Орден ветров (СИ) [Рия Альв] (fb2) читать онлайн

========== Пролог «Дом, где живут ветра» ==========

Тёплое солнечное утро, словно сама природа и само солнце улыбались этому миру. Небо сияло ослепительной чистотой и синевой, не затуманенное ни единым облачком.

— Ну и жара сегодня, — сказала молодая эльфийка, прикрывая глаза рукой и глядя куда-то вдаль.

— Да уж, редко такой денёк в Ведьминой топи выдастся, — улыбнулась девушка, шедшая рядом.

— Элис, напомни мне, почему мы решили основать штаб гильдии, именно здесь? — вздохнула Куруми, пробираясь сквозь папоротник.

— Ну я думаю, по той же причине, по которой мы решили пойти непроторенной дорогой, — ответила Элисия, отцепляя полу плаща от какой-то коряги.

— Потому-что мы не продумываем всё наперёд и не смотрим куда идём? — удивлённо спросила эльфийка, наконец увидевшая дом гильдии.

— Ну и это тоже, хотя я имела в виду то, что на это не было особой причины, просто так было проще и удобнее, — Элис на секунду замолчала, — на тот момент…

— Знала бы я про особенности местного климата, никогда бы… — но Куруми прервал резкий звук, донёсшийся из гильдийского штаба, к которому девушки уже успели подойти на тот момент.

— Что это было? — опасливо спросила Куруми.

— Не хочу знать, — выдохнула волшебница.

После этого странного звука, похожего на удар чего-то тяжёлого о дверь, как-то не очень хотелось входить. Поэтому эльфийка и волшебница пару секунд помялись перед входом, выжидая, ни прилетит ли в их сторону ещё чего-нибудь. Больше ничего об дверь не ударилось, хотя из-за неё всё же раздавался шум. Подождав ещё немного Элис всё же аккуратно открыла дверь, заглядывая внутрь здания. Убедившись, что опасности нет, она, распахнув дверь, при этом чуть не задев ей кого-то, вошла в штаб. Глазам девушки предстала достаточно обыденная для этого места картина: посреди просторного зала, в котором находилось всего человек десять, считая Элисию и Куруми, стояли двое парней, о чём-то горячо споривших. Вообще-то причины споров этой парочки всегда были примерно одинаковыми, что-то вроде «чьё кунг-фу круче», но спорили они, конечно, не о восточном единоборстве, так как ни тот, ни другой им не владели, но суть всегда была примерно такой. Первого звали Фукуда — это был парень чуть выше среднего роста, со светлыми волосами и фиолетовыми глазами. Он был паладином, поэтому всегда расхаживал с булавой, которая, по мнению его оппонента, была годна лишь на то, чтобы гвозди ей забивать. Этим самым оппонентом был паренёк по имени Лен, но его мало кто так называл. Обычно употреблялась уменьшительно-ласкательная форма этого имени — Лени. Такое имя подходило ему гораздо больше, ведь хоть парень и вымахал под метр восемьдесят, по характеру он так и остался просто большим ребёнком. Хотя, даже дети порой себя серьёзнее ведут. Весь вид Лени был какой-то встрёпанный, словно он только подрался, что в принципе имело место быть. Его голубые волосы всегда находились в полном хаосе и, наверно, понятия не имели о таком предмете как расчёска. Глаза паренька, имевшие светло синий цвет, обычно лучившиеся детской радостью, теперь злобно сверкали на врага в лице Фукуды.

— Булава ни разу не удобная! Она короткая и вообще… — Лени задумался, — не удобная!

— Это твой топор не удобный, он большой и некомпактный, как следствие таскать его на себе очень неудобно, да и махать им тоже. Удар топором занимает куда больше времени, чем удар булавой, значит от него проще увернуться, — привёл Фукуда несколько более внушительных аргументов.

Лени явно потерявшийся под потоком информации, просто беспомощно открывал и закрывал рот, не в силах что-либо противопоставить. Вся гильдия затаила дыхание. Похоже, все делали ставки на исход спора. Фукуда же, почуявший скорую победу, гордо вскинул голову. Но когда исход поединка был, казалось бы, предрешён, помощь пришла откуда не ждали.

— Топор наносит урон большему количеству врагов за счёт своего размера, к тому же, удар выходит сильнее, — подал голос, до этого молчавший парень, сидевший в углу комнаты.

— Ноэ, ты-то чего лезешь? Ты вообще мечник! — негодовал Фукуда, которому снова нужно было придумывать аргументы.

— Как чего? — хитро улыбнулся мечник. — Я на Лени десять голд поставил.

— Спасибо, что веришь в меня, братик! — ликовал Лени, с благодарным благоговением глядя на брата близнеца.

Обычно близнецы являются чуть ли не точными копиями друг друга, порой их различить не такое уж простое дело, но не в этом случае. Ноэ был чуть ниже Лени, но разница была на столько мала, что это можно было заметить только если они стояли рядом, да глаза обоих воинов имели одинаковый цвет, на этом их сходства заканчивались. Ноэ выглядел гораздо аккуратнее брата, волосы его, бывшее на пару тонов темнее, не торчали в разные стороны, словно живые. Черты лица так же у них слегка различались — Лени выглядел более наивным, Ноэ же более серьёзным. Ноэ, как старший брат, всегда был ответственнее Лени, заботясь о нём, как и сейчас.

— Эм…это… — Фукуда нервно оглядывал комнату в поисках поддержки.

— Протестую! — вдруг раздалось восклицание откуда-то из-за спины Фукуды, — Ноэ помог Лени, а это не честно, это как вести бой двое против одного! — заявил высокий темноволосый парень с бледно-фиолетовыми глазами, до этого внимательно следивший за словесной баталией.

— Огами, ты вовремя как никогда, — Фукуда был готов броситься в ноги к спасителю.

— Сколько поставил? — холодно спросил Ноэ у темноволосого.

— Пятнадцать… — ответил с неохотой тот, — но это отношения к делу не имеет. Лени воспользовался подсказкой, следовательно, сам не мог ничего придумать, следовательно, проиграл!

Парень аж по столу кулаком ударил от нахлынувших эмоций, от чего девушка, сидевшая рядом с ним и явно о чём-то задумавшаяся, вздрогнула и чуть не упала со стула.

— Огами, ты просто сам ничего придумать не можешь, всё-таки ты священник, а не паладин, но проигрывать не хочешь, — на лице Ноэ заиграла хитрая улыбка, — к тому же, правила не запрещают подсказки.

— А как же кодекс чести! — негодовал клирик.

Спор разгорелся с новой силой, только теперь в нём участвовали уже четыре человека.

Элисия тяжело вздохнула и начала пробираться к центру зала. За ней вошла Куруми, почти сразу споткнувшаяся о булаву, лежавшую рядом со входом. По-видимому, это она была причиной того странного звука, зашвырнутая в дверь с лёгкой руки Лени. Куруми выругалась, потёрла ушибленную ногу и последовала за Элис. Но стоило им только добраться до середины зала, как к ним подскочила Силико.

— Здравствуйте, лидер, — буквально пропела та, обращаясь к волшебнице, — Приветик, капитан, — сказала она Куруми тем же тоном.

— Как на счёт сделать ставку, пока спор не закончился? — хитро улыбнулась Силико.

Вся эта идея со ставками была целиком и полностью заслугой Силико. Стоило только начаться какому-либо спору или поединку как тут же, словно чёртик из табакерки, появлялась она, со своим неизменным «Ставки, ставки, делайте ваши ставки!». Не будь этой девушки, споры в гильдии проходили бы куда менее зрелищно, зато члены её были бы куда богаче. Силико была красивой кали с длинными тёмными сине-зелёными волосами, которые она то забирала в хвост, то заплетала в косу, то носила распущенными, вечно говоря, что они ей мешают и надо бы их обрезать, но так ни разу не воплотила свои слова в жизнь. Но главной особенностью её внешности была странная форма ушей, как и у всех представителей её расы, но эти ушки ей на удивление шли.

— О чём сегодня спор? — Элисия перевела взгляд утомлённых тёмно-аметистовых глаз на Силико.

— В начале спорили о том, что круче, булава или топор, но теперь, похоже, спор уже идёт о воинской чести, — вслушиваясь в дискуссию парней заявила Силико, — так на кого ставим?

— Ставлю на Куруми, — усмехнулась Элисия и протянула кали двадцать монет.

Тем временем Куруми успела взобраться на ближайший стол и громко крикнула:

— Прошу внимания!

Но её никто не услышал.

— Прошу внимания! — ещё громче крикнула Куруми, в этот раз пара человек всё же обернулась, но Ноэ, Лени, Огами и Фукуда всё также продолжали ожесточённо спорить, полностью игнорируя попытки сублидера привлечь внимание. Тогда Куруми, тяжело вздохнув, сняла с плеча лук, натянула тетиву, прицелилась и выстрелила. Стрела пролетела в паре сантиметров от лиц Фукуды и Лени, следующие две стрелы полетели в Ноэ и Огами, но те успели увернуться. Всё четверо ошарашенно воззрились на эльфийку.

— Я просто прошу, — спокойно начала Куруми, — МИНУТОЧКУ ЧЁРТОВОГО ВНИМАНИЯ! — проорала она на столько громко, что стёкла в гильдийском доме задрожали, не говоря уж о виновниках «торжества». Ноэ, вскочивший в пылу спора со стула, как стоял, так и осел, причём мимо стула, прямо на пол, ударившись об этот самый стул головой. Лени, отступив на несколько шагов, споткнулся об брата и упал под стол, решив оттуда больше не вылезать. Фукуда, которого стрела чуть по носу не задела, просто сполз по стене, держась рукой за сердце. Огами же, уклоняясь от выстрела, отскочил и, потеряв равновесие, опёрся о стол рукой, к несчастью для него стол был одноногим, и клирик, оперевшсь на самый его край, вывел шаткий столик из равновесия, опрокинув на себя не только его, но и стакан с водой, так не кстати кем-то оставленный. Воцарилась, желанная Куруми, тишина. Глубоко вздохнув, она продолжила:

— И так, банда, у нас есть работка, — гордо объявила Куруми.

— Что за работа? — поинтересовался из-под стола не в меру любопытный Лени.

— Один учёный поручил нам найти для него очень редких бабочек, — пояснила Куруми.

— А сам он, что не может за бабочками поохотиться, или не царское это дело? — недовольно спросил Фукуда.

— Царское, не царское, но за это платят, — развела руками эльфийка.

— Ты забыла упомянуть об одной сложности, связанной с этим делом, — вступила в беседу Элисия, — она заключается в том, что эти бабочки водятся только на Золотом лугу, а это эльфийская территория, и туда не всех пускают.

— Хочу пойти! — выкрикнул из-под стола Лени.

— Не-а, — сказала Куруми, разрушив мечты Лени о бабочках, — идём только я, Элис и Эдем.

Русоволосая эльфийка с глазами цвета ясного неба, услышав своё имя, вздрогнула. Вообще все эльфийки достаточно похожи между собой, у них светлые глаза и волосы, заострённые длинные уши. Так и Эдем с Куруми были похожи, только у Куруми волосы были короче и имели более белёсый цвет, словно выгорали на солнце, а глаза же были насыщенного травянистого оттенка.

— Я? — переспросила Эдем.

— Да, или не хочешь? — спросила Куруми.

— Хочу, — коротко ответила эльфийка.

— А почему Эдем можно, а мне нельзя? — обиженно сказал Лени, пытаясь выбраться из «подстолья», но его нога где-то застряла, но вместо того, чтобы обернуться и вытащить её, паренёк просто продолжал ползти, пока не растянулся на полу, беспомощно дёргаясь в этих силках.

— Потому что Эдем — эльфийка, и её без проблем пустят, — пояснила Куруми, снисходительно наблюдая за страданиями Лени, брыкавшегося на полу в неравной схватке со стулом, пленившим его ногу. Остальные же, вместо того чтобы помочь, просто по-дружески тихо жрали.

— А Элис не эльфийка, но ей всё равно можно! — продолжал гнуть своё Лени, пиная стул свободной ногой. — Хочу увидеть редких бабочек!

Он с силой пнул ножку стула, и та отломилась, стул же повалился на война, огрев беднягу.

— Какое жалкое зрелище, — презрительно фыркнула колдунья, до этого не проявлявшая никакого интереса к происходящему. Это была Акира, девушка с тёмно-синими волосами и глазами цвета синего льда, которые были так же холодны и надменны как её душа.

— Я не жалкий! — закричал Лени, сбрасывая с себя стул.

— Эй ты, сосулька, ещё раз назовёшь моего брата жалким, я от тебя и мокрого места не оставлю! — Ноэ, вскочивший с пола, с яростью во взгляде смотрел на Акиру.

— Ой-ой, бледная тень великого мечника вздумала мне угрожать? — надменно усмехнулась колдунья.

— И это мне говорит та, что всю жизнь пытается переплюнуть успехи своей матери? — ядовитым голосом спросил Ноэ.

— Ах ты мелкий… — Акира схватилась за посох, Ноэ за меч, а Силико приготовилась собирать новые ставки.

— Прекратите вы все! — неожиданно громко крикнула Элисия. — Ноэ, Акира, хватит уже ссориться по каждому поводу!

Колдунья раздражённо выдохнула и села на стул, её примеру последовал и мечник.

— Огами, Лени, перестаньте ломать мебель, она дорогая вообще-то.

— Прости, Элис, — простонал Лени, потирая ушибленную голову. Хорошо, что она у него крепкая.

— А…ага, — протянул из-под стола Огами, до этого считавший звёздочки перед глазами.

Куруми прокашлялась, привлекая утраченное внимание гильдии.

— Вернёмся к вопросу о том, «почему Элис можно, а мне нельзя?», — спародировала Куруми обиженный голос Лени. — Ответ: потому что за Элис, я могу поручиться, а за вас варваров, нет.

— Я не варвар! — оскорбился Лени, — варвары крушат всё вокруг и приносят один вред, я не такой! — сказал он, пытаясь поставить в нормальное положение стул с отломанной ножкой.

— Ага, вообще не про тебя, — саркастично заметила Акира, за что получила очередной убийственный взгляд со стороны Ноэ.

— Конечно, ты не такой, — поспешил заверить расстроившегося брата мечник, — ты просто немного неуклюжий.

— Я тоже не варвар, и имею полное право туда пойти, — вдруг подал голос, более-менее оклемавшийся, Огами.

— А тебе-то туда зачем? — удивлённо спросил Фукуда.

— Действительно, зачем? — на лице Силико расцвела хитрющая улыбка, — Небось за Элисией хочешь увязаться?

— Нет! — клирик отчаянно покраснел. — Вовсе нет! Я просто…это…

— Просто принцесса хочет увидеть своих сородичей феечек, — зашёлся смехом Ноэ.

— Хватит называть меня принцессой! — теперь щёки Огами пылали не только от смущения, но и от злости.

— А наша принцесса от возбуждения просто-таки пытает всеми красками заката, — поддержал Фукуда Ноэ.

— Фукуда, я тебе это припомню, — злобно прошипел Огами, закипавший, словно чайник.

— Ноэ, Фукуда, прошу вас, — выдавила из себя Элис, которая сама еле как сдерживала смех. — Куруми просто пошутила, никакие вы не варвары. Просто в эльфийском лесу меня уже знают, и проблем не возникнет.

— Да-да, всё именно так, — подтвердила слова подруги эльфийка. — На этом всё, разойдись! — отдала команду эльфийка, спрыгивая со стола.

И пока все снова не загалдели, инициативу перехватила Силико, объявив:

— И так в споре Лени и Фукуды последнее слово осталось, как ни странно, за Куруми, так что она объявляется победительницей. На неё ставила только Элис, её ставка двадцать золотых. По правилам гильдии «Орден ветров», ставка единственного победителя удесятеряется! Так что Элис забирает весь банк в размере двухсот золотых! — прокричала Силико, вручая Элис деньги.

По всему залу пронёсся разочарованный вздох, особенно огорчились Огами и Ноэ.

— Вы в своём репертуаре, глава, — усмехнулась кали.

— Я просто хорошо знаю Куруми, — ответила заклинательница.

— Ну что выигрыш пополам? — сказала Элис, протягивая Куруми сто монет.

— Как обычно, — с улыбкой сказала та.

========== Квест первый «Крылья золотой бабочки» ==========

На следующее утро, чуть свет, две эльфийки и волшебница, стараясь производить как можно меньше шума, выбирались из своих комнат. Первой на свет божий показалась Элис, она не была излишне пунктуальной, скорее наоборот, слегка рассеянной, но она всегда старалась прийти пораньше. Волшебница делала это из-за того, что сама была не слишком терпеливой и не любила ждать кого-то, и думала, что другим тоже будет неприятно её ждать, поэтому она и сегодня выходила из комнаты самой первой. Она немного проспала из-за чего не успела привести свои длинные фиолетовые волосы в порядок. Обычно она забирала их в два высоких хвоста, закрепляя двумя заколками цилиндрической формы, благодаря которым, её хвостики слегка походили на рожки. Так вот сейчас она шла по коридору, на ходу закрепляя заколку на голове. При этом заклинательница была так увлечена своим занятием, что совершенно не смотрела куда идёт, и, конечно же, на кого-то наткнулась.

— Ну смотреть же надо, куда идёшь, — сонным голосом пробормотал Огами. В реплике этой не слышалось упрёка или недовольства. В ней вообще не было никаких эмоций.

— О-Огами, ты че-чего так рано встал? — заикаясь через слово и залившись краской, выдавила Элис.

Нет, она не была настолько стеснительной, что стоило ей только остаться с кем-то наедине, как она начинала заикаться и краснеть. Смущение Элисии обосновывалось видом Огами. А он был, видимо, только-только из ванной комнаты, его чёрные волосы были мокрыми, с них большими каплями стекала вода, капающая на пол и на самого Огами. А сам Огами был, мягко говоря, не совсем одет. Единственным предметом одежды на клирике было банное полотенце, выполнявшее роль набедренной повязки, больше же на парне не было ничего. Такой вид клирика ничуть не смущал, но лишь потому, что он был настолько сонным, что ему было безразлично абсолютно всё в этом мире.

— Чего так рано встал? — вяло переспросил он. — Ты в соседней комнате копошишься, чуть дальше Куруми и Эдем. Не могу я так спать.

Он потянулся и протяжно зевнул. В организме Огами был один неприятный изъян — сон его был настолько чуток, что парень просыпался от малейшего шороха и заснуть больше не мог, как бы ни хотел. А ещё он ненавидел вставать рано, ибо если он всё же вставал рано, то больше был похож на сонного зомби. И вот в таком сонно-зомбированном состоянии Огами был жутко заторможенным. Его можно было хоть табуреткой по голове ударить, он ничего и не заметит. Вот и сейчас ему было совершенно всё равно, в каком виде он предстал перед девушкой, будь он в более вменяемом состоянии давно бы уже унёсся весь красный в свою комнату, и уже оттуда бы звучали его извинения за случившееся.

— П-прости, чт-что раз-разбудила, — Элисия судорожно теребила один из хвостиков, который никак не хотел нормально закрепляться, и теперь нелепо висел, а заколка, которую волшебница уже успела прицепить, медленно съезжала вниз.

— Да ничего, — сказал Огами, аккуратно укрепляя заколку на голове девушки и приводя причёску в привычное состояние. — Вроде держится, — изрёк наконец он, критично осматривая свою работу.

— Да, сп-спасибо, Огами! — выпалила Элис на одном дыхании, — я-очень-спешу-увидимся-позже.

Через секунду после произнесения этой скороговорки, заклинательница скрылась за поворотом. Она со скоростью стрелы выпущенной из лука, сбежала по лестнице, и отдышалась только, оказавшись в зале на первом этаже. Через несколько минут подтянулись и Куруми с Эдем.

— Ну что, выдвигаемся? — радостно воскликнула Куруми.

— Ага, — улыбнулась Элисия, Эдем же лишь молча кивнула.

Путь до эльфийских лесов был не близким, но прошёл без приключений. Утром второго дня путницы добрались до Золотых лугов.

Погода была прекрасной, в общем как обычно. В отличие от Ведьминой топи, на Золотых лугах почти всегда ярко светило солнце, трава и деревья впитали в себя солнечный свет, и сами приобрели золотистый цвет. Дул лёгкий ветерок, развивавший волосы девушек. От его дуновений по траве словно пробегали волны, и казалось, что стоишь не на лугу, а посреди бескрайнего золотого моря. Эдем не на долго остановилась, слегка отстав от девушек, и, подняв голову вверх, посмотрела на небо.

— Что случилось, Эдем? — Куруми обернулась и посмотрела на эльфийку. Та лишь отрицательно покачала головой и побежала вдогонку за остальными.

— Тебе нравится это место, Эдем? — спросила Элисия.

— Да, — кивнула эльфийка.

— Как думаешь, было бы лучше, оснуй мы дом гильдии в месте подобном этому? — улыбнулась Элис.

— Элис! Хватит уже, забудь ты об этом! — раздражённо воскликнула Куруми.

— Но важно знать мнение всех, — возразила волшебница.

— Ты не исправима, с самого основания об этом твердишь! — выдохнула Куруми.

— О чём вы? — спросила Эдем.

— Мы о расположении гильдейского штаба, это было моей идеей купить дом на окраине Ведьминой топи, но, как ты знаешь, там не самый приятный климат. Так что, я думаю всем ли приятно там жить? — рассуждала вслух заклинательница.

— Никто не жалуется, — заметила Куруми.

— Ты жалуешься, — усмехнулась Элис.

— Я просто шучу!

— Почему именно Ведьмина топь? — вдруг задала вопрос Эдем.

— Ну, вообще-то это единственное, что на тот момент мы могли себе позволить, — нервно усмехнулась Элис, — но я люблю Ведьмину топь, мне нравиться её погода и климат.

— Я всегда говорила, что у тебя странные вкусы, — хмыкнула Куруми.

— Я не имею ничего против Ведьминой топи, — сказала Эдем.

— Хорошо, — выдохнула заклинательница.

— Что-то я не вижу здесь никаких бабочек, — расстроенно сказала Куруми, продолжая вертеться вокруг своей оси, вглядываясь в кроны деревьев и кустов. Девушки уже часа два искали златокрылых бабочек, но нашлись лишь пара мотыльков, несколько гусениц и каких-то жуков, которых Куруми охарактеризовала одним красноречивыми «фи».

— Ну ты же не думала, что это будет так просто? — с грустью в голосе спросила Элис, — если бы всё было так просто, нам бы не поручили это дело.

— А почему его поручили именно нам? — спросила Эдем, ползающая на коленях по траве, — я о том, что есть гильдии, которые специализируются на отлове различных животных и насекомых.

— Таких гильдий действительно много, но у «Ордена ветров» есть одна исключительная черта, которая помогает нам держаться наплаву, — с загадочной улыбкой на губах сказала Элис.

— Какая? — удивилась Эдем.

— Это вы! — радостно воскликнула волшебница, указывая пальцами обеих рук на эльфиек.

— Мы? — в один голос переспросили те.

— Да! Эльфы, — кивнула Элисия, — «Орден ветров» одна из немногих гильдий в которых состоят эльфы, поэтому мы имеем доступ к эльфийским землям, в отличие от большинства других гильдий. В смысле, вы ведь достаточно закрытая раса. Но вообще я говорила не только о вас, но и обо всех остальных. Эльфы, рыцари храма, стражники, волшебницы и многие другие — ни в одной другой гильдии нет такого разнообразного состава!

— Глава, вы с такой любовью говорите о гильдии, — с восхищением сказала Эдем.

— Конечно, я очень люблю вас всех! Но, Эдем, я же просила не назвать меня на «вы», — вздохнула Элисия.

— Прости, — улыбнулась та.

Ещё какое-то время девушки ползали по всему Золотому лугу в поисках бабочек, но так и не смогли их найти. Приближался полдень. Солнце светило всё ярче и ярче, и было уже действительно жарко, да и девушки уже порядком устали от поисков, так что они решили передохнуть, устроившись в тени большого дерева.

— Ещё один чересчур жаркий день, — сказала Элисия, смотря вдаль, — этот день совсем не похож на тот.

— Помнишь всё-таки, я думала ты забыла, — улыбнулась Куруми.

— Какой день? — не поняла Эдем.

— День нашего знакомства, — пояснила волшебница.

— Уже два года прошло, даже не верится, — вздохнула зеленоглазая эльфийка.

— Это были мои слова, будто для тебя два года — это много, — Элис со смехом щёлкнула подругу по лбу.

— Много…очень много…

— Как вы познакомились? — спросила Эдем, которая была сегодня необычно разговорчива.

— М-м-м, — мечтательно протянула Куруми, начиная рассказ, — это был странный день. Наверно, один из самых странных дней, погода была просто ужасной.

— Была отличная погода! — возразила Элис.

— Пасмурно, сыро и мрачно. Это ты называешь «отличная погода»?! — удивлённо воскликнула Куруми.

— Да, я такое люблю, — Элис сложила руки за головой и откинулась на ствол дерева.

— Эх, рассказывай сама, у тебя подобные вещи всегда лучше выходили, — эльфийка тоже оперлась на ствол и закрыла глаза.

Был отличный пасмурный денёк. Небо, затянутое тёмно-серыми тучами, грозилось вот-вот разразиться дождём, но он всё никак не начинался. Юная эльфийка сидела на дереве и точила свои стрелы. Лес был безмятежен и тих, собирающийся дождь её сильно не заботил, крона дерева была настолько густой, что даже каплям сильного ливня не удалось бы сквозь неё пробраться. Последняя стрела была заточена и отправлена в колчан. Эльфийка собралась вздремнуть, но до её острого слуха донёсся странный звук, словно кто-то, пробиравшийся сквозь чащу, напевал себе под нос песенку. Эльфийка насторожилась и тут же схватилась за лук. Приведя его в боеготовность, она начала наконечником стрелы, словно прицелом, искать свою потенциальную жертву. А жертва не заставила себя ждать. Ей оказалась ещё совсем молоденькая девчонка лет шестнадцати. Девушка показалась эльфийке весьма забавной, в частности, из-за длинных высоких хвостиков. По-видимому, путница была волшебницей, на это указывал красивый посох, висевший у неё за спиной. Верхушка его была выполнена в форме раскрытых драконьих крыльев, между которыми был закреплён фиолетовый камень, похожий на аметист. Волшебница совершенно не казалась опасной, она спокойно шла, подобрав полы длинного плаща, напевая песенку с незатейливым мотивом. Эльфийка убрала лук и, подумав, что волшебница её не заметит, успокоилась.

— Здравствуйте, — мило улыбнувшись, сказала волшебница, обращаясь к эльфийке. — Я заблудилась, не поможете мне найти дорогу из леса?

Та, от неожиданного вопроса, подскочила на месте, чуть не свалившись с ветки.

«Вот же…заметила-таки!» — недовольная мысль промелькнула в голове лучницы.

— Мне лень, — коротко ответила она.

— Тогда я просто буду надоедать тебе, пока ты не проведёшь меня, — всё с той же милой улыбкой сказала волшебница.

Куруми бросила раздражённый взгляд на девушку, но лучше бы она этого не делала, два пронзительно фиолетовых глаза буквально впились взглядом в изумрудные глаза эльфийки, от чего той стало как-то не по себе. Было в этом взгляде что-то пугающее, но Куруми не могла понять что.

— Ну попробуй, — нервно усмехнулась эльфийка, вскакивая с ветки и ловко перепрыгивая с одной на другую. Она остановилась лишь тогда, когда волшебница осталась уже далеко позади. Спустившись на землю, она перевела дыхание.

— А ты, оказывается, очень быстрая, — прозвучал восторженный возглас рядом с ней. Эльфийка резко обернулась, перед ней стояла та самая волшебница.

— Как ты?! Да кто ты такая вообще?! — буквально выкрикнула поражённая эльфийка.

— Я Элисия, приятно познакомиться, — волшебница протянула руку в знак приветствия.

— Куруми, — всё ещё шокированная эльфийка пожала протянутую руку.

— Ты выведешь меня из леса? — по тону это было больше похоже на утверждение чем на вопрос.

— Ага, — буркнула Куруми, — только не отставай — потеряешься искать не буду.

— Я уж не отстану, — хитрая полуулыбка расцвела на лице Элис.

Они долго шли по случайно обнаруженной тропе, она была достаточно широкой, поэтому идти было легко.

— Как ты здесь оказалась-то? — спросила вдруг эльфийка, желая нарушить затянувшееся молчание.

— Просто гуляла, — уклончиво ответила Элис.

Они перекинулись ещё парой фраз, но вскоре их перебил странный шум, донёсшийся откуда-то сзади, и шум этот подозрительно походил на топот копыт. Девушки почти синхронно обернулись. На них неслось целое стадо диких животных, грозящее растоптать их прямо на месте.

«Чёрт, неужели мы всё это время шли по звериной тропе?!» — пронеслась запоздалая мысль в голове Куруми.

— Куруми, в сторону! — это было последним, что услышала эльфийка перед тем как все звуки смешались во едино и исчезли, её тело вдруг стало лёгким, почти невесомым. Оно стремительно неслось куда-то, рассекая пространство, в глазах всё будто смазалось, воздуха не хватало, вдохнуть не представлялось возможным. Но через пару секунд всё пришло в норму, разве что голова эльфийки немного кружилась. Куруми огляделась, они всё ещё были в лесу, вот только ни тропы, ни стада не было и в помине.

— Где мы? Как тут оказались? — эльфийка широко распахнутыми от удивления глазами глядела на волшебницу.

— Мы в лесу, просто я переместила нас. Телепортация — одна из моих способностей. Правда с непривычки могут возникнуть головокружение, тошнота, асфиксия, но это мелочи, — отмахнулась заклинательница.

— Вау, — только и смогла вымолвить Куруми, продолжая оглядываться, — тебе не кажется, что лес немного изменился?

— Нет, думаю, это всё тот же лес, — тон волшебницы был спокоен и мягок, но одновременно и не терпел возражений.

Они продолжили свой путь и вскоре вышли к опушке леса, и перед ними во всей своей красе предстал эльфийски город.

— Ану Арендель?! — в ужасе воскликнула Куруми, — Но как?! Мы были в совершенно другом лесу! Это всё ты! Ты телепортировала меня сюда!

— Да, я сделала это потому, что такова моя работа — ловить сбежавших принцесс, — усмехнулась в ответ Элис, — мне очень повезло, что тот лес был так похож на этот.

Куруми хотела броситься бежать, но несколько, вовремя подоспевших эльфиек стражниц, схватили её. Пленённая эльфийка зло смотрела на волшебницу. Теперь она казалась ей совершенно другой, от образа милой и наивной девочки не осталось и следа, он разлетелся на части, теперь Куруми разглядела настоящего демона с ангельским лицом.

— Сволочь! — в порыве ярости выкрикнула Куруми.

— Наёмница, — спокойно поправила её Элисия.

Куруми несколько раз с силой дёрнулась, пытаясь вырваться из хватки эльфиек охранниц, но они оказались сильнее.

— Не сопротивляйтесь, принцесса, это для вашего же блага, — сказала одна из охранниц.

— Пустите! Не желаю я быть никакой принцессой! — кричала Куруми.

— Разве вы эльфы не свято верите в свою судьбу или, как вы её называйте, телея, верно? Так почему ты просто не примешь её? — спросила волшебница.

На тот момент Куруми уже вели к Ану Аренделю, Элис же просто шла рядом, словно провожая эльфов.

— Потому что я отвергаю свою судьбу! — резко ответила Куруми.

— Вот как, — тихо сказала волшебница, — значит…

Последние её слова заглушил раскат грома. Элисия подняла вверх голову, на её лицо упали первые капли дождя.

— Видимо будет гроза, — сказала она, натягивая капюшон, почти скрывший её лицо. Не говоря больше ни слова, волшебница развернулась и ушла, исчезнув вскоре за стеной начавшегося ливня.

Вечерело. Куруми была заперта в своей комнате, как в тюрьме, и единственным, что она могла — это строить планы побега. Почему же она так хотела сбежать? Всё просто, она была претенденткой на роль следующей королевы эльфов. Вот только Куруми эта перспектива душу не грела, она хотела свободы, а не быть до скончаний веков привязанной к древу жизни. Но мнение эльфийки особо никто не спрашивал, поэтому она и сбежала. Целых два года ей удавалось скрываться от сородичей, но эта волшебница как-то ухитрилась её поймать.

— Вот я всё думаю, чем плохо быть эльфийской принцессой? — раздался знакомый голос за спиной эльфийки, до этого смотревшей в окно. Обернувшись, она увидела перед собой уже знакомую волшебницу.

— И зачем ты здесь? — устало спросила Куруми.

— Я первая спросила, так что тебе первой отвечать.

— Что плохого в том, чтобы быть эльфийской принцессой? Да всё! Меня не выпускают отсюда, а другие в это время странствуют по миру, узнают новое, становятся сильнее. Я тоже хочу путешествовать!

— Почему же не выпускают?

— Потому что знают, что не вернусь.

— Значит, ты просто не умеешь пользоваться положением, — развела руками Элис.

— Это как? — склонила голову на бок светловолосая.

— Напомни мне как-нибудь об этом, и я тебя научу, — сказала волшебница, вскакивая с кровати. — А теперь пошли со мной!

— Что ты снова задумала?

— Просто помогу тебе сбежать, я тут чувствую некоторые угрызения совести за то, что так с тобой поступила, — Элисия виновато уставилась куда-то в стену, тихо добавив, — тем более деньги мне уже заплатили…

— И ты думаешь, что я тебе поверю?

— А какие у тебя варианты? У тебя ведь даже лука нет, — волшебница извлекла из-под плаща, изъятый ранее, лук, и помахала им перед носом эльфийки. Та попыталась выхватить его, но заклинательница ловко перекинула оружие в другую руку, при этом освободившейся успела схватить Куруми. — Дыхание задержи, — посоветовала Элис. Эльфийку снова охватило чувство неестественной лёгкости и вот они уже на опушке леса.

— Фух, — вздохнула волшебница, — две телепортации за день на дальнее и среднее расстояние — это уже слишком.

— Тебя никто не просил, ни в тот ни в другой раз!

— Вообще-то в первый раз просили. Но это сейчас не важно, у меня к тебе есть предложение.

— Чего ещё?

— Как насчёт объединиться?

— С тобой? Да ни за что! — отрезала Куруми.

— Я бы на твоём месте не отказывалась. Вот что ты будешь делать дальше? Снова прятаться? Убегать? Не надоело? А со мной ты сможешь спокойно побывать где угодно, от крупных городов до отдалённых деревенек, а в случае опасности, испариться, словно тебя и не было. К тому же, я много путешествовала и могу быть неплохим проводником, — на губах Элисии играла хитрая улыбка.

— Тебе с этого какая выгода? — Куруми хоть и не хотела признавать это, но волшебница была права.

— Ничего криминального. Возможно мне просто наскучило одиночество? — Элисия, словно спрашивая может ли эльфийка в это поверить, просмотрела на неё.

— Ну и куда пойдём? — недовольно спросила Куруми, отводя взгляд.

— Дальше в Небесную гавань, конечно же, прогуливать гонорар! — радостно воскликнула заклинательница. — Кстати, не думаешь, что из ловли тебя мог бы выйти неплохой бизнес? — глаза Элисии сверкнули недобрым огоньком.

— Только попробуй — пристрелю, — Куруми бросила грозный взор на волшебницу, но увидев милую улыбку, лишь вздохнула — Скажи, почему у меня такое чувство, словно я заключила контракт с демоном?

— Кто знает… — загадочно протянула Элисия.

Элисия прокашлялась, её голос немного охрип после долгого рассказа.

— Всё же, Элис, ты просто мастер рассказывать, всё словно снова перед глазами пронеслось, — мечтательно сказала Куруми, смотря вдаль, где недавно мелькали расплывчатые образы. Эдем тоже напряжённо вглядывалась вдаль.

— Хм, либо Элисия и правда просто непревзойдённый рассказчик, либо тут что-то не так.

— Я склонна считать правдивыми оба варианта, — изрекла наконец волшебница после полуминутного молчания, во время которого, все пытались найти источник этих видений. Вскоре причина этих иллюзий была найдена, ею оказались золотокрылые бабочки, которые непонятно откуда появились, и теперь летали вокруг девушек. Крылья бабочек источали золотую пыльцу, из которой и состояли видения. Следующий час девушки провели, охотясь на бабочек. Наловив достаточно, уставшая, исцарапанная, но крайне довольная собой троица направилась в обратный путь.

— Глава, — обратилась вдруг к Элисии Эдем, — не думала, что ты можешь перемещаться на такие большие расстояния, ты настолько сильная?

— Ну, и да, и нет, я не могу делать это всё время, для того чтобы переместить тогда Куруми я несколько недель накапливала энергию в артефакте, но и тогда силы немножко не хватало, так что пришлось дойти до места, откуда можно было переместиться, — пояснила волшебница.

— А стадо?

— Просто случайность, — отмахнулась Элис.

— Кстати, Эли, я хотела спросить, но забыла, — начала Куруми, — Зачем этому учёному бабочки? В смысле, понятно, что он будет их исследовать или что-то вроде того, но будет очень жаль если эти бабочки погибнут, они же настоящее чудо!

— Нет, он вовсе не собирается их исследовать, — тихо сказала Элис, — он просто хотел в последний раз увидеть умершую дочь перед собственной смертью.

***

— Потому что я отвергаю свою судьбу! — резко ответила Куруми.

— Вот как, — тихо сказала волшебница, — значит мы похожи.

========== Квест второй «Явись, легендарное оружие!» Часть 1 ==========

Просторная, тёмная, но до неимоверности душная комната, словно сжала в своих стальных объятьях маленькие хрупкое тело, которое и так еле дышало, лёжа на большой кровати перед настежь раскрытым окном. Оттуда дул обжигающий пар, будто что-то варилось прямо за окнами. Мальчик, лежавший на кровати, задыхался, не находя в себе сил даже на вздох. Раскаленный добела воздух не желал проходить в его лёгкие, останавливаясь где-то в глотке, обжигал, душил. Как рыба, выброшенная на берег, мальчик открывал и закрывал рот, хватая частички кислорода, и судорожно сжимал маленькими бессильными пальчиками ткань простыни. В тот момент ему казалось, что даже кровь в его жилах имеет температуру кипятка и течёт медленно-медленно, почти не двигаясь, булькая и кипя в венах. На его лоб, покрытый испариной, плавно опустилось что-то холодное. Мальчик через силу приоткрыл воспалённые глаза, но перед ними всё расплывалось.

— Мама? — тихо прошептал он, чувствуя руку матери на своём лбу. Ладонь казалась ему ледяной.

— Да, милый, — её голос успокаивающий и ласковый.

— Почему стало так жарко? За что мне это? — каждое слово стоит неимоверных усилий, он буквально выживает их из себя. По капле. По звуку.

— Всё потому что ты…- но голос матери потонул в непонятных шорохах. Он почувствовал, что его сознание проваливается прямо в душный, пылающий жаром ад. Он пытался удержаться, вырваться, но ничего не получилось. Его горло словно сдавили тески из раскалённого воздуха, а всё тело разрывало изнутри кипящей кровью. Резкий рывок и…

***

Он рывком сел на кровати. Сердце бешено билось, а воздуха до сих пор не хватало. С трудом парень привёл дыхание в порядок, насыщая лёгкие свежим, чистым и прохладным воздухом. Проведя рукой по спутавшимся темным волосам, он ненадолго задержался на лбу, словно проверяя температуру, которая оказалась вполне нормальной. Сей факт окончательно вернул черноволосого в реальность. Он прислушался, за стеной, кто-то совсем неслышно копошиться, видимо, Элис собирается на задание. Понимая, что больше уснуть не сможет клирик встал и, кое-как передвигая ноги, побрёл к ванной. Окунувшись в холодную воду, он почувствовал себя лучше, но пелена кошмарного сна всё ещё тонкой паутиной, окутывает сознание, но состояние сие весьма привычно. Выбравшись из ванной, клирик пополз обратно к своей комнате — иным словом его передвижения было не назвать — но в коридоре наткнулся на волшебницу. Та что-то неразборчиво бормотала, краснея и заикаясь через слово. Почему бы это? Вид у Элисии был достаточно странный, обычно безупречно сделанная причёска, теперь как-то изменилась. Что же в ней не так?

— О-Огами, т-ты чего т-так рано встал? — спросила та, нервно пытаясь укрепить съезжающий набок хвостик.

— Чего так рано встал? — переспросил клирик, медленно понимая, что же изменилось в причёске. — Ты в соседней комнате копошишься, чуть дальше Куруми и Эдем, не могу я так спать.

— П-прости, чт-что раз-разбудила! — Элисия пыталась поправить свою причёску и явно не справляясь с этим.

— Да ничего, — вздохнул Огами, решивший благородно помочь девушке с этим нелёгким делом.

Он запустил пальцы в шелковистые волосы волшебницы, чувствуя непонятную ностальгию. Стараясь быть как можно аккуратнее и не причинять неудобств, он закрепил заколку.

— Вроде, держится.

— Да, с-спасибо, Огами! — выпалила Элисия на одном дыхании, — я-очень-спешу-увидимся-завтра.

Огами проводил взглядом удаляющуюся фигуру волшебницы и направился обратно в свою комнату. Добравшись до неё, клирик сразу же повалился на кровать, даже не удосужившись одеться. Он закрыл глаза, словно надеясь снова заснуть, хотя и знал, что вероятность этого равна если не нулю, то лишь одной сотой процента. Но если уснуть не суждено, то хоть поваляться можно — так он думал. В голове клирика царила приятная опустошённость, мысли медленно ползали в голове, плавно перетекая одна в другую, от одной бессмысленной мысли к другой, забываясь через пару секунд. Внизу хлопнула входная дверь, что означало, что кто-то решил посетить тихую (временами) обитель «Ордена ветров».

«Кто бы это мог быть?» — скользнула первая мысль в голове клирика, — «Может, девочки что-то забыли?» — развила тему вторая.

Внизу, в главном зале послышались чьи-то голоса, женский и мужской. Они весело о чём-то говорили, поднимаясь полестнице. Вскоре шаги замерли перед дверью комнаты Огами.

«Того, кто войдёт в эту комнату, постигнет кара небесная» — подумал Огами, нащупывая рукой единственное лежавшее рядом оружие.

Дверь резко распахнулась.

— Утречко доброе! — радостно воскликнул мужской голос. — Не ждал ме-

Но договорить пришедшему не дала метко запущенная подушка, угодившая точно в лицо.

-…ня — закончил фразу незваный гость, уже сидя на полу, — что ж, видимо, ждал, — развёл руками он. — Ну за что же ты так с братом? — деланно обиженным голосом простонал нарушитель спокойствия. То был клирик с достаточно длинными тёмными волосами, изящно спускавшимися до плеч, и хитро прищуренными глазами холодного серебристого цвета. Сей представитель ордена рыцарей храма был чем-то вроде стихийного бедствия, время от времени обрушивающегося на Орден ветров. Имя этому тайфуну было Лайт.

— Да такое обращение не вежливо по отношению к любому, — высунулась из-за дверного косяка Силико, но сделала она это явно зря, ибо как только мордашка кали оказалась в зоне поражения, так сразу же встретилась со второй подушкой. — Меня-то за что?!

— За то, что кого попало пускаешь! — возмутился Огами, вскакивая с кровати и намереваясь окончательно выдворить непрошеных посетителей из своей обители.

— Оу, какие виды, — расплылся в хитрой улыбке Лайт, наблюдая за тем как полотенце на бёдрах Огами медленно сползает вниз.

— Исчезни из моей комнаты, маньяк-извращенец! — злобно проорал Огами, придерживая одной рукой полотенце, другой захлопывая дверь перед носом «братца». Конечно же, Огами и Лайт не были братьями по крови, но оба состояли в ордене рыцарей храма и служили Богине, так что были братьями по вере.

Огами перевёл дыхание, сон как рукой сняло. Клирик направился к шкафу, начав одеваться. А Лайт с Силико тем временем, похоже, направились будить Фукуду, ведь уже через минуту из соседней комнаты раздался его вопль: «СЛЕЗЬ С МЕНЯ, ПРИДУРОК!» А вскоре Лайт был выставлен и из этой комнаты.

— Жду вас внизу, детишки, — пропел явно довольный собой Лайт.

Минут через пятнадцать в главном зале за одним из столов сидели два встрёпанных, недовольных, сонных и озлобленных клирика и один вполне довольный жизнью.

— И так, братья мои, я собрал вас здесь, чтобы сообщить одно приприятнейшее известие, — расплылся в улыбке Лайт.

— Неужели тебя снова повысили, и ты больше не будешь нашим начальником? — выдвинул версию Фукуда.

— Или же у тебя долгосрочная командировка, перевод в другой отдел? — предположил Огами.

— Жестоко, ребят, жестоко, — простонал Лайт, роняя голову на стол, делая вид, что смертельно сражён словами клириков. На самом деле, Огами и Фукуда не настолько не любили Лайта, как оно могло показаться. Если говорить честно, то они вообще его не не любили, хотя им и правда было за что на него злиться. Лайт был старше обоих по званию и по возрасту и являлся для Огами и Фукуды непосредственный начальством, но помимо этого в начале своей карьеры в ордене рыцарей храма каждый из них прошёл через тренировки Лайта. Эти тренировки отнюдь не были простыми. Нет, они были адски сложными и, порой, даже опасными для жизни. Плюсом его странная манера общения и поведение иногда раздражали (а иногда не иногда).

— Но отчасти вы правы, меня и правда повысили, но это не значит, что я вас оставлю, дети мои, — Лайт светился, аки начищенный до блеска медный чайник.

— Ты пришёл только что бы сообщить нам это? — недовольно спросил Фукуда. — Хотя бы до полудня это подождать не могло?

— Не могло, — недовольно ответил Лайт, сверкнув на Фукуду глазами цвета металлик, — Я тут не только для того, чтобы новой должность похвастаться. Я не настолько хвастлив. Просто проезжал мимо.

— Вот и проезжал бы мимо, — уныло вздохнул Огами.

— Набор шуточек стоило бы разнообразить, — недовольно заметил Лайт, — так о чём это я, — задумался, потерявший мысль клирик, — а, точно! Я проезжал мимо и в одной из таверн услышал, как двое из гильдии наёмников обсуждали весьма любопытное задание, касавшееся поиска древнего оружия. Вроде как, неподалёку отсюда, в одном из арсеналов Библиотеки древних, если верить старым архивным записям, хранится почти идентичная копия легендарного Буревесника!

— Неужели ты веришь трактирным слухам? — с недоверием поглядел Огами на Лайта.

— Конечно же, недаром же говорят, что всё начинается в тавернах! — весело сказал тот.

— Да кто так говорит?

— Многие… — уклончиво ответил Лайт, — Я всё же предлагаю вам поискать этот меч, пока его не нашли другие.

— А сам чего? — спросил Фукуда.

— Я же сказал, у меня свои взрослые дела и обязанности, а вот поиски сокровищ — это как раз дело для таких неугомонных детей как вы, — заявил Лайт. Хоть ему самому еле перевалило за двадцать, он искренне полагал, что девятнадцатилетний Огами и семнадцатилетний Фукуда ещё дети.

— Знаешь, это всё, конечно, здорово, но мы не… — начал Огами.

— Мы берёмся за это дело! — с горящими глазами, воскликнула Силико, ударив рукой по столу. Никто из присутствующих и не заметил, когда она появилась. Огами лишь обречено вздохнул, понимая, что от похода за сокровищем ему не отвертеться.

— Из твоих уст, это все звучит как подстава, — заявил Фукуда, глядя на Лайта, расплывшегося в довольно улыбке Чеширского кота.

— Да что ты! Какая подстава? Я ж люблю вас настолько, насколько мне это позволяют возрастные ограничения, — деланно оскорблённым тоном заявил Лайт.

— О чём это он? — шепнул Фукуда Огами.

— Понятия не имею…

Комментарий к Квест второй «Явись, легендарное оружие!» Часть 1

Обращение только к хозяйке Лайта, посторонним просьба не читать (хотя, кто меня послушает?).

Недо-Хибари, если ты это всё же прочитала, то помни, ты сама дала мне разрешение использовать Лайта в фанфе, так что сама виновата. Но всё же, пойми, прости и не убивай меня.

Подпись: Желающий жить автор.

========== Квест второй «Явись, легендарное оружие!» Часть 2 ==========

Время медленно приближалось к полудню, и Лайт, поняв, что дальше злоупотреблять гостеприимством членов ордена будет опасно для здоровья, решил откланяться. Иначе Огами и Фукуда, которых Лайт за пару часов уже успел довести чуть ли не до точки кипения, помогли бы ему найти выход пинками.

— Ну что ж, до встречи, котятки, — пропел Лайт, стоя на пороге, — рад бы был ещё задержаться, но дела зовут меня, и я…

— ВАЛИ УЖЕ! — в один голос тактично поторопили заговорившегося Лайта Огами и Фукуда.

— Понял-понял, — Лайт опасливо выглядывал из-за двери, боясь, что в него могут что-нибудь бросить. — До скорых встреч!

— Слава Богине, — выдохнул Огами, слыша, как шаги Лайта затихают вдали. Он откинулся на спинку кресла, утренняя сонливость начала медленно, но верно возвращаться.

— Эй, чего расслабились? — спросила Силико, входя в зал, — Вперёд-вперёд, сокровище долго ждать не будет!

Кали просто пылала энтузиазмом, хотя это было её привычное состояние. Она критично посмотрела на двух полуживых клириков.

— Нужен ещё кто-то, — обречено вздохнула она, — ВСЕ, КТО МОЖЕТ ДВИГАТЬСЯ, БЫСТРО ВНИЗ!

После громогласного зова кали, не прошло и пары секунд, как со второго этажа буквально вылетел Ноэ, явно подумавший, что случилось что-то ужасное, но встревоженному мечнику объявили, что он просто был зачислен в отряд по поиску легендарного меча, не сказать, что парня сильно вдохновила эта идея, но сопротивляться он не стал. Всё равно в случае с Силико, это было бесполезно.

Через пару минут в зал сполз заспанный Лени, который, как только услышал о сокровище, так позабыл про весь сон, загоревшись этой идеей не хуже кали.

Через полчаса отряд искателей сокровищ всё же выдвинулся в путь, несмотря на все протесты и пререкания. Путь им предстоял не слишком длинный, но утомительный, так как идти пол пути предстояло пешком, лошади бы просто не пробрались через дебри.

— Я тут подумала, — начала разговор Силико, — мы уже довольно давно вместе…

— Думаешь, что пришло время задуматься о свадьбе?! — воскликнул мечник.

— Ноэ, ну я же серьёзно, — возмутилась Силико, искоса поглядывая на хихикающих парней. — Я просто подумала, что мы достаточно давно знакомы, а я до сих пор не знаю, как вы попали в гильдию. Например, ты, Огами, — спросила она у ехавшего рядом клирика.

— Ну-у, — протянул он, словно не зная, что сказать.

Фукуда, до этого смеявшийся над шуточкой Ноэ, сразу как-то посерьезнел.

— Тут нет какой-то выдающейся истории, сложно вспомнить, кажется, я познакомился с Элис на кладбище, — сообщил Огами.

— Чего?! На кладбище?! Это ты называешь «нет выдающейся истории»? Что вы вообще там забыли? — сыпала вопросами шокированная кали.

— Элис сказала, что пришла навестить погибшего друга, а я… Я пришёл на могилу матери.

Перед глазами Огами, как живые, пронеслись картины прошлого. Стройная фигура в тёмном плаще, развевающемся на ветру, холодное серое осеннее небо, ряды могил и букет алых камелий. Из раздумий его вывел голос Силико.

— Прости, мне очень жаль, — она потупила взгляд, чувствуя себя немного виноватой.

— Ничего страшного, — отмахнулся Огами, — кажется, после я предложил проводить Элисию, так и разговорились, через какое-то время она предложила вступить в её гильдию, я согласился, а Фукуду притащил с собой, я ведь всё же его начальник.

— Пф, ненадолго, — весело заявил паладин, — ещё пару лет и я продвинусь настолько, что Лайт будет у меня на побегушках.

— Хочешь иметь Лайта в качестве личного помощника, да ты мазохист, я погляжу, — рассмеялся Огами, тем самым смутив Фукуду.

Ненадолго повисло молчание, и Силико воспользовалась им чтобы задать новый вопрос.

— Ноэ, Лени, а вас как в гильдию занесло?

— О-о-о, это целая история, — гордо заявил Ноэ, Лени же энергично закивал, подтверждая слова брата, — и так впервые мы встретили Элис и Куру в какой-то таверне…

«Неужели, всё, и правда, начинается в тавернах?» — мелькнула нелепая мысль в голове Огами.

***

Это случилось пару лет назад, в то время Лени ещё служил гвардейцем, а я жил на окраине Небесной гавани. Мы с братом сидели в какой-то таверне, название которой, я уже вспомнить не смогу. За разговорами о бессмысленных вещах мы просто убивали время. За соседним столиком несколько мужчин, скажем так, в лёгком подпитии играли в карты, что было достаточно обычным делом для подобных мест, но вдруг случилось то, что привлекло моё внимание к этой компании. К ним подошла какая-то девушка, на вид бывшая в хлам пьяной. Она выглядела даже младше меня, так что в голову сразу закрался вопрос, можно ли ей алкоголь? Девушка тем временем, опираясь на стол рукой и сверкая на компанию картёжников фиолетовыми глазами, заплетающимся языком спросила:

— Хоспада, мгу ли я присоединиться к вашей ик-гре.

Мужчины засмеялись, смотря на девушку, явно переборщившую с алкоголем.

— Шла бы ты домой, девочка, и протрезвела бы сперва, — сказал один из мужчин.

— Ды я как, — она снова икнула, — стёклышко!

— Деньги-то хоть есть? — спросил другой картёжник.

— Обижа-а-айте — протянула она, извлекая из кармана плаща мешочек, набитый деньгами, у мужчин, почуявших лёгкую наживу, сразу загорелись глаза. Девушка села за их стол и начала тасовать карты.

— Братик, может остановим это? — неуверенно спросил Лени.

— Не-а, — протянул я, — не наше дело.

У Лени честность и отзывчивость — это что-то патологическое и неизлечимое, у меня нет, хотя порой и меня накрывает волнами инициативности и не безразличия, но не настолько часто. Игра началась, я не знал правил, но судя по эмоциям игроков дела у девушки шли не очень. Мы с братом с праздным любопытством наблюдали за игрой, которая быстро приближалась к концу, и чем ближе к финалу подходила партия, тем мрачнее становились лица у мужчин, и тем шире расплывалась коварная улыбка на лице у девушки. И вот партия закончена.

— Ну что ж, господа, я, по-моему, выиграла, — объявила девушка совершенно трезвым тоном. — Позвольте мне забрать мой выигрыш.

— Да она же не пьяная!

— Ты мошенница! — раздались подряд несколько возгласов, но девушка, игнорируя их, взяла со стола мешочки с деньгами.

— Ну что вы, господа, я же говорила вам, что совершенно не пьяна, вы сами мне не поверили. К тому же, разве честно играть с ничего не соображающей девочкой? — милым и невинным тоном пропела девушка, отступая к двери. Она махнула рукой кому-то кто сидел за столиком, продолжая пробираться к двери, из-за соседнего столика вскочила светловолосая эльфийка с каким-то подозрительно знакомым лицом. Постойте-ка… Это же беглая эльфийская принцесса, за поимку которой объявлена награда! Пока я вспоминал, где видел эльфийку, та успела подбежать к Леди-Джокер, так я успел прозвать девчонку, у меня есть что-то вроде дуратской привычки давать всем клички. Как только эльфийка оказалась рядом с Джокер, та схватила её за руку, помахала рукой разозлённым картёжникам, и две барышни чудным образом испарились. Через окно мне было видно, что они появились метрах в пяти от таверны, но мужчинам этого видно не было, и они с пол минуты крутили головами в поисках девчонок, которые уже удирали вдаль по улице. Замешкались картёжники совсем не на долго и всё же бросились за «мошенницами».

— Лени, мы за ними, — сказал я, вскакивая из-за стола и бросаясь вдогонку за всей этой компании.

— Что? Зачем? Куда? — ничего не понявший брат бросился за мной.

Погоня выдалась утомительной, девушки оказались на удивление быстроногими и постоянно петляли между домов, так что большая часть картёжников потерялась где-то в лабиринтах улиц и остался только один мужчина. Он упорно преследовал Джокер, та же не менее упорно убегала, пока не забежала в тупик. Мы с Лени остановились за углом дома, оставаясь невидимыми для них, но у нас же был прекрасный обзор. Брат, конечно, хотел сразу вмешаться, но я надеялся на шоу. Джокер испуганно вжалась в стену, мужчина же с угрожающим видом и ножом в руке приближался к ней.

— Деньги отдай и, может быть, выйдешь отсюда живой и даже почти невредимой, — его губы расплылись в пошловатой ухмылке, а взгляд скользнул по телу Леди-Джокер.

— П-прошу вас, н-не трогайте ме-меня, — пролепетала она, чуть не плача, мужик прижал к её горлу нож. Я уже взялся за рукоять меча, как вдруг…

— Иначе вам же будет хуже, дяденька, — её голос стал уверенным и даже каким-то пугающим.

— Чего несёшь, мелочь?

— Обернитесь и посмотрите вверх, дяденька, — усмехнулась джокер.

Мужчина последовал её совету, как и мы с братом. На крыше ближайшего дома сидела светловолосая эльфийка, она сжимала в руках лук, и наконечником стрелы целилась в плече мужчине.

— Убери нож, — крикнула эльфийка мужчине, тот поспешил выполнить её приказ, — отойди и подними руки.

Все приказы эльфийки беспрекословно выполнялись.

— А теперь вы ответите на пару моих вопросов, — улыбнулась Леди-Джокер, — вы же вор, дяденька?

— Никогда ничего не крал! — воскликнул мужчина.

— Значит, вы утверждайте, что не вы украли золотой медальон у вдовы? — её голос был насмешливым.

— Зачем мне это?!

— Ну откуда же я могу знать, — она скользнула рукой в карман мужчины и извлекла оттуда золотое украшение, — может, для того чтобы проиграть его в карты?

— Это мой медальон! — воскликнул мужчина, пытаясь вырвать украшение из рук джокер, но его остановила стрела, пролетевшая в паре сантиметров от его лица.

— Ну-ну, что вы, сейчас откроем его и посмотрим, — она раскрыла медальон, я увы не смог разглядеть, что в нём изображено.

— Неужели это ваш кавалер? — рассмеялась она, демонстрируя фотографию мужчине.

— Ладно, признаюсь, я его украл, и сделаю это снова! — он быстро рванулся и, скрутив руки Джокер, закрылся ей как щитом, вот же урод! Я почти рефлекторно обнажил меч, рванувшись в сторону Джокер, моему примеру последовал Лени, но вор прислонил нож к шее девушки, — Дёрнитесь, и я её прирежу.

— Оу, какая напряжённая ситуация, — почти рассмеялась Леди-Джокер, — позвольте мне слегка разбавить напряжение.

А потом она исчезла, просто взяла и исчезла, и только она это сделала как стрела эльфийки пронзила плече вора, буквально пригвоздив его к стене, следующие две стрелы пробили его ноги.

— Куруми, ты как всегда неповторима! — прокричала Джокер, мы с Лени синхронно обернулись, она преспокойно стояла за нашими спинами.

— Медальон у тебя? — спросила эльфийка, спускаясь с крыши.

— Ага, — кивнула Джокер, — кстати, ты же стражник? — спросила она у Лени, тот кивнул.

— Я думаю вы можете его забрать, — указала она рукой на вора.

— Ага, — брат без особого энтузиазма потопал к полуживому вору, бормоча что-то о том, что ему снова мусор выносить.

Джокер помахала нам рукой, и они с эльфийкой собрались уйти, но я не собирался их так просто отпускать.

— Думаешь я тебя так просто отпущу, эльфийская принцесса? — я наставил меч на эльфийку.

— Думаю отпустишь, — она прицелилась в меня из лука.

— А может мирно разойдёмся? — спросила Джокер.

— Нет! — хором ответили мы с эльфийкой.

***

— Вы что правда подрались?! — удивлённо воскликнула Силико.

— Нет, — ответил Лени, — мы с Элис их растащили, хотя Куруми была намерена «самолично поубивать всех чёртовых охотников за наживой», а братик говорил что-то о лёгком заработке.

— Так всё решилось миром? — неуверенно спросил Фукуда.

— Ну не совсем, я всё же заставил их вернуться в эльфийский лес, за что получил награду, — довольно сказал Ноэ, — и не смотрите на меня так, если бы не я, это бы сделал кто-нибудь другой.

— Но Элис всё уладила, — заявил Лени.

— Ага, она убедила эльфов в том, что в путешествиях по миру нет ничего плохого и гарантировала полную безопасность принцессы, так же говорила что-то о налаживании связей между людьми и эльфами и ещё много чего, — пояснил Ноэ, — она умеет убеждать, даже эльфы на удивление быстро согласились.

— Может она гипнотизёр? — выдвинул теорию Лени.

— А чёрт её знает, — развёл руками мечник.

Пятёрка кладоискателей пробиралась через заросли каких-то лиан, лошадей же пришлось оставить. Видимость была просто ужасной, кругом одни лианы, но через пол часа блуждания почти вслепую Лени увидел Библиотеку древних.

— Давайте наперегонки! — радостно крикнул он.

— Ага, кто последний, тот принцесса фей, — подхватил за братом Ноэ, почувствовав на себе взгляд Огами, мечник усмехнулся, — да-да, Огами, мы разыграем твой титул.

— Ноэ, почему ты вообще зовёшь Огами принцессой? — спросила Силико.

— Однажды он выпил зелья смены внешности и приобрёл роскошные золотые волосы и розовые крылья, — рассмеялся мечник.

— Слишком много болтаешь, Ноэ! — Огами уже понёсся во весь опор по направлению к библиотеке.

Ноэ побежал вдогонку за Огами, Лени, поздно понявший, что игра уже началась, припустил за ними, Фукуда же, запутавшийся в лианах, выругался, но тоже побежал за «марафонцами». В итоге Огами и Ноэ финишировали одновременно, за ними Лени и Фукуда, последней же под пристальными взглядами парней к вратам библиотеки подошла Силико. Она торжественно вошла в здание, наградив ребят надменным взглядом и сказав:

— Я не принцесса, я — королева.

========== Квест второй «Явись, легендарное оружие!» Часть 3 ==========

Пятёрка кладоискателей наконец-то добралась до Библиотеки древних. Первой во врата здания торжественно вошла Силико, за ней направились и парни. Внутри здание оказалось почти таким же разрушенным и безжизненным, как и снаружи. Стены во многих местах осыпались и поросли плющом и лианами, пола же вообще почти нигде не было, он весь порос густой травой, и часто из-под земли выскакивали плотоядные росянки.

— Я чувствую себя садовником в саду сумасшедшего учёного! — негодовал Ноэ, перерубая уже десятую росянку.

— Не тебе жаловаться, — проворчал Фукуда, которого одна из росянок успела немного пожевать.

В целом, дорога проходила без приключений, и библиотеку герои миновали достаточно быстро, вскоре войдя в здание Арсенала древних. Это здание было не так сильно разрушено, как библиотека, стены, пол и даже потолок тут сохранились почти идеально, но самой главной достопримечательностью тут были каменные изваяния стражей, которые словно живые следили за каждым шагом героев.

— Брат, мне кажется, они следят за нами, — сказал Лени, сверля недоверчивым взглядом каменных истуканов.

— Именно, что тебе кажется, — заверил близнеца Ноэ.

— И всё же, странные они какие-то, — Силико с любопытством оглядывала одну из статуй.

— Ребят, у вас, по-моему, развивается паранойя, — усмехнулся Фукуда, хотя и ему самому было не по себе от взглядов стражей.

Поблуждав немного по коридорам арсенала, кладоискатели вышли в просторный зал. Потолок, подпёртый колоннами, достигал метров десяти в высоту, и по всему периметру зала стояли каменные стражи, преграждавшие единственный выход. Пройдя зал насквозь, кладоискатели столпились около выхода, внимательно осматривая преградившие дорогу статуи, и думая, что с ними делать. Почти сразу от Силико поступило предложение их просто передвинуть, статуи казались кали симпатичными, и ломать она бы их не хотела. Парни со всех сторон обхватили каменного стража, но не сдвинули его даже на сантиметр, смотря на их потуги Силико лишь насмешливо фыркнула.

— Может, их просто сломать? — спросил Лени, занося топор над одним из изваяний.

— Похоже, другого выхода нет, — пожал плечами Огами.

Стражник размахнулся топором, собираясь с одного удара разнести каменную статую.

— Круг боли! — Лени с силой ударил топором, разрубив статую, та рассыпалась в мелкие крошки, но что-то определённо было не так… Все каменные стражи вдруг зашевелились, словно живые, они проснулись после долгого сна, их занемевшие суставы снова обрели подвижность, их пустые глаза загорелись потусторонним огнём и уставились на путешественников. Статуи двинулись в сторону кладоискателей, постепенно оттесняя их к центру зала. Герои стояли спина к спине, обнажив оружие и готовясь к бою.

— А я говорила, что не надо их ломать, — своевременно заметила кали.

— Простите! — завопил Лени, считавший себя виноватым во всех бедах.

— Не извиняйся, просто разнесём их всех, — успокоил стражника Огами.

Каменные стражи атаковали, они наносили удары тяжёлыми каменными лапами, так что отражать их было достаточно сложно, к тому же, статуи оказались на удивление проворными, так что и уворачиваться от ударов было не просто.

— Меч полумесяца! — Ноэ взмахнул мечом, и вырвавшаяся из него магическая энергия разнесла несколько каменных стражей.

Лени сражался с особенно сильным каменным големом, удары топора лишь откалывали от него куски камня, но не наносили особого урона. Удары голема были сокрушительны, земля содрогалась под его каменными ручищами. Ударной волной стража несколько раз отбрасывало, но он всегда удерживался на ногах. Голем раскачался и покатился прямо на Лени.

— Ударная волна! — Лени с силой ударил топором по земле, создав сильную ударную волну, которая буквально подбросила голема в воздух.

— Ураган! — используя центробежную силу стражник раскрутился вместе с топором и разрезал голема напополам, — Ноэ, а его можно за двоих засчитать?

— Ага, — кивнул мечник, общим решением было устроено соревнование, кто больше разрушит каменных стражей.

— Удар полумесяца! — Ноэ, стараясь не отставать от брата, выпустил несколько магических лезвий из острия своего меча, разнеся сразу трёх истуканов. — Плюс три!

— Слабовато, Ноэ, — усмехнулась кали, — Ярость призрака!

Кали подпрыгнула в воздух и призвала призрачные руки, они били и крошили ожившие статуи.

— Потусторонние врата! — Силико открыла врата в мир духов из которых вырвались призраки, крушащие всё на своём пути. — Плюс пять.

— Эй, осторожно! Твои зверюшки чуть меня не задели! — Фукуда сам чуть не попал под удар одного из духов, но успел закрыться щитом. — Мне пора нагонять отрыв, молот небес!

Фукуда призвал молот, наносящий большой урон врагам и пошёл разность всех направо и налево.

— Фукуда, в сторону! — крикнул Огами, паладин кое-как успел отскочить от упавшей реликвии грозы.

— Ты осторожней свои игрушки раскидывай! — зло выкрикнул Фукуда, снося молотом голову одному из изваяний. — Смотри и учись. Реликвия небес!

Рядом с небольшой реликвией грозы упал гигантский крест Фукуды, приземлившийся прямо на голема.

— Вот, что такое настоящая реликвия! — гордо воскликнул Фукуда.

— Реликвия чуда! — рядом с крестом Фукуды упала здоровенная реликвия Огами, разнеся сразу штук десять врагов.— Что ты там говорил об игрушках?

— Огами, я тебя ненавижу…

— Я знаю, — крикнул довольный победой Огами из-за своего забора из разнообразных реликвий.

Вскоре общими усилиями всё каменное войско было разбито.

— Двенадцать, — гордо сообщил Лени.

— Шестнадцать, — объявил Фукуда.

— Двадцать три, — усмехнулась Силико, обмахиваясь веером.

— Двадцать шесть, — сказал Ноэ, уверенный в своей победе.

Все выжидающе посмотрели на Огами, который скромно сказал:

— Тридцать восемь.

— Читерство!!! — хором заорали проигравшие.

Миновав зал, герои вышли к каменному мосту, раскинувшемуся над пропастью, на дне которой виднелось ещё несколько весьма недружелюбных статуй. Мост выглядел достаточно прочным, но почему-то никто не решался пойти первым.

— Ну кто идёт? — с любопытством спросил священник.

— Ты! — ответила обиженная четвёрка проигравших.

Священник вздохнул, с укором посмотрел на друзей, но всё же ступил на мост. На вид он был достаточно крепким, но не очень широким и без перил, так что идти было не слишком уютно. Оставшиеся около моста выжидающе наблюдали за каждым шагом Огами, но вдруг Лени наступил на какую-то кнопку в полу…

— Упс, — стражник быстро убрал ногу с плитки, — может, обойдётся?

— Надеюсь, — нервно сглотнул Огами, и тут за его спиной на мост обрушилась огромная каменная рука.

— Беги, Огами!!!

Клирик поспешил последовать совету друзей и понёсся со всех ног к спасительной земле, попутно уворачиваясь от падающих то тут то там каменных ручищ. Ему это весьма успешно удавалось, пока в один не очень удачный момент нога священника не соскользнула, и он не повалился вниз.

— Огами! — в ужасе вскричали все, но клирику удалось уцепиться за край моста.

Как известно, беда не приходит одна, так было и на этот раз. На Огами сверху полетела одна из каменных рук, грозя расплющить бедного клирика.

— Граната! — Лени размахнулся и метнул гранату в каменную руку, та, не выдержав напора, разлетелась в каменную крошку, от ошмётков камней священник прикрылся щитом.

— Кризис миновал, — выдохнул Огами, забираясь обратно на мост, — спасибо, Лени.

Лени лишь нервно усмехнулся, помахав Огами топором, не будучи уверенным в том, стоило ли клирику вообще его благодарить, ведь стражник сам и был причиной появления рук. Оставшуюся часть моста Огами преодолел достаточно удачно, то есть не лишившись конечностей, и наконец ступил на спасительную землю. Но стоило ему только ступить на каменный пол, как плитка под его ногой медленно опустилась вниз, похоже, это был выключатель какого-то механизма. Клирик приготовился к худшему, ожидая что на него сейчас выпрыгнет какая-нибудь неведомая жуть, но обошлось. Эта кнопка, как оказалось, просто включала защитный механизм моста, теперь остальные могли миновать мост без риска для жизни.

Первым по мостикурешил пробежаться Лени, всё время заглядывавший вниз, надеясь разглядеть, что там на дне, из-за чего чуть не свалился, за что и получил подзатыльник от брата, шедшего за ним. После воинов по мосту прошла кали, не проявившая особого интереса к сему сооружению, замыкал же шествие Фукуда, опасливо поглядывавший на каменные кулаки, висевшие теперь под потолком.

За мостом протянулась длинная галерея, стены которой были выложены мозаикой, изображавшей причудливые картины и исписанной непонятными символами, которые кали силилась прочитать, но так и не разобрала ни слова. Пройдя галерею, герои вышли в новый зал, бывший ещё просторнее предыдущего. И только они вошли в помещение как их оглушил дикий вопль.

— Нарушители! Вторжение! Новое вторжение!!!

Искатели приключений крутили головами во все стороны, пытаясь понять откуда идёт звук, но так и не успели сделать этого, из боковой галереи прямо на них вышел главный страж Библиотеки древних — Рунный тигр. Это был гигантский каменный зверь, каждая лапа которого была размером с человека, зубы его достигали в длину нескольких метров и были остры, как кинжалы. Хищник, угрожающе сверкая на пришедших алыми огоньками глаз, двинулся в их сторону.

— Новое извращение древних, — пробормотал Ноэ, вынимая меч из ножен.

Рунный зверь кинулся на героев, но те успели разбежаться в разные стороны. Не на долго животное замешкалось, не зная на кого бы кинуться, но в итоге избрало своей целью близнецов, прыгнув на них с разгона. Они кое-как увернулись, но одним когтем тигр всё же зацепил Ноэ.

— Брат, ты как?! — взволнованно спросил Лени, но Ноэ лишь отмахнулся, показывая, что его рана просто царапина, хотя плечё мечника сильно кровоточило.

— Ты мне за брата ответишь, кошак переросток! — Лени нанёс сильный удар по одной из лап тигра, но от той откололся лишь небольшой кусок камня, — Какого…?!

Зверь сильным ударом лапы отшвырнул стражника к стене.

— Держись, Лени! — воскликнул Огами, закрывая война реликвией грозы, которая тут же была разнесена очередным ударом хищника, но это дало время Лени для нового удара.

— Граната! — ещё один кусок откололся от лапы тигра, но ему это похоже не особо мешало.

— Цепная молния! — разряд электричества, вырвавшийся из жезла Огами, ударил тигра, но зверь, похоже, даже ничего не заметил.

— Это было жалко, Огами, — усмехнулся Фукуда, кидая на каменного зверя большой крест, который ударил тигра прямо в голову, зверь зашатался, — Видел, как надо?

— Летите! — Силико создала несколько призрачных птиц, которые врезавшись в тигра, сбили его с ног. — Рано расслабился, Фукуда, — заметила кали, подоспевшая на помощь.

Только герои подумали, что побеждают, как тигр вскочил на ноги, поднявшись на задние лапы. Вокруг него распространилась какая-то тёмно-красная аура, а с потолка посыпались камни, Фукуда кое-как успел наложить на всех защитную ауру.

— Только хуже стало, — заметил Огами, наблюдая за разрушением своей оградки из реликвий, — нам определённо нужен план.

— К чёрту план, мы с Лени его держим, вы бьёте, — сказал Фукуда.

Как только камнепад закончился, стратегия сия была приведена в исполнение. Лени и Фукуда как могли сдерживали рассвирепевшее животное, а Огами, Ноэ и Силико тем временем изо всех сил атаковали, стараясь перебить лапы тигра.

— Клинок бури! — Ноэ, несколько раз взмахнув мечом, создал небольшой ураган, планировалось, что тот полетит в тигра, принявшего не самое устойчивое положение, пытаясь пробить щит Фукуды, и собьёт животное с ног, но всё получилось не совсем так. Ноэ пришлось держать меч правой рукой, так как левая была ранена, но мечник был левшой, из-за этого удар вышел не точным и не сбил тигра с ног, а лишь заставил потерять равновесие. Но Фукуде хватило и этого, паладин, выставив щит вперёд, понёсся на зверя, сильно ударив того в опорную лапу. Рунный страж провалился наземь, снова попытался вскочить, но одна из его лап откололась.

— Смотри внимательно, Фукуда, я заставлю тебя взять свои слова обратно! — воздух вокруг Огами буквально пропитался электричеством, клирик приподнялся над землёй, пространство пронзили сразу тысячи молний, оставлявшие ужасные выбоины на тете зверя, полу, стенах, — Богиня накажет грешников!

— Не надейся, что я позволю тебе так легко меня обойти! Божественный молот! — в руках у Фукуды появился гигантский молот, которым он безжалостно разносил каменное животное.

— Если я ранен, это не значит, что можно так легко забыть обо мне! Гигантская волна! — Ноэ из последних сил создал волну магической энергии, разломившую тело тигра на две части.

Рунный тигр был повержен! Могучие каменное животное лежало теперь без движения, и только глаза, пылавшие алым огнём, выдавали в нём признаки жизни.

— А теперь отвечай, где великое оружие! — начал допрос Лени, тыкая в морду тигра топором, — и извинись перед Ноэ!

Четвёрка побитых героев уставилась на Лени как на дурачка, сомневаясь, что тигр может говорить. Но пасть хищника раскрылась:

— Я признаю вас, герои, вы смогли одолеть меня…

— Говорящий! — радостно завопил Лени, перебив тигра, но под укоризненными взглядами товарищей быстро умолк.

— Но я не могу дать вам того, что вы желайте, — продолжил тигр, — великое оружие, которое вы ищите, забрал другой великий герой.

— Кто?! — в один голос воскликнули согильдийцы.

— Сила его поразила нас, — говорил зверь, — под ударами его наша броня рассыпалась в пыль от одного лишь касания, никто из стражей библиотеки не смог противостоять этой по истине великой силе, и имя ему Б…

— Баранк? — перебил Лени поверженного хищника, — великий герой Баранк победил вас?

— Нет, — вздохнул тигр, — Имя этому герою Бролин.

— Бролин?!

— Да, великий герой, что победил нас недавно и забрал древний меч, — вымолвил тигр, глаза его померкли, древний механизм затих, рассыпавшись грудой камней.

— О Богиня, что же он сотворил с мечом?! — схватился за голову Фукуда.

— Вспомни Буревестник, — вздохнул Ноэ. — Нужно срочно выдвигаться в Небесную Гавань, может, ещё успеем отбить реликвию.

— Только после того, как я тебя подлечу! — с серьёзным видом заявил Огами, осматривая руку Ноэ.

— Только не как в прошлый раз, — проворчал мечник.

— Прошлый раз? — с любопытством спросил Фукуда.

— Да, он перепутал реликвию исцеления с реликвией воли, мне всё тело световыми кольцами сжало, — пожаловался Ноэ.

— Зато рука вправилась! — оправдывался смущённый Огами.

— Огами, ты всё же жалок…

***

Вскоре вся компания прибыла в Небесную Гавань, дойдя до лавки Бролина они без стука ворвались внутрь, застав кузнеца за работой.

— О, ребятки, что броня поломалась, сейчас погодите немного, я всё починю, — сказал кузнец, оторвавшись от своего дела, на его наковальне лежал красивый меч.

— Не надо! — в один голос воскликнул все.

— А что это у вас за меч? — осторожно поинтересовался Огами.

— Какая-то рухлядь, нашёл его в старой библиотеке на прошлой неделе, вот хочу модернизировать, — отозвался кузнец, занося молот над мечем.

— Нет! Стойте! — закричала кали, но молот кузнеца ударил по лезвию меча, тот выдержал. Бролин снова занёс инструмент.

— Остановитесь, прошу вас! — воскликнул Ноэ.

Молот с глухим звоном второй раз опустился на меч.

— Не надо, пожалуйста! — чуть не ревел Лени.

Третий удар огласил комнату.

— Во имя Богини, прекратите! — взмолился Фукуда.

Четвёртый удар, пятый…

Огами перекрестился.

Шестой…

— Простите, ребята, меч разрушен, — пожал плечами Бролин, смахивая обломки древнего клинка с наковальни.

— Он долго продержался, — изрёк убитым голосом Ноэ.

— Редкий клинок выдержит больше шести ударов этого молота, — воздохнула Силико.

— Это было по истине великое оружие, — сказал Фукуда.

— Упокой Богиня его душу… — только и смог вымолвить Огами.

— Этот молот может сломать даже реликвии древних и броню из драконьей чешуи, может, молот Бролина и есть великое оружие? — задумчиво сказал Лени.

***

После нескольких дней отсутствия отважные искатели кладов вернулись в родной гильдийский дом. Уставшие морально и физически они, кто сразу пополз в свою комнату, кто расположился прямо в гостиной. Не успели герои оклематься, как дверь штаба распахнулась.

— Мы вернулись! — радостно провозгласила фиолетововолосая волшебница, входя в дом, за ней зашли две эльфийки. — Ну чем занимались пока нас не было?

— Не спрашивай!

========== Квест четвёртый «Memento mortuis» ==========

— Интересно, будет ли дождь? — Элисия с задумчивым выражением на лице смотрела на небо, затягивающееся тучами.

Холодные тяжёлые облака медленно плыли по голубовато-серому небесному океану, словно айсберги, рассекающие волны. Поднялся холодный ветер, гнавший айсберги-тучи вперёд, трепавший лиственные макушки деревьям, игравший с зарослями травы и кустарника, раздувавший занавески в открытом окне штаба Ордена ветров.

— Думаю, да, — изрекла Куруми, с видом великого мыслителя глядевшая в потолок, — а тебе какая разница?

— Мне ещё заказ относить, — ответила волшебница, отворачиваясь от окна.

— А до завтра не подождёт? — сонно спросила эльфийка, — Мы же только пришли! — возмутилась она.

— Я тебя никуда не гоню, — пожала плечами Элис, — но нельзя же их долго в банке держать, — она подошла к столу и постучала пальцем по стеклянной банке, в которой летали золотые бабочки.

— Только не говори, что собралась одна тащиться почти до самой Небесной Гавани, — простонала эльфийка, разминая уставшие ноги.

— А почему бы и нет, я совершенно не устала, так что…

— Я пойду.

Синеволосая колдунья сошла с лестницы, ведущей на второй этаж. Она удостоила всех присутствующих своим обычным морозно безэмоциональным взглядом и, прошествовав к столу, сильно щёлкнула ногтями по банке, от чего стекло звонко зазвенело, а бабочки в испуге метнулись к противоположному краю стеклянной клетки.

— Акира, перестань! — возмутилась Элис. — Они же бояться.

— Да ладно тебе, — волшебница ещё несколько раз щёлкнула по стеклу в разных местах, от чего бабочки заметались по всей банке, словно в агонии. — А они забавные, — усмехнулась Акира.

— Всё, отдай, — заклинательница схватила со стола злосчастную банку, — если хочешь идти, то пошли, но бабочек не трожь! — Элис по-детски надувшись, смотрела на Акиру, прижимая стеклянный сосуд к груди.

— Пошли, пошли, только не реви, — колдунья направилась к входной двери, за ней последовала и заклинательница.

— Удачной дороги, — крикнула им вслед Куруми, которой больше никто не мешал греть собой диван.

Путь волшебниц пролегал от Ведьминой топи почти до самой Небесной Гавани. Учёный, поручивший Ордену ветров добыть золотых бабочек, способных воспроизводить воспоминания, жил около Клыкастых гор в небольшом домике и почти полном уединении, как и подобало полусумасшедшему учёному, коим его считали. Некогда этот, теперь уже, старик был достаточно известным техником и биологом, активно сотрудничавшим с ковеном волшебниц и помогавший им в различных исследованиях. Но ходили слухи, что лет двадцать назад учёный увлёкся какими-то сомнительными исследованиями и ковен, в лице госпожи Касси, принял решение, что в помощи учёного они больше не нуждаются. С тех пор он и жил в своём домике, занимаясь исследованиями местной флоры и фауны.

— Акира, ты ведь пошла потому, что твоя мать работала какое-то время вместе с этим учёным? — спросила Элис у колдуньи, когда до дома профессора оставалось уже совсем немного.

— Больно надо мне это, — фыркнула волшебница, — просто в штабе сидеть надоело.

— Как скажешь, — рассмеялась Элисия, получив за это укоризненный взгляд от Акиры.

Мать Акиры была одной из наиболее знаменитых и влиятельных волшебниц ковена. Некоторые прочили ей будущее следующей главы ковена, но с Кассией Виолента никогда не ладила, так что место преемницы ей явно не святило. Но магнессу это и не интересовало, она прославилась не только как великая повелительница магии стихий, но и как учёный. Она изучала магию и медицину, добившись особых успехов в целебной магии и генетике. Акира росла в тени своей матери и всегда стремилась обойти её, но хоть она и окончила магическую академию с особым отличаем и была самой сильной волшебницей выпуска, и этого было мало. Акира всегда оставалась лишьдочерью великой Виоленты, о чём ей не уставал напоминать Ноэ.

К тому времени, как волшебницы подошли к маленькому покосившемуся домику, погода окончательно испортилось. Небо до этого ещё сохранявшее оттенки голубизны, стало мрачным, приобретя почти стальной цвет. Ветер же усилился и уже не мирно перебирал травинки, а грозил переломить ветки деревьев.

— Я ожидала чего-то более… — Акира задумалась, пытаясь подобрать слово, — необычного.

— Несмотря на то, что господин Лейдон учёный изобретатель, он обычный старичок, — с улыбкой сказала Элис.

Где-то вдали громыхнула молния, небо на секунду окрасилось в яркий белый цвет. Дверь домика со скрипом отварилась, но на пороге появился не хозяин дома, низенький сухонький старичок Лейдон, а совершенно другой человек. Полы его чёрного плаща развивал сильный ветер, как и неестественно белые волосы, алые глаза его с какой-то неживой отстранённостью взирали на волшебниц. Глаза Акиры расширились от ужаса.

— Ты же… — она силилась произнести какое-то слово, но оно словно застряло у неё в горле, — Да кто ты такой?!

— Призрак, — одними губами произнесла Элисия.

Незваный гость, проигнорировав все восклицания девушек, направился к ним, точнее, мимо них. Мало того, он, казалось, даже не видит волшебниц.

— Что ты здесь делал? — Элис преградила путь молодому человеку, выставив перед собой посох.

— Я не обязан отвечать, — наконец произнёс обладатель алых глаз. Элисия пытливым взглядом осматривала парня и заметила в его руке какие-то бумаги.

— Что это? — волшебница попыталась вырвать документы, но тот ловко отдёрнул руку.

— Ты как всегда нетерпелива, Элисия, — лицо алоглазого исказила насмешливая неискренняя улыбка.

— Элис, это же он, да? Нет, нет, это не может быть он, он умер! — взгляд Акиры метался от Элисии к неизвестному и обратно, колдунье всё казалось, что глаза обманывают её.

— Акира, иди посмотри, что с профессором! — скомандовала вместо ответа заклинательница. На удивление колдунья не ослушалась её и даже не стала спорить.

Сжимая в руках банку с бабочками, выпрошенную у Элис ещё на середине дороги, Акира вбежала в дом. Беловолосый не препятствовал ей. Когда колдунья вошла в домишко, глазам её предстал полный хаос, парень в чёрном плаще, похоже, перерыл весь дом в поисках нужных ему документов, а вот профессора нигде не было.

— Профессор Лейдон! — громка позвала девушка взволнованным голосом.

— Лана, это ты, Лана? — послышался хриплый голос из соседней комнаты.

Волшебница со всех ног бросилась в комнату. Профессор Лейдон лежал на полу, силясь подняться, но у него не хватало сил, полуслепыми глазами он смотрел на девушку и тянул к ней руку.

— Лана, подойди ко мне, милая, — кашляя попросил профессор. Акира повинуясь приказу, отданному не ей, упала на колени перед профессором. — Лана, ты должна спасти мои труды, он забрал, — Лейдон надрывно закашлял, — забрал не всё, они там…там.

— Где?! — воскликнула Акира.

— Там, — старик неопределённо махнул рукой в сторону письменного стола.

Акира вскочила с колен, совсем позабыв о банке с бабочками. Стеклянный сосуд соскользнул с колен волшебницы, разбившись на тысячи осколков и огласив всю комнату звоном. Бабочки разлетелись в разные стороны.

— Нет, стойте! — закричала волшебница, пытаясь поймать их руками, но бабочки и не собирались улетать, они начали кружить около профессора, золотая пыльца витала в воздухе. Вскоре в ней уже можно было различить силуэт молодой девушки с длинными золотыми волосами, она склонилась над Лейдоном и положила свою руку на его.

— Лана, прости меня, прости, — прошептал профессор, по щекам которого текли слёзы, — он забрал мои исследования, твоя смерть теперь напрасна, прости меня, Лана, прости. Я не хотел, чтобы ты умирала, я не хотел.

— Всё хорошо, папа, — сказала она нежным голосом, — я не злюсь, всё правда хорошо, — она рассмеялась, — пошли со мной, папа, всё это теперь не важно, — она потянула профессора за руку.

— Лана, моя милая Лана, — тихо прошептал профессор Лейдон, закрывая свои уставшие за много лет утомительной работы глаза, чтобы больше никогда их не открывать.

— Спокойной ночи, папа, — прошептала девушка, растворяясь в воздухе.

Золотая пыльца медленно оседала на землю, а пол был усеян телами мёртвых бабочек с серыми, почти прозрачными, крыльями.

— Но, как же… — тихо прошептала Акира, оставшаяся одна в комнате пропитанной смертью.

После ухода Акиры, Элисия и загадочный молодой человек остались наедине.

— Ты же понимаешь, что я тебя не пропущу? — Элис с угрожающим видом смотрела на парня, но на него, по-видимому, это не производило никакого эффекта, хотя, по нему это было достаточно сложно сказать. Неестественно бледное лицо молодого человека не выражало абсолютно никаких эмоций. Его глаза были холодными и блёклыми, казавшись неживыми, он словно смотрел на мир откуда-то издалека. Но эта отстранённость вовсе не портила внешности юноши, наоборот придавала какого-то непонятного, потустороннего шарма. Он действительно был похож на призрака, иллюзию, которая раствориться через секунду не оставив и следа.

— Тебе не хватит сил, — тихо сказал он.

— Посмотрим, — Элис взмахнула посохом, — Тёмная сфера! — в беловолосого полетела сфера, созданная из тёмной магической энергии, но удар был с лёгкостью заблокирован. — Цепь сфер! — сразу три сферы окружили молодого человека, но и этот удар был ему не почём. — Девятихвостый лазер! — сразу девять лазерных лучей были выпущенный из посоха волшебницы, но и они не достигли цели потому, что сама цель куда-то испарилась. Элис даже среагировать не успела, как почувствовала электрический разряд, прошедший сквозь её тело. Он был не слишком сильным, но сознание начало покидать волшебницу. Она пошатнулась, судорожно пытаясь удержать ускользающие, как песок сквозь пальцы, сознание, протянула руку, надеясь схватиться за, стоявшее рядом, дерево, чтобы удержаться на ногах, но рука её была мягко перехвачена другой, большой и холодной. Девушку аккуратно уложили на землю, словно она была сделана из фарфора.

— Прости за это, — тихо прошептал печальный голос.

Падший клирик только собирался уйти, как вдруг Элисия из последних сил схватилась за его рукав.

— Не уходи… — голос её ослаб и прервался, пальцы бессильно разжались, выпустив чёрную ткань, — ты же обещал… — аметистовые глаза волшебницы закрылись, она погрузилась в забвение.

— Прости, но я не сдержу обещание.

Тёмный силуэт вскоре исчез в полумраке надвигающейся грозы, оставив после себя лишь разбуженные болезненные воспоминания.

***

— Вы что там все с ума посходили?! Это же всего лишь ребёнок! Ей и семи лет нет! — кричала волшебница на клирика, при этом активно жестикулируя.

— Ты сама знаешь, Синтия, в ней заложена мощная тёмная энергия, в будущем это может стать большой проблемой, — спокойно сказал клирик, — думаю, ковен бы не желал появления нового мага подобного Карахану.

— Думает он, у вас клириков думать всегда не очень получалось, — фыркнула Синтия, — Карахан дурак, каких поискать, а она станет великой волшебницей, сравнимой разве что с госпожой Кассией!

— Ты не сможешь опекать её вечно, что, если она переметнётся на сторону врагов, такой силы хватит чтобы погрузить всю Альтеру в хаос, — клирик явно начинал раздражаться.

— И что ты предлагаешь?! Может, сжечь её на костре?! — выкрикнула волшебница, она ещё много чего хотела сказать клирику, но тут дверь комнаты, в которой проходила дискуссия, отварилась. Через небольшой проём в комнату почти неслышно зашла маленькая девочка, она подошла к мужчине и потянула его за рукав, привлекая его внимание.

— Дяденька клирик, — сказала девочка, когда взгляд мужчины был обращён на неё, — если всем так будет спокойнее, если все перестанут бояться, то сожгите меня.

Клирик смотрел в большие тёмно-фиолетовые глаза девочки, которые с недетской серьёзностью глядели прямо на него, казалось, заглядывая в самую душу.

— Элис, что ты такое говоришь? Никто тебя не сожжёт, пусть только попробуют, я сама от них одни угли оставлю, — Синтия сгребла девочку к себе в объятья.

Клирик, смотря на эту картину лишь тяжело вздохнул.

— Воспитывай её как знаешь, как она подрастёт приставим к ней надзирателя, — с этими словами клирик вышел из комнаты.

— Тюремщика приставят, — фыркнула волшебница.

***

— Ну, когда уже?

Девочка лет тринадцати ходила взад-вперёд по большому заснеженному крыльцу магической академии. Ей уже очень надоело ждать, и, к тому же, она замёрзла.

— В этом все клирики, — раздражённо сказала Синтия, — строят из себя невесть что, а сами даже на встречу вовремя явиться не могут, хотя, оно, между прочим, не нам надо.

Девочка лишь подула на замёрзшие ладони, не сказав ни слова. Снежинки медленно падали с неба, танцуя какой-то замысловатый танец в сером зимнем небе и мерцая в аметистовых глазах, пристально наблюдающих за ними. Но вот из-за заснеженного горизонта появились две фигуры, которые приближались к воротам магической школы.

— Я уж думала вас смело в какую-нибудь канаву, — Синтия с недовольством смотрела на клириков.

— Хочешь сказать «надеялась», — усмехнулся мужчина.

— Ты сегодня на удивление проницателен, — ядовитыми голосом ответила Синтия, — а это что за клоп? — волшебница перевела взгляд на мальчика лет тринадцати-четырнадцати, стоявшего рядом с мужчиной.

— Я не клоп, я — «тюремщик», — улыбнулся мальчик.

— Этот? — удивилась волшебница. — Да он же ещё ребёнок!

— Именно, — кивнул мужчина, — я думаю они с Элис подружатся. Он надёжный парень, всё же его дед сам кардинал Игнасий, так что на него можно положиться.

Взрослые продолжили диалог, совершенно не интересовавший юную волшебницу, внимание её привлёк маленький клирик, и пытливый взгляд двух аметистов уже сканировал паренька. Он показался ей похожим на снежинку, локоны его волос, торчащих в разные стороны, были белее только что выпавшего снега, кожа была похожа на мрамор. Только глаза его пылали насыщенным рубиновым цветом, словно живые огоньки, и будто согревали при одном лишь взгляде на них. Девочка, внимательно осматривая мальчика, ходила около него кругами. Мальчишка же, пытаясь уследить за ней, крутил головой вправо-влево, что очень забавляло юную волшебницу.

— Скажи, а если тебя в помещение занести ты не растаешь, снежинка? — спросила она.

— Не растаю, и я не снежинка, я — Аллен, — сказал маленький клирик.

— М-м-м, значит Ал-л-л-л-лен, — задумчиво протянула девочка, увеличив количество «л» примерно в двое, — это слишком дл-л-линно, будешь просто Ал, — она насмешливо улыбнулась.

Клирику не очень понравилось, что его красивое имя «Аллен» вот так вот бесцеремонно обстригли, но спорить он не стал.

— Эл-л-лисия звучит ещё длиннее, — передразнил он волшебницу, — ты будешь просто Эл.

***

— Ал, Ал, А-а-а-лле-е-ен!

Девушка лет пятнадцати тщетно пыталась дотянуться до книжки, стоящей на самой верхней полке. Волшебница вставала на цыпочки, подпрыгивала, даже пыталась стащить книгу с полки с помощью магии, но всё было бесполезно с её ростом в метр шестьдесят, а подставить под ноги было абсолютно нечего.

— Что случилось?! — взволнованный клирик взбежал по лестнице и уже через пару секунд оказался на чердаке.

— Не достаю, — Элисия бросила обиженный взгляд на книжную полку, — и зачем делать такие высокие полки?!

— Может, чтобы такие как ты не лазили? — вздохнул парень, доставая книгу с полки, ведь он обладал тем, чего недоставало волшебнице, а именно десятью дополнительными сантиметрами роста. — Тебе же сказали, что на чердак ходить запрещено, а тем более брать отсюда книги.

— Не запретили, а сказали, что этого не следует делать, — волшебница отобрала у клирика старую книгу в потрёпанном кожаном переплёте, от которой пахло пылью и оцеревшей бумагой, — а это всего лишь рекомендация, не обязательная к исполнению.

Аллен ничего не сказал, лишь устало приложил руку ко лбу, показывая, как он устал от выходок волшебницы. Элис, не обращая внимания на клирика, положила книгу на подоконник, так как больше ничего подходившего на роль замены стола не нашла, и начала листать страницы, исписанные непонятными символами, выведенными явно от руки, и украшенные поблёкшими от времени рисунками.

— И чего ты тут ищешь? Непонятно же ничего, — Аллен заглянул через плечо девушки в странную книгу.

— Тебе не понятно, мне понятно, — отмахнулась от него Элис, — я знаю этот язык.

— Вас этому учат?

— Нет почти, — Элисия перевернула несколько страниц и, остановившись примерно на середине книги, углубилась в чтение, — но есть словари, по которым можно переводить. У меня неплохо выходит.

— Не перестаю тебе удивляться, — сказал Аллен, продолжая разглядывать непонятные письмена, — А что там написано?

— Обещай, что никому не скажешь, — два фиолетовых глаза в мгновение переместили свой взор на клирика, выжидающе глядя на него. Тот долго молчал, размышляя над тем, что сообщать обо всём, что связанно с Элисией, вроде, как его работа, но как можно отказать если на тебя так смотрят? К тому же, если он не пообещает, волшебница просто ничего не расскажет, а было безумно интересно.

— Обещаю, — вздохнул Аллен, понимая, что другого ответа от него и не ждали.

— Вот и хорошо, нарушишь обещание, скину на тебя метеорит, — улыбнулась волшебница, — тут написано о драконьих самоцветах и древней магии.

— Древняя магия, драконьи самоцветы, что-то мне это не очень нравится, — нервно усмехнулся Аллен.

— Всегда ты так, нет в вас клириках жажды знаний, — отмахнулась она от Аллена, — это же бесценная информация, только волосы мешают! — Элисия уже раз в четвёртый заправила за ухо выбивающуюся прядь. — Обрежу их, раздражают!

— Подожди, — клирик запустил руку в карман, — я хотел тебе отдать, но забыл из-за того, что ты потащила меня на этот чердак за своими «секретными знаниями», — после недолгих поисков он извлёк из кармана две красивые заколки. — Надень, и волосы мешать не будут.

— Спасибо, — Элисия взяла из рук Аллена заколки, смотря на них как на великое сокровище, — только я не знаю, как их надевать, — призналась она.

— Это не сложно, — Аллен разделил её волосы на две пряди, взяв одну, он поднял волосы вверх и ловким движением защёлкнул заколку, ту же процедуру он проделал и с другой прядью. — Тебе идёт, — клирик мягко улыбнулся, смотря на покрасневшую волшебницу. Она же пару минут постояла, ощупывая заколки и рассматривая новую причёску в стекле окна, словно в зеркале, а потом, подойдя к Аллену, неожиданно обняла его.

— Кроме наставницы, мне ещё никто не делал подарков, — тихо сказала она, — спасибо большое, правда, спасибо…

— Да не за что, — Аллен не ожидал столь бурной реакции, но тоже обнял волшебницу в ответ.

— Аллен, — позвала она клирика по имени, — мы ведь…друзья, да?

— Конечно, — подтвердил тот.

— Ты ведь не боишься меня как остальные?

— Нет.

— Пообещай, что не бросишь меня, — её голос дрогнул, — я понимаю, что это глупо и слишком эгоистично, но…

— Я обещаю.

***

— Мне страшно…

Шестнадцатилетняя волшебница смотрела куда-то вдаль, за недосягаемую линию горизонта. Её длинные волосы, забранные в два хвостика, развивались на лёгком ветру, а тёмные глаза были полны грусти и тревоги.

— Почему? Я ухожу совсем ненадолго, — Аллен приобнял девушку за плечи, — это даже недели не займёт.

— У меня плохое предчувствие.

— Только не говори, что ты ещё и пророк, — усмехнулся клирик.

— Называй как хочешь, а на душе неспокойно.

— Я обязательно вернусь, ничего страшного не случится, — заверил Элисию Аллен. — Я же обещал.

***

Почему ты соврал мне?

***

— Наставница, что случилось? Что-то плохое?

Элисия внимательно смотрела на Синтию, наблюдая за тем как она, словно наконец подобрав слово, открывает рот, но уже через секунду, как бы поняв, что слово, подобранное ей не верно, вновь закрывает его.

— Я не знаю, как сказать это…

— Скажите, как есть.

— Аллен умер, как и почти весь его отряд.

***

То, что ты обещал мне тогда…

***

Серое небо стальным куполом нависло над бесцветным миром, ветер, дувший с севера, запутывался в подоле тёмного плаща и трепал длинные фиолетовые локоны, обрывал лепестки с алых камелий.

«Однажды я сказала ему, что его глаза похожи на алую камелию, он так удивился и спросил, почему именно камелия, это ведь совершенно невзрачный цветок, даже запаха не имеет. Я тогда рассмеялась, сказав, что, если ты чего-то не чувствуешь, не значит, что этого нет. А его глаза я сравнила с камелией лишь потому, что на языке цветов камелия означает „скромное превосходство“, мне казалось, что это описание ему подходит. Тогда он улыбнулся и сказал: „если мои глаза камелии, то твои незабудки.“ И что он имел в виду?»

Она стояла около могилы, ощущая себя невероятно одинокой, невероятно крошечной и беззащитной в этом огромном, пустом мире. Элис уже в который раз прочитывала надпись на могиле, но ей всё казалось, что глаза её обманывают. Волшебница просто не смогла поверить в его смерть, она чувствовала, что он жив.

Тихие шаги раздались за её спиной, Элис обернулась, перед ней стоял он… Глаза Элисии расширились от удивления, перед ней стоял Аллен, это точно был он! Это точно был он? Это был Аллен и не Аллен одновременно, он был теперь каким-то другим.

— Аллен, это ведь ты? — осторожно спросила она, этот новый Аллен был больше похож на призрака нежили на человека. В ответ «призрак» лишь молча кивнул.

— Я знала, — на глаза девушки навернулись слёзы, — знала, что ты не умер!

— Я умер, Элис, — холодные, похожие на витражное стекло, глаза безэмоционально смотрели на волшебницу, — тот я, которого ты знала, умер.

— Что ты такое говоришь? Кто же ты тогда такой?!

— Я всего лишь призрак.

— Я не понимаю…

— Тебе и не нужно, я присоединюсь к адептам дракона, мы теперь по разные стороны баррикад, — его голос словно звучал откуда-то издалека.

— Но почему?! Что случилось?! Аллен! Стой, Аллен!

Но клирик будто не слышал её, он развернулся и пошёл прочь, лишь ненадолго остановившись и не оглядываясь сказав:

— Я пришёл сюда только, чтобы ты не хранила обо мне светлую память. Я недостоин твоих слёз. Ненавидь меня. Проклинай, если хочешь. Монстр, подобный мне, достоин лишь этого.

Элис, не удержавшись на ногах, упала на колени, слёзы текли по её щекам, она протянула руку вперёд в бесполезной попытке схватить клирика за руку.

— Не уходи… Ты же обещал…

***

…стало нашим проклятием.

***

Могилы ровными рядами стояли, вцепившись в мёрзлую землю. Деревья, давно потерявшие листья, подпирали своими кривыми ветвями, низко нависшее над кладбищем, стального цвета небо. Единственным ярким пятном на этой серой картине были фиолетовые волосы девушки, стоявшей около одной из могил и смотревшей на затянутое облаками небо. За тот месяц, что она не была здесь, совершенно ничего не изменилось.

— Привет, ты ведь Элисия, да?

Девушка резко обернулась. Перед ней стоял высокий парень, его тёмные волосы трепал ветер, а фиалкового цвета глаза смотрели как-то по-домашнему тепло. Девушка молча кивнула.

— Ты искал меня?

— Нет вообще-то, я просто зашёл навесить могилу матери. Не думал, что ты будешь здесь.

— Ты не представился.

— Ой, прости, я Огами, буду присматривать за тобой от лица ордена рыцарей храма, — представился клирик, — не волнуйся я не буду тебе сильно мешать, просто иногда проверять…

— Ага, — кивнула девушка, она, подняв голову смотрела в небо, с которого вдруг начали падать первые в этом году снежинки.

— Так что собираешься делать теперь, академию ты вроде как закончила.

Элисия обернулась и посмотрела в глаза Огами.

— Я создам гильдию, — глаза девушки блестели от слёз, а на лице играла грустная улыбка, — в которой больше никто не будет одинок.

Комментарий к Квест четвёртый «Memento mortuis»

Memento mortuis - в переводе с латинского, означает “помни о мёртвых”, я просто перефразировала известное латинское выражение “Memento moris” - помни о смерти.

========== Квест пятый «Домик в Небесной Гавани» ==========

— Элис, Элис! Чтоб тебя! Проснись наконец! — Акира интенсивно трясла Элисию за плечи, словно пытаясь вытрясти из той всю душу, но заклинательница никак не приходила в себя.

— Аки, перестань, голова кружится, — слабым голосом попросила Элис, медленно открывая веки, словно ей в глаза светило солнце, которого не было и в помине.

Колдунья тут же перестала трясти заклинательницу и помогла той сесть. Ещё пару минут пролетели в молчании, пока Элис пыталась сфокусировать расплывающуюся в глазах картинку, не понимая то ли это из-за лёгкого электрического удара, то ли последствия сильной тряски. Как только головокружение прекратилось, а пейзаж перед глазами перестал куда-то плыть, Элисия спросила:

— Что с…

— Он умер, — перебила её Акира.

— Неужели его убил…

— Нет, не думаю, — снова прервала Элисию Акира, — скорее, причиной тому были болезнь и старость.

По дороге к дому профессора Элисия рассказала Акире, что профессор был болен какой-то неизлечимой и очень сильной болезнью, о природе которой предпочёл не распространяться.

— Вот как, — выдохнула Элис, — но, Акира, может перестанешь уже перебивать меня?

— Почему бы и нет, если я и так знаю, что ты хочешь сказать, но я обещаю не перебивать тебя, когда ты будешь объяснять мне, какого чёрта тут только что произошло. Этот парень, это же был тот самый клирик, который следил за тобой до Огами, Аллен, я права? — глаза-льдинки выжидающе смотрели на Элисию, которой не очень-то хотелось отвечать.

— Да, это был именно он, — выдохнула она в ответ.

— Но он же…

— Нет, не умер, — Элисия больше в отместку чем из-за нетерпения перебила Акиру. Подтянув колени к груди и обхватив их руками, волшебница продолжила рассказ, — два года назад Аллена вместе с достаточно большим отрядом других клириков отправили на какое-то очень важное задание, настолько важное, что подробностей разглашать было нельзя, так что я не знаю, что там происходило, но, видимо, случилось что-то ужасное, потому что почти никто из отряда не вернулся живым. Аллена тоже похоронили, но он оказался жив, вот только он очень изменился, стал другим человеком, совершенно другим. Я не знаю, что сподвигло его присоединиться к адептам дракона, но факт остаётся фактом, теперь мы враги.

— Почти все? Значит есть выжившие, возможно из них можно выудить информацию?

— Ну вообще-то выживший только один…

— Кто? — в нетерпении спросила Акира, замявшуюся Элис.

— Огами, — ответила та, — я спрашивала его, но он сказал, что это строго засекреченная информация и ему запрещено что-либо рассказывать и ещё добавил, что даже не будь она засекреченной всё равно бы ничего не рассказал, лучше мне этого не знать.

— Ох как всё запутанно, — раздражённо фыркнула колдунья, — чувствуешь-то себя как? — запоздало поинтересовалась она.

— Бывало и хуже, — улыбнулась Элисия, на что Акира лишь многозначительно хмыкнула и направилась в сторону домика, махнув заклинательнице рукой, что бы тоже шла за ней.

Войдя в дом Элисия огляделась, подмечая ужасный беспорядок, краем глаза она заметила тело профессора.

— Нужно сообщить о его смерти в Небесную Гавань.

— Сообщим, вот только сначала нам нужно кое-что найти, — ответила Акира, проходя в комнату, где лежало тело профессора, и начиная обшаривать письменный стол.

— Что именно? И разве это не мародёрство — рыться в доме у мёртвого? — спросила Элис, наблюдая за действиями синеволосой.

— Я исполняю его последнюю волю, — фыркнула колдунья, забираясь под массивный стол с резными ножками и осматривая столешницу из красного дерева снизу. — Он сказал, что твой бывший забрал не все документы, что-то очень важное осталось и, похоже, спрятано где-то в столе, ну или около него, может в стене? — Акира не вылезая из-под стола принялась простукивать стену.

— Что значит «твой бывший»? — недовольно переспросила Элис, осматривая бумаги, валявшиеся на столе.

— Твой бывший надсмотрщик, и вообще не придирайся к словам, — пробормотала Акира из-под стола.

Спустя пару часов безуспешных поисков, за которые девушки успели раз пятнадцать перебрать все бумаги, лежавшие на столе, раз десять осмотреть сам стол со всех сторон, простучать стены чуть ли не по всему периметру комнаты и даже под ковром проверить все доски, ни отходит ли какая, но так ничего и не обнаружили.

— Нет, это бесполезно, — простонала Элис, бессильно опускаясь на ковёр, — здесь нужен специалист.

— Специалист? У тебя такой есть? — недоверчиво переспросила Акира.

— Угу, — кивнула Элис.

— Тогда какого чёрта мы тут уже несколько часов корячимся?! — раздражённо спросила Акира.

— Ну ты была так увлечена поисками, что я решила тебе не мешать, — усмехнулась заклинательница.

— И где этот твой специалист?

— В Небесной Гавани.

— Тогда вставай и пошли, — отдала приказ Акира.

— Кажется, буря миновала, — Элисия последней покинула домик профессора, предварительно укрыв хозяина дома одеялом, словно он и правда спит. Погода за время поисков значительно улучшилась, туча медленно, но верно отступала, открывая взору чистое пространство неба. Ветер утихомирился, устав буйствовать, солнце снова выглянуло из-за туч и грело своими лучами землю. В скором времени грозило стать совсем жарко, поэтому девушки решили поторопиться, дабы хоть часть пути успеть пройти по прохладе, благо дорога была не слишком далека, всего около получаса пешего хода. И вот перед волшебницами уже предстали высокие городские стены, защищавшие от врагов величайший город Альтеры Небесную Гавань.

Столица встретила девушек своим обычным шумом, разнообразной толпой, состоящей из искателей приключений, наёмников, торговцев и простых жителей. В этом городе ничего не менялось, на главной площади около фонтана Ирен, размахивая листовками зазывала народ на предстоящий фестиваль, из лавки Бролина доносились громкие ругательства очередного «счастливчика» потерявшего оружие или элемент брони. Лоффи, чинно восседавший прямо на брусчатке, вёл интереснейшую беседу со своим баскербулем, видимым только ему. По улицам склонялись попрошайки, клянчившие «хотя бы одну монетку», а назойливые и не в меру активные искатели приключений зазывали новичков в свои только что созданные гильдии. Город суетился, спешил куда-то, зачем-то, крайне важным и жизненно необходимым, что станет лишь ненужной мелочью уже через пару мгновений. Окунувшись в суету улиц, волшебницы по началу даже немного растерялись, но потом Элисия, сориентировавшаяся в пространстве, повела Акиру куда-то вглубь города, в одну из таких укромных улочек, что, находясь в центре, ухитряются как-то затеряться, спрятаться от бушующего людского потока и остаться спокойными, тихими и уютными. Вот в такой укромной улочке и находился небольшой, но уютный домик с синей крышей и такого же цвета ставнями на окнах, на подоконниках которых росли маргаритки. Подойдя к двери Элисия громко постучала, через минуту послышалось копошение, а потом кто-то из-за двери спросил:

— Кто там?

— Юфи, я прекрасно знаю, что ты знаешь, что это я, — ответила Элис, после чего дверь тут же распахнулась.

— А я знаю, что ты знаешь, что я знаю, — рассмеялась девочка лет одиннадцати, открывшая дверь.

Волшебницы проследовали за Юфи в гостиную, и расположились там на мягких креслах, сама же девочка удалилась, дабы налить гостям чаю.

— Ну и где твой специалист? — спросила Акира оглядывая комнату, гостиная была не большой, но уютной, как и весь домик она была выдержанна в бело-синих тонах.

— Как где? А Юфи? — непонимающим взглядом посмотрела на колдунью Элис.

— Вот эта мелкая…?! — Акира хотела ещё что-то добавить, но осеклась, увидев девочку, входящую в комнату, но малышка, всё же услышала слова колдуньи.

— Я не просто «мелкая», — заявила Юфи, — прошу прощения за то, что сразу не представилась должным образом. Я — Юфимия, дипломированный роботехник и механик, так что попрошу не думать и не говорить обо мне с пренебрежением!

Слегка шокированная колдунья решила промолчать.

— Не плохо представилась, Юфи, но, по-моему, ты всё же слегка перегнула палку, — рассмеялась Элис, — Акира теперь тебя боится, — на эту реплику колдунья лишь презрительно фыркнула, показывая тем самым, насколько абсурдно было сие заявление.

— Правда? — наивно захлопала глазами малышка, — Я совсем не хотела! Просто хотела произвести впечатление. Давайте не будем ссориться, друзья Эллис — мои друзья, — Юфи протянула свою маленькую ручку Акире, та в ответ пожала её.

— И не стоит обращаться к ней на «вы», — продолжила Элис, — не такая уж и важная персона.

Колдунья смерила заклинательницу ледяным взглядом, в котором читалось явное раздражение, всем своим видом колдунья как бы спрашивала: «может, хватит уже за меня говорить?».

— Ну что ж, — сказала наконец Элис, после получаса бессмысленного трёпа и обмена последними новостями, который даже не имеет смысл пересказывать, — мы к тебе вообще-то не просто так.

— Ну и что же у вас за дело? — в глазах Юфи блеснул огонёк интереса. — Знаешь, я даже очень люблю, когда ты заходишь «не просто так».

— В этот раз просьба пустяковая, около Клыкастых Гор есть один домик, в нём жил профессор Лейдон. Знаешь такого? — малышка утвердительно кивнула. — Так вот, он умер, а его документы были похищены, но, как сказал пред смертью профессор, не все. К сожалению, он не успел сказать где они конкретно находятся, нам известно только то, что они где-то в доме. Так вот, тебе нужно их найти.

— Занятно, — протянула Юфи, выстукивая ноготками по чашке какую-то мелодию, — а что в этих документах?

— В том-то и беда, мы не знаем, но предполагаю, что там что-то колоссально важное, то что могло заинтересовать адептов дракона, — ответила Элисия.

— Всё любопытней и любопытней, хорошо, просканирую завтра этот домик на предмет тайников, если что-то найду отправлю тебе почтовую птичку, но, — голос и выражение лица Юфимии вдруг посерьёзнели, — Элис, зная твой характер, могу предположить, что если там будет то, что тебя заинтересует, ты ведь начнёшь в этом копаться, пусть даже это рискованно.

— И когда ты успела меня так изучить? — в голосе Элис прозвучали какие-то странные нотки. — Но не думай, что я на столько безрассудна, я никогда не подставлю под удар гильдию ради собственных интересов, так что, думаю, волноваться не о чем. Я прекрасно понимаю, что проблемы с адептами дракона нам не нужны, — после этих слов волшебница встала с насиженного кресла и, поманив Акиру за собой, направилась к двери, — что ж, я думаю мы уже засиделись, так что пока-пока, Юфи, — помахав рукой Элисия выскользнула за дверь, её примеру последовала и Акира.

— Да не за гильдию я волнуюсь, а за тебя, — выдохнула Юфи, закрывая дверь после столь спешного ухода волшебниц.

— Мне кажется или ты сбежала? — спросила Акира, идущую впереди неё волшебницу, прервав молчание повисшее на добрых полчаса.

— От кого? От Юфи что ли? — удивлённо переспросила Элисия — Зачем мне от неё сбегать? Не такая уж она страшная, — беззаботно сказала она, рассматривая домики Небесной Гавани, витрины магазинчиков и проходящих мимо людей, — как же тут всё же красиво, ты так не думаешь, Акира?

— Не меняй темы, — холодно оборвала её колдунья, — что ты задумала? Кто такая эта Юфи вообще?

— Я ничего не задумала, просто хочу выполнить просьбу покойника — это преступление?! — голос Элис вдруг стал грозным, а в глазах блеснул огонёк раздражения. — Я не могу понять, в чём вы меня подозревайте? Я часто поступаю необдуманно? Я дала вам повод сомневаться в себе? Я хоть раз подставила под удар интересы гильдии?!

— Нет, Элис, я не говорила этого, — даже Акире стало как-то неуютно под этим взглядом, желание огрызаться пропало как-то само собой, — ты отличный лидер. И не надейся, что я ещё хоть раз это повторю!

Взгляд Элисии мгновенно смягчился, вся злость и раздражение пропали, словно их и не было никогда. К подобным перепадам настроения Элисии Акира уже давно привыкла, эту особенность она заметила ещё во время совместной учёбы в магической академии. Раньше вспышки гнева случались чаще и были куда разрушительнее, в порыве злости юная волшебница могла неосознанно поджечь что-нибудь или создать несколько вакуумов и чёрных сфер, которые взрываясь наносили достаточно большие разрушения. Но вспышки эти никогда не были беспочевенны, правда и вызвать их могло многое, ведь другие ученики академии побаивались Элисию, некоторые просто её избегали, а некоторые, пытаясь самоутвердиться, подшучивали, и вот эти шутки часто и становились причиной раздражения и злости со стороны Элис, ведь она всегда давала отпор, наверное, за это Акира её и зауважала, но, конечно, колдунья никогда ей об этом не скажет. Но со временем в Элисии стала проявляться другая черта, которая пугала Акиру куда больше чем вспышки гнева, в поведении волшебницы начала появляться фальшь. Это была лживая маска, именуемая улыбкой, но как много за ней скрывалось. За этой маской прятались боль, скорбь и страдания, как бы ни было плохо, как бы ни было больно, тоскливо и одиноко, она улыбалась, эта маска скрывала всё, что тяготило Элисию, помогала не доставлять другим хлопот своими печалями, но каждый раз надевая её волшебница словно втыкала острый нож в своё сердце, накапливала в нём плохие эмоции, но скрывать их стало чем-то вроде привычки, а нож входил в сердце обыденно легко, Элисия и сама понимала, что когда-нибудь она не выдержит, но избавляться от вредных привычек тяжело. Не то чтобы она не доверяла друзьям из ордена, скорее наоборот, она готова была доверить жизнь каждому из них, всё дело было в том, что она их слишком любила, и не хотела, чтобы её проблемы доставляли кому-то из друзей беспокойство. Но Акира, как и Куруми, со временем научились отличать фальшивую улыбку от настоящей.

— Ну, а если вернуться к вопросу о том, как мы с Юфи познакомились, — продолжила Элисия оборванный диалог, как ни в чём не бывало, — то я могу сказать, что это произошло пару лет назад в лесу близь Колдрока, у неё сломался корабль и она заблудилась, я лишь помогла найти ей дорогу из леса, ну и немного с обустройством в Небесной Гавани. Юфи очень загадочная личность, но весьма толковый механик, она не раз мне помогала.

Что корабль делал посреди леса Акира решила не уточнять, решив, что речь идёт о воздушном корабле, подобном тому на который собирались сесть волшебницы прямо сейчас. До порта они добрались достаточно быстро, всего каких-то минут сорок пешего хода, учитывая размеры Небесной Гавани, расстояние от дома Юфи до порта было небольшим. В назначенное место девушки прибыли очень вовремя, корабль отправлялся всего через час, и, на удивление, билеты купить им удалось без труда. Не зная, чем заняться в оставшееся время, Элисия просто гуляла по порту и рассматривала воздушные корабли.

«И как эти гиганты могут летать?», — в очередной раз задавалась она вопросом. Как такая махина может оторваться от земли и взмыть в небо, словно птица, рассекая собой облака и насмехаясь над гравитацией, этого волшебница понять не могла, в механике Элис не смыслила абсолютно ничего, она могла с первого раза освоить тяжёлые магические трактаты и формулы, но простейшие законы механики казались ей чем-то непосильным. И хоть Юфимия несколько раз пыталась растолковать волшебнице как устроен воздушный корабль, до неё не доходили даже самые простейшие объяснения, и в итоге Элис решила, что пусть секрет полёта воздушного судна, так и остаётся для неё секретом, этакой сказкой, которая каждый раз воплощается в жизнь на её глазах, как только корабль с лёгкость, присущей лишь птицам, отрывается от земли и взмывает в лазурную высь, расправляя свои крылья-паруса и раздвигая облака своей кормой-клювом.

— Элис, ты что там бродишь? — послышался недовольный крик Акиры, — через пятнадцать минут отправление, надо места занять!

========== Экстра первая «Ледяные витражи» ==========

Сидя на подоконнике, прислонившись спиной к витражному стеклу, я в который раз наблюдаю одну и ту же картину, снова глупые шутки, снова беспощадный смех раздражает мой слух, хотя какая мне разница, смеются же не надо мной. Нападать толпой, так примитивно и подло, но какое мне дело, нападают же не на меня.

И сколько ты ещё будешь терпеть такое отношение? Самой не надоело? Сколько ещё раз ты будешь сносить их шутки, а потом говорить наставнице, что ничего не случилось? Ты боишься, что если нажалуешься, они станут только злее? Ты вообще их боишься?

— Почему ты вечно сидишь одна? — фиолетовые глаза смотрят на меня выжидающе, а я не хочу отвечать.

— Ты тоже всегда одна.

— Они меня боятся, поэтому я к ним не подхожу, чтобы не пугать, — она смеётся, так словно положение дел её действительно забавляет, — ты - другое дело.

— Не хочу, вот и не общаюсь, не твоё дело.

Она пожимает плечам, разворачивается и уходит.

Мне не нужно общество глупых и ни на что не годных волшебниц, которые видят во мне только дочь «той самой Виоленты». Я гораздо сильнее каждой их них, скоро я стану великой волшебницей, на столько великой, что о Виоленте будут говорить «мать той самой Акиры», а они так и останутся посредственными волшебницами, способными лишь на простенькую магию.

Мне нужна сила! И ради силы я готова на многое, например, на воровство книги из запретной секции, там скрыты очень сильные заклинания, вот только они написаны на каком-то непонятном языке.

— Переведи это! — я с грохотом опускаю книгу на стол прямо перед носом Элис, я знаю, что она понимает эти каракули, хоть какая-то польза от неё будет!

Она удивлённо смотрит сначала на меня, потом на книгу.

— Зачем тебе это? Это же запретная магия!

— Не важно, она сильная и это главное!

— Зачем тебе нужна сила?

— Чтобы стать лучше матери, что непонятного?!

Она со своим вечным желанием совать нос в чужие дела, меня сильно бесила, но…

— Сила ради силы, тобой движет лишь жажда превосходства, разве интересно так жить?

Интересно жить? Что это значит? Разве тебе самой интересно жить?! Интересно улыбаться всем этими фальшивыми улыбками? Интересно ли быть тобой?

— Ты ничего не понимаешь! — выкрикиваю я в порыве злости.

— Конечно, не понимаю, ведь ты не объясняешь.

— Сила ради силы, что за бред? Решила философа из себя строить? Я знаю, что ты сама таскаешь книги из запретной секции, так что не строй из себя правильную!

Лицемерка, строит из себя невесть кого, на совесть давит.

— Никого я из себя не строю, я не против перевести для тебя хоть каждую страницу в этой книге, только объясни для чего, дай мне мотивацию.

Мотивацию? Какую к чёрту мотивацию?! Я сожгу тебя, а потом заморожу, разморожу и снова сожгу! Пойдёт такая мотивация?!

— Без тебя справлюсь! — разворачиваюсь и быстро выхожу из комнаты, громко хлопая дверью.

Никогда не понимала, чего ты от меня хочешь, зачем пытаешься подружиться? Но, возможно, тебе было одиноко, и мне, наверное, тоже.

Зачем мне нужна сила? Ответ очевиден, чтобы стать самой сильной колдуньей. А стать самой сильной колдуньей мне нужно, чтобы превзойти мать, а превзойти её мне нужно чтобы…

На этот вопрос мне никогда не удавалось ответить.

Для того чтобы жить мне не нужна поддержка, мне не нужны друзья, я привыкла сражаться одна, так я становлюсь сильнее, это мой путь. Пусть он тяжёл, но другой мне не нужен! Мне не нужна твоя жалость! Мне не нужно сострадание! Прекрати уже смотреть на меня так, словно жалеешь, словно ты сильнее меня! Я ненавижу тебя, ненавижу за твою эту «доброту», за фальшивые улыбки, за это желание защитить других, даже ценой собственной жизни! Такие безрассудные идиоты, как ты всегда помирают первыми!

Уж лучше я всегда буду одна, чем получу нож в спину от лучшего друга. Уж лучше не иметь близких людей, чем быть брошенной собственной матерью. Уж лучше разрушить чужое, чем дать разломать твоё, лучше уничтожать чем быть уничтоженной!

… уж лучше быть тобой чем мной.

Сидяна подоконнике, она смотрела в витражное стекло. Я слышала, что произошло с тем клириком Алленом. Наверно, ей было очень грустно, но…

Но где же твоя фальшивая улыбка теперь? Почему ты плачешь? Теперь тебе по-настоящему больно? Или теперь тебе просто не от кого прятать свою грусть, больше нет человека, для которого ты хотела улыбаться, даже если хотелось плакать. Как же это… непохоже на тебя. Не смей отчаиваться сейчас!

— Почему ты сидишь тут одна?

— Ты же здесь, значит, я не одна, — усмехнулась она, украдкой вытирая слёзы.

— Знаешь, я тебя ненавижу, — вдруг сказала я.

— За что же? — она снова улыбается, так горько, до противного горько, почему-то я будто бы чувствую тоже, что и она.

— Я не такая, как все остальные, я гораздо сильнее, так что при мне можешь не улыбаться этой жалкой улыбкой. От твоего чёртового самопожертвования меня тошнит, хочешь плакать — плачь, хочешь смеяться — смейся. Ты — не героиня дурацкой сопливой книги о глубоких и праведных страданиях. Кончай этот театр!

— Порой ты меня пугаешь.

— Это правильное чувство.

Таким жалким слабачкам, как ты нужна поддержка, ты — не я, одна ты не можешь, но я, так уж и быть, позабочусь о тебе, раз ты сама не в состоянии.

Я тоже боюсь одиночества? Бред.

— Знаешь, Акира, я тут подумала…

— Думать, это явно не твоё.

Она рассмеялась.

— Я, наверное, исчезну на год или два, — говорит она, голос её дрожит, она вот-вот расплачется снова.

— Год или два?! И что всё это время прикажешь делать мне?!

========== Квест шестой «Дух ветра» ==========

Он пришёл, лишь на час опережая рассвет;

Он принёс на плечах печали и горицвет.

Сумрачное небо куполом висело над большим, просто гигантским, но таким пустым, холодным и ненавистным домом. Была тихая безветренная погода, ни один ветерок не играл пышной кроной деревьев, даже птицы не пели своих песен, вся природа словно замерла в немом ожидании чего-то, как и она. Девушка стояла, смотря из большого окна на дорогу, ведущую к особняку, нервно сминая в руках подол тёмного платья — одеянья служанки. Господин пока не позвал её, а значит она могла хотя бы недолго, но отдохнуть. Чего же она так ждала? Точнее кого. Если быть честной, она и сама толком не знала, кто этот человек — человек ли — но она ждала его лишь из любопытства, она столько раз слышала о нём из разговоров господина и его гостей, что теперь, когда момент встречи с этим человеком был так близок, она просто не могла найти себе места из-за нетерпения.

Было ещё очень рано, даже солнце ещё не встало, но она не могла спать. Он пришёл за час до рассвета, хоть она и пристально следила, но всё равно не успела заметить, как он вышел из леса, словно он сразу появился на вымощенной камнем дорожке, ведущей к дому. Как только девушка заметила его фигуру, она сразу ринулась вниз, дабы открыть перед гостем двери. Это было неописуемо волнительно, такие бурные эмоции были ей не свойственны, но сейчас что-то внутри неё загорелось, словно огонёк пламени, и разморозило её застывшие чувства. Нет, нельзя было допустить, чтобы дверь открыл кто-то другой, поэтому она неслась со всех ног, несколько раз споткнувшись, но удержав равновесие. Чуть не упав на широкой лестнице, ведущей на первый этаж, девушка влетела в холл и только тут остановилась, переведя дыхание и ожидая, когда гость постучит в дверь. Ей показалось, что прошла целая вечность — на самом деле не прошло и полминуты — пока ни раздался долгожданный стук. Девушка со спокойно-отстранённым выражением лица открыла дверь, хотя в душе у неё всё трепетало от радости.

— Добро пожаловать, — она склонилась в поклоне перед гостем. — Господин ожидал вашего прихода, прошу проследовать за мной, — сказала она, разворачиваясь на небольших каблучках и направляясь к широкой мраморной лестнице, с которой недавно чуть не упала.

Она спиной чувствовала его пристальный взгляд, как же ей хотелось обернуться, чтобы встретиться с ним глазами, но ей не позволяли этого сделать её положение и природная робость. Проведя гостя до второго этажа, на котором располагался главный зал, она попросила его немного подождать, пока ни придёт господин. Гость лишь молча кивнул, садясь за большой стол. От нечего делать он видимо решил рассмотреть убранство гостиной, не проявляя при этом особого интереса, а она в свою очередь пыталась рассмотреть его, но лишь украдкой, только тогда, когда думала, что он не заметит. Вблизи он казался совсем другим, нежили тогда, когда она впервые увидела его. Это произошло на каком-то скучном собрании, на котором она присутствовала в качестве телохранителя для своего господина, он был слишком мнителен, поэтому предпочитал никуда не ходить без своей служанки, к тому же она не была обычной служанкой, что было лишним поводом покрасоваться могущественностью своей семьи. Тогда она увидела этого загадочного человека лишь мельком, но почему-то он сразу привлёк её внимание, быть может из-за странной маски, которую он носил, она закрывала его лицо от носа и до подбородка, закрепляясь ремнём на шее.

— Дырку в нём не просмотри, — презрительно фыркнул юноша со светло-серыми волосами, бывший хозяином и господином девушки, проследив её взгляд — неужели любовь с первого взгляда?

— Господин Локаст, кто этот человек? — тихо спросила девушка, боясь, что за этот вопрос её могут наказать. Её хозяин обладал весьма скверным характером, так что сложно было угадать, что может его разозлить.

— Дура, да его чуть ли ни каждый баскербуль знает, а ты спрашиваешь кто он, — Локаст больно щёлкнул девушку по лбу, но та не проронила ни звука. — О нём мало что известно, но говорят, что этот парень очень силён, его настоящего имени никто не знает, все зовут его Духом Ветра.

— Духом Ветра? — ещё тише переспросила она, девушка знала, что её господин ненавидит, когда она переспрашивает, и уже приготовилась к очередному удару, но, по-видимому, хозяин был сегодня в хорошем настроении.

— Он появляется всё время не пойми откуда, исчезает не пойми куда, и только тогда, когда ему вздумается, как ветер, сегодня здесь, завтра нет, — развёл руками сероволосый, — поговаривают даже, что он не совсем человек.

Она смотрела на удаляющуюся тёмную фигуру, словно надеясь увидеть, как он исчезнет, подобно духу.

— Он выглядит таким одиноким, — сорвалось у неё с губ.

— Одиноким? Идиотка, тебе ещё и жалко его? — рассмеялся Локаст, отвесив девушке оплеуху, — уж в чём в чём, а в жалости этот гад не нуждается, особенно в твоей, он даже младше меня, а забрался почти на самую верхушку, многие адепты в его присутствии вздохнуть боятся. Ходят слухи, что он приближённый самого короля Питера, так что при встрече он на такую, как ты, даже не посмотрит, мелкий гадёныш.

Тогда он показался ей устрашающим, от него словно исходила аура тёмной энергии, но теперь вблизи, когда она могла его рассмотреть, он выглядел ей несколько другим. Теперь он не внушал ужаса, а… вызывал сожаления? Да, определённо, девушке стало жалко этого, совершенно незнакомого ей человека, о котором она толком ничего не знала. Он и правда оказался очень молод, вряд ли ему было больше семнадцати, но в взгляде его уже было что-то такое, что заставило девичье сердце сжаться от жалости, в его глазах крылась абсолютная опустошённость, словно ничто уже для него не имело значения, словно он и не жив вовсе. Она засмотрелась на него непозволительно долго, не успела отвести взгляда от его наполненных тоской и грустью, но своеобразно красивых глаз. Их взгляды пересеклись всего на секунду, а может и того меньше, но дыхание девушки замерло, а сердце наоборот учащённо забилось, в его тёмных, глубоких, как омут глазах, отразились какие-то смешанные чувства, смятение? Недовольство? Смущение? Она так и не смогла этого понять, ведь уже в следующую секунду она разорвала зрительный контакт, неловко уставившись в пол. И сделала она это очень вовремя, ведь буквально в следующее мгновение дверь, ведущая в гостиную, распахнулась и в комнату вошёл Локаст, бросив лишь краткий взгляд на свою служанку, он сел напротив гостя.

— Вижу тебя заинтересовала моя служанка, — с ухмылкой на лице спросил Локаст, заметивший, куда ещё пару секунд назад был направлен взгляд его гостя.

Дух не стал отрицать очевидного, и задал вопрос больше всего интересовавший его:

— Она эльфийка?

— Абсолютно точно, — расплывшись в самодовольной улыбке заявил сероволосый, — чистокровная эльфийка, которая служит моей семье уже несколько поколений.

— Но почему? Эльфы свободолюбивые существа, они никогда добровольно не согласятся служить кому-то, — во взгляде гостя отразились интерес и непонимание, что не могло не польстить Локасту.

— А кто говорил о доброй воле? — ядовито усмехнулся он. — Моя покойная бабушка занималась чёрной магией и смогла создать артефакт, который теперь и удерживает эту эльфийку около главы семьи. Если она попробует сбежать или навредить мне, то незамедлительно умрёт от проклятья. Ни у одной другой знатной семьи, да что там, даже у самого короля, нет служанки-эльфийки.

Это было чистейшей правдой, и от осознание сего факта на душе у эльфийки стало только горше. Она отлично помнила тот проклятый день, когда попалась в ловушку, когда была пленена артефактом, сковывающем теперь её шею, словно ошейник. Но коме горечи и боли она почувствовала ещё одно неприятное чувство — стыд. Он обжёг её кожу изнутри и заставил щёки покраснеть, руки как-то непроизвольно потянулись к ненавистному аксессуару на шее, стараясь прикрыть его от взгляда гостя. Она не понимала, почему ей вдруг стало так стыдно перед ним, за своё жалкое положение, почему именно перед ним, но противное сознание собственной ничтожности раздирало душу.

— Значит, тщеславие — это у вас семейная черта, — хмыкнул Дух, хозяин дома был явно оскорблён этой репликой, — как символично, что потомок ведьмы теперь служит Богине.

— Я служу королю Питеру, как и ты, между прочим, остальное — лишь прикрытие, — хмыкнул Локаст, который, по-видимому, уже успел пожалеть о том, что вообще пригласил Духа Ветра. — Но хватит бессмысленного трёпа, на самом деле я позвал тебя, чтобы…

— Узнать о «трагедии Бессонной Лощины», — закончил реплику Дух, перебив клирика, от чего тот недовольно скривился, больше всего он ненавидел, когда его не слушают или перебивают, — только вот я тебе ничего не расскажу, — под маской на лице Духа, скорее всего, играла кривая усмешка, — я не склонен разглашать секретную информацию.

— Любой информации можно найти цену, — светлые глаза Локаста сверкнули недобрым огнём, — вопрос лишь в стоимости. Что ты хочешь?

— Её, — не задумываясь сказал Дух, кивнув головой в сторону эльфийки, клирик от такой наглости подавился воздухом.

Служанка, услышав реплику тёмного мечника, вздрогнула и открыв рот шокировано уставилась на него, но осознав, как странно смотрится, тут же снова потупила взгляд, но сохранять самообладание у неё явно не получалось, ведь эти слова заставили покраснеть её до самых кончиков заострённых ушей.

«Он хоть понимает, как двусмысленно звучит эта фраза?!» — мелькнула гневная мысль в голове эльфийки.

— Не слишком ли многого ты хочешь?

— Возможно, — нагло усмехнулся Дух, — но на другую плату я не согласен.

Локаст задумался, с одной стороны его раздирало любопытство и осознание того, что, обладая информацией о «трагедии Бессонной Лощины», можно приобрести уважение в обществе адептов, ведь это, как уже говорилось, была засекреченная информация и подробности о ней, знали лишь единицы, хотя само событие было у всех на слуху, а также эту информацию можно было очень выгодно перепродать. Но расставаться со своей служанкой даже ради таких ценных сведений он категорически не хотел.

— Что ж, тогда предлагаю пари, — словно прочитав мысли Локаста сказал Дух, — условие в бою выбить меч у меня из рук за десять минут, не беспокойся, я не буду сражаться в полную силу, — юношу явно забавлял происходящий диалог, более того, он уже был уверен в своей полной победе. Зная характер Локаста даже не слишком хорошо, легко было понять, что от пари отказаться ему не позволит гордость, ведь отказаться сейчас значило признаться в том, что даже такие простые, казалось бы, условия клирик не сможет выполнить. А согласившись он, по мнению Духа, гарантированно проиграет, ведь Локаст был гораздо слабее.

Клирик долго и сосредоточенно обдумывал предложение мечника, размышляя о том, как бы выкрутиться из сложившейся ситуации без увечий для собственной гордости.

— Хорошо, — наконец выдохнул он, — но сражаться будет она, — Локаст махнул рукой в сторону эльфийки.

— Слушаюсь, мой господин, — эльфийка поклонилась в знак согласия.

— Настолько слаб, что собрался спрятаться за юбку служанки? — фраза, сорвавшаяся с языка Духа, словно стрела с ядовитым наконечником, ранила гордость Локаста, но он стерпел этот удар.

— Раз речь идёт о ней, пусть она и сражается, или испугался сражаться с эльфом? — усмехнулся клирик.

— Бояться только те, кому есть, что терять, а я ничем не рискую, — спокойно ответил Дух.

Вся прислуга дома собралась поглазеть на это историческое событие, оно и понятно, не каждый день у них на глазах происходит такая дуэль. Лучница и мечник стояли друг напротив друга на большом дворе перед домом, на них были устремлены десятки глаз, что очень нервировало обоих.

За что она сражалась сейчас? За своего господина, которого она не любила? За свою гордость, которой уже не было и в помине? Стоит ли ей сражаться в полную силу или же поддаться? В любом случае она останется лишь вещью, не столь важно кому она принадлежит, важна лишь суть, она — предмет роскоши, способ показать свою авторитетность, ничего более. Будет ли ей лучше жить у нового хозяина или же всё станет только хуже?

— Я постараюсь не ранить тебя, но ничего не обещаю, — сказал мечник.

— Не волнуйтесь обо мне и сражайтесь, как вам будет удобно, — ответила она, — по приказу своего хозяина, я не должна сдерживаться.

Таков был её выбор, победа или проигрыш — не важно, она сделает всё что в её силах, а уж что будет дальше, ведомо одной Богине.

Стрелка часов сдвинулась, показывая ровно шесть утра, рассветное солнце освещало двор, на котором вот-вот должна была разразиться битва, и немного слепило глаза, что явно мешало мечнику, а вот эльфийке скорее наоборот было на руку.

Локаст махнул рукой, показывая, что бой начался. Она атаковала первой, она редко так поступала, предпочитая дождаться действий противника, а после отразить их или уклониться и контратаковать, но сейчас был явно не тот случай. Эльфийка покрепче сжала в руке арбалет, глубоко вдохнула, сейчас ей нужен был максимум концентрации.

— Иллюзорная стрела, — эльфийка, быстро прицелившись, выпустила мощную магическую стрелу в своего противника, которая была отражена мечом, но при соприкосновении с лезвием стрела разлетелась на шесть острых стрел, которые, в свою очередь, чуть не попали в некоторых зрителей.

Мечник сделал резкий рывок на встречу к эльфийке, но она, отпрыгнув от земли, сделала сальто в воздухе и в полёте выпустила в мечника магическую стрелу, а после обрушила на него целый дождь из стрел с воздуха, но все эти удары были умело блокированы.

«Его вообще можно ранить?!» — раздосадовано подумал эльфийка, отпрыгивая подальше от Духа, он, вопреки ожиданиям эльфийки не стал её догонять.

«Точно, ему не нужно атаковать меня, ему даже на руку, если я от него бегаю, он не воспринимает эту битву в серьёз. Значит мне придётся атаковать его первой.»

— Скоростная стрельба, — несколько магических стрел полетело в сторону Духа, он отпрыгнул в сторону, но эльфийка ждала этого, — стрельба по ногам, — мечник был обездвижен на некоторое время, это был шанс для лучницы, — стрелы следопыта.

«Уж от них-то ты не сможешь увернуться» — с долей злорадства и триумфа подумала лучница.

Несколько магических стрел по странной траектории устремились прямиком в мечника, несколько ему всё же удалось отразить мечом, но пара стрел достигла цели, Дух пошатнулся.

— Заряженный выстрел, — мощный выстрел достиг цели и окончательно сбил с ног мечника, но оружия из рук он не выпустил. Эльфийка мысленно выругалась, с таким противником ей ещё не приходилось сражаться. Она хотела было атаковать, пока враг ещё на земле, но не успела она моргнуть и глазом, как мечник оказался у неё за спиной.

«И когда он успел подняться?!»

Резкий удар меча о землю и эльфийку подбросило в воздух чем-то похожим на ураган из ярко-красной магической энергии, а после сильно ударило о землю. Боль пронзила всё тело, казалось, что от этого удара она не только снаружи, но и внутри всё себе отбила. Мечник смотрел на неё снизу-вверх, уже уверившись в своей победе. Но эльфийка не собиралась сдаваться, сделав колесо она не только встала на ноги, но и ухитрилась ногой ударить мечника по руке. Приняв вертикальное положение, она тут же отскочила от своего соперника, сделав отбрасывающий выстрел. Время поджимало и Локаст начал заметно нервничать, оставалось не более двух минут.

«Если я что-то быстро не придумаю, то проиграю, ему сейчас нужно тянуть время, так что он скорее всего будет уклоняться и отбегать, так не стоит ли мне перейти в нападение и попробовать подобраться ближе, чтобы снова использовать стрелы следопыта?»

Эльфийка снова отпрыгнув от земли и сделав сальто, выпустила на мечника с верху целый ливень из стрел, но она этот раз она не отдалялась, а наоборот.

— Дождь стрел, — сделав кувырок арбалетчица выпустила магические стрелы в шести направлениях, две из которых угодили в мечника, она хотела продолжить атаку, но Дух контратаковал быстрее. Удары его меча оставляли странные следы, словно прорезали воздух оставляя на нём пытающие раны. Под один из ударов попала и эльфийка, на её счастье она успела закрыться арбалетом и увернуться, но оружие очень сильно пострадало. Эльфийка уже готовилась контратаковать, как вдруг…

— Почему ты сражаешься так упорно? — спросил Дух.

Почему же? Задала она вопрос сама себе, эльфийка так увлеклась поединком, что совсем забыла, ради чего собственно сражается. Никогда ещё её соперник не был на столько силён, что она даже ранить его не могла. Лучницей завладел азарт битвы, желание победить вскружило голову. Но нужна ли ей эта победа?

— Почему? — усмехнулся Локаст, — разве это не очевидно? Она сражается, потому что я приказал. Она только и умеет, что подчиняться, моя семья её хорошо выдрессировала.

Выдрессировала — это было самым подходящим словом, она была лишь зверюшкой, собачкой, беспрекословно выполняющей приказы, боясь наказания, не имеющей собственного мнения. Но сейчас она сражалась не из-за этого, сейчас и только сейчас, она сажалась лишь потому, что хотела доказать Духу Ветра, человеку о котором ничего не знала, человеку, которому почему-то сочувствовала, что она что-то значит, что она не просто предмет интерьера, что она может сражаться с ним на равных и смотреть на него не отводя взгляд!

Минутная стрелка с двенадцати уже почти переместилась на цифру два, оставалось чуть меньше минуты.

— Я сражаюсь, потому что хочу доказать, что я достойна того, чтобы Вы воспринимали меня, как личность, а не как вещь! — в порыве чувств выкрикнула она, смотря в тёмно-бордовые глаза мечника, теперь она смогла наконец рассмотреть цвет его глаз, тёмные и глубокие, насыщенного вишнёвого цвета глаза, такие печальные, теперь в них читалось искреннее удивление.

Эльфийка рванулась вперёд, и сделала резкий удар ногой, по руке мечника, державшей оружие.

— Время истекло.

Меч выпал из сжимавшей его руки, выбитый сильным ударом, и упал на землю.

— Ты выиграла, — сказал мечник, не отрывая от неё взгляда, и эльфийка готова была поклясться, что в этот момент он улыбался, хотя она и не могла видеть улыбки на лице, скрытом маской. — А вот ты проиграл, — усмехнулся Дух Ветра, обращаясь к Локасту, который только и мог, что шокировано таращиться на лежащий на земле меч, который был выбит из руки, лишь секундой позже назначенного срока.

— Пошли, — сказал Дух, направляясь к выходу из поместья, эльфийка не произнося лишних слов, последовала за тёмным мечником. Тяжёлые кованые ворота закрылись за их спинами, она вырвалась из старой клетки, но угадила в новую?

Они долго шли, не произнося ни слова, пока не дошли до стен Небесной Гавани.

— Ну вот и всё, — выдохнул он, — дальше я не пойду.

Она с недоумением во взгляде посмотрела на него, не в силах выговорить и слова.

— Отсюда ты можешь добраться куда угодно, я тебя отпускаю, — стоило ему только сказать это, как ошейник упал к её ногам, потеряв свою силу.

— Но разве… — она сама не знала, что хотела сказать, слова путались у неё в голове, как и мысли, она не могла поверить, что он так просто отпустит её.

— Ты даже не спросила, зачем собственно мне нужна, ты такая нелюбопытная, — усмехнулся мечник.

— Слуги не задают вопросов хозяевам, — ответила она.

— Ты — не моя служанка, а я — не твой хозяин.

— Почему Вы меня отпускайте?

— Потому, что не воспринимаю тебя, как вещь, — от этих его слов, её щёки снова вспыхнули.

— Спасибо, — на её глаза навернулись слёз, хотя в душе хотелось прыгать от радости, это было так странно, она никогда не плакала от счастья.

— Можно один вопрос? — спросил он, эльфийка коротко кивнула в ответ. — Как твоё имя?

***

— Эдем! Эдем, проснись! — раздался голос над ухом эльфийки, она вскочила с диванчика, на котором так неожиданно задремала. Не до конца проснувшись, она начала сонным взглядом осматривать комнату.

— Ты так ворочалась во сне, и я подумала, что тебе кошмар сниться, вот и решила разбудить, — пояснила Элис, взволнованно глядя на Эдем.

— Прошу, не волнуйтесь, мне не снилось ничего плохого, — заверила волшебницу эльфийка.

— Ну я же просила обращаться на «ты», — вздохнула Элис, — прости, что разбудила.

— Ничего, я так рада, что ты обо мне заботишься, я очень рада. А на счёт обращения, я привыкну, обещаю, скоро я перестану путаться, это просто старая привычка, — пояснила Эдем.

— Вы эльфы такие сложные, — развела руками Элисия.

— Как и все женщины, — заметил высунувшийся из-за угла Ноэ, за что Элис запустила в него подушкой.

— Просто парни, а в частности ты, слишком тупы, чтобы нас понять, — заявила Акира, бросая на юношу ледяной взгляд.

Ноэ и Акира начали дебаты на тему, кого сложнее понять парней или девушек, Эдем лишь молча наблюдала за этим милым спором, ощущая себя полностью счастливой, ведь она знала, что сейчас она дома.

— Только вернулись и уже споры. Как думаешь эта парочка когда-нибудь поладит? — рассмеялась Элисия.

— Они ладят, только по-своему, — ответила Эдем.

«Тогда, как ни странно, в Небесную гавань я не пошла, я решила побродить по лесу и потерялась. Но мне повезло, я встретилась с Куруми, она и привела меня в гильдию, которая стала мне домом. Я так благодарна им всем, особенно ему, загадочному тёмному мечнику Духу Ветра, кем бы он ни был, я в долгу перед ним. Так хотелось бы знать, есть ли у него дом?»

***

— А как Ваше настоящее имя? — неожиданно даже для самой себя, спросила эльфийка.

— Настоящее имя? — с грустью в голосе переспросил он. — У меня больше нет настоящего имени, я не достоин его, — с этими словами он развернулся и пошёл прочь.

— Вы ведь гораздо лучше, чем хотите казаться, — крикнула она ему в след, — я верю, однажды Вы обязательно вернёте своё имя.

========== Квест седьмой «Драконьи потомки» ==========

Хранить тайну — не значит лгать.

Иногда это единственный способ защитить того, кого любишь.

— Ну нападай уже! — выдохнула Элис, сжимая в руках посох.

— Как бы тебе не пожалеть об этих словах, — последовала ей в ответ усмешка.

Оттолкнувшись от земли эльфийка устремилась в сторону волшебницы, в зелёных глазах огнём горела жажда победы. Волшебница напряглась, ожидая удара эльфийки и тот не заставил себя долго ждать. В сторону Элисии полетел сгусток фиолетовой магической энергии, от которого она легко увернулась, телепортировавшись за спину лучницы. Оказавшись в слепой зоне противницы, волшебница тут же оттолкнула Куруми волной тёмной энергией, но, как истинная амазонка, Куруми быстро сориентировалась и контратаковала спиральным ударом.

— Элис, пришла почтовая птичка от Юфимии! — раздался голос Силико, появившейся как обычно неожиданно.

— Ответ от Юфи! — радостно воскликнула заклинательница, начисто позабыв о том, что бой был в самом разгаре.

— Элис, в сторону! — воскликнула Куруми, пытаясь затормозить, но это у неё получилось не очень удачно, точнее совсем не удачно. Они с Элисией кубарем покатились по земле, остановившись прямо у ног кали.

— Странный у вас способ приветствия, — хмыкнула Силико.

— Моё письмо, — Элис требовательно потянула руку, буквально выхватив конверт из рук кали и аккуратно отпихивая от себя эльфийку, которая отползала в сторону что-то злобно шипя про «спонтанное переключение внимания» и «слишком неожиданные появления».

Усевшись прямо на земле, Элисия разорвала конверт, скрывавший от её глаз долгожданный ответ, не потратив даже минуты на прочтение письма Элис разочарованно выронила листок.

— Снова ждать?! — завопила она чуть ли не на весь задний двор. От столь громкого вопля эльфийка, которая только успела подняться на ноги, одна из которых теперь болела, грохнулась обратно на песок, а кали подпрыгнув на месте вопросительно уставилась сначала на волшебницу, затем на листок, ожидая объяснений, но Элисия, надувшаяся, как ребёнок, которому не купили игрушку, по-видимому, ничего объяснять не собиралась.

— Что за шум, а я не в курсе? — высунув из окна свою синеволосую голову спросил Ноэ, на что кали и лучница синхронно пожали плечами.

Подобравшись к заветному листку с тайным знанием, Куруми взяла его в руки, глазам её предстали строки, выведенные немного неровным подчерком:

«Цель успешно обнаружена, подробности расскажу при встрече.»

— Ну и чего ты раскричалась? — Куруми потыкала сидящую на земле Элис носком сапога. — Она же написала, что нашла документы, радоваться надо.

— Теперь её приезда ждать, — всхлипнула Элис, наконец поднимаясь с песка, — а вдруг в этих документах ничего интересного?

Происходившее в доме профессора было секретом, поэтому об этом, конечно же, знала вся гильдия…

— Каких документах? — из соседнего окна высунулась ещё одна синеволосая головушка, принадлежавшая Лени.

…ну или почти вся гильдия.

— Элис, может, хватит уже? — выдохнула Куруми, прислоняясь спиной к стене и потирая ушибленную ещё несколько часов назад ногу.

— Может, и хватит, — одобрила сие предложение волшебница, у которой уже не было сил даже с земли подняться.

После переполоха, вызванного письмом Юфи прошло несколько часов, и всё это время Элис и Куруми не прекращали своей тренировки, точнее тренировка была в основном именно для Элисии, ведь она, хот и умела мастерски телепортироваться, была не слишком сильным бойцом. Волшебница плохо умела контролировать свою силу, так ей говорили ещё в магической академии, называя лишь «потенциально сильным магом». В сущности, это значило лишь то, что у Элисии имеется большой запас магической энергии, но контролирует она её плохо.

Кое-как (не без помощи Куруми) поднявшись с земли, Элис поплелась ко входу в дом, за ней последовала и прихрамывающая эльфийка. Добравшись до парадного входа (дверь, ведущая с заднего двора прямиком в дом, была слегка повреждена во время тренировки и теперь не открывалась), Элис услышала радостный крик.

— Элис, Куруми, день добрый! — радостно махала рукой девочка, стоявшая около двери и, по-видимому, намеревавшаяся войти.

— Добрый, — убитыми голосами выдохнули Элис и Куруми.

Девочка удивлённо слегка наклонила голову, её большие глаза внимательно изучали волшебницу и эльфийку, словно пытаясь понять о чём они сейчас думают. Хотя это было не сложно, ведь все их мысли сейчас занимало то, как бы поскорее добраться до диванчика в гостиной. Юфимия вошла в дом, за ней, словно духи, вплыли (а точнее вползли) в гильдийский штаб и Элис с Куру.

— Утречка доброго, — раздалось радостное приветствие.

— Уже за полдень, — поправила Элис.

— И что ты вообще тут делаешь?! — возмутилась Куруми.

— Да так, на чаёк заскочил, — мило улыбнулся Лайт, расположившийся на кресле в гостиной, по совместительству являвшейся и главным залом, попивая травяной чай из большой кружки он, казалось бы, был совершенно доволен жизнью, а в особенности своим пребыванием в Ордене.

— Как ты только ухитряешься всегда в нужное время здесь оказываться? — раздражённо сказала Куруми.

— Так у вас же не заперто, — развёл руками клирик, — вот и прихожу, когда хочу.

Фыркнув себе под нос что-то о том, что «теперь будем всё время запираться» и о том, что «надо установить охранное заклинание на дверь, дабы не пропускало тут всяких», Куруми поспешила удалиться в свою комнату, оставив Элисию и Юфи наедине с Лайтом.

— И за что она меня так не любит? — грустно спросил Лайт, отпивая чай, ответом на этот вопрос послужило лишь молчание и синхронное пожимание плечами со стороны волшебницы и роботехника.

Уже через пару минут Элис расположилась в кресте, соседним с креслом Лайта, и с задумчивым видом изучала документы, принесённые Юф. Как сказала сама девочка, она не знает точно, те ли это документы, что так хотела найти Элис — сама волшебница тоже этого не знала — но они были очень надёжно спрятаны, в потайной нише в стене, так что с большой вероятностью это именно то, что нужно. Чем больше Элис вчитывалась в принесённые ей бумажки, тем больше хмурилась, то что там было написано, ей совсем не нравилось.

— Если продолжишь хмуриться, то скоро сможешь между бровей бумажку зажать, — сообщил зачитавшейся волшебнице Лайт, который тщетно пытался заглянуть в документы через плечо Элис, за что уже пару раз получил этими самыми бумажками по голове.

— Элис, ты так погрустнела из-за этих документов, — вздохнула Юфи, — наверно, не стоило их вообще находить.

— Нет, стоило! — решительно сказала Элисия, хлопнув бумагами о стол. — Засекреченная информация всегда самая ценная, — со знанием дела заявила Элис, — просто всё это оказалось слишком неожиданным, — волшебница устало вздохнула, закрыв глаза, она откинулась на спинку креста.

— Мне нравится, как ты мыслишь, — ухмыльнулся Лайт.

— Юфи, собери, пожалуйста, всех внизу, — не открывая глаз попросила Элис, — хочу рассказать им.

Юфи лишь коротко кивнула и побежала наверх, собирать членов Ордена ветров, разошедшихся по своим комнатам. Лайт с интересом наблюдал за тем, как согильдийцы потихоньку начинали собираться в зале. Первой в гостиную на крыльях любопытства впорхнула Силико, темнокожая кали бросила короткий взгляд сначала на Элис, потом на Лайта, тянувшегося к бумагам, лежавшими на столе, но под её строгим взглядом рука любопытного клирика отдёрнулась. Второй и третьей в зал спустились Эдем и Куруми, усевшись на диван рядом с Силико, причём Куруми села так, чтобы оказаться как можно дальше от Лайта. Четвёртой в гостиной появилась Акира, умело скрывающая за маской безразличия своё любопытство, расположившись на кресле, она пустила струйку обжигающе горячего воздуха в сторону руки Лайта, опять потянувшейся к заветным листочкам, после того, чуть не получивший ожёг Лайт, решил больше не предпринимать попыток по захвату важных сведений. Вскоре со второго этажа спустилась тройка — два клирика и мечник, Огами и Фукуду даже как-то передёрнуло, когда они увидели Лайта, Ноэ же не проявил никаких эмоций, словно уже ожидал увидеть вездесущего епископа. Последним в зал Юфи втолкала заспанного Лени, который предпочитал спать до обеда, а иногда и до ужина, судя по виду стража, ему было совершенно безразлично, что тут ему собираются рассказать, он хотел лишь одного — спать. Когда все собрались, Элис наконец-то начала свой рассказ:

— Ну, я думаю, вы все знаете, зачем я вас здесь собрала, — голос волшебницы был очень усталым и каким-то вымученным, — а те, кто не знают, поймут по ходу, — опередила Элисия вопрос Лени, который только и успел, что рот открыть.

Волшебница тяжело вздохнула, обвела тёмными глазами всех присутствующих, смотревших не неё с явным любопытством, прокашлялась и, взяв документы со стола начала чтение:

— Некоторые листы отсутствуют, так что данные отрывочны, — пояснила заклинательница, — но, думаю, сама суть будет понятна.

«Я так жалею, что эта идея пришла в голову не мне. Этот замысел гениален и прост одновременно, с помощью таких простых действий мы сможем избавиться от одного из самых страшных ядов. Мы стоим на пороге создания противоядия от крови чёрного дракона. Нам раньше не приходило это в голову, но ни одно созданное нами зелье, ни одна магическая формула не может быть так сильна, как-то, что создаётся самой природой, этим мы и воспользовались. С помощью магии и алхимии мы слегка изменим формулу драконьей крови и благодаря магии введём изменённую драконью кровь в организм беременных женщин. Тогда плод будет вынужден развиваться во враждебной для него среде и, скорее всего, погиб бы, если бы не изменённая формула крови дракона, благодаря ей у организма ребёнка будет шанс адаптироваться к этой враждебной среде и, как следствие выработать иммунитет к яду. Для участия в эксперименте было отобрано десять женщин, в их числе и моя дочь, испытуемым совершенно ничего не угрожает, драконья кровь подействует только на ребёнка.

Что-то пошло не так. У одной из испытуемых случился выкидыш, спасти ребёнка не удалось, сама испытуемая умерла через две недели после этого. (на полях сделана небольшая пометка карандашом 9/10)

У испытуемой №4 поднялась высокая температура, сначала мы приняли это за лихорадку, но позже распознали признаки отравления драконьей кровью. Испытуемая №4 скончалась через две с половиной недели после начала эксперимента. (8/10)

Испытуемые № 2, 5 и 10 жалуются на слабость и головокружение. Через четыре дня у испытуемых выявляются признаки отравления драконьей кровью. (5/10).

Я не могу в это поверить, только смерь половины испытуемых открыла мне глаза на правду, этот план был изначально абсурден и невозможен, но я поверил ему, к тому же втянул во всё это свою единственную дочь. Сейчас мне остаётся только наблюдать, как она медленно умирает, после выявления первых симптомов ещё никто не прожил больше недели, болезнь развивается стремительно.

Испытуемая №1 умерла спустя две недели после обнаружения первых симптомов. (4/10)

Прошло около семи месяцев после начала эксперимента, у испытуемой №3 пришёл срок рожать. Роды проходили тяжело, ребёнок родился мёртвым. Испытуемая №3 умерла спустя месяц после родов. (3/10).

Спустя восемь месяцев после начала эксперимента испытуемые № 6, 7 и 8 смогли успешно родить. Роды во всех трёх случаях проходили тяжело, но дети родились живыми. Пока ещё рано судить об их устойчивости к драконьей крови, мы сможем сказать это наверняка лишь когда они вырастут.

Спустя пять лет после начала эксперимента мы можем судить о его результатах, до настоящего момента дожили две испытуемые (испытуемая №6 умерла спустя два года после начала эксперимента) и трое детей. О том, имеют ли они устойчивость к драконьей крови мы так и не узнали, наша группа была неожиданно распущена научным руководителем.

Название проекта: „Драконьи потомки“.

Статус: завершён.

Результат: провален.»

(Почерк долее становится неровным, рука пишущего явно дрожала)

«Имело ли всё это смысл? Почему от нас скрыли результаты эксперимента? Я склонен считать, что эксперимент провален. Моя дочь погибла зря, и только я в этом виновен. Мы погубили семь невинных жизней, а если считать ещё и не родившихся детей, то выйдет около четырнадцати, разве такое можно простить? Конечно, нет. Всё это изначально было безумием.»

(Страницы далее куда новее предыдущих.)

«Только спустя много лет я, наконец-то понял, кем были эти „Драконьи потомки“ на самом деле, они не надежда этого мира, они — его смерть. Люди, частично обладающие силой дракона хаоса, люди, в чьих жилах течёт драконья кровь. Страшно представить, что может случиться с этим миром, если создатель „Драконьих потомков“ возымеет над ними власть.»

(На этом записи обрываются, остался лишь последний лист, на нём уже другим почерком написано лишь несколько слов)

«Драконьи потомки:

Образец №8 — не вполне пригоден.

Образец №7.1 — пригоден.

Образец №7.2 — не пригоден.»

Последние звуки голоса Элисии, немного осипшего после долгого чтения, растворились в почти абсолютной тишине, повисшей в комнате. Каждый из присутствующих был погружён в какие-то свои мысли, хотя думали все, скорее всего, примерно об одном и том же. Силико, до этого пылавшая любопытством, потупила глаза в пол и, казалось, была занята подсчётом половиц. Взгляд Куруми метался из угла в угол, не задерживаясь ни на одном объекте больше пары секунд. Эдем нервно мяла тонкими пальцами край длинного рукава. Акира нервно выстукивала по подлокотнику кресла ногтями какую-то неритмичную мелодию, и, словно аккомпанируя ей Фукуда постукивал носком сапога по полу. Юфи, отведя глаза куда-то в сторону, словно провинившийся ребёнок, накручивала прядь длинных тёмно-русых волос на палец. Ноэ отрешённо смотрел в окно, словно вообще был где-то не здесь. С лица Лени всю сонливость, как рукой сняло, и теперь он сидел с неестественно серьёзным видом. Огами сосредоточенно изучал потолок, словно проверял нет ли в нём протечек, и, казалось только, одного Лайта эта информация ни сколько не удивила, он как сидел развалившись в кресле, так и продолжил сидеть, изредка покачивая ногой. Но, ко всеобщему удивлению, разрушила тишину и озвучила мысли, занимавшие головы присутствующих, именно Эдем.

— Это просто бесчеловечно, — голос эльфийки разрезал звенящую тишину, — эти женщины и сами «Драконьи потомки», почему о них говорят, как о вещах?! Они же люди! — она даже с дивана вскочила от нахлынувших на неё чувств, все, кто был в зале с удивлением уставились на неё.

— Они не люди, — каким-то необычно холодным тоном сказал Ноэ, удивлённые взгляды сразу же переместились с эльфийки на мечника, — разве это было не понятно? Они помесь человека и дракона, проще говоря монстры, способные только разрушать, ничего более. Таких, как они быть не должно, и лучше бы их было уничтожить пока они ещё маленькими были, особенно того, что «пригоден».

— Маленькими? А сколько им сейчас? — заинтересованно спросила Куруми.

— Тут даты не проставлены толком, — пожаловалась Элис, — есть только дата завершения эксперимента, то есть роспуска группы, если судить по ней, то им должно быть около двадцати.

— Да какая разница сколько им лет! — воскликнула Эдем. — Ноэ, как можно говорить такие жестокие слова?! Может, они вовсе не такие ужасные, как о них все думают, может, они гораздо лучше, чем сами хотят казаться! — выкрикнув это, эльфийка осеклась, зажав рот руками, она отступила на шаг назад, чуть не упав обратно на диван, с которого так лихо вскочила. — Я, наверно, лучше пойду, — пробормотала она почти шёпотом, понимая, что явно сказала лишнего. Эдем опрометью метнулась к лестнице, уже через пару секунд скрылась на втором этаже.

— Я тоже лучше пойду, — бросил короткую фразу Ноэ, направляясь ко входной двери, — прогуляюсь, — дверь за спиной мечника захлопнулась и в комнате вновь повисло неловкое молчание.

***

Как только Эдем оказалась в своей комнате, силы неожиданно оставили её. Прислонившись спиной к двери, она сползла на пол, подтянув ноги к груди и обхватив их руками, она уткнулась в колени головой. На душе почему-то стало так тоскливо, мысли, словно птицы метались в клетке разума, в груди росло какое-то неприятное, обжигающее чувство, словно где-то там внутри, даже не в сердце, в солнечном сплетении, возможно, разгорелся небольшой пожар. Было не вздохнуть, ведь дым от этого пожара встал комом в горле, мешая воздуху проникать с лёгкие.

«Почему? Почему его называют чудовищем? Разве он виноват, что родился таким? Он не виноват, виноваты другие!»

Руки с колен переместились на голову, зажали уши, словно эльфийка хотела защититься от какого-то назойливого шума, проникающего в сознание.

«Я помню, в разговорах с другими хозяин часто называл его „Драконьим потомком“, я тогда не решилась спросить, что это значит, но теперь зная правду, я всё равно отказываюсь верить в то, что он монстр! Даже если он сам в это верит, даже если из-за этого отверг собственное имя, я не считаю его чудовищем!»

Наверное, это было глупо, защищать того, кого вовсе не знаешь, того, кого знала лишь несколько часов, но что-тов душе эльфийки не давало ей забыть того грустного взгляда, который может быть только у человека, но ни как ни у монстра. Пусть глупо, пусть наивно, но это был её выбор и её решение, и, если она окажется не права, это будет только её ошибка.

***

Дверь гильдийского дома захлопнулась за Ноэ. Парень побрёл по дороге, ведущей к Ведьминой топи, хотя вовсе и не собирался заходить в город, просто прогуляется немного по Комариной пристани и вернётся обратно, а когда вернётся, обязательно извинится перед Эдем. Сейчас Ноэ и сам жалел, о том, что высказался так резко, но он никак не мог ожидать от эльфийки такой бурной реакции. Но этого, скорее всего, он не узнает, а извиняться всё равно придётся, всё же девушку обидел, причём хорошую девушку, но извиняться он не любил и не умел.

***

— Я не знаю, почему все так зациклились на этих «Драконьих потомках», по мне, так настоящие драконы куда более серьёзная проблема, — заявила Акира, не прекращая стучать ногтями по подлокотнику.

— Ну, к превращениям в драконов уже все привыкли, — развёл руками Лайт, — сейчас все, кому не лень, точнее те, кто могут завладеть самоцветом, в драконы лезут, а вот человек с драконьей кровью это уже интереснее, таких бы в нашу армию, куда бы легче жить стало, — мечтательно заявил епископ, — выдрессировать правильно и в первые ряды, — усмехнулся клирик, от этого смешка Огами даже передёрнуло.

— Ты порой меня пугаешь, со своими идеями, — пробормотал Огами, надеясь, что Лайт выдвинул это предложение не всерьёз.

— Страх перед начальством вполне естественен, — подмигнул Лайт своему подчинённому, а после перевёл взгляд на заметно притихшую заклинательницу, — Элис, могу ли я украсть тебя ненадолго? — спросил он с хитрой ухмылкой, не дожидаясь ответа, от слегка удивлённой девушки, он схватил её за руку и потащил в комнату, находившуюся слева от главного зала. — На пару слов, обещаю вернуть в целости и сохранности, — заверил присутствующих Лайт, захлопывая дверь.

— Я знала, что это когда-нибудь случиться, — со вздохом заявила Силико, поймав на себе вопросительные взгляды присутствующих, ей пришлось пояснить, — Лайт увёл Элис налево, тем самым разрушив сразу два моих пейринга! И что мне теперь, как прочим несчастным, чья пара не сошлась в каноне, исписывать десятки свитков, теша своё самолюбие тем, что, хотя бы в моём творении они вместе?!

Из согильдийцев почти никто не понял, что сказала Силико, и какой сокровенной печалью она поделилась с друзьями, лишь одна Юфи, приложив руку ко лбу, устало выдохнула:

— И нужно было так неожиданно «ломать четвёртую стену»?

***

Комната в которой оказались Элис и Лайт была меньше главного зала раза в два и являлась библиотекой, пространства тут было не много, ибо вся комната был заставлена громоздкими и высокими книжными шкафами. По средине библиотеки на против камина, который разжигали только в холодное время года, стояли пара кресел и небольшой диван, вот и всё скромное убранство этого вместилища знаний, но эта комната как нельзя лучше подходила для всякого рода тайных разговоров, ведь звукоизоляция была тут просто отличной.

— Можно задать тебе вопрос? — спросила Элисия, как только они с Лайтом остались наедине, и не дожидаясь ответа продолжила. — Откуда ты узнал, что Юфи должна принести мне документы?

— Птичка на хвосте принесла, — усмехнулся Лайт.

— Не хорошо вскрывать чужую почту, — лицо Элис было серьёзным, а взгляд холодным и подозрительным, сейчас сложно было не заметить какого-то странного сходства между ней и Акирой, — так же, как не хорошо лезть не в свои дела.

— Тоже самое я могу сказать и тебе, моя дорогая Элис, на мой взгляд, это как раз ты лезешь не совсем в своё дело, а если быть точнее совсем не в своё, но я не буду тебя останавливать, хотя должен был бы, — клирик хитро улыбался, словно знал что-то очень важное, но не собирался говорить.

— Почему это ты должен меня останавливать? Разве это твоё дело? — Элис слегка приподняла бровь.

— Как раз-таки моё, — заверил заклинательницу Лайт, — эти «Драконьи потомки» напрямую связанны с «трагедией Бессонной лощины», как следствие связанны и с Орденом рыцарей храма, ну и со мной, конечно, — гордо заявил Лайт, но по непонимающему взгляду Элисии Лайт понял, что словосочетание «трагедия Бессонной лощины» девушке совершенно не о чём не говорит, — не смотри на меня так, я не сомневаюсь, что ты знаешь об этом событии, оно произошло около двух лет назад, как понятно из названия, в Бессонной лощине, в результате этого инцидента погибло достаточно много клириков, и об этом происшествии запрещено говорить, понимаешь о чём я?

Элис лишь коротко кивнула, конечно же, она понимала, о чём идёт речь, ведь именно во время этой так называемой «трагедия Бессонной лощины» погиб Аллен.

— К чему вообще весь этот разговор? Чего ты от меня хочешь? И как ты связан с этой «трагедия Бессонной лощины»? — устало спросила Элисия.

— Как много вопросов сразу, — улыбка на лице Лайта становилась всё довольнее, — Проще всего ответить на вопрос, о том, как я связан с «трагедией», подумай сама, кому-то же нужно было расследовать произошедшие там события, думаешь Кардинал и Король тоже предпочли ничего не знать? Допустим, что я много знаю о «трагедии», допустим больше, чем нужно, но не знаю того, что хочу знать, вот для этого мне и нужна ты! — самодовольно объявил Лайт.

— И что же ты хочешь знать, а главное, как это должна узнать я? — вздохнула Элис, её женская интуиция вместе с чувством самосохранения в один голос вопили, о том, что это предложение не сулит ничего, кроме очередных неприятностей, причём очень крупных.

— Не волнуйся насчёт возможности, её я тебе организую, а вот что конкретно мне нужно я пока не скажу, — хмыкнул епископ, Элис только хотела возмутиться, но Лайт её перебил, — я просто хочу, чтобы «Орден ветров» провёл своё независимое расследование, взглянул на всё это дело с другой точки зрения, отличной от моей, а там, глядишь, и выплывет то, что нужно мне.

— Обязательно впутывать во всё это гильдию?

— Всенепременно, Элис, один в поле не воин, сама знаешь, — пожал плечами Лайт.

***

Из комнаты они вышили только минут через пятнадцать, судя по недовольным взглядам согильдийцев, их заждались. Элис была задумчива и, казалось, вообще не замечала ничего вокруг, а вот Лайт, как обычно, непринуждённо улыбался, словно его вообще ни что не могло вывести из равновесия. А потом случилось то, чего никто не ожидал, Огами с весьма решительным и грозным видом, схватив Лайта за шиворот, потащил его обратно в комнату, откуда тот только что вышел, объяснив свои действия тем, что ему «тоже нужно кое-что обсудить». (прим. беты /А потом они заварили чай. И пили его всю ночь/)

— Вот это тоже, между прочим, интересный пейринг, — заявила Силико, горящими глазами провожая клириков, — завести что ли новый ОТП?

***

— Чего ты ей наговорил? — грозно спросил Огами, как только дверь библиотеки была закрыта.

— Я лишь предложил ей взаимовыгодное сотрудничество, — уклончиво ответил Лайт.

— Проще говоря, ты хочешь использовать её для своих целей?! — Огами был не на шутку зол, что за ним наблюдалось крайне редко, обычно клирик был чрезвычайно добр, но не теперь, сейчас же, судя по взгляду Огами, он готов был придушить Лайта на месте. — Не впутывай её в это, Элис тут совершенно не при чём, ты хоть понимаешь, что это может быть опасно?!

— Как это благородно с твоей стороны, так волноваться об Элис, ты у нас прямо рыцарь на белом коне, только вот леди хочет знать правду, и не в моей власти ей препятствовать, к тому же, — ухмылка Лайта стала напоминать улыбку Чеширского кота, а голос приобрёл какую-то пугающую интонацию, — действительно ли ты волнуешься именно за Элис, и один ли я тут эгоист?

— О чём ты? — теперь вид Огами был скорее настороженным, чем злым.

— Всё о том, — усмехнулся епископ, — я вот думаю, а вдруг ты вовсе не за безопасность леди боишься, а волнуешься о том, что же случится, если она узнает о тебе правду, поймёт, что её рыцарь не так уж и безгрешен, и далеко не идеален. Боишься, что после того, как она узнает правду, ты больше не сможешь быть со своей ненаглядной, — Лайт получал какое-то особое удовольствие, наблюдая за тем, как от его слов Огами, то краснеет, то бледнеет.

— Лучше ей не знать той правды, что причиняет боль, — Огами отвернулся от Лайта, посмотрев куда-то в окно, за которым уже начинало смеркаться.

— Это для тебя лучше, а не для неё, — хмыкнул Лайт, открывая дверь, — правда ранит один раз, а вот незнание и домыслы будут мучить до конца жизни, — после этих слов епископ вышел из комнаты, захлопнув за собой дверь.

Огами же остался один в пустой библиотеке, в которой уже начинал потихоньку сгущаться сумрак, ведь камин не разжигали, и нечему было развеять мрак, но даже если его разжечь прямо сейчас, яркий огонь всё равно не сможет разогнать ту тьму, что сгущалась в душе у клирика. Небо за окнами заволакивало тучами, скорее всего, ночью опять пойдёт дождь, что было вполне естественно для Ведьминой топи, здесь слишком часто шли дожди, но интересно, если дождь будет идти всю ночь, выглянет ли с утра солнце?

========== Квест восьмой «Взаимовыгодное сотрудничество» ==========

Ну разве это не прекрасно? Мы эгоистично используем друг друга.

Двести двадцать восемь дней в году в Ведьминой топи идёт дождь. Из этих двухсот двадцати восьми дней в сто тридцать два дождь идёт с утра, в семьдесят пять с ночи и до утра, и в двадцать один день дождь льёт почти целые сутки. Восемьдесят пять дней небо плотно покрыто тучами, либо над Топью повисает плотный туман, либо идёт снег. И только в оставшиеся пятьдесят два дня выглядывает солнце. И, кажется, сегодня был как раз один из этих пятидесяти двух благословлённых солнцем дней. Хотя, судя по вчерашнему вечеру и ночи, надеяться на это не стоило. С вечера разразился сильный ливень, который не унимался всю ночь, но солнце всё же выглянуло, и теперь безжалостно жгло, изголодавшуюся по теплу, землю, испаряя выпавшую за ночь влагу.

Она только недавно заснула, всю ночь её большие аметистовые глаза не смыкались, безотрывно смотря на разбушевавшуюся стихию через окно. В голове девушки роилось слишком много мыслей, словно растревоженные пчёлы, обезумев от беспокойства, терзаний и усталости, они носились в голове и беспрестанно гудели, гудели и снова гудели, и этот гул не давал уснуть. Только под утро мысли наконец-то успокоились, а саму волшебницу сморило сном, подтянув колени к груди и прислонив голову к стеклу, она, стараясь сохранить свой драгоценный и долгожданный сон, морщилась и вертелась, пытаясь отвернуться от назойливых солнечных лучей.

Причина, по которой Элис не смыкала глаз всю ночь была вполне очевидной. Перед ней стоял не лёгкий выбор между желанием узнать тайну, которую от неё скрывали и безопасностью гильдии, и этот выбор она никак не могла сделать.

Лидер должен быть ответственным, решительным, мудрым и уверенным в себе, он должен уметь отделять личные эмоции и чувства от обязанностей и долга, отставляя личное на второй план, так она всегда твердила себе, но она явно неидеальный лидер, слишком чувствительна, слишком эмоциональна, слишком привязчива. Иметь эти качества непростительно для настоящего лидера, но Элис не могла от них избавиться. Зачем же она создала гильдию, если знала, что не сможет стать идеальным лидером? Она думала, что справиться, она справлялась, но, как оказалось, не совсем. Слова Лайта посеяли в сердце волшебницы зерно сомнения, и теперь осталось понять, это её личные цели мешают гильдии или гильдия мешает её личным целям.

В дверь тихо постучали, не получив ответа, постучали снова, но уже настойчивее, на этот раз ответ всё же был получен, но лишь в виде нечленораздельного полусонного мычания, по которому сложно было понять, даёт ли хозяйка комнаты разрешение войти. За дверью послышался обречённый вздох.

— Элис, я вхожу, — информировал волшебницу клирик, открывая дверь, в ответ получив лишь новое мычание, но уже более похожее на человеческую речь.

Огами подошёл к окну и снисходительно посмотрел на Элисию, которая отчаянно тёрла глаза, пытаясь проснуться, что у неё выходило явно плохо. Несфокусированный взгляд слипающихся аметистовых глаз смотрел на клирика, ожидая объяснения причины, по которой он решил помешать её вполне законному утреннему — как она думала - сну.

