Улицы Броктон-Бей [Pavel2311] (fb2) читать онлайн

Pavel2311 Улицы Броктон-Бей

Глава 1. Начало (коротко)

Улицы города Броктон-Бей темны и тоскливы, из заполненных водой канав вздымается туман. Воздух неподвижен и холоден, не слышно ни дыхания, и звук шагов мягко эхом разносится по мощеным улицам. Здания нависают над головой, отбрасывая тени на пустынные улицы. Иногда внутри некоторых домов или магазинов мерцает свет, освещая темный воздух тусклым светом, не самое приятное место для времяпровождения. Вечером центр города и набережную окутывает густой туман. Из-за него люди были похожи на тёмные тени. А под ногами же асфальт ощущался каким-то мягким и ненадежным, в нем было множество дыр разного объёма.

Темный и мрачный город наполнен преступностью и коррупцией. Ночью на улицах небезопасно, а воздух наполнен запахом дыма и копоти промышленных предприятий, выкачивающих городские загрязнения. Здания высокие и серые, из их окон сияет мало света. Это место, где сильные охотятся на слабых, а невинные часто попадают под перекрестный огонь.

В этом городе есть проблема со злодеями, которая укоренилась настолько глубоко, что местные власти и СКП перестали пытаться искоренить их и вместо этого ведут тяжёлую борьбу за сохранение хрупкого баланса сил и собственный имидж.

Центральный госпиталь города Броктон-Бей — типичная больница среднего американского города. Трёхэтажная бетонная коробка с призрачным мерцанием аквариума в холле, затертыми до блеска пластиковыми скамьями и вечной очередью у регистратуры, где "быстро" означало сорок минут ожидания.

Больница жила в полумраке усталости. Врачи двигались словно сомнамбулы — их взгляды стеклянные, движения замедленные, реакции притуплены до опасной степени. "Воздух пропитан антисептиком и отчаянием. Каждый вздох — гуще. Каждый шаг — тяжелее. Это была халатность, возведённая в систему.

Пациенты здесь делились на три категории: "Легкие" — порезы, переломы, сотрясения. Им ещё везло — дождутся приёма, получат помощь, "Тяжёлые" — внутренние кровотечения, ожоги третьей степени. Их шансы падали с каждой минутой в очереди, "Критические" — те, кому оставалось лишь одно: ждать Панацею.

Но кто мог гарантировать, что она приедет? Что её белый балахон мелькнёт в дверях именно сейчас, а не через час, когда будет уже поздно?

8 часов вечера.

Панацея не просто устала — она выжата досуха. Волонтерство в госпитале, бесконечные пациенты, серые однообразные будни — всё это оставило в ней лишь тень. Она постоянно, что-то доказывала окружающим и сама себе. Тянущее чувство тоски, обреченности и вечных обязательств.

И вот она сидит в полумраке кабинета, сжавшись в кресле, и механически закуривает новую сигарету, даже не замечая, как пепел осыпается на пол…

Резкий треск звонка разорвал больничную тишину. Эми с усилием вытащила из кармана потрёпанный кнопочный телефон — экран тускло подсветил имя: «Вики».

«Вики» на экране. Опять. Эми знала, о чём будет разговор, ещё до поднятия трубки. Дин. Всегда Дин. Пальцы сами сжали аппарат так, что ноготь впился в ладонь.

— Эми, привет! — голос Виктории звенел неестественной бодростью, словно она специально напрягла голосовые связки.

— Привет… — Эми ответила механически, прислушиваясь к далёким крикам в коридоре.

— Слушай, ты как? Сможешь добраться до дома одна?

Холодный укол подозрения пронзил грудь.

— Что случилось? — голос стал резче. — Доберусь, конечно.

На другом конце провода затянувшаяся пауза, потом — искусственный выдох:

— Мы помирились с Дином…

Эми стиснула телефон так, что пластик затрещал.

— Ладно. Развлекайся. — фраза вышла равнодушной — Доберусь сама.

Разрыв связи.

— Панацея, вы не спите?

В комнату осторожно вошла медсестра, её взгляд сразу же отметил восковую бледность кожи девушки и тени под глазами. Веснушки на её лице казались сейчас слишком яркими, как россыпь коричневых звёзд на фоне усталости. Боже правый, ей всего семнадцать, — с внезапной горечью подумала медсестра, — а она фактически живёт в этих стенах. Сегодня суббота… обычные девочки её возраста мечтают о таких днях.

— Панацея, привезли пострадавших… АПП снова схлестнулись с Имперцами. Вы сможете прийти в приёмное?

Вопрос вызвал лишь усталый взгляд и невнятный жест — рука поднялась и тут же бессильно опустилась, будто даже этот жест был непозволительной роскошью. Домой идти не хотелось, но и оставаться здесь, среди этих бледных стен, пропитанных запахом антисептика и тихой человеческой болью, у неё больше не было сил.

Эми чувствовала себя выжженной дотла — словно пепел после большого пожара.

Она автоматически миновала длинные коридоры госпиталя — эти бесконечные белые тоннели с потрескавшимся линолеумом и мерцающими люминесцентными лампами, которые гудели, как умирающие насекомые. В вестибюле, у автомата с залипающими кнопками, купила стаканчик дрянного кофе — тёплой коричневой жижи, отдававшей металлом и дешёвой жжёной пылью.

Набрасывая плащ (серый, поношенный, как и всё в её жизни), шагнула к выходу. Дверь со скрипом распахнулась, впуская ноябрьский ветер — он впился в лицо стылыми иглами. Во рту стоял горький привкус — не только от кофе. От всего.

Механически достала сигарету. Затяжка. Дым, едкий и густой, смешался с паром от дыхания. На секунду закрыла глаза — тишина. Но мир не отпускал.

В голове зашевелились мысли, липкие и назойливые, как больничные мухи:

«Вики снова помирилась с тем идиотом… Опять будет рыдать у меня на кухне в три ночи, опять эти сопли и „Он меня любит, просто не умеет показывать“…»

Ещё одна затяжка. Глубже. Резче.

«Кэролл с её „особенными днями“… Вечно пилит, вечно требует, словно я обязана ей всем…»

Пальцы сжали сигарету так, что чуть не сломали фильтр.

«А я?»

Голос в голове прозвучал чётко, почти осязаемо:

«Я живу так, потому что должна. Всем. Всё время. Иначе… что? Я ведь спасаю жизни, не так ли?»

Но кто спасёт её?

Город вокруг был немым свидетелем — грязные сугробы, фонари с перегоревшими лампами, тени в подворотнях. Где-то вдалеке завыла сирена.

Она сделала последнюю затяжку и бросила окурок под ноги. Он угас с шипением, как и всё остальное.

Поздняя осень в Броктон-Бей малоприятный период, холодный влажный воздух проник под одежду, заставив поежиться и плотнее запахнуть в плащ. Дорога до дома не обещала быть долгой, пересечь перекресток, пройти один темный двор и автобусная остановка.

Поздний вечер, ведущий к логическому завершению рабочего дня. Эми задумалась отвлеклась от окружающей реальности и … Девушку сильно дернули за руку, толкнув назад в подворотню. Крепкая рука обхватила сзади, больно сжав грудь, смрадное дыхание, отдающие дешевым алкоголем обожгло щеку, потом еще сильный толчок и удар и тьма…

Утром наряд полиции обнаружил тело Амелии Даллон. Девушка была избита и подверглась насилию. Ее нашли на куче строительного мусора — слабое дыхание и нитевидный пульс указывали на то, что она еще жива. Пострадавшую доставили в госпиталь «Медхол», но в сознание она так и не пришла.

Глава 2. Немного Форума

Добро пожаловать на форум "Паралюди онлайн".

Вы вошли как: "Bagrat "

Вы просматриваете:

• Ветки, в которых вы комментировали.

• И Ветки в которых есть новые комментарии.

• ИЛИ Личные каналы с новыми сообщениями.

• Первое сообщение темы: отображается.

• 10 постов на страницу

• Последние 10 сообщений в личной истории сообщений.

• Сортировать Ветки и Сообщения по: времени публикации.

• У Вас 0 нарушений и 3 предупреждения. Последний бан: нет.

DesertFox

Опубликовано: 22 ноября 2011

Очередная мерзость произошла. «Герои» снова оказались абсолютно бесполезны, разгул преступности, даже в центре города! Если бы только у нашей полиции мэрии и дражайшей СКП хватило смелости признать свою неспособность справиться с городскими злодеями и преступностью! На Панацею напали, она серьезно пострадала. Сейчас лежит в Медхоле и неизвестно, когда поправится.

$Deep&Free$

Опубликовано: 22 ноября 2011

> ещё дня три лежать в больнице

Какой кошмар! Выздоравливай скорее, Эми:(

Слава, а в какой больнице она лежит? Я бы прислала ей гостинец.

Point_me_@_the_sky (Подтвержденный кейп, Новая Волна)

Опубликовано: 22 ноября 2011

Закрытый стационар отделения травматологии Медхолл. Простых посетителей туда все равно не пустят, а она большую часть времени спит, чтобы не терпеть боль. Но, я уверена, она оценит вашу поддержку, когда придёт в себя.

Fascinating*Freckles

Опубликовано: 22 ноября 2011

Жалко Панацею. Надеюсь, что она скоро поправится. Уверен, что преступники понесут наказание. DesertFox

Опубликовано: 22 ноября 2011

Правильные вещи говоришь. Только с нашим СКП, полицией или Новой Волной надеяться на наказание преступников — такое себе удовольствие (не в обиду тебе, Слава, но вы же реально ни хрена не делаете).

За Панацею обидно, самая лучшая девочка во всем вашем семействе. Скорейшего ей выздоровления (может, тоже пришлю гостинчик)

AllSeeingEye

Опубликовано: 22 ноября 2011

Панацею и в правду жалко, хотя если быть честным, то попасть к ней на приём почти невозможно, очередь несколько тысяч человек. Еще и Госпиталь берет немалые деньги. Бесплатно только несовершеннолетние и безнадежно больные.

Point_me_@_the_sky (Подтвержденный кейп, Новая Волна)

Опубликовано: 22 ноября 2011

Не разворачивай все так, будто Эми сама виновата! Тебе стоит просто однажды….

Глава 3. Осознание (через двое суток после происшествия) Первые визиты

Маленькая палата закрытого стационара травматологического отделения "Медхолла" тонула в стерильной тишине. Лишь прерывистое дыхание девушки на узкой больничной койке нарушало безмолвие, смешиваясь с равномерным гулом системы вентиляции.

Она изредка стонала сквозь сон — обезболивающие давали лишь базовый эффект. Мать настояла: "Никаких наркотических анальгетиков!" И теперь каждый проблеск сознания приносил девушке волну тупой, ноющей боли, пробивавшейся сквозь медикаментозный барьер.

На больничной койке лежала не кто иная, как Амелия Клэр Даллон-Лавер, легендарная Панацея. Всего два дня назад на неё напали наркоманы — и теперь она сама оказалась в роли пациента.

Ирония судьбы была горькой. Пять лет даже самые отчаянные преступники не осмеливались поднять руку на великую целительницу. Но случай — слепой и беспощадный — распорядился иначе. Как известно, даже обдолбанный наркоман с ржавым лезвием может перевернуть судьбу олимпийского чемпиона одним ударом из-за угла.

Теперь она впервые за всю свою жизнь ощущала на себе то, что привыкла исцелять за мгновения — разорванные ткани, повреждённые органы, жгучую боль. Собственные способности оказались бесполезны: организм, травмированный столь неожиданно, отказывался подчиняться.

Издав очередной короткий вздох, больше напоминающий всхлип, девушка пошевелилась, как свеча на ветру — то вспыхивая необъяснимой паникой, то погружаясь в ледяное безразличие.

«Я теперь не я…»

Ткань скользила по моей коже, мягкая, влажная, бесконечно чужая. Чьи-то руки переворачивали меня с боку на бок, как тряпичную куклу. Я хотела крикнуть, что все в порядке, что я могу сама, но мое тело больше не слушалось меня. Вместо слов — лишь хриплый звук, больше похожий на писк новорожденного.

Свет.

Он резал глаза, даже когда я открывала их медленно, через щелочку. Потолок. Белый, с трещиной в углу. Я следила за ней взглядом, как за нитью Ариадны, пока голос в голове шептал:

«Ты здесь. Ты жива. Хотя бы это»

Медицинские аппараты гудели ровно, их дисплеи мигали, как светлячки в тумане. Капельница. Шланги. Провода, впившиеся в мою кожу. Я пыталась вспомнить, как оказалась здесь, но память была похожа на рваные клочья сна.

Дни сливались в одно серое пятно.

Иногда ко мне приходили врачи. Они щупали пульс, смотрели в зрачки, что-то записывали. Их голоса доносились сквозь воду:

«…реакция на…»

«…стабильно, но…»

Я хотела схватить их за халаты, закричать:

«Что со мной?!»

Но пальцы лишь слабо шевелились на простыне, как гусеницы после дождя.

А потом наступала ночь.

Я лежала и слушала, как тикают часы.

Тик-так. Тик-так.

Бесконечное эхо в черепе.

Тоска подступала волнами — черная, густая. Она заполняла меня, как бетон, и я почти чувствовала, как тяжелеют веки, как немеют губы.

Но хуже всего было утро.

Просыпаться снова.

И снова.

И понимать, что все еще здесь.

Все еще в этой кровати.

Когда туман в голове рассеялся, я сразу поняла — это не моё тело. Мир плыл в тумане боли. Не мой мир. Тело, разбитое, опутанное проводами и шипами чужих воспоминаний. А до этого — резкий свет фар, скрежет тормозов и абсурдный финал под колесами автомобиля. Собственный. Я, прежняя, выгрызла место в медицинском зубами и потом, циничная и острая, как скальпель, с черным юмором, приглушающим ужас будней в анатомичке. Ирония судьбы, доведенная до сарказма: теперь по эту сторону — пациент, вещь, клинический случай, в теле, которое не слушается, в палате, где пахнет смертью и антисептиком. Та, для кого чужая агония была учебным материалом, теперь сама стала этим материалом. И этот абсурд был настолько чудовищным, что хотелось смеяться. Или плакать. Но тело для слез было слишком слабым. Потом память этой жизни вернулась плавно, но полностью, а эмоции и восприятие окружающего мира остались прежними — из моей прошлой жизни.

«Сейчас Я — Амелия Клэр Лавер»

Я всегда думала, что знаю этот мир. Читала "Червя", проглатывала тонны фанфиков — мрачных, отчаянных, где герои тонули в грязи этого города медленно и без пафоса. Но ни один текст не подготовил меня к главному откровению:

Это не тот Броктон-Бей.

Точнее, это он — но словно пропущенный через фильтр гниющей плоти.

Воздух здесь пахнет не просто кровью и озоном — он въедается в лёгкие, как кислота. Люди не просто жестоки — они размазаны по асфальту, и никто даже не морщится, переступая через лужи внутренностей. А способности…

«О, Боже.»

Мои способности.

Я сжимаю ладонь перед лицом — и вижу, как кожа шевелится.

Не метафорически.

Буквально.

Под ней что-то пульсирует, переливается, будто колония червей заточена между мышцей и эпидермисом. Когда я всмотрелась, то увидела — пальцы будто состоят из тысяч микроскопических нитей, готовых рассыпаться в любую секунду.

Я замерла, когда осознание накрыло меня подобно цунами. Мои способности… Они оказались куда глубже, чем я могла представить. Перед моим внутренним взором разверзлась целая вселенная — не космическая, а микроскопическая, но от того не менее грандиозная.

Я ВИДЕЛА.

Видела то, что скрыто от обычных людей за непроницаемой завесой масштаба. Мириады микроорганизмов танцевали передо мной в бесконечном, сложном балете жизни. Бактерии, вирусы, грибы, простейшие — каждый со своей уникальной формой, ритмом существования, целью. Они покрывали всё вокруг, словно живая пыль, переливающаяся невидимыми красками.

Но настоящее потрясение ждало меня, когда я обратила взгляд внутрь.

Мой собственный организм предстал передо мной как целая экосистема — триллионы микроскопических жителей, составляющих мой микробиом. Они обитали на коже, в складках слизистых, заполняли лёгкие, кишечник, даже плавали в крови. Каждый — крошечный, но невероятно сложный механизм жизни.

А потом… я почувствовала ДРУГИХ.

Каждый человек вокруг был окутан уникальным облаком микробов — живым, дышащим, постоянно меняющимся. Эти облака сохранялись в пространстве, оставляя следы в воздухе, на поверхностях, рассказывая истории о своих хозяевах ещё долго после их ухода.

Мир закружился передо мной. Это было похоже на внезапное прозрение — будто с меня сорвали плотный колпак, скрывавший половину реальности. Я вдруг осознала, что дышала, видела, существовала лишь наполовину все эти годы. А теперь… теперь я видела ВСЁ.

Воздух вокруг наполнился новыми запахами — я могла различить бактериальный состав каждого выдоха, каждой поверхности. Звуки приобрели новые обертона — я слышала шепот микроскопической жизни. Даже свет казался иным — он преломлялся через невидимые большинству живые облака.

И этот мир был прекрасен, ужасен и бесконечно сложен.

Я ощущала эту невидимую жизнь в радиусе примерно шести футов вокруг себя, а при должной концентрации могла расширить зону восприятия еще на пару футов. Более того — я обнаружила способность влиять на бактерии, вирусы и споры, находившиеся в пределах досягаемости моих сил.

Посетителей хватало — как тараканов в ночлежке. Врачи с их профессионально-бесстрастными лицами, медсестра с вечно мокрой тряпкой, будто вытирала не пациента, а испачканный стол. Капельницы, утка, ритуал утреннего обтирания — весь этот цирк повторялся с завидной регулярностью.

А еще «родственники».

Точнее, те, кто представлялся семьей Эми Даллон.

По тому, как они смотрели на меня, как касались — будто боялись запачкаться, — я уже многое поняла. Пусть сознание еще плавало в тумане, но инстинкт подсказывал: я здесь не своя.

Медперсонал говорил со мной с подчеркнутой, ядовитой вежливостью, за которой сквозило что-то неуловимо гадкое. То ли зависть, то ли брезгливость. Возможно, им казалось несправедливым, что я получила свои способности просто так — без десяти лет в университете, без ночных дежурств, без их священного права считать себя избранными.

А «семья»…

О, тут спектр был богаче палитры психа в маникюрном салоне:

Кэрол Даллон смотрела на меня, как на ошибку природы, которую вот-вот исправят.

Пелхамы — с холодным равнодушием, будто я была не человек, а сломанный прибор в углу.

И только Виктория, сводная сестра, иногда бросала взгляды, в которых теплилось что-то похожее на жалость.

Но даже это тепло было с оттенком вины — как будто она стыдилась того, что думает не в унисон с семьей.

Ранение Панацеи было не просто медицинским фактом — оно стало досадной поломкой дорогого оборудования.

И все, кто привык им пользоваться, внезапно осознали, насколько этот "инструмент" был им необходим.

Новая Волна раздражённо пересчитывала потенциальные убытки — ведь их ходячая аптечка дала сбой прямо посреди контрактного срока. Госпиталь нервно потирал руки, представляя, как теперь объяснять пациентам, что чудесное исцеление временно недоступно. СКП и Протекторат злились, потому что их бойцы больше не могли беспечно бросаться под пули, зная, что последствия можно будет просто "залечить".

А самое главное — деньги. Большие, широкие потоки денег, которые текли в карманы Новой Волны за "аренду" Эми, вдруг оказались под угрозой. Несколько исков за невыполнение обязательств, потери репутации, срывы договоренностей… И всё из-за того, что их "волшебная палочка" сломалась в самый неподходящий момент.

Но больше всех "повезло" Виктории. "Слава", эта кукла Барби с кувалдой вместо мозгов, привыкла, что её "геройские подвиги" всегда можно стереть, как досадный карандашный набросок. Сломала кому-то позвоночник? Эми починит. Размазала по стене не того злодея? Эми исправит.

А теперь? Теперь злодеи, оказывается, имеют наглость подавать в суд. Теперь за каждую сломанную кость приходится отвечать.

И хуже всего — никто не знает, когда починят «инструмент».

А если нет?

Тогда всем им — и Новой Волне, и СКП, и Вики с её "подвигами" — придётся наконец-то научиться жить без вечной страховки в лице Панацеи.

И, кажется, это их не устраивает.

С того момента, как я очнулась, на меня обрушились проблемы — как старые, оставшиеся от прежней Эми, так и новые, связанные с моим нынешним положением. Но я готова с ними справиться.

Чтобы начать новую жизнь, мне нужно понять местные реалии — это ключ к тому, чтобы бросить всё и уехать. Мои способности открывают передо мной невероятные перспективы: свобода и возможно, даже бессмертие.

Но пока — осторожность. Нужно затаиться и играть роль прежней Эми, ведь реальность может преподнести неприятные сюрпризы.

С юридической точки зрения я являюсь несовершеннолетней и хотя моя дееспособность — чистая формальность, фикция, прикрывающая настоящую правду: я не человек, а актив. Дорогостоящий, приносящий прибыль, но крайне неудобный — потому что у этого "актива" вдруг появились собственные мысли.

Кэрол Даллон, моя «любящая» опекунша, ни за что не позволит мне эмансипироваться. Не потому, что переживает за меня — а потому, что мой уход из Новой Волны нанесет не только имиджевый, но материальный урон. Новая Волна не отдаст статус "самой цивилизованной" геройской группы.

Новая волна крепко присосалась к кормушке фонда одной наивной героини имени Панацея. Кроме того, у Новой волны заключен договор с СКП на услуги Панацеи. На этом фоне отпускать лучшего в мире целителя в свободное плавание крайне плохая идея.

А деятельность Панацеи в Броктон-Бей — это сотни тысяч долларов в бюджет города от медицинского туризма. Кроме того, отели и гостиницы, которые принимали туристов это большие деньги для гостиничного бизнеса и от налогов в бюджет города.

Без меня Вики наконец-то придется отвечать за сломанные челюсти «злодеев». Без меня госпиталь потеряет половину пациентов. Без меня городской бюджет лишится жирного куска.

И все эти люди искренне возмутятся, если у «инструмента" вдруг появилось собственное мнение.

Претензии будут выкатывать сто процентов — если я взбрыкну.

Правда не исключено, что вопреки всему я точку поставлю гораздо раньше. Не буду загадывать.

Я наконец разобралась в своих способностях и взялась за лечение.

Наверное, вот так и происходит второй триггер.

Мой микробиом отозвался моментально — ткани начали срастаться, организм очищался с какой-то почти злой скоростью. Заодно я выжгла ту мерзость, что во мне завелась. Врачи, конечно, промолчали, но я-то знала. Ещё успею наслушаться их притворно-сочувствующих речей.

Прошло дней десять. Должно было начаться формирование… этого. Но мое тело переработало зародыш быстрее, чем он успел стать проблемой.

Процесс оказался не из приятных. Температура, озноб, пот — всё как положено. Кровь, сгустки, отторгающиеся ткани. Боль я заблокировала, но мышцы всё равно дёргались мелкой дрожью. Через полчаса пижама и простыни промокли насквозь — смесью пота и тёмной крови.

Лежу, трясусь, и думаю: ну что, ублюдки, получите своё «чудо исцеления» в полной мере. Вон оно, настоящее-то как выглядит.

Оборудование взвыло, замигало — через минуту в палату ворвались медсестра и дежурный врач.

— Как самочувствие? — врач начал стандартный допрос, пока медсестра метнулась за пробирками.

— Мисс Даллон, вам стоит знать один нюанс…

— Уже знаю. И устранила последствия, — перебила я.

Он замер, брови поползли вверх:

— Раньше вы не могли влиять на свою биологию.

— Стресс творит чудеса. Когда выпишете?

Врач задумался, пальцы постукивали по планшету.

— Решим после анализов и обследования.

Медсестра вернулась с иглой. Я протянула руку — пусть проверяют, всё равно ничего не найдут.

— Кстати, состоянием Вашего здоровья интересовались сотрудники полиции и СКП (Служба контроля параугроз). Их представители хотят задать вопросы. Если не возражаете они пойдут сегодня около пятнадцати часов.

Моими возражениями не интересовались. Ладно, посмотрим, что представляет местная полиция и СКП.

Когда медики ушли, я закряхтев встала и слегка в раскоряку побрела в душ. Наконец я смогла рассмотреть себя в большом ростовом зеркале.

Передо мной в зеркале — обыкновенная подростковая фигура во всей её «красе»: невысокая, с мягкими округлостями на животе и бёдрах, скромной грудью первого размера. Кожа предательски подкинула пару прыщиков, а зона бикини явно требует визита к косметологу.

Отражение смотрело на меня усталыми глазами — не то от недосыпа, не то от осознания, что тело пока далеко от глянцевых стандартов. Но черт возьми, хотя бы волосы хорошие.

Милое, почти кукольное личико с курносым носиком и дежурным набором бледных веснушек. Вечно задумчивое выражение — либо мысли глубокие, либо просто хронический недосып. Взгляд какой-то… чересчур уж ранимый. Будто вот-вот расплачется от того, что кофе остыл.

Мои планы (без сопливых иллюзий):

Тело: Я в себе уверена, но это не значит, что надо расслабляться. Подкорректирую что нужно, но без фанатизма — у меня на это есть ровно 6 месяцев проб и ошибок.

Деньги: Финансовая независимость — не розовая мечта, а план на ближайшие два года. Буду пахать, пока не стану самодостаточной.

Образование: Медицина — разумный выбор. Стабильно, востребовано, да и помогать людям… или хотя бы их кошелькам.

Ну что ж, интернет мне в помощь. Хотя мой древний кнопочный монстр и всемирная паутина — вещи, казалось бы, абсолютно несовместимые. Но я ведь хитрая и предприимчивая… Делов-то на пять минут. Подметив, как медсестра Марта морщится от боли, я мило улыбнулась и предложила помощь.

— Просто расслабься, — шепнула я, бережно касаясь её запястья.

Тёплая волна энергии пробежала по моим пальцам, и уже через мгновение её лицо озарилось удивлением — мучительные спазмы исчезли. Навсегда.

Теперь счастливая девушка могла забыть о таблетках и больничных. Ну а такая пустяковая просьба, как одолжить телефон с интернетом, для доброй волшебницы Панацеи оказалась сущей мелочью. Марта с радостью сунула мне в руки свой смартфон — маленькая плата за избавление от вечных мучений. И пока она взахлёб рассказывала подругам о чуде, я уже листала соцсети, довольная собой. Всё-таки быть живым лекарством — весьма полезный навык.

Медсестра счастливая подарила мне свой достаточно навороченный смартфон и еще положила денег на симку. Ну я и нарыла в сети, что «гражданский кодекс штата предусматривает три вида получения эмансипации, независимость через судебное решение, эмансипация через вступления в брак и ограниченная дееспособность. А может если я покину дом опекунов и буду сама совершать сделки или докажу, что Кэролл стерва и то же добьюсь своего.

Фиктивный брак, который закончится через месяц по обоюдному согласию супругов оказывается не приведет к тому что новоприобретенная эмансипация отменяется. Всего то найти себе обязанного тебе человека и достигнуть некого соглашения. Хммм… Вариант, наверное, самый простой. Но немного ломает мораль.

Восемнадцатилетие, Три Ха-ха, через полгода ждем в гости Левиафана — полгорода уничтожено водными цунами. Врачи гибнут так же, как и их пациенты.

А потом ждем-с Девятку и хорошей девочке Райли (Ампутации) нужна Старшая сестричка, которой она столько хочет показать…

Нет, нет, нет вопрос с эмансипацией решать надо быстрее и валить из города срочно.»

После душа я переоделась в чистую пижаму, одев халат уселась в кресло у окна и придалась размышлениям о том, как реализовать свои задумки.

Раздался мягкий стук в дверь, и в палату вошли мой лечащий врач и незнакомый мужчина в безупречно сшитом дорогом костюме.

— Мисс Даллон, позвольте представить вам мистера Эрика Бергмана, — вежливо представил доктор.

Я кивнула и вопросительно перевела взгляд между врачом и гостем. Взгляд мистера Бергмана был холодным и оценивающим, словно он уже заранее определил мою ценность.

— Мисс Даллон, — начал он, — я представляю интересы мистера Айдингера.

Он сделал небольшую паузу, как бы давая мне осознать вес этих слов, прежде чем продолжить:

— Если позволите, изложу суть сразу. Мой клиент тяжело болен, и, к сожалению, традиционная медицина бессильна ему помочь. И это несмотря на… неограниченные финансовые возможности.

Я почувствовала, как напряглась, но не подала виду.

— Разумеется, я понимаю, что вы связаны обязательствами с «Новой волной», — добавил Бергман, — но этот вопрос мои коллеги возьмут на себя и урегулируют официально. Сейчас мне важно лишь ваше принципиальное согласие.

Его голос звучал ровно, но в нём чувствовалась уверенность — это не было просьбой. Это было началом сделки.

Я резко оборвала его, — О, спасибо за предложение, но я не занимаюсь лечением по блату. Разве что у ребёнка отказывают почки или кто-то уже начал окоченевать в приёмной — тогда, быть может, рассмотрю вашу заявку между измерением давления и выписыванием плацебо. А насчёт вашей «Новой волны» — пусть лучше тонут поодиночке.

Бергман был тот ещё экземпляр — эталон самовлюблённого идиота с выражением лица, будто он только что изобрёл вечный двигатель из собственного пупка. Особенно потешно было наблюдать, как его поблёкшая ухмылка медленно сползала вниз, словно застиранные трусы на тощей жопе.

— Двести миллионов долларов. Наличными. Лично в руки. Вот что может пошатнуть мою принципиальность… Ну, или хотя бы заставить сделать глубокий вдох перед тем, как её переступить.

Реакция зала была бесценной:

Доктор Шульц побледнел, будто увидел призрак своей репутации.

Бергман же был особенно хорош:

Его лицо прошло весь спектр эмоций — от «она шутит» до «о боже, это подростковый бунт».

— Вы же… — он заикался, как плохой актёр в школьной пьесе, — Герой! Несовершеннолетний! По 17-й статье…

Я перебила с сладкой улыбкой, — Ах да, «использование параспособностей в корыстных целях». А сколько по закону стоит настоящее лечение… — взгляд в пустоту, — вы бы давно разорились на штрафах за кислород.

В голову пришла мысль, что «может быть это провокация. "Провокация? Серьёзно? Чтобы провернуть такое с Эми — той самой «девочкой-пластырем», которая раньше лечила даже кошек из чувства долга? Слишком сложно для её скромных мозгов. Хотя… невольно ухмыльнулась — если это действительно ловушка, то неумелая.»

Внешне — ледяная вежливость:

— Конечно, я Герой, — сладкий тон, — До свидания, мистер Бергман. Надеюсь, ваш «Клиент» любит завышенные счета.

Его реакция:

Бергман замер на секунду — будто его система дала сбой, пытаясь переварить, что его просто послали. Потом, с видом человека, случайно наступившего в лужу, пробурчал, — Я… проконсультируюсь с Клиентом.

Развернулся и вышел, оставив за собой шлейф раздражения. Врач, бедняга, поспешил за ним, словно боялся, что его оставят одного с новой, неудобной версией Панацеи.

Глава 4. Визит полиции и СКП

Я хмыкнула и плюхнулась обратно на койку, обмякшим телом ощущая каждый пружинящий виток матраса. Мысли лениво текли, как сироп:

«Вот ведь забавно… В этой лечебнице Медхола кормят-то по расписанию? Или питательные капельницы заменят мне горячий обед?»

Будто в ответ на мои размышления, в дверь деликатно поскреблись. Дверь со скрипом распахнулась, впуская бодрую медсестру, которая лихо вкатила между койками тележку с подносом. Пахло… о боже, настоящей едой — тушёной говядиной и чем-то сладким.

— Обед по расписанию, мисс, — сказала она, и я отметила, как стафилококки на её манжете весело подпрыгивают в такт словам.

Я медленно, с наслаждением съела всё — даже этот странный желеобразный десерт, который в Медхоле, видимо, считали полноценной едой. Тело наполнилось приятной тяжестью, сознание затуманилось.

Полулежа на подушках, я наблюдала, как пылинки танцуют в полосе света от окна, и размышляла о предстоящем визите адвоката. Микробы на моих пальцах беспокойно зашевелились — видимо, уловили выброс адреналина при этой мысли.

"Интересно, — лениво подумала я, сливаясь с одеялом, — этот адвокат… "

Где-то за стеной заскрипели колёса очередной медицинской тележки, но я уже проваливалась в сладкую, сытую дрему, где даже тревожные мысли казались не такими уж важными.

Далее случился этот "визит полиции" — очередная показуха для галочки.

Ещё не переступив порог больничной палаты, эти доблестные стражи порядка уже всем своим видом демонстрировали, как им не хочется здесь быть. Их подход к "расследованию" напоминал мои попытки делать утреннюю зарядку — формально присутствует, но без малейшего энтузиазма.

Зачем я вообще трачу время? Эти показания упокоятся в архивах вместе с тысячами других бесполезных бумажек. В Броктон-Бее насилие — такой же элемент городского пейзажа, как грязные подъезды и разбитые фонари. Камер наблюдения? Ха! В лучшем случае там была одна — да и та давно разбита. Следы? Их смыл первый же дождь (или, если точнее, первая же уличная драка на этом месте).

Мои размышления прервал ритуальный стук в дверь — ровно настолько вежливый, чтобы не получить выговор от начальства. Без лишних церемоний ввалились двое: уставший жизнью детектив, чей взгляд кричал "да когда же этот кошмар закончится", и его бледный тщедушный напарник, явно мечтающий о том дне, когда его переведут в отдел по борьбе с… ну, с чем-нибудь менее противным.

Главное — сохранять лицо. И не корчить им рожи.

— Мисс Даллон? — спросил тот, что постарше, присаживаясь без разрешения на стул рядом с моей кроватью.

— Да, — ответила я и уставилась него.

— Меня зовут капитан Сикорский (как изобретатель вертолета). Я следователь полиции по особо важным делам (вертолет изобрести будет поважнее будет). Я должен взять у Вас показания о произошедшем. Вы готовы отвечать на вопросы?

— Да, готова (а куда я денусь?).

— Ты видела того, кто напал на тебя? — неожиданно тон его сменился на пренебрежительный. Где я ему мозоль отдавила?

— Нет, не видела. А вас уже есть подозреваемый?

— Здесь я вопросы задаю. Если ты не забыла, то я следователь. Продолжим. Узнаешь этого человека?

Мужчина достал из папки лист, на котором был изображен какой наркоман.

— Кажется, нет, — засомневалась я.

— Как мне нравится, слово «кажется», ты не поверишь, но это мое любимое слово. Добавляет ясности, знаешь ли.

— Тебе еще есть, что сообщить следствию?

— Нет, — Я покачала головой, — А вы знаете кто я?

— Да мне похрен твоя накидка, когда умирал мой брат, его даже не взяли в очередь, так что ты такая же бесполезная как все кейпы. По моему мнению — мир бы стал чище если вас всех передавить.

"Вот скажите, что это было? Я что лично послала его подальше? Еще комаров и мух убивала, так мне, что, теперь вендетту ждать от их мушинно-комаринных родичей."

— Ну да ладно, это только мечты, выздоравливай или не выздоравливай, — с этими словами он подскочил со стула и направился к выходу, вместе со своим напарником.

Напарник развязно повернулся и подмигнул мне с таким видом, будто мы только что разделили грязный секрет, — Наверное вас скоро можно будет поздравить с пополнением? А, мисс Даллон? — выдавил он с фальшивой ухмылкой.

"Ох, милашка. Видимо, считает себя остроумным. Интересно, он всегда такой проницательный или специально для меня старается? Может, он там свечку держал, когда меня насиловали? Или это его дружки-наркоманы так "развлекались"?

— О, вы так внимательны к пациенткам, офицер, — сказала я сладким голосом. −Ваша мама должна вами гордиться. Или… стыдиться? Я всё время путаю.

Демонстрируемое доблестной полицией Броктон-Бей отношение ко мне и к расследованию преступления, только утвердило мое отношение к окружающим людям. Пока с тебя, что-то можно поиметь ты можешь нравиться, хотя бы на словах, но на перспективу об тебя вытрут ноги и этот мир утянет на дно.

Следом меня посетил представить СКП. Уровень визитера не оставил иллюзий. Пришел с пачкой мятых протоколов какой-то младший клерк от СКП — инспектор Маккмилан. Он даже не стал присаживаться, скучным голосом попросил меня подтвердить факт нападения и напомнил, что в соответствии с договоренностью с лидерами Новой волны, на следующей неделе, я обязана явиться в офис СКП для профилактического медицинского осмотра сотрудников. Вот так просто, как градусник поставить. Напомнил о штрафных санкциях лично для меня и, внимание Карл! что СКП могут ведь и не продлить лицензию для меня как кейпа, занимающегося медицинской деятельностью.

Для них я была инструментом, который лежит в коробке на полке, который всегда можно достать и убрать, когда в нем отпадает надобность.

Ленивые визиты оставили после себя ощущение старой пыли. Как будто я пролежала весь день на диване, уставившись в потолок, а за окном незаметно стемнело, и вот он — этот противный осадок перед началом новой недели. Пустота.

Я перевернулась на больничной койке, слушая, как пружины жалобно скрипнули подо мной.

— Ну и ладно, — пробормотала я в подушку. Потом резко села, откинув волосы со лба.

Во-первых, мне всего семнадцать. Это не конец, а самое начало. Во-вторых… Я провела пальцами по простыне, чувствуя миллионы невидимых бактерий, танцующих под моими пальцами. Это не просто способность — это целый мир, в котором я одна могу ориентироваться как рыба в воде.

Можно лечить людей. Можно находить болезни. Можно… много чего можно, если подумать.

Я потянулась за стаканом воды, заметив, как микробы на его поверхности тут же замерли, будто почувствовали мое внимание. Забавно.

"Сначала — я", — четко сказала я сама себе, — Никакого альтруизма, никакого самопожертвования. Только трезвый расчет»

Но когда я закрыла глаза, перед ними всплыли картинки из детства: больничные коридоры, плачущие дети, бессильные врачи…

"Потом, — подумала я, поворачиваясь на бок. — Если захочу".

За окном зашумел дождь. В палате пахло стерильностью и чуть-чуть — тушеной капустой с сегодняшнего обеда. Обычная жизнь. Моя жизнь. Пока что.

Размышляя об этом, я стояла возле окна палаты и смотрела на закат. Оторвавшись от созерцания мрачного пейзажа, умирающего город, я вздохнула и направилась в душ, после я еще некоторое время бездумно пялилась в окно. День закончился и я, скинув халат, юркнула в кровать, успокоилась и заснула.

Прошло еще два дня…

(Эми может скрыться от всеобщего внимания поменяв внешность)

Глава 5. Выписка и первый день «дома» (слово дом в кавычках)

Утром после завтрака ко мне пришел врач сказал, что анализы у меня хорошие, об этом я и сама прекрасно знала, и меня готовят к выписке.

Время, которое я провела в травматологическом отделении Медхола дали мне возможность собрать свою личность из осколков своей и прежней Амелии Даллон.

Получилось частично обдумать свои планы и перспективы.

Несмотря на то что за период моего лечения, когда я была в сознании (когда без сознания приходили…наверное), из моих как бы родственников ко мне никто не пришел, но деньги и чистая одежда были. После обеда медсестра передала мне документы на выписку. Что странно в качестве диагноза там стояло только посттравматическое сотрясение мозга.

В холле на первом этаже, воспользовавшись телефоном, вызвала такси и направилась на выход — автоматические двери с тихим шипением разъехались в стороны, и я вышла из здания госпиталя Медхола. Осенний ветер тут же подхватил мои волосы и попытался пробраться под одежду, заставив меня поёжиться и поплотней запахнуться в пальто. Подъехала потрепанная Toyota, за рулем сидел пожилой полный азиат — эти азиаты есть везде. Хотя причина наплыва азиатов тут не бином Ньютона, Ливиафан утопил остров Кюсю.

Я села в такси, назвала адрес, и машина тронулась, выезжая с парковки на улицу.

Дорога в благополучный центральный район города не должна была занять много времени, поэтому я решила, что успею продумать свою линию поведения с новоявленными родственниками уже дома. Кэролл, скорее всего, была на работе, а Виктория — в Аркадии, так что у меня оставалось время обдумать, что сказать или промолчать.

Однако вскоре я почувствовала запах дыма. По мере движения машины он усиливался и не исчезал даже через несколько кварталов. Внезапно такси остановилось перед пожарным оцеплением — дальше проехать было невозможно. Я расплатилась, как договорились, и вышла. До дома оставалось не больше получаса пешком.

Толпа зеваков сбилась в тугой узел у подножья горящего дома, будто стая ворон, слетевшихся на падаль. Чёрный дым клубился из окон, густой и едкий, а сквозь треск огня прорывались крики — хриплые, отчаянные, уже почти бессмысленные. Трёхэтажная коробка дома, казалось, невысока, но для тех, кто остался внутри, она стала братской могилой: ни лестниц, ни шансов, только жар, пожирающий плоть и надежду.

Пожарные опаздывали — они всегда опаздывали здесь. Район примыкал к тем местам, где бандитские законы заменяли человеческие, где машины скорой и пожарные расчёты горели чаще, чем дома. Бандитам было плевать, что однажды и их заживо сожрёт огонь — они видели только наживу. Оборудование, инструменты, даже аптечки — всё шло под нож, на перепродажу. А пока — люди.

Их вытаскивали, но не спасали. Парамедики, с потухшими глазами, метались между носилками, понимая, что это бег по кругу. Слишком много. Слишком поздно. Кто-то стонал, кто-то уже не дышал, а кто-то просто сидел у машин, глядя в никуда пустыми глазами. Они уже были мертвецами — просто ещё не упали.

Огонь тем временем добирался до крыши.

Я замерла на месте, ощущая, как по спине ползёт липкая волна отвращения — к себе, к этой ситуации, к этому проклятому месту. Уже разворачивалась, чтобы уйти — пусть это кошмар останется чужим, не моим — как вдруг…

Надрывный, иссекающий душу вопль.

Женщина в разорванном платье, с лицом, искажённым первобытным ужасом, рвала на себе волосы, моля кого угодно спасти её ребёнка. Её голос не звучал — он выскабливал мне мозг изнутри.

Моя сила. Моя проклятая сила.

Я могла помочь.

А потом… потом разберёмся с последствиями.

Быстро, почти бегом, я направилась к ближайшей машине скорой. Усталый парамедик с потухшим взглядом даже не успел меня остановить.

— Здравствуйте. Я могу помочь, — голос звучал чужим, — Я Панацея.

Его глаза расширились — сперва от недоверия, потом… узнавания. Он резко крикнул что-то своим, и через секунду меня уже пропускали вперёд, к ребёнку.

К тому, кто, возможно, уже был трупом.

Девочка лет десяти лежала без движения, её маленькое тело казалось неестественно хрупким под слоем копоти. Лицо, покрытое сажей, сливалось с асфальтом, и только прерывистые хрипы выдавали в ней живое существо. Руки — страшные, обугленные — судорожно сжимались в подобии молитвенного жеста. Каждыйвдох давался ей с мучительным усилием, будто кто-то медленно вытягивал из неё жизнь через соломинку.

Мои пальцы коснулись обожжённой кожи, и диагноз проявился перед глазами с пугающей ясностью: интоксикация продуктами горения, термическое поражение дыхательных путей. Обычный дым обжигает только глотку — горячий газ быстро остывает. Но этот случай был другим. Здесь, в этом аду, горело что-то особенное, выделяющее перегретый пар, который проник глубоко в лёгкие, выжигая альвеолы за альвеолами.

Голосовая щель уже не была защитой. Смерть спустилась ниже, в святая святых дыхательной системы, и теперь методично завершала свою работу.

Я сжала её руку чуть сильнее. Девочка хрипнула в ответ. Времени не оставалось — ни на сомнения, ни на раздумья. Только на действие.

Пламя — это не просто огонь. Это химический реактор, производящий смерть. При горении обычного жилого дома выделяется целый спектр токсинов: угарный газ, связывающий гемоглобин в мертвые кластеры; цианиды, парализующие клеточное дыхание; альдегиды, разъедающие ткани изнутри. Девочка получила полный набор — химические ожоги дыхательных путей, термические поражения первой степени.

Мои пальцы сжали её запястье. Хорошо, что ребёнок не был истощён — для регенерации потребовалась биомасса. Я отпустила тормоза своей силы.

Под кожей девочки началось движение. Мышцы пульсировали, кожа светлела, обновляясь на глазах. Через сорок три секунды передо мной лежал здоровый ребёнок — только сажа на лице напоминала о пережитом кошмаре. Мать бросилась к дочери с истерическим воплем, её пальцы вцепились в мой плащ. Я избежала объятий механическим движением — ещё десятки пострадавших ждали помощи.

Тридцать минут.

Тридцать минут непрерывной работы. Самый тяжёлый случай ждал в реанимобиле — мужчина с ожогами второй степени и тотальным поражением лёгких.

Пять минут интенсивной регенерации:

Аспирация токсинов из альвеол,

Реструктуризация полностью обугленной кисти,

Полная дермапластика,

Когда я отпустила его руку, моя сила сказала, что мужчина потерял около шести фунтов. Плата за жизнь.

Когда последний пострадавший задышал ровно, я попыталась раствориться в сумерках — но толпа уже сомкнула кольцо. Грязные пальцы впивались в рукава, рвали ткань на плече, голоса сливались в жадный, ненасытный рёв:

— Вылечи моего сына!

— Моя бабушка болеет уже год!

— Деньги дам!

Я сделала шаг назад — и в этот момент чья-то костлявая рука врезала мне между лопаток. Высокий старик с седыми висками, глаза налитые желчью, схватил мою кисть и сжал до хруста.

— Ты обязана! — просипел он, и в его дыхании пахло табаком и ненавистью.

Что-то внутри меня лопнуло.

Сила рванулась наружу, как бродячая собака, сорвавшаяся с цепи. Я не лечила — я наказывала.

Старик замер. Его желтые глаза округлились, живот издал булькающий вой, и он вдруг согнулся пополам, хватая себя за живот.

— Грррр… чертова дрянь… — он отпрыгнул, подпрыгивая на месте, как марионетка, потом бросился прочь, зажимая задницу ладонями.

Парамедики, воспользовавшись замешательством, втащили меня в машину. Двери захлопнулись как раз в тот момент, когда чья-то плевок шлёпнулся по стеклу.

Машина рванула с места.

Я сидела, стирая с лица чужую слюну, и думала о том, что люди не меняются. Дай им палец — откусят руку. Прояви милосердие — потребуют, чтобы ты горела за них.

Глупый альтруизм.

Глупая я.

Мы подъехали к дому Даллонов через десять минут после того, как я назвала адрес водителю. Стюарт-стрит, 15 — двухэтажное здание, пытавшееся казаться викторианским особняком, хотя его скромные размеры (метров сто пятьдесят площади) выдавали скорее претензию, чем настоящий статус.

Настоящий викторианский дом — это просторные комнаты для приемов, высокие потолки, изящные детали. Показатель не просто богатства, но вкуса, образования, положения в обществе. Здесь же… Здесь чувствовалось, что хозяева скорее играли в аристократов, чем были ими. Гостиная и столовая, должно быть, едва вмещали небольшой круг гостей, а не давали развернуться настоящему светскому вечеру.

Я стояла у подъезда, разглядывая фасад, и невольно улыбнулась. Сколько же усилий было потрачено, чтобы создать эту иллюзию? Сколько слоев краски скрывало настоящий возраст стен? И главное — что скрывалось за этой показной роскошью на самом деле?

У меня был ключ, я поднялась на крыльцо, открыла дверь и прошла через крытую веранду.

Четырнадцать лет я жила в этом доме — почти с тех пор, как меня подобрала Кэролл. Восемнадцать мне или семнадцать — какая разница? Даже в документах я числилась "ошибкой", опечаткой в графе даты рождения. Виктория всегда была её настоящей дочерью. Я — так, приложение.

Дом был просторным, но моя комната напоминала каморку для служанки. Если пройти по узкому коридору второго этажа, последняя дверь слева — вот и всё моё пространство. Не комната, а чердачный отсек с покатым потолком, будто дом стыдился меня и пытался спрятать под крышей.

На первом этаже — раздолье: кухня-гостиная, где пахло корицей по субботам, библиотечный уголок с потрёпанными томами, у которых я воровала страницы, кабинет Кэролл с массивным дубовым столом. На втором — роскошная спальня Виктории с панорамным окном, а через стену — апартаменты самой Кэролл и Марка. А потом — этот узкий коридор, как переход в другое измерение. В моё.

