Фотография, изменившая жизнь (СИ) [Kasatad] (fb2) читать онлайн

========== Глава первая. ==========

Одинокая фигура блуждает в туманном поле. Двигается неторопливо, будто что-то выжидает. В свою очередь местность, утопающая в серебристой дымке и глумливой тишине, как-то не располагала к расслабляющей обстановке. Естественно, что при таких обстоятельствах серые глаза наблюдающей так и непрерывно вглядывались в безлюдную окрестность. Китнисс, так звали эту девушку, останавливается, уловив в воздухе сладковатый запах апельсинов. Напряжённо обдумывает. Все происходящее кажется ей странным. Не может быть, чтобы в злаковом поле пахло апельсинами. Именно с такими мыслями девушка долго стоит на одном месте.

— Не вижу смысла бродить дальше, это сон, — устало проговаривает она и убирает тёмную прядь волос за ухо.

Что ж, теперь ей бы проснуться. Но обычно пробуждение было делом из нелёгких. Она могла бы закричать и проснуться на этом моменте. Не досматривать сон, чтобы и дальше не вспоминать детали того события. Даже несмотря на то, что уже прошло целых восемь лет. Во всяком случае, ласковый голос сестры смог бы пробудить её ото сна. Но сейчас Китнисс была в колледже, а соседка ещё не вернулась с университетской поездки. Так что комната пустовала. Это означало, что её никто не разбудит. Потому, наверное, в этот раз придётся продираться до конца. Одной. Осознав своё бедственное положение, девушка тяжело вздыхает и ждёт. Не двигается с места, пока в пространстве из ниоткуда не возникает дверь. Она напряжённо тянется к деревянной ручке и дверь открывается. Холодный свет, льющийся оттуда, поглощает её и переносит туда, где все начиналось.

Теперь Китнисс не одна, а стоит посреди спешащей, суетливой толпы в торговом центре. Массивная ёлка, украшенная золотистыми шариками, въедливый запах дешёвых духов, и стойка апельсиновых кексов, точнее обилие вещей действует ей на нервы. Стоять как истукан не вариант, так что она бредёт дальше, углубляясь в разношёрстную толпу.

Позже её взгляд непроизвольно падает на стенд сладостей. Не то, чтобы она одержима ими, но сказывается привычка младшей сестры, которая частенько тащила её посмотреть на пироги в витрине булочной. Ванильные пряники, булочки из песочного теста, карамельное печенье с миндалём, изобилие всего так и поражает. Как-никак уже конец ноября, не удивительно, что ей снятся такие сны.

Китнисс в повседневной жизни довольно упряма, но сейчас она решает не спорить со своим подсознанием. Наверное, она когда-то и вправду оказывалась в таком-то месте. Тем более, когда мозг услужливо подселяет в сон апельсиновые кексы, на которые так и невольно падает взор. Но на лавку засматривалась не только она. Кажется, что ещё один посетитель центра не спешил уходить с этого места.

Спустя некоторое время Китнисс обращает взгляд к неизвестной. Около лавки стоит маленькая девочка. Из рукавов голубого платья торчат худые руки, лицо измождённое, но робко улыбается. Обе фигуры моментально оборачиваются, когда добродушный мужской голос обращается к ребёнку.

— Китнисс, пойдём домой. А то мама заволнуется.

Но малышка, будто заворожённая не реагирует на обращённый к ней голос. И повзрослевшая Китнисс видит себя саму, своего покойного отца и смутно начинает припоминать сценарий этой кошмарной вылазки в город.

Другая Китнисс недовольно бормочет что-то вроде «сейчас», пока нынешняя пытается взять себя в руки. Она решительным шагом подойдёт к удаляющемуся мужчине и отговорит его от дальнейшего. Сделает так, чтобы он не двинулся в сторону лифта, этой треклятой стеклянной кабинки, стенам которой вскоре предстоит окраситься в цвет алой крови. Китнисс идёт за мистером Эвердином, немного колеблется, но дотрагивается до него. Однако рука проходит сквозь плечо. Этой Китнисс здесь не существует. Она словно привидение для окружающих. Никто не оглядывается, не смотрит, не задерживает на ней взгляд. Её даже в такой многолюдной толпе никто ни разу не сбивает с ног. Возможно, из-за растерянности девушка начинает отчаянно размахивать руками прямо перед носом своего отца.

— Не ходи туда. Ты же не знаешь, что там. Кабинка взорвётся, там смертник.

Но он не слышит её. Его волнует другое. Он обеспокоен тем, что его старшая дочь осталась у ларька. Он думал, что девочка пойдёт за ним. Но она не шла. Ведь миссис Эвердин говорила мужу, что если дочери не будут его слушаться в городе, то пусть он притворится, что уходит от них на приличное расстояние и тогда девочки через некоторое время сами прибегут к нему. Только вот Китнисс была достаточно зрелой, чтобы угодить в ловушку отца. Вдруг гул толпы для Китнисс из настоящего сменяется резким звучанием. Звонит телефон. Нейл Эвердин начинает виновато объясняться с женой.

— Эль, милая. А вдруг она испугается? Не могу же её оставить. Знаю, что ей уже одиннадцать. Ладно, сделаем так. Спущусь на лифте и поднимусь обратно по эскалатору, чтобы отучить её от рассеянности. Увидимся позже. Люблю тебя.

Он нажимает «отбой», а затем с остальными подходит к кабине. Китнисс больше не двигается. Все это уже было. Свершилось, а ей оставалось лишь наблюдать. Он заходит в лифт и кабины закрываются. Теперь уж навсегда думается ей или может до следующего кошмара. Кто его знает? Все равно после пробуждения события в воспоминаниях тускнеют, хоть она и старается выжечь каждое мгновение в памяти. Но безуспешно.

Следующие секунды так и тянутся, как горный мёд, продаваемый миссис Хоторн. Китнисс на негнущихся ногах все дальше отходит от лифта и старается найти в толпе маленькую себя. Видимо девочка двинулась в противоположную сторону от лифта. Только тем и объясняется, что она тогда осталась жива в день, когда атаковали террористы.

Ожидаемо через минуту гремит взрыв, а тем временем ударная волна отбрасывает девушку на другую сторону. И она лежит залитая кровью пострадавших. Уши моментально закладывает, а затем отсутствие звуков сменяется неясным гулом. Она оглушена, но в сознании. Боли не чувствуется, но едкий дым жжёт глаза. Горькие слезы так и капают на пол. К людям бегут медики. Китнисс обессилена, чтобы тщательно рассматривать каждое лицо, но подоспевшая медсестра начинает взволнованно расспрашивать её.

— Ты в порядке, Китнисс?

Болотные глаза, веснушки и запах мыла с шалфеем. Откуда она её знает? Может знакомая мамы? Нет, для этого она слишком юна. Её ровесница. Не больше двадцати. Но ведь ей же самой лишь одиннадцать, нет? Той убежавшей одиннадцать, а она старше. Кто она? Почему это медсестра знает её? От всего случившегося так и кружится голова. Хочется сосредоточиться, вот только медсестра тормошит её без остановки. Китнисс моргает, и видение рассеивается. Стеклянный потолок торгового центра преображается в полутёмную комнату. А трясёт её за плечи соседка. Вернулась все-таки.

— Ты уже вернулась, — сонно произносит Эвердин, пытаясь встать с кровати. Она кривится, ей больно, видимо проспала в неудобной позе.

— Да, приехала ранним рейсом. Ты в порядке? Ты так ворочалась в постели, что я немного испугалась. Тебе снился кошмар?

Пока соседка резким движением открывает шторы, Эвердин непроизвольно щурится от солнечного луча. Для ноябрьского утра оно слишком уж ослепительное. Она бы рада ответить, но не помнит, что конкретно ей снилось. Лишь смутное чувство тоски по чему-то утраченному терзает её сердце.

— Китнисс, ты меня слышишь? Наверное, тебе нужно предложить кофе, — говорит соседка, вытаскивая термос из рюкзака.

Мать Китнисс обожает кофе, пьёт литрами, чтобы оставаться бодрой для менеджера фармацевтической компании. Но не Китнисс, ей претит горечь во рту вызываемый напитком. Соседка Китнисс видя, что она слегка нахмурилась, поспешно продолжает свою речь.

— Я добавлю туда сливки и сахар, купила их вчера в супермаркете.

— Боже, как ты можешь быть такой жизнерадостной в семь утра?

— Я не жизнерадостная, а прагматичная. Так ты в порядке?

— Не знаю, но кофе оставь себе, — это был самый честный ответ, который она могла бы дать. Китнисс осекается на мгновение и добавляет, — пожалуйста.

— Тогда не буду приставать к тебе с расспросами. Через полчаса уже начнутся лекции, ты сегодня пойдёшь на свои занятия? — Китнисс пожимает плечами, мол, ещё не решила, а соседка в ответ разочарованно вздыхает, — Китнисс, тебе следует не пропускать занятия. Это уже третий раз за неделю. Ладно, позвони мне, если тебе нужно что-то принести.

Девушка поспешно встаёт, глядит на подругу каким-то странным взглядом и уходит на занятия. А Китнисс остаётся лежать в кровати, ведь повседневные дела кажутся ей бессмысленными. Берет на руки смартфон, смотрит на дату, высвечиваемый на экране. А затем опять испускает обречённый вздох, словно умирает. Сегодня ровно восемь лет со дня кончины отца.

Тогда в лифте подорвался смертник, унося за собой всех пассажиров, включая и её отца. С тех пор Китнисс старается держать нейтралитет по отношению к реальному миру, чтобы не впасть в отчаяние как её мать. Тогда её вытащил коллега, впоследствии ставший отцом для Прим и отчимом для Китнисс. А саму Китнисс вытаскивать с мрачных земель тоски никто и не собирался. И не собирается. Сестра не знала, как подступиться. А попытки соседки были уж слишком робкими, так что не в счёт. Хотя младшая сестра и соседка по комнате (ну может быть почти подруга), были единственным рубежом между Китнисс и реальностью, в которой она не хотела существовать.

========== Глава вторая. ==========

Мирте девятнадцать, она учится на психотерапевта и ей немного страшно. В прошлом году её двоюродный брат и по совместительству морской пехотинец вернулся с очередного задания, но потом так и не возвратился на службу. Марвел был старше её на шесть лет, окончил Вест-Пойнт и служил в Ираке. Разумеется, весьма странно ожидать, что человек, служивший в горячей точке, останется таким же жизнерадостным, но перемены, коснувшиеся его, были гораздо глубже, чем представлялось Мирте.

«Опустошённый» так бы она его описала. Мало чем интересуется, часто подавлен, но его неожиданные вспышки раздражительности, а порой агрессии пугало девушку не на шутку на общих семейных собраниях. Она даже прятала домашнее ружье в сейф, на всякий случай, когда гостила в доме Легранов. Надоедала дяде тем, что заставляла его ежедневно менять комбинацию сейфа, пока не уехала домой, в соседний штат. А потом и вовсе улетела в противоположную часть страны. Подальше от любимого, но ставшего опасным брата.

Она подозревала у него наличие посттравматического стрессового расстройства, потому и поступила на факультет психотерапии, чтобы разобраться в его поведении. Да и пугало её, что остальные родственники не обращали внимания на изменившийся характер брата. Но Мирта оставалась бдительной. По отношению ко всему. Следила за состоянием остальных, чтобы обеспечить себе безопасность.

А потому её и волновало поведение соседки по комнате. Китнисс часто пропускала лекции, мало контактировала с внешним миром и всегда была напряжена. Особенно после того, как у её матери родился сын от второго брака. Иногда Эвердин даже грубила ей, но она старалась не обращать внимания на такое поведение. Нет, Мирта не оправдывала её, но пропускала колкости мимо ушей, чтобы не провоцировать. Кто знает, что у неё на уме? Что у них на уме?

За невесёлыми мыслями о Китнисс, Мирта и не замечает, как пересекает парк, ведущий к университетскому кампусу. Тем временем телефон несколько раз вибрирует, наверное, кто-то из однокурсников ей пишет. Девушка лениво вытаскивает гаджет и начинает проверять. Оказывается, Диадема, знакомая с отделения художников, отправляет ей сообщение.

«Извини, меня не будет в ближайшие недели. Уехала в Миннесоту по личным делам. Высылаю замену. Зовут Мелларк».

Мирта закатывает глаза. Чудно, теперь ей придётся работать неизвестно с кем на классах арт-терапии. Обычно в рамках этой дисциплины будущие психотерапевты объединялись со студентами-художниками, чтобы перенять у них опыт работы с базовыми формами искусства. Ведь в будущем часть студентов будут учить пациентов выражать эмоции социально приемлемым способом. Что ж, пусть лучше брат будет рисовать маки, чем будет швыряться в неё копьём. Это она, конечно, утрирует, но все же не стоит недооценивать пусть даже бывших, но профессионалов. Мирта кладёт телефон обратно в карман и прямым путём направляется в одно из новых зданий университета, где и собственно проводятся практические занятия.

Девушка благополучно садится в лифт и за минуту доезжает до двенадцатого этажа. Добравшись до семьдесят четвёртой аудиторий, легонько стучит по двери и входит, озираясь по сторонам. Профессора ещё нет, потому девушка спокойно направляется к своему месту. Диадема уже уехала, так что её место занято другим студентом.

— Привет, меня зовут Пит. Пит Мелларк. Ты же Мирта, да? — парень протягивает ей руку с доброжелательной улыбкой.

Мирта не в духе, но еле переборов себя, слабо улыбается. Сказывается утомление от вчерашней дороги и нервное перенапряжение последних дней.

— Да, это я. Диадема мне написала о тебе. Значит, мы с тобой будем работать вместе следующие несколько недель?

Пит скромно улыбается и отвечает спокойным тоном.

— Да. Но ты не волнуйся, я хороший художник. Я с детства помогал родителям украшать пирожные и торты, потому что мы содержим булочную в городке.

