Становление. Том 2. Путь мага [Семён Нестеров nestor] (fb2) читать онлайн

Семён Нестеров Становление. Том 2. Путь мага

Глава 1. Забвение

Холод впился в меня своими цепкими когтями, до судорог стиснул мускулы и, словно смакующий свою добычу вампир, медленно, но верно высасывал жизнь. Охватившая тело дрожь вырвала меня из объятий сна и спасла от неминуемой гибели. В голове царила пустота, я не помнил, где нахожусь и как сюда попал. Уже рассветало. Роса промочила одежду, и от того было ещё холоднее. Собрав волю в кулак, я заставил повиноваться онемевшие мышцы, приподнялся и огляделся. Вокруг простиралась широкая равнина, вдали виднелись стены Старого лагеря, а рядом со мной располагался вход в небольшую пещеру. Как я здесь оказался? Несмотря на все усилия, я не мог вспомнить, что происходило в последние дни, да и вообще какой сейчас день. Память услужливо выдавала ответы на некоторые вопросы, однако многие фрагменты выпадали, так что создавалось ощущение, будто моя жизнь похожа на полуразвалившуюся мозаику. Я знал, что живу в колонии уже несколько лет, но по наполненности событиями казалось, что я очутился тут только вчера.

На мне были доспехи стражника и это внушало радость — по крайней мере, хоть какое-то подтверждение того, что сохранившиеся воспоминания меня не обманывают. В памяти всплыл странный случай, когда один из приспешников рудного барона случайно попал в ловушку в древних руинах, и Гомез, почему-то расщедрившись, произвёл меня в стражники. Я не мог понять, что толкнуло его на этот шаг, но кто же знает логику властьимущих? Другое воспоминание вообще казалось сном: я шёл к руинам монастыря и забрёл в небольшое ущелье, нашёл там какой-то ветхий сундук и достал из него потёртые свитки. Всё в тумане, казалось, что это и не я вовсе. Зато некоторые вещи прекрасно запомнились. Например, слова молитв Инносу я мог повторить наизусть без единой запинки. Странно, ведь я читал молитвенник лишь один раз, и то бегло. Неожиданно в моей голове появилась другая группа образов — лица знакомых и друзей. Я вспомнил, как попал в колонию, как мы вместе с Диего хотели спасти ни в чём не повинных людей от рабской участи, но не вышло — предатель подвёл. В отличие от нас, его интересовали лишь деньги.

Было ещё что-то более значимое — важнее всего, что со мной происходило. Магия… Да, я хотел… нет, я должен был научиться магии! Внезапно я вспомнил сновидение, которое видел перед пробуждением: яркий пронзающий свет охватил меня и поднял в небо, где я увидел Инноса, таким, как его изображают на статуях, но окутанного белым сиянием. Он не открывал рта, слова сплетались сами в моём разуме и давали прямое знание: «Ты — чистое зеркало, ты — пламя во тьме. Отныне служение мне — твоя судьба. Сегодня ты заявишь свои права и пройдёшь ритуал. Маги примут тебя, потому что я так повелел.»

Сон поразил меня до такой степени, что я забыл обо всём остальном и решил немедленно идти к магам и потребовать от них ответа. Меня охватил такой энтузиазм, что, забыв о холоде и сведённых мышцах, я вскочил на ноги, схватил валявшуюся рядом сумку и бегом бросился в замок. Меня больше не волновало, как я оказался на поляне возле пещеры, и что произошло накануне. Лишь одна мысль гнала вперёд: «я — чистое зеркало, я заявляю свои права.»

Как обезумевший, я ворвался в лагерь через южные ворота. Вихрем пронёсшись мимо Диего, Торуса и всех остальных, я очутился рядом с двумя недоумевающими магами огня. Пока я переводил дыхание, то понял, что не знаю о чём говорить.

— Что случилось? — спросил Торрез, — тебе нужна помощь?

— Нет, не совсем…

— Тогда почему же ты так спешил?

— Я… Я не знаю… У меня был сон… Не представляю, как это объяснить.

— Постарайся, раз уж ты здесь, — терпеливо сказал Торрез.

— Я чистое зеркало, заявляю свои права и пройду ритуал, — сорвалось с моих губ.

Маги удивлённо переглянулись.

— Но откуда? Как ты узнал? — ошарашенно произнёс Родригез.

— Я… Сам не понимаю… Сон. Видение. Просто знаю.

— Жди здесь. То, что ты говоришь, очень серьёзно. Нужно немедленно сообщить об этом мастеру Корристо.

Маги вошли внутрь своего строения, а я остался стоять снаружи, пытаясь привести мысли в порядок, что мне никак не удавалось. Память оказалась весьма запутанной штукой — в ней можно было заблудился, как в лабиринте. Стоило сплестись более-менее осмысленной картине происходящего, как выяснялось, что всё равно чего-то не достаёт. Наконец, маги вернулись. Торрез махнул мне рукой, призывая зайти:

— Магистр хочет поговорить с тобой.

Меня завели во внутренние покои магов, на второй этаж. На полу алой краской была вычерчена большая пентаграмма, рядом стояли стойки для книг и несколько кресел. Тут же на стене красовалась мишень, уже обгоревшая и почерневшая от упражнений — здесь отрабатывали атакующие заклятья. Все маги уже были в сборе, на одном из кресел восседал Корристо, которого легко можно было узнать по вычурной, отличающейся от других мантии. Я вспомнил, что уже видел его однажды, когда он и другие волшебники противостояли какому-то другому колдуну, пришедшему в лагерь с огненным демоном. Поразительно, как горделиво держался тот пришелец, как он разбросал противников, словно пушинки, и удалился. Как же звали того мага? Я не помнил… В любом случае, тот маг был недостоин обладать такой силой. Когда я достигну такого же могущества, то употреблю его лишь во имя Инноса! Пока я предавался воспоминаниям и внимательно изучал интерьер, Корристо окинул меня испытующим взглядом и произнёс:

— Это ты уже второй год стремишься вступить в наш орден?

— Да, с тех самых пор, как узнал, что имею способности к магии, — воспоминания об этом давались мне с трудом, как будто бы приходилось прорываться сквозь паутину.

— И теперь ты считаешь себя достойным пройти ритуал чистого зеркала? Признавайся, кто тебе рассказал о нём?

— Иннос… — я замялся, не зная, что ещё добавить, — просто сегодня я проснулся с твёрдой мыслью об этом, хотя даже не знаю, что это за ритуал.

— И тем не менее, ты настаиваешь на своём желании его пройти?

— Да, я обязан это сделать.

— Знаешь ли ты, что в случае неудачи, путь в орден для тебя будет закрыт навсегда?

— Теперь знаю, но это не имеет значения, ведь я пройду его, — я сам не знал, откуда во мне взялась такая непоколебимая уверенность и твёрдость.

— Что ж, да будет так, — спокойно произнёс Корристо, — Если ты врёшь, то всё равно скоро мы это узнаем, — он повернулся к магу-алхимику, — мастер Дамарок, достаточно ли у нас ингредиентов для эликсира?

— Думаю да, магистр, — ответил пожилой маг.

— Тогда приготовь его как можно скорее. А ты, — обратился Корристо уже вновь ко мне, — приходи завтра утром, и мы начнём допрос.

— Допрос? — переспросил я.

— Именно. Раз ты утверждаешь, что не знаешь суть ритуала, то Торрез расскажет тебе о нём. Впрочем, ты в любом случае уже дал согласие и назад дороги нет. В случае если ты откажешься сейчас, это будет равносильно тому, что ты провалил испытание. А теперь иди.

Я повиновался и, отвесив короткий поклон, какой, как мне показалось, был уместен, покинул альков магов. На улице Торрез объяснил мне суть предстоящего ритуала:

— Всё очень просто, ты выпьешь эликсир правды и расскажешь о своей жизни, отвечая на любые вопросы, которые сочтёт нужным совет магов.

— Мне нечего скрывать, — ответил я, — в своей жизни я не припомню ничего дурного.

— Как же ты тогда угодил в колонию? — подивился Торрез, — неужели случайно?

— Нет. Я хотел предотвратить возведение барьера и это сочли преступлением.

— Что-что? — чуть не поперхнулся от удивления Торрез, — как ты вообще пронюхал о барьере? Это ведь держалось в строжайшей тайне.

— Слухи ползут быстро. И у стен в ратуше есть уши. Мы с другом попытались выкрасть руду, необходимую для заклинания, однако нас предал собственный информатор.

— Так это ты один из тех наглецов?

— Выходит, что так, — пожал я плечами.

— Невероятно. Я думал, они просто позарились на богатство. Мне даже становится интересным послушать завтра твой рассказ. Похоже, ты полон неожиданностей.

— Я надеюсь, что ритуал убедит вас в моих искренних намерениях.

— Увидим.

Остаток дня я провёл за чтением молитвенника — не хотелось ни с кем разговаривать. Те люди, которых я считал друзьями, сейчас казались далёкими, невозможно было понять, что меня с ними связывает. Я списал всё на посетившее меня видение — быть может, Иннос очистил мою душу своим огнём и изменил мою сущность. Я не боялся завтрашнего ритуала, потому что был уверен — владыка света руководит моими действиями.

На следующее утро я предстал перед магами. Ради такого события из Нового лагеря пригласили даже Сатураса. Не понятно, как он попал в замок, потому что через ворота он точно не проходил — это бы сразу переполошило всю стражу, ведь Гомез не любил служителей Аданоса и их наёмников, считая ворами и предателями, покушающимися на его власть. Тем не менее, Сатурас каким-то невероятным образом оказался среди магов огня. Меня посадили на кресло напротив огромного зеркала и дали полный бокал пенящейся жидкости.

— Пей до дна, — приказал Дамарок.

Я подчинился, хотя зелье было омерзительным на вкус.

— Теперь открой рот, — скомандовал маг.

Лишь убедившись, что я без уловок выпил настойку, он дал разрешение проводить ритуал.

— Всё в порядке, — заверил алхимик, — через пять минут можно начинать.

Вскорости я почувствовал слабость и головокружение. Казалось, что пол уходит из-под ног, а стены пляшут. Сначала я сопротивлялся нахлынувшему недомоганию, но потом провалился в забытьё, похожее на дремоту. Всё это время зеркало стояло передо мной. Создавалось впечатление, что отражение живёт своей собственной жизнью, движется, говорит. То и дело в нём я видел себя в прошлом, как будто наблюдаю со стороны за своей жизнью. Я не понимал, где нахожусь — в зазеркалье, или же сижу на стуле в окружении волшебников. Как в тумане, смутно вспоминается, что мне задавали вопросы, я отвечал, и маги вновь спрашивали. Не знаю, сколько это продолжалось, и что именно они вызнавали, но очнулся я лишь вечером на кровати в алхимической лаборатории. Дамарок сидел рядом и, как обычно, читал книгу. Когда я заворочался, он на удивление быстро заметил это и произнёс:

— Не волнуйся, скоро помутнение пройдёт, и ты будешь в полном порядке. Вот, выпей эту настойку, она ускорит восстановление, — с этими словами он протянул мне склянку с какой-то мутной жидкостью. Я выпил и хотел задать мучавший меня вопрос, но вновь потерял сознание.

Глава 2. Знание — сила

Окончательно я пришёл в себя только на следующий день. Целые сутки престарелый алхимик не отходил от меня и отпаивал какими-то настойками и эликсирами. Когда я в очередной раз размежил веки, перед моим взором предстал не ставший уже привычным силуэт престарелого алхимика, а величественно восседающий на кресле Корристо. Когда я зашевелился и приподнялся на кровати, магистр магов огня повернулся ко мне и улыбнулся. Я вопросительно на него посмотрел и он, выдержав небольшую паузу, произнёс:

— Доброе утро, ученик.

Эта ёмкая фраза выразила разом всё, что я страждал услышать. Меня приняли в орден, и я стал учеником самого Корристо — одного из самых опытных и могущественных магов в мире. Согласно заповедям и правилам поведения, которым должны следовать маги и послушники ордена Инноса, нельзя было проявлять излишних чувств. Я овладел собой и как мог спокойно ответил:

— Доброе утро, учитель.

Корристо поднялся и показал мне на одежду, лежащую у изголовья кровати:

— Переоденься и умойся, магу огня не пристало ходить в рванье. Когда закончишь, я буду ждать тебя наверху.

Корристо вышел из комнаты, оставив меня одного. Я рассмотрел облачение, которое теперь стало моим: это была просторная красная роба, на рукавах и воротнике были вышиты золотые узоры, а полы доходили до самой земли. Одежда была как раз по размеру. Неужели её уже подогнали под меня? Не исключено, ведь я спал целые сутки, если не больше. Я примерил свой новый наряд и остался доволен. На вид совершенно обычная ткань на самом деле была на удивление прочной. Пожалуй, такая могла защитить от когтей хищника или тупого меча не хуже моих охотничьих доспехов, хотя с кольчугой стражи ей, конечно, было не сравниться. Впрочем, для тех, кто владеет магией, броня не особо важна — враг не в состоянии подойти к ним на расстояние удара. Однако на первое время прочность уж точно не была лишней. Переодевшись, я поднялся наверх.

Увидев меня, Корристо спросил:

— Ну как тебе новая мантия, Мильтен?

В первое мгновение я удивился, откуда ему известно моё имя, но потом вспомнил, что он теперь знает меня, наверное, лучше, чем я сам. Вряд ли осталось хоть что-то существенное, что я не выдал во время ритуала. Странно, но понимание этого меня нисколько не смущало — мне, действительно, нечего было таить.

— Мантия очень удобная, благодарю Вас, мастер.

— Ты честно заслужил её. Но не забывай, что твоё обучение на этом только начинается. Не одежда делает человека магом.

Я почтительно промолчал и кивнул.

— Сегодня будет твой первый урок — посвящение в первый круг магии. Не помню, чтобы в последние сорок лет кого-то посвящали в таком юном возрасте. Я сам начал изучение рун, когда мне было двадцать восемь. Десять лет перед этим я служил в монастыре. Так что тебе повезло — сам Иннос указал тебе путь. Теперь твоя основная задача не останавливаться на достигнутом. При достаточной целеустремлённости тебя ждёт выдающееся будущее. Я не могу обещать тебе многого, всё же мы пленники барьера. Но, возможно, спустя какое-то время мы всё же сокрушим его и не исключено, что при твоём активном участии. Ну а теперь приступим, — Корристо протянул мне руну, — это руна так называемой огненной стрелы — простейшего заклинания, с которого начинают осваивать магию огня. Чтобы её использовать не требуется больших усилий, а само заклятие очень коротко, даже проще заклинания «свет». Сначала я научу тебя применять руну, а в дальнейшем покажу, как создать её самостоятельно. Мы разберём детально каждый элемент. Эта руна является базовой, на её основе создаются многие другие мыслеформы, призывающие к силе огня. В первую очередь, ты должен знать, как правильно держать руну в руке. Вот, возьми её.

Я взял небольшой камень с выгравированным символом. Руна легко ложилась в ладонь и была сантиметров пять в диаметре. Я положил её знаком вверх.

— Первая ошибка, — сказал Корристо, — знак должен смотреть внутрь ладони.

Я повернул руну, и маг продолжил наставления:

— Обхвати руну пальцами так, чтобы её центр был открыт. Каждый маг может подгонять руну под себя. Если не удобен такой размер, можно сделать её больше или меньше. Некоторые предпочитают, как я, круглые камни. Другие, как, к примеру, Драго, пользуются прямоугольными. Я знал одного боевого мага, который даже делал углубления для пальцев и привязывал камень к руке верёвкой, чтобы он не выпадал в пылу битвы. Как ты уже понял, форма не имеет значения, камень лишь носитель. Вся суть содержится в выбитой на обратной стороне надписи, но даже она безжизненна без силы, которую вложит в неё заклинатель.

Корристо поправил мои пальцы, обхватил ладонь своей и направил руку в сторону мишени.

— Я сейчас наполню руну жизнью. Ты сосредоточься на том, чтобы почувствовать, как идёт заклинание, как колеблется камень в твоей ладони, и где начинается поток огня.

Спустя секунду из моей руки вылетел столб огня. Пламя ударилось о мишень на стене и угасло. Я испугался за свои пальцы. Корристо разжал мою ладонь, и я осмотрел руну. Она была невредимой и такой же холодной, как и раньше, лишь тепло моей руки слегка нагрело её. Ничего не указывало на то, что мгновение назад из неё извергался огонь. Заметив моё удивление, наставник произнёс:

— Ничего удивительного. Человек творит заклинание, а не руна. Огонь материализуется на некотором расстоянии от неё — в фокусе. Именно там создаётся максимальное напряжение и пространство рвётся, выделяя огромное количество тепла. Это первая стадия заклинания. Вторым действием заклинатель должен направить эту энергию в нужном направлении. Без этого волна разойдётся во все стороны и сожжёт колдующего. Из-за того, что ни одно заклятье не творится в одну стадию, приходится использовать руны: они как конспект, позволяют мгновенно активировать вторую часть заклинания в связке с первой. Без руны, к примеру, я могу получить огонь, но если устроить сильный взрыв, то я сам в нём сгорю. Кроме того, я могу отдельно активировать вторую часть заклятия. С этим дела обстоят лучше. Смотри.

Корристо поднёс руку к факелу, висящему на стене, и тот загорелся. После этого он отошёл на небольшое расстояние и вскинул руки в сторону факела. Руны в его ладонях не было, и тем не менее, пламя факела взметнулось в сторону и угасло. Я был потрясён. Это же чистая, истинная магия! До этого я не знал, что маги владеют ей, а все трудности использования носят лишь технический характер.

— Пока ты не сможешь повторить это, потому что не знаешь, как нужно сплетать нити пространственных полей. Но придёт время, и я обучу тебя этому, а пока продолжим изучение руны. Посмотри внимательно на символ и запомни его, представь мысленно каждый изгиб. Ты должен добиться того, чтобы с закрытыми глазами видеть руну так же ясно, как и наяву.

Я попытался проделать то, что сказал маг, но сначала у меня ничего не вышло. Как я ни напрягался, какие-то детали всё равно ускользали.

— Потренируйся пока самостоятельно, а когда решишь, что готов, приходи ко мне и мы продолжим урок.

— Хорошо, учитель, — послушно ответил я.

— И ещё кое-что, Мильтен. Не забудь позавтракать. В жилом зале ты найдёшь кое-какие припасы. Можешь брать что угодно, не стесняясь, — Корристо повернулся к другому магу, который писал что-то за столом в противоположном конце комнаты, — Драго, покажи новичку где можно перекусить и что где находится.

Драго, похоже, не очень был доволен тем, что его отвлекли, однако не стал перечить магистру. Он поднялся и махнул мне рукой, призывая следовать за ним. Я не знал, как вести себя. С одной стороны, мы не были знакомы, а с другой он присутствовал на ритуале и всё обо мне знал. Поэтому я решил молчать, пока Драго сам не заговорит первым. Мы спустились вниз, и он провёл меня по всему зданию, коротко поясняя, что есть что. Маги жили почти с таким же комфортом, как и рудный барон. Единственное, что было не очень удобно — слишком просторные залы. Здесь, можно сказать, не было личных комнат. Корристо жил в главном зале на втором этаже, там стоял его рабочий стол, кровать и принадлежности для опытов. Алхимик же спал и жил прямо в лаборатории. Именно его кровать я временно занял, отдыхая после ритуала. Остальные трое магов обитали во второй комнате на первом этаже. Так было до моего появления. За неимением лучшего места, меня поселили в главном зале, где уже жил Корристо. В другой части этого зала располагалась и тренировочная площадка. Всё было устроено так, что я мог практически никуда не ходить.

Еду приносили прямо с кухни Гомеза. Маги были весьма недоверчивы к рудному барону, поэтому первым делом, пищу осматривал Дамарок. Он прекрасно разбирался в ядах. Попыток отравления не было ещё ни разу, но, тем не менее, от этой предосторожности не отказывались. Только узнав о таком обычае, я, наконец, понял изначальные причины подозрительности служителей Инноса. Они не питали иллюзий по поводу Гомеза и его людей, и знали, что живы только потому, что это пока выгодно барону. Союз с магами увеличивает его престиж, делает подобным королю, при дворе которого служат волшебники. Однако этот альянс был иллюзорным и скорее напоминал холодную войну, где в любой момент надо быть начеку. Тем не менее так уже продолжалось около трёх лет, все привыкли к такому положению дел и вели себя как ни в чём ни бывало. Гомезу же на самом деле нечего было бояться — не в привычках магов было наносить подлый удар. Если бы они решили пойти против него, то сказали бы это открыто, как уже бывало несколько раз. Например, когда генерал Ли и маги воды покинули Старый лагерь, служители Инноса пытались отговорить Гомеза от преследования. Тогда это сильно подогрело и так бушующие страсти. К счастью, Гомез тогда предпочёл просто проигнорировать магов, не вступая с ними в дискуссии.

Глава 3. Двойной агент

Маги, в целом, были весьма доброжелательно ко мне настроены. Когда у меня возникали какие-то вопросы или трудности, любой был рад помочь, если я, конечно, не отвлекал от важных дел или экспериментов. Сильнее всех заняты были Драго и Корристо. Драго без конца отрабатывал заклинания возле пентаграммы. Корристо же был погружён в исследования — причина неудачи во время построения барьера не давала ему покоя. Купол должен был закрыть гораздо меньшую площадь — лишь шахту и окрестности. Но что-то растянуло его и увело в сторону. Именно над выяснением этого вопроса и работал всё время наставник, когда не был занят моим обучением.

Впрочем, другие маги тоже учили меня. Дамарок, к примеру, показывал, как обращаться с алхимическим оборудованием, делать экстракты и эликсиры. Он был уже стар, даже старше Корристо, и владел всеми заклинаниями круга огня в совершенстве. Однако сейчас его больше прельщало спокойствие алхимической лаборатории. Последние пару лет он работал над созданием мощного эликсира, который бы надолго увеличивал магическую силу. Рецепты таких напитков существовали и сейчас, но требовали очень дорогих и редких ингредиентов. Дамарок же надеялся путём многократных перегонок выделить те же действующие вещества из более распространённых трав.

Драго был мастером рун и постоянно разрабатывал новые формулы заклинаний, а потом их тестировал. Торрез и Родригез, оказывается, ещё сами не до конца закончили обучение и осваивали лишь третий круг магии. При построении барьера они были ассистентами более опытных чародеев. Спешить было некуда, поэтому они часто гуляли во дворе замка. Иногда их даже посылали по каким-нибудь поручениям, но это было довольно редко.

Моё становление магом не прошло незамеченным. Через несколько дней, когда я вышел во двор замка подышать свежим воздухом, ко мне подошёл один из стражников.

— Гомез хочет тебя видеть, — сказал он, — лучше тебе явиться к нему как можно скорее.

— Я должен спросить разрешения у Корристо.

— Нет, это исключено. Ты должен идти к нему сам, приказано не вмешивать в это других магов. Решать тебе, но не стоит перечить барону.

— Что ж, хорошо.

Мне не понравился такой подход, но я всё же имел кое-какие незаконченные дела с Гомезом, ведь был одним из его стражников. Я смело пошёл в тронный зал. Охрана пропустила меня, ничего не спрашивая. Похоже, они знали о моём приглашении. Рядом с входом стоял Ворон. Заметив меня, он сказал:

— А вот и ты, лучник. Где же твой хвалёный лук? Я слышал, ты лишь недавно раздобыл новый. Неужели мантия оказалась мягче боевых доспехов?

— Могу я увидеть Гомеза? Мне сообщили, что он хотел встретиться со мной, — спокойно ответил я, не обратив внимания на его колкость.

— Что ж, если хочешь, проходи. Он сейчас обедает.

Я прошёл в зал через оружейную. Огромный обеденный стол ломился от яств. Теперь почему-то меня это не так смущало, как при предыдущем посещении, которое я смутно припоминал. Еда была лишь средством для поддержания сил и бодрости, а не целью существования. Я не завидовал ни роскоши, ни богатству, ни праздности. Гомез сидел на троне и перед ним танцевала полуголая наложница. Другая стояла рядом и держала блюдо с фруктами. Завидев меня, Гомез отослал их в сторону, и они кротко встали поодаль, чтобы не вызывать гнева барона. Я заметил синяки на их теле и даже следы, похожие на удары плетей. Похоже, непослушание стоило дорого. А может быть, Гомез просто так развлекался и это не зависело от покорности девушек. Мои размышления прервал голос рудного барона:

— Проходи, садись за стол, угощайся. Ты будешь моим гостем.

— Благодарю, я не голоден, — ответил я.

— Ещё бы! — усмехнулся Гомез, — ведь мы снабжаем магов всем необходимым по высшему разряду. А ты, как я погляжу, теперь один из них. Уже и мантию тебе подыскали впору.

— Да, это так, — коротко подтвердил я.

Гомез встал со своего трона, подошёл ко мне и похлопал по плечу:

— Поздравляю, друг мой! Я с первого взгляда понял, что у тебя талант, ещё после той трагической экспедиции. Ты, похоже, умеешь оказаться в нужное время в нужном месте, — мне показалось, что он произносит это с каким-то тайным подтекстом, но скрытая часть его слов ускользала от меня, — теперь ты маг, но я надеюсь, что наша дружба и сотрудничество продолжатся так же плодотворно, как и раньше, — продолжал Гомез, — многие мои ребята пытались стать учениками магов, но получали настолько непоколебимый отказ, что мне остаётся лишь гадать, каким образом тебе удалось переубедить их. Мильтен, может поделишься секретом?

Гомез говорил в дружеской манере, как будто бы мы с ним давние друзья. Он даже назвал меня по имени, хотя вряд ли знал его раньше. По всей видимости, барон был неплохо осведомлён о произошедшем и навёл обо мне справки. Я понял, что ему что-то от меня нужно, но не мог понять, что именно. Оставалось только продолжить беседу и выждать, пока он раскроет свои намерения сам.

— Никакого секрета нет, — пожал я плечами, — просто я был достоин.

— Ха-ха-ха! — звучно рассмеялся Гомез. — А ты знаешь себе цену! Мне нравится такой подход. Я даже начинаю жалеть, что ты больше не на моей службе. Хотя, думаю, наши общие дела ещё не окончены.

— Я сдам доспехи стражника в кузницу сегодня, если вы об этом.

Гомез снова засмеялся:

— Нет-нет, я не переживаю на этот счёт. Жалкие обноски ничего не стоят, и если хочешь, можешь сохранить их на память! Хотя нет, у меня есть идея получше! Отдай их кузнецу, а он отсыплет тебе руды по их весу. Будем считать, что это твоё отпускное пособие, знак наших добрых отношений.

Доспехи весили внушительно, по меньшей мере, как пара тысяч рудных самородков, имевших хождение в колонии. На эту сумму можно было жить припеваючи несколько лет, если слишком сильно не транжирить. Такая неслыханная щедрость и показная доброжелательность Гомеза начинали меня беспокоить. Либо он задумал что-то нехорошее и играет со мной, как кошка с мышкой, либо хочет от меня что-то действительно серьёзное, причём такое, на что я вряд ли просто так соглашусь.

— Благодарю Вас, милорд, — ответил я.

— Не стоит благодарности, ты заслужил это. Как я говорил, никому из моих ребят ещё не удавался такой фокус. Маги засели в своём корпусе, как мыши в норе. Но, понимаешь ли, мыши не могут выйти и взорвать всё вокруг. А вот маги… Маги другое дело! Кто знает, что им придёт в голову завтра? Быть может, Иннос вдруг скажет им, что мы неверные и должны сгореть заживо. А может, я обижу случайно кого-то из них, сам того не желая, а он затаит обиду, и… бах!.. я уже не рудный барон, а горящий факел. Мало ли, сколько всего может произойти? И, представь, нет никакого способа узнать заранее о надвигающейся буре. Разве это справедливо?

Теперь его намерения стали совершенно ясны. Ну, конечно! Как я сразу не догадался, что он попросит шпионить на него? Это же так очевидно. Настолько предсказуемо, что, без сомнения, Корристо нисколько не удивится, узнав об этом. Торрез был на улице, когда я пошёл на эту встречу, так что слух о моём посещении барона, несомненно, дойдёт до ушей учителя. Но отказывать Гомезу было бы себе дороже, ведь мы живём в непосредственном с ним соседстве. Я прикинул, что наличие шпиона среди магов наверняка немного успокоит барона и снизит напряжённость в замке. Именно поэтому я произнёс:

— Совершенно не справедливо. Каждый имеет право заранее знать о возможных угрозах.

— Вот именно! — с энтузиазмом воскликнул Гомез, — я рад, что ты меня понимаешь. Такие парни на вес золота в наше время! Точнее, на вес руды, — поправился барон.

Я улыбнулся:

— Благодарю за комплимент.

— У меня всегда найдутся и более материальные поощрения для верных людей, — заверил Гомез, — просто держи меня в курсе всего, что затевают твои новые товарищи, и ты на практике сможешь ощутить мою щедрость.

— В случае чего-то необычного Вы узнаете об этом первым.

Гомез снова похлопал меня дружески по плечу:

— Вот это деловой разговор! Но даже если всё будет тихо и спокойно, не стесняйся заходить ко мне время от времени. Чувствуй себя, как дома, можешь угощаться чем угодно, смотреть на девочек… Если наше сотрудничество будет плодотворным, то, возможно, ты сможешь познакомиться с одной из них и поближе, — Гомез подмигнул мне и лукаво улыбнулся, — а сейчас, не буду тебя больше задерживать. Я понимаю, у тебя много дел, надо читать книги и отрабатывать заклинания. Учитель, наверное, тебя уже заждался.

Гомез вернулся к трону и сел. Танцовщица в нерешительности подошла к нему.

— Что мнёшься? — грубо бросил ей Гомез, — продолжай танцевать.

Судя по всему, Гомез обращался с девушками, как с рабами или дрессированными животными. Во мне поднялось чувство негодования, но я понимал, что сейчас не время и не место искать справедливости. Судя по всему, аудиенция была окончена, поэтому я молча отвернулся и вышел из зала. Выйдя во двор, я направился прямиком к Корристо, и нашёл его, как всегда, на втором этаже здания магов. Он сидел за столом, в сотый, а то и в тысячный раз проверяя свои расчёты. Я подошёл и встал рядом, не желая мешать. Через пару минут Корристо довёл свои дела до какого-то логического конца и повернулся ко мне:

— Я вижу, ты хочешь что-то сказать, ученик. Какие-то вопросы насчёт рун?

— Нет, наставник. Я по другому делу. Гомез только что разговаривал со мной.

Лицо Корристо переменилось и приняло озабоченный вид:

— Почему ты не сообщил мне об этом до встречи?

— Его посыльный подошёл ко мне во дворе и настаивал, чтобы я явился немедленно, причём никого не ставил в известность об этом визите.

— Ты понимаешь, что такая встреча может быть опасной? Ты ещё не овладел даже азами магии и был бы совершенно беспомощен. Это могла быть ловушка. Ты поступил опрометчиво, отправившись туда в одиночку.

— Я понимаю, учитель, и признаю, что поступил не слишком осмотрительно. Но у меня были основания полагать, что Гомез хочет чего-то иного. Избавиться от меня он мог бы и более простым способом, — я говорил сдержанно и размеренно.

Вообще я заметил, как сильно переменилось моё поведение в последние дни. Перебирая в мыслях старые воспоминания, я понимал, что раньше вёл себя совершенно по-другому, более эмоционально и открыто. Даже голос мой преобразился, и в нём появились меланхоличные интонации. Неужто это мантия мага так трансформировала меня?

— Хорошо. Но что же ему от тебя понадобилось? — поинтересовался мой учитель.

Я не знал, действительно ли Корристо не догадывается о намерениях Гомеза, или же искусно скрывает свою осведомлённость, чтобы посмотреть, как я поведу себя. В любом случае это не изменило того, что я собирался сказать.

— Он просил меня шпионить на него, заверял в своей дружбе и сулил награды.

— И что ты ему ответил?

— Я согласился, — сказал я тем же спокойным тоном, что и обычно.

Корристо вопросительно на меня посмотрел и в недоумении поднял бровь.

— Мой отказ только разозлил бы его, а согласие, наоборот, может разрядить обстановку между нами и людьми барона. Поэтому я прошу у Вас разрешения делать вид, как будто бы я действительно доносчик. Конечно, если вы сочтёте такой ход разумным.

— А ты и вправду сообразителен не по годам, — улыбнулся маг, — пожалуй, в твоём предложении есть рациональное зерно. Какую именно информацию хочет получать от тебя Гомез?

— Он взволнован и желает знать не замышляют ли маги его свержения, а также быть в курсе всех изменений нашего настроения и планов. Его смущает то, что мы почти не выходим из своей части замка. Помимо этого, скорее всего его заинтересует вкратце знать, какую работу и исследования мы проводим.

— Он боится нас?

— Я не знаю. Скорее всего им движет обычный страх перед неизвестным и стремление всё контролировать.

— Что ж, может быть и так. Люди Гомеза в последнее время уж больно интенсивно рыщут вокруг. До недавнего времени мы считали и тебя одним из таких соглядатаев. Я одобряю твою инициативу, такой ход, действительно, может нам помочь разрядить отношения и самим лучше понять планы барона. На днях мы ещё обсудим это и решим, какую информацию тебе лучше сообщить Гомезу при следующей встрече. А пока забудь об этом и продолжай свои занятия — ничто не должно подрывать твою концентрацию и отвлекать, если ты когда-нибудь хочешь стать настоящим магом.

Корристо отвернулся и вновь взялся за свои записи, а я продолжил тренировки. За прошедшие два дня я значительно продвинулся и теперь отрабатывал концентрацию на руне. Моей задачей было совместить свой мысленный образ с руной настоящей. Только установив такую ментальную связь, маг может направить энергию в заклинание. Пока мне не удалось ещё высечь даже искру, но я не отчаивался. Корристо сказал, что упражняться придётся долго, прежде чем появятся результаты. Это был лишь первый шаг, затем нужно было ещё почувствовать и направить высвобождаемую энергию. Наставник периодически показывал мне, как активировать заклинания. В такие моменты я должен был сосредоточиться на своих ощущениях и пытаться уловить колебания эфира. Сначала я ничего не чувствовал, но, когда стал одновременно с Корристо концентрироваться на руне, через которую творилось заклятье, то стал каким-то шестым чувством ощущать изменения. Я не сомневался, что в скором времени у меня получится запустить огненную стрелу самостоятельно.

Глава 4. Теория и практика

Несколько недель после того, как я поступил в ученики к магам, я не покидал замок. Раньше это показалось бы невозможным, но теперь люди Гомеза обеспечивали меня всем необходимым. Даже для того, чтобы вымыться, не нужно было ходить к реке — ванну можно было принять прямо в замке, причём даже с мылом и какими-то душистыми настойками. Честно говоря, я никогда раньше не знал такой роскоши. Тем не менее, всё это было вторичным и как бы само собой разумеющимся. Такое удобство нужно было лишь для того, чтобы мы, маги, могли не отвлекаться от своих исследований и не заботиться о мелочах. Я не думаю, что для кого-то в колонии наши научные изыскания имели значение, но для нас самих важнее этого ничего не было.

Я не мог сначала понять, почему над проблемой барьера работает лишь один Корристо, но спустя время узнал, что это заклятье было настолько сложным, что больше ни у кого просто не было шансов что-либо в нём понять. При построении барьера всем командовал Ксардас — бывший великий магистр ордена Инноса. Кроме него также были посвящены в детали Корристо, Дамарок и двое магов воды — Сатурас и Кронос, остальные лишь выполняли их распоряжения. Вообще, колдуны старались не говорить и даже не упоминать о Ксардасе. Учитывая обстоятельства его ухода, их можно было понять. Однако, судя по всему, без него справиться было тяжело. Несколько раз я спрашивал про бывшего магистра у Корристо, но он не рассказал ничего вразумительного:

— Мы не связывались с ним после того, как он предал заветы ордена. Он поддался влиянию тёмных сил, слишком углубившись в запретные темы. Я не исключаю даже, что заклинание барьера сработало не так именно по его вине, хотя пока не нашёл ни одного признака преднамеренного искажения. Похоже, всё же это не его злой умысел, но ничто не оправдывает его поведения. Что бы ни происходило, мы должны оставаться верны Инносу и нашим принципам.

— Но разве Ксардас не знал всех деталей заклинания лучше других? Быть может, будет разумно установить с ним связь, хотя бы ради достижения общей цели?

— Не может быть никаких компромиссов с предателями! — Корристо был явно раздражён, но быстро взял себя в руки и уже спокойнее добавил, — лучше остаться здесь взаперти, чем рисковать попасть под власть Белиара. Если он смог сбить с праведного пути такого выдающегося и волевого человека, каким был Ксардас, то нам и подавно лучше держаться в стороне.

— Но с чего Вы решили, что Ксардас теперь служит Белиару?

— Ты ещё юн и неопытен в магии, мой мальчик. Создание голема — одно из самых ужасных заклинаний некромантии. Поднятие живого мертвеца — детское баловство по сравнению с этим. В случае скелета или зомби, некромант подчиняет себе тело жертвы, оно становится беспомощной марионеткой и выполняет все приказы, обладая лишь базовым набором инстинктов. В случае голема же, всё гораздо серьёзнее. Тело жертвы как раз не используется, некромант посягает на святое — на душу живого существа. Он переносит эту душу в неживой носитель — камень, лаву, воду и тому подобное. В результате получается противоестественный монстр, обречённый на вечное страдание. Душа не может освободиться из-под чар самостоятельно и оказывается в тюрьме гораздо более ужасной и долговечной, чем барьер, под которым мы живём. Сердце той твари, которую он привёл в лагерь, до сих пор хранится у нас, и я так и не нашёл способ разрушить связь души с этим раскалённым камнем. Быть может, когда-нибудь я тебе покажу его, и ты сможешь сам всё изучить. Но сейчас ещё не время тебе проводить столь опасные эксперименты.

— Но откуда Ксардасу известны все эти заклинания? Неужели он сам их создал?

— Нет, большую часть он почерпнул из древних книг. Будучи Великим магистром ордена, он имел доступ ко всем архивам и библиотекам, к каким только пожелает. Любые двери были открыты перед ним. Многие магистры и до него изучали подобные архивы. Иногда из них можно почерпнуть что-то полезное, да и просто нужно знать методы своих врагов, чтобы понять, как защититься от них. Но Ксардас, похоже, не устоял перед искушением попробовать запретные знания. Он зашёл настолько далеко, что даже взял одну из таких книг с собой в Хоринис. Драго нашёл её в его вещах, после того, как он исчез.

— И что же это за книга, мастер?

— Демонология. Искусство последователей Белиара, в котором рассказывается о способах призыва демонов и могущественных духов из мира мёртвых. Я бы сжег её, но, к сожалению, не могу: она слишком ценна, ведь знания, изложенные в ней, могут оказаться жизненно важными в случае, если некроманты вновь обретут силу и нападут на Миртану. Такое случается раз в несколько сотен лет, и мы должны сохранять знания для организации эффективного отпора. Несмотря на свою мерзкую суть, книга эта может оказаться полезной и для нас, ибо в ней, помимо ритуалов призыва, описываются способы подчинения демонических тварей и изгнания нежити. Я, как глава ордена, по крайней мере, здесь, в долине, обязан сохранять и защищать все реликвии и артефакты, этот фолиант в том числе.

— Но ведь сейчас Ксардас такой же пленник барьера, как и мы, а его знания могут быть полезны, чтобы освободить нас. Не будет ли правильно всё же попытаться связаться с ним?

— Мы думали об этом, даже посылали человека на его поиски, но он не вернулся. Быть может, Ксардас убил его, а может быть поймали орки, или растерзали дикие звери. Я собираюсь нанять ещё следопытов для этой цели, ведь независимо от того, пойдёт предатель на переговоры или нет, нам необходимо знать, где он укрылся и не замышляет ли подлый удар.

Я вдруг осознал, что знаю, где искать Ксардаса. Неизвестно, откуда появилась в моей голове эта информация, но сейчас это не имело значения.

— Учитель, я могу отправиться на его поиски! Я прекрасно ориентируюсь в окрестных землях, не боюсь опасностей и диких зверей.

— Сейчас ты должен сосредоточиться на обучении. Я подумаю над твоим предложением, в любом случае тебе придётся пройти испытания. Но для начала ты должен хотя бы до конца овладеть первым кругом магии.

— Как скажете, учитель, — покорно согласился я, ведь согласно уставу, спорить с наставником было недопустимо.

На этом разговор был закончен, и я продолжил отрабатывать заклинания. За последние дни я немало продвинулся и уже научился метать огненную стрелу. Это оказалось, действительно, не очень сложно, правда пока она получалась у меня не уверенно: то огонь вырывался слишком сильно и обжигал руки, то, наоборот, вместо струи огня появлялся лишь сноп искр. Но наметившийся прогресс воодушевлял, и я стал работать с удвоенной силой. Ещё через несколько дней многочасовых тренировок, я добился стабилизации огненного потока. Корристо большую часть времени был занят, и мои ошибки в основном корректировал Драго, который, как и я, проводил половину дня за тренировками. Пока я владел лишь одним заклятьем, но Корристо обещал, что все остальные чары этого уровня дадутся легко.

Когда Драго одобрил мою магическую стрелу, я пришёл к Корристо и отчитался о проделанной работе. Учитель улыбнулся и вышел со мной в часть зала, предназначенную для тренировок.

— Покажи, чему ты научился, Мильтен. Порази мишень десять раз подряд без перерыва.

Это было неожиданным заданием. Обычно я передыхал между попытками, восстанавливая свою магическую силу. Кроме того, Дамарок всё время снабжал эликсирами меня и других магов. В этот же раз, Корристо не давал мне возможности передохнуть. Тем не менее, я кивнул, вышел в центр пентаграммы и выпил эликсир, чтобы улучшить концентрацию — для такого изматывающего упражнения понадобятся все силы. Зелье было горько-кислым на вкус, но для большего эффекта его нельзя было пить залпом — во рту оно лучше всасывалось, обеспечивая тем самым более быстрый эффект. Допив зелье, я начал упражнение. Это оказалось тяжело и утомительно. Каждый следующий выстрел давался всё сложнее. Первые огненные всполохи из моих рук поражали мишень, нарисованную на стене с интервалами в пару секунд. Но вот, к восьмому разу я выдохся. Желудок скрутило так, будто я не ел несколько дней, во рту пересохло, на лбу выступил пот. Изо всех сил я старался сконцентрироваться на руне, но голова кружилась, а мысли путались, вместо чёткого образа выходила лишь туманная картина. В результате в воздухе возникли лишь клубы дыма. Я закачался, валясь с ног от усталости. Корристо подхватил меня сзади, отвёл в сторону и посадил в кресло.

— Отдохни ученик. Ты хорошо показал себя. То, что ты не смог закончить — это лишь вопрос концентрации и тренировок. Ты знаешь, что сосредоточение для мага также важно, как выносливость для воина. Сегодня ты смог убедиться в этом на практике. Надо сказать, что твоя врождённая стойкость впечатляет. Далеко не каждый новичок смог бы метнуть семь стрел подряд. Воистину, Иннос не даром отметил тебя своим взором.Но, всё же, для того, чтобы эффективно вести бой, нужно больше. Теряя слишком много сил, ты устаёшь, становишься медленней и уязвимей. Поэтому следующей твоей задачей будет работа над увеличением запаса магической силы. Сходи к Дамароку, скажи, что я велел сделать для тебя лучший эликсир. Кроме того, Родригез и Торрез тоже могут тебе помочь, и показать несколько эффективных медитаций для повышения концентрации. Но в первую очередь, тебе нужно работать над дыханием. Я следил за тем, как ты держался на площадке. Уже после третьего повтора ты сбился с ритма, дыхание участилось, вдохи стали неконтролируемыми. Этого нельзя допускать.

Корристо ещё долго объяснял мне метод правильного дыхания, теорию и практику. Все эти наставления были очень полезны, и я без промедления стал их осваивать. Оказалось, что это не так просто. Научиться пользоваться руной было гораздо легче, чем начать делать это правильно и эффективно. Теперь я проводил долгие часы в медитациях, погружаясь в себя и закрепляя образы рун. Корристо дал мне ещё два заклинания — света и отклонения. Они были модификациями огненной стрелы.

В случае заклятья света, нужно было ограничить мощность разрыва пространства. В результате вместо мощного взрыва возникало лишь свечение. Далее, его надо было удержать на одном месте силовым полем, аналогично тому, как в случае огненной стрелы энергию отбрасывают от себя.

Заклинание отклонения, или как его ещё называли — магического щита, было слабой формой телекинеза и, вообще говоря, представляло собой одно лишь силовое поле. Оно могло защитить от раскалённой плазмы, например, брошенной в мага молнии или огненного шара. Оно также могло спасти и от заклинаний магии воды, потому что они базировались на том же принципе, что и магии огня, за одним лишь исключением — искривляли пространство в другом направлении, в результате чего вместо выделения тепла, энергия поглощалась, и на этом месте температура опускалась настолько, что вода из воздуха начинала конденсироваться, формируя нужные ледяные формы по воле мага. Корристо был прав насчёт того, что эти две руны дались мне очень легко. В них не содержалось ничего принципиально нового по сравнению с огненной стрелой.

Ещё где-то через месяц тренировок, я овладел в совершенстве всеми тремя основами первого круга магии. Вместе с Драго я отрабатывал заклинания щита: он метал в меня огненную стрелу, а я отклонял её, по своему желанию направляя в мишень. Самостоятельно я научился поддерживать свет над головой на протяжении всей ночи напролёт, а огненную стрелу теперь мог метать более двадцати раз подряд. Правда, надо отметить, что последнего я добился во многом благодаря эликсиру Дамарока. Выпив это варево, я почувствовал огромный прилив духовной силы. Я просил алхимика о ещё одном зелье, но он объяснил мне, что это слишком дорогое удовольствие. Хотя оно и даёт такой выдающийся эффект, но имеет и последствия. Пить его не стоило чаще, чем раз в несколько месяцев, иначе действие может стать противоположным. Как я понял, это зелье работало во многом сходно с болотной травой и могло лишить разума, если им злоупотреблять.

Глава 5. Каждый раз одна и та же история

Затворническая жизнь хоть и резко контрастировала с тем образом жизни, что я вёл, будучи вольным охотником, довольно быстро вошла в привычку. Я был так поглощён обучением, что практически не испытывал тяги к природе. Иногда я проводил в медитации целые дни напролёт, не ел и не пил, погружаясь в себя в поисках пути к пониманию своего подсознания. Открывшиеся возможности и перспективы так захватили меня, что затмили весь остальной мир. Однако мир не забыл обо мне, и однажды, когда я вышел подышать свежим воздухом во двор, то увидел необычную фигуру, входящую в ворота. Человек в серо-зелёной расписанной рунами тунике уверенным шагом шёл с небольшим мешком за плечами. Такую одежду носили лишь послушники Братства Спящего. Странно, ведь раньше их не пускали в замок. Заинтересовавшись, я решил подойти поближе и, когда смог разглядеть лицо пришельца, сразу узнал Лестера.

Мне казалось, что я хорошо с ним знаком, но я не мог вспомнить, что нас объединяло. Куски воспоминаний не складывались воедино. В последнее время я не обращал на это внимание, потому что вся моя жизнь состояла из таких фрагментов. Мне казалось, что до становления магом я за собой такого не замечал, но большого значения этому факту не придавал, отчасти списывая всё на последствия ритуала чистого зеркала. Мне в голову пришла мысль, что Лестер мог бы ответить на часть мучающих меня вопросов, надо было поговорить с ним, чтобы прояснить дело. Я стоял довольно далеко, и послушник Братства, не заметив меня, прошёл через весь двор и зашёл в крыло Гомеза. Стража на входе пропустила его, лишь стоило ему тряхнуть своим мешком и сказать пару слов. Я подошёл ко входу в главное здание, но не стал заходить внутрь. Буквально через минуту Лестер, довольно ухмыляясь, вышел обратно во двор с меньшим, но явно увесистым кульком. Пройдя пару шагов, он почти вплотную натолкнулся на меня.

— Вот это удача! — воскликнул он, — я думал, придётся тебя разыскивать, а ты сам нашёлся!

— Ты хотел искать меня? — удивился я.

— Ещё спрашиваешь! Ты пропал на несколько месяцев, никаких вестей. Конечно, все слышали, что ты вроде бы как стал магом огня, но это лишь слухи. Диего утверждал, что видел тебя в мантии, разгуливающим по замку, но, сам понимаешь, к магам ему нельзя приближаться. Мы даже поспорили с Горном, жив ли ты. Он ставил на то, что ты отравился каким-нибудь пойлом.

Лестер говорил так, будто бы мы с ним давние приятели и много пережили вместе. Я помнил и Диего, и Горна, но все они казались далёкими и не реальными, как будто бы мы были знакомы в какой-то другой жизни. И вот, Лестер стоял передо мной, как ожившее воспоминание, и я не знал, как себя с ним держать и что ответить.

— Все магические зелья проверены веками и полностью безопасны, если ими не злоупотреблять, — повторил я фразу из учебника алхимии.

— Помнится, то же самое я говорил тебе про болотник, но почему-то ты не спешил мне верить, — усмехнулся Лестер.

— Для болотника не проводились клинические испытания. Кроме того, систематические наблюдения показывают, что люди, его употребляющие имеют психические отклонения, впадают в ступор и в некоторых случаях испытывают судороги, вплоть до эпилептических припадков.

— Это мантия мага на тебя так подействовала? Не помню, чтобы раньше ты был таким занудой и использовал такие хитроумные словечки.

— Как раз об этом я и хотел поговорить. Давай отойдём в другое место.

— Ах, вот оно что, — уже тише сказал Лестер, — понимаю, понимаю — и у стен есть уши.

Мы отошли в дальнюю часть двора, оказавшись в полуразвалившемся здании, в котором ещё до возведения барьера обрушились перекрытия, так что не было крыши и части второго этажа. Там располагались мишени, и стражники обычно тренировались в стрельбе из арбалета, но в тот момент было пусто.

— Вроде бы здесь достаточно спокойно, — сказал Лестер, — ты хотел мне что-то поведать?

— Да… Но я не знаю, как начать и сформулировать мысль.

— Как тебе угодно, не стесняйся в выражениях, я постараюсь помочь, чем смогу.

— Тогда я бы хотел, чтобы ты рассказал мне всё, что знаешь обо мне. Как мы познакомились, что у нас общего.

Лестер уставился на меня непонимающим взглядом.

— Что общего? Это какая-то шутка? Или ты так намекаешь на то, что мы тебе больше не ровня?

— Нет-нет, — поспешил исправиться я, — не пойми меня неправильно. Просто мне кажется… Мне кажется, что у меня провалы в памяти, — наконец, нашёл я подходящее слово.

Удивление Лестера сменилось тревогой.

— То есть ты, действительно, хочешь сказать, что не помнишь меня?

— Я помню. Помню, что ты Лестер. Помню, что мы были друзьями, вернее, что мы друзья… Помню даже о том, как ты лежал избитый на площади обмена. Но я забыл всё, что было дальше, воспоминания перемешаны и не ясны. Не знаю в чём дело, но, кажется, так не должно быть.

— Так, так, так… — подозрительно проговорил Лестер, — похоже, я всё же проспорил Горну дюжину кусков руды. Чем тебя опоили, дружище?

— Был один эликсир, я пил его прежде, чем меня приняли, а после лежал больше суток без сознания. Может быть, это как-то связано. Дамарок заверил меня, что никаких побочных эффектов быть не может, но я чувствую — что-то не так.

— Да уж, похоже не зря Диего держится в стороне от магов. Пожалуй, нам всем стоит брать с него пример, — Лестер оглядел мою одежду, — впрочем, тебе уже поздно. Ладно, если ты думаешь, что это поможет, то слушай мою историю. Раз уж ты потерял память, то, полагаю, тебе будет интересно узнать и о том, как я здесь оказался и чем занимался в колонии.

Лестер был третьим ребёнком в семье кожевника в деревушке на севере Миртаны, недалеко от перевала в земли Нордмара. Теперь от этого поселения не осталось и следа, как, впрочем, и от многих других подобных. Но не буду забегать вперёд. Детство Лестера было самым обыкновенным, какое бывает у всех крестьянских детей. Ремесло отца было довольно почётным и прибыльным занятием, и семья не знала ни голода, ни нужды. Но всё изменилось, когда началась война. Моему другу было восемь лет, когда орки вторглись в земли людей. Никто не был к этому готов, и разрозненные, хотя формально и подчиняющиеся королю северные кланы не смогли сдержать орду. В тот год, враги всё же не преодолели перевал, их остановили стены защищающего его форта, вкупе с подоспевшими королевскими подкреплениями.

В то время Робар Второй уже взошёл на престол, но это было первое десятилетие его правления, он был молод, отчаян и ободрён недавними победами в Варранте. Королевская армия перешла в контрнаступление и отбила яростный натиск орков, вновь вытеснив их на крайний север. Но война всё равно оставила тяжёлые следы на теле государства, особенно в ближайших к перевалу провинциях. Армия нуждалась в фураже, припасах и рекрутах. Окрестности наводнили дезертиры и просто развлекающиеся пьяные солдаты.

Старшего брата Лестера забрали в ополчение, и он больше никогда не вернулся домой. Деревня была истощена постоянными поборами и беспорядками и, когда боевые действия стихли, жизнь не смогла вернуться в прежнее русло — слишком много продовольствия забрали на нужды армии, начался голод. Леса заполонили лиходеи, банды разрастались, а следить за порядком было некому — все беспокоились лишь об угрозе вторжения орков. Одна из больших банд, вроде той, которой будучи ещё на свободе командовал Гомез, разграбила деревню Лестера, его мать изнасиловали и убили. Отец пытался сопротивляться, и лишь чудом остался жив — ударился об угол во время драки с одним из налётчиков и потерял сознание. Когда он пришёл в себя, было уже поздно, и он остался вдовцом с двумя детьми, спрятавшимися во время нападения в тайном погребе.

Ремесло уже не приносило прибыли, даже скота для кожи почти не осталось. С горя отец начал пить, жизнь стала почти невыносимой, младшая сестра Лестера заболела и вскорости умерла. Кроме того, набеги орков продолжались, и с каждым годом становились лишь отчаянней. Некоторые отряды высаживались с моря и терроризировали прибрежные посёлки. Жить было не на что и, когда Лестеру исполнилось тринадцать лет, отец отправил его в столицу, к своему старому знакомому — алхимику из ремесленного квартала Венгарда. Война ещё не дошла до центра Миртаны, бизнес там шёл лучше. Лестер несколько лет был на побегушках у торговца зельями, его не посвящали в тонкости алхимии, используя лишь как сборщика трав и продавца в лавке. В столице жизнь не стала сильно легче, но, по крайней мере, было чем питаться. Так продолжалось несколько лет. В Венгарде Лестера и застало известие о преждевременной смерти отца — так он остался круглым сиротой.

Лестер был худым, не выделялся ни ростом, ни силой, и долгое время выглядел младше своих лет, что спасало его от армии. Но когда ему исполнилось двадцать, уклоняться дальше стало совершенно невозможным, и, в один прекрасный день, он с травами возвращался в город и наткнулся на военный патруль. Его арестовали и распределили в один из полков, но при первой же возможности он сбежал, даже не успев получить оружие. Дорога в столицу теперь ему была закрыта, и нищенствующий сирота отправился искать счастья в соседнюю Монтеру. Таких беженцев там и без него хватало, работы практически не было.

Мой друг устроился жить на ферме, выполняя грязную работу лишь за скудную еду. Но и тут вскоре удача отвернулась от него, и когда в очередной раз пришли вербовщики, хозяин фермы выдал Лестера, выгораживая других своих работников. Однако, несмотря на это, всё равно многих в тот день загребли в армию — орки одерживали одну победу за другой, и войска катастрофически нуждались в новых солдатах. На этот раз за новобранцами следили лучше и распределили в гарнизон, базирующийся в одном из приграничных фортов. Лестер принципиально не хотел служить — так воспитал его отец, после того, как старший брат погиб. «Это не наше дело, сынок, — говорил он, — пусть те, кто умеет — воюют, а мы, простые ремесленники, способны лишь умереть впустую. Кому от этого будет польза?» Лестер выполнял завет отца, вновь попытался бежать, но был пойман. Приказом короля всех дезертиров ссылали на каторгу. Его бросили сначала в темницу, где он провёл несколько месяцев. Потом было недолгое плавание с другими приговорёнными в трюме одного из кораблей, идущих в Хоринис. Так он, измученный и несчастный, и попал в колонию.

Дальше в моей голове пробудились собственные воспоминания о том, как я встретился с Лестером на площади обмена. Неудивительно, что он тогда был в ужасном расположении духа и полон пессимизма, тем более после такого тёплого приёма, какой ему оказал Буллит с приятелями. Но сейчас на меня смотрел совершенно другой человек — жизнь в колонии не только не сломила, но скорее, наоборот, перековала его характер. Я был уверен, что теперь он не будет бежать ни от встречи с орком, ни от чего-либо ещё более страшного. Местная жизнь либо убивала, либо учила решать все проблемы по мере их возникновения. В колонии слабакам не было места.

Между тем, Лестер продолжал свой рассказ:

— После того, как ты помог мне в первый день, накормил и привёл в порядок, я оказался наедине с местными. Не знаю, как я выжил в те дни, но без твоей дубины мне бы пришлось ещё хуже. Хоть мне и не понадобилось пускать её в ход, я видел взгляды, которые на неё искоса бросали особо агрессивные типы.

— Дубины? — переспросил я.

— Да, такая тяжёлая палка с вбитыми гвоздями — весьма неплохой аргумент в споре, хотя моя нынешняя булава куда резвее и опаснее.

Я глянул на его оружие и во мне пробудились смутные подозрения, будто бы и этот шестопёр был мне знаком. Точно! Я заполучил его вместе с новым луком, который даже успел испытать, завалив двух глорхов с такой дистанции, что они просто не успели до меня добежать. Но что насчёт дубины? Я закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться, и перед моим мысленным взором предстала заляпанная кровью простыня и руки, вытирающие гвозди от липкой багровой жижи. Резкая боль в висках прервала поток воспоминаний, и я схватился за голову, еле сдерживаясь, чтобы не застонать. Лестер схватил меня за плечи и слегка встряхнул:

— Эй, с тобой всё в порядке?

— Да, кажется уже лучше. Просто вспомнил кое-что… Продолжай.

— Смотри, не пугай больше так, мне показалось, что ты отключился и сейчас упадёшь.

— Всё в порядке, не стоит беспокойства, — боль на самом деле быстро стихла и сейчас я уже чувствовал себя как ни в чём ни бывало.

— Так вот, первые пару недель, я провёл, перебиваясь с хлеба на кашу, пытаясь найти стоящую работу. В шахте дело не задалось, я чуть не умер в первый же день и понял, что махать киркой — это не для меня. Ко всему прочему, долбаная стража обобрала меня до нитки, забрав даже больше, чем я добыл. Представляешь себе, махать шесть часов киркой, чтобы ещё потом за это заплатить? Нет уж, такое развлечение не для меня. Так что я тогда твёрдо решил, что больше туда ни ногой. Пришлось искать какую-нибудь подработку. Благо, что Фиск как раз увлёкся тогда идеей сделать свою алхимическую лабораторию. Я вспомнил молодость, и стал работать на него, собирая целебные травы. Но бизнес шёл плохо, а алхимиком он оказался никчёмным. Диего тоже мне подсобил, порекомендовав повару Снаффу. Я таскал для него мясных жуков и адские грибы, за что получал чудесное рагу, так что хотя бы с голоду умереть не грозило. Тем не менее, разжиться рудой особо не выходило, а стражники наседали как назойливые мухи, требуя денег за защиту, которых у меня не было. Я уже чувствовал, как вокруг сгущаются тучи — рано или поздно меня бы избили где-нибудь в уголке потемнее, оставив учиться уму разуму в смердящей луже. Так что, твоё предложение работы оказалось весьма кстати. Даже то, что я просто смог пожить пару дней в тишине в братстве Спящего, уже само по себе было замечательно. Но дальше началась поистине райская жизнь — твой болотник расходился на ура! Не поверишь, но некоторые послушники давали за косяки даже больше, чем наёмники в Новом лагере. Дело в том, что у них там дефицит товара, гуру не дают курить больше положенного, приходится обходиться кальяном, а в нём сборы послабее, так не пробирает, как от косячка. Но всё же, в основном, конечно, я торговал в стане магов воды.

— Кажется, ты сказал мой болотник?

— Ах да, всё забываю о твоей амнезии. Да, огромный мешок болотника ты получил за доставку алхимического оборудования Кор Галому. Уж не знаю, как эти стекляшки оказалось в заброшенной шахте — в подробности ты меня не посвящал, но мы вместе отнесли их оттуда на болота. После этого, кстати, Галом был на седьмом небе от счастья, организовал производство магических эликсиров и теперь усиленно работает над новой рецептурой, почти не выходя из лаборатории. Юберион доволен, и даже присвоил нашему алхимику титул высшего стража, так что теперь он не просто Галом, а Кор Галом, хотя и не особо владеет мечом.

Хотелось уточнить, что значит приставка Кор, но были вопросы и поважнее. Что за алхимическое оборудование, да ещё и в заброшенной шахте? Что вообще за дела я проворачивал? Услышанное пугало — не может быть, чтобы избранник Инноса был способен на такое, здесь пахло чем-то очень подозрительным и незаконным.

— И ты не знаешь, откуда я добыл это оборудование?

— Понятия не имею, но, мне кажется, что это связано с поставками из-за барьера. Диего может знать что-нибудь об этом.

Да, Диего мог знать… Он вообще был в курсе почти всех интриг и грязных делишек в лагере, а может и во всей колонии. Стоит разыскать его и расспросить обо всём. Если разговор с Лестером открыл столько неожиданностей, что же может поведать Диего?

— В общем, с болотником мне не подфартило лишь однажды, когда я нарвался на парней Квентина. К счастью, всё закончилось хорошо, благодаря тебе и Горну. Славный урок он им преподал.

На меня опять нахлынули воспоминания. Теперь стало ясно, откуда у меня появился новый лук, а у Лестера шестопёр — мы забрали их у одного из воров, которые ухватили кость большую, чем могли проглотить. Им не стоило переходить мне дорогу. Стоп! Что это за мысли? Я — маг, я слуга Инноса, чист духом и телом, во мне нет места злости или гордыне и никогда не было… Или же было? Теперь я уже не был уверен ни в чём.

Не обращая внимания на мою задумчивость, Лестер продолжал свой рассказ:

— Я долго ещё приторговывал и часто бывал в Братстве Спящего, пока, наконец, не понял, что это мой настоящий дом. Кроме сбыта болотника, я стал заниматься агитацией, а когда твои запасы истощились, начал получать траву прямо от Намиба, знакомством с которым, я, кстати, тоже тебе обязан. Спустя какое-то время, я настолько вжился в роль, что принял постриг послушника. А Намиб стал гуру, и теперь он мой наставник и покровитель. Кстати, недавно я получил новое поручение от самого Юбериона, и теперь ношу болотник на продажу в замок. Сегодня состоялась первая сделка! Это стало возможно благодаря Диего — он замолвил словечко перед нужными людьми по моей просьбе. Теперь Братство торгует напрямую с рудным бароном, точнее, с его управляющим — Бартолло. Но это не важно, главное, что эти поставки приносят потрясающую прибыль. Ты только погляди, — Лестер потряс мешочком, и в нём послышалось постукивание рудных слитков друг о друга, — здесь тысяча кусков руды! Представляешь, какая крупная сделка! К счастью, за воротами меня ждут двое стражей — опасно в одиночку ходить по колонии с такой суммой. Кстати, они уже, наверное, волнуются, что я пропал. Лучше идти поскорее, пока они не натворили дел — а то ещё решат пробиваться в замок с боем. От этих укурков можно ждать чего угодно — им полагается вдвое большая порция болотника, чем послушникам.

— Спасибо, Лестер, твой рассказ очень помог. Я благодарен, что ты выделил мне время.

— Для друзей время у меня всегда найдётся, — сказал Лестер, протягивая мне руку, — ты, главное, не пропадай больше надолго и поправляйся. Не дай мантии мага испортить себя и помутить рассудок. Я уверен, что ты справишься, и вскоре всё вспомнишь.

Я пожал руку друга, и мы расстались.

Глава 6. В поисках себя

После разговора с Лестером я долго размышлял, пытаясь вспомнить как можно больше подробностей. Глубокая медитация не помогла — без подсказок со стороны прорваться сквозь завесу забвения не выходило. Теперь я, наконец, проанализировал обстоятельства, предшествующие ритуалу: с того момента, как я очнулся лежащим возле пещеры на юге от лагеря. Рядом были горы — быть может, я упал с утёса и ударился головой? Но никаких следов ушибов на моём теле не было. Возможно, я залез в пещеру, и там меня ужалила какая-нибудь ядовитая тварь? Нельзя было исключать такой вариант, но я не знал ни одного существа, чей укус мог оставить такие последствия. Обычно яд либо убивал, либо ослаблял, но уж точно не лишал памяти. По всей видимости, эту загадку было невозможно распутать без посторонней помощи и тщательного расследования.

Я отправился к своему учителю — получить разрешение выйти из замка. Корристо всё так же работал над проблемой барьера. Он не делился своим прогрессом, по крайней мере, со мной. Время от времени, они вместе с Дамароком обсуждали что-то в лаборатории наедине, не посвящая остальных в свои секреты. На мои вопросы Корристо отвечал, что как только откроется что-нибудь действительно стоящее, мы сразу всё узнаем. В этот раз мой наставник, как обычно, сидел за своим столом, вычерчивая какую-то схему на широком листе бумаги. Рядом с ним лежали несколько открытых книг из числа недавно привезённых из-за барьера — в монастыре Хориниса регулярно делали копии трудов по интересующей магистра теме. Переписывание книги — трудоёмкий процесс, и дубликатов приходилось ждать месяцами, но отправлять оригиналы за барьер было слишком расточительно.

