Фотография, изменившая жизнь (СИ) [Kasatad] (fb2) читать постранично

========== Глава первая. ==========

Одинокая фигура блуждает в туманном поле. Двигается неторопливо, будто что-то выжидает. В свою очередь местность, утопающая в серебристой дымке и глумливой тишине, как-то не располагала к расслабляющей обстановке. Естественно, что при таких обстоятельствах серые глаза наблюдающей так и непрерывно вглядывались в безлюдную окрестность. Китнисс, так звали эту девушку, останавливается, уловив в воздухе сладковатый запах апельсинов. Напряжённо обдумывает. Все происходящее кажется ей странным. Не может быть, чтобы в злаковом поле пахло апельсинами. Именно с такими мыслями девушка долго стоит на одном месте.

— Не вижу смысла бродить дальше, это сон, — устало проговаривает она и убирает тёмную прядь волос за ухо.

Что ж, теперь ей бы проснуться. Но обычно пробуждение было делом из нелёгких. Она могла бы закричать и проснуться на этом моменте. Не досматривать сон, чтобы и дальше не вспоминать детали того события. Даже несмотря на то, что уже прошло целых восемь лет. Во всяком случае, ласковый голос сестры смог бы пробудить её ото сна. Но сейчас Китнисс была в колледже, а соседка ещё не вернулась с университетской поездки. Так что комната пустовала. Это означало, что её никто не разбудит. Потому, наверное, в этот раз придётся продираться до конца. Одной. Осознав своё бедственное положение, девушка тяжело вздыхает и ждёт. Не двигается с места, пока в пространстве из ниоткуда не возникает дверь. Она напряжённо тянется к деревянной ручке и дверь открывается. Холодный свет, льющийся оттуда, поглощает её и переносит туда, где все начиналось.

Теперь Китнисс не одна, а стоит посреди спешащей, суетливой толпы в торговом центре. Массивная ёлка, украшенная золотистыми шариками, въедливый запах дешёвых духов, и стойка апельсиновых кексов, точнее обилие вещей действует ей на нервы. Стоять как истукан не вариант, так что она бредёт дальше, углубляясь в разношёрстную толпу.

Позже её взгляд непроизвольно падает на стенд сладостей. Не то, чтобы она одержима ими, но сказывается привычка младшей сестры, которая частенько тащила её посмотреть на пироги в витрине булочной. Ванильные пряники, булочки из песочного теста, карамельное печенье с миндалём, изобилие всего так и поражает. Как-никак уже конец ноября, не удивительно, что ей снятся такие сны.

Китнисс в повседневной жизни довольно упряма, но сейчас она решает не спорить со своим подсознанием. Наверное, она когда-то и вправду оказывалась в таком-то месте. Тем более, когда мозг услужливо подселяет в сон апельсиновые кексы, на которые так и невольно падает взор. Но на лавку засматривалась не только она. Кажется, что ещё один посетитель центра не спешил уходить с этого места.

Спустя некоторое время Китнисс обращает взгляд к неизвестной. Около лавки стоит маленькая девочка. Из рукавов голубого платья торчат худые руки, лицо измождённое, но робко улыбается. Обе фигуры моментально оборачиваются, когда добродушный мужской голос обращается к ребёнку.

— Китнисс, пойдём домой. А то мама заволнуется.

Но малышка, будто заворожённая не реагирует на обращённый к ней голос. И повзрослевшая Китнисс видит себя саму, своего покойного отца и смутно начинает припоминать сценарий этой кошмарной вылазки в город.

Другая Китнисс недовольно бормочет что-то вроде «сейчас», пока нынешняя пытается взять себя в руки. Она решительным шагом подойдёт к удаляющемуся мужчине и отговорит его от дальнейшего. Сделает так, чтобы он не двинулся в сторону лифта, этой треклятой стеклянной кабинки, стенам которой вскоре предстоит окраситься в цвет алой крови. Китнисс идёт за мистером Эвердином, немного колеблется, но дотрагивается до него. Однако рука проходит сквозь плечо. Этой Китнисс здесь не существует. Она словно привидение для окружающих. Никто не оглядывается, не смотрит, не задерживает на ней взгляд. Её даже в такой многолюдной толпе никто ни разу не сбивает с ног. Возможно, из-за растерянности девушка начинает отчаянно размахивать руками прямо перед носом своего отца.

— Не ходи туда. Ты же не знаешь, что там. Кабинка взорвётся, там смертник.

Но он не слышит её. Его волнует другое. Он обеспокоен тем, что его старшая дочь осталась у ларька. Он думал, что девочка пойдёт за ним. Но она не шла. Ведь миссис Эвердин говорила мужу, что если дочери не будут его слушаться в городе, то пусть он притворится, что уходит от них на приличное расстояние и тогда девочки через некоторое время сами прибегут к нему. Только вот Китнисс была достаточно зрелой, чтобы угодить в ловушку отца. Вдруг гул толпы для Китнисс из настоящего сменяется резким звучанием. Звонит телефон. Нейл Эвердин начинает виновато объясняться с женой.

— Эль, милая. А вдруг она испугается? Не могу же её оставить. Знаю, что ей уже одиннадцать. Ладно, сделаем так. Спущусь на лифте и поднимусь