— Мелларк, но с чего ты решил, что я волнуюсь? — удивлённо спрашивает Мирта.

— Просто ты с меня глаз не спускаешь, словно я ядовитый змей. Смотришь с опаской. Но я не кусаюсь, — непринуждённо смеётся он.

А вот девушке не до смеха. Значит ли это, что она перестала контролировать своё выражение лица? Видимо, недосып отобрал существенную психическую энергию, чтобы и далее исправно поддерживать дружелюбный внешний фасад. Оттого и без промедления Мирта переходит на беспечный тон.

— Правда? А я и не заметила. Прости, если тебе так показалось. Просто когда волнуюсь, то могу уставиться в одну точку и даже не заметить это. В последнее время знакомая немного хандрит, думаю, как её взбодрить.

Пит смотрит на напарницу по работе сочувственным взглядом и вытаскивает из сумки две красочные брошюры.

— А знаешь, сегодня вечером индийская диаспора города собирается устраивать Холи. В центральном квартале. Может, поведёшь свою подругу туда? — и протягивает ей брошюрки.

Мирта сомневается, но берет.

— Неплохая идея, только не знала, что весенний фестиваль празднуется в конце ноября, — саркастично добавляет девушка.

— Весенний фестиваль? Я особо и не вдумывался. Хотя не думаю, что остальные заостряют внимание на этом моменте. Может, индийцы хотят сбыть товар населению городка? Или только сейчас удалось выбить у мэрии разрешение на проведение фестиваля.

— Безусловно, проведение Холи в адский холод мудрое решение. Что ж, по крайней мере, здесь ещё не идёт снег, можно друг в друга без опаски кидать цветной порошок.

— Ты так вздохнула, так ты северянка? — заинтересованно уточняет Мелларк.

Мирта вздрагивает на секунду, но продолжает холодно улыбаться.

— Какой ты страшный человек, Мелларк. Видимо, мне придётся с тобой дружить, раз с таким как ты воевать опасно.

Какая-то фраза получилась двойственной, но Мелларк был парнем дружелюбным, потому все и обращает в шутку и звонко смеётся.

— Это уж точно, — затем удивлённо смотрит в сторону двери и шепчет ей, — смотри, вот и пришёл профессор. Хотя, честно что-то он не очень похож на него.

Мирта на это лишь неопределённо кивает. Сложно было разглядеть в полупьяном мужчине, который бродил по аудитории шатающейся походкой, достопочтенного представителя академической элиты. Хейтмич что-то проговаривает заплетающимся языком, но Мирта даже не делает попыток его понять. Но Мелларк напротив проявляет инициативу.

— Извините, сэр. А разве этот курс не ведёт мистер Ричтсон?

Мирта ухмыляется, вспомнив то, что одним из главных причин Диадемы, которая исправно посещает эти курсы, является их молодой и симпатичный профессор. Хейтмич глядит в сторону Пита, думает что ответить, но передумывает, смотря на усмехающуюся физиономию одной из студенток.

— Слушай, девочка. Нет, не ты. Та брюнетка с веснушками. Ты нагло улыбаешься, тебе смешно?

Мирта думает, как на это отреагировать. Однозначного ответа нет, а ругаться с пьяным дело последнее, ведь неважно, что она скажет сейчас. Он в любом случае найдёт причину, чтобы поссориться. Потому она встаёт отчуждённым видом и без разрешения начинает собирать вещи. А затем, натянуто улыбаясь, удаляется из аудитории под возгласы удивлённых однокурсников и заменяющего профессора. Оставляет напарника одного. Мирта закрывает дверь и улыбка моментально гаснет. Она медленным шагом подходит к лифту, когда встречает обкурившегося однокурсника.

— Как думаешь, есть вообще смысл идти на пары? — бесцеремонно обращается к ней Джейсон Галлахер, отчаянный любитель морфлинга.

— Решать тебе. Лично я ухожу, — кратко отвечает ему Мирта и жмёт кнопку «вызова». Джейсон заметив брошюрки в руках Мирты как бы в невзначай и дальше допытывается до неё, хоть и девушка всем видом показывает, что сейчас её волнует иное. А лифт все не поднимался к её разочарованию.

— Холи? Слышала, что университетская община индусов при поддержке мэрии разыгрывает конкурс среди студентов-фотографов? Обещают, что вручат победителю хорошую камеру.

Мирта смотрит на него равнодушно и насмешливо произносит:

— А какая мне разница? Удивительно, что это тебя интересует. Разве для тебя главное не праздничная выпивка с марихуаной?

Как раз под аккомпанемент издевательской реплики подходит лифт, и девушка, пытаясь унять чувство стыда от своей несдержанности, поспешно проходит в кабинку. «Стерва» думает Джейсон, пока Мирта спускаясь вниз немигающим взглядом, задумчиво смотрит на брошюрку. А затем изумлённая бросает своему бледному отражению.

— Надо бы свозить Эвердин на Холи под предлогом конкурса. Она же у нас учится на фотографа.

========== Глава третья. ==========

Дверь комнаты с грохотом отворяется. Китнисс приходится раскрыть заспанные глаза, ведь она все ещё оставалась в постели. Ну как оставалась? Встала несколько раз, чтобы умыться и перекусить бутербродом, а затем обратно легла.

А в кровати лежать было все неудобнее, потому что давно поднявшееся солнце нещадно нагревало простыню. Китнисс думала перелечь на кровать соседки, но запах намертво въевшегося шалфея отталкивал. Китнисс вяло привстаёт и глядит в сторону двери с мыслью, что соседка вернулась раньше, чем ожидалось.

— Все ещё лежишь? — озадаченно спрашивает Мирта, глядя на взлохмаченные волосы и угрюмый вид соседки.

— Ну, знаешь, делать было все равно нечего. Что у тебя там? — Эвердин указывает на контейнер с едой. Есть ей хотелось, ведь одним бутербродом сыт не будешь. Мирта, отмечая голодный вид подруги, тотчас достаёт с рюкзака брошюрки и контейнер. А затем, сняв крышку, берет оттуда несколько творожных тарталеток с фундуком. После протягивает их Китнисс. Усевшись на кровать около неё, Мирта как-то мрачно смотрит на девушку и бесцветным голосом начинает говорить.

— Слушай, Китнисс. Тебе надо выходить из комнаты. Я серьёзно. Сегодня в городе будет праздноваться холи. Там как раз будет конкурс для студентов-фотографов.

— Даже не начинай, я не пойду, мне все равно на соревнование, — с возмущением откликается Эвердин. Ей просто хочется побыть одной. А Мирта без конца пристаёт к ней своими ненужными предложениями.

— А если я скажу, что это принесёт свои дивиденды. Спорим, что тебе понравится, — лукаво глядит на неё веснушчатая.

Китнисс усмехается.

— Манипуляция «а слабо тебе» не сработает со мной, мисс Реггадсон, — подчёркнуто вежливо обращается к соседке, беря ещё одну тарталетку из пластикового контейнера.

Мирта заливисто смеётся. Все-таки Эвердин своей прямотой кажется ей весьма очаровательной.

— Дай мне хоть договорить. Зря ли я что купила эти тарталетки? — наигранно негодует она, а затем, тяжко вздохнув, добавляет, — Знаю я, что хочешь, чтобы тебя оставили в покое. Клянусь, что тебя оставят, если ты пойдёшь на это горе мероприятие, а затем сфотографируешься там и выложишь пост в социальные сети. Не знаю, сможешь ли этим обмануть Прим, но мать с отчимом отстанут. Тогда твоя мама не будет тебя постоянно сравнивать со сводной сестрой. Как там звали её, Фиона?

— Финч, — бессознательно поправляет её Китнисс и замолкает. Её сводную сестру часто сравнивали с рыжей принцессой из «Шрека» за внешнее сходство, вот она и привыкла объяснять знакомым, что она Финч, Франческа, только не Фиона. Да хоть Фиалкой её зовите. Но раздражало её не это, а то, что Финч всегда загадочно улыбается. «Почему ты не можешь разок улыбнуться?», — часто говорила ей бывшая миссис Эвердин, ставшей ныне миссис Эмерсон, многодетная мама троих дочерей и сына.

— Попробую привести другие причины, — упёрто стоит на своём Мирта, а в руках вертит брошюрки. Метание ножей по настоянию брата научило её терпению и сосредоточенности. Если не брать во внимание её сегодняшнюю выходку с Хейтмичем.

— Давай убеди меня. Ты сможешь, — озорно смотрит неё Китнисс. Она любила людей, которые не боялись стоять на своём. Её друг детства Гейл Хоторн был таким же, но сейчас он был в Канаде, потому и виделись редко.

— Будет разыгрываться новая камера среди студентов-фотографов. Можешь за это поблагодарить Амриту Чоудари. Она же вроде вице-президент студенческого сообщества?

— Именно. Слушай, ты в детстве смотрела «Дарью»? — Реггадсон кивает, — так вот считай, что наша прелестная индианка вторая Джоди. И все же этой причины недостаточно, чтобы пойти туда.

Мирта призадумывается, а на секунду даже сомневается, может ей все так и оставить? Нет, нельзя. Итак-то она трусливо сбежала от Марвела. Ей было стыдно, что она оставила его в таком состоянии. Потому как-никак нужно сделать для Китнисс все, что в её силах, раз она находится здесь. Ведь у неё не все так запущено. Конечно, обыкновенная прогулка не вылечит депрессию соседки, но, по крайней мере, она могла бы отвлечься. Ей бы лекарств и сеансы психотерапевта, а не эти танцульки в городе. Но что есть, то есть твердит себе Мирта.

— Покупка безделушек? — неуверенно начинает она, но потом, взглянув на брошюрку, радостно восклицает, — там будет ярмарка восточных сладостей. Ладу, творожные шарики под сливочным соусом, миндальное мороженое с кардамоном. А напоследок искупаемся в краске. Капитулируй, Эвердин. Я знаю, что ты любишь сладости.

— Сдаюсь. Но временно, — улыбается Китнисс.

Эвердин была одним из лучших фотографов на потоке, потому к ней частенько захаживали другие девушки, чтобы сделать приличные фотографии для «Тиндера». Одна из прошлых посетительниц забыла у неё некоторые тряпки. А Эвердин было лень возвращать, вот потому так и лежали у неё. Причесав волосы, Китнисс достаёт с комода две длинные платки и протягивает одну из них Мирте.

— Держи, оранжевая твоя. Накинешь на себя, наверное, получится что-то наподобие сари. Доставай утюг, будем притворяться индианками.

Мирта вытаскивает утюг с нижней полки шкафа и отдаёт Китнисс. Пока Мирта переодевается, Китнисс приводит материи в приличный вид. Девушки накидывают на себя платки, после так и выходят. А на улице холодно, дует сильный ветер. Мирта улыбается, как-никак угрюмый антураж напоминает ей о родном Олдборо.

Со стороны девушки выглядели странно. Если у Китнисс это компенсировалось оливковой кожей и густыми волосами угольного цвета, то Мирта смотрелась просто нелепо, как миссионерка в одеянии коренных народов. Объяснялось это тем, что в родословной мистера Эвердина присутствовали чероки. Вот и Китнисс унаследовала экзотическую внешность и умение метко стрелять в людей словами.

Добравшись до центральной улицы, девушки одновременно ахают. На площади собралось столько людей. Весёлые девушки, одетые в различные расцветки сари, страстно танцуют под звуки дхоли, продавцы настойчиво предлагают посетителям угоститься сладостями. Так как рано вечереет, немногим позже зажигаются фонари.

Китнисс с Миртой так и ходят удивлённые размахом событий. Через некоторое время, заметив лавку, где продаются краски, предназначенные для холи, покупают несколько упаковок. Открывают её, кидаются порошком друг в друга, а затем Мирта несколько раз фотографирует Китнисс для «инстаграма». Но кто-то случайно обливает Мирту холодной водой, потому она возвращается в кампус, чтобы переодеться во что-то сухое. Но не обещает, что вернётся на праздник.

Тем временем Джейсон, смертельно оскорблённый утренними событиями, увидев, что поблизости нет Мирты, подходит к Китнисс. Эвердин внешне знала его, да и Мирта не рассказывала ей об стычке с ним, потому она вовсе и не настораживается, когда он с ней заговаривает.

— Привет, ты подруга Мирты? — Китнисс исподлобья кивает, — ты не могла бы ей передать это? Она говорила утром, что ей не терпится попробовать бханг. Вот и купил, чтобы отблагодарить за помощь с проектом.

— Бханг? — недоверчиво переспрашивает Эвердин, — а что это?

— Сладкий напиток из мёда, молока и миндаля, — парень намеренно не упоминает наличие в нем конопли. Посмотрит он завтра на мисс «сама трезвость», — в общем, я тороплюсь. Держи.

Джейсон уходит, как-то нервно озираясь, а девушка так и стоит. Так как Мирта не торопилась возвращаться, Китнисс от скуки выпивает напиток сама. Между тем температура все падает ниже, а Мирта пишет, что она останется в общежитии из-за мигрени. Пляски продолжаются и брюнетка, чтобы согреть окоченевшие конечности тоже начинает неуклюже отплясывать. И ей почему-то совсем не хочется уходить отсюда.

Мягкий свет фонарей, разукрашенные люди и запах пряностей расслабляет её. Да и под воздействием напитка девушка все шире улыбается и с удовольствием кидает в прохожих краски. А все негативные чувства плавно исчезают. Улетучивается чувство ожесточённости на мать, за то, что впала в депрессию после смерти отца и чуть не позволила дочерям умереть от голодной смерти. Они с Прим выжили только благодаря новому мужу матери, который смог отсудить у опеки штата право на Китнисс и Примроуз.

Растворяется озлобленность на отчима за то, что он не притворяется, а является хорошим человеком. Она забывает то, как Прим легко приняла отчима, само существование молчаливой Финч и этого гребаного младенца, которого она презрительно именует кровным «братом». Угасают все подавленные чувства, которые делают Китнисс антисоциальной личностью в последние месяцы.

