Дорожник [Александр Геннадьевич Чигарев] (fb2) читать онлайн

Александр Чигарев Дорожник

имена изменены, события воспроизведены

2006

Если вы были молоды в 2006 году – вам офигенно повезло. Это было прекрасное время – редкое, как все чудесные эпохи нашей истории, и быть молодым в те годы – подарок, который подарила нам судьба за детство в 90-х.

В 2006 году мы закончили учебу в институтах и стали взрослыми. Каждый год становился лучше предыдущего: больше свободы, больше возможностей. Это было время, когда мы уже стали наслаждаться возможностями Интернета, но еще не впали от него в зависимость. Когда гаджеты начали делать нашу жизнь лучше, но еще не поработили ее. Мы были последними, кто знал, что такое – гулять по городу без телефона, но всегда знать, где твои друзья. В 2006 году мы были умнее всех – мы были первыми, кто умел жить в новом времени.

Я учился в другом городе, но часто навещал Чебоксары, в том числе из-за своих школьных друзей. Говорят, что школьная дружба, какой бы сильной она ни была, не выдерживает проверку взрослением – и это правда. Но компания моих друзей стала редким и странным исключением из правил. Они до сих пор дружат и регулярно проводят время вместе. Сейчас они взрослые люди, и у них все хорошо – по крайней мере, так говорят сторизы тех, на кого я подписан. Они лысеют, толстеют и заводят вторые семьи по графику. Занимаются спортом, обустраивают квартиры и ездят на шашлыки.

Но даже сейчас для меня, человека, который прошел через десятки безумных компаний в разных городах, эти люди – одни из самых интересных, которых я встречал в своей жизни. Вот так нам всем повезло дружить с клевыми людьми в клевом возрасте в клевую эпоху истории нашей страны. В клевом городе – потому что Чебоксары середины нулевых были какой-то постсоветской Калифорнией.

Тогда Чебоксары получили статус самого благоустроенного города в России, и там удалось построить социализм в отдельно взятом городе. Там все стоило копейки. Если ты приезжал из крупного города, ты мог чувствовать себя олигархом даже на стипендию. По городу было легко перемещаться, в кафе была вкусная еда, а за Волгу каждые тридцать минут ходил пароходик – если вы задерживались на том берегу, вас могли привезти обратно на катере. Это была какая-то высокоуровневая свобода.

Это были наши «шестидесятые». Наша оттепель. Было очень тепло, даже жарко.

Еще в школе мои друзья сильно отличались от эшелонов подростков, завороженных ауе-шной культурой: мои кореша ходили в балахонах Onyх и Prodidgy, читали ПТЮЧ, слушали трип-хоп и IDM. В рамках города того времени они были изгоями, но для меня эти ребята были путеводителями в мир всего, чего не показывали по телеку. И когда мы закончили школу, они оставались моим единственным каналом в мир другой культуры. Это была моя концентрация кислорода.

Они постоянно смотрели фильмы, читали книги, играли в видеоигры – никаких разговоров о рыбалке, бане или автомобилях. Они пили пиво на балконе здания театра и обсуждали фильмы Дэвида Линча. Читали Ирвина Уэлша и слушали получасовые дип-хаус-сеты, пока ехали на учебу. В Чебоксарах того времени такая жизнь была практически противозаконной.

Из всей этой компании самым упоротым был Кома. Я знал его с первого класса – мы с ним единственные пришли в школу, умея читать. Я стал ботаником, он разгильдяем – самым эрудированным разгильдяем в мире. Ему нужно было постоянно потреблять информацию – от фэнтезийных книжек до текстов песен blink-182. Он жрал и жрал инфу, жрал и жрал, жрал и жрал. Он был подключен к Интернету, как к аппарату ИВЛ, и засасывал в себя все существующие комбинации букв и пунктуационных символов. Мне кажется, был момент, когда он прочитал просто все, что было в Интернете, и только Веб 2.0 спас его от информационного голода. Он знал все. С ним можно было поговорить на любые темы. А еще он всегда был пьяным.

