Последний славный денек [Rich Larson] (fb2) читать постранично, страница - 2

Да-да, — отвечает он, — и кружит ее снова и снова.

— Нэд! — она оступается.— Эй!

Он дергает ее в сторону и ударяет головой о раковину. Одного раза недостаточно. Его подсознание в курсе, что вывести кого-то из строя в реальной жизни — это не то же самое, что можно, к примеру, реализовать в фильме. Он может всего лишь, фиксировать количество соприкосновений фарфоровой раковины с костью. На третьем ударе — лопается кожа ее головы, на седьмом — трескается череп, на двенадцатом — закатываются глаза, потому что причиненных повреждений достаточно для того, чтобы потерять сознание. Но если ей удастся прийти в себя, последствия сотрясения мозга, будут необратимы.

Осознание этого, парализовало бы Нэда, но его подсознание уже очищается, а ее тело опускается в ванну, запускается вода. Ярко-красная кровь, водоворотом уходит в слив.

* * *

Все еще стоит наша старая футбольная стенка. Хотя на самом деле это не стенка, просто пара квадратных досок, сложенных вместе с гибким листом фанеры, зажатой между ними. Послал мяч ниже, он вернется на скорости, удар выше и фанера поглотит край отскока, оберегая вас от удара по лицу.

Я построил ее для своей маленькой сестры Сьюз, в те времена, когда она играла за команду Альберты, мяч, проносясь вверх и вниз по крылу, запускал такие уж красивые и петляющие кресты. Я не видел ее с тех пор как вернулся. Мама говорит, что она больше не покидает свою комнату, но иногда я слышу, как она ходит по дому среди ночи, готовя пищу и принимая душ.

Сьюз должна быть чем-то бо́льшим, чем просто вспомогательный персонаж, но я больше не могу проникать в ее разум, а в последнее время я не уверен вообще, что когда-либо я это делал. Ей придется остаться за краем таких действий.

С тех пор, как Сьюз перестала тренироваться у стены, ей пользуюсь теперь я. В гараже, я нахожу сине-оранжевую оболочку старого мяча фирмы Nike, и сильно его накачиваю, затем иду к стене и начинаю отрабатывать удары, левой ногой, правой, иногда попадая по фанере. Мои ноги работают автоматически, даже после многих лет отсутствия игры, и это заставляет меня снова задуматься о природе баланса вещей: сколько всего я делаю неосознанно…

Надеюсь, что знакомый стук удара мяча по дереву, вытащит её из комнаты, как не смог это сделать мой стук, в ее дверь. Вместо этого появляется большой черный пес. Его зовут Троцкий. Мама познакомила нас, в день моего приезда из аэропорта. Бихевиористы^[4]говорят, что койоты здесь становятся более агрессивными и более склонными к охоте стаей, поэтому ей требуется телохранитель для утренней пробежки. Троцкий уже чуть выше моего пояса — и он еще растет.

Мама также сказала, что какой-то дрон, заснял здесь бело-бурого медведя, полуголодного, однако он был все еще биологической громадиной, с острыми когтями — и он мигрировал на юг. Если такому «медвежонку» придется появится здесь, Троцкому лучше спрятаться.

Теперь очевидно, что он найдет посевные края, где он сможет прокормится. Сейчас он просто Чеховский медведь^[5].

Троцкий бросается на меня и атакует футбольный мяч, пытаясь обхватить его своими слюнявыми челюстями. Он все еще щенок. Я выбиваю мяч носком ботинка из его челюстей и играю с ним в игру держись подальше, описывая узкий круг, пока он бодает мои ноги своей лохматой головой. Мне никогда не удавалось хорошо играть как Сьюз, через несколько секунд Троцкому удается нырнуть мне под голень и украсть его. Он отскакивает и смотрит на меня с мячом во рту.

— Ты же сейчас прокусишь его! — восклицаю я, — злобная собака, тебе лучше этого не делать.

Я делаю шаг вперед. Он отступает. Он такой счастливый. А я так рад, что он не знает о поездке в Любляну^[6], где собака, заметив меня, перелезающего через забор, начала лаять так громко, что мое подсознание произвело подсчет, как засунуть ей в рот обернутую курткой одну руку, а другой забить ее до смерти.

— Ты большой красивый балбес, — говорю я ему, — отдай мне мяч.

Он отказывается, и я гоняюсь за ним по полузасыпанному и полузасеянному полю за садом, пока окончательно не выдыхаюсь и плюхаюсь на землю, чтобы перевести дух. Троцкий на расстоянии дразнит меня. Должно быть это здо́рово. Ведь солнце все еще светит, окрашивая красные и золотые листья на вязах, которые достаточно иллюзорны, чтобы ритмично раскачиваться взад-вперед на ветру.

— Полагаю, что это последний славный денек, — сообщаю я Троцкому, — скоро эти листья начнут опадать.

Собаке конечно все равно.

* * *

Немного инфодампа:^[7] Первая вещь, которую вам следует знать, это то, что выездных оперативников не набирают и не обучают так, как это было раньше. Все жизни сейчас — чересчур документально зафиксированы. Идентичности в наше время, слишком конкретны. Походки, лица, отпечатки пальцев и сетчатки