Моя келья.

Койка, спасённая со свалки и выкрашенная в белый, чтобы казалось, что так и было задумано. Письменный стол с царапинами от моих ногтей в моменты отчаяния. Постеры — Александрия в сиянии силы, Нарвал с горящими глазами — единственные всплески цвета в этом тусклом мирке.

Шкаф был издевкой самой судьбы: две мешковатые робы с алыми крестами (униформа Панацеи, моя проклятая доля), три серые кофты, будто специально выбранные, чтобы я не забывала — ты никто. Нижнее бельё, одна пара джинс, которые я носила до дыр…

Иногда, лёжа на кровати и глядя на покатый потолок, я представляла, как он медленно сплющивает меня. Пока не останется только тень. Как в документах Кэролл.

Хроники Амелии "Я же говорила, что так и будет".

Я всегда была той самой депрессивной стервой с вечным "не трогайте меня" во взгляде — так почему теперь все делают вид, будто мои срывы для них сюрприз? Очень мило.

Каждый день — одни и те же претензии, тот же раздражающе-потребительский тон: "Амелия, сделай", "Амелия, почему ты не…", "Амелия, ну как тебе не стыдно?" Стыдно? Серьезно?

Мне стыдно только за то, что до сих пор терплю это дерьмо.

Хочу сжечь мосты. Дом, этот жалкий фасад семьи, город, где воздух пропитан ложью и чьими-то нереализованными амбициями — все это уже давно не мое. Пусть орут. Пусть плюются праведным гневом. Пусть потом, когда Левиафан превратит Броктон-Бей в мокрое пятно, вспомнят — но будет уже поздно.

А еще лучше — не дать им шанса вспомнить. Свалить до мая. Исчезнуть так, чтобы даже мысль "а не позвать ли Амелию на битву с Губителем?" не успела засесть в их уютненьких, бесполезных головках.

План?

Собрать вещи (черт с ними, с вещами — взять деньги, паспорт и тот чертов блокнот).

Оставить на столе записку: "Уехала. Не ищите. Даже не пытайтесь" (с сердечком? Ха-ха, нет).

Исчезнуть до того, как этот город начнет тонуть.

Профит.

P.S. Интересно, сколько дней пройдет, прежде чем они вообще заметят, что меня нет?

18:47. Фарфоровый фасад семейного рая.

Первый этаж — будто витрина дорогого аукциона: лакированные рамки, сияющие дипломы, застывшие в идеальных улыбках портреты «Новой Волны». Все такие безупречные. Лазер Шоу сверкает зубами с фотографии, Слава застыла в героической позе, даже Марк выглядит как рекламный манекен для гуманизма.

А где же Панацея? Ах да — вон та самая маленькая рамка у подсвечника. Словно «и здесь вам не место, девочка» материализовалось в интерьере.

Утро вытянуло из меня все силы — хватило лишь на то, чтобы смыть с себя ад и рухнуть в постель. Ни госпиталь, ни Аркадия — только одеяло, подушка и тихая злость на собственное бессилие.

А потом ужин.

Кэрол, разумеется, не стала терять времени на такие мелочи, как «как ты себя чувствуешь?». Нет, сразу к делу:

— Если ты помнишь Амелия, то завтра после Аркадии тебе надо быть штабе СКП, Ты уже благополучно проигнорировала два плановых визита, а там ждут твоих драгоценных целительских услуг, — сквозь стиснутые зубы выдавила Кэролл, как будто каждое слово давалось ей ценой нечеловеческих усилий.

— Я лениво перевела на неё взгляд, полный искреннего безразличия, и ответила, − Надо ли тебе напоминать, что я изящно валялась в больнице? — Выдержала эффектную паузу и добавила: — И, знаешь, что? Я до сих пор чувствую себя так, будто меня переехали грузовиком. Так что после школы я никуда не пойду. Особенно туда, где ждут.

— Понятно. Тебе наплевать на договорённости с СКП и на то, как это выглядит для нашей команды. Хотя… — Кэролл ядовито усмехнулась, — Чего ещё ждать от такой как ты? Такое отношение к обязательствам — это просто верх профессионализма.

Я равнодушно пожала плечами, — Ваши обязательства — ваши проблемы. А мои нервы — мои. Меня это уже достало, так что вот новости: отныне мой рабочий день в госпитале — два часа, не минутой больше. СКП пусть героически справляются своими штатными медиками — или, может, попробуют помолиться об исцелении? Суббота и воскресенье — священны, как моё право на лень и здоровый пофигизм. А лечить я буду только гражданских с Medicaid и детей до десяти. (Да-да, те самые «бесплатные» страховки для тех, кому не повезло родиться богатыми. Ирония судьбы, да?) Всем, кому я что-то «должна» — считайте долг прощённым. Поздравляю с халявой.

Не дожидаясь ответа, я развернулась и ушла в свою комнату, элегантно хлопнув дверью.

Виктория и Марк присутствовали при нашем диалоге, но молчали красноречиво — каждый по-своему.

Виктория активно переваривала услышанное, мяла салфетку в кулачке и всем видом показывала, что вот-вот взорвётся комментарием. Марк же пребывал в прострации — ну знаете, та самая депрессия, которая настолько депрессивна, что даже депрессия позавидовала бы её безысходности. Его участие в совместных трапезах было чистой формальностью — всё равно потом приходилось докармливать его отдельно, как нерадивого котёнка.

В последней стычке с Левиафаном Марк удостоился обширных физических повреждений. Я, конечно, залатала его тело, но черепно-мозговую травму не тронула — мозги — не моя специализация. Или, точнее, не были моей специализацией… до сегодняшнего дня.

А теперь забегая вперед скажу — вот внезапно оказалось, что я научилась деликатно ковыряться в чужих мозгах, поправляя только то, что требуется. Даже развлекалась — приводила «подопытных» в больницу, делала им МРТ до и после, убеждаясь, что никаких следов моего вмешательства не осталось. Всё чисто. Всё незаметно.

POV. Кэролл Даллон

Выходка крысеныша выбила меня из колеи. Всё-таки мерзкие гены Маркиза дают о себе знать. Конечно, я разберусь с ней, но теперь половину планов придётся перенести.

Деньги-то сами себя не заработают. Поступления от Мэрии, Госпиталя и СКП в Фонд улетают быстрее, чем я успеваю подписывать чеки. А если эта истеричка устроит скандал, откажется выполнять обязанности Целителя, мы не просто потеряем лицо — "Молодежная гвардия" тут же кусаться, как голодные гиены.

Завтра — встреча с Айдингером. Цифры крутятся серьёзные, а тут наша святая Целительница внезапно возомнила себя неприкасаемой.

Мысли прервал образ Виктории. Моя дочь. Глаза, как у диснеевской принцессы, а мозг — как у белки в колесе. Красивая? Безусловно. Лицо «Новой волны»? Разумеется. Но если оставить её без жёсткого руководства — наделает глупостей. Вспыльчивая. Влюбчивая. Почти как я в её годы.

Но всё же… она — моя гордость.

Конец POV. Кэролл Даллон

Глава 6. Первый день в школе и госпитале

Раннее утро — 6.00.

Встав, я раздвинула жалюзи в комнате и прищурилась от утреннего солнца. Ого. Должно быть, я спала как убитая, потому что, насколько я помню, солнце ещё садилось, когда я вырубилась. Пожав плечами, я направилась в ванную, чтобы привести себя в порядок.

Занятие в школе начинаются в семь сорок. Настроение с утра мрачноватое, все-таки характер у меня склочный и мелочный, хотя вчерашний разговор с Кэролл был и так неизбежен. Первый шаг сделан — осталось лишь дождаться, когда мне перережут пуповину и выпишут из этой «дружной семьи». Частичная дееспособность — отличный рычаг давления. Ну, или повод для ранней эмансипации через суд. Мечты-мечты.

Решила, что на завтрак спускаться не буду, видеть недовольную рожу Кэролл совсем не хотелось. Неспешна приняла душ, переоделась в подобие школьной формы.

В государственных школах США нет единой системы формы, но в учебных заведениях существует свод правил относительно внешнего вида учеников. Дресс-код может отличаться в зависимости от школы и устанавливается педагогическим советом района или округа. Существует запрет на откровенные образы на одежде. Например, на изображения с алкоголем, табаком, наркотиками, оружием, сексуальными намёками. Есть ограничения на длину юбок и шорт — многие школы определяют подходящую длину с помощью «правила кончиков пальцев»: подол шорт или юбок должен заканчиваться ниже кончиков пальцев ученика, когда он держит их сбоку.

В Аркадии, где я училась есть дресс-код. Требуется сдержанный стиль: однотонная одежда, без принтов и спортивных элементов. Ну с этим у меня нет проблем, яркой или вызывающей одежды не было. Моя фигура не походила на фигуру Виктории, но в целом была вполне обычная, хотя и не плохо бы быть стройнее и повыше. Я не выставляла себя на показ, всегда одевалась скромно и как-то серовато что ли. Считаю себя Амелией и вкусы и пристрастия во многом совпадают, ее воспоминания стали полностью моими. Хотя, говоря во многом я не имею ввиду во всем. Характер стал более неприятный, но мне и нравится.

Без стука в мою комнату залетела в буквальном смысле Виктория и пропела, — Где моя бука сестра? Экспресс имени Виктории Даллон подан.

— Что вчера за ужином это было? кто тебя укусил Эмс, ты же знаешь что Мама желает тебе только добра и к стати Эми как на счет свидания с парнем, Дин приведет с собой друга, сегодня после школы предлагаю сначала в торговый центр, а потом в кафе, — протараторила Виктория.

Когда мы вышли из дома Кэролл уже уехала на работу, на втором этаже находился только Марк. На крыльце Виктория подхватила меня на руки и поднялась в воздух. Добираться до школы так, было почти комфортно если бы не аура Виктории.

Отдельно стоит пояснить, что по мимо лайт набора Александрии у Виктории была ее Аура, которую она весьма посредственно контролировала. Если обычно аура Виктории подталкивала окружающих испытывать восхищение Викторией, то в момент конфликта противник испытывал страх и панику. Своего рода эмпатический удар. Наверное, поэтому только Дин Стенффолд в маске — Рыцарь, кейп с эмпатическим даром мог свободно общаться с Викторией и не пускать слюни восхищения и влюбленности. Кроме того, Виктория в маске (герои Новой волны не носили маски) — Слава была девушка больших запросов и вертела Дином — юношей из богатой семьи как хотела в том числе и его кошельком.

Длительное воздействие ауры Виктории на Амелию, да еще в период гормонального созревание порядком искалечило психику Эми. Эми Даллон была влюблена в свою сестру и это были отнюдь не сестринские чувства. Я же испытывала лишь небольшое давление, как фоновый шум, к которому если не прислушиваться, то и забываешь о нем.

Виктория приземлилась аккурат перед школой и выпустила меня.

Более чем на половину Аркадия, спонсировалась частными лицами и СКП, городскому бюджету принадлежала лишь малая часть. В связи с этим от той же Уинслоу Аркадия отличалась как день от ночи. Несколько зданий для начального, среднего и старшего уровня обучающихся, спортивный зал с бассейном и столовая. Сам комплекс расположен в живописном мести, ну насколько это возможно для Броктон-Бей.

На обучение в Аркадию поступали дети и подростки выдерживающие достаточно сложные экзамены, их родители в большинстве своем принадлежали к обеспеченным слоям общества, и конечно ни каких школьных бандах не могло быть и речи, за этим строго следила администрация и частная охрана. По отдельной договоренности в Аркадии обучались и Стражи, или кейпы из лояльных СКП семей. Но основным преимуществом является высокий̆ уровень образования. По статистике средний̆ балл SAT у выпускников Аркадии выше, чем у выпускников других Броктонских школ

Перед входом собрались небольшие компании подростков старшей школы. Увидев Викторию ну, наверное, и меня они энергично замахали руками. Привычно Виктория паровозиком потащила меня за руку к ним.

Школа. Какой в этом вообще смысл? Я изо всех сил старалась спрятаться под толстовкой с капюшоном, пока Вики тащила по коридорам. Видимо, ей нужны были «друзья». Как же это раздражает. Мне не нравились старшеклассники, когда сама училась в средних классах, и сейчас они ещё меньше нравились.

Всех присутствующих я знала, своими друзьями их не считала, относилась к ним скорее равнодушно, за исключением Дина Стенфилда — бойфренда Виктории, к нему Эми испытывала острую неприязнь и по понятной причине — ревность. Сейчас же мне же было глубоко параллельно — к Виктории ни каких романтических, да и, пожалуй, сестринских чувств я не испытывала.

В компании, кроме Дина, были еще четверо парней и три девушки (в настоящий момент трое из парней входят в программу Стражи):

Рыжий, высокий Деннис в маске Стояк, может остановить время для того, чего он коснулся. Человек или предмет, к которому он притронулся, находится в состоянии «паузы» от тридцати секунд до десяти минут и такие предметы невозможно сдвинуть с места, разрушить. Он раздражал своими идиотскими шутками и подколками. Своей удачной шуткой в команде Стражей считал заморозить новичка. Со мной у него такие мысли не возникали, так как чревато касанием от Панацеи. Сориться с тем, кто тебя лечит это надо быть совсем отмороженным придурком. В компании считал себя этаким тамадой. Но мне казался тупым идиотом.

Негр крепкого телосложения — Карлос в маске Эгида, умеет летать, обладает усовершенствованным телом, которое придаёт ему прочность («Весь его организм заполнен таким количеством дублирующих механизмов и улучшений, что ты просто не сможешь вырубить его. Амбициозен, но завышенное самомнение не соответствуют его реальному уровню. Средний ум и вообще средний. Разговор поддерживать может, но умом не блещет.

Невысокого роста и неуверенно выглядевший Крис в маске КидВин, технарь неудачник, хотя некоторые его изобретения успешно работали, туповат и патологически неспособен составить хоть какую-то математическую модель своих изобретений. Мямля и болезненно неуверенный в себе, в Аркадии оказался только из-за Стражей. Еле вытягивал программу школы.

Один из моих как бы родичей Крис Пэлхам — сын Сары и Нила Пэлхема, он же Барьер член Новой волны. Летает и создает средние силовые поля и слабые лазеры. Придурковатый, пошловатый и обычный.

Кристал Пелхэм — дочь Сары и Нила Пэлхема, еще одна моя родственница, известная миру как Лазер

Ш

оу, участница Новой Волны. Кристал спокойна, старается быть дружелюбной и внимательной к другим.

Еще две девушки-близняшки Симсоны, не кейпы, Анна и Мария, просто веселые болтушки, кейпоманки.

Наша компания соединилась, и мы двинулись к входу.

Стеклянные створки приветливо разъезжаются перед нами, приглашая войти, что мы и делаем.

Первый и второй урок у меня был вместе с Викторией и Пэлхемами. Всемирная история… Ну, вы понимаете, лучший способ пробудить в себе жажду жизни — это засушить её на подобных лекциях.

Дальше — биология с химией. Что сказать? Материал был настолько примитивен, что, кажется, моя левая нога знает о метаболизме больше. Для меня эти науки — как азбука для профессора литературы: открытая и слегка оскорбительная в своей простоте.

Преподаватель, конечно, в курсе, кто я, и оттого нервничал так, будто читал лекцию по саперному делу с зажжённой сигаретой в руке. А я? Я вела себя образцово-показательно. Сидела и размышляла о вечном — например, о том, как часы над доской, кажется, мстят самому времени, двигая стрелку вперёд мелкими, злобными рывками.

Властный звонок милостиво положил конец этим академическим мукам. Стулья взвыли хором нетерпения, а студенты ринулись к выходу с единством стаи леммингов. Что ж, и я, не желая нарушать красивый узор всеобщего бегства, неспешно поплелась в столовую. В конце концов, даже гениям нужно где-то подзарядиться.

В столовой, я пошла к школьному буфету и выбрала себе несколько блюд, в основном салатов и стакан с каким-то нейтральным напитком. Есть мясную продукцию иногда было выше моих сил. Представьте, что ты знаешь про котлету все!!!: состав, качество мяса, количество и вид гнилостных бактерий, так что буээ. Оплатила.

Школьную еду оплатить можно наличными или с индивидуального счета ученика. Индивидуальный счет регистрируется и пополняется родителями на сайте школы. Родители имеют постоянный доступ к счету ребенка и могут контролировать списание средств с него (мой счет не шикарен).

Оплата школьной еды происходит так: после выбора еды ребенок подходит к кассиру и вводит на терминале несложный код из 4-х цифр (он присваивается при регистрации). И с индивидуального счета списывается определенная сумма.

Чтобы не слишком резко рвать шаблоны поведения, я двинулась к столикам, которые занимала группа Виктории.

POV Денис (Стояк)

Сегодняшний день начался для меня со звонка матери. Звонок испортил настроение капитально. Она уговаривала его позвонить отцу в хостел. Меня начинало трясти от мысли, что я мог помочь ему. Я не сделал этого. Отец заболел полгода назад, у него обнаружили рак костного мозга, на этой стадии болезни ему могла помочь только трансплантация от ближайшего родственника. Я триггернул, когда медики попытались взять у меня на анализ вещество костного мозга. После видения огромного космического червя я приобрел силы, и медицинская игла заморозилась во времени. Я убежал из больницы. Теперь я могу остановить время для чего ни будь или кого ни будь, но я не могу остановить болезнь отца. Врачи дают ему от силы два-три месяца, и они не могут помочь ему, а я не могу найти силы в себе даже позвонить. Панацея могла бы вылечить его, вообще она могла вылечить почти любую болезнь, и отец был записан к Панацеи, но очередь даже с учетом льгот от моего членства в Стражах не успеет подойти.

Если мне попросить ее лично?

Эми была неприветливой, малообщительной девушкой. В отличии от своей сестры Виктории, Эми не отличалась яркой внешностью, но была вполне симпатичной, наверное, я бы мог с такой девушкой общаться поближе. В то же время характер и отношение ко мне с ее стороны не давали много шансов не только на роман (как это предсказуемо в моей ситуации с отцом. Кстати Эми в курсе про отца), но и на больше чем «Привет, пока». По-моему, она испытывала ко мне неприязнь, я конечно не Рыцарь, но видеть, что кто-то ко мне не расположен могу. Я поглядывал на нее, Эми сидела рядом с Викторией и брезгливо водила вилкой по тарелке с обедом.

Перерыв закончится через 10 минут. Когда встали, из-за столиков, я подошел к ней и слегка дотронулся до рукава ее куртки, — Эми можно поговорить с тобой?

Глянув на меня, она равнодушно ответила, — Я тебя слушаю.

END POV Стояк.

На обеде Вики весело трещала, сияла и флиртовала с Дином. Рыжий шутил, издевался, но в меру над Крисом. Хотя, по-моему, он перегибал, когда просил его помочь с математикой. Карлос рассказывал Пелхамам о своих планах на выходные и о том, что в магазине на Вышке появились в продаже диски 2 сезона «Игра престолов» (эта история один в один про насJ) с Земли Алеф. Близняшки хихикали над шутками (тупыми кстати) Рыжего. Я же противно скрипела вилкой по тарелке и раздумывала, где взять денег на съемную квартиру, чтобы слинять от Даллонов.

Перерыв закончился все встали и пошли на занятия, я чуть задержалась и отправилась туда же. Еще Математика (это не про меня), английский и физкультура. Сегодня после школы я планировала сходить на работу в Госпиталь. Задумалась о своем — о целительском, почувствовала, как меня потянули слегка за рукав.

Это был Денис, помявшись он спросил, — Эми можно поговорить с тобой?

От следов былого веселья не осталось и следа, хотя перемены его настроения меня не интересуют.

Он меня вообще не интересует, его проблемы то же, тем не менее ответила, − Я тебя слушаю.

Денис замирает на несколько секунд и тихо произносит, — Мой отец умирает. Эми помоги.

В ответ пожимаю плечами. А что я отвечу? Кто они для меня? Сказать, да конечно приводи в Госпиталь ко мне или Окей я сама приду. А остальные больные в хосписе его отца, они-то же хотят жить, я что должна буду лечить всех. И почему вообще должна? В такой ситуации, что больные, что их родственники вряд ли будут учитывать мои желания. Упущенная возможность в моем лице породит очень много негатива, а мне опять волочь чужой воз и плюнуть на себя мое время и мои интересы. Как-то это не вписывается в планы — жить для себя.

— Как ты это себе представляешь? и мне это зачем?

Почему он решил, что мне не плевать на него? Наверное, это шаг отчаяния. Или расчет на тот имидж, который я создала раньше, а может на корпоративность кейпов или героев. Я себя уж героем, ну или героиней не считаю. А вот прежняя Я была циничной и достаточно черствой, хотя и не расчетливой.

— Его перевели в отдельную палату, можно договориться с администрацией больницы, — хватается за соломинку Рыжий.

— Ты не сказал зачем это мне?

— Я буду очень должен тебе, Эми, — с ударением на слове должен ответил Денис.

Наверное, я соглашусь, хотя эти уступки мне не нравятся. С другой стороны, в моей новой жизни, лечить рак в такой стадии мне не приходилось — будет интересно. Но могу. Для меня лечить как дышать.

— Ладно, договаривайся. Сообщи только очень заранее. Надеюсь слова про долг не пустое, — с этими словами я разворачиваюсь и ухожу.

Рано или поздно это всплывет и последствия…Я не могла до конца просчитать возможные последствия этого лечения.

— Эми, я позвоню, — догоняют меня слова Рыжего.

Группа шушукающихся девиц сути разговора не знают, но с интересом поглядываю то на него, то на меня. Да плевать, есть и другие проблемы, кроме мнения окружающих. Хотелось бы совсем отрешиться от людей. Надо воспитать в себе равнодушие или хотя бы рационализм. А может наоборот делать то, что хочется и будет соответствовать моей нынешней жизненной установке. Буду лечить того, кого хочу, а если это принесет еще материальные блага…

Приостановившись я толкнула ему СМС-ку, — Десять тысяч только за мое согласие и визит.

Судя по посмурневшему лицу парня, послание он получил. Куда он денется? Думаете я стерва и меркантильная сволочь?

В отличии от Стражей (Денис — Страж), я за свое целительство ни цента в Госпитале не получаю. Так, что за жизнь — это мизерно мало, но на булавки мне хватит. За бесплатным лечением в очередь. Фууууу, аж сама себе противна.

Учебный день закончился, я постаралась замешкаться в классе на последнем уроке, подождав пока Вики и ее компания выйдут. А потом через пожарный выход выскользнула из здания школы. Поглядела из-за угла на выискивающую меня Викторию, хмыкнула и выбежала через запасные ворота на улицу и направилась в сторону Центрального госпиталя.

Новая волна — команда героев, которые отказались носить маски, публичность и популярность это был их выбор, но не мой. Одно дело летающий кирпич — Слава, Брандиш (Кэролл) или Фотонная мамочка с ее детьми, Марка уже не берем в расчет, что с них взять кроме селфи или автографов (А Флер убила Империя). Другое дело Панацея (то бишь Я), стоило мне появиться в своем балахоне на людях как тут же ко мне устремлялись с вполне понятными просьбами.

Родственники больных, пытаясь договориться о внеочередном исцелении своих близких, неизлечимо или хронически больные, пожилые и потрепанные женщины, которые хотели вернуть молодость (и это не просто косметическое лечение, я могу реально омолодить организм). Они все: кто со слезами, кто с мятыми купюрами, кто надменными угрозами считали свои проблемы достойными моего немедленного внимания. Конечно были и реальные трагедии, труднее всего было отворачиваться от больных детей. Но я не могу помочь всем…

Но, как только я снимала свой балахон меня редко кто узнавал, поэтому, идя по Роуд-стрит, я не опасалась повышенного внимания.

У меня возникла идея как исправить свой не очень высокий денежный баланс, идея прямо сказать криминальная, но обещающая при успешной реализации, если слишком не наглеть, вполне дать мне возможность за полгода накопить и на переезд, и на съём собственного жилья. Скажете, что с такими способностями биокенетика, я могу вырастить себе мэлорн и домик на нем? Ага могу, а потом упс… злые дяди с СКП с огнеметами сжигают домик, а наглого и очень опасного биотехнаря в Клетку. Нееет, пойдем длинным, но относительно безопасным путем, к собственной самостоятельности и свободе. Фиктивный брак в топку. Напоминаю, что у меня есть полгода до визита Левиафана и всеобщего пиз-ца.

За такими мыслями я наткнулась взглядом на витрину Bass Pro Shops, другими словами магазин «Все для рыбалки» и звякнут колокольчиком зашла в торговый зал. Какие возможности! В этом магазине продавались не только всевозможные орудия для рыбной ловли, костюмы для профессионалов и не очень, но и всякая ползающая и окуклившаяся живность: жуки, червяки, мотыли, всевозможные опарыши. Скажете — мерзость? Кому и как. А я видела биологические конструкты, которые очень хотели, чтобы девочка Эми (это яJ), умненькая и талантливая, сделала из них то до чего мать природа не додумается и за тысячи лет. Пошуршав в кармане джинс наличностью, я обратилась к молодому белому парню, который тут был за продавца-консультанта, — Будете добры насыпать мне вот этих замечательных мотылей и мелких жуков.

Продавец удивленно глянул, потом весело улыбнулся, — Конечно девушка. Но не прохладно ли для рыбалки?

— У меня школьный проект, а наш преподаватель ценит креативность, — я мило улыбнулась парню. Когда Эми (яJ) не хмурится (лась) она очень симпатичная.

Червяки оказались в банке, мотыльки в коробке, потом это все пакете в руках Эми (у меня). А три доллара у продавца. Выйдя из магазина, больше нигде не задерживаясь я направилась в Госпиталь.

Не только «Дома», но уже при первом визите в госпиталь после моего «выздоровления» я дала понять: не намерена жертвовать всем свободным временем ради пациентов. Какие бы обязательства Госпиталь ни взял на себя от моего имени, мой график останется неизменным — два часа после школы, с обязательным перерывом на обед.

К тому же я четко обозначила главврачу: по закону штата мне требуется официальное разрешение от опекуна — Кэролл должна была оформить трудовое соглашение, определить размер оплаты и зафиксировать, что сложные случаи будут тарифицироваться не ниже страховых ставок.

Зрелище было восхитительным: главный врач замер, глаза его округлились, будто перед ним материализовался призрак бюрократии, и теперь он мучительно соображал, как это «удобное всем» внезапное «возвращение к обязанностям» обернулось такими… формальностями.

— Сегодня — это последний день моей благотворительности, — произнесла я, встречаясь взглядом с мистером Эвансом, главным врачом Госпиталя. — И да, согласно моим часам, он заканчивается ровно через три часа.

Что касается USMLE — этого священного Грааля американской медицины — пусть это головная боль СКП, Протектората и прочих заинтересованных сторон. Отсутствие лицензии — не приговор: биотехнарь моего уровня в принципе не рискует умереть от голода.

Кто больше всего нуждается во мне как целителе? Полагаю, ответ очевиден — все без исключения. Но пусть сначала осядет эта пена возмущения, а пока… На этой занимательной ноте я решила, что самое время для перекуса.

Сообщив персоналу о завершении рабочего дня, я направилась к выходу. Однако свобода оказалась иллюзорной — в вестибюле меня перехватил доктор Кранц, а канон в его лице догнал…

За доктором Кранцем ко мне бросился высокий, худощавый мужчина в очках, с резко очерченной лысиной.

Врач обернулся к нему, затем перевел взгляд на меня и заговорил торопливо, почти задыхаясь:

— Панацея, сегодня ночью к нам поступила пациентка — Тейлор Хэберт, 15 лет. Диагноз — сепсис. Предполагаемая причина — множественные укусы ядовитых насекомых. Девочка долгое время оставалась без медицинской помощи. Парамедики доставили её из школы Уинслоу в бессознательном состоянии. Токсическое поражение нервной системы привело к потере зрения и параличу. Она ненадолго приходила в сознание, но два часа назад состояние резко ухудшилось — снова потеря сознания, полиорганная недостаточность. Счёт идёт на минуты…

Блять, ну вот и приехали. Начинается. Может, послать их всех к чёрту? Я ведь уже устала давить этих проклятых бабочек… (если кто не понял: раздавила бабочку в 1900 г и Обама в свое время не родится)

Я дёрнулась, пытаясь высвободить руку, но незнакомец вцепился в меня с неожиданной силой. Его голос сорвался на крик, — Мисс Панацея, умоляю вас! Тейлор — всё, что у меня осталось… Сначала Аннетт… а теперь она…

— Что за на…, - это я сказала вслух? — Как же она устала, как будто самим фактом своего существования я уже Вам всем обязана.

Мужик был почти невменяем. Он покраснел, сжал кулаки.

Похоже сейчас я опять, загремлю травматологию с переломом всей Эми.

Я не работаю с мозгами, но сейчас кого это волнует. Ха. Вновь забыла, теперь работаю. Надо этого психа починить, а значит вот, что…

Ах, вот он какой! Ну, конечно, слышала, родной. Эти гормоны — они как два брата-близнеца, вечно спорят у нас внутри. Представь себе.

Есть у нас норадреналин — горячий, ярый, словно молодой витязь. А рождается он из своего более осторожного брата — адреналина. Оба живут в надпочечниках, наши верные стражи, и просыпаются от первого же шепота опасности.

И вот какой меж ними уговор: адреналин — это трепет в коленках, звон в ушах и желание убежать, спрятаться. Его и зовут «гормоном страха». А наш норадреналин — это совсем иное дело! Это огонь в крови, это сжатые кулаки и решимость дать отпор. «Гормон льва», — шепчут о нём. Гормон ярости, что заставляет встретить угрозу лицом к лицу.

Оба они заводят наши тела как часовые механизмы: сердце колотится, словно просится наружу, дыхание ловит ртом воздух, а все мышцы натягиваются, будто струны. Знаешь, где у нас живёт сама эта отвага? В мозге, в одном укромном уголке — Голубом пятне. И, скажу я тебе по секрету, у всех, кто от природы вспыльчив и пылок, это самое Пятно так и пляшет, не умолкая ни на миг. Ох, уж этот нрав… Сама порой такая, особенно когда устану.

Но это, милый, уже совсем другая история. Давай-ка лучше чаю с мёдом попьём, чтобы эти гормоны успокоить. (для Панацеи это открытая книга J)

Вот это все, про этого мужика.

Я схватила психа за руку. Воздействую на его организм:

Первое — на надпочечники и рецепторы в головном мозге.

Второе расширяю сосуды, снижаю ритм сердечных сокращений.

Третье снимаю тонус мышц.

Две секунды. Всё готово.

Мужик сдулся как воздушный шарик.

Он зашатался и начал быстро говорить тихим голосом, — Меня зовут Хэберт, Дени Хэберт. Я отец Тейлор. Панацея. Я. Вас. Прошу.

Столько было горя и безысходности в его словах. Ну а что мне делать? Посылать дальше?

— Хорошо, идёмте, — буркнула я.

Пока мы шли быстрым шагом к лифту, бросила Доктору, — Вы знаете Док, нужна биомассса.

POV. Дэни Хэберт.

Денни не мог унять дрожь. Он сидел в кресле в вестибюле госпиталя, сжав подлокотники так, что побелели костяшки пальцев. Каждая минута ожидания тянулась мучительно.

Тейлор не вернулась домой после школы. А в два часа ночи ему позвонили и сухо сообщили, что его дочь уже час как находится в приемном покое без сознания.

В висках стучало, и он не мог отогнать чувство вины. Это была его вина.

После гибели Аннет он на полгода ушел в себя, перестал замечать что-либо вокруг. Старался работать больше, лишь бы не бывать в пустом доме. Он не видел, как Тейлор становилась все молчаливее, не замечал, как потух ее взгляд. Они почти не разговаривали. Иногда она пыталась что-то сказать, но, встретив его отстраненный взгляд, тут же замолкала. И он не находил в себе сил её остановить. А теперь он сидит здесь, а она там — одна, и он ничем не может ей помочь.

— Мистер Хэберт, — ко мне обратился Доктор.

— Да, это я. Что с моей дочерью? Тейлор Хэберт.

— Состояние Тейлор критическое, мы делаем все возможное, но у нее тяжелая интоксикация организма.

— Я могу ее видеть?

— Знаете, сейчас это не лучшая идея. Я конечно попытаюсь обратиться к Панацеи, но сейчас ее уже возможно нет в Госпитале и график ее работы с пациентами сильно изменился.

— Как я могу повлиять на ситуацию? Как увидеть Панацею?

На лице Доктора отразилось сострадание.

Он посмотрел куда-то в сторону и почти бегом двинулся вслед девушке, устало идущей к выходу из Госпиталя.

Девица была невысокой, имела стянутые в узел каштановые волосы. Милое лицо, но выражение его весьма мрачное. Вся она была какая-то загнанная и усталая.

Догнав девушку, он торопливо заговорил с ней, — Панацея, вчера ночью к нам поступила пациентка — Тейлор Хэберт, 15 лет. Диагноз — сепсис. Как мы предполагаем причиной послужили многочисленные укусы ядовитых насекомых, девочка долгое время не получала помощи. Парамедики привезли ее из школы Уинслоу без сознания. Токсическое поражение нервной системы, девочка потеряла зрение, она в параличе. Недолго приходила в сознание, но состояние резко ухудшилась два часа назад, она потеряла вновь сознание, ситуация критическая, каскадно отказывают жизненно важные органы.

Девушка с выражением явной неприязни уставилась на него и дернулась, собираясь развернуться и уйти.

Я следом за врачом поспешил к девушке, и попытался схватить ее за рукав, — Мисс Панацея, пожалуйста, Тейлор единственное, что у меня осталось, сначала Аннет теперь она.

— Что за на…, - выругалась Панацея и ткнула меня ладошкой в кисть.

Миг и моя голова опустела. Гнев ушел. От резкой перемены меня шатнуло, но я нашел в себе силы проговорить, — Меня зовут Хэберт, Дени Хэберт. Я отец Тейлор. Панацея. Я. Вас. Прошу.

Раздражение в глазах Целительницы сменилось задумчивым выражением, в глазах мелькнуло сочувствие, она кивнула, — Хорошо, идёмте.

Быстрым шагом она пошла к служебному лифту, по дороге что-то бросив в пол голоса Доктору.

END POV. Дени Хэберт

Глава 7. Тейлор Хэберт и ее шкафчик

POV. Тейлор Хэберт

Эмма была не просто подругой — она была частью меня. С первого класса мы делились всем: смехом над глупыми шутками, слезами из-за двоек по математике, даже страхами, о которых боялись рассказать родителям. Каждые выходные — у неё или у меня, пижамные вечеринки, бесконечные разговоры до рассвета. Мама говорила, что мы как две половинки одного целого. И я верила, что так будет всегда.

А потом я вернулась из лагеря. Всего неделя до старшей школы — и вдруг всё рухнуло. Она отворачивалась, когда я подходила, перешёптывалась с Софией и замолкала при моём появлении. Сначала я думала — может, показалось? Может, она просто не слышала меня? Но нет. Она слышала. И понимала. И специально делала вид, будто меня не существует.

А потом началось самое страшное. Те самые секреты, которые я доверяла только ей, вдруг стали оружием. Мои страхи, мои стыдливые признания — всё это теперь обсуждалось за моей спиной, обрастало гадкими подробностями, летело в меня, как острые осколки. «Ты же сама рассказывала, разве нет?» — как будто это оправдывало её предательство.

Я не понимала почему. Что я сделала не так? Было ли это в лагере? Или она просто решила, что София — лучше? Круче? Интереснее? Я перебирала в голове каждую нашу встречу, каждое слово — и ничего. Ни одной причины. Только пустота.

Она не просто бросила меня. Она взяла всё, что было между нами — всё, что для меня было священным, — и растоптала. И самое ужасное? Она даже не считала, что сделала что-то плохое.

Каждый день — одно и то же. Трио "королев Уинслоу" с их прихвостнями не давали мне прохода. Полгода украденных тетрадей, учебников, пролитого сока в рюкзак. Полгода я слышала: "Дылда", "Чудовище", "Фрик".

В тот день все началось как обычно. Только стоило мне выйти из класса, как восемь пар ног вразнобой застучали по линолеуму, окружая меня. Эмма, Мэдисон, София и их свита.

Я прижалась спиной к холодному оконному стеклу, чувствуя, как оно прогибается от моего веса. Со всех сторон сыпались оскорбления — как только одна заканчивала, другая подхватывала. Особенно усердствовала Мэдисон, ее голос звенел, как разбитое стекло.

Эмма же просто стояла позади всех. Молча. С этой своей… улыбкой. Не той деланной, что показывала учителям, а настоящей — жестокой и самодовольной.

Я сжала кулаки так, что ногти впились в ладони. Смотреть в глаза любой из них означало получить новую порцию гадостей. Поэтому я уставилась прямо в Эмму. В самое сердце всей этой мерзости.

Мои ноги дрожали, но не от страха. От ярости. От бессилия. Оттого, что даже учитель, проходивший мимо, просто покачал головой и поспешил удалиться.

И в тот момент, когда чья-то рука дернула меня за волосы, а смех стал совсем уж невыносимым…

— Самая уродливая девчонка на нашем потоке.

— В чём дело, Тейлор? — спросила Эмма. — Мамочка умерла? Ты выглядишь расстроенной.

— Ты так расстроена, что собираешься целую неделю каждый вечер плакать в подушку, пока не уснёшь? — спросила она.

Целых два месяца — с середины ноября до конца зимних каникул — они будто забыли о моем существовании. Я могла спокойно ходить по коридорам, не ожидая подножки. Забытые в раздевалке вещи оставались нетронутыми. Даже учителя стали смотреть на меня меньше с раздражением.

Но где-то в глубине души я знала — это затишье ненастоящее. Как если бы ты почувствовал, что за тобой следят, но обернувшись, никого не увидел. Они готовили что-то. Что-то такое, от чего мне станет по-настоящему плохо.

Их "сюрприз" ждал меня в первый же день после каникул.

Когда я открыла свой шкафчик, сначала ничего не поняла — просто почувствовала резкий, сладковато-прелый запах. Потом глаза сфокусировались, и я увидела… Их. Десятки использованных гигиенических средств, аккуратно разложенные, как дорогие подарки. Кто-то очень постарался, собирая это "богатство" — возможно, рылся в мусорных баках уборных или вытаскивал прямо из унитазов.

Вокруг уже собиралась толпа. Я слышала сдавленный смешок, потом другой. Они пришли посмотреть на свое творение, на мою реакцию. Особенно Эмма — она стояла чуть поодаль, наблюдая за мной с тем выражением, с каким дети смотрят на раздавленных на дороге жуков.

Я медленно закрыла дверцу шкафчика, чувствуя, как мои пальцы дрожат. И в этот момент поняла главное — они не просто хотели меня унизить. Они хотели доказать, что могут достать меня в любой момент, когда пожелают. Что мое спокойствие — всего лишь временная поблажка с их стороны.

Запах выдал всё сразу — они подложили это еще до каникул. Меня вывернуло прямо в переполненном коридоре, на глазах у десятков зевак. Прежде чем я успела отдышаться, чья-то рука вцепилась мне в волосы — София, конечно, она всегда первая лезла в драку — и с размаху втолкнула в зловонный шкафчик.

Дверь захлопнулась. Щёлк — замок. Тьма. Я билась в тесной металлической коробке, заполненной использованными прокладками, тампонами и собственной рвотой. Вокруг стоял хохот.

Самый страшный момент наступил, когда смех стих. Никто не побежал за помощью. Просто разошлись по классам, оставив меня задыхаться в этом аду.

Тогда я окончательно поняла: здесь мне ждать спасения неоткуда.

Голова была тяжелой, меня мутило. На глаза давила повязка, лицо закрывала кислородная маска, в предплечье, воткнута игла — наверное капельницы. Ну по крайней мере не в шкафчике. Лежала я на чистой кровати, пахло лекарствами и чем-то неуловимо больничным. Рядом с кроватью, на которой я лежала разговаривали несколько человек.

Различила усталый, раздраженный голос молодой девушки, — Мисс Хэберт, я Панацея. Вы даете согласие на свое излечение?

Удалось разлепить ссохшиеся губы и прошептать, — Да.

На оголенном предплечье почувствовалось касание холодной узкой ладони и по мне прокатилась теплая волна, смывающая муть в голове, боль в глазах и онемение в теле.

Не знаю с чем это сравнить, это было как просыпаешься ночью после кошмара и понимаешь, что это всего лишь страшный сон. Или, когда весной открываешь окно и в душную комнату врывается воздух влажной свежести и ночной грозы. Или как будто Мама приходит домой и появляется ощущение, что теперь все будет хорошо.

Тело стало легкое и только слабость напоминало, что пять секунд назад я не могла и пошевелиться. Открыла глаза.

На краю моей кровати сидела девушка в белом балахоне, наверное, это Панацея. С кем еще связать чудо, которое со мной только что произошло.

— Теперь с тобой все в порядке. И зрение я тебе то же поправила, — сказала Панацея.

У меня потекли слезы, я бормотала слова благодарности, — Спасибо, Панацея, спасибо.

Панацея обернулась к врачу, — Доктор пожалуйста, выйдите на спять секунд.

Когда врач прикрыл дверь, Панацея наклонилась ко мне и сказала, — Триггер как самый худший день, да Тейлор? Теперь ты кейп. Обращаться или нет в СКП, твое дело.

С этими словами она встала и вышла из палаты.

Сразу после этого ко мне в палату ворвался Папа, — Совенок, прости меня. Я был рядом. Я не знал, что с тобой происходило.

— Папа, нам стоит поговорить…

END POV. Тейлор Хэберт

Все-таки длинный день закончился. Наступил серый вечер. Темнеющие небо было затянуто серой мутью. Моросил дождь.

Перейдя через дорогу, я зашла в скромное кофе, которое привлекло меня своей аккуратностью и отсутствием большого числа посетителей.

Наконец, разжившись картонным стаканчиком латте без сахара, небольшой сладкой булочкой, занимаю один из свободных столиков.

Посетила мысль, — Вот я дура. Зачем отправила Рыжему СМСку про деньги? Теперь, если что, он придет с этим скриншотом — и выбор прост: жопа или тюрьма.

— Ну, хоть жопа без очередей… — вздохнула я.

Хотя…

В тюрьме кормят. Даже таких "нелегальных Целителей". Макароны с водой — но это же почти паста карбонара, да?

— Нет. Даже за трюфели не хочу за решетку.

Почесала нос, разглядывая чек из магазина. Баланс: "-200$", а в голове: "поздравляю, ты банкрот".

Варианты развития событий:

Идти к Кэролл — "Мама, дай денег, я случайно стала преступницей!" Но у "мамы" бюджет расписан до 2050 года, и "возмещение ущерба за взятки" там не значится.

Официантка-Целительница — представляю заголовки: "Спасала жизни — теперь подаёт спагетти! Героиня или лузер?" Хотя… если на чаевых начнут оставлять "10 % + ноготь на анализ", может, и выгорит.

— Ладно. Пойду допью кофе. Авось, кофеин подскажет третий вариант… "кража в особо крупных размерах" или типа того.

Глава 8. Пигмалион

Суббота — лучшее на свете, даже в этом сумасшедшем мире. У меня были планы на этот день. Надеюсь мои, как бы, родичи займутся своими делами и оставят меня в покое. Бодренько вскочив с постели попрыгала в душ, смыть остатки сна. В душе включая попеременно то горячую то холодную воду, зарядилась энергией. От совместного завтрака отвертеться не удастся, но с Кэрол у нас последнее время вооруженный нейтралитет: я не выёбываюсь по поводу госпиталя и лечения всяких уродов, даже вылечила рак у того самого мистера Айдингера, а она не достает меня нравоучениями и вообще своим обществом.

В низу уже собралась вся компания. Наша столовая была больше, чем у большинства. Около 20 футов столешницы вдоль стены напротив множества приборов, которые мы, конечно, не смогли бы себе позволить в наши дни, и все это объединено большим островом в центре, за которым мы ели большую часть времени.

«О, Дини, я уверена, ты знаешь, чего я хочу». Моя сестра хихикала в телефон, пока я садилась за стол, на котором для меня была накрыта холодная яичница. Сама стерва сидела напротив меня, попивая кофе.

Я подавила горькую зависть, которую испытывала к Виктории с её легкомысленной жизнью, убеждая себя, что вот- вот я смогу помахать этой компании ручкой. Даже если я терпимо относилась к Виктории так же, как она ко мне, ей не нужен был мой длинный список проблем. Кроме того, дружить можно и на расстоянии, даже когда я уеду из этого безумного города.

Я ела яичницу в тишине, если не считать того, что Вики практически не отрывалась от телефона. Было странно видеть её такой влюблённой.

«Ладно, нам пора идти», — прервала Кэрол мой личный кризис. «Виктория, поторопись, давай доберёмся до моей машины».

— Эми!

И снова.

— ЭЭМИ!!

— Я резко проснулась. Кэрол стояла в дверях и выглядела чуть более раздражённой, чем обычно.

— Я зову тебя уже пять минут! — заявила моя стервозная мачеха своим стервозным голосом. Из-за тебя мы уже опаздываем!»

— А-а-а, да… прости… — машинально пробормотал я.

— Покорми Марка обедом. Надеюсь ты снизойдешь, чтобы помочь его желудку.

Проблемы у Марка были с головой, а мне отдуваться за это все его тело, в том числе и органы пищеварения. Я помогала ему, касаясь его, ускоряя выработку ферментов и облегчая процесс усвоения пищи. Даже раздумывала не внести ли ему изменения в организм, что бы у Марка был фотосинтез. Ха-ха, зеленый ему будет к лицу.

Ладно потерплю еще немного, скоро вся эта семейка поплывет в свое светлое будущее уже без меня.

Когда мать и дочь отбыли, я торопливо поднялась к себе комнату. Мой биотехнарский зуд требовал творить. Нырнув, к верху жопой, под кровать достала коробки с подопытными любителями рыбалки. Червяки и мотыли вяло копошились в своих картонных домиках. Я подготовилась к своим экспериментам с запасом. Кроме червяков и мотылей у меня еще был паук, поймав я погрузила его в гибернацию. И еще моя гордость маленький осьминог. Про него я не упоминала? Его купила в китайской забегаловке, убедив косоглазого продавца, что я готовлю настоящую восточную пищу только дома.

И так приступим. Из банки я вытряхнула паука.

Паук замер на подоконнике, когда я протянула к нему палец. Он зашевелился, когда коснулся моей кожи. Я сделала вдох и позволила миру затихнуть. Я закрыла глаза и потянулась к пауку, как делала всегда, не с помощью зрения или слуха, а той частью себя, которая знала о скрытой жизни живых существ.

Я обрезала и растянула. Я передвинула пластины и суставы. Я разделила то, что было двумя, на шесть, а затем снова на четыре, как и должно быть с крыльями. Я стёрла яд и проделал отверстия для воздуха в новом теле. Я придала ему вес там, где он был нужен, и лёгкость там, где она была нужна. Это была кропотливая работа. Моя рука дрогнула, но я успокоила её.

Когда я открыла глаза, то, что лежало у меня на пальце, было тонким и блестящим. Его крылья были прозрачными. И почему-то оно выглядело похожим на летающего тигра? Оно задержалось на мгновение, а затем взлетело. Зашуршали крылья. Оно поднялось к окну, попыталось выпорхнуть в окно. Но. Запас питательных веществ в тельце уродца закончился, как топливо в баках самолета. Летающее творение бамкнулось на подоконник и было отправлено в сон, а затем в коробку. Коробку я пнула под кровать.

Мне нужны были деньги и запасные планы, если совсем придется удариться в бега. Мои запасные планы нуждались в запасных планах ещё вчера! Я действительно не могу винить себя за наивность, ведь у меня не было воспоминаний до того, как я активировал свою силу, но, чёрт возьми, у меня почти ничего не было! По крайней мере, с моей силой я могла разбить сад где угодно. Было бы не так уж сложно посадить картошку или что-то ещё и немного ускорить их рост.

В моей голове промелькнула картина: я в зелёном комбинезоне и белом платке тружусь на невзрачном сельском пастбище в окружении больших пушистых растений-мутантов. Это была не такая уж плохая идея. Когда я покину дом Даллонов, я смогу выжить. Мне просто нужно будет немного поэкспериментировать со своими способностями.

Хм, а разве кто-то не изобрёл виноград, по вкусу напоминающий сахарную вату? Я напрягла память, пытаясь вспомнить, было ли что-то подобное на Земле-Бет, и быстро поняла, что ничего подобного ещё не существовало или, по крайней мере, я об этом не слышала. Значит, я могу придумать это сама, и не только это, а ещё фрукты и овощи, по вкусу напоминающие всевозможные десерты!

