Книга в формате epub! Изображения и текст могут не отображаться!
Я много кого хочу поблагодарить и постараюсь хотя бы нескольких из них упомянуть: спасибо Кевину Люсиа, Дэну Франклину и Ричарду Чизмару из Cemetery Dance за издание моей книги; Мэттью Ревертe за его изысканные обложки; моим редакторам Тиму Слотеру и Тоду Кларку — без них мои книги были бы намного хуже. И конечно же, я бесконечно благодарен моему менеджеру Райану Льюису за постоянную поддержку.
Есть еще два человека, без которых я не представляю свою жизнь. Брайан Киини и Джош Малерман. Джош мой лучший друг. Он вдохновляет меня и всегда готов прийти на помощь; почти каждый день я смеюсь над его шутками. А Брайан? Он мне как старший брат, наставник, в котором я всегда нуждался. Я знаю, что он не бросит меня, что бы ни случилось. Я очень люблю Брайана и Джоша и так благодарен им за все, что они для меня сделали.
Спасибо моей маме, вырастившей меня в маленьком домике на границе города, к востоку от кладбища и к югу от леса. В том самом доме, где жили Уилл и Пич во время событий «Детей Тьмы». Жизнь Уилла Берджесса во многом похожа на мое детство. Хотя, конечно, моя мама совсем не похожа на маму Уилла. Она была чудесной. Она и сейчас чудесная. Лучшая из всех матерей-одиночек. Человек, всегда поддерживавший мои мечты. Спасибо и членам моей семьи: Монике (моей жене), Джеку/Буббе (сыну), Джулиет/Джевел (старшей дочери) и Эване/Пич (младшей дочери). В хорошие дни и в плохие, в радости и горе, всегда — вы рядом. Вы дарите мне любовь, надежду, смысл жизни, уют, радость, вдохновение, теплые эмоции и безоговорочную поддержку. Я так сильно люблю вас и благодарен за каждую минуту, проведенную с вами. Пока у меня есть вы четверо, мне больше ничего не нужно.
Джулиет, эта книга посвящается тебе — моей дочери, товарищу, с которым мы вместе смотрим фильмы ужасов, моему близкому другу и моему лучику света. Ты для меня все, Бу. Словами невозможно описать, насколько я тебя люблю и как счастлив быть твоим отцом.
И тогда я понял, что такое настоящая смелость. Это когда ты любишь кого-то больше самого себя.
Роберт Маккаммон «Жизнь мальчишки»
Нет хороших друзей. Нет плохих друзей. Есть только люди, с которыми ты хочешь быть, с которыми тебе нужно быть, которые поселились в твоем сердце.
Стивен Кинг, «Оно»
Сессия № 57
Дата: 16 июля 20ХX года
Врач(и): доктор Флитвуд (Д1) и доктор Клингер (Д2)
Д1: Начинаю сессию с пациентом 05316. Сейчас… (пауза, шелест бумаг) …восемь часов тринадцать минут.
П: Вы б еще секунды уточнили.
Д1: Просто хочу зафиксировать, что ты, Уилл, опять опоздал.
П: Зачем вы вообще называете меня по номеру, если спустя всего секунду упоминаете мое имя?
Д1: Так принято.
П: Вы что, вообще не думаете, что делаете?
Д1: Да я не… Это стандартная процедура.
П: И кто же придумал эти стандарты?
Д1: Ну… Общество.
П: Научитесь принимать решения без оглядки на других, доктор Флитвуд.
Д1: Ладно. Итак, на прошлой неделе мы обсуждали твою проблему с контролем гнева.
П: (молчит)
Д1: Давай с этого и начнем.
П: (молчит)
Д1: Поговорим о…
П: Да вашу ж мать.
Д1: Ладно… Полагаю, мы можем обсудить и что-нибудь другое. Для начала.
П: А потом вы продолжите меня пытать своими изнурительными вопросами?
Д1: Я не… Я всего лишь хочу…
П: Как вас зовут?
Д1: Сомневаюсь, что это имеет отношение к делу.
П: Зато я хотя бы смогу поверить, что вы живой человек.
Д1: (смеется) А что, ты в этом сомневаешься? Мне-то казалось, что за столько времени…
П: Доверие — это самое главное в отношениях пациента и врача, доктор Флитвуд. Вы же сами постоянно так говорите.
Д1: Да, пациент должен доверять приставленному к нему психиатру…
П: Приставленному? Звучит так, словно вы на правительство работаете.
Д1: Я и правда работаю на правительство. По крайней мере, частично. Мы, конечно, получаем гранты от частных организаций, но бо́льшая часть нашего финансирования…
П: Да я не про это. В целом вы кажетесь неплохим парнем. Вам, правда, не хватает воображения. Я бы даже сказал, что вы тот еще зануда…
Д1: Я вовсе не…
П: Но в целом вы не такой уж и плохой. Сомневаюсь, что вы желаете кому-либо зла. В отличие от того придурка.
Д1: (тихо) Доктора Клингера…
(Пауза)
П1: Воу. Получается, вам он тоже не нравится.
Д1: (шелест бумаги) Мое отношение к доктору Клингеру тоже не имеет сейчас никакого значения.
П: Мы оба знаем, что я здесь застрял. И очень надолго. Возможно, когда я выйду отсюда, то буду даже старше, чем вы сейчас. Сколько вам лет, кстати?
Д1: Тридцать семь.
П: Серьезно? Я думал, вам под пятьдесят. Вы же почти лысый…
Д1: Ну спасибо.
П: Не хотел вас обидеть. Как я уже сказал, вы не такой уж и плохой человек. Ну, насколько это возможно для того, кто здесь работает.
Д1: Это же не тюрьма, Уилл.
П: Мы оба знаем, что это за место, доктор Флитвуд.
Д1: Мы помогаем пациентам…
П: Ага, мозги им промываете.
Д1: Вовсе нет.
П: Со мной все в порядке. Вы же это понимаете?
Д1: Ты правда в это веришь?
П: (вздыхает) Ну вот опять.
Д1: А чего ты от меня ждешь? Девять драк за последние тринадцать месяцев, причем три из них отправили твоих оппонентов в лазарет! Разве я могу не обращать на это внимания?
П: Так что, мне нельзя сопротивляться? Я должен принять философию Ганди и позволить им использовать мое лицо как пиньяту?
Д1: Я этого не говорил.
П: Вы меня осуждаете.
Д1: Ты сопротивляешься всем попыткам тебе помочь. Неужели ты не понимаешь. Если бы ты… Ну…
П: Вел себя как хороший мальчик, лег на пол и покорно позволил им бить себя ногами?
Д1: Никто от тебя этого не требует. Я прошу лишь о том, чтобы ты с нами сотрудничал. Если бы я хоть на секунду мог увидеть того чудесного молодого человека, которого ты так упорно прячешь за своей агрессией... Того, кто заботился о своей сестре все эти годы…
П: Не смейте говорить о Пич.
Д1: Я только хотел сказать…
П: Не смейте говорить о ней.
Д1: Если тебе некомфортно…
П: Некомфортно? Думаете, мне некомфортно?
Д1: (нервно) Боже правый.
П: Что?
Д1: Твои глаза… Они…
П: Они какие? Безжизненные? Косые? Что, черт возьми, вы пытаетесь сказать?
(Пауза)
Д1: Забудь. Может быть, нам удастся обсудить…
(Дверь открывается)
П: Вашу мать.
Д1: (тихо) Доктор Клингер.
Д2: Какая прелесть. Всего несколько минут с начала сессии, а у пациента уже истерика. Ну спасибо. Обожаю, когда мне заранее усложняют работу.
Д1: (смиряясь) Продолжим на следующей неделе, Уилл.
Д2: Очень в этом сомневаюсь, Стив.
П: Погодите, ваше имя Стив Флитвуд?
Д1: А что?
П: Моя мама иногда слушала «Флитвуд Мак». И их солистка…
П1: Стиви Никс, да. Откуда ты вообще это знаешь?
П: Мне всегда говорили, что я слишком взрослый для своих лет.
Д1: (печально) Не могу с этим не согласиться. Увидимся через неделю.
Д2: Не думаю.
Д1: (со злостью) Вы не посмеете мешать нашему прогрессу.
Д2: Прогресс? Ты больше года потратил, ходя вокруг да около настоящих проблем Уильяма. Мне ничего не остается, кроме как отстранить тебя от работы
П: Эй! Вы не можете просто взять и уволить доктора Флитвуда.
Д2: Уже уволил. (двигает стул) Теперь я твой основной психиатр.
Д1: Я этого не допущу.
Д2: Приказ уже подписан. Можешь идти.
Д1: Да ты… Надменный… Самодовольный…
Д2: Тебя до двери проводить? Мои люди в коридоре могут помочь.
Д1 (с достоинством) Это еще не конец, Клингер. Я буду бороться до конца.
Д2: (с усмешкой) Удачи с этим.
Д1: Мы еще увидимся, Уилл.
Д2: Пока-пока.
(Дверь открывается)
П: Эй, доктор Флитвуд?
Д1: Что такое?
П: (нерешительно) Простите, что я вам грубил. Вы хороший человек.
Д1: (пауза) Спасибо, Уилл.
Д2: Мне позвать агента Кастро?
Д1: Не нужно.
(дверь закрывается)
Д2: Ах, ну наконец-то. (шуршит бумагами) Итак… Уильям. Как у тебя дела?
П: Знаете что, Доктор Клингер?
Д2: Да-да?
П: Идите вы на…
(запись обрывается)
Сессия № 57 (продолжение)
Дата: 16 июля 20ХХ года
Врач: доктор Клингер (Д2)
Д2: Возобновляю сессию с пациентом 05316, прерванную угрозами физического насилия. Это лишь подтверждает, что у пациента бывают вспышки г…
П: Какая ж хрень.
Д2: Так на чем мы остановились? Ах да. Ты демонстрировал весь свой запас нецензурной лексики и вел себя как полнейший идиот.
П: А вы крылышки мухам до сих пор отрываете? До сих пор муравьев сжигаете с помощью увеличительного стекла?
Д2: Тебе смирительная рубашка не жмет?
П: Операция по увеличению полового органа помогла вам наконец почувствовать себя мужчиной, доктор Клингер?
Д2: (с сарказмом) Очень остроумно, Уилл. Грубовато, но остроумно. Обязательно позабочусь о том, чтобы наша библиотека отменила заказ на книги Стивена Кинга!
П: (с яростью) Вы не посмеете! Я больше года ждал, и Пьер сказал… (замолкает)
Д2: Да, Уильям? Расскажи мне о своем друге.
П: (нервно) Он не…
Д2: Придется напомнить Пьеру, чтобы он вел себя согласно протоколу. Что он там разрешил тебе читать? «Под куполом»? «Томми...» (шуршит бумагами)
П: Книга называется «Томминокеры». Я ждал ее несколько месяцев. Вы не можете вот так…
Д2: Я могу делать что угодно, чтобы исправить твое поведение. В том числе запрещать тебе читать те или иные книги.
П: Запрещать всем пациентам их читать.
Д2: В нашей библиотеке и без Стивена Кинга полно литературы. Сегодня еще пришла эта, за авторством… Ричарда Мэтисона вроде… «Адский дом». Ну полистал я ее. Такая безвкусица!
П: Не знал, что вы гребаный литературный критик.
Д2: Подобное не стоит читать никому, даже преждевременно развитым подросткам.
П: Для вас любой подросток, умеющий составлять предложение из более чем трех слов, — уже «преждевременно развит». Вас уязвляет, что у кого-то младше вас может быть мозг.
Д2: Ну что ты, Уильям. Я не намекаю на отсутствие у тебя интеллекта. Наоборот, считаю тебя довольно хитрым. Все-таки ты умудрился избежать наказания за несколько убийств…
П: Я не…
Д2: …и бесчисленное количество других преступлений, в которых ты оказался замешан.
П: Да вы же сами понимаете, что я не виноват в…
Д2: Семнадцати смертях, произошедших в Шэйдленде прошлым летом? Ты не думай, я и сам не верю, что ты их всех убил.
П: Почему мне так и не предоставили адвоката?
Д2: Потому что ты не под арестом. Тебя отправили в реабилитационное учреждение.
П: В камеру пыток.
Д2: И как бы больно мне ни было это признавать, пока что лечение в «Санни Вудс» не особо тебе помогло. Ты все еще веришь в свои выдумки. Ты все еще…
П: Да не выдумки это…
Д2: …отказываешься рассказать правду о событиях, связанных с Карлом...
П: Заткнитесь.
Д2: …твоим биологическим отцом, или о тех причудливых существах, на которых ты возлагаешь вину за кровопролитие, совершенное твоим папой.
П: ОН МНЕ НЕ ПАПА!
Д2: (записывает) Пациент теряет контроль, когда его фантазиям не подыгрывают.
П: Какой же вы козлина.
Д2: Как будто это я тут трачу ценный госбюджет на россказни про ужасных чудовищ, явно вдохновленные одной из тех книг, что ты читаешь.
П: Вот это уже удар ниже пояса.
Д2: Ты пресекаешь все наши попытки добиться от тебя хоть какой-то правдивой информации...
П: Я как говорил, так и говорю правду.
Д2: …и своим враньем оскорбляешь память погибших…
П: (тихо) Не говорите так.
Д2: В том числе своего друга, Криса Уоткинса.
П: Будьте вы прокляты…
Д2: И Ребекки Рэлстон, лучшей подруги твоей девушки.
П: (хрипло) Не могу поверить, что вы…
Д2: Если, конечно, ее все еще можно назвать твоей девушкой. Прошло уже столько времени.
П: (пытаясь встать) Сукин вы сын…
Д2: Сядь. Тебе же не хочется, чтобы кто-нибудь нам помешал? А то агент Кастро давно жаждет встречи.
П: Жаждет.
Д2: И конечно, эта история с твоей матерью…
П: Как вы смеете?
Д2: Я одного понять не могу. Тот образ, который ты придумал себе в этой… сказке... Там ты храбрый герой, защитник слабых.
П: Хватит.
Д2: Но в одном моменте ты демонстрируешь удивительную бесчувственность.
П: (молчит)
Д2: Я говорю о смерти твоей матери.
П: (еле слышно) Замолчите.
Д2: Тебе действительно нечего сказать?
П: (совсем неразборчиво)
Д2: Что, прости? Я не расслышал.
П: Я не собираюсь больше говорить. Не с вами.
Д2: Конечно. Как только ты слышишь что-то противоречащее твоим иллюзиями, то начинаешь злиться. Но признай: на самом деле тебе плевать на то, что случилось с твоей мамой.
П: Верните Флитвуда.
Д2: Он здесь больше не работает.
П: Вы монстр.
Д2: (тихо смеется) Рыбак рыбака, как говорится…
П: Как вы вообще спите по ночам?
Д2: А что, это я совершенно спокойно позволил своей матери умереть?
П: (едва слышно) Спокойно?
Д2: Это я обрек на смерть лучшего друга?
П: (плача) Прекратите.
Д2: Это мне предстоит провести свои лучшие годы в психиатрической больнице, пока моя младшая сестра растет и потихоньку забывает про мое существование?
П: Мразь…
Д2: Это правда, Уильям. Когда-нибудь ты поймешь, что…
(Шум, затем звук открывающейся двери и потасовки)
Д2: (обескураженно) Все хорошо, агент Кастро. Уилл просто попытался меня напугать. Нравится ему это дело. Самое время прервать наш разговор. (шаги) Боюсь, придется повысить тебе дозу лекарств. В остальном все по-прежнему… Не считая, конечно, запрета на вредную литературу. Она явно очень дурно влияет на впечатлительную психику.
(Крик)
(Конец записи)
Я сидел в столовой, поедая почти холодный куриный суп, и обдумывал произошедшее. Ситуация казалась мне безвыходной. Если бы я отказался с ними сотрудничать — они бы меня убили. Если бы согласился — Дети порвали бы меня на части и радостно поужинали моими внутренностями. Я чудом пережил первую встречу с этими чудовищами и прекрасно осознавал, что во второй раз мне уже так не повезет.
Мои размышления были прерваны, когда я понял, что рядом со мной кто-то сел. И не просто рядом — на соседний стул.
Немо Педерсон. Я облегченно выдохнул.
Не сказав мне ни слова, Немо продолжил бороться с упаковкой шоколадного молока. Он смял ее уже тремя разными способами, но до содержимого так и не добрался.
— Тебе помочь? — спросил я.
— Вот же кусок дерьма, — пробормотал Немо. Он резко дернул крышечку, и молоко, облив его пальцы, медленно стекло на пенопластовый поднос. Немо нахмурился, наблюдая, как оно течет сквозь ломтики персиков на его тарелке. — Да. Бесполезный кусок дерьма.
Я наконец продолжил есть свой суп.
— Знаешь, а ведь ты мог бы сесть напротив меня, как нормальный человек.
— Не хочу я быть нормальным, — буркнул он. — Здесь норма — это избивать друг друга.
Немо попытался сделать глоток прямо из упаковки, но молоко сразу же пролилось на него. Он взглянул вниз.
— Теперь мне весь день ходить в этой дурацкой мокрой рубашке.
Немо был самым тощим из всех пациентов, но это была меньшая из его проблем. По большей части здесь держали детей, накосячивших по собственной глупости. А вот Немо страдал от настоящего ментального расстройства, хоть и не делился со мной подробностями. И о происхождении множества шрамов на руках тоже не рассказывал. А когда я сам у него спросил, Немо и вовсе перестал со мной общаться на целую неделю. Я предполагал, что эти раны он нанес себе сам. А когда его родители узнали, что их дорогой сынок себя режет, то не нашли решения лучше, чем сплавить его сюда. Немо нуждался в поддержке. А вместо этого оказался в «Санни Вудс», где взрослые пичкали его кучей таблеток, а дети безжалостно над ним издевались.
Приторный запах консервированных персиков вернул меня в реальность.
— Хочешь, принесу тебе еще молока?
— Чтоб я и его пролил? — Он попытался подцепить вилкой ломтик персика, но тот отскочил и шлепнулся на стол, как выброшенный на берег тюлень. Немо вздохнул.
Я подвинул к нему свой поднос, и отказываться Немо не стал. Да и вообще никак не отреагировал. Просто наколол на вилку еще один ломтик персика — в этот раз удачно.
— Спасибо.
Я изучающе посмотрел на него.
— Как ты? Лекарства помогают?
— Без понятия. Врачи постоянно то повышают мне дозу, то понижают…
Закусив губу, он как-то странно на меня посмотрел.
— Что такое?
— Мне кажется, ты в опасности, — нерешительно ответил Немо.
— Рассказывай.
— Когда я сидел в комнате отдыха, Эмилио и Джетт играли в эту свою игру. Ну, кидали мешки с бобами в коробку.
— «Корнхол».
— Ага. Отвратительное название. Так вот, Эмилио стебался над тем, какой Джетт по сравнению с ним крохотный. Тогда Джетт и сказал: «Да что ты? Я легко смогу с Берджессом справиться. Вот сегодня же пойду и изобью его».
Мне внезапно расхотелось есть. Совсем.
— Почему? — спросил я.
— Видимо, ему не понравилось, как ты с ним говорил. — Немо посмотрел на меня. — А что ты ему сказал, кстати?
Я склонился над подносом.
— Да так… Просто спросил, зачем он общается с людьми, которые его не ценят.
Немо выпрямился.
— А вот и…
Мне даже поворачиваться не нужно было, чтобы понять, о ком он. Но я все равно обернулся. Тайлер и Эмилио замыкали шествие, а впереди шел Джетт, жаждущий крови.
— Вот черт, — пробормотал Немо себе под нос.
Я хотел было объяснить, что это все большое недоразумение. По опыту я знал, что люди куда менее охотно отказываются от своих намерений, если их поддерживает толпа народу. Я подозревал, что, будь Джетт один, у меня получилось бы его переубедить. Но прежде чем я смог что-либо ему сказать, он резко вмазал мне по щеке.
Никто в столовой даже не пошевелился. Я сидел, шокированный, и пытался осознать произошедшее. Джетт Дженкинс, которого я всегда считал более-менее достойным человеком, только что ударил меня по лицу. Я чувствовал, как боль распространяется по всей скуле.
Эмилио восторженно засмеялся.
— Охренеть, чувак!
И ладно бы просто ударил. Джетт залепил мне пощечину. Я чувствовал себя униженным, как будто этот придурок пытался указать мне на мое место. Не он первый: за последние тринадцать месяцев я пережил унижений больше, чем все в столовой вместе взятые.
Я заговорил ровным голосом:
— Джетт, ты выше этого. Хватит им подражать.
Его глаза сверкнули, а улыбка стала натянутой.
— Позови поварих, — прошептал Немо. — Та, что постарше, — хорошая, она поможет.
Я присмотрелся и увидел, что из поварих сейчас присутствует только одна, молодая. Старушку не приметил. Она что, уже пошла за помощью?
«Что ж, удачи», — цинично подумал я. Люди, которые должны были нам помогать, уже находились в столовой. Охранники, стоявшие у дверей, прекрасно видели, что происходит, но предпочитали не вмешиваться. Один из них — молодой парень с черной козлиной бородкой, — похоже, воспринимал наши потасовки как развлечение. Он присутствовал при одной из самых жестоких драк с Тайлером, но даже тогда вел себя как хоккейный судья: мол, пусть себя дерутся, пока одна из сторон не рухнет без сознания, но я не буду вмешиваться, пока жизни детей ничего не угрожает.
Я совсем отчаялся, понимая, что помощи ждать неоткуда. Ясное дело, я бы пережил эту стычку и, кто знает, уже через месяц смог бы снова нормально ходить. Но в этот раз Джетт, Тайлер и Эмилио хотели причинить мне максимальную боль. Конечно, они не могли знать, что через пару часов я должен был навсегда покинуть «Санни Вудс», но, видимо, инстинктивно чувствовали, что их любимую игрушку вот-вот заберут. И хотели развлечься напоследок.
— Может, ты хоть встанешь? — потребовал Джетт.
— Да встанет, встанет, — заверил его Эмилио. Взглянув на него, я кое-что понял. Несмотря на то что он ненавидел меня и безнаказанно издевался надо мной, как никто другой в этом месте, Эмилио хорошо понимал меня. Может, даже уважал. Знал, что я не подчинюсь. Никому не подчинюсь.
Я встал.
Эмилио усмехнулся.
— Ну хорошо. Давай посмотрим, на что ты способен, Берджесс.
— Черт. — Тайлер сжал кулаки. — Да я от него живого места не оставлю.
— Пойду позову на помощь… — пробормотал Немо.
Эмилио положил свои огромные ладони ему на плечи.
— Сиди на месте, придурок.
Немо не стал спорить.
— Как тебе такое, Берджесс? — Джетт резко замахнулся.
Я ждал этого удара, так что успешно блокировал его запястьем. А потом применил довольно подлый прием — впрочем, и они никогда не дрались честно.
Я ударил его по яйцам.
Издав довольно предсказуемый звук, Джетт упал и скорчился на полу, как змея в припадке. Мне удалось его устранить, а значит, я выиграл время.
Но оставалось еще двое.
Эмилио окинул взглядом страдающего Джетта.
— Что за хрень, Берджесс?
Он пошел на меня.
И я смог бы увернуться, если бы Тайлер не подставил мне подножку, от которой я влетел в ближайший стол, больно ударившись ребрами о его край.
Пластиковые подносы взлетели в воздух. Другие пациенты тотчас разбежались — скорее всего, чтобы не попасть под руку этим козлам.
Теперь уже сам Тайлер набросился на меня, но понял я это, только когда оказался на столе, а Тайлер, подпрыгнув, приземлился коленями по обе стороны от меня и прижал мои руки к бокам. Изо рта у него воняло знатно. Он чуть-чуть отступил и ударил меня кулаком. Мне показалось, что в моем лице теперь появилась вмятина.
Я попытался вырваться, но Тайлер продолжил меня избивать, на этот раз успешно попав мне в бровь и приложив затылком об стол. У меня перед глазами все поплыло от боли. Я не мог даже адекватно соображать.
— Эй, эй, эй! А ты куда собрался? — закричал кто-то.
Немо, наверное, попытался уйти за обещанной помощью. Как он себе это представлял, не знаю: двери нашей столовой невозможно было открыть без карты доступа, так что выйти он не мог. Я с трудом сфокусировался и увидел, как Эмилио прижал Немо к полу, заломив ему руки за спину.
— Ну что, умник? Хочешь указать мне еще на какие-нибудь грамматические ошибки?
— На меня смотри! — прорычал Тайлер мне в лицо.
Я повернулся в его сторону, но думал совсем не об этом. Немо всегда исправлял чужие ошибки. Иногда даже слишком громко. Но ко мне он не приставал, и я порой даже думал, что именно поэтому ему и понравился: по сравнению со всеми этими идиотами я, должно быть, казался ему умным. А дружба строится и на меньшем.
— Посмотри! На! Меня! — взорвался Тайлер. Я моргнул. — Ты что, драться не собираешься? — возмущенно крикнул он, брызгая слюной. — Тогда уж совсем на пол ляжь, чтоб мне было удобнее.
Я слабо улыбнулся.
— Че? — взорвался он.
Я захихикал, не остановившись даже тогда, когда почувствовал на губах кровь. Напротив, почему-то это развеселило меня еще больше.
— Че ты ржешь? — спросил Тайлер, схватив меня за рубашку.
Я ухмыльнулся, обнажив окровавленные зубы.
— Ляг. А не ляжь.
У него расширились зрачки.
— Тупой… сраный… ублюдок…
Он поднял кулак, намереваясь обрушить его на мое лицо, но я дернул головой, и костяшки его пальцев врезались в прочную столешницу. Завыв от боли, Тайлер перевернулся на бок, и я оттолкнул его. Он перекатился на спину, сжимая свою руку — скорее всего, сломанную. Не обращая на него никакого внимания, я спрыгнул со стола и направился к Эмилио.
От вида Немо, лежащего на полу лицом вниз, я пришел в дикую ярость. В голове тотчас же все прояснилось. Эти твари ничем не отличались от людей, превративших в ад мое прошлое лето. Брэд Рэлстон, Курт Фишер и братья Блэйдс. Один в один Тайлер и его дружки. Гребаные садисты.
Я бросился на Эмилио. Он едва успел повернуться ко мне, раскрывая рот, и его расслабленное выражение лица взбесило меня еще больше. Когда наши тела столкнулись, что-то темное и злое внутри меня заликовало. Мне удалось сбить его с Немо, и я наслаждался ощущением того, как тело Эмилио подпрыгивает на твердом полу.
Приземлились мы так, что я оказался сверху. Я начал бить Эмилио, разбив ему как нос, так и губу. Он пытался блокировать мои удары, но безуспешно, и вскоре он уже вопил, широко открыв глаза от ужаса, весь в крови.
— Прекращай, — раздался низкий голос позади меня. Я почувствовал, как меня оттаскивают от сотрясающегося от рыданий Эмилио.
Я попытался вырваться. На всякий случай посмотрел на одну дверь, потом на другую, но и там и там все так же стояли на посту охранники. Парень с козлиной бородкой, кажется, даже сам расстроился, что наша драка закончилась так быстро. Так кто меня тащил?
— Я тебя сейчас отпущу, — зашептал мне тот же голос на ухо. — А ты не смей бежать обратно. Хватит уже с них.
Я не стал спорить.
Как только меня отпустили, я повернулся и посмотрел на Гуда. Видимо, его и приставили за мной наблюдать. В голове промелькнул вопрос: а куда тогда делся Баркер? Но ответ нашелся довольно быстро: именно Баркер cпустя несколько секунд ворвался в столовую в сопровождении старенькой поварихи. Значит, она и правда отправилась за помощью и даже нашла Баркера, но Гуд вмешался еще до их прихода.
Слишком долго, правда, тянул.
— Спасибо, вы мне прям жизнь спасли, — пробормотал я саркастично, размазывая кровь по губам.
— Всегда пожалуйста. — Гуд ухмылялся.
Вдали я услышал разговор поварихи с Баркером.
— …да не стоило его вообще сюда пускать одновременно с остальными мальчиками, — ругалась она.
— Мы примем это к сведению, — уверил ее Баркер.
— Они с первого дня на него набрасываются. Просто так! Ни за что!
— Мне жаль, — ответил Баркер на удивление мягким голосом. — Офицер Гуд должен был следить за Уиллом. Я отреагировал бы быстрее, если бы мог.
Старушка все еще выглядела так, словно у нее вот-вот случится сердечный приступ, но Баркеру, кажется, удалось ее немного успокоить. Я ему не доверял — да и вообще никому не доверял. Но все равно начал думать, что, может быть, он человек подостойнее, чем Риггс и остальные.
Мое внимание привлек чей-то стон. Эмилио свернулся калачиком на полу, прижав руки к лицу, но звук исходил явно не от него. Я перевел взгляд на Немо. Его волосы взъерошились, да и рубашка порвалась в нескольких местах, но кроме этого он больше не пострадал, на первый взгляд.
Так чего он так испугался?
— Эй. — Я положил руку ему на плечо. — Этот придурок тебе ничего не сломал?
Немо снова застонал. Он сидел на коленях, уставившись на что-то справа от меня. Повернувшись, я не увидел ничего, кроме нескольких подростков и огромного окна с видом на сад.
А затем земля ушла у меня из-под ног. Я вдруг понял, отчего Немо впал в такой ступор.
Прямо за окном, медленно махая своими огромными крыльями в сгущающихся сумерках, парило то же существо, что я видел прошлой ночью, с теми же яркими алыми глазами и черной кожей.
— Что за черт? — пробормотал Гуд.
Существо взмахнуло крыльями, отлетая от нас, и застыло в воздухе. Оно опустило свою жуткую голову…
…и полетело прямо на окно.
— В коридоре никого нет! — крикнул Флитвуд, но я не обратил на него никакого внимания.
В моих ушах все еще звучал душераздирающий вопль Баркера, а перед глазами стоял образ Гарри — как он стоит, запрокинув голову и зажмурившись от мучительной боли.
В какой-то момент я понял, что в дверь за нашей спиной никто не ломился, а значит, или Ночные ужасы в данный момент поедали добычу, или же Баркер каким-то образом направил их подальше от нас.
Но если так, почему он тогда кричал?
Я не хотел об этом думать.
Мы как раз приближались к тому месту, где вроде как располагалась лестница. Мы шли по центральной артерии — элегантному коридору, заставленному дорогущей мебелью. На контрасте с пятым этажом, где я жил последние месяцы, это место напоминало мне дворец: стены, отделанные плетеными панелями, причудливые гравюры через каждые пару метров. Одна картина, «Прогулка. Дама с зонтиком», она же «Камилла Моне с сыном Жаном», напомнила мне о лучшем друге Крисе. Но в кои-то веки такие воспоминания не вызвали у меня слез.
Я думал только о том, насколько же мне хочется пережить эту ночь.
— Нам сюда! — воскликнула Анита.
— Да я и сам знаю, — ответил Пьер, остановившись перед дверью без окна. Он провел карточкой, но вместо того, чтобы повернуть ручку, когда загорелся зеленый свет, посмотрел на нас.
— Неизвестно, что за дверью. Если в коридоре куча этих тварей, мы должны закрыть эту дверь и спрятаться в одном из офисов.
— И что тогда? — Анита устало взглянула на него. — Будем сидеть и ждать, пока нас всех перебьют?
— Уж лучше так, чем броситься навстречу смерти.
Я был с ним полностью согласен.
— Позвольте мне пойти первым, — сказал Флитвуд.
Свет все еще мерцал, но это бледное свечение было сильнее, чем в других коридорах.
Я прекрасно видел, как Пьер помрачнел после этих слов.
— Что ты несешь? Я первый, ты последний, а Анита с Уиллом спокойно пройдут посередине.
— «Спокойно» — не совсем подходящее слово в данной ситуации, — заявила Анита. Пьер бросил на нее категоричный взгляд.
— Ладно, спокойнее, чем мы. Довольна?
— Я частично виноват во всем происходящем, — сказал Флитвуд. — Если бы я послушал Уилла… отнесся к его словам серьезнее…
— Вас бы уже давно уволили, — поспешил успокоить его я. — Это не ваша вина.
Флитвуд покачал головой.
— Уилл, я…
— К черту, — сказал Пьер и открыл дверь.
Мы уставились в темноту. Лестничная клетка оказалась пустой.
— Пойдем, четыре этажа вниз. Мы можем это сделать.
И вот мы уже спускались по лестнице, стараясь не издавать ни звука.
Спуск занял целую вечность. Я нервничал так, что вздрагивал от каждого шороха. Даже звук собственного дыхания принимал за стук когтей приближающегося чудовища.
Наконец мы добрались до первого этажа.
— Так. Что нам делать дальше? — спросил Флитвуд.
— Все просто, — ответила Анита. — Заходим в дверь, поворачиваем направо и надеемся, что у нас получится. Вестибюль прямо по коридору, через двойные двери.
— И опять нужна карта доступа? — спросил я.
— Чтобы попасть в вестибюль, да, — сказал Пьер. — Но двери на улицу открываются просто так.
Он провел картой по считывающему устройству. Дверь открылась, и мы протиснулись в дверной проем вслед за ним. Мы не шли, но и не бежали трусцой. Скорее это была быстрая ходьба — с такой скоростью передвигаются люди, перепившие на вечеринке, когда спешат в туалет, пытаясь не сблевать прямо на пол.
Каждый дверной проем, мимо которого мы проходили, полыхал зеленоватым светом.
Ни в одном из коридоров монстров мы не увидели. И уже почти дошли до двойных дверей, когда Флитвуд вновь заговорил:
— Мы что, просто побежим по вестибюлю?
— У тебя есть план получше? — прошептал в ответ Пьер.
Флитвуд не ответил, да это и не имело значения. Потому что Пьер проверил свою карточку и протиснулся в двери, Анита — за ним, я — на шаг позади Аниты, а доктор Флитвуд прижался к моей спине.
Мне стало страшно.
Хотя, казалось бы, после замкнутых маленьких помещений: лестничных клеток, коридоров, кабинета Флитвуда… а особенно той злосчастной вентиляционной шахты, настолько тесной и удушливой, что я подозревал, что меня просто зажмет внутри и я умру, — парящий, обрамленный окнами атриум должен был бы давать ощущение свободы.
Но нет. Скорее на открытом пространстве я чувствовал себя еще более уязвимым.
Мы перешли на бег и уже приближались к внешним дверям, когда Пьер внезапно вспомнил кое о чем важном:
— У тебя ведь есть ключи от машины, Анита?
Анита замерла.
— Я думала, мы поедем на твоей.
Пьер поморщился.
— Они заставляют простых работяг, как мы с Гарри, парковаться на дальней стоянке.
Он явно пожалел об этих словах, как только их произнес. Конечно, Анита никогда не смогла бы ответить взаимностью на чувства Гарри, но она определенно была потрясена его смертью.
— Возьмем мою, — сказал Флитвуд. — Она все равно ближе.
Мы прошли к дверям и выглянули наружу.
— Какая из них твоя? — спросил Пьер.
— «Мерседес». — Флитвуд виновато опустил голову. — Белый, в первом ряду.
— Все в порядке, — вновь успокоил его я. — Вы на него честно заработали. В отличие от Клингера.
— Готовы? — спросила Анита.
Мы осмотрели небо над стоянкой. Здание окружал густой лес, а небо над ним казалось бархатистым, иссиня-черным, как бывает только в июле.
В помещении было тепло: система охлаждения вышла из строя после отключения электричества, — но я подозревал, что на улице будет еще теплее.
Как же мне хотелось впервые за столько времени оказаться под ночным небом.
Пьер толкнул одну из двойных дверей и сразу нахмурился.
— Что такое? — обеспокоенно спросила Анита.
— Вот черт, — пробормотал Флитвуд.
Анита сразу напряглась.
— Только не говорите мне, что дверь заперта.
Флитвуд помассировал бровь, говоря так, словно читал лекцию самому себе:
— Конечно заперта. Здесь больше заботятся о безопасности, чем о комфорте.
— Вот почему, — подхватил мысль Пьер, — эти двери автоматически блокируются при отключении электричества.
— А вы не можете воспользоваться своей карточкой? — спросил я Флитвуда.
— Это так не работает.
Анита сжала кулаки.
— Твою мать!
— Ничего страшного. — Я попытался сохранять спокойствие. — Мы просто разобьем стекло.
Анита бросила на меня язвительный взгляд.
— Чем?
Я огляделся.
— Да хоть одним из этих стульев.
Пьер развел руками.
— Чудесная идея. Раз уж так, возьми еще и рупор, а то вдруг кто-то из этих тварей не услышит, где мы находимся.
Я уставился на него.
— Предлагаешь просто стоять и ждать, пока приедет энергокомпания?
Пьер ткнул в меня пальцем.
— Ты начинаешь меня бесить.
— Уилл прав, — сказал Флитвуд. — Как разобьем стекло, до моей машины добежим быстро: там всего метров десять.
Пьер провел рукой по лицу.
— Ладно, и кто из нас…
Он прервался на полуслове. Анита уже тащила тяжелый стул к стеклянным дверям.
Я нахмурился, глядя на кресло с приземистыми деревянными ножками и пухлой бордовой обивкой.
— Не слишком ли оно большое?
— Вы с Пьером будете поднимать его вместе.
Я открыл было рот, чтобы сказать, что мне всего шестнадцать, но внезапно вспомнил, как мне удалось каким-то образом утащить и Баркера, и Пьера от Ночных ужасов в вентиляционную шахту.
В голове пронеслась фраза:
«Неестественная сила».
Я отмахнулся от нее, потому что Анита продолжала говорить.
— …и я выбью все остатки стекла. Док проходит первым, потом я. Уилл, как только вы двое отпустите кресло, залезешь на спину Пьера.
— А?
Она посмотрела на меня как на идиота.
— Посмотри на свои ноги. Ты действительно хочешь бегать босиком по битому стеклу?
Я сглотнул, осознав, насколько Анита права. Будь я, скажем, Брюсом Уиллисом в фильме «Крепкий орешек», то мог бы беззаботно бежать по сверкающему ковру из битого стекла и при этом сражаться с плохими парнями. Но что-то подсказывало, что у меня так не получится.
— Погоди, — обратился Пьер к Аните. — Почему ты должна идти второй? Разве не лучше будет, если ты пойдешь за нами, чтобы мы знали, что это безопасно?
— Безопасно? — переспросила она. — Ты серьезно? Какая уж тут безопасность…
Мы все перестали дышать.
Из коридора, откуда мы только что вышли, раздался визг.
Ночные ужасы нашли нас.
Мы с Пьером ухватились за огромное кресло. Флитвуд извлек ключи из набедренного кармана. Я не знал, что делает Анита, и у меня не было времени проверить, потому что Пьер, согнув колени, раскачивал тяжелое кресло туда-сюда. Я последовал его примеру, и, отведя кресло назад настолько, насколько это было возможно, мы направили его к стеклянной двери. Я был уверен, что кресло просто отскочит от стекла, ведь, скорее всего, оно укрепленное.
Но стекло разбилось вдребезги. Несколько мгновений мы просто смотрели в пустоту, не в силах поверить, что у нас получилось.
Затем Анита пропустила Флитвуда вперед, а Пьер нетерпеливо встал впереди меня, не сводя глаз с двери позади нас.
С той, из-за которой доносились бешеные крики тварей.
— Живо залезай, черт возьми, — сказал Пьер. — Раз уж мне придется тащить на себе твою задницу, то лучше покончить с этим поскорее.
Я забрался на него.
— Хорошо. Но как перейдем через стекло, ты меня отпустишь.
Пьер покрепче схватил мои ноги.
Пока он неловко перешагивал через большое кресло, мне пришло в голову, что меня никто не катал на спине с самого детства. Моя мама мало того что была слишком низкой, так у нее еще и постоянно болела спина (потому она и пристрастилась к рецептурным препаратам). А отец… Ну, можете себе представить, сколько времени мог проводить с сыном один из самых известных серийных убийц в истории Америки.
Из коридора донесся крик Ночного ужаса. Моя кожа покрылась мурашками, но Пьер не колебался. Двигаясь с легкостью, которой я всегда восхищался, он обогнул кресло и осколки стекла, усеявшие тротуар, и сумел вывести нас на лужайку.
— Все, хватит, — сказал Пьер, отпустив меня. — Для тощего ребенка ты весишь очень уж много.
— Может, ты просто стареешь, — парировал я, когда мы начали бежать рядом.
— Это ты кого старым назвал?! — возмутился он, и мы оба ухмыльнулись.
Однако ситуация стала в разы серьезнее, когда что-то пронеслось за углом здания и устремилось к нам.
— Пригнись! — крикнул Пьер, обхватив меня за плечи и потащив на траву. Через долю секунды пространство, которое мы только что освободили, прорезал визжащий Ночной ужас. Вместо того чтобы вернуться и схватить нас, существо забило крыльями по земле, издавая утробный вой, напомнивший мне о назгулах из «Властелина колец».
Существо почти добралось до Аниты, уставившейся на него широко раскрытыми глазами. Я уже не сомневался, что оно схватит ее, что эта храбрая женщина станет жертвой монстров, но она тоже упала на землю и прикрыла затылок.
Доктор Флитвуд так сделать не успел.
Он уже почти добрался до своего белого «мерседеса», когда понял, что монстр надвигается на него. Слишком поздно, чтобы что-то предпринять. Ночной ужас вытянул когтистые лапы и схватил Флитвуда за плечи, после чего они взмыли над парковкой, и существо, взмахнув крыльями, устремилось к лесу. Среди торжествующих визгов Ночного ужаса и приближающихся криков существ позади я различил тихий звон стали о бетон и понял, что доктор Флитвуд, даже будучи обреченным на столь страшную участь, дал нам шанс выжить.
Сверкающие, как драгоценные камни, ключи от его машины лежали в нескольких метрах от Аниты. Она поднялась на ноги, схватила их, и мы с Пьером двинулись за ней. Анита была уже совсем близко к «мерседесу», когда я услышал знакомое «бип-бип» и увидел благословенную двойную вспышку фар, свидетельствующую о том, что двери не заперты. Анита распахнула водительскую дверь и села за руль. Она уже заводила мотор, когда Пьер рывком распахнул пассажирскую дверь.
Я услышал вопль Ночного ужаса и оглянулся, чтобы увидеть, как существо пролезает через разбитую стеклянную дверь вестибюля и взлетает. Оцепенев, я открыл заднюю дверь и едва успел сесть, как Анита уже стала выезжать с парковки.
Я ухватился за открытую дверь, но, когда машина двинулась, она сама с грохотом захлопнулась, и вскоре мы уже проносились по парковке.
Когда мы достигли конца ряда и проскочили крутой левый поворот, я повернулся на своем сиденье, чтобы осмотреть переднюю часть здания. Я думал, что увижу тварь, которая только что пролезла через разбитую дверь, но ее нигде не было. Это должно было бы меня успокоить, но нет. Увидеть монстра — плохо, но не увидеть его до последнего момента — еще хуже.
Спросите у Флитвуда.
Анита проехала мимо ряда машин, и тут мы свернули направо, на узкую, но асфальтированную дорогу, ведущую к «Санни Вудс», и задние колеса «мерседеса» завибрировали, пытаясь зацепиться за асфальт.
— Может, помедленнее? — спросил Пьер несвойственным ему напряженным голосом. Одной рукой он схватился за ручку двери, а другой — за держатель для напитков.
— Ты лучше высматривай этих тварей, — ответила Анита. — А я буду вести машину.
Лес поглотил нас, дорога была такой же темной и мрачной, как и коридоры.
— Может, фары включишь? — спросил я, наклонившись вперед между Анитой и Пьером.
Анита перевела взгляд на меня в зеркале заднего вида.
— Я подумала, что нам не стоит давать им знать…
— Не думаю, что это имеет значение. Если судить по их глазам, эти существа уже привыкли охотиться в ночи.
— Он прав, — сказал Пьер.
Анита сжала губы, но мгновение спустя дорога осветилась.
Я немного расслабился. Ночные ужасы все еще могли убить нас, но мы хотя бы не погибнем от лобового столкновения с деревом.
— А ты прям лихачка, — заметилПьер.
Анита ничего не ответила, но «мерседес» ускорился. Мы с грохотом пронеслись по повороту; я вцепился в кожаные сиденья по обе стороны от себя, когда взвизгнули шины.
— Сколько у тебя штрафов за превышение скорости? — спросил Пьер.
— Ни одного за последний год, — ответила она.
Пьер оглянулся на меня, приподняв брови.
— Это обнадеживает.
Мы приближались к повороту, еще более крутому.
— Послушай, — сказал Пьер, прижимаясь к сиденью, — тебе не нужно доказывать, что ты отличный водитель. Просто сбавь скорость, и я больше не буду…
«Мерседес» тряхнуло. Над нами что-то громыхнуло.
— Господи! — вскрикнула Анита.
Я смотрел на потолок, где три желтоватых когтя пробили бежевую ткань.
— Черт, — пробормотал Пьер.
Я уже начал опускаться на пол, когда еще три когтя пробили металл.
— Матерь божья, — выдохнула Анита.
— Тормози, — приказал Пьер, но нас продолжало заносить на повороте.
Я боялся врезаться в дерево, но еще больше меня пугала тварь на крыше.
— Тормози! — повторил Пьер.
Раздался скрежещущий металлический лязг, а затем над нами оторвалась заслонка размером с крышку люка. Ночной ужас отбросил в сторону потрепанный обломок металла и уставился на меня, его алые глаза были похожи на раскаленные угли. Лапа потянулась к «мерседесу», вонзая когти, как в игре, где нужно достать игрушку из автомата.
— Жми на тормоза, черт возьми! — крикнул Пьер.
На этот раз до Аниты все же дошло. Она нажала на тормоза как раз в тот момент, когда мы выехали на прямой участок дороги. В одно мгновение когти твари вцепились в мою рубашку, а в следующее — лоскут ткани оторвался, когда тварь швырнуло через капот «мерседеса». Она пролетела еще шесть метров — клубок конечностей и кожистой плоти. Одно крыло было разорвано пополам, а по телу расплывалось нечто похожее на чернила. Пронзительный вопль существа бил по барабанным перепонкам, все его тело содрогалось в агонии. Рот был широко разинут, глаза остекленели от страданий.
Но Анита не колебалась. Она надавила на педаль газа и понеслась на лежащую тварь. «Мерседес» сильно подпрыгнул, когда мы пронеслись над монстром.
Вместо того чтобы ехать дальше, Анита включила задний ход.
На этот раз «мерседес» проехал по Ночному ужасу бульдозером, впечатав в асфальт.
— Думаю, оно мертво, — сказал Пьер.
Анита в последний раз нажала на педаль газа — может, чтобы доказать свою правоту, — и под задним бампером что-то хрустнуло. Возможно, одна из ног существа.
— Эй, Анита? — позвал ее Пьер.
Анита остановила машину и посмотрела на своего дядю.
— Ты уже убила его.
Анита продолжала хмуриться.
— Может, уже поедем домой? — Голос Пьера звучал устало.
Анита перевела взгляд на дорогу.
— Хорошо. Моих альпак нужно покормить.
Она переключила режим. С последним рывком мы оставили позади искореженную тушу Ночного ужаса.
Анита по-прежнему вела «мерседес» быстрее, чем нужно, но ни я, ни Пьер ее не осуждали. Я вглядывался в небо позади нас, но не заметил никаких драконоподобных фигур.
Прошло десять минут, прежде чем лес уступил место кукурузным полям. Еще через пять кукурузные поля превратились в лес погуще. Никто ничего не говорил. Тот факт, что я наконец-то выбрался из «Санни Вудс», не приносил мне утешения. Ради моей свободы погибло слишком много человек. Кроме того, я не сомневался, что, как только кровавая бойня станет достоянием общественности и будут подсчитаны погибшие, власти — в первую очередь Риггс — поймут, что я жив.
Они начнут за мной охотиться. И обязательно найдут меня.
Да, сейчас я обрел свободу, но ненадолго. Я ничего не знал о жизни беглеца и не собирался впутывать в это Пьера. Не хотел портить ему жизнь еще больше.
В памяти всплыло лицо. Доброе, обрамленное вьющимися седыми волосами. То самое, что улыбалось мне, когда почти никто не улыбался.
— Повариха, — сказал я. Пьер оглянулся на меня.
— Повариха, — повторил я. — Пожилая. Короткие седые волосы, всегда милая…
— Роза. Ее звали Роза.
У меня перехватило дыхание, но на этот раз это не было связано с физической нагрузкой. Мое зрение затуманилось.
— Ее тоже убили, — сказал Пьер. Это был не вопрос.
— Она спасла мне жизнь, — совсем тихо прошептал я.
Пьер ничего не сказал, но я знал: он понимает, что я чувствую. Не выдержав его сочувственного взгляда, я уставился в черную летнюю ночь.
Мне следовало бы беспокоиться о Ночных ужасах, проносящихся в небе.
Но я мог думать только о погибших людях. О Немо Педерсоне. Розе, пожилой поварихе. Гарри. И больше всего — об офицере Баркере.
Хорошо, что я сел на заднее сиденье. Так никто не увидел, как по моим щекам текут слезы.
Мы с Барли продолжили наш разговор, обсуждая в основном Мию, Пич и то, как мы можем им помочь. Время протекло так незаметно, что я даже не осознал, что наступил вечер, пока Анита не сообщила, что уже готовит для нас ужин.
Когда мы поднялись, Барли сразу направился в гостиную, а я пошел в другую сторону, решив воспользоваться туалетом, расположенным рядом с кухней. Но его уже кто-то занял, так что мне ничего не оставалось, кроме как сходить поссать на улицу. Но не успел я расстегнуть шорты и взять член в руку, как раздался голос:
— Ты только поосторожнее, тут ядовитый плющ растет.
От неожиданности я вздрогнул и чуть не обмочил свои кроссовки. Точнее, кроссовки Дэйва, что в данном случае стало бы отличным кармическим наказанием, ведь это он меня и напугал.
Оглянувшись через плечо, я обнаружил, что он сидит в кресле на лужайке, обтянутом желтым полиэстером. Кресло было скрыто в ветвях большого красного дуба, так что его нельзя было заметить, не зная, где искать. Дэйв грыз семечки, выплевывая шелуху в траву.
— Прости, если напугал. — Он усмехнулся. Слова прозвучали довольно неискренне.
Пи́сать мне тут же расхотелось. Все-таки мало кому понравится справлять нужду, пока за спиной сидит огромный бурундук (а Дэйв мне сейчас именно его и напоминал).
Я застегнул ширинку.
— А чего ты не помогаешь жене готовить ужин?
— Анита считает, что я буду ей только мешать.
— Она сама тебе так сказала?
Он перестал жевать семечки.
— На что это ты намекаешь?
— Ну… у нее столько обязанностей.
— У меня тоже.
Не знаю, почему я вообще решил об этом поговорить, но, начав, уже не мог остановиться.
— Она готовит, ухаживает за животными. Да еще и работает полный день.
— Я тоже работаю… — жалобно пробормотал Дэйв, а затем наклонился вперед в своем кресле. — И вообще, какого черта ты меня отчитываешь…
— То, что случилось с родителями Аниты, повлияло не только на тебя.
Вечернее солнце придавало его глазам красноватый оттенок.
— Ты понятия не имеешь, о чем говоришь.
— А по мне, я знаю достаточно. Ты мне всю дорогу рассказывал, насколько виноватым себя чувствуешь, как сильно Анита на тебя обижена…
— Не смей…
— Но это она потеряла родителей. Главная трагедия случилась в ее жизни, а не в твоей.
Дэйв поднялся со стула.
— Послушай, мать твою…
— Уже наслушался. Ты мне чуть ли не поминутно рассказал все, что там произошло. — Я подошел ближе. — И вот моя оценка: ты слишком самовлюблен, чтобы взять себя в руки и поддержать жену.
— Заткнись.
Я указал в сторону дома.
— Эта потрясающая сильная женщина стоит там, готовит нам еду. А ведь прошлой ночью она чуть не умерла. Какого хрена ты так спокойно сидишь здесь, поедая семечки?
Дэйв уставился на меня, потрясенный. Кажется, ему стало плохо. Но я все равно не мог остановиться. Слова вытекали из меня, как гной из лопнувшего прыща.
— Почему бы тебе не помочь ей хоть немного? Разгрузить ее? Покормить животных или убрать за ними? — Я придвинулся еще ближе, так что мы оказались почти нос к носу. — Или как насчет этого? Просто чаще общайся с ней, вместо того чтобы возиться в подвале, делая пиво.
— Ты не знаешь, что…
Его глаза налились кровью, а верхняя губа начала дергаться, будто он рычал. Когда мне уже показалось, что Дэйв может ударить меня, он покачал головой и зашагал прочь, но не в сторону дома, а к дорожке. За ним виднелось дерево, с которого свисали качели на веревке.
Через пару минут я вернулся в дом.
Мы расселись в столовой. Дэйв вошел последним, не глядя мне в глаза. Я чувствовал себя виноватым за сказанные слова, но в то же время ничуть о них не жалел. Но вскоре, когда мы приступили к ужину, запивая еду клубничным лимонадом (я даже не сомневался: Анита приготовила его сама), разговор завязался сам собой.
И все же, поглощая стручковую фасоль, приправленную маленькими кусочками бекона, я не мог полностью избавиться от дурных мыслей. Под шутками Пьера и материнским теплом миссис Марли скрывалась правда: Риггс мог прийти за мной в любой момент. Я пытался быть вежливым, напоминать себе, что эти люди — мои союзники. Но на них-то никто не объявлял охоту. Не их свобода стояла на кону.
Я просидел за столом столько, сколько мог, но, доев приготовленные Анитой сосиски с подливкой и картофельное пюре, откланялся и направился на улицу.
Я уже направлялся к заднему двору, когда Барли окликнул меня:
— Неудивительно, что ты такой худой.
Он подбежал ко мне, запыхавшись, хоть между нами и было расстояние меньше метра.
На нас подул легкий ветерок, возможно, первый, который я почувствовал за последний год. Забавно, как много вещей я воспринимал как должное, до того как оказался за решеткой. Я закрыл глаза и стал наслаждаться этим ощущением. И только спустя пару минут опомнился.
— Мне нельзя тут оставаться. — Я посмотрел на него. — Пич нужно забрать оттуда как можно скорее.
— И на чем ты поедешь? У тебя хоть права есть?
Я бросил на Барли суровый взгляд, и он опустил глаза.
— Прости. Глупо было предполагать, что в больнице обучают вождению.
— Да не больница это была, — пробормотал я, — а клетка. Когда они меня найдут, то посадят в другую, из которой сбежать уже не получится.
Барли чихнул так громко, что я аж отскочил.
— Барли, черт возьми!
— Извини. Я аллергик. Погоди, а как ты вообще сбежал?
Я растерянно на него взглянул. О таких событиях, как резня в «Санни Вудс», просто так не расскажешь. Да и как описать Барли Ночных ужасов — существ, которые не имели права существовать в реальности и тем более парить в небе Северной Индианы, — я тоже не представлял.
Мы двинулись к задней части сарая, от которой отходила огороженная территория, где альпаки и ламы нежились на летнем воздухе. Подойдя к воротам, я смог разглядеть Фродо, Пеннивайза и Мэллори. В дальнем углу стоял Хоппер, на голову выше альпак и гораздо шире.
— Подожди, — сказал Барли, — ты хочешь туда войти?
Я открыл ворота и отступил в сторону, чтобы пропустить друга вперед.
— После тебя.
Барли задержался в нескольких шагах от ворот, испуганно уставившись на меня.
— А они не опасны?
— Ну как тебе сказать… Главное — не смотри им в глаза.
— Не шути так, чувак. Я видел на «Ютубе» видео, где…
Я подозрительно посмотрел на него.
— Альпаки убивают людей?
— Ну, не альпаки, но многие другие животные. Кто-то даже заснял, как слониха топчет людей в цирке. Она убила около пяти человек. В итоге ее пришлось усыпить.
В этот момент лама по имени Дезире положила голову мне на плечо и принялась обнюхивать мои волосы. Когда я протянул руку, чтобы почесать ей лоб, она закрыла глаза от удовольствия.
— Ну, по крайней мере, Дезире тебя точно не растопчет, Барли.
Он глубоко вздохнул и неуверенно прошел через ворота.
Я закрыл их за ним, дважды проверив защелку. Не хотел потерять ни одного из животных Аниты.
— Человек против природы… — пробормотал Барли.
— Посмотри на нее. — Я кивнул в сторону Дезире, радостно подставляющей голову под мою ладонь. — Она тебе ничего не сделает.
— Да я не про нее… — нахмурился Барли. — Точнее, не только про нее.
— О чем ты?
— А что, если они все решат на нас напасть?
— Альпаки?
— Да любые животные!
— Барли, ты же не…
— Я должен был быть с вами! — ответил он. В голосе ощутилась жесткость. — Я не имел права позволять тебе и Крису идти в Дикую Лощину одним. Они погибли из-за меня. Крис, Ребекка. Даже твоя мама. Если бы я не был таким трусом, то мог бы помочь вам, ребята. Мог бы что-то изменить.
Я положил руку ему на плечо, но Барли отстранился, немного пошатнулся и опустился на колени, положив голову на руки. Рыдал он едва слышно, но все его тело тряслось. В нескольких сантиметрах слева от него виднелись брызги альпачьего дерьма, но я решил предупредить Барли об этом чуть позже.
Я присел перед ним.
— Ты не пошел с нами, потому что родители не разрешили.
— Ага, и я так просто их послушался.
— Послушался — и правильно сделал.
Он начал искать еще какие-то аргументы, но я его перебил:
— И Крису не стоило идти. Не будь его отец бессовестным мудаком, давно забившим на сына, Крис бы тоже остался дома.
Барли посмотрел на меня.
— Зато он был с тобой. Помогал спасти твою сестру от Карла Паджетта…
— Паджетт мертв. — Я сказал это таким хриплым голосом, что Барли удивленно моргнул. — И Крис мертв. И Ребекка. А ты жив. Только потому, что твоим родителям на тебя не плевать.
Просто глядя на выражение его лица, я мог легко угадать, что Барли чувствует. Ему хотелось мне поверить, хотелось избавиться от чувства вины. Но в то же время он боялся, что если не примет ответственность за случившееся, то станет полнейшим трусом.
— Ты ведь любишь свою маму? — спросил я.
— Конечно.
— Вот представь, что бы с ней стало, если бы ты умер в тот день? Думаешь, она смогла бы пережить это горе?
Его глаза расфокусировались. Я понял, что он именно это себе и представляет.
— А как насчет твоего отца? Он может этого не говорить, но я знаю, что он очень тебя любит.
— Да говорит он. — Барли вытер нос и уставился себе под ноги. — Когда приходит в мою комнату и целует меня на ночь.
Барли бросил на меня взгляд.
— Смотри не проболтайся кому-нибудь.
Я криво улыбнулся.
— Да мне и некому.
— Да даже если бы и было кому, ты бы все равно не рассказал. Вы с Крисом часто надо мной смеялись, но по-доброму. Ты всегда был… — Барли замялся, посмотрев на меня грустными глазами. — Мне так жаль, что меня с вами не было.
Я улыбнулся ему, чтобы показать, что не обиделся. Затем в ночи раздался пронзительный крик.
Я повернулся, ожидая увидеть орду обезумевших альпак, несущихся на нас. Но они бежали в противоположном направлении, прочь от сарая и в дальний угол, где стоял Хоппер. Я повернулся и сначала ничего не увидел — только открытые раздвижные двери и темноту внутри сарая.
Но затем я медленно перевел взгляд вверх, вдоль облупившейся красной краски амбара, мимо окна на сеновал и до самой пикообразной крыши, возвышающейся над скотным двором.
На ней, очерченная королевским синим светом, стояла черная фигура с пылающими алыми глазами.
Распахнув длинные черные крылья, Ночной ужас спикировал на нас.
Хотя от вида этого чудовища у меня чуть сердце не остановилось, мне хватило ума сделать одну очень важную вещь: я схватил Барли за плечи и повалил на землю вместе с собой. Спустя пару секунд воздух в нескольких сантиметрах над нами прорезали когти Ночного ужаса. Расправив огромные крылья, тварь поднялась над изгородью, а затем взмыла ввысь, над окружавшим дом лесом. Все альпаки, истошно визжа и топая ногами, сгрудилась вокруг Хоппера, уставившегося на монстра, который кружил над деревьями.
— Уилл? — позвал меня Барли. — Что нам делать?
Тут до меня донесся запах, и когда я посмотрел вниз, чтобы определить его источник, то понял, что мы с Барли упали прямо в кучу альпачьих испражнений. Он испачкал локоть в дерьме, но его это совсем не волновало. В принципе — неудивительно.
Все-таки на нас снова несся Ночной ужас.
Да, кричала тварь громко, но я не думал, что ее услышат взрослые, оставшиеся внутри дома. И вообще, я сомневался, что они могут нам помочь. Я видел, на что способны эти существа, и они не обращали никакого внимания на возраст жертвы. А значит, Пьер, Анита, Дэйв и родители Барли могли оказаться в смертельной опасности. А я и так был виноват в достаточном количестве смертей.
Но теперь под угрозой оказался и Барли. Я должен был защитить его.
«Защитить его? — рассмеялся внутренний голос. — Ты себя-то защитить не можешь».
Но я мог. Знал, что мог. Правда, не без оружия.
— Пошли в сарай, — скомандовал я.
Барли вытаращился на меня.
— А что там?
— Беги давай! — прорычал я.
Мы понеслись туда, но довольно быстро я вспомнил, что Барли, никогда не занимавшийся спортом, бегает довольно медленно. Ночной ужас уже приближался к нам, и мне оставалось лишь надеяться, что у моего друга откроется второе дыхание. Желательно до того, как нас сожрет эта тварь.
«А что, думаешь, в сарае она до тебя не доберется? — Голос никак не затыкался. — Монстры тебя везде найдут. И так или иначе заберут свою добычу».
— Шевелись, черт возьми, — сказал я, положив руку на спину Барли. Позади послышался слабый свист: крылья существа рассекали воздух. Мы не успевали.
— Вниз! — крикнул я, но понял, что опоздал. Что-то зацепило мою футболку, дернуло вверх, и я рванулся вперед, к открытым дверям сарая. Я был всего в метре от земли, и беглый взгляд на проем заставил меня усомниться в том, что существо сможет пролезть, но потом я вспомнил прошлую ночь и то, как причудливо эти монстры умеют искривлять свои тела.
Ночной ужас убрал крылья, и мы влетели внутрь затемненного сарая. Он отпустил меня, и я неуклюже покатился по усыпанному соломой полу. Ночной ужас плавно приземлился в глубине помещения. По инерции я, подобно шарику, покатился в его сторону.
Когда я остановился, существо возвышалось прямо надо мной. Смотрело на меня и пускало слюни.
Я уставился в кровавые глаза твари, готовясь к худшему, когда…
— Отстань от него!
Перекатившись на спину, я повернул голову — и там, в открытом дверном проеме сарая, стоял мой друг, сильно потрепанный, но полный решимости.
Не будет лишним сказать, что тогда я по-настоящему полюбил Барли.
Не то чтобы его вмешательство что-то изменило. Маниакальный взгляд существа вернулся ко мне.
— Вендиго хренов! — крикнул ему Барли.
Тварь вновь к нему повернулась, что дало мне возможность откатиться от нее.
— Я читал о тебе, тупой ублюдок! — продолжил орать Барли.
Я поспешил к передней части сарая, зная, что там мало кто мне поможет. Было очень темно, но я смутно различал загоны слева и справа от себя. А впереди заметил кормушку и прислоненную к ней лопату.
Шипящий звук заставил меня повернуть голову, и я замер от того, что увидел.
Ночной ужас приближался к Барли.
К его чести, мой друг стоял на месте. Большинство людей, столкнувшись с такой мерзостью, убежали бы с криками.
Я лихорадочно осматривался в поисках чего-нибудь, что могло бы нас спасти. И тут же понял, что ничего не могу разглядеть. Совсем.
Ночной ужас снова зашипел, на этот раз громче.
От голода, решил я.
И это наконец побудило меня к действию. Я рванулся к двери сарая, пошарил в темноте в поисках выключателя, нашел его и включил свет. Лампочки, свисающие с потолка, засияли.
Существо приблизилось к Барли, который начал отступать.
Я нашел метлу — слишком хрупкая, грабли — недостаточно острые, старомодное колесо от повозки — слишком громоздкое и круглое!
И тут я увидел именно то, что искал. Вилы.
Я схватил их и бросился бежать. Вспомнил, как Анита подбрасывала ими солому, и представил, как острые зубья протыкают кожистую плоть Ночного ужаса.
Существо ускорялось, преследуя Барли. Тот перестал быть для него игрушкой и стал лишь едой, способной утолить нарастающий голод. Барли отступал все быстрее, но зверь мог настигнуть его за несколько секунд.
Я не собирался терять еще одного друга из-за этих монстров.
— Эй!
Ночной ужас остановился, его крылья затрепетали.
— Да, ты! — крикнул я, бросаясь к нему. — Со мной сражайся, тварь!
Он повернул голову и зарычал.
Барли метнулся к нему и обрушил на его лицо большую горсть соломы. Она разлетелась, частично прилипнув к шкуре. Тварь снова повернулась к Барли, и я услышал утробное рычание.
Я поднял вилы, рванулся вперед и вонзил их Ночному ужасу в спину.
Его тело выпрямилось, и он завопил так, что у меня подкосились ноги, но я знал, что не должен останавливаться. Я снова схватился за рукоять вил, но зубья вонзились в толстую кожу слишком глубоко. Существо начало разворачиваться, а вместе с ним и вилы, и Барли с трудом успел увернуться от пронесшейся у него над головой рукояти. Он нагнулся, поднял с пола камень размером с мяч для гольфа и швырнул его в спину Ночного ужаса. Но промахнулся и попал прямо мне в лоб. От удара такой силы у меня в глазах потемнело.
Я непроизвольно отшатнулся.
— Барли, какого черта?!
— Прости, я случайно.
Ночной ужас направился ко мне. Теперь он громко рычал и преследовал меня на задних лапах. Передние лапы тянулись назад, пытаясь вытащить вилы. Но крылья мешали ему это сделать. Я уже подумывал о том, чтобы добраться до входа и взять лопату для хоть какой-то самообороны, но в этот момент существо остановилось и снова зарычало, вскинув руки, его крылья затрепетали от боли. Оно шарахнулось в сторону, и я увидел Барли, который схватился за рукоятку вил и стал втыкать их еще глубже.
И тогда я окончательно понял, что мне нужно оружие. Знал, что это риск, но с пустыми руками я никак не мог нам помочь. Так что бросился к лопате, прислоненной к решетчатому ящику. Взяв ее в руки, я повернулся и увидел, что существо, пошатываясь, тащит Барли к открытым дверям и пыльному двору за ними. Я бросился к ним: часть меня хотела, чтобы Барли позволил существу сбежать, а другая, наоборот, хотела задержать его здесь, чтобы убить. Приблизившись к ним, я понял, что мы с Барли мыслим одинаково: этот Ночной ужас может быть разведчиком, посланным, чтобы найти меня и рассказать о моем местоположении остальным.
Мысль о том, что орда монстров атакует ферму, заставила меня ускорить шаг. Если бы этот зверь вырвался, если бы привел всю толпу Ночных ужасов сюда, к рассвету они легко могли уничтожить все живое.
Я не мог позволить ему сбежать.
У распахнутых дверей сарая тварь взвизгнула. Барли, все еще цепляясь за рукоять, взвился в воздух. Он стукнулся головой о перекладину и рухнул на землю, как мешок с зерном.
Я уже почти добежал до них, когда тварь повернулась и уставилась на меня. Я был уверен, что она убьет моего друга. Или унесет в ночь, как доктора Флитвуда.
Но у этого монстра были другие планы.
С сатанинским оскалом существо прыгнуло во двор. Со смесью облегчения и ужаса я наблюдал, как оно приближается к деревянно-проволочному забору. Но когда уже смирился, что оно унесется в ночь, существо свернуло влево.
Прямо на альпак, сгрудившихся в углу.
О нет.
Ночной ужас собирался перебить абсолютно ни в чем не повинных животных.
Сжимая в руках рукоятку лопаты, я мчался к воющим альпакам, страстно желая, чтобы Анита и Пьер пришли сюда. Я начал кричать во всю мощь своих легких, зная, что они, скорее всего, не услышат меня, зная, что уже слишком поздно спасать бедных зверей.
Ночной ужас подошел к группе альпак и лам и поднял когтистую руку. Животные разбежались. Я был почти у цели, но мне не хватало скорости. Когти существа уже опускались, и я с болью в сердце понял, что оно выбрало своей жертвой Дезире.
— Не смей!.. — заорал я, но тут когти вонзились в тело бедной Дезире, как раз над ее левой передней ногой. Клочки густой шерсти разлетелись в стороны, а из шкуры брызнула струйка крови.