Китнисс раскованно смеётся. Впервые после смерти отца. Коренастый блондин, проклинающий редакцию журнала из-за неожиданного задания, застывает на месте, когда видит невероятно весёлую персону так лихо кидающей краски в воздух. Несколько прядей мило выбиваются с косички, загорелая кожа вся обвалена в сияющих красках и задорные огоньки в глазах делают её самой притягательной девушкой, которую он видел в своей жизни.

Мелларк, студент-художник, работающий внештатным фотографом университетской газеты, не раздумывая достаёт фотоаппарат. И мгновенно запечатляет её, живое воплощение светлой радости, и уже знает, что позже отнесёт эту фотографию в редакцию.

========== Глава четвертая. ==========

В час ночи Китнисс Эвердин нетвёрдой походкой возвращается в общежитие, пользуясь тем, что университет две недели назад наложил вето на политику комендантского часа. Празднование фестиваля было окончено. И девушке пришлось обратно возвращаться в реальный мир. Свет фонарей больше не кажется ей мягким и успокаивающим, а скорее безмерно ярким и разоблачающим все пороки её жизни.

Мерцание лампочек, прямо бьющий в воспалённые глаза, невольно заставляет её содрогнуться от своего внешнего вида. Багровые разводы на руках хоть и потускнели, но смотрелись как-то зловеще. Взъерошенные волосы, помятый вид и бутылка спиртного делали Китнисс желанным субъектом для выписки штрафа, но полицейские в этот день были заняты более важными делами.

— Извините, мисс, — останавливает её прохожий в махровом джемпере, — меня зовут Пит Мелларк, я работаю фотографом и сегодня сделал снимок того как вы танцуете. Могу ли я опубликовать данный кадр в университетской газете?

Мелларк отдаёт камеру прямо в руки Китнисс, пока она стоит в ступоре. Какой-то парень ночью в пустынной улице задерживает её со странной просьбой, а у неё с собой даже нет перцового баллончика. Парень невысокий, если уловить момент, то получится ударить в солнечное сплетение. Но будучи пьяной, девушка порядком сомневалась, что сможет унять дрожь в руках и перебороть общую слабость. Так что видимо ей придётся отвлекать его разговорами до самой центральной улицы, а потом если повезёт, то врезать. За то, что пугает одиноких девушек.

Китнисс неплохой боец и вовсе не трусиха, просто она умеет трезво оценивать ситуацию. А удача сегодня как раз не была на её стороне. Потому, чтобы не выдать растерянность Китнисс как можно увереннее берет фотоаппарат и мутным взглядом смотрит на кадр. Однако, несмотря на смутную неприязнь, она мысленно отмечает, что снято неплохо, здесь девушка даже выглядит вдохновлённой, будто в ней сосредоточена сама жизнь.

— Знаете, я даже не знаю, что на это ответить, — отзывается она заплетающимся языком, — снято весьма недурно. Только вот один вопрос. Вы что меня преследуете? Ловите меня одну в глухую ночь и просите разрешение. Разве приличные люди так делают? Во всяком случае, можно было бы написать на почту.

Пит, изрядно смущён, кажись, забыл, что мир представляет собой опасное место для многих девушек. Так что она говорила весьма разумные вещи. Мелларк бы с радостью поискал бы её завтра, но дело было неотложным, редакция требовала материал сегодня же, чтобы к раннему утру выпустить онлайн материал.

— Какая почта? Простите, просто мы же с вами совсем не знакомы. И я подумал, что не смогу потом вас разыскать. Вот и последовал сразу же, чтобы заполучить разрешение. Кстати, а как вас зовут?

Китнисс еле стояла от усталости и раздражения, а этот человек, как назло, был готов вести светскую беседу. Плохая ситуация. Да и ужасный день. Вместо того чтобы горевать по ушедшему отцу, она шлялась на празднике с алкоголем.

— Китнисс. Китнисс Эвердин, — утомлённо произносит она, — а теперь с вашего позволения, я пойду домой. Понимаете, я устала и намерена сейчас же отправиться в постель.

Смотря на налитые кровью глаза девушки, парень не осмеливается тревожить её и дальше.

— Вы правы. Хотите, чтобы я сопроводил вас до нужного места? Все-таки уже поздно, — пытается он учтиво предложить свою компанию.

— Нет, не надо. Я сама, — сразу же отрезает Эвердин. Вышло резко, но кто будет любезничать с незнакомцем в час ночи?

— Ну, как знаете, — взволнованно откликается он. Только бы слепой не заметил, что парень был очарован ею. Однако Китнисс, будучи на кураже, не обращает на это особого внимания. Все равно потом выветрится из головы.

После того как они расходятся Китнисс чувствует себя ещё хуже. Этот снимок напоминает ей о том, что она посмела быть счастливой в день смерти отца. Улыбаться, двигаться вперёд и жить дальше? Как это сделали остальные.

Но их там не было. Не было. Конечно, сама Китнисс не всегда могла вспомнить ключевые детали того события и все равно она не могла просто так взять и забыть. Не смогла бы. Виновата ли она? Предательство ли это?

Никто не мог ответить на данный вопрос.

С целью отвлечься она наблюдает за природой. Тонкие ветки оголённых деревьев без привычного бордового покрова смотрятся уродливо и убого, как и «вся моя жизнь» горько отмечает про себя Эвердин. Да и ледяные капли нагрянувшего дождя, будто солидарны с ней, нещадно смывают рубиновую краску. Кожа саднит и горит, но Китнисс привыкшая к самоистязанию все стойко выносит. Повезёт, если завтра она не сляжет от простуды, но пока будет идти медленно, чтобы повысить вероятность заболеть. Да, она заболеет и смоет это прегрешение.

Проходит целый час пока она черепашьим шагом добирается до кампуса, успевает ненароком поссориться с охранником и еле находит дверь от своей комнаты. Мирта, покусывая губы до крови, ждёт её в комнате. Она была на взводе, оттого что оставила подругу одну на улице. На телефонные звонки Китнисс не отвечала, потому Реггадсон даже не знала, что и предполагать, отчего и просто листала страницы в интернете. Наконец дверь распахивается и в комнату входит Китнисс. На пол стекают тёмно-алые капли, пока Эвердин в грязной обуви расхаживает по комнате.

— Явилась. Возвращение блудной дочери. Прослезиться можно, — как можно саркастичнее произносит Мирта, — ты почему на звонки не отвечаешь?

— Вот только не надо начинать. Разборки оставим на завтра, а то сейчас час ночи.

— Вообще-то сейчас три часа ночи, — недовольно бурчит Реггадсон и размещается на кровати со смартфоном в руках.

Китнисс удивлена тем, что соседка не ложилась спать столько времени. Она же вроде не маленькая, чтобы пугаться темноты. Неужели она дожидалась её? Такое невозможно.

Обычно никого не заботит, что с Китнисс. Финч украла у неё Прим, а мать была сосредоточена на отчиме и сыне. А о ней никто и не беспокоился. Поскольку Китнисс становится немного неловко, она немного смягчает тон, в её понимании. Наверное, стоит признать неправоту. Попросить прощения за резкое выражение чувств? Это уж слишком. Нет, для начала хотя бы объясниться.

— Ну, сотовый разрядился. Я его специально не заряжала, чтобы не отвечать на звонки Прим и мамы. Но фотку запостила, — не совсем извинение, но даже это удаётся Китнисс с трудом.

— Какое достижение, — иронично отвечает соседка и, почувствовав запах спиртного, сухо добавляет, — ты что пьяна?

— Немного выпила, чтобы отвлечься. Да и твой Джейсон какой-то бханг просил тебе передать. Только я его выпила. Ничего, наверное, в супермаркете продаётся. Я тебе денег дам.

Мирта вздыхает. Глубоко, тяжело и как-то безнадёжно. Идиот. Думал, что она на это купится? Она же ведь брала элективные курсы по странам Южной Азии в прошлом семестре. Нужно проучить этого морфлингиста. И пытается как можно спокойнее прояснить Китнисс сложившуюся с ней ситуацию.

— Китнисс, он предложил тебе напиток с наркотиком. В бханге содержится конопля.

— Оу, — щеки брюнетки наливаются пунцом. Девушка, не сдержавшись, прыскает над нелепой ситуацией, — значит, меня облапошили.

— Смейся, смейся, — цедит сквозь зубы веснушчатая, — надо на него подать в суд за такое злонамеренное действие. Ты тоже хороша. Пьёшь от рук неизвестного.

— Слушай, ты какая-то неуравновешенная в последнее время. Зачем так беспокоишься? Ну, сдохну я. Кого это волнует? — «меня», — думает Мирта, но хранит молчание.

Но неотрывно смотрит на неё, а затем сдержанно дополняет:

— Знаешь, когда человек хочет отравить тебя каким-то напитком, невольно задумываешься, чтобы надрать ему задницу. Есть тут один парень, зовут его Катон. Заплатишь ему, сделает всю грязную работу за тебя. Завтра ему напишу, надеюсь, что он не повысил расценки за свои услуги. Если что совместно скинемся.

— И откуда только ты находишь таких людей? — презрительно кривится Эвердин. Китнисс редко фальшивит, так Мирте не трудно понять, что она не особо рада к такому исходу событий.

— Нужно, чтобы выжить. Впрочем, неважно, — говорит она изумлённо, пока смотрит университетский сайт, — мне кажется, что сюда выложили твоё фото. Это ты?

Китнисс напряжённо вглядывается в экран. И да, это правда, она. Её фото красуется в университетской статье про холи. Да как он посмел? Она сказала ему, что фото неплохое, но не давала разрешение на публикацию. Несомненно, она могла бы сказать ему точнее, чтобы он не опубликовывал, но что но? Уже опубликовали, а ей остаётся лишь разбираться с последствиями самой.

— Ты не довольна, Китнисс. Я вижу. Опубликовали без твоего разрешения? — деликатно интересуется соседка.

— Откуда ты нашла это? Обычно-то статьи публикуются утром, — неожиданно спрашивает Эвердин.

— Я просто подписана на премиум версию. Мы раньше всех получаем рассылку, — вдумчиво объясняет Мирта, а затем ещё раз взглянув на надпись под фото, ошеломлённо выпаливает, — тут пишут, что фото снято неким Мелларком. Его имя случайно не Пит?

— Да, — теперь удивляется Китнисс, — а что, ты его знаешь?

Мирта сосредоточенно что-то ищет в телефоне и одновременно разговаривает с ней.

— Напарник он мой на курсах арт-терапии. У меня есть его номер в «ватсапе». Высылаю тебе ссылку. Он сейчас онлайн. Проверим «снэпчат». Судя по статусу, он на данный момент сидит в третьем корпусе. Там, кажется, расположена редакция газеты. Пойдём рано утром. Просто выглядишь ты сейчас неважно. Прямо как Кэрри после школьного бала, только брюнетистая версия.

— За комплимент спасибо, — недовольно смотрит на неё Китнисс и жёстким тоном добавляет, — но я пойду туда прямо сейчас. И выскажу ему все, что о нем думаю.

========== Глава пятая. ==========

Мелларк поперхивается ледяным кофе со сливками, когда дверь чуть не слетает с петель. В проёме показывается разгневанная девушка с промокшими от дождя волосами. Хоть и в комнате Эвердин оперативно вытирает влажным полотенцем остатки красок, но в пути ещё и успевает упасть в лужу из-за того, что неудачно пересекает мокрую лужайку.

В свою очередь, ассистентка профессора, увидев студентку в таком грязном виде, с возмущением жалуется на неаккуратность посетителей. Как-никак их департаменту еле удалось выпросить деньги на ремонт комнаты, а тут всякие проходимцы портят дорогой паркет из палисандра.

— Ничего страшного, Эффи. Это Китнисс, моя знакомая, — поспешно приостанавливает её Пит, — что тебя привело сюда, солнышко?

Молчание. Какое, черт возьми, она солнышко? Обычно так обращаются к её сводной сестре, потому что Финч со своими золотисто-оранжевыми кудрями и вправду похожа на солнце. Но с какой стати он так обращается к ней?

И этот его фамильярный тон, которым он произнёс «дорогая» чуть ли не доводит итак-то разъярённую девушку до белого каления. Лишь робкая улыбка парня сдерживает Китнисс от публичной сцены. К тому же её отчим собирается баллотироваться в сенат, так что ударить парня при свидетелях кажется ей затеей неудачной, потому Китнисс колко улыбается и зовёт парня за порог кабинета, чтобы поговорить. Цивилизованно.

— Не знала, что мы с вами перешли на «ты». Когда мы успели так сблизиться, мистер Мелларк? — насмешливо произносит девушка.

— Извините, пришлось притвориться. Сложно объяснить людям, что по какому резону посторонние заявляются в редакцию в полчетвёртого, — начинает сбивчиво оправдываться парень, — я даже кажется, понимаю причину вашего визита.

Китнисс мрачнеет, ей хочется выплеснуть агрессию и толкнуть парня на пол за то, что испортил её настроение дурацкой публикацией. Но вместо злостного шипения, она твёрдым голосом требует объяснений.

— Мистер Мелларк, я вам не давала разрешение на публикацию моего фото. Насколько мне помнится, я сказала вам, что снято неплохо. Разве я конкретно говорила, что даю согласие? — брюнетка сухо чеканит каждую фразу, упорно глядя ему в глаза.

— Во всяком случае, фото уже передано в печать. Изъять его уже нельзя. При желании вы можете на меня подать в суд, но не думаю, что судья будет рассматривать такое незначительное дело, — ровным голосом отвечает юноша.

Эвердин упорно глядит на парня, но он не спешит отвести взгляд. Наоборот, бессовестно вглядывается своими льдистыми глазами в лицо девушки, словно хочет запомнить каждую черту её лица. Китнисс лишь улыбается холодной улыбкой политика, который не ожидает чего-то хорошего от окружающих.