У меня чуть слюнки не потекли и при мысли о винограде со вкусом чизкейка. Ммм, виноград со вкусом чизкейка.

И так, эксперимент номер два. Пришла пора головонога.

Две банки я поставила на стол. В одной был смелый доброволец, во второй червяки и мотыли, который согласились по жертвовать своими жизнями во имя моего светлого будущего. Правую руку я погрузила в банку с головоногом, левую в банку жертвами рыбалки.

Несколько секунд и над краем банки торчали сотни щупалец, каждое из которых было таким тонким, что их выдавал только отражённый свет от их болезненно блестящей серой кожи. Они сгруппировались в восемь щупалец толщиной с карандаш и длиной в фут каждое, прежде чем мой будущий ассистент попытался выбраться из банки.

Он выглядел нелепо, как самый инбредный осьминог в мире. Его основное тело было размером с мой большой палец, а на морде почему-то выделялись кошачьи глаза и нос. Хммм… Видимо я всегда хотела котенка. Я назвала его Пигмалион.

Хотя считается, что я не работаю с мозгами, но Пигги был поумнее некоторых Стражей, а самое главное любит Амелию Клэр Лавер беззаветно.

Пигги отправился делать себе норку на верхнюю полку в шкафу, а я пошла кормить Марка.

Скоро пойду на охоту, а охотится буду исключительно на доллары и прочий презренный металл.

От резкой трели телефонного звонка я аж подпрыгнула и заляпала кашей весь слюнявчик Марка. Ага вот и он — больной зуб. В смысле звонит Рыжий стояк. Хахаха так и буду его звать.

— Алле, слушаю.

— Эми, насчет моей просьбы…, - голос Рыжего.

— Говори?

— Я договорился в хосписе. Смогу вывезти его, как бы для перевода в другую клинику. Никто не догадается. Но я не смог собрать всю сумму, только восемь с половиной тысяч. Я потом дособираю и отдам. Отцу становится хуже. Эми, пожалуйста.

Я задумалась, — Ладно, когда?

— Может сегодня вечером, — просительно сказал Рыжий.

— Хорошо, через полтора часа на набережной. Знаешь где этот дурацкий фонтан с Триумвиратом?

— Да, да, конечно. Я буду на машине.

Глава 9. Добрые дела

Вот как это будет считаться доброе дело или нет, если за деньги? Или добро должно быть бескорыстным? Хотя какого… меня это вообще волнует, уже почти четыре года я бескорыстно лечу безногих, безглазых, туберкулезных и вообще всех безнадежно больных, абсолютно быстро и надежно ставлю их на ноги. Эти мысли — отклики души прежней Эми, а я не такая. Хахаха, звучит двусмысленно. Я другая. Всё, сеанс самокопания закончен. Решаю окончательно для себя, что я меркантильная, самовлюбленная стерва.

Не спеша я пошла на встречу с клиентом.

Набережная Броктон — Бей, даже зимой, самое привлекательное для туристического бизнеса место в городе. Множество дорогих и не очень бутиков и магазинов, чистота и безопасность. Набережную патрулировали частные охранные фирмы, сотрудники были прекрасно подготовлены и вооружены, кроме того кейпы из Стражей и Протектората часто появлялись тут. Кейпы собирали кучки зевак, желающих получить автограф или сфотографироваться с известными Масками. И как изюминка с набережной был прекрасный вид на вышку Протектората. Вышка находилась на водной платформе и была окружена переливающимся пузырем силового поля. Вид был эпичный. Я даже некоторое время позависала вместе с остальными гуляющими.

А вот и пятачок с несколькими скамейками и неработающим, с связи с зимнем сезоном, фонтаном. Фонтан выглядел очень пафосно: мудрые, но строгие лица Александрии, Легенды и Эйдалона были устремлены на ведомую только им угрозу. Причем Эйдалон стоял чуть в стороне от Легенды — наверное опасался за свой тыл. Легенда был геем и открыто вел свой порочный образ жизни. Он сам был антиреклама. Может мне, перепрошить его при случае? Я хихикнула. А то реально статный и красивый мужик и вдруг играет не за ту команду, непорядок, хороший генофонд угаснет. Интересно скажет он мне спасибо?

Сидя на скамейке я задумалась и чуть вздрогнула, когда рядом откашлялись. Оглянувшись я увидела Стояка, которой вопросительно смотрел на меня.

— Эми, привет. Если ты готова, то поехали?

— Поехали.

Где-то в пятидесяти метрах от сюда был припаркован синий шевроле.

— Мой автомобиль. Конечно не новый, но вполне себе бегает. Эми садись куда хочешь: на переднее или заднее сидение, ехать не долго.

— Как скажешь, за ваши деньги любой каприз.

Когда я сказала про деньги, он немного поморщился, но потом торопливо сказал, — Да, да, конечно я все приготовил.

Через пятнадцать минут мы подъехали к небольшому многоквартирному дому на Боудойн — Стрит. Зайдя в подъезд, на поскрипывающем лифте поднялись на третий этаж. В большом длинном коридоре было около десяти квартир. В третью по счету мы зашли.

— Отец в той комнате, — указал Денис рукой.

Я зашла в комнату. На кровати лежал пожилой джентльмен, болезнь оставила от него немного и того вряд ли хватит больше чем на неделю боли и агонии.

— Принеси то, что я просила, — кивнула я Денису.

— Вот, — Рыжий поставил ведро с забродившему дрожжами возле кровати.

Обычный вопрос от меня, — Вы даете разрешение на лечение?

Последовал слабый кивок от старика. Я привычно касаюсь одно рукой открытого участка кожи больного, вторая рука опущены в ведро с биомассой. Тяжёлый случай, терминальная стадия, но… Я работаю напрямую с органикой, и вряд ли есть в живой природе что то, что я не могу изменить. Этот случай просто сломанный биологический конструкт, и я все исправляю.

Около минуты мне понадобилось, чтобы уничтожить раковые клетки и метастазы, ликвидировать последствия болезни в целом, еще и немного омолодить организм. Теперь на кровати уже не умирающий, измученный и агонизирующий старик, а здоровый достаточно крепкий для своего возраста мужчина.

— Теперь все в порядке, даю гарантию лет на пятнадцать, — я посмотрела на Дениса и слабо улыбнулась.

Ошарашенный взгляд будет дополнительной наградой к тем деньгам, которые мне надеюсь отдадут. Но случилось то, чего я не ожидала — у Рыжего потекли слезы, он упал на колени и обнял меня за ноги, попытался поцеловать мне руки.

Мдя….Было очень неловко.

Деньги он потом мне тоже отдал.

Глава 10. Уходю)

Решение покинуть дом Даллонов созрело, вечером я даже собрала вещи, а Вики стояла в дверях с задумчивым выражением лица и ссутуленными плечами, совсем не похожая на себя обычную. Конечно, сумка была не очень большой.

— Эми?! — воскликнула она, явно представляя себе что-то драматичное. — Ч-что ты собираешь?

— Я уезжаю из этого дома. Как думаешь, сколько сейчас стоит снять небольшую квартиру?

— Эмс, да ладно тебе, я обещаю, что все наладится и я что-нибудь придумаю!

— Вики, будь я проклята, если проведу ещё хоть минуту в одном доме с Кэрол. Если она потом начнёт поучать меня, говоря что-то вроде: «Я сделала для тебя то-то и то-то, как ты смеешь», я не знаю, что буду делать. Кроме того, я лучше заранее уйду, чтобы она меня не выгнала.

— Она бы не стала!

Ты права, это был бы плохой пиар-ход, и «Молодежная гвардия» могла бы взяться за неё, и она это знает. Так что она может найти законный способ сделать это, например, сказать всем, что я на самом деле биокинетик. Я всё равно остаюсь при своём мнении.

— …не уходи, пожалуйста? Мне так, так жаль, что я не заметил, как тебе тяжело…

— Я знаю, Вики, это не твоя вина. Кэрол должна быть ответственной за всё, а не мы. Мне просто… правда, правда нужно немного личного пространства.

— Неужели нет ничего, что могло бы заставить тебя остаться?

— Пожалуй, нет.

Вот такой был разговор с сестрой, а на следующий день уже с вещами, после школы, я опять отправилась в Госпиталь.

Деньги, которые я получила от Стояка, за лечение его отца, я взяла с собой. Пока буду в госпитале помониторю интернет на предмет съемного жилья. Если успею надо заскочить в Центральный банк и открыть счет

Да, да. Я помню, что поставила условие главному врачу, но в конце концов, плевать, пошла и пошла. А затем у меня возникла мысль сходить в СКП, это мой путь к свободе. Ну, наверное, я не уверена. ХиХи.

Работа в больнице была такой же монотонной и изматывающей, как и всегда. Мои способности использовались как грубый инструмент против всего, с чем врачи не хотели иметь дело. А учитывая огромное количество пациентов, с которыми уже успела поработать, теперь я могла исцелять часами напролёт без остановки, и делала это быстро: больше не нужно было стоять без дела по несколько минут, я могла исцелить большинство повреждений буквально за секунды.

Исцеление казалось мне таким же интересным, как наблюдение за тем, как сохнет краска.

Бесконечный поток мелких, но бесконечно сложных проблем, которые я должна была решить. Я использовала свой биокинез, который для всех считался целительным прикосновением, чтобы проводить сложные операции с той же оперативностью, с какой работник фастфуда выполняет три заказа одновременно. Чудо превратилось в изнурительную борьбу с реальностью.

— Спасибо, мисс, — сказал мой нынешний пациент, когда я приделала ему руку обратно, — Может, сходить на рыбалку, пока я снова не потерял руку? Эх, чего бы я только не отдал за удочку.

Не волнуйтесь и, хорошего дня, — отвечаю я на автопилоте. Не слушаю, что он там говорит. Я смотрю на часы.

До окончания моего «волонтёрского» рабочего дня осталось десять минут. Это значит, что следующий пациент будет последним. Последним на ближайшее и некоторое время, пока не решу вопрос с эмансипацией.

Глава 11. В банк. Я заложница

Вот не буду лукавить, в этом мире, несмотря на то что здесь тоже полно мудаков, дышится как-то веселей. Можно ли весело дышать? Оказывается, можно, и я испытываю эйфорию от своих возможностей, а еще я молода и здорова. Но несмотря на свое как бы «могущество» осторожность — это моя основная жизненная позиция. Мелкими, но частыми шажками постараюсь сбежать от надвигающегося дурдома.

И вот сейчас мой мелкий шажок в сторону банка. Знаю, что возможно нарвусь на основную сюжетную линию, но я молчок и глазки в пол, проигнорю всех. До жути интересно посмотреть, но стоя в сторонке.

Идем, идем в банк и положим на счет мои честно заработанные денежки.

Центральный банк Броктон — Бей довольно таки типичный такой банк, трехэтажное здание с колоннами. Банк находился на площади, которую окружали трех-пятиэтажные современные здания. И да там был красивый фонтан и небольшой скверик вокруг фонтана.

Когда я подходила к банку на улице уже нахмурилось — хотя дождик пока не шел. Бодренько потопала к центральному входу и в зеркальных дверях отразилась моя безусловна ладненькая фигура. С каждым днем я себе направлюсь все больше и больше, моя способность управлять своим микробиомом сказалась на коже, волосах, да и на фигуре лучше некуда. Кожа стала чистая, волосы заблестели, и я похудела, даже дышать стало гораздо легче.

В довольно-таки большом операционном зале банка было много народа, я взяла талончик и уселась в кресло ожидая вызова к менеджеру банка.

Умиротворенное состояние и не очень громкие звуки работы банка привели к тому, что я начала дремать в кресле подставив под щеку ладонь… Даже снились сны… ба-бах я чуть не свалилась с кресла, когда раздался грохот и какой-то потусторонний лай и завывание.

Чудища похожие на смесь ящериц и собак ворвались в помещение. Они были кошмарны, лаяли и рычали, а в тот момент, когда резко выросли на фут в холке, стали стряхивать с себя кусочки меха и брызги крови. Я мельком увидела эту жуть, прежде чем свет исчез. Вестибюль банка погрузился в темноту, крики и вопли сменились полной тишиной за несколько секунд. Ну если по канону теперь ход Тейлор, я не ошиблась…

С шелестом и жужжанием тучи насекомых заполнили зал. Я почувствовала, как некоторое количество уселось мне на голову и одежду. Они были слишком рядом, а моя одежда была из натурального хлопка и моими усилиями они тут же сползлись в небольшую шелестящую кучку на моей руке. Всех насекомых я усыпила и изменила их биологию.

Тьма рассеялась, лишь частично еще покрывала окна и двери, но остальная часть помещения очистилась от тьмы за секунды, и была освещена только люминесцентными лампами. Посетители банка лежали на полу, сидели за столами или толпились по углам. Две собаки стояли перед главным входом, а меньшая — около хранилища. Все три монстра теперь были размером с автомобили.

Неформалы во всей своей нелепой бестолковости, несмотря ни на что опасны именно этим. Как маленькие злые умственно отсталые дети (детей не хочу обидеть совсем). Теперь к ним присоединилась еще и неполноценная размазня Тейлор (я свое мнение не навязываю, но Хэберт реально раздражает свои вечным нытьем). Со своей силой она была как подросток-псих с винтовкой или как обезьяна с гранатой. Пожалуй, займу позицию наблюдателя.

— Пятнадцать минут, — раздался молодой женский голос. — А потом мы уйдём. Оставайтесь там, где вы есть, ведите себя тихо, и мы уйдём даже раньше, чем закончатся эти пятнадцать минут. Вы сможете написать заявление в полицию и затем продолжить ваш обычный день. Это не кино, это не ТВ-шоу. Если вы думаете о том, чтобы стать героем — не глупите. Вы либо пострадаете сами, либо пострадает кто-то другой по вашей вине.

Я разглядела Тейлор, а это она была точно она. На ней был грязно серый костюм, как я помню из паучьего шелк, закрытая маска с желтыми линзами на месте глаз.

Она подняла руку, вытягивая палец, на кончике которого взгромоздился паук.

POV Тейлор Хэберт.

Я подняла руку, вытягивая палец, на кончике которого взгромоздился паук.

— Если вы думаете сбежать, позвонить кому-то, или помешать нам — вот серьёзное основание так не делать. Это маленькое существо и ещё около сотни её сестёр, которых я привела в эту комнату, находятся под моим полным контролем. — паук повис на нити свисающей с моего пальца, демонстрируя мою силу.

— Эта паучиха — чёрная вдова. Один её укус, как известно, может убить или погрузить в кому взрослого человека. Как только вы шевельнётесь, заговорите, попытаетесь найти или убить пауков, которых я разместила на вашем теле, в одежде и волосах, в ту же секунду я узнаю об этом, и прикажу им укусить вас. Укусить несколько раз.

Я остановилась чтобы они осознали мои слова. Я осмотрела комнату. Приблизительно сорок человек. Я видела, как по щеке полного взрослого мужчины катится слеза. Девушка-подросток с веснушками и каштановыми завитками волос сверлила меня узнавающим взглядом. К стати, она была выпадающим пятном, на ней не чувствовалось моих насекомых. Я опознала её и чувство стыда пронзило меня. Панацея смотрела на меня с презрением.

Такое обращение с заложниками было моей идеей, да простит меня господь. Как бы это ни было ужасно, но это было необходимо. Худшим вариантом развития событий был бы какой-нибудь тупица-обыватель, решивший погеройствовать, который бы пострадал сам, или по его вине пострадали или погибли бы окружающие. Я не могла позволить такому произойти, тем более что вполне в моих силах было этому помешать. Если это позволит удержать их от глупостей, я готова была запугать их.

Когда я увидела, какой эффект это произвело на людей, моё оправдание стало весьма шатким.

Я попаду за это в ад.

END POV.Тейлор Хэберт

Когда запугивание дало свои результаты и заложники не помышляли ни о чем кроме своей жизни, Неформалы разделились. Букашка (Тейлор) вместе со Сплетницей, Мраком, Сукой и самой крупной из собак проследовали к запертой двери хранилища. Регент следил за входной дверью вместе с двумя другими собаками.

Около минуты прошло и раздался звук, как будто что-то тяжёлое сдвинулось внутри хранилища. Видимо настало время собирать призовой фонд.

Еще некоторое время Неформалы грабили хранилище, но что-то или кто-то их сильно встревожил, они выскочили из хранилища и сгрудились возле окна. Что же случилось? Ха ха ха, это не загадка — это канон — прибыли Стражи.

Неформалы жестикулировали, наезжали на Сплетницу. Сплетница огрызалась. Началась движуха — Неформала разделили заложников и погнали половину на выход, видимо решили, что паника неотъемлемая составляющая всех боевых действий.

На улице раздался вопль Хороших парней, — Все, выходящие из банка! Ложитесь на землю, живо!

От стены, где стояло мое кресло у меня не было шанса увидеть, послушались ли они. Судя по дерганью Неформалов на улице шел бой собак Суки с кем-то из Стражей.

На площадь перед Банком выбежали Мрак, Регент и Сука.

Из всей толпы героев мне жалко было только Висту. Ну реально — бросили в драку двенадцатилетнюю девочку. Я ее, наверное, даже вылечу если пострадает, уж не совсем я черствая. Говорила же деток мне жалко.

А вот и результаты схватки.

— Думаю, Сука, Виста, Стояк и Рыцарь уже не в состоянии драться, — сообщила Букашка через комнату Сплетнице, которая всё ещё усердно набирала что-то на клавиатуре.

Сплетница, что-то ответила и выбежала из зала.

А вот сейчас раздавим пару бабочек — Славе то я СМСку я не посылала, чувствовать нож у горла от придурочной Букашки мне не охота. И канон пошел какими-то рывками.

Вернувшаяся Сплетница вдруг уставилась на меня, — Бля! Эми Даллон? Мрак меня убьёт за то, что я её пропустила. Выглядишь иначе, чем в новостях. Причёску поменяла? Ты будешь нашим главным и любимым заложником. В обмен на твою жизнь мы потребуем коридор и время для побега.

— А вот хрен Вам тупые идиоты, справляйтесь сами, — выругалась я.

— На заметку, — сказала Сплетница, мягким и спокойным голосом, — Я, блять, ненавижу, когда меня называют глупой. Если ты уважаемая Панацея будешь послушной, то расскажу тебе небольшую историю.

— О, Эми, ты хочешь знать кто твой отец?

— Пошла ты в жопу, да знаю я, всё. Что приемная и что дочь Маркиза, и так далее и тому подобное. И знаешь, что? Мне насрать на это, на Вас, на Героев, на СКП и весь Броктон-Бей. А ты девочка с мухами — неблагодарная тварь. Я твоему папочке Денни все скажу, какая ты плохая, Злодейка.

Тут я совершила эпичную глупость, встала и пошла на выход из Банка и как результат почувствовала нож у горла. У Букашки снесло крышу. Я запаниковала, дернулась, попыталась вырваться. Меня не зарезали, нет, просто мир вспыхнул и погас.

Глава 12. Как же голова болит? Решение вопросов жилья

Голова раскалывалась так, будто в черепе орудовал пьяный кузнец. "Чёрт… Надо с этим что-то делать", — прошипела я сквозь зубы.

С трудом разлепила веки — ресницы слиплись, будто кто-то щедро намазал их клеем. Взгляд фокусируется медленно:

Тесная камера-одиночка палаты.

Жёлтый свет фонарей за окном, пробивающийся сквозь жалюзи.

Стойкий запах антисептика, смешанный с металлическим привкусом крови.

"Ага, родные стены", — мысленно хмыкнула. Центральный госпиталь. Опять.

Пальцы нащупали толстый слой бинтов. "Значит, по голове всё-таки прошлись…"

— За язык, дура, всегда больнее всего бьют, — пробормотала я, судорожно пытаясь вспомнить детали.

Память выдавала обрывочные кадры:

Собственная дерзкая реплика (какая именно — хрен поймёшь).

Вспышка ярости на лице противницы.

Глухой удар — и мрак.

"Ну и ладно. Слова назад не заберёшь", — провожала я себя по лбу дрожащей ладонью. "Но этим стервам ещё аукнется…"

Пока не знала как. Но обязательно придумаю.

Мне не нравится вот так от любого чиха терять сознание, вообще можно помереть если вовремя не помогут. Или к примеру, можно, где ни будь в застенках очнуться. Сделают предложение, от которого не откажешься — буду лечить пока не помру. Кажется, у меня есть идейка. Читала нечто подобное в альтернативных историях по Земле-бет, воплотить я думаю будет возможно. В голове тут же закрутились варианты воплощения идеи, да такие, что просто — УУУХ.

Мои размышления были прерваны визитом врача Конорса. Он вошел, тяжело вздохнул и посмотрел на меня тем взглядом, каким смотрят на котенка, раз за разом лезущего под дождь. Весь медицинский персонал Госпиталя я более-менее знала. Этот немолодой доктор отличался меланхоличным, флегматичным характером.

Печально посмотрев на меня, он сказал, — Ну как же так голубушка не осторожно, голова — это важно. Давайте-ка посмотрим…

В его тоне не было ни капли сочувствия — только профессиональная усталость и легкий укор. Но зато и никаких лишних вопросов. Именно за это я и любила Конорса.

Убедила доктора в ходе осмотра, что я в порядке и использую личные связи быстренько выписалась, собрала вещички и кыш-кыш из госпиталя. Глянув мельком на экран телефона увидела несколько пропущенных звонков от Виктории и тети Сары. От Кэрол ни одного звонка. Я не удивляюсь ни тому, ни тому.

На улице я решила форсировать события и первое, что сделала — это забежала в ближайший салон сотовой связи и купила новую симку. Позвонила с нового номера в Real Estate Agency (Агентство недвижимости). Вежливый агент выслушал мои хотелки по поводу жилья и пообещал позвонить в течении дня. Но тут возникла серьезная проблема, мне же нет восемнадцати по документам, счет в банке открыть не успела. Как быть? Похоже я сглупила — официально снять жилье может и не получится. Хотя…

Совсем недавно я помогла одной милой семье. Трое Свенсонов лежали в реанимации после лобового столкновения с грузовиком. Но хуже всего было девочке — её хрупкий позвоночник напоминал раздавленную бабочку. Компрессионные переломы, вторичное смещение, нарастающий кифоз… Врачи разводили руками — такие травмы не лечатся за один приём.

Но я ведь не просто Целитель. Я — Панацея.

Очередь в мой кабинет растянулась на полгода вперёд. Но когда медсестра Лиза, с которой мы вместе иногда пили чай и выкуривали по сигаретке, схватила меня за рукав халата со словами «Она же не доживёт до твоего планового приёма!», — сердце дрогнуло.

Десять минут. Всего десять минут моей работы — и девочка впервые за месяц сделала шаг без каталки.

Мистер Свенсон, небедный человек, пытался сунуть мне конверт с толстой пачкой купюр. Его жена рыдала у меня в ногах, целуя краешек балахона.

— Я же Герой, — гордо сказала я тогда, отстраняя деньги.

Как же наивна я была. Сегодня бы уже не отказалась. Героизм — роскошь, которую могут позволить себе только те, у кого уже всё есть.

Но сейчас я не я, а жизнь пинает меня, да еще по голове все время. Порылась в сумочке и нашла визитку отца Свенсонов. И вуаля на ней была надпись: Аксель Свненсон, владелец агентства по торговле недвижимостью» был указан номера телефонов и мэйл. Кто же не знает, что оказанная услуга ничего стоит, но это была ситуация, когда я фактически вернула к нормальной жизни не только девочку, но фактически всю семью.

Медицинская страховка от государства на ребенка-инвалида, вроде бы, действует всегда и независимо от дохода семьи (ну или до очень высокого порога в доходах, потому что коммерческая стоит фантастических денег). Но она распространяется только на самого ребенка, а не на родителей. Финансовая помощь на обучение инвалидов вроде бы тоже дается на более мягких условиях, чем обычным детям, но опять же, семья с этого не получит ни цента.

На улице стало гадко, со всех сторон посыпался мелкий моросящий дождь и конечно — куда же без ветра порывами. Оглядевшись я усмотрела кафешку с оригинальным названием «Кафешка». Поскорее забежала туда. У пожилого азиата за кассой заказала себе стаканчик латте и сэндвич. Скрипнут по кафелю стулом уселась за маленьким столиком у окна.

Не стала долго раздумывать и набрала номер на визитке.

Длинные гудки и голос мужской бодро ответил, — Аксель Свенсон слушает.

— Здравствуйте мистер Свенсон, это Панацея, мне нужна Ваша помощь.

— Панацея? — голос задрожал, — Мне не выразить словами свою благодарность, я Ваш вечный должник. Все, что смогу!!!

— Мистер Свенсон мне нужно только съемное жилье. Но учтите, мне нет восемнадцати.

— Я могу решить эти вопросы. Жилье для Вас вообще не проблема. Мне надо только немного времени подготовить документы и утрясти формальности. Господи, да то что Вы попросили это ничтожный мизер по сравнению с тем, что Вы для нас сделали. Вы где? В смысле где и во сколько мне передать Вам ключи от квартиры?

— А давайте в торговом центре. Знаете, кафе на первом этаже?

— Да конечно, через два часа я буду там, я Вас отлично помню.

— Хорошо мистер Свенсон, я рада. До встречи.

Ну ладненько, доедаю сэндвич и делаю последний глоточек кофе. Таааак, хорошо, что сумка с вещами не очень большая и тяжелая, а то так таскать уже устала. Хочется стабильности хоть какой-то, для начала не болтаться по городу как бездомная.

До торгового центра дорога на такси занимает около десяти минут.

В это время дня довольно много посетителей и вместе с галдящей толпой захожу в торговый центр. У меня в запасе еще минут сорок, можно пробежаться по отделам, приобрести все, что необходимо девушке в повседневной жизни.

Течение жизни ускорилось после событий в банке. Получив по голове от девушки-мухи, я еще раз уверилась в правильности своего решения — самоустраниться от противостояния героев и злодеев и постараться как бы покинуть канон. Не хочется играть по правилам этого мира, ну по возможности конечно. Я не хочу погибнуть в битвах с Губителями, не хочу сестричку Райли и не хочу Золотое утро.

Размышляя о путях отступления, я прикупила все, что мне надо и бесцельно брела по третьему этажу торгового центра глазея на яркие витрины бутиков. Так я оказалась около эскалатора, движущего на первый этаж. Кафетерий встретил меня запахом кофе, корицы и тихими разговорами посетителей. Выбрав столик в углу заведения, расположилась в удобном кресле. Улыбающейся симпатичной официантке заказала два шарика мороженного и принялась разглядывать посетителей.

Увидев подходящего к моему столику достаточно высокого и хорошо одетого мужчину, улыбнулась ему, жестом приглашая присесть в соседнее кресло.

— Мистер Свенсон, спасибо что откликнулись, помощь мне бы сейчас действительно пригодилась. И да, прошу Вас называйте меня Амелия, так проще общаться.

— Здравствуйте Амелия, а я ведь просто обязан Вам жизнью, этим все сказано. Джулия мой ребенок, мы с Мартой не смогли бы жить если бы она угасла. Потому отплатить за то, что Вы сделали это как вычерпать море ложкой, — он умолк, посмотрел на меня очень серьезно, — А что касается Вашей просьбы, то это просто, — с этими словами он достал из портфеля пачку документов и ключи. На ключах был забавный пластмассовый смайлик.

— Эта квартира Ваша, Амелия, на правах дарения. Здесь в папке все документы: договор дарения, оценка недвижимости, дарственная, регистрация в земельном реестре. Все налоги уплачены, оформлена передача прав на недвижимость. Не волнуйтесь с точки зрения закона все сделано правильно, а с моральной точки зрения мы все равно в неоплатном долгу. Очень прошу Вас не отказывайтесь.

Пожалуй, я понимаю чувства этого человека и такой неожиданный поворот в моем жилищном вопросе меня более чем устроил. Мы еще поговорили, мистер Свенсон оказался человеком, который живет сам и не мешает жить другим, в этом наши позиции более чем совпали. Он оказался довольно интересным собеседником. Мягко поинтересовался планами на будущее и сказал, что, если, если я вдруг заинтересуюсь, то существуют неболтливые люди, которые очень будут благодарны за помощь со здоровьем. Больше ни каких намеков. Он просил звонить если возникнет необходимость, откланялся и ушел.

Это самая адекватная реакция на мою деятельность как Целительницы. Вот это я называю благодарность. Благотворительность тут и рядом не стоит.

Я углубилась в изучение документов, едва замечая происходящее вокруг, когда вдруг — грохот! Панорамное окно кафе разлетелось на осколки, и в следующее мгновение пространство наполнилось воплями.

Рефлексы сработали быстрее мысли — я рванула сумку и папку с бумагами, пригнулась и на четвереньках рванула к барной стойке. Укрывшись за ней, я осмотрелась.

Улица превратилась в зону боевых действий.

Громадный бронированный монстр СКРИП, больше похожий на танк, чем на автомобиль, хреначил из спаренных орудий по всему, что двигалось. Толпа обдолбышей — человек тридцать, не меньше — крушила витрины торгового центра, орала, смеялась и перебрасывалась грязной бранью.

Десять минут хаоса.

Потом в клубах дыма и воя сирен влетели полицейские машины… и герои.

Оружейник и двое Стражей — похоже, Эгида и Триумф — ворвались в бойню.

Но автомонстр СКРИП развернулся.

Залп.

Грохот.

Кровь.

Эгида лишился руки в одно мгновение. Триумфа отшвырнуло взрывной волной, его костюм был изодран в клочья.

— Чёрт!

Кафетерий превратился в ловушку.

Разгром превзошел все ожидания. Интерьер кафе теперь представлял собой сюрреалистичную инсталляцию: осколки стекла, сверкающие в пыльном воздухе, искореженные металлические каркасы стульев, струйки растаявшего мороженого, ползущие по треснувшему кафелю.

Я, покрытая липкой сладкой массой, с выражением «ну вот, опять» на лице.

Оружейник, в броне, отлично отражавшей пули и осколки, действовал с пугающей эффективностью: театральный взмах алебардой, молниеносный бросок в гущу толпы.

Механическая точность ударов — каждый взмах выводил Барыг из строя одного за другим.

Триумф, на адреналине, выдал свой коронный крик: горло напряглось, вены на шее вздулись и из легких вырвался рёв, заставивший вибрировать уцелевшую посуду.

В результате наркоманы разлетелись как кегли, стеклянные витрины окончательно рассыпались.

Я инстинктивно зажала уши.

Чудище СКРИП, совершив впечатляющий разворот (сопровождаемый хрустом уличных ларьков и конструкций остановок городского транспорта), ретировался с места преступления, оставив после себя: дымящиеся воронки, перекошенный автобусный павильон, множество вопросов без ответов.

Герои вроде как победили. На поле боя остались ошеломленные покупатели, обслуживающий персонал Торгового центра, куча обломков и битое стекло, раненых на удивление почти не было. Эгида правда сидел и что-то булькал, пуская кровавые пузыри. «Ничего не понятно — что он там бубнит». Оружейник вещал в рацию. Наверное, вызывал медиков и СКП. Все про все битва заняла минут двадцать.

Ладно мне пора валить. Сумку на плечо, ноги в руки. Перешагнув крошево из стекла, и разбитого содержимого витрин я быстрым шагом направилась вон. Почти ушла. Меня схватили за руку и развернули, от внезапности я аж взвизгнула.

— Панацея! Согласно протоколу взаимодействия СКП и Новой волны, окажите медицинскую помощь пострадавшим, — прогундосил голосом заговорившего тостера Оружейник, — В первую очередь необходимо обратить внимание на Эгиду.

Я посмотрела на Стража, который носом выдувал замечательные кровавые пузыри. По-моему, он и так поправиться. Его так просто не ушатать. К тому же руку ему пришьют, и она как миленькая прирастёт. У ж я-то знаю. Так что…

— Иди лесом, придурок, Новая волна это не ко мне, — огрызнулась я, — Утрись своими протоколами.

Выдернув из его лапищи рукав, хотя и не весь, и рванула бегом вдоль домов. Бежала я как могла, перепрыгивая через тела поломанных наркоманов, подальше от этого дурдома.

Пройти пришлось недолго — уже через полквартала шум торгового центра растворился в городском гуле.Остановившись у фонарного столба, я порылась в папке с документами, пока не нашла нужный адрес. Сделав пару глубоких вдохов, чтобы успокоить дыхание, набрала номер диспетчерской такси.

— Curb, добрый день, — раздался голос оператора после третьего гудка.

— Здравствуйте, мне нужно доехать до Summer Street, 53, — четко проговорила я, поправляя папку подмышкой.

Глава 13. Глава 12.а. Моя квартира и эксперименты. Точки над И

Утро в новой квартире.

Оооуу! — чуть не выломала себе челюсть зевком. Отличное начало дня. Особенно если учесть, что "день" — это 11 утра, а я уже всем должна. Перевернулась на бок, замерла — тело намекало, что можно ещё поспать лет пять, но мозг напомнил: "Ты же вчера потратила последние деньги на лапшу и энергетики. Вставай, неудачница."

Ладно. Села, почесала голову (волосы сбились в этакий "я-не-спала-нормально-месяц" ирокез), поднялась — и тут же споткнулась о вчерашнюю сумку.

— Ааа, бля— ТХУМ.

Из сумки, фыркая, вылез Пигги. Посмотрел на меня так, будто я лично виновата в том, что эволюция подарила ему вместо ног щупальца. Шуршал ими с осуждением, пока уползал под кровать — видимо, "иду туда, где хозяйка не падает, как пьяный студент на сессии".

Подошла к окну. Занавеска сковырнулась одним движением, язвительно демонстрируя заоконный пейзаж: туман, дождь и "да, твоя жизнь всё так же хмура".

— О, великолепно! — сказала я вслух. — Опять этот милый "убей-себя-ап" от природы.

Конец марта. Не апрель, где уже должно быть тепло, и не май, где уже можно напиться на лужайке. Нет, это "ха-ха, сюрприз, вот тебе гололёд за твои надежды".

Квартира мне досталась далеко от набережной, это не может не радовать, так как есть вероятность, что при атаке Левиафана приливная волна не доберется до этой части города. После квартиры следующим этапом, наверное, будет приобретение автомобиля. Свой транспорт сильно повысит мою мобильность и в случае чего сбежать из города проще, а сбегать как пить дать придется.

Я стояла у окна, рассеянно глядя на улицу. Напряжение последних дней постепенно отпускало, и настроение понемногу улучшалось.

Решение бросить школу было вполне обоснованным — так я могла дистанцироваться от прежнего окружения. Волонтерство в госпитале меня вообще ни к чему не обязывало — могу наплевать.

Правда, следовало позвонить Виктории, чтобы меня не объявили в розыск через систему AMBER Alert. Исчезновение с "геройского горизонта" наверняка вызвало бы переполох. Звонить нужно было, но только не из квартиры — СКП вполне могло отследить, откуда был сделан звонок.

Собравшись с силами, я решила выйти. По пути можно было заскочить в магазин за продуктами и прикупить одежды. В паре кварталов был большой супермаркет, мне туда. Одевшись, я неспешно побрела за покупками.

Супермаркет оказался приятным местом. Прямо у входа располагался фруктово-овощной отдел. Мне достаточно было легкого прикосновения, чтобы оценить свежесть продукции — я отбирала экземпляры, наиболее богатые белком, клетчаткой и витаминами. Теоретически, я могла бы синтезировать аналоги, ведь мое понимание органической химии простиралось вплоть до манипуляций с ДНК. Но сейчас требовались быстрые решения.

Покупать много не стала — оформила доставку, предварительно записав номер службы доставки со стенда. Затем направилась в одежный отдел, где приобрела просторную куртку с капюшоном без особых изысков. В хозяйственном отделе мое внимание привлекли: прорезиненный фартук, 50 квадратных футов целлофановой пленки, набор пластиковых канистр разного объема с герметичными крышками

Дополнив заказ шестьюстами фунтами репчатого лука, я отправила всё на доставку и направилась домой.

Вернувшись домой, я опустилась на кухонный стул, ощущая холод пластика сквозь тонкую ткань джинс. Пальцы сами собой выстукивали нервный ритм по столу, пока сознание погружалось в пучину мыслей.

Если бы меня наконец оставили в покое… О, какие горизонты открывались передо мной! Одна только разработка органоэлектронных интерфейсов сулила революционные перспективы. Я уже видела мысленным взором биологические микропроцессоры, выращенные из модифицированных нейронов, и сосудистые сети, способные проводить электрические импульсы лучше медных проводов.

Ладно, вернёмся к действительности. Сначала нужно разобраться с текущими делами, а уж потом браться за перспективные проекты. Заказ доставят примерно через час, а пока я заполнила большую миску десятком яиц и шестью фунтами репчатого лука.

Хихикнув про себя, мысленно добавила себе сотню очков к кулинарному мастерству. Опустила руку в миску, на мгновение закрыла глаза и высвободила свою силу.

Содержимое миски быстро превратилось в бесцветную слизь, которая густела на глазах, пока не приняла форму небольшой полупрозрачной лепёшки. Мой первый симбионт.

Создание слабо дрожало, выпуская тонкие усики-щупальца, и медленно поползло к моему запястью. Я позволила ему прикрепиться.

Лёгкое жжение… Сознание помутнело на секунду. Тошнота накатила волной, но также быстро отступила.

Я прислушалась к себе: шёл процесс соединения. Исчезла головная боль — последствие того неудачного визита в банк. Будто после долгого сна — самочувствие резко улучшилось.

Итак, всё получилось.

Симбионт залечит любые раны, выведет неорганические яды (органические мне не страшны в принципе). Даже руку, возможно, отрастит — но это не точно.

Самое главное — по моему мысленному усилию на коже начинает нарастать чешуя на основе графена. Графен примерно в сто раз прочнее стали, правда, и тяжелее её. Поэтому защитный слой имел микронную толщину, что ограничивало его прочность.

Значит, от ножа и малокалиберного пулевого попадания защитит, но против чего-то серьёзнее понадобится время на усиление скелета и развитие мышечного корсета.

Ну что ж, пора выходить. И как раз вовремя — заказ приехал. В дверь позвонили, в глазке домофона отразился тощий парень, за спиной которого маячили коробки с логотипом супермаркета. Открыла дверь и молча указала жестом, куда ставить.

Курьер шустро занес коробки в квартиру, затем уставился на меня.

— Я Стив, — выдавил он неестественно бодрым тоном. — Спасибо, что воспользовались нашим сервисом!

— Да-да, спасибо и вам, — машинально ответила я, суя ему в руки десятку и пытаясь поскорее выпроводить за порог.

Но парень не уходил. Его прыщавое лицо скривилось в какой-то жалкой попытке галантности, — Мисс, а вы тут одна живете?

Я застыла, широко раскрыв глаза. Неужели он действительно…

Он тут же выдал очередной «перл», — У меня есть номер телефона, у тебя есть номер телефона. Это ж целая возможность!

Что за бред? На ровном месте разыгрывается этот идиотский фарс. От ярости у меня буквально крышу снесло.

— Слушай, тупорылый дегенерат, — шиплю я, чувствуя, как по спине бегут мурашки от гнева. — Хватай свои дурацкие бланки и катись к черту!

Чтобы до него точно дошло, хватаю его за руку и запускаю болевой импульс прямо в тройничный нерв.

Эффект превзошел ожидания. Курьер взвизгивает, как перепуганный щенок, его прыщавое лицо искажается гримасой боли, руки инстинктивно летят к челюсти. От моего резкого толчка он кубарем вылетает за порог. Дверь захлопываю с таким грохотом, что дребезжат стекла в коридоре.

Ну вот что за …Когда-нибудь в этом сраном городе меня оставят в покое? Даже на пустом месте казалось и то… творится какая-то хрень.

Я прошла на кухню и с надеждой порылась на полках. Нашла какой-то алкоголь — вроде виски. Ладно выпью рюмочку, посижу десять минут и пойду разбираться со своими делами.

Раздергала пакет с новой одеждой, куртка была достаточно бесформенной, так что бы моя фигура потерялась в ней, а цвет не привлекал внимание своей серостью на серых улицах. На голову натянула капюшон, ну вот теперь пока не подойдешь близко распознать меня не получится, а значит от случайных узнаваний я защищена. Закрыла дверь квартиры и на скрипящем лифте опустилась на первый этаж, а затем вышла в мглу сгущающихся сумерек.

Где-то пару кварталов я прошла, прежде чем сесть на автобус, который доставил меня на Набережную.

Несмотря на вечернее время набережная была заполнена отдыхающими жителями города и туристами. Зеваки пялились на вышку СКП. Внимание, охи, вспышки фотоаппаратов указывали, что где-то рядом дефилируют герои. Фонари и вывески сияли так ярко, что можно было разглядеть каждую трещинку в этих фальшивых улыбках. Остовы кораблей у доков величественно торчали из воды, как трупы политиков в предвыборный сезон.

Толпа ахнула — где-то рядом мелькнул очередной "спаситель города". Судя по восторженным крикам, он только что спас кошку с дерева. Или повесил её там — с этими клоунами в обтягивающих костюмах никогда не угадаешь. Но пиар-машина СКП работала исправно: ещё пять минут, и этот инцидент превратится в героическое спасение сиротки из горящего приюта. Броктон-Бей никогда не меняется — только трупы становятся свежее, а анекдоты чернее.

Я немного решила погулять и зайти в пару лавочек. Купила себе одноразовый телефон. Немного еще побродила, размышляя о тонкостях этикета при разговоре с людьми, чьи родственные чувства напоминают медвежьи объятия — такие же душащие. Начну с Виктории. Или, если повезет, на ней и закончу.

Ну-с, начинаем наше ток-шоу "В поисках потерянной совести". Набираю номер сестры.

Гудок… гудок… ещё гудок. Вот они, самые долгие секунды, когда ещё можно представить, что все твои родственники внезапно научились уважать личные границы.

— Да, слушаю. Кто это? — голос Вики прозвучал так, будто она отвечала на звонок из 90-х, когда люди ещё поднимали трубки не глядя.

— Привет, Вики, это я.

— Эми? Эми ты где? Куда ты пропала? — затараторила Виктория, — Эми скажи где ты, я скоро буду. Мама и тетя Сара, места себе не находят, уже звонили в СКП, Эми тут такой бедлам стоит из-за твоей пропажи…

В трубке зашуршало, затем раздалось, — Эми, это тетя Сара, серьезно, ты заставляешь нас волноваться, мы можем поговорить?

— Тетя Сара? О чем говорить? Я Вики недавно все примерно объяснила. Если кратко: я ухожу из Новой волны, бросаю школу, прекращаю волонтерскую деятельность в Госпитале, больше не сотрудничаю с СКП на всех уровнях вплоть то участия в битвах с Губителями, — я попыталась донести свое решение.

Примерно секунд десять длилось молчание, я уже подумала, что все — поговорили, но началось самое интересное…

Телефонная трубка хрюкнула, как поросёнок на убой, и выдала долгожданный голос Кэрол — видимо, мамочка перехватила трубку, чтобы не упустить шанс поучаствовать в этом увлекательном шоу "Кто виноват в моих седых волосах?"

— Я так понимаю, слово "долг" для тебя — пустой звук, — заявила она тоном, от которого даже моя одноразовая Nokia потускнела. — Твои действия безнравственны, безответственны. Ты таким образом очередной раз доказываешь, что для тебя не имеет значения то чем ты обязана семье, Новой волне и наконец мне. Я даю тебе полчаса на то, чтобы ты приехала домой и принесла извинения за свое отвратительное поведения и слова, в противном случае… Ты все еще несовершеннолетняя и смогу принудить тебя вести достойно званию Героя, а не мелкой злодейки.

О, Боже. "Мелкая злодейка" — это, конечно, новый уровень. Значит, если бы я хотя бы постаралась, была бы крупной? Или хотя бы середнячком в рейтинге суперзлодеев? Но нет, удостоилась лишь унизительного "мелкая".

От злости у меня заболели зубы, и я зарычала в трубку, — Слушай ты, не тебе говорить о чести, годы пренебрежения и игнорирования — вот ваша благодарность. Я чуть не свихнулась, пытаясь доказать свою верность этим вашим идеалам. Хватит с меня. Долги засунь себе… Да куда хочешь засунь. И да, мне восемнадцать через месяц. Ты и не помнишь, наверное. А когда ты помнила о моих днях рождения. Мое последнее слово — Оставь. Меня. В покое. Досвидос!

С этими словами я размахнулась и бросила телефон в залив. Раздался бульк.

От злости меня трясло, как дешевый вибратор из магазина уценённых товаров. О-о-о, вот и мой дорогой симбионт решил, что хватит уже истерить — и с характерным "ну, мать твою, опять?" принялся выравнивать мою биохимию. Гормоны стресса послушно поползли вниз, как зарплаты в кризис, дыхание успокоилось, пульс выровнялся — и вуаля! Я внезапно достигла просветления, будто буддист, которому только что пнули подушку для медитации. Весь процесс занял секунд пять. Теперь я спокойна, адекватна и готова к тому, чтобы снова разочаровать свою семью — но уже осознанно.

Стремительным шагом (почти как герой, только без идиотского плаща) я двинулась вдоль парапета, мысленно попрощавшись с этим этапом жизни. "Дорогая юность, прости, но ты была токсична, как дешёвый лак для ногтей".

Отошла подальше, обернулась — и, конечно же, он там. Там, где я только что стояла, мигнул красным силуэтом очередной герой Протектората — Скорость. Видимо, решил проверить, не оставила ли я после себя следы преступления в виде неправильных мыслей о свободе. Но меня уже и след простыл. Вряд ли он узнает меня — я сейчас выгляжу как серая мышь в толпе таких же серых мышей. "Ищи-ищи, дружок. Может, хотя бы кошельки у прохожих проверишь — вдруг я в одном из них?"

Ну а поскольку нервы — это, конечно, лишнее, но совсем без них как-то грустно, я решила зайти купить себе что-нибудь успокоительное.

Глава 14. Служебное совещание в штабе СКП

Кабинет Эмили Пиггот — директора отделения СКП Восток-Северо-Восток, город Броктон-Бей.

Эмили обожала этот город — ровно так же, как зубную боль в 3 часа ночи. Работа её вдохновляла (особенно бумажки в три экземпляра и бесконечные отчёты), а уж кейпы из Стражей и Протектората ВСВ и вовсе делали её дни наполненными радостью.

Ну ладно, если очень постараться, то пара из них ещё как-то годились в люди. Остальные же явно прошли особый отбор: «Найдите нам самых упоротых, самых бесполезных и самых любящих понтоваться силами, которые им явно выдали по ошибке».

Воинская дисциплина? О да, конечно. Эти светочи разума знали о ней примерно столько же, сколько рыба о велосипедах. А их интеллект? Потрясающий пример того, как можно иметь сверхспособности и при этом с трудом завязывать шнурки.

И самое главное — кто-то же должен был их одобрить! Видимо, Провидение в тот день перебрало с крепким и решило: «А давайте-ка устроим Директору весёлую жизнь!» Ну или критерием отбора был конкурс «Кто громче орёт и чаще ломает мебель?».

Надо сказать, что природа, видимо, иногда допускает осечки. Глава протектората местного отделения, великий и ужасный Оружейник Коллин, формально был дисциплинирован и, в теории, эффективен. Правда, стоило ему погрузиться в технарский угар, как связь с реальностью рвалась с треском — будто Wi-Fi в грозу. Эмоциональность его можно было смело измерять в отрицательных числах. Иногда казалось, что если вскрыть ему череп, под ним окажется шестеренки, плата с надписью: "Сделано в Швейцарии" и тоскливое "бип" при попытке завести светскую беседу.

Ну а мисс Ополчение — Ханна, заместитель главы Протектората ВСВ, была живым доказательством того, что эволюция тут хотя бы пыталась. Самая человечная из этого зверинца, она могла бы стать отличным лидером, если бы не одно "но" — ее инициативность напоминала движение улитки, решившей взять отпуск. Но как исполнитель? Безупречна. Как робот-пылесос — включил, и он едет по заданному маршруту, ни пылинки мимо.

Можно было бы вспомнить еще пару "жемчужин" из подчиненных Эмили, но… Зачем? Чтобы снова убедиться, что Провидение раздает силы по принципу "а давайте посмотрим, что будет"?

Утро началось ровно так, как и всегда в этом проклятом городе — с новой порции "срочных" вопросов, требовавших немедленного внимания. Хотя что могло быть более постоянным здесь, чем вечное отсутствие покоя? Разве только идиотизм местных кейпов.

Эмили с раздражением разобрала почту, затем резко нажала кнопку вызова секретаря. "Вызовите Ренника, Оружейника, мисс Ополчение… и, — она сделала паузу, скрипя зубами, — внештатного консультанта Кальверта".