Когда Корристо работал, его нельзя было отвлекать, поэтому я сел на соседний стул, молчаливо ожидая, пока он освободится и сам заговорит со мной. Через несколько минут, Корристо скомкал свиток, над которым недавно так тщательно работал и бросил его в мусорную корзину, где уже и так лежала груда исписанной бумаги.

— Как твои успехи, Мильтен? — произнёс он, как ни в чём ни бывало.

— Стараюсь, мастер. Сейчас в основном отрабатываю медитацию. Родригез недавно посоветовал мне пару новых упражнений.

— Очень хорошо. Ты пришёл обсудить что-то конкретное?

— Да, учитель. Я хочу попросить разрешения выйти из лагеря.

— Зачем? — удивлённо поднял бровь Корристо.

— Как вы знаете, до посвящения, я всю жизнь был охотником. В последние месяцы всё изменилось. Я полностью доволен своим новым положением и домом, но мне стало не хватать свежего воздуха. Душные стены замка нарушили мою связь с природой. Хочется пройтись по лесу, полежать на свежей луговой траве.

— Что ж, пожалуй, это естественное желание, тем более в таком юном возрасте. Я и сам уже начал подумывать, что тебе стоит проветриться. Однако, ты можешь подвергнуться большой опасности, появившись в лагере в облачении мага огня. То, что нас боятся, от арбалетного болта не спасёт.

— Но не можем же мы сидеть здесь годами, будто в темнице!

— Конечно, нет. Иногда мы выходим, если на то есть необходимость. Гомез не в праве нам приказывать.

— Я понимаю, учитель. От замка до северных ворот пара минут ходу по широкой дороге, ничего со мной там не случится. А в лесу я разбираюсь лучше большинства местных бандитов. Эх, был бы ещё лук за плечами!

— Не забывай, что ты теперь служитель Инноса. Бегать как угорелый по лесам — недостойное занятие. Наша стезя — размеренные раздумья, медитация и вычисления. Маг должен думать головой, наше оружие — знание и сила воли.

— Да, мастер, — покорно склонил я голову, — простите мои порывы. Конечно, я буду вести себя подобающе.

— Хорошо, Мильтен. Ты показал себя достаточно рассудительным и смиренным учеником, так что я доверяю тебе. Раз уж ты отправишься на прогулку, то справишься с небольшим поручением.

— Я весь внимание, магистр.

— Прошло уже много времени от сотворения барьера, и магические потоки стабилизировались. Конечно, в привычные формулы приходится вносить некоторые правки, но всё вполне предсказуемо. Мы уже создали руну телепортации в главный зал — прямо в центр пентаграммы. Она прекрасно работает, Сатурас воспользовался свитком с этим заклятьем, который мы передали ему с посыльным, когда проводилось твоё испытание. Точно также сработал и портал обратно в Новый лагерь. Теперь пришло время сделать ещё одну точку пространственного переноса за пределами поселений. В любой момент может возникнуть непредвиденная ситуация, или кому-то из нас понадобится отлучиться ненадолго незамеченным. В таком случае и пригодится этот резервный способ. Ты должен найти безопасное место с ровной площадкой хотя бы в пару квадратных метров.

— Подойдёт ли для этой цели пещера?

— Да, если там достаточно просторно. Человек, прошедший через портал может оказаться немного в стороне от намеченной точки. Важно, чтобы там не было препятствий, иначе может случиться непоправимое. Площадка должна быть ровной, чтобы не поломать ноги при приземлении — выход из портала обычно открывается где-то в метре над землёй, иначе можно оказаться вмурованным в пол. В остальном, пещера — довольно неплохой вариант.

— Думаю, у меня есть на примете несколько таких мест.

— Очень хорошо. Не забывай, что они должны быть незаметными. Если из тупиковой пещеры неожиданно выйдет маг огня на глазах у сидящих рядом охотников, то, боюсь, их нервы могут не выдержать. И ещё кое-что. Не подходи близко к юниторам, то есть фокусировочным камням, используемых при построении барьера. Остатки их магии могут исказить сложные заклинания, а телепортация — не то, с чем стоит шутить, — Корристо покопался в ящике своего письменного стола, выудил оттуда свёрнутую трубочкой бумагу и передал мне. — Когда убедишься, что расположение подходит для нашей цели, активируй вот этот свиток. Ты должен положить пустой рунный камень ровно на том месте, где потом будет выход из портала, и направить заклятье на него. Не забудь взять одну заготовку для руны в кладовой.

— Понятно, магистр. Исполню всё в точности. Быть может, нужно сделать ещё какие-нибудь измерения?

— Нет. Я долго экспериментировал с формулой для этого свитка, и теперь она, несомненно, работает. Портал сюда сделан именно таким образом. Обычно создание точки телепортации требует усилий, по меньшей мере, трёх опытных магов и долгого сосредоточения, но это заклинание — настоящий прорыв. Я уже отправил заявку на изобретение Пирокару в монастырь Хориниса, — с гордостью за свою работу произнёс мой наставник.

— Я думал, вы работаете над проблемой барьера…

— С этого всё и началось. Как ты знаешь, сначала пространственный перенос не работал внутри колонии. Все магические потоки пришли в настоящий хаос, словно тысячи демонов рвали их на части. Именно поэтому пришлось заняться телепортацией — зачастую решение прикладных вопросов тоже крайне важно. Кроме того, я в тайне надеялся, что моё заклятье позволит преодолеть барьер. Но, увы, от Пирокара пока нет вестей.

— Вы думаете, возможно миновать так барьер?

— Маловероятно, Мильтен, но стоило испробовать все пути. Вообще-то купол не должен был препятствовать телепортации, ведь эти заклятья разрывают однородность самого пространства как такового: между точками входа и выхода образуется прямой канал, пространство как бы сворачивается и прорезается насквозь, — чтобы проиллюстрировать своё объяснение, Корристо вернул листок бумаги вдвое и проткнул пером. — Однако барьер ведёт себя совсем не так, как ожидалось. Моё внутреннее видение показало, что он находится сразу во всех измерениях и служит жёстким каркасом для пространства, не позволяя ему деформироваться. Прежде, чем взяться за такое серьёзное предприятие, как накрытие куполом рудников, мы с коллегами не раз отрабатывали постановку барьера в меньших масштабах — десятки метров. Всё работало совершенно не так, люди могли свободно телепортироваться из-под него…

— Учитель, а какой участок долины предполагалось превратить в тюрьму? И почему не предупредили об этом надсмотрщиков?

— Всё было продумано так, чтобы не создавать паники. Надсмотрщиков планировали вывести позже с помощью свитков телепортации. Накрыть хотели только шахту и часть реки, чтобы у старателей был запас свежей воды.

— Но почему тогда юниторы располагаются так, что центром оказался Старый лагерь?

— Они стоят на древних местах силы. На них магические потоки непостижимым образом сгущаются, формируя настоящие родники магической энергии. На использовании этих мест настоял Ксардас. Вообще говоря, камни уже были там много сотен лет, мы лишь привели их в действие.

— Уже стояли там? — неподдельно удивился я, — но как такое возможно?

— Предположительно, это были источники энергии или порталы, устроенные предыдущей цивилизацией, обитающей на острове. Юниторы, конечно, перед этим тщательно изучались и уже много веков лежали в наших хранилищах. Мы рассматривали вариант обойтись и без них, но кристаллов такой чистоты больше не нашлось во всём королевстве. Чтобы не создавать дополнительных помех, мы решились использовать эти идеальные древние артефакты.

— На острове была другая цивилизация? Но какая?

— Я не знаю, Мильтен. Очень мало сведений сохранилось о тех временах. Иногда попадаются лишь каменные таблички. Судя по тому, что нам удалось расшифровать, люди этой культуры поклонялись Аданосу и достигли огромных высот во многих искусствах. Однако потом произошла какая-то катастрофа, и почти все погибли. Немногие выжившие покинули остров, и обосновались в глубине континента. Маги воды знают больше об этом — в их народе сохранились легенды, будто они потомки тех древних переселенцев. Звучит довольно правдоподобно, к тому же именно в пустынях Варранта, где кочуют их племена, сохранились и другие артефакты, благословлённые Аданосом, а также остатки древних сооружений, напоминающие пирамиды, какие можно встретить и на Хоринисе. Но, главное подтверждение, конечно, в том, что именно маги воды владеют древним языком, на котором писали таинственно исчезнувшие жители острова.

Я слушал, едва ли не разинув рот. Всё это было для меня совершенно неожиданным и захватывающим. Подумать только, столько лет жил в Хоринисе, и даже не слышал о предыдущей цивилизации! Да, время неумолимо… По крайней мере, хотя бы о пирамидах в северной оконечности острова я знал. Правда, редкие охотники забирались так далеко. В тех местах было довольно опасно, обитали тролли и даже огненные ящеры. Так что своими глазами чудеса древнего зодчества я никогда не видел.

Получив последние наставления от Корристо, я собрался в поход и, не скрываясь, вышел из ворот замка. Мантия мага оказалась очень удобной: в потайных карманах можно было хранить руны и эликсиры. Лук я не брал, но на всякий случай, всё же захватил с собой охотничий нож — ему может найтись множество применений в дороге.

Когда я миновал стоящего посреди входа в замок Торуса, на меня обратилось множество удивлённых взглядов. Выход мага в свет был, действительно, редким событием. Я заметил среди прочих и Диего, который, вместо того, чтобы уставиться на меня, как другие, быстрым шагом зашёл в свою хижину. Я уверенно двинулся за ним. Никто, естественно, даже не попытался преградить мне дорогу. Рудокопы и призраки старались держаться подальше, лишь стражники гордо делали вид, что им нет до меня дела. Но, они жили в замке, так что были более привычны к магам.

Я зашёл в дом Диего и застал его сидящим за столом на грубо сколоченном табурете. Он явно напрягся, когда я зашёл, но потом узнал меня, и его лицо засияло от облегчения:

— Ну ты и напугал меня! Я уж думал Торрез пришёл отомстить мне за тот инцидент…

— То-то я не мог понять, зачем ты убегаешь от старого друга.

— Ну, разве ж поймёшь издали, кто идёт. Зато красная мантия изрядно бросается в глаза.

— Ты посмотри на себя! Сам вырядился в красную пижаму в белый горошек, — подшутил я над его нарядом, который теперь носили почти все призраки.

— Это не горошек, а клетка! — нелепо оправдался Диего. — Да и где ты видел пижаму, которую даже глорх не с первого раза прокусит?

— Ладно-ладно, твоя взяла. Но всех зверей в лесу ты точно в таком виде распугаешь.

— А мне и не надо к ним близко подходить. Вон тот красавец, — следопыт показал на стоящий в углу превосходный длинный лук, — уложит любого за две сотни футов. Уж ты-то должен в этом знать толк.

— Возможно… — грустно ответил я, — но теперь луки уже не по моей части. Вот это, — достал я из кармана небольшую руну, — теперь моя стихия.

Я подкинул камень в ладони, и Диего аж вжался в угол.

— Эй, полегче тут с магией! Не в моём доме!

— Не волнуйся, без моего желания она абсолютно безобидна.

— Ну да, ну да. То-то я через весь замок бежал в облике мракориса, щеголяя хвостом и рискуя получить болт под ребро. Наверно потому, что магия никогда сама не срабатывает.

— Да брось, просто признай, что это была твоя собственная ошибка.

Я вспомнил, как Диего превратился в мракориса, но никак не мог понять, откуда он взял свиток.

— Ты не предупредил меня о такой опасности, кто ж думал, что всё настолько просто. Я вообще не думал, что у меня достаточно магической силы, чтобы активировать заклятье.

— Я не предупредил? Как я вообще мог знать о таком?

— Ты отдал мне свиток, тебе лучше знать о его свойствах.

— Я отдал?

— Хватит дурачиться, ты сам всё прекрасно помнишь, — немного стал раздражаться Диего.

— Вообще-то не помню… Именно об этом я и хотел поговорить.

Мой друг был удивлён таким неожиданным поворотом разговора. Я коротко рассказал ему о постигшем меня недуге, и он, как и Лестер, искренне посочувствовал. Однако рассказывать всё в лагере было опасно. Несколько типов и так уже подошли подозрительно близко к хижине Диего, явно пытаясь подслушать наш разговор. Поэтому мы вместе отправились на прогулку. Мне это было лишь на руку — присутствие главного следопыта Старого лагеря отгоняло от меня излишне любопытных.

Глава 7. Место встречи

Мы с Диего направились в сторону Старой шахты, чтобы не вызывать ненужных подозрений. Это был один из самых популярных маршрутов в колонии, но дорога шла через лес, кишащий дикими зверями. Был и более безопасный и долгий путь, но он пролегал слишком близко к Новому лагерю, так что из-за возможных засад от него отказались. Звери не представляли угрозы, потому что рудокопы ходили в шахту большими группами в сопровождении стражи. Другое дело — два одиноких путника.

Для меня прогулка была возможностью на практике опробовать своё недавно обретённое мастерство. Хотя я много раз отрабатывал огненные заклятья на мишени, реальные условия отличались от тренировки, и нельзя было быть уверенным, что всё получится. Именно поэтому присутствие друга меня очень радовало. О меткости Диего ходили легенды. Кто-то говорил, что он даже завалил горного тролля, пронзив ему глаз стрелой. Тем не менее, сам следопыт никогда не хвастался мне подобным подвигом, поэтому не исключено, что эта байка была придумана лишь для того, чтобы поднять его авторитет в лагере. Авторитет в колонии значил всё и был, пожалуй, единственным мерилом социального положения. Диего уважали больше, чем стражников, даже Торус считался с его мнением.

— Как тебя угораздило потерять память? — спросил призрак, когда мы миновали мост и зашли в лес.

— Если бы я только помнил! Очнулся лежащим на земле, в голове пустота, и лишь навязчивая мысль, что я должен стать магом.

— С этого места поподробнее. Значит, ты сразу пошёл в замок и тебя тут же приняли в орден? Теперь понятно, почему они все такие шизанутые — видно, без хорошенького удара по голове туда не берут…

— Да нет… — немного обиделся я на не стесняющегося в выражениях приятеля, — просто я прошёл ритуал, рассказав, как на духу, о всех своих грехах. А про них, похоже, я как раз и забыл, так что оказался в их глазах почти святым…

Диего засмеялся:

— Вот это да! Иногда мне кажется, что некоторые богачи также легко забывают о своих злодеяниях. Иначе, ума не приложу, как они могут спокойно спать. Надо признать, довольно удобная способность. Поделишься секретом?

— Нет никакого секрета. Скорее всего, я просто упал с уступа. Не пойму только, что я там мог забыть.

— А ты случаем не курил ту травку, что так активно рекламирует Лестер?

— Да нет… Наверное… Не помню…

— Это может быть ключом ко всем твоим злоключениям. Одним видится Спящий, другим Иннос — кому что ближе.

— Может быть. Но я всегда с осторожностью относился к этим наркотикам. Не думаю, что попробовал бы. К тому же, я уже говорил с Лестером, и он подтвердил, что я не только не баловался болотником, но даже его отговаривал от этого.

— Что ж. Допустим, эту версию придётся отбросить. Но я так понимаю, ты хочешь не просто посоветоваться, а ещё и услышать всё, что я знаю о твоей жизни?

— Верно. Именно за этим я и пришёл. Подозреваю, что этот разговор не для посторонних ушей.

— Да уж… И не для ушей магов. Представляю, как бы вытянулись их лица, если бы они узнали о том, как ты их надурил.

Диего рассказал мне о нашей с ним афере, о поддельных списках поставок и о тайнике в заброшенной шахте. О том, как я отдал ему свиток превращения в мракориса, и о многих других менее значимых событиях. Я увлечённо слушал его рассказ, и был застигнут врасплох, когда нашу приватную беседу неожиданно прервали. Из придорожных кустов, вылетела пара шершней. Похоже, они занимались своими делами, однако увидев нас, угрожающе застрекотали.

Без колебаний Диего наложил стрелу на тетиву и выстрелил. Лук он предусмотрительно всю дорогу держал в руках, чтобы в случае опасности быть наготове. Стрела пронзила насекомое, пробив хитиновые пластины на груди. Тварь зажужжала, взмахнула крыльями и упала на землю. Второй шершень пришёл в ярость, и устремился на меня. Расстояние было совсем небольшим — всего несколько метров, так что времени на раздумья не оставалось.

Я выхватил из кармана руну огненной стрелы, и сосредоточился. Не даром Корристо заставлял меня тренироваться в условиях, когда меня постоянно что-то отвлекало. То, он параллельно читал мне лекцию, то Драго вдруг произносил рядом со мной какое-нибудь заклятье. Если бы не такие упражнения, я бы никогда не смог отвлечься от реальности и сосредоточиться на руне. Мыслеобраз был отработан мной до автоматизма, и через секунду поток огня вырвался на свободу, охватив нападающего. В мгновение ока сетчатые крылья шершня сгорели, а ветер, сопутствующий заклинанию, остановил полёт, и даже отбросил тварь назад. На дорогу упала почерневшая тушка.

Я оглянулся на Диего. Призрак уже отбросил лук и успел обнажить свой короткий меч — не самое эффективное, но зато довольно лёгкое и проворное оружие.

— В следующий раз предупреждай, если решишь устроить светопреставление, — сказал мой друг. — Я уж было решил, что на нас кинулся огненный ящер — вся жизнь перед глазами пронеслась.

— Ты же знаешь, что я ученик магов.

— Мантия и статус — это одно. А увидеть своими глазами взявшийся из ниоткуда поток пламени — совсем другое.

— Привыкай, — пожал я плечами, довольный своей работой и произведённым эффектом.

Диего подошёл к сожжённому шершню и осмотрел его.

— Да уж, неважный теперь из тебя охотник, — сказал разочарованно следопыт. — С этой туши не взять уже никаких трофеев — одни угли остались. А ты не можешь сделать пламя послабее? Тогда можно было бы падальщиков жарить до золотистой корочки прямо живьём. Популярное было бы, наверно, блюдо — для гурманов.

— Отличная идея, — усмехнулся я, — боюсь, я ещё не достиг такого мастерства. Но, пожалуй, намекну Корристо. Быть может, он отправит заявку на изобретение в монастырь. Думаю, послушники там будут в восторге.

Посмеявшись над такой перспективой, мы двинулись дальше, и, миновав отворот к Старой шахте, свернули в противоположную сторону, перешли реку по шаткому мосту и вышли на дорогу между Новым и Старым лагерями.

— Уже который раз, чтобы поговорить без свидетелей, нам приходится бродить по округе, — сказал между прочим Диего. — Было бы неплохо найти какое-нибудь тихое местечко, где можно спокойно посидеть и обсудить всё с друзьями у костра за бутылочкой пива.

— Да, было бы здорово, — поддержал я, — вряд ли в таверне Нового лагеря будут мне рады в таком виде.

— Даже мне там не рады. В последний раз двое громил на входе пытались меня остановить — мол, псам Гомеза тут не место. Я уже думал преподать им урок хороших манер, но Горн оказался поблизости и вовремя предостерёг наглецов. Они извинились и дело было улажено без синяков. Но в любом случае в этих цветастых тряпках, что нас заставил носить Гомез, — показал следопыт на своё облачение, типичное для всех призраков, — мы теперь видны за километр. В таверне все на меня пялятся, будто я какая-то диковинка. В общем, больше как-то не хочется туда соваться без нужды.

— Можно переодеваться в другую одежду.

— Да, наслышан я про твою хитрость, слухи по лагерю ползут быстро. Не удивлюсь, если и Торус уже в курсе. Кавалорн всё растрепал. Кстати, вон и он! Лёгок на помине.

Действительно, мы как раз уже были недалеко от его одиноко стоящей хижины. Охотник заметил нас, и с подозрением разглядывал мою мантию мага. Подойдя поближе, мы поприветствовали общего знакомого. Когда его удивление по поводумоего появления прошло, я спросил, как поживают мои вещи. Призрак замялся, и попытался перевести тему, однако я настоял на своём, и ему пришлось признать, что он все их продал.

— Я думал, ты больше здесь никогда не появишься! Маги же почти не выходят из замка, — стал извиняющимся тоном оправдываться Кавалорн.

— Ключевое слово — почти, — недовольно ответил я.

— Я был о тебе лучшего мнения, — добавил Диего, — нехорошо распоряжаться чужим имуществом.

— Я готов отдать всю вырученную руду… — попытался сгладить ситуацию охотник.

— Мне она теперь без нужды. Давай сделаем иначе, — пришла мне в голову неожиданная мысль. — Если я правильно помню, рядом с твоей хижиной была небольшая пещера, где ты жил, пока подлатывал крышу этой халупы.

— Верно. И что с того? — непонимающе спросил Кавалорн.

— Ты нарушил наш уговор, за который я заплатил тебе немалую сумму, а ещё и разболтал обо всём.

— Я никому ни о чём не болтал!

— Ага. В таком случае, я умею читать мысли, — пошутил Диего.

— Ладно-ладно. Подумаешь, рассказал как-то раз приятелю за бутылочкой шнапса.

— Видимо, уж больно болтливый у тебя оказался приятель, — жёстко перебил я. — В общем, это не имеет значения — договор ты нарушил самым бессовестным образом.

— А чего ты ждал на каторге? Мне тоже нужно как-то крутиться! Одним духом Инноса сыт не будешь. Я ж не какой-нибудь святоша. Тебе легко говорить — вон, тряпки бархатные нацепил и живёшь теперь в шоколаде.

— Полегче, приятель! Святоша перед тобой на моих глазах испепелил шершня одним движением руки, — предупредил Диего.

— Да я ж ничего против магов не имею! — поспешил добавить Кавалорн, — просто все знают, что они обеспечены по полной программе. Кстати, поздравляю с принятием в орден! Рад за тебя.

— То-то видно, как рад! Аж все вещи мои пропил! Но хватит болтать, — не дал я вставить охотнику очередное слово в своё оправдание, — ты мне задолжал, а долги надо платить.

— Я ж говорю, бери всю руду…

— Нет. Я возьму ту пещеру в своё полное пользование.

— Но… Я же храню там припасы! Даже дверь сделал.

— Тем лучше. Это именно то, что мне нужно. Припасы можешь оставить себе — мне нужно только место под склад.

— Если я соглашусь, мы будем в расчёте?

— Пожалуй. Только на этот раз без болтовни. Все должны думать, что это твоё хранилище. Что я с ним буду делать — не твоё дело.

— Легко! Забирай эту белиарову пещеру. Всё равно она мне теперь без надобности, не помню даже когда последний раз туда заходил.

Кавалорн согласился на сделку с явным облегчением. Ему было нечего противопоставить мне и Диего, так что мы могли диктовать свои условия. Похоже, он уже распрощался со всей своей рудой, а может, и со снаряжением. В колонии все споры решались быстро — прав тот, на чьей стороне сила, а с должниками не церемонились. Диего явно не понимал, зачем мне понадобилась пещера, однако не вмешивался, с интересом наблюдая за развитием событий.

Пещера располагалась метрах в пятидесяти от хижины Кавалорна. Внутренняя её часть была отгорожена закрывающейся на замок дверью и скорее походила на комнату, вырубленную в толще горы. Кавалорн перенёс хранящиеся там вещи в хижину и вручил мне ключ.

— Всё. Можешь делать с этим что хочешь.

— Больше никакой болтовни! — угрожающе сказал я, и для внушительности метнул огненную стрелу в каменную стену пещеры. Кавалорн отпрянул от неожиданности — мой трюк произвёл на него должный эффект.

— Буду нем, как могила, — охотник, действительно, побледнел, будто мертвец, представив, что мишенью моего заклинания может оказаться и он.

Кавалорн ушёл в свою хижину, оставив меня наедине с Диего. Приятель набросился на меня с вопросами о причинах такой странной сделки. Корристо не говорил мне, что я должен держать в тайне место телепортации, хотя это явно подразумевалось. Для друга, я решил сделать исключение, и рассказал о своём задании. Пещера подходила для моей цели идеально — была не слишком далеко от безопасных дорог и лагерей, но в то же время не на виду. Единственный, кто мог заметить появление магов, был Кавалорн, но не думаю, что он удивится или решит об этом болтать после нашего недавнего разговора. Размеры помещения тоже были в самый раз — ни больше, ни меньше необходимого. Я положил пустой рунный камень на середину комнаты, встал рядом и активировал свиток. Заклинание было идеально сбалансировано. Я почувствовал, как рвётся ткань пространства, и поток первобытной силы устремился в рунный камень. Через несколько секунд всё было готово. Теперь оставалось лишь проверить результат, но это уже было делом моего наставника.

Пока я колдовал, Диего прогуливался неподалёку и нашёл замечательное местечко на берегу реки. Оно прекрасно подходило для временного лагеря. Берег слегка возвышался над руслом, так что шныги не должны были сюда забираться. Если же они появятся на реке поблизости, то будут лёгкой мишенью для лука Диего или моих заклятий. Лесные обитатели тоже не заходили сюда. Во-первых, из-за крутого берега место не годилось для водопоя. Во-вторых, зверям пришлось бы подойти слишком близко к хижине Кавалорна, а в меткости охотник едва ли уступал Диего, так что твари старались обходить его обиталище стороной. С другой стороны, река в этом месте была довольно далеко от дороги, и люди сюда почти не заходили. Именно поэтому мы с Диего решили, что лучшее место для тихой дружеской встречи найти вряд ли удастся. Осталось дело за малым — известить Горна и Лестера о новом месте встречи, выложить камнями кострище и притащить какой-нибудь котелок, чтобы удобнее было готовить.

Глава 8. Телепортация

Дорога обратно в Старый лагерь не заняла много времени. Я вернулся к Корристо с чувством выполненного долга — поручение было исполнено в лучшем виде. Мне не терпелось поскорее испытать новую руну. Я бы уже использовал её самостоятельно, но, во-первых, наставник не говорил мне этого делать, а во-вторых, даже при всём желании это было невозможно. Дело в том, что на камне просто-напросто отсутствовал сам символ, а без него от руны пользы было не больше, чем от куска гранита — разве что можно ударить кого-нибудь по голове.

Корристо был рад моему благополучному возвращению и подробно расспросил обо всём. Я не стал умалчивать о встрече с Диего — слишком многие видели, как я заходил к нему. Учитель явно был не в восторге, но я смог убедить его, что вместе со следопытом моя дорога из лагеря была безопаснее. Я рассказал далеко не всё, ограничившись лишь стычкой с шершнями. Дальше я соврал, сказав, что Диего отправился в шахту, а пещеру для телепорта я обнаружил в одиночку, выкупив право пользования пещерой у Кавалорна за старые долги. В целом, наставник остался доволен моим выбором места, выразив сомнения лишь по поводу надёжности охотника. Если он вздумает воспользоваться пещерой несмотря на уговор, то могут возникнуть сложности.

Я передал заряженную руну магистру, он внимательно её осмотрел и произнёс:

— Думаю, ты уже понял, что она пока не готова к использованию.

— Да, на ней нет символа.

— Именно. Сейчас нам предстоит доделать последний штрих — нанести рунный знак. Пойдём, ученик, я покажу тебе, как это делается. Пока просто смотри, позже я объясню тебе процесс подробнее на примере более простых рун.

Вместе мы подошли к рунному столу, который был столом лишь по названию, а на самом деле походил скорее на сферу. В центре этой замысловатой конструкции из множества обручей, вращающихся вокруг центральных осей, Корристо закрепил камень. Я внимательно следил за его действиями, стараясь запомнить алгоритм. Дальнейший процесс со стороны показался совершенно неясным. Повинуясь мысленной команде мага, руна засветилась и на ней проступил огненный рисунок, который магистр промазал какой-то смесью, пахнущей серой. После этого дуги закрутились вокруг камня, и из фокусировочных кристаллов в центре каждой полуокружности вырвался очень тонкий, но яркий луч света. Эти лучи устремились в центр, плавя странную смесь и выжигая на руне нужный узор. Некоторые из них оставляли явный след, другие же будто уходили внутрь руны, вычерчивая невидимые линии под поверхностью камня. Зрелище было захватывающим, и одновременно немного пугающим — в центре этого приспособления концентрировалась огромная сила, вызванная к жизни волшебником. Корристо был крайней напряжён — прибор работал под его строгим надзором, и вся слаженная игра света полностью дирижировалась опытным магом. Вскоре всё стихло, а магистр специальными щипцами аккуратно вытащил раскалённую руну. Теперь на ней чётко был виден символ, вычерченный красными линиями, которые со временем остыли, почернели и стали гораздо менее заметны.

— Теперь, кажется, всё готово, — сказал наставник, внимательно осмотрев свою работу, — даже у тебя получится активировать заклятье после недолгой тренировки и должной концентрации. Несмотря на сложность изготовления, использование рун телепортации не требует большого умения, заклинание творится в одну стадию — нужно лишь соединить две точки пространства через четвёртое измерение. Главная сложность — записать точные координаты выхода в виде символа. Именно за этим и нужен был свиток, который я тебе давал. Вскоре мы опробуем руну и осмотрим место, которое ты выбрал для нашего тайного хода, но сперва мне нужно немного отдохнуть. Ты пока выучи рунный символ, чтобы быть готовым к отправлению в любой момент.

— Хорошо, магистр.

Действительно, Корристо выглядел довольно уставшим. Несмотря на всё его мастерство и опыт, работа потребовала от него большого сосредоточения и много сил. Ему явно не помешал бы восстанавливающий эликсир, а ещё лучше пара часов хорошего сна. Я не стал больше ничего говорить, кивнул и удалился.

Испытали руну мы лишь на следующий день. Её мог использовать только один человек, но к этому времени Корристо успел скопировать заклинание на свиток, и теперь мы оба могли телепортироваться. Наставник приказал мне отправляться первым:

— Ты должен привыкать нести ответственность за свои действия. Если место выбрано плохо, значит, пострадаешь от этого ты. По моей предварительной оценке, всё должно пройти хорошо, но я подожду немного и прослежу за твоим путешествием. Когда ты прибудешь на место, я почувствую это и, немного подождав, последую за тобой при помощи свитка. Осмотрев местность, мы вернёмся в замок телепортом.

Я повиновался, взял руну и сосредоточился на ней. Меня подняло над землёй, вокруг посыпались искры, и тело окуталось прозрачным голубым маревом. Я не успел понять, в какой момент всё изменилось — привычный мир исчез. Казалось, будто я проваливаюсь в бездну, невозможно было понять, где низ, где верх, в глазах потемнело, перехватило дыхание, резкий холод обжёг кожу. Единственная опора, которая у меня осталась — это руна. Я сжал её изо всех сил, но уже через мгновение мир вновь вернулся, и что-то резко потянуло меня. Это было земное притяжение, потому что, так и не успев до конца понять, что происходит, я рухнул на пол. От неожиданности ноги подкосились, и я опрокинулся на четвереньки, едва успев выставить вперёд руки, чтобы не удариться о камни головой.

Только я успел обрадоваться, что путешествие окончено, как мой живот резко скрутило в приступе тошноты, и я еле удержался, чтобы не выплеснуть его содержимое наружу. Когда немного полегчало, я поспешил отползти в сторону, чтобы освободить место для Корристо. Меня перенесло именно в ту пещеру, в которую и планировалось. Тусклые лучи света просачивались через щели в досках, которыми был заколочен вход. В полумраке я разглядел деревянный сундук настолько ветхий и гнилой, что Кавалорн даже не стал забирать его. Я оглянулся назад и был немало удивлён: Корристо уже стоял посередине помещения, как ни в чём не бывало, и с явным удовлетворением осматривался. Когда я поднялся на ноги, учитель произнёс:

— Что ж, не дурно. Но в следующий раз будь аккуратнее при приземлении. Я же предупреждал тебя. Кстати, надеюсь, ты не забыл взять ключ от этой двери?

Я не выкладывал ключ с тех пор, как охотник отдал мне его, но вопрос зародил во мне сомнения. В спешке я стал рыться в карманах мантии, и испытал немалое облегчение, когда нашёл толстую изогнутую медную проволоку, больше похожую на отмычку. Именно эта вещица отпирала дверь пещеры. Как известно, многие самодельные замки не отличаются особой изысканностью.

— Вот он, магистр.

Мы открыли дверь и вышли на свежий воздух.

— Что ж, отсюда не видно ни дороги, ни лагеря, — удовлетворённо сказал маг. — А что это за хижина виднеется за теми деревьями?

— Там живёт охотник по имени Кавалорн. Я говорил вам про него — раньше эту пещеру он использовал под склад, но я выкупил её за старые долги.

— Да, точно, ты упоминал об этом. Но это не важно, лишь бы он не путался под ногами.

— Целыми днями он охотится или торгует в лагере. Но даже если он в своей хижине, на эту сторону не выходит ни окон, ни дверей. К тому же он обещал больше не заходить сюда.

Я благоразумно не стал раскрывать лишних подробностей моей сделки с охотником и причин его сговорчивости.

— Хорошо, Мильтен. В любом случае один возможный свидетель лучше, чем целый лагерь. Я вполне удовлетворён твоим выбором. Теперь можно возвращаться. Вот, возьми эту руну — она перенесёт тебя обратно в наши покои.

Я повиновался. Руна была как две капли воды похожа на ту, что я использовал перед этим. Отличия были минимальны — несколько линий узора слегка разнились. Корристо заметил моё недоумение и пояснил:

— Да, все руны телепортации очень сходны, когда ведут в близкие области. Рудниковая долина довольно мала, так что незначительны и различия узоров. Ты сможешь использовать её без дополнительной подготовки, просто обрати внимание на эти мелкие детали. Именно из-за сходства изготовление телепортационных камней так тяжело — небольшая ошибка может направить портал в совершенно другое место и убить заклинателя.

Я послушался совета учителя, сосредоточился, почувствовал связь с руной и соединил свой мысленный образ с символом на камне. Как и в первый раз, меня окутал голубой туман, и я провалился в пустоту. Теперь я был уже готов к этому, резкий возврат к действительности не застал меня врасплох, и, благополучно приземлившись, я оказался прямо в центре пентаграммы в большом зале. Неподалёку Драго тренировал очередное заклятье. В этот раз вокруг его рук концентрировались странные зелёные искры, формирующие пульсирующий шар размером с апельсин. Увлечённый своей работой, маг даже не заметил моего появления — оно не сопровождалась ни шумом, ни светом. Я отошёл в сторону и решил дождаться Корристо. Он появился также внезапно, как и в пещере — просто свалился с высоты около метра над пентаграммой. Когда он приземлялся, я почувствовал лёгкое дуновение ветра — его тело вытеснило воздух с того места, где материализовалось.

— Обе руны можешь оставить себе, Мильтен, — произнёс учитель, поправляя полы своей мантии, — ты заслужил их. Главное не потеряй, и чётко запомни, какая из них куда ведёт. Учитывая твою любовь к природе и юный возраст, думаю, что тебе чаще всех предстоит ими пользоваться. Остальным практически не требуется выходить из замка, так что хватит и свитков, которых я вчера вечером заготовил в избытке.

Я поблагодарил мастера за оказанное доверие, направился в свою часть зала и вернулся к повседневным медитациям. Правда, расслабиться ещё долго не получалось — слишком свежи были воспоминания об ощущениях вне привычного пространства. При мысли, что можно оказаться в этой пустоте навсегда, по моей спине пробегали мурашки. К счастью, телепортация выводит заклинателя за пределы мира лишь на мгновение. Мне было интересно узнать больше о том другом неведомом мире вне наших трёх измерений. Раз люди способны проходить сквозь него, быть может, ему есть и другие применения. Я надеялся, что когда-нибудь эта тайна мне откроется, но тогда у меня были более насущные заботы.

Глава 9. Единство во множестве

Когда в моих руках оказались телепортационные руны, я стал чувствовать себя вольготнее. Прошло ощущение, будто бы я певчая птичка, запертая в красивой клетке — отныне я сам был хозяин своему передвижению. Во многом, такая свобода была обеспечена ещё и тем, что я, наконец, полностью изучил первый круг магии. Несмотря на то, что заклинания были простыми и не очень мощными, обычным людям такая сила могла лишь сниться.

По своему желанию я мог призвать поток огня, достаточный, чтобы изжарить падальщика живьём за секунду. Правда, с другими тварями всё оказалось вовсе не так безоблачно — многие рептилии обладали природным иммунитетом к огню. Так, к примеру, вараны целыми днями лежали на солнце и привыкли к его обжигающим лучам, а кожа тех же глорхов была настолько прочна, что могла сдерживать огонь на протяжении нескольких секунд. Конечно, огненная стрела опаляла этих хищников, причиняя серьёзные ожоги, но этого было зачастую недостаточно, чтобы остановить их смертоносные челюсти. Преимуществом заклинаний перед обычным оружием было наличие у многих зверей природного страха перед огнём. Например, как правило, достаточно поджарить хвост одному волку, чтобы отогнать всю стаю.

По поручению Корристо Драго прочёл мне ряд лекций о том, каких животных стоит опасаться больше всего, а также научил оптимальной тактике боя. Вместе с ним я даже совершил вылазку на природу. Нашими жертвами стали шныги. Эти ящероподобные существа большую часть времени проводили в водоёмах и их окрестностях, питаясь рыбой и другими мелкими речными обитателями, вроде лягушек или водяных крыс. Мы спустились к реке неподалёку от пещеры, в которую вёл телепорт и продвигались вверх по течению в сторону Нового лагеря, пока не наткнулись на двух отдыхающих рептилий. Мне выпала возможность испытать своё искусство, а Драго остался стоять в стороне, чтобы вмешаться, если что-то пойдёт не так. Я активировал боевую руну, и вспышка огня ударила прямо в голову ближней твари. Огонь обжёг чешую, оголив местами кости черепа. Ослеплённый шныг взвыл от боли и бешенства и, не разбирая дороги, бросился вперёд. Прямо перед ним оказались скалы, он на скорости ударился о камни, упал и затих.

Вторая тварь осталась нетронута и, решив отомстить незваному обидчику, бросилась на меня. Отталкиваясь задними лапами, и приземляясь на передние, шныг прыжками стал приближаться. Я сосредоточился и материализовал очередной столп огня. Пламя вырвалось в сторону твари, но она успела среагировать и бросилась в реку. Я думал, что шныг отступит, но он издал призывные крики и продолжил атаку, поплыв ко мне вниз по течению реки. На другой стороне из кустов вылезли ещё две твари и бросились в воду. Видимо, они ответили на зов сородича, оказавшегося в беде. Они были относительно далеко — метрах в двадцати, а вот уклонившийся от моего заклинания враг уже приблизился на опасное расстояние. Я стоял возле берега, так что, когда он выберется на сушу, останется лишь пара прыжков, чтобы дотянуться до меня длинными когтистыми лапами.

Я ещё не успел устать, и следующая огненная стрела устремилась в ближайшего шныга. В последний момент тварь нырнула, и это спасло её от неминуемой гибели — вода у поверхности вскипела и лишь слегка обожгла. Я не дал врагу опомниться и запустил ещё одну огненную стрелу с небольшим опережением. Мой расчёт оказался точным, и огненная вспышка поразила шныга в тот момент, когда он вынырнул у самого берега. Пламя прожгло шею твари, но смертельно раненная, она продолжила атаку. От злости и отчаяния я сжал руну так крепко, что пальцы побелели, и метнул ещё одну «стрелу». На этот раз она попала в грудь и выжгла шныгу все внутренности. Он упал на прибрежный песок и конвульсивно задёргался в паре метров от меня.

Времени расслабляться не было, ещё два речных монстра плыли ко мне, изо всех сил работая перепончатыми лапами. От азарта битвы моё дыхание участилось и это сильно мешало сосредоточению. Тем не менее, я собрался с силами и ещё раз обратился к руне. Заклинание послушно сработало, и стрела огня ударилась о воду, прямо перед носом плывущего шныга. Я активировал магию ещё и ещё, и всё же смог поразить одну тварь, до того, как она вылезла из воды. Шныг потонул, на поверхность поднялись лишь пузыри. Крови не было — огонь сразу прижигает раны.

Но вторую рептилию сразить я не успел. Шныги не зря получили славу ловких хищников — попасть в них было не просто даже из лука или арбалета. Тварь уже ступала по прибрежному песку и готовилась к решающему прыжку. Я интуитивно потянулся к мечу, но его не оказалось на поясе. Маги не полагаются на простую сталь, а жаль. Из последних сил я призвал к руне, но не успел — шныг прыгнул. Я приготовился к неминуемой смерти, но из земли взметнулась стена мощного пламени. Ящер попал в него и был испепелён, не в силах преодолеть магическое препятствие. Пламя было такой мощи, что я ощутил жгучий жар. Огненная стена через секунду исчезла без следа, лишь песок на берегу почернел, будто на нём разводили костёр. От шныга не осталось ничего — я не мог поверить своим глазам. В растерянности я изучил песок повнимательнее и разглядел, что чернота на нём — это и есть прах сожжённой рептилии.

Драго подошёл ко мне со спины и положил руку на плечо:

— Твоё счастье, что я был рядом — ты был на волосок от смерти. Честно говоря, я думал, что ты всё же успеешь прикончить его.

— Просто… я потерял концентрацию. Хотел обнажить меч — старые привычки сработали, — потупившись, произнёс я.

— Что ж, придётся тебе ещё тренироваться. Как видишь, в боевых условиях всё происходит совсем не так, как в учебном зале. В любом случае, не расстраивайся, три твари — это неплохой результат для новичка.

— Ты мог испепелить их в любой момент, верно?

— Да. Но за моими плечами четыре круга магии и многолетний опыт войны с орками. Нет ничего зазорного в том, что ты столько раз промахнулся. Лук и огненные заклинания — не похожи и подчиняются разным законам. Обычная стрела летит по баллистической траектории, а поток огня движется по прямой, повинуясь желанию заклинателя. Тем не менее, его скорость значительно ниже, и уклониться от выстрела не составляет труда для ловкого воина или прыткой твари. Сегодня был неплохой урок. Теперь давай вернёмся в замок. Тебе нужно отдохнуть и самому обдумать случившееся. Потом мы ещё раз обсудим твои ошибки, потренируем удары с упреждением и изменением траектории.

— Пожалуй ты прав, — ещё во время тренировок Драго разрешил в неформальной обстановке обращаться к нему на «ты», — и… спасибо, что спас мне жизнь.

— Не за что. Я здесь именно для этого.

Мы телепортировались обратно в замок. Приобретённый опыт был для меня полезен в первую очередь тем, что развеял мои иллюзии по поводу могущества, которое даёт магия. Вооружённый луком и мечом я совладал бы с этими шныгами с гораздо меньшим риском для жизни. Магия обладала изрядной мощью, но, чтобы её эффективно использовать в бою, знаний первого круга явно недостаточно, так что у меня появился неплохой стимул к дальнейшему обучению. Я видел, с каким изяществом использует боевые заклятья Драго, и теперь мечтал обрести такое же мастерство, как у него. Оставалось только гадать, какие невероятные силы стихии может призывать Корристо, не говоря уж о бывшем магистре ордена — Ксардасе.

Я знал, что мне достались прекрасные учителя, о каких можно только мечтать, но личность Ксардаса не давала мне покоя. Я много думал о нём, и казалось, будто есть какая-то неуловимая связь между мной и им, но я не мог понять какая. По ночам мне иногда снились сны, в которых я видел высокую башню из красноватого камня на острове посреди озера. Чутье подсказывало мне, что именно там скрывается предавший Инноса маг, но я боялся рассказывать Корристо о своём знании, потому что этим мог выдать, что страдаю провалами в памяти. Если станет известно, что я не совсем тот, за кого себя выдаю, то меня могут изгнать из ордена, а этого нельзя было допустить, поэтому оставалось лишь ждать.

Я начал осваивать второй круг магии. В нём практически не было новых заклинаний. Как и говорил Корристо, основные принципы колдовства изучались на первой ступени обучения, всё остальное — это только вопрос техники и концентрации внимания. Как я упоминал, всплеск энергии был обусловлен разрывом пространства, и этот элемент оставался неизменным в любом заклятье — менялась только мощность. Начинающий не способен контролировать выброс большой силы, поэтому вынужден ограничиваться небольшими порциями. Основным новшеством второго круга было продвинутое управление вызванной энергией. Во-первых, как оказалось, можно накладывать сразу несколько контролирующих «энергощитов», отделяющих мага от им же вызванной силы. Такая ступенчатая защита позволяла обезопасить заклинателя и призывать большую энергию за один раз. На этом принципе работало так называемое заклинание «огненный шар», концентрирующее энергию внутри сферы, в которой формируется плазма огромной температуры. Корристо говорил, что почти так же устроено наше солнце, которое на самом деле является гигантской деформацией пространства. Это было невероятно, но учитель говорил убеждённо и аргументированно:

— Иннос — дающий бог, его энергия питает всё сущее, поддерживает огонь звёзд, через которые он наблюдает за нашим миром. Именно поэтому солнце называют оком Инноса. Сам он находится вне времени и пространства, потому что настолько велик и необъятен, что его проявление в нашем мире уничтожило бы Вселенную. Белиар — антипод Инноса, ничего не даёт, лишь забирая. Он тоже наблюдает за нами, но в местах его соприкосновения с видимым миром в космосе формируются области, затягивающие всё в себя. Но и это является благом для нас, хоть и относительным. Дело в том, что если бы Белиар постоянно не пожирал свет, то энергии стало бы столько, что всё раскалилось бы и сгорело. Но если равновесие в борьбе двух братьев нарушится в пользу тёмного бога, то весь мир замёрзнет и погрузится во тьму, сходную с той, через которую мы проходим при телепортации. За равновесием и следит Аданос — он и есть полноправный владыка нашего мира. Сам он не даёт и не забирает, лишь распределяя то что есть — он связующее звено, упорядочивающее пространство. Миссия Аданоса не менее важна, чем у других богов, но маги огня почитают первоисточник жизненной силы, каковым является лишь Иннос.

— Но как же конфликт братьев? Если они настолько необъятны, что даже не могут попасть в наш мир, каким образом происходит их противостояние? — не удержался и спросил я.

— Это очень грамотный вопрос, Мильтен. Я рад, что ты способен анализировать и сопоставлять полученную информацию. Действительно, предания говорят о богах, как о личностях, подобных людям, лишь наделённых великой силой. Да, таковые тоже существуют, но не являются первопричинами — не они сотворили наш мир. Иннос и Белиар из сказаний — лишь аватары настоящих богов, можно сказать, в бесконечность уменьшенные копии. Но, именно они сотворили людей и животных, наполнили мир красками, и вообще, сделали его таким, какой он есть. Без этих божественных проявлений наша Вселенная так бы и осталась лишь сгустками первичного огня. Инносу, Аданосу и Белиару присуще творчество, они способны придумывать и создавать новое. Каждый из них является проекцией соответствующей стихии — огня, воды и воздуха.

— Воздуха? — в недоумении уточнил я, — но разве Белиар не бог тьмы?

— Истинный Белиар — да, а проявленный лишь отчасти. В нашем мире пустоты и тьмы, как таковой не существует, и самой разреженной и менее плотной структурой является воздух. Именно им и руководит ипостась тёмного бога.

— А как же некромантия, демонология?

— И это тоже, конечно. Но изначально, в древние незапамятные времена, когда братья ещё жили в согласии, они вместе создавали планету, и Белиар повелевал воздушной стихией.

Моя голова шла кругом от количества новых сведений — всё это нужно было хорошенько обдумать и переосмыслить. Мало того, что боги оказались не такими простыми, как я наивно полагал, они ещё имели несколько уровней существования, на каждом из которых проявлялись своими аватарами. Мне пришлось ещё много раз просить учителя разъяснить устройство мироздания, отношения между братьями-демиургами и вышестоящими проявлениями первичных стихий. Было тяжело понять все тонкости, и при этом не свихнуться — не удивительно, что для простых обывателей религия была упрощена. Больше всего меня поразило, когда Корристо сообщил мне, что на самом глубоком уровне Бог един, но множественен одновременно, а причина нашего неправильного его восприятия — лишь ограниченность человеческого сознания, которое не может разглядеть всю картину в целом.

Узнав всё это, я стал лучше понимать Ксардаса. Так ли велико в действительности было его прегрешение, или же это лишь закономерный этап развития мага, попытка узреть мир с разных ракурсов, чтобы составить общую картину?

Глава 10. Послание

Со стороны могло показаться, что жизнь магов течёт размеренно и не претерпевает никаких изменений. Но это было совсем не так, просто сфера наших интересов лежала за границами понимания обывателей. Для того чтобы побывать где-то или получить нужные сведения не всегда необходимо куда-то ходить — для этого есть книги, заклинания и, главное, внутреннее видение. Последнее я слабо себе представлял, ибо осваивал тогда всего лишь второй круг магии. Но Корристо, Дамарок, и даже отчасти Драго владели этой тайной техникой. Иногда такое непосредственное знание называли ещё магическим чутьём или ясновидением. В медитации маг мог оставлять своё тело и передвигаться подобно духу. Именно так, к примеру, Корристо отслеживал мою телепортацию при первом испытании новой руны, благодаря чему сразу узнал об успешном перемещении и безбоязненно последовал за мной.

Несмотря на такие способности, маги не были вездесущими. Во-первых, образы мира, воспринимаемые в медитативном состоянии, часто оказывались искаженными. Во-вторых, техника отбирала много сил и не могла использоваться по мелочам. В-третьих, в таком состоянии маг оказывался уязвимым для демонов и других блуждающих сущностей, а в некоторых районах рудниковой долины их было огромное количество. Корристо пока почти ничего не рассказывал мне об этом, но ничего и не скрывалось специально, так что я смог составить общее представление о внутреннем видении по разговорам более опытных магов между собой. Раньше я думал, что вся магия сводится к метанию огненных шаров, но оказалось, что это лишь внешняя часть айсберга, которой опытные адепты Инноса уделяют, как правило, не так уж и много времени. Вся настоящая работа скрыта и непонятна непосвящённым.

В один из таких ничем не примечательных дней и произошло то, чего я сам не до конца понимая, ждал уже давно. Маги только пообедали и как раз собирались вернуться к своим повседневным занятиям, когда Корристо окликнул меня:

— Мильтен, нам нужно кое-что обсудить.

На удивление, наставник казался немного взволнованным, что было не характерно для хорошо владеющего собой магистра. Мы поднялись наверх, и учитель продолжил:

— Помнится, ты говорил, что знаешь расположение возможного убежища Ксардаса, верно?

— Да, магистр. Однажды на охоте я зашёл слишком далеко в горы и видел странную башню, не похожую на окружающие её руины.

— Хорошо. И ты можешь пройти к ней?

— Думаю, это будет несложно. Однако стоит опасаться диких зверей и разведывательных отрядов орков.

— Хорошо… Очень хорошо.

— Но к чему все эти вопросы? Неужели Вы решили договориться с Ксардасом?

— Договориться? Нет… Скорее ответить, — с этими словами Корристо взял со стола скомканный лист бумаги и протянул мне, — вот это послание я обнаружил сегодня на своём столе. Не представляю, как оно тут очутилось, но уверен, что оно на самом деле написано отступником — я слишком хорошо знаю его почерк, чтобы ошибиться.

Я аккуратно развернул письмо и прочёл. К счастью, оно было на миртанском:

«Друг мой, Корристо!

С твоей стороны было невежливым присылать ко мне этих жалких оборванцев! Жаль, что они оказались такими хрупкими. Моим слугам пришлось хорошенько поработать, чтобы оттереть их кровь от порога башни. Где же твоё хвалёное человеколюбие? Понимаю, что жизнь нескольких каторжан ничего не значит для самопровозглашённого магистра ордена, но неужели тебя даже не беспокоит их участь после смерти? Если хочешь мне что-то сообщить, изволь прислать посланника должного статуса. К тому же, ты мне кое-что задолжал. Верни книгу в течение трёх дней, иначе твоя коллекция пополнится ещё двумя каменными сердцами.

Искренне твой,

Ксардас, Великий Магистр ордена Инноса.»

— Неожиданное письмо. Он явно нам угрожает, — прокомментировал я записку, — но как Ксардас смеет зваться магистром ордена?

— Да, мой мальчик, я тоже удивлён. Однако он имеет право так титуловаться…

— Неужели, учитель?

— У ордена может быть лишь один Великий Магистр, и эта должность пожизненная.

— Вы хотите сказать, что Ксардас до сих пор глава магов огня? Но это же нелепо! Все эти титулы пустой звук — важно только то, что человек делает на самом деле.

— Хотел бы я, чтобы ты был прав, но, к сожалению, всё гораздо сложнее. Дело в том, что только он знает все секреты ордена, расположение тайных хранилищ и библиотек.

— Как такое возможно? Что же делать в случае, если магистр неожиданно умрёт?

— Не так-то легко убить Великого Магистра, а время естественной смерти он почувствует за много лет до её наступления и успеет подготовить преемника.

— А как же непредвиденные случаи? Неужели такого не случалось раньше?

— В крайнем случае, можно призвать дух погибшего и расспросить обо всём.

— Разве это не некромантия?

— Иннос — владыка света и первопричина жизни. Исцеление и воскрешение в его власти. Конечно, нельзя вернуть умершего, но вызвать на некоторое время его дух возможно, хотя ритуал, естественно, очень сложен.

— Тогда чего же нам бояться? Даже если Ксардас откажется сотрудничать, можно призвать дух предыдущего Великого Магистра узнать все тайны от него.

— Предыдущий магистр умер полтора века назад, за эти годы многое изменилось, а его дух, скорее всего, уже обрёл новое тело или воссоединился с Инносом.

— Полтора века назад? Но кто же всё это время был магистром?

— Ксардас.

— Что?? Вы хотите сказать, что он является магистром ордена уже сто пятьдесят лет?

— Чуть меньше, если быть точным.

— Но каков же в таком случае его возраст?

— Этого я не знаю, Мильтен. Когда я вступил в орден, он уже занимал этот пост, лишь имя носил другое.

— Но как ему это удалось? Неужели он и тогда практиковал запретное искусство? И сколько же лет Вам, учитель?

— Человек, постоянно манипулирующий магическими потоками, стареет медленнее. В древние времена продолжительность жизни всех людей была существенно больше и могла достигать нескольких тысяч лет. Те века уже давно миновали, и сейчас даже самые опытные маги редко доживают до двухсот. Но, тем не менее, Ксардас не является чем-то из ряда вон выходящим. Мне уже сто четыре года, Дамарок недавно отметил сто тридцатую годовщину, а предыдущий Великий магистр прожил двести пятьдесят шесть лет…

— Невероятно… Здесь на каторге люди редко доживают и до пятидесяти! Но почему я никогда раньше не слышал о том, что маги такие долгожители?

— Этот факт тщательно замалчивается. Дело в том, что люди — довольно завистливые существа. Понимание того, что кто-то наделён способностями, гораздо превышающими их, спровоцирует ненависть. Нас и так недолюбливают, зачем ещё подливать масла в огонь? Чтобы не смущать умы простых людей своим сроком жизни, маги иногда меняют имена и место жительства, уходя в дальние монастыри. Мы помогаем сохранить здоровье королю, снабжая его эликсирами, но этого недостаточно для существенного эффекта — если человек сам не владеет магией, зелья способны лишь незначительно отсрочить его кончину.

— Но почему вы раньше не говорили мне об этом, учитель? Я ведь уже стал магом.

— Какой в этом смысл? Понимание, что твоя жизнь продлится ещё долго, расслабляет. Когда человек готов умереть в любую минуту, он будет работать усерднее, пытаясь успеть всё запланированное. К тому же, лишь лучшие члены ордена живут так долго. Те, кто останавливается в своём познании до пятого круга магии, мало чем превосходят простых смертных. Владения рунами недостаточно, требуется почувствовать магические потоки, слиться с ними, пропустить сквозь своё тело. Это путь истинной магии — только он способен продлить жизнь. Некоторые берут на себя больше, чем могут осилить — тогда поток неконтролируемой энергии сжигает их, провоцируя преждевременное старение и смерть. Во всём нужна мера и сбалансированность, только тогда магия может поддерживать тело. Лишь понимание всех трёх божественных ипостасей позволяет проникнуть в тайны жизни и смерти.

— Значит, тёмное искусство тоже необходимо изучать?

— И да, и нет, Мильтен. Как я уже ни раз тебе говорил, изучать его нужно в первую очередь для того, чтобы знать оружие врага. Великие магистры ордена и настоятели монастырей всегда имеют представление обо всех областях магии. Но в обязательном порядке мы познаём лишь мудрость Аданоса. К счастью, наши коллеги — маги воды — редко отказывают в помощи. Так, к примеру, Драго недавно освоил четвёртый круг, достигнув совершенства в искусстве Инноса. Теперь он время от времени консультируется у Сатураса. Они редко видятся, но ведут переписку через нашего посыльного. Я тоже в своё время проходил паломничество в пустынях. Это было очень давно, ещё до воцарения Робара Второго и завоевания Варранта. Тем не менее, уже тогда в тех краях не были рады выходцам из Миртаны. Я был ещё относительно молод и полон сил, так что никому не удалось ограбить одинокого пилигрима, бредущего от оазиса до оазиса.

Корристо улыбнулся, сделал задумчивую паузу, будто погрузившись в те давние времена, потом тяжело вздохнул и продолжил:

— Однако в остальном огонь в пустыне мало что стоит — им не утолить жажду. В конце концов, я смог найти убежище магов воды в уединённой пещере и убедил одного из престарелых отшельников учить меня. Это было нелёгким испытанием. Тогда я был уже почётным членом расширенного совета Нордмарского монастыря, имел высокое социальное положение и вес в обществе. Там же, посреди пустыни, я был никем. Маги воды обращались со мной будто с простолюдином, давая унизительные поручения. Я вновь оказался в роли бесправного послушника, несмотря на мой возраст и магическую силу. Но пришлось смирить гордыню ради обретения новых знаний. Этот урок я запомнил на всю жизнь — нелегко мне дался пятый круг магии. В чём-то я завидую Драго — ему не нужно проделывать такой длинный путь и унижаться. Но с другой стороны, мне жаль, что он не получит ценного опыта, какой выпал на мою долю. Без этого обучение может оказаться неполным.

— А что насчёт некромантии учитель? Её тоже необходимо изучать? Неужели нужно отправляться на поклон к тёмным магам?

— Нет, Мильтен — это, конечно, излишне. Хотя в давние времена практиковали и такое. Но тогда и храмы Белиара ещё не были запрещены в Миртане, а тёмные маги имели большое влияние на некоторых лордов и баронов — почти такое же, какое они имеют сейчас в обществе ассасинов. В последние десятилетия знакомство с тёмным искусством обычно проходит по специальным книгам. Один из Великих магистров древности оставил после себя ценные записи, которые служат наставлением для наших братьев уже многие столетия. Но не каждый допускается к их изучению, лишь единицы, проходящие строгий отбор. Мне тоже довелось читать эти мемуары, но, скажу честно — этого мало, чтобы познать шестой круг. Ксардасу были доступны не только эти записи, но и все остальные архивы, первоисточники, он активно занимался их систематизацией и весьма преуспел. Боюсь, однако, что именно это благородное занятие и сгубило его. Даже такой человек, как он, не выдержал соблазна. Ксардас вместе с группой других магов огня даже предпринимал попытку найти остров Ирдорат, на котором расположены чертоги тьмы, по легенде скрывающие вход в царство Белиара. Ещё при отце нынешнего короля он собрал экспедицию, но вернулись из неё немногие, и даже они впоследствии сошли с ума, мучимые кошмарами и голосами в голове. Сам Ксардас говорил, что не успел достичь цели, а команда начала сходить с ума ещё в сотне миль от искомого острова. Тогда этому, конечно, поверили, но теперь я начал сомневаться в его искренности — больше никто из экипажа не смог дать внятных объяснений, лишь бредили, кричали и молили о смерти. Некоторые даже вырезали на своём лице странные символы, не в силах противостоять навязчивому зову. Остался невредим лишь Ксардас. Возможно, истоки его нынешнего предательства стоит искать ещё в тех событиях.

— Он собирался отыскать чертоги тьмы? Во имя Инноса, зачем ему это понадобилось?

— Ксардас был убеждён, что последователи Белиара не ждут вторжения в свою святая святых и будут уязвимы для внезапного удара. Его экспедиция имела разведывательный характер, и если бы она увенчалась успехом, то король бы направил всех паладинов в бой. Он был увлечён идеей возвращения былых времён, когда одни из чертогов тьмы были уничтожены и власть Белиара поколеблена. Ксардас убедил короля, что его подрастающий сын — избранник Инноса, которому суждено великое будущее. Именно поэтому принца впоследствии и короновали Робаром Вторым — в честь великого героя прошлого. В принципе, время показало, что Ксардас не сильно ошибался, и новый король оправдал ожидания — под его правлением Миртана вновь по-настоящему объединилась. Конечно, немалую роль в этом сыграл сам Ксардас, поддерживая Робара практически во всём. Единственное, что недооценил магистр — это силу Белиара.

Я хотел задать очередной вопрос, но Корристо не дал мне:

— Довольно вопросов, Мильтен. Я позвал тебя не для этого — историю обсудим потом. Ты должен разыскать ту башню, о которой говорил мне. Нужно выяснить, действительно ли Ксардас скрывается в ней. Я дам тебе письмо, которое ты передашь ему в случае успеха.

— Но зачем, магистр?

— Не вежливо оставлять послания без ответа, — улыбнулся Корристо.

— Но почему я, а не кто-нибудь другой, более опытный?

— Во-первых, именно ты знаешь окрестности лучше всех. Во-вторых, против Ксардаса всё равно не выстоять ни одному из нас, а с другими препятствиями ты должен справиться. Кроме того, остальные слишком хорошознакомы с Ксардасом, и это может повредить делу. Я не хочу разжигать между нами вражду, поэтому необходим непристрастный человек. По моему распоряжению следопыты направились на поиски, и я чувствую ответственность за их жизнь. Остальные маги не поймут моё решение, поэтому я не говорил им о письме, — с этими словами Корристо щёлкнул пальцами, и послание превратилось в пепел. — Книгу нужно отдать как можно быстрее и проследить, чтобы Ксардас выполнил свою часть сделки. Думаю, ты как раз засиделся в четырёх стенах — пришло время заняться чем-то серьёзным, чтобы полнее почувствовать свои способности и научиться их применять в критических ситуациях.

— Вы хотите отдать книгу, поддаться на этот жалкий шантаж? Разве это достойно служителя Инноса?

Корристо вспыхнул:

— Не тебе учить меня, что достойно, а что нет, мальчик! — через мгновение, маг вновь овладел собой и продолжил уже спокойнее, — именно это и достойно — заботиться о жизни каждого существа. В своей гордыне властьимущим часто кажется, что можно пожертвовать чужой жизнью ради достижения цели или благополучия. Но это ошибка. Именно так рассуждал Ксардас, и ты знаешь, что из этого вышло. Это доктрина Белиара, она манит, привлекает своей лёгкостью и эффективностью. Стоит расслабиться, пойти на поводу у этого желания, как незаметно гордыня разрастётся, и человек решит, что он лучше других, что ему позволено распоряжаться чужими судьбами и душами. Именно так рассуждают некроманты, и мы не можем себе позволить уподобляться врагу. Меньшее зло — это иллюзия.

— Прошу прощения, учитель. Я не хотел вас обидеть, имел в виду совсем другое.

— Я знаю, что ты имел в виду, и сам много размышлял. Не думай, что такое решение далось мне легко. У меня есть план, и, если всё удастся, Ксардас не успеет воспользоваться новыми знаниями. Пока я не могу раскрыть суть задумки — слишком опасно в таком случае будет тебя отправлять на встречу. Просто поверь мне. Сейчас первоочередная задача спасти души несчастных следопытов.

Несмотря на моё предыдущее рвение найти отступника, миссия начала казаться мне едва ли не самоубийственной. Ксардас непредсказуем, неизвестно, как он может отреагировать на моё появление. Вдруг начинающий адепт ордена покажется ему недостойным посланником? А что если всё это письмо лишь ловушка, и единственная цель мага просто поразвлечься, убив одного из своих бывших подчинённых, который явится к нему? В конце концов, скорее всего он ждёт самого Корристо, и чтобы привлечь его, может взять меня очередным заложником. Не хотелось становиться подопытной крысой безумного некроманта.

— Могу я рассчитывать на чью-либо помощь? — спросил я.

— Да. Целью твоего похода будет объявлен поиск пропавших следопытов. По сути, так оно и есть, так что обмана нет. Но, как я уже говорил, других магов посылать нельзя, тебе остаётся рассчитывать лишь на помощь стражников или призраков. Думаю, у тебя остались среди них знакомые. Можешь смело обещать добровольцам тысячу кусков руды — я заплачу. Отправляйтесь завтра на рассвете.

— Спасибо, мастер. Я не подведу Вас.

Глава 11. Последние приготовления

Едва покинув Корристо, я отправился на поиски добровольцев. Просто так ходить по лагерю бессмысленно — нужно было сразу определиться с возможными кандидатами. Первой мыслью было обратиться к Диего. Я хотел предложить следопыту отправиться со мной в путешествие, но, немного пораскинув мозгами, решил не подвергать друга излишней опасности. Были все основания считать, что любой, кто попадёт в руки к Ксардасу — обречён. Я надеялся, что роба мага спасёт меня от гибели, но и на это сильно рассчитывать не стоило. Брать друзей на такое предприятие было бы предательством.

Второй вариант — пойти на поклон к Гомезу, рассказать не совсем выдуманную историю об угрозе лагерю со стороны мага-отступника. Быть может, барон выделил бы мне отряд людей в помощь. Но какой прок от десятка стражников? Всё равно против некроманта они ничего не стоят — их сметёт одним заклинанием. Нет, для такой миссии нужна скорее скрытность, чем грубая сила, а значит, рассчитывать можно лишь на помощь следопытов.

Третья возможность — отправиться в путь в одиночку. Я уже почти было решил так и поступить, но потом прикинул возможные расклады. Вполне может сложиться ситуация, когда мне понадобится помощь со стороны. Даже Ксардаса есть шанс застать врасплох — любой человек допускает ошибки и уязвим для метко пущенной стрелы. Кроме того, как я имел возможность убедиться при схватке со шныгами, моя магия хоть и является грозным оружием, ещё далека до совершенства, по пути может встретиться враг мне не по зубам. Брать с собой лук и меч не подобало по статусу, так что оставалось надеяться лишь на помощь со стороны. В итоге, самым разумным мне показалось отправиться к Диего, чтобы он порекомендовал мне пару надёжных парей, нуждающихся в руде.

