СЧАСТЬЕ В ПРЕСТУПЛЕНИИ Перевод Натальи Санниковой [Жюль-Амеде Барбе д'Оревильи] (docx) читать постранично, страница - 3

она напоминала богиню Исиду из Музея Египта полнотой своих форм, загадочной гордостью и силой. Странная вещь! При ближайшем рассмотрении в этой красивой паре женщине принадлежали мускулы, а мужчине – нервы… Я видел ее только в профиль, но профиль – это либо подводный камень красоты, либо самое яркое ее свидетельство. Думается, никогда раньше я не встречал более чистых и более надменных линий. Что до ее глаз, я не мог судить о них, пока ее взгляд был сосредоточен на пантере, которая, без сомнения, испытывала его магнетическое и неприятное воздействие, так как, уже неподвижная, она, казалось, все больше и больше погружалась в оцепенение по мере того как пришедшая увидеть ее женщина вонзала в нее свой взгляд; и – как кошки на слепящем свету – не качнув головой, не пошевелив даже кончиками усов, пантера, не в силах больше выносить этого взгляда, моргнула несколько раз и медленно опустила веки, чтобы спрятать за ними зеленые звезды своих глаз. Она закрылась.
- Ого! Пантера против пантеры! – шепнул доктор мне на ухо, - но атлас выигрывает у бархата.
Он имел в виду женщину, на которой было платье с длинным шлейфом из этой блестящей ткани. Доктор был прав! Черная, гибкая, строения столь же сильного, в столь же царственной позе, - равная той, другой, по красоте и производящая впечатление еще более волнующее – женщина, незнакомка, затмила собой пантеру; и животное, без сомнения, это почувствовало, когда закрыло глаза. Но женщина – если только это была женщина – не удовлетворилась своим триумфом. Великодушие было ей не свойственно. Она хотела, чтобы ее соперница открыла глаза и увидела свое унижение. Без единого слова расстегнув все двенадцать пуговиц на фиолетовой перчатке, облегавшей прелестное запястье, она сняла перчатку и, дерзко просунув руку между прутьями решетки, ударила перчаткой морду пантеры, которая отреагировала на это всего одним движением… но каким движением!... одним щелчком зубов, быстрым, как молния! Из группы, где мы стояли, раздался крик. На мгновение нам показалось, что у женщины откушена кисть руки: но это была всего лишь перчатка. Пантера ее проглотила. Открытые глаза грозного оскобленного животного были страшно расширены, сморщенные ноздри еще трепетали…
- Безумная! – сказал мужчина, сжав прекрасную руку, только что избежавшую опасности.
Вы ведь отлично знаете, как произносят иногда это слово – «Безумная!» Именно так он его и произнес, горячо поцеловав руку спутницы.
Мужчина стоял с нашей стороны, так что ей пришлось почти полностью к нам развернуться, чтобы посмотреть, как он целует ее руку без перчатки, и тут я увидал ее глаза... глаза, которые завораживали тигров, теперь сами завороженно глядели на мужчину; ее глаза, два больших черных бриллианта, созданные для одной лишь гордости, глядя на него, не выражали ничего кроме бесконечного обожания любви!
Эти глаза сами были поэмой и рассказывали целую поэму. Мужчина не выпустил руки, которая еще должна была чувствовать горячее дыхание пантеры, а прижал ее к груди и увлек свою спутницу в широкую садовую аллею, равнодушный к возгласам и перешептываниям толпы, возбужденной опасностью, только что угрожавшей этой сумасбродке, толпы, которую он спокойно пересек. Они прошли мимо нас с доктором, никого не замечая, поглощенные собой, обратив друг к другу лица, прижавшись друг к другу, будто хотели проникнуть один в другого, он в нее, она в него, и стать одним целым. Глядя на них, можно было подумать, что это высшие создания, не касающиеся ногами земли, и что они перемещаются по миру в своем облаке, как гомеровские Бессмертные.
Подобные случаи так редки в Париже, что мы остались посмотреть вслед этой удивительной паре. Женщина удалялась, словно не замечая тянувшегося за ней испачканного в пыли черного шлейфа, как павлин не замечает своего оперения.
Они были великолепны в своем величественном сплетении, эти два существа, удаляясь в лучах полуденного солнца... Наконец, достигнув выхода из садовой ограды, они поднялись в ожидавшую их карету, сверкавшую медью.
Они забыли об окружающих! - сказал я доктору, который понял мою мысль.
Зачем им кто-то еще! - произнес он своим скрипучим голосом, - конечно, они не замечают окружающих, но я вам скажу больше, они не замечают даже своего доктора, проходя мимо него.
Как, вы их доктор? - воскликнул я. - Дорогой мой, расскажите мне о них!
Доктор, что называется, выдержал паузу, будучи большим хитрецом и желая произвести эффект.
◦ Хорошо, это Филемон и Бавкида, - сказал он мне просто. - Вот вам, получите!
◦ Черт вас возьми! - вырвалось у меня. - Филемон и Бавкида, со светскими манерами, ничем не напоминающие героев древности. Доктор, не мучайте меня, это невозможно. Как их зовут?
- Как! - ответил доктор, - разве в вашем кругу, к которому я не желаю иметь отношения, никогда не упоминали графа и графиню Серлон де Савиньи как невероятный пример супружеской любви?
- Нет, - сказал я, - в моем кругу не особенно говорят о супружеской любви.
- Хм! Очень