— Сукин сын! — Я замахнулся лопатой на тварь, но она лишь отскочила от плеча монстра. Повернувшись, он нанес мне удар по лицу. Кожистые когти впились мне в щеку, и я кувырком полетел в сторону животных.
Дезире завизжала от боли, но Ночной ужас от нее отмахнулся и переключил внимание на меня, на этот раз — безоружного и шокированного. Он подошел ближе, глядя на меня с ненавистью.
А затем его кто-то опрокинул, втоптав в землю. Приподнявшись на локтях, я потрясенно смотрел на клубок крыльев и шерсти.
Хоппер повалил монстра. Эта лама спасла мне жизнь.
Но Хоппер дорого заплатил за мое спасение. Ночной ужас впился пастью в его длинную белую шею, и кровь Хоппера брызнула монстру на морду.
— Слезь с него! — крикнул я и, пошатываясь, направился к лопате. Я ухватился за нее, но вокруг все закружилось, и мне пришлось опереться на рукоятку, чтобы не упасть. Существо рычало, как одичавшая собака, вгрызаясь в шею Хоппера.
Я знал, что стану следующей жертвой, но мне было все равно. Я двинулся вперед и был уже менее чем в метре от твари, когда с разных сторон фермы раздалась череда выстрелов, бьющих по барабанным перепонкам. Ночной ужас задрожал, заскулил в агонии и судорожно поднялся на задние лапы. Затем, бросив последний взгляд в мою сторону, перевернулся и упал на спину, прямо рядом со своей последней жертвой.
Я, спотыкаясь, подошел к Хопперу. Он не двигался. Глаза безучастно смотрели в небо. Я потрогал покрасневшую шерсть Хоппера и обнаружил пулевые ранения в его боку. Затем повернулся и увидел вооруженных людей, которые убили монстра, но подставили Хоппера под перекрестный огонь.
— Что ж, Берджесс, — сказал Риггс, кивнув на мертвую ламу, — похоже, мы можем добавить еще одну жертву в твой список непреднамеренных убийств.
Он похлопал по стволу своей винтовки.
— Иногда я думаю, почему бы мне просто не использовать ее на тебе. Это наверняка избавило бы всех нас от множества проблем.
В ту ночь я спал урывками: в моей голове проносились мысли, от которых пришли бы в ужас даже самые опытные психологи. Лежа с сопящей совсем рядом Пич — она настояла на том, чтобы расположить наши спальные мешки как матрас и одеяло, лишь бы не спать по отдельности, — я вспоминал все хорошее, что произошло за последние двадцать четыре часа.
Воссоединение с Пич.
Пьер, переживший нападение Ночных ужасов.
Чудесное спасение Баркера.
Знакомство с Дэйвом и Анитой.
Встреча с Барли и его родителями.
Возможность снова увидеть Мию и мечты о том, чтобы в первый раз ее поцеловать.
Но стоило мне хоть чуть-чуть расслабиться, как на меня тут же обрушилась лавина травмирующих сцен.
Нападение на «Санни Вудс».
Мучительная смерть почти всех, кто находился внутри.
Бедный, одинокий Немо Педерсон, сожранный заживо одним из этих чудовищ.
Добродушная повариха Роза, погибшая тем же образом.
Доктор Флитвуд. Я даже не знал, через какие адские муки ему пришлось пройти, прежде чем Ночной ужас наконец его добил.
Гарри, влюбленный санитар, отдавший жизнь ради женщины, которая никогда не смогла бы ответить ему взаимностью.
Хоппер, храбрая лама, героически пожертвовавшая собой, защищая остальных.
Никогда прежде я не чувствовал себя настолько виноватым.
Я лежал без сна, стараясь не разбудить Пич, которая даже во сне крепко ко мне прижималась, и прислушивался к хриплому дыханию дорогих мне людей.
Вопросы крутились в моей голове.
Разве я имею право жить, когда обрек на смерть стольких хороших людей?
Подвергаю ли я своих близких опасности, оставаясь здесь?
Получится ли у меня сбежать? Или люди Риггса сразу меня застрелят? И если застрелят, то отпустят ли остальных?
И о чем Риггс, мать его, думал? Почему, заглянув ему в голову, я увидел, как мы все истошно кричим: я, Анита, Пьер… Может, еще кто-то, я не разобрал, но зрелище и без того было тошнотворное. Риггс что, настолько меня ненавидит? Или запланировал нас всех убить ради этого своего «высшего блага»?
Я не мог найти ответа ни на один из этих вопросов, но именно о последнем, ворочаясь, думал до самого рассвета.
К половине шестого через окна пробились лучи солнца, лишившие меня хоть какой-то надежды на сон. Барли все еще мирно спал с открытым ртом, периодически пуская слюни на свой фиолетовый спальник. Рядом с ним лежала Дарси. Ее черные волосы совсем растрепались, но она все равно выглядела потрясающе.
— Она на тебя запала, если ты не заметил.
Я встревоженно повернул голову и увидел, что Мия наблюдает за мной с коварной улыбкой. Она приподнялась на локтях, и только верхняя часть ее тела показалась из спального мешка.
Я тут же отрицательно помотал головой.
— У меня и в мыслях не было, честно, я просто…
— Не переживай. — Улыбка Мии стала еще шире. — Я же вижу, какая она красивая. Думает, небось, что ей удается скрывать свои чувства, но я-то все прекрасно понимаю.
— Мия…
— Расслабься. Я ни капельки не ревную.
— Серьезно?
Она пожала плечами, и бретелька ее голубой майки сползла на пару миллиметров.
Я изо всех сил старался смотреть ей в глаза.
Во взгляде Мии появилось что-то новое, будто она подала мне какой-то сигнал. У меня запершило в горле и закружилась голова. Она оглянулась — мы сидели у стены, и, насколько я мог судить, все в комнате еще спали, — затем опять слегка двинула плечом, спуская бретельку еще ниже.
Я почувствовал возбуждение, хоть и понимал, что это странно. Все-таки моя младшая сестренка дремала в этой же комнате, буквально у меня под боком. Но, черт возьми, я пробыл в заключении больше года и постоянно думал о Мие.
Она, видимо, чувствовала то же, что и я.
— Ты помнишь тот день, когда мы пошли к ручью?
Сглотнув, я кивнул. Как я мог забыть? В ту великолепную лунную ночь в начале прошлого лета, за несколько дней до того, как мой мир рухнул, когда моя мама и лучшая подруга Мии были еще живы, мы с ней отправились купаться, она — в спортивном лифчике и трусах, я — в шортах и без майки. Моя костлявая, вовсе не накачанная грудь сияла в лунном свете. Такой вид вряд ли мог бы впечатлить девочку, но Мия вела себя со мной так, будто я был самым красивым парнем на Земле.
— Я все время думаю о той ночи, — продолжила она, так тихо, что ее мог слышать только я. — Мне так приятно, что ты…
Она на секунду опустила взгляд.
— Большинство людей считают, что девушка не имеет права проявлять инициативу.
— Большинство людей — идиоты.
— А вот ты никогда не говорил обо мне плохо… Даже когда я встречалась с Брэдом. С тобой я не чувствовала себя шлюхой.
— Ты не…
— Или дурой, принимающей только неверные решения.
Я хихикнул.
— Поверь мне, ты вовсе не дура.
— Именно что дура! — вскрикнула Мия. Я даже забеспокоился, что Пич проснется. — Столько времени потратила на Брэда, а когда наконец поняла, как сильно ты мне дорог, было уже слишком поздно. Они тебя забрали и…
Я как можно осторожнее выскользнул из объятий сестры и притянул Мию к себе. Даже в темноте я отчетливо видел блеск в ее глазах. И не знал, что сказать. Всем своим существом хотел поцеловать ее, но чувствовал, что не достоин этого. Я не принес Мие ничего, кроме боли.
Я заглянул ей в глаза.
— Боже, я так по тебе скучал.
Ее рот изогнулся в бесподобной, чудесной улыбке, и я почувствовал жар в груди. Мия схватила край моей рубашки и притянула меня к себе. Мы посмотрели друг другу в глаза, и в следующую секунду наши губы впервые соприкоснулись.
Мне показалось, что я вот-вот умру от счастья.
Конечно, я целовался с парочкой девчонок прежде, но это был мой первый настоящий поцелуй. Он затмил все остальные, будто прожектор — маленькую свечку. Я ждал этого момента со второго класса. То, что нас окружали люди, не имело значения. В этот момент Мия стала всем моим миром. Даже все ужасные мысли, постоянно крутившиеся в моей голове, ушли на второй план. Я наслаждался этим поцелуем, прекрасно понимая, что до следующего могу и не дожить.
Мия сделала небольшую паузу, чтобы перевести дыхание, и мы прижались друг к другу, так крепко, что нас разделял лишь спальный мешок.
— Мне так жаль, Уилл, — шепнула она. — Прости, что не вытащила тебя оттуда.
Я снова поцеловал Мию, положив руки ей на талию. Конечно, мне хотелось ее успокоить, сказать, что нелепо извиняться за то, что совершенно от тебя не зависит. Но я решил показать это своими действиями. Наши руки сплелись, мы целовались все яростнее, и жар между нашими телами становился все более невыносимым. Хотя какая-то рациональная часть моего мозга кричала: «Какого черта ты творишь? Твоя сестра совсем рядом! Как и десяток других людей!»
Но я не мог перестать целовать Мию, ласкать ее. Хотел просто быть рядом с ней. Я не представляю, как далеко все зашло бы, продолжай мы в том же духе, но нас прервал очень… специфический звук, от которого мы будто очнулись.
Лежавший между Дарси и Пич Барли что-то пробормотал во сне и удовлетворенно улыбнулся, издав самый громкий в мире пук.
Прижавшись лбами друг к другу, мы с Мией разразились хохотом. Через несколько минут все вокруг проснулись.
Через некоторое время я отозвал Мию в сторону. Дарси и Барли помогали Пич подготовиться к завтраку. Все занимались своими делами, так что нам с Мией легко удалось улизнуть в маленький закуток между мужским туалетом и тем, что, по всей видимости, было кладовкой.
— Мне нужно тебе кое-что сказать, — прошептал я.
— Мне тоже.
— Я боюсь, если не скажу это сейчас, другой возможности может не представиться.
Я замолчал, не в силах выразить, как много она для меня значит.
Должно быть, Мия меня не так поняла, потому что тут же нахмурилась.
— Ты хочешь расстаться?
— Что? Боже, нет конечно. Просто мне сложно поверить, что ты так долго меня ждала.
Она отстранилась.
— А чего ты ожидал? Что я пойду зажигать с каждым попавшимся на пути парнем?
— Это совсем не…
— Все только это про меня и говорят, — огрызнулась она. — Все, кроме Барли и Тристана.
Мне не хотелось признаваться в этом, но меня будто током шибануло, когда я услышал про какого-то нового парня в ее окружении.
Кто такой Тристан? Он в тебя влюблен?
— Да, но это сейчас не важно.
Прежде чем я успел заспорить, сказать, что это, наоборот, очень даже важно, Мия мрачно продолжила:
— Не нравится мне, как он влияет на Барли.
Кто-то прошел мимо нас — крупный солдат со шрамом, — и я понизил голос.
— А как он влияет на Барли?
— Тристан богатый. Может купить что захочет.
«Значит, тебя он тоже купил?» — подумал я и спустя несколько секунд еле подавил желание ударить себя по лицу за такие мерзкие мысли.
— О чем конкретно ты говоришь? Он тачки покупает? Алкоголь?
— Алкоголь, да. А еще что потяжелее.
Я покачал головой.
— Стоп-стоп-стоп. Ты хочешь сказать, что Барли торчок?
— Я не уверена, чем именно они занимаются. Точно знаю, что напиваются до беспамятства. Но есть у меня подозрение, что это не все. Ты бы видел, с какой скоростью Тристан ездит, когда они, невменяемые, решают покататься на его машине. Мало того что они ломают ограждения и прочие штуки, так еще и жизнью рискуют.
Я тут же хотел заверить ее, что этого не может быть. Барли был самым милым, самым невинным парнем из всех, кого я знал. Он бы никогда…
Но потом я вспомнил прошлое лето, когда Барли потерял двух лучших друзей: одного убили Дети, другого заперли в психушке. Вспомнил о том, сколько всего он пережил, насколько виноватым себя чувствовал за то, что не пошел с нами… О том, насколько помрачнело лицо Барли, о боли в его глазах…
— Вот черт.
Мия пристально посмотрела на меня.
— Так что ты хотел мне сказать?
Я заколебался.
— Это трудно выразить словами.
— Клянусь, если ты скажешь что-то в духе «дело не в тебе»…
Я поцеловал ее. Она затаила дыхание и на мгновение замерла. Затем ее руки легли на мои плечи. Боже, вкус ее дыхания, теплый и цитрусовый, вызвал во мне трепет. Не сексуальное возбуждение, а просто…
«Любовь, — пронеслось в голове. — Слово, которое ты ищешь, — любовь».
Я отстранился, и она подняла на меня глаза, немного ошеломленная.
— Мия, — сказал я, — мне так жаль, что тебе пришлось так долго страдать.
Она начала качать головой, но я схватил ее за плечи.
— Ты прошла через ад. Люди причиняли тебе боль, распространяли отвратительные слухи, в которых не было ни капли правды.
Я подумал, что мои слова могут довести Мию до слез, но мне нужно было выговориться, нужно было, чтобы она меня услышала.
— Ты потеряла Ребекку и Кайли Энн. И Криса. Ты потеряла меня. Даже Пич.
Мия отвела взгляд, и по ее щеке скатилась слеза. Я продолжил:
— То, что случилось с тобой, ужасно. Но, несмотря на все это, ты никогда не переставала за меня переживать, продолжала искать способы мне помочь. Даже в такой ситуации ты продолжала идти вперед.
Она вытерла слезы.
— Все хорошо. Правда.
— Это совсем не «хорошо». Ты не заслужила ничего из того, что случилось… из того, что люди говорили о тебе…
Мия язвительно улыбнулась.
— Барли уже рассказал?
— Мия, я… У меня не получится подобрать слова, способные избавить тебя от боли. Но знай: с того момента, как меня заперли в этой гребаной психушке, я ни дня не переставал о тебе думать. Я выжил только благодаря воспоминаниям о тебе и Пич.
Она улыбнулась сквозь слезы.
— Правда?
Я кивнул, прекрасно понимая, что нам пора возвращаться, что Пич нас уже ищет. Но, увидев выражение лица Мии и нежность в ее заплаканных глазах, я не смог удержаться и, обняв ее, снова поцеловал. Она обвила руками мою шею, и даже это легкое касание ее ногтей моей кожи вызвало чувство эйфории.
— Тут люди поесть пытаются, — произнес глубокий голос.
Мы посмотрели на массивного, покрытого шрамами солдата, которого, как я теперь понял, отправили следить за мной.
— Пойдем, — сказала Мия, взяв меня за руку.
— Скотина, — пробормотал я.
Он вцепился мне в руку, да так больно, что я скривился.
— Еще раз назовешь меня так, и я запущу твою тощую задницу через весь зал.
Он кивнул на Мию.
— Посмотрим, как это повлияет на ваши отношения.
Я оскалился в ответ, но понял, что побежден. Солдат сурово сжал мою руку в последний раз, а затем наконец отпустил. Мия повела меня прочь, и я со стыдом признаю, что почувствовал облегчение. Потому что уже видел тот взгляд, которым он на меня смотрел. Карл Паджетт смотрел на меня точно так же.
Этот человек был готов убивать.
— Что это за звук? — спросила Мия.
Нас усадили за один из длинных прямоугольных столов, за которыми мы до этого завтракали. Мия сидела слева от меня, Пич — справа, а Барли и Дарси — напротив. За столиком через пару проходов Пьер, Анита и Дэйв разговаривали с семьей Барли.
Я вернул свое внимание к нашему столику, на Барли продолжал украдкой поглядывать на Дарси. Я старался не думать о том, насколько он, по словам Мии, изменился. В худшую сторону. И уже презирал Тристана. А ведь я никогда с ним не встречался.
— Ну вот, опять, — сказала Мия, наклонив голову, чтобы прислушаться.
— Что так шумит?
— Ты про дождь? — спросил Барли.
Она мрачно посмотрела на него.
— Нет конечно, Барли. Я имею в виду этот высокочастотный жужжащий звук.
— Это бур, — сказала Дарси с полным ртом яичницы. Мы все уставились на нее.
Дарси подняла указательный палец, дожевала и сделала глоток воды.
— Откуда, черт возьми, ты это знаешь? — спросил Барли.
— Этой весной Уэстфоллы ремонтировали дорогу перед домом. — Она пожала плечами. — Мне удалось понаблюдать.
— Дарси не разрешила мне выйти с ней на улицу, — пожаловалась Пич. Я заметил, что она не притронулась к еде.
— Это потому, что на тебе не было защитных очков.
— На тебе тоже.
Дарси постучала по своим очкам.
— Я их всегда ношу.
— Вообще-то, они не защитные, — вмешался Барли. — Осколок бетона мог попасть тебе под оправу и застрять в глазу.
Потрясающе. Умеешь ты, Барли, завязать разговор с девушкой.
Дарси посмотрела на него с насмешливо-серьезным выражением лица.
— Спасибо за заботу о моей безопасности. Обязательно учту это в следующий раз.
Барли восторженно улыбнулся ей. Бедняга по уши влюбился. Он так увлекся, что даже не заметил, что между передними зубами у него застрял кусочек сосиски.
— Ну, ребятки, — раздался голос слева, заставив нас всех подпрыгнуть.
Риггс знал, как эпично появиться.
— Пора показать вам, над чем мы работали.
Я обменялся взглядом с Мией.
Дарси спросила:
— Это поэтому мы все утро слышали звуки дрели?
Риггс кивнул.
— Угадала. — Он посмотрел на меня. — Нравятся мне умные девчонки. Думаю, в этом ты меня поддержишь.
— Иди к черту, — пробормотал я.
Пич напряглась, услышав, как я ругаюсь. Но я не собирался дальше притворяться, что мы приехали в этот парк на отдых. Все тут — кроме, может быть, Пич —прекрасно понимали, кем мы являемся.
Заключенными.
— Ах да, — сказал Риггс, притворяясь, будто только-только что-то вспомнил. Он положил свою огромную ладонь на плечо Дарси. — Тебе пора домой.
Дарси подняла на него глаза.
— Я останусь со своими друзьями.
Риггс рассмеялся.
— Друзьями? Ты про этих неудачников? Я думал, ты более разборчива.
— Не смейте…
— Успокойся, дорогуша. Твоя мама здесь.
Дарси нахмурилась.
— Миссис Уэстфолл?
Риггс кивнул.
— Милейшая женщина. Еще и вздорная. Обожаю таких.
— Дарси уезжает? — спросила Пич.
Я начал было ее успокаивать, но вдруг подумал: «Дарси и правда стоит уехать отсюда. Да и Пич, честно говоря, тоже».
Дарси взглянула на нас, идя за Риггсом к выходу, и в следующее мгновение исчезла в дверном проеме.
Пич смотрела на меня огромными карими глазами.
— С ней все будет в порядке?
— Конечно, — ответил я, положив руку на шею Пич, чтобы помассировать ее и хоть чуть-чуть расслабить мышцы этого чудесного ребенка.
Риггс вернулся через несколько мгновений. Он встал перед нами и хлопнул в ладоши.
— Это все твое влияние, — заявил он. — Они пойдут за тобой куда угодно. Это же так у вас, детишек, работает?
— Мои друзья сами решают, куда идти.
Он тихонько хихикнул.
— Как скажешь.
Вокруг нас материализовался квартет солдат.
Не сильно ли переборщили? Три подростка и семилетний ребенок вряд ли нуждаются в сопровождении вооруженных горилл.
Я взял Пич за левую руку, Мия — за правую. Мы втроем последовали за Риггсом, а Барли — за нами. Так наша группа и двинулась к выходу, где мы обнаружили полковника Хаддада, Кастро и Баркера.
— Подождите, — сказал я. — А где родители Барли? Где Пьер?
— Они уже внутри мембраны, — сказал Кастро, усмехнувшись.
— Внутри чего? — переспросила Мия.
— Вот дойдем, — сказал Риггс спокойным тоном, — и узнаешь.
С некоторыми опасениями я последовал за Риггсом и его свитой на улицу. Дождь утих, и начали стрекотать цикады. Пич дрожала, прижимаясь ко мне. Неужели она чувствовала что-то, чего не мог почувствовать я? Я знал, что обладаю чем-то вроде телепатии, но какой бы ужасный дар я ни получил от этих чудовищ, он не действовал, пока мы шагали по жутко тихому парку.
Мы прошли сквозь заслон елей и пошли по широкой тропе, петляющей то влево, то вправо. Когда мы вышли из зарослей и я увидел, куда мы направляемся, меня охватил ужас. Я задрожал, но тут же попытался взять себя в руки, вспомнив, что должен быть храбрым ради остальных. Взглянул на Мию, которая в ужасе смотрела на место назначения.
Мембрана, как назвал ее Риггс, представляла собой огромное укрытие под открытым небом. Оно располагалось в небольшой впадине и было окружено кольцом густого леса. Деревья вокруг выглядели очень старыми.
Я был уверен, что убежище построили для злополучного национального парка: от него исходила унылая аура запущенности, как от закрытой больницы или заброшенного парка развлечений. Но пугало меня скорее то, что организовали там люди Риггса.
— Нравится? — усмехнулся Риггс.
— А что это за штука вокруг? — спросила Пич.
— Пластиковая пленка. Мои люди купили ее в «Хоум Депо».
— Но почему… — начала Мия.
— Никаких вопросов, — оборвал ее Риггс. — Пойдемте. Нечего время тратить.
И прежде чем Риггс повернулся, я уловил в его лице нечто такое, что напугало меня сильнее, чем что-либо еще с тех пор, как нас с Барли чуть не убил Ночной ужас. Вместо жестокости или презрения в глазах Риггса появилась непривычная напряженность, а рот скривился, будто он скалился. Я внезапно понял, что Риггсу страшно.
С бешено колотящимся сердцем я вместе с сестрой и друзьями двинулся к убежищу.
Точнее, нет. К мембране.
— Добро пожаловать в ваш новый дом, — объявил Риггс, и его голос эхом отразился от пластиковой оболочки убежища. Войдя, я заметил Пьера, Дэйва, Аниту и родителей Барли. Это было несложно: если не считать охранников, расставленных по периметру, они были единственными людьми в этом убежище. Ни столов, ни скамеек, ни единого мангала. Но, несмотря на яркое освещение, мембрана казалась чертовски жуткой.
Я уловил движение в дальнем углу и понял, что ошибся. Там был еще один объект. Солдаты Риггса вкатили через пластиковые листы большой инструмент.
— Бур, — прошептала Мия.
Пара солдат стояла на коленях перед квадратным отверстием в полу. Один из них держал что-то выглядящее как стальная дверь, а другой прикреплял ее к петлям.
Заметив наш взгляд, Риггс пояснил:
— Убежище от торнадо. Достаточно большое, чтобы вместить пару сотен человек. В экстренных случаях — больше. Проблема в том, — продолжил он, двигаясь к центру помещения, — что в конструкции есть серьезный недостаток.
—То, что стены сделаны из пластика? — спросил Барли.
— Умник, — пробормотал Кастро.
Риггс отмахнулся от них обоих.
— Стены не имеют значения. Думаешь, крепкие стены помешают торнадо оторвать всю эту конструкцию от земли и зашвырнуть ее в небеса?
— Привет, Пьер, — сказал я, когда мы подошли к тому месту, где стояли наши близкие. Мама Барли сразу же подошла к сыну и заключила его в медвежьи объятия. Я взглянул на отца Барли, который смотрел на Риггса так, словно тот был враждебным инопланетным существом, стремящимся уничтожить все живое на планете Земля.
Я подумал, что это не так уж далеко от правды. И мне стало еще страшнее. Холодок внутри усилился.
— Они тебе что-нибудь рассказали? — спросил Пьер, затаив дыхание.
— Частично. Прошлой ночью.
Пьер удивленно на меня взглянул, и я понял, что не разговаривал с ним с тех пор, как меня отвели в конференц-зал. Я уже собирался поделиться тем, что знал — о пещерах, о разногласиях между Риггсом и Хаддадом, — но тут в разговор вмешался Риггс.
— Как вообще, — сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь, — создатели этого чудесного места додумались сделать лишь один вход в убежище, предназначенное для кучи человек?
— Идиоты, — поддакнул ему Кастро.
— Запомни, малец, — сказал мне Риггс, — всегда оставляй себе пространство для маневра.
Звуки потасовки заставили нас всех обернуться.
— Не… трогайте меня! — потребовал мужской голос.
Баркер. Его толкала вперед пара головорезов Риггса. Всего здесь находилась дюжина солдат — и это не считая Риггса, Кастро и Хаддада. Клингер, как ни странно, отсутствовал.
И тем не менее все эти солдаты казались… лишними.
— Ты в порядке? — спросил Дэйв Майерс, садясь перед Пич.
— Мне не нравится это место.
Он горько улыбнулся.
— Мне тоже. У меня от него мороз по коже.
Пич кивнула, но прижалась ко мне. Я понимал, что она не готова довериться Дэйву, и это одновременно успокаивало и огорчало меня. С одной стороны, сестренка всегда была слишком доверчивой, настолько, что я беспокоился, как бы она не ушла с каким-нибудь незнакомцем, пообещавшим показать ей щенят. С другой стороны, Пич видела, как я общаюсь с этим мужчиной, но все равно боялась его. Еще один признак того, как все произошедшее изменило этого невинного ребенка.
— Мои парни работали все утро, — сказал Риггс, затем приложил ладонь ко рту, посмотрев на Мию с притворным раскаянием. — Извиняюсь. Конечно же, я должен был сказать «мои люди». А то как-то неуважительно к дамам под моим командованием, не правда ли?
— Отпустите этих людей, — сказал полковник Хаддад. Все повернулись и уставились на него.
— Черт возьми, полковник, — сказал Кастро, — вы же знаете, что мы не можем этого сделать.
— Отпустите их, — повторил Хаддад.
Я понял, что зря судил о полковнике по его спокойному поведению. Он особо не показывал эмоций, но это не означало, что он ничего не чувствует.
Риггс посмотрел на Хаддада.
— А зачем, мать вашу, нам это делать?
— Затем, что это порядочно, — ответил он.
Риггс расслабился, в нем вновь проснулся невозмутимый садист.
— Черт, полковник. Подумать только, я чуть было не оставил прошлое в прошлом. Должно быть, к старости совсем размяк.
— Я же говорил, что ему нельзя доверять, — пробормотал Кастро.
Хаддад подошел ближе к Риггсу.
— О чем вы говорите?
— Нью-Хэмпшир, — ответил Риггс. — Белые горы.
Хаддад посмотрел на него так, словно ответ его поразил.
— Так вот в чем дело? Между нами просто возникло разногласие…
— Ага, конечно, разногласие. Это было гребаное неподчинение. Вы отказались исполнять мой приказ.
— Это случилось двадцать три года назад. — Хаддад переводил взгляд с одного лица на другое, будто пытаясь найти в них хоть немного здравомыслия. — Вы хотите сказать, что цель всего этого мероприятия — свести старые счеты?
— О, они уже сведены, — ответил Риггс. — Вы просто не осознаете этого.
Анита отошла от дяди и обратилась к Риггсу:
— Может, кто-нибудь объяснит нам, что, черт возьми, происходит?
— С радостью, — пробормотал Риггс, не сводя глаз с Хаддада. — В убежище от торнадо теперь две двери. По семь человек на дверь.
— Двенадцать ваших солдат, — предположил я, — плюс вы и Кастро.
Риггс взглянул на меня.
— Ты умнее, чем кажешься, малец.
Снаружи раздались голоса. Их было довольно много.
— Погодите-ка, — сказала Анита. — Зачем вам и вашим людям прятаться в бункере?
— Ради безопасности, дорогая, зачем же еще.
— Безопасности от чего?
Но я уже знал ответ. Мне стало тяжело дышать. Я вспомнил девиз Риггса, о котором тот мне рассказывал.
Локализуй…
— Что делают эти люди? — спросила Анита.
Силуэты двигались за полупрозрачной пленкой.
— Да, что они делают? — Голос миссис Марли заметно дрожал.
…дезинфицируй…
Один из мужчин случайно задел пластиковую пленку, оставив на поверхности красную полосу.
— Пол? — позвала мама Барли. Я не сразу понял, что она обращается к своему мужу. Раньше я никогда не думал о нем как о Поле. Он всегда был просто отцом Барли.
Теперь заговорил Дэйв Майерс, и, хотя я видел, что он старается звучать авторитетно, он явно сам едва держался.
— Расскажите нам, что делают эти люди.
— Приманку разбрасывают, — ответил Пьер. Мы все посмотрели на него.
Мгновение спустя на пластик брызнула струя красной жидкости. В шести метрах от этого места на стену пролилось еще больше красной субстанции.
— Какую еще приманку? — спросила Мия.
Теперь пленка стала совсем красной.
— Они привлекают монстров, — сказал Пьер. — Ведь так, Риггс?
…прижги. Господи Иисусе.
Риггс и его люди приближались к дверям убежища, двигаясь так, словно они уже все спланировали. Каждый солдат направлялся прямо к заранее намеченному месту. Мне захотелось подхватить Пич на руки и рвануть к выходу, но солдаты держали оружие наготове. Мы встали вместе в центре укрытия: я, Пич, Мия, Барли, его родители, Пьер, Анита, Дэйв, Баркер и Хаддад. Нас было одиннадцать.
Одиннадцать человек, которым предстояло умереть.
Кастро и Риггс подошли к ближайшему люку. Кастро открыл его и забрался внутрь. Должно быть, убежище уходило не очень глубоко вниз, потому что в бункере виднелась макушка светлой головы Кастро. Риггс достал с пояса рацию и пробормотал в нее что-то вроде «почти готово».
Хаддад покачал головой.
— Все эти разговоры о том, что нужно вести людей в пещеру…
— Хрень, — весело ответил Риггс. — Абсолютная, стопроцентная хрень. Поверить не могу, что вы купились.
— А как же Эрнестина? — спросил я.
С лица Риггса исчезло все веселье, и он уставился на меня мертвым взглядом.
— А что с ней? Она давно мертва.
— Вы же не совсем бессердечный. Вы ее любили. И мальчика… Майки, да? …тоже! Вы можете загладить свою вину перед ней, отпустив нас.
— Загладить вину, — повторил он равнодушно.
— Пич — всего лишь ребенок. Она заслуживает лучшей участи.
Он издал тихий, горький смешок.
— Знаешь, чем все закончилось? Эрнестину нашли на заднем дворе. Она повесилась — должно быть, сразу, как только… пришла в себя.
Я почувствовал, что меня мутит.
— Не знаю, о ком вы там говорите, но вы не имеете права так с нами поступать, — вновь обратился к нему Пьер.
Риггс продолжал рассказывать, теперь уже совсем тихо. Глядя на меня пустыми глазами. Видимо, мысленно он переместился в 1988 год.
— Я приехал туда первым. Все-таки это были не чужие мне люди.
— Не нужно… — попытался остановить его я, но безуспешно.
— Она сделала то, чего так боялась. Майки — точнее, то, что от него осталось, — нашли в спальне. Кровь, куски плоти — все это мы собирали по всей комнате. Эрнестина, видимо, мутировала, стала одной из них и…
— Достаточно, — сказал Хаддад.
Риггс посмотрел на меня безжалостным взглядом.
— Тебя ждет та же участь.
Я начал качать головой.
— Ты умный мальчик, неужели до сих пор не догадался, что так все и будет? Неужели до сих пор думаешь, что защищаешь свою младшую сестру? Она всегда будет в опасности, пока находится рядом с тобой. Я лишь избавляю ее от мучений.
Анита шагнула к нему.
— Вы не можете так поступить. Вот так просто…
Она тут же отпрыгнула назад, когда шквал пуль прочертил линию по бетону в паре сантиметров от того места, где она находилась. Инстинктивно я загородил собой Пич, когда на нас посыпались осколки бетона. Увидел огромного солдата — того самого, со шрамом на лице, — приближающегося к нам с автоматом. Его руки были в крови.
— Полегче, Монтана, — обратился к нему Риггс, подходя к открытому люку и присаживаясь на его край.
Потребовалось мгновение, чтобы до меня дошло, но в конце концов, даже умирая от страха и параллельно с этим испытывая прилив адреналина, я понял, почему Риггс дал своему головорезу такое прозвище — в честь персонажа Аль Пачино, Тони Монтаны из фильма «Лицо со шрамом». Я вспомнил, что в конце фильма Пачино нанюхался кокаина и начал стрелять из винтовки.
Когда Монтана направил на нас пистолет, то выглядел не менее невменяемым, чем его тезка.
— Не стоит слишком переживать, — сказал Риггс нашей группе. — К тому времени, как Дети окажутся внутри, мои люди расстреляют это место из своих M16. Все произойдет так быстро, что вы почти ничего не почувствуете.
Мама Барли еле слышно прошептала:
— Вы используете нас… в том числе детей… как приманку?
Риггс усмехнулся.
— Ну, мы и поймать хотим очень крупную рыбу.
Прежде чем мама Барли успела ответить, из леса донесся хор голосов. Крики были одновременно гортанными и пронзительными. Рядом со мной захныкала Пич. Я не винил ее. Мне самому было не менее страшно. Прошлым летом мы слышали такой же адский воинственный клич.
Дети пришли за нами.
Хотя мне было приятно чувствовать, как Пич прижимается к моей шее, у нас не было времени на сентиментальность. Дети мчались к нам, как никогда желая нас уничтожить.
Пич не проявляла ни малейшего желания покинуть мои объятия, и это меня вполне устраивало. Мы находились на гребне короткого спуска, ведущего к зарослям травы, камышам и, наконец, песчаному берегу.
Я тащил Пич к реке, когда заметил суматоху у джипа со стороны водителя. Барли и Мия шли прямо за мной, а Хаддад от них не отставал… Так что это могли быть лишь Анита и Пьер. И действительно: я услышал, как они кричат друг на друга.
— Побудь тут, — сказал я Пич, усаживая ее на песок возле воды.
Она запротестовала, но Мия отвлекла ее просьбой снять ботинки. Я оценил разумность этого предложения, пока поднимался обратно. Мокрая обувь могла нам помешать. Мысленно я пообещал себе, что сделаю то же самое, как только помогу Пьеру и Аните спуститься.
«Дети скоро придут за вами!» — крикнул жуткий голос в голове.
«Думаешь, я этого не знаю? — ответил ему я, поспешно поднимаясь на холм. — Но Пьер ранен. Ему нужна помощь. Поэтому они и…»
Мои мысли оборвались, когда я услышал, как отчаянно Анита рыдает. Я тут же пошел вперед, преодолевая последние несколько метров между нами, в полной уверенности, что Пьер находится при смерти. Но нет, он сидел во все еще работающем джипе, вполне себе живой, поглаживая протянутой рукой руку Аниты.
— Что случилось? — спросил я.
Анита покачала головой. Пьер грустно улыбнулся.
— Я не умею плавать.
Я уставился на Пьера, не в силах осознать смысл его слов. Только сейчас я заметил, какой серой стала его кожа.
— Столько усилий вложил, чтобы и Рубен, и Анита научились. А у самого все руки не доходили. И ведь каждый раз говорил себе: «Завтра обязательно научусь». Но ты знаешь, как это бывает, «завтра» всегда находились более неотложные дела. — Пьер покачал головой, не переставая улыбаться. — Видимо, теперь уже поздно.
Я понимал, к чему он клонит, но отказывался это признавать.
— Река не такая уж и глубокая. Ты сможешь перейти ее вброд. А если…
— Я истеку кровью.
Я потянулся к Пьеру, и он сжал мою руку.
— Хватит, Уилл. Ты хороший парень. — Он закашлялся и вытер кровь с губ. — Чертовски хороший парень. Но мне уже не помочь, и ты сам прекрасно это знаешь. А вот твоя сестра нуждается в защите.
Я начал протестовать, но мой взгляд переместился на живот Пьера.
Его одежда блестела тусклым пунцовым цветом.
«Нет, — повторял я мысленно снова и снова, не в силах сказать и слова. — Я не хочу его терять».
— Пьер прав. — Хаддад взял меня за плечо и попытался подтолкнуть Аниту свободной рукой, но она отпихнула его и заключила дядю в судорожные объятия.
— Все хорошо, дорогая. — Он крепко прижался к племяннице. — Все в порядке.
Они оба разрыдались. Да и я тоже.
— Нам нужно идти, — позвала меня Мия, и я позволил Хаддаду увести меня прочь.
— Пойдем, Анита, — обратился он к ней.
Двигаясь по берегу, я смог увидеть, как Пьер мягко вытолкнул ее из машины. Анита, отступив назад, спустилась с холма. Она явно находилась в шоке, потеряв мужа и теперь теряя человека, который заменил ей отца точно так же, как и мне.
— Эй, Уилл! — позвал меня Пьер, когда я добрался до песчаного берега.
Я остановился и посмотрел на него. Он закрыл дверь джипа и опустил стекло.
— Позаботься об Аните, ладно?
Я сжал губы. У меня перед глазами все помутнело от слез, поэтому я едва смог разглядеть его улыбку.
— И передай моим жене и сыну, что я их люблю.
Эти слова, словно кинжалы, вонзились в мое сердце, но я кивнул. Бросив последний взгляд на Пьера, я увидел, как он ласково смотрит на Аниту, дергая рычаг на панели передач. Ему явно было больно, но он все равно нам мягко улыбался, прежде чем поехать в противоположном от берега направлении.
Я понял, что Пьер задумал, и от этого полюбил его еще больше. Он решил уничтожить побольше тварей на этой машине, выиграв нам время. Я не знал, насколько его хватит, но любая помощь была для нас крайне важна.
С Пич слева от меня и Мией справа я вошел в реку.
— Пьер что, умрет? — спросила Пич.
Я вытер глаза, но ничего не ответил. У нас не было времени на траур. Первые метров пять вода не доходила мне до колен, и я уже понадеялся, что вся река такая неглубокая, но тут дно резко опустилось, и я погрузился в воду по плечи. Мне пришлось тут же взять Пич на руки, приказав держаться за мою шею, что она и сделала. Прошлым летом она научилась беспрекословно выполнять приказы в стрессовых ситуациях. Вот и сейчас сестренка по тону моего голоса поняла: спорить нельзя.
Позади нас раздался первый удар: Пьер врезался в одно из существ.
Как же я надеялся, что он выживет.
Еще один удар.
«Отправь их обратно в ад», — с нелепой надеждой просил я.
Мия, как профессиональная пловчиха, быстро набрала скорость на глубине, обогнав всех нас. А вот Барли плыл с трудом, и я забеспокоился. Конечно, он вряд ли бы утонул — ну, по крайней мере, мне так казалось. Река была для этого слишком мелкой. Но течение усиливалось.
Я вспомнил, что забыл снять кроссовки. Поначалу это мне даже пригодилось: дно реки было усеяно зазубренными камнями и, скорее всего, острыми предметами вроде пивных банок и рыболовных крючков. Но теперь та же обувь, которая защищала мои ноги, стала якорем. Каждый шаг стоил огромных усилий, и два или три раза я чуть не споткнулся.
— Ты можешь чуток поплыть сама? — спросил я Пич через плечо.
— Думаю, да, — ответила она, но прозвучало это неубедительно. Мне внезапно пришло в голову, что она слишком многого была лишена: ни уроков плавания, ни каникул у бассейна.
Она заслуживает намного большего. Я обязан ее спасти. Обязан убедиться, что она проживет долгую, счастливую жизнь.
Пич отпустила меня, и я потянулся вниз, чтобы снять кроссовки. Моя сестренка старательно гребла, выпучив глаза и периодически выплевывая попавшую в рот воду. Я схватил ее за плечо и пересадил на спину.
Но плыть так оказалось гораздо труднее, чем я предполагал. Конечно, моя сестра не была особенно тяжелой, но я никогда не пробовал плыть против течения. Я даже подумывал пересадить Пич на Мию, у которой с этим не возникало никаких проблем.
Мои мысли рассеял звонкий визг рвущегося металла и звон разбитого стекла.
Пьер и его джип попали в аварию. Или съехали с дороги.
В любом случае…
Мое сердце сжалось от криков, раздавшихся позади нас. Мы пробирались через реку и слышали каждый всплеск — звук имеет свойство передаваться по воде, — так что и крики боли Пьера было невозможно игнорировать.
Черт бы побрал этих чудовищ. Будь они прокляты.
Пьер заслуживал лучшего.
Но где-то там, под слоем горя и ненависти, скрывалось что-то еще, что-то парализующее, настойчивое и такое яркое, что я едва мог дышать.
Это моя вина. Все, кто знал меня — от Криса до мамы и Пьера, — так или иначе погибли.
Я взглянул на Мию и чуть не попросил ее забрать у меня Пич.
Мне никому не хотелось причинять боль — и уж тем более этой удивительной девочке, которую я хотел защитить всем своим существом.
Именно поэтому я не просил Мию забрать ее. Если бы мне удалось обеспечить безопасность Пич, это стало бы первой моей победой за долгое время.
Пич похлопала меня по плечу.
— Давай, Уилл. У тебя все получится.
Я обнаружил, что мы преодолели уже половину реки. Это меня подбодрило. Барли плыл рядом с нами, двигаясь так же медленно, как и мы, хотя у него на плечах никакой ребенок не сидел. За Барли неуклонно продвигался Хаддад. Он сбросил свою военную рубашку и теперь был одет только в белую майку. Я даже позавидовал его накачанным рукам. Ему было за пятьдесят, но, черт возьми, он все еще оставался в форме. Да и плыть, наверное, мог отлично, но не вырывался вперед, чтобы не терять нас из виду. Мия держалась на поверхности воды, поджидая меня с Пич. К ней уже подплывала Анита, чье лицо не выражало никаких эмоций: она прекрасно слышала, как умирал Пьер.
И тут все мое тело напряглось. Сердце забилось чаще. Мне и так было плохо от мыслей о его смерти, но только сейчас до меня дошло, что она для нас означала: без вмешательства Пьера Дети могли легко до нас добраться.
Я стал плыть быстрее.
— О господи! — вскрикнула Мия. Я даже не повернулся. Мне и не нужно было.
Она увидела приближающихся чудовищ, я в этом даже не сомневался.
Мы плыли изо всех сил, но я не надеялся, что это нам поможет, цинично размышляя, что монстры эти, скорее всего, по воде передвигались еще лучше, чем по земле.
Мышцы моей спины горели, ноги были словно каменные глыбы, но я все равно плыл изо всех сил. Я вглядывался в берег и то, что находилось за ним, и, хотя шоссе не было видно за узкой полосой леса, мне казалось, что слышен слабый гул проносящихся мимо машин.
Я не знал, как далеко от реки до дороги, и плохо представлял себе, что случится, когда мы поймаем машину.
В голове мелькнула сцена из «Техасской резни бензопилой», где оставшаяся в живых девчонка пытается забраться в грузовик, пока на фоне жужжит бензопила Кожаного Лица.
Мне стало только тревожнее.
— Быстрее, — сказала Мия. Она ухватилась за мою рубашку и стала тянуть меня вперед. Это не слишком помогло. А даже если и помогло, то мне было слишком стыдно самому себе в этом признаваться.
Хаддад подбадривал хныкающего Барли. Импульсивно я бросил взгляд за спину и увидел… ничего. Ни Детей, ни каких-либо признаков их скорого появления.
Может быть, они решили пойти другим марш…
В этот момент пара Детей перевалила через холм и прыгнула головой вперед в воду.
А на поверхность Дети уже не всплыли.
Эти существа умели не только плавать, но и длительное время находиться под водой. Я увидел белые фигуры, скользившие к нам прямо под поверхностью, как приманенные запахом крови акулы. И рванулся вперед, бешено забив руками по воде. Я всегда боялся акул, мне даже снились кошмары о том, как острые зубы кромсают мои ноги.
Поэтому каждый нерв в нижней части моего тела при такой ассоциации напрягся. У меня появились фантомные ощущения, будто каждый всплеск воды колет мои ноги. Вот настолько я обезумел от страха. Впереди Анита приближалась к берегу, Хаддад не отставал. Барли плыл немного впереди меня, а Мия — рядом со мной, делая все возможное, чтобы помочь нам с Пич. Я брыкался, шлепал по воде изо всех сил, но мне становилось все тяжелее, руки словно налились свинцом, мой запас энергии иссяк.
— Тут уже не так глубоко, — напомнила Мия, и я понял, что она права. Моя левая нога скользнула по каменистому дну реки, и при соприкосновении в ней тут же началась судорога. Я стиснул зубы, опустил правую и решил прыгать на ней вперед, пока другая не придет в нормальное состояние. Мия, сняв Пич с моей спины, повела ее ближе к берегу. Дополнительный вес исчез, и я, пошатываясь, двинулся дальше. Увидел, как Анита выбралась на коричневый песок. Хаддад пробирался вперед по щиколотку в воде. Мия и Пич шли впереди меня. Барли тоже.
У нас получится! Мы хотя бы доплывем до берега.
А потом…
Вода билась о мои ребра. Становилось все мельче. Идти приходилось медленно, поэтому я нырнул вперед и снова начал плыть.
Что-то коснулось моей ноги.
Я вздрогнул и еще быстрее забил руками по воде. А потом холодные пальцы сомкнулись на моей лодыжке.
С криком я обернулся и увидел на ноге призрачные пальцы. За ними, прямо под поверхностью воды, на меня с безжалостным ликованием смотрели полыхающие зеленые глаза. Я пнул Дитя свободной ногой, но чудовище рывком притянуло меня к себе. Меня несло течением к его открытой пасти.
Существо готово было перекусить мне ногу пополам. Вот только в своем триумфе оно не заметило, как я от всей души пнул его ногой прямо в пасть.
Этого оказалось достаточно, чтобы разорвать хватку. Но я знал, что тварь продолжит наступать, и в панике ринулся в сторону берега. Дитя поднялось из воды и с рычанием бросилось на меня. Боковым зрением я увидел, как Анита исчезает на берегу и уходит в лес, и подумал:
«Вперед! Останови машину, чтобы мы могли убраться отсюда». В моей душе зародилась робкая надежда.
Хаддад уже подплыл к берегу, но остановился, видимо раздумывая, стоит ли возвращаться и помогать.
Существо снова меня схватило и на этот раз дернуло под себя.
В одно мгновение я понял, что все кончено. Попытался встать, но существо удерживало меня на месте. Оскалившись, оно наклонилось ко мне.
Позади него к нам метнулась тень.
Что за черт?
Затем когти сомкнулись на плечах моего мучителя, и он, хрипя и брыкаясь, был вырван из воды. Я попятился, но успел хорошо разглядеть черные крылья и адские красные глаза.
Ночной ужас спас мне жизнь.
Впрочем, на меня ему было плевать, просто эти два вида друг друга ненавидели. Это я понял еще в убежище.
Я повернулся и увидел, как Ночной ужас сбрасывает свою новую жертву с огромной высоты. Белая тварь рухнула на песок, и я так же хорошо слышал хруст его костей, как и собственное дыхание. Но приближались и другие Дети. Я очень четко видел одного уже совсем близко, но где-то вдали с немыслимой скоростью неслось еще несколько белых силуэтов. Я рванулся вперед, но в такой глубокой воде еле мог передвигаться.
Я буквально чувствовал уродливые пальцы на своих ногах, знал, что в любой момент Дети могут наброситься на меня. Бросил бешеный взгляд за спину и заметил несколько темных фигур, метнувшихся к реке. Ночной ужас пролетел над водой, вытянул когти и выхватил из воды визжащее Дитя. Правда, этому повезло меньше. Дитя в его руках извернулось и выцарапало Ночному ужасу глаза, и тот упал в реку.
Но прилетели еще четыре. Один выхватил Дитя из воды с такой же легкостью, как цапля — окуня. Второй, еще более крупный, схватил другого за голову и понесся назад, в ту сторону, откуда прилетел, пока Дитя, вцепившись ему в ноги, изо всех сил пыталось вырваться. Третий попытался схватить еще одного, но на этот раз бледная тварь была готова к атаке. Она выпрыгнула из реки, поймала Ночного ужаса за голову, и они вдвоем бросились в воду, где поднялся страшный шум, речная вода и черный ихор взметнулись в воздух, как нефтяная жижа.
Я начал улыбаться, но в следующую секунду понял, что один из Ночных ужасов направляется прямо ко мне.
На мгновение я смог заглянуть в его глаза. При дневном свете сатанинские черты казались еще ужаснее, чем те, что я видел в «Санни Вудс». Я видел борозды на его щеках и, что еще хуже, наблюдал, как его губы оттопыриваются, краснеют и кривятся в предвкушении вкусной еды. Кипящие яростью глаза расширились. Ночной ужас протянул когти ко мне.
Я нырнул на дно реки, и мой подводный слух подсказал мне, что Ночной ужас последовал за мной. Острая боль пронзила мое плечо. Я открыл глаза и с трудом различил в мутной воде мечущиеся тени. Перекатился, думая только о том, как бы уклониться от Ночного ужаса, когда сквозь приглушенные звуки прорвался крик. Я поднялся на ноги и подпрыгнул. А когда вынырнул на поверхность, то был уверен, что найду на мелководье одного из своих спутников, схваченного Дитя или Ночным ужасом и уже мертвого.
Но вместо этого обнаружил, что один из Детей решил напасть на Ночного ужаса, располосовавшего мне плечо.
Голоса друзей призывали меня идти. Двигаться! Бежать! И я бросился вперед, решив наконец, что удача на моей стороне.
— Осторожно! — закричала Пич.
Я бросил взгляд за спину и успел увидеть, как из воды поднимается Дитя. Зеленые радужки светились, а невероятно длинные руки тянулись ко мне.
Я увернулся от него, ушел под воду и царапнул боком дно. Здесь было мельче, и плыть было уже невозможно. Встав, я побежал прочь.
Дитя устремилось за мной.
Я был по пояс в воде и отступал к берегу по диагонали. Существо следовало за мной, его шаги были достаточно широкими, чтобы оно могло легко сократить расстояние.
Пич, Мия и Барли стояли на берегу и наблюдали за мной. Я крикнул:
— Бегите к шоссе! Я скоро к вам присоединюсь!
Но они не двинулись с места, даже шагу не сделали в ту сторону. Я приближался к берегу и за возвышающейся тварью заметил еще какие-то волнения в реке. Белые головы то выныривали, то погружались в воду. Вдалеке я заметил крылатые фигуры, направляющиеся в нашу сторону, и понял, что Ночные ужасы будут здесь через несколько мгновений.
Дитя бросилось на меня, и я с криком отпрыгнул назад. Нога приземлилась неудачно: камни на дне реки были крупными и острыми. Слева послышался всплеск.
Мия нырнула за мной.
— Убирайся отсюда! — крикнул я, не заботясь о том, как это звучит. Я лишь хотел, чтобы Мия, Пич и Барли успели убежать до того, как на них набросятся подступающие твари. Они приближались. Неужели Мия этого не видела?
— Уилл! — закричала она.
Дитя тянулось ко мне.
Я сделал единственное, что мог. Откинулся назад и опустился под воду, а затем услышал жужжащий голос.
(Не убежать)
Слова были едва уловимы, но… меня до глубины души поразил сам голос. Дети и раньше говорили в моей голове, но так — никогда. Казалось, что обладатель голоса прожил уже не одну тысячу лет и был полностью уверен, что проживет еще несколько.
Я поднялся, отплевываясь, и увидел, что сократил расстояние до берега вдвое, просто копая ногами и отступая по-крабьи. На моих ладонях остались следы от камней, но я готов был заплатить такую цену за спасение.
(постигнет участь хуже смерти)
Я вздрогнул от ярости в голосе, ярости оскорбленного короля.
(потревожил мой сон)
Я покачал головой, но голос продолжал жужжать.
(причинил вред моему потомству)
Я нахмурился, уже почти дойдя до берега, и попытался понять, что оно имеет в виду. Кто вообще это говорил? И как я потревожил его сон?
— Осторожно!
Я резко обернулся на голос Мии и понял, что, как ни странно, забыл о монстре, пытавшемся меня убить. Его когтистые пальцы почти схватили меня. Я попятился. Если бы только у меня было оружие, если бы только…
Нож!
Со стоном я сунул руку в карман, но ножа там не оказалось. Пошарил по другим карманам, но и там его не было, и эта ирония заставила меня скрежетать зубами. Пока я плыл, произошло столько всего, что я даже не заметил, как потерял нож, и теперь мне нечем было защищаться, у меня не было ничего, кроме…
Я потянулся вниз и схватил единственное имевшееся в моем распоряжении орудие.
Камень. Размером примерно с мяч, но с зазубренными краями и плотностью, придающей ему некоторую тяжесть.
Дитя бросилось на меня. Я встал поудобнее и размахнулся.
Мне удалось попасть ему в голову.
Монстр, видимо, не ожидал, что я буду драться, потому что даже не поднял руку, чтобы защититься. В одно мгновение он тянулся ко мне с сатанинским оскалом, а в следующее — мотал головой, на которой образовалась рана в области скулы. Дитя опустилось на колени, а я схватил камень обеими руками, поднял его над головой и обрушил вниз, разбивая череп этой твари. Она плюхнулась вперед и больше уже не вставала. Вокруг меня из воды появилось полдюжины белых лиц.
Молясь о своем спасении, я развернулся и поплыл к берегу. Сзади послышался плеск. Мия и Пич карабкались вверх по склону. Справа от них Барли взбирался на холм, причем я впервые в жизни видел, чтобы он двигался так быстро.
(Достанем тебя)
Голос звучал словно ледяная вода, выплеснутая мне на шею. Мне не нужно было оглядываться, чтобы понять: твари уже близко к берегу. Оставалось надеяться, что Аните и Хаддаду удалось поймать проезжающую мимо машину на шоссе. Если бы нас ждала машина, у нас был бы шанс. Если же нет, то твари окружили бы нас и разорвали на куски.
На твердой земле я двигался быстрее, несмотря на жуткую усталость. Я перемахнул через берег реки и помчался вверх по склону. Вдруг с досадой обнаружил, что Пич остановилась, глядя на меня, а Мие приходится тащить ее за собой, чтобы она продолжала двигаться.
— Беги, дуреха! — крикнул я.
Пич снова зашевелилась, и я догнал их, когда мы достигли опушки леса. Мы проскочили между первыми деревьями, и в этот момент я бросил взгляд через плечо.
И тут же пожалел об этом. Как только я оглянулся, первое существо выскочило на берег. И теперь не было ни Пьера, чтобы помочь нам, ни джипа, чтобы сбить Детей. Остались только мы, монстры и лес.
«Нет, — уверенно решил я. — Мы зашли слишком далеко и пережили слишком многое, чтобы умирать сейчас. Я одного из этих ублюдков уже убил, убью и остальных».
«Какая самонадеянность, — усмехнулся внутренний голос. — Их тут скоро будет целая куча, и Детей, и Ночных ужасов. Если во всех камешками кидаться, то боеприпасы у тебя быстро кончатся».
— Иди сюда, — сказал я Пич и поднял ее на руки. Она прекрасно бежала, но лес становился все гуще, и я не хотел, чтобы она споткнулась.
— Я справлюсь, — прошептала сестренка мне на ухо.
Я проигнорировал ее и побежал так быстро, как только мог. Из-за чащи послышался гул машин. Мы приближались к цели.
Рев какого-то существа заставил меня вздрогнуть. Это был гротескный боевой клич, который я слышал слишком много раз, крик, который объединял этих мерзких тварей и сплачивал для достижения одной цели.
Убийства.
На берег высыпала не только армия Детей — за ними над рекой пронеслось не менее дюжины Ночных ужасов.
Обернувшись, я увидел, что Барли споткнулся и упал. Я уже хотел было отреагировать, но Мия помогла ему подняться. Теперь я их догнал. Наконец мы увидели шоссе, и, пока я прижимал к себе сестру, мимо пронеслась машина. Справа мелькнула синяя фигура, но она не двигалась. Это был пикап, старый «Додж Рэм».
Мы помчались вверх по холму.
Оглянувшись, я обнаружил прямо за нами Дитя. Оно зашипело и потянулось к моей шее.
Я рванулся вперед. Мы с Пич выскочили из леса на травянистую обочину, а затем на дорогу. Мы свернули в сторону остановившегося пикапа.
— Прячьтесь! — заорал Барли.
Мы упали, мои колени больно ударились об асфальт, одна рука вжала голову сестры в мое плечо. Дитя пронеслось над нами, перевернулось и приземлилось в канаве на противоположной стороне дороги. С Пич на руках я бросился к пикапу и крикнул:
— Поезжайте! Мы запрыгнем в кузов!
Барли и Мия помчались в ту сторону. Анита сидела рядом с водителем, кем бы ни был этот святой человек. Хаддад трусцой бежал рядом с кузовом пикапа — очевидно, чтобы помочь нам забраться внутрь.
Мия пошла первой, запрыгнув на бампер и проворно перекинув ноги через заднюю дверь, как будто выполняла этот маневр сотни раз. Барли прыгнул следующим. Его нога соскользнула с бампера, и он врезался лицом в дверь. Потом ухватился за сам бампер, волоча ногами по асфальту, и я успел подумать: «Серьезно, Барли? Это все, на что ты способен?»
Барли, видимо, понял, что буксировка — не лучший метод передвижения, потому что отпустил бампер, кувыркнулся, снова встал на ноги и зашагал вперед.
С пляжа и из леса доносились нечеловеческие вопли обоих видов — Детей и Ночных ужасов, продолжающих свою битву. Но я знал, что часть тварей все равно отправится за нами: меня и моих близких они ненавидели не меньше, чем друг друга.
Я побежал еще быстрее. Даже с Пич на руках я двигался достаточно быстро, чтобы поравняться с Барли. Пикап набирал скорость, и мне не нужно было оглядываться, чтобы понять почему. Я и так видел, как из леса выбегают Дети и их ногти стучат по асфальту.
Мы почти добрались до пикапа.
Мия перегнулась через заднюю дверь, вытянув руки, умоляя меня передать ей Пич. Мои силы были на исходе, но я сумел сделать последний рывок, поднять Пич и подтолкнуть ее к Мие, которая взяла ее на руки и благополучно усадила рядом с собой. В тот же момент Барли забрался на бампер. Он перекинул руку через дверь, затем верхнюю часть тела. Подбежав сзади, Хаддад довольно сильно подтолкнул его, и Барли кувырком полетел в кузов.
Мы с Хаддадом бежали бок о бок. Позади нас послышалось тяжелое дыхание.
Дети были уже совсем рядом.
— Ты первый! — крикнул Хаддад.
Я подпрыгнул, ухватился за заднюю дверь и с помощью Мии перелез через нее.
Хаддад ухватился за дверь и полез за мной.
На полпути он покачнулся, глядя назад широко раскрытыми глазами. И тут я увидел, что хотя часть Детей еще не успела до нас добежать, но одна тварь все же вырвалась вперед, вцепилась Хаддаду в ногу и, используя его тело как лестницу, забралась в пикап.
Сверкая нефритовыми глазами, тварь пронеслась над Хаддадом прямо на меня. Спустя секунду она уже отбросила меня назад. Я рухнул в кузов, а тварь ринулась на меня, и мы покатились к кабине. Когда я ударился головой о внутреннюю стенку машины, а тварь с рычанием бросилась мне на шею, в этой суматохе мне удалось разглядеть крошечную ручку, оцарапавшую твари висок.
Рыча, Дитя замахнулось на нее, но Пич увернулась, едва избежав смертоносных когтей, а затем, не раздумывая, снова ударила тварь ногой, на этот раз — по ребрам.
— Держись подальше от моего брата! — крикнула она.
Дитя бросилось на Пич, и я, полный ярости и шокированный, увидел, как она летит к задней двери, врезается в нее со всей дури и без сил падает на стальной пол кузова.
«Гребаный ты сукин сын», — вот что пронеслось в моей голове, когда я посмотрел на тварь.
Мия вскочила существу на спину и зажала его предплечье под подбородком. Дитя вскочило на ноги, задергалось, и, хотя Мия крепко вцепилась ему в горло, оно двигалось так стремительно, что Мия несколько раз перемахнула через край кузова.
Хаддад перелез через заднюю дверь в пикап; он стоял на коленях и очень тяжело дышал. Ранило ли его это существо, или он просто обессилел, я не знал. Но на данный момент от него было мало толку.
Рядом со мной что-то мелькнуло. Барли присел и замахнулся на Дитя ногой. Хотя он и не причинял твари никакого физического вреда, но хотя бы моральный — точно.
Пикап набрал скорость. Преследующие нас Дети отставали. Ночные ужасы сбивали одно Дитя за другим, но, похоже, нас преследовать не собирались. Я предполагал, что, если нам удастся избавитьсяот этого последнего существа, мы выберемся живыми. А ведь всего несколько минут назад не поверил бы, что такое возможно.
Я вскочил на ноги, поднял кулак, чтобы изо всех сил ударить тварь, но заколебался. А что, если Дитя шарахнется назад и утащит с собой Мию? Что, если Мия упадет на дорогу и ее облепят монстры, а этот ублюдок останется в пикапе? А как же Пич? Насколько сильно этот изверг ранил ее?
Грудь сестренки все еще вздымалась и опадала, но глаза были закрыты, а руки и ноги не шевелились.
— Эй! — Анита протянула лом через раздвижное заднее окно кабины. Я взял лом и стиснул, как бейсбольную биту. Боже, как приятно он ощущался в моих руках.
Со всей силы я нанес зверский апперкот. Удар получился настолько мощным, что тварь перевернулась. На ее морде зияла рана от левого до правого уха. Мия упала на дно пикапа. Существо зашаталось, его глаза затуманились. Затем оно повернулось ко мне лицом, зарычало и стало двигаться вперед.
Руки Хаддада сомкнулись вокруг существа сзади.
Я снова замахнулся, на этот раз ударив тварь в бок. Послышался треск, и я понял, что сломал ей по меньшей мере одно ребро. Она перевернулась на спину и опустила морду. Я ударил тварь в челюсть. Зубы хрустнули, и я увидел, как пара из них вылетела изо рта.
Я перевернул лом так, чтобы острый конец был обращен к твари, и вогнал его в брюхо монстра.
Дитя взревело и обмякло. Хаддад оперся на него и повалил сукиного сына.
— Прикончи его, — прорычал Хаддад.
Я поднял лом. Тварь задрала голову, глаза ее засверкали.
«Мы никогда не остановимся, — говорил этот взгляд. — Мы уничтожим тебя и всех, кого ты любишь».
«Сдохни, мразь», — мысленно ответил я и воткнул лом твари в глаз.
Это сработало. Склера потекла по костяшкам моих пальцев. Руки существа слабо дернулись. Затем его тело начало судорожно биться в предсмертных муках. Из раны брызнул ихор. Но даже это меня не успокоило — я все равно опирался на лом, всаживая его как можно глубже и вращая, лишь бы нанести максимальный урон. Я прекрасно помнил, как прошлым летом ставший одной из этих тварей отец Криса даже после всаженных в него двенадцати пуль поднялся на ноги и скрылся в лесу, и делал все возможное, чтобы у этого Дитя так не получилось.
— Мы можем избавиться от него? — спросил Барли.
— Нет. — Хаддад все еще так задыхался, что походил на жертву бубонной чумы, но в выражении его лица что-то изменилось.
Я заглянул через заднюю дверь и увидел адскую сцену: вдали на дороге Ночные ужасы и Дети кусали, терзали и рвали друг друга с неистовой силой. А это означало, что мы могли избежать их гнева.
Мия вздохнула, и эта мысль исчезла из моей головы.
Мия стояла в углу, прижимая к себе Пич, чья маленькая головка болталась у нее на руках.
Я обо всем забыл от ужаса и, вскочив, подбежал к ним. Если бы Пич умерла, если бы это существо убило ее, я бы никогда себе этого не простил.
— Она дышит, — сказала Мия. — Но нам нужно отвезти ее в больницу.
Я попытался осмыслить ее слова.
— Что значит… — Я прервался и посмотрел на лицо сестры. Ее брови были нахмурены, выражение лица казалось умиротворенным, но это не успокаивало меня, а заставляло учащенно биться сердце.
Мия поддерживала голову Пич, а я прижал ее к себе.
Пожалуйста, Господи. Если ты где-то там… пожалуйста, помоги этой удивительной девочке. Пожалуйста, помоги ей быть в безопасности и обрести ту жизнь, которую она заслуживает.
Я прижался лбом ко лбу Пич, и мои слезы полились на ее лицо. Над нами мелькнула тень: Мия положила свою голову на мою. Пара рук коснулась моих плеч, сжала их, и я понял, что Барли стоит за моей спиной и тоже пытается успокоить. Мы просидели так несколько мгновений.
Затем я услышал голос.
(Посмотри на меня)
Мои внутренности начали плавиться.
(ПОСМОТРИ НА МЕНЯ, УИЛЛ БЕРДЖЕСС)
Против своей воли я обернулся и посмотрел в ту сторону, откуда доносился голос.
Мирная Долина.
И там, у обочины дороги, над кленами и вязами, я увидел это — зрелище, разорвавшее пелену реальности и позволившее прорваться наружу всему вопиющему, невыразимому ужасу другого измерения.
Возвышающееся белое существо было ростом не менее десяти метров. Оно было похоже и в то же время не похоже на Детей: та же бледная плоть, те же зеленые глаза, напоминающие лампы, но, помимо огромных размеров, его отличали бездонная злость и безграничное знание во взгляде.
(Ты никогда не сможешь убежать от нас)
Я покачал головой и попытался подавить стон. Он все равно вырвался, бессильный и испуганный, как у маленького мальчика, неспособного убежать от чудовищ под кроватью.
Пикап поехал дальше, а гигантская тварь осталась на месте, наблюдая, как мы удаляемся. Но глаза ее сверкали фанатичной ненавистью.
(Мы убьем всех, кто тебе дорог)
— Нет, — прошептал я.
(И после того как твои любимые умрут, а черви будут пировать на их трупах…)
Я снова покачал головой.
(…мы заберем и тебя)
Я закрыл глаза, чтобы избавиться от этого зрелища, но злорадный взгляд остался, древнее безумие этих огромных изумрудных глаз никуда не делось.
Я покачнулся, когда мы огибали поворот, и посмотрел на Мию. Ее кожа стала болезненно-зеленой, а выражение лица — затравленным. Мне не нужно было спрашивать, почему она так на меня смотрит.
Она тоже видела это существо.
Водителя грузовика звали Джон Спикер. Он был владельцем местного магазинчика и тренером нескольких школьных и юношеских спортивных команд. После того как мы на безумной скорости добрались до больницы, его стали донимать полицейские и задавать сотни вопросов. Мне было жаль парня, который спас нам жизнь.
Но мои мысли были заняты сестрой.
Ее череп, слава богу, не пострадал, но Пич получила сотрясение мозга и острую хлыстовую травму от удара этого существа. Это слово, «хлыстовая», заставляло мое сердце замирать каждый раз, когда я его слышал. Оно вызывало в памяти образы, короткие, но ужасающие, будто кадры из фильма: как зверь набрасывается на мою сестру, как его мстительная рука бьет по ее маленькому лицу, как ее тело отлетает назад и ударяется о верхнюю часть двери. Как она чуть не перелетела через ворота и не упала на дорогу. У меня голова шла кругом от возможных вариантов, воспоминания о том, какой кошмар мы пережили, сменялись лишь еще более жуткими фантазиями о том, что мы могли бы пережить, если бы все пошло иначе.
Это была пытка.
Я оставался у постели Пич и игнорировал врачей, настаивающих на том, чтобы я вернулся в свою палату.
«Вам и так разрешено навещать ее, — утверждали они. — Разве этого недостаточно?»
Черт возьми, мне этого и правда было недостаточно. Я не хотел навещать сестру. Я хотел находиться с ней постоянно и никогда ее не бросать. Что бы ни случилось.
В конце концов врачи сдались.
Пич проснулась примерно в одиннадцать часов вечера. Мия и Барли весь день то приходили, то уходили, но их не было рядом, когда она пришла в себя. Отчасти я чувствовал себя виноватым за то, что не поддерживал Барли. Как и я когда-то, он потерял родителей.
Но я надеялся, что он меня поймет. Я не мог бросить сестру. Поддержку Барли, как я понял, оказывали Мия и Анита. Последняя пережила не менее сильную утрату, но все равно пыталась помочь. Это меня восхищало.
Другая часть меня беспокоилась о том, свидетелем чего стал Барли в тот момент, когда я ударил Риггса ножом. Никогда еще я не чувствовал себя таким бесконтрольным, никогда еще не испытывал такой ненависти и ярости.
Никогда еще не чувствовал себя более похожим на одного из них.
