СКИННЕР КВЕНТИН. Свобода до либерализма /
пер. с англ. А. В. Магуна; науч. ред. О. В. Хархордин. —
СПб.: Изд-во Европ. ун-та в С.-Петербурге — 2006, 120 с.
([RES PUBLICA]; вып. 1)
СОДЕРЖАНИЕ
ISBN 5-94380-052-2
Предисловие
Перевод осуществлен по изданию
9
QUENTIN SKINNER
L i b e r t y before Liberalism
I
Cambridge University Press, 2000
Неоримская теория свободных государств
15
Книга издана при содействии фонда «Династия»
II
Свободные государства и индивидуальная
свобода
57
Этот очерк, написанный одним из ведущих историков мира,
представляет собой важный вклад в науку. В первой части автор стремится извлечь из небытия и реабилитировать неоримскую теорию
свободных граждан и свободных государств, как она была развита в
Англии эпохи раннего Нового Времени. Анализ переходит в убедительную апологию природы, целей и задач интеллектуальной истории и истории идей. Как говорит профессор Скиннеф: «Интеллектуальный историк способен помочь нам оценить, в какой мере ценности,
воплощенные в современном образе жизни и способе мыслить эти
ценности, отражают серию выборов, сделанных между различными
возможными мирами в те или иные исторические эпохи». Предлагаемый читателю очерк — одно из самых существенных современных высказываний о важности, актуальности и возможной радости
от такого рода исторического исследования.
III
Свобода и историк
86
Библиография
100
Именной и тематический указатель
113
СКИННЕР КВЕНТИН. Свобода до либерализма /
пер. с англ. А. В. Магуна; науч. ред. О. В. Хархордин. —
СПб.: Изд-во Европ. ун-та в С.-Петербурге — 2006, 120 с.
([RES PUBLICA]; вып. 1)
СОДЕРЖАНИЕ
ISBN 5-94380-052-2
Предисловие
Перевод осуществлен по изданию
9
QUENTIN SKINNER
L i b e r t y before Liberalism
I
Cambridge University Press, 2000
Неоримская теория свободных государств
15
Книга издана при содействии фонда «Династия»
II
Свободные государства и индивидуальная
свобода
57
Этот очерк, написанный одним из ведущих историков мира,
представляет собой важный вклад в науку. В первой части автор стремится извлечь из небытия и реабилитировать неоримскую теорию
свободных граждан и свободных государств, как она была развита в
Англии эпохи раннего Нового Времени. Анализ переходит в убедительную апологию природы, целей и задач интеллектуальной истории и истории идей. Как говорит профессор Скиннеф: «Интеллектуальный историк способен помочь нам оценить, в какой мере ценности,
воплощенные в современном образе жизни и способе мыслить эти
ценности, отражают серию выборов, сделанных между различными
возможными мирами в те или иные исторические эпохи». Предлагаемый читателю очерк — одно из самых существенных современных высказываний о важности, актуальности и возможной радости
от такого рода исторического исследования.
III
Свобода и историк
86
Библиография
100
Именной и тематический указатель
113
Пока мне не исполнилось тридцать лет, я редко обращался к истории - за исключением истории философии, а это не считается.
Ф. У. Мейтлапд - Лорду Эктону, 20 ноября 1896 года.
Cambridge University Library, Add MS 6443/197, fo. lv.
П Р Е Д И С Л О В И Е
Предлагаемый вашему вниманию очерк — расширенный
вариант инаугурационной лекции, которую я прочел в Кембриджском университете 12 ноября 1997 года в качестве Королевского профессора новой истории. В нем я попытался
обрисовать подъем и падение того, что я назвал неоримским
пониманием гражданской свободы в рамках англоязычной
политической теории. Неоримская теория стала влиятельной в ходе Английской революции середины XVII века. Затем она была направлена против правящей олигархии Британии XVIII века, а еще позже использовалась для защиты
революции, начатой американскими колонистами против
британской короны. Однако в XIX веке неоримская теория
постепенно исчезла из вида. Некоторые ее элементы сохранились в Шести пунктах чартистов, 1 в трактовке подчинения
1
Требования ежегодных собраний парламента и равных избирательных участков в наибольшей степени отражают неоримские приоритеты чартистов.
Предисловие
[RES-EVBLlCA]
9
женщин у Джона Стюарта Милля 2 и в других заявлениях,
сделанных во имя зависимых и угнетаемых лиц. 3 Но идеологический триумф либерализма существенно дискредитировал неоримскую теорию,4 тогда как соперничающая с ней
теория свободы, воплощенная в классическом либерализме,
постепенно заняла ведущие позиции в англоязычной политической философии и больше их не сдавала. Цель предлагаемого сочинения — поставить эту либеральную гегемонию
под сомнение и попытаться вернуться в тот интеллектуальный мир, который мы потеряли. Я пытаюсь поместить
неоримскую теорию в интеллектуальный и политический
контекст, в котором она когда-то была сформулирована, изучить структуру и предпосылки этой теории и тем самым
помочь нам подумать, если, конечно, мы захотим, о возможных претензиях этой теории на наши интеллектуальные предпочтения.
Несмотря на небольшой размер работы, в ходе ее написания я оказался обязан очень многим людям. Я немало почерпнул из бесед с учеными, работающими над близкими темами. Я сердечно благодарю Дэвида Армитеджа, Джеффри
Болдуина, Эннабел Бретт, Алана Кромарти, Мартина Джелзайниса, Маркку Пелтонена, Дэвида Рансимана, Джонатана
Скотта, Жана-Фабьяна Спитца и Блера Уордена. Я выражаю
особую признательность Дэвиду Джонстону за многочисленные дискуссии о римском праве, а Джону Пококу и Джеймсу
г
См. Mill 1989, особенно pp. 123,131—133,149, о зависимом статусе
женщин и происходящем из него рабстве. Ср. Милль 1992.
'Словарь римской правовой и моральной философии занимает удивительно большое место в марксовом анализе капитализма, особенно в его обсуждении рабства, обусловленного заработной платой,
отчуждения и диктатуры.
4
0 переходе от вигизма к либерализму см. Рососк 1985, особенно
pp. 253—310, и Burrow 1988.
Талли — за исключительно полезную переписку. Я сознаю
особый долг по отношению к Филипу Петтиту и его работам о свободе, которые оказали на меня глубочайшее воздействие.5 Я вернулся к работе над этой тематикой во многом
благодаря совместному семинару на тему свободы и ее истории, который я организовал вместе с ним в 1994 году в Исследовательском институте социальных наук в Австралийском национальном университете. Кале всегда, я безмерно
обязан Сюзан Джеймс, которая не только читала все варианты этого текста, но и обсуждала их со мной бессчетное количество раз.
Последние два года я был председателем группы Европейского научного фонда, называвшейся: Республиканизм:
общее европейское наследие. Я много почерпнул из докладов,
которые были сделаны на наших встречах, и уверен, что проходившие там обсуждения наложили свой отпечаток на мою
аргументацию в настоящем очерке. Особая моя благодарность — Мартину ван Гелдерену за работу секретарем нашей
группы и за многочисленные беседы на темы, представляющие для нас общий интерес.
У меня появилась превосходная возможность проверить
некоторые из моих доводов на двух уважаемых аудиториях.
Меня пригласили прочесть Мемориальные Элиотовские лекции в Кентском университете в декабре 1995 года, и я был
очень доволен семинаром, сопровождавшим мои доклады.
Я имел также честь весной 1997 года прочесть курс лекций в
Коллеж де Франс, где я представил переработанный вариант
своих Элиотовских лекций под названием Четыре традиции
свободы. С особым удовольствием я приношу свою благодарность Пьеру Бурдье — очень гостеприимному и заботливому
хозяину.
s
См. Pettit 1993а, 1993b и 1997.
К. Скиннер Свобода до либерализма
Предисловие
[RES-PVBLlCA]
10
[res-pvbllca]
11
женщин у Джона Стюарта Милля 2 и в других заявлениях,
сделанных во имя зависимых и угнетаемых лиц. 3 Но идеологический триумф либерализма существенно дискредитировал неоримскую теорию,4 тогда как соперничающая с ней
теория свободы, воплощенная в классическом либерализме,
постепенно заняла ведущие позиции в англоязычной политической философии и больше их не сдавала. Цель предлагаемого сочинения — поставить эту либеральную гегемонию
под сомнение и попытаться вернуться в тот интеллектуальный мир, который мы потеряли. Я пытаюсь поместить
неоримскую теорию в интеллектуальный и политический
контекст, в котором она когда-то была сформулирована, изучить структуру и предпосылки этой теории и тем самым
помочь нам подумать, если, конечно, мы захотим, о возможных претензиях этой теории на наши интеллектуальные предпочтения.
Несмотря на небольшой размер работы, в ходе ее написания я оказался обязан очень многим людям. Я немало почерпнул из бесед с учеными, работающими над близкими темами. Я сердечно благодарю Дэвида Армитеджа, Джеффри
Болдуина, Эннабел Бретт, Алана Кромарти, Мартина Джелзайниса, Маркку Пелтонена, Дэвида Рансимана, Джонатана
Скотта, Жана-Фабьяна Спитца и Блера Уордена. Я выражаю
особую признательность Дэвиду Джонстону за многочисленные дискуссии о римском праве, а Джону Пококу и Джеймсу
г
См. Mill 1989, особенно pp. 123,131—133,149, о зависимом статусе
женщин и происходящем из него рабстве. Ср. Милль 1992.
'Словарь римской правовой и моральной философии занимает удивительно большое место в марксовом анализе капитализма, особенно в его обсуждении рабства, обусловленного заработной платой,
отчуждения и диктатуры.
4
0 переходе от вигизма к либерализму см. Рососк 1985, особенно
pp. 253—310, и Burrow 1988.
Талли — за исключительно полезную переписку. Я сознаю
особый долг по отношению к Филипу Петтиту и его работам о свободе, которые оказали на меня глубочайшее воздействие.5 Я вернулся к работе над этой тематикой во многом
благодаря совместному семинару на тему свободы и ее истории, который я организовал вместе с ним в 1994 году в Исследовательском институте социальных наук в Австралийском национальном университете. Кале всегда, я безмерно
обязан Сюзан Джеймс, которая не только читала все варианты этого текста, но и обсуждала их со мной бессчетное количество раз.
Последние два года я был председателем группы Европейского научного фонда, называвшейся: Республиканизм:
общее европейское наследие. Я много почерпнул из докладов,
которые были сделаны на наших встречах, и уверен, что проходившие там обсуждения наложили свой отпечаток на мою
аргументацию в настоящем очерке. Особая моя благодарность — Мартину ван Гелдерену за работу секретарем нашей
группы и за многочисленные беседы на темы, представляющие для нас общий интерес.
У меня появилась превосходная возможность проверить
некоторые из моих доводов на двух уважаемых аудиториях.
Меня пригласили прочесть Мемориальные Элиотовские лекции в Кентском университете в декабре 1995 года, и я был
очень доволен семинаром, сопровождавшим мои доклады.
Я имел также честь весной 1997 года прочесть курс лекций в
Коллеж де Франс, где я представил переработанный вариант
своих Элиотовских лекций под названием Четыре традиции
свободы. С особым удовольствием я приношу свою благодарность Пьеру Бурдье — очень гостеприимному и заботливому
хозяину.
s
См. Pettit 1993а, 1993b и 1997.
К. Скиннер Свобода до либерализма
Предисловие
[RES-PVBLlCA]
10
[res-pvbllca]
11
Предложение опубликовать мою инаугурационную лекцию в расширенном виде поступило от издательства Кембриджского университета. Как обычно, благодарен Джереми
Минотту за его щедрые советы и воодушевление. Ричард
Фишер был моим редактором и довел рукопись до печати с
максимальной скоростью и эффективностью; Френсис Ньюджент, со своим замечательно зорким глазом, был помощником редактора. Не впервые уже я сознаю, сколь многим обязан всем работникам этого издательства за их безупречную
работу. Филип Райли безропотно согласился вычитать гранки и сделал это с обычной для него скрупулезностью.
Я использовал следующие условные обозначения.
В библиографии источников анонимные работы цитируются по названию. Если работа была опубликована анонимно,
но имя автора известно, оно добавлено в квадратных скобках. Древние авторы упоминаются по одному, самому привычному нам имени.
Я попытался сохранить неформальный тон лекции, но
убрал все чисто контекстуальные аллюзии и отсылки. Среди удалений единственное, о котором я жалею, это изъятие
выражения признательности, сделанного в начале лекции,
двум моим непосредственным предшественн!Гкам по Королевской кафедре — Джеффри Элтону и Патрику Коллинсону. Мне хотелось бы сказать в заключение несколько слов
об этих двух крупных кембриджских ученых.
Лорд Эктон в начале своей инаугурационной лекции говорил о том, что он назвал общим движением идей.6 Любому историку, который интересуется такого рода движением,
трудно не заметить, что вершинный момент британской истории приходится на конституционные пертурбации середины XVII века. Однако это суждение нельзя принимать как
6
К.
Скиннер
данность. Джеффри Элтон изменил лицо британской историографии, поставив себе задачу доказать, что XVI век имел еще
большее формообразующее значение. Научный вклад Патрика Коллинсона был не менее важным и новаторским. Патрик,
с его завидным сочетанием учености и литературного стиля,
продолжает демонстрировать, что и в области идей, и в области политики эпоху нелегкого рождения протестантской
Англии и елизаветинского пуританского движения следует
признать важнейшим поворотным моментом.7 Я вполне сознаю, что, возвращаясь теперь к моему XVII веку, я возвращаюсь к сцене, которую до неузнаваемости изменили труды
Элтона и Коллинсона о предшествующем ей периоде.
7
См. Collinson 1967 и 1988, см. также ниже, гл. 1, сноска 32.
Acton 1906а, р. 3.
Свобода до либерализма
Предисловие
[RES-EVBLLCA]
[RES-PV&LlCA]
12
13
Предложение опубликовать мою инаугурационную лекцию в расширенном виде поступило от издательства Кембриджского университета. Как обычно, благодарен Джереми
Минотту за его щедрые советы и воодушевление. Ричард
Фишер был моим редактором и довел рукопись до печати с
максимальной скоростью и эффективностью; Френсис Ньюджент, со своим замечательно зорким глазом, был помощником редактора. Не впервые уже я сознаю, сколь многим обязан всем работникам этого издательства за их безупречную
работу. Филип Райли безропотно согласился вычитать гранки и сделал это с обычной для него скрупулезностью.
Я использовал следующие условные обозначения.
В библиографии источников анонимные работы цитируются по названию. Если работа была опубликована анонимно,
но имя автора известно, оно добавлено в квадратных скобках. Древние авторы упоминаются по одному, самому привычному нам имени.
Я попытался сохранить неформальный тон лекции, но
убрал все чисто контекстуальные аллюзии и отсылки. Среди удалений единственное, о котором я жалею, это изъятие
выражения признательности, сделанного в начале лекции,
двум моим непосредственным предшественн!Гкам по Королевской кафедре — Джеффри Элтону и Патрику Коллинсону. Мне хотелось бы сказать в заключение несколько слов
об этих двух крупных кембриджских ученых.
Лорд Эктон в начале своей инаугурационной лекции говорил о том, что он назвал общим движением идей.6 Любому историку, который интересуется такого рода движением,
трудно не заметить, что вершинный момент британской истории приходится на конституционные пертурбации середины XVII века. Однако это суждение нельзя принимать как
6
К.
Скиннер
данность. Джеффри Элтон изменил лицо британской историографии, поставив себе задачу доказать, что XVI век имел еще
большее формообразующее значение. Научный вклад Патрика Коллинсона был не менее важным и новаторским. Патрик,
с его завидным сочетанием учености и литературного стиля,
продолжает демонстрировать, что и в области идей, и в области политики эпоху нелегкого рождения протестантской
Англии и елизаветинского пуританского движения следует
признать важнейшим поворотным моментом.7 Я вполне сознаю, что, возвращаясь теперь к моему XVII веку, я возвращаюсь к сцене, которую до неузнаваемости изменили труды
Элтона и Коллинсона о предшествующем ей периоде.
7
См. Collinson 1967 и 1988, см. также ниже, гл. 1, сноска 32.
Acton 1906а, р. 3.
Свобода до либерализма
Предисловие
[RES-EVBLLCA]
[RES-PV&LlCA]
12
13
I
Н Е О Р И М С К А Я
ТЕОРИЯ СВОБОДНЫХ
Г О С У Д А Р С Т В
Когда в 1642 году в Англии разразилась гражданская война, идеологическую инициативу поначалу захватили противники режима Карла I. Среди парламентской оппозиции королю Генри Паркер был, вероятно, самым влиятельным из тех,
кто доказывал, что «верховная юрисдикция, как в вопросах государства, так и в вопросах права», должна, по крайней мере
на время чрезвычайного положения, принадлежать двум палатам парламента как представителям в конечном счете суверенного народа.1 «Вся идея суверенитета», провозглашает
Паркер в своих Наблюдениях в 1642 году, опирается на признание того, что «власть государей вторична и производна».2
«Источником и действующей причиной [суверенитета] является народ», так что выборные представители народа имеют
право «судить о публичной необходимости без короля и рас-
1
[Parker] 1934, р. 194. О тезисе Паркера см. Tuck 1993, pp. 226233 и Mendle 1995, pp. 70—89.
г
[Parker] 1934, pp. 208,168.
Неоримская теория свободных г о с у д а р с т в
[RES-PVbLlCA]
15
I
Н Е О Р И М С К А Я
ТЕОРИЯ СВОБОДНЫХ
Г О С У Д А Р С Т В
Когда в 1642 году в Англии разразилась гражданская война, идеологическую инициативу поначалу захватили противники режима Карла I. Среди парламентской оппозиции королю Генри Паркер был, вероятно, самым влиятельным из тех,
кто доказывал, что «верховная юрисдикция, как в вопросах государства, так и в вопросах права», должна, по крайней мере
на время чрезвычайного положения, принадлежать двум палатам парламента как представителям в конечном счете суверенного народа.1 «Вся идея суверенитета», провозглашает
Паркер в своих Наблюдениях в 1642 году, опирается на признание того, что «власть государей вторична и производна».2
«Источником и действующей причиной [суверенитета] является народ», так что выборные представители народа имеют
право «судить о публичной необходимости без короля и рас-
1
[Parker] 1934, р. 194. О тезисе Паркера см. Tuck 1993, pp. 226233 и Mendle 1995, pp. 70—89.
г
[Parker] 1934, pp. 208,168.
Неоримская теория свободных г о с у д а р с т в
[RES-PVbLlCA]
15
поряжаться всем, чем угодно», когда на кону стоит свобода и
безопасность народа.3
В ответ на защиту Паркером парламентского суверенитета роялисты немедленно возразили, что личность короля
должна рассматриваться как единственный «субъект» или носитель суверенитета.4 Отвергая «новомодное», по их словам,
различение между «королем и его авторитетом», апологеты
Карла I настаивали на том, что Бог «выразил в Писании, что
и суверенитет, и лицо, облеченное суверенитетом, происходят непосредственно от Него и через Него».5 Вместе с тем, ряд
более осторожных парламентариев обратили свое внимание на
реальные наработки Британской конституции и заключили,
что абсолютный или суверенный авторитет должен принадлежать телу «короля-в-парламенте». Анонимный автор Английской абсолютной монархии заявлял в 1642 году, что «Король и парламент прочно объединены и образуют одну
абсолютную власть»,6 а Филип Хантон в следующем году в
своем Трактате о монархии утверждал, что «суверенитет наших королей» ограничен «параллельной властью двух других сословий в парламенте».7
По мере того как конституционный кризис 8 углублялся, среди этих привычных доводов прозвучал новый голос,
который утверждал, что истинный субъект или носитель суверенитета — это не естественная личность монарха и не политическое тело, инкорпорированное из естественных личностей, а искусственная личность государства. У этой
доктрины были предшественники среди специалистов по
римскому праву,9 и вскоре она была разработана некоторыми философами — теоретиками естественного права в континентальной Европе, и, прежде всего, Самуэлем Пуфендорфом в его книге De lure Naturae et Gentium (1672), 10 где он
пишет о государстве как о составной моральной личности.11
В англоязычной политической теории мы не можем не связать этот ход мысли с именем Томаса Гоббса.12 Гоббс начал
разрабатывать свои взгляды на государственный суверени-
См. Adamo 1993 о том, как тезис Элтона был разработан так называемыми историками-ревизионистам. Критику утверждений о том, что
этот кризис был революционным в марксистском смысле, см. в
MacLachlan 1996, особенно pp. 55—63.
5
Государство описывается как союз, где «многие связываются в одну
мощь и волю» в Hayward 1603, Sig. В., 3v. 0 политической теории
английских цивилистов см. Levack 1973, pp. 86—121. 0 возникновении в тот же период идеи государства как абстрактной сущности,
отличной и от правителей и от управляемых, см. Skinner 1989.
10
3
[Parker] 1934, pp. 168,211.
4
0 подъеме этой теории в Англии в начале XVII века см. особенно
pp. 9—56. Описание носителей суверенитета как «субъектов» суверенной власти см. [Parker] 1934, р. 210.
5
См., например, [Maxwell] 1644, с. 32. 0 Максвелле см. Sanderson
1989, pp. 48—51.
6
Englands Absolute Monarchy 1642, Sig. A, 3v.
7
8
[Hunton] 1643, pp. 38, 39. Об этой логике см. Judson 1949, особенно pp. 397—407, и Sanderson 1989, pp. 30—32.
По-моему, это был не просто провал в управлении, а конституционный кризис, но см. классическое изложение более сдержанной
оценки ситуации: Elton 1974, vol. II, pp. 164—182, 183—189.
Pufendorf 1672, VII.213, p. 886 определяет государство как «составную моральную личность, чья воля, объединенная соглашениями
многих индивидов, считается волей всех». ('Persona moralis
composita, cuius voluntas, ex plurium pactis implicita & unita, pro
voluntate omnium habetur"). Он хвалит Гоббса за изобретательное
изображение этой личности и добавляет, в духе Гоббса (VII.2.14,
р. 887), что суверенные индивиды и собрания просто выполняют
волю государства ('Voluntas civitatis exserit vel per unam personam
simplicem, vel per unum consilium').
11
Пуфендорф использует понятие civitas, но когда текст был опубликован по-английски в 1703 году, переводчики передали civitas как
state. См. Pufendorf 1703, 7.2.13 и 14, pp. 151—152.
12
Gierke I960, pp. 60—61,139; ср. Runciman 1997, особенно pp. 4—5.
К. Скиннер Свобода до либерализма
Неоримская теория свободных государств
[RES-PVBLlCA]
[RES-PVBlLCA]
16
17
поряжаться всем, чем угодно», когда на кону стоит свобода и
безопасность народа.3
В ответ на защиту Паркером парламентского суверенитета роялисты немедленно возразили, что личность короля
должна рассматриваться как единственный «субъект» или носитель суверенитета.4 Отвергая «новомодное», по их словам,
различение между «королем и его авторитетом», апологеты
Карла I настаивали на том, что Бог «выразил в Писании, что
и суверенитет, и лицо, облеченное суверенитетом, происходят непосредственно от Него и через Него».5 Вместе с тем, ряд
более осторожных парламентариев обратили свое внимание на
реальные наработки Британской конституции и заключили,
что абсолютный или суверенный авторитет должен принадлежать телу «короля-в-парламенте». Анонимный автор Английской абсолютной монархии заявлял в 1642 году, что «Король и парламент прочно объединены и образуют одну
абсолютную власть»,6 а Филип Хантон в следующем году в
своем Трактате о монархии утверждал, что «суверенитет наших королей» ограничен «параллельной властью двух других сословий в парламенте».7
По мере того как конституционный кризис 8 углублялся, среди этих привычных доводов прозвучал новый голос,
который утверждал, что истинный субъект или носитель суверенитета — это не естественная личность монарха и не политическое тело, инкорпорированное из естественных личностей, а искусственная личность государства. У этой
доктрины были предшественники среди специалистов по
римскому праву,9 и вскоре она была разработана некоторыми философами — теоретиками естественного права в континентальной Европе, и, прежде всего, Самуэлем Пуфендорфом в его книге De lure Naturae et Gentium (1672), 10 где он
пишет о государстве как о составной моральной личности.11
В англоязычной политической теории мы не можем не связать этот ход мысли с именем Томаса Гоббса.12 Гоббс начал
разрабатывать свои взгляды на государственный суверени-
См. Adamo 1993 о том, как тезис Элтона был разработан так называемыми историками-ревизионистам. Критику утверждений о том, что
этот кризис был революционным в марксистском смысле, см. в
MacLachlan 1996, особенно pp. 55—63.
5
Государство описывается как союз, где «многие связываются в одну
мощь и волю» в Hayward 1603, Sig. В., 3v. 0 политической теории
английских цивилистов см. Levack 1973, pp. 86—121. 0 возникновении в тот же период идеи государства как абстрактной сущности,
отличной и от правителей и от управляемых, см. Skinner 1989.
10
3
[Parker] 1934, pp. 168,211.
4
0 подъеме этой теории в Англии в начале XVII века см. особенно
pp. 9—56. Описание носителей суверенитета как «субъектов» суверенной власти см. [Parker] 1934, р. 210.
5
См., например, [Maxwell] 1644, с. 32. 0 Максвелле см. Sanderson
1989, pp. 48—51.
6
Englands Absolute Monarchy 1642, Sig. A, 3v.
7
8
[Hunton] 1643, pp. 38, 39. Об этой логике см. Judson 1949, особенно pp. 397—407, и Sanderson 1989, pp. 30—32.
По-моему, это был не просто провал в управлении, а конституционный кризис, но см. классическое изложение более сдержанной
оценки ситуации: Elton 1974, vol. II, pp. 164—182, 183—189.
Pufendorf 1672, VII.213, p. 886 определяет государство как «составную моральную личность, чья воля, объединенная соглашениями
многих индивидов, считается волей всех». ('Persona moralis
composita, cuius voluntas, ex plurium pactis implicita & unita, pro
voluntate omnium habetur"). Он хвалит Гоббса за изобретательное
изображение этой личности и добавляет, в духе Гоббса (VII.2.14,
р. 887), что суверенные индивиды и собрания просто выполняют
волю государства ('Voluntas civitatis exserit vel per unam personam
simplicem, vel per unum consilium').
11
Пуфендорф использует понятие civitas, но когда текст был опубликован по-английски в 1703 году, переводчики передали civitas как
state. См. Pufendorf 1703, 7.2.13 и 14, pp. 151—152.
12
Gierke I960, pp. 60—61,139; ср. Runciman 1997, особенно pp. 4—5.
К. Скиннер Свобода до либерализма
Неоримская теория свободных государств
[RES-PVBLlCA]
[RES-PVBlLCA]
16
17
тет в книге De Cive (1642), 13 окончательный вариант его позиции изложен в Левиафане (1651). Там можно прочесть, что
государство, или республика — это «единое лицо, ответственным за действия (автором) которого сделало себя... огромное множество людей», а «тот, кто является носителем этого
лица, называется сувереном».14 Короче говоря, именно здесь
мы встречаем однозначное утверждение о том, что государство — это название искусственной личности, «носителем»
или представителем которого являются обладатели суверенной власти, и что их представительные действия легитимны, так как авторизованы их собственными подданными.
В то же время появилась влиятельная, связанная с предыдущей, доктрина об отношении между властью государства и свободой его подданных. Ее сторонники говорили, что
быть свободным в качестве члена гражданской ассоциации
означает попросту не быть ограниченным в реализации своих способностей и преследовании желаемых целей. Одна из
главных обязанностей государства заключается в том, чтобы
удержать тебя от нарушения деятельных прав твоих сограждан, и государство выполняет эту обязанность, налагая принудительную силу закона на всех в равной мере. Но где кончается закон, там начинается свобода. При условии, что закон
не удерживает тебя от деятельности посредством физического насилия или иных фирм принуждения, ты сохраняешь
способность к реализации своих возможностей (powers) по
собственному усмотрению и, соответственно, сохраняешь
свою гражданскую свободу.
13
Гоббс 1991, т. 1, с. 270—507. (Здесь и далее приводятся ссылки на
канонические русские переводы там, где они имеются в наличии. —
Прим. перев.)
14
Гоббс 1991,Левиафан, гл. 17, т. 2, с. 133.
К. Скиннер Свобода до либерализма
[RES-PVBLlCA]
48
18
Эту доктрину можно обнаружить в римском праве,15 и
с началом Гражданской войны ее подхватили многие легалистски настроенные роялисты, включая Гриффита Уильямса, Дадли Диггса, Джона Брэмхолла и, чуть позднее, сэра Роберта Филмера. 16 Но опять же, с особой ясностью этот тезис
представлен в Левиафане Гоббса. Гоббс представляет свою позицию очень просто и потому сильно — он утверждает, что
даже принудительная сила закона оставляет твою естественную свободу нетронутой. «Как правило, все действия, совершаемые людьми в государствах из страха перед законом, являются действиями, от которых совершающие их имеют
свободу воздержаться».17 Эта парадоксальная доктрина объясняется тем, что Гоббс, как материалист и детерминист, считал, что единственной реальностью является движущаяся
материя.18 Свобода человека состоит, следовательно, ни в чем
ином как в том, что его тело не сдерживается в своей деятельности в соответствии с его возможностями (powers).
15
Дигесты 2002,1,1.1,т. I, с. 83 цитируют Ульпиана, в частности его
точку зрения, что закон делает нас добрыми, возбуждая страх наказаний {'metu роепагит'). (Собственно, Ульпиан утверждает здесь,
что «добрые» должны совершенствоваться «не только путем страха наказания, но и путем поощрения наградами». — Прим. перев.)
См. также Дигесты 2002,1.5.4, т. I, с. 117, где цитируется положение Флорентина «свобода есть естественная способность каждого
делать то, что ему угодно, если это не запрещено силой или правом»
(libertas est naturalisfacultas eius quod cuiquefacere libet nisi si quid
vi aut prohibetur").
16
Williams 1643, особенно pp. 82—84; [Bramhall] 1643, особенно
p. 70; [Digges], 1643, особенно p. 14; Filmer 1991, особенно
pp. 267—268. Похожие аргументы использовались для того, чтобы
доказать, что, несмотря на кажущееся подчинение, жены не являются несвободными. См. Sommerville 1995, pp. 79—113.
17
Гоббс 1991, гл. 21, т. 2, с. 164.
18
Об этой посылке и о ее роли в учении Гоббса о воле см. Gauthier
1969, pp. 5—13.
Неоримская теория свободных государств
[RES'PVBLlCA]
тет в книге De Cive (1642), 13 окончательный вариант его позиции изложен в Левиафане (1651). Там можно прочесть, что
государство, или республика — это «единое лицо, ответственным за действия (автором) которого сделало себя... огромное множество людей», а «тот, кто является носителем этого
лица, называется сувереном».14 Короче говоря, именно здесь
мы встречаем однозначное утверждение о том, что государство — это название искусственной личности, «носителем»
или представителем которого являются обладатели суверенной власти, и что их представительные действия легитимны, так как авторизованы их собственными подданными.
