Индустриальные новеллы [Мария Викентьевна Верниковская] (fb2) читать постранично

Индустриальные новеллы

От автора

В январе 1952 года Магнитка отмечала двадцатилетие металлургического комбината. Днем на заводской площади был митинг. А вечером металлурги, сбросившие с плеч спецовки, в праздничном, приподнятом настроении пришли на торжественный вечер в театр. Здесь их приветствовали люди, которых знала, уважала вся страна.

— У нас выросли замечательные кадры металлургов, — говорил Министр черной металлургии Иван Теводросович Тевосян. — Особенность кадров Магнитки в их непрерывном движении вперед. Велика любовь каждого к своему заводу. В ваших устах гордо звучит слово «магнитогорец».

В короткой речи министра развертывался план на ближайшее пятилетие завода. План, который потом был успешно осуществлен.

Слегка сутулясь, подошел к краю сцены академик Иван Павлович Бардин. Он минуту молча смотрел в зал.

— Я говорю от имени старой гвардии металлургов, — тихо начал он. — От имени тех, у кого жизнь связана была с протяжным заводским гудком. Я помню, как к заводским воротам дети приносили в узелках обед своим отцам. Однажды я спросил маленькую девочку: «Где работает твой папка?» — «На заводе». — «А что там делают?» — «Там гудит гудок…» Если спросить ваших детей, что такое завод, они ответят по-другому. Теперь завод — это первоклассный металл. Это творчество людей. Ваш комбинат впитал всю новейшую технику, и вы ею прекрасно владеете.

Разные люди слушали старого академика. Но каждый из них ощущал свою причастность к магнитогорскому трудовому подвигу.

Более двадцати лет моя жизнь проходила рядом с теми, кто создавал завод, кто возвеличивал имя магнитогорца. Корреспондентская судьба чаще всего сводила меня с этими людьми в цехах металлургического комбината. Порой, как пламя костра, вспыхивают в памяти те или иные события заводской жизни, свидетельницей которых и мне довелось быть. Словно отблеск огненной плавки, они освещают жизнь моих героев.

Не знаю, удастся ли короткими новеллами передать представление о тех, кто своим вдохновенным трудом внес значительную долю в сокровищницу насыщенной свершениями истории социалистической индустрии. Но хочется, чтоб читатель полюбил этих людей, таких разных и вместе с тем схожих своей «магнитогорской биографией».

Биография огневой машины

Почтальон Вера Дьяконова поправила на плече ремень сумки, привычно вошла под свод третьего блюминга и направилась вдоль длинного прокатного стана. Мимо с грохотом проносились раскаленные слитки, только что выскользнувшие из объятий обжимных валков. В лицо девушки ударил яркий свет, как луч прожектора из темноты. Вера задержалась у перил, долго смотрела, как слиток, выйдя из клети, попадал в жаркую струю кислорода. Вспыхивало пламя и слиток горел, как бревно, в вихре пожара. Но металл не дерево, он не сгорал. Поверхность слитка только плавилась на точно рассчитанные сантиметры — те сантиметры, где затаился дефект металла. Проходила секунда, и слиток, облизанный со всех сторон пламенем, уходил к причалу — складу готовой продукции.

Оторвав взгляд от огненного прилива и отлива, девушка пошла к операторскому домику, установленному на длинных железных сваях. Она уверенно поднялась по узким ступенькам наверх и в дверях встретилась с невысоким средних лет человеком в спецовке, с простым крестьянским лицом.

— Это вам, Иван Иванович.

Вера протянула ему толстый пакет с сургучной печатью.

Иван Иванович Алфеев бегло посмотрел на конверт и сунул его в карман спецовки.

— Как у вас тут красиво, — сказала Вера, спускаясь с лестницы и показывая в сторону огненных вспышек.

Иван Иванович посмотрел ей вслед и сдержанно улыбнулся. «Ее восторгает внешний эффект, — подумал он, — а красота-то совсем в другом. Но понять это может только тот, кто знает, где начинается и где кончается металл». Он мог бы прочесть почтальону лекцию, рассказать, как в огромном железном организме завода все части его могучего тела действуют взаимосвязанно. По железным артериям беспрерывно течет желтый, с золотистым отливом металл. На разных этапах он называется по-разному: чугун, сталь, и только на выходе — в прокатных цехах кровь металла застывает, твердеет в слитках. Многотонные валки раскатывают их, как тесто, растягивают в полосы, листы.

Алфеев с огорчением смотрел, как Вера, не задерживаясь, уходила из цеха. Он мог бы ей рассказать, как еще несколько лет назад не эта вот машина, а тысячи человеческих рук зачищали пороки металла. Это были и его руки — вырубщика Ивана Ивановича Алфеева. Пневматическим молотком он вырубал в металле зазубрины, плены, заусеницы. Героями считали тех, кто за смену наждачным резаком вырубал десятки тонн металла. К концу смены у героев гудели ноги, ломило плечи, и они слабо проявляли интерес к тому, что их портреты вывешивали на видном месте. Бухгалтеры и