Барли что-то начал говорить о моих глазах. Хотел ли он сказать, что они светятся зеленым?
Я не знал. И не хотел знать. И хотя старался не думать об этом, мой разум время от времени возвращался к ужасу, звучавшему в голосе моего друга.
Но в основном мои мысли были заняты Пич.
Я держал ее за руку и опирался на перила кровати, когда заметил, что сестренка смотрит на меня.
— Ты меня слышишь?
Пич сморщила носик.
— Глупенький, а с чего ты взял, что я тебя могу не слышать?
Я улыбнулся.
— Понятия не имею. Забудь, что я это сказал.
— Мы спаслись? — спросила она.
Я счел этот вопрос таким же глупым, как и свой, но мог понять Пич: она только пришла в себя.
— Спаслись.
— С Барли все хорошо?
Я сглотнул застрявший в горле ком.
— Ему очень грустно.
В голове пронеслись образы родителей Барли. Изломанное тело его отца. Его мама, в чью грудь выстрелил Риггс…
— Уилл?
Я пришел в себя.
— Да-да?
— На этот раз ты останешься?
Казалось, в комнате стало тише, мир замер. Я думал об этом. Конечно думал. На протяжении стольких месяцев заключения. Но когда Пич произнесла этот вопрос, он стал куда более реальным. Мне захотелось подхватить ее на руки и бежать из больницы, неважно куда. Единственное, что я знал, — нас больше не разлучат, больше никто не отнимет у меня любимую сестру.
— Да, — сказал я.
Пич смотрела в мои глаза, сама не веря, что у нашей истории может быть счастливый конец. После всей душевной боли и всех разочарований, которые мы пережили, кто мог винить ее за цинизм?
— Обещаешь?
Я попытался сдержать слезы.
— Обещаю.
Я понятия не имел, смогу ли сдержать это обещание. Ответ получил следующим утром.
Я спал рядом с Пич на ее больничной койке. Там было тесно, и мне с трудом удалось найти удобное положение для сна. Я сомневался, что смогу заснуть, учитывая мои травмы и все, что произошло, но, должно быть, после полуночи все же задремал. Потому что следующее, что я помню, — это рассвет и рука на моем плече.
Я поднял голову и посмотрел на полковника Хаддада. Вид у него был нерадостный.
— Пойдем со мной.
Когда я начал качать головой, он добавил:
— Мы ненадолго.
Я не особо доверял ему — да и вообще кому-либо, кроме Пич, Мии и Барли, — но все же поднялся с кровати, к счастью не разбудив сестру.
В этот ранний час здесь было тихо, лишь изредка проходили медсестры и уборщики. Полицейских не было. Людей в гражданском, похожих на потенциальных сотрудников Риггса, — тоже.
И все же мои нервы были на пределе. Я готовился сражаться за собственное будущее.
Мы вошли в лифт, и мое беспокойство усилилось. С одной стороны, Хаддад выглядел напряженным. С другой стороны, лифт был похож на камеру, а мне уже надоело сидеть взаперти. Хаддад нажал кнопку, и, как только двери закрылись и мы начали спускаться, я спросил:
— Вы теперь новый Риггс?
Он взглянул на меня. На какое-то мгновение мне показалось, что я уловил в его взгляде обиду. Мне даже стало неудобно: в конце концов, он спас мне жизнь.
— Сам сделай выводы, — ответил Хаддад. Я вздохнул.
— Значит, это еще не конец.
Лифт остановился, двери открылись, и мы вышли, оказавшись в административном крыле больницы.
Находясь в подвале, я чувствовал себя как в могиле. И в принципе, понятно почему. Мой последний опыт пребывания в подобном учреждении закончился не лучшим образом.
Мы дошли до конца коридора и повернули налево. Пройдя еще один короткий отрезок коридора, мы свернули направо, и вот она, красная дверь из кедра, которая, как я был уверен, возвестит о моей гибели. Либо они убьют меня, либо запрут навсегда.
Я поступил глупо, пойдя с Хаддадом.
Он, казалось, уловил мою тревогу и сказал:
— Что бы там ни случилось, помни: я сделал все, что мог.
Если это должно было развеять мои страхи, то получилось наоборот. Хаддад протянул руку и постучал.
В последние секунды перед тем, как дверь открылась, я был очень близок к тому, чтобы ринуться бежать. Куда бы я побежал, понятия не имею. Может быть, к лестнице. Скорее всего, к лифту, на котором поднялся бы на этаж Пич. А потом? Оторвал бы все трубки и датчики, которые они прикрепили к моей сестре, и вместе с ней ринулся бы к выходу.
Но красноватая дверь открылась, и я понял, что назад дороги нет.
Я вошел внутрь.
И увидел доктора Клингера.
Я бросился на него.
Сидя за широким столом, он успел метнуться к двум представителям правительства.
Когда Хаддад и пара охранников наконец взяли меня под контроль, им удалось усадить меня на неудобный пластиковый стул. Один из представителей правительства шагнул вперед и сел. Он был примерно возраста Хаддада, азиатского происхождения, с черными волосами, зачесанными назад, как делают мужчины, чтобы скрыть лысину. Но при ближайшем рассмотрении я решил, что он, скорее всего, еще не лысеет. Просто ужасно укладывает волосы.
Другой мужчина, сидевший за столом, выглядел лет на сорок. Его волосы преждевременно поседели, кожа была бледной и без морщин. Он чем-то даже напоминал манекен из магазина одежды, отчего сразу стал казаться мне жутко подозрительным.
В тесном кабинете находились блондинка, стоявшая рядом с Клингером, пара охранников и… Анита.
Я даже не сразу заметил, что она сидит слева от меня, сложив руки на коленях, и почувствовал неловкость из-за своего больничного халата, который практически не прикрывал заднюю часть моего тела, но эта эмоция была мимолетной.
Седой манекен заговорил:
— Это ты убил Риггса?
Я взглянул на Хаддада, который выбрал стул рядом с Анитой, но тот просто смотрел на меня в ответ.
Сказал ли он им, что я убил Риггса?
— Я пытался. Хотел. Если бы мог повернуть время вспять, то обязательно бы это сделал.
Манекен представился:
— Я Ли Андерсон.
Он указал в сторону мужчины с идиотской прической.
— А это Фред Парк.
Потом кивнул через плечо в сторону блондинки.
— Глэдис Фоули.
— Вы собираетесь меня убить? — спросил я.
Добродушное выражение лица Ли Андерсона не изменилось, но Фред Парк заерзал на своем стуле и пробормотал:
— Мы очень сожалеем о том, как с тобой обошлись.
Я ткнул указательным пальцем в сторону Клингера.
— А вот по нему не скажешь.
Фред прочистил горло:
— Все получилось довольно… э-э… плохо. Думаю, нынешние условия понравятся тебе больше.
— Что, теперь я смогу читать больше книг? Замутите мне ремонт в камере?
Ли Андерсон сделал отрицающий жест обеими руками.
— Тебе не придется возвращаться в больницу, Уилл. И все у тебя будет замечательно, пока ты сотрудничаешь с нами.
— О боже, — сказал я, откидываясь на спинку стула. — Ну вот, опять начинается.
— Выслушай их, — попросил Хаддад, его голос был низким и очень напряженным.
— Да, давай ты нас все же послушаешь? — сказал Фред Парк.
Я наклонился вперед.
— Условия? Как насчет таких условий? Вы отпускаете меня и мою сестру, а еще Мию, Барли и Аниту. И больше никогда никого из нас не преследуете. И если с этого момента вы хоть глянете в нашу сторону, я сразу же пойду в «Индианаполис Стар» и все им расскажу.
— Говорил же я вам, что он — гиблое дело, — пробормотал Клингер.
— А, кстати, доктор Клингер? — Я посмотрел на него.
— Да, Уильям?
Я с большим удовольствием послал его туда же, куда и во время своего последнего допроса в «Санни Вудс».
Фред поморщился, зато Андерсон, как мне показалось, мельком ухмыльнулся.
— Ну вот видите, — немного раздраженно сказал Клингер. — Мальчика нужно держать под охраной. Приказ о переводе его сестры должен быть…
— Переводе? — крикнул я, поднимаясь на ноги. — Ей семь лет. Не смейте ее никуда переводить. Она должна быть со мной, бездушный ты кусок дерьма.
Рука легла мне на плечо, охранник сдерживал меня.
Но Андерсон сказал:
— Верно, София действительно должна быть с тобой.
— Пич, — поправила Анита. — Она любит, когда ее называют Пич.
— Чертовски верно, — согласился я.
Андерсон пристально посмотрел на меня.
— Не мог бы ты все же сесть? Думаю, наше предложение покажется тебе хорошим.
— Сомневаюсь, — пробормотал я, но все равно сел.
— Как бы вы с сестрой отнеслись к тому, чтобы жить в нормальном доме? — спросил Андерсон.
— В приемной семье?
— В моем доме, — сказала Анита.
У меня упала челюсть. Анита сразу отвела взгляд в сторону, очень нервно сжимая руки.
Я посмотрел на Хаддада, который кивнул в сторону Андерсона.
«Не спорь», — говорил его взгляд.
Я не стал спорить.
— Ты никогда и никому не должен рассказывать о том, что произошло.
— Вы имеете в виду, не рассказывать о том, что правительство привело нас в убежище и попыталось расстрелять из пулемета?
Остальные отвернулись, но взгляд Андерсона оставался неподвижным.
— Вообще ничего, — сказал он.
— Это сделали не мы, — вмешался Фред.
— Тогда кто же это был? — спросил я. — Мафия? Хор Мормонской Скинии?
— Очевидно, — заговорила Глэдис Фоули, вставая из-за спины Андерсона, — что отдел безопасности проделал отвратительную работу. Риггсу не следовало давать собственный отдел, а тем более позволять действовать столь безнаказанно.
Клингер с кислой миной покачал головой.
— Продолжайте, — сказал я, еще не позволяя себе надеяться.
— Ты будешь еженедельно проходить аттестацию у доктора Клингера, — сказал Фред.
— Я отказываюсь, — немедленно ответил я.
Андерсон нахмурился.
— По-моему, ты не понимаешь. Торг здесь неуместен.
— Если только ты не хочешь оказаться в месте вроде «Санни Вудс», — добавил полковник.
— Значит, вас все устраивает? — спросил я.
— Мне тоже пришлось пойти на уступки.
— Полковник Хаддад будет размещен в Мирной Долине, — пояснил Андерсон, — где мы создаем постоянную базу.
Я уставился на него.
— Базу?
— Верно, — сказала Глэдис.
— В Мирной Долине?
Она кивнула.
Я повернулся к Аните.
— Они совсем спятили.
— Наша стратегия тебя не касается, — сказал Клингер.
— Если из-за этого погибнет больше людей, то меня это точно касается.
Андерсон и Фред обменялись взглядами.
Фред улыбнулся.
— Благодаря твоему сильному характеру мы считаем, что ты можешь быть полезен для нашей работы.
— Только не говорите, что хотите завербовать меня.
— Мы хотим, чтобы ты вернулся в школу, — сказал Андерсон.
— Опять?
— Ты же пропустил десятый класс?
— Ага. Интересно, и почему же?!
— И не получил водительские права, — вставила Глэдис. Я хмыкнул.
— Все равно не могу позволить себе машину.
— Не пригласил свою девушку на Зимние танцы, — сказал Фред.
От этой мысли у меня затрепетало в животе.
— Не знал, что существуют Зимние танцы.
— Пропустил сезон бейсбола, — сказала Глэдис.
У меня сердце защемило.
Андерсон развел руками.
— Как ты смотришь на то, чтобы наверстать упущенное в этом году?
Я старался дышать ровно.
— Продолжайте.
— Ты и Пич будете жить на ферме вместе с Анитой. Пич пойдет в начальную школу, а ты — в старшую школу Шэйдленда.
Впервые смысл сказанного Андерсоном прорвался сквозь пелену моего цинизма. И хотя игра в бейсбол, свидания с Мией и даже дурацкие Зимние танцы звучали потрясающе, именно перспектива жить вместе с Пич в настоящем доме заставила мое сердце забиться чаще.
Боже мой, неужели это возможно?
Я взглянул на Аниту, чьи глаза блестели. Подумал обо всех, кого она потеряла. О ее муже. О… Пьере.
Боже мой, Пьер. Я едва мог думать о нем без слез.
— Но будут определенные условия, — сказал Фред.
Я сжался на стуле.
— Например, еженедельные сессии, — объяснила Глэдис.
Я легко решил, что смогу вытерпеть час в неделю с Клингером, если это будет означать возвращение моей младшей сестры.
— Что еще?
— Соглашение о неразглашении, — сказал Андерсон.
— Хотите заткнуть меня, да?
Глэдис облокотилась на стол между Андерсоном и Фредом. Видимо, ей надоело наблюдать за мной издалека.
— Никаких послаблений быть не может. Если ты кому-нибудь расскажешь... сверстникам, учителям… кому угодно… соглашение будет аннулировано, и ты будешь заключен под стражу.
Я поерзал на месте.
— Что-нибудь еще?
— Ты обещаешь сотрудничать с нами, когда нам это нужно.
И вот тут-то и скрывался подвох.
— Что это значит?
— Именно это и значит. Эти существа беспокоят нас не меньше, чем тебя.
В этом я сомневался, но решил оставить все как есть.
— Оба вида, — сказал Фред, — высокоразвиты.
— И ужасно враждебны, — добавила Глэдис.
Я обменялся взглядом с Хаддадом, выражение лица которого стало мрачным.
Фред сложил руки.
— Нам нужно столько информации, сколько мы сможем собрать. А ты, — он наклонился вперед, — человек, имевший самый близкий контакт…
— Пожалуйста, не употребляйте это слово.
— Наиболее знакомый, — поправился Фред, — как с Детьми, так и с…
— Ночными ужасами, — закончила Анита.
— Да, — согласился Фред. — Ночными ужасами.
Я побарабанил пальцами по коленям и задумался.
— А как насчет Барли?
По лицу Андерсона промелькнула тень. Неужели ему действительно было жаль Барли? Я настолько привык к тому, что государственные служащие лишены человеческих эмоций, что такая возможность меня ошеломила.
— Дейл и его брат будут жить с бабушкой и дедушкой, — сказал Андерсон.
Это было отличное решение. Бабушка и дедушка Барли всегда мне нравились, да и жили они менее чем в километре от старого дома Барли. А это значило, что он мог продолжить учебу в Шэйдленде вместе со мной.
И с Мией.
Во мне снова вспыхнула надежда, но я пока что ей не поддавался.
— Какого сотрудничества вы требуете?
— Мы ничего не требуем, — сказала Глэдис. — Мы…
— Все сводится к одному и тому же, — перебил я. — Буду вести себя как паинька — останусь с сестрой. Нарушу ваши правила — потеряю все.
Губы Глэдис сжались, но она не стала спорить.
Андерсон, казалось, оценивал меня.
— Мы не можем сказать тебе, какая помощь нам понадобится, потому что, честно говоря, сами не знаем. Могу лишь сказать, что мы хотим предотвратить дальнейшую гибель людей.
Я кивнул.
— Тогда убирайтесь к черту из Мирной Долины.
Андерсон взглянул на Хаддада, и тот сказал:
— Это не сработает. После нападения на «Санни Вудс» случилось еще несколько… происшествий.
Я приподнял бровь.
— Происшествий?
— Два случая, когда люди попали в засаду Ночных ужасов, — пояснил Фред.
Глэдис кивнула.
— База в Мирной Долине предназначена для сдерживания.
— Вы думаете, что сможете справиться с этими тварями?
— Мы не собираемся охотиться на них, — сказал Хаддад. — Просто создаем периметр вокруг парка, чтобы они не могли покинуть его.
— А как вы удержите Ночных ужасов?
Хаддад посмотрел на Андерсона, который ответил:
— Это будет непросто. Но, по крайней мере, мы сможем отслеживать их перемещения. Изучать их привычки, мотивы.
— Я могу сказать, что ими движет, — сказал я. — Просто посмотрите на количество трупов.
В комнате воцарилась угрюмая тишина.
В конце концов Андерсон спросил:
— Мы договорились?
Я взглянул на Аниту.
— Ты уверена, что мы тебе нужны?
Она смотрела на меня несколько секунд, в ее глазах читался намек на добродушие.
— Только если вы с сестрой будете помогать с альпаками.
У меня сжалось горло. Я хотел поблагодарить Аниту, но в тот момент был не в состоянии говорить.
Наконец я посмотрел на Андерсона.
— Я бы попросил вас заверить, что вы не откажетесь от своих слов, но это было бы бессмысленно, да?
Андерсон лишь выжидающе смотрел на меня.
— Ладно, — сказал я. — Договорились.
Аниту попросили остаться в офисе с остальными. Пока мы с Хаддадом возвращались к лифту, я едва осмеливался говорить, уверенный, что это все уловка или обман во имя каких-то неведомых мне целей.
И только в лифте я наконец решился спросить:
— То существо. Которое вы велели оставить в пикапе.
Хаддад молча нажал на кнопку четвертого этажа, где находились палата Пич и моя. Но я продолжил:
— Они собираются его препарировать, не так ли? Изучать его. Как ученые в кино.
Хаддад уставился прямо перед собой.
— Вы им все рассказали?
— Почти, — ответил он.
Лифт начал подниматься.
— Вы ведь тоже это видели. Того гиганта.
Он провел пальцем по зеркальной стене лифта.
— Я видел… что-то.
Я бы надавил на полковника, если бы не почувствовал, что даже это признание далось ему с трудом. И вообще, я сам не понял толком, что видел, так что и убеждать себя, что это было взаправду, не хотел. Мне и так много о чем кошмары снились.
Когда мы поднялись на четвертый этаж, я вышел, но вместо того, чтобы последовать за мной, Хаддад придержал дверь рукой.
— Береги себя, Уилл.
— Вы верите, что я не сбегу?
— Да куда ты денешься без своей сестры, — сказал он, слегка улыбаясь.
Он отпустил дверь. Я уже собирался сказать ему, как ценю все, что он для нас сделал, но дверь закрылась раньше, чем я успел.
Оставалось надеяться, что у меня еще будет шанс поблагодарить полковника.
Чувствуя себя как во сне, я направился в комнату Пич. Мне не терпелось рассказать ей новости, не терпелось обнять ее, посмеяться вместе с ней и поворчать из-за того, что она не почистила зубы.
Но когда я открыл дверь и заглянул внутрь, ее кровать была пуста.
Все мое тело онемело. Кроме сердца, которое гулко забилось в груди. Я шагнул внутрь на ватных ногах и оглядел комнату. Дверь в ванную осталась открытой, но внутри было темно. Кресло в углу пустовало. Я повертел головой по сторонам, уверенный, что Ночной ужас утащил сестру через окно.
Но нет, все окна были плотно закрыты. Но все равно Пич я нигде не нашел.
Я вышел в коридор. Пустынно. Сделал шаг вправо, понял, что ближайший медпункт находится в другом направлении, и помчался туда со всех ног.
Медпункт тоже пустовал. Казалось, вся больница разом вымерла. Я вновь почувствовал себя в страшном сне, гадая, кто именно похитил мою сестру — Дети или Ночные ужасы? — и как мне теперь ее спасти.
Сжав кулаки, я поспешил к своей палате, в которую уже давным-давно не заходил, надеясь найти там свою одежду и обувь.
Но тут же забыл про это. На кровати, скрестив ноги, сидела Пич. Она что-то жевала, разговаривая с Мией.
— Я принесла ей конфеты, — улыбнулась Мия. — Ты же не против?
— Еще бы он был против! — крикнула Пич.
Я рассмеялся сквозь слезы, присаживаясь к ним. Пич и Мия испытывали те же эмоции, что и я. Я крепко обнял сестру, и Пич сразу сказала, что любит меня. Мия обняла нас обоих. Мы просидели так довольно долго, и впервые за год мне удалось совсем забыть про всех этих монстров.
Литературно-художественное издание
Ответственный редактор — А. Васько
Арт-директор — Н. Джинчарадзе
Технический редактор — Г. Логвинова
УДК 821.111(73)-31
ББК 84(7Сое)-4
КТК 654
Д42
Художественное оформление Руслана Магасумова и Виталия Ильина
Перевод с английского Марии Кладиевой
Джэнз, Джонатан.
Дети тьмы — 2 : летящие в ночи / Джонатан Джэнз ; пер. с англ. М. Кладиевой. — Электронное издание. — Ростов н/Д : Феникс, 2026. — (Короли ночи).
ISBN 978-5-222-47484-6
Ты правда думал, что самые жуткие твари обитают в пещерах и лесах Дикой Лощины?
Ты успокаивал себя мыслью, что все самое страшное позади и бояться уже нечего?
Тогда тебе просто стоить поднять глаза в небо…
Шестнадцатилетний Уилл Берджесс никогда еще не был так одинок. Ведь прошлое лето, наполненное кровью, болью и ужасом, унесло жизни почти всех, кого он по-настоящему любил в этом мире, а с оставшимися в живых близкими его безжалостно разлучили. Теперь он пациент реабилитационного центра для трудных подростков, и противостоят ему не монстры, а группа хулиганов и правительственный доктор-садист. Когда проходит слух, что в окрестностях города видели загадочных крылатых существ с горящими красными глазами, Уилл мгновенно понимает, что зло вернулось. Ведь он тоже видел ночных летунов. И, как и прежде, беда снова не пришла одна. Ведь чудовищные Дети все еще скрываются во мраке подземелий, они уж точно не забыли Уилла и обязательно вернутся за его жизнью и жизнями все тех, кто ему дорог. Юноша и его друзья, новые и старые, вновь должны объединиться, чтобы сразиться с силами тьмы — как человеческими, так и сверхъестественными. Ведь зло неумолимо и вечно голодно. И оно не успокоится, пока не утолит свой голод.
Новая глава экшен-хоррор-саги от мастера ужасов Джонатана Джэнза. Новая кровь. Новый беспощадный враг. Новые загадки и жертвы во имя победы. «Первые “Дети тьмы” были битвой, а теперь это — полномасштабная война!» (fanfiaddict.com).
Children of the Dark 2: The Night Flyers
Copyright © 2024 by Jonathan Janz.
All rights reserved.
© Перевод: Мария Кладиева, 2025
© Иллюстрации: Руслан Магасумов, 2025
© Дизайн обложки: Виталий Ильин, 2025
© Оформление: ООО «Феникс», 2025
© В оформлении книги использованы
иллюстрации по лицензии Shutterstock.com
Издатель и изготовитель: ООО «Феникс». Юр. и факт. адрес: 344011, Россия, Ростовская обл.,
г. Ростов-на-Дону, ул. Варфоломеева, 150.
Тел./факс: (863) 261-89-50, 261-89-59
Меня зовут Уилл Берджесс. Есть вероятность, что в мою историю вы не поверите, но не беспокойтесь: в нее почти никто не верит. В дерьмовых книгах про жизнь подростков и еще более дерьмовых фильмах на ту же тему к проблемам главного героя тоже никто не относится серьезно. Взрослые там все как на подбор идиоты, смотрящие на него свысока, а другие дети — еще хуже: надменные, самодовольные хулиганы, и дня не способные прожить без издевательств над бедным парнем. Ну или девчонкой. А герой этот, к слову, единственный, кто обладает хоть какими-то положительными качествами.
Проблема в том, что данное выше описание идеально подходит к месту, в котором я сейчас застрял.
Звучит очень гиперболизированно, но, если б вы пережили все то, что пережил я, вы бы говорили так же. Но, раз уж о том зашла речь, мне стоит признаться, что одна добрая душа в этом аду все-таки есть. Конечно же, я не про себя. Я не знаю, можно ли меня до сих пор называть «доброй душой». Возможно, я и вовсе ей никогда не был.
И не спорьте, ладно? Я не напрашиваюсь на комплименты. Просто говорю, что, насколько добрым бы я ни был, Пьер в любом случае лучше.
Правда, приближаясь к моему столу в комнате отдыха, добрым он не выглядит. Он так сильно сжал губы, что мне не составляет труда понять: он злится.
Загнув страницу в «Дороге» Кормака Маккарти, я наблюдаю за Пьером, а он, в свою очередь, бросает взгляд на меня. Несмотря на свои габариты, двигается он с грацией, несвойственной пожилым людям (я не знаю его точный возраст, но ему точно уже за пятьдесят). В его волосах, на оттенок темнее, чем кожа, виднеются тонкие белые пряди. И не на висках, как можно было б подумать, а по бокам возле макушки, как будто он носит крылатый шлем.
Пьеру явно не нравится тут работать. Да и кому бы понравилось? Официально это место называют психиатрической больницей, но на самом деле это тюрьма строгого режима для людей, о которых общество хочет забыть.
Проходя мимо меня, Пьер мимоходом произносит: «Альков».
Вот черт. Он по-настоящему на меня разозлился.
Как какой-нибудь шпион из старых романов, после его ухода я отсчитываю двадцать секунд, прежде чем встать, и медленно иду в дальнюю часть комнаты отдыха, к тому самому архитектурному недоразумению, которое мы с Пьером и называем дверью-альковом. Она спрятана настолько глубоко, что ее в принципе невозможно увидеть, если не смотришь из дальнего угла комнаты. А в том углу практически ничего нет, разве что полка с книгами в потрепанных обложках, которые никто, кроме меня, не читает. В общем, через эту дверь Пьер легко может выпустить меня по своей карте доступа, не вызывая подозрений, чтобы мы могли попасть во внутренний двор.
Я ставлю книгу обратно на полку и подхожу к двери. Пьер, даже не глядя в мою сторону, выпускает меня по своей карте. Он не кладет руку мне на плечо, как обычно, и это тоже меня пугает: значит, он либо слишком погружен в свои мысли, чтобы со мной любезничать, либо слишком зол. В любом случае от напряжения у меня на лбу выступает пот. Что-то явно не так.
Пьер не говорит ни слова, пока мы не оказываемся посреди засаженного травой двора, под светом утреннего солнца. Сейчас июль, так что даже утром жара стоит ужасная. Через пару часов тут и вовсе нельзя будет находиться, о чем свидетельствует выжженная трава.
Пьер с нечитаемым выражением лица поворачивается ко мне, зачем разворачивается и отходит.
Я начинаю по-настоящему нервничать.
Он проводит рукой по губам, некоторое время шевелит челюстью, затем возвращается и нависает надо мной. Пьер такой огромный, что даже я, довольно высокий (метр восемьдесят, как мне сказали при последнем осмотре) шестнадцатилетний подросток, ощущаю себя скорее младенцем.
Я сразу жалею, что об этом подумал. Не люблю вспоминать, что мне уже шестнадцать. В таком возрасте дети уже учатся водить машину, а я даже не помню, когда в последний раз ездил в ней хотя бы как пассажир. Да и вообще, свой последний день рождения я, в отличие от большинства сверстников, провел в одиночестве. А ведь мог бы отмечать его с сестрой и друзьями…
«Другом, — шепчет внутренний голос. — Он у тебя один остался».
Я закрываю глаза, и в голове сразу возникает образ моего покойного лучшего друга. Мне становится трудно дышать, и я пытаюсь сбежать от этого удушающего чувства вины. Представляя Криса Уоткинса, я четко осознаю, что он мертв.
Что там говорят? «Время лечит»? Чушь собачья. Ты скучаешь по человеку. Всегда. Со временем боль только усиливается. Каждый день ты мечтаешь лишь о том, чтобы все это оказалось лишь дурным сном. Боль врастает в тебя, становится ямой, из которой ты не можешь выбраться. И яма эта расширяется каждый раз, когда ты вспоминаешь, что близкий тебе человек умер.
Черт возьми, он ведь ничем не заслужил такую участь.
Не в силах и дальше стоять в тишине, я все-таки заставляю себя поднять взгляд на Пьера.
— Что такое? — спрашиваю я
Его лицо приобретает выражение одновременно изумления и гнева.
— Я не понимаю, ты под дурачка косишь или действительно не понимаешь, что творишь?
Мне снова становится страшно.
— Понимаю, конечно. Но что еще мне остается делать?
— Мы уже сто раз это обсуждали! Придумай историю, которая им понравится. Согласись на их условия. Дай хоть какую-то информацию, способную вытащить тебя отсюда, и желательно — пока ты достаточно молод, чтобы не заблудиться по дороге в туалет.
— Эй!
— Тише, — одергивает он меня. На кирпичном заборе в дальнем конце двора я вижу камеру. Совсем новую, ее явно установили не больше двух недель назад. Я пытаюсь убедить себя, что ее появление никак не связано с нашими тайными встречами, но верится в это слабо.
Пьер подходит ближе, прикрывая рот рукой. Он так напоминает мне питчера или кетчера в высшей лиге, участвующего в тайном обсуждении стратегии перед игрой, что мне снова становится грустно. Боже, мне так нравится бейсбол. Я бы что угодно отдал, лишь бы вновь сыграть. Навыки я, небось, уже все растерял, но если бы я мог сейчас просунуть руку в перчатку или взять в руки алюминиевую биту, то сразу почувствовал бы себя как дома.
Но даже от этой мысли я тут же перестаю улыбаться. У меня же нет дома. Как деликатно заметил доктор Клингер, моя мама умерла. А… Я не собираюсь звать его своим отцом, но тогда кто он? Человек, благодаря сперме которого я родился? Убийца моей матери? В общем, он тоже мертв.
Из-за меня.
Если посмотреть слово «патрицид», или же отцеубийство, в словаре — интернет-то мне запрещен, — первый параграф там будет посвящен Эдипу. Второй — Лиззи Борден. В Новой британской энциклопедии (не такой уж новой на самом деле, она 1987 года) появляется и третий параграф — о Рональде Дефео. Имя показалось мне знакомым, но, только прочитав дальше, я вспомнил почему. Ужас Амитивилля. Я про настоящие события, совсем далекие от сюжета фильма с Джеймсом Бролином или ремейка с Райаном Рейнольдсом.
При мысли о фильмах я сразу вспоминаю о Барни, моем оставшемся в живых друге, родители которого поступили очень мудро и увезли его куда подальше, прежде чем появились монстры.
Думает ли он обо мне? Скучает? Или, может, наоборот, проклинает тот день, когда мы познакомились?
И не менее важно… Ладно — еще более важно… вспоминает ли обо мне Мия.
Мия Сэмюэлс, девушка моей мечты. Именно с ней мы прошлым летом сражались с монстрами. Именно на ней я мечтал жениться со второго класса. Но с каждым днем исполнение этой мечты казалось все менее и менее вероятным.
— Ты заснул там или что? — спрашивает Пьер.
Моргнув, я смотрю на него. Но сейчас в его карих глазах читается что-то еще, помимо раздражения.
— Просто замечтался, — отвечаю я.
— У тебя остается все меньше времени. Думаешь, этим парням из правительства на тебя не плевать?
— Само собой, плевать.
— Хорошо, что ты это понимаешь. Они хотят добиться цели. И чем больше им кажется, что ты не готов сотрудничать, тем хуже все становится для тебя.
— Я сказал им правду.
Пьер сгибается, ударяя ладонями по коленям, будто бейсболист.
— Да знаю я, что ты сказал им правду. В этом-то и проблема. Правда настолько безумна, что в нее невозможно поверить, не зная то, что знаем мы.
Несмотря на всю тяжесть ситуации, я улыбнулся, услышав «что знаем мы». Забавно, за какие обыденные вещи человек готов цепляться, когда у него отобрали все, что ему дорого.
— Есть какие-то новости от Аниты? — спрашиваю я.
Он бросает на меня взгляд.
— Черт, осторожнее, когда говоришь ее имя. Не хочу, чтоб она потеряла работу.
Я прикрываю рот ладонью и повторяю вопрос. Пьер закатывает глаза.
— Не сейчас, блин. Неужели ты сам не понимаешь?
Я молчу, но на всякий случай оставляю ладонь в том же положении: вдруг опять сказану что-то не то.
Пьер садится, тоже прикрывает рот и начинает срывать листочки с ближайших сорняков.
— Анита ничего не видела с тех пор, как… случилось то, о чем я уже рассказывал. Но животные в последнее время ведут себя чертовски беспокойно.
Я киваю. Племянница Пьера, тоже тут работающая, сама столкнулась с тем самым существом, которое я видел летающим по больнице пару дней назад, — красноглазым зверем с черной кожей и неестественно огромными крыльями. Чудовище кружило вокруг моего решетчатого окна, уставившись на меня, свою жертву, прежде чем исчезнуть в темноте.
Видимо, подобный (а то и тот же самый) монстр поцарапал машину Аниты. Ситуация малоприятная, но оказалось, что это еще цветочки. Вскоре в Заповеднике Мирной Долины произошла еще более невообразимо ужасная история. То, чтодолжно было стать радостным открытием нового государственного парка, обернулось трагедией.
Погибло более двух сотен человек.
В новостях сообщалось не только о крылатых чудовищах, пожирающих гостей, но и о Детях, с легкостью убивающих, а потом еще и пожирающих своих жертв. Знакомство с летающими тварями у меня ограничивается одним ночным визитом, но с Детьми я знаком, к сожалению, куда ближе.
Но мне не хочется сейчас о них думать. Мне в принципе не хочется про это вспоминать.
— Я видел одну прошлой ночью. — Как только я это говорю, Пьер замирает. — Летающую тварь со светящимся красными глазами.
Он слушает меня с таким напряжением, будто я только что сообщил ему, что у него рак.
— Черт возьми, — наконец произносит он. — Значит, Анита говорила правду о том существе, атаковавшем ее машину.
Он грустно смотрит себе под ноги.
«И что из этого следует?» — спрашиваю я сам себя. Совершенно ничего. Запертый здесь, я даже никому не смогу об этом рассказать. И что еще важнее, я никак не смогу помочь тем, кто мне дорог.
— Тебе опять дозу повысили? — спрашивает Пьер.
Я понимаю, что снова ушел в себя. Но вряд ли дело в успокоительных. Скорее меня захлестнула волна отчаяния и сожалений.
— Извини, — бормочу я. — Под «животными» ты подразумевал…
— Альпак. Пытаюсь не впутывать во все это свою племянницу. Меня самого-то в любой момент могут уволить. Не хотелось бы утащить Аниту вслед за собой. Она и так меня не особо жалует.
— Как там ее муж?
— Все такой же неудачник.
Я улыбаюсь во весь рот, и с непривычки — за последние месяцы у меня находилось мало поводов для смеха — щеки начинают ныть.
— Мы тут слишком долго торчим. — Пьер оглядывается по сторонам. — Так что буду краток. Во-первых, прислушайся наконец к моим советам. Или перестану тебе помогать. Какой смысл рисковать головой, когда ты упорно лезешь в драки с медперсоналом.
— Клингер с чего-то взял, что имеет право говорить про мою маму. И про Криса.
— Ну что же, налаживать контакт с пациентами он не умеет. Но это ничего не меняет.
— К тому же он…
— …решил манипулировать тобой через твою сестру. Да, я подозревал, что так и будет. Он пытается над тобой доминировать, показать, что это он тут главный. Собирается использовать все, что тебе дорого, чтобы нанести удар побольнее.
— Но Пич… — Я внезапно чувствую, что очень хочу заплакать. — Почему мне не дают с ней поговорить?
У меня не получается сдержать слезы, и я хочу отвернуться. Но мое желание увидеть сестру, подкрепляемое сильным чувством вины от того, что она теперь совсем одна, заставляет меня смотреть на Пьера и ловить каждое его слово.
— Неужели ты не понимаешь? — спрашивает он. — О твоей сестре и речь. Ты должен сделать все, чтобы к ней вернуться.
Я все-таки отворачиваюсь, чтобы Пьер не заметил, как я плачу, но он хватает меня за руку, заставляя вновь на него взглянуть.
— В том числе переступить через свою гордость. Я в этом немного разбираюсь. Гордые люди совершают и великие подвиги, и абсолютно идиотские поступки. Из-за гордости я все эти годы оставался достойным мужем. Но из-за нее же много лет не разговаривал…
Отряхнув траву с колен, он встает.
Я наблюдаю за ним, внезапно осознав, что…
— У тебя есть ребенок?
— Как ты догадался? — Пьер бросает на меня взгляд.
— Иногда у меня получается читать мысли.
Я надеюсь, что он не будет развивать эту тему.
— Рубен уже не ребенок. В следующем месяце ему двадцать восемь стукнет. Мы много лет не общались.
Я не знаю, что сказать, поэтому молчу.
— Прошу тебя, — хрипло говорит Пьер, — прекрати все это. Хватит оскорблять всех вокруг, хватит злиться. И уж тем более хватит пытаться мстить доктору Клингеру. Перестань. Так ты не поможешь ни себе, ни Пич… Какое ж все-таки странное имя для ребенка.
— Хорошо. Я дам им то, что нужно. Я понял.
— Это еще не все.
Я взглянул на него.
— Ты знаешь, о чем я.
Я знал, но признаваться в этом мне совершенно не хотелось.
— Я о твоих потасовках с Тайлером Флауэрсом.
— А я-то тут при чем? Это они…
— Не делай вид, что ты весь из себя такой белый и пушистый.
Я уже открываю рот, чтобы возразить, но Пьер меня обрывает:
— Да сколько раз тебе повторять!..
— Это он мной одержим, — подняв руку, говорю я сквозь зубы, — что мне еще остается делать?
— Может, прекратить его провоцировать?
— А что бы ты сделал на моем месте? Покорно стоял бы, позволяя ему с друзьями использовать себя как игрушку-антистресс?
Пьер смеется.
— Хороший образ.
— Рад, что повеселил.
— Не нервничай. Тебе просто нужно немного сбавить обороты. А то вдруг Тайлер и его подручные тебе позвоночник сломают?
— Как бы мне хотелось их прикончить.
— Вот именно этого я и боюсь.
Я скалюсь.
— О чем ты?
Я уже знаю, что он ответит. И не хочу слышать этот ответ.
— Мы с доктором Флитвудом о тебе беспокоимся.
— Зря.
— И все равно мы беспокоимся. И раз уж Флитвуд больше с тобой не работает…
— Пьер, ты мой единственный друг, но должен признаться: твоя любовь к драматизации порой очень раздражает.
Но Пьер отнюдь не драматизирует, продолжая говорить мягко и спокойно, но от этого становится только страшнее.
— С тобой что-то происходит. Я сам видел. Когда ты только попал сюда, я думал, что мне это показалось, но с тех пор…
Я слушаю, не в состоянии ни ответить, ни сбежать от ужасающей правды.
— Как будто внутри тебя какой-то… рычащий зверь. Сначала я думал, что, может быть, ты так переживаешь то, что с тобой случилось… все то, что ты увидел. Но постепенно я стал задумываться. А что, если рассказы Тайлера про тебя — не такая уж и чушь?
— Так ты на его стороне? Будете под ручку ходить, как только меня отсюда переведут? Он станет твоим новым другом?
— Я даже отвечать на это не буду. Мы оба знаем, что я переживаю за тебя, хотя не стоило бы.
Я отвожу взгляд.
— И еще кое-что, — все тем же спокойным тоном произносит Пьер, — и как бы мне хотелось ошибаться.
Я слушаю с ужасом.
— Только что. Во время твоей истерики.
— Что?
— Твои карие глаза поменяли цвет. Когда ты разозлился, они стали зелеными.
Я ушел заниматься своими повседневными делами, пообещав себе не вспоминать о том, что сказал Пьер. Слишком уж пугающе звучали его слова.
Но, как обычно, чем сильнее я старался о чем-то не думать, тем больше мыслей на эту тему лезло в мою голову. Поэтому я и спать по ночам не мог. Хотя знал людей — моя мама была одной из таких, — способных напрочь забыть о любых вещах, доставлявших им дискомфорт
У меня так никогда не получалось. Я не мог перестать верить в то, во что уже поверил, или стереть из памяти травмирующие воспоминания.
И игнорировать взгляд Тайлера, устремившийся прямо на меня, стоило мне зайти в столовую, я тоже не мог.
Будь у меня источники получше, в идеале — книги о психологии подростков, а не изодранный словарь и устаревшая энциклопедия, я бы даже научную статью написал на тему «Генетическая предрасположенность некоторых подростков к попаданию в неприятности». Я действительно верил, что во мне скрывается магнит, притягивающий все жестокое и злое в пределах досягаемости.
Прошлым летом надо мной издевалось немало человек.
Брэд Рэлстон.
Курт Фишер.
Эрик Блэйдс с братьями.
Начальник полиции с парой безмозглых помощников.
Все они (за исключением разве что одного из его помощников) уже погибли. Нет, я совсем не радовался смерти своих обидчиков. Напротив, мне было их очень жаль и тогда, и сейчас.
Но где-то в глубине моей души жило чудовище, наслаждавшееся их страданиями, уверенное, что все мои враги заслуживают той же, а то и худшей участи. Может быть, так на меня повлияло прошлое лето. Я впервые столкнулся с ненавистью, и за месяцы, проведенные в лечебнице, прекрасно понял на своем опыте, как легко она может сожрать человека.
С трудом разорвав зрительный контакт с Тайлером, я проложил себе путь через десяток пациентов, рассевшихся по всей столовой. Обычно мои драки начинались именно здесь. Первый раз я бился с Тайлером один на один, и, несмотря на разницу в габаритах, в нашей стычке мне удалось выйти победителем. Но это была именно что «стычка», так как нас растащили буквально через несколько секунд. После этого Тайлер начал нападать на меня уже со своей верной свитой. Иногда я успешно от них отбивался. Иногда нет.
Но я не отступал. Никогда.
И вот сейчас я решил попробовать последовать совету Пьера. Не нарываться. Взять свой скудный обед — еды тут давали совсем мало — и поесть где-нибудь в углу, вдали от всех. Если бы я мог не привлекать внимание Тайлера… Если бы мог игнорировать его злобный взгляд…
Да кого я обманываю. Что бы я ни делал, заканчивалось все одинаково, а именно — дракой. По-иному и быть не может, когда имеешь дело с Тайлером Флауэрсом.
— Положите побольше пюре, пожалуйста, — попросил я полненькую старенькую женщину, накладывающую нам еду.
Она испуганно огляделась по сторонам, будто проверяя, нет ли за ней слежки. Внутри меня вновь вспыхнула злость по отношению к людям, ответственным за создание столь невыносимой среды в этом заведении. Эта добрейшая старушка наверняка решилась работать здесь ради дерьмовой социальной страховки, а может, и вовсе из желания помогать несчастным детям. Но в итоге эти сволочи запугали ее так, что сама мысль о превышении установленной нормы, пусть даже на несколько грамм, вызывала у нее панику. В голове моей сразу возник образ доктора Клингера, трясущего головой, говоря бедной женщине, что ее заплату придется урезать за такую трату ресурсов.
Трясущейся рукой она зачерпнула мне еще пюре и положила вместе с основной порцией.
— Я не хочу, чтобы вам за это попало, — пробормотал я, но тут она сделала нечто потрясающее. Взяв еще и штук пять наггетсов, тоже высыпала их мне на поднос. А после, сурово сомкнув челюсть, нырнула под прилавок и поднялась уже с двумя пакетиками медовой горчицы, которые подсунула под мою пластиковую тарелку. Подмигнув, эта святая женщина вернула мне поднос и повернулась к следующему в очереди.
— Спасибо, — прошептал я.
— Кушай на здоровье. Уж больно ты тощий.
Быстро прихватив контрабанду, я сбежал. Она была права. Я и правда недоедал. Да еще и бессонница на меня влияла — под моими глазами уже давно появились фиолетовые полумесяцы, так что выглядел я совсем больным и забитым. Зато смог заметно накачаться. Все свое свободное время (а его у меня было предостаточно) я проводил за тренировками. Поразительно, сколько упражнений можно придумать, если проявить воображение. Я снял матрас с кровати и, держа его на спине, делал приседания. В каждой камере вешали занавес, чтобы пациент мог спокойно переодеться в присутствии посторонних. Стержень, к которому он крепился, отлично подходил для подтягиваний, подъемов ног и нескольких других упражнений. Так что да, мышцы у меня были. Я видел их в отражении окна, когда снимал рубашку. Отжимания стали моим любимым хобби, а всякий раз, когда мне становилось скучно, я использовал все, что мог найти в комнате: тяжелый стальной стул, тумбочку, даже решетки на окнах, — чтобы придумывать новые, не менее увлекательные упражнения.
Так что да, вес мне стоило набрать. Но никто бы не смог назвать меня хрупким. И Флауэрс прекрасно это знал.
Вместе с дружками он смотрел, как я бреду в дальний угол столовой. Даже сам Тайлер напоминал мне о бейсболе. Когда-то в высшей лиге играл кетчер Тайлер Флауэрс, вполне себе достойный игрок. И скорее всего, не такой козлина, как его более молодой тезка.
Зато наш Тайлер Флауэр мог похвастаться накачанными руками, толстенной шеей и, как бы мне ни хотелось этого признавать, шикарными светло-каштановыми волосами — кудрявыми, но при этом совсем не спутавшимися, словно их укладывали тайно прячущиеся у него в камере стилисты.
Я обошел его стол на достаточном расстоянии, чтобы никто из его компании не смог подставить мне подножку — во многих фильмах именно так и начинаются драки в столовых, — и сел от них как можно дальше.
Я уже поднес ко рту ложку с пюре, когда парни начали перешептываться. Что-то о Шэйдленде, моем родном городе. Сначала я не увидел в этом ничего обидного. Все-таки Шэйдленд находился не так уж далеко от больницы. Но затем они стали смеяться, и вот это уже намекало, что банда Тайлера пытается задеть именно меня. Я старался игнорировать их, сфокусировавшись на своей безвкусной еде, но тут Эмилио Квинтана, лучший друг Тайлера, продолжил тему.
— Прикиньте, на прошлой неделе там видели снежного человека.
И тогда сомнений у меня не осталось. Они прикалывались над моей историей. Издевались над всем, что было мне дорого.
Конечно, меня удивило, что они вообще об этом знали. Все следы произошедшего успешно замели по приказу правительства. Обо мне даже в газетах не писали. И уж тем более я не изливал душу никому из сокамерников.
Тем временем Тайлер с друзьями продолжили веселиться.
— А вы знали, что прошлым летом дружка Берджесса сожрал оборотень? — послышалось со стороны их стола.
Меня переполнила ярость от того, что эти бессердечные твари посмели насмехаться над смертью Криса.
Но даже в столь эмоциональном состоянии я все же смог сделать вывод: про то, что случилось с моим другом, этим уродам мог рассказать только сам Клингер.
На пару секунд я даже отвлекся, задумавшись: с чего бы доктору нарушать принцип конфиденциальности, рисковать своей должностью, лишь бы дать нескольким придуркам новую тему для шуток? Но ответ нашелся довольно быстро: чтобы спровоцировать меня. Чтобы я ввязывался в драки еще чаще. Раз уж я так упорно отказывался менять свою историю, они всегда могли прибегнуть к плану Б — подстроить мою смерть в результате несчастного случая. Проще говоря, убить, чтобы потом спокойно превратить весь пережитый мной ужас в красивую историю с заголовком: «Подросток-психопат помогает безумному папаше устроить кровавую резню!»
Пошли они все. Я не собирался отказываться от своих слов.
Чья-то то рука сжала мое плечо.
Я так задумался, что даже не заметил подошедшую ко мне троицу: я знал, что их трое, потому что видел их отражение в стеклянном окне столовой. Впрочем, примерное количество можно было бы угадать и не глядя: такие ублюдки никогда не нападают в одиночку.
Сам Тайлер отступил от меня на пару шагов, глядя сверху вниз с пассивной злобой главаря преступной группировки. Позади него маячил Эмилио Квинтана, его телохранитель. А схватил меня пацан по имени Джетт Дженкинс. Джетт, самый младший из них, со своими глазами-бусинками и волосами, постриженными под ноль, выглядел куда менее угрожающе, чем Тайлер или Эмилио. Как бы абсурдно это ни звучало, меня даже оскорбило, что Тайлер «спустил» на меня такого никчемного приспешника.
«Просто он надеется, что ты сам начнешь драку, — с насмешкой пояснил мой внутренний голос. — Знает ведь, что из хватки Джетта ты легко вырвешься, а потом они с Эмилио на тебе живого места не оставят, делая вид, что защищают своего дорогого друга».
Я пытался не поддаваться на эту провокацию, но… Это было. Так. Чертовски. Тяжело. Хоть в прошлый раз, сражаясь с командой Тайлера, я отделался синяками под ребрами и глубокой раной под глазом, на которую даже пришлось накладывать швы, мне все лучше удавалось им противостоять.
Мне кажется, Тайлер и сам почувствовал мой прогресс, и это его пугало. И чем сильнее он боялся, тем сильнее ему хотелось доказать себе, что он не трус. Вот он и пошел на меня, прихватив еще двух дружков, в надежде повысить свою самооценку.
Все эти мысли пронеслись у меня в голове за считаные секунды. Я кивнул в сторону Джетта, чьи пальцы так и оставались у меня на плече.
— Спасибо за предложение, но от массажа я, пожалуй, откажусь.
Эмилио усмехнулся.
— Как твоя челюсть?
Улыбка сползла с его лица. Я прекрасно помнил, как в прошлый раз, когда эти идиоты решили на меня напасть, Джетт так неуклюже размахнулся, что в итоге попал Эмилио прямо в лицо.
— Заткнись, — тут же ответил он.
— Слушай, Джетт, я не знаю, интересуешься ли ты боксом. Но я как-то видел на «Ютубе» нарезку самых эпичных нокаутов в истории, и, клянусь, тот твой удар отлично бы в ней смотрелся. Жаль, что никто его не заснял.
Джетт по неведомой мне причине воспринял это как комплимент.
— Честно говоря, я тебя не осуждаю. Если бы мои друзья так со мной обращались, я бы тоже в какой-то момент захотел им врезать.
Улыбка тут же исчезла с его лица. До него наконец дошло, к чему я веду. Ну, почти…
— Нормально они со мной обращаются.
— Да открой ты глаза, они тобой пользуются.
— Он наш друг, — с усмешкой отметил Тайлер.
Я приготовился к неизбежному панчлайну, но к острой боли по всему телу, которую я испытывал каждый раз, когда слышал подобные слова, нельзя было по-настоящему подготовиться.
— Строишь тут эксперта по человеческим взаимоотношениям. А твои-то друзья где? Ах да. Ты их всех перерезал.
Что бы там ни говорил Пьер, не ответить на эти бесчеловечные слова я просто не мог.
— Зато я никогда не напивался до такой степени, чтобы возомнить себя персонажем «Форсажа».
В столовой воцарилась тишина. Я не знал, что именно там натворил Тайлер, но, если верить ходившим по больнице слухам, в четырнадцать лет, пьяный вдрызг, он сбил какую-то пожилую женщину.
— Слушай сюда, ублюдок, — прорычал Эмилио. — Ты еще пожалеешь о своих словах. Хочешь, выйдем один на один. Посмотрим, как ты тогда запоешь.
Я еще сильнее сжал свой стул. С Эмилио я еще никогда не дрался. Мы участвовали в групповых потасовках, но народу там было слишком много, чтобы мы могли столкнуться напрямую. Конечно, в своих фантазиях я легко мог бы уложить Эмилио с одного удара. Но что-то подсказывало мне, что в реальности все произошло бы с точностью до наоборот.
Мне представился бы прекрасный шанс проверить свою теорию на практике, если бы все пошло по их плану. Мы бы с Эмилио действительно бы сцепились. А может, Тайлер бы атаковал первым. Но в итоге все кончилось, так и не начавшись.
Потому что возле моего стола появилась привлекательная молодая женщина в красном классическом костюме.
— Это ты Уилл Берджесс?
Я поднял на нее взгляд.
— Анита?
Она сжала конверт своими коротко постриженными ногтями: наверное, стригла их так, чтоб было удобнее ухаживать за альпаками.
— Следуй за мной.
Меня все еще окружали Тайлер с дружками, но даже они отступили, настолько строгим был ее взгляд. Эмилио ушел последним, буравя меня своим жутковатым взглядом.
Я встал, размял онемевшие ноги и поспешил за Анитой.
— Куда мы идем?
— Вниз.
— Вы шутите? Я смогу выйти из больничного крыла?
— Мы лишь спустимся на четвертый этаж.
Она сказала это с таким сожалением, словно эта информация должна была меня разочаровать, но нет, за время пребывания в больнице я научился радоваться даже мелочам. В том числе прогулке на этаж вниз.
Мы приближались к лифту, когда я внезапно почувствовал легкость во всем теле: начали действовать препараты. Каждый раз, когда врачи повышали дозу той хрени, которой меня пичкали, побочки были разными. Головокружение, ночные кошмары, холодный пот.
Но ничто не могло сравниться с тем, что случилось дальше. Анита вошла в лифт, в котором перегорела одна из лампочек, и встала в самый неосвещенный угол. Я последовал за ней, и, стоило мне взглянуть на ее лицо… я… мне стало плохо.
— Ты в порядке? — с беспокойством спросила она.
Я сел, прислонившись спиной к стене.
— Конечно.
Я соврал. Потому что на секунду мне показалось, что со мной в лифте едет моя мать. Моя покойная мать.
Пока мы спускались, на меня нахлынули воспоминания. А я не хотел сейчас думать о прошлом. Время было крайне неподходящее. Да и даже в подходящее я бы все равно не захотел: это было слишком больно.
Но образ мамы никак не выходил из головы. Как она стоит на нашей кухне, моет посуду, слегка морщась из-за боли в спине.
Бедная моя мама. Какие б у нее ни были недостатки, я все равно ее любил. И так по ней скучал.
Мои мысли стали куда более невыносимыми.
Тогда почему ты позволил ей умереть?
Я оперся рукой о стену лифта. Анита с беспокойством смотрела на меня, но я практически забыл о ее существовании.
Потому что мама больше не мыла посуду. Она лежала в цистерне в нашем подвале, и черная вода билась о ее подбородок.
Она утонула из-за тебя.
Я потряс головой.
— Что такое? — спросила Анита.
Ты мог бы ей помочь. Но тебе было плевать.
Лифт остановился. Дверь открылась, но Анита осталась внутри.
— Уилл?
Ты убил ее.
Я застонал.
Анита протянула мне руку, но я ее оттолкнул.
— Я в порядке.
Она долго на меня смотрела, а потом вышла из лифта.
Весь вспотевший, я последовал за ней. Мамино лицо все еще преследовало меня.
Мамино лицо внутри той цистерны.
У лифта нас уже ждал мускулистый рыжий мужчина лет тридцати. Он прошел с нами до офиса Аниты. Но внутрь заходить не стал — видимо, решил, что из этой комнатушки без окон никуда деться я не смогу. Но я сбегать и не планировал. Повсюду стояла охрана, камеры наблюдения висели на каждом углу — мне казалось, что из «Алькатраса» и то улизнуть было бы проще.
Вместо того чтобы сесть за тонкий ореховый стол, Анита выбрала стул рядом со мной, скрестив блестящие в холодном флуоресцентном свете ноги.
— Моему дяде ты нравишься, — заявила она без прелюдий. — А вот я, напротив, считаю, что от тебя одни проблемы. Ему уже вынесли три предупреждения. Еще одно — и его попросту уволят.
Я замер. Пьер мне об этом не говорил. И правда, похоже, я представлял из себя копию царя Мидаса. Только вместо золота своим прикосновением мог обратить что угодно в дерьмо.
Анита продолжила:
— Никакой компенсации, никаких выплат по безработице. Никакой пенсии. Ты уничтожаешь все, что у него осталось.
Я вжался в стул.
— И вот почему мы с доктором Флитвудом пришли к соглашению. Он, к слову, тоже за тебя переживает. Не знаю, что они все в тебе находят.
— Ну уж спасибо.
— Я просто люблю своего дядю, — заявила она. — А тебя совсем не знаю.
— Зато с этими существами ты уже познакомилась…
Анита вздрогнула, будто я напомнил о том, о чем ей уже почти удалось забыть.
— Тебя переводят в федеральную тюрьму Уинчестера.
Я уставился на нее недоумевающим взглядом.
— Это в Нью-Йорке.
— Да знаю я, где это, — соврал я. Даже назови она вымышленный город, я никак не смог бы это проверить.
— Это еще не все.
— Как они вообще могут отправить меня в тюрьму, если мне даже приговор не вынесли?
— У них уже есть твое признание.
— Чего?!
Дверь распахнулась, и в проеме появился тот мускулистый охранник, похожий на рыжего кадьякского медведя.
— Вам нужна моя помощь, мисс Майерс?
Анита улыбнулась.
— Все хорошо, Гарри. Но я чувствую себя спокойнее, зная, что ты рядом.
Гарри кивнул ей с очень радостным видом. Даже дурак смог бы догадаться, что он в нее влюблен. Честно говоря, Анита могла бы и мне понравиться, если бы не вела себя столь враждебно.
Гарри, злобно зыркнув в мою сторону, ушел.
— А он знает, что ты замужем?
— Не меняй тему, Уилл.
— Ладно. Мы остановились на том, что меня какого-то хрена без суда и следствия отправляют в тюрьму в этом вашем Уинчестере. Ты же понимаешь, насколько это незаконно?
— Ты правда такой наивный или притворяешься?
— Я ничего…
— …плохого не сделал, да. Примерно это ты постоянно говорил моему дяде. Но скажу прямо: твоя история совершенно неубедительна.
— А как же монстр, поцарапавший твою машину?
— Не стоило мне вообще о нем говорить.
— Потому что это значит, что я прав?
— Ничего это не значит. — Теперь уже Анита повысила голос. — Все эти твои россказни о двухметровых существах…
— Трехметровых, — поправил я.
— Они просто смехотворны. Людям, которые здесь работают, нужно дать прессе историю с красивой развязкой, чтобы о том происшествии никто больше не вспоминал.
— Ты называешь это «происшествием»?
— …и о резне в Мирной Долине тоже.
— Ну конечно же, только это им и надо.
— И если ты не откажешься от своих показаний, то они тебя просто-напросто устранят.
У меня пересохло во рту.
— Ты же не имеешь в виду…
— Уинчестер — лишь один из вариантов. Есть и другие.
— Хочешь сказать, они меня убьют?
— С тобой может произойти «несчастный случай».
Боже правый.
Я слышал о подобных «случаях», но всегда верил, что это обычная конспирология. И вот сейчас я, шестнадцатилетний ребенок, мог стать жертвой подобного заговора. И все лишь потому, что федералам очень нужно было замести следы. «А ты другого ожидал? — шептал внутренний голос. — Они тебя здесь уже больше года держат. Как думаешь, что случится, когда им надоест тебя допрашивать?»
— И это еще не самое плохое.
— Да куда уж хуже?
Анита посмотрела на приоткрытый конверт.
— Я могу прочитать?
Она передала мне конверт. Трясущимися руками я достал письмо и начал читать про себя.
Дорогой доктор Клингер!
«Ублюдок», — сразу пронеслось у меня в голове.
Мы с мужем благодарим вас за поддержку. После нашего разговора у меня словно камень с души упал. Мы-то сначала думали, что просто не можем найти к Софии правильный подход…
Ее зовут Пич, безмозглая ты дура. Только посторонние люди зовут мою сестру Софией.
…но теперь мы поняли: все ее проблемы идут из детства. В конце концов, она столько лет прожила с настоящим чудовищем, коим является ее брат.
— Уилл?
Я посмотрел на Аниту. Она указала взглядом на письмо. Я даже не заметил, как схватил его так крепко, что чуть не продырявил пальцами. С большим трудом я расслабил руку, прекрасно ощущая, как она вспотела.
Слава богу, она там больше не живет. Слава богу, ее брат в тюрьме и уже не сможет ей навредить.
Но, как бы ни было мне больно это признавать, мы больше не можем опекать Софию.
— Опекать?! — вскрикнул я, скрипя зубами. — Они хотели стать ее родителями?
Анита ничего не ответила.
За эти годы мы с мужем становились приемными родителями десять раз, и забота и строгое воспитание всегда приносили свои плоды. Каждый из наших воспитанников успешно закончил старшую школу, а некоторые даже смогли получить стипендию и поступить в колледж.
София от них отличается.
Конечно отличается. Она лучше, чем они все вместе взятые.
Едва переступив порог нашего дома, она начала устраивать беспорядки.
Беспорядки? Да ей семь! Что она может устраивать?!
Она дурно влияет на Бенджамина.
Бенни. Я вспомнил, как в своем письме Пич называла его единственным из биологических детей Уэстфоллов, с кем ей удалось подружиться.
Раньше Бенджамин всегда нас слушался, а теперь оспаривает практически каждое наше решение.
Конечно, вам не нравится, что он ведет себя как обычный маленький ребенок.
София мешает нам жить своими постоянными маниакальными попытками связаться с братом.
«Моя девочка». — Я невольно улыбнулся.
Что еще хуже, под влияние Софии попала и Дарси, самая надежная из наших приемных детей. Теперь Дарси тоже верит в эти фантазии и даже общается с другом и девушкой ее брата.
С Барни и Мией… Да! Продолжай в том же духе, Дарси!
Это и так нас нервировало, но вчера утром Дарси пришла к нам и рассказала об отвратительных выдумках, которыми София поделилась с ней по секрету. София, как пояснила Дарси, утверждает, что чудовищные существа из пещер ответственны за резню, произошедшую в Шэйдленде, и за убийства, которые, как всем известно, в реальности совершил серийный убийца Карл Паджетт, а помогал ему в этом брат Софии.
— Да это все хрень собачья! — взорвался я. Снаружи, судя по звукам, рыжая горилла приготовилась, чтобы, если что, тут же прибежать Аните на помощь.
Ну и что? Мне было плевать. Я устал притворяться спокойным. Слушать, как Клингер обо мне врет, — это одно. А вот читать, как Уэстфоллы, люди, заботящиеся о Пич, повторяют за ним всю эту чушь, было в сто раз хуже. Неужели им удалось убедить ее, что я — чудовище? Я представил свою маленькую сестренку, смотрящую на меня с ужасом, и мне захотелось выть.
Какие бы сказки София ни рассказывала Дарси, теперь она верит, что эти монстры существуют. Так что наша ранее надежная…
Да прекратите уже звать свою дочь «надежной». Вы же не о машине говорите.
…юная леди стала одержима всякими непристойными вещами. Мы с Тедом обыскали ее комнату и нашли в шкафу целую стопку книг. Темы разнились — от конспирологических теорий до какой-то криптозоологии. Никогда такого слова не слышала. Пришлось даже поискать значение в интернете. Представьте мое разочарование, когда я узнала, что и эта «наука» изучает монстров. У моей дочери на уме одни монстры, доктор Клингер! Спокойная, разумная Дарси превратилась в «охотницу на монстров», и все из-за Софии и ее пагубного влияния.
Только попробуй еще раз назвать ее влияние пагубным. Только попробуй, тварь.
И это еще не все. Дарси поддерживает общение с молодой дамой по имени Мия Сэмюэлс и со странным мальчиком по имени Дэйл Марли.
Я усмехнулся. Хоть что-то Миссис Уэстфолл угадала. Мой друг Барли, официально — Дэйл Марли, действительно был очень странным. Поэтому я его и любил.
Все четверо — Дарси, Дэйл, София и Мия — одержимы идеей связаться с братом Софии и доказать существование этих странных существ. С того происшествия в Мирной Долине…
Ну да, обычное происшествие. Всего-то двести человек перебили.
…их одержимость поглотила весь дом. Даже наш Бенджамин теперь считает, что эти чудовища существуют. Ему кошмары снятся. Доктор Клингер, я так больше не могу.
Мы вынуждены отправить Софию в Чикаго. В детский дом.
— Ты не посмеешь! — закричал я.
Гарри тут же ворвался в комнату. Я уже был готов к тому, что он схватит меня за загривок и поднимет в воздух. Но стоило ему увидеть выражение моего лица, как он тут же присмирел.
— Все в порядке, Гарри, — сказала Анита. — Правда.
Я вдруг почувствовал, что по моим щекам текут слезы. Я тут же вытер их, презирая себя за то, что плачу. В этом была моя главная слабость: я не умел контролировать эмоции. Но как бы ни пытался перестать, мысль о том, что мою сестру отправляют черт пойми куда, стала для меня последней каплей.
Я взглянул на Аниту.
— Когда ты в последний раз видела Пич?
Она указала взглядом на письмо.
— Дочитай.
Я вновь вернулся к помятому листку бумаги.
Мы заполнили все документы, так что отвезем ее туда в пятницу. Дарси мы об этом не говорили. Бенджамину тоже. Перевод и так грозит быть малоприятным даже без их вмешательства.
Прочитав это слово, я сморщился. «Перевод». Как будто речь шла о заключенной.
«Так вы двое и есть заключенные, — любезно отметил мой внутренний голос, — вас сковывают правительство, наследие вашего отца, существа, что затаились где-то под землей, готовя следующую атаку».
Мне даже пришла в голову мысль: может, в Чикаго Пич было бы даже лучше. Там ее не достали бы ни Дети, ни крылатые чудовища.
А может, и нет. Я вспомнил прошлую ночь, огромные крылья, хлопающие, как у дракона, и светящиеся глаза, глядящие на меня через окно.
Сможет ли Пич хоть где-то оставаться в безопасности?
С такими хаотичными мыслями я дочитал письмо.
Доктор Клингер, мы с мужем благодарим вас за помощь. Вы куда разумнее, чем доктор Флитвуд. Он, кажется, сам поверил в эти бредни.
С уважением, Роберта Уэстфолл.
Я перечитал последний параграф. Доктор Флитвуд… поверил мне? Поэтому его отстранили?
Но я перестал об этом думать, так как наконец осознал весь ужас своего положения. Я окончательно потерял надежду увидеться с Пич. Ее совсем скоро должны были отвезти в другой город.
— Какой сегодня день?
— Четверг, — ответила мне Анита.
Оставалось три дня. А потом мою сестру собирались отправить в детский дом.
А меня, по всей видимости, в тюрьму.
«Или, — от этой мысли у меня перехватило дыхание, — и вовсе на тот свет».
Я прижал к себе письмо.
— Его тебе Клингер отдал?
— Кто же еще?
— И зачем ему мне это показывать? Хочет позлорадствовать?
Она пожала плечами.
— С него станется. У тебя встреча с ним этим вечером.
— Чудесно.
—Ты изменишь показания, возьмешь на себя ответственность за случившееся и скажешь Клингеру, что дядя Пьер убедил тебя рассказать правду.
Я закрыл глаза.
— Тебе нужно так сделать, — настойчиво повторила Анита.
— Что ты подразумеваешь под «взять ответственность»?
— Ты признаешься, что виноват в убийствах.
У меня скрутило живот.
— Я убил только Карла Паджетта.
— Этого им будет недостаточно.
— Чтобы отправить меня в тюрягу?
— Всяко лучше, чем смерть от «несчастного случая».
Я нервно вздохнул.
— Можешь рассказать им, что так боялся Паджетта, что не мог ему отказать, — предложила Анита. — Что ты всего лишь исполнял его приказы. В этом никто не усомнится.
— А что Пьер обо всем этом думает?
Она подняла голову.
— Дядя ничего не знает.
— И ты не хочешь ему сказать?
— Если он узнает, то будет пытаться тебя отговорить. А я не хочу, чтобы ты использовал благородство Пьера против него.
— Использовал… Да как ты можешь так говорить? Я тоже о нем беспокоюсь.
— Так измени показания. Скажи, что избил одного из этих детей, Брэда Рэлстона например, потому что так велел Паджетт. И в процессе ты случайно его убил.
Я даже задумался. Я действительно дрался с Брэдом. Правда, не из-за Паджетта, а в целях самообороны. Но такая ложь вполне могла прокатить. И так я мог спасти Пьера от увольнения…
А потом я подумал о Мие. Она была там в тот день и, без сомнения, тоже врать не стала. Если бы я внезапно начал говорить что-то противоречащее ее показанием, это испортило бы ей жизнь.
— Не буду. — Я покачал головой.
— Пожалуйста. Ради Пьера. Он сохранит работу, а ты — жизнь.
— Зато отправлюсь в тюрьму.
Анита отвела взгляд.
— Для несовершеннолетних.
Я подумал о Пич и о том, что бы она сказала, узнав, что я соврал… Это наверняка ощущалось бы как предательство.
Что еще хуже — а вдруг она бы поверила, что я помогал Паджетту убивать людей? К счастью, моя сестренка не присутствовала — если верить моим воспоминаниям об этих ужасных событиях — при большинстве убийств. В каком-то смысле — и слава богу. Если бы она увидела, как Паджетт вонзает мачете в голову Брэда Рэлстона, это зрелище травмировало бы ее на всю оставшуюся жизнь. Но именно поэтому она не знала, как все произошло. Мы с Пич не виделись с тех пор, как тело нашей мамы было обнаружено, и у нас не было шанса все обсудить. Она не знала, что правда, а что нет.
— Осталось меньше часа до твоей встречи с Клингером.
— Да ты просто помогаешь ему вредить как мне, так и моей сестре. — Когда Анита встала, попытавшись уйти, я перешел на крик.