В то же время появилась влиятельная, связанная с предыдущей, доктрина об отношении между властью государства и свободой его подданных. Ее сторонники говорили, что
быть свободным в качестве члена гражданской ассоциации
означает попросту не быть ограниченным в реализации своих способностей и преследовании желаемых целей. Одна из
главных обязанностей государства заключается в том, чтобы
удержать тебя от нарушения деятельных прав твоих сограждан, и государство выполняет эту обязанность, налагая принудительную силу закона на всех в равной мере. Но где кончается закон, там начинается свобода. При условии, что закон
не удерживает тебя от деятельности посредством физического насилия или иных фирм принуждения, ты сохраняешь
способность к реализации своих возможностей (powers) по
собственному усмотрению и, соответственно, сохраняешь
свою гражданскую свободу.
13
Гоббс 1991, т. 1, с. 270—507. (Здесь и далее приводятся ссылки на
канонические русские переводы там, где они имеются в наличии. —
Прим. перев.)
14
Гоббс 1991,Левиафан, гл. 17, т. 2, с. 133.
К. Скиннер Свобода до либерализма
[RES-PVBLlCA]
48
18
Эту доктрину можно обнаружить в римском праве,15 и
с началом Гражданской войны ее подхватили многие легалистски настроенные роялисты, включая Гриффита Уильямса, Дадли Диггса, Джона Брэмхолла и, чуть позднее, сэра Роберта Филмера. 16 Но опять же, с особой ясностью этот тезис
представлен в Левиафане Гоббса. Гоббс представляет свою позицию очень просто и потому сильно — он утверждает, что
даже принудительная сила закона оставляет твою естественную свободу нетронутой. «Как правило, все действия, совершаемые людьми в государствах из страха перед законом, являются действиями, от которых совершающие их имеют
свободу воздержаться».17 Эта парадоксальная доктрина объясняется тем, что Гоббс, как материалист и детерминист, считал, что единственной реальностью является движущаяся
материя.18 Свобода человека состоит, следовательно, ни в чем
ином как в том, что его тело не сдерживается в своей деятельности в соответствии с его возможностями (powers).
15
Дигесты 2002,1,1.1,т. I, с. 83 цитируют Ульпиана, в частности его
точку зрения, что закон делает нас добрыми, возбуждая страх наказаний {'metu роепагит'). (Собственно, Ульпиан утверждает здесь,
что «добрые» должны совершенствоваться «не только путем страха наказания, но и путем поощрения наградами». — Прим. перев.)
См. также Дигесты 2002,1.5.4, т. I, с. 117, где цитируется положение Флорентина «свобода есть естественная способность каждого
делать то, что ему угодно, если это не запрещено силой или правом»
(libertas est naturalisfacultas eius quod cuiquefacere libet nisi si quid
vi aut prohibetur").
16
Williams 1643, особенно pp. 82—84; [Bramhall] 1643, особенно
p. 70; [Digges], 1643, особенно p. 14; Filmer 1991, особенно
pp. 267—268. Похожие аргументы использовались для того, чтобы
доказать, что, несмотря на кажущееся подчинение, жены не являются несвободными. См. Sommerville 1995, pp. 79—113.
17
Гоббс 1991, гл. 21, т. 2, с. 164.
18
Об этой посылке и о ее роли в учении Гоббса о воле см. Gauthier
1969, pp. 5—13.
Неоримская теория свободных государств
[RES'PVBLlCA]
«Свободный человек — тот, кому ничто не препятствует
делать желаемое, поскольку он по своим физическим и
умственным способностям в состоянии это сделать».19 Когда
мы говорим о ком-то, что он действовал свободно, это значит, что он совершил то действие, которое хотел совершить,
и что он сделал это в отсутствие внешнего побуждения или
препятствия. Когда, напротив, мы говорим о ком-то, что у
него отсутствует свобода действовать в том или ином направлении, это значит, что действие, находящееся в его силах, в
пределах его власти, стало невозможным в результате вмешательства некоей внешней силы.20
Как показывает этот пересказ, Гоббс не возражает против того, чтобы говорить в традиционных терминах о волевой способности в применении к человеческим действиям.
Тем не менее, используя эту терминологию, он настаивает на
том, что воля есть не что иное как «последнее желание в процессе обдумывания» и что действия воли всегда вызываются
теми факторами, которые влияют на «обдумывание» действующего и являются конечной причиной его поступка.21 Это,
в свою очередь, значит, что нет смысла говорить о том, что
некто был принужден (не физически) к действию помимо
его воли, так как воля, лежащая в основании "поступка, всегда в этом поступке обнаруживается.
Теперь мы видим, в каком смысле, по Гоббсу, ты остаешься свободным, подчиняясь закону. Когда закон принуждает тебя к послушанию, возбуждая твой страх последствий
непослушания, он не заставляет тебя действовать вопреки
твоей воле и не заставляет действовать несвободно. Он просто
направляет твое обдумывание таким образом, что ты отказываешься от воли к непослушанию, приобретаешь волю к
послушанию и затем действуешь свободно с точки зрения той
новой воли, которую приобрел.22
Гоббс не менее однозначно говорит о том, что угроза наказания, воплощенная в законе и праве, служит, конечно, тому,
чтобы «склонять» (conforme) твою волю, как он аккуратно выражается, и обычно причиной твоего «склонения» будет страх,
который ты испытываешь, когда предвидишь последствия своего непослушания. 23 Таким образом, «искусственные цепи»
гражданского права подобны реальным цепям, и они могут
тебя ограничивать; они отличаются от реальных цепей только тем, что держатся «благодаря опасности, а не трудности их
разрыва».24
Гоббс приходит тем самым к двум противоположным
выводам о свободе подданных. Эти выводы прямо приводят
его в компанию таких роялистов, как Диггс, Брэмхолл и
Филмер. Сначала Гоббс настаивает, что объем твоей гражданской свободы фактически зависит от «умолчания закона».25 Если закон желает, чтобы ты действовал тем или иным
образом, или хочет удержать тебя от подобного действия, он
постарается устрашить тебя так, чтобы ты подчинялся. Но
Гоббс делает и другой вывод — поскольку нет такого закона,
22
Но, как проницательно показала Бретт (Brett 1997, pp. 228—232),
в аргументации Гоббса по этому вопросу есть путаница. Обладание
телесной свободой (свободой от внешних ограничений), очевидно,
предполагает, что ты обладаешь естественной свободой (естественное право использовать свои возможности (powers) по собственной воле). Но, согласно Гоббсу (Гоббс 1991, т. 2, с. 133), когда ты
вступаешь в соглашение и становишься подданным, ты отказываешься от своей естественной свободы.
"Гоббс 1991, т. 2, с. 163.
го
Если действие — вне его власти, то у него отсутствует не свобода, а
способность действовать. См. Гоббс 1991, т. 2, с. 163—164 и Skinner
1990а, особенно pp. 123—128.
"Гоббс 1991, гл. 6, т. 2, с. 46.
К. Скиннер Свобода до либерализма
[RES-EVBLICA]
20
23
24
25
Гоббс 1991, гл. 17,т. 2, с. 133, пер. изменен.
Гоббс 1991, гл. 21, т. 2, с. 165.
Гоббс 1991, гл. 21, т. 2, с. 170.
Неоримская теория свободных государств
[RES-PV&LICA]
21
«Свободный человек — тот, кому ничто не препятствует
делать желаемое, поскольку он по своим физическим и
умственным способностям в состоянии это сделать».19 Когда
мы говорим о ком-то, что он действовал свободно, это значит, что он совершил то действие, которое хотел совершить,
и что он сделал это в отсутствие внешнего побуждения или
препятствия. Когда, напротив, мы говорим о ком-то, что у
него отсутствует свобода действовать в том или ином направлении, это значит, что действие, находящееся в его силах, в
пределах его власти, стало невозможным в результате вмешательства некоей внешней силы.20
Как показывает этот пересказ, Гоббс не возражает против того, чтобы говорить в традиционных терминах о волевой способности в применении к человеческим действиям.
Тем не менее, используя эту терминологию, он настаивает на
том, что воля есть не что иное как «последнее желание в процессе обдумывания» и что действия воли всегда вызываются
теми факторами, которые влияют на «обдумывание» действующего и являются конечной причиной его поступка.21 Это,
в свою очередь, значит, что нет смысла говорить о том, что
некто был принужден (не физически) к действию помимо
его воли, так как воля, лежащая в основании "поступка, всегда в этом поступке обнаруживается.
Теперь мы видим, в каком смысле, по Гоббсу, ты остаешься свободным, подчиняясь закону. Когда закон принуждает тебя к послушанию, возбуждая твой страх последствий
непослушания, он не заставляет тебя действовать вопреки
твоей воле и не заставляет действовать несвободно. Он просто
направляет твое обдумывание таким образом, что ты отказываешься от воли к непослушанию, приобретаешь волю к
послушанию и затем действуешь свободно с точки зрения той
новой воли, которую приобрел.22
Гоббс не менее однозначно говорит о том, что угроза наказания, воплощенная в законе и праве, служит, конечно, тому,
чтобы «склонять» (conforme) твою волю, как он аккуратно выражается, и обычно причиной твоего «склонения» будет страх,
который ты испытываешь, когда предвидишь последствия своего непослушания. 23 Таким образом, «искусственные цепи»
гражданского права подобны реальным цепям, и они могут
тебя ограничивать; они отличаются от реальных цепей только тем, что держатся «благодаря опасности, а не трудности их
разрыва».24
Гоббс приходит тем самым к двум противоположным
выводам о свободе подданных. Эти выводы прямо приводят
его в компанию таких роялистов, как Диггс, Брэмхолл и
Филмер. Сначала Гоббс настаивает, что объем твоей гражданской свободы фактически зависит от «умолчания закона».25 Если закон желает, чтобы ты действовал тем или иным
образом, или хочет удержать тебя от подобного действия, он
постарается устрашить тебя так, чтобы ты подчинялся. Но
Гоббс делает и другой вывод — поскольку нет такого закона,
22
Но, как проницательно показала Бретт (Brett 1997, pp. 228—232),
в аргументации Гоббса по этому вопросу есть путаница. Обладание
телесной свободой (свободой от внешних ограничений), очевидно,
предполагает, что ты обладаешь естественной свободой (естественное право использовать свои возможности (powers) по собственной воле). Но, согласно Гоббсу (Гоббс 1991, т. 2, с. 133), когда ты
вступаешь в соглашение и становишься подданным, ты отказываешься от своей естественной свободы.
"Гоббс 1991, т. 2, с. 163.
го
Если действие — вне его власти, то у него отсутствует не свобода, а
способность действовать. См. Гоббс 1991, т. 2, с. 163—164 и Skinner
1990а, особенно pp. 123—128.
"Гоббс 1991, гл. 6, т. 2, с. 46.
К. Скиннер Свобода до либерализма
[RES-EVBLICA]
20
23
24
25
Гоббс 1991, гл. 17,т. 2, с. 133, пер. изменен.
Гоббс 1991, гл. 21, т. 2, с. 165.
Гоббс 1991, гл. 21, т. 2, с. 170.
Неоримская теория свободных государств
[RES-PV&LICA]
21
который обязывает твою волю, постольку ты, в качестве подданного, остаешься полновластным владельцем своей свободы.26 «Там, где суверен не предписал никаких правил, подданный свободен действовать или не действовать согласно
своему собственному усмотрению». 27 Как подданный, ты
остаешься свободным, пока ты физически или юридически
ни к чему не принужден.
Как постоянно подчеркивал Гоббс, одной из его задач в
этом анализе была дискредитация противоположной традиции мысли, в которой понятие гражданской свободы ассоциировалось с классическим идеалом civitas libera, или свободного государства.28 Эта альтернативная теория всегда была
важной составной частью римской правовой и моральной
доктрины, а позднее была оживлена и адаптирована защитниками республиканской liberta в эпоху итальянского Ренессанса,29 и особенно Макиавелли в его Рассуждениях о римской истории Тита Ливия. 30 И вот, когда в ходе Английской
революции Диггс, Гоббс, Филмер и другие роялисты представили вышеописанную теорию свободы, в ответ несколько
26
Для завершенности аргументации Гоббса к ней наЛо добавить тезис, который особо им подчеркнут в Гоббс 1991,гл. 21, т. 2, с. 168—
171: поскольку есть некие естественные права на действие, которые «не могут быть уничтвжены никаким соглашением», то должны
быть такие действия, которые, хотя бы они и были «приказаны сувереном», подданный должен отказаться выполнять.
27
Гоббс 1991, гл. 21, т. 2, с. 170.
28
Гоббс 1991, гл. 21,т. 2, с. 168; ср. Гоббс 1991, Бегемот, т. 2, с. 593,
602.
29
Об эволюции этой традиции см. классическое исследование Барона (Baron 1966). См. также Рососк 1975, pp. 83—330 и Skinner 1978,
vol. I, pp. 3—48, 69—112, 139—189. Skinner 1981, pp. 48—77 и
Viroli 1992, особенно pp. 126—177. 0 цитировании Макиавелли в
Англии XVII века см. Raab 1964, pp. 102—217.
30
сторонников парламента обратились к классическому пониманию свободы, тем самым придавая новый вес тому, что
можно описать как «неоримский» элемент политической
мысли раннего Нового Времени.31
Неоримская теория пустила глубокие и разветвленные
корни уже тогда, когда в ренессансной Англии произошла
рецепция гуманистических ценностей. Патрик Коллинсон показал, что «квазиреспубликанские виды политического мышления и действия» уже присутствовали в позднем елизаветинском обществе.32 Вскоре такие «политические» гуманисты, как
Ричард Бикон и Френсис Бэкон, стали развивать идеи Макиавелли о vivere libero,33 сходные идеи проникли в драму и поэзию того времени, заметнее всего в Аркадию сэра Филипа
Сиднея и в римские пьесы Бена Джонсона.34 С тех пор теория
свободных государств продолжала быть неудобной занозой как
для договорной, так и патриархальной теорий правления,
вплоть до середины XVIII века. Позднее ее оживили, чтобы
направить против деспотизма поздних Стюартов, такие авторы как Генри Невилл в своем Plato Redivivus и Элджернон
Сидней в Рассуждениях о правлении. Оба произведения были
31
В своих предыдущих работах я говорил не о неоримской, а о республиканской теории свободы. См. Skinner 1983 и Skinner 1990с.
Теперь этот термин кажется мне ошибочным. См. ниже сноски 176
и 178.
32
См. Collinson 1990, р. 23, где критикуется анализ Покока. Мне
особенно приятно сослаться здесь на это открывающее новые горизонты исследование Патрика Коллинсона, поскольку он представил его когда-то в своей инаугурационной лекции в качестве
Королевского профессора истории Нового Времени в Кембридже.
33
0 Биконе см. Peltonen 1995, особенно pp. 74—102, по сходным
темам у Бэкона см. Peltonen 1995, особенно pp. 194—219. 0 республиканских идеях в тот же период см. также Norbrook 1994.
34
Макиавелли начал свои Рассуждения о первой декаде Тита Ливия
(Макиавелли 1996) около 1514 года и закончил в 1519 году.
0 Сиднее см. Worden 1996, особенно pp. 227—239; о Джонсоне
см. Barton 1984; Archer 1993, pp. 95—120; Smuts 1994, особенно
pp. 31—34, и Worden 1994e.
К. Скиннер Свобода до либерализма
Неоримская теория свободных государств
[RES-PVBLlCA]
[RES-PVBLlCA]
22
23
который обязывает твою волю, постольку ты, в качестве подданного, остаешься полновластным владельцем своей свободы.26 «Там, где суверен не предписал никаких правил, подданный свободен действовать или не действовать согласно
своему собственному усмотрению». 27 Как подданный, ты
остаешься свободным, пока ты физически или юридически
ни к чему не принужден.
Как постоянно подчеркивал Гоббс, одной из его задач в
этом анализе была дискредитация противоположной традиции мысли, в которой понятие гражданской свободы ассоциировалось с классическим идеалом civitas libera, или свободного государства.28 Эта альтернативная теория всегда была
важной составной частью римской правовой и моральной
доктрины, а позднее была оживлена и адаптирована защитниками республиканской liberta в эпоху итальянского Ренессанса,29 и особенно Макиавелли в его Рассуждениях о римской истории Тита Ливия. 30 И вот, когда в ходе Английской
революции Диггс, Гоббс, Филмер и другие роялисты представили вышеописанную теорию свободы, в ответ несколько
26
Для завершенности аргументации Гоббса к ней наЛо добавить тезис, который особо им подчеркнут в Гоббс 1991, гл. 21, т. 2, с. 168—
171: поскольку есть некие естественные права на действие, которые «не могут быть уничтвжены никаким соглашением», то должны
быть такие действия, которые, хотя бы они и были «приказаны сувереном», подданный должен отказаться выполнять.
27
Гоббс 1991, гл. 21, т. 2, с. 170.
28
Гоббс 1991, гл. 21,т. 2, с. 168; ср. Гоббс 1991, Бегемот, т. 2, с. 593,
602.
29
Об эволюции этой традиции см. классическое исследование Барона (Baron 1966). См. также Рососк 1975, pp. 83—330 и Skinner 1978,
vol. I, pp. 3—48, 69—112, 139—189. Skinner 1981, pp. 48—77 и
Viroli 1992, особенно pp. 126—177. 0 цитировании Макиавелли в
Англии XVII века см. Raab 1964, pp. 102—217.
30
сторонников парламента обратились к классическому пониманию свободы, тем самым придавая новый вес тому, что
можно описать как «неоримский» элемент политической
мысли раннего Нового Времени.31
Неоримская теория пустила глубокие и разветвленные
корни уже тогда, когда в ренессансной Англии произошла
рецепция гуманистических ценностей. Патрик Коллинсон показал, что «квазиреспубликанские виды политического мышления и действия» уже присутствовали в позднем елизаветинском обществе.32 Вскоре такие «политические» гуманисты, как
Ричард Бикон и Френсис Бэкон, стали развивать идеи Макиавелли о vivere libero,33 сходные идеи проникли в драму и поэзию того времени, заметнее всего в Аркадию сэра Филипа
Сиднея и в римские пьесы Бена Джонсона.34 С тех пор теория
свободных государств продолжала быть неудобной занозой как
для договорной, так и патриархальной теорий правления,
вплоть до середины XVIII века. Позднее ее оживили, чтобы
направить против деспотизма поздних Стюартов, такие авторы как Генри Невилл в своем Plato Redivivus и Элджернон
Сидней в Рассуждениях о правлении. Оба произведения были
31
В своих предыдущих работах я говорил не о неоримской, а о республиканской теории свободы. См. Skinner 1983 и Skinner 1990с.
Теперь этот термин кажется мне ошибочным. См. ниже сноски 176
и 178.
32
См. Collinson 1990, р. 23, где критикуется анализ Покока. Мне
особенно приятно сослаться здесь на это открывающее новые горизонты исследование Патрика Коллинсона, поскольку он представил его когда-то в своей инаугурационной лекции в качестве
Королевского профессора истории Нового Времени в Кембридже.
33
0 Биконе см. Peltonen 1995, особенно pp. 74—102, по сходным
темам у Бэкона см. Peltonen 1995, особенно pp. 194—219. 0 республиканских идеях в тот же период см. также Norbrook 1994.
34
Макиавелли начал свои Рассуждения о первой декаде Тита Ливия
(Макиавелли 1996) около 1514 года и закончил в 1519 году.
0 Сиднее см. Worden 1996, особенно pp. 227—239; о Джонсоне
см. Barton 1984; Archer 1993, pp. 95—120; Smuts 1994, особенно
pp. 31—34, и Worden 1994e.
К. Скиннер Свобода до либерализма
Неоримская теория свободных государств
[RES-PVBLlCA]
[RES-PVBLlCA]
22
23
вызваны к жизни предполагаемой угрозой папизма и тирании
в начале 1680-х годов.35 В 1720-х годах, эту же теорию оппортунистически использовали лорд Болингброк и его круг, для
того чтобы осудить виговскую олигархию, ведомую сэром
Робертом Уолполом.36 Наиболее же полемично неоримскую
теорию отстаивали Ричард Прайс и другие «республиканцы»
(commonwealthmen), защищая в 1776 году американских колонистов и их одностороннюю декларацию независимости от
Британской короны.37
Я, впрочем, хотел бы сосредоточиться на тех, кто придерживался неоримских идей после казни короля в 1649 году и
официального провозглашения Англии «республикой и свободным государством».38 Неоримская теория играла центральную роль в пропаганде, которую организовало в свое оправдание новое правительство. 39 Маркамонт Нидэм, издатель
35
Plato Redivivus Невилла был впервые опубликован в 1681 году.
См. Fink 1962, р. 129.0 Невилле см. Fink 1962, pp. 123—148; Robbins
1959, pp. 5—19; Pocock 1975, особенно pp. 417—422. Рассуждения
Сиднея были написаны между 1681 и 1683 годами, но остались неопубликованными до 1698 года. См. Scott 1991, рр.^01—202,361.
0 Сиднее см. Fink 1962, pp. 149—169; Scott 1988 и 1991; Houston
1991.0 республиканизме этого периода см. Worden 1994d, pp. 144—
165.
36
официальной газеты Mercurius Politicus, опубликовал с сентября
1651 года по август 1652 года серию редакционных статей,
призванных научить своих сограждан тому, что значит «обитать в государстве свободы».40 Редакторские усилия Нидэма
санкционировал и контролировал Джон Мильтон, который был
назначен одним из секретарей вновь созданного в 1649 году
Государственного совета.41 Мильтону тоже пришлось поставить
свое красноречие на службу новому режиму, и он активно опирался на классические идеи свободы в трактатах, которые написал в защиту республики между 1649 и 1651 годами, особенно во втором издании Иконоборца (1650).42
Этим же позициям вторили и менее значительные авторы, писавшие в ранние 1650-е годы в защиту английской
республики, 43 включая Джорджа Битера, 44 Джона Холла,45
сражения (сентябрь 1651 года). До того de facto преобладала защита «Охвостья» парламента (Остатки «Долгого парламента». —
Прим. перев.), о чем см. Wallace 1964 и Skinner 1972.
40
Nedham 1767, p. xii. 0 редакционных статьях Нидэма см. Frank 1980,
р. 90.
41
Об отношениях Нидэма и Милтона см. Frank 1980, особенно р. 86, и
Worden 1995.
42
Корне (Corns 1995, особенно pp. 26—27,36—40) показывает, что
трактаты Мильтона в защиту республики уже воплощают республиканские ценности. Он правильно выделяет идеал гражданства,
но можно утверждать, что в Иконоборце более субверсивную роль
играет неоримская теория свободы. 0 литературной тактике, используемой Мильтоном, чтобы дискредитировать Eikon Basilike,
см. Zwicker 1993, pp. 37—59.
Я пересказал эту историй в Skinner 1974.
37
0 Прайсе см. Robbins 1959, pp. 335—346, о его взглядах на свободу см. Thomas 1977, pp. 151—173 и Miller 1994, особенно pp. 373—
376. Классический обзор республиканской аргументации во время
Американской революции см. в Bailyn 1965, pp. 55—93; Houston
1991, pp. 223—267. Самый полный из недавних обзоров — Rahe
1992.
38
Gardiner 1906, p. 388. Недавние обзоры республиканизма 1650-х
см. в Worden 1991; Scott 1992; Pocock and Schochet 1993. См. также
прекрасный пересказ аргументов того времени в Worden 1994а,
1994b и 1994с.
39
Как указывается в Worden 1994а, pp. 61—62, мы, тем не менее,
находим эти аргументы только после решающего Вустерского
К. Скиннер Свобода до либерализма
43
Но Уорден (Worden 1994а, pp. 57—59, 64—68) правильно подчеркивает, что, хотя Нидэм и Мильтон занимались официальной
пропагандой, они в то же время были очень критичны в отношении нового режима.
44
Wither 1874. Обращение Уитера К Парламенту и народу впервые вышло в 1653 году. См. Smith 1994, pp. 191—192, 230—232.
45
[Hall] 1700. 0 трактате Холла и о дате его первой публикации см.
Smith 1994, pp. 187—190, 213—215.
Неоримская теория свободных государств
[RES-FVBLLCA]
[RES-FVBLLCA]
24
25
вызваны к жизни предполагаемой угрозой папизма и тирании
в начале 1680-х годов.35 В 1720-х годах, эту же теорию оппортунистически использовали лорд Болингброк и его круг, для
того чтобы осудить виговскую олигархию, ведомую сэром
Робертом Уолполом.36 Наиболее же полемично неоримскую
теорию отстаивали Ричард Прайс и другие «республиканцы»
(commonwealthmen), защищая в 1776 году американских колонистов и их одностороннюю декларацию независимости от
Британской короны.37
Я, впрочем, хотел бы сосредоточиться на тех, кто придерживался неоримских идей после казни короля в 1649 году и
официального провозглашения Англии «республикой и свободным государством».38 Неоримская теория играла центральную роль в пропаганде, которую организовало в свое оправдание новое правительство. 39 Маркамонт Нидэм, издатель
35
Plato Redivivus Невилла был впервые опубликован в 1681 году.
См. Fink 1962, р. 129.0 Невилле см. Fink 1962, pp. 123—148; Robbins
1959, pp. 5—19; Pocock 1975, особенно pp. 417—422. Рассуждения
Сиднея были написаны между 1681 и 1683 годами, но остались неопубликованными до 1698 года. См. Scott 1991, рр.^01—202,361.
0 Сиднее см. Fink 1962, pp. 149—169; Scott 1988 и 1991; Houston
1991.0 республиканизме этого периода см. Worden 1994d, pp. 144—
165.
36
официальной газеты Mercurius Politicus, опубликовал с сентября
1651 года по август 1652 года серию редакционных статей,
призванных научить своих сограждан тому, что значит «обитать в государстве свободы».40 Редакторские усилия Нидэма
санкционировал и контролировал Джон Мильтон, который был
назначен одним из секретарей вновь созданного в 1649 году
Государственного совета.41 Мильтону тоже пришлось поставить
свое красноречие на службу новому режиму, и он активно опирался на классические идеи свободы в трактатах, которые написал в защиту республики между 1649 и 1651 годами, особенно во втором издании Иконоборца (1650).42
Этим же позициям вторили и менее значительные авторы, писавшие в ранние 1650-е годы в защиту английской
республики, 43 включая Джорджа Битера, 44 Джона Холла,45
сражения (сентябрь 1651 года). До того de facto преобладала защита «Охвостья» парламента (Остатки «Долгого парламента». —
Прим. перев.), о чем см. Wallace 1964 и Skinner 1972.
40
Nedham 1767, p. xii. 0 редакционных статьях Нидэма см. Frank 1980,
р. 90.
41
Об отношениях Нидэма и Милтона см. Frank 1980, особенно р. 86, и
Worden 1995.
42
Корне (Corns 1995, особенно pp. 26—27,36—40) показывает, что
трактаты Мильтона в защиту республики уже воплощают республиканские ценности. Он правильно выделяет идеал гражданства,
но можно утверждать, что в Иконоборце более субверсивную роль
играет неоримская теория свободы. 0 литературной тактике, используемой Мильтоном, чтобы дискредитировать Eikon Basilike,
см. Zwicker 1993, pp. 37—59.
Я пересказал эту историй в Skinner 1974.
37
0 Прайсе см. Robbins 1959, pp. 335—346, о его взглядах на свободу см. Thomas 1977, pp. 151—173 и Miller 1994, особенно pp. 373—
376. Классический обзор республиканской аргументации во время
Американской революции см. в Bailyn 1965, pp. 55—93; Houston
1991, pp. 223—267. Самый полный из недавних обзоров — Rahe
1992.
38
Gardiner 1906, p. 388. Недавние обзоры республиканизма 1650-х
см. в Worden 1991; Scott 1992; Pocock and Schochet 1993. См. также
прекрасный пересказ аргументов того времени в Worden 1994а,
1994b и 1994с.
39
Как указывается в Worden 1994а, pp. 61—62, мы, тем не менее,
находим эти аргументы только после решающего Вустерского
К. Скиннер Свобода до либерализма
43
Но Уорден (Worden 1994а, pp. 57—59, 64—68) правильно подчеркивает, что, хотя Нидэм и Мильтон занимались официальной
пропагандой, они в то же время были очень критичны в отношении нового режима.
44
Wither 1874. Обращение Уитера К Парламенту и народу впервые вышло в 1653 году. См. Smith 1994, pp. 191—192, 230—232.
45
[Hall] 1700. 0 трактате Холла и о дате его первой публикации см.
Smith 1994, pp. 187—190, 213—215.
Неоримская теория свободных государств
[RES-FVBLLCA]
[RES-FVBLLCA]
24
25
Френсиса Осборна46 и Джона Стритера.47 Но кульминационный момент в развитии полноценной республиканской теории свободы и правления наступил в 1656 году. После двух
катастрофических лет конституционного экспериментирования, в мае Оливер Кромвель решил созвать новый парламент.
Маркамонт Нидэм немедленно ухватился за возможность атаковать протекторат Кромвеля и агитировать за по-настоящему республиканское устройство. Он переработал свои редакционные статьи и в июне 1656 года вновь опубликовал их
под названием Превосходство свободного государства,48 Через несколько месяцев ту же возможность использовал
Джеймс Харрингтон, чей трактат Республика Океания — вероятно, самый оригинальный и влиятельный трактат, написанный в Англии о свободных государствах, — появился к
концу 1656 года.49
Делу английской республики не суждено было победить. Когда политический хаос после смерти Оливера Кромвеля в 1658 году усилился, реставрация монархии казалась
лишь вопросом времени. Надежды английских республикан48
46
47
[Osborne] 1811.06 атрибуции трактата Осборна и"дате его первого
появления (1652) см. Wallace 1964, р. 495; см. также Smith 1994,
pp. 190—191.
0 Стритере см. Smith 1945.
48
Об этой версии см. Рососк 1975, pp. 381—383; Frank 1980, pp. 93—
100; Worden 1994a, pp. 74—81. 0 взаимоотношении обеих версий
см. Frank 1980, приложение В, pp. 184—5. Как отмечает Уорден
(Worden 1994а, р. 81), текст Нидэма был вновь опубликован в
1767 году в контексте спора об американских колониях. Я использую именно это издание.
49
0 дате и контексте публикации этой книги см. Рососк 1977, pp. 6—
14. 0 Харрингтоне как классическом республиканце см. Рососк
1975, особенно pp. 43—76. По некоторым вопросам, возникающим в связи с интерпретацией Покока, включая утверждение, что
Харрингтон был скорее последователем Гоббса, см. Rahe 1992,
pp. 409—426 и Scott 1993, pp. 139—163.
цев погибли в последнем взрыве красноречия, когда Джон
Мильтон опубликовал Готовый и простой путь установить
свободную республику. Второе издание этой книги появилось
в апреле 1660 года, когда полным ходом шли приготовления
к встрече возвращающегося Карла II.50 Тем не менее, период
междуцарствия оставил богатейшее наследие неоримских и
республиканских сочинений XVII века, а кроме того взрастил политические пристрастия таких авторов как Генри Невилл и Элджернон Сидней, которые оба были молодыми
членами Долгого парламента с середины 1640-х по 1653 год,
когда он был насильственно распущен Кромвелем.51
II
Когда неоримские теоретики обсуждают значение гражданской свободы, они обычно уточняют, что используют это
понятие в сугубо политическом смысле. Они абсолютно ничего не знают о современной идее гражданского общества как
нравственного пространства, находящегося где-то между правящими и управляемыми. 52 Им нечего сказать об измерениях свободы и угнетения, содержащихся в таких институтах
как семья или рынок труда. Они озабочены исключительно
отношением между свободой подданных и властью государства. Центральным вопросом для них является природа тех
условий, которые должны выполняться, чтобы противо-
50
0 последовательности республиканизма Мильтона в конце 1650-х годов см. Dzelzainis 1995.