Такие ребята нашлись легко. Тактичный Диего не стал вызнавать подробности моего задания, удовлетворившись тем, что я направляюсь на поиски пропавших разведчиков, однако был весьма удивлён, узнав, что маги так сильно обеспокоены их исчезновением.

— Эти засранцы, небось, посмеиваются и пропивают ваши денежки в кабаке Нового лагеря, а вы, наивные святоши, тем временем печётесь об их здоровье. Сколько говоришь, Корристо обещал им за поиск этого вашего пропавшего мага? Три сотни руды? На каждого? Ну, я тебе скажу, это веский повод, чтобы напиться! Такая удача не каждый день подваливает.

— Аванс составлял лишь треть от этой суммы. К тому же у нас есть основания полагать, что они добросовестно подошли к делу, но пропали без вести в горах.

— Надеюсь, что ваши основания достаточно веские, — усмехнулся в усы Диего, — иначе всё это просто бесполезная трата сил и руды. Да и сдался вообще вам этот сбежавший маг? Оставили бы его в покое. Он же нас не трогает.

Я промолчал, не собираясь углубляться в дальнейшее обсуждение дела. Диего понятливо кивнул и продолжил:

— Ладно, как знаешь. Есть двое крепких ребят, которые сейчас на мели. Они точно возьмутся за любую работу, даже на магов, хотя слава о сотрудничестве с красноризцами идёт недобрая. Ты ведь знаешь, что те двое — это уже не первые следопыты, которых нанимали твои товарищи?

Это было для меня открытием, но я не подал виду.

— Не важно, — махнул рукой следопыт, — если и вправду будет по пять сотен каждому, то люди и не на такое согласятся. В общем, не так давно закинули в колонию двух братьев близнецов — Блэка и Джека. Да-да, не удивляйся, эти прозвища идут от названия карточной игры, видно их папаша был её ярым поклонником. Да и сами они, я слыхал, зарабатывали шулерством по тавернам, обманывая заезжих купцов и других легковерных посетителей. Конечно, промышляли они далеко не только азартными играми, с них лишь начинали по молодости. Дальше пошли разбои, воровство, грабежи… В общем, всё как обычно. Когда их поймали, то дали одному десять, а другому одиннадцать лет каторги — как раз в сумме двадцать одно очко. Видимо, у судьи было хорошее чувство юмора. Правда, как оказалось, приговор-то в любом случае пожизненный — барьер не разбирает, когда у кого заканчивается время сидки.

— Так вот, — продолжал следопыт, — эти ребята тут ещё недавно, освоиться до конца не успели, а отношения со стражниками уже основательно попортили, да и в долги залезли немалые. Им руда сейчас нужна, как воздух, иначе крышка. А мужики умелые, луком неплохо владеют и мечом — бродячая жизнь и не такому научит. Думаю, на этих парней можно положиться в случае угрозы, а если не вернутся, то и чёрт с ними — в лагере и без них полно бездельников. Главное, ты сам возвращайся живым. Есть ещё одна проблема — за ворота их не выпустят, пока долги не погасят, так что часть придётся выплатить авансом — кусков двести, наверное. Но если ты проследишь, чтобы они не напились перед делом, то не пожалеешь потраченной суммы.

Диего познакомил меня с братьями-шулерами. Близнецы на деле оказались между собой не так уж и похожи. Блэка украшал свежий фингал под глазом, прикус был кривым — явно не хватало нескольких зубов, причём, судя по разбитым губам, с недавнего времени. Джек не имел свежих увечий, но не сказать, что был красивее — по левой щеке шёл уродливый шрам едва ли не до уха. Даже густая щетина не скрывала его, и когда каторжник улыбался, казалось, что кожа на лице вот-вот разойдётся, обнажив плоть. Глядя на этих типов, я понял, почему Диего так спешит выпроводить их из лагеря. Впрочем, мне выбирать особо не приходилось, тем более, что, несмотря на внешность, было в них что-то располагающее. Главное, что меня волновало — это не получить нож в спину, а насчёт этого по заверению Диего можно было не беспокоиться. К тому же, я был единственной надеждой этих парней выпутаться из долгов и начать новую жизнь.

Близнецы оказались лёгкими на подъём и были готовы выступать хоть немедленно, но у меня оставалось ещё одно нерешённое дело. Нужно было заглянуть к рудному барону — если я не оповещу его о предстоящей операции, он потеряет ко мне доверие, ведь я обещал информировать его обо всём. Я уже успел обсудить с Корристо детали того, что можно говорить Гомезу, а также получил обещанное отпускное пособие в кузнице. Надо было видеть лицо управляющего оружейной, когда я заявил, что он должен отсыпать мне руды по весу моих изорванных доспехов. Он пытался торговаться и увиливать, но я не уступил, а он не посмел пойти против слова Гомеза. Руда была мне, собственно, не особо нужна, но стоило соблюдать легенду и поступать так, будто меня интересуют материальные блага, иначе барон заподозрит подвох.

Личных денег у служителей Инноса обычно не водилось, и в соответствии с этим руду я отдал в хранилище, куда поступали все доходы членов ордена здесь в колонии. На эти деньги содержали посыльных, покупали редкие артефакты, и при необходимости платили за прочие услуги стражников и призраков. Надо сказать, что в хранилище было уже довольно много руды, и её количество неуклонно росло. Дело в том, что помимо расходов, были ещё и значительные доходы за счёт продажи целебных зелий и свитков.

К рудному барону меня пропустили без вопросов. В этот раз обстановка была немного иной — я зашёл как раз во время ужина. За огромным столом сидели всего пятеро: Ворон, Шрам, Арто, Бартолло, и, конечно, сам Гомез. Им прислуживали две девушки — те же, которых я видел в прошлый раз. Кухня была недалеко, и служанки то и дело бегали туда-сюда, принося новые блюда и унося посуду. Барон кивнул мне и жестом пригласил за стол, указав на свободное место на лавке рядом с его телохранителями. Я сел, и Гомез, прожевав очередной кусок мяса, произнёс:

— Рад видеть тебя, Мильтен! Давно ты сюда не захаживал. Я уж начал думать, что про нас совсем позабыл.

— Не хотел беспокоить Вас по мелочам.

— Я так понимаю, что сейчас тебе есть что рассказать?

— Ничего такого, о чём стоило бы волноваться, но, я решил, что лучше поставить Вас в известность.

— Ну, раз ничего срочного, то можешь не торопиться. Угощайся, отужинай с нами. Может быть, твоя компания внесёт хоть немного разнообразия, а то эти за столом только и умеют, что жевать, — показал он на Арто и Шрама, которые даже не обратили внимания на колкое замечание, увлечённые недавно принесённым горячим.

Одна из девушек поставила передо мной тарелку и разложила столовые приборы, другая поспешила наполнить бокал. Наливая вино, она наклонилась так низко, что я практически ощутил тепло её полуобнажённого тела. Такая близость женщины меня изрядно смутила — в колонии не сложно было забыть даже, как они выглядят. Я нервно сглотнул, старясь не выказывать своего волнения и не пялиться на грудь и бёдра девушки. В мои планы не входила трапеза, но отказываться уже было поздно. К счастью, я ещё не успел поужинать, поэтому смирился с тем, что придётся задержаться у барона дольше необходимого — мне это даже начало нравиться. Угощенье оказалось, действительно, славным, особенно, фаршированный запечённый поросёнок с кисло-сладкой подливой. Маги хоть и снабжались с кухни замка, всё же получали довольно простые блюда, больше подходящие для стола не слишком зажиточных крестьян, нежели аристократов. Это было вызвано не столько жадностью барона, сколько пожеланием самих служителей Инноса, ведь устав запрещал чревоугодие. Единственное, что маги всегда требовали самое лучше — это вино. Издавна в монастырях процветало виноделие, поэтому богослужители были довольно привередливы и разборчивы, хоть никогда и не злоупотребляли спиртным.

Во время еды я рассказал, что завтра отправляюсь на поиски пропавших следопытов. Барон удивился, что нас так волнует их исчезновение, но я пояснил, что Ксардас может представлять угрозу, и необходимо разыскать его, и если не уничтожить, то, по крайней мере, убедиться, что он не замышляет ничего дурного. Гомез одобрил такое рвение и даже предложил выделить группу стражи в помощь. Я отказался, заверив, что пока этого не требуется, но если будет необходимо, то обязательно уговорю Корристо обратиться за помощью.

Не обошлось без нескольких глупых шуток в мой адрес со стороны Ворона. В этот раз он напомнил мне взять с собой огниво, чтобы было, чем развести в пути огонь. Я не стал отвечать на его жалкие попытки меня задеть. Не знаю, чем ему не угодили маги, но похоже у него был на нас зуб. Помимо прочего, я коротко рассказал, что освоил первый круг магии и теперь являюсь полноправным членом ордена. В целом, Гомез был доволен моим отчётом и сказал заходить после возвращения из экспедиции. На этом мы и распрощались.

Перед выходом Корристо дал мне запечатанную в свёрток книгу и письмо, строго-настрого наказав для моего же блага не открывать ни того, ни другого. Утром следующего дня мы с Джеком и Блэком отправились в путь. Аванс за работу пришлось отдать кредиторам этих парней, которых оказалось немало. Несмотря на то, что долги были погашены, приказ, гласящий, что близнецов нельзя выпускать из лагеря, ещё не успели отменить, поэтому стражники у ворот заупрямились, пытаясь преградить нам путь. Братья не собирались больше никому отваливать из честно заработанных денег, поэтому тоже упёрлись, доказывая свою правоту. Чуть не дошло до драки, пришлось вмешаться мне и применить немного дипломатии. Но аргументы не возымели действия — не помогло даже упоминание Гомеза. Зато дело решил небольшой огненный шарик, который послушно возник в моих руках во время разговора в самый напряжённый момент, когда один из стражников плохо выразился о моей матери. Надо сказать, что пыл наглеца быстро поубавился, и он, грязно выругавшись, отошёл в сторону, разрешив нам пройти.

Я был рад, что всё закончилось благополучно по двум причинам. Во-первых, я использовал руну малого огненного шара, которую ещё не успел до конца освоить, и заряд мог выйти из-под контроля. Во-вторых, драка до выхода из лагеря явно не входила в планы, тем более, Корристо распорядился сделать всё как можно тише. К сожалению, совсем тихо не получилось, но, по крайней мере, болт в спину я не получил. Кажется, я начинал осваиваться в колонии в новой роли и научился извлекать преимущества из своего дара. Большинство людей на каторге жили по первобытным законам, понимая лишь угрозы и грубую силу, только страх перед мечом или магией мог заставить их слушать. Меча у меня больше не было, зато магии стало предостаточно.

Глава 12. Прерывистый след

Чутьё подсказывало мне дорогу. Мы шли на юг, планируя подняться по горной тропе к слабо различимым вдали руинам на вершине. Близнецы были не слишком общительны, ограничиваясь лишь уточнением деталей задания и маршрута. Чувствовалось, что они настроены ко мне враждебно, и я попытался разрядить обстановку разговором:

— А вы и вправду мухлевали, играя в Блэк-Джек?

— А что, Иннос не одобряет краплёных карт? — хмыкнул Блэк.

— Да нет, думаю ему всё равно…

— Оказалось, что не всё равно! — зло вставил Джек, — этот шрам мне оставили как раз от его имени!

— Как это произошло? — похоже, сам того не подозревая, я сразу затронул причину его недоброжелательности.

— Какая тебе разница, святоша? Хочешь прочесть мне проповедь или отпустить грехи?

— При чём здесь это? Просто интересно.

— Чихать мне на твой интерес! Сам бы повидал с наше, не задавал бы глупых вопросов.

— Раз уж мы отправились в совместный поход, логично узнать больше друг о друге… — смутил меня резкий раздражённый тон каторжника, разговор явно не заладился.

— Здесь тебе не монастырь, и я не на исповеди. Приставай к кому-нибудь другому, — с этими словами Джек быстрым шагом двинулся вперёд, оставив меня с Блэком за спиной.

Второй брат не последовал за ним, и мы какое-то время шли в молчании. Когда вспыливший следопыт достаточно обогнал нас, мой оставшийся спутник произнёс:

— Не обижайся на него, он всегда так заводится, когда вспоминает тот случай. А тут ещё то, что ты маг, подлило масла в огонь. Шрам уже давно затянулся, но рана, как видишь, до сих пор осталась.

— Что с ним случилось?

— Большого секрета тут нет, но всё равно не говори ему, что я рассказал, — вздохнул Блэк, — этот порез на половину лица ему оставил один паладин. Надо ж было ему так не вовремя зайти в таверну. Наверное, кто-то нас сдал, и он целенаправленно шёл за нами… Иначе какое ему вообще было дело до игравших в карты людей? Этот подонок, ничего не сказав, оглушил брата заклинанием, а потом схватил, бросил на стол, достал кинжал и медленно прочертил эту страшную рану. Фанатик при этом приговаривал, что так желает Иннос, что справедливость восторжествует, и теперь никто не сядет за карточный стол с таким уродом, у которого на лице написана вся его суть.

— Да, в карты с твоим братом теперь желание играть вряд ли у кого возникнет… Впрочем, как и вообще иметь какие-либо дела.

— В том-то и дело. Но скажи мне, маг, разве это справедливость, какую вершит Иннос? Где же суд, доказательства, приговор? Тогда, как обычно, никому не было до этого дела. Никто даже не преградил дорогу этому мерзавцу после того, что он сотворил с моим братом. Некоторые и вовсе выкрикивали что-то одобряющее. Выходит, что если ты паладин, то всё позволено и законы не писаны… После этого инцидента, нам пришлось сменить ремесло. Дело в том, что карты — это было скорее хобби, наша основная работа опиралась на то, что мы близнецы и люди нас с трудом отличают. На этом мы обдурили многих толстосумов, даже не прибегая к насилию. Прекрасная была методика… Эх… Сколько мы её оттачивали! Ты даже не представляешь, как легковерны некоторые люди. Уж не обессудь, секрета способа я не выдам. Но после этого случая, всё пошло прахом. Даже если бы я сделал себе точно такой же шрам, всё равно бы ничего не вышло — доверие к нам было подорвано, а лицо стало слишком запоминающимся. К тому же, рана загноилась, и несколько дней Джек вообще лежал при смерти.

— Сочувствую. Иннос не одобряет такого поведения. Если всё было именно так, как ты говоришь, то паладин нарушил устав и перешёл все мыслимые рамки. К сожалению, не все, кто прикрываются именем Инноса, на самом деле вершат справедливость.

— Да-да, слыхали мы такое оправдание много раз. Давай без проповедей, ладно? Мы свою работу знаем, а разговоры в неё не входят. Что было, то прошло. Не будем больше к этому возвращаться, — неожиданно сухо произнёс собеседник.

— Что ж, хорошо. Но в ближайшее время трудностей не предвидится. Дорога выглядит спокойной.

— Выглядит! — засмеялся Блэк, — орки могут быть где угодно. Они умеют карабкаться не хуже людей, а учитывая их рост и силу, дадут фору любому человеку, не стоит это недооценивать. Я уж не говорю про их ищеек — для этих адских тварей горы и вовсе дом родной.

— Для афериста ты неплохо осведомлён об орках.

— Обижаешь. Мы и в армии его величества послужить успели. Пока там не было слишком жарко, по крайней мере.

— Дезертировали?

— Опять вопросы? Да, мы разбойники и беспринципные негодяи. Доволен? Сам-то когда последний раз выходил из замка или испытывал голод?

Мои спутники, похоже, не были в курсе, что я стал магом сравнительно недавно. Я не был настроен рассказывать свою историю, к тому же не мог спрогнозировать, как они отреагируют на то, что я тоже был одним из каторжан. В любом случае, сказать ничего я не успел, потому что наш разговор прервало возвращение Джека, который разведал путь впереди:

— Эй! Тише вы! — шикнул на нас следопыт, — где-то наверху орочий патруль.

— С чего ты взял? — недоверчиво спросил его брат, перейдя на шёпот.

— Свежие следы. Орки были здесь уже после рассвета, совсем недавно.

— Они идут наверх?

— Да. Вышли с боковой тропы на серпантин, по которому мы идём. По всей видимости направились к развалинам на вершине.

— Сколько их?

— Точно не знаю, грунт слишком каменистый, следы трудно различимы. Надо посоветоваться, погляди сам.

Мы поднялись немного выше и изучили обнаруженные отпечатки. Я не показывал виду, что разбираюсь в предмете обсуждения, но братья отлично справились самостоятельно, придя к выводу, что орков было по крайней мере трое, и с ними пёс. В общем, обыкновенный патрульно-разведывательный отряд. Сталкиваться с орками на горной тропе не хотелось, тем более, что у них были все шансы заметить нас первыми. Посовещавшись, мы решили всё равно продолжить путешествие, но двигаться с максимальной осторожностью. Теперь мы шли в тишине, прижимаясь к скалам.

Развалины были уже близко, когда послышался шум и несколько небольших камешков скатились с горы. Мы остановились в ожидании. Через пару минут навстречу нам выбежал взмыленный варг. В его глазах отчётливо читался животный ужас, что было редкостью для хорошо вышколенных орочьих собак. Пёс не ожидал нас увидеть, зато мы были готовы на все сто процентов. Варг пытался метнуться в сторону, но две одновременно выпущенных стрелы не оставили зверю шансов, даже не пришлось прибегать к магии. Мы ожидали увидеть владельцев собаки с минуты на минуту, но они не появились. Тишину нарушала лишь предсмертная агония животного. Всё произошедшее было по меньшей мере странно. Выждав ещё некоторое время, и убедившись, что орки так и не появились, мы двинулись дальше, даже не отвлекаясь на снятие шкуры.

Руины горного форта оказались пусты. Следопыты осторожно изучили каждый метр, но не нашли ничего подозрительного, кроме ещё нескольких отпечатков орочьих ног, по-видимому, оставленных тем же отрядом.

— Не нравится мне всё это, — проговорил молчаливый до этого Джек.

— Да, что-то здесь не чисто, — подтвердил брат, — может, лучше свалим отсюда, пока целы? Три орка просто так не пропадают, даже если они из дикого племени, не носящего сапог.

— А кто сказал, что они пропали? — возразил я, — у них была масса возможностей, чтобы уйти другими путями. Вон, хоть бы к той башне, — показал я на красноватую конструкцию, вершина которой высовывалась из-за холма. Именно её я видел во снах и неясных воспоминаниях, значит, цель была уже близко, — если вы струсили, дальше я пойду один. Но учтите, что руды тогда не получите.

— Что ты о себе возомнил, юнец! — в очередной раз вскипел Джек, — да ты до сих пор жив лишь потому, что мы поручились перед Диего.

— Я очень рад, что данное слово для вас ещё что-то значит. Но наш уговор, как вы помните, подразумевал обнаружение скрывающегося мага.

— Ничего подобного! — возразил Блэк, — с магом сам разбирайся. Мы подписывались только довести тебя до башни, и найти тела пропавших следопытов. В логово безумного колдуна лезть мы не намерены, обещай ты хоть телегу руды. Мертвецам, как известно, деньги ни к чему. Вон, орки уже, похоже, догулялись по окрестностям.

— Я вас не держу. Можете отправляться на все четыре стороны.

— Джек, осталось пройти всего несколько сотен метров, — вмешался Блэк, — давай доведём святошу до этой чёртовой башни, а внутрь пусть идёт сам.

— Он-то может и пойдёт внутрь, да вот если не вернётся, то руды нам всё равно не видать, — возразил брату Джек.

— Аванс у вас уже никто не отберёт, — заметил я, — а сумма вышла, надо сказать, не малая за такую небольшую прогулку. Так что в любом случае вас не обделили. Дальше думайте сами.

— Это только четверть обещанного. Мы что, зря тащились на эту гору в лапы оркам, а может, кому и похуже? Нет уж, уйти мы могли, ещё только выйдя за ворота лагеря. Теперь отступать будет глупо, — сказал Блэк.

— Так и надо было уйти сразу, как я и предлагал, — проворчал Джек.

Мне надоело слушать, как братья препираются, и я молча двинулся дальше в сторону башни, пока не дошёл до обветшавшего навесного моста. Доски местами прогнили, но на удивление не обваливались в текущую в ущелье реку. Что-то удерживало эту древнюю конструкцию. Близнецы уже приняли решение и нагнали меня. Мост стал темой их очередного спора. Никто не хотел переправляться первым. Джек и вовсе предложил обвязаться верёвкой, чтобы в случае падения иметь страховку. Я стоял, погружённый в раздумья, пытаясь ухватить тонкую нить своих воспоминаний. Весь окружающий пейзаж казался мне до боли знакомым. Я взялся за канат, удерживающий конструкцию, и ощутил твёрдость и прохладу стали. Всё встало на свои места, и я смело ступил на мост.

— Стой, безумец! — пытался остановить меня Блэк, но я уже уверенным шагом вышел на середину. Доски хрустели под ногами, но держались, подхваченные снизу стальными сцепками.

Когда я благополучно миновал мост, братья выругались и перешли следом. Их не прельщала перспектива оказаться трусливее, чем какой-то молодой монашек, как они называли меня между собой.

— Белиар дери! Да эти доски здесь только для виду, чтобы смутить таких дурней, как мы! — воскликнул Джек, — никогда не видел железных мостов — это же несусветная глупость, так тратить ценное сырьё. Не знаю, что за транжир здесь это учудил, но он бы ещё из магической руды мост состряпал!

— Может, это и расточительно, — возразил я, — зато переправа исправно работает спустя сотни лет. Кто бы это не возвёл, он знал толк в строительстве.

— Может быть! Но на кой чёрт нужен мост, который простоит вдесятеро дольше твоей жизни? Где же эти мудрые строители, а? Подохли? Черви уже доели их вонючие трупы, а эта железка всё ещё служит! Нет-нет, это всё глупости. Такую штуку даже нельзя разрушить в случае нападения — крайне непредусмотрительно. Из-за таких мостов, от их замка и остались одни руины.

Я не стал участвовать в дальнейшем обсуждении, и мы двинулись дальше, вновь сменив расслабленность на осторожное продвижение. Не стоило забывать про исчезнувших орков и про близость логова мага-ренегата. Теперь я шёл впереди. Всё было тихо, даже слишком тихо для таких глухих мест: ни чириканья птиц, ни шороха мелких животных. Казалось, что даже ветер старается не потревожить пустынный ландшафт. В стороне от дороги мы вновь увидели смутный отпечаток, напоминающий орочью ступню — по всей видимости, волосатые варвары шли туда же, куда и мы.

Глава 13. Тёплый приём

Я направлялся ко второму навесному мосту, ведущему на остров к серо-красной башне, раздумывая о том, как встретит нас Ксардас. Блэк и Джек опасливо озирались по сторонам, держа луки наготове. Неожиданный грохот и скрежет прервали мои размышления. Я обернулся и обомлел: огромная гора камня набросилась на моих провожатых. Могучим ударом исполина Джека отбросило далеко в сторону. Бедняга пролетел десяток метров, ударился о скалу, упал и судорожно задёргался. Блэк успел выстрелить в нападающего, но уродливому каменному истукану стрела причинила не больше вреда, чем еловая иголка. Гигант повернулся к следопыту и загудел, замахиваясь своим огромным кулаком. Блэк сделал перекат в сторону, глыба камня проскочила мимо, но каторжанин оказался отрезан от пути назад. Теперь единственным шансом сбежать была башня.

— Беги! — успел крикнуть он мне, сам задыхаясь от страха и напряжения, бросившись на мост.

Я последовал примеру Блэка. Сражаться с каменным големом было бы самоубийством — магия огня не причинит ему ни малейшего вреда. Монстр не последовал за нами, остановившись у края моста, и загородив проход. Я не успел воспользоваться полученной передышкой. Блэк уже перебежал на другую сторону, как вдруг резко повернул, и, не успев сделать даже пары шагов, превратился в ледяную глыбу. Он застыл прямо в движении, окутавшись слоем льда в несколько сантиметров, на лице отпечаталось безмолвное удивление, смешанное с отчаянием. Ледяная фигура, которая только что была человеком, с бессильным хрустом упала на землю. Морозная корка раскололась, несчастный даже попытался отползти в сторону, но был настигнут очередным зарядом холода, запечатавшим его окончательно. Из небольшого углубления неподалёку возвышалась могучая фигура ледяного голема.

Я остановился на середине моста, зажатый с обеих сторон, и судорожно сжал в ладони руну огненной стрелы. Конечно, огненный шар был бы гораздо мощнее, но его создание требует больше времени, которого как раз совсем не было. Успокоить дыхание, сосредоточиться… На мгновение я закрыл глаза, вызвав перед собой образ руны. Камень в руке послушно отреагировал на мой призыв, и вспышка пламени устремилась вперёд — в ледяного монстра. Лёд столкнулся с огнём, тварь окуталась густым дымом. Я приготовился упасть на балки моста, чтобы уклониться от ответного удара, но контратаки не последовало. Монстр просто стоял, тупо уставившись на меня.

Это какая-то хитрость — решил я, и сменил руну на малый огненный шар. Раз тварь медлит, то грех не воспользоваться таким шансом. Пламя разгоралось всё ярче и ярче, заключённое в силовую сферу над руной. Жар прорывался сквозь защиту, и я уже чувствовал, что скоро не смогу его контролировать — самое время выпускать смертоносный заряд в цель. Но голем вместо того, чтобы атаковать, вновь улёгся на свою скрытую позицию в яме. Пришлось сжать огненный шар обратно. Руна имела такую возможность — на ней было несколько символов, и обращение к одному из них позволяло развеять сгусток огня в эфир. Это было нелегко, но выгоднее, чем просто выпустить его в произвольном направлении — так я смог вернуть хотя бы часть магической силы, потраченной на его создание, но значительная часть энергии, конечно, всё равно уже была необратимо израсходована.

Ледяной монстр не проявлял больше никакого интереса к моей персоне. Я осторожно подошёл ближе, готовый к нападению в любой момент, но голем был абсолютно неподвижен, лишь наблюдая за мной своими пустыми голубыми глазницами. Похоже, эти существа подчинялись Ксардасу, и он запретил трогать посланника, являющегося магом огня. Не стоило нарушать зыбкое перемирие, поэтому я оставил голема и бросился к Блэку. Следопыту уже нельзя было ничем помочь — он больше походил на статую, чем на человека. Тем не менее, я не пожалел сил и запустил в него огненную стрелу. Морозная корка немного оттаяла, и я руками попытался сбить оставшуюся наледь, в первую очередь с лица. Парень не дышал, пульс не прощупывался, тело было холодным, будто уже столетие пролежало в леднике. Несколько раз я в отчаянии ударил товарища в грудь, в надежде запустить сердце, но все попытки оказались тщетными.

Убедившись, что я больше ничем не могу помочь моему несчастному спутнику, я направился внутрь башни. Там меня ждал ещё один, на этот раз огненный сюрприз. Голем стоял в проёме, напоминающем гигантский камин. Пламя, охватывающее зловещую фигуру, то немного утихало, то разгоралось с новой силой, будто невидимая рука подбрасывала дров в этот дьявольский костёр. Подобно своему ледяному собрату, он никак на меня не отреагировал.

Первый этаж был пуст, не считая каких-то ящиков и бочек с припасами. Здесь даже не было мебели, кроме пары грубых полупустых стеллажей, не понятно с какой целью здесь находящихся. Очевидно, маг обитал выше. Я поднялся по спиральной лестнице, освещая свой путь заклятьем света. Маленький огонёк теплился над головой, и в его свете я чувствовал себя гораздо увереннее, чем в кромешной тьме этих давящих каменных сводов.

Я остановился перед входом в широкий зал на втором этаже. В слабом свете свечей можно было разглядеть фигуру человека в тёмной мантии, сидящего за столом. Было ясно, что Ксардас ждёт гостя, хотя он даже не потрудился взглянуть на меня. Видимо, так он испытывал моё терпение. Я не стал нарушать этикета и несколько раз постучал. Дверного косяка, как и самой двери не было, вся башня состояла из камня, поэтому удары получились глухими. Я не растерялся и постучал о стену руной. В этот раз стук получился звонким и маг, наконец, соизволил ко мне обратиться:

— Можешь не трудиться, Мильтен. Заходи. Негоже гостю торчать на пороге.

Я еле удержался от язвительного комментария, что негоже гостя встречать големами и убивать его спутников.

— Как я погляжу, Корристо изрядно потрудился, чтобы научить тебя хорошим манерам. Может быть, ты бы даже смог стать образцовым служителем Инноса.

Я снова ничего не ответил, молча подойдя к столу, за которым сидел маг.

— Смирение и терпение — вот лучшие добродетели. Так тебе говорил учитель, верно? Да, этот старый дурак умеет терпеть, в этом ему нет равных. Столько лет быть вторым и даже не попытаться ничего предпринять, чтобы ускорить мой уход. Поразительно. Действительно, достойно похвалы. Он, наверное, жутко этим гордится. Весь такой правильный, не то что я — предатель и отступник, — Ксардас обладал странной манерой говорить, делая сильные ударения на некоторые слова и фразы так, что это иногда походило на воронье карканье

— Я пришёл сюда не затем, чтобы обсуждать достоинства и недостатки магистра.

— Магистра? — засмеялся Ксардас, — серьёзно? Так его теперь называют?

— Кого же, как не его? Вы покинули орден и занялись вещами недопустимыми для служителя Инноса.

— Может быть, может быть. Значит, он почти дождался часа своего триумфа. Жаль только, что радость подпорчена небольшой неприятностью. Но разве такая безделица, как магический барьер, в силах сдержать честолюбие и непомерные амбиции? Думаю, купол скоро не выдержит и лопнет, не в силах больше вмещать такую спесь и напыщенность.

— Неправда! Корристо вовсе не гордится своим положением. Он принял эту ответственность не по своему желанию, а потому, что был должен.

— Не думал, что ты настолько наивен. Но не могу тебя упрекать. Ты, наверно, и о себе такого же распрекрасного мнения. Думаю, пора вернуться к нашему последнему разговору. Напомни, на чём мы тогда остановились?

— О чём вы? Мы разговариваем впервые.

— Что? Ты не помнишь? — откровенно забавлялся Ксардас, — ах, да! Прости. Совсем позабыл, ведь я как раз стёр тебе память. Но сейчас, думаю, самый подходящий момент всё исправить.

— Что… — пытался переспросить я, но не успел даже закончить фразу. Ксардас щелкнул пальцами, и мир для меня перевернулся с ног на голову.

Воспоминания нахлынули неукротимой волной, будто незримая плотина рухнула в одночасье. Жизнь наполнялась бесчисленным множеством деталей и красок, ускользавших от меня раньше. Тусклые и ничего не значащие события приобретали совсем иной смысл. Не знаю, как мне удалось пережить эти мгновения, полные боли и разочарований. Мозаика моей жизни собиралась, будто какой-то незримый реставратор решил поупражняться на моей памяти, дорисовывая детали на свой вкус. Вкус этот был мне противен, от него отдавало дешевизной и желанием склепать всё на скорую руку. В последние месяцы я стал очень разборчив в людях, слишком чист, праведен и, несмотря на все заповеди, высокомерен. Пусть даже благочестие и было весьма поверхностным, но я не готов был с ним так просто расстаться, став вновь таким же, как все.

Большую часть проявившегося прошлого новый я предпочёл бы вновь позабыть: за некоторые поступки было стыдно до такой степени, что хотелось провалиться сквозь землю. Я думал, что готов вспомнить всё, что разговоры с Лестером и Диего подготовили для этого почву, но я ошибся. Гордыня, зависть, жажда наживы… Разве это достойно? Как поступил бы настоящий Мильтен? Память услужливо подсказывала, что я и есть этот Мильтен, что всё это моих рук дело. Всё, включая размозженные черепа ради лука и кинжала; жизни орков, пожертвованные едва ли не из простого любопытства; подлое заклинание в спину, обрёкшее Дранко на ужасное посмертие. Разве порядочные люди так поступают? «Нет, порядочные люди просто умирают в колонии, в грязи, голоде и рудной пыли, под смех отбросов, гордо именующих себя стражниками», — отвечал мне тот другой, старый я.

Да, без подлога и обмана убийцу-каторжника никогда бы не взяли в орден Инноса. Оставалось лишь восхищаться тем, какую работу проделал Ксардас, бережно стирая только лишние фрагменты моей жизни, включая даже самые незначительные воспоминания и эмоции, так, чтобы при этом я не только не потерял свою личность целиком, но и не сразу заподозрил неладное. Именно Ксардас создал нового Мильтена, совершенно не такого, какой был прежде. Теперь две личности во мне вступили в открытый конфликт, не желая сдавать своих позиций.

— Ты слуга Инноса. Забудь всё или приди с повинной к Корристо. Ничего не изменилось, отринь былое, живи новой жизнью. Ксардас опасен, ему нельзя доверять, он играет тобой, для него ты лишь один из экспериментов, — говорил во мне маг огня.

— Ты не уйдёшь от прошлого, верни свою жизнь, свою цель, — советовал мне каторжанин-охотник, — ты добился того, о чём другие могут лишь мечтать, не отступай, прими новые правила игры, слушай Ксардаса — он опытен и могуч, за ним будущее.

Я разрывался едва ли не физически. Не стоило даже надеяться свыкнуться сразу с таким состоянием — придётся хорошенько поработать, чтобы соединить воедино две противоположности, сохранив лучшее из обеих. Но в тот момент я стоял перед Ксардасом совершенно сбитый с толку и изъеденный внутренними противоречиями. Маг с интересом наблюдал, не мешая мне приходить в себя.

— Ну как ощущения? — наконец, спросил некромант.

— Это… Это отвратительно, — сказали хором во мне обе ипостаси, — нет, хуже просто быть не может…

— Ты вспомнил кто ты?

— Да, я… — к согласию на этот раз прийти не удалось, голова заболела, будто по ней били кузнечным молотом, мысли спутались. Моё сознание интенсивно работало над тем, чтобы привести память в порядок. Я перестал понимать, где нахожусь.

— Больно, очень больно, — произнёс я, обхватив голову обоими руками.

— Ожидаемо, — проговорил отступник, — что ж, тогда тебе нужно немного поспать.

Ксардас поднял руку в странном жесте, будто бы благословляя меня. Невероятная усталость окутала тело, и не в силах, да и не желая противиться нахлынувшей слабости, я, еле передвигая ноги, дошёл до стоящего у стены кресла, рухнул в него и уснул.

Глава 14. На ощупь во тьме

Сон был тяжёлым и беспокойным — слишком большую работу предстояло проделать моему обезумевшему сознанию. При амнезии обычно воспоминания возвращаются неожиданно и как бы сами находят своё место. В моём случае, всё было немного иначе, а главной проблемой оказались даже не сами воспоминания, а моё к ним отношение. Нужно было понять, кто же я на самом деле, чего хочу, и как жить дальше. В любом случае, проснулся я совсем другим человеком. Две ипостаси всё ещё не до конца притёрлись друг к другу, но будто бы условились жить в мире, не ссорясь и не выказывая недовольства — две крайности слились в единую сущность, которая с тех пор и стала Мильтеном.

Когда я открыл глаза, то был всё в том же просторном зале. От долгого сна в неудобной позе моё тело затекло, по левой ноге прошли неприятные колики при попытке пошевелиться. Я осторожно встал, чтобы размять затёкшие конечности и вскоре почувствовал себя куда лучше. Ксардаса не было за столом — он стоял у клетки на другой стороне зала. В темноте я раньше и вовсе не замечал, что небольшая часть комнаты перегорожена мощной железной решёткой. Мага освещал тусклый огонёк, и можно было различить, что он возится с пленниками — двумя орками. Один из них лежал без сознания, зато другой сидел, облокотившись на решётку, и отвечал на вопросы мага на своём дикарском, не понятном мне языке.

Колдун, кажется, понимал орка, хотя и с трудом, отчего постоянно переспрашивал. Орк отвечал, не противясь, возможно, смирившись со своим безвыходным положением, а может, под действием каких-то чар или зелий. Моё неуклюжее пробуждение прервало беседу, Ксардас лёгким движением руки усыпил пленного и подошёл ко мне:

— Вижу, тебе уже лучше.

— Да. Кажется, в голове немного прояснилось. Я всё вспомнил… И наш уговор, — с неохотой выдавил я из себя.

— Хорошо! Очень хорошо. В таком случае, полагаю, книга у тебя?

— Да, — достал я свёрток из дорожной сумки, — мне даже не пришлось ничего делать. Корристо сам отдал её после вашего послания… Ещё он написал ответное письмо.

— Некоторых жизнь ничему не учит. Он сентиментален, будто маленькая девочка. Давай сюда.

Ксардас развернул свёрток на столе. В нём оказалась книга в чёрном кожаном переплёте и небольшой конверт, запаянный личной печатью Корристо.

— Даже письмо потрудился написать. Сколько мне чести! — прокомментировал Ксардас, — пожалуй, лучше начну с него. Наверняка друг решил предостеречь меня от продолжения мракобесной работы. Судя по слабому магическому фону, он даже снабдил своё послание подсветкой, чтобы я мог получше разглядеть его каракули, — усмехнулся волшебник.

Маг разорвал конверт и углубился в чтение. От письма и вправду шло слабое свечение. Отвернувшись от мага, я принялся с интересом разглядывать пленных орков. Неожиданно резкая вспышка света озарила помещение. Инстинктивно я зажмурился, но, несмотря на это, ещё какое-то время зрение не возвращалось. Ксардас вскрикнул и цветисто выругался, неподобающе для человека такого возраста и положения. Спустя несколько секунд сквозь хлынувшие слёзы я смог разглядеть силуэт мага, приложившего ладони к лицу. Похоже, он попал в самый эпицентр вспышки.

— Что случилось? — недоумённо спросил я.

— Чёрт! Как он сделал это? — вместо ответа воскликнул Ксардас. Его голос дрожал то ли от злости, то ли от боли.

Маг начал шарить руками в карманах своей мантии. Ослепление уже почти прошло, и я смог разглядеть колдуна. Глаза старика налились кровью, и казалось, будто вот-вот лопнут от распирающего их внутреннего давления, рот исказила еле сдерживаемая боль.

— Помоги мне найти лечебный эликсир, — стиснув зубы, прорычал Ксардас, доставая из кармана несколько синих и красных бутылочек объёмом всего по несколько миллилитров, — он в красном флаконе, но я ничего не вижу.

Сомнение охватило меня. Ксардас был уязвим, как никогда. Однозаклинание, а лучше непосредственный удар руной в висок, и он покойник. Больше не будет проблемы обезумевшего мага, предавшего орден и несущего угрозу всей долине. Да, так бы, возможно, я поступил до того, как вернул память. Но теперь, я отчётливо знал, что Ксардас — единственная реальная надежда когда-нибудь разорвать оковы магического барьера и выбраться на свободу. Убить его означало похоронить последний шанс, оказаться вечным пленником искрящегося небосвода. Нет, этого нельзя было допустить.

Я взял из протянутой ладони мага красный бутылёк. Ксардас поспешно спрятал остальные пузырьки обратно в карман, взял лечебную эссенцию, откупорил зубами флакон и вылил его содержимое прямо на свои воспалённые, выкатывающиеся из орбит глаза. Зелье зашипело, смешиваясь с обожжённой плотью и кровью. Маг по всей видимости испытывал в этот момент невероятные страдания, но сдержался, не издав ни звука.

— Бывало и похуже, — наконец, процедил он сквозь зубы. Как-то раз меня поджаривали живьём.

Ксардас на ощупь добрался до стола и сел на свой стул. Лечебное зелье действовало, и магу становилось лучше. Он снова заговорил:

— Похоже, я допустил непростительную ошибку. Гордыня и самоуверенность одолели меня. Что ж, да будет так. Скажи мне, Мильтен, предупредил ли тебя твой учитель, о том, что вложил в письмо ослепляющую вспышку?

— Нет. Я ничего не знал об этом. Он лишь сказал ни при каких обстоятельствах не открывать свёрток.

— Будем считать, что я тебе верю. В таком случае, я недооценил этого интригана. Похоже, ему не только нет дела до жизней тех несчастных следопытов, но и совершенно безразлична судьба собственного ученика. Думаю, он прекрасно понимает, что после такого представления ты нежилец. Как минимум, ты сам мог тоже лишиться зрения.

— Лишиться? Вы думаете, что ваши глаза не восстановятся?

— Глаза? — засмеялся маг, — я думаю, что от них мало что осталось, погляди сам.

Он поднял на меня лицо и открыл морщинистые веки. Вместо серых проницательных глаз мне предстало месиво из запёкшейся крови. Даже кожа лица покраснела от такого сильного светового импульса.

— Мне жаль… — произнёс я с искренним сочувствием, на что Ксардас рассмеялся.

— Я не нуждаюсь ни в чьей жалости, глупец. Корристо сам не понимает, какую опасную игру затеял.

— Вы будете мстить? — с тревогой уточнил я.

— Нет… По крайней мере не сейчас, — задумался старик, — я не могу себе позволить отвлекаться на такие пустяки.

Меня поразило, как Ксардас отреагировал на своё ослепление. Неужели, его это так мало встревожило? Или же это умелая игра, чтобы я оставался на его стороне?

— Но как вы собираетесь продолжать исследования, если больше не можете читать и делать записи?

— Записи, — хмыкнул маг, — от них, как ты мог сегодня убедиться, одни проблемы. Лучшее место для хранения информации — это собственная голова. В ней хотя бы можно быть уверенным, как в самом себе.

С этим странным высказыванием было не поспорить, но ответа на вопрос я не получил, поэтому переспросил:

— Но как же книги, свитки, древние рукописи?

— Ты ещё молод и неопытен в магии. Для того чтобы видеть, не всегда нужны глаза. Конечно, обычно никто не пользуется такими техниками, но это не означает их отсутствие. Понимаешь, зрение портится по множеству причин, иногда просто от старости. Многие великие маги древности под конец жизни были слепы, но это нисколько не умаляло их могущества. Раньше мне приходилось тратить силу на освещение, теперь придётся поддерживать прямое видение. Разница не велика, но так воспринимать можно даже больше, чем глазами. Пожалуй, Корристо, сам того не подозревая, оказал мне услугу и помог сделать то, на что я сам никак не мог решиться.

— Вы владеете нужной техникой?

— Конечно, я владею! — недовольно фыркнул маг, — ты вообще помнишь, с кем разговариваешь?

— Простите… — замялся я, и немного подумав, добавил, — Простите, магистр.

— Так-то лучше, — усмехнулся Ксардас. — Впрочем, мне нет дела до титулов. Если Корристо хочет, пусть зовётся хоть царём всего мира. Имена и звания — это лишь приманка для малодушных, способ поддержания своего тщеславия. Играя в эту игру, как видишь, мне удалось зацепить твоего благонравного учителя за живое. Но хватит обо мне, давай лучше решим, что теперь делать с тобой.

— А что со мной? — удивился и немного напрягся я.

— Ты думаешь, что можешь просто так вернуться в замок, и никто тебя ни о чём не спросит? Корристо посылал тебя практически на верную смерть, к тому же с двумя бесполезными помощниками. Теперь ты один, послание доставлено. Если ты вернёшься, то он от тебя не отстанет до тех пор, пока ты не выложишь, как на духу, всё, что здесь произошло.

— И что вы ждёте, чтобы я рассказал?

— Думаю, практически правду. Но кое-что, всё же придётся приукрасить, иначе никто тебе не поверит. У тебя ведь наверняка есть руна телепортации обратно в замок?

Я задумался над ответом, опасаясь, что Ксардас отберёт у меня телепортационный камень, чтобы воспользоваться им и отомстить магам в замке. Даже слепой, он крайне опасный противник. Но отступать было уже поздно — либо я с ним, либо против него, а значит, скорее всего, покойник. Я кивнул головой в знак подтверждения, но быстро сообразил, что маг не увидит жест, хоть и стоит лицом ко мне.

— Да, у меня есть руна.

— Рад, что ты не стал обманывать. Впрочем, на самом деле у тебя её уже нет — я забрал её, пока ты спал.

Я обшарил карманы, и убедился, что всё обстоит именно так. Кроме этого камня, остальное было на месте: эликсиры, нож и три руны — света, огненной стрелы и огненного шара. Других рун я с собой не брал.

— Не волнуйся, — уловил моё беспокойство Ксардас, — я не собираюсь её использовать и устраивать бойню в замке. Корристо меня ждёт, а я не настолько глуп, чтобы отправляться прямиком в его сети. Однако не буду удерживать тебя. Когда мы договорим, ты получишь камень назад.

Ксардас предложил мне подвинуть кресло поближе к столу и устроиться поудобнее. Нам предстоял длительный разговор.

Глава 15. Лирическое отступление

Среди всплывающих в памяти позабытых поступков далеко не все по моему мнению были недостойны мага огня, так что их можно описать, не испытывая угрызений совести. Одно из таких нелепых, на первый взгляд маловажных, но, тем не менее, оказавших на меня значительное влияние событий произошло за пару лет до возведения барьера, когда я был ещё совсем юн. Вот, как я помню тот день…

Я шёл по ремесленному кварталу Хориниса. Солнце уже поднялось высоко над горизонтом, стояла тёплая безоблачная погода, довольно частая для этих широт в летние месяцы, но от того не менее приятная. За моими плечами висел увесистый мешок со свежей добычей, и по своему обыкновению я направлялся к мяснику, который жил в стороне от центральной улицы, ближе к спуску в портовый район. Такое расположение было вызвано не столько бедностью, сколько необходимостью — не пристало разделывать мясо в центре города.

Вдоль стены лавки на толстых крюках были развешены туши недавно забитых животных. Меня всё время удивляло, почему их не разделывают сразу, но мясник говорил, что необходимо подождать некоторое время, прежде чем приступать к дальнейшей переработке — тогда мясо станет мягче. А к тому времени, глядишь найдётся покупатель и на всю тушу целиком, например, для солдатской столовой. Да, даже солдат иногда баловали настоящим мясом, впрочем, обычно уже весьма залежавшимся.

Я бросил мешок на деревянный прилавок, больше напоминающий гигантскую разделочную доску. На нём виднелись следы от ножа и топора, а кровь местами настолько въелась в поверхность, что создавалось впечатление, будто кровоточит сама древесина. Фернандо — владелец этого не самого приятного заведения — повернулся ко мне и немного хрипящим басовитым голосом произнёс:

— А, Младший! Что-то ты поздновато сегодня! Надеюсь, ты хотя бы прибил падальщика пожирнее, прошлый был уж больно жилист. Мне уже все уши проели вопросами, когда появится годный товар. Сам понимаешь — свинина и говядина не всем по карману, — развёл руками торговец, показывая на висящие туши.

— В этот раз пришлось попотеть — уж больно много волков в последнее время в окрестностях — распугали всю живность. Да и самому, того и гляди, можно стать добычей.

— А куда ж вы, охотники, смотрите? Давно бы перебили этих тварей.

— Так отстреливаем потихоньку, но в одиночку против целой стаи не выстоять.

— Вас только учеников Боспера три человека, не говоря уж о других охотниках — давно бы собрались вместе и устроили облаву.

— Может быть, как-нибудь так и сделаем, если станет совсем невмоготу, — пожал я плечами. — Но хватит об этом — лучше давай взвесим мою добычу.

Фернандо приступил к своим обязанностям, вытряхнув окорочка падальщика из мешка на весы и выудив откуда-то из-за прилавка набор свинцовых гирь. Дом мясника был разделён на две части. Первый этаж был занят лавкой и подсобными помещениями, в то время как второй был жилым. Пока я ждал, то и дело краем глаза поглядывая, не мухлюет ли мой приятель, на лестнице показалась дочь мясника по имени Джулия. Лёгкая и грациозная, она совсем не походила на своего толстого, как бочонок пива, отца. Разве что светло-русый цвет волос объединял их, хотя он с трудом угадывался в засаленных и уже изрядно поседевших волосах мясника. Такой оттенок был не типичен для коренных жителей Хориниса и выдавал приезжих с северных земель королевства или даже из Нордмара. Впрочем, население торговых городов, таких как Хоринис, никогда не могло похвастать чистотой крови — здесь смешивались выходцы из разных народов, и иногда оставалось лишь удивляться, как их занесло в такие далёкие края.

Мясник был вдовцом и уже много лет растил дочь в одиночку. С детства она помогала ему по хозяйству, готовила, стирала, убирала и выполняла другую женскую работу. Впрочем, у неё хватало времени и заниматься собой, от поклонников не было отбоя, но она не спешила выходить замуж.

Движения Джулии были естественны и соразмерны, создавалось впечатление будто она парит над ступенями, едва касаясь их своими стройными ножками, очертания которых улавливались через складки спускающейся почти до пола юбки. Она была одета в простую ничем не приметную одежду, но это не только не умаляло, а скорее подчёркивало её природную красоту. Мне уже было не до мясника с его подсчётами — всё моё внимание перехватила его молодая дочь. Джулия заметила мой пристальный взгляд, улыбнулась, довольная произведённым эффектом, и прошла так близко от меня, что я явственно ощутил аромат её духов, в котором смешивались незнакомые мне запахи экзотических цветов, резко контрастирующие с окружающей обстановкой. Она вышла на улицу и скрылась за стеной дома, но ещё несколько мгновений я продолжал смотреть в сторону двери, надеясь вновь увидеть её.

— Эй, Младший, ты что там, заснул что ли? — окликнул меня Фернандо.

— А, что? — рассеянно переспросил я, вырванный его вопросом из своих фантазий.

— Я говорю, твоя доля пять роблей!

Мясник явно где-то смухлевал, и наверняка можно было сторговать ещё одну серебряную монету, не говоря уж о медяках, но у меня не было настроения с ним препираться. Я взял деньги и поспешил уйти, надеясь нагнать Джулию. Она была на заднем дворе. Поблизости никого не было, и мы, наконец, остались одни. В свои восемнадцать лет, проводя большую часть времени в диких лесах, я, в отличие от многих своих сверстников, ещё практически не знал женщин. Джулия была первой девушкой, всерьёз увлёкшей меня, и, главное, ответившей взаимностью.

Я подошёл совсем близко, не зная, что сказать, хотя наши отношения в последние пару дней вышли за рамки простой дружбы. Девушка, как всегда, сама взяла инициативу, вместо слов обхватила меня за шею своими тонкими руками и прижалась к груди. Я почувствовал тепло её тела и прикосновение мягкой, как шёлк, кожи. Пульс участился, а когда её губы коснулись моих, сердце и вовсе было готово выпрыгнуть наружу. Я ответил на поцелуй, и на мгновение мне пригрезилось, будто мы одни во Вселенной. Приятное чувство длилось недолго, девушка аккуратно отстранилась, прежде чем я окончательно потерял голову, и взволнованно произнесла:

— Соскучился, Мильти?

— Конечно… Разве не видно?

— Даже больше, чем следует, — игриво произнесла девушка, — Удивляюсь, как ещё отец не заметил твои голодные взгляды. Хотя он, наверное, только рад — пользуется возможностью прикарманить себе роб-другой, пока ты отвлекаешься.

— Прости, не могу отвести от тебя глаз…

Девушка довольно рассмеялась:

— В таком случае хорошо, что меня нет с тобой на охоте. Боюсь, твои стрелы ушли бы совсем в другую цель.

— Окажись я с тобой в лесу, думаю, нам было бы не до охоты. Я знаю несколько замечательных укромных местечек…

— Нет уж, нет уж! Я не готова рисковать своей жизнью, даже будучи с тобой. Слишком хорошо я наслышана о диких тварях.

— Что мне твари! — хвастливо начал я, но Джулия перебила.

— Я знаю, что ты храбрый и ловкий охотник, Мильти, но от мракориса не убережёт ни лук, ни кинжал.

— Уже пять лет я работаю на Боспера, и, как видишь, всё ещё жив.

— Не забывай, что я хрупкая беззащитная девушка. Мне позволено бояться, даже если эти страхи надуманны! — наигранно капризно ответила девушка.

Я вновь обнял Джулию и поцеловал в щёку.

— Да, милая, ты, конечно, права.

Не вырываясь из объятий и глядя мне прямо в глаза, Джулия продолжила:

— К чёрту лес! У меня есть идея получше. Сегодня вечером, закрыв лавку пораньше, отец уезжает в поместье Онаров заключить новый контракт на поставки. Онар — неуступчивый скупердяй, и будет торговаться до последнего медяка. Дело быстро не решится, отец останется там ночевать, чтобы попытать счастья с утра. Но это не важно. До завтра дом будет в моём полном распоряжении, даже лавку он велел мне отпирать самой.

Мысли спутались, я не верил своим ушам. Предложение было совершенно очевидным и настолько заманчивым, что я просто не мог отказаться. С другой стороны, порядочной девушке не пристало приглашать на ночь мужчину — нужно выходить замуж. Увидев моё замешательство, Джулия недовольно произнесла:

— Ты так таращишься, будто я зову тебя в логово мракориса! Впрочем, думай сам.

Она высвободилась из моих рук и показательно резко пошла прочь. Я остался стоять во дворе, расстроенный своей нерешительностью, успев лишь выкрикнуть ей вослед:

— Я приду!

Остаток дня я не мог думать ни о чём, кроме предстоящего вечера. Мне не терпелось испытать на себе гостеприимство Джулии. Всё происходило слишком быстро, нашим отношениям была всего неделя, и они до сегодняшнего дня ограничивались лишь тайными свиданиями на заднем дворе. Я был неопытен и не знал, как вести себя. Дочь мясника была на пару лет старше, и, судя по всему, уже бывала с мужчиной — целомудренная девушка вряд ли позволила бы себе такое вольное поведение. Впрочем, я отгонял порочащие её предположения — рано было судить, вечером я планировал узнать всё наверняка. В моём воображении Джулия была едва ли не ангелом небесным, образцом красоты, чистоты и добродетели. Моё естество сопротивлялось и отказывалось думать плохо о возлюбленной. Сидя недавно в кабаке Кардифа, я краем уха уловил беседу двух посетителей. Один из них хвастался своими любовными похождениями, то и дело, упоминая имя Джулия. Я уже было порывался пойти поговорить с ним поподробнее, и, возможно, научить вруна хорошим манерам, однако сдержался, вовремя сообразив, что на белом свете полно девушек с таким именем, и, должно быть, хвастун имеет в виду совсем не мою возлюбленную.

Я сомневался, будет ли прилично прийти, не ударю ли я в грязь лицом, и не навлеку ли беду на Джулию. В конце концов, порывы молодости восторжествовали и, когда Фернандо миновал ворота города, я уже стоял на пороге его дома с букетом свежих полевых цветов. Я постучал в запертую дверь и весь напрягся от волнения. На верхнем этаже послышалось шевеление, и прикрывающие окошко шторы едва заметно дёрнулись. Через минуту, показавшейся мне вечностью, заскрежетал засов и дверь распахнулась.

Джулия была, как всегда, прекрасна. Взяв протянутый букет, она улыбнулась своей широкой обворожительной улыбкой, схватила меня за рукав, увлекла внутрь и захлопнула дверь. Слова были не нужны. Путь на второй этаж оказался долог, постоянно прерывался поцелуями, ласками и объятьями. Разгорячённая Джулия, всё же смогла дотащить меня до кровати, которая после жёсткой деревянной лестницы показалась раем небесным. На следующие несколько часов мы забылись, наслаждаясь друг другом. Джулия оказалась куда опытней и уверенней меня — порой её забавляла моя неуклюжесть, и она звонко смеялась, этим лишь сильнее разжигая моё желание.

Я покинул дом мясника только утром — раньше у меня просто не хватило сил расстаться с любимой. Новый опыт пьянил, но в то же время заставлял задуматься о будущем. Я был увлечён Джулией, будто мальчишка, каковым тогда и являлся. Мне казалось, что и она любит меня.

Последующие воспоминания оказалось тяжело переживать вновь, даже зная, что всё уже давно в прошлом. Всегда трудно признавать свою наивность и глупость, но иначе моё дальнейшее поведение и не назовёшь: вдохновлённый бурной ночью, переполняемый чувствами юнец решил жениться. На моё счастье, утром я перекинулся парой слов с Бартоком, который тогда ещё жил вместе со мной в большом и просторном доме Боспера. Хотя он был мне, как старший брат, мы не были с ним близки, так что он даже не знал о моём любовном увлечении, но мне было просто необходимо с кем-то поделиться наболевшим. Вместо ответа на вопрос друга о том, где я пропадал всю ночь, я спросил:

— Где можно купить золотое кольцо?

— Кольцо? Думаю, лучше всего поискать у заезжих торговцев, там цены получше… Но постой! Зачем тебе вдруг понадобилось кольцо? Только не говори мне, что ты собрался подарить его девушке.

— Почему нет? Именно так я и поступлю.

— Очнись! Сколько тебе лет, Младший?

— Восемнадцать, — произнёс я с некоторой обидой в голосе.

— Так зачем такие дорогие подарки? Нарви своей красавице букет цветов или на худой конец купи что-нибудь, но попроще.

— Я хочу сделать предложение, — выпалил я, сам удивляясь тому, как это прозвучало.

— Что? — Барток чуть не поперхнулся от удивления. — Кто же твоя тайная возлюбленная? Как так вышло, что я даже не подозревал о её существовании? Или ты решил пойти ва-банк, сразу взяв быка за рога? Плохая идея — не советую. В таком деле нужно всё обдумать и получше узнать друг друга.

— Это Джулия — дочь мясника Фернандо.

Барток застыл, шокированный моим заявлением, а на его лице попеременно отражались то удивление, то негодование, то сомнение. В конце концов, он будто бы до конца осмыслил то, что я сказал, и расхохотался:

— Хорошая шутка, Младший! Я сперва даже поверил.

Такая реакция друга привела меня в совершенное замешательство.

— Что смешного? — вознегодовал я, уже подозревая неладное.

— О её ножках полгорода толкует, кто только не побывал у неё в гостях. Честно признать, я и сам пару раз наведывался к ней — на охотников она почему-то особенно падка. Порядочный человек не возьмёт себе жену с такой славой. Один лишь её бедолага отец в неведении. Жаль мне его, когда всё раскроется, и он застанет её с очередным незадачливым любовником…

Не было никаких оснований не верить Бартоку, но я уже не слушал, что он говорит дальше — мир будто вылетел из-под ног и перевернулся. Как я мог оказаться таким глупцом? Мне вскружила голову обычная смазливая нимфоманка! Почему я раньше не поговорил ни с кем о ней? Нет, я сам виноват в случившемся, сам закрывал глаза на очевидные факты. Лишь небольшим оправданием было то, что я только недавно стал охотиться в одиночку и самостоятельно продавать добычу, так что Джулию знал совсем недолго.

Я вышел на улицу, не обращая внимания на оклик Бартока — мне нужно было побыть одному. Здраво поразмыслив, я понял, что ничего страшного не произошло — все проблемы и противоречия были лишь в моей голове. Я не давал Джулии никаких обещаний, и она не требовала ничего взамен. Просто лопнул мыльный пузырь моих фантазий и оголил грязную действительность. Нужно было пережить это и усвоить полученный урок. Трактир в портовом районе подходил для занятий подобного рода как нельзя лучше — дешёвое пойло зальёт любые душевные раны. С утра пить не хорошо — но мне в тот день не было до этого дела.

В скором времени, последние мои сомнения относительно непорочности Джулии развеялись до конца. Дело в том, что забыть ту ночь так просто не получилось, было одно обстоятельство, изрядно подпортившее удовольствие — боль и воспаление в том месте, про которое не очень-то и прилично упоминать. К счастью, городской алхимик и по совместительству лекарь, имел большой опыт борьбы с подобными недоразумениями. Пришлось вывалить немалую сумму за его последнюю разработку, но, поверьте, это того стоило. После этого случая, я стал осмотрительнее, и предпочитал всегда думать в первую очередь головой, а не чем-нибудь другим.

Глава 16. Возвращение

Пентаграмма в обители магов Старого лагеря. Место, практически ставшее домом, изменилось до неузнаваемости. Невидимый портал только что выбросил меня из небытия, и я едва успел почувствовать пол под ногами, а меня уже ждал радушный приём — все маги круга были в сборе. Первым среагировал Драго, в его руках загорелось пламя заклятья. Остальные были не столь быстры, чувствовалось, что гостя ждут давно. Специально ради такого случая, всю пентаграмму накрыли магическим куполом, родственным барьеру. Я постарался не двигаться, чтобы не зацепить его границы — вряд ли он ударит электричеством, как его гигантский собрат, но кто знает, каков будет эффект.

Узнав меня, Драго развеял приготовленный огненный вихрь. Маги изучающе уставились на мою обожжённую мантию и плечо. Я сам ещё не успел почувствовать боль, но теперь она нахлынула со всей яростью. Чёрт! Надеюсь, зелья Дамарока на самом деле так хороши, как о них говорят, иначе ожоги останутся на всю жизнь. Я схватился за рану и стиснул зубы. Маги не двинулись с места. Не похоже, чтобы кто-то из них спешил мне помочь.

— Где Ксардас? — громовым, совершенно не похожим на себя голосом, проговорил Корристо.

— В своей башне! Где же ещё? — зло прокричал я в ответ, не зная, не заглушит ли энергетический купол мои слова. Похоже, звук не проходил, зато через несколько секунд сияние защитного барьера угасло, и я оказался на свободе.

— Говори быстро, где отступник! — повторил свой вопрос магистр.

— В своей башне! И я там был несколько мгновений назад, — в моём голосе всё ещё чувствовалась одышка от недавнего бега.

— Руна телепортации при тебе? Он не добрался до неё? — спросил маг.

— Нет, я с ней не расставался ни на миг. Только это меня и спасло.

— Слава Инносу! Когда ты ушёл, я вспомнил, что совсем забыл сказать тебе оставить телепортационный камень — ведь Ксардас мог завладеть им, и тогда весь лагерь оказался бы в опасности.

— Не лагерь, а маги, — поправил я, — и если бы не руна, я сейчас кормил бы червей, а то и что похуже! Магистр, Вы могли бы и предупредить меня!

— Тише, тише, мой мальчик! — упреждающе проговорил Корристо уже совсем другим, более тихим и даже едва ли не ласковым голосом, — вижу, ты ранен, сейчас не время для разговоров. Мастер Дамарок, помогите Мильтену!

Я пытался что-то возразить, но меня уже не слушали и отвели на первый этаж в лабораторию, где старый алхимик осмотрел и обработал мою рану. Примочки сильно щипали, зато свежий ожог перестал выглядеть так удручающе. Кроме того, один эликсир мне пришлось выпить, и Дамарок, достав из шкафчика запылившуюся руну, наложил на меня какое-то заклятье. Зеленоватое сияние заклубилось вокруг моего тела, особенно сгустившись вокруг раны. Я почувствовал приятную прохладу и расслабление. Боль, наконец, утихла, и мне захотелось немного вздремнуть. Закончив все процедуры, целитель покинул меня, оставив лежать на кровати и наказав по возможности не двигаться.

Моё одиночество длилось совсем не долго, его потревожил Корристо, бесцеремонно зайдя в кабинет и усевшись на стул около моего ложа.

— Что ж, теперь можешь рассказать, что же всё-таки произошло.

— Я думал, что вы мне это объясните, магистр.

— О чём ты? — сделал вид, будто не понимает меня Корристо.

— Бросьте, ещё скажите, что это не Вы установили ловушку в письме. Между прочим, я едва не ослеп. До сих пор в глазах тёмные круги от вспышки.

— Значит, мой план всё же сработал. Что с Ксардасом? — жадно спросил маг.

— Не знаю, но он явно был не в восторге. Мне повезло, что я стоял недалеко от входа в комнату. Если бы не это, огненный ураган, который он, придя в бешенство, устроил в зале, испепелил бы меня. К счастью, стена защитила, и лишь один из всполохов зацепил руку. Если бы вы предупредили меня, я был бы готов к этому, и хотя бы отвернулся от письма. Тогда гораздо легче было бы действовать. Может быть, удалось бы даже оказать сопротивление или убить отступника… Но наполовину ослеплённый, раненный и дезориентированный, я мог только бежать.

— Прости, Мильтен, — мягко произнёс наставник, — я, действительно, подверг тебя излишней опасности, но поверь, это было необходимо.

— Почему, учитель? Что изменилось бы, если бы я знал о письме?

Корристо задумался, будто взвешивая все за и против, и, наконец, произнёс:

— Ты мог встать на сторону Ксардаса. Даже если не по своей воле, то под действием его чар. Тогда всё было бы потеряно. Единственным шансом застать его врасплох, было держать тебя в неведении.

— Но я же мог ослепнуть! И даже погибнуть! — не сдержал я искреннее негодование.

— Прости меня. Я сделал это для всеобщего блага. Ты не знаешь, что было в той книге. Демонология, некромантия, подчинение воли… И всеми этими знаниями Ксардас уже обладает. Несколько его экспериментов, и вся колония превратится в кромешный ад. Тогда будут потеряны не только наши жизни, но и всё королевство. Если поставки руды прекратятся, у Робара не будет шансов одолеть натиск орков.

Мне было тяжело слышать такие слова из уст человека, которому я доверял больше, чем самому себе, и считал примером для подражания. Всеобщее благо. Как много людей прикрывают этой фразой свои злодеяния и предательства! Ещё вчера Корристо рассказывал мне, что зло недопустимо в любом виде, что важна жизнь каждого человека, кем бы он ни был. И что теперь? Он не пожалел не только несчастных каторжан, но даже меня — своего собственного ученика, подающего большие надежды. Нет, больше я не собирался верить ни единому слову, вышедшему из уст этого лицемера. Сказать это напрямую было немыслимо, я не мог позволить себе такую роскошь, поэтому, подавив гнев, продолжил придерживаться намеченного плана:

— Я понимаю, учитель… хотя это не легко.

— Я не жду, что ты простишь меня сразу. Но уверен, что когда-нибудь поймёшь, почему я так поступил. В любом случае, я счастлив, что ты вернулся! Мне было бы тяжело жить, зная, что твоя преждевременная смерть на моей совести.