— Вы правы. Возможно, никто и не будет рассматривать, — ядовито она бросает ему в лицо слова, — но таким омерзительным поступком вы изрядно отравили мне жизнь. Вы даже себе не представляете, каково мне увидеть себя в таком месте. Бессовестная гадюка вы.

Пит чувствует себя виноватым. Может, не стоило так торопиться с фотографией, ведь его в арсенале были и другие материалы. Он, наконец, отводит взгляд.

— Ну, не в «Playboy» же вас разместили, — необдуманно выпаливает парень и сразу же жалеет о сказанном. Нужно было извиниться, а не отшучиваться думает он. И тут же получает хлёсткую пощёчину.

Кто-то испуганно ахает, пока эти двое смотрят на прибывшую фигуру. В коридоре стоит Мирта, переминаясь с ноги на ногу. В руках у неё дождевик. Взглянув изучающим взглядом на ссорящихся, она несмело подаёт голос.

— Ты так быстро убежала Китнисс. А на улице дождь, — неловко указывает на картину за окном, — вот я и захватила дождевик для тебя, чтобы ты не промокла, когда будешь возвращаться в комнату.

Китнисс напоследок метнув взгляд в сторону Мелларка, гордым видом собирается уходить, пока Пит пытается извиниться.

— Может чашечку кофе? — девушки смотрят на него с презрением, — есть ещё зелёный чай. Эффи прикупила немного апельсиновыхкексов.

Китнисс настолько противно с ним разговаривать, что она даже не смотрит в его сторону, оттого в диалог вступает Мирта.

— Ты серьёзно? Я знаю, что это в твоей компетенции решить проблему. Но ты почему-то не хочешь этого делать. Я слышала ваш разговор. Целиком. Глупо апеллировать на совесть того, у кого её просто нет.

Эти слова болезненно бьют по самооценке Пита. Он всю жизнь старается быть альтруистичным человеком, но иногда увлёкшись работой, не замечает, как переходит границы дозволенного. Да и вид понуро стоящих девушек разбивает ему сердце. Лично Эвердин не сильно волнует само фото. Просто тот факт, что она выглядит на нем счастливой, мучает её изнутри. Она чувствует себя виноватой перед отцом. И осадок неостывшей обиды сжигает её, но она упорно молчит, чтобы ненароком никому не выдать боль в голосе.

— Ладно, Мирта, ты меня подловила. Я уберу эту фотографию. Вы довольны? — устало бросает Пит, не отрывая взгляда от девушек. Никто из них не решается прервать тягостное молчание, но Китнисс первая поворачивается в сторону выхода, а за ней следует Мирта. Никто из них не оборачивается назад. Пит впервые стоит таким ошарашенным, хуже только может быть оплеуха матери за подгоревший хлеб.

Так и кончается ночь.

Настаёт суббота. Китнисс беспокойно спит, поворачиваясь из стороны в сторону, пока Мирта ранним утром собирается на пробежку. Тихонько отперев дверь, она обнаруживает роскошный букет из чайных роз с изящным конвертом. Мирта была особой крайне любопытной, но сдерживала себя, зная, что это неэтично читать чужие записки. В корзинке букету прилагается конверт подписанный Мелларком.

Реггадсон стоит в ступоре. Перед ней была дилемма, которую нужно было срочно решить. Она знает, что Китнисс тошнит от роз любого вида. Ведь в старшей школе Эвердин изрядно натерпелась от мистера Сноу, учителя химии, который любил заваливать целые классы своими жёсткими методами обучения. А носил он в лацкане пиджака как раз белую розу, в общем, у Китнисс были явно плохие ассоциации с этим видом цветов.

Мирта мысленно предполагает, что если Китнисс получит корзинку роз от Пита, то точно возненавидит его. Она даже знает, где он мог бы приобрести этот букет, просто посмотрев на эмблему конверта. Девушка жутко сомневается, но затем нерешительно берет в руки корзинку и идёт в ближайший цветочный магазин, чтобы поменять букет на более приемлемый вид.

На улице прохладно и людей мало, так что никто не смог бы её уличить в этом опасном деле. Добежав до круглосуточного магазина, она с трудом открывает массивную дверь, пока девушке не помогает сотрудница магазина. Мирта переводит дух и замечает, что на бейджике красуется имя симпатичной работницы.

— Мисс Эвердин, как же я вам завидую. Ваш парень так усердно выбирал букет цветов для вас. Это самый дорогой букет, который мы вчера продали, — мечтательно подмечает она, — кстати, я Рута. Приятно познакомиться.

Мирта ухмыляется. Надо же, она похожа на девушку, которой дарят цветы?

— Здравствуйте, но я не та мисс Эвердин, про которую вы говорите. Я младшая сестра той, которой предназначался букет. Я Примроуз, — протягивает к ней руку Реггадсон, пока Рута недоуменно смотрит на посетительницу.

— Так вы тогда по какому здесь поводу? Неужели вашей сестре не понравилось? — недоверчиво смотрит на неё флористка.

— Понимаете ли, у моей старшей сестры аллергия на розы. Так как Пит не успевает, я пришла вместо него, чтобы поменять букет на что-то другое.

Рута хмурится, как и всякий сотрудник, когда сталкивается с проблемным клиентом.

— Мы не возвращаем полную стоимость букета после её продажи.

— Нет, не волнуйтесь насчёт этого. Я не собираюсь требовать денег, наоборот даже доплачу, чтобы его поменять, — настойчиво уверяет её Мирта.

— И что же может заменить столь прелестный букет? — скептически обращается к ней Рута.

— Обычные полевые цветы. Я возьму тот букет из васильков и ромашек. Моя сестра их очень любит. Она сама девушка простая и ценит незатейливость в цветочных композициях.

Пока Рута достаёт букет с верхней полки, Мирта оглядывается по сторонам, и пересчитывает деньги, чтобы посмотреть хватит ли ей денег на ещё один букет. Хватает.

— И дайте мне ещё букет тех нарциссов, они прекрасны, — вдохновлённо изрекает она, а затем впопыхах возвращается в общежитие. Хорошо, что в старших классах она занималась лёгкой атлетикой, бежать не так уж больно. Главное бы успеть до пробуждения соседки.

Когда Китнисс просыпается, она первым делом замечает, что в комнате что-то изменилось. Откуда-то взявшиеся букеты полевых цветов и бледно-жёлтых нарциссов украшают стол. Мирта, заметив немой вопрос в глазах соседки, радостно щебечет:

— Смотри, что принёс тебе Мелларк. Кажется, хочет извиниться.

Но Китнисс становится угрюмее, чем вчера ночью. Ещё чего. Думает, что какие-то жалкие цветы изменят её мнение о нем? Эвердин недовольно встаёт из кровати, подходит к столу и со всей яростью бросает букеты в мусорное ведро. Рвёт конверт на маленькие частички и усаживается рядом с Миртой.

— Хорошо, что он не выбрал розы. А то бы колючками изрезала бы ему шею. Этим, по крайней мере, его не убьёшь.

— Да, не убьёшь, — вздыхает Мирта и грустно улыбается. Что ж, во всяком случае, не розы. Не так ли?

========== Глава шестая. ==========

Пит сидит в кромешной темноте. Ни один луч с улицы не пробивается сквозь зашторенные окна. Ноутбук выключен. А его сосед Катон неизвестно где пропадает, чему Мелларк очень рад. Он бы стал задавать вопросы, а Пит не горел желанием объяснять, почему и как обидел девушку, которая ему понравилась.

Парень, чтобы отогнать неприятные мысли медленно подходит к окну и слегка приоткрывает шторы. А на улице тем временем идёт тоскливый дождь. Лишь одна мысль греет ему сердце. Хорошо, что малознакомая ему мисс Эвердин смогла вернуться в кампус в дождевике. Значит, не простудится. И то хорошо.

Однако безмятежную тишину прерывает неожиданный звонок. На дисплее смартфона высвечивается имя абонента. Звонит миссис Мелларк. Пит, заранее натянуто улыбается навстречу меланхоличной тишине, чтобы обмануть свой мозг, словно у него намечается приятная беседа. Возможно, в этот раз всё пройдёт лучше. Пит нехотя берет телефон и угрюмо вздыхает, прежде чем ответить.

— Мама, привет. Рад, что ты звонишь. Я уже думал, что ты забыла о моем существовании, и заволновался, — непринуждённо смеётся он, воображая себя на интервью у Цезаря Фликермана, который числился одним из самых знаменитых комедиантов во всей Северной Америке. Правда он позже переквалифицировался в ведущего, который на собственном шоу берет интервью только у звёзд из A-листа.

— Пит. Я знаю. Не надо притворяться, — холодно высказывается глава семейства и строгая мать троих сыновей.

Пит колеблется, но быстро берет себя в руки и как ни в чем не бывало, продолжает:

— Я решительно отказываюсь понимать, о чем ты говоришь, — и начинает стремительно обдумывать перспективы дальнейшего диалога, громко барабаня пальцами по столу. Что он успел в этот раз натворить?

— Ты почему мне не сказал, что Уилл скрывался у тебя? — Уилл был старшим из детей. Недавно в университете он бросил престижный факультет биохимии, чтобы стать кондитером. Скрывался у Пита, зная, что родители не одобрят его решение. А потом уехал первым рейсом в Ирландию и теми деньгами, которым его снабдил Пит.

Пит не торопится ответом, взвешивая каждое слово. Если он скажет, что он не знал, мать будет психологически давить на старшего брата за несказанную ложь. Лучше промолчать, позволив ей излить на него тираду недовольства. Пит сильнее Уилла, он выдержит нападки без ответной агрессии.

— Пит? Ты меня слышишь? Думаешь, если промолчать, как твой никчёмный отец, проблема решится сама собой?

Губы Пита непроизвольно расплываются в хищной улыбке, когда он слышит сравнение с ним. Тема о непутёвом отце могло бы стать его спасительной соломинкой в море негатива.

— Мама, прошу тебя. Не расстраивайся. Почему ты обижена от отца? Он опять оставил велосипед около супермаркета? Забыл отправить заказ? — с наигранным сочувствием отвечает матери. Ему уже было все равно, как миротворцу, пытающемуся ежедневно примирять две враждующие стороны. Он сделал все, что смог. Пусть теперь сами тушат пожар ненависти.

— Хуже. Вчера я обнаружила, что он просматривал аккаунт какой-то Эль. Говорит, что его одноклассница и вздыхает, смотря на её фото. А эта тупая швабра, наверное, даже не подозревает о его существовании. Но это цветочки. Вчера Рой притащил домой какую-то канадскую девицу…

— Мама, ты и сама из Монреаля. Так что мы все отчасти имеем французские корни, — тихо проговаривает Пит. И фокусирует взгляд на одной точке. Пусть это поможет ему отвлечься и дожить до конца разговора.

— Не важно, Пит. В общем, эта девица беременна от него. И он как порядочный потаскун собирается на ней женится. Пока мы тут работаем, он приводит домой ещё одну, которую нужно кормить. Я пыталась её отправить на аборт, но она упорно стояла на том, что хочет ребёнка. Она совершеннолетняя, так что я не могу решать за неё. Да ну их. Может мне выгнать этих идиотов?

Рою двадцать два. Он нигде не учится и еле-еле работает в пекарне. Мама хочет, чтобы Пит отговорил её и наставил на путь сострадания. Но он так устал помогать всем, да и братцу стоит научиться брать на себя ответственность. Видимо сейчас ему придётся пойти на крайне непопулярные меры. Тем более Рой, никогда не получавший побоев как любимец матери, смертельно раздражал Пита. Ведь его с Уиллом наказывали за малейшую провинность.

— Мама, вы с папой должны их выгнать. Рой не вчера закончил школу. Он здоров и может работать. Нет, он найдёт работу, — голос юноши становится все холоднее, — от наёмного работника в пекарне будет меньше хлопот, чем от Роя бездеятельного. Ты видела, как он месит тесто? Недоумок. Пусть катится к чертям со своей девушкой. Пора уже повзрослеть. А за нас с Уиллом не беспокойся. Как-то проживём, как и жили раньше, — и резко выключает телефон.

Вот он и сделал шаг ближе к бездне. Раньше он не позволил бы себе разговаривать с матерью вот таким образом. Учителя и родители его одноклассников хвалили Викторию Мелларк за то, что её младший сын был самим воплощением галантности и обходительности. Однако затаённая злоба когда-нибудь должна была выплеснуться из чаши спокойствия. Пит выключает телефон и закрывает глаза, чтобы успокоиться. Может повторно позвонить матери и попросить прощения? Нет. Нет. И нет. Она ни разу в жизни не извинилась перед ним. Даже когда сломала ему руку, не рассчитав привычной удар скалкой.

Мама тоже должна почувствовать себя виноватой. Хотя бы однажды. И заметить, что ему плохо. Но вдруг ей всегда было все равно?

Передёрнувшись от такой мысли, он трясущими руками включает телефон обратно и лихорадочно смотрит входящие вызовы. Нет, мама не звонила. А он как заворожённый сидит и ждёт звонка, как испуганный пятилетний мальчишка. Черт возьми, ему двадцать и пора принять факт, что его семье на него наплевать. Ну, может не Уиллу. Но все же он сейчас занят собственными проблемами.

Внезапно Питу становится страшно находиться одному. Он вздрагивает без явной причины. Пустые серые стены и всепоглощающая темнота кажется ему ожившими, будто пару сотен невидимых глаз впиваются ему в шею. Становится тяжело дышать. Пит, как человек привыкший контролировать каждую деталь своей жизни, заставляет себя встать и направиться к двери. Подальше от этих четырёх бетонных стен. Юноша часто моргает, пытаясь отогнать странные видения, осевшие в мозгу, и потому отчаянно крутит ручку. После минуты мучений она поддаётся.