" Robbins 1959, p. 32; Scott 1988, pp. 86,100—101.
и
Они часто используют термин «гражданское общество», но только
затем, чтобы отличить естественное состояние от состояния, в котором мы живем как члены республики. См., например, Harrington
1992, pp. 8, 23. Как следствие, они зачастую противопоставляют
гражданское общество семье.
К. Скиннер Свобода до либерализма
Неоримская теория свободных государств
[RES-PVBLlCA]
[RES'PVBLlCA]
27
Френсиса Осборна46 и Джона Стритера.47 Но кульминационный момент в развитии полноценной республиканской теории свободы и правления наступил в 1656 году. После двух
катастрофических лет конституционного экспериментирования, в мае Оливер Кромвель решил созвать новый парламент.
Маркамонт Нидэм немедленно ухватился за возможность атаковать протекторат Кромвеля и агитировать за по-настоящему республиканское устройство. Он переработал свои редакционные статьи и в июне 1656 года вновь опубликовал их
под названием Превосходство свободного государства,48 Через несколько месяцев ту же возможность использовал
Джеймс Харрингтон, чей трактат Республика Океания — вероятно, самый оригинальный и влиятельный трактат, написанный в Англии о свободных государствах, — появился к
концу 1656 года.49
Делу английской республики не суждено было победить. Когда политический хаос после смерти Оливера Кромвеля в 1658 году усилился, реставрация монархии казалась
лишь вопросом времени. Надежды английских республикан48
46
47
[Osborne] 1811.06 атрибуции трактата Осборна и"дате его первого
появления (1652) см. Wallace 1964, р. 495; см. также Smith 1994,
pp. 190—191.
0 Стритере см. Smith 1945.
48
Об этой версии см. Рососк 1975, pp. 381—383; Frank 1980, pp. 93—
100; Worden 1994a, pp. 74—81. 0 взаимоотношении обеих версий
см. Frank 1980, приложение В, pp. 184—5. Как отмечает Уорден
(Worden 1994а, р. 81), текст Нидэма был вновь опубликован в
1767 году в контексте спора об американских колониях. Я использую именно это издание.
49
0 дате и контексте публикации этой книги см. Рососк 1977, pp. 6—
14. 0 Харрингтоне как классическом республиканце см. Рососк
1975, особенно pp. 43—76. По некоторым вопросам, возникающим в связи с интерпретацией Покока, включая утверждение, что
Харрингтон был скорее последователем Гоббса, см. Rahe 1992,
pp. 409—426 и Scott 1993, pp. 139—163.
цев погибли в последнем взрыве красноречия, когда Джон
Мильтон опубликовал Готовый и простой путь установить
свободную республику. Второе издание этой книги появилось
в апреле 1660 года, когда полным ходом шли приготовления
к встрече возвращающегося Карла II.50 Тем не менее, период
междуцарствия оставил богатейшее наследие неоримских и
республиканских сочинений XVII века, а кроме того взрастил политические пристрастия таких авторов как Генри Невилл и Элджернон Сидней, которые оба были молодыми
членами Долгого парламента с середины 1640-х по 1653 год,
когда он был насильственно распущен Кромвелем.51
II
Когда неоримские теоретики обсуждают значение гражданской свободы, они обычно уточняют, что используют это
понятие в сугубо политическом смысле. Они абсолютно ничего не знают о современной идее гражданского общества как
нравственного пространства, находящегося где-то между правящими и управляемыми. 52 Им нечего сказать об измерениях свободы и угнетения, содержащихся в таких институтах
как семья или рынок труда. Они озабочены исключительно
отношением между свободой подданных и властью государства. Центральным вопросом для них является природа тех
условий, которые должны выполняться, чтобы противо-
50
0 последовательности республиканизма Мильтона в конце 1650-х годов см. Dzelzainis 1995.
" Robbins 1959, p. 32; Scott 1988, pp. 86,100—101.
и
Они часто используют термин «гражданское общество», но только
затем, чтобы отличить естественное состояние от состояния, в котором мы живем как члены республики. См., например, Harrington
1992, pp. 8, 23. Как следствие, они зачастую противопоставляют
гражданское общество семье.
К. Скиннер Свобода до либерализма
Неоримская теория свободных государств
[RES-PVBLlCA]
[RES'PVBLlCA]
27
речивые требования гражданской свободы и политической
обязанности (obligation) удовлетворялись максимально гармоничным образом.53
Рассматривая этот вопрос, наши авторы обычно предполагают, что свободу (freedom или liberty), о которой они
говорят, можно определить как неограниченное обладание
(enjoyment) несколькими конкретными гражданскими правами.54 Правда, это выражение свободы нельзя найти ни у
кого из античных авторитетов, ни у неоримских теоретиков
vivere libero в эпоху итальянского Ренессанса. Макиавелли,
например, никогда не прибегает к языку «прав» — при описании индивидуальной свободы он ограничивается сообщением о выгодах или преимуществах, извлекаемых из жизни
при хорошо упорядоченном правлении. 55 Напротив, большинство английских авторов, о которых говорю я (за важным исключением Харрингтона), обнаруживают сильную
53
Я нарочно использовал здесь и везде английские слова freedom и
liberty как синонимы. Питкин (Pitkin 1988) правильно настаивает на том, что эти термины не синонимичны, однако авторы, которых я здесь рассматриваю, не придают их различаю какого-либо
философского значения. См., например, Гоббса (Гоббс 1991, т. 2,
с. 163), который открывает главу о свободе подданных, говоря о
'Liberty, or Freedome'.
e
"Хотя рассматриваемые мною авторы, как правило, скорее говорят об
отсутствии препон (restraint), чем ограничений (constraint), они предполагают, что твоя свобода подорвана, если тебя принуждают действовать или принудительно удерживают от действия. Поскольку
constraint относится к обоим случаям, a restraint только ко второму,
первое слово кажется предпочтительным. Харрингтон сознает эту
проблему и поэтому предпочитает говорить о constraint. См.
Harrington, 1992, р. 22. Невилл использует то же слово (см. Neville
1969, e.g., p. 111). Обсуждение этого терминологического вопроса
см. в переписке Джереми Бентама с Джоном Линдом в Long 1977,
pp. 54—61, ср. Miller 1994, pp. 393—395 и Pettit 1997, p. 42.
55
См. Макиавелли, Рассуждения, 1.16, с. 152 и II.2, с. 229, где он пишет о сотипе utility он никогда не говорит, однако, о diritti.
К. Скиннер Свобода до либерализма
примесь радикальной политической теории Реформации, согласно которой состояние свободы — естественное состояние
человечества.56 Мильтон суммирует эту общепринятую мудрость с великолепной уверенностью, когда пишет: «Никто не
может быть настолько глуп, чтобы отрицать, что все люди рождены свободными, будучи образом и подобием самого Бога».57
Идея естественного состояния и тезис о том, что оно отличается полной свободой — гипотезы, совершенно чуждые
античным и ренессансным текстам. У авторов XVII века указанные гипотезы вызвали к жизни доктрину о том, что эти
изначальные свободы должны быть признаны как данное Богом врожденное право, а значит как набор естественных прав,
охрана и поддержка которых становится, по выражению
Мильтона, «главной целью правления». 58 Нидэм еще сильнее акцентирует эту мысль. Мы не только наделены Богом
несколькими «естественными правами и свободами», но и
«целью любого правления является (или должно являться)
благо и удобство народа, безопасно обладающего своими
правами, без давления и угнетения» со стороны правителей
или сограждан.59
В задачи наших авторов не входит сколько-нибудь подробное перечисление естественных прав. Обычно они включают в них свободу слова, свободу передвижения и свободу
56
Об этом контексте см. Salmon 1959, особенно pp. 80—8,101—108.
57
Milton 1991, p. 8; ср. Neville 1969, p. 85; Sidney 1990,1.2, pp. 8—9.
58
Milton 1980, p. 455; cp. Neville 1969, p. 130. Поэтому нельзя отличать неоримские теории гражданской свободы от контрактных теорий, ссылаясь на их якобы противоположное отношение к правам. Я сам был не свободен от этого заблуждения, в частности,
потому, что слишком узко опирался на ренессансные тексты. См.
Skinner 1983,1984,1986, но см. оправданную критику в Houston
1991, особенно р. 137, и Charvet 1993, особенно pp. 11—14.
59
Nedham 1767, pp. 87, 11.
Неоримская теория свободных государств
[RES-PVBLlCA]
[RES-PVBLlCA]
28
29
речивые требования гражданской свободы и политической
обязанности (obligation) удовлетворялись максимально гармоничным образом.53
Рассматривая этот вопрос, наши авторы обычно предполагают, что свободу (freedom или liberty), о которой они
говорят, можно определить как неограниченное обладание
(enjoyment) несколькими конкретными гражданскими правами.54 Правда, это выражение свободы нельзя найти ни у
кого из античных авторитетов, ни у неоримских теоретиков
vivere libero в эпоху итальянского Ренессанса. Макиавелли,
например, никогда не прибегает к языку «прав» — при описании индивидуальной свободы он ограничивается сообщением о выгодах или преимуществах, извлекаемых из жизни
при хорошо упорядоченном правлении. 55 Напротив, большинство английских авторов, о которых говорю я (за важным исключением Харрингтона), обнаруживают сильную
53
Я нарочно использовал здесь и везде английские слова freedom и
liberty как синонимы. Питкин (Pitkin 1988) правильно настаивает на том, что эти термины не синонимичны, однако авторы, которых я здесь рассматриваю, не придают их различаю какого-либо
философского значения. См., например, Гоббса (Гоббс 1991, т. 2,
с. 163), который открывает главу о свободе подданных, говоря о
'Liberty, or Freedome'.
e
"Хотя рассматриваемые мною авторы, как правило, скорее говорят об
отсутствии препон (restraint), чем ограничений (constraint), они предполагают, что твоя свобода подорвана, если тебя принуждают действовать или принудительно удерживают от действия. Поскольку
constraint относится к обоим случаям, a restraint только ко второму,
первое слово кажется предпочтительным. Харрингтон сознает эту
проблему и поэтому предпочитает говорить о constraint. См.
Harrington, 1992, р. 22. Невилл использует то же слово (см. Neville
1969, e.g., p. 111). Обсуждение этого терминологического вопроса
см. в переписке Джереми Бентама с Джоном Линдом в Long 1977,
pp. 54—61, ср. Miller 1994, pp. 393—395 и Pettit 1997, p. 42.
55
См. Макиавелли, Рассуждения, 1.16, с. 152 и II.2, с. 229, где он пишет о сотипе utility он никогда не говорит, однако, о diritti.
К. Скиннер Свобода до либерализма
примесь радикальной политической теории Реформации, согласно которой состояние свободы — естественное состояние
человечества.56 Мильтон суммирует эту общепринятую мудрость с великолепной уверенностью, когда пишет: «Никто не
может быть настолько глуп, чтобы отрицать, что все люди рождены свободными, будучи образом и подобием самого Бога».57
Идея естественного состояния и тезис о том, что оно отличается полной свободой — гипотезы, совершенно чуждые
античным и ренессансным текстам. У авторов XVII века указанные гипотезы вызвали к жизни доктрину о том, что эти
изначальные свободы должны быть признаны как данное Богом врожденное право, а значит как набор естественных прав,
охрана и поддержка которых становится, по выражению
Мильтона, «главной целью правления». 58 Нидэм еще сильнее акцентирует эту мысль. Мы не только наделены Богом
несколькими «естественными правами и свободами», но и
«целью любого правления является (или должно являться)
благо и удобство народа, безопасно обладающего своими
правами, без давления и угнетения» со стороны правителей
или сограждан.59
В задачи наших авторов не входит сколько-нибудь подробное перечисление естественных прав. Обычно они включают в них свободу слова, свободу передвижения и свободу
56
Об этом контексте см. Salmon 1959, особенно pp. 80—8,101—108.
57
Milton 1991, p. 8; ср. Neville 1969, p. 85; Sidney 1990,1.2, pp. 8—9.
58
Milton 1980, p. 455; cp. Neville 1969, p. 130. Поэтому нельзя отличать неоримские теории гражданской свободы от контрактных теорий, ссылаясь на их якобы противоположное отношение к правам. Я сам был не свободен от этого заблуждения, в частности,
потому, что слишком узко опирался на ренессансные тексты. См.
Skinner 1983,1984,1986, но см. оправданную критику в Houston
1991, особенно р. 137, и Charvet 1993, особенно pp. 11—14.
59
Nedham 1767, pp. 87, 11.
Неоримская теория свободных государств
[RES-PVBLlCA]
[RES-PVBLlCA]
28
29
заключать договоры и часто обобщают их в форме требования, чтобы граждане имели равные права на законное наслаждение своими жизнями, свободами и состоянием. 60 Джон
Холл делает интересное добавление к этому знакомому заклинанию, когда говорит о нашей «девственной Свободе и
ее дочери Счастье» и добавляет, что дальнейшая обязанность
правительства состоит в том, чтобы обеспечить наше наслаждение «позитивным счастьем гражданской жизни». 61 Но большинство неоримских авторов довольствуются тем, что призывают властителей, по словам Нидэма, поддерживать
«безопасность жизни и состояния, свободы и собственности».62 Сидней, например, говорит о «законах, которые требуют охраны земель, свобод, благ и жизней людей», 63 а
Невилл неоднократно пишет о «жизнях, свободах, и состояниях», употребляя фразу, которую Джон Локк позже сделает канонической в своих Двух трактатах о правлении64
Когда неоримские авторы рассматривают эти свободы
и лучшие способы их сохранения, они неизменно исходят в
понимании гражданской свободы из двух фундаментальных
допущений.65 Я остановлюсь на них подробнее. Одна из причин моего внимания заключается в том, что эти взгляды на
значение свободы редко подвергались подробному анализу.66
Но главная причина — в том, что теория свободы неоримских авторов составляет ядро их мысли, определяет ее специфику. Именно их анализ гражданской свободы, в большей
степени чем их часто двусмысленный республиканизм 67 и
65
Вплоть до этого пункта, допущения авторов, которых я рассматриваю, разделялись и теми, кто защищал парламент в начале гражданской войны отсылкой к тезису «монархомахов» (его выдвигал, среди прочих, и Генри Паркер), утверждающему, что естественно
свободный и исходно суверенный народ просто делегирует свою
суверенную власть, чтобы ее отправляли ради его блага, но удерживает окончательное право суверенитета и соответственно право
отстранить любого правителя, действующего против его интересов.
О теории «монархомахов» см. Skinner 1978, vol. II, pp. 302—348.
О варианте этой теории у Паркера см. [Parker] 1934, особенно pp.
168,170—171,186. Некоторые комментаторы (например, см. Tuck
1993, pp. 221—253) называли эту линию рассуждения «республиканской». Но хотя Паркер, конечно же, противостоит тирании,
и хотя его аргументация может быть развернута в защиту казни
короля (как это сделал Мильтон), она не была сущностно республиканской в смысле отказа от института монархии. Паркер сам настаивает на том, что он яростный приверженец монархии. См.
[Parker] 1934, р. 207. Подлинный республиканизм возникает только
тогда, когда к этой аргументации добавляются два упомянутые мною
допущения неоримских авторов.
60
Estate, в смысле «статуса», что может включать в себя сословную
принадлежность,титул и аемельное имущество. — Прим. перев.
О принятии этого требования всеми партиями в Англии второй половины XVII века см. Harris 1990.
61
[Hall] 1700, pp. 10,15. Зная, что Томас Джефферсон читал Харрингтона, а затем объединил «жизнь, свободу и стремление к счастью»,
мы должны обратить особое внимание на тот факт, что трактат Джона
Холла был перепечатан (под инициалами J. Н.) в изданных Джоном
Толландом в 1700 году работах Харрингтона. Я использую именно
это издание.
62
Nedham 1767, pp. 72—73.
63
Sidney 1990,111.16, p. 403; ср. III.21, p. 444 и III.25, pp. 464—465.
64
Neville 1969, pp. 122,125,131,185; ср. Локк, 11.123, с. 334 (В существующем русском переводе — другие термины. — Прим. перев.).
0 локковской трактовке этих прав см. Tully 1980, pp. 163—174.
К. Скиннер Свобода до либерализма
[RES-PVBL1CA]
30
66
67
Это, конечно, не значит, что у меня не было предшественников.
0 римском контексте см. Wirszubsky 1960 и Brunt 1988; о взглядах
Макиавелли на свободу см. Colish 1971; о взглядах Макиавелли и
Харрингтона см. классическое обсуждение в Рососк 1975, pp. 186—
188, 196—199, 392—393; о Сиднее см. Scott 1988, pp. 35—42;
Houston 1991, особенно pp. 108—122; Scott 1991, особенно pp.
201—228. Что касается обсуждения в общем смысле, см. Pettit 1997,
особенно pp. 17—78.
Петтит (Pettit 1997, с. 15) характеризует обсуждаемых мною авторов как защитников «республиканской свободы». Однако, как я уже
отмечал, это словоупотребление обманчиво. Некоторые из них были
Неоримская теория свободных государств
[RES-PVBLlCA]
31
заключать договоры и часто обобщают их в форме требования, чтобы граждане имели равные права на законное наслаждение своими жизнями, свободами и состоянием. 60 Джон
Холл делает интересное добавление к этому знакомому заклинанию, когда говорит о нашей «девственной Свободе и
ее дочери Счастье» и добавляет, что дальнейшая обязанность
правительства состоит в том, чтобы обеспечить наше наслаждение «позитивным счастьем гражданской жизни». 61 Но большинство неоримских авторов довольствуются тем, что призывают властителей, по словам Нидэма, поддерживать
«безопасность жизни и состояния, свободы и собственности».62 Сидней, например, говорит о «законах, которые требуют охраны земель, свобод, благ и жизней людей», 63 а
Невилл неоднократно пишет о «жизнях, свободах, и состояниях», употребляя фразу, которую Джон Локк позже сделает канонической в своих Двух трактатах о правлении64
Когда неоримские авторы рассматривают эти свободы
и лучшие способы их сохранения, они неизменно исходят в
понимании гражданской свободы из двух фундаментальных
допущений.65 Я остановлюсь на них подробнее. Одна из причин моего внимания заключается в том, что эти взгляды на
значение свободы редко подвергались подробному анализу.66
Но главная причина — в том, что теория свободы неоримских авторов составляет ядро их мысли, определяет ее специфику. Именно их анализ гражданской свободы, в большей
степени чем их часто двусмысленный республиканизм 67 и
65
Вплоть до этого пункта, допущения авторов, которых я рассматриваю, разделялись и теми, кто защищал парламент в начале гражданской войны отсылкой к тезису «монархомахов» (его выдвигал, среди прочих, и Генри Паркер), утверждающему, что естественно
свободный и исходно суверенный народ просто делегирует свою
суверенную власть, чтобы ее отправляли ради его блага, но удерживает окончательное право суверенитета и соответственно право
отстранить любого правителя, действующего против его интересов.
О теории «монархомахов» см. Skinner 1978, vol. II, pp. 302—348.
О варианте этой теории у Паркера см. [Parker] 1934, особенно pp.
168,170—171,186. Некоторые комментаторы (например, см. Tuck
1993, pp. 221—253) называли эту линию рассуждения «республиканской». Но хотя Паркер, конечно же, противостоит тирании,
и хотя его аргументация может быть развернута в защиту казни
короля (как это сделал Мильтон), она не была сущностно республиканской в смысле отказа от института монархии. Паркер сам настаивает на том, что он яростный приверженец монархии. См.
[Parker] 1934, р. 207. Подлинный республиканизм возникает только
тогда, когда к этой аргументации добавляются два упомянутые мною
допущения неоримских авторов.
60
Estate, в смысле «статуса», что может включать в себя сословную
принадлежность,титул и аемельное имущество. — Прим. перев.
О принятии этого требования всеми партиями в Англии второй половины XVII века см. Harris 1990.
61
[Hall] 1700, pp. 10,15. Зная, что Томас Джефферсон читал Харрингтона, а затем объединил «жизнь, свободу и стремление к счастью»,
мы должны обратить особое внимание на тот факт, что трактат Джона
Холла был перепечатан (под инициалами J. Н.) в изданных Джоном
Толландом в 1700 году работах Харрингтона. Я использую именно
это издание.
62
Nedham 1767, pp. 72—73.
63
Sidney 1990,111.16, p. 403; ср. III.21, p. 444 и III.25, pp. 464—465.
64
Neville 1969, pp. 122,125,131,185; ср. Локк, 11.123, с. 334 (В существующем русском переводе — другие термины. — Прим. перев.).
0 локковской трактовке этих прав см. Tully 1980, pp. 163—174.
К. Скиннер Свобода до либерализма
[RES-PVBL1CA]
30
66
67
Это, конечно, не значит, что у меня не было предшественников.
0 римском контексте см. Wirszubsky 1960 и Brunt 1988; о взглядах
Макиавелли на свободу см. Colish 1971; о взглядах Макиавелли и
Харрингтона см. классическое обсуждение в Рососк 1975, pp. 186—
188, 196—199, 392—393; о Сиднее см. Scott 1988, pp. 35—42;
Houston 1991, особенно pp. 108—122; Scott 1991, особенно pp.
201—228. Что касается обсуждения в общем смысле, см. Pettit 1997,
особенно pp. 17—78.
Петтит (Pettit 1997, с. 15) характеризует обсуждаемых мною авторов как защитников «республиканской свободы». Однако, как я уже
отмечал, это словоупотребление обманчиво. Некоторые из них были
Неоримская теория свободных государств
[RES-PVBLlCA]
31
несомненная привязанность к политике добродетели,68 делает
их приверженцами определенной идеологии и даже членами единой школы мысли.
Первое из их общих допущений состоит в том, что любое понимание индивидуальной свободы и того, как ее можно потерять или обрести, должно покоиться на представлении
9 свободе гражданской ассоциации. 69 Соответственно, наши
авторы начинают не с индивидов, а с того, что Мильтон называет «общей свободой» или «свободным правлением»,70 Харрингтон называет «свободой республики (commonwealth)», 71
а Сидней позднее назовет «свободами наций».72 Как напоминает нам название уже цитированной работы Нидэма, главная цель всех этих авторов заключается в том, чтобы защитить «превосходство свободного государства».73
48
республиканцами в строгом смысле отказа от института монархии,
тогда как другие подчеркивали, что их теория свободы совместима
с регулируемыми формами монархического правления. См. ниже
сноски 177 и 178.
68
Уорден (Worden 1994а, р. 46), напротив, считает, что «республиканизм четче всего определяет себя как политика добродетели».
69
См. подобный акцент на римских источниках в Wirzubski 1960,
pp. 4—5. Отметим, с другой стороны, что в таких «монархомахических» текстах, как Наблюдения Генри Паркера (1642), обсуждение
свободных государств отсутствует; вопрос о том, может и должна
ли Англия стать свободным государством, вообще не поднимается.
70
Ключ к пониманию того, что неоримские авторы имеют в виду, приписывая свободу целым сообществам, состоит в том, что они совершенно всерьез воспринимают древнюю метафору «политического тела». Нидэм открывает
«превосходство свободного государства» сравнением между
«движениями естественных тел» и движениями тел гражданских, неоднократно говоря о «теле народа» и о «целом теле
республики (commonweal)».74 Харрингтон в Океании сходным
образом отсылает к «целому телу народа», а позже, в Политической системе, сообщает, что «форма правления соответствует образу человека».75 Особенно систематично применяет
эти традиционные образы Невилл, который создает из них
обрамление трех диалогов, образующих его Plato Redivivus.
Он начинает с того, что представляет нам трех персонажей,
один из которых — Благородный венецианец, член политического тела, которое в данный момент наслаждается состоянием наибольшего политического здоровья.76 Сам он, однако,
как мы узнаем, в последнее время несколько занемог и приехал в Англию искать медицинского совета.77 Здесь мы переходим ко второму участнику диалогов — излечившему его
Доктору. Затем узнаем, что оба персонажа хотят выяснить у
третьего персонажа, Английского джентльмена, о расстройствах, которые беспокоят политическое тело его собственной
страны. Джентльмен честно им отвечает, что английское государство недавно пережило такую агонию, что едва не испустило дух.78 Оставшаяся часть диалогов посвящена изложению
Milton 1962, pp. 343,472, 561; Milton 1980, pp. 420,424,432.
71
Harrington 1992, p. 19. См. неоднократные отсылки к «свободным
республикам» в Milton 1980, pp. 407, 409, 421, 424, 429, 456, 458.
(Здесь и ниже я перевожу английское слово commonwealth как «республика», буквальный перевод латинского res publico — «общее достояние». В английском языке, тем не менее, есть два слова с разными оттенками — commonwealth и republic. В русском приходится
довольствоваться одним. — Прим. перев.)
72
Sidney 1990,11.31, р. 303; ср. III.34, р. 514.
73
Nedham 1767,титульный лист.
74
Nedham 1767, pp. 4, 62, 69,173. Сидней предпочитает говорить о
теле нации. См. Sidney 1990,11.19, р. 190; 111.44, р. 565.
75
Harrington 1992, pp. 24, 273.
76
Neville 1969, p. 82.
77
Neville 1969, pp. 73—74.
78
Neville 1969, p. 81.
К. Скиннер Свобода до либерализма
Неоримская теория свободных государств
[RES-PVBLlCA]
[RES'PVBLlCA]
33
несомненная привязанность к политике добродетели,68 делает
их приверженцами определенной идеологии и даже членами единой школы мысли.
Первое из их общих допущений состоит в том, что любое понимание индивидуальной свободы и того, как ее можно потерять или обрести, должно покоиться на представлении
9 свободе гражданской ассоциации. 69 Соответственно, наши
авторы начинают не с индивидов, а с того, что Мильтон называет «общей свободой» или «свободным правлением»,70 Харрингтон называет «свободой республики (commonwealth)», 71
а Сидней позднее назовет «свободами наций».72 Как напоминает нам название уже цитированной работы Нидэма, главная цель всех этих авторов заключается в том, чтобы защитить «превосходство свободного государства».73
48
республиканцами в строгом смысле отказа от института монархии,
тогда как другие подчеркивали, что их теориясвободы совместима
с регулируемыми формами монархического правления. См. ниже
сноски 177 и 178.
68
Уорден (Worden 1994а, р. 46), напротив, считает, что «республиканизм четче всего определяет себя как политика добродетели».
69
См. подобный акцент на римских источниках в Wirzubski 1960,
pp. 4—5. Отметим, с другой стороны, что в таких «монархомахических» текстах, как Наблюдения Генри Паркера (1642), обсуждение
свободных государств отсутствует; вопрос о том, может и должна
ли Англия стать свободным государством, вообще не поднимается.
70
Ключ к пониманию того, что неоримские авторы имеют в виду, приписывая свободу целым сообществам, состоит в том, что они совершенно всерьез воспринимают древнюю метафору «политического тела». Нидэм открывает
«превосходство свободного государства» сравнением между
«движениями естественных тел» и движениями тел гражданских, неоднократно говоря о «теле народа» и о «целом теле
республики (commonweal)».74 Харрингтон в Океании сходным
образом отсылает к «целому телу народа», а позже, в Политической системе, сообщает, что «форма правления соответствует образу человека».75 Особенно систематично применяет
эти традиционные образы Невилл, который создает из них
обрамление трех диалогов, образующих его Plato Redivivus.
Он начинает с того, что представляет нам трех персонажей,
один из которых — Благородный венецианец, член политического тела, которое в данный момент наслаждается состоянием наибольшего политического здоровья.76 Сам он, однако,
как мы узнаем, в последнее время несколько занемог и приехал в Англию искать медицинского совета.77 Здесь мы переходим ко второму участнику диалогов — излечившему его
Доктору. Затем узнаем, что оба персонажа хотят выяснить у
третьего персонажа, Английского джентльмена, о расстройствах, которые беспокоят политическое тело его собственной
страны. Джентльмен честно им отвечает, что английское государство недавно пережило такую агонию, что едва не испустило дух.78 Оставшаяся часть диалогов посвящена изложению
Milton 1962, pp. 343,472, 561; Milton 1980, pp. 420,424,432.
71
Harrington 1992, p. 19. См. неоднократные отсылки к «свободным
республикам» в Milton 1980, pp. 407, 409, 421, 424, 429, 456, 458.
(Здесь и ниже я перевожу английское слово commonwealth как «республика», буквальный перевод латинского res publico — «общее достояние». В английском языке, тем не менее, есть два слова с разными оттенками — commonwealth и republic. В русском приходится
довольствоваться одним. — Прим. перев.)
72
Sidney 1990,11.31, р. 303; ср. III.34, р. 514.
73
Nedham 1767,титульный лист.
74
Nedham 1767, pp. 4, 62, 69,173. Сидней предпочитает говорить о
теле нации. См. Sidney 1990,11.19, р. 190; 111.44, р. 565.
75
Harrington 1992, pp. 24, 273.
76
Neville 1969, p. 82.
77
Neville 1969, pp. 73—74.
78
Neville 1969, p. 81.
К. Скиннер Свобода до либерализма
Неоримская теория свободных государств
[RES-PVBLlCA]
[RES'PVBLlCA]
33
г
планов Джентльмена по восстановлению здоровья английского политического тела.79
Главный способ, которым наши авторы развивают органическую метафору, состоит в исследовании того, в каком
смысле естественные и политические тела сходным образом
способны обладать свободой и терять ее. Как человеческие
тела свободны, с их точки зрения, тогда и только тогда, когда они способны действовать или воздерживаться от действия
по собственной воле, так и тела наций и государств свободны тогда и только тогда, когда они не ограничены в использовании своей власти и мощи (power) по собственной воле и
в согласии со своими целями. Свободные государства, как и
свободные личности, определяются своей способностью к самоуправлению.80 Свободное государство — это сообщество, в
котором действия политического тела определяются объединенной волей его членов.
Очевидный источник этой позиции — Рассуждения Макиавелли, которые начинаются с определения свободных городов как тех, «что управляются своей собственной волей».81
Нидэм подхватывает эту идею в Превосходстве свободного государства, заявляя, что под свободными людьми следует понимать тех, кто способен действовать как «хранители собственных свобод».82 Позже Сидней в своих Рассуждениях,
прямо ссылается на аналогию свободы государств со свободой индивидов. «Как часто говорят во Франции, il faut que
chacun soit servi a sa mode; каждый должен заниматься сво-
79
80
Neville 1969, p. 76.
Хотя эта аналогия присутствует у рассматриваемых мною авторов
XVII века, она гораздо четче сформулирована у некоторых республиканцев XVIII века. См., например. Prince 1991, pp. 22, 79,84.
81
82
Макиавелли в Рассуждениях (Макиавелли 1996,1, 2, с. 120) говорит о cittadi свободных от servitu как о governate per loro arbitrio.
им делом по собственному усмотрению; а то, что верно в отношении частных лиц, тем более верно в отношении целых
наций». 83
Из этих допущений следует ряд выводов для конституционного устройства, и почти все неоримские теоретики их
разделяют. Во-первых, если государство или республика считается свободным, законы, которые им управляют (правила,
регулирующие его телесные движения) должны проводиться
в жизнь с согласия всех его граждан, членов политического
тела как целого.84 Если этого не происходит, политическое
тело движется не своей волей и, следовательно, лишается свободы.