Он начал уходить в неконтролируемые запои уже на первом курсе. Настолько сильные, что умудрился вылететь из самого разгильдяйного института города. До конца учебного года он скрывался от военкомата, потом поступил в другой вуз и опять вылетел. Это стало его схемой на ближайшие годы: каждое лето он зачислялся в новое место и почти сразу вылетал. Поскольку основное время он скрывался от военкомата, дозвониться до него с незнакомого номера было нереально. Он крутился только среди своих. Мог выпасть из поля зрения на несколько недель. Мог нырнуть в клуб, а потом прийти через два часа в крови на квартиру на другом конце города и не помнить, что произошло. Мог сесть в маршрутку, уснуть и проснуться через сутки на земле в незнакомом районе без денег и телефона. Мог ночью начать квасить с Ежиком, и уже утром оказаться в Нижнем Новгороде по абсолютно безумной причине и абсолютно бестолковым способом.

У него был свой стиль.

Он постоянно шутил, причем с каждым годом понимать его шутки становилось все сложнее. Он мог бросить фразу, и это была отсылка к Перумову, недавним политическим событием и сборнику рассказов Сорокина одновременно. А через минуту ржать, как дегенерат, над мужиком с шарфиком «Динамо». Харизма была его основной валютой. Он никогда не вкладывался ни рублем, ни работой, но его звали на все вписки. Его просто любили.

И он был главным триггером любого дестроя.

Дестрой.

Дестрой – это… Я не знаю, как это объяснить. Тогда мне казалось, что это локальный экстремум контркультуры, существующей в условиях постоянного социального и парадигмального давления. А сейчас я думаю, что это было просто затянувшееся подростковое г..но.

Когда эти ребята приезжали на вписку, наступал момент, когда градус кутежа переваливал критическую отметку, и тогда они начинали громить все подряд. Просто, без какого-либо смысла, цели или тем более плана. Разносили все, что видели. Как, мать его, Курт Кобейн, только без музыкального гения. Я трижды присутствовал при дестрое, и каждый раз это вызывало странные эмоции. Конечно, я не участвовал в разрушение чужой собственности, но сейчас понимаю, что бездействие – это тоже степень участия.

Многие заведения и дома отдыха уже знали моих друзей и не пускали к себе, где-то даже висели их фотографии. Собственно говоря, поэтому в тот раз мы выбрали «Дорожник» –к западу от города их слава еще не дошла.

Дестрой никогда не был обязательным элементом программы, но в этот раз он был очень вероятен. Кома был с нами.

Юля из Москвы.

За все пять лет студенческой жизни я так и не научился общаться с девушками. В институте весь мой круг общения составляли три еще таких же парня, которые приехали из других городов. Я был тем самым ботаником-заучкой, который понятия не имеет, как вести себя с другими людьми. А девушки казались кем-то с другой планеты.

Поэтому, когда началось обсуждение, каких девушек брать с собой, я стоял в стороне и слушал, как ребенок на взрослых посиделках

– 

Вау! Будут девушки…

Я понимал, что, скорее всего, мне ничего не перепадет, но сама атмосфера уже подкручивала внутренний эквалайзер на романтический лад.

Это были утренние сборы, мы распределили обязанности и разошлись по своим делам. От меня ничего не требовалось, поэтому я встретился с братом – просто посидеть на солнышке между Пиццей Ник и Макдоналдсом.

Через какое-то время, в самый зенит Чебоксарского летнего дня, к нам подошла невысокая симпатичная девушка со светлыми волосами и голубыми глазами.

– Извините, ребята, вы местные?

Поскольку ко мне никогда не подходили девушки, тем более симпатичные, я сразу понял, что это какой-то развод, поэтому сосерьезился:

– Да, местные, а что?

– О, здорово! Не подскажете, где здесь можно прогуляться? Я приехала из Москвы к бабушке, давно здесь не была.

Где прогуляться?? Серьезно?! Вот же, блин, за твоей спиной самая известная набережная России! Что за прикол?

– Да, девушка, вот там, за Макдоналдсом, начинается красивая набережная с фонтаном. Кроме этого в городе, в принципе, посмотреть нечего.

– Спасибо! Меня, кстати, зовут Юля. А вас?

Мы представились. Она поспрашивала еще о городе и о нас. Рассказала, где учится и какие у нее отношения с бабушкой. Обычная непринужденная беседа. В конце она дала свой номер телефона:

– Я буду здесь несколько дней. Если захотите погулять, позвоните мне.