Наставник говорил искренне, но это мало утешало. Похоже, он больше беспокоился о своей совести и непогрешимости. Несмотря на всю предвзятость, похоже, Ксардас был прав насчёт тщеславия и показной правильности Корристо.

— Значит, ты не знаешь, что дальше случилось с отступником? — ещё раз уточнил маг.

— Нет. Как только я оказался вне досягаемости потоков пламени, то сразу активировал руну телепортации.

— Хорошо. Но мы готовились к худшему. Когда я понял, что при тебе осталась руна, то пришлось поставить всех остальных членов ордена в известность о твоей миссии. Риск того, что Ксардас завладеет камнем и появится прямо посреди нашей обители, был слишком велик. Одержимый местью, он был бы неукротим. Конечно, с предыдущей встречи мы во многом продвинулись, и не оказались бы настолько беззащитны перед его чарами, позаимствованными у орочьих шаманов и последователей Белиара, но фактор внезапности был бы на его стороне. Именно из-за риска вторжения мы решили накрыть пентаграмму небольшим защитным коконом, чтобы удержать его натиск хотя бы в первые секунды.

— Да, ловушка получилась внушительная. Признаться, я не ожидал такой тёплой встречи.

— Но что же с твоими спутниками и остальными потерянными следопытами? — наконец, поинтересовался Корристо судьбой несчастных.

— Все мертвы. Двое предыдущих прислуживали некроманту в виде зомби. Мерзкие твари… Надеюсь, что, когда я их сжёг, души, наконец, обрели свободу.

— Не волнуйся за них, Мильтен, — спокойно сказал Корристо, — если они стали ходячими мертвецами, то их души свободны. Для таких заклинаний слуги Белиара используют лишь свою магическую силу, используя тела только в качестве сосудов и носителей.

— От этого их вид не становится приятней.

— Я боялся, что он превратит их в големов. Ты не видел при нём этих тварей?

— Не довелось. Блэка и Джека убили зомби, набросившись на нас, когда мы зашли в башню. Меня они не тронули, видимо, из-за мантии мага. Воспользовавшись их ступором, я превратил этих слуг Белиара в горстки пепла и костей. На всякий случай пришлось сделать то же и с телами моих спутников — не хотелось, чтобы с ними мерзавец поступил также. Это потребовало много сил, но, перед встречей с Ксардасом, я выпил магический эликсир.

— Ты поступил мудро, ученик. По крайней мере, одна часть миссии исполнена полностью. Конечно, отступник жив, но теперь ослеплён. Об остальном мы позаботимся позже.

— Но что же с книгой? Она ведь осталась в руках Ксардаса.

Корристо улыбнулся, не скрывая своего триумфа.

— Вовсе нет. Она лежит в сохранности в моём сундуке. Единственный ключ — у меня на шее.

— Но, что же тогда было в свёртке? — поразился я.

— Стопка пустых листов, переплетённая обложкой, снятой с оригинала.

Было тяжело изображать удивление, слыша то, что мне и так уже известно, но, похоже, я справился хорошо.

— Невероятно! — воскликнул я, — но ведь это всё было крайне рискованно!

— Да, Мильтен, рискованно. Но ты старался не зря — это было твоим испытанием. Каждый маг должен доказать свою способность действовать в критических ситуациях, преданность делу и готовность пожертвовать жизнью ради справедливости. Поздравляю, ученик! Сегодня ты прошёл своё испытание, и теперь имеешь право осваивать четвёртый круг магии и самые потаённые техники ордена, известные лишь избранным.

— Но я ведь ещё не окончил даже второго круга, — удивился я.

— Да, пока это так. Но я уверен, что скоро ты овладеешь всем необходимым. И когда придёт время двигаться дальше, ничто уже не будет тебя сдерживать. Мне тоже приходилось проходить подобное испытание. Конечно, я был готов лучше, чем ты, но всё равно оказалось нелегко.

Мне предстояло лежать ещё долго, пока рана окончательно заживёт, поэтому я не возражал послушать историю из жизни старого мага. Конечно, хотелось, привести в порядок свои собственные мысли, но для этого у меня будет ещё полно времени.

Глава 17. Немного истории

Корристо начал издалека и его рассказ сильно походил на урок истории. В отличие от придворных писчих, по приказу короля недавно состряпавших и разославших по всем приходам страны новые официальные книги, маг был очевидцем тех событий и не был заинтересован в искажении и приукрашивании. Не знаю, что именно толкнуло его на откровенность, до этого он мало говорил о своём прошлом. Возможно, таким образом он надеялся вернуть моё расположение, установить доверительные отношения и отвлечь от недавних событий.

Для понимания происходящего придётся провести небольшой экскурс в политическую картину тех дней. Во времена молодости моего наставника Миртана была раздроблена на множество мелких провинций. Несколько больших княжеств претендовали на лидерство, а остальными областями руководили феодалы помельче — бароны разных мастей и происхождения. Случалось, что какой-нибудь лихой атаман набирал себе банду покрупнее, как нельзя кстати обнаруживал в роду дедушку аристократа и провозглашал себя благородным отпрыском, борющимся за свои законные права. Завладев замком, и убив местного сеньора, подчинить окрестные деревни было лишь делом времени. Обычно, никто из крестьян даже не оказывал сопротивления, особенно если новый властитель не вводил дополнительных податей и налогов. Без разницы кому платить за защиту, лишь бы голова была цела.

Единственной формально централизованной силой того времени был орден Инноса, состоящий, как и сейчас, из двух ветвей — духовной и светской, то есть магов и паладинов. Но даже в их среде не всегда удавалось найти общий язык. Маги в основном отсиживались в монастырях, и к ним обращались лишь как к сторонним арбитрам. Приходилось решать совершенно немыслимые вопросы, такие как передел земли, утверждение договоров и сделок, а то и вовсе вершить суд над высокородными преступниками. В крупных городах создавались специальные коллегии, занимающиеся такого рода работой — их называли «дома Инноса». Ко времени возведения барьера все эти функции уже давно контролировали королевские наместники, суды и другие органы власти, но во времена юности Корристо этим приходилось заниматься священнослужителям. Других незыблемых основ, кроме религии, в раздираемой постоянными междоусобицами стране просто не существовало.

Паладины немногим отличались от феодалов. Рядом с их крепостями располагались земельные угодья с податными крестьянами. Крупные лорды имели свои замки, а Великий Магистр жил в самой древней твердыне Миртаны — крепости Гота, стоящей с незапамятных времён царствования великого короля и героя — Робара Первого. С тех пор утекло много воды, и у паладинов появился свой Магистр. Эту должность упразднили лишь гораздо позже, когда верховным главой ордена вновь стал король. Но тогда единого государства не было, как и всеми признанного короля, свои права на престол заявляли сразу трое претендентов. Впоследствии, отец Робара Второго — герцог Георг Третий Венгардский — выиграл это соперничество, оставив в наследство сыну корону и частично сплочённую, хотя и постоянно бунтующую страну. Конечно, без активной поддержки ордена Инноса он никогда бы ничего не добился. Только союз с Ксардасом и убийство заупрямившегося магистра паладинов привели его к трону, а религия Инноса стала тем клеем, который сдерживал центробежные силы.

К слову, тёмные маги тогда тоже обладали немалым влиянием, хотя их цепкие когти ещё не дотянулись до Миртаны. Страну ассасинов в те времена едва ли можно было назвать империей, скорее городом-государством Иштар. Город этот располагался далеко на юге Варранта в цветущем оазисе. Считается, что там находится самый большой известный людям храм тёмного бога, которым руководит бессменный лидер ассасинов — Зубен — высокоуровневый адепт Белиара. Говорят, что он владел каким-то древним артефактом, дающим власть над людьми и позволяющим продлевать жизнь путём жертвоприношений. Впрочем, нельзя доверять слухам, потому что про тёмных магов придумывают множество небылиц, а для достижения долголетия есть масса более простых способов.

Вторым по величине городом Варранта в то время был вассал Иштара — Бакареш, стоящий на берегу моря на выходе из Песчаного залива, который называли так из-за часто проникающих через него на юг Миртаны пыльных бурь. Ещё несколько поселений помельче тоже располагались не очень далеко от морского побережья, хотя не это определяло их положение, а наличие источников пресной воды. Близость к морю лишь сглаживала климат, снижая перепады температур, делая именно эти оазисы наиболее привлекательными для жизни. Не все города Варранта тогда подчинялись напрямую Зубену, хотя некоторые и платили дань.

Мореходство у пустынных жителей развито практически не было — они полагались на караваны, хотя одно время в Бакареше даже был небольшой порт, в котором разгружались плоскодонные суда. Как бы то ни было, морская торговля шла за счёт заезжих негоциантов, которые из-за опасной лоции с большим количеством мелей и дурной славы культа Белиара были не очень частыми гостями. В центре пустыни, отделяющей по суше Иштар от Миртаны, обитал народ кочевников, благодаря помощи магов воды, умудряющийся выживать в суровых условиях, переходя от источника к источнику.

Лишь в последние десятилетия ассасины начали активное продвижение в новые земли, заняв все пригодные для оседлой жизни оазисы, и построив в них свои поселения. В конце концов, их руки дотянулись и до юго-западных миртанийских земель, таких как Трелис и Гельдерн. Именно это и спровоцировало войну с набиравшим силу Робаром Вторым. Победа короля в этом затяжном противостоянии завершила объединение Миртаны, а ассасинов отбросила на юг в их исконные земли.

Если бы не пустыня, армия, возглавляемая тогда молодым генералом Ли, вместе с паладинами дошла бы по крайней мере до Бакареша. Но преодолевать безводные песчаные земли большим войском было самоубийством, а достаточным флотом для морского десанта король не обладал, не говоря уж о том, что неглубокие воды возле Бакареша позволяли проходить лишь судам с низкой осадкой. О штурме Иштара и вовсе не могло быть и речи. Всё это привело к тому, что Зубен заключил «вечный мир» с Робаром Вторым, пообещав никогда больше не посягать на Трелис и другие средиземные города, предоставить вольности кочевникам и не преследовать культ Аданоса в Варранте. Но я слишком забежал вперёд. В те годы, которые описывал Корристо, до войны было ещё несколько десятилетий, Трелис был под властью местного графа, Робар Второй был ещё ребёнком, а Зубен лишь прощупывал почву для будущей экспансии на север.

Корристо освоил третий круг магии, когда его наставник заявил, что больше ничему не научит. «Сначала ты должен показать себя в деле, Кор, — сказал он ему, — быть может, ты и вовсе ничего не стоишь. В ордене не нужны слабаки и трусы, мы не можем себе позволить тратить силы на их углублённое обучение». Молодому и честолюбивому магу было обидно, но ничего нельзя было поделать — такова традиция. Тогда как раз назревал очередной вооружённый конфликт. Трелис был процветающим городом, в центре которого красовался хорошо укреплённый замок. За высокими стенами его хозяин — граф Торгар — чувствовал себя в полной безопасности. Однако мирная жизнь ему надоела, и он решил немного расширить свои владения. У небогатого графа на удивление быстро нашлись деньги на вооружение внушительного войска и даже плату наёмникам.

Если бы всё этим и ограничилось, орден никогда бы не заинтересовался обычной междоусобицей. В то время в крепости постоянно жили двое не слишком талантливых магов огня, следивших за местным домом Инноса, но от них перестали приходить какие-либо известия. Расследовать череду подозрительных совпадений и направили Корристо.

Молодой маг прибыл в город, не скрываясь, однако, не раскрыв настоящую цель визита и сообщив страже, что едет из Кап Дуна в Гельдерн и собирается отдохнуть от дороги всего пару дней. Он был принят со всеми полагающимися почестями и размещён, как дорогой гость, в замке. Его накормили и напоили, а граф не поприветствовал его лично только потому, что, по заверению дворецкого, был занят неотложными делами — всё-таки, как никак, готовилась военная операция. Планировалось захватить контроль над золотыми рудниками к западу от Монтеры. Из-за своего выгодного расположения в центре континента Монтера была одним из самых развитых торговых центров Миртаны — в ней сходились почти все крупные тракты. В её крепости всегда располагался мощный гарнизон, а стены могли укрыть до тысячи человек. Однако Монтера не имела своего лорда и была вольным городом, управляемым городским советом. Несмотря на это — в войне с ней у графа Трелиса не было бы шансов, хотя бы потому, что в таком конфликте все окрестные князья выступили бы против него.

Однако задуманное предприятие всё же сулило успех, потому как рудники не принадлежали вольному городу, который специализировался только на торговле. Сейчас шахты контролировались одним из мелких баронов, горный форт которого скорее походил на срубленный на скорую руку острог и не выдержал бы и двух недель упорной осады. В свите графа никто не скрывал захватнических планов, и за обедом Корристо смог узнать едва ли не все подробности. Дело выглядело совершенно обыденным, рудники уже много раз переходили из рук в руки за последнее десятилетие. Однако на расспросы о пропавших магах придворные ограничивались лишь туманными ответами, что они выехали по каким-то делам, не поставив графа в известность. Все, мол, думали, что это орден прислал им какое-то срочное распоряжение.

Корристо не стал слишком наседать на слуг с выяснениями, чтобы не вызвать излишних подозрений. Отправившись в свои покои после еды, он почувствовал непривычную слабость и головокружение. Можно было списать это на лишний бокал вина, выпитый за обедом, но, к своему счастью, маг рассудил иначе и не пожалел редкий эликсир противоядия, который стимулировал естественную защиту организма от всех типов токсинов. Как оказалось, он не ошибся. Через несколько минут ему стало гораздо хуже, и несмотря на все усилия, он еле держался на ногах.

Решив, что скоро он может совсем отключиться, Корристо предпринял отчаянный шаг — симулировал обморок. Как и ожидалось, отравители тайно наблюдали за ним, и почти сразу, как он упал, открылась потайная дверь, и два человека в чёрных широких костюмах, какие носят жители пустыни, вбежали в комнату. Корристо держал руну наготове, и мерзавцы не успели даже удивиться, когда мощный взрыв лишил их жизней, превратив в обожжённые головёшки. Молодой маг хоть и с трудом, но поднялся — зелье всё же делало свою работу. Гостеприимство оказалось лишь отвлекающим манёвром, чтобы усыпить его бдительность. За всем происходящим теперь явственно чувствовался след ассасинов, и пропавшие священнослужители, очевидно, тоже попали в их руки, если уже не мертвы. Однако этой информации было мало, чтобы возвращаться в орден.

Корристо оказался в одиночестве в центре потенциально враждебного замка. Впрочем, едва ли все местные были вовлечены в заговор. Чем ниже ранг прислуги, тем меньше была вероятность осознанного участия в сговоре с жрецами Белиара. Политика и интриги — удел высшего общества. Руководствуясь этим соображением, для побега нужно было двигаться в сторону кухни, комнат прислуги или заднего двора. Но Корристо уже почувствовал себя значительно лучше, не собирался бежать и спустился по открывшемусяпотайному ходу в подземелье. Пока оставалась надежда, что двое пропавших живы, его долгом было сделать всё для их освобождения.

Миновав узкий спуск по винтовой лестнице, где едва протискивался один человек, Корристо оказался в слабо освещённом помещении, в центре которого возвышался алтарь со статуей Белиара. Возле него на коленях стоял человек в дорогой, отороченной мехом кирасе. Такую странную броню носили аристократы Миртаны. Не сложно было догадаться, что стоящий спиной человек — граф Трелиса. Убивать феодала без суда было нельзя, поэтому Корристо взялся за руну телекинеза и резким силовым толчком отбросил молящегося. Граф ударился головой о статую, из рассечённого лба пошла кровь, но он не потерял сознания и попытался подняться. Корристо был уже рядом и довершил начатое пинком в живот. Кираса защитила Торгара, и перевернувшийся от удара на спину лорд потянулся за кинжалом. Больше было не до шуток, и загоревшийся в руках мага огненный шар предупредил его, что лучше этого не делать.

Дальнейший диалог Корристо воодушевлённо пересказал мне по ролям.

— Ты… — с ненавистью прохрипел граф, — значит, мои люди облажались…

— Точно, — подтвердил Корристо, — так что аккуратно отбрось кинжал в сторону, и без глупостей.

— Думаешь, ты всё контролируешь, маг? — пренебрежительно ответил Торгар.

— Первый, кто умрёт в случае нападения или хотя бы угрозы — это ты. Огненный шар сорвётся и испепелит тебя в любом случае. Так что просто прикажи своим людям, если таковые прячутся поблизости, выйти с поднятыми руками.

— Здесь никого, кроме нас, — злоба исказила лицо графа, но он всё же плавным движением вытащил кинжал из ножен и бросил в сторону вдоль пола. Кинжал зазвенел о камни и откатился на пару метров.

Несмотря на свою показную гордость, под угрозой расправы граф быстро заговорил и признался во всём. Как оказалось, он, действительно, заключил тайное соглашение с Зубеном. Один тёмный маг и несколько его прислужников, двух из которых Корристо сжёг, гостили в замке под видом богатого торговца со свитой. Они и дали деньги на военные расходы, потребовав взамен совсем немного — узаконить в Трелисе культ Белиара. Вряд ли бы граф пошёл на такой шаг, рискуя потерять уважение своих подданных, если бы не ещё одно обстоятельство: ему уже было далеко за сорок, а наследника всё ещё не было, как, впрочем, и детей вообще. Посланники Зубена обещали легко решить эту интимную проблему, в борьбе с которой оказались бессильны служители Инноса. Пропавшие маги огня, кстати, всё ещё были живы и томились в тюрьме. Пленников должен был забрать с собой посол Зубена, в качестве личного подарка главе ассасинов и приятного дополнения к заключенному договору.

Дальнейшие подробности этой истории не так интересны. Корристо благополучно завершил свою миссию, освободил товарищей и вместе с ними устроил всенародный суд над предателем Торгаром. Узнав подробности замысла графа, люди отвернулись от него, и никто не встал на защиту проигравшего. Тёмному магу удалось бежать безнаказанным — кто-то предупредил его до того, как трое служителей Инноса ворвались в его покои. Однако Корристо на этом не остановился, конфисковав всё золото, которое граф получил от ассасинов. Наёмников распустили, а на эти деньги в Трелисе возвели новое святилище Инноса.

На тот период, что город остался без графа, Корристо пытался взять управление на себя, попутно обнаружив многократные случаи казнокрадства, воровства и произвола местных чиновников. Однако, в качестве руководителя его никто не признал, слушались лишь из-за страха перед магией, которую он, в отличие от других членов ордена, не стеснялся применять. Вскоре герцог Тимориса, вассалами которого были многие лорды южной Миртаны, включая и графа Торгара, прислал войско и одного из своих сыновей, чтобы взять контроль над крепостью. Никто не сопротивлялся — с точки зрения законов того времени, у герцога было больше всех прав на эту территорию. А без крепкой руки правителя уже и так участились случаи грабежей и другого беззакония.

Таким бурным и плодотворным оказалось первое серьёзное задание Корристо от ордена. Несмотря на полный успех, его наставник не оценил излишнего рвения, проявленного молодым (лет сорока, как я полагаю) магом. «Настоящий приверженец Света должен действовать в первую очередь умом, а не огнём. Ты же показал себя больше воином или лордом, нежели смиренным слугой Инноса», — сказал ему учитель. Однако, обучение четвёртому кругу магии для него всё же открыли, сделав упор на боевые техники.

Глава 18. Приватный разговор

Вернувшиеся воспоминания, а также события последних дней, принесли мне вместо душевного покоя, к которому я стремился, одни проблемы. Жизнь, казавшаяся простой и понятной, перепуталась так, что и не разберёшь. В раннем детстве матушка говаривала мне, что ложь никогда до добра не доводит. Я всегда старался следовать её совету и не позорить доброе имя семьи. Теперь я стал «праведным» служителем Инноса и гордо носил красную мантию. По иронии судьбы, именно сейчас я, как никогда, завяз в сетях недомолвок и обмана.

Сначала я добровольно согласился врать себе, с помощью магии Ксардаса забыв свои прегрешения. Потом, прикрываясь правым делом поддержания мира, я стал двойным агентом, шпионя для Гомеза за магами и наоборот. Когда я вспомнил своё прошлое, то всё равно продолжил врать, теперь уже скрывая свою истинную сущность от всех, кроме трёх друзей, и даже им многое недоговаривал, а с Горном и вовсе ещё ни разу не виделся. Но этого было мало, и я согласился продолжить сотрудничество с Ксардасом. Опять мною двигала благая цель — уничтожение магического барьера. Я был уверен, что без помощи отступника эту задачу решить не удастся никому.

Справедливости ради должен признать, что помогать Ксардасу на этот раз меня побудило не только желание выбраться из колонии, но и страх за свою собственную шкуру. Пойди я против некроманта, и, даже если бы он не убил меня на месте, магам огня очень скоро стало бы известно о моём прошлом. Тогда не могло бы идти и речи не только о посвящении в тайны четвёртого круга магии, но и вообще моя жизнь могла оказаться под угрозой — за подлог и обман меня, скорее всего, приговорили бы к смерти.

Дело не в том, что маги кровожадны или не терпят обид — они будут действовать, прикрываясь всё тем же всеобщим благом. Не достигший нужного духовного уровня адепт оказывается уязвимым для искушений. Он может сойти с праведного пути и предать орден, соблазнившись посулами жрецов Белиара или даже просто богатством и властью. Человек же, применяющий магию для своей собственной выгоды — реальная угроза обществу и потенциальная причина гибели десятков, а то и сотен ни в чём не повинных людей. В чём-то маги были правы, но мой опыт и даже личный пример показывали, что больше всех опасен, наоборот, тот, кто считается самым праведным и надёжным.

План Ксардаса поражал своей дерзостью. Он не считал себя служителем Белиара, хотя и углубился в изучение тёмного искусства. Как оказалось, старый магистр вообще презирал всех, как людей, так и богов. Несмотря на такой скверный характер, он не был самодовольным глупцом, и имел чёткую цель, к которой шёл уже долгие годы. Не знаю, собирался ли он посвящать меня в свой замысел до того, как был ослеплён, или же понимание собственной уязвимости подтолкнуло его к откровенности, но поведанная им история поразила меня до глубины души. То, что он рассказал, даже без метафор и эпитетов звучало невероятно.

Итак, вернёмся к разговору, произошедшему между мной и Ксардасом в его башне. Мы сидели за массивным каменным столом. Ксардас погасил магическое освещение — оно ему теперь было не нужно. Остались догорать лишь несколько свечей, и чтобы не чувствовать себя жутко в давящем полумраке, свет пришлось поддерживать самому, тратя на это драгоценную магическую силу.

Я обратил внимание, как сильно переменился волшебник с нашей последней встречи. Он расстался со старой робой высшего мага огня и теперь носил одежду более подходящую для некроманта: кроме иссиня-чёрного цвета его мантия отличалась от одеяния служителей Инноса тем, что в плечах торчала вверх резкими выступами, напоминающими крылья летучей мыши, рукава украшались алыми с трудом различимыми узорами, а широкая бляха на поясе венчалась красным сияющим камнем явно магической природы. Одному Белиару ведомо, где он мог раздобыть такое облачение в колонии — по-видимому, сделал сам. Лицо колдуна стало будто бы ещё более угловатым, образ довершала седая острая бородка. Но самое гнетущее ощущение создавали глаза — под действием эликсира и чар ожоги быстро заросли, но на месте зрачков остались пустые белки.

— Знаешь ли ты, что время и судьба не подвластны ни одному из братьев-богов? — начал издалека колдун, — мир меняется по своим собственным законам и даже самозваные боги не могут изменить их. Время — это часть Вселенной, такая же, как изначальные стихии, но в отличие от них, у него нет хозяина. Это не значит, что нельзя изменить его ход или заглянуть вперёд хотя бы на пару минут. Представляешь, какой простор для фантазии? Сколько всего можно добиться, имея возможность предчувствовать реакцию врагов на твои действия?

— Да, удивительная способность, — смутившись, подтвердил я, не понимая, почему старик рассказывает мне сказки, которые больше похожи на мечты маленьких детей.

— Понимаю твоё удивление, — сказал волшебник, будто прочитав мои мысли, — но это не пустые мечты. Был человек, которому такое под силу.

— И кто же это?

— Робар Великий, в своё время носящий доспехи из чистой руды, которые хранятся здесь.

— Что-то не вижу никаких доспехов.

— Да, потому что они находятся в подвале, который раньше был казематами храма, располагавшегося на этом острове.

— Вы нашли их? — жадно уточнил я.

— Нашёл, — усмехнулся маг, — впрочем, я никогда и не сомневался, что они здесь, ведь я сам приложил руку к захвату этого форта. И вот, теперь всё лежит в руинах, но от доспехов простым смертным всё равно нет никакой пользы — только смерть. Мои эксперименты это лишь подтвердили.

— Вы разрушили тот форт на утёсе? — изумился я, — но когда и зачем?

— Не я сам, конечно, а королевская армия несколько десятилетий назад, ещё при короле Георге. Дело в том, что монахи отказались признавать его права на эти земли. Не могу ставить им это в вину — многие сопротивлялись новой власти… Но Георгу нужны были поставки из рудников Хориниса, а мне претил здешний настоятель, назвавший меня изменником. Что о себе возомнил этот болван? Он даже не был членом ордена Инноса — местные монахи именовали себя хранителями и поклонялись Аданосу. Для страны нужна была единая религия и власть, поэтому всех еретиков пришлось казнить, — жёстко сказал Ксардас.

— Мне казалось, что с магами воды у ордена дружественные отношения.

— Да, это так. Но ты не в курсе всех тонкостей политики. Культ Аданоса нам полезен, когда находится не на нашей территории. Орден даже готов терпеть небольшие храмы в прибрежных городах, но сильное влияние чужой религии может плохо сказаться на единстве государства. В последней войне с ассасинами маги воды выступили в качестве наших союзников. Как известно, общий враг сближает. Но несмотря на сотрудничество, отношения между нашими орденами довольно напряжённые — маги даже не смогли договориться между собой, проживая в одном замке, и вынуждены были разойтись по разным лагерям. Что может быть лучшим подтверждением моих слов? Кроме того, монастырь, располагавшийся здесь, не имел отношения к магам воды, представляя независимый культ. В другой части долины и вовсе обитали друиды, сейчас объявленные вне закона. Их тоже пришлось усмирить. Впрочем, это оказалось не сложно — потребовалось лишь разрушить мост, ведущий к их логову, и они передохли с голода, когда доели последних мясных жуков в своих пещерах. Безумцы так и не сдались, хотя им обещали сохранить жизнь, если они присягнут королю.

— Похоже, в рудниковой долине пролилось много крови в последние несколько десятилетий.

— А ты думал, что объединение погрязшей в междоусобицах страны — это лёгкая прогулка? Чего стоит один лишь Гаронд, убийца магов. Запомни одну вещь — никто добровольно не расстаётся со своими привилегиями. Люди тщеславны и держатся за власть с упорством, достойным лучшего применения. Но долина никогда не была благодатным краем. Почти тысячелетие назад здесь происходили куда худшие вещи. Ты отвлёк меня своими вопросами, но вернёмся к сути дела. Орден хранителей, обитавший здесь, сохранил много записей о тех временах. Тупые солдаты короля даже не соизволили обыскать всё, как следует, а я тогда был занят другими более важными делами, поэтому заваленные подземелья обнаружил совсем недавно, уже после возведения этой башни. Помимо легендарных рудных доспехов в них обнаружилось множество записей о тех далёких временах. Я расскажу тебе, что мне удалось узнать, и будем надеяться, что ты меня не разочаруешь.

— Не разочарую? Но что Вы от меня ждёте?

— Не спеши с вопросами, Мильтен. Сначала, наконец, выслушай предысторию.

Глава 19. Божественное противостояние

Постоянные отступления от темы из-за моих расспросов, действительно, никак не давали Ксардасу дойти до сути своего рассказа. Я понимал, что он не раскроет мне все свои планы — это было не в привычках искушённого в интригах мага, предпочитавшего использовать людей вслепую, ожидая их безоговорочного подчинения. Возможно, так на самом деле было безопаснее для всех, но быть марионеткой даже такого могучего колдуна, всё равно не хотелось, хотя на данном этапе у меня не было иного выхода. Сначала следовало заслужить доверие мага (если это вообще возможно), а потом уже ждать от него откровений. Тем не менее, рассказал он очень и очень много.

Время циклично. Как для нас происходит смена дня и ночи, зимы и лета, так и во всей Вселенной существуют свои собственные циклы. Мир богов то удаляется от нашего так далеко, что они теряют возможность оказывать на людей значительное влияние, то приближается так близко, что грань между мирами становится едва ли не иллюзорной. В такие времена боги напрямую могут говорить с людьми, наделять своей силой и создавать могучие артефакты. Это могло бы вести людей к процветанию, если бы не конфликт Инноса и Белиара. Раздираемые взаимной ненавистью, они тянут цивилизацию в разные стороны. Иннос, как правило, благоволит людям, в то время как Белиар давно в них разочаровался и делает ставку на орков и других нелюдей. Аданос и вовсе готов уничтожить всех, лишь бы не дать никому из братьев окончательно и безоговорочно победить. Как ни странно, именно бог равновесия в большей степени ответственен за гибель всех великих культур прошлого. Последняя такая катастрофа затронула и Хоринис, стерев с лица земли почти всех представителей древнего народа, оставившего нам в наследство юниторы.

Когда миры сближаются, борьба за власть разгорается с новой силой и вместо счастья и благополучия, мы окунаемся в пучину войн. В конце концов, в каждом цикле побеждает один из братьев и его правление посредству избранных, наделённых властью и артефактами, длится около тысячелетия. Только в этот период человечество относительно свободно, потому как божественные наместники нечета самим богам и не могут всё контролировать. Но в конце цикла приходит новая война, всё повторяется, а человечеству потом приходится отстраивать свой мир из руин.

Минула уже тысяча лет со времён Робара Великого и последней глобальной войны. По всем признакам, скоро грядёт новое испытание для человеческой расы. Но есть и надежда. Как в своё время Робар спас человечество, так и теперь должен появиться новый избранный — Вершитель. Тщательно изучив древние источники, Ксардас пришёл к своему собственному поразительному выводу о природе этого человека.

Летописец упоминал, что как-то раз, столкнувшись с крупным отрядом орков, Робар запретил войскам атаковать, заявив, что потери будут неоправданно высоки. Вместо этого он в одиночку вышел на битву против целого клана, запретив своему войску вмешиваться. Битва была долгой, но, в конце концов, остатки орков в панике бежали, поняв, что не в силах причинить ни малейшего вреда закованному в непробиваемую броню королю. Ни одному человеку, сколь опытным воином он бы ни был и какими бы доспехами не обладал, такое не под силу. Естественно, многие говорили, что Робар и не человек вовсе, а олицетворение самого Инноса. Часто король вёл себя так, будто знает будущее наперёд, предвидит все манёвры врага. Перед крупными битвами он испытывал нетерпение и недовольство, иногда как бы заранее прощаясь с военачальниками, которым предстояло скоро погибнуть. Мало кто понимал, о чём говорит король, и даже ближайшие соратники порой опасались, что он выжил из ума. Однако время всегда показывало его правоту.

Ксардас не считал такое поведение случайностью или тем более безумием. По его теории Робар не являлся избранным ни одного из богов — он был воплощением духа времени. Именно в этом был исток его успеха и невероятной силы. Внешне он был таким же человеком, как и все: ел, пил, испытывал боль, любил и ненавидел. Но всё менялось, стоило ему оказаться на грани гибели — тогда время приоткрывало перед ним свои тайны, замирало, а может, по велению его разума и вовсе меняло свой ход — деталей нам не дано узнать в точности. В каждом сражении Робар всегда находил лучшую тактику боя, поэтому мог победить даже в ситуациях, кажущихся безвыходными. В последней войне он встал на сторону Инноса и тот наделил Робара и группу его ближайших сторонников — будущих паладинов — своей силой. Именно это позволило избранному надеть рудный доспех и использовать артефакты такой мощи, которая свела бы любого другого с ума.

Иннос слишком сильно вмешался в дела этого мира, и равновесие было нарушено. Конечно, Белиар не остался безучастен и бросил в ответ все свои силы. По его зову из параллельной реальности явились драконы. Они не были созданиями Белиара, но самый могучий из них заключил с ним сделку — бессмертие и власть, вот что его прельстило, как это ни банально. Даже в случае гибели, Зверь перерождался в другом своём сородиче, вытесняя его душу и захватывая тело. Всю доступную силу Белиар вложил в своего нового ставленника и переломил ход войны.

Новый Зверь тёмного бога был практически неуязвим. Он уничтожал людей всюду, неся смерть, хаос и разрушение. Единственный, кто мог остановить его — это Робар, но Зверь выжидал и не нападал на него, заставляя смотреть, как умирает всё, что дорого королю. Города и сёла были разорены, выжившие люди прятались по лесам и пещерам. Поняв тщетность сопротивления, Робар, собрав всё оставшееся войско, покинул континент, отправившись на восток в поиске портала, из которого явились драконы. На одном из островов, что севернее Хориниса, под названием Ирдорат, Робар достиг своей цели. Именно там параллельные миры сходились даже ближе, чем у нынешнего Нордмарского монастыря, где Иннос впервые заговорил с Робаром. Раздосадованный, что враг ушёл от него, Зверь оставил Миртану и пошёл за королём попятам. Дракон поверил в свою непобедимость и, наконец, встретился с человеком в глубине пещер Ирдората.

Вершитель не является неуязвимым, и обладает предвидением только в переходный период, когда мир богов соприкасается с нашим. Именно аномалия порождает его дар. До этого момента он ничем не примечательный человек. На Ирдорате Робар оказался силён, как никогда. Он смог почувствовать своего врага, предугадать каждое его действие, и убил Зверя одним ударом. Меч, которым он поразил избранника Белиара, впитал его силу и заключил душу навеки, не позволив переродиться в новом теле. Такая техника удержания демонов известна с незапамятных времён и ей Робара обучил один из выживших жрецов древнего народа, обитавшего на Хоринисе. Это было единственным доступным выходом, но далеко не идеальным: заточение не убивает демона, и его дьявольская сущность продолжает испускать своё тлетворное влияние на окружающих людей.

Победа оказалась не полной. Не выдержав могучего зова Белиарова Зверя, соратники короля предали его. Сам Робар смог спастись, однако священный меч был украден. Предатели не успели далеко уйти, скрывшись на ближайшем острове — Хоринисе. Именно в рудниковую долину прибыл король в погоне за утерянным клинком. Но изменники успели сговориться с племенем орков, которые тоже поддались зову меча и заключённого в нём демона.

Покидая Ирдорат, Робар запечатал портал между мирами, чем сам подписал себе смертный приговор — его дар ослаб, силы Инноса тоже почти полностью оставили его, и король стал практически обычным человеком. Не в силах больше переносить влияния рудного доспеха, он был вынужден оставить и его. Орки были сильны, а их город хорошо укреплён, поэтому малыми силами, оставшимися преданными королю, разбить их не удалось. Война затянулась, постепенно превратившись в обычный ничем не примечательный конфликт. Люди больше не хотели кровопролития, и начали восстанавливать страну из руин. Единственный, кто не знал покоя — это Робар. Под старость лет, оставив трон своему сыну, он всё же предпринял отчаянную попытку вновь отбить меч, и на этом его жизнь прервалась.

Королевство Миртана постепенно восстановилось под руководством нескольких оставшихся преданных Инносу паладинов. Хотя способности этих рыцарей угасали так же, как и Робара, они нашли выход, обратившись к рунной магии. Она была легка в использовании, и могла быть освоена даже не очень способными к чародейству воинами. Так появился орден паладинов в том виде, в каком он через века и дошёл до наших дней. Служители Инноса стали основой человеческой цивилизации и оттеснили орков на крайний север и на восточные острова, в их исконные земли. Но центробежные силы вскоре победили в королевстве, и чем больше становилось население и больше времени проходило от войны со Зверем, тем сильнее проявлялся сепаратизм. Потомки Робара, к сожалению, не смогли прийти к согласию, и вскоре страна разделилась на герцогства и графства, которые то заключали союзы, то вели междоусобные войны.

Так было до недавнего времени, пока очередная часть цикла, свободная от влияния богов, не подошла к концу. Появился новый избранник Инноса — Робар Второй. Люди вновь сплотились в единое королевство и стали сильны. Всё было бы прекрасно, если бы и Белиар всерьёз не вознамерился вернуть утраченные позиции. Усилившийся натиск орков — подтверждение активного вмешательства бога тьмы в земные дела. До недавнего времени орду орков удавалось сдерживать и даже оттеснить другую угрозу — ассасинов, но падение королевства лишь вопрос времени. Все это понимали, и возведение магического барьера подкрепляло худшие опасения.

Ксардас был уверен, что рано или поздно будущий Вершитель появится именно в рудниковой долине. Сюда должна привести его неспокойная жизнь и именно здесь его ждёт новый враг. В отличие от магов круга, Ксардас уже узнал, в чём причина разросшегося барьера. Пленные орки сообщили, что в подземном храме заключён могучий демон Крушак, покой которого и охраняет местное племя. Ещё в незапамятные времена остальные орочьи кланы из страха покинули эти земли. Лишь немногие храбрецы остались здесь, задабривая его жертвоприношениями. Узнать больше можно было только от шаманов племени, ни один из которых пока не попадал в руки к магу.

Несомненно одно — этот демон был порождением проклятого меча, но что-то сдерживало его мощь. Быть может, миры ещё не сошлись так близко, чтобы он смог проснуться, а может, он не был полностью освобождён или Робар Первый всё-таки смог как-то навредить ему. В этом даже Ксардас был не до конца уверен. В любом случае, демон набирал силу и вскоре мог явиться миру во всей своей мощи. Единственный, кто в состоянии его остановить — новый Вершитель. Необходимо было во что бы то ни стало разыскать этого необычного человека, не дать ему оступиться или бессмысленно погибнуть, а потом направить в нужном направлении. Отступник уже начал работать над планом, как одолеть древнего Зверя, именно поэтому его так интересовала демонология.

Когда повествование колдуна о временах далёкой древности подошло к концу, я спросил, что же именно требуется от меня.

— Я вижу в тебе талант, Мильтен, которого нет ни в одном другом из ныне живущих магов ордена. Помимо меня, конечно, — усмехнулся волшебник, — монастырское воспитание, несмотря на всю свою продуманность, отбило у этих остолопов способность широко мыслить. Бездумное следование традициям, повторение прописанных догм — вот их жизненные принципы. Годами послушникам вдалбливают в головы, что Иннос — бог света и добра, что он единственный истинный властитель этого мира. В конце концов, это входит в подсознание и человек уже не готов признать что-либо другое. При всей своей развитости, маги сейчас похожи на зомби, на фанатиков, которыми дирижирует по своему желанию владыка демонов по имени Иннос. Поверь, он ничем не лучше других своих названых братьев. Я половину жизни потратил на то, чтобы переломить ситуацию, сделал ставку на объединение королевства и централизацию власти, в надежде, что, укрепив свои позиции, смогу реформировать орден, но всё бесполезно — на это не хватило даже сил Великого магистра.

— Я надеялся, что юный Робар Второй — избранный, — продолжал Ксардас, — многое указывало на то, что он может стать Вершителем, но я ошибся, неверно истолковал знаки. Король попал под влияние Инноса и стал в итоге безумным фанатиком, в руках которого находятся все рычаги управления. Я попал в яму, которую сам себе вырыл. Через несколько лет после его восшествия на престол, был издан указ, по сути дающий королю абсолютную власть. Даже я, Великий Магистр, с тех пор должен был отчитываться перед ним и исполнять все приказы. Армия и знать были на его стороне, поэтому ничего нельзя было поделать, меня и так многие недолюбливали. Скажу честно — встретив тебя, я на миг задумался, что Вершителем можешь оказаться ты, но, просмотрев твою память, отбросил эту идею. Я даже думал избавиться от тебя за ненадобностью, но потом понял, что твоя роль в предстоящих событиях может оказаться не меньшей. Как Робару Первому были нужны друзья и сподвижники, так и новому Вершителю понадобится помощь. Кроме того, как ты понимаешь, я больше не могу называться Магистром, но хотел бы, чтобы в будущем магов огня возглавлял достойный лидер. Ты не только наделён талантом, но и лишён предрассудков, поэтому можешь достигнуть многого. Я предлагаю тебе стать моим преемником и помочь достичь того, к чему движется человечество уже ни одну тысячу лет.

С каждым словом Ксардаса моё удивление становилось всё больше и больше. Ещё недавно я был простым мальчиком на побегушках, потом, отправляясь сюда, вынашивал планы, как убить предателя-мага, а теперь мог стать его ближайшим союзником и учеником. Неплохая перспектива, если, конечно, считать, что Ксардас знает, что делает, а не просто выживший из ума старик, сбившийся на путь некромантии. Ещё больше меня поразило, насколько бесцеремонно он заявил, что подумывал избавиться от меня. Впрочем, в этом мы были, можно сказать, квиты, ведь я сам ещё недавно мечтал его уничтожить.

— Как я могу Вам доверять? — честно признался я в своих сомнениях.

— Понимаю, — вздохнул маг, — конечно, Корристо успел многое наговорить про меня. Я для тебя отступник и предатель, прельстившийся властью и силой, которую обещает Белиар. Даже не буду пытаться тебя переубедить. Вот, что я тебе скажу: некромантия — вовсе не оживление мертвецов, а искусство контроля над душами более слабых существ. Это высшая форма магии, и практикующий её должен в первую очередь закалить дух и силу воли, иначе рискует стать жертвой своих же чар. Ты ещё очень нескоро будешь готов начать познавать азы этого искусства. Опытный «чёрный», — Ксардас слегка усмехнулся на этом слове, — маг может управлять другими существами, видеть чужими глазами и даже брать под контроль животных. Кроме того, можно призывать демонов из потустороннего мира и вселять их в подходящий сосуд. Взять тех же скелетов — как правило, они не имеют ничего общего с людьми, которыми являлись при жизни. Кости — лишь ёмкость для призванной сущности. Чем сильнее волшебник, тем более мощными и развитыми демонами он способен манипулировать, но стоит заклинателю расслабиться, как его миньоны выйдут из-под контроля. Правильно удерживать их учит демонология, поэтому я работал над этой книгой, — Ксардас положил руку на лежащий на столе фолиант, — демоны и духи существуют независимо от нас, но в непроявленном виде. Нет ничего зазорного в том, чтобы использовать их — это такая же сила, как и другие стихии: воздух, огонь или вода.

Неожиданно лицо колдуна переменилось. Взволнованно он открыл книгу и провёл над ней руками — страницы были чисты.

— Ты видишь то же, что я ощущаю? — спросил он строго и продолжил перелистывать страницы.

— Книга пуста, — удивлённо подтвердил я.

Ксардас сжал кулаки.

— Книга не главное. Стоило ожидать такой подлог. Похоже, Корристо совсем тебя не ценит, раз послал на верную смерть. Ты понимаешь, что если бы не наше знакомство до этих событий, ты был бы уже мёртв?

— Пожалуй… — неохотно признал я.

— Да, выходит, что долгие годы этот пройдоха ловко водил меня за нос, делая вид, что для него нет ничего важнее сакральных принципов. Хотя… — Ксардас ненадолго задумался, перебирая бороду, — есть и другое объяснение. Он не доверяет тебе и решил испытать. Быть может, даже догадывается о твоей амнезии. Придётся удвоить бдительность. Если ты вернёшься живым, это не развеет его сомнений. Только смерть одного из нас сможет окончательно убедить Корристо, что мы не заодно.

— И что же делать?

— Дадим ему то, чего он так жаждет — инсценируем мою гибель.

— Сейчас?

— Нет, это будет неубедительно. Корристо не поверит, что маг второго круга смог убить меня, пусть даже используя неожиданность. Он захочет убедиться лично, и не успокоится, пока не увидит моё хладное тело, чего мне бы не хотелось… Нет, пусть лучше он сам приложит руку к моему уничтожению. Чувствую, пора мне искать место для новой башни, — задумчиво добавил некромант.

Мы разработали план — дерзкий и рискованный. Его началом была телепортация к пентаграмме в обители магов огня. Ксардас оказался чертовски прав, что меня ждёт «тёплый» приём. Дальше нужно было затаиться, ни в коем случае не выдать себя, ждать, когда Корристо сам сделает следующий шаг, и лишь помочь ему в деталях.

Глава 20. Объяснения

Товарищи по кругу огня поверили в мою историю и непричастность к делам Ксардаса, или же, по крайней мере, сделали вид, что ничего особенного не произошло. Моё обучение продолжилось едва ли не с новой силой. Теперь в мои тренировки была включена ещё одна дисциплина — бой на посохах. Это искусство не так часто применялось магами, однако иногда могло спасти жизнь. Взять, к примеру, мою схватку со шныгами. Если бы тогда у меня под рукой был посох, я легко удержал бы атакующую тварь на достаточной дистанции и добил.

Преимущество посоха или шеста над привычным всем холодным оружием — его длина. Они позволяют держаться от противника даже на большем расстоянии, чем при использовании двуручных мечей или топоров, однако по сравнению с этими массивными неповоротливыми орудиями, успешно управляться с которыми под силу лишь могучим воинам вроде Горна, посохи выгодно отличаются своей лёгкостью. Кроме того, они позволяют одновременно и защищаться, и обороняться. Пока один конец шеста наносит удар, другой может отразить нападение сбоку. На некоторых экземплярах делают стальные наконечники, позволяющие совершать также колющие удары. Но самое главное то, что противник почти всегда недооценивает посох, потому как он не выглядит угрожающе. Все эти факторы делают на вид довольно безобидный предмет грозным оружием в руках умелого бойца, однако новичок не сможет использовать его преимуществ.

На первых порах я постоянно цеплял что-нибудь длинной палкой, которую мне дали для тренировок. За время в колонии я уже успел привыкнуть к мечу, к успокаивающей прохладе его рукояти и тяжести, извлечённого их ножен клинка. Всего этого посох был лишён. Мне казалось, будто я какой-то крестьянин, взявший в руки дрын, выдернутый из забора. Сложно было поверить, что мастер боя на посохах может в одиночку отбиваться от нескольких вооружённых противников. Поначалу я был способен лишь нелепо махать палкой и постоянно терял равновесие. Только когда я, наконец, стал чувствовать габариты своего оружия, стало получаться что-то более-менее убедительное.

Как ни странно, лучше всех посохом владел Родригез, превосходя в этом даже более опытных магов. Корристо давно не практиковал этот стиль боя, полагаясь лишь на рунную магию, поэтому моим обучением в основном занимались самые молодые — Родригез и Торрез. Драго тоже был в рассвете сил, но, подобно магистру, мало интересовался силовыми упражнениями, сосредоточившись на изучении древней мудрости. Для меня же физические тренировки были своего рода отдушиной, благодаря которой я мог не терять формы, выплеснуть своё напряжение и накопившееся раздражение. Часто я уходил в полуразвалившееся здание, где стражники отрабатывали стрельбу из арбалета, и, когда там никого не было, отрабатывал удары в одиночестве, избивая деревянные чучела.

После моего возвращения из экспедиции к башне Ксардаса, у меня оставалось ещё одно незаконченное дело. Перед выходом я обещал Гомезу отчитаться о проделанной работе. Теперь мне не очень хотелось вновь идти к нему, но выбора особо не было — раз уж я взялся вести эту игру, то необходимо было поддерживать образ. Едва оправившись от ожогов, которые, согласно плану, мне для убедительности оставил Ксардас, я отправился на аудиенцию к рудному барону. В этот раз было что рассказать, даже не касаясь деталей похода. Дело в том, что выходил из замка я через ворота, а вот как возвращался, никому из стражи не было известно. Каторжане понятия не имели о том, что в колонии уже работает телепортация. Именно об этом я и хотел сегодня поговорить с Гомезом.

В этот раз я пришёл утром, и не застал барона в тронном зале — там вообще было пусто. Похоже, он ещё не вышел из своих покоев. Беспокоить его было бы глупо, и я уже собрался уйти, чтобы зайти попозже, но в дверях кухни (а в тронный зал, который был по сути столовой, можно было пройти либо через кухню, либо через импровизированную оружейную) столкнулся с одной из наложниц. Она спешила, видимо, за едой или напитком для барона, и врезалась в мою ещё не до конца зажившую руку. Я невольно вскрикнул и схватился за рану. Девушка испугалась и отшатнулась от меня в сторону.

— Прошу прощения, сударыня, — произнёс я, — просто не до конца зажившая рана.

Она посмотрела на меня удивлённо, как будто бы я сказал что-то противоестественное, а потом отошла ещё дальше, уступая мне дорогу.

— Проходи, я не спешу, — улыбнулся я и сделал шаг назад, показывая рукой, чтобы она проходила первой.

Девушка зашла на кухню и, обернувшись, произнесла:

— Вы, маги, всегда такие вежливые?

— Нет, только если нас хорошо кормить, — попытался пошутить я.

— В таком случае, жаль, что я живу не с вами, — улыбнулась служанка и, оглянувшись по сторонам, грустно добавила, — баронов и их стражу сколько не корми, они всё равно, как дикие звери — только одно на уме…

— Поэтому ты так спешила?

— Нет, этого я уже не боюсь… — задумчиво ответила девушка, — да и вряд ли кто-то рискнёт прикоснуться ко мне без позволения Гомеза. Но, довольно! Иди! Мне нельзя разговаривать с тобой. Барон рассердится, если я задержусь.

С этими словами она отвернулась и стала рыться в шкафу с припасами. Я понаблюдал за ней ещё непродолжительное время и удалился.

Следующая моя попытка застать Гомеза оказалась более удачной — я пришёл в районе обеда. Сидя на своём троне со скучающим видом, барон выслушивал отчёт Бартолло касательно поставок из внешнего мира. Завидев меня, он отослал своего помощника.

— А вот и наш герой! — воскликнул барон, — как твои раны?

— Вы неплохо осведомлены, — искренне поразился я. Не думал, что кто-то, кроме магов, уже знает о моих приключениях, тем более Гомез.

— Приходится стараться, чтобы удержаться на этой жёсткой табуретке! — ударил барон по подлокотнику, показывая тем самым на трон.

Я кивнул головой в знак почтения к его информированности и ответил:

— Мастер Дамарок хорошо потрудился, и ожоги уже практически меня не беспокоят.

— На вас всё заживает, как на собаках! Извини за сравнение, — усмехнулся Гомез, — если бы мои воины также быстро умели зализывать раны, от этих проходимцев из Нового лагеря уже бы не осталось и следа.

Гомез явно преувеличивал, его проблема была не в больших боевых потерях, а в тупости подчинённых, постоянно попадавших в простейшие западни, а также в страхе зажравшихся стражников, не желающих рисковать жизнью, осаждая укрепления, возведённые людьми генерала Ли. С патрулированием лагеря этот сброд ещё кое-как справлялся, а для ведения настоящей войны у них явно не хватало ни навыков, ни дисциплины, чего нельзя было сказать о наёмниках магов воды.

— Сегодня в очередной раз они ограбили меня! — продолжал Гомез, — совсем обнаглели — убили двух стражников! Вскоре придётся преподать им урок. Пусть псы знают своё место и не смеют кусать хозяина!

Я промолчал, и Гомез немного остыл, сменив тему:

— Так что ты можешь рассказать о своей миссии, Мильтен? С предателем покончено?

— Ещё нет, милорд, но это лишь вопрос времени. Мы нашли его логово, и теперь осталось подготовиться и нанести решающий удар. Объединив усилия магов круга, мы сотрём его в порошок раньше, чем он успеет понять, что произошло.

— Очень хорошо! Я рад, что хоть кто-то здесь справляется со своими обязанностями, — многозначительно посмотрел барон на стоящего в стороне Бартолло, — но есть ещё один момент, который я хотел бы прояснить. Дозоры из внешнего кольца не докладывали о твоём возвращении. Каким образом тебе удалось пройти незамеченным?

— Вы, как всегда, проницательны, — улыбнулся я, — дело в том, что со времени возведения барьера минуло уже достаточно времени, чтобы магические потоки улеглись. В общем, если опустить все тонкости, нам удалось восстановить телепортацию в колонии. Обратно я вернулся, используя эту руну, — достал я из кармана и протянул барону камень, — прямиком в покои магов.

Гомез взял магический артефакт, покрутил в руках, осмотрел со всех сторон и, в конце концов, вернул мне.

— И сколько таких рун уже есть у магов?

— Я знаю об одной — учитель дал мне её перед экспедицией. Думаю, что есть ещё один такой же камень у самого Корристо. Как вы знаете, маги никуда не ходят, поэтому им незачем и возвращаться, — пожал я плечами.

— Можно ли таким образом попасть в другие места?

— Теоретически возможно, но не в нашем случае. Чтобы сделать точку возврата, нужны усилия хотя бы трёх опытных магов на месте, где будет выход из телепорта. Как вы знаете, маги последние пару лет не покидали замок в таком числе — значит, и рунам взяться неоткуда.

— Хм… — задумался барон. А что насчёт этих злосчастных еретиков, почитающих Аданоса? — Гомез произнёс это таким тоном, будто сам был рьяным приверженцем Инноса, что, конечно, было не так — в замке даже не было ни одного алтаря для молитв и подношений.

— Я могу практически наверняка гарантировать, что они тоже располагают такой руной, ведущей в их убежище. Нельзя исключать, что сделаны также телепорты и в какие-то другие места колонии. Несомненно, Вам известно, что мы ведём переписку с магами воды. Но наши контакты ограничиваются лишь обсуждением общих вопросов по поводу барьера. Ни о каких прочих своих действиях они нас не ставят в известность.

— Что ж, я прикажу своим шпионам занятья выяснением этого вопроса. То, что ты сообщил — очень важно для обеспечения безопасности всей колонии и поставок королю. Дальнейшее уже мои заботы. Ты славно потрудился, Мильтен. Думаю, тебе не помешает хороший отдых. Наталья! — громко крикнул барон, и из кухни выбежала девушка, которую я видел сегодня утром, — займись нашим гостем, — спокойно сказал ей Гомез, но в его тоне чувствовалось что-то такое, что не терпит возражений, — сегодня он заслужил самого лучшего обращения.

Я не со всем ещё осознал происходящее и не успел ничего возразить. Девушка опустила взгляд в пол и тихо произнесла:

— Как Вам будет угодно, милорд.

— Право, не стоит, — пытался отговориться я, но Гомез не дал мне продолжить.

— Я лучше знаю, что стоит. На этом всё, — сказал Гомез, и вновь подозвал к себе Бартолло, всё это время ждавшего, пока мы закончим разговор.

Наложница подошла ко мне и попросила следовать за ней.

— Ты не обязана это делать, — сказал я, пока мы поднимались на второй этаж, где располагались жилые комнаты, — можешь идти, а я отправлюсь в обитель.

— Он всё узнает и накажет меня. Пожалуйста, не уходи, — с мольбой в голосе ответила моя спутница, — и не переживай… думаешь ты первый такой? Он использует меня так уже несколько месяцев. С тех пор, как я ему надоела… И слава Инносу… Остальные бывают жестоки, но по сравнению с ним это уже детские забавы. Разве что Ворон часто не в духе… Но я привыкла.

— Они бьют тебя? Издеваются?

Девушка рассмеялась в ответ на мой вопрос:

— Вся жизнь здесь сплошное издевательство. А какие тряпки нас заставляют носить? Даже последняя шлюха в борделе одевается и то приличнее.

Сейчас на ней был накинут какой-то тоненький халат и через него просвечивал костюм для эротических танцев. Я видел её в нём в одно из первых посещений рудного барона. Этот наряд лишь немного прикрывал наготу. Воспоминания о танцующей наложнице сбили меня на мысли, совсем не подобающие праведному служителю Инноса. Я постарался отогнать их, но мы как раз дошли до нужной комнаты, девушка заперла дверь изнутри, и мы остались наедине.

— Прости мне мою болтовню. Надеюсь, ты не будешь жаловаться барону.

— Конечно нет! Я же сказал, что ты можешь быть свободна.

— Спасибо. Приятно осознавать, что мантия мага, в отличие от титула барона, всё еще хоть что-то значит, а не просто прикрывает очередного мерзавца. Удивительно, что у вас с ним есть общие дела. Впрочем, прости — это не моё дело.

— Маги сотрудничают с Гомезом, потому что он единственный, кто поставляет руду королю. Каким бы человеком он ни был, без него Миртана обречена.

— Мне показалось, что тыздесь по личной инициативе, но не важно… Почему бы вам, магам, самим тогда не взять власть в свои руки? Разве это так сложно при ваших способностях?

Меня сразу начало смущать, что девушка так смело ругала барона, а последний вопрос и вовсе зародил подозрения, что весь этот разговор не случаен. Я ответил дежурной фразой:

— Маги огня никогда не сделают ничего подобного — это не угодно Инносу. Наше дело служить, а не властвовать.

— Поэтому у власти всегда одни мерзавцы? Почему те, кто достоин, самовольно отрекаются? Разве вы не должны помогать людям? Так меня всегда учили — Иннос заступник и защитник. Вы его слуги — почему же стоите в стороне, когда мы страдаем?

— На всё воля Инноса. Как ты здесь очутилась, Наталья? Просто так в колонию не попадают.

— Какое это имеет значение? Разве человек не имеет права на ошибку, не достоин прощения? Многие, совершившие куда худшие вещи, чем я, гуляют на свободе.

— Все достойны прощения, даже Гомез. Можешь попытаться понять его и простить.

— Ты издеваешься надо мной?

— Нисколько. Все заслуживают шанс исправиться.

— Горбатого могила исправит…

— Хватит о бароне. Может, лучше расскажешь свою историю? — спросил я.

— Не стоит. Мы сюда пришли не для этого.

— Что ж, тогда я пойду, заодно перекинусь с Гомезом парой слов о тебе.

— Стой! — схватила она меня за рукав, — ты не можешь быть так жесток! Барон изобьёт меня, если я не справлюсь! А, возможно, придумает что-нибудь и поизвращённей…

— Вот это уже другой разговор. Не справишься с чем? Что поручил тебе Гомез? Соблазнить меня и вызнать, не пойду ли против него? Что ещё ты должна донести?

— Зачем ты так сразу? — едва не заплакала Наталья и потупилась.

— Будешь отрицать? Думаешь, я дурак и не догадываюсь, кто рассказал барону, что я ранен? — слегка повысил я голос, — только ты могла знать об этом. Так что, вы с Гомезом близки гораздо больше, чем ты пытаешься изобразить.

— Нет! — Наталья заплакала, — нет, всё не так…

— Слезами делу не поможешь, просто расскажи всё как есть. Я обещаю, что это останется между нами.

Я понимал, что слёзы — женская уловка, пусть даже и не преднамеренная, но всё равно вид плачущей девушки вызвал у меня сочувствие. Захотелось её пожалеть и успокоить, а не ругать.

— Хорошо, — отёрла она слёзы рукой, — нет смысла больше обманывать. Да, он приказал мне соблазнить тебя, чтобы иметь компромат, способ контроля над тобой… Ещё я должна разговорить тебя, проверить, не настроен ли ты против него. Он подозревает, что маги водят его за нос — я слышала, как Ворон науськивал его против вас…

— Гомез доверяет тебе, раз утром послал за едой. Ведь ты могла бы подсыпать ему яд.

— Яд? Ты смеёшься? — искреннее удивилась наложница, — откуда его взять здесь? Думаешь, повара хранят его на кухне? Да их бы повесили, стоит только Бартолло заподозрить хоть намёк на измену! Он целыми днями торчит на кухне и следит за каждым их шагом. Предыдущему повару Гомез отрубил голову прямо в столовой, за то, что картошка плохо пропеклась, — девушка поморщилась, — не могу об этом вспоминать. Конечно, он был зол не на повара, а из-за очередной стычки с Новым лагерем, но беднягу это не вернёт к жизни.

— Мало ли, может, ты сама где-то раздобудешь яд. Учитывая подозрительность Гомеза, он бы не стал так рисковать.

— Раздобуду яд? И где я, по-твоему, его спрячу? Ты видишь в моём наряде карманы?

Девушка сбросила халат и осталась в танцевальном костюме. Полуобнажённое женское тело приковало мой взгляд, и я рассматривал её значительно дольше, чем того требовал поиск карманов, которых там, ясное дело, быть никак не могло. Зато, я успел по достоинству оценить другие её прелести. Попытавшись успокоить свой участившийся пульс, я произнёс:

— Тем не менее, о моём ранении ты рассказала по своей инициативе.

— У меня не было выбора! Я должна быть полезной барону, иначе он избавится от меня! То, что я тебе сказала по пути наверх — правда. Он всё чаще отдаёт меня в пользование своим дружкам. Это ужасно, — девушка снова всхлипнула, — так скоро дойдёт до стражи, и тогда я погибла… Нет уж, лучше я буду служить ему — будет хотя бы шанс выжить. Сегодня он был доволен тем, что я рассказала, и даже поручил новое задание. Но я не справилась…

— Тебе не обязательно признаваться ему в этом. Просто не говори, что я вывел тебя на чистую воду.

— Возможно, ты прав, — оживилась девушка, — но что, если он догадается?

— А ты не говори ему лишнего. Я ведь, вполне мог оказаться и вовсе не настроен на разговоры… Здесь в колонии женщины стоят на вес руды, мало кто захочет даром терять драгоценное время уединения.

Девушка посмотрела на меня немного удивлённо.

— Но ты же служитель Инноса? Разве вам это позволено?

— Дай подумать… Кодекс гласит: «не имей жены и детей». Довольно точная формулировка, и её нарушение пока никак не входит в мои планы. Так что ты ещё можешь выполнить порученную работу…

Конечно, я немного слукавил, приведя лишь самый сокращённый вариант заповеди, но за последнее время я переступил через столько правил, что глупо было бы останавливаться перед самым приятным из нарушений.

— Давно не была с мужчиной, не вызывающим у меня отвращения, — улыбнулась Наталья и опустилась на колени у моих ног. Жизнь наложницы её многому научила…

Глава 21. Разговор по душам

Экспедиция на поиски Ксардаса и её последствия так поглотили меня, что совсем не оставили времени встретиться с друзьями. Если с Диего и Лестером я успел хоть немного поболтать, то Горна и вовсе ещё ни разу не видел после того, как стал магом. Из-за потери памяти это меня едва ли беспокоило, но после возвращения былых воспоминаний мне стало не хватать прямодушной искренности и чопорных шуток здоровяка. Так или иначе, именно Горн подтолкнул меня встать на путь колдовства: если бы не его удивление эффекту моих свитков во время освобождения Свободной шахты, я бы вряд ли задумался над тем, что наделён магическим даром.

Пока я развлекался прогулками по горным тропам, ходил по орочьим следам, приятно беседовал с големами и наведывался в гости к самым могущественным людям в колонии, мои друзья вели более обыденную жизнь и уже успели облюбовать уютное местечко на берегу реки, которое так удачно нашёл Диего. На очередную встречу меня позвал Лестер. В последнее время он бывал в замке с завидной регулярностью и, в отличие от Диего, не боялся подходить к магам. Торговля болотной дурью шла настолько успешно, что теперь заплечный мешок Лестера после сделок выглядел вдвое объёмнее, чем в первый раз.

Предприимчивый Бартолло заказывал больше, чем требовалось рудным бароном, и излишки продавал стражникам, имея с этого неплохой барыш. В результате, половина людей Гомеза уже подсела на траву, а вторая половина остерегалась её пробовать лишь потому, что поговаривали, будто она плохо совместима с алкоголем. Не все были готовы отказаться от выпивки ради какого-то непонятного курева, однако зависимых становилось всё больше. Кроме как у Бартолло, дурь всегда можно было купить у послушников Братства, ошивавшихся во внешнем кольце лагеря. Когда бароны стали сотрудничать с сектой, на её членов больше не было гонений. Единственное ограничение, которое на них налагалось — запрет на агитацию.

В последнее время начали ползти устойчивые слухи, что жизнь на болотах становится всё лучше с каждым днём, что там не нужно горбатиться в рудниках, раздают бесплатное курево и ничего не требуют взамен, кроме как веровать в спящего бога, слушать проповеди и молиться. Естественно, находилось достаточно желающих проверить так ли это на самом деле. Гомез, не будь дурак, тоже предпринял ответные действия — приказал своим людям распускать ложные слухи, что ушедшие в Братство пропадают и, возможно, даже приносятся в жертву. Кроме того, стражникам на входе запретили впускать обратно в лагерь сбежавших на болота рудокопов. Да и сами они не спешили возвращаться, потому как дорога между лагерями шла вдоль леса, полного хищных зверей. Всё это привело к тому, что о судьбе ушедших в секту можно было узнать лишь от послушников, торгующих в лагере. Самих же отважившихся уйти никто не видел, что так или иначе питало миф об исчезновениях.

Благодаря таким простым мерам отток рудокопов снизился — люди просто не знали кому верить и боялись рисковать. Как говорится, лучше синица в руках, чем журавль в небесах. Осуждённых из-за барьера присылали с завидным постоянством и, в итоге, в колонии установилось шаткое равновесие: количество сбегающих в Болотный и Новый лагеря с лихвой покрывалось новоприбывшими, а учитывая периодические нападения ползунов, обвалы в шахтах, смерти от болезней, убийства и прочие бедствия, население колонии в целом практически не росло, да и слабо менялась численность лагерей.

Замысел магов воды и генерала Ли во многом оправдал себя. Часть заключённых смогла, действительно, начать новую жизнь на рисовых полях и, если не брать в расчёт некоторые тонкости местной жизни, их быт мало чем отличался от быта обычных крестьян Миртаны. Те, кому не нашлось места на поле, или чей темперамент не позволял вести мирную жизнь, примыкали к «ворам» Ларса, промышляя охотой и грабежом. Совсем конченые головорезы вовсе не ужились в цивилизованных поселениях и обосновались где-то в горах на севере. Из-за них была масса проблем, так как большую часть совершаемых ими налётов Гомез, не раздумывая, приписывал Новому лагерю. К счастью, шпионы чаще всего развеивали иллюзии рудного барона по этому поводу, и лишь это удерживало хрупкое перемирие.

