Поцелуй чудовища [Константин Фрес] (fb2) читать постранично, страница - 7

выходки? Папа, мне нужна вот та игрушка, дай?! А то я буду лежать на полу и дрыгать ногами!? Так, выходит?! Работу надо работать, а не забивать голову всякой ерундой романтической! И что, на новом месте влюбишься в босса и тоже уйдешь?!

— Я не могу видеть его с другой женщиной, — глотая слезы, проговорила Олечка. Вид при этом у нее был самый что ни на есть страдальческий и строгий, и Вадим насмешливо зафыркал:

— И дальше не сможешь! А этих других женщин у него. Даже если вдруг ты будешь с ним. даже если вдруг. у него будут женщины, поверь мне. И на них смотреть ты не сможешь.

— Какое право вы имеете его оскорблять?! — неожиданно вспылила Олечка. — Он хороший! Он не такой! Он не подлец!

— Святая простота! Пора взрослеть, Олечка!

Он подскочил с места и заметался по кабинету под суровое упрямое сопение Олечки. Ее поведение ломало всю отлаженную работу его любимого механизма, самая ценная — золотая, — деталька оказалась слишком мягкой и помялась, пришла в негодность. А никого другого на примете у Вадима не было. И времени готовить новые кадры не было тоже.

— А трахнет он тебя, — продолжал развивать свою мысль Вадим, — обрюхатит, оставит с ребенком — вообще страну покинешь? Или как?

— Не трахнет, — упрямо ответила Олечка.

— Ну, это понятно, ангелы не трахаются, — язвительно заметил Вадим. — Только после свадьбы. В розовых облаках мечты.

Олечка злобно посмотрела на шефа и тот выставил вперед ладони, словно защищаясь от возможного нападения.

— Да-да, хорошо-хорошо, я верю, что ты взрослая и умная, самостоятельная женщина, — проговорил он, тщательно скрывая язвительность, то и дело проскальзывающую в голосе.

— Прожженная прям. Жизнь повидавшая. Но ведешь себя как ребенок! Ну раз так, — у Вадима язык не поворачивался произнести это нелепое слово — «влюбилась», — раз получилось так, то иди, и признайся ему как взрослый человек! Что хныкать-то как девочка в углу с афишей певца?

— Я не могу, — гордо и сурово произнесла Олечка, потупив стыдливо взор. — У него Мара… это будет подло по отношению к другой женщине. Как будто я его отбила. встала между ними. я так не могу. И не буду. Подписывайте заявление.

— Детский сад какой-то! — взорвался Вадим, нервно меряя кабинет шагами. — Мара, Дара, Зара, Лара. да у него этих Мар может быть четыре штуки в одно время. Какое отбила?! Ну Олечка. Ну зачем.

Но Олечка оставалась непреклонна.

— Подписывайте, — шмыгнула носом она и уставилась в угол кабинета.

— Ах так, — зло произнес Вадим, останавливаясь. — Значит, нечестно по отношению к другой женщине. А если он сам подойдет к тебе с целью потрахать — поверишь? Уймешь свои розовые сопли пузырями?

— Как это?! — наивно захлопала ресницами Олечка.

— Да вот так, — пожал плечами Вадим. — Через недельку у Глеба день рождения. Они нынче с Марой отмечать же поехали, Мара через пару дней на курорт укатит. А мы гулять всей конторой будем, через неделю-то. Вот там я вас и сведу; и накинется он на тебя с диким криком и с нехорошим намерением, и ты ему скажешь о своих светлых чувствах. И увидишь ты, как он улепетывает, даже штаны не успев надеть. Поря взрослеть, Олечка. Это не для тебя человек. Ну, не для тебя. Не по Сеньке шапку ломишь. И извини, но другого способа это тебе показать я не знаю.

* * *

Неделю Вадим ходил кругами за Глебом. Чесал макушку, потирал нос, снимал очки и протирал стекла. И размышлял, на какой бы козе подъехать к боссу с вопросом об Олечке. Опрометчиво данное обещание теперь жгло ему язык, Олечка, распечатывая документы, молчала, но при этом бросала такие тоскливые взгляды, полные надежды, что сердце кровью обливалось.

Где-то к середине недели стал ясно, что босс сам ходит кругами, и за кем! За той самой Олечкой, с изумлением понял Вадим, наблюдая, как после краткой встречи с девушкой Глеб отправляется в курилку и выкуривает подряд три сигареты. Однако.

И взгляд у него, когда он смотрел на Олечку, был такой. Вадим за долгие годы знакомства с Глебом хорошо изучил этот полный жадного желания взгляд. Так смотрит хищник, выбравший себе жертву, за минуту до прыжка. Остро, цепко, ненасытно. Одно только не клеилось: смотреть-то Глеб смотрел, алчно, одержимо, но вот отчего — то не прыгал, держался от Олечки в сторонке. И это было как минимум странно.

Обычно Глеб не отказывал себе в удовольствии подкатить к заинтересовавшей его девице. Нравиться женщинам он умел — рассыпая выверенные комплименты, обаятельно улыбаясь. Его негромким, спокойным, каким-то бархатным голосом это удавалось говорить особенно эффектно. Его обаяние обволакивало жертву, как паутина доверчивую бабочку, и та очень скоро прекращала сопротивление. А тут — ничего. Глеб таращился на Олечку из-за углов, исподтишка, тайно, но близко не подходил.

— Гребаный Экибастуз, — заметил Вадим. — Еще один актер погорелого театра… Ну, с тобой-то что не так? Целибат? Импотенция? Ампутация?

Гадать Вадим не привык; поэтому он спросил в лоб, в очередной