О разграничении белорусских и церковнославянских памятников [Аркадий Иосифович Журавский] (fb2) читать постранично, страница - 3

выводы. Так, может быть привлечено соотношение в памятнике слов с начальными о и е (озеро, осень и езеро, есень) и ро‑ и ра‑ (ровный, розум и равный, разум). Грамматический анализ может быть распространен и на такие явления, как окончания существительных женского рода основ на і в творительном падеже единственного числа (ночью, печалью, радостью и ночію, печалію, радостію), формы существительных мужского рода в именительном падеже множественного числа с основой на заднеязычные (волки, слуги, ученики и волци, слузи, ученици) и окончания существительных мужского рода родительного падежа множественного числа (ветровъ, греховъ, плодовъ и вѣтръ, грѣхъ, плодъ). В системе глагола обращают на себя внимание способы выражения прошедшего времени: в памятниках на белорусском языке практически отсутствуют аорист и имперфект, весьма распространенные в церковнославянском языке. Церковнославянские и белорусские памятники последовательно противопоставляются также употреблением специфической для каждого языка лексики, например: адъ—пекло, брань—война, брашно—кормъ, верига—ланцугъ, воин—жолнер, время—часъ, глаголати—мовити, гордый—пышный, господинъ—панъ, десный—правый, днесь—ныне, жертва—офера, иго—ярмо, истина—правда, кроткий—тихий, мир—светъ, недугъ—немоць, обрести—найти, оружие—зброя, перстъ—палецъ, питати—кормити, плоть—тело, разорити—сказити, риза—шата, советъ—рада, трапеза—столъ, хранити—стеречи, чадо—детя, юность—молодость, языкъ—народъ и т. д.^[8]

Наложение сетки этих дифференциальных признаков на каждый конкретный текст дает возможность с более или менее достоверной степенью вероятности делать заключения о языковой основе смешанных белорусско-церковнославянских памятников. Так, например, в белорусском языкознании до нашего времени все еще спорным остается вопрос о характере языка изданий белорусского первопечатника Ф. Скорины. В прошлом большинство исследователей признавало церковнославянскую основу языка переводов Ф. Скорины (С. Б. Линде, А. И. Соболевский, И. В. Волк-Леванович, А. В. Флоровский). Позже в белорусской языковедческой литературе получила распространение эмоционально-патриотическая точка зрения, согласно которой язык белорусского первопечатника определяется не по его внутренней структурной характеристике, а по внешней, функционально-социальной роли (Т. П. Ломтев, М. А. Алексютович, С. К. Майхрович)^[9].

Между тем наложение сетки из пяти вышеприведенных основных признаков на тексты изданий Скорины дает основание, как кажется, более определенно говорить о языке его переводов. С этой точки зрения нами были обследованы пять книг из «Библии» Ф. Скорины (общий объем обследованного текста составляет 458 страниц издания). Результаты этого изучения в абсолютном и округленно в процентном выражении приведены в следующей таблице.

Существительные на Формы Причастия на Окончания глаголов Окончания прилагательных ‑ие ‑ье полногласные неполногласные ‑щ‑ ‑ч‑ ‑ши ‑шь ‑ага ‑ого Книга Исход кол-во 602 00 770 10 133 7 215 123 122 150 % 100 00 99 1 95 5 64 36 45 55 Книга Судей кол-во 127 1 472 15 63 1 57 12 31 26 % 99 1 97 3 98 2 83 17 54 46 Книга вторая Царств кол-во 150 5 495 25 60 11 59 32 29 22 % 97 3 95 5 84 16 65 35 57 43 Книга Иудифь кол-во 105 1 356 28 60 11 21 8 23 24 % 99 1 93 7 84 16 72 28 49 51 Книга Есфирь кол-во 71 00 243 5 45 3 16 7 18 25 % 100 00 98 2 94 6 70 30 42 58 Всего: { кол-во 1055 7 2336 83 361 33 368 182 223 247 % 99 1 97 3 92 8 67 33 47 53 Из приведенных данных видно, что только по одной черте — использованию окончаний прилагательных ‑ого и ‑его — язык Скорины можно было бы назвать смешанным церковнославянско-белорусским. Все же остальные изученные особенности со всей очевидностью показывают церковнославянскую основу языка переводов Скорины.

Смешанный церковнославянско-белорусский язык отражен также в ряде переводных произведений, написанных на агиографические, философские и космографические темы. Из литературы этого рода в настоящее время известны «Четья» 1489 г., «Лопаточник», «Логика», «Шестокрыл», «Космография» и «Аристотелевы врата». В языковом отношении названные произведения представляют всю шкалу перехода от церковнославянского языка с белорусскими наслоениями («белорусизированный церковнославянский язык») к преобладающему белорусскому языку со значительной примесью церковнославянизмов («церковнославянизированный белорусский язык»). Определять принадлежность таких памятников к белорусскому или церковнославянскому языку надежнее всего путем количественного подсчета соотношения в них белорусских и церковнославянских черт.

Можно при этом напомнить, что