Как я уже упомянул, Лестер позвал меня на дружескую встречу. Место было удобным во всех отношениях, особенно для меня, ибо располагалось совсем рядом с пещерой Кавалорна, куда вёл мой камень телепортации. Благодаря этому я мог ненадолго отлучиться из замка, встретиться с товарищами и вернуться обратно. Для остальных дорога была более утомительной — особенно для Лестера. Но и у него часто были дела в Новом лагере, куда он мог отправиться вместе с Горном сразу после встречи.

Я прибыл на место ровно в полдень, как и было назначено. Вечером встречаться не хотелось, потому что моё позднее отсутствие, в отличие от дневной прогулки, могло вызвать подозрения Корристо, а рассказывать про друзей мне совсем не хотелось — учитель не одобрит, что я поддерживаю отношения с осуждёнными преступниками. Когда я подошёл, Диего сидел у всё никак не разгорающегося костра.

— Хоть кому-то знакома пунктуальность, — улыбнулся следопыт.

Не уверен насчёт Лестера, но, пожалуй, не умеющий даже читать Горн, едва ли знал значение такого длинного слова. Я не стал говорить это вслух, чтобы не показаться заносчивым, лишь улыбнулся и поздоровался в ответ.

Из-за ночного дождя дрова отсырели и никак не хотели вспыхивать, горела лишь аккуратно собранная призраком берёзовая кора. Я не удержался, достал руну и сфокусировал огненный шар в центре сложенной из поленьев конструкции. Дерево зашипело — жар раскалённой плазмы вмиг выпарил из него воду и через несколько секунд огонь взметнулся ввысь яркими всполохами.

— Ну что это такое! — заворчал Диего, — опять ты балуешься! В таком темпе всё прогорит быстрее, чем наши друзья успеют дотащить сюда свои ленивые задницы. Между прочим, я эти дрова всю дорогу собирал. Так что теперь твоя очередь искать топливо. Похоже, придётся срубить вон то засохшее деревце, — показал следопыт на нависавшую над рекой иву, от которой остался лишь голый ствол с несколькими нелепо торчащими ветками. Скорее всего, шныги подточили её корень, как они часто делают по непонятным причинам, ведь они всё же хищники, а не древоточцы.

— Думаю, эта работёнка впору Горну, а не мне, — возразил я, — в моих силах разве что превратить эту несчастную иву в горстку пепла. А костёр разом не прогорит — я лишь временно увеличил мощность.

— Не морочь мне голову. Я уже успел заметить, что ваши фокусы мало способствуют выживанию и придутся по вкусу разве что любителям угольков.

— Тут я спорить не буду. Корристо недавно рассказывал мне, как он совершал паломничество в пустыне. Вот уж где вся огненная магия не стоила и ломанного медяка.

— Ошибаешься, друг, — возразил Диего, — в Варранте бывают очень холодные ночи, когда не мешало бы развести костёр побольше и согреться. Но вот с дровами там беда, не то, что здесь — руби не хочу, куда не глянь — везде лес.

— Ты бывал в Варранте? — удивился я.

Диего тяжело вздохнул и перевернул палкой плохо лежащее в костре полено.

— Дожил до того, что меня спрашивают, бывал ли я на своей родине.

— Ты родом из Варранта? Но у ассасинов совсем другой диалект, а у тебя нет ни малейшего акцента! А на кочевника ты уж совсем не похож.

— Эх… не хотел ворошить былое, но, чую, ты теперь так просто не отстанешь. Да, я родился в Варранте, в вольном городе Мора Сул. Моя семья занимала высокое положение, наши караваны расходились по всему изведанному миру, а зафрахтованные суда доплывали аж до Южных островов. По крайней мере, так было до того момента, как Зубен высунул нос из своей конуры. Многие годы соседство с Иштаром не мешало вести бизнес. Мы поставляли в закрытый город ресурсы, рабов, продовольствие. Они платили нам различными артефактами, зельями, предметами искусства или просто золотом. В общем, ничего необычного. Но однажды к моему деду, который был тогда главой семьи, пришли странные посланники и сделали предложение, от которого, по их мнению, невозможно было отказаться. Но мой дед отказался. Дело было в том, что Зубен объявлял себя правителем всего Варранта, требовал повиновения, рекрутов для войска и выплату дани. Моя семья, как и некоторые другие влиятельные рода Мора Сула, послали этих шакалов с таким предложением обратно к их любимому Белиару.

— Нам нечего было бояться, — продолжал Диего, — ты бы видел мой родной город! Он стоит на естественном укреплении — выветренной в пустыне отвесной скале. Вокруг даже нет нужды строить стены, всё равно пройти можно лишь по узкому подъёму, который очень хорошо защищён. Десяток лучников может сдерживать в сто раз превосходящую армию до тех пор, пока не кончатся стрелы. Воды и продовольствия у нас было в избытке, глубокие колодцы снабжали весь город, и даже оставалось скоту и на полив финиковых пальм. В общем, другого подобного места не сыскать на всём белом свете — настоящая жемчужина пустыни. И Зубен посмел выдвигать нам свои жалкие требования, притом откровенно наплевав на то, что именно наши купцы снабжали Иштар продовольствием!

— Конечно, люди всё равно серьёзно отнеслись к подобной выходке. Все отношения с Иштаром были прерваны, мы начали готовиться к войне, но её не последовало. Подлец действовал совсем иначе. Знаешь ли ты, почему Варрант называют империей ассасинов? Ещё несколько десятилетий назад такого названия не было и в помине. Но орден, который основал Зубен зовётся именно так. Он готовит свою гвардию не как честных воинов, а как наёмных убийц, действующих предательством, хитростью и обманом. У них нет ни чести, ни совести. Сейчас я знаю об этом, но тогда неожиданный удар оказался для нас сюрпризом.

Диего тяжело вздохнул, палкой поправил дрова в костре и продолжил:

— Однажды ночью, всех несогласных просто вырезали. Мы спокойно спали в своих домах, когда пришли убийцы. Их целью была моя семья, и ещё несколько наших сторонников. Деда настигли первым, но гады где-то облажались, и поднялась тревога. Мой отец был тогда ещё в самом расцвете сил и смог отбиться. Однако все остальные погибли, в том числе моя мать и малолетний брат. Сам я успел спрятаться под кровать и остался жив — мне не было ещё и семи лет. Хотя мы и перебили ассасинов в своём доме, их было ещё много в городе. Похоже, они проникли в поселение под видом купцов, потом вырезали охрану у ворот и впустили подкрепление. Резня шла повсюду, часть города уже полыхала, сопротивляться было самоубийством. Схватив меня, отец сделал единственное, что оставалось — бежал. Всё что мы успели взять в дорогу, это пара верблюдов и несколько бурдюков с водой. На сборы не было времени. К счастью, в неразберихе уличных беспорядков, нам удалось пробраться до ворот. Естественно, там ждала засада, ведь в планы Зубена не входило выпускать своих врагов живыми. Однако, мы были не единственными, кто устремился к воротам, битва там была в самом разгаре. Мой отец был лучшим стрелком Мора Сула, двое врагов полегли сразу, сражённые меткими выстрелами, а мимо остальных, подгоняя верблюдов, мы успели проскочить.

— Ассасины просто так не успокоились, объявив на нас охоту. Их невидимые сети уже растянулись по всему Варранту, и нам нигде не было пристанища. Другие крупные города постигла участь, сходная с Мора Сулом, и в одночасье Зубен на самом деле стал властелином всей пустыни. Единственным путём бегства была Миртана. Так я и оказался в северном королевстве. Как ты, конечно, знаешь, Зубен не остановился на подчинении всех городов Варранта и попытался наложить свои грязные лапы на Трелис и Гельдерн. К счастью, король Робар Второй тогда уже объединил под своим началом немалые силы, и через несколько лет проучил мерзавца, надолго отвадив его соваться на север. Мой отец был одержим идеей отомстить, что привело его под знамёна королевской армии. Его опыт, знание местных традиций и языка сослужили хорошую службу в той войне. Он руководил одним из отрядов разведчиков, а также оказался среди парламентёров, заключивших договор с кочевниками и магами воды. Однако, жажда отмщения завела его слишком далеко, и когда был подписан мир, он решил продолжить свою личную войну, отправившись на юг, желая попасть в Иштар и убить Зубена. Больше я никогда его не видел.

— У отца были широкие связи, и ещё во время войны он отдал меня на попечение одному из купцов по имени Саллах, с которым наша семья вела дела многие годы. Это был надёжный человек, который ни разу нас не подводил. Он и воспитывал меня почти десять лет, научив многим премудростям торговли и другим полезным вещам. Именно он объяснил мне, что в любом деле главное — информация. Тот, кто знает больше, уже держит в руках половину победы. Не важно, будь то война или удачная торговая операция. Я помогал Саллаху вести дела, решал мелкие проблемы. Когда повзрослел, то стал его представителем в Хоринисе, проводя довольно рискованные сделки по контрабанде магической руды. Возможно, я мог бы даже стать его преемником, но он скоропостижно скончался, а всё наследство досталось его родному сыну. Я не сильно горевал по этому поводу, к тому же прямое наследование было совершенно справедливым.

— Тем не менее, сын Саллаха всегда недолюбливал меня, опасаясь, что я хочу наложить руки на богатство его семьи. Поэтому, когда мой опекун умер, чтобы не позорить его добрую память и не конфликтовать с его отпрыском, я предпочёл просто выйти из бизнеса. К тому же, в то время меня куда больше торговли интересовало воинское искусство. Я мечтал отомстить за свою семью, много тренировался в стрельбе из лука, стремясь не уступать своему отцу. Родитель успел дать мне немало уроков, но я тогда был совсем юн, поэтому под его руководством изучил лишь самые азы. Дальнейшее мастерство пришлось оттачивать самостоятельно или искать опытных учителей.

Я слушал Диего, не перебивая и не задавая вопросов. Воспоминания были тяжелы для него, он оказал мне большое доверие, поведав о своей жизни.

— Таких историй, как моя, в Варранте множество, — продолжал следопыт, — ассасины действовали сходно везде. Их удары произошли практически одновременно во всех крупных городах, поэтому никто не был готов. Купцы, воины, старейшины — все, кто не подчинился, погибли. Бежавших находили и добивали — Зубен не любил оставлять следы, предпочитая не ждать удара в спину от чудом уцелевших. Но, в любом случае, за надёжными стенами Иштара он всегда был в совершенной безопасности. Ты представляешь, какие меры предосторожности он предпринял? В город нельзя зайти никому постороннему, все жители тщательно проверяются на лояльность правителю, а гости крайне редки — разрешено входить только преданным сторонникам тёмных магов. Даже караваны разгружаются возле стен. Я оказался исключением — все считают, что я погиб. Однако даже за давностью лет охота за мной не до конца прекратилась. Спасало лишь то, что имя моё — псевдоним, а как я выгляжу шпионам тоже не известно. Тем не менее, я всю жизнь держался ближе к окраинам, и даже моему опекуну не случайно помогал вести дела именно в Хоринисе. Когда он умер, я остался на острове — более тихое место трудно сыскать во всём мире, да и я уже успел обрасти полезными связями и знакомствами. Конечно, тогда о барьере никто ещё и не помышлял.

Диего замолк, и, глядя на полыхающий огонь, погрузился в воспоминания. Я тоже сохранял молчание — он и так поведал мне слишком много. Вдруг следопыт произнёс:

— Ты не поверишь, спустя годы я уже не ощущаю того желания отомстить. Семью я едва помню, а Саллах показал мне, что можно начать новую жизнь. Гораздо больше меня беспокоит предатель Гербрант. Зубен сидит за тысячу миль, недосягаем за сотнями своих телохранителей и высокими стенами, а вот до Гербранта рукой подать. Иногда мне снится, как я душу эту продажную сволочь. Мильтен, пообещай мне, что, если когда-нибудь барьер падёт, ты оставишь мне возможность самому свести счёты с этим подонком, а не испортишь всё, превратив его в уголёк.

— Договорились. Кодекс магов огня всё равно запрещает личную месть. Но и ты мне кое-что пообещай.

— Что?

— Ты не будешь убивать его. Смерть — это не гуманно и не интересно. Он должен пожалеть о содеянном и испытать всё, что мы пережили, на своей шкуре. Пусть его накажет собственный страх. Наверняка, он сбыл руду, разбогател и стал большой шишкой в Хоринисе. Будет справедливо, если он лишится всего нажитого обманом.

— Полностью согласен, — поддержал призрак, — убить его будет слишком лёгкой расплатой, я даже не успею получить удовольствия. Будем считать, что мы договорились, — Диего протянул мне руку в знак скрепления уговора, — осталось дело за малым — выбраться из колонии.

— Эту безделицу оставь мне и другим магам, — улыбнулся я, — рано или поздно мы точно сможем разрушить свои же собственные чары.

— Ну, если окажется поздно, и Гербрант к тому времени подохнет от старости, мучимый подагрой и геморроем, то это будет, пожалуй, даже более мучительно, чем всё, чем мы можем ему навредить, — засмеялся Диего.

И он был прав — порой судьба наказывает изменников более строго, чем самые изощрённые мстители. Но полагаться на небесную справедливость было не в привычках людей в колонии.

Глава 22. Долгожданная встреча

Запланированная весёлая встреча с друзьями неожиданно превратилась в монолог Диего о его прошлом. Я был рад открывшейся возможности получше узнать своего давнего друга. Удивительно, что, общаясь столько лет, я до этого момента ничего не знал о его жизни вне Хориниса. Многие повидавшие виды люди не любили говорить о былом, но Диего был особенно не разговорчив. Теперь стало ясно, почему следопыт так старательно замалчивал своё происхождение — это была привычка, выработанная годами. Конечно, даже без произнесённых слов было ясно, что весь разговор останется лишь между нами.

Наши приятные размышления о том, как поживает мистер Гербрант и как он будет рад увидеть Диего, в случае падения барьера, были бесцеремонно прерваны подошедшим Горном. Гиганта было слышно ещё издалека — он никогда не утруждался сокрытием своего передвижения, предпочитая всюду идти напролом. Впрочем, он не был безумным берсерком, и, когда это было действительно необходимо, всегда проявлял должную осмотрительность и прислушивался к советам более хитрых и ловких товарищей.

— О! Кто это у нас тут? — прогремел Горн, ещё за десяток метров от костра, — неужто служитель Инноса, наконец, пожаловал в гости?

— И я рад тебя видеть, Горн, — я встал поприветствовать друга, и он радушно обнял меня, сжав в своих ручищах, так, что я почувствовал себя детской игрушкой, доставшейся шаловливому ребёнку. Мои рёбра с трудом выдержали нагрузку и, когда силач разжал свои объятия, я вздохнул с облегчением. Диего тоже поднялся и пожал руку приятелю.

— А где же Лестер? Что, опять обкурился и заснул где-нибудь под кустом? Я думал, что это я задерживаюсь, а этот растяпа, похоже, и вовсе разучился ходить. Кстати, прошу прощения — я запоздал не по своей вине. Этот сукин сын Ярвис нахрюкался, и Торлоф хотел поставить меня вместо него на пост. Я уж и так и сяк ему объяснял, что сегодня не могу, но он не отвязался, пока я не нашёл замену. Пришлось даже проставить бутылку шнапса — никто не хотел дежурить вне очереди. Так что с вас причитается — мне пришлось потратиться, чтобы прийти сюда.

— Чёрт бы подрал этот ваш шнапс, — проворчал Диего, — от этого дрянного пойла только голова болит, а толку никакого. Я тут принёс кое-что получше, — достал он из своей сумки парочку бутылок пива, — конечно, это не лучший сорт, но по крайней мере из-за барьера и от него не несёт рисом и мочой.

— Вот это уже другой разговор! — ещё больше повеселел Горн, и потянулся к выпивке, но Диего не дал ему бутылку, призвав хотя бы дождаться Лестера.

Я улыбнулся, но пока не стал доставать недопитую бутыль красного вина, которую невзначай прихватил с обеденного стола магов — такую роскошь уж тем более стоило оставить напоследок.

Горн стал расспрашивать о том, как мне живётся в новой «шкуре из бархата» — так он иронично называл мою новую одежду. Роба мага сделана, конечно, не из бархата, но ткань была мягкой и приятной на ощупь, при этом толстой и крепкой на разрыв, превосходя едва ли не все виды сукна, которые я когда-либо встречал. Я рассказал другу о том, чем занимаются маги. Для него всё это было не в новинку — он часто имел дело со служителями Аданоса в Новом лагере, и быстро заключил, что маги огня и воды ничем не отличаются, кроме цвета мантий.

— У нас, на Южных островах, есть такая игра, где две команды пинают рыбу-пузырь, набитую опилками. Чтобы не путать, кто на чьей стороне, игроки повязывают себе на руку ленты синего или красного цвета. Вы, маги, мне напоминаете таких соперников, только вырядились поприличнее, — заключил Горн.

— А вместо набитого пузыря у нас, пожалуй, будут огненные шары и ледяные глыбы, — заметил я.

— А это идея! — воодушевился Горн, — вы могли бы устроить такое состязание, а люди бы делали ставки. Вот это будет зрелище! Ты уж не обижайся, я поставлю на Сатураса и его команду.

— Наверное, как и весь Новый лагерь, — заметил Диего, — но всё это пустые фантазии. Если уж говорить о соревнованиях, то, не думал ли ты, Горн, побиться на арене Старого лагеря? Уже давненько никто из ваших бойцов там не выступал.

— Да ты что! Стоит мне заявиться в ваше осиное гнездо, как меня тут же сцапает стража. Сейчас люди Гомеза, как в одно место ужаленные бегают, после последней атаки на конвой. Эх, даже обидно, что на самом деле это были не мы, а банда Квентина! Эти кретины получили всю добычу, а отдуваться приходится, как всегда, нам.

— Насколько я знаю, пару дней назад, Гомезу уже донесли, как на самом деле обстоят дела, и он немного поумерил пыл, раздумав перевешать всех наёмников на стенах замка. Думаю, скоро это обострение уляжется, и вам станет возможно иногда появиться у нас в лагере, по крайней мере, согласовав всё с Торусом.

— Ваш Торус — напыщенный индюк, — не сдержался Горн, — этот недоносок вздумал мне угрожать расправой, когда я приходил на предыдущий бой, где Джонас поскользнулся и опозорил весь наш лагерь. Я и так был не в духе после такого убогого зрелища, так ещё эти призраки вздумали надо мной потешаться. Я что, должен был терпеть? Может теперь и рудокопам позволить надо мной угорать? Подумаешь, разбил пару носов, эка невидаль. Разве из-за этого стоило выставлять меня за ворота под конвоем дюжины стражников? Ладно хоть эти бараны не рискнули обнажить оружие.

— Ты же знаешь, что наёмников и так терпели с большим недовольством, зачем было давать волю эмоциям? — благоразумно возразил Диего, — мало ли что говорят всякие недоумки? Просто проигнорировав их, ты бы показал себя куда достойнее. А теперь, из-за этого дурацкого инцидента межлагерных боёв не было уже целую вечность. Между прочим, стражники балакают, что вы зассали с ними связываться.

— Что? Пусть не выдумывают! А для меня куда интереснее встретиться с этими заносчивыми тюфяками в настоящем бою, чем попусту махать тренировочной болванкой на потеху баронам.

— Послушав наёмников, я всегда удивлялся, как только генерал вас сдерживает? Если бы не он, колония бы уже утонула в реках крови.

— Зато ваши зазнавшиеся царьки узнали бы своё место. Я бы Гомезу даже выгребную яму чистить не доверил, не то что сидеть на троне.

— Его трон немногим отличается от положения Ли у вас в лагере.

— Хорош загонять, — разошёлся Горн, — Ли — настоящий герой, он живёт так же, как все мы, обходит посты, каждый день тренируется и лично общается с каждым подчинённым. А что делает ваш Гомез? Целыми днями жрёт и трахает баб! Не пойму, как ты только до сих пор терпишь всё это и ему прислуживаешь?

— Ладно-ладно, насчёт Гомеза ты, конечно, прав, — согласился следопыт, — но я никому не прислуживаю. Мне ваш уклад гораздо более симпатичен, но, пойми, я едва ли не единственный, кто может хоть как-то следить за порядком во внешнем кольце и удерживать стражников от беспредела. Если я уйду к вам, что станет со всеми несчастными рудокопами? А с новичками?

— Вечно ты думаешь о других. Раз такой сердобольный, вот бы и занял место Гомеза, устроил бы всё по-своему.

— Ха-ха! Размечтался! Да стоит барону лишь заподозрить заговор, как от меня и мокрого места не останется. Меня и так многие недолюбливают и терпят лишь потому, что я всё время на виду, выполняю свою работу и сильно не высовываюсь. Ты жестоко ошибаешься, если считаешь, что можно вот так просто сместить Гомеза.

— Диего прав, — вмешался я в разговор, — у барона шпионы и доверенные люди всюду. В колонию попадают, как правило, не за добропорядочность, так что найти тех, кто за пару кусков руды готов выдать хоть собственного брата, здесь легче лёгкого.

— Видно все отбросы торчат у вас в Старом лагере. У нас-то ребята что надо, — возразил Горн.

— Может наёмники и преданы генералу, но за воров я бы точно не ручался, — возразил я, — к примеру, именно кто-то из шпионов в Новом лагере донёс барону о том, что вы не причастны к последнему налёту.

— В таком случае это не шпион, а доброжелатель! — улыбнулся верзила.

— В данном случае, возможно, но точно также он сливает и всю остальную информацию.

— Вы знаете, что это за ублюдок? — оживился Горн, вопросительно глядя на нас с Диего, — я его живо по стенке раскатаю!

— Конечно, нет, — ответил Диего, — но даже если удастся его вычислить, вакантное место быстро займёт кто-нибудь другой.

— Чёрт возьми! Да если вы правы, то надо вытрясти потроха из всех этих предателей. Пожалуй, вечерком переговорю с Ларсом по этому поводу, он парень что надо, быстро сообразит, как вывести изменников на чистую воду.

Разговор был прерван нашим последним запоздавшим приятелем. Заболтавшись, я совсем перестал следить за окрестностями, и для меня Лестер появился совершенно неожиданно. Похоже, один лишь Диего заранее заметил пришельца, волочащего за собой по земле тушу довольно крупного падальщика.

— Судя по оживлённым голосам, вы уже без меня начали дегустацию, — развёл руками Лестер, сделав грустную мину, — а я так старался, тянул за собой будущее жаркое добрых пару миль, — кивнул он в сторону своей добычи.

— Вовсе не начинали, — ответил Диего, — пока я смог погасить рвение Горна, хотя, задержись ты ещё на полчаса, уж точно ничего бы не осталось. Но, во имя Инноса, объясни мне, зачем ты тащил с собой всю эту тушу и каким образом вообще она у тебя оказалась?

— Вам-то хорошо, — ответил послушник, — идти недолго, и по протоптанной дорожке. Другое дело мне — шагать часа два. Когда я несу болотник в замок, меня всегда сопровождают стражи Братства. С ними никакие хищники не страшны. В этот раз мне пришлось переться дальше, да ещё и одному. Вот, по дороге на меня и кинулся этот самоубийца. Видно, я показался тупой птице весьма аппетитным. Я, конечно, выкурил с утреца пару косяков, но вроде как не дошёл до такой кондиции, чтобы можно было принять меня за падаль. Впрочем, за ошибки нужно платить, булава быстро разубедила этого петуха в моей беспомощности, а оставлять такую лакомую добычу было как-то обидно. Вот я и тянул её за собой всю оставшуюся дорогу. Благо, падальщик набросился на меня уже неподалёку от Старого лагеря.

— Кто ж так охотится? Тушу надо разделать, и брать с собой только самые вкусные филейные части, а не тащить весь лишний мусор, — наставительно произнёс следопыт.

— Хорошо тебе говорить, но я не охотник, и даже ножа у меня с собой не было, только мой шестопёр, с ним-то я теперь даже ночью не расстаюсь. Не голыми же руками мне рвать мясо?

— Твоя правда, — ответил Диего, — но мог бы быть и предусмотрительней, собираясь в дорогу. Ладно уж, раз ты приволок сюда всю птицу целиком, давай её так и зажарим. Только выпотрошить сначала всё же придётся и общипать реденькие перья.

Мы занялись приготовлением. Пока Диего разделывал тушу, Горн обрубил несколько веток и соорудил импровизированный вертел. Конечно, такая деревянная конструкция долго не устоит перед жаром костра, но на один раз сойдёт. Всё это время разговор продолжался, теперь в центре общего внимания оказался Лестер, увлечённо описывающий некоторые последние подробности из жизни секты.

В принципе, там не происходило ничего необычного, но в последнее время наш друг стал замечать, что численность стражей неуклонно растёт, как и их боевая подготовка. С тех пор, как их около года назад возглавил некий Кор Ангар, воины целыми днями стали тренироваться во владении двуручным мечом. Кузница работала вовсю, но до сих пор не всем бойцам хватало двуручников. Кроме того, стражей братства, охраняющих лагерь от нападения болотожоров, вооружили арбалетами, а деревянные платформы у границ трясины подняли повыше, благодаря чему напоминающие червяков твари просто не успевали добраться до защитников, отступая или погибая, пронзённые арбалетными болтами. Лестер хорошо отзывался о новом военном лидере братства. С его слов выходило, что это едва ли не единственный человек, который на самом деле печётся о благе простых послушников. Остальные гуру либо болтали целыми днями, читая лекции своим ученикам, либо наоборот отмалчивались, как Намиб.

— У них в голове один лишь Спящий, — пожаловался Лестер, — можно подумать, что он их и обует, и накормит, и вином угостит. На самом же деле они по десять раз на дню повторяют одно и то же, так что потом эти слова даже специально не вытравишь из головы. Уж не знаю, как они это делают, но, по-моему, это натуральное промывание мозгов. У меня-то ещё хватает ума это понять, но многие всерьёз ведутся на россказни о могуществе Спящего. Нет, вы не подумайте, что я не верю в его существование, просто гуру уж больно приукрашивают действительность, и требуют бездумного подчинения.

— Как по мне, так ваш Спящий — пустышка, — вставил слово Горн, — допустим, он ещё не набрался сил, чтобы уничтожить барьер, но всё же, если он так велик, почему вы ещё не правите всей колонией?

— Ты же сам сказал, что он ещё не набрался сил, — парировал Лестер.

— Всё это отговорки. Такие же, как святоши плетут про Инноса и Белиара. Если бы я был богом, какими нам их рисуют, чёрта-с-два я бы сидел и смотрел, как люди между собой делят мир — просто взял бы и вмешался, сделав всё по-своему. А раз их даже никто и не видел, то с чего люди вообще решили, что они существуют? Вот магия — другое дело, это реальная сила. Но зачем приплетать ко всему этому каких-то богов?

— Боги наполняют нас силой, позволяя творить заклинания, — пояснил я другу.

— Вы так уверены в этом? Почему тогда одни могут колдовать, а другие нет, как бы они не молились? По-моему, это такой же навык, как и фехтование, и коли руки растут не из того места, то за меч лучше и не браться. Так и колдовать не стоит пытаться тем, кто к этому не предрасположен.

— С чего ты это взял? Насколько я знаю, ты в магии не разбираешься, — удивился я такой чёткой позиции Горна.

— Пока стоишь на посту, охраняя магов воды, и не такого наслушаешься. То и дело кто-нибудь из наёмников пристаёт к Сатурасу или другим магам с просьбой научить его хотя бы простейшим заклятьям. Всем они отказывают именно под таким предлогом, что я описал — мол, даже если бы мы согласились, вы всё равно не предрасположены, а если уж очень хочется, то можем продать вам свитки.

— Ну, в этом есть доля правды, — подтвердил я, — хотя всё, конечно, не совсем так. Думаю, хитрый Сатурас просто не хочет обижать парней категорическим и беспричинным отказом, а заодно надеется пополнить свою гору руды заработком от продажи свитков. Честно говоря, он полностью прав — я бы тоже не взялся учить никого из вашей братии.

— Сам ещё и года не проходил в мантии, а снобизма набрался по самые уши, — в шутку пожурил меня Горн.

— Это не снобизм, а реальный взгляд на вещи. Сам посуди, что твои приятели будут делать с магией? Замораживать шныгов? Не думаю. Скорее, возомнив себя незнамо кем, они попрут на рожон, устроив в колонии очередной конфликт меж лагерями, который от использования магии станет лишь ещё более кровавым.

— Может ты и прав, — ответил наёмник, — но для того, чтобы порубить на куски недоучек Гомеза, магия нам не нужна — сгодятся и мечи с топорами.

— Тебе определённо нужно спустить пар, — вмешался Диего, — и, как я уже говорил, арена подошла бы для этой цели лучше всего.

— Если я ненароком в драке прибью какого-нибудь дохляка из ваших, так называемых, стражников, то меня расстреляют с трибуны из арбалетов. Такая перспектива не очень прельщает.

— Значит, надо заранее обговорить все условия, — продолжил гнуть свою линию следопыт, — было бы неплохо, чтобы барон и генерал, наконец, заключили бы хоть какой-то договор. Поверь, сложившаяся сейчас обстановка никому не выгодна. Гомез тратит ресурсы на оплату усиленных патрулей и конвоев, люди на взводе, не зная, чего ждать от следующего дня. Даже обычно мирно настроенный Бартолло в последнее время часто поговаривает о том, что скоро Новый лагерь сгорит дотла. Думаю, пришло время компромиссов и переговоров. Если вы пообещаете больше не грабить конвои из шахты и внешнего мира, Гомез может стать снисходительнее и попридержать свой захватнический план. А там, глядишь, всё утрясётся, а ваши скребки, наконец, добудут достаточно руды для уничтожения барьера. А если он падёт, будет уже не до прошлых разногласий, мы все вновь окажемся в одной лодке.

— Я ж говорю, тебе бы стать рудным бароном — вот жизнь бы началась! — прокомментировал Горн.

— А как по мне, так деритесь сколько влезет, — вставил своё слово скучающий Лестер, — наверное, сам Спящий туманит ваши головы, ведь чем слабей другие лагеря, тем весомей будет голос нашего Братства.

— Боюсь, король не очень обрадуется, если все каторжане вместо добычи руды будут целыми днями молиться и курить траву. Это уже будет не колония, а какой-то монастырь, — ответил я.

— Да пусть там хоть лопнет от негодования, — улыбнулся послушник, — если ему не нравится, пусть приходит сюда и наводит порядок.

— Не думаю, что армия захочет за барьер.

— Вот именно. Но, стоит им попробовать болотник, как захотят. Поверьте, с ним жизнь кажется гораздо ярче, и эти всполохи в небе уже не так тревожат. Хотите угощу? — с этими словами Лестер достал из поясной сумки косячок и закурил.

— Нет, спасибо, — в один голос заявили я и Диего. Один только Горн замялся, а потом ответил:

— А, была не была, давай свою дурь. Только, умоляю, не такую ядрёную, как в прошлый раз! Ты уже и так доказал мне, что твоя трава может выносить покруче любого пойла.

Лестер засмеялся:

— Да уж, помню, как пришлось оттаскивать тебя от дерева, доказывая, что это не наложница Гомеза.

Горн покраснел:

— Можно и без таких подробностей!

— Ладно-ладно, специально для таких, как ты, у меня есть особый сорт. Так и называется — «зелёный новичок»! Меня такая ерунда уже давно не берёт, так что бери сколько хочешь.

Горн взял протянутую самокрутку, прикурил тлеющей веткой из костра и затянулся. Мы с Диего неодобрительно покосились на друга. Следопыт не выдержал и прокомментировал:

— Похоже, кто-то сегодня всё же останется без пива!

— Да ладно вам, — будто оправдываясь, сказал здоровяк, — вон, Лестер и курит, и выпить не дурак, и ничего страшного с ним ещё не случилось.

— У меня уже длительный стаж. Организм привык к таким нагрузкам.

— Хочешь сказать, что ты будешь крепче меня? — недовольно проговорил Горн и закашлялся дымом от тлеющего болотника.

— Не крепче, а опытнее. Вон, ты даже дым вдыхать правильно не умеешь, а всё выпендриваешься.

Дальше Лестер прочёл небольшую лекцию о том, как правильно нужно затягиваться, чтобы дым пропитал все лёгкие и можно было получить максимальный эффект от одной порции болотника. Похоже, в секте этому придавали очень большое значение, и рассказ разнообразили различные техники, практикуемые гуру. На болотах у них, чтобы выжать из травы всё возможное, её заправляли в кальяны. Кому-то такой способ курения нравился больше, другие же, наоборот, считали его никуда не годным. Споры не утихали, и лагерь даже разделился на сторонников и противников кальянов.

Нам с Диего было не очень интересно, однако некоторые примеры, действительно, забавляли. Так, один послушник как-то спёр у гуру его самокрутку, а когда бедняга затянулся, его парализовало, так что он потом двое суток мог лишь лежать и моргать глазами. Естественно, кража быстро выяснилась, и гуру заявили, что это Спящий покарал вора. Другой умник решил сделать спиртовой настой болотной травы, а потом, недолго думая, выпил половину бутылки. После этого он несколько часов бегал по лагерю и орал, что его преследуют гарпии. В конце концов, стражи поймали и скрутили его, в результате у несчастного от страха разорвалось сердце. В общем, злоупотреблять наркотиком точно не стоило, как и делать неклассические комбинации. После таких случаев, всем послушникам строго запретили самостоятельно экспериментировать с болотником. Все новые рецепты создавал алхимик Кор Галом. Он же и тестировал их, внимательно осматривая подопытных и проверяя наличие нежелательных побочных эффектов. Подопытными становились не всегда добровольно, иногда так наказывалипровинившихся членов секты. Нетрудно догадаться, что не все эксперименты заканчивались удачно.

Глава 23. Запретные знания

Я остался очень доволен встречей с друзьями. Припасённое вино пригодилось, когда падальщик зажарился до «золотистой» корочки, которая, правда, от копоти костра была скорее чёрной, что, к счастью, нисколько не портило вкус. Запасливый Диего достал маленький мешочек соли, и приправленное ею мясо стало ещё вкуснее. Благодаря изысканному вину, которое делали в монастыре Хориниса, блюдо и вовсе оказалось достойным королевского стола. Впрочем, немалую роль в моём восприятии играло и то, что привычное время обеда уже миновало и я изрядно проголодался. А на голодный желудок, как известно, всё кажется вкусней.

В результате дискуссий, мы пришли к единому мнению, что нужно всеми силами поспособствовать заключению мира между лагерями. Диего, похоже, уже давно продумывал план, ключевым звеном которого был турнир между лучшими бойцами колонии. Может быть, тренировочным оружием, может, настоящим — в любом случае лучше пролить кровь двух-трёх бойцов, чем сотен. Диего собирался поговорить со Скатти — начальником арены Старого лагеря, посулив ему рудные горы от возможных ставок и толпы зрителей. Горн, в свою очередь, обещал настроить наёмников на нужный лад, что пора взять реванш за последнее поражение своего бойца, которое было уже больше года как. Лестер собрался предложить Кор Ангару устроить своим ученикам новое испытание и поучаствовать в боях. Конечно, этого было недостаточно для того, чтобы стабилизировать ситуацию. На деле всё зависело от рудных баронов, поэтому финальная роль отводилась мне. Нужно было убедить Корристо и, главное, Гомеза, что ради всеобщего благополучия необходимо заключить хотя бы временное перемирие с генералом Ли, а также расширить связь с набирающим силу Братством, существование которого уже невозможно больше игнорировать.

Я проболтал с друзьями гораздо дольше, чем планировал, и вернулся в обитель магов лишь к вечеру. К счастью, для меня дорога назад заняла всего несколько секунд. Остальным пришлось поразмять ноги. Как я и ожидал, Лестер отправился вместе с Горном в Новый лагерь. Болотник, которым он так щедро угощал друга, на самом деле был предназначен для распространителей, работающих среди воров и наёмников. Не знаю, как Лестер собирается объяснять исчезновение пары или тройки косяков, которые успел скурить Горн — может, оплатить из своего кармана, а может, сделать вид, что их и не было вовсе, понадеявшись, что на фоне партии из пары сотен штук никто не заметит такую мелкую недостачу.

Как я и опасался, избежать вопросов учителя мне не удалось. На фоне последних событий я поставил себя под удар таким длительным отсутствием. Корристо мог решить, что я тайком ходил к Ксардасу. Стоило придумать что-то убедительное, чтобы разуверить в этом старика. Специально для обеспечения алиби, Диего дал мне несколько своих охотничьих трофеев — пару свежих жал шершней и целую коллекцию шныжьих когтей. Вооружённый вещественными доказательствами, я смело заявил, будто целый день охотился и отрабатывал боевую магию.

Корристо неодобрительно осмотрел мои трофеи и проворчал, что я занимаюсь совершенно не тем, чем следует. В следующий раз он наказал мне ставить его в известность о том, куда я собрался, а лучше брать с собой кого-нибудь из более опытных магов. В одиночку слишком опасно шляться по диким землям, где угрозу представляют не только звери или орки, но даже многие люди. А вообще, лучше посвятить свободное время медитации или чтению книг. Я так и не понял, чем именно был недоволен Корристо — то ли беспокоился за меня, то ли не доверял.

— Если ты хочешь принести пользу, поговори с Дамароком, — заключил он в конце своей длинной речи, — по-моему, мастер алхимии жаловался, что ему не хватает каких-то ингредиентов для опытов. Может, он поручит тебе их поиск. В любом случае, это лучше, чем слоняться без дела и попусту тратить силы для развлечения. Но не забудь обязательно предупреждать, прежде чем куда-то направишься в следующий раз.

Спешить было некуда, поэтому с алхимиком я поговорил лишь на следующий день.

— Как твоя рука, молодой герой? — иронично спросил маг, когда я зашёл в его комнату-лабораторию.

— Благодаря вашей заботе, я уже и забыл, что был ранен.

— Очень хорошо. Значит, я ещё не совсем бесполезный старик. Давненько уже ни на ком не испытывал своё умение, а в последнее время память что-то пошаливает. Порой забываю, положил ли нужный ингредиент в зелье. Давеча вот делал восстанавливающий эликсир, а целебный корень не добавил. Хорошо хоть заметил потом, что растёртый порошок так и остался в ступке, иначе бы могла приключиться неприятная история…

Дамарок обычно не был сильно болтлив, однако о интересующих его темах мог говорить часами. К сожалению, остальным его монологи доставляли мало удовольствия. Наверное, отчасти поэтому алхимик днями напролёт безвылазно сидел в лаборатории, работая над своими проектами. Мне уже пришлось как-то выслушивать несколько его лекций о тонкостях алхимии, но в этот раз цель моего визита была совсем иной, поэтому я сразу приступил к делу:

— Магистр сказал, что вы, возможно, нуждаетесь в каких-то нестандартных ингредиентах.

— Он в самом деле так сказал? Что-то не припоминаю, чтобы мне чего-то не хватало. Из-за барьера исправно приходят пучки сушёных трав. Недавно даже прислали драконий корень — очень ценный, скажу тебе, экземпляр. Хорошо, что эти недотёпы отправили его мне, а не взялись сами делать эссенцию. Они бы только зря его перевели. Представляешь, некоторые до сих пор кипятят корень в спирту. Какая дикость! Ещё двести лет назад мастер Пирцар в своём трактате «Культурные и сорные растения Миртаны, Варранта и Восточного архипелага» писал, что такая термическая обработка портит действующее вещество, которое ко всему прочему, лучше всего экстрагировать в масле, а не спирте. К сожалению, этот трактат большая редкость, и большинство доморощенных целителей и других так называемых алхимиков о нём слыхом не слыхивали. А между прочим…

Я не удержался и прервал поток излияний престарелого мага:

— Я правильно понимаю, что Вы не нуждаетесь ни в какой помощи по поиску реактивов?

— Ах да, ты об этом, — немного смутился волшебник, — а что именно сказал тебе Корристо?

— Он сказал, что Вам не хватает чего-то для опытов.

— Хм… — маг почесал свою лысую голову. — А! Кажется, я понимаю. Он определённо имел в виду ползунов!

— Что? Вы уверены? Но зачем Вам эта гадость?

— Это не гадость, а возможный прорыв в науке, молодой человек! Конечно, нужны не ползуны целиком, а только их железы. До сих пор этот вопрос ускользал от внимания алхимиков, но, раз уж мы заперты в рудниковой долине по соседству с сотнями этих созданий, то будет разумным научиться использовать такой ресурс с умом. Согласно гипотезе покойного настоятеля Картакаса, эти существа обладают зачатками магических способностей, общаясь друг с другом телепатически. Даже опытные маги не способны на такое, поэтому немыслимо предполагать, что ползуны делают это осознанно. Похоже, сама природа наделила их каким-то особым механизмом.

— И вы хотите, чтобы я достал для Вас железы ползуна?

— Какое любезное предложение с твоей стороны, юноша! Я даже не надеялся, что кто-то и в правду поможет мне. Но раз уж ты вызвался, то слушай внимательно…

Похоже, маг не очень расслышал мой вопрос, потому что я не предлагал ему помощи, а лишь уточнил, чего он от меня хочет. Однако теперь уже было не отвертеться, и пришлось браться за подвернувшуюся работу. Честно говоря, я не рассчитывал, что Дамарока заинтересуют подземные монстры, ожидая получить от него задание по поиску какой-нибудь редкой травы. Это было бы для меня очень выгодно — ведь я смог бы целыми днями бродить по колонии, делая вид, что ищу это неуловимое растение. То, что он поручил мне вместо этого, совсем не вызывало энтузиазма, и я пожалел, что вообще поднял этот вопрос.

Суть дела была ясна — мне предстояло отправиться в Старую шахту и разделать несколько туш ползунов покрупнее. Требовалось вырезать из них различные органы и приносить Дамароку для опытов. Колдун очень сильно настаивал на том, что препараты должны быть свежими. Пришлось описать ему наглядно, что представляет собой ползун, и почему я не могу притащить пару живых экземпляров в лабораторию. В конце концов, маг согласился, что это вызовет ненужный переполох и кто-нибудь может выступить в защиту животных и против вивисекции. Похоже, старик совсем отстал от жизни, потому что так и не понял, что проблема вовсе не в том, что люди будут против убийства «ни в чём не повинного создания», как он выразился, а наоборот, изрешетят ползуна стрелами при первой возможности. Да и вытащить тварь из шахты живой тоже не представляется возможным.

Но, как это обычно бывает, нашёлся и иной путь, как принести алхимику неиспорченные органы ползуна — заморозка. Нужно было раздобыть хотя бы несколько свитков магии воды. Идти за этим в Новый лагерь не хотелось, поэтому я сперва обратился к своему наставнику. В последнее время он работал над новым предметом исследований, подробно изучая природу магической руды и заодно пытаясь извлечь из неё как можно больше энергии. Хотя Корристо и весьма критично относился к плану магов воды взорвать барьер, сам он подумывал о сходном решении, только не настолько радикальном — пробить в нём небольшую временную брешь, достаточную, чтобы человек мог вырваться из заточения. Он всё время экспериментировал и уже извёл добрую половину накопленной нами руды, один раз даже устроив небольшой пожар.

— Я поговорил с мастером Дамароком, — сообщил я учителю, когда он сделал перерыв в работе, чтобы перекусить, — он хочет, чтобы я достал для него свежие органы ползунов.

— Ползунов? Если я не ошибаюсь, в народе так называют подземных членистоногих из отряда… Неважно. Это очень необычное желание. Что он собирается с ними делать?

— Согласно чьей-то гипотезе, эти создания обладают зачатками магической силы, и мастер Дамарок хочет извлечь её из них. Чтобы получить точные данные, экземпляры должны быть свежими. Притаскивать сюда живого ползуна — идея не из лучших, поэтому я решил, что подходящим решением будет заморозка. Быть может, у Вас найдётся парочка подходящих свитков?

— Да, я могу сделать для тебя такие заклятья, ведь недаром в своё время стажировался у магов воды, — улыбнулся Корристо. — А ты, значит, всерьёз решил заняться этим вопросом?

— Честно говоря, мастер Дамарок не оставил мне выбора.

— Вот как? Мне казалось, что выбор есть всегда.

— Думаю, у нашего почтенного алхимика в последнее время начались проблемы со слухом, и, пожалуй, с памятью, — напрямую поведал я свои наблюдения, — он просто решил, что я сам вызвался принести ему всё необходимое.

— Говоришь, проблемы с памятью? Это очень тревожный факт… Пожалуй, нужно мне оторваться ненадолго от работы и навестить старого друга. Наверное, он опять забыл выпить свою микстуру. Уже который раз одно и то же.

— Микстуру? Он принимает какое-то лекарство?

— И не одно, Мильтен. Впрочем, в этом нет ничего удивительного, когда тебе уже давно перевалило за сотню. В целом, его здоровье пока не вызывает больших опасений. Думаю, он протянет ещё ни один десяток лет, особенно, если хоть немного вернётся к магическим упражнениям. В последнее время, увлёкшись алхимией, он практически перестал творить заклинания, в результате чего его связь с Инносом существенно ослабла.

— Он мог бы оказывать помощь раненным и больным. В лагере полно нуждающихся в уходе. На мне он использовал какую-то руну, после которой ожоги практически полностью заросли. Даже целебные зелья не оказывают такого сильного эффекта.

— Исключено. Это заклятье из арсенала паладинов. На самом деле, оно весьма простое, но в силу некоторых причин, запрещено к повсеместному использованию.

Мне не нужно было даже задавать вопрос, чтобы понять, какие это причины — поддержание могущества ордена паладинов. Самый верный способ оказаться сильнее других — хорошо прятать свои секреты и технологии. Всё дело было во власти. Сотни и тысячи жизней можно было бы спасти, стоило лишь открыть всем скрытую часть знаний магов и паладинов о медицине. Но преимущество в войне имеет не только тот, кто лучше сражается на поле боя, но и тот, кто лучше может выходить своих раненных. Поддерживаемые магией Инноса преданные воины церкви могли переносить ранения, кажущиеся несовместимыми с жизнью, и возвращаться в строй в разы быстрее обычных солдат. Всё это было возможно лишь благодаря секретным техникам, которые не доверяли простым смертным несмотря ни на что.

Конечно, бывали случаи, когда кто-то решал, что простые люди тоже достойны знаний. Таких проповедников изгоняли из ордена, объявляли на них жестокую охоту, судили, как еретиков и предателей и, как правило, казнили. Услышав однажды историю о Гаронде Огненной Бороде, которую мне рассказал Дранко, прежде чем погибнуть от рук скелетов, я просто так не успокоился. Когда ко мне вернулась память, я решил воспользоваться своим новым положением и навёл справки об этом тёмном пятне в истории Миртаны. По словам погибшего рудного барона, всё происходило не так давно, поэтому маги круга, по крайней мере Корристо и Дамарок, должны были быть свидетелями произошедшего. Разговорив как-то старого алхимика, я узнал, что Дранко был недалёк от истины, но не знал многого, называя Гаронда простым бандитом. На самом деле оказалось, что мятежник сам был когда-то паладином.

Люди в большинстве своём не знали эту историю, ибо память необразованных крестьян весьма коротка, особенно когда забывчивость поддерживается гонениями со стороны государства. Так или иначе, прошло уже лет сорок с тех пор, мятеж охватывал лишь малую часть королевства, живых свидетелей тех событий осталось мало, а из-за нашествия орков в последнее время и без перебирания старых обид было много хлопот. Знали правду лишь маги огня и, вероятно, паладины. Пример Гаронда был назиданием для других, как делать не стоит, и почему нужно строго придерживаться установленного кодекса. Конечно, для поучения эта история рассказывалась в нужном свете, и Огненная борода выставлялся предателем, бандитом и едва ли не самозванцем, покушающимся на престол. Не так легко было отделить зёрна от плевел даже в рассказе мастера Дамарока, хотя он сам, как будто бы сочувствовал идеям Гаронда и не сильно утруждал себя приукрашиванием, просто рассказав мне, что он помнит. Тем не менее, только мои въедливые расспросы позволили составить хоть сколько-нибудь ясную картину произошедшего.

Гаронд решил, что все достойны владеть знаниями, и не должно быть искусственных барьеров их распространения. Он сплотил вокруг себя группу сторонников и набрал учеников из простых людей: крестьян, рабочих, ремесленников. Кто-то из магов и аристократов даже поначалу поддержал такой благородный просветительский порыв, однако орден Инноса быстро отреагировал на возникшую угрозу своему могуществу, хоть и недостаточно быстро, чтобы успеть пресечь мятеж в зародыше.

Люди осваивали рунную магию на удивление быстро. Конечно, в основном всё ограничивалось сотворением простейших заклинаний и в весьма небольших количествах, но и это существенно облегчало жизнь. Магия могла дать защиту от бандитов и хищников, помочь в строительстве, ремесле, промышленности. К примеру, поддерживать высокую температуру в плавильных печах довольно легко можно с помощью колдовства, без этого же необходима очень сложная и громоздкая конструкция. Таким образом, привлечение магии в процесс выплавки руды могло сделать её обработку доступной множеству кузнецов, до этого имеющих возможность работать лишь с простым железом, если и вовсе не только с медью.

Самым ярким применением магии в быту было лечение. К мятежникам часто приводили безнадёжно больных, которым везде уже отказали, а Гаронд ставил их на ноги. Естественно, спасённые становились его ярыми сторонниками. Не всем такое благоденствие было по душе — это не входило ни в планы Ксардаса, ни в планы верхушки ордена паладинов. Мне захотелось задать пару вопросов по поводу этой истории лично Великому Магистру, когда мне доведётся встретиться с ним в следующий раз.

Короля Робара Первого убедили, что проповедник представляет угрозу его власти, и объединённые силы ордена и регулярной армии нанесли сокрушительный удар по мятежникам. Войска убивали по сути мирных людей, безжалостно подавляя так называемый бунт. Именно тогда выяснилась неуязвимость Гаронда к магии огня, и ему удалось бежать, после чего проповедник встал на тропу войны, отрёкшись от Инноса и объявив охоту на своих бывших собратьев по ордену. Ему удалось настичь многих, пока Ксардас лично не занялся этой проблемой. Конечно, против Великого магистра амулет Огненной бороды оказался бессилен — он просто-напросто не использовал в схватке заклинаний огня, имея в запасе широкий арсенал других средств. В общем, на этом и закончилась история этого отчаянного мятежа, ставящего на первый взгляд такую благую цель, как всеобщее просвещение.

Глава 24. Опять интриги

Моя голова рвалась от обилия новых впечатлений за последние дни и количества дел, которые предстояло решить. Больше всего я волновался за исполнение плана Ксардаса по его мнимой смерти или полному исчезновению. Пока Корристо ни разу не заикнулся вновь о некроманте, это было странно и не обещало ничего хорошего. Я боялся, что мой наставник сам предпримет что-то невероятное из разряда ослепляющей книги. Не стоило недооценивать старика — не один только Ксардас был хитёр и опасен. Для моего будущего победа любого из них не была катастрофой, но всё же я надеялся, что Великий Магистр займётся моим обучением, а также положит конец барьеру. Именно поэтому я был на стороне отступника. На данный момент ничего сделать, чтобы ему помочь, было невозможно, и я продолжал ждать, покорившись судьбе. Умом я понимал, что это правильно, но до конца не верилось, что это самый лучший выход.

Чтобы как-то отвлечься от мучивших меня раздумий, я решил всецело заняться делом, которое мне поручил старый алхимик. Предстояло отправиться в Старую шахту и уничтожить пару тварей покрупнее — ничего необычного, такое мне приходилось проделывать ни один раз, даже ещё не овладев магическим мастерством. В любом случае, трудно было представить что-то хуже, чем операция по очистке Свободной шахты от ползунов. Корристо, как и обещал, сделал для меня несколько свитков. Это были самые простые заклятья, условно называемые ледяной стрелой. Понятное дело, что от настоящей стрелы они отличались так же сильно, как и от огненной, а сравнение было чистой воды метафорой.

Мощность ледяной стрелы была невысока, но достаточна, чтобы заморозить отдельный орган ползуна. Пользоваться телепортацией для выполнения этого задания я не мог, не выдав наличия у магов резервного пути выхода из лагеря. Чтобы хоть как-то компенсировать такую неприятность, я решил по максимуму использовать все другие возможности и, наоборот, выставить свою миссию напоказ. Корристо, хоть и с неохотой, но разрешил мне обратиться к Гомезу.

Я не знал, что именно про меня рассказала барону Наталья, и не был уверен, что он будет расположен ко мне так же благожелательно, как в прошлый раз. Тем не менее, рано или поздно я всё равно должен был это проверить, поэтому смело переступил порог его приёмного зала. Живя в замке довольно давно и оказавшись в последнее время сравнительно частым гостем у Гомеза, я уже приблизительно ориентировался в его распорядке. Барон довольно поздно вставал и часто был с утра не в духе. Успев выпить за обедом пару бокалов вина, он, как правило, изрядно добрел, а самым лучшим временем для беседы, пожалуй, был ужин.

На самом деле просьба о содействии в деле с ползунами была лишь предлогом — той порцией информации, которая обосновывала мой приход и создавала видимость, будто я нуждаюсь в помощи, и тем самым ставлю себя в подчинённое положение. Такие люди, как Гомез, просто обожали, когда им подчинялись и признавали их преимущество. В кодексе магов такое свойство характера называлось просто — тщеславие, а для людей, находящихся под властью таких тиранов, это была просто печальная реальность, с которой приходилось сталкиваться и мириться каждый день.

Пользуясь привилегией своего особого положения, я пришёл к самому началу ужина. Помимо вышеперечисленных причин, мне просто хотелось вкусно поесть. Здоровый образ жизни и борьба с чревоугодием — замечательные девизы, но иногда хочется и какого-то разнообразия. На столе Гомеза такого разнообразия было полно. Казалось, что дубовые доски гнутся от тяжести поставленных блюд. С трудом верилось, что пять человек, сидящих за этим громадным столом в состоянии съесть весь распростёртый перед ними триумф кулинарной мысли. И, даже несмотря на старание Шрама и Арто, они, действительно, не могли.

Остатки доедали другие жители замка. Во-первых, наложницы, которым не позволялось есть с мужчинами — во время обедов они выполняли роль служанок или же развлекали баронов танцами. Во-вторых, остатки ели сами повара, до этого не имеющие возможности притронуться к своей стряпне, кроме как для дегустации, чтобы не испортить привлекательного вида всячески украшенных блюд. В-третьих, иногда что-то перепадало и некоторым стражникам, особенно, несущим караул в этом крыле. В общем, еда никогда не пропадала. Тем не менее, я чувствовал своим долгом помочь баронам в их борьбе против неравных сил наступающих с кухни горячих блюд и разносолов.

Гомез предложил мне присоединиться к трапезе и у меня отлегло от сердца — значит, он всё ещё не разочаровался в моей полезности. Как и в прошлый раз, девушки засуетились, расставляя посуду и столовые приборы. Встретившись со мной взглядом, Наталья едва заметно улыбнулась, но тут же вновь погрустнела. На её плече я заметил свежие следы побоев. Во мне на мгновение взъярилось негодование, но тут же утихло, угомонённое здравым смыслом. Стоило уже привыкнуть к манерам рудного барона и не удивляться таким… мелочам. Хвала Инносу, что хотя бы маги огня были вне подчинения этого деспота.

Впрочем, при непринуждённом общении за ужином Гомез мог показаться даже вполне приятным человеком и собеседником. По крайней мере, он мне был симпатичен больше окружавшей его свиты. На лице Шрама и Арто была, можно сказать, написана тупость и жестокость. Холёный франт Бартолло, постоянно завивающий усы и любивший приодеться в элегантные костюмы, доставляемые ему из-за барьера, создавал впечатление придворного лизоблюда. Он никогда открыто не перечил Гомезу, во всём соглашаясь с ним, зато отрывался по полной на простых стражниках или призраках, с которыми вёл дела пренебрежительно и брезгливо.

Самой противоречивой личностью из всей этой компании был Ворон, который, на мой взгляд, был весьма сообразителен и хитёр. Пожалуй, случись что с Гомезом, именно он бы стал новым главой лагеря. Шрам и Арто были всего лишь телохранителями и преданными цепными псами барона, Бартолло — управляющим, а всю работу, требующую ума и деликатности, исполнял именно Ворон. По характеру он чем-то напоминал Дранко, только обладал менее омерзительными манерами, был более осмотрительным и сдержанным. До сих пор ему удавалось не потерять доверия Гомеза и балансировать на краю пропасти его немилости, оставаясь не просто возле кормушки, но и являясь по сути первым советником.

Анализируя все перипетии придворной жизни, я пришёл к выводу, что плохое ко мне отношение со стороны Ворона может быть совсем не связано с его неприязнью к магам. Наверняка в своё время он имел общие дела с покойным Дранко, а так как я послужил одной из причин его гибели, то невольно мог расстроить их планы по захвату власти. Когда я стал магом, да ещё и шпионом барона, моё присутствие стало раздражать Ворона ещё больше — он чувствовал во мне угрозу. Признать это открыто было нельзя, и ему оставалось лишь зло насмехаться надо мной при каждом удобном случае.

— Что нового ты поведаешь нам на этот раз? — спросил Гомез, когда я сел на приготовленное мне место.

— Милорд, по правде говоря, я рассчитываю на вашу милость и содействие в одном деле.

— Вот даже как? — удивлённо поднял бровь барон, — это личный вопрос или касающийся всех магов?

— Пожалуй, нечто среднее. Мне требуется разрешение на посещение Старой шахты.

— Кирку в руки и вперёд! Какие проблемы? — вмешался в разговор Ворон.

— Думаю, наш юный чародей имеет другие цели, — улыбнулся Гомез.

— Да, меня интересует не руда, а населяющие штольни ползуны.

— Эти тараканы? Но зачем они тебе? Я думал, что маги работают над разрушением барьера, — удивился барон.

— Так оно и есть. Но спектр проводимых исследований очень широк. Мастер алхимик считает, что некоторые органы этих насекомых могут быть полезны для приготовления сильнодействующих эликсиров, которые могут увеличить нашу магическую силу и помочь решить проблему с барьером. Конечно, это всего лишь гипотеза, которая может не подтвердиться, но проверить необходимо. Мне, как самому молодому, поручено доставить части тела ползунов для исследований.

Ворон пренебрежительно хмыкнул:

— И ты припёрся сюда попросить, чтобы наши доблестные стражники сделали за тебя всю грязную работу? Как это по-колдовски!

— Вовсе нет, — резко парировал я, — мне просто необходим пропуск в шахту. Учитывая, что я маг, на входе ко мне могут возникнуть вопросы по поводу цели визита. Именно поэтому я решил поставить вас в известность.

— Вот видишь, Ворон, — наставительно сказал Гомез, — ты, как всегда, поспешен с выводами. Маг вовсе не убегает от порученной работы. Бартолло, напиши сопроводительное письмо, чтобы Мильтен смог передать его Яну и беспрепятственно находиться в руднике, сколько ему потребуется.

— Будет сделано, милорд, — ответил управляющий, дожёвывая большой кусок мяса.

— Это всё, что ты хотел? — обратился вновь ко мне барон.

— Ещё магов беспокоит напряжённость в отношениях между лагерями. Недавно стражники не пустили гонца в замок. Корристо негодовал по этому поводу, ведь ему должны были доставить важные результаты замеров, проведённых магами воды.

— Корристо негодует, вы слышали? — засмеялся Гомез, обращаясь к своим подчинённым, которые поддержали барона улыбками, — так что нам, значит, нужно терпеть оборванцев прямо в замке? Пусть передают письма стражникам у ворот внешнего кольца, раз такая важность. Но если эти выскочки не научаться хорошим манерам, то их будут расстреливать из арбалетов, а послания брать с ещё не охладевших трупов. По крайней мере до того, пока не начнутся переговоры об условиях капитуляции Нового лагеря.

— Не создаст ли такое обострение конфликта проблем с поставками?

— Проблем? С чего бы! — воскликнул Ворон, — наши стражники всё контролируют, воры не рискнут и носа высунуть из-за своего частокола.

— Не все так считают, — покачал я головой, — по-моему, стража мало времени уделяет тренировкам, шляясь без дела по лагерю, чего не скажешь о наёмниках магов воды.

— Да как ты смеешь! — вспылил Ворон и даже вскочил из-за стола.

— Сядь! — предостерегающе поднял руку Гомез, и Ворон послушно вернулся на место, — а ты весьма дерзок, Мильтен, раз рискуешь делать такие заявления, находясь в этом зале. Надеюсь, у тебя есть на то веские причины.

Половина дела была сделана — я смог заинтересовать рудного барона своим поведением.

— Несложно проверить, чьи воины лучше обучены и раз и навсегда покончить со всеми спорами в колонии.

— Война? — поднял голову от тарелки Арто.

— Нет, не война. Как маг огня, я не могу никого подталкивать к ненужному кровопролитию, однако есть другой куда более цивилизованный путь выяснения отношений — гладиаторские бои. Пусть лучшие бойцы из всех лагерей встретятся на арене, а одновременно с этим можно провести мирные переговоры и прийти к компромиссному решению.

— Компромиссы для слабаков и трусов! — огрызнулся Ворон.

Гомез не разделял рвения своего советника и, не обращая на него внимания, спросил:

— Ты считаешь, что генерал Ли согласится с таким планом? Эта хитрая лиса ни за что не вылезет из своей норы, подозревая везде обман. Нескольких бойцов, быть может, он ещё и отправит, но вряд ли решится явиться сам во главе делегации.

— Вы забываете, что в Новом лагере распоряжаются маги воды, а не Ли. Он, конечно, имеет большое влияние и организует оборону, но исполняет волю служителей Аданоса, которые, являясь жрецами равновесия, всегда стремятся к мирному урегулированию. Если Вы прикажете, Корристо направит им письмо, — я специально сделал акцент на слове «прикажете», чтобы в очередной раз польстить самолюбию Гомеза, ведь приказывать верховному магу огня — это не шутки.

Барон усмехнулся:

— Тебя послушать, так всё легче простого. Но что делать с недовольными? Мои люди жаждут крови этих убийц, подло грабящих наши конвои.

— Скатти недавно приходил с похожим предложением, — заметил Бартолло, — похоже, народ в лагере будет рад такому зрелищу.

— Пусть все недовольные поучаствуют в боях, если у них хватит духу, — заключил я.

— Я порву их! — неожиданно выступил Шрам, в подтверждение своих слов оторвав зубами здоровенный кусок мяса от жареной бараньей ноги.

— Похоже, у нас уже есть первый гладиатор! — улыбнулся Гомез.

В целом, идея Диего о боях на арене нашла понимание у истосковавшихся по развлечениям баронов. Единственный, кто был недоволен — это Ворон. Не знаю, было ли это вызвано тем, что он враждебно воспринимал все мои предложения, или же у него были другие причины, но в этот раз ему всё равно не удалось убедить Гомеза в своей правоте. Если предварительные переговоры пройдут успешно, то на турнире магам огня и воды предстояло выступить гарантами безопасности. Детали оставались пока не ясны и требовали обсуждения и согласований, но главное, фундамент для будущего перемирия был заложен.

Глава 25. Скрытая ярость

На следующий день после визита к барону я получил от Бартолло сопроводительное письмо для посещения шахты. Для пущей значимости он поставил на него гербовую печать, по-видимому, хранящуюся в замке с незапамятных времён, потому как я понятия не имел, чей герб был на ней изображён. Не знаю, умели ли стражники на входе читать, и могли ли отличить настоящее письмо от фальшивки, но эта бумажка в любом случае была неплохим аргументов в возможных спорах.

Для того, чтобы свести возможные проблемы к нулю, я отправился в шахту с очередным конвоем, ведущим новую смену рудокопов. Единственное, что омрачало мой план — то, что командиром отряда оказался Буллит — тот стражник, который избивал новоприбывших каторжан. Мне была крайне неприятна такая компания, а его речь настолько изобиловала нецензурными словами, что наводила на мысли о сточной канаве. Чтобы не быть вовлечённым в такую «беседу», я шёл в самом хвосте конвоя. Сзади тащились лишь двое стражников, прикрывавших тыл.

Я с любопытством осматривал окрестности. Конечно, ничего нового вокруг не появилось, по этой дороге я ходил раньше много раз, но теперь мир выглядел как будто бы иначе. Простые деревья и травинки заиграли новыми красками, я мог смотреть, словно сквозь них и, казалось, за простой зеленью видеть суть — энергетические потоки, соединяющие всё живое с мирозданием. Теперь моя детская мечта осуществилась, я был одним из могущественных магов, которым подвластны силы природы, моё внутреннее зрение становилось чётче день ото дня, и я начинал видеть то, что другие попросту не замечали, даже глядя в упор. Я задумался о прошлом и будущем, о том, как загадочно переплетаются нити судьбы…

За этими возвышенными мыслями, я совершенно случайно обратил внимание, что один из рудокопов постепенно отстаёт от своих спутников, проталкиваясь всё ближе и ближе к замыкающей части конвоя. Быть может, он болен или истощён — решил я и стал изучающе поглядывать на него время от времени. В конце концов, каторжанин оказался совсем близко от меня, но никаких признаков усталости в нём не обнаруживалось. Выглядел он здоровым и полным сил, лишь излишняя резкость чувствовалось во всех его движениях, то и дело он нервно оглядывался по сторонам, будто специально при этом стараясь не пересекаться со мной взглядом.

Я подошёл поближе и хотел спросить, что его так взволновало. Резкое движение каторжника опередило меня, и вопрос так и не успел слететь с моих губ. В руке шахтёра блеснула сталь — нож был нацелен прямо мне в грудь. В последний момент я успел инстинктивно выставить вперёд руку и блокировать смертельный удар. Глаза нападающего расширились от страха, и, не предпринимая новых попыток меня ударить, он бросил нож и метнулся в редкие кусты на обочине. Один из стражников, идущих за мной, среагировал очень быстро, спустив тетиву заряженного арбалета. Выстрел из мощного самострела прошил незащищённое тело беглеца насквозь, и окрашенный кровью болт воткнулся в соседнее дерево. Ноги рудокопа подкосились, и он упал на траву. Я подбежал к нему и перевернул на спину, в спешке задав единственный возникший в моей голове вопрос: «Почему?».

