Записка [Виктор Камеристый] (fb2) читать постранично, страница - 2

было немногим более пяти лет назад, и досконально узнала, что же произошло, едва смогла произнести два слова: «Боже мой».

Две подруги, боготворившие друг друга, жившие между собой в мире и понимании долгих тридцать лет, внезапно поссорились, и причиной стал обычный кот, принадлежавший одной из подруг. Неясно было только, что есть первопричина, принудительно ушедший из жизни женщины, что стало не только тем самым камнем покатившихся смертей, но и повлекший за собой череду непонятных происшествий и глупых домыслов, затронувших целый дом.

 « Ну да ладно о прошлом и грустном, хотя, глядя на столпившийся народ, вряд ли скажешь, что меня ждет нормальная новость». Но, тем не менее, ее взгляд заскользил по окнам дома, придирчиво оценивая все, что попало в поле зрения. Пустые окна, стиранные-перестиранные занавески, как их отсутствие и конечно, сам вид давно некрашеных рам.

     Когда ее изящная ножка, обутая в импортную туфельку, ступила на край побитого ногами и временем порога подъезда, она невольно встрепенулась. Что-то ей, шестое ли или десятое чувство, но оно подсказывало, что там, на третьем этаже опасность.

Имея в своем запасе знания психиатрии, парапсихологии и просто обладая уникальным чувством, данным ей природой, она застыла, не решаясь сделать следующий шаг. Она не могла пояснить себе, что сейчас в ней происходит, но чувство предупреждает ее, и это было лишь частичной правдой. Это, как старая рана, боль, когда она упала с качелей, и это не забылось, не стерлось из памяти.

      В темноте подъезда, в сыром и лишенном простой человеческой теплоты, увидела не только царящую нищету, пьяное безразличие, но и ощутила грудную боль рвущую ее пополам. Все порвано, свалено на пол — этикетки, пробки и окурки — все это, вместе с запахом мочи и канализации давило, угнетая психику. Сколько она помнила таких, схожих между собой общих, как она говорила, врат в «славянское» жилище, и сколько помнила всегда, где присутствует вот такая нищета и неухоженность, быть беде.

 Что такое беда в прямом ее понимании? Это странное чувство, когда хочется обернуться, посмотреть на себя со стороны? Или это состояние души, помноженное на равнодушие, апатию проживающих где-то, плюс одиночество и беспросветная тоска. Отчего появляется тоска? От отсутствия элементарной жизнерадостности, от того чувства, которое Господь вручил нам, произнеся при этом — живи и радуйся жизни земной. Или это загадка человеческой психики? А еще ее больше всего поражало то, с каким спокойствием каждый день жильцы проходят мимо, не воспринимая, не ощущая затхлый, а порой и мерзкий запах, привыкая и принося его с собой в квартиры. Ту самую частичку «спокойствия», не понимая, что частичка, расползаясь, погубит и их. Возможно, это моя трактовка или теория жизни, но я так все вижу и так ощущаю, — так прозвучала мысль-утверждение в ее голове, пока шаг за шагом она поднималась на нужный ей этаж.

 На третьем этаже стояли, подперев спинами ободранные стены, двое мужчин, один из которых высокий, по-видимому, средней руки чиновник, обращаясь к Светлане Ивановне, произнес кратко: - Александр. Потом, взглянув на своего, как оказалось младшего брата, он, пряча от нее глаза, произнес, путаясь в собственных словах:

— Вот вам она, — он кивком головы указал на двери квартиры, — просила передать этот конверт. В нем письмо. Я… То есть мы с братом ее нашли мертвой сегодня, где-то час или два назад. Нам позвонили…Мы, в общем, приехали и вот. Я работаю в прокуратуре и это, … В общем, она, то есть мать, была со странностями. Ну, … В общем, держите.

Он передал ей запечатанный конверт, но без указания адреса, только фамилия — Томиной. Светлана Ивановна, взяв руки конверт, распечатала его, но читать не стала.

«Не место. Хотя мои надежды, это просто очередной вздор. Конец иллюзии. Поздравляю тебе Светлана Ивановна. Ты явилась сюда, чтобы просто прочесть очередную, смоченную слезами, историю».

Она хотела поспорить с собой, пытаясь убедить себя, что день не пропал зря.

«Итог таков: опоздала на конференцию, но и здесь абсолютное зеро. Но это еще одно из преимуществ моей профессии. Будет о чем поговорить в одной из передач».

Но так это или не так — необходимо посмотреть на ту, ради которой она собственно сюда приехала.

  Светлана Ивановна вошла в квартиру и смотрела на ползающих туда-сюда тараканов, грязь и мусор, как она называла следы человеческой здравости и рассудка, и в сердце, противясь этому самому рассудку, разливалась жалость. Впереди, чуть правей — кухня, судя по застоявшемуся запаху, а чуть дальше — длинный, заставленный бог знает чем, коридор. Позади нее топтались двое братьев, сыновья умершей женщины, и тихо о чем-то судачили. Тут же, не поднимая глаз, топтался врач, почти старик лет шестидесяти, но еще крепкого телосложения. На нем расстегнутый белый медицинский