имена изменены, события воспроизведены 2006 Если вы были молоды в 2006 году – вам офигенно повезло. Это было прекрасное время – редкое, как все чудесные эпохи нашей истории, и быть молодым в те годы – подарок, который подарила нам судьба за детство в 90-х.
В 2006 году мы закончили учебу в институтах и стали взрослыми. Каждый год становился лучше предыдущего: больше свободы, больше возможностей. Это было время, когда мы уже стали наслаждаться возможностями Интернета, но еще не впали от него в зависимость. Когда гаджеты начали делать нашу жизнь лучше, но еще не поработили ее. Мы были последними, кто знал, что такое – гулять по городу без телефона, но всегда знать, где твои друзья. В 2006 году мы были умнее всех – мы были первыми, кто умел жить в новом времени.
Я учился в другом городе, но часто навещал Чебоксары, в том числе из-за своих школьных друзей. Говорят, что школьная дружба, какой бы сильной она ни была, не выдерживает проверку взрослением – и это правда. Но компания моих друзей стала редким и странным исключением из правил. Они до сих пор дружат и регулярно проводят время вместе. Сейчас они взрослые люди, и у них все хорошо – по крайней мере, так говорят сторизы тех, на кого я подписан. Они лысеют, толстеют и заводят вторые семьи по графику. Занимаются спортом, обустраивают квартиры и ездят на шашлыки.
Но даже сейчас для меня, человека, который прошел через десятки безумных компаний в разных городах, эти люди – одни из самых интересных, которых я встречал в своей жизни. Вот так нам всем повезло дружить с клевыми людьми в клевом возрасте в клевую эпоху истории нашей страны. В клевом городе – потому что Чебоксары середины нулевых были какой-то постсоветской Калифорнией.
Тогда Чебоксары получили статус самого благоустроенного города в России, и там удалось построить социализм в отдельно взятом городе. Там все стоило копейки. Если ты приезжал из крупного города, ты мог чувствовать себя олигархом даже на стипендию. По городу было легко перемещаться, в кафе была вкусная еда, а за Волгу каждые тридцать минут ходил пароходик – если вы задерживались на том берегу, вас могли привезти обратно на катере. Это была какая-то высокоуровневая свобода.
Это были наши «шестидесятые». Наша оттепель. Было очень тепло, даже жарко.
Еще в школе мои друзья сильно отличались от эшелонов подростков, завороженных ауе-шной культурой: мои кореша ходили в балахонах Onyх и Prodidgy, читали ПТЮЧ, слушали трип-хоп и IDM. В рамках города того времени они были изгоями, но для меня эти ребята были путеводителями в мир всего, чего не показывали по телеку. И когда мы закончили школу, они оставались моим единственным каналом в мир другой культуры. Это была моя концентрация кислорода.
Они постоянно смотрели фильмы, читали книги, играли в видеоигры – никаких разговоров о рыбалке, бане или автомобилях. Они пили пиво на балконе здания театра и обсуждали фильмы Дэвида Линча. Читали Ирвина Уэлша и слушали получасовые дип-хаус-сеты, пока ехали на учебу. В Чебоксарах того времени такая жизнь была практически противозаконной.
Из всей этой компании самым упоротым был Кома. Я знал его с первого класса – мы с ним единственные пришли в школу, умея читать. Я стал ботаником, он разгильдяем – самым эрудированным разгильдяем в мире. Ему нужно было постоянно потреблять информацию – от фэнтезийных книжек до текстов песен blink-182. Он жрал и жрал инфу, жрал и жрал, жрал и жрал. Он был подключен к Интернету, как к аппарату ИВЛ, и засасывал в себя все существующие комбинации букв и пунктуационных символов. Мне кажется, был момент, когда он прочитал просто все, что было в Интернете, и только Веб 2.0 спас его от информационного голода. Он знал все. С ним можно было поговорить на любые темы. А еще он всегда был пьяным.
Он начал уходить в неконтролируемые запои уже на первом курсе. Настолько сильные, что умудрился вылететь из самого разгильдяйного института города. До конца учебного года он скрывался от военкомата, потом поступил в другой вуз и опять вылетел. Это стало его схемой на ближайшие годы: каждое лето он зачислялся в новое место и почти сразу вылетал. Поскольку основное время он скрывался от военкомата, дозвониться до него с незнакомого номера было нереально. Он крутился только среди своих. Мог выпасть из поля зрения на несколько недель. Мог нырнуть в клуб, а потом прийти через два часа в крови на квартиру на другом конце города и не помнить, что произошло. Мог сесть в маршрутку, уснуть и проснуться через сутки на земле в незнакомом районе без денег и телефона. Мог ночью начать квасить с Ежиком, и уже утром оказаться в Нижнем Новгороде по абсолютно безумной причине и абсолютно бестолковым способом.
У него был свой стиль.
Он постоянно шутил, причем с каждым годом понимать его шутки становилось все сложнее. Он мог бросить фразу, и это была отсылка к Перумову, недавним политическим событием и сборнику рассказов Сорокина одновременно. А через
Последние комментарии
10 часов 12 минут назад
16 часов 34 минут назад
16 часов 42 минут назад
17 часов 10 минут назад
17 часов 14 минут назад
17 часов 15 минут назад