Mondhexe [inverse101] (fb2) читать онлайн

inverse101 Mondhexe

Глава 1

Магия — это дорого. Это была простая истина, которую Тосака Рин усвоила задолго до того, как первое Командное Заклинание проявилась на её руке. Магия — это не чудеса из детских сказок. Это обмен. Равноценный, жестокий и неизбежный. Ты платишь своей кровью, своим временем или, в данном случае, своими накоплениями.

Ночной воздух Фуюки был пропитан запахом гари. Рин стояла на крыше здания, ветер трепал её волосы, но её взгляд был прикован к фигуре, парящей в нескольких десятках метров над землей. Кастер.

— Schalten, — холодно произнесла Рин.

В её пальцах блеснули драгоценные камни. Топазы, изумруды, рубины. Для обывателя это было состояние, способное обеспечить безбедную жизнь на годы. Для мага семьи Тосака это были аккумуляторы, хранящие годы кропотливого труда. Годы накопления праны, готовые высвободиться в одно мгновение. Последовала четырехстрочная ария на немецком.

Она не просто бросила камни. Она активировала их, запуская цепную реакцию в своих магических цепях. Боль, знакомая и резкая, пронзила её тело, когда сорок основных и тридцать побочных цепей открылись, пропуская через себя поток энергии. Это было похоже на то, как если бы в вены залили расплавленный свинец, но Рин даже не поморщилась. Это была цена силы.

Камни сорвались с её пальцев, превращаясь в снаряды чистой разрушительной энергии.

Вспышки света разорвали тьму. Каждый взрыв был эквивалентен детонации тяжелого артиллерийского снаряда. Бетон крошился, стальные конструкции плавились, воздух выл от перенапряжения. Это была демонстрация силы, достойная наследницы Тосака. Элегантная, дорогая и смертоносная.

Однако дым рассеялся, и Рин скрипнула зубами.

Кастер всё так же висела в воздухе. Её фиолетовая мантия даже не была опалена. Перед ней мерцал барьер — сложная геометрическая структура, сотканная из фиолетового света. Руны, которые Рин видела лишь в самых древних и рассыпающихся фолиантах, вращались вокруг ведьмы, поглощая и рассеивая кинетическую и магическую энергию.

Это было нечестно. С точки зрения современной магической теории, это было абсурдом. Рин тратила секунды на арии, годы на накопление энергии в камнях, использовала своё тело как проводник, рискуя перегоранием нервов. Кастер же просто говорила. Без подготовки, без катализаторов, без видимых затрат. Одно слово, произнесенное с правильной интонацией на языке, который мир забыл тысячи лет назад, переписывало реальность быстрее, чем Рин успевала сделать вдох.

Барьер Кастер был не просто щитом; это была концептуальная защита, отрицающая современную магию как нечто незначительное.

Где-то внизу, на соседней улице, раздался грохот, от которого задрожали стекла в соседних зданиях. Вспышки света озаряли ночное небо. Арчер. Её слуга был занят. Лансер, этот синеволосый пес войны, связал его боем, не давая прийти на помощь Мастеру. Звук сталкивающегося металла, неестественно громкий и быстрый, доносился даже сюда.

«Сговорились, ублюдки», — подумала Тосака, анализируя ситуацию.

Это была классическая тактика разделения. Лансер отвлекает Арчера — единственного, кто мог бы пробить защиту Кастер с дистанции своим фантазмом, — пока ведьма разбирается с Мастером. Кастер, очевидно, считала Рин легкой добычей. Очередной современной волшебницей, которая выдохнется через пару минут интенсивного боя.

Кастер подняла руку, и пространство вокруг неё начало искажаться. Десятки магических кругов, начертанных фиолетовым огнем, развернулись в воздухе, нацеливаясь на крышу, где стояла Рин.

— Глупое дитя, — голос Кастер звучал так, словно она отчитывала нашкодившего ребенка, а не пыталась убить врага. — Твои блестящие камушки бесполезны против настоящей магии.

Рин усмехнулась. В этой улыбке не было веселья, только холодная решимость хищника, загнанного в угол, но всё ещё имеющего козырь в рукаве.

— Бесполезны? — переспросила она, засовывая руку в карман. — Посмотрим, что ты скажешь на это.

Её пальцы сомкнулись на рукояти. Кинжал Азота. Мистический код, подарок от её «опекуна», Котомине Кирея. Как бы она ни презирала этого человека, она не могла отрицать эффективность этого артефакта. Это был не просто кинжал, это был усилитель, резонатор, способный многократно увеличить проходящую через него прану.

Рин почувствовала, как её магические цепи завибрировали, отзываясь на призыв. Она не сдерживалась. Если противник нарушает правила, используя магию эпохи богов, то и она не обязана играть честно. Она направила в кинжал всё, что у неё было. Резервы, накопленные в её собственном теле, остатки энергии в драгоценных камнях, которые она держала в другой руке — всё это хлынуло в клинок.

Кристалл на рукояти кинжала засветился ослепительным светом. Воздух вокруг Рин начал нагреваться, появился запах раскаленного металла. Это было опасно. Пропускать такой объем энергии было чревато повреждением каналов, но сейчас речь шла о выживании.

Кастер, заметив концентрацию маны, перестала улыбаться. Она поняла. Это не было обычным заклинанием.

— Rain of Light! — скомандовала ведьма, и десятки лучей смертоносной энергии сорвались с её магических кругов и ударили в точку фокусировки.

— Four-Schwestern! — выкрикнула Рин, активируя кинжал.

Два потока энергии столкнулись.

Это не было похоже на взрыв. Это было похоже на ошибку мироздания.

Луч чистой, концентрированной магии, выпущенный из кинжала Азота, врезался в древние заклинания Кастер. Современная магия столкнулась с магией эпохи богов.

Произошел резонанс.

Звук исчез. Свет инвертировался, превращаясь в абсолютную тьму, прорезанную белыми трещинами. Пространство между ними не выдержало. Оно сжалось, а затем лопнуло, как перетянутая струна.

В центре столкновения заклинаний образовалась сфера. Она не была черной дырой в физическом смысле, но действовала похоже. Это была дыра в текстуре реальности, нестабильная червоточина, ведущая в никуда. Искусственная, хаотичная Мистерия, рожденная из конфликта двух несовместимых эпох магии.

Гравитация исказилась. Обломки бетона, пыль, воздух — всё начало затягивать внутрь.

— Что за…?! — только и успела крикнуть Рин.

Её ноги оторвались от поверхности крыши. Сила притяжения портала была чудовищной. Она не действовала на физическое тело так, как обычная гравитация; она тянула саму её сущность, её магические цепи, её душу.

— Verstarkung! — прохрипела Тосака.

Она попыталась укрепить своё тело, увеличить свой вес, сцепиться с реальностью. Магическая энергия хлынула в её ноги, укрепляя мышцы и кости, превращая подошвы её обуви в монолит, спаянный с бетоном крыши. Бетон затрещал под нагрузкой, но дыра неумолимо пыталась засосать окружающую среду, сдвигая Рин все ближе к эпицентру разлома.

Тосака увидела, как Кастер, обладающая способностью к продвинутой левитации и поддержкой своего граничного барьера, сумела отлететь назад. У Рин такого преимущества не было. Она могла бы попробовать выпрыгнуть, силы прыжка бы не хватило. Это бы только ускорило процесс гибели.

Её пальцы соскользнули с арматуры, за которую она пыталась ухватиться. Мир перевернулся. Крыша здания, ночное небо Фуюки, сияющая фигура Кастер — всё это смазалось в единое пятно.

В тот момент, когда горизонт событий поглотил её, в голове Рин пронеслась не мысль о смерти, не страх перед неизвестностью и даже не беспокойство за Арчера.

«Десять… нет, двенадцать драгоценных камней высшего качества», — пронеслось в её сознании с кристальной ясностью. — «Я потратила двенадцать камней, и всё впустую. Отец бы меня убил за такое расточительство».

Затем тьма сомкнулась.

* * *

Ощущение было похоже на то, как если бы её запихнули в стиральную машину, наполненную битым стеклом и жидким неоном, а затем включили режим отжима на максимальной скорости.

Понятия «верх» и «низ» исчезли. Время потеряло свое линейное значение. Рин летела сквозь калейдоскоп измерений, и каждый дюйм этого пути был пыткой.

Вторая Магия, управление параллельными мирами, была областью маршала Кишура Зелретча Швайнорга. Рин знала теорию. Она знала, что путешествие между мирами возможно. Но знать теорию и быть выброшенной в пространство между мирами без защиты, без координат и без приглашения — это были совершенно разные вещи.

Её магические цепи горели. Окружающее пространство было насыщено чужеродной праной, эфиром такой плотности, что он давил на легкие, как вода. Перед глазами мелькали образы: города из стали и стекла, миры, охваченные огнем, пустоши, где никогда не ступала нога человека. Всё это проносилось мимо с безумной скоростью.

Тошнота подступила к горлу. Вестибулярный аппарат отказал, посылая в мозг панические сигналы о том, что тело одновременно падает, вращается и стоит на месте.

«Только не потерять сознание», — приказала она себе. — «Если я отключусь здесь, я растворюсь. Мое "я" будет стерто, размазано по бесконечности».

Она сжала в руке кинжал Азота так сильно, что костяшки пальцев побелели. Это была её единственная связь с материальным миром, якорь.

Внезапно давление исчезло. Калейдоскоп цветов сменился резкой, грубой серостью. Чувство падения стало реальным, подчиняющимся законам физики.

Удар был жестким.

Рин врезалась в землю боком. Боль пронзила плечо и бедро, выбивая воздух из легких. Она прокатилась по инерции несколько метров, сдирая кожу о грубую поверхность, и замерла, тяжело дыша.

Асфальт. Холодный, мокрый, грязный асфальт.

Холод. Запах гнилостных отходов, смешанный с едкой химической вонью, которую источает любой крупный промышленный город. Это было первое, что зарегистрировали чувства Тосаки Рин, когда сознание, наконец, соизволило вернуться в тело.

Она медленно открыла глаза, но увидела лишь серую муть, застилающую взор. Вестибулярный аппарат всё ещё бунтовал, посылая в мозг противоречивые сигналы, словно она одновременно падала в бездну и вращалась на центрифуге.

Рин стиснула зубы, подавляя тошноту усилием воли. Сейчас было не время для слабости. Маг, лежащий в грязи, подобен сломанному инструменту — бесполезен и жалок. С глухим стоном она уперлась ладонями в грязный асфальт, заставляя мышцы повиноваться. Тело отозвалось протестом — каждый сустав, каждая связка ныли, словно после многочасового спарринга с укреплением, но кости, кажется, были целы.

Она поднялась, сначала на колени, затем, пошатываясь, выпрямилась во весь рост. Её красный плащ, гордость и символ её стиля, теперь представлял собой жалкое зрелище. Ткань, выгравированная рунами для защиты от магического и физического воздействия, была покрыта пятнами грязи, маслянистой жижей и пылью.

— Отвратительно, — прошипела Рин, инстинктивно пытаясь стряхнуть с рукава налипший мусор.

Движения были резкими, раздраженными. Она провела ладонями по бокам, по ногам, проверяя целостность тела. Рёбра целы, позвоночник не поврежден, внутренние органы на местах, хотя печень и желудок явно недовольны перегрузкой от пространственного смещения. Кожа саднила в нескольких местах — ссадины на бедре и плече, полученные при жестком приземлении, но кровотечения не было. Мелкие повреждения, не стоящие внимания. Организм справится с ними за пару часов, если направить прану на ускорение регенерации.

Закончив первичный осмотр, Рин перевела дыхание и сфокусировалась на главном. Её взгляд, полный тревоги и холодного расчета, метнулся к тыльной стороне правой ладони.

В мире магов знаки имеют значение. Символы — это не просто рисунки, это якоря, удерживающие мистерию в реальности. Командные Заклинания были абсолютным доказательством статуса мастера, связующим звеном с героической душой, контрактом, заверенным Граалем. Три красных росчерка, воплощение власти и ответственности.

Их не было.

Рин замерла, глядя на свою руку. Кожа была чистой, бледной, без малейшего следа магических стигмат. Ни шрамов, ни ожогов — просто гладкая кожа, словно командных заклинаний там никогда и не существовало.

Холод, куда более пронзительный, чем сырость этого переулка, сковал её внутренности. Это было невозможно. Даже если слуга погибает, следы контракта остаются до тех пор, пока война не окончена или пока Мастер не передаст свои права другому. Полное исчезновение печатей означало нечто куда более серьезное, чем просто поражение в бою. Это означало разрыв фундаментальной связи с системой призыва.

«Арчер!» — мысленно выкрикнула она, вкладывая в этот ментальный импульс остатки своей концентрации.

Она попыталась нащупать ту невидимую нить, что связывала её душу с душой слуги. Этот канал связи всегда был там, на периферии сознания — ощущение чужого присутствия, легкое давление, осознание того, что ты не одна. Обычно, чтобы связаться с ним, требовалось лишь легкое усилие воли, похожее на переключение радиочастоты.

Но сейчас в эфире была лишь пустота.

Глухая, давящая тишина. Ни отклика, ни ощущения присутствия. Канал просто исчез. Словно его обрубили, выкорчевали с корнем, стерли само понятие о том, что Тосака Рин когда-либо была связана с героическим духом класса Арчер.

Она послала еще один импульс, более агрессивный, вливая в него прану, пытаясь пробить эту стену молчания. Бесполезно. Её ментальный зов ушел в никуда, растворившись в окружающей среде, не найдя адресата.

Это была катастрофа. Без слуги, без командных заклинаний, в неизвестном месте — её шансы на выживание стремительно падали до статистической погрешности.

Рин глубоко вдохнула спертый, влажный воздух, заставляя сердце биться ровнее. Паника — это смерть. Эмоции — враг мага. Сейчас требовался холодный анализ ресурсов.

Её руки метнулись к карманам плаща. Пальцы лихорадочно ощупывали содержимое. Это был момент истины. Если она потеряла и свои катализаторы, то ситуация из «катастрофической» перейдет в разряд «безнадежной».

Руки нащупали твердые, холодные грани.

Рин выдохнула, чувствуя, как волна облегчения смывает часть напряжения. Камни были на месте. Она не стала доставать их все, но тактильного контакта было достаточно. Она чувствовала пульсацию энергии, заключенной в кристаллическую структуру.

Годы. Десятилетия накопления. Каждый из этих камней был не просто драгоценностью, это был аккумулятор, хранящий в себе концентрированный Од. Топазы, сапфиры, рубины — их было меньше, чем в начале битвы с Кастер, значительно меньше, но всё же достаточно, чтобы не чувствовать себя безоружной. Это был её золотой запас, её боеприпасы, её жизнь. Пока у неё есть камни, она представляет угрозу для любого, кто решит встать у неё на пути.

Тосака быстро пересчитала их на ощупь, оценивая вес и форму. Некоторые были предназначены для мгновенного высвобождения взрывной энергии, другие — для создания барьеров, третьи — для лечения или узкоспециализированных заклинаний. Арсенал пострадал, но не был уничтожен.

Следующим движением она проверила пояс. Кинжал Азота. Пусто.

Мистический Код, подаренный ей на десятилетие. Оружие, которое отец когда-то подарил Кирею, а Кирей — ей. Инструмент для усиления магии, ритуальный предмет. Он лежал на асфальте в паре метров от неё, отброшенный при падении.

Рин сделала шаг, наклонилась и подняла его. Рукоять легла в ладонь привычной тяжестью. Она провела пальцем по лезвию, проверяя целостность гравировки, затем осмотрела крупный красный камень в основании рукояти. Камень был тусклым, истощенным после того безумного выброса энергии, который создал червоточину, но сама структура артефакта не пострадала. Он всё ещё мог служить усилителем, фокусируя и уплотняя её собственную прану.

Она аккуратно закрепила ножны на поясе, спрятав кинжал под полой плаща. Теперь она чувствовала себя чуть увереннее. Вооружена и, пусть и условно, но опасна.

Рин выпрямилась, отряхнула руки и огляделась по сторонам. Грязные кирпичные стены, мусорные баки, лужи с маслянистыми разводами. Типичный городской тупик, каких тысячи в любом мегаполисе мира.

Воспоминание о битве нахлынуло внезапно. Ухмылка Кастер, парящей в воздухе. Её древняя магия, с легкостью отражающая драгоценные камни, каждый из которых стоил целое состояние. Бессилие современной магии перед таинствами эпохи богов. И, наконец, этот позорный финал — затягивающая её воронка, потеря контроля, падение.

— Так бездарно проиграть, какой позор… — произнесла она вслух. Её голос, отразившись от влажных стен, прозвучал глухо и озлобленно.

Это было не просто поражение. Это было унижение. Она, наследница семьи Тосака, элита из элит, позволила загнать себя в угол и выбросить из собственной битвы, как нашкодившего котенка.

«Неосмотрительность», — продолжала она ругать себя, расхаживая по узкому пятачку чистого асфальта. — «Самонадеянность. Я должна была предвидеть, что у Кастер есть защита такого уровня. Я должна была подготовить контрмеры».

Глупость. Непростительная глупость. Отец был бы разочарован. Элегантность? Безупречность? Ничего этого не было. Была только грубая сила и паника в последний момент. Она потратила ресурсы, потеряла Слугу и оказалась неизвестно где.

«Хватит», — резко оборвала она поток самобичевания. — «Анализ ошибок проведешь позже. Сейчас — диагностика».

Рин закрыла глаза и сосредоточилась на внутренних ощущениях. Ей нужно было проверить самое важное — состояние своих магических цепей.

Она осторожно, с хирургической точностью, подала импульс праны, активируя одну из основных цепей.

Боль пронзила тело мгновенно. Это было похоже на то, как если бы по нервам пропустили раскаленную проволоку. Рин зашипела сквозь стиснутые зубы, но не прервала процесс. Боль — это сигнал. Боль — это информация.

Цепи были несколько перегружены. Тот резонанс, который возник при столкновении энергии Азота и магии Кастер, вызвал откат. Её внутренние каналы были «обожжены» проходящим потоком, словно высоковольтные провода после короткого замыкания. Они ныли, пульсировали жаром, требовали отдыха.

Но они были целы.

Ни разрывов, ни выгорания, ни необратимой деградации структуры. Это было чудо. Или результат многолетних тренировок и высокого качества цепей семьи Тосака.

«Функциональность снижена примерно на тридцать процентов», — оценила она свое состояние с клинической отстраненностью. — «Пропускная способность ограничена болевым порогом. Время на полное восстановление… при наличии источника маны… около трех суток».

Это было приемлемо. В экстренной ситуации она сможет создавать мистерии, пусть и через боль. Главное, что её основной инструмент как мага не был уничтожен.

Физическое состояние было удовлетворительным. Ушибы, ссадины — всё это мелочи, которые можно игнорировать. Усталость, конечно, давала о себе знать. Мышцы были забиты, в висках стучала кровь, но это было следствием адреналинового отката и физического стресса.

Рин открыла глаза. Диагностика завершена. Ресурсы подсчитаны. Статус определен: жива, вооружена, способна к магии, но ослаблена и дезориентирована.

Теперь — внешний мир.

Она подошла к выходу из переулка, стараясь ступать тихо, несмотря на хрустящий под ногами мусор. Она всё еще не знала, где находится. Фуюки? Другой город? Или, учитывая природу пространственного разлома, вообще другой мир?

Архитектура, которую она видела краем глаза, пока лежала, казалась чужеродной. Слишком мрачной, слишком старой, слишком… европейской? Кирпичные кладки, узкие окна, пожарные лестницы. Это не походило на современные районы Японии.

Нужно было получить визуальное подтверждение. Нужно было понять географию, время суток, язык, на котором говорят местные жители. Нужно было найти лей-линии, оценить магический фон местности.

Рин поправила воротник плаща, пытаясь придать себе максимально собранный и, насколько это возможно в её состоянии, презентабельный вид. Она — Тосака Рин. Даже в грязном переулке, даже после поражения, она должна сохранять достоинство.

Она сделала шаг из тени переулка на освещенный тусклыми фонарями тротуар. Ветер ударил в лицо, неся с собой запахи дыма и дождя. Шум города стал громче — гул моторов, отдаленный вой сирены, стук колес.

Пришло время узнать, в какую именно преисподнюю её забросило.

Шаг из тени переулка на открытое пространство был подобен переходу через линию граничного барьера. Мир мгновенно изменился, обрушив на чувства Тосаки Рин какофонию звуков, запахов и визуальных образов, которые, казалось, принадлежали другой эпохе.

Она ожидала увидеть Фуюки. Или, в худшем случае, современный европейский мегаполис с его неоновыми вывесками и стерильной чистотой кварталов. Но реальность, представшая перед ней, была грубой, тяжелой и эстетически оскорбительной.

Перед ней раскинулась улица, зажатая между рядами мрачных кирпичных зданий. Это был не бетон и стекло современной архитектуры. Это был потемневший от копоти и времени кирпич, викторианская кладка, тяжеловесные карнизы и узкие окна. Лондон. Сомнений быть не могло. Этот стиль, эта давящая атмосфера имперского величия, перемешанного с промышленной грязью, были уникальным отпечатком столицы Великобритании.

Однако что-то было не так. Фундаментально, категорически не так.

Рин замерла на краю тротуара, её взгляд скользил по потоку машин, и её аналитический ум начал выдавать тревожные сигналы один за другим.

Автомобили.

Мимо пронесся угловатый, громоздкий седан, извергая из выхлопной трубы облако сизого дыма. Ford Sierra. Рин видела такие только в старых журналах или фильмах. Следом за ним, натужно рыча двигателем, прополз Land Rover, модель которого она даже не могла идентифицировать, но его дизайн кричал о полном отсутствии аэродинамической эффективности.

Это были не ретро-автомобили, которые коллекционеры вывозят на сходки. Они не сверкали полировкой, на них не было знаков отличия клубов любителей старины. Они были грязными, побитыми жизнью рабочими лошадками. Ржавчина на колесных арках, мутные стекла фар, характерный звук изношенных двигателей внутреннего сгорания.

Это был обыденный трафик. Для этого места и этого времени эти металлические коробки были вершиной технического прогресса.

Рин перевела взгляд на людей.

Если автомобили вызывали у неё профессиональное недоумение как у человека, привыкшего к эффективности, то внешний вид прохожих вызывал почти физическое отторжение. Это была не просто безвкусица, это был хаос.

Широкие, мешковатые джинсы. Кожаные куртки с огромными плечами, делающие людей похожими на неудачные эксперименты по трансмутации. Фланелевые рубашки, повязанные на поясе. Прически — либо небрежные, спутанные гривы, либо странные, геометрически неправильные стрижки, обильно залитые лаком.

Никто не смотрел в экраны телефонов. Их просто не было. Люди шли, уткнувшись в газеты, или просто смотрели под ноги, спеша укрыться от сырости.

Она подошла ближе к газетному киоску, стоящему на углу. Ей нужны были данные. Ей нужна была точка отсчета.

Бумага была грубой, желтоватой. Шрифт заголовков казался архаичным, лишенным той типографской четкости, к которой она привыкла в двадцать первом веке. Но не качество печати заставило её сердце пропустить удар.

Заголовки кричали о политических скандалах, имена участников которых Рин помнила лишь по урокам новейшей истории в школе. Курсы валют, биржевые сводки, реклама техники, которая в её времени считалась бы музейными экспонатами.

Она глубоко вдохнула, и тут же пожалела об этом.

Воздух.

В Фуюки воздух был чистым, морским. В современном Лондоне он фильтровался экологическими стандартами. Здесь же воздух имел вес и вкус. Он оседал на языке привкусом свинца и несгоревшего бензина. Это был запах сырости, старого камня, угольной пыли и дешевого табака.

Плотность загрязнения была выше, чем она привыкла. Это была атмосфера города, который еще не начал всерьез заботиться о том, чем дышат его жители.

Пазл сложился.

«Это не просто пространственное смещение», — констатировала Рин, не разжимая губ. — «Это темпоральный сдвиг. Или, что более вероятно, учитывая природу Второй Магии, смещение в параллельную временную линию».

Начало девяностых.

Она находилась в прошлом. Или в ином мире, который отставал в развитии от её собственного на многие годы.

Рин посмотрела на своё отражение в витрине какого-то магазина электроники. Телевизоры с выпуклыми экранами, громоздкие видеомагнитофоны, кассетные плееры. На этом фоне её собственный облик казался чужеродным элементом, ошибкой в коде реальности.

Её красный плащ, сшитый на заказ, с идеально подогнанным силуэтом. Черная юбка, высокие гольфы, туфли из качественной кожи. Сама ткань её одежды, современные синтетические материалы, смешанные с натуральными волокнами для лучшей магической проводимости — всё это кричало о том, что она не отсюда. Она выглядела слишком четкой, слишком яркой, слишком качественной для этого серого мира.

Чувство отчуждения накрыло её ледяной волной.

Тосака Рин привыкла быть элитой. Она привыкла смотреть на обычных людей, «спящих», с позиции мага — существа, обладающего знаниями и силой, недоступными большинству. Но это превосходство всегда базировалось на понимании правил игры. Она знала, как работает современный мир, как использовать технологии, как смешиваться с толпой, когда это необходимо.

Здесь же она была туристом. Нет, хуже. Пришельцем. Аномалией.

Прохожие спешили мимо. Мужчина в бежевом плаще задел её плечом, буркнул что-то неразборчивое, даже не подняв глаз, и продолжил свой путь. Женщина с огромными пластиковыми пакетами прошла мимо, озабоченно глядя на часы.

Им было все равно.

Для них она была просто очередной странно одетой девицей, возможно, иностранкой, возможно, представительницей какой-то новой субкультуры, о которой они не знали и знать не хотели. Лондон — город равнодушия. В этом аспекте он не изменился ни в одном из миров.

Это безразличие было благом. Оно давало ей время. Но оно же и подчеркивало её одиночество.

«Так, Тосака, соберись», — приказала она себе, чувствуя, как паника начинает скрестись где-то в районе солнечного сплетения. — «Эмоции — в сторону. Логика — на первое место».

Она — маг. Маги не плачут о потерянном времени. Маги ищут способ использовать ситуацию.

Она стоит посреди улицы в Лондоне начала девяностых годов. У неё нет денег (современные йены из её кармана здесь — просто цветная бумага). У неё нет документов. У неё нет жилья. Её магические резервы истощены, слуга потерян, а единственное оружие — это несколько драгоценных камней и ритуальный кинжал.

Но у неё есть знания.

Если это действительно Лондон, то где-то здесь должна быть Ассоциация Магов.

Однако…

Рин нахмурилась, глядя на проезжающий мимо двухэтажный автобус.

Если это параллельный мир, то Ассоциация может быть другой. Или её может не быть вовсе. Или, что еще хуже, она может быть враждебной. Являться туда без приглашения, без рекомендательных писем, в статусе неизвестной переменной — это лучший способ закончить свою жизнь в качестве подопытного образца в банке с формалином.

Кроме того, был еще один фактор. Зелретч.

Старый вампир, маршал Часовой Башни, владыка Второй Магии. Именно его «шутки» часто приводили к подобным ситуациям. Если это его рук дело, или если её перемещение привлекло его внимание, то любой контакт с официальными структурами магов может превратиться в фарс космического масштаба.

«Нельзя рисковать», — решила она. — «Пока я не восстановлю силы и не соберу достаточно информации, я — призрак. Никаких контактов с Ассоциацией».

Её взгляд снова упал на витрину. В отражении она увидела не просто уставшую девушку. Она увидела проблему, которую нужно решить.

Нужно было исчезнуть. Раствориться.

Рин бросила последний взгляд на оживленную улицу. На этот серый, унылый, но живой поток людей, машин и событий, который тек мимо неё, не замечая, что в его воды упал камень из другого мира.

Она развернулась и двинулась назад.

Тот переулок, в который её выбросило, был отвратителен, но он давал укрытие. Там не было лишних глаз. Там можно было сесть, перевести дух и составить план.

Настоящий план, а не просто реакцию на раздражители.

Рин вошла в переулок, и шум города мгновенно стал тише, отсеченный каменными стенами. Она вернулась к тому месту, где приземлилась.

Она прислонилась спиной к стене, игнорируя холод, проникающий через ткань плаща.

Ситуация:

Местоположение: Лондон, Великобритания.

Время: Ориентировочно 1990–1994 год.

Статус: Нелегал, без ресурсов, без поддержки.

Цель: Выживание. Возвращение.

«Ладно», — подумала она, и на её губах появилась горькая, циничная усмешка. — «В конце концов, я наследница Тосака».

Она закрыла глаза, позволяя темноте переулка укрыть её. Ей нужно было всего несколько минут. Затем она начнет действовать. Эффективно. Безжалостно. Как и подобает магу.

Её медитация, направленная на стабилизацию внутреннего потока праны и успокоение ноющих магических цепей, была грубо прервана. Раздражение, холодное и острое, как игла, укололо её сознание.

К ней приближался человек.

Мужчина. Местный абориген. Его силуэт вырисовывался на фоне тусклого света, падавшего с улицы. Широкие плечи, скрытые под потертой кожаной курткой, мешковатые джинсы, тяжелые ботинки. Он двигался с той специфической, развязной уверенностью, которая свойственна хищникам, находящимся на вершине пищевой цепочки в своей маленькой грязной луже.

Рин даже не пошевелилась. Она продолжала стоять, скрестив руки на груди, её дыхание оставалось ровным и незаметным. В мире магов подобная встреча могла означать начало смертельной дуэли, обмен проклятиями или дипломатический этикет перед убийством. Но здесь, в этом отстойнике, всё было куда прозаичнее и пошлее.

Мужчина остановился в паре метров от неё. Он был крупнее Рин, тяжелее и, очевидно, считал, что физическое превосходство и половая принадлежность дают ему право диктовать условия.

— Эй, крошка, — его голос был хриплым, прокуренным, с тем тягучим акцентом кокни, который Рин с трудом разбирала на уроках английского, но который сейчас звучал вполне отчетливо. — Пошли развлечемся.

Он ухмыльнулся. Криво, обнажая ряд желтых, неровных зубов. В этой ухмылке не было ни интеллекта, ни угрозы — только примитивный инстинкт, желание утвердиться за счет того, кто кажется слабее. Он оценивал её: дорогая, хоть и испачканная одежда, иностранная внешность, одиночество в темном переулке. В его примитивной картине мира она была добычей.

Рин медленно выдохнула через нос.

«Угроза: нулевой уровень», — мгновенно выдал вердикт её аналитический ум.

Это было даже не смешно. Это было оскорбительно. Полчаса назад она сражалась с Кастер, магом из эпохи богов, чья магия могла стирать кварталы. Она выжила при прохождении через межпространственный разлом. Она — наследница одной из величайших семей магов Японии. А теперь перед ней стоит этот… кусок биомассы, лишенный даже зачатка магических цепей, и смеет открывать рот.

Она смотрела на него не как на человека, а как на дефект ландшафта. Как на грязное пятно на стене, которое нужно стереть. В его глазах не было ни капли праны, ни намека на магию. Просто мясо, кости и набор базовых инстинктов, управляемых этанолом.

— Ты меня слышишь, куколка? — бандит, видимо, принял её молчание за страх или непонимание языка. Он сделал еще один шаг вперед, вторгаясь в её личное пространство. — Я говорю, тебе не стоит здесь стоять одной. Папочка покажет тебе, как…

Он протянул руку.

Его грязные пальцы с обломанными ногтями потянулись к её плечу. Он намеревался коснуться её. Намеревался схватить.

Для мага прикосновение — это не просто контакт. Это нарушение границ. Это потенциальный канал для проклятия, для сглаза, для атаки. Позволить кому-то, особенно врагу, коснуться себя — значит проявить непростительную беспечность. А позволить коснуться себя этому существу было равносильно тому, чтобы добровольно искупаться в канализации.

Внутри Рин что-то щелкнуло.

— Verstarkung, — прошептала она одними губами.

Это не было полноценным заклинанием с длинной арией. Ей не нужно было выстраивать сложные ритуальные конструкции. Это было базовое действие, рефлекс, вбитый в подсознание годами тренировок.

Переключатель в её голове щелкнул.

Боль, о которой она старалась забыть, вернулась с удвоенной силой. Её магические цепи, еще не остывшие после перегрузки, вспыхнули агонией, когда она принудительно прогнала через них новый импульс праны. Это было похоже на то, как если бы по венам пустили битое стекло. Но Рин даже не моргнула.

Магическая энергия хлынула в её правую ногу. Она не просто усилила мышцы. Она изменила концепцию её плоти. На долю секунды её кости стали тверже стали, сухожилия приобрели упругость гидравлических поршней, а мышцы налились силой, способной дробить камень.

Время для неё замедлилось. Она видела, как рука бандита медленно, словно в густом сиропе, тянется к её плащу. Видела расширенные поры на его носу, видела предвкушение в его мутных глазах.

Он был медленным. Непростительно, жалко медленным.

Рин сместила центр тяжести. Левая нога уперлась в асфальт, становясь осью вращения. Правая нога, окутанная невидимой, но ощутимой пленкой магического уплотнения, сорвалась с места.

Это был не красивый удар из фильмов про кунг-фу. Это была чистая, жестокая эффективность.

Удар пришелся точно в центр. В грудину. В сплетение нервов и костей, защищающее сердце и легкие.

Звук был отвратительным. Глухой, влажный хруст ломающихся ребер, смешанный с резким выдохом, когда весь воздух был мгновенно выбит из легких нападавшего.

Укрепление сработало идеально. Нога Рин не встретила сопротивления. Тело бандита, весившее не меньше девяноста килограммов, потеряло сцепление с реальностью. Кинетическая энергия, усиленная магией, подбросила его в воздух, как тряпичную куклу.

Он не просто упал. Он полетел.

Мужчина пролетел по воздуху метра три, спиной вперед, совершенно не контролируя свои движения. Его полет прервала противоположная стена переулка.

Грохот удара эхом разнесся по узкому пространству. Кирпичная кладка содрогнулась. Он сполз вниз, оставляя на грязных кирпичах след, и рухнул на кучу мусорных мешков, завалившись на бок в неестественной позе.

В переулке воцарилась тишина, нарушаемая лишь отдаленным шумом города и тихим шуршанием оседающей пыли.

Рин медленно опустила ногу. Она стояла в идеальном равновесии, её дыхание даже не сбилось. Боль в магических цепях начала утихать, возвращаясь к фоновому, терпимому уровню. Она отключила укрепление, позволяя телу вернуться к нормальным человеческим параметрам.

На её лице застыло выражение брезгливости. Она посмотрела на свою туфлю. Кожа была чистой, но само ощущение контакта с этой грязью вызывало у неё желание немедленно принять душ и сжечь обувь.

Она резко, с отвращением встряхнула ногой, словно пытаясь сбросить невидимую гадость.

— Грязный извращенец, — произнесла она. Голос был холодным, звенящим от презрения. — Ты даже не стоил тех ресурсов, что я на тебя потратила.

Это было расточительство. Использовать магию, пусть даже простейшее укрепление, на обычного человека — это всё равно что стрелять из орбитальной пушки по тараканам. Неэффективно. Неэстетично. Но, к сожалению, необходимо.

Рин поправила юбку и сделала шаг вперед.

Нужно было убедиться.

Она не была убийцей. По крайней мере, она не стремилась убивать без необходимости. Магические законы и правила Ассоциации требовали скрытности. Труп в переулке — это расследование, полиция, лишнее внимание к этому месту. А внимание было последним, что ей сейчас нужно.

Бандит лежал неподвижно. Его грудь не вздымалась, или, по крайней мере, это было незаметно под курткой.

«Если я сломала ему грудную клетку, осколки могли пробить легкие или сердце», — холодно проанализировала Рин, подходя ближе. — «Сила удара была эквивалентна столкновению с автомобилем на скорости сорок километров в час. Для обычного человека это может быть фатальным».

Она остановилась над телом. Мужчина выглядел жалко. Ухмылка исчезла, сменившись гримасой боли и удивления, застывшей на бессознательном лице. Изо рта вытекла тонкая струйка слюны.

Рин присела на корточки, стараясь не касаться коленями грязного асфальта. Она протянула руку к его шее. Пальцы, всё ещё хранящие память об идеальной форме и тепле полированного дерева в поместье Тосака, коснулись грубой, небритой кожи.

Пульс был.

Слабый, неровный, но отчетливый. Сердце билось с натугой, пытаясь справиться с шоком, но оно билось.

«Жить будет», — констатировала она без эмоций. — Просто в глубоком нокауте.

— Тебе повезло, — сказала она бессознательному телу.

Она вновь приблизилась к нему.

«Оставлять его с такой памятью опасно», — подумала Рин.

Она знала, как работает человеческая память. Это не видеозапись, которую можно просто стереть. Это сложная сеть синаптических связей, ассоциаций и эмоциональных якорей. Боль от удара, страх, удивление — всё это уже отпечаталось в его нейронах. Если оставить всё как есть, он запомнит её лицо. Запомнит её одежду. Запомнит страх.

Рин вздохнула. Тратить драгоценную прану на такое ничтожество не хотелось, но выбора не было. Это была санитарная процедура. Уборка мусора.

Она присела на корточки рядом с головой бандита. Грязь на асфальте всё ещё вызывала отвращение, но Рин заставила себя игнорировать этот факт. Сейчас она была не аристократкой, а оператором, выполняющим техническое обслуживание реальности.

Для полноценного мага, специализирующегося на ментальной магии, это было бы искусством. Тонкая хирургия души. Но Рин была магом пяти элементов, специалистом по конверсии энергии. Её методы были грубее, но оттого не менее эффективны. Ей не нужно было переписывать его личность или внушать сложные команды. Ей нужно было просто вырезать кусок временной шкалы. Пять минут. Ничтожный отрезок жизни, который не стоил сохранения.

Рин положила ладонь на лоб мужчины. Он был липким от холодного пота.

— Vergessen, — произнесла она ключевое слово. Не для активации заклинания, а для самонастройки.

Её магические цепи, всё еще ноющие после недавней перегрузки, отозвались неохотно. Она почувствовала, как малый поток магической энергии прошел через её руку и проник в черепную коробку жертвы. Это не требовало использования драгоценных камней или кинжала Азота. Это была базовая, примитивная магия — гипнотическое внушение, усиленное прямым воздействием на нервную систему.

В её сознании возникла абстрактная схема его разума. Хаотичная, примитивная, затуманенная алкоголем и болью. Найти нужный участок — кратковременную память — было всё равно что найти нужную книгу на полке, где все тома свалены в кучу.

Она не стала действовать деликатно. Она просто нашла цепочку образов — её силуэт в переулке, вспышка боли, полет, удар о стену — и разорвала её. Выжгла синаптические мосты, связывающие эти образы с его личностью.

— Ты ничего не видел, — прошептала она, вкладывая в слова императив. — Ты просто напился. Ты поскользнулся. Ты упал и ударился о стену. Боль в груди — это результат твоего падения. Здесь никого не было.

Она заменила воспоминание о встрече с ней на мутное, бессвязное пятно. Провал в памяти, который его мозг сам заполнит наиболее логичным объяснением. Для таких людей, как он, провалы в памяти после попойки — дело привычное. Он даже не удивится.

Рин убрала руку. Процедура заняла меньше десяти секунд. Грубо, но надежно. Теперь, когда он очнется, он будет думать, что его просто подвело чувство равновесия. Никакой магии. Никакой странной иностранки. Просто очередная неудача в череде серых будней.

Она уже собиралась подняться, когда её взгляд зацепился за деталь, которую она упустила ранее.

Кожаная куртка бандита, распахнувшаяся при падении, открывала вид на внутренний карман. Он оттопыривался. Квадратный, угловатый контур. Слишком плотный для пачки сигарет, слишком тяжелый для носового платка.

Рин замерла.

Рука Рин, движимая смесью любопытства и прагматизма, потянулась к карману. Она действовала быстро, чтобы не передумать. Пальцы скользнули во внутренний карман куртки, стараясь не касаться грязной подкладки, и извлекли предмет.

Это был бумажник.

Потертый, из дешевой искусственной кожи, с потрескавшимися краями. Он выглядел так, словно пережил не одну драку и сменил не одного владельца. Но он был толстым. Неестественно толстым для человека, который выглядит как уличный бродяга.

Рин открыла его.

Внутри не было ни документов, ни кредитных карт. Внутри были деньги.

Наличные. Много наличных.

Брови Рин поползли вверх. Она ожидала увидеть пару смятых купюр, мелочь, может быть, какой-нибудь талон на скидку. Но это…

Она быстрым движением большого пальца перелистала пачку банкнот. Фунты стерлингов. Старого образца, с портретом королевы, выглядящей моложе, чем Рин привыкла видеть в своем времени. Двадцать и пятьдесят фунтов.

— Интересно, — пробормотала она.

Она быстро, профессионально пересчитала купюры. Навык обращения с финансами был привит ей с детства — управление имуществом семьи Тосака требовало не меньшей дисциплины, чем управление потоками маны.

Две тысячи триста пятьдесят фунтов.

Для обычного человека в начале девяностых это была серьезная сумма. Очень серьезная. На эти деньги можно было снять квартиру на несколько месяцев или безбедно жить полгода, не особо экономя.

Откуда у уличного грабителя такие деньги?

Рин посмотрела на бессознательное лицо мужчины. Ответ напрашивался сам собой. Он не заработал их на заводе. И вряд ли выиграл в лотерею. Скорее всего, это была выручка от продажи краденого, результат удачного ограбления или курьерская доставка для кого-то более серьезного.

«Грязные деньги», — подумала Рин. — «Криминальные деньги».

И в этот момент она почувствовала укол.

Это была совесть. Точнее, то, что от неё осталось после воспитания в семье магов. Гордость Тосака. Аристократизм. Брать чужое — это низко. Это удел воров, мародеров. Она — маг, наследница благородного рода. Опускаться до банального воровства у уличной шпаны? Это было пятном на её достоинстве.

«Я не воровка. Я не опускаюсь до такого», — пронеслось в её мыслях, глядя на купюры.

Она уже готова была вернуть бумажник на место. Закрыть глаза на эту возможность, сохранить свою моральную чистоту и уйти с гордо поднятой головой… в холодную ночь, без пенни вкармане, без крыши над головой, голодной и уставшей.

Рука замерла на полпути.

Прагматизм, холодный и безжалостный, поднял голову и ударил её фактами наотмашь.

У неё нет ресурсов. У неё нет мастерской. У неё нет связи с внешним миром. Её гордость не согреет её ночью. Её аристократизм не купит ей еду. Её честь не оплатит номер в гостинице, где она сможет восстановить свои силы.

Жизнь научила её одной вещи: любой ресурс имеет ценность. И пренебрегать ресурсами, когда ты находишься на враждебной территории — это не благородство. Это глупость. Фатальная глупость.

Этот человек напал на неё. Он хотел причинить ей вред. Он хотел ограбить её, унизить, возможно, сделать что-то хуже. Он — агрессор. Она — жертва, которая смогла защитить себя.

В мире магов проигравший платит. Это закон. Если ты вступаешь в конфликт и проигрываешь, ты теряешь всё — жизнь, магические цепи, имущество. Этот бандит вступил в конфликт. Он проиграл.

— Контрибуция, — произнесла Рин, пробуя это слово на вкус. Оно звучало куда лучше, чем «кража». — Возмещение ущерба.

Она посмотрела на деньги иначе. Это больше не были чужие бумажки. Это был эквивалент маны, который она потратила на укрепление. Это была плата за моральный ущерб. Это была компенсация за испорченный плащ и сбитые колени.

— Хм, пара тысяч, — её губы тронула циничная усмешка. В ней не было радости, только сухой расчет. — Налог на пошлость.

«Он был груб, он был грязен, он посмел коснуться мага. Он заплатил за это. В конце концов, я даже оставляю ему жизнь. Разве это не проявление высшего милосердия? Две тысячи фунтов за жизнь — это невероятно выгодная сделка для него» — размышляла Рин.

Совесть, получив логическое обоснование, послушно замолчала и уползла в дальний угол сознания. На её место встала необходимость.

Рин ловким движением извлекла купюры из бумажника. Деньги были слегка влажными и пахли так же, как и их владелец — табаком и чем-то кислым. Рин поморщилась, но брезгливость сейчас была непозволительной роскошью.

Она свернула пачку банкнот пополам и сунула их в карман, поглубже, чтобы не выпали при ходьбе. Ощущение тяжести денег было странно успокаивающим. Это была не магия, но в этом мире деньги обладали своей собственной силой. Силой открывать двери, силой обеспечивать безопасность, силой давать свободу.

Теперь у неё был стартовый капитал. Не огромный, но достаточный, чтобы не умереть с голоду в ближайшие дни. Достаточный, чтобы купить карту, снять комнату, приобрести чистую одежду, чтобы слиться с толпой.

Она наклонилась и аккуратно, стараясь не касаться лишний раз куртки, сунула пустой бумажник обратно во внутренний карман бандита.

— Считай это уроком, — тихо сказала она. — Бесплатное образование нынче редкость.

Теперь всё было чисто. Когда он очнется, он обнаружит, что у него болит грудь, раскалывается голова, а деньги исчезли. Он решит, что его ограбили, пока он валялся в отключке. Или что он потерял их. Или пропил. Его разум, подвергшийся гипнозу, сам придумает оправдание. Он не свяжет это с девушкой в красном.

Рин выпрямилась.

Груз безысходности, давивший на плечи с момента падения, стал чуть легче. У неё есть план. У неё есть средства. У неё есть магия.

Она бросила последний взгляд на лежащее тело. Теперь он был для неё не врагом, не угрозой, а просто отработанным материалом. Эпизодом. Ступенькой, о которую она споткнулась, но которая в итоге помогла ей подняться.

Она развернулась и пошла к выходу из переулка. На этот раз её шаги были быстрыми, уверенными.

Глава 2

Широкая улица встретила её гулом, который можно было бы назвать пульсом города, если бы этот город не страдал от тяжелой формы аритмии. Тосака Рин вышла из тени переулка, словно актриса, вступающая на сцену провинциального театра: декорации были дешевыми, освещение — отвратительным, а массовка — безнадежно унылой.

Она остановилась, позволяя потоку пешеходов обтекать её, словно река огибает камень. Её взгляд, острый и анализирующий, сканировал окружающее пространство, разбивая хаос уличной жизни на понятные категории и переменные.

Вывески.

Они были кричащими, но лишенными той цифровой утонченности, к которой привык глаз жителя двадцать первого века. Неон, мигающий с раздражающей частотой, грубо намалеванные буквы, пластиковые короба, внутри которых тускло светились лампы накаливания. «Fish & Chips», «Video Rental», «The King’s Arms». Никаких экранов и светодиодов — технологий, ставших обыденностью в её времени — здесь не наблюдалось. Это была эпоха аналоговых сигналов и физических носителей.

Рин поморщилась. Эстетика этого времени оскорбляла её чувство прекрасного.

Она перевела взгляд на витрину магазина бытовой техники. Громоздкие телевизоры с кинескопами, занимающие половину прилавка, кассетные плееры, которые выглядели как кирпичи с кнопками, и полное отсутствие чего-либо, напоминающего персональные коммуникаторы. Для мага, привыкшего полагаться на собственные силы, технологии были лишь удобным инструментом, но их отсутствие создавало определенный дискомфорт. Это означало, что информационное поле здесь было медленным и труднодоступным.

— Добро пожаловать в каменный век, Рин, — прошептала она себе под нос.

Взгляд скользнул дальше и зацепился за объект, который окончательно расставил все по местам.

Телефонная будка.

Знаменитые красные будки Лондона, Kiosk No. 6, если её память не изменяла ей в вопросах истории дизайна. В её времени они были скорее туристическим аттракционом, рудиментом эпохи, сохраненным ради колорита. Здесь же они были функциональной необходимостью. Рин видела, как люди заходят внутрь, опускают монеты в слот и говорят в трубки, привязанные металлическими шнурами к аппаратам.

Очередь. К телефону стояла очередь из трех человек.

Это зрелище вызвало у Рин смесь ностальгии (которую она тут же подавила как непродуктивную эмоцию) и раздражения. Коммуникация, ограниченная физической точкой доступа. Никакой мгновенной связи, никакого глобального покрытия. Если ей понадобится связаться с кем-то на расстоянии, придется искать такую будку и надеяться, что она не сломана и не пахнет мочой.

«Перемещение не только в пространстве, но и во времени. Или в параллельную ветвь, где технологический прогресс замедлен. Мои знания могут оказаться бесполезны, а мои деньги…» — размышляла Рин.

Она коснулась кармана, где лежала пачка купюр, изъятых у незадачливого грабителя.

К счастью, деньги были универсальным эквивалентом энергии в любом мире, где существовала цивилизация. Бумага могла менять цвет и размер, но принцип обмена оставался неизменным.

Рин глубоко вдохнула, фильтруя легкими тяжелый, влажный воздух Лондона, и направилась к газетному киоску, который приметила ранее.

Продавец, пожилой мужчина с лицом, напоминающим печеную картофелину, сидел внутри своей маленькой крепости из печатной продукции, окруженный стенами из таблоидов и журналов. Он даже не поднял глаз, когда Рин подошла к окошку.

— Карту Лондона, — произнесла она. Её английский был безупречен, с легким, едва уловимым аристократическим акцентом, который ставили в лучших частных школах. — Подробную. С указанием районов и транспортных узлов.

Киоскер лениво потянулся к полке и выложил перед ней сложенную брошюру.

— Три фунта пятьдесят, мисс.

Рин извлекла из кармана одну из банкнот. Двадцать фунтов. Она протянула её мужчине, стараясь не касаться его пальцев.

Киоскер, увидев купюру, нахмурился, словно она предложила ему расплатиться золотым слитком. В этом времени, очевидно, двадцать фунтов были куда более весомой суммой, чем Рин привыкла считать. Он начал возиться с мелочью, отсчитывая сдачу.

Рин терпеливо ждала. Её лицо оставалось непроницаемым, как маска, но внутри она вела подсчет. Время транзакции: сорок пять секунд. Неэффективно.

Получив карту и горсть тяжелых монет, которые она небрежно ссыпала в карман, Рин отошла в сторону, подальше от потока людей. Она нашла относительно сухое место под козырьком закрытого магазина и развернула карту.

Бумага. Обычная, целлюлозная бумага, пахнущая типографской краской. Никакого интерактивного интерфейса, никакого масштабирования. Только старая добрая картография.

Рин пробежалась взглядом по сетке улиц. Её глаза, привыкшие к чтению сложных магических схем и чертежей, мгновенно выхватывали ключевые узлы.

Темза. Извивающаяся змея, рассекающая город надвое. Главная лей-линия, артерия, по которой текла мана этой земли.

Гайд-парк. Зеленое пятно, зона относительно стабильного природного фона.

Британский музей. Место концентрации маны, хранилище артефактов, многие из которых всё ещё сохраняли остаточную магию Эпохи Богов. И, что более важно, под ним, в скрытых слоях реальности, должна располагаться Часовая Башня — штаб-квартира Ассоциации Магов.

Рин сверила карту с той ментальной проекцией Лондона, которую она знала в своем мире.

Совпадение было почти полным. Улицы были на своих местах. Названия районов соответствовали её знаниям. Кенсингтон, Челси, Вестминстер, Блумсбери. География этого мира была идентична её собственному.

«Хорошо», — тихо размышляла она. — «По крайней мере, мне не придется учить географию заново».

Это упрощало задачу. Если физическая структура города сохранена, значит, и духовная архитектура должна быть схожей. Лей-линии должны проходить там же. Узлы силы должны быть в тех же точках.

Однако это знание несло в себе и определенный риск.

Если здесь есть Часовая Башня, значит, здесь есть и Лорды. Есть Инквизиторы. И появиться на их пороге без приглашения, без документов, с аурой чужеродной магии, оставшейся после перехода через портал — это всё равно что зайти в клетку к химере с табличкой «Обед» на шее.

Рин провела пальцем по карте, очерчивая круг вокруг Блумсбери.

«Слишком близко к Ассоциации», — решила она. — «Слишком много глаз. Слишком сильный контроль».

Ей нужно было место, которое было бы достаточно цивилизованным, чтобы обеспечить комфорт и безопасность, но при этом находилось бы на периферии внимания магических властей. Буферная зона.

Взгляд скользнул на запад. Эрлс-Корт. Кенсингтон. Районы с множеством отелей, пансионов и съемных квартир. Там всегда много иностранцев, туристов, временных жильцов. Идеальное место, чтобы затеряться. Аура постоянного движения людей создаст достаточный информационный шум, чтобы скрыть её присутствие на первых порах.

К тому же, это было недалеко от Гайд-парка, где можно было бы при необходимости провести ритуалы, требующие контакта с землей, не привлекая внимания прохожих.

«Цель определена», — констатировала Рин.

Рин посмотрела на проезжающие мимо черные кэбы. Такси. Быстро, удобно, но… дорого. И, что важнее, это изолирует её от города.

Сидя в машине, она не сможет хорошо почувствовать течение маны. Она не сможет оценить плотность эфира в разных районах. Она не увидит деталей — знаков, символов, лиц людей. Разведка из окна автомобиля всегда поверхностна.

Маг должен чувствовать землю, по которой ходит.

«Пешком», — решила она.