И ушла.

– Блин, что делать? – спросил я брата, когда Юля пропала из виду

– Да ничего, позвони ей как-нибудь. Походу, она на тебя запала.

– Думаешь?

– Ну она с тобой в основном общалась. Позвони ей, погуляете.

– Тебе не показалось, что она странная?

– Бабы все странные.

Ну может быть. С другой стороны, я тут на отдыхе, и голову себе морочить не позволю. Я перестал смотреть на ее номер, убрал телефон в карман и решил пока не думать о ней.

Через пару часов у нас с пацанами был контрольный сбор перед поездкой, и по пункту «телки» нарисовался грустный «незачет». Оба основных поставщика женского внимания констатировали, что все (три) кандидатуры уже где-то отдыхают. Парни расстроились. Я не понимал, насколько этот результат отходил от нормы, и просто расстроился за компанию. С другой стороны, теперь у меня было, чем похвастать на сходке:

– Ребята, я сегодня познакомился с девушкой…

– ООООО! – они перебили меня, но не тем возгласом, типа «ты-то как смог?», а другим: типа: «о, все-таки девушки будут» – и стали уговаривать меня позвонить ей, чтобы пригласить в «Дорожник».

Я не знал порядков, но по их комментариям понял, что если я приведу девушку – у меня будет что-то вроде приоритета. А, учитывая, что у меня еще никогда не было опыта с противоположным полом, ребята не будут сразу меня подрезать. Звучало заманчиво, и я решил позвонить:

– Алло, привет, это… Саша… ну, типа, мы познакомились, вроде сегодня, там, на… ну у Мака, типа…

– А, да, я помню. Как ты?

– Да нормально вроде… Ты говорила, что, вроде, ты, типа, тут к бабушке приехала, так вот, если скучно, я могу

Блин, я сейчас пишу это – взрослый мужик – и мне смешно, даже не от того, как по-дурацки я с ней разговаривал, а то, что я додумался пригласить девушку, с которой только что познакомился, фиг пойми куда с фиг пойми кем. Конечно, сейчас я понимаю, по каким чекпоинтам нужно вести барышень, и где та граница, за которой начинается хамство. Но тогда я вообще не знал ни этой границы, ни даже что она существует, поэтому я просто предложил ей:

– Мы с друзьями собираемся на базу отдыха за город. Не хочешь с нами? Будет весело.

– М… – она задумалась, и удивительно что не бросила трубку. – Нет, спасибо, я не хочу. Может лучше погуляем?

Я прикрыл телефон ладошкой и оглядел парней:

– Она не приедет…

«Да ну, блин!» «Ну вот…»

–…она предлагает мне погулять

У Макса округлились глаза:

– СОГЛАШАЙСЯ БЫСТРЕЕ!!

Я дернул трубку обратно к уху:

– Давай, – комок в горле, – погуляем. Когда?

– В принципе, могу прямо сейчас. Ты как?

Я опять прикрыл телефон ладошкой:

– Она предлагает сейчас.

– И что?

– Ну, мне ехать?

– А что, ты дофига занят?

– Ну я вроде тут с вами…

«Ты олень???» «Ты дебил??» «Вот *удак!!»

– Понял-понял… Алло! Да, я могу сейчас. Приезжай в центр?

– Я живу на Гражданке, приезжай лучше сюда

Мне показалось странным, что она позвала меня гулять рядом со своим домом, потому что в центре было гораздо веселее. Зато на Гражданке была моя любимая Пицца-Ник. Там я и предложил встретиться.

Мы разговаривали о всякой фигне – не помню, о какой, потому что память сохранила только ее огромные голубые глаза и изящную талию. Я прекрасно проводил время, и напрягало только одно: Юля казалась немного дерганой что ли, ну немного нервничаюшей. Я не мог прочитать язык ее тела, но на всякий случай тоже чуть-чуть напрягся и стал осмотрительнее. В конце концов, мы только познакомились. От нее можно ждать чего угодно.

Когда мы съели две пиццы и выпили две чашки чая, она спросила, не провожу ли я ее до дома, и я, будучи джентльменом, конечно согласился. Когда мы подошли к ее подъезду, она не отпустила меня, а решила еще покурить на улице.