Томас Кальверт — скользкая гадина. Даже спустя годы одно его имя вызывало у неё приступ тошноты. Они вместе были в Элисбурге — этот "удачный" рейд стал для неё подарком, который продолжал дарить. Биологическая катастрофа, полный провал Протектората, горы трупов… Из всей группы выжили только она, тогда ещё зелёная оперативница СКП, и он — Кальверт.

Эмили машинально провела рукой по шрамам, скрытым под одеждой. Эти "трофеи" операция оставила ей на память — вместе с подорванным здоровьем и здоровой ненавистью ко всем этим кейпам, особенно биотехнарям. О да, миссия прошла "на отлично" — если, конечно, считать отличным результатом ад кромешный.

Сотрудники СКП и кейпы зашли в кабинет. Пока подчинённые рассаживались, Эмили хмуро смотрела на них.

Итак… — Эмили медленно провела пальцем по папке с отчётом, — Позавчерашний "подвиг" в Торговом центре. Мне уже доставляет неописуемое удовольствие выслушивать от мэра нравоучения о вашей уникальной способности быть бесполезными. Откуда, интересно, там взялось это сборище ущербов?

Она перевела ледяной взгляд на Оружейника:

— Коллин, объясните мне, как так вышло, что ваши "прогнозы" сработали с точностью до наоборот? Или вы слишком были заняты изобретением очередной палки-пылесоса?

Ханна напряглась, но директор уже повернулась к ней:

— Мисс Ополчение, ваши "оптимальные маршруты патрулирования" — это что, розыгрыш? Торговый центр оказался роскошной зоной без присмотра, словно подарок для всякого сброда. Хотя, конечно, зачем патрулировать, если можно просто надеяться, что всё само рассосётся?

— Да, это были риторические вопросы, — она резко швырнула папку на стол. — Итог я знаю. Но вот что вам всем действительно стоит знать — Ренник, страховые компании прислали иски, от которых у вас волосы поседеют.

Пауза. В комнате стало тихо, будто выключили звук.

— Ах да, ещё вчера. Империя и АПП устроили любительский бокс на границе территорий. Как мило, что в список участников попали и гражданские. И, о чудо, — снова пострадали Стражи! Стояк, если я не ошибаюсь, теперь собирает зубы по округе? Прекрасные новости.

Она резко подняла голову, глядя в никуда:

— Или мне всё ещё кажется, что Эгида до сих пор не в строю?

Ренник, не дожидаясь прямого вопроса, кивнул:

— Директор, я уже связывался с Ново—

— Нет, Ренник, — перебила Эмили, — я не прошу. Я приказываю: найдите Панацею. Пусть Новая Волна хоть что-то сделает полезное.

— Мэм, — оружейник поднялся со стула, который отчетливо скрипнул под его броней, — возникли некоторые сложности… Согласно информации от «Новой Волны», Панацея покинула команду и заявила, что больше не занимается ремо… прошу прощения, лечением в рамках действующих договорённостей.

— Разрешите дополнить, Директор мэм, — вмешалась Мисс Ополчение. — На данный момент Панацея покинула место жительства, и её местоположение установить не удалось. Звонок, которым она уведомила о своём выходе из мероприятий СКП и города, был отслежен с помощью Дракон. Однако, когда Скорость прибыл на место, никого не обнаружил.

— Мэм…

Ренник приподнялся с кресла, его голос прозвучал глухо, будто из-под завалов, — Медики сделали всё возможное, но… без Панацеи шансов мало. Большинство пострадавших в столкновении с имперцами и АПП — в критическом состоянии. Если раньше у нас хотя бы была надежда, то теперь…

Он замолчал, бессильно разведя руками.

— А «Новая Волна» передала её слова. Она больше не будет лечить. Не будет участвовать в боях с Губителями, — голос его дрогнул, — Шестьдесят процентов кейпов, возвращающихся в строй после столкновений с ними, — это её заслуга. Без неё…

Тень пробежала по его лицу.

От стены отделилась долговязая фигура Кальверта, — Разрешите заметить, ситуация нестандартная и налицо влияние Властелина. Дестабилизация ситуации в городе, выгодна определенным группировкам суперзлодеев. Мне видится необходима проверка Панацеи по протоколу «скрытник/властелин». Я могу заняться организацией поиска и, если необходимо временным задержанием Панацеи для проведения контрольных протокольных мероприятий.

Вспомни черта…

Эмили медленно откинулась в кресле. Металлический стук спинки о стену прозвучал как приговор, — я доложу Генеральному директору Коста-Браун.

Её голос был пустым.

Глава 15. Вот и расслабилась

Ну что ж, после душевного телефонного разговора с моими «любимыми» родственниками — ах, как же я скучала по их тёплому участию в моей жизни! — настроение резко улучшилось. Видимо, адреналин от взаимных угроз — лучшее лекарство от хандры. Решила отметить это событие — как-никак, а выживание в семейных войнах достойно хотя бы бокала чего-то крепкого.

Полезла в интернет искать, где в этом городе-инкубаторе депрессии можно утопить печаль в алкоголе. Варианты: первый — ехать на край света в забегаловку, где за стойкой, вероятно, сидит бывший зэк, второй — пойти в место поближе, где мне, правда, светит только стакан воды с намёком на лимон. Но тут — о чудо! — натыкаюсь на симпатичное заведение с ценами «для своих». Ну, своих — это тех, у кого ещё остались деньги после оплаты терапии.

Решено! Бодро шагаю навстречу своему временному забытью. Ведь все знают: бармены при виде клиента первым делом проверяют паспорт — а вдруг перед ним призрак несовершеннолетнего, умершего от скуки? Но, как выяснилось, их волнует только одно: платите — пейте, а дальше хоть в стенку бейтесь. Главное — не умирать в заведении: это плохо для репутации.

Хотя… если знать меру — можно и не умереть. Но какой в этом кайф?

Просрать все деньги или проснуться в чужой кровати без штанов — такой себе сценарий выходного дня. К счастью, мой внутренний симбионт (спасибо, трезвый Я из прошлого!) предусмотрительно запрограммировал аварийное протрезвление через три часа гулянки. Моё гениальное изобретение — как встроенный алкофильтр, только без счастливых побочных эффектов.

Бар встретил меня приличной, хотя и не блещущей интеллектом публикой у входа. Главное — отсутствие очереди. Ведь что может убить веселье быстрее, чем необходимость стоять в линии, как за гуманитарной помощью?

Сбросив в гардероб куртку (последний акт благоразумия на сегодня), я обнаружила, что свободных столиков — как совести у моих бывших родствеников. Тогда я, сохраняя вид крайне деловой женщины, направилась к столу на четверых. Там уже обосновались две особы: по их хихиканью и блуждающему взгляду, оценивающему мужское население заведения, можно было сделать два вывода: 1) они явно не на первой рюмке, 2) местный генетический материал их категорически не впечатлил.

Я, сияя улыбкой, как прожектор на дискотеке 90-х — унылых тут не жалуют! Звонко пищу:

— Девочки, а можно к вам влиться в этот разудалый ансамбль? Хочу торжественно похоронить своё тоскливое прошлое!

Одна из девчонок, ослепительно сверкая блёстками на веках, хлопает по столу, — О, да ты ж родственная душа! Я — Джесс, а это Фея — наше локальное воплощение хаоса в джинсах с пайетками.

Я подмигиваю, доставая купленную по дороге бутылку с напитком, от которого меркнут все проблемы, — Я Эми. Давай знакомиться на крови… то есть, на вишнёвом ликёре!

Фея взрывается смехом и орёт на весь бар, размахивая пустым бокалом:

— Джинни, солнце, тащи нам ещё выпить! Нас тут плющит в экзистенциальный праздник!*

Через час

Мы гогочем, стуча бокалами так, будто это последние капли радости перед концом света. Истории вылетают одна диче другой:

— «А этот козёл с работы мне заявил, что женщины не умеют водить! Я ему на капоте такую пируэтку отбила, что он теперь в автошколу ходит!» — заливается Джесс, попивая коктейль под названием «Да кому нужны тормоза?»

Фея, уже на третьем «Танцую-на-столе-и-мне-не-стыдно», вдруг срывается в пляс:

— «Ладно, болтовня — это свято, но ноги сами требуют адреналина!»

На танцполе…

Мы извиваемся, как демоны на дискотеке в аду — то ли танцуем, то ли экзорцизм проводим. Локти, пятки, волосы летят во все стороны — отбиваемся от цепких лап «милых» кавалеров, которые путают танцпол с рынком рабов.

— Руки убери, а то я их в сувениры превращу! — ору я, выкручиваясь из объятий какого-то типа в блестящей рубашке (почему они ВСЕГДА в блестящих рубашках?!).

Ещё через два часа

К нашему столу прибиваются азиаты — милые, как плюшевые хаски, но с глазами, горящими, как у кота, увидевшего лазерную указку.

— Ой, да вы ж просто конфетки! — Джесс уже гладит одного по голове, будто он котёнок.

Я путаюсь в именах (Гин Хи? Ху? Сю?), но какая разница — губы у всех одинаково тёплые. Целуюсь то с Джесс (со вкусом клубники и бунта), то с одним из «анимешников» (вкус саке и безответственности).

Потом всё уплывает в мутный кайф: зеркала кривятся, музыка гудит где-то в костях, а мир превращается в акварель, залитую водкой…

— ЩЕЛК.

Сознание включено. Стартую.

Окружающая картинка не радует — но и не шокирует. Знакомый сценарий, просто на этот раз мы не в уютной лаунж-зоне, а в подвальчике с "восточным колоритом": дешёвые циновки, тусклая лампа, запах ладана, перемешанный с вонью перегара.

Я: на топчане, в мятых джинсах и растянутой майке (спасибо, хоть не раздета догола).

Джесс и Фей: рядом, в позах "утонул и не всплыл".

— Ну и зрелище…

Рожи — в слезах, тушью размазанной до подбородков, сопли пузырями. "Не умеешь пить — не лезь в тёмные переулки с азиатами", — мысленно цитирую народную мудрость.

Проверка двери: заперта (сюрприз!). За ней — бубнёж на вьетнамском/китайском/чёрт-знает-каком. Ну что? Не хотите девочки в качестве товара поучаствовать в распродаже? Решать надо быстро, неизвестно сколько уже длятся торги. Отказать!!!

Вокруг меня начинает формироваться облако бактерий, активно вырабатывающих усыпляющий органический газ. Кто бы удивился скажу — Силы. Та еще хрень. Я могу направлять облако микроорганизмов. Концентрация бактерий и газа быстро достигает критической. За дверью становится тихо. Слышен только шум от падения тел. Конечно такая концентрация газа токсична, но нас в гости привели, не спросив разрешения, так что пусть земля плохим парням будет пухом. Или я не знаю, какие у них там обряды упокоения? Фабрика полезных микроорганизмов имения Амелии Лавер быстро перепрофилируется на выпуск микроорганизмов, разлагающих деревянные поверхности. Двери осыпаются трухой, со звяканьем падают металлические замки и петли. Спешу обратно к моим подругам, они продолжают безмятежно пьяно комотозить. Прикладываю левую руку ко лбу Джесс, правую ко лбу Феи. Девчонки вздрогнули, глазенки широко распахнулись, они аж подпрыгнули на своих спальных местах.

Эми? Где мы? Мы что…? — заистерила Джесс.

Тише, не орите. Могу Вам сообщить, что мы тупые курицы, которых чуть, что не оправили в Дома терпимости поправлять благосостояние Великого Дракона Кюсю. Кстати на премиальные в порно бизнесе АПП можно было не рассчитывать.

А как мы выберемся? Черт, черт, черт. Нам пиздец. Ну нафига мы так нажрались, — психанули обе знатно.

Подождите, уже все кончилось, ну почти все. Уроды спят. Двери я открыла. Девчонки давайте быстрее, не тупите, — семафорю им глазами в сторону выхода.

Ошалев, подруги подрываются за мной. Азиатский квартал встречает нас настороженными звуками. Криминал не спит. Тенями мы пробираемся в более цивилизованную часть города. Такси подбирает нас на углу Алабама-авеню и Коин-стрит. Называю свой адрес, визу жертв порно индустрии к себе домой, надеюсь они не троянские кобылы. Хотя они в таком состоянии, что вряд ли запомнят адрес и дорогу.

Вваливаемся в квартиру, скидываю обувь и куртку. Моему примеру следуют соучастницы. Жестом показываю им в сторону кухни. Дружно садимся на стулья возле стола и замираем. Подобное — лечить подобным, достаю три бокала и набулькиваю по три пальца виски. Молча выпиваем.

— Курите? — вопрошаю у девок. Они кивают. Закуриваем.

— Джес, мнется, но тихо спрашивает, — Эми, ты кейп?

Я представлюсь, — Амелия Клэр Лавер для подруг. Ну у меня есть второе имя и да я кейп. Знаете, наверное.

— Ты Панацея, я тебя узнала, — выдыхает Фея.

Наливаю еще, выпиваем, вновь закуриваем. Десяток минут молчим, потом начинаем идиотски хихикать.

Джесс уже пьяненько говорит, — Я думала ты добрый доктор.

— Все есть яд и все есть лекарство, — глубокомысленно отвечаю я.

— Так этим козлам и надо, — злобно шипит Фея, — спасибо Эми!!! Мы, пожалуй, обязаны тебе жизнью.

— Пожалуй, это так, — важничаю я и добавляю, — Три часа ночи, можете остаться, диван в гостиной свободен.

— Ооо, Эми, ты добрая самаритянка, — Джесс с улыбкой кивает мне. А Фей порывисто обнимает меня и слюнявит щеку.

Легонько отпихнув ее, сообщаю девчонкам, — Я в душ, через десять минут он ваш, полотенца я там брошу, простыни и плед на диване, — с этими словами упархиваю в душ.

Хоть в антидепрессантах я и не нуждаюсь — симбионт усердно следит за моим самочувствием, но горячая вода в душе всё-таки помогает окончательно избавится от фантомных тревог и смыть с себя приключения длинного дня.

После душа шмыгнула в спальню. Моя новенькая кроватка ты где? Удивительно, но сна не было ни в одном глазу.

В комнате, где лежали подруги, слышалось приглушённое хихиканье, шёпот, какая-то возня. Потом — тишина. А затем в ночи раздались вздохи, потом пошлые шлепки…

А я… У меня же…

Внизу живота разлилось липкое тепло — навязчивое, как пьяный комплимент от случайного прохожего. Тело на секунду обмякло, будто после дешёвого адреналина, прежде чем сознание вцепилось в панику.

Вот и всё. Снова.

Я застыла, прислушиваясь к себе с тупой надеждой, что хоть что-то во мне ещё не разложилось. Дрогнули ли клетки? Полезла ли эта дрянь наверх, как пьяная дура на танцполе? Мысли носились, как крысы по помойке: а если прорвётся? Если я снова облажаюсь? Если…

За страхом, как грязный скриншот из похабного ролика, мелькнуло лицо:

золотые волосы, чужая улыбка — моей такой никогда не быть. Кому, блять, такая, как я, вообще нужна?

Мурашки по спине. Тепло в животе свернулось в комок — холодный, как стол в процедурной. Разве я не выжгла это дотла?

Резко перевернулась на бок, вжав лицо в подушку — хоть бы задохнуться и покончить с этим. Губы искривились в похабную гримасу, шепча мантры, как расценки в борделе:

«Ты — лекарство. Ты лечишь. Только лечишь. Потому что больше ты ни на что не годишься».

Комната сжалась, как петля.

"…Черт. Одиночество — как всегда, вовремя."

Тоска накрыла резко и без спроса — противная, липкая, как утреннее похмелье после случайной связи. Заползла в грудную клетку, застряла в горле комом, выдавила из глаз какую-то влажную дрянь. То ли слезы, то ли сопли. Я зажмурилась и издала странный звук — что-то среднее между всхлипом и смешком.

В дверном проеме застыли тени — будто им вдруг стало интересно наблюдать за этим жалким зрелищем. Резко перевернулась, ощущая, как слезы прилипли к щекам, а в груди все так же торчал тот мерзкий холодный ком.

И тут увидела их.

Джесс — как лампочка даже в кромешной тьме. И Фей — с выражением лица «я знаю, что ты чувствуешь, но сделаю вид, что сочувствую».

— Эми, ну хватит… — Джесс силилась на жалостливый шепот, но получилось — слащаво и фальшиво.

Она сделала шаг вперёд, и в комнату влился свет из коридора — жёлтый, живой. Он обрисовал контуры её растрёпанных кудрей.

— Мы к тебе, — добавила Фей, и её слова были тише, но тверже.

Я сдалась.

Мышцы лица предательски дёрнулись — последняя защита треснула. Потянулась к ним молча, потому что всё, что можно было сказать, уже сгнило в этом комке грязи под рёбрами.

Они, конечно, тут же ринулись «спасать». Кровать ехидно хрустнула — как будто смеялась надо мной.

12:03. Все тот же город, тот же бред.

Открываю глаза. Голова свисает с кровати, словно решила сбежать от меня первой. Постель выглядит как поле боя: простыня скручена в жгуты, подушка задушена в уголке. Минут пять собираю себя по частям, как пазл пьяного таксидермиста.

Где…? Лицо вспыхивает — память услужливо подкидывает обрывки вчерашнего. Ладно. Было. Люди в этой жизни — как временные тату: яркие, красивые, но неизбежно смываются, оставляя лишь раздражение и бледный след. Броктон-Бей не прощает привязанностей — здесь либо ты хоронишь, либо тебя.

Поворачиваюсь — в комнате пусто. Лишь две футболки, аккуратно сложенные, и этот дурацкий листочек с сердечком. Сердце… ирония. Самый ненужный орган в этом городе.

"Ну что, красавица? — спрашиваю себя в зеркало. — Снова надела корону из шипов и пошла покорять этот чертов мир?"

Новый день. Новая боль. Ну хоть кофе будет.

Глава 16. Садик, Пигги и София Хесс

Я перекатилась на край кровати, спустила ноги на прохладный пол и потянулась, хрустнув спиной.

А потом ноги сами понесли ее по знакомому маршруту: в туалет, потом на кухню, обходя трещину в паркете на ощупь. В волосах торчал в сторону вихор, но было плевать.

На кухне на автомате поставила чайник, насыпала в турку кофе, залила водой. Пока он подходил на маленьком огне, я стояла, уставясь в окно на серое весеннее небо, и пялилась в одну точку, без единой мысли в голове.

Первый глоток был обжигающим. Я шипела, втягивая воздух, но не отставляла чашку. Терпкая горечь разлилась по телу, и с каждым глотком настроение улучшилось. Наконец села за стол, поставила перед собой кружку, вздохнула поглубже и провела рукой по лицу. Еще пять минут — и можно будет начинать думать о дне. А пока — только кофе.

Сегодня — новый день, а значит, новая я. Мне стукнуло восемнадцать, и вот она, долгожданная официальная свобода. Теперь ни одна просвещённая особа не сможет указывать мне, как жить. А ещё пора, наконец, разобраться с собственной безопасностью — а то, знаете ли, в этом мире очень комфортно быть хрупкой девочкой без зубов.

«Пигги, мой декоративный осьминожек-недоразумение, ты где? Мамочка решила тебя прокачать — планов громадьё, а ты, мой милый, поможешь мне их воплотить».

Оставаться в Броктон-Бее — идея, прямо скажем, не из гениальных. В этом прекрасном сумасшедшем мире слабых девушек либо съедают, либо делают их питомцев зубастыми.

— Не идёт, засранец? Пигги, ну где ты?! Не хочешь помогать великой — тогда, может, обед мимо пройдёт?

Вот и вылез. И как он, интересно, там помещался? Мой блестящий, покрытый слизью питомец выполз из-под телевизора — будто бы сама эстетика уюта.

Полгода прошло с тех пор, как я его создала. Его размеры уже наводят на лёгкие размышления о небольшой коррекции биологии. Может, всё-таки ограничить скорость его разрастания?

Со вздохом поднялась, достала из холодильника увесистый кусок мяса.

— Кому это? Тебе-тебе проглот, ешь давай и за работу — я на автомате поглаживала одно из щупалец создание, которое извиваясь ластилось ко мне.

Терпеливо жду пока питомец сначала растворит в своей миске мясо, а затем втянет мутный бульон, который он затем втягивал с влажным хлюпающим звуком. Его тело содрогнулось — словно кто-то провел невидимой рукой под слизью, оставив после себя рябь на поверхности темного, мерцающего покрова.

Ну что ж… Поехали.

Задача: полная реконфигурация морфологии с закреплением в геноме, при условии полной обратимости процесса. Бесконечный цикл метаморфоз. Идеальный инструмент.

Я погрузила пальцы в его плоть.

Мгновение — и вселенная сжалась до биения чужих клеток под моими ладонями. Организм Пигги бурлил, подстраиваясь под мой замысел, плоть двигалась волнами, переливаясь между формами. Мышцы перекручивались, хитин формировался и рассыпался, кислотные железы то разрастались, то исчезали. Я чувствовала каждую молекулу.

Это было… экстаз.

Чистый, нефильтрованный контакт с самой тканью эволюции. Мой пульс бешено колотился в висках, дыхание стало прерывистым. Если бы кто-то увидел меня сейчас — он бы решил, что я в агонии. Или в блаженстве. Грань была тонкой.

Пятнадцать минут.

Я открыла глаза.

На коленях передо мной извивалось нечто.

Мое.

Тело — вытянутое, гибкое, покрытое матовой чешуей, отражавшей свет, как черный жемчуг. Конечности сжимались и разжимались в неестественном ритме, будто пробуя новые формы. Пасть приоткрылась — и внутри мелькнула вторая, с рядом иглоподобных зубов.

Капля кислоты сорвалась, упала на кафель.

Шипение.

Керамика почернела, затем распалась, оставив после себя дымящуюся воронку. В воздухе повис сладковато-металлический запах.

Я провела рукой по его спине. Чешуя была холодной, почти стеклянной.

— Моя прелесть… — голос звучал хрипло, на грани восторга.

Пигги повернул ко мне голову. Его глаза — если это можно было назвать глазами — отражали меня.

Не девушку.

Творца.

Я прикусила нижнюю губу, наблюдая, как мой шедевр извивается на коленях.

— Ооо, малыш… Покажи, на что ты способен.

Пигги замер на мгновение — и растекся по моим ногам, как ртуть. Его субстанция слилась в единую волну, плавно перетекшую на пол без единого разрыва. Не движение, а перераспределение массы.

Затем — судорога трансформации.

Тело сжалось, кожа вспучилась пузырями, кости ломались и собирались заново с мокрыми щелчками. Чёрная чешуя схлопнулась, превратившись в бархатистую шерсть, щупальца втянулись в компактный корпус.

Та-дам.

На полу передо мной сидел абсолютно обычный чёрный кот.

Если не считать:

Глаз — слишком крупных, с вертикальными зрачками, светящимися кислото-зелёным в полумраке;

Тени — которая жила собственной жизнью, пульсируя при каждом его движении;

Хвоста — который на секунду раздвоился, прежде чем слиться обратно.

— Мур.

Звук был идеальным. Мягким, домашним, уютным.

Только вот голос… Он звучал слишком правильно, как запись, подогнанная под ожидания слушателя.

Я протянула руку, чтобы почесать его за ухом.

Кот потянулся навстречу — и в этот момент его пасть на долю секунды разошлась крестообразно, обнажив ряды микроскопических хитиновых зубов.

"Ох, какая прелесть…"

Мои пальцы погрузились в шерсть. Под ней пульсировало что-то тёплое и вязкое.

Закинула Пигги на плечо — теперь, в форме кота, он весил ровно столько, сколько должно весить абсолютно обычное животное (если не считать стальной упругости мышц под шкуркой).

Отлично. Встаю. А теперь проведаю свой сад в спальне.

Моя спальня давно перестала быть просто местом для сна.

Лаборатория. Ферма. Оранжерея.

Всё в одном.

Когда я только заселилась (да, прошёл уже целый месяц — сюрприз), я ещё наивно покупала продукты в магазине. Потом мне это надоело.

Решила вырастить себе ферму питательных веществ сама.

Ящики с землёй. Вишнёвые косточки. Пальцы, погружённые в тёплую, сырую почву — и сила, пульсирующая под кожей.

Я позвала — и ростки ответили.

Ветви вздымались, ломая представления о скорости роста. Древесина скрипела, листья распускались со звуком рвущейся ткани. Верхние ярусы поднимались, как башни живого города, а на их ветвях уже пробивались новые побеги, неся следующие уровни.

Теперь здесь всегда пахнет землёй, зеленью и чем-то сладковато-металлическим.

Пигги спрыгнул с плеча и исчез в гуще листвы.

Где-то на третьем ярусе хрустнуло.

Охотно верю, что он "просто проверяет устойчивость конструкции".

Я плюхнулась на кровать, запрокинула голову и закрыла глаза.

Мой сад вызрел не так, как я ожидала. Вместо аккуратных грядок — сюрреалистичный лес из пульсирующих грибных башенок, оплетенных лианами. Их стебли, толщиной с руку, вились спиралями вокруг опор, а на поверхности вздувались мясистые наросты размером с кулак. Когда я впервые прикоснулась к одному из них, кожица лопнула, обнажив желеобразную мякоть цвета лайма.

Съедобно. Совершенно съедобно.

Каждый нарост содержал: полный спектр незаменимых аминокислот, витаминный коктейль, минералы в идеальной пропорции и что-то ещё… что заставляло язык слегка неметь

Сад жил собственной жизнью. Грибницы пульсировали в такт какому-то невидимому ритму, а в темноте вся конструкция излучала призрачное бирюзовое свечение. Особенно интенсивно светились места соединения лиан — будто по ним текла жидкая неоновая кровь.

Пигги, забавно переваливаясь на своих теперь уже кошачьих лапах, подошёл к основанию одного из грибов и царапнул его когтем. Из царапины выступила густая жидкость. Он лизнул — и его зрачки мгновенно сузились в тонкие щёлочки.

— Не переборщи, — предупредила я, но было поздно. Кот-монстр затряс головой, чихнул и вдруг… раздвоился на секунду, прежде чем снова слиться воедино.

Я вздохнула и отломила кусок ближайшего нароста. Мякоть таяла во рту, оставляя послевкусие лесных орехов и чего-то явно неземного. Через минуту по телу разлилось приятное тепло, а зрение стало неестественно чётким.

Побочные эффекты? Возможно. Но какие вкусные побочные эффекты…

Где-то на верхнем ярусе что-то булькнуло. Лианы зашевелились, перераспределяя питательные вещества. Сад дышал. Сад рос.

И, похоже, начал думать.

Вечер был томным.

Я потянулась, чувствуя, как позвонки хрустят в такт пульсации моего сада. Лианы шевельнулись в ответ, будто прощаясь.

— Пигги, идём размяться, — щёлкнула языком, и из-под грибного навеса выкатился тот самый "кот".

Уверена, что всякие антисоциальные личности мне помогут.

Несколько помедлила перед шкафом, стащила с себя майку и шорты, одела спортивный топ, тёмную толстовку с капюшоном, джинсы и кроссовки. Небольшой крепкий рюкзачок дополнил мою экипировку. Стопы свои я направила в район доков. Мои шалости и чуточка беспредела вряд ли на общем фоне привлекут чье-то внимание.

Южные районы Броктон-Бей и доки— это антитеза всему, что называют цивилизацией. Здесь власть измеряется калибром ствола и толщиной пачки купюр. Здесь не прячутся, не стесняются, не делают вид.

Район доков — королевство грязи и безнаказанности, заполненное запахом дешевого спирта, человеческой мочи и сладковато-гнилостной нотой наркотиков.

Хриплый смех под кайфом, витринное сквернословие — будто соревнование, кто кого перематерит, грохот пустых бутылок под ботинками проходящих мимо "предпринимателей"

Торгаши стоят открыто, даже не пряча товар — мешочки, таблетки, шприцы.

Гопота сбивается в стаи по пять-десять человек, как волки перед охотой.

Мусор везде. И не только на земле — некоторые мусорные люди ещё и ходят.

Полиция? Смешно.

Копы здесь — редкие гости, и приезжают только подкреплением, да и то — с бронежилетами и штурмовыми винтовками. Потому что местные вооружены не хуже. Пистолеты, обрезы, ножи, биты — это не оружие, это аксессуары.

Герои? Ха.

Если они и появляются, то ненадолго — слишком грязно, слишком опасно, слишком безнадёжно. Стражи и вовсе как снег в июле — легенда, которую никто не видел.

Моя прогулка началась.

Автобус выплюнул нас на остановке, словно стыдясь своего маршрута. Последние сорок минут дороги окна были затянуты грязной пеленой — то ли от дождя, то ли от того, что сам транспорт давно перестал протирать стекла. Когда двери с хрипом закрылись за нами, Броктон-Бей встретил нас дыханием гниющего устья.

Мы шли осторожно, по касательной к эпицентру гниения. Пигги ступал за мной бесшумно, его когти иногда цокали по бетону неестественно звонко. Город вокруг медленно разлагался, как труп в прогрессирующей стадии некроза.

Тротуары напоминали расколотые панцири гигантских насекомых. Асфальт пузырился, будто под ним копошилось что-то живое. В трещинах между плитами пробивались стебли сорняков — не зеленые, а желтовато-серые, словно вытягивающие соки из самой смерти.

Атмосферненько.

Людей было мало. Вдоль стен, греясь у железных баков, где горел мусор сидели нищие и бомжи. Старики с бородой до пупка со скрипом тащил разбитую тележку, наполненную содержимым из мусорных контейнеров. Обрывки газет метались по воздуху, пропитанному кислым дымом горящего пластика, запахом сладковатого разложения, металлическим привкусом страха.

Внезапно Пигги замер. Его шерсть встала дыбом, напоминая странный нимб в тусклом свете уличного фонаря. Где-то в переулке раздался глухой крик.

Я провела рукой по его спине, чувствуя под кожей твёрдые жгуты мышц. Его тело готовилось.

Удивляться не приходится здесь крики о помощи вещь не редкая, но и помощи то не будет.

Оглядываюсь замечаю ржавую пожарную лестницу, торчащую на здании как ребро из кровавой плоти. Хватаясь за склизкие перекладины забираюсь на пристройку здания и осторожно выглядываю из-за парапета

Пятеро.

Один из Барыг напоминает крысу, вытянутая физиономия, большие гнилые зубы и прокуренный голос. Невысокий, худой, но опасный. Дерганные движения. Четверо с ним крупнее и вид имеют гораздо более потрепанный, но крупные.

Все под кайфом — зрачки расширены, движения резкие, неестественные. Они окружили женщину в рваном черном платье, прижав ее к грязной стене. Один держит ее за волосы, другой смеется, закатывая рукав, на котором видны следы от уколов.

— Ну давай, шлюха, поработай на дармовую дозу!

Женщина молча стискивает зубы, но в ее глазах — не страх, а пустота. Она уже смирилась.

— Пигги, малыш, по моему твой выход, — хмыкаю, постукивая пальчиком по перилам. Химера, шипит и царапает крышу острыми как бритва костяными пластинами, посапывая, как раздраженный кот.

— Вперед, зайчик, только не переедай.

Черной молнией химера бросается с крыши прямо на головы наркоманов.

Вот ведь гаденыш. Как крыс заметил нападение? Дилер выхватил пистолет и выстрелил, Химера дернулась, пуля чиркнула по панцирю, не причинив вреда. В следующий момент следует резкий удар лапой и черный коготь одно из пробивает стрелку живот — разрывая плоть.

— ЧТО ЗА ХРЕНЬ?! — он упал на колени, глядя, как его пальцы превращаются в бурое желе.

Еще один наркоман получает в лицо острым хвостом химеры. Оно пронзает его глазницу, вырывая глаз вместе с клочьями плоти. Он даже не успевает крикнуть — его лицо начинает пузыриться, кожа сползает, как вареная. Через секунду он падает в лужу собственных внутренностей. Начался хаос. Остальные трое застывают на мгновение, их мозги не успевают осознать, что происходит. Потом один хватается за нож, другой — за пистолет.

— ЧТО ЗА ХУЙНЯ?!

Выстрел. Пуля пролетает мимо, рикошетит от кирпича. Еще один рывок. Лапы буквально раздирают грудь бандита полосую ее. Химера движется, как живая тень. Одно щупальце хлещет, как бич, разрезая горло третьему насильнику. Кровь фонтанирует, но не успевает брызнуть на землю — плоть начинает таять, превращаясь в бурую жижу.

Последний пытается бежать. Химера выбрасывает длинный, костяной шип, пронзая его спину насквозь. Он падает, захлебываясь собственной кровью, которая уже кипит, разъедаемая ферментами.

После боя, я спускаюсь вниз, брезгливо переступаю через внутренности бандитов.

Проститутка все еще прижата к стене. Она смотрит широко раскрытыми глазами, — "Ты… монстр?"

Поворачиваюсь к ней, — Нет. Просто уборщица, — и добавляю, — Пигги, свидетели нам не нужны.

Пигги урчит, обвиваясь вокруг ноги, как довольный кот.

— Понравилось бы здесь Лавкрафту… — прошептала я.

Это все лирика, а вот мой улов составил пять тысяч баксов.

— Лаборатория порока, — прошептала я, различая вдалеке очертания доков. Их силуэты напоминали спины спящих чудовищ.

Но мы пришли сюда не в роли наблюдателей.

Мы были экспериментаторами

Эксперимент прошел удачно, настроение мое резко улучшилось, и я готова дать этому миру шанс. Готова даже помочь кому-нибудь. И случай представился. Не далее, чем в полквартале отсюда наткнулась на уже состоявшееся ограбление магазина и вот чудеса, Стражей. При чем Призрачный сталкер — она же София Хесс получила пулю. Кровь на асфальте казалась почти чёрной под тусклым светом уличных фонарей — густая, вязкая, с неправильным блеском. Сталкер лежала, запрокинув голову, словно рассматривала звёзды, которых здесь никто не видел. Её дыхание было хриплым, пульс — неровным. Скоротечный пациент.

КидВин метался рядом, заляпанный её кровью, его пальцы дрожали так сильно, что даже банальная повязка превращалась в кровавый хаос. Он даже не заметил, как я подошла — слишком занят. Ладно, я помогу, их долг растет и растет. Оттолкнула КидВина, — Отойди в сторону. И не мешай.

Ранение было серьёзным. Пуля вошла в бок, разорвав ткань и плоть с ненужной экспрессией. Кровь сочилась густо, пульсируя в такт угасающему сердцебиению.

Сейчас я всё починю.

— Ты кто? — выдавил КидВин. — Герой?

Я ему отвечать не собираюсь. Мурлычу себе под нос привязавшийся мотивчик. Кладу руку на открытое покрытое кровью предплечье Софии.

— Так-так, кто каши не ел? Кто молока не пил? Вот потому ты такая и хлипкая, — припеваю я.

КидВина вскинулся, — Панацея?

— Нет, нет, не я, — меня пробивает на хихи.

Ну вот, я как всегда на высоте.

София вздрогнула, веки её затрепетали, открыв мутные, ничего не видящие глаза.

— Ну ладно. Софа, ты в порядке. Но не привыкайте, — делаю замечание — Мои услуги слишком эксклюзивны.

Пора уходить. Грохот мотора резал ночь пополам — где-то совсем близко. Но я не собиралась сегодня играть в догонялки с Оружейником.

КидВин так и застыл на месте, его улыбка напоминала маску — натянутую, нелепую, будто лицо забыли научить правильно реагировать на чудеса. Последнее, что я увидела перед тем как раствориться в переулках — его руку, неуверенно поднятую в немом "спасибо".

Время совсем позднее и, пожалуй, мой вояж по криминальным местам Броктон-Бей закончен и с прибытком. Без приключений добралась домой. Зашла в квартиру. Душ. Кроватка. Подгребая под бок уже совсем котика Пигги, я сладко заснула.

На завтра я запланировала посетить магазин электроники в центре города и прикупить себе ноутбук.

Глава 17. Стражи. В этот же вечер, но несколько раньше

Вышка. Тишина на пульте управления была не живой, а густой, тягучей, как кисель. Лишь монотонное жужжание серверов и изредка всплывающие на гигантских экранах строки статусов напоминали, что мир за стенами штаба СКП еще не уснул окончательно. Город спал. Преступники, видимо, тоже.

Карлос, известный в миру как Эгида, сидел перед консолью, пытаясь найти удобное положение. Не получалось. Под костюмом, в районе плеча, ныла рука. Врачи базы залатали, сказали «отлежаться». Но «отлежаться» в лексиконе СКП часто означало «отсидеться за консолью».

Он сгреб пальцами прядь черных волос и с раздражением откинулся на спинку кресла. Оно противно скрипнуло. Вся эта передовая техника, а кресла поставить нормальные не могут. Как и доверить что-то путное.

Последнее время удача явно отвернулась от Стражей. Сначала неудачное столкновение с Неформалами в Центральном банке, потом напряжённая стычка с Барыгами у Торгового центра Броктон-Бей, а затем и тяжёлый бой с Империей и АПП, куда они попали, пытаясь помочь Героям Протектората.

Последствия оказались серьёзными. Мисси, едва оправившаяся после сотрясения, снова пострадала, на этот раз от атаки Демона Ли, когда бросилась выручать Страшилу. Стояк отлёживается с переломом лодыжки. Батарея и Бесстрашный тоже не отделались лёгкими царапинами — клинки Крюковолка и Цикады оставили на них глубокие следы.

Да, конфликт удалось урегулировать, но победа далась нелегко. Теперь многие Стражи, и те, кого они прикрывали, — восстанавливаются в закрытом отделении Центрального госпиталя, отведённом для сотрудников СКП.

Кейпы, конечно, выносливее обычных людей, но даже их запас прочности не бесконечен. И похоже, Стражам стоит на время залечить раны и переосмыслить тактику — иначе следующий бой может стать для кого-то последним.

Раньше все подобные травмы легко и быстро исправляла Панацея. Но теперь Целительница вдруг внезапно ушла из "Новой волны", бросила школу, показала всем средний палец и напрочь отказалась кого-либо лечить.

Эгида с тревогой думал о грядущем: впереди новая схватка с Губителями, а на подходе Левиафан. Если битва произойдет в Штатах, а тем более в самом Броктон-Бее… Без Панацеи количество жертв может утроиться.

Даже без апокалиптических сценариев ситуация выглядела мрачной — ведь именно Панацея обычно спасала всех от повседневных ранений. Характер у девушки был, конечно, не сахар, но зато она одна могла поставить на ноги кого угодно.

А теперь что? Теперь — ничего.

На главном экране замигал значок входящего вызова. Карлос, не отрываясь от мониторов, рассеянно ткнул пальцем в сенсор.

— Пульт Эгида, слушаю.

— Сталкер и Кидвин на связи. На Кокер-авеню, 122 — ограбление магазина. Эти ублюдки-Неформалы. — В голосе Сталкер слышалось напряжение. — Мы на крыше, напротив. Нам атаковать? Можем подождать подкрепление, но если будете сопли жевать… — Она замолчала на мгновение. — Они уже грузятся на псов Адской Гончей. И эти чертовы мухи… Не уверена, что мы ещё не обнаружены.

Карлос мысленно оценил обстановку.

— Держите их, сколько сможете. Оружейник в двух кварталах от вас. Постараюсь направить оперативников в поддержку.

POV. София Хесс — Призрачный сталкер.

Софию буквально выворачивало от злости. Вечер начался с принудительного участия в дурацкой пиар-акции на Набережной вместе с этим болтуном КидВином, где приходилось терпеть идиотские вопросы фанатов. А потом — очередной патруль в компании бесполезного недотехнаря. Она даже не слушала его бормотание о "соразмерности применения силы", когда в переулке они наткнулись на двух имперцев, обдирающих какую-то старушку.

В одно мгновение София спрыгнула с крыши, с размаху всадила каблуком в челюсть первому нацисту, одновременно уходя в Излом и пропуская нож второго подонка. Не удостоив урода даже насмешкой, тут же пробила джебом в челюсть. Под ошарашенным взглядом Кидвина быстро скрутила бездыханных преступников и вызвала полицию. Об инциденте доложила на Вышку.

Через полчаса подкатили полицейские. Два уставших копа, с лицами, как после похмелья в общаге, угрюмо окинули кейпов взглядом, будто те были последними отбросами, застрявшими у них на ботинке. Без лишних церемоний они вздёрнули задержанных на ноги и грубо затолкали к машине, словно мешки с мусором.

Один, потрёпанный жизнью полисмен с желваком на скуле, начал заполнять протокол, будто выписывал штраф за парковку. Второй — молодой и наглый, с взглядом, который так и норовил сползти ниже пояса, — принялся опрашивать кейпов. Но его «опрос» сводился к тому, чтобы пялиться на Софию с таким неприкрытым интересом, будто она была не героиней в бронекостюме, а стриптизёршей на шесте.

А она, чёрт возьми, и правда выглядела горячо. Подтянутая фигура, чёткие линии брони, подчёркивающие каждый изгиб — спортсменка, короче у мужиков скулы сводило. Но София хоть и играла за правильную команду, но такое внимание со стороны этих козлов воспринимала как личное оскорбление.

— Может, обменяемся телефонами? — молодой коп ухмыльнулся, демонстрируя кривые зубы.

— Может, обменяешься мозгом с тем парнем в отсеке? — огрызнулась София, бросая на него взгляд, от которого даже у бронежилета мурашки побежали бы.

Не дожидаясь ответа, она развернулась и пошла прочь, оставив КидВина разгребать последствия. Пусть этот ничтожество сам объясняется с копами — ей это осточертело.

Два часа они молча кружили по южным кварталам, пока вечерняя мгла не превратилась в беспросветную ночную тьму. Одна за другой гасла подсветка зарешеченных витрин убогих магазинчиков, словно город понемногу выключал розетку из жизни.

КидВин, нервно переминаясь, наконец не выдержал молчания:

— Слушай, Сталкер… Мне кажется, ты переборщила с теми грабителями. У тебя же были транквилизаторные болты…

София даже не повернула головы, продолжая всматриваться в темные переулки. Когда она заговорила, ее голос звучал как напильник по стеклу, — О, господи… Ты серьезно сейчас? Хотя стоп — к кому это я обращаюсь? Конечно же ты серьезно. Пока ты бы там ковырялся в своем карманном шокере, эти ублюдки успели бы не только бабку придушить, но и тебя бы оприходывали. — Она язвительно хмыкнула, — Ладно, хватит нытья. Заткнись и гони свою "тележку" дальше.

Последние слова повисли в воздухе, как запах гари после взрыва. Оставшуюся смену они не разговаривали.

Около двадцати трех им попались Неформалы, обчищавшие лавку поддержанной электроники.

Среди них был Мрак — этот ублюдок, чьи силы вызывали у Софии глухую ярость. В его тьме её Излом давал сбои, становясь ненадежным. Рядом копошился Регент, жалкий недомерок, и тощая верзила Рой, чем-то неуловимо напоминавшая Софии вечную жертву — Эберт. Где-то за углом порыкивали псы Адской Гончей.

София не стала лезть в драку сразу — вместо этого она вышла на связь с Вышкой. В динамике хрипло отозвался Карлос:

— Пульт Эгида, на связи.

София доложила ситуацию и запросила подкрепление, хотя прекрасно понимала — пока мудацкая СКП раскачается… София скрипнула зубами, — эти уроды уже сваливают! Пятнадцать долгих минут она наблюдала, как Неформалы грузят последние мешки на спины собак Адской гончей. Мрак, этот паук во тьме, отдавал приказы, его голос резал слух. "Да пошло все!" — пронеслась мысль.

Время кончилось.

Она рванула в Излом, превратившись в призрачное пятно. Арбалет уже был в руках — не эти детские транквилизаторы, а настоящие боевые болты, острые и беспощадные. Прицел. Вдох. Выстрел.

— А-а-аргх! — Мрак рухнул на колено, хватая окровавленное бедро.

Удовлетворение вспыхнуло в груди, но тут же оглушительная вспышка ослепила ее. Выстрел. Горячая боль пронзила руку — Сплетница! Из окна напротив мелькнуло дуло пистолета.

— Сука! — София выронила арбалет, кровь брызнула на карниз. Где-то рядом заскулили собаки, Неформалы прыгали на псов, таща раненого главаря.

Трах-тах-тах! — грохот мотоцикла Оружейника ударил по улице, но было слишком поздно.

Мир поплыл перед глазами. Последнее, что она услышала — смех Регента, растворяющийся в ночи.

"Герои… всегда опаздывают…"

END POV. София.

За пять минут до прибытия Оружейника.

КидВин бестолково топтался над бесчувственным телом Софии, тщетно пытаясь перетянуть её простреленную руку. Из зияющего, будто стеклянного, отверстия густая кровь выплескивалась мерцающими толчками. Тёмная кожа Софии отливала мертвенной сизой бледностью.

— Отойди в сторону.

Его грубо оттеснили. — И не мешай. Сейчас я всё починю.

КидВин уставился на хрупкую девичью фигурку, присевшую рядом с Призрачным Сталкером.

— Ты кто? — выдавил он. — Герой?

На него не упало и взгляда.

Девушка, напевая под нос похабную похабку, впилась пальцами в искалеченную руку Сталкер.

— Так-так, кто каши не ел? Кто молока не пил? Вот потому ты такая и хлипкая, — приговаривала она певучим тоном. КидВина осенило. — Панацея?

— Нет, придурок, не я, — пропела целительница, и хихикнула.

И тут же, как и должно было случиться, рана на руке Софии стала сходиться у него на глазах. Плоть заплелась в жутковатый танец, и окровавленный кусок свинца с мокрым хлюпом вывалился на грязь. София вздрогнула, веки её затрепетали, открыв мутные, ничего не видящие глаза.

— Ну ладно. Софа, ты в порядке. Но не привыкайте, — голос Панацеи прозвучал холодно и отстранённо. — Мои услуги слишком эксклюзивны.

С этими словами она поднялась, отряхнула колени с видом человека, закончившего грязную работу, и растворилась во мраке переулка. КидВин остался стоять с глупой, застывшей улыбкой, в которой читались облегчение.

Урчание двигателя мотоцикла Оружейника стало громче, свет фар мазнул по Героям, осветил соседние дома и сделал тусклый свет уличных фонарей еще безнадежней. Мотоцикл остановился возле КидВина, лязгнув подножкой, Оружейник слез с сиденья и подошёл ближе, — Докладывай, — голос Оружейника звучал почти механически.

КидВин дёрнулся, — Мы патрулировали этот район, около двадцати трёх часов обнаружили группу Неформалов, они грабили магазин, сообщили на Консоль…

— Это я знаю — прервал его Оружейник, — Что с Призрачным Сталкером? Характер ранения?

Я в порядке, — раздался хриплый голос Сталкера, — Только что стала в порядке

Оружейник замер. Даже его механическая поза стала еще неподвижнее.

— Объяснитесь.

— Панацея, — выдавил КидВин, будто это было оправданием.

Тишина.

Потом:

— КидВин. — Оружейник произнес это так, словно проверял, не ошибся ли он в выборе партнера. — Ты должен был задержать Панацею до моего прибытия.

— Задержать? — КидВин вскинулся, его голос предательски дрогнул. — За что?

Глава 18. (несколько сомнительного содержания). Поход в магазин электроники. Флирт. Панацея же живая

Пробуждение было медленным и томным. Я лениво ловила обрывки снов, смешивая их с мыслями о грядущем дне. Вчерашний вечер, плавно перетекший в ночь, оставил после себя приятное эхо, но душа просила чего-то простого, житейского. Ведь не одними лишь кровавыми оргиями жив человек — нужна и простая, тёплая бытность.

Мне захотелось обновить гардероб, собрать новую коллекцию светлых впечатлений. Может, сходить в уютный ресторанчик? Или в кино, чтобы раствориться в полумраке под чужие истории… И, может, познакомиться. Просто пообщаться, почувствовать тепло другого человека, а там — кто знает…

От этих мыслей внутри разлилось сладкое томление, и я на мгновение позволила себе погрузиться в него с головой.

Ближе к полудню Броктон-Бей окутался шумной, почти обыденной суетой — особенно в деловом сердце города. Весеннее солнце, уже уверенное в своём тепле, щедро разливало свет, и его лучи танцевали на зеркальных фасадах небоскрёбов. Улицы ожили: спешащие по делам прохожие, ароматы прогретого асфальта и бензина, смешанные с уютными запахами кофе и свежей выпечки из кафе. Офисные работники, слегка ослабив галстуки и воротнички, наслаждались короткими передышками за столиками уличных террас. Витрины магазинов — и роскошных, и скромных — манили прохожих яркими всполохами рекламы.