Дверь вновь распахнулась, и Гарри устремился ко мне. Анита его остановила. Кажется, все происходящее нервировало его с каждой секундой все больше.
— Клингер хочет тебя сломать, — пояснила Анита. — Он думает, что, если ты потеряешь надежду на встречу с сестрой, у тебя не будет повода придерживаться своей истории.
— И потом он сможет от меня избавиться?
Пару секунд она молча на меня смотрела.
— Подумай, что ты ему скажешь, за что именно возьмешь ответственность.
— За какое из убийств, ты хочешь сказать?
Гарри хмуро глянул на Аниту.
Та вздохнула.
— Веди его обратно, Гарри. У меня дела на другом этаже.
Мы оба смотрели, как Анита уходит, уже не такой уверенной походкой, как раньше.
Я резко поднялся, и у меня закружилась голова.
Гарри взял меня за руки своими огромными ладонями и держал, пока головокружение не отступило. Я взглянул на него и с удивлением увидел в его голубых глазах искреннее беспокойство.
— Ты там как, живой? — спросил он.
Я довольно безэмоционально кивнул. Но пообещал себе, что обязательно поблагодарю его позже. К сожалению, шанса мне так и не представилось.
Потому что через два часа Гарри, как и многие другие сотрудники и пациенты «Санни Вудс», погиб.
Следующий час прошел как обычно. Даже когда за мной пришли, чтобы сопроводить на очередную встречу с Клингером, я не знал, что скажу ему и другим правительственным крысам во время сеанса.
Прочитав бейджики идущих рядом со мной санитаров, я узнал, что их зовут Баркер и Гуд. Я никогда их раньше не видел, но это меня не удивило. В такой огромной больнице работало множество людей. Я предположил, что обычно они работали на другом этаже, а на пятом оказались, потому что даже среди пациентов психиатрической лечебницы я выделялся.
Мы уже приближались к комнате для переговоров, когда вдруг услышали звук быстро приближающихся шагов. Пьер появился из-за угла, двигаясь столь грациозно, что я в который раз задался вопросом, каким видом спорта он занимался в молодости.
— Стойте! — прокричал он. — Погодите минуту.
Баркер и Гуд, один с крючковатым носом, другой с маленьким и чуть-чуть приподнятым, уставились на Пьера, не говоря ни слова. Если не считать носов, они походили друг на друга как две капли воды. Два мускулистых чувака с квадратными челюстями.
Пьер догнал нас.
— Не делай этого, Уилл, — сказал он, переводя дыхание. — Я столкнулся с Анитой и по взгляду ее догадался, что что-то не так. Она мне все рассказала. Не смей им врать.
— Пьер…
— Я тебе не позволю.
— Эй, старикан, — сказал Гуд, хватая меня за руку, — иди-ка отсюда и не мешай нам работать.
И тут я понял, почему никогда раньше их не видел. Это были не санитары, а охранники. Черт, может быть, даже солдаты, которых прислали, чтобы меня напугать. Если так, то они явно просчитались. Я и так уже был напуган до предела.
Пьер схватил Гуда за плечо. В ответ одним молниеносным движением Баркер сжал его запястье. Пьер вздрогнул, но руку не опустил.
— Вы совсем не знаете этого юношу, — прорычал он. — Больно смотреть, как вы устраиваете из его трагедии какую-то клоунаду.
Гуд нетерпеливо посмотрел на него.
— Руку убери.
Пьер покачал головой.
— Они беспокоятся только о том, как бы спасти свои задницы.
Гуд задрал рубашку, демонстрируя пистолет.
Пьер заколебался, но лишь на секунду.
— Уилл не виноват. Он попытается признаться, чтобы меня спасти, но что бы он ни сказал — это ложь.
Пальцы Баркера, сжимающие запястье Пьера, побелели, и лишь тогда он отпустил Гуда. Его рука тоже оказалась на свободе, зато Гуд теперь держался за свой пистолет.
— Если еще раз вмешаешься, нам придется применить силу.
— А это тогда что было? Щекотка? — Пьер грустно посмотрел на Баркера. — Ты мне чуть руку не сломал.
— Иди уже, — безразлично сказал Гуд, толкая меня вперед.
— Не сдавайся! — произнес Пьер, переходя на крик по мере моего отдаления. — Они все равно сделают что захотят. Меня уволят, тебя в тюрьму сошлют… И неважно, что ты им скажешь.
Дверь отворилась, и раздался рокочущий голос:
— Вот и звезда вечера. — Огромный мужик в васильково-синем костюме появился в дверях комнаты 517. — Меня зовут Джералд Риггс. Глава среднезападного отдела.
В его голосе был слышен легкий южный акцент, впрочем, недостаточно сильный, чтобы звучало смешно. Хоть Риггс вел себя непринужденно, с его появлением атмосфера в коридоре переменилась. Изменилось не только поведение Баркера и Гуда, вставших по стойке смирно, сжимая меня еще крепче. Казалось, сам воздух наполнился энергетикой этого ухмыляющегося человека.
— Заходи, — сказал он все так же спокойно. — Я о тебе наслышан. Приятно встретиться с такой знаменитостью.
Мы вошли в комнату, где за длинным прямоугольным столом уже сидели агент Кастро и доктор Клингер. Кастро довольно лыбился. Со своими короткими светлыми волосами и неестественно белыми зубами он напоминал персонажа Вэла Килмера из «Лучшего стрелка». Я не сомневался, что в школе Кастро был выдающимся спортсменом и все свободное время практиковался на самых слабых одноклассниках. Я с легкостью мог представить его макающим какого-нибудь бедолагубашкой в унитаз.
Кастро мне подмигнул, и я еле удержался от того, чтобы показать ему средний палец.
Баркер и Гуд посадили меня на стул в нескольких метрах от стола. Риггс обошел вокруг и встал напротив, благосклонно улыбаясь мне.
Закрыв дверь, Баркер и Гуд встали по обе стороны от нее. Все мои и без того малые надежды на побег испарились. Все, включая меня, повернулись в сторону все еще ухмыляющегося Риггса.
— Расслабься, парень, мы просто хотим поболтать.
Видимо, отвращение слишком ясно проявилось на моем лице, потому что он, опустив голову, начал смеяться. Его квадратную челюсть обрамляла начинающая седеть борода. В каштановых волосах тоже были заметны седые пряди.
Риггс поднял голову и посмотрел мне в глаза.
— Ладно, малой, я буду говорить с тобой как со взрослым. Мы оба понимаем, что от тебя требуется, так что давай уже приступим.
— К чему?
Мой вопрос показался ему очень забавным.
— К чему? — Риггс загоготал во весь голос. — Да к твоему рассказу о том, как ты помогал своему безумному папаше.
Мы просидели в тишине около тридцати секунд, но они показались мне целой вечностью. Видя, что я так просто не сдамся, Риггс отодвинул стул и опустился на него.
И даже так он казался огромным.
— Хорошо, наверное, отдохнуть от пятого этажа?
Я продолжал молчать, хоть и чувствовал на себе взгляд всех присутствующих: Клингера, Кастро, Баркера и Гуда. Они готовы были исполнить любую просьбу Риггса.
Но я-то на него не работал.
— За тобой так интересно наблюдать, — весело заметил он и, заметив мой суровый взгляд, добавил: — Издалека, я имею в виду. Ты мне теперь почти как сын. Я видел, как ты ввязываешься в драки с другими ребятами. Видел, как ты засыпаешь весь в слезах.
Я вжался в стул.
— Я даже наблюдал за твоими попытками завести друзей. Тот парнишка… Педерсон… Как там его зовут? Невилл?
— Немо, — поправил я.
— Немо. Единственный из детей, кто готов проводить с тобой время. Я бы даже сказал, он тебя обожает. Знаешь почему?
Я не ответил. Не собирался объяснять, что с Немо, как и с Барли, никто, кроме меня, не желал общаться. Свое прозвище он получил в честь персонажа Pixar, потому что тоже был очень маленький. А свое настоящее имя никому не говорил. Немо не следил за собой, никогда не причесывался и заторможенно разговаривал. Но при этом был человеком порядочным и, наверное, даже добрым. Редкие качества для пациентов «Санни Вудс».
Риггс забарабанил пальцами по столу.
— Ты же говорил с Анитой?
Я молчал.
Он поднял бровь, отчего в выражении его лица появилось что-то сатанинское.
— Та еще красотка, скажи?
Я гневно посмотрел на него.
— Можешь не притворяться. Я видел, как ты пожирал взглядом ее шоколадные ножки, думая, что никто этого не заметит. И не забывай: в твоей комнате установлены камеры. Мы прекрасно знаем, чем и как часто ты занимаешься по ночам.
Кастро эта шутка очень повеселила. А вот у меня кровь прилила к лицу. Я знал, что яростно краснею, но ничего с этим не мог поделать. Никогда в жизни я не чувствовал себя настолько униженным и уязвленным.
Риггс махнул рукой в мою сторону.
— Да не смущайся ты так, малой. Все тут помнят, каково это — быть шестнадцатилетним мальчишкой. Черт, да я б скорее забеспокоился, если бы ты не проводил время наедине с собой.
В этот раз смех раздался уже позади меня. Я сразу узнал голос Гуда.
Клингер, конечно, пытался строить из себя профессионала, что-то записывая в своем блокноте, но я прекрасно видел, как кончики его губ изогнулись в улыбке.
— Планы изменились, — заявил Риггс
— И что теперь? — процедил я сквозь зубы. — Меня выпустят?
— Выпустят? Парень, даже не мечтай. Остаток жизни ты проведешь в месте даже похуже этой больнички. Если этот остаток у тебя вообще будет.
— Значит, планируете меня убить?
Запрокинув голову, Риггс во весь голос расхохотался. Да так, что у него слезы на глазах выступили.
— Ух! Нравится мне этот мальчишка. Сразу перешел к делу.
Он облокотился на стол.
— Ну хорошо. Тогда давай начистоту. Ты отправляешься в Уинчестер. Без вариантов. Прошлым летом ты совершил убийство. Это не обсуждается.
Я попытался что-то возразить, но Риггс поднял руку.
— Успокойся. Не в твоих интересах сейчас спорить. Радуйся, что вообще живой.
Я посмотрел на него полными ужаса глазами и кивнул.
— Вот именно. Раз уж у тебя осталось так мало времени, помоги нам взять эту ситуацию… под контроль.
Я прекрасно понимал, о чем он, но мне до последнего хотелось верить, что я ошибаюсь.
— Мы знаем, что эти белые человечки, — Риггс многозначительно опустил подбородок, — действительно существуют.
— Дети… — пробормотал я, отчего у него на губах вновь возникла легкая усмешка.
— Можешь звать их как угодно. Мы называем этих… существ белыми человечками. Без таких пафосных имен как-то проще.
На меня снова нахлынули воспоминания об этих тварях. Светящиеся зеленые глаза. Острые, как ножи, зубы. Отточенные когти и коварные бескровные губы. Быстрые, хитрые и невероятно сильные существа.
В общем, настоящий кошмар наяву. Вот что такое Дети.
— Ты не зря боишься. — Риггс заговорил уже куда более серьезно. — Ничего кошмарнее я в жизни не видел. Поначалу мне это все казалось чушью, но потом случилась резня в Мирной Долине, и теперь я…
Я наклонился вперед.
— Вы мне верите?
Клингер недовольно поджал губы, Кастро и Гуд с ужасом смотрели на Риггса.
И только неподвижный взгляд Баркера по-прежнему был устремлен в мою сторону. Я даже предположить не мог, о чем он в этот момент думал.
— С тобой будет двадцать наших лучших людей, — сказал Риггс спустя пару секунд. — Нужно, чтобы ты им все рассказал. База располагается там, где должно было быть место для кемпинга в государственном парке. На следующей неделе ты отправишься туда в сопровождении офицера Баркера и офицера Гуда. Тебе не выдадут оружия, а наши приказы ты будешь выполнять незамедлительно и беспрекословно.
Риггс развел руки в стороны.
— Вопросы будут?
— Вы хотите, чтобы я туда вернулся?
— Дело не в том, чего мы хотим, пацан. Ты возвращаешься — и точка.
— Да вы видели этих существ?!
— Лично? Нет. Но я слышал показания очевидцев.
— Тогда вы просто не представляете, на что они способны.
Он фыркнул.
— Малой, мы несколько дней потратили, собирая конечности более ста погибших, разбросанные по всей площадке. Поверь, мы прекрасно знаем, с кем имеем дело.
Я взглянул на Клингера.
— Так вы знали?
Он притворился, что не услышал вопроса.
— Все это время вы знали, — сказал я дрожащим голосом, — но все равно пытались убедить меня, что я сумасшедший?
Клингер, сняв очки, потер переносицу.
— Я всего лишь увидел многочисленные симптомы серьезного душевного недуга. Ты спорил со старшими. Постоянно ввязывался в драки. Да только сегодня утром ты со своим «наставником» обсуждал какое-то драконоподобное существо.
Черт. Значит, за нашими с Пьером разговорами все-таки следили.
— Эти ночные ужасы, — начал Клингер, — всего лишь плод…
— Как вы их назвали?
Он резко поднял руку.
— Это все сказки. Пусть в твоих словах и есть толика правды, но…
— Моя мама утонула. Один из этих «белых человечков» убил моего лучшего друга. Несколько других окружили Ребекку Рэлстон. Они… они… — Я умолк, осознав, что плачу.
— Потому-то ты и нужен нам, пацан, — почти что успокаивающе произнес Риггс. — Ты единственный, не считая твоей сестры, девушки и еще какого-то мальчика, кто выжил после встречи с этими чудовищами.
— Вот и нет. Родители Барли видели одного. И Билл Стакли, помощник шерифа из Шэйдленда.
— Стакли все отрицает, — ответил агент Кастро.
Я закатил глаза.
— Ну конечно же.
— Да и мистеру и миссис Марли не хочется об этом говорить. Вскоре после того, как ты сюда попал, они наняли адвоката. Мы ничего не смогли от них добиться.
Врать не буду. Мне стало обидно. Да, конечно, я понимал, почему они не хотели в это ввязываться: им нужно было защитить своих сыновей. Но черт возьми. Они же видели одну из этих тварей. Даже помогли ее убить.
И теперь решили отмолчаться?
— Так что помочь нам можешь только ты. — Кастро откинулся на стуле.
— Потому что меня вы можете контролировать, да?
Риггс рассмеялся, глядя на Кастро.
— Говорил же, парень за словом в карман не лезет.
Он встал.
— Где-то через час агент Кастро к тебе зайдет с планом местности. Этим вечером ты подробно сможешь все изучить.
Блин. Как будто мне нужно было что-то изучать. Ужасные события прошлого лета без остановки крутились у меня в голове уже больше года.
— И что мне с этого будет?
— Что, прости? — Риггс озадаченно уставился на меня.
— Я спрашиваю, какая мне-то выгода. Вы отправляете меня рисковать жизнью, а если я чудом выживу, то окажусь в тюрьме, где и проведу остаток своей жизни. Так какая у меня мотивация?
Риггс задумался.
— Кастро, да и вы все, оставите нас с парнем ненадолго?
Они все вышли, и Кастро напоследок мне еще раз ухмыльнулся.
Вот придурок.
Уже после того, как дверь за ними захлопнулась, Риггс подошел ко мне и облокотился на стол. Я изо всех сил старался делать вид, что он меня нисколечко не пугает.
— Расскажу тебе историю, которая многое сможет прояснить. Когда-то давно, в школе, я мечтал стать актером. Нет, мне не хотелось стать кинозвездой и купаться в лучах славы. Я просто… — Он смущенно улыбнулся. — Очень любил театр. Моему отцу это не нравилось. Он всегда говорил, что настоящий мужик не должен подобным увлекаться.
— Кажется, ваш папаша был тем еще козлиной.
— Угадал. Мы никогда не ладили, но сейчас не об этом. Так вот, мне очень нравилась девочка, игравшая в том году главную роль. Они ставили «Музыканта». Знаешь эту пьесу?
Я слышал про нее, но решил ему об этом не говорить.
— Она играла Мэриан. А парень, получивший роль Гарольда Хилла — мою роль, прошу заметить, ведь она досталась бы мне, если бы меня не отговорил отец, — покорил сердце партнерши не только в пьесе, но и в жизни. Они начали встречаться.
— И к чему все это?
— Спустя пару недель после того, как они отыграли свой последний спектакль, я оставил записку на машине, принадлежавшей тому самому пацану, что увел мою девчонку.
— Вашу девчонку?
— В письме я как раз ей и притворился. Написал, что хочу встретиться с ним возле парка. Мобильников в то время еще не было, так что он никак не мог с ней связаться. Да и не думаю, что он стал бы разбираться: уж больно парню хотелось забраться к ней в трусы.
— Может, перейдете наконец к сути?
Риггс крайне подозрительно ухмыльнулся.
— Я к ней уже и перешел. Тебе, похоже, мозгов не хватает, чтобы читать между строк. Прям как тому парнишке… Нет, не вспомню, как там его звали. В моей памяти он так и остался Гарольдом Хиллом.
Риггс, должно быть, увидел что-то в моем выражении лица, что развеселило его еще сильнее.
— Ой, да не убивал я его. Просто отмудохал как следует. И дал понять, что если он еще хоть раз подойдет к той девочке, то я его прикончу. А попробует на меня настучать — то и ее тоже.
Мне стало по-настоящему жутко.
— И вот тогда, — продолжил Риггс, — я на всю жизнь запомнил важнейшее правило: локализуй-дезинфицируй-прижги.
— Что?
Он наклонился ко мне, и от запаха лосьона после бритья у меня на глазах выступили слезы.
— Сначала я локализовал проблему. Направил Гарольда в нужное мне тихое место, где нас никто не мог увидеть. Потом я дезинфицировал его. После того, что я ему устроил, Гарольд избавился от заблуждения, что имеет право покушаться на что-то принадлежащее мне.
У меня участился пульс.
— А потом прижег рану, убедившись, что он не только к девчонке никогда не подойдет, но и не расскажет никому, что это я превратил его лицо в кровавое месиво. Я убедился, что инфекция не распространится.
Риггс взял меня за плечо, и пальцы его походили скорее на клешни огромного лобстера.
— Локализуй-дезинфицируй-прижги. Каждый раз работает.
Я уставился на него.
— Понятия не имею, о чем вы.
Он грустно улыбнулся.
— Поймешь, малой. Уже совсем скоро поймешь.
Взгляды всех присутствующих в столовой устремились в сторону парящего за окном существа. Никто не сказал ни слова. Все будто по команде разом затаили дыхание. В это мгновение я испытал множество эмоций и в то же время многое успел понять.
Главной эмоцией, конечно, был страх. Я уже привык к встречам с необъяснимым и невероятным, но, глядя на этого зверя с горящими глазами и огромными темными крыльями, не мог не вспомнить истории из детства про питающегося людьми дракона, который разрушал одно королевство за другим. Такие сказки специально создаются, чтобы ты после них спать ночью не мог. Так вот, эта тварь напугала меня сильнее, чем любая детская страшилка.
И все равно озарение, которое меня настигло, оказалось гораздо, гораздо более жутким.
Существо знало меня.
Именно за мной оно прибыло в «Санни Вудс», где меня заперли, как насекомое в бутылку. Его целью был я. Но при этом у меня не оставалось никаких сомнений, что другие тоже пострадают. Люди вокруг меня — особенно те, кто был мне дорог, — всегда умирали.
Все это пронеслось в моей голове за несколько секунд.
Монстр с размахом крыльев не менее пяти метров опустил морду, резко рванулся вперед и врезался головой в окно. Толстое стекло треснуло, будто от взрыва. Осколки вонзились в пациентов, которым не повезло стоять ближе всего к окну. Они отшатнулись, напуганные не только разлетевшимся на куски стеклом, но и силой самого существа. Старая повариха истошно заорала, и несколько мальчишек неподалеку бросились бежать со всех ног.
Существо приземлилось на стол, отбрасывая на меня тень, и тогда я впервые смог рассмотреть его лицо.
И очень об этом пожалел.
В моей голове пронеслось слово «гоблин»: рубиновые глаза пылали безмерной яростью, треугольное лицо сужалось к выпирающему лисьему подбородку, кожа была покрыта складками и шрамами, а заостренные уши казались какими-то неправильными, как у эльфа, нарисованного трехлетним ребенком.
Монстр стоял, сгорбившись, а его вьющаяся темная грива развевалась на ветру, отчего силуэтом он очень походил на жуткого старика, гуляющего ночью по неосвещенному парку.
Взгляд существа метнулся в сторону Джетта Джеткинса, который смотрел на него, открыв рот. Взмахнув крыльями, оно опустилось к лежащему Джетту и принялось кромсать его тело острыми, как бритва, когтями.
Я увидел больше, чем хотел, прежде чем смог отвернуться. Джетт выставил руки в попытке защититься, и когти существа срезали мясо с его предплечий, будто ножи для разделки телятины. Кровь хлестала из порезанных рук Джетта и, будто вино, капала на его корчащееся от боли лицо.
Пациенты помчались к двери. Гуд бежал вместе с ними. Еще в начале прошлого лета, когда я еще не осознавал, на какое зло может быть способен человек, я бы удивился его трусости. В конце концов, он был не просто взрослым, но еще и офицером, представителем власти. Если кто и мог спасти Джетта Дженкинса, так это Гуд. Но он даже не попытался что-либо сделать: я отчетливо видел его спину среди несущихся к выходу мальчишек.
Инстинктивно я уже начал следовать за ним, думая только о том, чтобы спастись.
Но почему-то остановился.
Хотелось бы мне сказать, что я бросился на помощь Джетту, но нет. Я видел достаточно людей, растерзанных этими яростными монстрами, чтобы знать, что его уже не спасти. Уж слишком было хорошо слышно, как чудовище терзает его тело своими когтями.
Что на самом деле удержало меня от побега, так это Немо Педерсон, замерший в сокрушительном ужасе. Я знал, что в таком состоянии он точно не сможет себя защитить.
Я подошел к нему, не чувствуя ног, наклонился и взял под руку. Кажется, он этого даже не заметил, продолжая шокированно смотреть на пожирающего Джетта зверя. Я поднял Немо на ноги. Он не сопротивлялся, пока я вел его к дверному проему, где мы обнаружили Баркера и повариху, направляющих детей в сторону выхода. Я подсчитал, что почти половина пациентов успешно покинула столовую, да и мы уже почти приблизились к выходу, когда внезапно в коридоре разнесся какой-то грохот. Я замер. Все остальные тоже. А потом кто-то заорал.
Немо уставился на меня, не в силах осознать происходящее.
— Неужели… их несколько?
Мы уже подходили к двери, когда раздался истошный вопль, заставивший нас обернуться.
То существо — Ночной ужас, Клингер называл их Ночными ужасами — прижало Эмилио Квинтана к полу. Эмилио настолько испугался, что не смел даже моргать, пока слюна существа растекалась по его лбу, как растаявшее на солнце мороженое, уже добравшись до его густых черных волос. Даже с большого расстояния я видел, как куски плоти и хрящи испещряют лицо Ночного ужаса, а на шкуре блестят алые пятна крови.
Им двигал не голод, а совершенно осознанное желание поиграть с жертвой, вдоволь насладиться ее страданиями.
Эмилио был обречен. Он лежал неподвижно, будто кукла величиной с человека, с остекленевшими глазами.
— Шевели уже задницей! — крикнул кто-то мне на ухо.
Я моргнул, посмотрев на Немо Педерсона, удивленный не только резким тоном его голоса, но и тем, как воспринял эти слова мой мозг.
Уилл, приди, наконец, в себя!
Немо потянул меня за руку, но я вырвался и направился в сторону Эмилио и его драконоподобного мучителя.
— Уилл! — позвал меня Немо. — Ты что, рехнулся?
Я ничего не сказал, осматривая то, что осталось от столовой. Будь разбросанные по полу подносы и брызги пюре на стенах хоть как-то полезны в битве с монстром, мое положение было бы куда менее плачевным. Но в реальности здесь не осталось ничего, что могло бы мне помочь остаться в живых. Существо уже открыло свою клыкастую пасть, теперь уже точно намереваясь сожрать Эмилио. Через несколько мгновений зверь бы уже вонзил зубы в его лицо, и «Санни Вудс» потерял бы еще одного пациента.
Но тут я увидел то, что мне было нужно. В нескольких метрах от меня лежал один из опрокинутых столов. У него отвалилось одно из больших колесиков, и резиново-стальной механизм отлетел от ножки стола, как нога, откушенная акулой.
Меня передернуло от этого сравнения.
Я поспешил в ту сторону, параллельно следя за Эмилио. Голова Ночного ужаса уже устремилась к его лицу.
— Эй! — закричал я.
Существо никак не отреагировало. Кто бы сомневался. Несмотря на то что столовая почти опустела, шум все еще стоял такой, что его не смог бы перекричать ни один подросток.
Я подобрал колесико. Оно приятно ощущалось в руке, к тому же весило как наполненный водой бейсбольный мяч. И размером тоже на него походило. Я слегка подбросил свое самодельное оружие, потом поймал его.
— Эй, ублюдок! — крикнул я еще раз.
Существо резко повернуло голову ко мне. Крики стихли. Даже Эмилио взглянул на меня. Видимо, столь неожиданный ход событий наконец вывел его из кататонического состояния.
Ночной ужас слез с него, двигаясь с каким-то неприятным изяществом. И хотя крылья его трепетали и подергивались, больше всего он напоминал мне льва, приближающегося к нам. Красные радужки глаз блестели, а зубы свирепо сверкали в обсидиановых деснах.
— Уилл! — закричал Немо. — Тебе совсем мозги отшибло?!
Существо приближалось к нам все быстрее и быстрее, опустив голову. Оно могло атаковать в любой момент.
«Крис Уоткинс, — подумал я. — Будь как Крис Уоткинс».
Мой лучший друг был фантастическим питчером. Кто знает? Крис, умевший бросать фастбол со скоростью сто сорок четыре километра в час в свои пятнадцать лет, мог бы однажды стать профессиональным бейсболистом, если бы не умер от рук того монстра. Но в тот день, когда мы сражались с Детьми под проливным дождем, Крис не раз использовал свою мощную правую руку, чтобы кидать камни в этих существ. И хоть ни один из его фастболов не мог убить монстра, они вводили тварей в ступор, а что еще важнее — передавали важное сообщение: «Может, вы и сильнее нас, может, вы даже всех нас убьете. Но мы не сдадимся без боя. И никогда не бросим друг друга ради собственного спасения».
Я покрепче ухватил колесико и поставил левую ногу перед правой. Конечно, в отличие от Криса, я никогда бы не смог попасть в высшую лигу, но шорт-стопом был неплохим. Стоило мне поднять левую ногу и, отступив чуть назад, выпрямить ее, существо тут же понеслось в мою сторону. Но так было даже лучше. Столкновение Ночного ужаса, бегущего ко мне, и брошенного мной колесика обещало быть мощнейшим.
«Все равно не поможет», — мрачно пробормотал внутренний голос.
«Иди ты к черту», — ответил я и запустил «мяч» изо всех сил.
Я бросил так сильно, что меня занесло вперед вслед за колесиком, так что теперь расстояние между мной и Ночным ужасом составляло лишь шесть метров. Тяжелый кусок стали и резины ударил тварь в бровь и оторвал огромный лоскут кожи.
Меня не должно было удивлять то, что произошло дальше. Но, проведя тринадцать месяцев в этой обыденной обстановке, я впал в ступор, увидев, что скрывалось под бугристой кожей существа. Вместо блестящей красной плоти и алой струи, бьющей из головы Ночного ужаса, то, что извергалось наружу, напоминало сырую нефть. В моих хоррор-книгах назвали бы такую мерзко выглядящую кровь «ихор». Хотя я отшатнулся от ее вида на каком-то инстинктивном уровне, нахлынувшие воспоминания заставили меня забыть и о Ночном ужасе, и о хаосе вокруг, и даже о том, что мне грозила смертельная опасность.
У Детей была такая же «нефтяная» кровь.
У тех самых Детей, что забрали жизнь моего лучшего друга Криса, что убили Ребекку Рэлстон, что перерезали и сожрали стольких невинных — и не совсем невинных — людей в тот день.
А потом я сразу же забыл про Детей. Еще два Ночных ужаса влетели через разбитое окно и приземлились в столовой.
Существо, которому я зарядил в лицо колесиком, трясло головой и било лапой по полу от боли и ярости.
Я поспешил к Эмилио Квинтане.
К счастью, в этот же момент он пришел в себя. Бежал он не особо быстро, но по крайней мере двигался вообще. Новоприбывшие существа находились примерно в двенадцати метрах от него. Но, хотя они преследовали его, Эмилио сохранял дистанцию, быстро следуя за мной. Я схватил его за руку и с приливом надежды увидел, что мы не одни противостоим трем Ночным ужасам.
Офицер Баркер вошел в столовую с пистолетом наготове. Даже в его огромных руках эта пушка казалась гигантской.
«Как будто это их остановит», — настаивала моя циничная сторона.
«Может, и не остановит, — парировал я сам себе, — но точно задержит».
За офицером Баркером следовала старенькая повариха. Мне стало так стыдно, что я даже не знал имени этой чудесной женщины, рисковавшей жизнью ради нас.
Будь у меня время на сентиментальность, я бы даже расплакался от прилива чувств. Но его, конечно же, не было. Я лишь пообещал себе обязательно узнать ее имя, когда — если — мы окажемся в безопасности.
— Берегитесь! — крикнула она.
Ночной ужас, несмотря на кровь, стекающую с его головы, смотрел на нас с глубокой ненавистью. Он явно нацелился на меня. Я стоял достаточно близко, совершенно безоружный, готовый к тому, что сейчас стану его жертвой.
Но каким-то образом все оказалось еще хуже.
— Уилл! Эмилио! Поторопитесь! — позвал Немо. Он стоял, тощий, совершенно один, между мной и выходом. Я бросил взгляд на истекающее кровью существо и увидел выражение лица, очень похожее на то, которое было у Детей во время бойни прошлым летом.
Садизм. Злоба. Извращенная радость. Все это мелькнуло в глазах существа. Оно нашло способ ранить меня не только физически, но и морально.
Ночной ужас оскалился. А затем помчался в сторону Немо.
Несколько секунд Немо стоял парализованный и только начал поднимать руки, когда существо прыгнуло на него.
— Стреляйте в него! — крикнул я Баркеру, но сразу понял, что это бессмысленно. Чтобы попасть в чудовище, Баркеру требовалось выстрелить в сторону и Немо, и семи или восьми других пациентов, спешащих к выходу за ним.
Ночной ужас сбил его с ног, словно сильнейшая волна.
Наверное, Немо потерял сознание от удара об пол. По крайней мере, я от всей души надеялся, что он отключился и не чувствовал, как клыки вонзаются в его горло, а когти впиваются в грудь.
Мне так хотелось разозлиться. Впасть в ярость. Ярость хотя бы могла мотивировать меня к действию.
А вот то, что я на самом деле чувствовал — бесполезную смесь печали и безнадежности, — не помогало никому, уж тем более Немо, чьи глаза расфокусированно смотрели в небо.
— Спрячьтесь за мной! — крикнул Баркер.
Кто-то подтащил меня ближе к нему. Я отстраненно понял, что это Эмилио тянет меня за собой. Видимо, он пришел в себя и теперь мог не только стоять в шоковом состоянии. Мы трое — я, Эмилио и повариха — вместе встали, прижавшись друг к другу, за офицером Баркером. Я понимал, что надежды пережить этот вечер у нас всех осталось очень мало, но все же соприкосновение других тел с моим напоминало мне, что я не сражаюсь в одиночку.
— Когда я начну стрелять, — приказал Баркер, — бегите к прилавку.
— К прилавку? — переспросила повариха.
— Там же есть откатная дверь, правильно? — сказал Баркер, поджав губы. — Созданная, чтобы закрыть проем между прилавком и потолком.
— Да, на цепочке. — Она кивнула.
— Как добежите туда, закройтесь изнутри.
— А как же вы? — с недоумением уточнила повариха.
— Мне придется найти другой выход, — сказал он ровным голосом.
И Баркер, и я прекрасно понимали, что выжить ему, скорее всего, не удастся.
— Один, — прошептал Баркер.
Мне так хотелось его остановить, но я не мог произнести ни звука.
— Два.
— Но что, если они..
— Бегите! — крикнул он и открыл огонь по двум Ночным ужасам.
Эмилио уговаривать не требовалось. Он уже был на полпути к прилавку, когда я только осмелился сделать шаг. И я прошел всего метра два, когда понял, что повариха за нами не последовала.
И не по своему желанию. Ее глаза под очками расширились от страха, а руки тряслись. К несчастью, она была уже совсем пожилой. Скорее всего, старше семидесяти. И как я уже упоминал, ее было сложно назвать миниатюрной. Эта женщина, наверное, уже много лет не бегала, а теперь от скорости зависела ее жизнь.
Так что она никак не успела бы добежать.
Существо, разорвавшее Немо на части, стремилось к ней, двигаясь по диагонали, явно планируя перехватить ее, прежде чем она доберется до прилавка.
От вида беззащитной старушки в моей голове все наконец прояснилось. Выражение ужаса на ее лице, ее трясущиеся руки… Люди вроде Тайлера сочли бы эту ситуацию комичной. Они даже и не подумали бы, что она тоже живой человек, со своими чувствами и эмоциями.
Я тут же понесся к поварихе, проклиная их образ мышления. Эта чудесная, милая женщина заслуживала жить. Я даже не потрудился запомнить ее имя, а ведь она относилась ко мне с теплом и заботой просто так, по доброте душевной. За последний год мне искренне улыбались только она, Пьер, Немо и доктор Флитвуд. Если бы не они, я б и вовсе забыл, что в нашем мире остались люди, не получающие удовольствия от чужих страданий.
Справа от меня через равные промежутки времени грохотал пистолет Баркера. Хоть я совсем не разбирался в огнестрельном оружии, то, насколько профессионально Баркер отмерял каждый выстрел, вселяло в меня надежду.
Правда, в глубине души я знал, что эта надежда абсолютно необоснованна. Я никак не смог бы отбиться от Ночного ужаса.
У меня не было ни оружия, ни плана… Черт, я даже не знал, получится ли у меня добраться до поварихи до того, как эта тварь на нее набросится.
Я побежал изо всех сил, борясь с дурацкими больничными тапочками. Раньше я и подумать бы не мог, что способен набрать такую скорость. Раздался очередной выстрел, и в этот момент я понял, что доберусь до поварихи раньше врага.
А вот остановиться уже не смогу. Меня повело в пространство между монстром и поварихой, и, как бы я ни пытался затормозить, я «проехал» мимо них, нелепо размахивая руками. Ночной ужас повернул голову в мою сторону, напрочь забыв про старушку и, прежде чем я сумел вернуть контроль над собственными ногами, побежал ко мне. От столкновения с его тяжелым телом меня отбросило в сторону. Полуопущенные крылья обхватили меня, а когти вцепились в грудь. На мгновение мне показалось, что мы так и будем висеть в воздухе, что существо свернет к разбитому окну и унесется вместе со мной в темнеющее небо. Но уже через мгновение мы упали на пол. Существо шипело, забрызгивая мое лицо слюной. Я уже не надеялся выжить. Оно держало меня так крепко, что я ощущал себя автомобилем, застрявшим в обвалившемся тоннеле. Я корчился, пытаясь отвернуться от твари, но тут, взглянув на меня, она издала жуткий звук, похожий на вздох и шипение одновременно.
Прямо мне в ухо.
А затем существо внезапно дернулось. Меня обдало его смрадным, гнилым дыханием. Я вздрогнул от такой вони, но мое отвращение переросло в шок, когда существо снова дернулось, на этот раз так, словно к нему прикоснулся провод под напряжением. Я боролся, пытаясь сдвинуть его с себя, и наконец мне это удалось. Существо рухнуло на бок и застонало от боли.
Я в изумлении уставился на стоявшую передо мной повариху. И на электрошокер в ее руках.
Она помогла мне встать.
— Такие раздают всем, кто работает на кухне. На случай, если местные мальчишки выйдут из-под контроля.
Я улыбнулся ей.
— Вы спасли мне жизнь.
Мы посмотрели в сторону прилавка.
— Что ж, значит, мы в расчете. Спасибо, что не бросил меня.
Баркер взял ее за руку.
— Поторопитесь. Эти твари скоро очнутся.
Я глянул через плечо и увидел, что Баркер подстрелил еще двух Ночных ужасов. Но даже с такого расстояния мне было ясно, что они не умерли. Напротив, вполне себе живые, они готовились к новой атаке. Один из них, по крайней мере. Одно существо лежало на спине, и его руки и ноги судорожно метались, словно ловя невидимых бабочек. А вот другое, поднявшись на ноги, заторможенно трясло головой, словно пытаясь прийти в себя. Черные лужицы ихора окружали их обоих.
— Вы идите первой, — сказал Баркер поварихе. Мы вместе повели ее к стальному прилавку. Сначала она забралась за прилавок, а потом и я.
Оказавшись в безопасности, я вновь взглянул на повариху и увидел, как ее глаза опять расширяются от ужаса. Я повернулся, чтобы понять, куда она смотрит.
Тот Ночной ужас, что убил Немо, направлялся к Баркеру, вытянув когти, как хищник, готовившийся к атаке. В его красных глазах читалась жгучая ненависть.
Ничто не мешало этой твари его убить.
Я наклонился и стал искать под прилавком что-нибудь острое. Прилавок пошатнулся, когда Ночной ужас прыгнул на Баркера. В следующий момент они, сцепившись, пролетели надо мной, и, когда повариха закричала, я осознал, что существо таким образом утянуло их прямо в проем, обратно на кухню.
Мы вчетвером едва помещались в этой комнатушке, заставленной к тому же тележками, подставками и контейнерами для еды. Эмилио куда-то пропал, но дверь в дальнем конце коридора была приоткрыта.
Существо распахнуло крылья, отбросив меня и повариху в сторону. Баркер оказался на спине, и, несмотря на его мощное телосложение, для Ночного ужаса, уже поднявшегося на высоту четырех метров, он, наверное, походил на маленького ребенка.
У меня в голове вдруг всплыло воспоминание о том, как прошлым летом Дети угрожали Пич. Внутри вновь разгорелась ярость.
Но прежде чем я сумел что-нибудь предпринять, Баркер поднял свой пистолет и дважды выстрелил. Я думал, что голова Ночного ужаса отлетит назад, а мозги окрасят грязный потолок в цвет яичной скорлупы. Но монстр предугадал этот удар и успешно уклонился.
И приземлился прямо перед напуганной до полусмерти поварихой.
Я был уверен, что она станет следующей жертвой. Морда чудовища все еще блестела от крови и внутренностей бедного Немо. Но, видимо, оно оценило опасность оружия Баркера, поэтому отошло от старушки и понеслось в конец комнаты, сбивая попавшиеся на пути тележки.
Баркер встал на ноги, поднял пистолет, чтобы навести прицел на существо, но прежде, чем он успел выстрелить, раздался испуганный крик поварихи. Еще один Ночной ужас галопом пронесся по кафетерию, оставляя за собой мутный след из ихора, и уже почти прорвался через дверь, которую мы не удосужились закрыть. Существо собиралось с силами для прыжка через проем, когда я схватил цепь и потянул. Дверь с грохотом опустилась.
Монстр врезался в дверь, оставив в ней вмятину. Одна из его тонких черных рук просунулась в щель и подняла дверь на несколько сантиметров.
Существо злобно уставилось на меня, и я снова натянул цепь. Я надеялся раздробить ему руку, а может, и отрубить ее, но в этот момент существо схватило меня за рубашку и рывком притянуло к себе.
Я больно ударился головой о почти закрытую металлическую дверь. Рыча и шипя, монстр, одержимый жаждой убивать, снова и снова пытался протащить меня через крошечный проем. Я отчаянно пытался ухватиться за тощие пальцы, но никак не мог восстановить равновесие.
Свет в комнате стал слабее, начав мерцать. Неужели здесь были и другие монстры? И решили напугать нас еще сильнее? Судя по крикам, которые доносились из коридора, Ночных ужасов действительно стало больше.
«Как и Детей прошлым летом, — невольно вспомнил я. — Детей тоже становилось все больше».
Но я быстро перестал об этом думать, потому что существо снова дернуло меня за рубашку, на этот раз с большей силой. Дверь выгнулась наружу от веса моего тела и, что страшнее, откатилась вверх на несколько сантиметров. Я с ужасом понял, что, если бы она поднялась еще чуть-чуть, монстру бы удалось втиснуться в проем и разгрызть мне глотку. Я врезался плечом в дверь с такой силой, что на глазах выступили слезы. Мне удалось схватить зверя за запястье обеими руками, но он так меня и не отпустил.
— Убери руки! — скомандовал голос.
Непонимающе взглянув на повариху, я увидел в ее руках большой тесак.
— Руки, говорю, убери! — прикрикнула она на меня, теряя терпение.
Я повиновался, и тесак с грохотом обрушился вниз.
Лезвие отсекло руку Ночного ужаса по локоть так аккуратно, будто это был стебель сельдерея. Существо завизжало и отдернуло культю от окна. Я захлопнул откатывающуюся дверь, нашел стальную запорную планку и задвинул ее на место.
Мы с поварихой обменялись взглядами. Кажется, она сама не знала, что способна на такое. В комнате стало еще темнее. Я уж было хотел ее поблагодарить, но, увидев выражение ее лица, осознал, что напрочь забыл про офицера Баркера.
И о Ночном ужасе, все еще остававшемся на кухне.
Баркер, щурившийся в попытке разглядеть хоть что-то при таком освещении, держал пистолет в вытянутой руке. Ночной ужас, конечно, был огромен, его крылья напоминали черные паруса, а светящиеся алые глаза — куски тлеющего угля. Но из-за тусклого света и обилия тележек и контейнеров с едой было трудно различить, что является черной плотью, а что — тенью.
— Послушайте, — выдохнул Баркер. — Идите к той двери. Как можно тише.
Я взглянул на дверь, и коридор за ней показался мне еще более сумрачным.
— Возможно, тварь побежит за вами. И если так, то я ее застрелю.
— Сколько у вас осталось пуль? — спросил я.
— Две. Ну, если я правильно посчитал. Точно не больше трех.
«То есть слишком мало».
Я, конечно, не стал произносить это вслух.
Да и потом, кто знает? Существо, которое я последний раз видел лежащим на спине в столовой и дергающим конечностями, получив пулю в голову, больше не двигалось. Если бы Баркеру удалось прострелить башку и второму чудовищному ублюдку, мы могли бы спастись.
Баркер вскрикнул, падая на спину. Его пистолет выстрелил. Мой взгляд метнулся вниз, и я увидел, что крыло существа опустилось, а черный парус стал достаточно длинным, чтобы пробраться под тележками и сбить Баркера с ног. Я сделал пару шагов к Баркеру, надеясь оттащить его распростертое тело подальше от существа, но не успел: оно вскочило на тележку в центре комнаты и с торжеством уставилось на нас.
Баркер выстрелил. Пистолет дал осечку. Баркер попробовал еще раз, но в ответ раздался лишь слабый щелчок.
Существо подняло крыло, чтобы защитить себя, так что пистолет Баркера хоть и пробил крыло, но все равно нанес лишь минимальный ущерб.
Больше пуль не осталось. Как и времени.
Существо, опустив кровоточащее крыло, уже поворачивало морду к Баркеру, когда что-то привлекло его внимание. Красные глаза расширились и засияли ярче, а на морде отразилось недоумение. Тварь заметила черную жижу, стекающую с прилавка. Там, где повариха отрезала руку его собрату. Находившийся рядом с нами Ночной ужас проследил, откуда черная кровь капает на пол, куда упала отрубленная рука. И пристально уставился на повариху.
Все еще державшую в руке окровавленный тесак.
Глаза существа сузились. Оно оскалилось.
— Нет! — закричал я.
Оно набросилось на старушку.
Даже если бы я прибежал на помощь раньше, то все равно не смог бы ее спасти. По крайней мере, так я себя успокаивал.
Существо атаковало за секунду. Повариха раскинула руки, так что, когда Ночной ужас врезался в нее, тесак покатился по полу. Я бросился к нему, взял в руки и уже хотел вмешаться, как вдруг услышал нечто такое, от чего кровь застыла в жилах. Звук был такой, будто упаковка куриного бульона опрокинулась на бок и свалилась на пол.
Я через силу заставил себя посмотреть, что случилось, хотя и так прекрасно знал ответ.
Ночной ужас перерезал поварихе сонную артерию, и ее кровь хлынула на фартук, на кафельный пол, на полное ненависти лицо твари. Я оцепенело смотрел, как длинный черный язык проскользнул в щель в ее горле. Кто-то, стоявший позади, схватил меня.
Баркер. Не говоря ни слова, он потащил меня к открытой двери. Стало совсем темно.
Спустя несколько секунд свет вновь загорелся, но на этот раз уже бледно-зеленый. Заработал генератор.
Когда мы достигли коридора, Баркер облегченно выдохнул. Он протащил меня через дверной проем. Бросив взгляд через плечо, я успел увидеть, как Баркер проскочил за мной и захлопнул тяжелую стальную дверь. И вздрогнул, когда Ночной ужас врезался в нее с другой стороны.
Вдруг этот монстр может повернуть дверную ручку?
Хотя о чем это я. Само собой может! Он и его собратья обладали достаточным интеллектом, чтобы найти меня и спланировать атаку на больницу. Дверь не могла стать для них преградой.
— Пойдем по лестнице, — приказал Баркер. — Лифт может рухнуть.
Я молча послушался. Он взял меня за руку, и мы пошли по коридору. Именно там находился столь знакомый мне лазарет. Мы направились к двери с окошком из проволочной сетки на уровне глаз. Баркер остановился на несколько секунд, чтобы достать свою карточку доступа. Но его рука замерла на полпути к считывающему устройству.
Мы вместе взглянули в окно, затянутое сеткой. По ту сторону два Ночных ужаса рвали на части пациента.
«Не пациента, — поправил я сам себя, — ребенка. Мальчишку моего возраста. Человека, не заслужившего такой участи».
Сдерживая тошноту, я отвернулся.
— Ладно. — Баркера, кажется, тоже мутило. — План Б.
Баркер был выше меня всего на пару сантиметров, но его широкие плечи, мощная шея и даже кривой нос вселяли в меня надежду. И что самое странное, страх в его глазах меня окончательно успокоил. Я убедился, что, как бы опасна ни была ситуация, Баркер не угробит нас обоих из-за своей глупости или гордыни. Он боялся смерти ничуть не меньше меня и прекрасно осознавал, насколько опасны эти монстры.
Мы пошли дальше.
— Пуль у меня больше нет, — признался Баркер. — Но если доберемся до четвертого этажа, то я смогу перезарядить пистолет.
— Четвертый этаж? Это не там работает Анита?
Он ухмыльнулся.
— Что, влюбился в нее?
Даже несмотря на то, что сегодня случилось, я все равно покраснел от такого вопроса.
— Она меня вдвое старше. К тому же племянница Пьера.
— Мой офис рядом с ее. Наш с Гудом офис. Интересно, он…
Предложение Баркер не закончил. Сам ведь прекрасно понимал, как малы шансы, что его напарник выжил.
Мы подошли к двери, ведущей в главный коридор, за которым располагались наши камеры. Подкрались к двери и заглянули в окно. По ту сторону слабо мерцал свет. Из тускло освещенного коридора нам предстояло попасть в почти полную тьму.
Облизав губы, Баркер взглянул наменя.
— Держи тесак наготове.
Я понял, что все еще сжимаю окровавленное орудие. Я еле смог выкинуть из головы воспоминания о смерти поварихи. Времени для сожалений не было. Мне следовало злиться. Сосредоточиться на том, чтобы выжить. А не мучиться чувством вины. Потом еще успею.
Если это «потом» вообще наступит.
Дрожащими пальцами Баркер провел свою карточку через щель. Красный цвет сменился зеленым, и замок открылся.
Баркер медленно открыл дверь. Та слегка заскрипела. Мы кивнули друг другу. В следующее мгновение Баркер вошел в дверной проем.
Еле дыша, я последовал за ним.
В главном коридоре царил хаос. В мутном зеленоватом свете, исходящем от «умирающих» люминесцентных ламп, я смог различить какие-то предметы разных размеров и форм, разбросанные так, словно здесь произошел взрыв.
Баркер начал идти налево, но, сделав всего несколько шагов, замер. Прежде чем я успел что-то спросить, он прижал указательный палец к губам. Я осмотрел окружающий нас беспорядок. Даже если бы в этот момент не замерцал свет, я бы потерял дар речи от увиденного.
Повсюду лежали трупы.
Эмилио, как я вскоре обнаружил, спастись не смог. Он лежал с распахнутыми глазами, с распоротой грудью, напоминавшей тропический цветок, и внутренностями, раскиданными в виде жуткого красного «снежного ангела».
Еще один невинный ребенок. Хоть Эмилио и издевался надо мной, смерти он не заслуживал.
Но я уже давно понял, что смерть — штука крайне несправедливая. Когда приходит твое время, она без переговоров наносит удар. Хоть иногда и оригинальничает, как сейчас, меняя косу на острые зубы и похожие на лезвия когти.
Так, ладно. Сосредоточься.
Я попытался успокоиться. Задача практически невыполнимая, когда стоишь на месте массового убийства.
Тела валялись, как мешки с мусором, которые кто-то вытряхнул из кузова грузовика на скорости сто пятнадцать километров в час, и их содержимое рассыпалось при столкновении с автострадой. Я прекрасно знал, что многих у меня получилось бы опознать, если бы я повнимательнее взглянул на эти изуродованные трупы, но в то же время чувствовал, что сойду с ума, если распознаю в этих окровавленных ошметках людей. Я и так с трудом мог пошевелиться. Да я даже дышать мог с трудом. Казалось, что от ужаса все мои органы разом перестали работать.
Позади нас я увидел еще более растерзанные тела и три приоткрытые двери, одна из которых была сорвана с петель и покоилась на жертве.
— Сюда, — прошептал Баркер, хватая меня за руку.
Свет замигал, потух и вернулся уже тошнотворно-зеленым. И так по кругу. Мы пошли по залитому кровью коридору, стараясь не издавать ни звука, мимо множества трупов — в основном подростков, но и нескольких взрослых тоже. Все это время Баркер сохранял столь сосредоточенное выражение лица, что я невольно вспомнил другого ответственного взрослого, с которым познакомился прошлым летом.
Офицер Дэвид Вуд из полиции штата Индиана, рискуя жизнью, спас меня от одного из Детей, но сам погиб от рук Карла Паджетта. Если бы он не помогал мне, то, может, и смог бы выжить в тот ужасный дождливый день.
Но нет. Дети офицера Вуда потеряли отца из-за его доброты.
Я высвободил руку из хватки офицера Баркера. Он бросил на меня недоуменный взгляд. Я с тревогой попытался придумать объяснение своему внезапному действию, но Баркер, к моему счастью, молча пошел по коридору. Да и что я мог бы ему сказать? «Спасибо за заботу, но помогающие мне люди имеют свойство умирать ужасной смертью»?
— Вот дерьмо. — Баркер обошел сгорбленное тело, в котором я теперь опознал офицера Гуда.
У меня перехватило дыхание. С офицера Гуда… Первая ассоциация, что пришла мне в голову, — «будто латексную перчатку сняли». Совершенно неподходящая. Ведь кожа отсутствовала не на руках, а на шее. Одно из существ каким-то образом умудрилось подтянуть кожу вверх, от плеч Гуда до основания подбородка… и… и…
Не выдержав, я отвернулся.
Мы подходили к моей камере. Я взглянул на дверь, вспомнив, сколько ночей провел там, думая о Пич, Мие и Барли.
Больше всего о Пич.
Будь мы в кино, мой персонаж бы точно захотел вернуться в эту комнату. Внутри, под матрасом, лежало мое главное сокровище — письмо от Пич, переданное мне Пьером. Какая-то часть меня очень хотела его забрать.
Но я все же не был готов рисковать всем ради дурацкого письма. Я хотел увидеть Пич вживую. Хотел вернуться к сестре.
Я в последний раз прошел мимо своей комнаты и крепче сжал тесак. Его рукоятка — прочная, хоть и немного скользкая от пота — напомнила мне, что мы не беззащитны и все еще можем пережить эту ночь.
Мы пошли дальше, когда вдруг послышался хлюпающий звук. Баркер, оцепенев, посмотрел на свою ногу, вокруг которой растеклось озеро крови. И даже неважно чьей. Я различил смутные очертания светло-голубой одежды пациентов, но, к счастью, свет в этот момент замигал, и я успел отвести взгляд, прежде чем опознал жертву.
Баркер оторвал от пола окровавленную кроссовку и пошел по коридору.
Я понял, что мы движемся к столовой.
— Офицер Баркер, я думаю, нам стоит…
— Там есть служебный лифт. Для доставки еды. Сразу за ним — лестница. А теперь заткнись, пока эти твари нас не услышали.
Я замолчал. Я мог представить ход событий, почти как если бы был их участником: Гуд выводит пациентов из столовой, все они бегут по коридору, обнаруживают там новых монстров и бегут обратно тем же путем, что и пришли.
И их одного за другим превращают в красное месиво.
До служебного лифта оставалось двенадцать метров. Дверь камеры справа от меня наполовину слетела с петель. Проволочная сетка на внешнем окошке была полностью уничтожена. Я вспомнил о других приоткрытых дверях, и в моей голове возникла настолько чудовищная мысль, что слова вылетели изо рта прежде, чем я успел их обдумать.
— Они все распланировали.
Баркер шикнул на меня.
Но чем больше я говорил, тем четче все понимал.
— Первая тварь ворвалась в столовую, чтобы напугать нас, выманить. А другие, — я быстро подсчитал, — четверо как минимум, пробились через окна камер пациентов, чтобы атаковать людей в коридоре.
— «Пациентов»?
— Меня, их. — Я показал пальцем на трупы. Баркер покачал головой.
— И как это может нам помочь?
Я нервно вздохнул.
— Никак. Просто это значит…
Баркер наклонился вперед, язвительно округлив глаза.
— Значит, они умнее, чем я думал.
— Чудесно, — пробормотал Баркер. — Может, пойдем уже?
Я кивнул, осознавая, что выставил себя идиотом.
Путь к служебному лифту показался мне самым долгим путешествием в моей жизни. Наконец мы добрались до двери. Когда Баркер вытащил свою карточку, я на мгновение забеспокоился, что считывающие устройства перестали работать из-за перебоев с электричеством, но красный свет сменился зеленым, и мы крадучись двинулись по короткому коридору к еще одной стальной двери. Я почти ничего не видел, но все же смог разглядеть слева от нас сверкающий служебный лифт.
Возможно заметив направление моего взгляда, Баркер вновь покачал головой.
— Слишком рискованно. Они могут загнать нас в угол. А если мы еще и застрянем… нам конец.
Я с ужасом взглянул на яркие стальные двери. Баркер привел весомые аргументы. Мы дошли до унылой серой двери в конце коридора.
Баркер, приблизившись к квадратному окну, вгляделся во мрак лестничной площадки. Его плечи поникли.
— Что такое? — Я попытался заглянуть ему через плечо.
— Сам посмотри. — Он отошел, позволяя мне подойти.
От увиденного на темной лестнице я чуть не потерял контроль над мочевым пузырем.
Молодая повариха пыталась сбежать по этой самой лестнице. Далеко ей убежать не удалось. Ночной ужас уселся ей на ноги и зарылся мордой в ее спину. Прежде чем отвернуться в попытке сдержать тошноту, я заметил, как трепетали крылья существа, когда оно утоляло свой аппетит.
Баркер вздохнул.
— Придется нам вернуться…
На лестнице, по которой мы только что спускались, раздались шаги. Но, судя по звуку… отнюдь не человеческие.
Мы с Баркером обменялись взглядами.
— Поедем на лифте? — спросил я.
Сглотнув, он с еще большей осторожностью двинулся к лифту. Свет в который раз замерцал. Баркер протянул палец к кнопке лифта, но остановился.
— Когда я нажму на кнопку, она громко зазвонит, — пробурчал он себе под нос. — Эти ублюдки могут нас услышать.
Я мысленно с ним согласился. Они и правда были ублюдками. Злобными ублюдками, жаждущими убивать. Теперь я понимал, как мыслит Баркер. Если я воспринимал Ночных ужасов как монстров или зверей, то он считал их обычными противниками. С противниками ты сражаешься, а не боишься их.
«Это сражение, — сказал я сам себе, — а не резня».
Вспомнил молодую повариху и добавил: «Ладно, не только резня».
Из главного коридора доносились чавкающие звуки. Я не мог знать наверняка, но мне показалось, что там несколько существ.
— Когда я нажму на кнопку, заходи первым и нажми на кнопку G. — Видимо, потому, что я никак не отреагировал, Баркер пояснил: — Чтоб на первый этаж спуститься.
— Да знаю я, как лифты работают.
— Я на всякий случай.
В любой другой ситуации я бы возмутился, что меня считают идиотом.
— Готов? Когда они нас услышат, то тотчас прибегут. Думаю, ты и сам уже понимаешь, что двери их не остановят.
Я нервно сглотнул.
Подняв руку, Баркер вытянул указательный палец и нажал на кнопку со стрелочкой.
Но ничего не случилось.
Нахмурившись, Баркер нажал еще раз. Снова ничего.
Мы оказались в ловушке. Слева от нас по главному коридору бродили твари. Справа находилась лестница с пирующим Ночным ужасом. Перед нами был лифт, который не работал.
Я ненадолго задумался о том, чтобы раздвинуть двойные двери и пробраться внутрь. Представил, как Баркер поднимает меня к потолку, чтобы я мог забраться на крышу лифта, как Брюс Уиллис в «Крепком орешке», а потом…
Полная хрень, конечно. Мы не могли открыть двери, а если бы попытались, то наделали бы достаточно шума, чтобы привлечь тварей. Кроме того, в потолке лифта могло не быть эвакуационной двери, да и если бы она была, что тогда? Я бы застрял на крыше в кромешной тьме, а мы находились на самом верхнем этаже здания. Куда, черт возьми, я собирался идти?
Рука коснулась моей груди.
Я взглянул на Баркера, смотревшего в сторону двери в главный коридор. Я повернул голову, зная, что обнаружу, еще до того, как увидел лицо в окне.
Ночной ужас наблюдал за нами, его светящиеся красные глаза горели адским пламенем.
— По лестнице, — выдохнул Баркер. — Но как же…
Существо начало биться в дверь. В ней появилась дыра размером с бейсбольный мяч.
В окне коридора виднелось множество двигающихся силуэтов. Когда мы отступали к двери на лестничную клетку, я понял ход мыслей Баркера: в главном зале находилось несколько существ. На лестничной клетке было только одно.
Баркер даже не стал спрашивать, готов ли я. Да и зачем? К такому безумному маневру никто не может быть готов. Мы выходили на лестничную клетку — замкнутое пространство, почти без освещения. Чтобы столкнуться с мифическим существом, летающим зверем с драконьими крыльями и ненасытным аппетитом к человеческой плоти.
Позади нас твари снова забились в дверь коридора, и мы с Баркером вздрогнули. На этот раз нижняя часть двери прогнулась внутрь. Баркер поднял карточку и замешкался.
— Дай тесак.
Я отдал, очень сожалея об этом. Я знал, что Баркер куда лучше умеет обращаться с оружием, но как же было больно расставаться с единственным средством самообороны.
Он взял тесак в правую руку, а левой поднес к щели карту. Мы готовились пробиваться мимо существа на лестнице, как только дверь откроется. Доедавший повариху Ночной ужас стоял прямо на нашем пути. Конечно, мы могли бы попытаться подняться по единственной лестнице, ведущей на крышу, но как это могло бы нам помочь? Мы бы оказались под открытым небом, предоставив монстрам еще больше возможностей нас атаковать. Ведь в небе они чувствовали себя еще увереннее. Искать убежище на крыше — чистой воды самоубийство.
Там даже спрятаться было негде. К тому же «Санни Вудс» окружал густой лес, а значит, мы могли бы часами махать руками, зовя на помощь, но это все равно не принесло бы никакого результата. Я понятия не имел, где именно расположена эта больница, но, насколько мог судить по виду из окон — других зданий вокруг не было, — мы находились в глуши.
Выбор стоял между рискованным спуском по лестнице и смертью.
В тот самый момент, когда Баркер провел картой по считывающему устройству, позади нас раздался оглушительный грохот.
В любой момент твари могли ворваться в дверной проем.
Терминал на лестничной клетке загорелся зеленым светом. Замок щелкнул. Баркер сунул карточку в карман и с силой распахнул дверь.
Довольный вкусным ужином, монстр смотрел на нас сверху вниз. С его острого подбородка капала кровь.
Баркер бросился на него.
По всей видимости, существо решило, что Баркер будет легкой добычей. Оно поднялось во весь рост. То есть теперь возвышалось не менее чем на три с половиной метра. Крылья развернулись в тесном пространстве, и мы оказались полностью в их тени.
Но Баркер не колебался. Он взмахнул тесаком по дуге вверх, и острое лезвие вонзилось между ног существа. Я не знал, какого пола эта тварь, если у нее вообще был пол. Знаю только, что промежность — нежная и уязвимая зона, и именно туда попал тесак.
Существо шлепнулось на плечи Баркера, но не для того, чтобы напасть, а в мучительном, рефлекторном движении. От его визга у меня в ушах зазвенело. Дверь в главный коридор с грохотом распахнулась. Я вздрогнул, осознав, что не удосужился закрыть за собой дверь на лестничную клетку. В тусклом, прерывистом свете я не мог определить, сколько существ следует за нами. Но мне и считать не пришлось. Я бросился бежать. Мне удалось закрыть дверь на лестничную площадку за секунду до того, как куча тварей врезалась в нее.
Баркер схватил визжащее существо за верхние лапы и потащил к лестнице.
Кроссовки Баркера заскользили по крови молодой поварихи.
И это спасло ему жизнь.
Вместо того чтобы кувыркнуться с лестницы вместе с Ночным ужасом, Баркер приземлился на первую ступеньку. Инстинктивно я ухватил его за обе лодыжки, чтобы он не скатился по лестнице вслед за визжащим зверем. Лежа на животе и обхватив руками ноги Баркера, я услышал внизу треск.
Оставалось надеяться, что у этой твари сломалась шея.
Позади нас что-то громыхнуло, и я понял, что дверь на лестничную клетку наполовину слетела с петель.
— Быстрее, — приказал Баркер, вставая на ноги. Он пошел вниз, и я последовал за ним. В скудном свете, падающем на пол, мы увидели ту тварь. Ее голова лежала под неестественным углом. Искалеченное крыло было зажато под драконоподобным телом.
Похоже, Баркер смотрел те же ужастики, что и я. А может, обладал отличной интуицией. Как бы то ни было, вместо того, чтобы выйти на площадку и продолжить путь к следующему лестничному пролету, он оперся на перила, перемахнул через них и ловко приземлился на ступеньки, ведущие вниз.
Я последовал его примеру и уже наполовину перелез через перила, когда что-то схватило меня за лодыжку. У меня перехватило дыхание. Я инстинктивно продолжил перелезать и повис над перилами. Этот ублюдок выжил и все еще был достаточно шустрым, чтобы зацепить меня за лодыжку, как мастер боевых искусств, выхватывающий палочками летающую муху.
Наверху дверь в лестничный проем с грохотом слетела с петель.
Существа шли за нами.
А я висел головой вниз, чувствуя, как меня тащат назад.
Баркер, матерясь, поднялся по лестнице и занес тесак над головой. Он обращался с ним так ловко, что позавидовал бы любой дровосек. Когда Баркер отрубил руку твари, я повалился на бетонную лестницу. Успел выставить вперед руки, но падение все равно получилось неуклюжим. Однако боль рассеялась, как дым, когда я услышал шум над головой.
Через открытый дверной проем на площадку высыпали Ночные ужасы.
Они бы настигли нас через несколько секунд.
Баркер уже начал бежать. Я спустился с ним по лестнице, и, когда мы вышли на площадку, перед нами предстало зрелище, заставившее нас замереть.
По лестнице под нами сновали тени. Еще больше Ночных ужасов.
Баркер не стал медлить, а лишь прорычал: «Держи», — и сунул мне тесак. Затем достал свою карточку, пропустил ее через щель, распахнул дверь на четвертый этаж и пропихнул меня внутрь.
Прямо в руки еще одного Ночного ужаса.
Я понятия не имел, где Баркер, да это и не имело значения. Я мог полагаться только на себя.
Хватка существа была железной. Я чувствовал на себе его злобный взгляд.
Я освободил правую руку и замахнулся тесаком, чтобы ударить тварь в бок, но она подошла ко мне слишком близко, и я не смог нанести удар с достаточной силой. Существо схватило меня за плечи и рывком подняло в воздух. Я врезался в потолок, ощутив острую боль, и уронил тесак. А потом существо уронило меня.
Я приземлился на четвереньки, и мои колени тоже вспыхнули резкой болью. Я мельком увидел, как Баркер пытается закрыть дверь на лестничную клетку. Существо вцепилось в мою рубашку. Я подозревал, что оно не станет снова бить меня по голове — просто вопьется мне в горло.
Меня подняли с пола. В отчаянии я раскинул руки, и мои пальцы коснулись рукоятки тесака. Я импульсивно схватил его и обрушил на единственную часть существа в пределах досягаемости — его ногу.
Когда острое лезвие отсекло два когтя твари, я в очередной раз поразился тому, какие они длинные, изогнутые и смертоносные.
Ихор из ран существа хлынул мне на лицо.
Отплевываясь, я пополз прочь, совершенно не представляя, куда направляюсь. Знал только, что мне в рот попала мерзкая кровь этого монстра, что на подходе еще больше тварей и даже Баркер в любой момент может умереть. Рубашкой я протер глаза от крови. Существо перевернулось на бок, его пасть раскрылась в жутком вопле. Кто-то шел в моем направлении. Едва я успел опознать в этом «ком-то» офицера Баркера, как его рука подхватила меня под мышку. Он поднял меня на ноги, и мы, спотыкаясь, направились в коридор четвертого этажа. Баркер разблокировал дверь точно так же, как и в прошлые разы. Я повернул ручку, и мы выскочили в главный коридор.
И замерли.
Освещение здесь было таким же тусклым, как и в коридоре, который мы только что покинули, но и его хватило, чтобы понять: мы вот-вот умрем.
Вокруг нас лежали мертвые девочки-подростки. Зрелище оказалось еще более ужасным, чем на пятом этаже. Впереди и позади нас поджидали Ночные ужасы.
Нас окружили, и бежать было некуда.
Я вздрогнул, когда орда тварей в коротком лифтовом коридоре ударила в стальную дверь рядом с нами.
— Тесак у тебя? — спросил Баркер.
— Извините, когда кровь этой твари полилась мне в рот, я…
Я не стал заканчивать предложение. Да и как мог оправдаться?
Существа впереди и позади нас приближались. Ночные ужасы в коридоре снова гулко ударились о дверь. Еще один удар, и они выбежали бы прямо на нас.
И нам бы пришел конец. Мы с Баркером бы умерли, и я бы больше никогда не увидел свою сестренку. Теперь, глядя смерти в ее красноглазое лицо, я с удивлением обнаружил, что больше всего испытывал разочарование. Мне нужно было увидеть Пич. Удостовериться, что…
Движение справа заставило меня снова вздрогнуть.
— Не стой на месте, — одернул чей-то голос. Ко мне внезапно подошел Пьер.
Он схватил меня за руку и потащил мое оцепеневшее тело к маленькой комнате, служившей, как выяснилось, кладовкой уборщика.
Мы с Пьером зашли внутрь первыми, а Баркер — сразу за нами. Как только мы проскользнули внутрь, существа в коридоре бросились к нам. Баркеру удалось заблокировать дверь до того, как существа ворвались в коридор. Хотя я был благодарен Пьеру за вмешательство, наше укрытие казалось бесполезным. Я уже видел, как эти твари пробили несколько стальных дверей. Эта выглядела еще менее внушительной. А так еще и Пьер мог погибнуть вместе с нами.
В мрачной кладовке блеснул свет от фонаря. Когда первый ослепительный луч исчез из моего поля зрения, я обнаружил Пьера, стоящего на коленях перед отверстием в полу и квадратной вентиляционной решеткой, лежащей рядом.
— Залезайте. В вентиляции они нас не достанут, с их-то огромными крыльями.
Мне не хотелось лезть в вентиляционную шахту, но других вариантов у нас не осталось. Будто подтверждая это, дверь начала поддаваться. Десять секунд, максимум двадцать — и существа бы тоже оказались в кладовке. И все, конец игры. Я забрался в вентиляционное отверстие и начал ползти, как герой из какого-нибудь боевика.
— Вы следующий, — послышался позади меня голос Пьера.
