Стихи и эссе [Ингер Кристенсен] (epub) читать постранично, страница - 3

«Это» является текстом, который своими многочисленными повторами и удивительным ритмом может воздействовать гипнотически, если читать его на едином дыхании. Его языковые обороты и выражения, кажется, постоянно рождают новый язык. Впрочем, если верить Ингер Кристенсен, она начала писать «Это» совершенно случайно.

Был май 1967 года, я писала «Азорно». И тут это неожиданно случилось. В тот день, когда роман был завершён, и я сидела и раскладывала листы рукописи и упаковывала их в конверт, у меня неожиданно вырвалось: «Это. Это было — и всё на Этом» — И весь вечер я, не переставая, работала над тем, что стало началом «Это».

(Ингер Кристенсен. «В начале была плоть»)

Это. Это было — и всё на Этом. Так Это — началось. Это есть. Это продолжается. Движется. Дальше. Возникает. Превращается в это и в это и в это. Выходит за пределы Этого. Становится чем-то ещё. Становится бóльшим. Превращается в Нечто. Нечто новое. Нечто постоянно обновляющееся. Становится тут же столь новым, сколь Это только может быть. Выдвигает себя вперёд. Выставляет себя напоказ. Прикасается, испытывает прикосновения. Улавливает сыпучий материал. Растёт все больше и больше.

(Ингер Кристенсен. «Это» [2])

Быстро пришло понимание того, что результатом будет что-то вроде рассказа о творчестве. И по тому, как двигались мои краткие фразы, и по тому, как они всё время взаимодействовали друг с другом и с собственным движением и только движением, я видела, что они стали бы страшно сопротивляться, если бы я вдруг ни с того ни с сего навязала им какого-нибудь человека, город или что-либо ещё по своему произволу. Мне пришлось начать всё сначала и наращивать текст постепенно, так чтобы дело шло естественным образом.

Затем я задумалась над фразой: «В начале было слово, и слово стало плотью ...» — я подумала: если бы можно было помыслить немыслимое, — что плоть могла говорить, что одна клетка могла посылать сигналы другой клетке, — то весь бессловесный мир обретал следующее невозможное (для человеческого сознания невозможное) знание: В начале была плоть, и плоть стала словом.

<...>

В попытке утвердить одновременно оба эти положения, эти парадоксальные исходные предпосылки, я начала создавать то, продуктом чего являлась сама.

В начале я фактически допустила, что меня как бы нет, что это («я») являлось просто некой говорящей плотью, — допустила, что я просто некий побочный продукт становления языка, или мира. Поэтому первую главу я назвала Prologos. То, что (пусть и фиктивным образом) лежит вне слова, вне сознания. Окружение, допущения, точки зрения. Театральный пролог.

(Ингер Кристенсе. «В начале была плоть»)

Изначальное «это» в «Prologos» выступает как нечто чисто потенциальное и потому может обозначать что угодно и стать чем угодно. Процесс сотворения становится всё более определенным и дифференцированным по мере того, как «механизм» стихов захватывает всё большее пространство, что прослеживается и в графическом представлении главы «Prologos». Первые части текста предстают как единый большой блок из 66 строк, которые постепенно делятся на меньшие блоки, чтобы завершиться 66 отдельными строками в заключении главы.

В средней части «Logos» Ингер Кристенсен размышляет об отношении человека к природе, об освобождении женщин и молодёжном бунте конца 1960-х. Бунт как феномен молодёжной культуры, связанный с деятельностью левых сил, был попыткой молодёжи обозначить себя как особую категорию населения и реакцией на изменения в обществе и в сознании людей. Свобода и принуждение, психическая норма и отклонение от неё — вот основные темы. Ингер Кристенсен вдохновлялась британским психиатром Рональдом Дэвидом Лэйнгом, идеологом движения антипсихиатрии, важной фигурой своего времени. Здесь образы застывшего и отчужденного существования сменяются образами мятежа на грани разума и безумия.

Системообразующими в «Это» являются числа 3 и 8: глава «Logos» состоит из трёх разделов, «Сцена», «Действие» и «Текст», они, в свою очередь, делятся на 8 категорий (симметрия, транзитивность, непрерывность, связность, вариа­тивность, расширение, целостность, универсальность), которые Ингер Крис­тенсен заимствует из теории предлогов датского лингвиста Вигго Брёндаля. И наконец, каждая из категорий делится на 8 нумерованных текстов.

Соответственно, саму «пьесу» было уместно назвать logos. Слово, вызыва­ющее вещи из небытия. Вещи, которые волею сознания появляются на сцене, приходят в движение, между ними возникают определённые отношения.

На этом месте я бы наверняка застряла, если бы мне в руки не попала «Теория предлогов» Вигго Брёндаля. Его попытку проанализировать и систематизировать части речи, выражающие грамматические отношения, можно без натяжки прочитать так, как будто речь идёт о той системе