Это сэкономит деньги. Это позволит ей лучше адаптироваться к местной атмосфере. И это даст ей время на размышления. Её ноги всё ещё ныли, а тело требовало отдыха, но Рин Тосака умела игнорировать дискомфорт, когда этого требовала цель.

Она глубоко вздохнула, втягивая в себя воздух Лондона — смесь истории и выхлопных газов — и шагнула в поток людей.

Походка Рин изменилась. Исчезла неуверенность потерянного человека. Теперь она двигалась с целеустремленностью хищника, вышедшего на охоту в новые угодья. Её взгляд не блуждал бесцельно, он анализировал и запоминал.

Она отмечала камеры наблюдения (их было смехотворно мало по сравнению с её временем, и они были примитивными). Она оценивала плотность толпы. Она искала следы магического воздействия — слабые искажения в восприятии, которые могли бы указывать на скрытые барьеры или «отвод глаз».

Пока что город казался удивительно… пустым. В магическом смысле. Ни единого барьера.

Она прошла мимо витрины книжного магазина. «Бестселлеры недели». Имена авторов ей ничего не говорили, кроме Стивена Кинга. Мир, похоже, любил пугаться, даже не подозревая, что настоящие ужасы ходят рядом с ними, скрытые под вуалью магии.

Рин усмехнулась. Если бы эти люди знали, что сейчас мимо них проходит маг, способный взорвать этот магазин одним словом, они бы, наверное, забыли о своих выдуманных монстрах.

Но они не знали. И это было её преимуществом.

Она продолжала путь, шаг за шагом встраиваясь в ритм этого чужого города. Её красная фигура мелькала среди серых плащей и курток, как искра в золе. Внешне она ничем не отличалась от редких прохожих, спешащих укрыться от промозглого ветра. Но её внимание было направлено не на витрины магазинов и не на номера автобусов. Она смотрела сквозь них.

— Scrutari, — едва слышно прошептала она.

Это не было полноценным заклинанием, требующим длинной арии. Скорее, это была команда-триггер, переключающая режим работы её зрительных нервов. Рин направила тончайшую струйку праны — своего личного Од — к глазам.

Ощущение было неприятным, словно в глазные яблоки плеснули ледяной водой, смешанной с песком. Магические цепи в области головы, и без того раздраженные после пространственного перехода, отозвались тупой, ноющей болью. Рин подавила желание поморщиться. Боль — это плата за информацию. А информация сейчас стоила дороже золота.

Мир вокруг неё изменился. Цвета поблекли, уступая место монохромной графике физической материи, но поверх неё проступила иная реальность. Эфирная.

Рин ожидала увидеть привычную картину магического мегаполиса. В её мире, в Лондоне конца двадцатого века, каждый квадратный дюйм пространства был поделен, размечен и защищен. Старые особняки аристократов скрывали за своими фасадами мощные граничные барьеры, отводящие глаза простецам. Подвалы музеев и библиотек фонили остаточной магией ритуалов. Лей-линии, вены земли, были опутаны сложными системами отвода и накопления маны, питающими мастерские Лордов Часовой Башни.

Она приготовилась анализировать структуру чужих барьеров, искать лазейки в чужих защитах, оценивать плотность магического фона, чтобы не зайти случайно на территорию какого-нибудь параноидального некроманта.

Но то, что она увидела, заставило её сбиться с шага.

Ничего.

Абсолютная, звенящая пустота.

Рин остановилась, пропуская мимо себя женщину с коляской, и медленно повернула голову, сканируя улицу от фундамента зданий до черепичных крыш.

Никаких барьеров. Никаких свернутых пространств. Никаких сигнатур, указывающих на присутствие мастерских. Никаких следов проклятий, алхимических трансмутаций или призыва фамильяров.

Здания стояли голые, лишенные магической защиты. Они были просто грудами кирпича и бетона, открытыми всем ветрам и любому взгляду.

«Это невозможно», — удивилась она.

Лондон без магии? Это был оксюморон. Лондон был сердцем западной магии. Здесь, в каждом темном углу, должна была таиться мистерия. Но эфирный план был чист, как белый лист бумаги.

Или, точнее, он был диким.

Рин сфокусировала зрение на самом воздухе, на пространстве между объектами. Мана — дыхание планеты — была здесь. И её было много. Даже слишком много для индустриального города.

Потоки магической энергии клубились вокруг, хаотичные, плотные, необработанные. В Фуюки, да и в современном Лондоне её мира, мана была истощена человеческой деятельностью и постоянным потреблением магов. Здесь же она напоминала густой туман, который никто никогда не разгонял. Она текла свободно, завихряясь вокруг фонарных столбов, оседая на карнизах, просачиваясь сквозь асфальт.

Это была «сырая» мана. Неструктурированная. Никто не собирал её в кристаллы. Никто не использовал её для поддержания жизни гомункулов. Никто не фильтровал её через свои магические цепи.

Ощущение было таким, словно она оказалась в девственном лесу, где не ступала нога человека, только вместо деревьев здесь были дома, а вместо зверей — автомобили.

«Где Ассоциация?» — этот вопрос пульсировал в её голове с нарастающей тревогой.

Ассоциация Магов — это не просто клуб по интересам. Это структура, система контроля, механизм выживания. Они контролируют лей-линии. Они накладывают ограничения. Они скрывают магию. Их присутствие должно быть везде — в архитектуре города, в структуре его энергетических потоков.

Но Рин не видела ни малейшего следа их деятельности. Никаких геомантических печатей. Никаких патрульных фамильяров. Никаких меток инквизиторов Святой Церкви, которые обычно оставляли свои «автографы» в местах скопления ереси.

Это открытие пугало её куда больше, чем стычка с бандитом в переулке.

Отсутствие «полиции» на улицах может означать две вещи: либо преступности нет, либо анархия достигла такого уровня, что «полиция» уже не справляется и забаррикадировалась в участках.

В мире магии отсутствие следов Ассоциации могло означать только одно.

Либо её здесь не существует вовсе. Либо местные маги используют принципиально иную систему сокрытия, настолько совершенную, что она не поддается анализу через стандартное магическое зрение. Либо — и это был самый неприятный вариант — она попала в мир, где магия вымерла, оставив после себя лишь этот дикий, никому не нужный фон.

Хотя нет, третий вариант отпадал. Если бы магия вымерла, мана бы рассеялась. Плотность эфира говорила об обратном: источник жив. Просто его никто не использует. Или используют так, что это не оставляет следов в привычном спектре.

«Нужно проверить фундамент», — решила Рин.

Она перевела взгляд вниз, сквозь асфальт и бетон, вглубь земли. Туда, где должны проходить лей-линии — духовные артерии земли.

В её мире лей-линии Лондона были похожи на сложнейшую инженерную систему. Каналы, шлюзы, резервуары. Потоки энергии перенаправлялись, фокусировались, концентрировались в нужных точках. За контроль над ключевым узлом лей-линии маги могли вести битвы десятилетиями. В Фуюки семья Тосака управляла землей именно потому, что контролировала ключевые точки выхода лей-линий.

Здесь же…

Рин увидела мощный, пульсирующий поток энергии, текущий глубоко под землей. Он был огромным, полноводным, сияющим в её восприятии холодным голубым светом. Но он тек естественно. Он извивался, следуя геологическим разломам и руслам подземных рек, игнорируя планировку города над ним.

Никаких искусственных отводов. Никаких плотин. Никаких магических кругов, врезанных в породу для откачки силы.

Лей-линии были дикими. Ничейными.

Это было варварство. Расточительство космического масштаба. Жить на таком источнике силы и не использовать его — это всё равно что сидеть на горе золота и умирать от голода.

— Невероятно, — прошептала Рин, чувствуя смесь благоговения и профессионального негодования. — Неужели местные маги настолько примитивны? Или их так мало, что им хватает крох?

Она продолжила идти, но теперь её шаги стали осторожнее. Она чувствовала себя исследователем, высадившимся на планете, которая выглядит обитаемой, но где нет радиосигналов. Тишина в эфире была оглушительной.

Если здесь нет Ассоциации, то кто следит за правилами? Кто карает за раскрытие магии? Кто охотится на отступников?

«Анархия», — подумала она, и холодок пробежал по спине.

Мир без правил — это мир битвы всех против всех. Если любой самоучка, нашедший старый гримуар, может творить что вздумается, не опасаясь инквизиторов, то этот город может быть нашпигован бомбами замедленного действия.

Рин прошла еще квартал, продолжая сканировать каждое здание, мимо которого проходила. Отель. Магазин. Жилой дом.

Ничего. Никаких скрытых этажей. Никаких рун на дверных косяках. Никаких охранных духов. Обычная, серая, скучная материя. Камень, стекло, металл.

«Интересного» не было. Ни мастерских, которые можно было бы (теоретически) экспроприировать. Ни артефактов, фонящих древней силой. Ни конкурентов, которых стоило бы опасаться или с которыми можно было бы заключить союз.

Город был магически стерилен, несмотря на насыщенный фон. Парадокс, который Рин пока не могла разрешить.

Внезапно резкая боль прострелила виски, заставив её остановиться и прижать ладонь к голове. Перед глазами поплыли цветные круги.

— Черт… — выдохнула она.

Поддержание Scrutari в активном режиме требовало постоянного расхода Од. Незначительного для здорового мага, но для неё, с перегруженными цепями и после пространственного перехода, это становилось непосильной ношей.

Её тело подавало сигнал бедствия. Ресурсы истощались. Мозг, вынужденный обрабатывать два потока визуальной информации — физический и эфирный — начинал перегреваться.

«Хватит, не жадничай», — скомандовала она себе. — «Не пытайся узнать всё и сразу».

Рин моргнула, отключая подачу праны к глазам. Мир снова стал плоским, серым и унылым. Эфирное свечение исчезло, лей-линии скрылись под толщей асфальта, потоки дикой маны растворились в воздухе.

Осталась только грязная улица Лондона, холодный ветер и усталость, навалившаяся на плечи свинцовой плитой.

Ноги гудели. Каждый шаг отдавался тупой болью в мышцах. Адреналин, поддерживавший её после схватки в переулке, выгорел окончательно, оставив после себя пустоту и слабость. Желудок свело спазмом голода.

Она переоценила свои силы. Ей казалось, что она сможет провести полноценную разведку, составить карту местности, найти магические узлы… Но реальность, как всегда, внесла свои коррективы. Ей нужен был отдых. Ей нужна была пища. Ей нужна была крыша над головой.

Продолжать сканирование в таком состоянии было не просто бесполезно, но и опасно. Истощение Од — это прямой путь к потере сознания. Упасть в обморок посреди улицы в незнакомом городе, с крупной суммой денег в кармане и бесценным мистическим кодом на поясе — это подарок судьбы для любого местного проходимца.

Рин потерла виски, пытаясь унять головную боль.

«Ладно», — заключила она. — «Разведка завершена. Результат: отрицательный, но информативный. Магическая инфраструктура отсутствует или глубоко законспирирована. Местность богата ресурсами, но не освоена. Вывод: я здесь одна. И полагаться могу только на себя».

«Сначала — отель. И ужин», — думала она

Рин глубоко вдохнула сырой лондонский воздух, в котором теперь, без магического зрения, она чувствовала только выхлопные газы, и двинулась дальше. Теперь её целью были не лей-линии, а поиск отеля. И в этом поиске она была намерена преуспеть любой ценой.

* * *

Поиски убежища — это не просто хаотичное блуждание по улицам в надежде наткнуться на вывеску «Добро пожаловать». Это алгоритм. Это процесс отсева переменных, где каждый неверный выбор может стоить не только комфорта, но и безопасности.

Тосака Рин шла по улице, которая с каждым шагом становилась всё тише и респектабельнее. Шум центральных магистралей остался позади, сменившись шелестом шин редких автомобилей и отдаленным гулом города. Район Кенсингтон в начале девяностых представлял собой странную смесь увядающего величия и уюта. Здесь не было той агрессивной энергии, что в центре, но не было и опасной пустоты окраин.

Её взгляд скользил по фасадам зданий.

«Отель "Гранд". Слишком много швейцаров, слишком много света. Камеры наблюдения на входе. Отпадает. Хостел для молодежи. Шумно, грязно, никакой приватности. Отпадает».

Перекусив в небольшом кафетерии, она продолжила поиски отеля. Ей нужно было место, которое существует в серой зоне. Место, где не задают лишних вопросов, но при этом меняют белье хотя бы раз в неделю. Место, которое достаточно безлико, чтобы раствориться в нем, но достаточно надежно, чтобы не проснуться с ножом у горла.

И она нашла его.

Небольшое трехэтажное здание из темного кирпича, зажатое между двумя более внушительными конструкциями. Окна первого этажа были занавешены плотными кружевными шторами — признак консерватизма и желания отгородиться от внешнего мира. Над входом висела деревянная, выкрашенная в темно-зеленый цвет вывеска, освещенная единственной тусклой лампой: «The Black Swan. Bed & Breakfast».

Название было банальным, шрифт — скучным, а само здание излучало ауру умеренной тоски.

— Идеально, — прошептала Рин.

«Bed & Breakfast». Пансион. Семейный бизнес, скорее всего. Это означало отсутствие корпоративных стандартов безопасности, отсутствие сложной компьютерной сети регистрации (которой в этом времени, вероятно, и так не было) и минимальный интерес к личности постояльца, пока тот платит.

Она поднялась по трем стертым каменным ступеням крыльца. Дверь была массивной, с латунной ручкой, которая давно потеряла свой блеск. Рин толкнула её, и та поддалась с тяжелым, солидным скрипом, словно неохотно впуская чужака внутрь.

Звон колокольчика над головой прозвучал резко в тишине холла.

Рин вошла внутрь, и её сразу же обволок запах. Это был запах старого дома: пыль веков, въевшаяся в ковры, полироль для мебели с ароматом лимона, остывший чай и едва уловимая нотка сырости, которая преследует все лондонские здания.

Интерьер полностью соответствовал фасаду. Он застрял где-то между пятидесятыми и семидесятыми годами прошлого века. Темные деревянные панели на стенах, потертый ковер с неопределимым цветочным узором, который видел лучшие времена еще при Черчилле. В углу тикали напольные часы — громоздкий механизм, отсчитывающий секунды с мрачной неизбежностью.

Всё здесь было… уставшим. Вещи, потерявшие свою душу и превратившиеся просто в предметы интерьера.

Справа от входа располагалась стойка регистрации — высокая деревянная конторка, за которой, ссутулившись над раскрытой книгой, сидел человек.

Администратор.

Мужчина лет пятидесяти, с редеющими волосами, зачесанными набок в жалкой попытке скрыть лысину. На нем была вязаная жилетка поверх рубашки с закатанными рукавами. Он выглядел как квинтэссенция скуки. Человек, который провел за этой стойкой половину жизни и уже давно потерял надежду увидеть что-то интересное.

Он медленно, с неохотой оторвал взгляд от книги. Его глаза были водянистыми, бесцветными, с легким налетом профессионального безразличия.

Рин подошла к стойке. Она держала спину прямо, её подбородок был слегка приподнят. Даже в грязном плаще и с ушибами она не могла позволить себе выглядеть как просительница. Аристократизм — это не одежда, это осанка и взгляд.

— Добрый вечер, — произнесла она. Её голос был ровным, без лишних интонаций. Идеальный английский, лишенный сленга. — Мне нужна комната. На одну ночь. Возможно, дольше.

Она не стала добавлять «пожалуйста». В её положении вежливость могла быть воспринята как слабость.

Администратор моргнул, переваривая информацию. Он окинул её взглядом, задержавшись на пятнах на плаще, но не проявил никакого любопытства. В Лондоне можно увидеть и не такое.

— Одноместная? — спросил он скрипучим голосом.

— Да. С ванной, если это возможно.

— Все комнаты с удобствами на этаже, мисс, — ответил он с ноткой мстительного удовлетворения, свойственного мелким клеркам, отказывающим в комфорте. — Кроме люкса, но он занят.

— Подойдет, — отрезала Рин. Ей было всё равно. Главное — четыре стены и дверь, которую можно запереть. — Сколько?

— Тридцать пять фунтов за ночь. Завтрак включен. С семи до девяти утра. Овсянка, тосты, чай.

Цена была завышена за такой сервис, Рин это понимала, но торговаться не стала. Сейчас время стоило дороже денег.

— Хорошо, — она сунула руку в карман, нащупывая пачку банкнот. — Я плачу наличными.

Администратор кивнул, потянулся под стойку и достал большую амбарную книгу в кожаном переплете. Гроссбух. Никакого компьютера. Это было даже лучше, чем она надеялась.

Он открыл книгу на нужной странице, взял дешевую шариковую ручку и выжидательно посмотрел на Рин.

— Ваш паспорт, мисс.

Рин замерла. Её пальцы, сжимавшие деньги, остановились.

Паспорт.

Конечно. Бюрократия. Неизменный спутник цивилизации. В любой стране, в любом мире, в любое время всегда найдется человек с книгой, который потребует документы.

У неё не было паспорта. У неё не было даже школьного удостоверения. Её документы остались в сумке, которая сейчас, вероятно, валялась где-то на крыше здания в Фуюки, в другой реальности. Даже если бы ей удалось их сохранить, они не были легитимными в этом времени.

Создать фальшивку? Проекцию? Слишком сложно, данных недостаточно, слишком энергозатратно. Иллюзия развеется, как только она отойдет от стойки, или, что еще хуже, когда он попытается переписать данные. Материализация физического объекта такой сложности требовала образца, времени и подготовки, которых у неё не было.

Она могла бы просто развернуться и уйти. Найти другой отель. Но там будет то же самое. Или хуже — там могут вызвать полицию, если она покажется подозрительной.

Рин медленно выдохнула. Вариантов не оставалось. Придется снова тратить драгоценную прану. Придется снова нарушать правила скрытности. Но на этот раз она сделает это тоньше. Элегантнее.

— Паспорт… — сказала она.

Она подняла взгляд и посмотрела прямо в глаза администратору.

Глаза — отражение души. Банальность, но для мага — аксиома. Через визуальный контакт проще всего установить ментальный мост. Прямая линия передачи информации от одного мозга к другому, минуя критическое мышление.

Рин открыла один из своих второстепенных магических контуров. Не основной — это было бы излишеством, способным выжечь мозг этому бедолаге. Тонкий, капиллярный канал.

Она сконцентрировала каплю Од в своих глазах. Её радужки, обычно цвета морской волны, на мгновение потемнели, приобретая глубину бездны.

— Смотрите на меня, — тихо, но властно произнесла она.

Администратор, который уже собирался повторить свое требование, запнулся. Его взгляд прикипел к её глазам. Он хотел отвести взор, но не мог. Его зрачки расширились, реагируя не на свет, а на вливание чужеродной энергии.

Это был гипноз. Самая базовая форма ментальной магии, доступная даже недоучкам. Но в исполнении Тосаки Рин это было не цирковое представление с маятником. Это был приказ реальности.

Она проникла в его поверхностные мысли. Это было легко, как открыть незапертую дверь. Его разум был вялым, медлительным, заполненным рутиной и усталостью. Там не было ментальных щитов, не было воли к сопротивлению.

Рин нашла нужный узел — концепцию «правил заселения» — и мягко, но настойчиво надавила на него. Ей не нужно было стирать ему память, как бандиту. Ей нужно было лишь сместить восприятие.

— Документы в порядке, — произнесла она. Её голос звучал не в ушах администратора, а прямо в его голове, резонируя с его собственными мыслями.

Она не доставала несуществующий паспорт. Она не создавала иллюзию. Она меняла саму предпосылку.

Он видит её. Он видит клиента. Клиент платит. Значит, всё остальное — неважно.

— Вы уже проверили их, — продолжала внушать она, поддерживая зрительный контакт. — Вы видели паспорт. Он лежал перед вами. Формальности соблюдены. Вам не нужны документы. Вам нужны деньги и спокойствие.

Лицо администратора расслабилось. Напряжение, вызванное ожиданием, ушло. Его взгляд остекленел, став похожим на взгляд рыбы, плавающей в аквариуме. Критическое мышление отключилось, уступая место навязанной логике.

Для него реальность изменилась.

— Да… — пробормотал он, и его голос был лишен интонаций. — Документы… в порядке. Конечно.

Он моргнул. Связь прервалась. Рин мгновенно перекрыла поток праны, чтобы не истощать себя и не повредить его рассудок длительным воздействием.

Администратор тряхнул головой, словно отгоняя назойливую муху. Он выглядел слегка растерянным, но эта растерянность быстро сменилась привычной апатией. Его мозг, получив команду «всё нормально», тут же перестал искать противоречия.

— Напомните имя? — спросил он, уже занося ручку над страницей. Он даже не помнил, что секунду назад требовал паспорт.

— Эдельфельт, — соврала Рин, не моргнув глазом. Использовать фамилию дальних родственников-конкурентов было её маленькой, злой шуткой. — Лувиагелита Эдельфельт.

Пусть, если кто-то из Ассоциации начнет копать, следы ведут к выскочкам.

Администратор скрипнул пером по бумаге, записывая вымышленное имя своим корявым почерком.

— Тридцать пять фунтов, мисс Эдельфельт.

Рин извлекла из кармана две банкноты по двадцать фунтов. Деньги бандита. Грязные, криминальные деньги, которые теперь шли на оплату её безопасности.

Она положила их на стойку.

У неё промелькнула мысль: зачем платить?

Человек находится под гипнозом. Его воля подавлена. Она могла бы внушить ему, что номер уже оплачен. Или что она — племянница владельца. Или просто забрать ключ и уйти, приказав ему забыть о её визите.

Это сэкономило бы ресурсы. Тридцать пять фунтов — это еда на несколько дней.

Но Рин тут же отвергла эту мысль.

Нет.

Во-первых, гипноз ненадежен. Внушение со временем слабеет. Если она не заплатит, то завтра, когда его разум прояснится, он обнаружит недостачу в кассе. Это вызовет панику, разбирательство, привлечет внимание владельца или полиции. Финансовая аномалия — это маяк.

А во-вторых… это было бы просто грубо.

Одно дело — ударить бандита, который хотел напасть. Это самооборона. Другое дело — обмануть старого, усталого человека, который просто делает свою работу. Это было бы недостойно представителя семьи Тосака, пусть и действующего инкогнито.

— Сдачи не надо, — бросила она, когда администратор потянулся к кассе за пятью фунтами.

Пусть это будет чаевыми за ментальное насилие. Небольшая компенсация за то, что она влезла в его голову грязными сапогами своей магии.

Глаза администратора на секунду прояснились, в них мелькнул проблеск интереса — жадность пробилась даже сквозь остатки гипноза.

— Благодарю вас, мисс, — он поспешно сунул пятерку себе в карман жилетки, а тридцатку убрал в кассу. — Вот ваш ключ. Комната номер семь. Второй этаж, налево по коридору.

Он протянул ей тяжелый латунный ключ с деревянной биркой, на которой была выжжена цифра «7».

Рин взяла ключ. Холодный металл приятно холодил кожу. Это был не просто кусок латуни. Это был символ. Символ того, что у неё есть место. Своя территория. Пусть временная, пусть маленькая и грязная, но своя.

— Завтрак с семи, — напомнил администратор, уже теряя к ней интерес и возвращаясь к своей книге.

— Я запомню, — кивнула Рин.

Она развернулась и направилась к лестнице. Ступеньки скрипели под ногами, ковровая дорожка была вытерта до основания, но для Рин это была лестница в небеса. Каждый шаг приближал её к отдыху.

Она поднялась на второй этаж. Коридор был тускло освещен, пахло пылью и старыми обоями. Номер семь был в конце.

Рин вставила ключ в замок. Механизм щелкнул громко и отчетливо. Она повернула ручку и толкнула дверь.

Комната номер семь встретила её запахом пыли и дешевого стирального порошка. Это было замкнутое пространство, куб четыре на три метра, который теперь являлся её единственной крепостью в этом мире. Рин стояла посреди комнаты, всё ещё сжимая в руке латунный ключ, и её взгляд, привыкший оценивать тактическую обстановку, скользил по убогому интерьеру.

Выцветшие обои с цветочным узором, который мог показаться милым только слепой бабушке. Потертый ковролин. Окно с деревянной рамой, сквозь щели которой просачивался холодный лондонский сквозняк.

— Begrenztes Feld, — прошептала она, накладывая граничный барьер. Никто не войдет сюда без её ведома. Ни горничная, ни вор, ни случайный прохожий.

Её внимание привлек прямоугольник на стене, висящий над покосившимся комодом. Это был календарь. Дешевый, рекламный календарь какой-то местной фирмы по продаже сантехники, с изображением идиллического, но совершенно нереалистичного английского коттеджа.

Рин подошла ближе. Цифры были крупными, черными на белом фоне. Они не оставляли места для интерпретаций или надежды на ошибку зрения.

ИЮЛЬ 1993

Она моргнула. Один раз. Второй.

Цифры не изменились.

В её мире, в Фуюки, сейчас был 2004 год. Война за Святой Грааль была в самом разгаре. Технологии шагнули вперед, интернет опутывал планету, а маги адаптировались к новому тысячелетию.

Здесь же время отмотало счетчик назад.

— Одиннадцать лет, — произнесла она сухо, проводя пальцем по бумаге, словно проверяя её на материальность. — Временной сдвиг минус одиннадцать лет. Плюс пространственное смещение на девять тысяч километров.

Это объясняло всё. И старые автомобили на улицах, и отсутствие мобильных телефонов, и странную моду прохожих, и даже этот затхлый запах города, который еще не прошел через жернова экологических реформ двадцать первого века.

Она оказалась в прошлом. Не в далеком, героическом прошлом, где можно встретить Короля Артура, и не в будущем, где магия окончательно уступит место технологиям. Она попала в самое скучное, серое и неудобное время — в девяностые.

«Мда, ну и в дыру меня занесло», — мысленно прокомментировала она.

В её голосе не было истерики, только констатация факта, смешанная с глубоким, искренним разочарованием.

Она отвернулась от календаря. Информация принята к сведению. Теперь это просто еще одна переменная в уравнении, которое ей предстояло решить.

1993 год. Это означало, что многие события её мира еще не произошли. Но также это означало, что её знания о будущем… бесполезны? Нет. Если это параллельный мир (а отсутствие следов магического вмешательства намекало именно на это), то история здесь может идти по совершенно иному сценарию.

Рин потерла плечо, которое всё ещё ныло после удара об асфальт. Грязь. Она чувствовала её на своей коже, на волосах, на одежде. Слой лондонской копоти, смешанный с потом и пылью Фуюки. Это было невыносимо. Для мага чистота тела — это не просто гигиена, это условие эффективности ритуалов. Грязь искажает потоки праны, создает помехи.

Она взяла со стула стопку полотенец, которые выглядели застиранными, но чистыми, и направилась к двери. Ванная комната была общей, в конце коридора. Это было унизительно для аристократки, но выбора не было.

Коридор был пуст. Рин прошла его быстрым шагом, сканируя пространство на предмет чужого присутствия. Никого. Только скрип половиц под ногами.

Ванная комната представляла собой кафельное помещение с чугунной ванной на ножках и раковиной, покрытой сетью мелких трещин. Рин заперла дверь на щеколду, а затем, не доверяя механике, наложила на неё простейшее укрепляющее заклинание.

— Begrenztes Feld, — шепнула она, дополнительно устанавливая небольшой граничный барьер у входа, на случай визита нежданных гостей.

Она открыла кран. Трубы завыли, плюнули ржавой водой, а затем, наконец, пошел поток относительно чистой, горячей воды.

Рин сбросила с себя грязную одежду. Красный плащ, юбка, свитер — всё это требовало чистки. Она сложила вещи аккуратной стопкой на единственный сухой стул и шагнула в душевую, задернув за собой клеенчатую шторку.

Горячая вода ударила по коже, смывая грязь, но не усталость.

Рин закрыла глаза, подставляя лицо под струи. Пар наполнил тесное пространство, создавая иллюзию изоляции от внешнего мира. И в этой изоляции, в темноте за закрытыми веками, память услужливо подбросила ей кадры недавнего прошлого.

Фуюки. Крыша здания. Холодный ветер и фиолетовое свечение магии эпохи богов.

Она видела это снова и снова. Кастер, парящая в воздухе, словно злая богиня. Её насмешливая улыбка. Её абсолютное превосходство.

Рин сжала кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в ладони.

Она проиграла.

Это было не тактическое отступление. Это был разгром. Она, Тосака Рин, которая готовилась к Войне Святого Грааля десять лет, которая пожертвовала нормальной жизнью, друзьями, сном ради того, чтобы стать идеальным мастером, — она проиграла в первой же серьезной стычке со слугой класса Кастер.

— Слабость, — прошипела она, и звук её голоса был заглушен шумом воды.

Она ударила кулаком по кафельной стене. Боль отрезвляла.

Ошибка была не в недостатке силы. У неё было достаточно драгоценных камней. Ошибка была в расчетах. Она недооценила противника. Она переоценила свои возможности контроля ситуации. Она позволила Лансеру отвлечь Арчера, оставив себя один на один с врагом, чей магический потенциал превосходил современные стандарты на порядки.

«Я думала, что смогу купить победу», — безжалостно анализировала она. — «Я думала, что если брошу в неё достаточно праны, спрессованной в кристаллы, она падет. Примитивная тактика. Варварская».

И цена этой ошибки была чудовищной.

Грааль.

Великая чаша, исполняющая желания. Путь к Акаше, к Истоку всего сущего. Цель, ради которой поколения семьи Тосака жертвовали всем. Цель, ради которой умер её отец.

Она потеряла её.

Здесь, в Лондоне 1993 года, Грааля не было. Война в Фуюки продолжалась без неё. Арчер, лишенный мастера и подпитки маной, скорее всего, уже исчез, вернувшись в Трон Героев. Или, что еще хуже, заключил контракт с кем-то другим, чтобы выжить.

Эта мысль обожгла её сильнее, чем кипяток. Её слуга. Её партнер. Преданный, циничный, невыносимый Арчер. Она подвела его.

— Черт, — выдохнула Рин, чувствуя, как к горлу подкатывает ком. Не слезы — она не позволит себе плакать из-за поражения. Это была ярость. Чистая, концентрированная злость на саму себя.

Она схватила кусок дешевого мыла и начала яростно тереть кожу, словно пытаясь смыть вместе с грязью и позор своего провала.

Она была слабой. Она была самонадеянной. Она вела себя как ребенок, играющий с пистолетом, и в итоге выстрелила себе в ногу.

«Больше никогда», — поклялась она себе под шумом воды. — «Я больше никогда не позволю себе быть такой беспечной. В этом мире, в этом времени, я не допущу ошибок. Я выжму из этой ситуации всё».

Если Грааля здесь нет, она найдет другой источник силы. Если здесь нет Ассоциации, она создаст свои правила.

Вода начала остывать. Бойлер в этом дешевом отеле, очевидно, имел ограниченный ресурс, как и всё в этом унылом мире.

Рин выключила кран. Тишина вернулась, нарушаемая лишь звуком капель, падающих с её тела.

Она отдернула шторку и потянулась за полотенцем. Оно было жестким, пахло хлоркой, но впитывало влагу исправно. Рин вытерлась быстрыми, экономными движениями. Магия исцеления понемногу делала свое дело — синяки на бедре уже начали желтеть, боль в мышцах притупилась, став фоновым шумом.

Завернувшись в полотенце и собрав свои вещи, онасняла граничный барьер и отперла дверь. Укрепление на щеколде рассеялось, оставив металл чуть теплым.

Коридор всё так же был пуст. Рин вернулась в свой номер, заперлась изнутри и бросила одежду на стул.

Кровать выглядела убого, но сейчас она казалась алтарем спасения. Матрас был продавлен, подушка — тонкой, но это была горизонтальная поверхность.

Рин села на край, чувствуя, как гравитация, наконец, берет свое.

Истощение навалилось внезапно, словно кто-то выдернул шнур питания. Магические Цепи затихли, перейдя в режим гибернации для восстановления. Тело стало тяжелым, непослушным. Мозг, работавший последние часы в режиме форсажа, начал отключаться, гася когнитивные функции одну за другой.

Она легла, натянув на себя одеяло.

Темнота комнаты была успокаивающей. За окном шумел ночной Лондон, но этот шум был далеким, чужим. Здесь, в комнате четыре на три метра, была её территория.

«Завтра», — подумала Рин, чувствуя, как сознание уплывает в темноту. — «Завтра я начну с нуля. Анализ. Планирование. Исполнение. Как всегда».

* * *

Утро в Лондоне 1993 года началось не с солнечного света, а с серой, унылой дымки, просачивающейся сквозь щели в оконной раме. Тосака Рин открыла глаза ровно в шесть утра. Её внутренние часы, отточенные годами строгой дисциплины, сработали лучше любого будильника.

Первым делом — диагностика.

Она села на кровати, скрестив ноги, и закрыла глаза, обращая взор внутрь себя. Прана текла по её телу медленно, вязко, но стабильно. Магические цепи, вчера пылавшие от перегрузки, остыли. Ноющая боль сменилась тупым, фоновым дискомфортом, напоминающим о себе лишь при резких движениях энергии.

«Восстановление на сорок пять процентов», — констатировала она. — «Приемлемо для функционирования, но недостаточно для полноценного тяжелого боя».

Рин встала, чувствуя, как холодный воздух комнаты касается кожи. Физическое тело тоже пришло в норму. Ушибы пожелтели, мышцы восстановили эластичность. Сон — лучший целитель, если умеешь правильно настроить организм перед отключением сознания.

Она подошла к стулу, где лежала её одежда. Красный плащ, черная юбка, свитер. Вчера они выглядели как тряпки, в которых валялись в грязи. Сегодня они должны были стать образцом чистоты.

Рин не собиралась искать прачечную. Это было бы неэффективной тратой времени и денег. Вместо этого она применила магию.

— Strukturanalyse, — прошептала она, касаясь ткани плаща.

В её сознании развернулась трехмерная схема материала. Она видела переплетение нитей, структуру волокон и, что самое важное, инородные частицы — грязь, копоть, машинное масло. Для обычного человека пятно — это проблема. Для мага, специализирующегося на манипуляциях с материей, это просто лишние элементы в уравнении.

— Separation, — скомандовала она.

Короткий импульс Од прошел через ткань. Грязь не исчезла волшебным образом — магия не творит чудес из ничего. Частицы пыли и жира отделились от волокон ткани, осыпавшись на пол мелким серым песком. Плащ встряхнулся, словно живой, возвращая себе насыщенный красный цвет и форму. То же самое она проделала с остальной одеждой.

Через десять минут Рин стояла перед зеркалом, завязывая свои черные ленты. Отражение показывало девушку, демонстрирующую готовность. Безупречная, собранная, холодная. Ни следа вчерашней растерянности.

Завтрак в столовой отеля был утилитарным. Овсянка напоминала клейстер, тосты были пересушены, а чай — слишком крепким. Но Рин ела методично, пережевывая каждый кусок. Еда — это топливо. Калории конвертируются в физическую силу, физическая сила поддерживает магическую выносливость. Вкус не имел значения.

В семь тридцать она вышла на улицу.

Город просыпался. Улицы Кенсингтона заполнялись людьми, спешащими на работу, автомобили ползли в утренних пробках, выбрасывая в атмосферу углекислый газ. Но Рин не интересовала социальная жизнь Лондона.

Она свернула в тихий переулок, убедилась, что за ней никто не наблюдает, и достала из кармана небольшой предмет.

Это был топаз. Не самый дорогой из её коллекции, но идеально ограненный для использования в качестве резонатора. Она подвесила его на тонкой серебряной цепочке, превратив в импровизированный маятник.

— Поиск, — прошептала она, вливая в камень каплю праны. — Концентрация. Аномалия. Источник.

Это был не компас, указывающий на север. Это был детектор плотности маны. В теории, он должен был отклоняться в сторону наиболее мощных потоков энергии, указывая путь к узлам лей-линий или к местам, где магия просачивается в реальный мир.

Камень качнулся. Лениво, неохотно.

«Слишком много шума», — недовольно заметила Рин.

Фон в этом городе был чудовищным. Мана была везде, но она была рассеянной, «грязной». Камень реагировал на всё подряд — на старые здания, на деревья в парках, даже на эмоции толпы. Это было всё равно что пытаться услышать шепот в комнате, где все кричат.

Рин нахмурилась и двинулась вперед, удерживая маятник перед собой. Ей придется фильтровать сигнал вручную, полагаясь на свою интуицию и опыт.

Час сменялся часом. Рин прошла Кенсингтон, углубилась в Челси, затем повернула к центру. Она шла, не останавливаясь, её глаза сканировали пространство, а разум обрабатывал колебания топаза.

Ничего.

Камень дергался, указывая то на старую церковь, то на музей, то просто крутился на месте, сбитый с толку вихрями дикой маны. Но четкого вектора, указывающего на мастерскую, барьер или скрытую территорию, не было.

Это начинало раздражать.

— Бесполезно, — прошипела она, сворачивая на очередную улицу.

Лондон издевался над ней. Огромный, древний город, стоящий на костях римских легионеров и друидов, должен был фонить магией. Здесь должны быть узлы. Здесь должны быть скрытые зоны.

К полудню Рин оказалась где-то в районе Сохо. Ноги начинали гудеть. Утренний заряд энергии иссяк, уступая место привычной усталости.

Она остановилась на перекрестке, глядя на поток машин. Раздражение нарастало. Она тратила время. Она тратила силы. И ради чего? Ради экскурсии по Лондону девяностых?

Желудок предательски заурчал, напоминая, что клейстер на завтрак давно переварился.

«Отлично», — саркастически заметила Рин. — «Я великий маг, наследница Тосака, стою посреди улицы, голодная, злая и потерянная. Если бы Арчер видел меня сейчас, он бы умер от смеха».

Она уже была готова сдаться. Признать поражение на сегодня, найти кафе, поесть и вернуться в отель, чтобы переработать стратегию. Возможно, стоит попробовать ритуал поиска ночью? Или использовать другой камень? Или…

В этот момент топаз в её руке дернулся.

Это было не вялое покачивание, как раньше. Это был резкий рывок, словно невидимая рука потянула за цепочку. Камень нагрелся, его грани вспыхнули внутренним светом, едва заметным в дневном освещении.

Рин замерла. Её усталость исчезла мгновенно, сменившись хищной концентрацией.

Она подняла маятник выше, экранируя его ладонью от ветра.

Камень тянуло в сторону северо-востока. Тяга была постоянной, ровной, как течение реки. Но это была не просто концентрация маны.

Рин закрыла глаза, переключая восприятие. Она не использовала Scrutari, чтобы не перегружать глаза, но расширила свою сенсорику, пытаясь «пощупать» то, на что указывал камень.

Ощущение было странным. Неприятным.

Обычно магическая энергия ощущается как тепло, или холод, или электричество. Но то, что она почувствовала сейчас, было… геометрическим искажением.

«Нестыковка», — заключила она.

В ткани реальности была складка. Где-то там, впереди, пространство было свернуто неестественным образом. Это не было похоже на граничный барьер, который просто накладывается поверх реальности, скрывая происходящее внутри. Это было грубое вмешательство в топологию города.

Словно кто-то взял кусок пространства, вырезал его, скомкал и запихнул обратно, игнорируя законы физики и геометрии.

«Пространственный карман», — проанализировала Рин. — «Или проход. Стабильный, древний, поддерживаемый огромным количеством энергии».

Это было оно. То, что она искала.

Такую аномалию невозможно создать случайно. И её невозможно скрыть от того, кто знает, что искать. Это был маяк. Огромный, пульсирующий маяк, кричащий: «Здесь есть магия!»

«Координаты», — потребовала она от себя.

Рин начала медленно поворачиваться, следя за отклонением маятника. Камень вел себя как стрелка компаса, попавшая в мощное магнитное поле. Вектор был четким.

Она открыла глаза и посмотрела в том направлении.

Чаринг-Кросс Роуд. Оживленная улица, полная книжных магазинов и антикварных лавок.

На расстоянии в несколько кварталов от неё находилась точка, которая в обычном спектре восприятия просто не существовала. Взгляд обычного человека скользнул бы мимо, мозг отказался бы регистрировать эту зону, заполнив пробел чем-то привычным — стеной, забором, мусорным баком.

Но для мага, использующего резонанс драгоценных камней, это пятно сияло как сверхновая.

— Нашла, — выдохнула Рин.

Голод? Забыт. Усталость? Не имеет значения.

Она почувствовала прилив азарта. Это было не просто любопытство. Это был профессиональный интерес инженера, обнаружившего неизвестный механизм.

Там, впереди, находился источник этой аномалии. И, судя по масштабу искажения, это была не мастерская одиночки. Это был вход во что-то большее. Целый квартал? Улица? Скрытый город?

Рин спрятала топаз в карман, но не отпускала его, продолжая чувствовать вибрацию камня пальцами.

Она не знала, что её там ждет.

Это не имело значения. Главное, что там была магия. А где есть магия, там есть ресурсы. Там есть знания.

Рин поправила плащ, проверила, легко ли выходит кинжал из ножен (на всякий случай), и решительно шагнула вперед.

«Ну что ж», — подумала она, ускоряя шаг. — «Посмотрим, какие секреты ты прячешь, старый Лондон».

Глава 3

Чаринг-Кросс-Роуд встретила её какофонией звуков, которая для неподготовленного разума могла бы показаться хаосом, но для Тосаки Рин была лишь набором акустических данных. Гул автомобильных двигателей, скрип тормозов красных двухэтажных автобусов, обрывки разговоров на десятках диалектов — всё это сливалось в единый фоновый шум, ритм жизни огромного, бестолкового мегаполиса.

Рин шла сквозь толпу, сохраняя дистанцию и контролируя периметр. Её шаги были выверены, дыхание ровным. После отдыха в отеле и ментальной перезагрузки её магические цепи функционировали в штатном режиме, хотя резерв праны всё ещё был далек от идеала. Но сейчас ей не требовалась грубая сила. Ей требовалась точность.

В её руке, скрытой в глубоком кармане плаща, лежал топаз. Камень вибрировал, реагируя на близость источника аномалии. Сигнал был мощным, устойчивым и до неприличия очевидным. Если в других районах Лондона мана была разлита тонким, хаотичным слоем, то здесь она сгущалась, образуя водоворот.

«Уже близко», — почувствовала аномалию Рин.

Она остановилась на краю тротуара, делая вид, что разглядывает витрину магазина канцелярских товаров. На самом деле её внимание было сфокусировано на показаниях детектора. Вектор тяги указывал прямо перед ней, на противоположную сторону улицы.

Рин подняла глаза.

Перед ней был ряд зданий. Типичная лондонская застройка: кирпич, стекло, витрины, заваленные товарами. Слева располагался большой книжный магазин, витрина которого была забита новинками в ярких обложках. Справа — магазин виниловых пластинок, из дверей которого доносились тяжелые басы какого-то рок-трека.

А между ними…

Рин моргнула, переключая зрение на магический спектр, хотя в этом даже не было особой необходимости. Аномалия была видна невооруженным глазом, если знать, куда смотреть. И если твой мозг способен сопротивляться навязанной иллюзии.

Между книжным и музыкальным магазинами было здание.

Это был паб. Или то, что когда-то им было. Маленький, грязный, невзрачный фасад, словно вымазанный сажей вековой давности. Вывеска над входом, облупившаяся и перекошенная, гласила: «Дырявый Котел». Само здание выглядело так, словно оно должно было быть снесено еще при королеве Виктории по санитарным соображениям.

Оно было уродливым. Оно было ветхим. Оно было абсолютно неуместным на этой оживленной торговой улице.

И никто его не видел.

Рин наблюдала за потоком пешеходов. Люди шли сплошной стеной. Клерки в серых костюмах, туристы с картами, подростки в джинсовых куртках. Их взгляды скользили по фасадам зданий. Они смотрели на книги. Они смотрели на пластинки. Но когда их взгляд доходил до паба, он просто… соскальзывал.

Словно там было пустое место. Или скучная стена. Или слепое пятно.

Рин видела, как мужчина с портфелем, идущий быстрым шагом, внезапно, без всякой видимой причины, слегка изменил траекторию, чтобы обогнуть невидимое препятствие перед входом в паб, даже не осознавая этого маневра. Его глаза были расфокусированы в тот момент, когда он смотрел в сторону «Дырявого Котла».

«Отвод глаз», — констатировала Рин. — «Барьер когнитивного искажения».

Она прищурилась, анализируя структуру заклинания.

В современной магии создание граничного барьера такого уровня в центре мегаполиса требовало бы филигранной работы. Нужно было бы вплести заклинание в саму архитектуру, использовать геомантические узлы, создать сложную систему зеркал и ментальных ловушек, чтобы полностью скрыть крупный объект от миллионов глаз.

Здесь же всё было сделано… грубо.

Это было не изящное плетение, скрывающее объект. Это был магический молот, который бил по восприятию каждого, кто не обладал даром.

«Здесь ничего нет», — мысленно процитировала Рин ментальный посыл, который излучал барьер. — «Это скучно. Не смотри сюда. Иди дальше».

Примитивно. Эффективно. Масштабно.

Барьер не пытался скрыть физический объект. Он воздействовал на мозг наблюдателя, создавая искусственную зону невосприятия. Это требовало колоссального количества энергии для поддержания в режиме 24/7. Источник, питающий это заклинание, должен быть либо невероятно мощным, либо подключенным напрямую к лей-линии.

«И при этом никакой тонкой настройки», — отметила Рин с профессиональным пренебрежением. — «Оно просто давит массой. Как если бы кто-то решил заглушить разговор, включив сирену воздушной тревоги. Работает, но никакой эстетики».

Однако, несмотря на критику, она не могла не признать эффективность метода. Тысячи людей проходили мимо каждый час, и ни один из них не остановился, не удивился, не попытался зайти. Статистически это было невероятным достижением. Абсолютная защита через абсолютное игнорирование.

Но для мага этот барьер был как красная тряпка. Он кричал о том, что здесь скрыто что-то важное. Что-то, принадлежащее к подлунному миру.

Рин не стала бросаться вперед. Это было бы глупо. Вход в чужой граничный барьер без разведки — это верный способ активировать защитные системы, если они там есть.

Она огляделась и заметила небольшое кафе на противоположной стороне улицы. Открытая веранда, несколько столиков, вид прямо на «Дырявый Котел». Идеальная наблюдательная позиция.

Рин пересекла дорогу, увернувшись от черного кэба, который наплевал на наличие пешеходного перехода, и заняла столик в углу, максимально удаленный от других посетителей, но обеспечивающий отличный обзор.

К ней подошла официантка.

— Чай, — заказала Рин. — «Эрл Грей». И сэндвич с огурцом.

Когда заказ принесли (чай был посредственным, сэндвич — съедобным), Рин принялась за работу. Она отпила горячей жидкости, согревая горло, и превратилась в статую. Её тело расслабилось, но разум работал.

Наблюдение. Анализ.

Она смотрела на вход в паб. Дверь была старой, деревянной, с облупившейся краской. За десять минут никто не вошел и не вышел. Это было странно для заведения, находящегося в центре города.

Прошло двадцать минут.

Внезапно у паба с хлопком появился человек.

Рин чуть не поперхнулась чаем.

Это был мужчина. Высокий, худой, с длинной седой бородой. Но его внешность была наименьшей из проблем. Проблема была в его одежде.

На нем была мантия. Длинная, фиолетовая мантия, расшитая звездами. Поверх неё был накинут плащ изумрудного цвета. На ногах — ботинки с загнутыми носами и пряжками. На голове — остроконечная шляпа.

Он выглядел так, словно сбежал с детского утренника или со съемок фильма про Мерлина, бюджет которого состоял из бутербродов.

«Серьезно?» — замерла Рин, чувствуя, как дергается её бровь. — «В центре Лондона? В 1993 году?»

Появление человека ниоткуда, да еще и в таком наряде, должно был привлечь внимание всех: спецслужб, полиции, туристов, психиатров.

Но никто не обернулся.

Прохожие продолжали идти мимо, огибая странного старика так же, как они огибали сам паб. Барьер отвода глаз, очевидно, распространялся не только на здание, но и на тех, кто стоял рядом с ним. Если ты обыватель, твой мозг игнорирует аномалию, даже если она одета в фиолетовый бархат.

Старик подошел к двери, толкнул её и исчез внутри. Дверь закрылась за ним с едва слышным скрипом.

Рин посмотрела на часы. 14:15.

Она продолжила наблюдение.

Через пятнадцать минут у паба появилась женщина. Она была одета чуть менее вызывающе — длинное платье и шаль, но всё равно выглядела как персонаж исторической драмы, заблудившийся во времени. Она несла в руках плетеную корзину, из которой торчали какие-то пучки трав.

Она вошла.

14:45.

Двое мужчин шли пешком, о чем-то громко спорили. Один в старом пиджаке (ладно, это еще куда ни шло), другой — в чем-то, напоминающем ночную рубашку, подпоясанную веревкой.

Они вошли.

Никто не выходил.

Рин нахмурилась. Это не укладывалось в логику обычного заведения. Паб — это место, где люди пьют, едят и уходят. Здесь же был односторонний поток трафика. Люди заходили внутрь, но за час наблюдений дверь ни разу не открылась на выход.

Здание было узким. Втиснуть туда толпу людей было физически невозможно, если только внутри не применялось расширение пространства.

«Дырявый Котел» не был конечным пунктом. Это был шлюз. Вход. Портал. Люди заходили туда, чтобы попасть куда-то еще.

«Подозрительно», — подумала Рин, откусывая кусочек сэндвича. Вкус огурца показался ей пресным, как и вся эта ситуация.

Если это база магов, то почему они так выглядят? Почему они не маскируются? В её мире маг, одевающийся как стереотипный волшебник из сказок, был бы высмеян и, вероятно, наказан за идиотизм. Магия — это наука, это власть, это скрытность. А здесь это выглядело как… карнавал. Культурная особенность? Или попытка заставить работать неизвестные ритуальные мистерии?

Отсутствие выходящих людей настораживало больше всего. Это могло быть ловушкой. Заходишь внутрь — и тебя либо вербуют, либо пускают на эксперименты.

Но с другой стороны, это был единственный след. Единственная ниточка, ведущая к магическому сообществу этого мира.

Рин допила чай. Он остыл и стал еще более отвратительным.

Прошел второй час.

За это время в паб вошло еще пять человек. Все странные. И никто не вышел.

Сидеть дальше было бессмысленно. Она собрала достаточно данных.

Объект защищен мощным, но грубым ментальным барьером. Объект посещаем. Посетители — маги (или местные аналоги). Объект, вероятно, является транспортным узлом.

Риск? Высокий. Награда? Потенциальный доступ к информации, ресурсам.

Рин знала, что правильным решением было бы продолжить наблюдение. Вернуться завтра. Проследить за кем-то, кто идет к пабу. Попытаться прочитать мысли на расстоянии.

Но время работало против нее. Каждый день в этом мире истощал её ресурсы. У неё не было бесконечного запаса денег. У неё не было лаборатории для создания новых драгоценных камней. Ей нужно было действовать.

«Агрессивная разведка», — сформулировала она.

Она — Тосака. Она не прячется по кустам вечно. Если перед ней закрытая дверь, она либо находит ключ, либо выбивает её.

Рин положила на стол несколько купюр, расплачиваясь за еду и чай. Её движения были спокойными, но внутри пружина сжалась до предела. Она готовилась к бою.

Она встала, поправила плащ, убедившись, что доступ к кинжалу Азота свободен. Проверила карманы — камни на месте, легко доступны.

— Пора, — сказала она себе.

Рин вышла из кафе и перешла улицу.

Теперь, когда она приблизилась к барьеру вплотную, она почувствовала его давление. Это было похоже на легкое головокружение, на шепот в затылке: «Поверни назад. Тебе туда не надо. Там скучно. Вспомни, ты забыла выключить утюг».

Ментальное воздействие было навязчивым, липким. Оно пыталось отвести её взгляд, сбить с курса, заставить ноги сами собой повернуть в сторону книжного магазина.

— Verweigern, — тихо произнесла Рин, активируя усиленный ментальный щит.

Она укрепила свой разум, создавая вокруг сознания жесткую оболочку из праны. Шепот стих. Головокружение прошло. Барьер, столкнувшись с сопротивлением подготовленного мага, отступил, признавая поражение.

Теперь она четко видела паб и его обшарпанную дверь.

Это место не вызывало доверия. Оно вызывало брезгливость.

Но Рин сделала шаг. Потом еще один.

Она стояла перед дверью. За ней — неизвестность. Возможно, там логово вампира. Или просто грязная таверна, где подают прокисшее пиво.

Она положила руку на ручку двери. Металл был холодным и липким.

Сердце стучало ровно. Страха не было. Было лишь холодное любопытство и готовность в любой момент ударить всем арсеналом, который у неё остался.

«Если это ловушка, — подумала она, — то я стану той костью, которой они подавятся».

Дверная ручка поддалась с тяжелым, неохотным сопротивлением — звук был сухим, ржавым, свидетельствующим о полном отсутствии надлежащего ухода на протяжении десятилетий. Дверь отворилась, впуская её внутрь.

Переход через порог был подобен физическому удару.