Баркер спорить не стал. Через мгновение он уже полз сразу за мной, и, хотя я знал, что должен ползти вперед, не останавливаясь, я не мог не оглянуться. Увидев напряженное лицо и широкие плечи Баркера, я понадеялся, что Пьер тоже пробрался в вентиляцию.
Луч фонарика Пьера ударил мне в глаза, а затем стал отклоняться, когда тот пополз вперед.
Раздался напоминающий оглушительный взрыв грохот: существа прорвались в кладовку. И на этот раз они шумели как-то совсем по-другому. В их голосах не чувствовалось ни боли, ни голода. Одна лишь ярость.
Пьер, похоже, был прав. Существа не могли пролезть в узкую шахту.
Я уже начал думать, что мы доберемся до цели, когда услышал крик Пьера.
Я повернулся, насколько позволяло тесное пространство, и прищурил глаза, чтобы увидеть, что происходит позади Баркера. Увидел Пьера лишь мельком, но и этого хватило, чтоб напугать меня до безумия.
Одна из тварей схватила его за ногу.
Фонарик выпал из руки Пьера и теперь лежал боком в узкой шахте, но света от него было достаточно, чтобы разглядеть похожую на паучью блестящую руку, протянувшуюся к ноге Пьера. Более того, он медленно сдавал позиции. Я замер.
О боже. В кладовку уже пробралась куча монстров. Если им удастся вытащить Пьера из вентиляции…
Этого нельзя было допустить.
— Хватайтесь за мою обувь, — раздался голос Баркера.
Белые зубы Пьера сверкали, пока он нащупывал кроссовку Баркера.
— Не могу… дотянуться…
Баркер отполз на несколько метров, и не более чем на полсекунды Пьеру пришлось перестать цепляться за стенки вентиляции. Я был уверен, что этим тварям даже этого времени хватит, чтобы воспользоваться возможностью.
Но пальцы Пьера успели вцепиться в кроссовку Баркера, и тот начал тащить его вперед. Так они оба смогли вновь набрать темп, когда Баркера вдруг тряхнуло. Он начал соскальзывать назад.
Я с ужасом пополз обратно к Баркеру. Неужели Ночным ужасам хватило ума образовать цепочку, подобную нашей?
Я скинул с себя тапочек и протянул Баркеру свою ногу, в надежде подтянуть и его, и Пьера.
— Хватайтесь!
Даже не глядя на Баркера, я мог прочитать его мысли: «Я понимаю, что ты хочешь помочь, но ты же ребенок!»
Я стукнул кулаком по металлу.
— Да хватайтесь уже, мать вашу!
Баркер ухватился за мою лодыжку, и я напрягся, сопротивляясь существам, тянущим нас. Несколько до безумия пугающих секунд всех нас тащило назад. Пьер не особо оригинально выругался.
Мне хотелось кричать от самой мысли, что все может так закончиться.
Но вот мои пальцы ног словно прилипли к гладкому металлу. Руки нащупали опору. Застонав от усилий, я двинулся вперед.
Баркер и Пьер последовали за мной.
— Что за черт? — прошептал Пьер.
Позади него послышался гневный вопль. Наши соединенные тела дрогнули, когда твари потянули их назад.
Но я уперся достаточно крепко, чтобы мы смогли устоять. Спустя несколько секунд, не давая тварям шанса на новую атаку, я вновь рванул вперед. На этот раз сопротивление было еще сильнее, но это не помешало нам завоевать новые позиции. С трудом мне все же удалось продвинуть нас почти на целый метр, прежде чем я с изумлением ощутил грубый толчок, свидетельствующий о том, что нас отпустили.
Но радоваться было рано. Я полз вперед, будто гигантский младенец, и слышал, как Баркер и Пьер делают то же самое.
— Отсюда налево, — прохрипел Пьер. В этой тьме я совсем ничего не видел, о чем и сообщил.
— Развилка где-то в четырех метрах от тебя.
— Можно мне фонарик? — спросил я.
Пьер раздраженно вздохнул.
— Нет у меня никакого фонарика.
— Он не у вас? — вмешался в разговор Баркер.
— Вы, наверное, не заметили, но я вообще-то чуть не умер. И куда больше беспокоился за свою жизнь, чем о каком-то дешевом фонарике.
— И теперь мы в полной темноте, — заметил я.
Пьер разозлился еще сильнее.
— Хочешь пойти забрать его — пожалуйста. Но не проси потом, чтобы я тебя спасал.
— Согласен, — поддержал его Баркер.
Да я и сам понимал, что Пьер прав. Но это не значило, что мне хочется ползать по замкнутому пространству в кромешной тьме.
Я продолжил ползти. Металл прогибался, пока мы двигались. К тому же мне показалось, что снизу послышался шорох. Но я не останавливался. Хотя и боялся, что острые когти проткнут металл подо мной и отправят нас троих в лапы Ночных ужасов.
Задумавшись об этом, я даже не заметил, как врезался лбом в металлическую стену.
Гулкий звук разнесся по шахте.
Баркер тихо засмеялся.
— Похоже, Уилл обнаружил поворот.
— Заткнись, — проворчал я, потирая лоб. Было больно. Как оказалось, на линии роста волос образовалась шишка размером с бразильский орех.
— Если ты там сознание не потерял, — крикнул мне Пьер, — то сейчас не время для отдыха! Мне уже начинает казаться, что нас заживо похоронили.
Баркер постучал по моей ноге.
— Уилл, он прав. Хреновое место для передышки.
Я пополз дальше. Было неудобно лавировать по изгибу вентиляционной шахты, но я справился, и, судя по ворчанию и стонам позади меня, Баркер и Пьер тоже.
— Пьер, ты там в порядке? — позвал я.
— Да хватит уже останавливаться каждые пять секунд, — угрюмо ответил он.
— Просто твой голос звучал так, будто у тебя запор, вот я и заволновался.
— Если мы отсюда выберемся, я тебе зад надеру за такие шуточки.
Ухмыльнувшись, я продолжил ползти.
Спустя тридцать секунд Пьер дал новое указание:
— Скоро ты обнаружишь с левой стороны еще одну решетку. Вот она нам и нужна.
— А что там? — прошептал я.
— Портал в другое измерение.
Я обернулся, пытаясь взглянуть на него, но куда уж там — в такой-то темноте.
Пьер глубоко вздохнул.
— Там офис моей племянницы, мелкий ты идиот, а теперь ползи уже.
Покраснев, я продолжил путь.
Анита, значит. Я не знал, чем нам мог помочь ее офис, но спрашивать не стал. На Пьера можно было положиться. Без него мы бы точно уже стали едой для Ночных ужасов. Ему, как и Баркеру, я готов был доверить свою жизнь. В мире все-таки существовало как минимум двое взрослых, которым было на меня не плевать.
Так, по крайней мере, мне казалось. А чуть позже выяснилось, что их было даже больше.
Как бы мне хотелось, чтобы они все пережили ту ночь.
Чем ближе я подползал к офису Аниты, тем отчетливее видел очертания квадратного отверстия со снятой вентиляционной решеткой. Сначала я испугался, решив, что кто-то в офисе оставил включенным свет, но, приблизившись к выходу, понял, что едва заметное свечение исходит из-под двери в коридор. Я уже собирался забраться в комнату, когда раздался голос, удивительно громкий в этом беззвучном пространстве.
— Это же ты, дядя Пьер?
Анита, кажется, волновалась не меньше нашего. И хорошо. А то в первую встречу она показалась мне бездушной машиной.
Меня за плечи вытащили из вентиляции и поставили на ноги.
— Анита? — Я не мог поверить, что она обладает такой силой.
— Гарри, вообще-то.
Что-то врезалось в мои колени.
— Пропустишь? — спросил Баркер.
Я прошел вперед и столкнулся нос к носу с кем-то еще, сразу почувствовав запах знакомого одеколона.
— Привет, Уилл, — поздоровался со мной доктор Флитвуд.
— Выжил, значит, — равнодушно заметил Гарри. Пьер, выбравшись из вентиляции, вновь выругался.
— Успокойтесь, пожалуйста, — тут же попросил доктор Флитвуд.
— Вам-то легко говорить. Это не вы тут в пятьдесят семь лет несколько километров по вентиляции проползли. А то еще бы не так матерились.
— Да ты вечно ругаешься. — С этими словами Анита подбежала к дяде и крепко его обняла. Мои глаза уже почти привыкли к скудному освещению, и я увидел, что на ее щеках блестят слезы.
— Пьер все продолжал настаивать, что ты жив, сколько бы мы ни убеждали его в обратном, — поведал мне доктор Флитвуд.
— Как ты вообще их нашел? — спросил Гарри.
— Я сначала планировал подняться на пятый этаж. Но, как можете догадаться, эту идею вскоре пришлось отбросить.
Я вспомнил, сколько тварей встретилось нам на пути. Оставалось только удивлялся тому, что Пьер не только выжил, но и каким-то образом сумел вывести нас в безопасное место.
— Тебе просто повезло, — сказала Анита. — Ладно, сейчас не время устраивать разбор полетов.
— И вот обязательно было использовать именно это выражение? — спросил я, намекая на летающих тварей.
Анита не стала отвечать.
— Как только этим монстрам перестанет хватать жертв, они начнут выбивать двери, чтобы добраться до нас.
Пьер кивнул.
— Она права. Нужно убираться отсюда.
— Куда? — Баркер усмехнулся. — Лестницы кишат этими тварями.
— Но мы не можем быть в этом уверены… — пробормотал доктор Флитвуд.
— Как раз можем, — хриплым голосом парировал Баркер. — Мы с Уиллом пытались по двум лестницам пробраться…
— А всего их пять, — отметила Анита.
— Вот именно. — В голосе Гарри читалось радостное волнение, и не только потому, что он находился рядом с Анитой.
— Но как нам до них добраться? — спросил я. — В коридоре монстров не меньше.
Мы услышали шипящий звук из-под двери, только подтверждающий мои слова. В наступившей тишине я затаил дыхание, уверенный, что остальные делают то же самое. Мы услышали щелчок когтей Ночного ужаса. Существо двигалось слева направо, удаляясь от кладовки.
Флитвуд перешел на шепот:
— Дверь в центральную артерию…
— Куда-куда? — спросил я.
— Они так зовут коридор для врачей и других больших шишек, — пояснил Пьер.
Флитвуд не стал спорить.
— Рассуждая логически, пациентов стоит держать в центре, а периметр отвести под безопасный проход для сотрудников.
— Но планировка «Санни Вудс» довольно нелогична…
— Идиотская она, вот какая, — поправил его Пьер
— …так что зоны для пациентов располагаются как раз вокруг комнат персонала.
Флитвуд повернулся ко мне.
— Помнишь тот двор, где вы с Пьером вели свои тайные беседы? Как раз в коридоре для персонала и находятся окна, выходящие во двор.
— Клингер… — прошептал я, чувствуя отвращение от необходимости упоминать это имя.
Как только я вспомнил о нем, в голове тут же мелькнул вопрос: «Интересно, а сегодня его смена?» Нет, конечно, я никому не желал смерти… Но все же надеялся, что да.
Став едой для Ночных ужасов, Клингер больше не смог бы причинить вред ни одному ребенку.
Анита быстро поняла, о чем говорит Флитвуд.
— Нужная нам дверь в метре от этого офиса, да?
— В двух, точнее. Плюс-минус.
— То есть через три двери? — уточнил Пьер.
— Именно.
— Пять лестничных пролетов, о которых вы говорите, — заговорил Баркер таким сухим, скрипучим голосом, словно последние пять лет провел в пустыне. Тут я резко осознал, насколько хочу пить. До этого момента я даже не задумывался о том, насколько ценным ресурсом для человека может быть вода. — Четыре из них находятся на углах зданий, так?
— А пятый, — продолжила Анита, — в самом центре.
— У центральной артерии. — Сказав это, я сразу же почувствовал себя полным идиотом. И кто придумывает такие пафосные названия для обычных коридоров?
Впрочем, я мог бы и промолчать: все и так понимали, где эта лестница находится.
— Тогда мы побежим туда, — вмешался Гарри, проигнорировав мое «крайне важное» уточнение. — Если эти монстры проникли сюда через внешние окна, они могли и не потрудиться выбить двери, чтобы добраться до центра здания.
— И они спланировали эту атаку, — добавил Пьер.
Все резко затихли.
— О чем ты? — наконец прервал молчание Гарри.
— Думаю, они пришли сюда за Уиллом.
— Чушь какая-то, — возмутился доктор Флитвуд, впервые звуча как истинный сотрудник «Санни Вудс».
— Зачем им тогда все мы, если им нужен только Уилл? — Анита с изумлением взглянула на него.
— Приятный бонус, — ответил Пьер. — Уилл, ты сам им расскажешь?
— Все это очень интересно, — сказал Гарри, — но я бы предпочел обсудить это, когда мы окажемся в безопасности.
— Я бы тоже, — сказал Баркер, — но, думаю, это важно. Расскажи нам, Уилл.
Я попытался сглотнуть, но слюны не было, так что горло осталось сухим.
— Я видел одного из Ночных ужасов прошлой ночью. Он… парил за моим окном.
— Видел? — переспросила Анита ледяным тоном. — И никому не сказал?
— Да все он сказал, — огрызнулся Пьер. — Но, как обычно, никто его не послушал.
— И это не все, — сказал Баркер.
— Да что еще? — практически простонал Гарри.
— Когда эта тварь схватила Уилла, как раз перед тем, как Пьер спас нас…. — Он заколебался. — Существо с легкостью могло его убить. Каждый раз, сталкиваясь с людьми, твари впадали в ярость, кусали, рвали и…
— Да, мы понимаем, о чем ты.
— Но в случае с Уиллом… На мгновение мне показалось, что существо схватило его, чтобы…
— Станцевать с ним, что ли?
— Чтобы забрать его с собой.
Все разом загалдели, но Аните удалось их успокоить. Как раз вовремя, чтобы услышать, как Ночной ужас со скрежетом остановился прямо за нашей дверью.
Несколько мучительных секунд мы молча слушали дыхание существа по ту сторону.
В наступившей тишине периодически слышно было рычание Ночных ужасов, перебегающих от одного трупа к другому. Мне вспомнился один из любимых фильмов. Крис, Барли и я смотрели его не менее пяти раз, поедая попкорн и радостно наблюдая, как Сигурни Уивер надирает задницу очередному пришельцу.
Хотя в нынешней ситуации не было ничего даже отдаленно веселого, гортанный хрип Ночного ужаса за дверью, его тяжелое дыхание — все это вызывало у меня именно такие ассоциации.
Я почувствовал зуд в горле и непреодолимое желание откашляться. Я ненавидел кашель. Не только из-за неприятных ощущений, но и потому, что он одолевал меня в самые неподходящие моменты. Во время проповеди в церкви. В процессе сдачи теста в школе, когда любой посторонний звук мог помешать не только мне, но и одноклассникам. Ночью, когда я знал, что могу разбудить Пич, делившую со мной спальню.
Или сейчас, когда я пытался не быть убитым монстрами.
Ночной ужас — казалось, спустя целую вечность — все же пошел дальше.
Анита подождала, пока он достаточно удалится, и только после этого сказала:
— К черту все это. Мы должны выбраться отсюда, иначе нас сожрут.
— Мы можем подождать, пока придет помощь, — предложил Флитвуд.
— Анита права, — поддержал ее Баркер. — Мы не можем рассчитывать на помощь извне. Если они пришлют сюда полицейских, что, по-твоему, с ними случится?
— Я пойду первым, — сказал Пьер.
— Это я иду первым, — ответил Гарри.
Анита кивнула, указывая на своего помощника. Пьер возмутился:
— То есть ты считаешь, что он…
— Гарри быстро бегает. Он успеет добраться до двери, пока остальные будут подходить.
— А я что, медленный, что ли? — продолжал настаивать ее дядя.
— Тебе почти шестьдесят. А теперь можешь хоть немного помолчать, чтоб я могла озвучить план?
Пьер легонько стукнул меня по плечу.
— Во, слышал, как она со мной разговаривает? Это ее придурочный муженек так плохо на нее влияет.
— Гарри идет первым, — сказал Баркер. — Пьер — вторым.
— А почему не Анита? — тут же вмешался Гарри.
Баркер раздраженно на него взглянул, будто бы догадавшись, чем мотивирован этот вопрос.
— После того как ты откроешь дверь, первый, кто окажется в дверном проеме, будет вынужден встретиться лицом к лицу со всем, что там находится, верно?
— Я умею драться не хуже вас всех, — возразила Анита. Никто ей не ответил.
— Итак, — вернулся к основной теме Флитвуд. — Гарри первый, Пьер второй. А потом кто?
— Я, — заявила Анита, прежде чем кто-то успел ответить. — За мной пойдет Уилл.
— А дальше…
Хоть Флитвуд и не стал предлагать свою кандидатуру прямо, я и так понял, что следующим выберут его. И не мог его винить. Мне бы тоже не хотелось оказаться в хвосте цепочки, особенно если мы потерпим неудачу.
— Вы. Я иду последним, — мрачно произнес Баркер.
— Что ж, раз уж все решено, — вздохнул Гарри, — можно начинать.
В этот момент он казался мне потрясающе храбрым, как главный герой боевика. Правда, в подобных фильмах персонажи придумывали планы куда покруче, чем наш. Черт, да у нас вообще плана не было. Мы просто собирались бежать в надежде, что нам повезет и Ночные ужасы не будут ждать нас прямо за дверью или не сцапают нас по пути в центральную артерию.
Я представил, как Пьер выходит на лестничную площадку, и его тут же настигают огромные…
Мне удалось выкинуть из головы этот образ, прежде чем он украл остатки моей решимости.
Гарри подошел к двери и потянулся к ручке.
— Подождите, — окликнула его Анита.
Она прошла мимо Пьера, положила руку на плечо Гарри и, приподнявшись на цыпочки, поцеловала его в щеку.
Даже в такой темноте я хорошо видел его ухмылку.
— Спасибо вам, мисс Майерс.
— Можешь звать меня просто Анитой, дурачок. — Она улыбнулась ему в ответ. — А теперь беги. Карточка у тебя?
Гарри сурово кивнул.
— Все готовы?
Мне хотелось сказать «нет», но я знал, что это ничего не изменит.
— Погнали. — Гарри повернул ручку.
Затем он выскочил в дверной проем и помчался по коридору. Под истошные визги монстров Пьер, как и все остальные, последовал за ним. Анита помчалась, как олимпийская спортсменка, и, хотя не чувствовал ни ног, ни других частей тела, я умудрялся за ней поспевать.
Вглядываясь вперед, я понял, что нам повезло. В этом коридоре было много тварей, но большинство из них кормились в дальнем конце, за дверью на центральную лестницу. Один Ночной ужас стоял на полпути между нами и своими собратьями, но Гарри мчался вперед на полной скорости, а одинокий монстр только начинал двигаться в нашу сторону. Я был уверен, что Гарри достигнет двери первым.
Я услышал шлепанье быстрых шагов и бросил взгляд через плечо, уверенный, что на меня несется еще один Ночной Ужас. Но это был доктор Флитвуд, двигавшийся быстрее, чем я мог предположить.
Тут я вспомнил, что ему всего тридцать семь. Оставалось надеяться, что до тридцати восьми он все же доживет.
Коридор превратился в адский тоннель, наполненный визгом и рычанием. Гарри уже почти добрался до двери, но я с замиранием сердца понял, что рано обрадовался. Одинокий Ночной ужас реагировал медленно, но теперь, когда набрал скорость, его длинные ноги и полураскрытые крылья стремительно несли его навстречу бегущему Гарри.
Он никак не мог успеть открыть дверь.
А значит, и мы тоже.
Затем произошло то, от чего мне захотелось плакать, ликовать и выблевать свои внутренности одновременно. Вероятно почувствовав, что дело плохо, Гарри изменил курс. Вместо того чтобы свернуть направо, где находился проход, который, как мы надеялись, приведет нас к спасению, Гарри продолжил двигаться прямо. Он понимал, что не успеет воспользоваться карточкой и открыть дверь, чтобы мы все зашли внутрь.
Поэтому он пожертвовал собой.
«Не надо! — мысленно закричал я. — Да, ты любишь Аниту, но зачем же умирать ради нее?»
Но Гарри прекрасно знал, что без этой жертвы погибнем и мы все. Остальные Ночные ужасы настигали нас и спереди, и сзади. Еще десять секунд, и мы оказались бы разорваны на части.
Гарри опустил голову и бросился на Ночного ужаса. Как полузащитник из Национальной футбольной лиги, он врезался в существо, сбил с ног и уложил на лопатки.
Пьер достал свою карту, провел ею по считывающему устройству, и красный свет сменился зеленым. Пьер выскочил в дверь, Анита последовала за ним. Я был в паре метров от нее, когда бросил взгляд на Гарри, надеясь, что ему удалось победить существо и он бежит к нам.
Но чуда не случилось. Возможно, существо было ошеломлено агрессивностью захвата, но у него хватило ума сцапать Гарри после того, как они упали на землю. Через несколько секунд я отвернулся, но все равно успел многое увидеть. Гарри изо всех сил пытался оттолкнуть от себя существо. Но в какой-то момент оно впилось когтями в его грудь, располосовав форму. Полилась кровь, измазав все лицо этой твари.
Флитвуд прижался к моейспине, толкая меня в дверной проем. Но тут произошло нечто еще более неожиданное, еще более страшное.
— Бегите! — рявкнул Баркер, стоявший позади нас, так громко, что мы ясно услышали его голос среди грохота и визга приближающихся Ночных ужасов. Он протянул руку и захлопнул дверь. Оставшись с другой стороны.
«Только не ты, — устало подумал я. — Не надо тоже жертвовать собой».
— Пойдем! — крикнула Анита, схватив меня за руку, и потащила меня прочь.
Последнее, что я успел услышать, — как Баркер вопит по ту сторону двери.
Я никогда не был на ферме альпак, так что понятия не имел, как она может выглядеть. Если я что и мог представить, так это унылое местечко с разбросанными по лужайке автомобилями и сорняками, пронизывающими участок, как злокачественные опухоли. Возможно, это объяснялось моим недоброжелательным отношением к Дэйву Майерсу, ленивому мужу Аниты. Конечно, я с ним никогда не встречался, но доверял Пьеру, описывающему Дэйва как бездельника. И не видел никаких причин не доверять его оценке.
Но я не учел, что хозяйством заведует и Анита — такая же трудолюбивая, как и ее дядя, и настолько же упрямая. Она никогда бы не позволила своему дому прийти в упадок.
Конечно, в кромешной тьме мне не особенно удалось осмотреть окрестности: мы въехали в долину примерно в десять вечера. Фары осветили короткий мост с перилами, пролегавший через довольно узкий ручей, текущий вдоль владений Майерсов. Впереди возвышался двухэтажный фермерский дом, обшитый белым сайдингом с черными ставнями, а за ним — старый, но крепкий на вид красный амбар. В задней части участка, где земля начинала постепенно подниматься по долине, росло множество деревьев. Я не мог сказать точно — фары больше освещали неровную дорожку, чем что-либо еще, — но предполагал, что там растут дубы и клены.
Анита припарковалась на гравийной дорожке и выключила фары.
— Ну что, разбудим короля этого поместья? — саркастически предложил Пьер.
Анита закатила глаза.
— Только не начинай.
Пьер бросил взгляд на меня, но не стал ничего говорить.
Анита вынула ключ из замка зажигания.
— Уилл, мы разместим тебя в подвале. Там есть футон. А дяде Пьеру достанется гостевая спальня.
— В подвале куревом попахивает, — внезапно заявил Пьер.
Я перевел взгляд на Аниту.
— Вы что, там курите?
— Нет конечно.
— А пахнет так, словно вполне себе курите. — Пьер пожал плечами.
Анита раздраженно воззрилась на него.
— Дэйв там варит пиво, ты и сам прекрасно это знаешь.
Пьер выглянул в пассажирское окно.
— Ага, а где пиво, там и…
— Прекрати уже свои попытки настроить Уилла против моего мужа. — Она похлопала дядю по плечу.
— Да зачем мне его настраивать. Как только он встретит этого неудачника, то сразу поймет, почему тот мне не нравится.
— Да почему ты так несправедлив к Дэйву?!
— Он тоже к тебе несправедлив, раз заставляет после тяжелого рабочего дня ухаживать за двадцатью животными…
— Их пятнадцать.
— …а сам в это время сидит, играет в приставку и варит это вонючее пиво.
— Он ухаживает за животными, пока меня нет!
— Ага, а по ночам ты к ним ходишь ради развлечения.
— У Дэйва мигрени. Ты же знаешь. К ночи он еле-еле может открыть глаза от боли.
— Вот бедняга.
Анита была в шаге от того, чтобы расплакаться.
— Он хороший человек, дядя Пьер.
— Был им, ты хотела сказать. И давно уже стал пиявкой, выкачивающей деньги из системы, пока его жена вкалывает до изнеможения.
Анита выскочила из машины так быстро, что Пьер едва успел закончить фразу. Мы в неловком молчании смотрели ей вслед. Она обогнула дом и направилась к сараю.
— Хочет покормить альпак, — пробормотал Пьер, качая головой. — На улице кромешная тьма, а ей все еще приходится работать.
— А что случилось с ее мужем? — спросил я.
— Поздновато для таких разговоров. Тебе нужно поспать.
— Ты сейчас серьезно?
Пьер повернулся на сиденье и хмуро посмотрел на меня.
— Что тут непонятного?
— Прямо как в кино. Персонажи переживают что-то ужасное… и, как только они оказываются в безопасности, один из них предлагает: «Давайте немного поспим». И спустя минуту все уже спят как младенцы.
Я посмотрел на него.
— Вот ты устал?
— Речь не обо мне.
— Ты прав. Но я наконец-то выбрался из клетки. Сон — последнее, о чем я думаю.
Пьер отмахнулся от меня.
— Ладно. Делай что хочешь.
Он открыл дверь, вылез из машины и направился к дому.
Я тоже вышел и вдохнул ночной воздух. Мне не нравилось спорить с Пьером, но тот факт, что я оказался на свободе — пусть даже временно, — перекрывал все неприятные последствия нашего разговора.
Медленно повернувшись на триста шестьдесят градусов и осмотрев территорию, я направился к сараю, хоть и понимал, что захочу спать еще нескоро. Я и в лучшие времена страдал бессонницей, а после того, как стал свидетелем жестоких убийств знакомых мне людей, мог много ночей подряд лежать без сна.
По дороге к сараю я услышал настойчивый стук дятла и почувствовал терпкий запах крупных животных. Под дверью амбара висел мандариновый ароматизатор. Я раздвинул ее и вошел внутрь.
И тут же пожалел об этом.
Не из-за самого сарая. На самом деле запах сена вызвал у меня целую волну приятных ассоциаций. В четвертом классе у меня был друг по имени Стив Готтшалк. У его предков была ферма, только не с альпаками, а с коровами. Нам с Крисом и Барли там очень нравилось. Мы постоянно проводили там время, пока отец Стива не получил работу в банке в соседнем округе и они не продали ферму. Я стоял возле загонов для животных и сеновала и неосознанно вспоминал игры, в которые мы играли в сарае Стива (в основном они представляли из себя прыжки с небезопасной высоты на солому).
Но в сарае находилась Анита. Она прислонилась к опорному столбу, уткнувшись лбом в руку, и почти беззвучно рыдала. Мне очень хотелось просто уйти, закрыв за собой дверь. Но какой-то импульс заставил меня подойти к ней и спросить, все ли в порядке. Вопрос идиотский, конечно, но ведь так обычно говорят, когда хотят утешить, но не могут подобрать слов? По крайней мере, я не стал высмеивать ее мужа, как это сделал Пьер.
Она вытерла нос рукавом и продолжила высыпать еду из пятигаллонного ведра в корыто.
— Лестница в подвал в главном зале. Шкаф, где лежат подушки и одеяла, там же.
— Да я не устал.
— Гарри еще и тридцати не исполнилось. Месяц не дожил.
Я прикусил губу.
— Ты была ему очень дорога.
Анита вытерла слезы.
— У нас с ним ничего не было.
— Да я и не предполагал, что…
— Он ко мне и не приставал… Всегда был таким… добрым… Я не могу поверить, что его больше…
Она замолчала, снова разрыдавшись.
— Мне очень жаль, что он погиб.
Анита ничего не ответила, отправившись кормить следующее животное.
Я не отставал от нее и бросил взгляд на альпаку, которую она только что покормила. В верхнюю планку загона была вбита табличка длиной около двадцати сантиметров и высотой около пятнадцати. На ней большими буквами было выведено: «ФРОДО».
Я провел по табличке пальцем.
— Это медь?
— Бронза, — сказала она. — Пьер сделал их на заказ.
— Должно быть, они стоили кучу денег.
— Ага. Он может быть милым человеком, когда не ведет себя как мудак.
Я попытался взглянуть на альпаку Фродо, но животное опустило голову глубоко в кормушку. В тихом сарае раздавались только звуки жевания.
Анита насыпала корм в следующее корыто. Я прочитал имя на второй бронзовой табличке: «МАЛОРИ».
Как и Фродо, Малори была слишком увлечена едой, чтобы заметить меня.
Когда Анита дошла до третьего загона, я подошел ближе, надеясь подбодрить ее. Проблема была в том, что я понятия не имел, как это сделать. Я мог бы рассказать ей анекдот, но ни одного не знал. Точнее, слышал парочку от Криса, но предполагал, что эта красивая женщина, горюющая по погибшему другу, не оценит шутки про пенис. Чтобы на что-то переключиться, я протянул руку между планками и погладил макушку альпаки.
— Не советую ее трогать, — предостерегла Анита.
Я замер. Это огромное (по меркам альпак) животное смотрело на мою руку с какими-то непонятыми для меня эмоциями. Наверное, я еще не провел достаточно времени с альпаками, чтобы правильно понять их настроение, но гигантское животное цвета снега явно не было радо моему вниманию.
— Хоппер — это лама, — объяснила Анита. — Он не любит людей. А если притронешься к его еде, то пальцев у тебя вскоре уже не будет.
Я отдернул руку. Хоппер продолжил хрустеть кормом.
Анита снова посмотрела на меня, на этот раз уже куда более мягким взглядом.
— Хочешь покормить Дезире?
— Кого?
Анита подошла к соседнему загону.
— Это моя вторая лама. Я очень ее люблю.
Альпака громко заблеяла через проход в сарай. Анита тут же ее окликнула.
— Прости, Пеннивайз, — сказала она. — Тебя я люблю не меньше, дорогой.
Я усмехнулся.
— Это ты дала им имена или твой муж?
Она хмыкнула.
— Дэйв считает, что давать им имена глупо. По крайней мере, сейчас. Когда мы только познакомились…
— Что с ним случилось?
Она поджала губы и издала звук поцелуя. Из темноты вышло самых внушительных размеров животное, которое я видел, с мускулистой шеей и грудью. Коричневый мех Дезире был испещрен черными и белыми пятнами. Хотя Анита уже наполнила кормушку, лама, не обратив никакого внимания на еду, высунула свою мохнатую морду над ограждением и с надеждой посмотрела на Аниту.
— Вот моя девочка, — сказала Анита и внезапно прижалась лбом ко лбу ламы. Впервые за этот вечер она улыбнулась. — Дезире, познакомься с Уиллом Берджессом.
Гигантская лама повернулась и, чего я никак не ожидал, улыбнулась мне, обнажив зубы и сдвинув нижнюю челюсть влево, будто хотела меня повеселить.
Смеясь, я протянул руку, но замер в нескольких сантиметрах от ее пушистой головы.
— Она-то меня не укусит?
— Может лизнуть твою руку. Но не больше. Она ни разу не кусалась. У нее слишком хорошие манеры.
Будто бы в опровержение этого заявления, Дезире громко пукнула.
Мы оба рассмеялись. Не знаю почему, но меня удивило, что лама может пукать.
Анита почесала ламе шею.
— Ну вот, я только тебя разрекламировала, а ты…
Дезире снова сверкнула зубастой ухмылкой и наклонила голову ко мне. Я ничего не знал об обращении с ламами, поэтому, опираясь на свой опыт взаимодействия с собаками, почесал ее за ухом.
— Ты ей нравишься.
— Да конечно, я любой девчонке могу понравиться.
Анита закатила глаза.
— Шутки у тебя дурацкие.
Слева от нас заблеяла альпака.
— Не торопись ты, Рапунцель. Еды хватит на всех.
Я постарался сохранить непринужденность в голосе.
— На многих фермах есть вездеходы и мотоциклы…
— Я знаю, о чем ты думаешь, и можешь забыть об этом.
— Что? — Я попытался сделать вид, что не понимаю, о чем она. Но Анита видела меня насквозь.
— Риггс выяснит, кто выжил, а кто умер сегодня ночью. — Анита высыпала оставшийся в ведре корм, и черная альпака — РАПУНЦЕЛЬ, если верить табличке, — принялась его поглощать. Двигаясь к входу в сарай, Анита продолжила свою мысль. — Его люди оцепят «Санни Вудс» и начнут скрывать информацию, как это было в случае с Мирной Долиной.
Мне стало интересно: сколько людей погибло сегодня ночью? Возможно, даже больше, чем в национальном парке. Я допускал, что в «Санни Вудс» могли остаться выжившие, но жертв было явно больше.
Мне не давал покоя один вопрос.
Почему никто не пришел на помощь?
Конечно, «Санни Вудс» находился в глуши, но ведь там должны были быть телефоны, не так ли? И почти у каждого взрослого, работавшего там, наверняка имелся при себе мобильник.
И все же, проезжая по извилистой проселочной дороге, мы не заметили ни одной приближающейся машины. Как такое возможно?
— Последнее, что нам нужно, — вернула меня в реальность Анита, — это попасться кому-то на глаза. Тот дом, где живет твоя сестра…
— Что с ним? — спросил я, с трудом выговорив даже этот простой вопрос.
— Туда они заглянут в первую очередь. Они обязательно проследят и за твоими друзьями.
— Не говори про них, — пробормотал я. — Как далеко отсюда до Уэстфоллов?
— Как минимум километров пятнадцать.
Пятнадцать километров. Это не казалось таким уж большим расстоянием.
— А как же Шэйдленд?
— Даже не думай о нем, — ответила Анита, открывая огромный деревянный ящик и доставая оттуда металлический совок.
— Послушай, — сказал я, стараясь не сорваться на крик, — я ценю все, что ты сделала сегодня. Если бы не вы с Пьером, меня бы уже не было в живых.
— Не поможешь? — спросила она, остановившись с совком в руках. — Возьми одно из этих ведер и помоги мне накормить животных.
Я сделал, как она велела, взялся за ручку синего пятигалонного ведра и поставил его рядом с кормушкой.
— Я понимаю, что ты хочешь увидеться с сестрой, — сказала Анита.
— Понимаешь, значит? Сама проходила через такое?
Она положила руки на край ящика на помосте.
— Нет, не проходила. И мне жаль, что ты вынужден так страдать…
— Тогда докажи это. Позволь мне одолжить ваш вездеход.
— У нас его нет. — Я открыл рот, но Анита меня опередила: — И мотоцикла. И гольф-карта. И дельтаплана. Вообще ничего нет.
Ее взгляд переместился вниз.
— Не делай так.
Я на мгновение уставился на нее, затем посмотрел на свою правую руку. Сам того не заметив, я сжал ее в кулак и нервно бил им по бедру.
— Не хочешь мне помогать — ну и не надо. Я залезу в твой компьютер и сам найду адрес Уэстфоллов.
— Он защищен паролем.
— Тогда я поеду автостопом в Лафайет, — прорычал я.
— Ты так злишься.
— Да конечно злюсь! — Я развернулся и швырнул пустое ведро через сарай. Оно ударилось о стену и упало на пол. Я провел рукой по волосам. — Все относятся ко мне как к ненормальному. Или вовсе как к чудовищу.
— Твои глаза… — начала она.
— Да знаю я, что они зеленые, — сказал я сквозь стиснутые зубы. — Я знаю, что со мной что-то не так. Но если опять где-то застряну, лучше мне не станет.
— Это с тобой происходит не потому, что тебя в больницу поместили.
Стоило мне повернуться, как Анита тут же отшатнулась.
— Думаешь, я этого не знаю?
— Ты меня пугаешь, Уилл.
Я постучал себя по груди.
— О, так я тебя пугаю. Меня тоже кое-что пугает, причем куда сильнее, чем тебя. Знаешь что?
Анита выглядела так, словно с трудом могла находиться со мной в одном помещении.
— Перспектива больше никогда не увидеть мою сестру! — проорал я, поразившись тому, какой хриплый у меня голос. — К черту это все. Я найду ее, с твоей помощью или без.
— Уже ночь.
— Да плевать мне, какое сейчас время суток.
— Пока доберешься, станет совсем темно. И это если поедешь на байке Дэйва…
Я почувствовал прилив надежды.
— У него есть мотоцикл?
— Ага. Десятискоростной. До аварии он только на нем и ездил.
— И где он?
— Там, где будет храниться до утра. Обещаю, я тебе его лично принесу.
Я уже начал возмущаться, но тут до меня дошел смысл ее слов.
— Ты поможешь мне увидеться с Пич?
— Сам же говоришь: у меня не получится тебя остановить. Значит, я могу лишь убедиться, что ты не заблудишься по дороге.
Все те странные, не поддающиеся описанию эмоции, которые я копил в себе с прошлого лета, разом вырвались наружу. Я засмеялся так сильно, что у меня спустя несколько секунд разболелась челюсть. И одновременно с этим заплакал. Мне было очень неловко устраивать истерику на глазах у малознакомой мне женщины, которая и так очень многое для меня сделала, но я просто не мог остановиться.
Но, к ее чести, Анита не выглядела смущенной моим поведением.
— Давай покормим оставшихся животных, а потом я найду тебе какое-нибудь успокоительное, чтобы спалось легче. А утром уже обсудим маршрут до Уэстфоллов.
— Ты сможешь меня туда отвезти?
— Сотни людей погибли. Перед моим домом стоит слегка помятая машина, принадлежавшая одной из жертв. Завтра Риггс и его агенты нагрянут на ферму, и нам с дядей придется применить все свои актерские таланты.
— Зачем?
— Чтобы убедить их, что ты умер прошлой ночью. Эти ублюдки оставят тебя в покое, только если поверят, что ты мертв.
Я очень боялся спать, но, что бы там ни дала мне Анита — мне пришлось проглотить какую-то огромную таблетку, от которой я чуть не задохнулся, — это отлично подействовало.
Через пятнадцать минут я уже спал на своем футоне в подвале.
Проснулся я от солнечных лучей, бьющих мне в лицо через подвальное окно, и тут же прикрыл глаза, чувствуя себя как вампир, попавший под яркое солнце.
Я спустил ноги на ковер, потянулся и зевнул, сразу поморщившись от ужасного привкуса во рту. Оставалось надеяться, что у Аниты имеется в доме запасная зубная щетка.
Но все бытовые проблемы сразу перестали казаться мне чем-то важным, когда на меня нахлынули воспоминания о прошлой ночи.
Нападение Ночных ужасов.
Жестокое убийство поварихи Розы.
Гарри и офицер Баркер, пожертвовавшие собой.
Доктор Флитвуд, которого унесли в небо, будто кролика в когтях ястреба.
По лестнице я поднялся так, словно спасался от какого-то дикого зверя.
Забежал за угол, скользя по деревянному полу, и, спотыкаясь, ввалился на кухню.
Там за круглым столом сидели Пьер, Анита и незнакомый мне мужчина, который, как я понял, и был ее мужем.
Иногда ты представляешь человека совсем не таким, каким он оказывается на самом деле, но не в этом случае. Дэйв Майерс выглядел именно так, как я и предполагал: бледный, с печальными глазами. Каким-то образом даже его коротко постриженные черные волосы выглядели неряшливо. В них я заметил белесые пряди и задумался, сколько же ему лет. Дэйв мог быть как плохо сохранившимся тридцатилетним мужчиной, так и пятидесятилетним стариком. На нем была черная майка с надписью «Звездные войны», выполненной тем самым желтым шрифтом. Руки у него были чересчур волосатые.
Все они уставились на меня: Пьер и Анита — доброжелательно, Дэйв — с нечитаемым выражением лица.
Я посмотрел на Аниту.
— Где карта?
Она не ответила.
— Маршрут до Лафайета, — напомнил я. — Ты сказала, что Уэстфоллы живут на окраине…
— Сядь позавтракай, — сказал Пьер.
— Мне нужно навестить сестру. У меня нет времени…
— Вот именно, Уилл, — перебила меня Анита. — У нас не так много времени. Именно поэтому ты должен нам доверять.
Доверие не было моей сильной стороной.
— Вы не купили ребенку одежду? — спросил Дэйв, откинувшись на стуле. — Он выглядит так, будто из психушки сбежал.
Повисла тишина. Дэйв, кажется, и сам понял, какую бестактную вещь сейчас ляпнул.
— Извини.
— Может, в кой-то веки будешь полезным, — пробурчал Пьер. — Вы ж одного роста.
Дэйв похлопал себя по животу.
— А вот талия у нас не одинаковая.
— Ну, ничего из моей одежды на него явно не налезет, — громко сказала Анита, выказывая свое нетерпение. — Так что уж будь любезен, постарайся найти ему что-нибудь подходящее.
Дэйв посмотрел на Аниту, прикрыв глаза. Я прям почувствовал напряжение, бурлящее между ними. Но Пьер невозмутимо потягивал свой апельсиновый сок.
Чувствуя, что они вот-вот поссорятся, я встал, намереваясь осмотреть кухню. Но стоило мне задвинуть за собой стул, как Дэйв перевел взгляд на меня.
— Это что, кровь?
Я посмотрел на свою одежду, забрызганную ихором и кровью нескольких людей, погибших в ту ночь.
Он перестал жевать.
— Знаешь что? Тебе действительно нужна новая одежда. Пойдем.
Он встал, опираясь на стол, и повел меня за собой. Следуя за Дэйвом вверх по лестнице, я не мог не обратить внимание на то, как сильно он хромает.
Мы зашли в его комнату. На комоде стояли фотографии в рамках. На одной из них я узнал Пьера, куда моложе, чем сейчас. Он танцевал с незнакомой мне женщиной — по-видимому, его женой. Наверное, этот снимок сделали на их свадьбе.
— Нет, — пробормотал Дэйв, перебирая одежду. — Эти брюки даже мне будут великоваты.
Шкаф был маленький, но довольно глубокий.
Один угол, судя по всему, принадлежал Дэйву, а остальные были забиты одеждой Аниты. Я стоял и наблюдал, как Дэйв роется в шкафу.
— Мне подойдет что угодно, — заверил я.
— Замечательно. А то за модой я не слежу.
Он вытащил из дальнего угла тяжелую на вид куртку.
— Полагаю, мой школьный пиджак не прокатит?
Он ухмыльнулся и отбросил куртку в сторону.
Я заметил на ней несколько выцветших золотых полос.
— Ты занимался спортом? Каким?
— Футболом, борьбой и бейсболом.
Дэйв показал джинсы, которые выглядели так, будто уже давно стали едой для крыс.
— Обхват талии сорок восемь. Не подходят мне уже лет пятнадцать. — Он грустно усмехнулся. — И почему я их до сих пор не выкинул… Все надеюсь, наверное, что похудею.
— Они отличные. — Я предпочел соврать.
Дэйв снял их с вешалки и бросил мне.
— На улице жара, и все эти дырки обеспечат тебе дополнительную вентиляцию.
А потом он, нахмурившись, опустил взгляд.
— Тебе… эм… нужны…
— Новое нижнее белье мне не потребуется.
Он облегченно кивнул и подошел к комоду, морщась, когда переносил вес на больную ногу.
— Попробую найти тебе рубашку с короткими рукавами.
Я вспомнил, что сейчас июль. Раньше это был мой любимый месяц.
Я уже собирался сказать Дэйву, чтобы он может взять любую старую рубашку, когда он взглянул на меня через плечо.
— Полагаю, ты не фанат «Кабс»?
Я радостно ухмыльнулся. Заметив это, он улыбнулся мне в ответ, достал из комода голубую футболку, свернул и бросил мне. Я поймал ее, взял за плечи и расправил. На спине было написано имя: «ХОРНЕР».
Нико Хорнер. Второй бейсмен «Кабс». Мой любимый игрок.
— Он отличный нападающий, не так ли?
— Ну да, — пробормотал я, изучая эмблему «Кабс» на лицевой стороне. — По крайней мере, был до того, как меня посадили.
— Он до сих пор один из лучших, — сказал Дэйв. — Очень быстрый. В прошлом году украл более сорока баз.
Улыбка быстро сошла с моего лица. Я ненавидел каждый раз думать о плохом, но разве мог что-то с этим поделать? Я вспомнил обо всех играх, которые пропустил, пока торчал в «Санни Вудс»… О том, как мы спорили с Крисом, какая команда лучше, потому что он был фанатом «Кардиналов»… О том, что мы больше никогда не сможем обсудить бейсбол… Мне захотелось выть.
Если Дэйв и заметил перемену в моем настроении, то не стал ничего говорить.
— Если подумать…
Он открыл нижний ящик и достал шорты.
— Вот. Они на шнуровке, так что неважно, что моя талия в два раза шире твоей.
Я с радостью согласился.
— Нужно что-нибудь еще?
— Может быть, у тебя и обувь найдется? В смысле, вся эта одежда мне очень нравится, но…
Дэйв поднял руку и, прихрамывая, пошел к двери.
— Да понял я тебя, понял. Не нужно притворяться таким счастливым ради пары старых кроссовок.
— Я не притворялся.
Он остановился в дверях.
— Слушай, ну я же не идиот. Я прекрасно понимаю, что все тут притворяются. Пьер ненавидит меня до глубины души, но каждый раз делает вид, что все хорошо. А Анита уже давно считает меня никчемным. Я понимаю, тебе пришлось очень нелегко. Но жить с женщиной, которая тебя презирает… порой ничем не легче.
Дэйв избавил меня от необходимости что-то отвечать и вышел за дверь.
Я спустился по лестнице в новой одежде и обнаружил, что меня ждет пара древних кроссовок «Асикс». Сев на нижнюю ступеньку, я надел их. Они мне немного жали, но без носков я вполне нормально в них влез.
Уловив аромат жареного мяса, я внезапно осознал, насколько голоден, и направился на кухню, где обнаружил Пьера.
— Ты вовремя, — сказал он, когда я сел рядом с ним. — Я уж думал забрать себе твой бекон.
У меня слюни потекли при виде полосок бекона, пусть и уже остывших. Я откусил одну и решил, что это лучшее, что я когда-либо пробовал. Повариха Роза старалась изо всех сил, но из продуктов, которые заказывало высшее руководство «Санни Вудс», даже самый известный шеф-повар не смог бы приготовить что-то сносное.
И вот впервые за столько времени я смог съесть нормальный завтрак. Бекон, глазунья и апельсиновый сок. Я пришел в восторг даже от треугольного тоста.
Пьер жестом указал в коридор.
— Анита сейчас разговаривает по телефону с этим уродом Кастро.
Я услышал ее голос. Не мог разобрать, о чем они говорят, но даже так понимал, что разговор не из приятных.
Я даже не удивился, что звонил Кастро, а не Риггс. Этот ублюдок явно не стал бы опускаться до такой работы. Он поручил расследование своим подчиненным, чтобы, когда они со всем разберутся, забрать себе все лавры.
Я глотнул апельсинового сока и вытер рот.
— Как же мне добраться…
— Дэйв тебя подвезет, — ответил Пьер. — Кастро велел всем нам оставаться здесь: мне, Аните, Дэйву… Они-то думают, что ты погиб… Но к черту их. Я в этом царстве альпак сидеть не собираюсь. Мне нужно вернуться к жене.
Он смотрел в пустоту с каким-то странным выражением лица, на котором за одну ночь появилось множество морщин. Теперь он стал выглядеть на свой возраст.
— С твоей женой все хорошо?
Пьер повернулся ко мне, подняв брови.
— Ну наконец-то ты спросил. Спасибо за беспокойство. Не прошло и года.
Я вздрогнул, поняв, что он прав. Забавно. Никто не считает себя самовлюбленным, пока им на это прямо не укажут.
Придя в себя, я все-таки решился спросить:
— Что с ней?
— Артрит. — Он произнес это слово с таким видом, будто это страшное ругательство. — Уже много лет как. Раньше она давала уроки игры на фортепиано, а теперь едва может держать вилку. В дождливую погоду ей становится еще хуже. А сегодня как раз такая.
Пьер хотел было подняться, но я вспомнил еще кое-что. Не дававшее мне покоя.
— Почему ты так ненавидишь Дэйва?
Он посмотрел на меня. В его взгляде читался вопрос, которым задаются многие взрослые: «Могу ли я о таком рассказывать ребенку?»
Должно быть, Пьер решил, что я уже достаточно взрослый, чтобы понять, о чем идет речь. Он кивнул.
— Я скажу тебе, но только если пообещаешь не задавать вопросов.
— Хорошо. Обещаю.
Пьер наклонился ко мне и прошептал на ухо:
— Дэйв убил мою сестру.
Мне хотелось расспросить Пьера, узнать, что он имеет в виду и как это случилось, но он остановил меня своим фирменным суровым взглядом, как только я открыл рот.
— Никаких вопросов, — напомнил он мне.
— Но…
Он поднял указательный палец, строго глядя мне прямо в глаза.
Я вжался в стул. Несколько минут мы сидели в тишине, но потом я все же отважился продолжить разговор.
— Значит, тебе пятьдесят семь?
— Чем тебе не угодил мой возраст?
Я пожал плечами.
— Думал, ты моложе.
Пьер допил кофе и вытер губы.
— Прошлой ночью я постарел на двадцать лет.
— И какой у нас план?
— Я собираюсь увидеться с женой. — Он поднялся. — А ты веди себя прилично.
Прежде чем я успел ответить, он вышел, а через несколько минут уже уезжал в потрепанном белом «мерседесе» доктора Флитвуда. Приняв душ и почистив зубы — никогда еще мне не доставляли такого эйфорического удовольствия подобные бытовые вещи, — я вышел на крыльцо, где в белом кресле-качалке меня ждал Дэйв Майерс. Он поднялся и махнул рукой в сторону гаража на другой стороне подъездной дорожки. Когда дверь гаража заскрипела, у меня по коже побежали мурашки.
Дэйв заметил мое выражение лица и нахмурился.
— Что-то не так с «Хайлендером»?
В принципе, нет. Ничего. Совсем ничего. Если не считать того факта, что я увидел машину той же марки, модели и того же цвета, что и автомобиль, в котором Карл Паджетт взял меня в заложники прошлым летом.
— Эй, — сказал Дэйв с нервной улыбкой, — мы можем и мотоциклы взять, но ехать на них намного дольше.
Я сглотнул.
— Я думал, на мотоцикле и поеду. Только один.
— Моя жена не хочет, чтобы я вмешивался, но, когда она привезла тебя сюда, я автоматически стал вашим сообщником. Какая разница, мотоцикл я одолжу или повезу тебя сам. Все равно помогаю сбежавшему преступнику.
Я попытался ему улыбнуться, но не смог. По моей шее потекла ледяная струйка пота. Понимая, насколько испытываемое мной чувство иррационально, но не в силах избавиться от него, я забрался в «Хайлендер». Дэйв завел его, выехал из гаража задним ходом, описал на дорожке крутую полупетлю и поехал вперед.
Он поморщился.
— Боже, какое ж яркое солнце. А я очки дома оставил.
Мы свернули на мост и переехали короткий ручей. Я осматривал местность, луга, мелькающие деревья, когда что-то привлекло мое внимание. Что-то свисавшее с дуба посреди луга.
— Остановись, — попросил я.
— Что, хочешь отлить?
— Останови машину! — уже более настойчиво и громко повторил я.
Дэйв послушался.
— Что случилось?
— Эта штука, — сказал я, указывая вперед. — Ты когда-нибудь ей пользовался?
— Я повесил эти качели, когда Анита забеременела. Но случился выкидыш. А все остальные попытки… В общем, я так и не удосужился их снять.
— Мне очень жаль, что она не смогла родить тебе ребенка, и я знаю, что этот вопрос прозвучит странно. Но… у тебя есть с собой что-нибудь острое?
Он пожал плечами.
— В бардачке валяется швейцарский нож.
— Прекрасно.
Наклонившись, Дэйв выглянул в окно.
— Надеюсь, ты хорошо лазаешь по деревьям.
Это оказалось сложнее, чем мне казалось. Я с трудом забрался на это дерево, а пытаясь перерезать веревку, чуть не сломал себе шею. Но все-таки каким-то чудом мне это удалось, и мы поехали дальше.
Правительственных машин мы пока не видели.
Дэйв взглянул на предмет у меня на коленях и сказал:
— Не знаю, что ты собираешься делать с этой штуковиной. Камелот находится не совсем в глуши.
— Камелот?
— Район, в котором живут приемные родители твоей сестры. Анита нашла их адрес сегодня утром.
Пока мы катили по дорожке, я жевал губу. Что именно я планировал делать? Уэстфоллы считали меня угрозой. Черт, да они даже считали, что Пич «пагубно влияет» на их семью, а ведь ей было всего шесть лет.
«Семь, — поправил я сам себя. — Ей уже семь».
Вспомнив об этом, я совсем расстроился. Меня не было с сестренкой больше года. Она одновременно потеряла и маму, и старшего брата.
Никто не мог ее поддержать. Мне стало почти физически плохо от этой мысли. Я отвернулся к пассажирскому окну, надеясь, что Дэйв не заметит, как я погрустнел.
Все это было так несправедливо. У Пич и до этого проблем хватало. Наша семья бедствовала, мы жили в дерьмовом доме и много лет носили одну и ту же одежду. Над моей сестрой всю начальную школу смеялись одноклассники, и она уже тогда очень из-за этого переживала. Я и представить не мог, как Пич живет сейчас, без семьи, которая всегда безоговорочно ее любила. Без старшего брата, который напоминал бы ей, какая она замечательная. Черт возьми…
— Пьер рассказал тебе, почему так сильно меня презирает? — прервал мои размышления Дэйв.
Я вытер глаза футболкой с логотипом «Кабс».
— Не-а.
— Но тебе же, наверное, хочется знать?
— Конечно. — Я был только рад смене темы. — Кому бы не захотелось?
Ничего не ответив, он остановился перед знаком, отделявшим проселочную дорогу от двадцать пятого шоссе, основного маршрута между Шэйдлендом и Лафайетом. Я ожидал увидеть приближающийся караван черных внедорожников, но там был только один пикап защитного цвета с ржавчиной вокруг колесных ниш.
Когда пикап проехал мимо, Дэйв выехал на шоссе. Только тогда он начал свой рассказ.
— Тогда был канун Рождества. Года… четыре назад? Почти уверен, что четыре. Когда это произошло, родителям Аниты было уже за шестьдесят. Я не называю их стариками, вовсе нет, но они… как бы это сказать… слишком мнительные, что ли. Никто из них не любил водить машину в плохую погоду.
Я промолчал, но у меня возникло предчувствие, что история, которую мне предстояло выслушать, будет не из веселых.
— Что бы тебе ни понарассказывал Пьер, я на самом деле не злой человек. Конечно, у меня есть недостатки, и я прекрасно понимаю, что я… ну… — Дэйв тихо рассмеялся. — Я себя запустил за последние годы. Особенно после того несчастного случая. Но когда через что-то подобное проходишь, жить как прежде уже не получается. Понимаешь?
Он потер руки. Я не стал его прерывать.
— Я вызвался отвезти родителей Аниты в Лафайет в канун Рождества. Пытался им угодить. Мать Аниты делала вид, что я ей нравлюсь, но я понимал, что она просто не хочет обидеть дочь. А вот ее муж, отец Аниты, открыто мне не доверял. Его звали Билл. Билл Рейнс.
В другом направлении прогрохотал черный внедорожник; Дэйв наблюдал за ним в зеркало над головой. Видимо, поняв, что это не машина какого-нибудь секретного правительственного агентства, он спросил:
— На чем я остановился?
— Канун Рождества. Плохая погода.
— Погода и правда была плохая. Ужасная, насколько я помню. Но я никогда не попадал в аварии. В «Ниссане», моей тогдашней машине, я тоже не сомневался. В общем, я сказал родным Аниты, что заберу их около полудня и отвезу домой ближе к вечеру.
— А Пьер был там?
Дэйв мрачно посмотрел на меня.
— Конечно был. Пьер с женой, Билл с Джанет и я с Анитой. Шесть человек. — Он улыбнулся, но все равно в его глазах ясно читалась боль. — Или семь. В зависимости от того, как считать.
Я нахмурился.
Дэйв одарил меня тоскливой улыбкой.
— Анита тогда была на четвертом месяце беременности. Мы во второй раз ждали ребенка.
Я уже пожалел о том, что согласился на этот разговор.
Дэйв провел рукой по щетине на подбородке.
— Мы еще сына Пьера, Рубена, пригласили, но он, как всегда, отказался.
Я видел, как тяжело ему обо всем этом говорить, и решил не спрашивать еще и про это. Если и существовали родовые проклятия, то на семье Пьера и Аниты лежало именно оно.
«А ты усугубляешь их страдания», — прошептал внутренний голос. Я вздрогнул.
— Что иронично, — продолжал Дэйв, — мы прекрасно проводили время. Играли в покер. Все, кроме мамы Аниты: она считала карточные игры недостойным времяпровождением для христианки. Но даже она сидела рядом с Анитой за столом и говорила о том, о чем обычно говорят мамы с дочерьми. Билл искренне смеялся над моими шутками, а когда мы открыли подарки и он увидел коптильню, которую я для него выбрал, то прям завизжал от радости.
— Коптильня?
— Да. Для приготовления ребрышек и…
Я отмахнулся от него.
— Все, я понял, понял. Можешь так подробно не объяснять.
Хотя, конечно же, я с трудом представлял себе, что такое коптильня. Мама готовкой не особо увлекалась — по крайней мере, той, что выходила за рамки макарон с сыром и прочих полуфабрикатов, которые легко можно разогреть в микроволновке. Всегда говорила, что ей это просто не дано.
Но я все равно очень по ней скучал.
Мы подъехали к длинному извилистому холму на двадцать пятом шоссе. Трехполосный холм — так, помнится, он назывался. Там произошло столько аварий и погибло столько людей, что дополнительную полосу убрали. Казалось бы, стоило это сделать намного раньше, но иногда необходимы были ужасные события, чтобы здравый смысл наконец возобладал.
Дэйв вздохнул.
— Когда уже почти стемнело, Джанет начала хлопотать о возвращении в Лафайет. Она всегда была беспокойной, поэтому очень волновалась, что будет трудно ехать в такую погоду.
— Она была права?
— Ну а как ты думаешь? — Он покачал головой. — Как называется эта штука на старых монетках? Зеленая такая…
— Ты про налет?
— Вот говорила мне Анита, что ты умный ребенок. Да. Там был снежный налет, и я решил, что это обеспечит мне отличное сцепление. Знаешь, по снегу не так уж сложно ездить. Если, конечно, это только снег. Хоть Джанет и нервничала, мы все равно задержались на ферме. Отец Аниты стал намного лучше ко мне относиться, и мне хотелось воспользоваться этим… — Дэйв постучал большими пальцами по рулю. — Хотя нет, дело не в этом. Я не пытался им манипулировать. Просто… с моим папашей мы никогда не были близки. Поэтому мне было очень приятно, что отец Аниты меня полюбил — или хотя бы стал терпеть мое присутствие. Как будто у меня появился отец, понимаешь?
Я кивнул. Мне была хорошо знакома эта тоска.
— Обычно Билл не пил, но в тот вечер выпил со мной бутылочку «Будвайзера». Ничего особенного, казалось бы, но… мы сблизились.
Внутри меня зазвучала какой-то атональная музыка.
— Анита сама забеспокоилась. Истинная дочь своей матери. Она отвела меня в сторонку и сказала, что нам пора идти. Но я отказался, не понимая, чего она так нервничает. Мы же все веселились! В какой-то момент мы с Биллом сели смотреть «Рождественскую историю». Знаешь этот фильм?
— «Да ты себе глаз отстрелишь, парень!» — процитировал я в ответ.
— Да, тот самый. Я подумать не мог, что что-то не так, пока Пьер не зашел в комнату и не навис надо мной. «У нас проблема», — сказал он. Я сначала предположил, что пиво закончилось. Но Пьер покачал головой. Знаешь этот его осуждающий взгляд?
Я и сам не раз становился жертвой этого взгляда, но в данном случае полностью понимал Пьера. Водить машину зимней ночью в Индиане — не самое легкое занятие.
Дэйв продолжил.
— Дело в том, что Анита разозлилась на меня за то, что я расстроил ее маму. Джанет плакала, и Пьер сказал мне, что пора уходить. Прямо сейчас. Он не собирался слушать возражения.
— Во сколько это случилось?
— В десять. Я даже не заметил, что стемнело, но ведь я…
— Веселился.
Дэйв бросил на меня каменный взгляд.
— Я понимаю, к чему ты клонишь. Не осуждай меня. После аварии мне дали алкотестер, и я не превысил допустимую норму.
— Но приблизился к ней, да?
Он меня проигнорировал.
— Об остальном можешь догадаться. Мы ехали слишком быстро. Дорога оказалась труднее, чем я думал. Под снегом скрывался лед. — Дэйв провел языком по губам. — А кое-где и вовсе был гололед.
— Где это случилось?
— Здесь, наверху, — сказал он, кивнув в ту сторону.
Мы подъезжали к крутому склону. Я всегда представлял, что это первый резкий спуск с американских горок, от которого мурашки по коже.
— Мы с Биллом разговаривали. Джанет молчала, но я чувствовал, что она злится. Наверное, обиделась. Может быть, поэтому я и ехал так быстро. Мы были на полпути вниз по холму, когда я начал терять контроль. Сначала заднюю часть машины занесло. Затем дорога перед нами стала скользкой. Я пытался вернуть контроль над управлением, делал все как полагается. Но перестарался.
Дэйв перевел дыхание.
— Мы повернули к обочине. Только там не было никакой обочины. Просто крутой обрыв.
Мы приближались к холму. Но вместо того, чтобы сбавить скорость, Дэйв надавил на педаль, и «Хайлендер» разогнался почти до семидесяти километров в час.
— Самое удивительное, что я не был пристегнут. Вот насколько неуязвимым я себя чувствовал. — Он покачал головой. — Так глупо…
Мы поднялись на холм и начали долгий спуск. Справа от нас я заметил ограждение, по другую сторону которого лежал глубокий, залитый солнцем овраг.
— Теперь тут поставили забор, — сказал он. — Но… вот здесь мы и съехали с дороги.
Я чувствовал, что меня сейчас стошнит. И дело было вовсе не в крутом повороте.
— Меня выбросило из машины. Прямо через лобовое стекло.
Дэйв потер голову, чуть выше линии роста волос.
— У меня тут теперь пластина. А еще, как, думаю, ты заметил, я хромаю.
— А Билл и Джанет?
— Что, сам не догадаешься, черт возьми, что с ними случилось? «Ниссан» перевернулся не знаю сколько раз. К тому времени, как машина замерла в перевернутом положении, они были мертвы.
В моей голове пронеслось множество мыслей. С одной стороны, я, конечно же, ему сочувствовал. С другой стороны… не мог винить Пьера за то, что он ненавидит Дэйва.
Дэйв оперся локтем о дверь и печально уставился вперед.
— Ты веришь в Бога, Уилл?
Я кивнул. Учение Иисуса всегда было для меня истинным, но, честно говоря, я всегда твердо верил, что Иисус осудил бы поведение многих, кто утверждает, что следует его заповедям.
— Да, — пробормотал Дэйв. — Я так и думал. Здесь все такие. Так позволь спросить: почему Бог допускает такие трагедии?
Я молчал.
Он уставился на меня красными от слез глазами.
— Я серьезно, парень. Почему, черт возьми, Бог позволил такой глупой случайности унести жизни двух хороших людей, а меня сломать и сделать объектом ненависти самого любимого человека?
— Анита тебя не ненавидит.
Его рот скривился в уродливой ухмылке.
— О, так ты в этом разбираешься. Я не знал, что ты у нас психолог-вундеркинд.
— Конечноже, я не…
— Лицемер, вот ты кто. Как и любой другой человек, утверждающий, что существуют какие-либо высшие силы. — Дэйв снова горько рассмеялся. — Ладно, беру слова обратно. Высшие силы, может, и существуют. Летающие драконы, убившие всех тех людей прошлой ночью, или белые человечки, уничтожившие всех в Мирной Долине, — вот в них я могу поверить.
На это я тоже отвечать не стал. Что тут можно было сказать?
Я боялся, что, если что-то не то ляпну, Дэйв разозлится и откажется везти меня к Уэстфоллам. А там я надеялся хоть мельком увидеть Пич.
Так что, вцепившись пальцами в шорты, я просто смотрел перед собой.
Я скоро приду к тебе, Пич. Только дождись меня.
Несколько минут мы ехали в неловком молчании, пока Дэйв вдруг не заорал:
— Камелот!
Я подпрыгнул, чувствуя, что мое сердце забилось намного чаще, и уставился на него.
Дэйв улыбнулся.
— Ты что, не смотрел «Монти Пайтон»? Король Артур это кричит перед музыкальным номером.
Я хорошо знал эту сцену. Крис, Барли и я смотрели «Монти Пайтон и Священный Грааль» пару лет назад, а часть с кроликом-убийцей потом еще и пересматривали более двадцати раз. Но мысль о том, что Крис мертв, а Барли недосягаем для меня, сразу же омрачила мне настроение.
— Удача на твоей стороне, — хмыкнул Дэйв.
Я посмотрел на него, ничего не понимая. Он пояснил:
— Уэстфоллы живут в конце того тупика. В одном из тех больших домов, окруженных деревьями.
Ему не нужно было больше ничего объяснять. Если бы мне удалось подойти сзади… спрятаться в лесу на заднем дворе, возможно, я смог бы увидеть Пич. Даже сейчас, рано утром, погода была теплая. Пич вполне могла выйти поиграть на улицу.
«Ага, размечтался», — как всегда цинично отреагировал внутренний голос.
«Да пошел ты», — пробормотал я. И только потом осознал, что сказал это вслух. И Дэйв, кажется, обиделся.
— Эй, я тебя сюда отвез. Не надо тут…
— Это я не тебе. Я… неважно. Где мы можем припарковаться?
Дэйв свернул налево.
— На следующей дороге. Может, там тоже тупик.
Мы проехали еще немного, и он повернул направо. Мы припарковались в конце дороги, ведущей к Уэстфоллам.
У меня пересохло во рту. По моим расчетам, мы находились примерно в полуметре от владений Уэстфоллов. Впереди виднелась пара пустующих участков. Дэйв наблюдал за мной. Его голос стал мягче.
— Знаешь, парень, возможно, ничего и не получится. Если те парни из правительства узнали, что ты выжил прошлой ночью, они начнут за тобой охотиться. И наверняка уже рассказали обо всем Уэстфоллам. Твоей сестры может здесь и не быть. Они могли взять ее под стражу. Чтобы «защитить» от тебя.
— К чему ты клонишь?
Он пожал плечами.
— Просто не хочу, чтобы ты расстроился.
Я искал иронию в его взгляде, но через несколько мгновений все-таки поверил, что он говорит искренне, и потянулся к дверной ручке.
— Уилл, — прошептал Дэйв.
Это остановило меня. Прежде он никогда не называл меня по имени.
— Ты подумал о том, как это может повлиять на твою сестру?
— О чем ты?
— Я только хочу сказать… Может, она наконец смогла жить дальше… А тут ты вернешься, напоминая о всех тех ужасах, что она пережила. Ты же не хочешь этого, да?
Как же мне хотелось сказать Дэйву, что он ошибается. Что время не всегда лечит. Какие-то раны никогда не заживают, а, наоборот, гноятся, причиняя все бо́льшую боль с каждым днем. Я думал о Крисе. О моей маме. О бездне внутри меня, становившейся все глубже и глубже всякий раз, когда я вспоминал, что больше никогда их не увижу.
Открыв дверь, я вышел.
— Подожди, — сказал Дэйв, наклонившись ко мне. — Ты действительно берешь это с собой?
Я крепче ухватил веревку.
— Буду ждать тебя здесь. — Он вздохнул.
— Это может занять несколько часов.
— Мне есть чем заняться.
Он порылся в бардачке и достал оттуда несколько журналов. Одна из обложек гласила: «Домашнее пиво и как его варить».
— Почитаю пока о сухом охмелении стаута.
Не понимая, о чем он говорит, я захлопнул дверь и отправился через пустырь.
Никто не проложил здесь тропинки, но лес оказался не таким уж густым. Не то что лес, граничивший с моим старым домом.
Там я в последний раз видел свою сестру.