— Прости, что разбудил, но уже даже Лени проснулся, — как бы оправдываясь, сказал Огами. Дольше Лени у них не спал никто в гильдии, даже Ноэ, так же предпочитавший аристократически спать до полудня, но тот хоть ложился поздно, а вот Лени, ложась сравнительно рано, всё равно просыпал ещё часа два-три после полудня, — но это, конечно, не основная причина, там Лайт пришёл, принёс какую-то «грандиозную» новость, и ни в какую не хочет объяснять в чём дело без тебя. Я пытался ему объяснить, что ты не спала всю ночь, но ты же знаешь Лайта…

— Ничего страшного, — заверила Огами Элисия, — а откуда ты знаешь, что я не спала? — непонимающе спросила волшебница, но подумав немного догадалась сама. — Ой, прости, я тебе спать мешала, да? Прости, пожалуйста, я старалась не шуметь, но ты же так чутко спишь…

— Нет, ты мне не мешала, — улыбнулся Огами, хотя улыбка вышла немного натянутой, — я бы всё равно вряд ли смог сегодня нормально выспаться, — он как-то грустно усмехнулся и направился к выходу из комнаты, — спускайся, как будешь готова, и не вздумай снова заснуть, — строго добавил клирик, увидев, что Элис снова прислоняется к стеклу.

Бросив на выходящего клирика сонно-недовольный взгляд, Элис сползла с подоконника и беспрестанно зевая и протирая слипающиеся глаза, направилась в сторону ванной. Холодная вода её взбодрила, но, как чувствовала сама волшебница, ненадолго. Закончив с водными процедурами, Элисия спустилась вниз, в главный зал, в котором уже собралась вся гильдия. В её сторону сразу же полетели несколько возгласов самой разной эмоциональной окраски начиная от раздражённого «Ну наконец-то» Аркиры и заканчивая синхронным «Доброго утречка» от близнецов.

— А вот и наша плохо-спящая красавица, — усмехнулся Лайт, как бы констатируя факт появления Элисии, — я думал любопытство заставит тебя быть порасторопнее, или тебе не передали, что у меня чрезвычайно важная новость?

— Лайт, напомни мне, у тебя хоть когда-нибудь были не «чрезвычайно важные» новости или дела? — устало спросила Элис.

— Конечно, — незамедлительно заверил её Лайт, — были также дела «жизни и смерти» и «планетарного масштаба», — гордо заявил епископ.

И это было чистейшей правдой, что бы ни делал Лайт это всегда носило «чрезвычайно» важный характер, причём не важно, что именно это было, так что у незнающего его человека могло сложиться впечатление, что Лайт каждый день как минимум спасает мир, а то и не раз, ну как не раз, стабильно по три, по разу перед едой. Даже самое непримечательное и рутинное дело он ухитрялся делать с присущим пафосом. Пожалуй, даже в периодических нашествиях на Орден он видел что-то вроде своего высшего предназначения, считая святым долгом хоть немного да потрепать нервы своим подчинённым, да и не только им.

— Перейдём ближе к сути вопроса, — бодро сказал Лайт, ему явно не терпелось сообщить обитателям Ордена что-то шокирующе-колоссально-грандиозное, в общем как всегда, — я уже озвучивал это предложение Элис, а теперь, когда она вдоволь намучалась праведными сомнениями, можно и вам рассказать, — на Лайта уставилось несколько пар глаз, в которых читалось абсолютное непонимание, а вот Элис и Огами, понимавшие о чём пойдёт речь, лишь тяжело вздохнули, — так вот, я хочу чтобы вы провели для меня расследование событий, называемых «Трагедией Бессонной Лощины».

Все синхронно открыли рты, корме разве что Лени, который как смотрел непонимающе, так и смотрел.

— А что это за трагедия такая? — с абсолютным непониманием происходящего в глазах спросил Лени. Красное знамя всеобщего внимания сразу же перешло от Лайта к стражнику, но если до этого взгляды были просто шокированы, то теперь они были шокированы тем, как можно такого не знать.

— Ты серьёзно не знаешь ничего о «Трагедии Бессонной Лощины»? — удивлённо спросил Ноэ, скосив глаза на брата-близнеца, — об этом же вся Небесная Гавань твердила пару лет назад.

— Это было до или после спасения Колдрока? — Лени задумчиво нахмурил лоб, явно стараясь припомнить слышал ли он хоть когда-нибудь что-то подобное.

— До, — устало выдохнул Ноэ.

— Что ж, друг мой, столь рано павший жертвой склероза, позволь просветить тебя по поводу этого вопроса, — начал Лайт.

— Только выбирай слова покороче, а то он ещё пару часов будет информацию анализировать, — предостерегла Лайта Акира, за что получила очередной злобный взгляд от Ноэ, обиженный от Лени и укоризненный от Элис.

— Так вот, — возобновил прерванную речь Лайт, — изначально «Трагедия Бессонной Лощины» вовсе не была никакой «трагедией», а была совершенно обычной рядовой операцией Ордена Рыцарей Храма, направленной на зачистку монстров, обитавших в Бессонной Лощине, хотя опять же, разве это не дело гвардейцев, — хитро прищурился Лайт, — Но это одна из самых незначительных странностей в этой запутанной истории. Отряд клириков был достаточно большим, но, как гласит официальная версия, монстров оказалось гораздо больше, чем предполагалось изначально, к тому же отряд нежити имел чьё-то умелое руководство, но я смею предполагать, что имели место быть и другие причины, но суть такова, что из отряда в больше чем, в двадцать человек выжил лишь один, — Лайт выдержал драматическую паузу, во время которой повисло нервное молчание, — и этот человек сейчас находится в этой комнате! — театральным жестом руки Лайт указал на Огами, лицо которого выражало нисколько нескрываемое раздражение.

— Ты можешь, хоть раз не устраивать шоу и обойтись без лишнего пафоса? — с усталым вздохом спросил Огами.

Лайт ненадолго задумался, точнее сделал вид, что задумался, а после отрицательно замотал головой, собственно другого ответа и не ожидалось.

Теперь уже внимание гильдии было безраздельно захвачено Огами, которому для полноты образа только персонального баннера с надписью «единственный выживший» и не хватало.

— Единственный выживший значит, — подозрительно сощурившись, произнесла Силико, — как это тебе удалось?

Было видно, что отвечать на этот вопрос клирику явно не хотелось, видимо, подобное у него спрашивали постоянно.

— Не помню, — коротко ответил Огами, но поняв, что таким ответом согильдийцы не удовлетворятся, продолжил, — я был очень сильно ранен, очнулся в госпитале и понял, что совершенно ничего не помню о том походе, мне сказали, что это последствия травмы и шока.

— Совсем-совсем ничего не помнишь? — удивлённо спросил Лени, ожидавший, что ему сейчас вот так легко откроют все тайны.

— Единственное, что я помню, это море крови, её мерзкий запах, кажется, въелся в лёгкие, и запах гари, точно помню, что что-то горело, — в голосе Огами явно чувствовалась усталость и горечь, было видно, что воспоминания о походе были очень неприятны и даже болезненны, поэтому расспрашивать черноволосого дальше никто не стал, хотя любопытство большинства обитателей Ордена Ветров удовлетворено не было, чего и ожидал Лайт.

— Ну так что, возьметесь за расследование этого дела? — хитро улыбнулся епископ, уже уверенный в положительном ответе.

По залу разнёсся одобрительный ропот, как минимум большая часть гильдии желала взяться за расследование.

— Конечно, — выразила общее одобрение Куруми.

— Нет! — раздался холодный и твёрдый возглас, не терпящий возражений. Сначала все подумали, что реплика принадлежит Акире, уж слишком характерной для неё была интонация, но это хладнокровное и резкое «нет» принадлежало Элисии.

— Что? — возмутилась Куруми. — Почему нет?

— Это слишком опасно, — ответила волшебница тем же, несвойственным ей тоном, — в этой «трагедии» явно замешаны адепты дракона, а уж с ними нам точно проблемы не нужны.

— Не нужны проблемы? С каких пор ты стала такой трусихой?! — воскликнула эльфийка.

— С тех пор, как у меня появились вы все! — голос Элис сорвался на крик. — Я больше не хочу никого терять!

В зале повисла гнетущая тишина, Элис обречённо вздохнула, поудобнее устраиваясь в кресле.

— Ладно, — сказала она наконец после недолгого молчания, — если вы так хотите давайте проголосуем, — помедлив секунду она продолжила, — ну и, кто за то, чтобы сунуться в это дело?

Большинство присутствующих незамедлительно проголосовали, только несколько воздержалось, а одного явно мучили сомнения. На лице Фукуды читалось желание узнать запретные сведенья, но с другой стороны он понимал, что это чревато плачевными последствиями, и в случае чего в Ордене Рыцарей Храма его за такое по голове не погладят, а вот ногой под одно известное место дать могут, лишив звания клирика и вышвырнув на улицу, а ему без работы оставаться было никак нельзя. Гильдия — это, конечно, хорошо, но увы, доход от заданий, выпадавших на долю Ордена Ветров был не слишком велик, а денег Фукуде требовалось как можно больше, и нет, он вовсе не был каким-то скупердяем, желавшем заработать кучу золота, а потом принимать денежные ванны (хотя, что греха таить, не отказался бы), всё дело в том, что ему надо было кормить семью, которая у паладина была достаточно большой. У Фукуды было три младших брата и одна сестра также младшая, мама его содержала небольшой магазинчик в Колдроке, родном городе Фукуды, но лавчонка приносила не слишком много прибыли, и чтобы семья не голодала юноше и прошлось податься в клирики. Раньше деньги в семью приносили отец и старший брат Фукуды, но оба они погибли чуть больше двух лет назад в результате «Трагедии Бессонной Лощины». До этого инцидента теперешний паладин даже не думал, что станет клириком, он вообще тогда особо не задумывался о своём будущем, но спихивать все проблемы на убитую горем мать не стал, скорее наоборот, он взял на себя всю ответственность за семью, заняв место отца, и теперь по возможности старался ни в чём не отказывать своим младшим братьям и сестре, так рано оставшимся без отца.

— Ну решай уже быстрее, — поторопил нерешительного подчинённого Лайт, — а то рука уже устала.

Всё время, пока Фукуда раздумывал, большая часть присутствующих, не опуская рук, наблюдала за ним.

— Лайт, ты вообще-то не в нашей гильдии, — осторожно начал паладин.

— И что? Это же не значит, что я не могу голосовать! — возмутился епископ.

— Вообще-то значит…

— Не отходи от темы, — фыркнул Лайт, — ты «за» или «против»?

— «За», — сказал, наконец Фукуда, после страдальческого вздоха, — но я почти уверен, что добром это всё не кончится.

— Я тоже, — отмахнулся от него Лайт.

Было уже вполне очевидно, что решение принято в пользу расследования, но всё же оно было не единогласным, среди не поднявших руки оказались только четверо: Огами, Юфимия, Ноэ и Элис.

— Я против, это действительно может быть опасно, к тому же, если информацию скрывают, значит есть зачем её скрывать, — аргументировал свой отказ Огами.

— Трус, — развёл руками Лайт.

— Я не то чтобы совсем против, — начал оправдываться Ноэ, — мне просто кажется, что это не наше дело, а не в свои дела я не лезу.

— Неисправимо скучный пофигист, — изрёк Лайт.

— Я думаю, что раз Элис говорит, что это опасно, значит это опасно, — запинаясь под пристальным взглядом Лайта, выдавила Юфи.

— А у тебя просто нет собственного мнения, — заявил епископ, наградив тем самым всех несогласных с ним всевозможными эпитетами, — но это не важно, главное, что проголосовавших «за» больше, а значит вы теперь работайте на меня, — клирик коварно потёр руки.

— Я думала, мы работаем вместе с тобой, а не на тебя, — заметила Куруми, недоверчиво косясь на Лайта.

— Ну на меня, со мной, не велика разница, — фыркнул клирик, — перейдём ближе к тому, как вы будете добывать информацию. Для начала вам нужно будет пробраться как можно ближе к людям знающим, то есть подняться на самую верхушку, прямо к королю, при обычных обстоятельствах на это ушли бы годы, но в данном случае всё гораздо проще, вам всего лишь нужно победить в Королевской Битве!

— Нам нужно что?! — ошарашенно воззрилась на Лайта Куруми. — Ты хоть соображаешь о чём говоришь?!

Удивление эльфийки было весьма понятно, ведь Королевская Битва была не каким-то простеньким состязанием, да и награда за победу была не шуточная. Сей турнир проводился раз в год и отвечал лишь одной цели, отобрать из всех участвующих гильдий — а участвовать могли только гильдии, численностью от пяти человек — ту, которая в последствии получит титул «королевской» и будет выполнять задания, отдаваемые непосредственно королём. Это звание является очень почётным потому, что даёт множество привилегий, но и очень ответственным, ведь в случае опасности именно эту гильдию отправят на бой в первых рядах, как-то было в случае с Морским и Зелёным драконами, тогда королевской гильдии всё же удалось победить, но говорят, что ценой очень больших жертв, большинство участников походов живыми оттуда не вернулись. Да и попасть в число участников Королевской Битвы было весьма непросто, для начала, чтобы просто оказаться в списке нужно было получить рекомендацию от какого-либо придворного, одного из известных наставников или же от представителя гильдии наёмников в каком-либо городе, но это было самым простым, дальше начинался непосредственно сам турнир, а это значило, что придётся сражаться с самыми сильными гильдиями — как следствие и самыми сильными бойцами Альтеры, а членов Ордена Ветров великими гладиаторами назвать было сложно.

— Я вполне отдаю отчёт своим словам, — заверил амазонку Лайт, — к тому же, вы уже в списке участников, пришлось смотаться в Колдрок, чтобы добыть пару рекомендаций, там ещё помнят, что обязаны вам спасением города. И да, — добавил епископ, — можете меня не благодарить.

Но благодарить его явно никто не собирался…

— Ты не мог за одну ночь слетать в Колдрок, получить рекомендации, записать нас на турнир и вернуться обратно, — начала соображать Элис, — только не говори, что ты с самого начала знал, что всё так обернётся.

— Хорошо, не буду, — спокойно сказал клирик.

— Да ты издеваешься над нами?! — вскрикнула Куруми. — Раз ты такой весь из себя гениальный мог бы и получше план придумать! Довожу до твоего сведенья, что если оценивать наши возможности объективно, то битву мы выиграть ну никак не можем, а значит провалился весь твой план!

— Конечно вы не можете выиграть, — хитро сверкнул глазами Лайт, — пока не можете, но я и это предусмотрел, — гордо заявил клирик, единодушное молчание, повисшее в зале, как бы говорило «таким умным быть вредно для здоровья». — Ну-ну, не сердитесь, я просто хорошо успел вас изучить, как ваши повадки, так и способности, поэтому хорошо знаю, чего от вас ждать, а ещё я нашёл для вас идеального учителя, можно сказать лучшего, после меня, конечно.

— Не говори о нас так, словно мы твои домашние питомцы, — фыркнула из своего угла Акира.

— Будь вы моими домашними питомцами, без приказа бы не тявкали, — с ядовитой улыбкой ответил Лайт.

Об Акире Лайт был примерно такого же мнения, что и Ноэ, то есть считал эту ледяную-леди сущей стервой, слишком уж завысившей значимость своего эго. Акира тоже не была о Лайте хорошего мнения, считая его типом крайне подозрительным — в чём, в общем-то, была отчасти права — весьма неприятным, и так же подмечала у него завышенный уровень чсв. В случае этой парочки срабатывал принцип однополярных магнитов, которые отталкиваются друг от друга, ведь и колдунья, и клирик мнили себя не меньше как центрами вселенной, они оба явно желали мира, причём всего и сразу, вот при каждой встрече и делили «мировое господство», а проще говоря, раздутое эго одного никак не могло смириться с существованием не менее раздутого эго другого.

— Что за учителя ты нам отыскал? — спросила Элис, желая прервать начинающийся обмен любезностями.

— О-о-о, — блаженно протянул епископ, явно довольный проделанной работой, — ваш учитель вам непременно понравится, но раскрывать всех секретов пока не буду, пусть будет сюрпризом, — заявил Лайт, направляясь к двери, — а теперь позвольте откланяться, меня ждут чрезвычайно важные дела.

— Как и всегда, — синхронно заметили Огами и Фукуда.

— Скажи, Лайт, — остановила клирика Элис, — ты был абсолютно уверен, что всё пройдёт именно так?

— Нет, существовала ещё маленькая возможность, что кое-кто, — он бросил многозначительный взгляд на Огами, — выпнет меня за дверь вместе с моими благими намерениями.

— Надо было так и сделать, — вздохнул священник, прикладывая ладонь ко лбу.

========== Экстра вторая «Ночь с плохим концом» ==========

Глубоко-глубоко в самой чаще лесной,

С пожелтевшим от времени письмом в руке.

Заблудившись однажды, крестьянская дочь

Очутилась в забытом богом особняке…

Звук робких шагов — единственное, что нарушало тишину мрачного леса. Где-то прямо над головой, под тёмно-синим, почти чёрным, небом каркнул ворон, от чего девушка, шедшая по дороге, вздрогнула. Бедняжка уже давно блуждала по лесу и успела замёрзнуть, так что теперь тряслась как осиновой лист даже от лёгкого дуновения ветерка, качавшего старые деревья, от чего те протяжно скрипели, завывая словно голодные волки, жалующиеся луне на отсутствие ужина. Девушка уже, и сама не знала сколько времени бродила по лесной чаще, тропинка, по которой она шла, всё время петляла между деревьев, иногда теряясь из виду совсем, порой впереди, казалось, брезжила опушка леса, но каждый раз это оказывалась лишь очередная поляна. Имел ли этот лес конец?

Но вот за бесконечной чередой деревьев что-то мелькнуло. Девушка ускорила шаг, надеясь, что наконец-то выбралась из леса, если это окажется очередной обман, она просто не выдержит. Быстро пробежав между деревьями, девушка оказалась на большой поляне, посреди которой высился старинный особняк, одним своим видом нагонявший какой-то необъяснимый страх. Дрожащей рукой девушка потянулась к золочёной дверной ручке, но дверь сама распахнулась перед ней.

Ну это только девушке так показалось, на самом деле двойные двери с протяжным скрипом были отворены перед ней двумя дворецкими-близнецами, синхронно поприветствовавшими гостью:

— Добро пожаловать в наш дом!

От неожиданности девушка вновь вздрогнула и отступила назад, её тёмно-фиолетовые глаза расширились от удивления и испуга.

— Ну, миледи, не стоит пугаться, — мило улыбаясь сказал первый близнец.

— Будьте гостьей в нашем доме, — продолжил фразу за братом второй, отличавшийся от него только неопрятной причёской и некоторыми чертами лица.

— Наш господин давно Вас ждёт, — хором сказал близнецы.

— Ждёт? — удивлённо переспросила девушка, — я просто заблудилась, вы уверены, что ни с кем меня не спутали?

— Абсолютно уверены, госпожа! — вновь хором ответили дворецкие, взяв девушку под руки и буквально затаскивая в особняк.

Внутри старинный дом казался ещё больше чем снаружи, просторный зал выдержанный в тёмных чёрных и кроваво-красных тонах, разглядеть антураж в деталях было сложновато, ведь освещено помещение было плохо, единственным источником света были большие витражные окна, сквозь которые лился лунный свет, и именно из-за этого зал казался ещё более призрачным и таинственным, словно являлся частью уже какого-то совершенно другого мира.

В противоположном конце зала располагалась широкая каменная лестница, ведущая на второй этаж, который был ещё темнее первого, настолько темнее, что даже не видно было, где лестница заканчивалась, она просто обрывалась, поглощённая тьмой. Тьма эта казалась густой, почти осязаемой и, было ощущение, что она медленно спускается по лестнице, поглощая всё, что ни попадётся ей на пути, и однажды она поглотит весь дом со всеми его жителями, весь лес с каркающими над извилистой тропинкой воронами и с самой этой тропинкой, что и вывела девушку к странному дому.

Двери захлопнулись за её спиной, издав новый протяжный скрип, но теперь он уже был похож не на волчий вой, а на стон призрака, непременно обитающего где-то в глубине, во мраке, в той тьме, что медленно пожирала лестницу. Девушка обернулась, желая узнать у близнецов, что же ей теперь делать и куда идти, но тех и след простыл.

— Добро пожаловать в наш дом, госпожа, — склонилась в поклоне служанка, появившаяся, видимо, из того же «неоткуда», куда только что исчезли близнецы.

— С-спасибо, — заикаясь промямлила девушка, осматривая странную горничную, смотревшую на девушку неестественно яркими синими глазами, которые на фоне общего полумрака казались огоньками синего пламени, но одновременно оставались какими-то неживыми.

— Прошу следовать за мной, — сказала служанка тем же ничего не выражающим тоном, поправляя выбившуюся прядь волос, и заводя её за заострённое ушко.

Служанка-эльфийка отвела девушку в новую комнату, оказавшуюся столовой, это помещение было ещё более мрачным, ведь видимых источников света тут не было вообще, но несмотря на это, очертания предметов были различимы. Девушку усадили за длинный деревянный стол, уставленный всякой всячиной, но что именно из себя представляла эта самая всякая всячина разобрать было трудно.

Вспыхнули свечи. Просторное помещение осветилось ярким синим светом, откуда-то раздались тихие звуки музыки, ненавязчиво влившиеся своими трагично-протяжными нотами в окружающую тишину. Стоявшие на столе предметы поразили девушку, всё, что только ни было на столе, заледенело. В ледяных бутылках поблёскивала красная жидкость, подозрительно напоминавшая кровь, фрукты, лежавшие в ледяных вазах, были покрыты прозрачной тонкой наледью, даже скатерть застыла, словно за этим столом изволила отобедать снежная королева. Девушка медленно встала со стула, который тоже оказался ледяным, странно, но холода она не чувствовала. Она медленно прохаживалась по комнате, рассматривая обстановку ледяного зала, исчезновению служанки она даже не удивилась.

— Ну что осмотрелась? — раздался насмешливый голос, от которого по коже гостьи пробежал холодок.

Обладательницей этого голоса оказалась девушка, облачённая в бледно-синее платье, её глаза-льдинки, казалось, могли обратить в кусок льда любого, кто попадёт под этот холодный взгляд, на голове её красовалась ледяная корона.

— Да, — тихо ответила гостья, отступая на шаг назад, — тут очень красиво.

— Красиво, да? — ледяные глаза чуть прищурились. — Не хочешь ли ты стать новым украшением этой комнаты?

Гостья в страхе сделала ещё несколько судорожных шагов назад, но поскользнулась на ледяном полу и упала, девушка продолжила отползать, не пытаясь подняться на дрожащих ногах, но в один момент руки её вмёрзли в пол.

— Что же из тебя сделать? — повелительница льда медленным шагом приближалась к своей пленнице. — Можно статую? Или же…

Девушка продолжала дёргаться на полу, пытаясь освободить руки, но все попытки были тщетны, тем временем колдунья приблизилась к жертве и занесла руку, готовясь обратить девушку в ледяную скульптуру. Невольная гостья зажмурилась и…

Сдержанный смех, похожий на перезвон ледяных стёклышек, огласил комнату.

— Ну же, не бойся ты так, я просто пошутила, — снисходительно улыбнулась ледяная королева.

Лёд, сковывающий запястья девушки, мгновенно исчез, она вскочила с ледяного пола, отходя на несколько шагов назад.

— Да ладно тебе, — пожала плечами колдунья, — я же ничего плохого тебе не сделала, всё же ты гостья хозяина дома.

— А Вы не хозяйка? — осторожно спросила девушка, подходя чуть ближе.

— Нет, но я постоянная жительница, — усмехнулась колдунья, наливая в два ледяных бокала красную жидкость, — выпьем за знакомство, — предложила ледяная королева, протягивая гостье бокал, который та осторожно взяла, ведь тон колдуньи не подразумевал возражений, хоть и был достаточно мягок.

— Добро пожаловать в наш дом, — сказала колдунья, чокаясь бокалом с девушкой.

Отпив немного из бокала, девушка почувствовала странную тяжесть в голове, пространство перед глазами заполнила какая-то тёмная дымка, а может, просто погасли свечи.

— Сейчас я тебе ничего не сделаю, но помни, однажды я заморожу твоё сердце и расколю его на части, выбросив тебя, словно ненужный хлам, не думай, что можешь доверять мне.

Без сил упав на широкую кровать,

Проспав всю ночь, ты на рассвете поднялась.

Но что такое? Полная луна!

Все так же светит, насмехаясь, из окна.

Она рывком села на кровати, очнувшись ото сна, судя по тому, что за оком так и светила луна, проспала она совсем недолго. Осмотревшись, девушка обнаружила, что находится в просторной комнате, обставленной дорогой мебелью, от которой так и веяло холодом, который неизбежно возникает в нежилых помещениях. Встав с кровати девушка с удивлением отметила, что теперь она одета совершенно по-другому нежили раньше, сейчас на ней красовалось чёрное, готичное платье с корсетом, украшенным небольшим узором, вышитым серебряной нитью, а в волосах девушки был укреплён алый цветок камелии.

Надолго в новой комнате гостья не задержалась, а поспешила покинуть помещение, чувствуя себя в нём крайне неуютно. Выйдя в длинный и, как и ожидалось, тёмный коридор, девушка даже не оборачиваясь почувствовала, что двери комнаты за её спиной больше нет, как и самой комнаты, за ней теперь была только пустота длинного коридора. Идти по коридору было страшно, ведь портреты на стенах следили за каждым шагом, отдававшимся гулким эхом, которое просто не могло взяться в переполненном разнообразными пугающими страшностями помещении, на которые девушка старалась лишний раз не смотреть. Но кое-что заставило её остановиться и замереть на месте. Большие чёрные доспехи похожие на облачение королевского гвардейца, примостившиеся у стены и сжимавшие в своей руке странный меч, и именно этот меч привлёк внимание девушки. Это оружие было ей определённо знакомо, но она никак не могла вспомнить: кому же оно принадлежало, хотя, казалось бы, такой меч сложно будет забыть, рукоять его была золотой и выполнена в форме драконьей головы, лезвие было выковано из светлой стали, а дол меча был украшен красной вставкой. Девушка протянула руку к знакомому мечу, но дотронувшись до эфеса почувствовала мертвенный холод, словно оружие только-только выпало из мертвеца. Рука любопытной гостьи, почувствовав холод, тут же отпрянула, но была неожиданно схвачена чёрным доспехом.

— Он погиб из-за тебя, — прогрохотал голос из глубины доспехов, — защищая твою жалкую, никчёмную жизнь, не смей бежать и теперь! — рука доспеха всё сильнее сдавливала запястье девушки, грозясь и вовсе переломить его.

— Пусти! — издала громкий крик девушка, отчаянно дёргая рукой.

Отчаянный рывок, и доспех не выдержал, разваливаясь на составные части, грозя придавить собой гостью, но она успела отскочить, вжавшись в противоположную стену. Развалившийся доспех больше не подавал признаков жизни, и только тёмная вязка жидкость растекалась по полу, словно кровь, вытекающая из тела, насмерть изрубленного воина.

Девушка посмотрела вперёд, теперь сколько хватало глаз около стен стояли тёмные доспехи. Она истерично выдохнула и, закрыв глаза, ринулась вперёд. Все доспехи, стоило ей только добежать до них, разваливались, издавая протяжные предсмертные вопли и заливая пол тёмной кровью. Вереница доспехов, как и сам коридор, казались бесконечными, но вот девушка со всего маху влетела в стену, судорожно оглядевшись по сторонам, она поняла, что попала в тупик. Коридор быстро наполнялся вязкой жидкостью и, кажется, медленно сжимался. Никаких дверей или проходов видно не было, девушка было метнулась назад, но невидимая преграда не пустила её. Она принялась обшаривать стены, надеясь, что найдётся какой-нибудь тайный переключатель или рубильник, но сколько она не шарила руками по неумолимо приближающимся и грозящим её раздавить стенам, ничего не находилось. Тем временем кровь заполнила пространство настолько, что уже доходила девушке до ключиц. Глубокий вдох, и она с головой погрузилась во тьму.

Пространство растекалось, сливаясь и смешиваясь с жидкостью, в которой теперь находилась девушка, но она не просто находилась, она тонула, неумолимо падая всё ниже и ниже, пока не опустилась на самое дно, обнаружив, что приземлилась на какую-то дверь. Недолго думая, девушка распахнула её и продолжа своё падение.

Выпала девушка не с потолка, чего следовало ожидать, а из дверного проёма, расположенного в стене, никакого потока крови вместе с ней не вылилось, да и на одежде следов не осталось. Облегчённо вздохнув, девушка, опасливо озираясь, побрела дальше по свершено новому месту, разительно отличавшемуся от всего, что она видела ранее. Это было что-то вроде сада, усаженного всевозможными растениями, которые в серебристом лунном светеказались сказочными. Девушка долго бродила по залитому лунным светом саду, казавшемуся ей самым миролюбивым помещением в доме ужасов.

— Что же привело тебя в мой сад? — спросил тихий женский голос, совершенно не казавшийся опасным.

Девушка обернулась, посмотрев на обладательницу голоса. Эту красивую молодую эльфийку со светлыми волосами и пронзительно изумрудно-зелёными глазами, можно было бы без сомнения назвать королевой, ведь она восседала на роскошном троне, образованном сплетениями древесных лоз и украшенном белоснежными цветами, источавшими приятный ненавязчивый аромат.

— Простите, я просто заблудилась, — пробормотала девушка.

— Тебе не за что извиняться, я очень рада, что ко мне кто-то заглянул, — нежно улыбнулась эльфийка, чуть повернув голову, чтобы лучше видеть гостью, и только тогда девушка заметила, что тело эльфийки буквально срослось с её троном и было оплетено лозами.

— Вы живёте тут совсем одна, но почему? — удивилась девушка.

— Такова моя телея, — грустно улыбнулась хранительница сада, — я была рождена для этого и поступить по-другому не могу.

— Но разве это не жестоко? — задала новый вопрос гостья.

— Судьба вообще очень жестокая вещь, мне суждено было пережить всех, кто был мне дорог, даже того, кого я любила, все они были смертны. Я долго бежала от своей судьбы, но, когда осталась одна, весь этот побег потерял смысл, — тяжело вздохнула эльфийка, — но ты здесь явно не за тем, чтобы слушать о моей судьбе, праздник скоро начнётся.

— Праздник? — переспросила девушка.

— Да, в честь тебя, — сообщила ей эльфийка, — он уже начинается, бальный зал вон за той дверью, — хранительница кивком головы указала на дверь, притаившуюся в тени раскидистого дерева.

— А вы не пойдёте? — спросила девушка, держась за дверную ручку.

— Увы, но нет, я не могу выходить из этого сада.

— Тогда прощайте, — махнула рукой гостья, открывая дверь.

— Прощай, и добро пожаловать в наш дом.

Будь шальной звездой ты в ночи лихой,

Опустили подмостки, актеров нет

Наша пьеса была очень коротка,

Так что сцену покинем вместе!

Веселись от души, позабудь обо всем,

Лишь танцуй и, смеясь, не жалей себя!

Поглотило безумье, и час настал.

Эту ночь ждал дурной финал!

Распахнув красивую резную дверь, девушка оказалась в большом зале, освещённом тысячами свечей. В зале уже собралось множество народу, видимо, другие гости или же постоянные жители этого дома, среди, находившихся здесь, девушка приметила и знакомых ей уже ледяную королеву, служаку эльфийку и близнецов дворецких. Как только девушка пересекла порог, все обитатели дома повернулись к ней и синхронно поприветствовали:

— Добро пожаловать в наш дом!

Не успела ещё девушка отойти от шока из-за синхронного приветствия, как кто-то из толпы прокричал:

«Время праздник начинать!»

Тут же заиграла странная музыка, она была быстрой и безумной, и словно уносила сознание куда-то далеко. Гости сорвались со своих мест, словно подхваченные музыкой и закружились по залу в безумном танце. Кто-то подхватил гостью под руки, вовлекая и её в танец, что происходило дальше она помнила плохо, перед глазами всё плыло, звуки музыки заполнили сознание без остатка, и казалось сам зал и сам дом, кружился подчиняясь ритму сумасшедшего вальса.

Когда головокружение наконец унялось, девушка обнаружила, что зал пуст, а она сидит на полу не в силах пошевелится.

«Лжец»

Раздался голос в самой голове девушки.

«Лжец»

Вновь повторил тот же странный нечеловеческий голос, по которому даже невозможно было определить предлежит он женщине или мужчине.

«Убийца»

Прошипел новую фразу загадочный шёпот.

«Хладнокровный убийца»

«Предатель»

«Трус»

Все эти короткие фразы смешивались в один нескончаемой поток обвинений, они шипели, отдаваясь эхом от пустых стен зала. Голова раскалывалась переполненная шипящим шёпотом миллионов змей, которое, казалось, поселились в голове девушки.

«Лжец»

«Убийца»

«Предатель»

«Трус»

— Хватит! — закричала девушка, стараясь заглушить несмолкающее шипение. — Хватит, — тихо повторила она.

— Элис, — позвал чей-то знакомый голос, разительно отличавшийся от того шипящего шёпота, что заполнил собой сознание девушки, — очнись, Элис, открой глаза.

Повинуясь этому голосу Элисия распахнула аметистовые глаза, увидев перед собой молодого человека с белоснежными волосами и мраморной кожей, его печальные рубинного-красные глаза с нежностью смотрели на девушку.

— Аллен? — удивлённо спросила Элис, — ты и есть хозяин этого дома?

— Да, — грустно улыбнулся он, — но правильнее будет сказать хозяин этого кошмара.

— Так значит это мир твоих страхов?

— Да, прости, никому бы не пожелал побывать в мире, созданном моей тростью и чувством вины, — вздохнул Аллен, — мир, который вытаскивает все самые потаённые страхи любого, кто в него попадёт, пожалуй, подходящее место для меня, но не для тебя. Тебе давно стоило проснуться, — усмехнулся юноша, потрепав Элис по голове.

— Почему ты так говоришь! Тебе не в чем себя винить! Ты всё можешь исправить! — крикнула девушка вслед уже уходящему Аллену.

Он обернулся, снова обратив на неё взор печальных красных глаз.

— Нет, Элис, в этом случае разбитого уже не восстановить, ведь все обвинения правдивы, и единственное наказание — смерть, — таковы были его последние слова, а после его фигура исчезла во тьме.

Тьма продолжила заполнять комнату, вскоре поглотив и саму Элис.

Когда тьма отступила, девушка увидела, что стоит посреди небольшого кладбища, напротив могилы с именем Аллена, дальше же стояли могилы всех её друзей и знакомых, и с каждой минутой кладбище всё разрасталось и разрасталось.

— Ну что, теперь ты довольна? Ты поняла своё предназначение? — спросил насмешливый голос, раздавшийся из тьмы, нет, не из тьмы, это был голос самой тьмы.

— Предназначение?

— Да, разрушать, разрушать всё, что окружает тебя, хочешь ли ты того или нет, — усмехнулась тьма, — кажется, у эльфов это называется телеей, а у людей судьбой.

— Тогда я отвергаю такую судьбу!

— Судьбу не отвергают, не ты выбираешь судьбу, она выбирает тебя.

«Смирись и смотри, как твой мир рухнет»

Резко распахнув глаза Элис какое-то время не могла понять где находится, но, когда глаза привыкли к темноте, она смогла разобрать очертания предметов интерьера родной комнаты. Поняв, что всё происходящее было лишь сном, она облегчённо вздохнула.

— Приснится же такое, — пробормотала Элис, — на редкость дурацкий сон, — выдохнула она, стирая с щёк мокрые дорожки слёз.

В темной комнате тихой раздались хлопки,

Аплодировал кто-то, капюшон подняв:

«Этой ночью поставили прекрасное шоу.»

Подобрал он письмо, проронив слезу.

========== Квест девятый «Не зли тёмных эльфов» ==========

Ученье — свет, а неученье опасно для здоровья.

Ничего не предвещало беды, но она всё же грянула, или не грянула, или не беда, но в том, что шум от появления этой самой «не беды» был достаточно сильный, сомнений не возникало. От удара сапога об дверь, кажется, содрогнулся весь гильдийский дом, планировалось, по-видимому, пафосное появление, с распахиванием двери грациозным ударом ноги, но весь пафос разбился об суровую реальность с дверью, открывающейся наружу, а не вовнутрь. С противоположной стороны двери послышалось сдавленное ругательство на каком-то непонятном присутствующим языке, а присутствовали почти все, точнее сбежались на шум. Закончив с проклинанием двери, гость, который был — как ни странно для этой гильдии — ожидаемым, сильным рывком распахнул дверь и ввалился внутрь штаба, чуть прихрамывая на правую ногу, которая до этого была применена в качестве тарана.

— Можно без бурных оваций, — объявил гость, явно бывший не в духе, — я — ваш тренер на ближайшее пару недель, постараюсь сделать из вас, — взгляд золотых глаз обвёл всех присутствующих, — более-мене пригодных бойцов.

Все ошарашенно уставились на своего нового тренера, сложно было сказать, что смутило их больше, то ли золотые глаза, смотревшие каким-то насмешливо-нахальным, но беззлобным взглядом, то ли коротко стриженные, не доходившие до плеч белые волосы, то ли неестественно бледный, сероватый оттенок кожи, то ли, то, что их тренер являлась тёмной эльфийкой, хоть и одета она была весьма странно для своей расы — они предпочитали обычно куда более открытую одежду — и по одежде скорее напоминала обычного светлого эльфа, но сомнений в том, что новоиспечённая тренерша была именно представительницей тёмной расы не возникало.

С особым шоком на визитёршу пялился Огами, взгляд его был немного шокированным, немного испуганным, но на все сто процентов обречённым.

— Только не ты, — простонал клирик, мысленно молясь Альтее, чтобы всё происходящее было лишь сном.

— Только я! — радостно пропела в ответ эльфийка, смакуя каждый звук и наслаждаясь мукой отразившейся на лице клирика. — И никто кроме, — последняя фраза была сказана каким-то угрожающим тоном.

— Вы знакомы? — удивлённо спросил Фукуда, переводя взгляд с тёмной эльфийки на Огами. В ответ священник лишь молча кивнул головой. — Какого чёрта, Огами?! — возмутился паладин. — Вроде как, давно вместе работаем, а у тебя то и дело какие-то секреты наружу выплывают! И когда это ты успел с тёмной эльфийкой интрижку закрутить?

— Тёмной эльфийкой? — переспросила золотоглазая, а осмотревшись вокруг себя добавила. — Это ты обо мне? — при произнесении этой фразы её и без того низкий голос стал ещё более грубым, а глаза сузившись блеснули каким-то недобрым огнём.

— Н-ну да, — заикнувшись ответил Фукуда, отступая к стене, — я что-то не так сказал? Ты не любишь, когда тебя называют тёмной эльфийкой?

Губы беловолосой расползлись в какой-то хищный оскал, на правой руке блеснула перчатка с выдвигающимися стальными когтями. Эльфийка с угрожающим видом надвигалась на паладина, пока не заставила того окончательно вжаться в стену. Прислонив остро отточенные когти к шее Фукуды, эльфийка проговорила сквозь сжатые зубы:

— Да, я не люблю, когда меня называют «тёмной эльфийкой», ведь я тёмный эльф!

Все присутствующие синхронно открыли рты, кроме Огами, который был в курсе половой принадлежности визитёра, и Силико, которая так и стояла с невозмутимым видом.

— А я знала, — выдала во всеобщей тишине кали, — эх, нужно было на это ставки делать.

— Так ты парень?! — отойдя от шока в один голос воскликнули все.

— Всех прирежу, — угрожающе прошипел эльф, замахиваясь стальными когтями.

Диалог удалось продолжить только когда эльф немного успокоился, ну как успокоился…

Посреди зала стояла большая реликвия воли, сковывающая брыкавшегося в световом кольце эльфа, который тщетно пытался выбраться, от чего кольцо света только сильнее сжималось, но путы эти явно долго не выдержат, поэтому все прилагали максимум усилий, чтобы загладить свою вину. К несчастью, эльф с ущемлённым самодостоинством оказался намного опаснее целого легиона спокойных собратьев и ну ни как не желал успокаиваться, искренне полагая, что такие обиды смываются только кровью, причём в большом количестве.

— Рион, может, хватит уже? — устало спросил Огами, глядя на брыкающегося эльфа. — Ты, вроде как, учить нас пришёл, а не убивать.

— А я и учу, — парировал эльф, — в данный момент тому, как опасно оскорблять тёмных эльфов, и одновременно проверяю сколько ты этой штукой, — он покосился на реликвию, — можешь врагов удерживать.

— Ты просто выкручиваешься, — выдохнул священник.

— Причём, заметь, весьма умело выкручиваюсь, — усмехнулся эльф, ловко выскальзывая из светового кольца, а через мгновение он уже был за спиной Огами, стальные когти легли клирику на плечо, — для справки, ты — убит, — самодовольно усмехнулся Рион.

— Да-да, уже пару лет как, — отмахнулся от него Огами.

— Значит тебя зовут Рион? — осторожно спросила Элис, словно боясь, что в неё метнут кунай или сюрикен.

— Точно, я же не представился! — хлопнул себя по лбу эльф. — Позвольте представится, моё имя Элрион, приятно познакомиться.

— Приятно, — нервно выдохнули несколько голосов.

— Ну это не на долго, — тихо усмехнулся тёмный.

— Постойте, это всё какая-то глупая шутка? Нас будет учить тёмный эльф?! — возмутилась Акира, взгляд золотых глаз мгновенно переместился на колдунью, став каким-то надменно холодным, насмешливым, в точности таким же каким был и её взгляд, только жёстче и безразличней.

— Ты против? — усмехнулся эльф, и было что-то угрожающее в этом вопросе.

— Конечно, как тёмный эльф может учить меня? — надменным тоном спросила Акира. — Я таких как ты толпами била в Колдроке и у Подножья Клыкастых Гор.

— Толпами, значит, — задумчиво повторил Элрион, растягивая слова в какой-то насмешливой манере, — ну что ж, посмотрим, как ты справишься со мной, заодно и твои способности оценю, — пожал плечами эльф, с каким-то скучающим видом, словно всё происходившее было ему в тягость.

— Ещё не поздно сдаться, — насмешливо заявила Акира, стоя напротив эльфа посреди широкого заднего двора.

— Именно, это твой последний шанс, больше поблажек я не дам, — ответил насмешкой Рион.

— Эй, нет, нет, нет, нет, нет, сдаваться нельзя, — затараторила Силико, — ставки уже сделаны.

— Ну что ж, раз народ требует зрелища, — рассмеялась колдунья, — он его получит! Ледяное поле!

Акира атаковала без предупреждения, как и всегда. Обходится парой точных и сильных ударов — её идеальная тактика, пара атака и противник уже не шевелится, пара атак и вот она лёгкая победа. Но эльф ожидал этого и ловко отскочил, сделав сальто в воздухе и успев в полёте метнуть в неё пару сюрикенов, которые колдунья отшвырнула воздушной волной. Приземлившись, Элрион сделал быстрый рывок в сторону Акиры, замахнувшись стальными когтями, но колдунья успела телепортироваться, и когти разрезали собой пустоту. Не теряя времени зря, Акира с помощью морозной волны хотела заморозить эльфа, но тот быстро отскочил в сторону, оказавшись слишком далеко и уйдя и из диапазона действия заклинания.

— Может хватит уже бегать? — раздражённо спросила Акира. — Дерись серьёзно!

— Как пожелаешь, — ответил эльф, одновременно с этим делая рывок вперёд, но колдунья ожидала этого.

— Ледяной туман! — небольшая, но очень сильная снежная буря вырвалась из посоха волшебницы и сбила Риона с ног, увидев, что эльф упал, и, кажется, не может подняться, Акира телепортировалась ближе к нему, рассчитывая применить какое-нибудь близко действующее заклинание, но тёмный эльф её опередил. Он специально ждал, пока колдунья подойдёт ближе, и ловко вскочив, резанул Акиру по бедру шпорой на своём ботинке.

— Урок первый — не подходи к врагу слишком близко, — усмехнулся Рион.

Акира сдавлено выругалась, зажимая рану на ноге рукой.

— Урок второй, — Элрион сделал Акире подсечку, опрокидывая её не землю, — отвлеклась на секунду — потеряла преимущество.

Акира попыталась подняться, но Элрион придавил её ногой к земле.

— И урок третий — никогда не зли тёмных эльфов, — с этими словами Рион взмахнул стальными когтями, рассекая плечо Акиры и оставляя на нём длинные кровоточащие порезы.

Акира закричала от боли, скрючившись на земле и пытаясь рукой зажать длинные царапины на руке.

— Может, закрепим материал? — мило улыбнулся тёмный эльф, его золотые глаза кровожадно сверкали, он занёс руку для повторного удара.

— Хватит! — стальные когти врезались в посох подставленный Элис, телепортировавшейся на помощь Акире.

— Прошу прощения, переборщил, — пожал плечами эльф, — сама виновата.

Акира попыталась встать, но по привычке опёрлась на раненую руку и снова, вскрикнув от боли, повалилась бы на землю, если бы её не подхватил вовремя подоспевший Фукуда.

— Огами, что ты стоишь?! — закричал он на друга. — Немедленно вылечи её!

Огами беспрекословно последовал приказу паладина, бросившись к Акире и занявшись её лечением, хотя сама раненая была категорически против, но Фукуда не позволил ей вырваться.

— Ты совсем с ума сошёл?! — гневно спросил Фукуда у Элриона, кое-как сдерживаясь, чтобы не закричать.

— Чтобы с чего-то сойти, надо сначала на это что-то зайти, — глубокомысленно изрёк эльф.

— Зачем было её так ранить?! Она же девушка в конце концов! — уже кричал на эльфа Фукуда.

— И что теперь? — безразлично спросил Элрион. — Нужно следить за языком. Я просто поставил её на место.

Фукуда хотел ещё что-то сказать, да не просто что-то, а очень много чего, но Акира, которую клирик до сих про держал на руках, сильно дёрнула его за ворот.

— Заткнись уже, — пробормотала она, — и отпусти меня.

— У тебя сильная рана на ноге, тебе не стоит ходить, я тебя отнесу, — спокойно ответил Фукуда.

— Не смей! Отпусти меня немедленно! — запротестовала Акира, стремительно краснея то ли от обиды, то ли от смущения. Её гордость и самооценка и без того были сильно ущемлены после проигрыша эльфу, а теперь ещё и принимать помощь от клирика, сегодня явно один из худших дней в её жизни.

— И не подумаю, — усмехнулся паладин, направляясь к дому с волшебницей на руках.

Элис проводила глазами удаляющуюся фигуру клирика, и как только за ним закрывалась дверь, повернулась к Элриону, взор волшебницы пылал праведным гневом, только вот эльфу на него было мягко говоря наплевать. Он с абсолютно меланхоличным видом сверху вниз взирал на главу гильдии, пытавшуюся прожечь в нём дыру взглядом.

— Ты пришёл нас учить или поубивать? — гневно спросила Элис.

— Если бы я хотел — убил бы, — спокойно ответил эльф.

Его насмешливая нарочитая безразличность раздражала Элисию, она не могла принять тот факт, что кто-то может так спокойно говорить об убийстве, это было для неё чем-то противоестественным. Она крепче сжала в руках посох, прижимая его к груди и словно бы заслоняясь им от тёмного эльфа.

— Тогда почему бы тебе…

— Почему бы вам обоим не успокоиться? — перебила Элисию встрявшая в разговор Куруми. — Давайте решать проблемы цивилизованно, а не устраивать показательные бои.

Элис лишь раздражённо фыркнула, понимая, что ей придётся согласиться с эльфийкой, хоть ей и очень этого не хотелось.

— Хорошо, на этот раз разойдёмся мирно, но если такое повториться ещё раз, я…

— Ты постараешься заткнуть свою подружку раньше, чем это сделаю я, — закончил за неё Рион, после чего развернулся и направился куда-то в сторону Комариной Пристани.

— Эй, ты куда это? — крикнула ему вслед волшебница.

— Прогуляюсь, — не оборачиваясь ответил эльф, — всё равно для обучения никакого настроения нет, так что займитесь лечением этой, — он на секунду задумался, думая, какое бы наименование навестить на Акиру, но решил ограничится лишь нейтральным, — колдуньи.

Когда гильдийский дом наконец скрылся из виду, он смог вздохнуть спокойно. Слишком много шума производили эти назойливые пешки, а шум и суматоху эльф не любил. Элрион ни за что бы не ввязался в обучение «молодняка», если бы не Лайт со своими извечными великими планами. Кажется, этот неугомонный клирик задумал спасти мир или же доломать окончательно и посмотреть, что будет… Вот поэтому, по мнению Элриона, мир спасать нужно было от самого Лайта и его этих самых великих свершений, в которые, непонятно зачем, ввязался и сам Рион. А какие у него собственно были мотивы? Они ведь определённо где-то, когда-то были, но то ли всегда были так смутны, то ли размылись со временем. Так что сейчас его занимал лишь сам процесс игры, процесс наблюдения за разгадыванием тайны «Трагедии Бессонной Лощины», которая для него была более чем очевидной и являлась ни более чем минувшим этапом жизни.

Эльф и сам не заметил, как сошёл с дороги и забрёл в какие-то дебри, которых было вокруг Ведьминой Топи предостаточно. Не особо разбирая куда он, собственно, идёт и где оказался, Элрион просто прошёл, пробираясь сквозь лианы, ещё метров пять, а после, поняв, что, если он пожелает идти дальше, ему в прямом смысле придётся прорубать себе дорогу, решил устроить привал под ближайшим деревом. Устроившись поудобнее, первым делом Рион снял стальную перчатку и осмотрел руку. Она выглядела не лучшим образом, бледная кожа на кисти руки покраснела и потрескалась, от кисти и до плеча дела обстояли чуть лучше, трещинок на коже не было и не так сильно саднило. Всё же Акира его задела, и достаточно хорошо задела, все признаки обморожения на лицо, точнее на руку. Особенно пострадала кисть и пальцы, ведь они буквально примёрзли к стальной перчатке из-за этой ледяной бури, в которую угодил эльф. Как же он ненавидел криомантов и их этот чёртов лёд, хотя та колдунья ещё и не была крио, но задатки у неё определённо присутствовали. Ещё раз критично осмотрев покрасневшую руку, Элрион решил, что обморожение, как насморк, само пройдёт, и прикрыл глаза, надеясь если не вздремнуть, то хотя бы насладиться тишиной и спокойствием.

— Наконец-то я тебя нашла, — бодрый женский голос расколол тишину на осколки, разрушил умиротворение и обратил уединение в прах, сровняв с землёй все надежды Элриона на такое близкое и уже почти обретённое спокойствие.

Золотые глаза приоткрылись и зло блеснули, когда тёмный почувствовал приближение уже знакомой эльфийки. Она чуть склонилась над ним и осматрела повреждённую руку, заметив это, Элрион одёрнул задранный рукав.

— Да ладно тебе, я же помочь хочу, — сказала Куруми, присаживаясь рядом и осторожно протянув руку к Эриону, но тот отдёрнулся.

— Зачем? — резко спросил он, недоверчиво глядя в зелёные глаза.

— У тебя рука обморожена, — резонно заметила эльфийка, — если не заняться лечением, будет только хуже.

— Какое тебе до меня дело? — устало спросил Рион, уже смирившись с тем, что Куруми ему поможет, хочет он того или нет.

— Как ты нас собрался учит с такой-то рукой, — усмехнулась светловолосая, разглядывая руку, при этом вертя её в разные стороны, словно хотела открутить.

— У тебя есть хоть какие-то представления о медицине? — спросил Рион, щурясь от боли из-за прикосновений лучницы.

— Ты уверен, что хочешь знать? — участливо поинтересовалась Куруми, доставая из небольшой заплечной сумки какую-то баночку с мазью.

— Пожалуй, предпочту остаться в неведенье, — тёмный эльф скосил глаза на белую мазь, имеющую насыщенный растительный запах, — как и по поводу содержимого этой банки, — уточил Роин, понимая, что эта нелицеприятная субстанция всё равно окажется у него на руке.

— Вот и умничка, хороший тёмный эльф, — улыбнулась Куруми, обильно намазывая повреждённые участки кожи мазью, которая неприятно жгла, да и вдобавок кожа после её нанесения начала чесаться.

Как только Куруми закончила покрывать область обморожения мазью, Элрион тут же потянулся свободной рукой к повреждённой, дабы благополучно соскрести всю мазь, так как кожа неимоверно чесалась, но тут же получил сильный удар сумкой.

— Вот перебинтую, тогда и почешешься, — тоном квалифицированного лекаря заявила эльфийка, накладывая бинт.

— Ты мне руку перетянула, — заявил Элрион, — она так вообще отнимется.

— Не отнимется, — заверила его Куруми, но бинт всё же ослабила. — А ты ведь с Акирой не всерьёз дрался, — сказала вдруг она, — и под туман нарочно подставился, и раны неглубокие оставил, только кожу разрезал, а с такими когтями мог и…

— И отрубить руку, вспороть живот и обезглавить, — спокойно докончил предложение тёмный эльф, — но не стал. Как видишь, я сама доброта, — фыркнул он, с благоговением и неподдельным удовольствием, расчёсывая больную руку через бинт, испытывая при этом подлинное блаженство и, кажется, достигая нирваны.

Когда эльф скрылся из виду, Элис наконец смогла облегчённо выдохнуть. Присутствие Риона определённо очень её нервировало, волшебница просто кожей ощущала исходящую от него угрозу. Пока эльф был рядом, волшебница не могла расслабиться ни на секунду, постоянно ожидая какой-то подлости, удара со спины или чего-то ещё. Быть может, она была слишком недоверчива, хотя, как говорил Ноэ: «здравая паранойя никогда не повредит», и в данном случае Элисия была с ним полностью согласна. В последнее время она вообще стала более нервной, конечно, станешь тут, когда на твою бедную голову столько всего свалилось: драконьи потомки, трагедия Бессонной Лощины, турнир… и причина появления всех этих проблем была одна, и имя этой причине — Лайт. Этот несносный клирик портил ей жизнь. Он просто приходил в их штаб и начинила распоряжаться всем так, словно он у себя дома, а они у него в гостях, командовал всей гильдией, словно он тут лидер, а не она! Как такое можно было позволить?!

Элис раздражённо фыркнула, и резко распахнув дверь, вошла в гильдийский штаб, буквально сразу же во что-то врезавшись.

— Ни обо мне ли задумалась? — знакомый шёпот обжёг её ухо, от чего волшебница мгновенно вернулась к реальности, отскочив от оказавшегося слишком близко клирика.

— Помяни чёрта, — фыркнула Элис, бросив недовольный взгляд на Лайта.

— Миледи, Вы так жестоки, — Лайт театрально заломил руки, — чем же я заслужил такое сравнение, неужели я так ужасен?

Вместо ответа Элис лишь тяжело вздохнула, обойдя епископа, она направилась к своему любимому креслу, вскоре удобно устроившись на нём. Лайт так и остался стоять в проходе, внимательно наблюдая за каждым жестом и действием волшебницы, словно ожидая чего-то.

— Устала? — неожиданно спросил он, каким-то несвойственным ему заботливым тоном.

— Шутишь? — саркастично спросила Элисия. — Ты заставил нас участвовать в самом престижном турнире во всей Альтере, где будут самые сильные гильдии. Чтобы нас подучить ты послал сюда тёмного эльфа с замашками маньяка-садиста и навыками профессионального убийцы! С чего бы мне устать?

Пока Элис высказывала всё, что давно уже копилось у неё в душе, Лайт пересёк половину комнаты и остановился прямо напротив кресла, в котором сидела Элисия. Опершись руками на подлокотники, Лайт склонился над волшебницей, заставив её вжаться в спинку кресла.

— Разве ты сама этого не хотела? Стать сильнее, разобраться в трагедии Бессонной Лощины, поднять гильдию на новый уровень? — задавал вопросы Лайт, глядя Элисии прямо в глаза. — Разве всё это не твои желания? Разве ты этого не хочешь? — горячее дыхание Лайта обжигало ухо девушки, —, но вот только, чтобы что-то получить, придётся постараться, ничто не даётся просто так, ты должна это отлично знать.

— Я, — начала Элис дрогнувшим голосом.

— Я вас не отвлекаю? — осведомился недовольный голос.

Лайт мгновенно отпрянув от волшебницы и повернулся к вошедшему в комнату Огами. С хитрой ухмылкой глядя на священника, Лайт лишь коротко усмехнулся:

— Мы просто обсудили с главой пару деловых моментов.

— И слегка увлеклись процессом, — язвительно сказал Огами, от чего Элис мгновенно покраснела.

— Не произошло ничего такого, о чём бы ты мог волноваться, — смущённо сказала волшебница.

— Кто сказал, что я волновался? Я просто зашёл сказать, что закончил с лечением Акиры, но, похоже, тебя это не сильно волнует, — священник даже не пытался скрыть раздражение в голосе.

В последнее время он сам на себя не похож, подумала Элис, вскакивая с кресла и направляясь наверх.

— Я пойду проверю как она, — сказала волшебница, стараясь как можно скорее покинуть зал, и оставляя двух клириков разбираться самостоятельно.

«Да что с ним такое? — думала Элис. — Никогда раньше он не вёл себя так, а теперь всё чаще становится агрессивным и раздражительным, особенно если дело касается Лайта. Что эти двое не поделили?»

Элис потупила глаза в пол, почему-то в переменах, случившихся с Огами она винила себя. В последнее время и правда много чего произошло, наверное, Огами тоже волнуется о гильдии, как и она сама, просто не может справиться с переживаниями, вот и срывается на Лайта, на которого, вообще-то, грех не сорваться. Какой же она никудышный лидер, если заставляет своих подчинённых и друзей так переживать. Лайт прав, ей определённо нужно стать сильнее, не важно какими способами, ей нужна сила, чтобы защитить близких ей людей.

Аккуратно постучав в дверь комнаты Акиры, Элис вошла внутрь. В комнате царил полумрак, ведь шторы были задёрнуты, скорее всего, по желанию самой колдуньи. Хозяйка комнаты лежала на кровати и, кажется, спала. Элисия бросила взгляд на руку, на которой ещё совсем недавно алели раны, но теперь кожа была абсолютно целой, даже следа не осталось. Мысленно похвалив умения Огами в целительстве, Элис уже собиралась выйти из комнаты, как её остановил голос Акиры.

— Что, пришла навестить проигравшую? — горько усмехнулась колдунья.

— Просто хотела узнать, как ты себя чувствуешь, — мягко улыбнулась Элис.

— До невозможности паршиво, — фыркнула синеволосая.

— От удара по самооценке ещё никто не умирал, — рассмеялась Элис.

— Тогда я буду первой, — обиженно буркнула Акира, отворачиваясь к стене и старательно делая вид, что обиделась.

Элис присела на край кровати и потрясла Акиру за плечо, но колдунья сбросила её руку.

— Я стану сильнее, и заморожу этого эльфа так, чтобы даже через пару столетий потомки могли смотреть на ледяную глыбу, в которую он вмёрзнет, и помнить о том, как опасно было злить величайшую колдунью на свете!

— Величайшую колдунью? — удивлённо спросила Элисия. — А ты-то тут причём?

За этот вопрос она незамедлительно получила по голове подушкой, чуть не свалившись при этом с кровати.

— Ну как можно таким быть? — с усмешкой спросил Лайт, как только шаги Элис затихли на втором этаже. — И сам не берёшь и другим не даёшь. В этом вся твоя природа.

— Ты её недостоин, — холодно ответил Огами.

— Как, в общем-то, и ты, — не задержался с ответом Лайт, — может, устроим состязание у кого грешков побольше?

— Я и не отрицаю! — огрызнулся Огами, но быстро успокоился. — Но тебе я к ней и пальцем прикоснуться не дам.

— Да я, вроде, пока и не собирался её трогать, — усмехнулся Лайт, — но ты подкинул отличную идейку.

— Только попробуй, и я тебя…

— Оу, это был вызов? — рассмеялся Лайт, смотря на Огами, доведённого чуть ли не до бешенства, и искренне наслаждаясь этим зрелищем, не часто ему удавалось вывести обычно весьма уравновешенного Огами из себя.

Громких хлопок двери прервал диалог, грозивший перерасти в драку. В дом вошли Элрион и Куруми, теперь с удивлением взиравшие на довольно ухмылявшегося Лайта и стоящего рядом Огами, который, кажется, уже был готов нашпиговать наглого епископа молниями или завалить реликвиями, а лучше и то и другое. Только вот гильдийский дом такого побоища явно бы не выдержал.

— Прекрати его злить, — Элрион отвесил Лайту увесистый подзатыльник, — а ты мог бы уже перестать вестись на его жалкие провокации, — следующий подзатыльник достался темноволосой головушке Огами.

Оба клирика теперь с недовольным видом тёрли ушибленные головы, но Лайт уже не выглядел довольным, как кот объевшийся сметаны, а Огами не метал молнии глазами. Созерцая эту картину Рион удовлетворённо кивнул.

— Прости, мамочка, я больше не буду, — язвительно сказал Лайт, за что получил ещё один подзатыльник.

— Вестениэль тебе мамочка, — фыркнул эльф.

— Огами, а у тебя волос седой, — сказала Куруми, изловчившись ухватить клирика за прядь волос в которой действительно на фоне остальных чёрных волос выделялся один белый.

— Ну и что теперь? — отмахнулся Огами. — Может, отпустишь меня уже?

— До чего ты ребёнка довёл? — делано недовольным тоном спросил Элрион Лайта, — девятнадцать лет, а уже седеет.

— Почему чуть что, сразу Лайт виноват?! — возмутился епископ. — Седой волос у этого бестолкового — Лайт довёл, с личной жизнью у парня не клеится — опять Лайт виноват, ну тут, может быть, и виноват немного, но что же с моей неотразимостью делать?!

Пока Лайт разливался словоблудием, Огами потянулся за жезлом, висящем на поясе, но Рион его опередил, залепив епископу очередной подзатыльник.

— Может хватит уже орать? — поинтересовалась Акира, спустившись с лестницы, за ней вошли Элис, Силико и Эдем, — вас не то что весь дом, вся Ведьмина Топь слышит.

— Просто у вас женщин в крови сплетни и слухи за километр слышать, — развёл руками Лайт, — заметь, из парней сюда никто не прискакал.

— Да мы давно здесь, — объявил Лени, голова которого торчала из окна, но тут же получил толчок в бок от брата, стоявшего рядом, а после и от Фукуды.

— Тебе ничего не говорили про скрытность при подслушивании? — бросил гневный взгляд на брата Ноэ, а тот в ответ лишь замотал головой из стороны в сторону.

— Получается у нас одна Юфи чужие разговоры не подслушивает, — покачала головой Силико, — стыдно, ребята, стыдно.

— Да я здесь, — раздался откуда-то с улицы голос Юфи, — только до окна не дотягиваюсь.

Силико театрально вздохнула, сказав что-то вроде «о времена, о нравы!», и уселась в кресло, словно ожидая продолжения прерванной словесной баталии.

— Ну раз уж все здесь, — начал Элрион, — даже ты, — он бросил взгляд золотых глаз на Лайта, — можно и перейти непосредственно к обучению.

— И как же ты будешь нас учить? — с интересом спросила Силико. — Если как Акиру, то я против, я планировала жить долго и по возможности счастливо, а не пасть от руки тёмного эльфа в процессе обучения.

— Для начала я, конечно, на практике попытаюсь вбить в вас хоть какие-то знания, но это слишком долго и утомительно, — пояснил Рион, — самый быстрый способ стать сильнее — взять новую специализацию.

— Отличная идея! — саркастично заметила Акира. — И что ты нам предлагаешь, разбрестись по наставникам, пару месяцев бегать по их дурацким поручениям, которые они называют тренировками, дабы познать себя, а в турнире поучаствовать через пару лет?!

— Вот как раз этот этап с выполнениями заданий, я и предлагаю миновать, — сообщил эльф, — все эти «тренировки», нацеленные на то, чтобы, как ты выразилась, познать себя, в итоге сводятся лишь к одному главному испытанию — бою с тенью, так почему бы нам не перейти сразу к решающему этапу?

— И как мы по-твоему заставим наставников устроить нам испытание сразу?

— Никак, — пожал плечами Рион, — сами справимся, призвать тень не так сложно, как вы думайте, вот только у этого боя с тенью будет одно незначительное отличие от того, что происходит при наставнике.

— И какое же? — недоверчиво спросила Элис.

— Провалитесь — умрёте.

Комментарий к Квест девятый «Не зли тёмных эльфов»

(прим. беты) *Режим Джорджа Мартина активирован*

========== Квест десятый «Смотрящие во тьму» ==========

Вы знаете где ад? Ад в нашей голове.

— И что нам нужно делать? — поинтересовалась Элис. Вся эта затея с взятием новой специализации и боем с тенью, категорически не нравилась волшебнице, во-первых, потому что это представляло непосредственную опасность для членов её гильдии, во-вторых, потому что она не доверяла этому тёмному эльфу, но любопытство подталкивало волшебницу вперёд, заставляло перейти эту тонкую грань сомнения, и упасть в ту манящую пропасть, что звалась авантюрой. Весь этот вызов тени явно отдавал запретной чёрной магией, а это, как известно, была одна из самых лакомых тем, всегда возбуждающих любопытство Элис. К тому же эта фраза «не справитесь — умрёте» звучала как-то не слишком реально, как обычное устрашение учителя «провалишься — вышвырну», вот только в том случае после провала можно состроить щенячьи глазки и, разжалобив учителя, пересдать, а вот смерть так разжалобить явно не выйдет. Вот только почти никто из гильдии не ощущал дыхание смерти прямо за своей спиной, и поэтому она казалась им чем-то аморфным, почти нереальным, не внушающим страха. Каждый из них в глубине души был уверен, если случится, то не с нами.

Почти все члены гильдии «Орден ветров», выглядевшие местами очень потрёпанно из-за тренировок Элриона, дружно столпились посреди двора вокруг не внушавшего ни капли доверия гримуара. Книга была явно очень старой, страницы её пожелтели от времени, некоторые из них были и вовсе обожжены или вырваны. Тёмный кожаный переплёт потрескался в местах сгибов, и трещинки, словно морщинки избороздили старую кожу. Книга сия была притащена Лайтом чёрт пойми откуда, но, по утверждению самого епископа и тёмного эльфа, была сама по себе не опасна и крайне необходима для ритуала призыва.

— Сейчас ничего, — сказал Рион, бросив оценивающий взгляд сначала на книгу, потом на Лайта, — после не умереть.

— Воодушевляет, — протянула Силико, недоверчиво смотря на гримуар, словно ожидая, что из него вот-вот выскочат пара сотен тысяч её самых страшных кошмаров.

— Да ничего страшного не случится, — с видом абсолютной уверенности заявил Лайт, — глубокий вдох и вперёд, тут главное верить в успех!

— Ты нас плавать учишь что ли? — скептически заметил Ноэ.

— Принцип один и тот же, — отмахнулся Лайт, — только мы вас не в воду бросаем, а на растерзание теням, — от беззаботного тона епископа у всех мороз пробежал по коже.

— Удачи вам, ребята, — ободряюще улыбнулась Юфи, пытаясь воодушевить несколько павших духом согильдийцев.

Юфи была единственным человеком в гильдии, кто уже успел взять вторую специализацию и стать дипломированным роботехником, о чём она не уставала ненавязчиво напоминать при каждом подходящем случае, пытаясь таким образом избавиться от снисходительного отношения к себе, которое неизбежно возникало у плохо знакомых с Юфи людей, принимавших «высококвалифицированного роботехника» за обычного ребёнка. Вообще, Юфи долгое время не являлась членом гильдии, а была кем-то вроде, того-человека-который-приходит-на-помощь-когда-всё-плохо, так что даже не все согильдийцы её знали, к тому же жила она не в гильдийском доме, так что значительная часть её жизни проходила где-то за пределами гильдии, как и взятие специализации.

— Да-да, «и пусть удача всегда будет с вами», — нараспев продекламировал Лайт, за что получил укоризненный взгляд от Юфимии.

— Прощание явно затянулось, — фыркнул Элрион, — если Богиня будет к вам благосклонна, ещё свидимся.

Словно поняв его слова, гримуар раскрылся, зашелестела бумага, жалобно скрипнул переплёт, страницы книги взметнулись, словно живые, начав сами собой перелистываться, причём с такой скоростью, что разобрать, что на них написано не представлялось возможным. Элис — да и не только она — явственно ощутила тёмную ауру, окутывающую их, словно удушливый кокон.

— Если что-то пойдёт не так, я вас обоих и в другом мире достану! — выкрикнул Ноэ угрозу, обращённую к Элриону и Лайту, вместо прощания.

И мир канул в бездну.

Весь ритуал призыва тени был достаточно прост, как объяснил Элрион. Обычно, призыв происходил с помощью какого-либо предмета, наполненного магией. В данном случае, в качестве такого предмета выступал чёрный гримуар, он же «книга мёртвых». Ни одно заклинание из этой книги в призыве не использовалось, ведь совершение какого-либо ритуала было строго запрещено и горе-некроманта могли и казнить, поэтому использовался лишь общий магический фон — чего в общем-то Ордену рыцарей храма тоже, лучше не знать, так на всякий случай — но этого было вполне достаточно, оставалось лишь начертать пентаграмму призыва и готово. Вот только наставники прибегали к предметам наполненным не чёрной магией, а светлой, что делало тень слабее, накладывая своего рода защиту на ученика, в данном случае защита отсутствовала, ведь с чёрной магией призвать тьму гораздо проще.

***

Перспектива боя с тенью её не слишком пугала, заставляла волноваться и нервничать, но не приводила в должный ужас. Но теперь… Теперь она оказалась одна в абсолютной тьме, в пространстве, в котором не существует ни верха, ни низа, ни запахов, ни звуков. Тьма залепила глаза, мешая видеть мнимый свет, залилась в горло, не давая дышать несуществующим воздухом. Своего тела она не чувствовала, оно осталось там за гранью этой тьмы — бой с тенью был ментальным, а не физическим процессом — и она не знала сможет ли вернуться туда, за горизонт небытия, где её ждали, где её звали, в то место, которое казалось теперь недостижимо далёким. Это было очень странное чувство, словно сознание еёполностью растворилось в абсолютной, всепоглощающей пустоте. Она уже не помнила ничего, кто она, что она, зачем она здесь. Только где-то под толщей мрака ещё маячила навязчивая, словно комар, мысль, что она должна была что-то сделать, что её кто-то где-то ждёт, что ей нельзя оставаться в этом нигде. Но с каждой секундой желание это всё угасало и угасало, затухая, как догоревшая свеча. Полное спокойствие, даже безмятежность, бесчувственность, навалились на неё и душили все желания и мысли. Её сознание тщетно пыталось сохранить способность нормально мыслит и чувствовать, поэтому она судорожно хваталась за любые эмоции, которые ещё не были поглощены тьмой. Быстро меркнущая душа смогла ухватиться лишь за одно самое мощное чувство, самое яркое ощущение, коим сейчас был ужас. Полубезумный страх остаться в этой черноте навсегда, на всю необъятную бесконечность времени, раствориться, угаснуть, исчезнуть, захватил слабеющую душу в свои холодные объятья. Она бы билась в истерике и молила о помощи, если бы могла, но любая мольба бы увязла в густой смолистой тьме.

«Спасите, — ненадолго вспыхнула во тьме, быстро затухнувшая мысль, — спасите меня кто-нибудь, — повторяла она, как молитву».

***

Тьма охватила Куруми неожиданно, она даже не успела заметить того момента, когда весь мир, что окружал её провалился в небытие. Она несколько раз открыла и закрыла глаза, и разницы вовсе не было. К эльфийке начала подкрадываться паника, где-то в голове уже зарождалась мысль о том, не придётся ли ей провести в этой тьме остаток вечности, но Куруми, что было силы гнала эти панические мысли прочь, желая сохранить трезвость мысли. Пытаясь успокоиться, она плотно зажмурилась, словно в этом был какой-то толк, и сделала глубокий вдох, на выдохе распахнув глаза, что изумрудным огнём блеснули во тьме. Открыв глаза, Куруми обнаружила, что стоит посреди бескрайнего поля, заросшего высокой, доходившей чуть ли не до плеч, травой. Трава была серовато-желтоватых цветов и, видимо, уже давно пожухла и высохла, росла она не сплошняком, а отдельными кустами, так что оставалось достаточно много голых участков, обнажавших мёрзлую тёмно-серую землю. Под ногами хрустели сухие ветки деревьев, высохшие и завядшие цветы и трава при каждом соприкосновении с ними отвечали каким-то глухим шипящим шелестом. Это была совсем не та природа к которой привыкла Куруми, живая — иногда даже чересчур — природа Ведьминой топи, эльфийских лесов и Зелёной заставы осталась где-то далеко, это место было мертво, да не просто мертво, из него словно выжали все соки.

Куруми шла, нервно оглядываясь по сторонам и прислушиваясь, но кроме жутковатого шелеста травы, похожего на сдавленный шёпот призрака, слышно не было абсолютно ничего. На сколько хватало глаз, простиралось поле мёртвой травы, но эльфийка словно чувствовала, что она здесь не одна. Кто-то шёл за ней, ступая шаг в шаг, дыша с ней в унисон, так, чтобы она не смогла распознать его присутствия, так, чтобы она не успела среагировать, когда его холодная рука сожмёт её горло мёртвой хваткой. Но в один момент она поняла, что хруст исходящий из-под ей ног, больше не походил хруст сухих ветвей. Она медленно опустила голову вниз. Под ногами эльфийки, ломаясь с каждым её шагом и зловеще хрустя при этом, лежали человеческие кости. От неожиданности Куруми вскрикнула, отскочив назад, где ещё недавно была незаполненная костями земля. Но сделав это эльфийка совершила фатальную ошибку, отступив назад она позволила той тьме, что шла за ней попятам, догнать себя. Теперь она смотрела в глаза тьме, а тьма смотрела ей в душу. У тьмы были пустые глазницы, вместо зелёных глаз, чёрная кожа вместо светлой чуть загорелой, чёрные волосы вместо светлых, но в остальном это была точна копия Куруми. Рядом с ней стояла её тень. Куруми начала отползать назад, но руки и ноги её проваливались, утопая в костях. Тень склонилась к ней, смыкая кольцо из рук на шее, и обратила несуществующий взор пустых глазниц на Куруми. Из этих глазниц на неё смотрела сама смерть, но не её смерть. Склонившись к уху эльфийки, тьма прошептала:

— И что же ты будешь делать, когда все, кто тебе дороги умрут?

***

Тьма встретила его мягкими объятьями, какими обычно встречает человека сон. Он даже не успел заметить, как уснул, он не хотел засыпать. Он точно знал, что хотел что-то сделать, но теперь забыл, забыл и никак не мог вспомнить. Теперь это было безразлично, только сейчас он понял, насколько он устал. Он устал от всего, устал гнаться за кем-то, за чем-то, куда-то всё время бежать. Устал. Он заснул безболезненно и моментально, не мучаясь долгой бессонницей, не терзаясь суетными мыслями, не заметив того момента, когда умер во сне.

Ему нравилось то, что его сердце не билось, ему нравилась тишина, не нарушаемая назойливым стуком, ему не хотелось прилагать усилий даже для того, чтобы дышать, тем более он не был уверен, есть ли в этом пространстве воздух. Он лёгким привычным шагом вошёл в смерть, ненадолго уснув там, дабы отдохнуть и насладиться покоем полного забытья. Он вместил в себя мрак, а мрак вместил в себя его, и поглотив друг друга оба ощутили полный покой.

Он стоял посреди каменной пустыни, под его ногами бесконечный каменный пол из жёлтых плит, припорошённый песком и пылью. Бесконечное множество каменных клинков были воткнуты в землю, слово это было какое-то кладбище павших воинов. Но блуждая между каменных клинков, мечник не чувствовал должного уныния, он вообще ничего не чувствовал. И даже встретив свою тень он не растерялся, не ужаснулся, просто смотрел спокойно и даже насмешливо на тьму, скопившуюся в самом его существе, считая её точным отражением собственной души и принимая такой какая она есть. Тьма молча смотрела на мечника, не отводя взора несуществующих глаз.

— Мне даже немного стыдно, что я уже ничего не боюсь, — усмехнулся мечник, как бы извиняясь перед тенью.

— Боишься, — прошелестела тень его же собственным голосом, — боишься, что тебе нечего будет бояться.

***

Эльфийка с трудом разомкнула веки, показавшиеся ей неподъёмно тяжёлыми, и замутнённым после долгого сна взглядом обвела пространство, но поняла, что видит лишь очертания предметов. Она не была до конца уверена, можно ли было назвать всё произошедшее с ней сном, но не могла подобрать этому кошмару другого определения. Почти вслепую Куруми добралась до входной двери, благо этот путь она могла пройти и с закрытыми глазами, ни разу не споткнувшись. Дверь оглушительно проскрипела, разрывая барабанные перепонки эльфийки этим воплем, а раньше она и не замечала, что дверь скрипит. Войдя в главный зал Куруми обнаружила, что он пуст, ну почти пуст. Удобно устроившись на одном из диванов восседал Элрион и то ли спал, то ли просто хорошо притворялся. Несколько раз пошатнувшись, чуть не запнувшись о собственную ногу, эльфийка добралась до дивана и с размаху плюхнулась рядом с Рионом. Вопреки ожиданиям Куруми тёмный эльф не выказал никакого удивления, лишь лениво приоткрыл и скосил на неё глаз.

— Ну и как тебе путешествие в бездну? — спросил он, зевая и потягиваясь.

— Как будто на мне орк потоптался, — описала своё состояние эльфийка.

— Знакомое чувство, — усмехнулся Элрион, — через пару часов пройдёт.

— Обнадёживает, — буркнула себе под нос эльфийка, — так ты тоже проходил через этот ритуал? — спросила она, на что тёмный эльф лишь коротко кивнул в ответ, — у тебя не было наставника? — задала она очередной вопрос.

— Был, — хмыкнул эльф, — но я предал своего наставника.

— Предал наставника?! — глаза Куруми расширились от удивления, она смотрела на него с непониманием, с какой-то невысказанной грустью, которую и сама не могла понять. — Но почему?

— Просто, — ответил Рион, нисколько не задумавшись, — просто мне так захотелось, не было у меня какой-то особой причины, это у вас светлых эльфов на всё есть причины, во всём вы видите знак телееи, а у нас всё гораздо проще, захотел — сделал, и не нужно ни каких высших смыслов искать.

С каждым его словом глаза эльфийки расширялись всё больше. Как можно решиться на такую вещь, как предательство, без какой-либо веской причины, думала она. «Просто захотелось» — но у любого желания есть какие-то причины для появления, «это у вас светлых эльфов на всё есть причины». Может, он просто не хочет говорить, не доверяет мне, продолжала рассуждать Куруми, но и сама понимала, что тёмный эльф не врал. Из раздумий её вырвал смех Риона, Куруми несколько секунд пыталась понять над чем же он так веселится, но потом поняла, что эльф смеялся над ней.

— У тебя такое лицо, словно ты пытаешься познать смысл сотворения мира, — рассмеялся Элрион. Куруми обиженно фыркнула и отвернулась.

— Что ты видела, когда встретилась с тенью? — вдруг спросил он.

— Я, — начала эльфийка, — я оказалась в мёртвом мире, долго шла по полю, где была лишь суха трава, а после увидела её, — про то, что в своём видении она стояла на груде костей Куруми старалась не вспоминать, — это был лишь силуэт или тень, но это была моя точная копия. Она спросила: «И что же ты будешь делать, когда все, кто тебе дороги умрут?». И я поняла, что не знаю, что ей ответить. На меня нахлынуло такое отчаянье, словно у меня уже ничего не осталось, но я не поддалась этому чувству. Я плохо помню, что было дальше, кажется, я ударила тень несколько раз, но она тоже атаковала. В процессе боя, я поняла, что могу использовать такие умения, которые раньше не могла, но… — голос Куруми прервался, словно она не могла произнести что-то.

— Но ты так и не нашла ответа на вопрос тени, — с полуулыбкой на лице сказал Элрион, как и ожидала Куруми ни капли сочувствия, хотя она и не нуждалась в этом, — вполне ожидаемый страх для эльфа, подружившегося с людьми. Вы живёте чуть ли не вечность, а вот остальные таким долгожительством не отличаются.

— А что видел ты? — задала она вопрос, и сама с удивилась том, что сказала это.

— Секрет, — хитро улыбнулся Элрион, — я никогда не разглашаю информацию личного характера, тем более, если не вижу в этом выгоды.

— Но это не честно! — возмутилась Куруми, но Элрион не обратил внимания на её возмущения и направился к двери, — я тебе рассказала, а ты…

— А я не верю в честность, — хмыкнул эльф, замерев ненадолго в дверном проёме, — а ответ на твой вопрос прост — не хочешь оставаться одна, когда они умрут, умри вместе с ними, — сказав это, он вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.

— Куруми, ты в порядке? — Эдем аккуратно тронула её за плечо.

Куруми вздрогнула, резко обернувшись и посмотрев на Эдем каким-то непонимающе-встревоженным взглядом, но ещё не до конца вернувшись в реальность. Ей понадобилось пару мгновений на то, чтобы осознать, что сказала Эдем.

— Да, в порядке, просто задумалась, — улыбнувшись немного натянутой улыбкой ответила Куруми.

Эдем хотела что-то ещё спросить, но входная дверь распахнулась, и в дом вошёл Ноэ. А он неплохо держится, не то, что я, отметила про себя Куруми. И правда, Ноэ не шатало из стороны в сторону, взгляд его был вполне сфокусирован на конкретной цели, а именно диване. Развалившись на сём благословенном предмете мебели и откинувшись на его спинку, мечник облегчённо вздохнул, блаженно потягиваясь, словно у него всё тело затекло.

— Ноэ, как себя чувствуешь? — Эдем тут же подскочил к мечнику, смотря на него как на смертельно больного, хотя на вид он был в абсолютном порядке.

— Нормально всё, только устал немного, — ответил Ноэ, слегка шокированный таким пристальным вниманием к своей скромной персоне. Осмотрев синеволосого с ног до головы взором опытнейшего целителя и наконец убедившись в правдивости его слов, Эдем удовлетворённо кивнула.

— Ты и правда совсем не выглядишь усталым, — сказала Эдем после осмотра, — тебе было настолько легко? Ничего особенного не случилось?

— Нет, ничего особенного, — усмехнулся мечник, — я всего лишь немного умер, — тихо добавил он, так, что никто не услышал.

— Эдем, ты в курсе кто ещё не вернулся? — спросила Куруми, устало потирая вески.

Эльфийка задумчиво прикрыла глаза и беззвучно зашевелила губами, словно мысленно перечисляя пришедших, после полуминутного раздумья она наконец выдала:

— Все кроме Огами и Элис.

Куруми на это лишь раздражённо цикнула языком, скрывая за раздражением подступающее волнение.

— И чем они там только занимаются?! — делано раздражённым тоном спросила Куруми.

***

Огами осторожно приоткрыл дверь, ведущую в библиотеку. Странно, он не мог вспомнить, как оказался в гильдийском доме. Разве он не должен был встретиться с тенью или что-то в этом роде? Его память как-то невпопад подкидывала ему разрозненные отрывки недавнего прошлого, словно он листал книгу с вырванными страницами, пропуская сразу несколько событий и переходя к следующим.

В библиотеке было темно и тихо, ну тихо тут было всегда, а вот темнота для этого места была несвойственна. Библиотека была самым светлым помещением во всём штабе, а теперь тут сгустился какой-то неприятный полумрак, что могло означать только одно — на дворе глубокий вечер. Камин был зажжён, и языки пламени, горевшие каким-то неестественно алым, почти кровавым, цветом, отбрасывали на стены и книжные полки причудливые тени. Он неслышными шагами прошёл вглубь комнаты, буквально кожей ощущая, что он здесь не один. И стоило ему только выйти из-за стеллажа, как он убедился в этом.

У дальней стены стояли Элис и Лайт, причём Лайт буквально вжал Элис в стену, нависая над ней, расстояние же между ними исчислялось миллиметрами и практически отсутствовало. Лайт наклонился к Элис и что-то шептал ей на ухо, от чего девушка очень мило краснела. Причём, по-видимому, волшебница совсем не была против такого близкого общества Лайта, ведь она совсем не пыталась его отстранить или вырваться. Одна рука Лайта преспокойно лежала на талии Элис, прижимая девушку к епископу, второй же рукой он опирался о стену. Руки Элис упирались в грудь Лайта, словно создавая некую преграду, которая, в прочем, была чисто символической. Лайт шепнул Элис что-то, что заставило девушку покраснеть ещё сильнее, и, словно играя, слегка прикусил мочку её уха, от чего девушка неровно выдохнула. Лайт насмешливо посмотрел в глаза окончательно раскрасневшейся Элис, она собралась что-то сказать, но Лайт опередил её поцеловав в полуприкрытые губы.

Это стало последней каплей.

— Какого чёрта ты делаешь?! — эти слова вырвались у Огами против его воли, внутри него уже закипала плохо контролируемая злоба и что-то похожее на ненависть.

— А не видно? — ответил вопросом на вопрос Лайт с какой-то издевательской улыбкой на губах, — и вообще подглядывать плохо, разве тебя мама не учила? — он сильнее прижал к себе Эли, — ах да, она же умерла.

— Заткнись! — крикнул на него Огами, — ты не можешь так обращаться с Элис!

— А я что, плохо с ней обращаюсь? — надменно спросил Лайт, — или же тебе просто завидно? Зависть — плохое чувство, знаешь ли.

— Хватит нести этот бред! — окончательно вышел из себя Огами, — не говори о ней так, словно она вещь!

— А кто она ещё? Она — вещь, причём только моя вещь и ни чья больше, — улыбка на лице Лайта стала ещё более издевательской.

Огами пару секунд шокировано смотрел на Лайта и Элисию, словно только что осознал какую-то великую истину, которая перевернула весь его мир, а через секунду негромко рассмеялся.

— И как я только мог на это купиться? — спросил Огами сам у себя, вся злость и ненависть пропали из души, словно их и не было, — Лайт, конечно, та ещё сволочь, но он никогда бы не сказал так про Элис, да и сама Элис не допустила бы такого отношения к себе. Но я почти поверил, хорошая попытка.

Огонь блеснул ослепительной вспышкой, и всё провалилось во тьму. Больше не было ни библиотеки, ни гильдийского дома, ни огня. Только Огами и Элис, стоявшие в абсолютной пустоте. Огами и не настоящая Элис. Она смотрела на него неживыми, почти стеклянными глазами, которые совсем не были похожи на глаза настоящей Элисии, и он уже и сам не понимал, как мог их спутать.

— Огами, — произнесла она его имя, растягивая гласные, таким соблазнительно-манящим голосом, на который настоящая Элис вряд ли бы осмелилась, — разве ты сам не хочешь, чтобы я принадлежала только тебе, — она подошла к нему слишком близко, провела рукой по его лицу, убирая непослушные пряди. Но Огами резким движением оттолкнул её руку.

— Хватит уже, — спокойно сказал он, смотря на удивлённое лицо лже-Элис, — мне наскучил этот глупый фарс.

Фальшивая Элис раздражённо цикнула языком и растворилась во тьме, но уже через пару секунд на её месте появилась настоящая тень, в точности схожая с самим Огами.

— Ну вот, наконец-то я увидел своё истинное лицо.

***

Когда он всё же дополз до гильдийского дома, он был настолько измождён, что кое-как смог добраться до дивана. Начисто игнорируя восклицания и вопросы друзей, Огами мгновенно отрубился, стоило ему только оказаться на диване. Бой с тенью измотал его чуть ли не до критического состояния, поэтому ему было просто необходимо забыться глубоким сном, сном без сновидений, и лишь одно тревожило его — тихий почти несуществующий голос, что он услышал уже перед тем, как вернуться из бездны в реальны мир:

«Спасите, спасите меня кто-нибудь»

День медленно клонился к вечеру, и чем темнее становилось на улице, тем тревожнее и нервознее становилась атмосфера в гильдийском доме. Стрелки на старых часах тикали с какой-то неумолимой решимостью, и что-то угрожающее чудилось в этом навязчивом тиканье. После боя с тенью уже все успели прийти в себя и восстановить силы, и теперь вся гильдия сидела в главном зале в ожидании единственного человека, который до сих про не вернулся из бездны.

— Нужно что-то сделать! — наконец завила Куруми, прерывая молчание, повисшее уже на добрых полчаса.

— Что например? — лениво поинтересовался тёмный эльф, будучи единственным из присутствующих, кто сохранял спокойствие.

— Что угодно, только бы она вернулась! — угрожающе крикнула на Элриона Куруми, прибывавшая уже на крайней грани нервозности из-за долго отсутствия Элис, — это ты затеял весь этот ритуал так что давай, делай хоть что-то!

— Я предупреждал, что помочь невозможно, — ответил Рион, — либо она умрёт, либо выживет, но без посторонней помощи.

Куруми лишь зло зыркнула на тёмного эльфа и быстро вышла из гильдийского дома. На самом деле она готова была расплакаться, разреветься от собственного бессилия и злости на саму себя за то, что позволила Элис ввязаться во всё это. В один миг она осознала, что если не станет Элис, то её не станет тоже. Куруми вышла на задний двор, где до сих пор красовалась эта пентаграмма, правда она уже не горела ярко красным, да и вообще уже почти стёрлась, Рион объяснил, что когда пентаграмма совсем сотрётся, путь в бездну будет закрыт, а если попробовать дочертить её снова, то станет только хуже — такова уж чёрная магия. Элис лежала в центре пентаграммы без движения, положив одну руку на раскрытую книгу, словно уснула за чтением. Волшебница неровно и редко дышала, кожа её приобрела какой-то мертвенно бледный оттенок, а дотронувшись рукой до лба Элис, Куруми поняла, что волшебница холодна как лёд.

— Элис, — тихо прошептала Куруми, словно волшебница могла её слышать, — Эли, ну пожалуйста, очнись, — подавив рыдания, всхлипнула эльфийка.

— Не думаю, что она тебя слышит, — сказал Лайт, тихо садясь рядом и смотря куда-то вверх на темнеющее небо.

— И что ты предлагаешь, совсем ничего не делать?! — возмутилась эльфийка.

— Нет, — коротко ответил Лайт, потупив глаза, — я просто не знаю, что делать.

— Если уж ты не знаешь, что делать, то дело действительно дрянь, — нервно усмехнулся Огами.

Лайт лишь изобразил на лице что-то вроде ответной улыбки, скрывая за ней какое-то не совсем ясное чувство то ли вину, то ли страх.

— Элис, если ты не очнёшься, то меня же всю жизнь чувство вины будет мучать, — сказал волшебнице Лайт, — а мне только этого не хватало.

— А ещё ты не можешь оставить гильдию на растерзание этому маньяку, — сказал Огами, покосившись на Лайта, — он же тут всё до основания разрушит, — и подтверждая слова Огами Лайт энергично закивал головой.

Они все по очереди говорили ей что-то, вскоре к ним присоединилась Акира, но она молчала, стоя чуть в стороне и нервно теребя рукав одежды, а Элис всё лежала, словно во сне и всё слушала, слушала, слушала…

Где-то в необъятном океане тьмы ещё осталось что-то живое, она хотела в это верить, она хотела верить в то, что она всё ещё жива. Она хотела знать, что есть ещё что-то кроме этой тьмы, что ей есть куда вернуться, что её ещё кто-то ждёт. Но с каждой секундой, проведённой в нигде, её надежды, мечты и желания таяли, сливаясь с вечностью, и сама она превращалась в вечность. И если у неё когда-то было имя, теперь ей было его не вспомнить, но и забыть, что оно когда-то было тоже не получалось.

«Элис», «Эли».

Эли… так звала её наставница, она ещё помнила это, так пару раз назвала её Акира, в минуты сильно хорошего расположения духа, так назвала её Куруми, правда редко и не при всех. Сама, не зная почему, она хранила это имя как тайну, как память о прошлом. Эл, Эли, Элис — как только не посокращали её имя, мысленно усмехнулась Элисия, почти чувствуя, как отступает тьма.

— Пентаграмма уже почти стёрлась! — в панике крикнула Куруми, — может, всё-таки попробуешь восстановить её? — спросила она у тёмного эльфа.

— Нет, — покачал головой он, — боюсь, только хуже сделаю, — эта общая нервозность передалась даже Элриону.

— Сколько ещё времени? — спросила Акира, подходя ближе.

— В лучшем случае пару минут, — с нескрываемым сожалением ответил тёмный эльф.

— Молись, чтобы она очнулась, иначе тебе не жить! — грозно сказала колдунья, прожигая в Рионе дыру взглядом.

Акира присела рядом с Элис, смотря на неё с волнением, которого раньше никто в ледяных глазах Акиры не видел.

— Эли, — тихо и ласково сказала Акира, до этого никто и предположить не мог, что она умеет так говорить, — немедленно очнись! — крикнула она так резко и громко, что и мёртвый бы вскочил, но Элис не шелохнулась, — ну пожалуйста, — пробормотала Акира.

Последняя линия, блеснув на прощание ярко красным растаяла на песке, и что-то внутри у всех присутствующих оборвалось, разбилось. Какая-то звенящая, тянущая пустота поселилась в их душе, что-то в них в этот миг умерло. И в тот момент, когда всё, казалось бы, было кончено, Элис приоткрыла глаза.

— Элис! — радостно воскликнула Куруми, но стоило ей только посмотреть в глаза волшебнице, как вся радость в ней угасла. Глазами Элисии на Куруми смотрела сама бездна. Холод пробежал по спине эльфийки, неконтролируемый ужас, сковал всё тело, она хотела было отпрянуть, но не смогла, словно приросла к месту, — Элис, — на выдохе пробормотала Куруми.

Волшебница несколько раз моргнула, словно ей что-то попало в глаз, протяжно зевнула и потянулась.

— А что вы тут все собрались? — с невинным выражением лица спросила Элис, из глаз которой уже исчезли отблески бездны.

— Да вот ждём, когда ты наконец изволишь проснуться, — с раздражением сказала Акира.

И вроде бы в самой Элис ничего не изменилось, но она чувствовала в себе ту силу, которой не было раньше, совершенно не подозревая о том, что дверь за которой таилась тьма чуть-чуть приоткрылась.

========== Квест одиннадцатый «Королевская битва» (Тур 1) ==========

Разница между врагом и противником была очень серьезной.

Противника можно было пощадить, врагов — только убивать.

А ведь день мог быть вполне себе хорошим, как говорится, солнышко светит, птички поют. Не то, что вечная пасмурность Ведьминой Топи. Климат в Небесной уж куда приятнее, но не до погоды сейчас было членам гильдии «Орден ветров». Единственное, что волновало согильдийцев — это как бы так протиснуться к , не получив при этом травм и не быть затоптанными толпой, которая собралась в этот чудный день в столице. Казалось, что посмотреть на Королевскую битву собралась чуть ли не вся Альтера, оно и понятно событие сие явно выходило из разряда заурядных.

Такое внимание к данному событию не очень-то радовало Элисию, она вообще не особо любила большие скопления народа, а перспектива «выступать» перед всем этим народом и вовсе вгоняла её в дрожь. Но тут уже ничего не поделаешь, дело решённое, ведь спорить с Лайтом равносильно попытке голыми руками остановить несущегося на тебя огра — то есть бессмысленно и опасно для жизни, посему с холодной обречённостью согильдийцы своим небольшим отрядом пробирались сквозь толпу к вратам . Хотя, унылый настрой разделяли далеко не все, Лени и Силико просто пылали от нетерпения и рвались в бой, а Эдем и Куруми, если и были подавлены, то старались этого не показывать, подбадривая других. Хладнокровное спокойствие сохранял только Ноэ, который вообще, похоже, задумался о чём-то своём и слегка, что называется, выпал из реальности. О чём думал мечник оставалось для всех секретом, хотя, конечно, Лени со своим извечным любопытством попытался разговорить притихшего брата, но тот лишь отмахнулся от попыток стража.

До добрались, что для них не характерно, без происшествий. Сооружение сие являло собой гигантский стадион, огороженный каменными стенами, являвшимися и зрительскими местами, лестницей уходившими вверх. Вид такого грандиозного сооружения — особенно если видишь его впервые — вызывал восторг, который отразился на лицах согильдийцев, на что Ноэ лишь тихо усмехнулся. Нет, у него это место особого восторга не вызвало, теперь не вызывало. Но мечник ещё помнил, как впервые пришёл сюда, как ступил за эти могучие стены. И словно отзываясь на воспоминая, предательски заныли старые раны, полученные когда-то здесь. О, его с этим местом много что связывало, пару лет назад он часто участвовал в устраиваемых здесь боях. Это был неплохой способ заработка. Был. Пока он не встретил того, кого не смог победить.

— Ноэ, о чём задумался? — из раздумий мечника вывел голос Эдем, эльфийка смотрела на него с какой-то смесью беспокойства и интереса, как же характерен был для неё этот взгляд.

— Да так, вспомнилось кое-что, — уклончиво ответил Ноэ, кажется, привычка отвечать недомолвками начинает к нему привязываться.

— Ты уже бывал здесь раньше? — спросила русоволосая эльфийка. Эта эльфийская проницательность всегда его немного нервировала, заставляя невольно взвешивать каждое слово, боясь взболтнуть лишнего.

— Да, бывал, — честно ответил синеволосый.

Эдем определённо хотела поподробнее расспросить Ноэ о его прошлом связанным с , хотя, и сама догадывалась, что он может скрывать, так же, как и понимала, что выудить из этого парня информацию будет крайне сложно, но, на счастье мечника, их милую беседу прервали. Пройдя регистрацию на входе, согильдийцы оказались на площади перед , на которой стоял такой гвалт, что разобрать что-либо было достаточно сложно. И сколько эльфийка не предпринимала попыток докричаться до мечника, тот умело делал вид, что ничего не слышит.

До боя оставалось ещё несколько часов, и гильдию отвели в какую-то комнату, где им предстояло дождаться начала поединков. Каким будет первое испытание гильдии знать не полагалось, а потому смотреть на выступление других участников было нельзя, единственное, что было известно, так это то, что в первом испытании участвует только глава гильдии. И этот факт, и полное незнание условий поединка ужасно нервировало Элис, ведь, что греха таить, сильным воином она себя не считала, хоть и после взятия второй специализации у неё появились некоторые новые способности, да и сил заметно прибавилось, но всё равно, она считала себя самым слабым бойцом во всей гильдии, постоянно мысленно коря себя за это. Да, не лучший настрой перед боем, и она сама это прекрасно понимала, но отвлечься от скорбных мыслей не могла. Меряя шагами не слишком большую комнату, Элис о чём-то глубоко задумалась, собственно, думать и гадать — это единственное, что ей оставалось в подобной ситуации. Сейчас вся гильдия с нетерпением ожидала начала турнира и последующего сообщения от их шпиона, который был запушен в как обычный зритель, вернее, которая. Как только начнётся первый поединок, и станут известны условия испытания, Юфи, которая и была этим самым шпионом, отправит соей гильдии сообщение с мехоуткой, порой, эти птички и правда незаменимы. Главное, чтобы Элис не пришлось стать этим самым несчастным первопроходцем, и чтобы испытания не были уникальными для каждой команды, что маловероятно слишком уж много участников.

Так в безмолвном ожидании прошло около часа, может, меньше, но в ожидании новостей и полной неизвестности время тянулось ужасно долго. Элисия успела обойти комнатку раз двадцать-тридцать, пока её насильно не усадили на место, мотивируя это тем, что она так до испытания все силы истратит на эти хождения. Но сидеть на одном месте спокойно волшебница тоже не могла, она то поправляла одежду, то волосы, то начинала вдруг протирать камень на посохе, в общем нервозность чувствовалась в каждом её действии.

— Ты хоть минуту можешь спокойно посидеть? — устало спросила Акира, у Элисии, сосредоточенно протирающей камень на посохе.

— О чём ты, я уже минут двадцать сижу, — удивлённо ответила заклинательница.

— Ключевое слово спокойно! — раздражённо сказала Акира.

Только Элис хотела что-то ответить, как из-за окна послышался странный звук, кто-то колотился в стекло. Первым среагировал Ноэ, который стоял ближе всех к окну, мечник открыл деревянные створки, впуская в комнату встрёпанную мехоутку.

— А вот и почтовая утка, — изрёк мечник, доставая из клюва Генри, так звали мехоутку, немного пожёванное письмо и протягивая его Элис.

Быстро разорвав конверт, Элисия прочитала всего несколько строк:

«Первое испытание бой с тремя монстрами, они каждый раз разные, удачи, Элис, буду болеть за тебя!»

Прочитав послание, волшебница испустила какой-то истерический вздох, понимая, что ей конец. Ну по крайней мере это она так подумала, другие же члены «Ордена ветров» упаднического настроения лидера не разделили.

— Ты без проблем справишься! — радостно заявила Куруми, — сколько мы этих монстров по молодости перебили!

— Пф, это слишком просто, с таким справился бы даже криворукий мечник, не то, что ты, — фыркнула Акира.

— А вот я сомневаюсь, что безрукая колдунья смогла бы даже такое осилить, — ядовито парировал Ноэ.

На какое-то время о волнении все забыли, ведь пришлось растаскивать Акиру и Ноэ, которые норовили подраться прямо здесь и сейчас. Но как только парочку развели по разным углам, напряжённое молчание повисло вновь.

— Я справлюсь, — наконец сказала Элис, ободряюще улыбнувшись, и в её голосе не было ни неуверенности, ни наоборот показушной решимости и самоуверенности, просто абсолютное спокойствие. Эта фраза звучала как… обещание, нет, как клятва.

***

Небольшое пространство перед ареной, ограждённое от неё решёткой — место ожидания перед началом боя. Каменный мешок. Высокие каменные стены, железная решётка, и ты, словно зверь в клетке, лишь арена впереди, ревущая толпа с боков, клочок неба над головой. Тучи сгущались.

Ожидать в этом каменной клетке предстояло совсем недолго, но и это время тянулось медленно, невозможно, невыносимо медленно, словно издеваясь над и без того сдающими нервами волшебницы. Казалось, что каждая секунда превратилась в час. Скорее бы уже всё это началось, нет ничего хуже ожидания, думала она, рассеянно оглядываясь по сторонам. Элис всё пыталась сконцентрироваться на одной мысли, точнее продумать тактику боя, но это, пожалуй, было абсолютно бесполезно, ведь в качестве противника мог достаться кто угодно.

И вот решётка наконец-то с противным скрежетом начала подниматься, как странно, но этот металлический скрежет она слышала гораздо отчётливее, чем голос глашатая, выкрикивающего её имя и название гильдии, чем рокот толпы, идущий со зрительных мест, где сейчас сидела вся её гильдия, чем какой бы то ни было другой звук. Противный и тягучий скрежет металла о металл…

Она давно не сражалась так — один на один, без поддержки гильдии, зная, что Куруми не рванёт вперёд, словно подхваченная потоком ветра, что Ноэ и Лени не вклинятся в самую толпу врагов, что метко выпущенная стрела Эдем не убьёт врага, подкравшегося со спины, что Огами не залечит раны. Теперь сражаться в одиночку — как раньше, только вот как раньше уже не будет, ведь она изменилась, да и всё остальное тоже.

***

Как только пришло время непосредственных приготовлений к бою Элисию разделили с её гильдией, волшебницу отправили на арену, а остальную гильдию на зрительные трибуны, где они теперь и сидели в ожидании начала поединка. Только вот на трибунах их ожидал приятный сюрприз, вернее, два приятных сюрприза. Лайт и Элрион просто не могли пропустить столь знаменательное событие и тоже прибыли посмотреть на поединки. Лайт как всегда был весьма доволен жизнью, а вот Элрион явно был не в духе, глубоко надвинув капюшон, эльф недовольно сверкал жёлтыми глазищами на каждого, кто смел к нему приблизиться, а хуже того — заговорить. Риона жутко раздражало то, что ему приходиться скрывать свою принадлежность к расе тёмных эльфов, но, чтобы спокойно посмотреть турнир, пришлось засунуть свою гордость куда подальше и замаскироваться, скрывая такие бросающиеся в глаза расовые особенности, как сероватая кожа, жёлтые глаза и белоснежные волосы.

Единственной, кто не испугался сесть рядом с грозным тёмным эльфом, была Куруми, она была настолько сосредоточенна на волнениях за Элис, что даже и не заметила давящей атмосферы, распространившейся около Элриона.

Она справится, она обязательно справится, она же сама так сказала, значит, всё будет хорошо, убеждала эльфийка сама себя.

— У кого-то явно нервы шалят, — усмехнулся Элрион, как оказалось все эти слова Куруми произносила вслух, сама того не замечая.

Поняв, что выдала себя, Куруми смутилась, потупив взгляд в каменный пол, тёмный эльф на это лишь снова ядовито усмехнулся.

— Ты бы тоже волновался, если бы там был твой друг, — ответила Куруми, переведя взгляд на Риона, и с какой-то, невесть откуда взявшейся уверенностью, посмотрела ему в глаза.

— Нет, — ответил эльф, — мой друг не настолько слаб, чтобы за него стоило волноваться перед таким лёгким боем.

И хоть эти слова были сказаны не в ободрение, с присущей Риону циничностью и холодностью, но они предали Куруми уверенности в том, что Элис легко справится с этим испытанием.

***

Бой начался, снова послышался противный металлический скрежет, то поднималась решётка на другом конце круглой арены, оттуда и должен был выйти монстр, с которым придётся сражаться Элис. Но существо не вышло, оно вылетело. Это была большая огненная гарпия, увидев её Элис даже обрадовалась, ведь таких ей, в своё время, пришлось перебить немало, ещё во время спасения Колдрока. Правда, эта гарпия выглядела как-то внушительнее, чем те, что водились около Серебряного ручья, но никто не обещал, что будет совсем уж просто.

Элис не хотелось подпускать эту тварь близко, хотя, пожалуй, «тварью» это существо она бы не назвала. Было что-то завораживающе-грациозное во взмахах больших алых крыльев, в самой статной фигуре, но вся эта красота мгновенно меркла перед тем фактом, что гарпия сия жаждет твоей смерти.

Первым было призвано зеркало силы, с ним было гораздо проще, заклинания становились сильнее, к тому же, за зеркалом можно было спрятаться от атак гарпии, что собственно Элис и сделала. Не дав существу подлететь ближе, Элис создала чёрную дыру, в которую гарпию сразу же начало затягивать. Она отчаянно трепыхала крыльями, пытаясь сопротивляется притяжению, но это оказалось бесполезным, более того, в отчаянной попытке вырваться, гарпия как-то неловко изогнула крыло… послышался хруст костей, гарпия взвыла, а крыло изогнулось под неестественным углом, с первого взгляда было понятно, что оно безнадёжно сломано.

Больше не полетает, с какой-то странной отстранённостью подумала Элис, обрушивая на голову гарпии комету. Снова этот неприятный хруст, такой громки, по крайней мере, Элисии он казался громким, и больше ни звука. Гарпия была повержена. Толпа взорвалась ликующи рёвом, но Элис почему-то этого не слышала, она лишь с какой-то странной апатичной тоской смотрела на ярко-красное пятно, расползавшееся по песку, изредка переводя взгляд на край рукава, который слегка дымился.

***

— Я же говорила, что она справится, — ликовала Куруми.

— Да, говорила, раз сто, — фыркнул Элрион, который в общем-то стал куда менее раздражённым, смирившись со своим положением. — Только вот не похоже, что она особо-то рада победе, — констатировал тёмный эльф, вглядываясь в фигурку Элис.

Лицо Куруми, которое только что озаряла радостная улыбка, помрачнело. Да, с Элис определённо что-то было не так, складывалось ощущение, что она не в полной мере осознаёт, что происходит, все её действия были какими-то автоматическими, просто последовательность действий, заученная чуть ли не до состояния рефлексов. Может, просто волнение сказывается? За короткий перерыв, пока убирали тело поверженной гарпии, Элис почти не двигалась, словно прибывая в каком-то оцепенении, и лишь голос глашатая, объявивший нового противника, вывел её из транса. Она вздрогнула и растерянно огляделась по сторонам, словно бы вспоминая, где находится, и это тоже не ускользнуло от глаз Куруми, только прибавив ей волнений.

— Следующий противник тёмные эльфийки! — пронёсся над Колизеем голос глашатая.

Элрион ничего не сказал, даже не шелохнулся, но Куруми словно почувствовала, что что-то в нём изменилось. Куруми только открыла рот, ещё сама не зная что хочет спросит или сказать, но Элрион прервал её ещё не начатую реплику:

— Не надо, — коротко сказал он.

— Но я же… — начала эльфийка.

— Не важно, что ты хочешь сказать, просто не надо, — его голос был холоден и твёрд, словно сталь, а во взгляде его читалось что-то такое, что заставило Куруми мгновенно замолчать, поддавшись какому-то сиюминутному страху.

***

Две тёмные эльфийки стояли пред Элис, хищно сверкая жёлтыми глазами, такими же жёлтыми, как и у Элриона. Она старалась не вспоминать о своём знакомом тёмном эльфе, но всё же невольно проводила параллель, сравнивала, и чем больше сравнивала, тем больше сходств находила, а чем больше находила сходств, тем сложнее ей было прямо сейчас поднять посох и атаковать.

И снова она призывала зеркало силы, чтобы спрятаться, но не от удара, от взглядов двух эльфиек, нет, не кровожадных, как показалось сначала, запуганных, затравленных. Она не атакует, они тоже, кто-то должен сделать первый шаг. Через тёмное стекло зеркала Элисия видела, как напряжены их тела, готовые к бою. Это так странно, всё сегодня идёт не так. Но вспомнив свои слова, о том, что не проиграет, она собрала всю свою волю в кулак, и сделала первый ход.

— Девятихвостый лазер! — она крутанула посох в руках, девять лазерных лучей мгновенно устремились в сторону эльфиек, те бросились врассыпную, уворачиваясь от атаки, но одну из них луч всё же зацепил по ноге. К счастью для тёмной эльфийки удар пришёлся по сапогу и не принёс повреждений.

Эльфийки не теряли зря времени, решив атаковать с двух сторон, чтобы Элис было сложнее уворчаиваться или контратаковать. Обе эльфийки были вооружены перчатками с длинными стальными когтями, шпорами на ботинках и сюрикенами, причём одна могла зарядить сюрекен электричеством, другая огненной магией. Эльфийка в синем, та, что обладала магией молний, быстро отскочила за спину волшебницы и, кувыркнувшись в воздухе, метнула в Элис несколько сюрикенов. Элис телепортировалась в сторону, но не рассчитала расстояние, один из сюрикенов порезал руку. От руки по всему телу электрическим разрядом прошла боль, заставившая на какое-то время потерять концентрацию. Вторая эльфийка тоже не теряла времени зря, быстрый рывок в сторону оглушённой болью жертвы, молниеносный взмах стальных когтей…

«Урок второй: отвлеклась на секунду — потеряла преимущество»

Эти слова Риона, мгновенно всплывшие в голове Элисии, вызвали у чернокнижницы какой-то нервный, почти истеричный смешок.

Когти тёмной эльфийки уже почти достигли цели, но Элис телепортировалась, только не назад, а вперёд, при этом оттолкнув эльфийку волной из бездны.

«Урок первый: никогда не подходи к противнику слишком близко»

Не успела эльфийка твёрдо встать на ноги, как в неё полетели лазерные лучи, уворачиваясь от которых, она неловко врезалась в свою напарницу. Увернуться ото всех всё равно не получилось, несколько лучей достигли цели, оставляя ожоги, но эльфийка даже виду не подала. Новая телепортация, эльфийки даже среагировать не успели.

— Остановка времени, — и время для тёмных эльфиек замерло, теперь они были полностью во власти Элис, но она не желала их убивать, — смена гравитации.

Под ногами Элис образовалась пентаграмма, внутри которой гравитация стала гораздо ниже. Обездвиженные эльфийки взмыли в воздух так, словно их тела ничего невесили. Подняв их над землёй, Элис сменила гравитацию, тела эльфиек с силой обрушило на землю. Она боялась, боялась снова услышать этот мерзкий хруст ломающихся костей. Поэтому сдерживала силу, с которой ударила эльфиек оземь. Ни мерзкого хруста, ни крови, они лежали на земле не шевелясь, без сознания, но живые. Теперь всё было бы так легко, один удар, например, лазер, и их бы просто разрезало на части. Так просто, но так сложно одновременно.

Странно. Она же делала это раньше, когда на неё нападали тёмные эльфийки она оборонялась и… Она оборонялась. Раньше. Но не теперь, теперь она нападала, без особой причины. На потеху публике.

Снова странноватый истеричный смешок. Она их не добьёт. Можете жать сколько хотите, ей хотелось прокричать это, но чернокнижница молчала.

— Второй раунд окончен! — окончание фразы глашатая снова потонуло в рокоте толпы. Теперь несколько минут передышки, и новый противник.

***

— Она снова выиграла! — радовалась Куруми. — Видишь? — Обратилась она к не проронившему ни слова за всё время боя Риону. — Элис их не убила.

— Значит их убьют после, до этого тут убили уже четверых тёмных эльфов, — голос Элриона был абсолютно спокойным, ничего не выражающим, словно он говорил о посторонних вещах, но взгляд, таких ярких янтарных глаз, потух, тёмный эльф смотрел даже не на Куруми, а словно бы сквозь неё, не видя, - и, знаешь, на их месте мог быть я.

***

— Последний противник — Багровая пасть! — крик глашатая ненадолго перекрыл несмолкающий рокот толпы, но услышав имя нового соперника, зрители снова одобрительно закричали.

Она всё пыталась разобрать что они кричат, но голоса зрителей сливались в какой-то единый звук, похожий разве что на рокот падающей с большой высоты воды. Единственное, что чернокнижнице удалось отчётливо расслышать, так это имя её будущего противника. Элис хорошо помнила этого монстра, обитатель Тёмной Башни раньше наводил на неё ужас, его огненные атаки всегда были ужасно сильны и наносили сокрушительный урон, не говоря уж о многочисленных ожогах, а ещё она никогда не дралась с ним в одиночку. Багровая пасть — это монстр, по размеру, наверно, даже больше огра, всё тело его словно заковано в алый доспех, через который весьма сложно пробиться, большую часть морды занимает огромная пасть с длинными острыми клыками, но главная сила монстра не в клыках, а в сокрушительных огненных атаках.

В этот раз скрежет решётки показался каким-то особенно зловещим, и как только преграда между Элис и Багровой пастью была поднята, монстр сразу ринулся в атаку. С разгона чудовище врезалось в, казавшееся совсем небольшим по сравнению с ним, зеркало силы, от такого удара зеркало разлетелось почти сразу, а волшебницу ударной отбросило в сторону. Кое-как удержавшись на ногах, Элис быстро сориентировавшись создала за спиной Багровой пасти чёрную дыру, надеясь, что монстра туда затянет, но не тут-то было. Чудовище лишь чуть пошатнулось и, с лёгкостью преодолев силу притяжения чёрной дыры, направилось к Элис. Навстречу ему полетело ещё несколько ударов, в том числе девятихвостый лазер и несколько тёмных сфер, но всё было бесполезно. Тяжёлая красная броня делала Багровую пасть практически неуязвимым, и единственным его недостатком оставалась неповоротливость. Он замахнулся своей булавой и наотмашь ударил, но Элис успела телепортироваться, хотя и это полностью не спасло её. Удар вышел такой силы, что под ногами земля затряслась, и неудержавшись после приземления на трясущуюся поверхность, Элис упала, растянувшись на песке. Багровая пасть, хоть и был неповоротлив, момента не упустил, и снова с размаху ударил булавой. Оружие его приземлилось лишь в нескольких сантиметрах от успевшей откатиться волшебницы, волной жара её ещё несколько раз перевернуло, сильно ударив о землю. Одну руку сильно обожгло, она вся покраснела и ужасно болела, к тому же снова заныла рана оставленная тёмной эльфийкой. Элис лежала на песке, смотря в небо, которое ещё недавно было ясным и солнечным, теперь же на нём повисли тяжёлые свинцовые тучи.

«Интересно, будет ли дождь?» — вдруг подумалось ей.

Тем временем монстр уже размахивался для нового удара. Элис прекрасно видела, что происходит, но не понимала, просто не могла осмыслить, из-за нескольких сильных ударов о землю все события доходили до её сознания как-то замедленно, с большой задержкой. Вот монстр заносит гигантскую булаву над её головой, так медленно, так плавно, словно смакуя этот момент. Его булава охвачена огнём и искры от этого пламени падают прямо рядом с Элис, отражаясь алыми бликами в её глазах, но она не чувствует жара. Только нестерпимую боль в руке, от которой хочется кричать, но она не видит в этом смысла.

Закончив замах, булава стремительно пошла вниз, стремительно для всех остальных, но не для чернокнижницы, для неё всё это происходило ужасно медленно. Ей стоило бы воспользоваться этим и увернуться, или телепортироваться, сделать хоть что-то, но назойливый звенящий шум в ушах мешал думать, а белая пелена перед глазами видеть.

Монстр уже почувствовал победу, толпа затаила дыхание, хотя в тайне каждый знал, что волшебнице не жить, стража хотела что-то сделать, но попросту не успела. Секундную тишину разрезал отчаянный крик:

— Эли!

Яркая красная вспышка перед глазами, столб пламени и гробовое молчание на трибунах.

***

Столб пламени, взорвавшийся на том месте, где только что было тело её лучшей подруги, на секунду ослепил Куруми, и она бы упала на колени, если бы Рион вовремя не подхватил её. Смотря вниз на арену широко распахнутыми изумрудными глазами, эльфийка лишь беспомощно открывала и закрывала рот, словно беззвучно зовя кого-то. В шокированном состоянии она протянула руки к арене, сделав рывок вперёд, собираясь спрыгнуть туда, но тёмный эльф крепко держал Куруми. Эльфийка перевела удивлённый взгляд на Элриона, словно не понимая, зачем тёмный эльф её держит.

— Отпусти, — через силу выдавливая звуки, почти по слогам произнесла Куруми, упираясь руками в грудь Риона и отталкивая его.

— Ты ничего уже не сможешь сделать, — твёрдым и холодным тоном произнёс Рион, лишь сильнее удерживая Куруми, — просто прими это как факт.

Как она и ожидала, ни капли сочувствия, но разве ей нужно было его сочувствие? Эти слова, словно вывели её из ступора, сознание наполнилось одним единственным чувством — злостью, злостью на чёртового эльфа, который даже в такой момент выставляет себя конченым циником. В тот момент, когда ей нужно было его сочувствие.

Куруми размахнулась и отвесила Элриону звонкую пощёчину, но эльф даже не шелохнулся, он явно был готов к этому, точнее, он специально спровоцировал Куруми на этот жест, выведя её из ступора.

Уж лучше пусть сейчас она ненавидит его, чем её прямо сейчас накроет осознание непоправимого. И когда это он стал задумываться о чужих чувствах?

***

Сдавленный смешок, нервный, нет, даже истеричный, показался ужасно неуместным в данной ситуации, но он вырвался из её рта как-то непроизвольно. Подумать только…

— Это было близко, — снова хихикнула Элис, — но мимо.

Волшебница стояла за спиной Багровой пасти, крутя в руках посох, на лице её блуждала какая-то странная улыбка, и почему-то ей было ужасно весело, так весело, что хотелось смеяться.

Монстр медленно повернулся, переводя взгляд с того места, где несколько мгновений назад была Элис, на ту Элис, что стояла теперь на некотором расстоянии от него, и явно никак не мог понять, как это волшебница смогла выскользнуть из-под удара. Монстр этого не понимал, и сама Элис этого не понимала, и оттого вся эта ситуация казалась ей до невозможности смешной.

— Кажется пора с тобой заканчивать, — кривая ухмылка отразилась на лице чернокнижницы, - ты, случайно, не хочешь немного полетать? — снова хихикнула волшебница.

Через мгновение она уже была около Багровой пасти, а ещё через мгновение вокруг волшебницы образовалась пентаграмма, так же самая, что подняла в воздух тёмных эльфиек. Смена гравитации, конечно, не смогла поднять в воздух такую махину, как Багровая пасть, но заставила потерять равновесие и упасть, монстр сразу же попытался подняться, но не смог. Сверху его придавил гравитационный шар. Многократно усиленная гравитация буквально вдавливала чудовище в землю, и теперь массивность его доспеха играла против него. Послышался хруст, такой приятный, похожий на музыку. Треск. То ломалась броня. Хруст. То дробились кости. Это было невыразимо прекрасно, невыразимо забавно и ве-се-ло!

Как только действие гравитации закончилось, Элис отскочила чуть назад и свалила на тело слабо шевелящегося монстра комету, тяжёлый камень окончательно пробил панцирь, войдя в тело и оставив глубокую рану, из которой на землю хлынула кровь. Но одного камня Элисии показалось мало.

— Метеоритный дождь! — волшебница раскинула руки, её тело в столбе синего света поднялось над землёй. — Склонитесь перед великой волшебницей!

С неба начали падать кометы, обрушиваясь на тело Багровой пасти, превращая его в фарш, дробя кости и остатки брони. Как только действие заклятья закончилось, Элис опустилась на землю. Арена была просто в ужасном состоянии, всюду валялись ошмётки брони монстра, но главный ужас наводила куча сваленных камней, из-под которых растекалось обширное кровавое пятно. И это было забавно…

Новый смешок, истеричный, почти безумный. Ей хотелось бы смеяться долго, громко, без остановки, но сил хватило только на этот короткий, еле слышный смех.

Комментарий к Квест одиннадцатый «Королевская битва» (Тур 1)

Не прошло и двух месяцев, как я выложила проду… Да, не прошло.

========== Квест одиннадцатый «Королевская битва» (Тур 2) ==========

Солнечные лучи, путаясь в полупрозрачных занавесках, проникали в комнату, отбрасывая блики на стены и отражаясь зайчиками от стекла. Хоть Элис бесчисленное количество раз повторила друзьям и лекарям, что прекрасно себя чувствует, её решили продержать в госпитале до конца первого тура. Нет, с тем, что лечение после поединка ей было необходимо, соглашалась даже сама волшебница, но не держать же её три дня в лечебнице!

Было раннее утро, Элис спокойно спала на больничной кровати. В госпитале было до ужаса скучно, и всё, что оставалось делать волшебнице — завидовать друзьям, гулявшим по Небесной гавани, и спать. Но один из особо назойливых солнечных лучей явно желал прервать утренний сон Элисии. Волшебница попыталась накрыться одеялом, чтобы избавиться от бившего прямо в глаза света, но не успела она этого сделать, как лучик исчез. Чья-то рука неслышно задёрнула плотную штору, закрыв спящую от солнца.

Стражем снов Элисии оказался Огами, который решил в день выписки заглянуть к волшебнице пораньше, но, обнаружив, что девушка спит, не стал будить. Темноволосый клирик сидел на подоконнике, созерцая вид залитой солнечным светом Небесной. Город уже давно очнулся ото сна. Снова закрутилась эта привычная городская жизнь, полная суматохи и спешки. И чем больше он смотрел на этот город, тем больше понимал, что успел отвыкнуть от всего этого. Спокойное проживание в доме на окраине Ведьминой топи было ему куда дороже суеты большого города. Хотя в последнее время покой ему только снился. Снова Огами мысленно помянул Лайта недобрым словом, но беззлобно. Конечно, иногда Огами искренне ненавидел Лайта, но в целом какой-либо неприязни к нему не испытывал. Правда в последнее время отношения двух клириков заметно ухудшились. Огами всегда относился к Лайту как к толковому, но взбалмошному наставнику, к его заскокам — как к неизбежному злу. Лайт же относился к Огами как к младшему брату, вечно порываясь обучить неразумного всем премудростям жизни, и в общем-то даже заботился, но очень специфически.

Задумавшись, клирик не сразу заметил, что волшебница уже проснулась и теперь внимательно смотрела на него. Пара тёмно-фиолетовых глаз глядела как-то слишком внимательно, словно изучала, подмечала что-то, ведомое только одной Элис. Он обернулся, почувствовав взгляд. Она улыбнулась, так искренне-радостно, как никто больше не умел. На душе Огами сразу стало теплее, даже солнце не грело так, как её улыбка.

— Доброе утро, — сказала Элис немного сонным голосом.

— Доброе, — ответил Огами. — Как себя чувствуешь?

Клирик знал, что Элисии до ужаса надоел этот вопрос, но он волновался, поэтому ждал ответа.

— Всё хорошо, не беспокойся, — на лице Элисии всё та же мягкая после сна улыбка.

Он знал, что Элис всегда отвечает так, даже если на самом деле плохо, даже если на самом деле больно. Иногда он ненавидел её за это, всегда он ненавидел за это себя. Но всё равно он будет продолжать спрашивать о её самочувствии, пытаясь по голосу, по глазам и жестам отличить правду от лжи.

— Не могу не беспокоится, — честно сказал Огами.

Он пытался, честно пытался перестать волноваться о ней. Перестать допрашивать после каждого боя о полученных ранах, перестать беспокоиться каждый раз, когда она уходит выполнять миссию, перестать думать о ней, перестать… Глупые попытки. Будто так просто перестать волноваться за близкого человека. Будто так просто перестать любить её! И он не мог перебороть в себе это чувство, за что тоже себя ненавидел.

Элис снова улыбнулась и тихо рассмеялась, погладив его по тёмным волосам. Огами приятно, но он этого не покажет. Всё, как всегда.

Ей лучше ничего не знать. Для кого лучше? Спросил сам у себя клирик. Для всех. Сам же себе ответил он.

— Меня ведь сегодня выписывают, — сообщила Элисия; будто он сам этого не знал. — Поможешь мне собрать вещи? — спросила она так, словно речь идёт о целой куче багажа, но ведь на самом деле вещей очень мало.

— Конечно, — ответил он так, словно умеет ей отказывать.

После трёхдневного заточения в госпитале прохладный воздух опьянял. Элис с наслаждением вздохнула полной грудью и радостно улыбнулась. Всё же бездействие убивало волшебницу.

Она знала, как прекрасен этот день, как ярко сегодня солнце, но не подозревала о том, как прекрасно сияют её глаза в свете этого солнца. Эту тайну знал только Огами, не собираясь никому раскрывать этот секрет.

Так же Элис знала, что уже сегодня состоится второй тур Королевской Битвы, и этот факт не мало беспокоил волшебницу. Она никогда не любила драки. Нет, не бои с монстрами — которые волшебница тоже не особо-то жаловала — а именно драки. «Дракой» она назвала второй тур, где сражались командами по 4 человека. Элисия с удовольствием бы не стала участвовать, предоставив место в команде рвавшимся в бой согильдийцам, но правила не позволяли. Согласно этим самым правилам, глава гильдии был обязан участвовать в каждом бое, за исключением тех случаев, если он небоеспособен. Элис была боеспособна, Элис была полна сил, Элис… не имела ни малейшего желания драться.

После того первого раунда она осознала всю бессмысленность этих боёв. Почему кто-то должен биться на арене? Почему кто-то должен умирать? Даже эти чудовища, здесь они не виноваты. Они всего лишь защищаются!

— Потому, что так устроен мир, — ответил Огами, уголки его губ приподнялись в какой-то извиняющейся улыбке, словно он просил у Элис прощения за весь мир.

Элисия опешила, она и сама не заметила, что произнесла последние слова вслух. Теперь она как-то растеряно смотрела на клирика, остановившись прямо по среди толпы.

— Не всегда удаётся поступать правильно для всех, — вздохнув продолжил фразу Огами, — тот, кто является героем для одних, самый ужасный враг для других.

— Не хочу так, — возразила Элисия как-то по-детски, но глаза её смотрели теперь в противовес сказанному очень серьёзно. — Я хочу быть героем для всех.

***

Ловко прыгая с крыши на крышу, Куруми отыскивала самое удобное для себя место. Сегодня Элис должны были выписать из госпиталя. К сожалению, медперсонал с большим недовольством относился к групповым посещениям больных, поэтому общим решением было принято, что Элис пойдёт забирать Огами. Остальные должны были ждать в выделенной им гостинице.

Куруми не спалось с самого утра. Она проснулась до рассвета и больше не могла уснуть. толком не знала, связанно ли это со скорым возвращением подруги или же с тем вопросом, который тревожил её ещё с момента проведения первого тура. Очередной ловкий прыжок на крышу. Ей всегда нравилось передвигаться именно так — свободно, а не толкаться в толпе внизу. К тому же, оказалось, что на крышах тоже могут поджидать удивительные неожиданности. Одной из таких неожиданностей оказалась крыша, на которой стояли стол и несколько стульев. Плоская крыша была обнесена небольшой оградой, а на образовавшейся площадке уютно примостилось место для летних застолий. Подивившись изобретательности хозяина дома, Куруми села на один из стульев, облокотившись на стол. Изумрудные глаза задумчиво смотрели в небо.

«До этого тут убили уже четверых тёмных эльфов, и, знаешь, на их месте мог быть я»

Эта фраза, сказанная Элрионом, никак не выходила из головы эльфийки. Тёмный эльф смотрел, как на арене убивают его сородичей и ничего не сделал.

«Как вообще так можно?! — гневно подумала эльфийка. — С таким равнодушием относиться к тому, что убивают твоих сородичей!»

Куруми ударила рукой по столу, давая выход накопившимся негодованию и гневу.

«Бесчувственный монстр! — ладонь, лежавшая на столе, сжалась в кулак. — Именно, монстры — так все и воспринимают тёмных эльфов. Разве он мог что-то сделать? Как-то помочь им?»

Куруми уронила светловолосую голову на столешницу.

«Нет, не мог. А смогла бы я смотреть, как убивают моих сородичей? — Куруми закрыла голову руками. — Нет, не смогла бы.»

В своих путанных размышлениях Куруми уже несколько раз обвиняла Элриона в равнодушии и бесчувственности, потом оправдывала и снова обвиняла. Обвиняла весь мир в том, что люди относятся к тёмным как к чудовищам, потом обвиняла самих тёмных. Сам же Рион то поднимался в глазах Куруми то до уровня всеми отвергнутого героя, сопротивляющегося общему мнению, то падал обратно на уровень обычного эгоиста. Неизвестно в какие дали бы завели размышления эльфийку на этот раз, если бы её не отвлёк странный звук. Кто-то, легко запрыгнув на крышу, завалился на соседний стул, по-хозяйски с маху закинув ноги на стол. Куруми вздрогнула от неожиданности, резко поднимая голову. Вальяжно расположившись на стуле и взирая на эльфийку лукавыми золотистыми глазами, рядом с ней сидел Элрион.

Тёмный эльф явно был доволен жизнью, ведь он наконец-то смог избавиться от ненавистного капюшона, не имея необходимости и здесь скрывать свою расу.

— Доброго дня, миледи, — шутливо поздоровался Рион, — что же в это прекрасное утро привело Вас сюда?

— Ноги, — если у Элриона было хорошее настроение, то у Куруми не очень. Тёмный эльф вопросительно приподнял бровь, явно удивлённый тем, что Куруми не поддержала его шутливый тон.

— Элрион, — голос Куруми стал серьёзен, — ты никогда не жалел, что родился тёмным эльфом?

— А ты никогда не жалела, что родилась светлой? — вся шутливость исчезла из тона тёмного эльфа.

— Это разные вещи, — возразила Куруми.

— Нет, одинаковые, — развёл руками Рион, — вы не хотите быть похожими на нас, а мы не желаем походить на вас.

— Но почему? — эльфийка искренне не могла понять, что плохого в том, чтобы быть светлым эльфом. — Ведь вы, тёмные, живёте в подземных городах, не видя солнца. Нападайте на беззащитных, даже между собой часто дерётесь и…

— Сама подумай, — оборвал Рион речь Куруми, — вы в большинстве своём до ужаса правильные. Я не особо желаю вечно задаваться философскими вопросами, искать гармонии с природой и следовать Телейе.

— У тебя совершенно неправильные представления о светлых эльфах, — обиженно сказала Куруми, хоть и понимала, что тёмный в чём-то прав.

— А у тебя о тёмных, — парировал Рион. Вскочив со стула, он запрыгнул на каменное ограждение, явно намереваясь покинуть крышу.

— И по каким же законам живут тёмные эльфы? — спросила Куруми, перекрикивая внезапно поднявшийся ветер.

— И наш закон предельно ясен скоро станет тебе, предай их всех, останься верен себе*, — пропел Элрион и ловко спрыгнул с крыши.

Ошарашенная столь резким уходом тёмного эльфа, Куруми ещё несколько мгновений просто смотрела на то место, где только что был Рион. Неизвестно, сколько бы ещё времени эльфийка провела на крыше, если бы не вспомнила, что может опоздать к приходу Элис. Сорвавшись с места, Куруми направилась к гостинице.

***

Стоило только Элис открыть дверь, как на неё тут же накинулись с объятьями. Куруми крепко стиснула волшебницу, радостно щебеча что-то о том, как она рада видеть Элисию в добром здравии.

— Такое ощущение, что я с того света вернулась, а не просто из госпиталя выписалась, — шутливо возмутилась Элис на столь сильные проявления радости.

Со всех сторон слышались поздравления, радостные выкрики и прочее. В просторной гостиной царила прямо-таки праздничная атмосфера. Но всю эту праздничность разрушило упоминание о деле. Для следующего этапа необходимо было выбрать команду, и это было самым сложным. Сложные решения можно откладывать, и делать это можно очень и очень долго. Но бывают такие моменты, когда эти самые нерешённые важные дела откладывать больше некуда. Тебя просто ставят перед фактом, что тебе нужно что-то решать. Вот и Элис поставили перед фактом, что уже сегодня нужно определиться с составом команды. Вообще-то это нужны было сделать гораздо раньше, но из-за того, что Элис лежала в госпитале, принятие этого решения отложили. Но более откладывать было некуда.

Элис в задумчивости сидела на подоконнике, устремив взгляд в окно. Она не шевелилась, глаза её смотрели в одну какую-то незримую точку, и лишь в голове волшебницы шла оживлённая и напряжённая работа.

Примостившись на краю стула и просматривая какие-то бумаги, рядом с Элис расположилась Юфи. Механик постоянно переводила взгляд с бумаг на волшебницу и обратно, словно проверяя, не изменилось ли что-то в образе Элис. Но убедившись, что всё осталось неизменным возвращала взгляд на бумаги.

— Элис, — начала Юфи, не выдержав затянувшегося молчания, — ты что-нибудь решила?

Немного несфокусированный взгляд тёмно-фиолетовых глаз переместился на Юфи. Несколько секунд на лице Элисии отражалось какое-то лёгкое непонимание, словно она забыла, что вообще тут происходит. Но уже через пару мгновений удивление сменилось вполне серьёзным и осмысленным взглядом.

— Да, — после недолгого раздумья сказала Элис, — беру Куруми, Огами и Акиру.

Юфи, услышав ответ, задумалась. Приложив пальчик к губам, Юфимия снова углубилась в чтение своих бумаг.

— Ты думаешь они составят сбалансированную команду? — всё тем же задумчивым тоном спросила Юфимия.

— Нет, мы будем сконцентрированы лишь на ближней и средней дистанции, в то время, как дальняя останется пустой, — развела руками Элис.

— Тогда почему? Разве не было бы логичнее взят Эдем, чтобы она оказывала поддержку с тыла? — большие умные глаза Юфимии с неподдельным интересом смотрели на Элис.

— Возможно, так было бы и логичнее, но к ним я больше всего привыкла, — Элисия улыбнулась какой-то извиняющейся улыбкой.

— А я привыкла доверять твоим решениями, — улыбнулась Юфи, наконец откладывая стопку бумаг.

Снова этот «каменный мешок», как окрестила про себя Элис, место, где конкурсанты дожидались начала боя. Снова доносящийся снаружи рокот толпы. Снова кусок неба над головой. Но в этот раз она была не одна, и это бы несомненный плюс. Теперь она могла положиться на своих верных друзей, разделить с ними своё волнение. Одно их присутствие уже поддерживало и успокаивало. Им даже не нужно было обмениваться каким-то ободряющими фразами, каждый чувствовал поддержку других на каком-то, непонятном другим, ментальном уровне.

«Интересно, волнуется ли другая команда?» — вдруг подумалось Элисии.

Она почти представила, как там, на другом конце арены, в точно таком же каменном мешке стоит другая команда. Представила, о чём они могут говорить, о чём думать. Но мысли волшебницы прервал этот противный металлический скрежет, который Элис возненавидела ещё с прошлого раза.

Яркий солнечный свет ударил в глаза, шум толпы оглушил. Ноги Элисии словно приросли к месту, она вдруг чётко осознала, что оказываться на этой арене — последнее, чего она хочет. На какое-то мгновение в ней зародилось трусливое желание сбежать, она затравлено оглянулась на своих товарищей. Но увидев на их лицах решимости и даже какое-то нетерпение, и сама переполнилась уверенностью.

Первый шаг дался с трудом, за ним второй, третий, и Элис уверенным и быстрым шагом пошла на встречу следующему поединку и будущим противникам.

— В сегодняшнем поединке сойдутся команды от гильдий «Орден ветров» и «Динридэйл», — вещал бодрый голос Ирен, — на каждого участника было наложено специальное заклинание, которое будет подсчитывать количество ударов и получаемый урон. Это заклинание имеет запас прочности, когда заклятье разрушается участник выбывает. Бой продолжается до тех пор, пока все участники одной команды не будут повержены!

Пока Ирен разъясняла правила поединка для зрителей, Элис и её команда уже успели дойти до середины арены, где их поджидала команда противников. Настрой у команды Ордена ветров был весьма решительный, но стоило им только приблизиться к своим противникам и внимательнее рассмотреть их, как решительность сменилась глубочайшим шоком. Перед ними стояли никто иные как Лайт и Элрион. Сказать, что согильдийцы были удивлены — ничего не сказать. А вот Лайт и Рион были явно довольны произведённым эффектом.

Элис ошарашено смотрела на своих будущих противников, думая, что это, верно, какая-то глупая шутка. Но, увы, на шутку это смахивало меньше всего. Куруми переводила взгляд округлившихся от удивления глаз то на Лайта и Риона, то на Элис, словно спрашивая у подруги видит ли она их? Огами несколько раз медленно открыл и закрыл глаза, словно надеясь, что этот Лайт всего лишь галлюцинация. Даже Акира не смогла скрыть своего удивления, брови волшебницы поползли вверх, а глаза округлились, но она быстро совладала с собой и вернула лицу привычное безразличное выражение.

Рядом с Лайтом и Элрионом стояли маленькая девочка и волшебница. Девочка сразу привлекла внимание Элисии, ведь она ужасно напоминала чернокнижнице Юфи. Такие же каштановые волосы, только короче, были разделены на два хвостика, такие же большие, умные глаза внимательно смотрели на Элис. Внимание же Куруми привлекла волшебница со скучающим выражением лица, стоявшая в самом конце шеренги. Чёрные волосы девушки были забраны в пучок на голове, открывая красивое и надменное лицо, на котором выражалась откровенная, даже демонстративная скука. Черноволосая даже не смотрела в их сторону, словно её вообще не касалось то, что здесь происходит.

Большую часть представления Элис прослушала, но самое главное уловила, волшебницу звали Линдвер, и она была криомантом, а малышку-алхимика звали Хроме, и именно она была капитаном команды.

— Как разбираем противников? — спросила Куруми.

— Ты бери Элриона, Огами против Хроме, Линдвер на Акире, — таким не свойственным ей командным тоном сказала Элис.

— Элис, поставь меня против Лайта, — запротестовал Огами.

— Нет, — отрезала Элис, посмотрев на инквизитора холодным взглядом, — я не хочу, чтобы турнир превращался в личные разборки.

Огами отвернулся, на душе стало паршиво. Его устыдили словно маленького ребёнка. Вовсе он не собирался сводить с епископом личные счёты, хотя что уж там пару раз хорошенько ему двинуть, руки чесались.

Перед самым началом битвы противники разошлись по разным концам арены. Зрители затихли, лишь лёгких шелестящий гул, подобно порывам ветра, то и дело пробегал по трибунам. Элис напряжённо всматривалась в дальний конец арены, мысленно прикидывая, сколько она сможет сдерживать Лайта, иллюзий на лёгкую победу чернокнижница не строила. Она прекрасно понимала, что если ей и удастся одолеть Лайта, то только с кем-нибудь в паре. Так же Элис волновала потенциальная проблема совершенно другого плана. Имя этой проблеме было Акира, колдунья почему-то заупрямилась и наотрез отказалась раскрывать согильдийцам, какую специализацию взяла. Даже тренировалась колдунья одна, никого не подпуская. К чему такая конспирация, Элисия понять не могла, но предполагала, что Акира взяла специализацию криоманта. Да, киромант против криоманта — не лучшее решение, но альтернатив особо не было. Ставить злопамятную Акиру в пару с Элрионом, Элис не решилась из тех же соображений, что и с Огами и Лайтом. Арена — не место для личных разборок.

Удар гонга, подобно грозовому раскату, расколол тишину. Битва началась.

Как ни странно, но первой в бой рванула Линдвер. Вся отстранённость с лица волшебницы пропала, теперь глаза её пылали неподдельным азартом и жаждой битвы. Навстречу ей метнулась Акира. Хоть колдунья и действовала быстро, но инициатива первого удара всё равно осталась за Линдвер. Стоило только Акире оказаться в зоне поражения, как криомант атаковала усиленными осколками льда. Акира чуть не оказалась насаженной на один из ледяных клинков. Другой клинок оставил неглубокую рану на ноге, на которую Акира не обратила внимания. Сделав резкое движение посохом, колдунья контратаковала, создав огненную стену. Линдвер, подошедшую слишком близко, подбросило огненной волной в воздух. Как только криомант оказалась на земле, Акира применила на ней уже привычную серию атак, заученных до автоматизма, методично нанося урон огненными ударами.

То, что Акира выбрала специализацию пироманта, не мало удивило всех, в особенности порадовав Элис. Но времени на радость не было, ведь вслед за Линдвер в бой вступил Элрион. Куруми попыталась слёту взять его в одно из своих ураганных комбо, но планам её не суждено было сбыться. Тёмный эльф легко просчитал направление её атак, успев уклониться. Эльф отпрыгнул назад, в прыжке метнув несколько сюрикенов. К счастью, Куруми уже была знакома со стилем боя тёмных эльфов. Она помнила, как сражался Рион с Акирой, и пыталась применить эти знания на практике. Проблема была в том, что она до сих пор не видела перед собой врага, Элрион был знакомым, странноватым тёмным эльфом, садистом-тренером, кем угодно, но только не врагом. Один из сюрикенов пролетел совсем близко, оставив тонкий порез на щеке. Она должна сражаться всерьёз. Это было лишь предупреждение, в следующий раз он не промахнётся. Несколько быстрых скачков, и она уже рядом с тёмным. Он был удивлён её скорости, она горда собой. Несколько раз Риону удалось увернуться от ударов, ноги Куруми украсили несколько порезов. Ей было сложно сражаться с тёмным эльфом на ближней дистанции, но она не могла позволить себе отойти назад. Куруми стреляла не так метко, как Эдем, к тому же повелительнице ветра не пристало убегать с передовой. Ещё одна серия быстрых ударов, и Элрион, не успевая увернуться, попадает в плотное, идеально отработанное комбо.

Алхимик долго не вступала в бой, словно анализируя действия своих противников. В этих неспешности и стремлении всё продумать, Огами узнал Юфи. Сложно было не замечать сходства между двумя девочками, и клирик начинал задаваться вопросом, не являются ли они сёстрами? Не дождавшись каких-либо действий от Хроме, Огами атаковал первым. По старой привычке он полагался на реликвии, хоть и стал инквизитором. С хорошим сложно расставаться, тем более они были неплохим подспорьем в бою, разбрасывая молнии направо и налево. В противовес реликвиям Хроме призвала метаморфов и робота, которого называла Альфредо. С удивлением Огами отметил, что точно такой же робот есть и у Юфимии. Сражаться с алхимиком оказалось на удивление сложно. Хоть Хроме и была ребёнком, по боевым навыкам она не уступала Огами. Инквизитор не переставал задаваться вопросом, и откуда берутся такие боевые дети?! Хроме всё время придерживалась одной и той же тактики — подскакивать, наносить один или несколько ударов, и отбегать в сторону, пока клирик не контратаковал. К счастью, реликвии время от времени сбивали ей атаки, тогда Огами удавалось нанести несколько ударов. Иногда, ему самому удавалось сбить комбинацию ударов, но в целом бой шёл с переменным успехом.

Элис казалось, что ей придётся сложнее всех. Лайт в довершение к тому, что в принципе был сильнее, много раз видел Элис в бою и знал её стиль. Она же не знала о нём почти ничего. Как в бою, так и в жизни, Лайт оставался для Элис загадкой. Она никак не могла понять, что же на самом деле у него в голове. Лайт приближался медленно и степенно, словно прогуливаясь по арене. Элис стояла на месте в любой момент ожидая атаки. Епископ против чернокнижницы, она видела в этом какой-то ироничный символизм. Что ей теперь стоило сделать? Может, телепортироваться за спину и атаковать? Или же дождаться его хода и провести контратаку? Или, может…

Мысли чернокнижницы прервала падающая прямо на неё реликвия. Элис в последний момент успела увернуться. Телепотрировавшись за спину Лайта, как и планировала изначально, Элис ударила волной из бездны, но епископ предугадал этот удар и легко увернулся.

— Может, объяснишь, как это понимать?! — гневно спросила Элис, в глубине души понимая, что нормального ответа на вопрос ей не дождаться.

— А что, нужно было предупредить, прежде чем бросать реликвию? — с невинным выражением лица спросил темноволосый, делая вид, что абсолютно не понимает, о чём говорит волшебница.

— Не придуривайся! — грозным тоном сказала Элис, — почему вы с Элрионом здесь?

— Я надеялся избежать этого щекотливого разговора, но раз ты настаиваешь, — в глазах Лайта зажёгся недобрый огонёк, — давай так, если ты меня победишь, я расскажу тебе причину, идёт?

— А если проиграю? — осмотрительно поинтересовалась Элис.

На лице епископа мгновенно расцвела хитрая улыбка, не предвещавшая ничего хорошего.

— Ну я уж придумаю, чего бы такого с тебя стребовать, — заверил чернокнижницу Лайт, продолжая коварно улыбаться. И от этой улыбки Элис стало как-то не по себе.

— Идёт, — фыркнула волшебница, понимая, что альтернатив у неё нет.

Решив не тратить врем понапрасну, волшебница создала чёрную дыру прямо за спиной Лайта, надеясь, что епископа туда затянет, и она сможет взять его под свой контроль. Но не тут-то было, Лайту снова удалось уйти из-под удара.

— Небесное сияние.

Элис ослепило яркой вспышкой, казалось, что миллионы световых лучей проходят сквозь её тело. Дыхание девушки перехватило, надо же было так подставиться. Не успела Элис отойти от первого удара, как в неё ударил разряд молнии. Стон боли так и не вырвался из горла, застряв где-то на полпути. Волшебница судорожно хватала ртом воздух, пытаясь отойти от резкой вспышки боли. Лайт же занёс жезл для новой атаки. Элис зажмурилась, готовясь к новому удару, но его не последовало.

Акира создала шар магмы, отправив его прямо в сторону Линдвер. Катясь по направлению к криоманту, шар разбрасывал в стороны сгустки магмы, один из которых чуть не угодил в Лайта. Линдвер в ответ отправила в сторону Акиры ледяную сферу, которая, раскидывая льдинки, замораживала любого, кому не посчастливиться поспать под удар. Столкнулись лёд и пламень, послышалось характерное шипение, арену начал заволакивать пар.

— Тебе никогда меня не победить, не с твоими жалкими умениями, — рассмеялась Линдвер, воспользовавшаяся туманной завесой, чтобы подобраться к Акире.

Пиромант не успела среагировать, ледяной туман сбил её с ног. Линдвер оказалась очень сложной противницей. Один раз попав в комбо, она более не позволяла себе такой оплошности. Акире удавалось наносить ей лишь разрозненные удары, в то время как Линдвер удавалось раз за разом наносить колдунье большой урон.

— Считаешь, что криомант сильнее пироманта? — холодно спросила Акира, хотя в глазах её огнём пылала настоящая ненависть.

— Ну конечно, — ядовито улыбнулась Линдвер, — тем более, что я безусловно сильнее такого ничтожества, как ты.

Одна из льдинок, выброшенных ледяной сферой, полетела в сторону Куруми. Эльфийка оказалась перед выбором, либо ощутить на себе всю «прелесть» близкого знакомства с одной из шпор Риона, либо быть замороженной на некоторое время. Светловолосая выбрала второе. Отпрыгнув от удара тёмного эльфа, Куруми угодила в ледяную ловушку.

Туман сыграл Элис на руку. В условиях плохой видимости Лайт не заметил, что оказался слишком близко к Элриону. К тому же нужно было спасать Куруми, оказавшуюся в ловушке. План появился в голове волшебницы почти мгновенно. Быстрая телепортация и остановка времени. Лайт и Элрион замерли, не в силах пошевелиться. Смена гравитации и обоих подняло в воздух, а после с силой ударило о землю. Не давая им времени подняться, Элис придавила их к земле гравитацией, стараясь не переусердствовать. Всё же ломать кости она им не собиралась. Всё вроде шло хорошо, но беда пришла откуда не ждали. Один из метаморфов обжёг Элис, выпустив струю пламени. Волшебница вскрикнула от боли, и потеряла концентрацию.

Тем временем самой владелице метаморфов приходилось не просто, из-за тумана она не могла уже так удачно отскакивать и возвращаться, вечно натыкаясь на реликвии и молнии. В итоге Огами зажал алхимика между реликвиями, добив карой небесной, молнии от которых задели и других противников, в частности Линдвер.

Линдвер, получив сильный удар молнией, пошатнулась. Конечно, Акира не могла такого упустить, снова захватив криоманта в огненное комбо.

Элрион, выбравшись из-под гравитации, возобновил атаку на Куруми. У обоих заклинание, подсчитывающее удары, уже вот-вот должно было разрушиться. Дело пары ударов не более. Куруми знала, что они сражаются не на равных. Элриону очень мешал капюшон, который закрывал часть обзора, и который приходилось придерживать. К тому же, тёмный эльф не мог полностью использовать свой боевой стиль, маскируясь под обычного ассасина. Стиль боя тёмных эльфов можно было подстроить разве что под стиль ассасинов. Из-за этого Риону пришлось отказаться от стальных когтей и полагаться только на шпоры, сюрикены и физическую силу. Но и сама Куруми не сражалась в полную силу, боясь нанести Риону травму. Она до сих пор не могла выкинуть из головы мысли о том, что Элрион её товарищ. Но сильный удар кленом под дых, выбил из головы эльфийки все мысли. Её хватит ещё от силы на один удар, Элриона тоже. Судорожно пытаясь восстановить дыхание, она кое-как увернулась от атаки. Резкий выпад вперёд, в надежде достать тёмного в момент его новой атаки. Но не успела эльфийка достигнуть цели, как её сбило волной ледяного тумана. Её заклинание мгновенно разрушилось, что означало, что она выбыла из игры.

— Какого чёрта?! — возмущённо крикнул Элрион на Линдвер, которая добила Куруми.

— Слишком долго возился, — рявкнула в ответ криомант.

У неё самой заклятья хватило разве что на один удар, в то время, как у Акиры ещё пара ударов в запасе. Понимая, что вылетит, Линдвер решила добить хоть кого-то. Такой поступок не на шутку разозлил Акиру, так что её огненный шар, подпитываемый энергией ярости, получился особенно сильным, и не просто вывел Линдвер из игры, а отправила в глубокий нокаут.

Элрион с Акирой остались один на один.

— Добивай, — безучастно обронил эльф.

— Атакуй, — приказным тоном сказала Акира.

Тёмный эльф чуть улыбнулся. Несколько быстрых атак, уменьшили прочность заклятья Акиры, оно вот-вот должно было сломаться. Но оказавшись близко к волшебнице, Элрион попал в поле действия огненной стены. Эльф тоже оказался вне игры. Правда, и сама Акира принимала участие в битве не на много дольше. Молния, одной из реликвий Лайта, разрушила и её заклятье.

В бою остались лишь Огами, Элис и Лайт.

— Двое на одного? Не честно, — жалостливым тоном протянул Лайт, успевший уже обставиться всевозможными реликвиями.

— Не тебе говорить о честности, — холодно заметил Огами, на что Лайт только усмехнулся.

— Не тебе меня укорять.

Только разборки между этими двумя тут не хватало, подумала Элис, надо поскорее с этим заканчивать. Лайт даже против двух противников неплохо справлялся, его реликвии не давали расслабиться ни на секунду. Элис ухитрилась угодить под действие реликвии воли, всё её тело сковало световыми кольцами.

Лайт с Огами остались один на один.

— Неужели настало время для личных разборок? — усмехнулся Лайт. Огами лишь тяжело вздохнул.

— Не желаю трать на тебя свои нервы.

Элис, скованная световым кольцом, не могла помочь, ей оставалось только наблюдать. Она боялась, что всё это перерастёт в личную ссору, ведь в последнее время у двух клириков отношения были весьма натянутые. Но как ни странно теперь, на поле битвы, особой враждебности меду ними она не видела. Складывалось ощущение, что они и сами устали от вражды. Клирики перекинулись парой фраз, каких, Элис не расслышала. Единственное, что на услышала, так это два почти синхронных выкрика:

— Гнев Богини!

— Освящение!

После волшебницу ослепила яркая вспышка света.Несколько секунд она ничего не видела, а как только прозрела, поняла, что заклинания на обоих клириках разрушены.

Перекрикивая поднявшийся гул, ликующей толпы, голос Ирен провозгласил:

— Победа во втором раунде присуждается гильдии «Орден ветров»!

Комментарий к Квест одиннадцатый «Королевская битва» (Тур 2)

*Цитата из песни «Гимн клана Брэган Д’Эрт».

========== Квест одиннадцатый «Королевская битва» (Тур 3) ==========

Все таверны имеют в себе нечто общее. Начнём с того, что всё это места, скажем так, не самые безопасные. Сколько историй уже было рассказано о пьяных драках в тавернах, а сколько ещё будет. Во-вторых, ассортимент этих заведений так же не отличается разнообразием. Алкоголь не самый качественный, зато крепкий, еда не самая вкусная, зато сытная. В-третьих, сама атмосфера этих мест весьма схожа между собой. Таверны не блещут чистотой и хорошим сервисом, потому что ходят сюда совсем не за этим. Четвёртым и самым главным пунктом будут являться сами посетители таверн: воры, разбойники, пьяницы, дебоширы, наёмники и прочие занимательные личности. Три клирика явно выбивались из этого контингента.

Огами настороженно заозирался по сторонам. Это место ему явно не импонировало, впрочем как и он этому месту. Если сказать по правде, то эта таверна не была таким уж злачным местом, как напридумывал себе клирик. Ни воров, ни разбойников беглым взглядом найти не удалось, не обнаружилось их и при более внимательном рассмотрении. За столами сидели обычные горожане, не все, конечно, в трезвом состоянии, но опасности они явно не представляли. Может, среди них и затесался какой-нибудь негодяй, но этого наверняка сказать никто бы не смог.

Тяжко вздохнув, Огами поплёлся к одному из свободных столиков, которых, к слову, было не так уж много. А он ведь просто надеялся сегодня в кои-то веки выспаться. Черноволосый лелеял эту надежду на здоровый сон уже несколько недель, сегодня же его счастье было так близко и возможно, но…

Его утро началось с громкого хлопка входной двери, разнёсшегося по всему дому. Небольшая уютная гостиница в Небесной Гавани была почти полностью отдана Ордену ветров. Всё в этой гостинице было хорошо: уютные комнаты, приятная хозяйка, просторная гостиная. Но был один нюанс, значительно осложнявший жизнь юноше — звукоизоляция. Она здесь явно страдала, а утренний сон клирика был настолько чуток, что он просыпался от малейшего шороха. Огами уже больше двух недель ходил невыспавшийся и заторможенный. Он отвечал на вопросы после полуминутной паузы, предварительно переспросив, на оклики почти не реагировал и разве что не спал стоя. Но вчера инквизитор сделал всё, чтобы сегодня выспаться.

Огами ходил к Стелле, помня о том, что когда-то у неё была какая-то сонная трава. Он выкручивался и льстил, делал комплименты и выполнял поручения колдуньи, чтобы потом узнать, что сонная трава служит не для того, чтобы усыплять, а чтобы проникать в сны. Теперь у юноши была трава, чтобы проникнуть в сон — он почти знал в чей — но не было самого сна. Огами не знал как быть и что делать, благо Ителен сжалилась над ним, видя его страдания, и приготовила какой-то отвар.

Отвар пах мелиссой и мятой и полынью горчил во рту, но точно определить, из чего же сей чудодейственный напиток был создан, Огами так и не смог. Но это было абсолютно неважно, ведь стоило только черноволосому выпить отвар, как его потянуло в сон. Огами проспал весь вечер и всю ночь, завтрак и почти всё утро, он планировал проспать и полдень, если бы не злосчастная дверь. Так громко и бесцеремонно хлопать дверьми могли только два человека, вернее, один человек и один тёмный эльф. Но Элриону тут делать было явно нечего. Сообразив это своим ещё сонным умом, Огами лишь страдальчески простонал и приготовился к неминуемой атаке. Разве много он хотел? Задавал себе вопрос Огами. Просто выспаться. Но судьба в лице Лайта жестоко посмеялась над наивными мечтами юноши.

Когда епископ ворвался в его комнату, Огами подумал, что на улице, наверно, сильный снегопад, раз чёрные волосы Лайта побелели от налипшего снега. Но, вспомнив, что сейчас лето, Огами отбросил эту бредовую идею. Значит, во всём виновата краска, у Лайта очередная сезонная смена имиджа.

Огами почти не сопротивлялся, когда его силой вытаскивали из постели и пинками гнали в ванную. Просто не было сил. Отвар явно должен был подарить клирику ещё несколько часов блаженного сна, которые были отняты Лайтом. Огами кое-как оделся и почти не возражал, когда его чуть ли не толкая в спину спустили в гостиную.

— Прости, я задерживал его как мог, — сидящий на диване Фукуда сочувственно улыбнулся втолканному в гостиную Огами, — но ты же знаешь, это чудовище удержать невозможно.

— Что? Чудовище? — возмутился Лайт. — Я вас, можно сказать, вырастил, обучил, воспитал, на ноги поставил, а вы! Где же благодарность в этом мире? — вопрошал пустоту епископ, театрально заламывая руки.

На шум из кухни высунулась голова Элис. Удивлённый взгляд фиолетовых глаз скользнул по всем присутствующим, остановившись на убивавшемся епископе.

— Лайт, я, конечно, понимаю, ты расстроен проигрышем, но не настолько же, чтобы седеть, — усмехнулась волшебница.

— Что значит седеть? — вновь оскорбился Лайт. — Почему в этом доме меня сегодня все оскорбляют? Это вовсе не седина, а благородная белизна. Чтоб вы знали, это, между прочим, мой натуральный цвет!

— Так значит сезонная линька? — не унималась Элис.

Судя по запахам, доносившимся из кухни, там что-то готовилось. Это что-то, похоже, обещало быть весьма не дурным на вкус. Огами краешком своего сонного сознания пожалел о том, что, видимо, попробовать это манящие «что-то» ему не удастся. Воспользовавшись тем, что Лайт отвлёкся, Огами снова заснул. Стоя. Он сам не понял как это у него вышло, и даже во сне продолжал удивляться, как это у него получается так спать. Но счастье продлилось не долго. Епископ, заметив, что Огами уже успел вновь заснуть, решил, что пора начинать действовать. Лайт абсолютно бесцеремонно вытолкал Огами и Фукуду из уюта тёплой гостиной в свежесть утреннего города и куда-то потащил.

И вот теперь они сидели в таверне. Шумящей, многолюдной, не слишком уютной, совершенно не пригодной для сна таверне.

— Зачем нужно было нас сюда тащить? — озвучил Фукуда вопрос, давно крутившийся у Огами на языке. У самого Огами что-либо озвучивать не было желания. Хоть утренний воздух и взбодрил его, но отвар до конца не выветрился и сонной тяжестью давил на виски́.

— Как зачем? Напиться, конечно же, — абсолютно серьёзным тоном сказал Лайт. Пожалуй, даже слишком серьёзным для подобного заявления.

— С чего бы нам напиваться? — вновь высказал общий вопрос Фукуда. Ведь сил что-либо высказать Огами себе так и не нашёл.

— Ты сегодня просто изобилуешь глупыми вопросами, — Лайт откинулся на спинку стула. — С чего? Вы — с радости, я — с горя.

Лайт ни в коем разе не выглядел омрачённым горем, но оспаривать его траур не решился даже Фукуда. Огами же не желал тратить накопленные силы на то, чтобы что-то оспаривать. У него были совсем другие планы.

— Может, ты наконец объяснишь, что это был за цирк? — Огами хотел вложить в эту фразу намного больше гнева и раздражения, но не нашёл на это сил. — Зачем было толкать нас на битву, если ты сам в ней участвовал?

— Ну вот, наконец-то правильный вопрос, — судя по довольному лицу Лайта, этого вопроса он ждал всё утро. — Но отвечать на него на трезвую голову я не намерен.

Огами устало вздохнул, ведь он прекрасно знал, что Лайт почти не пьянеет. Так же знал, что если епископ решил соврать, то ни один алкоголь не развяжет ему язык. Так что оставалось только надеяться на то, что на этот раз он всё же вознамерился сказать правду.

К столику подошла официантка. Молоденькая румяная девушка в цветастом платье, чьи рыжеватые кудри придерживал платок. Она чуть смущённо глянула на троих юношей, спросив, чего те желают.

Лайт быстро нацепил на лицо одну из тех дежурных улыбок, которые всегда расцветали на его губах при виде представительницы прекрасного пола. Ни одна, даже самая умудрённая опытом девушка, не смогла бы с первого взгляда распознать фальшь этих солнечных улыбок. Вот и официантка не смогла. Зардевшись ещё больше, она быстро рваным подчерком черкнула в блокноте заказ и поспешила уйти.

Фукуда не услышал, что заказал Лайт, его это не волновало. Мысли его сейчас были далеко отсюда. Юный крестоносец думал о предстоящем заключительном этапе «Королевской битвы». Он даже был благодарен Лайту за то, что епископ буквально вынудил их принять участие в битве. Ведь сама Элисия никогда бы не решилась на что-то подобное. Теперь же он лишь жаждал проявить себя. Доказать Элис и всей гильдии, что он тоже чего-то стоит. Но шанса не выпадало. Фукуда никогда бы не усомнился в компетентности Элисии как лидера. Никогда бы не оспорил силу своих товарищей. Но где-то внутри него жила зависть. Даже не просто жила, она впивалась в него и грызла душу тысячами острых зубов, разрывая изнутри. И он ненавидел себя за это. Сейчас людей для новой команды стало значительно меньше. Ноги Куруми перетянуты бинтами. Акира рвётся в бой, несмотря на вывихнутую ногу. Огами старательно игнорирует повреждённую руку, но, кажется, она и правда болит. Всё это вызывало в душе Фукуды мерзкое и ненавистное ему ликование. Он надеялся, что Элис наконец оценит его по достоинству. И за эти ликование и надежду крестоносец ненавидел себя ещё больше.

Заказ принесли на удивление быстро. От больших кружек тянуло хмельным запахом, дурманящим и без того не слишком ясный разум Огами.

— Пей и рассказывай, — фыркнул инквизитор. Лайт лишь усмехнулся, спрятав улыбку в кружке.

— Что за грубый тон? — театрально возмутился Лайт. — Разве так я вас воспитывал? Я так долго ждал, когда же с вами можно будет нормально выпить, а вы? Позор на мои седины! Даже нормальных собутыльников вырастить себе не могу.

Пока Лайт устраивал очередное представление, Фукуда уже в который раз задался вопросом показывает ли епископ хоть иногда настоящие эмоции.

Огами потянулся за кружкой, ибо не было больше сил слушать расписывавшего свои горести Лайта. По привычке взявшись за ручку правой рукой, инквизитор почувствовал неприятную боль. Пришлось держать левой. Во время боя он даже и не заметил, как ухитрился повредить руку. Теперь же корил себя за неосторожность. Клирик знал, что он бы пригодился Элис в финальной битве. Он желал защитить её. Но теперь о его участии не могло быть и речи. Сражаться в полную силу, держа жезл левой, было невозможно.

— Но несмотря на твоё неуважение, я всё же отвечу на вопрос, — сказал Лайт после пары глотков, — у меня было целых три причины. Во-первых, мы бы не выиграли. Наша гильдия сильна, но не слажена. Каждый сильный боец сам по себе, но именно из-за этого вместе мы слабы. Каждый выпячивает вперёд свои достоинства, не считаясь с недостатками других. Мы не команда, просто четыре игрока, сражавшихся на одной арене. Собственно, из-за этого вы и победили. На это раз так просто не получится. Финальный бой пройдёт против прошлых победителей. Они сильны. Они годами оттачивали командную работу. Они знают все недостатки и достоинства друг друга, их верность закалена боями с драконами. Они уже, наверно, научились понимать друг друга без слов, — Лайт вновь сделал большой глоток и продолжил, — ну а, во-вторых, я и не хотел выигрывать. Представьте только, пришлось бы всё делать самому. Выискивать, выполнять поручения, искать сведения — это так утомительно, у меня и своих дел по горло.

— Проще управлять нами как марионетками, — завершил его мысль Огами.

— Именно, — кивнул Лайт, явно довольной тем, что его понимают. — Ну и третья заключительная причина состоит в том, что мне нужно было лично вас проверить. Тренировки — это не то, реальный бой — другое дело. Если бы вы проиграли моей команде, это значило бы лишь то, что пешки из вас на редкость бестолковые, — закончил свою речь епископ.

— Нет, я ещё понимаю ты, но Элрион разве тоже в гильдии состоит? — удивился Фукуда.

Этот вопрос пришёлся Лайту по душе. Он отрицательно помотал головой и, сделав большой глоток ответил:

— Ему просто заплатили. Продажная ушастая тварь, ещё более продажная чем я, — несмотря на грубость слова Лайта звучали скорее дружески, чем враждебно.

Элис сидела на кухне, задумчиво созерцая пар, поднимающийся из котелка. Что там варилось оставалось для неё загадкой. Содержимое котелка было плодом творчества двух эльфиек и кали. Даже страшно было представить, что там могло быть. Но Элисия представляла. И одно её представление было хуже другого.

В другом котелке запекалась картошка. Где-то на сковороде шкварчало мясо. А в печке готовился яблочный пирог. Но внимание волшебницы было просто приковано к таинственному котелку. Во время приготовления загадочного блюда туда летели совершенно незнакомые Элис ингредиенты. Причём ни эльфийки, ни кали не торопились объяснить чернокнижнице, что же они там готовят. Теперь же Элисия сидела на кухне одна, сосредоточенно накручивая на палец прядь фиолетовых волос и сверял глазами котелок.

Волшебница встала, несколько раз обошла кругом небольшую кухню, но остановилась опять же у котелка. Таинственное зелье, созданное в ходе сотрудничества представительниц двух древних народов, влекло волшебницу. Её любопытство жаждало открыть крышку, заглянуть внутрь, но Элис отчего-то не торопилась это сделать. Она словно боялась, что на неё оттуда выскочит что-то ужасное, словно там в котле зародилась уже какая-то новая опасная форма жизни. Или же волшебница опасалась, что столь резкое вторжение в процесс приготовления неведомого блюда всё испортит. Но любопытство всё же взяло верх над осторожностью. Элис осторожно подняла крышку, и тут громко хлопнула входная дверь. Уже второй раз за день. Волшебница вздрогнула, крышка со звоном приземлилась обратно на котелок.

Элис вышла из кухни и, оперевшись на дверной косяк, наблюдала, за весьма странным действом, происходившим в гостиной. Ввалившиеся в гостиницу Лайт и Фукуда тащили спящего Огами. Элис лишь удивлённо хлопала большими глазами, не зная, что сказать или сделать. Но клирики, кажется, не нуждались в помощи. Они весьма ловко свалили Огами на ближайший диван, как сваливают надоевший груз.

— Ты ведь знал, что этим кончится? — недовольно спросил Фукуда, расправляя уставшую спину.

— Конечно, — Лайт повторил действие крестоносца. Позвонки как-то нехорошо хрустнули, и епископу это не понравилось, — его от алкоголя всегда вырубало. Я ещё в детстве иногда его так усыплял.

— В детстве? — удивился Фукуда. — Не думал, что вы так давно знакомы.

На лице Лайта на мгновение промелькнуло странное выражение, словно он сказал что-то лишнее.

— Да вы для меня до сих пор дети, — с привычной усмешкой ответил епископ. — В любом случае он, кажется, ныл, что хотел выспаться. Вот, пусть спит. До вечера не беспокоить, — с этими словами Лайт направился к выходу. Отклик Фукуды остановил его в дверях.

— А до комнаты дотащить?

— Воспринимай это как внеочередную тренировку, — пожал плечами Лайт и вышел, вновь громко хлопнув дверью.

Элис проводила удаляющуюся фигуру Лайта взглядом, ломая голову кого же он стал ей напоминать.

Огами до комнаты с горем пополам всё же дотащили. Втроём: Ноэ, Лени и Фукуда. Хотя Ноэ осуществлял координаторскую функцию, направляя движение клирика и стража, ведь те так и норовили приложить Огами обо что-нибудь головой. Теперь же инквизитор мирно спал в своей кровати и видел уже, наверно, десятый сон.

Остальная гильдия тоже времени зря не теряла. На обеде Элис наконец-то узнала тайну загадочного котелка. Эту самую тайну весьма красочно презентовали Куруми, Эдем и Силико. Плодом творчества двух лучниц и кали стал странного зеленоватого цвета суп, что в общем не очень смутило гильдию. Больший фурор произвела шарлотка из синих яблок. Особенно долго убеждать попробовать этот кулинарный шедевр пришлось Ноэ. Мечник был настроен весьма и весьма скептически. Он утверждал, что яблоки такого странного цвета ну уж ни как не могут быть полезны для здоровья. Но упоминание о том, что Эдем так старалась, собирая их по всему лесу, заставило Ноэ уверовать в чудодейственную силу синих яблок.

После обеда все снова разбрелись по своим делам, и гостиница опустела. Лишь Элис расположилась в небольшом кресле в гостиной. Во время этого вынужденного отъезда Элисия поняла насколько же она домашний человек. Она ужасно тосковала по дому в Ведьминой топи. Элис всегда старалась, создать такое место, куда бы все могли вернуться, что бы не случилось. Место, которое бы все считали домом. И теперь она искренне скучала по этому самому месту. Но сейчас у неё были дела поважнее, чем думать о доме. Новый заключительный этап битвы был не за горами. Необходимо было составить список команды, и Элис как раз над этим думала, когда её мысли прервали. В комнату несмело вошёл Фукуда. Волшебница уже примерно представляла, о чём клирик хочет с ней поговорить. Сам же клирик не имел ни малейшего представления о том, как начать разговор.

— Ты чего тут сидишь? — начало разговора вышло каким-то неумелым и кривым, мысленно Фукуда отругал себя за это.

— Думаю над списком будущей команды. Есть предложения? — вдруг спросила Элис.

Этот вопрос по тональности, с которой он был произнесён, не отличался от любого другого вопроса, но по хитрым искоркам, игравшим в глазах Элис, Фукуда понял, что его раскусили. Ему на пару секунд показалось, что глава знает о нём всё. Все его мысли, отвратительное ему самому ликование — всё это ей известно. Клирика прошиб холодный пот. Фукуда уже было думал развернуться и уйти — бегство единственное, что пришло ему на ум, — но Элис его остановила.

— Я думала взять тебя, не против?

Несколько секунд Фукуда пытался вникнуть в суть сказанного. Смысл слов ни как не хотел доходить до сознания. Но когда наконец дошёл, клирик ощутил невероятный прилив радости. Радости от того, что ему доверяют, доверяют в такой ответственный момент. Эта светлая радость буквально распирала его изнутри, давя на лёгкие и мешая ровно дышать.

— Я не подведу, обещаю! — радостно воскликнул Фукуда, — Ты правда можешь на меня положиться! Я сделаю всё ради победы.

— Я знаю, — улыбнулась Элисия.

Она видела, как искрятся радостью глаза Фукуды. Это наполнило теплотой и душу самой волшебницы. Но вместе с этой теплотой, где-то в глубине зашевелилось волнение.

— Только не переусердствуй, — добавила она, с едва слышимым беспокойством в голосе.

Вся эта затея с Королевской битвой не нравилась Элисии с самого начала. Ей не нравилось, что её друзья рискуют здоровьем ради обычного турнира. Хотя турнир был действительно не совсем обычный, а вернее совсем не обычный. Но, несмотря на это, Элис всё же не видела смысла в риске. Её никогда не интересовали статусы и привилегии. Денег и заданий им и без статуса королевской гильдии хватало. Конечно, зажиточной гильдией Орден ветров назвать было сложно, но всё же они не бедствовали. Но, как оказалось, почти у каждого были свои личные мотивы участвовать в этом турнире. Фукуде нужно было как можно больше денег, чтобы кормить семью. Акира мечтала любыми способами превзойти мать. Куруми утверждала, что это отличный шанс продвинуть гильдию. Остальные же воспринимали турнир как развлечение и повод показать силу. Элис же нужен был путь к дворцовым архивам. Не будь у остальных своих целей, Элис, скорее всего, не стала бы втягивать гильдию в турнир, но раз уж все были не против…

«До чего дошло, — усмехнувшись подумала Элис, глядя в окно, — пытаюсь убедить себя в том, что поступаю не эгоистично, прикрываясь интересами других.»

— Тебе не кажется, что всё повторяется?

Элис вновь сидела на окне почти неподвижно, смотря вдаль. Небо у самой кромки уже немного порозовело, хотя до заката было ещё далеко. Свежий ветер непокорными порывами стучал в стекло.

— Кажется, завтра будет ветрено, — вместо ответа сказала Юфи, — есть такая примета, если закат ярко-красный, значит жди ветреной погоды.

Элис лишь коротко усмехнулась, глядя на наливавшийся краской закат.

— Откуда бы тебе знать всякие приметы?

— Слышала где-то, — отмахнулась Юфимия, — не уходи от основного вопроса. Что на счёт состава команды?

— Разве не ты сама ушла от основного вопроса? — вздохнула Элис, но укоризненный взгляд Юфи заставил её всё же перейти на более деловой тон. — Я пока не до конца уверена. Что-нибудь удалось узнать о команде соперников?

На хрупкие плечи Юфимии как обычна легла задача по сбору информации. Но для такой работы в действительности нельзя было подобрать человека более подходящего.

— Удалось, но тебе точно не понравится, то, что я узнала, — с тяжёлым вздохом сказала малышка, — у них нет чёткой тактики. Они каждый раз подстраиваются под противника. Отлично поставлена командная работа, но даже если их разделить, что само по себе весьма непросто, они всё равно работают слаженно, так словно могут общаться на расстоянии.

— Или же знают друг друга от и до, — закончила Элис фразу Юфи.

Несколько секунд пролетели в напряжённой почти осязаемой тишине. Но вдруг повисшее молчание разрезал странно бодрый для такой ситуации голос Элис:

— В любом случае это отличная новость! — волшебница не собиралась пояснять своей радости, но непонимающий взгляд Юфи всё же заставил её внести ясность. — Если они подстраиваются под противника, в придумывании тактики просто нет смысла. Это значительно облегчит мне жизнь.

— Как бы так сделать, чтобы ничего не делать, — уныло буркнула Юфи, не разделив радости волшебницы, — со списком команды что?

— Ну, думаю, возьму Ноэ, Эдем и Фукуду, — сказала Элисия, — всё равно больше особо нет вариантов. Силико не любит участвовать в турнирах, предпочитая наблюдение. А Лени, он, конечно, силён, но, как бы это сказать… слегка не управляем?

— Не могу не согласиться, но думаешь они смогут работать слаженно? — задумчиво спросила Юфи.

— Не попробуем — не узнаем, — Элис соскочила с подоконника и направилась к выходу из комнаты. — Мы четвёртая по очереди команда в финале. Три команды, сражаясь с прошлыми победителями уже потерпели поражение. Если победить нынешнюю королевскую гильдию удастся нескольким командам, будет устроен дополнительный этап. Но что, если победить не удастся никому? — задав этот вопрос, волшебница хитро глянула на Юфи, но не успела та ответить, как Элис продолжила. — Команда новичков против профессионалов, разве это не кажется абсурдным в самой своей сути? Разве такое возможно? Это прямо как искать выход из безвыходной ситуации, не находишь? Так как ты думаешь, в чём же смысл? — засыпав механика этим градом вопросов чернокнижница явно ждала ответа то ли на все сразу, то ли только на последний.

— Найти тех, кто сильнее сильнейших? — неуверенно спросила Юфи.

— Или же

— Они сами решат кому проиграть.

Нервозность на трибунах нарастала по мере приближения времени начала тура. Всё гадали, когда же наконец непобедимая гильдия сдаст свои позиции. Но победить сильнейших оказалось совсем непросто. Сидя на трибунах, Огами напряжённо оглядывался по сторонам, не зная куда себя деть. Чувство собственной бесполезности грызло его изнутри, а повреждённая рука ныла неприятной болью.

— Сидишь как на иголках, — заметил уже надоевший до головной боли голос.

Минуту назад пустовавшее место рядом с Огами занял Лайт, видимо, посчитавший своим долгом скрасить «одиночество» подчинённого.

— Ты меня преследуешь что ли? — вздохнул инквизитор, продолжая напряжённо всматриваться в окружение.

— Всё возможно, — уклончиво ответил светловолосый. — Всё же хорошо, что до заключительного этапа мы не дошли, — вдруг заметил Лайт.

— Боишься королевской гильдии? — усмехнулся Огами.

— Нет, просто их глава меня ненавидит, — пожал плечами епископ, — старая история.

Огами даже не стал допытываться, что там случилось у Лайта с главой королевской гильдии. С характером Лайта, наверно, есть добрая сотня человек, которые его ненавидят. К тому же всё сознание инквизитора сейчас занимало лишь волнение за гильдию, не оставляя места любопытству.

— Да не волнуйся ты так, — сказал Лайт, — несмотря на грозный вид, Гензаи, их глава, тот ещё сентиментальный придурок.

— И как думаешь каковы наши шансы? — задал инквизитор самый волнительный для него вопрос.

— Их нет.

Как ни странно перед боем Элис чувствовала некую апатию. Каким-то меланхоличным взглядом она смотрела на привычную решётку, ожидая ненавистного скрежета. В голове её билась одна единственная мысль: «этот бой последний». Проигрыш или победа — больше не придётся сражаться на арене. Эта мысль грела душу волшебнице. Она уже знала, что после окончания турнира будет обходить Колизей десятой дорогой.

Ноэ чувствовал что-то схожее. Ему было не впервой выходить на чёртову арену. Раньше он проводил тут достаточно много времени, считая битвы весьма увлекательным занятием. Этим самым битвам на арене — да и не только на арене — мечник был обязан несколькими шрамами на теле. Теперь же в синеволосом пробуждалось давно забытое чувство — жажда битвы.

Это было очень странно, но, несмотря на все старания попасть в команду, Фукуда чувствовал лёгкую панику. Почему-то где-то в душе клирика поселилась мысль, что они точно проиграют, и виноват в этом будет именно он. Фукуда гнал эту мысль изо всех сил, но она возвращалась.

Глядя на других, Эдем пыталась понять, что ей стоит чувствовать и как себя вести. Но среди её согильдийцев царил такой эмоциональный раздрай, что эльфийка в конец запуталась. Крепко прижимая к груди лук, она лишь растеряно оглядывалась по сторонам, словно ища поддержки. Но все были так заняты своими мыслями, что душевных метаний Эдем никто не заметил.