Если снаружи Лондон пах выхлопными газами и сыростью, то внутри «Дырявого Котла» атмосфера имела плотность, близкую к твердому телу. В нос ударил густой смрад. Это был сложный букет, состоящий из дешевого прокисшего эля, въевшегося в древесину за столетия, резкого, едкого дыма старого табака и чего-то приторно-сладкого, напоминающего жженую карамель или дешевую патоку.

Рин инстинктивно задержала дыхание, подавляя гримасу отвращения. Её обоняние, обостренное магическими тренировками, воспринимало этот запах не просто как неприятность, а как химическую атаку.

«Вентиляция отсутствует как класс», — отметила она про себя, делая первый осторожный вдох через рот, чтобы минимизировать контакт с местной атмосферой. — «Санитарные нормы здесь, очевидно, считаются ересью».

Однако за физическим дискомфортом последовало иное ощущение. Куда более важное.

Мана.

Воздух внутри помещения был насыщен магической энергией. Плотность Эфира здесь превышала показатели на улице в несколько раз.

Рин почувствовала, как её магические цепи, находящиеся в состоянии покоя, слегка завибрировали, реагируя на внешнюю среду. Кожа ощутила знакомое покалывание — признак высокой концентрации маны.

Это было не то чистое, структурированное поле, которое можно встретить в мастерских магов. Это была дикая, хаотичная смесь энергий, исходящая от самих посетителей и их вещей, даже бутылок и кружек. Фон был «шумным», грязным, но несомненно мощным.

«Значит, я не ошиблась», — подумала Рин, услышав, как за спиной закрылась дверь. Шум улицы мгновенно стих, отрезанный барьером.

Она стояла в полумраке, давая глазам привыкнуть к скудному освещению. Источниками света служили несколько масляных ламп, свисающих с закопченного потолка, и огромный камин в дальнем конце зала, в котором тлели угли.

Рин огляделась, и её губы сжались в тонкую линию.

Если это был центр магического сообщества Лондона, то у местных магов были серьезные проблемы со вкусом и самооценкой.

Помещение было грязным. Не в том смысле, что здесь давно не подметали (хотя и это тоже), а в концептуальном смысле. Стены были покрыты слоями копоти и жира. Столы, грубо сколоченные из темного дерева, носили следы тысяч кружек, ножей и, возможно, заклинаний. Пол был усыпан опилками, которые, вероятно, должны были впитывать пролитые напитки, но вместо этого создавали ощущение хлева.

Никакого мрамора. Никакого бархата. Никакой изысканной резьбы или геометрически совершенных магических кругов. Это место выглядело как притон для контрабандистов из восемнадцатого века, каким-то чудом сохранившийся до наших дней.

«И это элита?» — мысленно спросила она сама у себя. — «Это те, кто здесь владеет магией?»

Контраст с миром, к которому она привыкла, был разительным. Маги Ассоциации, при всей их заносчивости и жестокости, ценили эстетику. Богатство и власть должны были проявляться во всем. Здесь же царила эстетика упадка. Убожество, возведенное в норму.

Рин перевела взгляд на посетителей.

Их было немного — середина дня, рабочий день для нормальных людей, но, видимо, не для здешних обитателей.

В углу, окутанная клубами сизого дыма, сидела группа женщин. Они были одеты в мантии, фасон которых устарел еще до рождения прабабушки Рин. На головах у некоторых были остроконечные шляпы.

Ведьмы. Настоящие, стереотипные ведьмы из детских сказок.

За соседним столом двое мужчин в длинных плащах тихо переговаривались, склонившись над развернутым на столе пергаментом. Один из них нервно постукивал пальцами по столешнице, и Рин заметила, как деревянная кружка с элем сама собой подплыла к его руке. Телекинез. Без слов, без жестов, без видимого напряжения.

«Неплохо», — проанализировала Рин.

Она заметила еще нескольких персонажей в темных углах. Кто-то читал газету с движущимися фотографиями (Рин отметила этот факт как интересную аномалию, требующую изучения), кто-то просто спал, положив голову на руки.

Никто не обратил на неё особого внимания. Для них она была просто еще одной фигурой в плаще, зашедшей пропустить стаканчик. Их безразличие было ей на руку, но оно же и раздражало. Неужели в этом мире меры безопасности настолько слабы, что любой незнакомец может войти в их логово, и никто даже не потянется к оружию?

Рин поправила плащ, убедившись, что кинжал Азота надежно скрыт, но доступен для мгновенного извлечения.

Ей нужна была информация. Ей нужен был контакт. И лучшее место для начала — это барная стойка.

Она двинулась через зал, стараясь ступать аккуратно, чтобы не вляпаться в липкие пятна на полу. Её походка была уверенной, спина прямой. Даже в этой дыре она не собиралась терять лицо. Она — Тосака Рин, и она будет вести себя соответственно, даже если окружающие маги выглядят как бродяги.

Барная стойка была массивной, старой и такой же грязной, как и всё остальное. За ней стоял человек, который идеально вписывался в интерьер.

Это был старик. Совершенно лысый, с лицом, напоминающим скомканный лист бумаги. Он протирал стакан тряпкой, цвет которой вызывал серьезные сомнения в её стерильности.

Когда Рин подошла, он поднял голову. Его улыбка была профессионально-радушной, но зрелище портило отсутствие некоторых зубов.

— Добро пожаловать в «Дырявый Котел», мисс! — прошамкал он. Его голос был скрипучим, но неожиданно громким. — Редко вижу новые лица в такое время. Я Том, хозяин этого заведения.

Том. Простое имя для простого человека. Рин быстро просканировала его взглядом.

Аура была слабой. Магические цепи, если они и были, находились в состоянии глубокой атрофии или были неразвиты изначально. Он был магом, это несомненно — обычный человек не смог бы работать в таком месте, насыщенном маной, — но угрозы он не представлял. Скорее, он был частью обстановки, чем активным игроком.

— Добрый день, — ответила Рин. Её тон был вежливым, но холодным, устанавливающим четкую дистанцию. Аристократическое отстранение. — Я здесь проездом.

— Проездом, хех? — Том ухмыльнулся, и его беззубый рот стал еще шире. — Все мы здесь проездом, мисс. Кто в Косой переулок, кто дальше. Чего желаете? У нас есть отличный эль, сливочное пиво, только что привезли бочонок огневиски Огдена… Согреет кости лучше любого заклинания!

Он поставил перед ней стакан, который только что протирал. Стекло было мутным.

Рин посмотрела на стакан, затем на Тома.

Алкоголь. В незнакомом месте, в окружении потенциальных врагов, с неполным запасом праны. Это было бы верхом глупости. Алкоголь притупляет реакцию, снижает контроль над магическими цепями и развязывает язык.

— Я откажусь, — твердо произнесла она. — Мне нужно сохранить ясность ума.

— Как угодно, — Том не обиделся. Он привык к разным клиентам. — Тогда, может быть, тыквенный сок? Или настойка из жаброслей?

Названия звучали экзотично и не слишком аппетитно. Рин предпочла не рисковать своим желудком, который и так пережил не лучшие сутки.

— Чай, — сказала она. — Обычный черный чай. Без добавок. Без сахара. И, если можно, в чистой чашке.

Последнюю фразу она добавила автоматически, не сдержав легкого сарказма.

Том хохотнул, словно она сказала отличную шутку.

— Чай так чай! Английская классика. Сейчас организуем.

Он повернулся к полкам за спиной, заставленным пыльными бутылками самых разных форм и размеров. Взмахнул короткой деревянной палочкой — инструментом, который, по-видимому, был каким-то мистическим кодом.

Рин внимательно следила за его действиями.

Чайник, стоявший на полке, взмыл в воздух, окутанный легким паром. Чашка — к счастью, выглядящая чище, чем стакан — подлетела к нему. Струя горячей жидкости полилась сама собой.

Никакой арии. Никаких сложных жестов. Простое волевое усилие, подкрепленное инструментом-проводником.

«Быстрая магия», — отметила Рин. — «Эффективная в быту, но крайне небрежная в исполнении. Утечка энергии колоссальная. Он тратит на заварку чая столько маны, сколько хватило бы на активацию небольшого барьера».

Чашка мягко опустилась на стойку перед ней.

— С вас два сикля, мисс, — сказал Том.

Сикли. Местная валюта.

Рин на секунду замерла. У неё были фунты. Много фунтов. Но она понятия не имела, какой здесь курс обмена и принимают ли здесь обычные деньги вообще.

Она медленно полезла в карман, лихорадочно соображая. Показать незнание валюты — значит выдать себя как чужака.

Но Том, увидев её заминку, махнул рукой.

— А, маггловские деньги? Ничего страшного, я принимаю. Курс, правда, грабительский, сами понимаете — бегать в банк их менять, приятного мало. Пять фунтов.

Это было очень дорого за чашку чая даже по меркам Лондона, но Рин не стала спорить. Она достала пятифунтовую банкноту и положила её на стойку.

— Благодарю покорно! — Том ловко смахнул купюру. — Если что-то понадобится, скажите — у нас есть сдаваемые комнаты наверху, вход на аллею — на заднем дворе.

Рин кивнула, взяла чашку и отвернулась от стойки.

Ей нужно было место для наблюдения.

Она окинула взглядом зал. Большинство столов было занято, но в дальнем углу, в тени массивной деревянной колонны, стоял небольшой пустой столик. Он давал отличный обзор на входную дверь, на барную стойку и на проход, ведущий, судя по словам Тома, на задний двор.

Стратегически идеальная позиция. Спина прикрыта стеной, пути отхода видны, всё помещение как на ладони.

Рин направилась туда, держа чашку в обеих руках, словно согревая их. Чай пах неплохо — бергамотом и чем-то травяным. По крайней мере, это было безопасно.

Она села, аккуратно расправив полы плаща. Поставила чашку на стол (поверхность была липкой, и Рин мысленно поморщилась, стараясь не касаться дерева рукавами).

Теперь она стала частью интерьера. Наблюдателем.

Чай, вопреки всем мрачным ожиданиям Тосаки Рин, оказался вполне сносным. Это был крепкий, терпкий «Эрл Грей», заваренный не из пакетика, а из настоящих листьев, и поданный при правильной температуре.

Рин держала чашку обеими руками, делая вид, что наслаждается напитком, но её внимание было рассеяно по всему залу «Дырявого Котла». Она превратилась в слух.

Соседи по столику, те самые двое мужчин в плащах, уже перешли от обсуждения пергаментов к более громким темам.

— …говорю тебе, Министерство совсем спятило, — ворчал один из них, тучный мужчина с красным лицом. — Новые пошлины на ввоз котлов! Они что, думают, мы галлеоны печатаем в подвале?

— Это всё Фадж, — отмахнулся второй, помоложе. — Он пытается показать бурную деятельность. Боится, что если ничего не делать, народ начнет говорить о том, что в министерстве протирают штаны бездельники.

«Министерство», — мысленно отметила Рин.

Термин резанул слух своей бюрократической обыденностью. В мире магов, к которому она привыкла, властные структуры назывались иначе: Ассоциация магов, Святая Церковь. Слова, несущие в себе вес традиции, тайны и угрозы. «Министерство» же звучало как название правительственного департамента, отвечающего за строительство дорог или налоги.

Это подразумевало наличие государства. Структурированного, административного аппарата, который управляет жизнью магов. Не тайное общество аристократов, а полноценное правительство.

— А что там с магглами? — спросил молодой. — Слышал, Артур Уизли опять возится с их железками?

— Магглы, — фыркнул толстяк. — Не произноси это слово за едой, аппетит портишь. Они вечно лезут куда не надо. Если бы не Статут секретности и бредовые законы, давно бы их поджарил.

«Магглы».

Рин нахмурилась, глядя в темную жидкость чая. Слово звучало глупо, грубо и пренебрежительно. Очевидно, так здесь называли обычных людей, лишенных магических цепей. «Спящие», «профаны» — терминология её мира была более нейтральной, хотя и не менее высокомерной. Здесь же в самом звучании слова сквозило какое-то детское, наивное разделение на «мы» и «они».

Но больше всего её заинтересовало упоминание Статута. Значит, закон о секретности здесь всё-таки существовал. Это была хорошая новость. Мир, где магия скрыта, был понятен и логичен. Анархия, которой она опасалась ранее, оказалась регулируемой.

С другой стороны зала донеслись высокие, взволнованные голоса. Группа женщин теперь активно жестикулировала.

— …мой внук получил письмо из Хогвартса! Представляете? Мы уже думали, что он сквиб, а тут сова прилетела!

— Хогвартс… — протянула другая ведьма с ностальгией. — Лучшие годы. Дамблдор, конечно, тот еще чудак, но школа держится.

«Хогвартс».

Звучало как название сорта свинины. Но контекст был очевиден. Школа. Образовательное учреждение.

Рин проанализировала услышанное. Централизованная система образования. Письма, доставляемые фамильярами или птицами (совами? серьезно?). Это означало, что передача знаний здесь не ограничивалась семейными линиями, индивидуальным ученичеством и платными закрытыми лекциями, как это было принято в благородных домах магов. Здесь существовала массовая школа. Фабрика магов.

Это пугало и интриговало одновременно. Массовое образование неизбежно ведет к снижению качества, но создает единый культурный код и стандарты.

Разговор за соседним столиком сменил тему.

— Надо бы заскочить в Косой переулок, — сказал молодой маг, допивая эль. — Жене нужна новая мантия, да и ингредиенты для зелий заканчиваются.

— В Косой? — переспросил толстяк. — Ну, удачи. Там сейчас не протолкнуться из-за школьных каникул. Гринготтс, наверное, в осаде.

«Косой переулок».

Рин сделала очередной глоток чая, скрывая за чашкой блеск в глазах. Вот оно. Название локации. Место торговли. Рынок.

Если «Дырявый Котел» был шлюзом, то Косой переулок был тем самым местом, куда этот шлюз вел. Место, где ведется местная торговля.

Логическая цепочка выстроилась мгновенно. Ей нужно в Косой переулок. Там есть ресурсы. Там есть информация. Там она сможет понять, как функционирует экономика магии этого мира.

В этот момент входная дверь паба снова открылась, впуская внутрь сквозняк и новую порцию посетителей.

Рин напряглась, ожидая увидеть очередного чудака в мантии, но вошла целая семья. Мужчина, женщина и двое детей — мальчик и девочка, на вид лет десяти-двенадцати.

Это зрелище заставило Рин едва заметно поперхнуться.

Дети. В баре.

В её мире, где магия — это смертельная опасность, где каждый ритуал может стоить жизни, а каждая мастерская — это потенциальная ловушка, приводить детей в место концентрации взрослых магов было бы верхом безответственности. Дети — это будущее рода, драгоценный сосуд для передачи магического герба. Их прячут, их обучают в закрытых поместьях, их защищают до момента инициации.

Здесь же всё выглядело как семейный поход в зоопарк.

Родители весело болтали, дети с любопытством оглядывались по сторонам, разглядывая закопченный потолок и странных посетителей. Никто не выглядел настороженным. Никто не сканировал пространство на предмет проклятий.

— Идемте, дети, нам нужно к стене, — сказал отец семейства, подталкивая отпрысков вглубь зала.

Они направились к двери в задней части помещения, рядом с барной стойкой. Том, бармен, лишь приветственно кивнул им, не отрываясь от протирания стаканов.

Рин проводила их взглядом. Они вышли через заднюю дверь.

Это было подтверждением. Поток людей был направлен туда. Задний двор был входом в закрытую зону.

Она продолжила наблюдение, отмечая детали, которые раньше ускользали от внимания.

Атмосфера в «Дырявом Котле» была… расслабленной. Слишком расслабленной для сборища магов. Здесь не было параноидальной напряженности. Здесь никто не скрывал свою суть.

Человек у камина лениво листал книгу, страницы которой переворачивались сами собой.

Они колдовали открыто. Они обсуждали магические проблемы вслух, не используя шифров, не накладывая барьеров от подслушивания.

«Беспечность», — оценила Рин. — «Или абсолютная уверенность в безопасности».

Это означало одно: секретность здесь поддерживается только от внешнего мира. Внутри этого анклава, за барьером отвода глаз, правила игры менялись. Здесь магия была не тайным искусством избранных, а бытовой обыденностью. Утилитой. Инструментом, доступным каждому, у кого есть эта деревянная палочка.

Это было культурным шоком. Рин привыкла к тому, что магия — это элитарность. Это бремя и привилегия. Здесь же она казалась общедоступной услугой, вроде электричества или водопровода.

«Если они так открыты, значит, они слабы», — подумала она цинично. — «Истинная мистерия умирает, когда становится общеизвестной. Если они разменяли глубину познания на удобство бытовых чар, то как маги они деградировали».

Однако недооценивать их было бы ошибкой. Количество имеет свое качество. Если здесь каждый второй может кинуть в тебя огненный шар, просто махнув палочкой, то открытый конфликт с толпой таких «бытовых магов» может стать фатальным даже для наследницы Тосака.

Ей нужно было увидеть всё своими глазами. Увидеть этот Косой переулок. Оценить масштаб этой параллельной цивилизации.

Семья с детьми уже скрылась за дверью. За ними последовала еще одна пара — волшебник в зеленой мантии и гоблин (настоящий, живой гоблин, с крючковатым носом и длинными пальцами!), что вызвало у Рин новый приступ аналитического интереса. Нечеловеческие расы, интегрированные в общество? Это усложняло картину.

Нужно было идти следом.

Она не могла просто ворваться туда. Нужно было понять механизм прохода. Если там стоит страж, пароль или сложный ритуальный ключ, она рискует выдать себя. Но семья с детьми прошла свободно. Значит, проход либо открыт, либо активируется просто.

Рин допила остатки чая. Скрип отодвигаемого стула прозвучал громко в её ушах, но никто в зале не обернулся. Посетители были заняты своим элем, своими разговорами и своей магической рутиной.

Рин встала. Она медленно, стараясь не делать резких движений, двинулась через зал. Её маршрут был проложен так, чтобы огибать самые шумные компании, оставаясь в тени колонн и перегородок.

Она проходила мимо людей, для которых магия была жизнью, но которые, вероятно, не знали и десятой доли того, что знала она о природе этой силы. Она чувствовала себя шпионом в стане врага. Или антропологом среди туземцев.

Задняя дверь была приоткрыта. Оттуда тянуло сквозняком и запахом сырого кирпича.

Том, бармен, был занят обслуживанием нового клиента и стоял к ней спиной. Идеальный момент.

Рин скользнула в проход.

Маленький внутренний дворик, в который Тосака Рин выскользнула вслед за странной группой волшебников, представлял собой архитектурный тупик. Крошечное пространство, зажатое между задней стеной паба и высокими глухими фасадами соседних зданий, было пропитано сыростью и запахом гниющих овощей.

Рин остановилась в тени дверного проема, стараясь слиться с кирпичной кладкой. Её дыхание замедлилось, сердцебиение выровнялось — режим абсолютной скрытности.

Это место было удручающим. Если «Дырявый Котел» внутри напоминал грязную средневековую таверну, то этот дворик выглядел как место, куда приходят умирать городские крысы. Под ногами хрустел гравий вперемешку с мусором. Единственным предметом «интерьера» здесь была металлическая мусорная урна, переполненная отходами и источающая зловоние, от которого у Рин непроизвольно дернулся нос.

«И это — парадный вход?» — подумала она с брезгливостью. — «Вход в магический анклав Лондона находится рядом с помойкой? Символично. Местные маги, похоже, напрочь лишены чувства собственного достоинства».

Рин перевела взгляд на людей, за которыми она следила. Волшебник в зеленой мантии (тот самый, что шел с гоблином) остановился перед глухой кирпичной стеной, замыкающей дворик. Стена была старой, покрытой мхом и пятнами плесени. В ней не было ни двери, ни щели, ни даже намека на механизм. Просто сплошная кладка из красного кирпича, типичная для лондонской застройки девятнадцатого века.

— Ну же, открывай, у нас мало времени, — проворчал гоблин. Его голос был скрипучим, похожим на звук трения камней друг о друга.

Волшебник кивнул. Его движения были лишены той торжественности, которую Рин ожидала бы от ритуала открытия прохода. Он действовал рутинно, как человек, достающий ключи от квартиры.

Он сунул руку в складки своей мантии и извлек палочку.

Рин подалась вперед на пару сантиметров, её глаза сузились, активируя частичное усиление зрительного нерва. Ей нужно было видеть каждую деталь. Каждый жест. Каждое колебание маны.

В системе магии, которую она знала, проход сквозь твердую материю требовал либо сложнейшей алхимии для изменения структуры вещества, либо пространственного искажения высокого уровня. И то, и другоесопровождалось бы значительным выбросом энергии и требовало бы длительной подготовки.

Но этот волшебник просто поднял свою деревянную палочку.

Он не начал читать арию. Он не начертил в воздухе сложную пентаграмму. Он просто приблизился к стене.

«Внимательно», — скомандовала себе Рин. — «Фиксируй координаты».

Волшебник поднял палочку и коснулся ею стены. Это не было наложением печати. Это было физическое действие. Он постучал.

Ток. Ток. Ток.

Три удара. Сухих, ритмичных, отчетливо слышных в тишине дворика.

Рин мгновенно запомнила действия. Это была не случайная точка. Волшебник коснулся конкретного кирпича.

Это был ключ. Механический триггер, активируемый магическим инструментом.

Но то, что произошло дальше, заставило её пересмотреть свою оценку.

Стена дрогнула.

Это не было похоже на иллюзию, которая рассеивается. Это была трансмутация материи в реальном времени. Кирпич, по которому постучал волшебник, задрожал, словно он стал жидким. Затем вибрация передалась соседним кирпичам.

Посреди стены появилась небольшая дыра — аккуратное квадратное отверстие, которое начало стремительно расширяться. Кирпичи не падали, не крошились. Они… разъезжались. Они меняли свою форму, складывались, уходили в стороны, вращаясь вокруг своей оси, словно сложные шестеренки невидимого механизма.

Магический фон резко скакнул вверх. Рин почувствовала волну плотной, насыщенной маны, вырвавшуюся из образовавшегося проема. Это был запах старой магии, пыли, пергамента и экзотических ингредиентов.

Отверстие росло, пока не превратилось в широкую, высокую арку.

За аркой больше не было тупика с мусорными баками.

Там была улица.

Рин невольно задержала дыхание. Контраст между серым, грязным Лондоном и тем, что открылось её взору, был ошеломляющим.

За проходом лежала мощеная булыжником мостовая, извивающаяся и уходящая вдаль. И она была полна света. Несмотря на то, что в «реальном» Лондоне небо было затянуто серыми тучами, здесь, казалось, светило собственное солнце. Или, по крайней мере, качественная иллюзия.

— Идем, Крюкохват, — сказал волшебник, убирая палочку в карман.

Он и гоблин шагнули в арку, переходя границу миров.

Как только их ноги коснулись брусчатки Косого переулка, стена за их спинами ожила.

Кирпичи снова пришли в движение. Арка начала сужаться. Камни скользили обратно на свои места с мягким шелестом, словно перетасовываемая колода карт. Механизм самовосстановления.

Через пять секунд перед Рин снова была глухая, монолитная стена из красного кирпича. Ни щелей, ни следов прохода. Только мусорная урна и запах гнили.

Иллюзия обыденности восстановилась.

Рин осталась одна в пустом дворике.

«Безопасность здесь на уровне детского сада», — отметила она с профессиональным скептицизмом. — «Любой, кто знает секрет кирпича, может войти. Никакой проверки, никакого анализа крови, никакого ментального пароля».

Это было приглашение.

Рин вышла из своего укрытия. Гравий хрустнул под подошвами её туфель. Она подошла к стене, глядя на неё уже не как на препятствие, а как на задачу.

Она остановилась ровно там, где стоял волшебник. Перед ней была всё та же грязная кладка.

Рин подняла глаза. Мусорная урна. Крышка.

Вот он. Тот самый кирпич. Ничем не примечательный, такой же грязный и щербатый, как и остальные. Но для Рин он теперь был центром мироздания. Точкой доступа.

Она медленно подняла руку.

У неё не было палочки. У неё не было этого деревянного протеза, без которого местные маги, казалось, не могли даже чихнуть. Но Тосака Рин была магом. Неужели она не сможет имитировать простой кинетический удар, насыщенный маной?

Она не стала сразу стучать. Сначала — анализ.

Рин приблизила пальцы к кирпичу, не касаясь его поверхности. Она закрыла глаза и сосредоточилась на подушечках пальцев, активируя тактильную сенсорику маны.

— Strukturanalyse, — прошептала она.

Поток информации хлынул в её мозг.

Это была сложная магическая конструкция, замаскированная под материю. Кирпичи были пропитаны древними чарами изменения материи и пространственного расширения. Вся стена была, по сути, одним большим мистическим кодом, дверью, ожидающей ключа.

Она почувствовала структуру «замка». Это была сеть магических каналов, пронизывающих кладку. Узел активации находился именно в том кирпиче, на который она смотрела.

Механизм был прост, но гениален. Он реагировал на специфический резонанс.

Удар палочки — это не просто стук. Дерево палочки, обладающее собственной проводимостью, при ударе о камень создает микроскопический выброс праны владельца. Специфическую частоту вибрации. Стена «слышит» этот стук не ушами, а своей магической сущностью. Три удара — это код. Ритм.

«Тук. Тук. Тук».

Сигнал. Подтверждение. Активация.

«Значит, дело не в палочке», — заключила Рин, открывая глаза. На её губах играла легкая, хищная улыбка. — «Дело в импульсе. Палочка — всего лишь фокусировщик».

Ей нужно было просто эмулировать этот импульс. Создать вибрацию, идентичную удару магического инструмента.

Она не собиралась стучать по стене рукой. Это было бы грубо и, возможно, опасно. Она собиралась послать импульс прямо в структуру камня.

Хотелось войти элегантно. Как мастер, который взламывает замок шпилькой, а не кувалдой.

Она отступила на полшага назад, увеличивая дистанцию. Ей нужно было создать что-то временное. Одноразовое. Инструмент, который просуществует ровно столько, сколько нужно для выполнения задачи, а затем рассеется, не оставив следов.

— Градация воздуха, — шепнула она.

В её сознании возник чертеж. Простейшая геометрическая форма. Цилиндр. Длина — двадцать сантиметров, диаметр — полтора. Материал… уплотненный эфир, структурированный по образу и подобию твердого вещества.

Это была проекция. Магия, которую в семье Тосака считали неэффективной и даже вульгарной, пригодной разве что для создания временных замен утерянных вещей. Создание фальшивки, которая пытается имитировать реальность, но неизбежно проигрывает ей в качестве и долговечности. Однако сейчас ей не требовался шедевр. Ей нужна была палка.

Рин подняла правую руку ладонью вверх. Воздух над её кожей задрожал, сгущаясь. Мана, которую она выделила из своего резерва, начала обретать форму.

В её руке материализовался предмет. Это был тускло светящийся голубоватым светом стержень. Он выглядел как кусок стекла или льда, но на ощупь был теплым и слегка вибрирующим. Примитивный конструкт. Пустая оболочка, лишенная "души" и истории, но обладающая физической плотностью.

«Стабильность — две минуты», — оценила Рин, взвешивая проекцию в руке. — «Более чем достаточно».

Теперь нужно было наполнить его.

Сама по себе проекция была лишь формой. Чтобы стена восприняла стук как магический сигнал, предмет должен был фонить праной. Он должен был имитировать насыщенность настоящего мистического кода.

Рин закрыла глаза и направила тонкий ручеек Од в созданный стержень.

— Set, — скомандовала она.

Стержень вспыхнул ярче. Он стал временным накопителем. Очень плохим, "дырявым" накопителем, который терял энергию каждую секунду. Рин влила ровно столько энергии, чтобы структура не развалилась и чтобы удар по кирпичу вызвал нужный резонанс.

— Ну что ж, — она крепко сжала светящуюся палочку. — Попробуем постучаться вежливо.

Она подошла к стене вплотную. Тот самый кирпич — над урной, с характерным сколом — находился прямо перед её глазами.

Рин подняла руку с зажатым в ней проекционным стержнем.

Стук.

Звук получился глухим, но отчетливым. Это был не стук дерева о камень, а скорее звук столкновения двух плотных энергетических полей. По пальцам Рин прошла легкая отдача.

Стук.

Стена отозвалась. Рин почувствовала, как внутри кладки пробуждается древний механизм. Мана внутри кирпичей зашевелилась, словно потревоженный улей. Система "свой-чужой" начала сканирование входящего импульса.

Стук.

Третий удар стал ключом. Рин вложила в него чуть больше праны, посылая волну энергии прямо в структуру замка. Это был не просто механический удар, это была инъекция магии.

Она отдернула руку и сделала шаг назад, готовясь к любой реакции — от открытия двери до взрыва защитных чар. Стержень в её руке начал стремительно тускнеть, его структура теряла стабильность, выполнив свою функцию. Рин разжала пальцы, позволяя проекции раствориться в воздухе, возвращаясь в состояние свободного эфира.

Стена перед ней завибрировала.

Это была не дрожь земли, это была дрожь самой концепции твердости. Кирпич, по которому она стучала, задрожал, а затем… повернулся. Словно пиксель на экране, меняющий цвет, он изменил свое положение в пространстве.

«Механизм реагирует на плотность, а не на подпись», — с удовлетворением отметила Рин.

За первым кирпичом последовали остальные. В центре стены появилась маленькая дыра, которая начала стремительно расти. Зрелище было завораживающим и одновременно раздражающим своей нелогичностью.

Кирпичи не исчезали и не становились прозрачными. Они физически раздвигались в стороны, скользя друг по другу с сухим, шелестящим звуком, напоминающим пересыпание гальки. Они складывались в невозможные геометрические фигуры по краям проема, уплотняясь и сжимаясь, чтобы освободить проход.

Это было преобразование материи в сочетании с пространственным искажением. Очень сложный, энергозатратный процесс, который здесь, по всей видимости, использовался как дверная петля.

«Расточительство», — снова подумала Рин. — «Сколько маны уходит на то, чтобы каждый раз перестраивать стену? Почему не сделать простую иллюзорную дверь с барьером проницаемости?»

Но критика застряла у неё в горле, когда отверстие расширилось достаточно, чтобы превратиться в полноценную арку. Тосака вошла.

В тот же миг барьер, сдерживающий звуки и запахи, пал.

На Рин обрушилась волна.

Это был удар по всем чувствам одновременно. Если «Дырявый Котел» был тихой заводью, то за стеной бушевал шторм.

Шум.

Гул сотен голосов, говорящих одновременно, крики торговцев, уханье сов, звон металла, шипение пара, взрывы смеха и ругани. Это был звук живого, пульсирующего организма. Звук толпы, занятой своими делами.

Запах.

В нос ударил невероятный коктейль ароматов. Здесь пахло жареными каштанами, порохом, пергаментом, сушеными травами, раскаленным металлом, сладостями. Это был запах насыщенной, активной жизни. Запах магии, которая не прячется по углам, а живет на широкую ногу.

Свет.

Из-за арки лился яркий, теплый свет, контрастирующий с пасмурным небом Лондона.

Рин стояла на пороге, оглушенная этим переходом. Контраст между серым, унылым миром «магглов» и этим буйством красок был слишком резким.

Она сделала глубокий вдох, наполняя легкие этим странным, пряным воздухом.

«Концентрация эфира… высокая», — констатировала она, чувствуя, как её магические цепи отзываются на внешнюю среду благодарным гудением. Здесь дышать было легче. Здесь мана была везде.

Это место было перенасыщено энергией.

Рин поправила воротник плаща, инстинктивно проверяя защиту. Она входила на чужую территорию. В анклав, живущий по своим законам.

Она шагнула вперед.

Стена позади уже начала закрываться.

Кирпичи, словно послушные работники, возвращались на свои места. Арка сужалась, отрезая вид на грязный дворик и мусорную урну. Через несколько секунд проход исчез, оставив перед ней сплошную каменную кладку. Последний кирпич встал на место с глухим щелчком, восстанавливая барьер между мирами.

Путь назад был закрыт. По крайней мере, пока она не решит выйти.

Рин медленно повернулась лицом к улице.

И замерла.

Она была готова к тому, что увидит. Она видела, как волшебник проходил здесь. Она ожидала увидеть торговую улицу.

Но её мозг, привыкший к логике и порядку, на долю секунды отказался обрабатывать поступающую информацию.

Косой переулок не был похож на улицу. Он был похож на галлюцинацию безумного архитектора, решившего построить город из лоскутов разных эпох и стилей, скрепив всё это магическим клеем.

Здания нависали над мостовой под невозможными углами, словно соревнуясь, кто сильнее нарушит законы гравитации. Фасады были выкрашены в яркие, кричащие цвета: фиолетовый, оранжевый, изумрудный. Витрины ломились от товаров, назначение которых Рин не могла определить с первого взгляда.

Котлы, которые сами себя помешивали. Книги, которые пытались укусить прохожих. Банки с чем-то склизким и шевелящимся.

Толпа.

Люди в мантиях всех цветов и фасонов. Гоблины с тележками, нагруженными золотом. Женщины с корзинами, полными кричащих растений.

Информационный поток был диким.

Глаза Рин метались от одной детали к другой, не в силах сфокусироваться. Слишком много движения. Слишком много цвета. Слишком много магии, выставленной напоказ.

Её аналитический ум, привыкший раскладывать всё по полочкам, забуксовал.

Это не поддавалось классификации. Это был хаос. Функционирующий, но абсолютный хаос.

Вывески лавок мелькали перед глазами, но слова не складывались в смысл.

Она чувствовала себя так, словно попала внутрь детской книжки с картинками, которую кто-то раскрасил кислотными фломастерами.

— Перегрузка сенсорных каналов, — прошептала Рин, прижимая руку ко лбу.

Ей нужно было время. Ей нужно было остановиться, закрыть глаза и просто постоять, чтобы фильтры восприятия адаптировались к этому безумию.

Но стоять посреди улицы было нельзя. Её могли сбить, толкнуть или, что хуже, обратить на неё внимание.

Рин заставила себя сделать шаг. Потом еще один. Она шла сквозь толпу, чувствуя себя чужой, как никогда. В своем строгом, современном наряде она выглядела здесь как серая мышь на карнавале.

Но это было её преимущество. В таком хаосе никто не смотрел на детали. Все смотрели на шоу.

Она была внутри. Она достигла цели.

Теперь оставалось только понять, как выжить в этом цирке и найти то, зачем она сюда пришла.

Рин сжала кулаки, собирая волю в кулак. Хаос — это просто сложный порядок. Она разберется. Она найдет закономерности. Она подчинит этот мир своей логике.

Но сначала ей нужно было просто уйти с дороги, пока какая-то безумная ведьма с тележкой, полной прыгающих поганок, не сбила её с ног.

Глава 4

Первой реакцией Тосаки Рин при детальном изучении открывшейся перед ней картины было желание закрыть глаза, развернуться на сто восемьдесят градусов и выйти обратно в грязный, но понятный и логичный обычный Лондон. Второй реакцией было непреодолимое желание выругаться, причем не на изысканном немецком, который она использовала для заклинаний, а на самом грубом диалекте японского, который она подцепила в школе.

Она сдержалась. Усилием воли она заставила лицо сохранить выражение ледяного спокойствия, хотя внутри у неё бушевал шторм когнитивного диссонанса.

Культурный шок — слишком мягкое определение для того, что она испытывала. Это было не столкновение культур. Это было столкновение здравого смысла с абсурдом, возведенным в абсолют.

Косой переулок не был похож на скрытый магический квартал. Он был похож на галлюцинацию сумасшедшего кондитера, который решил поиграть в градостроение.

Хаос.

Это было единственное слово, которое могло описать происходящее.

Улица была забита людьми. Сотни волшебников и ведьм сновали туда-сюда. И все они были одеты в мантии. Длинные, волочащиеся по земле, неудобные мантии всех цветов спектра — от ядовито-зеленого до глубокого пурпурного.

«Тактическое самоубийство», — мгновенно оценила Рин. — «В бою в таком тряпье ты запутаешься через секунду. Никакой мобильности, никакой эргономики. Это не одежда мага, это театральный реквизит».

Но одежда была меньшей из проблем.

Вокруг творилось безумие. Над головами прохожих летали совы, сбрасывая в руки некоторых из них письма. Какие-то мелкие пушистые твари, похожие на клубки шерсти с глазами, катались под ногами, и люди спотыкались о них, чертыхаясь, но не удивляясь. В воздухе, нарушая все законы аэродинамики и здравого смысла, дрейфовали самолеты из пергамента, рекламные листовки и даже подносы с напитками.

Рин прижалась спиной к стене ближайшего магазина, чтобы её не снесло потоком. Её аналитический взгляд метался от одного объекта к другому, пытаясь найти структуру, логику.

Ее не было.

Это был не рынок тайных знаний. Это был ведьмин шабаш. Карнавал. Балаган.

«Расточительство», — мысленно выругалась она, глядя, как торговец в соседней лавке использует левитацию, чтобы поправить покосившуюся вывеску. — «Какое чудовищное, преступное расточительство».

В мире, откуда она пришла, магия была ресурсом. Од, Мана — всё это имело цену. Маг копил энергию годами, собирал её в кристаллы, экономил каждый джоуль, чтобы в нужный момент нанести решающий удар или провести важный эксперимент. Обильное использование магии для бытовых мелочей считалось признаком либо невероятного могущества, либо беспросветной глупости.

Здесь же магия лилась рекой.

Рин видела, как женщина использует заклинание, чтобы завязать шнурки ребенку. Она видела, как метла (обычная, садовая метла!) сама подметает крыльцо магазина.

Они тратили магическую энергию на то, что можно было сделать руками за пару секунд. Они обесценивали само понятие магии, превращая его в удобную функцию.

«Если бы мой отец это увидел, у него бы случился инфаркт», — подумала Рин с мрачной иронией. — «Использовать управление эфиром для уборки мусора… Это деградация».

Но больше всего её поразило даже не это. Её поразило время. Или, точнее, его отсутствие.

Она шла вдоль витрин, и чем дальше она продвигалась, тем сильнее становилось ощущение, что она попала в музей. Здесь не было технологий. Вообще.

Никаких электрических ламп — только свечи, факелы и магические шары света. Никаких кассовых аппаратов — только весы, гирьки и звон монет. Никаких телефонов, радио, телевизоров. Люди писали перьями на пергаменте! В конце двадцатого века, в центре Лондона, они использовали гусиные перья!

Это было не просто отставание. Это был осознанный отказ от прогресса. Стагнация, возведенная в культ.

«Они застряли в семнадцатом веке», — констатировала Рин, разглядывая витрину аптеки, заставленную банками с заспиртованными жабами и пучками сушеных трав. — «Они игнорируют науку, промышленную революцию, информационные технологии. Они построили свой маленький уютный мирок и заперлись в нем, отказавшись развиваться».

Она прошла мимо магазина с вывеской «Всё для квиддича».

Толпа здесь была особенно плотной. Группа подростков, прижавшись носами к стеклу, с благоговением взирала на предмет, выставленный на постаменте в центре витрины.

Рин остановилась, заинтригованная таким ажиотажем. Что там? Мощный мистический код? Древний гримуар?

Она посмотрела поверх голов детей.

На бархатной подушке, подсвеченная магическим сиянием, лежала метла. Полированная, с изящно изогнутой рукоятью и аккуратно подстриженными прутьями, но всё же — метла. Предмет хозяйственного обихода. Инструмент дворника.

Табличка гласила: «Нимбус-2000. Скорость, маневренность, совершенство».

Рин моргнула.

— Летать на венике? — прошептала она, чувствуя, как уголок губ дергается в нервном тике. — Серьезно?

В этом было столько абсурда, что её мозг на секунду отказался воспринимать реальность.

Полет — это мечта человечества. В её мире маги использовали антигравитационные заклинания, призывали фамильяров, создавали сложные мистерии с элементом ветра. Но здесь вершиной аэродинамической мысли была палка с веником на конце.

«Центр тяжести смещен, аэродинамика нулевая, комфорт — отрицательный», — мгновенно проанализировала она конструкцию. — «Сидеть верхом на тонкой деревянной палке на высоте? Это не транспорт. Это инструмент пыток».

Это было смешно. Это было жалко. И это идеально характеризовало местное общество. Они просто взяли предмет быта и заставили его летать, потому что так делали их предки. Никакой фантазии. Никакой инженерии.

Она двинулась дальше, стараясь не встречаться взглядами с местными. Теперь, когда первый шок прошел, она начала оценивать их не как декорации, а как потенциальных противников.

И выводы были неутешительными. Для них.

Рин скользила взглядом по фигурам прохожих. Волшебники, ведьмы, старые, молодые.

Они были слабы. Физически слабы.

В её мире маг обязан был поддерживать тело в идеальной форме. Магия — это нагрузка. Пропуск праны через цепи требует выносливости. Ритуалы требуют твердой руки. Боевой маг должен уметь увернуться от удара, выдержать отдачу заклинания, пробежать марафон, если потребуется.

Здесь же она видела рыхлые тела, сутулые спины, дряблые мышцы. Эти люди полагались на свои палочки во всем. Они, вероятно, использовали магию, чтобы поднять ложку со стола. Лиши их этого деревянного костыля — и они станут беспомощнее младенцев.

Если начнется бой, ей даже не придется использовать драгоценные камни. Достаточно будет сократить дистанцию и использовать приемы самообороны. Одного хорошего удара в челюсть хватит, чтобы вырубить большинство из этих колдунов.

Но самым вопиющим, самым опасным и непростительным было другое.

Их ауры.

Рин привыкла к миру, где маг — это хищник, скрывающийся в тени. Ты прячешь свою прану. Ты экранируешь свои цепи. Ты делаешь всё, чтобы выглядеть как обычный человек, пока не придет время нанести удар. Скрытность — это жизнь.

Здесь же каждый прохожий сиял в магическом спектре, как новогодняя елка.

Они «фонили». Магия истекала из них бесконтрольными потоками. Они не удерживали её внутри, они расплескивали её вокруг себя. Их эмоции резонировали с фоном, их артефакты излучали сигнатуры на десятки метров.

Пройти по этой улице с включенным магическим зрением было бы всё равно что смотреть на солнце без солнцезащитных очков. Шум, гам, энергетическая какофония.

«Никакой дисциплины», — с презрением отметила Рин. — «Никакого контроля. Они как дырявые ведра, из которых вытекает вода».

Если бы здесь появился настоящий охотник на магов, он бы вырезал половину этой улицы за час, просто ориентируясь на всплески энергии. Они были открытыми книгами. Рин могла чувствовать примерный уровень сил каждого, просто проходя мимо.

Вон тот старик в зеленом — сильный, но его каналы забиты, он давно не практиковал ничего сложного. Женщина с огромной шляпой — слабая, её резерв ничтожен, она полагается на артефакты. Парень с ящиком жаб — потенциал есть, но контроль отсутствует напрочь, его магия хаотична и нестабильна.

Это было не тайное общество. Это была ярмарка.

Атмосфера вокруг напоминала средневековый фестиваль. Шумно, ярко, грязно, бестолково. Торговцы зазывали покупателей, зеваки глазели на диковинки, где-то играла странная музыка.

— «"Тайный мир"», — с сарказмом оценила Рин. — «Секретность здесь держится не на мастерстве, а на честном слове и том барьере на входе».

Она чувствовала себя чужой. Не просто иностранкой, а представителем другого биологического вида. Эволюционно более совершенного, более приспособленного, но оказавшегося в зоопарке среди шумных, примитивных сородичей.

Однако этот хаос имел и свои плюсы.

В таком бедламе никто не обращал внимания на одинокую девушку в странной (по их меркам — слишком нормальной) одежде. Её аура, плотно закрытая и контролируемая, делала её «серой» на фоне их разноцветного сияния. Для них она была пустотой. Туристкой.

Это давало свободу маневра.

Рин остановилась у перекрестка, пропуская тележку, груженную какими-то дымящимися котлами.

«Летать на метле», — снова фыркнула она про себя. — «Боже, какой позор».

* * *

Лавка алхимика — или, как гордо гласила вывеска, «Аптека Малпеппера» — выглядела именно так, как и должно выглядеть заведение, торгующее сушеными частями тел и сомнительными жидкостями в средневековом гетто. Витрина была завалена пыльными банками, в которых плавало нечто, отдаленно напоминающее внутренние органы мелких млекопитающих, а входная дверь была настолько узкой, что двум людям разойтись в проеме было бы физически невозможно.

Тосака Рин остановилась перед входом, критически оценивая фасад.

Её организм, несмотря на кратковременный отдых и магическое самолечение, всё ещё работал в режиме энергосбережения. Магические цепи гудели тихим, фоновым шумом, требуя подпитки, а физическое тело напоминало о том, что оно не железное. Ей нужен был стимулятор. Не кофеин и не сахар, а что-то, способное воздействовать на метаболизм мага напрямую.

Алхимия семьи Тосака специализировалась на драгоценных камнях, но основы изготовления снадобий входили в обязательный курс обучения любого уважающего себя мага. Рин знала, что искать. Ей нужен был катализатор для ускорения выработки Од или, на худой конец, качественный энергетик, способный заглушить усталость на ближайшие пару часов.

Она толкнула дверь.

Колокольчик над головой звякнул, но звук потонул в плотной, удушливой атмосфере помещения.

Запах ударил в нос с силой физического воздействия. Это был не тот «букет» из паба, где пахло человеческими пороками. Здесь пахло смертью и химическими реакциями. Острый, резкий аромат серы — «тухлых яиц», как сказали бы профаны, — смешивался с пряным, пыльным запахом сушеных трав, плесени и формалина.

Рин поморщилась, но не отступила. Для мага неприятные запахи — это часть работы. Другое дело, что здесь лабораторию не проветривали как минимум месяц.

Она вошла внутрь, стараясь дышать неглубоко.

Помещение было тесным, заставленным стеллажами от пола до потолка. Освещение, как и везде в этом странном мире, оставляло желать лучшего: несколько тусклых масляных ламп, которые скорее коптили, чем светили.

Рин скользнула взглядом по полкам.

Ассортимент впечатлял своей… натуралистичностью. Здесь не было аккуратных пластиковых упаковок с таблетками или стерильных ампул. Здесь были ингредиенты в их первозданном, грубом виде.

Пучки сушеной белладонны, свисающие с потолка, словно гирлянды. Банки с глазами жуков (Рин прищурилась — да, это были именно глаза, расфасованные по размеру). Мешки с порошком из костей. Склянки с кровью, слизью и ядом.

— Отвратительно, — прошептала она, разглядывая банку с надписью «Селезенка летучей мыши».

Современная магия стремилась к экстракции, к выделению чистой эссенции. Использовать сырые органы было неэффективно. Это добавляло в ритуал слишком много лишних переменных, «грязи», которая снижала точность заклинания. Но местные маги, похоже, не заботились о чистоте формул. Они варили суп из летучей мыши, а не создавали лекарства.

Тем не менее, среди этого хаоса должны были быть и готовые продукты.

Рин прошла вглубь лавки, к прилавку, за которым, в полумраке, возился с весами торговец. Это был мужчина неопределенного возраста, с сальными волосами и в мантии, покрытой пятнами от реактивов. Он что-то бормотал себе под нос, отвешивая на весах порцию черного порошка.

Рин решила не отвлекать его сразу. Её внимание привлек стеллаж с готовыми зельями. Флаконы разного размера и формы, заткнутые пробковыми затычками. Никаких этикеток с составом, сроком годности или противопоказаниями. Только рукописные ярлыки с названиями, которые звучали как названия коктейлей в баре для сумасшедших.

«Бодроперцовое зелье».

«Умиротворяющий бальзам».

«Кровевосстанавливающее».

Рин взяла один из флаконов с красноватой жидкостью. «Зелье пробуждения». Она взболтала его, наблюдая за вязкостью. Жидкость была мутной, с осадком на дне.

Она принюхалась к пробке. Запах был резким, перечным, с нотками имбиря и чего-то металлического. Это было то, что нужно. Грубый, мощный стимулятор, который ударит по нервной системе и заставит организм работать на износ, игнорируя усталость. Не изящное решение, но в полевых условиях сошло бы и это.

«Подойдет», — решила она.

Она взяла флакон и направилась к кассе.

Торговец наконец заметил её присутствие. Он поднял голову, окинув её быстрым, оценивающим взглядом. Его глаза задержались на её одежде — слишком чистой, слишком современной, слишком маггловской. В его взгляде мелькнуло пренебрежение, смешанное со скукой. Очередной турист или грязнокровка, зашедший не туда.

— Пять сиклей, — бросил он, даже не поздоровавшись.

Рин поставила флакон на прилавок. Её лицо оставалось бесстрастным.

Она сунула руку в карман и извлекла сложенную купюру. Двадцать фунтов стерлингов.

— У меня нет мелочи, — произнесла она ровным тоном. — Сдачу можете оставить себе.

Она положила банкноту на деревянный прилавок, рядом с флаконом.

Реакция торговца была предсказуемой, но от этого не менее раздражающей.

Он посмотрел на деньги так, словно Рин положила перед ним дохлую крысу. Брезгливость, недоумение и откровенное презрение исказили его лицо. Он даже не прикоснулся к бумажке, словно боялся заразиться чем-то через контакт.

— Здесь не Соединенное Королевство, девушка, — отрезал аптекарь. — Здесь Косой переулок. Мы не принимаем маггловские бумажки.

Он произнес слово «бумажки» с таким пренебрежением, словно речь шла о фантиках от конфет. Он постучал грязным ногтем по прилавку, выкладывая монеты.

— Золотые галеоны, серебряные сикли, бронзовые кнаты. Вот деньги. Настоящие, весомые. А эту макулатуру оставь себе.

Рин сжала кулаки.

— Вы хотите сказать, — медленно произнесла она, — что ваша экономика базируется исключительно на драгоценных металлах? Без фиатных денег?

Торговец посмотрел на неё как на умалишенную. Половину слов он, очевидно, просто не понял.

— Семнадцать сиклей в галеоне, двадцать девять кнатов в сикле, — протараторил он заученную с детства формулу, словно объясняя прописные истины. — Это просто. Если у тебя нет монет — иди в Гринготтс. Гоблины меняют твою бумагу. Они любят золото, им все равно, откуда оно берется. А здесь — только магический металл.

Семнадцать. Двадцать девять.

Рин почувствовала, как у неё дергается глаз.

Простые числа. Они использовали простые числа для денежной системы. Не десятичную систему, не двенадцатеричную, а семнадцать и двадцать девять.

— Это… — она запнулась, пытаясь подобрать слово, которое не было бы нецензурным. — Это арифметическое варварство. Как вы вообще ведете подсчеты? Как вы вычисляете проценты?

— В уме, — огрызнулся торговец. — Или ты думаешь, мы тут совсем тупые? Если хочешь зелье — неси сикли. Нет сиклей — проваливай. У меня очередь.

Очереди не было. В лавке, кроме них, находилась только старая ведьма, выбирающая пиявок в углу. Но посыл был ясен.

Рин медленно убрала купюру обратно в карман.

— Гринготтс, — повторила она. — Белое здание в конце улицы?

— Да, — буркнул торговец, уже потеряв к ней интерес. — Иди туда. Если гоблины тебя не съедят, поменяешь свои фантики.

Рин выпрямилась. Её взгляд был полон ледяного презрения.

Она развернулась к выходу.

— Проветрите помещение, — бросила она через плечо. — У вас здесь пахнет, как в склепе, в котором кто-то умер дважды.

Она вышла из лавки, хлопнув дверью чуть сильнее, чем требовалось.

Свежий (относительно) воздух Косого переулка показался ей стерильной средой после вони «аптеки». Рин глубоко вздохнула, пытаясь успокоить нервы.

Раздражение бурлило в ней, как кислота.

Её деньги — две тысячи фунтов, неплохая сумма для обычного человека — здесь не стоили ничего. Они были просто бумагой. Пока она не доберется до банка, она нищая. Она не может купить ни еды, ни зелий, ни информации.

Это было унизительно.

— Семнадцать и двадцать девять, — прошептала она, шагая по брусчатке. — Кто придумал эту систему? Математический садист?

Это означало, что любые вычисления в уме превращаются в пытку. Сложение цен, расчет сдачи — всё это требовало постоянной конвертации в неудобные величины. Это замедляло торговлю. Это усложняло бухгалтерию. Это было неэффективно.

«Зато это объясняет, почему они так гордятся тем, что считают в уме», — подумала Рин, — «Если ты можешь быстро поделить 493 кната на 29, ты, наверное, чувствуешь себя гением. Хотя на самом деле ты просто тратишь вычислительные ресурсы мозга на бесполезную ерунду».

Тосака Рин шла по брусчатке, стараясь не смотреть на верхние этажи зданий, чтобы не травмировать свое чувство равновесия. Дома здесь нависали над улицей, изгибались, подпирали друг друга, игнорируя гравитацию и здравый смысл. Это была эстетика хаоса, торжество «магии» над инженерией. Волшебники, очевидно, считали, что если стена не падает, то неважно, под каким углом она стоит к горизонту.

Улица расширилась, образуя небольшую площадь, и там, в точке схода перспективы, возвышалось Оно.

Здание.

Это был монолит. Белоснежный мрамор, сияющий даже под пасмурным лондонским небом. Колонны, уходящие ввысь, идеальные пропорции, строгая симметрия.

