Улицы города Броктон-Бей темны и тоскливы, из заполненных водой канав вздымается туман. Воздух неподвижен и холоден, не слышно ни дыхания, и звук шагов мягко эхом разносится по мощеным улицам. Здания нависают над головой, отбрасывая тени на пустынные улицы. Иногда внутри некоторых домов или магазинов мерцает свет, освещая темный воздух тусклым светом, не самое приятное место для времяпровождения. Вечером центр города и набережную окутывает густой туман. Из-за него люди были похожи на тёмные тени. А под ногами же асфальт ощущался каким-то мягким и ненадежным, в нем было множество дыр разного объёма.
Темный и мрачный город наполнен преступностью и коррупцией. Ночью на улицах небезопасно, а воздух наполнен запахом дыма и копоти промышленных предприятий, выкачивающих городские загрязнения. Здания высокие и серые, из их окон сияет мало света. Это место, где сильные охотятся на слабых, а невинные часто попадают под перекрестный огонь.
В этом городе есть проблема со злодеями, которая укоренилась настолько глубоко, что местные власти и СКП перестали пытаться искоренить их и вместо этого ведут тяжёлую борьбу за сохранение хрупкого баланса сил и собственный имидж.
Центральный госпиталь города Броктон-Бей — типичная больница среднего американского города. Трёхэтажная бетонная коробка с призрачным мерцанием аквариума в холле, затертыми до блеска пластиковыми скамьями и вечной очередью у регистратуры, где "быстро" означало сорок минут ожидания.
Больница жила в полумраке усталости. Врачи двигались словно сомнамбулы — их взгляды стеклянные, движения замедленные, реакции притуплены до опасной степени. "Воздух пропитан антисептиком и отчаянием. Каждый вздох — гуще. Каждый шаг — тяжелее. Это была халатность, возведённая в систему.
Пациенты здесь делились на три категории: "Легкие" — порезы, переломы, сотрясения. Им ещё везло — дождутся приёма, получат помощь, "Тяжёлые" — внутренние кровотечения, ожоги третьей степени. Их шансы падали с каждой минутой в очереди, "Критические" — те, кому оставалось лишь одно: ждать Панацею.
Но кто мог гарантировать, что она приедет? Что её белый балахон мелькнёт в дверях именно сейчас, а не через час, когда будет уже поздно?
8 часов вечера.
Панацея не просто устала — она выжата досуха. Волонтерство в госпитале, бесконечные пациенты, серые однообразные будни — всё это оставило в ней лишь тень. Она постоянно, что-то доказывала окружающим и сама себе. Тянущее чувство тоски, обреченности и вечных обязательств.
И вот она сидит в полумраке кабинета, сжавшись в кресле, и механически закуривает новую сигарету, даже не замечая, как пепел осыпается на пол…
Резкий треск звонка разорвал больничную тишину. Эми с усилием вытащила из кармана потрёпанный кнопочный телефон — экран тускло подсветил имя: «Вики».
«Вики» на экране. Опять. Эми знала, о чём будет разговор, ещё до поднятия трубки. Дин. Всегда Дин. Пальцы сами сжали аппарат так, что ноготь впился в ладонь.
— Эми, привет! — голос Виктории звенел неестественной бодростью, словно она специально напрягла голосовые связки.
— Привет… — Эми ответила механически, прислушиваясь к далёким крикам в коридоре.
— Слушай, ты как? Сможешь добраться до дома одна?
Холодный укол подозрения пронзил грудь.
— Что случилось? — голос стал резче. — Доберусь, конечно.
На другом конце провода затянувшаяся пауза, потом — искусственный выдох:
— Мы помирились с Дином…
Эми стиснула телефон так, что пластик затрещал.
— Ладно. Развлекайся. — фраза вышла равнодушной — Доберусь сама.
Разрыв связи.
— Панацея, вы не спите?
В комнату осторожно вошла медсестра, её взгляд сразу же отметил восковую бледность кожи девушки и тени под глазами. Веснушки на её лице казались сейчас слишком яркими, как россыпь коричневых звёзд на фоне усталости. Боже правый, ей всего семнадцать, — с внезапной горечью подумала медсестра, — а она фактически живёт в этих стенах. Сегодня суббота… обычные девочки её возраста мечтают о таких днях.
— Панацея, привезли пострадавших… АПП снова схлестнулись с Имперцами. Вы сможете прийти в приёмное?
Вопрос вызвал лишь усталый взгляд и невнятный жест — рука поднялась и тут же бессильно опустилась, будто даже этот жест был непозволительной роскошью. Домой идти не хотелось, но и оставаться здесь, среди этих бледных стен, пропитанных запахом антисептика и тихой человеческой болью, у неё больше не было сил.
Эми чувствовала себя выжженной дотла — словно пепел после большого пожара.
Она автоматически миновала длинные коридоры госпиталя — эти бесконечные белые тоннели с потрескавшимся линолеумом и мерцающими люминесцентными лампами, которые гудели, как умирающие насекомые. В вестибюле, у автомата с залипающими кнопками, купила стаканчик дрянного кофе — --">
Последние комментарии
2 часов 47 минут назад
3 часов 39 минут назад
15 часов 4 минут назад
1 день 8 часов назад
1 день 22 часов назад
2 дней 1 час назад