«Дэйв прав, — предупредил внутренний голос. — Пич здесь нет, так что лучше не надеяться. А даже если ты ее и увидишь, то что тогда? Она будет с приемными родителями. Как только ты покажешься, они сразу же позвонят Риггсу, и тогда тебя будет ждать тюрьма в Вестчестере, а Пич — приют. Другими словами, вам обоим конец».
Я отмахнулся от этих мыслей и зашагал через лес.
Проходить так близко от участка было рискованно, но я боялся, что, зайдя слишком далеко, потеряю ориентировку и никогда не найду владения Уэстфоллов.
Но мне не стоило беспокоиться. Даже двигаясь бодрым шагом, мне удавалось держаться на одинаковом расстоянии от опушки леса. Вскоре я добрался до тупика и широких участков, граничащих с лесом. Я искал кирпичный двухэтажный дом с гаражом на три машины. Через пару домов я как раз разглядел темный кирпич сквозь заслон елей.
Я срезал путь по диагонали в сторону двора. И тут меня ждал шок: планировка их заднего двора была похожа на планировку моего старого дома. На западной стороне участка стояли сарай и большая песочница. А позади, в шести метрах от леса, возвышался гигантский платан с ветвями шириной с мою талию.
Идеально.
Без промедления я вырвался из своего укрытия и прыгнул, чтобы ухватиться за самую нижнюю ветку, забрался выше и вскоре надежно закрепил веревку. Потом спрыгнул и направился к опушке леса, где и стал ждать.
Если бы я хорошо продумал план действий, то захватил бы с собой журнал. Но мне пришлось довольствоваться наблюдением за домом из леса. Прошло примерно полчаса, и свет начал тускнеть: на солнце надвигалась мрачная флотилия облаков. Вместе с облаками появились и дурные мысли.
Неужели Ночные ужасы напали на «Санни Вудс» из-за меня?
Размышляя об этом, я почувствовал, как где-то в основании черепа зашевелилось что-то доселе мне незнакомое.
(…ты…)
Я вздрогнул от этого голоса. Лес вокруг меня, и без того не особо шумный, совершенно затих. Не было слышно ни пения птиц, ни цикад, ни животных, пробирающихся сквозь подлесок.
(Где… ты…)
На этот раз голос был громче. В нем слышались зловещие нотки. Слышался голод.
(…идем за тобой, Уилл…)
Я прижал руки к вискам.
— Хватит, — прошептал я.
(Мы идем за тобой)
— Хватит! — крикнул я и тут же зажал рот рукой. Боже, что со мной такое? Что, если кто-то меня услышал? Что, если кто-то пойдет на голос и обнаружит здесь меня, лохматого мальчишку в футболке «Кабс», всего вспотевшего и разговаривающего с самим собой…
И тут я увидел ее.
Девочка, спускавшаяся по задним ступенькам во двор, была на пару сантиметров выше, чем я помнил, но это, без сомнения, была моя сестра. Мышцы моих ног напряглись, как будто они без моей команды готовы были выпрыгнуть из укрытия. С Пич была еще какая-то девочка, скорее всего моего возраста, со струящимися черными волосами. Но я едва обратил внимание на присутствие второго человека.
Я мог только смотреть на сестренку и чувствовать, как разрывается сердце от несправедливости нашей разлуки. Пич вышла во двор, где в траве лежал разноцветный мяч. Пич нагнулась, подняла его, попыталась почеканить, но в итоге просто отбила ногой. Вместо того чтобы бежать за мячом, она сжала кулак и ударила себя по бедру.
Я ощутил приступ тревоги.
— Все в порядке, Пич, — сказала вторая девочка, и использование этого прозвища заставило меня повернуться и впервые по-настоящему ее изучить. Она была высокой, азиатского происхождения. Беспокойство явно читалось в ее скрытых за стеклами очков глазах.
Это могла быть только Дарси.
Конечно, я никогда с ней не встречался, но письмо от Пич, которое Пьер смог мне передать, переписывала со слов моей сестры Дарси. Она даже вставляла собственные комментарии.
Пич опустилась на траву.
— Эй, — сказала Дарси, направляясь к ней. — Не надо…
— Я ужасно играю в эту игру, — обиженно ответила Пич.
— Не переживай, ты совсем не так плоха.
— Но у тебя мяч не падает! — возразила Пич.
Дарси рассмеялась.
— И у меня он падает. К тому же я почти на десять лет старше. Разве не справедливо, что у меня получается чуть лучше?
Я спрятался в траве, чтобы Дарси меня не видела.
— Что это? — спросила Дарси.
— Ты о чем? — ответила Пич.
— Та штука на дереве. — Дарси сделала шаг вперед. — Это качели?
На этот раз Пич подняла голову и тут же встала на ноги. Не сводя глаз с качелей, она медленно начала идти к ним.
— Это Кен их вчера повесил? — спросила Дарси.
Кеном она, как я понял, называла мистера Уэстфолла, но меня все это не особо волновало. Потому что Пич произнесла волшебные слова.
— Ты что-то сейчас сказала? — спросила Дарси, шагая за ней.
— Бу-бух, — продолжила бормотать Пич.
— Бу-бух, — тихо повторил за ней я.
Дарси нахмурилась.
— Что еще за «бу-бух»?
— Вот это, — сказала Пич, смущенно улыбаясь. Она взяла в руки веревку и провела по ней пальцами, рассматривая выцветшее голубое круглое сиденье. Именно его Анита и Дэйв повесили на дерево в надежде, что их дети когда-нибудь будут качаться на нем.
Дарси встала рядом с Пич.
— Интересно, кто повесил качели?
Пич замерла. Ее улыбка исчезла, уступив место изумлению. Пич повернулась в сторону леса и стала осматривать деревья.
— Уилл? — сказала она тихим голосом.
«Ты не должен позволить ей увидеть тебя! — кричал внутренний голос. — Если покажешься ей на глаза, то обречешь ее на те же страдания, через которые сейчас проходишь сам».
Я отвернулся и трусцой побежал через заросли.
—Уилл? — позвала она, на этот раз громче.
Я зашагал быстрее, не обращая внимания на кустарник, царапавший мои шорты. Что-то хлестнуло меня по лицу, и глаза заслезились. Позади раздавались два голоса: Пич выкрикивала мое имя, а Дарси звала ее. Я врезался в пару деревьев, споткнулся и упал на спину, прямо в кучу сосновых иголок. У меня потемнело в глазах, и стало трудно дышать. Я попытался встать, но носок кроссовки зацепился за лиану, и я снова повалился на землю, приземлившись на предплечья.
Поморщившись, я поднялся на колени и только тогда услышал голос Пич — совсем рядом, по другую сторону деревьев. С замиранием сердца я поднял голову и понял, что упал на небольшую поляну в центре сосновой рощи.
— Уилл? — позвала Пич.
Может быть, если я немного подожду здесь и не буду двигаться, они пойдут дальше. Или вернутся в свой дорогой кирпичный дом, где Пич не придется беспокоиться о прошлом.
Мне казалось, что позволить ей забыть про меня — это лучший подарок, который я когда-либо мог ей преподнести. Я притягивал неприятности, и близость со мной причиняла людям одну лишь боль.
— Это ты? — вновь раздался голос Пич.
Сосновые ветви расступились, и появилась моя прекрасная, удивительная младшая сестра. Ее губы дрожали, а глаза были полны слез.
Стоя на коленях, я смотрел на нее.
— Уилл? — вновь повторила она.
Должно быть, я расплылся в улыбке, потому что она тоже начала улыбаться.
— Привет, Пич. — Это все, что я смог сказать.
А потом она оказалась в моих объятиях и зарыдала мне в шею так же сильно, как я рыдал в ее мягкие каштановые волосы.
Я последовал совету из песни Билли Джоэла, которую очень любила моя мама: «Не порть разговорами радостный момент»1.
Не знаю, слышала ли ее Дарси, но она тоже не произнесла ни слова. Я заметил, что она все это время наблюдала за нами с почтительного расстояния, пока я не успокоился и не подержал сестру в объятьях минуты три. Только тогда я наконец обратил внимание на подругу Пич. Наверное, в любой другой ситуации мне стало бы стыдно, что я расплакался у нее на глазах. В конце концов, вел я себя совсем не так, как должен мальчишка моего возраста. А Дарси, как я обнаружил, переведя на нее взгляд, была довольно симпатичной.
Я представлял ее совсем другой.
Это может прозвучать глупо, но при упоминании Дарси у меня в голове возникала Велма, заучка из мультфильмов про Скуби-Ду. Будь она ростом чуть повыше и носи более экстравагантные наряды, я бы и вовсе принял ее за супермодель. Когда она мне улыбнулась, на душе сразу стало легче.
Само собой, Дарси мне понравилась. И дело даже не во внешности. Просто я видел, что она действительно любит Пич.
Я закрыл глаза и поцеловал сестру в макушку. Она положила голову мне на плечо, отвернувшись от меня, и я почувствовал запах ее волос. Мягко говоря, не очень приятный. Так пахли волосы, которые уже давно не мыли. Волосы ребенка, про которого все давно уже забыли.
Я еще раз поцеловал ее и натянуто улыбнулся.
— Разве Уэстфоллы не заставляют тебя принимать душ?
Пич повернула голову, чтобы посмотреть на меня, и, увидев ее заплаканные глаза так близко, я чуть опять не зарыдал.
— Только по четвергам, — спокойно сказала Пич.
Я уставился на нее.
— Что бывает только по четвергам?
— Душ, — уточнила Дарси.
Теперь я перевел взгляд на нее. Скрестив руки, она пожала плечами.
— У Уэстфоллов тут все по расписанию. Моя очередь в среду и субботу, я принимаю душ два раза в неделю, поскольку я старше. А у Пич — в четверг… — Она едва заметно сморщилась. — Роберта, видишь ли, экономит воду.
Я подумал о гигантском кирпичном доме на огромном участке с гаражом на три машины.
— А что, им настолько не хватает денег?
— Да нет, конечно. Для своих биологических детей им ничего не жалко. Агата, к примеру, моется практически каждый день.
— А Агата это?..
— Сестра Бенни, — сказала Пич, приблизив свое лицо к моему. По привычке я вдохнул ее дыхание, чтобы проверить, почистила ли она зубы.
Почистила. И кажется, в этом была заслуга Дарси.
— Тебя освободили, да? — спросила Пич.
Я откинулся на спинку стула. Тринадцать месяцев я ломал голову над тем, что скажу сестре, но теперь, когда момент настал, я так и не придумал ответ. К тому же обстоятельства сложились совсем не так, как я ожидал. Я полагал, что в какой-то момент мне просто разрешат покинуть учреждение, и тогда мы с Пич сможем начать новую жизнь вместе, без особых трудностей.
Но на деле все оказалось куда сложнее. Настолько, что и мне осмыслить произошедшее было тяжеловато, что уж говорить про семилетнего ребенка.
Возможно, почувствовав мое напряжение, Дарси начала разговор сама:
— Я слышала, вчера вечером произошел инцидент. В «Санни Вудс».
У меня пересохло во рту.
— Что именно ты слышала?
— У меня нет доступа к интернету, — сказала Дарси, смахнув со лба черную прядь, — но в местных новостях сказали, что произошел сбой в системе безопасности.
— Сбой, значит… — прошептал я.
— Они советовали жителям района соблюдать осторожность, потому что некоторые пациенты могли сбежать.
— И ты, конечно же, повела Пич сюда.
Дарси ухмыльнулась мне.
— Что такое «сбой»? — невинно спросила Пич.
Переводя с языка федералов, это когда куча крылатых монстров нападает на психиатрическую лечебницу и убивает почти всех, кто там находится.
— Вчера вечером случилось кое-что плохое, — сказал я.
Глаза Пич расширились.
— Ты в порядке?
Мое сердце сжалось. Этот чудесный ребенок всегда так обо мне заботился, так за меня переживал. И ничего не просил взамен. Пич заслуживала куда лучшей жизни.
— Со мной все хорошо. Но я в бегах.
— Ты, главное, не уходи. — Она впилась ногтями в мои плечи. — Я не могу тебя опять потерять.
Это слово — «опять» — заставило меня вздрогнуть от боли. Я открыл рот, чтобы объяснить, как сильно я ее люблю, но не смог подобрать слова. Дарси пришла на помощь:
— Уилл скоро вернется.
В глазах Пич заблестели слезы.
— А в прошлый раз его не было очень-очень долго.
Дарси подошла ближе.
— Уиллу пока что нужно спрятаться, чтобы злые дяди его не нашли. Но когда они перестанут его искать, он сможет вернуться. Разве не так, Уилл?
Я посмотрел на сосновые иголки под ногами, чтобы Пич не видела моих глаз.
— Верно. Когда все утихнет, я вернусь за тобой.
Крошечные пальчики коснулись моей щеки. Я позволил Пич приподнять мое лицо, чтобы она все же заглянула мне в глаза.
— А если они тебя поймают?
— Не поймают, — заверила Дарси. — Уилл найдет себе хорошее укрытие.
Глаза Пич снова округлились.
— Форт!
Сбитый с толку, я посмотрел в ту сторону, куда она указывала, и обнаружил у подножия одной из огромных сосен рваный синий брезент, подпертый множеством веток.
— Дарси помогла нам с Бенни его построить, — с восторгом заявила Пич. — Ты можешь спать там, а я буду приносить тебе еду и проводить с тобой время. Может, даже смогу остаться там на ночь.
Пич так радовалась, что у меня не хватило духу сказать ей, что этот план не сработает, ведь именно в этом лесу Риггс и его люди будут меня искать. На самом деле я не мог отделаться от мысли, что они уже меня обнаружили и сейчас записывают все наши разговоры.
— Где ты нашел эти качели? — спросила Дарси.
— Бу-бух, — тут же поправила ее Пич.
Дарси ухмыльнулась.
— Господи, наконец-то я узнала, что такое этот «бу-бух». Пич постоянно о нем упоминала.
Я посмотрел на сестренку, увидел, как ее лицо светится надеждой, и впервые осознал, как сильно она похудела. Я, конечно, тоже не всегда мог ее вдоволь накормить, но она никогда не голодала.
Почему они тебя не кормят? Почему не моют тебе голову или хотя бы не позволяют мыться столько, сколько нужно? Неужели тебя здесь держат только из-за пособий?
Все эти вопросы прервала другая мысль.
Да ее тут и не держат, если помнишь. Они отправляют ее в приют уже на этой неделе.
— Что случилось? — спросила Пич. — Разве ты не хочешь остаться? У нас такой классный форт. Пойдем, я тебе покажу.
Она схватила меня за руку и попыталась потащить за собой.
Дарси выглядела так, будто собиралась что-то сказать, но тут раздался звук, заставивших нас всех вздрогнуть. Со стороны дома Уэстфоллов сквозь заслон сосновых ветвей пробрался загорелый мальчик примерно одного возраста с Пич. Я понял, кто это, еще до того, как Дарси сказала:
— Бенни. Ты нас до смерти напугал.
— Мама ищет вас двоих, — запыхавшись, сказал Бенни. — Ей только что позвонили, и она начала ругаться.
Я даже не сомневался, что звонил ей именно Риггс.
Пич бросилась ко мне, ее руки сжали мою шею в смертельной хватке.
— Возьми меня с собой. Роберта не разрешает мне видеться с тобой. Она не позволяет мне даже упоминать твое имя. Ненавижу ее!
Обняв Пич в ответ, я посмотрел на Дарси, взгляд которой, казалось, подтверждал каждое ужасное слово, произнесенное моей сестрой.
— Это правда, — сказал Бенни. Он облизал губы. — Ты ведь Уилл, да?
Я перевел взгляд на мальчика. На щеках у него были веснушки, каштановые волосы коротко пострижены.
— Пич сказала мне, что ты хорошо к ней относишься.
Бенни подмигнул мне.
— Что, прям так и сказала?
Дарси взъерошила его волосы.
— Ты милый. Бо́льшую часть времени.
Бенни робко улыбнулся, но через мгновение мы все вскочили. Вдалеке раздался голос.
Принадлежал он, скорее всего, миссис Уэстфолл.
— Бенджамин! София!
Во рту появился горький привкус. Пич ненавидела свое настоящее имя. И меня нисколько не удивило, что миссис Уэстфолл настаивала на его использовании.
— Если я обнаружу, что вы в лесу, вас ждет наказание! — продолжала кричать она. — Ты слышишь меня, Дарлин?
Я взглянул на Дарси. Он тут же ткнула меня указательным пальцем.
— Не смей меня так называть.
Несмотря на обстоятельства, мне с трудом удалось скрыть ухмылку.
— И не думал даже.
Должно быть, она уловила мое веселье, потому что бросила на меня предостерегающий взгляд, прежде чем взять Бенни за руку.
— Беги вдоль леса, пока не дойдешь до тупика.
Бенни нахмурился.
— Чего?
— Сделаешь вид, что возвращаешься с прогулки.
Бенни нахмурился еще сильнее.
— Но я же не хожу на прогулки.
— Притворись, что сегодня тебе приспичило прогуляться. Это отвлечет Роберту.
Бенни все еще не понимал, что от него хотят.
— А зачем нам…
— Чтобы Пич и Уилл могли попрощаться, — отрезала Дарси, теряя терпение.
Пич снова тяжело задышала, но на этот раз даже не плакала: ей было так больно, что на слезы сил не осталось.
— Нет! Ты не можешь меня бросить.
Меня будто под дых ударили. Я не мог дышать.
Я сидел на лесной подстилке, а Пич свернулась калачиком у меня на коленях, точно так же, как когда мне было одиннадцать, а ей всего два годика. Воспоминания о том, как часто мы сидели вот так на полу в гостиной, как она прижималась ко мне и зарывалась головой в мое плечо, напомнили мне, какими счастливыми мы были, несмотря на бедность и наркотическую зависимость нашей матери.
— Бенджамин! — повторила миссис Уэстфолл, приближаясь к нам. По моим подсчетам, она уже подходила к тому самому месту, где Пич пыталась играть в мяч.
Я крепче прижал Пич к себе.
— Уиллу действительно нужно уходить? — спросил Бенни.
— Да. И тебе тоже, — сказала Дарси, окинув Бенни суровым взглядом. — Или у нас с Пич будут большие неприятности.
Бенни побледнел.
— Вас отправят в комнату для непослушных детей…
Я гладил Пич по затылку, укачивая ее, но слова Бенни заставили меня напрячься.
— Это что за комната такая?
Дарси не повернулась, но я понял, что она прекрасно меня слышала.
— Что такое, черт возьми, комната для непослушных детей?
Дарси, сглотнув, сжала плечи Бенни.
— Иди уже. Ладно?
Бенни слабо кивнул и, бросив на меня последний взгляд, побежал трусцой к тупику.
— Это заброшенная комната в подвале. Там, конечно, чисто, если не считать пары паутинок, но окон нет. А в углу стоит один деревянный стул. И все. — Описывая это, Дарси как-то безжизненно смотрела вдаль. — И если мы нарушаем правила Роберты, она запирает нас в подвале. Мы должны сидеть на этом стуле столько, сколько она посчитает нужным.
Я почувствовал, как Пич прижимается ко мне. Внутри меня боролись ярость и ужас.
— Там хоть свет есть?
— Ну, в каком-то смысле есть. Лампочка на веревочке. Иногда Роберта разрешает нам ее включать. — Она сглотнула. — Если нарушение не слишком серьезное.
Я представил себе Пич, сидящую в темной комнате, как животное в клетке, испуганную и одинокую. В «Санни Вудс» мне хотя бы разрешали включать свет. Но эта тварь… которая называла себя приемной матерью Пич… эта отвратительная, чудовищная женщина…
Я зарылся лицом в волосы Пич. Она беззвучно плакала.
— Дарлин! — позвал голос. Миссис Уэстфолл, судя по всему, стояла недалеко от «бу-буха».
Дарси покраснела.
— Прости, Уилл, но нам нужно идти.
Я знал, что она права, но просто физически не мог отпустить сестру. Да и Пич, скорее всего, не дала бы мне разорвать объятья. Ее руки обвились вокруг моей шеи, как хомут.
— Привет, мама, — послышался голос Бенни. Значит, он сделал именно так, как сказала Дарси.
Голос миссис Уэстфолл стал отдаляться от нас.
— Где ты был? Я зову тебя уже двадцать минут.
Двадцать минут точно не прошло, но такие люди, как она, очень любят искажать правду, чтобы доказать свою точку зрения. Эта ужасная женщина и так регулярно детей в подвале запирала, так что отсутствие у нее совести меня совсем не удивило.
— Откуда здесь эти качели? — Роберта находилась уже так далеко, что нам приходилось напрягать слух.
— Я их раньше не видел, — ответил Бенни.
— Конечно не видел. Раньше этой мерзости здесь не было.
Миссис Уэстфолл говорила холодным, надменным тоном человека, который всегда уверен в собственной правоте.
Сама ты мерзость, это называется «бу-бух».
Я прекрасно понимал, что повел себя как маленький ребенок, что этими качелями сам себя выдал… Но, черт возьми, как же мне понравилось, что я разозлил эту женщину.
— Ну… э… — забормотал Бенни, но Роберта тут же его прервала.
— Где Дарлин и София? Прошлой ночью многое случилось, и им опасно выходить на улицу.
Дарси присела перед нами.
— Мне больно это говорить, но мы должны идти.
Я поцеловал Пич в макушку. Она еще крепче прижалась к моим рукам.
— Когда мы снова увидимся? — спросила Дарси.
— Не знаю, — ответил я и, произнося эти слова, понял, насколько ограничены мои возможности. Мы находились целиком во власти Риггса и Клингера — людей, которым нет никакого дела до этой замечательной маленькой девочки у меня на коленях.
Я просто хочу быть со своей сестрой! Разве я слишком многого прошу?
И в этот момент, как ни странно, мне вспомнилась табличка, висевшая в доме Барли. Его мама не очень хорошо умела украшать дом, и Барли не раз замечал, что ее вкусы слишком старомодны. Но в глубине души я всегда восхищался ее желанием проводить время с семьей и непоколебимой преданностью мужу и детям.
Вывеска, написанная шрифтом цвета слоновой кости на прямоугольной деревянной доске, гласила: «Хорошо там, где мы вместе».
И я только сейчас осознал, насколько правдивы эти слова.
Слезы текли по моим щекам, но мне было все равно.
Дарси почему-то казалась тем самым человеком, перед которым плакать совсем не стыдно.
Она потрепала Пич по плечу, но обратилась ко мне:
— Где ты жил после побега?
Если бы это был фильм, я бы ответил что-нибудь таинственное вроде: «Я не могу тебе сказать. Чем меньше вы знаете, тем лучше».
Но я не был загадочным киногероем.
— На ферме альпак. Недалеко от Шэйдленда.
— У Аниты, — дополнила Дарси.
Я ошеломленно посмотрел на нее.
— Как ты…
— Они с Пьером — единственные, кто мне отвечает.
— Ты с ними общалась? — спросил я, не в силах в это поверить.
— Я переписываюсь с Барли и Мией по электронной почте, когда удается, и они сказали, что Пьер и Анита тоже им отвечают.
Пич пробормотала что-то неразборчивое.
Я посмотрел на нее сверху вниз.
— Что?
Она подняла на меня опухшие от слез глаза и сказала:
— Ты был нашим Мерри и Пиппином.
— Что?
Дарси улыбнулась.
— Помнишь, как во «Властелине колец», когда хоббитов забирают урук-хаи. Пич понравились сцены, в которых Арагорн, Леголас и Гимли их выслеживают. — Она смущенно пожала плечами. — Мы притворялись, что мы такие же. Выслеживаем плохих парней, чтобы спасти тебя.
Возможно, меня должно было позабавить, что Пич сравнивает меня с хоббитом, точнее, с двумя сразу, но вместо этого мне стало еще больнее. Я только начал читать Пич «Властелина колец» прошлым летом, когда наша жизнь полетела к чертям. Очевидно, Дарси продолжила ей читать. И хотя человек получше был бы благодарен ей за такую заботу о сестре, меня не покидало чувство, что Дарси стала моей заменой.
Тринадцать месяцев. Тринадцать месяцев я не получал никаких новостей. О Пич, о Мие, о Барли, о бейсболе и даже о чертовой школе.
Я готов был бы высидеть самый скучный урок математики, только бы снова почитать моей сестре книги на ночь.
Мои мысли рассеялись, когда Дарси внезапно подняла глаза и огромная рука опустилась мне на плечо.
Дэйв Майерс смотрел на меня с извиняющимся выражением лица, но выглядел таким напряженным, что я сразу понял: что-то не так.
— Мне очень жаль, — сказал он, — но нужно уходить.
Я покачал головой.
— Я видел полицейскую машину, проезжавшую мимо того места, где мы припарковались, — объяснил он. — Возможно, копы уже заметили «Хайлендер».
— Прости, Уилл, — сказала Дарси, протягивая руки к Пич.
Я попытался оторвать руки Пич от своей шеи, но она удвоила хватку и вцепилась в меня так, словно от этого зависела ее жизнь.
«В каком-то смысле так и есть», — подумал я. Но отмахнулся от этой мысли. Это еще не конец. Не может быть. Мы с Пич прошли через слишком многое, чтобы больше никогда не увидеться. Так или иначе, все будет исправлено, и нам позволят начать жизнь заново вместе. Без страха. Без боли и разлуки.
«Хорошо там, где мы вместе», — подумал я и, всхлипывая, разжал руки Пич и передал ее бьющееся в рыданиях тело Дарси.
1 Leave the tender moment alone. — Здесь и далее — прим. пер.
По идее, я должен был нервничать по дороге домой, но лишь угрюмо смотрел в пассажирское окно, положив подбородок на ладони. Я почти не замечал проносящихся мимо пейзажей, а когда Дэйв наконец заговорил, ничего не ответил. Какой смысл?
Я никогда не сдавался, никогда не поддавался отчаянию. Конечно, последние тринадцать месяцев я пребывал в довольно мрачном расположении духа, и поводов для радости было мало. А сейчас… сейчас все было по-другому. Когда я разобрался со своими чувствами, стало ясно, в чем проблема.
Риггс и его шайка запустили эту адскую машину. Но топливом… веществом, гарантировавшим, что она так и продолжит ехать на меня, грозя вот-вот раздавить… этим топливом была бедность.
Имея деньги, я мог бы купить билеты на самолет для себя и Пич. Мог бы купить машину без номеров, как это делают в кино: «Заплачу наличными, если не будете задавать вопросов». С деньгами мы могли бы переехать в Мексику, в Сингапур, в любое другое гребаное место… и стать семьей, настоящей семьей, как раньше.
Конечно, и тогда все было неидеально: у меня начался подростковый бунт, и я слишком переживал из-за маминой зависимости, поношенной одежды и всего прочего, что меня раздражало или беспокоило.
Но я не ценил того, что у меня было. Не ценил маму и замечательную младшую сестру.
Это все, что на самом деле было мне нужно. Свобода — это, конечно, хорошо, а отношения, дружеские и любовные, украшают жизнь любого человека.
Но пока у тебя есть семья, у тебя есть фундамент. А это значит, что тебе есть за что бороться.
И неужели я просил слишком многого?
Похоже, да.
Дэйв снова заговорил, и я снова его проигнорировал.
— Знаешь, если будешь срывать злость на мне, это не поможет.
— Да уже ничего не поможет, — пробормотал я.
— А Пьер мне сказал, что ты никогда не сдаешься. Видимо, соврал.
Я повернулся к нему. Понимал, что он специально меня провоцирует, но не мог не ответить.
— Вот если ты дважды потеряешь все самое дорогое в жизни, тогда и поговорим.
— Это я-то не все потерял?
В голове промелькнула картина перевернувшейся машины, но я отмахнулся от нее, не собираясь жалеть Дэйва.
— У тебя все еще есть Анита.
Дэйв уставился прямо перед собой.
— А есть ли?
Мы ехали уже несколько минут, когда у Дэйва зазвонил телефон, и от этого звука мой сфинктер непроизвольно сжался, а в животе зажужжала целая орава обезумевших стрекоз. Я не узнал песню, которую он поставил на рингтон, но мне показалось, что голос принадлежит Джонни Кэшу. Человеку в черном. Это был певец, песни которого отец Барли ставил в своем магазине. Мне нравилась кантри-музыка, но среди ровесников я такой был один.
Дэйв тем временем начал с кем-то разговаривать. Точнее, в основном он просто слушал, но порой все же отвечал.
— Да… да, он в порядке.
Пауза.
— Да, он с ней виделся. — Он взглянул на меня.
— Держится вроде как. Но ты и сама знаешь…
Еще пауза.
— Да? Хорошо. Он будет… — Дэйв еще раз посмотрел на меня. — В общем, мы будем дома уже через несколько минут.
Он замолчал. Потом кивнул. Мне даже показалось, что я увидел на его лице улыбку.
— Конечно, я ничего ему не скажу. Пока.
Я взглянул на него.
— Ничего не хочешь мне сказать?
— Анита звонила.
— Да это я и так понял. А какой секрет она просила мне не раскрывать?
Дэйв криво усмехнулся и молча продолжил вести машину. Мы подъехали к повороту.
Я сжал руки в кулаки.
— Если ты меня сдал, то скажи об этом сейчас. Имей совесть хотя бы дать мне шанс сбежать.
Дэйв нахмурил брови.
— А?
— Твоя жена и так чуть меня не подставила, лишь бы защитить своего дядю. Интересно, почему же мне трудно поверить, что она готова рисковать безопасностью всей своей семьи ради моего спасения?
— Ты всегда такой мнительный? Что ей нужно сделать, чтобы завоевать твое доверие?
Когда мы свернули за поворот, я ожидал увидеть кучу машин, растянувшихся по всей проселочной дороге, но, к своему удивлению, не обнаружил никакой засады.
— Может быть, я вовсе не Аните не доверяю, — пробормотал я.
— Я на тебя не обижаюсь, — пожал плечами Дэйв, — мы знакомы меньше суток. На твоем месте я бы тоже себе не доверял. Думаешь, я тебя сдам?
— Да дело не в тебе.
— Тогда о чем ты?
Я устало вздохнул.
— Люди чаще всего заботятся о себе. Не о других. По крайней мере, если эти «другие» — не их семья.
— Да ладно тебе, Уилл. У тебя тоже есть семья.
Я взглянул на него.
— Я про твою сестру. — Дэйв рискнул мне улыбнуться. — У тебя есть она.
Я посмотрел вперед.
— А есть ли?
Когда мы подъехали к дому, Пьер уже опускал дверь гаража с помощью веревки. Сначала мне хотелось поинтересоваться, почему у Дэйва и Аниты нет автоматического открывателя дверей.
Потом я подумал: а почему Пьер вообще решил закрыть гараж прямо перед нашим приездом?
Неужели Риггс и его люди уже приехали? Неужели Пьер и Анита заключили с ними сделку?
Дэйв остановил «Хайлендер» и выключил двигатель. Пьер прошел перед нашей машиной, направляясь в дом.
— Ты не будешь там парковаться? — спросил я, кивнув на гараж.
— Пьер любит иногда им пользоваться, — сказал Дэйв, не глядя мне в глаза. Мне стало еще страшнее.
Я начал говорить, но Дэйв открыл дверь и выскользнул наружу. Прихрамывая, он обогнул «Хайлендер» и к тому времени, как я вышел, уже почти добрался до входной двери.
— Дэйв? — позвал я. — Что ждет меня в доме?
Он остановился, держась одной рукой за дверь. Когда он посмотрел на меня, раннее полуденное солнце осветило его лицо. Лоб с морщинами. Щетина на щеках. Нос, который, как я теперь понял, он в какой-то момент сломал. Возможно, в той аварии.
Дэйв действительно мне сочувствовал.
— Я понимаю, что тебе больно. Но нельзя жить, видя во всех врагов.
Я молча наблюдал, как он открывает дверь и останавливается, чтобы пропустить меня.
Подойдя, я заглянул в пустой холл, на лестницу, ведущую на второй этаж. Там я никого не видел, но смог различить приглушенные голоса. Мягкий смех. По мере того как я приближался к дверному проему, голоса становились все отчетливее. Я узнал голоса Пьера и Аниты. Но с ними был еще кто-то.
Переступая порог, я нервничал так, что, казалось, в любой момент могу упасть в обморок. Стоило мне подойти к гостиной, как все голоса разом смолкли. Тогда я окончательно поверил, что это Риггс с Клингером пришли меня арестовать.
Но вместо этого увидел в кресле-качалке очень хорошо знакомого мне человека — мистера Марли, владельца магазина «Хиллтоп», отца моего единственного живого друга.
Ближе ко мне, на диване, сидела миссис Марли, смотревшая на меня со слезами на глазах.
— Уилл. — Не успел я шевельнуться, как она подошла, заключила меня в объятия и прижала к себе, уткнувшись головой в мое плечо. Забавно, но до этого момента я не замечал, насколько она меня ниже.
Миссис Марли плакала, обнимала меня и говорила, как ей жаль. Мне показалось, что она не только рада меня видеть, но и чувствует себя виноватой. Но я понятия не имел почему. Она всегда относилась ко мне так, словно я был ее собственным сыном.
Я обнял миссис Марли в ответ, еле сдерживая слезы. Сколько человек может выплакать за день? Возможно, мне удалось побить мировой рекорд.
— Ты был там совсем один, — сказала миссис Марли. — Мне так стыдно, что мы оставили тебя одного. Как бы я хотела…
Она прервалась, судорожно вздыхая. Анита подошла и положила руку ей на плечо.
— Это ты их привезла? — спросил я.
Анита улыбнулась.
— Пьер.
Я бросил на Пьера благодарный взгляд. Он подмигнул мне.
— Тут еще кое-кто хочет с тобой встретиться, — сказала Анита.
Она кивнула мне, указывая налево, и там стоял Барли — как всегда, неловко переминаясь с ноги на ногу. Он почти не вырос, зато прыщей стало еще больше. Волосы стали длиннее, и он прибавил в весе. Но за очками в черной оправе были все те же карие глаза. Растерянная улыбка тоже осталась прежней.
— Привет, Уилл, — наконец сказал он. — Рад тебя видеть.
Миссис Марли прижала меня к себе в последний раз и отошла в сторону, чтобы позволить мне пройти к ее сыну. Я сделал пару шагов, заметив на лице Барли быструю череду противоречивых эмоций. Он протянул мне руку.
Не обращая на это никакого внимания, я его обнял. На мгновение Барли застыл, но, когда я поднял его в воздух и закрутил, из него вырвался полустон-полусмех, а потом и все в комнате засмеялись, после чего он обнял меня в ответ. Я понял, что тоже смеюсь, но при этом и плачу. Удивительно, но Барли зарылся лицом в мое плечо и тоже плакал. Стоять посреди комнаты, полной людей, и плакать вместе с другом почему-то меня совсем не смутило. Это было так же естественно, как дышать.
Теперь я даже не сомневался, что заслужил место в Книге рекордов.
Следующие десять минут миссис Марли провела, расспрашивая меня про то, как со мной обращались в «Санни Вудс». Узнав, как меня там кормили, она тут же заявила, что поедет туда и даст кому-то из руководства парочку подзатыльников. Мне было так приятно, что кто-то за меня переживает, что я решил не напоминать ей, что все в «Санни Вудс» умерли.
Я поймал взгляд мистера Марли, когда его жена заговорила, и он ласково покачал головой.
— …даже его базовые потребности! — разглагольствовала миссис Марли. — Мало того что они заперли его, как преступника, так еще и не подумали даже, что ребенку нужно нормально питаться!
— Простите, миссис Марли. Но мне надо кое-что спросить.
Я посмотрел на Аниту.
— Об этом писали в новостях?
Анита обменялась взглядом с Пьером.
— Не в подробностях. Но они не могут замалчивать эту историю вечно.
Пьер бросил на племянницу мрачный взгляд.
— Ну, замять историю в Мирной Долине им прекрасно удалось.
Мы погрузились в неловкое молчание.
Миссис Марли наконец прервала тишину.
— Думаю, вы с Дейлом хотели бы побыть вместе.
Я взглянул на Барли, сидевшего, ссутулившись, рядом со мной на диване.
— О да, Дейл. Я бы с удовольствием провел с тобой время.
Барли закатил глаза, но его мама погладила меня по колену.
— Эх, Уилл. Ты когда-нибудь бываешь серьезным?
Я улыбнулся ей в ответ, думая о том, какие замечательные у Барли родители.
— Если хочешь, можете посидеть в подвале, — сказала Анита.
Барли поднялся и последовал за Анитой к двери в подвал. Я хотел к ним присоединиться, но не успел и шага сделать, как мистер Марли меня окликнул:
— Я хочу извиниться.
— За что?
— Мы… — Он вздохнул. — Мы пытались вытащить тебя оттуда… То есть пытались нанять адвоката, способного это сделать… но все, кого мы спрашивали… говорили, что у нас ничего не получится.
Он посмотрел на меня, потом опустил глаза.
— Ты же знаешь, как дорого сейчас обходятся адвокаты. Мы не могли позволить себе еще одного.
Я кивнул, прекрасно понимая, о чем он говорит. Деньги. Все сводится к деньгам.
Должно быть, он неправильно понял мое выражение лица, потому что его голос теперь казался еще более несчастным.
— Надеюсь, когда-нибудь ты простишь нас. Клянусь, если бы мы могли…
— Вы бы меня вытащили, — закончил я и, увидев, с какой надеждой он на меня смотрит, добавил: — Я вам верю.
Мистер Марли слабо улыбнулся.
— Ты хороший ребенок, Уилл. Пожалуйста, пойми… Я так благодарен тебе за то, что ты дружишь с моим сыном.
С некоторой тревогой я понял, что он борется со слезами.
— Мистер Марли, вам не нужно…
— Я должен был больше тебе помогать, — сказал он. — Я сейчас даже не про деньги. А про поддержку, что ли. Ты же ко мне в магазин не только за едой для тебя и твоей сестры приходил. Может, ты сам этого не осознавал, но тебе же нужно было с кем-то поговорить. Ну, знаешь, с кем-то, кто стал бы для тебя родительской фигурой.
Я начал было говорить ему, что это чушь, но не успел. На меня нахлынули воспоминания об одном летнем дне, когда Крис и Барли уехали в какой-то лагерь, который мы не могли себе позволить. Мне было лет десять, и мама была дома с Пич. Я бродил по окрестностям, придумывая истории про джедаев и ситхов, и каким-то образом оказался в маленьком магазинчике мистера Марли. Там было не так много народу — как и в любой другой день, честно говоря, — и по старому телевизору за прилавком показывали матч «Кабс». Я простоял там, разговаривая с отцом Барли. Мы проговорили долго — в какой-то момент он даже поставил мне пластиковый ящик, в котором обычно выставлялсодовую на прилавок, чтоб я смог на него сесть. В тот день мы успели посмотреть почти всю игру. Правда, «Кабс» тогда проиграли с разгромным счетом. Но их провал меня даже не расстроил: уж слишком мне нравилось сидеть с этим добрым человеком и обсуждать средние показатели и тренерские решения. Когда «Кабс» выбивали мяч, мы оба стонали и ворчали и я повторял вслед за мистером Марли: «Бей по мячу, Риццо!» или «Бросай страйки, Кайл!» После этого он сразу же улыбался, и я тоже. Мы провели весь день, весело ругаясь на них, и это был один из самых счастливых дней в моей жизни.
Мистер Марли смотрел на меня сейчас как человек, который кого-то подвел и чувствует, что уже слишком поздно исправлять ситуацию.
— Давайте заключим сделку, — предложил я. Он заметно удивился.
— Отведите меня и Барли на игру «Кабс», когда все это закончится, и мы будем в расчете.
Мгновение он смотрел на меня так, будто я сошел с ума, а затем начал смеяться.
Я понял, что оставшиеся в гостиной люди с изумлением слушают наш разговор.
— Пьер, спасибо, что привез их сюда.
— Я пытался найти еще и твою подружку, Уилл, но, когда проезжал мимо ее дома, там никого не было.
При упоминании Мии я снова осознал, как же по ней соскучился.
Пьер кивнул мне и обратился к мистеру Марли:
— Посмотрите-ка на это. Вы видели когда-нибудь ребенка, который так сильно краснеет? Влюбился по уши.
Потом он обратился уже ко мне:
— Давай, иди и поговори со своим другом.
— Главное — не трогайте мое оборудование! — крикнул мне вслед Дэйв.
Я остановился в дверном проеме.
— Какое?
— Он имеет в виду приборы для приготовления пива, — со вздохом пояснила Анита.
Я посмотрел на Дэйва.
— Не возражаешь, если мы с Барли сами попробуем что-нибудь сварить?
— Очень смешно. — Он закатил глаза.
Я последовал за Барли в подвал. Когда мы вошли в застеленное ковром помещение, я мельком взглянул на его лицо, и то, что я увидел, мне не понравилось. Барли не изменился внешне, но над ним будто нависла какая-то тень, высасывающая силы. Карие глаза больше не блестели, рот скривился, будто в обиде. А появившиеся на подбородке волоски, слабый намек на бороду, еще больше напоминали мне, что это не тот же самый Барли, с которым я общался тринадцать месяцев назад.
«Конечно же, он изменился, — любезно согласился со мной внутренний голос. — Разве могло быть иначе?»
Я огляделся вокруг, впервые заметив, что подвал оформлен одновременно в спортивном и вестерн-стиле, вдобавок повсюду висели постеры с персонажами известных фильмов. В дальней части главной комнаты — большой, с низким потолком — находился бар, загроможденный банками, бочками, коробками и приборами. Если бы я был менее взволнован встречей с другом, то, возможно, осмотрел бы оборудование для приготовления пива. Но мне лишь хотелось пообщаться с Барли.
Я улыбнулся, внезапно обнаружив повод заговорить.
— Как думаешь, в этих коробках есть…
— Ячмень?2 — слегка раздраженно спросил Барли. — Да. Мне тоже интересно.
Я попытался продолжить разговор.
— Ну что, как жизнь?
— Ты действительно хочешь об этом поговорить? Ведешь себя так, будто тебя совсем не напрягает, что я тут тебя тайно навещаю, как будто ты заключенный какой-то.
Я улыбнулся.
— Я уже на свободе.
— И сколько продлится эта свобода? Какая ж хрень, Уилл. Поверить не могу, что они заставили тебя через все это пройти.
— Я злюсь не меньше твоего. Но давай пока наслаждаться тем временем, что у нас есть.
Он удивленно взглянул на меня, и я вздрогнул. Даже для меня самого мои слова прозвучали бессмысленно: звучало так, будто какой-то учитель советует своим ученикам не сдаваться.
Я встревоженно поднял руку.
— А что еще я могу сказать? Конечно же, я в бешенстве.
Его взгляд смягчился.
— Что? — спросил я. — Ты думал, что я тут радуюсь жизни?
— Я не знал, что ты чувствуешь. Мы так давно с тобой не общались.
Под «мы» он явно подразумевал не только себя. Я сразу вспомнил загорелое лицо с пронзительно-голубыми глазами.
Барли уловил это.
— Мия очень скучает по тебе.
— Да? — Я пытался не подавать виду, насколько меня это волнует.
Впервые на лице Барли появилась та дурацкая ухмылка, к которой я уже привык.
— Да ладно тебе, чувак. У тебя все на лице написано.
— Хорошо. Ты прав. Я жуть как хочу узнать про нее. А теперь рассказывай.
— Что ты хочешь знать?
— Все. Как она, чем занималась весь год?
— Кроме того, что тосковала по тебе?
Это было эгоистично, но слова Барли пронеслись по моему телу теплой, покалывающей волной.
— А она… ну, знаешь…
— Нашла себе нового парня?
Я ждал ответа, затаив дыхание.
Я ожидал, что Барли в шутку или на полном серьезе осыплет меня плохими новостями вроде «она замужем и ждет двойню», но, видимо, он понимал, насколько болезненна для меня эта тема.
— Она ни с кем не встречалась с тех пор, как тебя забрали. У нее не было времени.
Заметив мой недоуменный взгляд, он пояснил:
— Она тратит каждую минуту на попытки обелить твое имя или на свои исследования.
— Исследования? Что она исследует?
Его ухмылка померкла.
— Существ.
«О боже, — подумал я. — Она до сих пор думает о Детях».
В наступившей тишине Барли сказал:
— Я разговариваю с ней пару раз в неделю. И, вот честно, она просто одержима.
— Но у нее все в порядке, да?
— Зависит от того, что значит «в порядке». Конечно, ее никто не запирал в психушке, как тебя. Но она потеряла лучшую подругу.
«Ребекка. Бедная храбрая Ребекка».
— Мия бросила все, чтобы сосредоточиться на тебе. — Он нахмурился. — И на них.
Я пока решил не фокусироваться на страшном.
— Она все еще занимается плаванием?
— Мия ушла из команды, бросила английский и математику. Она и правда… — Барли покачал головой. — Я волнуюсь за нее.
— Пьер сказал, что, когда он проезжал мимо ее дома, там никого не оказалось.
— По средам у нее встреча с психотерапевтом. Родители возят ее в Индианаполис. — Он засунул руки в карманы джинсов. — Они считают, что у нее раздвоение личности или что-то в этом роде. Даже подумывали туда переехать, чтобы жить поближе к клинике.
Я почувствовал себя опустошенным. И снова мне пришло в голову, насколько же эгоистично я себя вел. Да, мысли о Мие посещали меня постоянно, но только в контексте наших отношений. Я никогда не задумывался о травме, которую она пережила, о том, какой удар все это, должно быть, нанесло по ее психике.
Я взглянул на Барли, осматривающего серебряную канистру.
— А что насчет тебя?
— В смысле?
— Как ты справляешься? Я знаю, что ты скучаешь по Крису так же сильно, как и я.
— Я не хочу об этом говорить.
Я подошел ближе.
— Ты вообще хоть с кем-нибудь говорил об этом?
Он ответил так тихо, что я с трудом расслышал:
— Мама и папа пытаются мне помочь. Они водили меня к нескольким врачам. К нам в дом приходила женщина. Но все эти терапевтические беседы бесполезны. Мне не становится лучше.
Я положил руку ему на плечо.
— Слушай…
— Не надо. — Он отошел от меня. — В любом случае у Мии все еще хуже, чем у меня.
— Ты про поездки в Индианаполис?
Барли уставился на меня. Даже за толстыми стеклами его очков я видел, что его глаза покраснели от слез.
— Я про все. Она не спит. Думаю, никто из нас не спит. Но меня хотя бы одноклассники не обзывают.
— И что они ей говорят?
Он издал язвительный смешок.
— Распространяют слухи, что она встречалась и с тобой, и с Брэдом. А кто-то и вовсе заявляет, что они с Ребеккой…
— Да как они смеют!
— Это Индиана. Тут косо смотрят на любую девушку, осмелившуюся так коротко остричь волосы.
— Мне нравится ее стрижка!
— Мне тоже! — крикнул он. — Но девчонки ей завидуют. А парни… Стандартная история: они пытаются подкатить, она отказывает, вот придурки и решают отомстить.
— Значит, только потому, что Мия не хочет ни с кем встречаться, над ней смеются?
— Если бы только смеялись… Над ней издеваются. В школе все ее игнорируют, а в интернете… пишут ужасные вещи.
— И как она с этим справляется?
— Мне это тоже интересно…
— В смысле?
— Я за нее волнуюсь, говорю же. Она пока не сделала ничего непоправимого, но, если они не остановятся… Если ей не станет лучше…
Страшное слово повисло в воздухе между нами, непроизнесенное, но такое четкое, что, казалось, оно пульсирует огромными неоновыми буквами.
— Ты же не думаешь, что Мия может причинить себе вред?
Барли молча посмотрел на меня.
Я провел рукой по волосам.
— Мне нужно с ней увидеться. Если она что-то с собой сделает…
— Пока что она держится.
— Это меня не успокаивает.
— Меня тоже, — огрызнулся Барли. — Но такова жизнь, и мы не можем ее изменить.
Дверь в подвал над нами со свистом распахнулась.
— У вас там все в порядке?
Мы увидели Аниту.
— Я слышала крики.
— Это я кричал, — заверил ее я. — Барли пересказывал мне сюжет фильма, и я слишком разволновался.
— Серьезно?
— Да. Романтическая комедия. Барли их любит.
— Ясно, — сказала Анита. Мгновение спустя дверь закрылась.
Я повернулся к Барли. Тот невольно ухмыльнулся.
— Какой ж ты идиот, Берджесс.
2 Barley (англ.) — «ячмень».
Риггс сел рядом со мной, вальяжно развалившись на заднем сиденье правительственного внедорожника.
— Подумал, отличный шанс нам с тобой поговорить по душам без присутствия посторонних.
Я не знал ни марки, ни модели машины, да и не хотел разбираться, на чем именно меня увозят похитители. Может, Риггс и надеялся напугать меня до чертиков, но эффект получился обратным: я ненавидел его всей душой, даже больше, чем во время нашей первой встречи. Потому что теперь этот ублюдок и его подчиненные посмели тронуть моих близких.
Через несколько мгновений после убийства Хоппера в фермерский дом нагрянула целая толпа людей. К тому времени, как агент Кастро вытащил меня из загона, на дороге у фермы нас поджидало множество машин. Прежде чем меня запихнули в черный внедорожник, я успел мельком увидеть, что случилось с остальными.
Барли, мертвенно-бледного, тащили в черный джип.
Мистера и миссис Марли по одиночке усаживали в серебристые седаны.
Дэйв Майерс с уродливым фиолетовым синяком на щеке стоял на коленях у входа в дом, а мужик, направивший ему в спину пистолет, омерзительно улыбался.
А уже сидя внутри, несмотря на сумерки и плотную тонировку окон, я смог разглядеть Аниту и Пьера, которых тоже вели к машине. Анита сопротивлялась, отбиваясь локтями от похитителей. Пьер яростно смотрел в ее сторону, но никак не мог помочь: его действия очень ограничивали наручники.
Риггс, видимо, понял, о чем я думаю, потому что с издевкой сказал:
— Удивительное зрелище. Такое не каждый день увидишь, скажи?
— С Дезире все будет хорошо?
Вопрос застал его врасплох.
— А это еще кто, черт возьми?
— Лама. Вторая. Та, что с разноцветными пятнами на шкуре.
Он пожал плечами.
— Ну, жить будет. Эта тварь едва ее поцарапала.
Мы приближались к концу дорожки, и впереди показалась проселочная дорога. На меня повеяло запахом Риггса, сочетанием мускусного лосьона после бритья и жареной свинины.
Я кивнул на плексигласовую перегородку между нами и водителем.
— Он слышит, о чем мы говорим?
Риггс бросил взгляд на подлокотник на двери. Я увидел там множество разноцветных кнопок.
— Он слышит только то, что я хочу.
— А ты хочешь, чтобы он услышал, как я называю тебя бессердечным идиотом?
На усатом лице Риггса появилась ухмылка.
— Знаешь, а я рад, что ты копыта не откинул… — Он озорно приложил кончики пальцев к губам. — Ладно, про копыта сейчас упоминать не стоило. Я знаю, как ты беспокоишься о своих мохнатых друзьях.
Он посмотрел на меня.
— В общем, тебе через многое пришлось пройти. Ты даже бойню в «Санни Вудс» каким-то чудом пережил.
Я уставился на перегородку, на которой не было ни пылинки, ни отпечатка пальца. Света тут почти не было, только пара светящихся кругов на спинках сидений да янтарные полоски над дверями. Все было девственно чистым. Окна, угольная обивка. Даже коврики на полу отличались той же абсолютной чистотой, нигде не было ни единого камешка или потертости.
Риггс бросил на меня веселый взгляд.
— Что? — спросил я.
— Да все понять пытаюсь, что делает тебя таким особенным. Ты уже два раза выжил там, где обычный подросток с таким, уж прости за прямоту, худощавым телосложением выжить никак не мог. Хотя… Давай будем считать, что даже три. Вы с другом так героически сражались с этим драконом…
— Ночным ужасом, — тихо поправил я.
— Что ты там бормочешь?
— Ничего.
Риггс вздохнул.
— Парень, нам с тобой пора уж прийти к взаимопониманию.
— Я вас прекрасно понимаю.
И правда же, я понял его намного лучше, чем сам того хотел. Все то время, что мы ехали по гравийной дороге, я не мог избавиться от жуткого дежавю. Чуть больше года назад меня взял в заложники упырь по имени Карл Паджетт. Он разговаривал со мной практически тем же тоном. И ухмылка на его губах была точно такая же.
Нет, я не предполагал, что Риггс инфицирован, как мой отец. Но даже без влияния Детей в его лице можно было прочитать абсолютно ту же злобу и любовь к насилию.
— Ты когда-нибудь слышал об Эрнестине Бек?
— Вы про девчонку, зафрендзонившую вас ради «Музыканта»?
Риггс скорчил гримасу.
— Да хрен бы с ней. Она полное ничтожество. А вот Эрнестина…
— Мне плевать.
Он потер челюсть и закрыл один глаз, не обращая никакого внимания на мои протесты.
— Это было… ух, в восемьдесят восьмом… Вот время пролетело…
— Да, в те времена вам, наверное, еще и шестидесяти не было.
— Нравятся мне твои шутки, малой, — произнес Риггс с едва заметным сарказмом. — Хорошо, что даже после всего произошедшего ты не потерял чувство юмора.
У меня холодок пробежал по коже. Риггс даже обращался ко мне практически так же, как Паджетт. Я все больше и больше убеждался, что Риггс не менее опасен, чем Лунный Убийца.
— Я был тогда совсем щенком, — продолжал Риггс. — Мне было двадцать два, и я только-только начал работать в бюро.
— В ФБР?
— Да при чем тут ФБР, малой. Эта организация существует только для вида. А вот мы делаем всю работу.
На мгновение мне показалось, что я разговариваю с Барли: он любил теории заговора больше, чем кто-либо еще из моих знакомых.
— А, так вы из теневого правительства. Зона 51 и все такое.
— Эрнестина стала моим первым делом, поэтому, наверное, я так хорошо ее и запомнил. До сих пор помню. Хотя… Это может быть связано — по крайней мере, частично — с тем, что я по уши в нее влюбился.
Я уставился на него.
Этот ублюдок что, хочет, чтобы я его пожалел?
Но мне не удалось понять, о чем Риггс думает, так как он отвернулся к окну.
— Я понимаю, ты считаешь меня каким-то чудовищем. Без эмоций и сострадания. — Риггс взглянул на меня. — Правда ведь?
— Пока вы не дали мне ни единого повода считать по-другому.
— Справедливо. Но эмоции у меня есть. Порой я даже слишком сильно им поддаюсь. И попадаю из-за этого в неприятности.
— Может, перейдем к…
— Нет. Не перейдем, — сказал он и так сурово на меня посмотрел, что я сразу замолчал.
— Эрнестина была матерью-одиночкой. Молодая, ей еще и двадцати не было. Но она уже пахала на двух работах и пыталась содержать трехлетнего сына.
Он потер челюсть.
— Она обратилась в местную полицию, потому что ночью на нее напало нечто с красными глазами. Спикировало с воздуха, как огромная птица.
Это привлекло мое внимание.
— Эрнестина выходила из ресторана, где работала официанткой, когда чудовище на нее напало. В один момент она тянулась к дверце своего побитого «Олдсмобиля», а в другой уже лежала на земле с раной на затылке. К тому времени, когда она поняла, что на нее напали, тварь уже петляла, намереваясь нанести еще один удар. Звучит знакомо?
Он сделал паузу.
— Каким-то образом она вырвалась и позвала полицейских, но они просто пожали плечами, не веря в ее историю. Возможно, про это бы все забыли, если бы неделю спустя Эрнестина не явилась в участок, заявив шерифу, что ей снится, как она ест собственного ребенка.
Я вздрогнул.
— Заживо. Во сне она разрывала сына на куски и…
— Можете не продолжать.
— Само собой, это привлекло внимание шерифа. Он забеспокоился об Эрнестине, но еще больше — о ее ребенке, так что связался с другом, работавшим в полиции штата, и в итоге за дело взялся наш отдел.
Риггс положил свои большие ладони на колени и вздохнул.
— К тому времени, как я подключился к расследованию, Эрнестину уже подвергли уйме психологических тестов, но ни один из них не дал ни малейшего результата. Психика у нее была в полном порядке. Она заболела физически.
Мое лицо горело. Я не хотел слушать продолжение этой истории.
— Не знаю, в какой момент Эрнестина стала мне дорога, но так или иначе это случилось. Меня поразило, как сильно она любила своего мальчика.
Он на удивление ласково улыбнулся.
— Майки. Она звала его Майки. Как в старой рекламе хлопьев.
Я не знал, о какой рекламе Риггс говорит, но и не собирался уточнять. Мне просто хотелось, чтобы он заткнулся.
— Эрнестина была чудесной мамой. Она все делала для своего ребенка. Конечно, не могла купить ему лучшие игрушки или новую одежду, но окружала его теплом и заботой. Да, этот мальчик точно знал, что его любят.
Я не мог поверить своим глазам: Риггс заплакал.
— Мне нравилось проводить время с этим ребенком. Ей-богу, нравилось. Мы строили машинки из спичечных коробков, играли в прятки. Я даже купил ему маленький паровозик.
— Вы с Эрнестиной встречались?
Он взглянул на меня.
— Я бы так не сказал. Мы не могли заявить о наших отношениях публично, а то меня бы уволили. — Он прикусил нижнюю губу. — Но мы проводили время вместе.
— Она напала на своего сына?
Риггс покачал головой.
— Я не буду больше об этом говорить: слишком больно. Но есть и другая связь с твоей историей.
— Меня это не…
— Малой, — остановил он меня, — она жила в двух километрах от твоего бывшего дома.
Я отвернулся от него.
— Ну и что? Это было за несколько десятилетий до моего рождения.
— Верно, — согласился Риггс. — Но кровавая бойня в больнице произошла прошлой ночью. Резня в Мирной Долине — этим летом. А то, что случилось с тобой тем летом…
— Я не хочу об этом говорить.
— И не надо. — По его губам пробежала холодная ухмылка. — По крайней мере, пока не надо.
Я откинулся на сиденье и закрыл глаза.
— Молодец, — сказал он. — Просто сидишь и слушаешь. В наши дни дети так не умеют. Строят из себя бунтарей и активистов, но понятия не имеют, как устроен реальный мир.
Иди к черту со своими похвалами.
— После дела Эрнестины моего начальника уволили, а меня перевели в Колорадо. Был там когда-нибудь?
Я не ответил.
— Милое местечко, — продолжил он, — но люди там… какие-то неорганизованные. Сидят по домам и хрустят хлопьями, как будто их ничего больше в мире не волнует.
Я приоткрыл глаза и посмотрел на него. Риггс уставился в окно, будто бы среди кукурузных полей и лесов скрывалось что-то достойное его внимания. Он рыгнул, и я уловил слабый запах, напоминающий запеченную рыбу.
— Нас часто перебрасывали с места на место. Я работал почти во всех штатах и во многих зарубежных странах. Но время от времени слышал о чем-то, связанном с Шэйдлендом.
— Дайте угадаю. Вы считаете, что город проклят.
— Не глупи, малец. В проклятия и прочую подобную чушь верят только дети.
Я совсем не ожидал такого ответа и, к своему стыду, растерялся.
— Дело не в городе. Или не только в городе. Но я думаю, что Шэйдленд находится недалеко от центра.
— Центра чего?
— Котла. Ну, я его так называю. Вся зона… будто один гигантский черный котел. Как в сказке. Мы с тобой, наш водитель… все скользим по поверхности. Но под нами кипит, нагревается огромный котел, готовящийся выпустить еще один пузырь.
— Какой еще пузырь?
— Господи, парень, это же метафора! Я понимаю, что школу ты бросил, но хоть чему-то же должен был научиться, пока в ней торчал.
Мне хотелось сказать ему, что я прекрасно знаю, что такое метафора. Сказать, что у меня были лучшие сочинения во всем классе, что я с детства хотел стать писателем. И что я не бросал школу, черт возьми, меня насильно заперли в психиатрической лечебнице!
Но Риггс все не затыкался.
— Здесь случилось слишком много аномальных происшествий, за всеми не уследишь. Я никогда ничего не говорил об этом начальнику своего отдела. Он был невообразимым идиотом и, полагаю, поэтому практически ничего не сделал. Парень, сменивший его, оказался таким же бесполезным. Но нынешний лидер… он понимает, какие силы здесь существуют. Знает, что такое хаос.
— Поэтому он позволил вам взяться за это дело?
— Можно и так сказать. Мой нынешний начальник… это я сам.
Я уставился на него.
— Значит, вы глава теневого правительства?
Риггс засмеялся.
— Может, хватит нас так называть? Я ощущаю себя героем одного из этих дурацких ток-шоу. Ну, тех, куда в качестве экспертов приглашают всех этих НЛОшников.
— Уфологов, — поправил я.
— Да. Те еще кретины, кстати. Живут в каком-то своем мирке и даже не пытаются узнать, что вокруг них происходит.
— А что происходит? — спросил я, пытаясь казаться незаинтересованным. На какой-то миг я даже посочувствовал Барли. Сиди он с нами, наверняка бы уже завалил Риггса вопросами, которые накопил за многие годы.
— Котел простирается примерно на сто пятнадцать километров, — пояснил Риггс. — И затрагивает девять разных земель.
— Вы говорите о пещерах?
— О пещерах тоже. Но котел существует не просто для того, чтоб пузыри пускать. Это еще и маяк.
— Как отель «Оверлук»?
С отвращением выдохнув, Риггс побарабанил пальцами по подлокотнику.
— Не упоминай при мне это дерьмо. Стивен Кинг поспособствовал росту детской преступности, как никто другой из ныне живущих. Да и вообще, чем вам всем так нравятся истории про массовые убийства? Вон, сегодня утром в «Санни Вудс» уже заявилась целая съемочная группа. Какой-то кретин даже решил, что я захочу дать ему интервью, и начал мне в лицо этот свой микрофон тыкать. Думаю, пара недель в тюрьме будет им полезна. А может, и три. Как пойдет.
Я хотел возмутиться, сказать, что в Америке никто не имеет права просто так лишать людей свободы. Но прекрасно знал, что Риггс как раз это право имеет. И пользуется им как душе угодно. Поэтому он и вез меня сейчас черт пойми куда.
— Но все они упускают самое главное, — заявил Риггс, потянувшись к карману брюк. — Источник.
— Какой именно…
Вместо ответа он извлек нюхательный табак. «Копенгаген», — гласила надпись на маленькой зеленой баночке. Неестественно длинным ногтем большого пальца Риггс начал кромсать контрольное кольцо. Благополучно справившись с задачей, он снял крышку, отщипнул немного похожей на кофе субстанции и положил ее между нижней губой и деснами.
— Вы же себе здоровье губите.
— Да все мы когда-нибудь умрем, малец. Я хотя бы уже выбрал от чего.
— Да скажите уже, куда мы едем! — не выдержал я. И тут же замер.
Риггс усмехнулся, выпятив нижнюю губу.
— Наконец-то! Малой все понял.
Я хотел опять попросить его заткнуться, но увидел мелькнувший мимо коричневый указатель. Теперь я точно знал, куда мы вместе с остальными членами этого несчастного каравана направляемся.
В Заповедник Мирной Долины.
Ночью в парке было жутковато. По словам Пьера, массовые убийства произошли там всего несколько недель назад. И хотя на извилистой дорожке и деревьях на нашем пути я не заметил ни пятен крови, ни других следов, я легко мог представить, какие ужасы поджидали нас в этом парке.
Хотя бо́льшая часть мира поддерживала связь благодаря сотовым телефонам и спутникам, Мирная Долина находилась так далеко от всех сотовых вышек, как только можно. Может быть, потому, что окна машины обеспечивали хорошую звукоизоляцию с обеих сторон, но мне казалось, что весь парк будто вымер, что по нему пронеслась чудовищная чума, убившая рыб и млекопитающих, птиц и жуков, даже микроорганизмы. Такая стояла тишина.
— Добро пожаловать в центр котла, малой.
Я постарался не выдавать свой страх.
Мы очень, очень долго ехали по ночному парку. Я вспомнил тот единственный раз, когда побывал в Диснейленде. Родители Криса отвезли нас туда, когда мы учились в четвертом классе, и дорога в парк казалась мне такой же бесконечно долгой. Разворот за разворотом. Поиск места для парковки. Прогулка пешком. Поездка на троллейбусе. Потом еще одна долгая прогулка, после которой мы еще и на монорельсе прокатились. И в первый раз мне понравилось. Но на третий день этот изнурительный путь стал для меня очередным испытанием, которое нужно было преодолеть, чтобы попасть в парк. А ведь там мне предстояло еще больше ходить…
Наконец внедорожник остановился. В темноте я не мог разглядеть вырисовывающееся рядом строение, так что мог сказать лишь, что оно походило на деревянную избушку.
— Что это за место?
— Главное убежище, — объяснил Риггс. — Мы оборудовали его под штаб-квартиру.
— Вы здесь работаете? Даже после того, что случилось?
Вокруг нас останавливались другие машины, но Риггс откинулся на спинку сиденья, не выказывая желания покинуть внедорожник.
— Когда я возглавил отдел, то знал: наступит момент, когда мне придется решать эту проблему. Во многом именно поэтому я рвал задницу, чтобы получить эту работу. Предыдущие направленные сюда команды — а их за все эти годы было много — так и не приблизились к разгадке головоломки.
— Так вот что это для вас? Головоломка? Вы подвергаете опасности всех этих людей — близких мне людей, — чтобы что-то там себе доказать?
— Ты когда-нибудь слышал о понятии «высшее благо»?
— Господи боже…
— Да, для такого сопляка, как ты, эта фраза, наверное, звучит слишком заезженно. Может быть, даже зловеще. Но на самом деле именно так работает правительство. Именно этим занимается мой отдел.
— То есть ради «высшего блага» вы скрываете информацию. Отправляете невиновных людей в тюрьму. А иногда и убиваете.
— Только когда это необходимо. Но что-то мне подсказывает, что с тобой ничего не придется делать, чтобы заставить с нами сотрудничать.
— Почему? — Я попытался сглотнуть, но у меня во рту пересохло.
— Не беспокойся сейчас об этом. — Риггс бросил на меня странный взгляд. — Тебя кое-кто ждет.
К моему удивлению, двери внедорожника не были заблокированы. Я локтем распахнул дверцу и бросился к стальному проему, за которым стояла пара сурово выглядящих часовых. Я полагал, что они преградят мне путь, чтобы устроить обыск или что-то в этом роде, но они лишь стояли и смотрели на меня, пока я не зашел внутрь.
Оказавшись в здании, я свернул направо и ворвался в большой зал для собраний.
Все повернулись в мою сторону. В других обстоятельствах я бы почувствовал себя неловко — как в одном из тех снов, в которых ты внезапно оказываешься в школьной столовой в одних трусах и становишься объектом насмешек. Но сейчас всеобщее внимание меня не волновало. Я смотрел лишь на чудесное маленькое создание, сидевшее у дальней стены. Девочка радостно жевала сэндвич с арахисовой пастой и даже не смотрела в мою сторону.
Мое сердце забилось чаще, но радость быстро сменилась удивлением, граничащим с тревогой. Я взглянул на стоящего ближе всего ко мне парня. Никогда его раньше не видел, но он выглядел так, будто ради забавы отрывает головы котятам.
— Зачем вы притащили сюда мою сестру?
Этот парень — массивный, с длинным шрамом от виска до уголка рта — лишь ухмыльнулся.
Обойдя убийцу котят, я поспешил к Пич. Она подняла голову как раз в тот момент, когда я подошел, и попыталась окликнуть меня, не дожевав кусок сэндвича и рассыпав крошки по столу.
Засмеявшись, я обнял ее и поцеловал в макушку.
— Ты зубы чистишь? — тут же спросил я.
— Только когда я ее заставляю, — ответил другой голос.
Дарси подошла к нам, держа в каждой руке по бутылке воды. Она протянула одну мне и, открутив крышку с другой, поставила ее рядом с тарелкой Пич.
— Знаешь, — сказал я сестре, наконец разорвав наши объятия, — ты так бы облегчила нам всем жизнь, если бы без наставлений чистила зубы и мыла голову.
— Но паста жжется, — пробурчала она.
Мне не нужно было спрашивать, что она имеет в виду. Пич любила только детскую зубную пасту, которая по вкусу напоминала сахарную вату или перезрелый виноград. А Уэстфоллы не показались мне людьми, которые принимают во внимание подобные предпочтения.
— Ты такая упрямая, — сказала Дарси, улыбаясь.
Пич глотнула воды и удовлетворенно вытерла рот.
— А ты можешь почистить мне зубы?
— Я только пришел, — возразил я.
— Ну пожалуйста. Ты так давно этого не делал.
Дарси, должно быть поняв, что я чувствую, успокаивающе сказала мне:
— У меня есть ее зубная щетка. Я успела ее взять, прежде чем нас забрали.
Я уставился на Дарси.
— «Забрали»?