Рудокоп открыл было рот, чтобы ответить, но из него брызнула кровь. Захлёбываясь, он всё же пытался что-то ответить, но мне не удалось разобрать ни слова. Подошедший стражник проткнул его мечом, прервав бессмысленные мучения. События развернулись стремительно, я стоял над телом, словно в трансе, не понимая, что же всё-таки произошло, и как царящая минуту назад безмятежность успела так быстро смениться кровавым кошмаром. Меня привела в чувство рука, опустившаяся мне на плечо.

— С Вами всё в порядке, мастер-маг? — спросил стражник.

— Да… кажется. Кто это был?

— Не знаю, разве всех их упомнишь? Эй, Билли, не скажешь, как звали этого придурка?

— Да Белиар его знает, — развёл руками второй стражник, — он, вроде, из новичков.

Тем временем весь конвой остановился, удивлённо глядя на произошедшее. Из первых рядов к нам спешил Буллит.

— Что здесь, сукины дети, случилось! — выкрикнул он ещё издали, а когда добежал и увидел окровавленный труп неудавшегося убийцы, выругался так грязно и едко, что я не понял и половины.

— Он это… на мага покусился, — попытался объяснить стрелявший стражник.

— Какого чёрта? Что ты плетёшь? — не понял Буллит.

— Он набросился на меня с ножом, — произнёс я, уже в достаточной мере совладав с собой.

Буллит снова выругался и сплюнул, в конце добавив:

— Гомезу это точно не понравится. Но, что встали, болваны? — обратился он к скопившейся толпе зевак, — а ну быстро все вернулись в строй! Что, трупа не видели? А если тут ловушка? Двигаемся дальше, нечего тут таращиться! Живо!

Люди повиновались, не желая попадать под горячую руку начальника конвоя. Сам Буллит тоже отвернулся и, очевидно, собрался возвратиться во главу отряда.

— Что будем делать с телом? — задал я вопрос уходящему.

— С телом? — повернулся Буллит назад, — с этой-то падалью? Ничего, конечно, пусть валяется здесь. К вечеру даже костей не останется, будь уверен.

— Его нужно похоронить, отдавать человека на растерзание диким зверям — не по-людски.

Стражник скорчил язвительную гримасу, всем своим видом показывая, что он думает о таком предложении.

— Можешь взять лопату и вперёд, если так хочется. Мне приказано довести конвой, а не перекапывать лес.

— Его нужно похоронить, — настойчиво повторил я.

— Не забывай своё место, маг! Здесь я главный, а не ты, и я не собираюсь задерживаться из-за чьих-то прихотей. Радуйся, что мы вообще взяли тебя под охрану.

— Под охрану, — поднял я бровь, — убийцы с ножами — это такая охрана?

— Иди к чёрту, выскочка, мне и так влетит за это происшествие, — с этими словами Буллит отвернулся и быстрым шагом пошёл в сторону шахты, по пути устраивая разнос рудокопам и стражникам.

— Если кто-то ещё хочет учудить что-нибудь подобное, — крикнул он, — сразу дайте знать, и я заранее прострелю вам башку. Вперёд, недоноски, быстрее — и так уже опаздываем!

Отряд двинулся вперёд в удвоенном темпе, даже разговоры стихли. Многие то и дело озирались на меня с подозрением, а то и с ненавистью, будто обвиняя в случившемся. Прекрасно начавшийся день теперь стал едва ли не худшим в моим жизни, уступая по гадости, пожалуй, лишь тому, когда меня посадили в тюрьму для отправки в колонию. Впервые в жизни на меня было совершено покушение. Конечно, убить меня пытались ни раз, но этот инцидент был чем-то иным — не было ни схватки, ни угроз, только незаметно выхваченный кинжал и подлый выпад. Страшно подумать, как близок к смерти я оказался. Если бы не странное поведение рудокопа перед нападением, отряд оставил бы позади моё мёртвое тело, а не его.

Мои мысли переменились, больше не было того возвышенного подъёма, который царил в душе ещё несколько минут назад. Я размышлял, что могло заставить человека пойти на столь самоубийственный шаг. Допустим, он бы преуспел в своём нападении и прикончил меня. Что дальше? Бежать? Едва ли бы это спасло от смерти. Стража была начеку, держа арбалеты наизготовку — всё закончилось бы так же, как в итоге и получилось. Сдаться? Может быть, это отсрочило бы смерть, но могло сулить даже худшую расправу — моё убийство привело бы в бешенство всех — и магов, и Гомеза, и даже Буллита, которому бы пришлось объяснять свой недосмотр.

Определённо рудокоп знал, на что идёт, не мог не понимать, что обречён. Видимо, этим и объясняется его предательское волнение, которое не дало добиться намеченного. Неужели, он по своей воле пошёл на это? Какая же ненависть должна скопиться в сердце несчастного, чтобы он был готов пожертвовать жизнью ради одного единственного удара? Нет, такой вариант был нелогичен. Если бы месть или ненависть двигала этим человеком, он бы не отступил, не остановился при неудаче, продолжив свою атаку, пока не убьёт меня или не погибнет. Каторжник испугался, когда понял, что промахнулся. Страх смерти был так силён, что он не смог совладать с ним и обратился в бегство. Это говорило о том, что он, скорее всего, действовал не по своей воле.

Единственным моим открытым недоброжелателем был Ворон. Неужели советник Гомеза так запугал бедного рудокопа, что тот был готов на всё, лишь бы избежать гнева барона? В таком случае мне было жаль погибшего, и ещё больше жаль, что я так и не смог расслышать его последних слов — слишком быстра оказалась над ним расправа. А случайна ли такая молниеносная реакция стражника? Ничего не предвещало беды, но мой «телохранитель» отреагировал мгновенно, будто только и ждал подходящего момента, чтобы разрядить арбалет. Если он соучастник, то при успешном нападении, мог бы дать бежать своему сообщнику, или, по крайней мере, рудокоп мог на это надеяться. Были ли стражники конвоя участниками заговора или же действовали инстинктивно, нейтрализуя любую возникшую угрозу? Ответ на этот вопрос оставался загадкой. Можно было лишь оставаться на чеку и ждать следующих шагов, направленных против меня. Теперь я не мог быть спокоен, ожидая удара в спину в любой момент от кого угодно.

Глава 26. Гостеприимство

Конвой достиг шахты без новых происшествий. По правде говоря, так бывало почти всегда. Дикие звери не решались приближаться к организованному отряду, прячась глубоко в лесу, а бандитам не было смысла грабить скребков, плетущихся в рудники. Гораздо привлекательнее были другие конвои, сопровождающие грузы руды или припасов.

Как я и ожидал, на входе в шахту сопроводительное письмо не понадобилось — хватило заверения Буллита, что у мага тут дела, одобренные бароном. Я сам ещё не так давно был одним из стражников Гомеза, но из-за моей необщительности далеко не все из них знали меня. Даже о делах магов мало кто из рядовой стражи имел представление — это была не их область ответственности и интересов. То, что у служителей Инноса недавно появился новый ученик, как ни странно, прошло для большинства незамеченным. Для многих я был очередным святошей и красноризцем, знающим толк только в чтении пыльных фолиантов. Знали моё происхождение только те, с кем я непосредственно сталкивался на дежурствах или при решении других вопросов. Конечно, слухи ходили, что один из каторжан стал магом, но слухам в колонии нельзя было доверять и большинство приняло это за очередную байку.

В штольнях я увидел стражника, который будучи раненным встречал отряд Ворона во время нападения ползунов. Он, похоже, совершенно не узнал меня. Как показывала практика, моя красная мантия бросалась в глаза гораздо сильнее, чем лицо, и некоторые даже в упор не распознавали во мне того парня, которого все когда-то звали «лучником». Мне такое положение было на руку, потому что делало людей сговорчивее и вежливее. Те, кто подобно Буллиту, знали, кто я такой, вели себя менее уважительно и позволяли себе больше, чем положено в разговоре с магом. Я не мог ничего с этим поделать, не спровоцировав бессмысленного конфликта, поэтому оставалось лишь терпеть, если наглецы не заходят слишком далеко в своей непочтительности.

Первым делом мне предстояло отправиться к Яну. Буллит отчитался перед начальником шахты о приходе новой смены рудокопов, не упомянув сперва о покушении на мою жизнь, однако внимательный Ян заметил, что не хватает одного каторжника, и Буллиту пришлось обо всём рассказать.

— Очень интересно… — погладил свой гладко выбритый подбородок беспрекословный лидер Старой шахты, — можешь пока идти, Булл. Что же привело сюда мага огня? — обратился он уже ко мне.

Без лишних слов я протянул скреплённое гербовой печатью письмо. Ян осмотрел его и, чему-то улыбнувшись, распечатал послание.

— Очень хорошо, — заключил он после минутного чтения. Не знаю, что там можно было столько высматривать, по-моему, Бартолло накалякал всего несколько строк.

— Гомез смиренно просит оказать прибывшему магу всяческое содействие, — усмехнулся начальник рудника. — Что ж, я в состоянии проявить такую милость.

Я не знал, как реагировать на слова Яна. То ли это был своеобразный юмор, то ли он по правде совсем ни во что не ставил рудного барона. Скорее первое, иначе бы он никогда не продержался на своём посту столько лет. Поговаривали, что они с Гомезом старые друзья, и были хорошо знакомы ещё до колонии.

— Что же ты собираешься здесь делать? — вгляделся он в меня внимательно и, не дав мне ответить, продолжил, — сдаётся мне, что я тебя раньше видел. Да… И возраст подходит, иописание. Значит, ты Мильтен — без году неделя маг огня.

— Какое это имеет значение? — спросил я, твёрдо глядя в глаза собеседнику.

— Просто хочется знать, кто пожаловал в гости, — ответил Ян, не отведя взгляда, — чем же тебе не угодил мой старатель, что дело дошло до убийства?

— Это не он мне не угодил, а я ему. Безумец бросился на меня с ножом прямо посреди дороги.

— Да, у Ларри жизнь здесь не заладилась с самого начала, — задумчиво произнёс Ян, — отставал от нормы, потом взялся за алкоголь, болотник… Но чтобы такое? Нет, этого даже я от него не ожидал.

Похоже, Ян на самом деле был очень хорошо осведомлён, как о своих подопечных, так и обо всём, происходящем за пределами шахты. Я заметил, что он назвал имя напавшего на меня рудокопа. Возможно, ему донесли о случившемся ещё до рассказа Буллита.

— Но всё же, какие дела тебя привели сюда, и какое содействие от меня ожидается? — продолжил свою речь мой собеседник.

— Маги заинтересованы во взятии образцов органов Формисидас Краулус Гигантикас.

Ян засмеялся:

— Совсем недавно примерил мантию, а уже туда же. Может, повторишь ещё разок для неуча, чтобы я успел за-кон-спек-тировать?

Я проигнорировал сарказм и повторил:

— Формисидас Краулус Гигантикас, именуемые в народе краулерами или ползунами, обитают в заброшенных тоннелях этой шахты. Моя задача — вырезать их органы и доставить почтенному мастеру Дамароку в замок для исследований.

— Я прекрасно осведомлён, где обитают ползуны, хотя и не понял трёх первых слов. И думаю, ты сам знаешь, что они лишние — так что можно без этой учёной ерунды. В общем, неважно. Я понял, что тебе надо, но не выделю ни одного человека для этой работы. Можешь лезть хоть в их чёртово логово — мне всё равно. Но если из-за твоих опытов эти твари убьют хоть одного рудокопа, то ты не выйдешь отсюда, пока не добудешь за него всю оставшуюся до нормы руду. Я ясно выражаюсь?

Стоило дать слабину, и Ян будет помыкать мной, как ему вздумается, всё оставшееся время. Такие люди, как он, чувствуют чужую слабость за километр, как орочья гончая добычу. Нужно было проявить стойкость и на корню пресечь его попытки подмять меня под себя.

— В таком случае тебе пора назначить себе преемника, — ответил я. Улыбка сошла с лица Яна, и он серьёзно сказал:

— Ничего личного, Мильтен. Ты сам знаешь, что я прав и по-другому вести дела здесь просто невозможно.

Это звучало, как оправдание и извинение. Значит, одной проблемой стало меньше. Тем не менее, я продолжил тем же холодным тоном:

— Ничего личного, Ян. Я просто спокойно сделаю свою работу и уйду, — с этими словами я отвернулся и, не прощаясь, двинулся по помостам на нижние уровни шахты.

Жаль, что разговор с начальником получился таким напряжённым. Честно говоря, я немного надеялся на его поддержку. Уничтожение ползучих тварей было в его интересах, мог бы прикомандировать пару-тройку человек мне в помощь. Всё равно десяток бездельников крутился неподалёку, жадно поглощая пиво и закуски, в ожидании распоряжений, которые, скорее всего, в ближайшее время так и не поступят. Я бы не назвал такое управление кадрами эффективным, но, похоже, у Яна был другой взгляд. Одобрение и поддержка соратников для него значили больше, чем реальная безопасность рудокопов.

Я чётко знал, куда направлюсь. Самым безошибочным вариантом была пещера, в которой произошёл последний крупный прорыв ползунов, и где располагался заброшенный теперь ударный пресс, крошащий руду. Место было выгодно тем, что я там уже бывал и не рисковал заблудиться. Кроме того, стоя на верхней платформе, я буду иметь преимущество перед бегающими внизу тварями. Спускаться вниз, правда, совершенно не хотелось, и я очень надеялся наткнуться на одинокого ползуна ещё наверху, на подходе к большому залу.

От баррикад, которые возвели впопыхах во время прорыва ползунов, не осталось и следа. Похоже, насекомые больше практически не беспокоили людей в этом месте, и не было нужды в укреплениях. Перед входом в брошенный тоннель стоял скучающий стражник и будто бы вглядывался во тьму. Он либо задремал, либо настолько был занят своими мыслями, что не заметил моего приближения. Я собирался пройти мимо, но когда поравнялся с ним, он всё же отреагировал на моё присутствие, судорожно схватившись за меч:

— Чёрт возьми! Что тебе надо? — вскрикнул он, оглядел меня с ног до головы и, нахмурив брови, удивлённо добавил, — о, Иннос! Привидение! Изыди демон!

Он уже почти оголил меч, когда я всё же успел вмешаться:

— Стой! Я вовсе не привидение, а человек из плоти и крови.

Стражник немного успокоился, погрузив меч обратно в ножны.

— В таком случае, почему на тебе одежда мага огня?

— Потому что я и есть маг огня, — резонно заметил я.

— Что магу может понадобиться в шахте? И тем более в заброшенном ответвлении?

Меня позабавила реакция охранника на моё появление, и захотелось как-нибудь пошутить над этим недотёпой.

— Хочу проверить работает ли моё новое заклинание невидимости, — серьёзно и спокойно произнёс я, в душе откровенно потешаясь над незадачливым стражником.

— Таких заклинаний не бывает, — попытался возразить мне вояка.

— Тем не менее, я смог подкрасться к тебе незаметно, так что ты даже принял меня за привидение. Что это, если не маскирующий эффект заклинания?

— Не верю!

— Что ж. Мы можем поспорить, — пожал я плечами.

Стражник почесал голову, и ответил:

— Да ладно? Давай, становись невидимым.

— Не всё так просто. Заклинание работает только при определённых условиях. Необходимо, чтобы никто не смотрел на меня в момент творения.

— И как ты тогда докажешь свою правоту?

Я достал из кармана лечебный эликсир и показал стражнику:

— Видишь это зелье? Я пройду незамеченным через заброшенный тоннель, что ты охраняешь, спущусь вниз к прессу в зал, кишащий ползунами, и оставлю этот пузырёк там. Потом я вернусь назад, пройдя мимо тебя, а ты даже не узнаешь, что я возвращался. Когда твоя смена кончится, ты можешь с друзьями прогуляться по тоннелю, бросить с платформы факел и убедиться, что эликсир лежит внизу. Отсветы огня будут отражаться от стеклянной бутылочки, и её будет хорошо видно. Скинуть её вниз я тоже никак не смогу, потому что она просто-напросто разобьётся. Значит, эликсир около пресса будет неоспоримым доказательством того, что я спускался вниз. Идёт?

— Хм… — задумался стражник, — звучит невероятно. Я был в том зале, и только самоубийца может туда спуститься. На что будем спорить?

— Если я не смогу сделать задуманное, и буду вынужден вернуться, то этот эликсир твой. Если же всё получится… то ты заплатишь сто кусков руды. Так как я уже буду далеко, то ты отдашь их при следующем посещении замка. Если меня не найдёшь, то можешь передать их следопыту Диего, для мага по имени Мильтен. Знаешь Диего?

— Конечно, все знают Диего… Что ж, маг по имени Мильтен, будем знакомы и по рукам! Меня зовут Аарон. И можешь далеко не убирать свой эликсир! Скоро он тебе понадобится, когда придётся драпать от ползунов.

Я улыбнулся, и мы пожали руки в знак скрепления спора.

Эликсиров у магов было полно, и всегда можно было взять новый. Конечно, пустая трата не приветствовалась, но на фоне недавних ожогов, я мог смело списать расход на то, что решил выпить ещё один для профилактики. На самом деле, вряд ли вообще кто-то спросит о нём, ведь Дамарок уже научил меня изготавливать простейшие эссенции, и эта была как раз из таких, которые я умел делать сам, так что потерю будет восполнить проще простого.

Повеселевший от того, как забавно я обвёл доверчивого стражника вокруг пальца, я двинулся в темноту пещеры. Сначала путь мне освещал свет от факелов основной штольни, но как только я скрылся за плавным поворотом, стало темно. Чтобы не искушать судьбу, я активировал магический огонёк, который разогнал мглу. Рудные жилы заиграли голубыми переливами, а появившиеся местами глубокие тени подчёркивали острые формы прорубленного кирками прохода.

Мой расчёт на встречу с ползуном ещё до навесной платформы полностью оправдался. Один подземный хищник, по-видимому, разведчик, угрожающе заверещал, когда до него дотянулись лучи света. Мне только это и было нужно, и не успела тварь опомниться, как огненная вспышка ударила ей прямо в голову. Пламя быстро угасло, но ноги ползуна подогнулись, и он рухнул на каменный пол. Хитиновый панцирь был устойчив к огню, но не глаза насекомого, которые прожгло до самых мозгов. Жаль, что не удастся принести Дамароку образец глазного яблока, но что поделать — это был единственный способ надёжно уничтожить монстра одним заклинанием.

Важнейшим наставлением, которое мне дал Драго, было то, что врага нужно уничтожать немедленно и любым возможным способом, не экономя энергии — если опоздать, то сохранённые силы могут уже больше никогда не понадобиться. Каждая лишняя секунда битвы для мага не выгодна, потому что позволяет противнику сократить дистанцию и перейти в ближний бой, где колдун беззащитен, особенно без посоха.

Мне повезло — тварь, действительно, была одна, видимо исследуя границы владений выводка. Не теряя времени, я приступил к разделке туши. Особь была некрупная, и немного попотев, мне удалось вскрыть панцирь острым охотничьим ножом. Работа была пренеприятная — зелёная жижа пачкала и жгла руки, оставляла пятна на мантии. К счастью, запах не был отталкивающим, хотя и приятным его назвать язык не повернётся. Органов на удивление оказалось немного, и походили они, скорее, на какие-то слоистые мешки, заполненные жижей различной консистенции. Я извлёк несколько из них и заморозил, используя свитки ледяной стрелы. Поняв, что в туловище больше ничего особо интересного нет, я принялся за голову насекомого. Здесь самым ценным мне показался мозговой нервный узел и железы, расположенные около жвал.

Я как раз замораживал последнюю железу, когда краем уха уловил звук какого-то подозрительного шевеления в глубине тоннеля. Вглядевшись во тьму, я понял, что в мою сторону движется ещё один краулер. Через секунду его уже осветило парящим у потолка огоньком. Времени менять заклинание не было, я и метнул в него ледяную стрелу, активировав уже приготовленный свиток. Острая льдина пробила броню на груди твари, и она в ярости схватилась жвалами за торчащую сосульку. Лёд надломился, но погруженная в тело часть всё равно осталась внутри, закрывая глубокую рану.

Отломав торчащий кусок льда, ползун вновь устремился ко мне, но его секундное замешательство дало мне время приготовить руну. Не успел монстр сделать и двух шагов в мою сторону, как получил новый удар, на этот раз огнём. Я почти не целился, и не рассчитывал нанести противнику серьёзный урон, но результат превзошёл все ожидания. Пламя растопило застрявший в груди ползуна ледяной осколок, и из пробоины в панцире струёй хлынула зелёная кровь. Сделав ещё несколько неловких движений, краулер завалился на бок и больше не поднялся. На всякий случай я подождал некоторое время и, лишь убедившись, что он не подаёт признаков жизни, закончил свою работу по заморозке. Второй ползун был больше первого, и я решил взять из него ещё пару образцов: вырезал нетронутые огнём глаза твари, а также крупные жвала. Я собрал полный набор органов, и дело можно было считать оконченным.

Оставалась лишь одна небольшая деталь — выполнить условия спора со стражником. Как оказалось, до платформы я не дошёл всего какой-то десяток метров. Здесь всё было так же, как в прошлый раз, только ограда в одном месте обвалилась. Я вызвал ещё один светящийся шар и мысленным усилием направил его вниз, к давильному прессу. Пол пещеры кишел ползунами, навскидку я насчитал не меньше десятка. Хорошо, что спускаться вниз не входило в мои планы. Вместо этого, я достал эликсир, взял в руку руну огненной стрелы и сконцентрировался на той части заклинания, которая отвечала за удержание и направление огня в нужную сторону. Это было по сути заклятье телекинеза. Из-за своей слабости, они редко использовалось непосредственно в такой форме. Чтобы двигать крупные объекты гораздо лучше подходила другая руна, но для маленького бутылёчка и этого было достаточно.

Моими стараниями вскоре эликсир поднялся в воздух и, слегка подёргиваясь и покачиваясь, медленно стал спускаться вниз, в конце концов, благополучно опустившись неподалёку от давильного пресса. Чтобы мой план сработал идеально, оставалось ещё замести кое-какие следы. Я вернулся к телам поверженных хищников, по одному оттащил их к платформе и скинул вниз. Это было необходимо, чтобы сложилось впечатление, будто я не дрался с ползунами, а если и дрался, то внизу. Там, где я тащил тела, остался зелёный след. Пришлось сжечь его огнём, он быстро испарился, оставив после себя лишь чёрный налёт. Но гарь уже не так бросалась в глаза, как зелёная липкая полоса.

В общем, я потратил массу сил на то, чтобы привести всё в надлежащий вид, едва ли не больше, чем на борьбу с ползунами. Но зато, теперь я был чертовски доволен своей выходкой, представляя удивление Аарона, когда он увидит лежащий на полу пещеры эликсир. Я забросил мешок с трофеями за спину, достал руну телепортации и переместился домой — в обитель магов Старого лагеря.

Глава 27. Исчезновение

Дело в Старой шахте удалось утрясти довольно быстро. Пожалуй, даже дорога до неё была дольше. Оказавшись в обители, я ещё раз порадовался тому, что мне не придётся идти пешком весь обратный путь, тем более с увесистым мешком за плечами, который ко всему прочему был заполнен холодящим спину льдом. Первым делом я спустился в лабораторию и передал свой груз Дамароку. Старый алхимик порадовался моему возвращению, хотя поначалу и не понял, что я к нему приволок, подумав, что я разломал ледяного голема. Я удивился, как вообще ему могла прийти на ум такая идея, и спросил об этом.

— Мало ли, какие прислужники могут быть у Ксардаса? — ответил маг, — вот я и подумал, увидев груду льда, что это очередной результат его экспериментов.

— Но при чём тут Ксардас? Как бы я вообще мог у него оказаться?

— Разве Корристо тебя не взял? — удивился Дамарок.

— Куда не взял? — не понял я, но старый мастер не ответил, кажется, поняв, что и так сболтнул лишнего.

— Давай приступать к исследованиям, мой юный друг! — вместо этого попытался перевести тему алхимик, — внутренности краулера долго не пробудут в годном состоянии, так что нельзя терять времени. Предлагаю начать вот с этого органа, — прокряхтел маг, доставая из мешка увесистую глыбу льда, — может, подсобишь старику и разморозишь его для меня?

Мои мысли уже были заняты совсем другим. Куда не взял меня Корристо? Что решил утаить алхимик, выяснив, что я не в курсе происходящего? Почему первым делом он подумал, что я принёс что-то связанное с Ксардасом? Я должен был немедленно увидеть учителя, поэтому поспешил оставить Дамарока под предлогом того, что мне срочно нужно в уборную после длительного похода.

На самом деле я сразу бросился на поиски Корристо. Но его не оказалось на втором этаже. Я снова спустился вниз, но и здесь мои поиски не увенчались успехом. Тогда я сообразил, что нигде не видел и других магов. Выглянув на улицу, я сразу заметил красные мантии Торреза и Родригеза, по своему обыкновению обсуждающих что-то во дворе замка. Но Драго и Корристо нигде не было. Выходит, что они, действительно, куда-то отправились, не поставив меня в известность. Очевидно, это не было секретом от Дамарока, но мне стало интересно, знают ли об этом более молодые маги.

Как ни в чём ни бывало, я подошёл к своим болтающим товарищам и окликнул их. Здороваться в нашей среде было принято разве что ранним утром перед завтраком, потому что мы жили в одной обители и практически не расставались. Тем не менее, это не отменяло элементарной вежливости, и при разговоре маги всегда уважительно обращались друг к другу. По крайней мере, так предписывал кодекс. При разговоре с наставником наедине, я иногда мог позволить себе вольность, но это было скорее исключением и было возможно лишь благодаря сдержанности Корристо. Все маги круга были старше меня, опытнее и выше по статусу, поэтому правила касались меня в первую очередь. Как ни странно, даже будучи простым охотником, я мог позволить себе куда более вольный тон в разговоре с тем же Торрезом, чем сейчас, когда меня связывали чёткие нормы поведения.

— Мастер Торрез, мастер Родригез, — кивнул я, подойдя к товарищам, и лишь когда они прекратили говорить между собой продолжил, — простите меня за вторжение в ваш разговор. Я хотел спросить, не известно ли вам, когда появится магистр Корристо.

— Почтенный мастер Корристо не сообщал нам о своих намерениях, — ответил Родригез. — Он в самом деле куда-то отправился?

Мой товарищ по ордену будто бы невзначай назвал Корристо почтенным мастером, хотя на самом деле наверняка сделал это специально. Я знал, что Родригез, несмотря на всю внешнюю лояльность, так и не признал моего наставника магистром, продолжая именовать так исключительно Ксардаса. Тем не менее, из этого не следовало, что он одобрял действия отступника — просто чёткие правила были для него на первом месте, а они гласили, что магистр — должность пожизненная. Признавая несомненное лидерство Корристо, Родригез называл его не иначе как «почтенный мастер» или «верховный маг круга». Формально, верховным магом должен был быть тоже Ксардас, но из-за его отсутствия было допустимо называть так следующего за ним по мастерству. В отличие от своего приятеля, Торрез был куда сговорчивее, и не отрицал, что именно Корристо теперь достоин носить титул магистра, пусть и не великого.

— Я знаю только, что они с Драго долго готовили какое-то особое заклинание и скоро собирались его испробовать, — сказал Торрез, — думаю, они могут быть заняты именно этим.

— Действительно, Драго тоже нигде нет, — подтвердил я.

— Вот видишь. Значит, я угадал, — сказал Торрез, — придётся тебе подождать их возращения. А что ты хотел от магистра? Может, мастер Дамарок или мы сможем тебе помочь?

— Ничего особенного. Просто наставник так редко покидает обитель, что я забеспокоился, не случилось ли что-то серьёзное.

— Не волнуйся, Мильтен, — сказал Родригез, — ты сам видел Драго в бою. И поверь, Корристо обладает куда большим умением. Мне довелось как-то видеть его в деле. Сомневаюсь, что в колонии может существовать сила, с которой они вместе не смогут совладать.

— А как же Ксардас? Что если они решили выступить против него? — не выдержал я.

Торрез и Родригез впились в меня вопросительными взглядами.

— Ты так считаешь? С чего бы им это делать? Тем более втайне, — недоумённо спросил Торрез.

— А что это за заклинание, которое нельзя проверить в замке? — парировал я, — к тому же мастер Дамарок обмолвился очень странной фразой.

— Хмм… — нахмурился Родригез, — если ты прав, то мне всё это очень не нравится. Мало нам было проблем из-за того, что Корристо отправил тебя с тем письмом… Он обещал больше не делать поспешных шагов, ни с кем не советуясь. В конце концов, такие действия ставят под удар весь круг! Да что там круг. Весь орден. Ксардас не мог так просто отречься от всего… Когда барьер падёт, я уверен, он покается и вернётся на истинный путь. Некромантия — лишь временная мера, чтобы лучше понять постигшую нас неудачу. Кроме того, его знания слишком важны для ордена, чтобы вступать с ним в открытое противостояние. История уже знала случаи, когда великие маги ступали на тёмную тропу лишь затем, чтобы вновь вернуться, добыв новые инструменты для борьбы с Белиаром!

— Пора тебе уже признать, друг мой, что Ксардас отрёкся от нас, — не согласился с товарищем Торрез, — я понимаю, что тебе тяжело признавать предательство учителя, но факты есть факты.

— Ксардас был Вашим учителем? — удивлённо спросил я у Родригеза.

— Да… — неохотно ответил маг, — хотя не совсем. Я был у него, как бы это сказать… на стажировке. Он должен был испытать меня и решить, достоин ли я посвящения в четвёртый круг магии. Я пробыл у него на службе где-то полгода, но этого хватило, чтобы понять насколько глубоки его знания и чиста вера в Инноса. Весь этот проект, возведение барьера — это вынужденная жертва. Я видел, как он страдает, понимая, сколько людей окажутся в вечном плену. Но либо их заключение, либо вся Миртана окажется под гнётом орков. Конечно, королевство было важнее. Нет, я до сих пор не верю, что он мог так просто предать дело всей своей жизни.

Я слушал Родригеза с большим удивлением. До этого наше с ним общение было весьма поверхностным и касалось в основном повседневных вопросов и моего обучения. Близкие отношения у этого мага были, пожалуй, только с Торрезом. Став членом ордена, я стал обращаться ко всем магам на «Вы», что поначалу было непривычно. Впрочем, ко мне товарищи по кругу часто обращались на «ты», как к младшему. Торрез и Родригез были приятелями, поэтому разговаривали между собой без лишних условностей.

Во многом, Родригез был, несомненно, прав. Я прекрасно понимал его — Ксардас умел убеждать и располагать к себе. Стоило признать, что я сам пошёл у него на поводу именно из-за убедительных речей. Ошибкой Родригеза было то, что ему вздумалось, будто бы он понимает Ксардаса, хотя на самом деле за красивыми словами могло скрываться всё, что угодно. Похоже, Торрез рассуждал также, как я, потому что заметил:

— Зря ты так в этом уверен. Чужая душа — потёмки, будь то Великий Магистр или хоть сам король. Не забывай, что Ксардас был, как никто другой, близок к тёмному искусству. Нам с тобой не понять, каково это, ведь Корристо запретил использовать книгу. Но мы это уже много раз обсуждали…

— Да. Не думаю, что стоит снова возвращаться к этой теме. Каждый имеет право оставаться при своём мнении.

— Главное, чтобы это мнение не мешало служить Инносу, — добавил Торрез.

Похоже, я случайно затронул больную для двух друзей тему. Впрочем, я не жалел, потому что смог благодаря этому почерпнуть для себя много нового. И не о книге Ксардаса ли упомянул Торрез? Продолжать расспросы было неловко, я поблагодарил товарищей за информацию и вернулся к Дамароку. Всё равно ничего больше не оставалось, кроме как терпеливо ждать возвращения Корристо.

Я попытался ещё раз расспросить Дамарока о цели похода исчезнувших магов, но он сказал, что раз меня не посвятили в план заранее, то лучше мне по возвращению спросить их самих. Вместе с алхимиком я несколько часов работал в лаборатории, исследуя органы ползунов. Проведя первичный анализ, Дамарок сразу выделил наиболее перспективные из них. Мы растёрли кусочки этих органов до однородной массы и потом провели сепарацию, разделив фракции по плотности.

Дамарок подготовил несколько растворов с разной концентрацией экстракта из репы, который он называл «сакхарум». Этот реактив был дешёвым, представлял собой небольшие белые сладкие на вкус кристаллы и мог быть запросто сделан даже начинающим алхимиком. Я с любопытством следил за работой мастера и учился. Закончив приготовления растворов, он осторожно перелил их в вытянутую стеклянную ёмкость, в которой образовались почти не смешивающиеся слои вязкой жидкости. Это было для меня неожиданным, потому что я привык, что любые растворы быстро перемешиваются. В конце алхимик добавил в верхний слой растёртые кусочки железы ползуна и туго закрутил крышку. Достав из шкафчика железный обруч не больше полуметра диаметром, он закрепил на нём подготовленную ёмкость. Похоже, мастер не в первый раз пользовался этим приспособлением, потому как действовал чётко и уверенно.

Дальше началась настоящая магия, повторить которую не под силу ни одному алхимику Миртаны. Повинуясь специально модифицированной руне телекинеза, разработанной лично стариком, обруч поднялся в воздух и стал всё быстрее вращаться по кругу, пока не ускорился до того, что движение размылось так, что нельзя было уследить за вращением сосуда. Это бешеное вращение продолжалось на протяжении нескольких минут. Надо отдать должное собранности Дамарока, который не расслаблялся ни на секунду, следя за процессом. Я представил, какое бы грозное оружие могло получиться из этой конструкции, если прикрутить к обручу вместо бутылочки с экспериментальными образцами, допустим, пару мечей. Неукротимый смерч порубил бы на куски всё на своём пути. При такой скорости удара ни одни доспехи не смогли бы его сдержать. Было бы неплохо научиться такому заклятью.

В результате всех манипуляций исследуемый орган ползуна разбился на множество мельчайших частиц, которые распределились несколькими группами в разных слоях ёмкости. Дамарок был очень доволен результатом, перелив каждую фракцию в отдельную пробирку. Дальше уже не было ничего необычного. К полученным образцам мы добавляли различные реактивы, часть высушивали, жгли на спиртовке и искали следы магического фона. Ни в одном из препаратов, полученных из первого органа, не обнаружилось ничего интересного. Но не стоило сразу отчаиваться — предстояла ещё долгая работа по анализу остальных органов.

Глава 28. Невеликий магистр

Корристо и Драго вернулись вечером того же дня, как исчезли. Они, как это и можно было ожидать, телепортировались в обитель, по очереди материализовавшись над пентаграммой. Вид у них был уставший, как у путников, преодолевших внушительное расстояние. Одежда Драго выглядела слегка намокшей. Тем не менее, не было заметно никаких следов травм или иных ранений. Похоже, их путешествие так или иначе прошло весьма успешно.

Я как раз уже закончил работу в алхимической лаборатории и читал книгу на втором этаже, так что, не утруждая себя ожиданием, сразу набросился на прибывших с расспросами:

— Приветствую Вас, наставник! Приветствую, мастер Драго! Как прошла ваша экспедиция?

— Хорошо, Мильтен, хорошо… — невпопад покачал головой Корристо, — а теперь нам нужно отдохнуть и привести себя в порядок. Так что все вопросы потом, ученик. Не волнуйся, я не буду держать тебя в неведении.

— Как скажете, мастер…

Весь оставшийся вечер Корристо и Драго были неразговорчивы и погружены в свои мысли. В конце концов, они спустились в лабораторию и что-то долго обсуждали там вместе с Дамароком. Лишь глубокой ночью они, наконец, отправились спать. Я тоже долго не мог уснуть, строя догадки о том, что же всё-таки произошло. Из-за этого утром я проснулся позже, чем обычно. Корристо к этому времени уже был на ногах. От его вчерашней усталости и рассеянности не осталось и следа — передо мной вновь стоял уверенный лидер, твёрдо знающий, в каком направлении вести круг магов. Мне не терпелось расспросить обо всём, но я сдержался и, встретившись с учителем взглядом, ограничился обычным пожеланием доброго утра, после чего, как ни в чём ни бывало, приступил к завтраку.

После еды я продолжил работу с Дамароком — нам оставалось исследовать больше половины препаратов, а лёд уже во всю таял, сохраняясь лишь потому, что мы периодически охлаждали его новыми заклятьями. Я надеялся, что мастер алхимик упомянет что-нибудь о вчерашнем, но он был сдержан, как никогда. Только ближе к обеду Корристо сам позвал меня для разговора. Я испытывал лёгкое волнение, подходя к письменному столу магистра, на котором, несмотря на постоянную работу, почти всегда поддерживался строгий порядок.

— Я думаю, ты догадываешься, что наше с Драго вчерашнее отсутствие было вызвано визитом к… отступнику, — сразу приступил к делу Корристо. Мне показалось, что он специально избегает упоминать имя Ксардаса, как будто оно может опорочить его уста.

— Не буду отрицать, что рассматривал такой вариант.

— Тогда ты понимаешь, что мирной беседы у нас с ним выйти не могло. По твоему описанию мы без труда нашли башню. Разрушенный форт в горах мне хорошо знаком и отмечен на карте.

Корристо развернул пожелтевшую по краям карту, судя по всему не менее, чем полувековой давности. На ней можно было видеть несколько деревень в долине, а разрушенный форт и значительная часть района рядом с ним называлась монастырём Хранителей. На острове, где сейчас стояла башня Ксардаса, располагалось центральное здание этого комплекса.

— Мне следовало и самому догадаться, что он обоснуется именно там, — продолжил маг, — лучшего места и в правду не сыскать. Монастырь был построен по всем правилам древнего искусства. Мало того, что подступы со стороны долины контролировались мощным фортом, сам он, подобно Хоринисской обители Инноса, со всех сторон окружён водой и проникнуть туда чужаку попросту невозможно. Конечно, теперь там остались одни руины — жалкое зрелище… но раньше всё было не так. Несмотря на все достоинства, ученик, у такого расположения есть одно уязвимое место. В качестве тренировки, попробуй сам сообразить, в чём оно заключается.

— Хм… Быть может, отрезанность от внешних ресурсов? — попытался угадать я.

— Это может стать проблемой, — кивнул маг, — но только если нет тайного хода. Скорее всего, там он был, хотя никому так и не удалось его обнаружить. Но в силу ряда причин, никто качественно и не искал. К тому же, это была обитель магов, и у них наверняка были руны телепортации. Много припасов с помощью них не доставить, но хватит для того, чтобы не умереть с голоду. Думай ещё, ученик.

— Маленький гарнизон? — предложил я ещё один пришедший на ум вариант. Корристо улыбнулся:

— Если говорить об обычной крепости, то ты, конечно, прав. Но не забывай, что это был монастырь. За высокими стенами один боевой маг стоит сотни нападающих. В отличие от лучников и арбалетчиков, он может творить смертоносные заклятья даже не высовываясь из-за укреплений. Думай ещё. И не забывай, что среди осаждающих тоже не обошлось без опытных колдунов. Мой покойный учитель — почтенный мастер Пирраксас — был одним из них.

— Значит, такое положение даёт уязвимость к какому-то типу заклинаний… — попытался я рассуждать вслух, — очевидно, снаряды не должны двигаться по прямой, иначе врежутся в стены. Получается, атаковать нужно с воздуха. Быть может, метеоритный или ледяной дождь?

— Близко, Мильтен. Да, такую тактику испытывали, но она настолько предсказуема, что защитники успели подготовиться, создав небольшое подобие магического барьера. Все попытки его пробить оказались тщетны. Тем не менее, осада закончилась успешно благодаря стараниям одного единственного мага.

— Но как? — не удержался я. Гадать дальше не было сил. Казалось, что крепость абсолютно неуязвима.

— Неужели сдаёшься? — улыбнулся Корристо.

— Я думал про подземный ход, но Вы сами сказали, что его не удалось найти. Подкоп на остров, да ещё и через твёрдые скалы сделать практически невозможно. Телепортироваться внутрь самоубийство, даже если удастся найти или разработать подходящую руну.

— Верно. Но подкоп не обязательно пробивать кирками и лопатами. Размышляй более широко.

— Магия? Взорвать стены с помощью заклинания? Но для этого нужна невероятная мощность! Я видел из каких гигантских валунов была сложена крепость. Вряд ли кому-то под силу расколоть их, тем более в боевых условиях.

— Ты прав. Расколоть вряд ли получится. Но это и не требуется. Ты почти подобрался к решению.

Я задумался и помолчал с минуту. Ничего больше так и не пришло на ум.

— Сдаюсь, учитель. Не представляю, что можно сделать в такой ситуации. Быть может, моих магических познаний не хватает, чтобы оценить все имеющиеся в нашем арсенале заклинания.

— Что ж… То, что ты не смог найти ответ, меня даже радует, — улыбнулся Корристо, — по крайней мере это даёт хоть какую-то надежду на то, что и предатель не предвидел такой поворот событий. Насколько я знаю, он тогда был слишком занят экспедицией на Ирдорат, чтобы внимательно ознакомиться с отчётом о штурме монастыря. Но даже если он его и читал, то вряд ли это что-то изменило. Дело в том, что мастер Пирраксас не сообщал о том, что это он был виновником землетрясения… Да, Мильтен, в умелых руках магия способна подчинить даже самые необузданные силы природы. Но заклинание такого огромного военного потенциала могло привлечь слишком много ненужного внимания к моему наставнику. Только представь, один единственный маг может сокрушить стены любой крепости — это же поистине переворот в военном искусстве. Для чего тогда будут служить замки, если при первой же войне они не только не защитят, но и наоборот, похоронят защитников под грудой обломков? Именно поэтому заклинание землетрясения так и осталось лишь тестовым образцом, записанным на одном единственном свитке, который и был испробован в том бою. Даже мне, своему лучшему ученику, Пирраксас не раскрыл секрета заклятья. Тем не менее, он поведал мне правду о случившемся в тот день и оставил кое-какие зацепки, используя которые я самостоятельно смог сделать такой же свиток.

— Значит, всё последнее время Вы работали именно над этим? А как же эксперименты с рудой? Исследование барьера?

— Не горячись, Мильтен. И не надо на меня осуждающе смотреть, — строго заметил Корристо, — конечно, я занимался не только этим и даже кое-в-чём преуспел.

— Простите меня, магистр… Не мне осуждать Ваши методы.

— Да. На данном этапе твоё дело слушать и учиться. Когда-нибудь, ты и сам сможешь вести самостоятельные изыскания, но для начала должен освоить азы. Но каким мастерством и знанием ты бы не обладал, никогда не суди, не дослушав до конца. Оба моих исследования очень тесно между собой связаны, затрагивая магическую проводимость подземных пластов. Забегая вперёд, могу тебя немного порадовать. Думаю, что ключом к нашему освобождению послужит не добытая руда, а прямо та, что ещё находится в жилах глубоко под землёй. Это пока только гипотеза, пройдёт ещё много времени, прежде чем удастся сделать хоть какой-то рабочий прототип заклинания. Обилие примесей в горной породе портит проводимость, до некоторых жил импульсы просто не доходят. Я моделировал этот процесс в лабораторных условиях, и добился некоторых успехов, повышая мощность и меняя направленность воздействия, но всё равно запустить цепную реакцию пока не удалось. Процесс затухает через несколько минут. Чтобы добиться успеха, нужно начинать с поистине гигантской и разветвлённой рудной жилы. Думаю, как раз такая уходит вглубь Старой шахты. Но пока рано об этом говорить.

— Вернёмся к вопросу отступника, — продолжил наставник, — вместе с Драго мы успешно испробовали разработанное мной заклятье. Землетрясение разрушило башню предателя…

— Значит, с Ксардасом покончено? — чуть не выдал я своего волнения слишком поспешным вопросом.

— Не знаю… — задумчиво произнёс Корристо, — велика вероятность, что ему удалось ускользнуть. Мы обыскали каждый дюйм развалин, но не смогли найти тела. Во время землетрясения остров просел в озеро, подвалы обрушились или оказались затоплены. Ксардас мог остаться внутри, но чутьё подсказывает мне, что каким-то чудом безумец сбежал от нас. Возможно, он ожидал такое развитие событий или же просто был всегда наготове.

— Вы не разговаривали с ним перед этим?

— Нет, Мильтен. Я не настолько глуп, чтобы ввязываться в магическую дуэль с бывшим Великим Магистром. Может быть, мы бы и успели о чём-то поговорить, но он бы не упустил случая уничтожить меня.

— Была ли какая-то охрана перед башней?

— Лишь пара скелетов у моста. Но мы даже не походили к ним близко. Когда же всё закончилось, от них не осталось и следа. Заклинание можно активировать с любого расстояния в пределах прямой видимости. Мы расположились около форта. Такая беспечность чуть не стоила нам жизни, потому что мощность заклинания превзошла мои ожидания. Одна из сохранившихся башен форта обрушилась совсем рядом. Ещё бы несколько метров, и мы бы разделили участь отступника.

— Что же вы собираетесь делать теперь, мастер?

— Вчера мы посовещались и решили, что некромант больше не представляет для нас угрозы.

— Почему? — недоумённо спросил я, — если он выжил, разве он не продолжит мстить?

— Землетрясение не связать с нашей работой. Он расценит это как перст судьбы — гнев Инноса. А если бы он собирался мстить за ослепление, у него уже были для этого возможности. Зачем тянуть? Кроме того, разрушение башни в любом случае сильно подорвало его позиции — все запасы, оборудование, книги, реактивы — уничтожены. Слепой старик остался один в сердце орочьих земель. Если он появится где-то в пределах нашей досягаемости, то будет уничтожен. Судя по всему, ему даже не хватило магической энергии, чтобы поддерживать существование своих големов, которые, скорее всего, помогли ему построить башню. Он сейчас не в том положении, чтобы атаковать и вряд ли уже когда-нибудь соберётся с силами. Ему остаётся лишь прятаться или прийти с повинной. Хотя для второго уже слишком поздно, стоило воспользоваться щедростью Сатураса, пока был шанс.

— Если вы так считаете, учитель, мне остаётся лишь согласиться.

Похоже, за моим не выражающим эмоций тоном Корристо не заметил скрытой иронии по поводу его рассуждений о слабости Ксардаса, и потому, улыбнувшись, продолжил:

— И Дамарок, и Драго придерживаются того же мнения. Как видишь, я полностью доверился тебе, рассказав правду о случившемся. Тем не менее, Родригезу и Торрезу не стоит этого знать. Торрез, быть может, и поймёт необходимость таких жёстких мер, но Родригез… нет, он слишком восхищался бывшим Великим магистром. Не хватало нам ещё раскола внутри круга… Поэтому запомни, Мильтен, никому ни слова. Для всех судьба Ксардаса должна остаться неведома. Он живёт где-то в необитаемых землях в своей башне, отрёкшись от мира и погрузившись в запретные исследования — этого довольно.

— Да, Великий Магистр…

Корристо проницательно посмотрел мне в глаза, как будто пытаясь уловить, искренен ли я, но через несколько мгновений отвёл взгляд, и задумчиво ответил:

— Нет… Пока ещё нет… Но это не имеет значения. Ступай, Мильтен, возвращайся к своим делам.

Глава 29. Шаг в сторону

План Ксардаса сработал превосходно. Честно говоря, большая часть произошедшего была неожиданностью даже для меня. Помнится, Великий Магистр говорил что-то про то, что ему понадобится новая башня, но я тогда не понимал суть этой фразы. Мой воображение тогда рисовало сцену битвы между Ксардасом и магами круга, или, по крайней мере, Корристо. Волны огня, пожирающие сонмы живых мертвецов, тянущихся к врагу своими костлявыми руками, гигантский демон, сметающий всё на своём пути и дышащий смертью… В конце концов, Ксардас должен был театрально умереть, например, будучи поглощённым очередным собственноручно вызванным исчадьем ада. Приблизительно так я представлял себе инсценировку скоропостижной кончины Ксардаса. Как обычно, реальность оказалось гораздо банальнее, хотя масштаб использованных заклятий был не менее впечатляющим.

Похоже, что недооценивать друг друга было излюбленным занятием волшебников. Ксардас изначально считал своего соперника изнеженным чистоплюем, не способным к каким-либо жёстким мерам. На те же грабли наступил и Корристо, уверившись в беспомощности переметнувшегося к Белиару магистра. По своей наивности мой наставник считал, что силы, дарованные Инносом оставили отступника, а коварный бог тьмы, увидев слепоту и слабость своего адепта, отрёкся от него. На деле, конечно, всё было совсем не так. Не было никаких сомнений, что Ксардас владел всем арсеналом огненной магии так же блестяще, как и во времена своей молодости. Кроме того, его список заклинаний пополнился огромным количеством совершенно новых чар, не похожих ни на что известное служителям Инноса. Ксардас не был загнанным в угол беспомощным стариком — напротив, он был силён, как никогда прежде.

Очевидно, Ксардас хорошо подготовился к предстоящему покушению на его жизнь. Големы были, как всегда, хорошо спрятаны, а может быть даже заняты на строительстве новой башни, в которую должен был переехать маг. Кто бы мог подумать, что отсутствие серьёзной охраны убедит Корристо в беспомощности старика? Что-что, но откровенная глупость не была присуща ни одному из соперничающих магов, а значит, Корристо мне явно не всё рассказал. Кроме того, он вряд ли бы стал применять заклятье, не будучи уверенным, что Ксардас в башне. Больше всего мне хотелось повидаться с Ксардасом, посмотреть на его новое место обитания, узнать, чем я могу ещё быть полезен. В последний раз он говорил о Вершителе, который явится из ниоткуда и даст новую надежду человечеству, но пока ничего не предвещало его появления. Всё шло своим чередом, а обострившиеся отношения между Новым и Старым лагерями создавали большие опасения, что установившееся равновесие скоро может быть сотрясено до самого основания.

Я всерьёз рассчитывал на план Диего, изначально показавшийся мне довольно наивным. Действительно, как бои на арене могут способствовать заключению мира? Но умудрённый нелёгкой жизнью следопыт лучше разбирался во взглядах каторжан. Для этих людей хороший мордобой был лучшим способом спустить пар. Что может быть отрадней для стражника, чем преподать урок зазнавшимся наёмникам Ли? Разве что завладеть на ночь одной из наложниц Гомеза. Но об этом обычным воякам оставалось только мечтать, ведь женщины в колонии были уделом избранных.

Кстати, о женщинах. Я не знал, что должны были натворить существа слабого пола, чтобы заслужить приговор в колонию. Тем не менее, периодически, в долину прибывали новые каторжанки. Ещё в первый год от сотворения нашей огромной тюрьмы произошёл один неприятный инцидент, когда женщину бросили за барьер наравне с другими заключёнными. Лучше, пожалуй, не описывать в подробностях её участь, когда она встретилась лицом к лицу с толпой каторжан, показавших себя скорее дикими зверями, нежели людьми. К счастью, меня там не было — иначе бы я мог серьёзно пострадать, попытавшись заступиться за девушку. Лишь слухи доходили, и мне часто с омерзением приходилось наблюдать ухмыляющиеся рожи рудокопов, искренне сожалеющих, что они пропустили такое развлечение.

Можно осуждать Гомеза за то, что он превращал девушек в рабынь и довольно жестоко с ними обращался, однако с тех пор, как вступил в силу его приказ о том, что все женщины, попадающие за барьер, становятся его собственностью, изнасилований больше не повторялось. Теперь их сопровождали прямо в замок, как ценный груз. Ещё в свою бытность охотником, я видел нескольких каторжанок, когда их вели с конвоем через лагерь. Больше, как правило, они никогда не выходили из замка, а их судьба оставалось тайной для простых обывателей. Сейчас у Гомеза было две наложницы, остальные погибли по причинам, которые я бы предпочёл не знать. Однако судьба распорядилась иначе, и мне всё же пришлось,образно выражаясь, «покопаться в грязном белье» рудного барона.

Я зашёл с дежурным визитом к Гомезу, чтобы узнать, как продвигаются дела по организации турнира между лагерями, и не нужна ли помощь магов. На кухне возилась служанка, по имени то ли Чани, то ли Шани. По сравнению с Натальей, обладавшей внешностью, характерной для коренной миртанийки, и выдающимися физическими данными, Шани выглядела блёкло. Судя по её низкому росту, смуглой коже и слегка приплюснутому носу, она была родом с одного из отдалённых южных островов. Оставалось лишь гадать, как её занесло в эти края и тем более, угораздило попасть в колонию. Впрочем, меня это не сильно волновало, и я собирался пройти мимо прямиком в главный зал.

Я уже был близок к цели, как вдруг Шани ухватила меня за рукав. От неожиданности я даже слегка дёрнулся.

— Тише… — еле слышно произнесла девушка, глядя на меня умоляющим взглядом.

Вместо ответа я вопросительно на неё посмотрел.

— Наталья сказала, что единственная надежда на тебя…

— Что случилось? — удивлённо прошептал я.

— Новенькая. Всё из-за неё. Барон сам не свой и срывается на нас. В прошлый раз, когда впервые привезли Наталью, всё было почти так же… Бедная Сандра не пережила обострения.

— Что? Какая ещё Сандра? Что за обострение?

— Наталья лежит при смерти в покоях наверху, — будто не заметив моих вопросов, продолжила шептать девушка, — ей с каждым часом всё хуже.

— Во имя Инноса объясни мне всё по порядку! — сказал я уже довольно громко, от чего девушка, испугавшись, отскочила в сторону и нервно начала переставлять какую-то посуду на столе, изображая, что занята делом.

Я хотел было подойти, но она весьма громко отогнала меня:

— Уходи. Нам запрещено разговаривать, — и шёпотом, так что я еле различил слова, добавила, — ради всего святого, спаси Натали… ключ у тебя… иди…

Я был выбит из колеи произошедшим и вместо того, чтобы зайти в главный зал, вышел обратно в холл. Что бы ни значили слова южанки, одно было ясно наверняка — с Натальей приключилось какое-то несчастье. Я не испытывал к ней нежных чувств, хоть наше знакомство и было довольно близким. Тем не менее, терпеть откровенную несправедливость было не в моих правилах, а долг мага огня обязывал оказывать посильную помощь верным подданным королевства, если это не противоречит интересам ордена. Такая абстрактная формулировка, как и многое другое в кодексе могло иметь множество трактовок. Я всегда выбирал ту, которую подсказывала совесть.

Уверенным шагом я поднялся на второй этаж, часть которого возвышалась над холлом так, что два стражника с арбалетами, несущие там дежурство, могли контролировать не только весь длинный коридор верхнего этажа, но и главный вход.

— Что тебе надо в личных покоях баронов, маг? — весьма грубо и пренебрежительно окликнул меня один из охранников.

Стоило ожидать такой поворот событий. На первом этаже постоянно бывали посетители, приходящие к Бартолло или даже самому Гомезу, кузнецы часто заглядывали в арсенал, а некоторые стражники тайком бегали на кухню, чтобы своровать пару окороков с хозяйского стола. Всё это было повседневностью, но вот на втором этаже располагались личные комнаты самых высокопоставленных людей лагеря, а также вход в центральную башню, в которой по слухам хранились сокровища. Само собой, эта часть замка просто не могла не охраняться, и здесь редко бывали незваные гости. Последний раз меня наверх отводила Наталья, и она же была моим «пропуском». На этот раз, я поднялся сюда по собственной инициативе. Оставалось рассчитывать только на подвешенный язык и сообразительность, поэтому, не теряя внешнего спокойствия, я ответил:

— Да помилует Иннос твою грешную душу, невежа. Как ты смеешь так обращаться к преданному служителю истинной веры?

Стражник немного смутился и вопросительно глянул на своего приятеля, стоящего в нескольких метрах. Тот лишь пожал плечами и скучающе зевнул — мол, маг подошёл с твоей стороны, ты и разбирайся. Не найдя поддержки, охранник, тем не менее, не сдался:

— Кто бы ты ни был, хоть сам Иннос, но у меня приказ не пускать никого без разрешения! Объяснись или поворачивай назад.

Для убедительности стражник многозначительно перевёл взгляд на тяжёлый арбалет, прислонённый к перилам. Конечно, это было смешной угрозой, учитывая, что для сохранности тетива не была взведена. Пока этот недотёпа будет возиться со своим увесистым орудием, годным лишь для обороны крепостных стен, я успею «забросать» его десятком огненных шаров, превратив в горсточку пепла. Но это всё не имело значения, потому что по вполне понятным причинам любой вооружённый конфликт был совершенно неуместен в данной ситуации.

— Барон поручил мне заняться лечением одной из его «служанок», — пошёл я ва-банк, — она должна быть в комнате на этом этаже.

— Ха-ха! Неужели? — противно заржал караульный, — заняться лечением, значит?

— Да, — ответил я спокойно, игнорируя его намёки, и для убедительности выудил из кармана лечебный эликсир.

— Ну, раз так, то гони ключ от двери! Гомез лично запер комнату сегодня утром.

Похоже, мой блеф провалился. За ненадобностью я небрежно бросил эликсир обратно в широкий карман своей робы, и стекло пузырька звякнуло обо что-то. Опустив руку поглубже, я нащупал небольшой металлический предмет, изощрённой формы, сжал кулак и извлёк находку — это был ключ. Ну конечно! Шани плела что-то про ключ! Ловкачка ухитрилась сунуть его мне в карман, пока мы разговаривали. Ситуация, которая секунду назад казалась безвыходной, неожиданно приобрела совсем другой оборот. Не скрывая своего триумфа, я протянул ключ незадачливому охраннику.

— Эмм… Хорошо… — промямлил сторож удивлённо, — простите, кхмм… мастер-маг… Проходите.

— Так и быть, я не буду жаловаться барону на твоё хамское поведение, — снисходительно ответил я, — но и тебе лучше ему об этом не напоминать. Помолись Инносу, он милостив и простит невежество своему покаявшемуся чаду.

Стражник потупился, уставившись на свои сапоги. Я не стал больше изображать праведного священника и двинулся к уже знакомой двери, рассчитывая, что Наталья будет в тех же покоях, куда она отводила меня в прошлый раз. Так и оказалось — ключ уверенно повернулся в замочной скважине с характерным щелчком плохо смазанного механизма. Я вошёл и на всякий случай закрыл за собой дверь изнутри.

На мой вкус комната была обставлена грубовато, хотя для колонии это была невиданная роскошь. На стене висела картина, на которой герой, имя которого история не сохранила, пронзал гарпию острым клинком. В углу напротив входа стояли два громоздких сундука, обитые железом, на полу лежал тёмный, изъеденный временем ковёр. Свет с трудом пробивался через узкие окна, напоминавшие бойницы и, несмотря на то, что на улице царил яркий солнечный день, внутри было довольно мрачно. Наталья лежала на широкой кровати с балдахином в дальнем конце комнаты. Я подошёл ближе, но она никак не отреагировала на моё появление. На её лице виднелись следы давних побоев, но свежих синяков не было.

— Эй, ты жива? — потряс я её за плечо.

Она приоткрыла глаза, будто бы с большим усилием, и затуманившимся взглядом посмотрела на меня.

— Убей меня, — сорвалось с её губ.

— Ни в коем случае! — воскликнул я и сел на край кровати у изголовья, — это я, Мильтен, ты узнаёшь меня?

— А? Мильтен? — прошептала девушка с недоверием, потом её взгляд ненадолго прояснился и она, кажется, узнала меня, — неужели! — попыталась улыбнуться Наталья, — я думала, что ты не рискнёшь прийти… если Гомез узнает, он казнит тебя…

«Как здорово», — подумал я. Будто бы у меня и без этого не было проблем.

— Но что же случилось? — спросил я вслух.

— Барон… — с трудом выдавила наложница, — нет… мне больно…помоги, если можешь…рассказы потом.

С большим усилием она попыталась слегка приподняться и сбросила одеяло. Теперь я заметил источник страданий — её грудь и живот превратились в одну сплошную гематому. Похоже, что несколько рёбер были сломаны, и это создавало проблемы с дыханием. Возможно, были повреждены и некоторые другие органы брюшной полости. Судя по всему, без внутреннего кровотечения не обошлось. Если ей не помочь, она бы умерла самое большее через сутки — это было ясно даже мне, слабо искушённому в медицине. Одним целебным зельем здесь было никак не обойтись. Дело в том, что эликсиры хорошо заживляли открытые раны, останавливали кровотечение, способствовали срастанию порезов. Самым эффективным в таких случаях было наложить компресс на больное место. Гораздо сложнее дело обстояло с внутренними травмами, к которым напрямую никак не подобраться. Здесь бы сгодилось лечебное заклятье паладинов, но запрет на его использование по отношению к простым смертным был не двусмысленным.

Несколько наиболее универсальных зелий всегда лежали в моих карманах про запас, и сейчас было самое время пустить их в ход. Я дал девушке выпить экстракт лечебного корня, смешанного с серафисом — это должно было снять боль и воспаление, способствовать ускоренной регенерации. Кроме того, оторвав кусок простыни, я сделал компресс, слегка промокнув его самым сильным зельем, которое у меня было отложено на чёрный день. Дамарок говорил, что оно способно поставить на ноги даже мертвеца, а если не поставит — значит, он либо притворяется, либо у него попросту нет ног.

Пострадавшей был нужен покой, только тогда можно было надеяться на исцеление. Обезболивающий эффект через несколько минут стал проявляться, и Наталья смогла говорить.

— Вчера привезли новую наложницу, — сказала она, — ты знаешь, как Гомез учит нас повиновению?

— Бьёт? Угрожает расправой? — предположил я очевидное.

— Конечно… Но это не главное. Когда ему доставляют новенькую, то самое большое удовольствие он получает, ломая её волю. Помню, когда я сюда попала… О, Иннос! Сколько же времени минуло с тех пор, как всё изменилось! Гомез едва ли не носил меня на руках, позабыв обо всех остальных своих развлечениях… Не поверишь, он пытался добиться моего расположения ухаживанием и заботой. К счастью, я не повелась на его уловки — Шани предупредила меня, что это всего лишь часть большой игры… Я проявила характер и отвергла его… Возможно, это было ошибкой… не знаю, что было бы лучше. Если бы я сразу сдалась, то могла надоесть ему ещё быстрее… Когда я не захотела смириться со своей участью по добру, тогда он показал истинное лицо. Он не бил меня, нет… Ему я была нужна целой и невредимой. Зато от надоевших игрушек можно легко избавиться. Он избивал и мучал Сандру у меня на глазах, пока я не стала умолять его, чтобы он прекратил, соглашаясь на что угодно. Я просто не могла смотреть на то, что он с ней вытворял… Но было уже поздно, он не останавливался — эта жестокая «игра» приносила ему удовольствие. Он повторял «концерты» снова и снова, пока бедная Сандра была ещё жива… Шани тогда тоже досталось изрядно, но меньше, потому что она прибыла совсем незадолго до меня и была для него «экзотическим фруктом». Другое дело Сандра, она во многом походила на меня… Я давно подозревала, что придётся повторить её судьбу.

— Почему ты раньше не рассказывала об этом?

— А какое это имело значение? И что бы ты сделал? Пошёл поговорить с Гомезом, как мужчина с мужчиной? Даже не смеши меня, — Наталья попыталась засмеяться, но вместо этого закашлялась.

— В любом случае, спасибо за помощь, — продолжила девушка, — хотя не думаю, что это меня спасёт. Если я смогу подняться на ноги, то Гомез просто продолжит свою игру с новой силой и, в конце концов, всё равно убьёт меня.

— Если станет лучше, не вставай с постели так долго, сколько сможешь изображать болезнь. Тяни время. Но… я не понимаю, как такое возможно… это же дикость! Как стража и другие бароны терпят это? Мы ведь живём в цивилизованном мире!

— Ха-ха. Наивный романтик… Это ты живёшь в цивилизованном мире. Все остальные точно такие же, как Гомез.

Я вздохнул и задумался. Она была права — приспешники барона если и не разделяли во всём его пристрастий, то уж точно не решились бы перечить господину. Я тоже не был самоубийцей и не собирался предъявлять претензий главе Старого лагеря. В моей голове родилась идея получше. Оставалось надеяться, что не придётся потом жалеть о своём решении.

Глава 30. Да будет мир

Сделав всё, что было в моих силах, я оставил Наталью оправляться от полученных травм. Её молодой организм, подкреплённый эликсирами, должен был выкарабкаться. Самым лучшим лекарством, на которое теперь стоило надеяться, был крепкий сон.

Несмотря на жгучее желание оказаться как можно дальше от рудного барона, я всё равно спустился вниз в тронный зал. Гомеза там не оказалось, зато Арто и Шрам разговаривали о чём-то, сидя за столом. Рядом с ними крутилась Шани, то и дело подливая вино в опустевшие бокалы отдыхающих телохранителей. Я поприветствовал их, удостоившись в ответ лишь кивка от Шрама. Арто и вовсе проигнорировал моё присутствие. Я молча остановился у стола, а воины продолжили свой разговор.

— Да, она хороша, скорей бы Гомез уже с ней наигрался, не терпится проверить, на что она способна в деле.

— Эта стерва ещё та штучка, я бы на твоём месте не спешил к ней соваться, а то ведь может и укоротить тебя кое-где, — заметил Шрам.

— Меня!? — будто бы удивился Арто.

— Тебя-тебя! К таким девкам нужен особый подход — оставь это Гомезу, он в бабах разбирается побольше. А наше дело махать мечом. Когда придёт время, и до нас очередь дойдёт.

— Вот я и говорю — поскорей бы.

— Куда спешить? Забыл что ли, как тебя Наталья год назад отделала?

— Эта сука поплатилась за свою дерзость, — Арто аж покраснел от злости.

— Ещё б чуть-чуть и ты бы говорил совсем другим голосом, — засмеялся Шрам.

Арто был готов закипеть и нервно глянул по сторонам. Увидев меня, он, похоже, решил отыграть на госте своё бессилие:

— Что пялишься, чистоплюй!? Иди лупай глазами в другом месте.

— Жду, пока вы наговоритесь, — спокойно ответил я.