Решётка заскрипела, поднимаясь вверх. Элис показалось, что даже быстрее, чем обычно. Самой же Элис хотелось идти медленнее, но нетерпение остальных участников команды заставляло ускорить шаг. Трибуны ревели. Солнце нещадно жгло глаза, к тому же, как и говорила Юфи, поднялся сильный ветер, вздымавший столбы пыли и песка.

Очередной пылевой поток ненадолго загородил от глаз волшебницы команду соперников. Как только пыль осела, перед её взглядом предстала королевская гильдия «Фрихет» во всём своём страшном великолепии. Перед Элис стояли четыре человека по силе сравнимые с армией, как говорили слухи. Конечно, это было преувеличено, но эта четвёрка выглядела потрёпанной боями. Главой гильдии был грозного вида ассасин. Его хмурое лицо украшал шрам, начинавшийся на лбу и заканчивавшийся на щеке. Рассекая бровь, старая рана только каким-то чудом миновала левый глаз. Рядом с ассасином стояла не менее грозного вида волшебница. Прямая спина, расслабленная поза и холодный взгляд прожигающий насквозь. Встречаться глазами с этой особой не было никакого желания. Немного разбавляла всю эту атмосферу суровости и грозности лансия. Она с интересом осматривала соперников хитрыми глазами. Руки её были скрыты перчатками, на правой руке из-под перчатки выглядывало тёмное пятно ожога. Последним в шеренге стоял эльф. И это ушастое чудо напрочь ломало весь грозный вид команды. Он был будто и не здесь вовсе, тепло улыбался, даже весьма приветливо помахал Эдем рукой. Судя по виду, это существо вообще не способно было на драки. Казалось, даже солнце рядом с ним светит ярче. Одно ухо эльфа украшал причудливый кафф. Под украшением скрывался сильный ожёг.

— Напоминаю, что правила этого раунда отличаются от предыдущего, — раздался голос Ирен, — цель участников вывести из строя лидера команды противника. Участники от гильдии «Фрихет»: бестия Антейку, ведьма Соранико, снайпер Андрэйст, — на этом имени Ирен запнулась, было видно, что выговорить это ей было нелегко.

— Можно просто Анд, — раздался беззаботный крик эльфа.

— И глава гильдии — отступник Гензаи, — продолжила чуть смущённая Ирен, — гильдию «Орден ветров» представляют: мастер клинка Ноэ, следопыт Эдем, крестоносец Фукуда, глава гильдии — чернокнижница Элисия.

После объявления участников повисла странная тишина, которая длилась, казалось, несколько часов, но ни как не секунд. И зрители, и участники замерли в ожидании сигнала к началу боя. Противники из противоположных концов арены смотрели друг на друга, изучая.

— У нас есть стратегия? — спросил Ноэ.

— Скорее тактика, — ответила Элис, — ты в авангарде, Эдем прикрывает тыл, Фукуда становиться моей личной защитой. Главное не разбегаемся.

С этим планом трудно было не согласиться, но вот когда всё перешло от слов к делу, возникли некоторые затруднения.

Пробил гонг. Словно по его команде сильный порыв ветра поднял очередное облако пыли, полностью заслонившее от Ордена их соперников. Они хотели воспользоваться этой завесой, чтобы подобраться к врагу, но противник их опередил.

— В сторону! — Эдем резко дёрнула Элис за руку. В том месте, где секунду назад была Элис, пронеслась стрела. Ещё секунда и новая окружённая зелёным энергетическим полем стрела взорвалась уже почти под ногами мечника.

«Как он нас видит?!» — пронеслась паническая мысль в голове у Эдем. Она стала напряжённо оглядываться, но сквозь пыль ничего не увидела, — «Неужели он стреляет вслепую?!»

Другая команда была ещё где-то далеко, ведь Эдем не могла достать их стрелами следопыта. Но своим острым слухом она уловила громкий голос лансии.

— Что? Зачем? Тебе так пыли мало? — она явно вела с кем-то диалог, но второго голоса слышно не было. — Ладно-ладно, не спорю. Ты глава тебе лучше знать.

Пыль только-только начала рассеиваться. Через уже не плотную пылевую завесу согильдийцы смогли разглядеть своих соперников. Лансия явно готовилась к удару. Ноэ уже было рванулся вперёд, чтобы помешать ей, но на команду сверху обрушился целый град стрел в сочетании с девятихвостым лазером, который у ведьмы Соранико был гораздо сильнее, чем у Элис. Почти все удары удалось отразить либо увернуться, Эдем даже успела выпустить в ответ несколько стрел. Но противники выиграли достаточно времени. Мощная энергетическая волна устремилась в сторону Ордена ветров. Подняв огромный пылевой поток, она накрыла их подобно тайфуну, полностью лишив обзора.

Фукуда растерялся, не зная, что делать. Он знал, что должен защищать Элис, но, отскакивая от одной из стрел чёртового снайпера, потерял лидера из виду. Найти её в этом пылевом шторме казалось чем-то нереальным, но он всё же решил попытаться. Он рванулся перёд просто наудачу. Что-то мелькнуло прямо перед его носом, с силой врезавшись в землю. Клирик кое-как успел отскочить от копья Антейку.

— А ты быстрее, чем я думала, — хмыкнула лансия, снова бросаясь в атаку.

Копьё со свистом разрезало воздух. Фукуда почти не успевал атаковать в ответ. Пропуская удар за ударом, он сам смог задеть Антейку лишь пару раз. Копьё почти не останавливалось. Антейку вращала его настолько легко, словно оружие ничего не весило. Проделывая головокружительные комбо и вздымая клубы пыли, она не останавливалась ни на секунду. Иногда Фукуде даже не хватало времени, чтобы поставить защиту. Но, когда он всё же ставил блок, лансия злилась, крича что-то вроде «а без щитов слабо?!», и атаковала с удвоенной силой. Главная проблема была в том, что Антейку окончательно разделила Фукуду и Элис.

Почувствовав кого-то в зоне действия стрел следопыта, Эдем наугад выпустила их. Раздался звук удара. Эдем, не теряя времени, выпустила в ту сторону разрывную стрелу. В душе эльфийки рождалось ликование. Сейчас она уничтожит одного из противников, а потом поможет остальным. Сильный удар в спину. Дыхание перехватило, а перед глазами всё поплыло. Колени подогнулись сами собой. Эдем почувствовала, что падает.

— Слишком долго думала, — раздался голос снайпера из-за спины.

Последнее, что Эдем успела заметить перед тем, как упасть, распускающийся под ногами цветок.

Соранико тоскливо посмотрела на пылевое облако. У неё была аллергия на пыль и чёртов лидер это прекрасно знал. Вот пусть и справляется сам, решила ведьма и осталась на той небольшой чистой части арены, которая не была поглощена пылью. Но только стоило волшебнице подумать, что она сегодня останется не у дел, как что-то синее мелькнуло в пылевом облаке. Толком не поняв, что это было Соранико выпустила в ту сторону лазер, надеясь, что это была не часть синего платья Антейку. Но уже через секунду «что-то синее» выскочило из пыли прямо на неё. Лезвие меча просвистело лишь в паре сантиметров от ведьмы. Поняв, что промахнулся, Ноэ недовольно скривился. Соранико довольно улыбнулась.

— Ну что, станцуем, мечник? — лукаво спросила она, выпуская в его сторону несколько лазерных лучей.

Ноэ быстро понял, что ведьма держится поодаль от пыли. Это было ему на руку. Ныряя в пылевое облако, он словно телепортировался, выныривая в нужном ему месте. Единственную сложность составляло то, что в пыли можно было нарваться на копьё или стрелу. Противники словно чувствовали друг друга на расстоянии и координировали атаки, даже вслепую. Ведьма же хоть и пропускала атаки, сама сносила ему гораздо больше. Это ужасно бесило. Уклонения и телепортации, телепортации и уклонения. У мечника сдавали нервы. А ведьма просто забавлялась, следя за его отчаянной беготнёй и попытками взять её в комбо. Но больше, чем эта игра в догонялки, Ноэ бесило то, что он не видит ни своих, ни лидера команды противника.

В пылевом тумане было сложно дышать, видеть было ещё сложнее. Элис скорее почувствовала, чем увидела, что осталась без поддержки. В итоге чего-то подобного она ожидала. Ей всё казалось, что сейчас на неё набросятся всё четверо, не оставив ни шанса. То там, то здесь она слышала звуки битвы. Но её почему-то никто не трогал. Так, в томительном ожидании, протекли несколько минут. Нервы волшебницы были уже на пределе. Нет ничего ужаснее, чем находиться в эпицентре битвы, но не иметь возможности принять в ней участие.

Удар был неожиданным, быстрым и болезненным. Молниеносная вспышка боли рассекла левое плечо. Элис резко обернулась, выпустив чёрную сферу, но за ней никого не было. Новый удар снова пришёлся со спины. На этот раз боль пронзила ногу. Элис сжала зубы, чтобы не вскрикнуть. На этот раз контратака достигла цели. Чёрная сфера, взорвавшись, чуть задела ассасина главу команды противника. Он чуть пошатнулся, но не упал. Элисия хотела проделать одно из заготовленных, на тренировках комбо, но удар был сбит. Быстрая контратака ассасина свалила волшебницу с ног. Она судорожно хватала ртом воздух, лёжа на земле. Холодные глаза ассасина взирали на неё сверху.

— Ну и зачем тебе это? — стальной голос Гензаи молотом ударил по ушам Элис. — Чего ради ты хочешь получить статус королевской гильдии?

Элис не могла ответить, дыхание всё ещё не восстановилось. Она думала, что он не даст ей времени отдышаться. Но тот терпеливо ждал ответа. Кажется, бой его не сильно волновал.

— Хочу осуществить желания всех членов моей гильдии, — опершись на посох, Элис покачнувшись встала.

— И чего же они хотят?

— Да они всё время чего-то хотят. Так с ходу и не скажешь. Хоть целый список составляй, — собрав все силы Элис атаковала.

Чёрная дыра, комета. Он не увернулся, хотя мог. Смена гравитации. Контратака сверху, и Элис снова на земле.

— Думаешь это так легко быть королевской гильдией? — в его голосе слышалась боль и ещё что-то пока непонятное Элис. — Это огромная ответственность. Тебе придётся научиться жертвовать дорогими тебе людьми. Жертвовать всем ради короля. Ты к этому готова?

Он уже не раз задавал этот вопрос. Не раз слышал один и тот же ответ. Каждый не раздумывая соглашался. Кричал, что пожертвует всем. Всем ради короля. Гензаи от них воротило. Все они прогнили насквозь. Даже он, отслуживший не один год в качестве главы королевской гильдии, вряд ли смог бы ответить так. Помня улыбки погибших, их взгляды и голоса. Помня последние слова и слёзы в глазах их смей, он бы не смог сказать, что пожертвует ими. Гензаи никогда не был готов жертвовать хоть кем-то. Они сами, всегда сами жертвовали собой.

— Нет, — смысл этого ответа не сразу дошёл до ассасина, — я не готова. Никогда не буду к этом готова.

Элис снова встала, опираясь на посох, готовясь к атаке. Из ран текла кровь. В глазах пылала решимость.

— Я не хочу ни кем жертвовать, но и отворачиваться от проблем, оставаясь в стороне тоже не могу. Дела в Альтере всё хуже и хуже, Пророк похищен. Я больше не могу смотреть, как из-за хаоса люди гибнут на мох глазах! Госпожа Кассия и Чарти, я не смогла их спасти! Я не хочу что бы ещё кто-то умер из-за моей слабости. Я хочу стать сильнее. И если желания моих друзей совпадают с моими, то мы готовы рискнуть. Рискнуть, чтобы спасти наш мир!

Гензаи коротко вздохнул. Эта девчонка напоминала ему себя. Именно её слова убедили его в том, что лучше кандидата на роль главы королевской гильдии ему просто не найти. И именно по этому он не может дать ей выиграть.

— Что если я помогу осуществить твои желания и желания твоих друзей? — поймав непонимающий взгляд волшебницы, Гензаи продолжил. — Я не могу дать тебе выиграть, не потому, что ты слабая, ты очень сильная маленькая волшебница. Я не хочу, чтобы однажды ты стала такой, как я.

— Вы можете помочь мне? — удивлённо спросила Элисия.

— Я обещаю. Только и ты должна пообещать мне кое-что, — Гензаи усмехнулся, видя, как Элис насторожилась, — сделай то, что не удалось мне — сохрани своих друзей живыми.

Элис кивнула и протянула Гензаи руку. Так на поле битвы, скреплённая рукопожатием, родилась новая клятва. Так был основан союз между гильдиями «Фрихет» и «Орден ветров».

Комментарий к Квест одиннадцатый «Королевская битва» (Тур 3)

Глава недобеченная (шикарное просто слово), ибо моя бета ленивая (тут могло быть ваше ругательство) так что, возможно, какие-то нюансы ещё изменятся. “Но это всё равно не влияет на всю полноту картины и основной смысл. Вот.” (с).

========== Экстра третья «Самоустранение» ==========

Комментарий к Экстра третья «Самоустранение»

Какая-то ангстная вышла экстра (будто другие были сильно весёлые), так что если включите какую-нибудь грустную музыку, добавите атмосферы и порадуете автора)

Соранико никогда не любила туман. Туманная погода всегда наводила на ведьму грустные мысли, напоминая о том, ненавистном ей дне. Сегодня как на зло проклятый туман плотной пеленой укутал всё за окном и, кажется, даже в дом пробрался. Соранико ненавидела вспоминать, она бы желала стереть себе память о том дне, и о том, что было до него. Но, скорее всего, это было бы предательством.

В тот день всё тоже было подёрнуто призрачно-белой пеленой. Мир за окном казался каким-то мёртвым, нереальным. Или она сама тогда не хотела верить в его реальность. Соранико сидела в пустой и холодной гостиной, смотря на мертвенно бледный пейзаж. Иногда ведьме чудилось что-то в тумане, но каждый раз приходилось убежать себя, что это лишь обман зрения.

Он тогда прошёл мимо неё очень быстро, даже не замедлился и, уж конечно, не обернулся. На самом деле он хотел, но не нашёл в себе сил взглянуть ей в глаза. Соранико тогда тоже не обернулась, ничего не сказала, не остановила. Она почему-то тогда всерьёз задумалась над тем, кому сейчас хуже ей или ему? Только потом она поняла, что горе не сравнивают.

Дверь тихо открылась за её спиной, даже не скрипнув, и так же тихо закрылась. Тогда краем сознания она отметила, как это до странного на него не похоже. Ведь обычно он не входил в помещения, а врывался, громко хлопая дверью, возвещая о приходе такой великой персоны. А что же теперь? Крадётся как вор, как преступник.

— Пришёл наконец?

Когда дверь захлопнулась за его спиной, Лайт почувствовал непривычный холод этого помещения, который так странно слился с холодом голоса хозяина комнаты. Душу клирика захватило какое-то странное чувство, словно он ошибся дверью или домом, словно он пришёл не туда. Он помнил этот кабинет и этот дом совсем другими. Раньше он проводил тут достаточно много времени. Теперь же невольно задался вопросом, как ему удавалось так легко игнорировать этот холод и давящую атмосферу?

— Только не говори, что скучал, — клирик сам удивился тому, сколько яда в этой фразе. Разве это он хотел сказать?

Его собеседник лишь безразлично хмыкнул и поправил бинты, закрывающие половину лица. Скорее всего, останется шрам.

— Где тебя носило все эти дни? — задал новый вопрос Гензаи, нотки беспокойства едва слышно пробились через пелену притворного безразличия.

Лайту почему-то стало от этого смешно, но он сдержал этот странный почти истерический смех. Какое ему дело? Какое вообще всем им дело до такого, как он? Лайт был уверен, что знает о чём они все думают. Он должен был умереть тогда. Хуже того, он сам так думал.

— Не делай вид, будто тебя это действительно волнует, — клирик нацепил на своё лицо издевательскую ухмылку, — я сам знаю, что вас всех от меня воротит, но не волнуйся, я не на долго. Я ухожу. Теперь насовсем, — емупришлось приложить колоссальное усилие, чтобы выдоить из себя эти страшные слова. Если бы ему кто-то хотя бы месяц назад сказал, что он уйдёт из своей собственной родной гильдии, которую он сам со своим лучшим другом создавал годами, Лайт бы рассмеялся этому человеку в лицо. А теперь воплощалось в жизнь то, что он считал абсурдом.

Гензаи молчал. Тёмные волосы упали на лицо, закрывая единственный глаз. Взгляд ассасина был потуплен. Казалось, он вдруг решил рассмотреть что-то на поверхности своего стола, на который опирался локтями. Несколько минут протянулись в странном напряжённом молчании. Такого молчания между ними никогда раньше не возникало.

— Значит сбегаешь? — Гензаи всё же решил разрушить тягостную тишину.

— Самоустраняюсь, — бесцветным голосом ответил Лайт. Все его эмоции и чувства поглотила эта немая тишина.

Клирик уже было хотел развернуться и уйти, но его ноги словно примёрзли к полу. Всё его тело закоченело, он не мог сделать и шагу прочь из этой комнаты. Его пробирал озноб. Его трясло словно в лихорадке. Он буквально чувствовал, что сейчас будут произнесены те слова, которых он боялся больше всего на свете.

— А ведь она погибла из-за тебя, — «вместо тебя» мысленно исправил Лайт, — собой пожертвовала, чтобы ты жил. А ты «самоустраняешься» значит, — Гензаи резко откинулся на спинку кресла, из его горла вырвался странный, почти истерический смешок. — Как же всё то, что ты до этого твердил? Что хочешь создать место, которое бы для всех было домом? Что гильдия — это семья? Это всё была грёбаная ложь?!

Глаза друга пылали гневом и ненавистью. Но Лайт решил, что пусть уж лучше все ненавидят и винят его, а не себя. Он решил, что может это стерпеть, что это принесёт друзьям меньше боли. Решил сам за них, ничего ни у кого не спросив. Впредь всегда он поступал так же.

— Возможно, — тихо пробормотал он, сам удивляясь тому, как жалко звучит его голос.

— Вот как, — Гензаи фыркнул, рот его как-то странно скривился, будто ассасин увидел что-то мерзкое. — Отлично. Вали. Вали туда, откуда пришёл. Да хоть в саму Бездну провались!

— Это я и собираюсь сделать.

Бросив эту короткую фразу, Лайт развернулся и вышел, тихо закрыв за собой дверь в некогда родной кабинет, оставив там некогда близкого человека.

Выйдя в гостиную, он остановился. Знал, что не должен был останавливаться, что если он посмотрит на неё уйти будет сложнее, но всё равно совершил эту ошибку.

Соранико не отрываясь смотрела в окно на непроглядный туман. Прямые иссиня-чёрные волосы, собранные в высокий хвост, водопадом спускаются вниз почти до талии. Напряжённая поза и идеально прямая спина. Соранико такая стойкая и уверенная даже сейчас. Раньше ей было для кого быть сильной и стойкой, было кого защищать. Раньше за этой спиной было кому прятаться. Лайт хотел что-то сказать ей, но вдруг словно онемел. Он будто в один момент утратил саму физическую возможность говорить, забыв как нужно произносить звуки.

— Что я должна сказать в таком случае? «прощай»? «до встречи»? или «убирайся»? — спросила Соранико с холодным смешком. Тёмные глаза её всё так же смотрели в окно, на отражавшегося в стекле клирика.

— Я бы предпочёл третье. Не думаю, что после всего ты захочешь ещё со мной встретиться, а «прощать» мне тебя не за что, — странное онемение пропало, но он всё ещё не мог найти в себе силы оторвать взгляда от спины волшебницы.

— Ей тоже не за что тебя прощать, — вдруг сказала Соранико, — Хана сама так решила, — голос подвёл ведьму, сорвавшись на несколько тонов ниже, и она замолчала.

Да, «не за что», «сама так решила». Перед взором Лайта предстала картина двухнедельной давности. Совсем ещё молоденькая волшебница, девчонка лежала на земле, крепко сжимая посох. На лице странное умиротворённое выражение, словно Хана просто заснула. Только бледная синеватая кожа и иней на волосах и ресницах указывали на то, что девушка уснула последним сном. Тогда она оттолкнула его от ледяного дыхания Морского дракона. Спасла его от смерти пожертвовав собой. Теперь же его бросало в дрожь от одной мысли, что никто больше не будет приставать к нему с извечными расспросами, что её смех больше не будет разгонять тишину гильдийского дома, что никто больше не будет так же улыбаться, как улыбалась она, что… что он лишил Соранико младшей сестры.

— Её жизнь не стоила жизни такого человека, как я, — тихо произнёс Лайт, делая невыносимо тяжёлый шаг в направлении двери, а за ним ещё один, и ещё…

— Какой же ты всё-таки идиот, Лайт! — резкий голос Соранико в глухой тишине дома прозвучал как раскат грома. — Говоря так, ты принижаешь её жертву.

Она закрыла блестящие от слёз глаза, не в силах смотреть как за ним закроется входная дверь. Так же омерзительно тихо.

— Сделай мне одолжения, Сора, — сказал Лайт, задержавшись на пороге, — не смей меня прощать.

========== Квест двенадцатый «Раскрытие карт. Флоп.» ==========

Лекарство от скуки — любопытство.

Но лекарства от любопытства нет.

Громоздкие шкафы стояли стройными рядами, образовывая причудливые коридоры, которым, казалось, не было конца. В воздухе пахло пылью и бумагой. Хотя, чем ещё может пахнуть архив?

Элис полной грудью вдохнула этот странно приятный запах засекреченных сведений. Сегодня она надеялась найти если не ответы на все вопросы, то хоть немного полезных сведений. Вообще-то волшебница ещё сама толком не знала, что должна найти, но чувствовала, какая-то важная зацепка прячется на полках этих бесчисленных шкафов. Важная зацепка, которая пусть на шаг, но приблизит её к раскрытию тайны Трагедии Бессонной лощины.

— Кто вы такие? Что вам нужно в королевском архиве? — прозвучал из-за одного из шкафов тихий голосок.

Трейси — главный архивариус или, как она себя называла, хранитель архива, была оторвана от работы шумом. Причиной этого шума были два расплывчатых пятна, стоявшие теперь перед низенькой библиотекаршей. Подслеповато щуря светло-карие глаза, Трейси шарила в глубоких карманах в поисках очков. Она никогда не надевала их, когда выходила в люди, но читать без спасительных стёклышек не могла.

— Они на голове, Трейс, — сказал знакомый, чуть хрипловатый голос.

— Гензаи, ты что ли? — удивлённо спросила архивариус, нашаривая на голове очки, — а это с тобой кто, Сорнико?

— Нет, — устало сказал асассин, помогая суетливой Трейси укрепить на носу большие круглые очки, — познакомься, Трейси, это Элисия. Ей кое-что нужно в архиве. Ты ведь не будешь против, если она немного покопается в твоих бесценных бумажках?

Фиолетовое пятно перед глазами архивариуса наконец обрело очертания. Им оказалась довольно милая приветливо улыбающаяся девушка. Трейси недоверчиво сверкнула очками, придирчиво разглядывая юную особу. Под этим взглядом Элис стало даже немного неуютно, но она не подала виду. Тем временем Трейси обошла волшебницу кругом, всё ещё не сводя с неё придирчивого взгляда.

— Ну, смотря что ей нужно, — холодно отозвалась библиотекарь, закончив осмотр.

Трейси любила книги куда больше людей. Сама она была ходячей энциклопедией, знавшей всё и обо всём. Трейси ценила знания больше денег, а свои библиотеку и архив готова была защищать ценой собственной жизни. Архивариус прочно сроднилась с книгами, буквально впитав их в себя. Кожа её была желтовато-белой — цвета пергамента, голос тихий, похожий на шелест страниц, и только глаза живо блестели за толстыми стёклами круглых очков. Трейси всегда была рада помочь нуждающемуся советом, если он подходил к ней на главной площади, но такое вот вторжение настораживало, поэтому она отнеслась к Элис с большим недоверием.

— Мне нужны кое-какие старые архивные записи, — уклончиво ответила Элис, проникнувшись к Трейси какой-то ответной недоверчивостью.

— Какие? — продолжала гнуть своё архивариус, блистая стёклами очков всё более решительно.

— Трейс, не лютуй, — строго сказал Гензаи, опуская на миниатюрную девушку серьёзный взгляд, — никаких важных для королевства секретных данных она не выведает. Ну, я по крайней мере на это надеюсь.

— Ты что сам не знаешь, что ей нужно? — Трейси так резко вздёрнула голову, что одна душка очков слетела с уха.

— Мне не особо интересно, — безразлично сказал асассин, устало поправляя съехавшие очки Трейси.

— Да как так можно! Ещё глава Королевской гильдии называется! Возмутительно! Приводишь непонятно кого, а я должна их сведеньями снабжать? Тебе бы хоть немного интересоваться тем, что вообще в мире происходит. Между прочим, в Альтере есть дела куда серьёзнее, чем какие-то девушки, которым нужна информация. Но нет! У Гензаи всегда найдутся дела поважнее, он же у нас самый умный, самый знающий и самый сильный, — разливалась в гневной тираде Трейси, совершенно не замечая исчезновения главного предмета её негодования, обратив всё внимание на объект выговора.

Ещё в самом начале монолога Трейси Гензаи подтолкнул Элис в направлении стеллажей. Поняв, что асассин решил отвлечь огонь на себя, волшебница поспешила приступить к поиску. Она быстро скользила взглядом по полкам и папкам, ища нужный ей год. Оказалось, что большинство значительных и не очень событий Альтеры тщательно записывались и сохранялись в архиве. Тут даже уже были записи о прошедшей недавно «Королевской битве» и позорном поражении всех гильдий участниц.

— Если ты глава Королевской гильдии — это ещё ничего не значит. Уж тем более не значит, что ты можешь ставить себя выше других. Я, конечно, не сражаюсь с драконами, но тоже делаю важное дело! — донёсся до Элис разъярённый голос библиотекарши.

— Да что ты, Трейс, ты страшнее любого дракона, — подал голос Гензаи, за что на него снова обрушилась лавина негодования.

Элис подивилась выдержке асассина и, мысленно попросив его продержаться ещё немного, продолжила поиск. Она буквально ощущала, что-то, что ей нужно уже где-то близко. И вот наконец глаза волшебницы радостно блеснули, наткнувшись на шкаф, помеченный нужным ей годом.

— Я, конечно, могу быть слишком строга, — голос архивариуса начал смягчаться, это могло значить, что у Элис не так много времени.

— Да что ты, Трейс, ты не просто можешь, ты, так сказать воплощаешь в жизнь, — ввернул колкую фразачку Гензаи, подогревая поутихшее было негодование.

— Ну вот, снова ты дерзишь! Разве так сложно быть хоть немного серьёзнее, а не относиться ко всему с таким безразличием? — Трейси начала расходиться по новой. Как оказалось, Гензаи был мастером тянуть время.

Элис облегчённо вздохнула и продолжила внимательно осматривать шкаф. Папки уже успели немного запылиться, и каждый раз, вытаскивая и ставя на место очередную папку, волшебница поднимала небольшое облачко пыли. Пыль оседала на руках и попадала в нос, от чего хотелось чихнуть. Чихать было, конечно же, нельзя, ведь тогда все старания Гензаи пойдут прахом.

Пересмотрев уже большую часть папок, Элис добралась до какой-то совсем потрёпанной и невзрачной, тоненькой папки. Судя по виду, папку не раз открывали, причём настолько часто, что даже название, указанное на обложке, стёрлось. С неподдельным любопытством Элис открыла папку.

— Ты же понимаешь, что я не просто так читаю тебе нотации, — уже вполне спокойным тоном говорила Трейси, — вспомни-ка, что в прошлый раз устроил твой дружок?

— Ну ты тоже сравнила Лайта и Элис, — Гензаи незаметно для Трейси заглянул за стеллаж и жестом приказал Элис поторопиться.

Элисия быстро захлопнула папку, впихнув её обратно на полку. Из папки выскользнул какой-то листок, полетевший в сторону от волшебницы. Чернокнижница попыталась схватить бумажку, но та устремилась в сторону прохода. В результате ловли листа Элис выскочила прямо перед Трейси. Хорошо, что девушка была так увлечена Гензаи, что Элисию даже не заметила. Волшебница же успела незаметно ухватить листок и сунуть его себе в карман.

— А что такого сделал Лайт? — вклинилась в диалог чернокнижница так, словно всё время была здесь.

— Что-что, — ворчливо начала архивариус, — он чуть не сжёг весь мой архив!

— Ничего себе! — изумилась Элис, хотя изумление это было не совсем искренним, Трейси этого не заметила. Неискренность в реплике Элис была вызвана тем, что, зная Лайта, чего-то меньшего от него уже и не ожидаешь.

— Да, представляешь! — Трейси незаметно для самой себя перешла на доверительный тон. — Он вообще ходячее несчастье, слово чёрный кот. Я вообще стараюсь близко к нему не подходить.

— Ты преувеличиваешь, Трейс, — чуть нахмурившись, сказал асассин, — он всего лишь уронил свечку. Он просто был неосторожен. Это всего лишь случайность.

Гензаи сам не верил в то, что говорил. Лайта он знал, пожалуй, лучше других и мог с уверенностью сказать, что у этого гада ничего не бывает просто так и случайно. Епископ был мастером устроить всякого рода «случайности» с весьма плачевным исходом для других и выгодой для себя. Какую выгоду преследовал Лайт, роняя свечу на кипу бумаг, Гензаи не знал. Точнее не желал знать.

— Ну и чего ты там выцепила? — Гензаи лениво скосил красновато-карий глаз на многострадальный листок.

Эту бумажку Элис несла с такой гордостью, словно, чтобы достать её ей пришлось победить пару-тройку лучших королевских стражей, потом взломать замок и выбраться наружу сквозь подземный лабиринт.

— Это список, — чересчур важным тоном ответила волшебница.

Пробежавшись по строчкам взглядом, асассин многозначительно хмыкнул и снова отвернулся. Элисии такой реакции показалось мало. Она даже начала подумывать над тем, не стоит ли ей обидеться, но следующая реплика асассина совсем ввела её в ступор.

— И стоило ради этого в архив лезть. Только зря потревожили хрупкое душевное равновесие Трейси и её ненаглядных бумажек, — фыркнул асассин. — Если бы ты сразу сказала, что полезла в дело Трагедии, можно было обратиться к первоисточнику этих сведений.

— Ты не спрашивал, — уныло буркнула под нос Элис, — а что за первоисточник?

— Знаешь, в обязанности королевской гильдии много чего входит, — голос Гензаи был до странности обыденным, хотя он говорил о таких волнительных для Элис вещах, — в том числе и расследование некоторых крупных происшествий.

— Так ты участвовал в расследовании Трагедии Бессонной Лощины?! — радостно воскликнула Элис чуть не на весь коридор замка.

По сравнению с такой новостью, найденный ею листок со списками участников похода, показался ей какой-то незначительной бумажкой.

— Не я, — на выдохе ответил темноволосый, — расследованием руководила Сора, у меня на тот момент были другие дела.

— Значит пора нанести ей визит! — Элис чуть не подскакивала от радости. Она наконец-то продвинулась в этом запутанном деле. Теперь ей казалось, что она уже совсем близко к раскрытию всех тайн.

— Это не трудно устроить, — пожал плечами Гензаи, — только ты мне объясни, зачем тебе всё это? Дело тёмное. Рискуешь себе и своей гильдии серьёзных врагов нажить. Я, конечно, предпочитаю не лезть в чужие дела, но ты не похожа на человека, который будет из-за праздного любопытства подвергать опасности себя и своих соратников.

— Я ищу одного очень важного для меня человека. Человека, мотивы поступков которого я не могу понять, но точно знаю, что они связаны с Трагедией Бессонной Лощины. Точнее, я хочу в это верить, — грустно усмехнулась Элис.

— Ну это, пожалуй, важная причина, — задумчиво ответил Гензаи, обдумывая что-то.

Мысленно он прикидывал о ком же может говорит волшебница. Ответ пришёл в голову асассина достаточно быстро, но достоверность своих догадок он решил не проверять.

— Можно ещё один вопрос? — Элис прервала цепь размышлений темноволосого. Получив удовлетворительный кивок, волшебница продолжила, — А откуда ты знаешь Лайта? Ты с ним давно знаком?

— Это уже два вопроса, — вздохнул Гензаи, в его голосе сразу почувствовалась неимоверная усталость, словно он не спал несколько дней, — и давай не будем о плохом.

«Ну точно, как Лайт, — подумала Элисия, — разрешает задавать вопросы, но не даёт на них ответы».

***

На Ведьмину Топь медленно наползал туман. Мечник знал, что совсем скоро он повиснет непроглядной пеленой. До этого времени надо было бы вернуть в гильдийский дом, иначе придётся брести практически вслепую. Возвращаться Ноэ сейчас не хотелось. Ему было необходимо побыть одному, а в штабе это сделать было практически невозможно. Уверив себя в том, что дорогу до дома он найдёт и с закрытыми глазами, Ноэ пристроился на мостки около одного из домов. Потупив взгляд в мутно зелёную болотную воду, Ноэ о чём-то задумался. Из воды на него глядел он сам только темнее и размытее. Тогда мечник подумал, что это и есть самое правильное его отражение.

Как ни странно, но мысли его пришли к «любимой» теме. К отцу. К отцу, который бросил их с братом и умирающей матерью, который их совсем не любил, который был одержим уничтожением древних, который…

Ноэ с силой пнул воду, подняв фонтан брызг. Отражение пошло крупной рябью и совсем размылось. На душе стало ещё паршивее. Из штаба он ушёл, чтобы не думать о проигрыше, а в итоге лишь перешёл от одной ненавистной теме к другой.

С окончания турнира прошло уже две недели, но он никак не мог перестать мысленно возвращаться на арену Колизея. Чёртова ведьма. Он ей в подмётки не годился в таком плачевном состоянии. Только и мог, что прятаться и уворачиваться. Как трус.

Гильдия уже давно забыла своё позорное поражение. Никто даже особо не переживал из-за этого, ведь в итоге они получили желаемое. Никто кроме Ноэ. Ноэ ненавидел проигрывать. Каждый проигрыш молотом ударял по его самооценке.

— Если собрался депрессовать из-за поражения мог бы делать это и в своей комнате. Там бы ты хоть под присмотром был, а то у тебя такая кислая мина, будто ты топиться собрался, — раздался откуда-то сверху голос Лени.

Ноэ не обернулся, он видел отражение близнеца в воде. Обычный взъерошенный вид, только глаза смотрят взволнованно.

— Где топиться-то? — безэмоционально спросил мечник. — В этой луже что ли?

— А хоть бы и в этой, — Лени резко плюхнулся рядом с братом. Мостки колыхнулись, — знаешь, как болота затягивают? Только ступишь и всё.

— Только ступишь и всё, — рассеянно повторил Ноэ.

Он завидовал брату. Завидовал тому, что он может быть беззаботным, легко отпускать обиды, принимать поражение. Часто Ноэ казалось, что он был искажёнными отражением брата. Будто однажды душа Лена на секунду заглянула в кривое зеркало, и так появился он — Ноэ. Искажение — это слово ему подходило. Искажённый своим тёмным прошлым, от которого он пытался уберечь Лени, Ноэ стал совсем не похож на брата близнеца. Замкнутый, язвительный, скрытный, мстительный. Чем больше Ноэ думал об этом, тем больше отличий находил. Судя по обеспокоенному взгляду Лена, эти отличия не укрылись и от него.

— Ноэ, Лени, я вас искал, — раздался знакомый голос где-то за спиной, — ну или хоть кого-нибудь из Ордена, но вы — лучший вариант, — заверил голос становясь всё более знакомым.

Этот голос был из породы тех голосов, которые принадлежат какому-то знакомому человеку, но, к несчастью, у тебя так много знакомых, что ты не можешь вспомнить чей он конкретно. И вот пока Ноэ напрягал свою память тщетными попытками, Лени просто обернулся и спросил:

— В чём дело? — вот так просто, без лишних фраз и наигранного безразличия, как это мог сделать бы Ноэ.

Инструктор Педро — а это был именно он — немного замешкался, напряжённо вспоминая, кто же из близнецов к нему обратился. Почему-то запомнить кто из них кто для Инструктора Педро было непосильной задачей. Да и не только для него одного. Посторонние часто путали близнецов, хотя для членов гильдии разница была более чем очевидна. Собственно, именно поэтому к Ноэ и Лени часто обращались не по имени, а как к общему собирательному понятию «близнецы». Из-за этого они часто чувствовали себя не отдельными людьми, а каким-то единым существом, особенно остро это проявлялось в детстве.

Ноэ прикрыл глаза, его почему-то в последнее время начало раздражать, когда их с Лени путали. Словно специально игнорировали их различия, насмехаясь над ним. Это уже тянуло на паранойю, и Ноэ это прекрасно знал. Прислонившись спиной к стене домика, мечник в пол-уха слушал разговор Инструктора и брата. Инструктор взволнованно рассказывал что-то о странном мечнике, которого видел в лесах Топи, Лени не менее взволнованно слушал. Ноэ знал, что теперь брат точно потащит его на «проверку», несмотря на то, что уже вечерело, несмотря на сгущавшийся туман, несмотря на протесты Ноэ, которые он будет выдвигать только из-за привычки. И ещё Ноэ знал, что несмотря на все вышеперечисленные причины, он согласится идти с Лени.

***

Гензаи распахнул перед Элисией дверь просторного дома. Ещё на подступах к нему, волшебница отметила, что он до странности похож и одновременно не похож на штаб Ордена. Внутри штаб Фрихет был куда более спокойным, нежели Орден. Здесь не было этой привычной, чуть кружащей голову, суматошной атмосферы. Зато был уют и спокойствие. Последнего Ордену явно не хватало, зато первого, как и здесь, было хоть отбавляй.

Холл был просторным и светлым. Мягкие кресла и диваны нестройным рядком выстроились вдоль стен. То пространство, что не занимали они, занимали книжные шкафы. Элис с удивлением воззрилась на такое количество книг, для которых, видимо, не было предусмотрено отдельной комнаты. Помимо шкафов, книги лежали стопками на столиках, сверху, прямо на крышках шкафов, и даже на полу.

— У вас нет библиотеки? — поинтересовалась Элис у Гензаи.

От этого вопроса ассасин как-то странно поморщился и со вздохом ответил:

— Есть, но она, знаешь ли, не резиновая, и если Соранико не перестанет читать в таких темпах, то мы будем спать и есть на книгах, ходить по ним. Кстати, есть мы тоже, видимо, будем их, потому что постоянные покупки всевозможных фолиантов ой как дырявят наш бюджет, — эти слова были произнесены нарочито громко и куда-то в сторону, так словно Гензаи хотел, чтобы кто-то его услышал. И кто-то услышал…

— Ты сильно утрируешь, между прочим, как обычно, — раздался спокойный голос с лестницы, по которой спускалась девушка с книгой в руках, — доходы Королевской Гильдии вполне могут покрыть расходы на книги. К тому же, разве ты отберёшь у меня последнюю радость?

Девушка чуть усмехнулась от чего её приятное, но строгое лицо стало ещё красивее. Элис невольно позавидовала внешности вошедшей. Водопад блестящих чёрных волос, складная фигура и омуты тёмно-голубых глаз, взиравших с каким-то странным спокойствием и лёгкой усмешкой.

— Тебя лишишь, — фыркнул ассасин и, скосив глаза на немного растерявшуюся Элисию, продолжил, — Соранико, у Элис будет к тебе несколько вопросов.

— Вся во внимании, — черноволосая ведьма села в одно из кресел, как бы приглашая Элис сесть на соседнее.

Волшебница осторожно, словно её вот-вот сгонят, опустилась на кресло. Оно оказалось мягким и удобным, приятно проседающим под тяжестью тела. Глубоко вздохнув, Элис только открыла рот, чтобы задать вопрос, как ведьма её перебила:

— Хочешь узнать о Трагедии Бессонной лощины, я права? — тёмные глаза чуть прищурились. — Не ты первая, не ты последняя, — ответила Соранико на вопросительный взгляд Элис, — только вот зачем тебе это?

— Хочу спасти друга, — ни минуты не раздумывая ответила чернокнижница.

— А хочет ли твой друг, чтобы его спасли?

Комментарий к Квест двенадцатый «Раскрытие карт. Флоп.»

Флоп (англ. Flop) — второй этап торговли в покере: на столе (борде) открываются три карты, общие для всех игроков.

/Авторский трёп. Руна любит потрепаться/

Сегодня ровно один месяц с того, как автор про*рал годовщину фика, но всё равно. Ура Ордену один год и один месяц! Что автор делал весь этот доп. месяц:

1 Вычитал и отбетил все главы.

2 Сделал разбивку текста пустыми абзацами.

3 Переписал некоторые сцены (на сюжет не повлияет).

4 Ну и написал эту главу.

Пара фактов о фике. Итак, за время написания Ордена:

1 В ДН вышло аж два капа, что удлинило фик.

2 Автор забыл сюжет ДН и теперь пытается вспомнить.

3 Сюжет самого фика был кардинально изменён около трёх раз во время его написания.

4 Моя бета составила несколько слешных и один фемслешный пейринг, которые никогда не будут каноном.

5 Ну и автор стал писать гораздо лучше ^^ (сам себя не похвалишь никто не похвалит)

Орден ветров - поставляем вам фанфик с 2015 года. Всем спасибо за внимание!

========== Квест тринадцатый «Раскрытие карт. Ривер.» ==========

Не отвечать на вопросы не означает врать.

— Обязательно было идти именно сейчас? — раздражённый голос мечника словно завяз в тумане.

— Так интересно же, — с лёгкой улыбкой ответил Лени брату. — И вдруг он уйдёт? Вдруг завтра мы его уже не найдём?

— Да, зато в этом тумане мы на раз отыщем этого парня, который якобы похож на Ламберта, — раздражённо фыркнул Ноэ.

Ноэ не любил тумана, не любил бродить по Топи в сумерках, не любил искать непонятно кого, но больше всего этого вместе взятого он не любил Ламберта, хоть он и являлся их с Лени отцом. Хотя лучше сказать, что Ноэ не любил Ламберта именно за то, что он являлся его отцом. Лена подобные мысли никогда не волновали. Как не волновали и странные отношения с отцом. Он вообще относился ко всему проще, и всегда как бы невзначай пытался узнать причину нелюбви брата к отцу. Но Ноэ ничего не говорил. Никогда.

— Ничего не видно, — уверенно констатировал Лени, вглядываясь в туман. — Может, он к ночи выветрится?

— Ты предлагаешь здесь ещё и в темноте побродить? — скепсис в голосе мечника превысил все допустимые значения. Любой на такое уже бы обиделся, но Лени слишком хорошо знал брата, чтобы обижаться на подобное. — Можешь тогда сразу прыгать в ближайшую трясину. Зачем время зря тратить? Всё равно там окажешься.

— Почему это только я там окажусь? — недовольно спросил Лени, уверенно шагая вперёд. Ноги немного вязли в грязи, но это, скорее всего, очередная пересохшая лужа. Пройти её — и дальше опять сравнительно сухо.

— Потому что я, в отличии от тебя, смотрю куда иду, — вздохнул Ноэ, за шкирку вытаскивая близнеца из болота, в которое тот так уверенно полез.

Гнездо королевы — не лучшее место, чтобы туда соваться и ясным днём, не то что в туманные сумерки, но отважного и не в меру любопытного стража такими пустяками было не остановить. Даже паутина, висящая тут и там, болота, в которые то и дело несли парня ноги, монстры, которые так и норовили урвать кусок живой плоти, и ворчание брата, определённо напрягавшее на фоне всего вышеперечисленного, нисколько не мешали Лени пробиваться к своей цели. Ноэ же бы давно развернулся и ушёл. Кого бы то ни было похожего на Ламберта, — а тем более самого Ламберта — Ноэ видеть не хотелось. А ещё он очень не любил пауков, которых здесь, естественно, было хоть отбавляй. В сочетании с росянками, они были абсолютно невыносимы. К тому же, туман сгущался всё сильнее, и мечник уже всерьёз начинал побаиваться, что дорогу назад они могут и не найти.

— Давай назад, — безапелляционно заявил Ноэ, перерубая напополам очередного паука. — У меня лично нет никакого желания провести ночь в милой компании паучьей королевы.

— Но мы же так никого и не нашли, — попытался возразить Лени. Стебель росянки под лезвием топора противно хрустнул.

— Именно. Не нашли и не найдём, — отрезал мечник, уже было поворачивая в обратную сторону. Но вдруг его взгляд выхватил из тумана чей-то силуэт.

Высокая тёмная фигура возвышалась над стелящимся по земле туманом. Стоя в узком ущелье, ведущем к гнезду паучьей королевы, этот загадочный человек казался более чем грозным. Какая-то неуловимая угроза исходила от этой смутно знакомой фигуры. Но это был не Ламберт. Точно не он.

Тем временем Лени тоже заметил незнакомца, и хотел что-то радостно воскликнуть, но Ноэ ловко зажал брату рот. С ловкостью, которой бы позавидовал умелый ассасин, Ноэ метнулся к стене ущелья, увлекая за собой брата. Жестом приказав тому вести себя тихо, он отпустил близнеца. Сейчас главное было не спугнуть этого человека, кем бы он ни был. Ноэ подобрался чуть ближе. Шаг, ещё шаг и ещё. Их с неизвестным разделяли разве что пара метров. Может, туман в сочетании со сгущавшимися сумерками давали такой эффект, может, ещё что-то, но казалось, словно мрак исходил от самой фигуры. Будучи почти вплотную к незнакомцу, мечник был готов одним быстрым рывком выскочить из своего укрытия и оказаться перед ним, чтобы увидеть лицо. К тому же поднялся ветер и туман на несколько секунд рассеялся почти полностью. Лучше момента и быть не могло.

Но тут сзади что-то хрустнуло.

Ноэ вздрогнул и обернулся. Лени виновато улыбался, растеряно смотря на сухую ветку, на которую только что наступил. Когда мечник снова посмотрел в сторону ущелья, увидел, что проход пуст.

— Всё. Теперь точно идём домой, — устало вздохнул Ноэ, разворачиваясь и уверенно шагая к штабу.

Этих коротких мгновений, в которые тумана почти не было, мечнику хватило, чтобы понять, что силуэт очень напоминает ему великого героя Барнака. Верилось в это с трудом, но других вариантов у юноши не было.

***

Сегодня, по его мнению, был прекрасный день — точнее вечер — для возвращения. Воистину чудный! Сплошная полоса плотного тумана протянулась в Небесную Гавань от самой Ведьминой Топи, замыкая город в плотное кольцо. В тот день, когда он уходил тоже был туман. Всё так занятно складывается, нити распутываются, истории закольцовываются. Чем же всё это закончится? Занятно.

Сколько уже прошло с момента ухода? Год? Нет, кажется, почти два. А ведь ничего не изменилось. Всё то же небольшое здание, где обитает только офицерский состав гильдии. Клирик был готов биться об заклад, что когда он войдёт, то увидит всё ту же гостиную, мягкие диваны и кресла, Соранико, читающую книгу на одном из них. Как она на него теперь посмотрит? С осуждением? С ненавистью? С болью? Он поймал себя на мысли, что сейчас отдал бы многое за тот, так сильно полюбившийся ведьмин взгляд — тёплый и насмешливый, с лёгким укором и едва заметными искорками в тёмных зрачках. Но мысль эта была тут же изгнала из головы, потому что нельзя было думать о таких глупостях. К несчастью, не думать о них было практически невозможно.

Маленькие камушки дорожки хрустели под ногами. Знакомый приятно-тягостный звук. Подойдя к двери, клирик прислушался, из-за двери послышался какой-то разговор.

— Хочешь узнать о Трагедии Бессонной лощины, я права? — сказал мелодичный голос ведьмы, за два года он стал ещё плавней. Или это только кажется? — Не ты первая, не ты последняя, только вот зачем тебе это?

— Хочу спасти друга, — другой голос, более высокий почти решительный, но еле уловимо дрожащий.

Губы клирика растянулись в хитрой улыбке. Он как нельзя вовремя.

— А хочет ли твой друг, чтобы его спасли? — произнёс он, эффектно распахивая дверь.

Элис даже немного вздрогнула и удивлённо посмотрела на вошедшего. Фиолетовые глаза чуть расширились. Такое забавное выражение почти детского удивления.

— Лайт? — чернокнижница чуть нахмурилась.

— Он самый, — епископ картинно поклонился, длинные пряди белых волос упали на лицо, закрыв один глаз, другой же очень коварно сверкнул.

— Ты за мной следил? — обречённо вздохнув, спросила Элисия.

— Да уж, — выдохнула Соранико, — похоже, вместо того, чтобы прививать тебе правила хорошего поведения, твои родители учили основам шпионажа. Не стыдно? — последняя фраза подразумевалась как вопрос, но никакой вопросительной интонации в ней не было.

— Дедуля меня ещё и не такому учил, — хмыкнул Лайт, заваливаясь на ближайшее от девушек кресло. Те лишь обменялись обречёнными взглядами, но ничего не сказали, как и Гензаи, всё время разговора безмолвно стоявший у стены. — Но что мы всё обо мне да обо мне? Ты не ответила на мой вопрос, Элис, — холодный взгляд чуть прищуренных глаз пронзил волшебницу.

— Я не знаю, — Элис замялась, задумалась, но собравшись с мыслями снова заговорила. — Нет, скорее всего не хочет, а если и хочет, то никогда в этом не признается, поэтому я не могу сказать наверняка. Но я знаю, что этого хочу я.

— Великолепно! — клирик оживился, на его лице расцвела какая-то странная улыбка. — Просто прекрасный эгоизм. Я не зря тебя учил!

Элисия тяжело вздохнула. Эгоистка? Да, наверное, она теперь эгоистка. Может, она всегда ей была, но это же абсолютно не важно. Главное, что теперь она сможет спасти Аллена, если повезёт и не только его. Она не смогла сделать этого тогда, но теперь-то точно сможет. Теперь она сильнее, умнее, хитрее, у неё есть сильные союзники. Всё обязательно получится, нужно лишь немного постараться, и она сможет стать тем, кем и должен быть лидер — настоящим героем.

— Расскажите мне всё, что знаете, — Элис посмотрела сначала на Соранико, потом на Лайта, — пожалуйста.

Ведьма лишь коротко кивнула. Лайт хмыкнул и поудобнее устроился в кресле, явно собираясь не рассказывать, а слушать.

— Два с половиной года назад небольшой отряд клириков отправился в Бессонную лощину для зачистки территории от монстров, — начала свой рассказ Соранико. — Насколько нам известно, там они столкнулись с отрядом, возглавляемым Еленой. Скорее всего с ней были несколько тёмных эльфов, гоблины, орки, может, кто-то ещё, но этого точно мы не знаем. Какой-то особой важности отряд рыцарей храма не представлял. Вряд ли бы она стала нападать просто так, хотя кто этих тёмных эльфов разберёт. Возможно, это было что-то вроде акта устрашения. Нападавшие ничего не взяли, не оставили никаких посланий, не взяли заложников. В общем, цели Елены не ясны до сих пор. Это практически всё, что мы знаем. Да, немного.

Закончив свой рассказ, Соранико перевела взгляд тёмных глаз на Элис. Чернокнижница похоже углубилась в какие-то свои мысли, и совсем не собиралась оттуда возвращаться. Судя по нахмуренным бровям и задумчивому взгляду, в голове Элисии шла какая-то напряжённая работа. Наконец, выйдя из забытья, волшебница вдруг посмотрела на Лайта.

— А где ты был во время операции в Бессонной лощине? — этот неожиданный вопрос показался клирику странным, но он ничуть не растерялся.

— Ты меня в чём-то подозреваешь? — ответил он вопросом на вопрос, чуть сощурившись, словно пытаясь разглядеть в глазах волшебницы то, о чём она думала.

— Нет, просто странно, что такое дело и без тебя. Ты всё-таки не последняя фигурка в Ордене рыцарей. Было что-то более важное? — взгляд волшебницы был абсолютно непроницаем.

— О да, — ухмыльнулся Лайт, — определённо было.

— У него была очередная экспедиция во все кабаки и таверны Небесной Гавани, — подал голос до этого молчавший ассасин. — Невероятно важное дело, которое без его прямого участия никак не обойдётся.

— Ну, а что мне ещё остаётся делать, кроме как запивать тяготы своей жизни? — развёл руками епископ.

— Да, куда уж тяжелее, — устало вздохнула Соранико.

Элис и Лайт молча шли по дорожке из маленьких белых камней, уводящей их от штаба гильдии Фрихет. Нарушать молчание никто не спешил, потому что Элис устала задавать вопросы, а Лайт устал на них отвечать, поэтому тишину разбавляли лишь хруст камней под ногами и шум ветра в кронах деревьев. Многолосье Небесной Гавани не долетало сюда, и этому были рады и епископ, и чернокнижница.

Он чувствовал усталость и какую-то непонятную тяжесть, от которой хотел бы поскорее избавиться, но не знал как. Она же наоборот ощущала какую-то окрылённость, желание действовать и надеялась, что эти чувства ещё долго не оставят её. Такой странный контраст повисал в воздухе, делая молчание не очень комфортным. И когда они дошли уже почти до самых ворот, Элис не выдержала.

— Зачем же ты всё-таки пришёл? — она спросила это из чистого любопытства, не особо рассчитывая на честный ответ.

— Было немного интересно до чего же ты дошла в своём маленьком расследовании. Да и какая-то странная ностальгия что ли, — ответил клирик, смотря куда-то вдаль.

— Ты ведь был членом гильдии Фрихет, я права? — природное любопытство снова дало о себе знать. Элис прекрасно знала, что суёт нос не в свои дела, но искренне надеялась, что ей это позволят.

— Зачем ты задаёшь вопрос, если сама знаешь на него ответ? — Лайт чуть усмехнулся. — Только не спрашивай, как вышло, что я ушёл — это мрачная и кровавая история. Явно не для таких детей как ты.

Элис улыбнулась, она уже немного научилась понимать Лайта, вытаскивать из его лжи крупицы правды. Вымывать как золото. По его словам она поняла, что это действительно «мрачная» и болезненная для самого клирика история.

— Тогда, раз я сама догадалась, мне полагается последний призовой вопрос! — радостно заявила волшебница.

— Вопрос тебе всегда полагается, а вот полагается ли тебе ответ, зависит только от моего настроения, — клирик с загадочной полуулыбкой посмотрел на Элисию, в его глазах снова сверкнула сталь.

Чернокнижница ответила на эту загадочную улыбку своей почти такой же хитрой. Потом осмотрелась, словно боялась, что их может кто-то услышать. Лайту этот жест показался забавным, и он, решив поддержать эту странную скрытность, нагнулся ближе к девушке. Тогда та, чуть приподнявшись шепнула на ухо клирику вопрос, от которого глаза Лайта удивлённо расширились. Но он быстро совладал с собой, и удивление вновь сменилось холодным блеском стали.

— Я же уже говорил, — вздохнул клирик, — не имеет смысла в вопросах, на которые ты сама можешь ответить.

Теперь он снова остался один, решив отпустить Элис вперёд, а самому немного задержаться. Огромное дерево отбрасывало на землю длинную тень, колыхавшуюся под порывами ветра, вторя движениям кроны. Лайт стоял, прислонившись спиной к невысокому заборчику, доходившему клирику только до плеч, и почему-то не мог найти в себе сил просто взять и уйти от сюда. Он вроде как уже вышел за территорию штаба его бывшей гильдии, а вроде и всё ещё там, только по ту сторону забора. Странно было вернуться сюда после почти двух лет разлуки и уходя снова чувствовать себя бездомным и до тошноты одиноким.

Туман уже почти рассеялся, а день клонился к вечеру, значит точно пора было уходить. Пора, вот только…

— До сих про винишь себя? — голос тихий, спокойный и плавный, почти мелодичный. Соранико подошла сзади и прислонилась спиной к забору с другой стороны. Она была ниже Лайта, поэтому её голова почти лежала у него на плече. Это было слишком приятное чувство, чтобы позволить ему длиться слишком долго. — Знаю, что винишь. Ты всё-таки дурак, Лайт. Дурак и трус.

— Потому что не спас её? Потому что позволил ей умереть вместо себя? — голос клирика был непроницаем и холоден как сталь.

— Нет, потому что боишься принять прошлое, потому что бежишь от него. Не обесценивай поступок моей сестры своей виной. Это была не твоя ошибка, а её выбор. Все поняли и приняли это, Лайт, кроме тебя самого, — тихий вздох сорвался с губ ведьмы. — Ты сам давно запутался в том, чего хочешь, чего боишься, от чего прячешься, к чему конце концов стремишься. Если вдруг надоест бегать, помни тебе есть куда вернуться.

Лёгким движением Соранико оторвалась от забора и направилась обратно к гильдийскому дому. Лайт же остался стоять, вслушиваясь в хруст камней под её ногами, в шум листвы над головой, в собственные мысли.

Комментарий к Квест тринадцатый «Раскрытие карт. Ривер.»

Ривер (англ. River) — четвертый этап торговли, на котором открывается последняя, пятая, общая карта.

Ну хоть не два месяца, уже прогресс…

========== Квест четырнадцатый «Пророк» ==========

Не верьте никому… Или верьте, но не забывайте, что все лгут…

Ноэ безумно устал. Время от времени ему всерьёз казалось, что ноги вот-вот отвалятся, и главное доползти до штаба пока этого не случилось.

На ботинки толстым слоем налипла грязь. Тяжесть такая, словно тащишь на себе половину Ведьминой Топи. Ту самую половину, которую Ноэ за последние дня три оббегал вдоль и поперёк. Оказывается, искать этого Баранка — его ли? — не так уж просто. Не понятно, почему великого воина носит кругами по болоту, но Ноэ носится за ним. След в след. Мечник уже вполне может водить экскурсии «По следам великого Барнака». Только вот в том, что это действительно тот великий воин Барнак, на которого в детстве Ноэ так хотел быть похож, на которого он так и не стал похож, есть большие сомнения. Даже Лени сомневался, и это настораживало ещё больше.

Больше подозрений Лени с толку сбивал только Вельскуд, который… да что вообще он тут делает?! Без него понятно, что Барнак «выглядит очень странно».

Кое-как дойдя до двери, мечник ввалился в гильдийский дом. Тут как всегда тепло и сухо, нет противной липкой грязи, зато есть мягкий диван. И этот факт радовал Ноэ, как ничто не радовало сегодня.

Из сапогмечник просто выскользнул. Они, кажется, прилипли к полу около порога. Диван мягкий, нереально удобный особенно после многочасовых блужданий по болотам. Сон накатывал волнами и сознание Ноэ тонуло, поддаваясь манящей дрёме. Но ему нельзя спать. Нельзя, потому что сейчас надо идти к Сайделю, чтобы рассказать ему…что? Ноэ уже сам запутался, что кому и зачем должен рассказать.

— Ноэ, — голос тихий, мелодичный, плавные шаги, лёгкое, почти невесомое касание на волосах. — Может, отдохнёшь немного?

— Нет, не сейчас, — пробормотал он в полусне, — ещё пять минут, и я точно пойду, — язык заплетался, но мечник уверенно гнул своё. Сил открыть глаза не было вовсе.

Эдем тяжело вздохнула. В последнее время на Ноэ было жалко смотреть. Что-то такое скреблось у него на душе, что-то, что грызло его и мучало. Эти бесконечные, почти бессонные блуждания по Топи — только попытка отвлечься от каких-то душевных мук.

Эдем было жаль. Ей вообще много чего было жаль. Но, когда она смотрела на лицо Ноэ, которое даже во сне было напряжено, сердце сжималось с особенно сильной болью. Эльфийка хотела знать, что же так беспокоит юношу. Ей так хотелось помочь, но Ноэ никогда не говорил о своих чувствах, желаниях, мыслях. Никогда не говорил ни о чём, что касалось лично его. Кривые усмешки, ядовитые шуточки, слова, острые как иголки — это и есть Ноэ. И каждая из этих кривых ядовитых игл больно колола сердце светлой эльфийки.

Мечник, кажется, уснул и Эдем вздохнула с облегчением, нежно улыбнулась и пошла за пледом, чтобы укрыть им Ноэ.

Проснувшись спустя полчаса, мечник сонно осмотрел гостиную штаба, поначалу искренне не понимая, где он находится. Голова гудела, глаза слипались и болели. Кажется, прогулки по вечерам дали о себе знать. Осень в Топи и так была не самым приятным временем, но в этот год холода нагрянули как-то неожиданно и резко.

Ноэ чихнул и шмыгнул носом.

— Простыл? — взволнованно спросила Эдем, сидевшая рядом на кресле, но мечник только отмахнулся.

— Сколько я спал? — задал он скорее риторический вопрос и попытался выпутаться из объятий пледа. — Нужно идти Сайдель ждёт.

— Никуда ты не пойдёшь! — с неожиданной твёрдостью заявила эльфийка.

Слышать столь резкий тон из уст обычно спокойной Эдем было очень непривычно. От неожиданности Ноэ даже замер, осторожно переведя взгляд тёмно-голубых глаз в сторону эльфийки. Грозный взгляд Эдем встретился с его вопросительным, и мечник окончательно уяснил, что сопротивление бесполезно. Ему скорее прострелят ноги, чем выпустят из дома. С губ Ноэ ещё даже не успело сорваться «почему?», как эльфийка уже дала ответ:

— Во-первых, ты на себя посмотри: бледный, усталый, синяки под глазами. Совсем себя извёл. Во-вторых, к Сайделю уже ушли Элис с Куруми.

— Они же не знают где Барнак, — устало возразил Ноэ, хотя возражать ему вообще не хотелось. Ему хотелось поддаться теплу и уюту и погрузиться в сон.

— Ты сказал им, когда в прошлый раз просыпался, — слегка удивлённым тоном ответила Эдем.

— А я до этого просыпался? — от удивления Ноэ даже взбодрился немного.

— Точно отдыхать! — Эдем поставила уверенную точку в этом диалоге и принялась заново укутывать мечника в плед.

***

Дорогу размыло, а потом ударили холода, и она стала практически непроходимой. По крайней мере лошадь бы здесь рисковала бы переломать себе ноги. Грязь, застывшая из-за заморозков, образовывала какие-то причудливые канавы. Лужи покрылись обманчивыми ледяными корками. Некоторые промёрзли до дна, на таких скользили ноги, хуже были те, что толком не промёрзли. Ступив на такую, рискуешь проломить тонкий лёд и промочить ноги.

Элис зябко куталась в тёплый плащ. Ветер дул не слишком сильный, но холодный. Плотные, как куски свалявшейся ваты, тучи медленно плыли по грязно-белому небу. Казалось, вот-вот должен пойти то ли дождь, то ли снег. Изредка уже пролетали одинокие крохотные снежинки.

— Какой холодный сентябрь, — вздохнула Элис, выбираясь из очередной ямы.

— К октябрю потеплеет, — уверенно сказала Куруми, с возвышенности осматривая ухабистую дорогу. Ей не нравился этот холод. В родных землях Ану Арендель климат был куда мягче, хотя за годы странствий эльфийка привыкла и к холоду.

Куруми, как любая эльфийка, могла чувствовать природу, то, что она была одной из кандидаток на роль будущей эльфийской королевы, делало Кукруми ещё на шаг ближе к пониманию окружающего мира. И она чувствовала что-то нехорошее в этом холоде. Странное томительное чувство надвигающейся беды висело в воздухе, пряталось в листьях, морозом пробегало по загорелой с лета коже. Что-то огромное, что-то ужасное, будоражащее сознание, переворачивающее привычный мир, подрывающее основы. Что-то такое скреблось в дверь. Открой, впусти, взгляни, ужаснись.

Элис чихнула и потёрла рукой замёрзший нос. Вспоминает кто-то, подумалось ей.

Волшебнице очень хотелось верить в тёплый, звенящий медной листвой октябрь, быть может, даже в посеребрённый изморозью ноябрь и мягкую зиму. Особенно в это хотелось верить сейчас, когда холодный ветер срывает ещё зелёную листву с деревьев, когда ноги скользят на замёрзших лужах. Элис с каждой минутой замерзала всё сильнее и сильнее, но вот на горизонте показался невысокий домик.

Доски моста перед домом Кассии приятно, очень привычно заскрипели, чуть прогибаясь под ногами. Аккуратный домик с запотевшими окнами, треугольная крыша с тонкой струйкой дыма — всё это выглядело так обыденно и одновременно ново. Изменения скорее можно было ощутить, чем заметить глазом. Лишившись хозяйки, этот домишко остался живым, не таким, как все остальные осиротелые дома. Внутри горело сердце очага, полы мелись заколдованной метлой, старый баскербуль Герант изредка хрипло кашлял, и шелестел страницами старый Том. Элис всё ещё было немного стыдно за то, что угрожала его поджечь. Но главной причиной живости этого дома был, конечно, Сайдель. Единственный и полноправный хозяин дома на болоте.

Сайдель как всегда рад гостям, особенно гостям, принёсшим ему новости о Барнаке, да и не только о нём. Элис было, что рассказать магу, и о Барнаке, и о Вельскуде, конечно, всё это был лишь пересказ ранее полученной от Ноэ информации, но Элисия умела рассказывать.

Куруми слушала рассказ в пол-уха, без особого интереса осматривая обстановку дома. Ничего не изменилось. Только большое кресло около камина теперь опустело. Словно королевский трон без королевы, вдруг подумалось Куруми.

В повисшей тишине, разбавляемой лишь потрескиваньем костра, звук чьих-то приближающихся шагов показался особенно резким. Эльфийка напряглась, навострив уши. Элис же, так увлеклась беседой с Сайделем, что, казалось, вовсе ничего не замечает. До Куруми долетел лишь обрывок их разговора:

— Возможно, мой гость объяснит всё лучше, чем я. Представляю вам ещё одного легендарного героя.

На этих словах Сайделя в дом вошёл человек, которого Элис сразу же записала в категорию «почтенный старец». Не сказать, чтобы этот человек был действительно настолько стар, скорее очень мудр, настолько мудр, что это великое знание наложило отпечаток на его лицо. Ясные глаза из-под кустистых бровей сверкали каким-то странным спокойным огнём. Этот человек, несмотря на столь неожиданное появление и облачение клирика, сразу внушил Элис какое-то внутреннее доверие, хотя после инцидента с Игнасием её доверие к Ордену Рыцарей Храма сильно пошатнулось.

— Рад видеть вас. Меня зовут Терамай, — представился «старец», и его лицо осветила добрая почти отеческая улыбка. — До меня доходили слухи о ваших подвигах, надеюсь, вы не оставите нас и впредь. Но к делу. Вы уже знаете, что Барнак сейчас здесь.

— Вас тоже привела сюда смерть госпожи Кассии? — спросила Элис, с некоторым восторгом рассматривая Терамая. Куруми чуть усмехнулась, отчётливо видя в глазах Элис желание воскликнуть что-то вроде: «ух ты, живой великий герой!». Примерно так же волшебница смотрела на Кассию.

— К сожалению, не только её смерть, — воздохнул Терамай, и улыбка на его лице угасла. — Увы душа Барнака уже давно покинула этот мир. Но злые силы не дают ему покоя даже после смерти. Мы должны помочь ему, причём как можно скорее.

— Вы знаете где он сейчас? — встревоженно спросила Куруми, подумав, что только восставшего из мёртвых великого героя им не хватало.

— Милосердная Богиня никогда не посылает нам испытаний, с которыми мы не смогли бы справиться. На Комариной пристани тебя ждёт ещё один человек. Думаю встреча будет приятной, — священник снова одарил девушке тёплой улыбкой, проводив взглядом до дверей.

Из дома Элис вышла с опаской. Несмотря на заверение Терамая о том, что встреча будет приятной, волшебницу не покидало предчувствие чего-то недоброго. Куруми молчаливо поддерживала подругу в этом. Чернокнижнице было даже немного смешно от комичности всей этой ситуации. Им сказали, что за дверью их ждёт друг, но они словно идут на встречу с врагом.

Лёгкий ветерок колыхал нежно-розовые пряди и полы одежды. Глаза смотрели весело и с каким-то любопытством. На лице мягкая улыбка, в ответ на которую Элисия тоже улыбнулась.

— Мы ведь встречались раньше. Я помню твоё лицо… Но смутно, как будто это было во сне.

Роузи плохо помнила лицо Элис, зато вот Элис помнила её хорошо. Искать пророка было её первоначальной задачей, правда спасти Колдрок оказалось важнее. Элис помнила и то, как целая армия вызволяла пророка из башни, помнила тщетные попытки пробудить пророка ото сна, помнила, как её в конце концов украл Игнасий.

— Роузи? Но как? — в голосе волшебницы звучало неподдельное удивление.

— Мне стыдно, но меня, похищенную драконами, нашёл господин Терамай. Он сказал, что нельзя отказываться, и нельзя проигрывать, и до настоящего момента заботился обо мне, — Роузи лучезарно улыбнулась.

— Слава Богине, — выдохнула Элисия, полностью скопировав улыбку пророка.

Куруми лишь молча стояла на несколько шагов сзади, тихо наблюдая за тем, как ладони Элис, спрятанные за спиной, всё сильнее сжимаются в кулаки. Как ногти впиваются в кожу.

— Теперь моё единственное желание — помочь господину Терамаю и тебе, Элис, — радостно сообщила Роузи, на лице волшебницы отразилась та же радость. — Я могу не так много, но… Я — та, кто видит сны Богини. Эльтейя — это мир, построенный снами Богини. С помощью этой силы я смогу сообщить, где находится тот человек, господин Барнак.

Рози закрыла глаза, словно молилась. Элисия же нахмурилась, внимательно вглядываясь в черты пророка. Что-то не давало ей покоя, но чернокнижница никак не могла сказать, что именно.

— Господин Барнак сейчас находится в Слепом ущелье, — наконец сказала Роузи, открыв глаза, — из-за расширяющегося кошмара Богини ничего не видно. Но я знаю, что не мы одни ищем Барнака. Чёрный рыцарь тоже охотится за ним.

«Значит, ей и о Вельскуде известно, — подумала Элис, — даже чёрный рыцарь не скроется от глаз пророка.»

— Как бы то ни было, упокоить душу Барнака будет непросто. Человеческих сил для этого будет недостаточно. Не представляю, что нам делать, — Роузи грустно потупила взгляд, Элис же всерьёз задумалась.

— Подожди, — волшебница и эльфийка аж вздрогнули, так неожиданно за их спинами раздался голос Терамая. Говоришь, человеческих сил недостаточно? А что если… Элисия! Меч Геранта, он не у тебя?

— Меч Геранта, — странным, неживым тоном повторила Элис, слова точно застряли в горле. Пальцы сжались сильнее.

— Он у Вельскуда, — вмешалась в разговор Куруми.

— Вот как, — в голосе священника чувствовалась растерянность, но всего через пару мгновений она сменилась решительностью. — Значит, мы должны найти Вельскуда и забрать у него меч, только и всего, — сказал Терамай так, что Элис даже на секунду поверила, что это действительно просто. — Боюсь с Вельскудом не удастся справиться в одиночку. Он всегда был достаточно сильным воином. Нам нужно заручиться поддержкой ордена.

Элис лишь тихо кивнула, хотя поддержки ордена она сейчас жаждала меньше всего. Орден, как рыба, начал гнить с головы. Пусть сейчас Терамай заменил Игнасия — это уже ничего не изменит. Среди служителей богини было слишком много изменников, перешедших на сторону драконопоклонников. Даже Огами, Лайт и Фукуда уже это признали.

— Тогда мы пойдём, — Элис адресовала пророку последнюю фальшивую улыбку, и резко развернувшись, направилась в сторону от дома Кассии. Сейчас волшебница готова была отправится куда угодно, хоть в Небесную Гавань, хоть в логово любого из драконов, только бы подальше от пророка. Слишком свежа была в голове память о тщетных попытках разбудить Роузи, после освобождения её из цитадели.

«Стыдно тебе? — хотелось закричать Элис. — Только сейчас? Почему тебе не стало стыдно тогда? Почему? Почему ты не просыпалась? Терамай сказал, что нельзя отказываться, а я? Разве я не говорила тебе этого?»

Но она лишь учтиво молчала, сжимая пальцы всё крепче и фальшиво улыбаясь. Элис часто так делала и ненавидела себя за это. Она не должна была так думать о пророке, о избраннице богини. Но слишком хорошо Элис помнила, как бегала за святой водой и сонной травой, как кричала до хрипоты, как взывала к голосу разума, как просила и умоляла.

«Люди нуждаются в тебе», «ты очень нужна им сейчас, именно сейчас, Роузи», «если ты проснёшься, всем станет лучше», «пожалуйста, умоляю тебя, проснись!».

Слишком хорошо волшебница помнила всё это, чтобы сейчас просто принять милую, улыбающуюся Роузи, забыть все обиды, искренне ей улыбнуться. Слишком свежо в её душе было это неправильное чувство — ненависть к пророку.

— Хорошо держалась, Эли, — Куруми нагнала волшебницу только через несколько минут и дружески похлопала по плечу.

— Я знаю, — кивнула Элисия, потирая друг о друга ладони, с красными следами от ногтей.

Элис вообще слабо представляла, как забрать у Вельскуда меч. Не подойдёшь же к нему и не скажешь: «дядя, Вельскуд, а отдайте меч Геранта, мне только Барнака упокоить, и я сразу же верну». Чёрный рыцарь, конечно, считает Элис и всю её, по его собственному выражению, шайку детьми неразумными, но не настолько же. Серьёзно с ним поговорить и найти компромисс тоже не выйдет всё по той же причине. Замкнутый круг. Отобрать меч силой — кажется ещё более абсурдной идеей, чем просто попросить, наивно хлопая глазками. Почему-то Элисия чётко уверена в том, что поддержка храмовников и ковена тут не поможет, да даже вся королевская конница, и вся королевская рать вряд ли смогут заставить Вельскуда меч отдать.

Вообще во всей этой беготне, бесконечных поисках чёрт пойми чего и ловле чужой тени. Вельскуд начинает казаться волшебнице чуть ли не самым адекватным и «зрячим» человеком. А всё потому, что чёрный мечник говорит: «попробуй иногда думать головой». И Элис думает, и чем больше думает, тем больше понимает, что Вельскуд, возможно… нет, даже «скорее всего» прав, когда называет пророка подделкой или предателем. Но и заявиться к Терамаю и сказать: «а знаете, мы тут с Вельскудом подумали и решили, что пророк вовсе не та, за кого себя выдаёт. Ну мне по крайней мере кажется, что с ней что-то не так. Вельскуд вот точно знает, Вы у него спросите, ладно?». Волшебница бы, может, даже заявилась и сказала — что ей собственно терять? — но все свои плохие предчувствия она списывает на нелюбовь к пророку. А Вельскуд вообще вроде как враг, и слушать его нельзя.

Снедаемая подобными думами Элис сидела на ступеньках перед королевским дворцом и без интереса рассматривала копошащийся в привычной суете город. Заметив подавленное состояние волшебницы, Терамай списал это на переутомление и добродушно посоветовал Элисии отдохнуть, заверив, что с делами и без неё разберутся. Разобраться-то разберутся, только вот чернокнижница очень волновалась, не выльются ли эти разборки в очередное предательство. Куруми, между прочим, пророку не верит тоже и Вельскуду, да и, чего греха таить, Терамаю. Она вообще никому кроме природы не верит, а природа говорит эльфийке, что грядёт что-то нехорошее. Вот она и косилась на всех, подвоха ждала. Ноэ в этом недоверии Куруми полностью поддерживал, говорил, мол, принцип у него такой — никому не верить на слово, особенно всяким подозрительным субъектам. А вот во что верить ей, Элис никак не могла решить.

— Неужели с гильдией всё так плохо, что ты решила просить милостыню перед дворцом? — послышался сзади насмешливый голос. — А я знал, что общение с Лайтом до добра не доведёт, на собственном опыте проверено.

Элис перевела глаза на говорящего, края губ асассина чуть приподнялись в лёгкой улыбке. Глава Королевской гильдии, не дожидаясь какой-либо ответной реплики, примостился рядом с Элисией. Вид у него был достаточно усталый, не выспавшийся и даже какой-то встрёпанный. Для раннего утра, вообще-то, самое оно.

— Я тут думаю, — с тяжёлым вздохом ответила волшебница, — а ты чего тут, да ещё и так рано?

— Вот знаешь, — сказал Гензаи, поправляя выбившуюся из хвоста прядь тёмных волос, — вы в вашем «Ордене» все очень славные ребята, и мы во «Фрихет» не менее славно паразитируем на вашем юном энтузиазме. Но, когда ваш энтузиазм выдыхается, как сейчас, например, все резко вспоминают о том, что у нас же ещё и Королевская гильдия есть. И вытягивают, между прочим, прямо из постели, ибо мы из-за вас уже так разленились, что поголовно дрыхнем до обеда. А о чём твои думы, юная волшебница, лишающая нас работы?

Тон у Гензаи был искренне страдающий, для полноты картины ему бы ещё стоило театрально заломить руки и вопросить куда-нибудь в небеса: «Богиня, за что мне это?». Но тогда бы он стал слишком похож на Лайта.

— О всяких глупостях, наверно. Знаешь, я люблю себя изводить подобным, — усмехнулась волшебница. Несмотря на всю показную искренность страданий Гензаи, эта исповедь обленившегося главы гильдии, её развеселила. — просто я немного запуталась. Запуталась в том, кому стоит верить, кому нет. Знать бы, где на самом деле правда.

— Вот за правдой меня, кстати, и послали. Точнее за Зеркалом правды, — ассасин огляделся по сторонам так, словно кого-то ждал, но Элис не придала этому значения.

— Что за Зеркало правды? — удивлённо спросила волшебница.

— Странная, если честно, вещица с не очень понятными свойствами. Это артефакт древних, который по легенде отражает ложный образ человека и разрушает его. Как по мне, так формулировка достаточно размытая, но Терамай сказал, что это поможет разрушить силы управляющие Барнаком, — Гензаи снова попытался пригладить непослушные волосы. — Вот скажи мне честно Элис, — неожиданно серьёзным тоном продолжил он, — если бы в твоих руках сейчас оказалось это зеркало, то кого бы ты заставила в него посмотреть.

— Роузи, — не задумываясь ответила чернокнижница.

— Я бы тоже, — кивнул асассин, — потом Барнака, конечно, но сперва пророка.

Элис удивлённо посмотрела на Гензаи, тот поймав её взгляд продолжил:

— Не тебе одной есть за что на неё злиться. Я просто не самый хороший человек, и не очень люблю несчастных слабеньких девочек, которые не могут взять себя в руки, когда это нужно… когда из-за них умирают другие. А ещё я очень злопамятный, — тёмно-карие с каким-то красноватым отливом глаза очень внимательно посмотрели на Элис, — но я — это я, а вот тебе бы стоило её простить. И даже пожалеть, потому что Роузи заслуживает жалости.

— Вообще-то наставлять заблудших детей на путь истинный — это моя работа, — раздался весёлый голос откуда-то снизу. — Не лишай меня этого удовольствия.

Элисия обернулась. У подножья лестницы стоял Лайт, на лице которого красовалась вполне привычная чуть нагловатая улыбка. Рядом с ним стоял ещё кто-то, лицо его было скрыто капюшоном, из-за чего волшебница не сразу признала в этом «ком-то» Элриона. Тёмный эльф всем своим видом выражал ярое недовольство тем, что ему приходиться скрываться. Элис ему даже посочувствовала, теперь она понимала, далеко не все тёмные эльфы такие уж плохие, и то, что их просто так в Небесную Гавань никто не пустит — было очень несправедливо.

— А вы-то здесь зачем? — не сдержав удивления в голосе спросила Элисия.

— Всё за той же Стекляшкой правды, — беззаботно отозвался Лайт, — я в качестве представителя Ордена храма, а он, — епископ выразительно скосил глаза на тёмного эльфа, — чисто гипотетически должен знать дорогу

***

— Ну и где оно? — недоверчиво спросила Элисия, смотря на предмет, который якобы держал в руке Лайт, но кроме самой руки ничего не видела.

— Ты в него смотришь, милая, — насмешливым голосом сообщил Лайт. Элис не поверила.

— Знаешь, это худший из твоих розыгрышей. — Волшебница недовольно нахмурила брови.

— Конечно, худший, — активно закивал Лайт, — потому что я тебя не разыгрываю. Если ты чего-то не видишь, не значит, что этого нет. Это значит лишь то, что ты пока не способна достаточно внимательно смотреть, — изрёк клирик, наблюдая за реакцией волшебницы.

— Зеркало правды может видеть лишь тот, чьё сознание искажено или как-то так, — наконец вклинился в разговор глава королевской гильдии.

Элис перевела взгляд на Гензаи. Вид у него был ещё более потрёпанный, чем утром: одежда местами испачкана, местами порвана, волосы уже не были забраны даже в подобие хвоста, а просто спадали тёмными волнами на плечи и лицо. По ассасину было видно, что Зеркало правды досталось им с боем.

— Вы его видите? — спросила Элисия. Гензаи покачал головой, Лайт лишь загадочно улыбнулся.

Поняв, что вглядываться бесполезно, Элис протянула руку, не особо рассчитывая что-то почувствовать, но пальцы наткнулись на холодное стекло. От неожиданного соприкосновения волшебница даже вздрогнула. Зеркало оказалось не очень большим, с неровными краями, об один из которых Элисия чуть не порезалась.

— И оно поможет освободить Барнака? — в тоне Элисии вновь плескалось недоверие.

— Это мы сейчас и собираемся проверить, — хмыкнул ассасин.

— Прямо сейчас? — удивилась волшебница. — Вы же только вернулись. Вы устали после боя! Я поговорю с Терамаем, он поймёт и даст вам время отдохнуть…

Элис уже было направилась в сторону главы Ордена рыцарей храма, фигура которого виднелась в другом конце тронного зала, но её остановили, схватив за руку. Она обернулась и встретилась взглядом с Лайтом. На лице клирика всё ещё играла лёгкая улыбка, но в глазах было что-то такое, что заставило волшебницу замереть на месте. Странный холод, такой ледяной взгляд она уже точно у кого-то видела, только вот у кого?..

— Не стоит, — вкрадчивый тон и короткие фразы, — нас ждать никто не будет.

— Тогда я иду с вами, — самым серьёзным тоном из всех, на какой была способна, твёрдо сказана Элисия, — если Лайт представитель Ордена рыцарей храма, то я могу быть представителем Ковена. Не думаю, что Сайдель был бы против моей кандидатуры.

— Какие мы стали серьёзные, — хмыкнул Лайт, холод из его глаз исчез.

— Этому она у тебя научилась, — заметил Гензаи, смерив взглядом волшебницу, старавшуюся держаться как можно увереннее. — Дурной пример, знаешь ли, заразителен. По себе знаю.

— Я надеюсь на эффектный финал! — вдруг неуместно радостным тоном воскликнул Лайт. — Даже хорошо, что ты пойдёшь. Думаю, тебе полезно будет посмотреть для расширения кругозора и обогащения жизненного опыта. Да и мало ли в жизни пригодится, всякое бывает, знаешь ли. Может, научишься проводить аналогии.

Настроение Лайта менялось с невообразимой скоростью, но Элис уже к этому привыкла. Зеркало правды разрушает ложный образ, но что Лайту один образ, если у него их тысячи. Тысячи масок, тысячи улыбок, которые поначалу кажутся настоящими, так искусно они сделаны. Только приглядевшись, рассмотрев, понимаешь — они все словно из фарфора, совсем ненастоящие, неживые.

— Если ты пойдёшь с нами, соблюдай несколько правил. — Гензаи радости и воодушевления Лайта не разделял. — Первое, держись ближе к нам, и чтобы не случилось не лезь. Ты это любишь, не отрицай, я знаю. Не лезь и не встревай, думай в первую очередь о своей безопасности. Второе, не приближайся к пророку, держи дистанцию.

— Почему? — в голосе волшебницы недоумение смешалось с удивлением. — Разве не ты сам говорил, что мне стоит её простить?

— Простить и доверять разные вещи, — холодно заметил ассасин. — Я не могу выдвигать никаких обвинений. Не имею права, но… Как бы тебе объяснить?.. Вот ты не видишь Зеркала правды. — Элис коротко кивнула, мельком взглянув на пустоту в руке Лайта. — А пророк его видит, и у меня слишком много для это объяснений, и каждое из них звучит как обвинение. Поэтому просто держись подальше. Для своего же блага.

***

Элис чувствовала себя маленькой девочкой под защитой могущественных взрослых. Ведь даже несмотря на то, что эти самые «взрослые» вовсе не вели себя как взрослые, они были в разы сильнее. Лайт и Гензаи легко справлялись со всеми чудовищами, что обитали в Гигантском кратере, при этом успевая отпускать колкости и переругиваться между собой. Они оба старательно делали вид, что кое-как переносят общество друг друга, но по слаженности их движений, синхронности атак, было понятно, что в целом они неплохо ладят. С двумя такими союзниками Элисия могла даже не доставать посох, ведь ни один из монстров даже приблизиться к ней не успевал. С одной стороны это было, конечно, хорошо, с другой — больно било по самооценке. На фоне таких сильных бойцов волей-неволей начинаешь чувствовать себя слабым.

Но Элис старалась не обращать внимания на это чувство, почти безмолвно следуя за Гензаи и Лайтом, буквально прорубавшими дорогу вперёд. Их целью было расчистить путь для Терамая и Пророка, поэтому живых монстров не оставалось. Зато весь путь троицы был отмечен вереницей из мёртвых тел, которые Элис приходилось обходить или перешагивать.

Всю дорогу волшебницу не покидало чувство, будто кто-то за ней наблюдает.Чувство было странным, едва уловимым, поэтому даже не пугало, а лишь настораживало. Но Лайт сказал, что это не то, на чём волшебнице стоит зацикливаться. Она лишь молча кивнула, предпочитая не задумываться над тем, как клирик угадал её мысли.

Когда троица добралась до самого низа кратера, Элисия даже успела немного заскучать, Гензаи и Лайт даже, кажется, не устали. Наверно, для них такие противники всё равно что тренировочные манекены. Только вот на самом дне кратера их ждал противник посерьёзнее. Справятся ли они? И кем стоит считать Барнака противником или жертвой, отравленной тьмой? Эти вопросы мучили Элис всю дорогу, и она так и не смогла на них ответить.

— Я уже говорил, что ты слишком много думаешь и слишком часто хмуришься? — беззаботным тоном спросил Лайт. — Это вредно.

— Для кого вредно? — скорее на автомате, чем из-за любопытства уточнила волшебница.

— Зависит от ситуации, — развёл руками Лайт, — иногда для тебя, иногда для других. Вообще вопросы морали, правильности и неправильности действий и прочая философия — это не то, чем стоит задаваться слишком часто. — Лёгким взмахом жезла епископ обрушил реликвию на головы нескольким монстрам. — Всё это слишком относительно и субъективно. Вот сейчас, например, мы зачищаем территорию от кровожадных монстров — значит делам доброе дело. Но с другой стороны, с точки зрения этих самых монстров, мы — захватчики, пришедшие в их дом, чтобы их уничтожить.

Элисия молча следила за тем, как молния врезается в тело очередного гоблина, как тело его выламывает судорога, как он, несколько раз дёрнувшись уже на земле, наконец затихает. Она следила, как падает тело огромной бабочки, крыло которой отсекло сюрикеном, как она пытается вновь взлететь, как беспомощно дёргается одно ещё целое крыло.

— В таком случае, мы сами кровожадные монстры и творим зло. Видишь, как всё странно, моя милая Элис? — От лёгкой усмешки Лайта у Элисии всё похолодело внутри. — Зачем же думать о таких странных вещах?

— Заткнись, Лайт, — грубо оборвал его Гензаи, — хоть ей голову не забивай.

— Почему это? — Клирик состроил обиженное выражение лица. — Я просто хочу объяснить неразумному ребёнку, что добро и зло не противоположности, а две грани одной монеты. Всё зависит лишь от того, с какой стороны на эту монету смотреть.

— Его объяснения до добра не доводят, уж поверь, — обратился Гензаи уже к Элис.

Лайт хотел было что-то возразить, но его прервали, на этот раз не Гензаи, а звуки битвы. Без лишних слов все трое бросились в сторону откуда и доносился звук, чтобы застать картину, которую никто из них не ожидал увидеть. Вельскуд сражался с Барнаком, причём битва явно шла не на жизнь, а на смерть.

Элис бы не смогла так с ходу сказать, на чьей стороне преимущество в этой битве. Оба противника двигались с неимоверной скоростью, удары их выглядели сокрушительными, и для волшебницы оставалось загадкой, как они вообще могут ещё стоять на ногах. Но одно неверное движение решило исход боя. Барнак открылся для атаки, чем Вельскуд не мог не воспользоваться. Оттолкнув Барнака силовой волной, Вельскуд метким движением метнул в грудь противника меч Геранта. Клинок вошёл в тело по самую рукоять. Воин безвольно сполз вниз по каменной стене.

Элис вздрогнула и дёрнулась вперёд, ещё сама толком не понимая, что она хочет сделать. Но её остановили, крепко схватив за руку. Короткое «не смей» от Гензаи прозвучало подобно раскату грома, заставив волшебницу замереть на месте. Продолжая лишь наблюдать за действиями, Элис видела, как спустились с выступа Роузи и Терамай, как Пророк бросилась к Барнаку, а Терамай к Вельскуду.

— Вы не вмешаетесь? — взволнованно спросила Элис, оборачиваясь к Лайту и Гензаи. Лицо ассасина было напряжено, вид Лайта же выражал лишь заинтересованность.

— Нет, — пожал плечами клирик, — сами разберутся.

— И ты тоже не вмешаешься, — добавил Гензаи, сильнее сжимая руку на локте Элис.

Волшебница отвернулась, вновь обратив взгляд на поле битвы. Терамай сдерживал Вельскуда. Тело Барнака безжизненно полулежало полусидело, прислонившись к каменной стене. Меча в нём не было. А Роузи…

— Где Роузи?! — в какой-то странной, непонятной ей самой панике воскликнула Элис.

И в эту секунду тело Вельскуда пронзил меч. Клинок, подло вонзённый в спину, заставил мечника пошатнуться и упасть на колени. За его спиной стояла Роузи, держащая в руках самоцвет. Ещё через мгновение Пророка окутало сияние, и, когда то рассеялось, глазам всех присутствующих предстала уже новая Роузи, сбросившая своё старое, привычное и ложное обличье, как змея сбрасывает кожу.

— Спасибо за самоцвет Чёрного Дракона! — голос Роузи подействовал на Элис как пощёчина.

Она рванулась к Роузи — к той, что раньше была Роузи — желая уничтожить её, расщепить, размазать сменой гравитации. В Элис кипела такая невыразимая, выжигающая всё внутри злость, что единственным выходом для неё была магия. Скачок телепортации, и она уже на том месте, где всего пару мгновений назад стояла Пророк. Но атаковать было уже некого.

***

— О нет. Что случилось?.. Пророк… Почему, Пророк? — бессвязное бормотание Терамая отдавалось глухим эхом где-то на краю Сознания Элис.

— Вот это я и имел в виду, когда говорил про эффектный финал. — Голос Лайта был скорее восторженным, чем удивлённым.

Элис обернулась на этот голос, посмотрев на клирика пустыми глазами. Он что-то подобрал с земли, покрутил в руках, а после повернулся к волшебнице. Резкое движение рукой, Элисия заметила лишь как что-то блеснуло в воздухе, прежде чем рефлекторно схватить что-то, больно врезавшееся в руку.

— Эта Стекляшка правды всё ещё кое на что способна. — Тон Лайта был на удивление серьёзен, ни капли иронии или насмешки. — Если хорошо подумаешь, найдёшь ей применение.

Элис знала Лайт ничего не говорит и не делает просто так. Просто так он не делает намёки, не отдаёт магических артефактов, не роняет свечи в библиотеке на важные документы. Все его действия преследуют какую-то цель, и Элис казалось, что она начала понимать какую.

========== Экстра четвёртая «Нерушимые клятвы» ==========

Музыка в торжественно-ленивом темпе плыла по залу. Мерцание множества свеч разгонял ночной мрак, вместе с прохладным воздухом текущий из окон и открытых дверей балконов. В этом чуть приглушённом свете зал сиял изнутри, словно был сделан из чистого хрусталя. Стены казались хрупкими и ломкими. Коснёшься такой и она треснет, рухнет с пронзительным звоном, осыпавшись стеклянной крошкой.

Ему хотелось, чтобы эти стены рассыпались, тогда можно было бы сбежать. Хотя сбежать в принципе можно и сейчас, но куда? До дома самому всё равно не добраться. Да и родители за такую самовольную отлучку явно не похвалят. Мама и так часто расстраивается из-за его постоянных выходок. Отец говорит, что надо быть серьёзнее и подавать правильный пример брату. Но разве можно быть серьёзным, когда тебе всего одиннадцать? Да и нужно ли?

«Хорошо быть взрослым, — подумалось ему, — можно сбегать, когда хочешь.»

Он прислонился к стене, та приятно холодила спину. Мягкий свет от свечи теплом падал на лицо. Странный диссонанс. Почти такой же как между излишне помпезной музыкой и обыденно-весёлыми разговорами.

Неожиданное прикосновение к плечу заставило мальчишку вздрогнуть и обернуться. Чуть повернув голову и скосив глаза вниз, он увидел белоснежную макушку младшего братишки, тот прислонился головой к его плечу, и, кажется, спал.

— Ты не лошадь, чтобы спать стоя, — хмыкнул мальчишка, чуть дёргая плечом, — так можно упасть и расшибить лоб.

— А я и не сплю, — послышался неразборчивый ответ.

— Нет, спишь.

— Нет, не сплю!

— Нет, сп… — он было хотел продолжить спор, но младший брат посмотрел на него как-то слишком обиженно, заставив осечься и махнуть на это дело рукой.

Ненадолго повисло молчание, разбавляемое лишь музыкой и шумом чужих голосов.

— Лайт, — вдруг позвали его таким сонным голосом, что и самого мальчика потянуло в сон, — я домой хочу.

— Я тоже, — кивнул он, — но я тут ничего не решаю, ты этим маму с папой доставай.

— Но они заняты, — какие-то жалобные и скулящие нотки были в этой фразе. В подобные моменты братишка вообще часто напоминал щенка: скулящий тон, жалобные большие глаза, полные грусти и печали. Может, поэтому ему всё прощали?

Лайт перевёл взгляд на родителей. Молодая женщина, длинные белые волосы которой ярко контрастировали с тёмно-синим, почти чёрным платьем, и мужчина, высокий, широкоплечий, с таким же как у Лайта стальным блеском глаз. Они разговаривали с кем-то, кого не было видно из-за других гостей. Лайт чуть отклонился в сторону, стараясь при этом не потревожить брата, и увидел того, кого и ожидал. Рядом с родителями стоял в своём обычном белом одеянии кардинал Игнасий. Тот, кого Лайту бы следовало называть дедушкой, и тот, кого он никогда не сможет так назвать. Он всегда боялся Игнасия, но никогда бы не признался в этом ни кому-то другому, ни себе самому.

— И что ты предлагаешь мне сделать? — в голосе Лайта сквозили саркастичные нотки. — Может, незаметно выскользнуть из зала, потом найти экипаж, уверить извозчика, что у нас есть деньги, доехать до дома, а потом сбежать, ведь денег у нас нет?

— А так можно? — глаза братишки засветились радостью, из них даже исчезла вся сонливость.

— Без понятия, пробовать не буду, — хмыкнул Лайт, едва сдерживая ухмылку, невольно расползающуюся на лице.

Огоньки в глазах братишки мгновенно потухли, словно их и не было. Он надулся и потупил глаза в пол. Даже немного отодвинулся от Лайта, но не ушёл, так и оставшись стоять рядом. Всё-таки этот мальчишка был слишком к нему привязан. Лайт делал вид, что это ему не очень нравится, но братишка ему не верил, так и продолжая таскаться за ним хвостиком.

Если подумать и быть до конца честным, то раньше эта теперь лишь показная нелюбовь была вполне настоящей. Нет, назвать это чувство нелюбовью было бы не слишком правдиво. Раньше он действительно ненавидел своего младшего брата. Лайт ненавидел его не за что-то конкретное, а скорее за то, что он просто существовал. В душе Лайта поселилась ненависть к тому, кто ещё до появления на свет успел причинить его семье столько боли. Было ужасно видеть, как день за днём мама угасает, словно умирает прямо на твоих глазах. Казалось, что чем больше округляется её живот, тем сильнее она слабеет. Разве так и должно быть? Он задавал этот вопрос сотни раз всем, кто мог знать на него ответ. Но этого самого ответа не дождался ни разу. Лишь кардинал Игнасий однажды сказал ему: «на всё воля Богини». Тогда Лайт разозлившись воскликнул, что раз на то воля Богини, то она жестока и несправедлива, а раз так, она ему не нужна. Он ждал, что Игнасий его осудит, накажет, но он лишь странно посмотрел и, обронив короткое «вот как», ушёл. Но от одной этой фразы почва ушла у Лайта из-под ног, а из лёгких словно выбили весь воздух. Странное чувство, отголоски которого всё ещё прятались где-то глубоко в душе, поглотило его. Чувство, которому он до сих пор не может дать названия.

После рождения брата мама пошла на поправку, что ещё раз уверило Лайта в том, что все проблемы кроются именно в нём. В этом ребёнке. В этом слабом и болезненном ребёнке с пугающе красными глазами.

Из-за этой самой болезненности мама почти всё своё время посвящала только ему. Ему, но не Лайту, про которого все, казалось, забыли. А он не любил, когда про него забывают. Теперь, стоило Лайту совершить хоть малейшую оплошность, все твердили: «Ты не должен так поступать. Ты должен подавать достойный пример младшему брату». Должен. Не должен. Его жизнь сузилась до рамок из правил и запретов. И так четыре года. На четыре долгих года его жизнь превратилась в порочный круг ненависти, обиды и отчуждения, в который он сам себя загнал. Это могло продолжаться и дольше, если бы однажды Лайт не зашёл в комнату брата в момент одного из «приступов болезни», как назвали это взрослые.

Братишка лежал на кровати, сбросив одеяло и сбив простыни, его взгляд был бессмысленно устремлён куда-то в потолок. Пальцы рук сжимались и разжимались. Он дышал тяжело, изредка хватая ртом воздух, словно утопающий, борющийся с неподвластной ему стихией. Тогда Лайту действительно стало страшно. Он не знал что делать: звать слуг или, может, маму? Или ещё кого-то? Но кого?

Лайт тогда лишь бессвязно пробормотал что-то вроде: «Я позову маму». Тогда братишка перевёл на него затуманенный взгляд печальных алых глаз, долго смотрел, словно пытаясь узнать, а потом тихо, почти шёпотом, сказал: «Не надо. Мамочка только недавно ушла спать, не хочу её будить».

Эти слова врезались Лайту в память так, словно их калёным железом выжгли на внутренней стороне век. Он до сих пор не мог их забыть. Да и никогда, наверно, не сможет. Именно тогда он понял, что все его обиды, вся его ненависть по сравнению с этими страданиями сущие пустяки. Именно тогда он сам себе поклялся, что что бы ни случилось, он всегда будет защищать своего брата. Этого болезненного мальчишку, который думает о других больше, чем о себе.

— Ал, — тихо позвал Лайт, но ему не ответили, — Ал, ну ты чего обиделся-то? Я же пошутил, — но в ответ снова лишь молчание и тяжёлое дыхание. Всхлипы? Или опять?..

Внутри у Лайта всё похолодело. Неужели очередной приступ? Их же так давно не случалось. Неужели снова? Сейчас? Нужно срочно позвать родителей!

Он стал судорожно оглядываться, но взгляд натыкался лишь на незнакомых людей. Мысли метались как светлячки в банке. Что же делать? Паника накатывала волнами.

Лайт нагнулся, чтобы заглянуть в лицо брату. Но вместо присущей такому состоянию мутности взора увидел хитрый блеск в глазах. И не менее хитрую улыбку.

— Аллен, — голос Лайта был настолько грозным, что мог убивать. — Что за идиотские шутки?!

Несмотря на угрожающий тон старшего брата, Аллен ничуть не стушевался и всё так же продолжал весело смотреть на него. Злость Лайта ничуть не пугала.

— Ты ведь тогда тоже притворялся, что у тебя голова болит, чтобы не ехать на прошлый приём. Почему мне тогда нельзя? — алые глаза смотрели на Лайта с детской наивностью. Но для самого Лайта это был удар под дых.

— Знаешь, отец правильно говорит, — наконец ответил Лайт, — я на тебя плохо влияю.

— Ага, — радостно закивал головой Аллен, явно довольный тем, что на него оказывают дурное влияние.

— Но с такими вещами всё равно не шутят, — в голосе Лайта зазвучали какие-то стальные нотки, — не в твоём случае.

— Я слишком слабый, да? — вопрос был задан тихо, словно в надежде, что его никто не расслышит. Но Лайт всё прекрасно слышал.

— Нет, — почти так же тихо ответил он, — просто я поклялся тебя защищать, вот и волнуюсь, что не смогу сдержать обещания.

— Правда? И кому ты поклялся? — глаза братишки вновь вспыхнули неподдельным интересом.

— Себе, конечно же, — гордо заявил Лайт, — то есть единственному человеку, клятву перед которым я не смогу нарушить.

— Тогда я тоже обещаю, что буду защищать тебя!

— Ну попробуй, — тон Лайта был полон иронии, но братишка этого попросту не заметил.

Аллен хотел было ещё что-то сказать,но Лайт его перебил.

— Всё. Хватит с меня на сегодня. Ты просто изобилуешь сложными вопросами, — он сокрушённо вздохнул, — я уже устал придумывать на них ответы. Так и головню боль заработать недолго.

— Но это же хорошо, — радостно заявил Аллен, озадачив этим брата, — у тебя заболит голова, ты скажешь об этом маме, и мы уйдём домой.

— Какой же ты эгоист, Ал, — в шутку сказал Лайт, — я на тебя точно плохо влияю.

***

Вуаль прохладного мрака укрыла небо, и лишь редкие звёзды пробивались сквозь неё. Ветер уносил излишне помпезную музыку куда-то вниз, в город, тихо спящий в этот поздний час. Отблески свечей медовыми пятнами расплывались по поверхности вина в бокале, которое при таком освещении казалось до отвращения похожим на тёмную драконью кровь.

Он стоял на балконе и невидящим взглядом смотрел куда-то вдаль, туда где очертания городских стен поглощала тьма ночи. Было немного прохладно, но холод бодрил, как ничто другое на этом празднике.

Что они сегодня празднуют?

Ах, да. Взятие Бастиона и освобождение Пророка. Множество солдат погибло, ещё больше отравлены драконьей кровью, Пророк отказывается просыпаться. Пророк отказывается быть Пророком. Но зачем омрачать этим праздник? Королевству ведь нужно что-то праздновать. Иначе оно погрязнет в беспросветной кромешной тьме. Он бы тоже «отпраздновал», вот только…

…вот только сказать бы этой наивной волшебнице, чтобы так не убивалась, не пыталась воззвать к Пророку, не срывала голос до хрипоты. Ведь это бесполезно. Но она, похоже, правда верит в то, что Пророк сможет очнуться, сможет помочь. Пусть верит. Хоть кто-то же, в конце концов, должен верить.

Он сам уже ни во что не верит. Да и в него, наверно, тоже не верит никто. Ведь подвёл всех, кого только мог подвести. Не сдержал ни одного обещания, ни одной клятвы. И из-за этого он чувствовал себя виноватым. Чувство вины грызло его и терзало, словно выедая изнутри. От него было не скрыться и не спрятаться, как не скрыться и не спрятаться от себя самого и своей сути.

Он винил себя в том, что его бывшая теперь уже гильдия пострадала во время осады Бастиона. Будто им мало досталось от дракона. Так теперь ещё и это заражение драконьей кровью. Зато хоть с гильдией Элис всё обошлось. Они злились, что их не пустили на передовую, а на самом-то деле должным были благодарить. За их небольшое участие в осаде и штурме, король выделил им достаточно большой дом и участок в Топи. Всё как нельзя благополучно. Благополучно, но не для его гильдии. Теперь все они больны, но не он. Ведь он не участвовал в осаде Бастиона, ведь он был чёрт пойми где. Всё потому, что для кардинала Игнасия «сохранность внука важнее всего». Ну конечно, ему ведь нужна здоровая и сильная пешка, а не слабая, бесполезная, сломленная болезнью. Что-то о «сохранности» второго своего внука он так не беспокоился.

На лице Лайта против воли расползлась кривая дёрганная ухмылка. Хотелось истерически рассмеяться, но он себе этого не позволил.

Невозможно притворяться вечно, в один прекрасный момент нервы всё же сдают. В надежде хоть как-то задавить этот душевный порыв, Лайт в один глоток осушил бокал. Привкус горечи во рту, и «драконья кровь» потекла по горлу. Всего спустя мгновенье бокал бы отброшен куда-то за грань балкона, и лишь тихий хрустальный звон свидетельствовал о том, что он достиг земли.

Так же как этот бокал разбиваются и судьбы. Сколько времени прошло с тех пор, как он позволил судьбе своего брата разбиться вдребезги? Кажется, почти полтора года. Как он вообще мог это допустить? Позволить Трагедии Бессонной Лощины случиться? Теперь он и мог только заметать следы, помочь «Аллену» бесследно исчезнуть. Всё же, как бы он ни старался стать кукловодом, всё равно оставался лишь марионеткой в руках власть имущих. Но ничего. Он ещё докажет, что за ниточки можно дёргать с обеих сторон. Когда-нибудь. Когда-нибудь он точно сможет исправить все свои ошибки, сдержать все обещания, выполнить все клятвы. Когда же? Может, совсем скоро?

Лайт устало вздохнул и повернулся в сторону зала. Там его взор без труда отыскал фигуру кардинала Игнасия, закутанную в белые одежды. Кажется, он тоже заметил юношу, но мельком, не успев током рассмотреть, потому что его отвлекли. О, это была бы просто прекрасная возможность сбежать. Лайту до безумия не хотелось разговаривать с кардиналом, да не то что разговаривать, даже видеть его было противно. Снова нацеплять на лицо эту неживую, похожую на маску улыбку? Нет, лучше уж сразу убейте.

«Какое разочарование, — вдруг подумалось ему, — даже став взрослым, не могу позволить себе сбегать тогда, когда захочу. Или же…»

Взгляд его метнулся вниз, там всего в метре виднелся выступ парапета, огораживающего нижний балкон. Быстро глянув на кардинала и убедившись в том, что его не видят, Лайт опрометью сиганул вниз, даже не думая о том, что в темноте мог неверно определить расстояние. Уж за что, а за свою жизнь он давно не волновался.

========== Квест пятнадцатый «Маски и Зеркала» ==========

Это всё действие маски.

Если надеваешь маску, всё в тебе должно меняться.

Тот день был непозволительно светлым и солнечным для такого печального события. Девушка бежала так быстро, как могла бежать её маленькая сестрёнка, которую она тащила за руку. Девушке было безумно страшно, сердце её билось быстро-быстро, в нём колотился ужас. Она всегда боялась гоблинов, но теперь, когда они были так близко, когда она слышала их шаги за своей спиной, когда их дыхание обжигало ей спину, Роузи не просто боялась, всё её существо сковывало ужасом. Единственное, что она могла это бежать и мысленно молить богиню о спасении. Но богиня её не слышала.

Тот день совсем не подходил для страха, он подходил для веселья и радости, только вот после этого проклятого дня маленькая Лили больше не сможет веселиться как прежде. В сердце девочки всегда будет жить это чувство безнадёжности и ужаса. То чувство, которое рождается тогда, когда твою сестру забирают монстры. То чувство, которое колотится в сердце, когда тебя окружают гоблины, и некому тебя защитить.

Он видел это, читал ужас и мольбу о помощи в глазах маленькой девочки. Ни один бы день не подошёл для таких событий, но это случилось, но он мог бы это предотвратить. Если бы он мог быть чуть быстрее, то догнал бы монстров, схвативших Роузи, если бы он был чуть сильнее, смог бы их остановить. Если бы он… Тогда, возможно, Роузи бы не стала Пророком-предателем. Тогда, возможно, не случилось бы штурма Бастиона, при котором множество солдат погибли, а кто не погиб был заражён драконьей кровью.

Ведь, если задуматься, задуматься хоть ненадолго, то получится, что это он виноват во всём. Ведь он мог всё это предотвратить. Мог же? Конечно, мог. Но был слишком слаб.

***

— Ноэ?

Эдем снова подошла неслышно, как ходят все эльфы, и слегка тронула мечника за плечо. От этого лёгкого касания он вздрогнул и отшатнулся, словно её руки могли обжигать. Ещё несколько секунд взгляд Ноэ был каким-то удивлённо-непонимающим, словно его только что разбудили, словно он до этого был где-то, где угодно, но не в гостиной гильдийского дома.

— Всё в порядке? — спросила Эдем, пытаясь заглянуть в глаза мечнику. Каждое её движение было опасливым и осторожным, так двигался бы разве что человек, слегой прощупывающий путь через болото.

— Нет, — коротко ответил Ноэ и развернулся, пряча колкий взгляд. Движение быстрое, резкое, словно взмах мечом. — Пророк оказалась предателем, Барнак мёртв, Вельскуд в полуживом состоянии в подземелье королевского замка, адепты снова обвели нас вокруг пальца, как детей. Что тут, по-твоему, может быть в порядке?

— Ничего, — тихо кивнула Эдем и опустила взгляд.

Слова Ноэ острые, острее стрел Эдем, острее его меча. Слова Ноэ оставляют болезненные раны, болезненнее тех, что могут оставить огонь или сталь. Сам Ноэ как игольница, только иглы заточены с двух сторон. Хочешь дотронуться, но иглы впиваются в кожу и пьют твою кровь, словно им это нужно. Говорить с Ноэ, как ходить по битому стеклу: каждый шаг навстречу — нестерпимая боль. Но Эдем почему-то всё равно пытается идти. Пытается хоть на шаг, хоть на полшага стать ближе к нему. Зачем? Она не знает зачем, она знает лишь, что ей это нужно. Более того, она знает, что это нужно ему.

— Именно, поэтому не задавай глупых вопросов.

Ноэ не отрываясь смотрел в окно, просто чтобы не смотреть на Эдем. За окнами блистало ослепительно-ярким солнцем утро. Он ненавидел просыпаться рано, но всё же проснулся, потому что всю ночь его умчали кошмары. На улице было светло и ясно — редкость для Ведьминой Топи. А на душе у Ноэ было пасмурно и дождливо, но это ещё не повод злиться на небо. На душе у Ноэ было паршиво и мрачно, но это ещё не повод злиться на Эдем. Он это знал. Знал, но слова, колючие как иголки, вырвались против его воли.

— Глупых, значит, — тихо повторила эльфийка, не отрыва взгляда от пола. — Я беспокоюсь, ты в последнее время сам не свой, я просто хочу знать что с тобой…

— Ничего, — резко оборвал её мечник. Слегка обернувшись, он встретился взглядом с пронзительно синими глазами Эдем, такими же синими, как небо за окном. — Ничего со мной не случилось. Я всегда был таким. Просто не стоит ко мне лезть, как назойливая муха!

Светлые глаза чуть сузились и помрачнели, как небо перед страшной грозой. Ноэ знал, что сказал ужасную вещь, знал, что он не прав, знал, но не спешил извиняться, хотя знал и то, что если он извинится, его простят. Но он чуть поджал губы, словно боясь сказать ещё что-то столь же мерзкое, и молчал. Эдем смотрела на него глазами, похожими на грозовое небо, глазами полными боли и обиды. Ноэ прекрасно знал, что заслужил такой взгляд. А уже в следующую секунду его щёку обожгло болью. Рука у эльфийки оказалась тяжёлая, и удар вышел весьма болезненным. Ещё через мгновение громко хлопнула входная дверь, как бы ставя точку в их диалоге. И мечник прекрасно знал, что и эту пощёчину, и этот холопок дверью, похожий на раскат грома, он заслужил.

***

Элисия сидела в библиотеке, забравшись с ногами на мягкое кресло и пустым взглядом смотрела в собственную тень. Из-за яркого света, бившего из окна прямо в спину, она казалась похожей на глубокий провал, налитый до краёв тёмно-фиолетовым мраком. Одно неосторожное движение, и ты провалишься, утонешь, захлебнёшься тьмой. В одном из своих кошмаров Элисия уже тонула в море бесконечного мрака. Сейчас ей казалось, что она тонет наяву.

С одной стороны ей хотелось кричать: «вот, видите, я оказалась права. Роузи нельзя было доверять. Она предатель, она с адептами, она плохая.» А с другой — «богиня, да что же нам теперь делать?».

Элисия знала, что значит чувствовать себя слабой, но теперь она чувствовала себя не просто слабой, а жалкой. Жалкой и ничтожной маленькой волшебницей, которая ничего не может сделать, которой каждый может задурить голову, которой вертят как хотят. Она скорее чувствовала, чем понимала в сколь масштабную игру оказалась втянута. И в этой игре она была вынуждена играть по чужим правилам, играть и проигрывать.

С того момента, как Пророк предала их прошло несколько дней, и все эти несколько дней Элисия позволяла себе быть обычной девушкой, у которой выбили землю из-под ног и которая не знает, что делать дальше. Элисия позволяла себе быть не лидером. Но с этим пора было завязывать. Осколок Зеркала истины врезался в руку и жёг пальцы. Осколок Зеркала истины в её руке не ответ, но ключ к ответам. Осколок Зеркала истины в её руке это шаг к свету или шаг в пропасть. Не важно, что будет дальше, но этот, пусть и не до конца обдуманный шаг, Элисия должна была сделать.

Эти мысли не выходят у волшебницы из головы. У неё из головы вообще много чего не выходит, например, слова Вельскуда о Ламберте, о том, что он ради славы бросил свою семью. Лени когда-то хвастался, что он сын великого Ламберта, и что хочет превзойти и его, и Барнака. Элисия помнила, как при упоминании Ламберта скривилось лицо Ноэ, и как он попытался скрыть это за кривой улыбкой. В семейные дела лезть нельзя, Элисия уже и так в слишком многие дела залезла, поэтому она ни о чём не спрашивала близнецов. Не спрашивала, не спрашивает и не спросит.

Громко хлопнувшая дверь заставила Элисию вздрогнуть, вырвав из омута мыслей. Испугавшись, что что-то могло случится, она быстро выскочила из библиотеки, но не увидела в гостиной ничего необычного, лишь Ноэ стоял около окна, потупив взгляд в пол. Юноша, кажется, даже не заметил появления волшебницы, погрузившись в какие-то свои мысли. Одна его щека почему-то покраснела, приглядевшись, Элисия поняла, что это не просто краснота, а след от удара.

Элисия поняла, что снова влезла не в своё дело.

Ноэ вдруг резко обернулся, пронзив волшебницу холодным взглядом, от которого ей стало как-то не по себе.

— Не спрашивай, — коротко бросил он. Слова прозвучали почти как приказ.

— Не буду, — так же коротко ответила Элисия.

Взгляд Ноэ — лезвие меча, его слова — идеальный щит. Сам Ноэ — идеальный воин, только вот почему-то воевать он решил со своими союзниками. Каждым своим словом, каждым своим поступком он загоняет себя всё глубже во тьму, но сам этого не понимает. Или понимает, но не может ничего поделать.

Элисия больше ничего не сказала, лишь окинула мечника сочувствующим взглядом. Ей было страшно. Страшно от того, что весь её привычный мир, который она выстраивала так долго, вся её жизнь медленно разрушается. Снова.

«Орден Ветров» должен был стать местом, где никто не будет одинок, местом, где не будет боли. Так почему же вышло так, что каждый замкнулся в себе, оставшись наедине со своей болью?

***

Ноэ смотрел куда-то сквозь. Сквозь людей, сквозь дома, сквозь всю Небесную Гавань, сквозь тьму, скопившуюся в собственной душе. Небесная Гавань для него глухой и немой город, они существовали где-то в параллельных реальностях. Весь шум — рокот голосов, сердцебиение вечно живого города — просто не долетало до слуха мечника. Из-за этого он почти вздрогнул, когда где-то рядом с его ухом раздался женский голос:

— Эй, парень! Да-да, я к тебе обращаюсь, игнорировать меня вздумал?

Перед Ноэ стояла явно недовольная верховная волшебница Стелла. Судя по её виду, позвала она его уже не в первый раз. Мечнику было глубоко наплевать на всё, на любую просьбу Стеллы, о чём бы она ни попросила. Но грубить верховной волшебнице всё же не стал, и так достаточно девушек уже сегодня обидел.

— Вам что-то нужно? — осведомился он хоть вежливо, но достаточно равнодушно. Стелле этот тон явно не понравился, но она ничего не сказала.

— Ты ведь из гильдии Элис, один из близнецов-воинов? — волшебница ненадолго замолчала, глубоко задумавшись. — Ноэ, верно? Подзаработать не хочешь?

«Не хочу» — хотел ответить Ноэ, но эти слова так и не сорвались с губ. Вместо этого он чуть наклонил голову, выразив на лице заинтересованность. Деньги ему были особо не нужны, ему нужно было дело. Любое. Хоть идти пропалывать грядки на ферме, хоть сражаться одному против целой армии — неважно. Любое, даже самое гиблое дело сейчас бы подошло. Только бы не оставаться наедине с самим собой и с тьмой, которая всё же начала брать верх.

— Вот и умница, — усмехнулась Стелла, словно угадав мысли мечника. — Так вот, ходят слухи, что скоро ограничения на пользование землёй, на которой сумасшедший профессор К построил свою лабораторию, будут сняты! Проще говоря, скоро я смогу выкупить землю на Тропах безумия! Ты хоть представляешь, сколько сейчас стоит земля? А эта, если вовремя подсуетиться, уйдёт за гроши. Слухи слухами, а лучше принять решение лично осмотрев землю. Я тебе за это даже заплачу!

— Даже? — Мечник ядовито усмехнулся. — Вы мне за это хорошо заплатите. Тропы безумия не самое безопасное место, так что это явно будет не просто «осмотр».

Стелла нахмурилась и недовольно фыркнула.

— Ты воин или торговец?! Не заламывай цену! — в голосе её слышится возмущение и нежелание прощаться с монетами.

— Мало кто согласится сунуться на Тропы Безумия, слухи об этих местах ходят нехорошие. Но если не хотите, — Ноэ пожал плечами и сделал вид, будто собирается уходить, — можете сами там прогуляться, осмотреть будущие владения.

— Для мечника ты слишком умный, — недовольно пробормотала волшебница. — По рукам!

Тропы Безумия действительно безумное место. Это мечник понял быстро, то есть почти сразу же как пришёл сюда. Лучше в промозглый осенний вечер бродить под холодными ветрами, проваливаясь по колено в болота Ведьминой Топи, чем оказаться здесь. Болота, конечно, тоже опасны — затягивают в самое своё нутро, словно съедая всего целиком, не оставляя и намёка на былое твоё существование. Но Тропы Безумия хуже, потому что не зря их так назвали, потому что здесь всё, что движется, хочет тебя убить (что не движется, кстати, тоже хочет), потому что по этим тропам действительно можно куда-то прийти, за грань своей адекватности, например.

Ноэ почувствовал, что его адекватность пошла трещинами, когда увидел на обочине дороги неподвижно лежащее тело. Мёртвое тело.

Внутри у мечника что-то оборвалось и с огромной скоростью полетело в бездну. Воздуха стало ощутимо не хватать. Таки простые действия как вдохи и выходи вдруг показались невыполнимыми. Колени подогнулись и Ноэ опустился на землю рядом с телом девочки. Рядом с телом Юфи.

Это без сомнения была она. Малютка-роботехник из их гильдии. Её совсем ещё детское лицо застыло, словно став посмертной маской, большие умные глаза сейчас больше походили на глаза куклы, они бессмысленно и слепо смотрели прямо перед собой. Как такое могло случится? Что Юфи забыла на этих проклятых Тропах? Ноэ не мог найти ответа на эти вопросы. Вроде ещё совсем недавно он видел её весёлую, улыбающуюся, живую, она поднесла ему чай и сказала, что он неважно выглядит. Так серьёзно, так по-взрослому сказала, что Ноэ сразу понял, дела его действительно плохи. У неё теперь, правда, ещё хуже.

У Ноэ затряслись руки, от них дрожь постепенно начала расползаться по всему телу. Как он скажет об этом Элис? Как он сможет принести ей ещё одну печальную новость? Притащить на плечах ещё одну трагедию? Очевидно, не сможет. Но и молчать не сможет тоже. А значит, остаётся только рассказать. Рассказать и снова своими словами ранить, ранить, ранить…

***

Элисия сидела одна в пустой гостиной гильдийского дома. Она уже давно отвыкла от полной тишины, теперь ей казалось противоестественным то, что этот дом может быть пустым. Немая, глухая, слепая пустота раздирала её на части, поглощала, затягивала как болото. Элисия, что сидела в кресле и держала в руках чашку горячего чая была уже совсем не настоящая Элисия, так фальшивка, пустая оболочка. Настоящую же поглотила пустота бездействия, затащила в самую бездну.

Почти все члены Ордена разбрелись по разным мелким не особо трудным заданиям, даже не для какой-то выгоды, а чтобы просто себя занять. А Элисию оставили здесь, ведь она так устала, ей нужно отдохнуть и набраться сил. Ей совсем это не нужно, но она не возражала, ведь так её согильдийцы проявляют заботу, а к чужой заботе надо относиться с вниманием, за заботу надо благодарить. Даже если от этой заботы тебе один вред, нужно делать вид, что тебе хорошо. Иначе можно обидеть чьи-то чувства.

Где-то наверху в своей комнате копошилась Куруми, и Элисия жадно вслушивалась в эти звуки, только чтобы слышать хоть что-нибудь. Волшебница не спрашивала, что подруга делает в своей комнате, потому что знала — прямого ответа не получит. Чуть ли не все члены гильдии вдруг разучились давать прямые ответы на поставленные вопросы, словно подцепив эту заразу от Лайта, как какую-то простуду. Все попрятали по своим шкафам скелеты, ходили нервные и скрытные, словно боялись, что кто-то во время уборки обнаружит их маленькое кладбище личных секретов. Вот и Куруми, поддавшись этой пандемии, ходила задумчивая и всё чаще замолкала, глубоко о чём-то задумываясь.

Когда на лестнице послышались быстрые шаги, Элисия чуть вздрогнула от резкого звука, даже немного разлила чай. Вскоре на лестнице показалась сама Куруми с небольшой сумкой за плечами. Она весело глянула на волшебницу и приветливо улыбнулась ей.

— Ты собираешься куда-то надолго уходить? — как ни пыталась Элисия, но волнения и удивления в голосе скрыть не удалось.

— Ну, надеюсь, не очень надолго, — Куруми задумчиво приложила палец к подбородку и возвела зелёные глаза к потолку, — может, на недельку, максимум на три, но всё же хочу справится быстрее. Всё будет зависеть от моей удачи! — улыбнулась эльфийка.

— От удачи, говоришь? — недоверчиво сощурив глаза переспросила Элисия. — Ты уверена, что в этом случае тебе хватит трёх недель?

— Это было обидно! — эльфийка состроила обиженное лицо. — Если серьёзно, мне просто нужно найти кое-кого, чтобы попросить его помощи в одном деле, куда бы я не хотела впутывать кого-то из Ордена.

— Надеюсь, это что-то не очень криминальное, — фыркнула волшебница, — не хотелось бы потом улаживать проблемы со стражами.

— Никакого криминала, — Куруми положила руку на сердце в знак того, что говорит чистую правду. — Я задумала огромную глупость и очень надеюсь, что она удастся.

С этими словами Куруми помахала Элисии рукой и, улыбнувшись на прощание, направилась к двери. Слова волшебницы настигли её уже на пороге.

— Пожалуйста, только не рискуй сильно и возвращайся поскорее.

— Обещаю.

***

Всё тело Ноэ сотрясалось от беззвучного безумного смеха и истерической дрожи. Ну как он мог совершить такую глупую, но фатальную ошибку. Вот как? Теперь от сознания собственной глупости хотелось смеяться, смеяться безудержно, безумно, задыхаясь и давясь собственным смехом. Но мечник не позволял ни единому звуку вырваться изо рта, ведь смеяться над трупом — ужасно. Пусть даже этот труп не Юфи. Мёртвая девочка, лежащая на земле просто не могла быть Юфи, теперь Ноэ не мог понять, как не заметил этого сразу. Да, они были похожи — лицо и комплекция одинаковы, но на этом всё. Цвет глаз, волос, одежда, очки, которых Юфи вообще не носила — всё это было другое, не такое, как у Юфи. Отличий было больше, но схожести бросились в глаза раньше, и измученный разум зациклился на них, отбросив всё остальное и дав волю панике.

Это не Юфи, значит можно расслабиться, значит можно подумать спокойно, значит можно задержаться на грани между нормальностью и безумием ещё на немного дольше. Но если это не Юфи, то почему она так на неё похожа? Родственница? И что она делала тут? А главное — что её убило?

Ноэ буквально чувствовал, как трещины на самом его сознании углубляются, и через них начинает проглядывать бездна. Ещё чуть-чуть и весь его разум рухнет, как карточный домик, под натиском ветра. Ещё совсем чуть-чуть.

Но труп девочки — это ещё, оказывается, полбеды. Возвращаясь обратно в Гавань той же дорогой, трупа Ноэ уже не нашёл, зато нашёл саму девочку. Живую и здоровую девочку, которая теперь уже абсолютно точно была Юфи. Такое сходство уже не могло оказаться злой шуткой разыгравшегося воображения. Немного вьющиеся каштановые волосы, больше умные глаза, даже такую же одежду, как сейчас, Ноэ на Юфи уже видел. Это точно была она и никто другой.

Юфи посмотрела на него усталым взглядом и сказала: «Давай сделаем вид, что я тебе просто померещилась», — и исчезла так же, как исчезает короткий порыв ветра.

Просто померещилась? Нет уж. Померещится такое может разве что безумцу, а Ноэ так легко со своим разумом прощаться не собирался.

В любом случае нужно рассказать об этом Стелле, причём как можно скорее. Только Стелле и больше никому, хотя не факт, что и она поверит в то, что звучит как бред безумца.

Как оказалось поверит. Не очень охотно, со скрипом и недоверчивыми взглядами, но всё-таки поверит. Поверит и до смерти испугается. Ну кто же мог предположить, что верховная волшебница Стелла до нервной икоты и заикания боится призраков? Вообще-то, Юфи, а точнее просто какая-то абстрактная девочка, ведь что это была именно Юфи, мечник не сказал, была уж слишком материальна для призрака, но Стелла и слушать не стала.

Верховная волшебница долго твердила как мантру что-то про призраков. Ноэ её почти не слушал, думая о своём. Он обратил внимание на Стеллу только когда та наконец более менее пришла в себя, видимо, в душе её снова проснулась предпринимательская жилка, отодвинувшая на второй план даже страх перед призраком. А это значит, что Ноэ снова нужно куда-то за чем-то идти, на этот раз в Секретную Лабораторию за журналом наблюдений. Ноэ бы и рад послать это всё в бездну, да только и сам понимает, что это дело его просто так уже не отпустит.

Секретная Лаборатория место ещё более неприятное, чем Тропы Безумия. Тут ещё больше вещей, которые жаждут тебя убить, а в этом хаосе ещё и журнал этот проклятый как-то надо искать. Ноэ не знал, кто этот профессор К, но он явно был редкостной сволочью и не менее редкостным параноиком. Ведь кому ещё как не конченному параноику создавать такую мощную охрану для своей лаборатории?

Но всё это ещё можно было бы терпеть, со всем этим ещё можно как-то справиться. Выбивает из колеи вовсе не это, а вновь появившаяся на горизонте девочка на этот раз, к счастью, живая.

— Ты снова здесь… — взгляд больших глаз цепкий и серьёзный, но совсем не опасный и очень знакомый. — Что тебе нужно?

— Могу задать тебе тот же вопрос, — мечник криво усмехнулся. Судя по тому, как буквально на секунду изменилось выражение лица Юфи, ей эта усмешка не понравилась. — Ты ведь понимаешь, что я теперь так просто не отстану, придётся кое-что объяснить. Нет, придётся много чего объяснить, Юфимия

Девочка опасливо огляделась по сторонам, словно боясь, что их могут подслушать, но потом всё же ответила:

— Хорошо, если хочешь, я тебе всё расскажу, только не здесь. Приходи вот сюда, — она снова воровато огляделась и достала из кармана карту, протянув её мечнику. — На карте отмечен путь, ты легко меня найдёшь, — сказала она и исчезла, стоило Ноэ только на мгновенье отвлечься на карту.

«Что ж, База Захватчиков, так База Захватчиков» — подумал Ноэ и, тяжело вздохнув, отправился к месту встречи.

База захватчиков — это ещё одно противное место, куда в здравом уме или без особой необходимости не сунешься. Ноэ начинало казаться, что оба эти пункта про него.

Он так устал, что половину сбивчивых и немного удивлённых слов, которые протараторила Юфи, Ноэ либо не услышал, либо не понял, либо не предал им значения. Она говорила что-то о шести героях и о том, что этого ещё не произошло, но мечника это не особо интересовало. Увидев измученное выражение лица Ноэ, Юфи наконец решила перейти к делу.

— Но не будем об этом, — смущённо произнесла она, — Я рада, что ты здесь. Не думала, что ты всё-таки придёшь.

— Хотел узнать, почему ты то живая, то мёртвая, вот и пришёл, — Ноэ устало огляделся. Так себе место для встреч всё-таки. — К тому же я ищу журнал наблюдений профессора К, почему-то мне кажется, что ты должна о нём знать.

— Я всё время живая! — возмутилась Юфи, но мгновенно успокоилась. — Прости, что напугала тебя. Не думала, что кто-то из гильдии может там оказаться, — виновато произнесла она, но Ноэ только отмахнулся. — Ладно. Ты что-нибудь знаешь о клонах?

— Нет, — почти не думая ответил мечник.

— Ну, конечно, — тяжело вздохнула Юфи. — Понимаешь, в природе есть такая штука, как партеногенез. Но наши учёные смогли пойти дальше и перейти к молекулярному клонированию, то есть, клонированию молекул ДНК, а точнее генов и ДНК-последовательностей, не содержащих гены, используя методы генной инженерии и начав эксперименты с клонирования растений… Ну вот и, таким образом, нужна лишь питательная среда, в которую для каллусообразования обязательно входят акусин для дедифференциации клеток и цитокинин для индукции клеточных делений, поэтому…

— Всё, стоп! — резко оборвал её Ноэ. — Если ты продолжишь, я засну стоя.

— Слишком сложно да? — сочувствующе спросила роботехник.

— Слишком муторно и нудно, — фыркнул Ноэ, — и слишком много ненужной информации. Так клоны это типа копии, да?

— Т-ты понял?! — Юфи даже воздухом подавилась от удивления.

— Да, несмотря на все твои старания, — в голосе Ноэ вновь звучали ядовитые нотки.

— Прости, — Юфи виновато потупила глаза, — я честно пыталась говорить проще, но… но в вашем времени всего этого ещё не придумали. Я же из будущего, — последнюю фразу она произнесла почти извиняющимся тоном.

— И чем нам это грозит? — вопрос был задан в шутку, но по изменившемуся выражению лица Юфи, мечник понял, что оказался на удивление проницателен, и прилёт гостей из будущего им, жителям настоящего, действительно чем-то грозит.

— Понимаешь, клоны под предводительством той, по чьему подобию мы все были созданы, собираются вторгнуться в ваше настоящее.

— Вам своего времени мало что ли, зачем в наше лезть? — голос Ноэ спокойный, даже насмешливый, но в глазах его едва различимы удивление и страх.

— Наш мир он… — Юфи замолкла, так и не закончив фразы, словно слова застряли в голе, сморщилась и прикусила губу, будто говорить было так же больно, как глотать иголки. — Мы не могли больше нормально жить там, поэтому решили захватить ваш мир, ваше время.

Ноэ нахмурился, ему сложно уложить всё это в голове, сложно поверить странным словам Юфи, но не верить им и отрицать очевидное ещё сложнее. После событий этого безумного дня, весь этот рассказ про клонов, про будущее, про вторжение не кажется таким уж безумным. Скорее уж каким-то умеренно странным. Конечно, подобные слова кого угодно бы выбили из колеи, но сейчас Ноэ сомневается, была ли у него вообще когда-то эта самая колея?

— Зачем? Захватывать прошлое — глупость какая! Что вам это даст? — губы Ноэ тронула холодная издевательская усмешка. — Нет, не так. Сколько вам это даст? Лет десять? Двадцать? Может, пятьдесят? А что дальше? Снова захватите прошлое? А потом ещё раз? И ещё? И будете продолжать так до тех пор, пока само время не разорвётся, пав жертвой вашей глупости и нежелания менять что-либо? Вы там в будущем совсем мозгов лишились что ли?

— Мы, мы просто… у нас…ох, — голос Юфи вдруг сорвался на несколько тонов ниже, став совсем-совсем тонким, совсем-совсем детским. Но она сжала маленькие кулачки и, всё так же не решаясь поднять глаз от покрытой песком земли, проложила: — Я хочу всё это остановить, Ноэ. Я очень хочу но… но… — и тут что-то в ней всё же не выдержало и сломалось, разлетелось на мелкие осколки и рухнуло, подняв собою взрывную волну. — Но я не справляюсь, Ноэ! Я не справляюсь!

Ноэ ещё ни разу не видел, чтобы Юфи плакала и кричала, давилась словами и слезами. Да и, чего греха таить, не хотел бы видеть. Ведь, когда рядом с тобой плачет маленькая девочка, на которую свалилось столько взрослых забот — это ужасно, ещё ужаснее осознавать то, что ты ничем не можешь её утешить. Так же ужасно видеть в этой девочке себя несколько лет назад. Себя, плачущего над телом матери, заходящегося воем бессильной злобы и полного отчаянья, от понимания того, что уже ничего не можешь исправить, давящегося слезами и проклятьями, задыхающегося от ненависти к отцу, к богине, ко всему миру. Тогда Ноэ ничего не мог исправить, а теперь может ли он сделать хоть что-то, чтобы спасти этот ненавистно любимый жестоко-милостивый мир?

— Я уже не справилась! — Юфи ревела так же, как ревут все дети, сломавшиеся под гнётом взрослых проблем, и вытирала крупные слёзы маленькими ладошками. А Ноэ не знал, как её утешить, не умел. Такое уж у них с братом было разделение талантов, Лени умеет утешать, Ноэ — ранить. Всё, что он мог делать слушать, и он слушал. — Жасмин… она похитила девочку, девочку по имени Дейзи. Я не знаю, что она с ней сделает, но что-то очень плохое. Жасмин… я не думала, что она… что она может быть такой жестокой, она так легко расправилась с гвардейцами. Я не хочу впутывать в это ещё и тебя или кого-то другого из гильдии, но… Но, пожалуйста, помоги мне!

Последние слова дались Юфи с явным трудом, расцарапали горло изнутри и с болью сорвались с губ, слезами упав на песок, и утонули в громких рыданиях. Ноэ как никто другой понимал это чувство, нежелание впутывать во что-то действительно опасное тех, кто тебе дорог. Он бы тоже не стал рисковать кем-то из гильдии, но не собой. Своя жизнь для него уже давно была не слишком ценна, он жил лишь ради одной ужасной цели, сознавая насколько эта цель ужасна по сути своей, мечник думал, что лучше бы ему не жить вовсе. Так что, если он и пострадает — это будет нестрашно, ведь пострадать или даже погибнуть ради блага всего мира не так уж плохо.

— Конечно, — согласиться выходит удивительно легко. — Конечно, я тебе помогу. Я обещаю, что не дам никому разрушить этот мир, — тихо выдохнул Ноэ, осторожно гладя Юфи по голове, пока та, уткнувшись лицом ему в грудь, пыталась подавить рыдания.

***

В гильдийский дом все начали возвращаться только под вечер. Элисия, сидя на диване, наблюдала, как её встрёпанные, усталые, но уже не такие подавленные согильдийцы возвращаются домой. Этот дом истосковался по ним, да и сама Элисия истосковалась тоже, но всё равно не могла не чувствовать себя среди них лишней.

Особенно остро она ощутила это тогда, когда в дом вошли Фукуда и Лени. Чуть ли не смеющиеся клирик и воин, увидев её сразу же притушили свои улыбки, посмотрев на Элисию с каким-то непонятным натянутым сочувствием, словно вспомнив, что веселиться им сейчас нельзя. Нельзя, потому что главе гильдии сейчас тяжело и грустно.

Элисия чувствовала себя особо хрупкой вазой, которая может разбиться даже от слишком громкого звука, уж тем более от весёлого смеха. И вот, чтобы она не разбилась, к ней решили даже не приближаться, от греха подальше. Но Элисия решила с этим смириться, погоревать для приличия ещё с недельку, а потом отойти, успокоиться. Сделать всё так, чтобы ни у кого не возникло сомнений, что с ней на самом деле всё в порядке.

Больше всего волшебницу взволновал внешний вид Огами. Выглядел инквизитор, мягко говоря, неважно: кожа болезненно бледная, под покрасневшими глазами залегли тени, даже волосы казались не чёрными, а какими-то неясно серыми. Но на все вопросы Элисии клирик лишь отмалчивался, а свой внешний вид списал на обычную усталость. Элисия понимала, что он врёт, но говорить ничего не стала и просто отправила Огами спать.

Осколок зеркала истины жёг ей кожу через ткань кармана. Завтра. Она сделает это завтра. Завтра она обязательно раскроет все карты.

Последним в дом вернулся Ноэ. Было уже далеко за полночь, ужасно хотелось спать, но Элисия твёрдо решила дождаться всех. В гостиную Ноэ буквально ввалился, еле волоча ноги. Мечник скользнул по Элисии рассеянно-сонным взглядом, вряд ли даже различив её в темноте, и, всё так же тяжело переставляя ноги, отправился на верх.

Сама Элисия посидела в гостиной ещё немного, раздумывая обо всём, что произошло за этот бесконечно длинный и абсолютно бесполезный день, и, наконец устав от собственных мыслей, отправилась спать.

Сон навалился удушливой волной, как наваливается жаркий полдень в летний день. Элисия несколько раз просыпалась, даже не совсем понимая, что делает, в полусонном состоянии судорожно нащупывала под подушкой осколок и только тогда успокаивалась, снова проваливаясь в сон, как в бездонный омут. Но потом вновь, вздрагивая, просыпалась и начинала шарить рукой под подушкой. Ей всё казалось, что зеркало исчезнет. Волшебнице несколько раз снилось, что она не находит под подушкой ничего. А может, это ей вовсе и не снилось, и зеркало действительно исчезало, а потом появлялось вновь. Ведь чего только с этими магическими артефактами не бывает.

Даже утром беспокойный сон дал о себе знать. Он словно паутина оплёл не только всё сознание, но и, казалось, всё тело. Хотелось содрать с себя липкие обрывки сна, которые как нити паутины прилипли к коже. Холодная ванна более-менее помогла, но Элисия всё равно чувствовала себя крайне паршиво. Ей безумно хотелось спать, но она скорее бы отправилась в логово дракона, чем вернулась в обитель кошмаров, которым ей теперь представлялась собственная кровать.

Не представляя, чем займётся сегодня, Элисия спустилась в гостиную, где уже собралась большая часть гильдии. Согильдийцы весело обсуждали, взятые ими задания, причуды заказчиков, да и вообще планы на день. Элисию они даже не заметили.

Волшебница окинула всех присутствующий быстрым взглядом. В зале не хватало только близнецов и Огами. Отсутствию первых она даже не удивилась, наоборот, она была бы удивлена, если бы увидела воинов среди бодрствующих раньше обеда. А вот не найдя Огами, Элисия заволновалась. Вроде бы и ничего странного в его отсутствии не было, он просто очень устал и решил поспать подольше, но… Но какое-то невнятное нехорошее предчувствие шевельнулось в душе Элисии. Всего мгновение нерешительности и она вновь отправилась наверх.

Новое секундное сомнение одолело волшебницу у двери Огами, рука её замерла в нерешительности, но волнение всё же взяло верх. Стук вышел даже громче, чем Элисия рассчитывала. Нервный, обрывистый, почти истеричный стук.

— Да? — отозвался удивлённый голос Огами с той стороны.

— Это я, Элис, — немного дрожащим то ли от волнения, то ли от смущения голосом ответила волшебница, — могу я войти?

— Конечно, входи.

Элисия осторожно приоткрыла дверь, словно боясь, что на неё что-то упадёт, и зашла внутрь. В комнате Огами она была всего пару раз, потому что не имела обыкновения шастать по чужим комнатам. Она чувствовала себя вторженцем в личное пространство и внутренне ругала себя за то, что вообще решила сюда зайти. Но стоило ей только поднять глаза на клирика, как все сомнения её развеялись.

Он стоял около шкафа в полу-расстёгнутой рубашке, волосы его были встрёпаны, кожа такая же бледная, глаза всё такие же покрасневшие, с залёгшими под ними тенями. Весь его вид не мог свидетельствовать ни о чём кроме болезни.

— Ты куда-то собрался? — голос волшебницы мгновенно сменился с нерешительного на строгий.

— На задание, — ответил Огами всё тем же удивлённым тоном, явно не понимая чего от него хотят.

— Ты себя хоть видел? — Элисия вскинула на Огами серьёзный взгляд, но тут же его отвела. Какое-то странное чувство не давало ей встречаться с ним взглядом, и это было вовсе не смущение. — Ты абсолютно точно болен и абсолютно точно никуда не пойдёшь.

— Да ничего страшного со мной не…

— Это не обсуждается! — волшебница возвысила голос. Как бы ей сейчас хотелось метнуть в клирика грозный взгляд, но она не могла заставить себя поднять взгляд выше его плеча.

— Элис, с тобой всё в порядке? — тон Огами с непонимающего сменился на взволнованный. Элисия буквально ощущала на себе его встревоженный взгляд. — Я тебя чем-то обидел?

— Со мной всё в порядке. Ты ничем меня не обидел, — отрезала волшебница.

— Тогда скажи это, глядя мне в глаза!

Огами сделал шаг навстречу, но Элисия скорее инстинктивно, чем осознанно отшатнулась.

— Да что с тобой происходит, Элис? — Огами остановился и сделал несколько шагов назад, давая Элисии больше пространства.

— Что со мной происходит? Да что происходит с тобой? Что с тобой уже произошло? Что происходит со всеми нами?!

В Элисии словно лопнула натянутая до предела струна. Та последняя струна, на которой держалось её душевное равновесие. Всё рухнуло, обвалилось, и саму Элисию стремительно утягивало вниз. Она бросила на Огами какой-то совсем чужой, полный невысказанной боли взгляд и, резко развернувшись, выскочила из комнаты, громко хлопнув дверью.

***

Ноэ не проснулся а, казалось, вынырнул из глубокого болота собственных кошмаров. Но сон никак не хотел до конца отпускать его в реальность. Всё было так размыто. Так нечётко. Ноэ понимал, что проснулся, кажется, из-за громкого звука, возможно, из-за хлопка, но так и не мог понять, что это было. Решив не тратить время на всякие глупости, Ноэ быстро встал и наскоро оделся. Кажется, было около полудня, стоило бы встать пораньше. Ведь сегодня ему, кажется, предстоит спасти мир, и этот факт почти доводил мечника до припадка истерического смеха.

Выйти из гильдийского дома удалось незамеченным, чему мечник не мог не радоваться. Ему ужасно не хотелось объяснять кому-то куда и зачем он идёт. Особенно ему не хотелось говорить, что он вообще-то идёт спасать мир от вторжения из будущего. Ноэ и сам в это не слишком верил, а кто-то другой не поверит и подавно.

— Куда идёшь?

Эдем вновь подкралась тихо, словно возникла из неоткуда. Ноэ уже начинал ненавидеть это эльфийское умение передвигаться беззвучно, словно кошки.

— Это не важно, — коротко бросил Ноэ. — А тебе стоило бы на меня злиться, не разговаривать со мной и избегать, пока я сам не приду вымаливать у тебя прощения.

— А ты придёшь? — лукаво прищурив глаза, спросила Эдем.

— Приду, — вздохнул Ноэ, — и буду очень долго извиняться, и говорить, что вёл себя как дурак, и что ударила ты меня очень даже за дело. Да и вообще, не стоит тебе меня прощать. Не заслужил.

— Ладно, обещаю тебя не прощать еще недели две, — чуть улыбнулась Эдем. — Тебе этого хватит, чтобы вдовольнамучиться?

— Можно даже три, если тебе не трудно.

— Вовсе нет, — эльфийка чуть прибавила шаг, чтобы идти в ногу с мечником. — Но сейчас я иду с тобой. Не хочешь говорить — не говори. Но я всё равно иду с тобой, и ты не сможешь этому помешать. Никак. Потому что я так решила.

— Раньше слово вставить боялась, а теперь… — губы Ноэ тронула лёгкая улыбка. Совершенно обычная улыбка без примеси иронии или сарказма, без капли яда. — И с каких пор ты стала такой своевольной?

— С тех пор, как один замечательный человек вернул мне свободу.

По сравнению с Бункером Жасмин Тропы безумия были достаточно милым местечком для прогулок. Этот Бункер скорее сведёт с ума, было б с чего сводить. Ноэ казалось, что его сводить уже не с чего, а вот Эдем… за Эдем он беспокоился.

— Жуткое место, — призналась эльфийка, чуть поёжившись, словно от холода. Хотя какой уж тут холод, жара неимоверная. — Будто вся природа здесь умерла.

Песок. Море песка. Море раскалённого, заполонившего всё пространство от края и до края песка. Для эльфа это, наверно, было самым жутким местом, которое только можно вообразить — пустыня, где всё живое давным-давно умерло или никогда не существовало вовсе.

— Не стоило тебе со мной идти, я же говорил, — выдохнул Ноэ.

— Стоило, — покачала головой Эдем, — ты без меня не справишься с этой Жасмин, кем бы она не была. Один в поле не воин, сам понимать должен.

По дороге мечнику всё же пришлось всё рассказать. Совсем-совсем всё и про клонов, и про вторжение, и про Жасмин, и даже про самоцвет, который был спрятан в теле Дейзи. Последнее Ноэ и сам не мог до конца понять, но факт оставался фактом, у Жасмин есть самоцвет, и это очень плохо. Эдем, как ни странно, достаточно легко во всё это поверила и отнеслась к ситуации серьёзно, настолько серьёзно, что даже порывалась вернуться в гильдийский дом и рассказать всё остальным. Но Ноэ её отговорил, как оказалось, Эдем тоже знакомо чувство нежелания впутывать близких во что-то опасное.

На входе в бункер обнаружилась достаточно просторная площадка, ровный квадрат какого-то незнакомого Ноэ покрытия, не занесённый песком. Сам бункер представлял собой полусферу, сделанную, кажется, из железа, и опутанную трубами. Но самое главное — дорога к бункеру была открыта.

— Не думала, что кто-то отыщет бункер, — раздался громкий насмешливый голос где-то впереди.

Ноэ резко вскинул голову, присмотрелся. У дороги, ведущей к бункеру, стояла невысокая светловолосая женщина в белом халате — Жасмин. Ноэ уже хотел было кинуться к ней, но Эдем остановила его, схватив за руку. Кивком головы она указала на выходящих из здания бункера странный существ из металла — роботов — и нескольких девочек с непонятным оружием наперевес — клонов.

— Но это не имеет значения. Мои новые клоны уже готовы, — усмехнулась Жасмин. — Клоны, уничтожить врагов!

— Да, госпожа Жасмин. Ваше желание — закон, — хором ответило это небольшое войско.

Ноэ выхватил меч из ножен, уже прикидывая, как бы удачнее ударить, чтобы сразу уничтожить несколько противников, но Эдем вновь схватила его за руку. Её пальцы судорожно вцепились в его ладонь.

— Ноэ, там же дети, — с ужасом в голове произнесла эльфийка. — Мы же не можем их…

— Убить? Почему нет? — слова Ноэ вновь стали холодны и жестоки. — Они же не настоящие, они клоны, они враги.

— Нет, они живые, — Эдем посмотрела на мечника глазами полными ужаса, — ты же говорил, что они как Юфи, значит они живые и настоящие. Мы не можем, пусть даже они враги, как ты не понимаешь, Ноэ?!

Мечник вдохнул и выдохнул. Эдем — его голос разума, той части разума, что ещё способна сострадать. Эдем — его стоп кран, способный остановить его за миг до неверного шага. Он мягко высвободил свою ладонь из её пальцев, чуть сжав их напоследок.

— Хорошо. Мы их просто оглушим, а вот роботов сломаем, ладно?

Эльфийка удовлетворённо улыбнулась и кивнула.

Но сказать это оказалось проще, чем сделать. Ноэ и Эдем старались не причинять девочкам-клонам особого вреда, а вот девочки-клоны, наоборот, старались этого самого вреда причинить как можно больше. Ноэ мысленно пожалел, что с ними нет Огами и Элисии. Мечом и стрелами гораздо сложнее не причинять сильного вреда и просто оглушать, чем магией. А Огами если что и подлечить может. Лечить врагов — это, конечно, нонсенс, но что делать.

Ноэ резко оттолкнул Эдем в сторону от струи огня, выпущенной одним из роботов. Руку обожгло болью, но меча Ноэ не выпустил. Как-то не очень ловко размахнувшись, мечнику всё же удалось применить «Меч полумесяца». Волна энергии разнесла остатки ближайших роботов, превратив их в груду металлолома. Чуть в отдалении послышался детский вскрик. Одна из девочек повалилась на землю, держась рукой за рану на боку. Другая девочка бросила оружие и кинулась к ней, даже не заботясь о Ноэ и Эдем.

— Пошли дальше, — тихо попросила Эдем.

— Я не хотел её ранить, — сам не зная зачем, сказал Ноэ.

— Знаю.

Дальше пришлось идти в обход, потому что главная дверь бункера теперь была закрыта. Стоило им свернуть и выйти на новую квадратную площадку, как их окликнула Юфи. Девочка очень удивилась, увидев Эдем, но это было скорее радостное удивление.

— Я так рада, что вы в порядке! Хорошо, что Жасмин не сделала ход первой. Я боялась, что она прикажет своим войскам атаковать, — радостно тараторила Юфи, — но всё не так хорошо, как могло бы быть. Это место когда-то было храмом. Жасмин как-то удалось зарядить здесь самоцвет и создать новых клонов. Да и сама она стала сильнее, теперь с ней будет не просто справиться.

— А я-то надеялся победить её щелчком пальцев, — ядовито сказал Ноэ.

— Но есть же какой-то способ её победить, верно? — с надеждой спросила Эдем. — Она ведь не стала такой же сильной, как дракон?

— Нет, не стала, — кивнула Юфи, — и способ действительно есть, нужно обезвредить всех новых клонов, тогда поток энергии нарушиться. Не думаю, что из-за этого Жасмин совсем ослабнет, но с ней можно будет справиться. Я разберусь с частью клонов и открою вам ворота бункера, но всё остальное вам придётся взять на себя.

Мечник и эльфийка синхронно кивнули. Юфи смотрела на них со странной смесью восхищения и безграничной благодарности во взгляде. Такое искреннее проявление столь сильных эмоций Ноэ очень смущало, но он не подавал вида.

— В прошлом этот храм использовали в качестве ловушки для того, чтобы запереть врагов в прошлом и принести в жертву, — крикнула Юфи уже вслед. — Здесь переплетается множество путей. Будьте осторожнее!

— Уж чего-чего, а осторожности нам не занимать, — саркастично заметил Ноэ, по прошествии около часа вновь стоя у входа в бункер. — Мы ведь добросовестно собрали все ловушки которые могли и точно ни одну не забыли?

Эдем отчаянно покраснела. За час они успели обойти всю территорию бывшего храма по кругу и вернуться ко входу в бункер. Всех клонов, которые встретились им по дороге, они обезвредили, и ближайшие пару часов те должны были оставаться без сознания. И всё у Ноэ и Эдем получалось достаточно неплохо, если бы не ловушки. Те ловушки, в которые Эдем попадала с завидной регулярностью.

— Прости, — пробормотала Эдем, виновато глядя на мечника, но тот, как ей показалось, не злился.

— Ничего, нашей целью как раз-таки было выманить как можно больше клонов, так что ты даже помогла, — усмехнулся Ноэ.

Ноэ на неё не злился, зато вот сама Эдем на себя злилась. На ней была всего пара царапин и ушибов, а вот Ноэ… Ноэ из-за неё досталось куда больше. В нескольких местах на одежде расползтись кровавые пятна, похожие на ярко-красные цветы. На кисти руки не слишком сильный, но заметный ожог. Меч держать, должно быть, больно. На щеке порез. А ещё часть ран Эдем просто не могла видеть. И большая часть ранений была получена Ноэ из-за неё, потому что он её прикрыл, оттолкнул, защитил. Так должен был поступить любой настоящий воин, но Эдем всё равно было стыдно.

Она подошла ближе и аккуратно, стараясь не причинить боли, стёрла кровь с раны на щеке Ноэ. Как бы Эдем сейчас хотелось уметь исцелять. Она бы отдала все силы, только бы исцелить хотя бы пару ран.

— Прости, — ещё раз повторила она.

Эдем хотела ещё что-то добавить, но её перебил звук открывающихся дверей бункера.

— Мелочи, — отмахнулся Ноэ, подразумевая свои раны, и направился к бункеру, — бывало и хуже.

Было что-то такое в этой фразе, что заставило эльфийку поверить в то, что действительно хуже бывало, причём намного-намного хуже. Настолько хуже, что эти раны показались бы лишь царапинами, мелочами.

Но сейчас думать стоило не об этом, а о том, что дверь бункера открыта, и что за ней ожидает сильный и опасный враг. И самое опасное было то, что ни мечник, ни эльфийка не знали, насколько же Жасмин в действительности сильна. Но готовиться стоило к худшему.

Ноэ чуть замешкался перед входом в бункер, глубоко вдохнул, приводя мысли в порядок. Насколько бы сильна ни была Жасмин главное не терять над собой контроль. Не при Эдем. Иначе и она может пострадать, а этого Ноэ уж точно не хотел.

Стоило только войти в бункер, как железная дверь с противным скрежетом захлопнулась. Это даже ловушкой сложно было назвать, ведь они шли сюда прекрасно осознавая, что их ждёт.

— Не ожидала, что с вами будет столько проблем, — с губ Жасмин не сходила надменная улыбка такая, которую хочется стереть с лица любыми возможными способами. — Однако хватит разговоров. Ваш путь окончится здесь и сейчас.

Жасмин указала вставленным большим пальцем вниз. Этот жест означал лишь одно — приказ на уничтожение.

Врагов, казалось, было немного. Всего пара роботов и две девочки: инженер и бомбордир. Сама Жасмин в бой вступать не спешила, решив, что её воины и сами справятся. Для Ноэ и Эдем это был лучший расклад. Мысленно Ноэ ликовал, Жасмин их недооценивает, а значит увеличивает их шансы на победу.

На девочках-клонах была какая-то защитная магия, из-за которой ударить их было нельзя, но пока оно даже к лучшему, ведь можно не сдерживаясь бить по роботам, не боясь кого-то смертельно ранить.

Клинок бури, удар полумесяца, меч полумесяца, танец бури. Ноэ почти не понимал какие приёмы использует, тело двигалось как-то само, на автомате, словно он и сам был одним из множества роботов.

Скрежет и лязг металла о металл. Часть брони одного из роботов откололась и упала на пол. Второй удар точно в то же место. Но робот резко развернулся, ударив мечника в живот одной из тяжелых рук. Не успел Ноэ отойти после первого удара, как его обдало сильной волной жара. Многострадальная рука, и так уже обожжённая, покрытая ранами, покраснела ещё сильнее и отозвалась острой резкой болью, словно миллионы игл вонзились в ладонь, пробив её насквозь. Ноэ до крови прикусил губу, пытаясь не закричать от боли. От следующего удара он увернулся, тяжёлая рука робота просвистела прямо над его головой. Неловко откатившись назад, Ноэ ударился головой о стену бункера, мир перед глазами содрогнулся, стал нечётким. Меч лежал всего в полуметре, Ноэ по привычке потянулся к нему левой рукой, но не смог даже обхватить эфес. Пальцы дёрнуло невыносимой болью, похожей на удар молнии. Робот развернулся всем корпусом и приготовился выпустить новую струю огня.

Губы Ноэ исказила кривая усмешка. В голове, прорвавшись сквозь шум и боль, всплыли слова отца. Они прозвучали так чётко, словно он стоял где-то рядом, смотрел сверху вниз холодным безразличным взглядом и, конечно же, даже не думал помогать. Отец часто говорил Ноэ, что он всегда должен иметь преимущество перед врагом не важно какое. Даже самую незначительную вещь можно обратить в преимущество. Ноэ родился с одном таким преимуществом, он был левшой и привык держать меч левой рукой, тогда как большинство привыкло защищаться от атак справа. Но этого было недостаточно. Отец всегда говорил, что нужно создавать для себя как можно больше таких преимуществ, поэтому Ноэ с детства учился сражаться и правой рукой.

Перехватив меч правой рукой, Ноэ со всей оставшейся силой ударил по роботу. Снова скрежет и лязг, и робот, издав резанувший по ушам писк, развалился на части. Стоило только этому случиться, как с девочек-клонов спала защитная магия.

Ноэ бросил короткий взгляд на Эдем, один сапог эльфийки обуглился, на ноге виднелся ожёг. На одежде в нескольких местах алели неровные рваные полосы. И тут Ноэ понял, что ему глубоко наплевать, что эти девочки-клоны такие же как Юфи, такие же как другие люди. Ему всё равно. Они преграда на его пути, а значит он уничтожит их, чтобы вывести Эдем отсюда. Уничтожит без капли жалости.

Правой рукой сражаться было не так удобно, так что атаки выходили не такими точными. Но какое это имеет значение, когда враг прямо перед тобой? Несколько быстрых атак энергетическими волнами, от которых клону удалось увернуться, блок и сразу контратака. Резкий взмах мечом, и на пол упали алые капли. Клон вскрикнула, словно живая настоящая девочка, но это всё фарс, она никогда не была настоящей. Клинок бури, и тело клона подбросило и завертело в урагане. На стенах бункера заплясали алые всполохи. Рассечение, и клон снова закричала. На руках, ногах, на всём её маленьком теле вспыхнули раны, а пушка, которой она пыталась защититься, разлетелась на части.

— Губительный… — Ноэ занёс меч над клоном, та сжалась в испуге.

— Ноэ!

Крик Эдем прорезал воздух, словно молния. На секунду сознание прояснилось, и первое, что увидел Ноэ — полные ужаса глаза Эдем.

А уже через мгновенье мир канул во тьму. Кто-то сзади ударил его в голову чем-то тяжёлым. Как бы ни пытался Ноэ удержать ускользающее сознание, ничего не получалось. Ноги подкосились, меч выпал из рук. Но ему сейчас нельзя было терять контроль, если он его потеряет то… то… Хотя, он ведь уже его потерял.

Среди полной темноты и гулкой звенящей тишины голос Жасмин был подобен раскату грома:

— Так вот кто из нас, оказывается, настоящее чудовище.

***

— Ты можешь объяснить мне, что такого ужасного я сделал?

Элисия сверлила хмурым взглядом полку ближайшего шкафа, Огами не сводил глаз с неё самой.

— Скажи уже что-нибудь, иначе я начну думать, что дело в этом шкафе.

Тишина в библиотеке стояла гнетущая, настолько гнетущая, что Элисии казалось, будто она не сможет вымолвить и слова, даже если захочет. Все её слова увязнут в этой тишине, как вязнут мысли, ведь мысленно она кричала. Мысленно она сыпала обвинениями и вопросами, кричала так громко, что, наверно, если бы не эта библиотечная тишина, её мысли можно было бы услышать, но то были лишь мысли. А вслух она не говорила ничего, потому что не знала с чего начать, потому что осколок зеркала истины врезался в кожу почти до крови, потому что ей было очень и очень страшно.

Огами сидел на подоконнике всего в метре от Элисии. Небо вдруг затянуло плотными ватными тучами, и слабый дневной свет бил ему в спину. На улице ощутимо похолодало, и этот холод прокрался в гильдийский дом. Элисию даже изредка потряхивало из-за этого холода или ей только казалось, что трясёт её именно из-за холода.

Элисия перевела взгляд и встретилась глазами с клириком. Он был совсем рядом, и это очень сбивало с мыслей. С одной стороны ей хотелось преодолеть это незначительное расстояние, уткнуться лицом ему в грудь, заключить в объятьях и разреветься, хотелось сидеть так очень-очень долго и, наверное, даже больше никогда не отпускать. Но это с одной стороны. С другой — хотелось его убить. Прямо сейчас, прямо на месте, потому что…

— Ты врал мне, — от собственного тона у Элисии пробежал мороз по коже. — Так долго врал, всем нам врал и врал. Изо дня в день. Зачем? Про трагедию бессонной лощины, про адептов, про драконьих потомков. Ты все время врал… Да кто ты после этого?! — голос волшебницы охрип из-за застрявших где-то в горле слёз. — Кто ты?..

— Элис, о чём ты? — уголок губ клирика нервно дёрнулся. — Я не…

— Хватит! — с этими словами Элисия наконец рывком выдернула осколок зеркала из кармана.

Зеркало блеснуло в тусклом дневном свете, и Элисия впервые смогла его увидеть. Осколок был не слишком большим, чтобы спокойно уместиться в глубоком кармане, но и не слишком маленьким, чтобы человек, сидящий всего в метре, смог хорошенько себя рассмотреть.

Хотя тот, кто сидел на подоконнике сейчас и очень грустно улыбался, был совсем не тем, кто сидел там мгновение назад.

Волосы словно выцвели до льдистой белизны, кожа тоже побледнела, от чего тени под глазами стали ещё заметнее. Зато глаза стали гораздо ярче, сверкнув ярко-алым, как два рубина.

Элисия ещё сильнее стиснула пальцы, сжимая осколок. Ей было совершенно не важно, что пальцы резались об острые края, она не ощущала боли. Красная капля медленно стекла по осколку, разделив его на две неравные половины, и упала на пол.

Как и ожидалось, даже осколок зеркала истины способен разрушить ложный образ, особенно если он создан всего лишь зельем смены внешности. Какая глупость. Элисии хотелось истерически смеяться, потому что это действительно было смешно. Столько времени жить с кем-то бок о бок, столько миссий вместе пройти. И ладно бы она ничего не замечала, но она замечала! Можно изменить внешность, можно спрятать личность за маской, но привычки и характерные жесты не утаить. Она просто не хотела признавать, потому что ей нравилось быть рядом с ним, потому что она боялась всё разрушить, потому что она очень боялась и сейчас тоже боится.

— Давно не виделись, Аллен, — голос Элисии дрогнул и надломился.

Рубиновые глаза смотрели на неё с невыразимой печалью и немым извинением, которое при всём желании невозможно было высказать словами.

Осколок зеркала выпал из ослабевших израненных пальцев, упал на пол и, кажется, разлетелся на ещё более мелкие осколки, но Элисии было всё равно. Всё равно, что она теперь никогда не найдёт осколок, что с её пальцев капает кровь, что из глаз текут слёзы. Абсолютно всё равно.

— Я просто хотел быть рядом.

— Я знаю.

Элисии были безразличны все его извинения, ей было всё равно, что он скажет, что он сделает. Если он скажет, что ему нужно уйти, она его отговорит. Если он просто встанет и уйдёт, она его не отпустит. Никогда-никогда не отпустит. Потом она, конечно, его убьёт очень медленно и очень мучительно. Но не сейчас. Сейчас можно просто долго-долго реветь, уткнувшись лицом Аллену в грудь. А он пусть гладит по волосам, шепчет что-то почти неслышно, она не будет его слушать, будет только сильнее сжимать в объятьях, чтобы он точно больше не смог никуда уйти.

За окнами медленно и неслышно на землю опускались первые снежинки.

***

Глаза Эдем расширились от ужаса и шока, она застыла, не в силах сделать хоть шаг, словно всё её тело сковал лёд. Она видела, как атаки Ноэ меняют свою форму, энергетические волны из синих становились ярко-красными, пылающими. Это были уже не потоки энергии, это были огненные порезы, оставленные прямо на воздухе. Смертоносные алые всполохи.

Но не только атаки Ноэ меняли форму, сам он… а он ли это был?

Чёрные волосы, тёмно-алые, винного цвета глаза, в которых сейчас горело, кажется, настоящее дикое ревущее пламя ярости, губы, искажённые в кровожадном оскале. Это был вовсе не Ноэ. Это был тот самый человек, которого называли Духом Ветра, потому что он отрёкся от собственного имени. Это был тот самый человек, который подарил ей свободу.

— Вот я и узнала твоё настоящее имя, — прошептала Эдем.

Время замедлилось, словно и его тоже сковало льдом. Эдем видела, как Жасмин оказалась за спиной у Ноэ, как замахнулась огромным гаечным ключом, словно это был молот, как нанесла сокрушительный удар со спины, от которого Ноэ повалился на землю.

— Так вот кто из нас, оказывается, настоящее чудовище, — губы Жасмин исказила мерзкая ухмылка, которую Эдем обязана была стереть.

И тут лёд, сковывавший тело эльфийки, треснул. Руки сами, не дожидаясь команды мозга, натянули тетиву на арбалете. Стелла засветилась фиолетовой энергией.

— Отойди от него!

Стрелы следопыта никогда не промахиваются, и в этот раз они тоже достигли цели. От части Жасмин всё же сумела увернуться, но пара стрел попали в неё, заставив скорчиться от боли. Эдем снова натянула тетиву. Арбалет сильно пострадал в этой битве, и эльфийка молила, чтобы он продержался ещё хоть немного и не развалился прямо у неё в руках. На кончике стрелы вновь засияла фиолетовая магическая энергия, но выстрелить Эдем не успела, потому что случилось то, чего не ожидала ни она, ни её противница.

Ярко-красная вспышка озарила бункер, а через секунду тело Жасмин подбросило в воздух и закружило в огненном вихре. Эдем перевела взгляд с Жасмин на то место, где только что лежал Ноэ, но его там не увидела. Тот, кто стоял там, сжимая рукой — да даже уже не рукой, а когтистой лапой — меч, был вовсе не Ноэ и даже не Дух Ветра. Это был настоящий Разрушитель в своей истиной ужасающей форме. Алые рога, чёрные кожистые крылья за спиной, но больше всего пугал изменившиеся взгляд. Теперь тёмно-алые глаза были полны холодной нечеловеческой ярости и жажды крови.

— Ноэ… это точно ты? — голос Эдем был не более чем тихим шёпотом, почти беззвучным и тут же поглощённым звуками битвы.

Алые и жёлтые всполохи наполнили бункер. Что-то взрывалось, грохотало. Эдем плохо понимала, что вообще сейчас происходит. Жасмин и Разрушитель сцепились в битве, причём Разрушителю явно везло больше. Он теснил Жасмин к стене, та почти не атаковала, уйдя в глухую оборону. Разрушитель же наоборот не защищался вовсе, он либо уворачивался, либо вообще пропускал атаки, не замечая ударов и новых ран.

Он же убьет её и совсем потеряет контроль, вдруг поняла Эдем и вновь натянула тетиву. Сил у неё уже почти не осталось, да и арбалет грозил вот-вот развалиться. Только бы продержаться, вложить все силы в последний удар.

Мягкое фиолетовое свечение разлилось от наконечника по древку стрелы до самого оперения. От стрелы разошлись два луча, превращаясь в огромные крылья, словно сама стрела была исполинской птицей. Эдем задержала дыхание и прицелилась. Она должна точно всё рассчитать, закончить всё одним метким ударом. На выдохе пальцы отпустит тетиву.

Крылатый сгусток магической энергии врезался в пол точно между Разрушителем и Жасмин. Из-за сильного потока энергии дверь бункера открылась. Жасмин, прокатилась по полу, несколько раз сильно ударившись об него, и вылетела прямо в открывшийся проход, продолжив своё падение. Разрушителя отбросило в стену, ударив об неё с такой силой, что он уже не поднялся.

Ноги Эдем подкосились и она упала, не в силах больше стоять. Рядом с ней упал арбалет, развалившийся на части, оружие было безнадёжно сломано, но Эдем это не волновало. Она знала — Жасмин не вернётся, по крайней мере не сейчас.

Обретя способность двигаться, Эдем, спотыкаясь и падая, бросилась к Ноэ. Теперь это снова был он, а вовсе никакой не Разрушитель. Волосы вновь стали синими, рога и крылья исчезли. И Эдем была безумно этому рада. Только вот сознание к мечнику так и не вернулось, и это заставляло душу эльфийки леденеть от страха.

— Ноэ, очнись пожалуйста, — слова вышли дёрганными, дрожащими, хриплыми из-за сдавивших горло слёз. — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, прошу тебя, очнись.

Эдем не знала, что ей делать. Она могла лишь просить его очнуться, повторяя эти слова словно какую-то молитву. Она готова была молиться кому угодно: древу, Альтее, да хоть Вестиниэль — главное, чтобы Ноэ жил.

— Пожалуйста… не оставляй меня, — по щекам эльфийки катились слёзы, падая на изодранную рубашку мечника. — Что угодно, только не оставляй меня.

Дрожащей рукой Эдем стёрла струйку крови, сочащуюся с губ Ноэ.

— Пожалуйста… я очень-очень тебя люблю, — шептала она, сквозь душащие слёзы, — пожалуйста, не умирай.

С улицы послышались чьи-то шаги, Эдем рефлекторно потянулась за арбалетом, но остановилась вспомнив, что он сломался, разлетелся на части. Она уже было хотела схватиться за меч Ноэ, как во входном проёме показалась Юфи. Девочка выглядела потрёпанной — волосы спутаны, одежда местами порвана — но целой и невредимой. Не задавая вопросов, она подскочила к Ноэ, на ходу доставая из сумки, висевшей на плече пузырёк с какой-то красной жидкостью.

— Исцеляющее зелье? — удивлённо спросила Эдем.

— Да. Полностью оно не исцелит, насколько я могу судить, раны слишком серьёзные, но на первое время сгодится, — быстро проговорила Юфи, вливая зелье мечнику в рот.

— Он не умрёт, да? — всё ещё дрожащим от слёз голосом спросила Эдем.

— Не умрёт, — со стоном открывая глаза, ответил Ноэ. — Умрёшь тут с вами.

Губы Эдем растянулись в счастливой улыбке. Она принялась вытирать слёзы, но те всё не желали переставать течь. Она улыбалась и плакала от счастья и облегчения. Раньше она бы никогда не подумала, что от такого тоже можно плакать. А Ноэ морщился от боли, пытаясь встать или хотя бы сесть, шипел на Юфи, которая его останавливала, и на Эдем, чтобы та перестала мокроту разводить. Ни та, ни другая его, конечно же, не слушали.

Прошло около часа прежде чем Ноэ смог нормально стоять и ходить, хоть и прихрамывая, шипя от боли и опираясь на меч, но и это с его ранами было уже неплохо. Сейчас эти ранения были не так уж и важны, главное, что они победили, они спасли мир от вторжения. Эдем не знала, где сейчас Жасмин. Юфи этого тоже не знала, когда она заходила в бункер Жасмин у входа уже не было. Но какое это сейчас имело значение? Главное, что сейчас все они живы, мир спасён, а самоцвет дракона теперь у них. Оставалось лишь решить, что с ним делать.

— Эдем, — позвала эльфийку Юфи, — я хочу доверить его тебе. Это камень Древнего дракона, доброго существа, созданного Богиней. Он всегда находился в руках героев. Геранта, Аргенты и того, кто станет защитником мира в будущем. Я убеждена, что в сердцах этих героев живёт частичка Древнего дракона, — на губах Юфи заиграла мечтательная улыбка. — Но как распорядиться этим самоцветом сейчас решать только тебе.

— Только мне, значит, — задумчиво повторила Эдем. — Есть у меня одна идея.

***

— Выглядите хуже чем я, снова в героев играете? — слова Вельскуда так и сочатся сарказмом.

В подземелье королевского замка как всегда неуютно и прохладно. Эдем не любила сюда приходить, здесь она чувствовала себя как в каменном мешке. Но сейчас прийти сюда было необходимо.

— Играли, как же, — в словах Ноэ яда ничуть не меньше, и Эдем не могла мысленно не отметить, что чем-то они с Вельскудом очень-очень похожи.

У Ноэ и Вельскуда очень странные отношения. Они оба делают вид, что друг друга не переносят. Вельскуд пытается поддеть юного мечника, тот в ответ пытается поддеть его, шипит и злится. Но Эдем, несмотря на это, назвала бы их учеником и наставником. Вельскуд даёт советы, как бы между прочим, как бы невзначай, Ноэ делает вид, что они ему не нужны, но на самом деле всё запоминает.

— У нас для тебя подарок, — фыркнул Ноэ, а Эдем тем временем протянула Вельскуду самоцвет. — Можешь хоть ряди разнообразия сделать вид, что благодарен!

— Сколько от тебя шуму, — вдохнул Вельскуд, но самоцвет всё же принял, — шли бы сначала сами подлечились, а потом бы к другим с помощью лезли. Вот же надоедливые дети.

========== Квест шестнадцатый «Тайны Трагедий» ==========

— Это крайне запутанная ситуация.

— Необходимо разобраться или запутать её ещё сильнее, иногда это тоже помогает.

— Может, уже перестанешь на меня злиться? — голос Аллена был почти молящим и до ужаса виноватым.

— Нет! — категорично отрезал Фукуда, отворачиваясь в сторону. — Мог бы сразу мне всё рассказать, тогда не пришлось бы извиняться сейчас.

Аллен тяжело вздохнул. Вот уже больше недели он безуспешно пытался извиниться перед всеми, точнее, именно безуспешно извиняться приходилось только перед Фукудой, потому что он упёрся и ни в какую не шёл на диалог. Сколько бы раз Аллен не пытался всё объяснить, его объяснений клирик не слушал. Дело было явно гиблое, но оставлять всё как есть Аллен не собирался и уже было начал подбирать новые аргументы, но в разговор вклинился Лайт.

— Объяснить с самого начала? Ты серьёзно? — наигранно удивлённым тоном спросил Лайт. — Как ты себе это представляешь? Что-то вроде: «Привет, меня зовут Огами, только на самом деле я не Огами, а Аллен. Два имени у меня потому, что я адепт драконов, работающий тут под прикрытием. Но на адептов я тоже работаю не по-настоящему, на самом деле я хочу развалить эту организацию изнутри. Ах да, совсем забыл сказать, ещё я внук кардинала Игнасия, который вообще один из апостолов, ну и напоследок я драконий потомок. Так что я не подчиняюсь ни Ордену рыцарей храма, ни адептам, а только своему брату Лайту. В общем, приятно познакомиться!» Что-то такое ты ожидал услышать?

Под скептическим взглядом Лайта Фукуда стушевался, Аллен лишь нервно улыбнулся, запустив руку в волосы.

— Как всё запутано, — тихий вздох сорвался с губ Фукуды.

— А то, — доверительно сообщил Лайт, — сам чуть не запутался, пока рассказывал.

— Но всё примерно так и есть, — подтвердил немного пришедший в себя Аллен, хотя нервная улыбка так и не сошла с его губ. — Кроме той части, где я подчиняюсь Лайту.

— Ну это ты так думаешь, — улыбнулся Лайт и потрепал младшего брата по голове.

Элисия с лёгкой полуулыбкой наблюдала за этой словесной перепалкой. На душе, наконец-то, было тепло и спокойно. Гильдия, потрясённая тем, что трое из её членов оказались драконьими потомками, потихоньку отходила от шока. Жизнь возвращалась в привычное русло. Почти вся гильдия восприняла эту новость адекватно. Кроме Акиры, которая, к большому удивлению Элисии, устроила сцену. Пиромант налетела налетела на Аллена словно фурия, обвинив в том, что он жестоко поступил с Элис, буквально разбив ей сердце и заставив гоняться за собственной тенью. Аллен не возражал, вообще не говорил ни слова, лишь молча стоял, снося все нападки.

Эта ссора произошла уже около недели назад, но с тех пор Аллен и Акира ни слова друг другу не сказали. Элисия знала, что инквизитор винит себя во всём, и эта вина грызёт его изнутри, но почему-то была уверена, что скоро всё непременно наладится. Нужно лишь дать Аллену время на то, чтобы он сам смог себя простить.

Последняя неделя была до странности спокойной и уютной. После долгой гонки по следам ускользающей от Элисии тайны, Королевской битвы, поисков Барнака, предательства Пророка, после той гнетущей тишины, в которую была погружена гильдия, волшебница чувствовала себя безумно уставшей. Ей, привыкшей, что мир вокруг неё крутится волчком, казалось, что время замедлилось, затихло, свернулось у неё на коленях, словно кот, давая возможность самой Элисии и всей гильдии отдохнуть в уюте. И Элисия использовала эту возможность на полную.

Теперь она могла наконец-то наслаждаться бездельем, а не терпеть его, как терпят пытки. В пол-уха слушая разговоры согильдийцев, смешивающиеся с треском поленьев в камине, Элисия ощущала себя абсолютно счастливой. Ей уже не нужно было ломать голову над Трагедией Бессонной Лощины, но мысли всё равно возвращались к разговору, произошедшему несколько дней назад.

Элисия знала, что Аллен не захочет ничего рассказывать о Трагедии, а Аллен знал, что Элисия не успокоится, пока не узнает правду. Из вежливости и нежелания задеть его волшебница ничего не спросит, но этот вопрос всё время будет крутиться на кончике её языка, повисать в воздухе во время неловкой паузы. И ему пришлось рассказать.

***

Элисия сидела, забравшись с ногами на кресло и подтянув колени к груди, и смотрела на Аллена, сидящего на подоконнике вполоборота к ней. Из-за холодного света, падающего из окна, его фигура казалась тёмной, и только медовые отсветы от камина разгоняли этот полумрак. Элисия вспоминала, что раньше, казалось, много десятилетий назад, ещё в детстве она вот так же забиралась в кресло с ногами, устраивалась поудобнее и слушала истории Аллена о местах, в которых, думалось, она никогда не сможет побывать. Теперь ей тоже предстояло выслушать историю, правда куда более печальную, чем все предыдущие.

Аллен не смотрел на Элисию то ли от неуверенности, то ли от боязни увидеть в её глазах что-то такое, что заставит его прервать рассказ. Рубиновые глаза были устремлены во двор и отрешённо наблюдали за за неспешным падением крохотных снежинок, тончайшим белоснежным флёром покрывавших землю.

«Снег в середине сентября, — подумалось Элисии, — ну и погодка в Ведьминой Топи»

— Если я расскажу тебе всё, поверишь ли ты мне? — после почти минутного молчания спросил Аллен. — Сможешь ли ты вообще мне верить после всего произошедшего?

— Знаешь, я раньше думала, что ты совсем не умеешь врать, — улыбнулась Элисия, сквозь отражение в стекле пытаясь заглянуть в глаза Аллену. — Я и сейчас так думаю.