Нидэм развивает этот тезис, объясняя, что именно сделало древних римлян свободным народом. Они были «действительно свободны», потому что «никаких законов нельзя
было наложить на них без предварительного согласия, данного народными собраниями». Он делает вывод, что «единственный способ предотвратить произвол — принимать все
законы и указы (dominations) только с согласия народа». 85
Харрингтон в своем причудливом стиле, развивая ту же
мысль, показывает, что главный секрет свободного правительства известен любой девочке, которой приходилось делить
пирог. Представьте себе двух девочек, говорит он, которым
83
Sidney 1990,111.16, р. 403.
84
Отметим контраст с пониманием согласия (consent) у Локка в Двух
трактатах о правлении. Как показывает Данн (Dunn 1969, pp. 141—
147), Локк использует это понятие только в отношении истоков легитимного правления. Ср. Локк 1988, особенно II, гл. 8, т. 3, с. 95—122,
317—334. Авторы, которых я рассматриваю, добавляют еще более радикальное требование о том, чтобы любой закон проводился в жизнь
с согласия тех, кто обязан будет его выполнять. 0 связанном с этим вопросе понимания Локком политической свободы см. Tully 1993,
pp. 281—323.
85
Nedham 1767, pp. xxii, 32—33; ср. pp. 28—29,114—115.
Nedham 1767, p. 2 и passim.
Неоримская теория свободных государств
К. Скиннер Свобода до либерализма
[RES-PVBLlCA]
34
[RES-PVBLlCA]
35
г
планов Джентльмена по восстановлению здоровья английского политического тела.79
Главный способ, которым наши авторы развивают органическую метафору, состоит в исследовании того, в каком
смысле естественные и политические тела сходным образом
способны обладать свободой и терять ее. Как человеческие
тела свободны, с их точки зрения, тогда и только тогда, когда они способны действовать или воздерживаться от действия
по собственной воле, так и тела наций и государств свободны тогда и только тогда, когда они не ограничены в использовании своей власти и мощи (power) по собственной воле и
в согласии со своими целями. Свободные государства, как и
свободные личности, определяются своей способностью к самоуправлению.80 Свободное государство — это сообщество, в
котором действия политического тела определяются объединенной волей его членов.
Очевидный источник этой позиции — Рассуждения Макиавелли, которые начинаются с определения свободных городов как тех, «что управляются своей собственной волей».81
Нидэм подхватывает эту идею в Превосходстве свободного государства, заявляя, что под свободными людьми следует понимать тех, кто способен действовать как «хранители собственных свобод».82 Позже Сидней в своих Рассуждениях,
прямо ссылается на аналогию свободы государств со свободой индивидов. «Как часто говорят во Франции, il faut que
chacun soit servi a sa mode; каждый должен заниматься сво-
79
80
Neville 1969, p. 76.
Хотя эта аналогия присутствует у рассматриваемых мною авторов
XVII века, она гораздо четче сформулирована у некоторых республиканцев XVIII века. См., например. Prince 1991, pp. 22, 79,84.
81
82
Макиавелли в Рассуждениях (Макиавелли 1996,1, 2, с. 120) говорит о cittadi свободных от servitu как о governate per loro arbitrio.
им делом по собственному усмотрению; а то, что верно в отношении частных лиц, тем более верно в отношении целых
наций». 83
Из этих допущений следует ряд выводов для конституционного устройства, и почти все неоримские теоретики их
разделяют. Во-первых, если государство или республика считается свободным, законы, которые им управляют (правила,
регулирующие его телесные движения) должны проводиться
в жизнь с согласия всех его граждан, членов политического
тела как целого.84 Если этого не происходит, политическое
тело движется не своей волей и, следовательно, лишается свободы.
Нидэм развивает этот тезис, объясняя, что именно сделало древних римлян свободным народом. Они были «действительно свободны», потому что «никаких законов нельзя
было наложить на них без предварительного согласия, данного народными собраниями». Он делает вывод, что «единственный способ предотвратить произвол — принимать все
законы и указы (dominations) только с согласия народа». 85
Харрингтон в своем причудливом стиле, развивая ту же
мысль, показывает, что главный секрет свободного правительства известен любой девочке, которой приходилось делить
пирог. Представьте себе двух девочек, говорит он, которым
83
Sidney 1990,111.16, р. 403.
84
Отметим контраст с пониманием согласия (consent) у Локка в Двух
трактатах о правлении. Как показывает Данн (Dunn 1969, pp. 141—
147), Локк использует это понятие только в отношении истоков легитимного правления. Ср. Локк 1988, особенно II, гл. 8, т. 3, с. 95—122,
317—334. Авторы, которых я рассматриваю, добавляют еще более радикальное требование о том, чтобы любой закон проводился в жизнь
с согласия тех, кто обязан будет его выполнять. 0 связанном с этим вопросе понимания Локком политической свободы см. Tully 1993,
pp. 281—323.
85
Nedham 1767, pp. xxii, 32—33; ср. pp. 28—29,114—115.
Nedham 1767, p. 2 и passim.
Неоримская теория свободных государств
К. Скиннер Свобода до либерализма
[RES-PVBLlCA]
34
[RES-PVBLlCA]
35
дали на двоих неразрезанный пирог. Чтобы каждой из них
досталась справедливая доля, первая говорит второй: «Режь,
а я буду выбирать, или позволь разрезать мне, а ты выберешь». Если они на этом сошлись, э^ого вполне достаточно».86
Более серьезно, но в том же духе, Сидней определяет свободное государство как «цельное тело, которое имеет в себе полную власть над собой», в котором каждый в равной мере «свободен, войти в него или нет», так что ни один «не имеет над
другими прерогативы, если только она не была дарована по
решению целого».87
Критики часто замечали, что говорить о политическом
теле как об обладателе воли — путаная и потенциально опасная метафизическая идея.88 Но неоримские теоретики настаивают на том, что не имеют в виду ничего таинственного.
Когда они говорят о воле народа, то имеют в виду не более
чем сумму воль индивидуальных граждан. Как формулирует Харрингтон, «народ, взятый раздельно, это просто множество частных интересов, но если вы возьмете их вместе, они
образуют публичный интерес».89 Наши авторы не настолько
наивны, чтобы полагать, что всегда (или даже часто) можно
ожидать, что наши воли и интересы совпадут. Они предполагают, что, когда мы говорим о воле народа, мы должны говорить о воле большинства. Осборн язвительно заверяет нас,
что люди «настолько скромны, чтобы признать, что они сами
и их суждения имплицитно заключены в мнении большинства, даже если принятый закон противоречит их мнению». 90
Однако неоримские теоретики и не претендуют на то, что их
86
Harrington 1992, р. 22.
Sidney 1990, II.5, р. 99. См. ниже прим. перев. 167.
88
См. например, осторожные замечания Берлина, в Берлин 2001,
87
с. 137—138,169.
89
Harrington 1992, р. 166.
90
[Osborne] 1811, р. 164.
модель устройства, удовлетворительно решает проблему прав
меньшинства, а лишь настаивают (как это делаем и мы) на том,
что трудно придумать лучшее процедурное правило, которое
бы обеспечило способность тел к действию. Как объясняет
Сидней, причина, по которой мы должны рассматривать волю
большинства как окончательную, — в том, что правление становится невозможным, если каждый сохраняет «право тормозить своим противодействием решения целого тела».91
Метафора политического тела содержит еще один вывод для конституции: правление свободного государства должно в идеале обеспечивать способность индивидуального
гражданина к реализации своего права на участие в выработке
законов. Этого достаточно для того, чтобы все акты законодательства справедливо отражали эксплицитное согласие
каждого члена политического тела. Как утверждает Нидэм,
те, кто обладает «реальной свободой», должны «обладать
властью» «принимать и отзывать законы» и «быть правомерно наделены высшей властью».92 Мильтон соглашается, что
если мы хотим считаться свободным народом, мы должны
подчиняться «только тем законам, которые выбираем сами».93
Сидней добавляет, что, когда мы говорим о нациях, обладающих свободой, мы имеем в виду те нации, которые «были
и будут управляемы законами, созданными ими самими».94
При всем при том, признается, что самоуправление в
этом буквальном смысле создает несколько непреодолимых
трудностей. Самая очевидная из них, как отмечает Харрингтон, это то, что «целое тело народа» — это «тело, которое неудобно собирать вместе».95 Сэр Томас Мор предложил одно
91
Sidney 1990, II.5,p. 104.
92
Nedham 1767, pp. xv,23.
93
Milton 1962, p. 519.
94
Sidney 1990,1.5, p. 17; cf. I I . 5, p. 99; I I I . 31, p. 502.
95
Harrington 1992, p. 24; cp. Sidney 1990, II.5, pp. 102—103.
Неоримская теория свободных государств
К. Скиннер Свобода до либерализма
[RES-PVBLlCA]
[RES-PVBLlCA]
35
36
дали на двоих неразрезанный пирог. Чтобы каждой из них
досталась справедливая доля, первая говорит второй: «Режь,
а я буду выбирать, или позволь разрезать мне, а ты выберешь». Если они на этом сошлись, э^ого вполне достаточно».86
Более серьезно, но в том же духе, Сидней определяет свободное государство как «цельное тело, которое имеет в себе полную власть над собой», в котором каждый в равной мере «свободен, войти в него или нет», так что ни один «не имеет над
другими прерогативы, если только она не была дарована по
решению целого».87
Критики часто замечали, что говорить о политическом
теле как об обладателе воли — путаная и потенциально опасная метафизическая идея.88 Но неоримские теоретики настаивают на том, что не имеют в виду ничего таинственного.
Когда они говорят о воле народа, то имеют в виду не более
чем сумму воль индивидуальных граждан. Как формулирует Харрингтон, «народ, взятый раздельно, это просто множество частных интересов, но если вы возьмете их вместе, они
образуют публичный интерес».89 Наши авторы не настолько
наивны, чтобы полагать, что всегда (или даже часто) можно
ожидать, что наши воли и интересы совпадут. Они предполагают, что, когда мы говорим о воле народа, мы должны говорить о воле большинства. Осборн язвительно заверяет нас,
что люди «настолько скромны, чтобы признать, что они сами
и их суждения имплицитно заключены в мнении большинства, даже если принятый закон противоречит их мнению». 90
Однако неоримские теоретики и не претендуют на то, что их
86
Harrington 1992, р. 22.
Sidney 1990, II.5, р. 99. См. ниже прим. перев. 167.
88
См. например, осторожные замечания Берлина, в Берлин 2001,
87
с. 137—138,169.
89
Harrington 1992, р. 166.
90
[Osborne] 1811, р. 164.
модель устройства, удовлетворительно решает проблему прав
меньшинства, а лишь настаивают (как это делаем и мы) на том,
что трудно придумать лучшее процедурное правило, которое
бы обеспечило способность тел к действию. Как объясняет
Сидней, причина, по которой мы должны рассматривать волю
большинства как окончательную, — в том, что правление становится невозможным, если каждый сохраняет «право тормозить своим противодействием решения целого тела».91
Метафора политического тела содержит еще один вывод для конституции: правление свободного государства должно в идеале обеспечивать способность индивидуального
гражданина к реализации своего права на участие в выработке
законов. Этого достаточно для того, чтобы все акты законодательства справедливо отражали эксплицитное согласие
каждого члена политического тела. Как утверждает Нидэм,
те, кто обладает «реальной свободой», должны «обладать
властью» «принимать и отзывать законы» и «быть правомерно наделены высшей властью».92 Мильтон соглашается, что
если мы хотим считаться свободным народом, мы должны
подчиняться «только тем законам, которые выбираем сами».93
Сидней добавляет, что, когда мы говорим о нациях, обладающих свободой, мы имеем в виду те нации, которые «были
и будут управляемы законами, созданными ими самими».94
При всем при том, признается, что самоуправление в
этом буквальном смысле создает несколько непреодолимых
трудностей. Самая очевидная из них, как отмечает Харрингтон, это то, что «целое тело народа» — это «тело, которое неудобно собирать вместе».95 Сэр Томас Мор предложил одно
91
Sidney 1990, II.5,p. 104.
92
Nedham 1767, pp. xv,23.
93
Milton 1962, p. 519.
94
Sidney 1990,1.5, p. 17; cf. I I . 5, p. 99; I I I . 31, p. 502.
95
Harrington 1992, p. 24; cp. Sidney 1990, II.5, pp. 102—103.
Неоримская теория свободных государств
К. Скиннер Свобода до либерализма
[RES-PVBLlCA]
[RES-PVBLlCA]
35
36
из решений этой проблемы в своей Утопии (1516) в момент,
когда идеал civitas libera впервые всерьез намечался в Англии. Настоящая res publico, полагает Мор, должна принять
конституционную форму федеративной республики. Одно из
первых, что мы узнаем о вновь открытом острове Утопия, —
это то, что его граждане живут в пятидесяти четырех самоуправляющихся городах и для управления своими делами
ежегодно выбирают себе магистратов.96 Мильтон с энтузиазмом подхватывает эту идею в своем Готовом и простом
способе установить свободную республику, где предлагает, чтобы «каждое графство в этой стране» стало «чем-то вроде подчиненной общины (Commonaltie)». 97 В результате тело народа сумеет удерживать «справедливость в своих руках» «во
всех делах гражданского управления», так что «им некого
будет винить, кроме себя, если это тело будет плохо управляться». 98
При этом среди авторов, которых мы обсуждаем, мало кто
с энтузиазмом относится к идее дать, по словам Нидэма, «смешанному и беспорядочному телу народа» прямое участие в
управлении.99 Даже Мильтон жалуется на то, что массы склонны к «неумеренности и чрезмерности»,100 а Невилл считает очевидным, что они «менее трезвы, менее осмотрительны и меньше заботятся о публичных делах», чем это необходимо для
строгого самоуправления.101 Сидней обобщает это настроение
в обычном для него тоне аристократического высокомерия:
«Что до народного правления в строжайшем смысле слова
(то есть чистой демократии, где народ сам, своими силами, вы-
96
Мор 1978, с. 172, сс. 180—182.
97
Milton 1980, р. 458.
98
Milton 1980, р. 459.
99
Nedham 1767, р. 38.
100
Milton 1962, р. 343.
101
Neville 1969, р. 102.
К. Скиннер Свобода до либерализма
полняет все, что относится к правлению), то я не знаком ни с
чем подобным; и даже если бы такое правление существовало, у меня не нашлось бы доводов в его защиту».102
Правильным решением, которое в целом признают все
наши авторы, является представительство массы народа национальным собранием самых добродетельных и осмотрительных граждан, национальным собранием, избранным народом, чтобы законодательствовать от его имени.103 Между
ними есть, однако, серьезные разногласия по поводу типа законодательного органа, который лучше всего подходил бы
английской республике. Некоторые считают, что Палата общин сама по себе достаточно представительна. Это — твердая
позиция таких авторов как Осборн, Нидэм и Мильтон в первые годы республики. Наемные пропагандисты «Охвостья»
102
103
Sidney 1990,11.19, р. 189.
Обращают на себя внимание важные выводы, которые можно отсюда сделать для конституции. Нам говорят, что, для того чтобы поддержать в республике свободу, у народа (или у его представителей)
должно быть желание посвятить свое время и энергию деятельности
на общее благо. В терминах ренессансных текстов, народ должен обладать virtu. Но проблема в том, что virtu редко встречается как естественное качество: многие люди предпочитают следовать своим собственным интересам, а не общему благу. Если опять применить
ренессансную терминологию, люди склонны к corruzione, а не к virtu.
Главный вывод для конституции состоит тогда в том, что, если мы хотим развивать гражданскую добродетель (и тем самым поддерживать
публичную свободу), должны существовать законы, призванные принудительно побороть естественную для людей тенденцию к разрушению условий, необходимых для их свободы. Я попытался развить эту
аргументацию в Skinner 1981, особенно pp. 56—73, и в Skinner 1983
и 1984.0 месте гражданской добродетели в республиканских теориях гражданства см. также Oldfield 1990, особенно pp. 31—77; Spitz
1995, особенно pp. 341—427. Самое ясное признание того, что народ, возможно, должен быть/огсё d'etre Libre («принужден к свободе» — фраза из Общественного договора Руссо. — Прим. перев.)
см. у Мильтона (Milton 1980, особенно р. 455).
Неоримская теория свободных государств
[RES-PVBLLCA]
[res-pvbLlca]
39
38
т
из решений этой проблемы в своей Утопии (1516) в момент,
когда идеал civitas libera впервые всерьез намечался в Англии. Настоящая res publico, полагает Мор, должна принять
конституционную форму федеративной республики. Одно из
первых, что мы узнаем о вновь открытом острове Утопия, —
это то, что его граждане живут в пятидесяти четырех самоуправляющихся городах и для управления своими делами
ежегодно выбирают себе магистратов.96 Мильтон с энтузиазмом подхватывает эту идею в своем Готовом и простом
способе установить свободную республику, где предлагает, чтобы «каждое графство в этой стране» стало «чем-то вроде подчиненной общины (Commonaltie)». 97 В результате тело народа сумеет удерживать «справедливость в своих руках» «во
всех делах гражданского управления», так что «им некого
будет винить, кроме себя, если это тело будет плохо управляться». 98
При этом среди авторов, которых мы обсуждаем, мало кто
с энтузиазмом относится к идее дать, по словам Нидэма, «смешанному и беспорядочному телу народа» прямое участие в
управлении.99 Даже Мильтон жалуется на то, что массы склонны к «неумеренности и чрезмерности»,100 а Невилл считает очевидным, что они «менее трезвы, менее осмотрительны и меньше заботятся о публичных делах», чем это необходимо для
строгого самоуправления.101 Сидней обобщает это настроение
в обычном для него тоне аристократического высокомерия:
«Что до народного правления в строжайшем смысле слова
(то есть чистой демократии, где народ сам, своими силами, вы-
96
Мор 1978, с. 172, сс. 180—182.
97
Milton 1980, р. 458.
98
Milton 1980, р. 459.
99
Nedham 1767, р. 38.
100
Milton 1962, р. 343.
101
Neville 1969, р. 102.
К. Скиннер Свобода до либерализма
полняет все, что относится к правлению), то я не знаком ни с
чем подобным; и даже если бы такое правление существовало, у меня не нашлось бы доводов в его защиту».102
Правильным решением, которое в целом признают все
наши авторы, является представительство массы народа национальным собранием самых добродетельных и осмотрительных граждан, национальным собранием, избранным народом, чтобы законодательствовать от его имени.103 Между
ними есть, однако, серьезные разногласия по поводу типа законодательного органа, который лучше всего подходил бы
английской республике. Некоторые считают, что Палата общин сама по себе достаточно представительна. Это — твердая
позиция таких авторов как Осборн, Нидэм и Мильтон в первые годы республики. Наемные пропагандисты «Охвостья»
102
103
Sidney 1990,11.19, р. 189.
Обращают на себя внимание важные выводы, которые можно отсюда сделать для конституции. Нам говорят, что, для того чтобы поддержать в республике свободу, у народа (или у его представителей)
должно быть желание посвятить свое время и энергию деятельности
на общее благо. В терминах ренессансных текстов, народ должен обладать virtu. Но проблема в том, что virtu редко встречается как естественное качество: многие люди предпочитают следовать своим собственным интересам, а не общему благу. Если опять применить
ренессансную терминологию, люди склонны к corruzione, а не к virtu.
Главный вывод для конституции состоит тогда в том, что, если мы хотим развивать гражданскую добродетель (и тем самым поддерживать
публичную свободу), должны существовать законы, призванные принудительно побороть естественную для людей тенденцию к разрушению условий, необходимых для их свободы. Я попытался развить эту
аргументацию в Skinner 1981, особенно pp. 56—73, и в Skinner 1983
и 1984.0 месте гражданской добродетели в республиканских теориях гражданства см. также Oldfield 1990, особенно pp. 31—77; Spitz
1995, особенно pp. 341—427. Самое ясное признание того, что народ, возможно, должен быть/огсё d'etre Libre («принужден к свободе» — фраза из Общественного договора Руссо. — Прим. перев.)
см. у Мильтона (Milton 1980, особенно р. 455).
Неоримская теория свободных государств
[RES-PVBLLCA]
[res-pvbLlca]
39
38
т
Долгого парламента, чьи указы отменили монархию и Палату лордов, они настаивали на том, что, как утверждает Осборн, «Палата общин» есть сегодня «самый справедливый,
самый естественный и наименее пристрастный представитель
целой нации».104 Нидэм согласен с этим, он утверждает, что
«народные представители в парламенте» теперь составляют
«высшую власть нации», 105 а Мильтон выражал эту точку
зрения столь же неизменно, сколь и громогласно. Даже в
1660-м году (!) он заявляет, что «свободная республика без
одной [олицетворяющей ее] личности и без Палаты лордов
есть правление, далеко превосходящее все другие», и что Палата общин в Англии — «это единственные настоящие представители народа и его свободы».106
Харрингтон в Океании ясно дает понять, что этот взгляд
на парламент кажется ему отвратительным107 — хотя бы потому, что он игнорирует мораль рассказа о девочках и пироге.
Управлять посредством одного только собрания значит передать право совещаться и право реализовывать политическую
программу в одни и те же руки. Но, как прекрасно знают вышеупомянутые девочки, если одни и те же советники и делят,
и выбирают, ничто не остановит их перед тем, чтобы завладеть всем пирогом. Поэтому необходимо править посредством
двух отдельных собраний, одно из которых совещается, а другое выполняет то, на чем все сошлись. Харрингтон далее полагает, что совещательный орган должен иметь форму сената,
избранного из числа дворян, так как оптимистически считает,
что «мудрость республики есть аристократия».108 Напротив, исполнительный совет должен находиться в руках населения —
точнее, их выборных представителей — на том основании, что
«интерес республики находится во всем теле народа».109
Вряд ли следует удивляться тому, что после реставрации британской монархии и Палаты лордов в 1660 году, точка
зрения Харрингтона возобладала даже среди самых радикальных неоримских авторов, писавших о свободных республиках.110 Невилл следует за Харрингтоном (как он это нередко
делает), высказываясь в пользу сената и Палаты представителей, но добавляет, что сенат должен избираться всем парламентом. Сидней, как это и приличествовало, безусловно,
сыну графа,111 еще более энергично говорит о необходимости в «великом и храбром дворянстве», которое умерило бы
абсолютизм монархии и неумеренность масс (multitude). 112
С тех пор идеал смешанной и сбалансированной конституции оставался в центре проектов так называемых республиканцев XVIII века и в конце концов был воплощен и освящен в конституции Соединенных Штатов Америки (с той
только разницей, что монархический элемент был заменен
здесь президентским).
III
Теперь я хотел бы рассмотреть еще один замечательный
тезис неоримских теоретиков о гражданской свободе. Этот тезис возникает, когда они начинают обсуждать государства, управляемые не волей своих граждан, а чьей-то еще волей. Говоря о таких государствах, они вновь дают нам понять,
насколько серьезно они принимают аналогию между есте-
104
[Osborne] 1811, р. 163.
109
105
Nedham 1767, pp. ix—х.
Harrington 1992, pp. 22, 64—66.
110
106
Milton 1980, pp. 429,447.
Neville 1969, pp. 103—192.
111
107
Harrington 1992, особенно pp. 64—66.
0 происхождении Сиднея см. Scott 1988, pp. 43—58.
108
Harrington 1992, pp. 21—22.
К. Скиннер Свобода до либерализма
"2 Sidney 1990,1.10, p. 31; 11.16, pp. 166—170; 111.37, pp. 526—527.
Неоримская теория свободных государств
[RES-PVBLlCA]
[RES'PVBLlCA]
48
41
Долгого парламента, чьи указы отменили монархию и Палату лордов, они настаивали на том, что, как утверждает Осборн, «Палата общин» есть сегодня «самый справедливый,
самый естественный и наименее пристрастный представитель
целой нации».104 Нидэм согласен с этим, он утверждает, что
«народные представители в парламенте» теперь составляют
«высшую власть нации», 105 а Мильтон выражал эту точку
зрения столь же неизменно, сколь и громогласно. Даже в
1660-м году (!) он заявляет, что «свободная республика без
одной [олицетворяющей ее] личности и без Палаты лордов
есть правление, далеко превосходящее все другие», и что Палата общин в Англии — «это единственные настоящие представители народа и его свободы».106
Харрингтон в Океании ясно дает понять, что этот взгляд
на парламент кажется ему отвратительным107 — хотя бы потому, что он игнорирует мораль рассказа о девочках и пироге.
Управлять посредством одного только собрания значит передать право совещаться и право реализовывать политическую
программу в одни и те же руки. Но, как прекрасно знают вышеупомянутые девочки, если одни и те же советники и делят,
и выбирают, ничто не остановит их перед тем, чтобы завладеть всем пирогом. Поэтому необходимо править посредством
двух отдельных собраний, одно из которых совещается, а другое выполняет то, на чем все сошлись. Харрингтон далее полагает, что совещательный орган должен иметь форму сената,
избранного из числа дворян, так как оптимистически считает,
что «мудрость республики есть аристократия».108 Напротив, исполнительный совет должен находиться в руках населения —
точнее, их выборных представителей — на том основании, что
«интерес республики находится во всем теле народа».109
Вряд ли следует удивляться тому, что после реставрации британской монархии и Палаты лордов в 1660 году, точка
зрения Харрингтона возобладала даже среди самых радикальных неоримских авторов, писавших о свободных республиках.110 Невилл следует за Харрингтоном (как он это нередко
делает), высказываясь в пользу сената и Палаты представителей, но добавляет, что сенат должен избираться всем парламентом. Сидней, как это и приличествовало, безусловно,
сыну графа,111 еще более энергично говорит о необходимости в «великом и храбром дворянстве», которое умерило бы
абсолютизм монархии и неумеренность масс (multitude). 112
С тех пор идеал смешанной и сбалансированной конституции оставался в центре проектов так называемых республиканцев XVIII века и в конце концов был воплощен и освящен в конституции Соединенных Штатов Америки (с той
только разницей, что монархический элемент был заменен
здесь президентским).
III
Теперь я хотел бы рассмотреть еще один замечательный
тезис неоримских теоретиков о гражданской свободе. Этот тезис возникает, когда они начинают обсуждать государства, управляемые не волей своих граждан, а чьей-то еще волей. Говоря о таких государствах, они вновь дают нам понять,
насколько серьезно они принимают аналогию между есте-
104
[Osborne] 1811, р. 163.
109
105
Nedham 1767, pp. ix—х.
Harrington 1992, pp. 22, 64—66.
110
106
Milton 1980, pp. 429,447.
Neville 1969, pp. 103—192.
111
107
Harrington 1992, особенно pp. 64—66.
0 происхождении Сиднея см. Scott 1988, pp. 43—58.
108
Harrington 1992, pp. 21—22.
К. Скиннер Свобода до либерализма
"2 Sidney 1990,1.10, p. 31; 11.16, pp. 166—170; 111.37, pp. 526—527.
Неоримская теория свободных государств
[RES-PVBLlCA]
[RES'PVBLlCA]
48
41
ственными и политическими телами. Они полагают, что говорить о потере свободы в случае политического тела — это
то же самое, что говорить о свободе в применении к индивидуальной личности. И далее доказывают, очевидным образом проявляя свои античные симпатии,113 что для отдельного человека потерять свободу означает стать рабом. Как
следствие вопрос о том, что значит для нации или для государства потеря свободы, рассматривается исключительно в
терминах того, что значит попасть в рабство.114
Повторим, что несомненным источником вдохновения
для этой линии мысли являются Рассуждения Макиавелли.
Первые главы его труда во многом основываются на различении между городами, которые «начали свою жизнь свободными»,115 и теми, которые «с самого сначала не были свободными»,116 причем последние описываются как живущие в
рабстве.117 Джон Холл следует этому анализу, когда сравнивает достижения древнего Рима, который «принес хорошие
законы и рост свободы» с положением многих нововременных монархий, которые «чахнут в диком рабстве» и живут
«как рабы».118 Мильтон развивает это сравнение в начале сво-
113
Этот момент следует подчеркнуть хотя бы потому, что ряд недавних комментаторов (особенно Rahe 1992) настаивают на строгом
различении между древним и новым республиканизмом.
114
Контраст между свободой и рабством отмечается в Wirszubski I960,
pp. 1—3; Рососк 1977, р. 57; Worden 1994b, pp. 100—101. См. также Houston 1991, pp. 102,108—122 о различении между свободой
и рабством как исходной посылке Сиднея. Но более других подчеркивал значение этой противоположности Петтит. См. Pettit 1997,
pp. 22, 31—32 — его анализу я многим обязан.
1,5
См. Макиавелли 1996,1,1,с. 117 — здесь говорится, чтоу Рима было
principio libero.
116
Там же, 1,1, с. 116, о том, что у Флоренции не было origine libera.
117
Там же, 1,1, с. 120, о городах, живущих в servitu.
118
[Hall] 1700, p. 15.
К. Скиннер Свобода до либерализма
его Готового и простого пути, работы, в которой его изучение Рассуждений Макиавелли наиболее очевидно.119 Мильтон начинает с того, что возмущается «пагубным настроением вернуться под ярмо», и далее говорит о том, что при
монархии политические тела живут в «ненавистной неволе»
под «королевским ярмом» и под игом рабства.120 Сидней начинает свои Рассуждения в сходном ключе, проводя фундаментальное различение между «свободными нациями» и
теми, кто когда-то «жил в рабстве» — это противопоставление проходит через всю его книгу.121
Авторитетами для наших авторов в вопросе о рабстве являются римские моралисты и историки, а их взгляды, в свою
очередь, почти целиком проистекают из римской правовой
традиции, которая зафиксирована и освящена в Дигестах. Поэтому мы должны обратиться к Дигестам, если хотим добраться до исходных понятий и различений, которые затем
вошли в обиход.122
Понятие рабства изначально обсуждается в Дигестах под
титулом De statu hominis, где утверждается, что самое фундаментальное различие в личном праве отделяет тех, кто свободен, от тех, кто является рабами.123 Понятие свободы в Дигестах постоянно противопоставляется понятию рабства,124
Об изучении Мильтоном Рассуждений Макиавелли (предпринятом в
1651—1652 годах) см. Armitage 1995, р. 207 и сноску к этой странице.
Milton 1980, pp. 407,409,422,488—489.
Sidney 1990,1.5, p. 17.
Взгляды римских юристов на рабство цитируются и обсуждаются в
Garnsey 1996, особенно pp. 25—26,64—65,90—97.
Дигесты 2002,1.5.3, т. I, с. 117, 'Summa itaque de iure personarum
divisio haec est, quod omnes homines aut liberi sunt aut servi' — «Все
люди суть либо свободные, либо рабы».
Этот факт правильно подчеркивает Виршубский (Wirszubski 1960,
pp. 1—3) и Брант (Brunt 1988, pp. 283—284). Контраст имплицитно предполагается уже в изложении различного статуса рабов и
Неоримская теория свободных государств
[RES-PVBLlCA]
[RES-PVBLlCA]
42
43
ственными и политическими телами. Они полагают, что говорить о потере свободы в случае политического тела — это
то же самое, что говорить о свободе в применении к индивидуальной личности. И далее доказывают, очевидным образом проявляя свои античные симпатии,113 что для отдельного человека потерять свободу означает стать рабом. Как
следствие вопрос о том, что значит для нации или для государства потеря свободы, рассматривается исключительно в
терминах того, что значит попасть в рабство.114
Повторим, что несомненным источником вдохновения
для этой линии мысли являются Рассуждения Макиавелли.
