Аут [Нацуо Кирино] (fb2) читать постранично, страница - 194

кровью руки. — Мы… будем… свободны.

— Да, будем. — Ему еще хватило сил поднять руку и дотронуться до ее щеки, но пальцы были уже холодные. — Кровотечение почти прекратилось.

Он кивнул, понимая, что это ложь.

9

Масако шла по длинному коридору вокзала Синдзюку, плохо представляя, куда и зачем и что вообще здесь делает. Она просто двигалась, механически переставляя ноги. В конце концов захватившая ее волна выплеснулась в широкий вестибюль. Выйдя на площадь, она свернула в подземный переход и здесь наткнулась на свое отражение в витрине обувного магазина. Большие солнцезащитные очки скрывали верхнюю часть лица, больше всего пострадавшую от побоев, но женщина в зеркале поплотнее запахнула куртку, как будто пытаясь скрыть затаившуюся боль внутри. Масако сняла очки. Опухоль спала, щеки приобрели почти нормальный вид, но глаза были красными от слез. Она снова надела очки и, оглядевшись, увидела, что стоит перед лифтом. Через минуту кабина уже уносила ее вверх, туда, где размещались магазины. Идти было некуда.

Дверь открылась, и Масако вышла на этаж, занятый ресторанами. Сейчас ей хотелось одного: найти место, где можно было бы хоть немного отдохнуть, укрывшись от любопытных глаз. Она опустилась на скамейку у окна и поставила под ноги черную нейлоновую сумку. В сумке лежали пятьдесят миллионов Сатакэ, отнятых у Яои, и пять ее собственных. Закурив сигарету, она вспомнила, как он, умирая, попросил закурить. К глазам, скрытыми стеклами очков, подступили слезы. Масако бросила сигарету в серую стальную пепельницу, и она зашипела, упав в воду, как зашипела та, его последняя сигарета, в луже крови.

Масако резко поднялась и взяла сумку. За окном открывался вид на весь район Синдзюку. Там, внизу, за Ясукуни-авеню, лежал квартал Кабуки-Тё. Она смотрела на потушенные неоновые вывески, кричащие выцветшие афиши, кажущиеся бледными в тусклом свете послеполуденного солнца рекламные растяжки. Улицы притихли, как спящий, выходящий на охоту только по ночам зверь. Там был город Сатакэ, хаотичный, беспорядочный мир, населенный искателями развлечений. Дверь, которую она открыла, когда шла на работу в ночную смену, привела сюда, в незнакомый ей прежде мир. Мир Сатакэ.

Масако решила заглянуть туда, где когда-то было его казино, но решение это вызвало другие эмоции. Последние два дня она пролежала в номере отеля, чувствуя себя несчастной и опустошенной. Сейчас эти чувства вернулись, а вместе с ними — совсем еще свежие воспоминания. С губ помимо ее воли сорвался стон — ей так хотелось увидеть его хотя бы еще раз. Пойти в Кабуки-чо, вдохнуть воздух, которым дышал он, посмотреть на то, на что смотрел он. Может быть, повезет встретить там другого такого же, как Сатакэ, и увлечься его мечтой? Потерянная надежда снова шевельнулась в ней.

Масако отвернулась и пошла по коридору, резиновые подошвы промокших кроссовок громко заскрипели на полированных плитках. Сделав несколько шагов, она остановилась, напуганная далеко разлетевшимся эхом, и снова повернулась к окну. На мгновение мир за стеклом как будто накрыло мраком заброшенной фабрики.

Нет, она не пойдет туда. Нельзя прожить жизнь чьим-то пленником, как прожил свою жизнь Сатакэ, попавший в тиски прошлого, не имея возможности двигаться ни вперед, ни назад, а потому вынужденно зарываясь в себя самого.

Но теперь, зайдя так далеко, куда идти ей? Масако уставилась на свои коротко подстриженные ногти, на потрескавшиеся от дезинфицирующих средств руки. Двадцать лет в кредитном союзе, рождение сына, попытки создать дом для своей семьи, два года на фабрике… Для чего это все? Какой во всем этом смысл? В конце концов, то была реальная жизнь, и она сама была реальностью, несущей следы прожитых лет. В отличие от Сатакэ она прошла через все, что реальность ставила на ее пути. Его представление о свободе отличалось от ее представления.

Масако нажала кнопку лифта. Сейчас она пойдет и купит билет на самолет. Она хотела собственной свободы, а не свободы в понимании Сатакэ, Яои или Йоси и не сомневалась, что эта свобода где-то есть. Должна быть. Если за тобой закрылась одна дверь, не остается ничего другого, как найти и открыть другую.

Пришедший за ней лифт застонал, словно ветер.