Аллен обернулся, и его удивлённый взгляд встретился с лучистыми глазами Элисии.

— Ты не умеешь врать так, как врёт Лайт. Он врёт как дышит и, наверно, уже сам не всегда может отличить правду от лжи. Ты не умеешь врать, ты лишь умеешь копировать манеру Лайта, когда ты врёшь, то становишься очень похож на него, а когда Лайт говорит правду, то становится очень похож на тебя. Не замечал? — Аллен отрицательно покачал головой, и Элисия с усмешкой продолжила: — Сейчас ты похож лишь на себя самого. Так что, я думаю, сам хочешь рассказать правду. И я в неё поверю. В конце концов, каждый достоин второго шанса.

«Но не третьего» — мысленно закончил фразу Аллен, приступая к рассказу.

«Это случилось, как ты знаешь, больше двух лет назад в Бессонной Лощине. И это то событие, которое я предпочёл бы не вспомнилась никогда, но, к несчастью, как ни старался, забыть не получилось.

Я помню, уходя в этот поход, я пообещал тебе, что скоро вернусь. Если хочешь знать, тогда я не врал. Вернее, думал, что не вру, думал, что задание пустяковое, думал… Да одной богине известно, о чём я тогда думал, но только не о том, что в действительности произошло.

Всё начиналось, как самый обычный поход. Бессонная лощина была тиха и угрюма, серое небо нависло над головой словно купол. Но самым худшим были туманы, даже туманы Ведьминой Топи не сравнятся с ними. Они то стелились по земле, то укутывали всё пространство вокруг, и тогда казалось, что облака упали с небес прям на землю. Мы и сами не заметили, как оказались в ловушке этих туманов, совершенно потеряв ориентацию в пространстве. Тогда был приказ отступать, тем более, что со всеми монстрами на этой территории мы уже разобрались. Двинувшись в обратный путь, наш отряд долго блуждал по тропам Лощины, пока, проблуждав около часа, мы не поняли, что ходим кругами.

Тогда, помню, поднялась паника, но командир отряда быстро всех успокоил, сказав, что туман здесь — обычное явление и должен скоро рассеяться, тогда мы и сможем вернуться. Решено было устроить привал, повисло обманное затишье, которое, к несчастью, долго не продлилось.

Кто-то закричал, что не может найти товарища, шедшего позади него. Решено было устроить перекличку. Недосчитались троих. Снова поднялась паника, кто-то кричал, что нужно срочно отправляться на поиски, кто-то наоборот говорил, что поспешные действия принесут лишь один вред.

Среди этой неразберихи никто и не заметил, что несколько голосов оборвались как-то слишком резко, не закончив фразы или даже слова. Все слишком увлеклись спором. А когда заметили, что что-то не так, было уже слишком поздно.»

Взгляд Аллена был устремлён вдаль, словно бы в метели, начинавшейся за окном, он видел призрак того тумана, словно бы клирик позволял этому туману заползли в его душу, расположиться там и явить все болезненные воспоминания с невероятной чёткостью.

Во время рассказа Элисия сидела не шевелясь, даже дышала через раз, и только сердце её билось чуть чаще обычного. Но теперь, когда голос Аллена вдруг оборвался и затих, ей захотелось встать, одним рывком преодолеть разделявшее их пространство и обнять. Или хотя бы коснуться рукой болезненно напрягшихся плеч. И Элисия бы поддалась этому порыву, если бы не Аллен. Он, словно почувствовав желание волшебницы, жестом остановил её, и снова продолжил рассказ.

«Было уже слишком поздно. Нас застали врасплох. Кто был тому виной, туманы, запутанность местных дорог или же мы сами теперь уже не имеет значения.

Для меня нападение началось так же неожиданно, как и для всех. В нескольких сантиметрах от моего лица что-то пролетело, кажется, нож, кинжал или ещё что-то такое, я не успел рассмотреть. Рефлекторно отскочив в сторону, я вытащил жезл, приготовившись сражаться, но оглядевшись понял, что нахожусь совершенно один посреди непроглядного тумана. Этот туман поглощая всё, даже звуки. Я не мог понять, был ли рядом ещё кто-то, или же все мои товарищи уже мертвы. Атаковать наугад тоже было рискованно, я боялся задеть кого-то из своих.

Несколько минут прошло в тягостной тишине и томительном ожидании неизвестного. А потом я увидел её. Она вышла из тумана словно из-за кулис невидимой сцены, шаги её были легки и почти беззвучны, лишь тихое лязганье металла о металл слышалось, когда её сапоги со шпорами касались земли. Это была Елена.

Увидев меня, она улыбнулась, улыбнулась так, как улыбается охотник, увидев добычу, и сказала: «Пора бы тебе наконец проснуться».

Я тогда не понял, что значили её слова, даже не предал им значения. Нужно было атаковать её первым — вот что было тогда действительно важно, но Елена меня опередила. С первого же удара она рассекла мне плечо, а щит, которым я пытался закрыться раскололся надвое. Я попытался контратаковать, но Елена вышибла жезл из руки, оставив на ней глубокий порез. Потом она нанесла ещё несколько ударов и всё кричала, что если я не «проснусь», то она просто убьёт меня. Я тогда даже не понимал, чего она хочет. Понимание пришло чуть позже и несколько иного рода. Когда новая рана резкой болью отозвалась в теле, я понял, что точно умру.

Что было дальше, помню плохо. Сознание помутилось, словно этот вездесущий туман пролез прямо в голову и заполнил мысли. Я помню лишь вспышки молний, таких же, какие бывают при использовании Кары небесной, но сильнее, гораздо сильнее.

Я себя совершенно не контролировал, молнии летели во все стороны. Несколько тёмных эльфиек оглушило, а может, даже убило с одного удара. Сама Елена куда-то скрылась. Не знаю, чем бы это закончилось, если бы не удар сзади, из-за которого я окончательно потерял сознание.»

Голос Аллена вновь прервался. Элисия чувствовала, что последние слова дались ему особенно тяжело. Каждое слово загоняло новую иголку в сердце клирика, и Элисия чувствовала себя его невольной мучительницей.

— Кто тебя оглушил? — она не хотела спрашивать, но вопрос вырвался против её воли.

— Ты не поверишь, — на лице Аллена появилась едва заметная улыбка, такая слабая и вымученная, какая бывает только на лице умирающего, — но это был Элрион.

— Элрион?! — Элисия не сдержала удивлённого восклицания. — Что он там забыл?

— Он тёмный эльф, если ты не забыла, — грустно усмехнулся Аллен, — он был в отряде Елены. Его мотивы до конца мне не известны, скорее всего, это Лайт попросил его меня остановить, если всё выйдет из-под контроля. Почему Элрион предал Елену тебе лучше спросить у него самого.

— Всё так запутано, — тихо пробормотала Элисия. — Елена, она ведь тоже действовала по чьей-то указке, да?

— Да, по указке кардинала Игнасия, — губы Аллена искривились в болезненной усмешке. — Подумать только, столько людей погибло, и всё только ради того, чтобы… всё из-за… меня.

Аллен боялся повернуться к Элисии, встретиться с волшебницей глазами. Что он мог увидеть в её взгляде? боль? разочарование? страх? жалось?

Метель за окнами усиливалась, превращаясь в непроглядную белую пелену. Аллен словно снова вернулся в тот день, в тот самый момент. Он знал, что самым страшным был не туман, а то, что он за собой скрывал. Когда белая пелена рассеялась то, что он увидел было сложно описать словами. Тела товарищей и врагов, земля, пропитавшаяся кровью — все эти образы вновь вставали у него перед глазами, мерещились ему за пеленой метели. Что если это он стал причиной их смерти? Что если он сам убил своих же товарищей?

И когда эти мысли уже почти полностью захватили его, тёплые руки легли ему на глаза, скрывая от взгляда белую мглу, погружая в уютный полумрак. На виске Аллен почувствовал лёгкий, едва ощутимый поцелуй, а после голос Элисии тихо, но уверенно произнёс:

— Ты ни в чём не виноват.

***

— Теперь ты понимаешь, почему я не мог рассказать сразу?

Элисия вздрогнула, голос Аллена вырвал её из глубин собственных мыслей. Вопрос явно был обращён к Фукуде.

— Понимаю, — пробормотал он.

— Но всё равно не продолжишь злиться? — тяжело вздохнув, вновь спросил Аллен.

— Я подумаю, — фыркнул Фукуда и, круто развернувшись, направился в сторону лестницы, ведущей на второй этаж.

Элисия тихо усмехнулась. Ей было понятно, что Фукуда уже давно не злится, просто в егосознании обида борется со здравым смыслом, и кто в этой борьбе выиграет, он пока не решил.

Но беспокоится об этом не стоило, Элисия была более чем уверена, что Фукуда успокоится уже к вечеру, в крайнем случае к утру. Сейчас её беспокоила только одна вещь — отсутствие Куруми. Эльфийка покинула гильдийский дом больше недели назад, последний раз Элисия связывалась с ней после того, как Аллен рассказал ей о трагедии. Тогда волшебница написала Куруми письмо, в котором кратко изложила всё произошедшее. Она бы с радостью расписала всё подробно, но очень боялась, что письмо перехватят, хоть Юфи и заверила, что отправит его каким-то особым способом так, что оно точно дойдёт до адресата невредимым. На это письмо от Куруми пришёл короткий ответ, в частности, на вопрос Элисии о возвращении она ответила, что будет не позже, чем через неделю.

До окончания этого срока оставалось три с половиной дня. И чем меньше времени оставалось, тем больше Элисия нервничала.

— С ней всё будет в порядке, — Аллен присел на подлокотник кресла Элисии и потрепал волшебницу по голове.

— Я вовсе не…

— У тебя всё на лице написано, — усмехнулся клирик.

— Ничего у меня не написано, — пробормотала Элисия, утыкаясь лицом в плечо Аллена. — Просто я немного беспокоюсь за Куруми, вот и всё.

***

Несмотря на ярко светящее солнце, утро выдалось холодным. Влажный морской ветер, пахнущий солью и водорослями, пробирал до костей, от чего эльфийка зябко куталась в плащ. Южный порт был на удивление безлюден, видимо, корабль совсем недавно отошёл забрав с собой всех пассажиров. Лишь одна единственная тёмная фигура не покинула порт. Если осмотреть всё пространство вокруг беглым взоров, то её можно было и вовсе не заметить, так неподвижна и беззвучна она была. Но зоркий взгляд Куруми быстро обнаружил интересующего её человека. Вернее, не человека.

— За чем бы ты ни пришла — убирайся. Мне сейчас не до тебя.

— И тебе доброго утра, — язвительно ответила Куруми, другого приветствия она и не ожидала. По крайней мере точно не от Элриона.

— Оно было бы добрым, если бы ты исчезла, — Элрион, до этого смотревший вдаль на безбрежную океанскую гладь, резко развернулся, зло сверкнув, ярко-золотыми глазами. Но от Куруми не укрылось и то, как скривился уголок его губ, при резком развороте — то было свидетельство боли.

— Ты ранен, и тебя ищут, — как бы невзначай напомнила Куруми.

— Если ты пришла констатировать очевидные вещи, то я повторяю: проваливай, — голос эльфа стал ещё более злым, эту фразу он почти прорычал.

— Я пришла помочь, — Куруми присела рядом на каменное ограждение.

— Мне…

— Не нужна ничья помощь. Знаю, — перебила Элриона Куруми, за что была удостоена очередного злого взгляда. — Но я повторю. Ты ранен, и тебя ищут гвардейцы. Если сейчас они прочёсывают подземный город — это вовсе не значит, что они не придут сюда, и если они придут, то в таком состоянии тебе с ними не справиться.

На это Элрион лишь недовольно фыркнул. Куруми усмехнулась, поняв, что крыть тёмному эльфу нечем.

— Моя помощь тебе нужна, — пряча торжествующую улыбку за маской невозмутимости, заявила Куруми.

— А что нужно тебе? — глаза Элриона недоверчиво сузились. — Не думаю, что узнав о том, что у меня проблемы, ты ринулась меня спасать только из благих побуждений. Это даже для светлого эльфа слишком глупо.

— Тут ты прав, — Куруми развела руками, — мне тоже от тебя кое-что нужно. Ну так что, заключим сделку? Я помогу тебе, ты поможешь мне, всё честно, услуга за услугу. Ты сейчас не в том положении, чтобы привередничать.

***

— Я одного не пойму, — начала Куруми, затягивая бинты на руке Элриона, — зачем ты напал на гвардейцев?

Они сидели в небольшой пещерке близ Клыкастых гор, снаружи завывал ветер, а внутри горел костёр и уютно потрескивали поленья. Всё это дарило иллюзию спокойствия, но Куруми знала насколько она была обманчива и хрупка. Где-то рядом рыскали отряды гвардейцев, искавших Элриона, и эльфийка мысленно молилась богине и великом древу, чтобы их не нашли.

— А зачем они напали на мой дом? — подавив стон боли, прошипел Элрион. — Если бы отряды гвардейцев напали на Ану Арендель ты бы не попыталась его защитить?

— Но они же зашли в подземный город, чтобы…

— Да какая разница зачем они туда зашли?! — грубо оборвал эльфийку Элрион. — Они вторглись на нашу территорию. Думаю, им бы не понравилось, если бы кто-то размахивая алебардами, ворвался к ним домой и начал что-то искать. Но наше мнение как всегда не учитывается. Конечно. Зачем? Мы же просто хладнокровные убийцы, зачем нас о чём-то спрашивать?

Куруми аккуратно связала узелком кончики бинта, стараясь не причинить боли, и подняла взгляд на Элриона. Состояние тёмного эльфа было плачевно. Обе руки, торс и левую ногу стягивали бинты, несколько не столь глубоких ран и синяков Куруми просто обработала целебной мазью. Всё это свидетельствовало о том, что Элриону очень сильно досталось, насколько сильно досталось гвардейцам, Куруми даже знать не хотела. Должно быть, все эти раны причиняли достаточно сильную боль, но тёмный эльф не подавал виду, лишь изредка шипел и отпускал язвительные комментарии, когда Куруми ненароком задевала слишком болезненное место или туго затягивала бинт. На лице Элриона застыла маска демонстративного недовольства сложившейся ситуацией. Что крылось за ней на самом деле? Что он сейчас чувствовал? боль за свой народ? злость? ненависть? отчаянье? или всё сразу?

Как это, должно быть, ужасно родиться тёмным эльфом, тем, кого всё считают чудовищем, тем, кого нужно просто убить, потому что вся их раса — зло. Как, должно быть, тяжело Элриону…

— Даже не думай, — процедил он сквозь зубы. Золотистые глаза неотрывно смотрели в огонь, от чего в них причудливо переливались красноватые блики.

— О чём не думать? — встрепенулась Куруми, она и не ожидала, что в её мысли кто-то так бесцеремонно вторгнется.

— Даже не думай жалеть меня, — скривился Элрион.

— Почему? — удивлённо спросила эльфийка, чувствуя, как алеют щёки и кончики ушей. И как он только угадал её мысли?

— Потому что жалость унижает, особенно жалость светлого эльфа. Сильный жалеет слабого, лучший жалеет худшего — никак иначе. Я не хуже тебя, и ты не настолько сильна, чтобы жалеть меня, так что прибереги свою жалость для тех, кто действительно её заслуживает.

Куруми поджала губы. Каждое слово Элриона холодком пробегало по её коже. Она знала, что, скорее всего, никогда не сможет понять его, так же как и он её никогда не поймёт. Между тёмными и светлыми эльфами огромная пропасть, которую никто не в состоянии преодолеть. Между тёмными и светлыми эльфами десятилетия раздоров и распрей, реки пролитой крови, тысячи сражений и море ненависти. Между ними с Элрионом едва ли несколько сантиметров. С этого расстояния Куруми вполне могла разглядеть, как напряжено тело эльфа, как он закусывает губу, старясь не проронить ни стона боли, стараясь всеми силами скрыть свою слабость. И то чувство, которое поднималось из глубины души Куруми, было вовсе не унижающей жалостью, обращённой от «лучшей» светлой эльфийки к «худшему» тёмному эльфу. Вовсе нет.

— Знаешь, полностью тебя понять я никогда не смогу, — после долгого гнетущего молчания сказала Куруми. — Но сейчас я понимаю твои чувства, а то, чего мне не дано понять, я смогу принять. Даже принять тебя таким, какой ты есть, я, наверное, смогу, — её зелёные глаза встретились взглядом с глазами Элриона, и Куруми мысленно взмолилась о том, чтобы красноту на её щеках можно было принять за отсветы от костра. — Так что это вовсе не жалость, а сострадание. И я не считаю тебя хуже себя, я считаю тебя… ну… равным.

Щёки эльфийки горели, а сердце учащённо билось, Элриона же это зрелище явно забавляло, на лице его расцвела насмешливая, но беззлобная полуулыбка. Куруми ждала от него какого-нибудь ехидного замечания, чего-нибудь едкого и ядовитого, но не дождалась. Эльф лишь усмехнулся и, закрыв глаза, опёрся спиной на стену пещеры. Каждое движение его было медленным и осторожным, он явно боялся потревожить раны.

— Твои проникновенные речи меня утомили, — наконец сказал он. Куруми хотела огрызнуться в ответ, но не успела, — хотя вышло убедительно.

***

Грудь Элриона медленно вздымалась, видимо, сон его был спокоен, лишь иногда на его лице появлялось болезненное выражение, но совсем ненадолго, почти мгновенно пропадая.

Куруми сидела рядом и смотрела то на костёр, то на выход из пещеры, в который никто так и не ворвался, то на спящего тёмного эльфа. Во сне Элрион казался абсолютно безобидным, его чуть заострённые черты лица будто смягчились, от напускных злости и раздражительности не осталось и следа. Сейчас Куруми назвала бы его даже милым.

Вот бы он всегда был таким — спокойным, умиротворённым даже, а не колким и нелюдимым. Тёмные эльфы же могут быть милыми. Куруми отлично помнила, что Элисия как-то рассказывала, что подружилась с одной очень хорошей тёмной эльфийкой. Куруми казалось, что и Элрион на самом деле не такой уж плохой, по крайней мере явно лучше, чем тёмные эльфы вроде Елены.

— О чём же ты так задумалась?

От этого вопроса Куруми вздрогнула, резко развернувшись на звук. Элрион вопросительно смотрел на неё, явно ожидая ответа. В этом взгляде не было ехидства или какой-то издёвки, только праздное сдержанное любопытство.

— О тебе, — неожиданно даже для самой себя ответила Куруми, нисколько не смутившись.

А вот Элрион смутился, по крайней мере, эльфийке так показалось. Он удивлённо моргнул, явно не ожидая такого ответа. Куруми усмехнулась, было очень забавно видеть выражение оторопи на лице Элриона, до этого выражавшем в основном раздражение.

— И что же, — начал он, придя в себя, — ты обо мне надумала?

— Что ты лучше, чем мог бы быть, — Куруми мягко улыбнулась, наблюдая, как Элрион демонстративно закатывает глаза.

— Не надо никаких «лучше» и «хуже», я совершенен и точка, — фыркнул эльф, потянувшись рукой к одной из ран, за что сразу же по этой руке и получил.

— Не чеши! — тон Куруми был строгим, даже приказным.

Элрион отдёрнул руку и наградил эльфийку очередным недовольным взглядом, она же лишь мысленно усмехнулась нахлынувшему на неё чувству дежавю.

— Ладно, — выдохнул Элрион после недолгого молчания, — выкладывай уже, что тебе от меня нужно.

— Мне нужно от тебя две вещи, — сердце Куруми забилось чуть быстрее обычного. Обе эти просьбы были чрезвычайно важны для неё, от одной из них даже зависела её судьба, по крайней мере, самой Куруми так казалось. — Я оказала тебе две услуги — перевязала раны и помогла с укрытием, так что и к тебе у меня две просьбы.

— А ты не промах, — Элрион криво усмехнулся, — для светлого эльфа.

— Для начала я хочу, чтобы ты рассказал мне о Трагедии Бессонной Лощины, — на одном дыхании выпалила Куруми. — И не думай отрицать или врать, я знаю, что ты там был!

Эльф подавился воздухом и закашлялся. Такого эффекта Куруми точно не ожидала и, испугавшись, кинулась к нему, но тот остановил её. Глаза Элриона чуть сузились, уголок губ скривился.

— И насколько много ты уже знаешь? — спросил он, отдышавшись.

— Знаю всю историю с точки зрения члена атакованного отряда, — начала Куруми, — я хочу знать, что ты делал там? Почему был в отряде Елены?

— Пожалуй, это будет долгая история, — Элрион сокрушённо вздохнул и задумчиво провёл рукой по волосам. — По крайней мере, она однозначно будет дольше, чем мне бы того хотелось.

— Ничего, у нас достаточно времени, — заверила его Куруми, — в таком состоянии тебе всё равно стоит отлежаться.

— В таком состоянии мне не сбежать от тебя и твоих расспросов, — грустно усмехнулся Элрион, начиная свой рассказ.

***

Ты спрашивала, почему я был в отряде Елены. Я тебе отвечу, всё потому, что Елена моя наставница. Даже, пожалуй, больше, чем просто наставница. Она та, кто был рядом сколько я себя помню. Думаю, она значила для меня куда больше, чем я для неё, но меня это никогда особо не волновало. Я множество раз выполнял её поручения, пусть даже они были опасны для жизни. Рисковать ради неё было даже приятно.

Но с тем походом всё было не так. И поход, и атака на отряд — всё было придумано и подстроено не наставницей… не Еленой, а кардиналом.

Я видел этого типа пару раз, мельком, издали, но мне хватило, чтобы понять, что он мерзкий. Хуже любого тёмного эльфа, хуже самой Елены, хуже всех, кого мне доводилось встречать. От него за километр разило гнилью. И знаешь, мы убийцы, но он хуже, а хуже убийц могут быть только предатели. Только те, кто втираются тебе в доверие, а потом загоняют кинжал в спину по самую рукоять, потому что слишком трусливы, чтобы сразиться с противником один на один. Так вот, он из таких людей. Самая мерзкая человеческая порода.

Мне претило делать что-то по его указке, но Елену всё устраивало. Но нет, эта не та причина по которой я сделал то, что сделал. Вернее, это лишь одна из причин.

Знаешь, бывают такие просьбы, в которых ты не можешь отказать. Ну конечно, ты знаешь, сама заставила меня выполнять одну из таких. Так вот, Лайт тоже меня так «попросил». Он попросил меня остановить Аллена, когда всё станет слишком плохо, и я остановил. При этом сам чуть не умер, но братишку Лайта таки спас. Хотя всё это не очень-то похоже на спасение.

Да, не делай такие удивлённые глаза, Лайт обо всём знал. Подумай сама, как такой как Лайт мог не знать? Не перебивай, молчи, я знаю, что ты спросишь. Как же он мог допустить такое? Просто. Он просто мог, потому что так было нужно, причём нужно в первую очередь самому Аллену. Знаешь, у Лайта очень странные способы заботиться о дорогих ему людях, и вот это проявление его заботы. Аллен неосознанно подавлял свои способности, и это медленно убивало его, по-другому вряд ли бы удалось заставить его высвободить силу. Лайт сделал выбор. Между братом и несколькими чужими людьми он выбрал брата.

Ну конечно, светлому эльфу такого не понять. Вы же благородные, правильные, идеальные, никогда не марайте рук. Ты как и Аллен из тех наивных героев, что бросаются вперёд, стремясь закрыть собой всех, лезут на рожон, не думая о себе. Знаешь, только в детских сказках такие, как вы, побеждают и живут долго и счастливо. В жизни такие погибают первыми.

Ты можешь осуждать Лайта, можешь говорить, что он сделал неправильный выбор, и будешь абсолютно права, потому что в этой ситуации не было правильного выбора. Каждый из вариантов был по-своему ужасен.

А теперь поставь себя на его место и подумай, что бы сделала ты в том случае, когда нет варианта «спасти всех».

***

Куруми до боли прикусила губу. Она смотрела в глаза Элриона, ища в них ответ на его же вопрос, и не находила. Взгляд эльфа был холоден, холоднее колдрокской зимы, и остёр, острее стальных когтей на его перчатке. Этим взглядом он будто мог разрезать душу эльфийки, оставив на ней глубокие болезненные раны.

— Я не знаю, — тихо сказала она, пряча глаза.

— Врёшь, — голос Элриона был так же холоден, как и его взгляд. — Ты знаешь, ты уже сделала выбор, и это тебе страшно признать.

Куруми ещё сильнее прикусила губу, ощущая во рту металлический привкус крови. Пальцы её так крепко сжали край одежды, что костяшки на них побелели, а рука начинала неметь.

— Предать Елену — это твой выбор из двух «не правильных» вариантов? — спросила она охрипшим, совсем не похожим на её обычный голосом.

— Вроде того, — тон Элриона смягчился, в нём пусть всего на секунду, но промелькнул отголосок прошлой боли, — но мне всё же было проще.

— Почему? — несмело спросила Куруми, всё же осмелившись поднять на тёмного эльфа глаза, чтобы опять встретиться с ним взглядом. На лице его уже не было того холодного выражения, оно сменилось печальной полуулыбкой.

— Потому что у нас, тёмных эльфов, в крови умение предавать тех, кто нам дорог.

***

Ведьмина топь исчезала. За белой завесой из падающего снега её практически не существовало, лишь призраки низеньких домиков едва-едва проглядывали сквозь плотную вязь начинающейся метели. Единственным тёмным пятном в этом призрачно-белом мире была ровная водная гладь, похожая на чёрное зеркало. Этого зеркала почти не коснулось холодное дыхание надвигающейся зимы, лишь у самых краёв, где земля соприкасалась с водой, виднелся тоненький слой стеклянно-хрупкого льда. В чёрных зеркальных водах болота воин видел себя.

Себя ли?

Он не был уверен, кто на самом деле является неясной фигурой, смотрящей на него из темноты. Это он? или его брат-близнец? От этого непонимания становилось жутко.

Лен помнил, что в детстве, в очень раннем очень далёком детстве, воспоминания о котором были нечёткими и обрывистыми, он не отличал себя от своего брата. Если кого-то из них звали по имени, то они отзывались оба. Если один из них чувствовал что-то, то и другой чувствовал то же самое. Как человек, смотрящий в зеркало, не отличает себя от своего отражения, так и они не отличали друг друга. Всё было просто. Есть я, и есть другой я. Потом это понятие немного видоизменилось, всё стало немного иначе. Есть я, и есть другой я, такой же я, но другой. Спустя ещё некоторое время они осознали, что один из них носит имя Ноэ, другой — Лен. После обретения имён они начали отличать себя от другого себя, но связь всё ещё была крепка. Была. Пока однажды не произошёл раскол.

Лен не знал, что случилось тогда (хотя теперь начинал догадываться), но в Ноэ что-то изменилось. Что-то такое, что заставило их стать разными. Абсолютно разными. Противоположными.

Лен долго делал вид, что ничего не замечает и не понимает. Прятал за напускным весельем страх. Однажды он так заигрался, что сам себе поверил. Поверил в то, что действительно ничего не понимает, не замечает, не видит. Ведь зачем что-то понимать, если можно веселиться и дурачиться?

Многие, глядя на близнецов воинов, не могут их различить. Глядя на одного из них, они судорожно пытаются понять, кто же сейчас перед ними. Кто из них? Ноэ? Лен? Кто же? Незнакомым или малознакомым людям они могут казаться копиями друг друга, отражениями. Многие ошибочно полагают, что не только внешность, но и мысли, чувства, души у них точные копии. И это самая большая ошибка, которую только можно допустить.

Лен тяжело вздохнул, вглядываясь в тёмную фигуру, отражённую в воде. Из темноты болотных вод на него смотрел Ноэ. Только теперь Лен понял, что же их разделило тогда, очень-очень давно.

Осознание.

Однажды — Лен мог лишь предполагать когда и как — Ноэ узнал, что является драконьим потомком, а сам Лен этого не знал. Столько лет не знал. Он чувствовал, что что-то не так, ощущал тонкую зеркальную стену разделяющую их. Лен жил на светлой стороне зеркала, Ноэ — на тёмной.

Недавно зеркало треснуло.

— Пошли домой, холодно, — голос брата раздался совсем рядом, на секунду Лену показалось, что это его собственный голос.

Он резко обернулся и встретился взглядом с Ноэ. Тот стоял совсем рядом, реальный и живой, совсем не похожий на тёмное отражение в болоте, волосы его были припорошены снегом, а нос и щёки покраснели от холода, и Лену это показалось достаточно забавным. Как ни странно, он почувствовал приближение Ноэ, поэтому даже не удивился увидев его рядом. Такого с ним давно не случалось.

— С этим можно жить, знаешь ли, — словно прочитав мысли брата сказал Ноэ.

«С осознанием того, что ты драконий потомок, можно жить» — мысленно дополнил фразу Лен.

— Тогда почему ты сразу мне не сказал? — по мимо воли в голосе Лена всё же прозвучала обида.

— Если с этим можно жить, это не значит, что с этим нужно жить, — Ноэ вздохнул и мельком взглянул на два тёмных отражения в воде. — Тем более ты «правильный». В смысле, что у тебя действительно получилось выработать иммунитет к драконьей крови.

— А у тебя получилось ей управлять, — вставая произнёс Лен. Ему на секунду подумалось, что он мог бы чувствовать зависть, но на неё не было и намёка.

— Скорее уж у драконьей крови получилось мной управлять, — невесело усмехнулся Ноэ, и эта усмешка тут же отразилась на лице Лена.

— Мы неотличимо разные, — озвучил Лен пришедшую ему в голову мысль.

— Противоположно одинаковые, — подтвердил Ноэ.

========== Квест семнадцатый «Да здравствует королева!» (часть 1) ==========

Король умер. Да здравствует король!

— Это нечестно! — вопил Элрион отчаянно упираясь ногами и хватаясь за воздух так, словно за него действительно можно было ухватиться. — К тому же ещё и жестоко!

— Я знаю! — Куруми крепко обхватила тёмного эльфа, так, чтобы тот не вырвался, и пыталась таким образом шаг за шагом продвигаться к заветной цели. Получалось откровенно так себе, всё же Элрион сильнее и крупнее. Но решимость Куруми была непоколебима, к несчастью, в своих попытках вырваться Элрион был тоже весьма решителен, так что продвигались они скорее назад, чем вперёд.

— Знаешь, но всё равно тащишь меня туда! — не упуская подвернувшейся возможности, Элрион впился стальными когтями перчатки в ближайшее дерево.

— Да пойми же ты наконец, — чуть не плача простонала Куруми, поняв, что отцепить тёмного эльфа от дерева будет весьма непросто. — Ты, быть может, моя последняя надежда.

— Не может! — отрицательно замотал головой Элрион, вжимаясь в хлипкое на вид деревце, которое под напором его когтей, казалось, вот-вот сломается. — Ты хоть понимаешь во что меня втягиваешь? Тебе-то ничего, а обо мне ты подумала? Вдруг меня убьют? От этих ребят всего ожидать можно, они, насколько я знаю, не очень-то любят тёмных эльфов.

— Ну, я… понимаю… — Куруми отпустила Элриона и опустилась на землю рядом с ним.

До этой реплики тёмного эльфа её план казался Куруми просто идеальным и лишённым каких-либо изъянов. Но теперь она крепко задумалась. А правильно ли она поступает? С точки зрения эльфа, конечно же, не правильно. Более того, такой поступок явно вызовет гнев других эльфов, но это входило в план, ведь самой Куруми всё равно ничего не сделают. А вот Элрион… действительно ли он в безопасности? Эльфийские законы щадят только светлых эльфов, тёмным же даже врата в Ану Арендел переступать запрещалось.

Если всё пойдёт не по плану, Элриона в лучшем случае просто выгонят, а в худшем… Что будет в худшем случае, Куруми представлять совсем не хотелось. Элрион ещё не до конца оправился от полученных ран, хоть и сопротивлялся весьма активно.

Так безрассудно подвергать чужую жизнь опасности было на неё совсем не похоже. Но у Куруми не было выбора, раз уж она решила, то стоило идти до конца, ведь на кону стояла и её жизнь.

— Я смогу тебя защитить, что бы ни случилось, — уверенно проговорила она, но Элрион на это лишь коротко фыркнул. — А ещё ты сможешь позлить Советника.

— Заманчиво звучит, — на лице Элриона расползалась коварная полуулыбка, он даже сделал какое-то непонятное движение, словно пытался отцепиться от дерева, но в последний момент передумал.

— Так ты пойдёшь со мной? — неуверенно спросила Куруми, ведь по реакции тёмного эльфа ответ понять было трудно.

— Нет, — голос эльфа вдруг стал сдавленным и неуверенным, что немало удивило Куруми.

— Но почему? — спросила она, удивлённо глядя на Элриона.

— У меня, это… — сконфуженно пробормотал он, рванувшись в сторону от дерева ещё раз, но вновь безуспешно, — кажется, когти застряли.

***

Элисия сняла тёплый плащ и перекинула его через плечо. Среди медово-золотой осени Ану Аренделя он был совершенно не нужен. Волшебница уже и не помнила, когда была в эльфийском лесу в последний раз, зато отлично помнила другое — лес совсем не изменился. Всё тот же лёгкий прозрачный воздух, кристально чистая вода в озерцах, листья, больше похожие на медные пластинки — всё осталось прежним. Но главным, конечно, было могучее Древо жизни, достающее кроной до облаков. К этому древу, предположительно, и лежал их путь. Элисия уже было хотела отправится дальше, но, оглянувшись, поняла, что её спутник так и стоит около портала, глазея по сторонам и совершенно не скрывая своего восторга.

— Ал… — Элисия осеклась, вовремя вспомнив, что ей нельзя называть настоящего имени клирика вне гильдийского дома. — Огами, неужели ты решил стать одним из местных деревьев?

От звонкого оклика Элисии Аллен вздрогнул и перевёл взгляд, до этого устремлённый на древо жизни, на волшебницу. Теперь даже в глазах «поддельной внешности» Элисии чудились красноватые отблески настоящих глаз Аллена. Зато его чуть сконфуженная улыбка была одинакова в любом облике.

— Прости, — в несколько быстрых шагов Аллен сократил дистанцию. — Просто я здесь впервые.

— Ты думаешь, я этого не заметала? — рассмеялась Элисия, бодро зашагав в сторону древа жизни по широкой аллее, мощёной светлым камнем. На душе было легко и радостно, так по особенному радостно, как бывает только тогда, когда в тёплый октябрьский день идёшь по эльфийскому лесу рядом с тем, кто тебе действительно дорог.

В последнее время Элисия часто ловила себя на мысли о том, что счастлива. Даже слишком часто. Тучи над Альтерой сгущались, приближалась огромная буря, которой никто не мог дать названия. Приближение этой бури ощущалось даже в этом лесу, застывшем, как бабочка в янтаре, в одном единственном дне золотой осени. Где-то, глубоко-глубоко внутри своей души, Элисия чувствовала, что даже здесь что-то не так. Что-то всё же изменилось. Но замечать этих изменений ей не хотелось, ведь Аллен сейчас с ней, после всех поисков и скитаний, а больше ей ничего и не было нужно. В конце концов, если что-то действительно неладно в эльфийском лесу, королева ей об этом скажет, а она уже предаст Терамаю, а он…

А он… Что?

Неприятная мысль шевельнулась в голове у Элисии. Так ненавистное ей чувство снова подняло змеиную голову и злорадно зашипело. Имя этому чувству было — недоверие.

Могла ли она доверять Терамаю после истории с Пророком-предателем? Не то, чтобы Элисия подозревала главу Ордена рыцарей храма в чём-то, скорее опасалась, что раз он так ошибся в Пророке, не ошибётся ли он снова. Хотя тогда она и сама не смогла распознать перемен в Роузи, будучи ослеплённой своей личной неприязнью. Сразу всё понял только Вельскуд. А с ним Элисия не очень-то ладила.

— Элис, — позвал её Аллен, заглядывая в глаза, отчего волшебница вдруг смутилась, — что-то случилось?

— Нет, ничего, — поспешно ответила Элисия, неловко отводя взгляд, — всё хоро…

— Эй! Кого я вижу?! — раздался громкий оклик, заставивший Элисию и Аллена резко развернуться. — Ты же та самая милашка-волшебница, что крутилась около моей хозяйки!

Скрестив руки на груди и нахально улыбаясь, перед волшебницей и клириком предстал Давид, самый Великий и Ужасный из всех рабов Аргенты, по его же собственному заявлению. Глаз Элисии нервно дёрнулся, ведь сие громогласное чудо в поварском колпаке входило в список тех людей, с кем ей не хотелось бы встречаться.

— С тобой ещё эльфиечка была, такая с хвостиком, — продолжил свою речь Давид, подразумевая, видимо, Куруми. Параллельно с этим он с праздным интересом оглядывал Элисию, весь его вид как бы выражал некое удивление от того, что волшебница ещё не кинулась ему на шею с радостными воплями. — Она, кстати, где? — поинтересовался Давид наконец.

— Я за неё, — угрюмо ответил Аллен, посылая в сторону Давида убийственный взгляд, который, впрочем, был с успехом проигнорирован.

— А тебя я не помню, — коротко бросил Давид в сторону Аллена, и вновь обратился к Элисии, — Понимаешь, милашка, — на слове «милашка» рука Аллена дёрнулась было в сторону жезла, но он сдержался, — у меня проблема. Да и у тебя с твоим дружком тоже, если вы, конечно, ещё считаете себя достойными служить моей прекрасной госпоже.

— А покороче можно? Мы торопимся, — грубо перебил его Аллен, вся его обычая вежливость испарилась, словно и не было её никогда.

— Я будто нет! — рявкнул в ответ Давид, хотя по нему не было похоже, что он куда-то опаздывает. — Моя проблема в том, что госпожа Аргента больше не хочет иметь дело с «назойливыми людишками»! И она совершенно права, но почему в их число попал я?! Ведь я не такой, как все! Я был уверен, что госпожа оценит мои уникальные способности, но она променяла меня на этого мерзкого блондинчика! Как она могла!

— Искренне сочувствую твоей беде, — вежливо улыбнулась Элисия, думая, как бы поскорее отделаться от этого разговора. Ей не было абсолютно никакого дела до того, кого Аргента взяла себе в помощники.

— А госпожа Аргента разговаривала с тобой после того, как прогнала меня? А то мне она и слова сказать не хочет! — разразился новой тирадой Давид, приняв ложное сочувствие за настоящее.

— Ну если только по делу, — уклончиво сказала Элисия, она вообще не помнила, чтобы они с Аргентой хоть когда-то говорили не по делу.

— Вот как, — на лице Давида на пару мгновений появилось выражение крайне задумчивое. — Тогда тебе нужно уговорить её взять меня обратно! Нет, тебе не просто нужно, это твой долг! Ты же сделаешь это ради меня, малышка?

Давид, как ему казалось, обворожительно улыбнулся, Элисия тяжело вздохнула, а Аллен всё-таки схватился за жезл, с полной решимостью пустить в Давида пару молний. Так бы оно и случилось, если бы Элисия вовремя не перехватила руку клирика, оттаскивая его от покинутого раба Аргенты.

— Хорошо-хорошо, — пропела волшебница самым сладким голоском, на который только была способна, — но только ради тебя.

После этого она коротко улыбнулась и, резко развернувшись, поспешила скрыться из поля зрения Давида, утаскивая за собой и Аллена.

Пройдя немного вперёд Элисия и правда увидела знакомый силуэт. Ярко красный плащ и волосы цвета только что выпавшего снега. Аргента стояла, задумчиво глядя вдаль и словно бы не замечала приближения визитёров, хотя Элисия знала, она давно услышала их шаги.

— Снова вы? — здороваться было совсем не в духе Аргенты. — Что вам нужно на этот раз? Снова ищите приключений на свои пустые головы?

— Ну как же жить без приключений? — на грубую манеру общения Элисия уже даже не обращала внимания. — Можно сказать, что нас сюда отправил Вельскуд, да и Терамай был уверен, что мы здесь пригодимся. А с такими авторитетными людьми не спорят.

— Насколько я знаю, тебя неудержимо тянет спорить с кем угодного, — Аргента бросила на Элисию усталый взгляд. — А с Вельскудаом-то что? Я почувствовала, что энергия Чёрного дракона ушла из этого мира. Неужели вам, детишки удалось его убить? Не думала, что от вас может быть хоть какая-то польза.

— Мы его не убивали! — пылко возразил Аллен, ему совсем не понравился тон, с которым Аргента говорила об убийстве, пусть даже об убийстве Вельскуда. — Как можно так запросто говрить о чём-то подобном?

— Тише-тише, мальчик, не горячись, — усмехнулась Аргента, — это приходит с опытом, проживёшь пару сотен лет, может, тоже научишься. Конечно же, я знаю, что убить Вельскуда вам не по зубам, так что считай это просто шуткой. Да и вообще, не ожидала я такой праведности от того, кто вечно скрывает своё истинное лицо.

Элисия подавилась воздухом, а Аллен резко побледнел, он явно не ожидал, что его так запросто раскроют.

— Так ты знала? — удивлённо воскликнула Элисия.

— Конечно, — на лице Аргенты отразилось что-то похожее на недоумение. — Я, по-твоему, не смогу распознать такое простое колдовство?

— Ты знала и не сказала мне?! — щёки Элисии мгновенно вспыхнули от гнева, став по цвету почти такими же, как плащ Аргенты, а пальцы сжались в кулаки.

— А должна была? — Арента чуть склонила голову, наблюдая за реакцией волшебницы и клирика. — Я думала, все и так знают.

От шока удалось оправиться не сразу. Элисия кипела от злости, понимая, что всё это время Аргента могла просто выдать подобную фразу, тем самым облегчив жизнь волшебнице. Цвет лица Аллена же стал даже бледнее, чем при реальном облике, от понимания насколько он всё это время был близок к провалу.

Первой в себя пришла Элисия и принялась быстро пересказывать то, что ей рассказал Ноэ. Выслушав это, Аргента скрестила руки на груди и наградила Элисию и Аллена ещё одним уничижительным взглядом.

— Значит, вам удалось спасти Вельскуда с помощью самоцвета, а потом этот самоцвет потерять? — переспросила она. — Я беру назад слова про вашу полезность, вы безнадёжны.

— Какие уж есть, — не удержалась от ядовитого замечания Элисия.

— Нам нужно к королеве, — решил вмешаться пришедший в себя Аллен. — Не знаешь, как с ней встретиться?

— Знаю, но к вашему несчастью, это не возможно, — Аргента вдруг развернулась и махнула рукой в сторону Древа жизни. — Приглядитесь к древу. Оно увядает. Без моей защиты ему не выстоять.

— Это из-за кошмара богини, да? — Элисия пристально вглядывалась в крону гигантского дерева. Некоторые ветки, у самых облаков, и правда казались слабыми и безжизненными. Так бывает у обычных деревьев, когда они плохо перенесут слишком холодную и долгую зиму, но здесь дело было в другом.

— Тебе какая печаль? — огрызнулась Аргента. — Суть в том, что кто-то должен очистить прилегающие к Ану Аренделю территории, чтобы королева Нарсиэль не тратила на это свои силы. Вот тогда был бы шанс встретиться с ней.

— И этот кто-то мы? — уныло поинтересовался Аллен.

— А что так не весело? — спросила Аргента не без злорадства. — Вы же вроде хотели быть полезными, вот и будьте. Всё, прочь с глаз моих, и чтобы пару дней я вас точно здесь не видела!

***

— Песок. Кучи проклятого песка, — шипела Акира встряхивая ботинок, под ним уже высилась небольшая горка золотистого пустынного песка. — Знаешь, когда ты предложила нам приехать к вам в эльфийский лес и помочь, я совсем не этого ожидала.

— Но ты же жаловалась, что тебе не нравится холод Ведьминой Топи, — Элисия виновато улыбнулась.

— От пустынной жары я тоже не в восторге! — Акира последний раз с силой тряхнула сапогом и возвратила его на ногу.

— А ты думала будешь бегать по эльфийском лесочку да цветочки собирать? — не удержался от едкого замечания Ноэ.

— А вот там, где я родилась почти всегда было так жарко, — мечтательно сказала Силико, не особо вслушиваясь в предшествовавший диалог, — поэтому я всё никак не привыкну к вашему климату.

— Ты родилась где-то недалеко? — полюбопытствовала Эдем, удивлённо глядя на кали.

— Да, не слишком далеко, — голос Силико вдруг погрустнел, но всего лишь на мгновенье. — В любом случае, сейчас не время предаваться воспоминаниям! Что там с этим странным ядом? Я так и не поняла.

Элисия залюбовалась собственной гильдией так, что не сразу заметила, что вопрос был обращён к ней. Сначала она думала, что привезти сюда всю гильдию не лучшая идея. Мало какой лес выдержит пребывание всего «Ордена ветров» и останется целым и невредимым. Но эльфийский лес был не так уж и прост. Даже самые шумные члены гильдии здесь вели себя тише, словно шелестящий голос вековых деревьев успокаивал и умиротворял их. Сейчас же Элисии казалось, что всё вернулось к тому, что было почти год назад. Всё снова хорошо и прекрасно, а того смутного, тёмного и тревожного времени и вовсе не было никогда. Недоставало только Куруми.

И каждый раз, когда Элисия думала о ней, сердце сжимало тревожной тоской. Ведь неделя с ухода Куруми давно минула.

— Яд, — задумчиво повторила волшебница, словно пытаясь вспомнить о каком яде вообще идёт речь. — Арента сказала, что это практически тот же яд, что использовала Елена, — при произнесении этого имени Аллен едва заметно поморщился, — только он сильнее. Так что может навредить даже эльфам.

Силико покивала с видом знающего человека, хотя не поняла и половины, ведь в спасении Колдрока она не участвовала.

— Поэтому древо жизни так ослаблено, — в интонации, с которой это произнесла Эдем, было что-то от шелеста листьев. Что-то тихое, загадочное и очень печальное. — Я чувствую, как оно страдает, каждый эльф это чувствует.

— Тут я вас очень понимаю, я из-за этой дряни чуть дома не лишился! — фыркнул Фукуда.

Элисия лишь невесело усмехнулась. Ей не верилось, что со спасения Колдрока прошло уже больше года. До сих пор Элисия иногда вспоминала тот день, когда ей захотелось навестить наставницу и отправится на Снежный хребет. Куруми куталась в тёплый плащ и причитала, что местная погода совсем не для эльфов. Сама же волшебница лишь смеялась, ведь она здесь родилась и провела всё детство. Интересно, как бы всё сложилось, ели бы в тот холодный и снежный день Элисия и Куруми не наткнулись на отряд клириков, перевозивший сферу. Если бы в том отряде не было Аллена, которого тогда ещё все знали только как Огами, и Фукуды. Если бы на тот отряд вовсе не напали. Если бы Пророка в тот же день не похитили. Если бы…

— Элис, ты ведь сообщила об этом другим эльфам, да? — мягко спросила Эдем, вырывая Элисию из воспоминаний о давно минувших днях.

— О чём? — переспросила волшебница.

— О яде, Элис! — воскликнула Акира. — О чём же ещё?

— Точно! Я же собиралась сразу после того, как поговорю с вам, — спохватилась Элисия. — Я сейчас сбегаю, я быстренько.

— Я провожу, — спокойно сказала Эдем, вставая.

— Я тоже с вам! — Аллен подскочил с места так, словно его ошпарили.

— Не стоит, — успокоила его Элисия, — отдохни, ты и так много на себя берёшь в последнее время.

И эта была совершенная правда. Последние несколько недель Аллен брался за всё, за что только мог взяться. Элисия предполагала, что это такой особый способ загладить вину, нужный больше самому Аллену, чем кому-либо другому. Это, кажется, помогало, ведь Аллен уже мог прямо смотреть всем в глаза и нормально общаться со всеми, кроме Акиры, с которой так и не помирился. Но Элисия боялась, что если клирик продолжит в том же духе, то совсем себя загоняет. Например, сейчас он только-только вернулся с битвы с огромным скорпионом, даже раны ещё толком залечить не успел, а уже рвался снова куда-то идти.

— Не волнуйся, — мягко улыбаясь сказала Эдем, — если ты оставишь Элисию без присмотра на полчаса, с ней ничего не случится, я обещаю.

Смутившись, Аллен опустился обратно туда, откуда только что с таким энтузиазмом вскочил.

— Ладно. Но если только на полчаса, — смущённо пробормотал он.

***

Элисия и Эдем неспешно шли на встречу с Алариэн. В эльфийском лесу вообще всё хотелось делать неспешно, казалось, что в запасе её очень много времени. Месяцы, годы, столетия. Казалось, яд не распространится ещё целую вечность, так что можно взять передышку, замерев, как всё замерло в царстве вечной осени.

Но времени не было.

Элисии хотелось завести беседу, но несказанные слова тонули в шелестящей тишине леса и пении птиц. Казалось, что портить эту тишину словами настоящее преступление. В Ану Арендель нужно было учится разговаривать по-другому, на языке ветров, перешёптывающихся в кронах, или языке ручьёв, журчащих тихие песни под твоими ногами, или языке шороха птичьих крыльев. Человеческий язык был чужд этим местам, а эльфы говорили на нём лишь из сострадания к людям, так думалось Элисии.

Но тишина вскоре всё же была нарушена недовольным и очень знакомым голосом.

— Да я даже до трёх не успею досчитать, как она это скажет, — донеслось из-за поворота.

— А вот и нет, — возразил другой голос, — Алариэн совсем не такая.

— «Не такая» — это значит, что я не успею досчитать даже до трёх?

Элисия ускорила шаг, почти мгновенно переходя на бег. Один голос точно принадлежал Куруми, она слишком давно знала её, чтобы ошибиться. А другой… другой… да быть того не может!

Вывернув из-за угла, Элисия на всей скорости врезалась в Куруми, заключая её в объятья. Первые пару секунд эльфийка судорожно пыталась понять, что происходит и что только что чуть не сбило её с ног. Но стоило только ей осознать, кто сейчас сжимает её в объятьях так, словно они не виделись пару сотен лет, на сердце сразу потеплело.

Эдем лишь мягко улыбалась, наблюдая за этой сценой, а Элрион демонстративно фыркнул и закатил глаза, показывая, что все эти нежности тёмным эльфам откровенно противны.

— Почему ты здесь? — спросила Элисия, наконец отпустив Куруми. — Да ещё и с Элрионом?

— Я задаюсь теми же вопросами, — пробормотал Элрион куда-то в небо, обращаясь, видимо, непосредственно к Альтее. На его реплику внимания никто не обратил.

— У меня есть кое-какие важные дела, — замялась Куруми. — А вы здесь как?

— Из-за яда, — ответила Элисия. — Ты разве здесь не по той же причине?

— Яда? — удивилась Куруми. — Какого яда?

— Позже, — вздохнула волшебница. Ей смертельно надоело пересказывать эту историю и одна мысль о том, что придётся повторить её для Куруми, а потом ещё раз для Алариэн, приводила в ужас. — Но если не из-за яда, то зачем?

— Конклав, — коротко обронила Эдем, и веё устах это слово звучало, как приговор.

— Что? — хором спросили Элисия и Элрион.

— Позже, — усмехнулась Куруми. — Для начала нам стоит поздороваться с Алариэн.

Когда они пришли к назначенному месту, Алариэн уже была там. Она сидела на невысокой ограде из белого камня, устремив взгляд в куда-то влево и вверх, туда, где между медными кронами виднелся бирюзово-синий клочок неба. Эльфийка так крепко задумалась о чём-то, что даже не сразу услышала, что к ней приближаются.

— Куруми? — удивлённо спросила она, сразу же, как обернулась, словно никого другого рядом и не было. — Не ожидала увидеть тебя здесь. Когда твоя подруга сказала, что ты ушла из-за каких-то личных дел, я подумала, что ты… в прочем не важно, — она обернулась к Элисии и Эдем. — Вы что-то узнали?

«Что ты снова сбежала» — докончила мысленно Куруми оборванную фразу, что кольнула её острой иголкой где-то под сердцем. Впрочем, как отметила Куруми, Алариэн стоило отдать должное, она никак не выделила Элриона из остальных, даже внимания на него не обратила.

— Узнали. Всё дело в адептах дракона. Они используют яд, почти такой же, как применяли в Колдроке, только сильнее, — Эдем говорила короткими ёмкими предложениями, как и всегда, когда ей приходилось рассказывать что-то без особого желания. — Этот яд опасен даже для эльфов, но мы пока не знаем насколько.

— Адепты дракона, — задумчиво повторила Алариэн, снова возводя взгляд вверх, так что в её глазах блеснул отсвет бирюзы. — Я слышала о них и о Колдроке. Не думала, что эти ужасные люди доберутся и сюда.

Алариэн снова умолкла, о чём-то задумавшись, но Элисия не дала пазе затянуться:

— Рано или поздно это должно было случиться. Адепты причинили не мало проблем по всей Альтере. Эльфы больше не смогут оставаться в стороне. Мы должны поговорить с королевой или хотя бы с её советником. Времени мало.

— Да, времени действительно мало, — голос Алариэн был всё так же задумчив. — Но советник сейчас занят приготовлениями, а королева слаба, так что… — она вновь задумалась, но в этот раз лишь на мгновенье. — Вот что. Я сама всё проверю, прежде чем составить доклад советнику. Не думайте, что я вам не доверяю, всего лишь хочу увидеть всё своими глазами и собрать информацию.

«Как это свойственно для эльфов» — подумалось Элисии.

Алариэн же вполне решительно настроилась разузнать всё самостоятельно, причём не теряя времени зря. Она бы ушла сразу же после разговора, но Куруми остановила её.

— Подожди, Алариэн! — окликнул её Куруми и, когда она обернулась, продолжила. — Я хочу попросить тебя предупредить стражниц. Будет не очень хорошо, если мы встретимся с ними до того, как они узнают о…

Тут Куруми обернулась, чтобы проверить чем занят Элрион, но тёмного эльфа рядом не оказалось. Несколько раз обведя быстрым взглядом всю округу, Куруми всё же обнаружила его укрытие. Носок сапога эльфа виднелся из-за доски с объявлениями, а вот самого Элриона было совсем не видно.

Не удивительно, что Алариэн никак не отреагировала, подумала Куруми, она его даже не видела! Вздохнув, эльфийка направилась к укрытию Элриона и, кое-как вытащила его из-за доски.

Даже не пытаясь сделать вид, что хоть сколь-нибудь рад знакомству, Элрион вдобавок ещё и зачем-то начал считать в слух:

— Один, два, — в пол-голоса тянул он.

— Алариэн, познакомься это… — начала Куруми.

— Три!

— Куруми! Ты притащила в Ану Ариндель тёмного эльфа?! — от удивления рука Алариэн, сжимавшая лук, разжалась, и он с негромким стуком упал на землю.

— А я говорил, что она это скажет, — флегматично заметил Элрион, отвечая на брезгливый взгляд Алариэн ещё более брезгливым взглядом.

***

— Редкостная дрянь, — заключил Элрион с видом великого учёного, сделавшего важное научное открытие и отставил пузырёк с образцом яда в сторону.

— Да ну, не может быть! — голос Ноэ был раз в сто ядовитее содержимого пузырька. — Без тебя мы бы этого ни за что не поняли.

Тёмный эльф сузил глаза и зло посмотрел на мечника, тот ответил ему примерно тем же. Дело могло закончится дракой, если бы между ними словно из воздуха не возникла Силико.

— Ноэ, лапушка, захлопнись, пожалуйста, и не сверкай своим раздвоенным языком без надобности, в этом лесу и без тебя яда многовато, — кали укоризненно глянула на мечника и слегка стукнула его веером по голове, — тем более, я думаю, что Элрион ещё не закончил. Я же права? — спросила Силико тоном, по которому было понятно, что если на окажется не права, это самому Элриону выйдет боком.

Элрион и Ноэ демонстративно фыркнули и отвернулись в разные стороны. Весь вид тёмного эльфа выражал смертельную обиду и нежелание что-либо ещё говорить. К несчастью, занесённый для удара веер в руках кали способен развязать язык если не всем, то многим.

— Этот яд действительно отличается от того, что был в Колдроке, — сварливо начал эльф, — причём значительно. Уж не знаю, как они его изготовили, но заморочились они знатно. Приготовить прошлый было очень даже не простым делом, а уж этот… Про противоядие ничего не знаю. В любом случае, даже если оно и есть, приготовить его будет ой как непросто, только время заря потеряете. Логичнее будет уничтожить источник яда, и дать лесу время исцелиться самостоятельно. Насколько я понимаю, он это может.

— Крайне важная информация, — вставил Ноэ, за что получил тычок веером в бок.

— В любом случае, это значит лишь то, что встречи с адептами не избежать, — Элисия решительно поднялась с ограждения, на котором сидела. — Предлагаю разделиться на несколько групп и прочесать окрестности. Это, в общем-то, единственное, что мы сейчас можем сделать, не имея возможности поговорить ни с Королевой, ни с её Советником. А ещё я думаю, кто-то должен отправится к Терамаю и обо всём ему рассказать.

***

В лучах полуденного солнца Золотой луг казался действительно золотым. Проволочки травы пригибались к земле под лёгкими дуновениями ветра, а над головой шелестели листья, похожие на тончайшие золотые пластинки. Элисии было даже немного жалко топтать эту красоту, поэтому она старалась не сходить с проторенной тропинки. Зато Лени до сохранности травы не было никакого дела, он носился туда сюда, и всё время то справа, то слева слышались его крики «посмотрите сюда», «а вот это вы видели?», «такого ни в Топи, ни на Заставе точно не найти!» А ещё Лени загорелся идеей увидеть огромных бабочек, про которых ему по дороге рассказала Эдем.

Если Лени свои любопытство и восторг демонстрировал нисколько не скрывая, то Ноэ всем видом пытался показать, что луг это, как луг, ничего особенного, и вообще они здесь по делу. Но глаза у него всё равно горели почти так же, как у Лени, и на каждый выкрик брата он оборачивался быстрее всех остальных, как бы невзначай пытаясь рассмотреть, что же там в очередной раз отыскалось такого удивительного.

Элисии казалось, что всё это производит слишком много шума, и возможные враги могут услышать их приближение чуть не за километр, но запретить согильдийцам развлекаться не могла. Точнее, как лидер, она могла бы приказать вести себя тише, но той спокойной недели, что им перепала, едва хватило, чтобы отойти от правды о Трагедии и драконьих потомках. Гильдия до сих пор очень нуждалась в отдыхе и отчасти воспринимала поход в эльфийский лес, как обычную прогулку. Элисия бы с радостью устроила Ордену отпуск хоть на месяц, но Королевская гильдия Фрихет сейчас была по уши загружена делами из-за монстров, наводнивших окрестности Гавани, так что Гензаи лично попросил Элисию разобраться с ситуацией в эльфийском лесу. К тому же, если дела будут совсем плохи, он обещал подкрепление, так что Элисия и сама не сильно волновалась.

Кто действительно волновался, так это Аллен. То, что волнение Аллена скоро превысит все мыслимые и немыслимые границы, было заметно всем, кроме него самого. Самым интересным было то, что это волнение было направлено прицельно на Элисию, всё остальное было вторично. Если бы не он, волшебница могла бы прогуляться по Золотому лугу только в компании Эдем, но одних их Аллен не отпустил, потом и близнецы увязались.

— Я думаю, мы пришли, — наконец сказала Эдем, после где-то получаса пути. — Примерно тут в прошлый раз начиналась заражённая территория, так что будьте наготове и не забывайте про Алариэн, все же мы только за ней сюда пришли.

— Вообще никого не вижу, — расстроенно сказала Лени, которому хотелось уже либо на бабочек поглазеть, либо хорошенько подраться.

— И не увидишь, если будешь так шуметь, — учительским тоном ответила Эдем, так что Лени сразу притих.

— А вот я, кажется, кого-то вижу, — напряжённый взгляд Ноэ был устремлён в сторону небольшой поляны, — и это точно не бабочки.

Элисия тоже посмотрела в ту сторону, куда был устремлён взгляд Ноэ. На небольшой поляне сидели три совершенно отвратительного вида огромные жабы, а вокруг них прыгала целая стая всякой мелкой нежити. Но хуже всего было то, что, приглядевшись, Элисия увидела чуть в стороне от этой полянки чьё-то тело. Оно было скрыто травой, так что рассмотреть его толком не выходило, зато монстры тоже его не видели.

— Значит, без драк всё же не обойдётся, — вздохнула Элисия, доставая из-за спины посох.

— А я то надеялся на мирную прогулку, — хором сказали близнецы, правда с разными интонациями: Лени с расстроенной, а Ноэ со злорадной. И рванули вперёд, никого не дожидаясь.

За ними устремилась и Эдем, ей нужно было занять самую выгодную для атак позицию.

— Держись позади меня, ладно? — попросил Аллен, мельком глянув на Элисию.

— Ладно, — пожала плечами волшебница, быстро чертя пентаграмму в воздухе, — но только в том, случае, если ты успеешь встать передо мной.

Сказав это Элисия прыгнула вперёд, растворяясь в круге телепортации. Аллен испустил вымученный стон, и, возведя глаза к небу, спросил:

— Альтея, за что мне это?

Элисия ловко телепортировалась прямо в эпицентр битвы, оказавшись прямо за спиной у жаб. Окинув быстрым взглядом поляну и убедившись, что её удар никого не заденет, волшебница использовала смену гравитации. Жабы и понять ничего не успели, а их уже оторвало от земли, пару секунд продержало в воздухе, а после с силой ударило о землю. Одной жабе удалось выскочить, но чёрная сфера настигла её в мгновение ока.

Разобравшись с жабами, Элисия тут же отпрыгнула в сторону. Одна из энергитических волн, созданных мечом Ноэ, пролетела в паре сантиметров от её левого плеча, но она даже не обратила на это внимания. Привыкла.

— Прости, Элис, — крикнул Ноэ, посылая очередную энегритическую волну.

На это Элисия лишь махнула рукой, показывая, что вовсе не злится и, оставив остальным разбираться с оставшимися врагами, побежала к несчастному, что до сих пор лежал в траве.

Алариэн лежала на земле, устремив глаза в небо. Лицо её исказилось от боли и, судя по виду, она была близка к обмороку. Несколько секунд она бессмысленно смотрела в лицо Элисии, звавшей её по имени, но вскоре на её лице отразилось узнавание.

— Элисия, ты здесь… как хорошо, — пробормотала она с трудом разлепляя пересохшие губы, — Это они! Адепты дракона, о которых мы говорили!

— Алариэн, что с тобой случилось? — ужас отразился на лице Элисии, она нервно заозиралась по сторонам. — Подожди, сейчас всё будет хорошо. Ал, где ты?! — от волнения она даже позвала клирика настоящим именем, благо Алариэн даже не обратила на это внимания.

— Раны не такие сильные. А вот яд меня на некоторое время парализовал. Вы должны остановить адептов! — Алариэн с трудом приподнялась и указала рукой куда-то в сторону.

Элисия резко обернулась, и глаза её расширились. Впереди, не слишком близко, но и не настолько далеко, чтобы не понять кто это, стояли две фигуры. Роузи и Игнасий. Два человека, которых Элисия с недавних пор ненавидела больше всех на свете.

Она не слышала, о чём они говорят, о чём бы они ни говорили это было не важно. Ничего было не важно, кроме того, что два её врага сейчас совсем рядом, и не замечают ничего вокруг.

Тело Элисии стало очень лёгким, телепортационная магия, рванула её вперёд, подхватив, как ветер подхватывает сухой лист. Сила и злость стучали где-то в висках. И Элисия отлично знала, чего хочет.

Убить.

Убить их и положить всему конец. Одним ударом. Стоило только её ногам коснуться земли, как Элисия вновь взмахнула посохом. Метеорит уже нёсся с огромной скоростью прямо на головы её врагов. Волшебница уже почти слышала как ломаются их кости, но Роузи вдруг обернулась.

Она обернулась, встретилась взглядом с Элисией всего на секунду, а после исчезла вместе с Игнасием. Метеорит врезался в землю и раскололся. Волшебница до боли в пальцах стиснула посох. В последнюю секунду она видела, как Роузи ей улыбнулась, злорадно и криво, как победители, упивающиеся своей победой, улыбаются проигравшим. За эту улыбку Элисии хотелось сломать ей несколько костей, но ломать кости было уже некому.

Посох выпал из обессилевших рук.

— Элис!

Этот короткий вскрик заставил Элисию вздрогнуть и вернуться в реальность. Но понять она ничего не успела. Аллена возник перед ней словно из ниоткуда, заслоняя от чего-то неведомого. Сильный удар отбросил их на несколько метров в сторону. После всё смешалось, земля и воздух на болезненно долгие мгновения стали единой цветной полосой, пока наконец не канули во мрак.

Приоткрыв глаза, Эрисия увидела только траву и землю. Всё тело ломило от боли, но в целом двигаться было можно. Она осторожно села и огляделась. Взгляд её остановился на лежащем рядом Аллене. Клирик лежал спиной на земле, глаза его были закрыты, а рот чуть приоткрыт, и из него стекала тонкая струйка крови. Часть волос чуть выше виска тоже уже немного покраснела.

По спине Элисии пробежал холодок, она огляделась в поисках посоха, но его нигде не было.

— Аллен, — тихо позвала она, чувствуя как слёзы сдавили горло, — Аллен, очнись пожалуйста… Аллен!

Но ей никто не ответил.

***

Каблуки Акиры бодро отбивали дробь по белёсым полам королевского дворца. Она уже давно не испытывала трепета, входя сюда, какой испытывала впервые. Наведываться в королевский замок, особенно в последний год, стало даже слишком привычным делом. А вот Силико с интересом оглядывалась по сторонам, хоть и тоже была здесь далеко не впервые. Фукуда же тащился где-то сзади, не испытывая особого энтузиазма.

Найти Терамая оказалось не сложно. Пожилой клирик разговаривал с каким-то стражником, так что даже не заметил направляющейся к нему делегации. Кажется стражник был из личной стражи Кая, ведь Акире показался знакомым его голос, но точно сказать она бы не решилась. Одна богиня знала, что за лица скрываются под этими одинаковыми шлемам!

Увидев, что Терамай занят, Акира даже не сбавила шагу. Много чести будет ждать, когда этот клирик разберётся со своими делами. В конце концов он сам отправил их в этот эльфийский лес!

— У вас ко мне дело? — вежливо спросил Терамай, когда Акира демонстративно прокашлялась.

Акира холодно глянула на стражника так, что тот поспешил поскорее убраться, и без долгих вступлений начала рассказ о событиях в лесу.

— Не могу представить, что адептам понадобилось в Ану Аренделе… — задумчиво сказал Терамай, выслушав рассказ волшебницы. — Как бы то ни было, это хороший шанс наладить отношения с эльфами, мы не должны его упускать.

От фразы «хороший шанс» Акиру чуть не передёрнуло.

Конечно.

Отличный шанс.

Когда возможный союзник, который не очень-то охотно идёт на союз, попадает в беду, почему бы не протянуть ему руку помощи? Ведь это очень выгодно когда кто-то тебе обязан. Не просто хорошо, а даже прекрасно. Особенно, если руку помощи удаётся протянуть без особо ущерба для себя самих.

— Я не уверен, что сейчас смогу убедить короля помочь эльфам. Вы ведь знаете, что Небесная гавань сильно пострадала. Поэтому я буду следить за новостями из Ану Аренделя и при малейшей возможности…

«Короче говоря, справляйтесь сами» — мысленно усмехнулась Акира.

А потом она натянула на лицо улыбку и сказала самым почтительным тоном, на который была способна, сказала:

— Хорошо. Мы обязательно сообщим вам, когда яд со стороны Ану Ариендела доберётся до Небесной Гавани. Может, тогда у вас появится возможность.

С этими словами Акира резко развернулась, и направилась в обратную сторону. И даже в стуке её каблуков слышались злость, бушевавшая в душе.

— Как можно так разговаривать с главой Ордена рыцарей храма? — Фукуда догнал Акиру уже на лестнице, ведущей на площадь перед дворцом.

— Так же, как можно бросать эльфов наедине с адептами, — холодно ответила Акира, с презрением смотря на руку Фукуды, перехватившую её предплечье.

— Когда это тебя так стали заботить чужие проблемы? — Фукуда смотрел в глаза похожие на льдинки и пытался найти там хоть что-то коме холодного презрения, но не смог.

— Может, они всегда меня заботили. А может, я просто ненавижу политику и клириков!

Акира резко рванула руку, и пальцы Фукуды разжались. Волшебница развернулась, так что кончики тёмно-синих волос хлестнули клирика по лицу.

— Меня ты тоже ненавидишь?

Этот вопрос настиг Акиру через десяток ступенек. Она замерла, всего секунду поборолась с желанием обернуться, и победила.

— Я всех ненавижу, — коротко бросила она, продолжая путь вниз.

А Фукуда так и остался стоять на вершине лестницы, вспомнив, что ему тоже нужно спускаться, лишь тогда, когда Силико ободряюще похлопала его по плечу.

***

Забытая столица была тиха и пуста, как и положено любым местам где некогда кипела жизнь, а теперь нет ничего кроме песка и запустения. Или есть?

На этот вопрос Куруми никак не могла себе ответить. Неясное предчувствие то ли опасности, то ли просто чего-то не очень хорошего навязчиво крутилось где-то в уголке сознания, словно муха, которую всё никак не можешь отогнать. Но Куруми старалась не зацикливаться на этом чувстве, одновременно не выпуская его из внимания.

— Мне не нравится это место, — наконец сказал Элрион, нарушая тишину, повисшую на добрых полчаса.

— Тебе все места не нравятся, — отозвалась Куруми.

— Не все, — возразил тёмный эльф, — а только те, что кажутся мне опасными. А это место могло бы мне понравится, будь оно действительно забытой столицей.

— Питаешь страсть к старым развалинам? — усмехнулась Куруми.

— Скорее уж к местам, где никого нет, — Элрион сказал это самым обычным ничего не выражающим тоном, но на душе у Куруми отчего-то заскребли кошки.

Оставы полуразрушенных домов напоминали скелеты невиданных животных и в лунном свете отбрасывали причудливые тени на безжизненную пустынную почву. Наверно, не стоило тянуть с походом сюда до наступления темноты, но Элрион заупрямился, сказав, что совершенно не переносит пустынной жары и палящего солнца, под которым точно обгорит. Упрямство это было даже небезосновательно, ведь бледная кожа тёмных эльфов явно не приспособлена выносить пустынное солнце, но Куруми всё равно немного злило то, что им пришлось полдня просидеть без дела, пока другие исследовали лес. Зато они успели немного погулять по площади перед Древом жизни, и Куруми вдоволь насладилась этим неповторимым выражением, которое возникает на лице Элриона каждый раз, как он видит что-то новое в эльфийском лесу. Смотреть на что-то с восхищением и отвращением одновременно — это нужно уметь.

— В сторону!

Куруми очнулась от своих мыслей, уже когда ударилась плечом о стену, в сторону которой оттолкнул её Элрион. Что-то просвистело в воздухе, прямо там, где несколько мгновений назад была голова эльфийки.

— Ты на ходу спишь что ли? — зло бросил Элрион, тем не менее вид у него был очень взволнованный. Такое выражение на его лице Куруми, кажется, видела впервые.

К ним стремительно приближалась небольшая группа монстров, часть из них были вооружены ружьями, а часть изогнутыми мечами. Вся эта свора выла на разные голоса и кровожадно скалилась, так что Куруми даже передёрнуло немного. Она быстрым, отработанным до механичности движением, натянула тетиву лука, желая выпустить стрелы с верёвками и притянуть к себе пару ближайших врагов. Но притягивать уже оказалось некого.

Резкий взмах стальных когтей, и тёмно-красные, почти чёрные пятна расползлись на белых, точно слоновая кость, стенах полуразрушенного здания. Несколько наёмников упали навзничь, ещё один отчаянно хватал воздух пастью, захлёбываясь в собственной крови, текущей из его разорванного горла. Куруми замутило, она замешкалась. Один из наёмников, воспользовавшись этим, ринулся в атаку, замахиваясь мечом. Куруми вздрогнула и вновь натянула тетиву, но её опередили. Резкий взмах ноги и шпора на сапоге Элриона отсекла песью голову наёмника с одного удара. Она глухо ударилась о пол, откатилась к стене и застыла, тупо уставившись на тёмного эльфа незрячими глазами. Тело повалилось на колени, и упало к ногам Куруми. Эльфийка моментально отскочила и вжалась в противоположную стену, лицо её побледнело, почти сровнявшись по цвету с каменной кладкой.

— Ты никогда раньше не видела, как сражаются тёмные эльфы? — безразлично спросил Элрион, вытирая стальные когти об одежду ближайшего наёмника.

— Видела, — пробормотала Куруми, плохо слушающимися губами. — Просто это… так жестоко.

— Ну да, вы светлые сражайтесь куда более гуманно, — фыркнул Элрион, — сломать кому-то позвоночник ударом ноги и оставить умирать от боли — это более… хм… эстетично? Вы молодцы и никого не убиваете, они умирают сами, от полученных травм, конечно, но сами. А если и убиваете, то делаете это только при крайней необходимости.

— Говоришь так, будто убивать всех без разбору — это хорошо, — пробормотала Куруми, аккуратно обходя трупы.

— Ну, если судить по всеобщим представлениям о тёмных эльфах, то именно так я и должен говорить, — пожал плечами Элрион, как бы между прочим подавая руку Куруми, чтобы той было удобнее переступать через лежащее тело. — По крайней мере любой человек или эльф, если у него есть оружие, непременно атакует тёмного эльфа, если тот встретиться на его пути. Причём не важно, опасен этот тёмный эльф на самом деле или нет, он всё равно враг. Это разве не называется — убивать всех без разбору?

Слова Элриона отдавались от стен чудом уцелевшего коридора и уносились вверх, прямиком к луне. Куруми шла чуть позади, не зная, что она вообще может ему ответить. Может ли она ему хоть что-то ответить.

— Но с тобой же не приключалось тех ужасов, что ты описывал, — тихо сказала Куруми, словно пытаясь оправдаться.

— Нет, позвоночник мне, к счастью, не ломали, — усмехнулся эльф, и было в этой усмешке что-то очень болезненное, — только руки, ноги и рёбра.

Куруми вновь промолчала, продолжая механически переставлять ноги, идя вперёд. Неясное, но неприятное чувство, очень похожее на чувство вины, грызло её изнутри, и она ничего не могла с этим сделать. Эльфы, такие эльфы, как она, не любят убивать. Они не должны убивать. Они не созданы для битв.

— В любом случае, ты не виновата, — обронил Элрион, как бы между прочим, даже не смотря на Куруми, — защищаться, когда на тебя нападают — нормально. Убивать тех, кто хочет тебя убить — тоже нормально. Такова уж философия тёмных эльфов, если сможешь это принять, жить станет легче.

— Неужели ты пытаешься меня подбодрить? — на лице Куруми блеснул призрак улыбки.

— Вот ещё, — эльф демонстративно сморщил нос. — Я тебя жизни учу. Это куда полезнее всяких там подбадриваний.

И Элрион бодро зашагал вперёд, а Куруми поспешила за ним, стараясь если не принять, то хотя бы осмыслить его слова.

***

Эдем натянула тетиву. Стрелу окутывало фиолетовым свечением, а по разные стороны от арбалета раскрывались огромные крылья. Главное не промахнуться. Есть всего пара секунд, чтобы прицелиться. Вдохнуть и на выдохе отпустить тетиву, ощущая вибрацию в пальцах и чувствуя себя не столько лучником сколько стрелой, летящей точно в сердце врага. И Эдем разжала пальцы.

Стрела устремилась вперёд, разрезая воздух, и ещё пару секунд Эдем чувствовала себя единой с ней. Ровно до тех пор, пока наконечник не врезался в Безумного сильфа и не разлетелся в фиолетовом сиянии взрыва.

Этот монстр похожий на джина напал на них так неожиданно, что Элисия даже не успела его заметить. Ураган, созданный им, отбросил Элисию и Аллена, бросившегося ей на помощь, куда-то в сторону, так что Эдем даже не знала, что сейчас с ними. Но отвлекаться на их поиски было нельзя. Безумный сильф не давал следопыту и двум стражникам отвлечься и на секунду.

Синие всполохи от энергитических волн, создаваемых мечом Ноэ, виделись немного расплывчатыми. Эдем чувствовала, что очень устала, но не могла позволить близнецам сражаться в одиночку. Она очень боялась, что Ноэ вновь выйдет из себя, обратившись в Мстителя. Поэтому Эдем в очередной раз натянула тетиву.

Но в этом уже не было необходимости. Одним сильным ударом Ноэ рассёк тело монстра напополам, так что ошмётки разлетелись каменной крошкой.

Элисия этого не заметила. Как не заметила и битвы, и того, что к ней подбежала перепуганная Эдем. В её мире существовал только Аллен, лежащий на земле без сознания.

Немного пришла в себя она лишь тогда, когда Эдем уже помогала ей подняться, аккуратно поддерживая за плечи. А Ноэ не менее аккуратно взваливал на плечи Аллена, так и не пришедшего в себя. Мир Элисии до сих пор было сильно заторможен и разбит на тысячи мелких частей, так что она не сразу поняла, что нечто, похожее на обломки странного сучка дерева, которые ей протягивал Лени, было обломками её собственного посоха.

***

К концу их пути по Забытой столице Элрион заметно прихрамывал, и изредка, когда думал, что Куруми не видит, хватался рукой за рёбра и болезненно кривился. Но, несмотря на это всё, но так и продолжал лезть вперёд, пытаясь прикончить всех собственноручно. А Куруми всё гадала, откуда у тёмных эльфов такая тяга убивать?

Когда из-под земли вылез огромный оживший доспех, звавшийся Император Себек, Элрион уже еле держался на ногах, но всё равно рванулся ему навстречу, пойдя в лобовую атаку. У Куруми перехватило дыхание, ей казалось, что Император Себек просто снесёт Элриона, даже не заметив. Но тёмный эльф оказался не так прост.

Когда до столкновения оставалось всего пара секунд, он подпрыгнул, в прыжке оттолкнулся от шлема, заменявшего голову монстра, одной рукой, а другой нанёс удар когтями в спину. Тёмные эльфы любят бить со спины.

Из-за неожиданной атаки монстра повело в сторону. Он затормозил и остановился, ошалело оглядываясь по сторонам и не совсем понимая, что его ударило. Тут Куруми поняла, что теперь её черёд действовать. На прочные доспехи обрушилось одно из ураганных комбо, довершил которое грациозный удар ногой в прыжке. Император Себек повалился на землю, а Куруми приземлилась чуть в стороне. Только она хотела довершить начатое, как мимо неё серой вспышкой пронёсся Элрион. Его когти блеснули серебром в лунном свете, и шлем монстра покатилась по земле. Куруми очень порадовало то, что это нечто не истекло кровью, а рассыпалось прахом.

Элрион покачнулся и точно упал бы, если бы Куруми вовремя не подставила ему плечо. Эльф фыркнул, всем видом показывая, что ему не нужна помощь, но ничего не сказал и отстранятся не стал.

Слова «можно возвращаться» застряли у Куруми в горле, когда пыль, поднятая ими во время битвы, улеглась, и чуть поодаль стал различим знакомый силуэт.

— Сможешь стоять? — спросила Куруми, коротко глянув на Элриона, который теперь тоже смотрел в сторону силуэта, вырисовывающегося на фоне тёмного неба.

— Что старый знакомый? — невесело усмехнулся эльф, отстраняясь от Куруми и с некоторой опаской опираясь на нетвёрдые ноги.

— Вроде того, — вздохнула Куруми и направилась в сторону силуэта.

— Не ожидал увидеть тебя здесь, Куруми, — вместо приветствия сказал Ювенисэль. — Что ты здесь делаешь?

— Просто ищу адептов дракона, — ответила Куруми, чувствуя взгляд Ювеисэля. — Куда важнее, что здесь делаешь ты?

— Ты всегда больше думаешь о других, а для меня нет никого важнее, чем ты, — во взгляде его читалась нежность, но Куруми знала, что эта нежность предназначена не ей. И всё равно немного смутилась.

— Ловко же ты от ответов уходишь.

Словно из неоткуда между Куруми и Ювеисэлем возник Элрион. Он стоял в непринуждённой позе, скрестив руки на груди и насмешливо приподняв бровь, так будто вовсе не валился с ног пару мгновений назад. Но Куруми заметила, что опирается он всё же на более здоровую ногу, а больную старается не нагружать.

— И что многие на это ведутся? Да можешь не отвечать, думаю, что многие, — голос Элриона стал совсем издевательским, так что Куруми даже удивилась, как Ювенисэль это терпит.

— Кто ты такой? — Ювенисэль смотрел на Элриона с явной неприязнью, но Элрион ему в этом не уступал. Тёмный эльф смотрел на него снизу вверх таким взглядом, каким можно смотреть разве что сверху вниз.

— Моё имя тебе ничего не скажет, — Элрион сделал вид, что рассматривает невидимую грязь на лезвие своих когтей. — Зато вот я тебя, кажется, вспомнил. Ты же один из апостолов, так?

Куруми удивлённо моргнула и уставилась на Ювенисэля с непониманием и любопытством, но эльф не спешил с ответом.

— Ответь на мой вопрос, Ювенисэль. Что ты здесь делаешь? — потребовала Куруми, постаравшись сделать голос как можно более грозным.

— Ты так мила когда злишься, — губы Ювенисэля тронула лёгкая улыбка, а Элрион раздражённо прищёлкул языком, — Ох, Дочь Нарсиэли… Я могу просто рассказать тебе правду, чтобы завоевать твою веру. Но я не могу позволить моим собственным проблемам увлечь тебя на дно. Не только апостолы разрушают лес. Я думаю, что сейчас ты и сама понимаешь, что лес бесплоден из-за ослабления королевы.

— А отвечать короткими предложениями — это явно не твоё, — усмехнулся Элрион. — Сколько слов и ни одного по делу.

Куруми показалось, что ещё пара таких фраз и из Элриона будет торчать несколько стрел, поэтому она ухватила его за рукав и потянула на себя, надеясь, что тёмный эльф поймёт намёк и утихнет.

— Меня не интересует твоя правда, — глаза Куруми сузились, — я просто ищу яд.

— Здесь я тебе не помощник. Я только слушаю, наблюдаю и жду нужного момента, — Ювенисэль тяжело вздохнул, развернулся и направился прочь.

— Стой, Ювенисэль! — Куруми сделала несколько шагов в его сторону. — О каком моменте ты говоришь? Что ты собрался сделать?

Эльф развернулся, лунный свет очертил правильные черты его красивого лица и наполнил глаза какой-то особой тоскливой печалью.

— Как жаль, что подобный монстр милее твоему сердцу, чем я, — сказал он, с презрением глянув на Элриона.

— Монстра, да? — тёмный эльф опёрся на обе ноги и, как показалось Куруми, приготовился к броску. — И это мне говорит апостол?!

— Твоё сердце полно жалости к нему, — Ювенисэль будто и не замечал Элриона, всё так же обращаясь к Куруми, — но чем раньше ты поймёшь, что такого, как он, не переделать, тем лучше будет для тебя.

На лице Элриона блеснул кровожадный кривой оскал.

— Потрудись хотя бы смотреть на того, кого оскорбляешь!

Куруми перехватила Элриона уже в броске, повисла на его плече, вцепившись мёртвой хваткой. Ей было очень страшно. Она знала, что Ювенисэль может убить Элриона использовав всего пару стрел, особенно когда тёмный эльф в таком плачевном состоянии. Но самому Элриону было на это плевать. Если у тёмных и светлых эльфов и было что-то общее, то это обострённое чувство гордости.

— Такому как ты никогда не покорить сердца прекрасной эльфийки, — Ювенисэль лишь окинул Элриона брезгливым взглядом на прощание и скрылся в ночной мгле.

— Тварь, — прошипел Элрион, оседая на землю с перекошенным от боли лицом.

Только тогда Куруми заметила, что часть его рубашки пропитала кровь.

***

Элисия сидела на невысоком белокаменном заборчике, около её ног валялось то, что раньше было её посохом, но потеря оружия нисколько не беспокоила волшебницу. Её сейчас вообще ничего не беспокоило, кроме…

— Как Аллен? — только увидев Куруми, Элисия подскочила с места и бросилась к ней, но споткнулась об обломки посоха и чуть не упала.

В голове Элисии было столько надежды и тревоги, что Куруми было немного больно от того, что она не может сказать того, что волшебница хочет услышать.

— Ещё не пришёл в себя, — уклончиво сказала эльфийка, — но жить будет. Наши целители нисколько не хуже тех, что в Небесной Гавани, так что не беспокойся.

Куруми попыталась ободряюще улыбнуться, но получилось не слишком убедительно. Впрочем, Элисия всё равно этого не видела, взгляд её был потуплен в пол. Куруми очень бы хотелось подбодрить Элисию, но она и сама слишком волновалась за Аллена, чтобы кого-то подбадривать. Её радовало лишь то, что раны Элриона оказались не слишком серьёзными, так что через пару дней в госпитале его не удержать даже верёвки. А вот с Алленом всё было гораздо хуже, но Куруми старалась об этом не думать.

— Тебе нужен новый посох, — сказала Куруми, чтобы отвлечься от тягостной темы.

— Да, но сейчас я не могу оставить вас в здесь одних, — Элисия подняла глаза, и Куруми с грустью отметила какой же у волшебницы убитый вид.

— Ты должна, — Куруми постаралась придать голосу каменной твёрдости. — Прости, но без оружия много не сделаешь.

— Я бесполезна, — Элисия болезненно улыбнулась. — Плохой из меня лидер в последнее время.

— Не говори ерунды!

Куруми усмехнулась и резким быстрым движением щёлкнула Элисию по носу. Волшебница возмущённо ойкнула и отскочила, закрывая нос рукой.

— Ты отличный лидер, — продолжила мысль Куруми, — но и отличным лидерам иногда нужны передышки. В последнее время на нас свалилось слишком много.

— Во многое мы ввязались сами, — в этот раз улыбка ни лице Элисии получилась уже более живой.

— Но далеко не во всё, — закончила Куруми. — К тому же, Акира сказала, что подкрепления в ближайшее время не предвидится, а если всё продолжит идти как идёт, то сильные бойцы нам ой как понадобятся. Так что без оружия тебе оставаться никак нельзя.

— Отпускаешь меня в Гавань? — вздохнула Элисия.

— Не просто отпускаю, я тебя можно сказать прогоняю! — улыбнулась Куруми. — Не бойся, за пару дней твоего отсутствия эльфийские леса не обратятся трухой. Всё же я сублидер нашей гильдии или нет?

Элисия подняла взгляд на макушки деревьев, они всё так же шелестели медной кроной на фоне лазурного неба, а потом перевела на посох, точнее, на то, что от него осталось. Крылья, между которыми когда-то гнездился магический камень, были сломаны: одно отсутствовало целиком, от второго осталась лишь половина. Рукоять с красивой резьбой переломилась в нескольких местах. Так что посох теперь больше напоминал хворост для розжига костра. И лишь магический тёмно-фиолетовый кристалл всё так же ярко поблескивал на солнце, когда какой-нибудь из его лучей попадал на ровную грань камня.

Элисия подошла к обломкам посоха, нагнулась и извлекла кристалл из остатков навершия.

— Я вернусь не позже чем через два дня, — Элисия повернулась к Куруми, её улыбка была привычно тёплой, хоть глаза всё ещё оставались грустны. — За это время не дай гильдии разнести лес.

========== Квест семнадцатый «Да здравствует королева!» (часть 2) ==========

Трудно дышать. Жар заползает в комнату, заполняет мысли и тело вместе с удушливой тьмой. И в тот момент, когда тьма заполнит тебя целиком, она станет тобой, а ты станешь ею.

Пытаешься сделать вдох, а горло режет словно кинжалом. Вдыхаешь раскалённый до красна воздух, выдыхаешь облачко пара.

Ледяная рука на его раскалённой. Его пальцы дрожат и болезненно цепляются за чужую руку, оставляя красные следы от ногтей, но он этого не замечает.

— Ты справишься, — голос такой же холодный, как и рука, но успокаивающий и внушающий доверие. Этому голосу хочется верить, ведь обладатель этого голоса верит в него.

Очередной тяжёлый вдох и не менее тяжёлый выдох. Мрак чуть отступает. Белая простыня и болезненно бледная рука на ней. Не верится, что эта рука может принадлежать живому человеку, но это всё же его собственная рука. У брата руки совсем другие — прохладные и живые. Они поправляют подушку, меняют холодный компресс на голове, убирают мокрые пряди со лба.

Он закрывает глаза. Боль и жар становятся почти невыносимыми. Тьма сгущается.

— Ты это выдержишь, — голос брата, как ниточка, за которую можно держаться. И он держится. — Я знаю, что ты выдержишь.

Брат не говорит, что всё будет хорошо, что скоро всё пройдёт, что нужно просто ещё немного потерпеть — так говорит мама. Мама сама себе не верит. Брат говорит только то, в чём уверен. Его слова холодны как лёд и тверды как сталь. Брату можно верить. Брату нужно верить.

— Ты сильнее этого, — перед этим голосом даже тьма и жар отступают.

Он отлично помнит свою комнату. Белые стены, белые простыни, у брата белая рубашка, белые волосы и глаза словно светлая сталь.

В этом белоснежном мире нет никакой тьмы. Но он боится, открыв глаза, её увидеть.

— Самый лучший способ избавиться от страха — встретиться с ним лицом к лицу, тогда либо он уничтожит тебя, либо ты уничтожишь его, — голос брата эхом звучит в голове. — Так что открой глаза.

***

Аллен рывком поднялся с кровати, но всё тело отозвалось неприятной болью, а голова пошла кругом, так что пришлось лечь обратно.

— Осторожнее! Тебе нельзя так резко вставать, — голос Эдем раздался где-то сбоку, а потом её рука опустилась Аллену на лоб. — Жар спал. Как ты себя чувствуешь?

Лицо Эдем перестало расплываться перед глазами, а комната прекратила вращение. Мысли постепенно вставали на свои места.

— Нормально, — пробормотал он, ощупывая голову, покрытую бинтами. — Послушай, а как там Элис? Она в порядке? С ней всё хорошо?

— С ней всё отлично, — бодро отозвалась Куруми, подскочившая так тихо, что Аллен даже вздрогнул от неожиданности, когда она заговорила. — Весь урон достался тебе. Так что ты у нас, можно сказать, герой дня.

— Слава Альтее, — облегчённо вздохнул Аллен.

— Она бы дежурила у твоей кровати, но я отправила её за новым посохом в Гавань, — улыбнулась Куруми. — Старый она сломала.

Аллен усмехнулся. Если всё обошлось лишь сломанным посохом, можно успокоиться. Элисия в порядке, а остальное совершенно не важно.

***

Элисия зачем-то плотно зажмурила глаза, глубоко вдохнула и на выдохе громко выпалила:

— Здравствуйте, мне нужен новый посох!

Кузнец Бролин поднял на неё слезящиеся от долгой работы перед огнём глаза и внимательно присмотрелся. Но взгляд его остановился не на Элисии, а на том, кто стоял рядом с ней.

— Я уже всё подготовила, — без каких-либо приветствий начала Юфимия, подходя к Бролину и тыкая ему чуть ли не в лицо какую-то непонятную дощечку со светящимися схемами на ней. Сама Юфи называла эту штуку «планшет». — Здесь чертежи, материалы и расчёты, — добавила она, когда Бролин вгляделся в схемы.

Элисия облегчённо вздохнула, поняв, что дело обойдётся и без её участия. В конце концов не зря же они с Юфимией убили весь вчерашний день на то, чтобы разработать удобный дизайн для нового посоха, и купить нужные материалы для его создания. Во всём, кроме похода к кузнецу, Элисия с радостью принимала участие, а вот это… С Бролином отношения у неё не заладились очень давно, ещё тогда, когда она, впервые прибыв в Небесную Гавань, отдала ему на усиление сферу, материалы для которой добывала, рискуя собственной жизнью, а Бролин её сломал. Сломал и сказал, что это не его вина, а вина самой волшебницы, мол, некачественные материалы были. Тогда от поджога мастерской Элисию удержало только чудо. Но сейчас, под внимательным присмотром Юфимии, всё должно было пройти хорошо. Должно же?

— А в эльфийском лесу всё не так уж и плохо, раз глава позволила себе оставить гильдию без присмотра, — Элисия перевела взгляд в сторону говорящего, и по её спине пробежал холодок. — Или всё наоборот настолько плохо, что вся гильдия сбежала, поджав хвост?

Взгляд Лайта острый и холодный, а на губах играла насмешливая полуулыбка — всё как всегда, но что-то было не так. Какая-то новая эмоция едва улавливалась. Что это? Беспокойство? Осуждение?

— Тебе что-то нужно у кузнеца? — спросила Элисия, судорожно соображая, что же ему ответить.

— Нет, просто проходил мимо и решил узнать, как же поживает моя любимая гильдия, — улыбка Лайта стала шире, но Элисии от этого сделалось только холоднее. — Но, может, мы поговорим в другом месте? Не люблю вести беседыпосреди улицы.

Поняв, что отделаться парой фраз ей не дадут, Элисия махнула Юфи, чтобы та её не потеряла, и отправилась вслед за Лайтом.

Всю дорогу до небольшой таверны они молчали, Элисия шла, как шла бы на костёр ведьма, обвинённая в незаконном колдовстве. Лайт же был её палачом, холодным и беспощадным.

Они устроились за столиком на улице, сегодняшняя погода к этом располагала. За соседними столиками никого не было, ведь уже слишком поздно для завтрака, но рано для обеда. Официантка подбежала достаточно быстро, приветливо улыбнулась и, получив ответную улыбку от Лайта, немного покраснела. Элисия отлично помнила эту его манеру улыбаться — так он улыбался только малознакомым девушкам — не слишком сильно, но достаточно тепло, чтобы заставить смутиться. У Лайта вообще на каждый случай жизни была заготовлена своя улыбка — это Элисия давно заметила.

— Ну так как там обстоят дела? — спросил Лайт, как только официантка принесла им заказ и удалилась.

Стальные глаза спокойно смотрели на Элисию, но ей было не по себе. Она не знала, что ему ответить. Сказать правду? Но какой будет правда? Как у них в действительности обстоят дела, не знала даже сама Элисия. Вроде как всё не слишком хорошо, но ещё не плохо, раз Терамай не даёт им подкрепления. Значит…

— Пока трудно сказать, ситуация очень нестабильна, — Элисия отхлебнула чаю, надеясь, что кружка в её руках не дрожит.

— Всю эту дипломатическую чушь оставь для отчёта королю и герцогу, — Лайт всё так же продолжал улыбаться, но Элисии было бы легче, если бы он хмурился или выказывал своё недовольство ещё хоть как-то. — Мне нужна правда, Элис. Твой субъективный взгляд на момент, когда ты была там в последний раз.

Глаза Лайта нехорошо сверкнули, Элисия попыталась выровнять дыхание.

— Всё действительно нестабильно. Очень, — Элисия сделала ещё один глоток, ведь в горле всё время пересыхало. — Я не скажу, что всё плохо, но и нормальной ситуацию не назовёшь. Всё так шатко. Если ничего не изменится, лес будет отравлен, и мы ничего не сможем с этим сделать.

— В целом, я знаю, что происходит в Ану Арендель, мне поступает информация сразу из двух источников, — Лайт коротко усмехнулся. — Мне было интересно как вы справляйтесь с этим, и как там он.

— Он? Аллен? — переспросила Элисия на автомате, хоть и понимала, что больше не о ком Лайт спрашивать не может.

— Ну да, хотя я бы предпочёл, чтобы ты не выкрикивала его имя вот так, — Элисия прикусила губу. — Ну и как там Элрион тоже неплохо бы узнать. Куруми же утащила его в леса, насколько я знаю. Его там ещё не убили?

Почему-то Элисии показалось, что если бы она сейчас сказала «знаешь, его пристрелила одна из стражниц», он бы просто хмыкнул и, бросив что-то вроде «какая жалось, впрочем он сам виноват», продолжил бы беседу дальше, как ни в чём не бывало.

— Не убили, насколько я знаю, — «только тяжело ранили, но это уже вина гвардейцев» мысленно добавила Элисия. — А Аллен он… в порядке.

Элисия прикусила язык, поняв, что опять назвала имя Аллена. Зато она почти не соврала. Почти. Вчера вечером пришла почтовая птичка от Куруми с известием о том, что Аллен очнулся и вполне нормально себя чувствует. В постскриптум Куруми написала, что первым, что спросил Аллен было — в порядке ли Элис.

— Хорошо, если это действительно так, — по тону Лайта Элисия поняла, что он ей не верит.

Чай приятно согревал руки, а вот от взгляда епископа по спине бежали мурашки, а под кожу пробирался колких холодок.

— Лайт, скажи мне кое-что, — начала Элисия, прикладывая усилия к тому, чтобы её голос не дрожал. — Ты используешь меня и мою гильдию, мы тебе чужие люди, так что это понятно, но он это совсем другое дело, он всё-таки твой брат. Я не могу понять, используешь ли ты его так же, как и всех, или…

Элисия не придумала, как можно закончить это предложение. Лайт был для неё загадкой. Иногда ей казалось, что он и не человек вовсе, а некая демоническая сущность, нацепившая человечье обличье. Может ли он проявлять к кому-то дружеские чувства? Привязанность? Симпатию? Любовь? Что он вообще может чувствовать? Может ли он чувствовать вообще?

— Знаешь, если на этом свете и есть человек, которого я по-настоящему люблю, то это Аллен, но это не значит, что я не использую его, — по лицу Лайта было не видно, что его хоть сколько-то смутил столь прямой вопрос. — Хотя тут есть разница. Я использую его, но только ради его же блага. Тебе этого не понять, но всё что я делаю, я делаю ради него.

С этими словами Лайт встал и, оставив на столе пару монет, направился прочь от таверны.

— Спасибо за компанию, Элис, — бросил он на прощанье, растворяясь в суете улиц.

К свей чашке он даже не притронулся.

***

— Я надеялся, что ты придёшь.

Куруми, собрав все внутренние силы, подняла глаза и встретилась взглядом с Советником Нарсиэль. Взгляд его ничуть не изменился с момента их последней встречи: добрый, но строгий, вечно немного усталый, с оттенком невысказанной печали, кравшейся где-то очень глубоко.

— Я надеялась не приходить, — отозвалась Куруми, зная, что это то, чего от неё не хотят, но ожидают услышать.

— Но я всё равно рад тебя видеть, — губы Советника тронула лёгкая едва заметная улыбка.

Куруми знала, что однажды этот момент наступит. Конклав. Выбор новой королевы, в котором она должна принять участие. Такова была её Телея — высшее предназначение и злой рок в одном лице.

— Ты выбрала себе хранителя? — Советник наконец задал вопрос, который Куруми ждала услышать, ведь под недоумевающими взглядами собравшихся стоять было не слишком комфортно.

— Да, — кивнула Куруми, чувствуя как в её душе нарастает чувство глупого азарта, словно она непослушный ребёнок, придумавший, как ещё вывести родителей из себя. — Вот он! — торжественно объявила она и выпихнула вперёд Элриона, до этого стоявшего за её спиной.

В повисшей тишине дружное «что?!» Элриона и Советника прозвучало как выстрел.

Сложно было сказать, кто удивился этому известию больше Элрион, Советник или другие кандидатки на эльфийский престол, но все посмотрели на Куруми очень странно. Быстрее всех оправился, конечно же, Советник. И пока Элрион продолжал удивлённо хлопать глазами, а эльфийки не менее удивлённо перешёптываться, Советник, откашлявшись, провозгласил:

— Что ж, это твой выбор, и я принимаю его.

Куруми пожала плечами. Другого от Советника Королевы и не стоило ожидать, о его самоконтроле чуть ли не легенды слагали, так что ждать, что он разозлится и исключит её из участниц Конклава было глупо. Но Куруми в глубине души всё равно немного на это надеялась.

— Если ты действительно доверяешь этому эльфу, то это правильный выбор, и никто, — Советник бросил грозный взгляд в сторону перешёптывающихся эльфиек, отчего они тут же стихли, — не имеет права его осуждать.

Элрион медленно перевёл взгляд на Советника. С полминуты они о чём-то помолчали, после чего Элрион развернулся и ушёл, ни говоря ни слова. Куруми проводила его взглядом, но останавливать не стала. На лице тёмного эльфа так и застыло выражение задумчивого удивления, словно ему только что сообщили что-то, отчего его мир перевернулся, и Элрион теперь отчаянно пытался понять, как в этом перевёрнутом мире жить.

— В любом случае, — продолжил Советник, тоже проводив Элриона взглядом, — трём участницам Конклава лучше познакомиться, всё же королевой может стать любая из вас.

И Советник ушёл, оставив эльфиек наедине, а Куруми поймала себя на мысли, что ей очень хочется, чтобы он хоть немного отдохнул.

— Привет! Меня зовут Люсиэн, — инициативу разговора тут же перехватила улыбчивая эльфийка в одеждах цвета глицинии. — Я много слышала о тебе, Куруми, так что рада познакомиться лично! Никогда бы не подумала, что окажусь претенденткой на эльфийский трон — это так неожиданно и волнительно. Вы тоже так думаете? — спросила она и не дожидаясь ответа продолжила: — Куруми, говорят, ты много времени провела с людьми и побывала во множестве мест? Это ведь правда, да?

Глаза Люсиэн радостно горели, а Куруми чувствовала, что тонет под наплывом слов, так что на все заданные вопросы просто смущённо кивнула, не зная на какой конкретно отвечает.

— Это так здорово! Наверно, путешествовать с людьми очень интересно, — щебетала Люсиэн. — А ты что думаешь, Элладиэн?

— Я слышала, что эльфы, долго скитающиеся в мире людей перестают слышать голос Телеи, — задумчиво ответила другая эльфийка, её одежды были бледно-лиловыми, а взгляд спокойным и чуть отстранённым. — Но Куруми всё же здесь.

— Удивительно! — Люсиэн всплеснула руками, а Куруми почувствовала себя очень неловко.

— Твой путь очень похож на тот, что прошла Нарсиэль, — продолжила Элладиэн, обращаясь к Куруми. — Подумай об этом.

***

Куруми нашла Элриона на площади около портала. Тёмный эльф сидел на невысокой белокаменной ограде и сосредоточенно точил когти на перчатке. Точнее, он только делал вид, что сосредоточен на процессе, подойдя ближе, Куруми сразу заметила в его лице некоторую отрешённость.

— Что-то не так? — осторожно спросила Куруми, садясь рядом.

Много чего могло быть не так. Она так и не научилась понимать Элриона и не знала, что именно могло вызвать у него такую реакцию.

— Если тебя задели слова других канди…

Но Куруми так и оборвала фразу на полуслове, когда Элрион поднял на неё взгляд — ошарашенный и немного потерянный.

— Он серьёзно меня не прогнал? — спросил Элрион, смотря в глаза Куруми. — Не позвал охрану, не осудил, даже сказал тем эльфийкам сзади заткнуться. Я ничего не перепутал?

Куруми медленно кивнула, не понимая, зачем Элрион спрашивает о таких очевидных вещах.

— Ещё и назвал меня просто эльфом, а не тёмным. Как равного что ли… — пробормотал он совсем тихо, возвращаясь к заточке когтей.

— Советник хороший, — вдруг брякнула Куруми первое, что пришло ей в голову. Элрион, как ни странно, просто кивнул.

— Это ведь всё точно было, мне же не причудилось? — Элрион метнул косой подозрительный взгляд на Куруми.

— Не причудилось, — широко улыбнулась она, кое-как сдержавшись, чтобы не потрепать Элриона по волосам, в тот момент ей почему-то очень этого захотелось.

— Хорошо, — выдохнул тёмный эльф, — а то я уже было подумал, что сошёл с ума, со всей этой вашей эльфийской чепухой.

***

Элисия бросила прощальный взгляд на вечно шумную и оживлённую Небесную Гавань. За пару дней, проведённые здесь, она успела не только обзавестись новым посохом, но и наведаться с отчётом во дворец. К её большому разочарованию, с королём Элисии встретиться так и не удалось. Она поговорила только с герцогом и Терамаем, которые, несмотря на усложнившуюся обстановку, так и не выделили подкрепления, так что визит можно было считать бесполезным.

— Если ситуация изменится, сразу пиши мне. Если всё станет ещё хуже, то я буду добиваться аудиенции короля, — Юфимия как всегда выглядела не по годам серьёзной. — Кай хорошо относится к нашей гильдии, и если мы хорошо попросим…

— Не волнуйся так, — улыбнулась Элисия, — пока мы справляемся… наверное. Надеюсь, дальше будет лучше.

Элисия старалась выглядеть уверенной, но в итоге сама не верила своим словам. Ей наоборот казалось, что дальше всё пойдёт только хуже. Ужасное, нестерпимое предчувствие чего-то неотвратимого давило на неё с каждым днём всё сильнее и сильнее. Всё точно так же, как и перед предательством Пророка. Элисия знала, что что-то должно случиться. Что-то должно грянуть, обрушиться словно гроза, но разве можно совладать со стихией? Что бы ты не делал, как бы ты не старался, буря всё равно грянет. В итоге, ты можешь лишь выбрать где ты её встретишь: под открытым небом среди чистого поля, под одиноко стоящим деревом или под надёжной крышей и защитой каменных стен.

Элисия не знала, как ей укрыть свою гильдию от бури, но знала, что защитит её, чего бы это ни стоило.

— Ну, я пошла, — волшебница махнула рукой на прощание и шагнула в светящийся яркой синевой портал.

Юфимия помахала ей вслед, и было что-то очень тревожное в этом её прощании.

Когда ярко-синее сияние рассеялось, Элисия вновь оказалась в царстве вечной осени. Золотисто-медные кроны прошелистели ей что-то приветственное, и Элисия пожалела, что не может понимать их. Зато вот другое приветствие она поняла отлично.

— Э-ли-и-и-ис! — Куруми с радостным возгласом бросилась к ней на шею и тут же оживлённо затараторила: — Видишь, лес до сих пор стоит, а значит, я отличный сублидер.

— Неужели я не пропустила ничего важного? — удивлённо спросила Элисия, когда Куруми наконец отпустила её.

— Ну, не то, чтобы ничего… — замялась Куруми. — Но это будет достаточно сложно объяснить.

— И что же такое тебе сложно будет мне объяснить? — с усмешкой спросила Элисия.

Они шли по аллее в сторону Древа Жизни. Элисии нужно было поговорить с Советником Королевы, оповестить его о том, что она вернулась и, возможно, получить от него какие-то распоряжения. Герцог также просил Элисию передать свои искренние соболезнования по поводу того, что творится в эльфийском лесу, но она с самого начала не собиралась ничего передавать. К Вестиниэль соболезнования. Им не они нужны, а помощь.

Куруми всё молчала, видимо, подбирая слова, Элрион следовал за ней тенью, и Элисии отчего-то показалось, что он сегодня чуть дружелюбнее, чем обычно.

На фоне золотистого и белого ярко выделялся красный плащ Аргенты. Элисия было хотела подойти поздороваться, но взгляд её скользнул чуть вбок, на того, кто стоял рядом с Агрентой. Золотистые собранные в хвост волосы, такие же золотистые глаза… и эта одежда.

Элисия почувствовала, что ей не хватает воздуха. Этот юноша был слишком похож на… но он не мог быть им! Не мог же?

Ноги подкосились, но Элисия поняла это только когда её подхватили под руки с двух сторон.

— Г-Герант, — пробормотала она еле слышно.

— И это ещё не всё, что я не знала, как тебе объяснить, — тяжело вздохнули у Элисии над ухом.

***

Элисия сидела под раскидистым деревом и смотрела как лёгкий ветер гоняет по водной глади небольшого озерца золотые и медные листочки. Шёл уже второй день после её возвращения, а у неё до сих пор голова шла кругом. Ей не верилось, что столько событий могло произойти всего за пару дней её отсутствия. Воскрешение Геранта и… Куруми. Элисия знала, что она одна из возможных кандидаток на эльфийский престол, но не думала, что смена королевы произойдёт так скоро. Куруми не должна стать королевой, подумала Элисия.

Ни за что.

— Что-то нехорошее случилось, — вдруг произнесла Эдем, неотрывно смотря на воду.

Несколько листиков отчего-то пошли ко дну.

— Что-то очень плохое, — повторила Эдем, — я это чувствую.

От её голоса встрепенулась и Элисия, и Акира, сидевшие рядом. Акира вообще, как показалось Элисии, успела задремать и теперь смотрела сонно, недовольно и немного встревоженно.

— Да в этом лесу вечно что-то случается! — всплеснула руками она. — Вот когда случится что-то хорошее — сообщите мне, а все эти ваши ужасные вещи распутывайте как-нибудь без меня.

В конце своей гневной тирады Акира фыркнула и гордо вздёрнула подбородок, Элисия на это слабо усмехнулась. Она отлично знала, что эти безразличие и циничность фальшивы, так же как знала, что на самом деле Акира всегда волнуется за других, но сейчас просто не может чем-то помочь. Как рассказала Куруми, во время вчерашнего рейда по зачистке монстров, Акира подвернула ногу, но с обоими клириками гильдии она демонстративно рассорилась и наотрез отказалась принимать их помощь, а эльфийские лекарства действовали не так быстро.

Элисия прикрыла глаза. Ей тоже очень хотелось, чтобы случилось что-нибудь хорошее. Она устала от трагедий.

— Элис! Эдем! Акира! — голос Куруми разрушил звенящую тишину. — Есть дело!

— Дело, дело, — забормотала себе под нос Акира, поудобнее устраиваясь под деревом и снова прикрывая глаза. — Разбудите меня тогда, когда сможете сообщить что-то действительно важное.

***

— Ты мне объясни, — в голос Элриона вернулись привычные недовольные интонации, — у вас каждый раз поднимается такой переполох, когда кто-то задерживается на прогулке?

Золотой луг словно замер, затих в испуге и нервном ожидании чего-то и Куруми это совсем не нравилось. Даже ветер стих, и тишина, не оттененная шёпотом крон, казалась более оглушительной, чем истошный крик ужаса.

— Нет, — бросила Куруми. — Сразу три кандидатки исчезли и не появлялись уже почти сутки. Это, по-твоему, не повод насторожиться? К тому же, что-то не так, ты разве не чувствуешь?

Куруми настороженно огляделась. Бабочек не было, и монстров не было тоже. Все будто-то попрятались. Может, их рейды по зачистке не проходят зря, и монстров действительно стало меньше? Куруми очень хотелось верить, что это действительно так.

— Ничего я не чувствую, — Элрион демонстративно закатил глаза. — Я тёмный эльф, если ты ещё не забыла, вся эта связь с природой не про нас. Даже наоборот, у нас с ней взаимная нелюбовь.

Эльф сощурился, глянув на солнце, как на злейшего врага, и Куруми, несмотря на всю свою тревожность, увидев это, улыбнулась.

Безмолвный Золотой Луг нагонял тоску, а в воздухе звенело предчувствие беды. Сердце Куруми билось чуть быстрее обычного, а сама она была напряжена, словно ожидала удара в спину в любую секунду. Когда неожиданный порыв ветра вдруг ударил её в спину, она чуть не схватилась за лук.

Когда же рядом с зарослями терновника, под деревом с раскидистой красной кроной Куруми увидела чьё-то лежащее тело, она рванула к нему со всех ног, обогнав даже ветер. Элрион что-то крикнул ей вслед, бросаясь вдогонку, она не услышала. Куруми уже ничего не слышала, кроме стука собственного сердца, ведь на земле под деревом лежала Алариэн. Она упала прямо на опавшие алые листья, её мертвенно-бледная кожа ярко контрастировала с ними.

Куруми присела около Алариэн, в нос ударил неприятный, но очень знакомый запах. Присмотревшись, Куруми поняла, что рядом с Алариэн нет ни одного опавшего листа, она лежала на одной лишь траве. Буровато-алой от пропитавшей её крови траве.

И всё заполнилось алым.

Куруми не знала, сколько она просидела, глядя в застывшее словно маска лицо Алариэн, ей казалось, что прошли месяцы и годы, что вся вечность успела сомкнуться в этом моменте, свернуться в кольцо, как змея, пожирающая себя за хвост. Но в один из моментов вечности — она точно не знала, когда именно это случилось — она ощутила прикосновение рук, а в следующие мгновенье её ноги оторвались от земли. Под ногами мелькнули алые, а за ними золотые травы. Алая крона дерева. Ветер, срывающий алые листья. Куруми больше не могла на это смотреть, поэтому закрыла глаза.

Когда она вновь их открыла, мир пришёл в норму. Точнее, Куруми заставила себя поверить, что мир стал таким, как раньше, но это, конечно, было не так, ведь Алариэн мертва.

Нет.

Алариэн убита.

Эти слова звенели у Куруми в ушах, отдавались в бое сердца. Она должна была знать, кто это сделал, она должна была отомстить.

Собрав все силы, что у неё ещё остались, Куруми поднялась, опираясь на ствол дерева, под которое её перенёс Элрион, она только сейчас поняла, что он это сделал. Сам тёмный эльф аккуратно, словно боясь сделать Алариэн больно, осматривал тело.

— Нашёл что-нибудь? — спросила Куруми, так и замерев под деревом, не решаясь подойти ближе.

— Ничего, что указывало бы на убийцу, — ответил эльф, не оборачиваясь. — Но, скорее всего, это адепты. Больше, в общем-то некому.

Куруми перевела дыхание. Она знала своего врага. У её врага не было лица — вместо него маска. У её врага не было тела — вместо него алая ряса. У её врага не было души — вместо неё тьма, что чернее самой бездны.

Элрион всё так же аккуратно поднял Алариэн на руки, и Куруми подумалось, что она похожа на спящую, видящую дурной сон. Куруми бы хотелось разбудить Алариэн, но нет того, кто мог бы пробудить от вечного сна.

Подняв глаза на Элриона, Куруми посмотрела на него удивлённо и вопросительно. Уж от кого, а от него она не ожидала такой бережности, словно он начисто позабыл обо всей своей нелюбви к светлым эльфам.

— Даже у нас не в правилах бросать мёртвых на растерзание монстрам, — ответил Элрион на её взгляд.

Куруми виновато потупила глаза и, развернувшись, побрела в сторону Древа Жизни. Она ещё не знала, как расскажет об этом советнику. Хотя, есть ли смысл хоть что-то говорить, когда у тебя на руках тело мёртвого друга?

— И ещё кое-что, — Куруми резко развернулась на голос Элриона. В его глазах было то, чего она раньше в них никогда не видела — беспокойство. Беспокойство за неё. — Не отходи от меня далеко, тут может быть опасно.

***

Куруми делала шаг за шагом, и вроде бы в этом действии не было ничего сложного, но так только казалось. На самом же деле ноги будто налились свинцом, и Куруми казалось, что каждый шаг её сопровождает гулкий глухой удар. Она шла чуть впереди, Элрион сзади, неся на руках безжизненное тело Алариэн. Куруми до сих пор казалось, что Алариэн всё ещё может очнуться, со стоном открыть глаза и удивлённо посмотреть на тёмного эльфа, несущего её. Но этого, конечно же, не будет.

Куруми плохо помнила в какой именно момент к ним подоспели стражнцы, не слышала, что им сказал Элрион, так же как не слышала, что они ему ответили. Она шла к Древу Жизни, неся за собой смерть.

Когда они добрались до Советника, он уже всё знал. Куруми прочла это в его глазах. Печаль, что таилась в них стала глубже и полнее, а запрятанная в самую глубину боль словно выползла наружу. Тогда Куруми задумалась, всего на секунду, а как же выглядят её глаза. Наверное, ужасно.

— Как это произошло? — голос Советника донёсся до Куруми откуда-то из глубины или с высоты, как если бы она сидела на дне колодца.

— Не могу сказать точно, — последовал ответ Элриона, Куруми ещё никогда не слышала, чтобы он говорил настолько серьёзно. — Мы нашли её уже… такой. Но, скорее всего, это были адепты, на простых монстров не похоже.

Они ещё о чём-то говорили, но в сознании Куруми их голоса стали журчанием ручья. Всё мысли сосредоточились на том, чтобы не дать волю эмоциям, и журчащие мелодичные, пусть и чуть тревожные, переливы чужих голосов очень помогали в этом. Но вдруг один голос нарушил эту мелодию.

— Я не знаю эту несчастную эльфийку, — взгляд Ювенисэля скользнул с Алариэн на Куруми, посмотрев на неё с интересом и жалостью. — Но она способна вызвать в тебе такие эмоции, так что я даже завидую ей.

Его глаза пустые и холодные словно стекляшки глянули на Алариэн лишь мельком, как если бы она была разбитой куклой. Куруми не знала, когда Ювенисэль появился здесь, когда присоединился к разговору, ей всё это было не важно. Вечность снова замкнулась в одном мгновении. Что-то страшное жгучее и острое поднималось из глубины души, что-то отчаянное почти до безумия. Куруми впилась ногтями в ладони в попытке сдержать, задушить это внутри себя — так часто делала Элисия — но не помогло.

— Завидуешь? Правда? — Куруми взглянула в глаза Ювелисэлю и улыбнулась, дёргано и истерично. В глазах щипало, а голос дрожал из-за слёз. — Она мёртвая. Ты понимаешь? Мёрт-ва-я. Не важно, что я чувствую. Ей всё равно. Её это не вернёт. Понимаешь? Даже если я буду плакать дни напролёт, ей не будет приятнее, потому что она мертва!

Она выкрикивала эти слова в лицо Ювенисэля, стараясь произнести их как можно резче, как можно грубее, словно это были не слова, а стрелы, что должны были достигнуть цели и убить. Уничтожить. Ей очень хотелось что-нибудь уничтожить. Или кого-нибудь. Тело Куруми затрясло в припадке истерического смеха, почти безумного, колотившего её снова лихорадка. Она смеялась над собственной злой шуткой пока не кончился воздух. А после, сделав глубокий вдох, бросилась прочь, набегу размазывая слёзы по лицу.

***

Элрион бросился за Куруми не сразу, сначала он бережно положил тело Алариэн на каменную ограду, мельком отметив, что лицо её почти сровнялось по цвету с белым камнем. Напоследок он сложил руки эльфийки на груди, ему не хотелось, чтобы они безжизненно свисали, когда окоченение скуёт их. И только тогда он отправился вслед за Куруми, надеясь, что сможет найти её достаточно быстро.

Но удалось это только чуть более, чем через полчаса. Куруми, как оказалось, умеет хорошо прятаться, но Элрион умеет искать.

Она сидела под раскидистым деревом с красновато-медной кроной и смотрела на медленное движение воды в озерце. Закатное солнце окрашивало воду в красновато-рыжий, что придавало пейзажу, и так казавшемуся Элриону почти нереальным, ещё большей сюрреалистичности.

Подходя к Куруми, он боялся сделать что-то не так, боялся, что малейшее его движение или слово может вывести её из состояния равновесия, которое — судя по ещё не до конца высохшим дорожкам от слёз — она обрела не так давно. Элрион почти впервые боялся сделать кому-то больно, и от этого становилось немного страшно.

Когда он сел рядом с ней, Куруми даже не посмотрела в его сторону, но положила голову ему на плечо. Это был такой странный, такой неестественный для него жест, что Элрион чуть судорожно не отдёрнулся, но сдержался.

— Знаешь, я тут подумала, — по голосу Куруми глухому и хрипловатому было слышно, что слова давались ей с трудом, и она до сих пор еле сдерживает слёзы, — эльфы живут так долго. Алариэн первая из моих друзей, кого я потеряла, но однажды… однажды это случится и с остальными. Рано или поздно, так или иначе. Я потеряю всех, кто мне дорог, ведь все вы так недолговечны.

На этих словах что-то стукнулось у Элриона в груди. Незнакомое или же давно забытое чувство. Его причислили к чему-то дорогому, к чему-то любимому. Это было так неправильно, но так… приятно.

— Тогда, когда я встретила свою тень, она спросила «и что же ты будешь делать, когда все, кто тебе дороги умрут?» Этот вопрос до сих пор звучит в моей голове. Ты сказал, что если я не хочу оставаться одна, когда все, кто мне дорог умрут, я должна умереть вместе с ними. Наверно, это и есть единственно верный ответ на тот вопрос, но…

— Не думай об этом, — перебил её Элрион. — Вы, светлые эльфы, так любите забивать себе голову всякой философской чепухой. Если уж подружилась с людьми, то и живи, как они. Не думай о вечности, если она тебя пугает. Тебе куда больше идёт радоваться всякой милой ерунде, чем грустить ломая голову над непостижимым.

— Каждому эльфу в определённый момент приходится ломать голову над непостижимым, — вздохнула Куруми всё так же грустно, но уже чуть более живо.

— Не каждому, не обобщай. Уверен, что многие тёмные эльфы сумели прожить всю жизнь ни разу не задумавшись о вечном, — фыркнул Элрион. — Я же говорил, что мы устроены несколько проще.

Куруми усмехнулась даже почти весело, отчего на душе Элриона потеплело, но он заставил себя поверить, что ничего подобного не произошло.

— Алариэн иногда о чём-то очень глубоко задумывалась, — Куруми подняла глаза на рыжеватое и нежно-розовое небо. — Я всё хотела спросить о чём, но так и не решилась.

— Вы с ней были очень близки? — скорее утвердил, чем спросил Элрион.

— Не то, чтобы очень, — Куруми сделал паузу. — Но она была моим первым другом. Она учила меня стрелять из лука, играть на лире и петь. Она многое для меня сделала, а я поступила с ней плохо. Поссорилась, потом исчезла более, чем на два года, а сейчас… Сейчас у нас даже не было времени нормально поговорить. Я не успела перед ней извиниться.

— Не стоит сожалеть о том, чего никогда не сможешь исправить.

— Это случаем не девиз тёмных эльфов? Нет? — на губах Куруми появился бледный призрак улыбки.

— У тёмных эльфов нет девиза, но если бы был, то он звучал бы примерно так, — отозвался Элрион тоже, почти против воли, слегка улыбаясь.

По почти недвижной глади озёрной воды плыли лёгкие, словно нарисованные акварелью, отражения перистых облаков. Тишина этого места состояла из птичьего щебета, шелеста листьев и журчания ручья неподалёку, и Элриону казалось, что если они сейчас снова заговорят, то их голоса тоже станут частью тишины. Но они не говорили, хотя он буквально ощущал, что Куруми хочет ещё что-то сказать.

— Если ты хочешь что-то сказать, то скажи уже, — бросил Элрион в своей привычной грубоватой манере, жуткое ощущение, что Куруми может вот-вот снова сломаться, наконец отпустило.

— И скажу, — начала Куруми и вновь замолкла, подбирая слова. — ты говорил, что тоже встречал свою тень, но так и не рассказал об этом. Я всё ещё думаю, что это не честно.

— А я всё ещё не верю в честность, но ты ведь не отстанешь, — Куруми кивнула, а Элрион тяжело вздохнул. Это было то, о чём он бы не хотел вспоминать никогда, что причиняло боль большую, чем любая рана. — Та тень, что я видел была не совсем моей. Это была тень моей сестры, точнее той, кого я называл своей сестрой. Однажды я не успел её спасти, вот в общем-то и вся история.

Конечно, это было далеко не всё. Элрион помнил её глаза, точнее тёмные провалы вместо них. Помнил, как её губы повторяли «почему ты не спас меня?» Помнил, как после этого она являлась к нему кошмарах каждую ночь. Помнил, как после этого выработал для себя правило — не привязывайся ни к кому, тогда не получишь счастья, но и боли не испытаешь тоже. Но Куруми совсем не обязательно было всё это знать.

— Что с ней случилось? — последовал осторожный вопрос, словно Куруми боялась тревожить старую рану. На эту милую попытку не причинять ему боли Элрион лишь внутренне усмехнулся. Эта рана уже давно его не тревожила. Почти.

— Её убили люди. Они напали на нас просто потому, что мы тёмные эльфы. Мы даже сделать им ещё ничего не успели, мы даже не собирались им ничего делать, но они испугались, — с удивлением Элрион осознал, что говорить об этом до сих пор тяжело. Но сказать нужно, ведь это было что-то вроде странного способа поддержать Куруми. Показать, что он её понимает.

— Прости, — пробормотала Куруми, вдруг утыкаясь лицом в грудь Элриона.

— За что ты извиняешься?

— За всё, наверное, — голос её чуть дрогнул, — мы постоянно убиваем тех, кто мог быть кому-то дорог, но никто так и не подумал извиниться.

— Не думаю, что за это стоит извиняться, — рука Элриона каким-то совершенно непостижимым для него образом приобняла Куруми и даже ободряюще погладила её по плечу. — Люди убивают монстров, монстры убивают людей. Так всегда было и, наверно, всегда будет. Так что если мы и поступаем неправильно, то лишь потому, что изначально были задуманы неправильными.

— А ты говорил, что тёмные эльфы не размышляют о всякой философской чепухе. Но, знаешь, у тебя неплохо выходит, — Куруми тихо рассмеялась, а Элрион не смог не усмехнуться в ответ.

И в тот момент, когда они, как им обоим показалось, наконец-то достигли взаимопонимания, их идиллия рухнула вместе с приближением шагов стражницы. Она приблизилась быстро, почти подбежала, но в то же время её движения оставались робкими и неуверенными, словно она понимала, что сейчас разрушает нечто очень важное.

— Куруми, — тихо пробормотала она, потупив взгляд в землю, — Советник звал тебя… на безлунной тропе нашли ещё одно тело.

Куруми рвано вздохнула и прикрыла глаза. Ощущение, что что-то в ней может сломаться от любого неверного движения вновь вернулось к Элриону, но вместо того, чтобы замереть, он лишь крепче прижал её к себе.

***

Куруми хотела пойти к Советнику одна, но Элрион её не отпустил, заявив, что раз кто-то намерено убивает кандидаток, то он не отойдёт от неё ни на шаг, хочет она того или нет. И они пошли вместе, но не той вымощенной камнем дорогой, а напрямик, через деревья и кустарники. Удивляло то, что Элрион может передвигаться по лесу почти так же бесшумно как и сама Куруми.

Тишину леса не нарушало почти ничего, как вдруг до них донёсся голос советника, непривычно резкий и холодный:

— Кто-то убивает кандидаток прямо во время Конклава, оставаясь при этом незамеченным. Мало кто вообще знает о Конклаве, значит убийца имеет к нему непосредственное отношение.

— И ты намекаешь на меня? — раздался не менее холодный вопрос Ювенисэля.

— Мне больше некого подозревать, — ответил Советник.

Куруми и Элрион замерли, прислушиваясь, понимая, что если выдадут своё присутствие сейчас, то пропустят мимо ушей нечто важное.

— Значит, ты уверен, что я единственный, кто мог это сделать? — Ювенисэл неприятно усмехнулся. — А тот мальчишка тёмный эльф? Ему ты доверяешь больше, чем мне?

Спиной ощутив, как напрягся Элрион при этих словах, Куруми нервно сжала пальцами край рукава. Неужели, советник будет подозревать Элриона? Что если его изгонят из Ану Аренделя или… Что именно будет «или» Куруми даже додумывать не хотелось.

— Да, — в голосе Советника звучала сталь, его ответ был так же остёр и меток, как пущенная стрела, — ему я доверяю куда больше, ведь Куруми выбрала его, а не доверять кандидаткам — значит не доверять одной из будущих королев.

Услышав за спиной неровный вздох, Куруми и сама облегчённо выдохнула. Она очень испугалась, что всё могут свалить на Элриона лишь потому, что он тёмный эльф, но Советник оказался достаточно мудр, чтобы не сделать этого.

— У меня пока нет доказательств, — продолжил Советник, — но, если я найду их, то, поверь, сделаю всё, чтобы наказание было максимально жестоким.

— Не трать силы понапрасну, чтобы отыскать то, чего нет, — это были последние слова брошенные Ювенисэлем с такой неприязнью, что даже Куруми поморщилась.

Как только шаги Ювенисэля стихли, Куруми собралась было по обходной тропе выйти к главной дороге, чтобы убедить Советника в том, что они ничего не слышали, но его голос остановил её, не успела она ступить и шагу.

— Если вы думаете, что я вас не слышал, вы либо очень хорошего мнения о себе, либо очень плохого обо мне, — в этих словах слышались укор, с которым отчитывают непослушных детей, и в то же время насмешка, дающая понять, что дети хоть и непослушные, но любимые.

Куруми отчаянно покраснела, а Элрион тяжело вздохнул, и они оба наконец выбрались из укрывавших их кустарников. Но если Куруми мучил стыд, Элриона грызло нечто иное.

— Тогда я спрошу, — в самом тоне тёмного эльфа не прозвучало вопроса, но взгляд, который он бросил на Советника был очень вопросительным. Даже вежливо вопрошающим. — Вы действительно мне доверяете или сказали так, только потому, что знали, что мы слышим?

Куруми в очередной раз подивилась прямоте Элриона, с которой он задавал вопросы. Иногда начинало казаться, что он начисто лишён чувства такта, но Куруми соврала, если бы сказала, что ей это не нравится.

— Если бы я подозревал тебя, я бы высказал свои подозрения в лицо, как высказал их Ювенисэлю, — спокойно ответил Советник, не выказав какого-либо удивления.

— Но почему? Я же тёмный эльф в конце концов! — эти слова Элрион почти выкрикивал, при этом голос его чуть дрожал, а взгляд казался таким потерянным и даже немного напуганным, как у ребёнка, вдруг столкнувшегося с необъяснимым. — Почему вы мне верите, почему не прогнали с самого начала?! Почему…

— Потому, что я прожил достаточно, чтобы научиться отличать настоящее зло от зла показного. И поверь, дитя, до настоящего зла тебе так же далеко, как травинке до кроны Древа Жизни, — на эти слова Элрион фыркнул, но, как показалось Куруми, скорее от смущения, чем от раздражения.- К тому же, я уже говорил, что доверяю Королеве и лесу, а значит доверяю и Куруми, как кандидатке на престол.

— Вы какой-то слишком мудрый, — тихо пробормотал Элрион, отводя взгляд, — настолько, что даже страшно немного.

Советник мягко и чуть насмешливо улыбнулся, а Куруми так и не поняла, действительно ли Элрион покраснел или это лишь отсвет от закатного солнца.

***

Лучи солнца почти не проникали в рощу хранителей, из-за чего здесь вечно царил серебристый полумрак. Элисия коротко вздохнула и поудобнее перехватила в руке новый посох, он всё ещё казался слишком лёгким и непривычным.

— Что-то не так? — спросил Аллен, переведя взгляд на Элисию.

Вообще-то волшебница была против того, чтобы Аллен шёл с ними, ведь от полученных травм он до конца так и не оправился. Но сам Аллен был против того, чтобы Элисия шла хоть куда-то без него, а сопровождения в лице Ноэ и Эдем ему показалось мало.

— Всего лишь нехорошее предчувствие, — улыбнулась Элисия, стараясь скрыть нервозность.

— У меня тоже, — отозвалась Эдем, от чего Элисии стало ещё тревожнее.

— Мы просто ищем загулявшуюся эльфийку, что может случиться? — развёл руками Ноэ, тем не менее настороженно озираясь по сторонам.

— Надеюсь, что ничего, — Элисия огляделась по сторонам и продолжила: — Тут четыре дупла, эту местность мы уже неоднократно прочёсывали, так что опасных монстров тут быть не должно. Разделимся на две группы, чтобы уж совсем поодиночке не ходить. Я с Алленом и Эдем с Ноэ, возражения?

— Никаких! — как-то уж слишком синхронно и оживлённо отозвались Аллен и Эдем, а Ноэ и Элисия лишь удивлённо переглянулись.

По счастливой случайности, Аллену с Элисией достались самые лёгкие зоны, монстров в которых было настолько мало, и они были настолько слабы, что даже не осмеливались подойти к хранителям. Разогнать их оказалось парой пустяков.

Когда клирик и волшебница вернулись на небольшую площадку, соединявшую все дупла между собой, Эдем и Ноэ ещё не было, зато появился кое-кто другой.

У Элисии перехватило дыхание. Эту девушку она бы узнала где угодно по алым волосам, таким же алым глазам, даже по голосу, который практически не изменился, лишь стал отрывистее и жёстче.

— Странно. По его словам, это должно быть где-то около неё, — раздражённо бормотала Розалинда себе под нос, осматривая что-то лежащее на земле.

Или кого-то.

С трудом отведя глаза от Розалинды, Элисия увидела лежащую на земле эльфийку. Это была именно та, кого они искали. Эльфийка лежала на земле, бессмысленно устремив глаза в матово-тёмное небо, из уголка её губ стекала тонкая струйка кровь.

Элисия почувствовала, как её затрясло. Внутри снова начало закипать нечто тёмное и страшное, не злость, не ярость и даже не ненависть — это было что-то темнее и страшнее всех этих чувств месте взятых.

Всего один рывок телепортации и Элисия уже приставляла посох к горлу Розалинды. В алых глазах удивление промелькнуло лишь на мгновенье, быстро сменившись неким злорадством.

— Давно не виделись, — губы Розалинды растянулись в коварной усмешке.

— На твоё счастье, — холодно отрезала Элисия, — что ты ищешь у неё? Это ты её убила?

Последнее Элисии было почти безразлично. Ведь какие могут быть сомнения, если враг и предатель стоит прямо перед ней?

— Как много вопросов, — усмехнулась Розалинда. — Не хочу на них отвечать. Я сыта этим по горло.

— Будто хоть когда-то ты отвечала на вопросы, ты только и делала, что убегала, Роузи, — в это имя Элисия вложила столько яда и презрения, что маска невозмутимости Розалинды треснула.

— Не зови меня так! — истерично воскликнула она, делая шаг назад. — Меня зовут…

— Роузи, — перебила её Элисия. — Кем бы ты ни стала, как бы ни назвалась, для меня ты навсегда останешься Роузи — трусливой девчонкой, бегущей от проблем, по вине которой погибло столько людей.

Чувство, что темнее самого чёрного мрака, захватило Элисию с головой, захлестнуло, как штормовая волна. И потащило на дно. Оно кричало ей:

«Ты можешь её убить. Прямо сейчас. Пока она не совершила ещё чего-то ужасного. Ты должна её убить. Если у тебя не хватает на это сил, то у меня хватит. У нас хватит»

Но Элисия гнала эти мысли прочь, хоть с каждой секундой это становилось всё тяжелее.

— Ты ничего не понимаешь! — выкрикнула Розалинда. — На тебя не взваливали судьбу всего мира!

— О, правда? — ядовито спросила Элисия, мысленно прикидывая, какое бы заклинание пустить в ход первым.

«Мы убьём её сейчас»

— Хватит!

Элисия точно не знала, что испугало её больше, резкий окрик Аллена или реликвия упавшая прямо между ней и Розалиндой.

— В любом случае, я не могу тратить время на детей вроде вас, — наигранно холодным тоном бросила Розалинда и в ту же секунду исчезла.

А Элисия так и осталась стоять, ошарашенно смотря на место, где ещё пару секунд назад стоял её враг. Буря внутри медленно затихала, но Элисию до сих пор колотила дрожь.

— Зачем? — Элисия резко развернулась к Аллену и заглянула в его глаза. — Из-за тебя мы её упустили. Мы могли бы…

«Убить её» — услужливо подсказал голос внутри, но Элисия его не послушала.

Аллен обхватил Элисию за плечи и с неожиданнойрезкостью встряхнул.

— Приди в себя! Одна из кандидаток на эльфийский престол убита. Куруми может быть в опасности. А ты хочешь тратить время на сведение старых счётов?

Слова Аллена словно бы оглушали. Ярость и злоба внутри Элисии потухли так же быстро, как тухнет костёр, на который выплёскивают ведро воды. Она ведь действительно поддалась, пошла на поводу у старых обид и даже не подумала о том, что её другу может грозить опасность.

— Что-то случилось? — взволнованный восклик Эдем раздался откуда-то сзади, но Элисия даже не сразу поняла, кто, что и где кричал.

— Мы сейчас же отправляемся в Ану Арендель! — Элисия ещё никогда не слышала в тоне Аллена столько холодной решительности. — Её нужно вернуть домой, — добавил он уже тише, закрывая эльфийке глаза и аккуратно стирая рукавом струйку крови с её лица.

***

Куруми обернулась, услышав звук быстро приближающихся шагов. Элисия ворвалась на площадь перед Древом Жизни словно вспышка и затормозила лишь увидев Советника. Лицо волшебницы было бледно, а в глазах отражалась паника.

— Мы нашли тело одной из кандидаток в лесу, — выдавила с трудом Элисия. — Нам уже сказали, что она была последней, кроме…

Тут Элисия перевела взгляд, и Куруми поймала его на себе. Такой отчаянный и безнадёжный. На пару мгновений показалось, что Элисия сейчас заплачет, но этого не произошло.

Куруми видела и как изменился в лице Элрион, и как Советник всего на пару секунд прикрыл глаза, стараясь сохранить самообладание. Но ей было это не важно. Ей казалось, что земля под её ногами провалилась, и она падает прямо во тьму. Падает, падает, падает…

— Тогда в Конклаве больше нет смысла, — наконец произнёс Советник непривычно нетвёрдым голосом. — Куруми ты…

И разбивается на тысячи осколков.

— Я не могу быть Королевой! — выкрикнула Куруми, делая шаг назад, а потом ещё один и ещё. — Я хочу! Я не смогу! Я…

Она смотрела на всех присутствующих с ужасом, этот же ужас, отразившийся в её глазах, сейчас сковывал ей горло, не давая произнести хоть слово. Но ни говорить, ни слушать ничего Куруми больше не желала. Ещё пара судорожных шагов и она бросилась бежать, сама не зная куда.

Элрион провожал её взглядом, он хотел было бросится за ней, но одна мысль сковала ему ноги точно цепь.

А что он ей скажет? Он знал, что действительно хочет сказать: «Тебе не нужно становиться Королевой, не нужно приковывать себя к Древу Жизни. Давай просто убежим. Убежим и всё». Он всегда так делал — убегал, если не мог чего-то изменить. Так было и с Еленой — он просто сбежал, бросив её в момент, когда она больше всего нуждалась в союзниках. Для тёмного эльфа это было нормальным, но лишь для тёмного эльфа. А Куруми? Сможет ли она отвергнуть свою судьбу и сбежать? И какие последствия повлечёт за собой побег единственной кандидатки на эльфийский трон?

Что он вообще может со всем этим сделать? Может ли он сделать хоть что-то?

Элрион перевёл взгляд на Советника, ища то ли помощи, то ли ещё чего-то, чего он и сам не знал, но увидел нечто иное. Сострадание и понимание. Советник смотрел на Элриона не с жалостью, как должен бы смотреть на несчастного мальчишку, чьи планы только что рассыпались прахом, а именно с состраданием, как смотрят на равного, как смотрят на того, чью боль понимают.

Именно в этот момент Элрион осознал, что всё пропало, что Советник ему не поможет, но в этот же момент в голове родилась безумная идея, а вместе с ней и надежда. Элрион и сам прекрасно понимал, что цепляется за соломинку, но это было хоть что-то. И он тоже бросился бежать прочь от Древа Жизни, но не за Куруми. Ему нужен был кое-кто другой.

***

Элрион нашёл его достаточно быстро, даже быстрее, чем хотелось бы. Он был совсем недалеко от Древа Жизни, даже, скорее всего, слышал весь их разговор. Нет, Элрион был уверен, что он слышал. Он не могу не слышать.

— Помоги ей! — выкрикнул он вместо приветствия. — Если она действительно так дорога тебе, как ты говоришь, то помоги ей!

Ювенисэль удивлённо слегка приподнял брови. Его холодный, чуть надменный взгляд скользнул по Элриону.

— Думаешь, я могу?

— Знаю, что можешь, — ответил Элрион, хотя ничего толком не знал.

— Я хочу уточнить кое-что, — Ювенисэль усмехнулся, и от этой усмешки холодок прошёлся по спине Элриона. — Ты просишь ради неё или ради себя?

Да какая разница! Хотел выкрикнуть Элрион, но сдержался, задавив в себе эти слова.

— Я прошу ради неё, — ответил он, заставив голос не дрожать. — Если ты ей поможешь, я сделаю всё, что ты захочешь. Я могу исчезнуть из её жизни так, что она больше никогда даже не услышит обо мне. Я могу заставить её меня возненавидеть. Мне не важно. Просто помоги ей.

Элрион действительно был готов на всё, только бы Куруми не становилась заложницей Древа Жизни. Она не принцесса в башне из сказки, а он не прекрасный принц. Он должен спасти её раньше, чем она попадёт в заточение. И он спасёт, чего бы это не стоило. Даже если они больше никогда не увидятся, осознания того, что Куруми свободна ему будет достаточно. Элрион убеждал себя в этом.

Он даже толком не знал, откуда взялось это маниакальное желание. Он почти впервые в жизни хотел кого-то спасти. В этот раз всё должно было получиться.

***

У Куруми дрожали ноги, и что-то внутри неё тоже дрожало, трепетало, как один из медных листьев на сильном ветру. Но она шла к Древу Жизни, как иная Королева восходила бы не на престол, на на эшафот. С гордо поднятой головой, обречённой покорностью и затаённым где-то очень глубоко внутри страхом.

Закат догорел, как догорают костры, истлев на западе. И как не погасшие угольки от пожарища на небе мерцали звёзды. Куруми не знала, как она встретит новый рассвет. Какой она его встретит. Она шла на встречу судьбе, уже не проклиная её, но так и не приняв до конца.

Внутри Древо Жизни оказалось совсем не таким, как Куруми его себе представляла. Синее свечение исходило отовсюду, словно сам воздух светился. И только Королева выделялась на этом фоне серой тенью. Увидев Нарсиэль, Куруми сделала несколько шагов по направлению к ней и упала перед троном на одно колено в равной степени из-за уважения и бессилия.

Лицо Королевы было прекрасно и печально. Но то был лишь отблеск было красоты. Посеревшая кожа, усталые глаза, вымученная болезненная улыбка — так улыбнётся разве что умирающий.

— Дитя, — почти прошептала она, голос Королевы был не отличим от шелеста листьев. — Хочешь ли ты такой судьбы для себя?

Впервые. Впервые в жизни Куруми кто-то спросил о том, чего она действительно хочет. Она бы с радостью ответила «нет», но сказать это в лицо Королеве отчего-то было так сложно.

— У тебя такое удивлённое лицо, это… забавно, — улыбка на лице Нарсиэль на пару мгновений озарилась светом жизни, но вскоре вновь угасла.

Куруми резко обернулась в ту сторону, куда был направлен взгляд Нарсиэль, и поняла, что они больше не одни.

— Ювенисэль, тебе здесь не место! — Куруми в считанные секунды оказалась рядом с эльфом. — Чего ты хочешь добиться своим приходом сюда?

— Я всего лишь хочу спасти тебя, — губы Ювенисэля тронула горькая улыбка. — Ведь меня об этом так горячо просили. Прошу, не пытайся мне помешать, я не хочу ранить тебя.

— Ранить? Что ты собираешься сделать?! — Куруми заслонила Королеву. — Если ты собираешься навредить Королеве, то я…

Но её оборвал свист стрелы, пролетевшей у неё над плечом. Время вновь замкнулось в одном лишь мгновенье неизвестности и страха.

Куруми резко развернулась, чтобы узнать, куда попала стрела. Королева сидела недвижно, лишь глаза её были теперь закрыты. Стрела вонзилась в трон совсем рядом с её головой. Судорожно выдохнув, Куруми обернулась назад, и дыхание её перехватило.

Ювенисэль лежал на земле, лицо его исказила боль, а тело обвивали лианы. Над ним возвышалась Роузи. Нет, Розалинда, как она теперь себя звала.

— Ты думаешь, что король не знал, что ты так поступишь? Ты — всего лишь инструмент, с помощью которого Питер откроет путь к Монолиту!

Слова Розалинды прокатились по залу гулким эхом, а после всё потонуло в ослепительно яркой вспышке света.

***

Когда мир вновь обрёл очертания, Куруми увидела незнакомое ей место. Оно было похоже на любое другое место в Ану Арендель, но что-то неуловимо отличалось. Что именно, Куруми так и не смогла понять, её внимание привлёк сгусток ослепительно-яркого синеватого сияния.

— Вот мы и встретились, дитя моё, — раздался голос Королевы Нарсиэль из этого чистого свечения. — Я поняла, что вы в беде, вот и решила перенести вас сюда. Это алтарь королевы — место, где покоится её душа.

Кладбище. Вдруг подумалось Куруми, и она даже осмелилась озвучить свою мысль, но в несколько ином ключе.

— Мы умерли?

— Ещё нет, — ответила Нарсиэль, — но скоро у меня не останется сил…

Мир вокруг вновь озарился яркой вспышкой, но всего на мгновенье. Вскоре эта вспышка исчезла, оставив после себя лишь неяркое свечение, в котором можно было угадать чей-то незнакомый Куруми образ. Это свечение находилось чуть поодаль, а рядом с ним стоял Ювенисэль. Так что Куруми слышала лишь обрывки их разговора.

— Серенсиэль, неужели я снова вижу тебя? — Ювенисэль произнёс это с такой любовью и болью, что даже у Куруми что-то кольнуло в сердце.

— Да, это я… Я почти уже забыла это имя, для всех я уже давно королева Амариллит, — голос грустно рассмеялся. Если бы я знала, что моё решение причинит тебе столько боли, я думала, что это моя Телея… но я верила, что мы однажды встретимся.

— Я так мечтал увидеть тебя.

Куруми сделалось так неловко, что она присутствует при этом диалоге. Она слышала что-то личное то, чего не должен был слышать кто-то третий, но…

— И в погоне за этой встречей ты вновь отвернулся от своей судьбы. Верно ведь? — королева Амариллит перевела взгляд на Куруми, но та так и не нашлась, что ей ответить.

— Я давно принял решение. Мне нет дела до судьбы. Я лишь хочу освободить эльфов, пусть они живут не так, как мы, а свободно. Пусть Куруми тоже будет свободна… — тут голос Ювенисэля стих, словно он вдруг осознал что-то.

— Значит, ты знаешь, что нужно делать, Ювенисэль? — голос Амариллит показался Куруми грустным и радостным одновременно. Но разве такое возможно?

— Да… — ответил Ювенисэль с той же невыразимой интонацией. — Я наконец понял свою судьбу, моя Серенсиэль… Моя королева.

Куруми хотела что-то сказать, но слова так и не сорвались с её губ, ведь всё вновь потонуло в ослепительном сиянии.

Через мгновенье над ней нависло звёздное небо Ану Аренделя и раскидистая крона Древа Жизни. В голове у неё звучал голос Ювенисэля, который в последнее мгновенье произнёс лишь: «Будь счастлива».

А по щекам текли холодные слёзы.

========== Квест восемнадцатый «Временная спираль» (часть 1) ==========

Мы вопрошаем и допрашиваем прошедшее, чтоб оно объясняло нам наше настоящее и намекнуло о будущем.

— Почему нам пришлось так долго ждать тебя?

Слова герцога Стюарта отражались от сводчатого потолка тронного зала и градом сыпались на голову Элисии, но она стояла, держа спину прямо и сохраняя учтиво-спокойное выражение на лице. И лишь ногти впивались в ладони всё сильнее. Элисия спрятала кисти рук в рукавах, чтобы этого никто не видел.

Кай бросил на Элисию короткий сочувствующий взгляд, и она чуть улыбнулась. Кажется, юный король не знал, что ему стоит делать в подобной ситуации, и поэтому, словно иллюстрируя речь герцога, пытался гневаться. Получалось у него не очень.

— Ты считаешь, что можешь опаздывать, когда тебя призывает сам король?

Элисия ничего не считала. Она нормально не спала почти всю прошлую неделю. Эльфийский лес не затих даже после окончания конклава, и все члены гильдии прикладывали максимум усилий, чтобы сохранять хоть какой-то контроль над ситуацией. Сейчас она с трудом могла вспомнить, когда в последний раз нормально отдыхала или ела. Почтовая птичка, с распоряжением срочно явится во дворец, застала Элисию утром, после ночи проведённой в обследовании леса, когда она только собиралась прилечь хотя бы на пару часов. Так что она с трудом заставляла себя не закрывать глаза, а уж иметь хоть сколь-нибудь внятное мнение в таком состоянии — задача совсем непосильная.

— По-моему, ты не понимаешь, какую большую честь тебе оказывает Его Величество.

Судя по виду, Его Величество тоже не очень это понимало, зато очень старалось сделать вид. Элисия тоже старалась сделать вид, что внимательно слушает герцога, а на самом деле просто ждала, когда же всё это закончится, и они перейдут к делу.

— Участие в событиях, произошедших в Ану Аренделе, ещё не даёт тебе права…

— Защита Ану Аренделя от адептов дракона даёт право на многое, — затянувшийся монолог герцога Стюарта как ножом обрубила резкая фраза, сказанная Гензаи. Глава гильдии Фрихет стоял около королевского трона, прислонившись спиной к одной из колон и со спокойной холодностью смотрел на герцога. — Я лишь хотел заметить, что Элисия, добираясь из Ану Аренделя по срочному вызову, отняла своим опозданием не больше пяти минут, а ваш выговор длится уже не меньше десяти. Конечно, пятиминутное опоздание вещь непростительная, но, может, перейдём к основной теме собрания?

Герцог одарил Гензаи взглядом, выражающую вежливую и сдержанную ненависть, но всё же начал собрание, хотя и тон, и вид его выражали крайнюю оскорблённость.

— В последнем отчёте говорилось, что некто неизвестный в маске адепта дракона проник к Монолиту, — Элисия вновь ощутила на себе въедливый взгляд герцога, но сделала вид, что не замечает этого. — Как твоя гильдия могла это допустить? Вам было доверено помогать эльфам, а вы так легко допустили кого-то к Монолиту!

— Из-за наплыва монстров, вызванного ослаблением Королевы, мы не могли полностью контролировать ситуацию, — начала Элисия, завидуя, что не может говорить так же чётко и спокойно, как Гензаи. — Все наши силы были направлены на защиту Древа Жизни…

— А должны были быть направлены на защиту Монолита!

Элисия ещё сильнее впилась ногтями в ладонь. Когда их гильдию отправляли в эльфийский лес, они и знать не знали, что должны защищать Монолит. До всех этих событий о Монолите Элисия разве что читала и то давно и вскользь, а теперь оказалось, что они должны были защищать его с самого начала. Положение с каждой секундой становилось всё более шатким, и Элисии казалось, что скоро мраморный пол под ней начнёт трескаться, словно весенний лёд.

— Хочу заметить, что в составе Ордена ветров всего десять человек, а территория эльфийского леса в десятки раз больше, чем территория вокруг Небесной гавани, которую защищает целое войско.

Взгляд Элисии мгновенно переместился на Гензаи, он всё так же сохранял полную невозмутимость и стоял в расслабленной позе, словно не присутствовал на важном собрании собрании, а вёл обычный диалог.

— Не слишком ли много вы требуете от небольшой гильдии, когда даже королевская гвардия то и дело находит бреши в своей обороне?

Глаза герцога зло сощурились, пальцы сжались в кулаки, и даже лицо начало медленно, но верно краснеть.

— Не хочешь ли ты сказать, что командование гвардией плохо выполняет свою работу? — эти слова герцог практически шипел, явно кое-как сдерживаясь, чтобы не перейти на крик.

— Я хочу сказать лишь то, что прежде чем поучать кого-то, следует обратить внимание на себя.

Герцог закипал от злости словно чайник, и когда он открыл рот, Элисии показалось, что из него вместе со словами должны вырваться клубы пара, но ещё не начавшийся монолог прервали. Кай сделал очень грозное лицо и серьёзно посмотрел на герцога, заставив того замолчать, после чего произнёс:

— Хватит бессмысленных ссор. Если Монолит падёт, то мир никогда уже не будет прежним, поэтому, мы, Его Высочество король Кай, приняли решение объединится с эльфами и оказать посильную помощь Ордену ветров в защите Монолита.

Всю эту речь Кай произнёс практически на одном дыхании, а после взглянул на Элисию с наивной детской гордостью, как бы спрашивая «ну как, хорошо у меня получилось?» Элисия тепло улыбнулась в ответ на этот взгляд, чувствуя странную почти сестринскую гордость. И лишь одно омрачало её мысли — тяжесть миссии по защите Монолита теперь официально переложили на плечи её гильдии.

***

Из королевского дворца Элисия вышла в гордом одиночестве. Она надеялась на компанию Гензаи, но он остался, чтобы обсудить с Каем ещё что-то. Элисия бы тоже осталась, но она просто валилась с ног, и сама прекрасно понимала, что пользы от неё в таком состоянии не будет никакой.

Она шла, смотря вниз и отсчитывая ступеньки. Казалось, что этих ступеней тут не меньше сотни тысяч, и, когда они вдруг закончились, Элисия даже не сразу поверила своему счастью.

— Как прошло? — после речей герцога, вонзающихся в голову точно иголки, от одного лишь звучания голоса Аллена на душе у Элисии мгновенно потеплело.

Вместо ответа она подняла на него усталый взгляд и ободряюще улыбнулась.

— Не очень, да? — Аллен подставил Элисии локоть, за который она тут же схватилась.

— Нам дадут подкрепление, — уклончиво ответила Элисия, отчаянно цепляясь за руку Аллена, словно боялась упасть от усталости.

— Значит, защиту Монолита всё же взвалили на нас?

— Больше не на кого, — Элисия смотрела прямо перед собой, чтобы не видеть, как дома по бокам качаются в такт её шагам и расплываются в туманной дымке. — Но нам помогут, мы справимся и…

Нечто, следующее после этого «и» Элисия не успела ни договорить, ни додумать. Туман сузился, резко закрывая весь обзор, а земля ушла из-под ног. Последнее, что Элисия запомнила голос Аллена и ощущение его рук на своих плечах.

***

Пустынный ветер сухой и острый, царапающий кожу тысячами пещинок. На многие километры вокруг только золотой песок и руины, забытые и безжизненные, словно скелеты огромных животных. На этом фоне Иона — такой белоснежный, пахнущий снегом и льдом — кажется чем-то чужеродным. При одном взгляде на него у Элисии неприятный холодок пробегает по телу. Ей отчего-то очень страшно, но она боится на не Иону, а за него.

Он выглядит как тот, кто что-то важное для себя решил. Его взгляд точь-в-точь как у тех, кто, зная, что идёт на смерть, всё же вступает в бой. Элисия хорошо знает этот взгляд. Элисия ужасно его боится.

— Мы могли бы встретится в эльфийском лесу. Знаешь, это более приятное место для встреч, — говорит Элисия так, словно не о чём не догадывается.

— Не хочу лишний раз попадаться эльфам на глаза, — отвечает Иона, а в огромных глазах читается такое искреннее и детское «прости».

Элисия садится на то, что было когда-то красивой оградой, и приглашает Иону сесть рядом. И стоит только дракону последовать приглашению, как Элисия заключает его в объятья, треплет по белоснежным волосам и полу-шутливым тоном говорит:

— Ну-ка, расскажи старшей сестричке Элис, что тебя беспокоит.

— Вообще-то, я намного старше тебя, — Иона хмурится так же, как все дети, и Элисия даже ненадолго забывает, что он на самом деле дракон.

— Это сейчас совершенно не важно, — голос Элисии смеётся, но глаза остаются серьёзными. Ей мучительно нужно знать.

Иона молчит, размышляя и смотря куда-то за горизонт, а Элисия прикрывает глаза. От Ионы веет приятным холодом, и она ловит себя на мысли, что очень хотела бы показать ему Колдрок. И когда она успела так привязаться к дракону хаоса?

— Я часто думаю о судьбе, — наконец начинает Иона. — И чем больше думаю, тем сильнее понимаю, что моя судьба какая-то неправильная.

Голос Ионы затухает, а глаза начинают влажно блестеть, и Элисия обнимает его чуть крепче. У неё никогда не было младшего брата, но ей хочется, чтобы Иона стал им.

— И почему же она неправильная?

— Ну, если бы я встретил вас всех раньше, — шепчет Иона совсем тихо, — то я бы смог помочь Геранту. А ещё раньше, когда я был драконом хаоса, если бы я не напал на Хранителя, всё бы сложилось иначе. Понимаешь, я встретил много хороших смертных, и все они делали всё, чтобы защитить Монолит, хоть их силы ничтожны по сравнению с моими. Мне так хотелось защитить вас всех, но…

Элисия грустно усмехается. Ей тоже очень хотелось защитить всех. Ей было это необходимо.

— Знаешь, — говорит она почти так же тихо, — если бы я была сильнее, я бы многих смогла спасти. Я могла бы снять с чьих-то плеч тяжёлых груз. Я могла бы нести свой в одиночку. Я могла бы… Но прошлого не исправить ни драконам, ни людям, ни эльфам. А вот судьбу ещё можно изменить, пока она лишь будущее, стоит хотя бы попытаться.

— Я хочу, я так хочу, но… — Иона крепко стискивает руки Элисии, его ладони холодные и совсем маленькие. — В прошлый раз я ничего не смог изменить. Что если в следующий раз моим противником окажешься ты?

Элисия полной грудью вдыхает запах снега с тяжёлой примесью пустынного песка и на выдохе шепчет Ионе почти в самое ухо:

— Тогда я спасу тебя от тебя самого.

— Ты не сможешь, — возражает Иона с обречённой серьёзностью. — У тебя не хватит сил.

— Я всё смогу, — говорит Элисия так легко, будто обещает всего лишь залезть на высокое дерево и сорвать с него яблоко. — Всё потому, что я не одна. И ты не один. И никогда больше один не будешь.

Элисия обещает это не только Ионе, но и самой себе.

— Ты очень добрая, Элис, — Иона почти смеётся, и на душе Элисии становится легко, но лёгкость эта пропадает, стоит ему продолжить, — я кое-что для себя решил. Мне так страшно, я не знаю, правильно ли поступаю, но… Но я так хочу защитить хоть кого-то. Я решил разделить свою силу и отдать её тем, кто будет защищать Монолит. Всю свою силу.

Элисия хочет крикнуть «Не надо. Не нужно. Не нужно защищать кого-то ценой своей жизни». Она хотела бы крикнуть это Геранту и Аллену, но теперь даже Ионе не может этого сказать.

— Только не отговаривай меня, я уже всё решил, — Иона вновь серьёзен, и Элисия почти с болью вспоминает, что он всё же дракон, а не обычный ребёнок. — Не грусти, Элис. Я ещё смогу возродится. В Хафлинге. Когда всё закончится, давай встретимся там?

Элисия кивает и шепчет «конечно», чувствуя, как горло словно сдавливает, а под кожу начинает пробираться приятный, чуть покалывающий холодок. Тело Ионы становится всё прозрачнее, распадаясь белёсыми, словно льдинки, искрами.

Ей всё ещё хочется кричать. И плакать. И чтобы Иона остался. И…

— Расскажи мне что-нибудь, — просит Иона совсем тихо, так что шёпот его почти неотличим от шелеста ветра.

— Когда всё закончится, я обязательно отвезу тебя в Колдрок, — начинает Элисия, удивляясь тому, что её голос почти не дрожит. — Зимой там так красиво. Всё белое-белое, будто нет ни земли, ни неба, есть только снег бесконечный и бескрайний. Тебе там понравится. Там огромные ели, и если неловко качнуть еловую лапу, тебе на голову свалится целый сугроб. Там холодно так, что при каждом выдохе изо рта вырывается облако пара. Знаешь, я там выросла, и иногда так скучаю…

Слёзы накатывают новой волной, а у Элисии совсем перехватывает дыхание. Она обхватывает себя руками, зажмуривается и на выдохе шепчет:

— И по тебе я тоже буду очень скучать.

А потом открывает глаза.

***

Стоило только Элисии открыть глаза, как взгляд её уткнулся в досчатый потолок. На щеках чувствовался неприятный холодок, и не разобравшись до конца что вообще происходит, и как она здесь оказалась, Элисия начала старательно вытирать ещё не высохшие дорожки от слёз.

Она едва успела закончить, как дверь комнаты распахнулась, и на пороге показался Аллен. Очень встревоженный и какой-то совсем бледный.

— Уже проснулась, — вздохнул он. — Могла бы и подольше отдохнуть.

Пока он говорил, Элисия успела обвести взглядом комнату и сделать одно важное открытие — она находится в каком-то совершенно незнакомом помещении. У стены напротив кровати уютно горел камин, а в окнах почти таким же красным полыхало закатное небо, заливая всю комнату мягким светом.

— Как себя чувствуешь? — Аллен присел рядом с Элисией на край кровати и потрогал её лоб, поверяя нет ли температуры. Руки у клирика были приятно холодными.

— Нормально, — неуверенно ответила Элисия. — Но что вообще случилось? Где мы?

— Ты упала в обморок посреди улицы, — тон Аллена вдруг стал очень виноватым, будто он был причиной этому происшествию. — Ну я и отнёс тебя в самый ближайший известный мне дом. Это дом брата, его самого сейчас нет.

Элисии потребовалась пара секунд, чтобы сообразить, о ком вообще идёт речь. Ей казалось, что она впервые слышит, как Аллен называет Лайта не по имени, а просто братом, но вышло это так естественно, без нажима, словно он всегда звал его только так.

— А сам Лайт, он сейчас?..

— В эльфийском лесу. И не спрашивай. Даже я не знаю, на чьей стороне он сейчас играет, — Аллен попытался улыбнуться, но вышло у него совсем неубедительно.

Элисия чуть подалась вперёд и положила голову на плечо Аллена, почему-то ей вдруг очень захотелось это сделать. Почему-то ей, как в детстве, захотелось поплакать у Аллена на плече, не боясь показаться слабой, вообще ничего не боясь. Но она сдержала подкатывающие слёзы.

— Мне страшно, — эти слова вырвались против воли. — Я так не хочу ещё кого-то терять. Ты ведь никуда не уйдёшь? Ты ведь всегда будешь рядом?

— Конечно.

***

Куруми спрятала руки за спину, чтобы не видно было, как они дрожат. Её руки почти никогда не дрожали. Её руки не дрожали тогда, когда она целилась в живую мишень, когда сражалась с Элрионом на турнире, и тогда, когда перетягивала бинтами его раны. Куруми не позволяла своим рукам дрожать. Но сейчас, когда она видела перед собой того, чью жизнь, как ей казалось, сломала, пальцы выламывало мучительной судорогой.

Ювенисэль, прикованный к трону лозами, был лишь тенью себя прошлого. Он был эльфийским королём, и Куруми до сих пор казалось, что на его месте должна была быть она. Но в душе её теплился маленький огонёк радости оттого, что не она сейчас сидит на троне, не она сейчас привязана к лесу лозами, что крепче любых верёвок. Не она…

И за эту радость Куруми себя почти ненавидела.

Она стояла перед Ювенисэлем и не знала, что ему сказать. В голове крутилось лишь «прости меня, прости, прости, прости…», но это было совсем не то, что нужно сейчас сказать. А что нужно говорить Куруми не знала, она даже подойти ближе боялась, стояла у входа и пыталась унять дрожь.

Рука Элриона коснулась её сцепленных в замок за спиной пальцев всего на мгновение. Он будто бы просто подтолкнул её вперёд, но выламывающая мышцы дрожь вдруг отступила, и Куруми, повинуясь заданному импульсу, сделала шаг вперёд, а за ним ещё один и ещё.

— Здравствуй, я рад, что ты здесь. Как видишь, с момента нашей встречи я немного… изменился, — Ювенисэль улыбнулся слабо и бледно, но Куруми заставила себя улыбнуться в ответ.

Элрион смотрел куда-то в сторону. Куруми казалось, что он тоже нервничает, хоть и старается этого не показывать.

— Не думаю, что это сейчас действительно важно, — холодный и грубый голос Аргенты словно вывел всех из оцепенения, и Куруми чуть ли не впервые была благодарна ей за грубость. — Важнее то, что у нас появились рабы, способные подойти к Монолиту.

— Я не соглашался быть чьим-то рабом, — Элрион снова стал обычным собой и зло зыркнул на Аргенту.

— Тебя вообще никто не спрашивал. Сам пошёл к этой эльфийке в подчинение, а раб моего раба мой раб, — видя как Элрион давится воздухом от возмущения, Аргента растянула губы в насмешливой улыбке. — А будешь много выступать, отправлю тебя в те подземелья, из которых ты вылез.

Элрион скрестил руки на груди и демонстративно закатил глаза, всем своим видом показывая, что выше всего этого. Но Куруми видела, что он кое-как контролирует гнев.

— В письме от Элисии говорилось, что люди согласны оказать нам помощь в защите Монолита, — вставила Куруми, надеясь хоть как-то разрядить обстановку. Хотя по правде письмо пришло не от Элисии, а от Аллена, но Куруми посчитала, что его имя лучше не упоминать.

— Неужели люди наконец поняли, что проблема Монолита — это и их проблема тоже?! Невероятно, — Аргента изобразила на своём лице крайнюю степень удивления.

— За это стоит поблагодарить Элисию и всю гильдию, — заметил Советник, до этого тихо стоявший в стороне.

— Эта девчонка до сих пор пытается играть в героя? — Аргента вдруг нахмурилась. — А люди верят и идут за ней…

От грустной усмешки Аргенты Куруми стало не по себе, но Аргента не была бы собой, если бы быстро не вернула своему лицу привычное холодное и чуть надменное выражение.

— Я устала от всех этих разговоров, — она решительно развернулась и направилась к выходу из зала, но перед самым порталом остановилась. — Пусть заглянет ко мне, когда вернётся.

Куруми только хотела спросить, что же Аргенте понадобилось от Элисии, но та уже исчезла в портале.

— Мы тогда тоже пойдём, — пробормотала Куруми, оборачиваясь к Элриону.

— Ты иди, а я… — Элрион замялся, по его лицу было слишком хорошо видно, как сложно ему подобрать слова. — Мне нужно ещё кое-что обсудить с Королём.

Куруми бросило в холод от неясного дурного предчувствия, но в глазах Элриона читалась мольба «не спрашивай». И она, так ничего и не спросив, шагнула в портал.

***

Когда Элисия и Аллен вернулись в эльфийский лес, закат уже почти угас. Небо из ярко-красного превратилось в синевато-серое, и уже угадывались очертания звёзд.

Аллен настаивал на том, чтобы Элисия пошла и ещё отдохнула, но она сама была уверена в том, что не может позволить себе подобной роскоши. И, не взирая на все возражения Аллена, Элисия, только выйдя из портала, сразу направилась в сторону Древа Жизни.

Но пройти далеко ей не удалось. К ней, преграждая дорогу, метнулась красная вспышка. Уже через секунду Элисию с силой встряхнули за плечи, а голос Аргенты строго сказал:

— Не знаю, что с тобой происходит, девочка, но от тебя пахнет тьмой почти так же, как и от него, — взгляд Аргенты переместился с Элисии на Аллена и обратно. — Не стоит вытаскивать из омута того, кто при этом топит тебя самого.

Элисия вздрогнула. Прямой изучающий взгляд Аргенты выносить оказалось очень трудно.

— Но я не это хотела сказать. Слушай внимательно, — Аргента сильнее вписать пальцами в плечи Элисии, и даже взгляд её стал будто более цепким. — Не слушай никого ни короля людей, ни короля эльфов, ни их советников. Слушай только меня. Если ты не будешь делать только то, что я говорю, я отправлю тебя и твою гильдию обратно в ваши болота квакать вместе с жабами. И мне не важно какие вы там герои-спасители. У Монолита всё это вам не поможет. Поняла?

Элисия коротко кивнула. Аргента говорила быстро, да и вся её фигура натянулась как струна. Такой Аргенту Элисия ещё ни разу не видела.

— Иногда я вообще не понимаю, что я здесь делаю, — фыркнул за её спиной Герант.

— Герант, перестань ворчать, как старый дед, — шикнула на него Аргента и вновь обернулась к Элисии, зачем-то опять встряхнув её за плечи. — Слушай внимательно, я не буду повторять. Путь к Монолиту можно условно разделить на две области — внешнюю и внутреннюю. Во внутреннюю вам пока соваться не стоит. Чем ближе к Монолиту, тем меньше шансов оттуда выбраться. Щит Монолита находится в Пылающих недрах. В этом Щите находится почти вся моя сила. Он закрывает Монолит… По крайней мере, снаружи. Но при этом он — составная часть Монолита.

Элисия было открыла рот, чтобы задать вопрос, но Аргента её перебила.

— Я знаю, что ты спросишь. Я и сама не до конца понимаю, как он работает. Довольна? — Элисия кивнула, а Аргента продолжила: — Я не знаю, чего добиваются адепты дракона, но из-за них этот щит в плачевном состоянии. Наша задача — вновь привести Щит в норму, ну и убить Красного дракона, конечно же. Иначе мы так и будем ходить по кругу: Питер расшатывает Щит, мы его чиним, Питер снова его расшатывает… Но Красный дракон — это наша с Герантом проблема, ваша задача — очистить подступы к Монолиту от чудовищ и собрать осколки Щита.

— Вам не понадобится наша помощь в битве с Красным драконом? — удивлённо спросила Элисия.

Аргента рассмеялась, но Элисии показалось, что смех её вышел нервным и натужным.

— Думаешь, нам нужна помощь смертных? Да вас просто убьют, и кто тогда будет выполнять мои поручения? — в голосе Аргенты слышались раздражение, злая насмешка и ещё что-то, чего Элисия от неё никогда не слышала, что-то похожее на волнение. — К тому же, после твоей смерти Питер сможет получить ту силу, что отдал Иона. Так что тебе ни в коем случае нельзя вступать в бой. Если Питер тебя убьёт, я тебя откопаю и прикончу второй раз. Так что засунь свой синдром героя подальше и делай ни больше, чем от тебя требуется. Уж с этим-то ты можешь справиться?

Элисия несколько раз удивлённо моргнула. Из-за того большого потока информации, под которым невозможно было не утонуть, она не сразу поняла, что от неё ждут ответа. А когда поняла, единственное, что смогла сделать — уже в который раз кивнуть.

— Что-то ты не разговорчивая сегодня, — хмыкнула Аргента и, внимательно оглядев Элисию, наконец выпустила её. — Теперь прочь с глаз моих, иди и выспись, а то я уже не могу видеть твоё бледное лицо. Выглядишь так, будто тебя уже убили.

И на этот раз Элисии пришлось подчиниться.

***

Элрион остался с Ювенисэлем один на один. Пустота зала давила на плечи, а яркий свет резал глаза тому, кто привык жить в полумраке, и Элрион не знал, что со всем этим делать. Ровно как не знал, что делать с чувством, что отвратительно медленно вымораживало его изнутри. За долгие годы Элрион почти успел забыть то ощущение, когда это чувство медленно завладевает тобой, но теперь он отлично помнил. Всего за неделю в эльфийском лесу он вспомнил о том, о чём не вспоминал многие годы. О страхе. О страхе кого-то потерять.

Ювенисэль смотрел на Элриона изучающе-внимательно, словно ждал, сколько он ещё сможет выдерживать леденящую неизвестность. И Элрион не выдержал.

— Ладно. Чего ты хочешь? — почему-то Элриону думалось, что слова должны отразиться гулким эхом, но эха не было, наоборот, собственный голос показался ему глухим и сдавленным. — Хочешь, чтобы я ушёл из эльфийского леса и никогда к нему не приближался? Чтобы я никогда не виделся с Куруми? Или, может, хочешь, чтобы меня не стало вовсе?

Почему-то два последних предложения показались Элриону равносильно ужасными, но он быстро отогнал эту мысль.

— Тёмные эльфы ведь не очень честны в исполнении клятв? — спросил Ювенисэль вместо ответа.

— Мы исполняем только те клятвы, которые считаем нужным исполнить, — Элрион неприязненно сморщился, понимая, что Ювенисэль не клонит ни к чему хорошему. — Если я сказал, что сдержу слово, значит я его сдержу.

— Ну что ж, — на губах Ювенисэля заиграла почти довольная улыбка. — Тогда запомни, дитя, если предлагаешь врагу выбор, никогда не предлагай того, что не выгодно тебе. Усвоил?

Элрион кивнул, из-за напряжения это вышло даже слишком поспешно. А из-за непонимания, куда клонит Ювенисэль, Элрион даже забыл разозлиться на то, что с ним посмели говорить, как с ребёнком.

— Всё, что я сделал, я сделал добровольно, — продолжил Ювенисэль. — Ты не причина тому, и не тебе отвечать за последствия. Но меня радует твоя готовность исполнить долг.

Ещё несколько секунд Элрион стоял тупо глядя прямо перед собой и осмысляя услышанное. А потом у него будто гора свалилась с плеч. Это было очень противоречиво чувство: одновременно захотелось смеяться, как дурак, и придушить Ювенисэля прямо на его троне.

— Ну-ну, не стоит так нервничать, — голос Ювенисэля был слишком счастливым для того, кого несколько минут назад трудно было отличить от тени. — Никогда не видел, чтобы тёмные эльфы краснели от злости.

Элрион тоже такого никогда не видел, сейчас он это только чувствовал. Не желая больше терпеть насмешки, он круто развернулся и быстрым шагом направился прочь.

— Надеюсь, ты и дальше продолжишь исполнять свой долг, — эта фраза настигла его уже у самого портала.

Обернувшись, Элрион встретился взглядом с глазами Ювенисэля, в которых несмотря на усталость, всё ещё сверкали искорки веселья.

— Какой долг? — просил Элрион, хотя и сам уже догадался об ответе.

— Долг хранителя, конечно же, — озвучил Ювенисэль его мысли.

***

Небо угасло, став бархатным мрачным и глубоким, как бездонное озеро. Несмотря на то, что она проспала почти весь день, Элисию снова тянуло в сон. Организм с невиданной жадностью пытался наверстать упущенное, а может, хотел отоспаться прозапас.

Но, когда Элисия и Аллен уже почти подошли к дому, выделенному гильдии для временного проживания, их путь вновь прервали. Дверь резко распахнулась и на пороге показалась Акира. Глаза её нехорошо сверкнули, и она, сказав только «нужно поговорить», схватила Элисию за руку и потащила прочь от дома. Всего на секунду Акира обернулась, чтобы угрожающе зыркнуть на Аллена и почти прошипеть:

— Не ходи за нами.

И он так и остался стоять перед распахнутой дверью и удивлённо смотреть в сторону удаляющимся волшебницам.

Элисию удивило то, с какой прытью Акира потащила её от дома. Нога колдуньи уже почти зажила, но она до сих пор ещё немного хромала. Тем не менее, если она могла так быстро ходить, значит, всё не так уж и плохо.

Когда Акира резко затормозила, отойдя на несколько метров от дома, Элисия чуть не врезалась в её спину, но колдунья этого даже не заметила. Она резко развернулась и посмотрела на Элисию с такой обречённой решительностью в глазах, что ей стало даже немного страшно.

— Я хочу спросить… — начала Акира, но вся решимость из её вида вдруг куда-то улетучилась. Она замялась и потупила взгляд.

— А выглядит так будто не хочешь, — усмехнулась Элисия, за что получила неодобрительный взгляд.

— Я должна спросить, — исправилась Акира и, собравшись с духом, продолжила: — Тебе не попало за… ну, за то, что я грубо разговаривала с Терамаем?

Щёки Акиры немного покраснели, а глаза всё так же были смущённо отведены куда-то в сторону. Всё это выглядело так мило и странно одновременно, что Элисия не знала плакать ей или смеяться. За все годы, что она была знакома с Акирой такой она её видела, кажется, впервые.

— Мне попало за опоздание, твоя грубость по отношению к Терамаю на фоне этого — мелочь, — Элисия улыбнулась, кое-как сдерживая смех. Если она рассмеётся сейчас, Акира будет дуться на неё всю жизнь. — Но я рада, что ты сожалеешь.

— Я не!.. — Акира издала какой-то нечленораздельный вздох и подняла глаза к небу. Щёки ещё сильнее покраснели. — Тогда я просто разозлилась. Очень. На самом деле я не виню Терамая. И не ненавижу клириков. И… и как мне извиниться перед Фукудой, я не знаю. А я должна… я хочу… — она ещё раз недовольно фыркнула и резко сцепила пальцы в замок. — В общем, мне надо перед ним извиниться.

— Так извинись, — не смеяться Элисии становилось сложнее. — Фукуда отходчивый парень, думаю, он тебя просит.

— О, значит, ты думаешь? — ядовито переспросила Акира и, развернувшись, пошла обратно в сторону дома. — Всё. Можешь смеяться, я сделаю вид, что не слышу.

И Элисия расхохоталась в голос.

***

Небо угасло, и это очень удивило Элриона. Ему-то казалось, что он пробыл внутри Древа Жизни не больше получаса, но, видимо, прошло намного больше времени.

После слепящего синего света ночной мрак казался родным и уютным. Привычным. Элрион ведь действительно привык жить во мраке. Раньше ему не очень хотелось выходить на свет. Теперь же, как бы ему ни было неприятно это осознавать, он не мог нормально жить без света. Элриону хотелось стать тенью. Её тенью. А тень не может существовать без света.

Одной проблемой стало меньше — теперь он не должен будет уходить из-за желания Ювенисэля. Одной проблемой стало больше — теперь ему нужно придумать предлог, чтобы остаться.

Конечно, он мог бы просто поставить всех перед фактом — я остаюсь. Он всегда приходил, когда захочет, и, когда захочет, уходил. Так почему он должен менять что-то теперь? В конце концов Куруми сама во всём виновата. Незачем было помогать ему, незачем было просить помощи в ответ. Конечно, можно было бы просто поставить её перед фактом, что он теперь будет рядом.

Конечно, нет.

— Я думала, ты там навеки застрял.

От звука знакомого голоса Элрион чуть не вздрогнул. Надо же было, настолько задуматься, чтобы ничего не услышать. Куруми стояла перед ним, кажется, улыбаясь, может быть, даже весело. Из-за полумрака сложно было что-то сказать наверняка, аза время общения с людьми и эльфами Элрион хорошо понял, что улыбаться можно с сотнями разных интонаций.

— О чём вы говорили? — спросила Куруми, будто действительно надеясь, что ей ответят.

— Подрастёшь — узнаешь, — ответил Элрион первое, что пришло ему в голову. Давно, ещё ребёнком, так он отвечал всем, кто был младше него, сейчас тоже почему-то всплыло из памяти.

— Вообще-то, я старше тебя, — Куруми нахмурилась, или Элриону это только показалось.

— Если даже долгих лет жизни тебе не хватило, чтобы набраться ума — этим не стоит гордиться.

Теперь Куруми точно нахмурилась, Элрион увидел это отчётливо, ведь его глаза привыкли к темноте. А ещё он увидел, что, когда Куруми хмурится, она выглядит очень забавно и даже мило. Но эти мысли показались Элриону слишком глупыми, и он отогнал их.

— На сама деле я ждала тебя, чтобы кое-что спросить, — Куруми зябко поёжилась, и Элрион пожалел, что у него нет чего-то тёплого, что можно было бы на неё накинуть. Эта мысль тоже показалась ему глупой.

— Ты уже спросила.

— Да не это! — Куруми всплеснула руками. Злить её было забавно. — Не перебивай, пожалуйста. Просто Конклав закончился…

— Правда что ли? — Элрион усмехнулся, сам не зная чему.