На фоне покосившихся лавок, торгующих жабами и метлами, это здание выглядело как космический корабль, приземлившийся посреди средневековой деревни. Оно доминировало над пейзажем. Оно подавляло окружающее пространство своим весом, своей белизной и своей подчеркнутой, агрессивной нормальностью.

«Гринготтс», — идентифицировала Рин.

Ей не нужно было читать вывеску, чтобы понять, что это. Архитектура говорила сама за себя. Это был храм. Храм порядка, и, что самое главное, капитала.

Единственное здание во всем этом квартале, которое выглядело дорого. Не в смысле «украшено золотом и бархатом», а в смысле фундаментальной стоимости материалов и работ. Мрамор такого качества стоил целое состояние. Его доставка и обработка требовали ресурсов, недоступных мелким лавочникам.

Это было заявление.

«Мы здесь власть», — говорил этот фасад. — «Мы здесь закон. Пока вы играете в свои волшебные палочки, мы держим фундамент этого мира».

Рин почувствовала невольное уважение.

Она подошла ближе, и её внимание переключилось с архитектуры на персонал.

У массивных бронзовых дверей, отполированных до зеркального блеска, стояли стражи.

Это были не люди.

Низкорослые, коренастые существа. Кожа смуглая, лица умные, но хищные. Длинные пальцы, несоразмерно большие ступни. Это были те самые создания, одного из которых она видела в пабе мельком, но теперь могла рассмотреть в деталях.

Гоблины.

В мире Рин встреча с представителем фантазматических видов обычно означала одну из двух вещей: либо ты нашел редчайший ингредиент для ритуала, либо ты сейчас умрешь. Волшебные существа ушли на обратную сторону мира сотни лет назад, уступая место человечеству. Встретить их в центре Лондона, стоящими на страже, было нонсенсом.

Но эти гоблины не выглядели как монстры из легенд.

Они были одеты в униформу. Алую с золотым шитьем. Идеально подогнанные мундиры, начищенные пуговицы, прямая осанка. Они не скалились, не рычали, не прятались в тени. Они стояли с достоинством гвардейцев Букингемского дворца.

Их магический фон отличался от человеческого. Он был плотнее, «землистее». Но этот фон был жестко контролируем. Никаких утечек, никаких спонтанных выбросов.

Эти существа были опасны. Рин видела это по тому, как они держали алебарды, по цепкости их взглядов.

Рин подошла к дверям.

Гоблин-швейцар, стоящий справа, повернул голову. Его черные глаза-бусинки встретились с взглядом Рин.

Она ожидала чего угодно: требования предъявить пропуск, рычания, проверки на наличие оружия. Но гоблин сделал то, чего она ожидала меньше всего.

Он поклонился.

Это был не глубокий поклон слуги. Это был короткий, сдержанный кивок профессионала, приветствующего клиента. Уважительный, но полный собственного достоинства.

Рин, рефлекторно следуя этикету, которому её обучали с детства, ответила легким кивком головы. Не кланяться в ответ было бы грубостью, а грубость с теми, кто держит ключи от твоих денег (или денег, которые ты хочешь получить), — это плохая стратегия.

Она прошла мимо них, чувствуя спиной их внимательные взгляды.

За бронзовыми дверями находился тамбур, ведущий ко вторым дверям — на этот раз серебряным. Белый мрамор ступеней под ногами был безупречен. Ни пылинки, ни царапины.

На серебряных створках была выгравирована надпись. Рин остановилась, чтобы прочесть её.

Входи, чужак, но берегись,

Коль в сердце алчность и корысть.

Кто брать привык, но не трудиться,

Сполна обязан расплатиться.

Раз ищешь в недрах под полом

Ты клад, добытый не трудом,

Вор, помни наш завет простой:

Здесь ждет не только клад златой.

«Поэзия», — взглянула Рин на надпись. — «Как банально».

Но за банальной рифмой скрывался четкий смысл. Это было не просто предупреждение. Это была декларация условий граничного барьера.

В магии слова имеют вес. Надпись на входе — это часть контракта. Входя внутрь, ты соглашаешься с правилами. Нарушишь правила (попытаешься украсть) — сработает проклятие или ловушка.

Рин проанализировала текст с точки зрения магии.

«Сполна обязан расплатиться» — принцип эквивалентного обмена, возведенный в абсолют. Вероятно, речь идет о жизненной силе или магии.

«Здесь ждет не только клад златой» — наказание для того, кто нарушит правила.

Это была серьезная защита. Куда серьезнее, чем барьер отвода глаз на входе в «Дырявый Котел». Там была магия, скрывающая объект от профанов. Здесь была магия, убивающая воров.

Это вызывало уважение. Наконец-то она видела место, где к магии относились серьезно. Где её использовали не для мытья посуды, а для создания неприступной крепости.

Она толкнула серебряные двери. Они открылись бесшумно, на идеально смазанных петлях.

И Рин вошла в главный холл.

Пространство расширилось. Потолок уходил ввысь, теряясь в полумраке, где висели огромные хрустальные люстры. Стены были облицованы все тем же белым мрамором, создавая ощущение холода и стерильности.

Зал был огромным. Он мог бы вместить небольшой стадион. Вдоль длинных стен тянулись высокие конторки, за которыми сидели десятки, если не сотни гоблинов.

Звук здесь был иным. Не хаотичный гул улицы, а шум большого, сложного рабочего процесса. Стук штампов, звон монет, скрип перьев, тихий шелест переворачиваемых страниц гроссбухов.

Атмосфера деловой активности. Бюрократия в её высшем, почти сакральном проявлении.

Рин медленно пошла по центральному проходу, стараясь не привлекать слишком много внимания.

Гоблины работали. Они не обращали внимания на посетителей, пока те не подходили к стойке. Они были погружены в свои расчеты.

Рин бросила взгляд на ближайшего клерка.

Гоблин держал в руках весы. На одной чаше лежала горка золотых монет — тех самых галеонов, которые показывал аптекарь. На другой — крупный, необработанный рубин.

Глаза Рин, глаза наследницы магии драгоценных камней, мгновенно оценили камень.

Чистота — высокая. Природная форма позволяет использовать его как накопитель средней емкости. Цвет насыщенный.

В её мире такой камень стоил бы миллионы иен. И еще больше — в эквиваленте магической полезности.

Гоблин что-то записал в огромную книгу, затем взял камень пинцетом и поднес к глазу, в который была вставлена сложная система линз — ювелирная лупа, усиленная магией.

Он проверял не только физические дефекты. Он проверял магическую структуру.

Они знали цену вещам. Они понимали суть материи.

Она прошла дальше.

За следующей стойкой гоблин пересчитывал гору драгоценных камней. Изумруды, сапфиры, топазы. Они сыпались из кожаного мешка, звеня друг о друга. Это был звук, который для ушей Тосаки Рин был слаще любой музыки.

Это были аккумуляторы. Сотни, тысячи аккумуляторов энергии.

Вся экономика семьи Тосака строилась на том, чтобы скупать подобные камни, годами наполнять их праной, а затем использовать как расходники чудовищной мощности. Это был долгий, дорогой и мучительный процесс.

Здесь же эти камни лежали россыпью.

Рин втянула носом воздух, отгоняя искушение дотронуться.

Здесь пахло не так, как в аптеке. Здесь не пахло тухлятиной. Здесь пахло металлом, пергаментом. Запах денег. Запах власти.

В этом зале концентрация маны была еще выше, чем в пабе, но она была другой. Структурированной.

Сама архитектура зала работала как гигантский магический круг. Колонны, расположенные согласно определенной схеме, направляли потоки энергии. Мраморный пол гасил лишние вибрации. Это было идеальное место для проведения ритуалов обмена и сохранения.

Рин чувствовала себя здесь почти как дома.

Она посмотрела на посетителей. Волшебники и ведьмы, которые на улице казались ей клоунами, здесь вели себя тише. Они подходили к стойкам, говорили шепотом, с уважением ждали, пока гоблины обратят на них внимание.

Власть.

Гоблины держали этих людей за самое чувствительное место — за кошелек. И это давало им авторитет, с которым приходилось считаться даже самым заносчивым магам.

«Вот оно», — подумала Рин. — «Единственное место в этом нелепом мире, которое работает правильно».

Здесь не было места сентиментальности. Здесь не было места «бытовым чарам» ради удобства. Здесь была жесткая математика. Дебет, кредит.

Она уважала это.

Богатство было видно повсюду. Не в пошлом золоте статуй (хотя золота здесь хватало), а в самой сути происходящего. Труд сотен существ. Оборот колоссальных ценностей. Магия, поставленная на службу экономике.

Рин остановилась в центре зала, позволяя потокам энергии омывать её.

Её финансовое положение было плачевным. Две тысячи фунтов — это смешная сумма на фоне того, что лежало на этих весах. Она была нищей в храме богатства.

Но это не унижало её. Наоборот, это мотивировало.

Она видела цель. Она видела стандарт, к которому нужно стремиться.

Если она хочет выжить и преуспеть в этом мире, ей нужно стать частью этой системы. Или научиться использовать её.

Она окинула зал взглядом, фиксируя пути отхода (профессиональная привычка), расположение охраны (еще несколько гоблинов у стен, вооруженных короткими мечами) и акустику помещения.

Всё было серьезно. Всё было по-взрослому.

«Наконец-то», — мысленно прокомментировала она. — «Хоть кто-то здесь не играет в сказки».

Рин Тосака сделала шаг к свободной стойке.

Стойка, за которой восседал гоблин, была слишком высокой. Это был тщательно продуманный психологический прием. Клиент, будь он хоть трижды чистокровным волшебником в шелковой мантии, был вынужденсмотреть снизу вверх, задирать голову, чувствовать себя просителем перед лицом финансового авторитета.

Гоблин перед ней был стар. Его лицо напоминало печеное яблоко, сморщенное и покрытое пигментными пятнами, но глаза, скрытые за толстыми стеклами очков-половинок, были живыми и острыми, как алмазные резцы. Он писал что-то в огромном гроссбухе длинным, скрипучим пером, демонстративно игнорируя присутствие человека.

Это была проверка. Тест на терпение.

Рин выждала ровно три секунды — время, необходимое для соблюдения минимальных норм вежливости, — а затем заговорила.

— Добрый день, мне нужно обменять валюту, — произнесла она.

Её голос был твердым, лишенным вопросительных интонаций. Это была не просьба. Это была декларация намерения совершить транзакцию. Она говорила на английском, четко артикулируя звуки, чтобы исключить малейшее недопонимание.

Гоблин замер. Перо перестало царапать пергамент. Он медленно, с театральной неторопливостью поднял голову и посмотрел на неё поверх очков. В его взгляде читалась смесь скуки и профессионального цинизма существа, которое видело падение империй и девальвацию валют, но всё ещё было вынуждено обслуживать розничных клиентов.

— Валюту, — повторил он. Его голос был сухим, похожим на шелест сухих листьев. — Какого рода?

— Фунты стерлингов, — ответила Рин.

Она не стала тратить время на лишние движения. Её рука скользнула в карман, пальцы сомкнулись на пачке банкнот. Она отсчитала нужную сумму на ощупь — тактильная память работала безупречно.

Пятьсот фунтов. Почти четверть её «трофейного» капитала.

Она выложила деньги на мраморную поверхность стойки. Купюры с портретом королевы легли веером, нарушая стерильную белизну камня своей бумажной вульгарностью.

Гоблин посмотрел на деньги так, словно Рин положила перед ним дохлую крысу. Но, в отличие от аптекаря, в его взгляде не было иррационального отвращения. Только холодная оценка. Для гоблина деньги не имели запаха, даже если они были сделаны из бумаги и прошли через руки лондонского бандита.

Он протянул руку. Его пальцы были длинными, узловатыми, с когтями, которые выглядели ухоженными, но опасными. Он взял одну из купюр, поднес её к глазам, а затем сделал странное движение — потер бумагу между большим и указательным пальцами.

Рин напрягла зрение, переключаясь на магическое восприятие.

Гоблин не использовал ультрафиолет или водяные знаки. Он использовал магию. Тонкий, едва заметный импульс энергии прошел от его пальцев сквозь бумагу. Это был структурный анализ, мгновенная проверка подлинности материала и печати.

— Подлинные, — пробурчал он, возвращая купюру в стопку.

Он сгреб деньги одной рукой и небрежно бросил их в ящик под стойкой, словно это был мусор. Затем он открыл другой ящик, поменьше, обитый изнутри бархатом.

Звон.

Тяжелый, чистый, мелодичный звон металла о металл.

Гоблин достал горсть монет и высыпал их на весы, стоящие рядом.

Это было золото.

Рин почувствовала, как у неё перехватило дыхание. Не от жадности — она видела достаточно драгоценностей в сокровищнице Тосака, — а от физического присутствия благородного металла.

Монеты были крупными. Они сияли теплым, насыщенным желтым светом, который не могла имитировать ни одна подделка. По краю шла вязь рун, которые Рин пока не могла прочесть.

Галеоны.

— Курс на сегодня, — произнес гоблин, сверяясь с таблицей, висящей на стене позади него, — составляет четыре фунта девяносто семь пенсов за один галеон. Округлим до пяти для удобства счета, учитывая комиссию за малый объем.

Рин моргнула. Её мозг, привыкший к сложным вычислениям, завис на секунду, пытаясь обработать эту информацию.

Пять фунтов за галеон.

Она посмотрела на монету на весах. Если это чистое золото, то её вес составлял не меньше унции. Возможно, полторы. В мире магглов, в 1993 году, цена тройской унции золота колебалась в районе трехсот пятидесяти — четырехсот долларов.

Пять фунтов. Это меньше десяти долларов.

— Вы шутите, — вырвалось у неё.

Гоблин посмотрел на неё поверх очков. В его глазах мелькнула искра интереса.

— Гринготтс не шутит с курсами, — ответил он сухо. — Это официальный курс обмена, установленный договором с Министерством Магии в 1754 году и скорректированный с учетом инфляции маггловской валюты.

— Но это… — Рин запнулась, пытаясь сформулировать мысль так, чтобы не выдать своего потрясения. — Это экономический абсурд. Золото стоит дороже. Намного дороже.

— Магическое золото стоит столько, сколько за него дают, — философски заметил гоблин. — Оно имеет иной состав. В вашем мире оно не будет иметь цены. В нашем — имеет. Мы не торгуем металлом как сырьем. Мы торгуем валютой. Галеон — это платежное средство, защищенное гоблинской магией от переплавки, копирования и трансмутации. Вы не сможете продать его магглам как лом. Вы можете использовать его только здесь.

Арбитраж.

Слово вспыхнуло в мозгу Рин огненными буквами.

Если бы она могла снять с них магическую защиту (а она, как наследница Тосака, знала толк в разрушении чар), отфильтровать примеси и переплавить в слитки… Прибыль с продажи в обычном Лондоне составила бы тысячи процентов. Это была бы величайшая финансовая афера века. Она на секунду потеряла контроль выражения лица.

Гоблин, словно прочитав её мысли, оскалился.

— Не советую даже думать об этом, мисс, — прошипел он. — Заклятия Гринготтса не ломаются. Попытка повредить монету приведет к тому, что она испарится. Вместе с пальцами того, кто пытается это сделать.

Рин медленно кивнула. Конечно. Гоблины не идиоты. Они контролируют финансовую систему столетиями. У них должны быть меры защиты от инфляции и спекуляций.

Тем не менее, покупательная способность этих денег внутри магического мира была колоссальной. Если курс фиксирован искусственно, это означало, что цены на товары здесь тоже подчиняются своей внутренней логике.

— Пять фунтов за галеон, — повторила она, принимая правила игры. — Пятьсот фунтов. Значит, сто галеонов.

Гоблин кивнул и начал отсчитывать монеты.

Его пальцы двигались с невероятной скоростью. Золотые диски перелетали с чаши весов на мрамор стойки, выстраиваясь в аккуратные столбики по десять штук.

Дзынь. Дзынь. Дзынь.

Звук был гипнотическим. Это был звук чистой, концентрированной власти.

Сто монет. Десять столбиков.

— Ваше золото, — гоблин сдвинул монеты в её сторону одним движением ладони.

Рин протянула руку и взяла одну монету.

Тяжелая.

Неожиданно тяжелая. Золото — плотный металл.

— Благодарю, — сказала она.

И тут возникла проблема, о которой она, в своей стратегической эйфории, забыла подумать.

Логистика.

У неё не было кошелька. У неё не было сумки. У неё не было пространственного кармана или сундука с чарами незримого расширения, о которых она слышала краем уха.

Перед ней лежала куча золота, а у неё были только карманы плаща.

Гоблин, заметив её заминку, не предложил мешочек. Сервис Гринготтса заканчивался там, где заканчивалась транзакция. Тара — проблема клиента.

Она начала сгребать монеты. Золото отправилось в карманы плаща.

Рин чувствовала, как её одежда становится тяжелее, как она начинает слегка тянуть плечи вниз.

Монеты бились друг о друга при каждом движении, издавая характерный звон.

«Иду, звеню, как копилка», — подумала она с раздражением.

Рин выпрямилась. Вес был ощутимым. Это меняло центр тяжести, это ограничивало подвижность. В бою это могло стать фатальным недостатком.

Но вместе с тяжестью пришло и другое чувство.

Удовлетворение.

Это был вес ресурса. Вес возможностей.

Она посмотрела на гоблина. Тот уже вернулся к своему гроссбуху, потеряв к ней всякий интерес. Для него она была лишь строчкой в отчете за день.

— Спасибо за услуги, — произнесла Рин. На этот раз вежливость была искренней. Банк выполнил свою функцию безупречно. Никаких вопросов, никакой бюрократии, только чистая математика.

Гоблин не ответил, лишь дернул ухом.

Рин развернулась и направилась к выходу.

Каждый шаг теперь сопровождался тихим, мелодичным позвякиванием. Её плащ стал тяжелым. Но эта тяжесть была приятной.

У неё есть деньги. Настоящие, местные деньги. Теперь она может покупать.

«Нужен все же кошелек, или рюкзак, на худой конец» — подумала Рин, раздраженная шумом от плаща.

Мысль о кошельке заставила её ускорить шаг. Ходить, звеня как рождественский олень, было ниже её достоинства.

Рин вышла из банка, щурясь от яркого света Косого переулка. Солнце (или что бы там ни светило в этом зачарованном месте) отражалось от белого мрамора ступеней.

Она остановилась на крыльце, оглядывая улицу с высоты своего нового положения. Положения человека, у которого есть капитал.

Она спустилась по ступеням, готовая потратить свои первые галеоны.

* * *

Звон золота в карманах начинал действовать на нервы. Каждый шаг Тосаки Рин сопровождался мелодичным, но предательским перезвоном, превращая её в ходячую мишень для любого карманника с достаточно острым слухом.

Ей нужна была тара. И не просто мешок, а контейнер, соответствующий магическим стандартам этого места. Если здесь существуют пространственные карманы, значит, их можно купить.

Рин скользила взглядом по вывескам, игнорируя лавки со сладостями и подержанными мантиями, пока не наткнулась на витрину, заставленную сундуками, чемоданами и сумками из кожи самых разных оттенков. Вывеска гласила: «Саквояжи и кошели».

Она толкнула дверь. Внутри пахло дубленой кожей и воском. За прилавком стоял невысокий волшебник в кожаном фартуке, который при виде клиентки расплылся в профессиональной улыбке.

— Добрый день, леди! Ищете что-то? У нас есть отличные сундуки из дуба, или, может быть, новая коллекция рюкзаков с облегчением веса?

— Мне нужен кошелек, — перебила его Рин. Ей не нужны были маркетинговые уловки. Ей нужен был функционал. — Компактный. Прочный. И с максимальным коэффициентом пространственного расширения.

Торговец моргнул, оценивая её серьезный тон и тяжелые карманы, которые явно оттягивали ткань плаща.

— О, понимаю. У вас… тяжелая ноша? — он понимающе подмигнул. — Тогда позвольте предложить вам вот это.

Он извлек из-под стекла небольшой мешочек из темной, зернистой кожи. На вид в него можно было положить горсть монет, не больше.

— Кожа венгерской хвостороги… ну, скажем так, рептилии, близкой к ней по свойствам, — быстро поправился он. — Наложены чары Незримого расширения высшего класса. Вмещает много, но внешне остается плоским. Плюс чары снижения веса и привязка к владельцу — если выроните, он начнет громко пищать.

Рин взяла мешочек в руки.

«Strukturanalyse», — мысленно произнесла она, пропуская через кожу слабый импульс праны.

Работа была… интересной. Структура заклинания была вплетена в саму материю кожи, создавая стабильный пространственный карман. Это не было временной трансформацией, это был полноценный артефакт. Грубоватый, без изящества, свойственного мастерам, но надежный, как кирпич.

— Какова цена? — спросила она.

— Десять галеонов.

Это было дорого. Пятьдесят фунтов за кожаный мешочек. Но учитывая магические свойства, цена была оправдана. В её мире артефакт с пространственным карманом стоил бы на порядок дороже, так как требовал бы редких материалов и работы высококлассного специалиста. Здесь же это был товар широкого потребления.

— Беру, — кивнула Рин.

Она выложила десяток монет на прилавок. Торговец смотрел на это с благоговением.

Затем она начала сгружать свои запасы в кошелек. В конспирации не было необходимости, 90 галеонов — не такая уж большая сумма, а вот взять продавца на горячем, если кошель поведет себя нестабильно — было хорошей идеей.

Монеты исчезали в горловине, словно падали в бездну. Мешочек не раздувался, не становился тяжелее. Пространственная магия работала безупречно.

Когда последний галеон покинул её карман, Рин почувствовала невероятное облегчение.

— Потрясающая вместимость, не правда ли? — гордо произнес торговец, пересчитывая свои десять монет. — Лучшая работа в Лондоне! Вы не пожалеете, мисс. Этот кошелек прослужит вам долго.

Рин затянула шнурок и взвесила мешочек на ладони. Он весил не больше носового платка.

— Приемлемо, — сухо оценила она. — Благодарю за сделку.

Она спрятала кошелек во внутренний карман и вышла на улицу.

Косой переулок жил своей жизнью. Толпа стала еще гуще. Волшебники и ведьмы сновали между магазинами, обсуждая покупки, новости и сплетни.

Рин замедлила шаг, переходя в режим наблюдения. Теперь, когда её не отвлекали физический дискомфорт и финансовые проблемы, она могла сосредоточиться на анализе местного магического социума. И первое, что бросалось в глаза, — это инструменты.

У каждого. Абсолютно у каждого прохожего был при себе один и тот же предмет.

Деревянная палочка.

Они носили их в рукавах, в специальных кобурах на поясе, за ухом или просто держали в руках, как указки. Это был универсальный мистический код, стандарт, принятый в этом мире.

В её мире мистические коды были индивидуальны. Кто-то использовал драгоценные камни, как Тосака. Кто-то — другие металлы. Кто-то — книги, мечи или даже собственные волосы. Инструмент подбирался под особенности мага, под его стиль и происхождение.

Здесь же царила унификация. Деревянный стержень с сердцевиной. И всё.

Но больше всего Рин поразило то, как они их использовали.

Она остановилась у витрины кафе, наблюдая за происходящим внутри через стекло.

За столиком сидел волшебник, читающий газету. У него зачесалась спина. Вместо того чтобы почесаться рукой, он лениво взмахнул палочкой, пробормотал что-то неразборчивое, и его мантия начала сама собой тереться о лопатки, имитируя чесание.

Рядом ведьма кормила ребенка. Ложка с кашей летала от тарелки ко рту младенца сама по себе, управляемая легкими движениями палочки матери, которая в это время пила чай.

На улице дворник убирал мусор. Он не мел метлой. Он просто указывал палочкой на фантики, и те сами прыгали в урну.

Это было тотальное, всеобъемлющее использование магии для решения самых тривиальных бытовых задач.

В её мире активация мистического кода требовала затрат праны. Открытие цепей, конверсия жизненной силы в магическую энергию, формирование заклинания — всё это стоило усилий. Использовать магию, чтобы почесать спину, было бы равносильно тому, чтобы использовать ядерный реактор для кипячения чашки чая. Глупо, опасно и расточительно.

Здесь же магия лилась рекой.

— Откуда у них столько энергии? — задала Рин себе вопрос, глядя, как волшебник прикуривает трубку палочкой. — У них что, бесконечные резервы Од? Или у них у всех магические цепи ранга «EX»?

Рин присмотрелась внимательнее, вновь активируя магическое зрение на минимальной мощности.

Она увидела потоки.

Когда волшебник взмахивал палочкой, он не использовал свою внутреннюю энергию в том объеме, к которому привыкла Рин. Палочка работала не как усилитель личной силы, а как… клапан. Или, точнее, как насос.

Окружающая среда.

Косой переулок, как и весь этот скрытый мир, был переполнен маной. Атмосфера здесь напоминала плотный эфирный суп. Это был уровень эпохи богов, сохранившийся в изолированном кармане реальности.

Местным магам не нужно было генерировать энергию внутри себя. Им не нужно было выжимать свою душу досуха. Им нужно было просто открыть канал. Палочка служила ключом, который открывал шлюз и позволял внешней, атмосферной мане влиться в заклинание.

«Вот оно что», — поняла Рин. На её губах появилась усмешка, в которой смешались презрение и восхищение. — «Они не сильные. Они просто живут в теплице».

Их «бесконечные резервы» — это не их личная заслуга. Это заслуга места, где они живут. Окружающая среда брала на себя 90 % нагрузки. Магу нужно было лишь задать форму и вектор.

Это объясняло их физическую слабость. Им не нужно было тренировать тело, чтобы выдерживать отдачу. Им не нужно было экономить. Мана была бесплатной, как воздух.

«Именно поэтому они используют её для уборки мусора», — заключила она. — «Когда ресурс не ограничен, он обесценивается».

Это было удобно. Чертовски удобно. Но это делало их зависимыми. Помести любого из этих «великих волшебников» в её мир, где маны мало, и их палочки станут бесполезными деревяшками.

Но сейчас Рин была здесь. В их мире. В их теплице.

И она чувствовала эту ману кожей. Она вдыхала её. Её собственные цепи, привыкшие работать в условиях дефицита, здесь чувствовали себя как рыба, которую выпустили из банки в океан.

Если она сможет использовать этот ресурс…

Она посмотрела на свою руку. Кинжал Азота был прекрасным инструментом, но он был создан для ритуальной магии, для накопления и усиления. Он не был «клапаном» для внешней маны. Драгоценные камни были батарейками, одноразовыми и дорогими.

Ей нужен был местный инструмент.

— Палочка, — произнесла она.

Это было логично. С точки зрения науки.

Если она хочет эффективно взаимодействовать с местной магической средой, ей нужен интерфейс, адаптированный под эту среду. Использование её собственных техник здесь было бы неэффективным, как попытка подключить японский электроприбор к британской розетке без переходника.

К тому же, был и другой аспект.

Маскировка.

Девушка, которая ходит по Косому переулку и колдует с помощью драгоценных камней или ритуального кинжала, привлечет внимание. Девушка с палочкой — это норма. Палочка — это пропуск в общество. Это символ статуса «свой».

Рин решительно оглядела улицу.

Где они берут эти палки? Это не тот товар, который покупают в продуктовом. Это должно быть специализированное место. Мастерская.

Она шла вдоль ряда магазинов, игнорируя витрины с мантиями («Мадам Малкин») и книгами («Флориш и Блоттс»). Ей нужно было оружие.

И она нашла его.

Вывеска была старой, облупившейся, с золотыми буквами, которые давно потускнели. Она висела над входом в узкое, ветхое здание, которое выглядело так, словно его не ремонтировали лет триста.

«Олливандер: Производители волшебных палочек с 382 года до н. э.»

Рин остановилась.

382 год до нашей эры.

Эта дата заставила её уважительно приподнять бровь. Если это правда, то эта лавка существовала еще до основания Римской империи.

Это была Традиция. Настоящая, глубокая Традиция, передающаяся через поколения. В мире магов древность — это синоним качества и силы. Семья, которая занимается одним делом более двух тысяч лет, должна обладать артефактами невероятного уровня.

Витрина была пыльной. За стеклом, на выцветшей фиолетовой подушке, лежала всего одна палочка. Никаких рекламных плакатов, никаких скидок, никаких ярких огней. Только этот одинокий предмет, заявляющий: «Нам не нужна реклама. Вы и так знаете, кто мы».

Это был стиль, который Рин могла оценить. Минимализм уверенности.

Она уже сделала шаг к двери, собираясь войти и потребовать лучший образец их продукции, но что-то заставило её остановиться.

Интуиция? Осторожность? Или просто блеск в соседней витрине?

Рин замерла на полпути.

Спешка — враг качества. Она только что получила деньги. У неё есть время.

Врываться в лавку древнего мастера с наскока, не подготовившись, не изучив контекст — это невежливо. И неразумно. Нужно сначала осмотреться. Понять, что еще предлагает этот рынок. Может быть, здесь есть и другие производители? Конкуренты?

Она перевела взгляд на соседнюю витрину.

Это был магазин магических инструментов. Не палочек, а всего остального. Котлы, весы, телескопы, странные медные приборы с вращающимися сферами.

Рин подошла ближе, приглядываясь к позициям за стеклом.

В центре композиции стоял набор хрустальных флаконов, в которых переливались жидкости всех цветов радуги. «Набор юного зельевара: Экстра-класс», — гласила табличка. Рядом лежали серебряные ножи для нарезки ингредиентов. И, что самое интересное, небольшая латунная астролябия, на которой двигались не только планеты, но и какие-то неизвестные ей символы.

— Любопытно, — пробормотала она.

Местная алхимия. Зельеварение. Астрономия.

Рин чувствовала, как в ней просыпается жадность. Не к деньгам, а к знаниям и возможностям.

Этот мир был отсталым, нелепым и хаотичным. Но он был богат. Богат ресурсами, о которых маги её мира могли только мечтать.

Глава 5

Разведка, проведенная в торговом квартале, дала неутешительные, но предсказуемые результаты. Тосака Рин потратила около часа, методично прочесывая Косой переулок и прилегающие к нему темные закоулки в поисках альтернативных поставщиков. Её логика была проста: монополия всегда ведет к стагнации качества и завышению цен. В нормальной магической экономике должна существовать конкуренция. Если есть «мастер», должны быть и «подмастерья».

Однако реальность этого мира в очередной раз разочаровала её своей линейностью.

Вывод был однозначен: рынок производства палочек, по крайней мере в Лондоне, был монополизирован. Жестко, безальтернативно и, судя по всему, веками.

Рин стояла перед узким, ветхим зданием, которое она приметила в самом начале. Вывеска «Олливандер» с золотыми, облупившимися буквами казалась ей теперь не просто рекламой, а приговором.

«С 382 года до нашей эры», — мысленно повторила она. — «Семейный бизнес, переживший Римскую империю, Темные века и промышленную революцию. Либо они гении маркетинга, либо они держат секрет производства за семью печатями».

Здание выглядело так, словно держалось исключительно на магии. Штукатурка осыпалась, оконные рамы рассохлись. Но за этой ветхостью Рин чувствовала структуру. Это было не запустение бедности. Это было запустение, свойственное местам, где время течет иначе. Где физическая оболочка вторична по отношению к содержанию.

«Ну что ж», — подумала она, поправляя воротник плаща. — «Если нет выбора, значит, придется работать с лучшим из того, что есть».

Она подошла к двери. Ручка была холодной, бронзовой, отполированной тысячами ладоней.

Рин толкнула дверь.

Где-то в глубине магазина звякнул колокольчик. Звук был тонким, одиноким и странно печальным. Он не приглашал войти, он констатировал факт нарушения границ.

Рин шагнула внутрь и аккуратно прикрыла за собой дверь, отрезая шум и суету Косого переулка.

Контраст был мгновенным. Снаружи был яркий (пусть и искусственно освещенный) день, шум толпы, крики торговцев. Внутри царили сумерки и тишина.

Воздух здесь был другим. Он был сухим, неподвижным и насыщенным специфическим запахом. Это был запах пыли веков — микроскопических частиц материи, оседавших здесь годами, пропитываясь остаточной магией. Запах старого дерева, лака и чего-то металлического.

Пространство казалось лиминальным.

Магазин был очень маленьким, по крайней мере, та его часть, что была доступна посетителю. Узкое пространство, ограниченное простым деревянным прилавком. Единственный стул с тонкими ножками стоял перед ним, словно ожидая клиента.

Но стены…

Рин подняла голову, и её глаза, привыкшие к анализу пространственных структур, слегка расширились.

Стен не было видно. Вместо них были стеллажи. Бесконечные, уходящие вверх, в темноту, ряды узких полок. И на каждой полке, плотно, одна к одной, лежали тысячи узких, длинных коробочек.

Их было не просто много. Их было неисчислимое количество. Тысячи? Десятки тысяч?

Геометрия помещения явно нарушала евклидовы законы. Снаружи здание казалось двухэтажным. Внутри потолок терялся где-то на высоте, недоступной для физического строения такого размера.

«Пространственное расширение», — констатировала Рин. — «Стабильное, стационарное, интегрированное в архитектуру. Неплохо».

Она скользнула взглядом по рядам коробок.

Каждая из них — это инструмент. Каждая — это потенциальное оружие. Но это не было складом оружия. Это было хранилище судеб.

Рин чувствовала это кожей. От стеллажей исходил тихий, едва слышный гул. Не звук, а вибрация эфира. Тысячи мистических кодов «спали» здесь, ожидая своего часа.

Она подошла к прилавку, но не стала звонить в колокольчик или звать хозяина. В таких местах кричать не принято. Хозяин знает о твоем присутствии с того момента, как ты пересек порог.

Рин стояла, держа спину прямо, и ждала. Её чувства сканировали полумрак.

Никакого движения воздуха. Никакого звука шагов.

И все же он появился.

Не вышел из двери, не спустился по лестнице. Он просто возник из темноты между стеллажами, словно отделился от тени.

Старик.

Его кожа была бледной, почти прозрачной, как старый пергамент. Седые волосы, похожие на пух, ореолом окружали голову. Но самыми примечательными были глаза.

Бледные, серебристые, словно две луны, отраженные в стоячей воде. Они светились в полумраке магазина собственным, внутренним светом.

Он смотрел на неё немигающим взглядом. В этом взгляде не было старческой мудрости доброго дедушки. Там был холодный, аналитический интерес вивисектора, рассматривающего новый образец.

Рин напряглась. Её ментальные щиты автоматически поднялись на максимальный уровень. Этот старик был опасен. Не физически — его тело выглядело хрупким, как сухая ветка. Он был опасен как носитель знания. Как мастер, который видит суть вещей.

— Добрый день, — произнес он.

Его голос был тихим, мягким, но он заполнял собой всё пространство магазина, перекрывая даже скрип половиц.

Рин не вздрогнула, хотя появление было эффектным. Она лишь слегка наклонила голову, обозначая приветствие, но не выказывая почтения.

— Добрый день, — ответила она.

Олливандер подошел к прилавку. Он двигался бесшумно, плавно, словно скользил по воздуху. Его бледные глаза изучали её лицо, её одежду, её руки.

— Редкий гость, — прошелестел он. — Обычно ко мне приходят одиннадцатилетние дети, полные страха и надежд. Или же старые клиенты, сломавшие свой инструмент по неосторожности. Вы не относитесь ни к тем, ни к другим.

— Верно, — сухо согласилась Рин. — Я не школьница, которой нужно купить первый набор для учебы. И я ничего не ломала.

Она сделала паузу, выдерживая его взгляд. В гляделки с магами она играть умела.

— Что вам угодно, госпожа? — спросил он, слегка склонив голову набок, как птица.

Настало время обозначить цель визита. Рин не собиралась тратить время на светские беседы о погоде или курсе галеона.

— Мне нужен инструмент, — сказала она твердо. — Этот ваш… мистический код. Палочка.

Олливандер не удивился терминологии. Казалось, его вообще трудно было чем-то удивить.

— Палочка… — повторил он. — Да, разумеется.

Он подошел ближе, так близко, что Рин увидела свое отражение в его серебристых глазах. Ей пришлось подавить желание отступить. Его аура была странной. Она не давила мощью, как аура Кастер, но она была вязкой, обволакивающей. Аура человека, который провел всю жизнь среди магических предметов и сам стал немного артефактом.

— Вы ищете не просто замену, — сказал он, и это было утверждение, а не вопрос. — Вы ищете инструмент, который сможет выдержать… вашу специфику.

Его взгляд скользнул по её рукам. Рин знала, что он видит. Он не видел её магических цепей напрямую, но он видел следы праны. Он чувствовал остаточный фон её собственной магии, чуждой этому миру.

— Интересно, — пробормотал он. — Очень интересно.

Олливандер поднял руку, словно хотел коснуться её плеча, но остановился, не дотрагиваясь.

— Вы не здешняя, — произнес он. — Это очевидно. Ваша аура… она другая. Структурированная иначе. Жестче.

Рин напряглась. Анализ был слишком точным и слишком быстрым.

— А, — его глаза блеснули. — Японские корни?

Вопрос прозвучал неожиданно конкретно.

Рин медленно кивнула, сохраняя лицо непроницаемым.

— Верно, — ответила она. — Но я здесь не для того, чтобы обсуждать мою генеалогию или географию моего происхождения.

Она не собиралась рассказывать ему о Фуюки, о Войне Грааля или о пространственном переходе. Для местного мастера она должна оставаться просто иностранкой. Магом с Востока, который по каким-то причинам оказался в Лондоне и нуждается в местном снаряжении.

— Разумеется, — Олливандер улыбнулся, и эта улыбка сделала его лицо еще более похожим на маску. — Японская магическая традиция… У вас другая философия потока.

— Именно поэтому мне нужен местный инструмент, — сказала Рин, решив, что немного технической правды не повредит. — Мои методы здесь… неэффективны.

Олливандер кивнул, словно ожидал именно этого ответа.

— Разумный подход. Очень прагматичный. Редко встретишь волшебника, который понимает механику процесса, а не просто машет палкой, ожидая чуда.

Он развернулся к стеллажам.

— Японские корни… — повторил он, словно разговаривая с коробками. — Жесткость. Дисциплина. Но и скрытая ярость. Огонь, запертый в лед.

Он начал двигаться вдоль полок, касаясь корешков коробок длинными пальцами. Он не читал надписи. Он, казалось, слушал их.

— Обычно я начинаю с измерений, — сказал он, не оборачиваясь. — Какая рука рабочая, длина предплечья… Но в вашем случае, госпожа, это лишнее. Стандартные мерки здесь не подойдут. Ваша магия уже сформирована. Палочка должна не учить вас, а подчиниться вам. Или выдержать вас.

Он остановился у одной из секций.

— Вишня? Нет, слишком капризна. Драконья жила… возможно, но слишком грубо для вашей техники. Вам нужна точность. Вам нужна емкость.

Рин наблюдала за ним. Этот старик был странным, пугающим, но он был профессионалом. Он говорил на языке, который она понимала — на языке свойств и совместимости.

Он подошел к странной конструкции у стены — подвижной лестнице на рельсах. Такие обычно бывают в старых библиотеках.

Олливандер легко, с неожиданной для его возраста ловкостью, взобрался на лестницу.

— Я думаю, я знаю, что мы ищем, — его голос доносился уже сверху, из темноты под потолком. — Это будет непросто. Но у меня есть несколько… специфических экземпляров. Эксперименты моего деда, которые так и не нашли хозяина. Слишком своенравные для британских волшебников. Слишком требовательные.

Лестница с тихим скрипом покатилась вдоль стены, увозя мастера вглубь его бесконечного архива.

Рин осталась стоять у прилавка одна.

Она смотрела вверх, в темноту, где исчез старик.

Она терпеливо ждала, слушая, как где-то в вышине Олливандер перебирает коробки, бормоча себе под нос что-то о сердцевинах, древесине и судьбе.

Скрип подвижной лестницы возвестил о возвращении мастера. Гаррик Олливандер спустился из темноты верхних ярусов, держа в руках несколько узких, длинных футляров. Пыль на них лежала слоем, свидетельствующим о том, что эти экземпляры не тревожили годами, а может быть, и десятилетиями.

Он положил коробки на прилавок с осторожностью.

— Ну что ж, — произнес он, и в его голосе слышался профессиональный азарт. — Начнем с классики, но с нюансом. Бук и сердечная жила дракона. Двенадцать с половиной дюймов. Жесткая, неуступчивая, но обладающая великолепной проводимостью для боевой магии.

Он открыл верхнюю крышку и протянул палочку Рин.

— Взмахните, — попросил он.

Рин скептически посмотрела на предложенный инструмент. Простая, полированная деревяшка. Никаких рун, никаких инкрустаций, никаких внешних признаков того, что это мистический код, способный выдержать серьезное давление.

«Взмахните», — повторила она мысленно с оттенком иронии. — «Как будто кинетическое движение руки имеет какое-то значение для активации магической цепи. Это всё равно что трясти лампочку, чтобы она загорелась, вместо того чтобы нажать на выключатель».

Тем не менее, она взяла палочку. Дерево было теплым и сухим на ощупь. Баланс был неплохим, но сам предмет казался слишком легким, почти невесомым.

Рин выпрямилась, приняла базовую стойку (ноги на ширине плеч, центр тяжести занижен) и направила палочку в безопасную сторону — в проход между стеллажами.

Ей не нужны были взмахи. Ей нужен был тест на проводимость.

Она открыла одну из своих периферийных магических цепей и подала в палочку импульс Од.

Это была минимальная порция. Тестовый сигнал. Ровно столько, сколько нужно, чтобы зажечь небольшую свечу или активировать простой замок.

Результат был мгновенным и катастрофическим.

Палочка в её руке завибрировала, издав звук, похожий на треск ломающейся кости. Древесина моментально нагрелась, обжигая ладонь. Сопротивление материала оказалось ничтожным. Бук не смог конвертировать поданную энергию в заклинание, он просто захлебнулся ею.

Энергия, не найдя выхода, трансформировалась в тепло.

С кончика палочки сорвался сноп яростного, неуправляемого пламени. Это был не магический огонь, а обычный термический выброс, вызванный перегревом проводника.

Струя огня ударила в ближайший стеллаж.

Сухое дерево полок, старый картон коробок, вековая пыль — всё это вспыхнуло мгновенно, как порох.

Рин невозмутимо отбросила дымящуюся палочку на пол и отступила на шаг.

— Мерлинова борода! — воскликнул Олливандер.

В его голосе не было паники, только раздражение. Он выхватил свою собственную палочку и сделал резкий, рубящий жест.

— Aguamenti!

Из кончика его инструмента ударила мощная струя воды, сбив пламя. Затем он сделал круговое движение, словно собирая дым в невидимый мешок, и отправил его в сторону вентиляции.

— Tergeo, — добавил он, очищая пол от копоти и луж.

Вся операция по тушению заняла у него пять секунд. Огонь не успел причинить серьезного ущерба, пострадала только пара пустых коробок.

Рин с интересом наблюдала за его действиями.

«Быстро», — отметила она. — «Рефлексы отработаны. Очевидно, я не первый клиент, который устраивает здесь поджог. Хотя метод тушения примитивен. Вакуумная сфера была бы эффективнее и не оставила бы воды».

Олливандер повернулся к ней. Его серебристые глаза сузились.

— Вы подали слишком много силы, — укоризненно сказал он. — Палочка — это инструмент тонкой настройки, а не кузнечный молот. Вы не должны давить на неё. Вы должны позволить ей самой направлять магию.

— Инструмент, который ломается от штатной нагрузки, — это плохой инструмент, — парировала Рин. — Я использовала крохи энергии. Если она не выдерживает даже этого, как она поведет себя в бою? Взорвется у меня в руке, оторвав пальцы?

Олливандер поджал губы, но спорить не стал. Он поднял с пола обугленную деревяшку, с грустью посмотрел на нее и положил на прилавок.

— Хорошо, — сказал он. — Значит, бук слишком мягок для вас. Вам нужно что-то более… инертное.

Он открыл следующую коробку.

— Черное дерево и волос единорога. Девять дюймов. Очень жесткая. Обычно выбирает магов с высокой дисциплиной и склонностью к боевой магии.

Рин взяла вторую палочку. Черное дерево было гладким, холодным и тяжелым. Это уже больше походило на оружие.

— Попробуем еще раз, — сказала она. — Только на этот раз я буду еще нежнее.

Она направила палочку на стеклянную вазу с засохшими цветами, стоящую на подоконнике.

— Verstarkung, — шепнула она, пытаясь укрепить структуру вазы на расстоянии. Простейшее упражнение на контроль.

Она подала прану. На этот раз она старалась вливать её тонкой струйкой, дозируя поток.

Черное дерево отозвалось. Рин почувствовала сопротивление — словно она пыталась продавить воду через узкую трубку. Сердцевина из волоса единорога резонировала неохотно, с задержкой.

Импеданс. Несоответствие сопротивлений источника и нагрузки.

Энергия скопилась внутри палочки, создавая избыточное давление, а затем вырвалась наружу неконтролируемым импульсом.

Это была ударная волна.

Бах!

Звук был резким, как выстрел. Ваза не укрепилась — она взорвалась. Стекло разлетелось в мельчайшую пыль, цветы превратились в конфетти. Ударная волна ударила в окно, заставив стекла жалобно задребезжать, и сбила с соседней полки несколько коробок.

Рин почувствовала отдачу в плечо. Палочка в её руке вибрировала, как камертон.

— Нестабильная фокусировка, — прокомментировала она, кладя инструмент на стол. — Слишком высокое внутреннее сопротивление. Она «захлебывается» потоком, создавая обратную волну.

Олливандер посмотрел на облачко стеклянной пыли, оседающее на прилавок. Затем перевел взгляд на Рин. Теперь в его взгляде читалось не просто любопытство, а настороженность. И, возможно, тень уважения.

— У вас… специфический выход энергии, — произнес он медленно, подбирая слова. — Вы не черпаете магию извне, как это делают местные волшебники. Вы вливаете свою собственную. И плотность вашей подачи… она аномально высока.

Олливандер покачал головой.

— Попробуем еще.

Следующие десять минут превратились в краш-тест.

Третья палочка — тис и перо феникса — выдала сноп искр такой интенсивности, что они прожгли дыру в ковре. Рин отметила, что тис имеет неплохую емкость, но перо феникса слишком автономно и капризно, оно пытается менять модуляции её магии, добавляя туда «огненный» аспект без её команды.

Четвертая, пятая, шестая…

Магазин начал наполняться запахом жженого дерева и паленой шерсти. Пол был усеян осколками, пеплом и обломками неудачных экспериментов.

Олливандер становился всё мрачнее. Он больше не улыбался. Он перебирал коробки с лихорадочной скоростью, бормоча под нос характеристики древесины и свойства сердцевин, но каждый раз результат был одним и тем же: либо разрушения, либо неконтролируемый выброс энергии.

Рин стояла посреди этого хаоса, скрестив руки на груди. Её терпение подходило к концу.

— Это неэффективно, — заявила она, когда очередная палочка (ива) вызвала разрушения. — Мы перебираем варианты методом тыка. Вы мастер или лотерейный автомат? Должна быть система.

— Система есть! — огрызнулся Олливандер, впервые потеряв свое хладнокровие. — Но вы не вписываетесь в систему! Палочка выбирает волшебника, но эти… они вас боятся. Или не могут вас «понять». Ваша магия слишком агрессивна. Слишком структурирована. Она не течет, она… бьет.

Олливандер замер. Он посмотрел на кучу отбракованных палочек, затем на Рин.

— Сложный случай, — пробормотал он. — Очень сложный. Необычный. Давно я не видел такого… диссонанса.

Он потер подбородок, его глаза задумчиво блуждали по самым темным, самым дальним углам магазина, куда не проникал даже магический свет.

— Возможно… — протянул он. — Возможно, я подхожу к этому не с той стороны. Я пытаюсь подобрать вам инструмент, который будет направлять вашу магию. А вам нужен инструмент, который будет просто служить каналом. Проводником, достаточно прочным и емким, чтобы не сгореть.

Он резко развернулся и направился в глубину склада, туда, где ряды стеллажей терялись во мраке.

— Подождите здесь, — бросил он через плечо. — И, ради Мерлина, ничего не трогайте. Я не хочу восстанавливать магазин из руин.

Рин осталась одна.

Она оглядела результаты тестов. Разгром.

«Местная школа магии полагается на симбиоз с инструментом», — анализировала она. — «Палочка — это партнер местного мага. Она помогает, она исправляет ошибки, она облегчает контроль. Но за это приходится платить потерей прямой власти. Я же пытаюсь навязать свою волю грубой силой. Неудивительно, что эти щепки ломаются и сбоят».

Ей нужна была не «умная» палочка. Ей нужна была «тупая», но прочная труба.

Старик вернулся спустя несколько минут. Он нес в руках одну-единственную коробку.

Она отличалась от остальных. Она была сделана не из картона, а из темного, лакированного дерева. На крышке лежал слой пыли огромной толщины. Казалось, эту коробку не открывали с момента основания магазина. Или, по крайней мере, с начала века.

Олливандер положил её на прилавок с какой-то особой торжественностью. Он сдул пыль, подняв в воздух серое облако, от которого Рин едва удержалась, чтобы не чихнуть.

— Я почти забыл о ней, — сказал он тихо. — Это не моя работа. Это работа моего отца. Экспериментальная серия, созданная в двадцатых годах, когда он увлекался восточными техниками.

Олливандер медленно, словно открывая саркофаг, снял крышку.

Внутри, на подушке из красного шелка, лежала палочка.

Она была красновато-розового оттенка, с гладкой, почти атласной текстурой. Древесина выглядела плотной, мелкозернистой.

— Сакура, — произнес Олливандер.

Рин кивнула. Сакура. Дерево, символизирующее эфемерность жизни, но в магии используемое для работы с духами и накопления энергии. Это было… символично.

— А сердцевина? — спросила она.

Олливандер поднял глаза. В них светилось странное выражение — смесь опасения и предвкушения.

— Шерсть кицунэ, — выдохнул он.

Рин замерла.

Кицунэ. Лиса-оборотень. Дух. Представитель фантазматических видов Востока.

В Британии использовали сердечные жилы драконов, волосы единорогов, перья фениксов. Стандартный набор европейской мифологии.

Кицунэ — это не просто волшебная зверушка. Это дух-трикстер. Это иллюзии, это огонь (Кицунэ-би), это трансформация. Это сущность, которая по своей природе склонна к обману и манипуляциям с реальностью.

— Импортные компоненты, — пояснил Олливандер, видя её реакцию. — Отец получил их по обмену от мастера из Киото. Он пытался создать палочку, которая объединила бы европейскую жесткость структуры и восточную гибкость потока. Но ни один британский волшебник не смог с ней совладать. Она… отвергала их. Она жгла руки. Она искажала заклинания.

Он осторожно взял палочку из коробки и протянул её Рин рукоятью вперед.

— Сакура и шерсть кицунэ. Одиннадцать дюймов. Упругая. Своенравная.

Палочка висела в воздухе между ними. Красноватое дерево, внутри которого был заключен волос древнего духа.

Рин смотрела на неё.

Это было не просто дерево. Она чувствовала исходящий от предмета жар. Не физическое тепло, а магическое излучение. Агрессивное, но при этом странно знакомое.

Это была не «добрая» палочка. Это был инструмент для тех, кто готов навязывать свою волю. Для тех, кто понимает природу эквивалентного обмена.

«Кицунэ…» — подумала Рин. — «Лиса. Хитрость. Огонь. Это… подходит».

Тосака Рин протянула руку. Её движения были выверенными, лишенными даже намека на дрожь или сомнение, хотя интуиция мага вопила об опасности. В конце концов, этот магазин уже стал свидетелем нескольких магических катастроф локального масштаба за последние полчаса.

Но любопытство — профессиональная деформация любого исследователя магии — пересилилоосторожность.

Её пальцы сомкнулись на рукояти.

Момент контакта был похож на электрический разряд. Это было замыкание цепи.

— О… — выдохнула Рин, и в этом звуке было больше удивления, чем она планировала показать.

Обычно, когда маг берет в руки чужой мистический код, он чувствует сопротивление. Предмет обладает собственной «памятью», собственной структурой течения праны, которая конфликтует с уникальным рисунком магических цепей пользователя. Требуется время на настройку, на «притирку» каналов.

Здесь же сопротивления не было. Была… узнаваемость.

Древесина сакуры, плотная и гладкая, казалась продолжением её собственной руки. Но главное находилось внутри. Шерсть кицунэ — духа-трикстера, существа, сотканного из иллюзий и огня, — среагировала на её прикосновение мгновенно.

Рин почувствовала тепло. Оно зародилось в сердцевине палочки и мягкой, горячей волной поднялось по её руке, вливаясь в основные магистрали её магических цепей. Это было не агрессивное вторжение, а скорее приветствие. Словно зверь, который узнал запах хозяйки.

«Резонанс», — мгновенно определила она.

Огонь, один из многих элементов, которыми владела Рин, нашел отклик в природе кицунэ. Её жесткий контроль и структурированность нашли баланс в гибкости сакуры. Этот инструмент не пытался навязать ей свою волю, как перо феникса, и не пытался ограничить её поток, как волос единорога. Он предлагал партнерство. Опасное, непредсказуемое, но партнерство.

Олливандер, стоящий по ту сторону прилавка, подался вперед. Его серебристые глаза расширились, отражая напряжение момента. Он ждал взрыва.