Потом она предложила подняться к ней на этаж. Это опять показалось мне странным – она что, боялась, что ее кто-то обидит в подъезде? Тут же живет ее бабушка.

Когда мы подошли к ее квартире, она сказала, что хочет пригласить меня, но ей надо зайти и что-то там проверить. Моя паранойя добавила еще один оборот.

Юля зашла в квартиру и оставила меня наедине с ободранной площадкой и тревожными мыслями.

Кто она такая? Почему так себя ведет? Я ведь ее совсем не знаю. Что ей от меня надо?

Я стою в какой-то незнакомой панельке на краю города – так начинаются страшные истории, которые пишут в газетах. Может, она хочет меня ограбить? Точно, она видела мой телефон – Nokia 6600 – он же стоит две с половиной тысячи! Может у нее там не бабушка, а подельник. Блин! Саня, зачем ты постоянно светишь своим телефоном?? Тогда уж показывай сразу ободранную заднюю панель, чтобы щипачам было неповадно. А может, они вообще продают людей на органы или отправляют в рабство. По телевизору постоянно об этом говорят. Блин, какая Юля? Какая Москва? О чем ты вообще думал, когда пошел сюда??? Она ведь с самого начала вела себя странно. Не захотела встречаться в центре! Конечно! Мама всегда говорила мне, что первое свидание должно быть на нейтральной территории. Да, это не свидание. Разводка какая-то.

Мне стало страшно. Подъезд давил на меня. Лифт куда-то уехал. Я нажал на кнопку и посмотрел на лестницу. Если вдруг сейчас из квартиры выйдут здоровые парни, я буду бежать. У меня фора в несколько метров. Сердце заколотило…

Юля открыла дверь:

– Ты чего там стоишь? Заходи.

Она стояла между дверью в тамбур и дверью в квартиру. Врата ада.

– Извини, мне надо идти, там парни ждут… мы будем закупаться и все такое… Ну ты подумай еще про «Дорожник»… В общем, спишемся…

Я прыгнул в лифт и вылетел пулей из этого дома, подальше от проблем.

Дорожник

Мы приехали, заняли домик и осмотрелись. Нашими соседями были какие-то четкие пацаны, еще и с девушками – такие обычно любят порамсить. Мы сразу решили не контактировать с ними вообще, чтобы избежать конфликта. Несмотря на численное преимущество – нас было семеро против их четверых – у нас еще со школы тянулся инстинкт обходить альфачей. Мы начали жарить шашлыки и следили, чтобы наша музыка не мешала соседям.

Первые несколько часов прошли, как в стандартной вылазке на природу. У нас была с собой видеокамера, и она хороша запечатлела эту пастораль: дым от шашлыков, приятная музыка, заботливо приготовленная самый главным электронщиком нашей компании – Темой, дурацкие шутки с ностальгическими нотками.

Мы много разговаривали про взрослую жизнь, в которую только что вступили, и несмотря на то, что дела у всех шли хорошо, у всех нас было какое-то чувство, что скоро будет кризис. То ли это было прошито нашим детством, то ли телевизором, который по привычке пугал экономическими коллапсами, но мы привыкли жить в состоянии легкой тревоги. Если бы нам сказали: «завтра будет война», мы бы даже не спросили, с кем, а просто купили бы тушенки.

Тема загоготал:

– Ну и офигенно!

– Ты-то че радуешься?

– А я иду работать в антикризисный сектор!

– Вот упырь, а!!!

На следующий день после Дорожника у Темы было собеседование. Это была формальность, потому что его пристраивал отец, но опозорить батю тоже было нельзя. В принципе, ему нужно было только прийти и принести себя. Ну еще паспорт. Тема был очень неглупым парнем, и он бы даже настоящее интервью не завалил. Поэтому он не сильно переживал, что накануне немного посидит с ребятами и поест шашлыков.

Постепенно движ набирал обороты: музыка становилась ритмичнее, разговоры громче, камеру начало потрясывать. Участники вписки стали превращаться в животных. Толик начал танцевать. Он ужасно танцевал. Хотя, нет, это не назвать ужасным. Смешным? Возможно. Он танцевал так, что затмил бы знаменитый танец Медведева. Это было по-юношески мило, нелепо и очень искренне.