— Я же просила не перебивать! — Куруми глубоко вздохнула, укоризненно посмотрела на него и продолжила: — Я хотела спросить, что ты будешь делать… ну… дальше?

Элрион бы тоже хотел это у себя спросить. Более того, он хотел бы сам себе на это ответить. Если быть честным (а Элрион иногда бывал честным по крайней мере с самим собой), то он до сих пор думал, что ему здесь не место. А ещё он думал, что соваться к Монолиту очень опасно, и всё это вообще не проблема тёмных эльфов — им своих хватает. Он думал, что должен играть на другой стороне или не играть вовсе. Он думал, что сможет всё это ей сказать. Он вообще много чего думал.

— А если я скажу, что останусь? — Элрион сказал это с вызовом, как и всё, что боялся говорить.

Зажёгся свет. На ветвях деревьев десятки маленьких фонариков вдруг решили вспыхнуть и залить всё вокруг мягким медовым сиянием. Элрион, не ожидая такого, сощурился, после темноты свет больно резанул по глазам. Но уже через мгновение он ощутил, что света больше нет, точнее он есть, но уже не такой яркий. Открыв глаза Элрион увидел, что Куруми, встав напротив ближайшего фонаря, пытается его заслонить. Попытка была жалкая. Но на душе отчего-то стало до странного приятно.

— Если ты останешься, я буду очень рада, — теперь Элрион отлично видел, что Куруми действительно улыбается, светло и радостно. И Элрион подумал, что ему ещё никто так не улыбался.

Это была глупая мысль, но он не стал её отгонять.

***

Солнце ещё не успело высоко подняться над линией горизонта и своими яркими лучами било прямо в глаза. Элисия сощурилась и потянулась, громко зевнув. Утро было далеко не самым любимым временем суток, но с ранним подъёмом пришлось просто смириться.

По-мнению Элисии, было слишком рано, чтобы выползать из постели, а тем более слишком рано для того, чтобы кого-то встречать и что-то важное с ним обсуждать, но её мнения никто не спрашивал.

Казалось, что даже эльфийский лес ещё спал. Вокруг стояла необычная даже для этого места тишина и некое оцепенение. Элисии казалось, что она, Куруми и Аллен — единственные не спящие существа, но это, конечно же, было не так. При их приближении эльфийки-стражницы встрепенулись, сделав свои стойки ещё прямее, словно они сами были не живыми, а каменными изваяниями — частью местной архитектуры. Но вскоре площадка около портала грозила стать куда более оживлённой.

Элисия напряжённо всматривалась вглубь портала, словно боялась проглядеть появление из него целой делегации. Аллен и Куруми о чём-то тихо переговаривались, но Элисия их не слушала, не могла сосредоточится на их речи.

— Ты выглядишь, как зомби-баскербуль, — Куруми потянула Элисию за рукав, чтобы та точно услышала.

— А?.. Да, хорошо, — отмахнулась Элисия, так и не уловив суть сказанного.

— Элис, тебе правда стоило отдохнуть, мы бы и сами справились, — продолжил Аллен.

Элисия кивнула.

— Ты ведь меня не слушаешь? — сокрушённо спросил он.

Элисия снова кивнула, не отрывая взгляда от портала. Где-то рядом с её плечом тяжело вздохнули, но она так и не поняла почему.

А потом портал пошёл рябью, заискрился, выпуская из себя их — гильдию Фрихет во главе с лидером. Гензаи чуть улыбнулся, в знак приветствия махнув рукой, но сразу подходить не стал. Он остановился около портала, наблюдая за тем, как его люди выходят на площадь. Элисия силилась посчитать сколько же их, но всё время сбивалась, теряя концентрацию. Через какое-то время из портала показалась ещё и Соранико, за ней, видимо, шёл её отряд, состоящий преимущественно из волшебниц. Когда все наконец вышли, белокаменная площадь оказалась почти переполненной. При виде всех этих людей в душе Элисии зарождалось приятное чувство облегчения — её гильдии теперь не придётся нести весь груз ответственности в одиночку.

Гензаи и Соранико возникли перед Элисией неожиданно, хотя, скорее всего, она просто не успела заметить, когда они подошли.

— Мне удалось выторговать у дворца, — Элисия знала, когда Гензаи говорит «дворец» он имеет в виду всех королевских советников, — чуть меньше, чем хотелось бы.

— Но тем не менее, мы пришли помочь, — добавила Соранико, сдержанно, но тепло улыбнувшись.

Элисия обвела взглядом присутствующих, пытаясь прикинуть сколько же всё-таки человек выделили для защит Монолита, но взгляд её остановился на Аллене. Он почему-то вдруг стал задумчив и погрустнел, хоть и пытался это скрыть. Это заметила не она одна.

— Его с нами нет, — обронил Гензаи как бы между прочим.

— Я и не рассчитывал, — улыбнулся Аллен. Но улыбка эта была совсем не весёлой.

Сначала Элисия не поняла, о ком они, но потом в памяти возник вчерашний разговор с Алленом. И она поняла, что они говорят о Лайте, и что если он сейчас не с ними, то он…

***

Гензаи одним резким движением задёрнул полу-прозрачные занавески, сказав, что чересчур яркий свет его раздражает. Помогло не сильно, но всё же в небольшой комнате стало чуть темнее.

Хоть солнце уже успело отползти от горизонта на более-менее значительное расстояние, по-мнению Элисии, до сих пор было ещё слишком рано для важных разговоров. Шестым чувством она ощущала, что другие с ней согласны, но откладывать организационные вопросы сейчас — непозволительная роскошь.

— Я уговорил дворец отпустить только чуть меньше пятой части гильдии. Здесь примерно половина моего отряда и отряда Соранико, — начал Гензаи, сидящий на подлокотнике кресла. — Так что нас немного больше сотни.

— Большая часть Фрихет во главе с другими тремя нашими генералами так и осталась защищать рубежи Небесной Гавани, — пояснила Соранико, расположившаяся в том самом кресле, на подлокотник которого примостился асассин.

— А это ничего, что глава гильдии сейчас здесь, а не на передовой? — удивилась Элисия.

— Ну это смотря что считать передовой, — хмыкнул Гензаи, — по-моему, так передовая именно здесь, а что считают во дворце меня не сильно интересует.

— Тем не менее, мы всё ещё королевские гончие псы и вынуждены подчиняться приказам короля, — напомнила Соранико. — А Кай, хоть он ещё юн, понимает важность защиты Монолита куда больше, чем все его советники вместе взятые, поэтому мы и здесь. К тому же, обороняя Небесную Гавань, мы могли днями сидеть без дела. У неё и без нас хватает защитников.

Элисия задумалась всего на пару мгновений, прикидывая как грамотно распределить силы, и сказала:

— Теперь нам хватит людей, чтобы постоянно прочёсывать хотя бы ближайшие к Древу и Монолиту территории, при этом оставляя кто-то для защиты тыла.

— Я займусь всеми расчётами, — подхватила сидевшая до этого молча Юфи. — Мы сможем наиболее эффективно распределить силы Фрихет. Но к Монолиту всё равно смогут подойти лишь Орден и драконы.

— Иными словами, — Гензаи перевёл взгляд на Элисию. — Мы обеспечим вам внешнюю защиту, но, что бы ни происходило внутри, мы помочь не сможем. Так что держитесь около драконов и не играйте в героев.

***

Под маской и рясой было душно и жарко. Кто вообще придумал устраивать собрания в такую рань? Разве подобные тайные встречи не должны проходить под покровом ночи при свете полной луны или месяца, острого словно серп? Если и должны, то Игнасий явно этого не знал.

Под маской было душно и жарко, зато никто не увидит, как ты зеваешь во весь рот, если ты делаешь это тихо. Да даже если он будет зевать во весь голос и демонстративно потягиваться, кто посмеет ему хоть что-то сказать? Даже сам Игнасий, пожалуй, не посмеет, ведь шпионы так важны, а сам он больше не может получать информацию напрямую из дворца. Но у него есть два любимых внука: один — идеальный шпион, второй — идеальное оружие. По крайней мере сам Игнасий так думает. Лайт его в этом не разубеждает.

Лайту вообще обычно не до того, чтобы кого-то разубеждать. Особенно сейчас, когда он отчаянно пытался не уснуть стоя, дожидаясь конца собрания.

— Что ты расскажешь мне на этот раз, мальчик мой, — обратился к нему Игнасий, как только все разошлись.

Лайта всегда чуть не выворачивало от такого обращения, но он держал себя в руках. В итоге с этого всегда начиналась его любимая игра правда-ложь. Он всегда играл в неё с Игнасием, хоть тот и не подозревал об этом. Не подозревал, поэтому всегда проигрывал.

— Король отправил отряд в поддержку эльфам. Но никто из них не может приблизиться к Монолиту, — это чистейшая правда. — Отряд не слишком большой, — это была не правда и не ложь, просто субъективное мнение. — Большую часть сил они, скорее всего, отправят на обследование леса, так что тыл останется незащищённым, — опять же не ложь, а всего лишь предположение, пускай намеренно ошибочное, но всё же.

— Имеет ли кто-то другой кроме драконов доступ к Монолиту?

— Вряд ли, — уже почти ложь, но ещё не совсем.

— Полагаешь, сейчас хорошее время для нападения? — Игнасий наморщил лоб, делая вид, что думает. На самом деле он вряд ли думал.

— Пожалуй, — абсолютная правда. Лайт действительно думал, что сейчас неплохое время для нападения, особенно для такого нападения, в ходе которого нападающая сторона должна проиграть.

На этом Лайт хотел было уйти, он даже почти развернулся, но Игнасий остановил его.

— Последний вопрос: ты знаешь, где сейчас твой брат? Он может мне понадобиться.

— Не знаю, я не слежу за ним всё время, — а вот это была уже чистой воды ложь, но Игнасий этого не понял. — Думаю, в этот раз мы отлично обойдёмся и без него. Знаешь ведь, даже наши люди побаиваются Призрака.

Лайт не хотел произносить имя Аллена в присутствии Игнасия, но ещё больше не хотел, чтобы сам Игнасий называл его имени. Но он всё же это сделал.

— Возможно, не в этот раз, но всё же сила Аллена в скором времени нам очень пригодится. В кои-то веки ему совсем не придётся сдерживаться.

Сдерживаться пришлось самому Лайту. Чтобы не сказать чего-то лишнего, он лишь кивнул.

— Всё же Мирра родила мне отличных внуков, — Игнаси произнёс это так мечтательно и довольно, что Лайту захотелось ему что-нибудь сломать. Лучше всего жизнь.

Ему хотелось крикнуть: «Не смей произносить имя моей матери». Но делать этого было нельзя. Отстранённо Лайт отметил, что человеческий эмоции всё-таки очень мешают жить. И всё же он заставил себя сдержанно поклониться. Всё это была лишь одна огромная ложь, в которую пока все верят.

Под маской до сих пор было душно и жарко, зато можно было не улыбаться Игнасию. Можно было смотреть на него с ненавистью. Можно было вообще на него не смотреть.

========== Экстра «В сердце твоём зима» ==========

Они выбежали на крыльцо одновременно и одинаково резко вдохнули колкий запах зимы. Перед ними был снег, бесконечный и бескрайний как и сама зима, которая в этом году пришла слишком рано и слишком резко, но их это ни сколько не расстраивало. Они смотрели в заснеженную даль и ощущали всю бесконечность мира, не понимая толком, что чувствуют, но радовались этому, как радуются только дети.

Сегодня был их день рожденья, общий, один на двоих, но их это не смущало. Да и как могло смущать, если они не так уж и давно перестали считать себя чем-то слишком единым, чтобы иметь даже различные имена.

— Давай играть в снежную битву, — предложил Лени, — в этот раз я могу быть злом, а ты добром.

Ноэ задумался ненадолго, а потом отрицательно помотал головой.

— Нет, ты слишком добрый для зла.

— А ты что, слишком злой для зла? — спросил Лени, улыбаясь.

— Не слишком, — ответил Ноэ, — зато я умею притворяться злым, у меня это отлично выходит!

И, не дав Лени ещё хоть что-то сказать, Ноэ понёсся вниз, перескакивая через ступеньки, чтобы побыстрее соорудить свою «тёмную» снежную крепость, а потом пойти в атаку на крепость Лени. Вообще-то, Лени всегда выигрывал в снежной битве иногда честно, иногда потому, что Ноэ ему поддавался, считая, что это правильно. Ведь в сказках, что читала им мама, добро всегда побеждало зло. И Ноэ казалось, что это правило нерушимо, и чтобы его соблюсти, сказочное зло тоже иногда поддаётся добру, просто потому что знает, что для сохранения равновесия в мире должно проиграть.

***

Ноэ взял в руки меч лет в семь или в восемь, он точно не помнил. Будь воля отца, они с Лени погрязли бы в тренировках ещё лет с четырёх, но мама встала в позу, сказав, что у её детей будет нормальное детство, будь они хоть трижды детьми великого воина.

Ноэ взял в руки меч, а Лени топор, и им обоим вскоре начало казаться, что оружие — неотъемлемая часть их тел. Отца это радовало, он видел великое будущее своих сыновей и делал всё, чтобы воплотить его в жизнь.

Иногда, наблюдая за тренировочным боем отца и Ноэ, Лени думал, что, когда Ноэ сражается, глаза его становятся холодными, как зимнее небо. Ноэ же иногда подмечал, что когда Лени берёт в руки топор, то становится серьёзнее и даже взрослее. Что думал и подмечал отец, было загадкой для них обоих.

Ламберт был суровым и требовательным тренером, да и отцом тоже, но всё-таки Ламберт-отец и Ламберт-тренер — это немного разные вещи. Ноэ и Лени это хорошо чувствовали, им не сложно было видеть в чём-то, казалось бы едином и цельном, разные грани.

У всех людей было великое множество граней, столько не бывает и у самых причудливых кристаллов. Всегда интересно наблюдать, как преломляется свет, проходя через кристалл, за тем, как преломляются эмоции людей, наблюдать было ещё интереснее. Ноэ и Лени порою подмечали немного больше, чем другие люди, но это был их секрет.

Им нравилось подмечать то, как отец смотрит на маму тем самым, особенно тёплым и нежным взглядом, который так сложно было различить в глубине его холодных глаз. Таким взглядом он не смотрел ни на кого больше. Они чувствовали счастье, когда видели, как отец улыбается, глядя на их успехи. Улыбался отец нечасто и почти незаметно самыми уголками губ, но оттого улыбка становилась особенно ценной. Мама дарила улыбки часто и щедро, смеялась звонко и весело, и иногда Ноэ и Лени казалось, что мама с отцом тоже делят эмоции на двоих.

Отец был кумиром для своих сыновей, недостижимым идеалом, к которому стоит стремиться всю жизнь, и, может быть, если повезёт, однажды превзойти. Ради того, чтобы приблизиться к нему, они тренировались почти до изнеможения, до того состояния пока сталь рукояти не станет горячее твоей ладони, пока ноги не начнут подкашиваться, а мир перед глазами размываться.

Мама была совсем другой, понятной и близкой, тёплой и светлой. До неё не нужно было бежать многие годы, стирая ноги в кровь, достаточно было лишь протянуть руку и коснуться той бесконечной любви, которую она несла в себе. Но их мама не была простой и обычной, она была чудесной. Когда им рассказывали про Альтею, в своём воображении они представляли богиню с маминым чертами и, уж конечно, с её глазами, тёплыми и лучистыми, как весеннее солнце.

Их мама была чудесной. Она умела рассказывать сказки голосом загадочным и обволакивающим, как болотные туманы, и задорно распевать воинские баллады так, как не смог бы ни один менестрель. Она умела быть изящной и лёгкой и в длинном платье, расшитом сверкающими камнями, и в простой одежде, держа в руках меч.

У их матери было множество граней, но основными оставались две — на одной жила та, кого они привыкли называть мамой, та, кто любил их больше, чем что-либо на свете. А на другой жила мгла, и как с ней бороться, никто не знал.

***

Они долго делали вид, что ничего не видят, ничего не замечают.

Не замечают, что мама стала слишком часто что-то забывать, вдруг начала их путать или иногда ходить по дому, словно бы что-то ища. Они делали вид, что не замечают волнения отца, его злости непонятно на кого, частых отлучек. Ноэ старался не замечать, как иногда что-то больно колет его в сердце, как иногда, словно волна, накатывает беспричинная злость. Лени старался делать вид, что не знает о том, что Ноэ старается чего-то не замечать.

Но всё становилось лишь хуже.

***

Ноэ было жарко и холодно одновременно, он стоял в пустом коридоре и пытался выровнять дыхание. Дышать было сложно и даже больно, словно рёбра вдруг сдавили лёгкие.

Он никак не мог забыть того взгляда, которым посмотрела на него мама. Когда он только вошёл к ней в комнату, она глянула на него, как будто никак не могла вспомнить, где видела столь знакомое лицо, но это было привычно. С этим Ноэ уже смирился, не смирился он с тем, что случилось потом. Через пару секунд взгляд мамы отразил не привычное узнавание, а страх. Она отшатнулась, будто увидела вместо своего сына то, что сидело глубоко у него внутри.

А внутри у него что-то сидело. Что-то тёмное, страшное и бесконечно мощное. Что-то, с чем обычному человеку никогда не справиться. Ноэ не признавал его столько, сколько мог, но теперь, увидев его отражение в маминых глазах, понял — «оно существует». Из сказок, слышанных в детстве, Ноэ помнил, что кто-то зовёт это что-то тьмой, а кто-то силой, и оба эти имени в равной степени правдивы и ложны. А истинного имени никто не дал, ведь был поглощён раньше, чем смог сделать это.

Ноэ подумал, что его тоже однажды поглотят, как зимою снега поглощают поля и луга, и думал лишь о том, почему этого до сих пор не случилось.

Тьма ответила ему, что время ещё не пришло. Тьма сказала, что он в её власти, и у него нет иного выбора, кроме как делать то, что будет угодно ей и ждать. Ноэ подумал, что не хочет знать, чего ему нужно ждать и тьма ему не ответила.

Случайно глянув в белёсое от мороза оконное стекло, Ноэ увидел в нём не своё отражение, а отражение тьмы. Кожа серая, как пепел, угольно-чёрные волосы — он словно выгорел изнутри, и только два кроваво-красных огонька глаз ещё продолжали гореть, но это был не тот огонь, что согревает. Этот огонь мог лишь уничтожать и обжигать. Тьме было так угодно.

Когда на плечо Ноэ опустилась чья-то рука, он вздрогнул, резко развернулся и даже нанёс бы удар, если бы вовремя не понял, кто перед ним. Лени выглядел удивлённым и немного встревоженным, но не более. Он всё ещё видел в Ноэ своё отражение, а не порождение тьмы. Вот только сам Ноэ видел нечто иное.

Сначала он лишь удивился тому, что не почувствовал приближения Лени, как это случалось обычно, а потом понял и более страшную вещь. Ноэ вдруг полностью осознал, что они с Лени разные. Лени — добрый, светлый и правильный, а сам Ноэ не отражение, а искажение, злое, тёмное и ущербное.

И в тот момент, что-то связывающее их долгие годы, не разрушилось, но треснуло.

***

Лени понял, что у всего есть предел, когда ему было шестнадцать лет. Он понял, что есть предел у отцовской невозмутимости, у умения Ноэ скрывать свои чувства, у его собственного умения делать вид, что всё хорошо, этот предел существовал тоже, но Лени было страшно выйти за него и увидеть мир таким, какой он есть. Он боялся увидеть мир, в котором отец по непонятным причинам почти не появляется дома, в котором брата явно что-то гложет, да не просто гложет, а пожирает изнутри. Мир, в котором жизнь его матери угасает, словно пламя свечи, захлёбывающееся воском, потому что это её предел.

Глаза его матери, такие тёплые и лучистые раньше, теперь сделались холодны и пусты, словно внутрь неё пробралась ледяная метель и выморозила её сердце. Лени помнил, как тёплые руки мамы гладили его по голове, когда он болел. Помнил, как её голос рассказывал им с Ноэ сказки на ночь, те самые сказки, в которых добро всегда побеждало зло, а герои жили долго и счастливо. Помнил, как порой она сама брала в руки меч и тренировалась с ними. Меч в её руках становился совсем другим — не то, что в руках отца или Ноэ, меч будто вдруг делался легче кухонного ножа. И мама становилась не совсем собой, а кем-то чуть более свободным, опасным и лёгким, но всё таким же совершенно прекрасным и почти волшебным.

Сейчас же мама была не более чем тенью себя прежней, задумчивой и молчаливой, не различавшей имён и лиц, ушедшей в себя и заблудившейся где-то в переплетении дорог собственного сознания. Лени бы очень хотел найти её и вернуть, но и сам чувствовал себя не менее потерянным. А ещё он хотел бы вернуть Ноэ, который тоже начал стремительно отдаляться. Ну и, конечно, Лени бы хотел вернуть отца, который однажды просто ушёл.

Отец уходил уже множество раз, так надолго, что Лени начинал терять надежду, но обычно, в тот момент, когда надежда почти угасала, он возвращался. В этот раз что-то будто шепнуло Лени в уши, что отец не вернётся.

Стояла самая холодная зима из всех, что Лени довелось пережить. Холод обжигал сильнее пламени, но то, что вымораживало душу изнутри, было вовсе не зимним холодом, даже не страхом, а отчаяньем. Лани знал, что ничего не сможет изменить, что отец уйдёт и больше уже не вернётся, но всё равно выбежал за ним прямо в объятья зиме.

Он бы побежал за отцом, догнал его и остановил, но метель не унималась уже несколько часов, и сугробы намело почти по колено, а ветер сшибал с ног, залепляя глаза снегом. Зная, что не сможет догнать отца, Лени кричал, что было силы, не понимая толком, зачем всё это делает.

Лени и сам не помнил, сколько он так кричал, как далеко смог пройти, он помнил, что отец так и не обернулся. Ещё он помнил, что в какой-то момент руки Ноэ схватили его за плечи и потащили назад к дому, но Лени так и продолжил вырываться, кричать, что нужно вернуть отца, ведь без него мама точно умрёт. И тогда руки Ноэ разжались.

Потеряв равновесие, Лени свалился в снег, а когда поднялся, встретился взглядом с глазами Ноэ. Это уже не были глаза его брата, спокойные тёмно-синие, словно зимнее небо, это были два ярко-красных тлеющих уголька. А по щекам катились слёзы, падая в снег маленькими льдинками.

Тогда Лени понял, что мамы больше нет.

***

Ноэ навсегда запомнил тот момент, когда она исчезла.

Он, как обычно, зашёл в мамину комнату, даже не надеясь, что она его узнает, да и вообще как-то отреагирует на его приход. Она не поднялась с кровати, но повернула голову в его сторону и посмотрела взглядом человека, только что очнувшегося от очень долгого сна.

— Мама, — Ноэ упал на колени рядом с её кроватью, стиснув её холодные пальцы в своей руке. — Ты меня узнаёшь?..

— Конечно, милый, я тебя узнаю, — она улыбнулась, совсем слабо, кончиками губ, но улыбнулась. — Слушай меня внимательно, мой хороший, я очень тебя люблю.

Она мягко высвободила свою руку из руки Ноэ и погладила его по голове, почти как в детстве, спустившись ладонью на щёку, будто стирая несуществующие слёзы.

— Передай отцу и Лени, что их я тоже очень люблю.

— Подожди, — Ноэ сам испугался того, как дрогнул его голос, — сейчас я позову их и ты сама им всё скажешь, они будут рады. Лени так вообще…

— Я не успею, милый, — улыбка на её лице стала совсем печальной, а глаза потускнели. — Так что береги себя и брата и не злись на отца.

Ноэ чувствовал, что дрожит, хотя в комнате не было холодно. Всё что он мог, лишь судорожно кинуть в ответ, чувствуя, что из-за слёз не может сделать и вдоха.

— Грядёт такая буря, — голос мамы вдруг стал далёким и тихим, будто она была уже не здесь, а где-то там, куда не добирался ещё никто, — будьте стойкими, не заблудитесь в ней, вы же всё-таки мои сыновья.

Она чуть вскинула голову и улыбнулась широко и весело, глаза её блеснули задорно и ярко, совсем как раньше, но всего на мгновенье. А потом свет в них померк.

***

Ноэ ушёл на следующий день, не сказав куда и не пообещав вернуться. Он лишь оставил записку, в которой написал, что вернёт отца, чего бы ему это не стоило.

Он не знал, зачем хочет найти отца, что-то в душе Ноэ просто хотело его увидеть, а что-то ненавидело настолько, что хотело убить. Ноэ знал лишь то, что одна часть его души ненавидит весь мир и хочет его уничтожить, а другая просто хочет исчезнуть. И, наверное, поиски отца были тем, что удерживало Ноэ где-то на грани между двумя крайностями, несмотря на то, что ему очень хотелось упасть.

Уходя из дома, Ноэ считал, что это лучший способ сдержать обещание, данное маме. Ноэ казалось, что сейчас самая страшная угроза для Лени — это он сам. Он не знал, сколько ещё сможет контролировать тьму, и что может сделать потом, когда она возьмёт верх.

Уходя из дома, Ноэ не знал, куда идёт, а когда в Альтере не знаешь, куда идёшь, обычно приходишь в Небесную гавань, так уж оно сложилось. Ноэ много где расспрашивал о Ламберте, но ни в Зелёной заставе, ни в Колдроке ничего не знали о том, где он сейчас. Словно бы зима поглотила его так же, как поглощала следы на снегу.

Небесная гавань была настолько большой, что Ноэ не знал, куда податься. Он терялся среди множества улиц, занесённых снегом, заледеневшие окна домов смотрели на него, словно белёсые глаза слепых. И даже само время, казалось, застыло, и что-то в самом Ноэ застыло тоже. Ведь в сердце его поселилась зима.

Он сидел на краю заледеневшего и занесённого снегом фонтана на центральной площади города и смотрел в холодное серое небо, с которого вот-вот должен был пойти снег.

— Я вот думаю, что же такого случилось, что сыну Ламберта приходится повсюду его искать?

Ноэ резко развернулся на этот неуместно весёлый голос и удивлённо уставился на его обладателя. Он был, как показалось Ноэ, белее снега. Красиво уложенные белые волосы, бледная кожа и светло-серые с холодным стальным блеском глаза, которые вовсе не смеялись, а смотрели с хитрым прищуром. Вряд ли незнакомый юноша был намного старше Ноэ, но было в нём что-то такое непонятное, заставляющее насторожиться и задуматься, а успеешь ли ты, если что, дотянуться до рукояти меча.

— Не твоё дело, — грубо ответил Ноэ, чувствуя, как ему на лицо опускаются первые снежинки.

— Ну, грубо говоря, да, — согласился юноша, — но оно может стать моим хотя бы отчасти.

Губы его растянулись в улыбке, коварной и острой, такой, от которой холодок пробегает по коже. Ноэ всё это не нравилось, но что-то не давало ему просто встать и уйти.

— Чего тебе от меня нужно?

— Нет-нет, ну кто же так ставит вопросы? — юноша сокрушённо покачал головой. — Всегда нужно спрашивать не только о том, что от тебя требуют, но и о том, что предложат взамен. Спрашивать о чём-то одном в высшей степени глупо.

Ноэ только хотел ответить что-нибудь грубое, колкое и холодное, точно лёд, но его перебили.

— Но на первый раз я тебя прощу. Скажу так: я хочу кое-кому отомстить, и твоя помощь мне бы не помешала. С другой стороны, я могу помочь тебе найти Ламберта. Ну как, по рукам?

Он резво вскочил и, встав напротив Ноэ, протянул ему руку. Поколебавшись немного, Ноэ всё же протяну руку в ответ, хоть ощущение, что он сейчас заключает сделку с самой Вестениэль, его не отпускало.

— Вот и отлично, — юноша снова улыбнулся, но теперь его улыбка не выражала ничего, кроме веселья и полной удовлетворённости происходящим.

Резко развернувшись, он махнул Ноэ, чтобы тот шёл за ним, и направился куда-то вглубь разыгравшейся метели.

— Скажи, кому ты хочешь отомстить и как? — поравнявшись с ним, спросил Ноэ.

— Если в двух словах, то я хочу отомстить одному своему горячо любимому родственнику. Хочу сломать ему жизнь, — на лице юноши появилось мечтательно выражение, но отчего-то Ноэ показалось, что всё это лишь маска. — Возможно, получится вдобавок ещё и Альтеру спасти, но это вторично. Примерно с одинаковой вероятностью мы можем и её разрушению посодействовать.

Ноэ начинал понимать, что ввязался во что-то совершенно безумное, практически суицидальное. Но ему было на это плевать, ведь он знал, что нужно делать хоть что-то, иначе зима и тьма в сердце сожрут его изнутри.

— В общем, пока не буду вдаваться в детали, — всё так же весело говорил юноша, — но, именем богини клянусь, будет весело.

***

А в большом пустом доме около Зелёной заставы Лени каждый день задавался вопросом, как дожить до весны или хотя бы до утра… и стоит ли.

Комментарий к Экстра «В сердце твоём зима»

Примечание от автора: я достаточно сильно изменила историю Ламберта и его жены. Если в каноне она умерла лишь для самого Ламберта, потеряв свою истинную личность, то здесь смерть вполне себе буквальная. К тому же, в каноне Сетила (я надеюсь, что правильно записала произношение её имени), сойдя с ума, стала всего бояться, здесь же опять всё не так. Очень вольная авторская трактовка событий, да)

========== Квест восемнадцатый «Временная спираль» (часть 2) ==========

Один. Два. Три. Лист на ближайшей к окну ветке вспыхивает ярко-алым огоньком, словно свечной фитиль. Один. Лист быстро темнеет и обугливается. Два. Сворачивается в трубочку, словно скукоживаясь от холода. Три. Слышится раздражённый выдох, и лист, мгновенно покрываясь льдом, падает на землю, не выдержав своей тяжести. А Фукуда вновь начинает мысленно считать: один, два, три… И всё повторяется снова.

Всё это длится уже минут двадцать, а может, намного дольше, потому что, когда Фукуда вернулся в гостиную, Акира уже вот так вот нервно ходила туда-сюда, периодически поджигая листья несчастного дерева. Ветка была уже почти голой, и Фукуда задавался вопросом, что же Акира будет поджигать, когда листьев не останется?

Он искренне надеялся, что не его самого, потому что Акира явно на него до сих пор злилась. Ну, а в чём ещё может быть причина её нервозности? Странно то, что обычно она просто испепеляла неугодного надменным взглядом и молча уходила, а тут вот это. Неужели он её настолько разозлил?

Осложняло ситуацию то, что Фукуда толком не знал, чем провинился конкретно он. Разве что тем, что поступил на службу в Орден рыцарей храма, а потом попался Акире на глаза. Извиняться за подобное глупо, но делать всё равно что-то надо. Находиться в ссоре с Акирой не хотелось, потому что… Просто потому что не хотелось.

И поэтому Фукуда сидел в кресле за перегородкой, разделявшей гостиную на две части, так, что его самого было не видно, зато вот Акира была как на ладони. Ничего подходящего для примирения в голову не шло, так что оставалось надеяться разе что на богиню, которая ниспошлёт ему ответ. Хотя Фукуде казалось, что найти подход к Акире не смогла бы и сама Альтея. Угораздило же его…

— Подсматриваешь? — раздалось над ухом у Фукуды так неожиданно, что он вздрогнул.

— Н-наблюдаю, — заикнувшись, ответил он.

— А выглядит так, словно подсматриваешь, — весело улыбнулась Элисия, присаживаясь на подлокотник его кресла.

Фукуда и забыл, что в гостиную было два входа с разных сторон, так что Элисия смогла застать его врасплох. Всё же у эльфийских домов странная планировка, к которой Фукуда никак не мог привыкнуть.

— Я просто… — начал было оправдываться он, но потом махнул на это рукой. — Не знаешь, что с ней такое? С чего она так взбесилась?

Где-то в глубине души Фукуды теплилась надежда на то, что Акира злится вовсе не на него и всех клириков в целом, а на что-то другое. Но Элисия лишь невинно округлила глаза и покачала головой.

— Нет, не знаю, — она картинно приложила палец к губам, словно о чём-то тяжело раздумывая. — Зато я знаю, что она хотела с тобой поговорить, правда вот не знаю о чём.

В глазах Элисии на секунду промелькнула искра озорства и хитрости, но тут же угасла, так что Фукуда и понять не успел, почудилось ему или нет.

— Хочешь сказать, она на меня больше не злится? — уточнил Фукуда, стараясь скрыть в голосе надежду.

Элисия снова пожала плечами.

— Кто ж эту Акиру разберёт, — тут Фукуда был с ней как никогда согласен.

Эта девушка сводила его с ума. То холодная, как лёд, то вдруг взорвётся и вспыхнет ярче любого огня. А страдать от её перепадов настроения, конечно, Фукуде, потому что он хочет быть к ней ближе. Ведь в её ледяных глазах есть что-то такое непонятное, но притягательное. И Фукуда никак не может объяснить себе что же это такое.

— Кстати о тех, кого не разобрать, — продолжила Элисия всё тем же беззаботным тоном, в котором всё же едва-едва угадывалось волнение, — ты случайно не видел Аллена? Я нигде не могу его найти.

Фукуда задумался, у Аллена всегда была привычка пропадать куда-то на день-два, а иногда на целую неделю. Возвращался он обычно достаточно потрёпанным, но делал вид, что ничего не случилось, и уходил от вопросов. Но сейчас, куда ему пропадать? Разве что…

— В последний раз я видел его утром, он куда-то выходил, куда не сказал, просто проскочил мимо, кажется, даже не заметил меня, — ответил Фукуда, а потом с некой опаской продолжил: — Думаешь, он мог уйти к… ну… к ним.

Почему-то слова «адептам дракона» Фукуда выговорить так и не смог. С лица Элисии тут же слетела вся показная беззаботность. Она серьёзно посмотрела на Фукуду и сказала:

— Думаю, что он не мог уйти никуда кроме. Утром он получил почтовую птичку, от кого не сказал, а потом ушёл, опять же не сказал куда. Только пообещал, что скоро вернётся.

Тут Элисия раздражённо фыркнула и, резко скрестив руки на груди, возвела глаза к потолку.

— Богиня, когда он в последний раз так сказал, мне пришлось искать его два года!

За наигранной злостью Элисия скрывала настоящее волнение, но Фукуда тактично притворился, что не видит этого.

— Слушай, Фукуда, — голос Элисии вновь стал серьёзным и даже чуточку грустным, — ты доверяешь Аллену?

Этот вопрос его озадачил. Аллен. Как можно доверять человеку, который скрывал своё имя, лицо и прошлое, который является драконьим потомком, который кровными узами связан с одним из апостолов? Но Фукуда доверял. Он и сам не знал почему, просто ему казалось, что Аллен сам по себе не способен на зло, сколько бы драконьей крови в нём ни текло.

— Аллен слишком добрый, чтобы быть способным на предательство, да и не дурак, чтобы по глупости выболтать наши тайны, — ответил Фукуда после недолгого раздумья, — так что, да, я ему доверяю. А если окажется, что он всё-таки водил нас за нос, то я признаю, что этот парень самый гениальный на свете актёр, даже гениальнее, чем его братец, потому что так умело прикидываться без врождённого таланта не выйдет.

Элисия рассмеялась, искренне и, как показалось Фукуде, облегчённо.

— Я рада, что ты действительно так думаешь, — сказала она, вставая. — Пойду, наверно, ещё немного поброжу. После сумасшествия последних недель это затишье сводит меня с ума.

Вопреки ожиданиям Фукуды, Элисия не пошла через ту же дверь, через которую и пришла, а прошла гостиную насквозь, что-то мимоходом шепнув Акире, а потом исчезла в проходе.

Акира замерла на месте. Один из загоревшихся листиков — последний на ветке — покрылся льдом и упал. Медленно подняв глаза, Акира сделала несколько шагов в сторону. И их с Фукудой взгляды встретились.

***

Элисия вышла из дома полностью довольная собой. На самом деле ей было очень интересно, куда зайдёт разговор Акиры и Фукуды. Сможет ли Акира извиниться, как и хотела. Но подслушивать всё-таки не хорошо, так что Элисия, собрав волю в кулак и мысленно пожелав им обоим удачи, побрела куда-то вглубь леса.

Когда просто бродишь по лесу иногда даже полезно не знать куда и зачем ты идёшь, кого ищешь и кого можешь найти. Элисия не знала, но надеялась на что-то хорошее. Она надеялась встретить Аллена именно здесь, вот так просто, без всяких поисков, без душевных терзаний, так, будто самой судьбе была угодна их встреча. Хотя её судьба очень странная штука — это Элисия уже давно подметила.

— Чудная погода для прогулок, неправда ли?

Элисия вздрогнула и замерла на месте, только сейчас она подумала, что этот голос очень похож на тот, что ей хотелось бы услышать, только холоднее и резче, словно его обладатель всегда говорил с насмешкой.

— Аллен тебя искал, — сказала Элисия, постаравшись придать голосу спокойный тон. Но развернувшись снова чуть не вздрогнула.

Её взгляд уткнулся в чёрно-красную маску, какие носили только адепты дракона. К маске прилагалась и кроваво-красная ряса, небрежно перевязанная чёрным поясом. Элисия бы никогда не подумала, что Лайт может настолько обезличить себя, отчего-то ей казалось, что даже в подобном облачении он должен будет чем-то выделиться. Но он не выделялся.

— Я нашёл его сам, — усмехнулся он, одним плавным привычным движением снимая маску. На фоне красной одежды кожа Лайта казалась почти такой же бледной как у Аллена, а в серых глазах играли красноватые блики. Элисия в очередной раз отметила, как же они всё-таки похожи, и удивилась, как могла не замечать этого раньше.

— Где он сейчас? — задала Элисия единственный вопрос, который волновал её в эту минуту.

— Там, куда ни тебе, ни кому-либо из твоих друзей лучше не соваться, по крайней мере пока, — Лайт улыбнулся, своей привычной хитрой улыбкой, но в этот раз Элисии показалось, будто что-то в ней не так. Она словно стала менее ровной, как если бы Лайт вдруг начал чуть хуже контролировать эмоции. Так, словно по его маске вдруг прошла трещина. — И знаешь, я, конечно, люблю своего младшего братца, но я здесь вовсе не для того, чтобы поговорить о нём.

— И для чего же ты здесь, Лайт? — Элисии было невероятно сложно контролировать свои голос и мимику, потому что ей хотелось убить Лайта на месте.

До этого момента его прибывание среди адептов дракона было не объективным фактом, а лишь предположением, которое лучше не додумывать до конца, чтобы потом не было мучительно больно и обидно за то, что тебя водили за нос. Но сейчас Элисия не чувствовала обиды, только злость. Явиться к ней в одеянии адепта — это не просчёт, у Лайта не бывает таких глупых промахов (может, у него этих промахов не бывает вовсе), это способ поставить её перед фактом, причём самый жёсткий способ. Элисии хотелось спросить, почему он не предупредил о похищении Пророка, а потом о её предательстве, почему позволил Аллену пережить все эти ужасы, но она знала, Лайт не даст ей таких ответов.

— Ненавидеть меня ты будешь позже, — губы Лайта вновь сложились в острую надтреснутую улыбку. — А пока я здесь, чтобы рассказать тебе план, по которому вы будете сражаться. Грядёт битва, Элис, и мне нужно, чтобы вы в ней победили.

— Почему? Зачем ты вообще всё это делаешь? — тихо пробормотала Элисия. У неё резко пропали все силы, она вдруг ощутила себя марионеткой в чужих руках, даже почти почувствовала нити, руководящие её движениями.

— Потому что это игра, моя милая, — Лайт подошёл чуть ближе и приподнял голову Элисии за подбородок, чтобы их взгляды встретились. Его глаза казались почти красными. — И я не хочу в ней проигрывать.

***

Когда Игнасий смотрел на Лайта он чувствовал гордость. Он гордился, потому что смог вырастить правильного внука, достойного продолжателя его дела. С отцом Лайта такого не вышло, он был глупым идеалистом, мечтавшем о всяких глупостях вроде справедливости, не понимая, что высшую справедливость несут только адепты дракона. Жена его была такой же — бестолковая, романтичная жрица тьмы, без оглядки влюбившаяся в его бестолкового сына. Истинно бестолковый дуэт, но всё же что-то полезное за свои короткие, по человеческим меркам, жизни они сделали.

Когда Игнасий смотрел на Лайта, он видел в нём свои черты: такой же умный, хитрый, расчётливый… Ну, предположим, не такой же, но близкий к тому. Когда Игнасий смотрел на Аллена, он видел идеальное оружие, почти бездушного исполнителя любого приказа, и это было бесспорно хорошо.

А ведь кто знает, что бы могло случиться, не погибни их родители шесть лет назад в так удачно подстроенном им несчастном случае? Все таланты Лайта могли бы пропасть зря, а Аллен мог бы стать таким же наивным идеалистом, как и его отец. Форменное расточительство.

Именно поэтому, когда Игнасий смотрел на своих внуков, он чувствовал гордость. Гордость за то, какой он прекрасный учитель и как чётко сработал его план.

***

Когда Аллен смотрел на Игнасия ончувствовал отвращение, настолько глубокое, что, чтобы просто смотреть на него без каких-либо эмоций, приходилось прилагать нечеловеческие усилия. Ноэ в этом плане было проще, он мог смотреть на всех с ненавистью и презрением, даже на Игнасия. Это соответствовало образу Духа ветра, которым никто не мог управлять, который мог смести со своего пути любого, кого только захочет. Дух ветра — драконий потомок, олицетворявший бесконтрольную ярость и бесконечную тьму. И Аллен искренне жалел, что в своё время не создал себе такой же удобный образ.

Но он завидовал Ноэ не только в этом. Тёмная сторона полностью меняла внешность Ноэ, маска, скрывающая половину лица, меняла даже голос. Так что он и Дух ветра — это уже совершенно разные существа. С самим Алленом всё было не так, тьма не меняла его ни внутри, ни снаружи. Он долго боролся с ней, чтобы достичь подобного результата, но это была далеко не полная победа. Аллен знал, что однажды тьма захочет взять реванш, и ему порой делалось от этого жутко.

— Дети мои, у меня есть для вас прекрасная новость, — начал Игнасий таким тоном, будто читал проповедь.

Если бы Аллен мог, он бы сейчас скривился, такая откровенная ложь ощущалась кислотой на языке. Он прекрасно знал, хорошие новости у Игнасия бывают только для него самого.

— Уже совсем скоро вы сможете явить Альтере свою силу.

Аллен всегда думал, что Игнасий мог бы говорить и проще, по существу, без лишних вычурных оборотов, но любование красотой собственной речи, не позволяло ему этого сделать.

— Через три дня состоится атака на Монолит, в ходе которой мы полностью уничтожим малочисленные силы защитников эльфийского леса. Мы не будем знать жалости и пощады, эльфийский лес падёт, и во дворце наконец поймут, насколько страшен их противник.

Внутренне грустно усмехнувшись, Аллен подумал, что, чтобы во дворце хоть что-то поняли, действительно должна произойти подобная трагедия.

— План разрабатывали мы с Лайтом, — добавил Игнасий доверительно, — так что у тех, кто рискнёт выступить против наших воинов нет и шанса.

К горлу Аллена подступил удушливый ком истеричного смеха, и, кое-как сдерживаясь, он всё не мог понять что это: извращённая радость или злорадство.

***

Фукуда думал, что умрёт на месте, что его вот прямо сейчас сожгут или, может быть, обратят в ледяное изваяние, но ничего не происходило. Акира стояла и смотрела на него ошарашенно и немного смущенно… Хотя постойте, смущённо? Акира вообще умеет смущаться? В ответе Фукуда не был уверен до конца.

— Эм… я… — пробормотал он, совершенно не представляя, что может следовать после этих недо-слов.

Акира не спешила перебить, сказав что-нибудь неприятное, или вовсе развернуться и уйти. Молча смотря на него, она ожидала дальнейших слов, похоже, параллельно что-то для себя решая. Фукуде очень хотелось сказать «я, наверное, пойду», но изо рта вырвалось что-то совершенно иное:

— Я хотел поговорить, — такого спокойного тона ни сам Фукуда, ни Акира явно от него не ожидали. — О том, что ты тогда сказала. Точнее, о том, что ты ненавидишь меня. Это твоё мнение, и вообще ты можешь ненавидеть кого хочешь, но чем я заслужил такое отношение? Что я сделал не так? Поступил на службу к храмовникам? Ты уверена, что за такое вообще можно ненавидеть кого-то? Я всё время только и делал, что пытался с тобой поладить, ждал пока тебе надоест снежную королеву из себя разыграть…

Чем дольше Фукуда говорил, тем больше его захватывала не злость, но обида. Обида не столько на саму Акиру, сколько на её манеру поведения. Она всегда такая вот. Хочет доказать всем и вся какая сильная, самостоятельная, и вообще пошли все прочь, челядь, королева сама разберётся. И во время выполнения задания, она, конечно же, несётся вперёд, невзирая на то, что большинство её атак предназначены для средней дистанции. А Фукуде приходится её догонять, отвлекать всех монстров на себя, параллельно выкраивая минутку, чтобы подлечить Акиру или наложить на неё щит. Ни слова благодарности он за это обычно не получает.

-… как ты не можешь понять, что ты… ты же… — Фукуда отчётливо ощущал, что изначально хотел сказать что-то не слишком приятное, но теперь на язык лезли совсем другие слова. Правда вот произносить их сейчас было явно не время. Так что он только махнул рукой и хотел было развернуться и уйти, но слова Акиры его остановили.

— Я идиотка. Прости меня… Пожалуйста.

Фукуда подумал, что ослышался, что это всё просто сон или, может быть, галлюцинация. Что угодно, но точно не реальность. Для реальности это явно слишком.

— Что? — глупо переспросил он, уставившись на Акиру так, будто она только что минимум встала на голову.

Лицо Акиры начало равномерно заливаться краской, и Фукуда подумал, что вот теперь-то она точно на него накричит. Но Акира лишь неровно вздохнула и смотря на него с непонятной робостью во взгляде повторила:

— Пожалуйста, прости меня. Я тогда сказала сгоряча. Я вовсе тебя не ненавижу. Ты мне даже… — тут Акира отвела глаза и уставилась в пол, -…ты мне даже нравишься.

Реальность раскололась на части и провалилась в саму бездну, всё законы логики, всё, что Фукуда до этого знал и понимал полетело туда же. Если он когда-то — незаметно для себя самого — успел умереть и попасть в лучший мир, то, богиня с ним, ему даже не обидно!

***

Ноэ сидел около небольшого озерца, и ему неимоверно хотелось в нём утопиться. Останавливали разве что слабость и нежелание куда-либо идти. Хотя вот так послать всё к Вестениэль и уйти под воду, а может быть, забраться в один из этих эльфийских домов на деревьях да выйти в окно казалось очень заманчивой перспективой. Ведь иногда очень сложно разыгрывать из себя кого-то бездушного и жестокого, когда на самом деле… Ноэ уже давно не знал, кто он на самом деле.

— Вот ты где! — раздался не в меру радостный голос брата. — Я всё думал, когда ты вернёшься.

Ноэ давно услышал чьи-то шаги, будучи полностью уверенным, что это шаги Лени, и теперь в его душе разлилось умиротворяющее спокойствие, от того, что он не прогадал.

— Прости, я не должен был так исчезать, — ответил Ноэ.

Лени устроился рядом с ним, на его лице играла безмятежная улыбка, и Ноэ подумал, что его собственные губы в такую уже, наверно, и сложиться-то не смогут.

— Если ушёл к адептам, мог бы так и сказать, а то я сначала заволновался.

Ноэ подавился воздухом и закашлялся, Лени посмотрел на него обеспокоенно, но тот жестом показал, что всё в порядке. Хотя всё было совсем не в порядке!

— Как я по-твоему должен был это сказать: «слушай, я сейчас быстренько смотаюсь к адептам и вернусь, не теряй»? — спросил Ноэ, как только смог восстановить дыхание.

— Ну хотя бы, — кивнул Лени, а Ноэ почувствовал нестерпимое желание сунуть голову в прохладную воду. Зато желание утопиться начало отпускать, эффект отката от долгого пребывания в «тёмной» форме сходил на нет.

— Как ты вообще узнал, что я там? — в словах Ноэ явно ощущалась безнадёжность. И с чего это скрывать что-либо от Лени вдруг стало так сложно?

— Додумался, — пожал плечами он. — Ну, а куда тебе ещё вдруг так исчезать?

На Ноэ вновь нахлынуло желание пойти и утопиться, но не из-за воздействия тьмы, а от сознания собственной глупости. Ведь если Лени сейчас так легко до всего додумался, то неужели всё это время он просто делал вид, что ничего не понимает? От осознания этого факта на душе сделалось совсем паршиво, ведь получается, все его старания были как минимум тщетны.

— Но вообще-то я кое-что хотел у тебя спросить, — начал Лени, и его выражение лица вдруг стало серьёзным, даже, пожалуй слишком.

— И что же? — на самом деле Ноэ не хотелось этого знать, холодок, пробежавший по спине говорил, что их ждёт не самый приятный разговор.

— Это об отце, — сказал Лени словно бы извиняясь, но Ноэ всё равно передёрнуло. — Когда ты видел его в последний раз?

— Тогда же, когда и ты, — не задумываясь ответил Ноэ.

— Не ври, — Лени с неожиданной строгостью посмотрел на него.

Ему очень захотелось по-детски ответить «не вру», но Лени смотрел слишком серьёзно, и Ноэ понимал, что так просто ему не отделаться. К тому же он действительно слишком много врал, пора бы начать говорить правду, какой бы ужасной она ни была.

***

Ноэ искал отца с упорством фанатика или маньяка. Бесконечный поиск временно подменил смысл жизни, да что там смысл, всё существование свелось к нему, сомкнулось до переплетения дорог и щемящего чувства в груди, возникающего разе что когда кого-то преследуешь. Ноэ искал отца днём и ночью, а как известно, если долго и упорно что-то ищешь, то однажды находишь.

Эта встреча произошла спустя несколько месяцев после начала поисков, хотя Ноэ тогда имел весьма смутное представление о времени. Это было где-то около Ведьминой топи. Это было ещё в те времена, когда Ведьмина топь была для него не домом, а лишь местом, таким же пустым, как все другие. Это было… так больно, что даже вспоминать почти нестерпимо.

Зима подошла к концу, уступив место холодной весне. Наледь всё ещё потрескивала под ногами, но холод уже не был таким колким и опасным. Ламберт стоял на иссушенной и потрескавшейся от недавних морозов почве и смотрел на Ноэ так, как точно не должен смотреть на сына отец. Ноэ сжимал в дрожащих руках меч и не знал, что ему теперь делать.

— Она умерла, ты понимаешь?! — кричал он срывающимся голосом, чувствуя, как воздух вокруг становиться горячее, а тьма подступает всё ближе. — Умерла из-за тебя, потому что тебя всё время не было рядом. Ты был нужен ей! Понимаешь?! Нужен! Но ты предпочёл исчезнуть, будто тебя это не касается!

Он ожидал, что Ламберт отреагирует хоть как-то, хотя бы изменится в лице. Ноэ хотелось отыскать в его глазах хотя бы призрак той боли, что он чувствовал сам. Но Ламберт смотрел холодно и спокойно, как подобает лучшему мечнику, но не отцу.

— Если ты пришёл только затем, чтобы сказать мне это — уйди с дороги и не мешайся у меня под ногами, Ноэ.

Дыхание перехватило, а тьма захлестнула сознание штормовой волной. Ноэ почувствовал себя утопающим, которого жестокое море со всей силы ударило о скалы. Он шёл ко дну.

— Тебе действительно на неё плевать? На всех нас? — Ноэ самому стало противно от той безнадёжности, которая сквозила в его голосе.

— Посмотри на себя, — вместо ответа сказал Ламберт. — Как думаешь, на кого ты сейчас похож?

Ноэ понятия не имел, на кого он сейчас похож, да ему и не было до этого никакого дела. Он чувствовал нестерпимый жар в груди и боль в спине, тогда ещё не зная, что это значит. Глаза его пылали огнём, а руки перестали дрожать — это было главным.

— Ты похож на один из кошмаров богини, ещё чуть-чуть и тьма сожрёт тебя, не оставив и следа. Не такого сына я ожидал вырастить, когда шёл на этот эксперимент.

Ламберт смотрел на него с пренебрежением и разочарованием, и чем дольше Ноэ чувствовал этот взгляд, тем слабее становилось то, что сдерживало в нём тьму.

— Какой эксперимент? О чём ты? — что-то непозволительно детское проскользнуло в голосе.

— Эксперимент по созданию таких, как ты. Идеального оружия. И ты, и твоя мать нужны были мне только для этого. Ты должен был послужить для достижения цели моего короля, но оказался слишком слаб, чтобы справиться с дарованной тебе силой.

— Ты просто использовал её? — на мгновенье тело Ноэ онемело, а взгляд стал пустым и стеклянным.

— Ты настолько глуп, что тебе нужно повторять дважды?

Голос Ламберта всегда был достаточно холоден, но сейчас Ноэ, несмотря на весь внутренний жар, пробрала дрожь, дошедшая до самого сердца. А потом внутри что-то сломалось. Ноэ вспомнил, как в детстве случайно опрокинул набор хрустальных бокалов. Сейчас этот хруст и звон разбивающегося хрусталя стояли у него в ушах. Только теперь Ноэ понял, что где-то глубоко в душе его жил ребёнок, который ещё верил, что отцу есть до них дело, что он вернётся, что всё ещё будет хорошо. Только что этот ребёнок умер.

— Я убью тебя, — это сказал не Ноэ, это прошипела тьма, захватившая его разум, вырвавшаяся наружу вместе с жалким подобием крыльев. — Уничтожу. Выжгу, так, что и пепла не останется!

Ламберт легко блокировал удары, которые хаотично обрушивались на него. Ноэ был слишком поглощён своим отчаяньем, чтобы хоть как-то продумывать стратегию боя. А Ламберт всё ещё оставался лучшим мечником, и стальное лезвие было почти что продолжением его руки. И он мог бы прикончить Ноэ, сыпавшего яростными, но бессмысленными атаками, но, видимо, решил, что это будет слишком просто.

Он оставил его, задыхающегося от боли и злости, лежать на мерзлой земле, не в силах подняться. Бросив на прощание лишь:

— Если тебя здесь не сожрут какие-нибудь твари, можешь попытаться меня убить, только постарайся ко времени нашей следующей встречи приручить тьму внутри себя. Не хочу вновь сражаться с марионеткой, которой управляет драконья кровь.

И Ламберт ушёл, а Ноэ остался лежать, разрываясь между желанием всадить меч отцу в грудь и сдохнуть прямо здесь от боли, отчаянья и ненависти к себе. Не вышло ни того, ни другого.

***

Элисия стояла у окна и смотрела на медленно клонящееся к закату солнце. Дни становились всё короче, а приближение зимы ощущалось всё сильнее. Серое тяжёлое небо и холодный дождь, словно добравшийся сюда из самой Ведьминой топи, стучавший сейчас по окнам. Но Элисия не чувствовала холода, она вообще не чувствовала ничего, кроме волнения за Аллена.

Её мысли — это замкнутый круг. Сначала она думает об Аллене, потом заставляет себя переключиться и думает о словах Лайта. Когда она думает о том, что сказал Лайт, то почти ощущает у себя на шее тонкую леску, что затягивается всё сильнее и сильнее. Когда давление несуществующей нити становится невыносимым, Элисия заставляет себя переключиться, и вновь возвращается к мыслям об Аллене. И так из раза в раз.

Дверь за её спиной открылась почти бесшумно. В эльфийских домах немного дверей, а те, что есть, стараются как можно меньше напоминать о своём существовании. Элисия не обернулась, хотя ей очень хотелось, лишь пристальнее всмотрелась в размытое отражение в стекле. В комнату вошёл Аллен, самый что ни на есть настоящий. Белоснежные волосы мокрые от дождя, укрыты полотенцем, которое явно не справлялось с таким количеством воды, потому что на белой рубашке виднелись едва заметные мокрые пятна.

Это всё Элисия подметила лишь когда развернулась. Сначала она хотела поиграть в притворную обиду, но Аллена так редко можно было застать в настоящем облике, что теперь хотелось насмотреться словно бы прозапас. Он выглядел измученным и усталым от всего на свете и самой жизни в целом, и желание отчитывать его за внезапный уход пропало окончательно.

— Не стоило тебе ходить под дождём, простудишься же, — была куча более важных вещей, которые Элисия бы могла ему сказать, но сказала именно это.

— Не стоило, — согласно кивнул Аллен, — но очень хотелось поскорее вернуться. Прости, что ушёл, ничего не сказав.

Элисии бы очень хотелось на него злиться, устраивать ему выговоры и читать нотации, но когда он смотрел так виновато и грустно, что-то у неё в груди болезненно сжималось.

— Ничего, это уже не важно. В свете последних событий совсем не важно, — она подошла и полотенцем немного взъерошила волосы Аллена, стараясь их просушить, ведь мокрые пятна на рубашке становились всё больше.

— На самом деле, я не только за это хотел извиниться, — голос Аллена всё ещё оставался грустным.

— Ты успел ещё что-то натворить? — насмешливо спросила Элисия, хотя странная тоска начинала заползать и ей в душу.

— Не то чтобы, просто… — Аллен прервался, подбирая слова, а Элисия всё продолжала вытирать его волосы, его самого это, кажется, немного смущало. — Я о том, что сказала тогда Аргента, про то, что от тебя пахнет тьмой, и это моя вина. Не знаю как, но…

— Это не из-за тебя, — Элисия одним плавным движением опустила полотенце Аллену на плечи. — Это лишь моя ошибка, и моя вина, и справлюсь с этим я тоже сама, так что не бери в голову.

Улыбнувшись беззаботно и весело, Элисия было хотела уйти — хотя этот уход и был больше похож на побег, — но Аллен её остановил, схватив за руку. Она посмотрела на него удивлённо — он на неё строго и даже немного осуждающе.

— Ты становишься всё больше похожа на Лайта. Он тоже никогда не просит помощи, никому не говорит о своих настоящих чувствах, никогда не поймёшь, что у него в голове.

— Настоящих чувствах, они у него хотя бы есть? — в Элисии вдруг заговорила обида на Лайта.

— Я хочу в это верить, — Аллен улыбнулся, так горько, что у Элисии защемило в груди.

— Хорошо, — сказала она, поднимая руки в знак своей беспомощности, — я всё расскажу, но это долгая история.

— Как раз думал, чем занять вечер, — усмехнулся Аллен, падая в ближайшее кресло.

— Ну что ж, будет тебе сказочка на ночь об одной очень глупой и самоуверенной волшебнице и о том, почему запретная магия действительно запретная.

***

Всё это началось так давно, что я уже даже точно не помню когда. Но в тот момент мне нужна была сила, и не важно каким способом. Уже не было того, кто мог бы за руку оттащить меня от книг с запретной магией. И да, тогда я была недостаточно умна, чтобы понять, почему запретная магия действительно запретная.

Я открыла одну из старинных книг, кое-как разобрала расплывчатый и труднопереводимый текст, игнорируя предостережения на полях, и прочла заклинание. Если ты думаешь, что тут же мир провалился во тьму, то глубоко заблуждаешься, примерно так же, как я, когда подумала, что магия просто не сработала. Действительно, ничего не произошло. Точнее, не произошло ничего видимого. А если ты чего-то не видишь, вовсе не значит, что этого нет.

И думать забыв про это заклятье, я жила себе спокойно. Не надо этого скептического взгляда, ладно, допустим, не очень спокойно! Но важно не это, а то, что заклятье всё же дало о себе знать тогда, около полугода назад, когда мы решили ускоренно взять новые специализации перед Королевской битвой.

Вот тогда мир действительно провалился во мрак. Когда он отступил, я поняла, что оказалась в совершенно незнакомом месте, оно было похоже на зазеркалье только ещё мрачнее и пустыннее. Тогда-то я и встретилась с тем, кого однажды позвала сама.

Она назвала себя Повелительницей кошмара или демоном-жнецом. Оба этих имени мне одинаково не понравились.

— Хэй, жалкий человек, — с презрительной насмешкой в голосе сказала она, — это не вежливо — звать кого-то, а потом так долго не пускать в своё сознание. Как вообще можно быть настолько поглощённой одной идеей, чтобы не замечать, что само воплощение смерти идёт по твоим следам?

— Не знаю кто ты, но я тебя не звала, — резко ответила я. Ненавижу, когда со мной говорят в подобном тоне.

— Ну как же, — её губы злорадно скривились, — запретное заклятье тёмного призыва произнесла всё же ты.

Тогда я ещё не в полной мере осознала, что натворила, я поняла это немного позже.

— И я всё ещё могу дать тебе силу, она ведь тебе всё ещё нужна. Даже, пожалуй, сильнее, чем раньше. Так ощути её, насладись ей, — улыбка демона была почти маниакальной, но я не успела испугаться.

Сила обрушилась на меня, как снежная лавина, и погребла под собой. Меня не стало, я словно упала в бездонную пропасть и одновременно резко взмыла вверх. Каждая частичка моего тела пела от блаженного ощущения бесконечного могущества. И эта сила требовала выхода.

Я и заметить не успела, когда передо мной появились духи-жнецы с косами, но я была как никогда им рада. Буквально пары ударов хватило, чтобы они исчезли, в тот момент, я поняла, что ещё никогда не испытывала такого блаженства от уничтожения кого-то. И это меня напугало.

— Ну что, понравилось? — демон вновь явилась передо мной. — Не отвечай, по глазам вижу, что понравилось.

Даже знать не хочу, что тогда отражалось в моих глазах.

— Я могу дать тебе эту силу. Навсегда. Ну как, по рукам? — на этот раз она улыбнулась почти по-человечески, но всё же чего-то потаённого и кровожадного до конца ей скрыть не удалось.

— А цена? Вы демоны никогда ничего не даёте просто так.

— Цена? Сущий пустяк, — отмахнулась она, — Всего навсего твоя «душа». Но не бойся, человек, я не заберу её прямо сейчас. Я заберу твою душу, охваченную страхом на пороге смерти. Одной лишь богине известно, когда ты умрёшь. И лишь когда это произойдёт, твоя душа станет моей. Что думаешь? Разве не выгодное предло…

— Отказываюсь.

Кажется, в тот момент демон подавилась воздухом.

— Что? Я ослышалась? Ты действительно отказываешься? От такой силы? Ты совсем идиотка?!

— Ты не ослышалась. Я от-ка-зы-ва-юсь! — чуть ли не крикнула я. — Идиот тот, кто будет менять душу на силу.

В тот момент меня захватила какая-то совсем уж отчаянная храбрость. Подумать только, отказала демону! Но это чувство ликования быстро прошло, когда пространство вокруг меня словно бы начало сжиматься, затягиваясь чёрным туманом.

— Никто не смеет отказывать мне. Мне, Повелительнице кошмаров. Никто, слышишь, жалкая человеческая девчонка? — эти слова она зло шипела, и каждое из них отдавалось болью у меня в голове.

Мне сдавливало горло. С каждой секундой всё сильнее и сильнее. Я действительно думала, что умру, до сих про не понимаю, как в таком положении смогла что-то придумать.

— Стой, подожди, — прошептала я одними губами, — я передумала.

Нечто душащие меня тут же исчезло, даже зловещий туман стал бледнее. Демон больше ничего не сказала, лишь ждала моих дальнейших слов.

— Как насчёт игры? Демоны же любят игры, ведь так? — отдышавшись продолжила я. — У тебя будет три попытки, чтобы заставить меня поддаться силе и отдать тебе свою душу. Целых три попытки, эта не в счёт, разве это не интересно?

Недовольная гримаса на лице демона сменилась очередной хищной улыбкой.

— Хорошо, сыграем, — кивнула она, — и раз уж эта попытка не в счёт…

Что произошло после этих её слов я почти не помню. Только мрак, холод и пуста, из которых вы меня вытащили. Это была её нулевая попытка.

***

— А когда была первая? — после долгого молчания голос Аллена был чуть хриплым.

— На Королевской битве. Когда я одна сражалась на арене, — вздохнула Элисия. — Не хочется признаваться, но тогда эта сила здорово мне помогла. Но всё же я была очень близка к проигрышу в нашей маленькой партии.

— Прости. Это ведь из-за меня тебе понадобилась сила. Не нужно мне было оставлять тебя одну, — Аллен откинулся на спинку кресла, устремив взгляд в потолок. — Это я во всём…

— Хватит, — Элисия подошла к креслу вплотную и, положив Аллену руку на плечи, склонилась к нему, заглянув в глаза. Хоть она и смогла посмотреть на него сверху вниз, разница в росте всё равно оказалась небольшой. — Если так и будешь продолжать винить себя во всём, то однажды решишь, что и в кошмарах богини ты виноват. Тёмный призыв — это моя ошибка, и я справлюсь с её последствиями. У Повелительницы кошмаров осталось две попытки, и я их выдержу. Я сильная и…

Договорить Элисия не успела, потому что руки Аллена обхватили её за талию и притянули к нему. Уже через мгновенье Элисия сидела у него на коленях, удивлённо и смущённо смотря в ярко-алые глаза.

— Я знаю, что ты сильная, и что сама справишься, тоже знаю. В твоей силе я никогда не сомневался. Но ты не одна, и поэтому позволь мне тебе помочь.

========== Квест восемнадцатый «Временная спираль» (часть 3) ==========

Тяжёлый и влажный воздух проходил в лёгкие с трудом, будто бы застревая. Серая каменистая почва казалась безжизненной настолько, что даже вечные пески пустыни по сравнению с ней не производили такого гнетущего эффекта. По крайней мере так казалось Силико. Седой курган, по словам Аргенты, находился достаточно далеко от Монолита, но его присутствие всё равно ощущалось.

Или же сказывалась близость предстоящей битвы. Силико не знала ответа на этот вопрос, да и не стремилась забивать голову подобными глупостями. У неё явно были дела поважнее.

Призрачный волк, быстро метнувшись вперёд, впился зубами в монстра, собиравшегося атаковать Элисию со спины. Волшебница этого даже не заметила — или просто решила не обращать внимания — и продолжила сражение. Чуть впереди упала огромная комета, придавив собой нескольких монстров. Силико всегда задавалась вопросом, откуда они вообще берутся, эти кометы?

Пока она размышляла над этим, клыки двух других призрачных волков расправились с оставшимися монстрами. И над пустым каменистым плато наконец-то повисла тишина.

— Лидер, если продолжишь быть такой невнимательной, то и не заметишь, как тебя съедят! — крикнула Силико больше в шутку, чем всерьёз.

— Да, я действительно очень рассеянна в последнее время, — пробормотала Элисия, убирая посох за спину.

— Немудрено! — Силико ещё раз огляделась, так, на всякий случай, и направилась вперёд, лавируя между гейзерами. — Столько всего происходит. По-моему, так тебе стоило бы отдохнуть. Зачем вообще привыкать к влиянию Монолита. Нет! Не так. Зачем охранять Монолит на территориях, находящихся под его влиянием? Почему нельзя просто сосредоточить всю защиту в Ану Аренделе?

— К Монолиту есть много путей. У нас слишком мало людей, чтобы обеспечить должную защиту всем, — Элисия отшатнулась от взорвавшегося невдалеке гейзера. — К тому же, решающая битва может произойти именно около Монолита, и если мы не сможем нормально сражаться в таких условиях, то…

— Миру конец, — заключила Силико и обмахнулась веером. — Ну и жарища тут!

Второй веер она вручила удивлённо глядящей на неё Элисии и спокойно продолжила путь. Скорее всего, у волшебницы в голове крутился вопрос из серии «как ты можешь так легко к этому относиться?», но она его не задала. И хорошо, что не задала. Ведь Силико вряд ли придумала бы, что на него ответить.

Пожалуй, она могла сказать, что так ей легче. У всех в гильдии были свои способы справляться с нервозным и тягостным ожиданием грядущей битвы. Элисия уходила глубоко в свои мысли, так глубоко, что порой, казалось, будто её душа где-то очень далеко. Куруми и Эдем точили стрелы, проверяли натяжение тетивы луков, тренировались, стреляя по разным мишеням. Акира изводила Фукуду странными просьбами. Фукуда позволял себя изводить. Юфи производила какие-то бесконечные расчёты. Лени пытался всех подбодрить. Ноэ просто уходил, куда и зачем знал разве что Лени. Аллен (Силико кое-как привыкла называть его именно так) сходил с ума тихо и незаметно, с такой поразительной достоверностью делая вид, что с ним всё хорошо, что большинство членов гильдии и не подозревали о том, какой хаос творится у него в душе. Силико ощущала лишь время от времени отголоски этого хаоса, но даже так ей каждый раз делалось жутко. Она и представить не могла, какого это носить внутри кусочек личной бездны. Да и не горела желанием представлять.

Что же до неё самой, ей было проще представлять, что ничего страшного не произойдёт. Силико знала, что на них надвигается цунами, которое может уничтожить весь её привычный мир, разломать и разорвать его в клочья. Подобное с ней уже случалось. Она знала какого это. Поэтому, чтобы не испытывать страха и паники, она предпочитала не смотреть туда, где начинает свой разбег огромная волна. Силико стояла к ней спиной, зная, что совсем скоро ей придётся обернуться.

— И всё-таки ты слишком много переживаешь, — сказала Силико, когда почувствовала, что Элисию вновь утягивает в тёмную глубину её мыслей. — Переживаешь за нас, за Фрихет, за гвардейцев, даже за Лайта. Хотя вот за него я бы уж точно беспокоится не стала.

— Почему? Он рискует чуть ли не больше всех. Ведь он прямо в тылу врага. Один, — Элисия озадаченно посмотрела на Силико и чуть не ступила ногой в один из небольших гейзеров, но кали вовремя успела её отдёрнуть. — Спасибо, — виновато пробормотала волшебница.

— Да не за что, — усмехнулась Силико, краем глаза продолжая наблюдать, как бы Элисия ещё куда-нибудь не наступила. — А что касается Лайта… Извини, конечно, но такие, как он, живучие, как тараканы! Даже хуже! Мне кажется, его в жерло вулкана скинь, он и оттуда живым выползет.

— Он тебе не нравится, да? — Элисия слабо улыбнулась.

— А кому он нравится? Ну вот серьёзно. Ладно Аллен, брат всё-таки, семью не выбирают, хотя я бы на его месте… — Силико откашлялась, понимая, что её понесло немного не туда. — Я о том, что он же всё время врёт. Причём всем без разбору. Таким симпатизировать могут разве что дураки, которые не понимают, что им врут. Лично я терпеть не могу лжецов. А этот парень не просто пахнет ложью, он будто сам сделан из одной только лжи!

— Думаешь, он и нам врёт? — голос Элисии звучал очень устало, но заинтересованно. Силико подумала, что это ещё одна особенность Элисии. Она всегда выслушает твоё мнение.

— Не знаю. Я с ним не говорила. С ним говорила ты, а тебе я верю, — заключила Силико, сделав несколько резких махов веером. — Но я о том, что если он предал адептов, то почему однажды не может предать нас? Предатель однажды — всегда предатель.

— Ну адептом он стал только для того, чтобы добывать информацию… — в словах Элисии не чувствовалось стопроцентной уверенности.

— Это его слова. Но было ли так на самом деле? Мы не знаем, что на самом деле творится в его голове. Пожалуй, это даже немного пугает. Как подумаю, что мы все можем оказаться лишь частью какого-то его грандиозного плана, так аж жутко становится!

— По-моему, ты перегибаешь палку, — Элисия улыбнулась, своей особенной успокаивающей и внушающей доверие улыбкой. — Лайт не воплощение мирового зла.

— Ох, дай богиня, чтобы оно действительно было так! — всплеснула руками Силико. — А то знаешь, окажись он живым воплощением Вестиниэль, я бы не удивилась!

***

— Ну и где вас носило, позвольте узнать? — Аргента смерила Элисию и Силико презрительным взглядом.

Элисия прикинула как бы покороче пересказать все их злоключения по пути к месту встречи. Причём так, чтобы высказать всё раздражение, от того, что чуть ли не все монстры решили сбежаться именно сюда, а гейзеры взрываться исключительно под их ногами. Но не успела. Аргента продолжила гневную тираду не дожидаясь ответа.

— Я уже всю Красную гору прочесала. Вам удалось найти фрагменты щита Монолита?

Элисия огляделась, небольшая площадка между двумя возвышениями действительно выглядела достаточно исхоженной. На слое вулканического пепла и золы действительно виднелось множество следов от сапог Аргенты. Причём часть из них уходила куда-то дальше за гору.

— Пока нет, но… Ты что серьёзно обошла всю красную гору? — не скрывая удивления в голосе спросила Элисия.

— Да, и не один раз. Это же только вы ползаете, как черепахи. Если когда-нибудь вас из-за этого убьют, от меня пощады не ждите.

«Пожалуй, если меня убьют, до гнева Аргенты мне уже не будет никакого дела» — меланхолично подумала Элисия, пока на её голову сыпались упрёки.

— Подожди-подожди, это ты так за нас переживаешь? — глаза Силико хитро сузились, а улыбка расползалась до ушей. — Это так мило с твоей стороны, Аргента.

Последние слова кали почти пропела, таким слащаво-приторным тоном, что даже Элисии показалось, что ещё чуть-чуть и у неё сведёт зубы. Аргента же и вовсе зыркнула на Силико убийственным взглядом.

— Если не можешь сказать чего-то умного, лучше вовсе не открывай рот, — и хоть Аргента выговаривала это привычно-назидательным тоном, всё равно выглядела немного смущённой. Или так только казалось. В любом случае после недолгой паузы она кашлянула в кулак, как бы ставя точку в теме, и продолжила: — Как ощущение от Монолита?

— Очень жарко, — отозвалась Силико, обмахиваясь веером.

— Очень устала, — Элисия повторила её движение.

Аргента приложила руку ко лбу и тяжело вздохнула. Элисия знала, что от неё ожидали более содержательного ответа, но она действительно не ощущала ничего, кроме жары, усталости и волнения от скорой битвы. Если Монолит и оказывал какое-то влияние, то оно просто напросто заглушалось этими тремя ощущениями.

— Надо сказать, что я ожидала иного ответа. Обычно смертные, приблизившись к Монолиту, ощущают что-то кроме проклятой жары, — по тону Аргенты было сложно сказать ругает она их сейчас или наоборот хвалит. — Большинство сходит с ума в течении минуты.

— О, так, может, это жара сводит всех с ума, когда они приближаются к Монолиту? Я родилась в пустыне, но даже мне кажется, что здесь прямо пекло, — Силико беззаботно щебетала, и только от звучания её голоса Элисии становилось легче.

— О, а может, вам просто не с чего сходить, вот Монолит на вас и не влияет? — яда в голосе Аргенты хватило на то, чтобы притушить улыбку кали. — Вы просто ещё не представляете, что такое настоящий Монолит. Даже самые сильные не выдерживали влияния этого места. Чем ближе ты подходишь к Монолиту, тем больше тебе кажется, что это место создано из одного лишь желания богини сжечь всё дотла. А подойти совсем близко — это почти как соприкоснуться с самой богиней. Это сводит с ума.

— Звучит оптимистично, — выдохнула Элисия. Ей уже начинало казаться, что адепты дракона не самая главная их проблема.

— Вы даже и представить себе не можете, какого это находиться там, — заверила их Аргента.

— Там будет ещё жарче? — неуместно бодрым тоном спросила Силико.

— О богиня, как же мне иногда хочется тебя убить… — выдохнула Аргента с выражением такой человеческой усталости в голосе, что Элисии всерьёз стало её жаль. Но, быстро собравшись с мыслями, она продолжила: — Но пока вам всё равно не следует даже думать об этом, — усмехнулась Аргента, но была в этой усмешке какая-то странная, едва различимая тень заботы. — Не факт, что я пущу так близко к Монолиту тех, кто так долго бегает по моим поручениям.

Силико скрестила руки на груди. Элисия нахмурилась, сделав взгляд чуть обиженным.

— Право бегать по моим поручениям ещё надо заслужить, детки, — Аргента улыбнулась. Просто улыбнулась, без иронии или насмешки. И в этой улыбке ощущалась спокойная и уверенная сила. Элисия вдруг подумала, что Герант раньше улыбался точно так же.

Аргента обернулась и посмотрела на небо, и улыбка тут же сошла с её лица, уступив место задумчивости. Почему-то Элисии показалось, что и в этой задумчивости, и во взгляде Аргенты таится какая-то невысказанная печаль и бесконечная тревога. Почти такая же, как и у самой Элисии.

— Буря грядёт, — Элисия не знала, говорит Аргента о погоде или о предстоящей битве. — Найди Геранта. Не позволяй ему бродить одному и делать глупости.

Эти слова горчили на языке и отзывались в сердце тягучей тоской. Элисия так и не поняла, что именно, но что-то в них её насторожило. Она было хотела выспросить у Аргенты, почему она просит её присмотреть за Герантом, будто собралась куда-то уйти. Но не успела.

Аргента строго зыркнула на неё.

— Ты ещё здесь? Забыла, что я говорила про скорость? Исчезни!

От столь резкой смены тона разговора Элисия даже вздрогнула. А через секунду действительно исчезла. То есть телепортировалась, от греха подальше.

Под шумок хотела улизнуть и Силико, но Аргента остановила её резким и холодным «а ты куда?»

— Для тебя у меня есть другое задание.

***

Элисия ещё на шаг приблизилась к Монолиту. Седой курган находился ещё немного ближе, но никакого влияния она не чувствовала до сих пор. Только жару. Даже с усталостью и волнением более-менее удалось совладать. Ведь на сегодня это последние задание, потом можно будет вернуться в Ану Арендель, добраться до дома и упасть на диван. Оставалось только найти…

— А что ты здесь делаешь?! — возмущённо возопили чуть впереди.

…Геранта.

— Аргента попросила меня найти тебя. Она не хочет, чтобы ты бродил здесь в одиночку или вступал в бой с Питером, если вдруг встретишь его, — Элисия приложила максимум усилий, чтобы её голос казался голосом живого существа, а не воем зомби-баскербуля. Ведь от одних мыслей о диване её потянуло в сон.

Лицо Геранта, до этого бывшее просто раздражённым, теперь помрачнело.

— Аргента всё ещё не доверяет мне, думает, что я не справлюсь, — он пробормотал это тихо, себе под нос, но Элисия приблизилась достаточно, чтобы расслышать.

Мысленно она возвела глаза к небу и прокричала «о богиня, за что?». Но вслух сказала совсем другое:

— Она доверяет тебе. Просто волнуется, ведь Красный дракон…

Она хотела успокоить Геранта хоть немного, но эти слова вызвали диаметрально противоположную реакцию.

— Это и значит, что она не доверяет мне! Она вечно даёт какие-то указания, но никогда не раскрывает всех карт, — Герант посмотрел на Элисию так зло, словно она была виновницей всех его проблем. — Я древний дракон, который был рождён так же давно, как и сама Аргента. А она доверяет тебе куда больше, чем мне. Тебе. Какому-то человеку. Подумать только. Она что думает, что я могу равняться на тебя?

Пальцы Элисии с силой стиснули посох. Её нервы в последнее время расшатывало слишком много факторов, и последнее, что ей хотелось делать — выслушивать капризы «древнего дракона», который сейчас переживал переходный возраст.

— Всё сказал?

Видимо, голос Элисии прозвучал настолько угрожающе, что Герант и думать забыл про всю свою драконью гордость, и просто кивнул. Очень быстро, одним коротким нервным движением.

— А теперь послушай меня. Я далеко не просто человек. Я знаю Аргенту достаточно давно, и могу точно тебе сказать, что если она чего-то не рассказывает, значит у неё есть на то причины. И она доверяет тебе, больше, чем кому-либо. А ещё беспокоится больше, чем за кого-либо. И если ты не ценишь этого беспокойства и заботы, то поступаешь неправильно здесь только ты.

Последнего говорить явно не стоило, но у Элисии сдали нервы. Она уже было хотела извиниться, но Герант посмотрел на неё с такой обидой, что у Элисии перехватило дыхание.

— Думаешь, я буду тебя выслушивать? — он попытался натянуть маску высокомерного презрения, но чувства обиженного подростка всё равно вылезли на первый план. — Не думай, что можешь командовать мной! Я сам решу, что делать! А ты пойди потеряйся где-нибудь!

И с этими словами он бросился прочь, быстро скрывшись из виду. Элисия ещё несколько секунд стояла столбом, осознавая произошедшее, а потом действительно возвела глаза к небу, обречённо спросив:

— Богиня, ну за что мне всё это?

***

— Ну вот и отличненько! — Силико устало обмахнулась веером, оглядывая дело рук своих.

На земле тут и там валялись тела монстров, а те, кого не настигли удары, спешно убирались прочь. Силико провожала их взглядом, не имея ни малейшего желания бросаться следом.

— Странно всё это… Никогда бы не подумала, что окрестности Монолита выглядят именно так. Хотя я вообще не больно-то много думала о Монолите раньше… если вообще думала.

За неимением более достойного слушателя Силико высказывала всё это одному из своих духов. Тот безмолвно парил где-то над её плечом и, скорее всего, вовсе её не слушал. Но Силико это устраивало.

— Вот разве это не опасно отправлять меня искать фрагменты щита Монолита в одиночку? Я, между прочим, хрупкая девушка! — Силико махнула веером в сторону монстра, неосторожно показавшегося из-за камня. Через мгновение тот упал, поверженный призрачной змеёй. — Аргента совсем меня не бережёт. Отправляет в такие жуткие места. И как древние могли проводить тут эксперименты, если это место сводит всех с ума?

Пройдя немного вперёд, Силико внимательно огляделась. Не то, чтобы она всерьёз рассчитывала найти тут часть щита… Хотя, с другой стороны, ну, а вдруг? Но слишком долго оставаться в подобном месте всё равно не хотелось. Все эти потоки лавы, чёрная вулканическая порода… Почему-то Силико вдруг подумалось, что Ноэ в своём тёмном обличье смотрелся бы тут весьма уместно. Просто как отсюда родом.

Уйдя в такие размышления, она даже не сразу заметила, что рядом с подошвой сандаля что-то тускло блеснуло.

— Подумать только, мы кажется, что-то нашли! — обрадованно сообщила она духу и склонилась над находкой.

Этой самой находкой оказался небольшой камень, по форме напоминающий слезу. Он был тёплым на ощупь — не мудрено при такой-то жаре! — и светился неярким тускло-серым светом.

— И что это может быть? — Силико потёрла камень рукавом, но он остался таким же мутным. — Возьму с собой, не с пустыми же руками возвращаться!

Решив так, она собралась было возвращаться домой, но вдруг её сильно шатнуло в сторону. Или это сама земля закачалось. Перед глазами всё поплыло. Силико испугалась, что это либо влияние Монолита, либо землетрясения. Но не успела она решить, что же из этого хуже, как всё закончилось так же быстро, как и началось.

КогдаСилико нашла в себе силы оглядеться, ей показалось, что впереди кто-то стоит, кто-то знакомый. Но в глазах до сих пор плыло, так что она ещё не успела сфокусировать зрение, а наваждение уже исчезло.

— Бездна! — прошипела Силико сквозь сжатые зубы. — И что это только что было?

Она коротко глянула на камень, зажатый в руке. Он сиял ярко-сапфировым цветом, словно никогда раньше и не был серым. Силико бы удивилась этому, но её сознание было занято совсем другим.

Что-то изменилось. Что-то кроме камня. Она не могла понять что, да и не горела желанием понимать. Одна вещь была кристально ясной: надо убираться отсюда. И быстро.

***

Элисия потеряла Геранта из виду ещё минут с десять назад. Драконы и правда были до ужаса прыткими! А этот вдобавок ещё и задался целью сбежать от неё. И, конечно же, у него это вышло.

Так что пока Элисия сражалась с шаманами, ожившими доспехами и скелетом минотавра, Герант, ловко лавируя между чёрными дырами, кометами и лужами яда, сбежал. Сбежал и оставил её совсем одну. О да, это очень по-геройский!

Воздух вокруг Элисии буквально вибрировал от гнева. Она бежала и размышляла о том, что, как только догонит Геранта, придавит его к земле гравитацией и выскажет всё, что она думает о нём и его поведение. А потом пустит в него пару слабеньких лазерных лучей. Так для профилактики. Ему вообще стоило радоваться, что на её месте не Акира, та бы уже давно его подожгла.

И вот впереди наконец-то показалась спина Геранта. Чертя в воздухе круг телепортации, Элисия уже придумывала с чего бы начать профилактическую лекцию, о вреде побегов, но все слова так и застряли у неё в горле, стило ей только переместиться немного вперёд.

До этого половину обзора Элисии загораживал большой валун, но теперь она отлично видела, что Герант не один. Перед ним стоял Питер. Она была всё ещё слишком далеко, чтобы расслышать, о чём они говорят, но по выражению лиц было понятно, что разговор не самый спокойный.

Элисия замерла всего на секунду, не зная, что ей делать. Первой идей было — схватить Геранта и бежать. Но…

В следующую секунду Герант бросился на Питера. Удары его были ловкими, сильными и быстрыми. Любой противник пропустил бы хотя бы один. Но не Питер. Он отводил их одним лишь движением рук, уклонялся, так будто тяжёлая броня вовсе не стесняла движений.

Элисия стояла, судорожно сжимая в руках посох, боясь случайной атакой задеть Геранта. Они перемещались слишком быстро, их удары были слишком сильны и стремительны. И Элисия поняла, что ей страшно.

Ей было безумно страшно за себя и за Геранта. Одного лишь взгляда на пылающие кровавым огнём глаза Питера, хватило, чтобы волна ужаса прошла по всему телу. Так страшно Элисии не было ещё никогда в жизни, ведь буквально каждой клеточкой своего тела, она ощущала исходившую от него силу. Силу, с которой ни она, ни Герант не смогут справиться.

Вместе со страхом пришло и оцепенение, и Элисия могла лишь наблюдать, как Герант и Питер обмениваются ударами. Геранту удавалось уходить от ударов. До поры до времени.

Один сильный удар ногой в живот, и Герант, проехавшись по каменистой почве, затих в паре метров от Питера.

— Ты и вправду лишь жалкое подобие, — он бросил это с таким отвращением глядя на Геранта, словно тот был лишь лужей грязи, в которую Питер случайно вляпался.

Он приближался к Геранту медленно, словно специально растягивая момент и с усмешкой смотря за тем, как тот пытается подняться. Пытается и не может. В голове Элисии вспыхнула всего одна мысль: Геранта сейчас убьют. На её глазах. Снова.

— Не тебе говорить об этом! — Элисия и понять не успела, как оказалась между Герантом и Питером, выставив вперёд посох, и глядя своему страху в глаза. Смело и даже почти с вызовом. — Не тебе, кто является лишь жалким подобием великого короля прошлого!

Питер смерил её ледяным взглядом обжигающих глаз. Под влиянием этого взгляда люди падали ниц, склоняли головы, складывали оружие. Но Элисия кое-как заставляла себя не отводить взгляд, а колени не дрожать.

Они стояли друг напротив друга и молча смотрели глаза в глаза. Элисия понимала, что это тоже какая-то битва, и если она отведёт глаза, то проиграет. А проигрывать ей не хотелось.

— Ты лишь пыль у моих ног, — Питер только слегка повёл рукой, а Элисию ударило энергетической волной такой силы, что она кое-как смогла устоять на ногах.

— Может, я и пыль, но у твоих ног я точно не буду, — выдавила она, как только смогла восстановить дыхание. — Комета!

Элисия со всей оставшейся силой ударила посохом о землю, заставив огромный камень упасть прямо на Питера. Она надеялась, что это отвлечёт его хоть на полминуты. Но…

Он схватил комету одной рукой, когда та была прямо над его головой. Схватил и отбросил, будто она была лишь мелкой галькой.

— Смена!..

Договорить она не успела, Питер сделал мах рукой, и энергетическая волна ударила Элисию с такой силой, что её оторвало от земли. Пролетев пару метров, она врезалась спиной в выступ, споляз по нему до земли.

Спина нещадно заныла, рёбра тоже отозвались тянущей болью. Элисии даже показалось, что она слышала, как одна из костей душераздирающе хрустнула. Судя по тому, что она почти не чувствовала левую руку, что-то сломалось именно там. Перед глазами всё плыло, а звуки доходили с опозданием и будто через толщу воды.

«Жалко! Это было просто жалко! А вот если бы у тебя была моя сила…»

Элисия попыталась разлепить губы, то ли, чтобы приказать голосу в ей голове заткнуться, то ли, чтобы всего лишь простонать. Не вышло ни того, ни другого.

Рядом с чёрным пятном, которое было Питером, возникло второе, но красное. Неужели Аргента?

— Серебряный дракон, почему ты приводишь сюда это существо, которое даже не имеет права называться драконом? — голос Питера проник в голову вместе с волной боли и жгучей злости, но…

«Серебряный дракон». Значит, Аргента пришла на помощь. Несмотря на то, что Элисия ощущала себя сломанной и выброшенной куклой, у неё словно камень упал с души. С Герантом всё будет в порядке.

— Помолчи, он получше тебя будет, — голос Аргенты развеял все оставшиеся сомнения.

— Ты разочаровываешь меня, — бросил Питер на прощанье и ушёл. Его уход Элисия не увидела, но ощутила. Ей сразу будто стало легче дышать. Наконец-то можно было расслабиться и провалиться во тьму.

К несчастью, там её уже ждали.

***

— Нет! Слова «жалко» не достаточно, чтобы отразить всю суть ситуации. Это было… как же там?.. Ну как «жалко», только ещё хуже.

— Ничтожно? — подсказывает Элисия.

— Точно! Ничтожно.

Повелительница кошмара скрещивает руки на груди и начинает расхаживать туда-сюда. У Элисии от этого мельтешения быстро начинает рябить в глазах. Так что она переключает внимание на один из дрейфующих в туманно-сером пространстве камней. От взгляда демона это не укрывается.

— Ты меня вообще слушаешь?

— Нет, — Элисия садится на каменистую почву, скрестив ноги, будто собралась медитировать, но вместо этого лишь потягивается. Тело не ощущается почти совсем и это безумно приятно, что там с ним творится в реальности, даже представить страшно. — И не собираюсь. А вообще, если будешь много болтать, засчитаю это, как попытку склонить меня к контракту. Сколько там у тебя этих попыток осталось? Всего две, да?

— Ты сама пришла сюда, скрываясь от боли, — напоминает демон, резко обернувшись к Элисии. Наверно, она бросила на неё злобный взгляд, но из-за маски этого не понять.

— Но я не просила тебя болтать и мнения твоего не спрашивала.

Повелительница кошмара зло шипит, и в этом шипении можно различить фразу «и кто тут из нас действительно демон?»

— Я не на чём не настаиваю. Просто говорю очевидные вещи, которые ты предпочитаешь не замечать, — демон разводит руками. Элисия делает вид, что не слушает. — С теми силами, что есть у тебя сейчас ни тебе, ни твоей гильдии Питера не победить. Он просто убьёт всех, кто тебе дорог, прямо у тебя на глазах. По одному. А потом и тебя саму прихлопнет, как муху!

Элисия флегматично хмыкает. На самом деле она не думает, что Питер будет вести себя как типичный злодей из мрачной сказки. Скорее уж, он просто смахнёт с дороги всех, кто будет ему мешать, а умрут они при этом или нет, его вряд ли будет заботить. И тем не менее…

— Ещё слово, и попытка будет засчитана, — обрывает Повелительницу кошмара Элисия всё тем же невозмутимым тоном.

— Раз не собираешься меня слушать, тогда исчезни с глаз долой, жалкий ты человек!

Перед тем, как окончательно возвратиться в реальность, Элисия подмечает, что за сегодняшний день ей что-то слишком часто приказывают исчезнуть.

***

Реальность приветствовала Элисию взрывом боли, разномастной и цветастой, как палитра безумного художника. Она крутила, тянула, резала, выворачивала наизнанку, так что Элисии хотелось кричать, но вышло только сдавленно простонать.

— С пробуждением, — голос Аргенты спокойный, но всё же с оттенком недовольства. — Как спалось?

Элисия не поняла, то ли Аргента так шутит, то ли издевается, то ли в очень странной манере пытается узнать о самочувствии. В ответ снова получилось лишь простонать. Хоть боль начинала понемногу утихать, но говорить всё равно ни сил, ни желания не было.

— Судя по голосу не очень, — слева и чуть сзади послышался голос Геранта. — Не мудрено, Питер её неслабо отделал.

— Молчал бы! — шикнула на него Аргента. — Сам не лучше. Тоже мне, воители. Теперь как хотите, но приводите себя в порядок к нападению адептов, иначе будете отсиживаться в тылу!

— Я не ранен! Это всего лишь царапина!

Элисия не рискнула повернуть голову, чтобы посмотреть на «царапину» Геранта, но, судя по тому, что он тащился сзади и говорил с перерывами, чтобы перевести дыхание, царапина была весьма серьёзной. Вторым открытием оказалось то, что Аргента несла её на спине. Это объясняло, почему её голос до этого был так близко и раздавался немного снизу. Сейчас Элисия бы с удовольствием сказала, что не надо её нести, но здравомыслие подсказало, что сама идти она всё равно не сможет.

— Спасибо, — тихо пробормотала она, едва шевеля губами.

— Не стоит, — фыркнула Аргента, — ты всё-таки пострадала из-за Геранта. Не оставила его одного, как я и просила.

«Просила». Аргента сказала «просила». Да ещё и, кажется, пыталась её, Элисию, поблагодарить и извиниться перед ней одновременно. Элисия почувствовала, что её снова тянет упасть в обморок.

— Однажды он уже погиб из-за меня. Это меньшее, что я могла сделать, так что…

— Я вроде бы говорила, что лучше вовсе не открывать рот, чем болтать глупости, — в этот раз фраза прозвучала не как упрёк, а скорее как замечание неразумному ребёнку. Неразумному, но любимому. — Если и винить в случившемся кого-то, то не тебя одну. Так что, чем винить себя, лучше постарайся оправдать ожидания, которые Герант на тебя возлагал.

— Он возлагал на меня какие-то ожидания? — когда Элисия задала этот вопрос, на горизонте уже показался дом, в котором сейчас располагался штаб Ордена ветров и части Фрихет.

— Ну, конечно! — возмущённо воскликнула Аргента. — Мой брат не был настолько глуп, чтобы жертвовать жизнью ради человека, от которого не ждал чего-то по настоящему стоящего.

Элисия несколько раз удивлённо хлопнула глазами, открыла и закрыла рот. У неё в голове разом родилась куча вопросов, и одновременно она совершенно не знала, что сказать.

Дверь дома открылась. Кто-то показался на пороге, задержался там всего на пару секунд, видимо, разглядывая приближающихся. А потом бросился им навстречу.

— Хватит глупых вопросов, — оборвала мыслительный поток Элисии Аргента, — лучше придумай, как будешь успокаивать своего рыцаря. Ведь, как только он поймёт, что с тобой случилось, набросится на меня яростнее, чем Питер.

Элисия не видела лица Аргенты, но чувствовала, что та улыбается. Этой своей редкой беззлобной улыбкой, которую едва можно различить на губах. Но удивляться этому пришлось недолго. Шок и непонимание в глазах Аллена, быстро сменяющиеся на гнев и страх, как бы намекали, что придумывать оправдания нужно срочно.

***

На душе у Силико было неспокойно. Тревоги, словно клубок змей, извивались и шипели. И, когда она наконец добралась до Ану Аренделя, это шипение только усилилось.

Ану Арендель, да и весь эльфийский лес был безмолвен и тих, будто его единственными жителями были вековые деревья, тихо шелестевшие кронами где-то в вышине. Пока Силико шла до временного штаба, ей на глаза не попалось ни одного эльфа, ни группы согильдийцев, возвращающихся с зачистки какой-нибудь территории. Никого. Но это было только началом кошмара.

Проблуждав около часа по тому месту, где должен быть их штаб, Силико так и не нашла ни намёка на строение. Места были знакомые, и она точно понимала, что не заблудилась. Но штаба не было. Да и других домов тоже. И до сих пор никаких прохожих.

Неужели Монолит всё же свёл её с ума?!

Отогнав эту паническую мысль, Силико опустилась на траву и начала обдумывать план дальнейших действий. А делать что-то было действительно надо. Битва начнётся через два дня, а она чёрт пойми где!

Битва… Постойте-ка, а что, если она уже началась?! Что, если Лайт их действительно предал, и все сейчас где-то сражаются, а она прохлаждается здесь?!

Нет. Версия хорошая, но отсутствие штаба-то как объяснить? Не с собой же его унесли. И не снесли так, что и следов не осталось. Нет-нет-нет, дело явно в чём-то другом.

И только Силико начало казаться, что её голова сейчас взорвётся, от хаоса мыслей, камень, который она до сих пор сжимала в руке, вспыхнул. Она вздрогнула и выронила его. Но светится он не перестал, наоборот, свет сформировался в луч, указывающий куда-то в сторону Монолита.

— Не знаю, что ты задумал, странный камень, — Силико подобрала его с земли и придирчиво осмотрела, — но я тебе доверюсь. Всё равно других идей нет.

***

— Ты слишком много волнуешься!

— «Слишком много» я буду волноваться лишь в том случае, если ты перестанешь получать ранения, — Аллен старался говорить строго, настолько строго, насколько он вообще мог говорить с Элисией.

Она лежала на кровати с перебинтованной рукой — которая, слава богине, оказалась просто вывихнута, а не сломана — и пыталась то ли извиниться, то ли оправдаться.

Аллен только что закончил лечение Геранта, и вот теперь вернулся проверить Элисию. Судя по её достаточно бодрому виду, лечение прошло весьма удачно, и боль её больше не мучила. По крайней мере Аллен на это надеялся.

— Как там Герант? — осторожно спросила Элисия, видимо, боялась, что Аллен до сих пор злиться.

И он злился, только не на неё, а на себя.

— Лучше, чем ты. Ему меньше досталось, и он всё-таки дракон.

Видит богиня, этого дракона хотелось не лечить, а удушить на месте! Ну или хотя бы пару раз въехать по дурной голове, что, собственно, в один прекрасный момент Аргента и сделала. Сначала он минут десять усиленно пытался удрать, вопя, что его не будет лечить какой-то человек. Потом — уже после затрещины от Аргенты и угрозы сковать его световыми кольцами от самого Аллена — утихомирился и дал применить на себя несколько исцеляющих заклятий. Но ворчать о том, что «это всего лишь царапина, которая и так бы прекрасно зажила» не перестал. Так что уже через пару минут Аллена начал жалеть, что не знает какого-нибудь заклятья, накладывающего немоту.

— Как думаешь, я успею восстановиться до сражения? — этот вопрос был задан ещё осторожнее.

— Почему тебе всегда нужно рисковать собой и лезть на рожон? — ответил вопросом на вопрос Аллен.

Тяжёлый вздох вырвался против воли. Всё же Аллен сам понимал, что очень устал. От всего. От бесконечного волнения за кого-то, от опасности, преследующий дорогих ему людей, устал врать, притворяться, делать то, чего делать совсем не хочется. Но так уж вышло, что большая часть его повседневности состояла именно из этого.

— Я просто хочу защитить, тех, кто мне дорог. Не могу стоять в стороне, пока другие сражаются, — Элисия выглядела виноватой, но очень решительной и непоколебимой в своём желании защищать.

И вот что ему делать с этой упёртой девчонкой? Поставить к себе за спину и сказать «стой так и не высовывайся»? Так не послушает же.

— Просто оставь это мне. Хотя бы частично. Я смогу быть твоим щитом, но только если ты сама не будешь препятствовать этому.

Выражение лица Элисии изменилось, она посмотрела на Аллена сердито и недовольно, так, будто он сейчас сказал неимоверную глупость. Причём обидную глупость.

— Ну как ты не понимаешь, а?! — Элисия рывком поднялась с постели, схватила Аллена за воротник здоровой рукой и сильно встряхнула. — Ты один из тех, кого я хочу защитить. Я не могу просто закрыться тобой и дать принять весь удар на себя.

Элисия выглядела очень злой, такой злой, будто вот прямо сейчас, без всякого посоха, хорошенько приложит его об пол сменой гравитации. Или ещё что похуже.

— Хочешь сказать, что не можешь принять мою помощь? — слова вырвались сами по себе. Ему самому казалось, что он собирался сказать вовсе не это.

И его снова тряхнули. Даже сильнее, чем в прошлый раз, так что он чуть не свалился со стула.

— Ты совсем дурак или только прикидываешься?! — воздух действительно стал давить на плечи ощутимо сильнее. — Я вовсе не это хочу сказать! Я говорю о том, что если ты пострадаешь или, хуже того, умрёшь — это ничего не улучшит. Всё станет только хуже. Намного хуже! Я не хочу потерять тебя второй раз. Ты мне нужен. Здесь. Рядом со мной. Навсегда!

Ещё пару мгновений Элисия продолжала сверлить Аллена злым взглядом, а потом рука её разжалась, так словно пальцы вдруг ослабели. Сама Элисия резко отвернулась, уставившись в стену и нервно теребя край одеяла.

Но даже несмотря на это и на мягкий полумрак комнаты, Аллен успел заметить, как сильно покраснели её щеки. Наверное, так же сильно, как и его собственные.

***

Силико стояла на выжженном дочерна камне и смотрела на ту, кого в последний раз видела лишь бесплотным духом. Теперь же она была живой. Из плоти и крови, самая что ни наесть настоящая. Казалось бы, подбеги, обними, ощути наконец тепло самого родного и дорогого тебе человека. Но нет.

Это могло бы казаться комичным, если бы не было трагедией. Очередной маленькой трагедией Силико.

Гарам, её самая прекрасная, самая чудесная в мире наставница, плакала навзрыд рядом с недавно созданным щитом Монолита. А Силико не могла её утешить, ведь являлась не более, чем бесплотным духом, которого ни увидеть, ни услышать никто не может.

Она в очередной раз посмотрела на камень, зажатый в руке. Он сиял всё тусклее и тусклее. Прямо, как вера Силико в её славных предков. Не зря говорят, что счастье в неведение. Лучше бы она так ничего и не узнала о создании щита Монолита. Но теперь не было толку об этом сожалеть.

— Может, уже вернёшь меня в моё время, проклятый камень? — зло спросила Силико.

Как и ожидалось, ей никто не ответил.

========== Квест девятнадцатый «Когда приходит буря» (часть 1) ==========

В небо смотреть нужно с вызовом,

Может быть, кто-то ответит на вызов.

«Ну что ж, начнём?

Я уже начал…

Начал мстить…

Ведь месть — единственное, что мне нужно»

Низкий рокочущий голос ударил по ушам Силико. Что-то в этом голосе напомнило ей раскаты грома, возможно, некое предвестие грядущей бури. Тому, что голос прозвучал то ли где-то совсем рядом, то ли вообще в самой её голове, Силико даже не удивилась. Когда так долго блуждаешь бесплотной тенью по чьему-то прошлому, перестаёшь удивляться тому, что тебя всё время окружают голоса.

Но всё же, развернувшись, Силико чуть не вздрогнула от удивления. Тяжёлый внимательный взгляд короля Питера смотрел прямо на неё. Вернее, сквозь неё.

— Значит, это и есть Монолит… То самое место, где погибли Древние… — он осмотрелся по сторонам, тем взглядом, которым обычно феодал окидывает свои владения. Возможно, со временем у королей развивается привычка смотреть подобным образом вообще на всё. — Самая величайшая раса в Альтере пожертвовала жизнью, чтобы спасти мир… Какое величественное безумие! А мы ведь идём той же тропой, что и они…

Питер говорил сам с собой, адресуя слова пустоте. Если бы Силико не знала, кто стоит перед ней, если бы этот человек не говорил так уверенно и чётко, она бы решила, что видит безумца. Хотя… много ли она знала о безумцах? Арно был умнейшим из древних, но и его разум был сломлен. Могло ли то же самое произойти и с Питером?

— Вы оставили меня, ленивые, равнодушные боги! Я тоже отвернусь от вас! — эти слова вырвали Силико из размышлений, громыхнув с новой силой и отдавшись эхом среди скал. — Я отброшу всё, что вы навязываете нам! Доброту, сострадание… Как вы можете требовать этого от нас, когда сами ведёте себя совсем по-другому! Вы заплатите за то, что покинули нас! Клянусь, я отомщу вам!

Великий король прошлого, герой Альтеры, настоящая легенда сейчас стоял перед Силико, выкрикивая проклятья в пустое небо. Даже будучи всего лишь воспоминанием он источал такие волны ненависти и бесконтрольной злобы, что начинало перехватывать дыхание.

— Я не стану жертвовать собой, как это сделали Древние… Нет, я заставлю платить по счетам вас! Я не позволю вам уничтожить этот мир!

Бросить вызов самим богам мог либо величайший воин, либо безумец. Силико подумала, что Питер был и тем, и другим в равной мере.

***

Утро выдалось сырым и серым, пропитанным тревогой и холодом, словно природа Ану Ариенделя вдруг вспомнила, что скоро зима. Казалось, что роса на траве вот-вот покроется изморозью, но Куруми и Эдем в один голос твердили, что днём станет теплей. Элисия им верила. Ей решительно необходимо было верить хоть во что-то, пусть даже в такую мелочь.

Она стояла у одного из окон гостиной и напряжённо смотрела на дорогу, словно надеясь разглядеть сквозь хмарь чей-то силуэт.

— Ты не можешь думать об одном бойце, когда за твоей спиной десятки.

Элисия вздрогнула и, резко развернувшись, хотела было выхватить посох, но его за спиной не оказалось. Ну, конечно. Она же в штабе. В безопасности. Зачем ей таскать с собой посох?

— А нервы у тебя сдают, — на лице Гензаи проступила едва заметная насмешливая улыбка.

Облегчённо выдохнув, Элисия оперлась рукой о подоконник. Сердце всё ещё быстро колотилось в груди, но уже потихоньку начинало замедлять темп. Надо же было так подкрасться. Вот вроде знакомы не первый день, а она всё никак не может привыкнуть к тому, что Гензаи ходит почти беззвучно, как какой-нибудь кот.

— Ещё бы они не сдавали, — Элисия прислонилась головой к холодному стеклу. — Мир может рухнуть в любую минуту. Адепты вот-вот нападут. Силико так и не вернулась. А вдруг с ней что-то случилось? Около Монолита может случиться всё, что угодно.

— С такими мыслями бои не выигрывают, — усмешка на лице Гензаи стала грустной. — Когда ведёшь за собой армию, нужно верить в победу. Всегда. Даже если ведёшь людей на смерть. Сейчас у нас, благо, преимущество и численное, и стратегическое. Но если ты будешь думать о Силико больше, чем о битве, враг найдёт, как этим воспользоваться. Так что сейчас тебе лучше всего поверить в то, что с ней всё хорошо, даже если это не так. Ведь в итоге твоё волнение может стоить кому-то жизни.

— Ты меня успокаиваешь или запугиваешь, я не пойму? — фыркнула Элисия. Слова Гензаи определённо вызвали какие-то чувства. Не сказать, чтобы она успокоилась, но что-то явно изменилось. Понять бы ещё что.

— Ни то и ни другое. Предостерегаю, скорее, — пожал плечами ассасин. — Или просто сотрясаю воздух. Эту манеру говорить абстрактными фразами я явно подхватил у Лайта, как заразу какую-то. Раньше выражался куда конкретнее и короче.

Элисия удивлённо приподняла бровь, но Гензаи этого не заметил или сделал вид, что не заметил. Он очень редко говорил о Лайте, хотя их явно связывало давнее прошлое. Насколько давнее? Что могло произойти такого, что дружба обратилась во вражду? А Элисия отчего-то была уверена, что Гензаи и Лайт когда-то были друзьями.

— Слушай, так что такого случилось, что Лайт ушёл из гильдии? Он же раньше был во Фрихет, да? — Элисия знала, что ей не стоило задавать этот вопрос, но любопытство было сильнее неё. Намного сильнее.

По Гензаи не было видно, чтобы он хоть сколько-то удивился вопросу. Наоборот, казалось, что он обдумывал ответ ещё до того, как Элисия осмелилась спросить. Взгляд ассасина был устремлён куда-то вдаль, так словно он мог видеть сквозь стены, а, может, и сквозь время. Элисия поймала себя на мысли, что ей бы очень хотелось пролезть Гензаи в голову и понять о чём он думает, увидеть картины, предстающие его внутреннему взору.

— Один человек погиб. Лайт решил, что из-за него. Более того, он решил, что и мы все так думаем. И ушёл. А я решил, что он трусливый придурок, который сбежал поджав хвост. И не остановил, — ни по тону, ни по мимике нельзя было сказать, что эта история вызывает у Гензаи хоть какие-то эмоции. — Но это было давно.

— А сейчас? — совсем осмелев спросила Элисия.

— А сейчас я глава Королевской гильдии, а он адепт дракона. Такая вот расстановка фигур.

***

Куруми ходила по комнате взад и перёд, не находя себе места. До битвы ещё оставалась уйма времени, а занять себя было решительно нечем. Сама мысль «убить время до глобального сражения» казалась дикой. Хотя Куруми надеялась, что в действительности битва не будет по-настоящему глобальной, и удастся обойтись малой кровью. А лучше бы вообще без крови.

Сделав ещё один круг по комнате, Куруми попыталась подумать о чём-нибудь отвлечённом. Но не смогла. Снова накатило волнение за Силико, которая так и не вернулась, и за Элриона, который ушёл непонятно куда, даже ничего не сказав.

Ещё один круг, видимо, был проделан не зря, потому что с очередным оборотом пришла идея, которая срочно требовала воплощения в жизнь. Так что, схватив лук и колчан со стрелами, Куруми выскочила в коридор, даже не закрыв дверь комнаты.

В гостиную она буквально влетела и, кажется, сделала это очень не во время. Элисия и Гензаи никак не показали, что Куруми им помешала. В конце концов они оба слишком хорошо умели держать лицо. Но каким-то шестым чувством Куруми поняла — она не во время.

В любом случае, сделанного уже было не воротить, так что она поздоровалась так, будто совсем ничего не поняла, и принялась излагать то, что ей пришло в голову:

— Я знаю, как можно найти Силико! — объявила Куруми с деланной уверенностью. — Древо жизни связано и с землями около Монолита. Так что, возможно, Ювенисэль мог бы почувствовать, если Силико где-то там. И мы могли бы найти её до битвы.

Элисия заметно оживилась, Гензаи лишь пожал плечами.

— Я не могу ничего гарантировать, но…

— Но попробовать стоит, — ободряюще улыбнулась Элисия. Других напутствий Куруми было не нужно, уже через мгновенье она выскочила в свежесть раннего утра.

От непривычной прохлады Куруми поёжилась, плотнее закутываясь в лёгкую накидку. Лучи солнца, едва пробивающиеся через туманную серость, совершенно не грели, и Куруми только сейчас задумалась, что вообще-то совсем скоро должна наступить зима. Её холодное дыхание теперь ощущалось даже здесь, в царстве вечной осени.

— Снова ищешь неприятностей? — с долей скепсиса поинтересовались из тумана.

— Если кто их и ищет, так это ты, — Куруми постаралась ответить в том же тоне.

Элрион вынырнул из тумана почти так же, как Элисия выныривала из порталов, словно секунду назад его вовсе здесь не было. Он не выглядел ни усталым, ни взволнованным, даже цель Куруми его, казалась, особо не интересовала, Элрион просто пошёл рядом, словно присоединился к прогулке.

— Где ты пропадал? — не выдержала Куруми, поняв, что сам эльф ничего рассказывать не собирается. — Тебя всё утро не было.

— Я тебе больше скажу, меня не было ещё и всю ночь, — Элрион сладко зевнул, прикрыв рукой рот. И Куруми успела заметить, что его пальцы время от времени мелко подрагивают. Элрион никогда этого не говорил, но Куруми замечала, что так бывает после слишком долгого использования перчатки.

— Так чем, говоришь, ты занимался? — Куруми бросила на Элриона внимательный взгляд, на что тот лишь закатил глаза.

Руки его были скрыты широкими рукавами, через прорези которых проглядывали туго затянутые бинты. Элрион всегда бинтовал руки, если собирался использовать перчатки, ведь иначе они могли содрать кожу до крови. Если приглядеться внимательнее, можно было заметить, что эльф время от времени ещё и прихрамывает на правую ногу. Да и весь его вид, как бы он ни старался это скрыть, был несколько потрёпанным.

— Ты явно не просто луной любоваться ходил, — Куруми явно давала понять, что просто так не отстанет.

— Любование луной — это для светлых эльфов вроде тебя, а я же занимался делом, подходящим для тёмного эльфа, и заодно спасал всё ваше сомнительное предприятие, — Элрион развёл руками, и, скорее всего, этим и собирался ограничиться, но непонимающий взгляд Куруми заставил его продолжить: — Шпионы. Кучка адептов пыталась подобраться к лагерю. Скорее всего, хотели узнать количество противников.

Пояснять, что эти шпионы уже явно ничего никому донести не смогут, не требовалось. Куруми прекрасно додумала это сама.

— Но разве Лайт не снабдил их всей достаточной информацией? — Куруми непонимающе посмотрела на Элриона.

— Контроль Лайта не абсолютен, как бы он не внушал всем обратное, — задумчиво произнёс Элрион, вглядываясь в расплывчатый силуэт Древа жизни. — Кто-то может не доверять ему. Может, Игнасий что-то заподозрил или решил перестраховаться, а может… хотя нет, Питер послал бы кого-нибудь посерьёзнее.

На несколько минут повисла нерушимая, гулкая тишина. Каждый думал о чём-то своём, и лишь когда до Древа оставалось от силы несколько метров, Куруми решилась озвучить свои мысли:

— А не мог сам Лайт нас предать?

Элрион даже с шагу сбился от этого вопроса. Замерев на месте, несколько секунд он смотрел на Куруми непонимающим взглядом, словно решал воспринимать её слова всерьёз или как шутку. Но потом всё же засмеялся, ввергнув Куруми в глубочайшее недоумение.

— Я поясню, — справившись с приступом смеха выдохнул Элрион, — чтобы предать кого-то, нужно сначала быть на его стороне. А Лайт на вашей стороне никогда не был, это уж скорее вы за ним следуете. Сама подумай, ради чего ему вас «предавать»? Чтобы следовать за Игнасием? Или за Питером? Бред. Поверь, вселенское господство его не интересует.

— А что же тогда интересует? — Куруми нахмурила брови и скрестила руки на груди, всем видом показывая, что тон Элриона ей не нравится, но эльф это благополучно проигнорировал.

— Его цели куда более… — он задумался, подбирая слово. — точно, «мелочнее». Он просто хочет испортить кое-кому жизнь. Достойная цель, чтобы потратить на её исполнение несколько лет жизни, я считаю, — фраза была сказана с тем ненавистным Куруми выражением, когда не понятно, сарказм это или нет.

— Выглядит так, будто ты просто очень доверяешь Лайту, — пробормотала Куруми, стоя перед входом в Древо.

— Нет, всё гораздо серьёзнее, — заверил её Элрион, — я понимаю его мотивы.

***

Яркое светло-синее сияние Древа сильно резануло по глазам после уличной серости. Элрион сощурился и сдавленно зашипел, всё же его глаза слишком сильно привыкли к полумраку подземелий. И пока он яростно тёр глаза, Куруми успела что-то увидеть. Увидеть что-то такое, что заставило её охнуть и отступить назад.

Картинка перед глазами всё ещё плыла и размывалась сине-зелёными кругами, но стальная перчатка уже была надета на руку. Рефлекторно. Сделать шаг вперёд, закрыв собой Куруми, чему та от шока даже не противилась, тоже заставили какие-то рефлексы, но уже недавно приобретённые. И только после всего этого, Элрион наконец смог распознать в тёмно-красном пятне Питера. Он стоял посреди тронного зала, беседуя с какой-то весьма странной на вид девушкой. Она была бела как снег, теряясь на сияющем светлом фоне, так что сначала её можно было и не заметить. Королевский трон за их спинами был пуст.

Элрион почувствовал, как напряглась Куруми, готовясь к тому, что их вот-вот заметят и атакуют. Но Питер и белоснежная девушка были так увлечены беседой, что не обращали на них ни малейшего внимания.

— Ты ведь не солгала мне, Лунария? — спросил Питер, и белоснежная девушка отрицательно покачала головой.

Лунария. Элриону показалось, что когда-то он уже слышал это имя. Только вот от кого?

— Если всё, что ты сказала — правда, то мы с тобой на одной стороне… Но я не могу понять, какая твоя истинная цель. Если ты — фрагмент личности богини, тебя вряд ли волнуют мелочи вроде чувств смертных. Так чего же ты добиваешься?

Фрагмент личности богини? Если верить словам Елены, то и от одной богини проблем было много, а тут ещё и фрагмент её личности. Может, о Лунарии ему когда-то рассказывала именно Елена?

— Я делаю то, что нужно делать, — голос Лунарии был таким же бесцветным, как и она сама, ни единого оттенка, ни намёка хоть на какую-то эмоцию.

Элрион не успел даже предположить, о чём могла идти речь, как яркий свет снова резанул по глазам, на этот раз даже ещё сильнее. Зашипев от боли, Элрион заслонился рукой, но это слабо помогло. Сзади Куруми тихо ойкнула, но в этот раз не испуганно, а удивлённо.

— И в честь чего это вы заявляетесь ко мне с оружием? Если решили захватить эльфийский трон, то предлагаю одуматься, пока не поздно. Не самая завидная должность, — судя по голосу Ювенисэль чувствовал себя вполне неплохо, по крайней мере, не хуже, чем обычно.

Так что, выругавшись себе под нос, Элрион принялся стягивать с руки перчатку. Без проклятой магии тут явно не обошлось!

— Ювенисэль… — сконфуженно пробормотала Куруми. — Тебя же секунду назад здесь не было…

— О, если бы я мог покидать этот зал, когда захочу, моя жизнь стала бы куда лучше, — хоть Ювенисэль и попытался это скрыть, в его словах всё равно слышалась горечь, — А вот вы двое действительно как из воздуха появились. Телепортацию освоили?

— Проклятая магия, всё дело в ней, — фыркнул Элрион.

В воздухе слишком явно чувствовалось что-то, чего в нём быть не должно. Что-то невидимое, неосязаемое, но существующие раздражало и нервировало своим присутствием. Это как знать, что где-то находится потайная стена, но быть не в состоянии её найти. Нет, даже, пожалуй, хуже.

И пока Куруми расспрашивала Ювенисэля про Силико, Элрион ходил по залу из стороны в сторону, словно надеясь, что это поможет ему ухватить ускользающий след магии.

***

Тяжёлый, наполненный вулканической пылью воздух, оседал налётом в лёгких. Дышать этой раскалённой дрянью было практически невозможно, но альтернативы нет. В подземных пещерах воздух на самом-то деле немногим лучше — затхлый, влажный, зато родной. А нахождение рядом с вулканом было подобно пытке.

Элрион размахнулся и обрушил всю свою злость на голову какой-то крупной огненной ящерице. Стальные когти со свистом рассекли воздух. Планировалось только перерезать шею, но удар вышел слишком сильным. Голова ящерицы отлетела и покатилась по чёрным камням, заливая их тёмной кровью.

Куруми поморщилась. Конечно, для светлых эльфов такое противно, надо бы быть аккуратнее.

— Да не злись ты так, мы всё проверим и сразу уйдём, — ободряюще сказала Куруми. — Просто вдруг Силико действительно тут.

— Ммм, — задумчиво протянул Элрион, отряхивая перчатку от стекавших по когтям капель крови. — Напомни-ка, почему мне должно быть не плевать на это?

Куруми ничего не ответила, лишь демонстративно закатила глаза и, развернувшись, пошла вперёд. И в этом жесте Элрион с удивлением заметил нечто слишком свойственное для него самого.

Название Пылающие недра было на удивление точно подобрано каким-то безумцем, рискнувшим однажды сюда сунуться. Потому что заходить сюда — словно прыгать в раскалённую печь. Для существа, привыкшего к сырости и прохладе — самое оно. Да даже в проклятой пустыне лучше было! А она говорит не злиться.

Как можно не злиться, когда в воздухе пахнет лишь гарью, огнём и пеплом? И больше ничем. Как вообще нормально сражаться, когда не чуешь своих врагов. Да даже Куруми, идущая рядом, не ощущалась почти совсем. Как спокойно жить в таких условиях тому, кто привык полагаться на обоняние чуть ли не больше, чем на зрение?

— Наверно, мне не стоило тащить тебя сюда, — Куруми посмотрела на него очень виновато и даже жалостливо, и Элриона от этого передёрнуло. — Я всегда забываю, что ты не можешь нормально переносить жар.

— Забудь, — коротко бросил он, ускоряя шаг. Уж какой-то жаре он точно не проиграет.

Чувство времени здесь притуплялось даже сильнее обоняния, так что Элрион и примерно не представлял как долго они бродят. Но в любом случае, нужно было возвращаться назад, иначе всё веселье пройдёт без них. И возвращаться придётся ни с чем. И на лице Куруми явно отражалась грусть, от сознания этого факта.

Но только они уже окончательно решили повернуть назад, как к запаху пепла и пыли примешался ещё один. Тот же запах, что заполнил тронный зал внутри Древа жизни. От него щекотало в носу, а вдоль позвоночника пробегал холодок.

Магия. Чужая опасная магия.

Элрион замер, оглядываясь, пытаясь найти источник запаха. И нашёл.

— Что-то не так? — осторожно спросила Куруми. Скорее всего, со стороны Элрион, замерший словно гончая, почуявшая дичь, смотрелся странно.

— Да, — кивнул Элрион, смотря на белый силуэт, резко выделявшийся на чёрном фоне, — Там.

Он лишь кивнул в нужную сторону, но Куруми заметила её. Что ж, они нашли. Не того, кого искали, но всё же.

***

Куруми рванула к белоснежной фигуре, даже не подождав Элриона, который что-то недовольно крикнул ей вдогонку. Но она не услышала.

Лунария. Она замерла посреди выжженной пустоши, рассеянно оглядываясь по сторонам, словно искала кого-то, но сама не знала кого.

— Это из-за тебя здесь неспокойно? — выпалила Куруми вместо приветствия. — Ты что-то сделала с Щитом Монолита?

Безразличный взгляд тёмно-синих глаз скользнул по Куруми так, будто Лунария знала о её появлении за месяцы и годы до этой встречи.

— Не бойся, я его не разрушала. Мне просто хотелось на него посмотреть. Внутри него столько всего любопытного… — её голос был тягучим и плавным, но, как показалось Куруми немного печальным. — И только сейчас я смогла увидеть то, чего не видела раньше, например, его…

— Кого — его? Питера? Или ты говоришь о ком-то другом? Почему ты вообще на стороне Питера? Я не понимаю, — вопросы хлынули волной, которую сама Куруми не могла сдержать, но Лунарию это не особо заботило.

— Мы оба хотим одного и того же, — пожала плечами Лунария, — так что можешь называть нас союзниками, если тебе так проще.

За спиной Элрион многозначительно хмыкнул, а Куруми почувствовала некое облегчение, от сознания того, что он рядом. Всё же от Лунарии исходило чувство опасности. Если она считает Питера союзником, то Куруми для неё — враг.

— И чего же вы хотите? — резко спросила Куруми, манера Лунарии ходит вокруг да около, могла кого угодно вывести из себя. — Только не говори «я не знаю», прошу тебя!

— Но я и правда не знаю, точнее не до конца понимаю, — в голосе Лунарии засквозили жалобные интонации потерявшегося ребёнка. — Ведь я существую лишь для того, чтобы открыть Монолит, вот и всё.

— Но если ты откроешь его, мир разрушится! — воскликнула Куруми.

— Это не правда! — глаза Лунарии расширилась, а кожа побледнела ещё сильнее. — Не может быть правдой! Когда я открывала Монолит, исчезал только он. Всегда. Но не теперь, потому что дверь в этот раз буду открывать не я.

Лунария отступила на несколько шагов назад, обхватив себя руками. Она словно бы пыталась защититься, то ли от Куруми, то ли от истины, которую не желала признавать.

— Да кто такой этот «он»?! — не выдержав выкрикнула Куруми, сделав резкий шаг вперёд, от чего Лунария сжалась ещё сильнее.

Рука Элриона легла на плечо так неожиданно, что Куруми почти вздрогнула. Выйдя чуть вперёд, он встал между Куруми и Лунарией.

— Ты что делаешь? — спросила Куруми, не понимая, почему ей мешают.

— Если она собирается открыть Монолит, то она враг. А от врагов принято избавляться, верно?

Стальные когти так быстро рассекли воздух, что Куруми даже не заметила движения, лишь услышала свист. Замерев, она ожидала услышать вскрик Лунарии, почувствовать запах крови. Но ничего не было.

Элрион раздражённо цокнул языком.

— В бездну эту магию, — фыркнул он.

Лунария стояла целая и невредимая так, словно когти прошли сквозь неё, не зацепив.

— Ты не сможешь причинить мне вреда. Убить меня по силам лишь тому, кто разделяет мою судьбу, — к Лунарии вновь вернулась привычная отстранённость, словно Элрион вовсе не пытался причинить ей вреда. — Зато я могу убить тебя.

Лунария протянула к Элриону руку. Одним неожиданно резким для неё движением. Её пальцы почти коснулись его руки, но Куруми оказалась быстрее. Она с силой дёрнула Элриона на себя, чуть не завалившись вместе с ним назад, но уведя от опасного касания.

— Это к лучшему, — едва слышно пробормотала Лунария, смотря на свою руку. — Он слишком добрый, ему бы не понравилось, если бы я кого-то ранила.

«Да о ком она всё время говорит?» — подумала Куруми, наконец отпуская Элриона. Хоть от него явно ощущались волны злобы, но уж на то, чтобы не кидаться на ту, кого всё равно не сможешь ранить, сообразительности явно должно хватить.

— Я знаю, кого вы ищите, — вдруг сказала Лунария, подняв глаза на Куруми, — не найдёте. Не здесь. Не сейчас. А битва вот-вот начнётся.

И с этими словами она исчезла так, будто её никогда и не было. Куруми скрипнула зубами от досады и злости. Ей не хотелось бросать Силико непонятно где, но бросать вместо этого гильдию — тоже не выход.

***

Резкий взмах посоха, и реликвия воли приземлилась чуть ли не на голову человеку, закутанному к красную рясу. Планировалось, вообще-то именно что на голову, но противник юркий попался.

Второй хотел обойти сбоку, думая, что его не видят. Наивный. Кольца света, сдавили их обоих. Сдавили максимально сильно, пока воздух не вышел из лёгких, пока кости жалобно не захрустели.

Эта реликвия должна лишь задерживать, не более. Но световые кольца заставляют противников корчиться от боли, тщетно пытаться выкрутиться, извиваясь как змея. И пока двое сражались за возможность сделать вдох, третий пытался атаковать.

Он тоже наивен и думал, что удерживая кого-то реликвией, нельзя отвлечься ни на секунду, иначе световые кольца пропадут. Он, конечно, ошибался, но его движения были быстры и легки, словно танец.

Первый удар удалось отразить посохом, второй остался длинной алой царапиной на скуле. Ещё бы чуть-чуть выше, и можно было бы прощаться с глазом. Подставиться под третий удар получилось крайне легко, противник всё же знал, что делает. Только вот не ожидал, что кто-то может оказаться настолько безумным, чтобы добровольно пропустить под удар коленом в рёбра и контратаковать в момент удара.

Этому третьему повезло больше всех. Он не мучился. Его сердце просто остановилось, когда удар тока достиг его. Двум другим повезло меньше. Когда световые кольца растаяли, рука одного была вывернута под неестественным углом, второй же дышал явно с трудом. Видно, сломал пару рёбер.

Но они всё равно бросились в атаку. Похвальная самоотверженность.

Он бы на их месте бросился бежать, потому что это логично. Трусливо, но логично. Но что поделать, отвага часто идёт рука об руку со слабоумием. Их движения всё ещё быстры. Они могли бы сражаться даже в таком переломанном состоянии. Избавляться от таких воинов было бы просто расточительством, будь они на одной стороне.

Резкий взмах посохом. Они ускорили темп, надеясь, что успеют нанести удар прежде, чем произойдёт непоправимое. Но не успели.

— Гнев богини.

Воздух заполнился электричеством, мир таял в белом свете тысяч молний. И огромная реликвия, возвышалась над тремя мёртвыми телами словно общее надгробие.

Лайт вытер кровь с щеки рукавом рясы — как же удобно, что она тоже красная — и оглядел поле боя. Три шпиона были посланы ночью, их он упустил. Раз сейчас были посланы ещё трое, то первая группа не вернулась. Что ж, видимо, им не повезло встретиться с Элрионом. Его когти весьма неплохи в тех случаях, когда нужно заставить кого-то замолчать раз и навсегда. Посох Лайта вообще-то тоже.

Быстро залечив полученные раны, Лайт отправился обратно к штабу. Подчищать за собой не было особого смысла. Они находились слишком далеко от лагеря адептов, чтобы кто-то мог наткнуться на них случайно, а потом начнётся битва, и всем уже будет глубоко плевать на три безымянных тела, валяющихся в лесу. А тратить время просто так было нельзя. Ведь не хорошо опаздывать к началу спектакля, который сам же срежиссировал!

Но оставался вопрос: кто послал шпионов? Эти ребята оказались неразговорчивы, а времени применять на них те не слишком гуманные способы разговорить собеседника, которым научил Игнасий, категорически не хватало времени.

Вряд ли их послал сам кардинал. Он слишком верил Лайту, считая его бесконечно преданным и себе, и идеалам культа. Тогда это мог сделать только…

А вот это уже была проблема. Огромная проблема, если быть точнее. Так всё действительно может пойти не по плану.

Нет. Лучше о подобном даже не думать.

— Подойди-ка ко мне, Лайт.

Стоило только добраться до штаба, как Лайта настиг этот по-отечески добрый голос, от которого его чуть не вывернуло. Игнасий всегда говорил так, когда ему было что-то нужно. Ему всегда от всех что-то было нужно.

Складки на лице кардинала складывались в довольную улыбку. Слишком искренне довольную для человека, который мог бы что-то подозревать. Обмануть Лайта подобным он бы не смог. Как всякий искусный лжец, Лайт остро чувствовал даже малейшую чужую ложь.

Значит, оставался только один вариант.

Стоя за правым плечом Игнасия и делая пометки о сути тех докладов, что приходилось выслушивать, Лайт продумывал возможные варианты событий. В самых оптимистичных всё шло по плану, в самых пессимистичный — летело в бездну. И Лайта это ужасно раздражало, как и любого режиссёра, в идеальный сценарий которого кто-то самовольно внёс изменения. Но с виду этого было не понять, ведь он всё ещё слишком хорошо умел держать себя в руках.

И только последний доклад заставил руку Лайта дрогнуть. Этот доклад был короток и состоял всего из одной фразы:

— Король будет здесь с минуты на минуту.

Внутри у Лайта что-то оборвалось и полетело в ту самую бездну, куда летел план, при самых пессимистичных сценариях.

— Разве король не хотел доверить это дело лишь нам, занявшись другими делами? — взяв себя в руки, Лайт заставил свой голос не дрожать.

— Хотел, но в последний момент передумал, — ответил Игнасий с неопределённой интонацией. Скорее всего, он и сам не мог решить, как относиться к прибытию Питера: как к выражению недоверия или же, наоборот, уважения.

— Король будет наблюдать? — спросил Лайт почти с надеждой.

— Не только, — задумчиво сказал Игнасий, — он решил взять под командование часть нашей армии, прибавив к ней несколько своих отрядов.

Самые худшие сценарии начинали стремительно сбываться. Но это было не важно. В конце-концов спасение Ану Аренделя, Монолита, мира — никогда не было целью Лайта. Это лишь побочный эффект. Его собственная цель всё ещё была осуществима. А что касается войск в Ану Аренделе, Лайт бы помолился Альтее за их удачу.

Если бы он действительно верил в то, что Альтее не всё равно.

========== Квест девятнадцатый «Когда приходит буря» (часть 2) ==========

Элисия думала, что у неё будут дрожать руки, что пальцы будут впиваться в посох до боли, что сердце будет биться чаще, а дыхание сбиваться. Но она ошиблась.

Эльфийский лес молчал, настороженно и даже угрожающие, словно хищный зверь, застывший за мгновенье до броска. Элисия знала, что этот зверь на их стороне, и ей было спокойнее. Только бы их враги тоже не почуяли, не уловили эту враждебность, застывшую в воздухе.

Несколько часов назад, когда Аллен и Ноэ покидали штаб, Элисии было страшно. Потому что они идут в логово врага одни, потому что их обман может раскрыться, потому что им придётся выступить в одиночку против целого отряда. Было слишком много этих самых «потому что», разжигавших внутри костёр тревоги. Но Элисия затушила его одно лишь фразой: «они справятся».

Сейчас она уже не чувствовала страха, он отступил, уступив место холодной решительности и сосредоточенности. Элисия знала, какая ответственность возложена на неё, и что если сейчас она запаникует, то эта паника передастся и остальным. А ещё она знала, что на их стороне численное преимущество и эффект неожиданности.

— Идут, — выдохнула Куруми, стоявшая рядом.

Сама Элисия ничего не услышала, но не сомневалась в её словах. Всё же слух эльфов во много острее человеческого, да и к тому же они чувствуют лес.

— Сможешь примерно показать где они? — так же тихо спросила Элисия.

Юфи тут же развернула электронную карту, а Куруми, немного подумав, указала на одну из троп, ведущих к месту их засады. Главный отряд адептов был уже совсем близко, хватит и пятнадцати минут, чтобы преодолеть такое расстояние.

Элисия махнула рукой, приказывая отряду прийти в боевую готовность. Натянулась тетива луков, звякнула сталь мечей, воздух заискрился магией от посохов волшебниц и жезлов клириков. Элисия до сих пор не верила, что ковен и храмовники прислали подкрепление.

Куруми плавно повела рукой над картой, показывая приближение отряда. Все напряжённо замерли, ожидая команды.

***

Одеяние адептов дракона — это определённо худшее, что придумало человечество. Балахон объёмный и мешковатый, из плотной ткани, не пропускающей воздух. В нём невозможно жарко, а движения становятся скованными и неловкими. На полы этой проклятой рясы постоянно наступаешь и не падаешь только каким-то чудом.

Но хуже всего маска. Маска адептов — это тупость, граничащая с извращением. Она громоздкая, за всё норовит цепляться рогами, и пару раз он всерьёз рисковал потерять её по дороге. Как нормально видеть через эти прорези для глаз, тоже оставалось большим вопросом. Маска сужала угол обзора почти в половину, а если учесть то, что поворачивать голову в ней было неудобно, можно было окончательно уверится в том, что придумавший такой дизайн для костюмов адептов — полный идиот.

Идиот, совершенно не подумавший о минусах такой вот одежды.

По пути из лагеря адептов до места засады нужно было думать о плане, тактике боя и прочей стратегической ерунде. Но выходило думать лишь о том, как приятно будет скинуть проклятую маску.

Хорошо хоть в лесу тени высоких деревьев загораживали солнце, выползшее к полудню из-за пелены облаков и тумана. Если бы пришлось идти по открытой местности, солнечные лучи изжарили бы его в этой ужасной одежде.

— Лайт, — окликнули его сзади.

Он отреагировал не сразу, но, опомнившись, всё же коротко обернулся, показывая, что слушает.

— Почему мы пошли этой тропой, разве не должны были идти соседней? — спросил его какой-то особо умный и, видимо, не в меру смелый адепт.

— Потому что эта тропа короче, — холодно ответил он.

— Но судя по карте…

— Хочешь со мной поспорить? — маска исказила голос так, что он стал больше похож на приглушённый рык.

— Н-нет! — адепт даже вздрогнул от испуга, попятившись назад, и затерявшись где-то между другими такими же.

А жаль, он уже планировал убить этого выскочку первым.

До поляны, на которой их ждала засада, оставались считанные десятки метров, но хотелось остановиться прямо здесь и сейчас. Да он бы расправился со всеми этими адептами в одиночку, лишь бы избавиться от маски и рясы. Но нельзя же было лишать других удовольствия.

Когда показалась поляна, он почти испустил вздох облегчения, но вовремя вспомнил, что должен доиграть роль до конца.

— Почему мы остановились? — спросил знакомый голос из толпы, когда отряд вышел на середину широкой поляны.

Да, он точно убьёт этого выскочу первым.

В тенях деревьев коротко сверкнул фиолетовый огонёк. Знак от Элисии. Значит, они уже готовы.

— Потому что засада именно здесь, — усмехнулся он.

Одеяние адептов дракона — это определённо худшее, что придумало человечество. Но были в нём и свои плюсы, например, под маской не видно твоего лица, а голос искажается. А под рясой легко можно спрятать оружие.

Маска упала на землю, а стальная перчатка, в мгновение ока надетая на руку, разодрала ненавистную красную ткань. Острая улыбка заиграла на губах Элриона, при виде того, как адепты сбились в кучу, испуганно озираясь при виде врагов, неожиданно появившихся из леса. Ради этого стоило притворяться Лайтом.

Ради этого и ещё ради того, чтобы первому всадить стальные когти в тело ближайшего адепта.

***

Куруми сорвалась с места одним лёгким, плавным движением, будто оттолкнулась вовсе не от земли, а от воздуха, и в один прыжок оказалась над толпой противников, обрушив вниз мощный удар.

Сразу же после этого, Элисия телепортировалась на поляну, подхватив противников сменой гравитации и с силой ударив о землю. А затем телепортировалась назад, точно в тот момент, когда Куруми подхватила их вихрем ударов.

После этого многие из адептов уже не поднялись. Теми же, кто выдержал или успел отскочить, занялись другие члены отряда. Волшебницы, клирики, стражники и эльфы сражались так слаженно, словно тренировались до этого годами. И даже если кто-то случайно задевал своего, это тут же забывалось, как на время забылась многолетняя вражда.

Элисия сделала быстрый вдох. Трое противников приближались к ней, держась рядом. Это было их ошибкой.

Яд, брошенный под ноги, заставил их затормозить и закашляться. Чёрная сфера сбила с ног. Гравитация прижала к земле, выжимая воздух из лёгких. После кометы никто уже не поднялся.

Это была одна из многих, заученных до автоматизма цепочек. Комбинаций, гарантированно лишавших противника сил или убивавших.

Увернувшись от удара, Элисия с помощью остановки времени заморозила своего врага. А после сменой гравитации приложила его и ещё парочку адептов об землю.

Битва близилась к концу. Нужно было как можно скорее закончить здесь и возвращаться к Древу Жизни. Пока всё шло по плану, но нехорошее предчувствие скреблось в душе.

«А могла бы прикончить всех одним ударом» — раздался в голове ненавистный голос.

«А ты могла бы молчать, когда тебя не зовут» — огрызнулась в ответ Элисия.

«Повежливее, смертная! Это пока ты дерзишь, а скоро сама будешь просить меня о помощи» — прошипела Повелительница кошмара с таким маниакальным удовольствием, что Элисии стало не по себе.

«Что ты имеешь в виду? Эй! Объяснись!» — но ответом ей была звенящая тишина.

— Элис? — Куруми аккуратно тронула её за плечо, заглядывая в глаза. — С тобой всё в порядке? Ты не ранена?

Элисия, вздрогнув, опомнилась и отрицательно замотала головой. Она и не заметила, как, прислонившись к стволу дерева, сползла по нему до самой земли. И если учесть, что руки её до этого сжимали голову, то выглядела она, должно быть, очень странно. Пора завязывать болтать с демоном, а то можно и за безумную сойти.

— С мной всё хорошо, — сказала Элисия на всякий случай, чтобы окончательно убедить Куруми. — Мы здесь уже со всеми закончили?

Куруми коротко кивнула и замерла, напряжённо вглядываясь куда-то вдаль, и прислушиваясь к шелесту листьев.

— Давай скорее вернёмся к Древу. У меня плохое предчувствие, — сказала она, протягивая Элисии руку, чтобы помочь встать.

***

Резкий рывок вперёд и одновременно с ним взмах кинжала и трое шаманов упали на землю, роняя капли тёмной крови из ран на шее. Они вряд ли даже успели понять, что их убило. Вернее, кто.

Ещё двое судорожно попытались из последних сил что-то наколдовать, но сумерки прикончили их раньше.

Сбоку золотым вспыхнули лазеры Соранико, за вспышками последовали короткие вскрики. Ещё через пару мгновений ветер донёс мерзкий запах горелой плоти.

До одного из шаманов всё же дошло, что соваться в подозрительный серый туман — не самая лучшая идея, и он попробовал атаковать издалека. Гензаи флегматично пронаблюдал за тем, как вспышка слабенького заклятья летит в его сторону, развеиваясь, так и не достигнув цели. Пущенный в ответ кунай, насквозь пробил шаману грудь, упав где-то за его спиной.

— Бросок у тебя всё же чудовищный, — раздался сзади звенящий голос.

Гензаи обернулся как раз в тот момент, когда Антейку сильным махом копья сшибла несколько шаманов и адептов. Тех, что после этого рискнули подняться, настигли лазеры Соранико.

— В вышибалы я бы с тобой играть точно не стала, — улыбнулась лансия, оглядывая поляну.

— Во что? — переспросил Гензаи, мимоходом вгоняя кинжал в грудь шамана, хотевшего незаметно подкрасться со спины.

— Игра такая, — пояснила Антейку и, оттолкнувшись, ударом сверху рассекла адепту грудь. А после, развернувшись к Гензаи, удивлённо посмотрела на него, — неужели никогда не играл?

Гензаи отрицательно помотал головой и, коротко обернувшись, метнул кунай в голову одному из адептов, подошедшему достаточно близко.

— Ну знаешь, это примерно то же самое, что ты с ножиками своими делаешь, только с мячом и не насмерть, — рассмеялась Антейку, воткнув копьё в землю и опершись на него.

— Здесь всё — крикнула Соранико чуть издали.

— А та белая тварь куда делась? — спросил Гензаи, когда Соранико телепортировалась к нему.

— С ней Анд разобрался, — хмыкнула ведьма и кивком указала куда-то за спину Гензаи.

Он обернулся и действительно увидел огромную зверюгу — кажется, шаманы звали его «Вожак стаи Аркс» — лежащую на спине с задранными вверх лапами. Рядом со зверюгой обнаружился и Анд.

Судя по выражению морды зверя и по тому, как дёргались его лапы, он сейчас был где-то на седьмом небе от восторга. Анд же чесал ему шею, зарывшись руками в длинный белый мех и, судя по безмятежной улыбке, тоже был полностью доволен происходящим. Даже не хотелось разрушать эту идиллическую картину, но время поджимало. Хоть пока они и справлялись со всеми врагами в логове Хранителя достаточно быстро, но расслабляться было нельзя.

— Анд, хорош обжиматься с этим чудищем! Там ещё парочка ждут, чтобы ты их приласкал! — прокричала Антейку. Её золотые кудряшки растрепались во время битвы, но даже сейчас она выглядела как принцесса, по какому-то недоразумению оказавшаяся не в бальном зале, а на поле боя. Правда вот манеры у неё были отнюдь не царские.

Эльф обернулся на звук её голоса, посмотрев очень осуждающе.

— Аркс не чудовище, его просто заколдовали, — ему и кричать было не нужно, ветер и так доносил его слова. — А теперь он может идти обратно к своей стае.

От одной мысли о том, что где-то бродит стая таких же, как Аркс, Гензаи делалось не по себе. А вот Анда это совсем не смущало. Его вообще мало что в этой жизни могло вывести из равновесия. Может, поэтому в его присутствии даже чудища становились ласковыми точно котята? Жаль только на драконов эта магия не действовала.

Последний раз проведя по белой шерсти, Анд что-то шепнул на ухо Арксу и сделал несколько шагов назад. Аркс поднялся, отряхнулся и, одарив Анда на прощанье очень грустным взглядом, побрёл прочь.

— Правда он лапочка? — беззаботно спросил эльф, подойдя ближе.

О том, что эта «лапочка» пару раз чуть не отхватила ему голову в начале битвы, Гензаи решил не напоминать.

***

Пламя внутри пело и ликовало. Ему дали вырваться на свободу, позволили устроить на воле свою дикую пляску, прожигая и землю, и воздух, и плоть врагов.

Тёмный огонь внутри горел ярко, чисто и яростно. Клинок, поддаваясь этой ярости, звенел от жажды вражеской крови.

И всё эти чудовищные чувства нужно было контролировать. А когда ты сам почти что совсем чудовище, контролировать что-либо становится крайне сложно. Но Ноэ с этим справлялся. Пока что.

Двое адептов исчезли за огненным волнами. Ноэ бы, наверно, потерял контроль, услышав их крики, но в его ушах стоял лишь успокаивающий шелест пламени и треск от пролетающих рядом молний. Несколько из них настигли группу адептов, заставив всех четверых упасть на землю. А потом ещё двоих. Троих. Пятерых. Семерых.

Иногда Ноэ даже пугало то, как Аллен бывает нечеловечески точен в своих ударах. Если подумать, он идеальный союзник — не мешает твоим атакам, прикрывает спину, почти никогда не промахивается. В своих атаках он методичен и холоден, будто у него и вовсе нет никаких чувств.

Когда дело доходит до битв, он вовсе не тот Аллен, которого знают в Ордене ветров. Он не тот, кто вечно улыбается чуть смущённой улыбкой. Не тот, кто мягко гладит Элисию по голове, глядя на неё так, будто она его величайшее сокровище. Ноэ знает абсолютно иную его сторону, но никогда об этом не расскажет. Возможно, потому, что ему страшно, что кто-то узнает, как меняется он сам.

— Здесь всё, — выдохнул Ноэ, тяжело опираясь на воткнутый в землю меч.

Пламя тьмы в его груди зло шипело. Ему было мало, мало звона стали, мало крови, мало битвы. Мало тех, почти двух десятков тел, что лежали сейчас без движения.

Аллен молча кивнул. Ноэ показалось, что он бледный. То есть бледнее, чем обычно, если такое было возможно чисто физически. Но только он хотел спросить, всё ли с ним в порядке, его прервал раздавшийся из-за деревьев крик:

— Вон они!

Кричала, конечно, Акира. Даже в эту короткую фразу она ухитрилась вложить толику высокомерного презрения. Это как минимум талант.

Вскоре на поляну высыпало человек пятнадцать, ещё часть так и осталась стоять меж деревьев. И из всех них он знал только Акиру, Фукуду, Лени и Эдем. Все остальные незнакомцы, хоть и старались делать это украдкой, скользили по ним с Алленом любопытными взглядами. Эти взгляды кололи кожу, как сотни иголок, но такова уж, видно, участь чудовища. Под этими взглядами Аллен побледнел ещё больше, так что теперь и только что выпавший снег показался бы серым в сравнении с его кожей.

— Мы опоздали, — пробормотал Лени с виноватой улыбкой.

— Мы заметили, — мрачно отозвался Ноэ.

— Нарвались на ещё один отряд адептов, — пояснил Фукуда, словно бы оправдываясь. Хотя Ноэ вовсе на них не злился, огонь в его душе наоборот был только рад. По виду же Аллена вообще было сложно сказать что-либо кроме того, что он где-то на грани обморока.

— Нужно возвращаться обратно к Древу Жизни, общий сбор там! — громко объявил Лени. И Ноэ было понадеялся, что все сейчас последуют этому приказу и уйдут, перестав тыкать его острым взглядами. Но никто не двинулся с места. Все так и стояли, продолжая смотреть. Оценивать. Словно решали, чего же в нём больше — человеческого или драконьего, и никак не могли решить.

Чьи-то руки опустились на его и мягко разжали пальцы, до этого крепко державшие рукоять меча. Эдем всегда умела подходить беззвучно и незаметно.

— У тебя руки дрожат, — тихо сказала она, сжимая ладонь Ноэ.

Ему захотелось отдёрнуть руку. Собственная кожа казалась настолько горячей, что он побоялся обжечь Эдем. Но она, казалось, этого даже не заметила. Не отпуская его ладони, она потянула Ноэ за собой привычным движением, в котором не было ни страха, ни даже тени опасения.

— Мне не нравится, как шумит лес, — говорила она тихо, ведя Ноэ между деревьев, — слишком беспокойно. Нужно скорее вернуться.

Ноэ не ощущал лесного беспокойства, наоборот, в его душе плавно разливалось чувство покоя. И казалось, что в этом лесу никого кроме них с Эдем не существует.

Но, затухая, пламя тьмы, зло прошипело, что это ещё не конец.

***

Настроение в отряде царило приподнятое. Все смеялись, шумно обсуждали лёгкую победу, шли излишне медленно, так что Элисии приходилось их подгонять.

Сама она общего оптимизма не разделяла, как и все эльфы. Они напряжённо вслушивались в лесную тишину, ловили каждый звук, каждое дуновение ветра, но ничего конкретного сказать не могли. И поэтому Элисия торопила отряд. Отряд торопиться не хотел, он был уверен в том, что уже выиграл.

Весёлые голоса стихли только когда отряд подошёл к Древу Жизни. Причём стихли они резко, словно кто-то наложил заклятье немоты. Уже на подходе к Древу Элисия поняла, что что-то пошло не так, но только ступив на белокаменную площадь, поняла что именно.

Вместо приветственных возгласов их встретили тела эльфиек-стражниц, лежащие без движения, некоторые и без дыхания. Хотелось броситься помогать им, но на это не было времени. Уже вообще ни на что не было времени. Навязчивый и злорадный голос в голове Элисии шепнул ей о том, что они проиграли.

Питер шёл твёрдой походкой триумфатора, так будто он уже победил, так, будто эта земля уже принадлежит ему и никому более. У Элисии потемнело в глазах. Она, замерев, смотрела на того, кого не должно было здесь быть и не понимала, почему всё пошло не по плану.

Или всё шло по плану, но не по тому, который знала она?

— Лайт предатель, — голос тихий, рычащий и полный чистейшей ненависти. Элисия даже не сразу поняла, кому он принадлежит, она прежде и не предполагала, что Куруми может так говорить и так ненавидеть.

Пока весь отряд прибывал в оцепенении, Питер подошёл к кому-то, лежащему на земле, и поднял его, держа за горло. Только тогда Элисия смогла разглядеть, что это был Советник.

Она не поняла, кто из них быстрее сорвался с места — она или Куруми. Кто из них быстрее достиг зоны поражения и нанёс первый удар.

В Питера прилетело сразу три атаки — кто выпустил третью Элисия не поняла — но это даже не заставило его отпустить Советника. Он отмахнулся от ударов, как от назойливых мух. И один взмах его руки породил силовую волну такой силы, что она отбросила всех стоящих назад.

Элисия пробороздила каблуками землю и только каким-то чудом удержалась на ногах. Сделав вдох, загнав страх поглубже, она рванулась вперёд, на бегу создавая портал. Приближаться к Питеру было безумием. Но безумные решение — единственное, что сейчас могло сработать.

Она оказалась у цели в мгновение ока и выпустила чёрную сферу с расстояния вытянутой руки. Но Питер заметил её даже раньше, чем сработало заклятье. Чёрная сфера под его рукой лопнула словно мыльный пузырь, но Элисия ожидала этого. Она ловко поднырнула под его руку. Питер хотел перехватить её, но помешала стрела, пущенная Куруми. Воспользовавшись этой паузой, Элисия ударила лазером прямо Питеру в руку. Лазеры — не её стихия, но другие атаки могли сильно задеть Советника. Ещё несколько стрел от эльфиек и чьё-то заклятье сзади достигли цели.

Питер выпустил Советника, и тот безвольно упал на землю. Элисия только успела подхватить его, как их вместе отбросило силовой волной, болезненно протащив по земле.

У Элисии звенело в ушах, а всё перед глазами плыло. Падая, она хорошо ударилась головой, и теперь в ней поселилась тупая боль. Несмотря на это, Элисия отодрала себя от земли и даже помогла Советнику не встать, но хотя бы сесть, кажется, у него была ранена нога.

— Мы защищались как могли, — слова слетали с его бледных губ с явным трудом, — но нас слишком мало, а он слишком силён.

Элисия лишь кивнула, на ответ у неё не было сил. Она отлично понимала, что стоит только потому, что опирается на посох, но ещё лучше она понимала то, что если они сейчас проиграют, то случится что-то ужасное.

«А вы точно проиграете, — пропел в голове неуместно счастливый голос демона, — конечно, если ты не примешь мою… помощь.»

Губы сами собой растянулись в болезненной ухмылке. Перспектива победить чудовище, превратившись в чудовище показалась Элисии достаточно комичной.

Её соратники сражались отважно, но их было слишком мало. Откуда-то из леса подоспел ещё один отряд адептов, так что пришлось разделиться. Зато Элисия наконец поняла откуда были те атаки. На противоположной от них стороне с отрядом гвардейцев стояли Кайлин и Терамай. Поняв, что Элисия на них смотрит, Кайлин что-то ей крикнула. Элисия так и не поняла что, но это почему-то придало ей сил.

Она сделала шаг вперёд, потом ещё один, плавно переходя на бег, не понимая откуда в ней силы, и что она собирается делать.

Выгадав время, между чужими ударами, Элисия создала портал, выбросивший её прямо за спину Питера. Созданное антигравитационное поле, заставило его лишь покачнуться, но Куруми тут же перехватила инициативу, ударив сверху. Юфи разлила под ногами Питера лужу воска. Кайлин кинула огненный шар. Элисия успела призвать ещё и комету. Но в тот момент, когда все уже подумали, что смогут хотя бы заставить Питера упасть, он, не обращая внимания на все атаки, что по нему попали, с размаху ударил в землю.

Волна жара окатила Элисию с головы до ног, заставив на несколько секунд потерять сознание от боли. Очнулась она уже в полёте, закончившимся болезненным ударом о ствол Древа жизни. Спина отозвалась мучительной болью, и Элисия бы застонала от боли, но из обожжённых губ вырвался только хрип.

Сквозь ажурную крону Древа просвечивало лазурно-синее небо, освещённое дневным солнцем. Его лучи, проскальзывая между листьями, касались кожи, но Элисия не чувствовала их тепла, только холод. Тьму и холод.

Она не могла повернуть голову, но отчётливо слышала каждый шаг Питера, они будто отдавались в её голове. Всё ближе и ближе. И наконец они замерли совсем рядом.

— И это защитники Ану Аренделя? Какое разочарование, — в этих словах действительно слышалось разочарование и презрение, почти отвращение. И Элисия бы сейчас отдала всё, что угодно, лишь бы не смотреть на него снизу вверх, почти что с земли, чтобы быть в состоянии сражаться с ним на равных. Она бы действительно отдала всё.

«Так отдай» — прошептала Повелительница кошмара, и Элисия ощутила её холодное дыхание на своём ухе.

Элисия видела, как Питер неспешно, будто делая до смерти надоевшую работу, заносит руку для удара, который явно станет для неё последним. Она никогда бы не подумала, что её убьют с таким вот выражением лица, будто её жизнь — лишь мелкая досадная неприятность, которую приходится устранять.

«У тебя от силы пара секунд на раздумья»

Рука Питера двигалась мучительно медленно, словно каждое мгновенье растянулось на часы или даже дни. Но Элисия знала, что это не продлится долго.

«Ну же! Решай скорее, — в голосе Повелительницы кошмара слышалось явное нетерпение, — Времени мало. Ты согласна на мою помощь?»

Слово «помощь» резануло слух, и Элисия бы выдавила болезненную ухмылку, если бы у неё хватило на это сил. Такая «помощь», пожалуй что хуже той кары, что готовит ей Питер, но если это поможет спасти других…

«Я… — даже думать Элисии удавалось с трудом, — соглас…»

В мгновение всё озарилось ярко-красной вспышкой, прервавшей мысль Элисии и погрузившей мир во тьму.

***

Увидев впереди адептов, Гензаи даже не сбавил скорость бега. Поднырнув под полетевшее в него заклятье, он оттолкнулся от земли и пронёсся между адептов чёрной вспышкой. Трое упали на землю.

Ещё несколько упали, настигнутые градом стрел. Гензаи же было не сложно лавировать между стрелами, он чувствовал, куда они упадут. Щит одного из тёмных паладинов раскололся под сильным ударом копья, ещё несколько паладинов просто отлетели в стороны. Когда Антейку махала копьём, к ней лучше было не подходить, но Гензаи уже отлично знал её темп, используя её атаки как прикрытие.

Луч лазерного резака, прошедший всего в метре, кажется, снёс с десяток адептов. Ещё с несколькими разделались его тени. Скольких пронзили стрелы Анда или снесло копьё Антейку, Гензаи даже считать не брался. Но им потребовалось ни больше пяти минут, чтобы устранить весь отряд и порваться на широкую поляну. Возвышаясь над ней, на холме стоял Игнасий — их главная цель.

Даже если он и удивился неожиданным гостям, то виду не подал. На его морщинистом лице растянулась злорадная улыбка.

— Смотрите-ка, кто собрался мне помешать, неужели офицерский состав королевской гильдии? — он визгливо рассмеялся. — Глупые детишки не понимают, что я всегда был и буду на шаг впереди них.

Игнасий махнул рукой, и на поляну ворвались сразу три отряда адептов. Один из отрядов спустился прямо с холма, так что рядом с Игнасием осталась лишь пара человек, видимо, его личная охрана.

Увидев новых врагов, Антейку с радостным возгласом ринулась в бой, лишь на считанные секунды отставая от лазеров Соранико. Сам Гензаи послал вперёд тени и создал вокруг себя и Анда завесу сумерек. Эльфу она целиться не мешала и создавала отличное прикрытие. Тот благодарно кивнул и принял боевую стойку. Гензаи знал, что стрелы пущенные из неё, прошибают врагов насквозь.

Адепты оказались даже глупее, чем он рассчитывал. Они без опаски шагали в смертельную дымку сумерек и падали уже через пару шагов. Тех, кто не падал, настигали тени, стрелы или сюрикены.

Количество адептов быстро сокращалось, добраться до середины смертоносного тумана уже никто даже не пытался. И Гензаи улучил момент, чтобы глянуть на Игнасия, но взгляд его задержался не на нём.

Гензаи увидел, как беззвучно падает одна из двух облачённых в красное фигур за спиной кардинала. Вторая же всё так же беззвучно сделала к нему шаг, чуть наклоняясь вниз, и по одному лишь этому движению Гензаи понял, что будет дальше.

Человек в алой рясе медлил лишь пару мгновений. Судя по тому, как менялось лицо Игнасия, тот ему что-то сказал. А потом ярко блеснувшая сталь кинжала одним точным и лёгким движением пронзила спину кардинала, заливая алым белые одежды.

***

Элисия знала, что влечёт за собой тьма — странное место, похожее на перекрёсток измерений, находящееся вне времени и пространства где-то в её голове или ещё Вестиниэль знает где. В этом месте всё иллюзорно. Мрак там не мрак, а лишь отсутствие света. Холод не холод, а отсутствие тепла. Элисия научилась чётко разграничивать эти понятия. А ещё там Повелительница кошмара и её бесконечные убеждения отдать душу взамен на силу, на которые в этот раз Элисия чуть не согласилась.

Не согласилась же?

— Элис!

Из тьмы её выдернули рывком, как утопающего из воды. По крайней мере ей самой так показалось. Перед глазами до сих пор висела пелена полумрака, воздуха не хватало, и на каждый вдох рёбра отзывались болью, но не такой мучительной, как раньше. С удивлением Элисия поняла, что даже могла бы встать.

— Пожалуйста, осторожнее, — её мягко затормозили, оставив в сидячем положении, — раны были слишком серьёзные, я не смог вылечить их до конца.

Голос и интонацию Элисия узнала раньше, чем смогла разглядеть взволнованное лицо Аллена, сильно побледневшее, с длинной глубокой раной на скуле.

— Себя бы вылечил, — пробормотала Элисия, с трудом шевеля онемевшими губами.

— Царапина, — отмахнулся он и отвёл взгляд куда-то в сторону.

Элисия хотела было спросить, где Питер, но проследив за взглядом Аллена, и сама всё поняла.

На него разом нападали человек десять, но Питер не был бы великим королём завоевателем, если бы не справлялся с ними так же легко, как взрослый бы справлялся с детьми. Да и отряд её был в плачевном состоянии. У Куруми сломался лук, и ей приходилось полагаться только на силу и ловкость рук и ног. У Элриона осталась только одна перчатка, а загнутые шпоры на ботинках были обломаны. Роботы Юфи валялись разломанные. В посохе Акиры треснул магический кристалл, и заклятья выходили неточными и слабыми. Оружие Лени и Фукуды грозило вот-вот прийти в негодность. И даже отсюда Элисия видела, как мелко подрагивают от перенапряжения руки Эдем.

Посох Аллена валялся рядом, расколотый на две половины. Видимо, последние заклятье Аллен истратил на то, чтобы исцелить её. Поняв это, Элисия отчего-то почувствовала укол стыда.

На общем фоне действительно дееспособным смотрелся только Ноэ. Элисия ещё ни разу не видела его таким, и она бы соврала, сказав, что эта форма её не пугает. На голове рога, глаза пылают, как раскалённое докрасна железо, но больше всего удивляли чёрные крылья за спиной. Они помогали взмывать вверх и обрушиваться вниз на противника сокрушительным ударом. Но Питер останавливал подобные удары просто перехватывая меч рукой. При соприкосновении клинка и брони вокруг разлетались снопы алых искр. Это было бы даже красиво, если бы не выглядело столь жутко.

Элисия хотела было подняться, ей казалось, что она должна хоть как-то помочь, что ещё можно что-то исправить, но Аллен удержал её. Это движение заставило его покачнуться и зашипеть от боли. Только тогда Элисия заметила, что грудь Аллена наискосок пересекает длинная алая полоса, всё сильнее расползающаяся по одежде, пропитывая её кровью.

— Почему ты не вылечил сначала себя? — Элисия сделалось не по себе от того, насколько испуганно прозвучали её слова.

— Ты важнее, — ещё более бледные чем обычно губы Аллена тронула лёгкая улыбка.

Он коротко обернулся через плечо, бросив взгляд на сражающихся, и на лице его отразилось что-то такое, что заставило сердце Элисии заледенеть. Она посмотрела за спину Аллена и увидела, что Питер отбросив всех противников, размахивается для нового сокрушительного удара в землю. По тому, как напрягся и потяжелел воздух, как ярко сияла алая аура вокруг руки Питера, Элисия поняла, что этот удар будет последним. Для них.

Аллен прижал её к себе сильнее, заслоняя собой, и тихо, выдохнул:

— Закрой глаза.

Элисия увидела, как ломается земля, как зарождается алая вспышка, а потом крепко обхватив Аллена руками, зажмурила глаза, чувствуя как ударная волна накрывает их словно цунами.

***

Лайт помнил похороны родителей в мельчайших подробностях. Как два гроба погружали в вырытые для них могилы, как их засыпали землёй. Он помнил, как, прислонившись к ему, глотал слёзы Аллен, трясясь всем своим маленьким телом. Ему тогда было всего десять, самому Лайту четырнадцать. И это было слишком рано, чтобы прощаться с родителями, но Игнасию было всё равно.

Лайт помнил, как пришедшие на похороны говорили о том, что смерть его родителей «ужасная трагедия» и «несчастный случай», но Лайт знал, что это не так. Он подслушал, как один из адептов докладывал Игнасию о том, что подстроить несчастный случай удалось успешно.

Ещё Лайт помнил, как рука Игнасия, рука убийцы его родителей опустилась на его голову, растрепала волосы покровительственным жестом, в котором было слишком мало даже притворной нежности. А потом Игнасий сказал:

— Всё к лучшему, вот увидишь. На всё воля богини.

Эти слова до сих пор звенели у Лайта в ушах. И теперь ему казалось, что это болезненное, почти маниакальное желание отмщения поселилось в его голове как раз в тот момент, когда он услышал их.

И Лайт ждал. Каждая минута ожидания казалась ему вечностью, но он ждал почти десять лет, и сорваться в последние часы было бы глупостью.

Он наблюдал за тем, как Игнасий паникует. Как с ужасом следит за тем, как его люди терпят поражение за поражением прямо на глазах у его короля. И когда Питер ушёл, не удостоив Игнасия ни словом, ни взглядом, видя, как бессильно опустились руки кардинала, как гримаса боли отразилась на его лице, Лайт готов был взвыть от удовольствия. Прямо на его глазах всё, чем так дорожил Игнасий обращалась прахом, и Лайт видел в этом высшую справедливость.

Когда офицерский состав королевской гильдии появился в логове Хранителя, в глазах Игнасия вновь загорелась надежда. Он думал, что сможет загладить вину перед королём, принеся ему головы столь важных людей. И он бросил на это всё свои силы, задействовав даже личную охрану, которая обычно следовала за ним по пятам.

Устранить единственного оставшегося охранника было даже слишком легко. Игнасий и не подозревал, что Лайт весь сегодняшний день был его тенью. Не подозревал до того самого момента, когда холодная сталь кинжала плавно вошла ему между рёбер. И пока Игнасий жадно хватал ртом воздух, Лайт успел чуть сдвинуть маску, чтобы тихо сказать:

— Всё к лучшему, вот увидишь. На всё воля богини.

Кинжал вышел из тела так же легко, позволив крови свободно вытекать из раны. С холодным безразличием Лайт наблюдал, как тело кардинала накренилось вперёд и, перевалившись через край холма, покатилось по нему вниз на поляну. Проследив за этим нелепым падением, он потерял к нему интерес.

Сбросив маску и оставив её валяться на холме, Лайт спустился на поляну, прилагая серьёзные усилия, чтобы не улыбаться как настоящий маньяк. Ведь у нормальных людей, насколько он знал, не принято было радоваться, когда вонзаешь нож в спину своему кровному родственнику. Ему даже полагалось бы грустить и испытывать угрызения совести, но изображать нечто подобное Лайт не видел смысла. Все собравшиеся здесь знали, что он не нормальный человек.

— И всё? — растерянно спросила Антейку, оглядывая поля боя. — Это как-то уж слишком… ну я не знаю, просто, что ли. Я думала победа над одним из апостолов будет более зрелищной.

— Если хочешь зрелищности, можешь отрезать ему голову, — Лайт короткокивнул в сторону Игнасия, — надеть на своё копьё и так торжественно прошествовать хоть до самой Небесной Гавани. Мне всё равно. Хоронить я его точно не буду.

— Мерзость какая, — Антейку сморщилась, на что Лайт только усмехнулся.

— Да ладно тебе, по-моему, забавно бы выглядело.

Глаза Соранико, стоявшей напротив него, расширились от удивления. Уж от неё такой реакции Лайт не ожидал, обычно она достаточно спокойно воспринимала подобные высказывания.

— Да что тако… — но договорить она ему не дала, подошла и развернула за плечи, заставив посмотреть туда, где до этого лежало тело Игнасия.

Оно до сих пор оставалось на том же месте, но что-то явно шло не так. Вокруг него сгущался мрак, густой и зловещий, будто вылезший из самой бездны. Но даже сквозь эту черноту можно было разглядеть, что тело кардинала увеличивается. Быстро увеличивается.

— Назад, — холодно скомандовал Гензаи.

— Какой «назад»?! — воскликнула Антейку, бросаясь вперёд и делая замах копьём. — Добьём его пока не очнулся!

Удар сверху должен был рассечь тело Игнасия пополам, но древко копья было перехвачено. Его перехвалила не слабая морщинистая рука кардинала, а массивная лапа. Эта же лапа отбросила Антейку в сторону. А в следующую секунду из сгустка мрака на них бросился огромный огр.

Лайт отскочил в сторону, увлекая за собой Соранико. Огр пронёсся мимо них никого не зацепив и, развернувшись, тут же пошёл на второй заход. Но даже этих коротких мгновений Лайту хватило, чтобы понять, что это Игнасий. Даже ставшая серо-фиолетовой кожа, выросший посреди лица рог и заострившиеся зубы не изменили общих черт этого ненавистного лица. Лайт ощутил, как губы против воли расползаются в улыбку. Игра продолжилась.

Игнасий вновь помчался на них, но Соранико, схватив Лайта за руку, утянула его в портал, переместив за спину огра. Их место же заняла Антейку, встретившая Игнасия серией быстрых ударов копьём, заставивших его взвыть от боли и отступить. Сделав шаг назад, он тут же попал в зону поражения Чёрных небес, созданных Гензаи. Шары тёмной энергии обжигали, оставляя на грубой коже тёмные прожжённые пятна. Игнасий хотел было вырваться, но световые кольца реликвии воли уже сковали его ноги. Лайт и сам не понял, когда призвал её, на автомате включившись в общую комбинацию.

Игнасий взревел и размахнулся посохом, но десяток стрел, вонзившихся ему в запястье, заставили руку безвольно повиснуть.

Разряды электричества, свет лазеров, звон стали — всё смешалось, слилось, словно всегда и было одним целым. Если Игнасий отражал одну атаку, неминуемо попадал под другую, воя от боли и гнева. Лайт же готов был выть от восторга. Раз за разом, прожигая кожу Игнасия разрядами электричества, проводя удачную комбинацию вместе с товарищами, он чувствовал нечто, что любой нормальный человек назвал бы счастьем.

И вот наконец Игнасий всем своим грузным телом бессильно упал на одно колено, уронив на грудь уродливую голову. Энергии на магические атаки у него больше не осталось, это Лайт отчётливо ощущал, да и физическая сила явно оставляла кардинала.

Соранико, встав напротив него, выставила вперёд руку, держа на ладони сферу. Воздух вокруг стал стремительно нагреваться.

— Чистый лист, — выдохнула она, и вокруг Инасия повисли шары золотистой энергии. Ещё секунда и из них должны были вырваться лазеры.

Но Игнасий вдруг вскинул голову, глянув на Соранико с чистейшей ненавистью. И только тогда Лайт понял, кардинал не упал на одно колено, он изготовился для рывка.

Лайт рванулся к Соранико настолько быстро, чтобы оттолкнуть её от удара, но не настолько, чтобы увернуться самому. Острый, словно копьё наконечник посоха Игнасия вошёл в тело так же легко, как до этого кинжал, и размашистым движением двинулся вверх, обжигая болью плечо и правую часть лица. Всё же забавные в этом мире понятия о правосудии, подумал Лайт, лёгким взмахом руки обрушивая на Игнасия огромную реликвию, пробившую его тело насквозь.

Пару шагов назад от окончательно затихшего тела Игнасия удалось сделать на удивление легко. А потом силы оставили его, и Лайт повалился на землю. Боль захватила сознание не полностью, он отчётливо ощущал, как одежда становится тёплой и липкой, пропитываясь кровью, как руки Соранико прикасаются к его лицу. Она что-то говорила, но Лайт слышал лишь голос, дрожащий и обречённый, не понимая слов. Перед глазами не было видно ничего, кроме назойливой красной дымки.

Любому нормальному человеку в такой момент было бы страшно или не было бы уже никак. Но Лайт до сих пор чувствовал то сводящее с ума блаженство, которое зародилось в его душе, когда он видел, как огонь жизни стремительно гаснет в глазах Игнасия.

В итоге, всё вышло совсем неплохо, почти идеально, главную цель он выполнил, а мелочи вроде собственной смерти не в счёт, подумал Лайт, закрывая глаза.

========== Квест двадцатый «Lacrimosa» (часть 1) ==========

«Я иду через осень, иду к тебе по темным шпалам,

Каждый шаг — дорога в огонь, дорога к огню.

Мне тебе необходимо сказать, что времени так мало,

И что я тебя люблю.»

— Позволив Питеру разрубить Древо Жизни, вы поставили под удар всех нас, — Советник будто бы просто констатировал факт, но даже глаза его, казалось, потемнели от гнева, будто сменив цвет с карего на холодной тёмно-красный. Хотя тон оставался ровным и спокойным, а лицо ничего не выражающим. — Может быть, вы до сих пор не осознаёте всю ответственность, возложенную на вас, как на короля эльфов?

— А ты думаешь, Питер зашёл и спросил у меня на это разрешения? А я, как радушный хозяин согласился? — пальцы Ювенсиэля впились в подлокотники трона с такой силой, что, казалось, они вот-вот сломаются. — Чушь! Я ничего не мог сделать! И сейчас тоже не могу.

— Или не хотите, — холодно бросил Советник. — Я не могу исключать возможности, что некоторые договорённости, ранее заключённые вами с врагом, могут быть ещё в силе.

— Имей храбрость называть вещи своими именами. Если хочешь обвинить меня в предательстве — обвиняй. Но я позволю себе напомнить, что Я связан с этим Древом, а его корни сейчас объяты пламенем, и это причиняет жуткую боль. Думаешь, я бы добровольно пошёл на это? — глаза Ювенсиэля зло сощурились. — Но проще же выставить меня предателем, чем признать несостоятельность собственного войска. Конечно, ведь в твоих глазах я не истинный король. Ты ведь до сих пор считаешь себя советником Нарсиэли… да, Ритто?

От звучания этого имени лицо Советника, до этого бывшее совершенно непроницаемым, дрогнуло. Ювенсиэль же довольно хмыкнул, поняв, что наконец нащупал болевую точку.

— Ты… Откуда ты?..

— Знаю это имя? — перебил Советника Ювенсиэль. — Из рассказов Нарсиэли. Знаешь, иногда слушать кого-то бывает полезно. Слушал бы меня, мог бы много чего узнать.

— А может, это вам стоит хоть иногда прислушиваться к моим советам, ваше величество…

— Хватит!

Куруми выкрикнула это неожиданно даже для себя самой. Она прекрасно понимала, что не имеет никакого права прерывать своего короля и его советника, но терпеть такое уже почти полчаса не осталось никаких сил. Теперь же взгляды всех присутствующих в зале были обращены к ней.

— Извините, я не хотела так грубо вас прерывать, но… — замялась она, не зная, что ещё сказать в своё оправдание.

— Если бы не ты, это бы сделал я, — закончил фразу Элрион. И его тон, и выражение лица как бы говорило «я не их подданный, что хочу, то и делаю». Что скрывалось за внешними расслабленностью и безразличием Куруми могла лишь догадываться.

— В любом случае, — продолжила Куруми уже более уверенным тоном, — я пришла сказать, что зачистка Раскалённого ущелья закончена.

— Не растрачивайте все силы на это, нельзя исключать возможность новой атаки, — Куруми всегда удивляло, как же быстро Советник может переключаться. Казалось, что пару минут назад его вовсе не выводили из себя. — Какая часть войска ещё способна сражаться?

— Тех, у кого были лёгкие раны, за эти несколько дней подлечили. Кому-то успели достать новое оружие, так что чуть больше трети от первоначального состава, — отрапортовала Куруми.

— Если Питер вновь сюда заявится, нам и два таких войска не помогут, — скептически заметил Элрион. — Но я не думаю, что он снова придёт. По крайней мере не в ближайшее время.

— Могу я узнать, почему ты в этом так уверен? — в тоне Советника промелькнул едва заметный оттенок настороженности. Видимо, подозревать всех он считал частью своей работы. И Куруми не могла сказать, что он так уж неправ. Ведь если бы они сами не доверяли кому попало…

— Уничтожение Древа — не его цель. Это так, лишь этап на пути к её достижению. Если бы он хотел уничтожить Древо, то от него бы сейчас остались одни угли. Без обид, — Элрион криво усмехнулся, глянув в сторону Ювенсиэля и Советника. — Его цель — Монолит, а значит, стоит ждать сюрпризов именно там. Больше ничего не знаю, уж извините, апостолом я не был.

Второй подряд выпад в сторону Ювенсиэля Куруми уже не могла проигнорировать и укоризненно посмотрела на Элриона, но тот лишь пожал плечами, словно бы не понимал, почему это она сердится. В любой другой момент она бы двинула ему локтем по рёбрам, чтобы держал свой острый язык за зубами, но не сейчас. Сейчас Куруми слишком хорошо понимала, что последние несколько дней Элрион и на ногах-то стоит только благодаря силе целебных и обезболивающих эликсиров.

***

Гензаи пытался делать вид, что он спокоен. Застыв перед окном, почти неподвижно, не отрывая взгляда от невидимой точки на горизонте, он казался абсолютно невозмутимым и погружённым в свои раздумья. Но Элисия знала, что он на нервах. Как и все, находящиеся в комнате, кроме неё самой. Она бы тоже была на нервах, если бы не обезболивающие эликсиры, которые глушили любые эмоции, вводя в странное состояние на грани сна и реальности.

— Я закончила подсчёты, — сообщила Юфи, откладывая планшет в сторону.

— Напомни, что конкретно ты считала? — Гензаи посмотрел на неё так, будто только сейчас вспомнил, что он в комнате вообще-то не один.

— Количество раненых, примерные сроки их выздоровления, количество оставшихся в строю, количество оружия, которое придётся закупить или починить, примерные сроки на закупку и починку, ну и общие денежные затраты, — отрапортовала Юфи.

Гензаи коротко глянул на цифры в планшете, задумчиво кивнул и снова отвернулся к окну. Он явно думал о том, как им исправить сложившуюся ситуацию. Элисия тоже пыталась, но думать выходило только об Аллене. Благодаря ему Элисия отделалась лишь переломом ребра и вывихом ноги. За три дня, прошедших с момента битвы, эльфийские снадобья её почти излечили. Бинты все ещё мешали дышать, ребро иногда начинало ныть, мешая спать ночью, нога болела при ходьбе, но по сравнению с ранами Аллена — это было ничто.

Вся его спина превратилась в один огромный ожог, на который смотреть-то было страшно, даже несмотря на заверения эльфиек-лекарей, что всё не так плохо, и ожог неглубокий и быстро заживёт. Заживал он действительно быстро, но по виду Аллена сложно было сказать, что он идёт на поправку.

С мыслей об Аллене удавалось переключиться только на мысли о Силико. С момента её исчезновения прошло уже пять дней, и никому так и не удалось найти даже её следа. Юфи говорила, что никому не продержаться около Монолита так долго, но Элисия отказывалась верить в худшее.

— Что мы в итоге имеем, — произнесла Соранико, рассуждая вслух. — Больше половины войска не способно сражаться, сбережения гильдий едва покрывают затраты, а самое главное Монолит открыт. Но у нас есть два дракона, хоть они и не очень-то хотят состыковывать свои действия с нашими.

— Короче говоря, мы прое… — Элрион, развалившийся в кресле, резко осёкся под осуждающим взглядом Куруми, — проиграли по всем фронтам.

— В замке уже знают об этом? — наконец подала голос Элисия.

— Пока нет, — качнула головой Соранико, — Кайлин и Терамай выступали не от лица короны, это, скажем так, была личная инициатива ковена и храмовников, с нашей гильдией то же самое. Но сказать всё равно придётся. Будет куда хуже, если об этому узнают от третьих лиц.

— Но тогда мы должны будем предоставить виновного, — задумчиво сказала Элисия, — иначе, его назначат сами.

— И я даже знаю, кто это будет, — на лице Гензаи появилась злая улыбка, — герцог Стюарт давно нас не жалует. Но Альтере нужна наша сила, так что…

— Думаешь, и в этот раз обойдётся? — спросила Элисия почти с надеждой.