Выбравшись в коридор, он расслабленно вздыхает. Ему лучше после такого не возвращаться в комнату. Лучше пойдёт в «Котёл». Оно считается довольно-таки абсурдным местечком, где все виды услуг между собой перемешаны паутиной хваткой. Да, он туда пойдёт. То есть в библиотечное кафе с круглосуточным баром, но для этого нужно вернуться в комнату и взять книги, которые нужны для завтрашнего эссе. Он с максимальной осторожностью открывает дверь комнаты и незамедлительно включает свет. Бегом вытаскивает из комода нужную литературу и отправляется в кафе, где круглосуточно заседают все студенты этого городка.

В кафе уютно. Пит чувствует облегчение, находясь в назойливой толпе. Пахнет корицей и ванилью. И он, усевшись на тёплое сиденье, заказывает горячий кофе с коньяком, заодно как раз и избавится от жутких видений, которые с упорством наслаиваются на реальность. В той части заведения, где посетители наслаждаются едой под грустные мысли о пересдаче, освещение неяркое, чтобы плакалось легче.

Пит допивает кофе, и делает попытку встать. У него неприятно кружится голова. Он садится обратно и начинает осматривать кафе точно выпавший из реальности. Его внимание привлекает темноволосая девушка в огненно-красной кофте. Удивительно, что её смуглая кожа ещё не расплавилась под пылающей материей. Она недолго обсуждает что-то с другой барышней, и потом они расходятся.

Она присаживается возле барной стойки. И смотрит на парня с отвращением. Можно подумать, и её вчерашний видок был хорош. Но блин! Блёстки на щеках цвета раскалённой лавы и выразительные глаза, очерченные антрацитовой подводкой, так искрились под тусклой лампочкой. Пит был художником и любил он не отдельные цвета, а лишь их определённые оттенки, может и потому у него была тяжёлая жизнь. Но при этом он умел подмечать каждую деталь объекта в классах искусства. Ну, в данном случае, субъекта.

— Что утренних букетов мало? Так ещё и пялишься, — недовольно излагает свои претензии девушка, после того как заказывает чай с чабрецом и шоколадное пирожное.

Пит краснеет.

— Вы говорите, словно я вам несколько букетов подарил. Я просто хотел извиниться. И потому занёс розы с конвертом. Дайте угадаю, что вы разорвали конверт? Хорошо, что я туда ничего и не написал.

Эвердин хмурится. Вот наглец. Подождите-ка. Он сказал розы? Какие розы? Может он так говорит, чтобы её запутать? Впрочем, зачем полузнакомому человеку ей врать?

— Я получила два букета. Один из них был составлен из моих любимых полевых цветов. А другой был из каких-то жёлтых цветов. Но никаких роз, которых я до смерти ненавижу, и в помине не было.

Пит закатывает глаза. Почему с этой девушкой так сложно? Он подарил ей охапку роскошных чайных роз. Не могли же они подобно Золушке перевоплотиться во что-то другое. Да и то, что она назвала один из букетов «каким-то жёлтым» оскорбляет его чувства художника.

— Имейте совесть, Эвердин, — раздражённо хмыкает он, — зачем мне занятому студенту разыгрывать такие игры с таким человеком, как вы? А теперь подумайте очаровательной головкой, кто бы мог заменить цветы с вашего нелюбимого на тот, который вам предпочтителен? Есть одно имя схожее с названием растения с белыми пушистыми цветками, который принадлежит к роду вечнозелёных. Ну? Догадки есть?

Эвердин напряжённо думает. В старшей школе она изучала программирование, а не биологию. Да и дети в современной школе не изучают же ботанику. А может это только в её школе уклон делается в анатомию? Так откуда ей знать, про что он тут загадочно ей толкует? Пит, видя замешательство девушки, спокойно добавляет.

— Это мирт обыкновенный. Символ тишины и примирения. А мою напарницу и вашу соседку зовут Мирта. Как я догадался? Ну, кто кроме соседки примчался бы за вами в полчетвёртого ночи, чтобы сопроводить вас в комнату? Кто кроме неё догадался бы сменить букет, чтобы уменьшить вашу злость на меня? Если мы собираемся ругаться, давайте перейдём на «ты», как в тот день, — изнурённо продолжает он бесцветным голосом.

Заказ Китнисс ещё не принесли, потому ей тоскливо. Так что, наверное, можно и с ним поговорить, чтобы не умереть здесь от скуки. Пока Мирта встретится с Катоном по поводу Джейсона и будет торговаться за цену оказываемой услуги, она может немного поесть и подождать её в компании человека, который её раздражает. Но не так сильно, как вчера.

— Почему ты здесь, Пит? — говорит она, лениво потягиваясь на стуле. Ей все равно, но разговор нужно начинать с чего-то. А она никогда не скажет ему, что поражена тем, как он легко отгадал загадку с розами. И да, работник несёт её заказ.

— Хотел, развеется. И заодно попить кофе. А ты почему здесь? — выражается он, смотря, как Эвердин оживлённо приступает к трапезе. Она даже ест мило, вот только успела испачканной ложкой коснуться щеки.

— Просто пришла за кампанию. У Мирты были дела. Что-то не похоже, что ты пришёл отдыхать, — указывает она кипу книг, расположенных прямо на полу.

— Да, что-то не сложилось. Ты могла бы пожалеть бедного парня, измученного учёбой и помочь донести книги в его комнату.

Эвердин безудержно расхохоталась.

— Ты серьёзно? Обычно это обязанность мужчин помогать женщинам.

— Эвердин мы же не в пятидесятые живём. То, что ты говоришь это обратный сексизм. Может, мне правда нужна помощь? Откуда ты знаешь? — и молча кусает губы.

— Ладно, только напишу Мирте, потом можно двигаться.

Пит слабо улыбается. Ему бы хотелось, чтобы она позволила ему остаться в её сердце.

— Спасибо, что нашла меня. Китнисс, — шепчет он.

========== Глава седьмая. ==========

В парке не спеша бредут две одинокие фигуры в неясном молчании. Китнисс тяжело дыша, несёт книги на пару с Мелларком. А тем временем полупрозрачный пар изо рта мерно растворяется в ночном воздухе. Молчать неловко, но вести диалог, удерживая в руке несколько книг дело проблематичное. Однако Пит, беспокоясь о том, что его спутница может утомиться от тягостного безмолвия решает начать разговор. Главное, поблагодарить её за то, что не оставила его одного с грядущими проблемами.

— Спасибо, что согласилась сопроводить меня в комнату. Ты, наверное, будешь смеяться, но два часа назад эти книги казались мне легче пушинки. Я почему-то сегодня испугался своей собственной комнаты и в панике покинул её. Это возможно из-за адреналина тащить книги было определённо легче. Сам бы я точно не дотащил.

Китнисс понимающе глядит на него. Но она смущена от его неожиданной откровенности. Даже не знает, что сказать. Да и от волнения она просто неуместно хрипит, словно её ранили. Пит взирает на неё с волнением и решает позже угостить её горячим шоколадом, чтобы согреть. Наверное, она замёрзла. А он даже не успел одеться по погоде, а то мог бы предложить куртку.

— Ты замёрзла? Давай я сам донесу. До комнаты осталось мало. Будет лучше, если ты спрячешь руки в карман, так хотя бы их согреешь.

Китнисс сдавленно вздыхает и мотает головой.

— Не надо, Пит. Мне не сложно донести, тем более ты сам только что сказал, что до комнаты осталось всего лишь ничего, — и кивком указывает к приближающемуся свету от фонарей университетского общежития. Мелларк решает не спорить, уловив её решительный взгляд. Да и мелочи это. Будет что-то важное, то обсудят. Ну, если вообще доберутся до этого этапа.

Пока Китнисс поднимается по лестнице, Пит торопливо подходит к двери, еле держа одной рукой кипу книг, чтобы второй открыть ей дверь. Дышать болезненно, но облегчение, проступившее на лице девушки, немного заглушает его боль в мышцах верхних конечностей. Поднимаются они по лестнице в гробовой тишине, потому что лифт как назло отключили. А добравшись до нужного этажа, Пит ставит книги на пол и ключом открывает обшарпанную дверь. Все-таки при ремонте администрация университета сделала ставку на женское общежитие, посчитав, что это будет более благонадёжным вложением.

В комнате зажигается желтоватая лампочка, озаряя комнату домашним уютом. Китнисс слегка колеблется, но её руки так затекли, что она больше не может держать книги. Да и в последнее время она забросила спорт, потому и мышцы ослабели от отсутствия нагрузок.

Они с Питом ставят книги на стол, после чего Пит как угорелый носится по комнате в поисках чайника. И Китнисс как-то неуклюже садится на односпальную кровать и наблюдает за ним.

— Что ты делаешь? — заинтересованно спрашивает она. Юноша включает электрический чайник и вытаскивает из рюкзака завалявшиеся пакетики сухой смеси.

— Ты замёрзла. Я видел, что ты не сильно, но все же дрожала на улице. Потому и хочу тебя согреть, прежде чем сопроводить до комнаты. Конечно, это всего лишь смесь. Но давай притворимся, что будем пить настоящий горячий шоколад.

Китнисс растерянно смеётся, растирая онемевшие от холода руки.

— Странный ты. И фразы у тебя изумительные под стать. Прямо как у моей соседки, когда она в ударе.

Пит льёт кипяток в пластиковые стаканы, а затем сыпет туда порошок, попутно смешивая ложкой темно-коричневую смесь. Протягивая наспех сделанный напиток, обращается к Китнисс:

— Знаешь, у тебя неплохая подруга. Правда, немного импульсивная. Помню, что на курсах арт-терапии она ушла с урока без разрешения заменяющего профессора. Просто потому что пьяный мистер сказал что-то в её адрес. Хорошо, что мистер Ричтсон вернулся. Но она, конечно, позже написала мне извинения в «ватсап». За то, что оставила одного посреди урока.

Китнисс делает глоток. Немного горько, но сойдёт. Тем более, когда по телу разливается приятный жар, жаловаться будет неприлично. Девушка немного обдумывает слова знакомого и даёт уклончивый ответ.

— Не буду отрицать то, что она нервная. Кажется, у неё там что-то стряслось с двоюродным братом.

— А ты не спрашивала?

— Нет, не интересовалась. Не моё дело.

Пит неприятно удивлён её безразличием. А вот и первая брешь в его иллюзиях. Его идеализированный субъект имеет свои недостатки. Но он отмахивается от них будто Пигмалион, забывая, что Китнисс обыкновенная смертная, изначально имеющая право ошибаться. Пит хмурится и назидательным тоном продолжает разговор.

— Иногда интересоваться важно. Ведь человек думает, что «вот мои проблемы только мои проблемы», а затем оказывается в сумасшедшем доме, — и смотрит на неё испытующим взглядом.

Затем подумав, что он был слишком суров для малознакомого парня, смягчает интонацию. В конце концов, Пит пока что для неё никто, чтобы читать моральные проповеди, — кстати, почему тебе не нравятся розы? И ещё на кого ты учишься? Столько всего нужно спросить.

Китнисс допив напиток, оценивающее рассматривает его. Слишком он уж переполнен энтузиазмом. И к облегчению Пита успевает заодно, и вытереть лицо карманным платком. Ведь он так и не смог намекнуть ей, что все это время у неё на щеке красовалось пятно от шоколадного торта.

— Что ж, мистер следователь. Я отвечу вам. Розы у меня ассоциируется с мистером Сноу, — и кривит лицо с нескрываемым отвращением, — Был у нас такой учитель химии. Преподавал хорошо, но являлся учителем старой закалки. Строгий, требовательный и любящий наказывать детей физически. На девушек он рук не поднимал, однако юношей нещадно бил то указкой, то учебником. Хотя, насколько мне известно, то наш штат запретил эту меру уже в семидесятые годы. Но ему все сходилось с рук. Ещё если ты сразу же не вникал в материал, то мучил тебя до конца учебного года. Но он был потомком какого-то английского аристократа, потому и носил в лацкане белоснежную розу. Я даже могу процитировать его слова «Белый — это цвет совершенства». А я ненавидела и его самого, затем проецировала ненависть и на невинный цветок.

Пит задумчиво потирает лицо. И откидывается на спинку старого кресла от накатившей усталости. Действие адреналина прошло, он ослаб, но история с розой пробуждает его любопытство, причём неподдельное.

— Я думал, что символ Англии это красная роза. А может он потомок Йорков, кто его знает, — пытаясь попутно вспомнить давно пройдённые уроки всемирной истории. Зря он тогда все-таки предпочёл обыкновенные курсы уборки, хотя Китнисс тоже не блещет глубокими познаниями в этой сфере, судя по её недоуменному взгляду. Значит, нужно перевести тему в другое русло, — а что с профессией?

Китнисс вымученно улыбается. Ей и правда, не хотелось развивать тему о мистере Сноу, так что предпочтительнее поговорить о простых вещах, как выбранная специализация.

— Учусь на фотографа. Знаешь, для меня важно запечатлеть моменты, чтобы помнить. Потому что после одного инцидента в детстве, мне довольно сложно удерживать многие вещи в памяти. Рисую я средне, а словоблудие вообще даётся плохо, так что остаётся лишь единственный вариант — фотография. Не можешь что-то написать, то сделай снимок. Я заметила, что ты тоже фотографируешь. Но ты же вроде художник, разве нет?

Пит встаёт с кресла и идёт к рабочему столу, мимоходом вынимая с кармана ключ, чтобы открыть один из выдвижных шкафчиков. Он решает пока не спрашивать у неё про инцидент. Зачем портить разговор?

— Я художник, но подрабатываю фотографом и корреспондентом нашей университетской газеты. И раз речь зашла о фотографиях, — здесь он делает драматичную паузу, внешне пародируя повадки местных актёров-студентов и громким шёпотом добавляет, — вот твоя фотография. Держи.

Китнисс колеблется, но аккуратно берет снимок. Глянцевая фотобумага на ощупь приятная, да и веет от неё необъяснимой теплотой. Она пытается подавить улыбку и даже впивается ногтями в мягкий матрас кровати. Она не должна улыбаться. Не должна и всё.

