Вечеринке конец. Друзья пришли, пошаркали, потолкались, перемешались, истощились вместе с вечером, а потом, уже после полуночи, шурша, как бумажки, оказались за дверью. Маплы остались вдвоем, с кучей окурков и пустыми рюмками. Грязная посуда свалена на кухне, дети спят наверху невинным сном. Но супруги, чувствуя истерические остатки энергии после выполнения долга, тянут с отходом ко сну и сидят в гостиной, внезапно опустевшей и катастрофически выросшей в размерах.
— Сколько же после них мусора! — высказалась Джоан, сидя с прямой спиной в режиссерском кресле из натуральной древесины и зеленого сукна. — Это надо додуматься: вытряхивать на ковер остатки чипсов! Настоящие неряхи!
Ричард видел, что она настроена критически. В таком состоянии она обычно делала удивительные заявления.
— Разве мы сами не ведем себя в гостях точно так же? — отозвался он, развалившись на белом, когда-то, диване со взбитыми несчетными телами подушками. Джоан восседала выше его и демонстрировала свой безупречный вздернутый подбородок.
— Совсем не так, — уверенно возразила она. — Мы за собой убираем. И уходим всегда вместе.
— Вот это было действительно странно, — согласился Ричард. — Как ты считаешь, Джим заболел? Или разозлился?
— Скорее — так разозлился, что заболел.
— Разозлился на меня?
— Действительно, с чего бы это? Подумаешь, хозяин дома танцует с женой, даже после того как муж надел пальто!
— Всякий житель пригорода, — вяло ответил жене Ричард, видевший в юности фильмы о супругах Нортах[1], — имеет право танцевать со своей любовницей.
Ответ Джоан был на зависть тверд:
— Марлин не твоя любовница, она «красная селедка»[2].
— Красная селедка? — От этой неожиданной фразы кожа Марлин приобрела экзотический оттенок. Он снова ощущал ее в своих объятиях — скользкую, как русалка, всю в чешуе, надушенную по самые жабры.
— Конечно! Правильно оснащенный житель пригорода, как ты выражаешься, имеет жену, любовницу и еще одну женщину, сбивающую всех с толку. Может быть, когда-то она тоже была его любовницей или станет ею в будущем, но сейчас он с ней не спит. Это заметно, потому что при людях они ведут себя так, как будто спят.
Ричард провалился в другую мятую подушку.
— Прямо Макиавелли какой-то! — возразил он. — Так не бывает. Это упадничество, милая. Наверное, я совершил ошибку, привезя тебя сюда; нам надо было остаться жить на Тринадцатой улице. Помнишь, как мимо наших окон скакали по снегу конные полицейские?
— Так было один-единственный раз, пятнадцать лет назад. Там отвратительные школы. И машину негде поставить.
— Это точно! — подхватил он. — Помнишь, как однажды рабочие пролили с крыши горячий гудрон нам на лобовое стекло? До сих пор бешусь, когда это вспоминаю! — На самом деле он наслаждался этими воспоминаниями.
— Вот мы и влипли, — заключила она, имея в виду пригород. — Еще по рюмочке на сон грядущий?
— Только не это! Как ты можешь столько пить? Считаешь, мне лучше позвонить Джиму и извиниться?
— Глупости, еще чему-нибудь помешаешь.
— Еще чего! — Его надушенная русалка, вся в чешуе, извивается в чужих руках? От этой мысли его зазнобило.
— Очень может быть. Я не заметила, чтобы Марлин расстроилась, когда он ушел. Она продолжала быть центром внимания.
Ричард переместился на первую подушку и сменил тему.
— Бедняжке Рут было как будто не по себе.
Джоан поднялась, царственная в пепельно-голубом платье до полу с высокой талией, и взяла с пианино бутылку бренди с длинным горлышком, ставшую в ее руке подобием скипетра. Выплеснув в камин остатки жидкости из бокала, она не пожалела себе бренди.
— Бедняжка Рут, — тщательно повторила она, опять опускаясь в режиссерское кресло.
— Вот именно! — подхватил Ричард. — Чего радоваться, когда твой муж ничтожество?
— Не такое уж Джерри ничтожество, — возразила Джоан. — Например, он хорошо танцует. Он хороший спортсмен. У него можно многому научиться.
— Несомненно. — Он решил снова сменить тему. — Если Марлин — просто моя «красная селедка», мой ложный след, то зачем ей было столько со мной танцевать?
— Вдруг это ты ее «красная селедка»? И мы, знаешь ли, оставляем ложные следы. У женщин тоже есть права!
— С кем же тогда встречается Марлин?
— С Джерри?
— Невозможно!
— Почему ты так уверен?
— Потому что он полное ничтожество. Болтать про акции, пинать мяч и танцевать — вот все его умения. — Той осенью Ричард упорно пропускал в игре пасы от Джерри и мучился чувством вины.
Джоан отхлебнула бренди и сказала с неестественной улыбкой:
— И ничтожество может быть рыбой.
— В твоей игре тоже водится рыба?
Бренди развязывает языки.
— Зачем еще нужны эти скучные, мусорные вечеринки, если не для рыбалки? Поймал свою рыбку — и отправляешься к ней на свидание. Или к нему. Не поймал — продолжаешь надеяться на удачу. Если ты совсем не рыболов, как Доннельсоны, то ходишь на вечеринки из
Последние комментарии
10 часов 26 минут назад
14 часов 34 минут назад
14 часов 51 минут назад
15 часов 12 минут назад
17 часов 54 минут назад
1 день 1 час назад