— Вряд ли. В этот раз они, скорее всего, найдут способ посадить нас на короткий поводок и заставить выполнять их приказы. Ведь даже если весь мир катится в бездну, таким, как Стюарт, важно ощущать власть хоть над чем-нибудь, — Гензаи рассеянно провёл рукой по тёмным, спутавшимся волосам, — но сейчас не об этом стоит думать, а том, что делать с Монолитом. Если с ним ещё можно что-то сделать.

***

Положив руку на ручку двери, ощущая пальцами металлический холод, Элисия мысленно досчитала до трёх.

— Входи уже, — раздалось из-за двери, и рука Элисии замерла в сантиметре от двери, так и не постучав в неё.

Вдруг ослабевшие пальцы с трудом, но всё же повернули ручку, и Элисия вошла в просторную, залитую утренним светом комнату. Аллен полусидел полулежал на кровати, прислонившись спиной к подушкам. На фоне белых простыней его кожа казалась сероватой, но всё же выглядел он не так плохо, как вчера.

— Как ты себя чувствуешь? — неуверенно помявшись около двери, Элисия подошла и села на край кровати.

— Лучше, — ответил Аллен, с лёгкой улыбкой.

— Ты всегда так говоришь, — возразила Элисия, бросив на клирика укоризненный взгляд.

— Да, — без доли смущения согласился Аллен, — но сегодня я не вру.

Элисия лишь тяжело вздохнула и поставила на кровать рядом с собой небольшую деревянную коробочку.

— Меня попросили сменить тебе бинты, — сообщила Элисия, будто оправдываясь, так и не сводя глаз с коробочки, врученной ей, — у лекарей совсем времени нет, так что… Ты ведь не будешь против?..

Аллен лишь коротко пожал плечами, от чего тут же болезненно поморщился.

— Ещё болит, да? — задала Элисия совершенно идиотский вопрос, за что тут же себя мысленно отругала.

— Не так сильно, как раньше, — уклончиво ответил Аллен, — но если ты сменишь бинты будет легче. Хотя я и сам мог бы…

— Нет! — Элисия резко вздёрнула голову и встретилась взглядом с Алленом. — Я умею делать перевязку, да и к тому же ожог нужно мазью отработать.

Аллен по привычке снова неопределённо передёрнул плечами и ожидаемо зашипел от боли. Но всё же, чуть отодвинувшись, сел прямо. Элисия решительно отодвинула подушки, и села ему за спину, не менее решительно открыла деревянную коробочку с двумя отделениями для мази и для бинтов. Решительность её закончилась ровно в тот момент, когда она начала развязывать бинты. Ей было страшно сделать Аллену больно. Он и так пострадал из-за неё. Если бы он защищал себя, а не её, если бы вылечил себя, его спину бы не покрывал ожог, а грудь не рассекала плохо затягивающаяся рана.

Элисия действительно умела делать перевязку. Она перевязывала свои раны, когда тело сводило от боли, а в глазах плыли круги от кровопотери. Когда руки дрожали, она затягивала бинты зубами. Однажды ей даже приходилось вправлять себе плечо. Об этом моменте она предпочитала не вспоминать. Но сейчас, когда медленно сворачивая бинт, она виток за витком, открывала всё больше пространства повреждённой кожи, ей делалось в тысячи раз хуже, чем тогда. И усилием воли заставляя руки не дрожать, Элисия старалась не думать вообще ни о чём, но у неё не получалось.

Виток за витком. Рулончик бинта в её руке становился всё толще и толще. И Элисия старалась смотреть только на него. Не на рану. Аллен всё же помогал ей сматывать бинт, ведь иначе ей бы приходилось прижиматься к его спине почти вплотную. Пальцы Аллена забирали у неё бинт и, сделав полоборота возвращали обратно. Элис вдруг подумала о том, что рука Аллена намного больше её собственной, а спина настолько широкая, чтобы закрыть её всю. И тут же отогнала эти мысли.

— Элис?

От звучания собственного имени она чуть не вздрогнула, испугавшись, что всё же задела рану и сделала Аллену больно. Но он лишь передавал ей смотанный бинт. Она убрала его в коробочку и наконец подняла глаза.

Ожог уже не был таким страшным, как тогда, сразу после битвы, но до полного излечения явно ещё пройдёт не меньше недели. И это с эльфийскими снадобьями. Что было бы без них, лучше и не думать.

На почти белой коже ожог смотрелся особенно заметно, словно кто-то неровным слоем размазал алую гуашь, и она так и засохла, образовав тонкую корочку.

Элисия сделала глубокий вдох и зачерпнула пальцами бледно-зелёную мазь, наполнявшую комнату приятным ароматом трав. Она даже почти дотронулась до раны, но в считанных сантиметрах от кожи руку словно судорогой свело от страха.

— Можешь просто наложить новый бинт, — раздался голос Аллена, как ей показалось, слегка неуверенный.

Бинты были пропитаны каким-то целебным настоем и тоже бы помогли, но Элисия чувствовала, что должна сделать всё возможное, пусть даже это и значит причинить Аллену боль. Снова.

Так что она решительно помотала головой, но вовремя вспомнив, что Аллен её не видел, добавила:

— Потерпи, пожалуйста, ладно?

— Не волнуйся об этом, — почему-то от этих слов стало ничуть не легче.

Но всё же Элисия взяла себя в руки и провела пальцами по обожжённой коже, стараясь делать всё как можно аккуратнее и быстрее. С губ Аллена сорвался неопределённый вздох, и Элисия тут же отдёрнула руку.

— Больно? — обеспокоенно спросила она.

— Нет… немного, — сдавленно ответил Аллен, — не обращай внимания.

Легко сказать. Хотя, судя по голосу Аллена, даже говорить ему давалось с трудом.

Чувствуя себя палачом, пытающим узника, Элисия, зачерпнув мази, снова провела рукой по ожогу. Мазь приятно холодила пальцы, но даже несмотря на это, Элисия чувствовала жар, исходящий от кожи Аллена. Может, у него снова поднялась температура? А может, это её руки похолодели?

— Мне, знаешь ли, не привыкать к заботе, которая приносит боль, — усмехнулся Аллен.

— Лайт? — уточнила Элисия и так прекрасно понимая, о ком речь.

— Именно, — Аллен тихо зашипел, когда Элисия провела рукой по особенно сильно пострадавшему участку кожи. — Понимаешь, если бы, например, отрастить новую кожу было бы быстрее, чем заживлять эту, Лайт бы содрал её с меня не задумываясь. Без всякой анестезии.

Элисия поморщилась от одной мысли о подобном и от того, что это действительно было бы в духе Лайта. Для него гуманность и милосердие были понятиями не то, что не смежными, а иногда даже прямо противоположными.

— И как ты с таким братом ухитрился до сегодняшнего дня дожить, — саркастично усмехнулась Элисия, чувствуя, как под её пальцами напрягаются мышцы, когда она задевает особенно болезненные места.

— Сам удивляюсь. Во многом благодаря тебе, пожалуй.

Элисия так и замерла с рукой, протянутой к коробочке с мазью. Благодаря ей? Она сама наоборот думала, что жива и здорова только благодаря помощи и защите Аллена и остальных. Она же вечно тянет всех в какие-то неприятности и подвергает опасности.

— Мне? Да ну, брось. Ты только и делаешь, что спасаешь меня, — смущённо пробормотала Элисия, всё же дотягиваясь до мази.

— Ты даже не представляешь сколько раз меня спасала, сама того не зная, — отчего-то Элисии показалось, что Аллен сейчас улыбается.

— И от кого же я тебя спасала? — с усмешкой спросила Элисия.

— От себя самого.

У Элисии даже дыхание перехватило. Она так и не нашлась, что ответить, пробормотав что-то неразборчивое, чем только рассмешила Аллена.

Продолжила обрабатывать ожог она уже в полной тишине, разбавляемой лишь сдавленным шипением Аллена. Закончив со спиной, Элисия уже было вздохнула с облегчением, но вспомнила, что осталась ещё рана на груди. Ну она хотя бы одна. С ней будет проще. Успокоив себя этими мыслями, Элисия вернулась на прежнее место. И только оказавшись лицом к лицу с Алленом, поняла, что проще не будет.

— Здесь я действительно мог бы и сам, — голос Аллена показался Элисии смущённым, но проверить свои догадки она не могла, ведь смотрела она не на него, а на небольшой пузырёк с синеватой жидкостью, отчего-то испытывая физическую невозможность поднять глаза.

И всё же Элисия вновь помотала головой, чётко решив, что начатое она закончит сама, а Аллену нечего совершать лишних движений.

Вынуть пробку пальцами никак не получалось и Элисия, отказавшись от помощи, выдернула её зубами, чуть не разлив всё содержимое на себя. Фыркнула от резкого запаха, ударившего прямо в нос, но всё же смочила клочок ваты в снадобье и поднесла к ране.

Рана была не слишком глубокой и ровной, явно след от меча Питера. Будь она ещё чуть глубже, могла бы оказаться смертельной. Да даже эта рана могла стоить Аллену жизни, если бы ему вовремя не помогли.

Стоило Элисии только дотронуться ваткой до раны, как Аллен инстинктивно отдёрнулся в сторону. Но тут же вновь заверил её, что всё в порядке, и он потерпит. Он-то, конечно, потерпит, зажмурит глаза, закусит губу, чтобы не стонать от боли, а Элисия опять будет чувствовать себя мучителем.

Как-то раз Лайт обещал, что объяснит ей разницу между гуманностью и милосердием. Теперь Элисия начинала и сама её понимать.

Пока рука с ваткой скользила вниз по ране, в самой Элисии боролись два противоположных желания — сделать всё максимально быстро или максимально качественно. Победило что-то среднее между.

Когда Элисия сказала, что закончила, Аллен лишь кивнул, так и не открыв глаз.

Как она заматывала свежие бинты Элисия почти не помнила. Это выходило уже на автомате. Единственное, что она помнила — запах трав и то, что несколько раз, неловко повернувшись, чуть не уткнулась Аллену носом в шею, но ни его, ни её это отчего-то не смутило.

Завязав узелок на бинте и захлопнув крышку злополучной коробочки, Элисия готова была обессиленно упасть прямо рядом с Алленом, но удержалась.

— Ну ладно… я пойду, — пробормотала она, поднимаясь.

— Постой, — Аллен неожиданно схватил её за запястье, потянув на себя, так что Элисии пришлось обратно опуститься на кровать.

Аллен выглядел так, будто сам искренне удивлён тем, что только что сделал. Но руки так и не отпустил.

— Ты что-то хотел сказать? — спросила Элисия, ища в алых глазах ответ на этот вопрос. Ту эмоцию, которая в них отражалась, она так и не смогла понять, зато поняла другое — ей совсем не хочется отводить взгляд.

— Да, давно уже, но случая не было.

— А теперь есть? — задала новый вопрос Элисия, чувствуя, как пальцы Аллена сжимаются на её запястье чуть крепче.

— А теперь мир катится в бездну, и случай может вовсе не представиться, — губы Аллена тронула грустная улыбка. — Мне кажется, что времени осталось так мало.

— Не говорит так, будто опять собрался куда-то уходить или… — Элисия осеклась, не закончив фразы.

— Нет, — качнул головой Аллен, от чего волосы упали на лицо, — я больше никуда не уйду. Ты же говорила, что я нужен тебе здесь… навсегда?

— Навсегда, — зачем-то повторила Элисия, отводя в сторону белоснежные пряди, спускаясь рукой по щеке и останавливаясь только где-то у основания шеи. Она не совсем понимала, что делает. Ей казалось, что она начинала понимать ту эмоцию, что отражалась в глазах Аллена, и это захватило её целиком.

— Собственно, это я и хотел сказать, — усмехнулся Аллен, ловя и вторую её руку, — и ещё, что я тебя люблю.

Вторую часть фразы Элисия осмыслила уже только когда губы Аллена коснулись её губ.

***

Силико было совсем не важно где она, ей даже уже почти не важно когда она. Время течёт сквозь неё, или она течёт сквозь время. Да кому вообще какая разница?

Из-за вулканического песка в воздухе тяжело дышать, но Силико этого не чувствовала. И даже почти не чувствовала, что дышит.

— И сколько ты уже так? — Силико чуть повернула голову, чтобы видеть собеседницу.

— Не знаю, — Лунария даже не задумалась, даже не сделала вид, что задумалась. — Я не считала, сколько раз отматывала время. А должна была?

— Да, — с уверенностью заявила Силико. — По крайней мере первые раз восемьдесят.

— Ну тогда я, может быть, и считала, но это было так давно, что сейчас и не вспомнить, — губы Лунарии едва заметно дрогнули, и Силико скорее догадалась, чем увидела, что она улыбается.

Ей бы ни за что не хотелось стать такой же, как Лунария. Потерянной, одинокой, скитающейся где-то между временем и пространством от одного печального конца к другому. Благодаря Монолиту Силико и так уже увидела и узнала слишком много. Она видела гибель своего народа и страдания наставницы. Она повстречала Миранду и Питера, борющихся за спасение мира. А потом Миранда умерла, а Питер обезумел, пожелав бросить вызов богам. Она видела Лунарию кроткую и счастливую, рядом с юношей, лицо которого Силико уже точно видела, но словно какая-то магия не давала ей вспомнить, когда и где.

А сейчас Лунария сидела рядом с ней на каменистой земле, убитая горем и одиночеством. От пепла и пыли её одежды становились серыми, но они снова побелеют, стоит ей встать, Силико откуда-то это знала. А ещё Силико знала, что Лунария рада даже её компании, хоть она ей вообще-то никто. Не друг, не знакомый, не попутчик даже.

Разве что товарищ по несчастью, да и то так, с натяжкой.

— Скажи, кто ты вообще такая? — спросила Силико, когда молчание затянулось. — Ты ведь не человек?

— Нет, — Лунария качнула головой и украшения на волосах тихо звякнули. — Можешь считать меня частицей Вестинель. Можешь вообще никем меня не считать. На самом деле я не знаю, что я такое. Это важно?

— Нет, совсем нет, — Силико улыбнулась почти понимающе, теперь и она уже начинала задумываться о том, что из себя представляет на самом деле. — А кто этот юноша, который был с тобой?

— Он… — выдохнула Лунария, поднимая влажно заблестевшие глаза на серое небо. Силико даже показалось, что она заплачет, но Лунария наоборот улыбнулась. — Он моё желание. Несбыточное.

Когда Лунария улыбается, она похожа на ангела. На сброшенного с неба ангела, которому сломали крылья.

— И нет ни шанса, что вы будете вместе? — Лунария может быть кем и чем угодно, но сейчас для Силико она лишь девушка, делающая всё, чтобы быть с тем кого любит. И Силико ей сочувствовала.

— Шанс есть всегда. Но не у меня, — казалось, что Лунария почти с мольбой вглядывалась в лицо огромной статуи богини. Богиня смотрела на неё пустыми каменными глазами, холодная и далёкая, безразличная к её горю. — Я создана лишь для того, чтобы открыть дверь — это моё единственное предназначение. Мне не положено было чего-то желать. Но я пожелала. И теперь богиня наказывает меня за это.

— А что будет, когда ты откроешь дверь? — Силико чувствовала, что ей совсем не понравится ответ.

— Ничего. Ничего не будет, — улыбка Лунарии становится обречённой и даже почти злой. — Его не будет. Меня не будет. Не будет вообще ничего.

— Богиня не может такого позволить! — от того, как спокойно Лунария это сказала, Силико сделалось страшно, но она скрыла этот страх за деланной уверенностью.

— Богиня многое может позволить, — Лунария прикрыла глаза, и вид у неё стал почти мечтательный. Отрешённый. — Боги жестоки, не правда ли? Они отбирают всё, что нам дорого, а сами остаются в стороне, наблюдая.

Силико хотела что-то возразить, но слова не шли. Когда Арно охватило безумие, богиня ничего не сделала. Когда погибал её народ, когда убили наставницу, когда похитили Роузи, когда погибли Герант или Чарати… богиня спала. Силико не знала, можно ли назвать это жестокостью, но безразличием точно. Или беспомощностью.

— В любом случае, это почти конец, — поднявшись, Лунария протянула Силико руку.

— Конец чего? — спросила Силико, поднимаясь.

— Это имеет значение?

— Нет… наверное, нет.

***

Голову раздирало болью, словно кто-то вбивал в затылок огромный гвоздь. Медленно. Методично.

Дышать было больно. Не дышать — невозможно. К несчастью. К его огромному сожалению, это тело нуждалось в дыхании, хотя он предпочёл бы уже ни в чём не нуждаться где-нибудь там, лёжа под двумя метрами земли. Хотя нет. Всё-таки он бы предпочёл, чтобы его кремировали. Живописнее вышло бы.

А ещё это тело нуждалось в перевязках, мазях и лекарствах, от запаха которых уже тошнило. Тошнило бы и от вида, но всё, что ему удавалось видеть — расплывчатые очертания предметов. Иногда не удавалось и этого. Сегодня, например.

— Ты ведь знал.

Голос Гензаи прозвучал откуда-то слева из бесконечного мрака. Хотя сейчас вообще-то был день. Это можно было понять по тому, как солнечные лучи грели кожу.

«Ты ведь знал, что Питер здесь» — мысленно закончил он фразу. Но ничего не ответил. Дышать больно. Говорить — ещё больнее.

— Лайт! Не делай вид, что оглох.

Даже не видя, он знал, что Гензаи сейчас стоит рядом с окном, в тени, оперевшись спиной о стену. Брови его нахмурены, а руки скрещены на груди. Он смотрит сурово, но не осуждающе. Ведь Гензаи уже привык и знает, что осуждать его бесполезно.

— Ну знал. И дальше? — слова даются в трудом и горло сводит болью. Свой собственный голос кажется чужим.

— Ты мог сообщить нам. Только не ври, что тебя бы заметили. Кого угодно, только не тебя.

Гензаи знает его слишком хорошо, и это помешало, если бы пришлось врать. Но с ним можно говорить честно.

— Если бы вы узнали, что Питер здесь, — пришлось сделать паузу, чтобы хватило дыхания, — то все силы были бы брошены на борьбу с ним. А вы мне нужны были там, чтобы избавиться от шестерок Игнасия.

Из темноты донёсся тяжелый вздох. Лайт был уверен, Гензаи сейчас возвёл глаза к потолку.

— Ты вообще понимаешь, что натворил? Из-за твоего слепого желания отомстить Монолит теперь открыт. Корни древа жизни медленно горят. Число пострадавших идёт на десятки.

Лайту хотелось ответить: «И что?». Какое ему до этого дело? Он добился своей цели, их цели его не интересовали изначально. Что они там себе напридумывали — их проблемы. А Монолит бы всё равно открыли. Питера не победить, даже собрав здесь все войска Альтеры.

— Даже не делай вид, что тебе всё равно. Ты ведь вовсе не собирался там умирать, — от внимательно взгляда Гензаи было физически некомфортно, но даже одна мысль о том, чтобы отодвинуться взывала боль.

— Откуда тебе знать? — от резкого тона горло свело ещё сильнее. — Может, всё шло по плану, пока ты не вмешался. Тоже мне. Спаситель.

— Мог бы спасибо сказать. Я тебе вообще-то жизнь спас, — тон ассасина тоже стал резче и холоднее. Лайт знал, что его глаза сейчас потемнели и сузились.

— Напомни, когда я тебя об этом просил?!

Приступ удушливого кашля заставил замолчать на несколько минут. Во рту начал сильнее ощущаться привкус крови, ставший уже привычным.

— Ты был слегка не в том состоянии, чтобы о чём-то просить, — тон Гензаи мог бы показаться спокойным тому, кто с ним не знаком. Другие же знают, что если он говорит так — лучше бежать. Лайт сбежать бы не смог чисто физически.

— Вот и надо было оставить меня умирать. Глядишь, ещё бы за героя сошёл, — говорить приходилось тихо, почти шёпотом, но Лайт знал, что Гензаи его отлично слышит.

— Чтобы Соранико оплакивала и тебя?

— Ей было бы всё равно.

Если бы Лайт не был сейчас в таком состоянии, Гензаи бы ему врезал. Хорошо так, со всей силы. А сейчас только сверлит взглядом. Ну хоть какие-то плюсы в том, чтобы быть при смерти.

— Не было бы. Не суди всех по себе, — в голосе Гензаи всё-таки проскользнули осуждающие нотки, но Лайт не обратил на это внимания.

Повисшее молчание давило так же, как и тяжёлый запах лекарственных трав, заставлявший голову немного кружиться. Гензаи умел молчать так, чтобы довести этим молчанием до нервного срыва. Лайт до нервного срыва умел доводить только словами.

— Почему я ничего не вижу? Повреждён же только один глаз, — Лайт сдался первым, прервав молчание.

— Юфимия говорит, что повреждены нервы, — ответил Гензаи будто бы с неохотой.

— Что она ещё говорит? — голос наконец начал походить на привычный, и Лайт спросил больше из желания что-то сказать, чем из интереса.

— Что с такими ранами, как у тебя, не выживают. Ты должен был умереть почти сразу же, — Гензаи помолчал немного, а потом добавил: — Но ты на редкость живучая тварь.

— То, что я жив, лишь твоя вина, — огрызнулся Лайт.

Живучая тварь. Отличное определение. Лайт бы сам себе лучше не придумал. Его это даже начинало забавлять. Израненный, искалеченный, но живой. Зачем, спрашивается? Неужели он настолько омерзителен, что богиня не хочет забрать его к себе? Так скинула бы в бездну, и дело с концом. Или что, даже Вестинель будет ему не рада?

— Я знаю, с чего ты бесишься, — Гензаи коротко усмехнулся.

— Я не бешусь.

— Ещё как бесишься, — Лайт знал, что на лице ассасина сейчас застыла горькая полуулыбка. — Всё вышло из-под твоего контроля. Впервые. И ты бесишься, что больше не то, что не можешь дёргать за ниточки, а вообще ничего не можешь.

Лайт скривился. Он надеялся, что похоже, будто он кривится от боли, хотя она уже успела стать привычной. Всё-таки Гензаи хорошо его знал. Слишком.

— Ошибаешься, — губы привычно растянулись в улыбку, и импульс боли прокатился по телу. — Кое-что я всё же могу сделать. Например, послужить вам щитом от гнева дворца.

***

— Это конец, — у Гарам тёплая улыбка и мягкий взгляд. Всё прямо как раньше, когда она говорила, что тренировка подошла к концу. Только вот сейчас она не потреплет Силико по волосам, не скажет, что она молодец, и не отправит отдыхать. Потому что то время закончилось. Теперь заканчивалось и это. — Мне очень жаль, что тебе пришлось это увидеть, но так было нужно.

— Для кого? — Силико снова почувствовала себя немного задиристым подростком, который не хотел тренироваться, не хотел искать какую-то Роузи, кого-то спасать. Она и сейчас была тем самым подростком, только задиристости поубавилось.

— Для тебя и для нас. Какой бы ни была эта история — она наша. Моя, твоя и нашего народа. Мы совершили огромный грех, поддавшись алчности и исказили историю, сделав богов уязвимыми для оружия смертных. И, как разбитое стекло, искажённую судьбу мира нельзя склеить. Последствия нашего проступка приходится исправлять вам, но… — голос Гарам дрогнул, и она посмотрела на Силико с робкой надеждой. — Но я хочу услышать, прощаешь ли ты нас? Это всё, что я хочу узнать.

Взгляд Силико сделался удивлённым. Наставница часто задавала ей сложные вопросы, заставляя хорошенько подумать. Многие из этих вопросов были с подвохом, иногда приходилось выбирать из двух зол меньшее. Но в этом вопросе не было ни загадки, ни подвоха, а ответить на него всё равно было сложно.

— Да, — промолчав, наверно, несколько минут ответила Силико. — Я вас прощаю. Древние совершили ужасный поступок и сами же за него поплатились. Прошлого уже не изменить, но можно изменить будущее. Можно сделать так, чтобы оно хотя бы наступило.

— Мёртвые будут успокоены твоим ответом. Благодарю тебя.

Силико надеялась, что призрак печали и скорби исчезнет из глаз Гарам после этого, но она ошиблась. Наставница смотрела всё так же тепло и печально, будто одним своим видом прося за что-то прощения.

— Я рассказала тебе о прошлом нашего народа, но должна рассказать и о твоём личном прошлом. И покаяться ещё в одном грехе.

Гарам отвела глаза в сторону, посмотрев на лавовую реку, что текла у подножья статуи богини. Из-за огненных рек воздух здесь был сухой и горячий, и если бы у Силико ещё остались силы обращать на это внимание, она бы, наверно, умела от жары.

— Мой отец предсказал, что Пророк приведёт этот мир к спасению, а я должна была защищать его, когда он появиться… Но я не дракон. Драконы живут, чтобы исполнять свою миссию. А я простой человек, — Гарам говорила, смотря на реку огня, бурлящую совсем рядом, и алые блики плясали по её коже. — Даже пророки не могут всё предсказать. Мой отец не смог предсказать появление тени Пророка, ведь она появляется лишь тогда, когда истинный Пророк утрачивает дар…

— Подожди, ты же не хочешь сказать, что!.. — Силико осеклась, так и не закончив фразы.

Гарам вновь повернулась к ней, одарив всё тем же извиняющимся взглядом. Она взяла Силико за плечи и мягко усадила на землю, сама сев рядом. Положив голову наставнице на плечо, Силико отлично поняла, что не хочет знать конец этой истории. И любой другой истории тоже. Она хочет сидеть так с наставницей вечно и смотреть, как в огненной реке медленно плавится время.

— Помнишь, в детстве я рассказывала тебе сказки, когда ты не могла уснуть? — тихо спросила Гарам, и Силико кивнула в ответ. — Так вот, я расскажу тебе последнюю сказку, только у неё будет грустный конец. Когда-то давным-давно жила одна девочка, которую все считали вундеркиндом. Все соплеменники превозносили её таланты и говорили, что она пойдёт по стопам отца и станет мудрым предводителем племени. Девочка была счастлива. А потом девочка выросла и встретила мужчину, которого полюбила всем сердцем. Они поженились. И день, когда родилась их дочь, стал самым счастливым в жизни девушки. Но счастье никогда не длится вечно. Отец девушки поддался яду Вестинель и мирное время закончилось. Мать девушки пожертвовала собой, чтобы создать Зеркало правды, которое должно было спасти её мужа… Окончание этой сказки ты уже знаешь, но я должна рассказать и о том, что было после. Боги наказали нас. Я потеряла всё, что было мне дорого.

«Боги жестоки, не правда ли? Они отбирают всё, что нам дорого, а сами остаются в стороне, наблюдая.» — у Силико в голове вновь зазвучал голос Лунарии. И почему-то ей казалось, что две эти истории будут похожи.

— Я обезумела от горя, — продолжала Гарам тихо, — используя артефакты, я пыталась ослабить Щит Монолита и вырвать из него хотя бы души моей семьи. Мне удалось забрать душу дочери, но она лишилась тела. Ей не было места в этом мире, но я должна была её спасти. И я решила, что создам такой мир, в котором моя дочь будет нужна. Я вспомнила, что читала о тени пророка. Мне нужно было лишь сделать настоящего Пророка слабым. Я снова исказила судьбу мира и судьбу Пророка, чтобы в этой истории появилось место для моей дочери. Сломав одну жизнь, я дала шанс другой. И моя дочь смогла переродиться.

— Стой, стой, стой! — воскликнула Силико, резко разворачиваясь и хватая Гарам за плечи. Ей хотелось заглянуть наставнице в глаза и понять, что она шутит, просто придумывает историю на ходу. Но Гарам смотрела спокойно и виновато. — Ты хочешь сказать, что ты вмешалась в судьбу Роузи, чтобы твоя… чтобы я…

— Да, милая, — Гарам ласково провела рукой по волосам Силико, расправляя запутавшиеся пряди, — ты моя дочь. Та, которую я оберегала тысячи лет. Та, ради которой я изменила этот мир. Снова.

В глазах вдруг всё поплыло, и даже начал ощущаться жар, поднимавшийся от лавы. Силико крепче сжала пальцы на плечах Гарам, чтобы не упасть. Земля начала казаться такой неустойчивой.

— Получается… — пробормотала Силико с трудом разлепляя пересохшие губы. — Получается, что я живу за счёт Роузи. Я отобрала у неё и силу, и счастье. Я отобрала её место в этом мире. Заняла его. Если бы меня не было, она не стала бы Розалиндой? Если бы не я… о, богиня, всё бы могло пойти совсем по-другому…

— Это не твоя вина, а только моя. Я сделала это не по твоей воле, руководствуясь только своими желаниями… я… я просто… — голос Гарам сорвался, а по щекам потекли слёзы.

Силико тут же бросилась их вытирать. Проводя руками по лицу наставницы, вглядываясь в него, она удивлялась, как до этого не замечала, насколько они похожи. Те же черты лица и телосложение, даже такая же родинка под глазом.

— Я и за это тебя прощаю. Я за всё тебя прощаю, — говорила Силико, вытирая слёзы Гарам, — ты только не плачь, пожалуйста. Мама, не плачь.

Непривычное, но такое приятное слово, было так легко произносить, словно оно никогда и не забывалось. Словно Силико всё время звала Гарам «мама» и никак иначе.

— Нужно было всё мне рассказать. Раньше. Ещё когда ты… когда мы… — забормотала Силико, сама не зная, что хочет сказать, — Я бы всё поняла, правда. Я бы не стала тебя ненавидеть. Я бы…

— Прости меня за это, — Гарам улыбнулась, так и не переставая плакать. — Я боялась. Я так боялась. А теперь нам вновь придётся расстаться. Время проходит так быстро, даже когда живешь тысячи лет…

— Расстаться? — Силико замерла, поняв, что больше не чувствует тепла, исходившего от матери.

class="book">Гарам мягко высвободилась из объятий Силико и, обхватив её голову руками, заглянула ей в глаза. Она часто так делала раньше. Давным-давно, тогда, когда они жили вдвоём и Гарам была её наставницей, и тогда, тысячи лет назад.

— Слушай меня внимательно, милая, это моё последнее наставление. Не будь высокомерна, не иди на поводу у желания отомстить. Мудро и осторожно направляй людей. Помни, что любовь заставляет совершать как великие подвиги, так и ужасные злодеяния. У всего есть две стороны, и у этого мира тоже, — Гарам говорила, а её тело медленно окружало золотистое свечение, но Силико была не в силах и шелохнуться, словно зачарованная голосом.

Руки Гарам исчезли, остался лишь мягкий голос, звучащий, казалось, отовсюду, и золотистое свечение. Силико рывком вскочила на ноги, рванулась вперёд, в попытке схватить силуэт, состоящий из чистого света.

— Мама? — подступавшие слёзы душили и мешали говорить. — Не уходи. Останься. Мама, пожалуйста! Мама!..

— Прости, я не могу, милая, — ответил бестелесный, но родной голос. И Силико на мгновенье показалось, что она может различить улыбку Гарам в этом золотом свете. — Спасибо, что выросла такой сильной и храброй девочкой. Я люблю тебя и так тобой горжусь и… оставляю этот мир в твоих руках.

И свет померк.

— Мама? — Силико почувствовала, что ноги больше её не держат. Она упала на землю, разодрав себе камнем колено, но даже не заметила этого. — Мама! Мама, вернись! Мама! Пожалуйста… мамочка…

Она звала и звала её, с каждым разом всё тише и тише, пока зов не перешёл в бессильные рыдания. Обхватив себя руками, словно в попытке согреться, Силико плакала тихо и безутешно, из-за жара вулкана слёзы её высыхали, так и не коснувшись чёрных камней почвы.

Теперь она точно поняла — это конец.

Комментарий к Квест двадцатый «Lacrimosa» (часть 1)

«Lacrimosa» — это часть реквиема, которая начинается строфой «Lacrimosa dies illa» — «полон слез тот день».

========== Квест двадцатый «Lacrimosa» (часть 2) ==========

Около Монолита всегда ужасная жарища, и голова болит. Хочется верить, что болит она от жары, а не от какой-то мистики, в которой Лени ничего не понимает. Хотя про Монолит вообще мало кто что-то знает и понимает, и это немного успокаивает.

Каменные гребни место на редкость унылое. Особенно когда таскаешься по нему в поисках монстров, от которых надлежит «зачистить» подступы к Монолиту. Короче говоря, нудная рутина. Ещё и обстановка напряжённая.

— Осмотримся около этой горы, — Эдем кивнула на ближайший пепельно-серый пик, похожий на клык хищного зверя, — и домой.

Лени с готовностью закивал, Ноэ лишь окинул их двоих холодным взглядом и пошёл вперёд. Эдем, потупив глаза в землю, пошла за ним.

За такое поведение брата хотелось если не побить, то хорошенько стукнуть точно. После их проигрыша Питеру он совсем замкнулся — ни с кем не говорил, пропадал где-то целыми днями. То, что вывихнутое плечо дал вылечить — уже чудо, и то к медикам его пришлось силой волочь. Кажется, этот идиот вбил себе в голову, что победа Питера — целиком и полностью его вина. Ноэ вообще склонен перетягивать всё на себя. В том числе и ответственность.

Увидев на горизонте какую-то тварь, Ноэ тут же рванул к ней, даже ничего не сказав. Эдем встрепенулась, почти мгновенно выхватила лук из-за спины, натянула тетиву. Ноэ оказался чуть медленнее пущенной стрелы. Когда он достиг цели, та была уже мертва.

Лени прекрасно понимал, почему Эдем так поступила. Каждый раз, замахиваясь мечом да даже просто резко отводя руку назад, Ноэ испытывал боль. Хоть он старался это не показывать, но Лени знал. Эдем догадывалась. А брат, вместо того, чтобы поблагодарить или хотя бы отнестись к такой заботе с пониманием, злился. С каждым разом всё сильнее и сильнее.

— Я мог бы и сам, — такими взглядом и тоном, с которыми Ноэ это произносил, можно убивать получше, чем мечом, и то, что он обращается так к Эдем, Лени совсем не нравилось.

— Я знаю, но… — Эдем отвела глаза, не выдержав холодного взгляда.

— А ещё ты мог бы быть повежливее! — встав между ними, заявил Лени, глядя на брата почти так же сурово, как он до этого смотрел на Эдем.

Ожидая в ответ очередной вспышки гнева, Лени уже начал готовить аргументы в защиту себя и Эдем и в подтверждение того, что Ноэ ведёт себя как идиот, но они не пригодились. Вместо того, чтобы вспыхнуть, брат лишь тяжело вздохнул и провёл рукой по волосам, убирая упавшие на лицо пряди.

— Мог бы, — повторил Ноэ еле слышно, и Лени победно улыбнулся.

— А ещё ты мог бы извиниться перед Эдем, — подсказал Лени, тут же перемещаясь брату за спину и подталкивая в сторону эльфийки.

Она смотрела куда-то в сторону, словно вообще не слушая их беседы. Ну может, оно и к лучшему. Вдруг действительно не слышала и подумает, что до Ноэ самого дошло, что надо бы извиниться.

— Эдем, послушай, — неуверенно начал Ноэ, и куда только вся суровость делась? — я просто хотел…

— Да тихо вы оба! — отмахнулась Эдем во что-то напряжённо вслушиваясь.

Лени тут же огляделся по сторонам, но ничего кроме скал не заметил. Зато услышал отзвуки чьих-то голосов. Даже, кажется, знакомых голосов.

Быстро вскарабкавшись на ближайший склон, и выглянув из-за него, удалось даже рассмотреть говоривших. Рассмотреть и тут же замереть от удивления и любопытства.

— А они что тут забыли? — пробормотал брат откуда-то слева.

— Может, прогуляться решили? Прошлое обсудить? Ну мало ли… — усмехнулся Лени.

— Если вы оба не замолчите, мы ничего не узнаем! — шикнула на них Эдем.

Пришлось замолчать и прислушаться.

— Ты… — прошипела Розалинда, кое-как поднимаясь с земли. — Откуда у тебя эта сила? Я не видела этого в своих снах.

— Глупая девчонка, думаешь, что ты снова Пророк?

Вельскуд стоял в полоборота, так что выражение его лица сложно было рассмотреть, но Лени был отчего-то уверен, что он холодно улыбается. От одного воспоминания о той улыбке, у Лени холодок пробежал вдоль позвоночника.

— Конечно! — бросила Розалинда резко и надменно. — Я использовала эльфийскую реликвию и теперь снова вижу сны богини.

— Если бы ты была Пророком, тебе не нужны были бы реликвии, — невозмутимо возразил Вельскуд. — Артефакт даёт тебе силу, но ненадолго. Настоящим Пророком тебе уже не стать. То, что Питер отправил тебя на смерть лишь доказывает это.

— Что? Не понимаю о чём ты. Я Пророк! И мой король… он…

Розалинда старалась смотреть на Вельскуда так, будто он и грязи с её ботинок не стоит, но даже с расстояния было видно, что под образом высокомерной и уверенной Розалинды прячется перепуганная и сбитая с толку Роузи.

— Думаешь, он не знает, что тебе со мной не справиться? Ты просто больше ему не нужна. У Питера есть дурная привычка избавляться от мусора чужими руками.

Вельскуд отвёл руку с мечом в сторону, явно готовясь нанести удар. Розалинда отступила назад, скорее рефлекторно, чем осознанно. Она была похожа на маленького зверька, загнанного в угол сильным хищником. И Лени вдруг понял, что ему за неё страшно. Он подался вперёд, перегнувшись через склон, и слишком поздно почувствовал, что камни под его рукой начали медленно ползти вниз.

Руку обожгло болью. Тёмно-серые скалы и светло-серое небо, несколько раз поменявшись местами, слились в одну монохромную полосу. Острые камни врезались сначала в рёбра, потом в позвоночник и наконец в затылок. И только после этого кружение закончилось. Удалось даже сесть и открыть глаза, чтобы увидеть, что все смотрят на него. В смысле вообще всё. Включая Вельскуда и Розалинду.

Но последние двое быстро отвернулись и продолжили прерванный разговор. Точнее, продолжила только Розалинда.

— Не тебе об этом говорить! — воскликнула она, медленно отступая от Вельскуда и время от времени косясь в сторону Лени. — Это ты больше не нужен Питеру. Он получил от тебя всё, что хотел, и выбросил, как мусор!

Сверху раздалось невнятное бормотание, а потом послышался шорох скользящих на камнях шагов. Уже через несколько секунд руки брата резким рывком поставили Лени на ноги.

Розалинда бросила в их сторону ещё один затравленный взгляд.

— Я отправлюсь к Питеру и расскажу ему всё о нашей встрече! — заверила она так, будто собиралась этим напугать Вельскуда, и тут же исчезла.

Он лишь коротко пожал плечами и тяжело вздохнул, увидев, что близнецы и Эдем направляются к нему.

— И в честь чего всё это представление? — спросил Ноэ, подойдя ближе, хотя по виду Вельскуда было понятно, что он не очень-то хочет разговаривать.

— Узнал бы, если бы не твой брат-дебил, — бросил он, смерив Лени презрительным взглядом. — Возможно даже удалось бы узнать, где Питер.

— Думаешь, он где-то рядом? Не думаю, что Розалинда может перемещаться на действительно большие расстояния, — задумчиво сказал Ноэ и, спохватившись, добавил: — И не называй моего брата дебилом.

Лени довольно улыбнулся.

— Это только моё право, — тут же испортил всё Ноэ.

Лени состроил обиженное выражение лица. Ну подумаешь упал неудачно. Ну выставил себя неосторожным идиотом перед всеми. Ну смогла сбежать Розалинда (или всё-таки Роузи?). Насчёт последнего Лени сомневался, плохо это или всё-таки хорошо.

— Я буду называть твоего брата так, как захочу, — отрезал Вельскуд. — А насчёт Питера не уверен. Слишком уж много странных существ здесь шныряет, что-то будто создаёт помехи. Но я видел здесь Ламберта, так что Питер может быть тут.

Ноэ постарался остаться невозмутимым, но Лени заметил, как его передёрнуло от одного имени отца. Он сразу напрягся, будто ожидал удара в спину в любую минуту.

— И где ты видел Ламберта? — голос Ноэ показался надломленным.

— Думаешь, сейчас подходящее время, чтобы устроить встречу родственников? — холодно усмехнувшись, спросил Вельскуд.

— Думаю, что тебя это не касается! — огрызнулся Ноэ.

— Тогда и говорить я тебе ничего не обязан.

Бросив это, Вельскуд уже собрался было уходить, но тут в разговор вмешалась Эдем:

— Эти помехи, о которых ты сказал, — начала она неуверенно, но достаточно громко, чтобы слышали все, — это могла быть Лунария.

— Лунария? — переспросили все чуть ли не хором.

— Я точно не знаю кто она, — ответила Эдем, задумчиво нахмурив брови, — но Куруми говорила, что она достаточно сильная и аура у неё… странная.

Лени так и не вспомнил, кто такая эта Лунария. Видимо, когда речь шла про неё, он думал о чём-то другом. А вот Вельскуд с Ноэ, судя по их задумчивым лицам, понимали о ком… или о чём идёт речь.

— Что ж, если сможете что-то сделать с Лунарией, я найду Питера, если он здесь, — на удивление внимательно выслушав Эдем, сказал Вельскуд.

— Не слишком ли много «если»? — язвительно заметил Ноэ, и тут же удостоился такого взгляда, от которого даже Лени в холод бросило.

— И раз уж будете искать Лунарию, поищите ещё и этих проклятых драконов. Они двое точно где-то здесь. Я чувствую кошмары богини около Монолита, а с ними сможет справиться только Аргента, — добавил Вельскуд и развернулся, чтобы уйти, но вдруг остановился, бросив через плечо: — и древнюю свою отсюда уведите, а то ходит у Пепельного алтаря, как дух неприкаянный.

Лени хотел было спросить, какую древнюю он имеет ввиду, но Вельскуд уже исчез, словно его и не было. Зато Эдем, кажется, поняла, о чём он. По крайней мере, выглядела она, как человек, неожиданно получивший очень радостную весть.

— Он о Силико! — воскликнула она неожиданно громким для себя голосом. — Она жива. Нужно срочно её найти!

— Нужно, — кивнул Ноэ. — Я займусь этим, а вы пойдёте в гильдию и соберёте людей для поисков Аргенты и Лунарии.

— Опасно бродить здесь одному! — возразила Эдем.

— Именно. Поэтому я не хочу, чтобы кто-то из вас оставался один. У тебя кончаются стрелы, — Ноэ кивнул на почти пустой колчан Эдем, — а тебе нужно обработать рану.

Сначала Лени не понял, о чём это Ноэ толкует, а потом резкая боль в руке напомнила о себе. Озадаченно уставившись на глубокую, до сих пор кровоточащую рану на ладони, Лени не мог понять, как ему удавалось не замечать её всё это время.

— Ты просто ищешь предлог, чтобы найти отца! — эта фраза прозвучала почти как обвинение, хотя Лени этого не хотел.

— Он мне не отец! — Ноэ почти перешёл на крик, но осёкся и продолжил уже спокойно: — Я обещаю, что не буду искать с ним встречи. И даже если случайно натолкнусь на него, не буду вступать в бой без необходимости.

Лени посмотрел на брата очень недоверчиво. Вообще-то он знал, что Ноэ не врёт, но пусть понервничает.

***

Рука с веером отведена в сторону и немного назад, левая нога чуть сзади, правая — впереди. Вроде бы просто напряжённая, но устойчивая поза, на самом деле — боевая позиция. Если не знать стиля боя кали, больше похожего на танец, этого не заметить. Как не заметить и хищной ауры духов, уже появившихся за спиной и готовых броситься на врага, стоит только Силико пожелать этого.

А враг её рядом, стоял и смотрел на неё с отвращением и ненавистью. Но Силико ненавидела его в сотни, в тысячи раз сильнее. И плевать, что он великий воин, она бы разорвала его на части голыми руками, если бы не голос матери в голове, настойчиво твердящий:

«Не иди на поводу у желания отомстить».

И Силико старалась следовать последнему наставлению. Старалась. Но как ему следовать, когда она вся — одна чистейшая жажда мести?

«За кровь платят кровью» — сказал кто-то однажды, и теперь эта фраза тоже крутилась в голове.

— Подумать только, тебя ещё не убили. И тебе даже удалось пробраться в Монолит. Всё же вы, древние, живучие, как крысы, — каждое слово Ламберт бросал как оскорбление.

— Зачем ты разрушил мою деревню? И зачем убил мою мать? — Силико пыталась говорить спокойно, но это выходило с трудом.

Ей уже не важно было, в каком она времени и где находится, важен был лишь ответ. Хотя какой с него сейчас толк?

— Ты ещё смеешь спрашивать? — взгляд Ламберта стал злее и жёстче. — Будто сама не знаешь, что совершили древние. Моя жена — одна из многих, кого вы принесли в жертву.

— Твоя жена? — переспросила Силико, понимая, что ей нет до этого никакого дела. А потом вдруг вспомнила, что речь идёт о матери Ноэ и Лени. Этот, казалось бы, очевидный факт её настолько ошеломил, что она даже попыталась взглянуть на Ламберта по-другому. Не как на убийцу её матери, а как на отца близнецов.

— Что ж, думаю, ты имеешь право знать, — по виду Ламберта не сложно было понять, что на самом деле ничего рассказывать ему совсем не хочется, — Мою жену называли Синим цветком пустыни, и слава о ней гремела по всей Альтере. Шейна была одним из сильнейших рыцарей Небесной Гавани. Все знали её имя. Когда-то она была единственным рыцарем, способным победить меня в открытом бою. Отважная и прекрасная. Я полюбил её с первого взгляда. И всё было хорошо, пока не случилась эта история с Древними.

Ламберт говорил, а Силико пыталась найти в нём что-то, что напомнило бы о близнецах. Глаза, черты лица, голос, поза — всё это было совсем иным. Только холодный взгляд показался Силико знакомым. Ноэ смотрел точь-в-точь так же, когда был очень зол. Этот взгляд ей никогда не нравился.

— Древние — чудовища. Чудовища, путешествующие во времени и использующие невинных людей в своих жестоких экспериментах. Вот и Шейна попала в их лапы… Они поволокли её на алтарь…

Ламберт замолчал и молчал так долго, что Силико показалось, будто он не продолжит. Но только она хотела спросить, что же случилось дальше, как его голос раздался вновь:

— Шейна яростно сражалась, но как можно победить толпу могущественных магов? Даже меня они обездвижили за несколько минут. Я лежал и слушал, как моя жена кричит от боли. И ничего не мог сделать… А потом всё потемнело и мы снова оказались в настоящем. Вы оба вернулись, но Шейна… Я не знаю, что древние с ней сделали, но это медленно сводило её с ума. Как ни пытался, я никак не смог не помочь. Она умерла на руках у моего сына. А ты ведь теперь понимаешь, какого это, когда на твоих руках умирает мать?

Силико стиснула веер так сильно, что, казалось, ещё чуть-чуть и он сломается. Потому что она действительно понимала, и это понимание вызвало новую волну ненависти. Которую тут же погасило жалостью к близнецам. У них с ней одинаковое горе. Можно сказать, одно на троих.

— Теперь-то ты понимаешь, что твоя деревня и твоя мать заслужили мою месть? — Ламберт усмехнулся, горько, как показалось Силико, и от этой усмешки её перекосило.

«Любовь заставляет совершать как великие подвиги, так и ужасные злодеяния» — сказала ей Гарам, и Силико всё больше и больше понимала смысл этих слов.

— Я сожалею о гибели твоей жены, — эти слова были искренни, она действительно сожалела о гибели матери близнецов, она явно такого не заслужила. — Но это не давало тебе права убивать невинных!

— Мне не нужны твои сожаления, заносчивая древняя тварь! — вскричал Ламберт, и Силико сделала несколько шагов назад. — Знаешь, почему ты ещё жива? Потому что твоя мать предала свою деревню, чтобы я отпустил тебя. Надо было видеть, как она молила меня о пощаде — жалкое зрелище!

— Не смей оскорблять мою мать! — веер вспыхнул чёрным и тёмно-алым, духи оскалились, приготовившись к броску, и Силико была готова отдать приказ.

— Неужели хочешь убить меня? Попробуй. Только вот не думай, что это будет просто, — Ламберт нарочито медленно достал из ножен меч, на лице его появилась неприятная улыбка, злая и даже немного безумная. — Мы теперь квиты. Смерть безвинных жителей деревни за смерть Шейны. Баланс восстановлен. Осталось разделаться только с тобой.

Силико уже знала эту стойку. Знала, что через секунду лезвие меча устремится к ней, и выставила защиту, но ничего не произошло. Ламберт замер, так и не нанеся удара.

— Сегодня прямо день драматичных разговоров, — раздался из-за его спины нарочито спокойный голос. — А я всё никак к началу не успею.

Подняв глаза, Силико сначала увидела лезвие меча, прислонённое к шее Ламберта, а уже потом того, кто этот меч держал. Несмотря на непринуждённый тон, вид у Ноэ был напряжённый и настороженный. В первую секунду она обрадовалась, увидев его, а потом её, словно ледяной водой, обдало волной страха.

Ноэ же мечтал отомстить отцу за то, что он бросил мать умирать. Что если теперь, узнав всю историю, он, как и Ламберт, захочет отомстить древним?

Глаза Ноэ были холодны точно лёд. Даже несмотря на жару, от одного взгляда этих глаз Силико пробрала дрожь, словно на неё вдруг дохнуло колким зимним морозом. И она испугалась.

Не испугавшись Ламберта, великого воина, поднявшего на неё меч, Силико ощутила холодный и липкий страх от одного лишь взгляда Ноэ. Что-то жуткое отражалось в его глазах, что-то почти нечеловеческое.

Замерев, напряжённая и напуганная, она ожидала следующего шага хоть от кого-нибудь.

— Беги, — голос Ноэ, не враждебный, но какой-то неживой, заставил её вздрогнуть. — И даже не вздумай звать кого-нибудь на помощь. Это личное.

***

— Ты какая-то странная после того, как из комнаты Аллена вернулась, — Куруми посмотрела на неё очень внимательно, и Элисия отвела глаза. — Что-то случилось?

— Нет, ничего, — ответила она, стараясь, чтобы это прозвучало правдоподобно.

Ничего не случилось. Ничего необычного. Совсем ничего.

— Вы же не поссорились? — в голосе Куруми слышалось беспокойство, пришлось срочно её успокаивать.

— Вовсе нет! — возразила Элисия, даже с излишним энтузиазмом. — Мы скорее наоборот… помирились.

— Значит, вы до этого ссорились? — Куруми озадаченно наклонила голову набок, а Элисия начала прикидывать, как бы увести этот разговор в другое русло. О том, что произошло между ними с Алленом она ей когда-нибудь расскажет. Когда-нибудь потом. А сейчас…

Дверь открылась так резко и с таким грохотом, что Элисии сначала показалось будто она слетела с петель. На пороге стояли встревоженные и запыхавшиеся Лени и Эдем. И необходимость придумывать, как бы перевести тему тут же отпала.

Судя их по рассказу, медлить было нельзя. К несчастью, как назло, в этот момент все разошлись по мелким поручениям, и в доме из способных сражаться были только они с Куруми, Элрион, Гензаи и Соранико. И то, Куруми была без оружия, а Элрион спал и Куруми наотрез отказалась его будить и тем более отправлять в Монолит на эту проклятую жару, к которой он не приспособлен.

В итоге было решено, что Куруми и Соранико останутся здесь, на всякий случай или пока не вернётся ещё кто-нибудь. А Элисия и Гензаи пойдут с Лени и Эдем к Монолиту. Гензаи заверил, что найдёт Лунарию, где бы она не была, и что она ему ничего не сделает. Лени и Эдем сказали, что им срочно нужно найти Ноэ, пока он не натворил глупостей. Элисии достался поиск Аргенты.

И всем желательно было бы не натыкаться на Питера. Да и ещё на кого-то, хоть сколь-нибудь опасного в их состоянии лучше было не натыкаться.

***

Силико бежала так быстро, как могла, так что сердце бешено стучало в груди, а горячий и сухой воздух жёг лёгкие словно огнём. Голова кружилась и ноги слабели, но она продолжала нестись вперёд. В ушах у неё до сих пор стоял голос Ноэ:

«Беги. И даже не вздумай звать кого-нибудь на помощь. Это личное.»

Силико чувствовала, что случится что-то непоправимое. Этого она и боялась. Она не желала, чтобы Ноэ становился убийцей собственного отца. Но ненавидела Ламберта так сильно, что желала ему смерти.

Ноги продолжали нести её вперёд, и за это она себя почти ненавидела.

«Богиня, пожалуйста, помоги ему, — мысленно взмолилась Силико, — чтобы не происходило. Просто помоги!»

Слёзы, выступившие на глазах, мешали смотреть, делая мир расплывчатым. И как бы Силико их не стирала, они всё катились и катились по щекам.

Так что когда она в кого-то врезалась, это стало для неё полной неожиданностью, как и то, что этот кто-то не оттолкнул её и не схватил, а лишь мягко удержал от падения. Он виделся ей расплывчатым чёрным пятном. И пока она тёрла глаза, знакомый немного взволнованный голос спросил:

— Ты ранена? На тебя напали?

Силико отрицательно помотала головой, наконец справившись со слезами. Оказалось, что во взгляде Гензаи было куда больше беспокойства, чем в его голосе. Но, бегло осмотрев её, и убедившись, что всё в порядке, ассасин вернул своему лицу обычное спокойное выражение.

— Я просто слишком долго пробыла здесь, — пробормотала Силико осипшим от слёз и долго бега голосом.

Гензаи кивнул, принимая её ответ, хотя, скорее всего, ей не поверил.

— Мне нужно кое-что тебе рассказать, — продолжила Силико после недолгого молчания.

Взгляд Гензаи стал чуть более заинтересованным и немного удивлённым.

Она подумала о Ноэ. О том, что ему нужна помощь. Но…

«И даже не вздумай звать кого-нибудь на помощь.»

Сталь в глазах и в голосе.

Холодок вновь пробежал вдоль позвоночника.

— Это о… Лунарии, — выдохнула Силико.

На пару мгновений Гензаи выглядел удивлённым, даже шокированным, но с поразительной скоростью взял себя в руки.

— Идти сможешь? — вдруг спросил он, и Силико кивнула. — Вот по пути отсюда и расскажешь.

***

Поиски Аргенты завели Элисию в самую глубь Монолита. Сначала ей казалось, что у неё есть какой-то план, но потом она поняла — единственное, что сейчас можно сделать, методично осматривать окрестности и надеяться на удачу. В выборе направления Элисия полагалась на интуицию и даже особо не задумывалась над тем, куда идёт. Остановилась она лишь тогда, когда сделалось совсем жарко, из-за тёкшей, словно огненные реки, лавы. По этим рекам Элисия и узнала так нелюбимое ей место — низменность у подножья огромной статуи Альтеи. Она и сама не знала, почему невзлюбила это место. Может, потому что около этой статуи сам себе начинаешь казаться крошечным и ничтожным. А может, потому что взгляд каменной Альтеи был столь холоден и безразличен.

Элисия уже было хотела повернуть назад, но услышала чьи-то голоса. Подойдя чуть ближе, она смогла понять, кому они принадлежат. И вскоре, спрятавшись за одним из камней, наблюдала за разговором Вельскуда и Питера.

— Всё такой же глупец, — Питер стоял к Вельскуду спиной, словно бы специально подставляя её под удар. — Считаешь, что сила дракона поможет тебе победить меня? Мальчишка…

— Я больше не апостол, так что будь повежливей, — руки Вельскуда были привычно скрещены на рукояти воткнутого в землю меча, на лице выражение извечного раздражения, обманчиво расслабленная поза.

— С тобой? — тон Питера стал глумливым. — Ты даже не смог стать драконом. Ах, твой самоцвет повреждён? Это не оправдание! Ты слаб, поэтому никогда не одолеешь меня.

— Замолчи! — Вельскуд не выдержал первым, лицо его исказилось злобой. — Последние пятьдесят лет я жил только для того, чтобы убить тебя. Отомстить тебе.

— Отомстить? — Питер зло усмехнулся. — Ты годишься только на опыты. Лабораторная крыса вообразила себя героем?

Эти слова всколыхнули в душе Элисии что-то очень тёмное и жгучее, точно лава. Она ненавидела Питера всё сильнее и сильнее с каждой секундой. Образ великого короля прошлого померк совсем. Сейчас Элисия видела перед собой только жестокого диктатора, распоряжающегося чужими жизнями, словно собственными вещами. Ломающего их. Выбрасывающего.

— Исчезни. Сейчас у меня нет настроения драться, — бросил Питер через плечо.

Лицо Вельскуда исказила злоба. Его руки ещё только двинулись, чтобы вытащить меч из земли, но Элисия уже видела, что будет дальше. Она видела так чётко, будто это уже происходило, как движение рук Вельскуда переходит в замах. Видела, как сверкает алым клинок, отражая струящуюся вокруг лаву. Видела, как Питер отводит этот удар будто играючи, как размахивается для ответного…

— Вельскуд!

Она выкрикнула это раньше, чем смогла понять, что вообще делает. Взгляды обратились к ней. Чего-то, что должно было случиться, не случилось.

— Может, даже этот мусор окажется полезнее тебя, — Питер скользнул по Элисии холодным и презрительным взглядом. И исчез.

Элисию раздражало то, как легко Питер может перемещаться. Она бы вновь начала обдумывать то, как помешать этим перемещениям, если бы не Вельскуд. Он смотрел так, будто тот удар, что предназначался для Питера, сейчас полетит в неё.

Пришлось идти к нему, соорудив на лице максимально виноватое выражение. Хотя Элисия вовсе не чувствовала себя виноватой, но так будет проще.

— Что ты тут делаешь? — спросил он почти спокойно, хотя Элисии казалось, что стоит ей подойти, Вельскуд попробует всадить в неё меч.

— Ищу Аргенту, — ответила она, не раздумывая.

«И мешаю тебе совершить суицид» — добавила уже мысленно.

— Ты, кстати, не знаешь, где она? — Элисия пыталась вести себя непринуждённо, словно не понимая, что появилась крайне не вовремя. Или вовремя. Всё зависит от того, с какой стороны посмотреть.

Вельскуд задумался, весь вид его стал несколько отсутствующим, будто он напряжённо вспоминал что-то.

— Знаю, — наконец ответил он. — Теперь я чувствую её ауру. Если пойдём сейчас, сможем встретить этих бестолковых драконов. Меня только беспокоит, что у Аргенты, похоже, совсем мало энергии.

И, не говоря больше ничего, Вельскуд одним движением выдернул меч из земли, резко развернулся и пошёл куда-то. Элисия уже научилась более-менее его понимать. Такое поведение означало, что ей можно идти с ним. Точнее, за ним.

— Минуточку, — Элисия почти поравнялась с Вельскудом. — Ты сказал, что «теперь» можешь её чувствовать? А до этого? Что сейчас изменилось?

Вместо ответа Вельскуд лишь пожал плечами, и Элисия поняла, что на неё всё-таки ещё злятся и задавать дополнительных вопросов не разрешали.

========== Квест двадцатый «Lacrimosa» (часть 3) ==========

Lacrimosa dies illa

— Как великодушно. Или лучше сказать малодушно? — кривая усмешка исказила лицо Ламберта, а Ноэ захлестнуло новой волной ненависти.

Надо было действовать, пока меч ещё был приложен к его горлу. Закончить всё сразу. Одним движением, лёгким, точно росчерк пера, когда металлический наконечник вдруг прорывает бумагу. Ноэ бы хватило времени, силы, умения…

А вот смелости не хватило.

— Отпустил одну из убийц Шейны. Доволен? Неужели какая-то древняя тебе дороже собственной матери? — каждое слово, как обвинение и упрёк. Это Ноэ тоже ненавидел.

— Силико тут ни при чём. Как и жители той деревни и её мать. Убийство невинных — последнее дело! — слова давались с трудом, и во рту пересохло. — И даже если ты перебьёшь всех древних, маму это не вернёт. Она бы разочаровалась в тебе, если бы узнала!

— А тобой бы она гордилась? — от этих слов у Ноэ перехватило дыхание, и от Ламберта это не укрылось. — Теперь ты знаешь, что я не виновен в смерти Шейны, но всё ещё хочешь меня убить. Не возражай, я по глазам вижу, что это так. Как ты там сказал? Убийство невиновных — последнее дело? Так как теперь поступишь, неужели и меня отпустишь?

Эту кривую улыбку с лица Ламберта хотелось бы стереть во что бы то ни стало. Пальцы сами собой сжимались на рукояти. Но он обещал Лени. Не хотелось снова его обманывать.

— Тебя сложно назвать невиновным, — ответил Ноэ, стараясь казаться спокойным. — Я бы убил тебя, отомстив вместо Силико. Не хочу, чтобы она марала руки. Но я пообещал тебя не трогать.

Каким-то невероятным усилием воли, Ноэ всё же заставил себя убрать меч в ножны, хотя чувство самосохранения так и кричало о том, что нельзя этого делать, пока меч твоего врага обнажён.

— Тебе бы не хватило смелости меня убить, — усмехнулся Ламберт. — Никогда не хватит.

Руки непроизвольно дёрнулись к мечу, но Ноэ сдержался, хотя ненависть будто воспламеняла всё внутри, подбрасывая в голову образы того, как всё могло бы быть. Ноэ почти видел, как он делает неожиданные рывок вперёд, одновременно с этим выхватывая меч. Лицо Ламберта в первый миг становится удивлённым, он тянется к мечу, но не успевает. И густые капли тёмной крови падают на каменистую почву.

— Почему ты сразу не рассказал нам о причине болезни мамы? — задал вопрос Ноэ, с трудом отгоняя навязчивые мысли.

— Сначала не за чем было, — пожал плечами Ламберт. — А потом… я понял, что вы уже всё для себя решили, назначили меня виновным. И это было очень кстати, учитывая твою пробудившуюся силу.

— О чём ты? — резкая смена темы так удивила Ноэ, что даже злость, казалось, отступила.

— Ты слаб, Ноэ, — эти слова звучали холодно и даже презрительно, — твой брат куда сильнее тебя, хоть сразу и не скажешь. Чувство вины изгрызло бы тебя, сломало. Тебе нужен был стимул, ненависть подошла как нельзя лучше. Если бы я не подогрел в тебе эту жажду мести, твоя сила сожрала бы тебя без остатка. Я тебя спас и что получаю вместо благодарности?

— Заткнись! — грудь будто обожгло огнём изнутри. Ноэ прекрасно знал это чувство, и что оно предвещает. — Не строй из себя спасителя. Ты меня не спасал, а сделал чудовищем!

На пару мгновений показалось, что улыбка Ламберта сделалась грустной, но взгляд остался так же холоден, как блеск лезвия его меча.

— В итоге из тебя не то, что настоящего воина, даже настоящего чудовища не вышло, — движение руки Ламберта было едва заметно, но Ноэ уже знал, что произойдёт в следующее мгновение. — Не стоило идти против Питера.

Удар клинка о клинок. Металлический скрежет и алые искры. Ламберт хотел покончить со всем одним ударом, быстрым и неожиданным, но Ноэ оказался быстрее.

Ответный удар вышел слабее и медленнее, чем хотелось бы. Вывихнутая недавно рука вновь заныла, сковывая движение. Снова скрежет металла и искры. Тупая боль в голове и ноющая в костях. Чёрное пламя внутри всё сильнее.

— Ты неудачный эксперимент, Ноэ. Пока ты был полезен, тебе позволяли жить, — новый удар Ламберта обжёг руку болью, оставив глубокий порез. — Пойдя против Питера, ты сам подписал себе смертный приговор.

Попытка контратаковать провалилась с треском. Ламберт легко увернулся от энергетической волны, занося свой меч для очередного удара. Ноэ попытался поставить блок, но рука будто перестала его слушаться. Резкая боль в ноге заставила пошатнуться. Тёмное пламя внутри колыхнулось, будто напоминая, что Ноэ нуждается в его помощи, но он загнал его подальше.

Ламберт лишь безразлично усмехнулся. Почему-то Ноэ вдруг подумалось, что мать Силико он убивал с таким же выражением — холодного презрения, почти отвращения.

Собравшись с силами, Ноэ ринулся вперёд. Синие вспышки прорезали воздух. Нескольким атакам даже удалось задеть Ламберта, но это были просто царапины. В то время как каждое его собственное движение сопровождалось волной боли.

Но он ещё держался. Ноэ был уверен, что выдержит. Нанося удар за ударом, так быстро, что его движения можно было различить лишь по синему свету, остающимися за ними шлейфом, он начал оттеснять Ламберта. Тьма, даже оставаясь внутри, придавала сил. Рука вновь начала слушаться, и боль была уже почти незаметна. Ещё немного, и шансы на победу сравняются. Он справится и так, не выпуская тьму на свободу. Ещё несколько точных атак и…

— Не думал, что твоя подруга вернётся, — Ламберт глянул куда-то за плечо Ноэ.

Ноэ оглянулся быстрее, чем сумел понять, в чём состояла уловка.

За его спиной никого не было.

Удар быстрый рукоятью в грудь вышиб воздух из лёгких. Надо же было повестись на такой дешёвый трюк. Он попробовал увернуться, но было уже поздно. Прямого удара в живот удалось избежать, но клинок всё равно рассёк правый бок, противно чиркнув по ребру.

Всё, что Ноэ смог сделать — нелепо отмахнуться мечом, отшатнувшись на несколько шагов. И осесть на землю, опираясь на меч, чтобы не упасть совсем.

Тьма поднялась из самых глубин, словно лава из жерла вулкана, и потекла по венам вместе с кровью. Превращение уже началось, и Ноэ никак не мог этому помешать.

— Подходящий конец для неудавшегося чудовища.

Ламберт смотрел на него сверху вниз, и Ноэ подумал, что в его взгляде сейчас куда больше чудовищного.

Лезвие меча метило точно в сердце — это обещало быструю смерть. Если бы прошлая атака, направленная в живот, всё же достигла цели, умирать пришлось бы долго и мучительно. Неужели Ламберт решил проявить великодушие?

— Знал бы ты, как нелепо и жалко сейчас выглядишь, сам бы захотел умереть поскорее.

Ноэ прекрасно знал, как сейчас выглядит — метаморфоза прошла только наполовину. Одно крыло и один рог. Левый глаз — огненно-красный с вертикальным зрачком, правый — тёмно-синий. И слёзы наворачиваются от боли и бессильной злобы. Падают на землю, смешиваясь с кровью.

Ламберт сделал выпад вперёд, ожидая, что эта атака станет последней. И Ноэ рванулся на него, собрав последние силы, чтобы оттолкнуться. Крылом отводя клинок, он перебросил меч в правую руку, нанося неожиданный удар.

Тёмное пламя внутри запело. Прорезанное крыло безжизненно повисло, зато рядом с ним уже появилось второе. Лезвие меча словно окутало живым огнём.

Ламберт отпрянул, держась за раненое плечо. Теперь он тоже чувствовал, как вместе с кровью из тела вытекают силы. А Ноэ уже не было до этого дела. Энергия рвалась из него алыми вспышками и огненными вихрями. Воздух раскалялся всё сильнее и сильнее, жёг лёгкие, но Ноэ это даже нравилось.

Новые раны и ожоги возникали на теле Ламберта всё быстрее и быстрее. Боль ушла, остались лишь жгучая злость и жажда битвы. Ноэ знал, что теперь сможет убить Ламберта. Тьма хотела его убить.

Серия быстрых ударов, оставивших за собой шлейф раскалённого воздуха, и, ударив со всей силы, которой теперь было так много, Ноэ выбил из рук Ламберта меч. Он упал где-то за его спиной с глухим звоном, отдавшимся у Ноэ в ушах.

Всё было кончено, и они оба это поняли.

Ноэ знал, что должен был убить Ламберта, потому что он апостол, потому что он убил мать Силико, потому что… тьма внутри него отчаянно этого хотела.

Ламберт даже не пытался помешать, да и не успел бы. Лезвие рассекло воздух, устремившись к цели.

— В одном ты всё-таки прав, — выдохнул Ноэ, — настоящего чудовища из меня действительно не вышло.

Острие меча замерло в нескольких сантиметрах от груди Ламберта. Тьма внутри обожгла его волной боли, словно бы в отместку.

— Убирайся отсюда и не появляйся больше, — глаза Ноэ зло сузились, — если ещё раз попытаешься навредить моим друзьям, я действительно тебя убью.

Ламберт усмехнулся, и в одной этой усмешке чувствовались злость и досада от поражения. Но он вскинул руки, показывая, что сдаётся, и, развернувшись, пошёл прочь.

Ноэ отвернулся только когда Ламберт отошёл на несколько шагов. Голова кружилась и гудела, всё тело выламывало вернувшейся болью, а перед глазами всё темнело и размывалось. Попробовав сделать несколько шагов, тяжело волоча по земле раненое крыло, Ноэ пошатнулся и чуть не упал. Пришлось опереться на меч, словно на трость, воткнув лезвие в землю.

И только тогда он расслышал шаги за спиной, слишком быстрые и ритмичные, чтобы быть безобидными.

Он хотел обернуться, но тьма сковала его тело, сделала голову тяжёлой. Перед глазами всё окончательно размылось и потемнело.

За спиной сталь со свистом разрезала воздух.

А дальше не было уже ничего.

***

Она сидела на одном из камней, грудой сваленных у подножья горы и, обхватив себя руками что-то тихо бормотала себе под нос. Гензаи уже привык к подобному. Она часто говорила сама с собой, рассуждала вслух. Он научился ловить бессвязные на первый взгляд обрывки фраз, составляя их в логические цепочки, читать по губам, угадывать мысли по едва заметным изменениям в лице.

— Почему всё пошло не так, когда открылась эта дверь? Ну почему?! — Гензаи подошёл уже достаточно близко, чтобы услышать, что она говорит.

Он её не окликнул, подошёл тихо, почти беззвучно ступая по иссушенной почве, и провёл рукой по её волосам, пропуская сквозь пальцы белоснежные пряди. Лунария вздрогнула и резко отстранилась, в её глазах на мгновение вспыхнул страх, быстро сменившийся узнаванием, а потом и удивлением.

— Гензаи?! — это удивление слышалось даже в голосе, хотя она редко проявляла эмоции так открыто.

— Да, это всего лишь я, — вздохнул он, садясь рядом, разговор им предстоял долгий и не очень весёлый.

— В таких случаях у людей принято говорить «давно не виделись»? — на губах Лунарии мелькнул призрак улыбки, и Гензаи поймал себя на мысли, что хотел бы, чтобы она улыбнулась ему по-настоящему.

— Наверно, — пожал плечами он, — не знаю, сколько по твоим меркам прошло времени, по моим — полгода, наверное.

— Полгода, — задумчиво повторила она, поднимая глаза к небу, будто не желая встречаться с ним взглядом. Почему-то Гензаи показалось, будто она хотела сказать, что скучала, но не сказала, а он не стал спрашивать.

Здешний пейзаж навевал тоску. Серые камни, серое небо, грязно-жёлтая потрескавшаяся и высохшая почва. Лунарии здесь не место. Ей, кажется, вообще нигде не место, но хотелось бы хотя бы увести её отсюда. Только вот куда? Не притащит же он её в гильдию, мол, вот, знакомьтесь, это Лунария, она со странностями, но и вы не без них, так что привыкните. И да, она открыла Монолит, но вы её не обижайте, она не со зла.

Бред, конечно, но всё-таки… Держат же они в гильдии одного «предателя» и трёх драконьих потомков, может, и для Лунарии место найдётся?

— Ты снова пропала, ничего не сказав, а потом появилась здесь и открыла эту проклятую дверь. Что происходит, Лунария? Скажи мне, я ничего не понимаю, — попросил он, заранее зная, какой получит ответ.

— Я не знаю, — ответила она почти шёпотом.

— Прошу тебя, перестань! — в голосе против воли зазвучало раздражение. — Прекрати твердить, что ничего не знаешь. Ты в самом эпицентре этого хаоса! Мир вот-вот на кусочки развалится, а ты…

Гензаи резко замолчал и откинулся спиной на камень, рассеянно провёл рукой по волосам. Ему надо бы её ненавидеть. Смерти ей желать. Злиться хотя бы. Она враг. Открыла Монолит, помогала Питеру, ещё одной богине ведомо, что творила. Но злиться из-за этого по-настоящему не выходило. Злиться выходило только из-за того, что она ему ничего не рассказывает, и из-за того, что он на нервах, в том числе и потому, что за неё волнуется.

— Лунария, — продолжил он прерванный разговор, — я знаю, что ты…

— … частица Вестинель, — закончила она. — Да. Я вижу, что теперь ты всё знаешь.

— Почему ты раньше мне об этом не рассказала? Если бы я знал, кто ты, ни за что не оставил бы тебя одну.

Лунария наконец обернулась и посмотрела на него своимибесконечно синими и бесконечно грустными глазами. Гензаи захотелось её обнять, почему-то вдруг показалось, что он делал так тысячи раз. Раньше. Когда-то никогда. В том «никогда», которое он не помнил, но, может быть, помнила Лунария.

— Может, поэтому я и не рассказала, — она потупила взгляд, — не хотела привязывать тебя к себе. Если бы ты знал, чувствовал бы себя обязанным следить за столь опасным существом, как я.

— И последил бы, — грустно усмехнулся Гензаи, — может, тогда бы ты таких дел не натворила. Мне, честно говоря, глубоко плевать на твоё предназначение, и на то, что ты частица Вестинель, да хоть она сама. Что было бы, если бы ты просто осталась, никуда не пропадала, никогда не уходила? Ты могла просто остаться со мной, я никогда тебя не прогонял.

— Я… не знаю… я просто… — Лунария наклонила голову ещё ниже, так что всё её лицо укрыло волосами.

Слушать это не было уже никаких сил, и Гензаи всё же, приобняв её за плечи, притянул Лунарию к себе. Она не сопротивлялась, поначалу застыла, словно не могла решить остаться так, или всё-таки оттолкнуть его, а потом расслабилась, положила голову ему на грудь.

— Из нас двоих это я, тот, кто действительно ничего не знает, — вздохнул Гензаи. — Не знаю, чего ты от меня хочешь, что с тобой делать тоже не знаю. Я пытался о тебе не думать, не ждать тебя, не искать, но не смог… Да я не то, что с тобой, с собой что делать не знаю. Не знаю даже, кто я такой.

Гензаи знал, кто он для гильдии — их странноватый лидер с чудными привычками и девушкой-призраком, разговоры о которой считаются строжайшим хоть и негласным табу. Гензаи знал, кто он для королевства — тот, кто встанет на его защиту первым и пошлёт своих людей в авангард. А вот кто он для Лунарии и для себя самого он не знал.

— Прошу, Лунария, скажи, что мне делать?

— Живи.

Гензаи замер, удивлённый таким ответом, а Лунария, повернувшись к нему лицом, обхватила его голову руками и посмотрела прямо ему в глаза.

— Я хочу, чтобы ты жил. Мне нравится слушать стук твоего сердца. Так что, пожалуйста, просто оставайся живым, ладно? — она улыбнулась, не тем бледным подобием улыбки, а по-настоящему, тепло и открыто. — Даже если я не смогу быть с тобой, даже если ты вовсе забудешь о моём существовании… Всё равно. Главное, чтобы ты жил. Я не хочу снова видеть, как ты умираешь. Никогда. Я сделаю всё, чтобы этого не случилось. Я делала всё… Так много раз. Но только в этот, кажется, получилось. Монолит открыт, а ты до сих пор жив. Это всё, что мне нужно. Моя миссия выполнена.

Руки Лунарии опустились, оставив тепло на коже. Она так и продолжала улыбаться, но по щекам потекли крупные слёзы. Казалось, будто она, до этого державшая все эмоции в себе, решила выпустить их все за раз. Аккуратно вытирая её лицо руками, Гензаи думал, что такой она ему нравится куда больше. Такой живой. Почти как раньше.

Её душили слёзы, но она улыбалась так счастливо, будто вот-вот рассмеётся, и одновременно так безнадёжно.

— Милосердная богиня! — вдруг закричала она в небо, запрокинув голову. — Я исчезну, а он пусть будет свободен. Пусть живёт счастливо и долго вместе со своей гильдией. Я больше не буду поворачивать время вспять. Богиня, позволь мне только взять все наши грехи на себя и исчезнуть!

— Что ты такое несёшь? — Гензаи встряхнул Лунарию за плечи, заставив смотреть ему в глаза. — Куда ты опять собралась уйти? Я тебя больше никуда не отпущу!

— Я не могу остаться, — Лунария покачала головой, и её украшения тихо звякнули, словно ветряные колокольчики. Ему нравился этот звук. — Я больше не буду играть со временем, поэтому больше ничего не изменится. Ты останешься собой, а я — собой. Мы враги этого мира, и нам нет прощения… Но если я исчезну, ты сможешь жить дальше. Свободно. У тебя есть друзья, и они тебе помогут. Поэтому ты больше никогда не будешь одинок, понимаешь? Тебе будет хорошо и без меня.

— Не будет мне без тебя хорошо! — Гензаи хотел снова встряхнуть её за плечи, словно это могло помочь, но Лунария легко высвободилась из его рук.

Сделав несколько шагов назад, она замерла, будто хотела посмотреть на него в последний раз. Весь её силуэт начал тускло светиться, становясь всё прозрачнее и прозрачнее с каждой секундой.

— Лунария!

Гензаи рванулся к ней, хотел схватить её за руку, но схватил лишь пустоту, бессильно упав на колени.

— Ты моё желание, — раздался её голос, казалось, где-то совсем рядом. — Которое наконец-то сбылось.

***

— А самоцвет дракона-хранителя совсем никак тебя не изменил. Ты раздражаешь меня так же сильно, как и раньше, — фыркнула Аргента, бросая короткий взгляд на Вельскуда.

— То, что ты сделала, было глупо, — ответил он, а Элисия так и стояла молча, пытаясь взять в толк, о чём они говорят.

Но даже не понимая происходящего, она чувствовала, что-то не так. Ей не нравилось то, как выглядит Аргента. То, что кожа её сделалась сероватой, да и вся она словно бы потускнела. Что-то болезненное было в её лице, в каждом жесте и даже во взгляде.

— Что стало с кошмарами за дверью? — неуверенно спросила Элисия, почему-то ей казалось, что она единственная, кто не знает ответа на этот вопрос.

— Сейчас я ближе, чем кто-либо, к дракону-хранителю, каким он был в прошлом, так что я просто всё сожрала. Тьму из мира Хаоса и мерзкие кошмары, — пожала плечами Аргента, так словно это для неё было до жути обыденным занятием. — Вкус был ужасный, и теперь меня тошнит.

Аргента говорила об этом так спокойно, будто жаловалась на плохой ужин в дрянной таверне, из-за которого у неё случились проблемы с желудком, а не про что-то столь ужасное, как кошмар богини.

— Ты что? Сожрала кошмары? — шокировано переспросила Элисия, ей бы сейчас тоже хотелось быть такой же невозмутимой, как Аргента.

— Ну мне… пришлось, — на её лице появилась вымученная улыбка, — И как дракон Хаоса сожрал всю эту дрянь? Такое ощущение, будто у меня внутренности замёрзли. Мне ещё никогда так плохо не было.

Аргента старалась говорить беззаботным и обыденным тоном, словно жаловалась на осеннюю простуду, словно на самом деле ей и в половину не так плохо, как она говорит, но Элисия знала, что всё совсем наоборот.

— Но я всё равно почти разрушена, так что это ничего не значит, — обронила она как бы невзначай и тут же сменила тему: — а Питер больше не угроза. Я вынула самоцвет Чёрного дракона из его тела и прихлопнула его.

Бледная улыбка Аргенты сделалась злорадной. Она что-то ловко перебросила из руки в руку. Элисия не успела заметить, что это было, удалось рассмотреть лишь чёрное свечение. Неужели самоцвет?

— Так вот почему он ослабел, — казалось, Вельскуд скорее озвучил свои мысли, чем обращался к кому-то, но Аргента зацепилась за эти слова.

— Ты встретил его и не убил? Я знала, что ты абсолютно бесполезен! — она резким движением скрестила руки на груди, Вельскуд удостоил её лишь холодным взглядом.

Элисия вдруг захотела оказаться где-нибудь очень далеко отсюда. Притихший где-то за её спиной Герант, судя по всему, тоже.

— Ладно, — вздохнула Агента, — теперь это не имеет значения… Я скоро стану жителем мира Хаоса, так что могу просто взять этот проклятый самоцвет с собой. Я возьму, что смогу унести, и просто исчезну.

Элисия хотела сказать хотя бы что-нибудь. Спросить не шутит ли Аргента, не иронизирует ли. Или может, можно ещё что-то сделать? Можно же. Наверняка можно. Но всё никак не могла подобрать слов. По взгляду Аргенты стало понятно — нельзя.

— Ну же, не делай такое лицо, — тон и взгляд Аргенты вдруг смягчились, она посмотрела на Элисию тепло и даже почти ласково. — Мы с тобой будто только вчера встретились в Колдроке… а ты теперь намного сильнее. И гильдия твоя тоже. О богиня, как же быстро растут дети!

Она картинно всплеснула руками и усмехнулась. А Элисия всё так и стояла, не веря в происходящее. Ей хотелось, чтобы её разбудили, обняли и сказали, что это всё лишь дурной сон. Кошмар. Но её никто не будил.

— Подожди, но ты ведь победила Питера. Ты ведь справилась. Сейчас надо только выбраться отсюда. Монолит на всех плохо влияет. А в эльфийском лесу тебе помогут… — забормотала Эдлисия, сама не очень понимая, что говорит.

— Нет. Ни в эльфийском лесу, ни где-либо ещё мне уже не помогут, — эти слова прозвучали как приговор, Элисия почувствовала, что у неё начинают подкашиваться ноги. — Скоро от меня совсем ничего не останется. Яд из мира Хаоса разрушит моё тело и самоцвет, он потускнеет и станет бесполезен, как и самоцвет Чёрного дракона. Так что убей меня до того, как это произойдёт.

Последние слова были адресованы уже не ей, а Вельскуду. Он едва заметно кивнул в ответ.

— Что? Да что ты такое говоришь? — воскликнул Герант, шокированный не меньше чем Элисия, и кинулся к Аргенте.

Она отступила на шаг, словно ноги больше не могли держать её, и упала бы, если бы не Герант. Он помог ей плавно осесть на землю, прислонившись спиной к остаткам щита Монолита. Аргента ему ничего не сказала, лишь легким касанием потрепала по волосам.

Было нечто ужасное в этой сцене. В том, как Вельскуд заносит меч, в том, как Герант пытается закрыть Аргенту, а она его останавливает. Нечто настолько ужасное, что Элисии хотелось закричать: «Остановитесь! Хватит!». Но горло будто сковало льдом.

— От тебя одни неприятности, — вздохнул Вельскуд.

— Вор, укравший самоцвет Чёрного дракона, смеет упрекать меня? — голос Аргенты был слабым, но всё таким же язвительным.

— Я не собираюсь оправдываться, — что-то изменилось в привычно-холодном выражении лица Вельскуда, но Элисия не могла понять что. Она сейчас вообще мало что понимала. До сих пор мысленно твердя, что это всего лишь кошмар, Элисия надеялась проснуться. Но всё никак не просыпалась.

— Из-за тебя мне пришлось долгие годы искать самоцвет. Ты мне безумно надоел, — Аргента коротко усмехнулась. — Сколько мне ещё решать проблемы, которые ты создаешь? Мне нужно отдохнуть… Давно об этом мечтаю.

Она откинулась назад и прикрыла глаза, будто действительно собралась лишь немного поспать. Вельскуд занёс меч для удара, на его лице не отражалось ничего кроме холодной решимости, и Элисия в очередной раз спросила себя, точно ли он на их стороне. Ещё секунда и лезвие меча вонзится в тело Аргенты. Элисия чувствовала, что должна что-то сделать, но понимала, что ничего сделать уже нельзя. Оставалось лишь смотреть. Надежда проснуться теперь казалась такой глупой.

— Не смей!

Герант бросился на Вельскуда в отчаянной попытке отсрочить неизбежное. В крике его было столько отчаянья, что Элисия поняла — он знает, что это конец. Знает, но не может принять.

Вельскуду хватило одного меткого удара рукоятью, чтобы отбросить Герната в сторону. Элисия тут же кинулась к нему, лежащему на земле. Она знала, что он снова вскочит на ноги, снова кинется на Вельскуда, и в этот раз, возможно, одним ударом уже не отделается. И она схватила его за плечи, не боясь, что он может её за это возненавидеть. Схватила и почувствовала, как Геранта бьёт крупная дрожь.

— Я легко убью тебя, — проговорил Вельскуд, вновь направляя меч на Аргенту, и по тону его было не понятно, угроза это или обещание.

Аргента с трудом поднялась с земли, встав так, что клинок почти упирался ей в грудь, гордо выпрямив спину.

— Ты зря радуешься. Этот самоцвет я заберу с собой, — её улыбка вновь стала злорадной, и Элисии отчего-то стало приятно, что Аргента не меняется даже сейчас.

Самоцвет Чёрного дракона вошёл в грудь Аргенты с удивительной лёгкостью. Так будто он был всего лишь сгустком чёрного света. И в то же мгновенье Вельскуд сделал резкий выпад мечом.

Элисия закричала. Она знала, что закричала, но этот крик так и не сорвался с губ, застав в горле удушливым комом. Дышать стало почти невозможно.

— Умереть от твоей руки… — с губ Аргенты стекла тонкая струйка тёмной крови, точно такой же, какой быстро пропитывалась одежда. — Что может быть отвратительнее?

— И для меня, — холодно ответил Вельскуд, глядя ей в глаза.

— Кажется, в таких ситуациях люди говорят «прощай»? — Аргента повернулась к Элисии. Грустная улыбка, струйка крови, стекающая с губ, меркнущая в глазах жизнь. Элисия никогда не думала, что увидит Аргенту такой. Что такой образ запечатлеется в её памяти. — Будь сильнее… И нечего хныкать!

На мгновенье Элисию ослепила вспышка света, настолько яркого, что глазам стало больно. А когда она вновь смогла что-то видеть, расплывчато и нечётко, ведь в глазах щипало от накатывающихся слёз, Аргенты уже не было. Остался только Вельскуд с самоцветом в руке.

— Аргента?.. — голос Геранта не был голосом дракона, то был голос ребёнка, понявшего, что он теперь совсем один. — Аргента!

Плечи Геранта дрожали. Элисия же наоборот застыла, точно ледяная статуя. Вельскуд на них не смотрел, он смотрел на самоцвет, который через мгновение погрузил в своё тело так же легко, как до этого сделала Аргента. Он сказал что-то совсем тихо, но Элисия расслышала:

— Глупый дракон.

И что-то очень горькое было в этих словах.

***

В определённые моменты его брат становится настоящим идиотом — это Лени отлично знал. Ещё он знал, что Ноэ мастерски умеет притягивать к себе неприятности, и два этих знания заставляли Лени волноваться. Как оказалось, не зря.

Когда он увидел, как Ноэ выбивает из рук Ламберта меч, и направляет на него свой, он не испугался того, что может случиться. Потому что знал — ничего ужасного не произойдёт. Лени верил в Ноэ куда больше, чем он сам верил в себя. Он даже заставил Эдем остановиться и не вмешиваться, подождать развязки. И это чуть не стало огромной ошибкой.

Эта ошибка заключалась в том, что помимо Ноэ, он верил ещё и в отца. Больше, чем стоило бы.

Увидев, что Ламберт подняли меч и обернулся, Лени тут же понял, что случится в следующее мгновение. Отец сам учил его читать движения противника и сейчас, наверно, пожалел об этом.

Рванувшись вперёд почти мгновенно, Лени всё равно боялся не успеть. Ламберт двигался слишком быстро, а Ноэ был слишком далеко. К тому же бежать с топором куда тяжелее, чем с мечом.

Ноэ пошатнулся, потерял равновесие и упал ещё до того, как клинок Ламберта коснулся его. Видимо, лишился остатков сил. Отец бы воспользовался этим, теперь Лени не сомневался, но…

Металлический скрежет неприятно царапнул слух. Алые искры, глухой звон, и всё стихло.

Эдем подоспела спустя доли секунды, направляя стрелу на уже безоружного Ламберта. Он, казалось, даже не заметил её, с лёгким удивлением смотря на обломок меча, оставшийся у него в руке. Большая, отколотая часть лезвия, вонзилась в землю недалеко от них. Лени не очень понимал, как он это сделал. Он лишь хотел, с размаху ударив по мечу, пригвоздить его к земле, а он вдруг взял и раскололся. По лезвию топора тоже пошла глубокая трещина, но им ещё определённо можно было сражаться. Правда, Лени надеялся обойтись без драк, хотя Ламберт был опасен даже с обломком меча.

— Ты не вовремя, — неприятно усмехнулся Ламберт, и Лени подумал, как же он не похож на человека, который когда-то был его отцом.

— А по-моему, я успел как раз, — ответил Лени, украдкой покосившись на лезвие топора. Было бы очень некстати, если бы оружие развалилось прямо у него в руках. — Нападать со спины очень подло. Тот Ламберт, которого я знал, никогда бы так не поступил.

— Значит, ты плохо меня знал, — спокойно ответил отец.

Эдем, всё ещё держащая его на прицеле, отступила на несколько шагов назад, ближе к Ноэ. Лени хватило короткого кивка, чтобы дать ей понять, что тут он и сам справится, а ей лучше идти и помочь брату. Эдем всегда была очень понятливой, и Лени это в ней больше всего нравилось.

— Я не собираюсь с тобой сражаться. Уходи, — сказал он, глядя в глаза отца. — Не то, чтобы я не злился на тебя или простил… После того, как ты напал на брата со спины я тебя точно не прощу! Но ты всё-таки наш отец. Мама бы расстроилась, узнав о том, что мы враждуем. Так что просто уходи, и не появляйся здесь больше. Проблем и без тебя навалом!

Он выпалил это быстро, почти на одном дыхании, путаясь в словах и мыслях. Говорить так с отцом было сложно. Сложно повышать на него голос, пытаться командовать им. Его отец — недостижимый идеал, сильнейший воин, прирождённый лидер, каким Лени никогда не стать. Они с Ноэ всегда останутся лишь сыновьями того самого Ламберта. И когда-то Лени это устраивало, ведь отец был его героем. Но не теперь.

— Хорошо. Я уйду, — согласился Ламберт на удивление миролюбиво, — но не могу обещать, что мы не встретимся снова.

— Ну и ладно. Не обещай. Своих обещаний ты всё равно не держишь, — бросил Лени ему вслед.

Потом он долго стоял и смотрел на отдаляющийся силуэт Ламберта. Раньше он бы сразу же бросился к Ноэ, но поселившееся внутри недоверие не давало этого сделать. Он отвернулся лишь тогда, когда фигура Ламбета скрылась за одной из скал. К тому моменту брат как раз пришёл в себя и удивлённо озирался по сторонам, словно пытался понять где он находится, и что произошло.

— Я что, жив что ли? — спросил он со странной смесью удивления и недоверия.

— На твоём месте, я бы не был в этом так уверен, — хмыкнул Лени, оглядев раны, наспех забинтованные Эдем.

Ноэ попробовал приподняться, но тут же упал обратно застонав от боли. И, видимо, только тогда заметил, что его голова лежит на коленях Эдем, и что жалких остатков от рубашки на нём больше нет. Очевидно, что Эдем избавилась от них, чтобы ничего не мешало накладывать бинты, но Ноэ это отчего-то смутило. Наблюдать за ним было забавно.

— А Ламберт, он?.. — неуверенно начал Ноэ.

— Ушёл, — закончил фразу Лени. Да вот так, просто взял и ушёл. Ничего не было, ни удара в спину, ни едких слов — ничего.

— Вот как… — пробормотал Ноэ еле слышно и закрыл глаза рукой.

На душе стало пусто и тоскливо, так тоскливо, что выть захотелось. И в глазах защипало. Лени чувствовал то же, что и Ноэ, и так же, как и он, не мог понять, что чувствует. Это было и облегчение, и боль, как от удара ножом в сердце. Бессильная злость и обида, но одновременно с тем спокойствие и внутренняя свобода. Одно чувство перекрывало другое, создавая жуткий опустошающий ураган. Что-то внутри умерло, взамен этого родилось что-то другое.

Хотелось спросить, как получилось так, что они с Ламбертом всё же сразились, почему он отпустил Силико одну, собирается ли Ноэ и дальше преследовать Ламберта, чтобы отомстить? И ещё много важных вопросов. А ещё больше хотелось задать совершенно дурацких. Например, может ли Ноэ летать на этих странных крыльях? А если нет, то для чего они вообще? Но это потом, а сейчас надо как-то дотащить его до гильдии. И себя тоже.

Лени пообещал себе, что он даст брату ещё немного отдохнуть, а потом они двинутся в обратный путь. А пока Ноэ, закрывшись рукой, пытался делать вид, что не плачет. Лени ничего не скрывал. Ему было как-то всё равно, что кто-то может увидеть его настолько разбитым.

***

Голова будто раскалывалась на части, а тело выламывало судорогой, трясло, как от сильного холода. Её больше нет. Ни в настоящем, ни в будущем. Разве что в прошлом, запечатанном в Монолите, остался её след. В прошлом, которого не было. В прошлом, которое принадлежит не ему, не той версии его, которой он является сейчас. Когда он пытался это осмыслить, голова начинала болеть ещё сильнее.

Время — эта восходящая спираль, виток за витком оно раскручивается всё быстрее. Петля за петлёй. Пока в какой-то момент эта самая петля не затягивается на твоей шее. И тогда наступает конец.

«Тебе будет хорошо и без меня» — сказала Лунария.

То, как Гензаи чувствовал себя сейчас, даже приблизительно нельзя было назвать «хорошо».

— Ты ничего не изменишь, если просто будешь сидеть здесь и рыдать, — сказал голос, живущий в его собственной голове. Тот самый голос, который Гензаи старался не слушать, загнать подальше и не вспоминать о нём никогда. Если бы всё было так просто.

— А ты будто знаешь, как всё изменить?! — крикнул Гензаи в пустоту, прекрасно сознавая, что со стороны выглядит безумцем. — Если знаешь — говори, если нет, то проваливай.

— Я знаю почти столько же, сколько и ты, мы почти одно целое, — равнодушно заметил Морок, хотя даже в его голосе чувствовалось что-то похожее на грусть.

— Ну уж нет! Мы совершенно разные, и то, что ты поселился в моей голове, этого не меняет!

Головная боль нахлынула с новой силой, и Гензаи схватился за неё руками, будто это могло хоть как-то помочь. Морок молчал, а Гензаи опять пришла в голову мысль, посещавшая его уже не раз — что если Морока на самом деле нет? Если он лишь галлюцинация. Может, сам Гензаи просто безумен? Может, у него раздвоение личности или ещё что-то в этом духе? Когда-то он думал, что и Лунария может быть его галлюцинацией. Галлюцинацией, без которой он не может жить.

— Может, просто так уж суждено, что должен остаться только один — либо ты, либо Лунария, — вновь заговорил Морок, словно продолжая его мысль. — Может, так устроен мир.

— Тогда в бездну такой мир, — зло ответил Гензаи.

— А куда он, по-твоему, сейчас катится?

***

Около каменных гребней было уныло и пусто. Хотя сейчас весь мир казался Элисии весьма унылым местом. Словно не было ничего: ни эльфийского леса, ни ведьминых болот, ни величественной Небесной гавани — один серый камень, пепел, вулканический песок и реки лавы, текущие сквозь них.

Элисия шла, плохо понимая куда и зачем идёт. Кажется, она искала меч Геранта или, может быть, самого Геранта. Но ей казалось, что она не найдёт ничего и никого. Одиночество давило на плечи, словно тяжёлый груз, и Элисия впервые ощутила, насколько сильно привыкла к компании за последние годы.

Усилием воли она заставила себя не думать, что же они теперь будут делать, если Аргенты больше нет. Питер ослаб, но на этом хорошие новости заканчивались. Он всё ещё силён, у него всё ещё есть сильные союзники, а дверь в мир Хаоса открыта. Они проиграли — так сказал Вельскуд, так сказали Гензаи и Элрион, так она сама себе мысленно не раз повторила. Они проиграли. Но это ещё не конец.

В голове было пусто, на душе тоже. Будто все эмоции взяли и закончились. И Элисия чувствовала себя пустой банкой, в которой эти эмоции раньше лежали. Она чувствовала себя стеклянной банкой, которая вот-вот разобьётся.

Может поэтому, а может, ещё почему-то, но увидев меч Геранта, перед которым стояла уже знакомая, облачённая в красный доспех фигура, Элисия не остановилась, даже не замедлила шаг. Она подошла и встала, преграждая Питеру путь к мечу.

— Это ты? — спросил Питер, казалось, даже немного удивлённо, словно Элисия была последней, кого он ожидал здесь увидеть.

— Это я, — повторила она бесцветным голосом. — И этот меч я тебе не отдам.

— Он мне не нужен, — усмехнулся Питер. — Я почувствовал возмущение атмосферы, которое создаёт дракон-хранитель, вот и пришёл посмотреть. Похоже, его тут пока нет. А этот меч бесполезен, в нём не осталось никакой силы.

— Тогда уходи, — будь у Элисии чуть больше сил, она бы сама удивилась тому, как спокойно говорит с Питером.

Она посмотрела в его глаза, похожие на два раскалённых докрасна угля, и не увидела в них того, что могло бы её испугать. Страх сейчас казался ей слишком сложным чувством, чтобы тратить на него силы.

Питера такое её поведение только развеселило.

— И с чего это ты решила, что можешь указывать мне? — интонация Питера была насмешливой, но не враждебной, будто ему самому интересно, куда повернёт этот разговор.

— Я не указываю, — ответила Элисия всё так же спокойно, — просто думаю, что нет смысла тратить время ни на этот меч, ни на меня.

— Я мог бы убить тебя прямо сейчас, — Питер сказал это без какой-либо особой интонации, но сразу стало понятно, что его слова не пустой звук. — Но ты кажешься мне забавной, к тому же, помешать всё равно никак не сможешь.

— Мы остановим тебя, — неожиданно для себя самой сказала Элисия, когда Питер уже собрался было уйти.

— Думаешь, сможете меня победить?

— Да.

— Даже убить?

— Если понадобится.

После этих слов Питер рассмеялся. Элисия в первый раз слышала его смех, негромкий и не зловещий даже. Так мог бы смеяться великий король из легенд, но не безумец, собравшийся сразиться с богами.

— Ты действительно повеселила меня, — сказал он и ушёл.

А Элисия осталась. Совсем одна среди серых камней под серым тяжёлым небом.

Подойдя к мечу, она дотронулась до рукояти. Пальцы коснулись прохладного металла. Странно, что он не нагрелся, подумала тогда Элисия.

— Герант, скажи, что мне делать? — начала она, озвучивая мысли, которые снова заполнили голову. — Аргента погибла, Иона отдал свою силу, новый Герант ещё слишком слаб и неопытен. И я тоже. Прости, Герант, мы совсем без тебя не справляемся. Зря ты тогда спас меня. От тебя бы было куда больше пользы.

Элисия замолчала и прикрыла глаза, потому что в них опять защипало. И даже не обратила внимания, когда под веки начало проникать мягкое золотистое свечение. Она распахнула глаза лишь когда чья-то рука опустилась ей на голову и знакомым движением взлохматила волосы. Резко вздёрнув голову вверх, Элисия встретилась взглядом с тёплыми глазами цвета солнца и золота.

— Г-герант?! — удивлённо воскликнула она, вернувшиеся эмоции вновь нахлынули на неё. — Ты… ты же… Ты моя галлюцинация, да?

Он мягко рассмеялся и отрицательно покачал головой.

— Скорее, меня можно назвать воспоминанием, заключённом в этом мече. Но моих сил хватит лишь на одно появление.

— И ты снова тратишь последние силы на меня… — пробормотала Элисия, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не заплакать. — Прости меня. Пожалуйста, прости меня, Герант!

— Ну вот, ты снова извиняешься, хотя тебе абсолютно не за что извиняться, — Элисия тут же хотела возразить, но Герант качнул головой, показав, что не потерпит никаких возражений. — Драконы существуют лишь ради того, чтобы выполнять свою миссию, и любой из нас бы пожертвовал ради неё жизнью. И я, и Аргента… мы просто сделали свой выбор. В этом нет твоей вины.

— Но если бы на том корабле ты не защищал меня, ты бы… — слова прервались нелепым и жалким всхлипом, и Элисия зло вытерла глаза рукой.

— Я не жалею о том выборе. Если бы была возможность повторить этот момент, я поступил бы так же, — Герант смотрел на неё так мягко и с такой добротой, что Элисии хотелось провалиться сквозь землю. Ей казалось, он должен её ненавидеть, хотя бы злиться на неё, но он… — Прости меня, я взвалил на тебя слишком большую ответственность. Но ты ведь неплохо с ней справляешься. Ты и твоя гильдия объединила силы людей и эльфов для борьбы с общим врагом. Я очень многое сделал для этого пятьдесят лет назад, но проиграл из-за своего невежества. Ты исполнила мою мечту. Ты мой герой. Спасибо.

— Нет, всё не так. Мне помогли. Я… — Элисия снова всхлипнула. Вытирать слёзы уже казалось бесполезным, они текли по щекам и капали на землю, затуманивая взгляд. — Это ты мой герой, Герант!

— Люди называют меня героем, но я всего лишь дракон, выполнявший свои обязанности, — Герант провёл по щеке Элисии, стирая слёзы. — Жизнь научила меня, что настоящий герой тот, кто никогда не сдаётся, даже когда нет никакой надежды, и идёт вперёд, спасая других. Это как раз о тебе.

Элисия не нашлась с ответом. Слёзы душили её, сдавливая горло. Слова путались в голове, становясь бессвязными и бессмысленным. Ей хотелось плакать, долго, навзрыд, но она держалась, как могла, упрямо продолжая вытирать глаза.

— У меня осталось мало времени, так что позволь напоследок кое о чём тебя попросить, — Герант вновь потрепал Элисию по волосам, взъерошив их ещё сильнее. — Позаботься о юном Геранте. Он пока ещё слишком слаб и не владеет своей силой, ему многое ещё нужно освоить, так что ему очень нужна твоя помощь. Прости, что взваливаю на твои плечи ещё одну ношу.

Герант грустно улыбнулся, исчезая в золотистом сиянии, и след от его руки остался теплом на коже. Элисия вновь почувствовала себя опустошённой и ослабшей. Она бы даже опустилась на землю, если бы из сияния не вынырнула чья-то фигура, схватившаяся за рукоять меча и тут же выдернувшая его из земли. Элисия чуть не схватилась за посох, но вовремя поняла, кто перед ней.

— Маленький Герант… — выдохнула она.

— Эй, я не маленький! Сама-то ненамного меня выше. И я-то ещё вырасту, а вот ты так и останешься коротышкой, — фыркнул он, пытаясь поудобнее перехватить явно большой для него меч. — Чёрный рыцарь что-то сделал с моим мечом. В нём почти не осталось энергии! И как-то он великоват…

Последнее он пробормотал едва слышно, хотя этот факт был очевиден. Попробовав повращать меч, Герант пошатнулся, но тут же сделал вид, будто ничего не произошло. Элисия притворилась, что не видела.

— Не смотри на меня так. Я скоро научусь с ним управляться и отомщу и Чёрному рыцарю, и Питеру, а ты мне поможешь! — уверенно заявил Герант, укрепляя меч на поясе.

— С чего ты взял, что я буду мстить Вельскуду? — спросила Элисия, с удивлением для себя поняв, что улыбается.

— Ты же друг Аргенты! Ты должна за неё отомстить. Друзья для того и нужны, чтобы мстить! — Герант говорил это так уверенно, что Элисия даже не знала плакать ей или смеяться.

— Напомни мне как-нибудь на досуге рассказать тебе, как работает дружба, — усмехнулась она.

Элисия протянула руку и потрепала Геранта по волосам. Он посмотрел на неё удивлённо, но сопротивляться не стал.

— Пошли со мной, — Элисия махнула рукой, развернулась и пошла вперёд, отчего-то уверенная, что Герант последует за неё.

— Мы идём за Чёрным рыцарем? — спросил он, почти сразу же нагоняя её.

— Мы идём в эльфийский лес.

— Зачем?

— Нести грустные вести и думать, что нам делать дальше.

========== Экстра шестая «Все предатели заслуживают смерти» ==========

И наш девиз предельно ясен скоро станет тебе:

Предай их всех, останься верен себе.

Здесь всегда царил полумрак, душный, тесный и затхлый. К такому вообще-то не привыкать, но…

Стены и пол из серого грубого камня отдавали неприятным холодом. С этого ракурса было видно только их и маленькое зарешечённое окно в самом верху. Хотя окном это назвать трудно, больше похоже, что кто-то кирпич из кладки вытащил, заменив его перекрещенными железными прутьями. Но из этого окна лился тусклый, едва разгонявший мрак подземелья, но всё-таки свет. И совсем немного свежего воздуха.

Даже несмотря на то, что полжизни прошла в пещерах, хотелось припасть к этому окну и сделать хотя бы один глоток свежего воздуха. Но сил не было не то, что до окна дотянуться, чтобы голову повернуть.

А она гудела неимоверно, так что лучше бы вообще ничего не чувствовать, чем такое терпеть. Боль в теле тоже лучше бы не чувствовать, но боль в голове раздражала почему-то больше.

Лучше бы умереть поскорее. Но эти криворукие идиоты никак не могут его убить. А поддаваться, подставляясь под удары, гордость не давала. Лучше бы его на месте убили. Или казнили. Возни бы меньше было.

Шаги раздробили тишину коридора на части. Одни точно принадлежали охраннику. Эту тяжёлую, медленную поступь сложно с чем-то спутать. Вторые узнать не получилось. Лёгкие, плавные, тихие — так ходят шпионы или убийцы, в общем все те, кому жизненно необходимо быть незаметным.

— Так сколько, говоришь, битв он пережил? — голос лишь подтвердил догадку. В подземелья колизея действительно занесло кого-то нового. Впрочем, какая разница.

— Четыре вроде или пять, — сказал охранник задумчиво, — живучий гад попался.

В голове вспыхнула лишь одна мысль — «это о нём».

— Во-от как, — протянул незнакомец, и что-то в его тоне заставило насторожиться.

Шаги замерли напротив его камеры. Даже захотелось посмотреть, кто этот придурок, что зачем-то сюда пришёл, но повернуть голову казалось всё такой же непосильной задачей. Тело будто заржавело. Выброси его на арену сейчас — точно можно было бы всё это закончить. Но они не выбросят. Он уже давно понял, как здесь всё устроено.

— Почему бы его просто не убить, вот сейчас, например? — задал незнакомец вполне резонный вопрос.

— А людям-то что тогда показывать? — тон охранника почти удивлённый. — Заведено у нас так, что б только на арене. Хотя этот, может, и сам помрёт. Ему в последний раз сильно досталось.

Что верно, то верно. Следующий выход на арену, если он, конечно, до него дотянет, точно станет последним. Эта мысль уже почти радует.

— А он тебе на кой-вообще сдался? — спросил наконец охранник.

— Поговорить нужно, — уклончиво ответил неизвестный.

— Не, парень, так нельзя, не заведено у нас так, чтобы разговоры с такими разговаривать. Они не для этого тут, — пробормотал охранник.

Да, не для этого. А для того, чтобы умереть на потеху публике. К тому же, кому вообще взбрело в голову с ним говорить. И о чём?

Стало почти любопытно.

— У меня разрешение есть, — ответил неизвестный непринуждённо.

Тут же послышался тихий звон. Судя по звуку звякнул мешочек, туго набитый монетами.

— А, ну раз разрешение, — охотно согласился охранник. — Только ты это, не долго.

Уже через мгновенье его грузные шаги удалились, ещё через пару хлопнула тяжёлая деревянная дверь. И тишина вновь повисла в воздухе, но ненадолго.

— Ты ведь меня слышишь? — спросил незнакомец, присаживаясь рядом. Но, не поворачивая головы, всё равно удалось разглядеть лишь край его одежды. Она казалась белой, даже при этом ужасном свете.

— К несчастью, — выдавить это удалось с трудом, почти прохрипеть, кое-как шевеля губами.

— Не будь столь категоричен, в лучшем случае, это знакомство обернётся большой выгодой для нас обоих.

— А в худшем?

— В худшем, всё останется так, как есть. А твоё положение, извини за прямоту, самый что ни на есть худший случай.

И не поспоришь даже. Хуже, пожалуй что только пытки. Хоть их удалось избежать.

— Что тебе нужно?

Слабо верилось, что в подобном положении от него хоть кому-то что-то может быть нужно, но зачем-то же этот странный парень пришёл.

— Для начала неплохо бы твоё имя узнать.

Собрав все силы, удалось всё же немного повернуть голову. И лишь для того, чтобы одарить этого человека холодным взглядом. Зачем ему имя? Такими вопросами только время тянуть.

— Элрион, — произнёс он на выдохе, лишь потому, что представится проще, чем доказывать, что это бессмысленно.

Странный человек кивнул так, будто ему это хоть что-то дало.

Он весь белый и какой-то не настоящий. Будто кукла, у создателя которой вдруг закончились краски, и он оставил её такой, бесцветной, незаконченной. Белые волосы, почти белая кожа, одежда тоже белая. Только глаза светло-серые, холодные точно металл клинка.

— Так вот, Элрион, ты же работал на Елену? — он сощурил глаза, и выражение его лица стало хитрым и хищным, как у лисицы, почуявшей дичь.

— Допустим.

Работал. Смешно.

Элрион не работал на Елену, скорее уж он ей служил. Беспрекословно выполнял все её приказы, подчинялся каждому слову. За что в итоге и поплатился. Она была его наставником, сестрой и матерью. Она была его жизнью. Скоро, видимо, станет и смертью.

— Если я помогу тебе выбраться из этой камеры, ты согласишься поработать на меня? Мне бы очень пригодился свой… тёмный эльф рядом с Еленой, — несмотря на свои слова, этот человек нравился Элриону всё меньше и меньше.

Стоит ли ему согласиться обменять свою жизнь на верность Елене? Верен ли он ей до сих пор?

— Смотря чего ты от меня потребуешь, — нечто внутри всё же не дало согласиться сразу же. Элрион предпочитал считать, что это осторожность.

— Ничего ужасного или слишком трудного. Просто хочу иметь доступ к той информации, к которой не смогу подобраться другим образом. Ну и, возможно, кое-что ещё. Но я не попрошу тебя убивать Елену или кого-то из твоих сородичей.

— А не сородичей, значит, попросишь? — Элрион вложил в голос столько яда, на сколько хватило сил.

— Не исключено, — юноша развёл руками. Его тон остался таким же спокойным и ровным.

— И как ты меня вытащишь, если я соглашусь?

— Согласишься — узнаешь.

Элрион злился от того, что с ним затеяли какую-то дурацкую игру. Этот человек вечно ходит вокруг да около, так что о его истинных намерениях можно лишь догадываться. Как и о том, кто он вообще такой.

Но согласиться всё равно хочется. Хотя бы потому, что хуже уже точно не будет. Ну и потому, что чувство обиды и бессильная злость рвут что-то внутри на части, и это доставляет большую боль, чем все его раны вместе взятые.

В конце концов, он оказался здесь по вине Елены. Это она заставила его напасть на стражей, патрулировавших Бессонную лощину, только чтобы убедить короля и его свиту в том, что это место опасно. Тогда тот человек сможет послать туда свой отряд. Зачем ему это — неизвестно. По крайней мере Элриону этого не сказали. Неизвестно, знала ли об этом сама Елена.

То, что она стала подчиняться тому человеку и этому их королю, Элрион расценивал, как предательство. Но ничего не мог с собой поделать, словно по привычке продолжая подчиняться приказам Елены, и ненавидя за это и себя, и её.

Тот человек тоже ходил весь в белом и звал себя кардиналом. И если бы ему не нужно было основание, чтобы отправить отряд в ту проклятую лощину, если бы Елена не подчинилась его воле, если бы Элрион не оказался один против десяти, то не сидел бы сейчас в этой проклятой камере. Он понимал, что его пустили в расход, чувствуя при этом жгучую, как раскалённые угли, злость. Поэтому…

— Я согласен.

***

Ночью ему снилась Елена. Хотя это сложно было назвать сном, скорее уж туманным бредом, который можно увидеть разве что в горячке. Ему снились события далёкого прошлого, призрачные и размытые временем.

Ему снилось, как Елена учит его сражаться. Нанося атаку за атакой, она учила его держать удар и делать ответные выпады. Во время обучения Елена была строга до жестокости и прекрасна до ужаса. Впрочем, как и всегда.

Она говорила ему тогда: «Никогда не щади своего врага, потому что никто не станет щадить тебя. Если сможешь убить — убей, иначе будешь убит. Отбирай, если сможешь отобрать. Иначе в этом мире не выжить, потому что он ненавидит тебя с самого твоего рождения. Все всегда будут против тебя. И только я останусь на твоей стороне»

Скрежет металла и вспышки боли. Тусклый свет, в котором матово блестели алые когти её перчатки. Её улыбка, острая точно лезвие. Её глаза, горящие холодным огнём. Такой она виделась ему — беспощадно-прекрасной, почти совершенной, абсолютно недостижимой.

И в ответ на его восхищённый взгляд она говорила: «Никогда никому не верь, Элрион, иначе будешь обманут. Верь только мне, потому что лишь я говорю тебе правду. Будь предан только мне, потому что лишь я тебя не предам».

Тогда он мало знал о богинях, о таких, как Альтея или Вестиниэль, о том, как они выглядят, как ведут себя. Он не видел фресок и витражей в соборах и храмах, не читал книг и не слышал сказок и легенд. Поэтому когда он слышал, как люди говорят о богинях, почему-то сразу же представлял Елену.

Только вот та Елена давно умерла.

***

Солнце безжалостно жгло привыкшую к полумраку кожу. Ощущение будто кто-то вновь проходится ножом по едва зажившим ранам. То, что Элрион вообще мог стоять на ногах — чудо. Точнее, магия. Магия того странного человека, который оказался клириком. После знакомства с Игнасием Элрион был уверен, что клирики чуть ли не самые двуличные из людей. Этот человек пока лишь укрепил его в этой вере.

Зрительские места, как и в прошлые разы, были полны народом. И не лень же этим людям приходить сюда в такую жару, сидеть под этим солнцепёком, чтобы видеть одно и то же. Раз за разом. И после этого они ещё говорят, что тёмные эльфы жестоки.

Странный юноша стоял на другом конце арены. Сейчас, под лучами солнца, его одежда была настолько белой, что резала глаза.

Кажется, глашатай назвала его имя, но Элрион не расслышал из-за рокота толпы. Восторженные возгласы отдались в голове гулким эхом.

«Видишь, они радуются тому, что ты умрёшь. Тому, что тебя убьют прямо на их глазах, — голос Елены вдруг прозвучал так, словно она стояла прямо за спиной. Элрион с трудом подавил желание обернуться. — Видишь, я же говорила, что этот мир тебя ненавидит. Говорила, что все всегда будут против тебя. И только я…»

Где-то далеко, кажется, под самым небом ударил гонг. И сердце глухо стукнулось о рёбра, словно бы вторя ему.

Этот человек не просил его сдерживаться, он говорил лишь о сражении. Значит, можно хотя бы развлечься и выплеснуть всю накопившуюся злость.

class="book">У Элриона осталась лишь одна перчатка, всё остальное оружие либо пришло в негодность, либо было отобрано стражей. Но даже так он ухитрился уложить уже четверых. Добить их, к сожалению, не давали. Таковы уж правила — на этой арене умирают лишь «монстры».

Каждый шаг казался неимоверно тяжёлым и медленным, словно Элриону на каждую ногу привесили по железной гире. Мускулы отзывались тягучей и непрерывной болью. Ныли даже кости. Но Элрион всё равно продолжал упрямо нестись вперёд, ненавидя весь этот мир настолько же, насколько мир ненавидел его.

Странный клирик просто стоял, не поставил ни единого щита, ни призвал ни единой реликвии. Казалось, что он не верит в то, что Элрион всерьёз собрался его атаковать. Что ж, за это неверие он и поплатится.

Хоть каждое движение и было намного медленнее, чем обычно, но всё же у Элриона определённо был шанс. Он размахнулся, метя когтями в плечо, уже почти видя, как на белоснежной ткани вспыхивает ярко-алая полоса.

Ещё секунда и когти вспороли пустоту. Клирик увернулся так легко, лишь немного отведя плечо в сторону. И тут же ударил Элриона жезлом в затылок.

На несколько секунд всё смешалось. Свет сделался более ярким и жгучим, тьма углубилась, став чернее и холоднее. По позвоночнику пробежал разряд тока, заставив тело онеметь. Привёл в чувство лишь удар о землю. Песок попал в глаза, но в них и так всё было темно и размыто.

Вскочив на ноги, которых Элрион совершенно не чувствовал, он нанёс новый удар, ориентируясь лишь на звук. Сначала он услышал металлический скрежет, только потом понял, что удар блокировали жезлом. Еще через мгновение Элрион увидел белый всполох.

Он отскочил в сторону скорее рефлекторно. Белёсая, слепящая молния с треском пронеслась всего в паре сантиметров. Клирик усмехнулся. Кажется, его всё это лишь веселило. А Элриона бесило то, как легко он сражается, будто играючи. Конечно, попробовал бы он сражаться с его ранами. Вот будь они в равных условиях, вот тогда…

Ещё одна молния рассекла воздух, но Элрион поднырнул под неё. Всего мгновение на замах, и резкий выпад вперёд.

Вид длинной раны, появившейся на скуле клирика, вызвал в душе Элриона необъяснимое чувство торжества. На самом деле он метил в висок, но и так уже было неплохо.

На этом ненастоящем, будто фарфоровом лице кровь казалась лишь случайным мазком ярко-красной краски. За мгновение до удара, Элриону казалось, что вместо раны должна остаться трещина.

Выражение лица клирика не изменилось ни на секунду, он будто вовсе и не заметил, что ему нанесли рану. На его губах играла всё та же лёгкая улыбка. Всё происходящее продолжало оставаться лишь игрой. Игрой, которая должна была вот-вот закончиться.

Элрион не заметил, как клирик успел поднести жезл к его груди. Он понял это лишь тогда, когда разряд электричества, обжигающе-белый, бесконечно яркий, ударился в его сердце, заставив его остановиться.

Когда сердце вдруг перестаёт биться становится так оглушительно тихо. Элрион впервые испытал это чувство, когда бесконечная тишина, зародившаяся где-то в твоей груди, вдруг разрастается, поглощая и тебя самого, и мир вокруг. Вскоре не остаётся ни единого звука, ни теней, ни света. Тебя самого не остаётся тоже.

***

Он снова видел Елену. Она стояла рядом, смотря на него сверху вниз. Ни острой улыбки, ни огненного блеска в глазах. Она смотрела на него печальным, тоскливым взглядом, и что-то вдруг заболело там, где ещё совсем недавно было сердце.

Губы Елены раскрылись, и голос её, обычно звонкий и сильный, показался далёким шёпотом ветра.

Она сказала ему: «Я же говорила тебе, верить только мне. Я же говорила, что другие тебя предадут и погубят. Но ты ослушался меня, глупый мальчишка.»

— Нет, — пробормотал он так тихо, что собственный голос показался чужим. — Ты врала мне с самого начала. Так что я предам тебя. И кого бы то ни было другого. Я предам всех, лишь бы остаться самим собой.

Образ Елены всё так же стоял перед внутренним взором. И, наверное, это была смерть, потому что все предатели заслуживают смерти.

***

Открыв глаза, Элрион долго смотрел в потолок, словно привыкая к тому, что снова может видеть, чувствовать, слышать. Сердце билось оглушительно громко, как бы доказывая, что оно всё ещё здесь. И что сам Элрион всё ещё здесь. Лежит в каком-то незнакомом доме, на незнакомой, но удобной кровати, и в глаза ему бьёт совсем незнакомое солнце.

Он очнулся от смерти так же, как просыпаются после долгого сна, но сам ещё не мог в это поверить.

— Долго ты, — раздался этот спокойный, чуть насмешливый голос, — я уже думал, что случайно тебя убил.

— Не дождёшься, — прохрипел Элрион.

— Ну останавливать сердце достаточно опасно, так что всё могло случиться.

— Ты не был уверен, что я выживу, да? — спросил Элрион, усмехнувшись.

— Но рискнуть стоило. Терять было нечего.

Да, нечего. Всего лишь жизнь.

Клирик сидел напротив окна за письменным столом, и мягкий свет дневного солнца выбеливал его кожу ещё сильнее. Раны на скуле уже не было, и даже скола от неё не осталось, лишь ровный фарфор.

— Если ты думаешь, что я теперь буду верен тебе до гробовой доски, то можешь добить меня прямо сейчас, — зачем-то сказал Элрион.

— Я не настолько глуп, чтобы рассчитывать на что-то подобное, — он пожал плечами и оправил прядь волос, упавшую на лицо.

— То есть, тебя устраивает то, что я могу предать тебя при любой удобной возможности? — в голосе Элриона чувствовалось удивление.

— Конечно, — его глаза вновь холодно блеснули, а улыбка стала хищной и острой, — так игра становится лишь интереснее.

========== Квест двадцать первый «О невозможном и истинном» ==========

Да, допускаю, что будущее тревожно,

но войско Твое отважно.

Из того, что нужно, многое невозможно

и потому неважно.

Все, что от Бога, страшно.

Все, что от мамы, ложно.

Все остальное, в целом, совсем несложно:

Смерть непреложна,

Истина неизбежна.

У Элисии холодели пальцы, так сильно, что начинало ломить кости. Её ужасно раздражал этот факт, и она пыталась незаметно их растереть. При этом ещё неплохо было бы не выглядеть паникующей истеричкой, заламывающей руки. А паниковать было с чего.

— Мы получили ваш отчёт о событиях около Монолита. Только вот он что-то подозрительно долго шёл. Неужели вы боялись рассказать нам об очередном провале? — герцог Стюарт говорил почти издевательски. Так что Элисия ощутила острейшее желание немедленно заехать ему кулаком по лицу.

— Мы занимались лечением раненых и подсчётом ущерба, нам было несколько не до составления отчётов, — ответила она холодно и спокойно.

Ещё раздражало то, что Стюарт смотрел лишь на неё, словно бы никого больше в зале дворца не было. Или будто только она была виновна во всём, что произошло. На самом же деле из всех троих Элисия просто выглядела самой безобидной.

Гензаи хоть внешне и казался абсолютно спокойным, источал такую угрожающую ауру, что на него лишний раз старался не смотреть вообще никто. На лице Лайта играла вполне привычная расслабленная полуулыбка, что в подобной ситуации пугало чуть ли не больше. Глядя на такое выражение волей неволей начинаешь думать, будто всё идёт по какому-то неведомому плану Лайта. И в этот раз Элисия была бы такому только рада.

— Элисия, — вдруг раздался голос Кая, — нам очень жаль… ваши гильдии сделали всё, что могли, но…

— Но проиграли, потому что доверились предателю! Этому прислужнику Игнасия! — бесцеремонно перебил короля Стюарт. За это Гензаи одарил его таким грозным взглядом, что герцог невольно отступил на несколько шагов назад.

— Минуточку, вы несколько искажаете факты перед нашим почтенным королём.

Лайт выскользнул вперёд так плавно и ловко, что Элисия даже заметить этого не успела. Уже через мгновение он согнулся в лёгком поклоне, чуть пошатнулся, но удержал равновесие. И всё с тем же невозмутимым выражением лица. Элисии даже смотреть на него было больно.

— Во-первых, я никому не служу. Ни вам, при всём моём уважении к королю, — Лайт приложил руку к сердцу, бросив выразительный взгляд на Кая. — Ни уж тем более Игнасию. Я служу лишь себе и действую исключительно в своих интересах. Они могут пересекаться с вашими, а могут идти вразрез, но это же естественно, ни так ли? А, во-вторых, убил Игнасия именно я. Разве это не показатель моей непричастности к апостолам?

— А вдруг ты собирался занять его место? — не отставал Стюарт.

— Если бы я собирался, я бы его уже занял, а не стоял бы тут перед вами, — доверительно сообщил Лайт. — Я, знаете ли, человек простой и всякие там разборки с богами меня мало интересуют.

— Интересуют или нет, но с Альтеей ты скоро увидишься, — на лице Стюарта появилась мерзкая улыбка, — за предательство у нас предусмотрена смертная казнь.

— Но он был полезным информатором и для нашей стороны тоже! — вступилась за Лайта Элисия. — Многое мы смогли сделать лишь благодаря информации, полученной от него.

Герцог вновь зло посмотрел на неё, но стоило только их взглядам встретиться, он тут же отвёл глаза. Элисия внутренне усмехнулась, подумав, что весьма неплохо держится, находясь где-то на грани нервного срыва. Даже ухитряется пугать людей взглядом.

— Неизвестно, сколько информации о наших действиях он передавал противнику, — Стюарт всё никак не унимался, и Элисии всё больше хотелось заткнуть его, причём не важно, каким способом.

— Ни больше, чем нужно, чтобы не стало понятно, что я не на их стороне, — спокойно ответил Лайт.

— То есть ты даже не отрицаешь, что шпионил против нас?

— Зато я говорю правду, — пожал плечами Лайт. — Я мог бы заверить, что не сказал вашим противникам ни слова, но вы бы мне поверили? В смысле кому нужен шпион, который не поставляет информацию?

Стюарт замолчал, подыскивая слова, и в зале повисло тягостное молчание. Почему-то Элисии показалось, что стало жутко холодно. Она кое-как сдерживалась, чтобы не трястись.

— В любом случае, мы не можем доверять внуку кардинала Игнасия! — наконец нашёлся Стюарт.

— О, так, может, по вашей родословной пройдёмся, герцог? — неожиданно едкое замечание заставило Стюарта тут же захлопнуть рот и удивлённо уставиться на Гензаи. Впрочем, длилось это недолго.

— Точно, вы же друзья. Он ведь даже в гильдии твоей состоял, вот ты его и защищаешь! — голос герцога взвинтился почти до истерического визга, и Элисия кое-как поборола желание заткнуть уши. — Может, вы все вообще заодно, откуда нам знать? По мне, так стоит судить за измену всех троих!

— Хватит этого цирка! — вдруг выкрикнула Кайлин, звонко ударив посохом об пол. — Казните уже этого клирика и дело с концом, а глав гильдий не трогайте, они здесь ни при чём. Если надо, я могу за них поручиться.

Элисия удивлённо посмотрела на Кайлин. Это она их сейчас защищает? В принципе, с главой ковена у них всегда были неплохие отношения, она даже ни раз звала Элисию к себе, но чтобы так. И пока все удивлённо молчали, Стюарт вновь подал голос:

— Хорошо. Глав гильдий мы отпустим. Но предатель должен быть казнён!

Лайт лишь пожал плечами, словно речь шла не о нём. Его лицо, наполовину скрытое бинтами, до сих пор не выражало ничего, кроме абсолютного спокойствия.

— Протестую! — неожиданно вступил в разговор Терамай. — Я смею просить у короля хотя бы отсрочки приговора до выяснения всех обстоятельств. Под мою ответственность.

Все синхронно обернулись, посмотрев на Терамая. И только Элисия почему-то бросила взгляд на Лайта. На его лице застыло искреннее удивление. Пожалуй, она впервые видела его таким — выбитым из колеи, почти шокированным. И это удивило её больше, чем всё, что произошло за время этого разговора.

— Об этом не может быть и…

— Герцог! — голос Кая эхом пронёсся по залу, и этому, кажется, удивился даже он сам. — Вы можете помолчать хотя бы минуту?

Ни лице Кая отражалась усталость и то выражение, которое возникает у людей, у которых сильно болит голова. Элисия искренне ему сочувствовала. Ей вдруг сделалось ужасно стыдно за всё то, что они тут устроили.

Герцог забормотал извинения и отполз назад, словно побитая собака, подавшая хвост.

— Наше королевское решение таково, — заговорил Кай неожиданно сильным и уверенным тоном, — глав гильдий «Орден ветров» и «Фрихет» объявить невиновными. Лайта оставить во дворце под стражей, на попечение Терамая.

Герцог Стюарт подавился воздухом, а Элисии вдруг наоборот стало легче дышать.

Лайт вновь поклонился, произнося слова благодарности, но то ли Элисия уже научилась различать его интонации, то ли в этих словах действительно слишком сильно сквозила фальшь.

***

От дворца до площади бесконечное количество ступеней. Элисия медленно переступала с одной на другую, поначалу даже пыталась их считать. Говорят, такое успокаивает, но она сбилась уже на пятой или всё-таки на шестой.

— Всё-таки мне это не нравится! — вскинув голову, сказала она. — Мы будто свесили всё на Лайта, а сами вышли сухими из воды.

Гензаи посмотрел на неё задумчиво. Вид у него тоже был не слишком-то радостный.

— Это он сам всё на себя свесил. На самом деле мы, скорее всего, и так бы вышли примерно к тому, к чему вышли сейчас, разве что нас посадили бы на ещё более короткий поводок. А Лайт бы без труда выкрутился, — он замолчал ненадолго, словно подбирая слова, — если бы хотел, конечно.

— Это очередная его игра, да? — тяжело вздохнула Элисия.

— Да, игра, — Гензаи грустно усмехнулся. — Есть такое вроде как развлечение. Перед тобой ставят три одинаковых бокала с совершенно одинаковыми на вид жидкостями. Только вот в один из них добавлен яд, который не распознать ни на вид, ни на запах. Выпьешь и не умрёшь — считай выиграл. И вот надо угадать…

Голос Гензаи затих, а взгляд устремился куда-то вдаль. А Элисия всерьёз задумалась о том, какие же странные развлечения выдумывают себе люди.

— Хочешь сказать, подставляя себя, Лайт играет во что-то подобное? — осмелилась она на вопрос, когда они спустились на площадь.

— Можно сказать и так, — кивнул Гензаи, — только вот делает он это не ради развлечения и выигрывать, похоже, не собирается.

***

Шаги конвоя гулко отдавались от стен коридора, а вот шагов самого Лайт было почти не слышно. Даже сейчас, когда он еле-еле мог переставлять ноги, всё равно ухитрялся ступать почти бесшумно. Давняя привычка. Жизненно необходимая. Так ходят все воры, шпионы и убийцы. Если подумать — он всё сразу в одном лице.

— Пожалели, значит? — уголок его губ приподнялся в кривой полуулыбке. — Не думаете, что ошиблись?

— Не думаю, — отрезал Терамай, шедший рядом.

— Насчёт Роузи и Игнасия, наверно, тоже уверены были, да? — ядовито усмехнулся Лайт, за что тут же получил тычок от одного из конвоиров. И чуть не взвыл от боли.

Он не помнил сколько точно выпил обезболивающих эликсиров. Но достаточно, чтобы от них в голове начало плыть. Дорогу до Гавани Лайт даже не запомнил, провалялся в полуобморочном состоянии. Он и сейчас был где-то на грани. У него сломано несколько рёбер, огромная рана затянулась только едва-едва, что будет с глазом вообще непонятно. В худшем случае глаза просто больше не будет. А он как-то ухитрялся идти, говорить и даже огрызаться. Если кто-то после этого назовёт его человеком, то Лайт посмеётся ему в лицо. Он не человек — самое настоящее чудовище.

— Не трогать его больше! — приказал Терамай конвою. — Иначе он до комнаты не дойдёт. Пусть говорит, что хочет.

— Ну точно жалеете. Несчастный, израненный, кругом виноватый. А таким ведь сострадать принято, да? Спасать заблудшие души? — из горла против воли вырвался смех. Почти истерический. Отозвавшийся глухой болью в рёбрах. Впрочем, прервался он так же быстро, как и начался. — Только спасать-то уже нечего.

— Я знал твоих родителей, — вдруг сказал Терамай. — Они были прекрасными людьми. Добрыми, понимающими.

— Это я и без вас знаю, — фыркнул Лайт. — Только в них Аллен пошёл, а я, скажем так, вырождение породы. А всё это тлетворное влияние…

— Не перебивай, пока я не закончил, — укоризненно посмотрел на него Терамай. — Твои родители были прекрасными людьми. Про Игнасия я такого сказать не могу. Мы с ним всегда были не в ладах, но по долгу службы мне приходилось держать своё личное отношение при себе. Это стало моей ошибкой. Как и излишнее доверие к Роузи. Но в тебе я не ошибаюсь. Хотя бы потому, что за твою жизнь готовы были бороться сразу две гильдии. Цени это, мальчик.

— А я ими манипулирую, — хмыкнул Лайт, вздёрнув голову, о чём тут же пожалел. Боль будто пронзила тело насквозь, пробежав вдоль позвоночника.

Терамай отрицательно покачал головой и грустно улыбнулся. От этой улыбки, полной доброты и сочувствия, что-то внутри Лайта выло от бессильной злобы. Потому что это было неправильно. Он не тот, кому нужно протягивать руку помощи. Ему никогда никто не помогал. Он всегда добивался всего сам, используя других, словно инструменты. Теперь же принимать помощь было почти оскорбительно. Да лучше бы его прилюдно повесили!

— Нет, намерения этих людей точно были искренни, — сказал Терамай после долгого молчания, — да и в этот раз ты рассчитывал на другой исход.

— И на какой же, господин мудрый духовный наставник? — усмехнувшись спросил Лайт, холодно глянув на Терамая.

— Впервые вижу человека с таким чётким желанием умереть в глазах.

Лайт почувствовал, что ему нечем дышать. Весь воздух куда-то вдруг делся, а перед глазами на пару мгновений потемнело. Он резко отвернулся, чтобы никак не выдать своё состояние мимикой.

— «В глазе» тогда уж, — бросил Лайт. — Он у меня, если вы не заметили, только один.

Терамай вдруг рассмеялся, мягко, почти по-отечески.

— Такой же острый на язык, как твой отец, — сказал он, отсмеявшись. Лайта почему-то дёрнуло болью.

Остаток пути они прошли молча, нарушая тишину коридора лишь звуком тяжёлых шагов и лязгом доспехов. Остановились у одной из комнат, затерянных где-то в глубине замка. Именно комнаты, не камеры или чего-то ещё. Даже несмотря на то, что дверь закроют, будь Лайт в форме — сбежал бы из такой на раз. Сейчас же, даже оставь они дверь нараспашку, он вряд ли и из коридоров выбраться бы смог.

— Твои родители были бы расстроены, узнав, что их сын так бесславно умер, — сказал Терамай, отворяя дверь, когда шаги конвоя уже затихали вдали, — Да и у Аллена кроме тебя из родни никого не осталось. Не смотри на меня так, я знаю, что он жив, и никому об этом не расскажу. Так что подумай хотя бы о них, уйми на время свою гордость и научись принимать помощь, когда она тебе действительно нужна.

Это был ощутимый щелчок по его самолюбию. Не такой болезненный, как раны на теле, но всё же.

К тому же, почему это «бесславно умер»? Между прочим, Лайт организовал для себя очень даже эффектную смерть, либо, как убийцы предателя — почти героя! — либо, как самого предателя, на эшафоте, со всем полагающимся размахом. И всё бы шло по плану, если бы в него то и дело не вмешивались всякие там сочувствующие.

Когда дверь с тихим щелчком закрылась за его спиной, Лайт с трудом сделал несколько шагов, дотащив себя до кровати. Упав на неё, он даже не почувствовал той боли, которой отозвались рёбра — настолько быстро потерял сознание.

***

Небо укрыло плотной завесой туч, тяжёлых, влажных и тёмно-серых, отдалённо похожих на своды пещеры. Воздух тоже пропитался влагой и прохладой, но дождь всё никак не начинался.

Золотая трава мягко покачивалась под дуновениями ветра, а вода шла мелкой рябью. От этой показательно умиротворяющей картины клонило в сон. И лишь приближающиеся шаги всё портили.

— Вот ты где! Я тебя всё утро ищу, между прочим. Почему ты ушёл?

Куруми встала, нависнув над устроившимся под деревом Элрионом, и грозно упёрла руки в бока.

— Потому что я так захотел, — ответил он сонно щурясь.

— Тебе лечиться надо, а ты убегаешь, — вздохнула Куруми, садясь рядом.

— Я в порядке, — бросил Элрион, хотя на самом деле нога ещё болела.

Но говорить об этом не хотелось. Как оказалось, когда вокруг тебя носится толпа лекарей — это жутко неприятно. Такое колоссальное количество внимания, показательного участия и заботы. Делать им больше нечего что ли? Для Элриона это было непонятно и чуть ли не противоестественно.

— Элисия из Небесной Гавани написала, — вдруг сказала Куруми, — про Лайта.

— Надеюсь, его казнили на месте, — фыркнул Элрион. — Что, нет? А стоило бы.

— Как ты можешь так говорить, он же твой друг! — Куруми посмотрела на него со смесью удивления и осуждения.

Элрион в ответ лишь пожал плечами. Он мог легко разбрасываться подобными фразами. В конце концов он никогда не называл Лайта другом. Понятие дружбы для него до сих пор было весьма абстрактно и размыто. До недавних времён Элрион полагал, что нечто подобное не может иметь к нему никакого отношения.

— Это ты из-за Лайта такая задумчивая? — спросил Элрион, выведя Куруми из молчаливой задумчивости, в которой она пребывала минут десять. — Тебе-то чего о нём беспокоиться?

— Да я не беспокоюсь, — ответила она, всё так же продолжая напряжённо вглядываться в воду. — Я думаю над тем, правильно ли, что мы ему доверяем. Просто он же убил кардинала Игнасия, а он ему всё-таки родственник, и… Я не понимаю, как можно убить кого-то из своей семьи, пусть даже он ужасный человек!

— Знаешь, именно те, кто, прикрываясь мнимой добротой, толкают на самые ужасные поступки, ломают других, подстраивают под себя и создают настоящих чудовищ. И раз так, разве они не должны быть готовы однажды за это поплатиться? — Элрион грустно усмехнулся.

— Не знаю, — пробормотала Куруми, — это всё равно как-то звучит слишком жестоко. Разве тогда это не значит, что те люди добились своего. Ну то есть создали чудовище? Разве это не всё равно, что признать их победу?

— Может быть. Но какая разница? Чудовищем быть не так уж плохо, — пожал плечами Элрион, — Ты просто слишком добрая. Ну и не сталкивалась с подобным. К счастью.

— А ты будто сталкивался? — в голосе Куруми послышалась обида, хотя, как казалось Элриону, он ничего обидного не сказал.

Сонливость всё же брала верх. Он опёрся спиной на ствол дерева, прикрыл глаза, на выдохе ответив:

— Пожалуй, что сталкивался.

Он отлично помнил этот день, до мельчайших подробностей. День, когда было уже очевидно, что план Елены с ядом провалился. Он пришёл в тот лес лишь затем, чтобы убедиться в том, что всё действительно кончено. Это был глупый, болезненный интерес — узнать, как Елена станет отбиваться, будучи загнанной в угол. Как бы не обернулось дело, Элрион не собирался вмешиваться.

Он с холодным интересом наблюдал за тем, как Елена меняется, отравленная собственным ядом. Ему было почти всё равно, чем это закончится. Единственным, что действительно удивило — было появление старого гоблина, сбросившего Елену со скалы.

Элрион не собирался покидать своего укрытия, но почему-то всё же спустился вниз. Чтобы убедиться, что она действительно умерла — говорил он сам себе. Наверно, это должно было стать чем-то вроде финальной точки, наконец разорвать их с Еленой связь.

Он нашёл её недалеко от места падения. От настоящей Елены в этом существе осталось уже не так много. Можно сказать, почти ничего. Всё её тело было окутано сумраком. Она стала больше похожа на уродливую тень из ночных кошмаров, чем на эльфа. Но Элрион не испытал жалости, ведь, в конечном итоге, она была виновата в этом сама.

— Элрион, — даже голос её изменился, исказился, став скрипучим, режущим слух, — Элрион, это ведь ты, да? Помоги мне. Спаси меня, Элрион!

Странное существо, когда-то бывшее Еленой, тянуло к нему руки. Если это, конечно, можно было назвать руками.

Элрион смотрел на это и не испытывал ни отвращения, ни горечи, ни уж тем более желания помочь. Судя по всему, этому существу в любом случае оставалось недолго.

— Спаси меня, — вновь прохрипела Елена. — Я же твоя наставница, ты не можешь бросить меня.

Зато она могла его бросить. Что-то в груди болезненно заныло, и Элрион подавил внезапный порыв схватить Елену за руку. Та нить, что накрепко привязывала его к ней всё ещё существовала, всё ещё заставляла его желать подчиняться каждому её слову. Эту нить нужно было порвать. Любым способом.

— Элрион?

В глазах того, что когда-то было Еленой, мелькнул ужас, но всего на мгновение. Ведь в следующее стальные когти пронзили её тело насквозь.

***

В эльфийском лесу было тихо. И в этой тишине ощущался какой-то почти неуловимый оттенок печали, так что Элисии захотелось, чтобы сюда влился шум Небесной гавани, лишь бы не слышать эту тишину.

Всю дорогу она думала над тем, что им теперь делать, и так ничего и не решила. У них была карта старого, полуразрушенного замка Питера и поручение от короля обыскать это место как можно быстрее. Но на спешку Элисии было плевать. Единственное, что она чётко для себя решила — сегодня она поговорит с Советником и больше ничего. Вообще. Пусть хоть отряд гвардейцев из Гавани пришлют, они не заставят её сегодня делать хоть что-то.

Элисия и сама удивлялась той апатии, которая её накрыла. Отдалённо это напоминало болевой шок, когда какое-то время после ранения ты не чувствуешь вообще ничего, и лишь потом тебя накрывает болью.

Рассказывая Советнику о случившемся, Элисия даже не запоминала, что конкретно говорит. Как только слова таяли в воздухе, она тут же забывала их, но, судя по тому, как внимательно её слушали, рассказ всё же выходил связным.

— Так вот, значит, как люди обращаются со своими героями, — Советник нахмурился, вид у него был почти оскорблённый, — а потом они удивляются, что эльфы им не доверяют.

— Не позволю, чтобы Аргенту второй раз вычеркнули из истории, — сказала Элисия, и внутри всё будто обожгло огнём.

— Я говорил не только об Аргенте, — Советник грустно улыбнулся, — но и о тебе.

— Я не герой, — покачала головой Элисия, — герои всех спасают, а я, кажется, делаю только хуже…

— Ты смогла объединить людей и эльфов под общим знаменем, разве этого мало?

— Не знаю. Я не знаю.

***

— Почему тебя так долго не было? Тебя что, люди в тюрьму посадили?

Слова о тюрьме отозвались неприятной тяжестью в груди. Хотелось ответить: «Посадили, но не меня».

— И тебе привет, — выдохнула Элисия вместо ответа, пересказывать всё произошедшее ещё и Геранту не было уже никаких сил. — Я тебе всё расскажу, но позже, ладно? Я так устала сегодня.

— Вот вечно так, Аргенте тоже было некогда всё мне объяснить. Она всё время откладывала всё на потом, а в итоге… — Герант резко замолчал и отвернулся.

Элисии вдруг стало очень стыдно. На самом деле, она ведь даже не планировала говорить с ним сегодня. Если бы они случайно не столкнулись, Герант бы до сих пор пребывал в неведенье. Когда-то её саму раздражало подобное отношение от других, а теперь она поступает так же с Герантом.

— Мы должны отомстить за Аргенту Вельскуду, но у тебя, похоже, есть дела поважнее! Не могу поверить, что «друзья» Аргенты забыли о ней, стоило ей умереть! — в голосе Геранта было так много искренней, почти детской боли и злости, что Элисию в первую очередь ранило именно это, а не его слова.

Она закрыла глаза, спрятав лицо в ладонях, и досчитала до трёх. Когда ты сам последние несколько дней близок к истерике, как никогда, успокаивать других — последнее, что тебе захочется делать. Но выбора не было.

— Если мы не спасём мир от Питера, мстить будет некому, — наконец сказала Элисия. — Но ты, конечно, можешь делать, что хочешь. Как я могу указывать дракону в конце-то концов? Только учти, что Аргента сделала всё, чтобы спасти этот мир. И она рассчитывала, что ты продолжишь её дело, а не сделаешь её жертву бессмысленной ради какой-то мести.

На самом деле, в какой-то мере это была манипуляция и удары по болевым точкам. Элисия могла бы донести до Геранта всё то же самое, но мягче, сделать это не так болезненно. Но нужно было больше времени и сил. Ни того, ни другого у Элисии сейчас не было. Так что она выбрала короткий путь, мысленно отметив, что общение с Лайтом всё же дурно на неё повлияло.

— Ты точно знаешь, что Аргента бы хотела этого?.. Ну чтобы я спасал мир… — Герант вдруг стал таким неуверенным и виноватым, что Элисии стало стыдно перед ним.

— Она умерла, ради его спасения, так, как ты думаешь, чего она хотела? — вопрос вышел слишком резким, Герант даже отшатнулся от неожиданности, а Элисия снова закрыла лицо руками. — Прости. Я не хотела. Я просто… устала. Очень. Ты правда можешь делать, что хочешь. Но я продолжу дело Аргенты и не позволю людям её забыть, чего бы мне это ни стоило.

Когда Элисия убрала руки от лица, то встретилась взглядом с удивлёнными глазами Геранта.

— Первый раз вижу тебя в такой ярости, — пробормотал он, — ты… Значит, тебе тоже грустно от того, что Аргента погибла?

Элисия тяжело вздохнула, собрала в кулак всё своё самообладание, человеколюбие и терпение. И ответила Геранту подзатыльник.

— За что?! — возмутился он, отскакивая и обиженно потирая затылок.

— За то, что спрашиваешь всякие глупости! — фыркнула Элисия, кажется, удар вышел немного сильнее, чем планировалось. — Конечно, мне грустно. Аргента была мне другом, несмышлёный ты драконёнок.

Ещё чуть-чуть и Элисия сама начнёт разговаривать, как Аргента. Только этого не хватало. Щёки Геранта вспыхнули, и он что-то обиженно забормотал себе под нос.

— В общем, на завтра намечен осмотр руин замка Питера. Присоединяйся, если хочешь, — бросила Элисия прежде, чем уйти, оставив Геранта в полном смятении.

***

Уговорить всю гильдию остаться в штабе и отдохнуть, а не бежать обследовать руины прямо сейчас оказалось настолько сложным, что Элисия чувствовала себя вымотанной ещё до начала задания. Гензаи, которого она встретила на площади, выглядел и того хуже. Казалось, он вообще не спал. Последние пару лет.

— Тебе бы тоже стоило отдохнуть, с этим я бы и сама справилась, — сказала Элисия вместо приветствия.

На самом деле, задание действительно было не слишком сложно. Большинство монстров из Ану Аренделя они уже выгнали, так что если в руинах и прячется кто-то то так, жалкие остатки. А с ними Элисия справится, сможет хоть злость выпустить.

— Мне необходимо делать хоть что-нибудь, иначе я рискую окончательно рехнуться, — усмехнулся Гензаи в ответ, и в этой усмешке не было ничего весёлого.

— С остальными творится примерно то же самое, но как лидер я могу заставить их отдыхать, — улыбнулась Элисия, почти коварно, так, словно всерьёз наслаждается властью.

— О да, прекрасная привилегия лидера — забрать себе всю работу, когда тебе это действительно нужно, — на лице Гензаи даже появилось что-то отдалённо похожее на улыбку.

— Странные вы люди, — вдруг раздался у них за спинами голос Геранта, — я думал у человеческих лидеров принято наоборот всю работу подчинённым отдавать.

***

То, что некогда было замком Питера, сейчас больше напоминало скелет огромного животного. Здесь царила липкая, вязкая тишина, неминуемо возникающая в местах некогда живых, но покинутых и обречённых медленно разрушаться.

Ничего действительно интересного не попадалось. Лишь развалины былых оборонительных и жилых сооружений, редкие группы монстров, с которыми Элисия легко справлялась, и какие-то старые дневники, которые она подобрала не читая, лишь потому, что Герант сказал, что они пахнут драконом. Собственно, сейчас, за неимением лучшего, они и занимались только поиском этих дневников, обшаривая разные части бывшего замка.

Привыкнув к здешней тишине, как к чему-то абсолютно естественному, Элисия почти вздрогнула, услышав звук шагов. И это абсолютно точно были шаги человека, а не чудовища. Сначала она подумала, что это могли бы быть Герант или Гензаи, с которыми они разделились, но нет. Из-за одной из стен лёгким шагом вышла неизвестная ей женщина.

По крайней мере самой Элисии казалось, что они не встречались, но что-то в ней казалось очень знакомым. Остановившись и вглядываясь в лицо женщины, Элисия совсем забыла о прикрытии. Но в тот момент, когда её взгляд встретился со взглядом женщины, она наконец поняла, кто перед ней.

— Вот уж неожиданная встреча, Элисия, а я-то ожидала увидеть Юфимию, — она улыбнулась приветливо, но фальшиво.

Жасмин была точь-в-точь такой же, как показывала Юфимия на своём странном планшете. Даже та же причёска, в которую были собраны золотистые волосы, и тот же белый халат, но…

— Разве ты не должна быть мертва? — спросила Элисия настороженно и удивлённо. — И откуда ты обо мне знаешь?

— Как много вопросов, — губы Жасмин растянулись в ещё более фальшивой улыбке. — Я знаю многое и о тебе, и о каждом члене твоей гильдии. Знаешь, в моем времени информация несколько… доступней. Особенно для того, кто умеет ей управлять. Думаю, ты понимаешь, о чём я. Юфимия ведь тоже умеет управлять информацией. Страшно даже представить, каких гадостей она нарассказывала обо мне. Верить ей или нет, конечно, дело твоё, но, знаешь, она ведь предательница. А тот, кто предал один раз, предаст и второй.

Жасмин тихо рассмеялась, и было в этом смехе что-то почти безумное.

— Я знаю, что ты хочешь уничтожить наш мир, чтобы спасти своё будущее, и этого мне достаточно, чтобы не верить тебе, — отрезала Элисия.

Лицо Жасмин вдруг изменилось, на нём не осталось и следа притворной улыбки. Оно перестало выражать вообще хоть что-нибудь, и лишь холод в глазах остался неизменным.

— Когда-то так и было, но не сейчас. Сейчас всё изменилось. Вы изменили историю. Будущего, которое я хотела спасти больше нет, должно быть, Мгла поглотила его полностью, — Жасмин замолчала, смотря не на Элисию, а куда-то сквозь. И, когда казалось, что она уже не продолжит, на лице её вновь появилась неживая улыбка, и Жасмин заговорила: — Впрочем, теперь это не имеет значения. Знаешь, мы с Питером заключили сделку. Я восстановила его самоцвет, а он пообещал вернуть к жизни моё время, когда обретёт силу богини.

Элисия почувствовала, как сердце замерло на несколько секунд. Единственным слабым местом Питера был самоцвет, но теперь…

— Да-да, самоцвет Питера снова целый, — пропела Жасмин. — Его логово, наверное, уже почти готово. Ах, прости, я тебя расстроила, да?

— Да дела ему нет до твоего мира! — пальцы на посохе сжались до боли. — Питер хочет уничтожить всё: и прошлое, и настоящее, и будущее. Когда он доберётся до силы богини не будет больше ничего — ни твоего мира, ни моего.

Жасмин отступила на несколько шагов назад. На пару секунд на её лице даже отразился испуг.

— Ты просто злишься, потому что уже проиграла, — в кривой улыбке отразилось отчаяние в перемешку с почти безумием.

Элисия хотела было что-то на это ответить, но Жасмин исчезла раньше, чем она успела открыть рот.

***

Когда Элисия, Герант и Гензаи вновь собрались вместе в эльфийском лесу, притащив с собой целую стопку дневников, настроение уже было изрядно подпорчено у всех, кроме Геранта. Он беспечно заявил, что разделается с Питером, и не важно есть у того логово или нет.

Но, когда они открыли первый дневник, и Элисия погрузилась в чтение, она и думать забыла о Питере. Точнее о Питере из настоящего, его вытеснил Питер из прошлого.

История, рассказанная в дневнике была странной по многим причинам. Потому, что рассказывал её дракон, потому что Питер в ней был не тираном, желающим уничтожить мир, а королём, за которым хотелось бы идти. Но, несмотря на это, читать было интересно. Интересно было узнать о прошлом того, кого предстояло победить. Правда, дочитав до конца, Элисия поняла, что они упустили кое-что важное.

— Тут же не всё! — выдохнула она, захлопывая последний дневник.

— Ну и ладно, — фыркнул Герант, весь вид которого почему-то выражал одно лишь недовольство. — Может, он просто устал всё это писать… и рисовать.

— Вряд ли, — покачала головой Элисия.

— Нужно искать оставшиеся, — подвёл итог их разговору Гензаи.

***

Новая, ещё необследованная территория развалин оказалась на удивление оживленной. Элисия даже почти устала отбиваться от то и дело нападавших групп монстров. К счастью, группы были разрозненными и совершенно неорганизованными, так что больше раздражали, чем доставляли проблемы.

Так что, когда они наконец добрались до оставшихся дневников, Элисия могла убивать не только заклятьями, но и взглядом. Один такой взгляд достался непонятной дымчато-алой, похожей на призрака фигуре, вдруг появившейся прямо из дневника. Элисия так устала, что даже удивиться этому забыла, а вот сама дымчатая фигура была весьма удивлена.

— Так, подождите, — всю их компанию окинули очень удивлённым взглядом. — Да вы вообще ни разу не похожи на Иону! Что-то пошло не так…

Последнее было произнесено уже себе под нос, но Элисия всё равно услышала, потому что не долго думая, решительно подошла ближе.

— Ты Рубинарт, да? — спросила Элисия, встав прямо перед ним. Всё ещё ошарашенный дракон лишь кивнул. — Прости, но я не Иона. Во мне лишь часть его силы, если это важно. Меня зовут Элисия, кстати.

Рубинарт несколько раз удивлённо моргнул, будто не веря, что всё происходит наяву. Чуть нагнувшись к Элисии, он обнюхал воздух рядом с ней.

— Действительно, от тебя немного пахнет Ионой. Ладно, а это что за мальчишка? Почему от него пахнет, как от дракона-хранителя? — Рубинарт бросил очень выразительный взгляд в сторону Геранта. — Что вообще случилось пока я спал?

И от одной мысли о том, что ей сейчас придётся рассказывать всю историю с самого начала, Элисия готова была взвыть.

***

После рассказа Рубинарт выглядел ещё более шокированным и выбитым из колеи, чем до него. Несколько минут он просто молчал, смотря в пустоту невидящим взглядом.

— Это… это правда, да? — пробормотал он еле слышно. — Я чувствую, что ты не лжёшь, но… Иона пропал, возможно, навсегда. Питер спутался с Лунарией и, похоже, сошёл с ума. Это ведь не может быть правдой!

Голос его дрожал, а вид был таким потерянным, что Элисии захотелось сказать, что на самом деле всё это неправда, что она всё придумала. Ей хотелось, чтобы это была лишь страшная сказка, которую она рассказала кому-то у костра. Тогда можно было бы сказать: «если тебе не нравится эта, давай я придумаю новую».

— Мне очень жаль. Я пыталась изменить эту историю, но не смогла, — сказала она наконец.

— Элизабет пожертвовала своей жизнью ради мечты о справедливом мире. Миранда помогла ему, скрывая свои чувства. Люди отдавали жизни за него, потому что верили ему. Неужели Питер мог всё это забыть? Почему? — он посмотрел на Элисию так, будто она могла ему хоть что-то ответить. — Вся моя жизнь вывернулась наизнанку, понимаешь… Серебряный дракон погибла в битве с моим лучшим другом, защищая наш мир от яда Мглы. Мир точно сошёл с ума. Как ты можешь спать, Богиня? Как ты можешь, когда происходит такое?

Рубинарт запрокинул голову, смотря в затянутое плотными тучами небо. Казалось, что эти тучи укрывают небо так тщательно, чтобы ни одна мольба не достигла ушей богини и не потревожила её сна.

— Что это за мир?! Я отказываюсь жить в таком!

Последние слова он почти прорычал, так что Элисия невольно сделала шаг назад.

— Прости меня, я не хотел тебя напугать, — Рубинарт сделал глубокий вдох, и его лицо вновь начало казаться спокойным. Но Элисия отлично знала, что это лишь видимость. — Просто всё, что ты рассказываешь так ужасно. Твои слова ранят меня сильнее, чем любые мечи, но… но я, пожалуй, знаю, что делать.

***

Элисия сидела на земле, обхватив колени руками и пыталась осмыслить услышанное. Мало того, что Рубинарт может провести в своё бывшее логово только кого-то одного, так ещё и потом, после победы над Питером — если они вообще победят — кому-то придётся зайти во Мглу, чтобы закрыть Монолит. Всё это звучало, как изощрённый способ самоубийства.

Она вновь вспомнила о той странной игре, о которой Гензаи рассказывал ей вчера. Ей казалось, что перед ней поставили несколько бокалов с одинаковыми на вид жидкостями, только вот яда не было лишь в одном. И нужно было угадать.

— Кому-то придётся войти в логово одному, чтобы потом пропустить остальных. Другого пути нет, — пожал плечами Рубинарт.

— Тогда давайте это сделаю я, я справлюсь с Питером! — подал голос Герант, до этого, на удивление, молчавший.

— Ну я же сказал, что другие драконы не могут войти в моё логово, — тяжело вздохнул Рубинарт, —и вообще не влезай, пока тебя не спрашивали.

— Не приказывай мне! — взвился Герант, а Элисия закатила глаза. — Кто-то вроде тебя не смеет отдавать мне приказы!

— Если смертные не научили тебя хорошим манерам, то руководствуйся хотя бы здравым смыслом и чувством самосохранения, которого у тебя, похоже, нет, — Рубинарт глянул на Геранта так грозно, что Элисии показалось будто ей скоро придётся защищать одного дракона от другого. — Я могу уничтожить тебя, если действительно разозлюсь.

— Да как ты… — прошипел Герант, захлёбываясь злостью, и выхватил меч.

Элисия схватилась за посох, чтобы успокоить разбушевавшегося дракона, но Рубинарт справился сам.

— Теперь ещё и с оружием на меня бросаешься? Ладно, я проучу тебя, заносчивый мальчишка, — на губах Рубинарта возникла хитрая усмешка, не предвещавшая ничего хорошего.

Одно ловкое, быстрое движение, яркая вспышка пламени и ноги Геранта подкосились. Он бы упал на землю, если бы Элисия не успела его подхватить.

— Это очень интересное проклятье, маленький дракон. Оно не даст тебе использовать свою силу. Сейчас ты именно тот, кем являешься на самом деле — слабый надоедливый мальчишка, — Рубинарт говорил это со столь довольным видом, что Элисии даже стало немного страшно. — Твоя сила сделала тебя слишком самоуверенным. Остынь немного, и тогда, возможно, я её верну. А пока — вон отсюда!

— Ты… — Герант вновь хотел замахнуться на Рубинарта мечом, но даже поднять его не смог. — Проклятье!

Глядя на довольное лицо Рубинарта и на Геранта, который, казалось, вот-вот готов был расплакаться, Элисия никак не могла решить, что же ей делать. С одной стороны, Герант всё-таки ещё ребёнок, а с другой, может, ему действительно нужен был такой щелчок по носу. Она было хотела подойти к Геранту, но тот вдруг резко развернулся и рванул в противоположную сторону с такой скоростью, что уже через пару мгновений его и видно не было.

— А на пробежку сил у него хватило, — флегматично заметил Гензаи, наблюдая, как на землю медленно опускается поднятый столб пыли.

— Не волнуйся за него, — Рубинарт мягко улыбнулся, посмотрев на Элисию, — заклятье само спадёт через какое-то время. Я лишь хотел его проучить.

Элисия тяжело вздохнула, смотря в ту сторону, куда умчался Герант. От этих драконов одни проблемы, хранители мира ещё, называется!

— Понимаешь, он ведь ещё совсем маленький, — сказала она, после недолгого молчания. — Ему ещё и года нет. Он многого не понимает, в том числе, и как себя вести. Так что я, наверно, пойду… успокою его, что ли.

***

— Что это ты здесь делаешь? У тебя же теперь новый друг-дракон! — Герант скрестил руки на груди и бросил на Элисию обиженный взгляд.

Она же в ответ картинно приложила руку ко лбу, внутренне радуясь, что Герант совершенно не понимает значения этого жеста. Иначе, он бы опять убежал, а она и так убила с полчаса на то, чтобы его найти. Судя по тому, как быстро он смог преодолеть столь значительное расстояние, заклятье с него уже спало, но Герант этого даже не понял.

— Ну что ты, где ж я найду другого такого дракона, как ты? — устало выдохнула Элисия.

— Это была та штука, которую вы, смертные, зовёте сарказмом, я прав, да? — Герант подозрительно сощурился, а Элисия кое-как сдержалась, чтобы не рассмеяться в голос. Лишь сдавленно кашлянула в кулак. — Вот! Теперь ты ещё и смеёшься. Я знал, что я тебе на самом деле никогда не нравился! Не понимаю, почему ты вообще называешь меня другом…

Голос его дрогнул. Гернат потупил взгляд в землю и неуверенно отступил назад, словно чего-то испугался.

— Дружба, она делает меня слабым. А какой от меня толк, если я слаб? Тебе не нужно тратить время на меня. Аргенте я тоже не очень нравился. Я задавал ей вопросы, а она не отвечала. Своими вопросами я всех только раздражаю. Наверно, если бы Аргента видела меня сейчас, ей бы стало противно, — под конец фразы голос Геранта окончательно сорвался.

Он сделал ещё несколько неуверенных шагов назад, а потом резко развернулся и бросился прочь. Но второй раз этот фокус не прошёл. Элисия заранее была готова к чему-то подобному.

Молниеносно начертив в воздухе пентаграмму телепорта, Элисия прыгнула в открывшийся портал, а вынырнув тут же крепко вцепилась в шарф Геранта. Судя по тому, как сильно он рванулся и как жалобно щёлкнуло что-то у Элисии в руке, силы к дракону действительно вернулись.

— Отпусти немед!..

Договорить ему помешал очередной подзатыльник. За неимением свободной руки, пришлось легонько стукнуть Геранта посохом. Элисия прекрасно понимала, что это на самом деле такой себе метод воспитания, но, как оказалось, для вправления драконам мозгов он подходил лучше всего.

И пока Герант не успел прийти в себя после неожиданной атаки, она за шарф притянула его к себе и крепко обняла со спины. Посох пришлось бросить, что, по мнению Элисии, было просто непозволительным обращением с инструментом, но выбора не было.

Герант из-за столь резкой перемены событий впал в ступор. Замер, вытянулся по струнке и молчал, видимо, осмысляя происходящее. Такой шанс нельзя было упускать.

— Хочешь, я отвечу на все твои вопросы, на которые только смогу ответить? Можешь задавать их хоть сутки напролёт, я буду отвечать пока тебе не надоест. Если хочешь, я даже расскажу тебе, что случилось с твоим прошлым воплощением. Ты хочешь знать? — голос звучал обманчиво спокойно, и Элисия сама этому удивлялась.

Конечно, она хотела, чтобы Герант ответил «нет», но прекрасно знала, что сама на его месте ответила бы иначе. Поэтому, когда он кивнул, даже не удивилась. В конце концов когда-нибудь это должно было случиться. Рано или поздно. Так или иначе. Уж если Элисия что-то и поняла из всей этой сумасшедшей истории, случившейся и до сих пор случавшейся с ней, так это то, что истина неизбежна. Она настигнет тебя однажды, как бы быстро ты не бежал и как бы хорошо не прятался под сотнями масок.

— Хорошо, — наконец сказала она. — Видимо, сегодня я всем рассказываю сказки. Только вот это страшные сказки, поэтому учти, тебе совсем не понравится и ты, скорее всего, пожалеешь, ведь, как ты понимаешь, нас ждёт плохой конец.

***

— Не делай такое жуткое лицо, я не предлагал ничего невыполнимого, — развёл руками Рубинарт, смотря на крепко задумавшегося Гензаи.

— Да, всего лишь победить Питера, войти в Монолит и побродить по Мгле. Плёвое дело сразу после обеда и начнём, — яда в этой фразе было никак не меньше, чем в той самой Мгле, куда им предлагали прогуляться. — Если для дракона это и выполнимо, то для обычного человека почти невозможно.

Рубинарт посмотрел на него странно, то ли с удивлением, то ли с непониманием. Гензаи лишь тяжело вздохнул. У драконов достаточно странное понимание «невыполнимого», а умение соизмерять силы явно хромает на обе ноги и заваливается набок. Но других вариантов в голову не приходило.

— Ну для обычного человека, может, и невозможно, — согласился Рубиат, — но, как я понял, многие из вас уже далеко не обычные люди. Ты так обычным человеком вообще никогда не был.

Он произнёс это так спокойно, как бы между прочим, как вещь, саму собой разумеющуюся, будто Гензаи должен был давным-давно о чём-то таком знать. Но он не знал.

— Что? Почему ты на меня так смотришь? Ты что, не понимаешь о чём я говорю? Серьёзно? — глаза Рубинарта округлились от удивления.

Они стояли друг напротив друга с лицами, отражающими одно лишь недоумение, и каждый искренне не понимал, чему другой так удивляется.

— Гм, похоже, ты не притворяешься, — заключил Рубинарт, так и не дождавшись от Гензаи хоть какого-нибудь словесного ответа. — Даже не знаю, сколько можно тебе рассказать.

— Желательно, всё, что мне необходимо знать. Всегда так интересно узнавать о себе что-то новое, — Гензаи усилием воли заставил себя говорить спокойно и ровно, но саркастичные нотки всё же пробивались.

— В тебе есть фрагмент самоцвета дракона бездны. Совсем крошечный, но всё же, — сообщил Рубинарт таким тоном, каким обычно говорят, что сегодня будет дождь.

Гензаи кивнул. Бессмысленно, почти безвольно, просто потому что ему показалось, что это вполне приемлемая реакция на подобную новость. Можно было сказать что-то вроде «хорошо» или «понятно», но это было вообще не «хорошо» и совсем не «понятно». Да и способность говорить куда-то вдруг делась. В конце концов не каждый же день тебе сообщают, что ты чуточку дракон Бездны. Хотя за последние дни ему и так много насообщали, мог бы уже и привыкнуть.

— Не могу поверить, что ты ничего не помнишь. Ты же вроде не перерождался… — продолжал говорить Рубинар, Гензаи честно пытался его слушать, но выходило откровенно так себе, — и почему ты пытаешься спасти мир? По идее, самоцвет внутри тебя должен толкать тебя к разрушению. Расскажи мне, когда ты потерял память?

Отчего-то безумно захотелось ответить: «я не знаю». Фраза прямо-такие вертелась на языке. И это пробирало на болезненный, почти истерический смех, так и застрявший где-то в горле.

О прошлом всё равно пришлось рассказывать, потому что Рубианарт не отставал. Рассказы вышел скомканный, бесцветный и отстранённый, так, будто Гензаи пересказывал историю, услышанную когда-то от кого-то. Так, будто это была одна из тех историй, в которых нет ничего примечательного — ни особого значения, ни смысла. Просто вот случилось когда-то с кем-то, не с ним, конечно, совсем не с ним.

Наверно, Рубинарт ожидал чего-то немного иного, да и сам Гензаи, наверное, тоже. Но на то, чтобы рассказать эту историю по-другому, его просто не хватило. Казалось, все его эмоции просто кончились. И это показалось Гензаи почти закономерным, в конце концов за последнее время свой эмоциональный лимит он превысил раз так в десять.

— Не могу поверить, что ты ничего не понял. Это же так очевидно! Почему бы Лунария стала тебя искать, если бы в тебе не было Мглы? Она ведь аватар Вестинели, конечно, она сразу же отправилась на поиски нужного инструмента, — заключил Рубинарт, выслушав историю до конца. — В конце концов, драконы — всего лишь инструменты богов. Мы созданы для выполнения одной единственной миссии.

— Инструменты, да?.. — повторил Гензаи бесцветным голосом. — Но почему Лунария ничего мне не рассказала?

— Откуда мне знать? — пожал плечами Рубинарт. — Возможно, всё дело в том, что она сама — лишь инструмент. Может, поэтому вы так подружились.

Он рассмеялся, видимо, находя это забавным. А вот Гензаи было вообще не смешно. Как бы там ни было, что бы ему не говорили, он всегда сам выбирал себе миссии и ставил задачи, и не собирался в этом ничего менять.

— Так мы, по-твоему, что-то вроде марионеток, которыми можно управлять, дёргая за ниточки? — голос сделался глухим, даже почти угрожающим, и Гензаи вдруг понял, что откуда-то из глубины души поднимается острая, болезненная злость.

— Можно и так сказать, — спокойно согласился Рубиарт, — но не думай, что это относится только к тебе или к Лунарии. Так можно сказать обо всех драконах, а может, и о людях даже, среди них, знаешь, тоже много любителей, как ты выразился, «управлять, дёргая за ниточки».

— Есть хоть какие-то доказательства всему тому, что ты говоришь? — зачем-то спросил Гензаи. На самом деле, он уже признал, что это правда. Даже почти смирился. Почти смирился с тем, что ему придётся смириться, но…

— Пожалуй, есть, — кивнул Рубинарт. — Когда я создал то существо на основе Фрагмента Мглы, я установил своего рода предохранитель. Меру предосторожности, если угодно. Ты ведь сам мне рассказал, что контакт с Монолитом привёл к твоей гибели, верно? Так вот, любой контакт фрагмента самоцвета Бездны с ядом Мглы как раз и должен был, по моей задумке, привести к гибели созданного мной существа.

За всю жизнь Гензаи как ещё только не называли, но «существом», пожалуй, впервые. Чувствовать себя чем-то чужеродным и искусственным было даже почти забавно.

— И зачем так радикально? — спросил он.

— Как зачем? — удивился Рубинарт. — Ты опасен, как ты этого не понимаешь? В своём прошлом воплощении дракон Бездны отравил самого дракона Хаоса. Я не мог позволить этому повториться. Поэтому ты и погиб, а Лунария начала свои махинации со временем.

— Позволить повториться ты, значит, не мог, а создать такую опасную штуку, как я, мог? — злости в голосе становилось всё больше.

— Не понимаю, почему ты злишься, я же перестраховался, — возразил Рубинарт.

— Перестраховался он, — фыркнул Гензаи. — Если бы не Аргента, уничтожившая весь яд, я бы и сейчас был уже мёртв.

— Зато не уничтожил бы полмира, — резонно заметил Рубинарт, но, затмив, что Гензаи это не очень вдохновило, продолжил: — Да не делай ты опять такое лицо. Драконом быть не так уж плохо. Да и то, что в тебе есть фрагмент самоцвета, ещё не делает тебя драконом Бездны из далёкого прошлого. Это просто ещё один факт, который тебе нужно учитывать, вот и всё.

— Ага, кто-то бессонницей страдает, у кого-то аллергия на кошек, а я вот немножко дракон Бездны и помру от любого контакта с ядом Мглы, всего-то, — хорошо, что в способности дракона Бездны не входило убийство взглядом, иначе Рубинарт был бы уже мёртв.

— Зато у тебя есть много интересных способностей, — казалось, что Рубинарт спешно пытается реабилитироваться, — например, способность путешествовать во времени. Это должно тебя немного утешать, разве нет?

— Нет, — возразил Гензаи, — я так не умею. За этим к Лунарии.

— Ты и этому успел разучиться?! — теперь злиться начинал уже Рубинарт. — Похоже, ты действительно совсем ничего не помнишь. Столько совпадений, а тебе так и не пришло в голову, что что-то здесь не так. Наверное, я слишком много времени потратил на твою физическую оболочку и слишком мало на твой мозг.

Рука как-то сама потянулась к рукояти клинка, висевшего на поясе. Это действие явно не укрылось от Рубинарта, и он тут же поспешил сгладить сказанное.

— Ладно, ты по крайней мере не рыдаешь, как Иона. И мне не пришлось тебя обездвиживать… по крайней мере пока.

— Ну ты подожди, ещё пару таких новостей, и у меня случиться истерика, — заверил его Гензаи.

— Это, пожалуй, всё, — сказал Рубинарт с очень довольным видом, — в конце концов ты ведь одно из лучших моих изобретений.

То «существо», то «изобретение», одно название другого не лучше. Но, похоже, Гензаи оставалось лишь порадоваться, что он похож на человека, а не является механической куклой, как то странное существо, что девочка из гильдии Элисии называет Альфредо.

— Руки бы таким изобретателям пообрывать, — недовольно пробормотал Гензаи себе под нос, — а то понаизобретают всякой гадости, и мучайся с собой потом.

========== Квест двадцать второй «Чёрный и красный» ==========

Всякий воин, вступая в битву, должен быть готов к смерти.

Но всякий воин, даже самый отчаянный храбрец, всегда лелеет надежду остаться в живых.

Самые ужасные события всегда происходят неожиданно. Валятся, на голову как снег со скользкой крыши, когда ты мирно идёшь по улице. Именно так, оно всегда и случается, но почему-то привыкнуть всё равно не выходит.

Так же было с отцом и братом, когда они однажды не вернулись из похода. И с Колдроком, когда Елена вдруг вздумала отравить весь город. И теперь всё происходило так же, когда Элисия вдруг пришла и сказала, что они должны отправиться в логово Красного Дракона и убить Питера.

Элисия была уверенной и спокойной, Гензаи вообще прислонился к стене и слушал, прикрыв глаза. А Фукуда чувствовал, что его начинает трясти, потому что победить Питера, Красного дракона и великого короля прошлого, они это серьёзно вообще?

Это было бы похоже на глупую шутку, если бы не было сказано так серьёзно.

— Из-за барьера в логово не сможет пройти большая группа, так что мы решили создать сборный отряд из двух гильдий, — начала Элисия, — сразу скажу, что все, чьи раны ещё не зажили до конца, остаются здесь, и это не обсуждается.

Где-то сбоку раздался разочарованный вздох, но Фукуда почти не обратил на него внимания, даже не обернулся. Он-то был полностью здоров.

— Из Фрихер это — Гензаи, Соранико и Антейку. Из нашей Юфи…

Когда Элисия это сказала, она даже не отреагировала, видимо, помогала в выборе состава. Конечно, она же стратег.

-…Эдем.

Она резко вздёрнула голову, посмотрела немного недоверчиво, будто удивляясь, что её могли позвать на столь важную миссию.

-…Акира…

В ответ лишь сдержанный кивок и ничего больше, наверное, для неё это было нечто само собой разумеющееся. Лишь на мгновение Фукуде показалось, что ледяные глаза холодно сверкнули из-под полуопущенных ресниц, как сверкает лёд под лучами солнца.

Услышать своё имя было так же страшно, как не услышать, потому что непонятно, что хуже — сражаться с драконом или отсиживаться в тылу, пока твои друзья рискуют жизнью. Почему они вообще должны заниматься этим? Разве не для этого существует Королевская гильдия? Почему тогда из неё идут всего три человека?

Конечно, Фукуда понимал, что Небесную гавань регулярно атакуют отряды монстров. А сейчас, как на зло эти нападения ещё и участились, но разве не лучше было бы направить их на оборону города, а сражение с драконом предоставить тем, кто имеет в этом опыт? Разве это не логично?

— Фукуда, — закончила перечислять Элисия.

Он не почувствовал ничего, ни страха, ни радости. Но отчего-то вдруг стало немного тяжелее дышать.

— Подожди-ка, Элис, — раздался сбоку деланно спокойный голос Ноэ. Фукуда уже отлично знал этот тон, так что на всякий случай отступил на пару шагов в сторону от места, где сидел мечник. — Ты случайно никого не забыла?

— Нет, — отрезала она холодно. — Из-за барьера в логово Красного дракона другие драконы, и даже те, в ком есть драконья кровь, попасть не могут. Так сказал сам Рубинарт.

— Так если это его логово, может, он снесёт свой грёбаный барьер, а?! — выкрикнул Ноэ, резко вскакивая из-за стола и ударяя по нему руками.

— Не шуми, — осадил его Гензаи. Казалось бы, в его тоне не было ничего угрожающего, он даже глаз не открыл, но Фукуда бы не рискнул продолжить спор после такого замечания. Ноэ, видимо, тоже.

— Просто, — продолжил он, уже спокойнее, — вам не кажется это глупостью, сбрасывать нас со счетов? Может, сначала стоит сделать что-то с этим барьером? Тогда…

— Не выйдет, Рубинарт сказал, что барьер ослабнет лишь тогда, когда ослабнет самоцвет Красного дракона, — перебила его Элисия. — Геранту и Вельскуду тоже придётся ждать за барьером.

— Отлично, значит мы можем прийти хотя бы к концу вечеринки? — саркастично спросил Ноэ, с недовольным видом садясь на место.

— Можно сказать и так, — кивнула Элисия.

— Ну хоть что-то, — фыркнул он.

— Если ты так хочешь подраться, то могу тебе это организовать, но только после битвы с драконом, — предложил Гензаи.

— Мог бы и раньше предложить, — глаза Ноэ блеснули, и Фукуде отчего-то это совсем не понравилось.

— А почему Куруми не идёт? — вдруг спросила Эдем.

Фукуда огляделся. Сначала ему показалось, что Куруми вообще нет в комнате, но потом он заметил, что она стоит где-то в тени за спиной Элисии, поникшая и будто погружённая в себя.

— Точно, я забыла сказать, — кивнула сама себе Элисия. — Куруми остаётся здесь для подстраховки. Если я не вернусь, она станет новым лидером Ордена.

В комнате повисло молчание.

— Не реагируйте на это так, — улыбнулась она с показной беззаботностью, — я вовсе не собираюсь умирать, просто хочу перестраховаться.

Элис же очень сильна, но думает о том, что может не вернуться. Она «перестраховывается». Даже она. Может, и ему стоило бы.

Дышать отчего-то стало ещё труднее.

***

Время до битвы всегда тянулось мучительно медленно. Но раньше Гензаи занимал его подготовкой — проверка снаряжения, отработка стратегии боя. А когда всё это было готово его гильдия могла просто сидеть и болтать ни о чём, так будто завтра им предстоит не важный бой, а очередная вылазка по зачистке слабых монстров.

А сейчас большую часть подготовки взял на себя Орден. Не то, чтобы Гензаи был против, Юфимия отличный стратег, её планы всегда были продуманны настолько, насколько это вообще возможно, но ему вечно казалось, что с ними что-то не так. Наверно, Гензаи слишком привык к безумным планам Лайта, бывшим, казалось, совершенно неосуществимыми, но тем не менее всегда срабатывавшими. Благодаря его странным стратегиям они победили не одного сильного монстра, но…

Взгляд невольно упал на одну из башен замка, возвышавшуюся над низенькими домиками гавани. Интересно, он там жив ещё? Хотя какое там, такой как Лайт так просто не умрёт. Он, наверное, и в кошмаре богини бы выжил.

Мысль о кошмаре богини наталкнула на совсем другие воспоминания, ещё более болезненные. Нет, ему определённо нельзя придаваться безделью, но, к несчастью, кроме как смотреть в окно делать было решительно нечего. Или есть чего, но не хочется.

В последнее время вообще ничего не хочется, разве что снова увидеть её. Она исчезла из этого мира, но поселилась в его голове, обосновавшись там ещё вольготнее, чем раньше. Она снилась ему каждую ночь, то, как она улыбалась и плакала, смотря на небо. Днём же мысли сами собой возвращались к ней. Раз за разом. Иногда ему даже казалось, что она зовёт его по имени: «Гензаи, Гензаи»

— Гензаи.