Дарси опустила глаза, и я осознал, что она напугана до чертиков, но старается этого не показывать.
Я прекрасно ее понимал.
— Потом об этом поговорим, — сказал я, поднимаясь, и похлопал Пич по плечу. — Пойдем, дуреха.
Она широко улыбнулась.
— Сам ты дуреха.
Дарси опустилась на колени перед рюкзаком со «Звездными войнами» и стала рыться внутри. Она достала зубную щетку цвета фуксии и тюбик «Колгейт» и протянула их мне.
Мы с Пич начали уходить, но я остановился и оглянулся на Дарси, застегивавшую рюкзак.
— Я уже благодарил тебя за заботу о моей сестре?
— Я делаю это не ради благодарности. Просто…
— Тебе на нее не плевать, — закончил я.
Дарси встала.
— Именно.
— Дело в том, что… — Я покачал головой, не в силах подобрать нужные слова.
— Да тебе и не нужно меня…
— Нужно, — перебил я. — В прошлом году они забрали у нас все. Если бы ты не помогала моей сестре…
— Дарси? — позвала Пич. — Чего ты так смотришь на Уилла?
Дарси покраснела. Пич довольно ухмыльнулась.
— Тебе нравится мой старший брат?
— Иди почисти зубы, — пробормотала Дарси.
Чтобы не смущать Дарси еще больше, я взял Пич за руку и повел ее прочь.
Пока мы шли, я не спеша осматривал зал для собраний. Здесь чувствовался какой-то деревенский уют: стены были сложены из бревен, бетонный пол выкрашен в коричневый цвет.
По моим прикидкам, помещение было размером куда меньше, чем казалось со стороны. Скорее всего, рядом с основным помещением располагались комнаты поменьше. Должно быть, там Риггс и устроил свой временный офис.
Я насчитал около тридцати человек, некоторые были одеты в солдатскую форму, другие — в гражданскую одежду. Все они выглядели огромными. Мужчин было больше, чем женщин, но я вообще не ожидал, что Риггс нанимает на работу женщин. Видимо, даже у него имелись положительные качества. Точнее, качество.
Когда мы подошли к двери с табличкой «ТУАЛЕТ», возле которой, конечно, тоже стояла охрана, я осознал, почему эти люди так меня пугают. Они смотрели на меня так жестоко, так высокомерно — непонятно, искренне или притворно, — что я чувствовал себя крохотной букашкой. Правда, за последний год я немного повзрослел, и теперь во мне было больше силы, чем казалось на первый взгляд. Но среди этих солдат я ощущал себя ничтожным, как помощник тренера футбольной команды, паренек, который бегает вокруг и наполняет бутылки водой.
Я думал, что головорезы Риггса помешают нам войти в туалет, но никто не встал у нас на пути. Мужской туалет оказался длинным и прямоугольным, с кабинками и писсуарами слева и раковинами справа. Пич не стала переживать из-за того, что мы пошли в мужской туалет. За время жизни со мной она уже к этому привыкла.
— Есть тут кто-нибудь? — решил удостовериться я.
Никто не ответил, и мы пошли к раковине. Мне пришла в голову дикая мысль, что мы можем попробовать сбежать, но, увидев, как высоко находятся окна — потолок был, наверное, шесть метров высотой, а окна на самом верху, — я отбросил эту идею. Кроме того, в парке находилось множество солдат. Мы с Пич не смогли бы покинуть территорию незаметно.
Я включил горячую воду и стал плескать ее на лицо. Боже, как приятно было смыть с себя грязь и пот, накопившиеся за день. Но мне опять вспомнился инцидент с беднягой Хоппером, и я облокотился на стойку, чтобы унять дрожь. Пытаясь выбросить все эти ужасы из головы, я выключил воду и вытер лицо рубашкой.
Пич наблюдала за мной.
— Будешь чистить зубы? — спросил я.
— Ты же пообещал, что сам мне их почистишь.
— Ты серьезно?
— Как раньше...
Я намочил ее щетку под краном и выдавил немного пасты. Пич послушно открыла рот, и я приступил к чистке задних зубов — тех, которыми она пренебрегала, когда чистила зубы сама.
— Значит, Дарси тебе нравится? — спросил я.
— Угу, — сказала она с полным ртом пены. — Ыевшся.
Я вынул щетку у нее изо рта.
— Чего?
— Ты ей нравишься, — уже более четко сказала Пич.
Я ухмыльнулся.
— Давай, скажи «сы-ы-ыр».
Пич улыбнулась мне своей самой веселой улыбкой, и я смог почистить ее передние зубы. Потом перешел к коренным. Когда она начала ворчать — Пич всегда капризничала, когда все это мероприятие начинало ей надоедать, — я наконец ее отпустил.
Она рванулась к раковине и как можно быстрее выплюнула пасту, промахиваясь мимо раковины.
Когда она выпрямилась, то сразу же заговорила.
— Тебе рассказали, что сделали родители Барли?
— Неужели они наконец-то приучили сына к горшку?
Моя шутка Пич очень развеселила.
— Дурак.
— Так что у них там случилось?
— Они хотят нас усыновить.
Я потерял дар речи.
— У них есть дополнительная спальня, помнишь? — продолжила она. — Прямо рядом с комнатой Барли. Мы будем спать там на двухъярусной кровати!
Я не стал рушить ее фантазии, уверенный, что чуть позже Риггс сделает это за меня.
— Разве ты не рад? — удивилась Пич.
— Так, — сказал я, обхватив сестренку за талию и усадив на стойку между двумя раковинами. — У меня во рту такой вкус, будто я съел дохлого енота.
— Какая гадость!
Я сполоснул щетку Пич, выдавил изрядную порцию пасты и принялся за свои зубы. Закончив, положил ладони на стойку по обе стороны от коленей Пич и заговорил с ней лицом к лицу, негромко, опасаясь, что даже в туалете установлена прослушка.
— Я больше всего на свете хочу, чтобы мы были вместе.
Словно кто-то дернул за рычаг, из глаз сестры потекли слезы.
— А что, мы не можем?
Я прикусил губу. Мне не хотелось давать ей ложную надежду, но я боялся, что если не поддержу Пич, то она окончательно сломается. Я вспомнил, как она расстроилась, когда у нее не получилось чеканить мяч. В эти дни ей требовалось совсем немного, чтобы опустить руки.
— Когда-нибудь, — сказал я, тщательно подбирая слова, — мы будем вместе.
Пич моргнула, все еще плача. Я видел, что она мне поверила. Заметил в ее глазах проблеск надежды.
— Это все, о чем я мечтаю, поверь мне.
Ее губы дрогнули, но она кивнула.
— Но сначала я должен… помочь этим людям. Дать им то, что они хотят. И потом мы сможем быть вместе.
Если я еще буду жив.
— А чего они хотят?
— Я скоро это узнаю.
Глаза Пич расширились.
— Не оставляй меня больше.
— Пич…
— Не говори мне, что мы опять расстанемся! — воскликнула она, и теперь слезы катились по ее впалым щекам. — Пожалуйста, хватит.
Я проклинал их всех. Риггса, Клингера и других причастных. Я желал им смерти за то, что они делают с моей младшей сестрой.
— Иди сюда, — сказал я, обнимая ее.
Она зарылась лицом в мое плечо.
— Пообещай мне, что никогда больше не бросишь меня!
— Я…
— Пообещай! — крикнула она и отстранилась от меня, тут же схватившись за мою рубашку. — Я не позволю тебе уйти.
Я откашлялся.
— Обещаю, что не уйду далеко.
Пич начала качать головой, но я поспешил продолжить:
— Я должен им что-то дать. Без этого они меня не отпустят.
— Ты правда должен с ними сотрудничать?
По какой-то причине эти слова огорчили меня больше, чем все остальное, сказанное Пич. Год назад она даже не смогла бы произнести слово «сотрудничать».
Я поцеловал ее в лоб.
— Не переживай. Побудь пока с Дарси.
— Куда ты идешь?
— К Риггсу. Мы с ним собираемся заключить сделку.
После того как Пич вернулась к Дарси, я нашел агента Кастро и сказал, что мне нужно увидеться с Риггсом.
Кастро разговаривал с женщиной с короткими волосами, серая футболка которой демонстрировала бицепсы вдвое больше моих. Пока Кастро говорил, она пристально наблюдала за мной.
— Он в конференц-зале.
Я посмотрел на двери.
— Мне куда?
Кастро расстроенно провел рукой по волосам. Кажется, он запал на эту женщину, и своим появлением я прервал их милую беседу.
— Сейчас вернусь, — сказал он ей и тут же бросил мне: — Пошли.
Я последовал за ним, кивнув женщине, когда проходил мимо. Она меня проигнорировала.
Я обратился к Кастро:
— Можно задать вам вопрос?
— Хочешь узнать, как завоевать сердце женщины?
Я усмехнулся.
— Вовсе нет. Мне интересно, каково это — быть настолько дерьмовым человеком.
Надменное выражение его лица не изменилось.
— Черт, да это ж ты виноват во всех этих смертях.
Я очень хотел ответить, но не мог ничего придумать. Потому что чувствовал себя так, словно он меня по яйцам ударил.
По пути к двери мы миновали несколько групп людей, и я почувствовал, что множество глаз внимательно следят за каждым моим движением. Будто я представлял собой редкое и опасное животное, которое поймали и скоро будут препарировать ради развития науки. Когда Кастро открыл дверь и провел меня по короткому коридору, я услышал разговор на повышенных тонах.
Какой-то мужчина спросил:
— Зачем вам рисковать жизнями моих людей?
Ровный, успокаивающий голос, который мог принадлежать только Риггсу, ответил ему:
— Это мои люди, Хаддад.
Первый человек — видимо, Хаддад — продолжил:
— Вы заверили, что у меня будет автономия. Иначе я бы никогда…
— Морская пехота отправляла вас по всему миру. Вы хотели быть ближе к своей семье. Разве я вам не помог?
— Вы поручили мне руководить армией садистов и сумасшедших.
Риггс искренне рассмеялся.
— Садистов и сумасшедших, значит! Уморительно.
— Если то, что говорит мальчик, правда…
— Вы что, в это верите? О, привет, Кастро! Заходи.
Кастро провел меня в конференц-зал. На голубых стенах висели графики и карты, а за столом, где Риггс сидел, положив ноги на какой-то журнал, висели исторические артефакты: коллекции наконечников стрел в рамках, древние фотографии коренных американцев и семей первопроходцев. Даже несколько ржавых инструментов, один из которых идеально смотрелся бы в руках Мрачного Жнеца.
— Уилл Берджесс, познакомься, — сказал Риггс, — это полковник Хаддад.
Полковник даже не посмотрел на меня. А я тем временем окинул его беглым взглядом. Передо мной сидел мужчина лет пятидесяти, в бежевой военной форме, смуглый и с крошечными родинками на щеках.
— Похоже, мальчик готов сотрудничать, — сказал Кастро.
Риггс удивленно на меня взглянул, водя пальцами по своему животу.
— Вот как, малой?
Помни о Пич. Сосредоточься на ней, а не на этих ублюдках.
Я кивнул.
— Какой чудесный сюрприз, — улыбнулся Риггс. — Кастро, пожалуйста, позови наших особых гостей.
Кастро нахмурился.
— Вы про…
— Именно. — Риггс посмотрел на Кастро многозначительным взглядом.
Пожав плечами, Кастро вышел. Риггс жестом указал на пустой стул рядом с креслом Хаддада.
— Отдохни, малой. Мы с полковником просто решали кое-какие вопросы. Он не очень-то тебе доверяет.
Хаддад заерзал в своем кресле.
— Он с подозрением к тебе относится из-за твоей… связи с этими тварями, — пояснил Риггс. — Но я убедил его, что ты именно тот человек, что нам нужен.
Я из-за всех сил пытался сидеть спокойно.
— Что вы хотите от меня?
— Чтобы ты показал дорогу, — ответил Риггс. Хаддад молчал.
Риггс посмотрел наверх.
— Хаддад и его команда войдут в сеть пещер под Мирной Долиной с целью найти существ, повинных за все это кровопроливание.
— Кровопролитие, — поправил я.
— А ты будешь сопровождать их в пещеры, — продолжил Риггс. — Или, как я предпочитаюдумать, в логово чудовищ.
Я занервничал. Все это время я предполагал, что именно там живут Дети. Возможно, они делили место обитания с Ночными ужасами. Прошлым летом, спасая Пич от Карла Паджетта, я спустился в катакомбы в лесу за моим домом и наткнулся на несколько наскальных рисунков, на которых были изображены и Дети, и Ночные ужасы.
Теперь Риггс отправлял меня искать этих существ.
— Но это же просто самоубийство! — воскликнул я.
Хаддад впервые посмотрел на меня. А я на него.
— Вы и ваши люди… да и я, если с вами пойду… мы все умрем.
— Никакой благодарности. — Риггс тихо вздохнул. — Я мог бы пригрозить тебе смертью, но вместо этого предложу тебе сделку… Чисто по доброте душевной. Если сделаешь то, что от тебя требуется… все, что от тебя требуется… я подпишу документы на усыновление тебя и твоей сестры.
Я не мог скрыть своего восторга.
— И мы сможем жить с родителями Барли?
Риггс с видом милостивого короля кивнул.
— Они уже согласились. И я ускорю процесс.
В этот момент даже тот факт, что я, скорее всего, умру в пещерах мучительной смертью, меня не пугал. Я даже не заметил, как улыбнулся.
— Мы договорились?
Я посмотрел на Хаддада, выражение лица которого не изменилось, и вновь взглянул на Риггса.
— Да.
Риггс хлопнул в ладоши, спустил ноги со стола и уперся локтями в бювар.
— Черт возьми. Все идет просто замечательно. — Подняв подбородок, он посмотрел в сторону двери.
— Вы все можете войти.
Дверь открылась, и мое настроение, и без того дерьмовое, ухудшилось еще больше.
Это был доктор Клингер, выглядевший растрепанным, но не менее надменным, чем обычно. Я подумывал показать ему средний палец, но все-таки сдержался. Следом вошел Кастро, а за ним — последний человек, которого я ожидал увидеть.
Баркер одарил меня вялой улыбкой.
— Привет, Уилл.
Я покачал головой, не в силах в это поверить.
— Но я думал… что…
— Я тоже, — вздохнув, ответил он.
Остальные в комнате внимательно следили за нашим разговором, но я не мог отвести взгляд от Баркера: мой мозг никак не мог осознать, что он жив.
— Я был уверен, что они вас убили.
Смущенно улыбнувшись, Баркер еле слышно пробормотал что-то про свою удачу.
— Но я слышал, как вы кричали. Вы же остались один в окружении полчища тварей!
Он перевел взгляд с Клингера на Риггса и так же тихо произнес:
— Я тебе потом все расскажу.
Баркер встал за мной, но прежде, чем я успел задать ему еще какой-то вопрос, в комнату вошел еще один человек. Когда я увидел, кто это, у меня отвисла челюсть.
Мия улыбалась так ослепительно, что я забыл, как дышать. Она замерла на мгновение, а затем бросилась вперед и крепко обняла меня. Я сжал ее в ответ, не в силах поверить, что держу Мию в своих объятиях. Это было слишком чудесно, чтобы быть правдой.
Издалека я услышал, как Риггс сказал:
— Какая прелесть. Мне жаль прерывать воссоединение двух влюбленных, но мы тут мир спасаем.
Мия мягко отстранилась, одарила меня взглядом, от которого у меня внутри все затрепетало, и, обойдя стол, направилась к Риггсу.
— Ну, привет, дорогая, — сказал он, ухмыляясь. — Ты со всеми так здороваешься? Потому что я не против…
Мия влепила ему пощечину с такой силой, что его лицо перекосилось. Звук разнесся по всей комнате. На щеке Риггса остался алый отпечаток, а сам он уставился на Мию так, словно она превратилась в бенгальского тигра.
Сохраняя абсолютное спокойствие, Мия вернулась ко мне и обратилась к Риггсу:
— Давайте начнем переговоры.
Еще до того, как мама попала в автокатастрофу, и задолго до того, как она пристрастилась к обезболивающим, доставив немало проблем всей нашей семье, мы посещали крошечную лютеранскую церковь на окраине Шэйдленда. Церковь Святого Марка. Мне не нравилось большинство прихожан, но некоторые из них все же хорошо к нам относились. А пастор церкви так и вовсе очень полюбил и меня, и Пич. Пастор Джон был добрым и справедливым, готовым поддержать любого, даже бедняков, которые по воскресеньям не могли ничего оставить в тарелке для сбора пожертвований.
Но у пастора Джона была проблема.
Оглядываясь в прошлое, я бы не назвал его старым, хотя в то время он казался мне чуть ли не древним. Думаю, пастору было около шестидесяти, но из-за врожденного порока сердца передвигался он как человек лет на двадцать старше.
Никто в церкви Святого Марка не знал о болезни пастора Джона до тех пор, пока посреди проповедей у него не начала кружиться голова. Но когда это заметили и он был вынужден рассказать о своем заболевании, прихожане поступили так, как всегда поступают люди: некоторые проявили сострадание, а остальные ополчились на него. В десять лет, будучи, по идее, еще слишком маленьким для подобной работы, я стал пономарем на утренних воскресных службах, а значит, имел возможность наблюдать за всем происходящим.
Отдыхая в боковой комнате после одного из приступов головокружения, пастор Джон подозвал меня к себе.
— Недолго мне осталось, Уилл. Они уже созвали синод.
Не имея ни малейшего понятия о том, что такое синод, я просто кивнул.
— Должность свою я точно потеряю. Но, если повезет, пару месяцев еще продержусь.
— Потеряете должность? — зачем-то повторил я. Тогда-то, как любой наивный ребенок, я искренне не мог понять, почему пастора Джона наказывают за его болезнь, в которой он абсолютно не виноват. Неужели все проповеди о любви к ближнему, о милосердии никак не повлияли на людей?
Как уже упомянул, я был слишком маленьким и не понимал, как устроен мир.
— Ты можешь мне помочь? — спросил он. — Я не обижусь, если ты откажешься.
— Конечно, — от всего сердца согласился я.
Пастор развернул металлический стул, на который я сел и стал ждать указаний. Мне все это показалось чертовски таинственным, я чувствовал себя каким-то несовершеннолетним помощником супергероя, которому поручили сверхсекретное задание.
— Я долго не протяну. Они говорят, что дело в моем здоровье, но я-то знаю, что врут. Запомни это на всю жизнь: если кто-то захочет тебя уволить, он обязательно найдет повод. И вот они повод этот и нашли.
— Но ведь они не могут вот так просто… — сказал я со всей решимостью глупого ребенка.
Пастор грустно улыбнулся.
— Прошлой осенью я впал в немилость у одного из старейшин, потому что согласился крестить маленького Луиса Вильгаса.
— А что плохого в том, чтобы покрестить ребенка?
— Я думал точно так же. Вот только… все оказалось не так просто…
Я не стал на него давить, и хорошо. Сейчас-то я понимаю, что Ана Вильгас, мать Луиса, никогда не выходила замуж — достаточная причина для многих пуританских прихожан, чтобы отказать ребенку в крещении. Еще более проблематичным для многих был иммиграционный статус семьи. Согласившись крестить Луиса, пастор Джон, по мнению его недоброжелателей, поощрял добрачный секс и бонусом нелегальную иммиграцию.
Но попробуйте все это объяснить десятилетнему мальчику.
Вместо этого пастор Джон попросил, чтобы я взял на себя дополнительные обязанности во время службы. Я должен был держать поднос с бокалами, пока он раздавал их во время причастия, приносить ему воду в бутылках, когда это было необходимо, и выполнять ряд других небольших, но очень важных дел, чтобы помочь ему выстоять каждое воскресное утро.
Эта система работала в течение нескольких месяцев, но случались пару раз и накладки. Однажды во время песнопения пастор начал сильно раскачиваться, и за мгновение до того, как он опрокинулся назад, я успел поддержать его, причем мои движения от кресла к кафедре были настолько незаметными, что лишь немногие прихожане стали свидетелями того, что я сделал.
В другой раз пастор Джон потерял ход своих мыслей, и я поспешил к нему, чтобы указать на то место в Евангелии от Луки, на котором он остановился. Он благодарно кивнул мне, но я снова почувствовал грусть, заметив ту самую покорность, которую видел в тот день, когда пастор попросил меня о помощи.
Я был всего лишь пономарем, но именно я следил за тем, чтобы служба проходила гладко. Ближе к концу — это было примерно через полгода после нашего разговора — я выполнял почти все требующие каких-либо физических усилий обязанности. Моя мама шутила, — хотя, как говорится, в каждой шутке… — что скоро я уже сам стану читать проповеди. И я бы так и сделал, если бы это помогло пастору Джону, которого я стал воспринимать практически как отца. Видит Бог, я сильно нуждался в отцовской фигуре. А пастор Джон обладал необходимым для этой роли характером.
А потом все полетело к чертям.
Я отогнал воспоминания и посмотрел на Мию. Сидя сейчас в конференц-зале Заповедника Мирной Долины, я понял, что Мия поддерживает меня точно так же, как десятилетний я поддерживал пастора Джона. Его имя было на черно-белом плакате перед входом, но именно я помогал ему оставаться на плаву.
Я оглядел всех этих людей. Риггс, Хаддад, доктор Клингер, агент Кастро. Все они считали меня ключом к разгадке этой тайны.
Но на самом деле именно благодаря Мие мы выжили прошлым летом.
Точнее, благодаря Мие и Пич. Именно они придали мне мужества, именно они храбро сражались рядом со мной и сохранили нам жизнь, помогли выбраться из этого кошмара. Как и пастор Джон, я был слаб и постоянно терпел поражение. Взять хотя бы «Санни Вудс». Что хорошего я там сделал? Спас ли хоть одного человека? Повлиял ли хоть на что-то?
Нет. В конце концов Ночные ужасы уничтожили почти всех. И эти безрассудные, самодовольные люди верили, что смогут остановить этих монстров? И, что еще более нелепо, верили, что я смогу им помочь?
Без Мии и Пич я был никем — просто напуганным, обеспокоенным ребенком, которому суждено было потерять всех, кого он любит.
Я посмотрел на Мию. Моего пономаря. Мою силу.
Я должен был увезти ее, Пич и остальных дорогих мне людей как можно дальше отсюда.
Риггс кивнул Хаддаду, тот поднялся и отошел к месту, где висело несколько карт. Баркер придвинул стул, чтобы Мия могла сесть рядом со мной. Она молча переплела свои пальцы с моими. Я даже вспомнить не мог, когда мы в последний раз держались за руки, да и держались ли вообще. У меня в животе запорхали бабочки, и я попытался сфокусировать внимание на полковнике Хаддаде.
— Мы сейчас находимся здесь, — сказал он, тыкая указательным пальцем в пурпурную точку. Карта была высотой в полтора метра и шириной в два, бежевая, с многочисленными волнистыми линиями и крошечным текстом, напечатанным на ней. Хаддад приподнялся на цыпочки.
— Один вход находится здесь, — сказал он, постукивая по карте.
— Самый практичный способ проникновения, — сказал Кастро.
Риггс извиняюще улыбнулся.
— Я забыл упомянуть, что мой верный помощник — эксперт по многим вопросам. Он и географ, и картограф…
— Человек, который карты изучает, — уточнил доктор Клингер, повернувшись к Мие.
— Я прекрасно знаю, что это такое, — холодно ответила она. — Да и даже если бы не знала, то без подсказок бы догадалась.
Кастро встал рядом с Хаддадом.
— Здесь есть проем, достаточно широкий, чтобы в него могли пролезть два человека. — Он провел указательным пальцем линию на карте. — Оттуда, как мы полагаем, можно беспрепятственно пройти в нижние пещеры.
Я уставился на Кастро.
— Вы что, уже отправили туда людей?
— Мы просканировали местность. Использовали сонографическое оборудование и инфракрасную съемку. Мы не можем быть уверены на сто процентов, пока не увидим все своими глазами, но да, проход там, похоже, есть.
Мия хмуро посмотрела на Кастро.
— Как вы его нашли? — Риггс сдвинулся с места.
— Полагаю, нам стоит ввести в курс дела наших новичков. В конце концов, они теперь тоже часть экспедиции.
Я покачал головой.
— Это я часть экспедиции. Не впутывайте сюда Мию.
Он недобро улыбнулся.
— Я все правильно сказал. Там, под землей, могут возникнуть проблемы. Ты можешь попытаться сбежать.
— Я не…
— Именно поэтому, — перебил он, — мы берем с собой мисс Сэмюэлс в качестве страховки.
Кастро ухмыльнулся.
— Чтобы убедиться, что ты не наделаешь глупостей.
Я посмотрел на Мию.
— И ты согласилась на это?
— Согласилась, — ответил за нее Риггс. — Я не удивлюсь, если ты сюда вообще не за своим парнем приехала, — усмехнулся он. — Тебе же так нравятся теории заговора.
Теперь уже Мия выглядела так, будто ей дали пощечину.
— У нас все записано на диктофон, — продолжил Риггс. — Все, что ты рассказала Клингеру прошлым летом.
— Ничего, кроме правды, я ему не сказала.
— С тех пор мы за тобой и следим. — Он так противно щелкнул языком, что мне снова захотелось его придушить. — Ох и занятая же ты дамочка.
— Юная леди, ваша история поиска поистине пугает, — кивнул доктор Клингер. — Все эти монстры, заговоры… Что вы планировали делать с этой информацией, мисс Сэмюэлс?
— Ты такая наивная, — сказал Кастро, наклоняясь через стол к Мие. — Даже не догадывалась, что мы следим за тем, что ты ищешь, когда сидишь за компьютером в библиотеке? Или в школе?
Я вспомнил слова Барли о том, что Мия одержима идеей освободить меня. Теперь они использовали это против нее. Я знал, что это не моя вина, но в глубине души все равно чувствовал себя виноватым.
Дрожащим голосом Мия ответила:
— Вы не имеете права…
Риггс звонко рассмеялся.
— Имеем, дорогая, имеем. Мы круче, чем правительство Соединенных Штатов.
И тут меня посетило дурное предчувствие. Все мое тело похолодело.
Риггс оттолкнулся от своего стола.
— Ну что, заседание окончено, ребята.
По пути к двери он махнул рукой в мою сторону и пробормотал Кастро:
— Проследи, чтобы за ними присмотрели. Мне нужно проверить, как обстоят дела в шатре.
Он выскочил за дверь, а мы с Мией посмотрели друг на друга.
— Ты скучал по мне? — спросила она.
— Ты даже не представляешь насколько.
Но искренне я улыбнуться ей не мог. Не мог прогнать воспоминания об образах, которые увидел в разуме Риггса.
Черт возьми, я готов был это признать.
Встреча с Детьми прошлым летом не только дала мне периодически появляющуюся силу, адский нрав и склонность к светящимся зеленым глазам.
Крайне редко и не особо четко, но я мог читать мысли.
И если мне действительно удалось…
Мы с друзьями оказались в ситуации еще страшнее, чем я предполагал.
Когда мы вышли из душного конференц-зала, я заметил, что в убежище произошли изменения — не только в атмосфере, но и в обстановке. Там, где раньше стояли столы для пикника, как в столовой «Санни Вудс», теперь лежали раскладушки и спальные мешки. Выглядело не слишком удобно, но мне и этого хватало.
На том месте, где я сидел раньше с Пич и Дарси, столы были убраны, и теперь там лежало пять спальных мешков, которые, как я понял, предназначались для Барли, Мии, Дарси, Пич и меня. При мысли о том, что я буду спать рядом с Мией, у меня ноги задрожали. Тринадцать месяцев я думал о ней, о нашем единственном романтическом моменте у залитого лунным светом ручья. Но теперь…
Пич заметила меня, подбежала, прыгнула в мои объятия, и все плотские мысли улетучились, как дым на ветру.
— Они тебя обижали? — спросила Пич, когда я пристроил ее на своем бедре. Может быть, она была слишком взрослой, чтобы держать ее таким образом, но сестренка хотела быть ко мне как можно ближе. По правде говоря, я тоже. Если бы это было возможно, я бы приковал Пич к себе стальными цепями.
— Не особо.
— Значит, обижали. — Она нахмурилась.
Когда мы направились к Барли и Дарси, которые лежали на своих спальных мешках, Пич спросила:
— Хочешь, я их поругаю?
— А что бы ты им сказала?
— Обидные, плохие слова!
— Ну, плохие слова говорить не надо…
— Но они же этого заслуживают.
— Заслуживают. Но все равно я запрещаю тебе говорить плохие слова.
— Ты сам их иногда говоришь.
— Ну что поделать, вот такой я классный, — ответил я и опустил ее на пол, чтобы подойти к друзьям.
— Ты должен разрешить наш спор, — сразу сказала Дарси. Она сидела, скрестив ноги, на бугристом темно-синем спальном мешке. — Мы с Барли тут обсуждаем фильмы про оборотней.
— Да она не в себе, — возмутился Барли. — Утверждает, что «Оборотень» лучше, чем «Американский оборотень в Лондоне».
— «Оборотень» — отличный фильм, — ответил я.
Барли в шоке посмотрел на меня.
— Ты тоже считаешь, что он лучше, чем «Американский оборотень»? Да блин… Чем тебя там в больнице накачали?
— Барли! — Мия рассмеялась.
Он растерянно захлопал глазами, не понимая, что не так сказал.
Дарси засунула в рот чипсину.
— Думаю, она хочет сказать, что ты бестактный.
— Это я бестактный? По-моему, куда бестактнее так обгадить один из лучших фильмов про оборотней.
Я опустился на спальный мешок мутновато-зеленого цвета, который выглядел так, словно был старше меня. Мия устроилась рядом.
— Сказать, что это не лучший фильм про оборотней, — это еще не «обгадить», — заметил я.
Барли жестом указал на Дарси.
— Она сказала, что он устарел.
Я посмотрел на нее.
— Эй-эй-эй. Это кощунство.
Мия похлопала меня по плечу.
— Каждый имеет право на свое мнение.
— Кроме тех случаев, когда это мнение — отстой.
Уставившись на Барли, Дарси подняла руку и почесала уголок рта средним пальцем.
Мы с Мией рассмеялись. Пич нахмурилась.
— А чего вы так смеетесь? Что смешного? Слово «отстой»?
Я открыл рот, но Дарси меня опередила:
— Это не самое хорошее слово, Пич. Уилл и Мия рассмеялись именно потому, что Барли вел себя так неприлично.
Барли уставился на Дарси.
Пич подползла и шлепнула Барли по ноге.
— Веди себя прилично, Барли, — серьезно сказала она.
Я засмеялся сильнее. Мия тоже.
Барли открыл рот, чтобы что-то сказать, но Пич предостерегающе подняла указательный палец и сказала:
— Будь вежливым.
— Так что? — спросила меня Дарси. — Какой фильм лучше?
— Честно? Мне всегда больше нравились «Псы-воины».
— В жизни не поверю! — крикнула Дарси, но Барли лишь пожал плечами, видимо не желая больше спорить.
— А когда я смогу посмотреть фильм про оборотней? — спросила Пич.
— Когда он не будет вызывать у тебя кошмары. Иди сюда, дуреха.
Она подползла и прислонилась ко мне. Я обнял ее, вспоминая, как пару лет назад, летом, семья Барли взяла нас с Пич в парк развлечений в Южной Индиане под названием «Холидей Уорлд». Пич никогда не была в Диснейленде, да и до того дня вообще нигде не была, но день в «Холидей Уорлд» стал одним из лучших в нашей жизни. Вкусная еда и катание на аттракционах для маленьких детей — Пич тогда было всего пять — хотя бы на время компенсировали лишения и несправедливость нашего положения. Сидя рядом с Пич и завывая от радости, когда нас крутили на «Скрэмблере», я почти забыл, что в Шэйдленде нас ждали мать-наркоманка и обшарпанный дом, который мы еле-еле могли себе позволить.
Но мы были друг у друга. Мы с Пич всегда были друг у друга.
Я прижал ее маленькое тело к себе. Что бы ни замышлял Риггс, я не мог позволить ему снова разлучить нас. Был готов на все, лишь бы остаться с сестрой
Через некоторое время я понял, что остальные молча наблюдают за мной и Пич.
Я тоже молчал. Не мог говорить. Да и не хотел. Все, что мне было нужно, находилось здесь, рядом со мной.
«Хорошо там, где мы вместе, — подумал я. — Господи, пожалуйста, умоляю, позволь нам быть вместе».
— Следи за ними, Монтана.
Да куда они денутся. — Он кивнул на свой пулемет — ну или винтовку, я понятия не имел, что такое М16, — направленный на нас.
Риггс уже начал спускаться, и, когда он поднял голову, из темноты на нас смотрела лишь пара светящихся глаз.
— Ты помнишь, что нужно делать, да?
— Канеш. — Будто вообще не понимая, на что соглашается, мужик со шрамом расслабленно улыбнулся.
— Ты хоть осознаешь, что тебя приносят в жертву? — поинтересовалась у него Анита. Он развернул свою винтовку так, чтобы направить его в грудь Аниты. Но она даже не вздрогнула. Выйдя вперед, эта маленькая хрупкая женщина говорила с такой уверенностью, словно смогла бы с легкостью одолеть Монтану в битве за оружие.
— Им на тебя плевать. — Она махнула рукой на только что закрывшийся люк. — Сам погляди. Тебя оставили умирать здесь, вместе с нами.
Ухмылка Монтаны стала еще шире.
— Вот что-что, а умирать я сегодня не собираюсь.
— Да ты их видел? — Его абсолютно наплевательское отношение как к своей, так и к нашей судьбе начало меня по-настоящему бесить. — Дети… они как стихийная сила. Твоя винтовка против них бесполезна.
— Это не какая-нибудь там винтовка. — Монтана похлопал по М16. — Это Лиззи — единственная защита, которая мне нужна.
— Боже правый. — Барли закатил глаза. — Он на полном серьезе дал имя своему любимому оружию… как в дерьмовых старых боевиках.
К счастью, Монтана его не услышал.
Сузив глаза, он развернул винтовку на девяносто градусов, в сторону стены. Я не обнаружил там никакого движения, но меня охватило ужасно знакомое ощущение, что все вокруг двигается с невероятной скоростью, что ситуация выходят из-под контроля, а мои мозг и тело слишком слабы, чтобы поспевать за событиями.
— Мне страшно, Пол, — прошептала миссис Марли.
Мистер Марли обнял жену.
— Иди сюда, Дэйл, — мягко сказал он.
Барли сделал, как ему было велено. Прозвучит безумно, но даже в тот момент я завидовал Барли и его родителям. Их сплоченности. Их простой любви к сыну и друг к другу. Мне пришло в голову, что их второй сын, должно быть, живет с бабушкой и дедушкой Барли, и даже это казалось прекрасным. Я не знал даже, живы ли мои бабушка с дедушкой.
Зато, черт возьми, у меня была Пич. Я притянул ее к себе, и она обхватила меня за талию, дрожа всем телом.
Конечно, она немного подросла с прошлого года, но все еще была ребенком. Маленьким семилетним ребенком, нуждавшимся в защите.
— Иди сюда. — Я слегка наклонился, и Пич, не споря, обвила руками мою шею. Мне легко удалось приподнять ее и держать достаточно высоко, чтобы она положила голову мне на плечо, а не смотрела на пластиковые стены, колышущиеся на теплом июльском ветерке. Я вспомнил, как в восьмом классе читал пьесу «Чудотворец» про Хелен Келлер. В голове всплыла фраза оттуда: «Не только родители оберегают своих детей, но и дети — родителей». В то время она показалась мне идиотской. Как, черт возьми, ребенок может от чего-то уберечь своих маму и папу?
Но в тот момент, когда я держал в руках Пич, чувствуя, как мягкая щека касается моего плеча, я наконец понял. Сестренка придавала мне мужества не меньше, чем я ей. Без нее моя жизнь стала бы пустой. Но с ней на руках я чувствовал, что живу не зря. Что, если смогу уберечь эту чудесную маленькую душу, моя жизнь обретет смысл.
Я посмотрел на Хаддада.
— Каков наш план?
Его взгляд переместился с меня на Пич.
— Давайте сомкнем ряды.
Мы молча отступили назад так, чтобы встать рядом друг с другом.
Наша группа казалась намного больше, намного сильнее, когда мы так сгрудились вместе. Пич вцепилась в мою шею, как самый крупный в мире клещ. Мия прижалась ко мне слева. И справа тоже кто-то встал, положив руку мне на плечо. Подняв глаза, я увидел Пьера. С ним рядом мне стало не так страшно, хотя он даже ничего не сказал, лишь посмотрел сверху вниз. Но я сразу вспомнил всю ту поддержку, которую он мне оказывал на протяжении последних тринадцати месяцев. Пьер всегда уделял мне время, даже в самые загруженные дни все равно находил минутку, чтобы хотя бы со мной поздороваться. А иногда заходил в мою камеру, чтобы мы могли поговорить подольше. Это если не считать наших разговоров во внутреннем дворе и во время прогулок крайне медленным шагом до туалета и обратно. Пьер был единственным, кто с радостью общался со мной, когда мне казалось, что меня все бросили.
— Спасибо, — прошептал я ему.
Его стоическое выражение лица не изменилось, но он сжал мою руку. Пусть у меня не было ни мамы, ни папы. Зато был Пьер.
Позади меня столпилось еще больше людей, и, взглянув на них, я понял, что Анита и Дэйв встали рядом с Пьером. Заметив мой взгляд, Дэйв улыбнулся, и я улыбнулся ему в ответ.
Снаружи раздался рев тварей, и я разом забыл про все хорошее, о чем только что думал.
— Сохраняйте спокойствие, — пробормотал Хаддад.
Дэйв беззлобно хмыкнул. Я не мог его винить. Действительно: как мы можем сохранять спокойствие, когда нас вот-вот сожрут монстры?
Хаддад перешел на шепот, явно пытаясь скрыть предмет следующего разговора от Монтаны.
— Нам нужно отвлечь внимание.
— Детей? — спросила Мия.
— Монтаны.
— Я займусь этим, — тут же вызвался Баркер.
Только тогда я, если честно, вспомнил, что он тут с нами находится. Мы не общались с тех пор, как Ночные ужасы напали на больницу, и я с тревогой заметил, что, каким бы образом он ни выжил, на здоровье это явно сказалось. Кожа Баркера стала пепельной, волосы… Я сначала даже глазам не поверил, настолько они отросли за то короткое время, что я его не видел: вместо армейской стрижки — воронье гнездо кудрявых волос. Но кое-что вызвало у меня еще бо́льшую тревогу. Его кривой нос… больше не выглядел кривым. Но я решил об этом не думать.
— У меня получится, — заверил нас Баркер.
— Вы уверены? — спросил Пьер. — Вы же совсем молодой человек, у вас вся жизнь впереди. А я умею очень быстро бегать.
Пьер не соврал, но, как бы эгоистично это ни звучало, я молился, чтобы предложение Пьера не приняли, чтобы пошел кто угодно, но не он. А еще лучше — чтоб это все оказалось кошмаром и я наконец проснулся.
— Это должен быть я, — возразил Баркер. — Мой возраст и ваша скорость не имеют никакого значения.
Что бы он ни имел в виду, времени для разговоров у нас не осталось.
— Отлично. Баркер, ты прорываешься к северной стене, принимаешь на себя огонь Монтаны. Я брошусь на него с фланга, постараюсь застать врасплох.
— Понял.
Дэйв покачал головой.
— Этого недостаточно… Монтана убьет тебя быстрее, чем…
— У нас нет времени на дебаты. — Баркер поморщился, будто от боли, заставив меня вновь задаться вопросом: а что, собственно, с ним в ту ночь случилось? Пич еще глубже зарылась в мое плечо.
— Я побегу с вами, — предложил Дэйв.
— Без обид, — прошептал Пьер, — но с твоей хромотой ты ему только помешаешь.
— Но в целом-то я бежать могу.
Прежде чем Анита успела запротестовать, он добавил:
— Мне нужно это сделать.
У меня сжалось сердце. Я уже видел такое поведение раньше. Ребекка Рэлстон, лучшая подруга Мии, чувствовала себя ответственной за смерть младшей сестры. Из-за этого чувства вины она пожертвовала собой прошлым летом, чтобы спасти нас. Я вспомнил, как Дети обступили Ребекку, как издевались над ней, прежде чем разорвать на части.
— Послушай, Дэйв, ты не должен…
— Должен. Ты был абсолютно прав. Все это время я вел себя как совершенно дерьмовый муж.
Он взял руки Аниты в свои.
— Послушай, я понимаю, что тебя это не утешит, но… мне жаль. Ты заслуживаешь лучшего, чем то, что я тебе дал. Ты вообще заслуживаешь лучшего.
— Пожалуйста…
Их разговор прервал голос Хаддада:
— Нужно начинать. Баркер, иди прямо на Монтану. Дэйв, мы с тобой нападем на него сзади. Надеюсь, хотя бы у одного из нас получится с ним справиться.
— Что потом? — Анита едва держала себя в руках. — Он от вас пустого места не оставит.
— Может, все вместе на него нападем? — подал голос Барли.
— Ты останешься здесь. — Хаддад смерил его суровым взглядом. — Как и все остальные. Как только начнется стрельба, я хочу, чтобы вы упали на пол. Подползите как можно ближе друг к другу и не высовывайтесь.
Мия покачала головой.
— Вы так и не объяснили, что произойдет, когда вы доберетесь до Монтаны.
— У меня есть нож, — сказал Хаддад.
— Но…
— Его оружие — наш единственный шанс на спасение.
— Тебе не нужно им помогать, — сказал Пьер Дэйву. — Будет лучше, если я…
— Да прекратите уже болтать, — перебил Баркер. — Смотрите.
Мы глянули в том направлении, куда он показывал. Вдоль северной стены, где Баркер должен был устроить свою самоубийственную диверсию, появилась тень, очень высокая и тонкая. Человек такую тень отбросить не мог.
— Пора, — прошептал Хаддад.
— Я пойду с вами, — тут же заявил Пьер.
— Ты останешься здесь, чтобы защитить этих детей.
Я услышал звук поцелуя и, полуобернувшись, увидел, как Дэйв отстраняется от Аниты. В ее глазах стояли слезы.
— Не надо… — начала она.
Но Баркер уже побежал вперед.
Монтана и в самом деле отвлекся. Огромный солдат поднял свою M16 — Лиззи, вспомнил я с горечью — и начал стрелять.
Только когда они преодолели половину расстояния, я понял, что Дэйв и Хаддад сделали петлю и приближаются к Монтане с тыла.
Снова загрохотала винтовка, и я повернулся, чтобы посмотреть, мертв ли Баркер.
Но вместо его бездыханного тела я, словно в замедленной съемке, наблюдал, как он, будто главный герой какого-нибудь старого мультфильма, уворачивается от пуль. Монтана, сам не ожидая от своей цели такой прыти, промазал по нему, наверное, раз пятнадцать. Но в итоге…
Сначала кровь полилась из икры Баркера, потом еще больше крови — из подколенного сухожилия. Но прежде чем я смог осознать произошедшее, Баркер взвизгнул и вскочил на ноги, словно какая-то огромная дикая кошка.
Его глаза светились красным.
Пресвятая Богородица.
— Уилл? — Мия выглядела такой же ошеломленной, как и я. — Ты тоже это видишь?
— Что, черт возьми, с ним происходит? — Даже Монтана в ужасе уставился на Баркера.
Я бросил взгляд на дуэт, приближающийся к нему со спины. Дэйв бодро шагал вперед, но все же отставал на несколько шагов от Хаддада. Глаза Монтаны расширились, и он крутанулся как раз в тот момент, когда полковник протянул руки к его шее.
Впрочем, это не помешало Хаддаду сменить стратегию, броситься на эту гориллу и сбить с ног. M16 направила свой смертоносный огонь в потолок, где искрились и звенели металлические листы.
Дэйв попятился и опустился на колени, прижимая руку к плечу. Ранили его не смертельно, но сквозь пальцы все же непрерывно проступала кровь.
Я бросил взгляд на Баркера, сидевшего в паре метров от пластикового барьера с опущенной головой. Я не мог видеть выражение его лица, но ясно слышал, как он бормочет какие-то нечленораздельные слова, и четко видел его неестественно дергающиеся конечности.
Тем временем Монтана корчился под Хаддадом, державшим свой большой нож. Спустя несколько секунд он вонзил лезвие в область возле ключицы, и Монтана издал удивленный возглас, не более содержательный, чем бормотание Баркера. Хаддад вскарабкался на него, чтобы вырвать оружие. Одна из массивных рук Монтаны взметнулась вверх, чтобы схватить рукоятку ножа, торчащего из его плеча, но вторая все еще чудом удерживала M16.
Некоторые мужчины охотнее бы согласились бросить свою жену, чем этот — свою прекрасную, абсолютно неодушевленную Лиззи.
Пока Хаддад с ним дрался, Дэйв, пошатываясь, медленно поднимался на ноги, пачкая кровью пол. А ведь в любой момент Дети могли наброситься на убежище.
Пьер рванулся к Монтане, понимая, что если тому удастся сохранить свое оружие, то он точно нас прикончит, послав на хрен все приказы.
— Разве мы не должны были лечь на пол? — прошептала Пич.
Я сглотнул, понимая, что она права. Все произошло так быстро, что большинство из нас даже не успели отреагировать.
Хаддаду уже почти удалось вырвать оружие у Монтаны. Гигантский солдат в результате долгого сражения выглядел чертовски дезориентированным. Полковник поднялся на ноги, ухватившись за винтовку, и уперся ногой в лежащего Монтану. Исход схватки определил Пьер: с силой и ловкостью профессионального спортсмена он ударил Монтану по руке выше локтя. Наверное, даже чуть-чуть перестарался, потому что Хаддад отлетел в сторону, но зато M16 была теперь наша. Монтана перевернулся, обеими руками держась за нож, всаженный в плечо. Пьер, не обращая на него уже никакого внимания, бросился к Дэйву.
— Так, — обратился к нам Хаддад. — Все за мной. Если мы поторопимся, то сможем…
Он замолчал. Вся краска сошла с его лица.
Уже по знакомым покалываниям, напоминающим болезненные мурашки, я понял, что заставило Хаддада замолчать. Повернувшись, я только подтвердил свою догадку. Волоски на моих руках встали дыбом.
Пара Детей пробила пластиковую стену.
— О боже. — Анита отскочила в сторону. Она-то с этими монстрами никогда не встречалась, так что ее реакция была вполне объяснима.
Я вспомнил, как сам впервые столкнулся с этими тварями. Случилось это возле пещеры в лесу. Монстр был один, нас — четверо (меня сопровождали три полицейских), и все равно мы потерпели сокрушительное поражение.
Так случалось всегда, когда дело касалось Детей. Противостоять им было невозможно. Даже сейчас, надвигаясь на нас, они совершенно не сомневались в скорой победе, и их зеленые глаза горели в предвкушении добычи.
— Всем лечь! — прокричал Хаддад. На этот раз мы прислушались.
Я подложил руку под голову Пич, чтобы, когда упаду на нее сверху, она не ударилась о бетон, потом подложил ее маленькое тело под свое, защищая от выстрелов. Мия тоже легла на Пич. Вдвоем мы образовали своеобразный крест, обеспечивая моей сестре максимальные шансы на выживание.
Хаддад открывал огонь по Детям из М16. Ответный вопль подсказал мне, что он попал хотя бы в одного. Подняв голову, я увидел корчащееся на полу существо. Но удовлетворение, которое я испытал при виде павшего монстра, мгновенно испарилось.
Недалеко от того места, где стояли Пьер и Дэйв, еще двое Детей прорвали пластиковую пленку.
— Смотри! — с ужасом воскликнула Мия, и, проследив за ее взглядом, я обнаружил нечто настолько жуткое и фантастическое, что забыл, как дышать.
У Баркера прорастали крылья.
Он кричал. Боль, должно быть, была неимоверной. По обе стороны от его грудной клетки вытягивались блестящие черные крылья, трепещущие, прорывающиеся сквозь плоть, словно мокрая бумага. И какой бы ужасной ни была эта картина, она не шла ни в какое сравнение с лицом Баркера, которое разрывалось в дюжине мест, бледная плоть отслаивалась и скручивалась в липкие полоски, обнажая маслянистую черную плоть.
Барли пробормотал:
— Ночной ужас.
Я слабо кивнул.
Один из Детей тоже пострадал от M16 Хаддада, но второй увернулся, так что Пьер и Дэйв были зажаты тварями с двух сторон.
— Пригнитесь! — крикнул им Хаддад, но прежде, чем они успели выполнить его команду, всеобщее внимание привлек шквал движения.
Баркер, наполовину превратившийся в монстра, взлетел. Его перемещение по воздуху казалось одновременно жалким и благоговейным зрелищем. Крылья все еще покрывала слизистая субстанция, а взмахи были медленными и неуклюжими. Однако я быстро понял, что теперь он стал еще и невероятно сильным. Руки Баркера претерпели ту же отвратительную линьку, а черная кожистая плоть под ними покрылась мускулами. Он сильнее замахал крыльями, взмывая над нами и двигаясь по плавной дуге к Детям, которые с ненавистью смотрели на нового Ночного ужаса. Когда он пронесся над нами, я, не веря собственным глазам, увидел, что его ноги прорвали обувь, а пальцы превратились в когти.
Дети столкнулись с… тем, что раньше было Баркером.
Взлетев на высоту шести метров, он опустил голову и полетел прямо на одного из Детей. Тот прыгнул на новорожденное существо, и его упругие ноги подбросили нового Баркера на три метра от земли. Существа столкнулись в воздухе и тут же принялись рвать друг друга на части.
Двое других Детей бросились на нас.
Я сразу понял, что нам конец. Хаддад кричал, чтобы мы пригнулись, не высовывались, но, поскольку нас было так много, он с трудом мог стрелять по тварям.
Пьер и Дэйв бросились навстречу наступающим Детям. Сумасшедшие!
Я почувствовал к ним бесконечную благодарность. Хотя мое мнение о человечестве значительно ухудшилось с прошлого лета, осознание того, что в мире еще есть порядочные люди, вселило в меня отчаянный огонек надежды.
Я начал подниматься.
— Что ты делаешь? — Мия вцепилась в мою рубашку.
— Помогаю. А ты останься с Пич.
Но к тому времени все уже случилось. Я понял это еще до крика Аниты. Дэйв привлек внимание одного из Детей. Другой все еще мчался к нам, и Пьер его преследовал. Но Дэйв добился своего: огромный монстр пошел на него.
Анита вскочила на ноги, собираясь вмешаться, но мама Барли притянула ее к себе.
Когда Дэйв, прихрамывая, направился к существу, его взгляд метнулся к жене. На его лице появилась грустная улыбка, которая говорила: «Может, этого и недостаточно, но это лучшее, что я могу для тебя сделать».
За мгновение до того, как тварь бросилась на него, я заметил в руке Дэйва швейцарский нож, жалкий и маленький, но готовый к действию.
Когда существо прыгнуло, он взмахнул ножом. Лезвие пронзило бок существа, но чудовище нанесло ответный удар. Голова Дэйва треснула, ударившись о бетон.
— Берегитесь! — крикнула Мия.
Я забыл о другой твари, приближавшейся к нам. Той, которую Пьер все пытался догнать.
Но у него ничего не получалось. Существо и нас разделяло всего несколько метров. Приблизившись, оно прыгнуло вперед, вытянув желтоватые ногти и сверкая зелеными глазами, и, когда его тень пронеслась над нами, раздался грохот выстрелов: Хаддад открыл огонь из M16.
И попал точно в цель. Из полудюжины ран твари уже хлестала кровь, когда она врезалась в нашу группу. Я успел закрыть собой тело Пич, прежде чем окровавленный торс монстра ударил меня по спине. Кто-то взвизгнул от боли. А потом тварь перевернулась и легла на землю.
Я услышал мучительный крик и вспомнил о Дэйве. Он лежал под одним из монстров, чьи щелкающие челюсти и жужжащие когти раздирали верхнюю часть его тела. Но все-таки ему удалось всадить перочинный ножик в бок твари. Он старался нанести как можно больше повреждений.
Анита вырвалась из рук миссис Барли, но Пьер мгновенно оказался рядом, обхватил племянницу и утащил ее с линии огня.
— Сюда иди! — заорал Хаддад существу, терзающему Дэйва. Оно повернуло голову и уставилось на полковника, рот был заляпан кровью. Я почувствовал прилив ненависти к этому монстру. Дэйв, на которого он напал, уже не двигался, достойно выдержав свой последний бой.
— Попробуй убей меня, сукин сын, — прорычал Хаддад.
С криком тварь вскочила на ноги и побежала на него, но прежде, чем успела набрать максимальную скорость, Хаддад уже открыл огонь — и целился в этот раз еще удачнее. Пули пронзили плечи и шею твари, а перед тем, как она рухнула, как мешок с отбросами, у нее еще и взорвался правый глаз — светящаяся зеленая сфера мигнула, как разбитая фара.
С другой стороны укрытия раздался вопль. Новый Баркер перерезал яремную вену своего противника и теперь вырывал куски плоти из его груди.
Среди криков Аниты и попыток Пьера ее утешить я разобрал громкий стук: отец Барли колотил в стальную дверь, за которой укрылся Риггс. Сам Барли выкрикивал проклятия в адрес солдат и требовал, чтобы они открыли, но тщетно. Я подумывал напомнить своему другу, что Риггс заботится о нашей безопасности не больше, чем о монстрах, но первым заговорил Хаддад.
— Да оставьте вы его. Пусть сидит.
Барли недоверчиво посмотрел на него.
— Вы с ума сошли? Этот бункер — наша единственная надежда.
Но Хаддад одарил его знающей улыбкой.
— Внутри их убежища не безопаснее, чем здесь.
— Что вы имеете в виду? — Мия недоуменно посмотрела на него. — Если мы сможем спрятаться под землей…
— Как раз под землей эти твари и живут.
Я кивнул, прекрасно понимая, о чем он.
— Да. А в парке полно пещер. Если им удастся найти проход…
Под нами раздался приглушенный крик. Потом еще несколько.
— О, а вот и они, — пробормотал Хаддад.
Теперь под нами загрохотали выстрелы, затем послышались стоны раненых солдат и вой Детей.
— Что там происходит? — спросил Барли. Дверь под ним содрогнулась. Они с отцом от нее отшатнулись за считаные секунды до того, как Риггс с Кастро, совершенно не беспокоясь о ком-либо, кроме себя, с силой эту дверь распахнули. Тяжелая стальная плита рухнула на бетон. Не среагируй Барли так быстро, ему бы отдавило пальцы ног.
— Выпустите меня, черт возьми… — пробормотал Риггс, но остальные его полные ужаса слова потерялись в пронзительном крике. Рыжеволосого солдата, который полз прямо за ним, утащила в темноту пара причудливо вытянутых рук.
Риггс уже наполовину вылез из своего убежища. Глядя на нас огромными глазами человека, впервые столкнувшегося с опасностью лицом к лицу, он пытался вытащить свое массивное тело из бункера, но это емуудавалось с трудом: Риггс явно не готовился к таким физическим нагрузкам. В темноте проема я разглядел ряд мигающих огоньков: солдаты внизу сражались с тварями.
Передо мной прошел Монтана, весь в крови, но все еще живой, и схватил босса за плечи. Всего за несколько мгновений ему удалось оттащить Риггса в безопасное место. Риггс тяжело дышал, истерически указывая в сторону открытой двери.
— Закрывай ее, Монтана! Закрывай!
— А как же остальные ваши люди? — спросил Хаддад.
— Эти твари там, внизу! — крикнул Риггс, как будто это решало вопрос. — Они прорыли себе путь к нам.
Он хотел закрыть дверь, но Хаддад крутанул его за плечо и, притянув чуть к себе, ударил в нос. Риггс приземлился на задницу в нескольких метрах от люка. Мгновение спустя в проеме появился солдат — женщина с короткими черными волосами, — а затем еще один, мужчина, почти такой же бледный, как эти существа. Я помнил их обоих с прошлой ночи. Черноволосая женщина пролезла через дверь сама, а вот бледному парню мне пришлось протянуть руку, которую тот сразу же принял. Я потащил его назад, но он оказался таким чертовски тяжелым, что я с трудом смог удержаться на ногах. Когда он выбрался наружу, мне удалось взглянуть на рыжего солдата. Точнее, на то, что от него осталось: пара Детей уже радостно разрывала его на части, и я старался не думать о том, был ли он еще жив в этот момент или нет.
— Закройте дверь, — приказал Риггс.
— Слишком поздно, — ответила ему мама Барли.
Мы проследили за ее взглядом и увидели, как открывается другая дверь. Из нее вышел Кастро, его светлые волосы были залиты кровью. Как только он скрылся, из отверстия высунулась длинная рука. Затем появилось отвратительное белое лицо самого волосатого из всех Детей на моей памяти. Его зеленые глаза выделили меня из толпы. На секунду мне даже показалось, что тварь ухмыляется.
— Бежим, — скомандовала Мия.
— Хорошая идея, — ответил Пьер. А потом обратился к Аните, все еще рыдающей ему в грудь: — Приготовься.
— Нет смысла, — сказал Риггс, задыхаясь.
Мия встала лицом к лицу с ним.
— Мы должны убираться отсюда. Их будет еще больше.
— Ты не понимаешь. Я дал моим людям приказ стрелять во всех, кто попытается покинуть это убежище.
— Что? — с ужасом переспросила мама Барли.
— Вы меня слышали.
— Неважно, — сказал Пьер. — Нам все равно нужно убираться отсюда.
— Согласен, — мрачно кивнул Хаддад.
Будто подтверждая его слова, вслед за существом, вылезающим из люка, по лестнице начало подниматься еще одно. А вслед за ним — еще одно. Сбежавшие солдаты — черноволосая женщина и бледный мужчина, — пошатываясь, подошли к Монтане. Мужчина протянул ему пистолет.
— Начинаем, — сказал Пьер. — Уилл, держи Пич за руку.
Наша группа двинулась к северной стене.
— Но мои люди… — начал Риггс.
— К черту твоих артиллеристов, — прорычал Пьер. — Пусть лучше меня расстреляют, чем заживо сожрут эти ублюдки.
Он ткнул большим пальцем в сторону тварей, медленно приближавшихся к нам. Солдаты и агент Кастро направили на них свои пистолеты.
Риггс покачал головой.
— У нас больше шансов…
— Глаза разуйте! — Мия указывала куда-то вперед.
Я проследил за ее пальцем, и земля ушла у меня из-под ног. Мало того что два существа уже вылезли из люка — по обе стороны от убежища появилось еще несколько высоких призрачных фигур.
Скоро мы будем окружены Детьми.
— Какой именно приказ вы отдали своим людям? — Хаддад бросил полный ярости взгляд на Риггса.
Солдаты с тревогой посмотрели друг на друга, но Риггс продолжал хранить молчание.
— Что вы им сказали? — повторил Хаддад, глядя на приближающегося к нам монстра.
Черноволосая женщина прочистила горло и сказала:
— Они должны открыть огонь, когда достаточное количество этих существ попадется на приманку…
— А приманка, — закончила за нее Анита, — это мы.
Пьер взглянул на бледного солдата.
— Так. Ты, Каспер, дружелюбное привидение. Выводи нас отсюда.
К моему удивлению, солдат без пререканий кивнул и двинулся к пластиковой стене, держа наготове свою M16.
— Это чистое самоубийство, — выдохнул Риггс.
— Оставаться здесь — тоже. — Мия взяла Пич за руку, двигаясь вперед.
— Как только они вас увидят, — сказал Хаддад Риггсу, — перестанут стрелять.
— Черта с два, — сказал Риггс.
— Хаддад прав, — возразил агент Кастро. — Это наш единственный шанс.
В то же мгновение Дети, пролезшие через люк, бросились к нам.
— Вот дерьмо, — сказала женщина-солдат.
— Не отвлекайся, Месекар, — скомандовал ей Кастро.
— Игра началась! — задорно выкрикнул Монтана, и в любой другой момент я бы оценил отсылку к «Чужим». Но все происходило так быстро.
И на кону стояла жизнь стольких близких мне людей.
Бегите! — закричал Пьер.
Вдохновленная его голосом, наша разношерстная группа бросилась к пластиковой стене. И Хаддад, который нес M16 Монтаны, и бледный солдат добрались до выхода и подняли пластиковую завесу, чтобы дать нам возможность пройти. В тот же момент в убежище началась стрельба. Монтана выстрелил из своего пистолета, и один из Детей упал, попытался проползти вперед, а затем покачнулся, когда Монтана всадил ему пулю в лоб. Может, Лиззи и была его любимицей, но из менее габаритного оружия он стрелял куда лучше.
Мое внимание привлекло резкое движение. Новый Баркер, закончив поедать одного из Детей, перебирал крыльями по А-образному потолку. Я заметил, как Месекар перевела взгляд на него, и уже собирался сказать ей: «Не стреляйте! Он не враг!» Но она уже выстрелила, и Новый Баркер дернулся, затрепетав крыльями, и шлепнулся на пол. Я оцепенело наблюдал, как она прошла вперед и выстрелила еще три раза, прежде чем над ней пронеслась тень. Она повернулась.
Но опоздала на полсекунды.
Пара Детей врезалась в Монтану и Месекар, причем атаковали твари с такой силой, что у меня от одного вида свело живот. Монтане удалось сделать два выстрела — к сожалению, оба оказались бесполезными, — и он с криком уронил пистолет, когда зубы монстра приблизились к его гортани.
У Месекар дела шли не лучше. Ей удалось попасть в истязавшее ее существо, но оно прижало ее к земле и впилось зубами в предплечье. Месекар вскрикнула, и кровь потекла по ее коже.
Я бросил взгляд на Нового Баркера, лежащего без движения на полу, и тихо выругался себе под нос.
— Мне страшно, — жалобно сказала Пич и заплакала. Я притянул ее ближе и вместе с остальными двинулся за пластиковую пленку. Мы вышли на улицу, но даже если бы захотели порадоваться побегу из убежища, то не успели бы.
По нам открыли огонь.
— Остановитесь! — крикнул Хаддад, но пулеметчик его не услышал.
— Приказывай давай! — крикнул кто-то позади меня. Отец Барли схватил Риггса за воротник и вытащил из укрытия.
Каспер открыл ответный огонь по пулеметчику.
Пьер тем временем помогал мистеру Марли вытолкнуть горе-командира вперед.
— Да скажи им уже, чтобы прекратили стрелять!
Пулеметчик на мгновение остановился, но не успел Риггс выкрикнуть приказ, как стрельба возобновилась, и на этот раз выстрелы были намного точнее. В воздух взметнулся шлейф мульчи, когда пули посыпались в нашу сторону. Я схватил Пич и нырнул в ближайшие кусты. Кто-то вскрикнул, и, подняв голову, я увидел, как Каспер вздрагивает от пуль, впивающихся в его крупную фигуру.
В нескольких метрах от нас Хаддад нагнулся, прицелился в пулеметчика и выстрелил. Через долю секунды раздался крик, и град пуль прекратился. Из укрытия позади нас раздался вопль Месекар.
Будь они прокляты. Будь прокляты все эти твари.
— У вас по солдату с каждой стороны? — крикнул Пьер Риггсу.
Тот потрясенно кивнул.
— Тогда пойдем прямо, — сказал Пьер, указывая на север, в сторону того места в лесу, где Хаддад подстрелил пулеметчика. Солдат, стрелявший по нам, был еще жив и истошно вопил от боли, но, судя по крикам, снова стрелять он уже не собирался.
Хаддад подбежал к нам, забрал у Каспера винтовку и посмотрел на Пьера.
— Ты знаешь, как обращаться с этой штукой?
— Я никогда даже из пистолета не стрелял.
— Дай сюда, — сказала Анита. — Иногда на нашу ферму нападают волки. Я чему-то да научилась.
Хаддад протянул ей громоздкую M16.
— Тебе придется возглавить группу. Когда мы приблизимся к линии деревьев, стрелки, которых Риггс разместил на восточной и западной сторонах убежища, заметят нас и откроют огонь.
Он повернулся к Риггсу.
— Ты нам должен. Я прикрою нас на востоке, а ты открывай огонь на западе. Если повезет, солдат на той стороне увидит, что это ты, и прекратит стрелять.
Риггс покачал головой, все так же до комичного широко выпучив глаза.
Пьер подошел к нему и с раздражением выхватил пистолет из его рук.
— Какое ж ты ничтожество. Ладно, я возьму на себя западную сторону.
Хаддад кивнул и продолжил давать инструкции Аните:
— Быстро и уверенно двигайся в лес. Не останавливайся. Там будет еще больше тварей. Стреляй во все, что движется.
Анита кивнула.
— Я расчищу дорогу для остальных.
— Народ? — пробормотал Барли. — Кажется, у нас проблема.
— Нам пора идти. — Я взял Пич на руки и посмотрел на Барли. — У нас нет времени…
— Уилл! — позвала меня Мия.
Позади нас поднялась пластиковая пленка. Один из Детей, тело которого было залито кровью, вышел из укрытия.
За ним материализовались еще пять его «собратьев».
— Вперед! — приказал Хаддад.
Мы побежали.
Когда мы набрали скорость, мне вспомнился прошлый год, когда я бежал с Пич от Детей. Я знал, что будет быстрее, если я позволю ей бежать рядом со мной, но, вопреки всякой логике, мне казалось, что в моих руках сестренке безопаснее. Мы были в двенадцати метрах от леса. Анита бежала первой, сжимая в руке M16. Мия шла чуть впереди меня. Хаддад и Пьер обошли нас с фланга, с оружием, но пока не стреляли, а позади меня, пошатываясь, шла семья Барли. За ними я увидел Риггса и Кастро, оба выглядели пораженными и напуганными. Прежде чем снова повернулся к лесу, я обнаружил, что пластиковая стена разорвана в дюжине мест. Твари выбегали из убежища.
Справа и слева от нас полыхали адским огнем пулеметчики Риггса. Хаддад и Пьер открыли ответный огонь. Мы были почти у самого леса. Я не знал, выведен ли из строя пулеметчик, которого подбил Хаддад, но надеялся, что да. Если он пришел в себя, то мы мчались прямо навстречу своей смерти.
Кто-то сзади вскрикнул. Я бросил взгляд в ту сторону и увидел, что отец Барли держится за локоть.
— Не останавливайся, — напряженно приказал мне он.
Анита добралась до леса, Мия отстала от нее на несколько метров. Когда мы с Пич бросились в тенистый лес, позади раздался еще один крик. Твари приближались к Кастро и Риггсу. Как раз в тот момент, когда одна из тварей прыгнула на Риггса, из леса раздался еще один разрывной залп, и пулемет, вмонтированный в сосны, разразился чередой выстрелов, спасая Риггсу жизнь.
— Берегись, Уилл! — взвизгнула Пич.
Я повернул голову и понял, что мы вот-вот врежемся в ствол дуба. Я инстинктивно рванул вправо, но теперь бежал прямо на старый поваленный вяз и должен был или пробежать под ним, или вовсе как-то оббежать.
Снова загрохотали пулеметчики Риггса, и один из них смог попасть прямо в дерево, развалив его пополам.
Даже видя монстров, эти сволочи все равно решили стрелять по нам. Видимо, заставить нас навсегда замолчать хотели больше, чем жить. Уроды.
— Уилл! — закричала Пич.
Я вспомнил о поваленном дереве на нашем пути, в которое мы с Пич могли вот-вот врезаться. Когда мы приблизились к нему, я увидел пару слизней, прогрызших поверхность. Я не мог нырнуть под вяз, не с Пич на руках. Не мог даже свернуть влево, потому что пулеметчик с запада вел по нам огонь.
Я подпрыгнул.
Мы пробыли в воздухе пару секунд, а может, и больше, но, даже когда приземлились на бархатистую почву, я понял, какой невозможный трюк провернул. Как я умудрился перемахнуть через это дерево высотой в полтора метра? Тем более с семилетним ребенком на руках, пусть даже и худым?
Словно вторя моему удивлению, Пич спросила:
— Как ты смог так высоко прыгнуть? — Но я проигнорировал ее, переключив внимание на Мию. Она, судя по всему тоже заметившая мой героический прыжок, смотрела на меня со смесью страха и изумления.
— Не останавливайся! — крикнул я. Листья низко нависшего дуба заплясали, когда горячие пули пробили их насквозь.
Стрельба прекратилась, и раздался чей-то визг. Через пару секунд другой пулемет в последний раз укоризненно кашлянул, и еще один солдат начал причитать.
Больше они ничего не могли сделать.
Дети отвоевали Мирную Долину.
Я пробежал не так далеко, но и это расстояние показалось мне километрами. У меня болела спина от ношения Пич, а адреналин, который позволил мне перепрыгнуть через поваленное дерево, иссяк, так что я совсем выдохся.