Всегда возникает момент, когда вписка превращается в путешествие. Он был, когда мы отмечали днюху на съемной квартире и к нам начала ломиться полиция. Он был, когда мы оказались на даче Димана, и кто-то спрыгнул с чердака на балкон второго этажа, чуть не разрушив половину дома. Он был, когда парни в невменяемом состоянии вышли из дома Лехи и пошли 10 км пешком, чтобы попасть в клуб, в который они не попадут.

Сейчас он был близко. Мы чувствовали его.

Тема сделал музыку погромче, как будто на улице было не 3 ночи.

И началось.

Кома стал носиться по всему дому, раскидывая вещи и распинывая мебель. Ежик помогал ему, только в более дерзкой манере. Они прыгали, как обезьяны, и орали. Иногда это было в такт музыке. Они опрокинули стол, и все, что лежало на нем – газеты, ключи, брелки, ручки, шампуры, тарелки, чашки, подставки, диски, спички, банки, ложки, вилки – все это покрыло пол ровным слоем.

Это сделало танцы Толика более опасными.

Кома поднялся наверх и вылил несколько бутылок воды на Макса и Женю, которые пытались уснуть, и вернулся на первый этаж – там Ежик с Колей размашисто лупили по стенам, чтобы все, что на них висит, падало.

Они взяли бутылки с пивом и полили им пол и стены. Пнули мангал, чтобы он улетел к границе участка. Выдрали скатерти и разбили несколько лампочек.

Они расшатали встроенную деревянную лестницу – так, что по ней стало тяжело спускаться.

Если они видели, что кто-то засыпал, они просто били его по лицу и убегали.

Посреди всего этого – как на сцене – стоял Толик, извлекая из своего пьяного состояния самые смешные движения на планете.

– Дестрой! – орал Кома и расшвыривал все, что попадалось ему под руку.

Хаос наполнил этот домик.

Ежик подошел к жалюзи, сдернул их с гардины и стал наматывать на свой член. Кома схватил камеру и превратил повествование в экшен.

Они громили все подряд. Подпевали, если им казалось, что играет знакомая песня.

Тема делал музыку все громче и громче – ему было жалко, что сет, который он готовил к этому дню, тонет в чужих воплях.

Толик шатался, но продолжал двигаться.

Я наблюдал за этим из самого эпицентра. Так получилось, что это было самое безопасное место.

Путешествие к Волге

За пять часов до этого из Нижнего Новгорода – города за 240 км от нашей геопозиции – выехал мой одногруппник Серега.

Серега – это самый адаптивный человек на свете. Если когда-нибудь мы будем колонизировать чужие планеты, Серега будет первым, кого мы зашлем, чтобы быть уверенным в успехе. Еще в конце 90-х, когда не было ни сотовых телефонов, ни Интернетов, ни тем более гугл карт с геопозицией, он приезжал в новые города и осваивался с реактивной скоростью. Если он проводил в вашем городе два дня, он уже лучше разбирался в нем, чем вы за всю жизнь. Он не мог потеряться. Как есть же неваляшки, например, вот он был «непотеряшкой». В 19 лет он поехал в Америку по программе Work and Travel вообще без знания языка и уже через месяц сдавал жилье приезжим, в том числе «второгодникам». Серега – единственный человек в мире, за которого не стоит беспокоиться.

Так вот, в тот день он решил съездить к знакомому в соседний город. Он дошел до вокзала и собрался ехать, как какой-то водитель предупредил его, что на дороге пробка и рейс будет чуть дольше обычного. Серега не любил стоять в пробках, поэтому вместо Бора он решил съездить ко мне в мой родной город – Чебоксары. Тем более я недавно звонил ему и нахваливал, как там чудесно и какие у меня великолепные друзья. Серега знал меня как главного ботана нашего универа и ожидал теплых вечеров с интеллектуальными беседами и изящными шутками.

Это ожидание повело его на другой конец Нижнего, где на заправке он сел в машину к какому-то мужику, а потом перебросился в Никольском на Газель к двум отвязным парням, которые так нагрузили свою тачку, что ее зад буквально волочился по трассе – так он добрался Чебоксар – города, в котором он раньше не был.