Он резко обернулся, почти вздрогнув. Всего на секунду ему показалось, что… но нет. К несчастью, это, видимо, как-то отразилось на его лице.

— Прости, — Антейку сконфуженно улыбнулась, — ты, наверное, не меня хотел видеть, но… я стучала, честно!

— Извини, я не слышал. Задумался, — Гензаи тяжело вздохнул и слез с подоконника, на котором до этого сидел.

— Ты думал о ней, да? — у Гензаи даже холодок пробежал по спине от этих слов. — Ой, прости, что это я… не нужно было спрашивать.

Антейку неловко рассмеялась, запуская руку в волосы. Она всегда так делала, когда волновалась.

— Так ты, знаешь о Лунарии? — спросил Гензаи, заранее зная ответ. Он давно предполагал, что его гильдия если не знает наверняка, то хотя бы догадывается о её существовании.

— А-а-а, так это она, да… — протянула Антейку, всё ещё продолжая нервно перебирать пальцами светлые кудри.

— Ты о ней пришла поговорить? — Гензаи самому начинало казаться, что он ведёт себя с Антейку слишком холодно, но отчего-то по-другому не получалось.

— Нет-нет, совсем нет, — затараторила она. Странно, обычно она себя так не вела. — Я просто хотела узнать, как ты. В последнее время ты всё ходишь, как в воду опущенный. Вот я и подумала, ну… вдруг я могу как-то помочь, — щёки её почему-то немного порозовели. — Я, конечно, не Лунария, но…

— Давай не будем о ней, — перебил её Гензаи. — Со мной всё в порядке, так что не стоит волноваться.

— Нет! Совсем не в порядке, — замотала головой Антейку, отчего её причёска ещё сильнее растрепалась. — Я же вижу. А с таким настроем на битву не идут. Точнее идут, но не возвращаются…

— Тебе не кажется, что это ты сейчас нагнетаешь? — невесело усмехнулся Гензаи.

— Да, наверное… — пробормотала она. — Но я же не об этом! Я…

Антейку вдруг замолчала, бросила взгляд в окно, будто о чём-то раздумывая или на что-то решаясь.

— Гензаи, пошли пройдёмся. Погода хорошая! — выпалила она на одном дыхании и посмотрела на него так, будто для неё его согласие было невероятно важно.

Вообще-то Гензаи не хотелось никуда идти. Солнце сейчас скорее раздражало, чем радовало. Но Антейку смотрела с такой странной затаённой надеждой, что отказать было сложно.

Да и в конце концов, погода действительно была хорошая.

***

Нужно было что-то делать, а что — непонятно. Идти и нарезать круги около дома? Как Ноэ уйти искать в эльфийском лесу жалкие остатки отрядов монстров? Тупо пялиться в потолок?

Нужно было что-то делать. Что-то. Ну хоть что-нибудь.

— Ты в курсе, что уже минут пятнадцать просто сидишь и пялишься в стену, — как бы между прочим сказала Акира, — ну это я так, к слову, вдруг ты не заметил.

Фукуда тяжело вздохнул и перевёл взгляд на неё. Он ведь и правда не заметил.

— Выглядишь так, будто на завтра запланирован не бой, а твоя казнь, — фыркнула Акира. — Неужели настолько боишься?

Акира всегда задаёт неудобные вопросы напрямую, не смягчая их. Её слова такие же точные, как удары, и это немного пугает.

— А ты не боишься? — спросил Фукуда в ответ.

— Я? Боюсь? — она посмотрела удивлённо, словно бы поражаясь тому, что эти слова вообще были употреблены в одном контексте. Но, после недолгого раздумья, совершенно спокойно добавила: — Ну да, немного.

— Серьёзно? — вот теперь настала очередь Фукуды удивляться. Нет, не тому, что Акира боится, не бояться Красного дракона было бы глупостью, а тому, что она так открыто это признала. С ней точно всё в порядке?

— Что тебя так удивляет? — она резко отвела взгляд, посмотрев куда-то в потолок, и даже немного смутившись. — Нет, я, конечно, понимаю, что с моей-то силой, не стоило бы…

«А нет, с ней всё в порядке» — мысленно отметил Фукуда.

— Но Красный дракон ведь действительно серьёзный противник, и мне… ну… я действительно немного боюсь, — сказала она, всё так же не глядя на Фукуду, — но это не повод забиваться в угол и трястись от страха, ведь мы же просто должны это сделать — вот, что я хотела сказать. И вообще, нас ещё потом героями назовут!

В конце фразы их взгляды всё-так встретились. Глаза Акиры снова блеснули, тем живым огнём, что и на собрании.

— Героями, да? — в голосе против воли прозвучали грустные нотки.

— А ты никогда не хотел быть героем? — удивилась Акира. И кто бы мог подумать, что у такой холодной на вид девушки, как она, будет такая светлая и почти наивная мечта — быть героем.

— Нет, кажется, никогда, — покачал головой Фукуда.

Раньше он никогда не задумывался, кем станет «в будущем». Это самое «будущее» было для него далеко и нереально. Оно размывалось, как линия горизонта, когда смотришь на неё в жаркий летний полдень. Весь его мир начинался и заканчивался в окрестностях Колдрока. Вся его жизнь вращалась вокруг магазинчика его матери, в котом он должен был ей помогать. И Фукуде не нужно было большего. Быть героем? Зачем это? Для такого существуют совсем другие люди. Особенные.

Его отец и старший брат были героями. По крайней мере для самого Фукуды и для его семьи. Оба члены ордена рыцарей храма, они храбро сражались с монстрами, охраняя мирных жителей. Но однажды их направили в отряд, который должен был заниматься зачисткой Бессонной лощины. Это стало последней их миссией.

Именно тогда на Фукуду, точно снежная лавина, обрушилось «будущее», которое он так старательно игнорировал.

— Знаешь, герои они ведь все особенные, — продолжил он, после недолгого молчания, — как вы, например. Даже если забыть о том, что твоя мать одна из сильнейших волшебниц, ты ведь одна из лучших пиромантов. Я знаю, что Кайлин ни раз звала тебя в ковен.

Скорее, всего, Фукуде показалось, но после этих слов Акира будто немного смутилась, но ничего не сказала, так что он всё же продолжил:

— Элисия создала гильдию и сделала для королевства так много, что даже король Кай считается с её мнением. Ноэ, Лени и Аллен вообще от части драконы. Силико тень пророка и потомок древних. Юфи настоящий гений. Куруми одна из кандидаток на эльфийский престол. Эдем гениальный стрелок. Про Фрихет и говорить не буду, эти ребята внушают трепет одним видом, а я… ну это просто я. Ничего важного не сделал и ничего не достиг. У меня даже целей благородных нет, ну так, чтобы как у настоящих героев, — вконец смутившись и потупив взгляд в пол, закончил Фукуда. — Я и в клирики из-за денег подался, да и в гильдию из-за них же вступил…

— А зачем тебе нужны деньги? — спросила Акира, после недолгого молчания. Фукуда буквально чувствовал её внимательный взгляд на себе.

— У меня три младших брата и сестра. Мама держит небольшой магазинчик в Колдроке, но прибыль не очень большая, а отец и старший брат… погибли, так что, — он замолчал, дыхание почему-то вдруг сбилось. — Знаешь, сколько вообще нужно денег, чтобы содержать четырёх мелких спиногрызов? — он хотел жаловаться, но на губах против воли заиграла улыбка. Его «мелкие» были самыми невыносимыми детьми на свете, но и самыми лучшими тоже.

— Наверное, очень много, — даже не глядя, Фукуда мог сказать, что Акира улыбается. — Но разве содержать свою семью не хорошая цель? К тому же, ты выбрал для этого хороший способ. Кто-то ведь идёт путников на дороге грабить, а не с монстрами сражаться.

— Не подкидывай мне хороших идей, — рассмеялся Фукуда, — а то возьму и сменю род деятельности.

— Нет, не сменишь, — голос Акиры прозвучал так уверенно, что это даже заставило Фукуду поднять взгляд. Глаза Акиры были необычно тёплыми. — Ты слишком добрый для этого.

Вот теперь Фукуда точно смутился. Хотелось снова уткнуться взглядом в пол, но он не мог оторвать глаз от Акиры. Всё-таки её улыбка слишком редкое зрелище.

— И это… — вдруг продолжила Акира, — для своей матери я всегда была лишь очередным доказательством её таланта, так что я всегда хотела иметь большую семью, где все заботятся друг о друге.

— Тогда, может, как-нибудь заглянешь к нам? — неожиданно даже для самого себя спросил Фукуда. — Я бы познакомил тебя со своими братьями и сестрой. Правда, дети с одинадцати до тринадцати лет — самые дикие существа в этом мире. Даже, пожалуй, хуже драконов, но, может…

Он умолк, понимая, что его предложение, скорее всего, звучит очень странно, особенно для Акиры.

— Я была бы рада, — согласилась она, а Фукуда кое-как заставил себя подавить возглас удивления.

— Можем навестить их хоть сразу после битвы, — выпалил он, — всё равно мне нужно было передать им деньги.

Акира кивнула и зачем-то огляделась по сторонам. А потом, немного подумав, протянула к нему руку, с вытянутым вперёд мизинцем.

— Это ведь обещание, да? — спросила она, глядя ему в глаза с так не свойственным ей выражением затаённой надежды.

— Ну конечно, — улыбнулся Фукуда, сцепляя их мизинцы.

***

Дорога до логова Красного дракона выдалась долгой и унылой, даже несмотря на сеть порталов, значительно сокращавших расстояние. Дольше и унылее всего оказалась та часть пути, которую пришлось проплыть на корабле. Решительно не зная, чем себя занять, Элисия смотрела то на однообразные пейзажи, выныривавших из тумана островов, то на мутную зеленоватую воду, изредка ловя в ней своё отражение.

— И всё же, может, нам стоит хотя бы попытаться пройти через барьер, — Аллен подошёл и встал рядом с ней, опершись спиной о бортик. — в конце концов мы не драконы.

— Но вы, прости уж, и не совсем люди, — возразила Элисия, всё так же глядя вдаль, — мы не знаем точно, как барьер реагирует на драконов. Вдруг он вас, ну не знаю, заклятьем каким шарахнет? Это было бы вполне в духе Рубинарта.

— Ну шарахнет, значит, дальше не полезем, — невесело усмехнулся Аллен. — Не могу просто отпустить тебя одну, даже не попробовав.

— Я бы вообще тебя в эльфийском лесу или Гавани оставила, — вздохнула Элисия. — У тебя раны до сих пор нормально не зажили.

— Да мне не привыкать, — хмыкнул Аллен. Судя по тону, для него это действительно не имело особого значения.

— Я верю словам Рубинарта и не хочу рисковать понапрасну, — покачала головой Элисия.

Аллен хотел ещё что-то сказать, но его перебил резкий выкрик, донёсшийся с носа корабля:

— Вижу его! — Антейку как всегда казалась неуместно оживлённой и радостной. — Логово Красного дракона прямо по курсу!

***

Сухая и безжизненная серо-коричневая земля неприятно хрустела под ногами. Серое туманное небо нависало низко-низко, словно готово было упасть. Пейзаж как минимум угнетал, но Элисия старалась об этом не думать. Ещё она старалась не оборачиваться и не смотреть в глаза Аллена, потому что… Просто потому что. Но она не могла не чувствовать на себе его взгляд.

На берегу группе пришлось разделиться. Первой её части — авангарду — предстояло зайти в логово и ослабить самоцвет Питера, другой же — подкреплению — смиренно ждать, пока они не получат возможность вступить в бой. И это ожидание явно не радовало никого из второй группы.

Лучше всех — если не считать Вельскуда, которому, кажется, было совсем плевать — держался Аллен. Конечно, всё в его поведении выдавало беспокойство, но он особо и не пытался это скрывать. Он что-то обсуждал с Гензаи, параллельно пытаясь утихомирить Геранта, который рвался в бой вот-прямо-сейчас и от переизбытка энергии не мог спокойно устоять на месте и минуты.

Чуть хуже дела обстояли у близнецов. Лени явно паниковал. Каким-то чудом ему удавалось держать эту панику под контролем, но вид у него был уж сильно потерянный, растерянный и взвинченный. Словно он до сих пор не мог поверить в то, что его товарищи сейчас уйдут, а ему придётся остаться.

У Ноэ же была истерика. По крайней мере Элисия называла это его состояние именно так. Внешне оно не проявлялось почти никак, разве что отведённым в сторону взглядом, который, казалось, мог прожечь дыру в земле. Что там творилось у Ноэ внутри в такие моменты, Элисия и представить себе не могла. Но знала — сейчас к нему лучше не подходить. В таком состоянии он, пожалуй, мог убивать не то, что взглядом, одной своей аурой. Все остальные тоже чувствовали это и обходили мечника стороной. Все, кроме Лени и Эдем, они привыкшие.

Элисия тряхнула головой, стараясь привести мысли в порядок. Это бы сейчас очень помогло. Она вернётся. Они все вернутся, повторяла она про себя раз за разом, пока на душе не стало хоть немного спокойнее.

Группа авангарда молча двинулась вглубь логова. Странно был видеть, как резко все изменились. Даже Антейку сделалась серьёзной и настороженной. Такой эту легкомысленную, на первый взгляд, двушку с копной золотых кудрей Элисия ещё ни разу не видела. А вот Гензаи внешне никак не изменился, но отчего-то Элисии казалось, что сейчас ни один враг не способен застать его врасплох.

Проходя между двумя холмами, она не могла не смотреть на огромный скелет, рёбра которого, полузасыпанные землёй, образовывали арку. Что за древнее чудовище умерло здесь?

Но, пройдя чуть дальше, Элисия поняла, что скелет — не то, чему стоило удивляться. Сразу за холмами, открывалась небольшая равнина, посреди которой кругом были воткнуты несколько огромных мечей, скованных между собой цепями. В этой странной клетке сидело нечто. Более всего похожее на страшную маску, созданную из льда и пламени. Увидев этого монстра, Элисия замерла на месте, приготовившись к нападению, но Гензаи даже не остановился, лишь коротко глянув в его сторону.

— Это Правитель боли Круделис, — бросил Гензаи, проходя мимо, — он скован и не опасен. По крайней мере пока.

Элисия кивнула. Рубинарт рассказывал о стражах, обитающих в логове, но, когда она увидела Круделиса, сработал какой-то оборонительный рефлекс. Не то, чтобы её предосторожность была излишней. Сейчас даже Рубиарт не знал всего о своём бывшем логове, так что они могли лишь предполагать, какие опасности ждут их здесь.

Пройдя дальше, они не увидели никого, лишь несколько островов, парящих в воздухе рядом друг с другом. Каменные мосты из таких же парящих округлых платформ соединяли эти островки с главным островом. Группа осторожно двинулась вперёд. Элисия отлично помнила карту, эта зона должна пустовать, но на душе отчего-то было неспокойно. Мост был неудобным и ненадёжным. Приходилось проходить по одному, что очень замедляло движение и нервировало Элисию.

Когда большая часть группы уже перебралась на главный остров, Гензаи вдруг настороженно замер, прислушиваясь.

— Что-то не так? — спросила Элисия оглядываясь.

— Туман глушит звуки, — задумчиво ответил Гензаи, — но там что-то странное. Будто бы шорох крыльев. Давайте побыстрее там! — крикнул он, заметив как боязливо и медленно группа преодолевает мост.

— Не торопи нас! — крикнула в ответ Антейку, особенно замедлявшая движение. — Глупо будет помереть, сорвавшись вниз. К тому же я высоты боюсь!

На маленьком островке остались только Акира и Фукуда, остальные уже перебрались на большой. Элисия всмотрелась в туманное небо, но ничего не заметила.

— Может тебе просто…

Вдруг Гензаи встрепенулся, словно его окликнули. Всего мгновение он вглядывался в невидимую точку в тумане, а в следующее уже метнул туда какое-то заклятие. Элисия даже не успела понять какое.

Страшный рёв раздался из туманной мглы. Куда бы Гензаи не целил, он явно попал.

Акира, собравшаяся ступить на мост, замерла, шокировано глядя в небо.

— Быстрее же! — крикнул Гензаи почти зло, но было поздно.

Нечто огромно-красное обрушилось на маленький островок, заставив его содрогнуться. Сначала Элисия испугалась, что это сам Красный дракон, но нет. Присмотревшись, она поняла, что это всего лишь очередной хранитель — Огненный правитель Барватос. Но даже он был достаточно серьёзным противником.

Не успела Элисия толком вспомнить стратегию боя с ним, как поняла, что каменный мост разрушился, отрезав Акиру и Фукуду от них. Не зная, что делать, она посмотрела на Гензаи. Судя по его лицу, он тоже старался придумать выход из безвыходной ситуации.

— Идите вперёд! — раздался крик Акиры. — Мы справимся. Идите. Быстрее!

Воспользовавшись моментом, пока Барватос пытался подняться, нелепо махая раненым крылом, Акира не только успела прокричать им это, но и наложить на себя щит.

— Чтобы соорудить портал и добраться до них, потребуется время, — заметила Соранико. Её голос казался спокойным, но отчего-то Элисия знала — только «казался».

— Что будем делать? — обратился к ней Гензаи, давая Элисии право решать. Всё же в опасности оказались члены её гильдии.

— Делаем так, как сказала Акира, — ответила Элисия разворачиваясь, — знаешь, с ней бесполезно спорить.

Уходя, ей очень хотелось что-нибудь крикнуть, но она знала, ни Акира, ни Фукуда её не услышат. Сейчас они полностью поглощены боем.

***

Все самые ужасные вещи происходят внезапно. Словно валятся с неба, как эта огромная крылатая ящерица, и сшибают тебя с ног, отрезая все пути к отступлению. По крайней мере в жизни Фукуды всегда происходит именно так. И он всегда оказывается не в силах что-либо изменить, но не сегодня.

Он встал перед Акирой, заслоняя её щитом от очередной струи огня, испускаемой этой проклятой ящерицей. Как там Гензаи её называл? Огненный правитель Барватос? Много чести для какого-то недоразвитого дракона!

Закрываться металлическим щитом от огня — так себе идея, и Фукуда давно бы сжёг себе руку до кости, если бы не магия Акиры, не позволявшая щиту нагреваться слишком сильно, хотя жар всё равно ощущался.

— Я затолкаю этот огонь ему обратно в глотку, — почти прорычала Акира.

— Думаешь, это лучшая тактика? — спросил Фукуда, чувствуя, как под сильным напором огня его потихоньку сдвигает к краю платформы.

— А ты думаешь, что какая-то ящерица сможет превзойти меня во владении огнём? — голос Акиры был почти возмущённым, и Фукуда всерьёз испугался не выйдет ли ему эта реплика боком.

Но Акира направила свой гнев не на него, а на Барватоса. Сделав шаг назад, она с видимым усилием повела посохом в сторону. Повинуясь этому движению, единый поток пламени разделился на две струи, давая Фукуде возможность для атаки. Нельзя было её упускать.

Он рванулся вперёд, буквально протаранив морду ящера щитом, заставив подивиться собственным пламенем, и обрушил сверху удар булавой. Акира же отплатила Барватосу таким же потоком огня, какой он до этого направлял на них. Похоже, чужой огонь причинял ящеру нешуточную боль. Он взревел, извернулся и взлетел, но раненое крыло не дало подняться высоко.

Фукуда уже знал, что будет дальше и был готов. Упав камнем вниз, Барватос снова сотряс платформу, но Фукуда удержался на ногах и помог устоять Акире. И они тут же атаковали ящера, пока тот не успел прийти в себя после падения.

Огонь в сочетании с разрядами тока — это гремучая смесь, и Барватос отлично прочувствовал это на собственной шкуре. Пробивать плотную чешуйчатую броню было непросто. Ещё сложнее было делать это, уворачиваясь от атак ящера и прикрывая Акиру. У Фукуды отчего-то не получалось оттянуть всё внимание Барватоса на себя, он всё время норовил задеть Акиру то когтями, то клыками.

Отдаваясь бою, Акира забывала обо всём. Сила её огня разрушительна, но защита слаба. К несчастью, колдунья постоянно об этом забывала.

Обрушив на Барватоса настоящий огненный вихрь, Акира и не заметила, как ящер, извернувшись, уже нацелил на неё клики. Фукуда рванулсявперёд, боясь, что не успеет. В тот момент ему было плевать на огонь, он не видел его, не чувствовал жара. Он видел лишь то, как смертоносные клыки приближаются к Акире.

Фукуда не понял, что произошло. Он почувствовал лишь жар, дохнувший ему в лицо и то, как сильно его тряхнуло, почти заставив упасть на колени. Кажется, он оттолкнул Акиру и закрылся щитом, но вот дальше…

— Отлично! Так и держи! — выкрикнула Акира с непонятной радостью и азартом.

Кого держать Фукуда сначала не понял, а потом осознал, что ем кое-как удаётся удержать в руках щит. В следующее мгновение он чуть не выронил его от удивления.

Каким-то чудом ему удалось запихнуть щит Барватосу чуть ли не в глотку, так что ящер не мог захлопнуть пасть. В отчаянной злости Барватос пытался сомкнуть челюсти, смяв щит, но тот не поддавался. Мысленно Фукуда отметил, что, видимо, не заря вывалил за него столько денег.

Акира оказалась рядом с ними в считанные мгновения. На лице её играла почти садистская улыбка. Ничего хорошего это не предвещало. Не для Барватоса точно.

Зло свернув глазами, Акира направила посох прямо в глотку ящеру, устремляя туда целый поток пламени.Чудовище глухо взвыло, дёрнулось так сильно, что Фукуде показалось ещё чуть-чуть и у него вышибет руку из плеча. Нелепо хлопая перебитыми крыльями, Барватос попытался взлететь, но ему удалось лишь поднять облако пыли.

Уже через пару минут, наполненных почти нестерпимым жаром, воем ящера и его беспрестанными попытками вырваться, всё было кончено. Тело Барватоса обмякло и повалилось на землю.

Фукуда тяжело вздохнул, и вытащил щит из пасти монстра. Теперь на нём красовались несколько глубоких царапин, да и к тому же он заметно сплюснулся. Щит явно придётся заменять. Интересно, удастся ли уговорить Бролина его переплавить?

— Я же сказала, что затолкаю этот огонь ему в глотку, — усмехнулась Акира, гордо вздёргивая голову. — Куда уж этой ящерице до меня. Ты, кстати, тоже молодец. И как только у тебя получилось ему этот щит прямо в пасть загнать?

На это Фукуда лишь пожал плечами. В тот момент он думал лишь о том, как спасти Акиру, и больше не о чём. Только сейчас он ощутил, как болит рука и несколько ран, оставленных клыками и когтями Барватоса. Стоило срочно заняться их лечением.

Пыль, поднятая ящером, медленно оседала, так что дышать становилось легче. Но на душе отчего-то до сих пор было неспокойно.

— Акира, — окликнул её Фукуда, — ты не ра…

Но договорить он не успел, глаза её вдруг испуганно расширились.

— Сзади!

Что-то с силой ударило его в спину, а потом вдруг стало темно.

***

Какое-то время они шли по узкой каменистой тропе, похожей на те, по которым Элисия ходила в горах Снежного хребта. Вскоре тропа сменилась длинным коридором, словно вырубленном прямо в скале. По мере того, как они приближались к главным оборонительным укреплениям, он становился всё шире и выше.

Элисия знала, что следующий бой начнётся совсем скоро. Чувствовала это, но никак не могла отвлечь себя от мыслей об Акире и Фукуде. От безысходности она даже начала рассматривать коридор, по которому они шли. Но местный дизайн совсем не помогал отвлечься — на полу, орнаменты, напоминающие суставы и кости, на стенах, плитка, похожая на драконью чешую. Интересно, это Рубинарт здесь всё так устроил? Элисия бы никогда не подумала, что у него столь странный вкус. Или это специально, чтобы пугать незваных гостей?

Наконец коридор упёрся в огромную — метров десять в высоту, не меньше — дверь, ведущую, если Элисия всё правильно помнила, в один из круглых залов. Там должен был ждать страж.

— Всем внимание! — от резкого выкрика Антейку Элисия даже вздрогнула. — У меня есть предложение.

Гензаи обернулся в ней и чуть наклонил голову набок. Элисия уже знала, что этот жест стоит понимать как: «внимательно слушаю».

— Там, — Антейку ткнула копьём в сторону двери, — ведь ждёт очередной страж?

Гензаи кивнул. Интересно, члены его гильдии уже научились понимать его вообще без слов?

— Оставьте его на меня, — весело улыбнувшись предложила Антейку. — Я его отвлеку, а вы пройдёте вперёд. Как расправлюсь с ним — догоню вас.

— С чего вдруг такое геройство? — Гензаи окинул её оценивающим взглядом, словно прикидывая, справится ли она.

— Ну-у-у… — протянула Антейку, сконфуженно взъерошив волосы, — так вам не придётся тратить силы и время перед битвой с Питером… К тому же я чувствую себя немного неловко из-за того, что пришлось оставить тех ребят. Ведь это из-за того, что я копалась на мосту. Так что это было бы справедливо.

— Если ты так считаешь, то хорошо, — кивнул Гензаи.

— Ты серьезно оставишь её одну против хранителя вот так просто? — не выдержала Элисия.

— А я не должен? — немного удивлённо ответил вопросом на вопрос Гензаи. — Антейку не из тех, кто будет ввязываться в заведомо проигрышные битвы, уж поверь.

— Да, поверь в меня, леди волшебница, — подмигнув ей, сказала Антейку. — Я ещё догоню вас и успею к Питеру на вечеринку.

Элисия вскинула руки, показывая, что сдаётся. И всё же она волновалась, как один человек будет сражаться против огромного монстра. А вот Антейку, видимо, это совсем не заботило.

Широко размахнувшись копьём, она послала сильную энергитическую волну в сторону двери. Огромные створки распахнулись, с грохотом ударившись о стены.

— Ну поехали! — улыбнулась она, резво устремляясь к врагу.

Монстра, подобного этому Элисия уже видела однажды в логове Хранителя. Такие же четыре мощные лапы, раздвоенный хвост и загнутые книзу рога. Но главное копьё — огромное, тяжёлое. Даже скользящего удара таким хватит, чтобы выбить из противника весь дух. Но Антейку всё это лишь раззадоривало.

Огненный правитель Нувель, увидев её, сразу же перешёл в наступление, совершенно не обратив внимания на остальную группу, быстро пробиравшуюся к двери в противоположном краю зала. Покидая огромную почти идеально круглую комнату, Элисия коротко обернулась назад. Последнее, что она увидела — как ловко лавируя между огненными волнами, Антейку отталкивается копьём от земли, размахивается и наносит удар точно в голову врагу. А потом дверь захлопнулась.

***

Антейку чуть повела плечом, то неприятно хрустнуло, но не больше. Она с облегчением выдохнула, сначала показалось, что она его вывихнула. Всё же блокировать удар столь огромного копья, как у Нувеля, было ну так себе идеей. Хорошо, хоть её копьё после этого не пострадало.

— Мог бы и полегче, я же хрупкая девушка всё-таки! — выкрикнула Антейку, сильно сомневаясь, что страж её понимает.

На её реплику он никак не отреагировал, лишь вскинул копьё и явно приготовился к атаке. Антейку лишь усмехнулась, она уже успела понять стиль его боя.

Нувель размахнулся и ударил копьём в землю, создав несколько огненных волн. Антейку изящно проскользнула между ними, но Нувель тоже не терял времени. Оттолкнувшись задними лапами, он понёсся на Антейку стоило ей только миновать очередную огненную волну.

Бег его был так стремителен, что он мог бы легко затоптать любого, кто попался бы ему на пути. Наметив цель он нёсся вперёд, даже несмотря под ноги, поэтому слишком поздно заметил, что Антейку на его пути уже нет. Где она Нувель понял лишь за пару мгновений до того, как наконечник копья сзади вонзился ему в шею.

Вытащив копьё из тела поверженного монстра, Антейку безразлично отёрла его от крови о шкуру Нувеля.

— Прости, приятель, работа у меня такая, — грустно усмехнулась она, направляясь в сторону двери. — Надеюсь, Гензаи меня хотя бы за это похвалит.

Сделав несколько шагов вперёд, она скривилась от боли и остановилась. Оперевшись на копьё, как на посох, Антейку медленно осела на землю. На ноге алела глубокая рана, а рука очень не вовремя вновь начала болеть.

— Нет, одной похвалы тут явно будет недостаточно, — выдохнула она сквозь боль, — он должен будет как минимум накормить меня ужином.

***

Нервозность Элисии только усиливалась и это было видно слишком хорошо. Конечно, она не привыкла просто так бросать товарищей. Обычно это она пыталась справляться с самыми тяжёлыми испытаниями в одиночку. Это её качество Юфи никогда особо не нравилось.

Она нагнала волшебницу и тронула её за руку, привлекая внимание.

— По имеющимся у меня данным, вероятность победы Антейку больше пятидесяти процентов, так что можешь не волноваться, — сказала она, желая успокоить Элисию.

— Да, я знаю, что она сильная, — улыбнулась Элисия, — но всё равно не могу перестать беспокоиться о ней, как и об Акире с Фукудой.

— Акира и Фукуда вместе составляют достаточно сильную команду. Я не успела собрать достаточно данных об их противнике, но предполагаю, что и их шанс на победу выше пятидесяти процентов, — задумчиво ответила Юфи.

Элисия кивнула. Беспокойство так и не пропало их её глаз. Неужели она не верила расчётам Юфи? Или просто цифры были не в состоянии её успокоить? Нужно было что-то более наглядное?

— Прости, у меня нет времени разработать голографическую модель боя, чтобы проверить точность моих расчётов, — голос против воли прозвучал немного виновато.

— А? — Элисия выглядела удивлённо. — Это совсем не нужно. Если ты так говоришь, то я верю в твои расчёты.

По выражению её лица сложно было понять, то лей действительно стало спокойнее, то ли Элисия просто начала лучше контролировать эмоции. Но Юфи хотелось верить в первое.

Пока они говорили, успели дойти до следующей двери, ведущей во второй круглый зал. Кто ждал их там — неизвестно. Во времена, когда этим местом владел Рубинарт, этот зал пустовал. Но почему-то Юфимия сомневалась, что он пуст и сейчас. Окончательно сомнения развеялись, когда дверь, раскрывшись сама собой, пропустила их внутрь.

— Кого я вижу? — разнёсся по залу громкий голос, заставивший Юфи вздрогнуть. — Юфимия, ты решила заглянуть ко мне с друзьями?

Конечно, Юфи знала, что Жасмин перешла на сторону Питера, и что вероятность встретить её здесь очень велика, но почему-то всё равно была шокирована.

Жасмин восседала в центре зала внутри огромной и очень прочной на вид машины, словно на троне. На лице её играла лёгкая полуулыбка, которую Юфи уже успела возненавидеть.

— Ну что же вы, не стойте в дверях, проходите, — пропела она.

Гензаи и Элисия спокойно двинулись вперёд, в то время как Юфи кое-как заставляла себя переставлять ноги. Неужели они совершенно её не боятся?

— Я думала, вы окажетесь здесь быстрее, — хмыкнула Жасмин, — твои друзья нерасторопны, Юфимия.

— Теперь ты тоже одна из стражей? — спросила Элисия.

— Это же очевидно, — Жасмин скорчила такое лицо, словно её оскорбил этот вопрос.

— Пропусти их дальше, — сказала Юфи неожиданно уверенным голосом.

— С чего это вдруг? — удивилась Жасмин, кажется, ей даже стало интересно.

— Я останусь. Пусть это будет битва один на один.

— Один на один? Создатель против своего творения? — Жасмин рассмеялась. — А это интересно. Проваливайте!

Она махнула рукой в сторону противоположной двери, и та распахнулась.

— Против моего короля у вас всё равно нет ни шанса. Он уже давно ждёт вас.

Элисия посмотрела на Юфи очень внимательным взглядом, словно проверяя серьёзность её решения.

— Это личное, Элис, — ответила на её взгляд Юфи. Элисия лишь кивнула и пошла прочь, за ней двинулась и оставшаяся группа.

Как только дверь за ними захлопнулась, Жасмин выпрямилась в своём кресле пилота и переложила руки на рычаги управления.

— Я тебя на винтики разберу, — бросила она холодно.

— Вероятность этого не выше пятидесяти процентов.

***

Темнота и боль оглушили всего на пару мгновений — по крайней мере Фукуде так показалось, — а потом земля и небо начали бешено менять местами, причём и то, и другое казалось одинаково далёким. Но земля всё же оказались ближе. С силой ударила по хребту и черепу, выбив весь воздух из лёгких и мысли из головы.

Где-то вверху на фоне светло-серого неба маячило тёмно-серое расплывчатое пятно острова. На нём красно-синие всполохи. Яркие. Пугающие. Больно режущие по глазам.

— Фукуда! — раздался взволнованный голос, а потом его аккуратно встряхнули за плечи. Он глухо застонал. — Фукуда, очнись, пожалуйста. Открой глаза!

Фукуда честно попытался сделать так, как она просила. Мир плыл и распадался на части.

Руки исчезли с плеч. Стало жарче. Лицо Акиры на светло-сером фоне. Красные всполохи. На щеке у Акиры длинная царапина. Надо бы её залечить.

Не сразу, может, через минуту или несколько минут, разрозненные фрагменты наконец начали собираться в единое целое. Словно кусочки разноцветной смальты в мозаичное панно.

Он упал с парящего острова вниз, потому всё так болит. Акира спустилась. Если повернуть голову чуть влево, можно было даже понять как — с острова вниз упускалась небольшая ледяная горка. Только вот почему он упал?

Акира выкрикнула какое-то заклинание, и красные всполохи исчезли, но что-то подсказывало — ненадолго. Красные всполохи. Картинка наконец-то сложилась до конца. Он не просто упал — его столкнули.

Наконец поняв, что здесь происходит, Фукуда со стоном сел, нашарил рукой посох, огляделся по сторонам. Впереди маячила та странная штука, которую они видели ещё в самом начале пути, но закованную. Кажется, Гензаи назвал её «Правитель боли Круделис». Он тогда ещё сказал, что тот не опасен. «По крайней мере пока» — вспомнил Фукуда конец фразы.

Круделис явно готовился к атаке. Акира молниеносно выскочила вперёд, закрыв собой Фукуду.

— Займись лечением, я прикрою.

— А да, — пробормотал Фукуда рассеянно. Голова до сих пор гудела, — я сейчас тебя вылечу.

— Да не меня, дурак! — почти прорычала она сквозь сжатые зубы, направляя волну пламени против ледяного ветра. — Себя лечи!

Всё-таки для таких ран нужен был более сильный целитель, чем Фукуда. Он привык подлечивать мелкие ранения, чем-то более серьёзным всегда занимался Аллен, тогда ещё бывший Огами. И хоть этот рассеянный парень иногда путал реликвию исцеления с реликвией воли, лечил он очень даже неплохо. А вот после «самолечения» всё тело так продолжило ныть, но Фукуда хотя бы смог встать и даже более-менее устойчиво. Правда, земля всё равно не казалась ему достаточно надёжным местом, слишком уж сильно всё перед глазами качалось.

Круделис подлетел вверх, подняв целую метель из острых, ранящих кожу льдинок. Фукуда закрыл себя и Акиру наспех сооружённым магическим щитом. Обычного металлического у него уже не было. Видимо, так и остался лежать на верхнем острове.

Круделис всё продолжал парить в нескольких метрах над их головами, посылая на них сверху потоки то льда, то пламени, которые Акира кое-как успевала отводить в стороны.

Сбить бы его чем-то, пронеслось в голове у Фукуды, пока руки сами, повинуясь велению ещё недодуманной мысли, призывали реликвию небес. Она обрушилась Круделису прямо на голову, заставив того рухнуть на землю. Это дало время, чтобы нанести несколько сильных, но не смертельных ударов. Монстр, собравшись с силами, всё же отбросил их потоком пламени.

Отстранится пришлось резко, почти отпрыгнуть в сторону. Рёбра и ноги жутко заныли, но на лечение не было времени.

Круделис попробовал вновь подняться в воздух, но смог лишь создать вокруг себя туман из ледяного крошева и тяжело завалился на бок. Это был шанс.

— Я пробью его защиту, а ты добей огнём, — бросил Фукуда Акире и, не дожидаясь ответа, бросился в перёд.

В голове глухо стучало. Важно было успеть. Он мог бы протаранить монстра щитом, но щита не осталось. Мог бы совершить сокрушительный удар в землю, но для этого не хватит сил. Божественный молот был лучшим вариантом.

«И почему этот молот назвали божественным? — вдруг подумал Фукуда. — Скорее всего, только из-за размера.»

Он не помнил, как призвал молот, как ударил им несколько раз. Зато отлично помнил тот звук с которым треснула шкура? броня? кожа? Фукуда не зал точно, что он пробил, как и не мог понять, является ли Круделис живым существом или какой-то хитроумной магией. Это было не важно. Ничто уже было не важно.

Рёбра почти перестали болеть. Рука и голова тоже. Магия Акиры осталась в сознании лишь красными всполохами, похожими на пламя гаснущих на ветру свечей.

***

Дышать было нечем. Воздух раскалился почти докрасна, как металл в кузнях, и жёг лёгкие при каждом вдохе. Но Элисия всё ещё держалась на ногах, хотя уже почти их не чувствовала.

«Всё это ужасно глупо.»

До этого они победили ещё одного стража логова, но этот бой их сильно измотал, а теперь…

«Поражение неизбежно.»

Ещё несколько заклятий врезались в мощные бронированные лапы дракона, но он будто вовсе этого не заметил. Элисию начинало охватывать отчаяние. Совсем рядом, в нескольких шагах за спиной стояла Эдем. Её взгляд был холоден и сосредоточен. Она не оставалась надолго на одном месте, чтобы не стать лёгкой мишенью для дракона, но целилась всегда в одно и то же место, пробивая броню. Эта невозмутимая методичность даже немного пугала Элисию. Казалось, что Эдем совершенно не волнует, кто её враг, она просто делает то, что должна. Видя это, Элисии было даже стыдно за себя.

«Всё потому, что тебе недостаёт сил.»

Гензаи беспрестанно сновал где-то у самой морды дракона. Он то исчезал, то появлялся, так что даже Элисия не могла за ним уследить. Питер в своём драконьем обличье стал хоть сильнее, зато гораздо неповоротливее. Он всё силился дыхнуть на Гензаи огнём, сбить лапой или укусить, но ассасин уходил из-под удара так ловко, что казалось будто это ужасно легко. Но Элисия прекрасно знала, что это вовсе не так, ведь сама уже чуть не угодила под удар сильной драконьей лапы. Чуть дальше, но всё равно очень близко мерцали лазеры Соранико. Ведьма легко уходила из-под ударов с помощью телепортов.

«Ты бы могла быть даже сильнее их. Да что там, сильнее этого фальшивого дракона, если бы…»

Одна из мехоуток пронеслась мимо Элисии с воем сирены, заставив вздрогнуть и отскочить в сторону. Юфи совсем недавно присоединилась к битве, справившись с Жасмин. Механик выглядела очень усталой, почти измождённой, поэтому лишь прикрывала Элисию.

«Можешь сколько угодно делать вид, что меня не слышишь. Но я-то знаю, да и ты тоже знаешь, что…»

Элисия набрала в грудь побольше воздуха. Улучив момент, когда дракон поднял лапу для удара, она обрушила на неё комету, а потом придавила к земле гравитацией. Это дало Гензаи, Соранико и Эдем отличную возможность для атаки. Сама Элисия тоже хотела ударить ещё чем-то, но голову пронзила ужасная боль.

«Ты же знаешь…»

Перед глазами всё поплыло. Элисия видела уже не небольшую платформу посреди моря лавы, а полумрак и туман и среди этого тумана расплывчатую фигуру Повелительницы кошмаров.

«…я ненавижу, когда меня игнорируют.»

Усилием воли, вырвав сознание из наваждения, Элисия вновь атаковала дракона, вложив в эту атаку всё свою злость. Видимо, удар оказался даже слишком хорош, потому что дракон, всё-таки сумев отшвырнуть Гензаи хвостом, медленно начал разворачиваться к Элисии. Она хотела было телепортироваться, но всё тело будто парализовало. В голове загудело, а полученные в предыдущем бою раны напомнили о себе режущей болью.

«Почему ты не можешь просто принять мою… помощь. Почему обязательно быть такой упрямой?»

— Мне не нужна такая помощь, демон, — прошипела сквозь зубы Элисия.

«Что ж, может, хотя б умирая от ран, ты передумаешь.»

Она всё ещё не могла двинуться. Юфи, как на зло отошла, чтобы прикрыть Эдем. Элисия видела, как к ней приближается огромная драконья лапа. Медленно-медленно, словно давая ей время. Но всё, что она могла, зажмурить глаза.

«Ещё не поздно передумать. Слушай меня, Элисия. Делай, как я говорю.»

Она зажмурилась сильнее и приготовилась к удару.

«Ты умрёшь, Элисия!»

— Элисия!

Скрежет и лязг. С таким сталь ударяется о сталь. Не почувствовав ожидаемой боли, Элисия открыла глаза. Увиденное заставило её очень удивится.

Прямо перед ней стояла Антейку, блокируя копьём удар. Руки её заметно дрожали, и если бы не неожиданная помощь, она бы явно не справилась. Рядом с ней стоял Альфредо, обхватив своими механическими руками часть драконьей лапы. Когда Юфи успела послать его сюда, Элисия не знала, но была безумно благодарна.

Но дракон всё же был сильнее. Ноги Антейку скользили по гладким камням, как бы сильно она не сопротивлялось. Копьё её гнулось и грозило вот-вот сломаться. Механические руки Альфредо жалобно скрипели.

Элисия глубоко вздохнула. Она обещала Аллену. Она обещала себе. Она обещала, что не поддастся демону и что никто не умрёт. И оба этих обещания она выполнит.

Двинуться получилось не сразу. Всё её тело обуто покрылось льдом, а теперь эта ледяная корка ломалась. Медленно. Болезненно.

Стиснув зубы, Элисия перехватила посох покрепче. И запустила чёрную сферу прямо в морду дракона. Он явно не ожидая этого, тянул головой. Элисия тут же создала портал и прыгнула в него, утянув Антейку за собой. Неожиданно лишившись сопротивления, дракон завалился набок. В этот момент несколько сильных ударов обрушилось на него с разных сторон.

Дракон взревел так громко, что все невольно зажали уши. Захлопали тяжёлые крылья, подняв целых вихрь. Антейку воткнула копье в землю, и они с Элисией ухватились за него. Когда ветер улёгся, дракон уже скрылся на другом острове, расположенном выше.

Антейку хотела выдернуть копьё, но в руке у неё осталось лишь древко, острие так и продолжило торчать между каменных плит. Она разочарованно фыркнула и опустилась рядом. Только сейчас Элисия заметила несколько ран на её теле.

— Всё. На меня можете больше не рассчитывать, — бросила Антейку с плохо скрываемым разочарованием.

— Я мог бы тебя подлечить, — сказал Гензаи, подходя ближе. Хоть он и пытался это скрыть, но Элисия заметила, что он хромает.

— Не трать время и силы, — улыбнулась Антейку. — Добейте эту летающую ящерицу сначала, а потому уж посмотрим, кто кого будет лечить.

— Ты молодец, Антейку, - сказал Гензаи, и Элисии показалось, что лансия даже немного покраснела.

Гензаи развернулся и пошёл вперёд. Что-то в нём будто бы изменилось, но Элисия никак не могла понять что. На мгновение ей показалось, что тени, которыми сражается Гензаи, до сих пор окутывают его. Но видение быстро исчезло.

И они двинулись за Питером. Демон в голове Элисии замолчал. Возможно, уже навсегда.

***

Для Гензаи бой не прекращался ни на минуту. Та тьма, которую всколыхнули вновь обретённые воспоминания о прошлом, сейчас стремилась вырваться наружу. И ещё неизвестно с кем было сложнее сражаться — с ней или с драконом. Драконов ему и до этого удавалось побеждать, а вот тьму…

Гензаи казалось, что Морок всё время рядом. Совсем близко. Дышит в спину и следит за каждым шагом пристальным взглядом красных глаз. Тени, которые он призывал для атаки, казались ему враждебными, чужими. Каждый раз в глубине души Гензаи боялся, что они атакуют его.

— Продержишься? — Силико нагнала его по пути наверх.

Бессмысленно было убеждать её, что с ним всё в порядке, она всё равно не поверит. Так что Гензаи просто кивнул. Он продержится. Не имеет права не продержаться. А дальше Морок может хоть целиком его сожрать, если ему так уж хочется.

Когда они оказались наверху, Питер уже ждал их. Волна огня накрыла бы их с головой, но они успели отскочить в сторону. Но Гензаи всё равно опаило руку, броня сильно нагрелась и пошла трещинами. Морока это, кажется, позабавило.

Как ни странно, первой атаковала Элисия. У неё будто открылось второе дыхание. Она, Юфи и Эдем метили в лапы дракона, заставляя его терять равновесие и растрачивать силы в попытках отбиваться от трёх врагов, атакующих с разных сторон. Гензаи с Соранико так и продолжили бить в голову, хоть уворачиваться от когтей и клыков стало сложнее. Тьма будто стала вязкой, липкой. Каждый раз, уходя в тень, Гензаи будто проваливался в болото, с трудом выныривая из него.

Дракон слаб. Медленно, но неумолимо силы его кончались. К несчастью, силы отряда тоже. Битва превращалась в бой на истощение, и Гензаи не был уверен, что здесь они смогут выиграть. Нужно было что-то мощное, способное нанести большой урон, но что? В голову ничего не приходило.

Кто-то вскрикнул. Гензаи резко обернулся на звук и чуть не получил сильный удар хвостом, успев пригнуться только в последнее мгновение.

Кричала Юфи. Механик не успевала уйти из-под удара драконьей лапы, но Эдем в последний момент оттолкнула её, закрывшись луком. Оружие разлетелось на части, а Эдем согнулась, хватаясь за руку. Стало на одного бойца меньше. Да и Элисия с Соранико уже дрались на одной силе воли. Если у них кончится мана, они не смогут колдовать. Нужно было что-то придумать. Что-то совершенно безумное. Почти самоубийственное.

— У меня есть план, — сказал Гензаи Соранико и Элисии, пока дракон пытался вытащить лапу из гравитационной ловушки.

— И он нам не понравится? — усмехнулась Соранико, запуская в дракона несколько лазеров.

— Да, — кивнул Гензаи, — с ним мы либо умрём, либо выиграем. Но выбора особо нет.

Он внутренне усмехнулся, поняв, что говорит в точности как Лайт. Ведь у Лайта почти все планы подозрительно напоминали изощрённые методы группового самоубийства. Но тем не менее им всегда удавалось выходить из битвы победителями. Может, и сейчас удастся?

— Я выиграю вам немного времени, а вы ударьте со всей силы, что у вас осталась, — коротко бросил Гензаи и устремился к дракону.

Что Элисии, что Соранико, чтобы атаковать самым сильным имеющимся заклинанием, нужно время, которого дракон им просто не даст. Но если ему будет не до этого, то всё может получится.

Морок будто чувствовал, что Гензаи задумал, и ему это совсем не нравилось. Тьма стала ещё гуще, чернее, враждебнее, но Гензаи не обращал на это внимания.

Морок был силён, возможно, даже сильнее его самого. Но он не позволит воспользоваться своей силой просто так. Значит придётся его вынудить.

«Кажется, когда-то ты говорил, что мы одно целое, — с каким-то странным, почти садистским удовольствием начал Гензаи. Он сделал последний рывок, и замер прямо рядом с драконом, — а значит, если умру я, умрёшь и ты.»

Дракон медленно повернул голову. Гензаи даже не достал оружие из ножен.

«Ты этого не сделаешь» — глухо прошипел Морок, где-то в углу сознания.

«Поспорим?» — усмехнулся Гензаи, поняв, чему действительно весело и даже совсем не страшно.

Дракон медлил, видимо, заподозрив подвох. Но наконец решился. Его огромная пасть раскрылась. Пожалуй, он с лёгкостью бы мог перекусить Гензаи пополам. Челюсти уже вот-вот должны были сомкнуться. Гензаи принялся считать про себя: три, два, один…

Волна тёмной энергии вырвалась будто из-под земли, создав целый ураган. Не ожидавшего этого дракона, почти сшибло с ног. И в тот же момент на него обрушились кометы и лазеры. Гензаи видел всё это смутно, словно бы сквозь плотную завесу дыма. Морок шипел ругательства, проклиная его последними словами, а Гензаи было на это плевать. Ему даже не страшно было потерять сознание. Он знал, что тень укроет его и отнесёт в безопасное место.

***

Элисия стояла на ногах только благодаря тому, что держалась за посох. Соранико, тяжело дыша, опустилась на одно колено. Гензаи лежал на земле, потеряв сознание. Волосы его почему-то побелели.

Дракон тяжело повалился на землю, заставив весь остров содрогнуться, и вновь превратился в Питера. Он тяжело дышал, опираясь рукой на землю, но Элисия до сих пор чувствовала исходящую от него угрозу.

— Почему вы все так глупы? — его голос даже сейчас был похож на тихие раскаты грома. — Вы не видите реальности, которую затмил этого бесполезный мир.

Он сделал резкий выпад вперёд. Элисия успела закрыться посохом. Ей ещё не хватало сил, чтобы сотворить хотя бы слабое заклинание.

— Этот мир не бесполезен, — с трудом проговорила она, сдерживая удар, — То, что Аргента пыталась защитить, то, что все пытаются защитить, не может быть бесполезным!

Собрав последние силы, Элисия всё же оттолкнула Питера воздушной волной. То, что он поддался такому простому заклятью, говорило о том, что силы его на исходе. Соранико направила на него лазерный луч, но Питер с трудом увернулся. И тут же снова бросился на Элисию, занося меч.

Она уже приготовилась к удару, но что-то остановило его. На мгновение Элисию ослепила яркая вспышка. Послышался лязг металла. Элисия приоткрыла зажмуренные глаза. Перед ней стояла Аргента. Она и отразила удар.

— Всё нормально, — сказала она, и Элисии даже показалось, что она слегка улыбнулась, — ты хорошо справляешься.

Она оттолкнула Питера и исчезла. Элисия стояла, не понимая, привиделось ей это или нет.

Питер схватился за сердце, тяжело дыша. Элисия поняла, что у неё хватит сил ещё на один удар. Чёрная сфера врезалась прямо Питеру в грудь, заставив его упасть на землю. Он попытался подняться, но не смог. Драконий самоцвет отделился от него с ярким свечением. Элисия сделала несколько шагов вперёд. Питер сказал что-то, но Элисия не поняла что. Она вообще мало что понимала сейчас, в голове всё плыло. Кто-то звал её по имени, но она видела лишь самоцвет.

Рука потянулась к нему. Её пальцы уже почти коснулись камня, но в то же мгновение Элисия провалилась во тьму.

***

Круделис лежал поверженный. Акира улыбнулась, самодовольно и радостно и победно вскинула голову. К её удивлению, небо, затянутое плотными облаками, вдруг начало проясняться. И тогда она подумала о хорошем.

— Наверное, это барьер пал, — сказала она вслух, — у них получилось ослабить Питера. Но мы тоже здорово потрудились. Мы победили. Двух монстров сразу. Круто ведь, да, Фукуда?

— Да, — ответил он так тихо, будто это был не его голос, а лишь эхо, вторившее ему.

Акира обернулась. Фукуда стоял в паре метров и будто бы силился удержать на ногах. Но не смог. Он пошатнулся. Акира тот час бросилась к нему, желая поддержать, но не успела.

— Фукуда, что с тобой? — она упала рядом на колени, отвела волосы, упавшие ему на лицо и заглянула в глаза. Они будто смотрели сквозь неё.

— Ничего, просто… — выдавил он хриплым шёпотом, но голос сорвался на глухой стон.

— Подожди. Я сейчас. Я… — Акира в панике огляделась, но рядом не было никого, кто умел бы лечить. — У меня где-то есть исцеляющее зелье. Наверное. Я сейчас…

Фукуда попытался было что-то сказать, но из горла вновь вырвался лишь стон. Акира склонилась ниже, надеясь расслышать.

— У меня в комнате… деньги… передай… семье, — выдохнул он с явным усилием.

— Что? Нет! — голос вдруг сорвался на то ниже. руки задрожали. — Сам передашь. Почему ты просишь меня об этом?

Но ей не ответили. Глаза Фукуды были закрыты, голова склонилась чуть набок.

— Фукуда? — вновь позвала Акира почем-то почти шёпотом.

Ещё никогда Акира не слышала настолько оглушительной тишины.

========== Квест двадцать третий «Пока бьют часы» ==========

А за окном метут снега.

А за окном бело.

Мне улететь бы до темна,

Да сломано крыло.

— Доброе утро, Элис.

Она неразборчиво пробормотала что-то в ответ на усталый, но ласковый голос. Просыпаться не очень хотелось, но раз уж тебе пожелали доброго утра, неплохо бы хоть открыть глаза. Сделать это получилось с трудом, слишком уж тянуло снова заснуть. Но первым, что увидела Элисия было лицо Аллена, и почти вся сонливость тут же прошла.

Он сидел рядом с её кроватью, очень усталый и измотанный, но почти счастливый. Это «почти» кольнуло тревогой сердце.

Комната оказалась незнакомой, просторной и светлой, но слишком глянцево-чистой. Такими обычно бывают комнаты, в которых никто постоянно не живёт. В окно, расположенное совсем рядом с кроватью, было видно только светлое с по-зимнему тяжёлыми облаками небо.

— Где это мы? — Элисия с трудом приподнялась на локтях, Аллен помог ей сесть. Во всём теле ощущалась странная слабость. — Подожди… как мы?.. Что случилось? Где остальные? Мы же…

— Успокойся, Элис, мы победили Питера, — Аллен слегка улыбнулся, слишком неуверенно и бледно для человека, который должен был праздновать победу. Волнение кольнуло снова. — Сейчас мы в Небесной Гавани. Это гильдийский дом Фрихет.

— Аллен, что-то не так? — Элисия посмотрела ему в глаза, но он отвёл взгляд. — Что-то с ребятами?

— Ну, как тебе сказать, — Аллен тяжело вздохнул. — С большинством всё в порядке, отделались лёгкими травмами, но…

***

Акира нервно ходила около закрытой двери, потому что из палаты её выгнал врач. Ей видите ли надо отдохнуть и если она сама не уйдёт, придётся действовать силой. Бред какой. Чушь. Она лучше знает, когда ей надо отдыхать и надо ли вообще. А эти доктора лучше бы лечением больных занимались. Она точно пойдёт кому-нибудь жаловаться. Кому вообще надо жаловаться в таких случаях?

Услышав шаги в коридоре, Акира была полностью уверена, что это врач, и что она сейчас выскажет ему всё, что думает и о нём, и о здешней медицине в целом, но это оказался всего лишь Аллен. Он выглядел каким-то уж слишком усталым и потрёпанным. Из белоснежно-белого он будто вдруг сделался светло-серым и, кажется, скоро должен был начать сливаться со стенами. Но, тем не менее, та нервозность, что была, когда они виделись в прошлый раз, исчезла. Появилась какая-то другая, но она была явно слабее предыдущей.

— Элис проснулась? — догадалась Акира.

Аллен молча кивнул.

— Как она?

— Хорошо, отлежится пару дней и будет в норме, а?..

— Нет, — оборвала его Акира, зная что он хочет спросить. — Ещё нет. Но меня выставили из палаты, и…

— И правильно сделали, — закончил Аллен, а Акира чуть не подавилась воздухом от возмущения. — Сейчас ты здесь ничем не поможешь. Иди и отоспись, а потом поезжай в Ану Арендель. Я написал остальным, но очень коротко, я же сам почти ничего не знаю. Они волнуются, нужен кто-то, чтобы рассказать.

— Так пошли кого-нибудь другого! — Акира со злости топнула ногой.

— Кого? Юфи и Эдем ещё толком в себя не пришли, а Ноэ и Лени, как и я, сами ничего не видели. К тому же, тебе не помешало бы… отвлечься.

— Отвлечься?! — Акира готова была что-нибудь поджечь, да хоть самого Аллена, чтобы не нёс такой бред. — Ты вообще понимаешь, что несёшь?!

— Нет, не понимаю! — огрызнулся Аллен, и Акира даже отшатнулась, услышав столь непривычный для него тон. — Я не спал больше суток, и ты, кстати, тоже, так что я в принципе не очень соображаю. Но вместо того, чтобы поспать хоть пару часов, я выслушиваю твои капризы.

Акира не могла вспомнить, чтобы хоть раз видела, как Аллен выходит из себя. Ей казалось, что он этого попросту не умеет. В этом мире мало что казалось ей нерушимым, но сдержанность Аллена была одной из этих вещей.

— Это не капризы! — продолжила она гнуть своё, хоть уже и не так уверенно. — Просто я же волнуюсь, и вдруг он… И вообще, почему ты просто не пойдёшь спать, раз уж ты так устал?

— Да потому, что я скорее сдохну от усталости прямо здесь, чем брошу тебя одну сидеть под дверью!

Сказав это, Аллен замолчал. Судя по его виду он сам был немного удивлён тем, что на него нашло. Сделав глубокий вдох, он продолжил уже обычным спокойным голосом:

— Я тоже волнуюсь за Фукуду. Но если ты себя измотаешь, это никак ему не поможет. Сейчас ему вообще никто из нас не может помочь, но ты можешь помочь кому-то другому.

Этими своими словами Аллен, сам того не зная, натолкнул Акиру на мысль. Фукуда просил её передать деньги его родным. Она сможет помочь, если не ему самому, то хотя бы дорогим для него людям.

— Точно… — пробормотала она тихо, — я отправлюсь в Ану Арендел сейчас же!

Она круто развернулась и уже было бросилась к выходу, но Аллен схватил её за воротник.

— Вестинель тебя возьми, сейчас ты отправишься только в кровать. И проспишь там хотя бы часов девять. Иначе я тебя силой вырублю, серьёзно, я сейчас за свои действия не очень отвечаю.

Аллен смотрел таким взглядом, что спорить с ним отчего-то не захотелось.

***

Аллену удалось поспать от силы часов пять. Сны его были тревожными и утомительными, какие бывают разве что в бреду горячки. Ему все снилось, что он должен куда-то успеть, бежать так быстро, как только может. Он должен кого-то спасти, этот кто-то совсем рядом, близко-близко так, что стоит лишь протянуть руку и… но Аллен всё время не успевал. Вздрогнув, он просыпался с чувством холодного опустошения в душе, с мыслью, что лучше бы больше вообще не спать, но усталость снова смыкала его веки. И всё повторялось.

На рассвете Аллен проснулся, казалось, ещё более усталым, чем засыпал. Усталость бы свалила его снова, затянув на очередной виток непрерывного кошмара, но нужно было идти и проводить Акиру. Точнее, проконтролировать, что она действительно уедет. Перед тем, как чуть ли не силой (потому что Акира опять передумала) загнать её в портал, они вместе прогулялись до больницы, проверить, как там Фукуда. Но никаких изменений не произошло, что в равной степени радовало и огорчало.

После проводов — или конвоирования — Акиры, Аллен хотел было вернуться в гильдийский дом Фрихет и доспать, но вспомнив о полубредовых снах передумал. И побрёл, сам не зная куда.

Небесная Гавань просыпалась неохотно и долго, словно зверь, выползающий из норы после долгой спячки. Летом всё было совсем не так. Тогда, казалось, она вообще не засыпала ни на минуту, переливаясь огоньками фонарей и шума голосами ночных гуляк. Теперь же Небесная Гавань была тихой и белой, словно бы каждый звук застывал в холодном воздухе и опадал за землю белёсой крошкой.

В Ану Аренделе этого совсем не ощущалось, но здесь Аллен понял, что наступила зима и что год подходит к концу. После всего пережитого, сам факт существования каких-то праздников, да даже обыденной суеты казался странным, почти нереальным.

Почему-то вспомнилось, как в детстве они с семьёй отмечали наступление нового года. Как воздух в доме пах зимой, снегом и хвоей. Как мама покупала в городской лавке бесцветные стеклянные шарики, а потом садилась и расписывала их тонкой кистью, выводя замысловатые узоры, какие мороз выводит на оконных стёклах и даже ещё красивее. Этот образ всегда ассоциировался у Аллена с зимой.

А потом они с Лайтом случайно уронили коробку с этими шариками. Аллен даже не помнит, как это произошло, зато отлично помнит звон трескающегося стекла. Тогда ему казалось, что с таким же звуком вскрывается лёд по весне. А ещё тогда он подумал, что это конец, ведь родители точно ужасно расстроятся, и праздника не будет. Но отец лишь отвесил своим непутёвым детям по шутливому подзатыльнику, а мама улыбнулась и сказала, что это только повод купить новых шариков и расписать их к следующему году.

Но это был последний Новый год, который они отмечали вместе. Ведь потом был «несчастный» случай, после которого родителей не стало, а жизнь Аллена, да и Лайта тоже разбилась, разлетевшись на мелкие осколки.

Глубоко уйдя в воспоминания, Аллен остановился только у подножья широкой лестницы, ведущей во дворец. Он и не заметил, как дошёл сюда, но, видимо, подсознание само выстроило маршрут от одного источника волнений до другого.

— Помяни демона… — выдохнул Аллен обречённо.

В конце концов почему он не может просто явиться во дворец и потребовать, чтобы ему дали увидеться с Лайтом? Они всё-таки братья. И плевать, что Лайт преступник, обвинённый в предательстве и шпионаже. Аллену же должны быть предоставлены некоторые привилегии, он ведь «герой». От этого слова стало смешно. Скажи Лайт хоть что-то о том, что Аллен тоже, хоть и не по доброй воле, входил в число адептов дракона, сидел бы он сейчас в какой-нибудь камере, и всем было бы глубоко плевать на все его заслуги перед Альтерой. Забавно всё это.

***

— Думаешь, ты убил меня?

Голос холодный, как нож, всаженный в спину.

— Думаю, что пробил твоё сердце насквозь, обычно от такого умирают.

— По-твоему, я вообще мог умереть?

Голос, который не заглушить и не заткнуть.

— Избавь меня от разговоров про бессмертие души, я слышал все твои проповеди.

— О нет, Лайт, я говорю о другом. Мне не нужна милость богини, чтобы оставаться в этом мире. Каждый творец жив, пока живо его творение, а я творец, Лайт. Из слабого, избалованного ребёнка я создал почти совершенство, свою точную копию, превзошедшую даже оригинал. Ясоздал тебя, Лайт. И пока жив ты, буду жить и я.

— Ошибаешься. Мы совершенно не похожи.

— Нет, Лайт, это ты ошибаешься. Ты лжёшь, убиваешь, предаёшь, используешь других в своих целях — всему этому научил тебя я. Всё это мои методы.

Голос, от которого никак не избавится, потому что он звучит прямо внутри твоей собственной головы.

— Ложь. Всё, что ты говоришь, ложь!

***

Он проснулся от собственного крика и тупой боли в глазу. Опять. Это происходило так много раз, что Лайт бы уже давно сбился со счёта, если бы вообще пытался считать.

Его жизнь — это небольшая комната во дворце, постоянная боль во всём теле и ночные кошмары. Такова цена за то, что он практически вернулся с того света. И кому это, спрашивается, было нужно?

Садясь на кровати, Лайт почти не почувствовал, как заныли рёбра, как неохотно двигалось тело, будто со скрипом и скрежетом заржавевших шестерёнок. Взгляд против воли уткнулся в большое напольное зеркало. И кто додумался поставить его рядом с кроватью?

Подойдя ближе и вглядевшись в отражение, Лайт усмехнулся. Жалкое зрелище. Иные трупы живее выглядят. Ещё и пол-лица бинтами замотано. Очень хотелось снять их и посмотреть, что же стало с глазом. Но…

— И всё же, ты ещё слишком человечен, подвержен страху, привязанностям. Но ты от этого избавишься. Рано или поздно.

Лайт вздрогнул, судорожно огляделся. В комнате никого не было. Ну, конечно.

— Ты мёртв. Прочь из моей головы, — сказал он, прекрасно осознавая, что говорит с пустотой. — Тебя нет.

Из зеркала на него смотрели глаза цвета стали, холодные, бездушные и пустые. Его собственные глаза, но в то же время чужие.

— Я есть, Лайт. Я всегда рядом и буду с тобой до самой твоей смерти. Я буду жить столько же, сколько и ты.

— Тогда тебе недолго осталось.

От колкого, острого взгляда этих глаз хотелось избавиться. Любым способом.

— И снова ошибаешься. Ведь, помимо всего прочего, я научил тебя выживать.

***

Аллен был готов ссориться, требовать, что-то кому-то доказывать, в общем делать всё то, что он так ненавидит, лишь бы его пустили к Лайту. Но Терамай был не против. То есть до этого Аллена раз десять выпроваживали стражники, не подпуская даже близко к главе ордена рыцарей храма, а теперь он сам одобрил его визит и даже сообщил, где находится комната Лайта. К слову, она не охранялась, а была просто закрыта на ключ, который Аллену без лишних слов отдали. Исходя из этого, и из того, что Лайт всё ещё здесь, Аллен сделал весьма неутешительные выводы о состоянии брата.

Если Лайт до сих пор заперт в этой комнате, значит, ему не хватает сил, чтобы сбежать. В то, что мнимая порядочность это способ показать свою лояльность и готовность к сотрудничеству, верилось с трудом. Нет, Лайт, конечно, умеет ждать. Но вот сидеть в запертой комнате он бы точно не стал, и на то была очень веская причина.

Раньше, очень давно, Игнасий практиковал странный вид наказания — если Лайт делал что-то не так хорошо, как бы ему хотелось, Игнасий мог запереть его в комнате на сутки или даже дольше. К запертой двери даже подходить никому не разрешалось, а срок наказания был ведом лишь самому Игнасию. Аллен не знает, была ли у Лайта всегда лёгкая степень клаустрофобии, или она развилась именно из-за этих наказаний, но долгое пребывание в запертой комнате буквально сводило его с ума. Так Лайта периодически наказывали не один год, пока он не научился мастерски взламывать замки и сбегать. И вроде бы с тех про прошло достаточно много времени, но Аллен почему-то очень сильно волновался.

Ему казалось, что его брат скорее бы стал беглым преступником, позже, повернув ситуацию так, что правительство бы ещё осталось у него в долгу и вынуждено бы было простить ему все преступления, чем позволил запереть себя и притворялся бы примерным арестантом.

Так Аллен размышлял, неспешно идя по коридору. В конце концов было ещё достаточно рано, и Лайт вполне мог спать.

А потом раздался гулкий звон разбивающегося стекла.

Наверное, на самом деле этот звук был достаточно тихим, но Аллену он показался оглушительным, пробирающим до костей словно ледяной ветер.

Он бросился бежать. Добежав до нужной двери он с силой дёрнул ручку, так что дверь жалобно заскрипела. Потом вспомнил, что она заперта. Судорожно вставил ключ в скважину, чуть его не сломав, повернул. Каждый оборот ключа, казалось, равнялся обороту часовой стрелки. Аллену чудилось будто прошла целая вечность, прежде чем он распахнул дверь, хотя не прошло и минуты.

— Какого?.. — выдохнул он, застыв на пороге и тут же поняв, что издало этот жуткий звон.

В другом конце комнаты, напротив кровати, стояло большое напольное зеркало. Сейчас зеркальную поверхность окутывала паутина тонких трещин, кое-где — видимо, в том месте, куда и пришёлся удар — зияли пустоты отколовшихся осколков. Эти осколки, запачканные кровью, валялись на полу рядом с зеркалом. Там же сидел Лайт. Аллен не увидел выражения его лица, видимую ему часть закрывали бинты и волосы, но, судя по всему, он даже не понял, что кто-то пришёл.

— О богиня… — тихо выдохнул Аллен закрывая дверь, — что тут вообще произошло?

Лайт будто нехотя повернулся к нему лицом и окинул отсутствующим холодным взглядом.

— Оно раздражало, — безразлично бросил он, подразумевая то ли зеркало, то ли отражение.

От этого тона и взгляда по спине пробежала дрожь, но больше всего испугало не это. Аллен сразу решил осмотреть руку Лайта, рассчитывая увидеть на ней царапины и ссадины, но всё оказалось хуже. Из ребра ладони торчал достаточно большой осколок. Из раны крупными каплями стекала кровь, но Лайт будто и не замечал этого. Складывалось ощущение, что он в принципе не слишком понимает, чего Аллен так суетиться.

Кое-как удалось убедить Лайта встать с холодного пола и пересесть на кровать, потому что ему было «и так нормально». На руку смотреть было страшно. Ещё страшнее было собраться с силами и выдернуть осколок, надеясь, что более мелкие частички не останутся в ране, а её саму удастся быстро залечить с помощью исцеляющей магии (большая удача, что у Аллена вообще не отобрали посох при проходе к заключённому).

— Ты хоть понимаешь что сделал? — спросил Аллен, уже почти не надеясь привести Лайта в чувство.

— Подумаешь, зеркало разбил, — флегматично сказал он.

— Ты руку себе об него «разбил»!

И только теперь Лайт наконец обратил внимание на осколок, вошедший в его руку практически до кости. Но это зрелище его скорее удивило, чем напугало.

— Оу, — выдохнул он, удивлённо приподняв брови.

— И это всё, что ты можешь сказать?! — возмутился Аллен, выведенный из себя это жуткой равнодушностью.

— Оно болит, залечи, пожалуйста? — Лайт состроил невинное лицо.

Аллен посмотрел на него убивающим взглядом и одним резким движением выдернул осколок. Лайт глухо взвыл. Как ни странно, от этого Аллен испытал даже некое успокоение.

Исцеление подействовало и даже лучше, чем Аллен ожидал. Рана затянулась и от неё остался лишь ровный красный след.

— Неплохо, — Лайт, словно оценивая работу, пошевелил рукой, сжимая и разжимая пальцы.

— «Неплохо» было бы, если бы ты не ломал королевское имущество и себя об него заодно, — недовольно пробурчал Аллен, собирая валявшиеся на полу осколки.

— Меня, знаешь ли, не так-то просто… — Лайт бросил странный, слишком пристальный взгляд на окровавленный осколок, всё ещё лежавший рядом, — сломать.

Аллену не понравился этот взгляд, и он, пожалуй, даже слишком поспешно сгрёб лежавший рядом с Лайтом осколок в уже собравшуюся кучку. Брат на это лишь невесело усмехнулся.

— Просто объясни мне, почему ты до сих пор здесь? — спросил Аллен вставая и окидывая комнату взглядом.

— Действительно, и почему это? — задумчиво повторил Лайт.

— Разве у тебя нет какого-то плана или?..

— А зачем мне какой-то план? — Лайт впервые за всё время их разговора посмотрел Аллену прямо в глаза. И взгляд его был холоден и ясен, как лёд на замёрзшем озере.

От этого взгляда и спокойного голоса у Аллена по спине пробежали мурашки, словно зимний ветер пробрался в комнату через закрытое окно.

— Разве ты не хочешь?..

— Я больше вообще ничего не хочу, — Лайт пожал плечами, словно бы говорил о сущих пустяках. — Всё, что я хотел, я уже сделал. Пойми, братишка, я больше не нужен в этой истории. Моя роль отыграна, а я всё продолжаю оставаться на сцене, как недоломанная декорация. Питера вы победили и без меня, так что и с остальным справитесь.

Аллен открыл было рот, но Лайт перебил его раньше, чем он успел что-то сказать.

— Да, я уже знаю, что вы победили. Об этом кричат так громко, что слышно даже здесь.

— С тобой победить было бы легче, — возразил Аллен.

— Ты слишком много на меня полагаешься. Тебе почти двадцать, пора бы уже стать самостоятельным, — хмыкнул Лайт, и в его тоне проскользнула такая привычная насмешливость, что Аллену даже стало немного легче.

— Самостоятельным, значит… — выдохнул Аллен, — тогда я сам вытащу тебя отсюда, раз ты не собираешься шевелиться.

— А если я не хочу? — в холодных глазах блеснуло любопытство.

— Да мне плевать, — фыркнул Аллен и, развернувшись, пошёл к двери.

Лишь на пороге, уже взявшись за дверную ручку, он почему-то замер, повинуясь какому-то странному, неведомому чувству.

— Мне страшно.

Это было сказано так тихо, что Аллен подумал, что ему показалось. Но он всё равно обернулся. Лайт смотрел куда-то в стену невидящим взглядом. В единственном не скрытом бинтами глазу читалась бесконечная усталость и потерянность. И всё это было так несвойственно Лайту, будто бы слишком «человечно» для него, что Аллен не мог понять, хорошо это или плохо.

— Мне страшно, что я становлюсь похожим на него, — продолжил Лайт после долгого молчания.

— Ты похож на отца, — неожиданно даже для себя самого сказал Аллен.

— Разве? — и в голосе, и во взгляде явно чувствовалось удивление.

На самом деле, Аллен не помнил родителей так хорошо, как ему хотелось бы. Все его воспоминания о детстве были будто бы смазаны и подёрнуты туманом, но некоторые вещи всё же помнились ясно и чётко. Многие интонации, жесты, взгляды Лайт точно неосознанно скопировал у отца, и, видимо, сам того не замечал.

— Ну да, — улыбнулся Аллен, — разница лишь в том, что ты ненормальный.

***

Путь до эльфийского леса Акира запомнила плохо. Прошлой ночью у неё так не получилось толком заснуть, так что в дороге она засыпала даже когда повозку трясло и мотало из стороны в сторону по замёрзшим дорогам.

В эльфийском лесу её встретили тепло и радостно, и сразу же налетели с расспросами. Рассказывать что-либо Акире не хотелось, но это никого не волновало. То есть волновало, конечно, но чужие полные любопытства взгляды буквально молили её рассказать хоть что-нибудь. И ей пришлось.

Она плохо помнит, сколько раз ей пришлось пересказать одну и ту же историю — то, что она видела сама, и то, что знала с чужих слов. Только сейчас она поняла, как тяжело быть рассказчиком. Нужно раз за разом повторять одну и ту же историю, словно она не бередит в твоей душе ещё не заживших ран, словно не разжигает с новой силой невысказанных тревог и волнений. Обычно они спихивали эту обязанность на Элисию, даже не задумываясь о том, как это может быть тяжело.

Когда Акира наконец осталась одна, солнце уже окрашивало багровым и алым деревья и травы. Зима была не властна над Ану Аренделем. Это людские города подвластны влиянию стихий и сезонов, а эльфийский лес, тихий, могучий и вечный, словно бы сделанный из янтаря и золота, застыл. И казалось, что ни одна стихия на свете не способна чего-либо в нём изменить.

В доме, где обитал сейчас Орден ветров, Акира не пошла сразу в отведённую ей комнату, а прошла дальше по коридору. Дверь в комнату Фукуды оказалась не заперта. Войдя внутрь, Акира почувствовала странную неловкость, но всё равно двинулась вглубь комнаты. Комната оказалась достаточно чистой, но такой, будто её покидали в спешке. Некоторые вещи то ли просто упали, то ли откуда-то вывалились. Акира не придумала, куда их можно было бы поставить, так что оставила всё, как есть. Пусть сам придёт и наведёт здесь порядок.

Рыться в чужих шкафах тоже оказалось очень неловко. Особенно, когда на глаза попались письма. Акира пересилила своё любопытство и не заглянула ни в одно, зато из надписей на конвертах она узнала точный адрес семьи Фукуды. Потом отыскались и деньги. К слову, достаточно много. Видимо, Фукуда экономил достаточно долгое время, чтобы сделать семье подарок на праздники. Так некстати вспомнились его слова:

«Можем навестить их хоть сразу после битвы, всё равно мне нужно было передать им деньги.»

Он собирался приехать, отпраздновать конец года с семьёй, а теперь…

Акира сжала мешочек с деньгами. Она ещё не решила, что собирается с ними делать, но у неё была целая ночь на раздумья.

***

Небо над Небесной Гаванью было тяжёлым и тусклым, матовый и ровный бледно-жёлтый круг солнца, больше похожего на луну, почти не давала света, не то, что тепла. Окна начинали покрываться инеем. Гензаи оторвал взгляд от тонких морозных узоров на окнах и со страдальческим вздохом потёр виски. Внизу хлопнула входная дверь, потом раздались голоса, шаги, и какая-то совершенно бессмысленная суматоха, которая начинается всегда, когда в гильдийский дом Фрихет кто-то приходит. Гензаи знал, кто пришёл, и даже догадывался зачем. А единственное, чего бы ему сейчас хотелось — оставаться в полной тишине и покое.

Голова болела почти не переставая уже который день. Гензаи не знал, чем это было вызвано, то ли это была своеобразная месть Морока, то ли последствия от слишком тесного слияния с ним. В любом случае, сейчас Гензаи ненавидел всё, что было способно издавать хоть какие-то звуки.

Соранико вошла без стука, мягким и плавным шагом почти неслышно. За это Гензаи наградил её очень благодарным взглядом.

— Я бы на твоём месте всё-таки выпила лекарства, — Соранико красноречиво посмотрела на прикроватный столик, на котором стояли склянки с нетронутыми целебными зельями.

— Они не помогают. К тому же, меня от них уже воротит.

«И клонит в сон» — мысленно продолжил Гензаи. А спать ему совсем не хотелось, ведь во снах, всё чаще похожих на болезненный бред, каждый раз являлась она. И уж лучше головная боль, чем эта пытка.

— Ты ведь не за этим пришла, — продолжил он, тяжело вздохнув. Соранико кивнула.

— Этот неуёмный мальчишка ищет битвы и не успокоится, пока её не получит, — сказала она, усмехнувшись, но глаза её были невеселы.

— Ни себя, ни меня в покое не оставит, — фыркнул Гензаи, снова массируя пальцами виски.

— Ты ему обещал, — напомнила Соранико с лёгким укором, только вот она вряд ли укоряла его в забывчивости.

— Обещал, значит, сделаю, — выдохнул Гензаи, кривясь от особенно острого укола боли. — Да вообще, кажется, это в твоём отряде не хватало людей.

— Значит, обещаешь ты, а выполняю я? — Соранико сделала шаг вперёд, нарочно громко стукнув каблуками. Гензаи снова перекосило. — Выпускать такого на поле боя, словно жечь сухостой в ветреный день, никогда не знаешь, сможешь ли удержать пламя в узде.

— Прости, Сора, — Гензаи виновато улыбнулся, — но, как видишь, я несколько не в форме. Буду должен. К тому же, ты убивала драконов, неужели не справишься с каким-то буйным мальчишкой?

— Иные мальчишки, наделённые силой, опаснее, чем драконы, — Соранико загадочно улыбнулась, чуть сощурив глаза, — я выполню твою просьбу. Но ты действительно будешь мне должен.

***

В комнате было темно и тихо. Настолько тихо, что Аллен мог бы услышать чужое дыхание, если бы захотел. Элисия стояла у окна. Тёмный силуэт на фоне расцвеченного фонарями ночного неба. Она не обернулась, так и продолжая смотреть в окно на то, как за ним крупными хлопьями падает снег. Тени от снежных хлопьев летали по полу, словно бы зима успела пробраться даже в дом.

— От тебя пахнет снегом, — сказала Элисия вместо приветствия, когда Аллен подошёл чуть ближе. — Это тебе подходит.

— Потому, что я сейчас похож на ледышку? — усмехнулся Аллен. После дня почти полностью проведённого на улице, он промёрз до костей, и сейчас от него, скорее всего, веяло холодом.

— На снежинку, — улыбнулась Элисия, — но я надеюсь, что ты всё-таки не растаешь.

Несмотря на улыбку, Элисия всё-таки выглядела очень усталой и даже немного раздражённой. У такого её состояния могла быть лишь одна причина.

— Ходила во дворец? — спросил Аллен, хоть и знал ответ.

— Да, — вздохнула Элисия. — Письменного отчёта королю, на самом деле Стюарту, конечно, видите ли, недостаточно, нужно непременно явиться лично и всё рассказать. Но Гензаи послал Стюарта в бездну, и я жалею, что не сделала то же самое.

— Неужели он опять был чем-то недоволен? — удивился Аллен.

— Нет. Он был доволен. Конечно, ведь мы обошлись без королевской гвардии и всего прочего. Но… — она сделала паузу, словно переводя дыхание. — Я не знаю, как я не метнула в него заклинанием. Это так мерзко слушать, как тебя хвалит человек, который ещё вчера готов был спустить на тебя всех собак и чуть ли не отправить на плаху!

От слов про плаху Аллена внутренне передёрнуло. И, видимо, это как-то отразилось на лице.

— Прости. Не хотела об этом напоминать, — Элисия рассеянно и неловко провела рукой по волосам. — Как он там, кстати?

— Да как обычно. Что ему сделается? — невесело усмехнулся Аллен.

Конечно, Элисия была не виновата, что случайно напомнила о Лайте, ещё и таким странным способом. Она ведь не знала, что Аллен уже который день выполняет все поручения Терамая, будь то нудная бумажная работа или зачистка монстров в Клыкастых горах, пытаясь таким образом выслужиться перед советом. Всё потому, что сейчас острый топор палача почти нависал над шеей брата. Ведь Лайт больше был хоть и не опасен, но и не нужен. Питер перестал быть угрозой, информация о нём, которой располагал Лайт, перестала иметь цену. Держать его в заключении до скончания веков тоже никто не собирался.

«Пойми, братишка, я больше не нужен в этой истории».

Эти слова так некстати возникли в голове, словно вспышка боли. Нужно было доказать обратное. Нужно было доказать необходимость присутствия Лайта в этой проклятой трагикомедии, в которую превратилась жизнь Аллена. В первую очередь доказать самому Лайту.

— Мы его вытащим. Мы что-нибудь придумаем. Я обещаю, — Элисия бросила быстрый взгляд на часы, потом перевела взгляд на Аллена.

В её глазах играли искорки. И Аллен готов был поклясться, что это не просто отблески уличных огней.

— Год заканчивается, — произнесла она тихо, почти таинственно. — Знаешь, что? В бездну Стюарта и весь совет. Пошли на площадь? Там, наверное, весело.

***

На площади было ярко и шумно. Настолько шумно, что если бы Акира закричала, то вряд ли бы услышала свой голос. А ей отчего-то хотелось кричать.

Казалось, что вся Небесная Гавань собралась сейчас на площади около огромной ели, чтобы проводить последние часы уходящего года. А год действительно уходил, заканчивался стремительно, как и время, и Акира всё никак не могла его догнать. Она не успевала и прекрасно это понимала, но всё равно продолжала проталкиваться сквозь толпу.

На мгновение ей показалось, что её окликнул чей-то знакомый голос, но он быстро слился с гулом других, чужих и незнакомых. Но если бы она остановилась, прислушалась, огляделась… но у неё не было на это времени.

Площадь казалась бесконечным сверкающим морем, и Акира в нём тонула. Падал снег. Год кончался, а вместе с ним и силы, и вера во что-то лучшее.

Она не помнила, как выбралась из толпы, как пронеслась вихрем по опустевшим улицам. Она очнулась лишь тогда, когда её рука дёрнула ледяную ручку входной двери госпиталя, и та не поддалась. Ну конечно, до конца года оставалось не больше получаса. Посетителей в такое время уж точно не пускают. Акира огляделась почти безнадёжно. Где-то на площади яркой вспышкой разорвался первый фейерверк. Ей стоило бы уйти. Быть может, найти того, кто окликал её на площади.

Но тогда Акира не была бы собой.

Она резко развернулась и бросилась к противоположному краю здания. От её безумной затеи на душе стало легко и весело. Помниться, в одной старой-старой сказке, принц несуществующей страны забрался в башню своей спящей принцессы через окно. Так чем их сказка хуже?

Акира отлично помнила нужное окно. Выстроить до него ледяную лестницу тоже не составило труда. Проблема оказалась в другом — на морозе створки окна смёрзлись намертво, и пришлось топить лёд медленно и осторожно, чтобы от перепада температур не лопнуло стекло.

У Акиры тряслись руки. Ей всё казалось, что она не успевает. Почему-то — она сама не знала почему — попасть в комнату до того, как большие часы на площади пробьют полночь, было очень важно. Словно иначе магия, что древнее, чем Монолит, чем эльфийский лес, а может, и чем вся Альтера, попросту не сработает.

***

Первый удар часов звучит громко и гулко. Он будто проноситься по всей онемевшей Гавани порывом ветра. И этот самый ветер ударяет Акире в спину, распахивая оконные створки. Странно, раньше ей казалось, что они открывались наружу.

Второй удар звучит чуть глубже и тише, закрадываясь куда-то внутрь. И Аллен, стоя посреди сияния и блеска, сжимает руку Элисии чуть сильнее, словно бы подкрепляя своё желание.

На третьем ударе она прикрывает глаза и скрещивает пальцы на свободной руке. На удачу. Элисия улыбается почти как ребёнок и, быть может, со стороны выглядит глупо, но её это совсем не волнует. Она знает, что Аллен смотрит, на неё и тоже улыбается, и, чтобы это знать, ей даже не нужно открывать глаз.

На четвёртом ударе хлопает входная дверь и Эдем замирает, но не оборачивается. Она стоит во дворе гильдийского дома Фрихет и смотрит на площадь немного сверху. Площадь похожа на звёздное небо, мерцающее и яркое, только куда более близкое. Эдем поднимает глаза и видит, как стрелка сдвигается ещё не деление. И звёзды. Одна из них падает и, искрясь, летит куда-то за пики Клыкастых гор. Чувствуя, как что-то тёплое опускается ей на плечи, она почти знает, что собирается пожелать.

— Замёрзнешь ведь, — говорит Ноэ, пока часы бьют пятый раз.

Он не очень понимает, зачем Эдем выскочила на улицу, и что такого важного в том, чтобы смотреть сейчас на эти часы и на звезды те, что на небе, и те, что под ногами. Но кто Ноэ такой, чтобы гнать её в тепло против воли. Поэтому он просто накидывает Эдем на плечи свой плащ.

Вообще-то ему нет дела до этого праздника. По крайней мере он сам себе так сказал. Зима так прочно ассоциируется у него со смертью, что заглушить боль в сердце никак не выходит. Но если Лени и Эдем решили, что конец года — это всё-таки праздник, то он, может быть, тоже…

— Вы видели, звезда упала? — Лени выскакивает на улицу на шестом ударе часов, и замирает смотря на небо.

— И ты туда же, — вздыхает Ноэ, имея в виду то ли звёзды, то ли лёгкую одежду, в которой выскочил Лени, а может, то и другое. Но Лени не холодно.

Сердце бьётся часто-часто, и зимний холод словно бы отступает. На самом деле Лени ненавидит зимы. Но этот день исключение. Этот день находится вне сезонов и даже вне времени, потому что куда больше минуты успевает пройти, пока бьют часы на главной площади.

Увидев падающую звезду, Лени уже загадал желание. И теперь он не уверен, может ли загадывать ещё одно, но, кажется, по законам, что властны над всеми мирами, желания может быть целых три.

На седьмом ударе часов Юфи усмехается, глядя с балкона вниз. Эдем, Ноэ и Лени, стоят во дворе и чего-то ждут, словно надеясь увидеть тот момент, когда сменится год. Всё это ненаучно. Особенно традиция загадывать желания. Кто сказал, что они должны сбыться? На основе чего были сделаны эти выводы? Хотя, может, есть смысл проверить эту гипотезу опытным путём…

Когда раздаётся восьмой удар, Гензаи довольно улыбается. Головная боль, мучившая его весь день, наконец утихла. И ему кажется, что он никогда не чувствовал себя лучше.

Он смотрит в окно на огромные часы, на то, как начинающаяся метель скручивает ветер в причудливые вихри, поднимая только что упавший снег. В снежной пелене Гензаи чудится её силуэт, но ему от этого даже почти не больно.

Соранико входит почти беззвучно, за ней в комнату врываются Антейку и Анд. Эльф к тому же ещё и держит поднос с напитками, с присущей его народу ловкостью, отводя его в сторону от руки Антейку, которой, видимо, уже хватит.

Почему-то именно в этот момент, Гензаи особенно остро понимает, что кроме осуществления желаний своих согильдийцев ему нечего желать.

На девятом ударе Силико отпивает из бокала и смотрит на Куруми, довольно щурясь. Эльфийка сказала, что пить можно только после того, как часы пробьют двенадцать раз, но их часы вообще не бьют, а тикают, да и терпение у Силико не безгранично. К тому же она не так уж и сведуща в праздничных традициях людей, так что ей простительно. А вот желание загадать, пожалуй, стоило бы.

На десятом ударе Куруми вздыхает с деланным осуждением, но всё равно не может скрыть улыбку. Для эльфов конец года тоже особенный день. Причём не только для светлых эльфов, но, видимо, даже для тёмных. Иначе как объяснить то, что Элрион сегодня был каким-то уж очень спокойным и тихим. Или то, как он сейчас почти заворожённо смотрит на небо, стоя у раскрытого окна и вдыхая прохладный воздух эльфийского леса. Куруми не знает, принято ли у тёмных эльфов загадывать желания, поэтому на всякий случай желает что-то и для Элриона тоже.

На одиннадцатом ударе часов тот, кому нечего больше желать, смотрит в окно долгим, ничего не выражающим взглядом. Из зарешеченного окна его комнаты не видно часов, зато видно площадь. Ему кажется, что в этой толпе он может различить кого-то знакомого. И ему кажется, что если бы он ещё мог чего-то желать, то…

Когда часы бьют двенадцатый раз, Акира зажмуривает глаза крепко-крепко, потому что ей страшно. В этой внезапно обрушившейся, гулкой и холодной тишине зимней ночи ей страшно, что ей желание не сбудется. В этом есть что-то почти детское, очень наивное и простодушное, но ей кажется, что если не открывать глаз, затаить дыхание, то можно удержать это могучее волшебство ещё на пару мгновений, и тогда оно точно подействует. Но с площади слышатся радостные крики, и небо взрывается тысячей красок, а ей всё не хочется открывать глаза, потому что она всё ждёт того, что уже, видимо, не случиться. Она чувствует себя обманутой. Ей хочется плакать и кричать, и…

— Акира?

Комментарий к Квест двадцать третий «Пока бьют часы»

Предупреждая вопросы, которые могут возникнуть, оговорюсь, что в конце главы время специально сменено с прошедшего на настоящее. И “новый год” здесь написан с маленькой, потому что это не столько название праздника, сколько… ну констатация факта

И с наступающим вас :3

========== Квест двадцать четвёртый «Царь велел тебя повесить» ==========

«Веди его к плахе,

Пошли его к богу

В белой рубахе

На красном снегу.

Корми бесполезное

Топорное лезвие

Горькими песнями

Из его губ.»

Немного Нервно «Плаха»

Это чувство не с чем было сравнить. Оно такое, какое есть, настолько прекрасное, что сжимается сердце, настолько отвратительное, что сводит зубы. Ноэ не знает, как с ним жить, и хуже того, не знает, как жить без него.

Клинок наполнялся жаром, силой, жаждой. Сердце гнало по венам чистый живой огонь, и это было так хорошо, что хотелось завыть от восторга. Или от бессильной злобы.

— В сторону! — человеческий крик, больше похожий на рык дракона.

Лени, Эдем и ещё какие-то путавшиеся под ногами люди кинусь кто куда, а через мгновение поле битвы расчертила напополам огненная стена. Интересно, остался ли от слабеньких монстров, попавших в неё, хотя бы пепел?

— Эй! Не делай так больше, ты чуть своих не задел! — недовольный выкрик Лени было почти не слышно из-за треска пламени в ушах.

Ослепительно-чёрное и багряно-красное оно довольно урчало, как накормленный кот, и рычало, как голодный волк.

— Ну не задел же, — бросил Ноэ в ответ, вновь занося меч.

Вдох. Воздух как ледяная вода пробежал по горлу.

Выдох. Изо рта вырвалось облако пара.

Пламя вновь обожгло рёбра изнутри, а в следующее мгновение Ноэ ринулся в толпу врагов. Так было легче. Так он не заденет союзников, которые разбегались от него, боясь попасть под волну огня. И правильно делали. Он не собирался сдерживаться, чтобы следить за кем-то. У него за самим собой не всегда получалось следить.

— Подожди! — крикнул Лени, бросаясь следом.

Зря. Очень зря.

Лени всегда мчался вперёд, не проверив, есть ли кто-то сзади. Несколько монстров, достаточно быстрые, чтобы его догнать бросились следом, но Ноэ заметил это слишком поздно, ровно в тот момент, когда они уже были прямо за спиной брата. Он мог бы вновь создать огненную волну, но неизвестно, что ранило бы Лени больше — монстры или она. Время утекало, а Ноэ медлил. А ещё через мгновение воздух за спиной Лени рассекла стрела.

Один точный выстрел и три монстра лежали поверженные. Лени даже не обернулся, а Эдем отработанным жестом снова натягивала тетиву. И тогда Ноэ понял — брат знал. И о монстрах, и о том, что его прикроют. До этого он ни разу не думал о том, как хорошо успели сработаться Лени и Эдем, пока Ноэ пытался сработаться с демоном внутри себя.

Оборонять Небесную гавань от монстров — рутина. Но это лучше, чем бесцельно слоняться по гильдийскому дому Фрихет и ждать неизвестно чего. Пламя требовало битвы, и Ноэ нашёл эту битву. Ни Лени, ни уж тем более Эдем не были обязаны идти вместе с ним, но пошли. Может, в итоге, им тоже просто надело сидеть сложа руки.

Взметнув вокруг себя целый ураган огня, Ноэ обернулся. Остальной отряд подтягивался медленно, держась на почтительном расстоянии. Зато Эдем успела подобраться совсем близко, настолько, что Ноэ мог видеть, как замирает её взгляд, когда она находит цель, как на мгновение она задерживает дыхание, а потом отпускает тетиву. Когда Эдем сражается, она тоже становится немного другой, но это совсем не то, что происходит с ним самим. Она, наоборот, кажется серьёзнее, собраннее, строже. А глаза её делаются почти серебристыми и холодными, как зимнее небо.

Ноэ смотрел на неё недолго, всего на секунду дольше, чем стоило бы. Один из монстров вцепился ему в плечо, как раз туда, где не было защиты. Ноэ отбросил его одним лёгким движением, разрубая напополам в воздухе. Кровь начала быстро пропитывать одежду.

«Ну вот, — с досадой подумал он, — теперь будет липко и холодно».

Нужно заканчивать с этим поскорее, решил он про себя, и пламя отозвалось на это недовольным шипением. Со стороны гор приближался достаточно большой отряд монстров, но Ноэ так раздражал зимний холод, что он решил разобраться со всеми разом. Пламени понравилось это решение.

Кровь пропитала рукав и начала капать на снег. Со всем этим точно пора было заканчивать.

Это было похоже на взрыв, на что-то среднее между восторгом и ужасом. Это как выныривать из ледяной воды, выходить на свет из кромешной тьмы.

Волна огня рванулась вперёд, снося всех на своём пути. Большинство монстров, скорее всего, даже не поняли, что их убило. Пламя сожрало их без остатка и наконец успокоилось, насытилось. Ненадолго.

Ноэ стоял посреди выжженного пустыря. Чёрное пятно на фоне белого снега, клякса на бумаге. Он особенно остро ощущал на себе испуганные взгляды других членов отряда, но ему не было до них дела.

Ему было безумно плохо. И одновременно он был почти счастлив.

— Кажется, я говорила тебе сдерживаться.

Сильный тычок посохом в солнечное сплетение заставил Ноэ согнуться пополам и закашляться.

— Я сдерживался! — прорычал он, борясь с душащим его кашлем.

— О да, сегодня ты ранил лишь двоих союзников, а не пятнадцать, — Соранико смотрела на него строго и холодно, как на провинившегося ребёнка, которого собирались отчитать.

— Видишь, я совершенствуюсь, — фыркнул Ноэ, когда наконец смог нормально дышать. Он ненавидел Соранико за её умение ударить так, чтобы заставить тебя ещё пару минут ловить ртом воздух, словно рыба.

— Совершенствуешься в разрушении, — вздохнула она, — ты сжёг с десяток наших укреплений. Но это уже чуть лучше, чем было две недели назад. А теперь иди к лекарям, не хватало, чтобы ты тут кровью истёк.

И она ушла. Точнее телепортировалась, растаяв в воздухе фиолетовой вспышкой. Её последние слова глухо отдались в голове. Было бы ещё от чего истекать кровью. Мелочи.

Пламя медленно затухало. Становилось холодно.

— О богиня, у тебя же плечо прокушено, — прозвучало очень взволновано где-то совсем рядом. — Тебе срочно нужно к лекарю!

Точно. У него прокушено плечо. Зубы у монстров противные, мелкие, частые и острые, а челюсти сильные. Они впиваются так сильно, что порой могут отцепиться, только вырвав из тебя кусок плоти. Это должно быть больно. Но почему тогда он чувствует только мерзкое ощущение липкого холода на руке, затихающий жар пламени и больше ничего?

— Ноэ! Ты слышишь меня вообще?

Эдем обхватила руками его лицо, заставив посмотреть себе в глаза. Светлые и синие, как небо над головой. А ещё она была значительно ниже, так что Ноэ пришлось склонить голову так, будто он в чём-то виноват.

— Я веду тебя к лекарю, а ты не упрямишься, хорошо? — спросила она так, будто говорила с ребёнком. Очень непослушным и проблемным ребёнком.

Ноэ молча кивнул, потому что не знал, что ответить. Он вообще часто не знал, что ей ответить, когда она смотрит на него так. Ноэ не мог объяснить как так, но было в этом взгляде какое-то невыносимо огромное чувство, против которого он оказывался беспомощен. Если подумать, он против многих чувств оказывался беспомощен.

Пламя всё ещё глухо билось в груди, чуть медленнее, чем сердце, но чуть быстрее, чем хотелось бы самому Ноэ. Зато он всё ещё почти не чувствовал боли. Ему было интересно, если во время того, как пламя ревёт и беснуется, пронзить ему грудь, выломать рёбра, вырвать это пламя из него вместе с сердцем, он почувствует хоть что-то, кроме пустоты, холода и тишины?

***

Гензаи терпеть не мог зиму, потому что всё кругом белое, все кругом белые. Один он — чёрная тень, прожжённое пятно на белоснежном покрывале.

Гензаи терпеть не мог белый. Потому что да что это вообще за цвет такой? Когда всё белое — это как будто бы не хватило пигментов, красителей. Это как будто ленивый художник ушёл, не докрасив свою картину. Белый — это отсутствие цвета, отсутствие вообще чего бы то ни было. А ещё белый цвет режет ему глаза, привыкшие зорко видеть в полумраке и темноте.

Щурясь, кутаясь в шарф и натягивая капюшон, Гензаи надеялся преодолеть расстояние от гильдийского дома до замка как можно скорее. Он ненавидел то, что ему теперь приходится делать отчёты лично. Нет, почтовой птички с письмом им теперь недостаточно. Нет, курьера с подробным письменным отчётом тоже. Можно, конечно, посметь возразить, что ты вообще-то занят тем, что оберегаешь их дворец от монстров и спал часов семь, и то суммарно за всю неделю. Но тебе непременно ответят «а не слишком ли много ты на себя берёшь?», «мы, между прочим, тоже здесь не бездельничаем». Из уст герцога Стюарта это звучит как: «ах ты мерзкая шавка, смеешь на меня рычать? Неужели забыл, кто твой хозяин? Кусаешь руку, которая тебя кормит?»

Если бы Гензаи действительно «кормила» именно рука Стюарта, он бы отгрыз её по локоть, а потом загрыз бы и самого Стюарта, невзирая на любые последствия.

Но сегодня Гензаи повезло — а может, повезло Стюарту, потому что Гензаи был в таком состоянии, что вполне бы мог воплотить свои желания в жизнь — отчитываться пришлось только перед Терамаем. Клирик был милостив, удовлетворился очень кратким отчётом, расспросил о состоянии здоровья бойцов, о количестве раненых, ещё о чём-то, наверное, важном. Гензаи отвечал не думая, о том, что говорит. Все мысли его были сосредоточены только на том, как хочется есть и спать. По пути он даже завернул в лавку и купил кое-что съедобное, но оно пока так и лежало в сумке.

— А как ребята из «Ордена ветров»? Справляются?

«С чем именно справляются?» — захотелось переспросить Гензаи, потому что у него в первую очередь возникли ассоциации с нервными срывами и депрессией.

— Справляются, со всем понемногу, — уклончиво ответил Гензаи, не очень понимая что конкретно имеет в виду.

Терамай ответом удовлетворился и даже собирался отпустить Гензаи, но у того было собственное дело к клирику. Потому что раз уж всё так совпало, то ситуацией грех не воспользоваться.

***

Из груди против воли вырывался тяжёлый вздох. Почти страдальческий. Хорошо, что из-за монолога Акиры его не слышно. Иначе она бы, наверное, разволновалась ещё больше. Он называл это именно словом «разволновалась», но врач и медсестра, которых она отчитывала, явно называли каким-то другим. Скорее всего, куда более грубым.

— И это больница Небесной гавани? Столицы? И это к вам-то съезжаются со всей страны? Серьёзно? — глаза её смотрели так, что по коже пробегал мороз.

— Ты к ним слишком жестока.

Акира ненадолго обернулась, посмотрела задумчиво и снова бросила уничтожающий взгляд на врача.

— Ничего подобного. Я не требую больше, чем требует от этого человека его профессия. Я хочу, чтобы он вылечил больного, разве я прошу чего-то невозможного? Разве этого же не требует от него каждый, кто приходит сюда?

— Не всё можно вылечить, — заметила медсестра, но тут же подавилась воздухом, когда Акира перевела на неё взгляд, — в смысле не всё можно вылечить здесь и сейчас, но в будущем…

— В каком будущем?! — в глазах Акиры плясали искорки, и это настолько красиво, насколько и опасно. — Через день? Через месяц? Через год? Или через десять лет? Что за вздор? Разве раны лечат не здесь и сейчас? Разве вы оставляете их гнить без обработки, ожидая пока воспаление распространится по всему телу?

— Это не открытая рана. Здесь всё гораздо тоньше, вопрос сложнее, чем вы можете себе представить. Вы не понимаете, о чём говорите, — возразил доктор, пытаясь сохранять спокойствие, хотя по тому, как билась жилка у него на виске, было очевидно — он в ярости.

Стоило ли это остановить? Вообще-то, если быть совсем уж честным наблюдать за всем этим было достаточно интересно.

— А вы понимаете, о чём говорите? — Акира вздёрнула подбородок. Плохой знак. Очень плохой знак. В палате стало ощутимо жарче. — Разве не вы говорили, что не знаете, как это лечить? Так вам ли меня осаждать?

Врач кашлянул в кулак. Акира резко скрестила руки на груди. Появилось навязчиво желание вести счёт их словесной баталии.

Но нет. Это всё-таки нужно было остановить. Пока здесь что-нибудь не загорелось.

— Сжалься над ними. Моя травма вовсе не их вина, — на губах появилась улыбка, но какая-то неловкая, будто извиняющаяся. Кажется, это выражение он скопировал у Аллена.

Акира вновь обернулась, будто хотела посмотреть ему в глаза, но в последний момент отвела взгляд, словно стыдясь чего-то. Это было странно.

— Оставьте нас, — бросила она врачу и медсестре, даже не повернувшись в их сторону.

— Вы не имеете права здесь распоряжаться, — заметил врач.

— Ни малейшего, — согласилась Акира, смотря то ли в окно, на падающий хлопьями снег, то ли ещё куда-то.

— Простите, но не могли бы вы и правда нас оставить.

Врач и медсестра ушли, унеся с собой злость и раздражение. В палате стало тихо и холодно, словно открыли окно. Но это была просто Акира и её смена настроения. Она сама — и лето, и зима, и огонь, и лёд. И как это всё в ней живёт и умещается — непонятно.

Опустившись на стул, рядом с его кроватью, она потупила глаза в пол. Такой он её точно ещё никогда не видел. Акира впервые казалась настолько… незащищённой? честной?

— Фукуда, — произнесла она почти неслышно, всё ещё избегая смотреть на него. — Прости меня.

— Да ну, вышло вполне забавное представление, — он усмехнулся, — врача, правда, немного жалко, но…

— Я не об этом, — она покачала головой, и тёмные волосы упали ей на лицо.

— Тогда тебе и вовсе не за что извиняться.

Фукуда заправил выбившуюся прядь за её ухо. Делать это левой рукой было до странности непривычно. Будет ли ему вообще хоть когда-то привычно делать что-то левой рукой? Конечно, Ноэ, например, всю жизнь был левшой, но он-то таким родился. Да и вторую руку у него никто не отбирал.

Нет, всё-таки у них с Ноэ былинесравнимо разные ситуации. Теперь Фукуде, наверно, придётся учится всему заново. Теперь, наверное, он будет почти бесполезен. По крайней мере какое-то время. Он надеялся, что «какое-то», а не «всё».

Правую руку он больше не чувствовал. Вообще. Она будто перестала быть частью его тела и только по какой-то странной, нелепой причине, так и осталась к нему прикреплена. Шевельнуть хотя бы пальцем оказалось совершенно невозможно. И это было странно. Нет, не странно. Противоестественно.

Акира положила свою руку поверх его правой руки и переплела их пальцы. Она впервые сделала что-то подобное. И на пару мгновений Фукуда возненавидел свою проклятую судьбу за то, что именно сейчас он ничего не чувствует. Не ощущает прикосновения, не знает тёплая рука Акиры или холодная, не чувствует, дрожат ли её пальцы. Это было ужасно. Остаться без части своего тела, сделаться неполноценным.

— Чувствуешь что-нибудь?

Это было ужасно, ровно до того момента, как в его палате появлялась Акира.

— Да. То, что ты рядом. И то, что я очень этому рад.

***

Гензаи не был уверен в том, что делает. Зато был абсолютно уверен, что ему не нужно быть уверенным. Это звучало как полный абсурд даже в собственных мыслях.

Идя по коридору, тихо, почти крадучись, он надеялся, что его никто здесь не увидит. Ведь если увидит, то у него будут проблемы. Потому что он всё ещё верная гончая короля. Но даже верная гончая получает ботинком по морде, когда лезет туда, куда нельзя.

Несколько раз спрятавшись от глаз весело переговаривающихся горничных и прошмыгнув мимо куда-то спешащего лакея, Гензаи оказался у цели. Дверь не охранялась. Чудесно. Стюарт либо не знал об этом, либо он идиот. Впрочем, нет. Идиот он в любом случае.

Гензаи несколько раз пнул ногой дверь, негромко, но так, чтобы его услышали. В комнате было тихо. Гензаи знал эту тишину, настороженную, внимательную.

— Открывай, — сказал Гензаи, прислоняясь к косяку, — и не делай вид, что не слышишь.

С другой стороны двери вздохнули. Очень театрально. Гензаи поймал себя на том, что не слышал шагов.

— Ну кто так заявляется? Это грубо и неэтично. И вообще я пленник в конце концов, как я могу открыть?

— Если бы это был кто-то другой, я бы согласился, — ответил Гензаи спокойно, — но это всё-таки ты, так что открой дверь, Лайт.

— А ты уверен, что это всё ещё я?

Этот вопрос не понравился Гензаи. Совсем. Он прозвучал как фарс, как штука, как драма ради драмы. Точнее прозвучал бы. Но Лайт говорил серьёзно, возможно, серьёзнее чем когда-либо.

— Мне через дверь плохо видно, никак не разгляжу, — огрызнулся Гензаи.

Вдали послышались шаги. Гензаи огляделся, здесь негде было спрятаться. Совсем-совсем негде. Знает ли прислуга, что в этой комнате содержится пленник? Знает ли, что сюда нельзя заходить? Доложит ли своему хозяину?

— Открой быстро. Если меня здесь увидят, это выйдет боком нам обоим, — продолжал настаивать Гензаи, понижая голос.

— Так уходи, пока можешь, — равнодушный и холодный ответ. Гензаи захотелось свернуть Лайту шею. Но для этого надо было попасть в комнату.

Шаги приближались.

— Терпеть не могу зря ходить туда-сюда, — сказал Гензаи, но в ответ промолчали.

Нужно было идти на крайние меры. Хотя было безумно жалко.

— Давай так, — вздохнул Гензаи, — смотри, у меня есть шоколад, если откроешь, отдам тебе… половину.

За дверью до сих пор молчали, но теперь уже задумчиво. Очень задумчиво.

— Отдашь весь.

Гензаи был уверен в том, что Лайт сейчас хитро сощурился, точь-в-точь лисица. Белая полярная лисица.

Писец.

— Хорошо. Ладно, — почти прорычал Гензаи, шаги всё приближались. — Только открой грёбаную дверь, придурок.

За дверью послышалось копошение. В замке чем-то активно орудовали. Гензаи никогда точно не знал, где Лайт прячет свои отмычки, но предполагал, что они вшиты в одежду. Хотя Гензаи подозревал, что Лайт может соорудить эту самую отмычку просто из ничего.

Вскоре замок тихо щёлкнул. Гензаи отметил, что обычно Лайт справлялся с такими замками куда быстрее. Дверь открылась, Гензаи быстро проскользнул внутрь, и замок за его спиной снова щёлкнул. Пару минут они с Лайтом так и простояли у двери, вслушиваясь, ожидая, когда шаги удалятся и затихнут.

— Безумно рад тебя видеть, спасибо, что зашёл, давай сюда, — выдал Лайт на одном дыхании и протянул руку. Белую и тонкую. Ещё более белую и тонкую, чем раньше.

— Вымогатель, — бросил Гензаи, роясь в сумке в поисках шоколада. Это был его завтрак.

— Коммерсант, — поправил его Лайт, расплываясь в довольной улыбке, когда получил заветную плитку.

Он отошёл на несколько шагов и плюхнулся на кровать. Сел, скрестив босые ноги, и откусил большой кусок шоколада, даже не разламывая плитки. Она при этом так аппетитно хрустнула, что Гензаи чуть не подавился слюной.

— Тысячу лет сладкого не ел, они мне его вообще не дают. Изверги. Это как минимум бесчеловечно, — пожаловался Лайт, откусывая очередной кусок.

— Да, в твоём случае, это просто ужасная пытка, — Гензаи вложил в эту фразу столько сарказма, сколько мог.

Всё-таки в некоторых аспектах Лайт был сущим ребёнком. Ребёнком, безумно любившим сладкое. Возможно, если подержать Лайта без него достаточно количество времени, то он демону душу продаст за шоколад. И даже раздумывать над этим долго не будет.

Настолько человеческая черта в Лайте казалась почти противоестественной.

— И всё-таки, зачем ты пришёл? — спросил Лайт, перестав сосредоточенно жевать. От плитки не осталось уже и половины, и это меньше, чем за минуту.

— Посмотреть, осталось ли от тебя хоть что-нибудь, — усмехнулся Гензаи, опускаясь на стул и облокачиваясь на стоявший рядом письменный стол.

— Ну что-то, может быть, и осталось, — в голосе Лайта появились довольные, мурчащие интонации. Он смотрел на шоколад, как на любовь всей своей жизни, с которой был разлучён много-много лет.

«Как, оказывается, мало надо ему для счастья» — отстранёно подумал Гензаи.

— Ну и? Как ты в итоге находишь моё состояние? — спросил Лайт, чуть прищурившись и одновременно запихивая в рот последний кусочек шоколада.

— Вполне удовлетворительное, — коротко ответил Гензаи.

— И всё? — Лайт театрально всплеснул руками, отправив в полёт скомканную обёртку. — А как же: «Ты так ужасно выглядишь, Лайт. Я так переживал. Ночей не спал. Беспокоился. Ведь всё-таки это моя вина в том, что ты остался жить и влачить столь жалкое существование»? Не чувствуешь угрызений совести? Нет?

— Нет, — хмыкнул Гензаи.

Он действительно нашёл Лайта в лучшем состоянии, чем опасался. Пока этот позёр способен разыгрывать драматические представления, отыгрывая все роли разом, взламывать замки и уминать плитку шоколада за минуту, с ним всё, если не хорошо, то в пределах нормы. И да, заставлять Лайта взламывать замок было совершенно необязательно. У Гензаи был ключ и разрешение Терамая (впрочем, увидь его здесь кто-то посторонний, Гензаи бы всё равно влетело, а на Терамая бы пала тень подозрения). Но нужно было проверить навыки Лайта, потому что… потому что Гензаи был знаком с ним достаточно долго, чтобы знать о некоторых его слабостях. В том числе и о том, что Лайту нельзя надолго оставаться в замкнутых пространствах.

Как-то раз, очень давно, от силы через полгода после основания «Фрихет», они с Лайтом попали в неприятную передрягу. Их тогда схватили и заперли в каком-то тёмном, сыром подвале и держали там дня три. Продержали бы и дольше, если бы не Соранико. После этого случая Гензаи знал, что в запертых помещениях у Лайта медленно съезжает крыша, и даже знал, как именно она съезжает.

Но сейчас он держал себя в руках, и это радовало.

— Пока ты способен хотя бы притворяться, что всё нормально, я за тебя не волнуюсь.

Лайт не ответил, лишь усмехнулся и бросил на Гензаи быстрый взгляд. Было в нём что-то такое, настоящее и вместе с тем очень болезненное, что Гензаи сделалось тоскливо.

На самом деле Лайт, конечно, выглядел если не паршиво, то минимум потрёпано. Черты лица заострились, приобретя какую-то болезненную тонкость, кожа стала почти такой же белой, как у Аллена. Да и к тому же он выглядел очень усталым, почти измождённым, как если бы не спал несколько ночей к ряду. Но хуже всего, конечно, смотрелись бинты, закрывающие пол-лица.

— Тебе долго ещё так ходить? — спросил Гензаи.

— Ну-у, — протянул Лайт задумчиво, дотрагиваясь рукой до бинтов. — Вообще-то мне сказали, что их можно снимать, но…

— Неужели боишься? — усмехнулся Гензаи.

— Нет, — Лайт бросил на него очень обиженный и даже немного смущённый взгляд. Последнее было совсем уж странно. — Я просто… развязать узел не могу.

Сказал он и отвернулся, так что Гензаи мог увидеть только бинты и волосы, которые были даже белее бинтов.

— Ты там уснул что ли? Раз пришёл, помоги хотя бы, — почти прошипел Лайт. Было забавно смотреть на то, как он бесится, когда не может справиться с чем-то сам. Особенно, если это какая-то очень простая вещь. — Там, кажется, узел в волосах запутался. Лекарь была о-о-очень молоденькая и смотрела больше на меня, чем на то, что делает. Вот и затянула в узел прядь волос. А я теперь мучаюсь.

— Страдалец, — фыркнул Гензаи.

Почему-то вспомнилось, что когда они с Лайтом только познакомились, он был совершенно бесполезен в быту. Славный отпрыск благородной семьи не всегда мог даже хлеб порезать, не порезавшись при этом сам. Про то, чтобы, например, развести костёр или приготовить на нём еду, и речи идти не могло. То есть могло, конечно, но в то время подпустить Лайта к огню мог разве что суицидник.

Гензаи подошёл к Лайту сзади и критически осмотрел узел бинта. Хотя «узел» это громко сказано, скорее уж непонятный комок из волос и ниток. Гензаи попробовал потянуть за одну из торчащих нитей.

— Ты идиот? — Лайт зашипел от боли. — За волосы-то зачем тянуть?

— Я думал это нитка, — пожал плечами Гензаи.

— Точно идиот.

От тычка в спину Лайт страдальчески застонал, при этом совершенно бессовестно переигрывая. И пока он в очередной раз ломал трагикомедию, Гензаи достал свой кинжал. Можно было, конечно, прирезать Лайта, чтобы не мучился, но Гензаи лишь посоветовал ему не дёргаться и перерезал бинт, отхватив при этом прядь волос.

Белые ленты упали на плечи и грудь, и Лайт замер то ли испугано, то ли растеряно. Он молча поднял руку и медленно провёл линию от брови до скулы. Гензаи не видел его лица, он мог наблюдать лишь за движениями Лайта и вслушиваться в то, как он молчит. И последнее Гензаи не нравилось.

***

Аллен вздрогнул и проснулся. Резко, как от удара. Сначала он не мог понять, спал ли вообще или потерял сознание на пару мгновений (такое теперь тоже иногда с ним случалось). Потом, решив, что всё-таки спал, не мог понять, что его разбудило.

— Да он живой! — провозгласил Ноэ с излишней театральностью и даже некой издёвкой. — Вот ты мне скажи, ты сейчас проснулся или всё-таки воскрес?

— Ни то, ни другое, — выдохнул Аллен, проводя рукой по волосам и пытаясь их хоть как-то пригладить.

Ни живым, ни проснувшимся он себя не чувствовал. Ну вот вообще.

— Почему ты спишь в прихожей? — спросил Лени с нескрываемым беспокойством.

И действительно, почему?

Вопрос был просто отличный, а вот ответа на него не было. Аллен не помнил, почему уснул на кресле в прихожей гильдийского дома Фрихет. Сейчас он даже не слишком-то представлял себе, что вообще собирался здесь делать.

— Я не знаю, — честно ответил он, наблюдая за тем, как взгляды друзей становятся ещё взволнованнее.

Но и за них самих тоже стоило поволноваться. Левая рука Ноэ была замотана от локтя до основания плеча, у Лени были сбиты костяшки пальцев, а на щеке красовался заметный, хоть и не очень большой синяк. Одна Эдем выглядела… целой. Правда, всё равно очень усталой.

— Ты бы правда отдохнул, — когда Ноэ говорит серьёзно, без издёвок, да ещё и обеспокоенно, всерьёз начинаешь волноваться о своём здоровье. — В смысле нормально отдохнул, а не отрубился в кресле в прихожей. У нас некромантию пока никто не практикует, а ты и в лучшие-то времена из-за своей бледности на живого человека далеко не всегда тянешь.

Аллен хотел что-то возразить, но понял, что у него нет на это сил. Он поднялся, пошатнулся, чуть не упал обратно в кресло, но устоял. Что-то с шорохом свалилось с его колен. Он хотел наклониться и поднять, но чувство равновесия снова подвело. Ноэ и Лени синхронно поддержали его за плечи. Эдем наклонилась и подняла сумку с выпавшими из неё листами.

Точно. Листы. В них всё дело.

Ещё с утра Гензаи послал Аллена в архив, чтобы найти там документы о создании «Фрихет», перечень всех её участников и официально заверенные заявления о вступлении в гильдию. Теперь всё это лежало у Аллена в сумке. С этим он и пришёл во «Фрихет», но Гензаи здесь не оказалось. Так что Аллен решил подождать в прихожей.

В принципе, он мог просто кинуть эти документы Гензаи на стол и уйти, например, спать. Но Аллен ждал ещё и Элисию, которая никак не возвращалась.

— Вообще мы можем прямо так тебя в комнату дотащить, — предложил то ли в шутку, то ли всерьёз Лени, всё же отпуская Аллена.

— Не надо, — он покачал головой. Зря. Мир вокруг тоже начал качаться. — Я хотел дождаться Гензаи. И Элис.

— А где она? — спросила Эдем, возвращая Аллену сумку с документами.

— Конкретно сейчас — без понятия, — вздохнул Аллен, — но она собиралась вернуться. Надеюсь, что скоро.

Аллен действительно слабо представлял, где сейчас может находиться Элисия. Уходя, она сказала лишь то, что ей нужно что-то обсудить с Рубинартом, и что она вернётся. Никакого конкретного времени. Кажется, после его исчезновения, Элисия вообще всей душой возненавидела фразу «скоро вернусь».

— Лучше бы ей действительно скоро вернуться, — заметил Ноэ своим излюбленным, очень едким тоном, — потому что ещё чуть-чуть и она успеет разве что к твоим похоронам.

***

Лайт крутился перед зеркалом так, словно увидел себя впервые. Если учесть, что зеркало было разбито, и дыра зияла как раз на том месте, где у отражения должно было быть лицо, то всё происходящее становилось вдвойне забавным. Лайт наклонялся, пытаясь втиснуть своё отражения между трещинами и разглядеть себя и сзади, и спереди, и отовсюду сразу. Удивительно, как он ухитрился не свернуть себе шею.

— Хватит ржать! — огрызнулся он, нервный и очень злой.

Пару минут назад он всадил себе в палец осколок стекла, пытаясь отломать кусок зеркала, чтобы создать зеркальный коридор и рассмотреть себя сзади. После этого его нервность и злобность возросли вдвое.

— Это твоя вина вообще-то, — ворчал Лайт, перекидывая отросшие волосы то на одну сторону, то на другую, — целый клок волос вырвал.

— Не вырвал, а выстриг, — поправил его Гензаи. — К тому же ты сам просил помочь, но не уточнял, каким способом.

Глаза Лайта сощурились очень зло. Теперь Гензаи наконец видел их оба. Тот, что раньше был закрыт бинтом, почему-то стал светлее. Радужка на свету казалась почти белой. Но заметнее всего был тонкий светлый шрам, рассекавший бровь и заканчивающийся на скуле.

«Словно трещина на маске» — подумал Гензаи вдруг.

Но самым паршивым было то, что шрам эту сволочь почти не портил. Лайту даже почти шло. Его лицо просто стало менее кукольным, хотя до полностью человеческого всё равно не дотягивало.

— Я хотел сказать кое-что ещё, — обратился Гензаи к спине Лайта, потому что он снова развернулся к зеркалу. — Я хочу тебе помочь.

— Что-то в последнее время все прямо так и рвутся мне помогать, — фыркнул Лайт почти презрительно. Позёр.

— Формально ты до сих пор состоишь во «Фрихет».

Лайт развернулся, очень резко, почти рывком. На лице его застыло выражение полного удивления, почти шока.

— Серьёзно? Всё ещё?

— Ну ты же знаешь, какая морока официально «выгонять» кого-то из королевской гильдии. А я ненавижу возню с бумажками, — развёл руками Гензаи, — да и вообще, «Фрихет» принадлежит мне настолько же, насколько и тебе.

— Какой ты благородный, оказывается, аж противно, — пробормотал Лайт, выражение удивления с его лица так и не пропало. Он казался совершенно выбитым из колеи. Редкое зрелище. За всё время их знакомства Гензаи видел его таким от силы раза два.

— В качестве королевской гильдии «Фрихет» доживает свои последние дни, Стюарт давно точит на нас зуб. На меня лично в особенности. Но сейчас они просто не могут без нас, — на лице против воли расползалась злорадная улыбка, — поэтому мы можем борзеть. В пределах разумного, конечно. Но пока мы выполняем их поручения, можем требовать чего-то взамен.

— Собачка получает вкусную косточку за правильно выполненную команду, да? — ухмыльнулся Лайт.

— Именно, — ответил Гензаи, — они уже давно решают, что с тобой делать. Но до конца этой недели собираются всё-таки решить окончательно. Короче говоря, сидеть тебе здесь в любом случае осталось недолго, но отсюда у тебя только два пути либо во «Фрихет», либо на эшафот.

— Отлично, — Лайт улыбнулся, — меня устраивают оба варианта.

— Ты точно сумасшедший, — сообщил ему Гензаи.

— Ну да, — кивнул Лайт, наконец отойдя от зеркала и даже зачем-то набросив на него покрывало, сдёрнутое с кровати. — Не делай вид, что только сейчас это понял.

Гензаи вздохнул и направился к двери, отпер её ключом, но ненадолго задержался.

— И всё-таки постарайся за остаток времени не рехнуться тут ещё сильнее.

— Ничего обещать не могу, — Лайт помахал ему рукой, всё ещё беззаботно улыбаясь. Он был похож на циркового шута, весёлого и грустного одновременно, не совсем реального в своей неестественной белизне.

***

Тихие шаги в коридоре разрушили сон, в который Аллен провалился совсем недавно. Но разум всё равно отказывался воспринимать окружающее пространство, поэтому Аллен продолжал лежать на кровати, бессмысленно пялясь в полутёмный потолок. Кажется, уже наступило утро, но мутное грязно-жёлтое солнце никак не могло выгнать весь мрак из комнаты.

Шаги замерли около двери, тихо скрипнула дверная ручка.

— Прости, я тебя разбудила?

Это был голос Элис. Ещё даже полностью не осознав этого, Аллен сел на кровати так резко, что закружилась голова.

— Я не спал, — ответил Аллен, рассеянно проводя рукой по волосам. Кажется, этот жест начинал входить в привычку.

— Причём как минимум неделю, судя по твоему виду, — Элис подошла, встав напротив него. — Я могу зайти позже. Прости, не думала, что ты будешь спать в такое время.

— А сколько сейчас? — Аллен огляделся в поисках часов, но их не было.

— Около полудня, — Элис бросила кроткий взгляд в окно, — хотя из-за этих облаков и снега, что день, что вечер — всё одно.

— Почему тебя не было так долго? — спросил он невпопад.

Элисия слегка улыбнулась. На самом деле она тоже выглядела усталой. А ещё встревоженной и задумчивой. Наверное, что-то снова пошло не так. Наверное, не что-то, а всё.

— Что-то случилось? — ещё один вопрос, на который Элисии тоже явно не хотелось отвечать.

— Давай ты поспишь ещё хотя бы немного, а потом я тебе всё расскажу? — она готова была развернутся и уйти, но Аллен остановил её, схватив за руку.

— Что-то с Лайтом, да? — задал очередной вопрос Аллен.

— Неужели у меня всё настолько явно на лице написано? — она тяжело вздохнула и попыталась улыбнуться. Не вышло.

— Нет, — Аллен покачал головой, — просто он в последнее время моя основная проблема и забота.

Элис опустилась рядом с ним, прислонившись к его плечу, Аллен приобнял её в ответ. Ощущать её рядом было просто безумно приятно. Большую часть усталости, словно тяжёлый груз, мгновенно сбросило с плеч.

— Я вернулась от Рубинарта, и сразу же пошла с докладом к королю. Там я и узнала, что судьбу Лайта будут решать сегодня. Правда, нас при этом присутствовать никто не приглашал.

Аллен не знал, что ответить. У него внутри сразу вдруг стало холодно и пусто, словно зима добралась даже до его души. Если всё пойдёт плохо, то, возможно, он больше никогда не увидит брата. Лайта просто больше не будет. Вообще. Даже в мыслях это звучало настолько ужасно, что холод, поселившийся в душе, сковал плотной коркой льда ещё и сердце.

Не то чтобы Лайт был лучшим на свете братом. Но и далеко не самым плохим. Даже, наверное, хорошим. В каком-то очень странном, специфическом и подходящем исключительно Лайту смысле, но всё-таки.

— Аллен, — Элис обхватила его голову руками и заглянула в глаза. — Всё будет хорошо. Там Гензаи. Он поможет.

Аллен не сразу понял, что она сказала. Он так и продолжал смотреть пустым, бессмысленным взглядом куда-то сквозь.

— Всё будет хорошо, — повторил Аллен просто на автомате, не слишком понимая, что вообще говорит.

— Именно, — Элис всё-таки улыбнулась, ободряюще и даже вполне искренне.

А уже через мгновение Аллен ощутил её поцелуй на своих губах.

***

Гензаи перестал вслушиваться в то, что говорил Стюарт ещё минут пять назад. Более того, он был уверен, что минимум минуты две герцога не слушает уже вообще никто. Сдались даже самые терпеливые и вежливые. А Стюарт всё не затыкался. Слова его вдохновенной речи улетали куда-то вверх, глухо стукались о сводчатые потолки и падали к ногам слушателей, как дохлые мухи, никак не задевая сознания.

— …думаю, никто не будет спорить с тем, что каждое предательство заслуживает наказания, поэтому…

Возможно, так было ещё и потому, что слова Сютарта было заключительным. Он явно считал, что заключительное, значит — решающее. В действительности же каждый уже всё для себя решил, сопоставил все за и против, а на мнение Стюарта всем было глубоко плевать.

— …стоит сложить тот ущерб, о котором мы знаем, и гипотетический ущерб, нанесённый нам этим человеком, чтобы понять насколько…

Вместо того, чтобы слушать, Гензаи наблюдал за всеми сразу и ни за кем в особенности. Поэтому он прекрасно знал, на ком на самом деле сосредоточено всеобщее внимание.

Каждый из присутствующих: и Кайлин, и генерал Дуглас, и Терамай — то и дело поглядывали на Лайта. Кай же в открытую его рассматривал, но сам Лайт великодушно делал вид, что не замечает этого. Зато если Стюарт случайно опускал взгляд на Лайта, тут же встречался с его глазами. Лайт всегда знал, когда на него смотрят, и отлично умел ловить чужие взгляды. Это была настолько открытая и вместе с тем завуалированная издёвка, что Гензаи кое-как сдерживал усмешку. Герцог всегда боялся встречаться с Лайтом — да и с Гензаи — взглядами. Теперь же, с этой приобретённой гетерохромией, глаза Лайта должны были внушать Сютарту почти суеверный ужас.

Но это Стюарт, он всегда цепляется за мелкие детали и не замечает целой картины. А Лайт действительно был картиной. Белёсый холст, на котором рукой настоящего мастера изображены раскаяние и покорность.

Лайту действительно жизненно необходимо было родиться настолько бесцветным. Всё для того, чтобы потом рисовать на себе любые эмоции и выражения. И даже этот шрам — дефект, неверный росчерк, трещина на маске — сделали эти самые эмоции только живее и человечнее.

-…конечно, нам открылись новые обстоятельства, мы должны отправить новый отряд в Туманные земли, и, раз это сопряжено с большим риском, то стоило бы отправить туда людей, которыми нам не жалко пожертвовать, но для этого же есть Королевская гильдия…

Этого выпада Гензаи не смог проигнорировать. Значит, они те, кем «не жалко пожертвовать»?

Нет, однажды он всё-таки перережет Стюарту горло. Или перегрызёт. Там уж как пойдёт.

Видимо, эта невысказанная угроза так явно отразилась во взгляде Гензаи, что Стюарт запнулся, подавившись воздухом.

— …но вместе с тем, это должны быть люди, заслуживающие доверия, — пролепетал он, и Гензаи великодушно умерил свою жажду крови.

И снова увлёкся рассматриванием окружающих. Кайлин посматривала на Лайта с интересом, пожалуй, даже с чуть большим, чем стоило бы. Дуглас смотрел с недоверием и одновременно со странной решительной обречённостью. Именно с таким выражением вступают в сделку с малым злом, чтобы победить большее. Терамай же смотрел на Кая с надеждой и одобрением. Кай смотрел то на Лайта, то на Гензаи, словно ища поддержки — почему именно в них? — то себе под ноги. Но не на Стюарта, и это радовало.

— …поэтому мы и должны казнить его, желательно, через показательное повешение, но и отрубание головы вполне приемлемо, — закончил свою речь Стюарт.

И перевёл взгляд на Лайта. Наверное, он надеялся увидеть страх, отчаяние или панику, но увидел нечто иное. В следующие мгновение герцог вздрогнул так резко, что чуть не упал, промахнувшись мимо ступеньки. Гензаи не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что такого вытворил Лайт. Он прекрасно знал, в тот момент, когда его было предложено казнить, этот ненормальный довольно улыбнулся.

Комментарий к Квест двадцать четвёртый «Царь велел тебя повесить»

Название главы «Царь велел тебя повесить» я бессовестно стянула. На самом деле так называется книга Лены Элтанг, но мне в голову пришло именно это, и назвать главу как-то иначе я уже не смогла

========== Квест двадцать пятый «Туман и морок» (часть 1) ==========

«Будущее, отражаясь в начищенной сабле, кажется мне нечестным.»

Моя дорогая «Легионер»

Элисия медленно закрывает глаза, делая глубокий вдох.

Успокоиться. Ей нужно успокоиться и собраться. Хоть что-то сейчас должно быть целым и собранным. Хотя бы её собственное сознание. Потому что сейчас, как никогда прежде, она чувствует, что этот мир, что все миры разом, медленно рушатся под её ногами.

Глубокий вдох, за ним выдох. Успокоиться.

Человек с холодными, как у змеи, глазами смотрит на неё, улыбаясь. Она чувствует эту улыбку, не глядя. Она знает, что сейчас ему весело, и это её злит. Но нужно успокоиться.

Успокоиться и, отмотав время назад, листая память как книгу, понять, что она сделала не так, и что ещё можно исправить.

***

Элисия прижала пальцы к вискам, чувствуя, что её голова начинает раскалываться. Она только что вернулась из дворца, где была вынуждена выслушивать бредовые возмущения Стюарта по поводу она даже не помнит чего. А теперь ей приходится слушать возмущённый гул сразу двух гильдий, собравшихся, в общем-то, непонятно зачем, потому что изменить решение уже просто нельзя. Даже чисто физически.

— Это не обсуждается, — сказала Элисия слишком резким, слишком жёстким тоном, которого раньше за собой не замечала.

— Нет уж, давай обсудим! — Куруми вскочила с места так резко, что толкнула Элриона, сидящего рядом с ней, но тот лишь недовольно фыркнул.

В эльфийском лесу стало относительно спокойно, настолько спокойно, насколько вообще может быть рядом с Монолитом. Так что та часть «Ордена ветров», что всё это время находилась там, теперь тоже перебралась в Небесную гавань. И в главном штабе «Фрихет» стало ощутимо тесновато. Но дело было не только в этом. Почти всю неделю, что успела пройти с момента их приезда, Куруми и Элисия беспрестанно ссорились и мирились, а потом снова ссорились. И так по кругу. Иногда по нескольку раз на дню. И хоть поводы были разными, главная причина всегда оставалась одна.

«Я не хочу потерять тебя, — хотела сказать Элисия, или: — я лучше рискну собой, чем тобой»

Или ещё что-то нибудь в том же духе, но вместо этого возразила:

— То, что ты предлагаешь, слишком рискованно.

— Не рискованнее того, о чём говоришь ты, — Куруми резко скрестила руки на груди.

Этим обычно заканчивались все их споры, дальше они ещё ни разу не продвинулись. Тупик.

— Она права, — спокойно сказал Элрион, кивком головы указывая на Элисию. Куруми посмотрела на него широко распахнутыми глазами. — Нет, ты, конечно, просто прелесть, когда рвёшь и мечешь в порыве праведного гнева, но хватит.

Куруми удивлённо моргнула. Потом ещё раз. И ещё. Словно надеясь, что что-то изменится.

— Не то, чтобы я полностью вник во все тонкости, но она, — он снова кивнул на Элисию, — говорит, что им нужно отправиться в Туманные земли, чтобы закрыть Монолит, но пойти туда могут только те, в ком есть частица дракона. И не просто потому, что их не жалко, а потому, что никто другой там не выживет. Так что если ты собираешь пойти с ними, ты, получается, хочешь умереть?

— Да нет же! — глаза Куруми полыхнули гневом, она явно не ожидала, что даже Элрион будет отговаривать её. — Я твержу вам одно и то же, но вы будто не слышите. Я находилась рядом с Монолитом, и ничего не случилось! Так что и в этих Туманных землях я…

— Умрёшь через пару дней, или недель, или… сколько там вообще придётся находиться, ты знаешь? Как долго ты находилась рядом с Монолитом? Час? Два? Три — максимум, а потом лежала полдня с головной болью и… сядь уже, пожалуйста, успокойся и подумай.

Элисия не знала, что во всём этом удивляет её больше — то, что Элрион пытается вразумить Куруми, то, что она его, кажется, слушает, или то, что он сказал «пожалуйста».

Куруми опустилась на стул, с которого недавно так резко вскочила. Теперь её скрещенные руки выглядели так, будто она пытается ими защититься. От всех.

— Значит, все против меня, да? — она смотрела в пол, пряча взгляд.

— Мы пытаемся тебя защитить, — осторожно начала Элисия.

— А я хочу защитить вас! Но ты вечно отстраняешь меня, держишь подальше, так будто… — Куруми осеклась, оглядела затравленным взглядом всех присутствующих и бросилась прочь из гостиной. Элрион попытался схватить её, но не успел. Запнувшись о чью-то ногу, он чуть не упал, а когда восстановил равновесие, входная дверь с громким хлопком уже закрылась за спиной Куруми. Он выругался, сдавленно, но очень зло.

Элисия подскочила со своего места и тут же ринулась к двери, но Элрион жестом остановил её.

— Если пойдёшь сейчас, то вы только снова поругаетесь. Вам нужно успокоиться и подумать. Обеим.

Успокоиться. И подумать.

***

Куруми бегает просто невозможно быстро, особенно остро это замечаешь, когда гонишься за ней с больной ногой. А если вспомнить, что ногу эту повредил её же, Куруми, защищая, то становится даже не вдвойне, а втройне обидно.

Небесную гавань Элрион знал не то чтобы плохо, но хуже, чем все окрестные леса, шахты и штольни. Специфика образа жизни. Но вот любимые места Куруми он уже успел выучить, так что просто начал обходить их по очереди, без особой спешки. Заодно можно дать Куруми время остыть.

— Что, пришёл, чтобы сказать, что я идиотка?

Она нашлась на крепостной стене. Сидела, свесив ноги вниз и смотрела куда-то в сторону эльфийского леса, выглядя при этом очень спокойно и даже несколько отчуждённо. Ровно до того момента, как заметила Элриона. После этого её лицо тут же переменилось. Теперь же брови её были нахмурены, а глаза смотрели обиженно и даже почти зло.

— Именно, — бросил Элрион, прислоняясь спиной к стене.

От гнева у Куруми даже кончики ушей покраснели. Элриону это всегда казалось забавным.

— Конечно, я кажусь тебе идиоткой, — начала Куруми, и голос её немного подрагивал. — Ты просто не понимаешь, я лишь хочу…

— Защитить своих друзей, — закончил за неё Элрион. — Не смотри на меня так, я начинаю понимать всю эту вашу дружескую ерунду. Ты хочешь защитить их, они тебя — такой вот неразрывный круг получается.

— О, ну раз ты теперь такой понимающий, скажи, что мне делать? — Куруми всё ещё смотрела на него очень зло, но теперь эта злость явно была напускной.

— Ничего, — пожал плечами Элрион.

Злость во взгляде Куруми сменилась непониманием.

— Сиди спокойно и невы… — Элрион серьёзно задумался, подбирая цензурный синоним. Когда он злился, его начинало немного заносить, а сейчас он злился, хоть и не показывал этого. Потому что, почему он вообще что-то должен объяснять Куруми? Почему ему вообще есть дело до её чувств и отношений с друзьями? Это её друзья, в конце концов. И её жизнь, которой она так хочет бессмысленно рискнуть.

Он прокашлялся.

— Не ищи лишних неприятностей, — закончил он.

— Лишних, значит? — теперь Куруми выглядела скорее сникшей, чем злой, и почему-то это было ещё хуже. — Мне уже надоело всё время просто сидеть и ждать. Кажется, будто Элис не доверяет мне, всё время оставляя в резерве.

— Ты вообще знаешь, что такое резерв? — спросил Элрион и по выражению лица Куруми понял, что ничего она не знает. — Резерв — это то, что вытащит тебя из полной… — он снова задумался, подбирая подходящее слово, — в общем, из любой проблемы, когда ты уже явно не справляешься.

— Это, конечно, так, но Элис пока отлично справляется и сама… — сказала Куруми уже менее уверенно.

— Пока справляется, — повторил Элрион. И почему до неё так сложно было донести столь простую мысль? — А если что-то случится здесь, пока Элис будет в Туманных землях? Или что если она вообще оттуда не вернётся?

Последнее было явно зря, по лицу Куруми пробежала тень волнения и страха.

— Она просит тебя остаться здесь, потому что не может доверить этот мир никому, кроме тебя. Она верит, что ты сможешь завершить то, что не сможет она, понимаешь?

Куруми кивнула, и в этом жесте чувствовалась какая-то странная обречённая покорность.

— Ну вот и отлично, а теперь пойди и скажи это Элис, пусть она тоже порадуется, какая ты умная и понятливая девочка, — фыркнул Элрион и развернулся, собравшись уходить.

— Спасибо тебе, — эти слова заставили его замереть на месте. — Не только за это, вообще за всё. Я перед тобой в долгу, и… я рада, что ты рядом.

Кажется, теперь его собственные уши начали краснеть. Это какая-то совершенно дурацкая и нелепая общеэльфийская особенность.

— Не придавай этому слишком много значения, — он накинул капюшон слишком поспешно, и вряд ли это укрылось от глаз Куруми, — просто я к тебе привык.

***

Снег падал медленно, тяжёлыми, крупными хлопьями. Он лип к ботинкам и одежде, словно желая погрузить тебя в эту зиму целиком, поглотить тебя без остатка, до того, как наступит весна, и забрать с собой, чтобы ты растаял, бежал ручьями и ушёл в землю с талой водой.

Лайт улыбнулся. Он был к этому почти готов. Он был готов, пожалуй, даже немного больше, чем вообще можно быть, если речь идёт о таком важном событии, как собственная смерть.

Три надгробия — ровный ряд. Мать, отец и младший сын. Такая трагичная и гармоничная картина. Почти идеальная. Рядом с последним надгробием красноречиво пустое место, пробел, а дальше стена кладбища. Для завершения не хватает лишь одной могилы. Его.

— Скажи, ты это специально сделал?

Лайт проследил взгляд Аллена и понял, что брат смотрит туда же, куда и он мгновение назад. Он тоже понял композицию.

— Ты мог поставить мою, — Аллен немного запнулся на этом слове. Забавно, что за два с лишним года он так и не смирился с собственной смертью, — могилу в это пустое место, но поставил с другой стороны, рядом с могилой мамы. Ты будто оставил место…

— Для себя, — интонация вышла полувопросительной, Лайт криво улыбнулся, шрам почему-то дёрнуло болью. — Да, возможно, так и есть, но что такого? Кто-то возводит целые фамильные склепы, где места распределены на целые поколения вперёд. Пойми, братец, если в этом мире и можно что-то знать наверняка, так это то, что рано или поздно тебе понадобится такое вот место.

— Оставить место вот так, на неопределённое будущее, это на тебя непохоже, — сказал Аллен очень задумчиво, было забавно наблюдать за тем, как он хмурит брови, что-то напряжённо обдумывая.

— Да ну? Я питаю страсть к подобным красивым жестам, а это — определённо красиво, — Лайт усмехнулся. Выражение лица Аллена так и не изменилось.

— Да… а ещё ты питаешь страсть к длинным, многоступенчатым планам, продуманным на много шагов вперёд, — лицо Аллена помрачнело. — С самого начала…

Губы Лайта вновь разрезала улыбка.

— С самого начала, всё это было спланировано, — в голосе Аллена звучало что-то среднее между восторгом, осуждением и ужасом. — С самого начала, шаг за шагом, всё это должно было вести сюда, вести к твоей… смерти?

— Не переоценивай меня. В этом плане был ряд допущений, пару раз приходилось просто действовать по обстоятельствам. Но в целом, общая канва, скажем так, сюжета, действительно была спланирована мной с самого начала, — ответил Лайт, пожав плечами.

— Да уж, твои планы, это точно изощрённые способы самоубийства, — Аллен невесело усмехнулся. — И всё ради того, чтобы убить Игнасия?

— Всё ради мести, так будет звучать красивее и драматичнее. Хотя, впрочем, какая разница. Вы всё равно испортили грандиозный финал моего плана. А он был моей любимой частью, между прочим, — он посмотрел на Аллена почти укоризненно. Забавно, но за то время пока Лайт сидел взаперти, Аллен успел немного подрасти. Буквально на пару сантиметров, но если раньше Лайт смотрел на него сверху вниз, то теперь они были совершенно одного роста. И это казалось странным и непривычным.

— Ты когда-нибудь перестанешь ныть из-за неудавшегося самоубийства? — лицо Аллена исказилось, словно у него вдруг сильно заболела голова. — Между прочим, в таких случаях принято говорить «спасибо».

— Спасибо? — Лайт усмехнулся. — За что? За то, что отсрочили мою смерть, перенеся её из одной локации в другую?

— Когда я решил спасти тебя, я не знал про Мистланд. Я не знал, что… — Аллен замолк. В его глазах вновь слишком явно читается чувство вины. Пожалуй, дай ему волю, и он винил бы себя за грехи всего населения Альтеры.

Конечно, он не знал про Мистланд. Никто не знал об этих проклятых Туманных землях, кроме, пожалуй, Рубинарта. Никто не думал, что им придётся туда отправиться. Никто не думал, что совету покажется хорошей идея отправить туда Лайта вместе с отрядом, чтобы там он «искупил своё предательство». На самом деле это был лишь красивая формулировка для «умер там, мучительнее, чем здесь», но…

— Ладно. В итоге, всё не так уж и плохо, — Лайт улыбнулся, в этот раз почти совсем по-человечески, — Ты молодец и спасибо, что вытащил меня из этой комнаты.

Аллен несколько раз моргнул. Он выглядел так, будто собирался отвесить себе пощёчину, чтобы проверить, что не спит.

— О богиня, ты всё-таки успел там рехнуться, — пробормотал он шокировано.

— Именно, — кивнул Лайт с важным и серьёзным видом, — потому что ты долго копался, но я тебя прощаю. Потому, что ты в кои-то веки сделал что-то самостоятельно без моей помощи. А это заслуживает похвалы.

Сказав это и бросив последний взгляд на надгробья, Лайт развернулся и пошёл прочь. Но стоило ему сделать несколько шагов, как голос Аллена остановил его:

— Ты похож на него.

Всё внутри у Лайта похолодело. Он сам не ожидал от себя такой реакции.

— На Игнасия? — что-то такое звучало в этом вопросе, что-то почти испуганное, что-то ужасно слабое.

Аллен вздохнул, тяжело почти до театральности. Всё-таки некоторые его замашки младший брат невольно перенял.

— Да нет же, придурок.

Лайт обернулся. Аллен посмотрел на него почти с сожалением.

— Ты похож на отца.

— Думаешь?

— Знаю, — Аллен уверенно кивнул. — Ты хороший человек, Лайт, и брат тоже. Очень по-своему, конечно, но всё-таки.

Взгляд против воли упал на надгробие. Отец. Лайт хорошо его помнил. Он был очень занятым человеком, но всегда находил время для них. Он учил Лайта читать, писать, фехтовать и играть в шахматы. С последним у Лайта не ладилось.

«В шахматах или в фехтовании, неважно, всегда нужно уметь просчитывать ходы противника наперёд, учитывая даже то, что противник будет делать то же самое, и тогда ты сможешь выиграть, — говорил он, — просто больше практикуйся, и всё получится».

И Лайт усердно практиковался. Он старался предсказывать поступки всех, кто окружал его, продумывать длинные цепочки ходов. Со временем он в этом преуспел. Впрочем, шахматы он так и не полюбил. Хоть Лайт и научился неплохо в них играть, шахматам он всегда предпочитал покер.

А ещё отец говорил, что иногда сама судьба предлагает тебе сыграть, и, как правило, от таких предложений не стоит отказываться. И Лайту было почти интересно, какие карты выпадут ему на этот раз.

***

Сон не шёл. Вообще. Никак. Солнце уже давно скрылось за горизонтом, а Ноэ всё также продолжал лежать, бессмысленно пялясь в потолок. Огромная круглая луна светила прямо в его окно, и этот свет раздражал настолько, что впору было взвыть. НоНоэ всё-таки держал себя в руках. А вот свои мысли не очень, потому что в голову лезла всякая дрянь. В общем-то, это была примерно та же дрянь, что лезла ему в голову днём, но ночью она отчего-то становилась в несколько раз гаже.

Пролежав так одной богине ведомо сколько, Ноэ признал своё поражение в борьбе с бессонницей. Чем себя занять в оставшееся до восхода время, он не знал совершенно, но оставаться в комнате и сидеть в ней, как зверь в клетке, совсем не хотелось.

Выходить в промозглую, влажную и кромешную тьму кончающейся зимы тоже было не самой лучшей идеей, но другой не нашлось. Луна, слишком огромная и яркая для зимы, здесь светила, казалось, ещё ярче. Но почему-то её свет, рассеянный по тающему снегу, раздражал не так сильно.

— Почему ты не спишь? — спросил он, не оборачиваясь, когда услышал тихий скрип открывающейся двери. Ноэ уже давно научился не слышать, но чувствовать приближение Эдем, ведь она, как все эльфы ходила беззвучно, даже с налипшим на ноги снегом.

— Сегодня беспокойная луна, — сказала Эдем то ли как ответ, то ли как простое наблюдение.

— Это так важно для вас, эльфов?

— Не более, чем для людей, просто не все из вас это понимают. Ты вот тоже не спишь.

Ноэ фыркнул. Эдем внимательнее вгляделась в его лицо. Её глаза были тёмными с серебристыми от луны бликами. И это было так красиво, что хотелось смотреть в них не отрываясь, может, даже всю ночь напролёт. Но Ноэ отвёл взгляд практически сразу.

— Что-то не так? — спросила Эдем, пытаясь поймать его ускользающий взгляд.

— Всё не так, но об этом ты и так знаешь, — усмехнулся Ноэ.

— В том и дело, что я не знаю, — Ноэ чувствовал взгляд Эдем, как бы ни пытался отстраниться от этого ощущения. — Я не знаю, что с тобой происходит и как я могу помочь.

— Зачем тебе это? — вопрос прозвучал резко и грубо, хотя Ноэ этого не хотел. — Если ты делаешь это из благодарности, то…

— Вовсе нет, — прервала его Эдем. Голос её оставался всё так же спокоен, хоть любой бы на её месте разозлился. Ноэ искренне не понимал, как и зачем Эдем вообще его терпит. — Я делаю это потому что хочу, и потому что ты мне дорог.

На это Ноэ не нашёл, что ответить. Эдем говорила то, что думала, то, что чувствовала, а Ноэ это ставило в тупик. За долгие годы жизни под маской, жизни с пламенем, которое прожигает тебя насквозь, он научился чему угодно, но не разбираться в собственных и чужих чувствах.

А ещё в такие моменты ему всегда вспоминался тот момент, когда Эдем впервые увидела его тёмную форму. Когда после боя с Жасмин он лежал израненный настолько, что сознание его балансировало где-то между реальностью и забытьём. Он тогда слышал лишь обрывки фраз, цепляясь за голос Эдем, как за единственную надежду на спасение. Тогда ему показалось, что она сказала… Впрочем, какая в бездну разница, что она тогда сказала?!

— Занимайся своими проблемами, — выдохнул Ноэ, и Эдем нахмурилась, не раздражённо, но расстроенно.

— Ты всё ещё пытаешься казаться хуже, чем есть на самом деле.

Ноэ криво усмехнулся, взгляд Эдем стал взволнованным.

Конечно, она может бросаться такими словами. Она не понимает, не знает, что у него внутри, чего он боится.

— Всё не так. Я даже хуже, чем пытаюсь казаться, — пламя снова проснулось и забилось внутри, опаляя рёбра, — потому что если бы ты понимала, насколько я ужасен, тебя бы здесь не было. Нет. Меня бы здесь не было. Ни в этой гильдии, ни в этом городе, ведь все бы испугались этой проклятой силы!

— Испугались бы сильнее, чем ты сам её боишься? — Эдем подошла ближе, а пламя обожгло жаром так сильно, что Ноэ показалось будто это может задеть и её. Рука неосознанно сжалась на груди, словно бы он мог схватить незримый огонь рукой и вырвать его из себя один движением, пусть даже вместе с её бьющимся сердцем.

— Да, сильнее, — ответил Ноэ сквозь сжатые зубы. Даже косвенно признавать, что он боится своей же силы, было противно. — Ведь сейчас я её сдерживаю. Но я не знаю сколько ещё смогу так, пока окончательно не превращусь в чудовище.

— Ты не чудовище, Ноэ, даже отчасти, — Эдем преодолела оставшееся расстояние, подойдя совсем близко. В какой-то момент её ладонь легла поверх его, всё ещё крепко сжатой. — Ты контролируешь эту силу сейчас и сможешь дальше. А я никогда не стану тебя бояться.

— Откуда ты знаешь? Как ты можешь говорить об этом так уверенно? — он хотел сказать это резче, злее, почти как обвинение, чтобы Эдем отпрянула, отошла на безопасное расстояние. Он всё ещё слишком сильно боялся её обжечь. Но рядом с ней становилось спокойнее, и даже пламя в груди утихало, а слова становились тише и мягче.

— Я просто знаю и всё, — Эдем улыбнулась, глаза её до сих пор серебрились в лунном свете, и на этот раз Ноэ не смог отвести взгляд.

— Этого недостаточно, — возразил он.

— Нет, достаточно, — Эдем снова нахмурилась, но в этот раз притворно. — Просто ты дурак и многого не понимаешь.

— Чего, например? — с тем, что он дурак, Ноэ даже не видел смысла спорить.

— Например, того, что я тебя люблю.

***

Утро дня, на который было назначено отправление, обрушилось на Элисию почти непосильным грузом. Это было даже тяжелее, чем тогда, когда они отправлялись в логово Питера, потому что угроза, что ждала там, была хотя бы примерно известна и понята, а здесь…

Неизвестность не столько пугала, сколько вводила в странную, неприятную нервозность. Сейчас, вспоминая об этом дне, она не могла вспомнить, вела ли она себя правильно, удавалось ли ей выглядеть спокойной и уверенной. Она не помнила. Единственное, что вспоминалось сейчас — глаза Куруми полные веры в неё, но всё равно бесконечно печальные.

Сейчас Элисия была бы счастлива, если бы Куруми была рядом, но проверять, выдержит ли она влияние Туманных земель, уж очень не хотелось.

Нет, каждому, кто пошёл с ней, Элисия доверяла. Ошибка явно крылась не здесь. Нужно было вспоминать дальше.

========== Квест двадцать пятый «Туман и морок» (часть 2) ==========

Нужно собраться с мыслями, вспомнить всё произошедшее, восстанавливая цепочку событий шаг за шагом. А потом записать. Записать, чтобы потом во дворце прочитали, покивали головами, возможно, даже посочувствовали, подивились жестокости этого мира, а потом отправили эти бумаги в архив покрываться пылью.

«Отчёт номер…» — Элисия выводит это на бумаге нарочито медленно, почти отрешённо.

Отчёт номер… какой?

Она никак не может вспомнить не то, что номер предыдущего отчёта, а даже того, на чём она остановилась, хотя это было только вчера.

— Может, тогда стоит начать сначала? — этот голос плавный и тихий, как движения змеи, подползающей к своей жертве. И Элисия каждый раз внутренне напрягается, слыша его.

— А как же все труды, затраченные на предыдущие отчёты? — она отвечает непринуждённо, стараясь не выдавать напряжения. Этому человеку лучше не показывать не то, что страха, даже настороженности.

— Предыдущие отчёты? — его голос становится наигранно задумчивым. — Разве не их ты вчера бросила в камин?

Точно. Вот на чём она вчера остановилась.

— А я ведь даже не успел их прочесть, — он вздыхает, снова очень театрально.

— Тебе-то это зачем? Я их вовсе не для тебя пишу, — холодно бросает Элисия, положив перед собой чистый лист и поставив на нём цифру один.

— Зачем? — проигнорировав её грубость, переспрашивает он. — Мне просто интересно, как это выглядит с твоей точки зрения.

— «Это»? Что именно? — Элисия оборачивается, оторвав взгляд от пустого листа.

Человек, стоящий за её спиной, всё также смотрит на неё с отстранённым интересом, как учёный, наблюдающий за подопытным.

— Всё. Абсолютно всё, — на его лице появляется лёгкая полуулыбка, — но, пожалуй, мне интереснее всего знать, как ты видишь сам Мистланд. Так что начни с этого. К тому же, так будет логично, не находишь?

— Хорошо, — Элисия вздыхает и вновь берёт перо в руки. — Только не стой у меня над душой. Это раздражает.

— Ну-у, — тянет он расстроенно, почти жалобно. — Это же мой дом, разве я не могу сам решать, где мне стоять?

— Что ж, решай, — раздражённо фыркает Элисия, — только тогда я ничего не напишу, а значит, ты ничего не прочтёшь.

— Один — один, — он вскидывает руки в знак поражения, а затем уходит. Тихо. Так тихо, что Элисия, научившаяся различать беззвучный эльфийский шаг, скорее чувствует, чем слышит его отдаление.

Вскоре она остаётся наедине с невысказанным. Перо будто двигаясь само по себе начинает выводить на бумаге: «Мистланд — это…»

***

Воздух был холодным и противно-влажным, словно вдыхаешь жидкий лёд. Снег, возможно, последний этой зимой, падал с неба мелкой крупой. Куруми стояла и смотрела, как снежинки опускаются ей на руку. Зима таяла на кончиках её пальцев.

Куруми ждала то пристально и напряжённо вглядываясь в расплывающуюся вдали дорогу, то опуская взгляд.

— Ненавижу зиму, — раздался недовольный голос рядом с ней. — Раннюю весну, кстати, тоже.

Она не знала, когда Элрион вернулся и каким путём, равно как не знала и где он пропадал. В последние время он явно изнывал от безделья, поэтому частенько шатался по Небесной гавани без особой цели.

— А что ты не ненавидишь? — спросила Куруми, продолжая вглядываться вдаль.

— Тебя и осень.

Куруми посмотрела на Элриона удивлённо. Его лицо оставалось невозмутимым, почти безразличным, а взгляд был отведён в сторону. Он бы мог выглядеть загадочно-отстранённым, если бы не снежинки, изредка приземлявшиеся ему на нос и заставлявшие его забавно морщиться.

Куруми усмехнулась. Элрион фыркнул.

— Вот поэтому я и ненавижу зиму.

Ещё какое-то время они стояли молча, а потом вдали появились два расплывчатых силуэта. Они приближались так медленно, что у Куруми почти кончилось терпение, но буквально за пару мгновений до того, как оно кончилось совсем, Акира и Фукуда вошли во двор штаба Фрихет.

— Выглядишь чуть живее, чем Лайт, когда его только выпустили, но всё равно больше похож на удачный эксперимент некроманта, чем на человека, — заметил Элрион, критично оглядев Фукуду.

— Спасибо, что хоть на «удачный», — неловко улыбнулся Фукуда, поправляя перевязь на которой держалась рука.

— Куруми, научи уже своего пса нормально здороваться, а не лаять на всех прямо с порога, — голос Акиры был в сотню раз холоднее погоды на улице.

— Я встану в очередь на обучение, сразу после тебя, — Элрион наградил Акиру таким взглядом, что всем стало не по себе. Кроме самой колдуньи. Она явно собралась ещё что-то сказать, возможно, сразу перейти к произнесению заклятия. Да и Элриону, судя по его виду, ещё было, чего добавить.

— Может, вы хоть раз не будете ссориться? — в тоне Фукуды не было угрозы или раздражения, он даже не повысил голос, но и эльф и колдунья мгновенно замолчали и даже попытались сделать вид, что не хотят убить друг друга на месте.

Куруми удивилась, но ничего не сказала. Как не сказала ничего и о внешнем виде Фукуды, потому что, хоть Элрион был груб, но она была с ним согласна. Побледневший, похудевший, с рукой, крепко перемотанной бинтами, Фукуда выглядел скорее как больной, чем как тот, кто идёт на поправку.

— С рукой всё совсем плохо? — спросил Элрион, пока они шли по дорожке к дому.

Акира тут же метнула в него подозрительный взгляд, словно проверяя не издевается ли он. Но слова Элриона не содержали ни капли иронии. К своему удивлению, Куруми даже уловила в них что-то похожее на сочувствие.

— Я её не чувствую, — ответил Фукуда, и в голосе его слышалась не боль, но холодная обречённость.

Элрион тоже уловил это и нахмурился. Какое-то время он молчал, словно о чём-то напряжённо размышляя, и, когда они зашли в гильдийский дом, наконец сказал:

— Я один раз очень неудачно упал и что-то себе повредил. Не знаю что конкретно, я в этом не разбираюсь, но, в общем, у меня отнялась нога. В смысле совсем. Я думал, что мне конец, но Лайт взял и это «что-то» починил.

— Подожди. То есть Лайт умеет лечить подобные травмы, а ты знаешь об этом и молчишь?! — перебила его Акира, при этом окинув таким взглядом, что удивительно, как Элрион не сгорел на месте.

— Во-первых, я уже, как видишь, не молчу. Во-вторых, Лайту себя подлечить сначала не мешало бы. В-третьих, не перебивай меня. Никогда, — Куруми показалось, что Элрион и Акира вот-вот снова сцепятся, но обошлось. Акира умерила уровень ненависти во взгляде, и Элрион спокойно продолжил: — Если коротко изложить всю суть его метода лечения — то он ударил меня током…

— Просто ударил током? — переспросила Акира.

— Сложно ударил! — почти прорычал Элрион. — Я же говорил не перебивай меня. Или ты не в силах запомнить то, что тебе говорили секунду назад?

Акира замолчала, обиженно прикусив нижнюю губу. Судя по виду Элриона, он был этим очень доволен.

— В общем, есть такой экспериментальный метод лечения с помощью того электричества, которым могут управлять клирики. Правда, этим почти никто не занимается. Лайт вычитал про это в какой-то книге, которую нашёл в архиве, ну и решил опробовать, — на этих словах Элрион болезненно поморщился. — Кажется, там говорится о том, чтобы пропускать через тело небольшие разряды. Но Лайт псих. И он просто шарахнул меня молнией вперемешку с целительным заклятьем. Я тогда чуть не умер, даже шрам остался, но нога работает.

В комнате повисло задумчивое молчание.

— Как думаете, реально ли раскопать в архиве ту книгу, в которой Лайт это вычитал? — задумчиво спросил Фукуда.

— Думаю, реальнее раскопать её у него дома, — фыркнул Элрион, — обычно особо понравившиеся книги он не возвращает.

***

«Отчёт №1

Мистланд — это туман и кривые зеркала.

Когда-то давно богиня Вестинель из завести создала этот мир по образу и подобию Альтеры. Потому здесь мы можем узнать места, где бывали когда-то, или тех, с кем когда встречались. Они будут такими же, но другими, хранящими на себе отпечаток этого мира и тёмной души Вестинель.

Этот мир холодный и жестокий. Вестинель отвернулась от него, как от нелюбимого ребёнка, оставив его на растерзания Чайлдс, так зовут здесь её потомков. Никто не знает, откуда они взялись, зато все знают, насколько они безжалостны и, что единственная их цель — стать сильнее, убивая себе подобных.

Мирные жители боятся вступать на территории занятые Чайлдс, ведь это означает неминуемую смерть. Сами же Чайлдс постоянно атакуют мирные территории. Выступить против них отваживается только Антибожественная фракция, с которой мы сейчас сотрудничаем.

Также мы сотрудничаем с торговым городом Меркой, при посредничестве которого, хотим заключить договор о перемирии между Чайлдс и Антибожественной фракцией.

Пока я пишу этот отчёт, переговоры ещё ведутся.»

— Начало неплохое, поэтичное даже, — полулёжа на софе около камина он вертит в руках исписанный Элисией листок.

Ей так странно от того, что всё произошедшее в сухой выжимке, без лишних фактов и подробностей, уместилось всего на один лист. Наверно, таким же образом, всю её жизнь можно было бы уместить на такой вот лист, а может, даже на половину.

— Никогда не думала стать писателем? — его усмешка кажется почти доброй. Элисия буквально кожей ощущает подвох.

— Нет, — отрезает она.

— Тогда подумай. Как раз пока будешь переписывать концовку, — улыбка становится ещё шире и невиннее. А потом он берёт лист, разрывая его почти точно посередине и, скомкав нижнюю часть, кидает её в огонь. — Вышло слишком коротко. Разве твоему королю этого хватит? Ты же выпустила всё интересное. Например, ты ни слова не сказала про меня. А это ужасно важно.

— Верника… — почти рычит Элисия, одним движением вырывая из его рук остаток листа.

— Да-да, именно, это имя обязательно должно быть вписано в твой отчёт, чтобы даже в другом мире знали о таком великом дипломате, как я, — он самодовольно усмехается, а Элисия кое-как сдерживается, чтобы его не придушить. — Но начать нужно не с меня, а с той девушки, Хейвер, да?

У Элисии на пару секунд перехватывает дыхание, но она прячет это за раздражением и злостью. Она вздёргивает подбородок, точно так же, как это делает Акира, и, круто развернувшись, возвращается к письменному столу. Он находится в глубине комнаты, около окна, из которого тянет сухим холодом Мистландсой ночи, но даже так Элисии будет теплее здесь, чем около камина под взглядом холодных, как у змеи, глаз Верники.

***

— Можешь рассказать мне про Альтеру? — почему-то это первое, что вспомнилось Элисии, когда она решила написать про Хэйвер. — Просто я с самого детства слышала рассказы о ней. Это так неожиданно и интересно вдруг встретить кого-то оттуда.

Хейвер была обычной девушкой из Мистладна. Обычной девушкой из большой, но бедной семьи. Обычной девушкой, которая трудилась, чтобы прокормить эту самую семью, и каким-то образом ухитрялась совмещать это с работой на Антибожественную фракцию. После этой фразы слово «обычной» стоило вычеркнуть.

— Здесь Альтера что-то вроде сказочной страны, о которой детям рассказывают перед сном? — переспросила Элисия, оглядывая торговые ряды, протянувшиеся до конца улицы.

— В каком-то смысле да, — улыбнулась Хейвер, как показалось Элисии, немного смущённо. — Но я не расстроюсь, если там всё не так, как мне рассказывали.

— Уверена? — переспросила Элисия.

Хейвер не казалась ей наивной или легковерной, но рушить её мечты всё-таки не хотелось.

— Да, — она решительно кивнула, — лучше уж знать о вещах такими, какие они есть на самом деле, чем всегда верить в иллюзии.

Было необычно слышать что-то подобное от жителя Туманных земель. Как поняла Элисия, местные обычно предпочитали довольствоваться иллюзиями, не замечая реальности. Даже этот город был таким. Хоть Мерка и гордо называлась свободным городом-государством и казалась приветливым и спокойным местом, в реальности она была добра лишь к тем, у кого есть деньги, власть или сила. А лучше всё сразу.

Об этом Элисии рассказала Хейвер. И Веника. Но о нём Элисия старалась лишний раз не вспоминать.

И пока Хейвер показывала ей Мерку, Элисия рассказывала об Альтере. Так, как умела, и так, как чувствовала. Эта история всё равно походила на сказку, на одну из тех, что рассказывают ночью перед костром, когда тени извиваются по земле тёмными змеями, а холод пробирается тебе под одежду. Тогда ты слушаешь одну из таких сказок, и тебе становится ещё холодней.

— Знаешь, это даже неплохо, — Хейвер улыбнулась, и её синие глаза засияли ярче чистого летнего неба, — раньше Альтера представлялась мне сказочной страной, слишком хорошей, чтобы быть правдой. Теперь это не так. Зато я знаю, что она действительно существует. Теперь мне даже кажется, что и Мистладн может стать, если не таким же, то хотя бы немногим хуже.

Элисия кивнула. Если здесь станет больше людей вроде Хейвер, то этот мир действительно станет лучше. Может быть, даже лучше Альтеры.

— А ещё я хотела спросить, — Хейвер немного замялась, — у тебя получилось договориться с Верникой? Заручиться его поддержкой было необходимо, ведь он всё-таки президент Мерки, и без его помощи о заключении перемирия и мечтать не стоит. Я отправила тебя к нему от лица фракции, но сама даже никак не поспособствовала. Прости, но… с ним не так легко договориться. То есть договориться-то с ним можно, но вот так, чтобы это было выгодно не только ему, но и тебе тоже, — Хейвер замолчала потупив глаза, а потом тихо добавила, — не зря его всё-таки называют голубой гадюкой Мерки.

— С ним всё… нормально. Мы вроде как смогли наладить взаимовыгодное сотрудничество, — выдохнула Элисия, но про себя отметила, что гадюкой его называют действительно не зря.

***

— У меня два вопроса. Первый — почему я должен вам доверять? Второй — какая мне выгода от сотрудничества с вами? — это первое, что вспоминается, когда Элисия хочет написать о Вернике.

Несмотря на множество потрясений, случившихся до и после, она вряд ли забудет свой первый приход в резиденцию Верники. Тогда она отправилась туда одна, идти всей толпой не имело смысла. И это решение оказалось даже более разумным, чем Элисия предполагала изначально. Потому что поведение Верники явно бы вывело из себя некоторых членов её отряда.

Элисии доводилось видеть нескольких правителей, говорить с ними, выполнять их поручения. Всё они были разными, но Верника всё равно смог выделиться.

Он сидел полулёжа, удобно устроившись на тахте, стоящей на небольшом возвышении. Каждый приходящий вставал у подножья лестницы, не высокой, но всё же президент города-государства в любом случае смотрел на тебя сверху вниз. Весь внешний вид Верники не был кричаще-роскошным, чем иногда грешил герцег Стюарт, но всё же демонстрировал статус. Одежды синих и голубых тонов явно были сшиты из дорогих тканей, белоснежные волосы ухожены, за пояс был заткнут кинжал, поблёскивавший дорогими камнями на рукояти.

Бегло взглянув на Вернику, Элисия не задумываясь отнесла бы его к людям вроде Стюарта — упивающимся своей властью и использующим её лишь в сугубо эгоистичных целях. Но что-то мешало ей окончательно и бесповоротно занести Вернику в эту категорию.

— Мы здесь от лица Атибожественной фракции, — сказала Элисия, показывая письмо от фракции, которое должна была передать.

Один из людей Верники тут же подошёл, чтобы забрать письмо, но Элисия не отдала, сделав решительный шаг вперёд.

— Только лично в руки, — твёрдо сказала она и, не дожидаясь приглашения, начала подниматься по лестнице.

Стража рванулась было её остановить, но Верника жестом руки приказал им стоять смирно. Элисия остановилась около тахты, на которой так удобно устроился Верника, и протянула ему письмо. Его взгляд сначала скользнул по её руке, словно обвиваясь вокруг запястья, и лишь потом плавно перетёк на письмо.

Верника пробежал по нему глазами почти мгновенно. Элисия даже не была уверена, читал ли он на самом деле или лишь сделал вид. После он небрежно передал письмо кому-то из своих слуг, велев отнести его в кабинет. Элисия нахмурилась, Верника усмехнулся. У него была холодная улыбка человека, который разучился улыбаться по-настоящему и теперь вынужден лишь повторять за другими. Впрочем, получалось у него неплохо, почти натурально. Если бы Элисия регулярно не видела подобной улыбки на лице у Лайта, то вряд ли заметила бы разницу.

— Итак, вернёмся к моим вопросам. Почему я должен верить тебе, девочка из Альтеры? — его глаза чуть сузились, бледно-синие в наступающих сумерках они блестели холодно, как обманчиво тонкий речной лёд.

Элисию сбило то, что Верника знал о том, что она из Альтеры. Но этого, вероятно, стоило ожидать. У него явно было шпионы и информаторы.

— Я ведь сказала, что представляю фракцию, и в этом письме…

— Я спросил про тебя и про твою гильдию, с фракцией мне и так всё ясно, — перебил её Верника. — Вы, Альтерцы, много думаете о себе, но здесь в Мистланде, Альтера — не более, чем иллюзия, сон богини Альтеи. Значит, и жители её такие же. Так почему я должен верить какой-то иллюзии, которая заваляется ко мне без приглашения и ещё чего-то от меня требует?

— Ты ведь торговец, да? — Элисия так и продолжала стоять там, где стояла. Теперь она смотрела на Вернику сверху вниз, но его это нисколько не смущало. Он лишь немного повернулся, чтобы ему удобнее было смотреть ей в глаза.

На её вопрос он кивнул, и по его взгляду, от которого Элисию пробирал озноб, как во время первых заморозков, она поняла, что Верника уже знает, к чему она клонит.

— Тогда я куплю твоё доверие, — закончила она так же уверенно, как начала.

Губы Верники растянулись в улыбке уже куда более похожей на живую. Но Элисию это почему-то не обрадовало.

— Мне нравится твоя уверенность и настойчивость, правда ты совершила одну досадную ошибку — никогда не заключай сделок, не узнав прежде о цене, — Элисия затаила дыхание, Верника усмехнулся. — Но на первый раз я тебя пощажу. У меня есть подходящее задание для тебя и твоей гильдии.

И Элисия ушла, получив поручение от Верники, ещё не понимая до конца действительно ли она хочет получить его доверие. Хотя, конечно, такого человека лучше иметь в союзниках, чем во врагах, но… Впрочем, было кое-что, что она поняла точно — причину, по которой она не приравняла Вернику к Стюарту.

Пусть сначала Верника казался слишком самовлюблённым, эгоистичным и даже ленивым и небрежным, всё это отходило на второй план, стоило только ощутить на себе его взгляд — холодный, любопытный, изучающий и анализирующий каждое твоё движение, почти хищный. Даже в самих движениях Верники, плавных и спокойных, чувствовалось что-то такое, сродни грации змеи перед броском.

***

— Почему вообще именно мы должны его искать? — Ноэ раздражённо пнул попавшийся ему под ногу камень, который прилетел точно в голову какого-то мелкого монстра. Монстр разъярённо огляделся по сторонам, явно намереваясь разорвать обидчика на части, но, увидев меч Ноэ и топор Лени, быстро передумал и исчез где-то в скалах.

— Кажется, ты сам сказал, что не хочешь бегать по поручениям какого-то странного парня, пусть даже он и президент, — заметил Лени.

— Ну да, сказал, но откуда я знал, что нам предложат такую альтернативу? От которой нельзя будет отказаться.

Лени лишь пожал плечами. Сам он ничего такого страшного в порученных им поисках Вельскуда не видел. Странно было то, что Вельскуд вообще оказался в Мистланде. Но если Рубинарт сказал, что он здесь, этому стоило верить. И вот пока Элисия и Аллен выполняли задание президента Мерки, Лени и Ноэ занимались поисками.

— В смысле мы им что, гончие псы, как мы должны его искать? — продолжал возмущаться Ноэ, но уже скорее от скуки, чем из-за настоящего негодования.

— Жалко, что здесь нет Эдем, — вздохнул Лени после недолгого молчания.

— Да… — протянул Ноэ неожиданно задумчиво и немного меланхолично, но это настроение пропало так же быстро, как и появилось. — Подожди, причём тут Эдем вообще? — спросил он сбивчиво и даже будто немного смущённо.

— Ну она хорошо умела кого-то искать, она же всё-таки следопыт, — удивлённо ответил Лени.

— А ну… да, — пробормотал Ноэ и отвернулся. Лени показалось это странным, но расспрашивать он не стал.

Найти Вельскуда удалось только спустя несколько часов. Пришлось расспросить полуживого монстра о том, кто его так отделал, и только тогда они смогли встать на след. Сам же Вельскуд тому, что его нашли был явно не рад.

— За чем бы вы не явились — уходите, — приветствовал их он. — Я и так устал от твоего лица, а теперь оно ещё и в двойном экземпляре, — сказал Вельскуд, обращаясь к Ноэ.

Впрочем, Ноэ это не расстроило, скорее даже наоборот. Ему, видимо, нравилась возможность бесить кого-то одним своим видом.

— Не очень-то вежливо для того, кто всем кругом должен, — усмехнулся Ноэ. — Мог бы хотя бы выслушать.

— Кому и что я, по-твоему, должен? — на лице Вельскуда отразилось что-то такое, после чего любой здравомыслящий человек посчитал бы лучшим развернуться и уйти, чисто из чувства самосохранения.

— Мне и Эдем за первый самоцвет, а Аргенте за второй. Короткая же у тебя память, — Ноэ усмехнулся, Вельскуд нахмурился, Лени захотелось уйти отсюда подальше.

— Не зазнавайся, мальчишка, то, что ты помог мне однажды, не делает меня твоим должником навечно.

— Но тем не менее, долг ты погасить обязан и не только передо мной, — даже Лени удивляло то, как можно так разговаривать с кем-то, имеющем сразу два драконьих самоцвета, ещё больше удивляло то, что Велькуд это позволял. Неужели действительно чувствовал себя должным?

— Что тебе нужно, надоедливый ребёнок? — после недолгих раздумий спросил Вельскуд.

— Чтобы ты выполнил свой долг и стал стражем Альтеры вместо Аргенты, — ответил Ноэ, все насмешливые интонации из его голоса тут же исчезли.

Лени сделалось грустно. Аргента была странная и грубоватая, но хорошая и по-своему добрая. Но самое главное — она была чем-то вроде точки опоры. Можно было верить, что что бы ни случилось, если дела будут совсем плохи, то Аргента придёт и поможет. Лени не верилось в то, что Вельскуд сможет её заменить. Самому Вельскуду, видимо, тоже.

— Думаешь, это действительно должен быть я? — раздражённо спросил он. — Никого получше не нашлось?

— У тебя её самоцвет, — заметил Ноэ, — это не может быть кто-то другой. Или тебе это не по силам, старик?

— Старик? — переспросил Вельскуд таким тоном, услышав который о побеге задумался бы даже не очень здравомыслящий человек. Но не Ноэ.

— Уж прости, но ты старше моей бабушки, — пожал плечами он.

— Мне давно стоило снести твою пустую голову с плеч, — то, как Вельскуд это произнёс неоднозначно намекало, что он вот-вот готов приступить к исправлению этой досадной оплошности.

— В любом случае, отказаться от роли хранителя ты не можешь, — заметил Ноэ.

— Почему это? — Вельскуд сейчас выглядел как тот, кто может отказаться от чего угодно.

— Потому что Аргента доверяла вам, поэтому и передала самоцвет, — вступил в разговор Лени, пока Ноэ не сказал чего-нибудь, что будет иметь необратимые последствия. Все взгляды тут же обратились к нему.

— У неё не было выбора, — возразил Вельскуд.

— Да? Думаете? — Лени почувствовал себя немного неловко, на него смотрели уж слишком пристально. — Мне кажется, она знала, что всё закончится именно так, и сознательно шла на это. То есть, это и был её выбор — передать кристалл именно так. И она смогла принять его только потому, что знала, что вы сможете нести это бремя.

Повисло молчание. Лени подумал, что зря полез в этот разговор. Вельскуд никогда никого не слушал, почему должен вдруг послушать его?

— Ладно. Вижу вы, назойливые дети, никогда от меня не отстанете, — вздохнул Вельскуд. — К тому же если исчезнет Альтера, то исчезну и я.

— Так ты согласен? — встрепенулся Ноэ.

— У меня нет выбора, — угрюмо кивнул Вельскуд, — но не радуйтесь слишком сильно, это не много меняет. Чтобы закрыть Монолит и спасти Альтеру, придётся восстановить Щит, созданный Аргентой, а у меня на это пока не хватит сил. Я ещё не овладел её самоцветом полностью.

— У тебя не слишком-то много времени осталось на это, — заметил Ноэ, и Вельскуд снова кивнул.

— Значит, надо искать другой источник энергии, да? Вроде других самоцветов или чего-то подобного? — спросил Лени.

— Да, — ответил Вельскуд, — и делать это нужно быстро.

***

Погода была отвратная. В принципе почти всегда, но в тот день особенно. Это первое, что приходит в голову Элисии, когда она вспоминает тот день, в который им всё-таки удалось договориться о сотрудничестве с Верникой.

Тяжёлые тучи закрывали собой всё небо, так что сложно было понять даже какое сейчас время суток. Было душно как перед грозой. Но её не случится, Элисия почему-то была в этом уверена. А ещё она была усталой и злой и чуть более настроенной на мгновенное убийство, чем на конструктивный диалог.