— Я согрелась, спасибо, — кратко отмахивается она.

Китнисс застёгивает жакет, ставит грязную кружку на стол и подходит парню. Несильно сжимает его руку в качестве прощального жеста и открывает дверь, чтобы уйти. Питу хочется, чтобы она оставалась здесь подольше. Но задерживать человека против его воли, это неправильно. Он следом натягивает на себя толстовку и в спешке сует в руки Китнисс кожаную перчатку.

— Пойдём, провожу тебя. Пока возьми эти перчатки. На улице холодно.

Китнисс хмыкает, а блёстки на щеках все так же сияют ярко. Даже под обычной лампочкой они не гаснут, а продолжают ослепительно мерцать. Пит зажмуривается.

— Пожалуй, ищешь повод, чтобы встретиться со мной снова. Книги же всего лишь были предлогом.

Из уст Мелларка чуть не вырывается игривое «а что нельзя? а ты догадлива», но он вовремя одёргивает себя щипком в руку и окрылённый сегодняшней встречей честно произносит:

— Прости. Я просто хотел отдать тебе фото, твоё фото. Оно должно храниться у тебя. Так будет правильно.

Эвердин опускает взгляд в сомнениях. Невозможно, чтобы парень был так учтив. Хотя, ведь её отец и отчим всегда были любезны с мамой. Может, так проявляется любовь? Когда ты хочешь быть лучше и совершенствоваться, чтобы объект воздыхания всегда чувствовал себя комфортно возле тебя? Нет, слишком много мыслей. Лучше она уйдёт. Спрячется в нору и подождёт окончание бури.

— Ну, Пит. Уже поздно, пора двигаться, а то опять придётся ругаться с охранником.

В ту ночь смех Пита Мелларка, наверное, был слышен на весь этаж. И студенты предположили, что вот и настал день, когда он сошёл с ума под началом Катона. Пит может и не принимал наркотики, но это не означало, что он был чист. Он был зависим. О, ещё как! Это была самая настоящая аддикция. И имя ей — Китнисс.

========== Глава восьмая. ==========

Мирта начинает лихорадочно искать припрятанные ножи, когда утром с неё резко стягивают тёплое одеяло. Резкий порыв ветра, бросающий в неприятную дрожь, проносится по комнате сквозь распахнутые окна.

Декабрьский холод нещадно пронзает чувствительную кожу, ведь девушка облачена лишь в тонкую пижаму. Пока Китнисс взволнованно раздвигает оранжевые шторы из бархата, Мирта только проснувшись, смотрит в стену пустым взглядом непонимания. А льющийся солнечный свет озаряет комнату и девушка, обречённо вздохнув, понимает, что она теперь точно не заснёт.

— Вставай, уже десять часов утра, — строго командует Китнисс, — после экзаменов спать допоздна простительно, но пора просыпаться. У нас сегодня будет совместный завтрак с Питом.

Мирта закатывает глаза. В жизни многое изменилось с того момента как они с Питом начали встречаться. Комната проветривалась чаще. Китнисс притащила в комнату занавеску оттенка «золотого мака». Так называл её Пит. Хотя, Мирте казалось, что она больше цвета апельсиновой шипучки. Да и весь этот роман развивался как-то излишне стремительно, что порождало у неё смутное чувство тревоги. Будто в один день корабль реальности взорвётся, не выдержав ниоткуда нахлынувшие чувства.

Пит как-то говорил Китнисс, что его любимый цвет оранжевый. Как у неба на закате. Вот и Китнисс покрасила часть своей комнаты в этот оттенок. И, конечно же, не без его помощи, что ему тогда приходилось часто ночевать у девушек. На полу. В спальном мешке, который он заранее приносил с собой. Потом Китнисс повесила ту самую фотографию. На самом видном месте. Это служило напоминанием об их встрече с Мелларком. Мирте было немного неуютно от их отношений, но она старалась на этом не зацикливаться, потому что это её не касается. Да и после этого семестра, она собиралась переезжать в другую комнату, чтобы не мешать Китнисс.

— Знаешь, ты встречаешься с Мелларком уже целый месяц. Но не научилась относиться деликатно к другим людям. Могла бы поучиться у своего «джентльмена», — недовольным тоном выражается Мирта.

Китнисс вытаскивает из шкафа несколько коробок и бережно кладёт их в рюкзак. А затем, повернувшись в сторону соседки, оглядывает её с хитро прищуренным взглядом и примирительно восклицает:

— Не кипятись, тебе понравится. Ну же! Чем быстрее соберёшься, тем быстрее узнаешь, что тебя ждёт.

У Реггадсон совсем не было планов на рождественские каникулы. Пит с Китнисс оставались в кампусе, так что она тоже решила, что останется, ведь ей не хотелось видеться с Марвелом. Вот и сегодняшний день не изобиловал никакими мероприятиями, так что Мирта уже мысленно соглашалась со всем, что предлагала её соседка.

Одевшись за пару минут, девушки спускаются в многолюдный холл. Большинство студентов как-никак не уезжали домой, предпочитая оставаться в стенах родного университета. Выбравшись оттуда, они, неуклюже топая по твёрдому снегу, за полчаса добираются до кофейни.

Раздвижные двери автоматически открываются, пропуская замёрзших посетителей в тёплое пространство, где в воздухе витает запах только что испечённых черничных кексов. На третьем столике сидит безмятежный Пит, который мигом встаёт, увидев идущих к нему девушек. Пит с Миртой вежливо кивают друг другу, а затем парень нежно обнимает Китнисс. А она в свою очередь коротко целует его в щеку в качестве приветствия.

— Ну, вы там не замёрзли? Что мне стоит заказать? Знаю, Китнисс не переваривает кофе. А что насчёт тебя, Мирта? — внимательно читая меню, уточняет Пит.

— Я, пожалуй, возьму омлет со шпинатом. И кофе с карамелью, — сонно отзывается девушка, — А ты, Китнисс?

Эвердин ослепительно улыбнувшись, воодушевлённая отвечает:

— Я возьму яичницу-глазунью с картофелем и паприкой. Шоколадный кекс с бананом и горячий шоколад.

Пит улыбается ей в ответ. Его радует, что у неё появился пламенный аппетит, и то, что она научилась радоваться ежедневным мелочам. И пока он отходит, чтобы сделать заказ, Китнисс достаёт из рюкзака небольшие коробки из василькового картона, перевязанные белоснежными ленточками. И протягивает одну удивлённой Мирте. Но она не спешит распаковывать, думая, что будет лучше открыть, когда Эвердин всучить подарок и Питу.

Вскоре Пит возвращается с тяжёлым подносом. И усевшись, тоже получает коробку от своей девушки. В то время как Пит и Мирта не теряя времени, рассматривают свои подарки, Китнисс не спеша попивает горячий шоколад.

Пит вытаскивает из коробки тёмный вязаный шарф из кашемира, а также перчатки в тон. Ещё и антисептик. Мирте достаётся изящный гербарий из высушенных одуванчиков и плитка молочного шоколада. Китнисс хоть и виду не подаёт, но жутко переживает, ведь раньше она не заморачивалась с выбором подарков. А это её первый год, в котором она усердно отбирала и выискивала подарки своим близким друзьям.

— Ух ты! Спасибо огромное, это так неожиданно, — выкрикивает Мирта, очнувшись первой от приятного сюрприза, — удивительно, что ты смогла достать одуванчики зимой.

— Пит? — негромко зовёт парня Китнисс. Ему что не понравилось? Он аж побледнел.

— Прости, милая. Мне так стыдно. У меня с собой ничего нет. И ещё просто я так ошарашен. Мне даже бабушка не дарила шарфы, поэтому и удивлён.

— А это… Просто хотела, чтобы ты больше не замерзал в эту зиму, — немного осекается Эвердин и нервно дополняет, — насчёт антисептика… не пойми не правильно, просто у тебя иногда нет возможности очистить руку от красок. Особенно, когда ты после урока рисования торопишься в кафетерии, чтобы успеть оттуда, купить что-то более-менее съестное.

— Это уж точно! Ты заботишься обо мне круче, чем сама Флоренс Найтингейл, — смеётся юноша заливистым хохотом.

Мирта желая скрыть смущения от данной обстановки, поспешно доедает омлет и, выпив кофе, живо добавляет:

— К сожалению, у меня тоже нет подарка. Потому давайте я оплачу наш завтрак. Это и будет маленькой компенсацией. Я тут отойду в сторону кассы, а вы тут посидите, — и мигом ретируется, чтобы оставить влюблённых наедине.

Пит посмеивается над этой ситуацией и, усевшись ближе к ней, шепчет в ухо Китнисс:

— Бедняжка. Нелегко быть третьим лишним, да? Но спасибо ей, что оплачивает всё. Однако после этого я бы хотел с тобой провести день перед отъездом на конкурс. Только с тобой.

Ей щекотно. Но намёк ясен. Только она не скажет этого Мирте. Она умна и сама поймёт, что к чему. Китнисс вздыхает. Однако не из-за этого, а оттого что её парень завтра уедет на соревнование художников в один из дальних штатов. Его не будет целую неделю. В последнее время, Пит колебался и думал, стоит ли ему вообще ехать туда? Ведь у него там нет шансов против студентов Нью-Йорка. Да и мать не одобряла его занятия, посчитав рисование невыгодным и малоприбыльным делом, но Китнисс, его Китнисс, уговорила хотя бы попробовать. Потому и он согласился на такую авантюру.

— Почему вздыхаешь? Это же всего на неделю, — мягко сжимает её руку Пит, — твои руки озябли.

Китнисс ухмыляется на романтические «штучки» Мелларка, как она обычно называет все его жесты заботы.

— Просто. Тебя не будет, — прямо без кокетства высказывается она.

— Не говори так, солнышко. Я всегда с тобой. Я в твоих социальных сетях. А главное в сердце.

Мирта оплатив счёт, смотрит на обнимающуюся пару цепким взглядом и сжимает рукой железный ключ от комнаты. Ей совсем не нравится Пит, но она будет молчать, потому что уважает выбор своей подруги. Да и потому что не может объяснить ей, чем он её так отталкивает.

А на паркет падают капельки крови багряной ненависти.

========== Глава девятая. ==========

Недавно выпавший снег блестит укрытый невесомой шалью вечернего светила. Солнце уже почти садится, уходит за горизонт, оставляя свои владения в молчаливой темноте. А деревья, растущие на территории кампуса, хоть и потеряли свои листки, но не нагнетают терпкую печаль, ведь студенческое правительство заранее украсило их светодиодными лампами.

Китнисс, медленно пересекая аллею, на миг оказывается в лабиринте искрящихся точек. Блики цвета ледяной орхидеи и бледного золота так и мерцают, мягко откладывая на смуглой коже полоску утешения. Китнисс вздыхает тоскливо, ведь Пит уже отсутствует несколько дней. В среду уехал на соревнование и теперь даже не может уделить минуту своей девушке. Меланхолично рассматривать здания скрытые под игривым свечением кажется ей занятием довольно неразумным, и она тихим шагом плутает обратно до общежития. Легким движением открывает дверь и входит в комнату.

Комнатный пол усыпан газетными отрывками, мягкий ковёр облеплен черно-белыми текстами из прошлого. А среди этого хаоса восседает Мирта с блокнотом, увлечённо делая какие-то заметки. В рубашке испачканной алым без права на дальнейшую жизнь. Она настолько погружена в работу, что даже не замечает прихода Китнисс.

— Что тут происходит? — испуганно спрашивает Эвердин. Мирта неожиданно оживает и немного поднимает голову, чтобы рассмотреть вопрошающего. Бледное лицо подёргивается грустной улыбкой, и она саркастично отвечает:

— Классическая история студента, который дописывает исследовательскую работу за этот семестр после череды экзаменов. Ничего нового. Кровь, в моем случае гранатовый сок и слезы от потерянной флешки, где была сохранена уже готовая работа. Вот и обратно вытащила все свои заметки, чтобы всё восстановить по памяти. И это нужно сделать за три дня. Университет не даёт отсрочку на больший срок.

Китнисс присаживается на кровать и задумчиво произносит:

— Мне жаль. Может тебе стоит отвлечься хотя бы на час? А то перегоришь. Взглянув на эти газеты, мне захотелось посмотреть новости. Хорошо, что они теперь доступны и через смартфон. Я их включу тебе. Что хочешь CBS или Fox?

— Мне без разницы. Выбери на своё усмотрение, — устало отзывается она и ложится на кровать Эвердин, мрачно смотря на бледно-оранжевую стену, куда и Китнисс проецировала экран своего смартфона. Калейдоскоп дикторов с серьёзными лицами, ежесекундно меняется, пока Китнисс резко не вздрагивает, а затем так же замолкает.

Мирта немного приподнимается на локте и начинает напряжённо вслушиваться в слова диктора. Женщина спокойно поправляет пепельные волосы лишённые какого-либо изъяна и ровным голосом объясняет происходящее.

— Добрый вечер, в эфире «Вечерние новости» и я, Альма Коин. К сожалению, в связи событиями в Смарагдусе мы вынуждены сменить фокус с ежедневных извещений на экстренные новости. В лифте застряла наша корреспондентка с потенциальным смертником, которого временно обезвредили студенты-художники из Южного университета, приехавшие на национальный конкурс.

Мирта поворачивает голову в сторону Китнисс. Её серые глаза остекленели от тревоги, ведь Пит Мелларк наряду с остальными четырьмя участниками представлял этот университет на соревновании. Имелась вероятность, что он может оказаться там. Мирта позабыв про несчастную исследовательскую работу, с отчаянной силой сжимает холодные руки Эвердин. Китнисс сбивчиво дышит, стремительно теряя угасающее спокойствие.

А тем временем действие на камере сменяется видом слабо освещённого лифта, где в тесном пространстве ютятся несколько людей. На полу лежит мужчина с окровавленным виском, под кофтой которого красуется устройство. И оно жутко пикает. Молодая женщина, измотанная и побелевшая, чётко поставленным голосом рассказывает о происходящем.