Парни из Газели были веселыми и очень добрыми – чтобы посадить Серегу, один из них залез в кузов прямо на товар, вплотную поместившись между коробками и крышей. Всю дорогу они травили байки и мечтали о том, как после разгрузки в Чебоксарах поедут к женщине, которая дает «всего за сотню». Они не называли ее «проституткой», потому что она не стояла не трассе, а слова «индивидуалка» тогда еще не было, поэтому в их устах она была просто «знакомой».

– Она очень хорошая, мы сейчас еды затарим, она еще и поесть приготовит!

Знаете, что? Даже сейчас я не осмелюсь осудить никого из них. У дороги свои правила.

Около двух ночи они приехали в Чебоксары. Серега набрал мне на телефон спросить адрес, и я успел сказать только слово «Дорожник» – его телефон сел. Ребята из Газели сказали, что это в обратную сторону по трассе, но они подкинут его. Сереге стало жалко, что время, отведенное на барышню, будет потрачено на него, поэтому он помог им разгрузить Газель на базе, чтобы уравновесить и часы, и карму.

Еще через час водилы высадили его на трассе около баз отдыха, и махнули рукой в сторону Волги: «где-то там». Серега просто пошел вглубь, пытаясь выйти на какие-то поселения. Через какое-то время и несколько тропинок он дошел до «Солнечного берега», где разбудил охранника, и спросил, та ли это база отдыха. Тот, конечно, удивился, но ответил, что нет, база другая, и рукой указал примерное направление. Еще несколько тропинок – и тупик в виде пятиэтажки. Еще несколько, и он оказался между двумя рядами домиков – тут уже выбор был несложным. Если вам кажется, что гулять в темноте по рекреационным районам российской глубинки, итерационно приближаясь к своей цели – это очень неэффективная маршрутизация, то так и есть. Но Серега так делал всегда.

Я вышел на улицу немного отдохнуть от того количества безумия, которое происходило внутри, и увидел семенящего по дороге Серегу. Я бросился к нему навстречу, как в старых советских кинолентах. Он был как новый герой, который появляется во второй половине фильма, чтобы повернуть сюжетную линию в другую сторону.

– Саня, я не ел несколько часов. У вас есть хоть что-нибудь?

– Серег, все шашлыки и салаты закончились, – я стал шарить по пакетам и нашел кусочек черного хлеба.

Серега посмотрел на этот кусок, как Индиана Джонс на алмаз:

– Сейчас залью его кетчупом и майонезом и норм!

Пока он это говорил, из дома выскочил Ежик. Пританцовывая, он взял бутылку с кетчупом приставил ее к паху и вылил остатки содержимого на окна, делая вид, что мочится. Потом схватил ведро майонеза, раскрутил его, как пращу, и выкинул в лес. И так же, пританцовывая, вернулся в дом. Это произошло так быстро, что мы даже не успели попросить его этого не делать. Серега просто замер с выражением бесконечной обиды на лице.

Зато он сразу понял, что здесь происходит.

Когда мы вошли в дом, он сжал кусок хлеба покрепче и старался жевать побыстрее. Помещение было разрушено. Парни пролетали мимо, танцуя и доламывая остатки интерьера. Кома пытался запрыгнуть на люстру, но каждый раз промахивался и мешком падал на залитый пивом и соком пол. Потом он разбежался и прыгнул в окно – но каким-то образом не вылетел наружу, а просто аморфно стек по нему.

Серега, который недавно взял кредит, чтобы открыть цех по производству окон, налился ненавистью, и его настроение спасло только наличие одного знакомого лица – мы с ним как-то приезжали к Толику, и они узнали друг друга. Атмосфера резко стала дружелюбной. С Серегой стали брататься и осыпать благодатями.

Тема сделал музыку еще громче. Толик затанцевал еще интенсивнее. Это был наш танцующий талисман.

Ближе к 4 утра началась новая фаза – всех стало рубить. Для организма Комы это означало новый виток кутежа. Это была еще одна его особенность: ближайший час будет борьбой между ним и всеми, кто хочет спать.

В какой-то момент Кома, Серега и я оказались на улице. Все остальные спали. Наступили первые несколько секунд тишины. Кома закурил и посмотрел в темноту:

– 

Пошли?

– 

Куда?

– 

Туда, – он махнул рукой в сторону Волги.

