Твои верные друзья [Борис Степанович Рябинин] (fb2) читать постранично

Твои верные друзья

ОТ АВТОРА

Эта книга — о верных друзьях человека — служебных собаках. В ней рассказывается об успехах советских собаководов, поставивших свои знания и опыт на службу народу и государству. Она охватывает период, начиная от того времени, когда служебное собаководство только начинало развиваться на Урале, и до наших дней.

Главные четвероногие герои ее — Джери и Снукки — не вымышлены, они существовали в действительности, так же как не вымышлены То́пуш, Риппер и некоторые другие. Клички этих животных занесены в родословные книги лучших собак Советского Союза.

В целом — это рассказ о труде и достижениях советских людей, которые, опираясь на передовую советскую науку, науку Мичурина и Павлова, заставляют живую природу служить интересам своей страны и укрепляют благосостояние и могущество социалистической Родины.

МОИ ДРУЗЬЯ

ЛОПОУХИЙ ПИТОМЕЦ

Надпись на воротах привлекла мое внимание:

Продаются доги-щенки

Размышляя, постоял минуту. Доги... Представилось что-то огромное, страшное, наподобие льва или тигра. Зайду, посмотрю. Ведь еще в детстве мечтал приобрести собаку, обязательно «большую» — маленьких не признавал! — и обязательно щенком, чтобы и вырастить и выучить самому.

Постучал. В приоткрывшиеся ворота высунулась женская голова.

— Интересуетесь догом? Сейчас принесу щенка. — И женщина исчезла, предусмотрительно захлопнув ворота.

На дворе послышался басистый лай. Через минуту ворота вновь приоткрылись, и я вошел во двор. На руках у женщины барахтался, нелепо растопырив костлявые лапы, большой пучеглазый щенок. У ног хозяйки прыгал другой щенок, неуклюже подбрасывая свое тщедушное, с непомерно длинными конечностями, тело.

— Худые какие... — нерешительно выговорил я.

— Растут же! — возразила женщина и нагнулась, чтобы спустить щенка на землю. — Пока расти не перестанет, все худой будет, хоть чем кормите!

Мне такое заявление показалось несколько странным, но я не решился спорить с нею и промолчал.

Щенки сейчас же принялись играть, пытаясь неловко забросить тяжелые лапы на спину друг другу. Один, не удержавшись, шлепнулся наземь и, перевернувшись на спину, болтал в воздухе всеми четырьмя лапами. Другой с притворной яростью бросался на лежащего, стараясь ущипнуть братца за розовое, чуть подернутое нежной шерсткой, брюшко.

— Но они большие уже, — разочарованно заметил я, — а мне хотелось взять маленького...

— Да какие же большие? Что вы! Им и двух месяцев-то еще нет!

— Двух месяцев? — удивился я. Щенки были по крайней мере со взрослого шпица. — Какие же они будут, когда подрастут?

— А я вам сейчас мать покажу, — предложила хозяйка. — Только стойте смирно, не шевелитесь.

Она приоткрыла дверь квартиры и крикнула:

— Сильва, ко мне!

За дверями послышалось громкое топанье, и во двор выпрыгнула огромная собака. Я невольно ахнул. Передо мной стоял великан-дог с блестящей, будто напомаженной, шерстью дымчато-пепельного цвета. По приказанию хозяйки собака покорно села около ее ног, расправив по земле свой длинный гладкий и толстый, точно палка, хвост.

Массивная, угловатая голова дога заканчивалась на макушке маленькими, настороженно поставленными, остроконечными ушами. Большие, слегка навыкате, глаза были окаймлены яркокрасным ободком третьего века^[1], что придавало злобное выражение холодному, безразличному взгляду собаки. Я залюбовался на нее и тут же ощутил невольный трепет, мысленно представив себе, что может произойти, доведись встретиться с этим зверем один на один... Пощады не жди!

Желание иметь такого четвероногого друга вспыхнуло во мне с такой силой, что все сомнения исчезли разом. Я решил купить щенка. Когда хозяйка приблизилась ко мне, чтобы получить деньги, собака поднялась с места. Она была ростом с теленка и, если бы встала на задние лапы, то могла бы положить передние мне на плечи.

Вечером я приехал за щенком.

Он, как и подобает двухмесячному младенцу, крепко спал и, когда его вытащили за загривок из конуры, долго непонимающе хлопал вытаращенными глазами и зябко вздрагивал. Так, полусонный и вздрагивающий, не противясь, он перешел с рук хозяйки на мои руки. У трамвайной остановки пришлось долго ждать вагона, и я, присев на скамью, спрятал малыша под пальто. Немного испуганный темнотой, а, может быть, и вспомнив о матери, щенок робко заскулил, потом повозился, устраиваясь, как в гнезде, и, пригретый теплотой моего тела, уснул. Так спящего я и привез его домой.

Но когда я спустил его на пол, весь сон у него как рукой сняло, и малыш с хозяйственным видом (так, по крайней мере, мне казалось) принялся за осмотр своих новых владений. Он обнюхал все углы, все карнизы, засунул свой черный блестящий нос во все посудины, до каких только