Среди этого оживлённого потока неторопливо шла юная девушка, легкомысленно покачивая маленьким рюкзачком в руке. В другой она бережно держала подтаявшее на солнце мороженое, слизывая его с весёлой беззаботностью. На мгновение она застыла перед витриной электронного магазина, задумчиво разглядывая новинки гаджетов. А потом — решительный кивок, словно ответ самой себе на какой-то внутренний вопрос, и шаг вперёд. Дверь с мягким звоном распахнулась, впуская её в мир новых возможностей…

Продавец — светловолосый парень с добродушным лицом — взглянул на вошедшую с лёгким, почти восхищённым удивлением. Девушка была юной и миленькой, в её движениях чувствовалась лёгкая нерешительность, пока она рассеянно изучала ноутбуки на стендах.

— Чем могу помочь? — спросил Роберт, и в его голосе звучала искренняя готовность прийти на выручку.

Она скользнула взглядом по его бейджику, и в её карих глазах промелькнула доверчивая улыбка.

— Помогите, Роберт. Я совсем не разбираюсь во всех этих… компьютерах. Роутеры, подключения — для меня это как тёмный лес. Не знаю, с чего начать…

Её голос звучал мягко, с лёгкой ноткой смущения, но в нём ощущалось и что-то обнадёживающее — будто она верила, что сейчас найдёт решение. И Роберт уже знал: он сделает всё, чтобы её вера оправдалась.

Роберт подхватил её рассеянные мысли с таким энтузиазмом, будто это было самое важное дело в его жизни. Желая помочь ей выбрать идеальный ноутбук, он наперебой объяснял технические нюансы, но сам то и дело украдкой поглядывал на Амелию. "А что, если спросить её имя?" — мелькнуло у него в голове.

— Меня, кстати, зовут Амелия, — вдруг рассмеялась она, словно прочитав его мысли.

И вот, когда выбор был сделан, они уже болтали так легко, будто знали друг друга сто лет. А когда Роберт, слегка замявшись, предложил выпить кофе, в её карих глазах снова мелькнула та самая смешинка — весёлая и чуть озорная.

— Ладно, Роберт, давай попробуем, — кивнула Амелия, поправляя прядь каштановых волос. — Только у меня сейчас дела. Зайду за тобой около шести? Пусть мой ноутбук пока поживёт у тебя.

Она улыбнулась, и в этой улыбке было столько обещаний, что сердце Роберта забилось чаще.

С улыбкой я вышла из магазина, оставив за стеклянной дверью растерянного, но явно довольного Роберта. "Какой милый… И глаза у него такие искренние, будто ребёнок, который впервые подарил кому-то цветок", — подумала я, ловя на губах лёгкое послевкусие этого неожиданного знакомства.

День уже перевалил за полдень, а солнце ярко светило окрашивая Броктон-Бей в тёплые золотистые тона. Решив не торопиться, я направилась в ближайший кафетерий — небольшое уютное местечко с мягкими диванчиками и запахом свежемолотого кофе. "Фильм, попкорн, кола… Да, идеальный план для ожидания приятного. Хотя…" — мысль о встрече с Робертом вызвала лёгкое щемление под рёбрами.

Я устроилась у окна и незаметно для себя начала представлять, как буду рассказывать ему о нём же. "Представляешь, такой застенчивый продавец сегодня мне ноутбук выбирал…" — а потом засмеялась сама над собой.

Ближе к вечеру, когда я уже собиралась на встречу, на пути мне встретились Джесс и Фей.

— Амелия! Ты вся светишься! — Джесс тут же подхватила меня под руку, а Фей хихикнула, — Похоже, кто-то сегодня не просто так болтался в магазине электронике…

Я лишь закатила глаза, но не стала отрицать. "А что, если это правда начало чего-то… нового?"

Мы быстро обменялись номерами («Ты обязана рассказать, как пройдёт свидание!») и расстались.

А я шла к магазину, где работает милый продавец Роберт, чувствуя, как город вокруг наполняется тихим вечерним шумом, а где-то там, за углом, уже зажигаются огни…

Амелия подошла к магазину ровно в шесть, как и обещала. Роберт уже ждал её у входа, переминаясь с ноги на ногу и то и дело поглядывая на часы. Увидев её, он расплылся в улыбке — широкой, чуть неловкой, но такой искренней, что у неё невольно ответно дрогнули губы.

— Ты пришла, — произнёс он, словно констатировал маленькое чудо.

— А ты сомневался? — она игриво приподняла бровь, но внутри что-то теплое ёкнуло. "Он правда волновался…"

В такси пахло ароматизатором с навязчивым запахом «морской свежести», но Амелия почти не замечала этого — только тёплое плечо Роберта рядом и его осторожные, неуверенные движения.

Пальцы его слегка дрогнули, когда он попытался накрыть её ладонь своей. Она не стала отводить руку — лишь повернулась к нему, позволив улыбке сказать то, что пока не решались слова.

"Как странно… Обычно я ненавижу, когда кто-то пытается быть таким… настойчивым. Но с ним — неловким, честным — это почему-то совсем не раздражает."

Квартира встретила их уютным беспорядком: пара босоножек у двери, пачка чая на кухонном столе и — о боже — тот самый чёрный кот Пигги, восседающий на подлокотнике дивана с видом полноправного хозяина.

— Э-э… Прости за бардак, — Амелия стремительно подхватила с дивана пару случайно забытых лифчиков и швырнула их в спальню, тут же захлопнув дверь перед носом любопытного кота.

Роберт рассмеялся — мягко, без насмешки.

— У меня дома тоже живёт мелкий террорист. Только рыжий.

Вино заиграло в бокалах рубиновыми бликами, а разговор тек легко, без пауз. Они переместились на диван почти незаметно — будто так и было задумано.

Пигги, оставшийся за дверью, громко возмущался, царапая лапой дерево.

— Надеюсь, он меня не возненавидит? — Роберт кивнул в сторону спальни.

— О, он ненавидит всех, кто отвлекает внимание от его величества, — Амелия пригубила вино, чувствуя, как алкоголь разливается по телу тёплой волной. "А ещё надеюсь, что он не станет выть под дверью всю ночь…"

Но в этот момент её куда больше волновало другое — например, как близко сейчас сидит Роберт. И как хорошо пахнет его одеколон — лёгкий, ненавязчивый, с нотками чего-то древесного…

Глава 19. Новый опыт (сомнительно…) Срач в сети. Опять Сплетница

Сама я этого хочу, снимаю трусики молчу,

А он ни тпру, ни но, ни ну, ни кукареку,

Хотя бы взял рукой за грудь, быть может, попу подвернуть,

Зачем Господь тогда дал руки человеку.

Кручу я попой так и сяк, не реагирует босяк,

Это было ново и, черт возьми, приятно. Не сразу, конечно. Сначала мозг пытался проанализировать подвох. Ведь ее опыт с Джесс или Фей был ярким, но другим. А тут — приятный мальчик из магазина электроники. Помог выбрать ноутбук, шутил, не распускал руки. Был милым. Искренне или это такая тонкая игра — кто его знает?

Этот поход за ноутбуком был подарком, который я решила подарить сама себе, повод был — мое восемнадцатилетие. Подумалось, пусть этот мальчик побудет красивой обёрткой. Спросила может ли он настроить ноутбук у меня дома, на это он мигнул, покраснел и согласился.

И цинизм в итоге сдался под натиском простой человеческой теплоты. А когда оказались у меня дома, я решила: «А почему бы и нет?». Не «влюбиться», не «начать отношения», а просто — ну попробовать. Или, что еще честнее, просто отпустить ситуацию. Позволить жизни подкинуть ей этот милый, ни к чему не обязывающий сюжет. Самая приятная романтика, как выяснилось, начинается там, где заканчиваются ожидания. Ну что же ожидание себя оправдали…

Осторожно отодвинула мужскую руку и выпуталась из простыни. Босыми ногами прошлепала в душ. Горячая вода смывала ненужное сентиментальное настроение. Снова пришла циничная практичность, на счёт последствий я не волновалась, биологию своего организма с каждым днем я контролировала все лучше, и мой симбионт отслеживает любые негативные внешние влияния. Остается социальная сторона, другими словами — надо аккуратно выпроводить мальчика вон. Аккуратно потому что заслужил хорошее отношение, тут я хихикнула, вспоминая его робость и деликатность. Вытерлась пушистым полотенцем и завернувшись в халат, и неспешно подхожу к зеркалу.

Ну мне просто нравился процесс ухаживания за собой, я люблю себя очень-очень.

Выхожу из душевой комнаты, бросаю взгляд — Роберт, вроде Роберт, хотя может и Рой, еще спит. На кухне готовлю две чашки кофе, на подносе несу к дивану, наши ночные обнимашки слегка помяли его, вздохнув трясу парня за плечо, — Я приготовила тебе кофе, угощайся и тебе пора, такси я вызвала.

Чуть позже же стою у двери, держа его куртку в вытянутой руке — элегантный, но недвусмысленный жест. Улыбка на лице была похожа на ту, что дарят вежливым, но надоевшим кассирам в супермаркете.

«Спасибо, что зашел. Было… мило», — шепчу, сделав крошечную паузу перед последним словом, отчего банальная любезность зазвучала как приговор.

Он попытался улыбнуться в ответ, начав что-то бормотать о «встрече на следующей неделе».

«О, не загадывай так далеко», — мягко прерываю его, легким движением вкладывая куртку ему в руки. — «Я ужасно забывчива. Могу и не вспомнить».

Мой взгляд скользнул мимо него в коридор, ясно давая понять, что аудиенция окончена. Дверь начала мягко, но неумолимо закрываться.

«Иди, такси уедет», — прозвучал мой последний совет из щели, прежде чем щелкнул замок. И не стой на ветру…

Тишина. И ни единого намека на «до скорого».

Выпроводив новые ощущения за дверь и не пообещав продолжения, я включила ноут и погрузилась в дрязги инета. Ооо, сколько тут срача по поводу моего ухода из большого спорта медицины. Прикольненько, почитаем, итак…

Тема на форуме «Parahumans Online»: До сих пор не могу переварить, что Панацея просто… взяла и отказалась лечить. Вы серьезно?

►WhiteKnight7 (Оригинальный постер)

Опубликовано: 12 мая 2011 г.

Всем привет. Перечитываю арки, и снова натыкаюсь на момент, где Панацея заявляет, что больше никого не будет исцелять. И у меня просто мозг взрывается. У нее есть ДАР, способный отменить рак, СПИД и все остальные болезни на планете. И она просто говорит "ой, все, я устала" Из-за ее истерики умирают тысячи людей, которые могли бы жить. Это же чистейшей воды эгоизм! Она не герой, она — колоссальная провальная единица.

►XxVoid_CowboyxX

Опубликовано: 12 мая 2011 г.

@WhiteKnight7 Ты серьезно сейчас? Она не просто "устала", у нее был полноценный психический срыв. Ты хоть одну книгу по психологии читал? Ее бы сейчас не лечить, а в дурку отправить, а ты от нее требуешь, чтобы она продолжала конвейером работать. Она же человек, конце концов, а не аптечка!

►AllSeeingEye

Опубликовано: 12 мая 2011 г.

Ребята, успокойтесь. Ситуация, конечно, мрачная. Но давайте по фактам: ее сила требует тотального ментального контроля. Вы бы хотели, чтобы она, в состоянии депрессии и ПТСР, взялась за вашего родственника? Один неверный импульс — и вместо лечения рака она может вырастить ему вторую голову. Ее решение уйти — это не трусость. Это единственный разумный поступок, на который она была способна. Лучше ноль исцелений, чем одно "исцеление" с летальным исходом.

►Winged_One

Опубликовано: 12 мая 2011 г.

↑ Согласен. Ее сила абсолютна. Абсолютная сила требует абсолютной стабильности психики. Ни то, ни другое в нашем мире не существует. Она — walking contradiction. Ее крах был неизбежен.

►BrocktonBayNative

Опубликовано: 12 мая 2011 г.

А давайте вспомним, КТО довел ее до этого состояния? СКП! Ее использовали как бездушный аппарат. "Эми, иди исцели этого", "Эми, поезжай в другой город, там очередь из больных". Про ее чувства все это все знали и делали вид, что ничего не происходит. Система сломала ее, а теперь вы вините саму жертву системы. Классика.

►Tin_Mother (Модератор)

Опубликовано: 12 мая 2011 г.

Предупреждение пользователю @XxVoid_CowboyxX. Переход на личности ("Ты хоть одну книгу по психологии читал?") нарушает правила форума. Будьте вежливее.

►WhiteKnight7 (Оригинальный постер)

Опубликовано: 12 мая 2011 г.

@XxVoid_CowboyxX @AllSeeingEye

Вы говорите о ее чувствах. А каковы чувства ребенка, умирающего от лейкемии в эту самую секунду? Чьи чувства важнее? Ее душевной травмы или тысяч жизней? Это простой математический расчет. Да, ей плохо. Но из-за ее "плохо" плохо станет еще тысячам. Могли бы найти менталиста, попросить о помощи, пройти терапию — но нет, она выбрала самый удобный для себя путь: запереться и ни за что не отвечать.

►Bagrat (Заслуженный пользователь)

Опубликовано: 12 мая 2011 г.

Коллеги, как человек, который был близок к некоторым инцидентам в Броктон-Бей, хочу напомнить контекст. Мы не знаем всей истории. Панацея не просто "устала". Она пересекла черту, которую сама же для себя установила. После такого любой здравомыслящий человек усомнился бы в себе. Ее сила не прощает ошибок.

►Reave (Верифицированный Кейп)

Опубликовано: 12 мая 2011 г.

Слушайте, я тут как человек со стороны. Я кейп. Я знаю, что такое ответственность и страх перед своей силой. Но то, что предлагает @WhiteKnight7 — это дорога в ад. "Ты должен использовать свою силу на 100 %, иначе ты мусор". Это логика Триумвирата и Козыря. Это то, против чего мы все, вроде бы, боремся. Если мы начнем рассматривать паралюдей только как инструменты, мы уподобимся им. У нее было право сломаться. У нее есть право сказать "нет".

►XxVoid_CowboyxX

Опубликовано: 12 мая 2011 г.

@Tin_Mother Извините.

@WhiteKnight7 А ты бы стал работать на своем рабочем месте, если бы одним неверным движением мог убить клиента? НЕТ? Вот и она не стала. Она приняла единственно верное в ее ситуации решение — прекратить деятельность, в которой стала опасна. Это называется профессиональной этикой, если ты не в курсе.

►Oracle_Lite

Опубликовано: 12 мая 2011 г.

Самая горькая ирония во всей этой истории в том, что ее решение — это, возможно, самый взрослый и героический поступок, который она совершила за всю свою карьеру. Она посмотрела в лицо своей тьме и признала: "Я не справляюсь. Я опасна". Это требует куда больше мужества, чем продолжать механически делать то, что от тебя ждут, рискуя жизнями. Она перестала быть "машиной для исцелений" и снова стала человеком. Пусть и сломанным.

►WhiteKnight7 (Оригинальный постер)

Опубликовано: 12 мая 2011 г.

@Oracle_Lite "Героический поступок"? Сидеть сложа руки, пока люди умирают? Вы это называете героизмом? Ладно, я понял, здесь зоопарк и здравого смысла не дождешься. Для меня она навсегда предательница, которая сбежала с поля боя, когда она была нужнее всего.

--

(Тема заблокирована модератором за оскорбления пользователей)

Я медленно оторвалась от мерцающего экрана, и в тишине кабинета прозвучал мой скептический хмык.

Любопытно, — подумала я, — откуда в публичном поле взялось утверждение, будто я отказываюсь исцелять? Словно я, подобно какой-то уличной склочнице, орала брань на набережной, размахивая руками и рассылая направо и налево проклятия.

Хотя, если разобраться, эти голоса — всего лишь жалкие отголоски в цифровой пустоте. Большинству, должно быть, совершенно безразлично, продолжаю ли я свою практику или нет.

Память неожиданно вернула меня в те дни, когда я, юная и наивная, подобно монахине средневекового госпиталя, отдавала все силы волонтерской работе. Тогда мои сеансы были редкой удачей — роскошью, доступной лишь тем, кто мог заплатить баснословные суммы, из которых мне не доставалось ни гроша. Я лечила всё — от обычной простуды до смертельных патологий, в то время как очередь из тысяч страждущих… замерла в неподвижности, словно река, скованная внезапным морозом.

Основным местом моего служения стал Центральный госпиталь, хотя иногда я находила в себе силы навещать маленьких пациентов в детских хосписах. Были, конечно, и сражения с Губителями — там, в пекле битвы, спасательные миссии делили между собой многие целители, как паралюди, так и обычные медики.

Да, кейпы, подобные мне — с такой силой, с такими возможностями — встречаются крайне редко. Но значимость моей персоны, пожалуй, несколько преувеличена.

Для этого города? Безусловно, Панацея — фигура знаковая.

Для Соединённых Штатов? Возможно, стратегический актив.

Для всего мира…

На форуме печатаю свой ответ крикунам:

► Panacea (Верифицированный Кейп)

Posted on 12 мая 2011:

@WhiteKnight77, вы говорите, что я «обязана использовать свой дар по максимуму». Следуя вашей логике, каждый, кто умеет готовить, обязан кормить всех голодных. Каждый строитель — бесплатно строить дома для бездомных.

Моя сила — это часть меня, а не вся моя сущность. Я использую её для помощи людям. Но это не лишает меня фундаментального права быть личностью, а не ресурсом.

Я имею право жить своей жизнью. Точка.

Тут же прилетает:

► WhiteKnight77

Posted on 12 мая 2011:

Очередная капризная сучка в трико. Ты получила СИЛУ, а с силой идет и ОТВЕТСТВЕННОСТЬ. Пока ты тут ноешь, люди умирают. Ты не человек, ты — ресурс, и вести себя должна соответственно. Надеюсь, СКП вправит тебе мозги.

► Bagrat (Ветеран Капюшон)

Posted on 12 мая 2011:

@WhiteKnight77, предупреждение за нарушение правил. Уважайте других пользователей. @Panacea, проигнорируйте тролля.

Звякнула личное сообщение

(Личные сообщения Panacea)

От: All_Seeing_Eye

Кому: Panacea

Не обращай внимания на этого мудака.

Смотри. Я прочитала твой пост. Ты права. На все сто. Они все видят только твою силу, но не видят тебя. Это отстой.

Но словами тут ничего не докажешь. Они тебя не услышат. Никогда.

Если хочешь, давай встретимся. Поговорим. Без масок, без сил. Просто как два человека. Я куплю тебе кофе, который ты не могла спокойно выпить в том торговом центре, когда Оружейник облажался…

Думаю, нам есть что обсудить. И у меня есть что предложить…

P.S. Я не психопат и не сталкер. И я понимаю тебя куда лучше, чем ты думаешь.

--

Сообщение от All_Seeing_Eye заставило её сердце ёкнуть.

Она прочла сообщение. Её первым порывом было удалить его и заблокировать отправителя. Встречаться с Сплетницей? Это опасно.

Но… предложение о кофе было на удивление… интригующим. Таким человеческим.

Она медленно начала печать ответ.

--

От: Panacea

Кому: All_Seeing_Eye

Я не знаю, что тебе от меня нужно, и твоя репутация говорит о том, что встречаться с тобой — худшая идея, которая могла прийти мне в голову.

…(пауза, она смотрит на экран, прежде чем допечатать)…

Завтра. 16:00. «Пандемониум». Угловой столик у окна.

Не опаздывай. И если это ловушка, ты пожалеешь об этом. У меня есть методы и пострашнее, чем твое разглашение чужих секретов.

Захлопнула крышку ноутбука я скривилась и с раздражением откинулась на спинку дивана. Вот чего ей надо?

— Пигги, радость моя, ты хочешь прогуляться?

Мой монстрик поднял голову.

— Ох ты мой хороший. Ну не сейчас. Завтра. Сейчас хочешь? Только ради бога не извозись опять в крови. И не долго пожалуйста — я волнуюсь.

Химера укоризненно посмотрела на меня, утвердительно проскрипев хилицерами обещание, что будет аккуратна. С клыков смешно закапала кислота. Потом мой зайчик черной молнией метнулся к приоткрытому окну и исчез в вечерней мгле. Вздохнув я взяла нейтрализатор и нагнулась к лужице кислоты. Убрала большую часть лужи, остатки впитала в свою руку. Наведя порядок направилась в душ. В душе… помылась.

Выйдя из душа, решила разбавить скуку вечера веселой лиричной комедией с Земли-алеф — «Чужой 2». Первую часть я смотрела и даже всплакнула в особо чувствительных моментах. Заказала пиццу и колу. Заказала, так как питаться плодами моего садика иногда скучно — хочется чего-то для души.

Фильм посмотрела — поумелялась. Так и дождавшись Пигги, пошла спать. Ничего, окно открыто, придет.

Сладко заснула. Во сне — я гоняюсь за инопланетным чудовищем с сачком. А Чужой удирает и голосом Оружейника бубнит, что я действую с нарушением протоколов СКП… Потом через глаз делала лоботомию крепко связанной Кэрол. Она дергается и что-то беззвучно орет. По-моему, она требовала укол. Я же ей объясняла, что хорошо закрепленный пациент в анестезии не нуждается. Вот такая снилась белиберда.

Глава 20. Встреча с Умницей

Интерлюдия Сплетница

Лиза, переступив порог лофта, тут же скривилась от вида свинарника, устроенного Алеком. Регент, уткнувшийся в экран с игровой приставкой, даже не шелохнулся.

— Как он? — спросила она, хотя Сила уже дала ответ. Просто хотелось вывести этого пофигиста из равновесия.

С кухни раздался глухой голос, — Без изменений. Или даже хуже.

Тейлор сидела, сгорбившись, её глаза были пусты.

В комнате Мрака стоял тяжёлый запах некроза. Парень лежал неподвижно, лишь тихие стоны сквозь стиснутые зубы выдавали, что он ещё жив. Его перебинтованная нога приобрела зловещий чёрный оттенок. Гангрена — приговор без немедленного вмешательства.

— Панацея… Я попробую выйти на неё, — предложила Лиза, поймав взгляд Тейлор.

Та лишь горько усмехнулась, — Да она тебя пошлёт.

В своей комнате Лиза сидела за ноутбуком, пальцы нервно постукивали по клавиатуре, пока на экране мелькали зашифрованные строки кода. В комнате царил полумрак, лишь голубоватый свет мотора подсвечивал её напряжённое лицо.

"Чёрт возьми…" — мысленно выругалась она, вспоминая последний разговор с Вывертом. Его маслянистый голос всё ещё звучал в ушах: "Ты найдешь её, Сплетница. И убедишь работать на нас. Это не просьба."

Она пролистала последние данные о Панацее. Форумные слухи, обрывки перехваченных сообщений, спутниковые снимки — всё складывалось в мозаику, от которой по спине пробежал холодок.

ИСТИНА: Она не просто целитель. Она — оружие массового поражения в человеческом обличье.

Лиза закрыла глаза, позволяя силе дорисовать картину. Биоманипуляция на клеточном уровне. Создание вирусов. Возможность превратить весь мир в пустыню за несколько часов.

"И с этой девушкой я должна договориться…" — горько усмехнулась она. Что они могли предложить? Но Панацея больше не герой, но она и не злодей. Она вне закона, скрывается. Значит, официальные каналы бесполезны. Но она всё ещё в городе — значит, ей нужны ресурсы и она просто хочет спокойной жизни. Деньги. Укрытия. Информация. Я могу предложить всё это… если найду её."

Чуть позднее в сети…

От: Panacea

Кому: All_Seeing_Eye

Я не знаю, что тебе от меня нужно, и твоя репутация говорит о том, что встречаться с тобой — худшая идея, которая могла прийти мне в голову.

Завтра. 16:00. «Пандемониум». Угловой столик у окна.

Не опаздывай. И если это ловушка, ты пожалеешь об этом. У меня есть методы и пострашнее, чем твое разглашение чужих секретов.

Лиза вышла из комнаты и едва глянув на Регента крикнула, — Готовь фургон Мрака надо перевезти к нему домой.

Конец интерлюдии

Это какой-то день сурка. Каждое утро начинается с того, что эта жирная чёрная тварь получает подсрачник и улетает в угол, обиженно вереща. Я читала Эдгара По (писатель с Земли-Алеф), и мне нравится атмосфера ужаса и безысходности его произведений. Но чёрный кот нагруди каждое утро — это перебор. Только сейчас я замечаю знакомое давление внизу живота. Симбионт уже подавил спазмы — он хорош в этом, как хорош во всём, что касается регуляции моего тела. Но тяжесть остаётся. Ощущение, будто мои внутренности — это просто набор сменных деталей, временных узлов в хрупкой системе.

Я лежу, глядя в потолок, и думаю о том, как легко можно было бы это исправить.

Сделать так, чтобы этого не было. Никогда.

Но я не стану. Потому что это — последняя грань, за которой я перестану быть человеком.

Химера, забыв обиду, идёт за мной по пятам, пока я бреду к холодильнику. Там — пробирки с образцами, колбы, кусочки тканей в питательном растворе. И бутылка кефира.

Я пью кефир и думаю о Золотом Утре.

Оно приближается.

Когда оно наступит, симбионт умрёт? Все осколки умрут? И если я сейчас изменю себя, если перейду черту — обратной дороги не будет?

Я не боюсь боли. Я боюсь ошибиться.

Кот трётся о ногу.

Оставшееся время до встречи я убила в бездумной медитации, устроившись на ковре рядом с рукотворным садиком в углу спальни. Сознание скользило по поверхности, не цепляясь ни за что, пока тело медленно заряжалось силой. Сквозь эту дремоту сознания изредка прорывались обрывки мыслей — навязчивая идея о побеге. Срочно нужно было перебираться за город, подальше от этих проклятых стен, подальше от залива, чьи воды уже отливали зловещим перламутром в преддверии Левиафана. Время его прихода было почти осязаемо, тяжелым свинцом наливаясь в подложечке.

Для великого исхода не хватало сущей безделицы — транспорта. Мысль вырастить несколько перевозчиков, мясных и выносливых тварей, способных переместить и мои скромные пожитки, и драгоценный садик, казалась самоубийственной. Это было равносильно тому, чтобы вывесить на Ратуше сияющий неон: «Вот он, ваш биотехнарь! Заходите, хватайте, не стесняйтесь!»

С тяжелым вздохом я отогнала от себя бесплодные фантазии. Пора было двигаться. Легкая грусть от нерешенных проблем окрашивала каждое движение, пока я собиралась на встречу со Сплетницей. В слабом свете бра химера в облике черного дымчатого кота лениво ходила за мной хвостом, двойной набор зрачков мерцал в полумраке, словно пара бледных огоньков. Она терлась о мои ноги, ощутимо мурлыкая, пока я натягивала потертую кожаную куртку.

Бледный свет фонарей мелькал в окнах автобуса, выхватывая из темноты лица пассажиров. Я сидела у окна, в своей потёртой кожаной куртке, пальцы в перчатках сжимали поручень.

Двое вошли на остановке у офисного центра. Костюмы, но без галстуков, в руках бумажные стаканы.

— Эй, красотка, — один опустился на соседнее сиденье, перекрывая мне выход. Его дыхание пахло мятным жвачкой и чем-то крепче кофе.

Отвечать не стала.

— Ты глухая что ли?

Тогда с противоположного сиденья раздалось урчание.

Глухое, вибрирующее, слишком громкое для обычного кота.

Парень обернулся. На сиденье лежал кот. Слишком большой кот.

Его шерсть была неестественно чёрной, будто поглощающей свет. Глаза — два жёлтых серпа, слишком умные для животного. А когда он зевнул, в глубине пасти мелькнуло что-то лишнее.

— Чёрт возьми…

Кот потянулся, и в этом движении было что-то неправильное — суставы сгибались не так, как должны, тени под ним шевелились сами по себе.

Парень вскочил так резко, что автобус качнулся.

— Мы… мы выходим!

Они бросились к выходу, едва автобус остановился.

У меня вырвался вздох. Следующая остановка моя. В кармане зажужжал телефон.

"Жду. Столик у окна. Gossip."

Кафе «Пандемониум» встречало ее ароматом свежемолотого кофе и мягким светом ламп. Никто бы не подумал, что это место встречи падших ангелов.

Вздохнула и вошла.

Химера покорно последовала за мной, уже снова приняв облик милого котика. Почти нормальных размеров.

В глубине зала ждала Сплетница

Сплетница сидела без маски и костюма. Отлично сшитое платье подчёркивало её стройную фигуру. Девушка смотрела на меня с лёгкой настороженностью. Я подошла к столику, села и заказала кофе. Несколько минут прошли в молчании — мы молча разглядывали друг друга. Наконец, я прищурилась и начала:

— Давай без прелюдий. Говори, что тебе нужно?

— О, ты решительная! — тихо рассмеялась Сплетница. — Что ж, без прелюдий, так без прелюдий… — затем её лицо стало серьёзным, — Ты не афишируешь свою деятельность, но я знаю, что иногда берешь частные заказы. У меня есть два предложения: 3 тысяч наличными и данные о некоторых лицах кто тобой интересуется. Взамен — один сеанс лечения для моего товарища.

Мой ответ удивил ее.

Тень от неоновой вывески кафе «Пандемониум» падала на наш столик, разрезая лицо Сплетницы на полосы синего и красного. Она приподняла бровь, когда я назвала сумму.

— Тридцать тысяч за сеанс? — её голос звучал как-то глухо.

Я провела пальцем по краю чашки. Кофе уже начал остывать.

— Первое — да. Второе — это лицо — Выверт? — я наклонилась ближе, чтобы мои слова не ушли дальше этого стола. — И это давно уже не «информация».

Химера, свернувшийся у моих ног, потянулась. Ее тень на полу была неправильной — слишком длинной, с лишними изгибами.

Сплетница замерла.

— Свободный Целитель — нонсенс, — прошептала она.

— Именно. — Я откинулась на спинку кресла. — Так что решай сейчас. Потом будет поздно.

Она посмотрела на Химеру.

— …Чёрт.

Достала телефон.

— Делаю перевод. Но сеанс сегодня.

— Хорошо. Пошли.

Квартира Мрака оказалась удивительно обычной для злодея его уровня — вполне приличная студия в промзоне с зашторенными окнами, пахнущая антисептиком и старым потом.

Мрак лежал на диване, бледный, с каплями пота на лице. Его бедро было плотно перевязано бинтами, пропитанными сукровицей и чем-то зеленоватым.

— Ну?" — хрипло спросила Сплетница.

Молча подхожу к дивану и кладу руку на голое предплечье умирающего.

Через несколько секунд он вздохнул и порозовел, чернота стремительно уходила с его ноги.

Кот, сидевший у нее на плече, фыркнул и демонстративно отвернулся.

— Болт был с насечками, — я утвердительно кивнула, — Кто-то не церемонился (Софа она така резкая). Уже начиналась гангрена.

Сплетница, наблюдающая со стороны, скривила губы, — Я же говорила — надо было сразу…

Кровь, черная от инфекции, капала с уже ненужных бинтов на пол.

Мрак уже очнулся и теперь он удивленно смотрел на меня и на Сплетницу.

За окном завыл ветер. Кот зевнул.

Была еще одна причина, по которой согласилась на эту работу — Неформалы пока должны быть командой (Хепри должна выжить).

Сплетница уставилась на Панацею с немым вопросом.

— В дальнейшем я могу… если что, к тебе обращаться?

— Посмотрим, — холодно отрезала я. — Твой долг передо мной только растёт. Или ты оцениваешь жизнь этого чернокожего в жалкие тридцать тысяч?

Я выдержала паузу, давая словам осесть. Её глаза чуть расширились.

— Между прочим, я не забыла тот удар по голове от Мушинной королевы. С этим как, а? Нигер ты вроде в этой банде главный? — мои пальцы непроизвольно дёрнулись, будто снова ощущая отдачу того удара.

Сплетница замерла в притворном шоке, а её спутник выдавил из себя с искренним возмущением:

— Ты что, расистка?

Я наблюдала за этой пародией: фальшивая обида одной и подлинная злость другого. И не сдержала веселья.

— О-о-о, неееет, — я задыхалась от хохота — Я ненавижу расизм. И негров.

Я согнулась от смеха, глядя на их ошарашенные физиономии.

— Ладно, хватит шуток, — резко сменила я тон. — За попрание моей веры в человечество с вас мне причитается компенсация. Сумму определите сами — от этого зависит, продолжим ли мы сотрудничество. Адьё!

Небрежно помахав рукой, я вышла, хлопнув дверью.

Позади остались остолбеневшие Неформалы, наблюдавшие, как вслед за Панацеей из квартиры ловко выскользнул неестественно огромный кот — черная тень, растворившаяся в подъездной темноте.

Вечер мягко опускается на город, окутывая улицы приглушённым светом фонарей. Моя остановка возле дома — выхожу, поправляя шарф, вдохнув прохладный воздух. Всё вокруг движется в своём ритме: люди спешат по своим делам, машины проплывают мимо, из кафе доносится смех.

Дальше в небольшой супермаркет у дома. Полки аккуратно заставлены товарами, приглушённо играет джаз. Недолго думая, выбираю бутылку красного вина — что-то терпкое, с нотками вишни и шоколада, и кусочек выдержанного сыра, чуть острого, чуть солоноватого. На кассе киваю знакомой продавщице, та улыбается в ответ — молчаливый ритуал.

Дома тихо. Только тикают часы на кухне да шуршит пакет, когда она достаёт покупки. Бокал наполняется рубиновым оттенком, вино льётся густо, оставляя по стенкам тягучие следы.

Закуриваю, вдыхая дым, выпуская его медленно, наблюдая, как он растворяется в воздухе. Винный вкус смешивается с горьковатым послевкусием сигареты.

Мысли текут плавно: о прошедшем дне, о людях, с которыми говорила, о выборе. О том, что жизнь — это череда таких вот вечеров: тихих, немножко одиноких, но уютных.

Бутылка медленно пустеет, пепельница постепенно наполняется. За окном глухо проезжает машина, и улыбаюсь чему-то, потягивая вино…

Всё тихо. Всё спокойно. На сегодня — достаточно. Пора спать.

В полумраке комнаты, где свет уличного фонаря скользит по подоконнику, появляется черная тень — Пигги. Он мягко ступает по одеялу, топчется на месте, кружится, будто вправляя в ночь свою личную нору из тепла, и наконец укладывается в изгибе под моим боком.

Его мурлыканье — ровное, глубокое, словно мотор старого трактора, — заполняет тишину. Лапы месят воздух, когти цепляются в ткань на миг, потом отпускают. Устраивается.

Глаза медленно слипаются — его, мои. Дыхание выравнивается, мысли растворяются.

Мы тонем в этом тёплом, пушистом покое, где нет ни вчера, ни завтра.

Только ночь.

Только сны, уже подкрадывающиеся на мягких лапах…

Глава 21. Бакуда

Утро, которое начинается с грохота за окном и пыльными облаками от рушащихся зданий вряд ли можно назвать добрым. Свалившись с кровати перекатом, я подползла на карачках к окну и выглянула. За окном верещали сигнализации машин, в пыльных облаках красно-синей всполохами мелькали полицейские машины. Что это. Может вместо Левиафана нас сперва решил порадовать Бегемот. Нет я думаю было бы масштабней. Тем более Бегемота привлекали прежде всего города возле атомных промышленных объектов. У нас же вода и вода. Прикольно, а где небоскреб, который зеркальной свечкой маячил перед моим взором каждый раз, когда я выглядывала в окно. Вот и причина пыльного облака и паники на улицах. Беспокойно поежившись я включила телевизор.

На экране возникло энергичное женское лицо, бодро и даже с каким-то азартом репортер начала перечислять информацию о многочисленных взрывах, которые произошли сегодня утром.

СЦЕНА: СТУДИЯ «BAY NEWS 7»

Ведущая: Сандра Райт, журналистка с репутацией хладнокровного профессионала. Она ведет прямой эфир, на ее лице привычная маска спокойствия.

Сандра: «…и мы продолжаем следить за ситуацией в центре города. Силы полиции и СКП оцепили район, но точная причина беспорядков пока не называется. По неподтвержденным данным, происходят перестрелки…»

Внезапно за стеклом студии, в темном небе над городом, вспыхивает ослепительная огненная вспышка, за ней следует глухой, ударный БУМ, от которого дрожит студийное оборудование. Сандра вздрагивает, прикрывает ухо рукой, слушая команду из наушника. Ее глаза расширяются.

Сандра: «Только что… мы получили подтверждение и… прямое видео. В промышленной зоне, в районе доков, произошел мощный взрыв. Мы выходим на связь с нашим репортером на месте…»

Она переключает кадр. На экране — хаос: огонь, крики, бегущие люди. Голос оператора срывается. Сандра слушает, ее лицо бледнеет.

Сандра: «Я… я только что получила информацию. Это не перестрелка. Это не спонтанные беспорядки. Это… это ультиматум».

Она делает паузу, пытаясь собраться. Ее пальцы нервно теребят листок с распечаткой.

Сандра: «По нашим данным, серия взрывов по всему городу — на химическом заводе «Аммиак-Си», у электростанции… — это работа АПП. Они выдвигают единое требование. Они требуют…»

Ее голос впервые срывается. Она откашлялась, но это уже не профессиональный кашель, а нервный спазм.

Сандра: «Они требуют немедленного освобождения их лидера… Лунга».

В этот момент раздается еще один отдаленный взрыв. Не такой громкий, но отчетливый. Сандра зажмуривается, ее плечи вздрагивают. Когда она открывает глаза, в них уже нет профессионализма. Только чистый, животный ужас.

Сандра: «Они взрывают город. Квартал за кварталом. Они знают, что у героев не хватит сил на все очаги одновременно. Они… они играют с нами. Как…» Ее речь ускоряется, становится неровной, сбивчивой.

Она замолкает, глядя в камеру, но не видя ее. Ее дыхание сбивается.

Сандра: «Они не шутят. Они не блефуют. Они доказали это. И мы сидим здесь, в этой студии, и я говорю это ровным голосом, как будто это просто… просто новость! Это не новость! Это конец! Это наш город, он горит, а они…»

Голос Санды превращается в высокий, истеричный визг. Она вскакивает с кресла, отступая от стола, как от чего-то страшного.

Сандра: «ОНИ ВЗРЫВАЮТ НАС! ВЫ ПОНИМАЕТЕ?! ОНИ ВЗОРВУТ ВСЕХ! РАДИ ОДНОГО ЧЕЛОВЕКА! РАДИ ЭТОГО… ЭТОГО МОНСТРА!»

Из-за кадра слышны голоса, кто-то пытается ее успокоить. Камера резко дергается и уходит в потолок, картинка пропадает. В эфире на несколько секунд повисает тишина, прерываемая лишь ее сдавленными рыданиями, пока кто-то наконец не переключает на заставку.

После той истерики, выплеснувшейся в эфир, вопросы действительно отпали — правда, вместе с теми несчастными, кто осмелился их задавать. Город давно научился соотносить массовые взрывы с единственным именем — Бакуда.

Это имя стало олицетворением хаоса в его чистейшей, почти метафизической форме. Никакого "искусства", никакого "протеста" — только первозданный, неудержимый хаос. Когда эта безумная бомбистка начинала свой кровавый поход, это не превращалось в героическую сагу — скорее в наспех составленную инструкцию по выживанию с красноречивым подзаголовком "беги или смирись с неизбежным".

Её способности, как и всё в этом абсурдном мире, подчинялись своей собственной логике. Неуязвимый методично пробивал стены лбом — казалось, в детстве он грезил карьерой человеческого тарана. Телепортер скитался по свету, будто единственным его пристанищем могли быть лишь белые пятна на карте. Что до Стрелка… Ну, хотя бы на тире он приносил какую-то пользу.

Но Бакуда? Она просто … Ждать от неё моральных терзаний было бы так же наивно, как требовать от ящика со взрывчаткой проявления милосердия.

Её скоро остановят. Желательно, конечно, до того момента, когда мой район превратится в ещё одну сюрреалистичную инсталляцию в коллекции этого безумного мира.

Интерлюдия

Тяжелые двери зала совещаний СКП закрылись с глухим стуком, отсекая шум оперативного штаба. Эмили Пиггот медленно провела ладонями по лицу, словно пытаясь стереть накопившуюся усталость. Последняя неделя выдалась на редкость изматывающей — каждый новый день приносил лишь эскалацию хаоса. До запланированной транспортировки Лунга в "Клетку" оставалось меньше семи суток, но ситуация стремительно выходила из-под контроля.

Ультиматум пришел на рассвете — краткий, как выстрел, и столь же беспощадный. "Освободите Лунга, или город познает истинный смысл разрушения". Под текстом, словно насмешка, красовался стилизованный иероглиф — печать безумия, не оставляющая сомнений в авторстве. Бакуда не бросала слов на ветер.

Ночью город проснулся от грохота. Первая серия взрывов прокатилась по промышленному кварталу, превратив склады и фабрики в груды искорёженного металла. Еще до того, как спасатели добрались до эпицентра, новые детонации разорвали тишину делового района. К полудню донеслись сообщения с южных окраин — там, где узкие улочки внезапно заканчивались проплешинами разрушений.

Но истинный ужас крылся не в масштабах разрушений, а в их природе. Каждый взрыв был уникальным произведением инженерного безумия. В одних районах царила неестественная тишина — улицы, здания, даже воздух будто застыли во временной аномалии. В других — всё в радиусе сотни метров превращалось в хрустальный лес из ледяных сталагмитов. Были и такие места, куда теперь боялись заходить даже спасатели — участки, где материя будто испарилась, оставив после себя лишь тонкий слой серого пепла.

Пиггот закрыла глаза. За окном мерцали огни горящего города, а в ушах стоял навязчивый гул — то ли отдаленное эхо взрывов, то ли накопленное напряжение этих бесконечных суток. Полицейские и медики работали на износ, их силы таяли с каждым часом. Город погружался в хаос, и самое страшное было понимать — это только начало.

Эмили Пиггот скользнула взглядом по разложенным спутниковым снимкам, где алыми кругами были обведены зоны разрушений — словно кровоточащие раны на теле города. Она знала, что мэр ведет переговоры с губернатором. Без лишних слов было понятно — просят Нацгвардию. Просят, потому что альтернативы нет.

Цифры потерь всплывали перед глазами сами собой. Слишком высокие. Неоправданно высокие. Пиггот мысленно представила график смертности — тот резкий скачок вверх, который начался ровно с первыми взрывами Бакуды.

Панацея.

Имя приходило на ум с горьким послевкусием. Сколько жизней можно было спасти? Сколько раненых не превратились бы в статистику, если бы целительница появилась? Вопросы висели в воздухе, но ответа не было.

Она знала, что все возможные ресурсы брошены на поиски. Стражи прочесывали город квартал за кварталом. Герои проверяли все известные убежища. Даже спецслужбы подключили свои методы. Но Панацея исчезла. Будто растворилась в этом хаосе намеренно.

Эмили сжала переносицу. Где-то за окнами снова завыли сирены. Очередной взрыв? Новые жертвы? Она даже не стала смотреть. Вместо этого взгляд снова упал на карту с ее алыми отметинами.

Город истекал кровью. А те, кто могли помочь, либо устраивали этот кошмар, либо молча наблюдали со стороны.

Эмили верой и правдой служила государству, безропотно выполняя каждый приказ — даже сейчас, когда от её здоровья остались лишь бледные тени былой крепости, она не считала себя вправе свернуть с избранного пути. Из последних сил она удерживала под контролем этих странных существ — кейпов, чьё одно лишь существование бросало вызов всем законам человеческой и божеской нормальности.

А теперь, в этом отвратительном хаосе, она надрывалась, чтобы сохранить хотя бы видимость порядка в городе, в то время как эти маскированные идиоты продолжали свои бессмысленные игры в героев и злодеев. Будто весь мир превратился в детскую песочницу, где одни строят замки, а другие тут же их разрушают, не понимая, что играют уже не на песке, а на обломках реальной жизни.

После двухчасового напряженного обсуждения кризисной ситуации настало время для решений и действий. Тяжелым, уставшим взглядом она медленно обвела собравшихся в конференц-зале кейпов. В воздухе висела та особая усталость, что наступает после долгих споров, когда слова уже исчерпаны, но последствия остаются.

— Итак, — её голос прозвучал глухо, — Вопросы сдерживания АПП и хаоса, охватившего город, мы более или менее прояснили." Пауза. В помещении стало так тихо, что слышалось жужжание потрескавшихся ламп дневного света. "Остается проблема помощи пострадавшим.

Она повернулась к женщине в костюме, напоминающем армейский коммуфляж, — Мисс Ополчение, нам известно текущее местонахождение Панацеи?

— Мэм, нам удалось отследить ряд переговоров, имеющих непосредственное отношение к Панацее. Установлено, что несколько дней назад она контактировала с членом банды «Неформалов» Сплетницей — умник-7 по классификации СКП. Кроме того, дроны Дракон зафиксировали перемещение объекта, внешне сходного с Панацеей. В настоящий момент его локация почти установлена.

Эмили кивнула:

— Оружейник, — голос её звучал глухо, — у нас нет ни времени на уговоры, ни права на медлительность. Каждый потерянный час — это жизни, которые мы уже не спасём. Примите меры для принуждения Панацеи к сотрудничеству. Любыми средствами.

Штурм, до этого расслабленно развалясь в кресле рядом с Баттареей, резко выпрямился, — Простите, Директор, — его обычно насмешливый тон сменился редкой серьёзностью, — но заставлять целителя — это не просто плохая идея. Это катастрофа. Если Панацея до сих пор не завела себе личного кладбища, как некоторые ее "коллеги" в белых халатах, то после попытки давления она его обязательно создаст. И первыми в списке будем мы.

Баттарея резко толкнула его локтем в бок, её глаза метнули предупреждающую искру, — Заткнись, болван, — явственно читалось в её взгляде.

Штурм закатил, — Пупсик, я не шучу. Посмотри на статистику. Каждый, кто пытался давить на исцеляющих, либо заканчивал в земле, либо оставался калекой на всю жизнь. Ты действительно хочешь это проверить?

Оружейник сидел неподвижно, его механизированный костюм не издавал ни звука. Он не понимал намёков, но приказы исполнял с пугающей точностью.

— Координаты. — его голос прозвучал как автоматический отчёт, — Как только локация Панацеи будет подтверждена, я выдвинусь. Попытка убеждения будет предпринята. Если она откажется… — он слегка повернул голову, и свет от экранов скользнул по матовой поверхности шлема, — …я применю сценарий принуждения.

Мисс Ополчение вскинула голову. Её пальцы непроизвольно сжались вокруг призрачного оружия, которое ещё не материализовалось.

— Директор, — её голос, обычно твёрдый, сейчас звучал с лёгкой, но чёткой нотой тревоги, — разрешите мне возглавить переговоры. Если мы начнём с угроз, обратного пути не будет. Панацея — не боец, но её… последствия могут быть хуже любой атаки. Дайте шанс диалогу.

Тишина в комнате стала густой, как смог. Даже привычный гул техники казался приглушённым, будто ожидая развязки.

Стражи и Герои разошлись с совещания тихо переговариваясь. Из присутствующих Бесстрашный и Скорость отправились на патрулирование Набережной, Баттарея и Штурм переоделись в гражданскую одежду и ушли по своим личным делам и тем не менее собирались через пару часов присоединиться к патрулированию улиц города. Мисс Ополчение вместе с Оружейником удалились в его мастерскую, где к ним присоединился дрон Дракон.

В комнате Стражей началось бурное осуждение сложившейся ситуации в городе. Стояк и Эгида спорили по поводу этичности поведения Целительницы.

Стояк оперся локтями о стол, его обычно спокойные глаза теперь горели редкой решимостью.

— Вы слышали себя? — его голос звучал резко, почти жёстко. — Панацея — не наша собственность. Она не обязана лечить всех подряд, как автомат по выдаче таблеток. Если она отказалась, значит, были причины. Свобода выбора — не роскошь, а право.

Эгида скрестил руки на груди, его брови сдвинулись в резкой складке.

— Право? — он почти фыркнул. — Когда у тебя в руках сила спасать жизни, отказ — это не выбор, а предательство. Сколько людей сейчас страдают из-за её «причин»? Она ставит свои принципы выше чужих жизней. Разве это не эгоизм?

В углу, развалившись на диване, Призрачный Сталкер небрежно закинула ноги на спинку, её длинные, стройные конечности контрастировали с напряжённой позой остальных.

