Стая [Франк Шетцинг] (fb2) читать постранично

- Стая (пер. Татьяна Алексеевна Набатникова) 3.11 Мб, 883с. скачать: (fb2) - (исправленную)  читать: (полностью) - (постранично) - Франк Шетцинг

 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Франк Шетцинг Стая

Любовь, что глубже океана.

Сабине
Hishuk ish ts’awalk. — Всё едино.

Племя индейцев нуу-ча-нальс, остров Ванкувер

Пролог

14 января

Уанчако, перуанское побережье


В среду свершилась судьба Хуана Наркисо Уканьяна, но мир не заметил этого.

В высшем смысле, конечно, заметил, но лишь недели спустя и без упоминания имени Уканьяна. Он просто был одним из многих. Если бы расспросить его самого, что произошло в то раннее утро, можно было бы провести параллели со сходными событиями по всей земле. И, может, рассказ рыбака, именно в силу его наивного восприятия, раскрыл бы сложные взаимосвязи, которые стали очевидными лишь спустя время. Но ни сам Хуан Наркисо Уканьян, ни Тихий океан у берегов Уанчако на перуанском севере никому не проговорились. Уканьян был нем как рыба, которую он ловил всю жизнь. Когда статистика хватилась его, события были уже в другой стадии и возможные показания об участи Уканьяно утратили интерес.

Тем более, что и до 14 января никто не питал интереса к его жизни.

Он сам это видел. Ему сулило мало радости превращение Уанчако в международный курорт. Чтобы чужаки пялились, как местные выходят в море на своих допотопных лодках? Хотя удивительным было скорее то, что они вообще выходят в море. Его земляки теперь нанимались на плавучие рыбзаводы или на фабрики рыбной муки и рыбьего жира, благодаря которым Перу, несмотря на сокращение лова, всё ещё держалось в числе рыбодобывающих стран — вместе с Чили, Россией, США и ведущими странами Азии.

Уанчако разрастался во все стороны, отели строились один за другим, погибали последние заповедники природы. Всякий думал лишь о своей выгоде. А какая выгода Уканьяну, если у него ничего не осталось, кроме его живописной лодочки — кабальито, «лошадки», как умильно окрестили их когда-то конкистадоры. Но и «лошадкам» оставалось недолго.

Новое тысячелетие решило, видно, отбраковать таких, как Уканьян.

Он уже мало чего понимал в происходящем. Со всех сторон ему было одно наказание. Его карал Эль-Ниньо, с незапамятных времён устрашавший Перу. Его корили экологи, разглагольствуя на своих конгрессах о варварском истреблении рыбных запасов и о сплошной вырубке лесов. Головы политиков грозно обращались в сторону владельцев рыболовных флотилий, и лишь потом до них доходило, что они смотрятся в зеркало. Тогда их укоризненные взоры устремлялись на Уканьяна: он был крайний — виновник экологической катастрофы. Как будто это он зазвал сюда плавучие фабрики и японские и корейские траулеры, которые на границе двухсотмильной зоны только и ждали, как бы им полакомиться здешней рыбкой. Вроде бы Уканьян ни при чём, но виноватым себя чувствовал. Как будто это он повытаскал из моря миллионы тонн тунца и скумбрии.

Ему было 28 лет, и он был из последних.

Пятеро его старших братьев уже давно работали в Лиме. Они считали его дурачком — за то, что исправно выходил в море на лодке — предшественнице сёрфинговой доски, чтобы в опустошённых прибрежных водах поджидать скумбрию и бонито, которые давно уже не появлялись. Братья внушали ему, что жизнь в мертвеца не вдохнёшь. Но то была жизнь его отца, который почти до семидесяти лет каждый день ходил в море. Недавно старый Уканьян перестал рыбачить. Лежал дома, заходясь в кашле, лицо покрывалось пятнами, и, кажется, терял рассудок. Хуан Наркисо вбил себе в голову, что пока он ловит рыбу, старик будет жив.

Предки Уканьяно — индейцы юнга и моче — тысячу лет ходили в море на тростниковых лодках, задолго до прихода испанцев. Они населяли побережье с севера до теперешнего города Писко и снабжали рыбой столицу Чан-Чан. Тогда в здешних местах было много болот с пресноводными родниками. Тростника росло видимо-невидимо, из него и по сей день рыбаки по старинке плели свои лодки. Вязание лодок требовало душевного покоя и сноровки. Конструкция была выверена веками. Трёх-четырёхметровой длины, с высоким острым носом, лёгкая как пёрышко плетёнка была практически непотопляемой. В прежние времена они тысячами бороздили здешние воды — и даже в худшие дни рыбаки не возвращались без богатого улова, о каком теперь можно было только мечтать.

Болота пересохли, тростник исчез.

Ну, хоть Эль-Ниньо был предсказуем. Раз в несколько лет под Рождество холодные воды течения Гумбольдта вдруг согревались оттого, что не дули пассаты, из воды исчезало пропитание для скумбрии, сардин и бонито, и рыба уходила. Предки Уканьяно из-за Рождества прозвали этот феномен Эль-Ниньо, что значит «Христос-младенец». Иной раз «Христос-младенец» ограничивался лёгким нарушением природного порядка, но раз в четыре-пять лет он насылал на головы людей кару небесную, словно желая стереть их с лица земли. Бури, ураганы, ливневые дожди и смертоносные селевые потоки уносили сотни жизней. Эль-Ниньо приходил и