— А вы действительно неплохи, — Верника выглядел довольным, как человек, узнавший, что попавшая ему в руки безделушка куда ценнее, чем он предполагал. — Собрать о вас хоть какую-то информацию оказалось сложным даже для меня, так что пришлось подтвердить её делом. С людьми из Альтеры столько мороки.

Элисия действительно была зла, как потревоженная мантикора. Потому что вместо того, чтобы бегать по поручениям Верники, они могли бы заняться тем, ради чего и пересекли границу между мирами. И она бы с удовольствием высказала Вернике всё, что думает по поводу его проверок. Но не высказала. Потому что на его месте сама бы тоже проверила информацию, в которой не была уверена.

— К тому же, Красный дракон Рубинарт в одиночку блокирует всю армию разрушения силовым полем, сделанным только с помощью половины его самоцвета. Подумать только, даже один дракон может быть таким сильным. Это почти нечестно, — рассуждал вслух Верника, будто испытывая терпение Элисии и её гильдии на прочность. — Я слышал, у тебя есть другая половина самоцвета Рубинарта и еще один дракон, правда ведь, Элис? Могла сказать мне об этом раньше, это сделало бы тебя ещё более привлекательным союзником.

Элисия лишь пожала плечами, ни подтверждать, ни опровергать эту информацию она не собиралась. Пусть Верника думает, что знает о них всё, так ей будет спокойнее. Половина самоцвета Рубинарта была не у неё, а у Гензаи, с которым они с Элисией решили действовать независимо друг от друга. А драконов, помимо Рубинарта, было двое. Жаль, Элисия не могла уточнить, про Геранта или про Вельскуда доложили Вернике его люди.

— Ты ведь уже давно всё для себя решил, так что не тяни время, — холодно ответила Элисия, решив, что может себе это позволить.

— А вот тут ты ошибаешься, — Вернику её тон нисколько не обидел, скорее позабавил, — я действительно давно размышлял над этим. Было очевидно, что Антибожественная фракция однажды предложит мне союз. Но сама по себе, без вашего отряда и дракона, она не представляет из себя действительно сильного союзника.

Верника улыбнулся. Элисия знала эту улыбку, так улыбаются люди, играющие в карты, ровно за секунду до того, как выложат на стол выигрышную комбинацию и заберут весь банк.

— Твои условия? — спросила Элисия, стараясь, чтобы в её голосе не звучала обречённость.

— Выступать против Армии разрешения и Чайлдс — дело достаточно рискованное. Так что мне нужна страховка. Я не могу потребовать у фракции дракона, так что хочу получить вас.

Элисия спиной буквально ощутила напряжение и недовольство всего отряда.

— Получить? Мы тебе товар, что ли? — возмутился Ноэ. Они с Лени только недавно вернулись после поисков Вельскуда и были не менее усталыми и злыми, чем Элисия и Аллен.

— Скорее залог, чем товар, — поправил Верника, — но ты мыслишь правильными категориями.

— Залог чего именно? — переспросил Аллен. Он смотрел на Вернику со странной опаской и ещё чем-то таким, что Элисия не могла понять.

— Моей безопасности и вашей верности. Будете чем-то вроде усиления для охраны, — пожал плечами Верника. — Не то, чтобы у меня не хватало людей, но вы явно сильнее большинства из них.

Элисия прекрасно понимала, что дело тут далеко не в желании Верники обезопасить себя. Он хотел получить возможность постоянно наблюдать за ними, но вместе с этим они получали возможность наблюдать за самим Верникой. Единственно возможный способ «доверия».

— Мы согласны, — решительно сказала Элисия, и то, как Верника при этом довольно сощурился, заставило её подумать о том, что она явно что-то упустила.

— Ты снова совершаешь ошибку всех новичков, Элис, — начал Верника и что-то внутри Элисии похолодело, — но мне всё ещё нравится твоя решительность, так что я дам тебе ещё один полезный совет — никогда не заключай сделок, не узнав всех подробностей.

— Что я упустила? — спросила Элисия, уже не слишком стараясь скрывать обречённость в голосе.

— Ничего столь ужасного, — поспешил заверить её Верника, — просто я хочу, чтобы ты временно стала моим личным помощником, а чтобы у тебя было больше времени выполнять свои новые обязанности, поселю тебя в моих личных покоях, не беспокойся, там достаточно места.

Когда после произнесения этих слов Верника на мгновение встретился взглядом с Алленом, то даже едва заметно вздрогнул от неожиданности. Вряд ли он подозревал, что люди при внешнем спокойствии могут выражать столько холодной ненависти одним лишь взглядом.

***

— Ты можешь научить меня сражаться?

Ноэ встряхнул головой, отгоняя мысли, в которые он погрузился так глубоко, что вовсе позабыл о мальчишке крутившемся неподалёку. Не стоило так сильно отрываться от реальности, так не то, что за братом Хейвер можно не уследить, но и приближение врагов пропустить.

Красильня, на которой работал один из младших братьев Хейвер, находилась за городом. В последнее время отряды одного из Чайлдс, Турана, подходили слишком близко к этому месту, не давая покоя местным жителям. Когда в первый раз Хейвер, стесняясь и извиняясь за свою просьбу попросила Элисию, если будет такая возможность, приглядеть за её младшим братом, который сейчас находится вне города, а Элисия тут же перепоручила это Ноэ, он разозлился. Потому что почему он должен приглядывать за каким-то ребёнком, который шляется где попало и потому может попасть в неприятности? Тогда он ещё не знал, что Грелей не «шляется», а работает на опасной территории, чтобы покупать лекарства для своих больных родителей и помогать сестре.

Позже, Ноэ и сам не заметил, как у него вошло в привычку почти каждый день приходить сюда, чтобы проверить всё ли в порядке. А когда поступали сведения о том, что отряды Турана видели поблизости, он мог и целые дни проводить около красильни, наблюдая за округой. Чаще всего, правда, тревога оказывалась ложной, тогда Ноэ порывался помочь Грелею хотя бы в его работе, но тот категорически отказывался. Лени, тоже иногда приходивший сюда, говорил, что в такие моменты Грелей и Ноэ становятся очень похожи.

— Так можешь или нет? — не отставал Грелей.

Ноэ неопределённо пожал плечами. Не то, чтобы он считал Грелея слишком маленьким для этого, нет. Сам-то он взял меч в руки даже раньше, чем его научили читать и писать. И Ноэ без ложной скромности считал себя отличным мечником. Но сражаться с врагами — это одно, а учить кто-то владеть оружием — совершенно другое.

— После всей проделанной работы у тебя ещё есть силы на это? — Ноэ внимательно посмотрел на широкое лезвие меча, которое он только что наточил.

Грелей тем временем уже успел взобраться на камень, к которому Ноэ прислонялся спиной. Теперь его лицо отражалось в клинке так, словно он с любопытством смотрел не на оружие, а заглядывал в глаза самому Ноэ.

— Ну у Хейвер же хватает сил совмещать работу и… — Грелей опасливо осмотрелся, словно кто-то мог их услышать, — и то, что она делает для Антибожестенной фракции. Я бы тоже хотел помогать ей, защищать её и всю остальную семью.

Он говорил это не с той решительностью и лёгкостью, как обычно свойственно детям, а серьёзнее и осознаннее. Это были не слова человека, отнявшего одни жизни, чтобы защитить другие, но того, кто видел подобное в реальности, а не только в детских книжках с яркими картинками.

Ноэ вздохнул.

— Если найдёшь что-нибудь, что можно было бы использовать хотя бы как подобие оружия, то я буду тебя учить.

Грелей задумался.

— А твой меч не подойдёт? — глаза его так и сверкали, когда он глядел на меч Ноэ. Пареньку явно хотелось хотя бы подержать его в руках, но он не осмеливался попросить.

Ноэ снова пожал плечами и поднялся. Теперь они со стоящим на камне Грелеем были почти одного роста, пареньку не хватало ещё нескольких сантиметров, и он явно подавлял в себе желание встать на цыпочки. Ноэ без лишних слов передал ему рукоять меча. Грелей вцепился в неё обеими руками так сильно, что костяшки его синеватых от красителя пальцев побелели.

После двух попыток ему всё же удалось немного оторвать тяжёлый клинок от земли. Но, когда Грелей собрался было поднять его для замаха, меч всё же перевесил, и паренёк полетел вниз вместе с ним. Ноэ едва успел подхватить его, чтобы Грелей не приземлился прямо на лезвие.

— Нет, пацан, так Хейвер скорее останется без брата, чем приобретёт защитника, — усмехнулся Ноэ. Грелей болтался в его руках как те ткани, что сейчас сушились на ветру после покраски и был таким же белым от испуга, как ещё некрашеное полотно.

Но стоило ему отойти от шока, как он тут же рванул в сторону красильни, а уже через пару минут вернулся с двумя шестами, служившими для перемешивания красителя в больших чанах. Ноэ удовлетворённо кивнул, сказав, что его самого учили сражаться на деревянных мечах и только через несколько лет дали в руки железный.

Учить владению оружием оказалось действительно непросто, но всё-таки возможно. Ноэ вспоминал себя маленьким, вспоминал своё собственное обучение. И это оказалось куда тяжелее. Вспоминая самые простые, начальные приёмы, Ноэ против воли вспоминал родителей. Суровые, но не грубые окрики отца, его взгляд, внимательный, но не злой и жестокий. Руки матери, когда она показывала, как правильно держать меч, её улыбку и нежный голос. Эти воспоминания до сих пор жгли сильнее, чем тёмное пламя в его груди, но теперь стало будто немного легче. От этой памяти больше не хотелось сбежать.

— А тебя обучали также? — спросил Грелей, устало опустившись на землю.

Ноэ успел показать ему пару защитных приёмов, которые при своей простоте могли действительно спасти жизнь, особенно если применить их вовремя.

— У меня было два учителя. Один училменя быстрым смертоносным атакам, другой — защите и контратаке, — ответил Ноэ, опускаясь рядом.

— А что тебе нравилось больше? — с любопытством спросил Грелей.

— В детстве я был дураком, — Ноэ усмехнулся, проведя рукой по растрепавшимся волосам.

«Будь здесь Эдем, она сказала бы, что им я и остался.»

— Так что мне куда больше нравилось атаковать, чем защищаться. Это было куда проще, веселее и эффектнее. Как-то раз я даже сказал, что хочу учиться только атакам, потому что защита бессмысленна, если победить врага раньше, чем он успеет напасть, — продолжил он, глядя на медленно скрывающееся за горизонтом солнце.

— Это было грубо, — с серьёзным видом сказал Грелей, — ты, наверно, очень обидел своего второго учителя.

— Нет, — покачал головой Ноэ, — она не обиделась, её это скорее насмешило. Она сказала мне: «Тогда, значит, ты точно уверен, что никогда не ошибёшься, определяя, кто твой враг. Никогда не усомнишься. С лёгкостью отнимешь любую жизни?» Я растерялся, а она продолжила: «любая сила должна служить в первую очередь для защиты и никогда для демонстрации превосходства. Для того, чтобы нанести удар нужна сила, но для того, чтобы не нанести его, порой, требуется ещё большая».

— У тебя был мудрый учитель, — во взгляде Грелея уважение мешалось с восторгом.

— Ну да, — улыбнулся Ноэ, — тебе так сильно не повезло, но довольствуйся тем, что есть.

Грелей рассмеялся, а потом в его взгляде появилось странное выражение, всё ещё весёлое, но вместе с тем с примесью очень глубокой, затаённой тоски.

— Ты похож на моего старшего брата, — сказал он после недолгого молчания, — он тоже раньше проводил со мной много времени и всегда чему-нибудь меня учил, пока не ушёл работать на каменоломню.

— Теперь вы не видетесь?

— Почти нет. Я очень скучаю. И Хейвер тоже. Может, поэтому она и приютила того странного парня, сказала, что он чем-то похож на брата, — последнюю фразу Грелей пробормотал себе под нос, так что Ноэ еле расслышал.

— Того парня? Лучше бы Хейвер за тобой приглядывала, чем за кем-то посторонним.

— Ну… он беглый раб, раньше работавший на кого-то из Чайлдс, ему некуда было идти, к тому же он ранен. Она не смогла просто прогнать его.

— Да уж, твоя сестра, видимо, просто физически не может оставить кого-то в беде.

— Ага, — радостно закивал Грелей, — правда она потрясающая?

— Правда, — улыбнулся Ноэ.

Но улыбка быстро сошла с его лица. Сначала это было просто предчувствием, смутным, но очень тревожным. А потом он услышал голоса и тяжёлые шаги, звон металла.

— Беги к красильне и спрячься там. Быстро.

Грелей не стал задавать лишних вопросов, он вообще ничего не сказал. Только лицо его вновь сделалось бледным, а взгляд испуганным. Через минуту его уже не было. Остался лишь Ноэ и нарастающий в его груди жар, да приближающийся к ним отряд. Сейчас Ноэ не сомневался в том, кто его враг, наступил тот редкий случай, когда нападение действительно было нужнее защиты.

Пламя пронеслось по венам волной чистой энергии, желанной настолько, насколько и ненавистной. Несмотря на ещё не спавший жар пустыни, изо рта вырвалось облако пара. Ноэ слишком давно не выпускал тёмный огонь наружу, слишком долго сдерживал его, и теперь он мстил.

Пламя полыхнуло так ярко, что на мгновение Ноэ действительно увидел его и зажмурился. Дыхание перехватило от запаха дыма и копоти. Стало жарко и холодно. Одновременно.

Ноэ потерял контроль всего на пару секунд, но, когда он очнулся, один из солдат Турана уже лежал на земле с огромной тлеющей по краям раной на груди. Ещё трое или четверо были явно ранены, один спешно сбивал пламя с загоревшегося рукава плаща. Эта картина обрадовала и напугала Ноэ, но разобраться в чувствах не было времени. Солдаты оказались не из робкого десятка, либо слишком глупы или самоуверенны, чтобы сбежать сейчас, поэтому кинулись в атаку, все разом.

Число могло бы дать им преимущество, если бы действия их были слаженны, отработаны. Они больше мешали друг другу, чем помогали, и Ноэ легко лавировал между их атаками. Их клинки лишь пару раз слегка задели его, оставив неглубокие раны, но Ноэ этого даже не почувствовал. Хотя сейчас он вряд ли бы что-то ощутил, даже если бы в него вогнали клинок по самую рукоять.

Пламя рвало и метало. Оно ненавидело Ноэ за то, что он пытается его сдерживать. Особенно во время боя. Оно считало, что это по праву его время и тут Ноэ должен отойти в сторону.

Воздух стал ещё суше и горячее, потяжелел пропитавшись дымом и кровью, рёвом огня и звоном стали. Ноэ чувствовал, что теряет контроль, а вместе с ним и сознание.

Воины Турана казались такой незначительной глупостью по сравнению с тем врагом, что сидел у него внутри. Воины Турана казались почти нереальными, тогда как жар огня становился всё ощутимей.

Последний оставшийся в живых оказался умнее других и бросился бежать, поняв, что этот бой ему не выиграть. Ноэ сделал несколько шагов назад подальше от поверженных врагов. За их телами не вернутся, их растащат дикие звери, их иссушит пустынное солнце, их заметут серые пески. От одной мысли об этом Ноэ начинало мутить. Мир плыл и качался в жарких волнах. От этой качки мутило ещё сильнее, и Ноэ закрыл глаза всего на секунду.

Он видел Эдем, её расплывающийся в чёрном дыму силуэт. Он слышал её голос, заглушаемый рёвом пламени.

«Ноэ, очнись пожалуйста».

Он едва мог разобрать слова.

«Пожалуйста, не оставляй меня»

Он сделал шаг ей навстречу, всеми силами отгоняя удушающую слабость.

«Пожалуйста, я очень-очень тебя…»

Ноэ открыл глаза, сделал глубокий вдох и тут же закашлялся. Он будто вдохнул пригоршню песка и пепла, настолько воздух пропах гарью. Всё ещё был слышен треск огня, но вскоре Ноэ понял, что звук вполне реален, как и исходящий от огня жар. И кто-то его от этого жара оттаскивал. Сам же Ноэ шёл, еле волоча тяжёлые ноги.

Поднять глаза от земли удалось с трудом. Оказалось, что горели тела солдат, пламя набросилось на них с такой жадностью, что вряд ли после того, как оно догорит, останется что-то кроме пепла.

Грелей практически дотащил Ноэ до красильни. Оказавшегося в её тени Ноэ обожгло холодом, но это чувство оказалось приятным.

— У тебя глаза тоже странные, почти как у Чайлдс, и рога ещё… — пробормотал Грелей, опускаясь рядом.

Ноэ рассеянно поднял руку, дотронувшись до одного из рогов. Он и не заметил, как они появились.

— Боишься? — собственный голос показался Ноэ чужим, слишком усталый и хриплый.

— Немного, — честно признался Грелей, — твоя сила похожа на ту, что у Чайлдс. Только ты используешь её, чтобы защищать других. Это хорошо.

— Просто я её контролирую, — сказал Ноэ, с трудом разлепляя пересохшие губы. — Чайлдс тоже могут, я думаю, просто либо не хотят, либо им недостаёт силы воли.

— Думаешь, Чайлдс могут быть хорошими? — удивлённо спросил Грелей, и его без того огромные глаза сделались ещё больше.

— Думаю, они могут хотя бы не быть плохими, — выдохнул Ноэ и заставил себя осмотреться. Стоило убедиться, что врагов точно не осталось и что он сам не разрушил чего-нибудь.

Пустыня, залитая алым светом заходящего солнца, была тиха. После всего случившегося эта тишина казалась неправильной.

Единственное, что привлекло внимание Ноэ был странный свёрток, который Грелей сжимал в руке.

— Что это? — спросил Ноэ, с трудом фокусируя взгляд на свёртке.

— Не знаю, — пожал плечами Грелей, — нашёл недалеко от места битвы. Наверно, кто-то из солдат выронил. Я подумал, вдруг что-то важное.

— Да, может быть… — пробормотал Ноэ. Его безумно сильно клонило в сон, в тихую мягкую пустоту. Сейчас забыть было не страшно, сейчас опасность уже миновала.

Ноэ закрыл глаза, надеясь, увидеть Эдем, пусть даже только во сне.

***

«Слишком поздно, — первое, что приходит в голову, когда Элисия хочет написать о происшествии, после которого всё действительно полетело в бездну, — всё было слишком поздно».

Принесённое Ноэ послание оказалось зашифрованным. Элисия бездумно смотрела на листок бумаги, а непонятные символы начинали расплываться в глазах. Чтобы просто их увидеть, ей пришлось потратить уйму сил на взлом магической печати. Она перевернула листок, потом положила его набок, на всякий случай немного подержала над огнём. Ничего не изменилось.

— Думаешь, это может быть так просто? — спросил Верника, заглянув ей через плечо.

Элисия вздрогнула от неожиданности. Она так увлеклась, что не услышала, как он вернулся. Куда он ходил она тоже не знала, но, скорее всего, его сопровождал кто-то из отряда, и потом можно будет этого кто-то расспросить. Но сегодня ей было совершенно не до этого. Весь день Элисия потратила на то, чтобы сломать защитное заклинание и таки сломала его. Так что сдаваться какой-то шифровке она уж точно не собиралась.

— Я думаю, что это даже ещё проще, — Элисия потёрла уставшие глаза и снова вгляделась в непонятные символы. Они лишь отдалённо напоминали буквы, да и то какие-то ущербные.

— Почему ты так решила? — Верника наклонился ещё ниже и тоже всмотрелся в непонятные символы.

— Просто предполагаю, но мне кажется, что это какое-то распоряжение. Руководство к действию, которое можно быстро прочитать на поле боя, не обладая при этом какими-то сверхсложными навыками, — ответила она.

— А как же магическая печать?

— Такие печати на самом деле снимаются произнесением одного слова, нужно лишь знать какого, — Элисия помассировала виски и прикрыла глаза, от вида шифровки её уже начинало мутить, — а вот без этого секретного слова действительно приходится повозиться.

— Удобная магия, — хмыкнул Верника, забирая из рук Элисии листок.

— Этот шифр тебе ничего не напоминает? Может, какой-нибудь местный древний алфавит или что-то вроде того? — спросила Элисия после нескольких минут молчания.

— Нет, — Верника задумчиво покачал головой, — на самом деле, это похоже на наш алфавит. Некоторые символы похожи на элементы наших букв.

Что-то в этой фразе натолкнуло Элисию на мысль. Что-то, о чём она уже думала, но не заострила внимания.

Ущербные буквы… Нет. Действительно отдельные их элементы.

Она почти вырвала листок из рук Верники и вновь пристально всмотрелась в него. Сам Верника наблюдал за ней с неподдельным интересом.

Отдельные элементы. Но от некоторых букв остались лишь совершенно непримечательные чёрточки. К тому же странно было, что текст написан ровно по середине листа, так что и сверху и снизу остаётся пустое место. Причём одинаковое.

Повинуясь какому-то странному интуитивному желанию, Элисия сложила лист пополам и поднесла к лампе. Чёрточки с одной половины листа наложились на чёрточки с другой, составляя вполне понятный текст.

Сначала Элисия была готова рассмеяться от радости, а потом вчиталась в то, что было написано на листе. Уже в следующую секунду он выпал из её ослабевших пальцев, а ещё через секунду она бросилась к двери. Из прочитанного послания было неясно, случилось ли уже что-то ужасное или только случится, но Элисии всё равно казалось, что она опоздала.

========== Квест двадцать пятый «Туман и морок» (часть 3) ==========

— Всё кончено.

Солнце почти скрылось за горизонтом, окрасив небо в холодный тёмно-синий и бордовый. На этом фоне алые языки пламени казались особенно яркими. Пустынный воздух иссох настолько, что дышать им было почти всё равно, что дышать песком.

Хейвер стояла и смотрела на то, как догорает её дом. Её платье было прожжено в нескольких местах, а лицо испачкано сажей, на которой были особенно видны дорожки от слёз.

— Всё кончено, — повторила она ещё раз, когда Элисия, запыхавшаяся и сбившаяся с ног, подбежала к ней, — большей части моей семьи теперь нет. И это моя вина.

Элисии не нужно было спрашивать, что здесь произошло, она сама прекрасно всё поняла из одного короткого письма, которое они смогли перехватить. Беглый раб, которого Хейвер приютила по доброте душевной, оказался одним из чайлдс. Видимо, он был ещё слаб и не мог никому навредить. Но отряды Турана, чайлдс терроризирующего эту местность, всё равно смогли отыскать его. Точно не зная, где он прячется они уничтожили почти весь район. По крайней мере о выполнении этого задания и было написано в письме.

— Мои родители, братья, сёстры… все они уже были мертвы, когда я добралась сюда. Их убили в ходе битвы между чайлдс и отрядом Турана, — Хейвер судорожно стёрла рукой слёзы, размазав сажу ещё сильнее. — Я успела вытащить их из дома, пока не начался пожар. Это всё, что я смогла для них сделать.

— Это не твоя вина, — сказала Элисия, подходя ближе. — Это не было твоей ошибкой. Ты просто была добра. За такое нельзя себя винить.

Балка дверного проёма обрушилась с грохотом, подняв сноп искр. Весь дом покосился набок, издав скрипящий скрежет, похожий на жалобный стон.

— В Альтере, может, и да. Может быть, там и есть место доброте, — в голосе Хейвер сквозили странные интонации, почти пугающие, — но это Мистланд. Мир кошмаров. Здесь любая потеря бдительности приводит к трагедии.

Элисия не знала, что на это ответить. Она и её отряд могли лишь стоять молча, слушая треск огня, пожирающего то немногое, что было у людей этого бедного района.

— Когда я пришла, моя семья уже была мертва, — повторила Хейвер, словно в трансе, — они были такими спокойными, будто спящими. Может, они наконец обрели покой. Может…

Она замолчала, громко всхлипнув. Элисии показалось, что сейчас она заплачет по-настоящему, но Хейвер лишь сделала глубокий вдох и снова стёрла набежавшие на глаза слёзы.

— Знаешь, согласно истории, рассказанной во фракции, люди в первоначальном мире, созданном богиней Вестинель, не имели никаких чувств. Они жили как марионетки и не чувствовали боли. Почему она просто не оставила нас марионетками без чувств? Почему она должна копировать Альтеру? — Хейвер запустила руки в свои длинные синие волосы и медленно осела на землю. Элисия опустилась рядом с ней. — И чайлдс… Зачем она вообще создала их? Чтобы развлечься? Чтобы смотреть, как они убивают друг друга и всех остальных? Самое смешное, что тот чайлдс смог сбежать, его не поймали. Всё потому, что у него была сила. Почему я просто не могла родится чайлдс?

— И чтобы ты сделала, если бы стала чайлдс? — вопрос сорвался с губ Элисии против её воли.

Хейвер посмотрела на неё удивлённо. Вопрос настолько выбил её из колеи, что она даже перестала стирать слёзы с лица, и они катились по щекам, падая в раскалённый песок и высыхая почти мгновенно.

— Я бы… я не знаю… — пробормотала Хейвер, — то же, что и все чайлдс.

— Убивала бы себе подобных и разрушала этот мир? — Элисия снова задал вопрос, который вообще-то не стоило бы задавать.

— Нет… да… я не знаю. Я не знаю, что делала бы, — Хейвер снова всхлипнула. — Я не хочу быть чайлдс. Я просто хочу их силу. Такую силу, чтобы изменить этот проклятый ужасный мир!

А потом она действительно разрыдалась, болезненно и надрывно. Элисия сжимала её в своих объятиях и как заклинание повторяла, что всё ещё можно исправить, этот мир ещё можно исправить. Где-то совсем близко сверкнула молния, а потом громыхнуло так сильно, что Элисия невольно вздрогнула. Дождь упал стеной. Холодный и такой сильный, какого Элисия не видела и в Ведьминой топи.

Он шёл всего от силы полчаса, но успел погасить пожар, спаливший половину района. Жители вернулись к своим домам, посмотреть, что осталось. И осталось ли что-нибудь вообще. Никто уже не плакал, над трущобами повисла гнетущая, давящая на уши тишина.

— Мне нужно похоронить их, — сказала Хейвер тихим охрипшим голосом. Её синие глаза сделались красными от слёз и совсем потускнели. — А потом найти Грелея. Он, скорее всего, уже знает. Новости тут распространяются быстро, но… Не хочу, чтобы он натворил глупостей.

— Я его найду, — отозвался Ноэ и тут же пошёл прочь. Вряд ли он услышал тихое «спасибо» от Хейвер.

— Мы поможем тебе с похоронами, — Элисия положила руку на плечо Хейвер. Та слабо и вымученно улыбнулась, но глаза её выражали бесконечную благодарность.

***

Ноэ пошёл искать Грелея, потому что действительно волновался. И потому, что запах огня — не дыма, не копоти, именно огня — буквально сводил его с ума, прожигая лёгкие изнутри. Но первая причина, что удивляло самого Ноэ, была весомее. Огонь он бы мог усмирить, что уж там, дело привычное, а вот с навязчивым ощущением, будто что-то не так, было сложнее.

Потому что что-то действительно было не так.

Грелея не было на красильне. Ноэ встретил взволнованный дядя Грелея и рассказал, что мальчик увидел зарево со стороны бедных кварталов и сбежал. Прошло уже несколько часов, а ни на красильню, ни к дому он так и не вернулся.

Тогда Ноэ прошёл весь путь от красильни до трущоб и обратно. Потом обошёл всё вокруг лишь затем, чтобы убедиться, что Грелея нет вообще нигде, как и каких-либо его следов. Последние если и были, то их начисто смыло дождём. Потом к Ноэ присоединился Лени, и они упорно проискали Грелея до самой ночи, пока не стало темно, а на небе не взошла тусклая половинчатая луна. Тогда они вернулся к Хейвер.

Она не заплакала, даже сказала спасибо. А потом оглянулась так потерянно и испуганно, словно видела этот огромный чужой мир в первый раз и боялась, что это небо, едва держащееся на крышах оставшихся домов, вот-вот её раздавит. Ноэ тоже отчего-то показалось, что это и вправду может случиться.

— Первые несколько ночей самые сложные, потом становится немного легче, — вдруг сказал ей Лени таким тоном, что Ноэ стало больно. Вспомнилась зима, холодная, пустая и бесконечная. Вспомнился дом, который вдруг, буквально в одно мгновение, тоже вдруг стал холодным, пустым и бесконечным. Заснеженная могила, ночь и тишина. И ничего больше. Потому что этого самого «больше» уже не существует. Это были не его воспоминания, но Ноэ это не удивило. Самые яркие или болезненные моменты жизни они с Лени делили на двоих, и становилось легче.

Горе Хейвер, к несчастью, сваливалось на неё целиком и полностью. Ноэ казалось, что она выдержит, но доверять этому чувству безраздельно всё равно не хотелось.

— Тебе есть где переночевать? — заботливо спросил Лени, накидывая на плечи Хейвер плащ. Действительно становилось прохладно. Мысленно Ноэ отметил, что, когда дело касается помощи людям, от Лени куда больше толка, чем от него.

Хейвер долго стояла молча, судя по лицу перебирала варианты, точнее, отметала. И когда, отбросив, судя по всему, последний, она собиралась соврать что-нибудь, Лени её перебил.

— У нас есть друзья, которые сейчас живут в доме неподалёку, чуть дальше в заброшенных кварталах, можешь пока остаться у них, — заговорил он не то, чтобы весело, но без той трагичной жалости, что часто сквозит в голосах людей, когда они говорят с кем-то, кто пережил большое горе.

— Ты видела их один или два раза, — добавил Ноэ. — Они странноватые, но как минимум на одного из них можно положиться.

— А на второго? — спросила Хейвер даже с неуверенной ноткой любопытства не в голосе, но во взгляде.

— А на второго можно не обращать внимания, — ответил Лени. — По крайней мере попробовать.

Идти оказалось совсем недолго, от силы минут десять-пятнадцать. Ночь стояла тихая, безветренная и тёмная, но Ноэ всё равно настороженно озирался по сторонам. Не хотелось, чтобы кто-то узнал об укрытии Гензаи и Лайта, всё же они были чем-то вроде козыря в рукаве. Но ради безопасности и спокойствия Хейвер стоило рискнуть.

Гензаи встретил их на пороге покосившегося с виду совершенно нежилого дома. Он настолько слился с густой тенью навеса, что Ноэ не заметил бы его даже подойдя вплотную, если бы Гензаи не вышел им навстречу.

— Ты нас ждал? — удивился Лени.

— Не совсем, — Гензаи быстро оглядел пространство за их спинами, — скорее, не исключал возможности вашего появления.

— У вас есть, где разместить ещё одного человека? — перешёл к делу Ноэ.

— Там есть диван, — Гензаи неопределённо кивнул куда-то в сторону тёмного дверного проёма, — и с этого момента он полностью в распоряжении юной леди.

— А до этого момента? — с интересом спросил Лени, подталкивая неуверенную Хейвер в сторону входа.

— А до этого момента на нём должен был спать Лайт, но этот придурок где-то шатается, так что сам виноват, — бросил Гензаи, продолжая внимательно оглядывать улицу. — И вообще не толпитесь у входа, создаёте слишком много шума.

И Хейвер тут же юркнула в дом, словно по команде. Видимо, рефлекторно. Но уже через полминуты аккуратно выглянула и тихо спросила:

— А что, если Лайт вернётся и…

— Поспит на полу, — оборвал её Гензаи, — или вообще не будет спать, это чудовище ещё и не такое переживёт.

***

— Ты многого не понимаешь в этом мире, Элис, и в политике тоже, — Верника смотрел на неё как на маленького ребёнка, который жалуется ему на то, что сказка, которую он читал, закончилась плохо. Элисия была готова убить его за один этот взгляд.

— Политика? По-моему это называется равнодушие, ну знаешь, когда ты позволяешь кому-то приходить на свою территорию и творить на ней, что вздумается, — Элисия криво улыбнулась, и протянула замёрзшие руки к огню. Её всю трясло от холода. Но пламя очага почему-то не грело.

— Хочешь сказать, что я плохой президент? Что я неправильно управляю своим городом? — Верника стоял у неё за спиной и Элисия чувствовала его колкий взгляд, но упорно отказывалась поворачиваться.

— Я не просто хочу, я это уже сказала, — огрызнулась она, поднося руки всё ближе к огню.

— Что ж, твоё право, — Верника наклонился ближе и понизил голос почти до шёпота. — Только позволь напомнить, что мы сейчас всеми силами пытаемся договориться с Оракулом, единственным, кто хоть как-то контролирует чайлдс, о перемирии. И я разве что на колени перед ним не становлюсь. Если мы вступим в открытую схватку с войсками кого-нибудь из чайлдс, это может привести к началу войны.

Голос Верники, всё больше напоминавший тихо шипение змеи, заполнил опустевшую от усталости голову Элисии. Ей казалось, что она тяжело больна, ей казалось, что у неё озноб, что она бредит, что и Верника, и всё, что случилось до их разговора лишь плод её обезумевшего воображения.

Она поднесла руки ещё ближе. Огонь до сих пор не грел.

— То есть ты решил пожертвовать десятками…

— Чтобы спасти тысячи. Это простая математика, Элис, — комната расплывалась в глазах, голос Верники раздавался словно бы отовсюду. — Видишь, если использовать голову по назначению, всё становится предельно ясно и просто. И… бездна! Да что ты такое творишь?!

Он резко дёрнул её за руки, оттянув их от огня и почти заведя за ей спину, так что Элисия зашипела от боли. Этот поступок её возмутил. Она дёрнулась, попыталась вывернуться, но поняла, что у Верники на редкость крепкая хватка, а ещё, что ладони почему-то сильно саднит.

— Ты бы сразу их в очаг запихнула прямо по локоть! Зачем мелочиться? — Элисии сначала показалось, что это говорит кто-то другой. В смысле не Верника. Слишком по-человечески взволнованным, шокированным и раздражённым звучал его голос. — Что с тобой, бездна тебя возьми, не так?

— Я хоронила семью моей подруги. Примерно полчаса назад, — ответила Элисия почти спокойно, а потом, а неё вдруг нахлынула злость. Она одним сильным рывком высвободила руки и вскочила с софы, на которой сидела. — Так что, как думаешь, что со мной может быть не так?!

Верника промолчал. Лишь смотрел на неё спокойно и холодно, от недавних эмоций не осталось и следа.

— Иди к своему клирику. Тебе нужно залечить ожоги на руках, — пока он это говорил, Элисия уже успела развернуться, дойти до двери и даже распахнуть её сильным пинком, руки-то болели. Последние слова Верники настигли её в дверном проёме: — Заодно можешь рассказать ему, какой я ужасный.

***

Где-то не так далеко вниз по улице, дальше от пустыни, но ближе к сердцу трущоб, пожар ещё не стих. Огонь шипел и щерился на небо зло и голодно, перескакивая с одного мокрого полена на другое. Вода тоже шипела, пенилась и вскипала, но куда спокойнее. Ей вовсе незачем было так злиться, ведь очевидно — победа рано или поздно будет за ней, так же как очевидно и то, что огню не выжить.

Тому, за кем шёл Лайт, тоже, скорее всего, не выжить. Он тоже шипел и щерился, зло сверкал красными глазами в окружающей темноте, но сделать ничего не мог. Всё же чайлдс не так уж и сильны, когда ты сам не безоружен.

— Ну, может, хоть напоследок что-нибудь скажешь? — спросил Лайт, холодно глядя на чайлдса.

Тот дико оглядывался в поисках выхода из тупика и к диалогу был явно не расположен. Солдаты войска Турана довели его почти до безумия, гоняя по всем трущобам. Нескольких из них он разорвал их прямо на глазах у Лайта, от остальных каким-то чудом смог оторваться. Но Лайт всё равно был разочарован, он ожидал, что чайлдс существа куда более осмысленные, а этот только рычал да скалился совсем по-звериному. Скучно.

Поняв, что выхода из тупика нет, чайлдс обернулся и бросился на Лайта. Но размашистые движения его были слишком тяжелы и медленны. Стоило ему сделать от силы пару шагов, как грудь его пробила яркая молния. Он упал как подкошенный, что-то тускло блеснувшее в лунном свете упало и покатилось по земле прямо к ногам Лайта.

Потеряв всякий интерес к лежащему на земле чайлдс, он поднял поблёскивавшее нечто. Присмотрелся.

Осколок самоцвета был совсем небольшой, такой можно легко спрятать в кулаке, но тем не менее это без сомнения был осколок самоцвета. Видимо, при ударе его буквально вышибло у чайлдс из груди.

— Так вот в чём суть вашей силы, — тихо сказал Лайт, обращаясь то ли к самоцвету, то ли к умирающему у его ног существу. — Занятно.

Осколок он сунул себе в карман, а чайлдс так и оставил лежать, какая уж теперь разница? Конкретно этот незадачливый потомок богини Вестинель его более абсолютно не интересовал, но вот если в каждом из них лежит по такому камешку, который можно так спокойно извлечь, то, возможно, стоило бы устроить на них охоту.

***

Хейвер до последнего надеялась, что Грелей просто потерялся в пустыне, но скоро обязательно найдётся. Но он не нашёлся ни через день, ни через два, ни даже через три. А на четвёртый день наконец удалось узнать, что же произошло.

— Ты серьёзно просто собирался держать это письмо у себя и всё?! — Элисия так сильно сжала тонкий листок в пальцах, что чуть не прорвала. Ей сейчас жутко хотелось разорвать что-нибудь в клочья. А лучше кого-нибудь.

— Да, — спокойно ответил Верника. — Потому что примерно такой реакции я и ожидал. Ты всегда так бурно реагируешь на подобные вещи.

— «На подобные» — это когда дело касается чьей-то жизни или смерти? Тогда да, я очень бурно реагирую! — Элисия была готова убить его прямо сейчас, благо посох стоял в другом конце комнаты.

Уже второй день у Элисии на душе было как-то неспокойно. Ещё более «неспокойно», чем обычно. Странное чувство обострённой подозрительности появилось после того, как она краем глаза заметила, как какой-то странный человек что-то передавал Вернике. Обычно она не обращала внимания на подобные вещи, но в этого раз мысль об этой переданной вещи грызла Элисию изнутри. Сегодня она не выдержала. И, когда Верника ушёл, она тут же устроила обыск.

Переданная ему вещь оказалась письмом. Письмо было от Турана, чайлдс, державшего в страхе весь регион. Предназначалось оно Хейвер. В письме говорилось, что если она в течении недели не придёт на их базу и не сдастся на милость, собственно, Турана, то её брата Грелея убьют.

Послание до Хейвер, очевидно, не дошло. Видимо, люди Верники сумели найти людей Турана раньше, чем те нашли Хейвер. И теперь это письмо спокойно лежало в столе Верники, а сам Верника спокойно молчал об этом. И именно за это Элисия и хотела его убить.

— Что ты вообще собирался делать с этим письмом? — Элисия резко скрестила руки, словно бы это помогло ей сдержать порыв и не набросится на Вернику.

— Продемонстрировать его Оракулу, — Верника бросил на Элисию холодный взгляд. — У нас не то, чтобы совсем перемирие, но провокации с обеих сторон под запретом. А Туран сейчас нарушает распоряжение Оракула, и это письмо единственное тому доказательство. Так что будь хорошей девочкой, положи на место.

В последней фразе звучало столько холодной стали, что какой-то части сознания Элисии действительно хотелось взять и положить это проклятое письмо на место. Но всему остальному её сознанию до сих пор хотелось проломить Вернике голову.

— От этого письма зависит жизнь ребёнка, — так же холодно ответила Элисия.

— От того, заключим мы настоящее перемирие или нет, зависят жизни сотен детей, — возразил Верника. — Но их ты не знаешь, поэтому тебе всё равно, верно?

Элисия промолчала. Потому что нет, конечно, нет. Ей совершенно не всё равно. В отличии от Верники.

— Мы просто пойдём и освободим его, — бросила Элисия и направилась к двери, но Верника в мгновение ока оказался рядом. Он до боли впился в её запястье своими холодными пальцами.

— Ты забыла, что сейчас ты, пусть временный, но член фракции и мой человек? Как думаешь, это будет выглядеть со стороны Оракула и остальных чайлдс? — голос Верники превратился в угрожающий шипящий шёпот. — Как провокация. Как нападение на одного из них. Они не будут слушать истории о том, кого ты там спасала. Они мгновенно развяжут войну. Так что если тебе не наплевать на тысячи людей Мистланда, ты положишь письмо на место и забудешь, что оно вообще существовало.

В голосе Верники помимо угрозы проскользнуло что-то такое, что-то похожее на настоящее волнение за людей, что Элисия сдержанно кивнула и отдала письмо Вернике. Но она не забыла о его существовании, вовсе нет.

***

— И сколько их здесь? — Лайт спокойно сидел на земле за одним из камней, так словно они с Гензаи выбрались на пикник, а не пришли на вражескую территорию.

— Две сотни, насколько я понял, может, чуть больше, — ответил Гензаи, не сводя взгляда с часовых. Их было пятеро, нужно было так подгадать момент, чтобы никто из них не успел поднять тревоги.

— Не так уж и плохо. А сам этот Туран, он здесь? — заинтересованно спросил Лайт, Гензаи кивнул. — Отлично. У меня к нему дело.

— Да? — Гензаи бросил на Лайта полный скепсиса взгляд. Тот наконец-то соизволил развернуться к противникам, и теперь, видимо, прикидывал как бы поудобнее кинуть в них реликвию.

— Да, — кивнул Лайт то ли Гензаи, то ли своим мыслям. И обрушил реликвию воли на одного из часовых, остальных же сковало световыми кольцами. Попасть кунаями в обездвиженные мишени не составило особого труда.

— Я собираюсь его препарировать, — продолжил Лайт, когда они миновали ворота, отделявшие территорию Турана от остального мира.

За воротами стояло ещё двое часовых. Они были очень глупы, раз решили бросится в атаку, не подав сигнал о проникновении.

— Когда ты подался в учёные? — удар тёмной энергии мгновенно свалил одного из них.

— Я по сути своей исследователь, — заявил Лайт, посылая электрический разряд во второго.

— Так значит, всё это время ты не просто бесил меня, а исследовал грани моего терпения? — усмехнулся Гензаи. Лайт довольно улыбнулся в ответ.

Из расположенной рядом палатки выскочило человек семь, но не успели они пробежать и половины пути, как их снесло волной тёмной энергии вперемешку с электрическими разрядами. После этого воцарилась тишина. Пока всё шло довольно неплохо.

Когда Элисия, непонятно каким образом ускользнувшая от Верники, пришла к ним и попросила спасти брата Хейвер, Гензаи думал, что будет сложнее. Но Туран оказался из тех приятных, самоуверенных до глупости противников, которые забывают о простейших правилах безопасности. Ну потому что какая разница, если ты сильный? Гензаи просто обожал иметь дело с такими ребятами. Сражаться с ними было довольно весело, потому что они все совершали одинаковые ошибки. Например, в содержании заложников.

Место, в котором держали Грелея было обустроено почти театрально. Большая круглая площадка, словно бы специально созданная для масштабного боя, хорошо просматривалась со всех сторон. Самого Грелея держали в подвешенной над землёй клетке, рядом с которой дежурили двое часовых. Всё вроде бы неплохо, но не было учтено то, что площадку можно спокойно обойти вокруг, прячась за ящиками с оружием и припасами, а часовых слишком мало, чтобы это заметить.

— Как думаешь, если мы хорошо пошумим, Туран появится? — спросил Лайт задумчиво. В его голове сейчас явно рождался очередной суицидальный план, в котором Гензаи совершенно не хотел участвовать.

— Мы тут за тем, чтобы ребёнка спасти, а не затем, чтобы твой исследовательский интерес удовлетворить. Так что без шума. Вообще, — отрезал Гензаи, на что Лайт состроил очень обиженную физиономию.

Они медленно двинулись вперёд, перебегая из укрытия в укрытие. Но когда до клетки оставалось уже метров десять, Лайт вдруг замер и аккуратно высунулся из-за ящика, всмотревшись куда-то вдаль.

— И всё-таки мы пошумим, — хмыкнул он и кивнул в сторону чего-то. Чего именно Гензаи понял спустя пару мгновений.

— Мы поймали девчонку! — громкий крик одного из воинов Турана разнёсся по всей площадке.

Гензаи тихо выругался и выглянул из-за ящика. Даже прятаться сейчас не имело особого смысла, всё внимание всё равно было приковано к небольшой группе, человек так из десяти-двенадцати. Вся эта группа сопровождала только одного пленника — отчаянно сопротивляющуюся Хейвер. Увидев её, Гензаи испытал сильнейшее желание пару раз удариться головой об ящик. Они сказали ей, что разберутся. Она пообещала им остаться в укрытии и ждать. И вот все они здесь. Видимо, все эти размышления так ярко отразились на лице Гензаи, что Лайт тихо засмеялся. За приступ неуместного веселья эту тварь тут же захотелось прибить. Но Гензаи сдержался, им ещё вместе вызволять, теперь уже, пленников.

Отряд подходил всё ближе. Хейвер что-то кричала. Но Гензаи не слушал. В его голове быстро-быстро пристраивался план атаки, комбинации ударов.

— Справа или слева? — спросил Лайт, оглядывая площадку. Это он про подкрепление, откуда оно придёт, мгновенно понял Гензаи.

— Отовсюду. Но слева всё-таки больше, судя по расположению палаток, — ответил он, уже ощущая, что бой будет не из приятных.

— Их две сотни, говоришь? — протянул Лайт обманчиво расслабленным голосом.

— Может, и больше, — пожал плечами Гензаи, — так что не смей помирать в середине боя.

— Зануда, — фыркнул Лайт ему в спину, потому что сам Гензаи уже нёсся в сторону врагов.

Первый удар пришёлся точно по солдату, державшему Хейвер. Она не растерялась и тут же отскочила в сторону, так что Гензаи смог легко утянуть её в туннель чакры. Остальные воины хотели ринуться за ними, но реликвии воли и грозы им помешали.

— Быстро в укрытие, — почти прорычал Гензаи, всё же он был очень зол на Хейвер, и толкнул её дальше по туннелю в сторону ящиков.

После этого всё смешалось — крики, топот, лязг оружия. Воздух пропитался тьмой, электричеством и запахом крови, став тяжёлым почти до невыносимого. Войско Турана оказалось в большинстве своём бестолковым, но многочисленным, чуть ли не до бесконечности. По крайней мере самому Гензаи так показалось, когда он понял, что его атаки дошли почти до автоматичности. Так было нельзя. Когда атакуешь бездумно, это рано или поздно приведёт к большой ошибке.

Сзади раздался грохот и крик. Гензаи резко обернулся. Отражённый удар одного из воинов попал по цепи, державшей клетку с Грелеем. Она протяжно, почти страдальчески заскрипела, и обрушилась вниз. Висела она невысоко, так что Грелей почти мгновенно вскочил на ноги после падения, к тому же дверь клетки, кажется, приоткрылась. Всё это длилось от силы несколько мгновений, но и они оказались важны.

Скорее инстинктивно, чем осознанно Гензаи дёрнулся в сторону, и удар, который должен был попасть в сердце, обжёг плечо. Нападавшего тут же снесло в сторону волной тёмной энергии, но времени на лечение это не прибавило. Вокруг было ещё с десяток противников, а Лайт, как на зло, был где-то далеко.

И как только Гензаи собрался рвануться в сторону, где предположительно, мог быть клирик, он вдруг ощутил, что что-то изменилось. Причём не в лучшую сторону.

Несколько воинов почти синхронно обернулись, чтобы посмотреть на кого-то. Гензаи использовал эту возможность, чтобы уничтожить их всех одним ударом и отскочить в сторону.

Самого Турана Гензаи почти не разглядел. Взгляд его тут же метнулся к тёмной вспышке, летевшей в сторону Грелея. Он выбрался из клетки и теперь бежал в сторону укрытия, но было очевидно — он не успеет. А вот Гензаи мог хотя бы попробовать.

Одна тёмная вспышка столкнулась с другой. Грелея отбросило в сторону и протащило по земле. Гензаи бросился к нему, ожидая новой атаки Турана.

Грелей поднялся медленно, пошатываясь, и замер. Сначала Гензаи показалось, что он ранен, а потом он проследил направление его взгляда и тоже сбился с шага.

Хейвер. Он снова за ней не уследил.

Воин как раз отошёл от неё, опуская окровавленный клинок. Хейвер лежала на земле, вокруг неё быстро расползалось багровое пятно. Грелей бросился к ней, Гензаи остался на месте. Потому что уже поздно. Даже отсюда было видно, что клинок пробил сердце, целебная магия тут бессильна. К тому же, в Мистланде она ещё и работает хуже.

Того, кто убил Хейвер снесло волной тёмной энергии и протащило по земле, несколько раз сильно об неё ударив. Судя по тому, в какой странной позе замерло его тело, он сломал себе всё, что только можно сломать.

Туран приготовился к новой атаке. Гензаи приготовился отразить её и контратаковать. Но случилось странное. Или страшное. Этого Гензаи сначала не понял.

Раздался крик, громкий, надрывный, переходящий в вой. Этот вой стискивал голову словно железным обручем, давя на виски всё сильнее и сильнее. Захотелось бросить всё и зажать уши. Некоторые воины так и сделали, за что тут же поплатились.

Гензаи увидел Лайта. Он был ещё бледнее обычного и со странным выражением любопытства смешанного почти с ужасом, смотрел куда-то за спину Гензаи. Обернуться он не успел. Что-то огромное и тёмное, как цунами, накрыло его с головой.

***

— Я уже подумал, что ты умер.

Голос Лайта эхом отдался в нещадно гудящей голове. В ней поселился низкий, протяжный гул, похожий на тот, что висит в воздухе после удара колокола. Из-за этого гула Гензаи даже не сразу понял, что ему вообще сказали.

— Обрадовался? — пробормотал Гензаи, пытаясь сесть. Голова начала кружиться, а плечо болеть. Лайт с интересом наблюдал за его страданиями.

— Нет, — качнул он головой. Прядь его волос была заляпана кровью, кажется, чужой. — Скорее, огорчился. Ты ведь ещё не выполнил проигранное желание.

— Ты его ещё даже не придумал, — ответил Гензаи, хватаясь за голову, словно надеясь остановить вращение мира вокруг.

— И то верно, — бросил Лайт и замолчал.

Потом они сидели молча, Лайт либо глубокомысленно пялился в пространство, либо накладывал на Гензаи целительные заклинания, которые хоть и помогали, но слабо. А сам Гензаи пытался прийти в себя и составить в единую связную цепочку разбегающиеся мысли. Получалось так себе.

Когда голова наконец перестала кружиться, он огляделся. Вокруг была всё та же площадка, на ней, хаотично раскиданные по всему периметру, лежали тела воинов Турана. Чуть в отдалении лежало и тело самого Турана. А вот живых кроме них с Лайтом не наблюдалось вообще.

— Что здесь произошло? — спросил Гензаи, так и продолжая оглядываться.

— Много чего интересного, — отозвался Лайт непринужденным тоном. Гензаи это даже почти не раздражало, интонации Лайта вообще далеко не всегда отражали его истинное настроение. — Но Турану конец. И его самоцвету тоже. И Грелея больше нет, по крайней мере того, которого нас просили спасти. Зато я теперь точно знаю, как появляются чайлдс. Но это не то, чтобы жизненно важная информация. В общем, почти зря сходили.

Гензаи прикрыл глаза, голова вновь начала гудеть. Видимо, действительно зря. Всё зря.

***

Элисия писала отчёты долго, подробно, почти скрупулёзно внося в них каждое событие виденное или рассказанное ей. Постепенно эти записи становились всё больше и больше похожими на личный дневник, пока не превратились в него окончательно. Это Элисии не понравилось.

Это не понравилось ей вчера, не нравится и теперь, когда она, написав: «Так Грелей обратился в чайлдс после смерти Хейвер. Потом он убил Турана и, забрав его самоцвет, сбежал. Сейчас мы занимаемся его поисками» — откладывает перо. Ей не нравятся нестолько сами эти записи сколько то, что в них описано. Это приводит её почти в отчаяние.

Она берёт со стола кипу исписанных бумаг и идёт к камину, садится в кресло и долго смотрит в огонь. Верника внимательно наблюдает за каждым её движением. Посидев немного недвижно, Элисия перехватывает бумаги поудобнее и бросает их в огонь. Всей стопкой. Огненный шар из посоха заставляет пламя в камине почти мгновенно охватить все листы. Верника разочарованно вздыхает:

— Опять начнёшь сначала?

— Нет, — отрезает Элисия. — В бездну отчёты.

— И зачем же тогда было тратить на них столько времени и сил?

— Мне нужно было подумать, переосмыслить и решить, что делать дальше, — отвечает Элисия, всё так же неотрывно глядя в огонь.

— Решила? — спрашивает Верника с лёгкой насмешливостью и интересом.

Элисия кивает. Листы в камине чернеют и съёживаются. При желании всю её жизнь можно было бы уместить на такие вот листы, чтобы потом смотреть, как они растворяются в пламени. Один за другим, один за другим и так почти до бесконечности.

========== Квест двадцать шестой «Чудовища» ==========

«Они боятся тебя, как когда-то боялся я. Как когда-то ты боялась меня. Мы все чьи-то чудовища»

Ли Бардуго «Шестёрка воронов»

— И долго ты собираешься ничего не делать? — Гензаи укоризненно посмотрел на Лайта. Тот, развалившись, лежал на диване, глубокомысленно созерцая потолок, кстати говоря, дырявый. Хорошо, что дожди здесь бывают нечасто.

— Я, между прочим, умираю, — Лайт бросил беглый взгляд в окно, словно проверяя по солнцу, пришло ли ему уже время наконец сдохнуть, или можно ещё потрепать Гензаи нервы.

— От чего, от безделья? — Гензаи скрестил руки на груди, а Лайт снова уставился в потолок.

— Ну и от него тоже, — благосклонно согласился он.

На самом деле, Лайт действительно выглядел как человек, которому недолго осталось. Но если учесть, что выглядел он так уже достаточно давно, а язвил и наглел при этом всё больше, можно было сказать, что Мистланд не сильно на него повлиял.

— Тогда мог бы занять свой гениальный мозг и придумать какой-нибудь план действий, гарантирующий нам неминуемую победу, — Гензаи грубо спихнул ноги Лайта с дивана, и сел. Кроме дивана в комнате ещё было кресло, но идти до него было ощутимо дальше, а собственные ноги Гензаи уже не держали. Ему вообще казалось, что на нём путешествие в Мистланд сказалось куда хуже, чем на Лайте, да и вообще на ком-либо другом.

— Так я уже всё придумал, — ответил он обиженным тоном и резко сел, снова забравшись с ногами на диван, но теперь скрестив их в позе лотоса. При этом он как бы случайно заехал Гензаи коленом.

Лайт вообще умел делать разного рода гадости так, будто это чистой воды случайно. Гензаи думалось, что он в лёгкую мог чисто случайно, на каком-нибудь приёме, например, выколоть особо раздражавшей его персоне оба глаза, и все бы поверили, что это действительно несчастный случай.

— Только не говори, что игра в гляделки с потолком — это часть твоего плана, — вздохнул Гензаи.

— Ну, грубо говоря да, — с важным видом сказал Лайт, но Гензаи посмотрел на него так красноречиво, что ему всё же пришлось разъяснить: — Мой план почти готов, но есть несколько белых пятен, которые я пока не могу закрыть. Так что я жду. Новой информации или более благоприятных обстоятельств. Можно сказать, я следую плану.

Просто сидеть и ждать — на Лайта это было непохоже. Нет, ждать он, конечно, умел, как никто другой. Но вот так, надеясь на удачу, ждать каких-то абстрактных «обстоятельств»… нет. Что-то явно было не так.

— Ты либо врёшь, либо недоговариваешь, — подвёл итог своим размышлениям Гензаи.

— Ты так жесток ко мне, — Лайт снова сделал обиженное лицо, — я к тебе со всей душой, знаешь ли, а ты…

— А я знаю тебя уже не первый год, — вздохнул Гензаи, будучи полностью уверенным, что Лайт задумал какую-нибудь пакость, и что он ни за что про неё не расскажет. Впрочем, было одно средство, правда, весьма рискованное: — Твоё чистосердечное признание будет неплохой ставкой.

Лайт моментально оживился, вся апатичная ленивость туже исчезала, словно её и не было. При всей отдалённости Лайта от нормальных людей, у него всё же оставались некоторые вполне человеческие черты. Порой, весьма специфические. Помимо нездоровой любви к сладкому, у него была ещё одна зависимость. Лайт был чудовищно азартен, когда речь заходила о карточных играх. Не нужно было даже спрашивать, хочет он играть или нет, можно было просто назначить ставку. Впрочем, в последнее время играть с Лайтом отваживалось всё меньше и меньше людей. Возможно, поэтому его глаза буквально загорелись.

— Ты ещё за прошлую партию должен, — напомнил он.

— Ну вот, может, отыграюсь, — вздохнул Гензаи. Он действительно ещё не отдал долг за прошлую партию, но лишь потому, что сам Лайт не придумал, чего хочет. Из этого не сложно было сделать вывод — сама игра интересует Лайта куда больше, чем выигрыш. Ставка противника нужна лишь для того, чтобы вызвать у него напряжение, потому что иначе ведь неинтересно.

— А я что получу? — тут же спросил Лайт, спокойно приняв то, что в случае проигрыша ему придётся выложить весь свой план целиком. Когда речь заходила о ставках, Лайт бы и свою жизнь не задумываясь поставил.

— А чего хочешь, азартное ты чудовище? — спросил Гензаи и полез в сумку за картами. Удивляло, что даже в суматохе сборов колоду они почему-то взять не забыли. Причём оказалась она именно в его сумке.

— Когда выиграю, тогда решу, — улыбнулся Лайт, даже не пытаясь скрывать кровожадность.

— То есть играем на желание? — переспросил Гензаи. Лайт кивнул и потянулся за колодой, но тут же получил по руке: — Вот тасовать я тебе точно не дам, ты и так жульничаешь.

— Да когда такое было? — возмутился Лайт, потирая ушибленную руку.

— Тебе в хронологическом порядке все случаи перечислить или только те, когда ты делал это уж совсем бессовестно? — саркастично спросил Гензаи и Лайт обиженно фыркнул, но играть не отказался. В принце в карты он готов был играть почти на любых условиях, даже заведомо проигрышных.

Минуте на десятой или не пятнадцатой сосредоточенной игры, когда партия уже явно подходила к концу, взгляд Лайта вдруг стал рассеянно задумчивым. Так всегда бывало, когда в его голове выстраивалась очередная цепочка действий.

— Ты должен будешь понаблюдать за могилой Хейвер. Ночью. И тихо, — вдруг сказал он.

— С чего это вдруг? — удивился Гензаи.

— Потому что я так хочу, — Лайт улыбнулся, выкладывая на стол карты, — и потому, что я выиграл.

***

Элисия стояла и молчала, так долго, что у любого бы сдали нервы и кончилось терпение. У любого кроме Лайта. Впрочем, его это, видимо, вполне устраивало. Он явно не собирался ничего объяснять.

Вокруг них были ряды простеньких надгробий. Просто камни с выбитыми именами, большего жители трущоб позволить себе не могли. Они стояли напротив камня с именем Хейвер. Её могила была разрыта. И пуста.

— Есть версии? — Элисия первой нарушила молчание, затянувшееся минут, наверно, на пятнадцать.

— Кто и зачем? — уточнил Лайт. — Без понятия.

Врёт. Элисия была в этом абсолютно уверена. У Лайта всегда есть пара-тройка версий касательно совершенно всего. Они могут быть неверными, но вот не быть вовсе их не может. Но ни сил, ни желания чего-то выпытывать у Элисии не было. На это Лайт и рассчитывал.

— Но это же явно не всё, зачем ты меня позвал? — спросила Элисия усталым, немного хриплым голосом.

Это было не в стиле Лайта. Он бы не заинтересовался чьей-то разрытой могилой, пусть даже это могила человека, которого он знал. Скорее всего, было что-то ещё. А об этом Элисия подумает сама. Но потом. Ей было стыдно оставлять Хейвер «на потом», но выхода не было.

— Тут ты права, — Лайт улыбнулся одной из своих неживых улыбок. — Это лишь хороший предлог для тебя выйти в город без подозрения.

Называть такое «хорошим предлогом». У Элисии мурашки пробежали по спине.

— Мне интересно, что ты собираешься делать дальше? — ледяные глаза Лайта скользнули по ней заинтересованным взглядом. Про себя Элисия отметила, что уже начинает привыкать к такому.

У Лайта точно был собственный план, но раскрывать его подробности он не собирался. Всё как обычно. Впрочем, если их планы сойдутся хотя бы частично, то он, возможно, подкинет пару-тройку дельных идей. Если будет в настроении.

— Нужно восстановить щит Монолита, тогда мы считай закроем Монолит, — начала Элисия, Лайт кивнул, — но у нас пока не хватает сил на это, даже если задействовать всех драконов. У меня есть идея, откуда взять энергии, но это рискованно и я не знаю, хватит ли.

— Не просто рискованно, это может убить вас всех. Либо очень нам помочь. Люблю такие штуки, — улыбка Лайта стала более живой, но вместе с тем более пугающей.

Элисия поняла, что её уже не пугает то, что он угадывает, о чём она думает. Иногда это даже удобно. Не нужно ничего объяснять.

— Но есть ещё чайлдс, из которых можно вытаскивать самоцветы. Правда отлавливать их долго и иногда проблемно, так что это на крайний случай, — продолжил Лайт, — а ещё есть Ледяной дракон.

— В этом мире есть свой дракон? — удивилась Элисия. Лайт кивнул. — И с ним можно договориться?

— Или убить, — развёл руками Лайт. — Без понятия, насколько он склонен к сотрудничеству. Он вроде как крайне редко покидает логово, так что о нём никто ничего толком не знает. Только слухи ходят.

Элисия подумала о том, что могла бы расспросить Вернику. Он он попросит информацию в обмен на информацию, и неизвестно, что он захочет у неё выспросить.

— А ещё нужно найти Грелея, от него тоже может быть польза, — подытожил Лайт.

— Думаешь, в нём осталось что-то от человека? — Элисия окинула печальным взглядом ровный ряд камней с высеченными на них именами почти всей семьи Хейвер.

— Может, да, может, нет. Не найдём его не узнаем, — говорил Лайт всё с той же беззаботностью. — Ели получился договорится с ним о сотрудничестве — будет хорошо, если не удастся… В общем, у него в любом случае есть самоцвет. Конечно, он без носителя не так полезен, но лучше уж такой самоцвет, чем буйный чайлдс.

То, как он рассуждал о чужих жизнях почти пугало. «Почти», потому что Элисия привыкла.

***

— Отличное место, не правда ли? — беззаботно спросил Лайт, легким прогулочным шагом, шествуя по выжженной дочерна земле. — - Навевает воспоминания.

Зона искажения. Странное место недалеко от Мерки, сошедшее с ума даже больше, чем весь остальной мир. Оно копировало разные случайные места из Альтеры, не особо заботясь подходят они друг другу или нет. Так что за поворотом в эльфийском лесу тебя могла ожидать пустыня, или горы Колдрока, или развалины древнего замка, где устраивали свою базу адепты дракона.

— Как думаешь, в выборе локаций есть какая-то закономерность? Может быть, это место чувствует… — он оборвал фразу так и не закончив, его почти белые в странном здешнем освещении глаза следили за чем-то, что Аллен не успел рассмотреть. Всего пару мгновений. Но Аллену показалось, что лицо Лайта стало ещё бледнее.

— Здесь вообще реально кого-нибудь найти? — спросил он, надеясь вывести брата из этого странного состояния. А состояние действительно было странным, почти пугающим.

— Ну кого-нибудь мы здесь точно найдём, — задумчиво отозвался Лайт.

То как быстро его бросало от показного спокойствия и расслабленности до задумчивой апатичности было нормально. Настроение Лайта вообще штука странная и может меняться хоть каждые три минуты, словно он перебирая примеряет их как маски. Важнее то, что скрывалось под этими масками. И вот с того момента, как они вошли в зону искажения, это скрытое нечто так явно отдавало безумием, что Аллену делалось не по себе.

По мере того, как они продвигались между развалинами, это чувство лишь усиливалось. К тому же, здесь не было и следа Грелея, которого они безуспешно искали уже не первый день. Зато было кое-что другое.

Сначала Аллен думал, что ему показалось. Потом он, проследив за движением глаз Лайта понял, что им обоим вряд ли может казаться одно и то же. А значит, они не одни.

Между развалинами тут и там мелькали чьи-то белёсые силуэты, похожие на призраков. Они исчезали слишком быстро, чтобы можно было рассмотреть их внимательно. Но с каждой новой тенью, Аллен успевал заметить всё больше и больше деталей. Длинные мешковатые балахоны, рогатые маски.

Сердце забилось чаще. Голову будто сжало в тисках.

— В бездну, — фыркнул Лайт и резко развернувшись зашагал туда, откуда они пришли. — Не отставай. И по сторонам особо не смотри.

Так уже было однажды. В детстве. Они возвращались домой, и Лайт решил срезать через лес. Но на лесной тропинке притаились гоблины. Их было мало, они были слабыми. Лайт тогда уже учился в ордене рыцарей храма и мог бы легко отбиться от них. Гоблины это понимали, но отступать не хотели, шли следом, таращились из кустов жадно и голодно. Маленького Аллена это очень пугало. Когда Лайт это понял, он, сказав то же самое, что и сейчас, так же развернулся и потащил Аллена прочь из леса. В итоге домой они вернулись почти ночью, за что их сильно отругали. Зато всю дорогу домой Аллену было спокойно.

— Думаешь, Грелея мы здесь не найдём? — спросил Аллен, догоняя Лайта.

— Думаю, мы найдём здесь кое-кого другого, — ответил он, и в его голосе, пусть едва-едва, но слышалась нервозность.

А потом Аллен услышал голос. Знакомый. Он звал его по имени с той самой интонацией, которую Аллен так ненавидел.

Лайт замер. Он тоже услышал, значит, это не галлюцинация. Его губы разрезала странная кривая улыбка, больше похожая на оскал.

— Ну сколько раз его нужно убить, чтобы он уже сдох окончательно?

***

Дорога спиралью уходила вниз всё глубже и глубже. И с каждым витком, который они проходили, настроение Ноэ становилось только хуже. Внешне это почти никак не выражалось, но вот всполохи пламени, которыми он уничтожал монстров, рискнувших напасть, становились всё ярче и горячее.

— Идиотское место, — фыркнул он, сжигая разом целый рой огромных жуков, — будто у Вестинель резко кончилась фантазия, и она решила скопировать разные кусочки Альтеры и расставить их в хаотичном порядке.

— Это раздражает, потому что ты вроде как почти дома, но на самом деле нет? — переспросил Лени, и Ноэ обречённо кивнул.

Карьер, в котором они сейчас находились, точнее, его оригинал, был совсем близко к их гилдийскому дому в Ведьминой Топи. Казалось, можно развернуться, пройти по знакомым тропам, дойти до дома, снова увидеть друзей. Странно было осознавать, что с того момента, как они покинули Ведьмину топь, прошёл уже год. Хотя случилось столько всего, что и для десятка лет будет многовато.

Лени так увлёкся воспоминаниями о доме, что не сразу заметил, как Ноэ замедлил шаг. Когда он спросил, что не так, тот лишь отмахнулся. Но стоило только Ноэ сделать шаг, как его качнуло в сторону, так что ему пришлось опереться на меч как на трость, чтобы не упасть. Лени в мгновение оказался рядом, помогая Ноэ встать прямо.

— Я же говорил тебе пользоваться своей силой аккуратнее, — вздохнул Лени, — со всей этой мелочью я бы и один справился.

— Ты… не понимаешь, — выдохнул Ноэ. Его лицо скривилось так, словно его мучила головная боль, — если его совсем не выпускать наружу, оно порвёт меня изнутри.

Оно — это пламя, понял Лени. Тот мерзкий, тёмный огонь, который Ноэ мог с огромным трудом подавлять, но не контролировать. Если вдуматься, то это так страшно. Жить с чем-то ужасным, с чем-то, что может убить тебя в любую секунду.

У самого Лени тоже была сила. Спокойная, миролюбивая. Его сила не была предназначена для атаки, она лишь делала сильнее его самого. Она заставляла его раны заживать быстрее, давала иммунитет против драконьей крови, минимизировала влияние Монолита. Она была полной противоположностью тому, что получил Ноэ.

Лени будто вытащил счастливый билет в какой-то странной лотерее в то время, как Ноэ в ней проиграл. И иногда Лени чувствовал себя за это безумно виноватым.

Вдруг сбоку послышалось шуршание кустов. Они оба синхронно повернули головы в том направлении, откуда шёл звук. Всего на пару мгновений между деревьев стояла чья-то фигура. Всего пару мгновений чьи-то глаза смотрели на них с подозрением. А потом неизвестный бросился в чащу.

Ноэ спрятал меч в ножны.

— Кажется, настало время поиграть в догонялки, — усмехнулся он, и его глаза сверкнули хищным алым светом. В следующее мгновение он уже рванулся вперёд, заставив Лени глотать пыль.

И ведь, если вспомнить, то пару недель назад именно Ноэ говорил, что он вообще-то не гончий пёс…

***

— Я один его вижу, или как? — Лайт рассматривал нечто, находившееся перед ним со сдержанным интересом и толикой разочарования. Словно существо, преградившее им дорогу, не оправдало его ожиданий.

— Если ты про призрачного монстра, то нет, не один, — ответил Аллен.

— Я не по него, но ладно, — хмыкнул Лайт.

Аллен тут же перевёл на него обеспокоенный взгляд. Неужели он видит кого-то ещё?

— Да шутка это, шутка, — замахал руками Лайт, а губы его растянулись в насмешливой ухмылке, — ты бы только видел своё лицо.

Захотелось заехать ему чем-нибудь по голове. Но голову Лайта лишний раз лучше не трогать. Всё-таки это инструмент крайне хрупкий, к тому же уже местами поломанный.

Призрачный монстр сделал несколько тяжёлых шагов вперёд. Странно, но он не спешил нападать. Скорее всего, он был лишь порождением этого места, так что ему нужно было какое-то время, чтобы сконцентрировать все силы в одной точке. По-настоящему странно было то, что и они не нападали. Аллен будто впал в какое-то странное оцепенение. Монстр больше ничего не говорил, но буквально несколько секунд назад он явно слышал знакомый голос, исходивший будто из его призрачного, полу-прозрачного нутра.

— Это Мистланд так извратил его? — спросил Аллен, сам удивившись тому, сколько отвращения прозвучало в его голосе.

— Нет, Мистланд тут не причём. Это всё жадность и жажда силы, — хмыкнул Лайт, — он уже выглядел так в тот момент, когда я его убил.

На последней фразе его интонация никак не изменилась. Не было ни горечи, ни радости, ни упоения собственной победой, вообще ничего. Констатация факта. Аллену вдруг вспомнилось, что Лайта всегда больше интересовал сам процесс игры, чем какой бы то ни было выигрыш.

— Видимо, он вернулся за мной из самой бездны, — улыбка Лайта сделалась кривой, почти пугающей, — чтобы забрать с собой.

— Будто бы я позволю ему ещё кого-то у меня забрать, — Аллен поудобнее перехватил жезл и послал в сторону Игнасия молнию.

Монстр никак не отреагировал, видимо, она просто прошла насквозь. Лайт хмыкнул, словно бы ничего другого и не ожидал.

— Как только он бросится, отходи влево, — посоветовал Лайт будничным тоном. Аллен хотел спросить, что вообще делать с тем, кто никак не реагирует на атаки, но не успел.

Тяжело переступив с одной ноги на другую, монстр резко рванулся вперёд. Аллен тут же отпрыгнул влево, и место где он только что стоял, рассекла чёрная молния. Краем глаза Аллен успел заметить, что во время атаки монстр стал чуть более осязаемым, но всего на пару секунд. От взгляда Лайта это тоже не укрылось.

— Ужасный план! — воскликнул Аллен, глядя на довольную кривую усмешку Лайта. Слишком уж ощутимо от неё веяло безумием.

— Я же ещё ничего не сказал, — он состроил невинное выражение лица, но азартный огонёк из глаз никуда не делся. Всё это всего лишь новая партия в карты. Очередной расклад. — Но я рад, что ты понял.

Впрочем, все планы Лайта были ужасны в той или иной степени. Этот был ещё не самым худшим.

Они почти синхронно бросились в разные стороны, когда к ним устремился новый разряд тёмной энергии. Монстр стоял неподвижно, думая на кого бы ему кинуться. Судя по всему, этому месту было сложно поддерживать столь масштабную иллюзию, так что на атаку требовалось много времени. Этого времени Лайту хватило, чтобы выстроить целый забор из реликвий. Реликвия грозы метнула несколько молний в монстра. Они ожидаемо прошли насквозь, но цель была выбрана.

Снова тяжело перевалившись с одной ноги на другую — толчковую — монстр сделал быстрый рывок вперёд. Лайт не двинулся с места, и лишь блеск в его глазах становился всё лихорадочнее с каждой секундой.

«Конечно же, он захочет убить тебя, — думал Аллен, — даже если это всего-лишь иллюзия, отпечаток чужого сознания на изнанке мира. Призраки хорошо помнят лица тех, кто их убил».

Призрак Игнасия замахнулся огромным, но таким же полупрозрачным жезлом. Секунда. Ещё секунда. Вот жезл, больше похожий на булаву несётся к Лайту. Такой удар сломает ему все кости в считанные мгновения. Нужно выждать момент. Очень точно рассчитать. Второго шанса не будет.

Ужасный план. Отвратительный просто.

Тело и оружие призрака стало чуть-чуть плотнее. От смертельного удара Лайта отделяли считанные сантиметры.

Воздух разрезал оглушительный треск и белые вспышки. Тело призрака в секунду наполнилось электричеством, молнии рвали его на части, летя со всех сторон. Он попытался снова стать прозрачным, но было уже поздно. Он таял сизой дымкой, глядя пустыми белёсыми глазами на Аллена, спрятавшегося за забором из реликвий.

— Ни за что бы подобного не повторил, — выдохнул он, обходя реликвии.

— А я бы с удовольствием хоть каждый день, — усмехнулся Лайт, — ощущение приближающейся смерти так бодрит.

«Ну раз он может нести такой бред, то с ним всё в порядке» — решил Аллен.

— Давай тогда вер… Лайт?!

Лицо его скривилось от боли, он со стоном осел на землю, держась одной рукой за рёбра, другой за шрам. Он что-то тихо пробормотал, но Аллен не разобрал слов.

— Он всё-таки тебя задел? — взволнованно спросил Аллен, опускаясь на колени рядом с Лайтом и доставая жезл. Нужно было как можно скорее залечить раны. Правда вот Аллен был не самым лучшим целителем, да и лечебная магия здесь работала хуже. — Прости, это всё я, я должен был раньше ударить…

— Нет… — выдохнул Лайт сквозь плотно сжатые зубы. — Он меня… не достал… не здесь…

Он тихо заскулил, сгибаясь так низко, что его голова почти коснулась земли. Аллен в панике призвал реликвию исцеления, применил лечебное заклинание. Лайт лишь хрипло усмехнулся через боль:

— Не поможет. Это… у меня в голове. Ты ведь не слышишь?

Аллен напряг слух, вокруг стояла почти оглушительная, неприятно давящая на уши тишина. Даже зверей или птиц было не слышно.

— Нет.

— А я слышу, — хриплый смех перешёл в надрывный кашель.

Это Мистланд. Его влияние. Глупо было думать, что с Лайтом всё нормально, если внешне это никак не проявлялось. Мозг Лайта действительно очень тонкий инструмент. Идеально настроенный и расстроенный одновременно.

Аллен прекрасно знал, что в понятия «нормального» ни Лайт, ни его мышление не укладывается. Сам Лайт это тоже прекрасно знал. Поэтому он легко балансировал над пропастью, находил точку покоя в сердце бури. «Ненормальность» для него — как прирученный хищный зверь, которого ты заставил служить себе и можешь спустить на врагов, если захочешь. Но сейчас этот зверь явно вышел из-под контроля.

Схватив Лайта за плечи, Аллен рывком поднял его на ноги. У него уже бывали приступы, пару раз и не такие сильные. Подобное Аллен видел только один раз, примерно через неделю после похорон родителей. Тогда Игнасий снова за что-то запер его в комнате. Дверь не открывали почти стуки. А когда одна из горничных, нарушив приказ, открыла дверь, услышав тихий плач, то увидела Лайта истекающего кровью. Аллен тоже был там, прокрался за горничной незаметно. Лайт разодрал себе вены на запястьях. Ногтями.

Потом он говорил, что кто-то смотрел на него из темноты, шептал что-то. Ему было так страшно, что умереть казалось лучшим решением. Наверно, именно в тот момент Аллен и понял, что его брат «ненормальный». Впрочем, что вечно больной мальчик-альбинос мог знать о нормальности?

— Куда ты меня тащишь? — спросил Лайт еле слышно.

— Подальше отсюда.

— Думаешь, это поможет? — его губы дрогнули в улыбке, но это вызвало лишь приступ новой боли, и он плотнее прижал руку к шраму.

— Если нет, дотащу тебя хоть до самой Альтеры, может, там тебя отпустит.

— Там меня точно отпустит, — голос Лайта звучал глухо и тихо, почти как шелест бумаги, — они прикажут меня убить, а у мёртвых уже ничего не болит.

Три могилы, три серых пятна на фоне белого снега. Одно пустое место, почти идеальная композиция. Да он ни за что не позволит её завершить!

— Хочешь умереть на радость им? — переспросил Аллен раздражённо. — Хочешь, чтобы Стюарт довольно улыбался докладывая королю о твоей смерти? А потом пошёл и выпил за это в каком-нибудь дорогом ресторане?

— Надеюсь, он подавится, — пробормотал Лайт почти мечтательно.

— Не подавится, будь уверен, — продолжал Аллен. — Будет жить долго и счастливо, каждый день радостно вспоминая, как он тебя победил.

Лайт не ответил. Но взгляд его стал чуть более осмысленным. Он задышал ровнее, а не рваными неглубокими рывками.

— Ты просто спасуешь? Серьёзно? — Аллен уже видел границу зоны искажения, он наивно надеялся, что за ней станет лучше. — Ты решил проиграть ему?

Это была единственная возможность. Бледная, призрачная, но стоило попытаться. Стоило хотя бы попытаться разжечь в Лайте азарт.

— Разве ты не хочешь увидеть, как совет, сжимая зубы от злости, объявит о твоём помиловании? — Аллен перевёл взгляд на Лайта.

Его губы едва дрогнули, но это было похоже на улыбку. Нормальную. Человеческую.

В глубине его глаз зажёгся тусклый огонёк того самого азартного блеска. Зона искажения осталась позади. Аллен облегчённо вздохнул.

Но рано. Слишком рано.

В следующее мгновение Лайт со стоном закрыл глаза, проваливаясь в небытие.

***

Ветки хлестали по лицу, ногам мешали корни и камни, но Ноэ почти не замечал этого. Он бежал вперёд. Нет. Он гнался за своей добычей. Пламя разожгло в нём безумный азарт охоты. В какой-то момент Ноэ забыл за кем он гнался, зачем ему это было нужно. Всё вдруг стало неважным и исчезло. Осталось лишь пламя, гнавшее его вперёд.

Он вырвался из зарослей, оставляя за собой след из обгоревшей травы и дымящихся ветвей, и замер. Существо перед ним смотрело на него зло и испуганно. Жёлтые глаза горели почти таким же внутренним огнём, как и глаза самого Ноэ. Только вот в том, кто стоял напротив него, страха было больше, чем чего бы то ни было другого.

— Подожди меня!

Сзади раздались быстрые шаги. Ноэ вздрогнул, схватился за рукоять меча. Пламя кричало о том, что нужно выхватить оружие, чтобы лезвие за считанные мгновения окутало тёмным огнём, размахнуться и…

Меч со свистом рассёк воздух, направив волну энергии в ту сторону, куда хотело метнуться существо, отрезая ему пути к отступлению. Лени, наконец добежавший до поляны, удивлённо посмотрел на Ноэ.

— Ты бы поосторожнее, — сказал он, смотря на брата, — ты его пугаешь.

Тот, кого замутнённое сознание Ноэ до этого воспринимало лишь как «добычу» или «существо», вдруг обрёл человечность. Странно было думать так про чайлдс, но Ноэ точно знал — по крайней мере когда-то он был человеком.

— Грелей? — позвал он.

Чайлдс дёрнулся от звука своего имени точно от выстрела, оступился и упал на траву. Ноэ сделал пару осторожных шагов вперёд, чайлдс же отполз назад, но упёрся спиной в дерево.

— Я не причиню тебе вреда, — попытался успокоить его Ноэ.

— Сказал тот, кто чуть не отрубил мне ногу! — выкрикнул Грелей, вжимаясь в ствол дерева, будто оно могло его защитить. — Сначала за собой следить научись, потом ко мне лезь.

«Ах ты мелкий…» — чуть было не сказал Ноэ, но осёкся. Во-первых, потому что, как ни прискорбно было это признавать, Грелей был прав. От части. А во-вторых, он уже не был таким уж мелким. Если в последний раз, когда они виделись, Грелей выглядел лет на девять-десять, то теперь ему смело можно было дать что-то около пятнадцати. Интересно же на него повлияло превращение в чайлдс.

— За ним слежу я, — отозвался Лени, всё ещё стоявший немного поодаль, — так что, обещаю, он больше ничего тебе не сделает. Скажи, ты что-нибудь о себе помнишь?

Грелей осторожно выглянул из-под капюшона, который всё это время упорно натягивал на голову, и посмотрел на Лени, потом на Ноэ, потом снова на Лени.

— У меня в глазах двоится или вы реально одинаковые?

Ноэ захотелось взять его и хорошенько тряхнуть, чтобы он как минимум слушал, что ему вообще говорят. Но он сдержался. К тому же наблюдать за тем, как Грелей отчаянно трёт глаза, было почти забавно.

— Подождите… — пробормотал он едва слышно, — я что-то начинаю вспоминать…

И тут же со стоном схватился за голову. Грелей забормотал что-то невнятное, всё сильнее и сильнее натягивая на голову капюшон, словно пытался скрыть от них свои жёлтые глаза.

— Хейвер… Хейвер… — до Ноэ долетали лишь отдельные слова из того, что бормотал себе под нос Грелей, — умерла… всё из-за меня… я… как же больно.

Он натянул капюшон до самого подбородка, так что ткань затрещала. Ноэ снова попытался приблизиться, но быстрый полный ужаса взгляд, брошенный на меч, заставил его остановиться.

— Может, я? — тихо спросил Лени.

— Стойте вы, оба! — крикнул Грелей, и в его голосе явно слышалась паника.

Он хватался рукой за ствол, пытаясь подняться, но руки его всё время соскальзывали. Но там, где он прикасался, на древесине оставались чёрные опалённые полосы.

— Это снова… снова начинается! — казалось, ещё чуть-чуть и Грелея накроет истерика. — Оно убьёт вас!

Ноэ вздохнул, вонзил меч в землю и пошёл к Грелею. Тот снова неловко попытался отползти, но его ноги лишь неловко проскользили по траве. Ноэ остановился на расстоянии вытянутой руки и опустился рядом на траву.

— Ты меня не слышал? Я сказал, убирайся! — голос Грелея срывался и нервно дрожал. — Оно сожжёт тебя!

— Ну, пусть попробует, — усмехнулся Ноэ.

А через мгновение всё заполнилось дымом, копотью и чистым пламенем.

***

Гензаи начинал яростно ненавидеть одиночество. Всё потому, что в своём одиночестве он больше не мог действительно оставаться один. Она была рядом почти всё время, скользила за ним белой тенью, невесомая, призрачная, незримая. Когда кто-то был рядом, Гензаи удавалось её игнорировать. Но когда всё его внимание было сосредоточено на слежке, она мешала. Мелькала короткой вспышкой где-то на периферии, едва уловимая боковым зрением.

Гензаи знал, что её на самом деле нет. Её больше не должно существовать. Хотя в этом странном мире можно было встретить точных копий тех, кого ты уже встречал в Альтере, но это другое. Лунарии не должно было больше существовать нигде. Ни в одном из миров. Но она всё равно продолжала жить в его голове.

Мистланд играл с ним злую шутку. Или, может, безумие Лайта передалось ему как вирус.

В любом случае стоило отогнать образ белоснежной девушки и сосредоточиться на другой, куда более реальной.

Логово Ледяного дракона находилось где-то внутри огромной заброшенной и полуразрушенной крепости. Даже несмотря на пустынный жар, от тёмного камня веяло холодом. Несмотря на то, что самого Ледяного дракона Гензаи так и не увидел, хотя наблюдал за логовом много часов, территория крепости вряд ли могла считаться безопасным местом. Но девушка, вышедшая из арочных ворот внутреннего двора, явно так не считала.

Она вышла из логова дракона спокойно, как обычные люди выходят из дому на прогулку, и по узкой винтовой лестнице начала взбираться на вершину одной из смотровых башен. Гензаи тенью двинулся за ней. Девушка не была человеком, её глаза сразу же выдавали в ней чайлдс. Гензаи не знал, насколько она сильна, не знал, придёт ли дракон ей на помощь, если она позовёт, зато знал, что с драконом и чайлдс в одиночку ему точно не справится. Поэтому он двигался так бесшумно и незаметно, как только мог. Он ждал, пока девушка отойдёт подальше от входа во внутреннюю часть крепости.

Продолжая подниматься всё выше и выше, она не оглядывалась, лишь иногда замирала на месте, глядя на небо слишком задумчиво и осмысленно для чудовища вроде чайлдс. Добравшись до вершины башни, она опустилась на плоский камень, бывший обломком одной из колонн, некогда державших крышу, как на скамью. Под её ногами была бездна, но она явно не боялась. Высота, кажется, её совсем не заботила. Она сидела и смотрела в ту сторону, где на горизонте едва виднелось людское поселение. Там, тонкой полосой между землёй и небом серели трущобы. И девушка смотрела на них задумчиво и печально.

Гензаи точно знал, что собирается сделать. Ему потребуется всего пара секунд. В лучшем случае, она даже не успеет понять, что произошло.

«А в худшем?» — спросил назойливый голос в голове, но Гензаи его проигнорировал и рванулся вперёд.

Уже в следующую секунду он оказался за спиной девушки, занося руку для удара. Но она всё-таки успела обернуться. В нечеловечески-жёлтых глазах мелькнуло что-то странное. Что-то похожее на удивление, страх и узнавание. И рука Гензаи замерла, так и не нанеся удара.

— Скажите, я сделала что-то не так? — вдруг спросила девушка, внимательно смотря на Гензаи, так и застывшего с занесённой для удара рукой. — Ги говорит, что мне нельзя выходить к людям, иначе они убьют меня. Но я не знаю почему. Вы ведь пришли меня убить?

Ги? Имя Ледяного дракона? Вряд ли здесь был кто-то ещё.

— Нет, я не собирался никого убивать, — Гензаи поднял руки, показывая, что он безоружен.

— Да, — задумчиво кивнула девушка, — голыми руками вы, пожалуй, не смогли бы меня убить. Тогда зачем вы здесь?

— Чтобы поговорить, — ответил Гензаи, привычным движением засовывая руки в карманы.

— Разве у людей принято так начинать разговоры?

— У подобных мне — да.

— Тогда вы, наверное, опасный человек.

— Не слишком, — усмехнулся Гензаи, — по крайней мере не опаснее многих.

Тут он несколько исказил факты, но если сравнивать его силу с силой того же Ледяного дракона и ему подобных, то в этих словах не будет и капли лжи.

— Скажите ещё… — девушка замялась, вглядываясь в лицо Гензаи ещё внимательнее, словно от этого зависело вспомнит она его или нет, — я знала вас раньше? Или, может, вы знали меня? С моей памятью случилось нечто странное, так что…

Она замолкла, опустив взгляд. Было странно видеть у чайлдс подобные эмоции, разговаривать с кем-то подобным так спокойно, словно с человеком.

— Я немного знал вас, вы немного знали меня, но, если вы пойдёте со мной, то можете встретиться с теми, кто раньше был вам дорог.

Глаза девушки расширились от удивления. В её взгляде мешались разные чувства — недоверие и надежда, страх и любопытство. Было неясно, что пересилит в итоге. Гензаи в любом случае собирался доставить её к остальным. Достаточно грубым способом, конечно, попросту вырубив и похитив. Но если она пойдёт сама, добровольно, всё будет куда проще и приятнее.

— У вас не найдётся чего-нибудь, на чём можно писать? — спросила девушка после недолгого молчания. — Я хочу оставить Ги записку. Он испугается, если я не вернусь, но если пойду к нему, то он не отпустит. Он совсем не верит людям.

— А вы верите? — зачем-то спросил Гензаи.

— Вам да.

***

Жар чужого огня жалил кожу, но родное тёмно-багровое пламя защищало Ноэ надёжнее любого барьера. Оно поглощало пламя Грелея, забирало себе его жар и ярость. Ноэ с трудом удавалось контролировать это и не срываться. Чистый огонь бился в его груди место сердце, а голову заволакивало жарким дымом. Но он помнил, что где-то рядом есть Лени, которого огонь может ранить. И эта единственная мысль, что держала его в сознании.

Когда Ноэ удалось заставить пламя утихнуть, вокруг них остался почти ровный круг дочерна выжженной земли. Дерево упало, повалив своим мощным стволом ещё несколько. Хорошо, что хоть не на них.

Лени стоял поодаль и раздражённо сбивал с загоревшегося рукава огонь. Видимо, его всё-таки слегка задело. Грелей удивлённо наблюдал за тем, как покрасневшая от соприкосновения с огнём ладонь Лени почти мгновенно заживает.

— Я чуть не умер! — недовольно крикнул Лени, закончив сбивать пламя.

— Да? — Ноэ бросил на брата полный скепсиса взгляд.

— Ну-у… нет, — неохотно признал Лени, — но я должен был это сказать, иначе вы двое даже не подумаете начать себя контролировать.

Грелей наконец оставил свой капюшон в покое и почти не моргая таращился огромными от удивления глазами на них с Лени. Можно было сказать, что показательное выступление прошло не заря.

— Как видишь, нас не так-то легко убить, — усмехнулся Ноэ.

— Вы тоже… — начал Грелей, но замялся, подбирая слово.

— Не совсем люди? — подсказал Лени, подходя ближе.

— Я хотел сказать «чудовища», — пробормотал Грелей, опуская глаза.

— Думаю, я подобрал слова получше, — улыбнулся Лени.

— Но я ведь теперь чайлдс, а они…

— А они отличаются от обычных людей только наличием необычной силы, — перебил Грелея Ноэ, — если сможешь её контролировать, то никто не назовёт тебя чудовищем.

— Кто бы говорил, — фыркнул Грелей, — между прочим, я всё ещё помню, что ты чуть не отрубил мне ногу.

Видимо, с подростковой внешностью пришла ещё и подростковая язвительность. Самое неприятное во всём этом было то, что Грелей теперь до боли напоминал Ноэ себя самого. Но Ноэ всё равно захотелось отвесить ему подзатыльник.

— Да у тебя бы новая нога отросла, — вместо этого сказал он.

— Правда? — глаза Грелея загорелись восторгом и интересом. Казалось, он был готов добровольно отдать ногу на отсечение, лишь бы увидеть это своими глазами.

— Нет, — ехидно улыбнулся Ноэ, с упоением наблюдая, как восторг сползает с лица Грелея.

Пока он что-то обиженно фырчал себе под нос, Ноэ успел встать, отряхнуть штаны от пепла и даже снова укрепить меч в ножнах. Грелей тем временем замолчал, явно о чём-то задумавшись.

— Вставай давай, — окликнул его Ноэ, снова подходя ближе, — отведём тебя в более приятное место, где ты уж точно не сможешь никому навредить. А потом подумаем, как использовать твою силу во благо.

Грелей поднял на него глаза, всё ещё нечеловечески-жёлтые, но в них читалось такое человечное выражение сомнения, смешанного с надеждой, что у Ноэ бы язык не повернулся сейчас назвать Грелея одним из чайлдс.

— Думаешь, чайлдс может быть хорошим? — спросил он.

— Думаю, он может как минимум не быть плохим, — ответил Ноэ, протягивая ему руку.

***

— Это безумие, — категорично отрезал Вельскуд.

— Это план, — улыбнулась Элисия, ловя на себе недоумевающие взгляды, — и он ни хуже многих других.

— Да, если вы хотите совершить групповое самоубийство.

— С каких пор тебя стала волновать чья-то судьба, кроме собственной? — глаза Элисии нехорошо блеснули. С удивлением она поняла, что говорит почти как Лайт. Это ей не нравилось.

Вельскуд ничего не ответил, и повисло молчание. Когда молчат так много людей, это начинает угнетать. А в логове, что создал Рубинарт собралось действительно много людей: сам Рубинарт, Герант, Вельскуд, даже Грелей и весь отряд Элисии, кроме Гензаи, который куда-то запропастился, и Лайта, который ещё не пришёл в себя. Правда атмосфера была так себе. Герант зло косился на Вельскуда и не начинал очередных разборок, скорее всего, только из-за присутствия Рубинарта. Сам Вельскуд смотрел на всех холодно, почти презрительно, чем только сильнее провоцировал Геранта. Грелей прятался за Ноэ и Лени и вообще всячески пытался раствориться в пространстве. Аллен был дёрганным и отстранённым из-за Лайта. Рубиарт выглядел усталым почти до изнеможения. И вот на эту публику Элисия пыталась вещать.

— Даже если собрать все наши силы вместе, не факт, что их хватит, — вступил в разговор Рубиарт.

— Поэтому нам нужен Ледяной дракон, — пояснила Элисия.

— Вы собираетесь его убить? — спросил Вельскуд, и во взгляде его явно читалось: «Да вам ни за что этого не суметь».

— Мы собираемся попробовать договориться, — немного дёргано улыбнулась Элисия. — Лайт обещал с этим помочь.

— И ты ему веришь? — хмыкнул Ноэ.

— Нет, — вздохнула Элисия. — Но это в его интересах, так что стоит хотя бы попробовать.

— Вы правда хотите договориться с Ледяным драконом?

Элисияобернулась, сначала не поняв, откуда идёт звук, а потом заметила голову Грелея аккуратно выглядывающую из-за спины Ноэ. Забавно, но эта синеволосая троица смотрелась, как одна семья. Наверно, если бы Элисия их не знала, решила бы, что Грелей младший брат Ноэ и Лени.

— В смысле это же огромная летающая ящерица, дышащая льдом, — продолжил Грелей, а Элисия чуть не рассмеялась, увидев, как всех драконов передёрнуло на словах про «летающую ящерицу». — Я, конечно, не всё помню, но у нас про него такие ужасы рассказывали…

Слова «не всё помню» сильно кольнули Элисию. Последние несколько дней она усердно работала с памятью Грелея. Ей удалось восстановить многое, но не всё. К тому же, она почти не могла повлиять на то, что именно восстанавливает, так что некоторые воспоминания были обрывочными и неточными. К несчастью, она никогда не была сильна в ментальной магии.

— Я это всё к тому, — продолжил Грелей осторожно, — что он, наверно, одно из сильнейших существ в нашем мире.

— Это нам только на руку, — пожала плечами Элисия.

— Но он чудовище, — возразил Грелей.

— Возможно, — усмехнулась Элисия, — но все мы здесь в той или иной степени чудовища, уж поверь мне.

Грелей замолчал, всё ещё продолжив смотреть на Элисию с задумчивым удивлением, словно бы спрашивая: «и ты тоже?»

А ещё Элисия поймала на себе взгляд Рубинарта. Он смотрел на неё с теплотой и одобрением, так что она почувствовала себя немного увереннее.

— Так как вы собираетесь с ним договариваться? — спросил он.

Элисия собралась было ответить, что ещё не знает точно, но её прервал звук шагов. Она обернулась, по полутёмному коридору, служившем входом в логово, шли двое — парень и девушка. Первого Элисия узнала сразу. Фигуру Гензаи и его почти беззвучные шаги сложно было с чем-то спутать. Фигура девушки же казалась ей смутно знакомой, но Элисия боялась предположить.

— Кажется, мы вовремя, — усмехнулся Гензаи, явно слышавший как минимум часть их разговора.

Лицо девушки было скрыто низко надвинутым капюшоном, но когда она откинула его, позволив синим волосам рассыпаться по плечам, Элисия не поверила своим глазам.

— Хейвер? — спросила она почти шёпотом, шокировано глядя на ту, кто должна была быть мертва.

— Сестра! — крикнул Грелей, бросаясь ей навстречу.

Хейвер смотрела на всех странно. Так человек, попавший в то место, где был лишь однажды много-много лет назад, оглядывается по сторонам, пытается вспомнить. Но это было не так важно. Элисия уже поняла, что воспоминания чайлдс, а Хейвер теперь точно была чайлдс, можно вернуть, пусть и не все. Сейчас её волновало вовсе не это. Она стояла, прокручивала в голове события, шаг за шагом и думала — с какого момента всё это было планом Лайта?

***

Он вынырнул из сна, как со дна глубокого болота. Ему снилось что-то гадкое. Знакомые голоса, закрытые двери, крики, плачь, кривые усмешки и снова закрытые двери. Впрочем, этот сон был немногим хуже тех, что снились ему каждую ночь.

Вставать не хотелось, снова засыпать — тем более. Поэтому он лежал и бессмысленно пялился в потолок. Который, кстати, протекал. Странно, что он не заметил этого раньше.

— Живой, — раздался голос где-то рядом, — а шуму-то было.

Лайт неохотно повернул голову. Он лежал на диване. Гензаи сидел рядом на кресле, а Аллен устроился на подоконнике.

— Ну прости, что не оправдал твоих ожиданий, — фыркнул Лайт, — но умирать я пока не собираюсь.

Чувствовал он себя, на удивление, в целом неплохо. Только шрам болел глухо и тихо, но на это можно было спокойно не обращать внимания.

— Да нет, — хмыкнул Гензаи, — теперь ты мои ожидания полностью оправдал.

Лайт снова фыркнул, а потом схватился рукой за шатающуюся спинку дивана и попытался сесть. Аллен рванулся ему помочь, но Лайт остановил его жестом. Потом схватился за спинку и второй рукой. Попытки с четвёртой удалось таки поднять себя в сидячее положение. И даже более-менее удобно устроиться с ногами на скрипящем диване с выпирающими пружинами. Истинное достижение.

— Сколько я спал? — спросил Лайт, потягиваясь.

— Часов десять, может, двенадцать, — ответил Аллен. - А до этого бредил почти трое суток.

Так вот что это за странное чувство лёгкости и ясности в голове. Он просто выспался. Даже несмотря на тревожные полубредовые сны, он всё равно чувствовал себя отдохнувшим. Это как минимум радовало.

— Что я пропустил? — задал он новый вопрос, подавив зевок.

— Грелея нашли и уговорили сотрудничать, — сказал Аллен.

— А Хейвер? — Лайт перевёл взгляд на Гензаи.

— Тоже.

Услышав ответ, Лайт удовлетворённо кивнул, и лёгкая улыбка тронула его губы. А вот лицо Аллена наоборот помрачнело. Он спрыгнул с подоконника и подошёл ближе к Лайту, словно так ему будет легче заметить его ложь, и спросил:

— Так ты знал о ней?! — алые глаза Аллена гневно сверкнули. Лайт ничего не ответил, и Аллен, невесело усмехнувшись, продолжил: — Ну, конечно, иначе как бы ты узнал раньше Элисии о том, что могила Хейвер разрыта. Ты знал, что случится что-то подобное, поэтому наблюдал. И даже не думай отпираться, никогда не поверю, что ты просто зашёл проведать её из чувства жалости.

— Отпираться не собираюсь, — пожал плечами Лайт, — но внесу правки. Я не знал, но догадывался. А наблюдал не я, а он.

Лайт кивнул на Гензаи, и Аллен тут же перевёл гневный взгляд на него. На лице ассасина отразилось такое выражение, какое бывает у людей, когда у них сильно болит голова.

— Ты стрелки-то не переводи, — вздохнул он. — Это был карточный долг. Я не знал, зачем этому чудовищу понадобилось следить за её могилой.

— Так не играй с ним в карты! — взвился Аллен, и рядом с ним сверкнуло несколько белых вспышек.

— Ну один раз я всё-таки выиграл, — возразил Гензаи.

— И тогда мне пришлось рассказать ему свой план, — добавил Лайт, безмятежно улыбаясь.

Затравленный взгляд Аллена метался от Лайта к Гензаи и обратно. Он выглядел почти как дикий зверь, загнанный в ловушку кровожадными охотниками. Наблюдать за эмоциями младшего брата было почти весело.

— Я узнал уже после смерти Хейвер, так что не мог ничему помешать, — сказал Гензаи, будто оправдываясь.

— Уже после… Значит, подожди, ты же не хочешь сказать, что… — повторил Аллен, судя по тому, что гнев сменился глубокой задумчивостью, он пытался понять, с кого момента всё шло «по плану». Лайт молча ждал, когда же он поймёт. — Как давно ты всё это придумал?

— Неправильный вопрос, — фыркнул Лайт и отвернулся. Если Аллен надеялся получить информацию не пошевелив мозгами, то зря. Ничего не даётся так просто. Это неинтересно.

— Почему того чайлдс, что прятался в доме Хейвер так и не нашли? — спросил Аллен после недолгой паузы.

— Уже лучше, — усмехнулся Лайт, — но ты знаешь ответ.

— Стой, это ведь не ты отправил его к Хейвер? — в голосе Аллена чувствовался страх, почти ужас.

— Нет, — успокоил его Лайт. — Я далеко не всегда полностью контролирую ситуацию, обычно я лишь подстраиваю её под себя.

Его план родился в тот момент, когда он увидел того человека, которого Хейвер приютила в своём доме. Не то, чтобы в нём действительно было что-то такое уж особенное, только его глаза были странными. Они будто горели изнутри холодным яростным огнём. Лайта это заинтересовало, поэтому он ничего никому не сказал, просто стал наблюдать.

Когда воины Турана обыскивали район, именно он первым пустил слух о них, ещё даже до того, как они нашли нужный дом. Хейвер бы всё равно не успела, но она ведь должна узнать. Когда отряд ворвался в дом в поисках чайлдс, Лайт не вмешался, так и продолжил наблюдать. Он не знал, что происходило в доме, тогда он увидел лишь то, как оттуда выбежал чайлдс. Уже не человек со странным взглядом, а именно чайлдс. И тогда Лайт подумал, а что если каждый житель Мистланда способен на подобное превращение, нужны лишь подходящие обстоятельства?

Той ночью он пошёл за чайлдс. Хотел узнать, откуда берётся его сила, насколько он будет разумен, можно ли наладить с ним сотрудничество. То, что он узнал, его разочаровало, но не сильно. Самым интересным было не это, а встреча с Хейвер. Конечно, он никак не показал, что что-то знает, он просто наблюдал за ней. Подмечал изменения. Он видел, как в её глазах зажёгся тот самый холодный огонь.

Похищение Грелея Тураном не было спланировано, но органично вошло в план, как неотъемлемая его часть. В тот день он «случайно» забыл на столе карту, с отмеченным на ней путём к базе Турана. Он знал, что Хейвер будет там. Она для него ничего не значила, это был лишь эксперимент.

То, что Хейвер убьют снова не было частью плана, но и не противоречило ему. Превращение же Грелея в чайлдс, лишь подтверждало теорию Лайта. Но и о Хейвер он не забыл. Поэтому и послал Гензаи понаблюдать за её могилой. Это было лишь странное полуинтуитивное предположение. Но и оно оправдалось. И Хейвер, как в страшных сказках, восстала из мёртвых, став не совсем собой. Или совсем не собой. Этого Лайт ещё не знал.

То, что она каким-то образом окажется во владениях Ледяного дракона и уж тем более то, что дракон к ней привяжется, Лайт уж совсем никак не мог запланировать. Но удача, видимо, благоволила ему. Он не знал, удалось ли им договорится с новой Хейвер. Но это было не так важно. Важно то, что она у них, а уж как союзник или как заложник, не так важно.

— Значит таков был твой план? — спросил Аллен в конце, когда он сам, с помощью подсказок Лайта восстановил всю цепочку его мыслей. — Если честно, я чувствую себя обманутым. Мы снова были участниками твоей игры, ничего об этом не зная.

Лайт неопределённо передёрнул плечами. Теперь, когда он шаг за шагом прошёл от самого начала до самого конца, он понял — всё сработало идеально. Даже несмотря на то, что он не обладал достаточным количеством информации, рисковал, часто полагался на удачу, всё случилось так, как он и планировал. Так почему же он не рад?

— Хейвер тоже была лишь пешкой. Ты просто пожертвовал ей, — лёд в голосе Аллена больно кольнул сердце.

— Она не пешка, мы в конце концов не в шахматы играем, — хмыкнул Лайт. Потому что это был скорее покер. — Никто не заставлял её идти за нами. Никто не выталкивал её из убежища. Всё это были её выборы.

«Которые легко было предугадать» — мысленно добавил Лайт.

— К тому же, она хотела силы, она её получила. Какие претензии? — закончил он.

— А её семья? Их ты просто пустил в расход, — Аллен говорил всё так же холодно и зло, и Лайт к своему удивлению понял, что вообще-то просто пытается перед ним оправдаться. Глупость. Какая вообще разница, что Аллен о нём думает? Главное, собрать как можно больше сил для закрытия Монолита. Неважно, какими методами.

— Её семья была больна. Неизлечимо, — продолжил оправдываться Лайт, несмотря на то, что решил этого не делать.

— Это правда, — вдруг встал на его сторону Гензаи, — я много слышал об этой болезни, пока ходил по трущобам. Она убивает долго, мучительно. Лекарства, по сути, лишь затормаживают её развитие, но не лечат. Так что отряд Турана подарил им быструю и почти безболезненную смерть.

— Звучит сомнительно, — Аллен скрестил руки на груди. Его лицо всё не выражало ничего, кроме горечи и раздражения, но голос стал уже не таким холодным.

— Не всех можно спасти, — сказал Лайт и понял, что его собственный голос тоже звучит до странного грустным. Словно бы он… сожалел?

— Надеюсь, это хотя бы поможет спасти Альтеру, — вздохнул Аллен, ни в его тоне, ни в выражении лица не осталось злости, только опустошение. Странно, но Лайт чувствовал примерно то же самое. И ещё что-то неприятное, почти мерзкое. Что-то дико мешающее думать здраво.

Аллен горько усмехнулся:

— Только не делай такое лицо, будто тебе действительно жаль.

Лайт дёрнулся как от удара. Он не пытался изобразить чего-то особенного. Он просто… просто, что? Резко мотнув головой, Лайт уставившись куда-то в пол. Волосы упали на лицо, закрыв его почти полностью. Ему почему-то не хотелось встречаться с кем-то взглядом.

— Подожди, тебе что, действительно жаль? — в этом вопросе Аллена звучало столько удивления и шока, что Лайту на секунду захотелось поднять глаза, лишь бы увидеть выражение его лица.

— Нет, — отрезал Лайт, так и продолжая упорно смотреть в пол, — просто я недоволен. Мне кажется, что можно было сделать лучше или… я не знаю, это странное чувство. Мне не нравится, как получилось или… да не знаю я!

Его самого раздражал тот бред, который он несёт. Его раздражали те взгляды, которыми смотрели на него Гензаи и Аллен, когда он рассказывал им план. Его раздражало их осуждение. Его раздражало, то что он сам начинал себя осуждать.

— Неужели он становится человеком? — спросил Гензаи, не к кому конкретно не обращаясь.

— Лайт, — Аллен смотрел на него почти с жалостью, — то, что ты чувствуешь, это и называется сожалением.

========== Квест двадцать седьмой «Конец игры» ==========

«А мне даже понравилось играть в этот мир,

Где выигрыш мог быть любым,

Но если по правилам — я всех победил

И самое время отбыть»

Немного Нервно «Дэвид»

Лето Небесной гавани почти слепило своей красочностью после унылых пустынных пейзажей. Всё выглядело слишком зелёным, слишком сочным, настолько, что казалось фальшивым.

Впрочем, несмотря на — долгожданное? — возвращение домой, он не чувствовал особой радости. Пробираясь по задворкам и тёмным переулкам, он чувствовал себя одним из кошмаров Мистланда, незаконно проникшим в Альтеру. Впрочем, в какой-то мере так оно и было. Так оно и останется, если сейчас он не сделает всё правильно. Если сейчас они все не сделают всё правильно.

Хотя иначе этому миру всё равно конец. Останется лишь сожалеть о том, что мир сгинет тихо и незаметно, а не зрелищно исчезнет в море пламени. С другой стороны, он всё равно этого не увидит.

Голова нещадно кружилась, в висках пульсировала тупая боль. Это всё последствия перехода, с ними нужно просто смириться. Нужно просто добраться до штаба Фрихет и не попасться на глаза никому из стражи.

Нужно просто сделать всё правильно.

***

Куруми прикрыла глаза, сидя на ступеньках крыльца. Солнце приятно грело кожу и заставляло по-кошачьи щуриться. Погода была на редкость приятная, как почти всегда в самом начале лета, в тот прекрасный отрезок времени, когда весенняя свежеть ещё не сменилась тяжёлым летним жаром.

Рядом сидела Акира и напряжённо следила за боем, развернувшимся на внутреннем дворе.

Стальные когти с громким лязгом отскочили от жезла. Но Элрион, ни на секунду не замешкавшись, использовал эту силу, чтобы сделать колесо назад и ударить шпорами. Острые лезвия просвистели всего в паре сантиметров от лица Фукуды, заставив его отпрянуть назад. Следующий удар Элриона уже попал по выставленному щиту.

— Вы серьёзно думаете, что это нормально использовать для тренировочного боя реальное оружие? — голос Акиры звучал недовольно и нервно, даже встревоженно. — Ты чуть не ранил его!

Последнее было явно обращено Элриону, и Куруми даже приоткрыла глаза, чтобы посмотреть на его реакцию. И Фукуда, и Элрион замерли, посмотрев на Акиру, но если выражение лица Фукуды было скорее извиняющимся, то у Элриона откровенно раздражённое. Впрочем, ничего необычного.

— В тренировочном бою не будет смысла, если я буду совсем уж поддаваться. Я итак сдерживаюсь, а вот на нашем тренировочном бою ты когда-то чуть не отморозила мне руку, — напомнил Элрион, сверля Акиру недобрым взглядом.

Куруми вспомнила те далёкие времена, когда они ещё только готовились к турниру, борясь за звание Королевской гильдии. И тот бой, после которого ей пришлось лечить Элриона, она тоже вспомнила. Губы сами собой растянулись в улыбку. Странно, но Элрион такой забавный, когда его лечишь.

— Ты сам виноват, что подставился, — фыркнула Акира.

— Двойные стандарты, — хмыкнул Элрион. — Признайся, это всё потому, что я тёмный эльф. Ты только из-за этого ко мне цепляешься.

— Ты не был ранен! — парировала Акира. — И я ко всем цепляюсь.

— Но ко мне особенно, — глаза Элриона зло сощурились.

— Придурок.

— Расистка.

И они синхронно отвернулись друг от друга. Фукуда с Куруми лишь переглянулись и пожали плечами. Подобные перепалки уже настолько вошли в норму, что почти никто не обращал на них особого внимания. Что самое забавное, время от времени Элрион и Акира общались вполне нормально, а потом, будто вспомнив, что они вообще-то враги до гроба, вдруг опять начинали ссориться. Видимо, это просто вошло у них в привычку.

— Так, может, продолжим? — осторожно спросил Фукуда, глядя то на Акиру, то на Элриона. Они до сих пор демонстративно смотрели в разные стороны.

— Я что, правда переусердствовал? — сказал Элрион неожиданно притихшим и даже будто бы немного виноватым голосом.

На лице Куруми вновь появилась улыбка. К её трепетно собираемой коллекции моментов, когда Элрион ведёт себя по-человечески и не пытается казаться хуже, чем есть, прибавилось новое воспоминание.

— Ну… немного, — ответил Фукуда и несколько раз сжал и разжал пальцы на больной руке, — от удара она немного занемела, но это скоро пройдёт. Всё-таки ещё не могу двигать ей так же быстро, как раньше.

Улыбка на лице Куруми угасла. Она знала, что можно считать чудом даже то, что Фукуда смог восстановить подвижность руки до нынешнего состояния. Да, сейчас она двигалась медленнее, чем раньше, немела и болела время от времени, но хотя бы двигалась. Когда этот странный экстремальный курс восстановления только начинался, Элрион вообще не брал на тренировочные бои оружия, а лишь, не особо напрягаясь, уворачивался от медленных и неловких атак Фукуды. И то, что они дошли до почти полноценного спарринга всего за три с небольшим месяца можно было считать огромным прогрессом. Но возможно ли полное исцеление? Этот вопрос до сих пор мучил всех.

— Как думаешь, твоя рука вообще когда-нибудь восстановится? — вдруг озвучил Элрион то, что крутилось у всех на языке.

— По-твоему, нормально о таком спрашивать?! — тут же взвилась Акира, подскакивая со ступенек.

— Тише, Аки, это вполне нормальный вопрос, — успокоил её Фукуда.

Куруми до сих пор не знала, что её удивляет больше — то, что Фукуда стал сокращать имя Акиры, или то, что она сама этому никак не препятствовала. Любого другого она бы спалила за это на месте.

— На самом деле, я не знаю, — продолжил Фукуда спокойно, и в его словах не звучало ни боли, ни даже горечи, — вряд ли я когда-нибудь смогу сражаться так же, как раньше, но ведь если ребята справятся и смогут закрыть Монолит, то у нас больше не будет таких сложных битв.

— А если не смогут, то мы просто все умрём, так что переживать нечего, — оптимистично закончил Элрион, и всё посмотрели на него укоризненно, на что он просто развёл руками. — Нужно быть готовым ко всему, включая бесславную смерть. Так что, продолжаем?

Пожалуй, Куруми всегда удивляло отношение Элриона к смерти. Её боялись все, даже светлые эльфы, но вот тёмные… У них со смертью сложились какие-то особые доверительные отношения, постичь суть которых никому, кроме них, было не суждено.

— Продолжаем, — кивнул Фукуда.

Куруми тревожно обернулась и прислушалась. Её тонкий слух будто царапнул странный, неуместный звук. Он был лёгким, едва ощутимым, как дуновение ветра, но было в нём что-то… неправильное. Она подняла руку, и всё послушно замерли, уставившись на неё с тревожным любопытством.

Куруми прислушивалась. Шаги. Всё ближе, ближе. Смутно знакомые. Она тихо двинулась по дорожке вокруг дома, стараясь не потерять один единственный звук среди многих других. Ещё пара секунд и она узнала, чьи это были шаги. Обычно они звучали куда тише, легче. Сейчас же он шёл явно с трудом. И один. Нехорошие подозрения закрались в душу, и Куруми стрелой рванулась ко входу в штаб.

Она успела как раз вовремя. Как раз вовремя для того, чтобы успеть подхватить его под руки, чтобы он не упал, когда потерял сознание, уже почти добравшись до дверей штаба.

***

Шаги Элисии гулким эхом отдавались от тёмных стен коридора, покрытых тонкими узорами инея. Пустота и тишина заброшенной крепости давила на уши и действовала на нервы. Хотя стоило бы радоваться, это уж точно лучше полчищ кровожадных монстров, которыми драконы имели обыкновение населять свои логова.

— Здесь больше никого нет, — заверила Элисию Хейвер, словно прочитав её мысли, — ни чайлдс, ни кого-то ещё. Ги очень скрытный. Думаю, он просто всех боится.

— Дракон? Боится? — усмехнулась Элисия. Вместе с каждым словом у неё изо рта вырывалось облако пара. После пустынного жара здешний холод пробирал до костей.

— Ну да, — Хейвер улыбнулась в ответ, совсем как раньше. Странно, но при любом упоминании Ги её взгляд тут же делался нежным и ласковым. Таким же она обычно смотрела на Грелея. — Ги ведь не такой дракон, как те другие. Он тоже чайлдс просто очень-очень сильный. Он рассказывал, что ему ни раз приходилось вступать в бой и с людьми, и с чайлдс, которые нападали на него. Так что он забрал много чужих самоцветов, вот и смог превращаться в дракона.

— Значит, он действительно очень силён, — задумчиво сказала Элисия, ещё не зная, поможет им это, или же убьёт.

Как раз в этот момент они вошли в огромный круглый зал, и её слова эхом разнеслись по всему помещению, улетая куда-то под самый стеклянный купол, служивший потолком. Элисия удивилась, как это стёкла не разбились за столько времени? Но приглядевшись, поняла — купол был не стеклянным, а ледяным.

— Я сильнее, чем ты думаешь, — ответил незнакомый мужской голос откуда-то справа, заставив Элисию резко обернуться. Но там никого не было.

Хейвер тронула Элисию за плечо и указала вперёд, с противоположного конца зала к ним приближался Ледяной дракон. Конечно, Элисия не могла знать его, но кто это ещё мог быть? Её слова, видимо, долетели до него, прокатившись эхом по всему залу. Так же, как до неё донеслись его слова. Странная тут акустика. Что ж, в любом случае это какое никакое, но начало разговора.

— Откуда ты знаешь, что я думаю о твоей силе? Вдруг я считаю её равной божественной? — спокойно продолжила диалог Элисия, дав дракону подойти к ней на расстояние пары метров.

— Тогда бы ты не пришла сюда одна и без оружия, — он ответил после недолгой паузы, видимо, слова Элисии несколько сбили его с толку. — Так что ты либо слишком самонадеянна, либо слишком глупа.

— Либо я пришла с миром и хочу просто поговорить, — резонно заметила Элисия, — точнее, договориться.

— Мне не о чём договариваться с теми, кто похитил Хейвер, — отрезал Ги, и в тоне его было столько холодного презрения, что Элисия даже поёжилась.

— Но меня никто не похищал! — тут же возразила Хейвер. — Я сама ушла, я же писала записку.

— Откуда я мог знать, что это не они заставили тебя её написать?

— Ну… ты мог просто поверить? — неуверенным полувопросительным тоном пробормотала Хейвер. Видимо, подобной реакции от Ги не ждала даже она.

— Верить людям? Тем, кто множество раз пытался менять убить? — выражение лица Ги сделалось презрительным, почти брезгливым. Но даже несмотря на это, Элисия не могла не заметить то, насколько они похожи с Хейвер. Те же черты лица, те же синие волосы. Если бы Ги изобразил на лице хоть более-менее человеческое выражение, то их с Хейвер точно можно было бы назвать братом и сестрой.

— Но они хорошие люди! — говорила Хейвер всё с тем же жаром. — Элисия даже помогла мне восстановить большую часть воспоминаний, о том времени, когда я была человеком. Она и твои могла бы…

— Очнись, Хейвер, они просто используют тебя, чтобы подобраться ко мне, а потом убить нас обоих. Мы для них просто чудовища! — выражение брезгливости на его лице сменилось гневом. Переговоры явно начинали заходить в тупик. — А твои воспоминания, ты уверена, что они настоящие? Вдруг это всё просто фальшивка?

— Вообще-то, мы вовсе не те люди, что пытались вас убить. Мы отличаемся хотя бы тем, что пришли из другого мира, — вмешалась в разговор Элисия. — К тому же, в какой то степени мы сами…

— Плевать из какого мира! — резко перебил её Ги. — Люди всегда остаются людьми. Жалкими, озлобленными, боящимися всего, что не понимают.

— Они не будут бояться тебя! Если начать сотрудничать с людьми, то больше вообще никто не будет, — в глазах Хейвер сияла настолько неподдельная и чистая надежда, что это тронуло даже Ги. Взгляд его смягчился. Теперь он смотрел на неё с жалостью.

— О Хейвер, то время, когда я хотел, чтобы меня не боялись, давным давно прошло.

Ги сделал пару шагов назад и легко, едва заметно повёл рукой. Но, повинуясь его движению, Элисию ударил настолько мощный поток ледяного ветра, что её сбило с ног и ударило о стену. Вокруг Ги начал формироваться ледяной купол, и Элисия без всяких подсказок поняла, что будет дальше. И что их переговоры придётся отложить.

— Элис, ты в порядке? — Хейвер подбежала к ней и помогла подняться.

— Да, — кивнула Элисия, начиная быстро вычерчивать пентаграмму портала. — Только вот действовать придётся по плану «б».

— Что ещё за план «б»? — удивилась Хейвер.

— Бьём, потом говорим, — вздохнула Элисия, открывая портал.

***

На пару секунд он действительно подумал, что ему конец. Вот так, странно, глупо, бессмысленно и в самый неподходящий момент. Ведь смерть чаще всего и бывает такой, да? Внезапной. Несвоевременной.

В тот короткий момент, когда всё поплыло перед глазами, а тело вдруг перестало слушаться, его сковал ужас. Самый настоящий ужас. Иррациональный, не поддающийся контролю. Он с трудом мог вспомнить, когда в последний раз чувствовал что-то подобное. Но уж точно не в один из тех разов, когда его ранили на поле битвы, не когда он был в шаге от смертного приговора нет.

Страх смерти настиг его здесь, на дорожке, ведущей к штабу Фрихет, посреди летнего дня, в безмятежной тишине утренней Небесной гавани. Ему вдруг стало страшно, что вот сейчас он умрёт, и из-за этого всё пойдёт не по плану.

— Кивни, если живой и в сознании, — раздалось где-то над ухом, — ну или ещё как-нибудь посигналь, на твоё усмотрение.

Это был голос Элриона, и в нём даже слышалось беспокойство. Занятно. Эти ребята что, из любого человека могут сделать?

Лайт кивнул, ну или просто странно мотнул головой. Контроль над телом ещё не до конца вернулся, но вот зрение уже начинало проясняться. Судя по тому, что его ещё только затаскивали в дом, он отключился едва ли на полминуты. На полминуты, в течении которых он был свято уверен, что мёртв. И смешно, и грустно.

А потом Лайта грубо скинули на кресло, как надоевшую ношу. Тело отозвалось болью, и он кое-как заставил себя не стонать. Хотя тут, наверно, вышел бы скорее скулёж. Как у побитой собаки.

— Можно было и поаккуратней, — пробормотал Лайт, когда к нему снова вернулась способность нормально дышать.

— Можно. Но пока у тебя есть силы возмущаться, всё не так уж и плохо, — хмыкнул Элрион.

— Кстати о том, что «не так уж и плохо». Почему ты здесь и где остальные? — Куруми возникла перед ним будто из ниоткуда, вынырнув из темноты, которая всё ещё сгущалась на периферии зрения.

— Радушный приём, ничего не скажешь, — криво улыбнулся Лайт.

— У тебя тоже есть привычка переходить сразу к делу, игнорируя чьё-либо состояние, если тебе что-то нужно, — Куруми смотрела на него без капли сочувствия. Что ж, он никогда ей не нравился. В смысле даже больше, чем остальным.

Послышались торопливые шаги. Видимо, на шум сбежались остальные обитатели штаба. Оно и к лучшему. Чем больше будет аудитория сейчас, тем меньше раз придётся повторять одну и ту же историю. А повторять что-либо Лайт не любил.

— Лайт?! — это был голос Антейку. Лайту не нужно было смотреть на неё, чтобы знать, сейчас лансия удивлённо таращиться на него своими огромными глазами. — А где Гензаи? И все?

— Дайте ему отдышаться! — а это уже Эдем. Самое милосердное существо из здесь собравшихся. — На нём же лица нет.

— Действительно, он выглядит так, словно вот-вот откинется, — бодрый тон Силико этой фразе никак не шёл.

— Скорее уж, он больше похож на свежий труп, — заметил Элрион.

— Достаточно свежий, чтобы отвечать на вопросы, — хмыкнула Акира где-то сзади.

Всё это начинало напоминать шизоидный бред. Многоголосие двух гильдий сливалось в единый гул, из которого Лайту всё труднее и труднее становилось вычленять отдельные слова.

— Может, уже заткнётесь? — попросил он почти страдальчески, и все на удивление тут же смолкли. — Тогда я бы мог всё рассказать.

И раз уж все так учтиво соизволили заткнуться, то пришлось рассказывать всё чуть ли не с самого начала. Крайне утомительное и неожиданно сложное занятие, когда ты только-только вылез из портала между мирами и всё ещё не пришёл в себя после этого перехода.

— Я всё ещё не поняла, почему ты здесь, — резко скрестив руки на груди, сказала Куруми, когда Лайт сделал в рассказе небольшую паузу.

— Потому что я ещё не закончил, — терпеливо ответил он, — есть способ закрыть Монолит, но этот процесс должен контролироваться и с той, и с другой стороны, иначе что-то может пойти не так. Вообще-то при любом раскладе что-то может пойти не так.

— А ты оптимистичен, — усмехнулась Силико. — И кто должен контролировать процесс здесь?

— Ты, конечно. Если ты знаешь ещё какого-нибудь наследника древних, то можешь перепоручить это ему, — губы Лайта тронула улыбка, а вот на лице Силико она, наоборот, угасла. — Собственно, я здесь только затем, чтобы рассказать вам об этом. Меня отправили, как самого бесполезного.

— Тебя? Как самого бесполезного? — удивился Фукуда.

— Я, если ты не забыл, при всей своей уникальности, обычный человек, — напомнил Лайт и улыбка на его губах стала горькой, — при закрытии Монолита от меня никакого толку. Да и в целом тоже. Как видите, Мистланд меня почти убил.

Ненадолго в комнате повисло задумчивое и почти тягостное молчание.

— А Элисия с ребятами… где они сейчас? — голос Куруми едва заметно дрогнул.

— Наверно, уже с Ледяным драконом… либо договариваются, либо сражаются, — бросил Лайт, наблюдая, как лицо Куруми становится всё мрачнее и тревожнее.

***

Портал сработал так, как надо, впуская в зал Аллена, Ноэ, Гензаи и Лени. В Мистланде её порталы работали не так точно, к тому же она была без посоха. Так что сразу же пришлось отказаться от идеи брать с собой драконов, у них вообще с проникновенными в чужие логова имелись определённые проблемы.

— Это безумный план, — Аллен вручил Элисии её посох.

— В глубине души тебе нравятся такие планы, — Элисия хитро сощурилась.

— Мне нравится всё, что придумано тобой, — ответил Аллен с лёгкой улыбкой. Элисия почувствовала, что начинает краснеть.

— Очень милый момент, ребят, — раздался насмешливый голос Ноэ, — но у нас тут как бы рассерженный дракон.

Ги уже и правда успел обратиться в дракона. Впрочем, вариант с попыткой атаковать его раньше, чем он закончит перевоплощение, Элисия отмела сразу же, они бы попросту не успели. Лучше потратить это время на то, чтобы рассредоточиться и рассчитать силу атаки. А здесь действительно нужно было рассчитывать силу атаки, ведь это был их первый бой, целью которого было не убить дракона, а лишь обезвредить.

К тому же, Ги действительно был необычным драконом. Всё тело его будто состояло из светло-синего толстого льда. И солнечные лучи расплывались по нему яркими бликами. Если бы дракон не двигался, Элисия приняла бы его за огромную, искусно сделанную ледяную скульптуру. Но Дракон не просто двигался, а ещё и дышал льдом.

Каждый его выдох был похож на пургу, что могла создать Акира, только в десятки раз мощнее. Элисии казалось, что если попасть под неё, то тут же обледенеешь до костей. Проверять догадку не хотелось.

«Сюда бы Акиру с её огненными заклятьями» — подумала Элисия, разбивая на осколки летящую в неё ледяную глыбу. Впрочем, огонь у них всё же был.

Ноэ рванулся вперёд ярко-алой вспышкой, ловко лавируя между ледяными глыбами и уклоняясь от морозного дыхания. Первый же его удар, достигший цели, оставил на теле дракона глубокую рану. Тело его не горело, не кровоточило, оно плавилось, и стекало на землю шипящими каплями.

Дракон тут же попробовал отмахнуться от Ноэ своей огромной лапой, но удар принял Лени. Он закрылся топором и выстоял под натиском, даже не пошатнувшись. Пока дракон не успел замахнуться для нового удара, Ноэ выскочил из-за спины брата и со всей силы рубанул по лапе. Она безвольно повисла, обваливаясь крупными кусками льда. Элисия взмахнула посохом, придавив лапу гравитацией как раз в тот момент, когда дракон собрался её отдернуть. Раздался громкий хруст, с каким вскрывается лёд на реках, и оторванная лапа дракона покатилась по полу.

Потеряв равновесие, он повалился на землю. Аллен с Гензаи тут же рванулись вперёд, синхронно ударив дракона в голову. По морде пролегла глубокая трещина, но дракон почти тут же извернулся и дохнул на противников волной ледяного воздуха, заставив их отступить.

Гензаи с Алленом скрылся за одной из льдин, Элисия спряталась за соседней. Она обернулась, чтобы посмотреть, не ранены ли они. Гензаи болезненно сжимал зубы, прижимая к груди раненую руку.

— Тебя задело его дыхание? — спросил Аллен, применяя исцеляющее заклинание.

— Нет, — качнул головой Гензаи, — твоё электричество. Оно прошло прямо по моему кинжалу.

— Такого не могло случиться, — шокировано пробормотал Аллен.

— Но случилось.

И тогда в голове у Элисии всё встало на свои места. Она только хотела сказать о своём открытии, как её перебил голос Хейвер.

— Ги, не надо! Вы только зря раните друг друга, остановись, прошу. Я не хочу сражаться против тебя, — молила она, и в голосе её звучали слёзы.

— Тебе и не придётся, — в голосе дракона слышался треск ломающихся ледников и хруст снега под ногами.

Хейвер не успела ничего понять, лишь изумлённо распахнула глаза, когда вокруг неё начал формироваться ледяной кокон, сковывающий всё её тело. Элисия хотела рвануться на помощь, но оглушительный рёв дракона заставил её замереть. А потом сверху раздался звонкий треск. Элисия вскинула голову и увидела, как огромными острыми осколками им на головы осыпается ледяной купол.

Она тут же бросилась к Аллену, чтобы он закрыл их с Гензаи щитом. Ноэ и Лени предпочти просто плавить падающие на них осколки волнами пламени. Воспользовавшись этой паузой, Элисия быстро заговорила.

— Ги не настоящий дракон, — начала она и Гензаи с Алленом тут же посмотри на неё со скепсисом. — Да дослушайте вы! Дракон — лишь форма, которую принимает его сила. Иными словами, всё это, лишь кусок льда. Поэтому электричество Аллена прошло сквозь него и ударило Гензаи. Но, думаю, и самого Ги оно тоже задело. Так что будь аккуратен, Ал, ты действительно можешь его достать. Даже слишком сильно. Сам Ги где-то внутри дракона. Но бить эту ледяную статую почти бесполезно. Отрубишь одну лапу, он тут же наморозит себе новую.

— И что ты предлагаешь? — спросил Аллен.

— Ты не сможешь ударить его так, чтобы заряд просто вырубил Ги? — Элисия посмотрела на Аллена с надеждой, но он покачал головой.

— Пока я не знаю точно, где он, не смогу рассчитать заряд. Он может оказаться попросту бесполезным. Или убить его.

— Тогда какой план? — Гензаи поудобнее перехватил кинжал, Аллен всё же успел вылечить его руку.

— Сейчас, — Элисия подняла голову вверх, — бежать!

Они бросились врассыпную, а через мгновение на то место, где они прятались с размаху опустилась драконья лапа. От удара она треснула, но трещина почти мгновенно затянулась новым льдом. Точно так же, как и та лапа, которую они отрубили. На драконе не было ни царапины. А у них не было плана. Пока.

Элисия бросила быстрый взгляд в сторону Хейвер. Она застыла посреди ледяного кристалла. Это её, конечно, не убьёт, но на помощь от неё можно не рассчитывать. Может, зря они не взяли с собой Грелея. Нет, он всё-таки ещё ребёнок, не стоит его втягивать.

Пока Элисия, уворачиваясь от лап и дыхания дракона, пыталась придумать план, остальные продолжали атаку. Даже успели отрубить дракону хвост. Дважды. Но каждый раз он снова вырастал всего за несколько минут.

«Вот если бы можно было нагреть всё помещение. Или выманить его под пустынное солнце, — думала Элисия, тут же отметая этот вариант, — нет, если мы убежим, н просто не последует за нами. Он же не настолько глуп… Если бы только можно было понять, где именно среди всей этой кучи льда находится Ги».

Крылья дракона распахнулись, резким взмахом отбрасывая от себя сразу всех нападавших. Волна ледяного ветра застигла Элисию врасплох, её ноги заскользили по обледеневшему полу, и её буквально вжало в одну из ледяных глыб. Тяжёлые взмахи огромных крыльев подняли дракона на несколько метров вверх. Взгляд Элисии встретился с невидящим взглядом дракона. Она почти заворожённо смотрела в матовое стекло пустых глаз.

— Элис, в сторону! — крик Аллена донёсся до неё как будто с огромного расстояния.

Дракон подлетал всё ближе, но Элисия оставалась на месте. Она уже поняла, что он собирается сделать и, возможно, это был её единственный шанс. В тот момент, когда он завис прямо над ней, Элисия подняла голову, всматриваясь, пытаясь разглядеть сердце дракона под метровой толщей тёмного льда. В следующее мгновение дракон обрушился на неё всем своим весом.

— Элис! — глаза Аллен расширились от ужаса, он застыл на месте, словно его достало ледяное дыхание. — Элис…

Она легко тронула его за плечо, и Аллен вздрогнул.

— Я в норм…

Аллен порывисто прижал её к себе, так что Элисия ощутила, как быстро бьётся его сердце.

— Обожаю твои порталы, — облегчённо выдохнул он. — Но не стоило этого делать.

— Стоило, — возразила Элисия, как только руки Аллена разжались, — я знаю, где Ги.

Они скрылись за импровизированной баррикадой из обломков колонн, некогда обрамлявших зал, и ледяных глыб. Дракон медленно обходил их укрытие по кругу, намереваясь заморозить их всех разом.

— Он в центре туловища, — быстро говорила Элисия, — ближе к позвоночнику, чуть ниже крыльев. Там видно лишь размытое тёмное пятно, но больше нигде таких нет. Нужно отвлечь его, а лучше ещё и заставить замереть, хоть на несколько секунд. После ударить в одну точку по очереди, с небольшим перерывом. Тогда лёд треснет.

— И как его отвлечь? — спросил Лени. — Не бегать же по залу с криками «смотри на меня».

— Нет, точно нет, — пробормотала Элисия, быстро выглядывая из укрытия.

Он бросила взгляд на застывшую Хейвер, но там её не было. Кристалл льда, в котором она была заперта, не просто треснул, он расплавился. В голову к Элисии закралось смутное подозрение. Которое тут же обратилось неопровержимой истиной, стоило ей только увидеть две синеволосые макушки, выглядывающие из-за подобного укрытия на противоположном конце зала. Интересно, в какой момент Грелей успел ускользнуть от внимания Рубинарта и пробраться сюда? Впрочем, это не важно. Важно то, что у Элисии теперь есть план.

— Расходитесь в разные стороны, держитесь ближе к стенам и будьте готовы атаковать по моему сигналу, — скомандовала Элисия, бросившись прочь из укрытия.

— Выглядит так, будто она действительно собралась бегать по залу с криками, — сказал Ноэ, провожая её саркастичным взглядом.

Дракон действительно обратил на Элисию своё внимание, особенно после того, как она запустила в него несколько лазерных лучей. Она бежала вперёд, выпуская в него все заклинания подряд. Бежала до тех пор, пока не упёрлась в стену. Дракон снова вскинул голову, смотря на неё ничего не выражающим взглядом неживых глаз.

— Хейвер, — тихо позвала Элисия, — я собираюсь сделать большую глупость.

Дракон не обратил на её слова никакого внимания. Он уже открывал пасть, чтобы выпустить на волю своё морозное дыхание и обратить Элисию в одно из своих ледяных изваяний. Элисия сделал глубокий вдох. Всё-таки ей было страшно.

Поток убивающе-ледяного ветра вырвался из пасти дракона, и Элисия инстинктивно закрылась посохом. Но это оказалось ненужным. Настоящая метель, которую вызвал дракон, расходилась на два потока, словно снежная река, минуя Элисию. Посреди этого потока стояла Хейвер. Было видно, что она кое-как удерживает эту силу, но всё-таки удерживает.

Элисия нервно усмехнулась. Она бы никогда до этого не подумала, что столь странная акустика помещения может спасти ей жизнь. Но если бы не она, Хейвер бы не услышала её призыва о помощи.

— Я не позволюдвум дорогим мне людям убить друг друга, — сказала Хейвер, явно держась из последних сил. И метель стихла.

Дракон замер. Элисии даже показалось, что на его словно бы сделанной из стекла морде проступает что-то вроде смятения.

— Сейчас, — выдохнула Элисия, и её голос эхом пронёсся по залу.

А следом за ним раздался оглушительный треск, после которого всё стихло.

***

Он проснулся после долгого-долгого кошмарного сна и теперь просто смотрел во тьму над головой, пытаясь отыскать в ней потолок. Потолок отчего-то не находился. Странно, ведь в его доме потолки совсем низкие. Отчего-то ему казалось, что он дома, ведь такое чувство безопасности и спокойствия он ощущал только там. Он не был в этом доме уже много лет (так ему казалось), но помнил его так отчётливо, будто никогда не покидал. Низкие потолки, ветхая мебель, небольшой камин, один на весь дом. Над камином, на узкой полке, единственное украшение — маленькая стеклянная фигурка дракона.

В своём сне он был этим драконом, только в сотни раз больше. Крылья его были огромны, и он летел на них, неся с собой зиму и смерть.

Только вот стеклянный дракон разбился. Кто-то из младших случайно смахнул его с полки, и он разлетелся на сотни осколков.

В своём сне он тоже разбился.

— Ги? Ги, ты очнулся?! — раздался радостный голос Хейвер.

— Вы всё-таки слишком сильно его ударили! — возмущался Грелей. — Вдруг он теперь совсем не захочет с вами разговаривать?

— Он и раньше не слишком хотел, а теперь у него не будет выбора, — почти довольно ответил чей-то третий смутно знакомый голос.

Ги попытался сесть, и голова тут же пошла кругом.

— Аккуратнее, ладно? — заботливые руки Хейвер тут же подхватили его, не давая упасть обратно.

Вокруг царил полумрак. Стены странного помещения — которое уж точно не могло быть его домом — тонули в нём, так что словно было точно определить его размеры. Казалось, что это и вовсе была какая-то пещера. Особенно если учесть, что «кровать», на которой он до этого спал, была сделана из нескольких слоёв одеял постеленных друг на друга и сухой травы, служившей матрасом. Впрочем, он привык спать и в худших условиях.

— Хейвер, Грелей, где мы? — пробормотал он, с трудом разлепляя губы.

— Он помнит меня? Серьёзно? — радостно воскликнул Грелей, смотря на кого-то.

— Я восстановила часть его воспоминаний, но только самые ценные, те, что были на поверхности, — ответил всё тот же третий голос, — у меня было не так много времени и сил. Правда, я могла сделать это не очень чисто… так что настоящее и прошлое может немного спутаться.

— Спасибо, Элисия, ты всё равно лучшая! — Грелей чуть ли не прыгал от радости. Было бы с чего. Конечно, они давно не виделись, но как Ги мог забыть своего собственного младшего брата?

— И насчёт того, где вы, — Ги наконец заставил себя обернуться и посмотреть на ту, кого его брат назвал Элисией, ведь теперь она обращалась к нему. — Это драконье логово. Не твоё, правда, но так больше гарантий, что ты не будешь делать глупостей.

Девушка, сидевшая на земле, на подстилке из сложенного в несколько раз одеяла, казалась ему знакомой. Их взгляды встретились — её цепкий и чуть насмешливый и его непонимающий и усталый. Он долго смотрел в её фиолетовые глаза, спокойные и глубокие. Их он тоже помнил.

У него в ушах застыл звук ломающегося льда. Треск и хруст, почти с таким же ломаются кости.

И Ги, наконец, понял — всё это был кошмар, но не сон.

— Я делал много ужасных вещей, — сказал он, и из фиолетовых глаз ушла насмешливость. — Из-за страха, отчаяния, безысходности или по собственному желанию. Несмотря на то, что ты вернула мне часть воспоминаний, тот человек, которому они принадлежат, мёртв.

— Не говори так, Ги, — возразила Хейвер, глядя на него с трогательным сочувствием. — Ты просто…

Он прервал её коротким жестом. Фиолетовые глаза всё также оставались спокойными.

— Но ты вернула мне семью, и я перед тобой в долгу, — продолжил он, неотрывно глядя на волшебницу, — так что говори, чего ты хочешь.

***

— Это было безумие, — фраза должна была прозвучать осуждающе, но вместо этого в ней слышалось удивление, почти восторг.

— Нет, просто риск, к слову, оправданный, — пожала плечами Элисия.

«Безумие — это то, что я собираюсь сделать после, но ты об этом уже не узнаешь» — подумала она, бросая взгляд в окно на остывающую от дневного жара пустыню.

Верника сидел у камина. Огонь внутри едва теплился, но они не спешили раздувать его. Вечер выдался тёплым, и Элисии нравилась прохлада. Верника же говорил, что от холода его клонит в сон.

«Точно змея» — усмехнулась про себя Элисия.

— Вы победили Ледяного дракона, который почти полгода держал в страхе добрую половину Мерки и её окрестностей и договорились с ним о сотрудничестве, — весёлые искры в глазах Верники впервые не казались насмешливыми, — с вам выгодно вести дела.

— Теперь, когда на вашей стороне два дракона, с остальными чайлдс будет легче заключить постоянное перемирие, — Элисия задумчиво смотрела вдаль, лишь изредка переводя взгляд на Вернику. Он же смотрел на неё неотрывно, но это уже почти не раздражало. Видимо, она привыкла.

— Забавно, получается, спасая свой мир, вы ненароком спасли и наш, — Верника подбросил в огонь несколько поленьев, и пламя разгорелось ярче. — Герои в любом мире герои, да?

— Выходит так, — кивнула Элисия.

Эта была последняя ночь, которую она проводила в этой комнате, в этом доме, в этом городе, в этом мире. Возможно, это вообще была её последняя ночь. Завтра они либо спасут мир, либо умрут. Завтра всё в любом случае кончится.

— Что будешь делать после спасения мира? — в голос Верники вернулась привычная насмешливость.

— Высплюсь, — усмехнулась Элисия. — Героям тоже нужны выходные.

Они замолчали. Верника смотрел в огонь, Элисия на зажигавшиеся в небе звёзды, на круглую луну, идеально круглую и ярко-золотую, словно глаза чайлдс. Они оба о чём-то думали. Элисия о том, что не планировала заводить в этом мире каких-либо близких знакомств, чтобы можно было уйти не прощаясь. О чём думал Верника, она не знала, но почему-то ей казалось, что о чём-то похожем.

— Обидно терять такого ценного человека, как ты.

Элисия обернулась, чтобы посмотреть на Вернику, но он сидел к ней спиной. Она могла видеть лишь, как красные отблески огня колеблются на его протянутых к очагу руках.

— Это называется жадность, Верника, — она улыбнулась. Улыбка вышла невесёлой.

— Это называется привязанность, Элисия, — она всё ещё не видела его лица, но могла поклясться, что на его губах играет такая же печальная улыбка.

Если вдуматься это так странно — после всего, что с ней случилось, она так до сих пор и не научилась прощаться навсегда.

— Последний совет, скажем так, на память, — Верника вновь развернулся к ней улыбаясь насмешливо, но мягко, почти нежно, — на досуге, если вдруг будет очень нечего делать после спасения мира, всё же подумай о том, чтобы стать писателем.

***

Пещера, превращённая Рубинартом в логово, была огромной. Настолько огромной, что в ней могли бы разместиться, пожалуй, даже пара драконов. Но Элисии всё равно казалось, что сводчатый потолок пещеры давит на неё. Или вот-вот рухнет.

— Как ты вообще? — Аллен осторожно тронул её за плечо.

— Никак… то есть, нормально, — Элисия попыталась выдавить из себя улыбку. Не вышло.

— Не стоит притворяться, по крайней мере передо мной, — Аллен аккуратно приобнял её за плечи.

— Я не то, чтобы притворяюсь, — ответила Элисия, глядя куда-то во тьму пещеры, — я просто правда как-то никак. Ничего конкретного не чувствую. Кажется, я просто устала настолько, что даже бояться не выходит.

— Может быть, это даже к лучшему, — спокойно заметил Аллен, хотя Элисия прекрасно знала, что на самом деле он ужасно волнуется. Так что кто бы говорил о притворстве.

Хотя перед подобным стоило волноваться. То, что они собирались совершить было крайне опасно. Элисия прекрасно понимала, что остановиться на подобном плане её заставило лишь чувство безысходности и ограниченность времени. Сложно было сказать, когда мир решит начать исчезать прямо на твоих глазах. Да и нет гарантии, что ты сам не исчезнешь, так и не завершив начатого.

А её план был грандиозен в своей рискованности и прост почти до очевидности. Они используют собственные силы, чтобы закрыть Монолит. Силу трёх драконов, чайлдс и собственную. Чтобы сделать это правильно, они создадут портал, напрямую связанный с Монолитом, и воспользуются монолитом, как коридором между мирами, чтобы вернуться в Альтеру. С ними отправятся Герант и Вельскуд. Рубинарт же останется здесь, чтобы контролировать процесс. Во время перехода Монолит заберёт столько их сил, сколько потребуется для его закрытия. В теории это их не убьёт. Но только в теории.

— Всё готово, — сказал Рубинарт наконец, — портал можно открыть в любой момент.

Элисия кивнула. Почётная роль начать всё это безумие предоставлялась ей. Но сперва, наверно, стоило попрощаться. Навсегда.

Она мягко высвободилась из объятий Аллена и сделала несколько шагов в ту сторону, где стояли Хейвер, Ги и Грелей. Не успела она толком приблизиться, как Хейвер рванулась к ней навстречу и порывисто обняла, чуть не сбив с ног.

— Я буду скучать, очень-очень, — голос её немного дрожал, но она всё-таки держалась и не плакала. — Я ненавижу прощаться, особенно насовсем. Так что… может, когда-нибудь мы ещё встретимся?

— Может, когда-нибудь, — эхом повторила Элисия, улыбаясь. — Я тоже ненавижу прощаться насовсем.

— Тогда счастливого пути и до встречи, — Хейвер отстранилась и быстро стёрла с глаз всё-таки набежавшие слёзы.

— Доверяю этот мир твоей заботе. Интересно будет узнать, как тут всё в итоге переменится, — усмехнулась Элисия и пошла к точке, в которой нужно было открыть портал.

— Ещё не поздно передумать, — Рубинарт бросил на неё взгляд, в котором слишком явно читалось волнение.

Они стояли около точки открытия портала и ждали, пока все соберутся. Такие моменты тихого ожидания всегда сбивали Элисию с нужного настроя, а тут ещё и эти слова.

— Нет, думаю, уже поздно, — Элисия сжала посох крепко-крепко, до побеления костяшек. Это почему-то всегда придавало ей уверенности.

— Иногда люди действительно поражают меня своей решительностью. И немного безрассудством.

— Только немного? — увидев, что все наконец собрались, Элисия начала вычерчивать пентаграмму. Её руки не дрожали. Ну разве что совсем чуть-чуть.

— Настолько, насколько это вообще возможно для дракона, прожившего не одну сотню лет, — Рубинарт внимательно следил за каждым её движением, словно выводя тот же самый рисунок взглядом. — В любом случае, берегите себя и свой мир. За его благополучие уже слишком много заплачено.

Элисия последний раз посмотрела в рубиновые глаза дракона. В спокойном и уверенном взгляде всё же чувствовалась невысказанная тоска. Элисия улыбнулась и с благодарностью кивнула.

— Мы возвращаемся домой, — сказала она, ни к кому конкретно не обращаясь. Круг пентаграммы замкнулся. Хватит лишь одного магического импульса и всё начнётся. Или закончится. Тут уж с какой стороны посмотреть.

— Встретимся на той стороне, да? — голос и взгляд Аллена снова звучали обманчиво спокойными. Но именно за это его спокойствие Элисия сейчас могла держаться.

— Обязательно, — выдохнула она, и пентаграмма под их ногами ярко вспыхнула.

Элисия ощутила то самое уже ставшее привычным чувство, когда земля словно отрывается у тебя из-под ног и несётся куда-то вниз в то время, когда ты сам с оглушительно скоростью несёшься вверх. В тот момент, когда эта скорость окончательно лишает тебя ощущения пространства и собственного тела, обычно всё заканчивается, и ты приземляешься там, где хотел. Или не там. Тут уже зависит от того, как хорошо был сделан портал. Но сейчас Элисию с огромной скоростью выкинуло в невесомость, словно она оказалась внутри своего же вакуумного шара. Она не чувствовала ничего, кроме того, как силы быстро покидают её. Ей очень хотелось сделать вдох, но воздуха не было. В голове всё поплыло, и сознание сделалось вязким и сонным. И Элисия позволила ему отключиться.

***

— Ты решила убить нас обеих? — знакомый голос вырвал её из забытья, и губы Элисии растянулись в довольной улыбке. — Ты ещё смеешь улыбаться? Да как у тебя наглости хватает, несчастная смертная?!

— Знала, что ты всё ещё здесь.

Элисия проигнорировала все возгласы Повелительницы кошмаров и блаженно потянулась. В этом странном закутке её собственного сознания, смешанными с иллюзиями демонессы, было даже неплохо. По крайней мере не было таких проблем с дыханием. Здесь просто не нужно было дышать.

— Кажется, по нашему уговору ты должна была уйти. Нарушать правила нехорошо, — Элисия хитро сощурилась.

— Я демон и делаю то, что хочу, — презрительно фыркнула она, — и сейчас я брошу тебя здесь умирать, а сама уйду. И ты умрёшь так мучительно, что ещё сотню раз пожалеешь, что не продала мне душу.

— Блеф. Дешёвый. Очевидный, — Элисия посмотрела на неё почти с жалостью, — из тебя выйдет отвратный игрок в карты, знаешь ли.

— Не смей, — одно резкое движение и демонесса уже оказалась рядом с Элисией, второе — и она стискивает свои руки на её горле, — не смей говорить со мной в таком тоне, смертная, иначе…

— Иначе, что? — вопрос вышел хриплым, но всё же достаточно наглым и насмешливым, чтобы вывести демонессу из себя. Элисия не боялась её, демонесса действительно могла причинить ей ментальную боль, но не физическую. А то удушье, которая она сейчас чувствует — влияние Монолита. Видимо, времени у неё осталось немного, раз оно проникло уже и сюда.

— Иначе, я…

— Иначе ты ничего. Вообще. Никак, — у Элисии даже вышло усмехнуться, когда руки демонессы разжались. — У тебя не хватит сил выбраться отсюда одной, Монолит просто сожрёт тебя целиком. Но вот вместе, у нас бы получилось.

— Так ты всё-таки решила продать душу в обмен на силу?

— Нет, я решила забрать свой приз, — Элисия с удовольствием наблюдала, как глаза демонессы удивлённо расширились, — я выиграла в нашем споре, так что приз мне положен. К тому же я не прошу дать силу мне, я прошу, скажем так, пожертвовать её в фонд спасения мира. Ведь если Альтера погибнет — ты тоже. Ведь ты всё-таки часть неё.

Демонесса замолчала. Элисии показалось, что она молчала почти вечность. Впрочем, для человека, чья жизнь висит на краю обрыва, любая секунда на счету.

— Согласно нашему уговору, я тебе ничего не должна, — возразила она.

— Согласно нашему уговору, ты должна была убраться из моей головы, но ты всё ещё здесь, так что плати штраф, — Элисия сама удивлялась тому, как спокойно говорит с демоном. Пожалуй, перспектива скорой смерти действительно придаёт смелости.

Земля задрожала у Элисии под ногами. Туманные стены сжались, став плотнее, а по самому воздуху пошли тонкие трещинки, словно раскалывался какой-то невидимый купол.

— Ну же, демон, быстрее, иначе мы действительно умрём здесь обе! — выкрикнула Элисия из последних сил.

Демонесса посмотрела на её странным взглядом, весёлым, почти безумным. А потом расхохоталась. И под этот оглушительный смех мир рухнул.

***

Элисию обожгло холодом. Такой холод бывает лишь зимой в горах Снежного хребта. Вокруг не было ничего, кроме белого, идеально чистого снега. Пожалуй, даже слишком идеального, чтобы быть настоящим. Она сделала несколько шагов вперёд, и ноги её тут же ступили на знакомое крыльцо.

Маленькая девочка стояла на крыльце и плакала, трясясь от холода и не решаясь войти. Всё началось здесь и именно так уже почти целых четырнадцать лет назад.

— Кого там опять Вестинель принесла? — послышался недовольный голос из-за двери, которая в следующее мгновение распахнулась.

Наставница выглядела раздражённой и усталой. Капюшон тёплой мантии, который она набросила тотчас же, как открыла дверь, на половину скрывал её лицо, но Элисия и так помнила его без всяких напоминаний.

— Что? Ребёнок? — глаза наставницы расширились от удивления. Она огляделась по сторонам, но никого больше не увидела. — Ты откуда здесь? Где твои родители?

— Я не знаю, — всхлипнула девочка, — я потерялась.

Она стояла, дрожала и яростно тёрла глаза, из которых катились слёзы, почти мгновенно примерзавшие к щекам. В общем, являла собой крайне жалкое зрелище. Впрочем, с её наставницы бы сталось оставить её на морозе.

— Ладно уж, заходи, — вздохнула она, раскрывая дверь пошире, — подождёшь здесь, пока твои родители за тобой не придут.

Но Элисия знала, за ней не придут, и ей придётся остаться здесь насовсем. Она никогда не винила своих родителей за это, она даже их почти не помнила. Что привело её тогда на эту горную дорогу? Быть может, действительно Вестинель.

— А ты не зайдёшь? — девочка остановилась на пороге, и огромные фиолетовые глаза внимательно посмотрели на Элисию.

— Нет, — качнула головой она, — мне уже пора.

— Куда? — взгляд девочки стал любопытным.

— Вперёд, я надеюсь.

Элисия сделала шаг с крыльца, и её потянуло вниз, сквозь белую снежную пелену, оцарапавшую ей лицо острыми снежниками, словно она попала в метель. Эта метель понесла её дальше, безумным потоком сквозь улицы Колдрока и Клыкастые горы, над стенами Небесной гавани, между мачтами кораблей, мирно спавших в Южном порту, через болота Ведьминой топи, пустынный жар, через тихий янтарный шелест эльфийского леса, пока своды красной пещеры не сомкнулись над её головой.

— Элис, смотри на меня, — знакомый голос, размытая белая фигура во всё ещё замутнённом сознании. — У нас получилось. Мы в Альтере. Мы дома, Элис.

«Дома» это звучало хорошо, почти прекрасно. Вращение вокруг медленно замедлялось, вместе с биением сердца. Дыхание становилось ровнее глубже. Держать глаза открытыми не было никаких сил.

— Ты слышишь меня?

Ей наконец-то было спокойно. И так невероятно хорошо, даже радостно, что в этом чувстве хотелось тонуть. И она тонула.

— Элис?

========== Эпилог «Пока она спала» ==========

«Sleep little girl

I am close to you

Sleep little girl

Your funny curls

Will never turn grey

Sleep, let all my fairytales

Come true as you’re awake»*

Анна Пингина «Daylight is High»

Тёплое солнечное утро, слишком светлое и ласковое для Ведьминой топи, не часто тут выдавалась такая погода. Листья тихо шумели, качаясь от приятного прохладного ветерка. Всё было даже слишком спокойно и мирно, почти не по-настоящему.

— Неужели ты выбралась из комнаты?

Куруми не обернулась на голос Элриона, так и продолжила смотреть вдаль, куда-то сквозь шумящие деревья. Он опустился рядом с ней на крыльцо гильдийского дома, и половицы тихонько скрипнули.

— Не осуждай меня за то, что я волнуюсь за неё, — ответила Куруми после недолгого молчания.

— Я не осуждаю, просто говорю, что в волнении нет смысла. Она всего лишь спит, а не умирает. Лекари же сказали, с ней всё в порядке, даже держать в больнице нет нужды. Проснётся, как только наберётся сил.

— Я не видела её три месяца, Элрион, а потом она возвращается, пройдя сквозь Монолит… я просто хочу поговорить с ней и убедится, что всё хорошо, — Куруми вздохнула, рассеянным жестом проведя рукой по светлым волосам.

— Тебе самой не мешало бы отдохнуть, — заметил Элрион.

— Волнуешься за меня? — усмехнулась Куруми.

— Да, — просто ответил он.

И Куруми наконец повернулась, чтобы посмотреть на него. Лицо Элриона не выражало ничего особенного, ни насмешки, ни даже тени сарказма. Она просто спросила. Он просто ответил. Для Куруми такое всё ещё было немного странным.

— Я ещё кое о чём хотела спросить, — начала Куруми тот разговор, завести который не решалась уже давно, — что ты теперь собираешься делать?

— Ещё не решил, — он отвёл взгляд, и его золотые глаза сразу же болезненно сощурились от яркого дневного солнца.

— Хочешь вернуться к своим? — голос Куруми едва заметно дрогнул, но она надеялась, что Элрион этого не заметил.

— У тёмных эльфов нет понятия «своих», для них все «чужие». Ты сам по себе, иногда есть ещё клан, но в нём надо родиться, — он невесело усмехнулся, и на его губах застыла горькая улыбка, — а моего клана давно уже нет.

— Не хочешь обзавестись новым? Мы, конечно, не клан, но… — Куруми сбилась, когда Элрион обернулся, и их взгляды встретились, заставив её на пару мгновений потеряться в золоте его глаз. — То есть я хотела сказать, мы же вроде как мир спасли, нам теперь многое простят даже…

— Даже тёмного эльфа в гильдии? — Элрион недоверчиво нахмурился. ну хотя бы сразу не отказался.

— Если эльфы приняли тебя в качестве хранителя кандидатки на престол, то и совет примет в качестве члена нашей гильдии. И вообще, мы сами решаем кого принимать в свои ряды, — сбивчиво заговорила Куруми, чувствуя как у неё краснеют кончики ушей.

— То есть это приглашение на вступление? — во взгляде Элриона было что-то странное, словно он всеми силами подавлял какое-то рвавшееся наружу чувство.

— Это предложение остаться рядом со мной, — ответила Куруми, не задумываясь.

— Навсегда? — на наконец поняла, что за чувство было во взгляде Элриона — надежда, осторожная, такая, в которую сам до конца не веришь, и очень боишься ошибиться.

— Навсегда.

***

Снежные искры туманом повисали в нагретом воздухе. Акира раскрутила посох, выпуская на волю целый снежный вихрь, но Фукуда вовремя закрылся щитом и контратаковал, заставив её отступить назад.

К несчастью, не слишком удачно. Под её каблук попал какой-то камень, и Акира, не удержав равновесия, полетела на землю. И скорее всего, окунулась бы головой в песок, если бы Фукуда не успел подхватить её за талию и аккуратно поставить на ноги.

— Это уже второе поражение за сегодня, ты в этот раз как-то слишком очевидно поддаёшься, — мягко улыбнулся он.

— Я никогда не поддаюсь, — возразила Акира.

— И поэтому ты используешь только ледяные заклинания, хотя огненные у тебя гораздо мощнее, — заметил Фукуда.

— Просто не хочу спалить здесь всё, — пожала плечами Акира.

Отчасти это была правда. Задний двор гильдийского дома хоть и был в целом неплох для тренировок, но случайные искры от заклинаний вполне могли долететь и до дома. А в такую тёплую и сухую погоду всё вспыхнет достаточно быстро.

— Ты очень несконцентрированна в последнее время, — продолжил Фукуда, поймав взгляд Акиры, когда она будто бы случайно бросила его на окно комнаты Элисии. Уже раз десятый за последние полчаса. — Если волнуешься за неё, так и скажи.

— Я не… — Акира отошла на несколько шагов назад и прислонилась к невысокому заборчику, — ладно, я действительно волнуюсь. Я ведь знаю её уже почти четырнадцать лет. Мы росли вместе, вместе учились магии. Она мне… почти как сестра, наверное.

— Да, наверно, — Фукуда встал рядом с ней, тоже оперевшись на забор, — знаешь, от этих братьев и сестёр всегда одни волнения. В смысле они вечно что-то ломают, теряют, портят. А новые синяки и царапины появляются у них раза в два быстрее, чем ты успеваешь залечить старые. От них одна головная боль. Но именно в такие моменты ты особенно сильно понимаешь, насколько сильно их любишь и насколько они тебе дороги.

Акира улыбнулась, поняв, что ей неожиданно приятно думать о гильдии, как о большой и дружной семье, такой же, как семья Фукуды.

— А твоя семья, ты ведь так и не навестил их после выписки?

— Да, — Фукуда посмотрел на свою больную руку, крепко сжал и разжал пальцы. — Не хотел говорить им о травме, только бы волноваться заставил. Но теперь, думаю, можно.

Они замолчали, Акира и сама не заметила, как снова перевела взгляд на окно комнаты Элисии. Кажется, это уже начинало происходить неосознанно.

— Аки, — вдруг начал её Фукуда, заставив её снова посмотреть на него, — я знаю, что уже предлагал когда-то, но спрошу ещё раз. Когда… когда мы закончим все дела здесь и в Гавани, ты не хочешь съездить со мной в Колдрок? Мои младшие без ума от магов, так что, думаю, они от тебя не отстанут даже если ты пригрозишь их заморозить, но… но в целом они милые ребята и…

— Я согласна, — Акира почти рассмеялась, глядя как глаза Фукуды расширяются от удивления и радости.

— Серьёзно?

— Серьёзнее некуда.

***

Утром на Небесную гавань с гор спустился туман, укрыв город полупрозрачной белой вуалью. Гензаи смотрел в окно, на расплывающуюся в белёсой дымке площадь, и видел только туман. Туман и ничего больше. Ни белой фигуры, мелькающей на периферии зрения, ни размытого силуэта вдали. Он не слышал ни голоса, ни даже шёпота. Вообще ничего. В голове было до приятного пусто.

Морок ушёл. Они расстались где-то на полпути между Мистландом и Альтерой. Это было их общее желание. Морок сказал, что в Туманных землях сможет прожить и без Гензаи, и что там он сможет найти Лунарию и наконец-то быть с ней. Гензаи отчего-то верил, что всё будет именно так. Сам же он просто хотел остаться один в своей собственной голове.

За все эти бессчётные дни вынужденного соседства с призраками, Гензаи и забыл насколько упоительно сладким может быть одиночество.

Впрочем блаженство не может быть долгим.

Дверь в его кабинет открыли без стука, почти пинком. Только у одного единственного человека во всём мире хватало наглости входить в эту комнату так.

— Доброе утро, — почти пропел Лайт.

— Было до твоего появления, — отозвался Гензаи.

— Как грубо, — его голос в миг сделался обиженным, почти жалобным, — ты ранишь меня в самое сердце.

— Зачем пришёл?

Гензаи отвернулся от кона и посмотрел на Лайта. Он уже успел расположиться в кресле, закинув ногу на ногу. Выглядел он… живым. Действительно живым, а не как тот, кто стоит одной ногой в могиле. Но главное из его глаз ушли все признаки надвигающегося безумия. Не было ни лихорадочного блеска, ни отчуждённой апатичности, лишь хитрый хитрый прищур и весёлые искорки.

— Соранико отправила. Она сказала, что гонцам, принёсшим плохие вести, отрубают голову, а меня не жалко. Жестоко с её стороны, да? — протянул он.

— А у нас плохие вести? — Гензаи кое-как подавил зевок. Он ещё не успел толком проснуться, хотя время уже подходило к полудню, но его это не особо волновало. В конце концов он наконец-то выспался.

— Совет требует отчёт о событиях, произошедших в Мистланде. В ближайшее время, — Лайт почти по-кошачьи лениво потянулся, он выглядел даже более сонным, чем Гензаи. Скорее всего, совсем недавно выполз из кровати.

— Я уже отправлял им отчёт, если это можно так назвать, — задумчиво ответил Гензаи. — Там правда было всего одно слово.

— Увольняюсь? — в тоне Лайта было даже слишком много энтузиазма.

— Если бы, — усмехнулся Гензаи. — Я написал «выполнено». Что им ещё нужно?

— Они просят, нет, они требуют подробный отчёт, со всеми красочными подробностями, — Лайт снова потянулся и поглубже зарылся в кресло, словно собирался устроиться спать прямо тут. — Лично я предлагаю подробно и красочно послать их в бездну. Могу заняться составлением текста, если тебе не хватает красноречия.

— Тебя только вчера официально помиловали, — напомнил Гензаи, — уже не терпится снова навлечь на себя гнев дворца?

— Ну-у-у, — Лайт с нарочито задумчивым видом возвёл глаза к потолку, — раз уж меня помиловали, то я теперь самый что ни наесть честный гражданин, а значит плакала моя репутация. Нужно восстанавливать. Оскорбление власти это, конечно, не самая выдающаяся заслуга, но надо же с чего-то начинать.

И хуже всего то, что было непонятно, шутит он или нет. Пожалуй, Лайта действительно могла исправить только могила. Но Гензаи не мог отрицать, что не желал бы Лайту исправления.

Впрочем, не он один здесь не менялся.

— Входите уже, вас слышно, — сказал он, обращаясь к двери, из-за которой то и дело раздавался чей-нибудь шёпот.

Весь офицерский состав его гильдии в то же мгновение оказался в комнате.

— Я их останавливала, — сказала Соранико, закрывая за собой дверь.

— Нет, — хором возразили Анд и Антейку.

Ни эльф, ни лансия, ни волшебница не выглядели как те, кого только что поймали за подслушиванием. Они привычно расселись по своим любимым местам, словно у них было очередное собрание. Хотя Гензаи уже и не помнил, сколько лет назад они собирались здесь именно таким составом.

— Кстати, я за идею Лайта, — продолжила прерванный разговор Антейку, — ну про то, чтобы послать совет куда подальше.

— А в случае агрессивного ответа с их стороны будем держать круговую оборону штаба, — с едва уловимой иронией в голосе добавил Анд.

— Войска они будут собирать как минимум неделю, так что даже успеем отдохнуть, — подхватила Соранико.

— - Отличный план. Согласно ему и будем действовать, — подвёл итог Гензаи, — дайте Лайту перо и бумагу, а то он скоро уснёт на моём кресле.

— Так мне можно официально посылать совет ко всем демонам? — почти успевший задремать Лайт тут же оживился, чуть с кресла от прилива сил не вскочил.

— Да пиши, что хочешь, ты в конце-концов офицер гильдии, — махнул рукой Гензаи.

— Офицер? Серьёзно? То есть я восстановлен в том же статусе? — глаза Лайта почти засияли, Гензаи и не думал, что его это так обрадует.

— Да ты в общем-то всё это время так и числился офицером, — пожал плечами Гензаи, — там чтобы снять кого-то с должности столько бумаг нужно заполнять, а ты знаешь, как я это ненавижу.

— О Альтея, — Лайт сложил руки в молитвенном жесте, — благослови бюрократию.

***

Озёрная вода была прохладной и чистой, ветер гнал по ней слабую, едва заметную рябь. Ноэ и Лени сидели на берегу, свесив ноги в воду. Лени наблюдал за тем, как рядом плавают маленькие рыбки, постепенно осмеливаясь подплывать всё ближе к ним. Ноэ не смотрел никуда конкретно, взгляд его блуждал, не останавливаясь ни на чём надолго.

— О чём ты думаешь? — спросил Лени, глядя то ли на рыбок, то на отражение Ноэ в воде.

— Ни о чём конкретном, — уклончиво ответил Ноэ.

— Об отце? — Лени перевёл взгляд на брата и вгляделся в его глаза так же, как до этого вглядывался вглубь озера.

— Зачем спрашиваешь, если сам знаешь? — вздохнул Ноэ.

— Просто хочу убедиться, что снова понимаю тебя, — ответил Лени, — и успокоится. Ты ведь не будешь больше его искать?

Лени был почти уверен в ответе, но всё равно ощутил странное волнение в ту самую секунду, когда Ноэ колебался.

— Нет. Не буду. Не вижу больше смысла. Я получил от него все ответы, а большего мне, кажется, никогда и не было нужно.

— Тебе было нужно, чтобы он признал тебя, — Лени качнул ногой и отражение пошло рябью, а рыбки испуганно юркнули в разные стороны.

— Может быть, — неохотно согласился Ноэ после недолгого молчания. — Но он всё равно никогда этого не сделает, но я прекрасно проживу и без его признания. Пожалуй, даже лучше, чем если бы оно у меня было.

— Это я и хотел услышать, теперь мне спокойно, — Лени удовлетворённо кивнул. — Наверно, пойду домой. Может, Элис наконец проснулась. Ты со мной?

— Нет, — Ноэ качнул головой, всё ещё продолжая смотреть куда-то, — ещё посижу немного.

Лени ничего не сказал, в конце концов всем иногда хочется побыть наедине с собой. Он вытащил ноги из прохладной воды и натянул на них ботинки. Ощущение было не самое приятное, но Лени не обратил на это особого внимания. Всё равно до гильдийского дома рукой подать.

По дороге он думал о своей силе. Точнее о том, что её больше нет. Его силы была как воздух, её замечаешь, только когда она отсутствует. Например, вчера он порезался, совершенно случайно оставил тоненькую алую полосу на пальце. Она не затянулась мгновенно, не исчезла она даже сегодня, лишь затянулась тонкой корочкой и немного саднила при натяжении кожи. Это было непривычно и странно, но теперь просто придётся быть осторожнее и чаще пользоваться услугами лекарей и исцеляющими зельями. Не смертельно. Он привыкнет. Когда-нибудь.

— Ты слишком задумчивый, тебе чрезвычайно не идёт это серьёзное лицо, — стоило ему только войти в дом, как Силико встретила его этим заявлением, — ты с ним вылитый Ноэ. А мне, знаешь ли, его и одного хватает.

Потом она подскочила к нему, заботливо, словно больного усадила на диван и со словами: «На вот лучше чайку выпей» — вручила ему кружку. То, что в ней было налито, чай напоминало слабо. Разве что приятным бледно-зелёным цветом и чистым травяным запахом. Но кубики льда несколько сбивали с толку.

— В такую погоду не хочется ничего горячего, а чаю хочется, — пояснила Силико, увидев его недоверие, — вот я и выкручиваюсь.

— Если учесть фактор резкой смены часовых поясов… — пробормотала себе под нос Юфи, сидевшая рядом в кресле и увлечённо тыкавшая в свою волшебную табличку, которую называла планшетом, -… то можно прибавить ещё два часа тридцать четыре минуты и сорок восемь секунд.

Лени вопросительно посмотрел на Силико, но та лишь махнула рукой.

— Она с самого утра так, — она поставила на столик перед механиком чашку с холодным чаем. Юфи не глядя взяла её и одним глотком выпила почти половину.

— Что она рассчитывает? — Лени заглянул в планшет, но в скоплении светящихся циферок всё равно ничего не понял.

— Время сна Элисии, — ответила сама Юфи, всё ещё не отрывая взгляда от своих расчётов. — Хочу понять, когда она проснётся.

— Она просто волнуется, и ей надо чем-то занять голову, — пояснила Силико, получив от Юфи обиженный взгляд.

— Между прочим, я закончила, — она резким движением развернула планшет к ним той стороной, на которой всё было цветным и красивым, — и даже запустила обратный отсчет.

Цифры на планшете действительно бежали в обратную сторону.

— Пять часов, сорок восемь… сорок семь минут? — переспросил Лени. Он не в первый раз видел электронные часы, как называла их Юфи, но с обычными ему всё-таки было проще.

— Лучше бы это была магия, которая её разбудит, — задумчиво сказала Силико, — но и так неплохо, определённость хотя бы. Интересно, успеет ли Аллен к этому времени вернуться?

***

— Умеешь ты выбирать места для встреч, — фыркнул Аллен.

Погода стояла ясная и солнечная, ветер шелестел кронами деревьев и доносил сюда звуки суматошной Небесной гавани и птичье пение. Это всё было слишком живым антуражем для кладбища, но кто сказал, что оно обязано быть мрачным?

— Допустим, здесь я могу погрустить об упущенных возможностях, — уклончиво ответил Лайт.

— До сих пор считаешь перспективу оказаться в гробу упущенной возможностью? — Аллен вздохнул, почти страдальчески и даже несколько чересчур театрально.

— Всё, что угодно, можно считать возможностью, имеет значение лишь то, как ты на это смотришь, — уклончиво ответил Лайт.

Вообще-то Аллен, уладив дела с советом и орденом рыцарей храма, просто хотел перед отправлением обратно в Ведьмину топь навестить Лайта и убедится, что с ним всё хорошо. Он планировал зайти в гильдийский дом Фрихет, но Лайт в письме, принесённом почтовой птичкой, настоял на встрече именно здесь.

— Если тебя выгнали из Фрихет, я мог бы зайти к тебе домой, — сказал Аллен, как бы подводя итог своим мыслям.

— Меня не выгнали, — Лайт усмехнулся почти торжествующе, — даже сказали, что я теперь снова офицер. А потом заставили писать отчёт. Коварные люди! Так что я сбежал под благовидным предлогом. Как же хорошо, что у меня есть такой любящий и заботливый младший брат.

— Которого ты используешь, чтобы сбегать от работы, — Аллен посмотрел на него укоризненно, но Лайт лишь невинно улыбнулся. — Кстати об этом, ты ведь…

— В порядке? Да, в полном. Настолько, насколько я вообще могу в нём быть, — он вдруг стал странно, почти неестественно серьёзен. — Я больше не вижу кошмаров, вообще никаких снов не вижу, но это к лучшему. Кажется, какая-то часть меня тоже осталась там, и не сказал бы, что я не рад нашему расставанию. Но, что важнее, ты сам…

— Тоже в порядке, — губы Аллена тронула лёгкая полуулыбка. — Мне легче без своей силы, тосковать по ней я уж точно не буду, и… Лайт, не сиди на моей могиле, имей совесть.

Лайт усмехнулся, он действительно успел присесть на надгробие пустой могилы, где было высечено имя Аллена. И вставать с него, кажется не собирался.

— Знаешь, надо бы убрать эту штуку, — сказал Лайт, стукнув по надгробию каблуком ботинка, — она начала меня раздражать. Кину её куда-нибудь в кладовку, однажды всё равно пригодится.

И пожалуй, только Лайт мог так широко, искренне и насмешливо улыбаться, произнося подобные слова.

***

Ноэ смотрел на воду, на то, как по ней бегут облака, на то, как ветер гонит редкие упавшие с деревьев листики, словно маленькие кораблики. Ему было спокойно. Впервые за он уже не помнил сколько лет, ему действительно было спокойно. И он сидел оглушённый этим почти забытым чувством, боящийся до конца поверить в его реальность.

Эдем подошла тихо, её шаги как всегда были не громче дуновения ветра. Он заметил её лишь тогда, когда она опустилась рядом с ним, погружая ноги в воду.

— Так тихо, — сказала она, — непривычно даже.

— В лесу почти всегда тихо, — отрешённо ответил Ноэ. он смотрел на отражение Эдем, на то как ветер развевает её светлые волосы.

— Я не про лес, — она поймала его взгляд через отражение, — а про тебя.

Ноэ оторвал взгляд от воды и с непониманием пострел на Эдем. Та лишь мягко и насмешливо улыбнулась, словно он ребёнок, не понимающий какой-то простой истины.

— Твоя сила. Раньше, даже когда ты ей не пользовался, её всегда можно было услышать. Шелест пламени, он был даже отчётливее, чем биение твоего сердца. А сейчас вокруг тебя так много тишины. Правильной тишины.

— Не думал, что это действительно так, — Ноэ смотрел на Эдем всё так же удивлённо, раньше она иногда ему этого не говорила. — Но это ведь хорошо?

— Да, — она кивнула, — но тебя всё равно что-то гложет.

Ноэ ответил не сразу, только молчание его стало тяжелее, задумчивее, отражая те мысли, что блуждали в его голове.

— Я рад, что пламени больше нет, но… — он отвёл глаза и снова всмотрелся в воду, — без него я стал слабее.

— Ты всё ещё дурак, Ноэ, и всё ещё многого не понимаешь, — вздохнула Эдем. — Например, того, что на самом деле ты стал сильнее. Если не в своём умении разрушать, то в чём-то другом. В тебе многое изменилось к лучшему.

— Что, например? — Ноэ усмехнулся, он снова взглянул в глаза Эдем. Она смотрела тепло и ласково, и это больше не ставило его в тупик.

— То, что ты больше ничего не боишься.

***

Она проснулась от дуновения свежего вечернего ветра и рыжих лучей солнца, медленно клонящегося к горизонту на западе. Это была её комната, та самая комната, которую она действительно считала своей целиком и полностью. И один только этот факт заставил сердце радостно биться.

Элисия встала с кровати, чуть покачнувшись. Голова немного кружилась, но ничего страшного. Всего лишь последствия слишком долгого сна, зато она была лёгкой и до странного ясной. Так что Элисия даже чувствовала себя выспавшейся и отдохнувшей.

Подойдя к зеркалу, она поправила растрепавшиеся волосы. Одна прядь стала совсем белой, словно из неё кто-то забрал весь цвет. Собственные глаза показались Элисии чуть темнее обычного, но других изменений она не заметила. Что ж, не великая цена за спасение мира.

Стоило ей спуститься в гостиную, как вся гильдия, до этого что-то обсуждавшая, смолкла. Всего на пару мгновений.

— А я говорила, что нет в этом смысла, — довольно улыбаясь провозгласила Силико и покосилась на планшет, электронные цифры на котором почему-то бежали назад.

— Пятьдесят три секунды — это всего лишь погрешность вычислений, — возразила Юфи, выключая планшет.

— Да какая разница? Главное, что она проснулась! — воскликнула Куруми, вскакивая с места и бросаясь к Элисии.

— С возвращением, — Элисия успела перехватить взгляд Аллена, полный тепла и любви.

А уже через секунду на неё обрушилась лавина радостных голосов и объятий. Вскоре Элисия уже перестала понимать, кто и что говорит, лишь кивала и улыбалась всем в ответ. Ей просто было хорошо. И так весело, так радостно, что хотелось смеяться.

Она знала, что это ещё не конец, что в Альтере ещё многопроблем, которые стоит решить. Этому миру ещё не раз понадобиться их ум и сила, их отвага и готовность идти на риск, но не сейчас. Сейчас можно наконец отдохнуть и насладиться прелестью этого мира, который они с трудом отстояли.

— Альтея всё ещё спит и видит нас во сне, — задумчиво сказала Элисия, когда стихло общее ликование, когда они сидели в гостиной и пили чай, совсем как раньше, — но теперь это хотя бы хороший сон.

Быть может, однажды она проснётся, такая же бодрая и весёлая, как Элисия сегодня, счастливая от чего-то неведомого, помня свой сон до мельчайших подробностей. Она проснётся и подумает: «Как-то даже обидно забывать такой сон. Надо бы его записать».

Тогда она сядет за стол перед окном, из которого дует свежий ветер, возьмёт в руки перо и бумагу и придумает этот мир заново.