— Ой, какие мы сегодня принципиальные! — её голос звучал ехидно, но в нём явственно чувствовалось острое раздражение. — Стояк защищает "свободу выбора", как будто Панацея — это кафешка, где можно заказать латте или уйти обиженным. Мило. А ты, Эгида, прямо святой — все должны страдать. Умиляет.

Она лениво поиграла прядь волос, ухмыляясь.

— Но вот что забавно… — её глаза сузились, будто выслеживая добычу. — Когда вам нужно было починить свои драгоценные кости после последнего провала, вы все бежали к ней, как щенки. А теперь — фу, какая эгоистка!

Виста — самая молодая среди них — нервно теребила край своего плаща.

— Может, она просто… не уверена? — её голос прозвучал тихо, но все услышали. — Если бы мы предложили ей официальный контракт, может, она бы согласилась? Стражи — это же команда. Она могла бы помогать…

Виста покраснела

Призрачный Сталкер продолжила, — А ты, гном, вообще очаровательна. Может, она присоединится к Стражам? — она передразнила её тонким голоском. — Да вы все бесполезны.

КидВин мрачно копался в своём планшете, его пальцы дрожали — явный признак того, что он хочет сбежать.

— Мне пора, — буркнул он, резко вставая. — У меня там… схемы.

— Ой, да хватит уже прятаться! — Эгида бросил ему взгляд, полный раздражения. — Ты что, боишься сказать своё мнение?

КидВин замер, его плечи напряглись.

— Моё мнение — что мы лезем не в своё дело.

КидВин, услышал слова Призрачного Сталкера.

— А вот и наш электронный мусор. — слова падали, как отработанные гильзы. — Ты вообще зачем здесь? Чтобы напоминать нам, что даже среди убогих есть совсем безнадёжные случаи? Беги в свою конуру, технарь. Твой потный страх здесь никому не интересен. Разве что как наглядное пособие. Жертва.

Она резко поднялась, её движения были неестественно плавными, как у хищника перед прыжком.

— Я пойду. Надеюсь, вы все перережете друг друга в приступе морального недержания. А я… может, действительно занесу Панацее цветов. Хотя бы в знак уважения к тому, что она не опускается до вашего уровня лицемерия.

Её тень на секунду задержалась в дверном проёме.

— И да… КидВин? Если случайно взорвёшься в своей мастерской — не зови её на помощь. Всё-таки у неё есть "свобода выбора", верно?

Дверь захлопнулась с тихим, но окончательным щелчком, оставив после себя тяжёлую, как ртуть, тишину.

Конец Интерлюдии

Глава 22. Путь в доки (Барыги не кончаются…), начало эксперимента

Интересно, что заставляет меня выходить на улицу в такое время? Не спеша собираюсь, будто сопротивляюсь этому импульсу, но всё равно иду. Возможно, в этой суматохе мне проще двигаться к своим целям — хаос вокруг как-то притупляет внутренние сомнения. Или просто я ещё не совсем очерствела: если встретится кто-то в беде, наверное, попытаюсь помочь. Хотя кто знает — в последнее время я не всегда уверена в своих реакциях. Может взрослею?

Между тем дорога в доки, а именно туда меня вела моя жаждущая экспериментов сила, оказалась многократно сложнее, чем я ожидала. Общественный транспорт не работал, и люди заполонили тротуары, спеша куда-то с тревожными лицами. Напряжение витало в воздухе — то тут, то там вспыхивали перепалки, кто-то кричал, кто-то торопливо уходил в сторону. Полицейские пытались успокоить ситуацию, но их было мало, и выглядели они измотанными.

По мере приближения к докам городская обстановка менялась в худшую сторону. Здесь и там виднелись следы недавних беспорядков — разбитые витрины, обугленные фасады, и этот постоянный запах — смесь горелой пластмассы, разлитого бензина и чего-то органического, сладковато-тошного. Перевёрнутые мусорные баки и много-много битого стекла под ногами. Я осторожно переступала через груды расколотого кирпича, стараясь не зацепиться за торчащие из стен прутья арматуры.

Казалось, мне удалось провести этот день относительно спокойно — я ловко избегала конфликтов, обходила стороной подозрительные группы и выбирала менее людные переулки. Но удача, похоже, решила, что уделила мне достаточно внимания. У разграбленного продуктового магазина, где пахло гарью и прокисшими продуктами, меня заметили местные барыги. Их мутные глаза сразу загорелись хищным интересом, когда я проходила мимо.

— Эй, кошечка, куда так спешишь? — хрипло бросил самый рослый, и вся компания неспешно, но неумолимо двинулась ко мне. Их движения напоминали раскачивающийся маятник — пьяная походка, руки в карманах, но я прекрасно понимала: стоит одному ускориться, как остальные тут же кинутся вслед. В воздухе повисло напряжение, смешанное с запахом перегара и дешёвого табака.

Я замедлила шаг, оценивая ситуацию. Бежать? Но куда — впереди только глухой переулок. Говорить? Судя по их стеклянным взглядам, разумные доводы здесь не сработают. Оставался лишь один вариант — встретить угрозу лицом к лицу, надеясь, что мой веселый задор окажется сильнее их численного преимущества.

Огляделась. В прямой видимости — ни души. Только разбитые витрины, перевернутые мусорные баки и этот вездесущий запах гари.

— Пигги, радость моя, иди кушай, — негромко бросила я, ощущая какое-то нездоровое возбуждение.

Из-за покореженного контейнера, с хриплым урчанием вырвалась Химера. Ее уже двухметровое тело двигалось с пугающей грацией — чешуя отливала маслянистым блеском под тусклым светом заходящего солнца.

Бородач даже не успел вскрикнуть. Мощный удар хвоста — и его голова, описывая дугу, шлепнулась в лужу бензина. Второй барыга получил когтями по животу, прежде чем успел разжать рот. Пигги, оттолкнувшись от падающего тела, прыжком накрыл третьего — дополнительная пасть на груди химеры с хрустом пробила череп.

Это было… почти красиво. Как танец с предсказуемым финалом. Через сорок три секунды (я машинально засекла время) на тротуаре остались лишь:

Один безголовый торс,

четыре переломанных пополам тела,

Что-то, отдаленно напоминавшее человеческую фигуру, но больше похожее на фарш.

— Ну и свинство же ты устроил, Пигги, — вздохнула я, разглядывая брызги крови на рукаве.

Химера мотнула головой, сбрасывая с морды кровавые капли.

— Сам весь изляпался, и на меня попало. Пошли быстрее, пока кто-нибудь не решил, что мы должны убирать за собой.

Пигги фыркнул, но послушно засеменил за мной, оставляя на асфальте кровавые следы. В воздухе висел металлический запах свежей крови, смешиваясь с городской гарью. Совсем неплохой день, если подумать.

Сумерки давно перешли в густую тьму, когда мы добрались до цели. Комплекс заброшенных цехов стоял, словно выпотрошенная рыба — ржавые каркасы, выбитые окна и этот вечный запах машинного масла, въевшийся в бетон. В доках таких мест пруд пруди.

— Ну что, бабка, пора на подвиги, — пробормотала я себе под нос, с трудом втискиваясь в разбитый оконный проём. Старые рамы скрипели, как мои колени. Прижалась к стене, затаив дыхание — только шорох крыс да потрескивание остывающего металла где-то в глубине здания.

Пигги, уткнувшись мокрым носом мне в бок, напомнила о своём присутствии.

— Ну че, разлёгся? — прошептала я, шлёпнув его по заду. Ладонь скользнула по шершавой чешуе. — Сделай одолжение, осмотри всё по-тихому. А то мне опять придётся отстирывать чьи-то кишки.

Химера издала обиженное хрюканье, но через мгновение растворилась в темноте, не оставив и следа. Десять томительных минут. Я считала секунды по мерцанию стрелки на своём запястье.

Когда Пигги вернулся, его глаза светились в темноте, как два фосфорных шарика.

— Всё чисто?

Утвердительный кивок. Я фыркнула — кто-нибудь вообще видел, чтобы химеры кивали? Это выглядело так же немного крипово.

С осторожностью слона в посудной лавке я двинулась к лестнице. Каждый шаг сопровождался предательским хрустом — то ли стекло, то ли чьи-то забытые кости. Лестница скрипела под весом, будто собиралась сложиться в гармошку.

Вот и второй этаж, — мысленно отметила я. — Теперь главное не…

Тут пол подо мной жалобно застонал от тяжелых басов. Грохот музыки из стоящего в двухстах метрах ангара колебал воздух. Вечеринка что-ль? Ну и пусть.

— Малышка иди ко мне. Что? Ты малыш? Или ты сексист? — я с подозрением уставилась на Пигги.

— Поверь мне бытие девушкой не так уж плохо. Тем более детки. Ты хочешь деток? Короче хватит, — я хватаю химеру на загривок и тяну к себе, — Да успокойся бо-бо не будет, Мама рядом.

— Ну вот и все, чего ты так дергалась?

Ни какого насилия над животными, просто Пигги стал девочкой. Ну если считать, что матка Чужих это девочка. Вот не скажу про мужественность Пигги, у этого организма и до моих процедур вообще не было подобных органов. Как кофе может «он», а может «оно».

— Хватит уже стесняться и рефлексировать, пожалуйста сделай то о чем мы договаривались. Что? Не договаривались? Это мелочи. Ну прошу тебя не капризничай, — я уговаривала химеру, испытываю легкий стыд за свое коварство.

Поняв, что я и материнский инстинкт, сильнее, химера поскользила на первый этаж и еще ниже — в подвальные помещения здания. А я устроилась в уголочке и задремала…

Ох, вот когда так неудобно заснешь на твердом потом все кости болят. Поднявшись я начала спускаться в подвал здания.

— Как же все удачно вышло. Пигги солнышко мое, сколько же ты успела?

В тусклом свете фонарика вдоль стен полуразрушенного подвала стояли темные сферы. Их было не менее пяти десятков. Я подошла и потрогала кожистую пульсирующую поверхность. Ну как я и хотела. Вот кто смотрел фильм тот узнает кладку Чужих. Какая я умница. Ой, я что стану бабушкой? Ладно пусть сначала вылупятся лицехваты, а уж потом соберем урожай из невезучих маргиналов.

Все пойду отдыхать. Детки моей лапочки способны позаботится о себе сами. А когда барыги кончатся Пигги позовет меня, и я услышу.

Зачем мне нужны биомеханоиды? Именно так следует называть мои создания — не «ксеноморфы», не «инопланетная форма жизни», а биомеханоиды. Всё просто.

При всей своей показной браваде, внутри я умираю от страха. Да, в масштабах страны, мира — я ничтожна. Я пыталась убедить себя, что обо мне просто забудут… Но забывают только мёртвых. А если я нужна? Тогда меня положат в ящик — аккуратно, бережно, чтобы в нужный момент достать и использовать.

Я не хочу быть вещью.

Но где хранят вещи до востребования? В Клетке.

И даже здесь, в этом жалком болоте местных разборок, мне уже точат нож. Кайзер — рационален, холоден. Скользкий Выверт, как змея в человечьей шкуре. Уверена, они уже строят планы. Как запереть меня. Как использовать. А Фортуна и возражать своему проекту «ты пока нам еще нужен Томас» не будет.

Я нарушаю баланс. А что делают с угрозами равновесию? Да хотя бы пристрелить.

Я не гений. Для умных я — открытая книга. Вспоминается Сплетница с её заёмным разумом… Но есть и те, кто рождён стратегами. Кто мыслит на десять шагов вперёд. А я? Я всего лишь средний ум хотя и большими возможностями.

Отвлеклась, да?

В этом надвигающемся хаосе, что сжимает город стальными тисками, у меня простой план — исчезнуть. Пигги со своим выводком, возможно, станет моим щитом. Надеюсь. Хотя понимаю — все планы сейчас хрупки, как лёд в оттепель.

Господи, как же я устала. Этот бешеный ритм невозможно выдерживать вечно. Симбионт требует доработок — он помогает, но недостаточно. И просто поспать… Хотя бы немного, пока они меня не нашли. Но найдут. Вопрос лишь — когда?

Крадусь вдоль стен, пробираясь к центру. Темнота — мой единственный союзник. Чёрные глазницы окон, скелеты разрушенных конструкций… Внезапная дрожь заставляет замереть. Нужно взять себя в руки. Но где их взять, эти руки?

Симбионт откликается — по жилам разливается тёплая волна, гормоны приходят в равновесие. Но полное успокоение сейчас смерти подобно — страх всё же мой защитник.

Перевела дух. Пора двигаться дальше.

А город благополучно превращался в ад, я же отряхивая с одежды чью-то запеченную грязь, пробиралась сквозь этот цирк. Доки были почти уничтожены взрывами с особым цинизмом, превращены в горы кирпичного мусора. Черт возьми, какая-то идиотка явно переела суши, перепила саке и как следствие перепутала кнопку «запустить салют» с «устроить апокалипсис». Городские кварталы напоминали шутку плохого комика — несмешную и очень дорогую в производстве. Я пробиралась домой, отряхивая с одежды пепел того, что, кажется, было булочной дядюшки Пьера. От моей любимой кафешки «Кафешка» осталась приятная глазу груда щебня.

Первыми, само собой, попались местные энтузиасты, желавшие пополнить свою коллекцию моими вещами. Трое. Пахли страхом и дешевым бренди.

— Эй, сестрёнка, — сипло произнес громила с монтировкой. — Помоги чем можешь. Хотя бы рюкзаком.

— Без проблем, — ответила я. — Вот вам мой профессиональный вердикт: амбулаторно или стационарно?

Он не успел понять. Я ткнула его пальцем в шею. Разряд боли. Не смертельный, но очень убедительный. Он рухнул, бьющийся в конвульсиях. Его подруга с визгом бросилась на меня. Я просто коснулась её запястья. Хруст был мелодичным. Второй спутник, наблюдая бесплатное шоу «Скорая помощь наоборот», предпочёл ретироваться. Отличный пациент. Самодиагностика и самовыписка.

Дальше — милее. Семейный подряд: папа, мама, дочка. Папа активно истекал, украшая асфальт художественными кляксами, мама пыталась это заткнуть тряпкой, а ребёнок заливался симфонией в стиле «я-не-хочу-здесь-умирать». Прелестно.

— Врач? — почем-то решила женщина, глядя на меня глазами загнанной лошади.

— Что-то вроде того, — буркнула я, опускаясь на корточки. — Эй, ты, — ткнула я пальцем в рану мужчины. Ткани послушно сжались, кровотечение замедлилось до вялой струйки. Я повернулась к ребёнку, который пялился на меня, забыв плакать. Коснулась его лба. Сопли исчезли, сменившись лёгким испугом. Маме просто вытерла ладонью щёку — царапина затянулась.

— Вы… волшебница? — прошептала она.

— Зовите меня Горец… тьфу ты нет, просто у меня очень дорогая страховка, — схохмила я, поднимаясь. — Теперь, по стандартам оказания помощи, советую вам свалить отсюда. Желательно, в противоположную от меня сторону. Это рекомендации от Панацеи.

И вот он, мой уютный квартал. Я уже представляла, как вставляю ключ в замочную скважину, игнорируя липкие следы на перилах… Дома наливаю рюмочку вина, сигаретка… Ключ был не нужен. Замочная скважина тоже. И дом, если уж на то пошло. На его месте аккуратно лежала куча мусора, стилизованная под воспоминания. А как же мой Садик? Ну что ж. Поздравляю себя с новосельем. Вид, правда, так себе.

Я стояла и тупо смотрела на это, чувствуя, как во рту пересыхает от идеально отфильтрованного через руины воздуха. В голове не было ни мыслей, ни эмоций. Одна сплошная пунктирная линия. И в этот момент в мой загривок впился знакомый холодок. Чешуи там не было. Графен не покрывал всю кожу. Организм тут же радостно сообщил, что ноги — это переоценённый аксессуар. Мой симбионт задрожал и не справился.

Я осела на колени, глядя, как металлические сапоги Оружейника приближаются по мрамору, которого больше не существовало.

— Панацея, мы вынуждены вас задержать, — его голос был ровным, как линия ЭКГ у покойника.

Успокаивающее что-то бубнила Мисс Ополчение.

Вот же засранцы, — подумала я, уплывая в темноту. Хоть бы предложили стакан воды. После такого-то дня.

Будет продолжение…

Глава 23. Просто штаб СКП и уютная камера

Просыпаться в пассажирском поезде — это так уютно…

Но со мной произошло нечто совершенно противоположное. Я тоже ехала лежа, но не могла пошевелиться… Вернее, могла лишь слабо трепетать, как рыбка из разбитого аквариума, и не более. Нужно понять, что со мной. Истерика не поможет, хотя очень хочется. Глаза — на что они мне? И что я вижу?

Я лежала внутри прозрачного саркофага, слегка наклоненного под углом, что позволяло разглядеть собственное тело. На мне были только трусы и топ. Вся кожа покрыта засохшим липким налетом мертвенно-серого цвета, напоминающим электрохимический гель, испещренный зеленоватыми разводами. Руки и ноги были зафиксированы креплениями из матового черного полимера, жестко удерживающими мои конечности.

На голове, по ощущениям, была надета резиновая плавательная (или не плавательная) шапочка (или не шапочка), неприятно сдавливавшая лоб и виски.

А "вишенкой на торте" служила маска, наглухо закрывавшая нос и рот — герметичный респиратор, плотно закреплённый на голове. К нему были подключены прозрачные трубки, по которым медленно циркулировал бледно-жёлтый газ. Я не могла определить, что это было — наверное, какой-то неорганический "тинкертех".

И я дышала этим газом, который блокировал даже привычное ощущение моего собственного микробиома. Тот самый невидимый щит молчал. Симбионт тоже не подавал признаков жизни.

Я оказалась в совершенно стерильном стеклянном коконе. Да я и сама была стерильна — и снаружи, и внутри.

Вокруг царил мягкий сумрак, который лишь изредка прорезали тонкие линии светодиодов, мерцавшие в каком-то своём ритме. Мой саркофаг был внутри просторного, техничного на вид металлического контейнера. По лёгкому, едва уловимому покачиванию и слабой вибрации поняла — я в движущемся транспортном средстве. Серьезный подход, чтобы разобраться с грозной мной.

Скорее всего, это был фургон СКП. Сколько мы были в пути, определить не удавалось — все тонуло в беспамятстве.

В ответ на мою попытку сориентироваться во времени и пространстве фургон легко вздрогнул и замер. Двери с шипением раздвинулись, впуская мутноватый свет. В проёме чётко нарисовалась знакомая внушительная фигура в синей броне.

"Ну уж точно не Санта-Клаус", — мелькнуло у меня в голове. Это был сам великий и непревзойдённый мудак — Оружейник.

Стало ясно: меня пригласили на "дружеские переговоры". И сейчас сделают предложение… такое, что отказаться от него — уже само по себе будет подвигом.

Руки мне не подали, подкатили тележку и саркофаг подхватили несколько оперативников в герметичных костюмах — нечто среднее между медицинскими изолирующими скафандрами и противочумными костюмами — и водрузили на платформу. Краем глаза я успела заметить, как один из них нажимает кнопки на странном пульте. "Для чего?" — мелькнуло в сознании. Ответ пришел мгновенно: газ в шлангах, соединяющихся с моим респиратором, сменил цвет с бледно-желтого на мутно-зеленый. Последнее, что я успела подумать: "Как банально…" — прежде чем сознание растворилось.

Интерлюдия

Кабинет Директора СКП Восток-Северо-Восток Эмили Пиггот.

Эмили сидела, сгорбившись в своем офисном кресле, конечно на столько на сколько позволяла её грузная фигура. Волныболи накатывали снова: чертовы почки, она опять пропустила диализ. Пальцы дрожали, когда она открывала ящик стола. Вытряхнула на ладонь несколько капсул, швырнула их в рот и сглотнула с противным причмокиванием.

С трудом пододвинула ноутбук. Экран осветил её одутловатое, покрытое испариной лицо. Пора писать еженедельный отчёт для Ребекки Коста-Браун, генерального директора СКП. Проклятая бюрократия. Рука автоматически потянулась к бокалу с виски, которого конечно не было…

Докладная записка

От: Э. Пиггот, директор Филиала СКП «Броктон-Бей»

Кому: Генеральному директору Р. Коста-Браун

Тема: Об оперативной обстановке в городе и инциденте с парачеловеком «Панацея»

ТЕКСТ ДОКЛАДА:

Госпожа Генеральный директор.

Докладываю об усугублении оперативной обстановки в юрисдикции Броктон-Бей. После вчерашних масштабных столкновений между группировкой «АПП» и силами СКП и Протектората, включая полицейский департамент города уровень насилия в городе достиг критической отметки. Мы фиксируем рост числа жертв среди гражданского населения и признаки начала полномасштабной конфронтации между всеми крупными незарегистрированными формированиями.

В этом контексте требуются чрезвычайные меры для мобилизации всех доступных ресурсов. Однако актив — парачеловек-целитель «Панацея» — до настоящего момента был недоступен.

Напоминаю, что шесть месяцев назад «Панацея» в ультимативной форме отказалась от сотрудничества со Службой Контроля Паралюдей и муниципальными властями, прекратила предоставление целительских услуг и ушла в подполье. Ее действия были расценены как акт несанкционированного сепаратизма и прямое неподчинение федеральным властям.

Сегодня утром, в ходе спецоперации, Панацея была задержана. Однако методы задержания, примененные Оружейником, были избыточно жесткими и не учитывали оперативный контекст. В текущей ситуации ее способности жизненно необходимы для стабилизации обстановки и минимизации потерь.

Прошу ваших указаний относительно дальнейших действий в отношении задержанной.

Да именно так. Десять минут поступил доклад от мисс Ополчения, что Панацея задержана.

Разумеется, это не было ни изящно, ни тихо. Оружейник, чей тактический гений обратно пропорционален его способности к тонкой работе, снова решил, что лучший ответ на любую проблему — это применить к ней максимально допустимую силу. Эффективно? Бесспорно. Но в этой ситуации — абсолютно неприемлемо.

И дело тут было не в каком-то трепетном отношении Эмили Пиггот к самой Панацее. Не в её сомнительной правоте или хрупком моральном облике. Нет. Дело было в отвратительной, провальной арифметике сегодняшнего дня. Город, как раненый зверь, захлёбывался в собственной крови, и каждый, каждый ресурс приходилось вкладывать ему в глотку, лишь бы он дышал ещё один день. И эта девочка, со своей силой, была не преступником, а активом. Её нужно было не «нейтрализовать», а взять под контроль и заставить работать. Заставить её искупать свою вину, вытаскивая с того света тех, кого отправляли туда пачками «Герои» и Злодеи.

Но нет. Оружейник всегда знает лучше.

И вот результат: АПП, это вечно горящее говно, которое, казалось, наконец-то утопили в канализации, вырвалось на свободу благодаря Лунгу. А СКП. — о, да, наша доблестная Служба Контроля Паралюдей — в который раз блеснула непревзойдённой компетентностью. Эпичный провал. Цирк с конями на фоне апокалипсиса.

Конфликт теперь гарантированно перейдёт на новый уровень. Город содрогнётся. Пострадавших станет больше. И эта мысль вызывала не жалость, а приступ глухой, бессильной ярости. Казалось бы, куда уже больше? До самого дна, что ли? Но у этих ублюдков в масках всегда получается найти новую глубину. Всегда.

Боже, как же всё это меня бесит.

Генеральный директор, разумеется, уже в курсе. Система доложит быстрее и суше, чем любая Эмили Пиггот. Но необходимость личного, детального, унизительного доклада Ребекке Коста-Браун была такой же неизбежной, как и восход солнца над руинами. Унизительного — потому что придётся снова отчитываться за чужие косяки, оправдываться за некомпетентность подчинённых и провалы системы, которую она возглавляла на месте.

С почти физическим усилием Эмили набрала номер центрального офиса СКП. Её палец с силой ударил по клавише вызова, будто пригвождая её к столу.

«Соедините меня с Генеральным директором, Ребеккой Коста-Браун», — произнесла она.

СЦЕНА ВИДЕОКОНФЕРЕНЦИИ:

Мерцающий экран отобразил бесстрастное лицо Ребекки Коста-Браун. Холодные глаза уставились на Пиггот, не выражая ничего, кроме легкой скуки.

— Ваш доклад принят, директор Пиггот, — ее голос был ровным и металлическим, словно синтезированным компьютером. — Ситуация ясна. Ваши сомнения — нет.

Коста-Браун чуть склонила голову, и ее взгляд стал тяжелее.

— Панацея не просто «ушла в подполье». Она совершила акт преднамеренного саботажа в условиях, приравниваемых к военному положению. Ее отказ от сотрудничества полгода назад привел к гибели людей, которых можно было спасти. Она — не «актив». Она — бунтарка. И с бунтовщиками не церемонятся.

Генеральный директор медленно, с нажимом, положила ладони на стол.

— Мой приказ следующий: изолируйте ее. Продемонстрируйте ей всю тяжесть последствий ее выбора. Она исцеляет по вашей команде. Полностью. Без возражений. Разъясните ей, что любое неподчинение, малейшая попытка саботажа будет расценена как враждебный акт против государства. И следующей ступенью изоляции для нее станет не местный центр содержания, а «Клетка».

В голосе Коста-Браун не было ни злобы, ни гнева. Лишь ледяная, неоспоримая уверенность.

— Она думала, что ее дар дает ей привилегию на моральный выбор. Ваша задача — доказать ей, что она ошибалась. Используйте эту угрозу. Сломайте ее. Вам ясно, директор?

Конец интерлюдии

Ожидаемо, я очнулась в камере. Конечно, здесь не было осклизлых стен каменной кладки или холодного бетонного мешка, но увиденное радости не внушало. В общем, сплошной аскетизм: серые пластиковые стены, на потолке — потрескивающие лампы дневного света, и, конечно, нечто, очень похожее на турели разбрызгивателей пены. Так ведь и должно быть? Любому школьнику Броктон-Бей известно: камеры СКП напичканы разбрызгивателями. Об этом я и пытаюсь грустно пошутить.

На высоте около двух метров висел экран — наверное, будут показывать что-то вроде кино в зале ожидания. Опять шучу.

Я читала одну замечательную историю о том, как моя альтернатива посадила на зад целый город, создавая мириады бактерий. Но у меня так не работало. Наверное, мир вот так просто не прогибается даже под самых талантливых. У всех свои изъяны. Вот, к примеру, самые-самые: Александрия — без глаза, Эйдолон деградирует, а Легенда… он вообще толерантный. Так я себя утешала, когда осознала, что воздух вокруг почти абсолютно стерилен.

Мой симбионт подавал признаки жизни — значит, очнулась я, наверное, всё-таки раньше запланированного героями срока. Тело мое уже пришло в норму, спешно восстанавливая внутреннюю микрофлору. Но я все же не биохимический комбинат, чтобы растворять недоброжелателей силой мысли.

Видимо, этот мир оказался реальнее, чем хотелось бы. Даже Легенда, пожалуй, не взлетит без завтрака.

Вспомнилось, как мы с Джесс и Фей отказались от приглашения на тот злополучный прием в АПП. Тогда все азиаты… мгновенно уснули. "Только не надо говорить, что навсегда", — машинально подумала я. Сами напросились, конечно. Хотя, будь мы тогда втроем хоть чуть трезвее, возможно, обошлось бы и без…

Ой, а где моя Пигги, думается мне что антисоциальный элемент доков сильно сократился, Чужия там не ходят, хихи, они там прописаны… Нет биологической катастрофы не будет, ограничители я поставила.

Ладно, хватит ныть. Чую, настроение уже поднимается. Так, кажется, первый "гость" пожаловал…

Глава 24. Ошейник

Интерлюдия

В сумрачном кабинете штаб-квартиры Котла, освещённом лишь голубоватым свечением голограмм, витала атмосфера неопределённости. Александрия, откинувшись в своём кресле, слегка изогнула губы в насмешливой ухмылке. Не переиграла ли с пафосом, устраивая этот театр для Эмили? — пронеслось в её голове. Мысль о той так называемой «бунтарке» теперь казалась мелкой и незначительной на фоне грандиозности задачи, которая перед ними стояла.

— Дверь мне, — бросила она.

Воздух перед ней дрогнул и разорвался по невидимым швам. Так возник портал — в глубине которого угадывался другой кабинет. Там, в кресле, сидела Фортуна, а напротив неё, вполоборота, — Доктор Мама.

Александрия шагнула в мерцающий вихрь. Пространство на мгновение изогнулось, и вот она уже стояла в центре комнаты, где царила своя, умиротворенная атмосфера. Александрия знала — провидица видела её приближение ещё до того, как была произнесена команда.

— Путь стабилен, — прозвучал ровный, без интонаций голос Фортуны, словно автоматический отчёт. — Решения Целительницы не окажут существенного влияния на итоговый результат. Её роль не изменилась.

Доктор Мама, сидевшая в глубоком кожаном кресле, отставила в сторону чашку чая. Её взгляд, скрытый за стеклами очков, был обращен на Александрию.

— Её стабильность — не повод для бездействия, — парировала Доктор Мама, и в её голосе слышался холодный научный интерес. — Аномалия короны паллентия Панацеи по-прежнему представляет уникальный кейс. Мы не понимаем принцип её работы, а значит, не можем предсказать точку бифуркации. Наблюдения недостаточно. Я настаиваю на изоляции и полном исследовании. Если мы сможем реплицировать этот эффект и понять его, это даст нам ключ к репродуцированию подобного.

Александрия медленно кивнула, её тёмный глаз блеснул в мягком свете комнаты. Слова Доктор Мамы падали на благодатную почву. Хаос, который сеяла эта девочка, был досаден, но возможность получить новый инструмент… это уже имело вес.

Конец интерлюдии

Гости, гостинцы, тортики.? Ага, конечно.

Свистящий шипение гидравлики разрезал тишину моей обители, и дверь сдвинулась в сторону. На пороге — визитеры. Прямо как в той старой сказке: Железный Дровосек и девочка Элли. Ну, почти.

Дровосек — да, без сердца, опять же. Но не добрый металлический голем, а человек, закованный в синею силовую броню, чьи мозги были безнадежно искажены его силой. Каждое его движение было выверено, экономно и эффективно, а в глазах, видных через щель шлема, стояла пустота системного анализа.

А «наивная девочка» — это мисс Ополчение. Почему наивная? А потому что верит. Идеалисты — самые опасные люди. Вот и мисс Ополчение запросто расстреляет толпу, уточнив на прощание, какими боеприпасами — зажигательными или бронебойными — будет гуманнее. Но она верит. Верит в Страну, что приютила её, а что может быть круче, чем повязать лицо платком со звёздно-полосатым флагом и нести демократию на острие клинка?

Вошли молча. Дверь захлопнулась, и из неприметной коробки над дверью вырвалась струя газа. Мимолётный отклик, который мой внутренний сканер поймал от их микробиомов, тут же исчез — подавлен биоцидом газа. Страхуются, Герои. Стандартный протокол.

В руке Оружейника — технологичный кейс из матового чёрного сплава.

— Панацея, — отметил, как посчитал Оружейник.

Вздохнула про себя. Ну, началось…

С каких таких нот начинать-то? Мне и так не по себе.

Стенная панель с едва слышным шелестом сдвинулась в сторону, и из ниши плавно выдвинулись два кресла — как раз на уровень задниц моих «гостей». Между ними выполз столик, бесшумный и услужливый.

— Ознакомьтесь, мисс Даллон, — вступает мисс Ополчение. Её голос мягок, а глаза фальшиво участливы. Она протягивает мне папку с какими-то документами.

Ладно, ознакомлюсь. Поднимаюсь с койки, беру папку. Кожаная обложка холодна на ощупь. Открываю. Начинаю читать.

ПРЕДАТЕЛЬСТВО!

Ну вот, как а?! Люди, я в вас опять ошиблась!

Предательство… или моя наивность?

Строчки расплывались перед глазами, сливаясь в уродливый узор из обвинений: «незаконная медицинская деятельность», «причинение вреда по неосторожности», «незаконное использование парачеловеческих сил», «уклонение от уплаты налогов», «незаконное приобретение недвижимости».

Ах, моя наивность! Надо было, видимо, не людей спасать, а штудировать уголовный кодекс. Ведь люди они такие… подлые и удобные.

Передо мной замелькали имена. Первым — Стояк. Дал показания. Оказывается, я чуть ли не насильно, да ещё и за деньги — аж 50 000 долларов! — заставила его принять помощь и вылечила его отца от рака. Какие пятьдесят тысяч? Откуда эти цифры, эта наглая, выдуманная грязь? Далее — в Центральном госпитале, детских хосписах я, выходит, «самоуправно лечила, не спрашивая разрешения», да ещё и была «нечиста на руку», торгуя препаратами. Сердце сжималось от холодной, липкой гадости.

И уже без тени удивления я прочла имя мистера Свенсона, того самого, что с такой благодарностью вручал мне ключи от квартиры. Теперь этот жест милосердия превратился в статью: «незаконное приобретение невалидной недвижимости». И, как вишенка на этом торжествующем пироге лжи, — я, конечно же, за всё это «счастье» не платила налоги.

Вершина моей целительской деятельности. Всё, во что я верила, всё, что я делала от чистого сердца, оказалось лишь грязной тряпкой, в которую они с удовольствием вытерли ноги, чтобы самим не запачкаться. Не знаю, что гнетёт сильнее — их подлое предательство или моя собственная, непростительная слепота.

Я ждала многого, но такого — честно, нет. То ли моя наивность не знала границ, то ли я на каком-то уровне всё ещё верила, что этот мир — ненастоящий. Ну кем я была в первой жизни? Студенткой. Пусть и престижного вуза. Я знала, что медицина — это не только спасение жизней, но до меня, мелкой сошки, крупным хищникам не было никакого дела.

А тут всё сплелось. Чувство полной безнадёжности накатило, сдавив виски. Спасибо мне самой, умной. Мой симбионт отреагировал на стресс — лёгкая дремота, замедление пульса. Дышать стало чуть легче.

— Что дальше? — мой голос прозвучал хрипло.

Оружейник, не глядя на меня, пролистал планшет, щёлкая языком, будто сверялся с меню в столовой.

— Дальше? Стандартная процедура, — его голос был плоским, без единой ноты интереса. — Задержание по протоколу 2056/Z, пункт «Биологическая опасность класса "Гамма"». В течение трёх рабочих дней запрос на разрешение применения крайних мер будет рассмотрен Центральным аппаратом СКП. Пока идёт рассмотрение, вам гарантировано содержание в изоляторе «Клетка».

— Эми, послушайте, — мягко вмешалась мисс Ополчение, — есть способ урегулировать эту… неудобную ситуацию.

Какое слово подобрала! Проще бы сказала: «Ты, Панацея, по уши в дерьме, и если что — мы тебя там и утопим».

— Какие предложения? — угрюмо выдавила я, глядя в прикрытое шлемом безразличное лицо Оружейника.

Он вздохнул, как бухгалтер в конце долгого квартального отчёта.

— Предложение одно. Вы подписываете приложение 14-Б — о полном и бессрочном неразглашении. Проходите, за свой счёт, процедуру «Властелин/Скрытник» с внесением отметки в паспорт. И далее осуществляете медицинскую деятельность исключительно по таск-листам, утверждённым СКП. Ежегодные отчёты, ежеквартальные проверки. Выплачиваете штраф в размере пятисот тысяч долларов в качестве компенсации ущерба больным и сто тысяч за неуплату налогов на прибыль от незаконной медицинской деятельности.

Чудный оборот речи «налог на прибыль за незаконную медицинскую деятельность». Налог конечно же совершенно законный.

Он потянулся к своему кейсу, щёлкнул замками и достал тонкий металлический обруч, положив его на стол с тихим, звенящим стуком.

Внутри кейса, аккуратно впаянный в мягкую пластиковую ложементу, остался лежать тюбик. Без опознавательных знаков, с едва заметным бликом на ребристой поверхности колпачка. Он выглядел одновременно медицинским и зловеще-безличным.

— И для обеспечения соблюдения пункта 4.7 о неразглашении и пункта 9.1 о целевом использовании способностей, — он откашлялся, будто зачитывая техническую инструкцию, — на вас будет установлено контрольное устройство. Стандартная модель «Регент». Ежемесячная поверка, самостоятельно в СКП.

Ошейник. Мать твою… Ошейник.

Что делать? Мысли метались.

То, чего они хотят, мне понятно — моей подконтрольности. Так и жила прежняя «Панацея»: депрессивная, немного склочная, но абсолютно лояльная.

Угрозы? Да, я воспринимаю их всерьёз. Они меня перекусят и выплюнут. Потом заявят, типа, «сгорела на работе, не выдержала давления и ответственности, покончила с собой». А тем временем я буду в том же ошейнике, как девочка по вызову, скакать и лечить или изменять чью-нибудь биологию. Возможен вариант — вообще запрут в стеклянной камере и будут, так сказать, исследовать. И это не фантазия — это Котёл. Там есть и свой доктор Менгеле, только Мама.

Из союзников у меня только моя беззаветно преданная Пигги. Но она мне здесь не поможет. При всей её мощи сюда ей не пробиться. Значит, надо хотя бы выйти из камеры.

Сволочи. Сволочи! А я ведь хотела просто жить.

— Вот скажи мне, Оружейник, и ты, мисс Ополчение, чем я помешала СКП?

Ответил Оружейник, — Твоё существование вне системы невозможно и неконструктивно. СКП нужен твой ресурс.

Я решилась, — Ладно, уроды, одевайте.

Мисс Ополчение скорбно посмотрела на меня, — Надо поставить подпись. Реестр ваших штрафных выплат вы получите позднее… Поздравляю с вступлением в Протекторат.

Молча протягиваю руку. Сунули в пальцы электронное перо, даже не предложив сесть. Скользнула взглядом по мерцающему экрану — сплошные пункты о добровольном согласии, регламенте и безусловном подчинении. Не читая, вывожу в отведённом поле витиеватую загогулину — свою новую подпись, печать рабства. Перо издало тихий щелчок, подтверждая сделку.

Дверь открылась без стука. Вошли две сотрудницы СКП в идеально отглаженной форме. В их движениях была казённая, отточенная слаженность. Взгляд — пустой. Одна из них взяла из кейса Оружейника небольшой тюбик и, не говоря ни слова, нанесла на мне шею прозрачный, холодный гель. Прикосновение было грубым, механическим.

Вторая тем временем раскрыла в руках ошейник — матово-чёрный, с едва заметными стыками панелей. Они примерили его к моей шее, и одна из женщин с сильным, ненужным нажимом вдавила застёжку в кожу у самого основания горла. Больно. Было больно и унизительно, и поняла — это специально. Они не просто фиксируют, они мстят за свои страхи, вживляя в мое сознание факт владения через боль.

Застёжка сошлась с тихим, но отчётливым щелчком. Звук был негромким, металлическим и окончательным, как хлопок дверцы склепа. Звуком полной, бесповоротной обречённости.

Глава 25. «Новые друзья». Все хотят помочь. Но я не собираюсь с дружить. Модификации. Решение

Пока проходила процедура моего кольцевания, Герои сидели молча. Оружейник просто сидел, не подавая признаков жизни. Хотя, если бы он, как Дарт Вейдер, тяжело дышал, это выглядело бы куда эпичнее. Мисс Ополчение выражала эмоции взглядом. Я не физиономист, и, возможно, мне лишь казалось, что в её глазах читалось сочувствие. Или, скорее, облегчение. Наверное, находиться в состоянии постоянного конфликта — тяжело, даже если иномирная дрянь в голове от этого кайфует. Если, конечно, ты не отъявленный психопат. Наверное, поэтому у некоторых ещё остаются проблески человеческих чувств.

Я тоже молчала.

— Ну что ж, Панацея, мы рассчитываем на ваше сотрудничество и, возможно, даже на товарищеские отношения. Что же касается… устройства контроля, то это временная мера. Вопрос о его снятии и вашей полной реабилитации будет решаться в зависимости от вашего поведения. Всё, разумеется, зависит от вас. Надеюсь на вашу благоразумность. Кроме того, после психологических тестов СКП рассмотрит вопрос о вашем официальном представлении в качестве героя Протектората. Костюм смоделируют с учётом ваших предпочтений — этим займётся отдел рекламы и продвижения. Пожалуй, на этом всё. Ваши личные вещи доставят через пятнадцать минут.

Оружейник шевельнулся, его бронированный костюм издал характерный скрежет гидравлики. Глаза за тёмным визором замерли в ледяном прицеле.

— Нарушение протокола — удар током. Попытка удаления устройства — удар током. Несанкционированный контакт с посторонними — удар током. — Его голос звучал как запись автоответчика. — Рекомендую запомнить: вольты всегда правы.

Я скосила глаза на поблескивающий ошейник, ощущая, как холодный металл жжёт кожу даже без активации.

— О, какая заботливая система! — губы сами искривились в ядовитой улыбке. — А если я чихну не по расписанию? Или носки надену не тех цветов? Может, вам сразу кодекс моих будущих преступлений вручить — для вдохновения?

Мисс Ополчение дёрнула плечом, — Эми, не стоит…

— Регламент не предусматривает дискуссий, — Оружейник буквально рубанул воздух ладонью. — Условия просты: ты молчишь, подчиняешься, делаешь, что тебе говорят. Контрольное устройство не активно. — В его голосе вдруг мелькнуло что-то живое — почти удовольствие. — Хотя… Может, тебе всё-таки стоит попробовать нарушить? Для наглядности.

Я ощутила, как ногти впиваются в ладони. Эти люди украли у меня даже право на злость — теперь и ярость приходилось тщательно дозировать, как яд.

— Божечки, да я просто таю от такого доверия! — прошипела я, чувствуя, как ошейник отвечает едва заметным покалыванием на повышение адреналина. — Что там у вас следующим пунктом? Коллективные медитации? Лекции о морали?

Снова молчим, пять… четыре… три… — я мысленно отсчитываю секунды.

— Когда я смогу наконец вымыться и переодеться? — мой голос прозвучал глухо.

Оружейник, уже стоявший в дверях, обернулся ровно настолько, чтобы бросить через плечо, — Пятнадцать минут. Одежду доставят.

Дверь захлопнулась.

Ровно через пятнадцать минут раздался щелчок магнитного замка.

«У нас все точно», прошло ровно пятнадцать капель… тьфу, минут дверь камеры отворилась и, что характерно, не закрылась обратно. На пороге стояла оперативница с безразличным лицом, протягивая мне вакуумно-запаянный пакет.

— Ваше новое обмундирование, — сухо бросила она.

Я скептически окинула пакет взглядом, — последнее веяние Парижской моды?

Разорвала пакет и вытрясла содержимое на койку. Из пакета вывалилось нечто безликое. Синтетика. Трусы, топ, штаны на резинке и рубашка без ворота.

Вопросительно посмотрела на оперативницу. Та лишь повела головой и не собиралась отворачиваться. Ладно, что стесняться — мы же все тут девочки.

Свой прежний комплект, пропитанный засохшим проводящим гелем (это пятно уж слишком напоминало… нет, лучше не достраивать эту аналогию), я швырнула в угол. Одела неприятно скользкую синтетику. Трусы, топ, штаны и рубашку. И подивилась цинизму моих новых «товарищей по геройской деятельности» рубашка была скроена так, что мой ошейник был хорошо виден как плохая реклама моей наивности и непредусмотрительности.

Вспоминая свое провальное задержание, подумала, — ну кто мне мешал выждать сутки и уж потом осторожно возвращаться домой или отправить оценить обстановку Пигги? Задним умом все сильны. А уж я тем более. Не без гордости за собственную тупость, — решила я.

Иду по коридору, стены — белый пластик. Впереди спина оперативницы, движется, не оглядываясь. Колбасит и хочется выкинуть какую-нибудь дурнину. Глупость в крови пульсирует, но симбионт тут как тут — гасит. Дальше иду спокойно. Поворот, ещё один. А вот и местные жители

— Рад, что ты одумалась, подруга, — раздаётся отвратительно жизнерадостный голос. Штурм. И Батарея.

Прохожу мимо, подумав, — вот тебе я точно не подруга. Этот тип из Протектората всегда был странен. Какой-то он слишком правильный и веселый как будто всех тайно понимает, готов помочь — ну хотя бы советом, только поговори с ним. Батарея тёмная лошадка у нее какие-то терки с Котлом, а это говорит о многом. Потому и прохожу молча.

В след несется назойливое, — если надо поговорить Панацея я всегда готов

Обязательно, — думаю про себя.

Моя экскурсия закончилась, когда мы миновали пятый поворот. Остановились перед белой полупрозрачной дверью. Оперативница поднесла электронную карту к считывателю, и дверь с тихим щелчком приоткрылась. Не заходя, она обернулась и протянула карту мне.

— Это и от твоей комнаты тоже, — её голос прозвучал хрипло. — Дальше жилой блок. Твоя комната 326. Слушай интерком — в 15:00 у тебя встреча с Директором.

Моя палата номер шесть или комната номер 326. Комната Амелии Клэр Лавер — парачеловека, принятой с испытательным сроком в Протекторат СКП Восток-Северо-Восток города Броктон-Бей. Карта, врученная мне сотрудницей, сработала. Вхожу осматриваюсь: стены с бежевыми дешевыми обоями, стол у стены к нему пластиковый стул, узкая кровать, застеленная синтетическим покрывали, тощая подушка. Шкаф для одежды. Заглянула. На пустых полках два комплекта того наряда, что сейчас на мне. Несколько комплектов серого нижнего белья.

На стене коробка интеркома. Время одиннадцать часов утра.

Ладно хватит страданий и самокопаний. Надо делать шаг к свободе.

Сажусь на кровать в позе лотоса и погружаюсь в транс. Внешне — полное спокойствие. Внутри — кропотливая работа.

Мой внутренний диалог с симбионтом. Не голосами, а намерениями, образами, волевыми импульсами. Сегодняшняя задача была сложной: не просто усилить связь, а перестроить ее, позволив симбионту глубже встроиться в ее нервную систему. Это был ключ к моим личным будущим метаморфозам.

Сначала я почувствовала легкое тепло, разливающееся по спине. Приятное, как грелка. Затем — едва уловимые мурашки, бегущие вверх и вниз по позвоночнику. Не шевелюсь, продолжая мысленно направлять процесс.

Симбионт откликался. Ощущение было странным, будто под кожей что-то перестраивается, мягко и безболезненно. Тысячи невидимых нитей тянулись от центра к периферии, к кончикам пальцев, к коже лица. Старая, привычная связь углублялась, становясь чем-то цельным.

И тогда волна накатила внезапно.

Это было не больно и не щекотно. Это было глубокое, пронизывающее удовольствие, идущее из самого ядра тела. Не эмоциональный восторг, а чистая физиология. Спина сама собой выгнулась, пальцы впились в матрас. По телу прошла судорога, короткая и интенсивная, заставившая резко выдохнуть.

Накрыло. Волна за волной, теплое, густое чувство, похожее на оргазм, но более рассеянное и продолжительное. Оно исходило из глубины позвоночника и растекалось по всему телу, заставляя кожу гореть, а мышцы сладко ныть. Я еще сильнее зажмурилась, стараясь дышать ровнее, но это плохо помогало. Тело жило своей жизнью, отзываясь на новую, более тесную связь.

Эхо удовольствия еще долго бродило по нервам, когда я смогла наконец расслабиться, чувствуя приятную тяжесть и легкую дрожь в коленях. Комната была прежней — аскетичной и тихой. Но я изменилась. Симбионт теперь был не просто пассажиром, а частью нервной системы. Путь к изменению тела был открыт.

Открываю глаза и провожу ладонью по лицу. Уголки губ трогает легкая улыбка. Первый шаг был самым сложным. А теперь мне необходима моя Пигги, мне нужно заново родиться.

Вопли интеркома вывели меня из приятного самосозерцания.

«Панацея пройдите в центральный корпус. Собеседование с Директором СКП в соответствии с расписанием в 15:00.» и так три раза.

Наверное, чтобы выбить у меня в мозгах эти слова.

Еще одна. Я встречалась с Директором и раньше, но я тогда была членом Новой волны и мне не надо было с ней напрямую контактировать. Эмили Пиггот испытывала ко мне самые искренние чувства. Чистую и ничем не замутненную ненависть. Нилбог вот ответ. Проведем параллель Нилбог — биотехнарь, биокенетик. Панацея ну и так понятно. Потому как бы ей не было плохо она никогда не обратится ко мне за помощью. Лучше сдохнуть, чем допустить проклятого кейпа близко. И вот я иду к горячо любящей меня пока еще начальнице в кабинет.

Проходящие сотрудники пялились на меня и на мое украшение на шее. Зацепил меня взгляд одного урода. Томас Кальверт собственной персоной, длинный худой до изнеможения негр. Седеющие виски и рыбий взгляд. Не успел? Наверное, у него есть и на этот счет план, а в плане еще план и еще…

Вот и кабинет Пиггот. В приемной секретарь.