Проведя довольно много времени в роли мага, я уже успел понять, что самый главный козырь при общении с кем бы то ни было — это спокойствие. Ничто так не бесит, и в то же время не пугает, как медленный размеренный тон разговора и отсутствие видимой реакции на любые угрозы и оскорбления и недвусмысленные намёки. Мало кто знает, на что способны маги, и что может скрываться за их внешней безмятежностью. Даже самые горячие головы быстро охладевают, когда видят, насколько бесполезны все их попытки вывести собеседника из равновесия. Если у них сохраняется хоть капля мозгов, то единственный вывод, который можно сделать из нерушимого спокойствия мага — это то, что он полностью контролирует ситуацию. А раз так, то не опасно ли ему грубить? Тем не менее, такой способ общения требует порой невероятной выдержки. Много раз мне хотелось сорваться и высказать, что я на самом деле думаю. Но это было не разумно, и я всегда держался… почти всегда.

— Что? — уставился на меня Арто, — какое тебе до нас дело?

— Гомеза нет на месте, — пожал я плечами и окинул взглядом пустой зал, — значит, на данный момент вы здесь за главных.

— Допустим, — вмешался Шрам, — и что с того? Дела магов нас не касаются, и ты не суйся, куда не просят!

— Верховный маг интересуется, как продвигается подготовка к турниру и не требуется ли участие круга огня, — проигнорировал я замечание.

Арто, похоже, хотел сказать ещё что-то неучтивое, но Шрам не дал ему высказаться, остановив приятеля жестом руки:

— Можешь передать «Верховному магу», что всё под полным контролем. Послы были отправлены в Новый лагерь, но этот жалкий слизняк, прикрывающийся именем выдающегося генерала, зассал сюда приходить, — Шрам как будто оценил произнесённую фразу и улыбнулся, явно оставшись доволен своим «выдающимся» красноречием. — Да, именно так и передай.

Не знаю, чем закончился бы это диалог, если бы не появление Ворона. Ещё издали он, видимо, расслышал слова Шрама, в связи с чем произнёс:

— Поосторожней подбирай слова, друг мой. Слух молодого колдуна весьма утончён и может не выдержать столь цветистых эпитетов. К тому же, чего доброго, по неопытности он передаст Корристо сказанное тобой слово в слово.

— И чо? — тупо спросил Шрам.

— А то, что у магов не приняты такие обороты речи, и Верховный маг может обидеться на твой неподобающий тон. Хочешь поиграть в дрова для растопки?

Шрам немного смешался, но не стал перечить более искушённому в дипломатии Ворону. Сам советник Гомеза, тем временем, подошёл ко мне и добавил:

— Передай Корристо, что любая помощь магов в переговорах будет с благодарностью принята Гомезом.

Такой поворот разговора был для меня полной неожиданностью. Всегда грубый Ворон показал на этот раз совсем иную ипостась. Несомненно, стоило быть с ним настороже. Я принял его игру и ответил таким же учтивым тоном, даже наклонил голову в знак почтения:

— Спасибо, милорд. Позвольте в таком случае просить об одной любезности. Для ведения переписки было бы крайне желательно, чтобы посланников от магов воды вновь стали пускать в лагерь.

— К сожалению, пока соглашения не достигнуто, это исключено. Но я распоряжусь отрядить одного из призраков для этой работы. Послания будут передаваться через нашего проверенного человека.

— Хорошо… В таком случае пусть он обратится ко мне, как только будет готов приступить к работе.

— Без сомнения, так он и поступит. На этом всё, мастер Мильтен?

— Да. Разрешите откланяться.

Под крайне удивлённые взгляды Шрама и Арто, мы обменялись поклонами, и я покинул тронный зал.

Ворон не переставал меня удивлять. Где он научился всем этим изысканным дворцовым манерам? Кем он, чёрт побери, был до колонии? Почему его постоянная враждебность сменилась таким показным дружелюбием? В этот раз он напоминал скорее не ворона, а шкодливого кота, ластящегося к хозяину, замышляя очередную пакость. К чему это притворство? На возникшие вопросы у меня пока не было ответа. Зато я заметил, как послушно смирились телохранители Гомеза с лидерством Ворона — ни один из них не рискнул перечить ему. Похоже, что в отсутствие рудного барона, хитрый советник держал в своих руках куда большую власть, чем я предполагал. Интересно, сколько людей среди стражи были преданы лично ему?

Покончив с малоприятными делами в замке, я направился в обитель магов и по пути из тронного зала опять натолкнулся на Шани. Не было сомнений, что она нарочно меня поджидала. В ответ на её вопросительный взгляд я улыбнулся, молча кивнул и выложил на стол ключ от покоев, где лежала Наталья. Смуглая наложница облегчённо вздохнула, поспешно схватила ключ, отрывисто произнесла «спасибо» и убежала. Похоже, она очень сильно боялась, что кто-то заметит нас вместе. Теперь, зная наклонности Гомеза, я этому больше не удивлялся.

Предстоял сложный разговор с Корристо. Проблема была в том, что я взял на себя слишком много самостоятельности, действуя от имени всех магов, на самом деле ни с кем не советуясь. Теперь мне необходимо было во что бы то ни стало убедить наставника оказать помощь в мирных переговорах. Я знал, что старый маг в последнее время был далёк от политики — мелкие распри каторжан его совершенно не интересовали. Куда больше его заботили успехи короля в войне с орками. Он с жадностью следил за новостями из внешнего мира, которые в последнее время поступали всё реже и реже. Порой с конвоем не приходило ни одного письма, и это было крайне странно. Тем не менее, общая обстановка на фронте была понятна.

Весь флот Миртаны был занят в военных операциях, конфисковали даже торговые корабли, более-менее пригодные для перевозки десанта и обеспечения снабжения. Из-за таких жёстких мер о тихом Хоринисе практически забыли, и с каждым месяцем всё меньше купцов добиралось до острова, который хоть и не был далёк от континента, но всё же путь до него требовал крепкий корабль, приспособленный для открытого моря, и не меньше недели плавания. Только самые лучшие многомачтовые гиганты могли при попутном ветре уложиться быстрее, но такими располагали лишь паладины, которым сейчас было не до визитов в удалённую провинцию. Помимо орочьих галер прибрежные воды кишели пиратами, которые, как и положено бессовестным стервятникам, не упускали шанса поживиться. Лишь раз в несколько месяцев военный корабль бросал якорь в порту Хориниса, чтобы забрать груз магической руды. Раньше заходы осуществлялись чаще, но теперь военное положение не позволяло такой роскоши.

Стоило не затягивать разговор с Корристо, чтобы прибытие призрака, отряжённого для ведения переговоров между магами, не оказалось для магистра неожиданностью. Когда у моего учителя выдалась свободная минутка, я сразу приступил к делу.

— Магистр, мне удалось убедить рудного барона возобновить возможность обмена письмами между нами и магами воды.

— Это отличная новость, мой мальчик, — улыбнулся маг.

— Но есть несколько деталей.

— Что ж, говори. Чувствую, мне они не понравятся — Белиар всегда кроется в мелочах.

— Вы правы, учитель. Посланником будет один из призраков Старого лагеря. Скоро он явится сюда и будет готов приступить к работе…

— Понятно… — вздохнул Корристо, — этого я и опасался — очередной соглядатай. Значит, теперь мы уже не можем даже сами выбрать себе доверенного человека? Это неприемлемо. Зачем ты согласился на такие условия, Мильтен? Когда этот призрак явится сюда — гони его взашей.

— Подождите, мастер… Это лишь временная мера на несколько дней. Для того, чтобы всё стало как прежде, нужно сначала нормализовать отношения между лагерями. Вы, несомненно, знаете, что наёмники магов воды сейчас в состоянии войны с рудными баронами.

— Какая разница? Мы ведём гражданские переговоры о вещах, никоим образом не затрагивающих военную область.

— Это всё так, но и Гомеза можно понять. Любой человек из Нового лагеря для него потенциальный шпион и лазутчик, разведывающий состояние наших укреплений, войск и резервов, расписание движения конвоев, настроение в рядах стражи. Для того, чтобы людей Ли пускали в лагерь, нужно сначала заключить мир.

— Ты сказал, что это временная мера на несколько дней. Что ты имел в виду?

— Гомез хочет провести мирные переговоры. Этот конфликт слишком затянулся и никому не идёт на пользу. Колонистам нужно объединиться, чтобы работать на благо Миртаны и обеспечить необходимые поставки руды для короля. Междоусобная война отвлекает от этой цели и вынуждает неэффективно расходовать ресурсы. Вместо того чтобы работать в шахте, каторжники убивают друг друга.

— Хм… верно. Честно говоря, я удивлён, что Гомез понимает это. В таком случае, возможно, стоит поддержать его начинания.

— Именно так я и рассудил, магистр, и дерзнул предложить ему помощь магов в переговорах, разумеется, в случае, если вы сочтёте это оправданным.

— Помощь магов? — повёл бровью Корристо, — и что же ты понимаешь под этим?

— Дело в том, магистр, что противоречия между лагерями достигли точки невозврата. Просто так заключить мир не получится — сначала каторжане должны спустить пар. Сами понимаете, недалёкому люду лишь бы помахать кулаками.

Лицо наставника отражало крайнее любопытство. Похоже, ему не терпелось услышать, к чему же я веду разговор. Тем не менее, он не перебил меня и дал возможность договорить всю заранее мной подготовленную и неоднократно прокрученную в голове речь.

— Воры из Нового лагеря, — продолжал я, — разграбили множество наших караванов, не обошлось и без жертв среди стражи. Конечно, речь не идёт о родственных узах, но у погибших остались друзья и приятели, которые жаждут за них отомстить. Бароны предлагают решение из этой безвыходной ситуации — устроить гладиаторские бои. Все желающие смогут выступить и показать своё мастерство, давние враги могут сойтись в поединке, чтобы раз и навсегда разрешить все противоречия. Во внешнем кольце есть прекрасно оборудованная для этого арена — другого настолько удачного места не сыскать во всей колонии. Делегации из других поселений приглашены для участия. Одновременно с этим, Гомез и генерал Ли могли бы встретиться и обсудить условия заключения мира.

Наконец, Корристо не выдержал и всё-таки вставил своё слово:

— Дай угадаю, Мильтен — есть одна деталь.

— Вы, как всегда, проницательны, мастер, — кивнул я головой, — генерал Ли заподозрил ловушку и отказался от предложения. Осталась одна единственная надежда — повлиять на него через магов воды. Кроме того, быть может, наше участие в организации безопасности предстоящего турнира убедит наёмников в искренности предложения Гомеза. Всё же, одно дело — слово рудного барона, который раньше был известным бандитом, и совсем другое — слово служителя Инноса.

— Я понял твои доводы, — кивнул Корристо. — Действительно, не так уж сложно написать письмо Сатурасу, и теоретически мы можем присутствовать на переговорах, чтобы отбить желание у кого-либо устраивать провокации. Тем не менее, такое активное вмешательство в дела каторжан может существенно изменить наше положение в колонии и отношение людей к нам. Я не могу позволить себе принимать необдуманные решения… — маг задумался, но через мгновение нашёл выход, — созовём совет и выслушаем мнения всех членов круга. Нет смысла тянуть. Иди, Мильтен, позови всех собраться у пентаграммы.

Глава 31. «Ход конём»

Совет круга был созван незамедлительно — никто не выходил за пределы замка, и собрать всех вместе не составляло большой сложности. Только Дамарок немного задержался: сначала дожидался, пока доварится какой-то корень, а потом неспешно поднимался по лестнице, тяжело вздыхая после каждой пройденной ступеньки. Когда все, наконец, собрались, Корристо вышел в середину образованного магами полукруга и подробно объяснил причину совещания.

Когда магистр закончил свою речь, остальные получили возможность высказать своё мнение, начиная от самых молодых и заканчивая наиболее опытными, чьи слова должны были подытожить обсуждение и стать своего рода итогом. Последнее решение в любом случае оставалось за Корристо. Я говорил первым и по сути повторил всё то же, что и в разговоре с наставником. Большую часть из этого, Корристо уже упомянул во вступительной речи.

Дальше дело было за Родригесом. Он отнёсся к предложению скептически, в первую очередь поставив под сомнение обоснованность проведения турнира:

— Что если соревнования на арене не только не разрядят атмосферу, а наоборот, создадут дополнительные поводы для недовольства? Если один из лагерей окажется безусловным фаворитом, то другие могут счесть такой результат оскорбительным. Я бы предпочёл не вмешиваться. По крайней мере, если что-то пойдёт не так, в этом не будет нашей вины. Мы же не хотим оказаться вовлечёнными в передел влияния между бандами. Как бы не развивалась ситуация, нейтралитет — лучшее решение. Даже если грядёт война между лагерями, поставки королю всё равно будут продолжаться — есть-то всем хочется. Если же Гомез победит, то вся гора руды, собранная магами воды, окажется в наших руках и станет хорошим подспорьем в войне с орками. Если же победят наёмники, нам всё равно не причинят вреда, да и не смогут, а наше невмешательство в войну будет тому дополнительным залогом.

В словах моего товарища по ордену был резон, я сам первое время сомневался в эффективности гладиаторских боёв. Тем не менее, Диего, который лучше понимал каторжан, убедил меня, что это самое подходящее решение, хотя от неудачи никто не застрахован. «Народу нужны выпивка, зрелища и женщины. Последнего мы предоставить не можем, так что хотя бы первых двух должно быть в избытке», — говорил следопыт. Так или иначе, оспорить слова Родригеза я всё равно не мог, потому что была не моя очередь говорить, а нарушать иерархический порядок недопустимо.

Следующее слово было за Торрезом. Он оказался более оптимистичен. Возможно, то, что он частенько торговал со стражниками, позволило ему лучше понять их:

— Трудно сказать, принесут ли бои мир, но, по крайней мере, это явно лучше, чем бессмысленное кровопролитие в постоянных стычках между лагерями. Люди Гомеза истосковались по настоящему делу. Не забывайте, что все они бывшие дезертиры, бандиты, воры, убийцы и насильники. Таким людям просто так не сидится на месте. Стоит радоваться, что барон до сих пор умудряется сдерживать их кровожадные порывы. Нужно испытать все способы, которые дадут хоть какую-то надежду умерить пыл этих уголовников. Хотят бои на арене — пусть устраивают. Другой вопрос, стоит ли нам вмешиваться в это дело? Я думаю, что только в случае крайней нужды, если без участия магов каторжники никак не смогут договориться. Я за то, чтобы привлечь магов воды к обсуждению этой проблемы. Они втянуты в политику колонии гораздо больше нас. В конце концов, это была их идея основать новое поселение — теперь пусть займутся сдерживанием своих так называемых наёмников.

Мне понравились аргументы Торреза. Главное, что он так или иначе поддержал идею переговоров. Следующим в очереди был Драго:

— Я считаю, что пора показать этому отрепью настоящую силу. Маги воды — хозяева Нового лагеря, а мы здесь сидим будто игрушки Гомеза. Пора взять инициативу. Если слуги Аданоса не могут удерживать своих стервятников на поводке, значит, мы займёмся их истреблением. Я предлагаю выдвинуть ультиматум — либо они подпишут мирное соглашение и оставят в покое королевские конвои, либо мы сожжём живьём всех нарушителей спокойствия. Думаю, что магам воды не нужна война — они согласятся принять меры и повлияют на предателя-генерала, проблема решится самым благоприятным образом, и все, наконец, поймут, что маги огня — самая большая сила в долине. Наёмники хотят безопасности переговоров? Я готов им её обеспечить. Пусть хоть один каторжник попытается поднять руку на парламентёров, и я обращу его в пепел раньше, чем он успеет понять, что умирает.

Смелая и агрессивная речь Драго с одной стороны удивила и восхитила меня, а с другой — вызвала бурю негодования. Во-первых, такой план был слишком рискованным — маги воды могли оскорбиться резкими требованиями. Во-вторых, он назвал Ли предателем, в то время как совершенно его не знал. Похоже, сосредоточившись на боевой магии, Драго потерял дипломатические способности и взвешенность суждений. Уверившись в своих силах, он стал думать, что любую проблему можно решить огнём и мечом. Тем не менее, его план всё же сводился в конечном счёте к мирным переговорам, что меня однозначно радовало. Судя по лицам других членов круга, они, как и я, не разделяли воинственности Драго. Тем не менее, никто не перебил его и не возразил — каждый имел право высказать своё мнение без вмешательства и корректировки со стороны.

Дамарок прокашлялся и начал свою речь, однако долго говорить ему не пришлось — совещание было бесцеремонно прервано нежданным посетителем.

— Эй, есть тут кто? — раздался оклик с первого этажа.

Я вопросительно посмотрел на Корристо, он утвердительно кивнул, и я выбежал встретить посетителя. С лестницы было прекрасно видно человека в костюме призрака, стоящего в дверях обители. Ступить за порог он, судя по всему, не решался — и правильно делал.

— Да, есть! — крикнул я в ответ, повысив голос ровно настолько, чтобы меня было слышно.

— Мастер Мильтен? — спросил призрак.

— Да.

— Меня прислал Ворон. Я должен…

— Доставить послание, — перебил я, спускаясь с лестницы.

— Верно… — замялся парень, видимо сбитый с мысли, — меня зовут Уистлер…

— Вистер? — не расслышал я.

— У-и-с-т-лер, — раздельно и с выражением повторил призрак, что меня почему-то позабавило.

На удивление, Корристо сам соизволил спуститься вниз, и из-за моей спины раздался его голос:

— Сейчас не самое подходящее время, Ультер, — сказал магистр, явно исковеркав имя посланца. Очевидно, по вычурной, расписанной рунами мантии Уистлер догадался, что перед ним Верховный маг огня, поэтому вместо того, чтобы исправлять звучание своего имени, склонил голову в знак почтения:

— Как Вам будет угодно, господин.

Кое-что призрак всё же не учёл — к магам не было положено обращаться господин, такое обращение было принято только к аристократам. Корристо едва заметно нахмурился, но вслух ответил:

— Приходи через три часа.

Маг хотел уже было отвернуться, но призрак не унимался:

— Постойте… Мне велели ещё передать Вам извинения за тот неприятный инцидент с покушением на жизнь мастера Мильтена. Рудные бароны искренне сожалеют о произошедшем и заверяют, что они не имеют к этому никакого отношения. Результаты расследования показали, что рудокоп действовал самостоятельно и не спланированно, даже никто из его товарищей ни о чём не подозревал. Похоже на кратковременное помутнение рассудка от болотной травы.

Корристо посмотрел на меня очень недобрым взглядом, который не предвещал ничего хорошего. До этого я не упоминал про покушение, боясь, что это может ограничить свободу моих передвижений и надеясь, что слухи не дойдут до ушей магистра или других магов. Надежды не оправдались, причём известие пришло в самый неподходящий момент, когда как раз решался вопрос вмешательства круга в жизнь колонии. Официальные извинения я ожидал меньше всего. Похоже, Ворон постарался, чтобы этот печальный инцидент не прошёл незамеченным…

Под пронизывающим взглядом учителя я почувствовал себя крайне некомфортно, будто он выворачивал меня наизнанку. Призрак хотел сказать ещё что-то, но Корристо без церемоний велел ему убираться, что тот незамедлительно и сделал, поспешным шагом направившись подальше от обители. В молчании мы поднялись на второй этаж и присоединились к ожидающим магам. Корристо вновь вышел в середину и произнёс:

— Приходил посланник от Гомеза. Открылись некоторые важные обстоятельства, которые нужно знать всем… Думаю, Мильтен хочет кое-что рассказать.

Повинуясь приглашающему жесту наставника, бледный и растерянный, я вышел на его место. Вопросительные взгляды устремились со всех сторон, казалось, что на меня смотрят не пять человек, а целая сотня — это мешало собраться с мыслями, чтобы изложить случившееся в наиболее выгодном свете. Впрочем, трудно было придумать что-то, что может хоть как-то оправдать моё молчание о таком серьёзном событии, как покушение на жизнь члена круга. Отпираться было бесполезно, и я попросту рассказал всё почти как было, постаравшись лишь как можно сильнее умалить угрожавшую мне опасность. В моём рассказе получилось, что рудокопа застрелили, когда он лишь успел замахнуться кинжалом.

Дослушав мою историю, маги задумались. В воздухе повисло напряжение, чувствовалось, что все хотят высказаться, но ждут слова магистра. Корристо выступил вперёд, а я вернулся в круг.

— В виду открывшихся событий, — заключил чародей, — придётся изменить наше отношение к делам колонии. Кроме того, Мильтен, ты поступил неправильно, скрыв сиё происшествие. Неважно, сделал ты это намеренно или по неблагоразумию, но такое не может остаться без последствий — твоё наказание мы обсудим после завершения совета.

Я послушно склонил голову, уставившись в пол. Рассматривать трещинки в каменной кладке было приятнее, чем ещё раз встречаться с обжигающим холодом взглядом магистра.

Глава 32. Приговор

Совет круга продолжался. Маги отвели от меня осуждающие взгляды, и обсуждение началось заново. Как ни странно, несмотря на открывшееся обстоятельство, мнения изменились слабо. Родригез, изначально поддерживавший невмешательство, лишь укрепился в своих убеждениях. По его словам, следовало продолжать вести изолированную жизнь — тогда не будет ни покушений, ни обвинений, и вообще никаких проблем. Необходимо спокойно и планомерно вести исследования, не распыляясь по пустякам. Он даже упомянул Ксардаса, который, по его мнению, не даром ушёл в изоляцию, зная, что невозможно работать, когда вечно что-то отвлекает и приходится озираться по сторонам.

Торрез сделал вывод, что покушение на мою жизнь — лишь одно из проявлений обострившейся обстановки. Люди нервничают и ищут на ком сорвать свою злобу. Жизнь магов в довольстве и сытости резко контрастирует с бытом простых каторжан. Зависть и ненависть на почве социального неравенства всегда толкали людей на отчаянные и необдуманные шаги. Рудокоп, оказавшийся на грани физического и духовного истощения, решил выместить накопившуюся обиду на одном из служителей Инноса. Такое случалось не только в колонии, но и в Миртане, где жизнь простого люда порой была не лучше, чем у каторжан. Торрез настаивал на том, что нужно способствовать установлению мира, тогда и остальное наладится.

Драго, казалось, вот-вот разорвётся от негодования. Из его глаз едва ли не сыпались искры, когда он говорил о том, что нужно делать с подобными наглецами и убийцами. Он вспомнил, как он сжёг незадачливого вора, зашедшего в обитель. Бедняга, полыхая, бегал по двору замка, катался по земле, пытаясь потушить одежду, но магическое пламя не удавалось успокоить — Драго нарочно поддерживал его. В конце концов, несчастный вор отчаялся и, не выдержав пытки огнём, сбросился с большой высоты через пробоину в стене замка. Тогда переполошился весь лагерь, обезображенное тело вора навело ужас на каторжан, зато с тех пор никто больше не решался без спросу переступить порог обители магов. Драго считал это ярким примером того, что только грубая сила может произвести эффект на подобных диким зверям преступников, каковыми являются все жители долины. Боятся — значит, уважают. Силу не нужно стесняться использовать — вот был главный тезис боевого мага.

Наконец, очередь дошла до Дамарока, который до этого ещё ни разу не успел высказаться. Он не стал обострять проблему, и на удивление даже выступил в мою защиту:

— Мильтена можно понять — в последние дни много всего приключилось. Мальчик беспокоится о мире во всём мире и хочет принимать активное участие в происходящем. Я в его годы был почти таким же. Подумаешь, покушение на жизнь — что здесь такого? В таком юном возрасте не воспринимают многие вещи всерьёз. Остаётся лишь порадоваться, что он сумел так тихо разрешить произошедшее, что даже мы об этом узнали только через несколько дней, и то, можно сказать, случайно. Окажись на его месте Драго — половина леса на той стороне реки была бы уже обращена в пыль, Старая шахта обрушена, а все каторжане сожжены, как соучастники.

Драго сделал было шаг вперёд и открыл рот, чтобы что-то возразить, однако сдержался и вернулся на место, снисходительно махнув рукой, мол, пусть старик болтает, что ему вздумается. Такое поведение не осталось незамеченным для Корристо — магистру явно не хотелось, чтобы ещё и внутри круга начались конфликты. Члены ордена Инноса должны были быть едины и все споры между собой решать исключительно в рамках кодекса и принятых норм этикета. Когда Драго успокоился, Верховный маг облегчённо вздохнул. Дамарок тем временем продолжал свой монолог, как ни в чём ни бывало.

— Хотя Мильтен и обманул наше доверие, утаив важные сведения, в остальном он поступил взвешенно и рассудительно. Я прошу Вас, магистр, учесть это при выборе наказания. Кроме того, подозреваю, что молодой человек приложил куда больше усилий, чем мы думаем, для того, чтобы переговоры между лагерями стали возможны. Он единственный среди нас, кто напрямую общается с Гомезом. Надо сказать, что с тех пор, как он стал вхож в окружение барона, нас практически оставили в покое, толпы шпионов больше не крутятся у нашего порога и не заглядывают искоса в окна. Мне, как вы знаете, нравится тихая жизнь, поэтому я склонен поддержать идею мирного урегулирования. Даже плохой мир лучше хорошей войны. Разжигать конфликты — любимое развлечение Белиара, и мы, как верные слуги Инноса, должны всячески этому противодействовать. Я готов сам написать письмо Сатурасу, если в этом будет необходимость. Однако, проведение переговоров на территории Старого лагеря выглядит довольно сомнительным предприятием. По моему мнению, необходимо разделить оба запланированных события — пусть бои на арене, если в них будет необходимость, пройдут независимо от переговоров и станут лишь закреплением заранее достигнутых соглашений. Вот моё слово.

После речи Дамарока у меня возник лишь один вопрос: как старому алхимику, который то и дело забывал добавлять нужные ингредиенты в эликсиры, удалось произнести столь длинную и логичную речь? Либо я всё это время жестоко заблуждался, считая его ни на что ни годным занудой, либо же с ним за последние пару дней произошли серьёзные изменения. Может, всё дело в тех микстурах, про которые упоминал Корристо?

Все маги круга высказали своё мнение, теперь очередь была за моим наставником.

— Желает ли кто-нибудь добавить к сказанному что-то ещё? — спросил магистр.

Никто не ответил, и, выдержав непродолжительную паузу, лидер продолжил:

— В таком случае, подведём итоги. Один человек высказался за сохранение нейтралитета, трое — в той или иной степени за участие в переговорах, и один предлагает показать нашу силу, страхом заставив каторжан соблюдать порядок. Что ж… голос большинства будет услышан. Мастер Дамарок напишет письмо Сатурасу, и мы скрепим его подписями всех членов круга. Это будет показателем нашей заинтересованности в мирном решении конфликта. Наёмники магов воды должны прекратить любые посягательства на конвои Старого лагеря, дабы не создавать перебоев в снабжении королевских кузниц магической рудой. Это вопрос государственной значимости, и потому не подлежит никакому обсуждению. Остальные условия мирных соглашений нас не волнуют. В связи с напряжённой обстановкой и высокими рисками мы не можем позволить себе непосредственного участия в переговорах — в этом вопросе маги круга будут сохранять нейтралитет. Точно также мы не потерпим вмешательства со стороны в наши дела. Эти аспекты останутся неизменными в том виде, в каком они существуют сейчас. Любые агрессивные выпады против нас со стороны кого бы то ни было будут пресекаться самым жёстким образом. Все ли согласны с таким решением?

Маги, включая меня, высказали своё одобрение. Решение Корристо было обоснованным и мудрым. Жаль, что моя надежда на то, что волшебники обеспечат безопасность переговоров, не оправдалась. Но учитывая все обстоятельства, даже такой результат был несомненной победой.

Ближе к вечеру призрак Уистлер снова явился, на этот раз, забрав подготовленное письмо. Оно было надёжно запечатано не только сургучом, но и специальным охранным заклятьем — на листе бумаги былаизображена особая руна, которая в случае вскрытия письма в течении минуты излучала ощутимый магический фон. Если письмо будет вскрыто до попадания в руки адресата, то при открытии, он обнаружит истощённую руну, не излучающую энергии, и поймёт, что кто-то до него уже читал эти строки. Маги часто пользовались таким приёмом при важной переписке. Впрочем, независимо от того, было письмо вскрыто или нет, охранная руна лучше любой подписи гарантировала, что сообщение написано опытным чародеем и не является подделкой. Теперь решение было за магами воды, нам оставалось только ждать.

Корристо после совета вызвал меня к себе на разговор.

— Ты не оправдал моего доверия, ученик, — строго произнёс мастер. — Я рассказал тебе всё про Ксардаса от начала и до конца, заранее допустил к изучению четвёртого круга магии… и что получил взамен? Ты пропадаешь где-то целыми днями, потом приносишь кучку жалких трофеев и говоришь, что гулял по лесу. Ладно — это ещё ничего. Но утаить от учителя факт покушения на свою жизнь? Что ещё ты от меня скрываешь, Мильтен? Как я теперь должен относиться к твоим словам?

— Простите, магистр… — выговорил я, потупившись.

— Прощение нужно заслужить, — строго ответил наставник, — думаешь, тебе всё так просто сойдёт с рук? Почему стражники болтают, будто молодой маг огня развлекается с наложницами Гомеза? А? Что ты на это скажешь?

— Клевета и зависть. Не всем нравится, что Гомез прислушивается к моему мнению.

— Допустим, в это я ещё могу поверить. Просто в голове не укладывается, что человек, на которого указал сам Иннос, может так паскудно себя вести. Но что ты скажешь на остальные обвинения?

Я ничего не говорил. Похоже, сегодня был не мой день. Ни отговорки, ни оправдания не могли помочь. В этот раз Корристо разозлился не на шутку, это чувствовалось по его пренебрежительному тону. Похоже, он давно уже подозревал меня во многих грехах, и теперь лишь подытоживал все свои наблюдения.

— Молчишь? Хорошо, молчи. И будешь молчать ещё неделю!

— Что? — не понял я.

— То, что с этого дня ты примешь обет молчания сроком на одну неделю.

— Но…

— Никаких но. Это окончательное решение. И не думай, что на этом всё кончится. Это временная мера для того, чтобы удержать тебя от очередных глупостей. Ты маг, и должен вести себя подобающе. Если по-хорошему понять не выходит, значит, нужны более доходчивые методы. На ближайшую неделю ты поступаешь в полное распоряжение Дамарока и не будешь выходить на улицу ни под каким предлогом без его или моего личного разрешения. Будешь помогать ему работать — для этого не нужно болтать. По истечении этого срока, когда ты вновь сможешь говорить, мы обсудим следующую часть твоего наказания. Чувствую, что придётся тебе всё же пройти испытание смирения. Твоё обучение будет приостановлено минимум на год. На этот период ты будешь выполнять обязанности послушника. Я не допускаю тебя к освоению третьего круга магии до этого времени. Дальше будет видно.

Приговор звучал, как удар молота по голове. Я подозревал, что мне достанется, но не думал, что разозлю Корристо настолько сильно.

— Учитель… — проговорил я, с отчаянием глядя на наставника.

— Даже не проси пересмотреть решение, — ответил маг, — и закрой рот — пришло время исполнения наказания. Не заставляй меня накладывать заклинание безмолвия.

Я не слышал о таком заклятье, но не хотел проверять его на себе. Оставалось только смириться. Раздавленный и сбитый с толку, прежде чем явиться к Дамароку, я пошёл к своей кровати, лёг и постарался привести мысли в порядок. Сколько же всего я не успел сделать! Переговоры пройдут и без меня, но что будет с Натальей? Гомез попросту убьёт её… Как никогда мне нужна была свобода действий, а я оказался буквально в тюрьме. Я вспомнил, что где-то на дне сундука с моими личными вещами и записями, лежала пара неиспользованных свитков сна. Они пылились там уже не первый год, оставленные за ненадобностью. Может, они как-то смогут помочь? Нужно было что-нибудь придумать или хотя бы передать весточку друзьям, но теперь я не мог ни говорить, ни выйти из обители.

Глава 33. Молчанье — золото

Корристо поставил всех магов круга в известность, что мне полагается молчать, как могила, в течение недели. Тем не менее, он не упомянул о том, что полностью отстранил меня от обучения на год, сказав лишь, что теперь он будет вдвойне следить за мной и запрещает остальным тренировать меня. То, что сам он тоже не собирается заниматься моим образованием, осталось пока только между нами. Это нисколько не умаляло постигшего меня несчастья, однако хотя бы избавляло от незримых насмешек. Маг второго круга, разжалованный по сути до послушника — это нонсенс. Я надеялся, что по истечении какого-то непродолжительного времени, если я буду вести себя смирно, Корристо смилостивится и продолжит моё обучение.

Проблема была в том, что смирно себя вести я никак не мог — это означало сдаться, даже не начав борьбу. Если бы не воспоминания, которые мне любезно вернул Ксардас, я бы без труда пережил наказание, но теперь я не мог сидеть сложа руки. Меня и так беспокоило, что от бывшего Великого магистра до сих пор нет никаких вестей — я всё же надеялся, что он выйдет со мной на связь. Теперь же, из-за моего заключения дело осложнилось ещё сильнее. Я начал жалеть, что в последнее время вёл себя так самоуверенно — будь я немного менее самостоятельным, Корристо бы так не обозлился. И почему только я сразу не рассказал ему про покушение? Да, ограничительные меры бы последовали, но всё равно это бы не было наказанием — ведь не я же сам пытался себя убить. А вот сокрытие информации, важной для безопасности круга — это уже серьёзная провинность. Чем я только думал?

Ответ от магов воды пришёл на удивление быстро. Уже на следующее утро у наших дверей появился стражник с конвертом в руках. Я в это время находился в лаборатории Дамарока, поглощённый самым интересным в мире занятием — стеклянной палочкой непрерывно перемешивал кипящий на спиртовке отвар. Не думаю, что без этого он бы приготовился хуже или подгорел, но таково уж было распоряжение Дамарока. Сам он в это время листал какой-то запылившийся фолиант из его личной коллекции книг, которую он хранил в своём сундуке под замком. Не знаю, что такого он нашёл в этих бумажках — по мне так это были самые обыкновенные алхимические руководства, не представляющие ценности ни для кого, кроме престарелого мага, лишь написаны они были в весьма странной манере. Даже если бы кто-нибудь решил ограбить обитель, мимо этих книг вор точно прошёл бы мимо, потому что непосвящённому человеку они могли пригодиться разве что для растопки печи.

Рукопись, которую Дамарок читал на этот раз, не была исключением, более того, она ко всему прочему вместо текста содержала непонятные закорючки, прочесть которые совершенно не представлялось возможным. Я сомневался, что сам алхимик знает этот таинственный язык. Интерес могли представлять разве что картинки, но они отличались удивительной странностью — не знай я увлечений мастера, мог бы подумать, что этот манускрипт посвящён демонологии или даже ещё чему похуже. Лишь рисунки каких-то совершенно немыслимых экзотических растений наталкивали на мысль, что это всё же алхимический трактат. Создавалось впечатление, что автор изрядно перебрал с дозировкой сильнодействующих эликсиров, рисуя эти извращённые иллюстрации. В конце концов, не может же цветок проглатывать человека живьём? Тем не менее, Дамарок явно не считал эти записи бредом сумасшедшего, иначе бы не разглядывал книгу с такой серьёзностью и усердием.

Я удивился, что ответное письмо от магов воды доставил не Уистлер. Похоже, послание прошло ни через одну пару рук, прежде, чем дойти до нас. Действительно, магическая печать была не активна — скорее всего, письмо прочли шпионы Гомеза или даже он сам. Впрочем, это не имело большого значения и не было удивительным. Наоборот, стоило бы обеспокоиться, дойди послание в целости — это бы свидетельствовало о том, что наши переговоры никому не интересны, а значит, совершенно бесполезны.

Тем не менее, именно такой бесцеремонный подход рудных баронов к приватной переписке и вынуждал нас обычно пользоваться посредниками из Нового лагеря. Эти парни, в отличие от призраков и стражников, служили напрямую магам воды, получали от них гонорар за работу, а значит, и спрос с них был соответствующий. Должность была не пыльная, платили хорошо, да и возможность беспрепятственного входа, как в Новый, так и в Старый лагеря, дорогого стоила. Посланники зачастую использовали такую привилегию и приторговывали всякими мелочами, имея с этого неплохой прибыток. В общем, разочаровывать магов у людей Ли или Ларса не было никаких мотивов. Кроме того, если обнаруживалось, что письмо вскрывали, то вместо предателя просто-напросто нанимали нового курьера поумнее, а провинившийся держал ответ перед Ли, что было перспективой не их самых приятных и избавляло от желания предавать за деньги. Именно благодаря такой схеме, совмещающий меры и кнута, и пряника, можно было не беспокоиться о том, что переписка попадёт не в те руки.

Из-за обострения отношений между поселениями, в последнее время в Старый лагерь со стороны пускали лишь пару торговцев болотником, из-за чего и начались проблемы с нашей деловой перепиской. От людей Гомеза, понятное дело, преданности ждать не приходилось, поэтому Корристо и принял решение не прибегать к их услугам. Последнее письмо было исключением, потому что не содержало никакой секретной информации. Ответ служителей Аданоса был простым и ёмким:

«Почтенному мастеру Дамароку и другим уважаемым членам ордена Инноса. Мы с радостью встречаем вашу инициативу по мирному урегулированию назревших противоречий и выносим ответное предложение. Встреча уполномоченных представителей состоится завтра на середине пути между лагерями возле охотничьей хижины. Делегации не должны превышать пяти человек, включая одного мага с каждой стороны для обеспечения безопасности переговоров и закрепления достигнутых договорённостей. Присутствие лидеров враждующих лагерей не обязательно, достаточно доверенного лица. Ждём вашего ответа до конца сего дня. В случае его отсутствия предложение будем считать отклонённым.

Мастер-хранитель Кронос, по поручению Совета Воды.»

Корристо отпустил стражника только после прочтения послания:

— Убирайся с глаз моих и передай это письмо Гомезу, хотя его содержание, очевидно, барону уже известно, — пренебрежительно махнул рукой колдун, — пусть твой начальник поставит нас в известность, если согласен на предложение. Мы в свою очередь готовы отправить одного из магов с делегацией.

Корристо был явно не в восторге от таких условий, но на удивление не стал противиться или торговаться. В случае согласия рудных баронов на переговоры на нейтральной территории, с ними должен был отправиться Торрез. В другое время, скорее всего, направили бы меня. Но какой толк от мага, который не имеет права сказать ни слова? К тому же, случись что, Торрез был подготовлен гораздо лучше — как-никак, он к тому времени уже завершил освоение третьего круга, хотя ещё и не был признан мастером четвёртого.

На самом деле, магия третьего круга была основной в школе огня — в эту группу входили самые ходовые заклятья, такие как большой огненный шар и малый огненный шторм. Последний был разновидностью первого, но разрывался на множество частей, благодаря чему мог уничтожить сразу группу врагов. В реальных боевых ситуациях это свойство очень часто пригождалось. «Малым» заклятье звалось потому, что, несмотря на сходство с настоящим «огненным штормом», имело совершенно другой принцип творения. «Большой шторм» поражал противника со всех сторон, пространство рвалось на части в нескольких местах вокруг мага и извергало из разрывов пламенные вихри. Малый шторм же концентрировался сначала, как и огненный шар, между руками волшебника, разлетаясь в стороны уже позднее. Понятное дело, что и площадь, и мощность в этом случае были гораздо скромнее, зато и сил требовалось не в пример меньше, чем для заклятья четвёртого круга.

Контролировать истечение эфира сразу в нескольких местах было под силу лишь настоящим мастерам, освоившим четвёртый, если не пятый круг. Я говорю так неопределённо, потому что, начиная с некоторого уровня, разделение на круги носило весьма условный характер, и в основном зависело от общественного признания заслуг мага. Типовых заклинаний после четвёртого круга не существовало, по крайней мере, в школе огня — разве что с некоторой натяжкой к ним можно было отнести огненный шторм и огненный дождь. Боевые маги, всерьёз решившие добиться высот, были вынуждены рисковать и экспериментировать, создавая свои собственные варианты рун, с которыми могли совладать только они. Именно по этой причине Драго целыми днями тренировался, перебирая различные комбинации доступных ему эффектов, то сдерживая потоки огня силовыми полями, то выпуская их в бешеный танец. Иногда, чтобы не повредить интерьер, он просил Корристо создать вокруг него магический барьер, который бы сдерживал бушующую стихию.

Как-то я был свидетелем подобного упражнения. Драго устроил внутри защитного кокона настоящий ад, ослепительные вспышки следовали одна за другой, так что даже смотреть в его сторону было невозможно. Когда всё стихло, я думал, что увижу внутри лишь пепел, но к моему невероятному удивлению, волшебник стоял в центре зала целый и невредимый. Только раскалившаяся плитка пола напоминала о произошедшем. Если бы не усилия Корристо, то вся обитель после таких упражнений превратилась бы в пылающий факел. Конечно, можно было тренироваться на свежем воздухе, где-нибудь на лесной поляне, но это противоречило изолированной жизни круга, а также могло внушить каторжанам ненужный страх перед магами. Да и природу тоже было жалко. Кроме действительно особых случаев, мой наставник запрещал проводить эксперименты за пределами нашего крыла замка.

Глава 34. За флажки

В Нордмаре существовал интересный способ охоты на волков. Когда обнаглевшие хищники подбирались слишком близко к селению, и начинали представлять нешуточную опасность, охотники всего клана объединялись и устраивали облаву. Предварительно звероловы готовили длинные верёвки, с равномерно подвешенными на них лоскутками из кумача — красной хлопковой ткани. Флажки развешивали по большой территории между деревьями, старясь окружить стаю со всех сторон. Запах человека и яркий контраст красных лент с окружающим снегом, отпугивали животных, не давая им вырваться из западни. Загонщики с луками и арбалетами распределялись по периметру, отбивая у самых смелых хищников желание прорваться на волю. Когда ловушка захлопывалась, оставалось дело за малым — спокойно и планомерно отстрелять всех попавшихся тварей. Такая охота требовала нешуточной слаженности и расторопности, но нордмарские следопыты славились и тем и другим.

Я ощущал себя загнанным волком, свободу которого ограничивают всё сильнее и сильнее, стягивая кольцо флажков. Казалось, что вот-вот опустится рука палача, которая навсегда покончит с гнетущей неизвестностью и сомнениями. Кто будет мечом судьбы, нанёсшим последний удар? Корристо, разгневанный моим непослушанием? Ворон, решивший вновь сменить тактику и перейти к решительным действиям? Ксардас, который в любой момент даст о себе знать, потребовав исполнения последней части договора? Или же это буду я сам, от отчаяния и смертельной скуки, сделав очередную глупость?

Чаша весов склонялась к последнему варианту. Уже три дня я провёл в лаборатории Дамарока, но они показались вечностью. Порученная работа с самого начала не казалось весёлой, но алхимик продолжал нагружать меня рутинными обязанностями, не утруждая себя даже короткими пояснениями о том, для чего всё это нужно. В отличие от предыдущего моего общения с Дамароком, на этот раз он ничему не учил меня, даже его занудные лекции теперь показались бы мне развлечением. Все эти дни я перемешивал какие-то растворы, следил, чтобы из перегонного аппарата не выпарился лишний спирт, мыл колбы и другую посуду. И главное, я не только не мог возразить, но и вообще не имел возможности говорить. Даже чтобы отпроситься на минуту по нужде, мне приходилось трогать мастера за плечо и объясняться жестами и мимикой. Забавное это, наверно, было зрелище, потому что даже старый маг порой не мог сдержать улыбку, глядя на мои телодвижения.

Когда Дамарок читал свои манускрипты, это было ещё сносно, но не дай бог, если он начинал бурчать что-то себе под нос… Изначально я думал, что легко продержусь положенный срок наказания, а интенсивная работа в лаборатории даже добавит в жизнь разнообразия. Я жестоко заблуждался. Всё бы ничего, но алхимик даже спать мне толком не давал — его снадобья варились круглосуточно и по неведомым причинам требовали безотрывного контроля. Я был практически уверен, что на самом деле следить за ними не требовалось, и всё делалось лишь для того, чтобы я по-настоящему ощутил на себе всю тяжесть наказания. К концу третьего дня мои глаза закрывались сами собой, несмотря на все усилия — короткого отрывистого сна, который мне был позволен, не хватало для того, чтобы восстановить силы.

Мне и без этого было тяжело на душе — незаконченные дела угнетали. Я не знал даже, как прошли предварительные переговоры. Торрез присутствовал на них и вернулся живым — уже неплохо, но больше мне ничего не удалось узнать, а спросить не было никакой возможности. Конечно, я мог написать свой вопрос на клочке бумаги, но вряд ли кто-то стал бы мне отвечать, к тому же отлучаться из лаборатории без уважительной причины мне всё равно было не позволено. Ожидание становилось всё более невыносимым, минуты тянулись, как часы, а от скуки я уже начинал считать биения своего сердца, которое кстати, иногда начало сбиваться с ритма, то ли из-за недосыпания, то ли от духоты и действия каких-то вредных для здоровья паров, от которых не всегда спасала тканевая повязка на лице.

Первое время я надеялся, что мне удастся вырваться на свободу, но поразмыслив хорошенько, я отбросил эту затею. Покинуть обитель не составляло большой трудности — я мог в любой момент отправиться куда угодно и едва ли кто-то меня стал бы останавливать. Гораздо сложнее было бы потом вернуться. Корристо пришёл бы в ярость, да и остальные маги тоже не оценили бы такой выходки. В этом случае я мог забыть о карьере мага очень надолго, если не навсегда. Непослушание наставнику расценивалось кодексом как одно из самых грубых нарушений, особенно, если на то не было действительно веских причин.

В конце концов, мне пришла в голову забавная мысль. Я использовал заклинание сна… на себя. Свиток уже давно лежал в широком кармане моей мантии, ожидая подходящего момента. Сначала я надеялся воспользоваться им, чтобы усыпить Дамарока и ненадолго сбежать из обители, но наблюдения показали, что выйти незамеченным удастся только если усыпить весь замок, а для этого, наверное, не хватило бы даже всей мощи божка, которому так рьяно поклонялись сектанты с болот, не то что двух пыльных свитков. Я решил действовать изобретательно, и хотя бы дать себе возможность отдохнуть. Свиток в моих руках рассыпался в пыль, а я ощутил такое желание спать, что просто-напросто свалился на пол прямо там, где стоял, чуть не опрокинув какие-то колбы.

Не знаю, что было дальше, но песочные часы, которыми Дамарок отмерял длительность варки важных зелий, уже претерпели, по крайней мере, один переворот. Я лежал на кровати, а Дамарок копошился с пробирками. Вставать мне не хотелось, я вновь закрыл глаза и полежал ещё какое-то время, пока алхимик не подошёл проверить моё самочувствие. Я бы не сказал, что магический сон хорошо восстановил силы, но, по крайней мере, спину больше не ломило. Притворяться не было смысла, и я открыл глаза.

— Наконец-то! Я уже начал было беспокоиться. Ты свалился в обморок так неожиданно, прямо во время работы. Помнишь, что случилось?

Я хотел было ответить, но вовремя спохватился, кивнул головой и слегка пожал плечами.

— А, толку нет тебя расспрашивать! — махнул рукой алхимик, — всё равно молчишь. Ну да не важно — скорее всего ты надышался паров глорховой травы — она повышает кровяное давление — вот тебе в голову и ударило. В следующий раз не забывай вовремя обновлять свою защитную повязку — она ведь тоже не вечна и имеет свойство пропитываться всевозможными испарениями.

Я послушно кивнул в ответ.

— Как хоть ты себя чувствуешь? На тебя даже пахучая настойка не подействовала — спал, как убитый. Если бы не ровный пульс, я б решил, что у тебя сердечный приступ. Но хватит отлынивать — вставай и за работу — вон уж солнце садится, столько ты проспал — теперь давай в бой с новыми силами — нам предстоит ещё очень много работы. Это тебе не ползунов по пещерам гонять. Кстати — бесполезными оказались эти зверюшки — кое-какое магическое зелье сготовить можно из их слюнных желёз, но есть одна загвоздка. Как я не старался, не смог избавиться от токсического эффекта. То же действующее вещество они выделяют, что содержится в болотной траве. Это, конечно, всё в теории — никому я, ясное дело, получившийся эликсир не давал — слишком опасно. Некогда мне сейчас возиться с такой ерундой — ожидал я от этих «формисидас» чего-то более значительного. Думал, что удастся усилить телепатические способности. Но от такого варева разве что с демонами заговоришь. Что-то я отвлёкся… Давай-давай! За работу!

Мне не оставалось ничего, кроме как ещё раз кивнуть и приступить к скучной работе. Я смог урвать изрядную порцию сна и слегка потрепать нервы Дамароку — шутка удалась в полной мере. Я надеялся, что в дальнейшем он не будет так сильно изматывать меня, помня о недавнем приступе неудержимого сна. Неужели он и в правду открывал пахучую настойку, а я даже не почувствовал? В таком случае спал я, действительно, беспробудно. Её запах превосходит по своей резкости и отвратительности ароматы любой выгребной ямы королевства, так что не ощутить его может разве что мёртвый или совсем лишённый обоняния. Не думал я, что свиток Юбериона обладает таким мощным седативным эффектом. Надо будет, пожалуй, попросить Лестера, чтобы он раздобыл ещё парочку. Интересно, а можно ли сделать такое же заклятье, но усыпляющее сразу группу людей? В некоторых случаях это могло бы быть даже полезней огненного шторма, и, главное, было совершенно неясно, как от него защититься. Сомневаюсь, что даже Ксардас смог бы справиться с искушением вздремнуть часок-другой, в конце концов, он всё время выглядел утомлённым.

Благодаря отдыху работалось легче, но всё равно задания не стали веселее, и почти всю ночь я продолжал следить за зельями. Следующие несколько дней моего наказания ничего существенного не происходило. Когда, наконец, мне стало позволено говорить, я уже так привык молчать, что даже забыл звук своего голоса. Конечно, всё это мне лишь казалось, потому как срок, проведённый мной беззвучно, был совсем невелик. Тем не менее, отрадно было вновь почувствовать себя человеком. Корристо всё ещё не изменил своего мнения на мой счёт, и приказал мне продолжить тесное сотрудничество с алхимиком, пока тот не закончит серию крайне важных экспериментов. Рутина продолжилась, но теперь, появилась хотя бы возможность задавать вопросы, Тем не менее, я всё равно был словно птичка в клетке.

Разнообразие пришло, как всегда, неожиданно и незвано. В первый же день, как я вновь начал говорить, в лабораторию зашёл Торрез и обратился ко мне:

— Мильтен! Кажется, к тебе гости. Некий стражник по имени Аарон утверждает, что хочет поговорить с могущественным чародеем, а если конкретно, то с тобой. Говорит, что ты его должен ждать.

Я еле сдержал смешок и кивнул Торрезу в знак того, что знаю этого человека. Всё ещё не привык отвечать словами.

— Вижу, ты знаешь его? В таком случае, может выйдешь во двор, разберёшься, что происходит? А то этот тип уже начал действовать мне на нервы, всё плетёт про какой-то спор и долг.

Я вопросительно посмотрел на Дамарока, и тот, вздохнув, разрешил мне выйти во двор на минутку.

Аарон ждал поблизости и, завидев меня, поспешил навстречу.

— Доброе утро, глубокоуважаемый мастер-волшебник! Умоляю простить меня за столь длительное промедление. Наш спор, видите ли… Без сомнений, Вы выиграли, я восхищён! Мы с ребятами до сих пор поверить не можем в вашу ловкость. Я припозднился, потому что собирал необходимую сумму. Теперь всё при мне, и я готов сдержать обещание немедленно.

Я жестом руки остановил готового рассыпаться в очередной порции извинений или комплиментов стражника. Он потянулся за кошелём с рудой, висящим на поясе, но мне неожиданно пришла мысль получше:

— Постой. Ты можешь сохранить руду при себе в обмен на небольшую услугу.

Аарон удивлённо посмотрел на меня, в его глазах читался живой интерес. Сотня кусков руды была не очень большой суммой для стражника, но у большинства каторжан карманы обычно и вовсе были пусты, а деньги в них не задерживались дольше одного дня. На сто кусков можно было неплохо отдохнуть, и даже позволить себе бутылку вина из-за барьера. Что бы ни говорил стражник, расставаться с такой суммой из-за глупого спора ему, естественно, не хотелось. У меня была идея, как использовать его в своих целях, но стоящий над душой Торрез всё портил, поэтому громко я сказал:

— Лучше расскажи мне последние новости, что-то я засиделся за каменными стенами.

— Эмм… — замялся стражник.

— Жди меня здесь после захода солнца, — тихо шепнул я, подмигнул, и громко добавил, — давай, рассказывай и покороче! Не мнись. Только самое интересное.

Стражник растерялся, не понимая, что происходит, потом, кажется, что-то сообразил, и переспросил:

— И Вы мне за это простите долг?

— Да, только сделаешь мне это небольшое одолжение, — я многозначительно покосился на стоящего в стороне Торреза, а когда тот отвернулся, то поднёс палец к губам, показывая стражнику, что сейчас не место обсуждать подробности, вслух добавив, — это того стоит, будь уверен.

— Ну хорошо, расскажу Вам последние новости, — наконец, собрался с мыслями воин. — Но я птица невысокого полёта, мало что знаю. Я ж токма из шахты вернулся, смена у нас там неделя через неделю, значит. Ну и мало что слышал, пока отдохнул, то да сё. Люди бают, что турнир скоро будет, со всей долины на нём выступят лучшие бойцы. Даже у сектантов, говорят, есть хорошие мастера боя. Интересно посмотреть, как они в своих нелепых юбках будут запинаться.

— Давай к делу, у меня мало времени. В честь чего турнир?

— Так сами ж сказали, последние новости… Переговоры, говорят, скрепить надобно, чтобы все обиды смыть хорошей дракой. Ворюги из-за плотины вроде как на попятную, наконец, пошли, сдаются! Больше грабить не будут наши конвои, сядут тихо и будут свой дрянной шнапс целыми днями хлебать.

— Значит всё уже договорено?

— Да я ж откуда знаю? Всё слухи это…

— Хорошо, Аарон, не забывай, что я тебе сказал. Ты мне очень помог. До встречи!

— Здоровья Вам, мастер маг…

Я поспешил в обитель — и так уже задержался слишком надолго. Я надеялся, что обойдётся без этого, но по дороге меня всё же перехватил Торрез:

— Что этот тип от тебя хотел, Мильтен? Что за долг? Неужели ты ещё и к азартным играм пристрастился?

Я улыбнулся в ответ:

— Откуда такие предположения? Конечно, нет! Просто помог немного стражникам с ползунами в шахте, вот и благодарят.

— Что-то я не встречал каторжан, которые бы сами, пусть даже за помощь, готовы были бы отдать кошель руды.

Я пожал плечами:

— Ну я и не взял. Не знаю, что взбрело ему в голову. Наверное, слишком буквально воспринял мои слова, что он теперь мой должник. А магов видать боятся, шутить с нами шутки не хотят — вот он и припёрся с деньгами, чтобы я не прогневался.

— Странный ты всё-таки человек, Мильтен, — ответил Торрез задумчиво, — вот вроде всё хорошо говоришь, но что-то не сходится. Впрочем, я не Корристо — не мне судить. Ты, главное, не забывай, что интересы круга превыше всего.

— Я и не забываю, — смело посмотрел я в глаза старшего товарища.

— Очень хорошо, — резюмировал Торрез, — впрочем, не буду тебя задерживать, мастер Дамарок, наверное, уже заждался.

Я еле удержался от едкого замечания, кивнул и вернулся в лабораторию.

Глава 35. Передачка

Дерзкий план давно крутился в моей голове, но не хватало ни смелости, ни средств для его реализации. Я был практически заперт в обители магов, скован по рукам и ногам, но Аарон оказался неожиданной возможностью связи с внешним миром. Требовалось от него совсем немного — передать небольшую посылку для Диего. Дальше вся тяжесть ответственности ложилась на плечи следопыта и двух других моих друзей. Я не знал, как они отреагируют на моё предложение, и был уверен лишь в одном — если согласятся, то хлопот им это доставит массу. Что касается моего затворничества, то оно даже сослужит неплохую службу — избавит от лишних подозрений в мой адрес.

Корристо уже давно научил меня создавать свитки заклинаний. Это было проще, чем конструирование рун и не требовало специального оборудования. К сожалению, свитки были одноразовыми и элементарно не выдерживали момента высвобождения энергии, сокрытой в рунических символах. Свиток активировался кодовой фразой, которая была своего рода переключателем, запускающим каскад закодированных на бумаге процессов. Язык рун был гораздо древнее миртанийского, да и вообще любого другого. Он сложился в незапамятные времена, когда наш осколок мира ещё не был отделён от остального мироздания незримыми стенами, что воздвиг в гневе Аданос. Руны были языком богов, имели не слоговую, а совсем иную, образную структуру. Понять сакральный смысл рун не могли зачастую даже очень опытные маги, и потому использовали их только как инструмент.

Изгибы загадочных символов отображали свойства самой природы, резонируя с исходной матрицей пространства, согласно которой строилось всё. Записанное невозможно было произнести, знания высвобождались сразу в виде образов, действий и событий. Теоретически так можно было передавать любую информацию, и тогда читающий чувствовал бы и видел собственными глазами, всё изображённое рунами. К сожалению, тайна этого языка была практически утеряна, сохранились лишь самые общие сведения, касательно некоторых базовых элементов. Магическая печать на письмах, о которой я уже упоминал, была как раз одним из применений рунного письма. Вторым, и основным, было создание свитков. Начертание рун требовало вложения в них большого количества энергии. Маг, работая над свитком, как бы творил заклятье, но оставлял его про запас, запечатывая образы в двумерных проекциях.

Свиток создавали, входя в глубокое медитативное состояние. Чаще всего даже сам волшебник не знал, что же он пишет. Руны складывались сами, рука чертила их, повинуясь подсознательным командам. Поэтому и считалось, что рунная письменность — это первоязык, ведь знание его было заложено в каждом человеке, именно он был носителем мысли, исходным кодом, на котором говорила сама природа. Конечно, на бумаге можно было отобразить лишь проекцию мысли, но этого было достаточно, потому что по этой проекции образы восстанавливались единственным и однозначным способом. По словам Корристо, читать руны напрямую не мог ни один из ныне живущих, однако, как ни странно, для использования свитка этого и не требовалось. Активатором служило кодовое слово, которое будто ключ разблокировало сокрытую энергию и запускало заклятье в действие. Эффект был такой, словно заклинатель, писавший свиток, творит заклятье здесь и сейчас. Это было само по себе удивительно и невероятно, потому что свитки успешно применяли даже после смерти их создателей.

Рунные камни, содержащие в себе заклинания, были сделаны по другой, гораздо более сложной технологии. Внутри они имели многослойную структуру, в которой выжигались последовательности «обратных рун». Они не были наполнены энергией, и сами по себе не имели смысла. Когда маг концентрировался, его магическая сила проходила сквозь «обратные руны», преображаясь и складываясь в «прямые руны», которые уже и обеспечивали заклинание. Таким образом, руна была как бы шаблоном, пропуская энергию через который, можно было быстро вызвать нужный эффект. Корристо называл такой принцип действия странным словом «холограмма». Помимо этого, камень был гораздо крепче бумаги и не сгорал при использовании, что и сделало рунные камни универсальным инструментом для всех магов.

Согласно старому преданию, один из могущественных чародеев древности, когда близился час его кончины, и никакие заклинания и эликсиры уже не могли продлить жизнь его дряхлого тела, решил использовать рунный язык, чтобы перенести свою личность и сознание на новый носитель. Работа такой сложности и длительности требовала невероятных затрат энергии, и он прибегнул к жертвоприношениям. Несмотря на недостойные методы, его затея удалась, и колдун смог перенести саму суть своей души в книгу. Этот фолиант долго лежал в покинутой башне, к которой люди боялись подходить, помня о дурной славе некроманта. Но время шло, и однажды группа мародёров решила испытать судьбу, позарившись на сокровища давно умершего мага. По глупости один из зашедших открыл книгу, и этого оказалось достаточно, чтобы дремлющее заклятье сработало. Сущность мага высвободилась из тюрьмы, которую он сам себе создал, и перенеслась на нового носителя — горемычного искателя приключений. Порождённые кровавыми обрядами чары были столь могущественны, что им не смог бы противостоять даже опытный маг. Так некромант завладел новым телом и вернулся к жизни. Говорят, что, когда очередное тело одряхлело окончательно, он вновь прибегнул к тому же трюку, но никто не знает дальнейшую его судьбу. Возможно, книга до сих пор лежит где-нибудь в древних руинах и ждёт очередного незадачливого авантюриста.

Красивая легенда, ничего не скажешь. Во-первых, она очень доходчиво разъясняла молодым магам огня, почему не стоит открывать первую попавшуюся книгу, особенно найденную в логове некроманта, а во-вторых, она наиболее полно иллюстрировала, какие возможности открываются перед тем, кто мастерски владеет древним руническим языком. Говорят, что разговор на нём — это и есть телепатия, ведь образы будут транслироваться напрямую от «говорящего» к «слушающему». Маги огня не занимались исследованиями в этой области, и на то была простая причина, подкреплённая массой примеров. Тот, кто слишком долго развивал в себе дар рунической речи, рано или поздно приобретал достаточную чувствительность, чтобы слышать беззвучные голоса в тишине. Многие ступили так на путь тёмной магии, не удержавшись от соблазна почерпнуть знаний из «первых рук», спросить совета у призванных из параллельного измерения сущностей, которых служители Инноса именовали не иначе, как демоны.

Было в этом невидимое на первый взгляд противоречие, о котором мой наставник умолчал, давая уроки. Дело в том, что братья-боги тоже обитали в параллельной реальности и общались с помощью телепатии. Тот же Белиар по сути и был владыкой демонов. Чем же отличались от него Иннос и Аданос? Этот вопрос не подлежал обсуждению, а задавать его вслух было равносильно богохульству и ереси. Единственный, кто мог пояснить мне что-то в этом вопросе, был Ксардас, но с ним я поговорить не мог.

Ещё до того, как я был наказан, я тренировался в переносе заклинаний с рунного камня на бумагу и сделал пару свитков телепортации. Это было совсем несложным упражнением. Требовалось всего лишь сотворить заклинание так, чтобы оно не вырвалось на волю, а оказалось запечатанным в свитке. Для этого я вошёл в поверхностный транс, ускорив процесс специальным эликсиром. Через несколько минут медитации я почувствовал отрешённость от мира, будто вся Вселенная схлопывается в одну точку, которой являюсь я. Мне уже было хорошо знакомо это ощущение, и оно значило, что можно приступать к работе. Подготовленный лист бумаги лежал передо мной на столе, и я прекрасно ощущал его даже с закрытыми глазами. В левой руке была зажата руна, копию которой я хотел сделать. Не открывая глаз, я взялся за перо, и руки стали посредниками для записи информации. Повинуясь неосознанным командам подсознания, перо как бы само двигалось по листу бумаги, вырисовывая причудливые символы, а я еле успевал обмакивать его в чернила. Из руны же будто бы вытекала энергия и наполняла начерченные на листе символы.

В конце было необходимо выйти из транса и сознательно наложить на свиток печать с кодовой фразой, служащей ключом для его активации. Если этого не сделать, то энергия, вложенная в свиток, попросту рассеется в течение нескольких минут. Слова «кода» подбирались по желанию мага, и основным требованием к ним было то, чтобы фраза была довольно короткой, но никто не мог произнести её случайно. Именно поэтому кодовые слова обычно были набором бессвязных ничего не значащих звуков вроде «абра-кадабра». Некоторые особо ретивые проповедники кодировали свитки словами молитв. Это, конечно, было забавной практикой, но годилось только для весьма специфических применений, иначе могло привести к печальным последствиям, вызванным случайной активацией свитка, лежащего недалеко от молящегося. Конечно, огненные искры, вылетающие из алтаря Инноса во время вечерней молитвы, выглядят впечатляюще, но так ведь можно и покалечиться.

В общем, свитки телепортации в пещеру возле хижины Кавалорна у меня имелись, что оказалось весьма кстати, ибо они были необходимы для осуществления моего дерзкого плана, исполнение которого из-за моего наказания висело на волоске. Дождавшись, когда Дамарок ненадолго отлучится из лаборатории, я написал короткое письмо для друзей, изложив свою просьбу. Послание, свитки и два эликсира, повышающих ненадолго магическую силу, я положил в пустой мешок, в котором раньше лежали травы, доставленные алхимику из-за барьера. Так, посылка для Диего была готова.

Как стемнело, я несколько раз выглядывал на минутку из обители, ожидая Аарона. Стражник не спешил показываться, но выйдя на улицу раз в десятый, я, наконец, завидел его неподалёку. Он стоял, прислонившись к стене, и курил болотник. Похоже, и его не миновало пагубное пристрастие. Недаром говорят, что дурные привычки крайне заразительны. В этот раз никого из магов, к счастью, не было во дворе — они не имели привычки гулять после захода солнца. Я отдал Аарону подготовленную посылку, сказав передать её Диего как можно скорее. Стражник очень удивился такой просьбе, и что за эту пустяковую услугу я готов простить ему долг в сто кусков руды. Его можно было понять — ведь до дома Диего было не больше трёх сотен шагов. Тем не менее, я заверил своего посыльного, что я не шучу, и дело лишь в том, что мой очередной эксперимент не даёт отлучиться из обители больше, чем на пять минут, а самому Диего запрещено подходить к магам. Удивлённый, но довольный стражник поклялся мне честью, что выполнит всё в лучшем виде. Я изрядно сомневался в чести каторжника, поэтому не забыл напомнить ему, что он превратится в кротокрыса, если я узнаю, что он что-то напутал или решил порыться в мешке, на который наложены охранные чары. Помня мой фокус с невидимостью, бедняга, похоже, искреннее поверил в реальность угрозы.

Теперь мне оставалось лишь покориться судьбе — я сделал всё, что было в моих силах. К сожалению, мой план не был закончен, я придумал лишь первую часть, но был уверен в сообразительности и изворотливости Диего и Лестера. Вместе они наверняка что-нибудь придумают. А на случай, коли что-то пойдёт не так, здоровяк Горн всегда прикроет их тыл. Конечно, на этот раз я втянул друзей в серьёзную игру с высоким риском, но не было сомнений, что они не смогут удержаться от соблазна обокрасть самого Гомеза. Как говорится, такой случай представляется только раз в жизни.

