Птица-хохотунтья. [Джеральд Даррелл] (fb2) читать постранично

Глава первая Зенкали обнаружен

В тропиках, на воображаемой линии, где встречаются, сливаясь воды Индийского и Тихого океанов, лежит остров Зенкали. — Утопающий в зелени, Богом забытый край. Но однажды, впервые за всю свою историю, он в течение двух месяцев приковывал внимание всего цивилизованного мира, а также значительной части нецивилизованного — газетчиков, телевизионных комментаторов и тому подобного люда.  Надо сказать, что произошедшее было столь бурным, что даже сегодня (хотя большинство ран уже зажило, — но ведь шрамы все еще напоминают о себе), если вы заговорите о птице-хохотунье в заведении «Мамаша Кэри и ее курочки»,  то  рискуете схлопотать синяк под глазом,  а то и этим не  обойдется. А если заведете речь о ней в заново отстроенном  Английском клубе, то с вами просто перестанут общаться.

Все началось в январе. Остров дремал под ласковыми солнечными лучами. Два вулкана — Тимбала и Матакама его охраняли. Островитяне же страдали от болей в печени и желудке, как обычно, объевшись и перебрав с алкоголем во время рождественских праздников. — Жареная индейка и сливовый пудинг плохо сочетаются с температурой тридцать пять градусов по Цельсию в тени. И ни одному островитянину (все лечились алка-зельтцером и питьевой содой) и в голову не могло прийти, что судьба гонит к ним через бескрайний океан нечто более смертоносное, чем ураган, цунами или землетрясение, — нового помощника для Его Превосходительства Политического Советника. Им был Питер Фоксглав, эсквайр^[1] — высокий, обаятельный, светловолосый. От человека с  такой невинной внешностью ожидать чего-нибудь плохого было бы странно, так же как, к примеру, от щенка пекинеса (если не знать, что щенок болен бешенством). 

По прибытии в Джакарту Питер с тревогой обнаружил, что судно, которое должно было доставить его на Зенкали, было переоборудованным французским судном для ловли сардин, неопределенного возраста и сомнительных мореходных качеств. Им управлял толстый, небритый грек Аристотель Паппаятокопулос. Его команда — веселые жизнерадостные зенкалийцы. По их поведению было видно, что они ничего не смыслят в морском деле. А их готовность отправиться через океан на этом весьма подозрительном судне напоминала энтузиазм группы бойскаутов, собирающихся пересечь пруд в протекающем каноэ.

Все выкрикивали указания друг другу, но никто никого не слушал. А у этой «Андромеды III» был ужасающий крен на правый борт! Любой круглый предмет тут же скатился бы по палубе к леерному ограждению и плюхнулся бы в грязную воду гавани.

Бледно-кремовые чемоданы из телячьей кожи Питера, выбранные им с такой тщательностью в лондонском магазине тропической экипировки, явно не произвели впечатления на команду зенкалийцев — их небрежно перебрасывали друг другу коричневыми руками, царапая о леера и другие выступы. Наконец, чемоданы бесцеремонно бросили на мягко дымящуюся кучу гуано^[2], оставив лежать на верхней палубе в носовой части судна. 

Питер впервые пожалел, что не знает пиджин-инглиш^[3], который все понимали в этой части света.

— Послушай, — обратился он к зенкалийцу твердым (как он надеялся) тоном, — юноша показался ему смышленее остальных, — это ты помощник капитана?

Парень был рослым, молодым, в потрепанных брюках, разваливающейся соломенной шляпе, с висевшим на шее ожерельем из крышек от бутылок кока-колы. 

Изысканно вежливым жестом абориген снял шляпу и прижал ее к груди, обнажив при этом великолепные зубы, сверкнувшие в широкой доброжелательной улыбке.

— Это ты помощник капитана? — повторил вопрос Питер.

— Сахиб^[4]? — юноша, ухитрился улыбнуться и в то же время озабоченно нахмуриться.

— Ты помощник капитана этого корабля? — спросил Питер в третий раз, говоря очень медленно и четко.

— Корабль! — Да, сахиб, — юноша, расплылся в улыбке.

— Так ты помощник капитана?

— Да,  сахиб… корабль, — парень похлопал себя по шляпе.

По лицу и спине Питера градом катился пот. Его изящные белые парусиновые брюки приобрели грязный серый цвет, а стрелки, которые были на них еще два часа назад, исчезли бесследно. Ткань прилипала к ногам, и столь радовавшая его обновка теперь выглядела так, будто на ней ночевал динозавр, мучимый бессонницей. Больше всего на свете Питеру хотелось укрыться в тени, переодеться в сухое и выпить чего-нибудь прохладительного.

— Как тебя зовут? — спросил он, пробуя другую тактику.

— Дерево Андромеда^[5] — без колебаний ответил юноша. 

— Андромеда? Но это же женское имя…  а, понятно, ты имеешь в виду, что корабль называется «Андромеда»?

— Да, сахиб, корабль, — обрадовался парень, видимо услышав опять знакомое слово.

Питер вытер лицо промокшим носовым платком и попробовал снова.

— Моя пассажир, — сказал он,