Позади я услышал, как Пьер и Анита торопят семейство Марли. У отца Барли сильно кровоточил локоть. У мамы — бедро. Они и так никогда не отличались особой физической подготовкой. А сейчас, получив ранения, бежали совсем плохо.
— Я могу бежать сама, — предложила Пич, и, усаживая ее на землю, я еле подавил позорное «слава богу».
Хаддад крикнул:
— Сюда!
Мия встала по другую сторону от Пич, и, хотя в мое сердце закралось страшное предчувствие, я не мог не благодарить ее за то, что она поставила безопасность моей сестры превыше своей. Правда, вслух сказать об этом не успел.
Сзади раздался голос:
— Почти пришли.
Я обернулся. Пьер мне улыбнулся.
— Ну и ну, посмотри на себя. В последний раз ты так разволновался, когда я сказал, что «Кабс» не справятся с игрой на вылет.
— Не напоминай. — Я едва смог скрыть ухмылку.
— Вот и укрытие! — сказала Мия.
Деревья поредели. Я мог различить не только выкрашенные в коричневый цвет бревна, из которых состояло убежище, но и асфальт, который приобрел оттенок сланца в мрачном полуденном свете.
Пьер задержался, чтобы дождаться Марли. Впереди нас Хаддад вышел из леса. Я хотел сказать ему, что не стоит идти в сторону убежища, что прятаться внутри сейчас равноценно самоубийству. Нас атаковало слишком много тварей, а помощи ждать было неоткуда.
Но тут мои мысли оборвал истошный крик. Дети приближались.
Мия, Пич и я прорвались сквозь завесу листьев, наши ботинки зашлепали по асфальту.
Хаддад прогрохотал по тротуару между убежищем и парковкой, и я подумал: «Нам надо к машинам! Не внутрь!»
Но Хаддад пошел к машинам даже без моих подсказок.
Однако в следующее мгновение я понял, что это, скорее всего, ошибка. Только в кино люди оставляют ключи в замке зажигания или — не менее наивно — в бардачке.
Хаддад распахнул дверцу джипа.
— Залезайте! — крикнул он.
Мы поспешили к выбранному им автомобилю. Мия забралась на заднее сиденье, а следующей села запыхавшаяся Пич. Вместо того чтобы сесть рядом с Хаддадом впереди, я тоже сел назад, и в итоге мы с Мией оказались по бокам от Пич.
— Ключи внутри?
— Риггс знал, что им придется уезжать в спешке. — Хаддад завел мотор. — А в итоге уезжаем отсюда мы. Иронично, не находите?
Вот черт. А ведь звучит логично. Да, нам чертовски повезло. Но все равно же звучит как что-то, что могло бы произойти в реальной жизни.
Пьер, семья Марли и Анита тоже вышли из леса. Это зрелище меня не обрадовало. Судя по количеству крови, пропитавшей бок отца Барли, его рана была серьезнее, чем я предполагал. Мама Барли передвигалась неуверенно, прижимая руку к пояснице.
Инстинкт потянул меня к ним, но не успела моя кроссовка коснуться асфальта, как кто-то схватил меня за руку.
Пич смотрела на меня круглыми глазами.
— Пожалуйста, не оставляй меня.
Я кивнул и вернулся в машину.
Пьер остановился у первого попавшегося автомобиля — черного джипа без крыши и окон — и заглянул внутрь. Очевидно удовлетворенный увиденным, он открыл эту дверь, затем заднюю. Тем временем, шаркая, подошли Анита и Марли. Пьер помог мистеру и миссис Марли забраться на заднее сиденье, пока Анита заводила двигатель. Барли забрался на сиденье рядом с мамой, а Пьер сел впереди.
За секунду до того, как он закрыл дверь, я заметил темное пятно крови на его боку, чуть выше пояса.
Только не это.
Хаддад подождал, пока джип с нашими товарищами начнет движение, а затем завел машину и вырвался вперед. Я выглянул в окно, уверенный, что Дети вот-вот выползут из леса, но пока казалось, что мы в безопасности.
Я размышлял об этом, когда мое окно разбилось вдребезги.
Это было так неожиданно, что я не успел вскинуть руки, но зато успел закрыть глаза, прежде чем в меня полетели осколки стекла. Только благодаря этому я не потерял зрение.
— Отдайте мне пистолет, — прорычала Мия.
— Нет времени, — ответил Хаддад.
Мия яростно смотрела в заднее окно, удерживая обеими руками Пич внизу, вне пределов досягаемости выстрелов. Хотя в глазах у меня помутилось, а мы уже приближались к повороту, я мельком увидел пару человек, бегущих к черному «Хаммеру».
Ну конечно. Риггс и Кастро.
Они забрались в «Хаммер», а затем — хотя я не мог быть уверен — мне показалось, что за ними мелькнула еще одна фигура. Наш джип с грохотом скрылся за поворотом, и я потерял из виду и другой джип, и «Хаммер».
— Все хорошо, Пич, — сказала Мия, поглаживая волосы моей сестры, — но пока полежи согнувшись.
Я положил руку на спину Пич и подумал, вот оно каково — быть родителем: ты хочешь защитить свою семью, но, как ни старайся, сделать этого не сможешь.
Но я быстро отбросил эту печальную мысль. Впереди с обеих сторон подступал лес. Узкое асфальтовое полотно теперь казалось однополосной дорогой. Лес тянулся к нам, ветви жаждали вцепиться в нас когтями, увлечь в темноту. В голове мелькали слухи о резне в Мирной Долине. Двести человек убиты. Еще больше пропало без вести. Ужасная кровавая бойня.
И тут я вспомнил, что случилось в прошлом году. Как Дети забрали Криса и Ребекку. Безжалостные твари обращались с ними как с игрушками. Монстры с отвратительными белыми лицами пожирали моих друзей, упиваясь их страданиями.
Хватит. Через десять минут мы все будем в безопасности. Конечно, придется иметь дело с Риггсом и Кастро, но мы хотя бы будем вне зоны досягаемости Детей.
«А как же Ночные ужасы?» — напомнил мне голос.
От этой мысли у меня перехватило дыхание. Я задрожал и попытался побороть нарастающий страх. Нет, я не мог сказать наверняка, что Ночные ужасы охотятся исключительно по ночам, но мои встречи с ними происходили именно ночью — или, по крайней мере, в сумерках.
— Уилл?
Я проследил за взглядом Мии, направленным на что-то впереди нас, в конце длинной прямой дороги.
Что-то среди деревьев.
— Эй, полковник? — позвал я Хаддада. Мия увидела — и вслед за ней разглядел и я — качающийся клен, достаточно большой, чтобы при падении раздавить человека.
Ну или хотя бы перегородить дорогу.
Именно это и пытались сделать Дети. Они пробирались через лес, зная, что отсюда есть только одна дорога — через реки Типпекано и Уобаш. Существа собрались на самом верху дерева — в той части, которая нависала над узкой дорогой. На земле тоже сидела пара Детей, и обе эти мускулистые твари изо всех сил упирались в ствол. Я с ужасом наблюдал, как дерево содрогается и наклоняется к дороге. Его корни вырвались из земли, а затем вес Детей взял верх.
— Езжайте быстрее, — сказала Мия, но я видел, что Хаддад и так набрал бо́льшую скорость, чем хотел сам, — почти сто километров в час. А на такой узкой дороге это было чревато аварией. А авария означала верную смерть — если не от самого столкновения, то от рук чудовищ.
Дерево накренилось в сторону дороги и грозило упасть если не до того, как мы до него доедем, то сразу после.
Джип Аниты в любом случае не смог бы проехать, и мы оказались бы отрезанными от наших друзей.
Мы ускорились.
Я взглянул на спидометр: мы разогнались до ста пятнадцати. На пару мгновений мне даже показалось, что у нас все получится. Проезжая часть еще не была перекрыта, и нам оставалось проехать еще около шестидесяти метров. Но впереди был крутой поворот. Даже на такой скорости мы никак не могли успеть.
Сделав последний рывок, двое сильных Детей опрокинули дерево.
Хаддаду не оставалось ничего другого, как нажать на тормоза. Задний борт занесло, и машина совершила медленный, головокружительный оборот. Шины изо всех сил пытались зацепиться за дорогу.
Наш джип остановился в десяти метрах от поваленного дерева. Существа направились к нам.
— Возьмите винтовку, — приказал Хаддад. Он рывком переключил передачу на задний ход.
Я потянулся к переднему сиденью, схватил Лиззи и понял, что мне понадобятся обе руки, чтобы ее поднять. Винтовка была для меня до смешного тяжелой. Джип вибрировал и подпрыгивал, когда Хаддад повел машину назад, подальше от Детей, которые смотрели на нас, сверкая зелеными глазами.
— Осторожно! — крикнула Мия.
Я оглянулся через плечо и увидел, что к нам приближается другой джип.
Хаддад, что-то прошипев, дернул руль. Другой джип с грохотом остановился, когда мы поравнялись с ним. Каким-то образом четкие рефлексы Хаддада позволили нам проскочить мимо наших друзей. На короткую секунду я увидел, как Барли смотрит на меня из заднего окна своими комично широкими глазами — одновременно из-за очков и испытываемого ужаса.
Позади нас показался «Хаммер».
Я перетащил винтовку на заднее сиденье, стараясь не направлять ее на Пич или Мию.
Хаддад, перекинув руку через спинку сиденья, двигался задним ходом со скоростью сорок километров в час.
— Убедись, что предохранитель выключен.
Я покачал головой.
— Понятия не имею, где находится предохранитель.
Он стиснул челюсти.
— Неважно. Просто оттяни назад рукоять на коробке передач…
— А это что, на хрен, такое?
— Твою ж мать. — Он нажал на тормоза, и мы начали плавно останавливаться.
— Вот. — Он дернул рукоять на том, что, по всей видимости, являлось коробкой передач. — Садись за руль. А я буду стрелять.
Хаддад забрался на пассажирское сиденье и выхватил винтовку из моей руки. Я был рад отдать ему M16, но совсем не таким мне представлялся первый урок вождения. Я сел за руль.
— Веди, — приказал мне Хаддад.
— Куда?
— Туда! — крикнула Пич из-за моего плеча. Я обнаружил колею, ведущую в лес. Возможно, по ней рейнджеры срезали путь. Мельком я увидел, как Анита совершает разворот, и это было очень кстати.
Дети, перегородившие проезжую часть, мчались к джипу с нечеловеческой скоростью.
Я мог лишь надеяться, что им хватит скорости уехать прочь от монстров.
«Сосредоточься на вождении, — приказал мне внутренний голос. — Ты не можешь контролировать все, что происходит вокруг, но вот спасти Мию и Пич вполне в состоянии».
Громоподобный звук заставил меня подпрыгнуть: Хаддад открыл огонь по тварям, прежде чем они добежали до джипа Аниты.
— Осторожно! — крикнула Мия, и я пришел в себя. Еще мгновение, и мы бы врезались в дерево. Хаддад высунулся из джипа, стреляя по Детям, и, когда наша машина вильнула, он едва не выронил оружие. Я слышал, как он ругается, но все мое внимание теперь было сосредоточено на дороге. Я выехал на колею, и, хотя сорняки неумолимо терзали шасси, мы вполне спокойно могли по ней ехать.
Вопрос заключался в том, доберутся ли наши друзья до этой дорожки.
Я держал скорость на уровне тридцати километров в час. Казалось бы, не особо быстро, но на неровной местности, да еще и с травой под колесами, скорость казалась адской.
— Где они? — спросила Пич.
Я перевел взгляд на зеркало заднего вида. Я задавался тем же вопросом. Джип Аниты уже должен был появиться. И уж тем более должен был появиться «Хаммер» Риггса.
— Вот! — обрадовала мою сестру Мия.
Пич выдохнула и даже захлопала в ладоши от восторга, а когда я взглянул в зеркало, то убедился, что это правда. Другой джип добрался до тропинки.
Надеяться на то, что «Хаммер» где-то заблудился, казалось слишком наивным.
Через пару секунд он и правда появился.
— Сконцентрируйся, — напомнил мне Хаддад.
Я вернул взгляд на полосу, которая уходила влево.
Хаддад возился с М16. Я надеялся, что у него хватит боеприпасов, чтобы сдержать этих тварей, но знал, что на нас надвигается целая армия Детей. В конце концов, это был их дом.
— Скольких вы подбили?
— Троих из пяти. Но только один остался лежать. Двое других смогли, чтоб их, встать на ноги.
Похоже на правду.
— Кто-нибудь знает, куда ведет эта дорога? — спросила Мия.
Раздалось громкое «чик-чик»: Хаддад перезарядил М16.
— Не могу сказать точно. Но уверен, что мы окажемся у реки.
Мои пальцы сжались на руле. Река Типпекано была очень широкой. И глубокой — сейчас, поскольку в последнее время часто шли дожди, даже глубже, чем обычно.
А Пич не умела плавать. Да и как она могла бы научиться? Если не считать душа, в воде она была всего один раз, когда я сводил ее к Оленьему ручью. Да и даже тогда я так волновался, что позволил сестре лишь поплескаться на мелководье.
Я еще больше разнервничался, но не сводил глаз с тропинки и надеялся, что мы не встретим еще одно поваленное дерево. Ведь если что-то подобное произойдет, нам не спастись.
Лес станет нашей могилой.
Я знал, что Дети общаются телепатически. Мог бы догадаться об этом даже без той неразборчивой болтовни, что проникала в мою голову, как помехи на ненастроенном на конкретную станцию радио, сквозь которые переодически пробиваются то утренние новости, то завывания проповедника, предрекающего конец света.
Я не хотел думать о том, что значили эти «помехи» и почему у меня получилось перепрыгнуть через дерево, держа на руках сестру. Но слова все равно доносились до меня, как далекие крики во время игры в кикбол на школьном дворе.
…мясо… нет выхода… найди их… убей их…
А потом я услышал слово, ввергшее меня в настоящий шок.
…река…
Вздрогнув, я покрепче вцепился в руль. Они приближались.
— Думаю, мы их обогнали, — сказала Мия, но я знал ее достаточно хорошо, чтобы понять: она просто пыталась успокоить Пич. Или себя.
— Они собирают армию, — пробормотал Хаддад.
Я бросил на него сердитый взгляд.
«Он что, не понимает, как важно в таких ситуациях не терять надежду, даже когда здравый смысл говорит, что все кончено?» — раздраженно подумал я.
Сев поудобнее на водительском сиденье, я начал глубоко дышать. День становился все более мрачным. Темная лесная тропинка создавала такое впечатление, словно утро разом сменилось вечером. Я изредка поглядывал в зеркало. Анита следовала за нами, отставая всего метров на тридцать.
«Ну неужели ты думаешь, что все закончится хорошо?» — прошептал внутренний голос.
Я безуспешно пытался заставить его заткнуться.
«Ты еще недостаточно настрадался, — продолжал голос. — Ты что, не выучил урок, полученный прошлым летом? Боли будет больше. Смертей будет больше».
«Неужели Баркера недостаточно? — с горечью спросил я сам себя. — Неужели и Дэйва тоже?»
Господи. Я вспомнил о том, как мучительно умер Дэйв, и меня снова затошнило.
— Кажется, мы подъезжаем к реке. — От голоса Мии я пришел в себя и вгляделся в завесу леса впереди.
— Похоже, ты права, — пробормотал Хаддад.
Деревья поредели, и сквозь них пробивался великолепный дневной свет. Да, это был тусклый свет удручающего оттенка цепного ограждения, но он все же свидетельствовал о том, что лес заканчивается. По крайней мере, на время.
Мне пришла в голову жуткая мысль: именно здесь Дети устроят нам засаду. На поляне.
Но это была не просто поляна, понял я, когда мы подъехали ближе. Это был длинный участок поля, окаймленный с обеих сторон высокой прерийной травой, которой гордилась Мирная Долина. Я не мог не заметить бронзовые таблички, выбитые на валунах по всему парку, провозглашающие сохранение местной флоры.
Я сжал губы, думая, что им стоило приложить больше усилий к сохранению жизни людей, разбивших здесь лагерь, а не цветочков.
Я понимал, что сужу этих людей, уже зная, чем закончилась вся эта затея по спасению окружающей среды, но не мог на них не злиться. У меня и так проблем хватало, чтобы рассуждать о подобных вещах с холодной головой: в любой момент за нами могли прийти Дети. В том, что они придут, я даже не сомневался. Что касается Ночных ужасов, то я безмолвно молился, чтобы они действительно могли охотиться только ночью.
Мы и так с трудом справлялись с одним видом монстров.
Джип выехал из леса.
— Мы на месте! — Пич радостно засмеялась, наклонившись вперед между сиденьями, чтобы положить руку мне на плечо.
— Да, на месте. — Я как мог изобразил улыбку.
На дальнем краю прерии начинались заросли деревьев, и если мое чувство направления было хоть сколько-нибудь хорошим, то где-то за этим участком лежала река Типпекано.
«Интересно, умеют ли Дети плавать? — задумался я, но спустя секунду со свойственным мне цинизмом ответил на свой же вопрос: — Да конечно умеют. Наверняка даже лучше, чем мы».
Не желая засорять голову бессмысленным беспокойством, я нажал на педаль газа. Джип вздрогнул, но без проблем проехал по грязи.
— Наверное, сорок пять километров в час — это наш предел, — посоветовал мне Хаддад. — Ехать быстрее — большой риск.
Я взглянул на спидометр, показывавший почти шестьдесят.
Но не сбавил скорость.
Я окинул взглядом высокую траву в поисках светящихся зеленых глаз, но ничего не обнаружил и напомнил себе, что Дети хоть и могли передвигаться на четвереньках, как причудливые гибриды человека и пантеры, но редко так делали. Эти высокомерные ублюдки не любили подкрадываться втихую. Они приближались к жертве, открыто заявляя о своем появлении, чтобы вдоволь насладиться ужасом несчастного человека, попавшегося на их пути. Этот аспект охоты доставлял им не меньше удовольствия, чем сама добыча.
Преследование. Предвкушение. Эмоциональная пытка.
Мы уже приближались к подъему, когда мое внимание привлекло движение в боковом зеркале, и в тот же миг джип сотряс громовой удар. Я поднял голову, надеясь, что это всего лишь звук надвигающейся грозы, но дымная пелена подсказала мне обратное.
Джип Аниты лежал перевернутым, окутанный густой пепельной дымкой. Передний левый угол «Хаммера» сильно помялся: приземистый автомобиль занесло в прерийную траву. Из «Хаммера» тоже валил дым.
О боже. Риггс или Кастро, в зависимости от того, кто был за рулем, протаранил джип Аниты.
Я сбавил скорость.
— Выпусти меня, — сказал Хаддад.
Я не ответил. Сестра схватила меня за руку.
— Остановись, — продолжил он. — Вы трое идите вперед. Река недалеко.
Я остановил джип, но вторую часть приказа выполнять отказался.
— Я не могу бросить Барли.
— Даже не спорь. — Хаддад перекинул М16 из одной руки в другую. — Твой долг — защитить сестру.
— Мия ее защитит.
В тот же миг Пич оказалась между сиденьями, обхватив меня за шею и прижавшись лицом к моему плечу.
— Не уходи!
Обняв сестренку, я зарылся лицом в ее волосы. Мы оба плакали.
— Если ты идешь, — сказала Мия, — то мы тоже.
Я крепче сжал Пич. Она нуждалась в моей любви, заботе, поддержке.
«Так какого черта ты ничего из этого ей не даешь?!» — вопила моя совесть.
Я вытер глаза, думая о том, как бы мне хотелось убежать с Пич и забыть про все эти ужасы. Я любил ее больше всего на свете. Но во втором джипе остался Барли. И Анита. И Пьер, который столько раз уже спасал мне жизнь. Не говоря уже о родителях Барли.
Я не мог их бросить.
Но и Пич тоже!
Хаддад распахнул дверь.
— Проезжайте дальше. Когда доберетесь до реки, переплывите ее так быстро, как только сможете.
— Я не могу…
Но Хаддад на мои слова даже внимания не обратил
— На другом берегу реки будет дорога. Шоссе 25. По нему много кто ездит.
— Я пойду с вами, — продолжил я стоять на своем.
— Нет! — Пич вцепилась мне в плечо.
— Поймайте первую попавшуюся машину. Подростков они, может, и проигнорировали бы, но не смогут не остановиться ради маленького ребенка. По крайней мере, я бы не смог.
— Веди машину, — обратился я к Мие, отрывая руки Пич от моей шеи.
— Мы должны быть вместе. — Моя девушка посмотрела на меня полными горечи глазами.
— Не усложняй ситуацию.
— Да послушай свою подружку, — приказал Хаддад, наполовину вылезший из джипа. — Она намного умнее тебя.
Я ничего не ответил. Просто не мог и слова вымолвить, потому что плакал, глядя на Пич, вцепившуюся в меня мертвой хваткой. Я потянулся к ручке двери, открыл ее, но это только заставило сестру удвоить усилия — а сил в ней было больше, чем можно было бы ожидать от маленькой девочки. Только когда я вышел из джипа, мне удалось освободить руку.
Мия выскочила из машины, встав между мной и плачущей Пич, и вцепилась в мою рубашку.
— Это не кино. Тут принцип «спасайте женщин и детей» не работает. Ты нужен своей сестре.
Как будто я этого не знал.
Неужели Мия действительно думает, что я возвращаюсь туда забавы ради? Что я предпочитаю встречу с Риггсом, Кастро и приближающимися Детьми счастливому будущему со своей дорогой сестренкой?
Да все мое нутро кричало, что нужно ехать, помочь Мие и Пич.
Но я не мог оставить Барли. Не мог обречь его, Пьера и Аниту на кровавую смерть. Пока мы об этом спорили, Риггс и его подручный уже наверняка вытащили их из машины и расставляли в ряд для казни.
Я должен был вернуться.
Хаддад обратился ко мне:
— Есть храбрость, сынок, а есть глупость. Твое желание помочь друзьям достойно восхищения, но эти двое нуждаются в тебе.
Я слегка покачнулся и понял, что Пич, стоя на подножке джипа, крепко обняла меня за талию, а Мия взяла мои руки в свои, мягко шепча мне на ухо:
— Он прав. Если кто и может их спасти, так это полковник Хаддад. А тебе нужно помочь сестре.
Я вспомнил, как это было прошлым летом, как мы втроем — Пич, Мия и я, а также подруга Пич Джульетта — объединились, чтобы нанести последний удар Детям.
Дюжина существ собралась под домиком на дереве и полезла за нами. Я вспомнил, как яростно сражались Мия и Пич. Вспомнил, какой отличной командой мы оказались, как в конце концов победили мерзких ублюдков и добрались до безопасного места. Да, мое место действительно было возле Пич и Мии. Мы вполне могли переплыть реку и спастись уже через двадцать минут.
Потом я вспомнил, как Пьер спас меня две ночи назад в «Санни Вудс», как он, рискуя жизнью, прополз по вентиляционным трубам.
Поцеловав сестру в макушку, я повернулся к Мие:
— Ты давно занимаешься плаванием…
Глаза Мии расширились.
— Даже не…
— Если посадишь мою сестру к себе на спину, то вместе вы спокойно переберетесь на другую сторону.
— Нет! — закричала Пич и еще крепче прижалась ко мне.
— Перестань пытаться… — начала Мия, но я притянул ее к себе и заставил замолчать поцелуем. Получилось куда более неуклюже, чем это бывает в кино, так что меня это немного выбило из колеи, но я крепко поцеловал Мию и прижал ее тело к своему, а когда отстранился, на ее лице появилась смесь неописуемых эмоций.
— Позаботься о Пич, — сказал я.
Руки Мии сжались в кулаки, по щекам потекли слезы.
— Уилл…
Прежде чем у меня сдали нервы, я повернулся и обхватил Пич за талию, поднял ее и отнес на пассажирское сиденье. Хаддад пристально смотрел на меня, но отступил от открытой двери, чтобы дать мне возможность посадить Пич внутрь. Она все еще не желала отпускать меня. Каким-то образом мне удалось ухватиться за ремень безопасности и протянуть его через ее тело. Как только ремень защелкнулся, сестренка начала брыкаться и тянуться к кнопке, но я зашептал ей на ухо:
— Послушай меня, Пич. Послушай меня.
— Нет! — кричала она, ее голос срывался на рыдания. — Как ты можешь!
— Послушай, — повторил я, мой голос был таким же надломленным, как и ее. Я говорил ей на ухо, прижимаясь щекой к ее щеке, и наши слезы сливались. — Ты самый важный человек в моей жизни.
— Ты меня обманул…
— Никто не значит для меня больше, чем ты. Если с тобой что-то случится, я этого не переживу.
— Тогда не уходи, — прошептала она.
— Я люблю тебя, Пич. Благодаря тебе моя жизнь имеет смысл.
— Пожалуйста, — повторила она, ее тело содрогнулось.
Я поцеловал Пич в щеку, заметив, что ее скулы стали более выраженными, чем раньше. За год нашей разлуки она совсем исхудала. Кто заставит ее есть, если меня не будет рядом? Что станет с ней, если я не выживу? Риггс обещал найти ей приемную семью, но…
И тут мне пришла в голову еще одна, куда более жуткая мысль.
Хватит ли Риггсу совести позволить и Пич, и Мие спокойно жить? Учитывая все то, что они знали?
Я подумал о бойне, которую устроили в убежище. О пулеметчиках.
Но все же решительно отстранился от сестры и закрыл дверь, прежде чем она успела бы выскочить из машины.
Пич, конечно, сразу же отстегнула ремень безопасности, но я прижался к двери, удерживая ее внутри. Мия наблюдала за мной с водительского места. Я смотрел на нее в ответ и старался вложить в свой взгляд как можно больше мольбы. Что бы Мия там ни увидела, она, очевидно, поняла, что отговорить меня уже не удастся, так что протянула руку и захлопнула дверь.
— Уезжайте, — одними губами сказал я Мие и отошел от джипа. Она бросила на меня последний взгляд, а потом они покатили вперед. Пич бросилась к двери и стала бить ладонями по окну. Я слышал, как она плачет, умоляя Мию остановиться.
Со слезами на глазах я бросился догонять Хаддада. Перевернутый джип был в сорока пяти километрах от нас.
Хаддад перешел на рысь и, когда я поравнялся с ним, сказал:
— Смелое решение, парень. Глупое, но смелое.
Я не ответил. Не мог.
Скорее всего, я больше никогда не увижу свою сестру.
— Мы заходим здесь. — Хаддад кивнул налево.
Я последовал за ним по тропинке. Вместе мы нырнули в высокую траву.
У меня по спине побежали мурашки от душераздирающих рыданий, разносящихся по всей поляне.
Люди так плакали, только когда умирал или был серьезно ранен кто-то из близких.
«Пожалуйста, пусть это будет не Барли, — взмолился я. А вслед за этим добавил: — Или Пьер».
Впрочем, если уж на то пошло, Анита, мистер или миссис Марли — тоже. В той машине не было никого, на чью смерть мне было бы плевать.
«Может, это Риггс рыдает, — возникла в моей душе робкая надежда, — или Кастро».
Но надежда исчезла так же быстро, как и появилась. Голос был слишком высоким для Риггса, и, если только голос Кастро не поднимался на октаву, когда он испытывал боль, это явно был не он.
— Давай, Уилл, — прорычал Хаддад.
Он пробирался по траве, сгорбившись и сжимая в руках оружие, словно собирался высадиться на плацдарм. Я поспешил за ним, но по мере того, как это делал, понял, насколько мы на виду в этой прерии. Конечно, мы бежали, пригнувшись, но сама трава колыхалась от наших шагов. С таким же успехом мы могли бы нести на спине неоновые вывески с надписью: «ВСТРЕЧАЙТЕ НАС».
Хаддад свернул влево.
— Пешеходная тропа, — пробормотал он. Кто-то выкосил в прерии тропинку, по которой мы легко смогли бы подобраться к месту аварии.
Но что потом?
Впереди, примерно там, где, по моим предположениям, находился перевернутый джип, раздался резкий крик. Даже несколько криков.
Хаддад притормозил, поднял руку, и я тут же затормозил. Он замешкался, затем прошел еще немного вперед, после чего снова поднял руку и остановился. Посмотрел на меня через плечо.
— Оружия у тебя нет, верно?
Я не ответил. Хаддад и так прекрасно видел, что я безоружен. Если не считать вони моего дыхания, которое напоминало смесь желудочного сока и моторного масла.
— Они…
Он поднес указательный палец к губам, и я замолчал. Напади на нас Риггс и Кастро, в перестрелке мы бы, скорее всего, проиграли.
«Но ведь у Аниты был пистолет, — вспомнил я. — И у Пьера тоже».
И тут же понял.
Это Анита и рыдала.
Мысль накатила на меня, как ледяной прилив: Анита могла плакать только по одному человеку.
Ее муж уже умер, так что остался только Пьер. Его серьезно ранили.
Или того хуже…
Пожалуйста, только не это.
Хаддад ткнул пальцем в густую траву.
— Они вон там, — прошептал он. — Я пойду первым. Следуй за мной.
Я послушался, надеясь успеть до того, как всех дорогих мнелюдей перестреляют. Я не сомневался, что именно это и было целью этих мразей. Черт возьми, они пытались уничтожить нас всех еще в убежище.
Хаддад остановился и наклонил голову. Я тоже прислушался. Хотя вопли стихли, плач все еще раздавался по всей поляне.
— Иди сюда, — прорычал голос, как я предполагал, Риггса.
Я знал, что поступаю неразумно, но больше не мог терпеть. Я пробирался мимо Хаддада, пока трава не начала редеть.
— Уилл, — прошептал Хаддад.
Я присел и осмотрел место происшествия.
Все оказалось хуже, чем я предполагал. Причитания доносились от матери Барли. Она и ее сын не пострадали, но склонились над отцом Барли, лежавшим без движения. Его лицо было покрыто пылью. Если не считать струйки крови, вытекающей из уголка рта, он выглядел так, словно просто потерял сознание. Но за последние тринадцать месяцев я видел много мертвецов и никогда не был так уверен в чьей-то смерти, как сейчас.
Барли потерял отца. Хорошего человека. Во многих отношениях даже великого человека. И он умер от рук двух ублюдков, пытавшихся замести следы. Я подумал о том дне, который провел, наблюдая за игрой «Кабс» в магазине мистера Марли. Он был так добр, так охотно проводил со мной время. И ни разу не заставил меня чувствовать себя лишним. Всегда смотрел на меня так, будто я играю важнейшую роль в его жизни. Черт, да он даже над моими шутками всегда смеялся. А совсем не всякий взрослый будет так радостно реагировать на тупые шутки десятилетнего ребенка.
А сейчас Риггс, сжимая в руках пистолет, без всякого сожаления смотрел на мертвое тело мистера Марли.
Мои руки сжались в кулаки.
— Я сказал, иди сюда! — приказал Риггс. — Живо, черт побери!
Когда ни Барли, ни его мать не двинулись с места, Риггс подошел к Барли, схватил его за рубашку и рывком поставил на ноги. Барли попятился, когда этот ублюдок потащил его за собой.
— Спокойно, — сказал Хаддад мне на ухо. Я понял, что занервничал так сильно, что он это заметил. Все мое существо стремилось атаковать сейчас, пока Риггс не успел ранить Барли, но в следующее мгновение я обнаружил еще одну проблему, которая делала наше положение в разы хуже.
Мой обзор закрывал перевернутый джип, но когда я прополз несколько метров, чтобы проследить за Барли, то обнаружил остальных.
Агент Кастро заставил Аниту и Пьера встать на колени, сложив руки за головой. Оружие Кастро находилось не более чем в пятнадцати сантиметрах от основания черепа Пьера.
Нет!
Я рванулся вперед, но Хаддад схватил меня за воротник и заговорил прямо в ухо:
— Если ты это сделаешь, мы все умрем. Риггс и Кастро стоят перед нами. Есть два варианта: мы можем либо обойти их сзади, — я начал качать головой, но он крепче вцепился в меня, — либо ждать, когда они отвернутся. А поскольку обойти их с фланга нет никакой возможности, а времени у нас почти нет, мы будем ждать, пока один из них не посмотрит в другую сторону.
— А что потом? — спросил я.
— Ты бросишься на того, кто отвернется. Я прикончу того, кто стоит к нам лицом. Патронов у меня почти не осталось, но один точно есть.
— Что мне делать после того, как я его повалю?
Хаддад окинул меня безразличным взглядом.
— А ты как думаешь?
Я пожал плечами.
— Отобрать у него оружие?
— Если сможешь. По крайней мере, задержи его, пока я не приду на помощь. Тогда я сам его обезврежу.
— Как ты собираешься сделать это без оружия? — раздался низкий голос у нас за спиной.
Я вздрогнул. Хаддад рывком развернул М16, но не успел он направить его на солдата, который подкрался к нам, как в лоб ему уперся гладкий ствол пистолета.
— Я буду только рад, если ты попробуешь, — сказал Монтана. — Тогда у меня появится еще один повод тебя застрелить.
Как удалось огромному солдату так тихо к нам подкрасться, я не знал. Для меня вообще стало очень неприятным сюрпризом, что он не умер там, в убежище. Потом я вспомнил фигуру, подходившую к «Хаммеру», прежде чем я потерял его из виду. Монтана, похоже, каким-то неведомым мне образом убежал от монстров и даже успел забраться в «Хаммер» вместе с Риггсом и Кастро. И теперь стоял здесь, под дулом пистолета загоняя меня и Хаддада на поляну. Я успел лишь мельком взглянуть на Монтану, прежде чем он приказал мне повернуться и уйти, и то, что я увидел, выглядело жутковато. Он и изначально симпатичным не был. Но сейчас его лицо было измазано в крови, черные волосы — все в ихоре, а разило от Монтаны так, словно он пару километров пробежал по канализации. Он напоминал мне Брюса Кэмпбелла в конце второй части «Зловещих мертвецов». Только в Брюсе даже в самые трудные минуты оставалось что-то доброе. У Монтаны ничего такого не наблюдалось.
Он приехал сюда, чтобы выполнять приказы. В том числе приказ убить нас.
— Шевели задницей, — огрызнулся он и толкнул Хаддада вперед дулом M16, которую успел забрать. Большой черный пистолет он убрал в карман.
Знал ли Монтана, как мало патронов в винтовке? Я надеялся, что нет, что у нас есть хоть какое-то преимущество в столь плачевной ситуации.
Мы вынырнули из травы и оглядели место происшествия. Мама Барли лежала на теле мужа и рыдала. Увидев ее в таком состоянии, я почувствовал жгучую боль в горле. Так было всегда: когда плакали близкие мне люди, плакал и я. На протяжении всей жизни это доставляло мне немало неудобств. Нередко я даже попадал в довольно дебильные ситуации, когда плакал на публике. Все-таки в мире, где мальчикам запрещалось плакать, слезы на лице взрослого парня считались лишь признаком слабости.
Но сейчас, будучи уверенным, что это мои последние минуты на Земле, я не пытался сдержать слезы. Черт, я и так расплакался, прощаясь с Пич, так что мои глаза еще не успели высохнуть.
— Не волнуйтесь, мэм, — сказал Монтана, проходя мимо миссис Марли. — Вы с мужем скоро воссоединитесь…
Она медленно подняла голову, переводя пустой взгляд с одного человека на другого. И только когда посмотрела на Кастро, до нее дошло, что он только что сказал.
Она оскалилась.
— Гребаная… ты… мразь.
Я вытаращился на миссис Марли. Услышать от нее такие ругательства — даже в экстремальных обстоятельствах — стало для меня шоком.
— Леди не должны так выражаться, — заметил Риггс. Он держал Барли за футболку, но смотрел на длинную пыльную дорогу.
О, так ты знаешь, что Дети идут. Они будут здесь с минуты на минуту.
— Ваш муж выпал из джипа, — сказал Кастро миссис Марли. — Мы его и пальцем не тронули.
— Сам виноват, тупица, нужно было пристегиваться, — сказал Монтана и толкнул меня вперед. Я споткнулся и упал примерно в трех метрах от Барли.
Барли надвинул очки на покрасневший нос.
— Не называй моего отца тупицей. Он стоит тысячи таких, как ты.
— Стоил, — поправил Кастро. — Стоил.
— Господи, Кастро, ну у тебя и юмор, — упрекнул его Монтана, но потом засмеялся. Меня всего передернуло от омерзения. — Ладно, врать не буду, ситуация действительно уморительная.
— Уилл? — Я узнал голос Пьера, но никак не отреагировал: внутри вспыхнула ярость, исходившая от самой жестокой части меня. И в этот момент мы с ней звучали в унисон, и желания у меня с моей темной стороной тоже совпадали.
Я поднялся на ноги.
— Нравится тебе смотреть, как умирают хорошие люди? Лучшее развлечение для кусков дерьма вроде тебя.
Монтана направил на меня М16.
— На колени.
Я сделал шаг к нему.
— Делай, что он говорит, — приказал Пьер, но я продолжал идти вперед.
— А если я не хочу? — спросил я.
Монтана смотрел на меня чуть ли не с восхищением.
— Ты действительно пытаешься взять меня на слабо́?
Еще один шаг. Уже совсем близко.
— Уилл! Да что ты творишь? — крикнул мне Пьер.
— Прекрати сейчас же! — дрожащим голосом потребовала Анита.
— Еще один шаг, и тебе конец. — Монтана, в отличие от них, сохранял абсолютное спокойствие.
— Ну давай. — Я посмотрел ему в глаза.
Монтана колебался меньше секунды, но этого хватило, чтобы Хаддад бросился на него. Удар получился что надо: M16 разразилась громом, выстрел прозвучал так близко, что я на мгновение оглох. Хаддад навалился на Монтану, и они схватились за оружие. У Монтаны имелось преимущество в силе, но Хаддад был решительнее и гораздо опытнее.
Они боролись неистово. Риггс и Кастро кричали Хаддаду, чтобы он отступил, и осыпали Монтану проклятиями. Но Хаддад не собирался останавливаться.
Отойдя от шока, я бросился вперед и схватил Монтану за бедра. Он не успел даже ударить меня, потому что был занят Хаддадом. Я отпрянул и ударил Монтану в пах. Он охнул и попятился, а Хаддад выхватил М16.
Он направил винтовку на Монтану, который вскинул руки вверх, как будто мог отразить пули. Но на это Хаддаду было уже наплевать. Я был уверен, что он вот-вот выстрелит, когда Риггс оглушительно заорал:
— СТОП!
Хаддад напрягся, его палец лег на спусковой крючок, но он не выстрелил.
— Сделаешь это, — сказал Риггс, — и мальчик умрет.
Я повернулся, полагая, что Риггс имеет в виду меня.
Однако под дулом пистолета он держал именно Барли.
Нет. Пожалуйста, боже, нет.
Я сделал шаг в его направлении, но мама Барли закричала:
— Стой, Уилл! Он же и правда выстрелит!
Она была права. Риггс был виновен в бесчисленных смертях. Почему он должен париться из-за еще одной, даже если жертвой будет невинный подросток?
— Отпустите его, — сказал Хаддад.
Хаддад не убирал М16 с груди Монтаны. Это хорошо, решил я. Если бы он отпустил оружие, мы были бы мертвы в считаные секунды.
«Вы все равно скоро умрете, — напомнил мне внутренний голос. — Неужели ты забыл про Детей?»
«Вот дерьмо, — подумал я. — У нас и без Детей шансов на выживание не так много».
Я взглянул на Барли с его огромными и испуганными глазами.
«Не убивайте его, — мысленно взмолился я. — Я и так еле пережил потерю Криса. Не убивайте моего единственного оставшегося в живых друга».
— Пожалуйста, — попросила мама Барли срывающимся голосом. Она поднялась и, пошатываясь, направилась к Риггсу. — Умоляю вас, не трогайте моего ребенка.
Он бесстрастно наблюдал за ней.
— Все кончено, Риггс, — сказал Хаддад.
Риггс хихикнул.
— Ни хрена подобного.
Миссис Марли держала руки перед собой. Ее лицо было опухшим от слез.
— Пожалуйста, отпустите моего сына. Не трогайте его.
— Мама… — еле слышно прошептал Барли. — Не надо…
Риггс так крепко его держал, что Барли приходилось стоять на цыпочках, лишь бы не задохнуться.
— Хватит, — взмолилась мама Барли.
Голос Риггса был на удивление мягким:
— И что вы предлагаете, мэм?
В ее глазах забрезжила надежда.
— Убейте меня вместо него.
— Хорошо. — Риггс совершенно спокойно направил на нее пистолет и нажал на курок.
Раздался оглушительный выстрел. Мама Барли судорожно вздохнула и схватилась за грудь, будто пытаясь остановить текущую из раны кровь. Барли закричал.
Монтана бросился на Хаддада, и тот выстрелил. Но даже когда массивный солдат попятился — его огромные руки тряслись, — мое внимание было приковано к маме Барли, которая опустилась на колени, не сводя глаз со своего сына. Я тут же вспомнил десятки случаев, когда она была рядом со мной, потому что моя мама по тем или иным причинам сделать это не могла. Вспомнил, как часто с ее разрешения ночевал у них дома, а на утро просыпался, чуя аромат домашних блинчиков. Вспомнил, как однажды в четвертом классе меня отправили к директору, потому что я обматерил хулигана, обижавшего Барли. А миссис Марли, эта чудесная женщина, крепко обняла меня и долго-долго благодарила за защиту ее сына. Я до сих пор помнил все ее объятия, всю еду, которую она мне передавала, и всю любовь, что она дарила мне, Барли и Крису, даже когда мы вели себя как последние говнюки.
И все это пронеслось в моей голове, пока она, испустив последний вздох, падала на землю.
Бросаясь на Риггса, я ненавидел его так, как еще никогда в жизни никого не ненавидел.
А Риггс прицелился в меня.
Наверное, мне стоило бы испугаться. Но внутри меня горел красный пожар чистой ярости, заслонивший любые другие эмоции.
В отличие от близорукого Барли, я всегда отличался прекрасным зрением. Хоть меня и нельзя было назвать потрясающим игроком, мяч я видел просто отлично. Особенно когда не сомневался в собственных силах. Порой мне казалось, что весь мир вокруг замедляется, пока на меня летит мяч, так четко я мог разглядеть плотные красные стежки и имя «Уиллсон», выбитое курсивом на перламутровой коже.
И точно так же я сейчас видел промокшую от пота рубашку Риггса и пучок седых волос на груди, торчащий из воротника, его широкую бычью шею и стиснутую челюсть над ней. Щеки Риггса блестели от пота, отбрасывая серебристые отблески в пасмурном свете. Он смотрел на меня со смесью ненависти и страха за собственную жизнь.
Да, я хорошо его видел.
А Барли, стоящего рядом, еще лучше.
И это придавало мне сил. Ради Барли я и решился на этот поступок. Конечно, были и другие причины: спасти Аниту с Пьером, отомстить за мистера и миссис Марли, воссоединиться с Мией и Пич. Но в тот момент я бежал на маньяка с пистолетом именно потому, что мне хотелось спасти своего друга. Ну и, если получится, убить человека, причинившего нам столько страданий.
Риггс спустил курок.
И смог бы, наверное, в меня попасть, если б я не заметил, как он скалится, будто дикое животное, и сразу же понял, что он собирается стрелять. И буквально за секунду до того, как прозвучал выстрел, я инстинктивно изменил курс, продолжая двигаться вперед, но уже левее. И тем самым спас свою жизнь. Скорость я набрал приличную. Я бы даже сказал, что так быстро еще никогда не бегал. Хоть и должен был уже давно свалиться от усталости.
Но когда я мельком взглянул на Барли, то уже по одному выражению его лица догадался, что он собирается сказать.
— Твои глаза… — с ужасом выдохнул он.
Впрочем, сейчас я не переживл, что они стали зелеными. Наоборот, сейчас скорость, набранная в результате подцепленной от Детей инфекции, играла мне только на руку.
Улыбнувшись во весь рот, я побежал на Риггса.
Свой предыдущий выстрел он сделал, когда нас разделяла всего пара метров. И уже не успел направить пистолет мне в лицо, когда я на него напал.
Я знал, что не смогу на него напрыгнуть: Риггс с оружием обращался отлично, так что подставляться под его прицел было бы равно самоубийству. Поэтому, сгрупировавшись, я решил бить по ногам.
А если точнее, в правое колено.
Риггс выстрелил снова. Я услышал — почувствовал — свист пули, пролетевшей между лопаток, но уже спустя секунду мое плечо соприкоснулось с намеченной целью.
Я никогда не задумывался о том, что испытывает грязно играющий лайнбекер, когда из-за личных обид решает испортить карьеру квотербеку. Но, проводя параллель, я внезапно осознал, что чувство это, должно быть, чертовски приятное.
Конечно, Риггс был больше меня раза в два, но от такого удара даже его нога подкосилась на добрых сантиметров десять и по инерции потянула за собой все его массивное тело.
Я ожидал, что пистолет снова выстрелит, но каким-то чудом этого не произошло.
Падая, Риггс отпустил Барли, и, поднявшись, я с облегчением увидел, что мой друг, тоже упавший на землю, ни капельки не пострадал.
Но внимание мое тут же привлек предмет, валявшийся рядом с ним. Я не мог поверить своей удаче. Вскочив, я схватил пистолет Риггса и тут же направил его на законного владельца. Владелец этот одной рукой все еще держался за колено, другую тянул ко мне, будто бы молил о пощаде.
Не собираясь проявлять к этому ублюдку милосердие, я навел прицел на его искаженное болью лицо и приготовился стрелять.
— Не советую этого делать, — раздался веселый голос Кастро.
«Пусть он хоть сто раз в меня выстрелит. — Я даже не сомневался в собственном решении. — Но Риггса-то я все равно убить успею. Успею спасти Барли, Пьера и Аниту. Успею…»
— Не надо, Уилл!
Сквозь пелену безрассудной ярости прорвался полный боли крик Аниты.
Я повернул голову и понял, что мои старания не помогли нам вырваться из этой кошмарной ловушки. Теперь уже Кастро держал в заложниках Пьера точно так же, как пару минут назад Риггс — Барли.
В общем, ничего не изменилось.
— Не глупи, Кастро, — попытался вмешаться Хаддад. — Застрелишь его, а я тебя. У нас преимущество.
— Черта с два. — Безумная ухмылка исказила лицо Кастро. — Я прекрасно слышал, что после убийства Монтаны у вас патронов не осталось.
Хаддад никак не отреагировал, но по его лицу я понял, что Кастро угадал. Сомнений не было: мы с Кастро остались один на один.
«Почему все всегда так заканчивается? — Сердце гулко стучало в моей груди. Дыхание участилось. — Почему мне всегда приходится делать выбор между двумя невероятно жестокими вариантами?»
Я мог нажать на курок, застрелить Риггса и избавить нас хотя бы от части проблем. Но Кастро выстрелил бы в ту же секунду. Разве смог бы я после этого смотреть в глаза Аните? У нее же, кроме дяди, никого не осталось.
— Стреляй, — приказал мне Барли.
Я взглянул на него и с трудом узнал в этом мрачном, одержимом жаждой мести ребенке своего друга. Он смотрел на Риггса с такой ненавистью, словно вот-вот готов был сам вырвать у меня пистолет и стрелять в него, пока не кончатся патроны. Я не винил Барли: все-таки этот ублюдок убил его родителей.
Но на кону стояла жизнь Пьера.
С другой стороны, если бы я послушался и отдал Кастро пистолет, он бы перестрелял нас всех, включая и Пьера.
Барли, похоже, подумал точно о том же.
— Пьер в любом случае умрет. Они все равно его застрелят.
— Даю последний шанс, парень, — поторопил меня Кастро.
Пьер посмотрел на меня, но от нехватки воздуха — Кастро слишком крепко его схватил — уже не мог полностью открыть глаза, так что если он и хотел что-то сказать своим взглядом, то я понятия не имел, что именно. А вот взгляд Аниты, устремившийся в мою сторону, мне даже изучать не пришлось. Я и так знал, что она умоляет меня опустить пистолет.
Я уже собирался заговорить, когда у меня по затылку пробежали мурашки. Я знал, что это значит, еще до того, как радость на лице Кастро сменилась недоумением. Бросив быстрый взгляд на меня, он повернул голову в сторону леса.
От шока Кастро слегка разжал руку, но этого хватило, чтобы Пьер распахнул глаза и с ужасом уставился на меня.
Кастро пристально смотрел в сторону леса. Он так растерялся, что даже не смог увернуться, когда Пьер ударил его локтем в живот. Кастро согнулся пополам, что позволило Пьеру отползти от него подальше, а мне — спокойно направить пистолет и прицелиться. Я уже собирался выстрелить — и выстрелил бы, — когда из высокой травы вынырнула белая фигура и тут же накинулась на Кастро.
Меня даже на секунду удивило, что вместо Аниты — обычно именно женщины начинали кричать, когда появлялось что-то жуткое, — первым подал голос Пьер:
— Господи боже мой!
Мы против своей воли наблюдали, как тварь вгрызается в лицо Кастро.
Я понял свою ошибку слишком поздно. Только когда пистолет Кастро упал в грязь, а Анита начала ползти к нему, я вспомнил про Риггса. Мало того что я этого ублюдка до сих пор не убил, так еще и повернулся к нему спиной, когда эта тварь напала на Кастро.
Риггс ударил меня по запястью, и пистолет отскочил в сторону. Я сделал шаг, чтобы подхватить его, но тут увидел их. Еще две фигуры пробирались через траву, глядя на нас сверкающими, голодными глазами.
Дети нашли нас.
А мы были примерно в километре от реки.
— Уилл? — испуганно позвал меня Барли.
— Беги.
— Но ведь они…
— Мы должны добраться до реки.
В глубине души я понимал, что это невозможно. Что могли сделать несколько практически безоружных людей, часть из которых подростки, против трех смертоносных тварей?
«Нам конец», — мрачно подытожил я.
Тварь уже начала раздирать горло Кастро, будто тигровая акула.
Двое других Детей с ужасающей скоростью сокращали расстояние.
Но в тот момент я мог думать только о Пич.
Я надеюсь, вы с Мией уже далеко отсюда. А если еще нет, уезжайте как можно скорее. Я никогда не смогу себя простить, если с тобой что-нибудь случится.
Но я перестал об этом думать, когда Дети побежали на нас.
Анита выстрелила из пистолета Кастро, и одно из существ зашаталось. Трава вокруг него затрепетала, но, к сожалению, существо быстро восстановило равновесие, а его дружок, выпрыгнув из травы, устремился прямо на Аниту.
Анита широко расставила ноги, прицелилась и выстрелила в лицо этой твари.
Белая голова покачнулась, и существо рухнуло на землю, заскользило и остановилось у ног Аниты, пронзительно закричав.
Другая тварь достигла края травы, собираясь прыгнуть на нас. А дальше, там, где лес переходил в поляну, к нам приближались еще три или четыре фигуры. Наши шансы, и без того ничтожные, уменьшились до нуля.
— Пистолет! — Услышав эту команду, я лишь тупо уставился на Барли, подошедшего ко мне. — Пистолет подбери!
Где-то в глубине своего измученного сознания я задался вопросом: «А почему Барли сам не взял пистолет Риггса?» Но эта мысль исчезла так же быстро, как и появилась, и я бросился к оружию. Вот только не успел и шага сделать, как мое тело содрогнулось — кто-то пнул меня по лодыжке, — и я упал. Повернувшись на земле, я обнаружил, что Риггс, сволочь, мне злобно ухмыляется. Хуже того, он что-то достал из кармана. Сделал ловкий щелчок запястьем, и на свет появилось острое лезвие. А потом он ударил ножом, целясь мне в голень.
Во мне проснулся инстинкт самосохранения, и я рывком выдернул ногу из хватки Риггса. Лезвие, порезав мою кроссовку, воткнулось в землю. Я ударил Риггса ногой по костяшкам пальцев. Он вскрикнул, отдернул руку, но второй еще крепче схватился за нож. Обнажил зубы и, злобно сверкая глазами, замахнулся на меня еще раз, но вдруг побледнел. Пустыми глазами уставился куда-то позади меня.
Я крутанулся на месте, когда в меня врезалось существо. Третье. То самое, которое Анита подстрелить не успела. И теперь оно лежало на мне, прижав мои плечи к земле и дыша мне в лицо своим ядовитым дыханием. Вонь стояла такая, что меня чуть не стошнило. Я изо всех сил отбивался, но тщетно. Лицо твари вытянулось в чудовищной гримасе. Упиваясь моей беспомощностью, она опустила голову, зубастая пасть разверзлась еще шире. Гнилая струйка слюны устремилась к моему лбу.
И тут тварь тряхнуло: раздался выстрел. Еще один. У меня в ушах зазвенело.
Пальцы ослабили хватку, и существо повернуло голову, чтобы посмотреть, кто посмел в него пальнуть.
Барли не умел стрелять. Он никогда не держал в руках оружие. К тому же еще и плохо видел. Но он стоял так близко, что промахнуться было бы сложно.
С ихором, стекающим с затылка, существо рухнуло рядом со мной. Я вскочил на ноги. Барли теперь направил пистолет на Риггса, и, хотя я не винил его за то, что он сфокусировался на убийце своих родителей, у нас были проблемы куда серьезнее, чем психопат с ножиком.
На нас надвигалась целая стая Детей.
Барли снова открыл огонь. Я услышал удивленный возглас и увидел, как Риггс схватился за плечо, а его нож упал к моим ногам.
Барли шагнул вперед и, жутко ухмыляясь, вновь направил на него пистолет.
Но раздался щелчок.
— Вот дерьмо! — Он поднес пистолет дулом к себе и яростно уставился внутрь.
Я уже хотел предупредить его: «Эй, осторожнее с этой штукой!» — когда Риггс рванулся вперед. Но я уже подобрал нож.
Вновь вспомнив, что эта мразь убила мать Барли, я изо всех сил взмахнул ножом и без всяких сожалений воткнул прямо Риггсу в глаз.
Я вытащил нож, и Риггс зажал руками поврежденный глаз и закружился в неуклюжем пируэте, пронзительно крича.
Когда он снова оказался лицом к лицу со мной, я резанул его еще и по животу. На его рубашке появилась бордовая полоса, а по брюкам потекла кровь.
— Охренеть, — раздался голос Барли. Он начал говорить что-то еще, но я не слушал. Я вообще был не в себе в тот момент и думал только о том, что Риггс заслуживает как можно более мучительного наказания. Но вонзить нож ему в горло не успел: Хаддад схватил меня за руку.
— Этих тварей становится все больше. Нужно бежать.
Я моргнул. Барли смотрел на меня с неподдельным ужасом. Будто перед ним был совершенно чужой человек. Именно этот напуганный взгляд привел меня в чувство.
Я осознал, в каком положении мы находимся. Анита могла стрелять, но никто не знал, сколько у нее осталось патронов. Израненные, избитые, мы бы вряд ли сумели добраться до реки. По крайней мере, с такой скоростью, чтобы Дети нас не догнали.
Но мы все равно побежали. А что еще оставалось делать? Я приостановился, чтобы сложить нож Риггса и засунуть его в карман своих шорт. Позади нас бывший хозяин этого ножа рыдал, одной рукой держась за окровавленную глазницу, а другой дико размахивая из стороны в сторону, словно пытаясь поймать вертолет. Но ни вертолетов, ни какой-либо другой помощи не появилось. Только мы, огромное открытое пространство и стая кровожадных тварей.
Мы двигались с трудом, но это все равно ни на что не влияло. Из травы вырвалась первая из больших групп Детей. Они стремительно сокращали расстояние, преследуя нас, как отбившихся от стаи антилоп.
Душераздирающий крик разнесся по поляне. Оглянувшись, я увидел, что Риггс стал новой целью этих тварей. В один момент он стоял на ногах, умоляя о помощи, а в следующий они повалили его на землю, как мягкую игрушку. Конечно, Риггс попытался встать, и ему даже это удалось, но твари уже мертвой хваткой в него вцепились.
Сквозь толпу Детей, разрывающих свою жертву на кусочки, я все-таки мельком увидел перекошенное лицо Риггса, его широко раскрытый рот и оставшийся глаз, зажмуренный от боли. Кровь пузырилась на его зубах и разлеталась мелкими вишнево-красными капельками. Но вопреки всем законам физики, его тело осталось в вертикальном положении, продолжая извергать кровь, пока Дети обступали его со всех сторон. Они рвали на нем рубашку и вырывали нити хрящей из груди. Риггс все еще оставался в сознании, когда одна из тварей вцепилась в его левый сосок и, повернув голову, проглотила тестообразный кусок мяса, словно прожорливая морская птица.
Мне стало так плохо, что я отвернулся.
— Быстрее, — приказала Анита. Пьер попятился, с трудом двигаясь из-за полученных во время и после аварии ран. Анита попыталась взять его под руку, но он отстранился, скривившись.
— Не надо. Я тебя только замедлю.
— Но они… — Она замолчала.
Все равно заканчивать фразу не было необходимости. Потому что сейчас полдюжины Детей разрывали на куски тело Риггса, еще то ли трое, то ли четверо пировали на развалившейся туше Кастро, а нескольким другим, хотя я изо всех сил старался не смотреть в ту сторону, удалось добраться до тел родителей Барли… Ну, труп Монтаны тоже не остался в первозданном виде, но вот на него мне было абсолютно наплевать.
В общем, я понятия не имел, сколько Детей преследует нас, но насчитал еще по меньшей мере дюжину, пробивавшую тропу позади нас, радостно поедая мертвецов, попавшихся на пути.
Наше время почти истекло.
— Быстрее, черт тебя побери! — крикнула Анита.
Я посмотрел на них и с ужасом понял, что сил у Пьера практически не осталось. Он не только отстал, но и, похоже, вот-вот мог потерять сознание.
— Конец… — прохрипел Барли, задыхаясь. — Мы все умрем. Я, по крайней мере, точно.
Я замедлил шаг, ухватил его за рубашку и потащил за собой. С ним бежать было чуть труднее, но скорость сейчас не имела никакого значения. Даже когда я бежал быстрее всех остальных в нашей маленькой команде, все равно не мог сравниться с этими монстрами. А Аниту с ковыляющим Пьером они почти догнали. Я судорожно пытался придумать, как им помочь, и даже не заметил, как…
— О боже! — Анита с изумлением смотрела мне за спину.
Обернувшись, я увидел едущий слева от нас джип. Мия сидела за рулем, а Пич, почему-то севшая на переднее сиденье, радостно смотрела в зеркало заднего вида.
Джип сшиб ближайших тварей: одна из них попала под колеса, другая кувырком взлетела вверх, врезалась в лобовое стекло и, перекатившись, рухнула на крышу. Третью задело лишь бампером, но, поскольку машина мчалась так быстро, при столкновении с ней монстр резко перевернулся, ударился головой о дорогу и с тихим хрустом упал на спину.
Джип, на полном ходу проносящийся по проезжей части, отклонился назад, в сторону места аварии.
В ту сторону, откуда шли Дети.
Не успел я подумать: «Мия, какого черта?» — как мне сразу стал понятен ее план. Джип с грохотом зарылся в высокую траву, но через несколько секунд снова появился позади и, описав широкую петлю, направился обратно к нам. Мы продолжили наш «марафон». Я вспомнил Симбу из «Короля Льва», точнее, момент, когда дикие змеи набросились на долину. Джип поворачивал то вправо, то влево, сбивая то одного монстра, то другого. Я усмехнулся, когда Мия врезалась в пару существ и те раскинули руки, как бегуны на финишной прямой. Они лежали в грязи, пока джип перепрыгивал через их тела, и звуки трескающихся костей были прекрасной музыкой в моих ушах. Джип свернул вправо, катапультировав еще одно существо в высокую траву.
Дети, находившиеся рядом с джипом, наконец-то догадались, что происходит бойня — каким потрясением, должно быть, стало для них это зрелище, — и постарались увернуться. Но Мия была очень умной и ненавидела этих ублюдков так же, как и я. Рядом с ней на пассажирском сиденье я увидел Пич, эмоционально подбадривающую Мию. Даже с таким диким выражением лица Пич выглядела довольно мило, и впервые с момента появления джипа мне пришло в голову, что они вдвоем полностью проигнорировали мой приказ бежать. Не буду врать: я был чертовски рад их видеть. Нас бы разорвали на части, если бы они не решились на эту отчаянную спасательную операцию, но ведь они шли на такой риск!
Пока я переживал, что машина может перевернуться, одно из существ метнулось к ним и попыталось схватиться за крышу.
«Не выйдет», — усмехнулся я.
Джип мчался слишком быстро, чтобы существо смогло за него зацепиться. Но за мгновение до того, как его ноги уперлись в землю, оно схватилось за багажник и вскарабкалось на крышу.
Машина затормозила — Мия ударила по тормозам, — и тварь на крыше кувыркнулась вперед, размахивая конечностями. Джип пронесся над ней, и пространство между передними колесами поглотило тварь, как голодная пасть стремительной океанской рыбы. Прежде чем двое других Детей успели запрыгнуть на машину, Мия поехала зигзагом, успешно отбиваясь от них обоих. Затем она ускорилась, и путь между нами вскоре стал свободен от монстров. Мия спасла нам жизнь.
Пьер уже совсем выдохся, Барли выглядел не лучше, и даже Хаддад значительно замедлился. Только Анита спокойно шагала вперед.
Джип подъезжал к нам.
— Пьер садится первым, — начал руководить Хаддад. — Потом Анита.
Мы продолжали ковылять, пока джип приближался, но, даже несмотря на выигранное Мией время, я немного сомневался, что мы успеем разместиться в указанном порядке до того, как эти твари нас догонят.
Джип пронесся мимо нас, и в какой-то сюрреалистичный миг я подумал, что он продолжит путь, что Мия вдруг решила, что мы и так уже обречены, и поехала к реке. Но машина, конечно же, затормозила. И только тогда я понял, что Мия добилась того, чтобы между нами и существами было как можно больше расстояния, чтобы мы точно успели забраться в машину.
Как раз перед тем, как джип прекратил движение вперед, задняя дверь распахнулась, и я увидел лицо Пич.
Она как могла подбадривала нас:
— Давайте! Залезайте!
И несмотря на всю тяжесть нашего положения, я ухмыльнулся. Черт, я гордился ее храбростью. Через какой бы ад сестренка ни прошла, она сохраняла боевое расположение духа. И всегда ее настроение передавалось мне.
Вместе с Анитой я помог Пьеру забраться на заднее сиденье. Как только мы усадили его внутрь, я огляделся и с ужасом понял, что существа подобрались к нам уже совсем близко и вот-вот могли настигнуть.
Анита затащила меня в джип. Рядом с нами и Пьером сидел также и Барли, а Хаддад уселся вперед, рядом с Пич.
Но твари были у нас на хвосте.
Один из Детей даже чуть не зацепился за бампер. Мы ускорились, но еще одна тварь — более высокая и мускулистая — прыгнула на джип и каким-то образом умудрилась на нем удержаться.
Мы поднялись на холм, и, увидев раскинувшуюся под нами долину и низины, ведущие к реке, я понял, как резко сузилась тропа. Любой неосторожный поворот мог привести джип, да и нас вместе с ним, в болото.
Существо заколотило по заднему окну. Мия дернула руль, и джип конвульсивно затрясся. Но существо держалось, все сильнее било по стеклу. Я полез в карман, извлек нож Риггса и уже перелезал через заднее сиденье в багажник, когда второй кулак твари присоединился к первому. Сквозь покрытое белыми паутинками окно я смог разглядеть отвратительную морду, довольно глядящую прямо на меня.
Пробив дыру, Дитя потянулось ко мне, но я втянул живот, успешно избежав его когтей, и одним движением ножа отсек ему все пальцы.
И в тот же момент джип снова покачнулся, и мы услышали, как еще одно существо запрыгнуло на крышу.
— Шевелись! — крикнула Анита. Она перелезла через заднее сиденье, обеими руками держась за пистолет, который забрала у Кастро. Я на мгновение даже удивился.
Почему она не воспользовалась этой штукой раньше?
И тут же сам себе ответил.
Нелегко сосредоточиться, когда твой близкий человек истекает кровью. Само собой, сначала она позаботилась о Пьере. А сейчас, когда он уже не на грани смерти, она уже бросилась спасать наши шкуры.
Прищурившись, Анита выстрелила, и в уже и так поврежденном заднем окне появилась новая дыра. Черная жидкость потекла по стеклу. Не останавливаясь, Анита сделала еще один выстрел, и на этот раз существо завыло, задергав руками, да так сильно, что в попытках выбраться из окна вырвало его из рамы. Стекло полетело на дорогу вместе с монстром.
Монстр на крыше пронзительно закричал, и от этого звука у меня в жилах застыла кровь. Анита взглянула на потолок, невозмутимо подняла пистолет и выстрелила. Невозможно было сказать, попала она в тварь или нет, но ни ответного крика, ни ихора, капающего через дыру в крыше, не последовало. Она продолжила стрелять, и через долю секунды кусок крыши размером с кулак рухнул вниз. Анита прицелилась, нажала на спусковой крючок, но пуль в пистолете уже не осталось. Мы в страхе уставились на потолок, ожидая, что тварь снова начнет бить по металлу. А потом раздался крик Пич, и я с ужасом понял, что планы чудовища изменились.
Я повернулся к лобовому стеклу и увидел перевернутое белое демоническое лицо, взирающее на нас.
Не знаю, что на это повлияло. Возможно, дело в том, что мы были почти у самой реки. Я видел, как мутная вода бурлит за перевернутой мордой существа.
Но сквозь отсутствующее заднее стекло джипа я видел, как Пич пытается отползти от твари. Увидев их так близко друг к другу — младшую сестру, которую я любил, и зверя, жаждущего причинить ей боль, — я почувствовал, как что-то внутри меня оборвалось.
— Какого черта ты делаешь? — крикнул Хаддад.
Но я уже забирался на крышу, сжимая нож, как пират из старых фильмов. Только потому, что я присел на корточки, мне удалось кое-как удержаться на джипе, когда тот снова покачнулся.
Я схватил нож и пополз к существу. Единственное преимущество, которое у меня оставалось, — это элемент неожиданности. Чем дольше я ждал, тем меньше оставалось шансов, что я смогу застать монстра врасплох.
Джип подпрыгнул, и я с грохотом приземлился на колени.
Существо крутанулось на месте, его лицо исказилось. Оно вскочило на ноги и встало лицом ко мне, раскинув руки для равновесия. Пару секунд я в ужасе смотрел на его тело со вздымающейся грудью и отсутствующими половыми признаками, но, когда существо начало надвигаться на меня, поднял свое оружие и ударил как можно сильнее.
Нож попал твари по ноге и вонзился в металлическую крышу. Тварь запрокинула голову и захрипела. Я выдернул нож, но монстр уже бросился на меня. Я отвел плечи назад, и на мгновение мне показалось, что я слишком сильно наклонился, что просто упаду с крыши, приземлюсь на дорогу и буду разорван на части преследующей меня стаей. Я замахал руками, чтобы не упасть, а тварь двинулась вперед. Она бросилась на меня как раз в тот момент, когда я восстановил равновесие, и на этот раз избежать удара не удалось. Огонь пронзил мою грудь. Я взглянул на свой торс и ужаснулся, увидев расцветшие на нем диагональные красные полосы.
Я слишком поздно понял свою ошибку. За то мгновение, что потребовалось мне, чтобы оценить ущерб, Дитя уже подготовилось к новой атаке. Я поднял голову и увидел, как вздымаются злобные когти, как на лице твари появляется маниакальное выражение, как ветер развевает ее слипшиеся черные волосы. Я вскинул руку, понимая, что опоздал, но выражение лица твари изменилось, тело наклонилось вбок, а затем она с размаху обрушилась на крышу, локоть ударился о металл, а голова яростно затрещала.
— Убей его!
Я заметил над крышей голову и плечи Хаддада. Он высунулся в пассажирское окно и схватил тварь за лодыжку. Я повернулся к ней, поднял нож и, прежде чем она успела отразить мою атаку, вонзил лезвие монстру в горло. Вскрикнув, Дитя схватило меня за запястье, но это меня не остановило. Я дернул за лезвие, перерезая ему горло, и, когда ядовитая черная кровь хлынула на крышу, я начал скользить вперед.
Мы замедлялись.
Мы почти добрались до реки.
Оглянувшись, я обнаружил, что путь позади нас свободен. Твари все еще преследовали нас, но агрессивное вождение Мии позволило нам немного передохнуть.
Существо, лежавшее со мной на крыше, все еще дергалось и слабо билось о мою руку. Я вырвал нож и, пока мы с грохотом неслись к краю реки, спихнул умирающую тварь с крыши.
Через несколько минут мы остановились и увидели широкую реку Типпекано.
Я убрал нож в карман, слез с крыши, встал на колени и раскинул руки.
Пич оказалась в них менее чем через секунду.
Последние комментарии
6 часов 51 минут назад
7 часов 42 минут назад
19 часов 8 минут назад
1 день 12 часов назад
2 дней 2 часов назад
2 дней 5 часов назад