Но Рин не спешила.

Она закрыла глаза, сосредотачиваясь на ощущениях. Она чувствовала канал.

«Хорошо», — подумала она. — «Давай проверим твою пропускную способность. Но на этот раз — аккуратно».

Она не стала использовать заклинание. Она не стала формировать укрепление. Она просто приоткрыла ментальный шлюз, выпуская в инструмент микроскопическую дозу Од. Каплю. Меньше, чем нужно для зажигания спички.

В другой ситуации, с другой палочкой, эта капля, сжатая её плотными, качественными цепями, превратилась бы в ударную волну. Но сакура впитала её, как сухая губка воду.

Рин открыла глаза и сделала легкий, плавный взмах. Изящное движение кистью, описывающее дугу.

С кончика палочки не сорвалось пламя. Не вылетел сноп искр. Вместо этого пространство вокруг инструмента окрасилось в мягкий, пульсирующий розовый цвет. Это была визуализация праны, преобразованной в форму. Она напоминала лепестки сакуры, кружащиеся на ветру, хотя никаких физических объектов в воздухе не было.

Это была иллюзия. Побочный эффект работы ядра кицунэ. Но эта иллюзия была плотной, насыщенной силой.

Рин чувствовала поток. Палочка не сопротивлялась. Она не нагревалась до критических температур. Она работала как идеальный трансформатор, преобразуя её «жесткую» магическую энергию в более мягкую, пластичную форму, пригодную для управления внешней средой.

— Контроль стабилен, — констатировала Рин, наблюдая за тем, как розовое свечение послушно следует за движением её руки, оставляя в воздухе тающий след. — Импеданс минимален. Обратной отдачи нет.

Она прервала подачу энергии. Свечение плавно угасло, растворившись в полумраке магазина. Палочка в её руке осталась теплой, словно живое существо, довольное тем, что его погладили.

Тишина в магазине стала почти осязаемой.

Гаррик Олливандер, который всё это время, кажется, не дышал, шумно, с присвистом выдохнул. Его плечи, напряженные в ожидании катастрофы, опустились.

— Вот, — прошептал он, и в его голосе звучала смесь облегчения и благоговения. — Вот эта подойдет.

Он смотрел на палочку в руках Рин так, словно видел чудо. Или, по крайней мере, успешное завершение эксперимента, начатого его предком почти сто лет назад.

— Я думал, она никогда не найдет хозяина, — признался старик, вытирая лоб платком, который он извлек из кармана мантии. — Слишком экзотичная. Слишком… чужая для нашей традиции. Но вы… вы с ней говорите на одном языке.

— Она не спорит, — сухо заметила Рин, рассматривая инструмент. — Это главное.

Олливандер слабо улыбнулся.

— Сакура и шерсть кицунэ, — повторил он, словно фиксируя факт в летописи Вселенной. — Могущественное сочетание. Но будьте осторожны, мисс. Кицунэ коварны. Эта палочка может быть лояльной, но она не потерпит слабости. И она может… интерпретировать ваши намерения по-своему, если ваш контроль ослабнет.

— Мой контроль не ослабнет, — отрезала Рин.

Она была довольна. Этот кусок дерева действительно был мистическим кодом высокого класса. Грубоватым по сравнению с фамильными реликвиями Тосака, лишенным изящества огранки драгоценных камней, но функциональным и надежным. С этим инструментом она сможет использовать местную, разлитую в воздухе ману, экономя собственные резервы.

Теперь оставалось решить последний вопрос. Самый прозаичный.

— Цена вопроса? — спросила она, опуская палочку, но не выпуская её из рук.

Олливандер встрепенулся. Из мистика и хранителя знаний он мгновенно превратился в торговца. В его серебристых глазах мелькнул калькулятор.

— Ну… — протянул он, оглядывая разгромленный магазин.

Рин проследила за его взглядом. Обугленный стеллаж. Осколки вазы на полу. Дырка в ковре. Следы воды и копоти.

Ущерб был очевиден. В нормальной ситуации любой торговец включил бы стоимость разрушений в итоговый чек, прибавив к этому компенсацию за моральный ущерб и уборку. Рин мысленно прикинула свои финансы. У неё было девяносто галеонов в кошельке. Хватит ли этого, чтобы покрыть расходы на антикварную мебель и редкий инструмент?

— Экземпляр уникальный, — начал Олливандер, вернув взгляд к ней. — Экспериментальный образец. Импортные материалы, доставка из Японии в двадцатые годы стоила прилично. Плюс работа мастера…

Он сделал паузу, явно наслаждаясь моментом.

— Сорок галеонов, — наконец озвучил он сумму.

Рин не дрогнула. Сорок галеонов. Двести фунтов стерлингов по текущему курсу.

Обычная палочка, судя по тому, что она слышала, стоила около семи галеонов. Эта была дороже почти в шесть раз.

Грабеж? Возможно. Но за уникальность и совместимость приходится платить. В её мире за индивидуальный мистический код такой проводимости с неё содрали бы в десятки раз больше, да еще и потребовали бы услугу в будущем.

— А разрушения? — уточнила она, кивнув на прожженный ковер.

Олливандер махнул рукой.

— За счет заведения, — неожиданно легко ответил он. — Считайте это платой за… расширение моего кругозора. Я давно не видел ничего подобного.

Рин хмыкнула. Старик был проницательнее, чем казался.

— Разумный подход, — согласилась она. — Сорок галеонов. Договорились.

Она сунула руку за пазуху плаща, нащупывая новый кошелек из кожи «почти дракона». Это было приятно — иметь возможность просто уверенно заплатить, не торгуясь и не считая последние копейки.

Рин открыла кошелек и начала доставать монеты.

Один, два, три… Золотые диски со звоном ложились на прилавок, выстраиваясь в аккуратные столбики. Олливандер наблюдал за этим процессом с вежливым интересом, не пытаясь пересчитывать деньги раньше времени.

— Тридцать. И еще десять, — Рин положила последнюю монету.

Сорок галеонов. Большая куча золота.

Она убрала кошелек обратно. В нем осталось еще пятьдесят монет. Вполне достаточный буфер на первое время.

Олливандер сгреб золото в ящик стола одним плавным движением. Никаких чеков, никаких расписок. Сделка между магами, скрепленная передачей артефакта.

— Футляр? — спросил он.

— Не нужен, — ответила Рин. — Я не собираюсь хранить её на полке.

Она повертела палочку в пальцах, привыкая к весу и балансу. Нужно будет сделать для неё крепление.

«Весьма странный мистический код», — подумала она, разглядывая гладкую поверхность сакуры. — «Примитивный по конструкции, но сложный по сути. Он как живой протез. Но он работает. Сойдет».

Для этого мира, для этого времени — это было лучшее, на что она могла рассчитывать.

— Теперь мы закончили? — спросила она, поднимая взгляд на мастера.

— Да, госпожа, — Олливандер склонил голову. Это был не просто поклон продавца покупателю. Это был поклон мастера мастеру. Или, по крайней мере, силе, которую он признавал.

Она развернулась и направилась к выходу. Её шаги звучали глухо на старом полу, но теперь в них была новая уверенность. У неё было оружие. У неё был инструмент, который позволял ей взаимодействовать с этим миром на его языке.

Колокольчик звякнул на прощание, выпуская её из душного, пыльного полумрака на улицу.

Косой переулок встретил её тем же шумом и гамом, но теперь всё воспринималось иначе. Рин вдохнула полной грудью. Воздух, насыщенный маной, больше не казался ей просто бесполезным ресурсом. Теперь это было топливо. И у неё был ключ к бензобаку.

Она шла по дороге, и её взгляд, ставший еще более цепким, сканировал окружающее пространство, вычленяя полезную информацию из визуального шума.

Архитектура и ассортимент магазинов уже дали ей общее представление о технологическом и культурном уровне этого общества. Теперь её интересовала социальная структура и экономика.

Неподалеку от «аптеки», из которой она недавно вышла (и куда не собиралась возвращаться, пока они не установят вентиляцию), Рин заметила скопление людей. Они толпились у деревянного щита, прибитого к стене здания, расположенного между лавкой старьевщика и магазином письменных принадлежностей.

Доска объявлений.

Архаичный, но эффективный способ распространения информации в обществе, лишенном цифровых сетей. Никаких голограмм, никаких бегущих строк. Просто куски пергамента, прибитые гвоздями или приклеенные магическим клеем.

Рин подошла ближе, деликатно, но настойчиво прокладывая себе путь локтями. Волшебники, стоящие перед доской, расступались, чувствуя холодную ауру целеустремленности, исходящую от незнакомки.

Она встала в первом ряду и пробежалась взглядом по заголовкам.

«Продается котел, б/у, самопомешивающийся».

«Потерялась жаба, отзывается на имя Тревор. Нашедшему — плата».

«Срочно куплю…»

Раздел «Вакансии».

Это было именно то, что нужно. Деньги, полученные от «спонсора» в переулке, были приятным бонусом, но они не были бесконечными. Проживание в отеле, покупка еды, ингредиентов и информации быстро истощат её бюджет. Ей нужен был стабильный источник дохода.

Рин начала читать объявления, и её губы скривились в презрительной усмешке.

«Требуется помощник в лавку "Волшебный зверинец". Обязанности: чистка клеток, кормление животных и флоббер-червей. Оплата: 7 галеонов в неделю».

Чистка клеток. Для наследницы Тосака. Это было даже не смешно.

«Уборщик в "Дырявый Котел". Требования: умение управлять шваброй, не беспокоя клиентов, и выводить пятна от магических жидкостей».

Рин фыркнула. Она — маг, специализирующийся на управлении потоками энергии, мастер конверсии. Использовать её таланты для мытья полов было бы преступлением против самой концепции эффективности.

«Сортировщик драконьего помета».

«Вы серьезно?» — она прокипела он гнева. — «Неужели у вас нет големов для такой работы? Или вы считаете, что копаться в экскрементах — это достойное занятие для человека, обладающего магией?»

Рынок труда магической Британии удручал. Он был примитивным, ориентированным на ручной труд и низкоквалифицированные услуги. Здесь не искали алхимиков-исследователей. Здесь не искали теоретиков магии. Здесь нужны были чернорабочие.

Она уже собиралась отвернуться, решив, что проще будет достать маггловские документы и попытаться заработать на тамошней бирже (знание истории давало ей преимущество, хотя активы компаний могли и должны были отличаться от её мира), когда её взгляд зацепился за пергамент, висящий чуть выше остальных.

Он был написан аккуратным, убористым почерком, зелеными чернилами. Бумага выглядела официальной, с гербовой печатью.

ТРЕБУЕТСЯ

Преподаватель дисциплины «Защита от темных искусств»

Рин остановила взгляд на заголовке.

«Защита от темных искусств».

Терминология была расплывчатой. Что именно местные подразумевают под «темными искусствами»? Проклятия? Некромантию? Демонологию? В её мире магия не делилась на «темную» и «светлую». Она делилась на эффективную и неэффективную, разрешенную и запрещенную. Но суть была ясна: это боевая магия. Дисциплина, связанная с конфликтами, выживанием и нейтрализацией угроз.

Она продолжила читать.

Место работы: Школа Чародейства и Волшебства Хогвартс.

Хогвартс. То самое название, которое она слышала в пабе. Центральное образовательное учреждение. Фабрика, производящая этих магов с палочками.

Условия:

Полный пансион (проживание и питание в замке).

Достойная заработная плата (обсуждается при собеседовании).

Неограниченный доступ к библиотеке.

Использование лабораторного оборудования школы.

Глаза Рин сузились.

Бесплатное жилье. Бесплатная еда. Это решало проблему быта мгновенно. Ей не придется тратить деньги на отели и сомнительные сэндвичи.

Но главное — библиотека.

«Неограниченный доступ к библиотеке».

Информация. Знания.

Если она хочет вернуться домой, ей нужно понять, как устроен этот мир. Ей нужно изучить местные теории пространственных перемещений, историю магии, структуру лей-линий. Покупать книги в местных лавках — это дорого. Очень дорого. Она видела цены — некоторые редкие книги могут стоить сотни галеонов.

Здесь же ей предлагали неограниченный доступ к, вероятно, самому большому собранию магических книг в стране. Бесплатно. В качестве бонуса к зарплате.

Это была не просто работа. Это была исследовательская база.

Рин быстро пробежала глазами требования.

Требования к кандидату:

Совершеннолетие (наличие магического образования).

Глубокие теоретические знания в области защитной магии и противодействия темным существам.

Практический опыт противодействия темным искусствам (обязательно).

Устойчивая психика (желательно).

«Практический опыт», — хмыкнула Рин. — «Я пережила Войну Святого Грааля. Я сражалась со Слугами — героическими душами из прошлого. Я выжила в бою с Кастер, волшебницей из эпохи богов. Думаю, мой опыт перевесит опыт любого местного колдуна».

Нижняя строчка объявления гласила:

Для подачи заявки отправьте сову с резюме на имя Директора: Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор.

Рин перечитала имя еще раз.

«Альбус… Персиваль… Вульфрик… Брайан… Дамблдор.»

Уголок её губ дернулся в саркастической усмешке.

«Ничего себе имечко», — оценила она.

В её мире некоторые маги тоже любили звучные титулы, но даже они не использовали пять имен в официальной переписке. Это было неэффективно.

Тем не менее, этот Альбус-и-так-далее-Дамблдор был ключевой фигурой. Директор школы. Вероятно, сильнейший маг региона. Человек, принимающий решения.

Рин отошла от доски объявлений, её мозг уже просчитывал варианты.

Работа в школе — это идеальное прикрытие.

Во-первых, статус. Преподаватель — это не бродяга. Это уважаемый член общества. Это защита от вопросов местных властей.

Во-вторых, изоляция. Школа, судя по всему, находится в уединенном месте. Это значит, что она будет избавлена от необходимости постоянно контактировать с обычным миром, который здесь, в девяностые, был удручающе примитивен.

В-третьих, ресурсы. Лаборатория. Ингредиенты. Возможно, там есть запасы драгоценных камней для учебных целей? Даже если нет, зарплата позволит ей закупать их.

«Это стратегически верный ход», — заключила она. — «Вместо того чтобы тратить ресурсы на выживание в городе, я интегрируюсь в систему. Я использую их инфраструктуру для решения своей задачи».

Решение было принято. Она подает заявку. Немедленно.

Конкуренция могла быть высокой. Вакансия висит на улице, значит, её видят все. Ей нужно опередить местных кандидатов. Ей нужно произвести впечатление.

Рин посмотрела на требования еще раз. «Отправьте сову».

Снова эти птицы.

В её мире, если ты хочешь связаться с другим магом, ты используешь телефон, или, в крайнем случае, фамильяра-вестника (если собеседник закостенелый консерватор).

Здесь же почтовая система базировалась на орнитологии.

«Примитив», — вздохнула Рин.

У неё не было совы.

Создать фамильяра?

Она могла бы. Использовать драгоценный камень, трансформировать его в эфирную конструкцию, задать программу поиска… Но это затратно. Это требует подготовки, ритуала, расхода праны. И главное — у неё не было образца ауры Дамблдора. Фамильяр не найдет адресата, если не знает, кого и где искать.

Магическая почта, очевидно, работала на других принципах. Магические совы, вероятно, были обучены искать людей по магическому следу, или использовали совершенно иные методики нахождения людей.

Значит, ей нужна местная сова. Сертифицированный почтовый агент.

«Покупать птицу…» — Рин поморщилась. — «Это дополнительные расходы на содержание. Клетка, корм, уборка помета. Неэффективно».

Но, с другой стороны, если она собирается работать в школе, ей понадобится постоянный канал связи.

«Инвестиция в коммуникации», — переформулировала она. — «Необходимое зло».

Рин огляделась. Где в этом сумасшедшем доме продают птиц?

Она вспомнила, что видела клетки у одного из магазинов. «Торговый центр Сов»? Или что-то в этом роде.

Рин развернулась и решительно зашагала обратно, против потока толпы.

— Эй, смотри, куда прешь! — буркнул какой-то волшебник, которого она задела плечом.

Рин даже не удостоила его взглядом. Она была занята составлением резюме в голове.

Как описать свой опыт, не раскрывая правды о параллельных мирах?

«Специалист по боевой магии». Звучит неплохо.

«Эксперт в области проклятий и контрпроклятий». Гандр — это проклятие. Всё честно.

«Опыт полевой работы в условиях повышенной опасности». Фуюки был зоной боевых действий.

Ей нужно будет написать письмо так, чтобы этот Дамблдор заинтересовался. Стиль должен быть уверенным, но уважительным. Академическим. Она должна показать, что она — профессионал, а не какой-то искатель приключений.

Но сначала — сова.

Рин шла по Косому переулку, и её красный плащ развевался за спиной. Она снова чувствовала себя в своей тарелке. У неё была цель. У неё был план.

Купить сову. Написать письмо. Получить работу. Захватить библиотеку.

Простой, линейный алгоритм. Именно так, как она любила.

Она проходила мимо витрин с котлами, мимо лавок с ингредиентами, но теперь они её не интересовали. Её взгляд искал вывеску с изображением птицы.

Впереди, за поворотом, слышалось уханье и хлопанье крыльев. Звук был громким, хаотичным.

Рин свернула за угол, ожидая увидеть магазин.

Но там была только глухая стена и узкий проход между домами, забитый ящиками.

«Ошибка навигации?» — она нахмурилась. — «Или здесь тоже наложен отвод глаз?»

— Scrutari, — шепнула она, активируя магическое зрение на минимальной мощности.

Стены остались стенами. Ящики — ящиками.

«Значит, просто не тот поворот», — констатировала Рин с легким раздражением. — «Этот переулок спроектирован так, чтобы путать. Лабиринт без минотавра, но с кучей тупиков».

* * *

Вывеска «Торговый центр сов Илопа» скрипела на ветру, создавая звуковой фон, который идеально гармонировал с уханьем, доносящимся изнутри. Это было темное, узкое здание, окна которого были засижены мухами или чем похуже, а витрина была заставлена клетками так плотно, что света внутри практически не было видно.

Тосака Рин остановилась перед входом, критически оценивая уровень санитарии.

«Биологическая опасность», — скривилась она. — «Впрочем, если мне нужна система связи, придется потерпеть».

Она толкнула дверь и вошла внутрь.

Атмосфера магазина напоминала птичник, который не чистили с викторианской эпохи. Воздух был густым, теплым и насыщенным запахом помета, опилок и мышей. Стены терялись в полумраке, и единственными источниками света были глаза сотен птиц, мерцающие в темноте, как маленькие фонарики.

Шум стоял невообразимый. Шорох крыльев, щелканье клювов, тихое и громкое уханье.

Рин медленно прошла между рядами клеток. Ей не нужна была декоративная птица. Ей не нужна была карликовая сычиха, которая выглядит мило, но сдохнет от первого же порыва ветра. Ей нужен был курьер. Надежный, автономный почтальон.

— Вам помочь, мисс? — из темноты вынырнул продавец. Староватый мужчина в кожаном фартуке и перчатках, покрытых царапинами.

— Мне нужна сова, — Рин сразу перешла к делу. — Критерии: выносливость, высокая грузоподъемность, устойчивость к погодным условиям. Внешний вид значения не имеет.

Продавец моргнул. Видимо, обычно клиенты просили что-то «посимпатичнее».

— Э-э… ну, у нас есть отличные полярные совы, очень популярные в этом сезоне…

— Белый цвет — это отсутствие маскировки в городских условиях, — отрезала Рин. — Мне нужен рабочий инструмент, а не аксессуар. Покажите мне вон ту.

Она указала на клетку в углу, где сидела крупная, коричневая неясыть. Птица выглядела угрюмой, её оперение было слегка всклокоченным, но взгляд желтых глаз был ясным и злым. Она не суетилась, как остальные, а сидела неподвижно, экономя энергию.

— Это? — продавец с сомнением посмотрел на птицу. — Это матерый самец. Характер скверный, кусается.

— Идеально, — кивнула Рин. — Значит, сможет постоять за себя, если на пути встретится хищник. Сколько?

— Десять галеонов. Вместе с клеткой и пакетом совиных вафель.

Цена была приемлемой. Это была бюджетная модель, но с хорошими тактико-техническими характеристиками. Рин не собиралась переплачивать за породу.

Она расплатилась, стараясь не касаться прилавка, покрытого слоем птичьего пуха. Продавец, пересчитывая золотые монеты, подобрел.

— Как назовете, мисс?

— «Курьер», — ответила Рин, забирая клетку.

— Просто… Курьер?

— Это его функция. Не вижу смысла в антропоморфизме.

Пока продавец упаковывал корм, Рин решила прояснить технические детали.

— Инструктаж, — потребовала она. — Как именно осуществляется навигация? Мне нужно задавать координаты? Использовать карту? Или нужен образец ауры адресата?

Продавец посмотрел на неё как на сумасшедшую.

— Эм… вы просто говорите сове имя, мисс. И место, если знаете. Если не знаете — просто имя. Совы сами находят. Это же… ну, почтовая магия.

Рин нахмурилась.

— «Сами находят». Это ненаучно. Каков принцип действия? Они отслеживают резонанс имени в ноосфере? Используют лей-линии как направляющие?

— Они просто… знают, — беспомощно развел руками мужчина. — Они умные.

Рин вздохнула. Очередной «черный ящик». Местные маги использовали инструменты, принцип работы которых даже не пытались понять. Это было всё равно что пользоваться смартфоном, считая, что внутри сидят маленькие демоны, рисующие картинки.

— Ладно, — сказала она. — Будем считать, у них есть встроенный GPS-навигатор на биологической основе.

Она покинула магазин, неся клетку с «Курьером». Птица сидела смирно, лишь изредка моргая. Кажется, они поладили. Никаких лишних эмоций, только работа.

Следующим пунктом была канцелярия.

Магазин «Письменные принадлежности Скриббуллуса» был чище и тише. Здесь пахло чернилами и пергаментом. Рин купила стопку плотной бумаги, баночку черных чернил и перо.

— У вас есть нормальные ручки? — спросила она без особой надежды. — Шариковые? Гелевые?

— Мы торгуем традиционными инструментами, — чопорно ответил продавец.

— Традиционными инструментами для создания клякс и потери времени, — прокомментировала Рин, расплачиваясь.

Ей нужно было место, чтобы написать письмо. Возвращаться в маггловский отель было долго, а писать на коленке посреди улицы — недостойно. Она вернулась в «Дырявый Котел», заняла тот же столик и разложила принадлежности.

Написание резюме пером оказалось пыткой. Острие царапало пергамент, чернила норовили капнуть, а рука с непривычки быстро уставала.

«Еще один пример неэффективности», — думала Рин, выводя буквы. — «Они тратят годы на обучение каллиграфии, вместо того чтобы использовать печатные станки или маггловские ручки. Форма важнее содержания».

Тем не менее, почерк у неё был твердым и ровным. Аристократическое воспитание включало в себя уроки каллиграфии, хотя Рин всегда считала их бесполезной тратой времени. Теперь пригодилось.

Письмо должно было быть шедевром дипломатии и саморекламы. Ей нужно было заинтересовать этого Дамблдора, но не раскрыть слишком много карт.

«Уважаемый директор Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор,

Пишу Вам в ответ на объявление о вакансии преподавателя Защиты от Темных Искусств.

Мое имя — Рин Тосака. Я являюсь магом в шестом поколении, главой одной из старейших магических семей востока. Моя специализация — конверсия энергии, боевая магия и противодействие проклятиям.

Я не обучалась в Хогвартсе, так как получила образование в рамках семейной традиции и частных уроков, что позволяет мне иметь уникальный взгляд на магическую теорию и практику, отличный от стандартов британской системы. Считаю, что разнообразие подходов является ключом к успешному обучению.

Я обладаю глубокими знаниями в области минералогии, структурного анализа и полевой тактики. Мой практический опыт включает в себя нейтрализацию враждебных, темных сущностей высокого ранга и участие в конфликтах, требующих применения боевой магии.

Я нахожусь в Лондоне и готова приступить к обязанностям немедленно. Готова продемонстрировать свои навыки на собеседовании.

С уважением,

Тосака Рин, глава семьи Тосака».

Она перечитала написанное. Звучало солидно. «Маг в шестом поколении» — это был сильный аргумент. В мире её мире древность рода определяла потенциал магического герба. Здесь, вероятно, тоже ценили родословную.

Она свернула пергамент в трубочку, запечатала его и вышла на улицу.

— Курьер, работа, — сказала она, открывая клетку.

Сова недовольно ухнула, но вылезла наружу. Рин надежно привязала свиток к лапе птицы грубой бечевкой.

— Доставить Альбусу Дамблдору. Хогвартс.

Птица посмотрела на неё желтым глазом, словно спрашивая: «Ты серьезно думаешь, я не знаю, где Хогвартс?». Затем она взмахнула крыльями и вылетела в небо.

Рин проводила её взглядом.

Теперь оставалось только ждать. А ожидание требовало ресурсов.

Деньги, полученные от побитого бандита, таяли. Покупка палочки, совы, ингредиентов — всё это стоило немало. Отель и еда требовали ежедневной оплаты.

Рин вернулась в обычный Лондон.

В течение следующих трех дней у Тосаки Рин выработался новый распорядок.

Днем она отсыпалась в отеле или сидела в библиотеках (обычных), изучая историю и географию Великобритании. Ей нужно было понимать контекст мира, в котором она застряла.

Вечером она выходила на охоту.

Это не было грабежом в привычном смысле слова. Рин называла это «сбором налогов за нарушение общественного порядка». Она выбирала неблагополучные районы — подворотни Сохо, темные парки и аллеи. Места, где концентрация криминального элемента превышала санитарные нормы.

Она просто шла. Одинокая, красивая девушка в дорогой одежде. Идеальная приманка.

Местные хищники клевали на это безотказно.

Сценарий всегда был одинаковым. Группа парней, уверенных в своей безнаказанности. Сальные шуточки. Угрозы. Попытка окружить.

А потом начинался урок физики и магии.

Рин не использовала сложные заклинания. Она использовала только укрепление.

Укрепление на ногах — для скорости и силы удара. Укрепление на одежде — для защиты от ножей и кастетов. Укрепление на кулаках.

Это были короткие, жестокие схватки. Рин двигалась быстрее, чем глаз обычного человека мог уловить. Удар в колено. Удар в солнечное сплетение — противник складывается пополам, забывая, как дышать. Бросок через бедро с использованием инерции врага.

Она не убивала. Она просто выключала их. Заламывала руки, которыми они тянулись к ней. Отправляла в нокаут бандитов, которые произносили оскорбления.

— Слабаки, — говорила она, стоя над стонущими телами.

Затем следовала фаза сбора трофеев.

Она обыскивала их карманы с брезгливостью, но тщательно. Бумажники, наличные, иногда — золотые цепочки или часы, которые можно было переплавить и сбыть как лом без лишних вопросов.

— Штраф за грубость. Налог на глупость. Компенсация за потраченное время.

Она собирала свою дань и исчезала в ночи, оставляя за собой в головах бандитов лишь воспоминания о «пьяных драках». К концу третьего дня у неё скопилась сумма, достаточная, чтобы оплатить отель на месяц вперед и купить себе нормальную еду. Финансовый кризис был преодолен методом грубой силы.

Но была и другая проблема.

Ночами, заперевшись в своем номере, Рин тренировалась.

Она доставала палочку из сакуры. Инструмент лежал в руке тепло и уютно, но пользоваться им было… странно.

Рин привыкла к магии как к математике. Формула, вливание энергии, результат. Жестко, четко, детерминировано.

Палочка же требовала иного подхода. Она требовала «настроя». Она требовала, чтобы Рин не просто вливала силу, а «желала» результата.

Она пыталась поднять подушку магией ветра, но она резко улетела под потолок.

«Контроль вектора нарушен. Избыточный импульс. Коэффициент усиления палочки нестабилен. Или, скорее, он слишком высок для моих привычных дозировок».

Результаты были скверными. Точнее, они были слишком мощными и непредсказуемыми. Рин чувствовала себя водителем велосипеда, которого заставили управлять истребителем. Любое движение штурвалом приводило к катастрофе.

Она сидела на кровати, глядя на палочку с раздражением.

Ей нужно было переучиваться. Ей нужно было научиться не «стрелять» магией, а «течь» вместе с ней. Использовать окружающий фон, а не свой резерв. Быть не генератором, а проводником.

Это было унизительно. Это противоречило всем принципам магии Тосака. Но это было необходимо.

«Ладно», — закончила она, убирая палочку. — «Завтра попробуем снова. Меньше давления. Больше… плавности».

Она легла спать, слушая шум дождя за окном.

Рин закрыла глаза. Она ждала сову. И она надеялась, что Дамблдор окажется умнее, чем лавочники, с которыми ей приходилось иметь дело.

Глава 6

Утро в Кенсингтоне началось не с солнечного луча, ласково касающегося щеки, и не с аромата свежесваренного кофе. Оно началось с настойчивого, ритмичного и невероятно раздражающего стука по стеклу, который мог означать только одно: «почтальон» вернулся на базу.

Тосака Рин открыла один глаз. Часы на прикроватной тумбочке показывали без четверти шесть. Для организма, привыкшего к ночным бдениям и магическим экспериментам, это было варварски рано, но стук не прекращался. Это был не робкий стук просителя, а требовательная долбежка кредитора.

— Биологические механизмы доставки… — прошипела она, сбрасывая одеяло. — Никакой кнопки «без звука», никакого режима ожидания. Только инстинкты.

Рин встала, поежившись от утренней прохлады. Она подошла к окну.

За стеклом, на узком карнизе, сидел «Курьер». Её коричневая неясыть выглядела взъерошенной, недовольной и мокрой. Лондонский климат не щадил никого. Увидев хозяйку, птица издала громкое, хриплое уханье и ударила клювом по стеклу еще раз, с такой силой, что Рин испугалась за целостность рамы.

— Иду я, иду, пернатый шантажист, — буркнула она, отпирая шпингалет.

Стоило открыть окно, как в комнату ворвался сырой воздух и запах мокрых перьев. Сова не стала ждать приглашения. Она влетела внутрь, тяжело приземлилась на спинку стула и вытянула лапу, к которой был привязан плотный конверт из желтоватого пергамента. Но отдавать письмо она не спешила. Желтые глаза смотрели на Рин с немым, но отчетливым требованием: «Плата вперед».

— Наглость — это второе счастье, да? — Рин подошла к столу, где лежала пачка печенья.

Это была не идеальная диета для хищной птицы, но искать мышей в отеле в шесть утра Рин не собиралась (хотя, учитывая уровень сервиса, они могли быть где-то поблизости). Она разломила печенье и протянула кусок сове.

Птица смерила угощение презрительным взглядом, но схватила его с жадностью. Пока клюв был занят, Рин ловко развязала бечевку и забрала письмо.

Конверт был тяжелым. На ощупь пергамент напоминал кожу — грубую, текстурную, пропитанную каким-то составом для долговечности. На обратной стороне красовалась лиловая восковая печать с гербом, разделенным на четыре части: лев, змея, барсук и ворон вокруг буквы «H».

Хогвартс.

Рин села на кровать, вертя конверт в руках.

«Ну что ж, Альбус Персиваль и-так-далее», — разглядывала она пергамент. — «Посмотрим, насколько ты ценишь квалифицированные кадры».

Она сломала печать. Воск крошился под пальцами, не оставляя следов магии — просто физическая защита от вскрытия. Внутри лежал лист пергамента, исписанный узким, наклонным почерком, чернила которого слегка отливали изумрудным.

Рин пробежала глазами по тексту.

«Уважаемая госпожа Тосака,

Благодарю вас за проявленный интерес к вакансии преподавателя Защиты от Темных Искусств.

Ваше резюме, хотя и составленное в несколько нетрадиционной для нашей системы образования манере, произвело на меня впечатление. Опыт практического противодействия темным сущностям и глубокие познания в теории магии — это именно то, что мы ищем в кандидатах, особенно в столь непростые времена.

Однако, учитывая специфику вашей подготовки и отсутствие формальных документов об окончании учебных заведений, признаваемых Министерством Магии Великобритании, я вынужден настаивать на проведении теста на профессиональную пригодность.

Мы должны убедиться, что ваши методы соответствуют стандартам безопасности, принятым в Хогвартсе, и могут быть адаптированы для обучения студентов.

Вас будут ждать 10 июля, в 10:00 утра, в деревне Хогсмид, у входа в магазин музыкальных инструментов «Флейты и лютни».

С уважением,

Альбус Дамблдор,

Директор школы чародейства и волшебства Хогвартс».

Рин опустила письмо. Её лицо оставалось бесстрастным, но внутри вспыхнула искра раздражения.

— Тест, — произнесла она, и это слово прозвучало как ругательство.

Тест на профпригодность. Для неё. Для главы семьи Тосака, мастера пяти элементов, участницы Войны Святого Грааля. Для человека, который выжил в открытом бою с Кастер и прошел через изнанку мира.

«Унизительно», — констатировала она, отбрасывая пергамент на одеяло. — «"Соответствуют стандартам безопасности"? Мои методы эффективны. Эффективность — это и есть безопасность. Чего еще они хотят?»

Рин встала и подошла к окну. Лондон за стеклом был серым и безразличным.

Ей нужна была база. Отель «Черный лебедь» съедал её бюджет с пугающей скоростью. Ей нужен был доступ к библиотеке, о которой говорилось в объявлении. Ей нужен был статус, легальное прикрытие, возможность изучать местную магию изнутри, а не подглядывать в замочную скважину.

Хогвартс давал всё это. Полный пансион, доступ к знаниям, зарплату в золоте.

Отказываться от стратегического преимущества из-за уязвленного самолюбия было бы непрофессионально. Это поведение избалованного ребенка, а не мага.

«Прагматизм, Рин», — напомнила она себе. — «Ты здесь инфильтратор. Агент. Тебе нужно пройти проверку, чтобы попасть в систему. Если для этого нужно сдать экзамен местному директору — ты его сдашь. И сдашь так, что у него отпадут все вопросы».

Она посмотрела на сову, которая доедала печенье, разбрасывая крошки по стулу.

«Завтра 10-е число…» — размышляла она.

Рин повернулась к комнате. Пришло время собираться.

У неё было немного вещей, но за время пребывания в Лондоне она успела обрасти некоторым имуществом. Книги по истории, карты страны и города, несколько смен белья и одежды.

Во время одного из визитов в Косой переулок, её внимание привлекла сумка в витрине лавки. Она выглядела как обычная кожаная сумка, но продавец клялся, что внутри она «больше, чем снаружи». Рин купила её, потратив значительную часть своего золотого запаса, но это была инвестиция.

Она вытащила сумку из-под кровати и положила её на матрас.

Механизм расширения пространства был вшит внутрь. Внутренний объем сумки составлял около двух кубических метров, при этом внешний вес оставался неизменным.

«Удобно, — признала она. — Хоть в чем-то местные маги преуспели».

Рин открыла сумку и начала укладывать вещи. Одежда — аккуратными стопками. Книги — корешок к корешку. Кинжал Азота она, разумеется, оставила на поясе. Палочку из сакуры она поместила в специальную петлю, которую нашила на внутреннюю сторону плаща.

Всё должно быть под рукой. Она ехала на собеседование, но готовиться нужно было к бою. «Тест на профпригодность» в мире магов может означать что угодно — от письменного экзамена до дуэли.

Сборы заняли от силы пятнадцать минут. Рин была организована до педантичности.

Она закрыла сумку. Теперь всё её имущество в этом мире умещалось в одной руке.

Оставалась сова.

— Полезай, — скомандовала она, открывая дверцу клетки.

Курьер недовольно зашипел, но подчинился. Рин накрыла клетку плотной тканью. Путешествовать с открытой совой по маггловскому Лондону — привлекать лишнее внимание.

Всё готово.

Рин оглядела комнату номер семь в последний раз. Пустая кровать, пустой стол, голые стены. Здесь не осталось ничего, что говорило бы о её присутствии. Ни волоска, ни пылинки, ни магического следа. Она вычистила всё.

Она взяла сумку в одну руку, клетку в другую и вышла в коридор.

Внизу, за стойкой регистрации, сидел тот же администратор. Он выглядел еще более уставшим и скучающим, чем в день её прибытия.

Рин поставила клетку на пол и подошла к стойке.

— Я выезжаю, — сказала она.

Администратор поднял мутные глаза.

— Мисс… Эдельфельт, верно? — он сверился с книгой. — У вас оплачено еще два дня.

— Обстоятельства изменились, — коротко ответила Рин. — Сдачу оставьте себе.

Лицо мужчины просветлело. Лишние деньги всегда поднимали настроение.

— О, благодарю вас! Надеюсь, вам у нас понравилось?

Рин не ответила. Вместо этого она снова поймала его взгляд. Ей нужно было закрыть этот гештальт. Убрать «хвосты».

Она снова открыла тот самый тонкий канал праны, ведущий к глазам.

— Смотрите на меня, — тихо произнесла она.

Администратор замер, его зрачки расширились, захваченные гипнотическим импульсом.

Ей не нужно было стирать ему память полностью. Это вызвало бы подозрения. Достаточно было просто размыть детали. Сделать её образ нечетким, неважным.

— Я была обычной постоялицей, — внушала она, и её голос вибрировал на частоте, резонирующей с его подсознанием. — Тихой. Незаметной. Вы не помните моего лица. Вы не помните моего голоса. Просто девушка. Иностранка. Она уехала. Ничего особенного. Документы были в порядке. Никаких проблем.

Она вплела в его память ощущение скуки. Скука — лучший камуфляж. Люди не запоминают то, что им скучно. Через день он даже не вспомнит, что у него жила какая-то японка. В книге останется запись «Эдельфельт», но за ней не будет стоять образа.

— Да… — пробормотал он, его веки отяжелели. — Обычная… постоялица. Счастливого пути.

Рин разорвала контакт.

— Прощайте, — сказала она уже обычным голосом.

Она подхватила клетку и вышла на улицу.

Лондон встретил её привычным серым небом и шумом. Рин прошла несколько кварталов, удаляясь от отеля, чтобы сбить возможный след. Затем она остановилась на перекрестке, поставила клетку на асфальт и достала из кармана письмо Дамблдора.

«10:00, деревня Хогсмид, у магазина «Флейты и лютни»».

План был ясен. Время определено.

Оставалась одна маленькая, незначительная деталь.

Рин подняла голову и посмотрела на указатель улицы. «Кенсингтон Хай-стрит».

«Замечательно. Просто великолепно, Тосака. Ты собралась, ты выписалась из отеля, ты загипнотизировала администратора. Ты готова покорять вершины магического образования. Есть только один нюанс», — вспомнила она с сарказмом.

Хогсмид.

Это название звучало в пабе. Это была деревня волшебников. Единственное полностью магическое поселение в Британии, как говорили сплетники.

Но где оно находится?

На картах Британии его не было. Это место, скрытое от глаз магглов, защищенное такими же барьерами, как Косой переулок, а может, и более мощными.

Оно могло быть в Шотландии. В Уэльсе. В Корнуолле. Да хоть на обратной стороне Луны.

Дамблдор назначил встречу, но не приложил карту. Типичная магическая самонадеянность. «Конечно, все знают, где Хогсмид!».

Рин стояла посреди оживленной улицы, с сумкой и клеткой, в которой ворчала сова, и чувствовала себя идиоткой.

«Я не знаю, где находится этот чертов Хогсмид», — признала она.

Ситуация была комичной. Маг, готовая к битве, застряла на старте из-за отсутствия логистики.

Нужно было возвращаться.

Не в отель, конечно. В единственное место, где она могла получить информацию.

Косой переулок.

Рин вздохнула, подхватила свои вещи и направилась в сторону Чаринг-Кросс-Роуд.

* * *

Возвращение в «Дырявый Котел» ощущалось как признание поражения. Тосака Рин ненавидела возвращаться.

Она стояла у входа в паб, сжимая ручку сумки с такой силой, что кожа на костяшках побелела. Клетка с Курьером была прикрыта тканью, но птица внутри всё равно издавала недовольные звуки, чувствуя нервозность хозяйки.

— Успокойся, — шепнула Рин.

Она вошла внутрь. Знакомый запах старого пива и дешевой магии ударил в нос. Том, бармен, был на своем месте, протирая всё тот же (точнее, такой же грязный) стакан.

Рин не пошла к стойке сразу. Ей нужна была информация, но спрашивать напрямую у бармена было рискованно. Том был болтлив, но он был частью системы. Он мог задать встречные вопросы.

Ей нужен был кто-то другой. Кто-то, кто знает всё, но никем не является.

Рин заказала чай и заняла свой любимый столик в тени у стены, поставив багаж рядом, и переключила зрение на магический спектр.

Зал был полон магов. Их ауры светились, переливались, фонили в пространство. Но Рин искала не силу. Она искала её отсутствие.

Ей нужен был сквиб.

В её мире дети магов, родившиеся без магических цепей, былитрагедией. Их оставляли на положении слуг, стараясь не афишировать их существование. Это был генетический тупик, ошибка воспроизводства. Но такие люди, выросшие в магической среде, знали о ней всё, при этом оставаясь невидимыми для большинства. Здесь должен был работать тот же принцип.

Взгляд Рин скользил по посетителям. Вот ведьма с яркой, пульсирующей аурой. Вот волшебник, чьи каналы забиты, но активны. А вот…

У дальней стены, сгорбившись над миской с чем-то, напоминающим рагу, сидел человек. Мужчина лет сорока, в серой, похожей на рабочий халат мантии.

Его аура была тусклой, почти мертвой. В ней были следы магии — отпечаток среды, в которой он жил, — но не было внутреннего источника. Его магические цепи были атрофированы, не сформированы. Пустышки.

«Нашла», — хищно улыбнулась Рин. — «Генетический брак. Идеальный источник информации».

Этот человек был здесь своим, но при этом чужим. Он ел здесь, значит, знал местные порядки. Но он не был магом, а значит, его воля и ментальная защита должны быть на уровне обычного человека.

Рин взяла палочку из сакуры (на этот раз для вида, чтобы не выделяться) и направилась к его столику.

Мужчина поднял голову, когда она подошла. В его глазах читалась привычная настороженность существа, находящегося на дне социальной иерархии.

— Прошу прощения, — произнесла Рин холодно. — Вы не могли бы уделить мне минуту? У меня возникла… деликатная проблема.

Мужчина нахмурился, но вид дорогой одежды и уверенный тон Рин заставили его кивнуть.

— Чем могу помочь, мисс? Я просто…

— Не здесь, — перебила она. — Там слишком шумно.

Она кивнула в сторону темного алькова рядом с входом на задний двор. Это было слепое пятно, скрытое тенью колонны.

Мужчина, повинуясь властному тону, неохотно встал и поплелся за ней. Он ожидал чего угодно — предложения грязной работы, милостыни или просто каприза богатой ведьмы.

Как только они оказались в тени, Рин действовала мгновенно.

Она не стала тратить время на разговоры. Ей нужны были данные, а не биография этого неудачника.

— Hypnose, — прошептала она, глядя ему в глаза.

Зрачки мужчины расширились, взгляд расфокусировался. Его воля, слабая и нетренированная, рухнула под напором ментального импульса Рин, как карточный домик.

Для сквиба, лишенного активной защиты, воздействие мага уровня Тосака было абсолютным.

— Ты слушаешь меня, — утвердила Рин, её голос стал тихим, проникающим прямо в подкорку.

— Я… слушаю… — вяло отозвался сквиб.

— Мне нужно попасть в Хогсмид. Сейчас. Перечисли все способы.

Сквиб моргнул. Информация потекла из него монотонным потоком, словно из справочника.

— Хогсмид… Деревня в Шотландии. Единственное полностью магическое поселение.

Способы:

Аппарация. Мгновенное перемещение. Требуется лицензия и знание координат.

Портключи. Зачарованные предметы. Требуется разрешение Министерства для создания.

Хогвартс-экспресс. Поезд с платформы 9 3/4 на вокзале Кингс Кросс. Ходит только первого сентября и в конце семестров.

«Ночной Рыцарь». Автобус для волшебников. Вызывается на улицах путем взаимодействия палочки с покрытием дороги.

Каминная сеть. Перемещение через камины, подключенные к общей сети. Требуется летучий порох.

Рин анализировала варианты со скоростью суперкомпьютера.

Аппарация. Отпадает. Она не знает координат, не владеет навыком.

Портключи. Бюрократия. Министерство. Время. Отпадает.

Поезд. Время не то. Отпадает.

«Ночной Рыцарь».

— Что за автобус? — уточнила она.

— Трехэтажный. Фиолетовый. Ездит по маггловским дорогам, сжимая пространство. Очень быстрый. Очень… тряский.

«Транспортное средство, сжимающее пространство в городской черте?» — Рин представила себе уровень перегрузок и вероятность аварии. — «Нет».

Оставалась Каминная сеть.

— Камины, — сказала она. — Как это работает?

— Летучий порох, — механически ответил сквиб. — Бросаешь в огонь. Пламя становится зеленым. Заходишь внутрь. Четко называешь место назначения.

— Четко называешь… — повторила Рин. — То есть голосовая активация навигационной системы?

Это было примитивно, но функционально. Сеть стационарных порталов, связанных единым магическим полем, использующим стихию огня как проводник.

— Где ближайший вход?

— Здесь. В «Дырявом Котле». Камин в зале подключен к сети.

Рин кивнула. Это было логично. Паб был транспортным узлом.

— А пункт назначения? Куда именно в Хогсмиде?

— Паб «Три метлы». Самый большой камин. Общественный доступ.

Рин запомнила название. «Три метлы». Тривиально, но запоминается легко.

— Спасибо, — сказала она, разрывая зрительный контакт. — Ты ничего не помнишь. Ты просто отошел в туалет.

Сквиб моргнул, тряхнул головой и, пошатываясь, побрел в сторону уборной, совершенно забыв о странной девушке.

Рин вернулась к своим вещам. Выбор был сделан. Каминная сеть.

Это звучало грязно (буквально — лезть в камин!), но это было быстро. Мгновенная телепортация.

Она подошла к барной стойке. Том всё так же протирал стакан.

— Мне нужно в Хогсмид, — сказала Рин, выкладывая на стойку галеон. — Через камин. И мне нужен порох.

Том даже не удивился.

— Конечно, мисс… Горшочек на каминной полке. Один галеон — это многовато за щепотку, но раз вы настаиваете… сдачи не надо, я полагаю?

— Именно.

Рин закинула сумку на плечо и взяла свою клетку. Сова внутри тревожно завозилась.

— Держись, Курьер, — шепнула она. — Сейчас будет немного жарко.

Она подошла к огромному камину. Огонь горел ровно, уютно потрескивая поленьями. Рин посмотрела на горшок, стоящий на полке. Внутри был серебристый, блестящий порошок.

Алхимический катализатор. Судя по запаху — смесь селитры, порошка корня асфоделя и чего-то еще, что Рин не могла идентифицировать с ходу.

Она взяла щепотку. Порошок был холодным и скользким.

Рин бросила порошок и шагнула в камин. Огонь, к её удивлению, не обжигал, только щекотал лодыжки теплым воздухом. Защитные чары каминной решетки работали исправно.

— «Три метлы»! — громко и четко произнесла она, стараясь вложить в голос максимальную артикуляцию.

Взрыв.

Мир вокруг исчез в вихре изумрудного пламени.

Ощущение было отвратительным. Это не было похоже на падение в кроличью нору при переходе между мирами. Это было похоже на то, как если бы её засунули в гигантский пылесос и протащили через трубу со скоростью звука.

Её крутило, вертело, сжимало. Мимо проносились пятна других каминов — чьи-то гостиные, кухни, спальни — всё сливалось в зеленую кашу.

Вестибулярный аппарат Рин взвыл. Желудок подпрыгнул к горлу. Глаза слезились от ветра и пепла.

Она хотела выругаться, но рот был плотно сжат, чтобы не наглотаться сажи.

Это была не телепортация. Это была транспортировка материи через энергетический канал без должной амортизации. Словно её разобрали на атомы, смешали с дымом и выстрелили из пушки.

Полет длился вечность и одновременно долю секунды.

Внезапно вращение прекратилось. Сила инерции, до этого тащившая её вверх и вперед, резко изменила вектор.

Рин вылетела из камина.

Буквально.

Она не вышла грациозно, как подобает леди. Она вывалилась, споткнувшись, и едва удержалась на ногах, проскользив по деревянному полу.

Клетка с совой звякнула об пол.

Рин замерла, тяжело дыша и пытаясь восстановить равновесие. Мир перед глазами всё еще слегка покачивался.

— Кха… кха… — она закашлялась, выплевывая вкус пепла.

Она открыла глаза.

Она стояла посреди шумного, теплого и очень людного помещения. Это был паб, похожий на «Дырявый Котел», но чище, просторнее и светлее. Деревянные панели, запах местных напитков, гул голосов.

И тишина.

Все посетители ближайших столиков смотрели на неё. На девушку, которая только что вылетела из огня, покрытая с ног до головы серой сажей.

Рин посмотрела на свой плащ. Красная ткань была посеревшей. На рукавах — пятна копоти. Её волосы, её гордость, были полны пепла.

— Ненавижу, — прошипела она. — Ненавижу этот метод.

Она выпрямилась, игнорируя взгляды.

— Einigung, — коротко произнесла она.

Волна очищающей магии прошла по телу. Сажа осыпалась на пол, растворяясь в пыль, не долетая до досок. Плащ снова стал алым, волосы — чистыми.

В клетке раздалось возмущенное уханье. Курьер, очевидно, тоже не оценил прелести каминного туризма. Птица билась внутри, требуя сатисфакции.

— Тихо, — шикнула Рин на клетку, — Мы на месте.

Она огляделась.

За стойкой стояла женщина с пышными формами и приветливым лицом.

— С прибытием, дорогая! — крикнула хозяйка. — Жесткая посадка?

— Терпимо, — холодно ответила Рин.

Она подхватила клетку и направилась к выходу. Оставаться здесь и пить в компании местных зевак ей не хотелось. Ей нужно было осмотреться.

Рин вышла на улицу.

И замерла.

Если Лондон был серым и унылым, то Хогсмид был… сказочным. В самом буквальном, слащавом смысле этого слова.

Это была деревня. Маленькие домики с остроконечными крышами, покрытыми соломой или черепицей. Из труб вился дымок. На улице, несмотря на июль, было прохладно — сказывалась близость гор и северная широта.

Воздух здесь был чистым. Кристально чистым, звенящим от магии. Фон был намного стабильнее и приятнее, чем в Лондоне. Здесь лей-линии выходили на поверхность, питая эту землю.

Она пошла по главной улице, разглядывая вывески. «Сладкое королевство», «Зонко», почта…

В конце улицы, чуть в стороне от основной суеты, стояло небольшое двухэтажное здание. Вывеска гласила: «Кабанья Голова. Комнаты и напитки».

Выглядело это место… сомнительно. Грязные окна, вывеска с отрубленной кабаньей головой, капающей кровью на доски.

«Слишком маргинально», — решила Рин.

Она прошла дальше.

На окраине деревни, ближе к станции, она заметила еще один дом. Аккуратный, с белыми занавесками и вывеской «Пансион миссис Плюм. Тихий отдых».

«Вот это подойдет», — кивнула она.

Рин подошла к двери и постучала. Открыла пожилая женщина в старомодном головном уборе.

— Комнату, — сказала Рин. — На одни сутки.

— Конечно, милочка, — заулыбалась старушка. — Пять галеонов с завтраком.

Никаких документов. Никаких вопросов. Только деньги.

«Идеально», — подумала Рин, протягивая золотые монеты.

Она получила ключ и поднялась в свою комнату. Она была маленькой, но чистой.

Рин поставила клетку на стол, выпустила недовольную сову (которая тут же улетела на шкаф и отвернулась к стене) и подошла к окну.

Она задернула шторы. Пришло время для длительной медитации и восстановления резерва. Завтрашний тест на профпригодность должен пройти безупречно.

* * *

Деревня Хогсмид утопала в утренней тишине, которую нарушали лишь редкое чириканье птиц и шелест листвы под порывами прохладного шотландского ветра. Воздух здесь был разреженным и кристально чистым, насыщенным особой свежестью, от которой у неподготовленного человека могло закружиться в голове.

Тосака Рин стояла на мощеной улице, у обозначенной точки встречи.

Магазин музыкальных инструментов «Флейты и лютни» был закрыт. В витрине пылились инструменты, выглядевшие так, словно на них играли еще при дворе короля Артура, но Рин они не интересовали. Её внимание было сфокусировано на стрелках её наручных часов.

9:59.

Она проверила свою экипировку. Сумка с пространственным расширением висела на левом плече. Клетка с Курьером — стояла неподалеку. Сова спала, спрятав голову под крыло, мудро решив, что утренние часы не созданы для активности. Сама Рин была одета в свой стандартный комплект: красный плащ, черная юбка, свитер. Волосы собраны в два хвоста, перевязанные черными лентами.

Пунктуальность — вежливость королей и обязанность магов. Опоздание на ритуал может стоить жизни, опоздание на встречу — репутации. Рин не собиралась терять ни того, ни другого.

Она стояла абсолютно неподвижно, контролируя дыхание и циркуляцию праны в теле. Её восприятие было расширено, охватывая радиус в пятьдесят метров. Она не сканировала местность агрессивно, лишь пассивно считывала колебания фона.