Первые главы его труда во многом основываются на различении между городами, которые «начали свою жизнь свободными»,115 и теми, которые «с самого сначала не были свободными»,116 причем последние описываются как живущие в
рабстве.117 Джон Холл следует этому анализу, когда сравнивает достижения древнего Рима, который «принес хорошие
законы и рост свободы» с положением многих нововременных монархий, которые «чахнут в диком рабстве» и живут
«как рабы».118 Мильтон развивает это сравнение в начале сво-
113
Этот момент следует подчеркнуть хотя бы потому, что ряд недавних комментаторов (особенно Rahe 1992) настаивают на строгом
различении между древним и новым республиканизмом.
114
Контраст между свободой и рабством отмечается в Wirszubski I960,
pp. 1—3; Рососк 1977, р. 57; Worden 1994b, pp. 100—101. См. также Houston 1991, pp. 102,108—122 о различении между свободой
и рабством как исходной посылке Сиднея. Но более других подчеркивал значение этой противоположности Петтит. См. Pettit 1997,
pp. 22, 31—32 — его анализу я многим обязан.
1,5
См. Макиавелли 1996,1,1,с. 117 — здесь говорится, чтоу Рима было
principio libero.
116
Там же, 1,1, с. 116, о том, что у Флоренции не было origine libera.
117
Там же, 1,1, с. 120, о городах, живущих в servitu.
118
[Hall] 1700, p. 15.
К. Скиннер Свобода до либерализма
его Готового и простого пути, работы, в которой его изучение Рассуждений Макиавелли наиболее очевидно.119 Мильтон начинает с того, что возмущается «пагубным настроением вернуться под ярмо», и далее говорит о том, что при
монархии политические тела живут в «ненавистной неволе»
под «королевским ярмом» и под игом рабства.120 Сидней начинает свои Рассуждения в сходном ключе, проводя фундаментальное различение между «свободными нациями» и
теми, кто когда-то «жил в рабстве» — это противопоставление проходит через всю его книгу.121
Авторитетами для наших авторов в вопросе о рабстве являются римские моралисты и историки, а их взгляды, в свою
очередь, почти целиком проистекают из римской правовой
традиции, которая зафиксирована и освящена в Дигестах. Поэтому мы должны обратиться к Дигестам, если хотим добраться до исходных понятий и различений, которые затем
вошли в обиход.122
Понятие рабства изначально обсуждается в Дигестах под
титулом De statu hominis, где утверждается, что самое фундаментальное различие в личном праве отделяет тех, кто свободен, от тех, кто является рабами.123 Понятие свободы в Дигестах постоянно противопоставляется понятию рабства,124
Об изучении Мильтоном Рассуждений Макиавелли (предпринятом в
1651—1652 годах) см. Armitage 1995, р. 207 и сноску к этой странице.
Milton 1980, pp. 407,409,422,488—489.
Sidney 1990,1.5, p. 17.
Взгляды римских юристов на рабство цитируются и обсуждаются в
Garnsey 1996, особенно pp. 25—26,64—65,90—97.
Дигесты 2002,1.5.3, т. I, с. 117, 'Summa itaque de iure personarum
divisio haec est, quod omnes homines aut liberi sunt aut servi' — «Все
люди суть либо свободные, либо рабы».
Этот факт правильно подчеркивает Виршубский (Wirszubski 1960,
pp. 1—3) и Брант (Brunt 1988, pp. 283—284). Контраст имплицитно предполагается уже в изложении различного статуса рабов и
Неоримская теория свободных государств
[RES-PVBLlCA]
[RES-PVBLlCA]
42
43
а раб определяется как «лицо, которое подчинено чужому
владычеству вопреки природе».125
Если мы спросим, что именно делает рабов несвободными, то, вероятно, будем ожидать, что речь пойдет о физическом принуждении к действию или угрозе такого принуждения. Поразительно, однако, что римляне обсуждают
сущность рабства совсем иным образом. Признается, конечно, что рабы, будучи чужой собственностью, могут быть угнетаемы своими собственниками,126 однако следует помнить,
что один из самых частых мотивов римской комедии - иронический переворот отношений господина и раба, а конкретнее — способность одаренного раба избежать неприятных последствий своего рабства.127 Наглый Транион в Привидении
Плавта — возможно, лучшая иллюстрация этой темы. Поскольку хозяин к нему благосклонен и, к тому же, обычно
отсутствует, Транион может похвастаться, что он вообще не
испытывает прямого угнетения. 128
В каком же тогда смысле раб несвободен? Титул, следующий сразу за титулом De statu hominis в Дигестах дает нам
понять, что если мы хотим разобраться в сущности рабства,
необходимо сначала обратить внимание н% другое различие
т
свободных личностей в Книге 1 Дигест; он эксплицируется при
обсуждении освобождения раба в Книге 40.
" Дигесты 2002,1.5.4, т. И, с.117, 'Servitus est... quo quis dominio
atieno contra naturam subicitur'.
26
Книга 1 Дигест признает, что рабы суть личности, однако книга 41
(о собственности), вслед за Аристотелем, полагает их всего лишь живыми орудиями. Об этой амбивалентности в Дигестах см. Garnsey
1996, pp. 25—26.
27
Эта тема постоянно воспроизводится в комедиях Плавта, особенно
в Вакхидах (Плавт 1997, т. 2, с. 363—441), в Эпидике (т. 1, с. 226—
286), в Привидении (т. 2, с. 5—86) и в Псеедоле (т. 2, с. 213—302).
128
К тому моменту как начинается действие, хозяин Траниона три года
отсутствует в Египте. См. Плавт 1997, строки 78—79, т. 2, с. 12.
в личном праве: между теми, кто является sui iuris, то есть
подлежит собственной юрисдикции, и теми, кто таковой не
подлежит.129 Раб (равно как и ребенок римского гражданин а ) 1 3 0 — э т о пример человека, чей недостаток свободы проистекает из того, что он «подчинен чужому праву»131 и, соответственно, находится «во власти» другого лица.132
Это помогает разрешить кажущийся парадокс раба, которому удается избежать принуждения. 133 Даже если эти рабы
действуют по собственной воле, они все равно остаются in
potestate domini, во власти своих хозяев.134 Соответственно, они
в любой момент остаются подвержены смерти или прямому
насилию, что вынужден признать даже Транион. 135 Суть рабства и, соответственно, лишения личной свободы заключается в том, чтобы быть in potestate, то есть во власти другого
лица.136
129
Дигесты 2002,1,6, т. I, с. 125. Рубрика; De his qui sui vel alieni iuris
sunt, «0 тех, ктоявляется (лицами) своего или чужого права».
110
Дигесты 2002,1.6.3, т. I, с. 127: 'Item in potestate nostra sunt liberi
nostri... quodiusproprium civium Rohtanorum est' — «Также в нашей
власти находятся наши дети, которых мы породили в законном браке; это является правом, принадлежащим римским гражданам».
Ср. Brunt 1988, pp. 284—285.
111
Дигесты 2002,1. 6.1,т. I, с. 125: 'atieno iurisubiectae sunt'.
132
Дигесты 2002,1. 6.1, т. I, с.125: 'in aliena potestate sunt'.
133
Правильно подчеркнуто в Pettit 1997, pp. 32-35.
Дигесты 1.6.2, т. I, с. 125.
135
Плавт 1997, Привидение, строка 37, с. 10 («Своею я рискую, не твоей спиной», говорит здесь Транион другому рабу. — Прим. перев.).
136
Эта фраза отзывается во всех последующих обсуждениях рабства
в Дигестах. См. например, Дигесты 2002,2.9.2, т. I, с. 227; 9.4.33,
т. И, с. 467; 11.1.16,т. И, с. 571; 48.10.14. Наиболее полное обсуждение этого вопроса в конце Дигест см. в Книге 41, посвященной
приобретению и собственности на вещи, особенно 41.1.10 и
41.1.63.
Неоримская теория свободных государств
К. Скиннер Свобода до либерализма
[RES-PVBLlCA]
44
[RES-PVBLlCA]
45
а раб определяется как «лицо, которое подчинено чужому
владычеству вопреки природе».125
Если мы спросим, что именно делает рабов несвободными, то, вероятно, будем ожидать, что речь пойдет о физическом принуждении к действию или угрозе такого принуждения. Поразительно, однако, что римляне обсуждают
сущность рабства совсем иным образом. Признается, конечно, что рабы, будучи чужой собственностью, могут быть угнетаемы своими собственниками,126 однако следует помнить,
что один из самых частых мотивов римской комедии - иронический переворот отношений господина и раба, а конкретнее — способность одаренного раба избежать неприятных последствий своего рабства.127 Наглый Транион в Привидении
Плавта — возможно, лучшая иллюстрация этой темы. Поскольку хозяин к нему благосклонен и, к тому же, обычно
отсутствует, Транион может похвастаться, что он вообще не
испытывает прямого угнетения. 128
В каком же тогда смысле раб несвободен? Титул, следующий сразу за титулом De statu hominis в Дигестах дает нам
понять, что если мы хотим разобраться в сущности рабства,
необходимо сначала обратить внимание н% другое различие
т
свободных личностей в Книге 1 Дигест; он эксплицируется при
обсуждении освобождения раба в Книге 40.
" Дигесты 2002,1.5.4, т. И, с.117, 'Servitus est... quo quis dominio
atieno contra naturam subicitur'.
26
Книга 1 Дигест признает, что рабы суть личности, однако книга 41
(о собственности), вслед за Аристотелем, полагает их всего лишь живыми орудиями. Об этой амбивалентности в Дигестах см. Garnsey
1996, pp. 25—26.
27
Эта тема постоянно воспроизводится в комедиях Плавта, особенно
в Вакхидах (Плавт 1997, т. 2, с. 363—441), в Эпидике (т. 1, с. 226—
286), в Привидении (т. 2, с. 5—86) и в Псеедоле (т. 2, с. 213—302).
128
К тому моменту как начинается действие, хозяин Траниона три года
отсутствует в Египте. См. Плавт 1997, строки 78—79, т. 2, с. 12.
в личном праве: между теми, кто является sui iuris, то есть
подлежит собственной юрисдикции, и теми, кто таковой не
подлежит.129 Раб (равно как и ребенок римского гражданин а ) 1 3 0 — э т о пример человека, чей недостаток свободы проистекает из того, что он «подчинен чужому праву»131 и, соответственно, находится «во власти» другого лица.132
Это помогает разрешить кажущийся парадокс раба, которому удается избежать принуждения. 133 Даже если эти рабы
действуют по собственной воле, они все равно остаются in
potestate domini, во власти своих хозяев.134 Соответственно, они
в любой момент остаются подвержены смерти или прямому
насилию, что вынужден признать даже Транион. 135 Суть рабства и, соответственно, лишения личной свободы заключается в том, чтобы быть in potestate, то есть во власти другого
лица.136
129
Дигесты 2002,1,6, т. I, с. 125. Рубрика; De his qui sui vel alieni iuris
sunt, «0 тех, кто является (лицами) своего или чужого права».
110
Дигесты 2002,1.6.3, т. I, с. 127: 'Item in potestate nostra sunt liberi
nostri... quodiusproprium civium Rohtanorum est' — «Также в нашей
власти находятся наши дети, которых мы породили в законном браке; это является правом, принадлежащим римским гражданам».
Ср. Brunt 1988, pp. 284—285.
111
Дигесты 2002,1. 6.1,т. I, с. 125: 'atieno iurisubiectae sunt'.
132
Дигесты 2002,1. 6.1, т. I, с.125: 'in aliena potestate sunt'.
133
Правильно подчеркнуто в Pettit 1997, pp. 32-35.
Дигесты 1.6.2, т. I, с. 125.
135
Плавт 1997, Привидение, строка 37, с. 10 («Своею я рискую, не твоей спиной», говорит здесь Транион другому рабу. — Прим. перев.).
136
Эта фраза отзывается во всех последующих обсуждениях рабства
в Дигестах. См. например, Дигесты 2002,2.9.2, т. I, с. 227; 9.4.33,
т. И, с. 467; 11.1.16,т. И, с. 571; 48.10.14. Наиболее полное обсуждение этого вопроса в конце Дигест см. в Книге 41, посвященной
приобретению и собственности на вещи, особенно 41.1.10 и
41.1.63.
Неоримская теория свободных государств
К. Скиннер Свобода до либерализма
[RES-PVBLlCA]
44
[RES-PVBLlCA]
45
Римские моралисты и историки много пишут по этому
поводу,137 добавляя, что рабство — это состояние, в котором
человек является obnoxius, то есть постоянно подверженным
вреду или наказанию. Хотя термин obnoxius встречается в Дигестах довольно часто, юристы употребляют его почти исключительно в отношении правовой обязанности или вменяемости,138 однако моралисты и историки применяют этот термин
более широко, описывая положение того, кто зависит от
воли — или, скажем, от благой воли — другого.13® Саллюстий,
например, в своей книге Bellum Catilinae жалуется, что «с того
времени, как кучка могущественных людей целиком захватила
власть в государстве... мы, все остальные... были чернью, лишенной влияния, лишенной авторитета [оЬпохп\*.ш И добав-
137
Это может показаться полным анахронизмом, но ведь взгляды, которые я цитирую п о Дагестан, заимствованы их авторами у более ранних юристов, и из этого общего контекста исходят римские моралисты и историки. В частности тогда, когда описывают рабов как существ,
находящихся in potestate, в чужой власти. Си., например. Сенека
О гневе, 3.12.7, в Сенека 1998, с. 219; Сенека О благодеяниях, 3.22.4,
в Сенека 1998, с. 64. О рабах как о лицах, находящихся in potestate,
см. также Л ивий, 1989,8.15.8, т. 1, с. 380 и Ливии, 1989.37.34.4,т. 3,
с. 185.
138
Дигесты 2002,11.3.14Д. II, с. 581; 18.1.81, т. Щ, с. 599; 26.7.57,
т. IV, с. 645; 34.1.15, т. V (2), с. 155; 46.1.47; 48.15.1.
139
Как учит Новый Завет (следуя в этой, как и во иногом другой, принципам римской моральной философии) — это отношение соответствует нашему отношению к Богу: мы полностью зависни от его благоволения. Возможно, что именно в переводе места из Лк. 2,14 в
английском языке стал широко использоваться термин goodwill
(благая воля), как способ описать благоволение; которое иы стремимся найти в руках тех, в чьей власти живеи.
140
Саллюстий 1999,20.6-7, с. 456. Sallust 1931,20.6-7, р. 34: 'postquam
res publico in paucorum potentium ius atque dktionem concessit.. ceteri
omnes... eis obnoxii'. Ливий подобным образом говорит, что быть
obnoxius равносильно тому, чтобы быть во власти другого. См. Ливий
1989, 7.30.3, т.1, с. 349 и Ливий 37.53.4. т. 3 с. 260.
ляет, что это состояние равнозначно утрате гражданской свободы.141 Сенека в De Beneficiis сходным образом определяет
рабство как состояние, в котором тела личностей являются
obnoxia, «принадлежат господам и присуждены им по закону».142 Тацит также нередко употребляет термин obnoxius для
описания тех, кому причиняют вред или кто живет по милости других,143 а кроме того использует его для обозначения зависимости, в которую попадают те, кто лишается свободы.144
Именно этот анализ рабства и лежит в основе того, как
неоримские авторы определяют свободу в применении к
гражданской ассоциации. Вероятно, самым важным проводником этого взгляда на civitas libera в Европу раннего Нового
Времени была история Рима Тита Ливия. 145 Вводные книги
истории Ливия 146 в основном посвящены описанию того, как
народ Рима освободил себя от своих первых царей, и того,
как ему удалось основать свободное государство.147 Свободное государство, объясняет Тит Ливий — это такое государ141
Саллюстий, 20.6-7.C. 456, говоритожизни в услужении како потере libeitas.
142
Сенека, 0 благодеяниях, в Сенека 1998, с. 63 и Seneca 1928—35,
voL I I I , p. 164, пишет о servitude как о состоянии, в котором 'corpora
obnoxia sunt et adscripta dominis'.
143
Си. соответственно,Тацит,Анналы, 1969,14.40, с. 269 и Тацит, 1969,
11.7, с. 181—182.
144
Тацит 1969,14.1, с. 252.
145
0 civitas libera у Ливия см. Wirszubski 1960, pp. 9—12.
146
История Рима Ливия была впервые переведена на английский в
1600 году — неслучайная дата, если иметь в виду установленные
Коллинсоном факты широкого и спонтанного распространения республиканизма к концу правления Елизаветы. См. Livy 1600 и ср.
Collinson 1987, особенно pp. 399—402; Collinson 1990, особенно
pp. 18—28.
"'Эту фразу см. уЛивия 1989, в 3.38.9, т. 1,с. 148; 6.20.14,т. 1,с. 301;
6.40.6, т.1, с. 319.
Неоримская теория свободных государств
К. Скиннер Свобода до либерализма
[RES-PVBLlCA]
46
[RES-PVBLlCA]
47
Римские моралисты и историки много пишут по этому
поводу,137 добавляя, что рабство — это состояние, в котором
человек является obnoxius, то есть постоянно подверженным
вреду или наказанию. Хотя термин obnoxius встречается в Дигестах довольно часто, юристы употребляют его почти исключительно в отношении правовой обязанности или вменяемости,138 однако моралисты и историки применяют этот термин
более широко, описывая положение того, кто зависит от
воли — или, скажем, от благой воли — другого.13® Саллюстий,
например, в своей книге Bellum Catilinae жалуется, что «с того
времени, как кучка могущественных людей целиком захватила
власть в государстве... мы, все остальные... были чернью, лишенной влияния, лишенной авторитета [оЬпохп\*.ш И добав-
137
Это может показаться полным анахронизмом, но ведь взгляды, которые я цитирую п о Дагестан, заимствованы их авторами у более ранних юристов, и из этого общего контекста исходят римские моралисты и историки. В частности тогда, когда описывают рабов как существ,
находящихся in potestate, в чужой власти. Си., например. Сенека
О гневе, 3.12.7, в Сенека 1998, с. 219; Сенека О благодеяниях, 3.22.4,
в Сенека 1998, с. 64. О рабах как о лицах, находящихся in potestate,
см. также Л ивий, 1989,8.15.8, т. 1, с. 380 и Ливии, 1989.37.34.4,т. 3,
с. 185.
138
Дигесты 2002,11.3.14Д. II, с. 581; 18.1.81, т. Щ, с. 599; 26.7.57,
т. IV, с. 645; 34.1.15, т. V (2), с. 155; 46.1.47; 48.15.1.
139
Как учит Новый Завет (следуя в этой, как и во иногом другой, принципам римской моральной философии) — это отношение соответствует нашему отношению к Богу: мы полностью зависни от его благоволения. Возможно, что именно в переводе места из Лк. 2,14 в
английском языке стал широко использоваться термин goodwill
(благая воля), как способ описать благоволение; которое иы стремимся найти в руках тех, в чьей власти живеи.
140
Саллюстий 1999,20.6-7, с. 456. Sallust 1931,20.6-7, р. 34: 'postquam
res publico in paucorum potentium ius atque dktionem concessit.. ceteri
omnes... eis obnoxii'. Ливий подобным образом говорит, что быть
obnoxius равносильно тому, чтобы быть во власти другого. См. Ливий
1989, 7.30.3, т.1, с. 349 и Ливий 37.53.4. т. 3 с. 260.
ляет, что это состояние равнозначно утрате гражданской свободы.141 Сенека в De Beneficiis сходным образом определяет
рабство как состояние, в котором тела личностей являются
obnoxia, «принадлежат господам и присуждены им по закону».142 Тацит также нередко употребляет термин obnoxius для
описания тех, кому причиняют вред или кто живет по милости других,143 а кроме того использует его для обозначения зависимости, в которую попадают те, кто лишается свободы.144
Именно этот анализ рабства и лежит в основе того, как
неоримские авторы определяют свободу в применении к
гражданской ассоциации. Вероятно, самым важным проводником этого взгляда на civitas libera в Европу раннего Нового
Времени была история Рима Тита Ливия. 145 Вводные книги
истории Ливия 146 в основном посвящены описанию того, как
народ Рима освободил себя от своих первых царей, и того,
как ему удалось основать свободное государство.147 Свободное государство, объясняет Тит Ливий — это такое государ141
Саллюстий, 20.6-7.C. 456, говоритожизни в услужении како потере libeitas.
142
Сенека, 0 благодеяниях, в Сенека 1998, с. 63 и Seneca 1928—35,
voL I I I , p. 164, пишет о servitude как о состоянии, в котором 'corpora
obnoxia sunt et adscripta dominis'.
143
Си. соответственно,Тацит,Анналы, 1969,14.40, с. 269 и Тацит, 1969,
11.7, с. 181—182.
144
Тацит 1969,14.1, с. 252.
145
0 civitas libera у Ливия см. Wirszubski 1960, pp. 9—12.
146
История Рима Ливия была впервые переведена на английский в
1600 году — неслучайная дата, если иметь в виду установленные
Коллинсоном факты широкого и спонтанного распространения республиканизма к концу правления Елизаветы. См. Livy 1600 и ср.
Collinson 1987, особенно pp. 399—402; Collinson 1990, особенно
pp. 18—28.
"'Эту фразу см. уЛивия 1989, в 3.38.9, т. 1,с. 148; 6.20.14,т. 1,с. 301;
6.40.6, т.1, с. 319.
Неоримская теория свободных государств
К. Скиннер Свобода до либерализма
[RES-PVBLlCA]
46
[RES-PVBLlCA]
47
ство, где ежегодно избираются магистраты ш и где принято
равное подчинение всех граждан власти закона.149 Такое государство можно определить как самоуправляющееся сообщество, в котором — как добавляет Ливий, используя формулу,
которую часто воспроизводят, варьируя, неоримские авторы «imperium законов, превосходящий imperium людей».150 Отсюда
следует, что не только тирания, но и все формы монархического правления несовместимы с поддержанием гражданской
свободы. В вводных книгах Ливий непрерывно сталкивает
правление древних царей Рима со свободой, завоеванной римским народом после изгнания Тарквиния. 151
Когда Ливий, напротив, пишет о том, каким образом свободные государства теряют свою свободу, он неизменно
уравнивает эту опасность с опасностью попасть в рабство.152
Ливий использует в вводных книгах стандартную юридическую терминологию для объяснения идеи коллективного рабства и описывает сообщества без свободы как ж и в у щ и е
in potestate, во власти или под господством другого народа или
государства. 153 В последующих книгах Истории Ливий, однако, употребляет другую формулу, которая получила изрядный резонанс среди неоримских авторов в раннее Новое
Время. Он описывает отличительную 4epfy коллективного
рабства как жизнь в состоянии зависимости от воли другого
народа или государства^.154 Самый явный случай этого опре-
деления содержится в отрывке, где Ливий описывает попытки греческих государств восстановить хорошие отношения с
Римом. Как говорит у Ливия один из их представителей, соответствующие политические действия предполагают обладание libertas, способностью «опираться на свои силы, а не
зависеть от чужой милости». 155
Как замечает Джеймс Харрингтон в Океании, именно это
описание античной свободы было заимствовано Макиавелли у Л и в и я и передано им новому времени. 156 Л и в и й и
Макиавелли, а также Саллюстий стали главными литературными героями авторов, которых я рассматриваю: Харрингтон восхваляет Макиавелли как «единственного политика
поздних веков»,157 Невилл доходит до того, что называет Макиавелли несравненным и даже божественным. 158
Опираясь на эти авторитеты, неоримские авторы говорят о двух путях к коллективному рабству. Прежде всего, они
исходят из того, что политическое тело, как и естественное,
становится несвободным, если его насильственно или принудительно лишают способности действовать по своей воле,
в стремлении к собственным целям. Более того, они считают использование такой силы против свободного народа ни
больше ни меньше как главной особенностью тирании. 159 Это
объясняет, почему предпринятый было Карлом I арест пяти
Ливий 1989,2.1.7, т. 1. с. 64;4,24.4-5, т.1, с. 197.
149
Ливий 1989, 2.3.2-4,т. 1,с. 66; 3.45, т. 1. с. 153.
150
Ливий 1989, 2.1.1, т. 1,65. ,
156
Harrington 1992, pp. 20,30. Но см. противоположное мнение об источниках понимания рабства в XVII веке: Houston 1991, pp. 108—110.
157
Harrington 1992, p. 10.
158
Neville 1969, pp. 81, 97,126. 0 похожем восхищении Сиднея перед
Макиавелли см. Scott 1988, pp. 30—35. Заметим, напротив, ненависть
к Макиавелли, выражаемую такими авторами-«монархомахами»
1640-х годов как Генри Паркер, который пишет о «проклятых флорентийских политиках» ([Parker] 1934, р. 185).
159
См., например, Milton 1962, р. 529; Sidney 1990,11.27, pp. 263—270.
155
Ливий 1989,1.17.3, т. 1> с. 25; 1.46.3, т. 1, с. 51, 2.1.1, т. 1, с. 64;
2.9.2-6, с. 70—71; 2.15.2-3, с. 75—76.
152
Ливий 1989,1.23.9, т. 1, с. 30; 3.37.1, т. 1, с. 146; 3.61.1-3, т. 1,
с. 167; 4.15.6; т. 1,с. 191.
153
Ливий 1989, 5.20.3,т. 1, с. 250; 8.19.12, т. 1, с. 383.
154
Ливий 1989,42.13.12,т. 3, с. 428.
К. Скиннер Свобода до либерализма
Неоримская теория свободных государств
[RES-PVBLlCA]
[RES'PVBLlCA]
48
49
ство, где ежегодно избираются магистраты ш и где принято
равное подчинение всех граждан власти закона.149 Такое государство можно определить как самоуправляющееся сообщество, в котором — как добавляет Ливий, используя формулу,
которую часто воспроизводят, варьируя, неоримские авторы «imperium законов, превосходящий imperium людей».150 Отсюда
следует, что не только тирания, но и все формы монархического правления несовместимы с поддержанием гражданской
свободы. В вводных книгах Ливий непрерывно сталкивает
правление древних царей Рима со свободой, завоеванной римским народом после изгнания Тарквиния. 151
Когда Ливий, напротив, пишет о том, каким образом свободные государства теряют свою свободу, он неизменно
уравнивает эту опасность с опасностью попасть в рабство.152
Ливий использует в вводных книгах стандартную юридическую терминологию для объяснения идеи коллективного рабства и описывает сообщества без свободы как ж и в у щ и е
in potestate, во власти или под господством другого народа или
государства. 153 В последующих книгах Истории Ливий, однако, употребляет другую формулу, которая получила изрядный резонанс среди неоримских авторов в раннее Новое
Время. Он описывает отличительную 4epfy коллективного
рабства как жизнь в состоянии зависимости от воли другого
народа или государства^.154 Самый явный случай этого опре-
деления содержится в отрывке, где Ливий описывает попытки греческих государств восстановить хорошие отношения с
Римом. Как говорит у Ливия один из их представителей, соответствующие политические действия предполагают обладание libertas, способностью «опираться на свои силы, а не
зависеть от чужой милости». 155
Как замечает Джеймс Харрингтон в Океании, именно это
описание античной свободы было заимствовано Макиавелли у Л и в и я и передано им новому времени. 156 Л и в и й и
Макиавелли, а также Саллюстий стали главными литературными героями авторов, которых я рассматриваю: Харрингтон восхваляет Макиавелли как «единственного политика
поздних веков»,157 Невилл доходит до того, что называет Макиавелли несравненным и даже божественным. 158
Опираясь на эти авторитеты, неоримские авторы говорят о двух путях к коллективному рабству. Прежде всего, они
исходят из того, что политическое тело, как и естественное,
становится несвободным, если его насильственно или принудительно лишают способности действовать по своей воле,
в стремлении к собственным целям. Более того, они считают использование такой силы против свободного народа ни
больше ни меньше как главной особенностью тирании. 159 Это
объясняет, почему предпринятый было Карлом I арест пяти
Ливий 1989,2.1.7, т. 1. с. 64;4,24.4-5, т.1, с. 197.
149
Ливий 1989, 2.3.2-4,т. 1,с. 66; 3.45, т. 1. с. 153.
150
Ливий 1989, 2.1.1, т. 1,65. ,
156
Harrington 1992, pp. 20,30. Но см. противоположное мнение об источниках понимания рабства в XVII веке: Houston 1991, pp. 108—110.
157
Harrington 1992, p. 10.
158
Neville 1969, pp. 81, 97,126. 0 похожем восхищении Сиднея перед
Макиавелли см. Scott 1988, pp. 30—35. Заметим, напротив, ненависть
к Макиавелли, выражаемую такими авторами-«монархомахами»
1640-х годов как Генри Паркер, который пишет о «проклятых флорентийских политиках» ([Parker] 1934, р. 185).
159
См., например, Milton 1962, р. 529; Sidney 1990,11.27, pp. 263—270.
155
Ливий 1989,1.17.3, т. 1> с. 25; 1.46.3, т. 1, с. 51, 2.1.1, т. 1, с. 64;
2.9.2-6, с. 70—71; 2.15.2-3, с. 75—76.
152
Ливий 1989,1.23.9, т. 1, с. 30; 3.37.1, т. 1, с. 146; 3.61.1-3, т. 1,
с. 167; 4.15.6; т. 1,с. 191.
153
Ливий 1989, 5.20.3,т. 1, с. 250; 8.19.12, т. 1, с. 383.
154
Ливий 1989,42.13.12,т. 3, с. 428.
К. Скиннер Свобода до либерализма
Неоримская теория свободных государств
[RES-PVBLlCA]
[RES'PVBLlCA]
48
49
членов Палаты общин в январе 1642 года рассматривался сторонниками «виговской» интерпретации Английской революции как (говоря словами Маколея) «судьбоносное решение»
в жизни Карла I, которое сразу же сделало оппозицию ему
«непобедимой». 160 Мильтон, в частности, использует этот
эпизод как повод для одной из лучших сцен в Иконоборце.161
Когда король вошел в Палату общин в сопровождении «трех
сотен хвастунов и негодяев», он попытался помешать представительному телу нации в исполнении его фундаментального долга — совещании о делах республики». 162 Он попытался,
другими словами, насильственно подменить волю политического тела собственной волей в качестве определяющей действия государства, тем самым преступая и оскорбляя честь и
свободу всей Палаты.163 Далее, обсуждая Девятнадцать предложений, Мильтон подводит итог:
Если наши высокие советы и целесообразные законы будут аннулированы волей короля, тогда воля однош-единственного человека станет нашим правом, и никакие тонкости в дискуссиях не спасут парламент и нацию
превращения в рабов, а тирану достаточно будет его воли
и рассудка, даже совершенно неудовлетворительных, чтобы определять положение дел в государстве.164
160
Macaulay 1863, vol. I, pp. 108,110, место, явно отсылающее к Rapin
1732—33, vol. I I , p. 406, col. 2, который описывал упомянутый эпизод как «самый нерасчетливый и роковой, который он только мог
предпринять». Об истории Рапена как об основополагающем вкладе в «виговскую» интерпретацию Английской революции, см. Forbes
1975, pp. 233—240. Детали попытка ареста членов Палаты см. в
Использование силы без права всегда способствует подрыву публичной свободы.
Наши авторы не в меньшей степени настаивают и на том,
что государство (и нация) лишится своей свободы, если его
действия будет определять кто-либо, помимо представителей политического тела. Возможно, что сообщество на самом
деле и не управляется тиранически и его правители добровольно следуют требованиям закона, так что политическое
тело на практике не лишается своих конституционных прав.
