указывая на себя и чувствуя себя крайне глупо. — Мне нужна каюта… я хочу, чтобы ручная кладь была доставлена в каюту… мне хочется прохладного напитка… я пассажир, смекаешь?
— Я дерево Андромеда, — повторил парень, явно обеспокоенный тем, что Питер не понял этого важного момента.
К счастью, прежде чем Питер успел призвать Всевышнего, чтобы тот поразил оболтуса на месте ударом молнии, у его локтя внезапно материализовался капитан. Исходивший от него аромат чеснока сразу перебил запахи копры, гуано и шести крайне упрямых коров, которых палубная команда с громкими мелодичными криками старалась разместить на палубе.
— Сэр, — сказал капитан столь глубоким и густым голосом, что, казалось, его должно было быть слышно даже в машинном отделении, — я капитан, Аристотель Папайятокопулос. Я к вашим услугам. Зовите меня просто — капитан Паппас. Здесь все меня так зовут, потому что им очень трудно неправильно произносить мое имя.
— Трудно неправильно произносить ваше имя? — переспросил Питер, думая, что ослышался.
— Да, сэр, у всех всегда возникают трудности, потому что они неправильно произносят мое имя.
Питер почувствовал, что разговор с капитаном Паппасом будет таким же содержательным, как и тот, который он только что имел с тем, кого он принял за его помощника.
— Очень рад вас видеть, капитан, — начал он. — Меня зовут…
— Румба, танго, вальс, — перебил его капитан, задумчиво скривив лицо, — полька, нет,… квикстеп, нет,… — Фокстрот! Ну, конечно!
— Что, прошу прощения?
— Не извиняйтесь, мистер Фокстрот. — Я запоминал ваше имя с помощью мнемоники… это греческое, вы понимаете… мнемоника для запоминания.
— Но меня зовут не Фокстрот, — озадаченно растерялся Питер.
— Разве нет? — переспросил капитан, удивленно прищурившись. — Что же тогда? Может быть, Пасодобль, а??
— Нет, — твердо сказал Питер, — меня зовут не Пасодобль, а Фоксглав!
[6]
— Фоксглав… Наперстянка… — Капитан Паппас недоверчиво уставился на него. — Где же танцуют эту Наперстянку?
— Ее не танцуют… это что-то вроде… ну, это что-то вроде цветка, — объяснил Питер, впервые в жизни почувствовав неадекватность своего имени.
— Цветок… вы имеете в виду цветы, как в садах?
— Ну да, — ответил Питер.
Капитан навалился всей своей массой на перила и закрыл глаза.
— Фоксглав… — произнес он глубоким властным голосом. — Так… наперстянка, роза, георгин, анютины глазки…
— Интересно, если… — попытался вклиниться Питер.
— Анютины глазки, тюльпан, подсолнух, колокольчик, — продолжал капитан, не обращая на это внимания, демонстрируя широту своих ботанических знаний, — бегония, кувшинка, лютик, фоксглав.
Он открыл свои крошечные черные глазки, улыбнулся Питеру и торжествующе произнес:
— Все. Теперь ваше имя навеки в моей памяти! Это отличный способ запоминать, не так ли? Греческий метод… превосходный… самый лучший, да?
— Да, — Питер постарался, чтобы его голос звучал приветливо, — а теперь я хотел бы знать, не будет ли слишком сложно показать мне мою каюту, отнести туда мой багаж, а затем принести мне прохладительный напиток?
— Конечно, конечно. Калаки покажет вам каюту. Сейчас все будет сделано, не беспокойтесь ни о чем, черт возьми. — Далее капитан, перейдя на пиджин-инглиш, что-то сказал, предположительно, своему помошнику.
Тот тут же крикнул себе на помощь еще двоих, и, расхватав багаж Питера, все трое исчезли в недрах корабля.
— Пойдемте за ними, любезный сэр, — сказал капитан, сопровождая свою речь величественным жестом, — я отведу вас в каюту… Лучшую на всем корабле! Лучшая каюта для нового помощника Шефа!
— Вы знаете, кто я? — удивился Питер.
Капитан громко рассмеялся, запрокинув голову и демонстрируя во всей красе Форт-Нокс
[7], так и сверкавший между его пухлыми губами. Он приложил толстый палец к своему рябому носу, указывая на свой сверкающий маленький глаз:
— Я знаю все, что происходит в Зенкали. Я знаю всё и всех! У меня там всюду свои глаза и уши. Если вам что-нибудь понадобится в Зенкали, просто дайте мне знать!
— Спасибо, — ответил Питер и, нежно подталкиваемый могучей рукой капитана, побрел, спотыкаясь, по замызганному коридору в темные гулкие глубины суденышка, пропахшие трюмной водой, краской и — по каким-то непонятным причинам — духами «Фиалки Пармы».
Все три дня, что продолжалось плавание на «Андромеде III», когда она, шатаясь и дрожа, боролась с океанскими волнами, Питер горько жалел о том, что не дождался «Императрицу Индии», более крупное пассажирское судно, которое посещало Зенкали раз в месяц. Он начал даже сожалеть и о том, что вообще согласился занять предложенный пост. Лежа на своей похожей на гроб койке, он вспоминал, как был польщен, когда дядя сообщил ему эту новость.
— Мы посылаем тебя на Зенкали! — говорил сэр Осберт, разглядывая своего единственного
Последние комментарии
2 дней 18 часов назад
2 дней 18 часов назад
2 дней 18 часов назад
2 дней 18 часов назад
2 дней 21 часов назад
2 дней 21 часов назад