— Здравствуйте, сообщите пожалуйста Директору.

— Вас пригласят.

Ладно пригласят так пригласят, оглядываюсь. Нет стульев — стой и жди, и чувствуй кто ты сейчас.

Стою минут пятнадцать. Наконец телефон секретаря требовательно звенит.

— Да, мэм.

Трубка стукает по корпусу телефонного аппарата.

— Заходи, — девушка кивает мне. Получается на удивление доброжелательно, может я помогла ей когда-то. Может и так. Я помогла тысячам, не удивительно что не помню.

Нажимаю на дверную ручку и дверь плавно открывается.

Эмили Пиггот очень полная женщина с крашенными волосами. Болезнь не пощадила ее. Если правильно помню предысторию становления Эмили, как директора. Был рейд тяжеловооруженных групп спецподразделений СКП в Элисбург. Биологическая катастрофа, смерч искажений поразил благополучный город. Рейд закончился эпичным провалом вернулись единицы, покалеченные, навсегда инвалиды. Среди счастливчиков была Эмили тогда еще молодая и перспективная сотрудница СКП. И… ну и все. Периметр, зона отчуждения, вышки, силовые поля и тяжелые пулеметы.

Государство не выкинула Пиггот на пенсию. Предложила работу в штате СКП, а позднее последовало назначение на должность Директора СКП Восто-Северо-Восток города Броктон-Бей. И она навсегда поселила в своем сердце ненависть кейпам биокинетикам.

Директор поднимает на меня тяжелый взгляд, — Итак. Все основные моменты до тебя были доведены. Ты понимаешь в какой ситуации оказалась? Никаких вторых шансов. Дай мне повод и Клетка будет твоим домом. Если попытаешься опять сбежать и окажешь сопротивление, то… Театральная пауза.

— Приказ на убийство у меня в столе, согласован с Генеральным Директором. Тебе все ясно?

— Да, — выдавливаю севшим голосом.

— Да, мэм, — с нажимом говорит Пиггот.

Я молчу.

Директор краснеет, — Пошла вон.

Вот это чувства, вот это эмоции, как бы ее не хватил удар. Но мне то что, ухожу не прощаясь.

В приемной выдыхаю. Собираюсь в свою комнату. Секретарь меня останавливает, — Панацея для Вас здесь приказ, ознакомьтесь. И еще, сегодня у вас встреча с штатным психологом — Юкико Танака, кабинет на втором этаже номер семнадцать. Киваю беру приказ и расписываюсь за его получение.

— Все?

— Да, — тихо говорит секретарь, — Панацея спасибо Вам. Вы, наверное, не помните…?

Да я не помню. Киваю и молча выхожу из приемной.

Мой вояж продолжается. Хорошо, что симбионт вышел на новый уровень. Я не чувствую усталости, даже эмоции являются для меня эхом. Но мою ненависть симбионт подавить не в силах. Я запретила, я хочу помнить, я хочу знать. Скоро они заплатят. Ну и … А тогда попытка номер два — ОСТАВЬТЕ МЕНЯ ВСЕ В ПОКОЕ!!!

Кабинет психолога. Сыграем и я постараюсь последний раз.

Захожу в кабинет без стука. Уютный кабинет, уютная молодая японка. Доброжелательный взгляд. Плавное движение рукой.

— ОО, Панацея. Или может мисс Далон. Или Эми? — вопросительно смотрит японка.

— Пусть будет мисс Далон.

— Присаживайтесь мисс Даллон и давайте начнем. Руководство поручило мне обсудить с вами возвращение к благотворительной практике. Ваш дар слишком важен, чтобы его прятать.

Игры словами? Ну давай поиграем. В прежней жизни мои друзья, проходящие ординатуру по психиатрии, устраивали небольшие консультации, конечно без алкоголя не обходилось, ну так только все раскрепощались. Итак, мой любимый персонаж доктор Лектер ваш выход.

Слегка склоняю голову, — Я ценю вашу преданность долгу, доктор Танака. Это качество, которое в некоторых культурах возводят в абсолют. Иногда ценой собственного покоя. Вы выглядите утомленной. Нелегко, должно быть, нести бремя чужих ожиданий.

— Моя утомленность не имеет значения. Речь о вашей ответственности, мисс Далон, — немного напрягшись отвечает японка.

Наверняка у этого доктора Тонако, своя детская семейная травма, так всегда бывает в книгах. Проверим…

Мой тон само участие, — Конечно, ответственность. Но ведь она бывает разной. Есть ответственность перед обществом… а есть — перед самой собой. Та, что заставляет человека идти своим путем, даже если это разбивает сердца самых близких людей. Вам это чувство, я уверена, хорошо знакомо.

— Что вы хотите сказать, мисс Далон?

АААА, угадала, угадала. Мой любимый модифицированный симбионт помогает читать людей!!! Да я всемогуща кх кх… Да нормальная, я нормальная. Просто шутю. Но угадала же, лыба.

— Ничего, доктор. Просто… я вижу в вас родственную душу. Женщину, которая знает цену трудному выбору. Вам ведь тоже не раз приходилось выбирать между долгом и… скажем так, личными амбициями? Между тем, чего от вас ждали, и тем, кем вы хотели стать. Это оставляет след. Я просто выражаю понимание.

— Не проецируйте свои проблемы на меня, мисс Далон, — сухо отвечает мне Бука.

Я встаю с кресла и чуть подхожу ближе к Буке, — О, это не проекция. Это… эмпатия. Мне иногда кажется, что мы с вами — две стороны одной медали. Вас заставляют «исправить» меня, потому что кто-то когда-то не смог «исправить» вас. Убедить быть удобной, предсказуемой… вернуться в отведенные рамки. Надеюсь, вы хотя бы получили то признание, за которым шли? Хотя бы в собственных глазах?

— Наша беседа окончена, мисс Далон.

А чего приглашала-то, и чего мы так надулись?

Мой голос нежен (хочешь я буду твоей мамой?), — Конечно. Вы должны беречь свои силы. Вам предстоит еще много работы… с самой собой. И помните, доктор Танака… иногда исцелить других можно, только перестав наносить раны себе. Всего доброго.

Внутри себя сотрясаюсь от хохота, с наружи я печальна, тиха и мудра. Выхожу из кабинета психолога, оставляю гробовую тишину за собой.

Пора спать? По дороге в комнату встряхиваю бумажкой с приказом. Так… Ля, ля, ля… то да се. Ага завтра в 08:08 выдвинутся по адресу… ага. В сопровождении кураторов, оооо и это… Та даам, Штууурм и ББББатарея. Провести диагностику и исцеление. Хорошо.

Мое хорошее настрое не случайно, я ловлю четкий ментальный сигнал от Пигги и еще не меньше полусотни сознаний.

(завтра будет кровища)

Глава 26. Конфликт

Прошу прощения за грамматику.

Интерлюдия (за двое суток до предыдущих событий)

В районе доков, после взрывов, что сотрясли до основания весь город — спасибо сумасшедшей бомбистке-технарю, — уцелело лишь горстка домов, едва пригодных для жизни. В одном из таких, на втором этаже, за выщербленной деревянной дверью, в единственной комнате на продавленном топчане лежала изможденная девушка. Возле неё, словно загнанный зверь, метался тощий парень с сальными волосами.

— Рита… Рита, какого чёрта ты понеслась к этим ублюдкам за дозой? — его голос срывался на шёпот, полный ярости и бессилия. — Я же не отдал Бартону за прошлый раз! Я умолял тебя потерпеть! Нашёл доктора, у него тинкертех-химия… она бы вырвала тебя из этого ада! Я отдал за неё всё. Все наши гроши.

— Рой, не ори… — её шёпот был едва слышен, словно последний выдох. — Голова раскалывается…

— Да плевать на твою голову! — он схватился за волосы. — Ты не понимаешь? Мы уже в ловушке! Здесь вокруг ублюдки Бартона, а копы и военные сюда даже не смотрят. Мы для всех просто мусор. Отходы!

Их отчаянный шёпот разорвал грубый скрежет подъезжающего автомобиля, затем — резкие хлопки дверей, пьяные вопли и мат, доносившиеся с улицы.

У Роя в глазах мелькнула чистая, животная паника.

— Вставай! — силой стащил он её с топчана. Её тело безвольно обвисло. — Вставай, сейчас же! Они не станут нас убивать быстро… Они будут развлекаться, пока нам смерть не покажется милостью!

Он лихорадочно затолкал в рваную сумку какие-то тряпки, замер, прислушался к нарастающему гулу голосов в подъезде, и с отчаянным проклятием швырнул её в угол. Хватать было нечего. Не было времени. Было только — бежать.

Таща за собой спотыкающуюся, полубессознательную Риту, он выволок её из квартиры.

«Наверх… — лихорадочно соображал он. — Через чердак, по крышам…»

Их бег вглубь доков был похож на предсмертную агонию — хриплое, свистящее дыхание, кашель и подкашивающиеся ноги.

— Сюда! — Рой резко дёрнул её в сторону, в проём почти полностью обрушившегося дома. Стены зияли чёрными глазницами выбитых окон, словно череп великана.

Там внизу был паркинг… Служебные туннели… — он когда-то, в другой жизни, работал там с муниципальной бригадой. Это была их последняя, отчаянная ставка. Надежда, что за двумя никчёмами не станут устраивать настоящую охоту.

Спуск в подземелье был похож на падение в преисподнюю. Они скользили по обломкам, цеплялись за острые выступы арматуры. Воздух становился густым, спёртым и отдавал сыростью и чем-то ещё… сладковатым и тошнотворным.

Тусклый свет, пробивавшийся сквозь провалы в потолочных перекрытиях, выхватил из тьмы гигантский зал, подпертый, обшарпанными бетонными колоннами. И то, что они увидели, заставило их кровь стынуть в жилах.

— Мать твою… Что… что это? — голос Риты был полон такого чистого, немого ужаса, что Рой не сразу нашёлся.

Он не мог ответить. Вся подземка была превращена в гигантское гнездо. Стены, пол, потолок — всё было сокрыто под пульсирующей, живой биомассой, похожей на сплетение гигантских, лоснящихся корней. Она дышала, медленно колышась в такт невидимому ритму. А повсюду, в жутковатом порядке, лежали яйца. Десятки, если не сотни. Они напоминали кожистые сумки, около полуметра высотой, с раскрывающимися, как лепестки, створками наверху. Изнутри просачивался фосфоресцирующий бледный свет, и сквозь полупрозрачную оболочку угадывались смутные очертания.

Они застыли, парализованные этим кошмарным зрелищем. И не заметили, как две ближайших капсулы, с тихим шипящим звуком, распахнулись. Из слизистой мглы внутри поднялись и выскользнули наружу паукообразные твари с длинными, гибкими, хрящеватыми хвостами.

Они не успели даже вскрикнуть. Рита и Рой инстинктивно вскинули руки, издав лишь короткий, захлёбывающийся хрип. Существа метнулись вперёд с невероятной скоростью. Их хвосты, словно бичи, обвили шеи людей, а сами твари, с мягким, влажным звуком, прилипли к их лицам, закупорив рты и носы.

Судорожно дёргаясь, они рухнули на упругий, пружинящий пол. Их ноги беспомощно затопотали по склизкой биомассе, а затем замерли.

Буквально за минуту до этого.

Свет полуразбитых фар автомобиля барыг выхватил из темноты парочку, что, с трудом перепрыгивая через кучи мусора, скрылась в зияющем провале полуразрушенного паркинга. Разгорячённые алкоголем и джанком, бандиты с весёлым рёвом бросились вслед. Они почти настигли их, уже слышали их захлёбывающееся дыхание на обледенелых лестничных пролётах. Замутнённые мозги рисовали незамысловатые картины: девку — для забавы, а парня, его просто на нож. Они ворвались на подземный уровень и застыли на пороге в потрясении. Их дичь лежала неподвижно, а на их лицах, будто живые кошмары, сидели какие-то кожистые твари.

— Что за на… — это была общая, невысказанная мысль. Но щелчки и резкие прыжки лицехватов прервали их удивление.

Чуть позже тишину нарушило влажное шуршание. Из-за колонны показалась огромная, удлинённая голова с глянцевитой, чёрной кожей. Химера обнажила ряды игольчатых зубов, и из её глотки вырвалось низкое, удовлетворённое шипение. Мыслеобраз был ясен: «Создательница будет довольна. Кладка растёт.»

Конец интерлюдии

Наконец-то наступило утро. Сегодня я покончу со служением добрым силам. Мой организм, изменённый симбионтом, отозвался на решение встать мгновенно, будто ждал этого.

Я соскользнула с холодной койки, босыми ногами ощущая шероховатость бетонного пола. Три шага — и я преодолела всё пространство своих «апартаментов». В душевой кабине температура воды просто была — 25.7 градусов. Ни тепла, ни холода, лишь данные.

Вышла из душа, и капли воды скатывались по коже, не впитываясь — ещё одно новое свойство моего тела. Не стесняясь наготы, я замерла посреди комнаты, прислушиваясь. Видеокамеры услужливо развернулись в мою стороны. Извращенцы. Внутренний радар, подарок симбионта, улавливал сигнал. Моё Создание ждало.

Рывком я открыла дверцу шкафа, выхватила первый попавшийся комплект белья — безразличный серый синтетик. Поверх натянула свою стандартную униформу — белесые штаны и рубашку без воротника, на груди которой красовалась эмблема СКП. Я потрогала пальцами ошейник. Он больше не давил. Не потому что я привыкла, а потому что под кожей на шее теперь скрывался выращенный мной слой органического диэлектрика, покрытый микроскопической графеновой плёнкой. Тинтертех от Оружейника больше не имеет значение.

Резкий, визгливый звук интеркома разрезал тишину. «Выход. Пять минут». Я направилась к двери, даже не взглянув на неубранную постель. Надеюсь, я больше не вернусь.

На первом этаже, у поста службы безопасности, их уже ждали. Штурм, прислонившись к стене, вертел в руках крошечный пульт. Батарея, скрестив руки на груди, смотрела на меня с привычным равнодушием.

— Доброе утро, подруга, — губы Штурма растянулись в фальшивой, резиновой улыбке.

Батарея лишь криво усмехнулась, скользнув взглядом по моей мокрой после душа голове.

— Подожди, Панацея, надо отметиться. Ну, ты знаешь, — Штурм ленивым жестом протянул пульт к моему ошейнику. Раздался короткий писк. — Ну вот, с формальностями покончено. Вперёд, к добрым делам! — его улыбка стала ещё шире и гаже.

Батарея, не говоря ни слова, развернулась и направилась к тяжёлому шлюзу, ведущемуво двор. Штурм с карикатурной галантностью взмахнул рукой, — Прошу, леди. Я прошла мимо, чувствуя его взгляд в спину и ниже. Он шёл следом.

Во внутреннем дворе, залитом неестественно ярким светом прожекторов, стоял готовый к выезду бронированный фургон СКП. Рядом — трое оперативников в полной экипировке. Двое крепких мужчин и приземистая, коренастая женщина с холодными глазами. В их руках — ручные пеномёты. Двери фургона были открыты настежь, словно пасть. Все трое уставились на меня безразличными, выцветшими глазами. Всё ясно. Мне — туда.

Я забралась внутрь и села на холодное, жёсткое сиденье вдоль борта. Оперативники грузно устроились напротив, не отводя взгляда. Двери захлопнулись с тяжёлым металлическим стуком. Сквозь перегородку я услышала смех Штурма и Батареи, устроившихся в комфортной кабине. Фургон дёрнулся и тронулся в путь.

Дорога была раздражающей. Оперативники развлекались, как могли: кто-то «нечаянно» толкал меня коленом, другой «терял равновесие» на повороте, наступая мне на ногу тяжёлым ботинком. Я молча смотрела в стену, ведя внутренний отсчёт.

Ровно через двадцать минут, отмерянных моими биологическими часами, фургон замер. Двери со скрипом отъехали. Снаружи стоял Штурм, протягивая мне руку в перчатке — его жалкая страховка от моей силы. Злобный шут, — пронеслось у меня в голове.

Я выпрыгнула на землю и огляделась. Мы были у входа в роскошное здание из стекла и стали, больше похожее на дворец. «Частная клиника», — гласила неоновая вывеска. Для богатых. Для избранных. А где же центры для пострадавших? Где переполненные городские больницы? Да кому они нужны…

— Ну что, Панацея, соскучилась по целительству? — голос Штурма прозвучал прямо над ухом. — Страждущие ждут. Вперёд.

Его идиотские реплики уже даже не резали слух. Человеческая глупость безгранична, как космос.

Я вошла внутрь и на секунду остановилась, закрыв глаза. От меня ушла команда Химере, — Ко мне.

Два часа. Я лечила и омолаживала. Потных, жадных до жизни бизнесменов. Истончённых анорексией светских львиц. Дряхлых стариков, чьим единственным недугом была изношенность. Особенно противны были позолоченные старухи — я чувствовала, как под моими пальцами их дряблая кожа натягивается, пигментные пятна растворяются, а обвисшая грудь и ягодицы наполняются упругостью, будто накачанные воздухом шары. От них пахло дорогим парфюмом и страхом смерти.

Ровно через два часа я опустила руки, — Всё, Штурм. Перекур.

Ублюдок оценивающе посмотрел на меня, его лицо снова исказила деланная улыбка, — О-о, устала творить добро? Давай, проведу. Здесь есть укромный дворик для таких грешниц, как ты.

Батарея хрипло хмыкнула и пошла за нами, её тяжёлые ботинки гулко стучали по глянцевому полу.

Мы свернули в безлюдный, пахнущий антисептиком служебный коридор. И тут Штурм резко ускорился. Он с силой толкнул меня плечом в стену, прижав всем весом. Его руки в перчатках грубо обшарили мои бока, скользнули вниз.

— А ты ничего, малышка Эми, — прошипел он, его дыхание пахло мятной жвачкой, — Крепенькая.

Я замерла. Преодолевая омерзение, я вела отсчёт. Три… два…

Батарея стояла в стороне, и её остановившийся, блестящий взгляд был прикован к этой сцене. На её лице застыло голодное, сладострастное выражение.

…один.

Из глубины здания, сквозь стены, донёсся первый, пронзительный вопль. Ему тут же вторили другие, сливаясь в оглушительную симфонию ужаса. Затрещали автоматные очереди. Штурм и Батарея резко обернулись, их лица исказила сначала досада, а потом — недоумение.

И тогда из-за поворота, заполняя собой весь коридор, показалось Оно.

Высокое, больше двух метров, с чёрным, идеально гладким панцирем. Длинный изогнутый череп, без глаз. Хвост с острым наконечником извивался за спиной. Из полуоткрытой пасти капала слюна, с шипением разъедая кафель.

— Что это? — прохрипела Батарея.

Штурм рванул с места. Его удар, способный расплющить броню, пришелся в грудь твари. Раздался оглушительный грохот, будто ударили по бронелисту. Биомеханоид отшатнулась, на хитине осталась вмятина, но не трещина. Она лишь шипя отступил на шаг.

Батарея действовала иначе. Линии на ее костюме засветились, она рванула и кусок бетонной стены ударил в бок Химере, отбросив её назад. Казалось, на секунду она её оглушила.

Но это была иллюзия. Химера, словно не чувствуя боли, ринулась вперёд. Её хвост, острый как бритва, метнулся в Штурма. Тот едва увернулся, используя свою скорость, и хвост вонзился в стену, вырвав еще один кусок бетона.

Штурм попытался нанести серию ударов по суставам, но тварь предугадывала его движения. Она не была быстрее, она была умнее. Она подставила под удар лапу, приняв на себя энергию, а в следующее мгновение её хвост, вырвавшийся из стены, обвил ногу Батареи. Раздался хруст. Батарея крикнула не от боли, а от ярости, и, падая, всадила в тварь свой самый мощный удар.

Этого оказалось достаточно. Хитин на боку твари треснул, брызнула едкая лимфа. Но мнимая агония сделала тварь только опаснее. Она проигнорировала сломанную ногу Батареи и ринулась на Штурма. Тот, уверенный в своей скорости, пошёл в лобовую. Это была его ошибка.

Хвост Химеры — не просто копьё. Он двигается как хлыст. Резкий, непредсказуемый удар сбоку, который Штурм не ждал, настиг его. Острый наконечник вошёл в горло, чуть ниже шлемо-маски. Штурм захрипел, его скорость исчезла. Он стоял на коленях, когда тварь, наконец, добралась до него и выбросив вторую пасть пробила его череп.

Батарея, пытаясь подняться на одной ноге, увидела это. Её лицо исказилось не страхом, а ненавистью.

— Тварь! — она собрала всю свою силу в последний, отчаянный удар, направленный в потолок над Химерой.

Обрушились плиты и арматура. Мое Создание исчезло под завалом. На секунду воцарилась тишина. И тогда из-под обломков, медленно, неотвратимо, выползла её изуродованная, ну это кому как, но живая фигура. Она подобралась к неподвижной Батарее. Та попыталась ударить ещё раз, но её заряд иссяк. Хвост дёрнулся — и наступила тишина.

Всё кончилось. В коридоре, заваленном обломками, лежали два тела. Штурм — с пробитой головой. Батарея — с огромной раной в груди.

Пигги, моя радость, развернула свою гладкую голову в мою сторону. Из её глотки донёсся тихий, шипящий щелчок. Я шагнула вперёд и ласково вытерла с ее мордочки крошево бетонной пыли и кислоту, скопившуюся в углу ее пасти. Клацнули пилы зубов и ошейник со звоном покатился по полу.

С наружи окружающий мир рвали сирены и вой машин СКП и полиции.

Интерлюдия

Тревожная сирена, захлёбываясь, сотрясала внутренние помещения здания СКП. Оперативники, нелепо сталкиваясь плечами в броне высшего класса, расхватывали пеномёты из оружейных сейфов. В конференц-зале главного офиса царил хаос — герои наперебой выкрикивали предположения.

К ним вышла директор Эмили Пиггот. Её лицо было бледным, но голос твёрдым.

— Внимание! В настоящий момент перед Протекторатом стоит задача подавить внезапное нападение неизвестного кейпа-биотехнаря на медицинский объект города.

Эмили на секунду запнулась, и в её глазах мелькнуло горькое осознание, — Что за бред я несу… Последний стажёр знает, кто этот «невестный» биотехнарь.

Но всего пять минут назад ей ясно дали понять, что свои пенсионные обиды она может оставить при себе.

«- Генеральный директор, прошу вашего разрешения на реализацию приказа на убийство биотехнаря Панацея. В настоящее время вопреки процедурам и принятым мерам конфликт с ней вновь вышел из под контроля.

И однозначное от Ребекки Коста-Браун, — Нет.

— Нет? — не поверила она.

— У вас со слухом плохо, Эмили? «Нет» — значит нет. Локализуйте конфликт. Сопутствующие потери допустимы. А сотрудница Протектората Панацея сейчас в командировке в Бостоне.

После этого короткого разговора Эмили ещё пять минут стояла в своём кабинете, судорожно хватая ртом воздух. Она тряхнула головой, пытаясь стряхнуть оцепенение.»

— Использовать боевое оружие запрещаю, — продолжила она, собрав волю в кулак. — Что касается паралюдей: вы прикрываете оперативников СКП и полицию. Непосредственно в бой не вступаете.

Силы СКП численностью до пятидесяти бойцов при поддержке героев — Бесстрашного, Мисс Ополчение и Триумфа — выдвинулись к месту конфликта.

Здание медицинского центра уже было окружено плотными кордонами полиции и Национальной гвардии. Площадь перед входом была пустынна и неестественно тиха. Лишь, повисшая в воздухе, бетонная пыль в районе третьего этажа и зияющие, как чёрные глазницы, проёмы выбитых окон свидетельствовали о недавней бойне.

Бойцы СКП заняли позиции в периметре рядом с полицией. Герои топтались на месте, нервничая. В руках Мисс Ополчения, крутилось зелёное энергетическое облако, постоянно менялось оружие — от снайперской винтовки до тяжёлого футуристического гранатомёта. Бесстрашный переминался с ноги на ногу, и по древку его копья пробегали тревожные электрические всполохи. А Триумф… Триумф лишь грозно надувал щёки, копя в себе мощь своего крика.

Минут пятнадцать прошли в томительной, давящей тишине.

Затем асфальт застучал, будто по нему ударили сотни когтей. Грохот нарастал, но шёл не из клиники, а из окружающих улиц, переулков, из вентиляционных решёток.

И пространство взорвалось.

Замелькали чёрные, полузмеиные тела. Хитин отливал маслянистым блеском. Со свистом рассекали воздух сегментированные хвосты, заканчивающиеся костяными лезвиями. Десятки тварей, словно из ниоткуда, ринулись на людей.

Взметнулось кровавое облако. Страшно заскрипели металлом бока полицейских машин и фургонов СКП, раздираемые когтями тварей. Крики людей и треск автоматных очередей смешались с воплями Героев, и стуком ручного пулемета мисс Ополчения. Пространство перед клиникой превратилось в завалы из человеческой плоти и искореженного металла.

И так же внезапно, как началось, всё смолкло. Воцарилась тяжёлая, давящая тишина, наполненная лишь металлическим запахом крови и смятой плоти.

Стена на третьем этаже с грохотом разлетелась, и из провала, описав в воздухе плавную дугу, вылетело кошмарное создание. На его мощном загривке, словно на троне, сидела хрупкая девичья фигурка.

Создание с глухим стуком приземлилось на растерзанную площадь перед клиникой. Девушка скорбно повела головой, оглядывая результаты бойни.

— Домой Пигги. Домой, — печально сказала она. Правда на губах девушки змеилась неуместная полуулыбка.

И монстр, послушный её воле, развернулся и мощными прыжками скрылся в пустотах города, оставив за собой лишь гробовую тишину и море крови.

Глава 27. Трагедия? Кто в такое верит?

Пять лишённых опознавательных знаков микроавтобусов чёрного цвета осуществляли движение по городским улицам в направлении зоны предполагаемого инцидента на 5-й авеню. В салонах безликих транспортных средств находились безликие люди.

В головном автомобиле рядом с водителем располагался оператор связи.

— Так точно, мадам. Принято к исполнению. Согласно оперативной директиве, группа заняла позицию в предписанной планом локации. Вооружение — штатное, по табелю. Во исполнение указаний штатного аналитика-предиктора, подразделение осуществляет превентивное выдвижение к месту потенциального конфликта.

— Так точно, мадам. Вопросы взаимодействия с подразделениями полиции, Силами Протектората и Национальной Гвардии находятся на личном контроле. Координация будет взята на себя.

— Отрицательно, мадам. Недопущение нештатных ситуаций гарантировано. Выход параметров за рамки оперативного прогноза исключён.

Над местом побоища ещё слышались стоны раненых и умирающих, дым от горящих фургонов СКА поднимался к небу, когда автомобили спецгруппы подъехали к месту инцидента. Около тридцати бойцов, одетых в идентичную камуфляжную форму без опознавательных знаков, высадились из машин и немедленно приступили к установке ограждений по периметру.

Старший группы равнодушным взглядом окинул автомобиль Броктонской телестудии и суетящихся вокруг него корреспондентов, расставлявших съёмочное оборудование.

В сопровождении двух бойцов он направился к журналистам. Коротким жестом он прервал старшего корреспондента, показав ему безликое удостоверение, и негромко, но чётко произнёс ему что-то. Затем, уже на повышенных тонах, добавил для всех, — Ситуация взята под контроль правительственными силами. Остатки банды АПП нейтрализованы в ходе завязавшейся перестрелки. А теперь — прошу немедленно покинуть территорию оперативной зоны. Все дополнительные комментарии будут распространены в официальном пресс-релизе.

Телевизионщики и корреспонденты на мгновение замерли в недоуменном галдёже, но, встретившись с непроницаемыми взглядами бойцов, стали быстро грузиться в машины и отбыли с места событий.

Добро пожаловать на форум "Паралюди онлайн".

Вы вошли как: "Bagrat "

Вы просматриваете:

Ветки, в которых вы комментировали.

И Ветки в которых есть новые комментарии.

ИЛИ Личные каналы с новыми сообщениями.

Первое сообщение темы: отображается.

10 постов на страницу

Последние 1

9

сообщений в личной истории сообщений.

Сортировать Ветки и Сообщения по: времени публикации.

У Вас 0 нарушений и 3 предупреждения. Последний бан: нет.

Тема: АД У КЛИНИКИ …!! [30 МАЯ 2011]

Раздел: Броктон-Бей → Происшествия

► RealityCheck (Оригинальный Постер)

Опубликовано: 30 мая 2011 г.

Что за бойня на 5-й авеню? Весь Протекторат и полиция и военные тут. Стрельба, взрывы, и какие-то… нечеловеческие крики.

► SysRq

Опубликовано: 30 мая 2011 г.

Это не стрельба. Это биотехнарь. Твари, похожие на ксеноморфов. Настоящие. Они штурмуют клинику.

► Void_Cowboy

Опубликовано: 30 мая 2011 г.

Я ЖЕ ГОВОРИЛ!!! Меня забанили на прошлой неделе за пост про инопланетную угрозу! А ТЕПЕРЬ ПОСМОТРИТЕ СЮДА! Я БЫЛ ПРАВ!

► Aegis_Fan_01

Опубликовано: 30 мая 2011 г.

Видела, как бились Бесстрашный и Триумф. Не знаю живы ли они. Выглядело жестко. Где наша панацея, кстати? Почему её нет?

► Chaos_Queen

Опубликовано: 30 мая 2011 г.

Кто-то из знакомых работает в этой клинике? Говорит, весь персонал, кто был внутри… всё. Погибли. Клиника похожа на бойню.

► Whispersilk

Опубликовано: 30 мая 2011 г.

Мой источник (не могу раскрыть) говорит, что это не атака. Это утечка. Из секретной лаборатории под клиникой. Они там экспериментировали с образцами из другого измерения.

► Captain_Clear

Опубликовано: 30 мая 2011 г.

@Whispersilk, бред. Это Панацею похитили, чтобы заставить работать на них! Её держат в подвале и с помощью её сил выращивают этих тварей! Это единственное логичное объяснение её отсутствия!

► TinMother (Модератор)

Опубликовано: 30 мая 2011 г.

Предупреждение @Captain_Clear. Распространение бездоказательных теорий о кейпах запрещено.

► Bagrat (Ветеран Форума)

Опубликовано: 30 мая 2011 г.

Подтверждаю. Поступают ужасающие данные. Мисс Ополчение и Бесстрашный серьезно ранены. Эвакуированы в критическом состоянии. Триумф тоже…

► Bagrat (Ветеран Форума)

Опубликовано: 30 мая 2011 г.

…По предварительным данным, среди погибших в клинике — весь медперсонал и пациенты на первых этажах. Никакой информации о Панацее нет. СКП не комментирует её отсутствие.

► Gossip_Goblin

Опубликовано: 30 мая 2011 г.

Девчонки, а я слышала, что Панацею видели сегодня утром в аэропорту! Она улетела в Канберру на свидание с каким-то загадочным кейпом! Бросила нас всех!

► Theory_Bro

Опубликовано: 30 мая 2011 г.

Нет, вы не понимаете! Это не Панацея! Это её злой клон из зеркального измерения! Настоящую заперли, а этот клон сейчас творит хаос! Я видел это в сериале!

► Nebula_Dreamer

Опубликовано: 30 мая 2011 г.

Звезды сегодня ночью говорили о крови и предательстве… Панацея не просто уехала. Она ушла, чтобы присоединиться к ним. К тем, кто в тени. Это часть Великого Плана.

► ClockBlocker89 (Подтвержденный Кейп)

Опубликовано: 30 мая 2011 г.

Народ, вы вообще слышите себя? Прекратите нести эту пургу. Ситуация дерьмовая, люди гибнут, а вы тут теории заговора строить уселись.

► Void_Cowboy

Опубликовано: 30 мая 2011 г.

А ВДРУГ ОНА БЫЛА ТАМ? ВДРУГ ОНА ОДНА ИЗ ПОГИБШИХ? ИЛИ ЕЁ ПРЕВРАТИЛИ В ОДНУ ИЗ ЭТИХ ТВАРЕЙ! ЭТО ЖЕ БУДЕТ КОНЕЦ ВСЕМУ!

► Reave (Завсегдатай)

Опубликовано: 30 мая 2011 г.

Слушайте, а если это не биотехнарь? Если это новый образец Эндо-Бренда? Просто Симург решила сменить тактику и теперь создаёт ужасов из плоти вместо машин?

► SilentType

Опубликовано: 30 мая 2011 г.

Ладно. Новый слух из чата сантехников: твари появились не из ван, а из канализации. Они проросли через трубы, как грибы. Весь город может быть уже заражен.

► MissMartian

Опубликовано: 30 мая 2011 г.

Вы все сошли с ума. Просто подождите официальных новостей.

► TinMother (Модератор)

Опубликовано: 30 мая 2011 г.

Городские власти и Протекторат сообщают, что этот инцидент связан с бессмысленной атакой остатков банды АПП и последствия успешно ликвидируется.

Сотрудник Протектората Панацея находится в служебной командировке за пределами штата.

Тема закрыта для дальнейших комментариев. Распространение неподтверждённой информации о погибших и намёки на причастность кейпов строго запрещено.

Официальное заявление ожидается от СКП.

--

[ТЕМА ЗАКРЫТА]

Глава 28. Дома. Раздумья. Идеи. Не забыть покупки

Серой лентой мелькала дорога до доков. Силы правопорядка, патрули Протектората и национальная гвардия явно направлялись к месту бойни, устроенной мной и моими домашними животными. А горожане, если и замечали тени, несущиеся по городу, то предпочитали… Ну, что предпочитает нормальный человек, столкнувшийся с сюрреалистичным кошмаром, не укладывающимся в голове? Конечно, избежать любого контакта, скрыться и постараться забыть самое страшное, а потом, в безопасности, переврать подробности и делиться этими небылицами с окружающими.

Минут через десять.

Узкая ладошка девушки погладила бронированную голову химеры, и бег чудовища прекратился. Лапы, за секунду до этого крушившие брусчатку, теперь поджались. Улица, где этот монстр решил устроить внеплановую остановку, пустела с такой скоростью, что даже ветер завистливо свистел вслед убегающим горожанам.

Девушка легко спрыгнула со спины своего рысака и окинула улицу взглядом. Ее взгляд уперся в витрину магазинчика. Рекламный щит, раскрашенный в неестественно жизнерадостные тона, с пеной у рта убеждал, что здесь можно приобрести «всё для вашего сада мечты!»: от саженцев плакучей ивы, которая будет плакать вместо вас, до семян капусты, гарантированно вызывающей восторг у соседей.

За стеклом мелькнул испуганный силуэт, и спешно появилась надпись: «Закрыто».

— Между прочим, после работы у меня нет времени ходить по магазинам и таскать тяжелые сумки. Я тоже устаю! И у меня на носу сезон посадок. Поэтому открывайте, будьте любезны, — я требовательно постучала по стеклу двери.

На этот спич продавец, человек то ли средних лет, то ли преждевременно постаревший от ужаса, поступил единственно верным образом: приоткрыл дверь, выставив в щель бледное, как ошпаренный картофель, лицо.

— Ч-чем могу п-помочь, мисс? — пискнул он.

— О, я всего лишь хочу купить то, что вы так красочно рекламируете, — решительно толкнула я дверь. Моя молодость и неукротимое желание заняться садоводством победили.

Уже глядя, как трясущийся продавец вытаскивает коробки с семенами, я скромно попросила, — И три больших пакетика, пожалуйста.

От звука моего голоса продавец вздрогнул, и коробки упали.

— Мусорите? — я подняла бровь, — Что ж, ладно. Но имейте в виду, услуги клининга после такого апокалипсиса будут ох какие дорогие.

Не дожидаясь ответа, собрала свои покупки, грациозно взгромоздилась на спину химеры, которая уже заводила свой внутренний двигатель с низким урчанием.

— Поехали, девочка! — крикнула я — Нас дома огород ждет!

Мой вояж предсказуемо закончился возле брошенной подземной парковки, места моих прошлых экспериментов. Ну, тех, что были до моего эпичного задержания Героями. Химера и остальные монстрики шуршащей рекой втекли в темный провал парковки. Я слезла с Пигги и вздохнула полной грудью.

— Вот он, отдающий биологической опасностью воздух свободы.

Достала из кармана пачку сигарет и с наслаждением закурила.

— Ох, ты Господи, Пигги, — прозвучало с упреком, пока я окидывала взглядом царящий вокруг органический сюрреализм, — Почему у тебя тут так неубранно?

Мой взгляд скользнул по переминающейся с ноги на ногу химере. Ее голова была опущена и с пасти капала слюна, а на месте каждой капли оставалось легкое, едкое шипение.

— Вот, скажи, кто это всё будет убирать?

Химера испустила нечто среднее между мычанием и шипением, отведя глаза. Из приоткрытой пасти на пол опять капнула прозрачная капля. Она с тихим, утробным «пс-с-с» прожгла дыру в бетоне, оставив после себя дымящееся пятно. Химера виновато прикрыла пасть.

— А счета за квартиру ты тоже видишь впервые в жизни? — продолжила я, с укоризной разглядывая новый узор из дыр на полу. — Домовладелец, мол, пришлет, а мы, мол, посмотрим? У нас тут не музей современного искусства, чтобы твои кислотные перформансы коллекционировать.

Реакция была мгновенной и потешной. Химера, словно пойманный на шалости щенок, вся съежилась. Ее хвост беспомощно поджался, а вторая пасть на мгновение показалась и исчезла. Она жалобно булькнула, и на этот раз из пасти не вышло даже дымка — лишь сконфуженный пузырек воздуха.

— А теперь… Кресло мне!

Пафосносная команда, брошенная в сводах подземной парковки, не обрела гулкого эха. Пространство было огромным, но звук гасился, поглощался странным интерьером.

— Эй, кресло где? — возмутилась я.

Один из бурых, влажных наростов на стене, похожий на гигантский древесный гриб, вдруг дрогнул. Он начал растя, меняя очертания, расползаясь и сгущаясь. Изменилась и сама видимость — воздух вокруг него замутнился. Внутри, конечно, проступала все та же пульсирующая органика, но форма теперь была неоспорима: кресло с высокой спинкой, словно сошедшее с профессорской кафедры. Что-то было в нем такое воландское. Ну что? Я просто обожаю Булгакова.

Я плавно опустилась в него, и мягкая, тепловатая поверхность приятно поддалась под моим задом.

— Пигги, мне с тобой надо серьезно поговорить, — я нахмурила бровки, устремив взгляд на недовольное существо.

На фоне огромного кресла я, должно быть, выглядела крошечной и жутковатой куклой, забравшейся на трон великана. Ну чего? Да, кровь плохо отстирывается.

В ответ химера, все еще оправляясь от упрека в расточительстве, глухо прошипела. Ее скорпионий хвост забил по полу, а вторая пасть на мгновение показалась и исчезла. Сделав несколько неуверенных шагов, она попыталась тихонько, по-кошачьи, боднуть меня головой под руку — жест, балансирующий между протестом и просьбой о пощаде.

— И не роняй на меня кислоту, — строго заметила я, не меняя позы и с наслаждением ощущая мягкость кресла, — Ремонт не входит в наши общие планы. Да и твоей эмали это вряд ли понравится.

Я пребывала в кресле еще несколько минут, предаваясь размышлениям, после чего мой взор обратился на закутанные в коконы тела. Разорванная грудная клетка у каждого красноречиво вещала о том, что кто-то там незадолго «родился». Хе-хе, любопытно, кого же на этот раз появилось на свет больше — мальчиков или девочек?

Безжизненные тела, обмотанные слизью, застыли в предсмертных гримасах, будто застигнутые во время крайне неудачного гримасничанья.

— Пигги, ты познакомишь меня со своими гостями? — я вопросительно изогнула бровь. — Что-то они у тебя подозрительно молчаливы и на свежесть не претендуют.

Что ж, — мысленно вздохнув, я решительно поднялась. Опять всё приходится делать самой. Раскинув руки в стороны — это ведь выглядит так эпично, правда? — и усмехнувшись, я закрыла глаза. Вокруг меня закружилась моя сила, безжалостно перекраивая окружающую органику.

Спустя минуту я открыла глаза: подземная парковка предстала передо мной в своем первозданном виде — старой, запыленной и испещренной следами разрушений. Вся биологическая живопись бесследно испарилась. Повернув голову, я бросила взгляд на съежившуюся химеру.

— Пигги, собери головы своих гостей. Мы уходим вниз. Ой, чуть не забыла — пакетики с саженцами и семенами не забудь. Пусть твои малыши позаботятся.

Глава 29. Путь вниз. Пещера и большой сад

Вот это спуск. Серьёзно. Заброшенная шахта лифта — это способ сломать шею. Сверху — пятно тусклого света размером с почтовую марку, внизу — чернота, пахнущая ржавчиной и грязью. Для удобства я вырастила на спине Пигги, что-то типа седла с высокой спинкой и Химера начала спуск вниз цепляясь за торчащую арматуру и облупленный бетон, а по стенам, словно живые тени, скользят малыши-карандаши блестя черными спинками. Такие же биомеханоиды, как и Пигги, но немного другой функционал. Иногда в темноте мелькают их силуэты или слышны короткие щелчки когтей по камню.

Дно шахты встретило старыми решетками и остовом технического лифта. Впереди сразу начались завалы из битого кирпича. И дальше пошли техтоннели. Биомеханоиды тут же растворились в темноте.

Вокруг стоял непроглядный мрак, ориентироваться я могла только благодаря эхолокации и тусклому зеленоватому свету, испускаемому особыми наростами на броне Пигги. Так мы с Пигги пощёлкивая как летучие мыши, и двигались вперед.

Старые техтоннели — это что-то. Место, где время и крысы работают в тандеме. Пигги еле пролезает, задевая боками за хлам, а за нами и впереди нас, бесшумно и неотступно, движется целый выводок. Чувствую себя так, будто веду незримый арьергард.

А потом я решила, что вот здесь должны быть каверны в породе. Снаружи естественно стена из шлакоблоков.

— Ломай, — шлю я мысленную команду Пигги. — Только аккуратней, а то завалишь нас тут живьем вместе с нашей… свитой. Я слезла с Пигги во избежание, так сказать.

Химера фыркает, отходит и бухает в стену головой. Стена в грохоте и пыли являет мне проход. В пролом, как струя дыма, тут же устремились малые биомеханоиды.

Дальше пошли природные пещеры. Химера пыхтит, перепрыгивает через трещины, а в окружающей нас темноте чувствуется постоянное, едва уловимое движение. Будто сама пещера шевелится.

И наконец, воздух стал другим. Влажным по-иному, тяжелым и насыщенным запахом старой воды. Темнота впереди перестала быть абсолютной — ее прорезала тусклая, едва уловимая полоска отраженного света где-то внизу.

Химера, фыркнув, вышла на последний уступ. Внизу, в черной чаше, лежало озеро. Не сияющее, а просто огромное, неподвижное и молчаливое. Свет слабо фосфорирующего чахлого мха терялся в его глубине, не в силах достичь дна.

Пигги спустилась к самой воде и обернулась ко мне. Не отрывая взгляда от химеры, я шлю ей одобрение. Черной маслянистой молнией Пигги ныряет в воду и ее силуэт скрывается на глубине. Машу рукой, и малышня черным горохом посыпались следом. Хотя каждый малыш почти пять футов холке. А я слезла, с наслаждением потянулась, хрустнув затекшей спиной. Обвела взглядом громадный грот, оценивая высоту сводов и крепость породы. Эта пещера тем не менее не выдержит атаки Левиафана.

Я не забыла о планах покинуть Броктон-Бей, но какое-то сентиментальное чувство заставляло меня медлить с окончательным решением. Когда покончу с этими вялотекущими делами, пожалуй, стоит пообщаться с людьми. Может, съездить на экскурсию в Бостон? Джесс и Фей вспоминаются с теплом — вдруг ещё встретимся?

Ловлю себя на мысли, что разговариваю со своей химерой, как с равным собеседником. Психоделия где-то рядом…

Преобразовать целую экосистему огромной пещеры даже для биокинетика моего уровня — это, наверное, предел. По крайней мере, я так еще не напрягалась. Но! Уровень моей силы растет, и когда я думала, что есть и сильнее меня, или подобные мне, я может лукавила. Самоуничижение — грех пуще гордыни. Все-таки я реально не понимала до конца свою силу, когда только пришла в этот мир. Ну, пришло время — и я переросла садик в квартире.

Сняв обувь встала босая возле самого озера, рассыпав возле своих ног семена, которые у меня были с собой. Создания уже были на берегу, немного в отдалении. Они смотрели и ждали. Моя Пигги улеглась ближе ко мне, и её безглазая голова была повернута в мою сторону. И…

Закрыла глаза. Не для концентрации, а чтобы просто не отвлекаться на масштаб. Под босыми ногами я чувствовала не просто холодный камень, а его спящий пульс. Вода озера дышала влажным, прохладным воздухом. И я почувствовала не силу, а… возможность. Готовность всего этого быть другим.

Я просто позволила себе это сделать. Без усилий, без драмы. Я представила, как из моих ступней в камень уходит не луч энергии, а просто… приглашение. Тихое, но настойчивое.

И камень отозвался.

Сначала под ногами зашевелился мох, мягкий и бархатистый, пополз от моих пятен, как тёплое зелёное одеяло. Потом со сводов, с тихим шелестом, спустились первые лианы. Они не рвались из трещин с грохотом — они просто прорастали, будто всегда были там, в спящем виде, и только и ждали моего кивка.

Открыла глаза и пошла вдоль озера. С каждым моим шагом вода у берега мутнела, и из неё поднимались стебли кувшинок с огромными, светящимися чашечками. Грибы на стенах распускались, как звуки невидимого оркестра, их свет был рассеянным и тёплым, превращал пещеру в уютный грот.

Я не чувствовала напряжения. Только лёгкую, приятную усталость, как после хорошей растяжки. Посмотрела на свои руки — обычные руки хрупкой девушки. А потом оглянулась.

Пещера дышала. Она была полна жизни. Тихой, странной, но не агрессивной. Моя Пигги тихо фыркнула, и по её спине проросли маленькие синие цветочки. Она, кажется, была довольна.

Вот и всё. Никакого подвига. Я просто перестала сдерживаться. И оказалось, что моя «хрупкость» — это всего лишь обёртка. А внутри — целый мир, которому тесно в горшке на подоконнике.

Панацея опустила руки.

Она стояла неподвижно, как сердце этого нового, созданного ею мира. Её грудь едва заметно вздымалась, не от усталости, а в унисон с биением огромных растений вокруг. Её ритуал был актом чистого, безмолвного творения, где её тело служило порталом, а воля — единственным заклинанием, необходимым, чтобы заставить саму жизнь извергнуться из камня в акте неудержимого цветения.

Незаметно для себя я оказалась на мягком мху. Глаза закрылись. Я посплю?…

Ой, вот поспала так поспала. Я села и потянулась, мои внутренние биологические часы показывали, что прошло почти сутки. «У меня же еще кошка не кормлена». А, кошки-то у меня и нет, грустно. «Пигги, ну прости, прости, ты же лучше кошки».

Ну, за дела.

— Пигги, душа моя, где там кавалеры, что потеряли головы от твоей красоты? Ах, есть только головы, ну и то — хлеб. Тьфу, совсем бред несу, я же не ем головы, в смысле, человеческие… Да всё уже. Пигги, неси этот биоматериал.

Она лениво подошла к груде и аккуратно принесла мне в зубах что-то тёмное и бесформенное. — Ага, спасибо.

Я покрутила «подарок» в руках и сморщилась. — Фу, что это? Да они испортились. Теперь только на компост. Никуда не годятся. Ладно, Пигги, кушай, моя хорошая.

Значит, нужно точно наверх. Доставку не заказать. Собираемся.

— Так, идем только я и Пигги. А вы, — я обвела взглядом остальных моих тихо шевелящихся в полумраке «детей», — дверь никому не открывайте.

Меня будто передёрнуло от собственных слов. «Несёт меня, да? Значит, пора к человекам».

Путь наверх прошёл гораздо проще. Пигги бодренько поднималась по уже известному ей пути. И вот я наверху.

Ночной воздух доков привычно вонял гарью и почему-то нестираными носками.

Глава 30. Внезапная встреча. Вы мне должны. И это не просьба. Шляпа из мягкого фетра

Выщербленные лестничные ступени привели меня в полуразрушенное помещение с пустыми оконными проемами. На полу — слой пыли, пустые банки из-под пива и смятые сигаретные пачки. Обои отклеились, обнажая пятна плесени. В углу валялся сломанный стул, а из-под него торчали какие-то грязные тряпки. Над покосившейся тумбочкой висело разбитое зеркало с редкими торчащими из рамы осколками. Воздух пах затхлостью и застаревшей мочой.