Тем не менее, такое государство будет считаться живущим в
рабстве, поскольку его способность к действию зависит от
воли, отличной от воли сообщества (body) его граждан.
Существуют, утверждают наши авторы, два способа возникновения коллективного рабства. В первом случае политическое тело оказывается подчиненным воле другого государства в результате колонизации или завоевания. Этот
вариант не слишком заботит авторов, которых я рассматриваю, но позже он приобретет огромную важность для защитников американских колонистов в XVIII веке. Порой, не
придают должного значения тому, что решающий акт непослушания со стороны тринадцати американских колоний принял форму Декларации независимости, то есть декларации
о прекращении зависимости от Британской короны — о конце
рабства. То, что американские колонии суть порабощенные
государства, обстоятельно и смело доказывал Ричард Прайс
в своих Двух трактатах о гражданской свободе в 1778 году.
Любая страна, заявляет Прайс, «подлежащая законодательству другой страны, в котором она не имеет права голоса и
над которым не имеет контроля, не может считаться управляемой по собственной воле. Следовательно, такая страна на-
Кепуоп 1966, pp. 195—196.
161
ш
См. также Neville 1969, р. 149.
Milton 1962, р. 377.
163
164
Milton 1962, pp. 377, 389.
Milton 1962, p. 462. (Девятнадцать предложений — требования,
представленные парламентом королю Карлу I в июне 1642 года.
К. Скиннер Свобода до либерализма
[RES-PVBLlCA]
50
Если бы король принял эти предложения, он лишился бы всякой реальной власти. Он отказался, и началась гражданская война. —
Прим. перев.)
Неоримская теория свободных государств
[RES-PVBLlCA]
35
членов Палаты общин в январе 1642 года рассматривался сторонниками «виговской» интерпретации Английской революции как (говоря словами Маколея) «судьбоносное решение»
в жизни Карла I, которое сразу же сделало оппозицию ему
«непобедимой». 160 Мильтон, в частности, использует этот
эпизод как повод для одной из лучших сцен в Иконоборце.161
Когда король вошел в Палату общин в сопровождении «трех
сотен хвастунов и негодяев», он попытался помешать представительному телу нации в исполнении его фундаментального долга — совещании о делах республики». 162 Он попытался,
другими словами, насильственно подменить волю политического тела собственной волей в качестве определяющей действия государства, тем самым преступая и оскорбляя честь и
свободу всей Палаты.163 Далее, обсуждая Девятнадцать предложений, Мильтон подводит итог:
Если наши высокие советы и целесообразные законы будут аннулированы волей короля, тогда воля однош-единственного человека станет нашим правом, и никакие тонкости в дискуссиях не спасут парламент и нацию
превращения в рабов, а тирану достаточно будет его воли
и рассудка, даже совершенно неудовлетворительных, чтобы определять положение дел в государстве.164
160
Macaulay 1863, vol. I, pp. 108,110, место, явно отсылающее к Rapin
1732—33, vol. I I , p. 406, col. 2, который описывал упомянутый эпизод как «самый нерасчетливый и роковой, который он только мог
предпринять». Об истории Рапена как об основополагающем вкладе в «виговскую» интерпретацию Английской революции, см. Forbes
1975, pp. 233—240. Детали попытка ареста членов Палаты см. в
Использование силы без права всегда способствует подрыву публичной свободы.
Наши авторы не в меньшей степени настаивают и на том,
что государство (и нация) лишится своей свободы, если его
действия будет определять кто-либо, помимо представителей политического тела. Возможно, что сообщество на самом
деле и не управляется тиранически и его правители добровольно следуют требованиям закона, так что политическое
тело на практике не лишается своих конституционных прав.
Тем не менее, такое государство будет считаться живущим в
рабстве, поскольку его способность к действию зависит от
воли, отличной от воли сообщества (body) его граждан.
Существуют, утверждают наши авторы, два способа возникновения коллективного рабства. В первом случае политическое тело оказывается подчиненным воле другого государства в результате колонизации или завоевания. Этот
вариант не слишком заботит авторов, которых я рассматриваю, но позже он приобретет огромную важность для защитников американских колонистов в XVIII веке. Порой, не
придают должного значения тому, что решающий акт непослушания со стороны тринадцати американских колоний принял форму Декларации независимости, то есть декларации
о прекращении зависимости от Британской короны — о конце
рабства. То, что американские колонии суть порабощенные
государства, обстоятельно и смело доказывал Ричард Прайс
в своих Двух трактатах о гражданской свободе в 1778 году.
Любая страна, заявляет Прайс, «подлежащая законодательству другой страны, в котором она не имеет права голоса и
над которым не имеет контроля, не может считаться управляемой по собственной воле. Следовательно, такая страна на-
Кепуоп 1966, pp. 195—196.
161
ш
См. также Neville 1969, р. 149.
Milton 1962, р. 377.
163
164
Milton 1962, pp. 377, 389.
Milton 1962, p. 462. (Девятнадцать предложений — требования,
представленные парламентом королю Карлу I в июне 1642 года.
К. Скиннер Свобода до либерализма
[RES-PVBLlCA]
50
Если бы король принял эти предложения, он лишился бы всякой реальной власти. Он отказался, и началась гражданская война. —
Прим. перев.)
Неоримская теория свободных государств
[RES-PVBLlCA]
35
ходится в состоянии рабства».165 Это следует из того, что, как
объясняет далее Прайс, «свободное правление теряет свою
природу с момента, когда оно подлежит приказам или изменениям со стороны любой высшей власти».166
Другой способ возникновения публичного рабства — это
когда внутреннее устройство государства позволяет тем, кто
им управляет, практиковать произвол и прибегать к прерогативе.167 Поэтому авторы, которых я рассматриваю, анализируя предполагаемую тиранию Карла I, настойчиво подчеркивают, что он обладал «отрицательным голосом» или вето
в отношении любого предложенного парламентом закона.
Неоримские теоретики в большинстве своем довольствуются тем, что объявляют эту власть «разрушительной для самой сущности свободы»,168 но Мильтон в Иконоборце идет
дальше и, опираясь на классические источники, предлагает
более взвешенное объяснение того, почему право монарха на
произвол превращает свободные нации в рабов.
Мильтон утверждает свой основной принцип, обсуждая
Девятнадцать предложений и ответ на них Карла:
Республика определяется в целом как общество, которое
самодостаточно и которое во всем располагает к благоденствию и удобству. Но если оно получает все необходимое
для благоденствия только как дар и милость одного-единственного лица, на основе его личного расчета или совести, оно не может считаться самодостаточным, а значит не
является свободным и не является республикой.169
165
ш
Price 1991, р. 30.
р 45
Рп-се 1 9 9 1 >
I
Мильтон объясняет далее, что в случае английской республики власть определять, что ведет к благоденствию, принадлежит «совместному голосу и действию всего парламента,
сформированного путем выборов и наделенного полновластием свободной нации». 170 Но если решения парламента могут быть «в любой момент отвергнуты одним суждением одного человека», невозможно сказать, что нация живет
свободно.171 Институт вето лишает парламент независимости, подчиняя его воле короля. «Надели его этим правом, и
тогда Парламент будет иметь не больше свободы, чем если
бы он сидел в петле, которую король, при желании, мог бы
затянуть одним рывком своего вето и тем самым задушить
целую нацию».172
Важно сознавать, что во имя публичной свободы Мильтон возражает не просто против применения королевского
вето, но против самого его наличия. Жить при подобной конституции значит жить в постоянной опасности, что политическое тело будет движимо иной волей, чем представленная
в парламенте воля нации. Но если тело подчинено чьей-либо
воле, помимо своей собственной, значит оно порабощено.
Этот вывод еще более ясно формулирует Благородный венецианец в Plato Redivivus Невилла:
Я слышал много разговоров об отрицательном голосе короля в парламентах — по моему мнению, этот голос есть
не что иное как власть короля чинить, когда ему вздумается, препятствия всем предприятиям и трудам своего
народа и сопротивляться благу, которое происходит от
сбора нации в парламенте: если бы мы в Венеции вверили
такую прерогативу нашему дожу или другому магистрату, мы не смели бы называть себя свободным народом.173
167
Прерогатива — право монарха решать вопросы по собственному
усмотрению в ситуации, к которой существующий закон прямо не
применим. — Прим. перев.
168
[Osborne] 1811, р. 164; ср. Nedham 1767, pp. 28—30,42—45,97—
99; Milton 1962, p. 458.
169
Milton 1962, p. 458.
170
Milton 1962, р. 410.
171
Milton 1962, р. 409.
172
Milton 1962, р. 579.
173
Neville 1969, р. 128; ср. р. 110.
К. Скиннер Свобода до либерализма
Неоримская теория свободных государств
[RES-PVBLlCA]
[RES-PVBLlCA]
52
53
ходится в состоянии рабства».165 Это следует из того, что, как
объясняет далее Прайс, «свободное правление теряет свою
природу с момента, когда оно подлежит приказам или изменениям со стороны любой высшей власти».166
Другой способ возникновения публичного рабства — это
когда внутреннее устройство государства позволяет тем, кто
им управляет, практиковать произвол и прибегать к прерогативе.167 Поэтому авторы, которых я рассматриваю, анализируя предполагаемую тиранию Карла I, настойчиво подчеркивают, что он обладал «отрицательным голосом» или вето
в отношении любого предложенного парламентом закона.
Неоримские теоретики в большинстве своем довольствуются тем, что объявляют эту власть «разрушительной для самой сущности свободы»,168 но Мильтон в Иконоборце идет
дальше и, опираясь на классические источники, предлагает
более взвешенное объяснение того, почему право монарха на
произвол превращает свободные нации в рабов.
Мильтон утверждает свой основной принцип, обсуждая
Девятнадцать предложений и ответ на них Карла:
Республика определяется в целом как общество, которое
самодостаточно и которое во всем располагает к благоденствию и удобству. Но если оно получает все необходимое
для благоденствия только как дар и милость одного-единственного лица, на основе его личного расчета или совести, оно не может считаться самодостаточным, а значит не
является свободным и не является республикой.169
165
ш
Price 1991, р. 30.
р 45
Рп-се 1 9 9 1 >
I
Мильтон объясняет далее, что в случае английской республики власть определять, что ведет к благоденствию, принадлежит «совместному голосу и действию всего парламента,
сформированного путем выборов и наделенного полновластием свободной нации». 170 Но если решения парламента могут быть «в любой момент отвергнуты одним суждением одного человека», невозможно сказать, что нация живет
свободно.171 Институт вето лишает парламент независимости, подчиняя его воле короля. «Надели его этим правом, и
тогда Парламент будет иметь не больше свободы, чем если
бы он сидел в петле, которую король, при желании, мог бы
затянуть одним рывком своего вето и тем самым задушить
целую нацию».172
Важно сознавать, что во имя публичной свободы Мильтон возражает не просто против применения королевского
вето, но против самого его наличия. Жить при подобной конституции значит жить в постоянной опасности, что политическое тело будет движимо иной волей, чем представленная
в парламенте воля нации. Но если тело подчинено чьей-либо
воле, помимо своей собственной, значит оно порабощено.
Этот вывод еще более ясно формулирует Благородный венецианец в Plato Redivivus Невилла:
Я слышал много разговоров об отрицательном голосе короля в парламентах — по моему мнению, этот голос есть
не что иное как власть короля чинить, когда ему вздумается, препятствия всем предприятиям и трудам своего
народа и сопротивляться благу, которое происходит от
сбора нации в парламенте: если бы мы в Венеции вверили
такую прерогативу нашему дожу или другому магистрату, мы не смели бы называть себя свободным народом.173
167
Прерогатива — право монарха решать вопросы по собственному
усмотрению в ситуации, к которой существующий закон прямо не
применим. — Прим. перев.
168
[Osborne] 1811, р. 164; ср. Nedham 1767, pp. 28—30,42—45,97—
99; Milton 1962, p. 458.
169
Milton 1962, p. 458.
170
Milton 1962, р. 410.
171
Milton 1962, р. 409.
172
Milton 1962, р. 579.
173
Neville 1969, р. 128; ср. р. 110.
К. Скиннер Свобода до либерализма
Неоримская теория свободных государств
[RES-PVBLlCA]
[RES-PVBLlCA]
52
53
Опять же, не применение, а простое существование прерогативы считается разрушительным для публичной свободы.
Подобная позиция не позволяет нашим авторам избежать
вопроса о том, совместима ли вообще монархия с публичной
свободой? Сталкиваясь с этим вопросом, они отвечают на него
двумя противоположными способами. Некоторые твердо держатся за образ политического тела, утверждая, что без головы
оно функционировать не может.174 Они признают, что голова
должна подчиняться тем законам, которые приняло и ввело в
действие все тело. Имеется в виду (если раскрыть метафору),
что глава государства не смеет приводить тело республики в
состояние зависимости, будь то от его личной воли или от прерогативы короны. В той мере, в какой эти оговорки выполняются, многие авторы, которых я рассматриваю, активно предпочитают систему смешанного правления, где монархический
элемент сосуществует с аристократическим сенатом и демократической ассамблеей, и эти элементы представляют вместе
весь народ.175
Они не находят ничего парадоксального в мысли, высказанной Макиавелли в Рассуждениях: сообщество может
быть самоуправляющимся как при правлении республики,
так и при правлении государя,176 а значит монарх теоретически может быть правителем свободного государства.177
Однако самые последовательные деятели английской
республики отсылают к тезису, выдвинутому Титом Ливнем: ни одно сообщество, живущее под властью короля, не
может считаться свободным государством. 178 Мы находим
этот взгляд в его последовательном (но не самом тонком)
развитии у некоторых второстепенных авторов, выступающих в защиту «Охвостья» Долгого парламента. Например,
Джон Холл заявляет, что монархия есть «на самом деле болезнь правления»; жизнь под властью короля означает не что
иное как «опасное рабство».179 Фрэнсис Осборн считает, что
государи — это «монстры у власти» и «вообще зло»; и что
даже королева Елизавета была тираном. 180 Поэтому Холл
говорит, что он удивлен тому, что разумные люди вообще
могли поддерживать Карла I. «Больше всего меня удивило
то, что некоторые люди нашего героического и ученого века
не только не доросли до мысли о свободе, но и глупо обернули свои умы и мечи против самих себя, поддерживая тех,
у кого были рабами».181
В числе конкретных возражений против монархии эти
авторы жалуются, что короли любят окружать себя «льстивым духовенством и придворными», как выражается Осборн,
чьи «власть и положение» «полностью зависят от короны»
остаются тесные связи между республиканизмом в строгом смысле
и конкретной теорией свободы, которую я рассматриваю — см. об
этом ниже, сноска 178.
174
См. особенно Neville 1969, pp. 174—175.
Эту конституционную модель защищают даже такие «республиканские»
авторы, как Сидней и Невилл. См. Sidney 1990,1.10, pp. 30—1,11.16,
pp. 166—170; ср. Neville 1969, pp. 173—195. Сидней (Sidney 1990,
11.19, p. 188) настаивает: «ни от чего я так не далек, как от намерения
непочтительно говорить о королях»,тогда как Невилл (Neville 1969,
р. 141) приветствует «счастливую Реставрацию» Карла И.
176
Макиавелли, 1996,1,2, с. 120, где он говорит о сообществах, живущих 'governate per loro arbitrio о come republiche о come principato'.
175
177
Именно это допущение делает некорректным описание теории свободы, рассматриваемой здесь как «республиканской». Тем не менее,
178
Хотя некоторые политические авторы (например, Джон Локк) отстаивали рассматриваемую здесь теорию свободы, не будучи в строгом смысле республиканцами, то есть не отвергая институт монархии, все открытые республиканцы в обсуждаемый период разделяли
именно рассматриваемую мной теорию свободы и использовали ее
для борьбы с монархией.
175
[Hall] 1700, pp. 3,15.
180
[Osborne] 1811, pp. 162,164,165.
181
[Hall] 1700, p. 3.
Неоримская теория свободных государств
К. Скиннер Свобода до либерализма
[RES-PVBLICA]
[RES-PVbLlCA]
55
54
'•'ЛИ
Опять же, не применение, а простое существование прерогативы считается разрушительным для публичной свободы.
Подобная позиция не позволяет нашим авторам избежать
вопроса о том, совместима ли вообще монархия с публичной
свободой? Сталкиваясь с этим вопросом, они отвечают на него
двумя противоположными способами. Некоторые твердо держатся за образ политического тела, утверждая, что без головы
оно функционировать не может.174 Они признают, что голова
должна подчиняться тем законам, которые приняло и ввело в
действие все тело. Имеется в виду (если раскрыть метафору),
что глава государства не смеет приводить тело республики в
состояние зависимости, будь то от его личной воли или от прерогативы короны. В той мере, в какой эти оговорки выполняются, многие авторы, которых я рассматриваю, активно предпочитают систему смешанного правления, где монархический
элемент сосуществует с аристократическим сенатом и демократической ассамблеей, и эти элементы представляют вместе
весь народ.175
Они не находят ничего парадоксального в мысли, высказанной Макиавелли в Рассуждениях: сообщество может
быть самоуправляющимся как при правлении республики,
так и при правлении государя,176 а значит монарх теоретически может быть правителем свободного государства.177
Однако самые последовательные деятели английской
республики отсылают к тезису, выдвинутому Титом Ливнем: ни одно сообщество, живущее под властью короля, не
может считаться свободным государством. 178 Мы находим
этот взгляд в его последовательном (но не самом тонком)
развитии у некоторых второстепенных авторов, выступающих в защиту «Охвостья» Долгого парламента. Например,
Джон Холл заявляет, что монархия есть «на самом деле болезнь правления»; жизнь под властью короля означает не что
иное как «опасное рабство».179 Фрэнсис Осборн считает, что
государи — это «монстры у власти» и «вообще зло»; и что
даже королева Елизавета была тираном. 180 Поэтому Холл
говорит, что он удивлен тому, что разумные люди вообще
могли поддерживать Карла I. «Больше всего меня удивило
то, что некоторые люди нашего героического и ученого века
не только не доросли до мысли о свободе, но и глупо обернули свои умы и мечи против самих себя, поддерживая тех,
у кого были рабами».181
В числе конкретных возражений против монархии эти
авторы жалуются, что короли любят окружать себя «льстивым духовенством и придворными», как выражается Осборн,
чьи «власть и положение» «полностью зависят от короны»
остаются тесные связи между республиканизмом в строгом смысле
и конкретной теорией свободы, которую я рассматриваю — см. об
этом ниже, сноска 178.
174
См. особенно Neville 1969, pp. 174—175.
Эту конституционную модель защищают даже такие «республиканские»
авторы, как Сидней и Невилл. См. Sidney 1990,1.10, pp. 30—1,11.16,
pp. 166—170; ср. Neville 1969, pp. 173—195. Сидней (Sidney 1990,
11.19, p. 188) настаивает: «ни от чего я так не далек, как от намерения
непочтительно говорить о королях»,тогда как Невилл (Neville 1969,
р. 141) приветствует «счастливую Реставрацию» Карла И.
176
Макиавелли, 1996,1,2, с. 120, где он говорит о сообществах, живущих 'governate per loro arbitrio о come republiche о come principato'.
175
177
Именно это допущение делает некорректным описание теории свободы, рассматриваемой здесь как «республиканской». Тем не менее,
178
Хотя некоторые политические авторы (например, Джон Локк) отстаивали рассматриваемую здесь теорию свободы, не будучи в строгом смысле республиканцами, то есть не отвергая институт монархии, все открытые республиканцы в обсуждаемый период разделяли
именно рассматриваемую мной теорию свободы и использовали ее
для борьбы с монархией.
175
[Hall] 1700, pp. 3,15.
180
[Osborne] 1811, pp. 162,164,165.
181
[Hall] 1700, p. 3.
Неоримская теория свободных государств
К. Скиннер Свобода до либерализма
[RES-PVBLICA]
[RES-PVbLlCA]
55
54
'•'ЛИ
и которые оказывают общее раболепное и развращающее влияние.182 Но главное возражение,добавляет Осборн, заключается в том, что короли неизменно «стремятся к росту своей
произвольной власти».183 Любой король непременно проявит
алчность и вероломство, и «нет достаточно крепких пут для
того, чтобы помешать ему вторгаться в священные области
иммунитета 184 своих подданных».185
Самоуправляющаяся республика, заключают наши авторы, должна поэтому обладать таким устройством, при котором можно надлежащим образом поддерживать публичную
свободу. Осборн призывает сограждан «принять естественное обличье свободных людей» и не оставаться «сидеть на
своей заднице под тяжелым давлением короля».186 Холл сходным образом настаивает на том, что «народу будет лучше,
если им будут управлять люди, совместно заинтересованные
в нем и заботящиеся о нем». Немыслимая альтернатива для
них — «быть посчитанными как стадо и наследственная собственность Одного и быть абсолютно подвластными его сластолюбию и безумию».187 Эти авторы не только однозначно
считают себя республиканцами; они так же однозначно заявляют, что только республика может быть свободным государством.188
•
ш
[Osborne] 1811, pp. 165,167.
183
[Osborne] 1811, p. 165.
184
Иммунитет — изначально понятие римского права, означающее
изъятие той или иной сферы из-под юрисдикции властей — правовую неприкосновенность. — Прим. перев.
185
[Osborne] 1811, р. 164.
186
[Osborne] 1811, р. 173.
187
[Hall] 1700, р. 3.
[Hall] 1700, pp. 5,14; [Osborne] 1811, pp. 168,169,170,175.
188
II
С
Г
И
С
В О Б О Д Н Ы Е
О С У Д А Р С Т В А
ИНДИВИДУАЛЬНАЯ
В О Б О Д А
I
Неоримская теория свободных государств стала в Британии раннего Нового Времени крайне субверсивной идеологией. Теоретики, о которых я здесь говорю, пытались взять
на вооружение высшую моральную ценность свободы и увидеть ее в довольно радикальных формах представительного
правления. Это позволило им в конечном счете повесить
ярлык «рабства» на ряд других типов правления, которые
(например, Старый порядок во Франции или правление британцев в Америке) обычно рассматривались как вполне легитимные и даже прогрессивные. Вряд ли следует удивляться
тому, что на протяжении рассматриваемого периода неоримская теория была подвергнута шквалу яростной и враждебной критики.
В ее числе самым уничтожающим и влиятельным был
Левиафан Гоббса. Гоббс настаивает на том, что любое представление о взаимосвязи между учреждением свободных государств и поддержанием индивидуальной свободы является результатом путаницы. Свобода, описываемая римскими
К. Скиннер Свобода до либерализма
Свободные государства и индивидуальная свобода
[RES-PVBLlCA]
[RES-PVBLlCA]
56
57
и которые оказывают общее раболепное и развращающее влияние.182 Но главное возражение, добавляет Осборн, заключается в том, что короли неизменно «стремятся к росту своей
произвольной власти».183 Любой король непременно проявит
алчность и вероломство, и «нет достаточно крепких пут для
того, чтобы помешать ему вторгаться в священные области
иммунитета 184 своих подданных».185
Самоуправляющаяся республика, заключают наши авторы, должна поэтому обладать таким устройством, при котором можно надлежащим образом поддерживать публичную
свободу. Осборн призывает сограждан «принять естественное обличье свободных людей» и не оставаться «сидеть на
своей заднице под тяжелым давлением короля».186 Холл сходным образом настаивает на том, что «народу будет лучше,
если им будут управлять люди, совместно заинтересованные
в нем и заботящиеся о нем». Немыслимая альтернатива для
них — «быть посчитанными как стадо и наследственная собственность Одного и быть абсолютно подвластными его сластолюбию и безумию».187 Эти авторы не только однозначно
считают себя республиканцами; они так же однозначно заявляют, что только республика может быть свободным государством.188
•
ш
[Osborne] 1811, pp. 165,167.
183
[Osborne] 1811, p. 165.
184
Иммунитет — изначально понятие римского права, означающее
изъятие той или иной сферы из-под юрисдикции властей — правовую неприкосновенность. — Прим. перев.
185
[Osborne] 1811, р. 164.
186
[Osborne] 1811, р. 173.
187
[Hall] 1700, р. 3.
[Hall] 1700, pp. 5,14; [Osborne] 1811, pp. 168,169,170,175.
188
II
С
Г
И
С
В О Б О Д Н Ы Е
О С У Д А Р С Т В А
ИНДИВИДУАЛЬНАЯ
В О Б О Д А
I
Неоримская теория свободных государств стала в Британии раннего Нового Времени крайне субверсивной идеологией. Теоретики, о которых я здесь говорю, пытались взять
на вооружение высшую моральную ценность свободы и увидеть ее в довольно радикальных формах представительного
правления. Это позволило им в конечном счете повесить
ярлык «рабства» на ряд других типов правления, которые
(например, Старый порядок во Франции или правление британцев в Америке) обычно рассматривались как вполне легитимные и даже прогрессивные. Вряд ли следует удивляться
тому, что на протяжении рассматриваемого периода неоримская теория была подвергнута шквалу яростной и враждебной критики.
В ее числе самым уничтожающим и влиятельным был
Левиафан Гоббса. Гоббс настаивает на том, что любое представление о взаимосвязи между учреждением свободных государств и поддержанием индивидуальной свободы является результатом путаницы. Свобода, описываемая римскими
К. Скиннер Свобода до либерализма
Свободные государства и индивидуальная свобода
[RES-PVBLlCA]
[RES-PVBLlCA]
56
57
авторами и их новейшими почитателями, — это «свобода не
частных лиц, а республики (commonwealth)».'
Возражение Гоббса было немедленно подхвачено Филмером2 и с тех пор часто воспроизводилось. 3 Авторы, о которых идет речь в этой книге, были озабочены — по мнению
их критиков — свободой городов, а не свободой индивидуальных граждан.4 Это возражение не схватывает очень важного момента в неоримской теории свободы. Верно, что эти
авторы отталкиваются от идеала свободного государства, но
они делают это отчасти из-за того, что хотят заявить очень
радикальную вещь об индивидуальной свободе. Их тезис —
говоря попросту — состоит в том, что свободным можно быть
только в свободном государстве.
Конечно, это не было главной причиной того, чтобы
быть гражданином свободного государства. Здесь нам следует
принять во внимание важное расхождение внутри неоримской традиции. Следуя древнеримским писателям и их ученикам эпохи Возрождения, важнейшим преимуществом
жизни в civitas libera было то, что эти сообщества хорошо приспособлены для того, чтобы завоевывать славу и величие. 5
Bellum Catilinae Саллюстия открывается историей возвышения Рима, из которой мы узнаем, что «царская власть, сперва
служившая охране свободы и расширению государства, пре-
1
Гоббс 1991, гл. 21,т. 2, с.166. В существующем русском переводе —
другие термины. — Прим. перев.
2
Filmer 1991, р. 275.
3
Вероятно, самые известные повторения этого возражения принадлежат Бенжамену Констану и, в наше время, Исайе Берлину. См.
Constant 1988, особенно pp. 309,316—317, ср. Констан, 1993; Берлин 2001, с. 164—173.
4
5
См., например, Scott 1993, р. 152, сноска.
Об аргументации Саллюстия и о ее влиянии см. Skinner 1990b.
К. Скиннер Свобода до либерализма
вратилась в высокомерный произвол». 6 Перед лицом этого
кризиса римский народ заменил своих царей системой годичных магистратур, после чего «трудно поверить, в сколь
краткий срок гражданская община усилилась, достигнув свободы».7 Причина этому в том, объясняет Саллюстий, что «царям честные люди подозрительнее, чем дурные, и чужая доблесть (virtus) всегда их страшит», тогда как при свободных
системах правления каждый стремится к славе, не опасаясь
того, что его воспримут как угрозу.8
Этим мыслям Саллюстия верно следует Макиавелли в
начале 2-й книги Рассуждений.9 «Но еще удивительнее величие Рима после освобождения от власти царей». «Причина понятна, — продолжает Макиавелли, — потому что величие государств основывается не на частной выгоде, а на общем
благосостоянии. Между тем общая польза, без сомнения, соблюдается только в республиках; в них выполняется беспрепятственно все, имеющее в виду благо всех... Иное дело монархия, где обыкновенно все, что государь делает в свою
пользу, оскорбляет интересы общества, а что делает для общества, то невыгодно ему лично». 10
6
Саллюстий 1999, с. 449 (Sallust 1931, 6.7, р. 12): 'regium imperium,
quod initio conservandae tibertatis atque augendae rei publicaefuerat,
in superbiam dominationemque se convortit'.
7
Саллюстий 1999, с. 449 (Sallust 1931, 7.3, pp. 12—14): 'Sed civitas
incredibile memoratu est adepta libertate quantum brevi creverit'.
8
Саллюстий 1999, с. 449 (Sallust 1931, 7.2, p. 12): 'Nam regibus boni
quam malisuspectioressuntsemperque eis aliena virtusformidulosa est'.
9
0 Макиавелли в связи с темой grandezza см. Skinner 1981, особенно
pp. 50—57; Skinner 1990b, особенно pp. 138—141.
10
Machiavelli 1960, II, 2, p. 280: 'Ma sopra tutto maravigliosissima ё a
considerare a quanta grandezza venne Roma рокНё la si liberd da'suoi /?e.
La ragione ёfacile a intendere: perchdnon il bene particular ma il bene
comune поп ё quelle chefa grandi le citta. Esanza dubbio questo bene
comune поп ё osservato se поп nelle republiche. ..Al contrario intervene
quando vi ё uno principe, dove il piu delle volte quello che fa per lui
Свободные государства и индивидуальная свобода
[RES-PVBLlCA]
[RES-PVBLlCA]
58
59
г
авторами и их новейшими почитателями, — это «свобода не
частных лиц, а республики (commonwealth)».'
Возражение Гоббса было немедленно подхвачено Филмером2 и с тех пор часто воспроизводилось. 3 Авторы, о которых идет речь в этой книге, были озабочены — по мнению
их критиков — свободой городов, а не свободой индивидуальных граждан.4 Это возражение не схватывает очень важного момента в неоримской теории свободы. Верно, что эти
авторы отталкиваются от идеала свободного государства, но
они делают это отчасти из-за того, что хотят заявить очень
радикальную вещь об индивидуальной свободе. Их тезис —
говоря попросту — состоит в том, что свободным можно быть
только в свободном государстве.
Конечно, это не было главной причиной того, чтобы
быть гражданином свободного государства. Здесь нам следует
принять во внимание важное расхождение внутри неоримской традиции. Следуя древнеримским писателям и их ученикам эпохи Возрождения, важнейшим преимуществом
жизни в civitas libera было то, что эти сообщества хорошо приспособлены для того, чтобы завоевывать славу и величие. 5
Bellum Catilinae Саллюстия открывается историей возвышения Рима, из которой мы узнаем, что «царская власть, сперва
служившая охране свободы и расширению государства, пре-
1
Гоббс 1991, гл. 21,т. 2, с.166. В существующем русском переводе —
другие термины. — Прим. перев.
2
Filmer 1991, р. 275.
3
Вероятно, самые известные повторения этого возражения принадлежат Бенжамену Констану и, в наше время, Исайе Берлину. См.
Constant 1988, особенно pp. 309,316—317, ср. Констан, 1993; Берлин 2001, с. 164—173.
4
5
См., например, Scott 1993, р. 152, сноска.
Об аргументации Саллюстия и о ее влиянии см. Skinner 1990b.