Секундная стрелка коснулась отметки двенадцати.

10:00.

Воздух в трех метрах перед ней сжался, а затем резко расширился, издав звук, похожий на удар хлыста или выстрел из крупнокалиберного пистолета.

Хлоп.

Рин даже не моргнула. Её глаза лишь слегка сузились, фиксируя возмущение в эфирном поле. Пространственная телепортация. Аппарация. Точная, резкая, профессиональная. Никаких лишних визуальных эффектов, никакого дыма или искр. Только мгновенное перемещение материи из точки А в точку Б.

На месте пустоты теперь стоял человек.

Это была высокая женщина. Её осанка была настолько прямой, что казалось, будто вместо позвоночника у неё стальной стержень. Она была одета в изумрудно-зеленую мантию из плотной ткани, под которой угадывалась строгая блузка с высоким воротником. На голове возвышалась остроконечная шляпа, слегка скошенная набок, что, впрочем, не придавало ей ни капли легкомыслия.

Лицо женщины было суровым. Тонкие губы, сжатые в линию, цепкий взгляд за квадратными очками, глубокие морщины, говорящие не столько о старости, сколько о характере и многолетней привычке хмуриться.

Она материализовалась с абсолютной устойчивостью, даже полы её мантии едва колыхнулись.

«Отличный контроль», — мгновенно отметила Рин.

Женщина окинула Рин быстрым, сканирующим взглядом. Это был не взгляд торговца или случайного прохожего. Это был взгляд преподавателя, привыкшего оценивать потенциал, дисциплину и наличие запрещенных предметов в карманах учеников за доли секунды.

— Мисс Тосака? — спросила она. Голос был сухим, четким, с ярко выраженным шотландским акцентом.

Рин склонила голову в вежливом, но сдержанном поклоне.

— Именно так. А вы, я полагаю, представитель школы Хогвартс?

— Верно, — женщина сделала шаг вперед. Её движения были экономными и точными. — Я Минерва Макгоннагал. Заместитель директора, декан факультета Гриффиндор и профессор трансфигурации. Директор Дамблдор, к сожалению, был задержан срочными делами в Министерстве, поэтому честь провести первичное собеседование выпала мне.

«Трансфигурация», — мысленно отметила Рин. — «Изменение формы и структуры материи. Одна из сложнейших дисциплин, требующая идеального понимания состава объекта».

— Рада знакомству, профессор Макгоннагал, — ответила Рин. — Надеюсь, мое присутствие не доставило вам неудобств.

Макгоннагал продолжала изучать её. Её взгляд задержался на лице Рин, затем скользнул по одежде, отметив качественную ткань и отсутствие привычных для местных магов нелепых аксессуаров. Наконец, она посмотрела Рин в глаза.

В этом взгляде читалось сомнение.

— Вы — Рин Тосака? — переспросила она, и в её голосе проскользнула нотка недоверия. — Та самая, что прислала резюме?

— У вас есть сомнения в моей личности? — холодно уточнила Рин.

— В личности — нет. В возрасте — да, — прямолинейно заявила Макгоннагал. — Судя по вашему письму, я ожидала увидеть опытную ведьму с многолетней практикой. Специалистку, которая путешествовала по миру и сталкивалась с темными искусствами лицом к лицу. Вы же выглядите…

Она сделала паузу, подбирая слово.

— …молодо. Вы выглядите как студентка старших курсов, мисс Тосака. Возможно, даже моложе некоторых наших семикурсниц.

Это был удар по больному. Рин было восемнадцать, но японский рост давал о себе знать. Слышать это от потенциального работодателя было неприятно. В её мире возраст не имел значения. Имели значение только поколения, количество магических цепей и результат.

Рин выпрямилась, расправив плечи. Её аура слегка изменилась, стала жестче, холоднее. Она включила режим «Главы семьи».

— Возраст не показатель мастерства, профессор, — произнесла она ровным, ледяным тоном. — А седина не всегда является признаком мудрости. В моей семье обучение начинается с момента, когда ребенок учится ходить.

Она выдержала паузу, давая словам осесть.

Глаза Макгоннагал слегка сузились, и в них мелькнул интерес. Она была строгой женщиной, но она ценила прямоту и стержень. Ей не нужны были оправдания или лесть. Ей нужна была компетентность.

— Смелое заявление, — заметила она. — Хогвартс ценит уверенность, если она подкреплена делом. Мы видели слишком много преподавателей Защиты, которые были хороши на словах, но пасовали перед реальной опасностью.

Она кивнула сама себе, словно принимая внутреннее решение.

— Хорошо. Оставим вопрос возраста до практических тестов. Директор дал мне полномочия оценить ваши навыки. Если вы действительно так хороши, как пишете, то внешность не станет препятствием.

Макгоннагал развернулась, взмахнув полами мантии.

— Следуйте за мной, мисс Тосака. Нам предстоит путь до замка. Аппарация на территории школы невозможна. Придется прогуляться пешком.

Они двинулись по главной улице Хогсмида. Макгоннагал шла быстро, широким, уверенным шагом. Она не оглядывалась, предполагая, что Рин не отстанет.

Рин шла следом, сохраняя дистанцию в пару шагов.

Деревня была живописной, но сейчас Рин не смотрела на домики. Её внимание было приковано к спине идущей впереди женщины.

Минерва Макгоннагал была интересным объектом для анализа.

В отличие от большинства местных волшебников, которые «фонили» магией во все стороны, аура Макгоннагал была плотной, сжатой и упорядоченной. Она не расплескивала энергию. Она держала её под абсолютным контролем.

Это говорило о специализации. Трансфигурация.

Рин знала теорию подобных манипуляций. Изменение формы и сути материи требует не просто силы, а колоссальной дисциплины ума. Нельзя превратить стол в свинью, просто пожелав этого. Нужно удерживать в голове образ стола, образ свиньи, процесс трансформации, сохранение массы (или её магическую компенсацию) и биологическую структуру живого существа. Любая ошибка в расчетах или потеря концентрации — и получится уродливый гибрид, который будет мучиться, пока не распадется или его не уничтожат.

Человек, который посвятил жизнь трансфигурации и достиг звания мастера, должен обладать железной волей и математическим складом ума.

«Она опасна», — сделала вывод Рин. — «В бою она не будет кидаться огненными шарами. Она превратит воздух в твоих легких в стекло или землю под ногами в кислоту. Она меняет правила игры, а не просто добавляет в нее энергию».

Это вызывало уважение. Рин всегда уважала профессионалов.

Они вышли за пределы деревни. Дорога поднималась вверх, огибая озеро. Впереди, на вершине скалы, возвышался замок.

Подъем к замку был крутым, извилистым и явно спроектированным с расчетом не на удобство посетителей, а на оборону. Дорога петляла между скал, открывая то один, то другой ракурс на величественное строение, нависающее над черной гладью озера.

Тосака Рин шла рядом с профессором Макгоннагал, её дыхание оставалось ровным, несмотря на нагрузку. Она не смотрела под ноги. Её взгляд был прикован к цели их путешествия.

Хогвартс.

Издалека он казался сказочным дворцом, но вблизи иллюзия рассеивалась, уступая место суровой реальности. Это была крепость. Монументальная, тяжелая, подавляющая. Каменная кладка стен, потемневшая от времени и штормов, выглядела несокрушимой. Башни вздымались в небо не как декоративные шпили, а как наблюдательные пункты и позиции для обстрела.

Но не физическая мощь замка заставила Рин уважительно прищуриться.

Это была магическая плотность.

Замок был не просто зданием, насыщенным маной. Он был конструктом.

«Тысяча лет», — мысленно подсчитала Рин, анализируя эфирную структуру, окутывающую стены. — «Тысяча лет непрерывного накопления магии. Каждое поколение студентов, каждый урок, каждое произнесенное здесь заклинание оставляли след. Эти стены впитали столько праны, что обрели собственное псевдо-сознание».

Территориальное поле замка было многослойным, хаотичным, наросшим естественным путем, как коралловый риф.

Здесь, на этом клочке земли, законы физики были не просто нарушены. Они были переписаны и заменены сводом локальных правил.

— Впечатляет? — сухо поинтересовалась Макгоннагал, не замедляя шага. Она заметила, как Рин сканирует взглядом башни.

— С точки зрения фортификации и концентрации эфира — безусловно, — ответила Рин профессиональным тоном. — Это место — не просто школа. Это узловая точка. Нексус. Если контроль над лей-линиями, питающими этот фундамент, будет нарушен, магический фон всей Шотландии дестабилизируется.

Макгоннагал бросила на неё быстрый, острый взгляд.

— Вы видите суть вещей, мисс Тосака. Большинство гостей восхищаются архитектурой или видами. Вы же оцениваете стратегический потенциал.

— Я маг, — пожала плечами Рин. — Эстетика вторична. Функционал первичен. Ваша школа построена как бастион. Это вызывает вопросы: от кого вы собирались защищаться с такой тщательностью тысячу лет назад? И, что более важно, актуальна ли эта защита сейчас?

— История магического мира полна конфликтов, — уклончиво ответила заместитель директора. — И, как показывают последние события, безопасность студентов никогда не бывает излишней.

Рин решила, что пора переходить к делу. Созерцание величия — это хорошо, но она здесь не на экскурсии. Она наемный работник. Или, по крайней мере, кандидат.

— Раз уж мы заговорили о функционале, профессор, — начала она, чуть изменив тон на более деловой. — Давайте обсудим условия. В объявлении были упомянуты «полный пансион» и «достойная оплата». Хотелось бы услышать конкретику.

Макгоннагал слегка кивнула, словно ожидала этого вопроса.

— Ставка преподавателя — двести галеонов в месяц. Выплаты производятся первого числа каждого месяца. В последующие годы предусмотрена индексация и бонусы за успешную сдачу экзаменов вашими студентами.

Рин быстро провела конвертацию в уме.

Двести галеонов. При курсе пять фунтов за галеон — это тысяча фунтов. В месяц. Плюс бесплатное жилье и еда.

Для начала девяностых, это была приличная сумма. Особенно если учесть, что её расходы на жизнь сводились к нулю. Чистая прибыль. За год она сможет скопить капитал, достаточный для закупки партии драгоценных камней высшего качества, не занимаясь избиением бандитов Лондона.

«Хотя… Прибыль лишней не будет», — задумалась Тосака.

— Приемлемо, — кивнула она, стараясь не показать своего удовлетворения. — Что насчет проживания?

— Личные покои. Спальня, кабинет, отдельная ванная комната. Питание в Большом зале вместе с персоналом и студентами, либо доставка в кабинет силами домовых эльфов, если вы заняты работой. Услуги прачечной и уборки также включены.

«Эльфы? Потом разберусь», — размышляла Рин.

Рин мысленно поставила галочку. Бытовые вопросы решены. Никакой готовки, никакой стирки. Максимальная эффективность использования времени.

— Звучит как стандартный пакет, — прокомментировала она. — Есть ли какие-то… скрытые условия? Обязанности сверх учебного плана?

Макгоннагал на мгновение замедлила шаг. Её лицо стало еще более серьезным, если это вообще было возможно.

— Обязанности стандартные: ведение уроков, проверка работ, патрулирование коридоров ночью раз в неделю. Однако… — она сделала паузу, глядя на Рин поверх очков. — Есть один нюанс, о котором я обязана вас предупредить. Честность — лучшая политика, особенно когда речь идет о вашей безопасности.

Рин насторожилась.

— Я слушаю.

— Должность преподавателя Защиты от Темных Искусств… она имеет определенную репутацию. Дурную репутацию.

— В каком смысле? — уточнила Рин. — Предыдущий преподаватель оставил в кабинете коллекцию проклятых артефактов?

— Хуже. За последние несколько десятилетий ни один преподаватель на этой должности не продержался больше одного года.

Рин подняла бровь.

— Статистическая аномалия?

— Проклятие, — твердо сказала Макгоннагал. — Мы не знаем его природы, не знаем источника, но факт остается фактом. Несчастные случаи, болезни, внезапные увольнения, скандалы… Судьба словно выталкивает людей с этого места. Некоторые считают, что должность проклята Сами-знаете-кем, когда ему отказали в этом месте много лет назад.

Рин фыркнула.

— Концептуальное проклятие на должность? Звучит как плохая шутка. Или как оправдание для плохой кадровой политики.

— Смейтесь, если хотите, мисс Тосака, — голос Макгоннагал был ледяным. — Но список пострадавших говорит сам за себя. Из недавних случаев — Квиринус Квиррелл погиб. Гилдерой Локхарт потерял память, сошел с ума и находится в больнице Святого Мунго.

Рин проанализировала информацию.

Если проклятие существует, это означает, что на саму концепцию «Преподаватель ЗОТИ в Хогвартсе» наложена негативная программа, корректирующая вероятность. Судьба, карма, неудача — назовите как угодно. Механизм воздействия — манипуляция причинно-следственными связями с целью устранения субъекта.

— Интересно, — произнесла она. В её голосе не было страха, только профессиональное любопытство.

Макгоннагал посмотрела на неё с уважением. Большинство предыдущих работников при упоминании проклятия начинали бледнеть или требовать двойную оплату за риск. Эта девушка начала анализировать структуру угрозы.

— Что ж, надеюсь, ваш оптимизм оправдан, — сказала она. — Но вернемся к текущему моменту. Теория — это хорошо. Ваше понимание магии, судя по письму и нашему разговору, глубокое и нетривиальное. Однако Защита от Темных Искусств — это прикладная дисциплина.

Они прошли по мосту и оказались в огромном мощеном дворе перед главным входом.

— Студентам не нужны лекции о природе зла, — продолжила Макгоннагал. — Им нужны навыки выживания. Реакция. Умение применять заклинания под давлением. Знание слабых мест темных созданий.

Она остановилась и повернулась к Рин.

— Вы молоды. Слишком молоды для такой должности, по мнению многих. Вам придется доказывать свой авторитет не только перед коллегами, но и перед учениками. Подростки жестоки, мисс Тосака. Если они почувствуют слабость или некомпетентность, они вас съедят.

— Я справлялась с вещами пострашнее подростков, — усмехнулась Рин. — И я умею ставить людей на место.

— Это нам и предстоит проверить, — Макгоннагал указала рукой в сторону бокового крыла замка. — Для вашего теста подготовлен специальный полигон. Тренировочный зал, который мы используем для дуэльного клуба и отработки боевых заклинаний.

— Полигон? — Рин приподняла бровь. — Звучит серьезно. С кем мне предстоит сражаться? С големом? С химерой? С вами?

— Вы увидите, — уклонилась от ответа Макгоннагал. — Задача будет комплексной. Оценка скорости реакции, силы заклинаний и тактической грамотности.

Это было даже интересно.

— Я готова, — сказала она. — Но у меня есть еще один вопрос. Последний, но, пожалуй, самый важный.

— Слушаю вас.

— В объявлении упоминался доступ к библиотеке.

Глаза Макгоннагал чуть сузились.

— Да. Доступ ко всем секциям библиотеки — стандартная привилегия преподавательского состава. Мы считаем, что профессор должен иметь возможность расширять свой кругозор и готовить материалы для уроков, используя любые источники.

— Значит, полный доступ, — проговорила Рин, и в её голосе прозвучало хищное удовлетворение.

Это было оно. Главный приз.

Зарплата — это приятно. Жилье — это удобно. Но знания… Знания — это сила.

Если она получит доступ к этому архиву, она сэкономит годы самостоятельных исследований. Она сможет систематизировать местную магию, найти точки соприкосновения со своей системой.

— Под полным доступом подразумевается возможность брать книги для изучения в свои покои, — уточнила Макгоннагал, видя блеск в глазах кандидатки. — Разумеется, под вашу личную ответственность за сохранность фолиантов. Некоторые из них… кусаются. Буквально.

— Я умею обращаться с опасными книгами, — заверила её Рин. — В библиотеке моего отца были экземпляры, которые пытались высосать душу читателя, если открыть их без специальных перчаток. Я справлюсь.

— Надеюсь, — кивнула Макгоннагал. — Итак, если условия вас устраивают…

— Устраивают, — перебила Рин. — Более чем.

Макгоннагал едва заметно улыбнулась уголками губ. Ей нравилась эта деловая хватка. Никакого подобострастия, никакого лишнего трепета. Только условия сделки.

— Тогда не будем терять времени.

Они двинулись к воротам замка.

* * *

Массивные створки ворот, отделяющие территорию школы от внешнего мира, дрогнули. Это не было результатом работы автоматики или датчиков движения, к которым Тосака Рин привыкла в своем технологическом веке. Движение было тяжелым, механическим, сопровождаемым скрежетом несмазанных петель, который, казалось, резонировал с самой структурой каменной кладки.

Кто-то открывал их изнутри.

В проеме, образовавшемся между створками, появилась фигура.

Это был мужчина странной внешности. Сгорбленная спина, землистого цвета кожа, обвисшие щеки и редкие сальные волосы, свисающие патлами. Он был одет в длинный коричневый плащ, который, судя по слою пыли и пятнам неизвестного происхождения, служил ему не только одеждой, но и половой тряпкой.

Но самой примечательной деталью был звук. При каждом его движении раздавался металлический звон. На поясе у мужчины висела огромная связка ключей. Десятки, если не сотни ключей разного размера и формы.

— Это школьный завхоз, мистер Филч — прокомментировала Макгоннагал, двигаясь вперед.

Рин слегка приподняла бровь.

«Архаизм», — констатировала она мысленно. — «В замке, пропитанном магией до основания, они используют физические ключи? Это либо паранойя, либо осознанный отказ от удобства в пользу… чего? Традиции?»

Человек выглядел раздраженным. Нет, это было слишком мягкое слово. Он выглядел так, словно само существование других людей причиняло ему физическую боль. Он тяжело дышал, и в его взгляде читалась нескрываемая ненависть к тому факту, что ему приходилось находиться здесь.

— Мистер Филч, — коротко кивнула ему Макгоннагал. — Благодарю, что открыли. Мы ожидали вас чуть раньше.

— Я был занят, профессор, — прохрипел он. Голос был скрипучим, как и ворота. — Пивз опять забил замочную скважину на третьем этаже жевательной резинкой. Если бы мне разрешили использовать…

— Мы обсудим дисциплинарные меры позже, Аргус, — прервала его Макгоннагал тоном, не терпящим возражений. — Это мисс Тосака. Кандидат на должность преподавателя.

Филч перевел взгляд на Рин. Его глаза, маленькие и водянистые, сузились. Он осмотрел её с ног до головы, задержавшись на дорогой ткани плаща и сумке. Это был взгляд тюремщика, оценивающего нового заключенного: сколько проблем она доставит?

Но Рин смотрела не на него. Её внимание привлекло существо, которое выскользнуло из-за ног смотрителя.

Кошка.

Тощая, пыльно-серого цвета, с горящими желтыми глазами, которые, казалось, занимали половину морды. Она села у ног Филча и уставилась на Рин.

В мире магов животные часто использовались как фамильяры. Рин знала, как создавать фамильяров из частей тел умерших существ или призывать мелких духов. Но эта кошка… она была живой. Биологически живой. И при этом она была чем-то большим, чем просто животное.

Её взгляд был слишком осмысленным. Слишком… человеческим.

«Не просто питомец», — проанализировала Рин, встречаясь взглядом с кошкой. — «Связь между ними — не просто привязанность. Это симбиотический канал. Она — его внешние сенсоры. Расширение его восприятия».

Кошка не мигала. Она сканировала Рин. Оценивала уровень угрозы. Запоминала запах и ауру.

Филч перехватил её взгляд, направленный на кошку, и его лицо исказилось еще сильнее.

— Что вы там высматриваете? — прошипел он. — Думаете, можно принести грязь в мой замок? Я буду следить за вами. Один неверный шаг, одна капля грязи на полу…

Неприязнь, исходящая от него, была почти осязаемой. Это была не просто злость вахтера. Это была глубокая, застарелая желчь. Ненависть, которая настаивалась годами, как яд в сосуде.

Рин медленно перевела взгляд с кошки на хозяина. Теперь она смотрела на него иначе. Не как на человека, а как на объект анализа.

Она активировала свое восприятие, сканируя его структуру.

Пустота.

У него не было активных магических цепей. Точнее, они были, но находились в состоянии полной, необратимой атрофии. Рудиментарные остатки, неспособные провести через себя даже каплю праны.

Но при этом его тело было пропитано магией.

Он жил в Хогвартсе, в эпицентре магического фона Британии, годами. Мана проникала в его клетки, оседала в костях, влияла на метаболизм. Он был как губка, брошенная в воду, но не способная эту воду использовать.

Он видел магию. Он чувствовал её. Он жил среди чудес. Но сам он был абсолютно, безнадежно обычным.

«Сквиб», — в уме заключила Рин.

Теперь всё встало на свои места. Это была зависть.

Черная, разъедающая душу зависть калеки, вынужденного жить в замке олимпийских атлетов. Он видел, как волшебники творят то, что ему недоступно. Они машут палочками и меняют реальность. А он может только ходить с кислой миной и звенеть ключами.

«Жалкое зрелище», — подумала Рин, но в её мыслях не было сочувствия. В мире магов слабость — это приговор. Если ты родился без таланта, ты должен либо уйти и найти себя в мире обычных людей, либо смириться и служить. Филч выбрал худший вариант: остаться и мучить себя, пытаясь компенсировать магическую импотенцию административной властью.

Его существование было ошибкой селекции. Генетический мусор, который магическая аристократия обычно прячет подальше. Но здесь, в Хогвартсе, его, похоже, держали из какой-то извращенной жалости или в назидание другим.

— У вас проблемы с восприятием реальности, мистер Филч? — холодно спросила Рин. — Я не студентка, чтобы вы отчитывали меня за чистоту обуви. И, смею заверить, мои туфли чище, чем ваш плащ.

Филч задохнулся от возмущения. Его лицо пошло красными пятнами. Он открыл рот, чтобы выплюнуть очередную порцию яда, но Макгоннагал вмешалась.

— Достаточно, Аргус, — её голос был ледяным. — Закройте ворота. Нам нужно идти.

Она не стала защищать Рин или отчитывать Филча за грубость. Она просто отдала приказ. Как госпожа отдает приказ слуге. Иерархия была восстановлена мгновенно. Маг приказывает, сквиб подчиняется.

Филч злобно зыркнул на Рин, но спорить с заместителем директора не посмел. Он что-то пробурчал себе под нос, развернулся и начал возиться с огромным засовом ворот.

— Идемте, — Макгоннагал кивнула Рин, приглашая следовать за собой.

Они прошли через арку ворот и оказались во внутреннем дворе замка.

Пространство расширилось. Стены замка, сложенные из серого камня, взмывали вверх, закрывая собой небо. Башни, переходы, галереи — всё это нависало над ними, создавая ощущение, что они находятся на дне каменного колодца.

Здесь магический фон стал еще плотнее. Рин чувствовала его давление на кожу. Это была не просто атмосфера; это было дыхание гигантского зверя. Замок жил. Его стены были пронизаны силовыми линиями, которые пульсировали в ритме, заданном веками назад.

«Огромный замкнутый барьер», — отметила Рин, анализируя ощущения. — «Многослойная структура. Защита от физического вторжения, ментальная защита, блокировка пространственных перемещений… Впечатляет. Кто бы ни строил это место, он знал толк в фортификации».

Сзади донесся скрежет металла и глухой удар — Филч закрыл ворота.

Рин обернулась. Смотритель стоял у ворот, глядя им вслед. Его кошка сидела рядом, её хвост нервно дергался. Филч что-то бормотал, его губы шевелились, выплевывая проклятия, которые не имели магической силы, но были насыщены ядом его души.

«Он надеется, что я провалюсь», — поняла Рин. — «Он ненавидит любого нового мага, который приходит сюда. Потому что каждый новый маг — это еще одно напоминание о том, кем он никогда не станет».

Она отвернулась. Тратить время на анализ психологии обслуживающего персонала было неэффективно. У неё была цель.

Макгоннагал уверенно вела её через двор к массивным дубовым дверям главного входа.

— Не обращайте внимания на Аргуса, — произнесла профессор, не сбавляя шага. — У него… сложный характер. Но он предан школе. В своем роде.

— Преданность, основанная на безысходности, — самый надежный вид лояльности, — цинично заметила Рин. — Ему просто некуда идти. В мире магглов он никто, старик без образования и навыков. В мире магов он изгой. Хогвартс для него — единственное место, где он имеет хоть какой-то статус.

Макгоннагал поджала губы, но возражать не стала. Видимо, анализ Рин был слишком точен, чтобы его оспаривать.

Они подошли к дверям. На этот раз они открылись сами, повинуясь безмолвной команде профессора.

Вестибюль замка был огромен. Каменный пол, выложенный плитами, высокие сводчатые потолки, факелы в железных креплениях на стенах. И лестница.

Грандиозная мраморная лестница, ведущая на верхние этажи.

Но Рин смотрела не на архитектуру. Она смотрела на структуру пространства.

Лестницы двигались.

Пространство внутри замка было нестабильным. Коридоры меняли направление, двери могли вести не туда, куда вчера. Это был лабиринт, который перестраивал сам себя.

«Пространственная аномалия, интегрированная в архитектуру», — восхитилась и ужаснулась Рин одновременно. — «Это… безумие. Тратить столько энергии на то, чтобы запутать собственных студентов? Или это побочный эффект накопления маны, который вышел из-под контроля?»

— Нам на третий этаж, — сказала Макгоннагал. — Но не по главной лестнице. Сегодня вторник, а по вторникам она любит менять пролеты. Мы пойдем через боковую галерею.

Рин кивнула. Она запоминала маршрут, фиксируя ориентиры. Доспехи, которые, казалось, следили за ней пустыми глазницами шлемов. Статуя одноглазой ведьмы.

— Вы упоминали полигон, — напомнила она, когда они свернули в длинный, тускло освещенный коридор.

— Да. Зал для практических занятий, — подтвердила Макгоннагал. — Обычно мы используем его для Дуэльного клуба или отработки заклинаний повышенной опасности. Он изолирован, стены укреплены чарами поглощения. Там вы сможете продемонстрировать свои навыки, не рискуя причинить разрушения инфраструктуре.

Они шли по коридору. Тишина замка была гулкой, наполненной шепотом. Портреты на стенах провожали их взглядами. Люди на картинах перешептывались, указывая на Рин пальцами.

«Живые изображения», — отметила Рин. — «Конструкты памяти? Или заключенные души? Если второе, то это место — тюрьма. Если первое — то это высококлассная симуляция личности».

Она чувствовала на себе десятки взглядов. Замок наблюдал за ней. Он был не просто зданием, он был экосистемой. И сейчас эта экосистема решала, принять ли инородное тело или отторгнуть его.

— Мы почти пришли, — сказала Макгоннагал, останавливаясь перед неприметной дверью в конце коридора.

Дверь была сделана из темного дерева, окованного железом. Никаких ручек, никаких замков. Только гладкая поверхность, покрытая едва заметной вязью рун.

— Это вход, — пояснила профессор. — За этой дверью вас ждет испытание.

Рин поставила сумку и клетку на пол.

— Оставить вещи здесь?

— Да. Коридор безопасен. Студенты сейчас на каникулах.

Рин размяла пальцы, прогоняя по каналам пробный импульс праны. Цепи отозвались готовностью.

— Я готова, — сказала она.

Макгоннагал коснулась двери своей палочкой. Руны вспыхнули голубым светом, и дверь медленно, без скрипа, отворилась вовнутрь.

— Прошу, — Макгоннагал жестом пригласила её войти. — И удачи, мисс Тосака. Она вам понадобится.

Рин шагнула в темноту проема.

Её лицо было спокойным, но внутри всё было сжато в тугую пружину. Она не знала, что её ждет. Голем? Иллюзия? Реальный противник?

Это не имело значения. Что бы там ни было, она уничтожит это. Элегантно. Эффективно. Безупречно.

Как и подобает представителю семьи Тосака.

Глава 7

Рин вошла в помещение. Это был не просто учебный класс. Это был полигон.

Огромный зал, размерами превосходящий футбольное поле, уходил вдаль, теряясь в искусственно созданном полумраке. Потолок, если он здесь вообще существовал, был скрыт за пеленой тумана, имитирующего низкую облачность. Воздух здесь был сухим, наэлектризованным, пах пылью и чем-то, напоминающим запах раскаленного масла.

— Впечатляет, — сдержанно прокомментировала Рин, делая шаг вперед.

Её голос эхом отразился от каменных стен, но тут же был поглощен пространством.

— Мы используем этот зал для отработки заклинаний, требующих размаха, — пояснила Макгоннагал, проходя следом. — А также для экзаменов по трансфигурации на уровне Ж.А.Б.А. и дуэльных практик. Пространство здесь расширено с помощью чар незримого расширения, наложенных еще основателями, и стабилизировано геомантическими якорями.

Рин кивнула.

«Пространственная компрессия. Стабильная, самоподдерживающаяся замкнутая система. Уровень исполнения — высокий. Энергозатраты — колоссальные, но, учитывая, что замок стоит на узле лей-линий, они могут себе это позволить», — размышляла Рин.

Она окинула взглядом «ландшафт».

Пол зала не был ровным. Он был трансфигурирован в сложную полосу препятствий. Здесь были нагромождения каменных блоков, имитирующих руины.

Но главным элементом интерьера были не декорации.

По всему залу, на разном удалении от входа, были расставлены фигуры.

Они выглядели грубо: деревянные болванки на шарнирах, големы. Некоторые из них стояли неподвижно, другие медленно патрулировали отведенные им сектора, их движения были дергаными, механическими, но в этих движениях чувствовалась угроза.

— Автоматоны, — констатировала Рин, анализируя ближайшую цель — деревянного манекена с грубо вырезанным лицом, в руке которого была зажата грубая имитация волшебной палочки. — Големы и анимированные конструкты. Примитивный искусственный интеллект, заложенный в программу поведения. Реагируют на движение, звук или магический фон?

— На всё перечисленное, — подтвердила Макгоннагал. — И не только. Некоторые из них зачарованы на использование заклинаний. Другие — на физическую атаку. Это комплексный тест.

Она указала рукой на дальний конец зала. Там, в сотне метров от них, виднелась массивная арка, за которой светился мягкий белый свет.

— Вашазадача проста, мисс Тосака, — голос заместителя директора стал официальным и сухим. — Вы должны пройти от этой точки до выхода. Нейтрализовать угрозы, которые встанут у вас на пути. Защитить себя от проклятий. Время не ограничено жесткими рамками, но скорость прохождения будет учитываться при итоговой оценке. Мы оцениваем не только результат, но и методы. Эффективность, контроль, минимизацию побочного ущерба.

Рин хмыкнула.

— Минимизацию ущерба? — переспросила она, глядя на каменные блоки. — Вы хотите, чтобы я прошла сквозь строй боевых конструктов и при этом не поцарапала паркет?

— Я хочу увидеть, что вы контролируете свою силу, а не она вас, — парировала Макгоннагал. — В школе мы учим детей. Преподаватель, который во время занятия разнесет класс вместе с учениками, нам не нужен. Разрушительная мощь полезна на войне, но в Хогвартсе требуется точность, а не грубая сила.

Это было справедливое требование. В её мире сопутствующий ущерб часто списывался как неизбежные издержки, но здесь, в этой «теплице», к жизни относились с куда большим пиететом.

— Понятно, — сказала Рин. — Добраться до финиша. Выжить.

Макгоннагал отступила на шаг, направляясь к небольшой боковой двери, ведущей, очевидно, на наблюдательную галерею.

— Я буду наблюдать сверху, — сказала она. — Как только будете готовы — начинайте. Сигнал к старту — ваш первый шаг за красную линию.

Она указала на полосу, начерченную на полу в паре метров от ног Рин.

Когда дверь за профессором закрылась, Рин осталась одна. Тишина в зале была обманчивой. Она слышала скрип шарниров далеких манекенов и гул магического поля, удерживающего это пространство в стабильном состоянии.

Рин поправила плащ и положила руку на пояс. Там висел кинжал Азота. На внутренней стороне плаща, в новой кожаной петле, покоилась палочка из сакуры.

Дилемма.

Логика подсказывала, что на тесте в школе волшебства стоило бы использовать местный инструмент. Показать, что она владеет их методами, что она «своя». Палочка была мощным усилителем, она позволяла черпать ману из атмосферы, экономя собственные силы.

Рин коснулась рукояти из вишневого дерева. Палочка отозвалась теплом, кицунэ внутри заворочалась, предвкушая хаос.

«Нет», — решила Рин, убирая руку.

Слишком рано. Слишком рискованно.

Она тренировалась с палочкой всего несколько дней. Результаты были… впечатляющими, но нестабильными. Её контроль над этим инструментом всё ещё был далек от идеала. Вместо точечного удара она могла выдать залп по площади. Вместо легкой искры — взрывную волну.

Здесь требовалась точность, как выразилась Макгоннагал. А с палочкой в руках Рин сейчас чувствовала себя Берсеркером, который крушит все подряд без разбору.

К тому же, это был тест на профпригодность. Ей нужно было показать не то, как плохо она умеет подражать местным, а то, в чем она действительно хороша. Ей нужно было продемонстрировать свою уникальность. Свой стиль.

Она расстегнула верхнюю пуговицу плаща, чтобы ткань не сковывала движений.

Местные маги привыкли к дуэлям на дистанции. Они привыкли стоять и обмениваться лучами света. Они не привыкли к тому, что противник сокращает дистанцию до нуля за доли секунды и ломает им кости физической силой, усиленной магией.

Рин закрыла глаза.

Пришло время переключить режим. Из состояния «дипломат» в состояние «маг».

— Schalten, — прошептала она, визуализируя образ в своем сознании.

Курок пистолета взводится. Щелчок.

Это был её ментальный триггер. Механизм самогипноза, позволяющий мгновенно перестроить работу нервной системы и активировать магические цепи.

Боль пришла сразу. Резкая, знакомая, отрезвляющая.

Её главные цепи — сорок основных каналов и тридцать побочных — открылись, жадно впитывая прану. Ощущение было похоже на то, как если бы в вены впрыснули жидкий огонь или ледяную кислоту. Это была плата за силу. Плата за то, чтобы быть чем-то большим, чем человек.

Для обычного мага этот процесс требовал времени и концентрации. Для Рин это было мгновением.

Она открыла глаза.

Теперь мир выглядел иначе. Она видела потоки энергии, пронизывающие зал. Она видела нити управления, тянущиеся к манекенам. Она видела слабые места в кладке стен и структуру пола.

Её тело начало светиться.

Это было не яркое сияние. Это был слабый, едва заметный ореол вокруг кожи, видимый только в полумраке. Избыток праны, вырывающийся наружу.

Рин сделала глубокий вдох.

Воздух Хогвартса, насыщенный древней магией, ворвался в легкие. Это был словно глоток высокооктанового топлива. Её цепи, работающие сейчас в автономном режиме на внутренних резервах, радостно завибрировали, чувствуя богатство внешней среды.

«Фон здесь невероятный», — отметила она краем сознания. — «Регенерация энергии будет ускорена втрое. Можно не экономить».

Она выдохнула, выпуская пар. Концентрация достигла пика.

В её разуме выстроилась схема боя.

Дистанция до первой группы целей — пятнадцать метров. Три деревянных дальнобойных манекена.

Не давать им времени на прицеливание. Не вступать в перестрелку. Сближаться и уничтожать.

Рин слегка согнула колени, смещая центр тяжести вперед. Её поза была идеальной стойкой бегуна на старте.

— Verstarkung, — команда прозвучала внутри её головы, не требуя артикуляции.

Магическая энергия хлынула в ноги. Мышцы уплотнились, сухожилия натянулись, как стальные тросы. Кости голеней и бедер стали прочнее титана. Она изменила саму концепцию своего тела, превратив его в живое оружие.

Макгоннагал наверху, за бронированным стеклом галереи, вероятно, ожидала, что она достанет палочку, встанет в дуэльную стойку и начнет осторожно продвигаться вперед, проверяя путь щитовыми чарами.

Рин усмехнулась.

Эти британские маги забыли, что такое ближний бой. Они забыли, что тело тоже может быть проводником магии.

Она напрягла мышцы ног до предела. Каменные плиты жалобно скрипнули, готовые раскрошиться от давления.

Три. Два. Один.

Старт.

Рин сорвалась с места.

Это был не бег. Это был взрыв кинетической энергии.

Она пересекла красную линию быстрее, чем глаз обычного человека мог бы зафиксировать движение. Воздух хлопнул, рассекаемый её телом. Пол под ногами взорвался облачком каменной пыли.

Для наблюдателя она не бежала. Она летела низко над землей, превратившись в размытое красно-черное пятно.

Первая группа манекенов начала поворачивать головы, их примитивные сенсоры зарегистрировали движение, но их механические рефлексы были безнадежно медленными.

Рин была уже рядом.

Дистанция в пятнадцать метров была преодолена за пол секунды.

Она видела, как кончик «палочки» ближайшего манекена начинает светиться красным — подготовка к атаке. Слишком медленно.

Рин не стала тормозить. Она использовала инерцию своего рывка.

Прыжок. Вращение.

Её нога, укрепленная магией, описала дугу.

Удар.

Голова деревянного манекена разлетелась в щепки. Его тело, сорванное с креплений, отлетело назад, сбивая с ног второго «противника».

Рин приземлилась мягко, на согнутые ноги, гася инерцию, и тут же, не теряя ни мгновения, рванула ко второму.

Резкий удар ногой.

Треск ломающейся древесины. Центр манекена провалился внутрь, механизм, управляющий им, был раздавлен.

Третий манекен, стоящий чуть в стороне, наконец, успел среагировать.

— Impedimenta! — скрипучий, механический голос произнес формулу.

С его палочки сорвался луч замедляющего заклинания.

Рин видела его. Она видела формирование заклинания, видела траекторию полета сгустка бирюзового света. Для её ускоренного восприятия это было так же медленно, как полет брошенного мяча.

Она не стала ставить щит. Щит требует остановки. Щит требует расхода праны.

Она просто увернулась.

Резкий рывок влево. Луч прошел в дюйме от её плеча и врезался в стену позади.

Рин сократила дистанцию.

Удар ладонью.

Её ладонь врезалась в корпус манекена. Импульс энергии прошел сквозь дерево, разрушая внутренние связи. Манекен просто рассыпался на составные части, словно его конструкция внезапно забыла, как держаться вместе.

Три цели. Три секунды.

Рин выпрямилась, её дыхание даже не сбилось. Глаза горели холодным голубым огнем праны.

Первый рубеж пройден.

Вторая секция полигона представляла собой хаотичное нагромождение каменных блоков, имитирующих руины древнего укрепления.

Тосака Рин не замедлила шаг. Её восприятие, разогнанное адреналином и циркуляцией праны, выхватывало детали быстрее, чем сознание успевало облекать их в слова.

Справа — нагромождение гранитных плит, неустойчивое. Слева — стена. Впереди — открытое пространство, идеальное для засады.

Угроза материализовалась именно там, где диктовала логика построения оборонительного рубежа.

Из-за массивной колонны выступила фигура.

Это был полноценный голем, трансфигурированный, по всей видимости, из тех же каменных блоков, что валялись вокруг. Грубая, но внушительная имитация горного тролля. Рост — около трех метров. Вес — судя по тому, как дрожал пол под его шагами — не меньше тонны.

В руках конструкт сжимал дубину. Не деревянную, а каменную — обломок колонны, грубо обтесанный магией.

«Тролль» не издал ни звука — у него не было голосовых связок, только магия, приводящая камень в движение. Он заметил приближающуюся цель. Его реакция была медленной, но четкой.

Он замахнулся.

Дубина описала широкую дугу. Воздух завыл, рассекаемый многотонным куском камня. Это был удар, способный превратить человека в мокрое место. Ударная мощь была колоссальной, но техника отсутствовала напрочь.

Рин видела траекторию. Она видела вектор силы. Она видела точку невозврата, после которой инерция не позволит голему изменить направление удара.

Для мага, привыкшего сражаться со Слугами, чьи скорости превышают звуковой барьер, движения этого каменного истукана казались плаванием в сиропе.

Она не остановилась. Она не стала ставить барьер. Блокировать кинетическую энергию такой массы лоб в лоб — значит тратить неоправданно много Од. Зачем останавливать поезд, если можно просто отойти с рельс?

В последний момент, когда тень от дубины уже накрыла её, Рин скользнула влево.

Это было движение, находящееся на грани человеческих возможностей, усиленное магией. Сверхчеловеческая реакция, помноженная на идеальный контроль тела.

Дубина с грохотом врезалась в каменный пол там, где Рин была долю секунды назад. Каменная крошка брызнула во все стороны, как шрапнель. Пол содрогнулся, и вибрация прошла сквозь подошвы обуви Рин, но она уже компенсировала её, смещая центр тяжести.

Голем, увлекаемый инерцией своего же удара, наклонился вперед. Его корпус был открыт. Его равновесие было нарушено.

Идеальный момент для контратаки.

Рин могла бы использовать Гандр. Могла бы ударить в сочленения «шеи» или «плеча». Но она выбрала самый эффективный и унизительный для противника вариант: физику.

— Verstarkung, — мысленная команда, и новый поток праны хлынул в её правую руку.

Мышцы предплечья налились сталью. Костяшки пальцев стали тверже алмаза. Концепция «плоти» была временно заменена концепцией «ударного инструмента».

Она не стала бить в торс — бить камень кулаком, даже усиленным, было бы неразумной тратой энергии. Ей нужно было лишить его опоры.

Цель: коленный сустав.

Точка максимального напряжения. Вся масса голема в данный момент опиралась на выставленную вперед правую ногу.

Рин сделала выпад. Это был жесткий, пробивающий удар из арсенала китайских боевых искусств, которыми она занималась под руководством Кирея. Hakkekushou.

Её кулак, окутанный невидимой пленкой уплотненного эфира, врезался в колено голема.

Кр-рак!

Звук был сухим и резким, словно выстрел.

Камень не выдержал. Магия трансфигурации, скрепляющая материю голема, была рассчитана на общую прочность, но не на точечное воздействие такой концентрации. Структурная целостность «сустава» была нарушена.

По ноге голема побежали трещины, светящиеся изнутри угасающей магией. А затем колено просто взорвалось облаком щебня и пыли.

Опора исчезла.

«Тролль», который только начал выпрямляться для следующего замаха, внезапно обнаружил, что гравитация больше не на его стороне. Его огромная туша, лишенная поддержки, накренилась и с грохотом рухнула набок, как подкошенная башня.

Дубина выпала из каменных пальцев, откатившись в сторону. Голем беспомощно заскреб руками по полу, пытаясь подняться, но с раздробленной ногой это было невозможно. Он был нейтрализован. Превращен из боевой единицы в кучу строительного мусора.

Рин даже не остановилась, чтобы добить его. В этом не было смысла. Он больше не представлял угрозы, а тратить время и энергию на уничтожение уже побежденного врага было неэффективно.

Она перепрыгнула через обломки каменной ноги и продолжила движение.

Наблюдательная галерея находилась высоко над залом, скрытая за полосой магического стекла. Минерва Макгоннагал стояла там, вцепившись побелевшими пальцами в перила ограждения.

Её очки сползли на кончик носа, но она этого не замечала.

Заместитель директора Хогвартса видела многое. Она видела дуэли великих волшебников. Она видела сражения с Пожирателями Смерти. Она сама была мастером боевой трансфигурации, способным оживить армию статуй.

Но она никогда не видела, чтобы волшебница била голема кулаком.

И не просто била, а ломала его.

В мире волшебников физическая сила считалась чем-то вторичным, уделом магглов или великанов. Маги полагались на палочки. Идея вступить в рукопашную с трехметровым каменным монстром казалась абсурдной, безнадежной.

Однако эта девушка… Тосака. Она сделала это с пугающей легкостью. Одно движение, один удар — и конструкт, способный выдержать прямое попадание Reducto, рассыпался в прах.

Макгоннагал судорожно вздохнула и достала перо с пергаментом. Ей нужно было это записать.

«Физическое усиление тела магией… Без палочки… Точечное воздействие на структурные уязвимости… Скорость реакции превышает стандартные показатели рефлексов человека», — её почерк был неровным, выдавая волнение.

Это была не та магия, которой учат в Хогвартсе. Это было что-то другое. Древнее, грубое, но невероятно эффективное.

Тем временем Рин уже преодолела зону руин. Впереди её ждало следующее препятствие.

Пол зала внезапно обрывался.

Это был ров. Или, скорее, яма-ловушка. Шириной метров семь, она пересекала зал от стены до стены, не оставляя возможности для обхода.

Рин подбежала к краю и на секунду заглянула вниз.

Дно ямы, находящееся метрах в пяти внизу, было усеяно частоколом острых деревянных кольев. Классика. Примитивная, жестокая классика.

«Серьезно?» — пренебрежительно удивилась она на бегу. — «Волчья яма? Вы бы еще маятник с лезвием повесили».

Для обычного человека семь метров — это непреодолимое расстояние. Для мага с палочкой это задача для левитации или трансфигурации моста. Оба варианта требуют остановки, концентрации и времени.

У Рин времени не было. Она набрала инерцию, и гасить её было бы расточительством.

Ей нужно было перепрыгнуть.

Но семь метров в длину с места (почти с места, разбег был коротким) — это сложно. Даже с укреплением мышц ног это было рискованно. Приземление на другой стороне могло быть жестким, чреватым потерей равновесия или травмой суставов.

Нужно было изменить параметры уравнения.

Если нельзя увеличить силу толчка до бесконечности, нужно уменьшить массу тела.

Рин оттолкнулась от края ямы.

В тот момент, когда её ноги оторвались от земли, она активировала заклинание.

— Leichter, — короткая команда на немецком, языке.

Магия окутала её тело, проникая в каждую клетку. Это не была левитация, которая поднимает объект вверх против его воли. Это было изменение концепции веса.

На короткое время её масса уменьшилась в десять раз.

Гравитация потеряла над ней свою власть. Рин взмыла в воздух не как тяжелый объект, а как пушинка, подхваченная ветром, но пушинка, обладающая вектором и скоростью пули.

Она перелетела через яму с кольями, описав высокую, плавную дугу.

Колья внизу промелькнули размытым пятном. Она даже не посмотрела на них. Её взгляд был устремлен на противоположный край.

В высшей точке траектории она начала снижаться. И здесь крылась главная опасность. Если она приземлится с уменьшенным весом, инерция может унести её дальше, заставив кувыркаться по полу. Если она вернет вес слишком рано, удар будет сильным.

Нужен тайминг.

Рин коснулась земли.

— Normalisieren, — отмена заклинания.

Вес вернулся мгновенно. Гравитация снова вцепилась в неё, прижимая к полу.

Но Рин была готова. Её ноги спружинили, гася удар. Она приземлилась мягко, без звука, уйдя в глубокий присед и коснувшись пола рукой для равновесия. Как кошка.

Идеально.

Ни секунды задержки. Она использовала энергию приземления, чтобы вытолкнуть себя вперед, в новый рывок.

Третья секция полигона встретила Тосаку Рин изменением акустики. Гулкое эхо её собственных шагов и грохот пытавшихся подняться разрушенных големов сменились назойливым, высокочастотным жужжанием, напоминающим звук работы огромного роя рассерженных насекомых.

Рин замедлила бег, переходя на скользящий шаг. Инерция всё ещё толкала её вперед, но тактическая обстановка требовала смены парадигмы. Если предыдущие этапы были испытанием на грубую силу и акробатику, то этот сектор, очевидно, тестировал точность.

Воздух над головой задрожал. Из скрытых ниш под потолком, замаскированных иллюзией тумана, вырвалась стая мелких существ.

Это были не живые корнуэльские пикси — она слышала о таких вредителях в Косом. Это были их механические, анимированные магией аналоги. Маленькие, не больше ладони, металлические конструкты с крыльями стрекоз, хаотично мечущиеся в пространстве. Их траектории не поддавались линейному прогнозированию: резкие рывки, зависания, смена вектора на противоположный без видимой инерции.

Они не атаковали её напрямую. Вместо этого они начали кружить вокруг, создавая визуальные помехи и, судя по нарастающему гулу, готовясь применить какие-то мелкие, пакостные сглазы или просто сбить с толку. Для мага с палочкой это было бы кошмаром: пытаться прицелиться длинным деревянным стержнем в цель размером с яблоко, которая движется со скоростью птицы, — занятие для мазохистов.

Но Рин не собиралась доставать палочку.

Использование проводника для стрельбы по таким целям было неэффективным. Палочка — это рычаг. Она удлиняет руку, но снижает скорость наведения. Здесь требовалась моторика, напрямую связанная с нейронными импульсами.

Рин остановилась в центре зоны, расставив ноги для устойчивости. Она медленно подняла правую руку, вытянув указательный палец в сторону ближайшей группы целей.

— Gandr, — прошептала она.

Это было её фирменное заклинание. Финское проклятие, доведенное семьей Эдельфельт (и впоследствии «позаимствованное» Тосака) до совершенства. В своей базовой форме Гандр — это просто наведение болезни, достаточное, чтобы заставить противника почувствовать недомогание. Но если сжать проклятие, уплотнить его структуру до состояния физической массы, оно превращается в пулю. Магическую пулю, способную пробить сталь.

Рин почувствовала, как прана скользнула по её магическим цепям в руке, концентрируясь на кончике пальца.

Черная сфера, окруженная красноватым ореолом, сформировалась мгновенно. Она была маленькой, размером с шарик для пинг-понга, но её масса в эфирном плане была колоссальной.

— Огонь.

Бам!

Звук выстрела был сухим и хлестким. Черный луч сорвался с её пальца, прочертив в воздухе дымный след.

Первый механический пикси разлетелся на шестеренки и пружины. Он даже не успел изменить траекторию. Скорость снаряда превышала скорость реакции примитивного конструкта.

Но Рин не остановилась на одном выстреле.

Она перешла в режим автоматического огня.

Бам-бам-бам!

Её рука двигалась с машинной точностью, минимально смещаясь для корректировки прицела. Указательный палец работал как ствол пулемета. Магические цепи пульсировали, подавая порции Од в ритме биения сердца.

Черные сгустки энергии заполнили пространство зала. Это была не хаотичная пальба в надежде задеть кого-нибудь. Это был хирургический отстрел.

Рин не целилась глазами. Она целилась ощущением. Она чувствовала возмущения маны, которые создавали летающие конструкты, и посылала проклятие в точку упреждения.

Сверху, с наблюдательной галереи, это выглядело как фейерверк наоборот. Черные росчерки перечеркивали пространство, и каждый раз, когда они касались цели, вспыхивала искра уничтоженного механизма.

Минерва Макгоннагал забыла, как дышать.

Она видела многое. Она видела дуэли мастеров. Но она никогда не видела такого.

Это была беспалочковая магия. Высший пилотаж, доступный единицам в Европе и Африке. Но обычно беспалочковая магия была медленной, требующей концентрации и широких жестов. Здесь же девочка стреляла с пальца, как из маггловского пистолета.

— Без слов… — прошептала профессор, её перо замерло над пергаментом. — Без катализатора. Мгновенная материализация проклятия. Плотность заклинания такова, что оно имеет кинетический эффект…

Это ломало все представления о методике обучения в Хогвартсе. Здесь учили, что магия — это взаимодействие разума, слова и жеста через проводник. Тосака Рин демонстрировала, что магия — это просто энергия, которой можно стрелять, если у тебя достаточно силы воли и грубой мощи.

— Двадцать семь… Двадцать восемь… — считала Макгоннагал сбитые цели.

Рин внизу закончила расстрел. Последняя «пикси» попыталась уйти в пике, спрятавшись за колонной, но Рин, даже не поворачивая головы, послала Гандр по дуге. Снаряд обогнул препятствие, повинуясь ментальной команде, и разнес цель в пыль.

Тридцать из тридцати.

Рин опустила руку. С кончика её указательного пальца поднимался тонкий дымок — остаточное испарение перегретого эфира.

«Слишком легкие мишени», — оценила она. — «Траектории предсказуемы. Никаких щитов. Никаких попыток контратаки. Это не тренировка, это утилизация мусора».

Она двинулась дальше, к следующему сектору.

Её шаги эхом отдавались в опустевшем зале. Металлические обломки «пикси» хрустели под ногами.

Внезапно воздух вокруг неё стал вязким.

Это произошло без предупреждения, без визуальных эффектов. Рин просто почувствовала, как пространство вокруг неё изменилось. Движения стали даваться с трудом, словно она вошла в воду по шею. Звуки стали глухими, растянутыми.

Ловушка.

Сектор был накрыт граничным барьером с проклятием замедления. Impedimenta площадного действия, наложенная на саму структуру пола.

Рин попыталась поднять ногу, но это потребовало усилия, словно к ноге привязали гирю.

«Интересно», — отметила она, наблюдая, как её рука медленно поднимается к лицу. — «Искажение темпорального восприятия или увеличение сопротивления среды? Скорее второе. Эфирная «грязь», налипающая на ауру».

Она не стала пытаться распутать плетение чужих чар. Вместо этого она обратилась к своему внутреннему источнику.

Её магические цепи — шедевр биологической инженерии семьи Тосака — вспыхнули. Рин резко увеличила выработку Од. Она не направляла его вовне, не формировала заклинание. Она просто насытила свою ауру, свое личное пространство, колоссальным объемом магической энергии.