– 

А как? – дороги здесь явно не было. Перед нами находился забор, за ним какая-то странная территория, напоминающая что-то среднее между детским садиком и военной базой, потом крутой склон, заросший нетронутым лесом.

– 

Пошли прямо!

Сейчас мне кажется странным, что два трезвых человека пошли за пьяным, тем более за Комой, тем более в кромешной темноте, но тогда эта идея не выглядела такой уж глупой. Мы перелезли через забор и оказались на странной территории. Ночью за городом нет светового фона, поэтому перед рассветом на самом деле темно. Мы шли почти наощупь и толком не понимали, что за здания здесь находятся. Все трое держались края сетки рабица, за которой резко начинался обрыв.

Когда мы дошли до крупного здания, нас оглушил лай собак из разных сторон. Судя по звуку, они бежали к нам, но мы даже не понимали, откуда. Решение надо было принимать немедленно, и первым смекнул Серега – он прыгнул на сетку так, чтобы перелезть через забор, но окантовка оказалась сломанной, поэтому его тело отпружинило от сетки и полетело обратно. Поскольку я сделал тоже самое на полсекунды позже, мое тело больно ударилось о Серегино, отпружинившее на меня. Лай был все громче, поэтому мы прыгнули еще раз, схватившись за край сетки, а точнее за торчащую проволоку, и перекатились через нее.

Я отпустил руки и полетел вниз.

Мы приземлились на фундамент – плоскую плиту, торчащую из обрыва. Ноги Комы находились на уровне нашей головы. Он вцепился забор и мычал. «Лаем изо всех сторон» оказалась дворовая собачка, которая, хоть и громко лаяла, но боялась подойти к нашему другу. Сереге стало смешно – от всей ситуации и от того, какую жалось вызывал Кома:

– Давай к нам, все равно обратно мы уже не заберемся…

Когда Кома спустился, мы оказались в лесу – таком, какой его стараются изобразить в фэнтезийных фильмах. Там не было ни одной тропинки – только заросли и ямки. Мы аккуратно переступали через ветки и папоротник, но все равно постоянно спотыкались и падали. Мы знали, что идем к Волге – надо было только все время спускаться.

Когда мы вышли к реке, начался рассвет. Чистая природа в ее естественном освещении. Мы сели на бревно у кромки воды и стали осматривать себя. Мои руки и ноги были в ранах и ссадинах, белые штаны испачканы и местами порваны, куртка впитала несколько капель крови. Серега тоже был сильно потрепанным. Удивительно, но лучше всего с этой полосой препятствий справился Кома – он отхлебнул пиво из бутылки, и мы поняли, что он умудрился даже не разлить свой любимый напиток. Мы передохнули и стали искать отсюда выход.

Двигаясь вдоль берега, мы через какое-то время подошли к забору, за которым начиналась цивилизация. Это был пляж Солнечного Берега. Я узнал это место – несколько лет назад мы искали в этих краях полянку для шашлыка. Тогда мы дошли до края этого пляжа, посмотрели за забор и поняли, что там настолько непроходимый лес, что в него лучше не соваться. Теперь мы стояли по другую сторону этой границы. Мы перелезли через забор и пошли по ухоженному песочку, дошли до ворот и разбудили спящего в будке охранника. Парень, второй раз за сегодняшнюю ночь проснувшийся от Сереги – теперь уже в компании еще двух ребят, пришедших со стороны реки, смотрел на нас, как на пришельцев. Он обхватил ворота и почему-то начал их трясти.

– Может, мы просто перелезем, – предложил я

– А, да, точно… – он отошел в сторону и дал нам вылезти с территории.

Мы пошли в гору, подбадриваемые нежным утренним солнышком. Кома трещал, как радио:

– Я начал читать чувашский языческий эпос. Там, короче, Батый – ну, юнит, – аналог нашего Кащея Бессмертного, замутил баттл…

Вся информация, поступившая в него за последние несколько недель, выходила из его головы сочным фаршем. Я слушал это и ржал. Серега не понимал вообще ничего, но тоже ржал, потому что Кома рассказывал все очень эмоционально. Мне жаль, что я не включил диктофон и что у нас не было с собой камеры. Тогда казалось, что это можно повторить в любой момент.