— Спасибо, Альма, — она слегка дрожит, отчего её голос немного надламывается, — с вами Аннели Виртанен. Два часа назад, шесть человек вошли в кабинку лифта, но так и не вышли. Четыре студента, я и пожилой мужчина неизвестного происхождения. Позже мужчине стало плохо, и он упал в обморок, задев по пути металлический рычаг, который не только нанёс ему ранение, но и притормозил работу лифта. Затем он очнулся и, поняв, что мы застряли, исповедал, что намеревался взорвать себя на выставке в качестве расплаты за то, что его сын погиб на операции в Персидском заливе. Наши студенты его связали и пытались отключить это устройство. Но как видите, не получилось. И если спасатели не вытащат нас за семнадцать минут, то всем нам конец.

И замолчала. Альма тоже молчала. Как и Китнисс с Миртой. Девушки не отрывая глаз, вглядывались в экран. За мисс Виртанен безмолвно стоял юноша поразительно похожий на Пита. Китнисс почувствовала, что её сердце бьётся чаще и мысленно тянулась руками к Питу, желая вытащить его оттуда. И когда она в реальности пыталась это сделать, погас свет. По всему кампусу отключили электричество. Обычная неполадка из-за погоды, которой суждено случиться сейчас. И воцаряется тьма, от которой не сбежать.

Лишь безжизненный лунный свет, проникнув через незакрытые шторы, зловеще освещает одинокое фото, которое Китнисс с Питом совместно вклеивали в стену. Никто в этой комнате не смеет двинуться. Эвердин, провалившаяся в собственные воспоминания, даже не может пошевелиться от паники. А Мирта беззвучно смотрит на неё, но затем с опаской подаёт голос.

— Позвони Питу.

Даже эти два слова не добираются до неё. Ведь Китнисс совсем не издаёт звука, так и сверля пустоту взглядом. Стена, выкрашенная в оранжевый, кажется ей огнём, пожирающее все на своём пути. Огонь, который расплавил плоть её отца. Ей мерещится запах едкого дыма, и она начинает задыхаться. Мирта видя, что её подруге становится плохо, незамедлительно встаёт. Бежит за графином воды, чтобы сначала успокоить её, а затем думает вызвать скорую помощь.

Тишина комнаты в сознании Китнисс сменяется на неясный гул, и она в испуге начинает ощупывать голые стены. Однако у неё не получается вернуться в реальность. Да и оранжевый цвет, как напоминание о Пите, режет ей глаза и Эвердин решает разбавить палитру и другими оттенками. Девушка неуверенно берет в руки стакан с гранатовым соком и нещадно кидает в стену. Осколки летят во все стороны, незадевая её лишь по счастливой случайности. Поверхность стены окрашивается в темно-красный, словно здесь пролилась кровь тех, кто погиб тогда при взрыве восьмилетней давности.

В комнате слышится испуганный возглас. Не успевает опомниться Мирта, как Китнисс берет упавший осколок и кидает в неё. Прямо в область сердца. Ведь запах шалфея напоминает Китнисс о медсестре, которая в то время помогла ей выбраться из-под завалов. Из-за которой, она не смогла увидеться с отцом, которая сразу же увезла её в машину скорой помощи. Взбудораженная девушка, от такого непредвиденного поступка кричит. Но она успевает уклониться и ведомая инстинктом самосохранения тотчас же встаёт. Кусок вонзается в левую руку, потому и Мирта рычит от подступившей боли, но старается не спускать с неё глаз. Особенно, когда тебе неизвестно, что она теперь выкинет.

И заметив, что Китнисс готовится к следующему броску, раненая грозно бежит в её сторону и сбивает с ног, чтобы обезвредить. Коленями жёстко придавливает плечи Китнисс к полу, пока она яростно сопротивляется. Одна резкая пощёчина и голова Эвердин болтается в сторону, но удерживать её становится гораздо легче.

— Китнисс, — напряжённо дышит Мирта, борясь с желанием ещё раз прибить напавшую, — не двигайся, это все ради твоего благополучия. Я сейчас встану, а ты будешь сидеть. Поняла?

Китнисс ослабляет хватку и безвольно лежит на земле. Мирта встаёт, корчась от боли и дрожащими пальцами набирает номер скорой помощи.

— Здравствуйте, нам нужна скорая помощь. Меня ранили в руку куском стекла. А моя подруга впала в шок. Да, на нас напали, — врёт Мирта, чтобы не оттягивать время прибытия скорой, ведь терпеть итак-то нелегко, — адрес? Южный университет, кампус «А», четвёртый этаж. Я вас встречу.

Договорив это, Мирта встаёт и шарфом связывает руки соседки. Ей сначала хотелось бы вытащить осколок, но она не решается на это, не зная, основы самопомощи. Только накрывает рану бинтом, чтобы не таращиться на неё. И думает, что пока будет лучше, если она сосредоточится на Китнисс, чтобы до прихода врачей понять её состояние. Или приблизительно догадаться, что с ней. А все это из-за того идиота. Из-за этого Пита. Он и стал триггером этой вспышки Китнисс.

Китнисс опустошена, совсем не реагирует, даже если её трясут беспрестанно. Она лежит в позе эмбриона и у Мирты не получается разжать её пальцы. Брюнетка застыла как восковая статуя. Реггадсон думает «понимает ли Китнисс, что её поступок ненормален? Стоит ли говорить врачам правду? А вдруг её положат в психушку? Нужно позвонить миссис Эмерсон. И что, это похоже на кататонический ступор». Кричать на неё бесполезно, она не двинется, если даже окатить её ледяной водой. Лишь больше замкнётся в себе. Может стоит попробовать обратное?

Мирта наклоняется и еле слышным шёпотом произносит:

— С Питом все будет хорошо. А работникам скорой помощи мы расскажем другую версию. Ты только молчи. Я сейчас ему позвоню.

Пока Мирта листает контакты, чтобы позвонить Питу, включается свет. И на разукрашенную стену проецируются новости. Теперь та самая Аннели Виртанен слёзно даёт интервью.

— К несчастью, не обошлось и без жертв. Погиб юноша. Не выдержало сердце. Кажется, он страдал клаустрофобией, — и указывает на катафалк, где под белоснежной простыней покоится тело. Сложно угадать очертания почившего, ведь ткань скрывает почти весь контур, если не учитывать верхнюю область головы. Виднеются пшеничные волосы, а ещё с фигуры свисает тёмный шарф до самого пола.

Мирта охает. Невозможно. С одной стороны, Пит не единственный блондин в мире. Среди этой группы должен быть ещё один такой. Но с другой стороны, уж больно этот похож на шарф, который однажды покупала Китнисс. Хотя, ведь Пит не страдает клаустрофобией. Или страдает? Кто его знает. Но выводы делать рано, как-никак эта ведущая не назвала же его имя, потому.…Эти размышления прерываются словами Китнисс, которая все это время агрессивно хранила молчание:

— Похоже, я его убила. Не так ли?

========== Глава десятая. ==========

Сидеть под люминесцентной лампой было невыносимо. Девушке с перебинтованной рукой кажется, что она пребывает на допросе со следователем, который скрупулёзно подвергает сомнению каждое её слово. А ей остаётся лишь наблюдать за несведущими рыбками в аквариуме, пока резкий голос стоящего мужчины не вытаскивает её из полудрёмы.

— О чем задумались? — бесцеремонно интересуется доктор, поправляя очки на переносице.

— О том, что вы мне не верите.

Мистер Харрингтон устало вздыхает, и садится обратно в жёсткое кресло, в то время как Мирта мрачнеет. Однако терять самообладание нельзя, ведь ей неизвестно, где Китнисс и что медперсонал собирается с ней делать. Единственное, что она знает то, что доктора ей что-то недоговаривают. Мирта решает повторить пересказанную историю уже в третий раз в надежде, что доктор скажет ей о том, что вообще происходит.

— Доктор, в общежитии отключили свет. Моя подруга испугалась. Она посчитала, что к нам влезли грабители, и кинула в них первое попавшееся. Она не знала, что это я вернулась в комнату. Простая самооборона. Вот и всего.

Доктор хмыкает. Он уже обследовал Эвердин. Это было больше чем обыкновенный шок. А её соседка вместо того, чтобы рассказать правду, нагло обманывает его или правда не знает, что с ней.

— Говорите, что потенциальные грабители могли бы полезть бы к вам? На четвёртый этаж? — саркастично уточняет он.

— Да, — не теряется она, — влезли через пожарную лестницу. А окно было открыто, потому что Китнисс проветривала комнату.

— Вы неисправимы, так что я перейду к делу. Надеюсь, это сэкономит нам время, — он вытаскивает из шкафа тетрадь и, открыв его, внимательно читает записи обследования, — мисс Реггадсон, я осмотрел пациентку. Мисс Эвердин реагирует на нашу речь, но не отвечает. Её мышцы в тонусе, но она не двигается. Она впала в ступор, и когда наши медсестры пытались изменить принятую ею позу, чтобы предотвратить образование пролежней первой степени, пациентка яростно сопротивлялась. Мирта, вы понимаете, что ваша подруга опасна не только для общества, но и для себя?

Мирта молчит, но затем, переборов ком в горле, сдавленно спрашивает:

— И что теперь? Её госпитализируют?

— Да. К сожалению, без этого никак. Вам следует связаться с её родственниками. Она конечно старше восемнадцати, но все же присутствие хотя бы одного взрослого обязательно. Полагаю, что случилась ситуация с неким триггером вызвавший ступор. Но диагнозы ставить рано, нужно переговорить с её матерью или отцом, ведь…

Не успевает доктор договорить свои предположения подруге пациентки, как дверь распахивается настежь, и в кабинет вбегает побледневшая медсестра.

— Мистер Харрингтон, там пациентка ранила себя ручкой, — испуганно лепечет девушка, — но санитары её скрутили, и сейчас мы везём её на операцию.

Лицо доктора багровеет.

— Какого черта, Эмили? Я же вам столько раз говорил, что нельзя оставлять без присмотра ни одну вещь. Ни-че-го. Даже ручку. Кто в этот раз? Грейс?

Так называемая Эмили опускает голову и стыдливо сообщает:

— Нет, не она. Это новоприбывшая Китнисс Эвердин, сэр.

— Ведите, — твёрдо проговаривает мистер Харрингтон. И бегом следует за медсестрой. Мирта, еле поспевая за ним, не решается расспрашивать доктора в такой критический момент. А просто мчится за ними без вопросов. Итак-то ясно, что все идёт определённо плохо.

Через минут семь они уже стоят около реанимационной. Доктор переодетый согласно по регламенту реанимационного отделения, тихо переговаривается с доктором. Медсестры протирают приборы очищающим раствором, мерят пульс лежащей пациентке на операционном столе.

Мирта через внешнее стекло испуганно вглядывается в обездвиженное тело соседки. Она привыкла видеть Китнисс лежащей в постели от усталости, а не здесь, ведущей борьбу со смертью. Вдруг она из медсестёр деловито подходит к стеклу и закрывает шторы прямо перед носом Мирты. Постояв там несколько минут, измотанная девушка медленно сползает спиной по отштукатуренной стене.

Вытащив телефон, она непослушными пальцами набирает номер миссис Эмерсон. Идут длинные гудки, но никто не отвечает. Следом она звонит Примроуз. Но и её телефон вне зоны действия. Повторив это несколько раз, девушка сердито бросает телефон на пол. Она так и безмолвно сидит, пока проходящая мимо медсестра помогает ей встать с холодного кафеля. Молодая женщина усаживает её на кресло и поднимает с пола лежащий телефон.

— Шли бы они лесом. Чем же они так заняты, если не могут просто поднять трубку от телефона? Кому теперь звонить? У них умирает дочь, а они неизвестно где.

Медсестра смотрит на неё сочувственно и, хлопая по плечу говорит:

— Не знаю, о ком вы говорите, но ведь можно попробовать позвонить и другим абонентам. Друзьям или знакомым.

Мирта призадумывается. Китнисс не заводила друзей в университете, ну есть одна, конечно, Мадж Андерси из класса высшей математики. Но вряд ли её присутствие тут уместно. Они даже не обедают вместе. Кто ещё? Пит? Пит! Девушка резко вскакивает с места, пугая этим медсестру до потери пульса.

— Да. Я позвоню Питу, — с надеждой высказывается она и поникшим голосом добавляет, — если он вообще жив.

*****

Китнисс умиротворённо висит в пространстве, вяло рассекая руками воздух. Она ничего не чувствует, даже изнуряющая боль в районе сердца не беспокоит её. Но глубокий покой рушится, когда горьковатый аромат увядших роз пробуждает её. Она открывает глаза и видит себя со стороны. Лежащую в больничном халате в реанимационной койке. Эвердин упала бы от удивления прямо на койку, если бы она не была бы невесомой.

Она плавно опускается вниз и продолжает наблюдение. Её тело утыкано трубками неизвестного ей предназначения. В комнате она одна. Неужели никто её не посещает? Неужели о ней так легко позабыли? Сердце пронизывается колючей правдой, и не в силах сдержать обиду на такое пренебрежение окружающих, она решает выйти в коридор. А кстати, хоть и в комнате пахнет розами, их совсем нет. Наверное, кому раньше приносили эти цветы. Но только не к ней. От этого и досадно.

Дверная ручка не поддаётся, пальцы проходят сквозь него как в её кошмарах. Она бестелесна. И главное, она одна. Китнисс еле борется с желанием спрятаться от этого места. Ведь она настолько ничтожна, что даже не в состоянии покинуть место, которое ввергает её в уныние. До посинения покричав на медсестёр в коридоре, она охрипшая смеётся от нелепости своего положения. Они ни жива, ни мертва. Но все равно у неё сел голос.