К. Скиннер Свобода до либерализма
вратилась в высокомерный произвол». 6 Перед лицом этого
кризиса римский народ заменил своих царей системой годичных магистратур, после чего «трудно поверить, в сколь
краткий срок гражданская община усилилась, достигнув свободы».7 Причина этому в том, объясняет Саллюстий, что «царям честные люди подозрительнее, чем дурные, и чужая доблесть (virtus) всегда их страшит», тогда как при свободных
системах правления каждый стремится к славе, не опасаясь
того, что его воспримут как угрозу.8
Этим мыслям Саллюстия верно следует Макиавелли в
начале 2-й книги Рассуждений.9 «Но еще удивительнее величие Рима после освобождения от власти царей». «Причина понятна, — продолжает Макиавелли, — потому что величие государств основывается не на частной выгоде, а на общем
благосостоянии. Между тем общая польза, без сомнения, соблюдается только в республиках; в них выполняется беспрепятственно все, имеющее в виду благо всех... Иное дело монархия, где обыкновенно все, что государь делает в свою
пользу, оскорбляет интересы общества, а что делает для общества, то невыгодно ему лично». 10
6
Саллюстий 1999, с. 449 (Sallust 1931, 6.7, р. 12): 'regium imperium,
quod initio conservandae tibertatis atque augendae rei publicaefuerat,
in superbiam dominationemque se convortit'.
7
Саллюстий 1999, с. 449 (Sallust 1931, 7.3, pp. 12—14): 'Sed civitas
incredibile memoratu est adepta libertate quantum brevi creverit'.
8
Саллюстий 1999, с. 449 (Sallust 1931, 7.2, p. 12): 'Nam regibus boni
quam malisuspectioressuntsemperque eis aliena virtusformidulosa est'.
9
0 Макиавелли в связи с темой grandezza см. Skinner 1981, особенно
pp. 50—57; Skinner 1990b, особенно pp. 138—141.
10
Machiavelli 1960, II, 2, p. 280: 'Ma sopra tutto maravigliosissima ё a
considerare a quanta grandezza venne Roma рокНё la si liberd da'suoi /?e.
La ragione ёfacile a intendere: perchdnon il bene particular ma il bene
comune поп ё quelle chefa grandi le citta. Esanza dubbio questo bene
comune поп ё osservato se поп nelle republiche. ..Al contrario intervene
quando vi ё uno principe, dove il piu delle volte quello che fa per lui
Свободные государства и индивидуальная свобода
[RES-PVBLlCA]
[RES-PVBLlCA]
58
59
г
Тем же мыслям следуют многие неоримские авторы в
Англии в 1650-е годы. Харрингтоновский идеал республики, «способной к росту» (commonwealth for increase) явно отсылает к тезису Саллюстия, 11 тогда как Нидэм во Введении
к Превосходству свободного государства ссылается на обоих
главных авторитетов по вопросу республиканской славы и
величия. Сначала он напоминает нам, что «невероятно (говорит Саллюстий), как непомерно увеличилась римская республика за короткое время после того, как обрела свободу».12
А затем перефразирует центральный пассаж, где Макиавелли объясняет, почему республики лучше, чем монархии, приспособлены к завоеванию славы:
Римляне достигли невообразимых высот после изгнания
своих царей и уничтожения царского правления. Такие
вещи не происходят без особой причины — в свободных
государствах заботятся прежде всего о публичных, а не о
частных интересах, в то время как в монархии все обстоит иначе, поскольку удовольствие государя перевешивает соображения общего блага. Поэтому, как только нация
теряет свою свободу и попадает под иго одного тирана,
она немедленно теряет свой прежний блеск.13
«
Хотя Нидэм и не упоминает Рассуждения, его долг перед Макиавелли нигде так не очевиден, как в этом месте.
Но при всех проявлениях пристрастий к классикам, мы
встречаем у Нидэма и его современников растущее подозрение
в отношении этики славы и гражданского величия. Главный
авторитет, на который они опираются — это опять Саллюстий
offenda la citt£,e quelle chefa per la citt£offende lui'. Ср. Макиавелли
1996, II, 2, с. 229.
11
Harrington 1992, p. 33.
12
Nedham 1992, p. 33.
13
Nedham 1767, p. xxvi.
42
с его Bellum Catilinae. Несмотря на его восхищение «ростом»
Рима после изгнания царей, мораль, которую выводит Саллюстий из своей истории Римской республики, — куда более мрачная и ироничная, чем можно было бы ожидать. С величием,
сожалеет Саллюстий, пришли амбиции и жажда власти среди
вождей Рима; с усилением власти пришла скупость и ненасытная потребность в новых и новых победах. Отрицательным
героем в этой истории оказывается Луций Сулла, который собрал опасно большую армию, приучил ее к азиатской роскоши, а затем использовал для захвата власти в римском государстве, тем самым «после хорошего начала закончив дурно».14
Неоримским авторам периода междуцарствия в Британии
нетрудно было отождествить Оливера Кромвеля с саллюстиевым портретом Суллы, особенно после завоевания Кромвелем
Шотландии и Ирландии и разгона «Охвостья» Долгого парламента в 1653 году.15 Харрингтон вносит тревожную ноту, когда
напоминает о том, что Сулла «сверг народ и республику» Рима
и «положил основание будущей монархии».16 Усиливающийся страх перед тем, что стремление к славе на международной
арене может привести к гибели свободы внутри страны сделало Харрингтона и его союзников яростными критиками протектората Кромвеля и в то же время заставило их переосмыслить достоинства республиканских режимов. Вместо того, чтобы
воспевать способность свободных государств к достижению
славы и величия, они стали сдвигать акцент на их способность
обеспечивать своих граждан свободой.17
14
Саллюстий 1999, с. 451 (Sallust 1931,11.4, pp. 18—20): 1. Sulla...
bonis initiis malos eventus habuit'.
15
См. прекрасный анализ в Armitage 1995, pp. 206—214.
16
Harrington 1992, p. 44.
17
Как подчеркивает Уорден (Worden 1991, pp. 467—468), более поздние английские авторы, работающие в неоримской традиции, например, Роберт Моулсворт и Джон Тренчард, высказывались против
стремления к завоеваниям и военной славе.
К. Скиннер Свобода до либерализма
Свободные государства и индивидуальная свобода
[RES-FVbLlCA]
[RES-PVBL1CA]
60
Тем же мыслям следуют многие неоримские авторы в
Англии в 1650-е годы. Харрингтоновский идеал республики, «способной к росту» (commonwealth for increase) явно отсылает к тезису Саллюстия, 11 тогда как Нидэм во Введении
к Превосходству свободного государства ссылается на обоих
главных авторитетов по вопросу республиканской славы и
величия. Сначала он напоминает нам, что «невероятно (говорит Саллюстий), как непомерно увеличилась римская республика за короткое время после того, как обрела свободу».12
А затем перефразирует центральный пассаж, где Макиавелли объясняет, почему республики лучше, чем монархии, приспособлены к завоеванию славы:
Римляне достигли невообразимых высот после изгнания
своих царей и уничтожения царского правления. Такие
вещи не происходят без особой причины — в свободных
государствах заботятся прежде всего о публичных, а не о
частных интересах, в то время как в монархии все обстоит иначе, поскольку удовольствие государя перевешивает соображения общего блага. Поэтому, как только нация
теряет свою свободу и попадает под иго одного тирана,
она немедленно теряет свой прежний блеск.13
«
Хотя Нидэм и не упоминает Рассуждения, его долг перед Макиавелли нигде так не очевиден, как в этом месте.
Но при всех проявлениях пристрастий к классикам, мы
встречаем у Нидэма и его современников растущее подозрение
в отношении этики славы и гражданского величия. Главный
авторитет, на который они опираются — это опять Саллюстий
offenda la citt£,e quelle chefa per la citt£offende lui'. Ср. Макиавелли
1996, II, 2, с. 229.
11
Harrington 1992, p. 33.
12
Nedham 1992, p. 33.
13
Nedham 1767, p. xxvi.
42
с его Bellum Catilinae. Несмотря на его восхищение «ростом»
Рима после изгнания царей, мораль, которую выводит Саллюстий из своей истории Римской республики, — куда более мрачная и ироничная, чем можно было бы ожидать. С величием,
сожалеет Саллюстий, пришли амбиции и жажда власти среди
вождей Рима; с усилением власти пришла скупость и ненасытная потребность в новых и новых победах. Отрицательным
героем в этой истории оказывается Луций Сулла, который собрал опасно большую армию, приучил ее к азиатской роскоши, а затем использовал для захвата власти в римском государстве, тем самым «после хорошего начала закончив дурно».14
Неоримским авторам периода междуцарствия в Британии
нетрудно было отождествить Оливера Кромвеля с саллюстиевым портретом Суллы, особенно после завоевания Кромвелем
Шотландии и Ирландии и разгона «Охвостья» Долгого парламента в 1653 году.15 Харрингтон вносит тревожную ноту, когда
напоминает о том, что Сулла «сверг народ и республику» Рима
и «положил основание будущей монархии».16 Усиливающийся страх перед тем, что стремление к славе на международной
арене может привести к гибели свободы внутри страны сделало Харрингтона и его союзников яростными критиками протектората Кромвеля и в то же время заставило их переосмыслить достоинства республиканских режимов. Вместо того, чтобы
воспевать способность свободных государств к достижению
славы и величия, они стали сдвигать акцент на их способность
обеспечивать своих граждан свободой.17
14
Саллюстий 1999, с. 451 (Sallust 1931,11.4, pp. 18—20): 1. Sulla...
bonis initiis malos eventus habuit'.
15
См. прекрасный анализ в Armitage 1995, pp. 206—214.
16
Harrington 1992, p. 44.
17
Как подчеркивает Уорден (Worden 1991, pp. 467—468), более поздние английские авторы, работающие в неоримской традиции, например, Роберт Моулсворт и Джон Тренчард, высказывались против
стремления к завоеваниям и военной славе.
К. Скиннер Свобода до либерализма
Свободные государства и индивидуальная свобода
[RES-FVbLlCA]
[RES-PVBL1CA]
60
Эта тема постоянно присутствовала на заднем плане в
древних и ренессансных текстах.18 «Пока все наслаждаются
благами свободы, — пишет Макиавелли, — никто не сознает,
как они дороги: они состоят в том, что каждый может свободно и безбоязненно пользоваться своим имуществом». 19
К этому он добавляет, в духе Саллюстия, что причина, по которой страны, живущие свободно, делают столь огромные
приобретения, состоит в том, что каждый, рождая детей, «знает, что дает жизнь не рабам, а людям свободным, которые,
смотря по своим достоинствам, могут достигнуть высшего
значения в стране».20 Именно эту идею делают центральной
неоримские защитники английской республики в своем проекте свободного государства. Харрингтон объявляет в самом
начале Океании, что особая ценность таких сообществ происходит от того, что их законы созданы «каждым частным
человеком», чтобы «защитить свободу каждого частного человека, которая тем самым превращается в свободу республики». 21 Нидэм более пространно говорит в Превосходстве
свободного государства, что причина, по которой народ Англии предпочел республику, — понимание того, что она «лучшим образом сохранит свободы народа».22 Позже он подтверждает, что одна из главных причин, по которой он верит, что
«свободное государство превосходнее, чем правление гран-
18
Виршубский (Wirszubski I960, р. 3) еще больше заостряет этот тезис, когда утверждает, что, в римском праве, «свобода гражданина
и свобода государства» были «различными аспектами одного и того
же феномена».
t
19
Макиавелли 1996,1,16, с. 152.
20
Макиавелли 1996, И, 2, с. 232.
21
Harrington 1992, р. 20. Сидней позднее перевернул эту логику: «Тот,
кто вредит публичной свободе, уничтожает свою собственную».
См. Sidney 1990,1.5, р. 18; ср. 11.27, р. 263; 11.28, р. 270.
22
Nedham 1767, p. v.
К. Скиннер
Свобода до либерализма
дов и королей», состоит в том, что эти государства лучше
обеспечивают «благо и удобство народа, который может безопасно наслаждаться своими правами». 23 Мильтон завершает свой Готовый и простой путь ярким воспроизведением
этой же мысли. Помимо религиозной свободы, «другая часть
нашей свободы состоит в гражданских правах и развитии личности», и, вне всякого сомнения, «наслаждаться ими нигде
так не надежно и доступ к ним нигде так широко не открыт,
как в свободной республике». 24
Главный вывод, на котором настаивают эти авторы, заключается в том, что гражданской свободой можно наслаждаться, только если ты являешься свободным гражданином
в свободном государстве. Однако, как напомнит нам Гоббс,
это умозаключение отнюдь не самоочевидно и на первый
взгляд кажется просто словесным фокусом. Так что нам придется теперь рассмотреть аргументы, которые приводят в его
защиту неоримские авторы, и то, как они защищаются от обвинений Гоббса и его последователей.
Чтобы следовать их логике, необходимо прежде всего вернуться к их аналогии между политическими и естественным
телами. Они предполагают, что для отдельного гражданина и
для свободной республики (государства) обладание и потеря
свободы сведется к одному и тому же. Что, в свою очередь,
приводит их к мысли, что в обоих случаях, как для индивида,
так и для сообщества, всегда имеется два способа, которыми
можно потерять или подорвать свободу. С одной стороны, вы
будете лишены свободы, если власть государства (или ваших
сограждан) будет использована для прямого или косвенного
принуждения вас к выполнению (или невыполнению) действия, которое ни предписано, ни запрещено законом. Вот оче-
23
Nedham 1767, р. 11.
24
Milton 1980, р. 458.
Свободные государства и индивидуальная свобода
[RES-FVBLLCA]
[RES-FVBLlCA]
62
63
Эта тема постоянно присутствовала на заднем плане в
древних и ренессансных текстах.18 «Пока все наслаждаются
благами свободы, — пишет Макиавелли, — никто не сознает,
как они дороги: они состоят в том, что каждый может свободно и безбоязненно пользоваться своим имуществом». 19
К этому он добавляет, в духе Саллюстия, что причина, по которой страны, живущие свободно, делают столь огромные
приобретения, состоит в том, что каждый, рождая детей, «знает, что дает жизнь не рабам, а людям свободным, которые,
смотря по своим достоинствам, могут достигнуть высшего
значения в стране».20 Именно эту идею делают центральной
неоримские защитники английской республики в своем проекте свободного государства. Харрингтон объявляет в самом
начале Океании, что особая ценность таких сообществ происходит от того, что их законы созданы «каждым частным
человеком», чтобы «защитить свободу каждого частного человека, которая тем самым превращается в свободу республики». 21 Нидэм более пространно говорит в Превосходстве
свободного государства, что причина, по которой народ Англии предпочел республику, — понимание того, что она «лучшим образом сохранит свободы народа».22 Позже он подтверждает, что одна из главных причин, по которой он верит, что
«свободное государство превосходнее, чем правление гран-
18
Виршубский (Wirszubski I960, р. 3) еще больше заостряет этот тезис, когда утверждает, что, в римском праве, «свобода гражданина
и свобода государства» были «различными аспектами одного и того
же феномена».
t
19
Макиавелли 1996,1,16, с. 152.
20
Макиавелли 1996, И, 2, с. 232.
21
Harrington 1992, р. 20. Сидней позднее перевернул эту логику: «Тот,
кто вредит публичной свободе, уничтожает свою собственную».
См. Sidney 1990,1.5, р. 18; ср. 11.27, р. 263; 11.28, р. 270.
22
Nedham 1767, p. v.
К. Скиннер
Свобода до либерализма
дов и королей», состоит в том, что эти государства лучше
обеспечивают «благо и удобство народа, который может безопасно наслаждаться своими правами». 23 Мильтон завершает свой Готовый и простой путь ярким воспроизведением
этой же мысли. Помимо религиозной свободы, «другая часть
нашей свободы состоит в гражданских правах и развитии личности», и, вне всякого сомнения, «наслаждаться ими нигде
так не надежно и доступ к ним нигде так широко не открыт,
как в свободной республике». 24
Главный вывод, на котором настаивают эти авторы, заключается в том, что гражданской свободой можно наслаждаться, только если ты являешься свободным гражданином
в свободном государстве. Однако, как напомнит нам Гоббс,
это умозаключение отнюдь не самоочевидно и на первый
взгляд кажется просто словесным фокусом. Так что нам придется теперь рассмотреть аргументы, которые приводят в его
защиту неоримские авторы, и то, как они защищаются от обвинений Гоббса и его последователей.
Чтобы следовать их логике, необходимо прежде всего вернуться к их аналогии между политическими и естественным
телами. Они предполагают, что для отдельного гражданина и
для свободной республики (государства) обладание и потеря
свободы сведется к одному и тому же. Что, в свою очередь,
приводит их к мысли, что в обоих случаях, как для индивида,
так и для сообщества, всегда имеется два способа, которыми
можно потерять или подорвать свободу. С одной стороны, вы
будете лишены свободы, если власть государства (или ваших
сограждан) будет использована для прямого или косвенного
принуждения вас к выполнению (или невыполнению) действия, которое ни предписано, ни запрещено законом. Вот оче-
23
Nedham 1767, р. 11.
24
Milton 1980, р. 458.
Свободные государства и индивидуальная свобода
[RES-FVBLLCA]
[RES-FVBLlCA]
62
63
видныи пример: если политическая власть находится в руках
тирана, который использует ее для того, чтобы угрожать или
мешать вашей жизни, свободе или состоянию, ваша свобода
как гражданина будет подорвана. Вот почему отказ Джона Хэмпдена заплатить «корабельный» налог в 1635 году занимает
такое важное место в объяснении нашими авторами начала
гражданской войны в Англии.25 Мильтон в Иконоборце трактует этот эпизод так: установление налога в мирное время, без
согласия парламента, превратило действие короля в конфискацию собственности его подданных. Что, в свою очередь, повлекло за собой применение принудительной силы права с тем,
чтобы лишить подданных одной из фундаментальных гражданских свобод. А это, заключает Мильтон, было совершенно
верно воспринято как порабощающее действие тиранического правительства.26
Но неоримские авторы настаивают на том, что вовсе не
обязательно подвергаться такого рода открытому принуждению, чтобы потерять свою гражданскую свободу. Ты станешь
несвободным, если просто попадешь в ситуацию политического подчинения или зависимости, тем самым подвергая себя
той опасности, что правительство насильственно или принудительно лишит тебя жизни, свободы или Состояния. 27
То есть, если ты живешь при любой форме правления, которая позволяет правительству применять прерогативу или решать вопросы по своему усмотрению вне права, ты уже бу-
25
0 деле Хэмпдена см. Кепуоп 1966, pp. 104—105,109—111.
26
Milton 1962, pp. 448—449, 574—575.
27
Раньше я полагал, что разногласия между неоримскими теоретиками и их классическими либеральными критиками касаются не значения свободы, а условий ее обеспечения. См. Skinner 1983,1984. Филип Петтитубедил меня в том, что эти две школы мысли действительно
расходятся (среди прочего) по вопросу о значении свободы как таковой.
дешь жить рабским образом. Твои правители могут не использовать эти полномочия или использовать их с тончайшей заботой о твоих индивидуальных свободах, так что на
практике ты по-прежнему будешь наслаждаться полным набором своих гражданских свобод. Но то, что твои правители
обладают этим правом произвола, означает, что пользоваться своей гражданской свободой ты сможешь, только полагаясь на их добрую волю. А это, в свою очередь, значит, что
твои права могут быть в любой момент урезаны или отменены. Что, как наши авторы уже объясняли, тождественно состоянию рабства.
Эти речи, способные возбудить народ, пишутся с полной уверенностью — или, возможно, с наименьшей изысканностью — многими второстепенными авторами, выступающими в защиту Английской республики. Джон Холл отмечает,
что если правитель располагает абсолютной властью, которой подчиняются все, это уже значит, что «у меня забрали
мою природную свободу».28 Френсис Осборн сходным образом считает, что если ты обладаешь свободой и счастьем «по
воле другого», ты живешь в состоянии рабства.29 Маркамонт
Нидэм согласен, что любая система произвольной власти, в
которой «право отдельного человека» находится «в воле другого», может быть охарактеризована «по меньшей мере как
тирания» и порабощение.30
Это не значит, что ведущие неоримские теоретики были
в меньшей степени уверены в этом центральном принципе.
Мы видим, что он вновь утверждается, в самых ясных терминах, в начале Рассуждений Элджернона Сиднея, которые
он начинает с исследования «общих понятий свободы»:
28
[Hall] 1700, pp. 3, б.
29
[Osborne] 1811, p. 164.
30
Nedham 1767, pp. 48—49.
К. Скиннер Свобода до либерализма
Свободные государства и индивидуальная свобода
[RES-PVBLlCA]
[RES-PVBLlCA]
56
64
видныи пример: если политическая власть находится в руках
тирана, который использует ее для того, чтобы угрожать или
мешать вашей жизни, свободе или состоянию, ваша свобода
как гражданина будет подорвана. Вот почему отказ Джона Хэмпдена заплатить «корабельный» налог в 1635 году занимает
такое важное место в объяснении нашими авторами начала
гражданской войны в Англии.25 Мильтон в Иконоборце трактует этот эпизод так: установление налога в мирное время, без
согласия парламента, превратило действие короля в конфискацию собственности его подданных. Что, в свою очередь, повлекло за собой применение принудительной силы права с тем,
чтобы лишить подданных одной из фундаментальных гражданских свобод. А это, заключает Мильтон, было совершенно
верно воспринято как порабощающее действие тиранического правительства.26
Но неоримские авторы настаивают на том, что вовсе не
обязательно подвергаться такого рода открытому принуждению, чтобы потерять свою гражданскую свободу. Ты станешь
несвободным, если просто попадешь в ситуацию политического подчинения или зависимости, тем самым подвергая себя
той опасности, что правительство насильственно или принудительно лишит тебя жизни, свободы или Состояния. 27
То есть, если ты живешь при любой форме правления, которая позволяет правительству применять прерогативу или решать вопросы по своему усмотрению вне права, ты уже бу-
25
0 деле Хэмпдена см. Кепуоп 1966, pp. 104—105,109—111.
26
Milton 1962, pp. 448—449, 574—575.
27
Раньше я полагал, что разногласия между неоримскими теоретиками и их классическими либеральными критиками касаются не значения свободы, а условий ее обеспечения. См. Skinner 1983,1984. Филип Петтитубедил меня в том, что эти две школы мысли действительно
расходятся (среди прочего) по вопросу о значении свободы как таковой.
дешь жить рабским образом. Твои правители могут не использовать эти полномочия или использовать их с тончайшей заботой о твоих индивидуальных свободах, так что на
практике ты по-прежнему будешь наслаждаться полным набором своих гражданских свобод. Но то, что твои правители
обладают этим правом произвола, означает, что пользоваться своей гражданской свободой ты сможешь, только полагаясь на их добрую волю. А это, в свою очередь, значит, что
твои права могут быть в любой момент урезаны или отменены. Что, как наши авторы уже объясняли, тождественно состоянию рабства.
Эти речи, способные возбудить народ, пишутся с полной уверенностью — или, возможно, с наименьшей изысканностью — многими второстепенными авторами, выступающими в защиту Английской республики. Джон Холл отмечает,
что если правитель располагает абсолютной властью, которой подчиняются все, это уже значит, что «у меня забрали
мою природную свободу».28 Френсис Осборн сходным образом считает, что если ты обладаешь свободой и счастьем «по
воле другого», ты живешь в состоянии рабства.29 Маркамонт
Нидэм согласен, что любая система произвольной власти, в
которой «право отдельного человека» находится «в воле другого», может быть охарактеризована «по меньшей мере как
тирания» и порабощение.30
Это не значит, что ведущие неоримские теоретики были
в меньшей степени уверены в этом центральном принципе.
Мы видим, что он вновь утверждается, в самых ясных терминах, в начале Рассуждений Элджернона Сиднея, которые
он начинает с исследования «общих понятий свободы»:
28
[Hall] 1700, pp. 3, б.
29
[Osborne] 1811, p. 164.
30
Nedham 1767, pp. 48—49.
К. Скиннер Свобода до либерализма
Свободные государства и индивидуальная свобода
[RES-PVBLlCA]
[RES-PVBLlCA]
56
64
Так как свобода состоит исключительно в независимости
от воли другого, а под именем раба мы понимаем человека, который не располагает ни своей личностью, ни благами, но наслаждается всем этим по воле своего господина,
то нет на свете рабов, если рабами не могут быть названы
те люди или нации, у кого нет других прав на то, чем они
наслаждаются, помимо милости государя, которой он может лишить их по своему усмотрению.31
Как объясняет Сидней, свободы тебя лишает и рабом
делает сама возможность безнаказанно подвергнуть тебя произвольному принуждению, а не факт этого принуждения. 32
Когда лорд Болингброк повторил эти доводы в Трактате
о партиях с целью дискредитировать правительство сэра Роберта Уолпола в начале 1730-х годов, он особенно подчеркивал способность представителей исполнительной власти
склонить членов представительного собрания голосовать тем
или иным образом, тем самым нарушая свою обязанность
служить общему благу.33 А авторы XVII века, напротив, обеспокоены прежде всего призраком королевской прерогативы,
особенно возможностью короля решать вопросы по своему
усмотрению, которые, как им казалось, представляют постоянную угрозу личной свободе подданных. Вот'почему в неоримских объяснениях английской гражданской войны последним камешком, обрушившим лавину, было настойчивое
требование Карлом I того, чтобы право контролировать милицию принадлежало ему, а не парламенту.34 Роковая настой31
чивость Карла дает Мильтону повод к еще одному сильному драматическому моменту в Иконоборце:
Что до одной-единственной власти, власти над милицией,
то... достаточно наделить его только этой властью, и мы на
деле отдадим ему, единым куском, все наши права и свободы. Потому что, если бы власть меча была хоть в чем-то
независима и отдельна от власти права, которая изначально принадлежит Высшему суду, то эта власть меча скоро
стала бы господином над правом, и, будучи в руках одного человека, она по его капризу могла бы контролировать право, и — нарушая нашу Хартию вольностей, которая была бы лишь слабой защитой от вооруженного
тирана, — могла бы полностью нас поработить.35
Инвектива Мильтона высказывает один из главных
принципов, завещанных неоримскими авторами веку Американской революции и дальнейшим векам — поддержание
постоянной армии несовместимо с сохранением гражданской
свободы.36
Отсюда следует, что если ты хочешь сохранить свою свободу, то должен убедиться, что живешь при политической
системе, в которой нет ни одного элемента власти произвола
и, следовательно, никакой возможности того, что твои гражданские права будут зависеть от доброй воли правителя, правящей группы людей или иного агента государства.37 Иными
словами, ты должен жить при системе, в которой исключительная власть принимать законы остается у народа или у его
Sidney 1990,1.5, р. 17.
" 0 подобном противопоставлении личной свободой и рабства
см. Sidney 1990,1.10, р. 31; 1.18, р. 57.
33
Болингброк 1997, особенно Письмо XIX, pp. 177—191.
34
Это объяснение было подхвачено ранними «виговскими» историками английской революции. См., например, Rapin 1732—33, vol. И,
р. 431, col. 1, который утверждает, что это и была «непосредственная причина гражданской войны, которая вскоре последовала».
35
Milton 1962, p. 454.
36
0 более позднем тезисе о том, что постоянные армии представляют
особую угрозу свободе, см. Skinner 1974, особенно pp. 118—120,123.
37
Вопрос о том, какие конституционные формы необходимы нововременному государству, чтобы отвечать этим требованиям, обсуждается в Pettit 1997, pp. 171—205.
К. Скиннер Свобода до либерализма
Свободные государства и индивидуальная свобода
[RES-PVBLlCA]
[RES-PVBLlCA]
66
67
Так как свобода состоит исключительно в независимости
от воли другого, а под именем раба мы понимаем человека, который не располагает ни своей личностью, ни благами, но наслаждается всем этим по воле своего господина,
то нет на свете рабов, если рабами не могут быть названы
те люди или нации, у кого нет других прав на то, чем они
наслаждаются, помимо милости государя, которой он может лишить их по своему усмотрению.31
Как объясняет Сидней, свободы тебя лишает и рабом
делает сама возможность безнаказанно подвергнуть тебя произвольному принуждению, а не факт этого принуждения. 32
Когда лорд Болингброк повторил эти доводы в Трактате
о партиях с целью дискредитировать правительство сэра Роберта Уолпола в начале 1730-х годов, он особенно подчеркивал способность представителей исполнительной власти
склонить членов представительного собрания голосовать тем
или иным образом, тем самым нарушая свою обязанность
служить общему благу.33 А авторы XVII века, напротив, обеспокоены прежде всего призраком королевской прерогативы,
особенно возможностью короля решать вопросы по своему
усмотрению, которые, как им казалось, представляют постоянную угрозу личной свободе подданных. Вот'почему в неоримских объяснениях английской гражданской войны последним камешком, обрушившим лавину, было настойчивое
требование Карлом I того, чтобы право контролировать милицию принадлежало ему, а не парламенту.34 Роковая настой31
чивость Карла дает Мильтону повод к еще одному сильному драматическому моменту в Иконоборце:
Что до одной-единственной власти, власти над милицией,
то... достаточно наделить его только этой властью, и мы на
деле отдадим ему, единым куском, все наши права и свободы. Потому что, если бы власть меча была хоть в чем-то
независима и отдельна от власти права, которая изначально принадлежит Высшему суду, то эта власть меча скоро
стала бы господином над правом, и, будучи в руках одного человека, она по его капризу могла бы контролировать право, и — нарушая нашу Хартию вольностей, которая была бы лишь слабой защитой от вооруженного
тирана, — могла бы полностью нас поработить.35
Инвектива Мильтона высказывает один из главных
принципов, завещанных неоримскими авторами веку Американской революции и дальнейшим векам — поддержание
постоянной армии несовместимо с сохранением гражданской
свободы.36
Отсюда следует, что если ты хочешь сохранить свою свободу, то должен убедиться, что живешь при политической
системе, в которой нет ни одного элемента власти произвола
и, следовательно, никакой возможности того, что твои гражданские права будут зависеть от доброй воли правителя, правящей группы людей или иного агента государства.37 Иными
словами, ты должен жить при системе, в которой исключительная власть принимать законы остается у народа или у его
Sidney 1990,1.5, р. 17.
" 0 подобном противопоставлении личной свободой и рабства
см. Sidney 1990,1.10, р. 31; 1.18, р. 57.
33
Болингброк 1997, особенно Письмо XIX, pp. 177—191.
34
Это объяснение было подхвачено ранними «виговскими» историками английской революции. См., например, Rapin 1732—33, vol. И,
р. 431, col. 1, который утверждает, что это и была «непосредственная причина гражданской войны, которая вскоре последовала».
35
Milton 1962, p. 454.
36
0 более позднем тезисе о том, что постоянные армии представляют
особую угрозу свободе, см. Skinner 1974, особенно pp. 118—120,123.
37
Вопрос о том, какие конституционные формы необходимы нововременному государству, чтобы отвечать этим требованиям, обсуждается в Pettit 1997, pp. 171—205.
К. Скиннер Свобода до либерализма
Свободные государства и индивидуальная свобода
[RES-PVBLlCA]
[RES-PVBLlCA]
66
67
наделенных доверием представителей, и в которой индивидуальные члены политического тела (как правители, так и
граждане) остаются в равной степени подчинены тем законам, которые им будет угодно на себя наложить. 38 Если и
только если ты живешь при такой самоуправляющейся системе, твои правители будут лишены права произвольного
принуждения и, соответственно, тиранической способности
ввести тебя итвоих сограждан в состояние зависимости от
их доброй воли, то есть в состояние рабов.