Когда мы вернулись, все спали. Кома разбудил Тему – он всегда будил кого-нибудь в пять утра, это была следующая фаза. Начались классические бессмысленные пьяные разговоры – знаете, такое, когда все действие превращается в желе. Они то обнимались, то пихали друг друга, что-то бормотали. Потом началась традиционная карикатура: «пойдем, выйдем».

Тема вышел на улицу, смеясь, потому что они сильно вжились в роль, и было весело.

В тот момент, когда он спустился с последней ступени на землю, Кома прыгнул с крыльца, выставив кулак вперед, как супергерой, и, учитывая его вес, это точно была бы черепно-мозговая травма, если бы Тема случайно не повернулся в последний момент. Кома пролетел мимо него, снеся перилы, я брякнулся на траву.

Тема успел только офигеть от происходящего – Кома вскочил, вцепился в него и стал молотить его по лицу. Шмяк, шмяк, шмяк, шмяк. Тема заорал, вырвался и отбежал на несколько метров.

Это была следующая фаза Комы – приступ ярости. Он всплывал в его пацифистской душе ровно по часам и длился недолго, но хорошенько поворачивал ход событий. Именно после такого он тогда завалился под утро из клуба со следами крови на одежде и ничего не помнил.

Сейчас он сел и заплакал: «Это же мой друг… мой друг… Тема…»

В соседнем доме зашевелилась занавеска. Кто-то тихонько выглянул посмотреть, что происходит, и как только мы повернули голову в его сторону – испуганно скрылся в темноте.

Пора было собираться. Через полчаса наши первые пташки стали просыпаться. Выбираться надо было маленькими группами и пока дежурный по базе не проснулся. Важным было быстрее вывезти Кому – скоро у него наступала заключительная фаза: сон. Если бы он уснул, никто не смог бы его разбудить…

Когда мы собирали последние вещи, из соседнего домика стали выходить те крепкие парни. Они избегали зрительного контакта с нами, а на лицах их дам была тревога. Мы были для них демонами. Мы всю ночь орали, рушили и дрались, делая их отдых неприятным. Мы были теми соседями, которых стоит избегать.

Негодяями.

Послесловие

Мы встретились около 10. У Темы был синяк на половину лица. Он с трудом доехал до кафе, потому что на него все оборачивались. Он нервно жевал жвачку.

– Как ты пойдешь на собеседование?

– Не знаю, – процедил он, – у меня итак с батей не очень. Не знаю, что делать. Но еще хуже, что я где-то потерял паспорт.

– Ну, восстановишь.

– Не могу. Я же от армии кошу. Мне не дадут паспорт без военкомата.

Тема жевал жвачку. Она могла скрыть запах прошлой ночи. Но она не могла скрыть синюю половину лица и тем более отсутствие документа, удостоверяющего личность.

После нескольких минут обсуждения стало очевидно: надо возвращаться в «Дорожник». Тема взял телефон и набрал номер:

– Здравствуйте, мы оставались у вас домике.

– Да, здравствуйте, в каком?

– В… пятнадцатом.

– В ПЯТНАДЦАТОМ???? ДА ВЫ ЗВЕРИ!!! ВЫ ВАНДАЛЫ!!!! ЖИВОТНЫЕ!!!! ВЫ ЧТО ТАМ НАТВОРИЛИ???? ВЫ ЖЕ ПРОСТО УРОДЫ КАКИЕ-ТО!!!!

Она не сказала нам о нас ничего нового. Паспорт был у них. Теме предстояло вырвать его из лап поверженного монстра.

– В добрый путь, мужик…

Когда он приехал, он услышал все то же самое от уборщицы. Она сокрушалась и говорила, что он должен возместить ее труд.

– Сколько?

– Сто рублей! – уверенно ответила уборщица, и Тема выдохнул. Никогда еще апокалипсис не стоил так дешево.

Через пару дней я зашел к Максу взять оцифрованную копию записи с камеры. Перед тем, как вручить мне диск, он сказал:

– Мы с парнями заключили пакт: никогда никому не показывать это видео. Когда-нибудь у нас будут семьи и спокойная жизнь. Мы станем частью доброго и порядочного общества. Будут люди, которых мы будем учить и указывать им путь. Никто не должен увидеть это видео, кроме нас.

Я пообещал. И держу слово по сей день.