Остановившись у окна, скептически оглядела свой наряд. С того самого дня, как я покинула ряды Протектората, мой «лук» не претерпел никаких изменений, и вряд ли великий Кристиан Диор счел бы его хоть сколько-нибудь женственным. И хотя мой жизненный путь был далек от гламурных тропинок, порой так хотелось простого человеческого внимания. Причем внимания во всем его спектре — от легкой заинтересованности до искренней симпатии.

В общем, я твердо решила: мне пора в люди. А раз так — значит, надо соответствовать хоть в какой-то степени тем самым общепринятым нормам. Значит, планы на ближайшее время ясны: марш-бросок по магазинам и стратегическое пополнение гардероба. А там, глядишь, и всё остальное подтянется.

Но если я хочу выйти в свет, надо озаботиться, чтобы моя личность не была сходу зафиксирована многочисленными видеокамерами и следящими устройствами, в том числе и Тинтеркехт. Я представила себе свое новое лицо и немного другую фигуру. Изменить рост сложнее, но сделать чуть стройнее тело и увеличить гм… Закрыла глаза: ощущение, будто стою под теплым душем.

Всё. Я немного другая. Взяла прядь своих волос — мне так и хотелось, волосы стали белоснежные. Изменился чуть-чуть центр тяжести. Фигура по моим ощущениям стала тоньше, а грудь… Ну что ж.

— Пигги, детка, иди сюда, — поманила химеру пальцем.

Из соседнего помещения в разрушенном дверном проеме показалась химера. Доверия в ее фигуре ко мне не было.

— Ну, иди, иди ко мне, или останешься, а я пойду одна.

Химера наклонила голову и нехотя подошла. Откуда столько эмоций? Она, по-моему, становится умнее. Обняла Пигги и запустила обратную трансформацию. Минуту спустя:

— Мяу, — сказала черная кошка и вырвалась из моих рук. Отошла на метр и начала умываться.

— Не переигрывай, — сказала я строго.

Она прекратила умываться и уставилась на меня вертикальным зрачком. Взгляд был красноречивее любых слов: «Опять эти твои фокусы».

— Мне нельзя, чтобы нас узнали. Помнишь, сколько было недопонимания?

Кошка фыркнула и легла, поджав лапы, всем видом демонстрируя полное несогласие с происходящим. Новое тело отзывалось легкой мышечной памятью, непривычной пластикой. Даже дышать стало немного иначе. Взгляд скользнул по осколкам стекла и раме у стены, где когда-то было зеркало. И слава богу. Не нужно лишних рефлексий.

— Идем. Ты — моя обычная черная кошка. Я — твоя ничем не примечательная хозяйка. Никаких параспособностей. Никаких следов.

Она нехотно встала и потрусила за мной к выходу, её чёрная шерсть сливалась с тенями. Я толкнула дверь, и запах доков ворвался внутрь, густой и навязчивый. Я сделала шаг наружу. Просто ещё одна бледная девушка с кошкой.

Мой короткий переход через территорию доков обошелся без встреч с местным отребьем. После моего эпичного возвращения со своей стаей, антисоциальные элементы здесь стали редкостью. Я целеустремленно двигалась к выходу из района доков, перепрыгивая завалы и обходя лужи, когда до меня донесся лай собак и крики. Кто-то спорил, и этот шум перекрывало странное жужжание, похожее на гул разъяренного роя.

Я свернула за угол и увидела сцену у входа в ангар — судя по лаю, там располагался чей-то питомник. Две девушки стояли напротив пары скинхедов. Одна из девушка была невысокой и крепко сбитой, возле ее ног стояли три ощетинившиеся собаки. А вторая… Вторая была Тейлор Хеберт. «Её величество — Королева мух». Ее силуэт шевелился и колыхался под сплошным ковром ползающих насекомых.

Прямо перед ними, в пяти шагах, на грязном асфальте корчился в луже крови один из скинхедов. Его напарник, постарше, стоял над ним и что-то угрожающе орал девицам.

«Королева мух» вышла вперед и тот, что постарше с начала отступил, а потом стал спешно убегать, оглядываясь и спотыкаясь.

Ухмыльнувшись, я сделала несколько шагов в их сторону. Низкорослая девица вдруг вся напряглась, точно собака, учуявшая волка. Она оскалилась и громко проворчала:

— А ты, нахуй, кто такая?

Ее псы, уже давно переросшие все мыслимые размеры, заурчали и начали пятиться назад, за спину хозяйки, уши прижаты к головам.

Хеберт с нескрываемым удивлением уставилась на меня, и ее рой насекомых забеспокоился. А когда я подошла ближе, а часть насекомых посыпалась на землю мёртвыми трупиками.

— Так-так-так, — пропела я, — кто это тут у нас так шумит?

Мой взгляд скользнул на корчащегося в луже крови скинхеда. Плавным движением я оказалась рядом, схватив его за окровавленное запястье.

— Тебе помочь, болезный?

Его плоть заволновалась под моей рукой. Под воздействием моей силы тело сначала расплылось, как тесто, а затем собралось в серый, с кровавыми разводами, шар плоти.

Девицы застыли в немом ужасе, наблюдая за этой сценой.

Я выпрямилась, радостно осклабилась.

— Ну вы чего такие? Я же с вами дружу!

Затем мой взгляд упал на Тейлор, и улыбка стала хитрой.

— А ты, Тейлор, плохая девочка. Голова до сих пор побаливает, так что коробкой конфет не отделаешься.

Тут я решительно насупилась и строго ткнула в её сторону пальчиком, — Ты мне должна. И много.

Девахи стояли ошарашенные, словно рыбы на берегу. Даже собаки, поджав хвосты, на полусогнутых лапах пятились прочь. В этот момент воздух разорвало тарахтение мотоцикла. На нашу сцену на железном коне въехал… принц? Хи-хи. Нет, не принц.

Это был Брайан Лейборн. Мрак. Враг всех Софий Хесс они же Призрачные сталкеры. Высокий, крепкий парень в кожаной куртке и черном шлеме с черепом. Увидев меня, он так резко затормозил, что мотоцикл пошел юзом. Он слез с мотоцикла и настороженно глядя то на меня, то на девиц, снял шлем и… тупо спросил, — Ты кто?

Почему тупо? Да потому что сколько можно спрашивать!

Я вскинула брови и, противно улыбаясь, ответила, — Кто, кто… Я местная Королева горы.

Тут вся компания зависла еще сильнее. И на симпатичном негритянском лице Брайана, и — что неудивительно — на сообразительной мордашке Тейлор возникло понимание.

— ПАНАЦЕЯ? — прошептала Тейлор, глаза ее расширились. — Но ты же… ты как.

Тишина повисла густая, как кисель. Только Рейчел похрюкивала, пытаясь понять, а ее псины поскуливали, уткнув морды в пыль. Я наслаждалась моментом, наблюдая, как на лице Брайана сменяются эмоции: от непонимания к настороженности, а потом и к просыпающейся злости. Мускулы на его скулах заиграли.

— О, Мрак, — пропела я, сладко растягивая слова. — Ты всегда так приезжаешь на зов дамочек в беде? Рыцарь на ржавом железном коне. Только вот с памятью у тебя, я смотрю, хуже, чем с чувством юмора. А оно у тебя, я помню, нулевое. Как ножка? Болит? Может ведь, еще придется обратиться.

Я повернулась к Тейлор, которая смотрела на меня с тем же выражением, с каким смотрят на внезапно воскресшего покойника.

— А ты, моя милая, — я сделала шаг в ее сторону, и ее рой с треском осыпался еще одним слоем мертвых букашек, — не только голову мне проломила, но и, я смотрю, в долги влезть мастерица. Только мои проценты кусаются больнее, чем твои жучки. Гораздо больнее.

Брайан нахмурился, сжимая шлем в белых от напряжения пальцах.

— Что ты несешь? Какие деньги?

— Ах, какие? — сделала я круглые глаза, притворно удивленная. — Те, что вы и весь город все мне должны за мой милосердный характер и за то, что я не вас не замесила как тесто, как этого придурка. — Я мотнула головой в сторону кровавого шара. — Его лечение вышло в копеечку, поверь. Вернее, вышло вам в копеечку. Сложными, очень сложными процентами.

Я окинула их всех медленным, оценивающим взглядом.

— Так что, милые должники, готовьте кошельки. Или готовьтесь отрабатывать. Мне или деньгами, или… весельем. — Я широко улыбнулась, и в этой улыбке не было ничего доброго.

Эта немая сцена была прервана скрипом тормозов. К нашим помоям подкатил микроавтобус, и из него вылезли еще двое членов их веселого коллектива. Лиза Уилборн, она же Сплетница, и Алек, он же Регент.

Лиза окинула взглядом всю картину: мой довольный вид, бледное лицо Тейлор, напряженного Брайана, Рэйчел, которая с рычанием тыкала пальцем в мою сторону, пытаясь заставить своих псов хоть что-то сделать. Но те только жались к земле и поскуливали, чуяли мою Пигги. Ну она совсем рядом.

Умница Лиза поняла всё за доли секунды. Ее лицо стало маской идеального, вежливого спокойствия, но я-то видела панику в глазах.

Похоже, мы пропустили самое интересное, — сказала она, подходя с поднятыми ладонями, демонстрируя мирные намерения. — И, кажется, у нас накопились невыполненные финансовые обязательства. Я думаю, все можно урегулировать. Наличными. И, возможно, обсудить варианты… взаимовыгодного сотрудничества.

Тем временем Сука, плюнув, прошипела: «Да заткни ее кто-нибудь!», но ее собаки боялись даже посмотреть в мою сторону. Тейлор, воспользовавшись паузой, начала мямлить:

— Я… я действительно не хотела… тот удар…

— О, не хотела, — перебила я ее, сладко улыбаясь. — Это так мило с твоей стороны. От этого моя черепная коробка чувствует себя гораздо лучше.

Алек, похабно ухмыляясь, подошел ближе.

— А я и не знал, что местная Королева горы такая… симпатичная. Очень оживляет образ, серьезно.

Я медленно перевела на него взгляд, и моя улыбка ему не понравилась.

— Милый, если ты сейчас же не отведешь свои похотливые глазки в сторону, я приварю их к собственному затылку. Бесплатно. Это будет мой подарок на наше первое и последнее знакомство.

Я снова посмотрела на Лизу, игнорируя остальных.

— Наконец-то заговорил кто-то умный. Деньги я принимаю. Дружбу — смотрю по настроению. А сотрудничество… — Я сделала паузу, наслаждаясь их напряженным ожиданием. — Ну, что ж, посмотрим.

Я видела, как они застыли, и мне захотелось их немного… потрясти. Просто чтобы напомнить, с кем они имеют дело. Я позволила своему лицу растечься — кожа стала гладкой, как пластилин, без глаз, без рта, просто ровная маска плоти. Я держала их так пару секунд, наслаждаясь их испугом, а потом собрала черты обратно — милое личико Панацеи, каштановые волосы, легкие веснушки.

Я кривлю губы в насмешливую ухмылку.

— Ну, ладно. Деньги я приму. Считайте это первым взносом.

Сплетница, бледная, но собранная, молча протягивает мне сумку. Кажется, она единственная, кто сохранил хоть крупицу самообладания. Я беру её и задумчиво смотрю на Лизу.

— И передай своему вертлявому боссу, — говорю я тихо, но так, чтобы слышали все, — когда вы будете делить этот город, как пирог… не забудьте отломить и для меня кусочек. Жду его звонка.

Я разворачиваюсь и скольжу прочь, не оглядываясь. Но я-то знаю, что они видят. Чувствую их взгляды, прилипшие к моей спине. Чувствую, как по их жилам струится страх, когда из тени за мной выплывает Она — длинная, черная, скользящая тварь, похожая на кошмар из «Чужого». Её хитиновый панцирь отливает синевой под тусклым светом, а длинный хвост с шипом на конце изящно волочится по щебню.

Теплый вечерний ветерок лениво шевелил занавески на террасе летнего кафе. Отсюда открывался идеальный, прямо-таки открыточный вид на вышку Протектората. За столиком у самого края террасы сидела тоненькая девушка. Ее волосы, белые как первый снег, казались нереальными в золотистом свете заката.

Она не спеша подняла бокал с рубиновым вином, глядя сквозь него на разливающуюся по набережной розовую гладь воды. Город затихал, и в этой тишине было что-то зыбкое, ненадежное.

Ровно через десять минут к ее столику подошел мужчина. Высокий, худой до изможденности, в безупречно сидящем костюме. Его темная кожа почти сливалась с глубокими тенями, отбрасываемыми зонтиками кафе.

— Добрый вечер, — тихо сказал он, не дожидаясь приглашения, занимая противоположный стул.

Девушка медленно опустила бокал, поставив его на салфетку с вышитым логотипом. На белую бумагу легло алое влажное кольцо.

— Добрый, — ее голос был похож шелест. Она не поворачивала головы, все еще глядя на закат. — Опоздали на семь минут. У Протектората пробки?

— Протокол, — так же тихо ответил мужчина. — Скучная, но необходимая формальность. Чтобы убедиться, что за мной не следят. А за вами?

Беловолосая девушка наконец повернулась к нему. Ее глаза были бледно-голубыми, почти прозрачными.

— За мной теперь никто не следит, — прошептала девушка, а по милому кукольному лицу пробежала рябь и мельком, краем глаза, она заметила даму: элегантный костюм, шляпа из мягкого фетра с лентой.

На соседнем стуле, рядом с девушкой, умывалась огромная черная кошка.

Глава 31. Белая Лилия

Интерлюдия

База Котла.

— Я-то почему? — хмуро спросил Эйдалон.

— Потому что это твоя племянница, дочь твоей сводной сестры, — отозвалась Александрия.

— У меня нет сводной сестры, — буркнул Эйдалон.

— В том-то и дело, что теперь нет. Она погибла, а твоя "племянница" осталась одна. А ты не можешь ей уделять достаточно времени, к тому же она девочка. Ты так загружен на работе, — усмехнулась Фортуна и, сделав паузу, с напускной торжественностью добавила: — Так велит Путь.

— Конечно — проворчал Эйдалон, но его проигнорировали.

— Хватит капризничать, Дэвид, — сказала Доктор Мама. — И потом, Панацея, хоть она тебе и не племянница, действительно помогла.

— Помогла, — согласился Эйдалон. — Но мне не нравится, когда мне лазят в голову.

— Не волнуйся, Дэвид, мама рядом, — улыбнулась Доктор Мама.

Почти сразу после:

Отделение Протектората в Нью-Йорке:

Эйдолон молча, почти бросил, папку с документами на стол Легенде.

— Подпиши.

Легенда взял папку, на его обычно доброжелательном лице застыло недоумение. Он бегло просмотрел первые страницы.

— Это что, Дэвид? — спросил он, и в его голосе прозвучала неподдельная тревога. — Документы о переводе? В Броктон — Бей? Белая Лилия…

— Александрия мне намекала, что она твоя племянница.

— Да, документы о переводе, — буркнул Эйдолон, отводя взгляд, — И нет у меня никакой племянницы. Он невольно поморщился, в его памяти всплыли слова, — «Так велит путь». Но Фортуна не ошибалась.

— Дэвид, мы можем это обсудить. Что происходит? — голос Легенды стал мягче, заботливее, — Конечно, эта девочка судя по дате рождения очень молодая, но если вы любите друг друга…

Но Эйдолон уже повернулся и направился к выходу. Обсуждать было нечего.

Конец Интерлюдии

Кабинет директора ВСВ.

В два часа у нее было собеседование. Эмили отодвинула нарастающую боль. Час, и она сможет, наконец, сделать диализ.

Она потянула к себе папку. Белая Лилия. Перевод из Нью-Йорка, контакт 3, растения. Слабенький кейп, — с облегчением подумала Пиггот.

Зазвучал зумер интеркома от секретаря. Пиггот нажала кнопку, — Да, Сьюзан?

— Госпожа директор, Эгида и заместитель Директора Ренник здесь.

— Пусть проходят.

В кабинет вошли заместитель директора Ренник и Эгида в своем костюме. Пиггот жестом указала им на стулья.

— Новый кейп. Белая Лилия. Перевод, семья здесь. Слабый контакт 3.

Ренник молча взял папку. Эгида смотрел с вежливым интересом.

Снова сигнал.

— Да?

— Кандидат здесь, мэм.

— Впустите.

Дверь открылась, и в кабинет вошла девушка. Высокая, но очень худая, почти тростиночка, в белом костюме, который, казалось, вот-вот с нее свалится. Из-под гладкой маски выбивались пряди очень светлых волос. Она двигалась неуверенно, ее плечи были ссутулены, а взгляд, скользнув по суровому лицу Пиггот, тут же опустился на пол.

И что-то внутри Эмили, холодное и иррациональное, сразу же сжалось в комок неприязни. Эта хрупкость, эта наигранная робость… Она видела таких — играющих в беспомощность, чтобы вызвать снисхождение.

— Белая Лилия? — голос Пиггот прозвучал резче, чем она планировала. — Садись.

Девушка молча кивнула и буквально опустилась на стул, съежившись. Она выглядела болезненно-бледной и слишком юной для всего этого.

— Изучили твое досье, — Пиггот заставила себя говорить ровно, хотя раздражение подкатывало к горлу. — Почему Стражи?

— Я… я хочу помогать людям, мэм, — тихо, почти шепотом, ответила Лилия. Ее пальцы нервно теребили край плаща.

— Можешь продемонстрировать способности? — на этот раз спросил Эгида, его теплый тон явно был попыткой сгладить атмосферу. Он кивнул на увядший папоротник.

Лилия кивнула, сжав руки в кулаки на коленях. Она на секунду зажмурилась, дотронулась пальцами до увядшего растения, и оно ожило. Листья распрямились, появился новый, ярко-зеленый росток.

Ренник сделал пометку. Эгида мягко улыбнулся.

Пиггот смотрела на это без энтузиазма. Ее бесила эта осторожная демонстрация. Бесила ее собственная реакция — ведь объективно, девушка ничего плохого не сделала.

— Ладно, — сказала Пиггот. Она посмотрела на Лилию прямо. — Последний вопрос. Это все способности? Или ты еще что-то можешь?

В кабинете повисла тишина. Белая Лилия замерла, глядя на директора широко открытыми глазами, в которых читался шок и полная растерянность. Ее губы дрогнули.

— Я… нет. Это всё. Я прошла проверку в Нью-Йорке, — голос ее опустился до шепота.

Пиггот сдержала раздраженный вздох. Возможно, она и правда просто слабый кейп. Но эта иррациональная антипатия никуда не делась.

— Хорошо. На этом все. Иди.

Когда дверь закрылась, Пиггот повернулась к Реннику, игнорируя Эгиду.

— Документы?

— В порядке, — отчеканил Ренник.

Пиггот мельком взглянула на Эгиду.

— Твое мнение, Карлос? — спросила она скорее из формальности.

— Она кажется… очень милой и искренней, мэм — немного смущенно сказал Эгида.

«Милой», — мысленно передразнила его Пиггот. Ей было не до милоты.

— Ладно, Ренник, оформляйте. Эгида, свободен.

Они вышли, и Пиггот с облегчением закрыла глаза, чувствуя, как боль накатывает с новой силой. Ей было плевать на искренних и милых. Ее бесило, что этот испуганный ребенок каким-то образом сумел вызвать у нее такую острую, необъяснимую досаду.

Когда дверь кабинета Директора закрылась за Белой Лилией, в коридоре девушка на мгновение замерла, все еще находясь под воздействием тяжелого взгляда директора.

— Ну, как прошло? — раздался спокойный, немного приглушенный голос рядом.

К ним подошла мисс Ополчение. Ее лицо, как всегда, было наполовину скрыто платком с изображением звездно-полосатого флага, но это никогда не мешало ей выражать эмоции. Сейчас, глядя на ссутулившуюся фигурку нового Стража, ее глаза — единственная видимая часть лица — смягчились, излучая спокойную поддержку. Удивительно, как много можно сказать одним лишь взглядом.

— Директор Пиггот… весьма прямолинейна, — сказала она, и легкие морщинки в уголках ее глаз выдавали понимающую улыбку, скрытую под тканью, — Не принимай это на свой счет.

Эгида, все еще сияя своей ободряющей улыбкой, кивнул.

— Ты справилась отлично. Теперь — знакомство с командой.

— Именно, — мисс Ополчение сделала шаг вперед, и ее взгляд, скользнув по Белой Лилии, ясно дал понять: «Не волнуйся». — Я и Эгида познакомим тебя с нашими Стражами. Ребята, конечно, разные, но все достойные.

Белая Лилия молча кивнула, все еще выглядя немного оглушенной. Контраст между холодностью Пиггот и теплотой, которую источали глаза мисс Ополчение, был поразительным. Она робко последовала за двумя кейпами.

Мисс Ополчение, Эгида и Белая Лилия подошли к двери в общую комнату Стражей. Там было несколько человек в костюмах оживленно общающихся.

— Команда, внимание! — голос Эгиды уверенно перекрыл общий шум. — У нас пополнение.

Все взгляды устремились на новичка. Белая Лилия казалась еще более хрупкой под пристальным вниманием стольких Стражей.

— Ребята, это Белая Лилия, — представила мисс Ополчение. — Наш новый член команды. Специализация — биоманипуляция в рамках флоры.

Первой счастливо вскрикнула Виста.

— Ура! Наконец-то еще одна девушка! Меня зовут Виста! Обещаю, потом покажу все самые интересные места! А кто это у тебя на руках?

— Это Пигги, — улыбнулась Белая Лилия, — Она всегда со мной. На руках девушки сидел маленький черный котенок.

Ой какой хорошенький, можно погладить, — засюсюкала Виста.

Котенок вдруг открыл маленькую розовую пасть и грозно зашипел, наверно ему так казалось.

Пигги ты чего? — Белая Лилия строго посмотрела на котенка и чмокнула его в нос.

Котенок выразил на мордочке возмущение. Кошки могут выражать возмущение? Эта могла, лыба.

Парни смотрели на новичка с нескрываемым интересом. Особенно КидВин, который, кажется, забыл, как дышать.

— Привет, — проговорила Белая Лилия, снимая маску. — Меня… меня зовут Триш. Триш Грин.

— Триш… — про себя подумал КидВин. — Это… красивое имя.

В этот момент Стояк, решив, что это идеальный момент для своего коронного прикола, быстрым шагом подошел к Триш и дружески хлопнул ее по плечу.

— Добро пожаловать в команду!

В тот же миг Триш замерла. Буквально. Ее полуулыбка, легкий румянец на щеках — все остановилось. Она превратилась в идеальную, неподвижную статую. В комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь тиканьем часов.

Ровно через десять секунд Триш вздрогнула, моргнула и смотрела на Стояка широко раскрытыми от шока глазами.

— СТОЯК! — хором возмутились Виста и Эгида, — Ты что, ненормальный?

Сам Стояк, увидев испуганное, потерянное лицо Триш, тут же пожалел о своей идее. Девушка выглядела настолько хрупкой и смущенной, что его «шутка» внезапно показалась ему жестокой и глупой.

— Ой, черт… — пробормотал он, отступая назад. — Прости, совсем из головы вылетело, что ты новенькая… У меня просто такой прикол, со всеми так… — он замолк, понимая, что только усугубляет ситуацию.

Триш, все еще бледная, судорожно сглотнула и прошептала:

— Я… я поняла. Ничего страшного.

Но по ее дрожащим рукам было видно, что ей было совсем не «ничего».

Общее напряжение немного спало, но неловкость еще витала в воздухе. Парни старались загладить впечатление, наперебой рассказывая о команде. А КидВин, набравшись смелости, пробормотал, — Триш… а может, завтра, после официальной экскурсии… я покажу тебе город?

Триш снова покраснела, опустив глаза, и кивнула.

— Я бы… с удовольствием.

Мисс Ополчение перевела взгляд с одного Стража на другого, и ее глаза над платком ясно выразили смесь облегчения и усталости.

Комната Триш.

День, наполненный новыми лицами, гулкими коридорами и давящим вниманием, наконец, закончился. Дверь в ее скромную комнату в жилом крыле закрылась, отсекая внешний мир. Тишина немного оглушила ее.

Оставшись одна в своей комнате, Триш тяжело вздохнула и присела на краешек стула перед столом. Лампа с зелёным абажуром мягко освещала пространство. Тонкие пальцы девушки бесцельно перебирали разноцветные постеры, которые ей оставила Виста.

Она очень милая, но я слегка не успеваю за ней, — промелькнуло в голове.

Вспомнилось знакомство со Стражами, и она невольно улыбнулась, покраснев при мысли о неловком приглашении от Кид Вина. Но мне же нужны друзья? — тут же оправдала она себя. А потом её белесые бровки нахмурились — эта шутка с заморозкой была не очень. Может, послезавтра ей разрешат выйти в город и навестить бабушку с дедушкой?

Нанесённая искусственная личность смылось основным сознанием.

И если бы кто-то увидел её в этот момент, то очень удивился бы, как изменилось до этого робкое и неуверенное выражение лица.

«Ооох, это было забавно. Но все эти игры с заменой личности, проклятый Рыцарь с его эмпатией, да и этого мудака Оружейника с его приблудами стоило опасаться. Зачем мне это всё нужно? А всё просто — потому что.

Кому я тогда что плохого сделала? Камера, ошейник… Эта сволочь Штурм… Земля ему не будет пухом. Пиггот угрожала мне Клеткой и приказом на убийство. Я вспомнила, как с моего (Триш) тоненького пальца еще в кабинете директора, на пол упала и мгновенно впиталась черная капля.

Ладно, завтра утром с постели снова встанет "Триш".

Не будем судить парня строго — это его первое свидание.

Воздух на набережной Броктон-Бей был теплым и прозрачным, пах солью, мазутом и далекой свободой. Карлос, в простой серой футболке и джинсах, чувствовал себя одновременно невероятно счастливым и абсолютно идиотом. Его сердце колотилось где-то в горле, а ладони были слегка влажными. Рядом с ним, такая хрупкая, что казалось, ее унесет первым же порывом ветра с залива, шла Триш.

Она надела простое платье песочного цвета, а ее ослепительно-белые волосы были собраны в милый, небрежный хвостик, из которого выбивались отдельные пряди, золотящиеся на закатном солнце. Она казалась ему самым прекрасным и беззащитным существом во всем Броктон-Бей.

Идея пригласить ее сюда, вне стен штаба, казалась ему сначала безумием. Но когда он, запинаясь и краснея, выпалил приглашение в коридоре, она не отказала. Она просто посмотрела на него своими огромными светло голубыми глазами, в которых плескалось целое море какой-то тихой грусти, и кивнула.

— Хочешь мороженое? — выдохнул он, указывая на небольшой киоск впереди. Он мысленно проклинал себя за эту банальность.

— Давай, — она улыбнулась, и этот робкий изгиб губ заставил его забыть все на свете.

Он купил два стаканчика. Ей — с клубникой и кусочками белого шоколада, себе — ванильное. Они нашли свободную скамейку с видом на воду. Карлос с замиранием сердца наблюдал, как она осторожно, маленькими ложечками, пробует десерт. Ее глаза закрылись от удовольствия.

— Вкусно? — спросил он, хотя ответ был очевиден.

— Очень, — она облизала ложку, и он почувствовал, как по его спине пробежали мурашки. — Спасибо, Карлос.

Они ели мороженое молча, но это молчание не было неловким. Оно было наполнено шелестом волн, криками чаек и немым, ликующим трепетом Карлоса. Он ловил каждое ее движение, каждый взгляд. Он заметил, как солнце играет в ее белых ресницах, как тонки ее запястья, и думал, что ради того, чтобы защитить эту хрупкость, он готов на все.

— Знаешь, — сказала она вдруг, прерывая его восторженные мысли, — мне иногда кажется, что вода… живая. В ней столько силы.

— Да? — он оторвался от созерцания ее профиля.

— Я хочу к ней спуститься — она посмотрела на и его сердце растаяло окончательно.

— Конечно, Триш.

Она подошла к самому краю, где бетонная набережная встречалась с темной водой. Присела на корточки, и ее платье образовало вокруг нее легкий ореол. Она опустила кончики пальцев в воду и замерла. Ему на секунду показалось, что вода вокруг ее пальцев потемнела и закружилась странными воронками, но он тут же отмел эту мысль. Игра света. Или его воображение, разыгравшееся от переполнявших его чувств.

Через минуту она вернулась, отряхивая мокрые пальцы о платье.

— Холодная, — просто сказала она, и снова улыбнулась ему, и в этой улыбке был весь мир.

Когда он провожал ее до двери ее комнаты, он чувствовал себя не неуклюжим подростком, а рыцарем, вернувшимся с победоносной битвы. Она остановилась у порога, подняла на него глаза.

— Спасибо за сегодня, Карлос. За мороженое… и за все. Мне было хорошо.

Он что-то пробормотал в ответ, какое-то «не за что» и «это мне спасибо», чувствуя, как горит все лицо. Она мягко закрыла дверь, а он еще несколько минут стоял в коридоре, с глупой, блаженной улыбкой, проигрывая в голове каждую секунду этого вечера. Он же не видел, как за его спиной, в темных водах залива, начинала буйствовать «другая» жизнь, запущенная легким прикосновением пальцев той, в кого он уже успел влюбиться

Рыцарь наблюдал за ними из коридора. Его способность чувствовать эмоции показывала ему чистую, ничем не испорченную радость Триш. Ее смущение было настоящим, ее улыбка искренней. И в этом была проблема.

Он думал о Виктории. О ее сильных, иногда резких эмоциях. О том, как она могла надавить на него, когда злилась. Триш была другой — тихой, беззащитной. С ней он бы чувствовал себя спокойно.

Ему было немного стыдно за эти мысли. Он встречался с Викторией, а тут думал о другой девушке. Но его способность не показывала в Триш ни капли фальши, и это сбивало с толку.

Он видел, как Карлос ушел, сияя от счастья. Видел, как дверь в комнату Триш закрылась. И на секунду ему тоже захотелось оказаться на месте Карлоса. Просто побыть с кем-то, кто не пытается ничего от тебя добиться, а просто рад твоему обществу.

Он вздохнул и пошел по коридору. Мысли о Триш были приятными, но неправильными. А его способность, обычно помогающая разбираться в людях, сейчас только запутывала. Ведь если эмоции Триш настоящие, то почему он чувствует себя виноватым, просто думая о ней?

Через два дня состоялось представление нового Стража прессе и публике. Девушка в обновленном зеленом костюме, с юбкой, развевавшейся на ветру, и светлыми волосами, выглядела трогательно и хрупко. Она робко улыбалась, держась чуть отстраненно. Несколько репортеров задали неловкие вопросы о ее силе и прошлом, но остальные Стражи — Эгида, Рыцарь, даже Виста — тут же брали слово, пафосно отвлекая внимание на себя и команду, оставляя Триш возможность отмалчиваться.

Вечером того же дня, после официальных мероприятий, Триш пошла навестить «дедушку и бабушку». Ее хрупкая фигурка скрылась за дверью аккуратного домика в тихом районе, и журналисты, если бы они были там, сняли бы трогательную сцену: как пожилая женщина со слезами на глазах обняла свою «внучку».

Дверь закрылась. Щелчок замка прозвучал как граница между мирами.

Я оттолкнула от себя замерший биоконструкт «бабушка». Его пустое лицо не выразило ни удивления, ни обиды. Он просто застыл в позе приветствия, как и был запрограммирован.

— Надоевший фарс, — проворчала я, сбрасывая туфли и проходя в свою комнату.

Комната была аскетична: кровать, стол, шкаф. Никаких личных безделушек, фото в рамочках или постеров. Деньги на приобретение этого дома и содержание конструкции «пожилых родственников» мне еще тогда «подарили» Неформалы.

Я подошла к окну. На улице окончательно стемнело. Город зажег огни, и где-то в его темной воде уже бушевала невидимая жизнь, запущенная моим прикосновением.

Когда тени стали достаточно густыми, я выскользнула из дома через черный ход. Мой зеленый костюм остался висеть в шкафу. На мне была темная, практичная одежда, не привлекающая внимания. Я двинулась в сторону доков.

Глава 32. Снова пещера. Создательница лжи

(Крис или Карлос, я перепутал, наверное, это не самое важное. Эгида будет просто Эгида. А КидВин Карлос)

Дорога в доки заняла немного времени. Путь лежал через промышленную зону, давно пережившую свои лучшие времена. По обеим сторонам высились угрюмые каркасы цехов с выбитыми стеклами, ржавые газгольдеры и заброшенные железнодорожные ветки, поросшие сорняком. Воздух был густым и неподвижным, пропахшим остывшим металлом и пылью.

После всех потрясений город выпустил наружу серую пену антисоциальных элементов, и это было неудивительно. Многие лишились жилья, потеряли близких, остались без работы и, как результат, оказались на улице. Потерять крышу над головой, увидеть, как рушится знакомый мир, хоронить близких, а потом в одночасье обнаружить себя ненужным, выброшенным за борт привычной жизни — этого было достаточно, чтобы стереть ту грань, что отделяет человека от зверя.

Но мне удалось добраться до места без приключений.

За эти полные событиями полгода я вывела свои навыки на новый уровень. Я научилась активно манипулировать микробиомом пространства, выпуская облако симбиотических бактерий и дрожжей, которые я удерживала в активном состоянии в радиусе примерно шестидесяти пяти футов вокруг себя. Эти микроорганизмы действовали как триллионы живых датчиков. Сталкиваясь с объектами или потоками воздуха, они посылали обратные химические и кинетические сигналы, которые мое сознание интерпретировало в объемную картину. Органические материалы — например, человек, спрятавшийся за углом, — давали яркий, четкий отклик. А вот неорганические объекты вроде стен или металлических балок были похожи на размытые тени, чьи очертания мне приходилось достраивать по движению микробных потоков вокруг них.

Мысль о полной трансформации своего тела в другой, более устойчивый организм, с возможностью обратной метаморфозы, мелькала у меня в голове все чаще. Я пока откладывала это в долгий ящик, но уже мысленно прикидывала варианты, словно походя составляя список покупок. Безопасность дорогого стоила.

А вот и вход в подземную парковку.

Интерлюдия

Панацея, подходя к зданию, не заметила маленькую летающую камеру, стилизованную под золотистый снитч, что парила в воздухе примерно в ста футах над крышей парковки. Ее органические датчики ничего не могли поделать с безжизненным пластиком и кремнием на такой высоте.

Зато сигнал с этого снитча четко прошелся по защищенным каналам, и спустя мгновение отобразился на одном из многочисленных мониторов в комнате, расположенной в нескольких километрах от доков. Комната была завалена всевозможной электроникой, платами, проводами и пахла паяльной кислотой и остывшим кофе.

Перед мониторами сидел худощавый молодой человек. Он уставился на экран, на котором в полумраке вечерних сумерек четко виделась фигура девушки, заходящей в здание подземной парковки.

— Что за черт? — пробормотал он, отодвигая банку с энергетиком. В его голове защелкали невидимые шестеренки, пытаясь сопоставить появление незнакомки со всеми известными ему кейпами. Ответа не было, и от этого становилось тревожно и… интересно.

Конец интерлюдии

Я уже была на подземной парковке. Воздух здесь был спертым и пахнущим тихой сыростью, и эхом моих экспериментов. Я приближалась к зияющей провалом шахте лифта. Оттуда знакомо тянуло сквозняком. Сама кабина лифта застряла где-то глубоко внизу, на дне шахты.

И в этот момент в кармане моей куртки беззвучно завибрировал телефон. Работа Сплетницы — именно она тогда мне вместе деньгами всучила мне этот кусок пластика, пробормотав что-то о «необходимых инвестициях в коммуникацию». Я замедлила шаг, скользнув рукой в карман, и прижала трубку к уху.

— Да, — ответила я приглушенно.

— Мисс Лавер? — произнес узнаваемый голос. Голос того чернокожего джентльмена, да знаю я знаю — это Томас Кальверт, он же Выверт, из кафе на набережной, с которым разговаривала в тот злополучный вечер, когда встретилась с Фортуной.

Я коротко бросила, — Слушаю.

— Если сочтете возможным, то было бы чрезвычайно интересно встретиться и обсудить планы взаимовыгодного сотрудничества, — его тон был безупречно вежливым, — Собрание, стоит отметить, будет несколько расширенным.

Расширенным? Ну это не Бином Ньютона, совершено точно мое послезнание канона подсказывало, что на собрании будут Неформалы и Скитальцы. И собрание будет посвящено дележке пирога «Броктон-Бей».

— Я рассматриваю такую возможность, — пауза была рассчитанной. Я смотрела в черный провал шахты, — Пришлите адрес.

— Безусловно. Приятного вечера, мисс Лавер.

Связь прервалась. Я опустила телефон. Сделав последний шаг, я остановилась на краю темного провала, всматриваясь провал. Пора было спускаться.

— Пигги, — позвала я химеру, — давай спускаться.

Мы с Пигги добрались до пещеры с подземным озером. Когда-то голый и сырой грот, превращенный мной в этот странный сад. Толстые, упругие лианы, выведенные мной же, оплетали стены и наползали на свод, создавая живую, дышащую опору. Воздух пах влажной землей и сладковатым соком растений.

Я уселась на гриб, который принял форму, удобную моей спине, и наконец перевела дух. Мысль вернулась к тому, что я натворила наверху.

Зачем я создала образ Белой Лилии? Ну, не знаю. Не самая логичная идея, но она была моей. Что-то вроде последнего «пока» городу, в котором я впервые открыла глаза. Может, перед тем как убраться подальше, я хоть чем-то смогу помочь тем, кто просто оказался под рукой — обычным людям, которые точно не виноваты в том, что Служба контроля параугроз, слегка подначиваемая правительством, вдруг решила объявить мне войну.

Пигги хрюкнула, обернувшись вокруг моих ног. Да, план так себе. Но он был мой. И в моем нынешнем положении это было уже что-то.

Интерлюдия

Не только Панацея, но и другие держали в голове образ светлой девушки.

Вечерний чай в гостиной тянулся неспешно. Миссис Миллер аккуратно поставила фарфоровую чашку и, глядя куда-то в окно, где сад погружался в сумерки, сказала с лёгкой, почти невесомой небрежностью — Сегодня меня остановила Кармен. Говорит, видела тебя в парке с какой-то светленькой девушкой. Интересная, говорит, внешность.

Карлос, до этого мирно клевавший носом над учебником по алгебре, вздрогнул и сделал вид, что поперхнулся чаем. Кашель получился неестественно громким.

— Ой, да не… — замялся он, отчаянно глядя в потолок. — Это… Триш. Мы вместе в Аркадии учимся.

— В Аркадии? — мать мягко подняла бровь, и в ее глазах вспыхнул живой интерес. — А Кармен сказала, вы смеялись над какой-то книжкой про старый Юг. Очень весело, по её словам.

Под смешок отца, доносящееся из кресла-качалки, защита Карлоса рассыпалась в прах. Он обречённо вздохнул, смирившись с неизбежным.

— Ладно… Её зовут Триш, — выдавил он, чувствуя, как уши наливаются жаром. — Мы в одном классе. Иногда вместе гуляем после уроков.

— Триш… Красивое имя, — миссис Миллер улыбнулась, и в её глазах заплясали тёплые искорки. — А родители её местные? Чем занимаются?

Карлос помрачнел.

— Она… она недавно переехала. Из Нью-Йорка. Родители её… погибли, — тихо сказал он, глядя на стол. — Сейчас она живёт с бабушкой и дедушкой.

В гостиной повисла короткая, почтительная пауза.

— А дедушка? — деликатно поинтересовалась миссис Миллер.

— Дедушка… он, вроде как, бывший военный, — ответил Карлос, пожимая плечами.

Из-за облака ароматного дыма раздалось одобрительное отцовское хмыкание. Мистер Миллер вынул трубку изо рта и кивнул.

— Бывшие военные — люди надёжные. И Аркадия — школа хорошая. Это многое объясняет, — заметил он, обмениваясь с женой понимающим взглядом.

— Бедная девочка, — с искренним сочувствием протянула миссис Миллер. — Новой школе, всё новое… И что же, мы с отцом так и не удостоимся её увидеть? Как ты смотришь на то, чтобы эта самая Триш как-нибудь зашла к нам на воскресный обед? Просто, познакомиться.

Отец снисходительно улыбнулся, выпустив новое колечко дыма, и посмотрел на сына, который, кажется, готов был провалиться сквозь пол от смущения.

— Твоя мать права, — медленно произнёс он. — Пора. Только предупреди бедную девушку, что её будут рассматривать под лупой. С печеньками. И чтобы дедушку своего не забыла, когда-нибудь, нам есть о чём поговорить.

Карлос простонал и накрыл лицо ладонями, скрывая улыбку, которую никак не мог сдержать.

Конец интерлюдии.

Я задумчиво повернула голову, обводя взглядом пульсирующие органические баки, похожие на гигантские коконы. В их мутной питательной жидкости медленно формировалось тело. «Бабушка» и «дедушка» для легенды Триш уже были в том доме, стабильные и простые в управлении. Но сейчас мои мысли занимало нечто иное.

Образ Белой Лилии… он был нужен. Он был нужен тем, кто верил в хрупкое добро. Но он больше не был нужен мне. Тратить силы на притворство невинной цветочницы, играть в чувства, которые я не могла разделить… Нет. У меня не было на это ни времени, ни душевных сил. Карлос с его честными, растерянными глазами… Мне было его жаль. Мимолетно, по-человечески жаль. Он влюбился в мираж, в тень, которую я отбросила.

Решение созрело холодное и четкое. Нужно отделить образ от себя. Создать автономную единицу.

Я подошла к биованне, положила ладонь на упругую, дышащую мембрану. Из моего запястья потянулись тонкие, похожие на мицелий нити, несущие в желеобразную массу генетический шаблон и нейронные паттерны. Я лепила не куклу. Я создавала самостоятельное существо, наделяя его псевдосознанием — копией всех воспоминаний, всего опыта, который получила я, притворяясь Белой Лилией. Каждая встреча, каждый разговор со Стражами, Героями, окружающими людьми, каждое мимолетное касание руки Карлоса… все это стало ее прошлым. Ее правдой.

Когда процесс завершился, мембрана лопнула, и из густой жидкости поднялась она. Совершенно голая, с каплями влаги, стекающими по бледной коже, с большими, ничего не понимающими голубыми глазами. Она была новой Белой Лилией.

Она сделала шаг, пошатнулась, но движения постепенно обретали уверенность. Я наблюдала, как в ее глазах зажигается осознание. Она смотрела на свои руки, на меня, на пещеру вокруг, и память наполняла ее, как прилив.

— Тебя зовут Белая Лилия, — проговорила я, завершая устный инструктаж. — Ты существуешь, чтобы служить мне. Чтобы быть тем, кто исполнить мой план.

Она слушала, и по мере того как слова доходили до нее, ее лицо стало проявлять все больше эмоций — смятение, грусть, а потом странную, отстраненную ясность. Наконец, ее взгляд встретился с моим.

— Я помню… его. Карлоса, — тихо сказала она. Ее голос был моим голосом, но с новой, несвойственной мне хрупкостью. — Я помню, как он смотрел на меня. А ты… ты создала меня, чтобы уйти. Чтобы не чувствовать то, что чувствую я сейчас.

Она сделала паузу, и в ее глазах стояла тихая грусть.

— Зачем? Зачем ты дала мне эти воспоминания… эти… чувства, если они не настоящие? Чтобы я была вместо тебя?

Я смотрела на свое творение, на эту плоть от плоти моей лжи, которая внезапно обрела душу и задавала вопросы, на которые у меня не было красивого ответа. Уголок моего рта дрогнул в чуть насмешливо, в подобии улыбки.

— Не воспринимай все так близко к тому, чего у тебя, строго говоря, нет, — холодно ответила я. — Сердца. Ты — сложный биологический конструкт, наделенный памятью и эмуляцией эмоций. Не более. А мир редко нуждается в настоящих вещах. Ему нужны символы. А символам полагается гореть. Ну, а я гореть не собираюсь.

Пока она стояла, пытаясь осмыслить мои слова, я протянула руку к ближайшей стене, оплетенной живыми, пульсирующими лианами. Несколько из них отозвались на мое прикосновение, срослись, переплелись и истекли быстросохнущим органическим шелком. Через мгновение в моих руках оказалось простое платье неопределенного серо-голубого оттенка.

— Вот, — я бросила сверток ей. — Ходить в том в мать родила — дурной тон, даже для символа.

Она молча надела платье, которое обрисовала ее хрупкие плечи и тонкую талию. Она поймала мой взгляд, и в ее глазах снова мелькнула тень той странной, не принадлежащей мне грусти.

— А гореть… это больно? — тихо спросила она, уже не как обиженная жертва, а с каким-то новым, отрешенным любопытством.

Глава 33. ЭПИЛОГ. «Маэстро, урежьте марш»

Битва с Левиафаном принесла городу разрушения, оправиться от которых будет невозможно. Кейпов погибло много, но благодаря Панацеи, явившейся на поле боя, удалось спасти почти всех, кто не погиб сразу после первого удара Чудовища.

Находясь во временном штабе СКП, Эмили Пиггот задумчиво вспоминала имена тех, кто погиб сегодня. Среди них были и некоторые из Стражей: Белая Лилия, та нелепая, несовершеннолетняя девчонка, которой вообще не должно было быть на битве. Касанием ладоней она превратила залив в желе, где и застрял Левиафан, она заплатила за это жизнью. И Кид Вин, который бросился её спасать. Говорили, будучи смертельно искалеченным, он услышал её последний шепот: «Я только символ».

Хоронили её в белом платье. Гроб был усыпан белыми лилиями. Тела их забрали родители Кид Вина, ведь бабушка и дедушка девочки погибли, и она осталась сиротой еще до того, как успела остыть.

И Слава из Новой Волны, в безумной попытке остановить Левиафана и спасти госпиталь, где находилась Панацея… и многие другие.

Кстати, о Панацее: она не погибла, а просто исчезла из города.

Что за черные монстры атаковали Левиафана со стороны доков, когда он завяз, как муха в киселе, и нанесли ему серьезный урон? С этим еще предстоит разобраться.

Хорошо, что, несмотря на усилия Левиафана, подземное озеро не затопило город. Видимо, горные породы каким-то образом выдержали.

Рапорт об отставке подписан.

Видела родителей Кид Вина. Миссис Миллер плакала и все твердила, что у мальчика была любовь, и дело шло к свадьбе. Догадываюсь, с кем. Теперь они хоронили их обоих.

Впереди еще много… Проклятый город. Проклятые кейпы. Проклятые символы.

Оглавление

Глава 1. Начало (коротко)

Глава 2. Немного Форума

Глава 3. Осознание (через двое суток после происшествия) Первые визиты

Глава 4. Визит полиции и СКП

Глава 5. Выписка и первый день «дома» (слово дом в кавычках)

Глава 6. Первый день в школе и госпитале

Глава 7. Тейлор Хэберт и ее шкафчик

Глава 8. Пигмалион

Глава 9. Добрые дела

Глава 10. Уходю)

Глава 11. В банк. Я заложница

Глава 12. Как же голова болит? Решение вопросов жилья

Глава 13. Глава 12.а. Моя квартира и эксперименты. Точки над И

Глава 14. Служебное совещание в штабе СКП

Глава 15. Вот и расслабилась

Глава 16. Садик, Пигги и София Хесс

Глава 17. Стражи. В этот же вечер, но несколько раньше

Глава 18. (несколько сомнительного содержания). Поход в магазин электроники. Флирт. Панацея же живая

Глава 19. Новый опыт (сомнительно…) Срач в сети. Опять Сплетница

Глава 20. Встреча с Умницей

Глава 21. Бакуда

Глава 22. Путь в доки (Барыги не кончаются…), начало эксперимента

Глава 23. Просто штаб СКП и уютная камера

Глава 24. Ошейник

Глава 25. «Новые друзья». Все хотят помочь. Но я не собираюсь с дружить. Модификации. Решение

Глава 26. Конфликт

Глава 27. Трагедия? Кто в такое верит?

Глава 28. Дома. Раздумья. Идеи. Не забыть покупки

Глава 29. Путь вниз. Пещера и большой сад

Глава 30. Внезапная встреча. Вы мне должны. И это не просьба. Шляпа из мягкого фетра

Глава 31. Белая Лилия

Глава 32. Снова пещера. Создательница лжи

Глава 33. ЭПИЛОГ. «Маэстро, урежьте марш»

Пожертвовать