Это — та система, которую Харрингтон, переводя Тита
Ливия, описывает как «власть законов, а не людей»39 и которую Мильтон отстаивает в высоком стиле в своей Власти
королей и магистратов, когда защищает решение предать
Карла I в руки правосудия:
И конечно, те, кто будет хвастаться, как это делаем мы,
что является свободной нацией, и при этом не обладает
властью смещать верховного правителя или его подчиненного, или отменять их должности, могу развлекать
свою фантазию смешной, выдуманной свободой, пригодной разве что тешить младенцев, а фактически находиться
в состоянии тирании и рабства, так как им недостает той
власти, которая является корнем и источником«сякой
свободы, распоряжаться делами и вести хозяйство в стране, которую дал им Бог, как господа своей семьи в своем
собственном доме, обладающие правом назначения на38
Это не значит, что индивидуальная свобода, согласно нашим авторам, может в каком-то смысле быть приравнена добродетели или
праву политического участия, и что свобода состоит в членстве в
самоуправляющемся государстве (см., например, Miller 1991, р. б;
Wootton 1994, pp. 17—18; Worden 1994d, p. 174). Авторы, которых
я рассматриваю, просто утверждают, что участие (по крайней мере
в форме репрезентации) представляет собой необходимое условие
поддержания индивидуальной свободы. См. Skinner 1983, 1984,
1986 и ср. Pettit 1997, pp. 27—31.
39
Harrington 1992, pp. 8—20.
следников. Без этой естественной и определяющей власти свободной нации, они могут заноситься и гордиться
собой как угодно, но на самом деле, при должном рассмотрении, не могут считаться в лучшем положении, чем рабы
и вассалы, рожденные в наследственных владениях иного
господина. Правление этого господина, хотя оно не беззаконно и не нестерпимо, висит над ними как господский
бич, а не как свободное правительство. Поэтому оно должно быть свергнуто.40
С точки зрения отдельного гражданина, альтернатива
обозначена четко: либо ты живешь при системе самоуправления, либо будешь жить как раб.41
В завершение своих доводов неоримские авторы готовы написать «что и требовалось доказать» под своим главным утверждением — что свободным можно быть только в
свободном государстве. Они уже определили свободное государство как то, в котором законы принимаются волей всего народа. А теперь они еще и объяснили, что ты можешь
надеяться остаться свободным от личного рабства, если являешься подданным такого государства. Харрингтон в подготовительных материалах к Океании делает лаконичный
вывод: Если и только если все будут равны при составлении
законов, можно обеспечить «свободу не только республики,
но и каждого человека». Тогда и только тогда, когда мы живем в таких условиях, законы будут «приниматься каждым
40
Milton 1991, pp. 32—33. Корне (Corns 1995, p. 26) говорит о
Мильтоне, что он предстает «скорее цареубийцей, чем республиканцем». Я не то чтобы не согласен с этим, но ссылки Мильтона на свободные государства и на личное рабство показывают, что он в гораздо большей степени, чем другие «монархомахи» 1640-х годов
(например, Генри Паркер), готов преобразовать свою позицию в республиканскую.
41
Более поздние версии того же аргумента см. Nedham 1767, pp. 32—
33; Milton 1980, pp. 427—428; Sidney 1990,11.21, pp. 439—446.
К. Скиннер Свобода до либерализма
Свободные государства и индивидуальная свобода
[RES-PVBLlCA]
[RES-FVBLlCA]
68
69
наделенных доверием представителей, и в которой индивидуальные члены политического тела (как правители, так и
граждане) остаются в равной степени подчинены тем законам, которые им будет угодно на себя наложить. 38 Если и
только если ты живешь при такой самоуправляющейся системе, твои правители будут лишены права произвольного
принуждения и, соответственно, тиранической способности
ввести тебя и твоих сограждан в состояние зависимости от
их доброй воли, то есть в состояние рабов.
Это — та система, которую Харрингтон, переводя Тита
Ливия, описывает как «власть законов, а не людей»39 и которую Мильтон отстаивает в высоком стиле в своей Власти
королей и магистратов, когда защищает решение предать
Карла I в руки правосудия:
И конечно, те, кто будет хвастаться, как это делаем мы,
что является свободной нацией, и при этом не обладает
властью смещать верховного правителя или его подчиненного, или отменять их должности, могу развлекать
свою фантазию смешной, выдуманной свободой, пригодной разве что тешить младенцев, а фактически находиться
в состоянии тирании и рабства, так как им недостает той
власти, которая является корнем и источником«сякой
свободы, распоряжаться делами и вести хозяйство в стране, которую дал им Бог, как господа своей семьи в своем
собственном доме, обладающие правом назначения на38
Это не значит, что индивидуальная свобода, согласно нашим авторам, может в каком-то смысле быть приравнена добродетели или
праву политического участия, и что свобода состоит в членстве в
самоуправляющемся государстве (см., например, Miller 1991, р. б;
Wootton 1994, pp. 17—18; Worden 1994d, p. 174). Авторы, которых
я рассматриваю, просто утверждают, что участие (по крайней мере
в форме репрезентации) представляет собой необходимое условие
поддержания индивидуальной свободы. См. Skinner 1983, 1984,
1986 и ср. Pettit 1997, pp. 27—31.
39
Harrington 1992, pp. 8—20.
следников. Без этой естественной и определяющей власти свободной нации, они могут заноситься и гордиться
собой как угодно, но на самом деле, при должном рассмотрении, не могут считаться в лучшем положении, чем рабы
и вассалы, рожденные в наследственных владениях иного
господина. Правление этого господина, хотя оно не беззаконно и не нестерпимо, висит над ними как господский
бич, а не как свободное правительство. Поэтому оно должно быть свергнуто.40
С точки зрения отдельного гражданина, альтернатива
обозначена четко: либо ты живешь при системе самоуправления, либо будешь жить как раб.41
В завершение своих доводов неоримские авторы готовы написать «что и требовалось доказать» под своим главным утверждением — что свободным можно быть только в
свободном государстве. Они уже определили свободное государство как то, в котором законы принимаются волей всего народа. А теперь они еще и объяснили, что ты можешь
надеяться остаться свободным от личного рабства, если являешься подданным такого государства. Харрингтон в подготовительных материалах к Океании делает лаконичный
вывод: Если и только если все будут равны при составлении
законов, можно обеспечить «свободу не только республики,
но и каждого человека». Тогда и только тогда, когда мы живем в таких условиях, законы будут «приниматься каждым
40
Milton 1991, pp. 32—33. Корне (Corns 1995, p. 26) говорит о
Мильтоне, что он предстает «скорее цареубийцей, чем республиканцем». Я не то чтобы не согласен с этим, но ссылки Мильтона на свободные государства и на личное рабство показывают, что он в гораздо большей степени, чем другие «монархомахи» 1640-х годов
(например, Генри Паркер), готов преобразовать свою позицию в республиканскую.
41
Более поздние версии того же аргумента см. Nedham 1767, pp. 32—
33; Milton 1980, pp. 427—428; Sidney 1990,11.21, pp. 439—446.
К. Скиннер Свобода до либерализма
Свободные государства и индивидуальная свобода
[RES-PVBLlCA]
[RES-FVBLlCA]
68
69
частным человеком с единственной целью защитить свободу каждого частного человека (а если это будет не так, им
остается винить только самих себя)».42
II
Неспособность (или, возможно, нежелание) Гоббса видеть какую-либо связь между публичной и частной свободой
оказала, конечно же, немалое влияние, но большинство критиков неоримских авторов признавало, что желали установить
именно такую связь. Эти критики выдвинули два новых возражения против тезиса, который, как мы теперь видим, был
фундаментальным для исследуемой мною идеологии. Согласно этому тезису, чтобы избежать личного рабства, необходимо быть активным гражданином при представительной форме правления.
Некоторые критики утверждали, что, даже если этот тезис внутренне непротиворечив, предположение, что для поддержания гражданской свободы необходимо равное для всех
право участвовать в правлении, — утопично и неприменимо
к реальному политическому миру. Многие поддержали это
возражение во времена Американской и Французской революций, и Уильям Пэли, в Принципах моральной и политической философии в 1785 году, стал, вероятно, самым влия т е л ь н ы м з а щ и т н и к о м этой п о з и ц и и , т и п и ч н о й для
классического либерализма. 43 Как в угрожающем тоне пре-
достерегает Пэли, «необходимо отбросить те определения
свободы, которые, используя в качестве главного критерия
то, что в действительности не может быть достигнуто, возбуждают ожидания, которые никогда не будут удовлетворены и смущают публичное спокойствие своими жалобами».44
Предостережение Пэли приобретает особое значение в свете
того факта, что на протяжении всего XIX века его Принципы
были основным учебником политической теории. 45
Я не буду пытаться опровергнуть критику Пэли,46 разве что замечу, что никогда не понимал, почему обвинение в
утопизме может служить возражением против какой-либо
политической теории. Одно из легитимных устремлений моральной и политической теории заключается в том, чтобы
указать те линии действия, к которым обязывают нас заявляемые нами ценности.47 Вполне возможно быть, что вывод
о том, что если мы по-настоящему ценим индивидуальную
свободу, то это обязывает нас к установлению политического равенства, влечет за собой огромные неудобства. Но даже
если это верно, эта мысль представляет собой не критику
наших принципов как неоправданно требовательных на практике, а критику нашей практики как недостаточно внимательной к принципам.
Я хочу, однако, сосредоточиться на втором и более сильном возражении, которое обычно применяется против изложенной мною теории. Согласно многим видным критикам,
анализ понятия свободы, который лежит в основе утверждения, что свободно жить можно только в свободном государ-
44
Paley 1785, р. 447.
4г
Harrington 1992, pp. 19—20.
45
43
Я следовал Петтиту (Pettit 1997, pp. 73—78), взяв в качестве примера Пэли, что позволяет мне противопоставить мой ответ на возражения Пэли ответу, который дает Петтит. Об утилитаризме Пэли
см. Lieberman 1989, особенно pp. 5, 210—211; о его взглядах на
гражданскую свободу см. Miller 1994, pp. 397—399.
0 популярности его книги как университетского учебника см.
LeMahieu 1976, pp. 155—156.
46
Ее опровержение см. в Pettit 1997, pp. 77—78.
47
К. Скиннер Свобода до либерализма
Так, например, я считаю, что Rawls 1971 в этом смысле также является утопическим трактатом, что отнюдь не уменьшает его ценности.
Свободные государства и индивидуальная свобода
[RES-PV&LlCA]
[RES-PVBLLCAj
70
71
частным человеком с единственной целью защитить свободу каждого частного человека (а если это будет не так, им
остается винить только самих себя)».42
II
Неспособность (или, возможно, нежелание) Гоббса видеть какую-либо связь между публичной и частной свободой
оказала, конечно же, немалое влияние, но большинство критиков неоримских авторов признавало, что желали установить
именно такую связь. Эти критики выдвинули два новых возражения против тезиса, который, как мы теперь видим, был
фундаментальным для исследуемой мною идеологии. Согласно этому тезису, чтобы избежать личного рабства, необходимо быть активным гражданином при представительной форме правления.
Некоторые критики утверждали, что, даже если этот тезис внутренне непротиворечив, предположение, что для поддержания гражданской свободы необходимо равное для всех
право участвовать в правлении, — утопично и неприменимо
к реальному политическому миру. Многие поддержали это
возражение во времена Американской и Французской революций, и Уильям Пэли, в Принципах моральной и политической философии в 1785 году, стал, вероятно, самым влия т е л ь н ы м з а щ и т н и к о м этой п о з и ц и и , т и п и ч н о й для
классического либерализма. 43 Как в угрожающем тоне пре-
достерегает Пэли, «необходимо отбросить те определения
свободы, которые, используя в качестве главного критерия
то, что в действительности не может быть достигнуто, возбуждают ожидания, которые никогда не будут удовлетворены и смущают публичное спокойствие своими жалобами».44
Предостережение Пэли приобретает особое значение в свете
того факта, что на протяжении всего XIX века его Принципы
были основным учебником политической теории. 45
Я не буду пытаться опровергнуть критику Пэли,46 разве что замечу, что никогда не понимал, почему обвинение в
утопизме может служить возражением против какой-либо
политической теории. Одно из легитимных устремлений моральной и политической теории заключается в том, чтобы
указать те линии действия, к которым обязывают нас заявляемые нами ценности.47 Вполне возможно быть, что вывод
о том, что если мы по-настоящему ценим индивидуальную
свободу, то это обязывает нас к установлению политического равенства, влечет за собой огромные неудобства. Но даже
если это верно, эта мысль представляет собой не критику
наших принципов как неоправданно требовательных на практике, а критику нашей практики как недостаточно внимательной к принципам.
Я хочу, однако, сосредоточиться на втором и более сильном возражении, которое обычно применяется против изложенной мною теории. Согласно многим видным критикам,
анализ понятия свободы, который лежит в основе утверждения, что свободно жить можно только в свободном государ-
44
Paley 1785, р. 447.
4г
Harrington 1992, pp. 19—20.
45
43
Я следовал Петтиту (Pettit 1997, pp. 73—78), взяв в качестве примера Пэли, что позволяет мне противопоставить мой ответ на возражения Пэли ответу, который дает Петтит. Об утилитаризме Пэли
см. Lieberman 1989, особенно pp. 5, 210—211; о его взглядах на
гражданскую свободу см. Miller 1994, pp. 397—399.
0 популярности его книги как университетского учебника см.
LeMahieu 1976, pp. 155—156.
46
Ее опровержение см. в Pettit 1997, pp. 77—78.
47
К. Скиннер Свобода до либерализма
Так, например, я считаю, что Rawls 1971 в этом смысле также является утопическим трактатом, что отнюдь не уменьшает его ценности.
Свободные государства и индивидуальная свобода
[RES-PV&LlCA]
[RES-PVBLLCAj
70
71
стве, сам является обманчивым и путаным. Те, кто выдвигал
это возражение, обычно ведут свою атаку двумя волнами.
Сначала они воспроизводят гоббсовский принцип, утверждающий, что степень твоей индивидуальной свободы зависит от
степени, в которой реализация действий, находящихся в твоей власти, является или не является ограниченной физическим или правовым образом. Как пишет, например, Пэли, «степень действительной свободы» всегда будет «в обратной
пропорции к числу и строгости ограничений (restrictions)», наложенных на твою способность стремиться к выбранным тобой целям.48 Но неоримские теоретики, согласно Пэли, не говорят об этой ситуации. Они говорят о степени, в которой
реализация таких действий свободна или не свободна от возможной опасности, что она будет ограничена.49 Но в таком
случае, продолжает Пэли, они путают идею свободы с совершенно другой ценностью, а именно с ценностью безопасности
в отношении твоей свободы и применения твоих прав. Так что
неоримские авторы «не столько описывают свободу как таковую, сколько говорят о гарантиях и об охранительных средствах для свободы: например, тот принцип, что бытие человека не управляется никаким законами, кроме тех, на которые
он согласился, будь он осуществим на практике* необходим
для обретения гражданской свободы только в том смысле, что
обеспечивает вероятную безопасность против диктата законов,
которые навязали бы его частАой воле произвольные и ненужные ограничения».50
теоретиков о том, что ты можешь быть свободен только в свободном государстве, на самом деле ошибочен. Степень твоей
свободы как гражданина зависит от степени, в которой ты не
ограничен принудительным аппаратом права от реализации
своих возможностей по своей собственной воле. Но это значит, что для гражданской свободы важен не то, кто создает
законы, а то, сколько принято законов и сколько твоих действий на самом деле ограничено. А это, в свою очередь, показывает, что между сохранением индивидуальной свободы и
поддержанием какой-либо конкретной формы правления, нет
необходимой связи. Как заключает Пэли, в принципе нет причины, по которой «абсолютная форма правления» не оставит
тебе «столько же свободы, сколько чистейшая демократия».51
Это возражение не кажется неестественным, и даже Филип Петтит, самый мощный сторонник неоримской теории
среди современных политических философов, был склонен его
принять.52 Но, как мне кажется, линия критики, принятая Пэли,
51
Paley 1785, р. 445. Однако из этого же отрывка Пэли можно сделать вывод, что на практике такая причина может возникнуть, так
как мы должны предположить, что «благосостояние и удобство народа будет так же тщательно и осмотрительно приниматься во внимание в указах деспотического государя, как и в резолюциях народного собрания».
52
48
Paley 1785, р. 443.
49
Paley 1785, pp. 444—445.
50
Paley 1785, pp. 446—447. Джозеф Пристли утверждал похожее в
1768 году. См. Priestley 1993, pp. 32—33 и ср. Canovan 1978 и Miller
1994, pp. 376—379.
Петтит, например, готов допустить, что если такой классический либеральный мыслитель, как Пэли, анализирует несвободу в терминах
вмешательства или невмешательства, альтернативная традиция анализирует ее в терминах безопасности от вмешательства. См. Pettit
1997, pp. 24—27, 51, 69, 113, 273 и ср. Pettit 1993а и 1993b
(Ср. Pitkin 1988, pp. 534—535, о борьбе римского плебса за libertas
как борьбе за безопасность). Петтит ограничивается возражением,
что Пэли упускает из виду, что неоримские авторы имеют в виду
только один вид безопасности для защиты от одного вида вмешательства. См. Pettit 1997, pp. 73—74. Но ср. Pettit 1997, р. 5, где
Петтит более смело заявляет, что лица, «подчиненные произвольной власти», «попросту несвободны».
К. Скиннер Свобода до либерализма
Свободные государства и индивидуальная свобода
[res-pvbLica]
[RES-PVBLlCA]
72
73
И тогда следует вторая волна атаки. Как только эта путаница разоблачена, мы видим, что главный тезис неоримских
стве, сам является обманчивым и путаным. Те, кто выдвигал
это возражение, обычно ведут свою атаку двумя волнами.
Сначала они воспроизводят гоббсовский принцип, утверждающий, что степень твоей индивидуальной свободы зависит от
степени, в которой реализация действий, находящихся в твоей власти, является или не является ограниченной физическим или правовым образом. Как пишет, например, Пэли, «степень действительной свободы» всегда будет «в обратной
пропорции к числу и строгости ограничений (restrictions)», наложенных на твою способность стремиться к выбранным тобой целям.48 Но неоримские теоретики, согласно Пэли, не говорят об этой ситуации. Они говорят о степени, в которой
реализация таких действий свободна или не свободна от возможной опасности, что она будет ограничена.49 Но в таком
случае, продолжает Пэли, они путают идею свободы с совершенно другой ценностью, а именно с ценностью безопасности
в отношении твоей свободы и применения твоих прав. Так что
неоримские авторы «не столько описывают свободу как таковую, сколько говорят о гарантиях и об охранительных средствах для свободы: например, тот принцип, что бытие человека не управляется никаким законами, кроме тех, на которые
он согласился, будь он осуществим на практике* необходим
для обретения гражданской свободы только в том смысле, что
обеспечивает вероятную безопасность против диктата законов,
которые навязали бы его частАой воле произвольные и ненужные ограничения».50
теоретиков о том, что ты можешь быть свободен только в свободном государстве, на самом деле ошибочен. Степень твоей
свободы как гражданина зависит от степени, в которой ты не
ограничен принудительным аппаратом права от реализации
своих возможностей по своей собственной воле. Но это значит, что для гражданской свободы важен не то, кто создает
законы, а то, сколько принято законов и сколько твоих действий на самом деле ограничено. А это, в свою очередь, показывает, что между сохранением индивидуальной свободы и
поддержанием какой-либо конкретной формы правления, нет
необходимой связи. Как заключает Пэли, в принципе нет причины, по которой «абсолютная форма правления» не оставит
тебе «столько же свободы, сколько чистейшая демократия».51
Это возражение не кажется неестественным, и даже Филип Петтит, самый мощный сторонник неоримской теории
среди современных политических философов, был склонен его
принять.52 Но, как мне кажется, линия критики, принятая Пэли,
51
Paley 1785, р. 445. Однако из этого же отрывка Пэли можно сделать вывод, что на практике такая причина может возникнуть, так
как мы должны предположить, что «благосостояние и удобство народа будет так же тщательно и осмотрительно приниматься во внимание в указах деспотического государя, как и в резолюциях народного собрания».
52
48
Paley 1785, р. 443.
49
Paley 1785, pp. 444—445.
50
Paley 1785, pp. 446—447. Джозеф Пристли утверждал похожее в
1768 году. См. Priestley 1993, pp. 32—33 и ср. Canovan 1978 и Miller
1994, pp. 376—379.
Петтит, например, готов допустить, что если такой классический либеральный мыслитель, как Пэли, анализирует несвободу в терминах
вмешательства или невмешательства, альтернативная традиция анализирует ее в терминах безопасности от вмешательства. См. Pettit
1997, pp. 24—27, 51, 69, 113, 273 и ср. Pettit 1993а и 1993b
(Ср. Pitkin 1988, pp. 534—535, о борьбе римского плебса за libertas
как борьбе за безопасность). Петтит ограничивается возражением,
что Пэли упускает из виду, что неоримские авторы имеют в виду
только один вид безопасности для защиты от одного вида вмешательства. См. Pettit 1997, pp. 73—74. Но ср. Pettit 1997, р. 5, где
Петтит более смело заявляет, что лица, «подчиненные произвольной власти», «попросту несвободны».
К. Скиннер Свобода до либерализма
Свободные государства и индивидуальная свобода
[res-pvbLica]
[RES-PVBLlCA]
72
73
И тогда следует вторая волна атаки. Как только эта путаница разоблачена, мы видим, что главный тезис неоримских
не учитывает самого важного и отчетливого тезиса о гражданской свободе, который разрабатывали неоримские теоретики.
Этот тезис имплицитно содержится в анализе, который я уже
предложил, и теперь пора выразить его эксплицитно.
Неоримские авторы вполне признают, что степень твоей
свободы как гражданина должна измеряться степенью, в которой ты ограничен или не ограничен в своих действиях, направленных на выбранные тобою цели. Они не имеют ничего против либеральной максимы, которая, в более поздней
формулировке Джереми Бентама, утверждает, что понятие
свободы «является чисто негативным» в том смысле, что его
присутствие всегда отмечено отсутствием чего-то, а именно
о
^
отсутствием какой-то меры ограничения или сдерживания.
Неоримские теоретики также не оспаривают того, что применение силы или угроза ее применения, к которой прибегает принуждение, относятся к тем формам ограничения,
которые нарушают индивидуальную свободу. 54 Вопреки
тому, что предложили некоторые недавние комментаторы,
они далеки от того, чтобы предложить всего лишь альтернативное описание несвободы, где она трактуется как результат не принуждения, а только зависимости. 55
Что же тогда отличает неоримское понимание свободы
от либерального? Дело в том, что неоримские авторы отвергают, avant la lettre, ключевую посылку классического либерализма, в соответствии с которой сила или принуждение,
угрожающее силой, — это единственные формы ограничений,
нарушающие индивидуальную свободу.56 Неоримские авторы,
напротив, настаивают на том, что жизнь в состоянии зависимости также является источником и формой ограничения. Как
только ты понимаешь, что живешь в таком состоянии, это само
по себе ограничивает тебя в реализации некоторых твоих гражданских прав. Вот почему они настаивают, расе Пэли, что жить
в таком состоянии значит терпеть уменьшение не просто безопасности свободы, но самой свободы.57
53
Бентам говорит об этом «открытии» в письме Джону Линду от
1776 г., которое цитируется и обсуждается в Long 1997, pp. 54—
55. См. также Miller 1994, pp. 393—397. Я уже имел щэзможность
показать, что неоримские авторы были теоретиками негативной
свободы. См. Skinner 1983, 1984 и 1986. Другие аргументы в
пользу этого тезиса см. Spitz 1995, pp. 179—220, Patten 1996 и
Pettit 1997, pp. 27—31.
*
"Петтит приписывает сторонникам «республиканской» свободы тот
взгляд, что, поскольку индивидуальную свободу ограничивает только господство произвола, акт послушания закону, на который ты дал
свое согласие, «вполне совместим с твоей свободой» (Pettit 1997,
р. 66; ср. р. 55, 56п., 104, 271). Авторы, которых я обсуждаю, никогда не занимались подобными парадоксами. Для них отличие между господством права и правлением на основе личной прерогативы заключается не в том, что первое оставляет тебе всю твою
свободу, а второе нет. Скорее, отличие в том, что первое просто принуждает тебя, а второе еще и ставит в состояние зависимости.
См. Wirszubski 1960, pp. 7—9, согласно которому в древнем Риме
тоже предполагалось, что libertas ограничивается законом.
55
Об идее «альтернативного идеала», согласно которому «свобода
определяется как антоним господства», а не вмешательства, см.
Pettit 1997, pp. 66,110,273. Но см. Pettit 1997, pp. 51,148, где Петтит, напротив, доказывает, что эта альтернативная традиция требует, во имя свободы, чего-то большего, чем отсутствие вмешательства.
Последняя формулировка предполагает, что, следуя неоримским теоретикам, к несвободе может привести либо вмешательство, либо
зависимость — и это кажется мне верным.
56
Надеюсь, что это вполне убедительный ответ тем моим критикам,
кто считает, что я не указываю ни на какие интересные разногласия
между республиканцами и либералами. Об этой критике см. Patten
1996, особенно pp. 25,44.
57
Можно сказать, что неоримский и либеральный варианты свободы
воплощают конкурирующие стандарты автономии. С точки зрения
либералов, воля автономна, если ее никто не принуждает; с точки
зрения неоримских авторов, волю можно назвать автономной только в том случае, если она свободна от опасности принуждения.
К. Скиннер Свобода до либерализма
Свободные государства и индивидуальная свобода
[RES-PVBLlCA]
[RES-PVBLlCA]
74
75
не учитывает самого важного и отчетливого тезиса о гражданской свободе, который разрабатывали неоримские теоретики.
Этот тезис имплицитно содержится в анализе, который я уже
предложил, и теперь пора выразить его эксплицитно.
Неоримские авторы вполне признают, что степень твоей
свободы как гражданина должна измеряться степенью, в которой ты ограничен или не ограничен в своих действиях, направленных на выбранные тобою цели. Они не имеют ничего против либеральной максимы, которая, в более поздней
формулировке Джереми Бентама, утверждает, что понятие
свободы «является чисто негативным» в том смысле, что его
присутствие всегда отмечено отсутствием чего-то, а именно
о
^
отсутствием какой-то меры ограничения или сдерживания.
Неоримские теоретики также не оспаривают того, что применение силы или угроза ее применения, к которой прибегает принуждение, относятся к тем формам ограничения,
которые нарушают индивидуальную свободу. 54 Вопреки
тому, что предложили некоторые недавние комментаторы,
они далеки от того, чтобы предложить всего лишь альтернативное описание несвободы, где она трактуется как результат не принуждения, а только зависимости. 55
Что же тогда отличает неоримское понимание свободы
от либерального? Дело в том, что неоримские авторы отвергают, avant la lettre, ключевую посылку классического либерализма, в соответствии с которой сила или принуждение,
угрожающее силой, — это единственные формы ограничений,
нарушающие индивидуальную свободу.56 Неоримские авторы,
напротив, настаивают на том, что жизнь в состоянии зависимости также является источником и формой ограничения. Как
только ты понимаешь, что живешь в таком состоянии, это само
по себе ограничивает тебя в реализации некоторых твоих гражданских прав. Вот почему они настаивают, расе Пэли, что жить
в таком состоянии значит терпеть уменьшение не просто безопасности свободы, но самой свободы.57
53
Бентам говорит об этом «открытии» в письме Джону Линду от
1776 г., которое цитируется и обсуждается в Long 1997, pp. 54—
55. См. также Miller 1994, pp. 393—397. Я уже имел щэзможность
показать, что неоримские авторы были теоретиками негативной
свободы. См. Skinner 1983, 1984 и 1986. Другие аргументы в
пользу этого тезиса см. Spitz 1995, pp. 179—220, Patten 1996 и
Pettit 1997, pp. 27—31.
*
"Петтит приписывает сторонникам «республиканской» свободы тот
взгляд, что, поскольку индивидуальную свободу ограничивает только господство произвола, акт послушания закону, на который ты дал
свое согласие, «вполне совместим с твоей свободой» (Pettit 1997,
р. 66; ср. р. 55, 56п., 104, 271). Авторы, которых я обсуждаю, никогда не занимались подобными парадоксами. Для них отличие между господством права и правлением на основе личной прерогативы заключается не в том, что первое оставляет тебе всю твою
свободу, а второе нет. Скорее, отличие в том, что первое просто принуждает тебя, а второе еще и ставит в состояние зависимости.
См. Wirszubski 1960, pp. 7—9, согласно которому в древнем Риме
тоже предполагалось, что libertas ограничивается законом.
55
Об идее «альтернативного идеала», согласно которому «свобода
определяется как антоним господства», а не вмешательства, см.
Pettit 1997, pp. 66,110,273. Но см. Pettit 1997, pp. 51,148, где Петтит, напротив, доказывает, что эта альтернативная традиция требует, во имя свободы, чего-то большего, чем отсутствие вмешательства.
Последняя формулировка предполагает, что, следуя неоримским теоретикам, к несвободе может привести либо вмешательство, либо
зависимость — и это кажется мне верным.
56
Надеюсь, что это вполне убедительный ответ тем моим критикам,
кто считает, что я не указываю ни на какие интересные разногласия
между республиканцами и либералами. Об этой критике см. Patten
1996, особенно pp. 25,44.
57
Можно сказать, что неоримский и либеральный варианты свободы
воплощают конкурирующие стандарты автономии. С точки зрения
либералов, воля автономна, если ее никто не принуждает; с точки
зрения неоримских авторов, волю можно назвать автономной только в том случае, если она свободна от опасности принуждения.
К. Скиннер Свобода до либерализма
Свободные государства и индивидуальная свобода
[RES-PVBLlCA]
[RES-PVBLlCA]
74
75
Вопрос, таким образом, в том, как интерпретировать
фундаментальную идею ограничения. 58 Среди авторов, которых я здесь рассматриваю, этот вопрос особенно интересно
исследуется в ответе Харрингтона на сатирический комментарий Гоббса к неоримской теории в Левиафане.59 Гоббс с
пренебрежением говорит о самоуправляющейся республике
Лукке и об иллюзиях, питаемых ее гражданами о своем якобы свободном образе жизни. Гоббс пишет, что «на башнях
города Лукки начертано в наши дни большими буквами слово LIBERTAS».60 Но у них нет никакого основания полагать,
что, в качестве обычных граждан, они обладают большей свободой, чем если бы они жили под властью константинопольского султана. «Свобода одинакова как в монархическом, так
и в демократическом государстве (Commonwealth)». 61
Харрингтон прямо возражает Гоббсу по этому поводу.62
Если ты будешь подданным султана, ты будешь менее свободен, чем гражданин Лукки просто потому, что твоя свобода в Константинополе, как бы велика она ни была, будет полностью зависеть от доброй воли султана. А это значит, что в
Константинополе ты подвергнешься такой форме ограничения, которая неизвестна даже самому неприметному жителю Лукки. Ты будешь ограничен в том, что г
Последние комментарии
1 час 42 минут назад
9 часов 31 минут назад
12 часов 1 минута назад
12 часов 9 минут назад
1 день 23 часов назад
2 дней 3 часов назад