Плотность её собственной маны превысила плотность маны окружающей среды.

Это был принцип вытеснения. Магическое сопротивление, основанное не на пассивной защите, а на активном доминировании.

«Прочь», — скомандовала она беззвучно.

Волна её праны, алая и горячая, выплеснулась из тела. Чужеродная магия ловушки, эта вязкая, замедляющая субстанция, не выдержала давления. Она была просто сметена. Развеяна, как туман ураганом.

Эффект замедления исчез мгновенно. Воздух вокруг Рин снова стал прозрачным и легким. Она чувствовала, как остатки чужого заклинания сгорают, соприкасаясь с границами её ауры.

— Грубая сила — это тоже решение, если её достаточно много, — сказала она, поправляя рукав.

Макгоннагал наверху отложила перо. Писать было бессмысленно. То, что она видела, не укладывалось в графы стандартного протокола экзамена.

«Она просто… отменила магию. Перегрузила её своим присутствием», — подумала профессор с ужасом и восхищением.

Рин продолжила путь. До финиша оставалось всего ничего.

Последний рубеж.

Перед самой аркой выхода, на возвышении, стояла одинокая фигура.

Это был самый сложный конструкт полигона. Антропоморфный манекен, имитирующий темного мага. Он был одет в черную мантию.

В отличие от предыдущих мишеней, этот «босс» не был пассивным. Он излучал угрозу. Его «палочка» уже была направлена на Рин, и кончик её светился зловещим красным светом.

Манекен начал движение «палочкой».

Рин не стала ждать, пока он выстрелит.

Она решила закончить это одним ударом.

Она остановилась, приняла жесткую стойку, уперев ноги в пол. Правая рука вытянулась вперед, пальцы сложились в форме пистолета.

— Finn, — произнесла она.

Это была не просто команда. Это была активация усиленного режима.

Она влила в этот выстрел не каплю праны, как для пикси, а полноценный поток. Достаточный, чтобы пробить бетонную стену. Достаточный, чтобы остановить грузовик.

Гандр, сжатый до предела. Масса проклятия, сконцентрированная в точке сингулярности на кончике её пальца.

Воздух вокруг её руки исказился от жара.

— Shot!

Выстрел прозвучал как удар грома в закрытом помещении. Отдача была такой, что Рин скользнула назад на пару сантиметров, оставив борозды на полу.

Сгусток черной энергии, окруженный красными молниями, пересек зал быстрее, чем манекен успел закончить движение своей конечностью.

Удар пришелся точно в голову.

Защитные чары манекена, вшитые в структуру — вспыхнули и погасли за долю секунды, не выдержав перегрузки.

Голова манекена испарилась.

Верхняя часть туловища конструкта разлетелась в щепки и пыль. Остатки манекена — ноги и часть торса — постояли еще мгновение, а затем с грохотом рухнули вниз.

Магический фон в зале задрожал от эха выстрела.

Рин опустила руку. Дымок с пальца вился тонкой струйкой.

«Цель нейтрализована», — констатировала она.

Она прошла мимо дымящихся останков «босса», даже не взглянув на них. Её дыхание было ровным. Пульс — в норме. Ни капли пота на лбу.

Вся полоса препятствий — от входа до выхода — заняла у неё меньше двух минут.

Она подошла к арке выхода и остановилась, ожидая, пока откроется дверь галереи.

Дверь открылась, и на лестнице появилась Минерва Макгоннагал. Вид у заместителя директора был… сложным. Её губы были сжаты в еще более тонкую линию, чем обычно, но в глазах читалось что-то новое. Не недоверие. Не скепсис.

Опасение. И глубокое, искреннее потрясение.

— Мисс Тосака, — произнесла она, спускаясь вниз. Её голос был лишен привычной уверенности. — Это было…

— Эффективно? — подсказала Рин, слегка улыбнувшись. — Надеюсь, я уложилась в нормативы?

— Нормативы? — Макгоннагал посмотрела на часы, затем на разрушенный полигон. — Вы прошли полосу за одну минуту сорок восемь секунд. Предыдущий рекорд принадлежал аврору с десятилетним стажем и составлял четыре минуты. И он использовал весь свой арсенал. Вы же…

Она запнулась, глядя на пустые руки Рин.

— Вы даже не достали палочку.

— Инструмент должен соответствовать задаче, — пожала плечами Рин. — Для этих целей мой собственный ресурс был достаточен. Палочка пригодится для более… тонких материй. Или когда мне нужно будет сэкономить силы.

— Сэкономить силы? — Макгоннагал посмотрела на останки манекена, у которого отсутствовала верхняя половина. — Вы хотите сказать, что вы не устали?

— Легкая разминка, — солгала Рин, хотя на самом деле её цепи приятно гудели от нагрузки. Это было именно то, что ей было нужно — выпустить пар, прогнать прану по каналам, почувствовать свою силу. — Я готова к следующему этапу, если он есть. Письменный тест?

Макгоннагал глубоко вздохнула, снимая очки и протирая их платком. Ей нужно было время, чтобы осмыслить увиденное. Перед ней стояла девушка, которая только что, без видимых усилий, разнесла в пух и прах полигон, рассчитанный на проверку элитных бойцов. Она использовала магию, которую в Британии не видели веками. Магию прямую, грубую и невероятно мощную.

— Нет, мисс Тосака, — сказала она, водружая очки обратно на нос. — Письменного теста не будет. Я думаю, ваши… практические навыки говорят сами за себя. Что касается теории, то, судя по тому, как вы обошли ловушку замедления, с теорией у вас тоже всё в порядке, пусть ваши методы и неортодоксальны.

Она выпрямилась, возвращая себе профессиональную маску.

— Честно говоря, я не знаю, как описать директору то, что я сейчас видела, не прибегая к терминам, которые обычно не используются в стенах школы.

Рин удовлетворенно кивнула.

— Просто скажите ему, что я умею решать проблемы, — предложила она.

Тест был сдан. И, судя по реакции Макгоннагал, она сдала его гораздо выше, чем на максимальный балл.

— Следуйте за мной, — сказала Макгоннагал, направляясь к выходу.

* * *

Тяжелая, окованная железом дверь полигона захлопнулась, отсекая запах каменной пыли. Коридор встретил их гулкой, почти монастырской тишиной, которая казалась оглушительной после канонады заклинаний внутри.

Тосака Рин выдохнула, позволяя остаткам боевого возбуждения покинуть тело. Её магические цепи, разогнанные во время прохождения полосы, медленно остывали, возвращаясь в режим ожидания. Это было приятное чувство — чувство выполненной работы и подтвержденного превосходства.

Она подошла к стене, где оставила свою сумку и клетку с Курьером. Сова, разбуженная её приближением, возмущенно ухала, вращая желтыми глазами в полумраке коридора.

— Тише, — шепнула Рин, накрывая клетку тканью плотнее. — Мы переезжаем.

Минерва Макгоннагал стояла чуть поодаль, извлекая из рукава свою длинную, элегантную палочку. Она не смотрела на Рин; её взгляд был расфокусирован, устремлен куда-то в пустоту, словно она пыталась услышать звук, недоступный обычному уху.

Профессор сделала короткий, резкий взмах палочкой, и из её кончика вырвался серебристый туман.

— Хм, — Макгоннагал нахмурилась, убирая палочку. — Директор все еще не вернулся. Вероятно, он застрял в Визенгамоте, пытаясь утихомирить очередную бюрократическую бурю.

Она повернулась к Рин. В её взгляде больше не было того скепсиса, с которым она встретила «молодую кандидатку» в Хогсмиде. Теперь там было уважение, смешанное с легкой опаской.

— Он имеет свойство задерживаться, — продолжила она, поправляя очки. — Иногда продолжительно. Альбус — человек занятой, и его чувство времени часто не совпадает с общепринятым. Полагаю, ждать его здесь, в коридоре, не имеет смысла.

— Я умею ждать, — ответила Рин, поднимая сумку. Вес багажа, благодаря чарам расширения, был незначительным. — Но я предпочла бы делать это в более комфортных условиях. Если моя кандидатура одобрена, возможно, мы можем пропустить этап формального представления и перейти к заселению?

Макгоннагал кивнула.

— Разумное предложение. После того, что я увидела… полагаю, формальное одобрение директора — это лишь вопрос времени. Я возьму на себя ответственность за ваше размещение. Следуйте за мной, мисс Тосака. Ваши апартаменты находятся неподалеку.

Они двинулись по коридору третьего этажа и остановились перед массивной дверью из темного дуба. На ней не было таблички с названием, только старый, потемневший от времени герб школы.

— Кабинет Защиты от Темных Искусств, — объявила Макгоннагал. — Ваше рабочее место.

Она коснулась ручки, и дверь, скрипнув, отворилась.

Рин вошла внутрь и сразу же начала сканировать пространство. Привычка, выработанная годами жизни мага: входишь в новое помещение — проверяй периметр, ищи ловушки, оценивай магический фон.

Помещение было просторным. Высокие окна пропускали внутрь серый свет дня, освещая каменный пол и ряды пустых парт, сдвинутых к стенам на время каникул. В дальнем конце, на возвышении, стоял массивный преподавательский стол и камин.

Но внимание Рин привлек не стол и не парты. Её взгляд зацепился за стены и потолок.

Кабинет напоминал музей. Здесь остались следы всех предыдущих преподавателей, и никто, похоже, не утруждал себя генеральной уборкой после их ухода (или гибели).

На полках вдоль стен стояли странные приборы: треснувшие вредноскопы, запыленные хрустальные шары, банки с заспиртованными конечностями каких-то существ. В углу громоздился шкаф, который слегка подрагивал, словно внутри кто-то сидел.

Но самым впечатляющим экспонатом был потолок.

Под сводами кабинета, подвешенный на толстых цепях, висел скелет. Гигантский.

Это был не человек и не лошадь. Длинный позвоночник, мощные ребра, череп с рядами острых, как бритва, зубов и огромные крылья, кости которых были тоньше и изящнее, чем у остальных частей тела.

— Дракон, — выдохнула Рин.

Она подошла ближе, задирая голову. Это был настоящий скелет дракона. Не пластиковая копия, не иллюзия. Настоящие кости фантазмического вида, существа, стоящего на вершине магической пищевой цепочки.

В её мире драконы ушли на обратную сторону мира в древности. Найти даже одну кость, одну чешуйку — это удача, способная обеспечить семью магов на поколения. Из драконьей кости делали мощнейшие артефакты, её использовали как катализатор для ритуалов высшего порядка.

Здесь же целый скелет висел под потолком. Как люстра. Как украшение интерьера.

— Валлийский Зеленый, если не ошибаюсь, — прокомментировала Макгоннагал, проследив за взглядом Рин. — Остался от профессора Кеттлберна, который вел уход за магическими существами, пока не ушел на пенсию… по частям. Он подарил его кабинету ЗОТИ лет тридцать назад.

Рин почувствовала, как у неё дергается глаз.

Она смотрела на кости и видела не скелет. Она видела десятки накопителей маны. Она видела ингредиенты для создания гомункулов. Она видела основу для оружия, способного пробить крепостную стену.

Это место было сокровищницей, замаскированной под свалку. Артефакты, книги, ингредиенты — всё это лежало здесь, брошенное, забытое, никому не нужное. Для мага, привыкшего бороться за каждый грамм ресурса, это было похоже на Эльдорадо.

Макгоннагал прошла через класс к двери за преподавательским столом.

— Ваши личные покои, — сказала она, открывая дверь.

Рин оторвалась от созерцания дракона и последовала за ней.

Комната была скромной, но уютной. Каменные стены были завешаны гобеленами, изображающими сцены охоты и рыцарских турниров (к счастью, фигуры на них не двигались слишком активно и не шумели). В центре стояла большая кровать с балдахином из бархата. Массивный дубовый стол у окна, и пара кресел. В конце комнаты была дверь в санузел.

Еще здесь был широкий камин, сложенный из грубого камня. В очаге уже были сложены дрова, готовые вспыхнуть от одной искры.

— Обустраивайтесь, — сказала Макгоннагал. — Мы зарегистрируем вас в каминной системе замка, чтобы вы могли использовать камин в своем кабинете и здесь. Это позволит вам перемещаться в Хогсмид или Лондон без необходимости выходить за ворота. Аппарация внутри замка невозможна, но каминная сеть работает автономно и контролируется директором.

— Это… удобно, — признала Рин.

Она поставила сумку у кровати и огляделась. Здесь было тепло. Сухо. Безопасно. После недели, проведенной в дешевом отеле и ночи в сомнительном пансионе, это место казалось раем.

— Формальный договор подпишем позже, когда вернется Альбус, — продолжила Макгоннагал. — Но считайте, что вы приняты. Ключ от кабинета я вам оставлю.

Она подошла к окну и посмотрела на территорию школы.

— Сейчас каникулы, мисс Тосака. Студентов нет, большинство преподавателей разъехались. У вас нет никаких обязанностей до первого сентября. Вы можете использовать это время для подготовки учебного плана, изучения замка или… акклиматизации.

— Пожалуй, наведаюсь в местную библиотеку.

— Библиотекарь, мадам Пинс, сейчас в отпуске, но чары доступа для персонала активны. Просто не выносите книги из замка.

Это было великолепно. Два месяца тишины, покоя и неограниченного доступа к знаниям. Время, чтобы разобраться в местной магии, и, возможно, приватизировать пару костей дракона.

— И еще один момент, — добавила Макгоннагал, уже направляясь к выходу. — Касательно оплаты.

Рин насторожилась. Финансовый вопрос всегда был самым скользким.

— Так как вы фактически приступили к исполнению обязанностей с момента прохождения теста — подготовка кабинета и программы тоже считается работой, — зарплата начнет начисляться с сегодняшнего дня.

Она достала из кармана мантии небольшой, но увесистый мешочек.

— Это аванс. Подъемные. Чтобы вы могли обустроиться, купить необходимые вещи, книги. Здесь пятьдесят галеонов. Остальное — в конце месяца.

Она положила мешочек на стол. Звон золота был тихим, но для Рин он прозвучал как симфония.

Пятьдесят галеонов. Двести пятьдесят фунтов. Плюс то, что у неё осталось. Плюс полное обеспечение.

Рин почувствовала, как уголки её губ непроизвольно ползут вверх. Она сделала над собой усилие, возвращая лицу выражение сдержанной благодарности.

— Благодарю вас, профессор Макгоннагал, — сказала она. — Это… весьма щедро. Я ценю доверие, оказанное мне школой.

«Наконец-то стабильный доход», — пело всё её существо. — «Никаких больше ежедневных ночных рейдов по переулкам. Никакой экономии на еде. Я могу жить как нормальный маг, а не как беженка».

Макгоннагал кивнула, не замечая (или деликатно игнорируя) алчный блеск в глазах новой коллеги.

— Ужин в семь, в Большом зале. Если заблудитесь — спросите любого портрета или призрака. Домовые эльфы приберут здесь всё к вечеру.

Она взялась за ручку двери.

— Добро пожаловать в Хогвартс, профессор Тосака. Надеюсь, вы задержитесь у нас дольше, чем ваши предшественники.

С этими словами она вышла, закрыв за собой дверь.

Рин осталась одна.

Тишина комнаты обволакивала.

Рин подошла к столу и взяла мешочек с золотом. Взвесила его на руке. Приятная тяжесть.

Она перевела взгляд на дверь, ведущую в класс.

— Ну что ж, — прошептала она, и на её лице расцвела улыбка — не холодная ухмылка мага, а искренняя улыбка человека, который вытянул счастливый билет. — Похоже, я сорвала джекпот.

База захвачена. Ресурсы обеспечены. Доступ к информации получен.

Рин, наследница семьи Тосака, мастер пяти элементов, теперь официально стала профессором школы чародейства и волшебства Хогвартс. И она собиралась использовать эту должность на все сто процентов.

Она скинула плащ и потянулась.

Впереди было два месяца лета. Два месяца, чтобы перевернуть этот замок вверх дном, изучить каждый камень, каждую книгу, каждое заклинание.

Рин подошла к окну. Вид отсюда открывался потрясающий: озеро, лес, горы. Дикая, необузданная природа Шотландии, насыщенная маной до предела.

«Пора в библиотеку», — поторопила себя она.

Глава 8

В первый же вечер, когда она спустилась в Большой зал, она ожидала увидеть сухой паек или консервы. Замок был пуст…

Но стол ломился от еды.

Жареная курица, ростбиф, картофельное пюре, овощи, пироги, пудинги. Еда появлялась на золотых тарелках, стоило ей только сесть.

И это было вкусно.

«Домовые эльфы», — вспомнила Рин, отправляя в рот кусочек нежнейшей говядины. — «Невидимая группа обслуги».

Она не видела их. Они работали на кухне, где-то в недрах замка, подчиняясь древним контрактам. Но результат их труда был выше всяких похвал.

И самое главное — это было бесплатно.

Рин отложила вилку и достала блокнот, в котором вела бухгалтерию.

Здесь она получала трехразовое питание ресторанного уровня. Плюс закуски по требованию.

«Экономия», — её глаза сверкнули хищным блеском. — «Чистая прибыль».

Каждый галеон или фунт, который она не тратила на еду, отправлялся в фонд «Стратегического резерва». А стратегический резерв у Тосаки Рин имел вполне конкретную форму.

Драгоценные камни.

Её магия была дорогой. Неприлично дорогой. Каждое серьезное заклинание требовало катализатора. В бою с Кастер она сожгла состояние.

Теперь ей нужно было восстановить арсенал.

Топазы, рубины, сапфиры, изумруды. Ей нужны были они все. И не ювелирного качества (хотя это приветствовалось), а магически емкие.

«Двести галеонов зарплаты», — считала она. — «Минус ноль расходов на проживание. Минус ноль расходов на еду. Остается двести галеонов. Это тысяча фунтов. На эти деньги можно купить…»

Она прикинула цены в Косом переулке и у маггловских ювелиров.

«…примерно пять-шесть камней средней емкости в месяц. Или один камень высшего качества».

Это было мало. Катастрофически мало. Но это было начало. Она найдет способы достать еще денег.

«Эффективность», — продолжила она размышлять в пустом зале, поднимая бокал с тыквенным соком (странный вкус, но привыкнуть можно). — «Это ключевой параметр».

Она доела ужин, чувствуя глубокое удовлетворение. Быт был налажен. Финансы — под контролем.

* * *

Время в Хогвартсе не текло. Оно капало. Медленно, вязко, словно густое зелье из котла.

Летние каникулы превратили школу чародейства и волшебства в нечто совершенно иное, нежели тот шумный улей, о котором писали в брошюрах. Без студентов, без суеты преподавателей, без постоянного хлопанья дверей и топота сотен ног замок погрузился в летаргический сон.

Тосака Рин шла по большой галерее, и её шаги разносились гулким эхом, которое затихало где-то под высокими сводами спустя несколько секунд.

Это было странное ощущение. Лиминальность.

Замок казался декорацией к спектаклю, который уже закончился или ещё не начался. Пустые классы с рядами парт, покрытых пылью. Длинные коридоры, уходящие в темноту. Лестницы, которые меняли направление не для того, чтобы доставить кого-то на нужный этаж, а просто по привычке, повинуясь заложенному в них алгоритму движения.

Пространство здесь было растянутым, неестественным. Оно давило на психику своей пустотой. Для обычного человека это место могло показаться пугающим, полнымпризраков прошлого. Для мага это была идеальная лаборатория. Тишина позволяла слышать то, что обычно заглушается шумом жизни — пульсацию магических потоков в стенах.

Рин наслаждалась этим одиночеством. После хаоса Лондона, после грязи переулков и тесноты дешевых отелей, Хогвартс был раем. Прохладным, каменным, величественным раем.

Однако этот рай не был необитаемым.

В первый же день своего «официального» пребывания в должности (хотя контракт всё еще лежал на столе директора, ожидая подписи), Рин столкнулась с местной фауной. Или, точнее, некрофауной.

Она спускалась по лестнице в подземелья, планируя изучить этот уровень замка подробнее, когда температура воздуха резко упала.

Это был некротический холод. Энтропия. Присутствие смерти.

Рин отреагировала мгновенно. Рефлексы, вбитые годами тренировок, сработали быстрее мысли.

Она отскочила назад, разрывая дистанцию. Правая рука метнулась к поясу, пальцы сомкнулись на рукояти кинжала Азота. Левая рука поднялась, на кончиках пальцев уже формировался Gandr — сгусток проклятой энергии, готовый к выстрелу.

— Schalten, — прошептала она, активируя магические цепи.

Из стены — прямо сквозь сплошную каменную кладку — выплыла фигура.

Она была жемчужно-белой, полупрозрачной, светящейся в полумраке подземелья мертвенным светом. Человек в старомодном камзоле, с гофрированным воротником и… с головой, которая болталась на лоскуте кожи.

Призрак.

В мире магов появление неупокоенного духа — это ЧП. Призраки — это сгустки ненависти, боли и сожаления. Они опасны. Они высасывают жизнь, они искажают реальность. Встреча с призраком обычно означает бой на уничтожение.

Рин напряглась, готовая выстрелить.

— Добрый вечер, мисс, — произнес призрак.

Голос был глухим, словно доносился из бочки, но вежливым. Абсолютно дружелюбным.

Рин замерла. Заряд Гандра на её пальце погас, не успев сорваться.

— Что?.. — выдохнула она.

— Прошу прощения, если напугал, — продолжил призрак, изящно (насколько это возможно с полуотрубленной головой) поклонившись. — Сэр Николас де Мимси-Порпингтон, к вашим услугам. Вы, должно быть, новый профессор? Редко кто забредает сюда летом.

Рин медленно опустила руку. Её аналитический ум лихорадочно обрабатывал данные.

Агрессии нет. Жажды жизни нет. Искажения пространства минимальны.

Она посмотрела на него магическим зрением.

Это был не злой дух. Это не была героическая душа. Это было… эхо.

Просто отпечаток личности, сохраненный в эфире благодаря высокой плотности маны в замке. Он не был полноценным существом. У него не было источника энергии. Он существовал за счет фона самого Хогвартса. Паразит? Нет, скорее, симбионт. Или просто «мебель».

— Вы… разумны? — спросила она, все еще не убирая руку с кинжала.

— Я мыслю, следовательно, я существую, — философски заметил Почти Безголовый Ник. — Хотя в моем случае существование — понятие относительное. Вы не подскажете, который час? Кровавый Барон обещал партию в призрачный кегельбан, а я, кажется, опаздываю.

Рин выдохнула. Адреналин отступил, сменившись разочарованием и легким презрением.

Это было не опасно. Это было скучно.

— Три часа дня, — ответила она сухо.

— Премного благодарен!

Призрак проплыл сквозь противоположную стену, оставив после себя лишь легкий шлейф холода.

Рин постояла еще минуту, глядя на стену.

«Бесполезно», — мысленно резюмировала она. — «Это просто "запись" человека. Архив данных с имитацией личности. Никакой магической ценности. Никакой угрозы. Просто летающая голограмма, которая занимает место и создает сквозняки».

В последующие дни она встретила еще несколько привидений. Толстый Монах, Серая Дама… Все они были одинаковы. Болтливые, зацикленные на своем прошлом, абсолютно безвредные. Местные маги даже не пытались их изгнать или использовать. Они просто жили с ними, как живут с тараканами, которых лень травить.

Единственным живым существом, которое регулярно попадалось ей на глаза (кроме портретов, которые тоже были всего лишь кусками холста с наложенной матрицей поведения), был Аргус Филч.

Сквиб.

Рин встречала его в коридорах, когда он проверял замки на дверях. Он всегда был с кошкой. И он всегда смотрел на неё.

Это был не взгляд любопытства. Это был взгляд цербера, который чует чужака, но не имеет команды "фас". Он сверлил её спину своими водянистыми глазами, бормоча что-то себе под нос.

Он знал, что она маг. Он чувствовал её силу — не так, как чувствуют маги, а как калека чувствует здорового человека. Инстинктивно. И он ненавидел её за это.

Но он не трогал её.

Макгоннагал, очевидно, провела с ним воспитательную беседу. Или он просто понимал иерархию. Профессор — это власть. Сквиб — это обслуга.

Рин игнорировала его. Для неё он был частью замка. Как скрипучая половица или сквозняк. Неприятно, но неизбежно.

* * *

Оставалось самое интересное. Исследование.

Хогвартс был не просто зданием. Это был лабиринт, созданный четырьмя величайшими магами своего времени. И этот лабиринт был полон секретов.

Рин не собиралась сидеть в кабинете и ждать начала семестра. У неё было два месяца, и она собиралась использовать их на полную.

Рин ходила по коридорам, касаясь стен пальцами.

— Strukturanalyse, — шептала она на каждом перекрестке.

Она сканировала кладку. Она искала пустоты. Она искала потоки маны, которые текли не так, как должны были течь в обычном здании.

Хогвартс был полон аномалий.

Потайные ходы за гобеленами. Лестницы, ведущие в никуда. Комнаты, которые появлялись только в определенные дни недели. Двери, замаскированные под стены.

Для обычного человека это был хаос. Для Рин это была инженерная задача.

«Неевклидова геометрия», — размышляла она, зарисовывая схему четвертого этажа в блокнот. — «Пространственные карманы, вшитые в трехмерную структуру. Здесь используется принцип ленты Мёбиуса… А вот здесь — классическое сворачивание пространства».

Она нашла проход за статуей одноглазой ведьмы. (Проход открывался, если постучать палочкой и сказать пароль, который она подобрала структурным анализом).

Она нашла исчезающую ступеньку на главной лестнице.

Она нашла стену на седьмом этаже, которая фонила магией так сильно, что у Рин зачесались зубы.

«Здесь что-то есть», — подумала она, стоя напротив гобелена с троллями в балетных пачках. — «Огромный объем скрытого пространства. Мастерская? Склад?»

Она попыталась просканировать стену, но защита была слишком плотной.

«Я вернусь сюда позже», — пометила она на карте.

Замок был живым.

Это не было метафорой. Рин чувствовала это каждый раз, когда касалась камня. Стены дышали. Мана циркулировала по ним, как кровь по венам.

«Древняя магия», — анализировала она, сидя на подоконнике в Астрономической башне и глядя на Запретный лес. — «Основатели не просто построили школу. Они создали искусственную форму жизни. Genius Loci — дух места».

Хогвартс имел характер. Он мог помогать, мог мешать. Лестницы меняли направление не случайно — они реагировали на намерения идущего. Двери не открывались не потому, что замок сломался, а потому, что замок не хотел пускать.

«С ним нужно договариваться», — поняла Рин. — «Или подчинять».

Подчинять такую махину было опасно. Это требовало ресурсов, которых у неё пока не было. Значит, договариваться.

Рин начала экспериментировать. Она вливала немного своей праны в ключевые узлы — в замки, в статуи, в перила лестниц. Она «кормила» замок своей магией.

Это была инвестиция. Прикормка зверя.

И замок начал отвечать.

Ступеньки перестали исчезать под её ногами. Двери открывались чуть быстрее. Сквозняки в её кабинете стихали, когда она садилась работать.

«Симбиоз», — улыбнулась она. — «Мы сработаемся».

Хогвартс был огромным, опасным и полным тайн. Но для Тосаки Рин он был прежде всего гигантским механизмом, насыщенным маной. И она, как истинный маг, собиралась разобраться в инструкции по эксплуатации этого механизма.

* * *

Библиотека Хогвартса была не просто хранилищем книг. Это был мавзолей знаний, гигантский аккумулятор информации, накопленной за тысячу лет существования магического сообщества Британии. Высокие, уходящие в полумрак стеллажи, запах старого пергамента, кожи и пыли, тишина, нарушаемая лишь шелестом страниц — для Тосаки Рин это место стало оперативным штабом.

Девяносто процентов времени своего бодрствования она проводила здесь.

Спальня использовалась исключительно для сна и восстановления резерва через медитацию и сон. Большой зал — для приема пищи. Всё остальное время Рин посвящала анализу.

Она оккупировала массивный дубовый стол в библиотеке.

Стол был завален.

Это был не хаос, свойственный неряхам. Это был рабочий беспорядок ученого, находящегося в фазе активного сбора данных. Стопки книг возвышались, как крепостные стены. Свитки пергамента, испещренные заметками, схемами и формулами, покрывали поверхность стола в несколько слоев. Чернильницы, перья (к которым она всё ещё привыкала с трудом, проклиная местную отсталость) — всё это создавало экосистему, центром которой была сама Рин.

Библиотекарь, мадам Пинс, как сообщила Макгоннагал, находилась в отпуске. Это было тактическим преимуществом. Замок был пуст, и библиотека полностью и безраздельно «принадлежала» ей.

Рин сидела на стуле и с пугающей скоростью поглощала информацию.

Она начала с основ.

Перед ней лежали раскрытые тома, которые любой местный семикурсник счел бы оскорблением своего интеллекта. «Теория магии» Адальберта Ваффлинга. «История Хогвартса». «Стандартная книга заклинаний, 1 курс» Миранды Гуссокл.

Местные волшебники, вероятно, посмеялись бы над тем, что новый профессор ЗОТИ читает учебники для одиннадцатилетних детей. Но Рин знала: дьявол кроется в деталях, а истина — в аксиомах.

Она читала не как ученик, который хочет сдать экзамен. Она читала как инженер, который разбирает чужой механизм, чтобы понять принцип его работы и найти уязвимости.

Система магии этого мира была… парадоксальной.

С одной стороны, она была хаотичной. Заклинания казались набором случайных слов на псевдолатыни, жесты — произвольными взмахами. Никакой единой, жесткой структуры, где каждая формула выверялась веками и базировалась на четких законах эквивалентного обмена.

С другой стороны, эта магия была пугающе универсальной.

«Концептуальная гибкость», — записала она в блокнот, используя японский язык. — «Местная магия работает не через прямое воздействие воли на мир, а через обращение к уже существующей вокруг мане».

Она вывела формулу на полях «Стандартной книги заклинаний».

В её мире маг — это генератор и преобразователь. Он берет свою жизненную силу (Од), пропускает её через магические цепи, окрашивает своим элементом и выбрасывает в мир, изменяя реальность. Это тяжело, это больно, это требует ресурсов.

Здесь же маг был скорее оператором терминала.

«Палочка», — Рин бросила взгляд на свой новый инструмент из сакуры, лежащий рядом с чернильницей.

Она наконец поняла истинную природу этого предмета.

Палочка берет на себя 90 % работы по формированию заклинания. Она фокусирует рассеянную волю волшебника, она подключается к внешнему магическому фону (мане), она стабилизирует результат.

«Именно поэтому они такие слабые физически», — заключила Рин. — «Им не нужно напрягать свои цепи до предела. Им не нужно тренировать тело, чтобы выдержать отдачу. Палочка делает всё за них. Это как использовать экзоскелет, чтобы поднять чашку чая. Мышцы атрофируются».

Это подтверждение вызвало у неё двойственное чувство.

Как маг старой закалки, она испытывала презрение к такой зависимости. Лиши местного волшебника палочки — и он станет беспомощным, как младенец. Он даже не сможет зажечь огонь.

Но как прагматик, она не могла не восхититься эффективностью системы.

Этот «костыль» позволял творить чудеса с минимальными затратами личной энергии. Левитация, трансфигурация, создание огня и воды — всё это делалось легким движением кисти. В её мире на такие эффекты уходили бы часы подготовки и ресурсы. Здесь же это было вопросом секунды.

«Инструментарий», — Рин обмакнула перо в чернила. — «Мне нужно адаптировать эту систему под себя».

Она начала составлять таблицу конвертации.

Слева — название заклинания из местного учебника. Справа — его аналог в терминах магической теории Тосака.

Wingardium Leviosa — Локальная гравитационная инверсия. Требует векторного контроля.

Incendio — Термическая конверсия эфира. Элемент Огня.

Reparo — Темпоральная регрессия объекта или структурная реконструкция, требуется изучение. (Рин подчеркнула это дважды. Восстанавливать сломанные предметы так легко — это было чем-то за гранью её понимания).

Она исписывала лист за листом, деконструируя заклинания, разбирая их на составные части: «ключ активации» (слово), «соматический компонент» (жест), «расход маны», «эффект».

Чем больше она углублялась в изучение, тем больше её поражал еще один аспект.

Бытовая магия.

Она открыла книгу «Чары для домохозяйки: Как сделать быт сказкой».

Заклинания для мытья посуды (Scourgify). Заклинания для нарезки овощей. Заклинания для вязания. Заклинания для завивки волос.

Рин откинулась на спинку стула и посмотрела в потолок библиотеки.

— Они используют магию, чтобы чистить носки, — произнесла она вслух. Голос звучал глухо в пустом зале.

В мире, где магия угасает, где маги готовы убивать друг друга за крупицы знаний, местное сообщество тратило магическую энергию на то, чтобы не пачкать руки в мыльной воде.

Это было декадентство. Это было разложение. Но это также показывало, насколько чудовищно огромен ресурс маны в этом месте. Они могли позволить себе быть расточительными. Они купались в магии, как рыбы в воде, и даже не замечали этого.

«Если бы отец увидел это, он бы, наверное, решил уничтожить этот мир просто из принципа», — усмехнулась Рин. — «Ради сохранения баланса и уважения к искусству».

Но Рин не была своим отцом. Она видела в этом возможность. Если бытовые чары так развиты, значит, их можно использовать нестандартно. Заклинание очистки (Scourgify) можно применить не к тарелке, а к дыхательным путям противника, вызвав удушье пеной. Заклинание нарезки — это, по сути, невидимое лезвие.

«Всё есть оружие, если правильно это применить», — это было кредо, которое она усвоила очень давно.

Она отложила учебники по чарам и потянулась к другой стопке.

Эти книги она нашла в дальнем углу, в секции, которая выглядела менее популярной, чем остальные. Корешки были запыленными, но названия грели душу.

«Нумерология и Грамматика». «Древние Руны: Справочник». «Магическая теория чисел».

Рин открыла учебник по Нумерологии.

Формулы. Графики. Таблицы. Чистая, холодная логика.

Наконец-то.

Среди хаоса махания палочками и выкрикивания латыни она нашла островок порядка. Нумерология была дисциплиной, которая пыталась объяснить магию языком математики. Предсказание свойств заклинаний через числовые значения. Расчет резонансов.

Это было близко. Это было похоже на Гематрию, которую она изучала дома.

«Значит, не всё потеряно», — заключила она, погружаясь в чтение. — «Здесь есть люди, которые думают головой, а не только рефлексами».

Древние Руны тоже оказались знакомой территорией. Футарк. Те же символы, те же значения, что и в Европе её мира.

Местные использовали их в основном для перевода древних текстов, но Рин знала их истинную силу. Руны — это якоря. Это способ зафиксировать заклинание, сделать его стабильным и долговечным.

Рин отодвинула книги, освобождая пространство на столе.

Она взяла палочку из сакуры.

Инструмент лежал в руке удобно. Тепло, исходившее от шерсти кицунэ внутри, было почти осязаемым. Палочка «узнавала» её. Она была готова к сотрудничеству.

— Ну что, партнер, — тихо сказала Рин. — Давай попробуем сделать это нежно.

Она не стала активировать свои магические цепи на полную мощность. Она попыталась скопировать метод местных.

Расслабиться. Почувствовать поток внешней маны. Позволить палочке стать антенной.

— Lumos, — произнесла она, делая легкое движение кистью.

Она не вкладывала в это слово силу. Она вкладывала в него намерение. Образ света. Концепцию зажженной свечи.

Обычно, когда Рин колдовала, это ощущалось как выстрел из пушки. Отдача, жар, резкий выброс.

Сейчас всё было иначе.

Палочка сама потянула энергию из воздуха. Рин почувствовала лишь легкое покалывание в пальцах, словно статический разряд.

На кончике палочки загорелся огонек.

Он был маленьким, размером с вишню. Он не слепил глаза, не трещал, не выбрасывал искры. Он просто горел. Ровным, теплым, мягким светом.

Рин смотрела на него, как завороженная.

Это было… легко. Пугающе легко. Ей не пришлось тратить ни капли собственного Од. Она просто нажала кнопку, и свет зажегся.

— Контроль, — прошептала она. — Стабильность.

Она осторожно пошевелила палочкой. Огонек послушно последовал за движением, оставляя в воздухе короткий шлейф.

— Nox, — скомандовала она.

Свет погас. Мгновенно. Без дыма, без остаточного свечения.

Это работало. Она, маг из другого мира, смогла использовать местную систему, не взорвав при этом библиотеку.

«Отлично», — на её лице появилась довольная улыбка. — «Теперь усложним задачу».

Она взяла со стола тяжелый том старого издания «Истории Хогвартса». На обложке был массивный латунный замок, закрывающий книгу. Очевидно, защита от любопытных.

— Alohomora, — произнесла Рин, направив палочку на замок.

Отпирающие чары. Концепция «открытия». Разрыв связи.

Она почувствовала, как палочка направила импульс к механизму. Это было похоже на то, как если бы невидимый ключ повернулся в скважине.

Щелк.

Замок открылся. Крышка книги слегка приподнялась.

Рин отложила палочку и выдохнула.

Два из двух.

Это казалось детской игрой по сравнению с тем, что она делала обычно. Но в этой простоте и крылась сила.

Если она сможет освоить этот метод до автоматизма, она получит доступ к арсеналу заклинаний, которые не требуют ресурсов. Она сможет использовать магию постоянно, не истощаясь. Она сможет комбинировать свои «тяжелые» техники с местными «легкими» чарами.

А свои драгоценные камни она оставит для главного калибра. Для моментов, когда нужно будет не просто открыть дверь, а вынести её вместе со стеной.

Рин снова взяла палочку.

«Еще раз», — скомандовала она себе. — «Закрепление навыка. Lumos».

Огонек вспыхнул снова. Чуть ярче, чуть быстрее.

Она сидела в пустой библиотеке, окруженная книгами, и зажигала и гасила свет, как ребенок, которому подарили фонарик. Но в её глазах горел не детский восторг, а холодный огонь профессионала, который осваивает новый инструмент.

Хогвартс был полон тайн. Но теперь Рин знала язык, на котором эти тайны написаны. И она собиралась прочитать эту книгу до конца.

Время текло. Солнце за окнами начало клониться к закату, окрашивая страницы книг в оранжевый цвет. Рин не замечала времени. Она работала.

Каждое удачное заклинание записывалось в блокнот. Ощущения, дозировка силы, движение кисти. Она систематизировала магию, превращая хаос чудес в стройные ряды данных.

К концу дня у неё болело запястье от непривычных движений, но в душе царило спокойствие.

* * *

Тишина в библиотеке Хогвартса была особой субстанцией. Это была не просто акустическая пустота, а плотная, насыщенная магией среда, в которой звуки умирали, не успев родиться. Тосака Рин ценила эту тишину. Она позволяла мыслям течь свободно, выстраиваясь в сложные логические цепочки, необходимые для анализа чужого мира.

На столе перед ней возвышалась очередная баррикада из книг. «Фундаментальная теория проклятий», «Геомантия Британских островов», «Справочник по темным существам, класс 5». Свитки пергамента, исписанные её мелким, убористым почерком, покрывали свободное пространство, словно карты генерального штаба перед битвой.

Рин потерла переносицу, чувствуя, как усталость песком скрипит в глазах. Было уже далеко за полночь. Замок спал, погруженный в свои вековые сны, и только она, движимая неутолимым голодом до знаний (и необходимостью выживания), продолжала работать.

Внезапно воздух в библиотеке изменился.

Это не было звуком шагов или скрипом двери. Это было изменение давления. Тонкое, едва уловимое искажение пространственных координат в радиусе десяти метров. Эфир дрогнул, словно поверхность воды, в которую бросили камень.

Рин не вздрогнула, но её тело мгновенно перешло в боевой режим. Мышцы напряглись, рука, лежащая на столе, скользнула к палочке из сакуры. Магические цепи, дремавшие в фоновом режиме, вспыхнули готовностью.

Она подняла глаза.

В трех шагах от её стола, там, где секунду назад был лишь пустой проход между стеллажами, стоял человек.

Он не аппарировал с характерным хлопком. Он просто возник. Словно пространство само решило, что этот человек должен находиться именно здесь, и послушно перестроило реальность под его желание.

— Добрый вечер, мисс Тосака, — произнес он. Голос был мягким, глубоким и спокойным.

Рин медленно выпрямилась, не убирая руки от оружия, но и не демонстрируя открытой агрессии. Перед ней стоял Альбус Дамблдор.

Она видела его изображения в газетах, слышала описания, но личная встреча — это всегда другой уровень восприятия.

Он выглядел эксцентрично, даже по меркам этого безумного мира. Длинная, до пояса, серебряная борода. Мантия цвета полуночного неба, расшитая золотыми звездами и лунами. Очки-половинки, сидящие на крючковатом носу. Он напоминал иллюстрацию к детской сказке про доброго волшебника.

Но Рин смотрела не на мантию. Она смотрела на ауру.

И то, что она видела, заставило холодный пот выступить у неё на спине.

Давление было колоссальным.

Если мана обычных волшебников напоминала ручей или реку, то Дамблдор был океаном. Его присутствие заполняло собой всю библиотеку, вытесняя воздух. Это была мощь, сдерживаемая лишь невероятным самоконтролем. Плотность его Од была такова, что воздух вокруг него казался наэлектризованным.

«Уровень Гранд», — мгновенно классифицировала Рин.

Этот старик мог бы стереть её в порошок одним движением брови.

Он был хозяином этого замка. Он был частью его структуры, его главной защитной системой.

Рин заставила себя сделать вдох. Ей нужно было сохранить лицо. Перед лицом превосходящей силы единственная защита — это достоинство и интеллект.

— Директор Дамблдор, — произнесла она. Её голос был ровным, лишенным дрожи. — Вы умеете появляться эффектно. Пространственное перемещение без звукового сопровождения? Впечатляет.

Дамблдор улыбнулся. Его голубые глаза за стеклами очков сверкнули озорным блеском, но Рин видела за этим блеском сталь.

— Старые привычки, мисс Тосака. Шум вреден для пищеварения, а в моем возрасте это важно. Вижу, вы устроились с комфортом.

Он обвел взглядом её импровизированный кабинет, заваленный книгами.

— Библиотека — лучшее место в замке, — ответила Рин.

— О, безусловно, — согласился он, подходя ближе. — Хотя некоторые ответы порождают лишь новые вопросы. Но я здесь не для философских диспутов, хотя, признаюсь, был бы рад побеседовать с вами о природе магии в более подходящее время. У меня к вам дело. Бюрократического характера.

Он извлек из складок своей звездной мантии свернутый в трубку пергамент, перевязанный лиловой лентой.

— Ваш контракт, профессор Тосака. Минерва сообщила мне, что вы успешно прошли испытание, и я, каюсь, непростительно затянул с формальностями. Дела Министерства, Визенгамота… Старику вроде меня иногда не хватает времени даже на то, чтобы съесть лимонную дольку.

Он положил пергамент на стол, поверх открытого учебника по нумерологии.

— Прошу. Ознакомьтесь и, если вас всё устраивает, подпишите.

Рин посмотрела на свиток.

Контракт.

В мире магов бумага с подписью — это не просто юридическая формальность. Это Гейс. Обет. Магическая привязка. Подписывая документ, маг вкладывает в него часть своей воли, своей праны. Нарушение условий контракта может повлечь за собой откат, потерю способностей или даже смерть, в зависимости от заложенных в него условий.

Она взяла пергамент. Лента соскользнула, и свиток развернулся.

Рин начала читать. Внимательно. Дотошно. Вгрызаясь в каждое слово, в каждую запятую.

Она искала ловушки. Скрытые смыслы. Двойные трактовки.

Пункт о зарплате — двести галеонов. Соответствует договоренности.

Пункт о проживании — полный пансион. Соответствует.

Пункт об обязанностях — преподавание, патрулирование, участие в педсоветах. Стандартно.

Пункт о медицинской страховке (лечение в Больничном крыле). Приемлемо.

Дамблдор стоял рядом, терпеливо ожидая. Он не торопил её, не выказывал раздражения. Он просто наблюдал, сложив руки на животе, и в его позе была абсолютная уверенность человека, у которого все карты на руках.

Рин дошла до раздела «Особые условия».

«Пункт 7. Сотрудник обязуется не разглашать тайны школы, ставшие ему известными в ходе выполнения служебных обязанностей, третьим лицам без письменного разрешения Директора. Данное обязательство распространяется на информацию о системе безопасности замка, местонахождении скрытых помещений и личные данные студентов».

Это было ожидаемо. NDA (Non-disclosure agreement) магического мира.

Рин проанализировала структуру заклинания, вплетенного в текст этого пункта. Оно было мягким, но прочным. Это не был Непреложный Обет, который убивает за нарушение. Это было заклятие забвения и косноязычия. Если она попытается рассказать кому-то, как обойти защиту Хогвартса, её язык прилипнет к небу, а память затуманится.

«Справедливо», — решила она. — «Я здесь гость. Я работаю на них. Продавать их секреты я не собираюсь, если они не угрожают моей жизни».

Условий о подчинении воли, о запрете на использование собственной магии или о передаче прав на душу в тексте не было. Контракт был чистым. На удивление честным для мира, где все пытаются друг друга обмануть.

— Условия приемлемы, — произнесла Рин, поднимая голову.

— Я рад, — кивнул Дамблдор. — Мы ценим прозрачность в отношениях с персоналом.

Рин взяла перо и подписала документ.

Её подпись была изящной, острой, каллиграфически выверенной. Каждая буква была начертана с вложением воли. Она запечатала контракт своей магией.

Пергамент на мгновение вспыхнул золотистым светом, подтверждая заключение сделки. Магическая связь была установлена. Теперь она официально была частью Хогвартса.

Дамблдор протянул руку и забрал свиток. Он посмотрел на подпись, и на его лице появилось выражение удовлетворения.

— Превосходно. Добро пожаловать в семью, Рин. Позвольте мне называть вас так? Мы здесь стараемся избегать лишнего официоза вне учебных часов.

— Как вам будет угодно, директор, — сдержанно ответила Рин.

Дамблдор свернул пергамент и убрал его обратно в мантию. Казалось бы, дело сделано, и он должен уйти. Но он не спешил.

Его взгляд скользнул по столу, заваленному бумагами. Он задержался на одном из листов, где Рин делала заметки для себя.

Там, среди английских терминов и латинских формул, были иероглифы. Рин использовала японский по многолетней привычке.

— Японский, — произнес Дамблдор задумчиво. — Красивый язык. Структурный. Идеографический. Каждый символ — это не просто звук, это образ. Концепция.

Рин напряглась. Он знал японский?

— Вы владеете языком, директор?

— О, совсем немного. Поверхностно, — он улыбнулся, и эта улыбка была обезоруживающей, если бы Рин не знала, кто перед ней стоит. — В молодости я много путешествовал. Переписывался с коллегами из Махотокоро. У них удивительная школа, не правда ли? Мантии, меняющие цвет в зависимости от успеваемости… весьма педагогично.

Он перевел взгляд с иероглифов на Рин.

— Ваша техника… она отличается от нашей. Минерва описала ваш тест. Она была… скажем так, потрясена. Использовать тело как проводник, стрелять заклинаниями с пальцев… Это стиль, который редко встретишь в Европе.

— Эффективность не имеет национальности, — ответила Рин. — Я использую то, что работает.

Дамблдор кивнул.

— Безусловно. И именно поэтому мы выбрали вас.

Он сделал паузу, и атмосфера в библиотеке стала чуть более интимной, словно он решил поделиться секретом.

— По правде сказать, мисс Тосака, вы были одним из двух кандидатов на эту должность.

Рин приподняла бровь. Это было новой информацией.

— У меня был конкурент?

— Да. Опытный волшебник… Соратник, которого я знаю много лет.

— И почему вы выбрали меня? — спросила она прямо. — Я моложе. У меня нет связей в вашем мире. Моя магия чужда вашим стандартам. Логичнее было бы нанять проверенного ветерана.

Дамблдор вздохнул. Этот вздох был тяжелым, старческим. Плечи великого мага слегка опустились, словно мантия вдруг стала весить тонну.

— Второй кандидат был… проблемным, — тихо сказал он. — Слишком много рисков и опасности для студентов.

Он снял очки и начал протирать их краем мантии. В этот момент он выглядел не как всемогущий чародей, а как уставший старик, который видел слишком много зла.

— Времена сейчас непростые, Рин. Тучи сгущаются. И мне нужен был человек, который сможет научить детей не просто махать палочкой, а выживать. Человек, который не связан предрассудками нашего мира. Человек со свежим взглядом.

Он надел очки обратно и посмотрел на неё. Его взгляд был пронзительно ясным.

— Минерва сказала, что вы жесткая. Что вы прагматичная. Но она также сказала, что в ваших действиях нет злобы. Только расчет и дисциплина. Я полностью доверяю чутью Минервы.

Он улыбнулся, но улыбка была грустной.

— Я иногда ошибаюсь, мисс Тосака. Старые годы, старые грехи… Память подводит, сердце становится слишком мягким или, наоборот, слишком черствым. Но она — никогда. Если Макгоннагал считает, что вы подходите — значит, так оно и есть.

Рин молчала.

Это был комплимент. Возможно, самый высокий комплимент, который она могла получить в этом мире.

Её признали не за родословную, не за красивые глаза и не за политическую полезность. Её признали за компетентность. За суть.

Заместитель директора, эта стальная леди, увидела в ней равную. И Дамблдор, этот монстр магии, принял её суждение.

— Я не подведу, — сказала Рин. И в этот раз это не было формальной вежливостью. Это было обещание.

Она увидела в глазах Дамблдора что-то, что резонировало с ней самой. Усталость. Ответственность. Бремя знаний.

Он был похож на её отца перед тем, как тот ушел на войну Святого Грааля. Человек, который знает, что впереди шторм, и пытается укрепить крышу, пока не начался дождь.

Дамблдор, словно почувствовав, что сказал достаточно, снова выпрямился. Его аура снова стала непроницаемой, маска доброго дедушки вернулась на место.

— Что ж, — произнес он бодро. — Не буду мешать вашей тяге к знаниям. Библиотека — прекрасное место для ночных размышлений, но не забывайте про сон. Даже самым талантливым магам нужен отдых.

Он бросил взгляд на стопки книг, на пергаменты с иероглифами, на кинжал Азота, лежащий рядом с чернильницей.

— Спокойной ночи, профессор Тосака.

— Спокойной ночи, директор.

Дамблдор сделал шаг назад. Воздух вокруг него снова дрогнул, искажаясь.

Он просто растворился. Словно его стерли ластиком из реальности.

В библиотеке снова воцарилась тишина.

Рин осталась одна.

Но в воздухе, там, где только что стоял величайший маг Британии, остался запах.

Сладкий, цитрусовый, немного химический запах.

Рин принюхалась.

«Серьезно? Великий маг пахнет дешевыми леденцами?»

Запах лимонных леденцов таял в воздухе медленно, словно химический след от неудачного алхимического эксперимента. Тосака Рин сидела неподвижно, глядя на пустое место, где еще минуту назад находился директор этой школы.

Альбус Дамблдор не использовал магию. По крайней мере, Рин не зафиксировала ни малейшего всплеска активного колдовства, направленного на неё. Никакой легилименции, о которой она читала в местных трактатах по ментальной защите. Никаких сканирующих чар. Его палочка — если она у него вообще была с собой — оставалась скрытой в складках нелепой мантии.

И тем не менее, он её прочитал.

Это было очевидно по тому, как он строил фразы, как расставлял акценты, как смотрел. Он видел не просто иностранку, ищущую работу. Он видел структуру её личности.

«Мистические глаза?» — предположила она, обращаясь к книжным шкафам. — «Или просто чудовищный опыт, помноженный на интуицию уровня Гранда»?

В её мире старые маги, прожившие достаточно долго, чтобы их человечность начала стираться под весом магии, приобретали способность видеть суть вещей. Например, Зелретч… Дамблдор принадлежал к той же категории. Существо, переросшее рамки своего вида.

Он не вторгался в её разум грубо. Ему это было не нужно. Он просто посмотрел на поверхность и по ряби на воде определил глубину океана.

«Опасен», — мысленно вынесла вердикт Рин. — «Критически опасен. Конфликт с ним на его территории, внутри его граничного барьера, — это безнадежно».

Она вспомнила его слова о «втором кандидате» и о том, что он ценит её за отсутствие тьмы. Это было предупреждение. Вежливое, упакованное в комплимент, но предупреждение. «Я вижу, кто ты. Я принимаю тебя. Но не давай мне повода усомниться».

Стратегия поведения была очевидна: нейтралитет. Лояльность в рамках контракта. И полная прозрачность в тех вопросах, которые касаются безопасности школы. Пытаться играть в шпионские игры с человеком, который видит сквозь стены (возможно, буквально), — это непрофессионально.

С политикой разобрались. Теперь — наука.

Она посмотрела на гору книг перед собой. «Стандартная книга заклинаний. 1–7 курс». «Трансфигурация: Продвинутый уровень». «Теория защитной магии».

Ей предстояло не просто ознакомиться с материалом. Ей предстояло освоить семилетнюю программу обучения местных магов. Всю. От "Вингардиум Левиоса" до высшей трансфигурации и Патронуса.

Это звучало как безумие. Для обычного человека это было невозможно.