Китнисс от скуки подходит к аппарату жизнеобеспечения и вслушивается в него так внимательно. Звук бьющегося пульса. Только вот из оцепенения её выводит скрип двери. В комнату входит девушка, вся облачённая в белое. Из-за маски сложно угадать, какие она эмоции испытывает, но Эвердин становится любопытно и она подходит ближе к посетительнице.

— Ну, привет, — горько вздыхает Мирта, — уже второй день, как ты спишь. У меня хорошие новости. Мелларк жив и он едет.

Волнение сковывает лёгкие Китнисс, и она начинает задыхаться от неожиданной новости. Кашлянув несколько раз, она замечает, что Мирта как-то подозрительно оглядывается по сторонам, словно она способна услышать её хриплый голос. Однако уверившись в том, что в комнате никого нет, она успокаивается. Все было бы неплохо, если бы взглянув на неё подавленным взглядом, Мирта резко не отвела бы глаза.

— Твоим родителям я не смогла дозвониться. Поверь мне, я сделала все возможное, чтобы связаться с ними. Звонила, писала на электронную почту. Но они не отвечают. Мне жаль. Правда.

Китнисс горько усмехается. Опять, наверное, отчим забрал семью в отпуск в отдалённые края. В честь того, что у них родился сын. Ну, кто-то рождается, а кто-то умирает. Маттиас, наверное, станет заменой Китнисс, как мистер Эмерсон сместил её отца с места.

— Все в порядке, я не удивлена этому.

Китнисс робко пытается дотронуться до неё, чтобы показать, что она здесь. Безрезультатно.

— Зачем ты это сделала, Китнисс? — сжимает её руки Мирта.

Китнисс присаживается на койку. И сжимает её руки в ответ.

— Разве ты не видишь, что я потратила на раздумья столько времени, чтобы выяснить одну единственную вещь. Смогу ли я убить своё горе или оно раньше добьёт меня? Кто кого? Раньше я бы ответила, что я не знаю. Но теперь у меня есть ответ. И, кажется, я здесь застряла. Что со мной? Почему я здесь?

Дверь повторно открывается. Китнисс ощущает холодок не только от сквозняка в коридоре, но и от желания, что это мог бы быть Пит. А в комнату входит парень при виде, которого у Мирты вспыхивает гнев.

— Ты жив. Но все это время не отвечал на звонки. Где ты был?

Пит смотрит на неё мутными глазами. Изнеможённый он снимает медицинскую маску. Его лицо выражает растерянность

— Я получил твоё сообщение, но не было времени перезвонить и объяснять что-либо. Потому и написал короткий ответ. Я пытался долететь быстрее, но я не всесилен, чтобы переместиться сюда за одно мгновение.

Мирта, словно её обескровили за секунду, бессильно падает в потёртое кресло, и еле выдавливает из себя:

— Мне не нужны твои оправдания, прибереги их для Китнисс.

— Я объяснюсь, — тихо изъясняется он, избегая взгляда Реггадсон.

— Хорошо. Кто там был? — говорит она бесцветным голосом.

— Джейсон.

— Нет, Джейсон брюнет.

Пит сбивчиво объясняется и неотрывно смотрит на Мирту, чтобы не упустить ни малейшей реакции.

— Он как-то обмолвился, что скрывался от какого-то парня. Вот и перекрасился. Потом ему в лифте стало холодно. Я дал ему шарф, чтобы он согрелся. Потом он умер. У него остановилось сердце. Он до жути боялся долго находиться в маленьких пространствах. Представь себе, как это ужасно учиться в университете, где сплошные лифты.

Мирта призадумывается. Не зря же этот Джейсон всегда старался быть под чем-то, чтобы отвлечься от чего-то. А оказалось, что от клаустрофобии. Все равно, причём тут шарф Китнисс?

— А шарф убрать с мертвеца не пробовал? Впрочем, из-за тебя Китнисс тут лежит. Увидела твой шарф и предположила, что это ты отбросил коньки. Впала в панику и ранила себя до смерти.

— Что? — качает он головой.

— Ручкой. Обыкновенной ручкой. Ты вообще понимаешь, что ты наделал? Сначала не отвечаешь на её звонки, толком не переписываешься и теперь невинно говоришь «что»? Если бы ты её любил по-настоящему, ты бы так не сделал, — встаёт она с кресла.

Они стоят лицом к лицу, но не смотрят друг другу в глаза. Пока Китнисс напряжённо слушает этот неприятный ей разговор.

— Не тебе судить, Мирта, — жёстко отрезает Пит.

— Ты прав. Не мне судить, — безучастно вскидывает руки, но при этом видно, как она дрожит от ярости, — однако смотря на неё в таком состоянии, я больше не могу сдерживаться. Почему вы начали встречаться? Ты никогда не задумывался, что побудило её встречаться с тобой? А я тебе скажу. То, что ты не напал на неё пьяную в ту ночь, и повёл себя как адекватный человек, повлияло на неё нехило. Ей было страшно, адреналин зашкаливал, вот и эндорфины следом подтянулись. Не любовь это, а просто защитный механизм организма, который благодаря гормональному выбросу случайно породил такие яркие чувства. А дальше возник эффект закрепления, ведь вы часто пересекались. Вот у неё и появилась привязанность из-за того, что часто видела тебя. Я тоже хороша со своими букетами. Но ты… ты исчез, отвергнул, вот она и исстрадалась по тому, что теперь ей придётся жить самостоятельно. Почему ты её полюбил?

— Ты сомневаешься в моей любви? Я люблю её просто так. Разве так не бывает? Может, не будешь запугивать её своими страшными теориями.

В ответ она смеётся каким-то чудовищно холодным смехом.

— Пит, она в коме. В коме. Она не может нас услышать. Как ты этого не понимаешь?

— Нет, нет. Она нас обязательно услышит. Не говори так. Это вовсе не так. Я любил её искренне.

Китнисс задумчиво массирует виски. Смешно, но единственная её мысль заключается в том, почему людей, которые ругаются, друг с другом не выгоняют из палаты. Где её врачи?

— Ты употребил глагол в прошедшем времени. Пит, Пит. Ты не можешь любить, ты не знаешь как. И не думай, что все эти галантные ухаживания скроют твою истинную сущность. Ты начал с ней встречаться, чтобы заполнить пустоту внутри себя. Ты жестокий, потому что заставил не только себя и её поверить в то, что это любовь.

Пит усаживается рядом с Китнисс. И сжимает руку так сильно, что костяшки пальцев побелели. Не было бы кислородной маски на её лице, так он бы, наверное, погладил бы её по щеке.

— Нет, я люблю её. Останься, Китнисс. Я верю, что ты нас слышишь. Прости, я идиот. Просто во время соревнования я был в плохом настрое и не горел желанием вообще разговаривать. Я не подумал, что ты посчитаешь это отвержением. Я даже не знаю, в кого я превратился.

Китнисс обрывает молчание.

— Все как в дешёвой мелодраме, — короткий миг грусти в глазах, — но она права. Почему мы начали встречаться? Наверное, мне нужно было переложить ответственность на кого-то другого. Я просто не хотела признавать, что моя жизнь бессмысленна. И сделала все, чтобы не обращать на это внимание. Нет, это не было любовью. С моей стороны уж точно. Я просто любила мысль, что могла бы полюбить тебя. Да, я просто любила мысль, что могла бы полюбить тебя. Я эгоистично хотела, чтобы ты меня возродил. Уверил в том, что, несмотря на все потери, жизнь продолжается. И оно продолжится.

Горе черным сгустком обхватывает сердце. Но вместе с этим глубокое чувство покоя овладевает разумом Китнисс, словно её заморозили в этом моменте. Горло сжимается от отчаяния, от последнего вопроса, на который она должна получить ответ.

— Любил ли ты меня, Пит?

Время остановилось. И Пит, словно услышавший её голос в голове так отчётливо, шепчет.

— Любил.

Китнисс слабо улыбается.

— Верно. Ты любил. Но не любишь. Ты сказал мне, что ты будешь бороться за меня, молиться за меня. Но сейчас, именно в этот момент ты не кажешься мне сильно раздосадованным. Потому что мы обе знаем, что ты сможешь жить и дальше. Неважно есть ли я или нет. Я отпущу вас. Я отпущу вас всех. Покончим с этим. Я уйду ради вас, не буду балластом.

Внезапно Китнисс становится холодно, и она откидывает голову, падая в своё собственное тело. Резкая боль прожигает все её внутренности, будто она огненный переродок. Та, которой судьбой предназначалось бессмысленно заживо сгореть в пламени. Восемь лет тому назад. И теперь она возвращается обратно в ад.

Эвердин чувствует, как аромат роз сменяется запахом лекарств. Она ощущает, как взгляды стоящих устремлены в неё будто стрела, которая скоро разорвёт её сердце. Да и горло першит, и она открывает глаза. И огрубевшими пальцами, стаскивает с себя кислородную маску, чтобы сказать им, что ей хочется воды.

— Воды, — задыхается в кашле она, пока Мирта в панике ищет бутылку воды. Наконец она находит и протягивает её к ней.

— Мирта, зови врачей… — Китнисс мотает головой.

— Не надо. Мне нужно кое-что сказать.

— Что? — Китнисс становится тяжело, что у неё уже не получается разобрать, кому принадлежит голос задавший такой простой вопрос.

— Оно взывает меня из глубины. Туман, — с трудом вздыхает она. И улыбается, идя навстречу туманному полю.

Больше никто не сможет её разбудить. Даже наступающий рассвет.

========== Эпилог ==========

Стоит пасмурный день. Невысокая девушка медленно прогуливается по дорожке посыпанной мелким гравием. В саду, где буйно растут белоснежные гардении людей мало. Пациенты реабилитационного центра предпочитают гулять в солнечные дни, а холодный весенний ветер как сегодняшний отпугивает их своей резкостью.

Но посетительница так и неспешно петляет между дорожками, чтобы найти ту небольшую скамейку из кедра, которую любезно посоветовали найти лечащие доктора. Человек, которого она ищет, предпочитает именно это место. Уединённое и тихое. Девушка, увидев молодого человека в больничном халате, молча идёт к нему и присаживается на скамейку.

— Весьма удивлён твоим приездом, — раздаётся звучный мужской голос.

Мирта немного посидев в неловком молчании, отвечает кратко.

— Пришла попрощаться. В мае я уйду в армию.

Блуждающий взгляд Марвела, устремлённый в никуда теперь фокусируется на ней.

— Тебе не надо, всех там перебьёшь своими ножами, — хитро улыбается он, — оставайся, где ты есть и не стремись ввязываться в войну. Оно того не стоит. А что с университетом не сложилось?

— Меня исключили в начале января из-за того, что не сдала проект. По правде говоря, я тогда об этом и не думала. Было не до того. Помнишь, я же рассказывала в письмах, что тогда умерла моя подруга? — парень слегка кивает в ответ, — её родственники прибыли поздно, и похороны устроили в том же штате, где мы и учились. Сестра Китнисс была убита горем, потому что они жили далеко от тех краёв. И поэтому мы сделали для неё книгу памяти о ней, чтобы как-то облегчить эту боль.

— Книга памяти? — удивляется он и как-то печально улыбается. Он вспоминает, что они, солдаты, тоже делали самодельные открытки в память почивших друзей. Неважно, что это смотрелось там по-детски, но им и этого хватало.

Мирта тяжело вздыхает и продолжает рассказ.

— В общем, знала я одного парня. Его звали Пит Мелларк. Вроде он теперь в Канаде, перевёлся после того случая. Ну, они с Китнисс встречались. Да и мы вместе учились на классах арт-терапии. Вот и финальный проект мы посвятили ей. Я собрала все её чеки, записки, фотографии и вклеила все это в чистый альбом. А Мелларк был художником, разукрасил все листы акварелью и эскизом стрелолиста. Это другое наименование этого растения в честь которого названа и сама Китнисс. А ту памятную фотографию мы вставили в траурную рамку и поставили около могильного камня.

— Ты потом посещала могилу? — теребит мужчина края больничного халата. Ему любопытно как живые быстро забывают мёртвых.

Ветер разыгрывается сильнее, а Мирта все больше утыкается носом в колючий шарф, который словно душит её и высасывает всю силу. Но она заставляет себя ответить, чтобы ослабить хватку несуществующей змеи.

— Всего лишь трижды за эти четыре месяца. Один раз я видела Мелларка. Мы согласились на том, что нам лучше никогда не видеться и притвориться, что ничего и не было.

Марвел недолго подумав, тихо говорит:

— Разумное решение. Зачем себя мучить? Впрочем, о мучениях. Война это тоже своего рода мучение. Может, меня и лишили дееспособности, но не рассудка. Прислушайся к моим словам. Моё тело конечно здесь, но разумом я все ещё там. Не могу вернуться домой. Не получается.

Мирта бледнеет. Она ведь и сама мысленно провела последние месяцы в реанимационной палате, снова и снова прокручивая последние минуты Китнисс.

— Ты там застрял?

— Да и надолго. Но я стараюсь выбраться. И мне кажется, что ты повторяешь ту же ошибку, что и твоя подруга. Запрещаешь себе жить.

Девушка хмыкает. Ну, это же её дело, что делать со своей жизнью. Реггадсон может сделать с ней все, что хочет, потому что ей это позволено. Однако решает все отрицать, зачем волновать больного человека? Ему не стоит знать, на что она способна.

— Не правда, — высказывается она почти усталым тоном.

— Скажу честно. Лично для меня куда легче умереть в бою во имя какой-либо идеи. Потому что это быстро, и всего один раз, — его голос чуть ли не срывается на миг, но в следующую же секунду снова звучит твёрдо, — вот и ты хочешь так исчезнуть. Может, твоей подруге повезло в каком-то смысле? Это тебе не жить терпеливо всю жизнь, где нужно каждое утро просыпаться и попутно не слететь с катушек. Так что, ты серьёзно пойдёшь в армию?

Она смотрит на него, не моргая, и читает в глубине его зелёных глаз понимание. Он знает, что не удержит её от пропасти. Но вдруг она передумает и вернётся.

— Я об этом подумаю.