Глава 36. Тёплая осень

Годовой цикл на Хоринисе не подчинялся привычным для жителя глубины континента ритмам. На острове не существовало ярко выраженных времён года — лето не сменялось зимой, а о весне можно было судить лишь по участившимся дождям, ведь грозовые тучи всегда приносило на Хоринис, когда в северных провинциях таял снег. Впрочем, что касается Нордмара, даже на равнинах снег редко сходил там полностью, не говоря уж о ледяных шапках на вершинах гор. Центральные земли Миртаны тоже отличались завидным постоянством климата, особенно у побережья от Ардеи до Венгарда. Климат там был схож с Хоринисским. Жителям же далёких от моря земель, таких как Сильден или Гельдерн, часто приходилось видеть снег. Виной аномалии в прибрежных районах было тёплое течение, идущее от Южных островов до берегов объединённого королевства. Помимо влияния на погоду, оно также существенно сокращало время морского пути южан на север, в то же время, осложняя им дорогу домой.

Названий у этого удивительного течения было множество: «живительный поток», «тёплая благодать», «северный попутчик» и даже «вилы Аданоса»… Что касается магов огня, мы именовали его не иначе, как «милость Инноса». На то были причины, ведь только благодаря этому тёплому течению земли Миртаны и Хориниса были столь плодородны и богаты, а урожаи можно было снимать по два раза в год. Возле Хориниса единый поток ветвился на два рукава, обтекая остров с обеих сторон. За ним оно вновь соединялось, а в месте слияния часто наблюдались водовороты и другие опасные феномены, так что штурманы старались избегать этих мест, предпочитая не приближаться к северным берегам, которые ко всему прочему обрывались в море отвесными скалами. Лишь опытные лоцманы знали эти воды и могли безопасно провести корабль. Этим часто пользовались пираты, устраивая на севере острова свои схроны и прячась от военных кораблей. Благодаря этому, они могли совершать налёты на небольшие торговые суда в опасной близости от порта Хоринис, а потом быстро уходить в недосягаемое укрытие. Именно поэтому купцы предпочитали всегда передвигаться в составе большой эскадры, зачастую держась рядом с королевскими конвоями. На крупную рыбу пираты нападать не осмеливались, а те, кто решался, как правило, быстро отправлялись к морским дьяволам. В общем, даже несмотря на разбойничью угрозу, уникальное положение порта Хоринис обеспечивало активную торговлю и процветание города.

Как несложно догадаться, до Нордмара «милость Инноса» не доходила, уходя вглубь океана и обрываясь где-то на краю света, чтобы вновь появиться на юге и начать свой путь сначала. Говорят, что,наполнившись северными водами, на юге течение было значительно холоднее, неся прохладу и облегчение жителям богатых солнцем земель. Обделённые милостью Инноса нордмарцы не сильно переживали по этому поводу, почитая Бога Света даже больше, чем остальные. Кроме того, эти суровые люди постоянно вели войну с орочьими кланами, так что охота на орков стала для них настолько же привычной, как на зайцев или белок. Избалованных теплом, солнцем и мирной жизнью южан Нордмарцы попросту презирали, считая ни на что не годными крестьянами, а не воинами. Настоящий мужчина, по их мнению, никогда не должен браться за плуг — его удел либо меч, либо кузнечный молот. Справедливости ради, это предубеждение не мешало северным кланам исправно платить дань Робару Второму и даже признать его своим законным королём. Правда, здесь стоит уточнить, что они считали Робара выходцем из Нордмара, тем самым не центральная Миртана, по их мнению, повелевала Нордмаром, а наоборот, Нордмар установил законное господство над всем континентом.

Согласно легенде, повествующей о временах основания ордена магов огня, в незапамятные времена погода в Миртане была совершенно иной. Ряд катаклизмов, произошедших с тех пор, стёр с лица земли целые цивилизации, а вместе с тем изменил и ландшафт, и климат. Всё это было отражением войны богов. Когда скрепы мироздания трещали по швам, а планета разваливалась на части, Аданос принял судьбоносное решение, объявив наш мир своей вотчиной. Он возвёл неприступные западные горы, обозначив границу своих земель, а водами океана смыл всех нечестивцев. Маги огня тоже не были желанными гостями — основатели ордена обитали как раз на западе, где жизнь стала на тот момент невозможной. Древний летописец утверждал, что земля превратилась в пустоши, не пригодные для жизни, а любой, кто ступит на них, умрёт в мучениях, распухая и сгорая изнутри. Я понятия не имел, о чём может идти речь, может, это было метафорой.

Несмотря на запрет Аданоса, люди запада не сдались, объединили силы всех уцелевших, использовали могучие артефакты, созданные как Инносом, так и Белиаром, и прорвались через горную гряду, сотворив великий портал. Так немногие выжившие всё же попали в современную Миртану, нарушив сомнительное равновесие и безлюдный мир, на который уповал Аданос. Люди быстро освоились в новых землях, население разрослось, появились отдельные государства, новые религиозные культы и секты… Цикл войн не прервался, а маги огня, как ни старались избежать политики, всё равно продолжали служить катализатором многих конфликтов. Именно в те годы служители Инноса стали вести изолированную жизнь в монастырях и скитах, надеясь таким образом избежать политики. С тех времён утекло много времени, и теперь единственными сохранившимися независимыми оплотами последователей Инноса были Нордмарский и Хоринисский монастыри. Они оба обладали широкой автономией, были освобождены от налогов и почти не отчитывались перед королевскими чиновниками. Правда, и скрывать им особо было нечего, потому как монахи целыми днями молились, вели исследования и практиковались в искусстве магии.

В легенде о великом исходе с запада, как всегда, правда и вымысел переплетались очень тесно. Читая древние мифы, я никогда не мог с уверенностью отличить зёрна от плевел. Эта легенда мне напомнила другую — о противостоянии двух выдающихся магов, не поделивших титул магистра. Уж не их ли война стала причиной катастрофы, постигшей мир несколько тысячелетий назад? Помимо этих сказаний, я встречал и другие с похожим смыслом, и все тексты сходились в одном — когда-то наш мир был совсем не таким, был больше и разнообразнее, живее и переменчивей. Всё, что мы видим теперь — лишь остатки былого величия, маленький кусок земли, за который борются все сохранившиеся разумные расы: люди, орки, огры, гоблины, и даже людоящеры и драконы, о которых тогда никто не слыхивал уже много веков.

Постоянная война между братьями богами истощила резервы, как людей, так и природы. Ещё одного витка противостояния мир мог просто не пережить — останется лишь выжженная земля, мёртвое море и, в самом лучшем случае, горстка выживших аборигенов, ведущих дикую жизнь где-нибудь на отдалённом островке, который они будут считать всей Вселенной… Честно говоря, такая перспектива не радовала. Многие наверняка подозревали, что катастрофа вновь неизбежна, выводы лежали на поверхности, не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы это понять. Тем не менее, маги огня продолжали бездумно прославлять Инноса, уповая на его помощь, мудрость и поддержку. Точно также вели себя и маги воды, считая, что Аданосу виднее, как позаботиться о мире. Что уж говорить о фанатичных прислужниках Белиара, утверждавших, что только смерть и страдание могут принести очищение? Единственный, кто всерьёз занимался проблемой и хотел положить конец божественным распрям, был Ксардас — отступник, предатель и некромант…

Был тёплый осенний день, а осень всегда нагоняла тоску и грустные мысли. Хотя погода не сильно отличалась от лета, всё же солнце в это время года гораздо раньше уходило за горизонт, а липкие сумерки могли тянуться необыкновенно долго, из-за переливов барьера приобретая голубой отсвет… Глядя в огонь ярко пылающего костра, я размышлял о событиях давно минувших лет, судьбе мира и моей роли в его спасении или кончине. Можно ли предотвратить неизбежное, или мы лишь щепки в море страстей, бушующих меж богами? Мне не хотелось быть ничьей игрушкой: ни Инноса, ни Белиара, ни тем более Корристо или Гомеза. Именно поэтому я наплевал на все запреты и грелся у костра в компании своих проверенных друзей. Вопрос Диего вырвал меня из задумчивости:

— Что пригорюнился, Мильтен? Всё беспокоишься о том, что Корристо заметит твоё отсутствие?

— Чему быть, того не миновать, — пожал я плечами.

— Помнится, один мой знакомец любил говаривать также… а потом его разорвали глорхи.

Я улыбнулся. У следопыта находились поучительные истории на все случаи жизни. Пожалуй, из него мог бы выйти неплохой ментор в какой-нибудь провинциальной школе.

— Едва ли это как-то связанно с этой присказкой, — возразил я.

— Согласен. Просто надо думать головой, прежде чем отправляться охотиться на стаю глорхов в одиночку, да ещё и вылакав перед этим целую бутылку шнапса.

— А что тут такого? — вмешался Горн, — от десятка зарубленных тварей секира не сильно затупится, а алкоголь лишь подогреет боевой азарт!

— О тебе я не говорю, но не забывай, что только в этом месяце троих рудокопов загрызли кротокрысы буквально у самых стен лагеря. Если эти мелкие поганцы доставляют обычным людям столько хлопот, что уж говорить о глорхах?

— Слабаки и неудачники, — махнул рукой Горн, — я скорее поверю в то, что магический барьер возвела моя бабка, чем в то, что кротокрыс может загрызть мужчину, способного держать в руках оружие.

— Ты недооцениваешь этих тварей, — ухмыльнулся призрак, — они даже тебя могут застать врасплох, окружив со всех сторон.

— В таком случае пусть попробуют на вкус мой доспех, — похлопал Горн по одной из стальных пластин, которыми были укреплены его штаны и куртка, — резцы-то пообломают!

— Не всем так везёт со снаряжением.

— Даже твои цветастые шаровары вряд ли по зубам этим землеройкам.

— Не знаю. Ни один из них ещё не подбирался ко мне ближе, чем на расстояние выстрела, — улыбнулся Диего.

— Я бы удивился, если бы было иначе, — кивнул Горн.

Лестер тем временем сидел в сторонке, глядя на реку и затягиваясь очередной самокруткой из болотной травы. Это я попросил его отойти подальше, чтобы моя одежда не пропахла дымом. Даже у костра я сидел с наветренной стороны. Я сильно рисковал, отправляясь на встречу с друзьями — было бы обидно выдать себя такой мелочью. Прошло уже больше двух месяцев с тех пор, как на меня было совершено покушение. Наставник, наконец, немного смягчился, разрешив частично продолжить обучение. Амнистия была неполной — я всё также не имел права практиковать магию третьего круга, но теперь мог хотя бы оттачивать уже выученные руны, а также тренироваться бою на посохах. Из лагеря мне дороги не было, однако камни телепортации Корристо забирать у меня не стал. Так как мне было разрешено отрабатывать магические приёмы, то я периодически стал телепортироваться из разрушенного здания в дальнем конце замка в обитель. Я мотивировал это тем, что тренирую скорость наложения заклятья. В конце концов, в чрезвычайной ситуации экстренный пространственный перенос мог спасти жизнь.

Выйти из замка я не мог, не привлекая внимания, но у меня всё же оставалась руна. Нужно было только обеспечить, чтобы никто не заметил моё отсутствие. Чтобы не вызывать подозрений, я каждый день уходил тренироваться с посохом на пару часов, так, чтобы все к этому привыкли. В этот раз я тоже так поступил, но вместо упражнений телепортировался в пещеру у хижины Кавалорна. Всё должно было пройти хорошо — до сих пор меня ни разу не искали. Однако, всё равно я сидел, как на углях — ещё одного непослушания Корристо не потерпит.

Спрашивается, зачем я вообще так рисковал? Чего мне не хватало? Многие мечтают о такой жизни. Быть магом — это почёт и привилегии. Если говорить о колонии, то здесь вообще устроиться лучше было вряд ли возможно. Даже положение подручных Гомеза было шатким и зависело от милости барона, в то время как магам огня никто не приказывал и не угрожал. Были и небольшие минусы, но они меркли на фоне преимуществ. Тем не менее, мне этого было мало. Больше всего возмущало ограничение свободы, которому я подвергся. Зачем эта вся феноменальная сила, если нельзя её по-настоящему использовать? Мне всё время приходилось озираться на наставника, во всём просить его разрешение, будто я раб, а не маг огня. Я не знал, все ли учителя в ордене так ведут себя, но в кодексе нигде не были прописаны такие строгие ограничения. Наоборот, говорилось, что молодой адепт должен проявлять инициативу и самостоятельность, развивать гибкость ума и дипломатичность.

В то же время мне даже запретили посещать Гомеза чаще, чем раз в месяц. По словам магистра, этого было достаточно, чтобы контролировать ситуацию, а общение с каторжниками не шло мне на пользу. В общем, в последние месяцы мне открылось совсем иное лицо верховного мага огня. За маской верного служителя света, мудрого и умеренного лидера на самом деле скрывался деспот, стремящийся так или иначе подчинить всех своей воле. Как сказал бы Ксардас — это комплекс неполноценности. Впрочем, высказать вслух такое дерзкое замечание мог себе позволить разве что отступник. Я же тогда ещё не до конца понимал всю тягость сложившейся ситуации, надеясь, что в скором времени, когда срок моего наказания полностью истечёт, всё переменится. Время показало, что я ошибался…

Глава 37. Метка Спящего

Прошло уже около часа, как мы собрались, и мне было пора возвращаться в замок. Я как можно дольше оттягивал этот момент и всё никак не мог заставить себя подняться и распрощаться с друзьями. Я уж было совсем собрался с силами и хотел заговорить, но меня опередил Горн:

— До сих пор не могу поверить, что ты так по-свински со мной поступил, Лестер! — далеко не в первый раз за последний час пожаловался Горн, обильно «заливавший» своё недовольство пивом.

— Хорош уже причитать, — сказал Диего, — считай, что он спас твою задницу от кучи неприятностей.

— Да плевал я на эти неприятности! Подумать только — две красавицы были, можно сказать, у нас в руках, а он… эх! Даже вспоминать об этом не хочу. Дубина, да и только. Даже его шестопёр и то сообразительней.

Лестер, и так державшийся в стороне, обижено хмыкнул:

— Тебе бы только развлечься. А о судьбе девушек ты подумал? Да они бы с тобой не прожили на этом свете и дня. А сам бы ты получил перо под ребро!

— Перо-херо! — передразнил Горн, — а вот это ты видел? — показал он на секиру, прислонённую к грубо сколоченной из необработанных стволов скамье, — пусть бы только попробовали!

— Не спорь с Лестером, друг, — попытался успокоить здоровяка Диего, — он полностью прав, одной секирой от всех страждущих не отобьёшься. Тебя бы подло убили, а девушек бы…

Горн не дал Диего закончить:

— Ладно! Можешь не продолжать. Я и сам всё пониманию — не маленький. Но можно же было бы что-нибудь придумать? Не обязательно приводить их в лагерь у всех на виду.

— Да, — усмехнулся Лестер, — и жил бы ты в лесу в орочьих землях, в наспех сооружённом шалаше, а то и вовсе в пещере. Был бы почти как этот наш псих, что залез в самый центр трясин и теперь целыми днями сидит на крыше своей хижины, в надежде, что болотные черви до него не достанут.

— Полегче со сравнениями! Я тебе не какой-то там умалишённый! Но пусть даже в пещере! — не сдавался Горн, — зато две девки были бы при мне! Глядишь, скоро бы и новый лагерь основали.

— Ага, через пару лет бегали бы по всей колонии твои детишки. Как бы ты их звал? Горники или горняки? — вставил Лестер, — как раз названьице для рудников подходящее.

— Знаешь что? — покраснел Горн, — хоть ты мне и друг, но ещё одно такое словечко и получишь по морде.

— Успокойтесь! — не выдержал Диего, — довольно препираться. То же мне, нашли повод! Уж от кого-кого, но от тебя, Горн, я не ожидал такого ребячества. Ясное дело, что без женщин тяжко и всё такое, но признай уже, что Лестер поступил мудро. Это было самым элегантным решением.

— Засуньте себе эту элегантность в задницу, — проворчал Горн, но уже не так враждебно. Ладно, я признаю, что Лестер поступил хитро и ловко всё обставил. Но можно было бы сначала устроить свидание с этими красавицами.

— Свидание? — тут уже не выдержал я и захохотал, — не думал, Горн, что ты такой романтик.

— Ну… — пожал плечами верзила, — куда ж без этого.

— Ага, свидание, — передразнил Диего, — знаю я, что у него на уме.

— Да ладно тебе, Диего! — обиделся наёмник, — не плюй в душу! Я бы им даже цветочков нарвал.

— Представляю тебя надушенным, в расшитом камзоле, стоящим на коленях с букетом цветов перед напомаженной дамой! Экий рыцарь, — поддержал Лестер.

Друзья расхохотались и от враждебности не осталось и следа. Чтобы пояснить, о чём толковал Горн, опишу всё по порядку.

Как несложно догадаться, мой изначальный план был прост, как кремень. Лестер, принеся очередную партию болотника, должен был передать Шани или Наталье свитки и эликсиры. Девушки должны были подождать, пока Лестер уйдёт, выпить зелья магии, активировать свитки и благополучно перенестись в пещеру возле хижины Кавалорна. Там их ждал бы Горн или Диего, задача которых была отвести беглянок в надёжное укрытие.

Стражник Аарон, которому я поручил передать посылку для Диего, справился с задачей на отлично. Когда следопыт прочёл моё короткое письмо, он изрядно удивился. Накануне предстоящего турнира было и так полно хлопот, а тут ещё я с безумными планами похищения наложниц Гомеза. Но несмотря на всю абсурдность предложения, Диего отнёсся к нему со всей серьёзностью. Обстоятельства не позволили ему немедленно встретиться с Горном — дорога в Новый лагерь на тот момент всё ещё была перекрыта для людей Гомеза. Зато Лестер оказался в пределах досягаемости. Уже на следующий день два друга взялись за доработку моей схемы. Стоило признать, что их суждения оказались гораздо разумнее и объективней моих.

Во-первых, они не стали портить ход переговоров и отказались от идеи похищения по крайней мере до того, как все соглашения будут заключены и пройдёт турнир. Меньше всего дипломатическому решению способствовал бы разъярённый из-за исчезновения своих наложниц Гомез. Во-вторых, друзья поняли, что само похищение поставило бы под удар всех обитателей и посетителей замка. Вряд ли бы барон спустил пропажу на тормозах. Расследование провели бы однозначно. Вывести женщин из лагеря незаметно — задача не из лёгких, и без магии с ней едва ли возможно совладать, так что первыми подозреваемыми оказались бы маги огня, в особенности молодой адепт по имени Мильтен. Друзья сделали всё, чтобы не подставить меня.

Третьим и, пожалуй, самым серьёзным вопросом было, куда девать девушек, если удастся вывести их из замка. На этот счёт у меня не было никаких толковых предложений. Приблизительно в таком же замешательстве оказался и Диего. Всё, что приходило ему в голову — это отдать девушек в услужение магам воды или попросить генерала Ли дать им кров. Оба эти варианта были крайне ненадёжны. Маги почти наверняка отказались бы пригреть порочных женщин, а в Новом лагере им жилось бы не многим лучше, чем у Гомеза. Барон гарантировал своим наложницам безопасность от своих подчинённых, а что будет на новом месте было неизвестно. Оборванцев, авантюристов и откровенных идиотов везде хватало — могли и учудить что-нибудь непотребное. И главное, местонахождение девушек долго не смогло бы оставаться тайной для Гомеза, и тогда его гнев обратился бы на тех, кто дал им кров. В таком случае о мире в колонии можно было бы забыть.

Положение спас Лестер, с непоколебимой уверенностью заявив, что он знает, где девушек не обидят, дадут еду, кров, и, что самое главное, обеспечат безопасность. Этим местом был храм, располагавшийся в Болотном лагере — неприкосновенная святыня и обиталище незыблемого лидера Братства — Юбериона. Больше того, Лестер был уверен, что никакого похищения не нужно вовсе — Гомез и сам будет рад избавиться от девушек, отмеченных волей Спящего. Потребуется, конечно, приложить небольшие усилия, но в гораздо меньшем масштабе, чем предполагалось. В общем, к великому облегчению Диего, послушник всецело взял дело в свои руки, заверив, что всё будет сделано в лучшем виде — как окончатся переговоры, девушки переедут в лагерь сектантов, а до этого момента их никто и пальцем не тронет.

Горна вообще не поставили в известность об этой затее, чем он и был при встрече крайне недоволен, посчитав инициативу Лестера самоуправством и дуростью, вызванной передозировкой болотника. Иначе как человек в здравом уме после долгих лет воздержания, получив все средства для высвобождения из неволи двух красавиц, может по доброй воле от этого отказаться и передать их в лапы безумных фанатиков, которые только и делают, что курят, молятся и занимаются прочей дьявольщиной. «Зачем им наложницы? Они ведь даже и не помнят, с какой стороны к бабе подходить!» — вот была позиция Горна, которую он не стеснялся высказывать при каждой удобной и неудобной возможности. Но план Лестера уже был претворён в жизнь, так что здоровяку оставалось лишь кусать локти.

Переговоры между лагерями прошли на удивление успешно, даже несмотря на то, что Гомез и Ли так и не встретились. Договор скрепили рукопожатия Ворона и Торлофа — правой руки генерала. Кор Галом представлял Болотный лагерь. На первый взгляд, его присутствие не требовалось и было скорее фарсом, но как оказалось, вторая часть переговоров прошла между рудным бароном и алхимиком Братства за закрытыми дверями. Надо сказать, сектанты выторговали себе неплохие условия для сотрудничества с Гомезом, но об этом чуть позже. Суть мирного соглашения была проста, так что понять её могли даже не умудрённые в юриспруденции и неграмотные каторжники.

Во-первых, больше никаких грабежей конвоев. Все виновные в бандитизме будут нещадно караться и не приниматься ни одним из лагерей. С разбойниками-отщепенцами, таившимися где-то в горах на севере, запрещено было вести какие-либо дела, все уличённые в помощи им должны быть немедленно преданы суду. Впрочем, суд — это громко сказано. Их просто должны были повесить на ближайшем подвернувшемся суку, и вся недолга.

Во-вторых, разрешалось посещение конфликтующих лагерей представителями обоих сторон, но только в частном порядке. Группы больше пяти человек, которые могут представлять угрозу, не допускались. Приходящим было разрешено иметь при себе оружие, потому как неприкосновенности им никто не гарантировал. В общем, на деле мало кто рискнул в будущем воспользоваться таким правом, но тем не менее, оно имелось. По сути это был просто возврат к старым добрым временам, когда накал страстей ещё не достиг точки кипения. Помнится, тогда и я, и Диего, могли без проблем отдохнуть в таверне Нового лагеря, и это не было чем-то необычным. Впрочем, тогда даже и этой нелепой единой формы для призраков ещё не существовало, а многие каторжане без труда жили, так и не определившись, к какому из лагерей они относятся. В последнее время такой фокус бы не удался. Где-нибудь такого космополита всё равно объявили бы шпионом и если бы даже не укокошили, то уж избили бы хорошенько. Полного возврата к той вольнице, само собой, не случилось, но и это было большим шагом в сторону свободы передвижения.

В-третьих, магам огня было вновь разрешено пользоваться услугами посыльных из Нового лагеря. Такой человек мог быть только один, зато его свободно пропускали в замок в любое время дня и ночи. Главное было уметь подтвердить свой статус. Впрочем, подлинное письмо от магов воды было лучшим доказательством. Стражников у ворот замка заставили хорошенько запомнить их печать.

Это всё, что касается соглашения между Торлофом и Вороном. Ничего особенного — только то, что и ожидалось. Помимо вышесказанного, сговорились и о проведении боёв на арене. На время боёв было сделано исключение и разрешено присутствие трёх дюжин наёмников и «воров». Кроме того, приглашались бойцы и из числа сектантов. Сперва их никто не воспринимал всерьёз, но время показало, что это было большой ошибкой. Помимо одних крупных состязаний, подразумевалось и постоянное присутствие нескольких гладиаторов из других лагерей. Они могли участвовать в регулярных боях и даже получать за это деньги. Периодически бойцы менялись на новых, как по причине ранений, так и просто для того, чтобы подогреть интерес зрителей.

В общем, с мирным соглашением всё было предельно ясно. Но нужно упомянуть ещё о чём сговорились во время приватной беседы Кор Галом и Гомез. Их встреча состоялась после боёв на арене, и была вызвана тем, как ловко показали себя бойцы из болотного братства. Барон был весьма удивлён таким проворством. До сей поры мало кто считался с «болотниками», но теперь стало ясно, что их присутствие игнорировать просто не получится. Впрочем, было ещё кое-что, из-за чего Гомез хотел поговорить с Галомом.

Глава 38. Придворный лекарь

За несколько дней до турнира Гомез призвал меня к себе по какому-то срочному делу. Корристо, которому стало любопытно, зачем барону понадобился маг, в качестве исключения разрешил мне отлучиться, но наказал не задерживаться ни одной лишней минуты. Как выяснилось, дело носило весьма личный характер — касалось Натальи и Шани. Позвали именно меня, а не кого-то из моих более опытных собратьев по ордену, потому что барону не нравилась их напыщенность, а я был ему знаком и, как он считал, понятен. Когда я узнал, что дело касалось наложниц, то сначала испугался, не заподозрили ли меня в их исчезновении, но, как выяснилось, они никуда не пропадали, а проблема была совершенно другого рода: у девушек ни с того, ни с сего начались припадки. Как говорили в народе, их поразила падучая болезнь. Время от времени служанки просто валились на пол, бились в конвульсиях, а изо рта шла пена. Во время приступов они пытались бормотать что-то нечленораздельное, свидетели с трудом смогли уловить слово «Спящий». Честно говоря, я не был готов к такому повороту событий, и моё удивление было совершенно искренним.

Меня отвели в спальные покои и позволили осмотреть девушек. Дабы соблюсти приличия и врачебную тайну, я попросил сопровождавших удалиться и оставить меня наедине с пострадавшими. Просьбу выполнили с явным удовольствием, и даже, будто бы с облегчением, так что двое стражников остались ждать за дверью. Девушки были рады меня видеть и коротко поведали суть дела. К моему облегчению, Наталья была не только жива, но даже могла стоять на ногах без посторонней помощи. Её травмы зажили, хотя всё ещё давали о себе знать. Как я и советовал, она пролежала в кровати столько, сколько смогла — до тех пор, пока Гомез за волосы не выволок её из комнаты, приказав или работать, или подохнуть. Благодаря моим стараниям, она не только не испустила дух, но даже наоборот, постепенно пошла на поправку. Возможно, барон продолжил бы издевательства, но к тому времени новая наложница уже была настолько морально раздавлена, что продолжать садистскую игру стало не интересно. Кроме того, не похоже, чтобы в его планы входила скорая смерть Натальи. Как бы то ни было, всё равно «падучая» сделала девушек непригодными для любых видов работ и утех. Честно говоря, я был удивлён, что Гомез обратился к кому-то хоть сколько-то искушенному в медицине, вместо того, чтобы попытаться вышибить из девок дурь кулаками. Причина такого благоразумия оказалась на удивление простой — он боялся подходить к девушкам, чтобы случайно не заразиться.

Что касается «болезни», то её источник был на редкость прост. Лестер во время одного из посещений замка, сбыв партию болотника, слегка задержался и, как я и рассчитывал, смог коротко переговорить с Шани, сообщив, что действует по моему приказу. Отчасти это даже было правдой, ведь именно я послужил катализатором всей затеи и поведал друзьям о печальной участи девушек. Тем не менее, план Лестера в корне отличался от моего. Он дал им небольшие пузырьки с каким-то зельем, содержащем в составе болотную траву, и предупредил, что эффект от него будет крайне неприятным, но стоит потерпеть ради светлого будущего. Кроме того, он запретил говорить кому бы то ни было об этом зелье, приказал надёжно спрятать его и не давать недавно прибывшей каторжанке, ведь если проклятье поразит всех наложниц, Гомез будет в бешенстве и станет непредсказуем. Шани начала пить отраву чуть позже Натальи, в результате чего создалась видимость, будто она заразилась. Именно тогда их и заперли в комнате. От зелья у девушек начались страшные видения, будто кто-то ужасный говорил с ними, вбивал мысли в голову, словно кузнечным молотом, требовал подчинения, хоть и не совсем понятно в чём. Иногда становилось совсем плохо и они теряли сознание, что выглядело как приступ эпилепсии.

Лестер прибегнул к таким жестоким мерам для того, чтобы рудный барон уверовал, будто девушки отмечены волей Спящего. Дальше были возможны два варианта развития событий. Либо наложниц попытаются убить за ненадобностью — тогда им нужно действовать по обстоятельствам, хитрить, тянуть время и, конечно, отказаться от настойки. Либо же, что более вероятно, расчётливый Гомез решит извлечь хоть какую-то выгоду из ставших бесполезными игрушек. Кому можно сбагрить безумных девушек, страдающих навязчивыми видениями? Конечно, сектантам в обмен хотя бы на тот же болотник или ещё что-нибудь. Можно было рассчитывать, что культисты отдадут что угодно, чтобы заполучить «жриц Спящего».

Нет слов, как я был зол на Лестера, когда выслушал сбивчивый рассказ девушек. Давать женщинам сильнодействующий наркотик, не будучи уверенным в результате? Нет, я был лучшего мнения об интеллектуальных способностях своего приятеля. Тем не менее, отступать было поздно, и мне пришлось принять его план, скрыв от девушек своё удивление и негодование. Оставалось немного подыграть, сообщив нужный диагноз Гомезу. Распрощавшись с Натальей и Шани, которые искренне просили меня, чтобы всё это поскорей закончилось, я отправился на доклад к барону. Интересно, смог ли бы, к примеру, мастер Дамарок распознать истинную причину девичьего недуга? Я подозревал, что нет — догадаться, что наложницы тайком употребляют наркотик, было непросто. Но всё-таки очень повезло, что обратились именно ко мне.

Гомез принял меня в парадном зале, в его взгляде читалось нетерпение:

— Что так долго, Мильтен? Я не знаю, что и думать. Или ты решил провести подозрительно подробное исследование моих девчонок, или же сам уже свалился в припадке.

— Со мной всё в порядке, не стоит волноваться. А что касается первого — постановка точного диагноза требует времени, — спокойно ответил я.

— Хорошо. Тогда не будем его терять и дальше — к делу. Что с ними, чёрт побери? Это заразно? Мне пришлось запереть их в комнате, чтобы эта дурь не распространилась.

— Мудрое решение, — кивнул я, — не могу с уверенностью сказать, заразно ли это в том виде, в каком мы привыкли к распространению болезней… — я сделал задумчивую паузу, — тем не менее, угроза определённо есть — лучше пока к ним не прикасаться. Могу лишь посоветовать заказать новых…хм… служанок из-за барьера.

— А что же мне делать с этими? Кормить их с ложечки и содержать на полном пансионе, ожидая пока они подохнут от старости или захлебнутся слюной в очередном приступе?

— Нет. Однако магия и алхимия здесь бессильны — девушек отметила сила, гораздо более могущественная, чем кто-либо из магов.

— Вот как? Не говори загадками, а то я начну думать, что ты стал таким же напыщенным кретином, как твои наставники, — барон не стеснялся в выражениях, а я пропустил его замечание мимо ушей.

— Спящий, — коротко, но с упорством, резюмировал я, — они слышат его голос, нет сомнений.

— Что? — то ли усмехнулся, то ли поперхнулся от удивления Гомез, — Спящий — это выдумка идиотов! Неужели и ты туда же?

— Я видел такие симптомы у гуру Братства, — продолжил я, как ни в чём ни бывало, — скоро они начнут вещать и проповедовать.

Гомез нахмурился, но ничего не ответил, постучал пальцами о подлокотник своего трона, и, наконец, громко крикнул:

— Шрам!

Телохранитель вырос будто бы из ниоткуда, потому что секунду назад в зале его не было.

— Шрам! — скомандовал Гомез, — возьми пару человек и избавьтесь от прокажённых. Только без глупостей — расстреляйте из арбалетов и сожгите тела.

Телохранитель мерзко ухмыльнулся и уже собирался было отправиться исполнять приказ, но моё вмешательство изменило ход событий.

— Постойте, — негромко сказал я, пытаясь не выдать переполнявшего меня волнения, — думаю, это не самый разумный выход.

— Это почему же? — спросил Гомез, наклонившись вперёд и уставившись на меня почти в упор, — жалко невинных? Нет уж, не хватало мне ещё тут вещуний — и так одни идиоты кругом.

— Если Спящий благословил их, то лучше не покушаться на его избранниц, — сухо ответил я, — неизвестно, что может прийти этой Силе в голову.

— Спящий — это выдумка безумцев! — в очередной раз рявкнул Гомез.

— В таком случае, откуда вокруг девушек такой сильный магический фон? — парировал я, прибегнув к аргументу, который барон не мог никак проверить.

Шрам остановился в ожидании. Гомез махнул рукой и произнёс:

— Пока не будем спешить. Приказ отменяется. Убить мы их всегда успеем.

Шрам разочарованно хмыкнул и покинул зал.

— Я так понимаю, у тебя есть конкретное предложение, — обратился вновь ко мне барон, стиснув зубы, — не советую меня разочаровывать.

— Да. В таком вопросе нужно посоветоваться со знающим толк в этом деле. Никто из магов не сталкивался со Спящим, и мы, честно говоря, до сей поры тоже считали его выдумкой… Надо вызвать кого-то из гуру Братства. А лучше всего и вовсе отдать девушек туда.

— Ха-ха-ха! — засмеялся Гомез, — отдать девушек? Да ты в своём ли уме? — барон неожиданно осёкся и задумался, — хотя… может в этом и есть смысл. Ты уверен, что они не опасны?

— Вполне, по крайней мере, пока заперты наверху. За несколько дней с ними точно не должно ничего случится.

— Отлично, тогда не будем спешить. А там, глядишь, и получится извлечь их них кое-какую пользу.

Я молчал. Любые лишние комментарии могли только повредить. Все нужные идеи всё равно уже зародились в голове Гомеза, который, похоже, всерьёз теперь считал их своими. Что ж, блажен неведающий.

Глава 39. Турнир

Турнир, который устроили бароны в честь заключенного перемирия, заслуживает отдельного описания. Слово турнир, впрочем, слишком благородно для названия того варварского зрелища, каковым являлись бои на арене. Если бы ни несколько поистине удивительных сражений, то и смотреть там уважающему себя человеку было бы не на что. Меня там не было, зато все друзья присутствовали. При встрече они красочно мне всё описали, даже мелкие детали не ускользнули от их цепких взглядов. Горн так ловко пародировал глупые гримасы некоторых бойцов, что трудно было не смеяться. Никогда не думал, что здоровяк обладает настолько выразительной мимикой.

На разогреве выступали несколько добровольцев из среды скребков Свободной и Старой шахт, а также послушников Братства. Их выгоняли на арену тройками — по одному от каждого лагеря, и это было жалкое зрелище. Вооружённые дубинами, эти остолопы молотили друг друга, будто перед ними рудная жила, а не люди. Любой охотник, не говоря уж о настоящем воине, с лёгкостью расправился бы с двумя-тремя такими противниками. Зрелище быстро закончилось, а несколько человек остались в пыли с проломленными головами. На этом этапе соревнований убийство противника не только разрешалось, но даже поощрялось — нужно было подготовить публику, разогреть жажду крови. На удивление, все выступавшие были добровольцами. Победителей ждала награда в двести кусков руды. Как по мне, то настолько жалкая сумма, что рисковать ради неё жизнью — чистейшее безумие. К слову, призовой фонд был организован из равных взносов всех трёх лагерей. Стражники и наёмники поначалу смеялись, что болотники просто оплатили им треть награды — у них не было сомнений, что ни один скурившийся сектант не войдёт в число победителей. На этой почве многие даже делали ставки.

Второй волной на арену вышли призраки, воры и послушники покрепче, у которых были балахоны, как у Лестера, а иногда даже железные наплечники. В этой группе бои шли по парам, а, чтобы всё было без подвоха, бойцов перед этим несколько дней отбирали. Специально организованная комиссия следила за тем, чтобы мастерство противников не слишком отличалось. Впрочем, отбор был весьма условным. В этих малозначащих схватках главной была зрелищность — а для этого необходимо, чтобы бой тянулся подольше. Если кто-то влёгкую разметает всех соперников, это не интересно. Впрочем, фавориты всё равно быстро определились. На этом этапе уже не было бессмысленной резни. Хотя схватки шли на боевом наточенном оружии, добивать раненного и сдавшегося противника было запрещено. Конечно, несколько трупов всё равно пришлось вынести — от смертельных ударов никто не застрахован. Одному резанули по шее мечом, другому зацепили бедренную артерию, третий, уклоняясь упал, и ударился головой о каменную стену. Один послушник ухитрился выиграть схватку, но из-за ранения всё равно выбыл из соревнований. Остальные победители в своих парах, дальше бились между собой. В целом, ничего необычного. До конца дошёл раненный вор, с наспех перевязанным, но всё равно кровоточащим плечом, и какой-то призрак с разбитым носом. Битва обещала быть интригующей, но на самом интересном месте, вор свалился на землю, видимо, обессилев от потери крови. Трибуны негодовали, лишённые забавы.

В первых турах Старый лагерь прочно держал позиции — победили призрак и несколько рудокопов. Но мало кого это тревожило — всё зрелище должно было быть позже, когда сойдутся настоящие воины. Здесь уже всё решал случай — желающих показать себя было много, поэтому претенденты участвовали в жеребьёвке. Первыми выпало драться стражнику по кличке Шакал против наёмника Корда. Они сошлись быстро, без рассуждений. Шакал управлялся боевым топором, а Корд одноручным мечом. Щитов ни у кого не было — прикрываться щитами каторжане считали ниже своего достоинства, оставляя это трусливое занятие для королевских солдат. Топор Шакала свистел, рассекая воздух, но ни разу даже не скользнул по металлическим пластинам, которыми была укреплена куртка ловко уклоняющегося наёмника. Стражник теснил соперника, агрессивно наступая и прижимая его к стене шаг за шагом. Казалось, что мечник даже и не думает контратаковать. Трибуны застыли в изумлении, ведь Корд считался мастером ближнего боя, под его началом тренировались многие наёмники.

Отступление продолжалось недолго, но учитывая скорость, с которой топор Шакала рассекал воздух, оставалось только удивляться, что наёмник всё ещё жив. Агрессивный стражник стал уже утомляться, в то время, как Корд ещё не нанёс ни одного удара, как будто делая вид, что меч у него лишь для красоты. Всё переменилось внезапно. Те, кто в этот момент вздумали моргнуть, могли и не понять, что произошло. Дождавшись очередного замаха Шакала, который уже начинал терять терпение, замедляться и допускать всё больше ошибок, Корд стрелой метнулся вперёд, ударил стражника рукоятью меча в лицо, перехватил топор противника и резко потянул назад, используя движение стражника против него самого. Дезориентированный, но не отпустивший оружия Шакал, лишился равновесия и, нелепо махнув руками, свалился на землю. Топор всё же вылетел из неудачно вывернувшейся кисти и оказался в руке наёмника.

Всё это произошло настолько стремительно, что зрители закричали с заметной задержкой — людям требовалось время, чтобы набрать воздуха в разинутые рты. Закованный в тяжёлую стальную броню стражник валялся на песке арены, и наёмник возвышался над ним, держа в одной руке свой меч, а в другой топор незадачливого вояки. Стоило ему захотеть — и соперник был бы мёртв. Но он не захотел, лишь прижав ногой его шею — гораздо отраднее ему было показать при всех своё мастерство, втоптать с грязь солдат Гомеза, и продемонстрировать, что настоящие воины могут справиться с ними даже голыми руками.

Из сектора трибуны, отведённого Новому лагерю, раздались ликующие возгласы, которые, теряясь в общем шуме, превратились в нечленораздельные вопли. Наёмники и воры ликовали, а стражники, разместившиеся почти напротив, выкрикивали в их сторону угрозы и проклятия. Более-менее спокойны были лишь зрители с болотного Братства. Их было меньше всех, но располагались они посередине, разделяя две активно враждующие стороны. Такая посадка была не случайной, и её целью было минимизировать риск столкновения на трибунах, которое сейчас не было выгодно никому.

Сам Гомез в сопровождении Шрама и Арто тоже почтил турнир своим присутствием, явившись, однако, только к самой интересной части и расположившись на специально возведённой смотровой площадке над одним из стоящих у арены домов. Видимость оттуда была превосходная, безопасность максимальная, даже не требовалось расталкивать грязную толпу зевак. До появления Гомеза там уже расположились Ворон, Кор Галом и двое магов — Риордан и Дамарок. Оба мага были алхимиками, и именно ради встречи с коллегой, Дамарок решил представлять магов огня на турнире. Казалось, что до сражения им и дела не было — вместо этого они увлечённо что-то обсуждали, тесно приблизившись друг к другу, чтобы перекричать беснующуюся толпу. Их роль на трибунах была чисто символической, и все надеялись, что вмешательства не потребуется. Кор Галом жался поближе к магам и даже старался вступить в разговор, но они не почтили каторжника-сектанта своим вниманием.

Генерал Ли всё-таки не явился в Старый лагерь, отправив вместо себя одного из заместителей — Торлофа, который предпочёл держаться вместе со своими ребятами, а не на высоком помосте, отведённом для почётных гостей. Так ему было и приятнее, и безопаснее, ибо несмотря на все заверения, доверия к Гомезу никто не испытывал. Я думаю, что реальной угрозы всё же не было, хотя небольшие конфликты, в том числе и вооружённые, разгореться всё же могли. Тем не менее, мир был выгоден для всех сторон.

Лидер Старого лагеря, конечно, мог разделаться с наёмниками, пришедшими на гладиаторские игры, но этим поступком он бы лишь расписался в своём бессилии и бесчестье. Конечно, большая часть стражи не отказалась бы от своего правителя, даже если бы он приказал им резать невинных младенцев. Главное, чтобы плата была достаточной, а на воле большинство и так не отличались праведными поступками. Не столько престиж удерживал Гомеза от предательства, сколько страх, и чтобы понять его причины, не нужно быть искусным стратегом. Большая часть людей Ли и, что немаловажно, сам он, остались в Новом лагере. До сих пор генерал вёл довольно сдержанную политику, ограничиваясь лишь редкими вылазками против конвоев рудного барона. Его сдерживало как его собственное благородство, так и приказы со стороны магов воды. Но как он себя поведёт, если предательски расправиться с его лучшими людьми? Ответ последует незамедлительно, причём генерал не полезет на рожон и не начнёт штурмовать хорошо укреплённый лагерь с первоклассным, пусть и немного обветшавшим замком посредине. Нет, есть гораздо более доступная и привлекательная цель — Старая шахта.

Конечно, эта мишень тоже не из лёгких — забаррикадировать и удерживать узкий вход может даже горстка бойцов, каковых достаточно на охране рудников. Тем не менее, даже если взять шахту сходу не удастся, можно просто начать осаду. Вокруг шахты располагаются остатки старых деревянных укреплений, возведённых ещё до барьера. У Гомеза не хватает ни воинов, ни желания, чтобы поддерживать этот острог в надлежащем состоянии, поэтому стены гниют без дела уже много лет. Солдаты Ли могли бы быстро укрепить позиции, и тогда выбить их из окрестностей шахты не удалось бы даже втрое превосходящими силами, что значило бы затяжную войну, в которой бароны были бы оторваны от источника руды, а значит, и от поставок из-за барьера. Про то, на чью сторону встанут маги, я и не говорю. Сколько в таком случае гвардия будет верна Гомезу? Барон прекрасно оценивал своё положение и знал, что резня ни к чему хорошему не приведёт. Именно поэтому и была возможна кровавая забава на арене, которая была, как это принято называть, меньшим злом.

Бой второй пары не был столь зрелищным. Наёмник Клинт, отличавшийся задиристостью, решил испытать своё мастерство в схватке с лучшими бойцами колонии, и жребий вынудил его дрался против представителя болотного Братства. Раздосадованный наёмник сначала долго чертыхался, что ему достался никчёмный противник, и это лишит его славы, но, как бы то ни было, отказаться выйти на арену не мог. Страж Братства со странным именем Гор Ханис был практически без доспехов. Лишь два кожаных ремня, на которых за спиной крепился двуручный меч, крест-накрест пересекали его грудь, а ноги до колен прикрывала юбка, украшенная странными символами. Одним словом, типичный сектант из касты храмовых стражей.

Перед выходом на арену наёмник бахвалился, что расправится с этой бабой в юбке за полминуты. Выйдя на поле, он достал свой клинок, которому могли позавидоватьмногие обитали каторги. Рукоять украшал драгоценный камень, на солнце переливающийся красным светом. Неизвестно, где этот Клинт раздобыл такой меч, подходящий скорее для украшения коллекции зажиточного дворянина, нежели для битвы. Тем не менее, по утверждению Горна, этот умник весьма кичился своим оружием, видимо, полагая, что красота клинка, а не искусство бойца приносит победу.

Впрочем, хвастаться и похваляться Клинту оставалось недолго. Эта схватка была, пожалуй, самой скоротечной из всех. Храмовый страж напал решительно, сделав мощный замах своим двуручником. Наёмник улыбнулся и парировал удар мечом — уверенно, жёстко и грубо. Сталь соприкаснулась со сталью и…меч Клинта разрубило надвое, а вместе с ним и голову хвастуна, разрезав его самодовольную улыбку. Ещё мгновение тело наёмника стояло покачиваясь, и он упал, лишь когда страж резким движением вытащил меч из его черепа. Трибуны безмолвствовали, лишь с элитной площадки раздалось похлопывание в ладоши — это аплодировал Ворон. Через мгновение тишина сменилась сонмом криков, возгласов и проклятий. Будь публика немного понежней, наверняка кого-нибудь бы вырвало, но за барьером мало кого можно было удивить раскроенным надвое черепом — порой даже повседневные ссоры здесь заканчивались куда более отвратительными последствиями.

Главным образом вознегодовали те, кто поставил руду на победу наёмника. Они кляли его дрянной меч, кузнеца, который его выковал, жребий, который указал именно на этого бойца. Те, кто поумнее, ругали самого Клинта за то, что не додумался парировать такой мощный удар мягче, уйдя немного в сторону. Послушники Братства выкрикивали благодарности Спящему, стражники, ещё минуту назад завидовавшие, теперь смеялись над бабскими украшениями на мече. Не нашлось только таких, кто жалел бы о безвременной кончине наёмника — она не опечалила даже его товарищей, ибо он успел порядком достать всех своим щегольством, а в жеребьёвке участвовал вопреки воле Торлофа, который разрешил попытать счастья только трём лучшим бойцам среди присутствовавших: Горну, Корду и Блейду. Впрочем, щёголь сполна поплатился за своё самоуправство.

Что касается меча, то его вычурную рукоять после боя прибрал к рукам начальник арены в качестве трофея, рассчитывая заказать к нему новое лезвие и продать какому-нибудь кретину, не разбирающемуся в оружии, но ведущемуся на побрякушки.

Все понимали, что убийство было непреднамеренным, ведь таковым по правилам боёв считалось лишь добивание беззащитного или серьёзно раненного противника. В данном случае всё произошло строго по правилам, и потому храмовый страж был объявлен вне всяких сомнений победителем этого раунда. В соответствии с планом, должны были пройти схватки один на один между всеми лагерями. Два боя с участием Нового лагеря уже состоялись, теперь предстояло столкнуться бойцу из Братства с человеком из гвардии Гомеза.

Глава 40. Игра без правил

Таблички с именами записавшихся на турнир воинов от каждого лагеря лежали в разных мешках. Скатти — распорядитель боёв и по совместительству глашатай — вышел на середину арены и опустил руку в холщовый мешок Старого лагеря. Все замерли в нетерпении, а он, будто бы специально, выжидал, долго шаря рукой и наслаждаясь моментом. Наконец, он вытянул жребий — маленькую дощечку с выцарапанными на ней буквами, набрал воздуха в лёгкие и приготовился звучно огласить имя везунчика, который сможет сегодня показать свою доблесть. Никто не успел понять, как на арене оказался телохранитель барона Шрам, который быстрым шагом подойдя к Скатти, грубо выхватил у него жребий и громко выкрикнул: «Я буду сражаться! Кто не побоится бросить мне вызов?». С трибун послышались крики неодобрения, особенно из сектора Братства — ведь именно их боец должен был биться в этом раунде.

Скатти некоторое время стоял в растерянности, с удивлением глядя на Шрама, который самодовольно улыбался, ничуть не смущаясь тем, как искажается при этом его изуродованное рубцами лицо, и не беспокоясь, что своим поступком он нарушил все мыслимые правила, а, возможно, и вовсе поставил под удар отношения между лагерями. Наглец обводил взглядом трибуны, держась за рукоять меча, который можно было с чистой совестью назвать уникальным. В колонии лишь несколько человек могли похвастать снаряжением такого качества. Секрет сплава, из которого был выкован этот меч, был известен лишь избранным, а может, и вовсе утерян. Лезвие было серо-чёрного цвета и имело слоистую, композитную структуру. То ли оно было по-особому обработано кислотой, то ли на самом деле состояло из бесчисленного множества склеенных между собой тонких проволочек. В своей жизни я встречал лишь одно оружие, выполненное в подобной технике — секиру генерала Ли, которая непродолжительное время была жемчужиной оружейной коллекции Гомеза, нагло разграбленной будущими наёмниками перед уходом. Не было сомнений, что в состав сплава входит магическая руда, однако никакими волшебными свойствами оружие не обладало, видимо, потеряв их в процессе обработки. Несмотря на это, владельцам таких произведений искусства не требовалась никакая магия, чтобы расправиться со своими недругами.

Несмотря на все вышеописанные достоинства, меч Шрама выглядел блёкло по сравнению со сверкающими на солнце полированными клинками даже рядовых стражников. Тем не менее, клинок всё равно внушал трепет благодаря своеобразной слегка изогнутой несимметричной форме. Трудно сказать, как правильнее называть это оружие — мечом, саблей или вовсе ятаганом. В манере исполнения чувствовались южные традиции, и скорее всего меч был родом из когда-то могучего города Сетариф, который во времена расцвета Великой Империи Робара Первого был центром обширной провинции, включающей большую часть Южных островов. Спустя годы этот осколок империи распался на множество мелких княжеств, захирел и превратился в сырьевой придаток могучих соседей — Миртаны и халифата ассасинов.

С юга вывозили всё, что можно, начиная от специй и экзотических фруктов, заканчивая рабами и небольшими кораблями, массово производимыми на маленьких верфях. Кораблестроение было важнейшей отраслью, как в Сетарифе, так и в других островных княжествах. Производимые на Южных островах корабли обеспечивали не меньше двух третей от потребности негоциантов всего ведомого мира. Преимущество на море и удалённость от континента спасали юг от полного захвата Миртаной. Некоторые бароны формально признавали короля Робара Второго своим сюзереном, но из-за недавнего нашествия орков и эти немногие начинали подумывать о полной самостоятельности, учитывая относительное спокойствием в их собственных землях.

Из-за затянувшейся войны с орками, пользуясь возможностями, которые даёт хаос и разруха, тысячи искателей приключений, словно мухи на мёд, устремились с Южных островов к берегам Миртаны в поисках славы и богатства. Одни становились пиратами, наживаясь на недальновидных торговцах, поскупившихся нанять достойный эскорт. Другие предпочитали твёрдую почву под ногами и отправлялись вглубь континента, где, как правило, становились наёмниками или солдатами удачи, используя любую возможность, чтобы подзаработать. Именно к породе сухопутных крыс, как говаривал Торлоф, относились Торус и Горн, хотя в колонии было немало народу и из первой группы — бывших пиратов и невезучих контрабандистов, нарвавшихся на военные патрули.

В общем, клинок Шрама, в отличие от меча злополучного Клинта, не отличался вычурностью и показным богатством, зато мог привести в немой восторг любого настоящего ценителя оружия. Этот меч был достоин короля. Сам Шрам, казалось, не придавал никакого значения висящему на поясе оружию, даже не потрудившись дать ему имя. Неведомо, как такое сокровище попало в руки телохранителя Гомеза. Возможно, оно было трофеем, добытым ещё во время восстания, а может, подобно многим другим предметам роскоши, было привезено из внешнего мира по особому заказу. Сам Гомез не расставался с двуручным «Гневом Инноса», который, хоть и был крайне тяжёл, но зато мог одним своим видом заставить уважать владельца.

Шрам стоял ухмыляясь, и будто бы наслаждался потоком ненависти, который обрушили на него недовольные зрители. Люди, подобные ему, будто бы питались эманациями страха, злобы, страданий и отчаяния. Эти чужие эмоции укрепляли их, делали сильнее и увереннее, создавали ощущение превосходства. Однако, стоило кому-то проявить стойкость и спокойствие, как эти энергетические вампиры, купающиеся в энергии низменных чувств, становились беспомощными и сами начинали выходить из равновесия, распаляясь всё больше в тщетных попытках пронять крепкого духом человека. Шрам прекрасно знал, что никто не сможет ему помешать и не выгонит с арены, ведь Гомез уже дал своё согласие на этот бой и слегка кивнул в ответ на вопросительный взгляд Скатти, пытающегося понять, как вести себя в этой неловкой ситуации. Уловив желание барона, распорядитель турнира призвал зрителей к спокойствию и спросил, есть ли среди последователей Спящего добровольцы сразиться со Шрамом, минуя жребий.

Доброволец нашёлся. Пока Шрам, ухмыляясь, рассматривал ряды послушников и стражей болотного Братства, мускулистый загорелый человек показался совсем с другой стороны, уверенно ступив на арену, будто на порог своего дома. Он был лыс, как и все посвящённые в секту, щёки его украшали витиеватые татуировки. На плечах смельчака красовались железные наплечники, а тело прикрывала кольчуга, у пояса переходящая в боевую юбку, гораздо более презентабельную, чем носили послушники. Помимо юбки, ноги были защищены кольчужными штанами и обитыми железом сапогами. Внушительной толщины наручи, хотя и были на первый взгляд неоправданно тяжелы, зато в битве, пожалуй, могли с успехом заменить щит.

Вздумай какой-нибудь болотожор проглотить этого воина, он бы изрядно обломал зубы. Кузнец с болот знал своё дело на славу, броня была добротной, хоть и сделана в странной, характерной для Братства манере. Наиболее ярко это выражалось в крупной железной бляхе с изображением черепа какого-то невероятного существа с шестью рогами. Этот символ сектанты использовали как одно из изображений своего бога, наряду с совой или филином. Из-за спины добровольца торчала рукоять меча такой длины, что на вид она годилась для трёх, а не двух рук. Храмовый страж молча остановился позади Шрама, трибуны замолкли, и это заставило самодовольного телохранителя Гомеза, наконец, обернуться. Увидев претендента, он развёл руками и засмеялся:

— Вот тебе на! Я вообще-то ждал воина, а не бабу в юбке!

Лицо стража не отразило ни малейшего признака эмоций. Он неподвижно стоял, глядя в глаза своего будущего противника. Шрам был явно выбит из колеи такой реакцией и нервно сглотнул, подбирая слова для нового оскорбления. Сообразительный Скатти не стал ждать, чем закончится такое знакомство, и поспешил вмешаться:

— Как зовут храброго претендента?

— Кор Ангар, — коротко ответил страж.

Скатти надулся, как рыба-пузырь, набирая воздух в лёгкие, и громко проголосил:

— Дамы и господа! Сейчас смелый и искусный воин Кор Ангар из Братства Спящего сразится со Шрамом — правой рукой Гомеза и до сих пор непревзойдённым фехтовальщиком! Делайте ставки! Спешите! Буквально через минуту начнётся бой!

Конечно, дам среди зрителей не было, но Скатти всё равно часто употреблял это обращение, то ли ради шутки, то ли из-за давней привычки. Трибуны воспрянули духом, началась суета и давка около предприимчивых призраков, ставших на время турнира букмекерами. Обычно все ставки уходили в тотализатор, и пятая доля от набранной суммы шла на содержание арены, то есть в карман Скатти и казну Гомеза. Этот турнир был исключением, потому как наёмники саботировали такую систему, предпочитая заключать независимые пари между собой или другими участниками. Некоторые призраки на свой страх и риск воспользовались ситуацией, стараясь нажиться на удачных спорах и играя по-крупному. Многих из них в тот день ждало серьёзное разочарование.

Зрители ожили, казалось, что все мгновенно забыли о том, что минуту назад правила соревнований и честной жеребьёвки были бессовестно попраны. Людей интересовал лишь один вопрос — кто же победит? Кор Ангар считался лучшим воином культистов, был лидером и наставником храмовых стражей — боевого крыла Братства Спящего. О его мастерстве ходило множество россказней, однако мало кто видел его в деле, и потому большинство ставок было всё же в пользу всем известного задиры Шрама, который за несколько последних лет отправил на тот свет пару десятков каторжан, как по приказу Гомеза, так и просто ради забавы. Многие из его жертв были далеко не самыми худшими фехтовальщиками, а некоторые даже пали в честном бою один на один. Если добавить к этому факту, прекрасное снаряжение телохранителя барона, устрашающий шрам во всё лицо, его безжалостность и беспринципность, становится неудивительным, что Шрама боялись, а значит, по понятиям колонии уважали.

Те немногие зрители из Болотного лагеря, кто делал ставки, как один уповали на своего бойца. Сектанты верили, что Спящий благословит верного слугу на победу, однако большинство из них просто-напросто не имели за душой ни единого куска руды, чтобы участвовать в спорах. Тем не менее, ни отсутствие материального стимула, ни религиозные догмы не умаляли в членах Братства азарта и духа соревнований, которые заставляли неотрывно следить за боями. Не стоит забывать, что все они были обыкновенными каторжанами, как и сторонники других лагерей, а значит, испытывали такие же эмоции, как остальные. Конечно, регулярное курение болотника притупляло некоторые чувства, меняло восприятие мира и могло приводить к непредсказуемым реакциям сознания на вполне обыденные события. Но развлечения не были чужды сектантам и порядок в их лагере приходилось сдерживать строгой иерархией и правилами поведения, продиктованными свыше. Несмотря на кажущуюся свободу, поселение на болоте на самом деле было наиболее централизованным из всех, ведь их лидер был не только светским, но и духовным, а его распоряжения шли напрямую от спящего бога и не допускали возражений.

Ставки были сделаны, тянуть время до начала боя больше не представлялось возможным. Скатти и так развёл соперников в диаметрально противоположные части арены, чтобы сдержать порывы Шрама, в нетерпении стискивающего рукоять меча и то и дело бросающего очередные оскорбления в лицо храмовому стражу, который оставался всё также безразличен к происходящему. Судя по всему, этот гордый воин придерживался мнения, что настоящий мужчина не должен допускать излишнего проявления чувств. Наконец, сигнал начала боя был подан, и бойцы обнажили клинки.

Шрам, который только и ждал этого момента, ринулся вперёд, по-видимому, надеясь застать врасплох противника, вооружённого массивным двуручником. Вопреки его ожиданиям, Кор Ангар оказался весьма проворен и играючи отразил выпад приспешника Гомеза, скользящим движением увернулся с линии удара и перешёл в контратаку. Шрам, будто схваченный за хвост кот, с нечеловеческой ловкостью изогнулся, и меч Ангара вместо того, чтобы рассечь зазнавшегося выскочку надвое, лишь скользнул по его закрытой железным панцирем груди. Выведенный из равновесия, Шрам всё же смог неловким движением заблокировать клинок стража и не дать тому замахнуться для очередного удара. После этого рудный барон поспешно отскочил на пару шагов назад, чтобы перегруппироваться. Следующее его наступление было более взвешенным, он больше не лез на рожон и не стремился завершить битву с наскока, решив сначала получше изучить своего врага.

Кор Ангар тоже был осторожен и наступал быстрыми ударами почти без замаха, чтобы не дать противнику с более коротким мечом подойти слишком близко, и в то же время случайно не раскрыться для контратаки. При такой тактике было сложно рассчитывать серьёзно зацепить противника, но зато и Шраму не удавалось сосредоточиться, приходилось постоянно парировать и уклоняться. Страж орудовал своим мечом так ловко, будто он сделан из дерева, а не из увесистого куска стали, движения перетекали одно в другое, словно в танце. В конце концов, боец Старого лагеря окончательно ушёл в оборону, и противостояние приобрело затяжной характер. Недовольные зрители стали подначивать гладиаторов похабными выкриками. На удивление, даже телохранитель Гомеза не реагировал на обвинения в трусости, которые посыпались с трибун. Как бы вспыльчив он ни был, всё же жизнь была дороже, и он полностью сосредоточился на бое.

Шрам кружил вокруг воина Братства, как голодный волк возле раненного кабана, выжидая момент для смертоносного броска. Несколько раз он с риском для жизни предпринимал попытки прорвать оборону Кор Ангара, но тщетно. Несмотря на кажущееся превосходство, храмовый страж тоже не мог ничего поделать — стоило ему замахнуться чуть сильнее, как Шрам тут же сокращал дистанцию. Один раз лезвие его меча скользнуло по наплечнику Кор Ангара всего в нескольких сантиметрах от незащищённой шеи. Трибуны ликовали, но Шрам был тут же отброшен назад. Хождение вокруг да около затянулось на добрых десять минут. Это было слишком долго как для терпения зрителей, так и для выносливости бойцов, не имеющих ни секунды, чтобы перевести дух. Избалованный дворцовой жизнью приспешник барона начал дышать тяжелее, утомившись изнурительной пляской. Кор Ангар, казалось, совершенно не вымотался, но опытный глаз заметил бы, что движения его стали чуть более скованными — даже тренированный воин не мог управляться с таким тяжёлым оружием без последствий. Кто-то должен был рано или поздно допустить ошибку.

Кто будет первым оступившимся в этом смертельном противостоянии, узнать так и не удалось. Утомившись скучным зрелищем, Гомез встал со своего кресла, вытянул руку вперёд и крикнул:

— Довольно! Бойцы равны! Нет смысла ждать пролития крови! Сегодня турнир в честь мирных переговоров, а не война!

Сражавшиеся разошлись на безопасное расстояние друг от друга, внимая короткой речи барона. Кор Ангар без лишних слов забросил свой меч в крепление за спиной, тем самым показывая, что он согласен с ничьей. На лице Шрама на секунду отразилось облегчение, хотя он постарался не подавать виду — вкладывая меч в ножны, выругался и сплюнул на песок арены в сторону стража. Перечить слову Гомеза Шрам не посмел, да и не был намерен — слишком тяжела оказалась для него битва, в которой он изначально рассчитывал на лёгкую победу.

Зрители с удивительной готовностью приняли ничью. Дело в том, что те, кто поставил на Шрама, а таких было большинство, мысленно уже распрощались со своими ставками, понимая, что его шансы на победу гораздо ниже прогноза. Этой части трибун ничья была выгодна, потому как позволяла хотя бы вернуть свои опрометчиво поставленные на кон сбережения. Те же, кто рассчитывал на победу стража, принадлежали в основном к болотному Братству, а для них согласие Кор Ангара и незримое одобрение происходящего сидящим наверху Кор Галомом, было достаточным основанием, чтобы не возражать. Единственный, кто бурно выражал свой протест был Горн. Дело в том, что под влиянием рассказов Лестера о мастерстве главного храмовника Братства, он поставил сотню на бойца сектантов, и в случае его победы рассчитывал заработать впятеро больше. Тем не менее, Горна удалось быстро успокоить, чему во многом послужило обещание Торлофа освободить его от очередного дежурства, если обойдётся без неприятных инцидентов. О проблемах, которые могут последовать, если по-хорошему договориться не получится, Торлоф промолчал, но Горн и сам прекрасно знал, что с «правой рукой» генерала Ли лучше не ссориться.

Впоследствии я узнал, что Гомез не сам догадался до такого миролюбивого решения, как ничья. Немалую роль в его выборе сыграли маги, сидящие рядом с ним. Дамарок и Риордан не были сторонниками кровопролития, и своими причитаниями они убедили рудного барона, что такой широкий жест будет прекрасным завершением переговоров, станет образцом мудрости и справедливости, и кроме того сгладит неприятную выходку Шрама, нарушившего правила жеребьёвки, а значит, выступившего против воли богов. Возможно, Гомез был и сам не прочь спасти от гибели своего верного цепного пса. В конце концов, Шрам был достаточно глуп, чтобы быть идеальным телохранителем. Потеря такого человека неприятно бы ударила по позициям барона, ведь неизвестно какие скрытые планы будет вынашивать новый фаворит, в то время как старый был понятен и проверен.

Бои завершились на примиряющей ноте. Маги были правы — лучшего окончания было и не придумать.

Оглавление

Глава 1. Забвение

Глава 2. Знание — сила

Глава 3. Двойной агент

Глава 4. Теория и практика

Глава 5. Каждый раз одна и та же история

Глава 6. В поисках себя

Глава 7. Место встречи

Глава 8. Телепортация

Глава 9. Единство во множестве

Глава 10. Послание

Глава 11. Последние приготовления

Глава 12. Прерывистый след

Глава 13. Тёплый приём

Глава 14. На ощупь во тьме

Глава 15. Лирическое отступление

Глава 16. Возвращение

Глава 17. Немного истории

Глава 18. Приватный разговор

Глава 19. Божественное противостояние

Глава 20. Объяснения

Глава 21. Разговор по душам

Глава 22. Долгожданная встреча

Глава 23. Запретные знания

Глава 24. Опять интриги

Глава 25. Скрытая ярость

Глава 26. Гостеприимство

Глава 27. Исчезновение

Глава 28. Невеликий магистр

Глава 29. Шаг в сторону

Глава 30. Да будет мир

Глава 31. «Ход конём»

Глава 32. Приговор

Глава 33. Молчанье — золото

Глава 34. За флажки

Глава 35. Передачка

Глава 36. Тёплая осень

Глава 37. Метка Спящего

Глава 38. Придворный лекарь

Глава 39. Турнир

Глава 40. Игра без правил

Пожертвовать