Но Рин Тосака не была обычным человеком. И она не собиралась учиться так, как учатся местные дети — зубрежкой и бесконечными повторениями взмахов палочкой.

«У меня нет семи лет», — размышляла она, придвигая к себе стопку учебников. — «У меня есть интеллект. Этого должно хватить».

Её гордость не позволяла иного исхода. Она — профессор. Она будет стоять перед классом, полным детей, которые выросли в этом мире, которые впитали эту магию с молоком матери. Если хоть один из них задаст вопрос, на который она не сможет ответить, или попросит показать заклинание, которое у неё не получится… это будет позор. Позор для имени Тосака.

— Ударить в грязь лицом перед кучкой подростков с палками? — она фыркнула. — Не в этой жизни.

Рин открыла один из учебников.

Она читала быстро, используя технику скорочтения, которой её обучили еще в начальной школе. Она не запоминала тексты наизусть. Она вычленяла суть.

Формула. Жест. Намерение. Результат.

Большинство местных заклинаний базировались на псевдолатыни. Это упрощало задачу. Латынь была языком науки и магии в Европе веками.

Рин начала систематизировать книги по очереди.

Она выписывала заклинания в свою тетрадь, группируя их не по годам обучения, а по принципу действия.

Классификация заняла два часа. К трем ночи перед ней лежала стройная система, очищенная от школьной шелухи и «волшебного» флера.

Теперь практика.

Рин взяла свою палочку из сакуры. Инструмент лежал в руке привычно, тепло кицунэ внутри пульсировало в такт её сердцебиению.

«Ну что, проверим теорию», — отложила книгу она.

Она выбрала Diffindo — Заклинание ножниц или раскалывания. Простое, боевое, наглядное.

Обычно местные маги использовали его так: взмах палочкой, произнесение слова, легкое волевое усилие, открывающее «клапан» для внешней маны. Палочка сама формировала лезвие из атмосферного эфира.

Рин попробовала стандартный метод.

— Diffindo.

С кончика палочки сорвался бледно-розовый луч. Он ударил в заранее принесенную стопку газет «Ежедневный Пророк», местные совы доставляли их каждый день в избыточных количествах. Бумага аккуратно разрезалась, словно острым ножом. Разрез был чистым, глубиной в пару дюймов.

«Эффективно», — оценила она. — «Затраты собственной праны — нулевые. Скорость формирования — 0.5 секунды. Убойная сила — низкая».

Это было удобно для быта. Но для боя этого было мало. Если противник поставит Protego, такой луч просто расплескается по щиту.

Ей нужно было больше.

Рин закрыла глаза.

В её мире качество заклинания зависит от качества маны. Од (личная жизненная сила) всегда плотнее, чем Мана (энергия природы). Од несет в себе отпечаток личности, волю, Элемент мага.

Что будет, если использовать палочку не как насос для внешней маны, а как усилитель для своей собственной?

Если объединить местную систему захвата маны с мощностью магических цепей Тосака?

Рин сосредоточилась.

— Schalten, — мысленная команда.

Триггер сработал. Воображаемый курок взвелся.

Её магические цепи ожили. Боль пронзила тело — привычная, острая, бодрящая боль. Сорок основных цепей открылись, наполняясь жидким огнем её Од.

Она направила этот поток в руку. Не во внешнюю среду, а прямо в палочку.

Сакура вздрогнула. Рин почувствовала, как древесина нагревается, как шерсть кицунэ внутри вибрирует от переизбытка энергии. Палочка была готова пропустить этот поток. Она была создана для этого.

— Diffindo! — произнесла Рин.

На этот раз она не просто сказала слово. Она вложила в него силу. Она использовала латинскую формулу как матрицу, как форму для литья, в которую под давлением закачивался расплавленный свинец её магии и окружающая мана.

Результат превзошел ожидания.

Это был не луч. Это было лезвие.

С кончика палочки сорвался серп ярко-малинового света. Он гудел, рассекая воздух.

Удар.

Стопка газет не просто разрезалась. Она взорвалась. Бумажная крошка разлетелась по всей библиотеке.

Но заклинание не остановилось на газетах.

Магическое лезвие прошло сквозь бумагу, врезалось в дубовую столешницу массивного стола и с хрустом врубилось в дерево на глубину ладони. Стол содрогнулся.

Рин опустила палочку. Её грудь вздымалась чуть чаще обычного.

«Мощность увеличена на порядок», — констатировала она, глядя на разрез в столе. — «Проникающая способность повышена. Скорость полета заклинания… почти мгновенная».

Она подошла к столу и провела пальцем по краю разреза.

Это работало.

Местные заклинания были пустыми оболочками. Каркасами. Местные маги наполняли их внешней маной, получая легкие и дешевые эффекты.

Рин наполняла их так же и Од.

«Гибридная система», — в её глазах загорелся огонек научного триумфа. — «Использование латинских формул как стабилизаторов формы позволяет мне не тратить время на сложные геометрические построения. А дополнительное использование моих цепей дает этой форме огромное усиление».

— Incendio, — она направила палочку на кучу бумажного мусора, оставшуюся от газет.

Вместо слабенького огонька, который обычно вызывают первокурсники, из палочки вырвался поток пламени, похожий на струю из огнемета. Мусор вспыхнул и обратился в пепел за секунду. Рин пришлось резко прервать подачу праны, чтобы случайно не поджечь еще что-нибудь.

«Контроль», — напомнила она себе. — «Нужно калибровать выход. Иначе я спалю этот замок к чертям на первом же уроке».

Но принцип был найден.

Теперь у неё был ключ ко всем учебникам. Ей просто нужно было просто запомнить формулы, эффекты и жесты, а затем дополнить огромные количества захватываемой палочкой маны своей Од.

Рин вернулась в кресло. Сон был забыт.

Она хватала книгу за книгой.

«Нужно больше практики», — размышляла она, листая страницы. — «Нужно научиться дозировать. Десять процентов мощности для демонстрации. Сто процентов для боя».

Ночь текла вокруг неё, густая и темная, но в круге света от Lumos (который теперь горел так ярко, что резал глаза, пока она не уменьшила подачу энергии) кипела работа.

Она ошибалась. Она пару раз чуть не оглушила саму себя отраженным заклинанием.

Но с каждым часом, с каждым провалом и успехом, она понимала эту систему всё лучше.

К утру Рин сидела бледная, с темными кругами под глазами, но абсолютно довольная.

Её магические цепи ныли от истощения, но это была приятная усталость. Усталость роста.

Она закрыла последний учебник за пятый курс.

— Базовый курс усвоен, — хрипло произнесла она. — Теория интегрирована. Практика… требует полировки, но принцип понятен.

Она посмотрела на окно. Небо на востоке начинало сереть.

За одну ночь она прошла путь, который местные студенты проходят за несколько лет. Конечно, это было поверхностное освоение, грубое, силовое. Ей не хватало тонкости, не хватало изящества, свойственного мастерам вроде Дамблдора или Макгоннагал.

Но у неё было то, чего не было у них. У неё был «двигатель», способный превратить любое школьное заклинание в оружие массового поражения.

Рин взмахнула палочкой.

— Reparo.

Поток её магии, плотный и властный, накрыл стол, поврежденный Diffindo ранее. Щепки вернулись на места. Через секунду стол выглядел как новый.

— Все еще не понимаю, как это работает, — усмехнулась она.

Она собрала книги, погасила свет и направилась к выходу из библиотеки. Ей нужно было поспать хотя бы пару часов перед завтраком. А потом она продолжит.

Глава 9

На столе из темного дуба, поверхность которого еще помнила прикосновения локтей десятков предыдущих преподавателей Защиты от Темных Искусств, лежали аккуратные стопки золотых монет. Свет, падающий из стрельчатого окна, преломлялся на гранях металла, заставляя галеоны вспыхивать теплым, манящим блеском.

Тосака Рин сидела перед этим богатством, скрестив руки на груди, и её лицо выражало не удовлетворение, а глубокую, холодную задумчивость.

«Двести галеонов», — закончила пересчет она. — «Плюс то, что осталось от первоначального капитала после покупки палочки, совы и необходимых мелочей».

Рин достала из кармана плаща остатки своего «боезапаса».

Это быложалкое зрелище.

В её мастерской, оставшейся в старом мире, было огромное количество различных заряженных драгоценных камней.

«То, что у меня тут осталось…»

«Мало», — констатировала она.

Магия драгоценных камней семьи Тосака была вершиной элегантности и эффективности в бою. Мгновенное высвобождение накопленной годами праны, отсутствие необходимости читать длинные арии, возможность использовать камни как одноразовые катализаторы чудовищной мощности или как аккумуляторы для сложнейших ритуалов. Это была сила, с которой считались даже слуги.

Но у этой магии был один фатальный недостаток.

Она была дорогой. Неприлично, астрономически дорогой.

Каждый раз, когда Рин использовала серьезное заклинание, она буквально сжигала деньги. Взрыв, способный снести голову фантазмической твари, стоил столько же, сколько хороший автомобиль. Барьер, способный выдержать удар боевого слуги, стоил как небольшой особняк.

«Двести галеонов», — повторила она про себя, производя в уме быструю конвертацию. — «Это примерно тысяча фунтов стерлингов по официальному курсу Гринготтса. В мире магглов на эти деньги можно купить… скажем, один приличный изумруд весом в полтора карата. Если повезет с дилером».

Один изумруд.

Одного камня хватит на одну ослабленную мистерию класса «A».

А что, если ей придется столкнуться с кем-то уровня Кастер снова?

Её нынешний арсенал был смехотворен. С ним она могла пугать школьников и отбиваться от мелких тварей. Но для серьезного магического сражения, для выживания в мире, где смерть может прилететь в виде зеленого луча из-за угла, этого было катастрофически мало.

«Дефицит ресурсов», — подвела итог Рин, сгребая монеты обратно в кошель. — «Классическая проблема. Я сижу на золотой жиле магических знаний — библиотека Хогвартса в моем распоряжении, — но я нищая в плане материально-технического обеспечения».

Она встала и прошлась по кабинету. Скелет дракона под потолком качнулся от сквозняка, словно кивая ей.

Полагаться только на палочку из сакуры было бы ошибкой. Да, она научилась использовать этот «костыль» для экономии собственной праны. Она могла творить чудеса, используя фоновую ману замка. Но палочка — это инструмент тонкой настройки. Она не дает той взрывной, сокрушительной мощи, которую дают камни.

К тому же, палочку можно выбить. Сломать. Потерять. Драгоценные камни же можно вшивать в одежду, инкрустировать в обуви. Это был её стратегический резерв, и сейчас он был пуст.

«Мне нужно больше», — решила она. — «Намного больше. Зарплата профессора — это приятный бонус, социальный пакет, но она не покроет расходы боевого мага. Мне нужен дополнительный источник дохода».

Она подошла к окну. Вид на Запретный лес был великолепным, но пейзаж не приносил прибыли.

«Маг должен использовать все ресурсы», — мысленно отчеканила она свое кредо. — «И если магический мир ограничивает меня зарплатой, я обращусь к миру, который они презирают и игнорируют. К миру обычных людей».

Но для начала ей нужно было попасть в Лондон.

Рин повернулась к камину.

В её кабинете был подключен камин. Макгоннагал сдержала слово, и теперь этот очаг был узлом локальной транспортной сети.

«Значит, вылазка», — кивнула она сама себе.

Она оделась в походную одежду: красный свитер, черная юбка, плотные колготки. Сверху накинула плащ, в который были вшиты защитные руны. Кинжал Азота занял привычное место на поясе, палочка — в рукаве.

Она взяла с каминной полки горшочек с летучим порохом. Серебристая пыль, пахнущая серой и жженым деревом.

«Ненавижу этот способ», — поморщилась Рин. — «Никакой эстетики. Просто швыряние биомассы через энергетический канал. Но это быстрее, чем пешком или на такси».

Она бросила щепотку пороха в огонь.

Языки пламени мгновенно сменили цвет с уютного оранжевого на ядовито-изумрудный. Огонь взревел, поднимаясь выше человеческого роста, но жара от него не исходило. Это было холодное пламя перехода, портал, открытый в пространстве.

Рин шагнула в зеленый вихрь, стараясь не вдыхать пепел.

— «Дырявый котел»! — четко и ясно произнесла она адрес.

Мир завертелся.

Ощущение было таким, словно её внутренности пытались поменяться местами с внешностью. Калейдоскоп чужих гостиных, кухонь и кабинетов проносился мимо смазанными пятнами. Её крутило, сжимало, растягивало. Вестибулярный аппарат, уже изрядно пострадавший от приключений в этом мире, посылал в мозг сигналы бедствия.

«Отвратительно…» — успела подумать Рин, прежде чем её вышвырнуло из конечной точки маршрута.

Она вылетела из камина в пабе «Дырявый котел», но, в отличие от первого раза, сумела сохранить равновесие. Годы тренировок боевых искусств и укрепления тела дали о себе знать. Она приземлилась на одно колено, спружинила и тут же выпрямилась, отряхивая невидимую (благодаря защитным чарам на одежде) сажу.

Паб был таким же, каким она его запомнила: темным, грязным и полным странных личностей. Запах дешевого эля и старого табака ударил в нос, вызвав приступ дежавю.

Она не стала задерживаться. Атмосфера магического «дна» Лондона её больше не интересовала. Ей нужен был воздух. Ей нужна была цивилизация.

Рин прошла через зал, игнорируя взгляды ведьм и волшебников, обсуждающих цены на котлы, и вышла через главную дверь.

Шаг — и она оказалась на Чаринг-Кросс-Роуд.

Контраст был мгновенным и ошеломляющим.

Шум.

Не уютное бормотание паба, а рев настоящего мегаполиса. Гул двигателей, гудки такси, сирены вдалеке, гул голосов тысяч людей. Это был звук жизни, которая не стоит на месте, которая несется вперед, сжигая топливо и время.

Воздух здесь был хуже — тяжелый смог, выхлопные газы, пыль. Но для Рин он показался странно… свежим.

Это был запах реальности.

После недель, проведенных в стерильной, законсервированной во времени атмосфере Хогвартса, где каждый камень дышал тысячелетней историей, не издавая ни звука, Лондон казался взрывом.

Рин остановилась на тротуаре, позволяя потоку пешеходов обтекать её.

Люди. Обычные люди. В джинсах, в деловых костюмах, в кроссовках. Никаких мантий. Никаких остроконечных шляп. Никаких сов на плечах.

Они спешили, они говорили по телефонам-автоматам, они читали газеты, где писали о политике и кризисах, а не о нападениях гоблинов.

Рин почувствовала странное ощущение в груди.

Ностальгия.

Она не ожидала этого. Она, маг, всегда ставившая себя выше обыденности, вдруг поняла, что скучала по этому хаосу. По этой серой, грязной, но такой понятной нормальности.

Хогвартс был великолепным. Это была мечта любого исследователя. Библиотека, артефакты, тайны. Но были и минусы. Там время застыло. Там не было прогресса, не было движения. Волшебники жили прошлым, бесконечно воспроизводя одни и те же ритуалы и социальные нормы.

Здесь же, на улицах маггловского Лондона, время текло. Девяностые годы были в самом разгаре. Мир менялся.

Рин посмотрела на проезжающий мимо двухэтажный автобус. На рекламу нового фильма на борту. На магазин электроники через дорогу, где в витрине стояли первые громоздкие компьютеры и игровые приставки.

Это было примитивно по сравнению с её 2004 годом, но это было развитие.

«Я отвыкла», — поймала себя на мысли она. — «Я провела в библиотеке несколько недель, а уже чувствую себя так, словно вышла из пещеры».

«Не расслабляться», — одернула она себя. — «Ностальгия — это слабость. Ты здесь не для того, чтобы любоваться автобусами. Ты здесь за ресурсами».

Ей нужны были деньги. Много денег. И не галеоны, которые имеют хождение только в одном квартале и в одной школе. Ей нужны были фунты. Доллары. Иены. Валюта, которую можно конвертировать в драгоценные камни на мировом рынке.

Она знала, что в Косом переулке есть ювелиры. Но покупать камни там — значит переплачивать втрое и привлекать внимание гоблинов. Гоблины следят за потоками золота. Если профессор Хогвартса начнет скупать рубины оптом, это вызовет вопросы.

В мире магглов всё проще. Здесь камни — это просто украшения или инвестиции. Никто не спросит, зачем тебе десять карат необработанного сапфира. Главное — плати.

Рин двинулась по улице, встраиваясь в ритм толпы.

Она планировала купить камни «магглов», но сначала ей нужен был стартовый капитал.

* * *

Первоначальный план был элегантным. Аристократичным. Подходящим для наследницы семьи Тосака. Пойти в Сити, найти офис с дорогим интерьером и глупыми клерками, использовать гипноз на нотариусе, оформить фальшивые документы, открыть счет, начать игру на бирже, используя обрывочные знания о будущем и интуицию.

Стать частью системы. Внедриться. Разбогатеть легально (технически).

Рин стояла у входа в метро на станции «Бэнк», глядя на поток деловых людей в костюмах. Они спешили, они были важны, они пахли кофе и стрессом.

И внезапно она поняла одну простую вещь.

Ей лень.

Не физически — её тело было полно энергии после месяца отдыха и хорошего питания в Хогвартсе. Это была ментальная лень. Её мозг, перегруженный теорией магии, формулами трансфигурации, схемами древних рун и структурой замковых барьеров, категорически отказывался заниматься еще и маггловской бюрократией.

Заполнять бланки? Ждать в очередях? Изучать котировки акций угольных компаний девяностых годов? Вспоминать, когда именно рухнут и взлетят валюты?

«Скучно», — вынесла она вердикт, отворачиваясь от стеклянных дверей банка. — «Слишком много усилий ради бумажек. Магия требует концентрации. Если я забью голову экономикой, у меня не останется места для магии».

Мозг требовал разгрузки. Не интеллектуальной работы, а чего-то простого, понятного и примитивного. Ей нужно было выпустить пар. Сбросить напряжение, накопившееся за недели сидения в библиотеке и вежливых разговоров с призраками.

Ей нужен был экшн.

И деньги. Желательно — наличные, здесь и сейчас. Без налогов, без деклараций, без вопросов.

Рин усмехнулась. Это была не добрая улыбка профессора. Это была улыбка хищника, который решил сменить диету.

Она развернулась и пошла прочь от финансового центра. Её путь лежал не к светлым офисам, а к темным пятнам на карте Лондона. В Ист-Энд. Туда, где закон был не абстрактной концепцией, а вопросом силы.

Час спустя она уже шагала по улице, которая выглядела так, словно её забыли отремонтировать после второй мировой. Разбитые фонари, мусор, сваленный у стен, окна, забитые фанерой. Здесь не пахло кофе. Здесь пахло опасностью и безнадегой.

Рин втянула воздух носом.

— Идеально, — прошептала она.

Она не использовала Scrutari для поиска магии. Здесь её не было. Она использовала обычную наблюдательность и знание человеческой психологии.

Она искала паттерны поведения. Группы людей, стоящих на углах и провожающих прохожих оценивающими взглядами. Машины с тонированными стеклами, припаркованные в неположенных местах. Здания, у которых было слишком много «охраны» для обычного жилого дома.

Вскоре она нашла то, что искала.

Старый склад, переоборудованный во что-то среднее между баром и клубом по интересам. Окна были закрашены черной краской. Над входом не было вывески, но дверь открывалась регулярно, впуская и выпуская людей определенного типажа: крепких, угрюмых, с татуировками и в кожаных куртках.

Изнутри доносился глухой бас музыки и стук бильярдных шаров. Но главным маркером был звук, который Рин уловила своим обостренным слухом.

Звон монет. Шелест карт. Азарт.

«Игорный притон», — констатировала она. — «Где азарт, там и наличные. Где гемблинг, там и отсутствие полиции».

Рин подошла к двери. Вышибала — гора мышц с лицом, не обремененным интеллектом — преградил ей путь.

— Куда прешь, кукла? — пробасил он. — Здесь закрытый клуб.

Рин подняла на него большие, «испуганные» глаза.

— Ой, простите… Я искала… эмм… станцию метро. Я, кажется, немного потерялась.

Актерская игра была на уровне школьного театра, но для этой аудитории — в самый раз.

Вышибала ухмыльнулся.

— Метро? Далековато. Может, зайдешь погреться? У нас тут весело.

— Ну… если только на минутку… — Рин сделала неуверенный шаг.

Он распахнул дверь, пропуская её внутрь. Ловушка захлопнулась. Только он не знал, что захлопнулась она не для неё, а для них.

Внутри было накурено так, что непривыкший к этому смраду человек испытывал трудности с дыханием. В центре зала стоял бильярдный стол, вокруг которого толпились зрители. В углу, за круглым столом, шла игра в карты. Покер. На столе лежали горы купюр.

Рин прошла в центр зала, стараясь выглядеть максимально неуместно. Она жалась к стенам, оглядываясь по сторонам с видом испуганного олененка.

Внимание переключилось на неё мгновенно. Разговоры стихли. Игроки оторвались от карт.

— Смотрите, кто к нам зашел, — протянул один из игроков, мужчина с шрамом через всю щеку. Он, очевидно, был здесь главным. — Заблудилась, красавица?

— Я… мне нужно идти, — пискнула Рин, делая вид, что пятится к двери.

— Куда спешить? — двое парней, стоявших у бильярда, отрезали ей путь к отступлению. — Мы гостеприимные люди. Угостим даму.

Они приближались. Медленно, наслаждаясь моментом. Хищники, загнавшие жертву.

Рин позволила им подойти ближе. Еще ближе. В зону поражения.

Когда рука одного из них потянулась к её плечу, маска «испуганной девушки» слетела, как осенний лист.

Глаза Рин стали холодными, как лед.

— Verstarkung, — шепнула она.

Команда прошла по нервам электрическим импульсом. Прана хлынула в мышцы. Восприятие времени замедлилось.

Она перехватила руку нападавшего. Её пальцы сомкнулись на его запястье стальным капканом.

Хруст.

Парень даже не успел понять, что произошло. Рин дернула его на себя, используя его инерцию, и встретила ударом колена в живот.

Удар был усилен магией. Это было всё равно что получить бревном под дых. Воздух с хрипом вырвался из легких бандита, он сложился пополам и рухнул на пол, хватая ртом воздух, как рыба на берегу.

— Один, — спокойно произнесла Рин.

Второй, стоявший рядом, замер от неожиданности. Его мозг не мог обработать картинку: хрупкая девушка вырубила его приятеля за секунду.

Рин не дала ему времени на размышления.

Разворот. Удар ногой с разворота.

Парень рухнул мешком.

— Два.

Зал взорвался.

Стулья полетели в стороны. Игроки вскочили, хватаясь за ножи, биты, кто-то достал пистолет.

— Ах ты сука! — заорал главный со шрамом. — Валите её!

Рин усмехнулась. Вот оно. То, что ей было нужно. Адреналин. Драка. Выплеск энергии.

Она не стала доставать кинжал. Это было бы слишком просто. И слишком кроваво. Ей не нужны трупы, ей нужны отбивные.

Она подняла левую руку, вытянув указательный палец.

— Gandr.

Черная сфера сформировалась на кончике пальца. Но Рин не вложила в неё полную мощность. Ей не нужно было пробивать стены. Ей нужно было причинить боль.

Выстрел.

Сгусток проклятия ударил в плечо парня с пистолетом. Тот взвыл и выронил оружие. Гандр не пробил плоть, но вызвал мгновенный паралич нервных окончаний. Рука повисла плетью.

— Gandr! Gandr! Gandr!

Рин открыла беглый огонь. Черные лучи летели во все стороны, находя цели с пугающей точностью. Она стреляла по ногам, по рукам, по корпусу.

Каждый удар вызывал вспышку боли и мгновенное чувство болезни. Жертвы падали, их скручивало судорогой, их тошнило, их мышцы отказывались повиноваться.

Те, кто пытался подойти ближе, встречались с физикой.

Укрепление тела делало Рин быстрее и сильнее любого олимпийского атлета. Она уворачивалась от ударов бит без особых усилий. Она блокировала удары ножей предплечьями, защищенными магией и зачарованной одеждой.

Удар в челюсть. Удар в колено. Бросок через бедро.

Это был танец разрушения. Хаос, которым она управляла.

Через две минуты всё было кончено.

Десять человек лежали на полу в разных позах, стоная от боли, вывихов и магической тошноты. Зал выглядел так, словно здесь прошел ураган. Столы перевернуты, карты разбросаны, бильярдные шары раскатились по углам.

Рин стояла в центре, тяжело дыша. Её волосы растрепались, на руке была царапина, костяшки пальцев слегка поднывали из-за недостаточно мощного укрепления.

Но она улыбалась.

Это было восхитительно. Её кровь кипела. Магические цепи гудели, прогоняя остатки праны. Мозг был чист, пуст и ясен. Никаких мыслей о трансфигурации, никаких забот о курсе галеона. Только чистое, первобытное удовлетворение от победы.

Она огляделась.

Главный бандит, тот, что со шрамом, тщетно пытался уползти к двери, волоча подстреленную Гандром ногу.

Рин подошла к нему и наступила на здоровую руку.

— Куда собрался? — ласково спросила она. — Вечеринка еще не закончилась. Мы не обсудили финансовый вопрос.

Она наклонилась и вытащила из его кармана толстый бумажник.

— Компенсация за испорченную прическу, — пояснила она, вынимая деньги.

Затем она подошла к карточному столу. Там, среди перевернутых стаканов и пепельниц, лежала гора наличности. Фунты. Много фунтов. Банк игры.

Рин начала сгребать деньги. Она не считала. Просто запихивала купюры в карманы.

— Налог на глупость, — приговаривала она. — Налог на преступность. Налог на плохие манеры.

Она прошла по залу, проверяя карманы лежащих. Часы? Берем. Золотая цепь? Берем. Еще наличные? Конечно.

Это было мародерство. Грязное, неприкрытое мародерство.

Но Рин не чувствовала вины. Эти люди были мусором. Они грабили других, они убивали, они продавали запрещенные вещества. Она просто перераспределяла ресурсы от паразитов к… ну, к более достойному представителю общества. К себе.

Когда карманы были набиты, она остановилась в центре зала.

Нужно было уходить. Но оставлять их так — с памятью о «девушке-монстре» — было нельзя. Слухи поползут. Полиция начнет искать.

Рин подняла руку.

— Hypnose, — прошептала она, расширяя зону воздействия.

Ей не нужно было копаться в мозгах каждого индивидуально. Она накрыла зал ментальной волной. Грубой, мощной волной стирания.

— Вы ничего не помните, — внушала она. — Последние полчаса — туман. Вы подрались между собой. Из-за карт. Из-за денег. Вы напились и устроили побоище. Кто-то забрал деньги, но вы не знаете кто. Может, один из вас сбежал с кассой.

Она вплела в их память образы хаотичной пьяной драки. Друг против друга. Брат на брата. Это посеет раздор, подозрения и паранойю в их рядах. Отличный бонус.

— Спите, — закончила она.

Стоны стихли. Бандиты, и так бывшие на грани отключки, провалились в глубокий, тяжелый сон.

Рин опустила руку. Дело сделано.

Она вышла на улицу. Ночной воздух Лондона был холодным и свежим.

Рин потянулась, чувствуя, как хрустят позвонки.

Усталость? Нет. Она чувствовала прилив сил. Энергия бурлила в ней.

— Неплохо, — сказала она себе.

Раньше, в начале своего пути здесь, она считала такие методы грязными. Недостойными. Она морщилась от запаха переулков.

Но теперь…

Теперь ей это нравилось.

В этом была своя эстетика. Эстетика силы. Эстетика прямого действия. Никаких интриг, никакой политики, никаких сложных ритуалов. Ты приходишь, ты видишь проблему, ты бьешь её в лицо, ты забираешь награду.

Это была отличная разгрузка. Лучше любого спа-салона.

И это было прибыльно. Она похлопала по карману, туго набитому деньгами. Здесь было несколько тысяч фунтов. Хватит на пару хороших изумрудов.

Рин посмотрела на часы. Два ночи.

Можно вернуться назад. А можно…

Она оглядела темную улицу. Где-то там, в лабиринте трущоб, были еще притоны. Еще банды. Еще ресурсы, ждущие экспроприации.

«Почему бы и нет?» — улыбнулась она. Улыбка была хищной, слегка жадной.

Рин Тосака поправила юбку и двинулась дальше, вглубь криминального Лондона.

Ночь только начиналась. И профессор Хогвартса собиралась провести её с пользой. Для себя и для общества.

«В конце концов, очистка улиц от мусора, пусть и временная — это тоже форма благотворительности, верно?» — размышляла она.

* * *

Улица, на которую свернула Тосака Рин, отличалась от предыдущих кварталов. Здесь было меньше мусора, фонари работали исправно, отбрасывая желтые круги света на мокрый асфальт, а здания выглядели более ухоженными, хотя и сохраняли мрачную индустриальную эстетику Ист-Энда.

Это была территория другого порядка. Если предыдущие переулки принадлежали хаосу, то здесь царила структура.

Рин замедлила шаг, сливаясь с тенью кирпичной стены. Её инстинкты, обостренные ночной охотой, подали сигнал тревоги.

Впереди, у черного входа в неприметное офисное здание, стояли две машины. Черные седаны, начищенные до блеска, с тонированными стеклами. Возле них курили трое мужчин.

Они не были похожи на уличную шпану, с которой Рин разбиралась полчаса назад. На них были костюмы. Дешевые, плохо сидящие, но костюмы. Белые рубашки, галстуки. Их волосы были аккуратно пострижены или уложены гелем.

Но внимание Рин привлекло не это.

Её взгляд зацепился за предметы, которые двое из них держали в руках, а третий прислонил к бамперу автомобиля.

Чехлы от гитар.

«В три часа ночи? В промзоне? Группа гастролирующих музыкантов решила устроить репетицию на складе?» — уголок её губ дернулся в ироничной усмешке.

Она активировала магическое зрение, фокусируясь на содержимом чехлов. Плотность материи, металлический отблеск, характерная форма.

Это были не музыкальные инструменты. Это была сталь. Вороненая сталь, смазка и свинец. Автоматическое оружие.

«Крупная рыба», — мгновенно классифицировала она.

Это была не банда подростков и не сборище алкоголиков. Это была Организация. Мафия. Триада. Якудза. Неважно, как они называли себя здесь, в Лондоне. Суть была одна: иерархия, дисциплина и серьезные ресурсы.

Они кого-то ждали. Или что-то охраняли.

Дверь здания открылась. Из неё вышла группа людей — еще четверо. В центре шел невысокий, плотный мужчина с серебристым кейсом в руке. Кейс был пристегнут наручниками к его запястью. Вокруг него плотным кольцом двигалась охрана.

Рин прищурилась.

Кейс. Охрана. Оружие.

Сценарий был очевиден. Трансфер активов. Передача наличных, золота или чего-то столь же ценного и незаконного.

«Это уже не налог на глупость», — подумала она, чувствуя, как азарт сменяется холодным расчетом. — «Это экспроприация у профессионалов».

Риск возрастал экспоненциально. У этих людей было автоматическое огнестрельное оружие, и они умели им пользоваться. Одно дело — уклоняться от бейсбольной биты, другое — от очереди из пистолета-пулемета. Даже с укреплением тела прямое попадание пули могло быть фатальным или, по крайней мере, очень болезненным. Её магические щиты выдержат, но тратить на них драгоценные камни ради денег магглов было бы верхом неэффективности.

Значит, нужно действовать иначе. Не грубой силой.

«Засада», — решила она.

Рин огляделась. Улица была пуста. Единственный путь отхода для них — это машины. Единственный путь для неё — крыши или тени.

Она выбрала тени.

— Hypnose здесь не сработает, слишком много бодрых целей, — проанализировала она. — Gandr привлечет внимание шумом. Нужно разделить их. Дезориентировать.

Она достала из кармана горсть мелких камешков — обычный гравий, который она подобрала ранее.

— Trugbild, — прошептала она, вкладывая в камни минимальный заряд праны, запрограммированный на создание визуальных и аудиальных фантомов. Простейшая иллюзия.

Она подбросила камни в воздух.

Они не упали. Подхваченные легким потоком ветра, которым управляла Рин, они разлетелись в разные стороны, занимая позиции вокруг группы мафиози.

Один камень упал за мусорный бак слева. Другой — на крышу автомобиля. Третий — в глубину переулка, откуда пришла Рин.

Группа двигалась к машинам. Кассир (человек с кейсом) уже тянулся к ручке задней двери.

«Сейчас».

Рин щелкнула пальцами.

Камень в глубине переулка сработал первым. Раздался звук — громкий, отчетливый звук передергиваемого затвора и тяжелых шагов.

Охрана отреагировала мгновенно. Трое "музыкантов" развернулись, вскрывая свои чехлы и выхватывая пушки. Двое телохранителей закрыли собой кассира, толкая его к машине.

— Там! — крикнул один из них.

В этот момент сработал второй камень — на крыше машины.

Вспышка света. Не яркая, но достаточная, чтобы ослепить на секунду тех, кто смотрел в ту сторону. Звук разбитого стекла.

— Снайпер! — заорал другой. — На крыше!

Паника — лучший союзник мага. Дисциплинированная группа на секунду превратилась в стадо. Они не знали, откуда исходит угроза. Они крутились, пытаясь найти врага, которого не было.

Это был её выход.

Рин сорвалась с места.

— Verstarkung.

Мир замедлился. Она видела, как охранники поворачивают головы, как их пальцы ложатся на спусковые крючки, но они были слишком медленными.

Она не бежала по асфальту. Она использовала стены.

Прыжок. Отталкивание от кирпичной кладки. Полет.

Она приземлилась прямо в центр группы, между машинами и кассиром.

Никаких заклинаний. Только кинетика.

Первый удар — ребром ладони по шее ближайшего охранника. Он рухнул без сознания, как мешок, даже не успев вскрикнуть.

Второй охранник попытался направить на неё ствол.

Рин перехватила его за руку и использовала его тело как щит.

— Не стрелять! Свои! — заорал кто-то, но было поздно.

Она толкнула живой щит в сторону «гитаристов», сбивая их с ног. Тяжелое оружие глухо ударилось об асфальт.

Путь к кассиру был открыт.

Мужчина с кейсом застыл у открытой двери машины. Его глаза были полны ужаса. Он видел не девушку. Он видел размытое красно-черное пятно, которое раскидало его охрану за две секунды.

Он попытался нырнуть в салон.

— Stai, — коротко бросила Рин.

Невербальный импульс, усиленный магией. Это было не заклинание паралича, а просто ментальный удар — волна страха и давления, которая заставила его мышцы окаменеть.

Рин оказалась рядом с ним.

— Спасибо за доставку, — произнесла она ледяным тоном.

Её рука, усиленная магией, ударила по цепочке наручников.

Сталь, даже закаленная, не могла сопротивляться укреплению уровня Тосака. Звенья лопнули, разлетевшись металлическими брызгами.

Кассир вскрикнул, прижимая поврежденную руку к груди. Кейс начал падать.

Рин подхватила его в воздухе. Тяжелый. Очень тяжелый. Это было приятно.

Она развернулась. Оставшиеся на ногах бандиты приходили в себя. Двое поднимали оружие, упавшее на землю.

— Убью! — взревел один из них.

Дуло автомата смотрело ей в грудь.

Рин не стала ждать выстрела. Она могла бы поставить щит. Могла бы увернуться.

Но она просто топнула ногой.

— Erschutterung.

Импульс магии ушел в асфальт. Земля под ногами бандитов вздыбилась. Это было локальное землетрясение, направленная ударная волна, прошедшая через твердую материю.

Они потеряли равновесие. Выстрелы ушли в небо, разрывая ночную тишину бесполезным треском.

Рин использовала этот момент.

Рывок. Удар коленом в лицо первому. Разворот. Удар локтем второму.

Всё было кончено.

Все противники лежали на земле. Кто-то был без сознания, кто-то стонал, держась за вывихнутые конечности.

Рин стояла посреди этого побоища, сжимая ручку серебристого кейса. Её дыхание было ровным, лишь слегка участившимся.

Она посмотрела на оружие, валяющееся под ногами.

Черные, матовые пистолеты-пулеметы. Пистолеты. Автоматические винтовки.

Это был арсенал. Стоимость этого железа на черном рынке была огромной. Если забрать всё это, продать…

— Искушение, — пробормотала она.

Она могла бы вооружить себя. Или продать это и получить сумму, превышающую содержимое кейса.

Но затем она вспомнила, что для этого нужно.

Искать скупщика краденого. Торговаться с уголовниками. Перевозить нелегальное оружие через город. Вступать в контакт с теневым миром, который она презирала.

Она пнула оружие. Это была грязь. Это была возня, недостойная мага.

Она не торговец смертью. Она — аристократка. Она берет золото, а не металлолом. Оружие — это улика. Оружие — это след. Золото и банкноты анонимны. Оружие имеет след.

— Обойдусь, — сказала она твердо.

Ей не нужно маггловское оружие. Её тело — оружие. Её магия — оружие. Зависеть от куска штампованного металла, который может заклинить в самый неподходящий момент — это признак слабости.

Она перешагнула через автомат и подошла к кассиру, который сидел на асфальте, баюкая руку. Он смотрел на неё с ужасом.

— Кто… кто ты? — прохрипел он.

— Твой налоговый инспектор, — ответила Рин.

Она окинула взглядом остальных. Все живы.

Уходить просто так было нельзя. Они видели её лицо. Они видели её магию (или то, что они приняли за сверхчеловеческие способности).

— Уборка, — вздохнула она.

Это было утомительно, но необходимо.

Рин достала из кармана моток веревки (купленной в хозяйственном магазине, еще один дивиденд её предусмотрительности).

— Fesseln, — она бросила веревку на землю.

Веревка ожила, извиваясь как змея. Она метнулась к бандитам, опутывая их руки и ноги, стягивая их в единый, мычащий клубок тел.

— Лежать смирно, — приказала Рин.

Она подошла к ним вплотную. Семь пар глаз смотрели на неё. Страх, ненависть, непонимание.

Ей нужно было стереть последние десять минут.

— Hypnose.

Она развела руки, выпуская волну ментальной энергии.

— Вы ничего не помните, — её голос звучал как эхо в их головах. — Приехали конкуренты. Вас избили. Забрали деньги. Вы не видели их лиц. Было темно. Быстро. Они были в масках. Вас вырубили газом.

Она внедряла ложные воспоминания, замещая реальность удобной фикцией. Газовая атака объяснит их дезориентацию и провалы в памяти. Конкуренты — объяснят пропажу денег.

Глаза бандитов остекленели. Их головы опустились. Они провалились в искусственный сон.

Рин выпрямилась, чувствуя легкую слабость в ногах. Второй за день массовый гипноз истощал резервы быстрее, чем физический бой.

Она посмотрела на кейс.

Щелкнули замки. Рин приоткрыла крышку.

Внутри, аккуратными пачками, лежали деньги. Фунты. Много фунтов.

Она быстро перемножила ряды.

«Около пятидесяти тысяч», — прикинула она. — «Может, больше».

Это был не просто улов. Это был капитал.

Пятьдесят тысяч фунтов. Десять тысяч галеонов.

Этого хватит на драгоценные камни высшего качества. С такими деньгами она может не просто выживать в Хогвартсе. Она может оборудовать там лабораторию.

«Отличный результат», — улыбнулась она.

Рин закрыла кейс. Щелчок замка прозвучал как финальная точка в этой ночной симфонии.

Она подхватила свою добычу. Тяжесть кейса была приятной.

Она оглядела переулок в последний раз. Связанные бандиты, брошенное оружие, следы борьбы. Когда они очнутся, они будут обвинять друг друга или мифических конкурентов. Полиция, если она сюда доберется, найдет здесь склад нелегального оружия и разыскиваемых преступников.

— Reparo — восстановила она поврежденный асфальт.

Криминальные районы Лондона, которые раньше казались ей отвратительными язвами на теле города, теперь воспринимались иначе. Это были охотничьи угодья. Ресурсная база.

Она развернулась и пошла прочь, растворяясь в ночном Лондоне.

* * *

Лондонский район Мейфэр, и в частности Бонд-стрит, представлял собой территорию особого рода. Здесь воздух пах не выхлопными газами и сыростью Темзы, а дорогим парфюмом, кожей тонкой выделки и старыми деньгами. Это был анклав, где маггловская реальность максимально приближалась к концепции аристократизма. Здесь царили тишина, уважение к иерархии и культ качества.

Тосака Рин шла по тротуару. В её сумке с расширенным пространством (надежно защищенной от карманников простейшим отталкивающим барьером) лежали деньги, изъятые у криминальных элементов за последние дни. Много денег. Бумага, которая жгла карман своей бесполезностью, пока не была конвертирована в реальные активы.

Рин не чувствовала вины. Она чувствовала необходимость.

«Первым делом инвестиции в имидж», — размышляла она, останавливаясь перед витриной бутика, где на манекенах, лишенных голов, висели пальто стоимостью в годовой бюджет средней британской семьи. — «Внешний вид — это первое оружие мага. Если ты выглядишь дешево, к тебе и относятся дешево».

Она толкнула тяжелую стеклянную дверь. Швейцар в ливрее поклонился ей. Он не видел потрепанной одежды и усталости в глазах. Он видел осанку. Он видел взгляд человека, который привык отдавать приказы.

Внутри бутика царила прохлада. Кондиционеры работали бесшумно, поддерживая идеальную температуру для сохранения тканей.

К Рин тут же подплыла консультант — женщина с безупречной укладкой и улыбкой, выверенной до миллиметра.

— Добрый день, мадемуазель. Чем могу помочь?

— Мне нужен гардероб, — коротко ответила Рин. — Полное обновление. Акцент на красном и черном. И никаких синтетических примесей. Только натуральные волокна. Шерсть, шелк, кашемир.

— Разумеется, — кивнула консультант, мгновенно оценив потенциал клиентки. — У нас новая коллекция из Милана…

Рин не стала слушать рекламную болтовню. Она прошла к вешалкам, её пальцы скользнули по ткани.

Для обычного человека одежда — это способ прикрыть наготу и согреться. Для мага — это продолжение тела. Это внешний контур защиты.

Синтетика была ужасна. Полиэстер, акрил — эти материалы были изоляторами. Они блокировали ток праны, создавали статические помехи, искажали тонкие манипуляции с эфиром. Натуральные же ткани — шерсть, хлопок, лен, шелк — обладали естественной проводимостью. Они «дышали» не только воздухом, но и маной.

— Вот это, — Рин вытянула вешалку с пальто глубокого алого цвета. Тонкая шерсть викуньи. — И вон тот свитер. Кашемир?

— Стопроцентный, мадемуазель.

— Приемлемо.

Рин проверяла вещи не на то, как они сидят, а на их магическую емкость. Она сжимала ткань, пропуская через неё микроскопический импульс Од. Если ткань отзывалась теплом, она годилась. Если оставалась холодной и «мертвой» — отправлялась обратно на вешалку.

Ей нужна была одежда, которую можно зачаровать. Наложить укрепление, защиту. Одежда должна была стать её второй кожей, её броней. И красный цвет был не просто данью стилю Тосака. Красный — цвет крови, цвет жизни, цвет конверсии.

Через час на стойке у кассы лежала гора одежды. Блузки, юбки, плащи, пальто, несколько свитеров. Всё высшего качества, всё безумно дорогое.

Но это было только начало. Главная цель визита находилась в отделе обуви.

Рин прошла туда, и её взгляд стал еще более критичным.

Обувь. Фундамент.

Но для Рин это был еще и вопрос геометрии. И авторитета.

Она вспомнила свою первую встречу с Минервой Макгоннагал. Высокая шотландка смотрела на неё сверху вниз. Не только метафорически, но и физически.

«Вы выглядите… молодо», — сказала тогда профессор.

Рин скрипнула зубами.

Сто пятьдесят девять сантиметров. Это был её рост. Средний для японки, но в Британии, стране рослых англосаксов и потомков викингов, она чувствовала себя ребенком. Чтобы смотреть в глаза собеседнику, ей приходилось задирать голову. А это недопустимая позиция для переговоров. Смотреть снизу вверх — значит признавать чужое превосходство.

Ей нужна была высота. Ей нужна была вертикаль.

— Каблуки, — скомандовала она продавцу. — Высокие. Устойчивые. Классика.

Продавец выставил перед ней несколько пар. Лодочки, ботильоны, сапоги. Все на шпильках или высоких, устойчивых каблуках.

Рин взяла в руки пару черных кожаных ботильонов. Каблук — восемь сантиметров. Жесткая подошва.

Она села в кресло и примерила обувь.

Кожа плотно обхватила стопу. Рин встала.

Мир изменился. Угол зрения сместился. Она стала выше. Её осанка изменилась, центр тяжести сместился, заставляя спину выпрямиться еще сильнее.

Она подошла к зеркалу в полный рост.

Из стекла на неё смотрела не мелкая девушка. На неё смотрела молодая женщина. Властная. Опасная. Высокая.

Сто шестьдесят семь сантиметров. Это уже было что-то. С такой высоты можно было говорить с большинством местных магов на равных. А если добавить сюда ауру уверенности…

— Отлично, — прокомментировала она своему отражению.

Конечно, высокие каблуки — это неудобно. Это нагрузка на позвоночник, это риск подвернуть ногу в бою. Обычная девушка не смогла бы бегать и сражаться на них.

Но Рин не была обычной девушкой.

— Verstarkung, — шепнула она, касаясь каблука.

Укрепление структуры решало проблему хрупкости супинатора. Укрепление связок голеностопа решало проблему травм. С помощью магии она могла превратить эти туфли в боевую платформу. Каблук станет оружием, способным пробить череп, а подошва обеспечит сцепление с любой поверхностью, хоть с вертикальной стеной.

Она примерила еще несколько позиций.

— Я беру их, — сказала она, закидывая старую обувь в одну из коробок. — И вон те, черные туфли. И те ботильоны. И сапоги.

Она покупала обувь парами, не глядя на ценник. Двести фунтов, триста, пятьсот… Какая разница? Это были не деньги. Это были инвестиции в её статус.

В Хогвартсе она будет ходить по каменным коридорам, и звук её шагов должен возвещать о её приближении, как удар метронома. Она должна доминировать над пространством.

Продавцы суетились вокруг неё. Изначальная вежливость сменилась подобострастием. Они чувствовали запах больших денег. Они видели, как легко эта юная иностранка расстается с суммами, которые составляли их месячную зарплату.

— Налить чего-нибудь, мадемуазель?

— Воды. Со льдом, — бросила Рин, продолжая рассматривать себя в зеркале.

Она чувствовала себя в своей тарелке.

Роскошь не была для неё целью. Роскошь была средой обитания. Тосака Рин родилась в особняке, полном антиквариата. Она привыкла к качеству. Нищета последних недель, грязные отели, дешевая еда — всё это было аномалией, временным сбоем в программе.

Сейчас система восстанавливалась.

Она провела рукой по рукаву нового пальто. Мягкая, теплая шерсть. Идеальный проводник.

— Упакуйте всё, — приказала она, подходя к кассе.

Она достала из сумки пачки наличных. Продавцы переглянулись, но никто не задал вопросов. В Мейфэре не принято спрашивать о происхождении наличных. Здесь принято их считать.

Пока кассир пересчитывал купюры, Рин стояла, опираясь на стойку, и смотрела на улицу через витрину.

Лондон всё еще был серым и дождливым. Но теперь это не имело значения. У неё была защита. У неё была броня из шерсти, кожи и золота.

Она вспомнила взгляд Макгоннагал. «Вы выглядите молодо».

«Посмотрим, что ты скажешь теперь, Минерва», — подумала Рин с мрачным удовлетворением. — «Когда я войду в Большой зал, никто не посмеет принять меня за студентку».

Она купила не просто вещи. Она купила авторитет.

Кассир почтительно протянул ей чек и сдачу.

Пакеты с логотипами брендов были объемными и тяжелыми. Для обычной девушки это стало бы проблемой. Рин просто коснулась ручек пакетов.

— Leichter, — облегчение веса.

Пакеты стали невесомыми, как пушинки. Она подхватила их с легкостью, которая могла бы вызвать подозрение, но никто не обратил внимания.

Рин вышла из магазина. Дверь за ней закрыл швейцар.

Она стояла на Бонд-стрит, окруженная покупками, в новых туфлях, которые делали её выше и опаснее.

Триумф.

Это было маленькое, эгоистичное, материальное чувство победы. Она ограбила преступников, чтобы купить себе статус. Робин Гуд наоборот, где она была и Робином, и тем, кому достается золото.

«Отлично», — заключила она. — «Экипировка обновлена. Моральный дух восстановлен».

Она поймала свое отражение в витрине соседнего магазина.

Красный цвет ей шел. Он был агрессивным. Он был цветом предупреждения. «Не подходи, если не готов сгореть».

Рин улыбнулась.

Она поправила пакеты и направилась к метро, цокая новыми каблуками по асфальту. Каждый шаг был утверждением её права на это место, на этот город, на этот мир.

Она — Тосака. И она всегда получает лучшее. Даже если для этого приходится немного почистить грязь в переулках Ист-Энда.

* * *

Укромный тупик между двумя кирпичными зданиями в районе Сохо стал временной зоной логистической операции. Тосака Рин убедилась, что поблизости нет камер видеонаблюдения (в девяностые годы Лондон еще не превратился в цифровой паноптикум, что существенно облегчало жизнь магам), и быстрым движением отправила покупки в сумку с расширенным пространством.

Для стороннего наблюдателя это выглядело бы как фокус: девушка достает огромные, объемные пакеты с логотипами элитных брендов и начинает запихивать их сумку. Физика протестовала, геометрия плакала, но магия работала безупречно. Пакеты с шерстяными пальто, плащами, коробки с обувью, свертки с шелком, и прочие вещи — всё исчезало в расширенном пространстве, не меняя веса и формы носителя.

Рин закрыла сумку.

Теперь её руки были свободны, а плечи расправлены. Она больше не выглядела как богатая туристка, совершившая набег на бутики. Она снова была охотником. И её главная добыча ждала впереди.

Хаттон-Гарден. Ювелирный квартал.

Это было место, где концентрация капитала на квадратный метр превышала все разумные пределы.

Рин шла по улице, и её взгляд, обычно холодный и расчетливый, теперь горел лихорадочным блеском. Это был не блеск жадности обычной женщины, мечтающей о колье. Это был блеск инженера, входящего на склад высокотехнологичных аккумуляторов.

Она выбрала магазин, который выглядел наименее пафосно, но наиболее солидно. «Дж. и М. Рабинович. Драгоценные камни. Опт и розница». Никаких ярких витрин, только бронированная дверь и звонок.

Рин нажала кнопку. Зажужжал электромагнитный замок, впуская её в святая святых.

Внутри было тихо и прохладно. За низким столом сидел пожилой мужчина в очках с толстыми линзами, рассматривающий что-то через лупу. Он поднял глаза, оценивая посетительницу. Молодая, уверенная в себе.

— Добрый день, — произнесла Рин. — Меня интересуют корунды. Рубины и сапфиры. Необработанные или с минимальной огранкой.

Ювелир медленно снял очки.

— Необработанные? — переспросил он с легким акцентом. — Девушка, вы, наверное, ошиблись дверью. Мы не продаем минералогические образцы для школьных коллекций. Мы продаем ювелирные изделия.

— Я знаю, куда я пришла, — Рин подошла к столу и положила на него крупную пачку купюр. — И я знаю, что мне нужно. Меня не интересует игра света, чистота "воды" в вашем понимании или работа огранщика. Меня интересует сам камень.

Фунты стерлингов выглядели убедительнее любых слов. Глаза ювелира слегка расширились, но он быстро вернул себе профессиональное спокойствие. Деньги здесь любили, и неважно, кто их приносил.

— Хм, — он встал и подошел к сейфу. — Странный запрос. Обычно клиенты платят за блеск. Но если вы хотите платить за камень…

Он выложил на бархатную подложку несколько пластиковых контейнеров. Внутри лежали камни. Некоторые были огранены, сверкая гранями, другие напоминали мутные леденцы.

Рин склонилась над столом.

Для неё эти камни не были украшениями. Это были пустые сосуды.

Она взяла пинцетом крупный, темно-красный рубин. На вид он был неидеален: внутри виднелись какие-то вкрапления, цвет был неравномерным. Для ювелира это был второй сорт.

— Strukturanalyse, — беззвучно шепнула она, направляя тончайшую нить праны в камень.

Магия вошла в кристалл, отразилась от внутренних граней, заполнила пустоты.

Рин поморщилась.

— Мусор, — она бросила камень обратно. — Микротрещины.

При первой же попытке закачать туда серьезный объем Од он разлетится в пыль. Он не выдержит давления.

Ювелир обиженно поджал губы.

— Это бирманский рубин, мисс. Натуральный. Трещины — это естественные включения, они подтверждают подлинность.

Она молча перешла к следующему образцу. Сапфир. Мутный, почти непрозрачный, похожий на кусок синего льда. Огранки не было, просто галтованный кусок породы.

Она коснулась его.

Холод. Твердость. Структура была плотной, упорядоченной. Кристаллическая решетка формировала идеальные ячейки для хранения энергии. Этот камень был «голодным». Он мог впитать в себя столько магии, сколько Рин могла выработать за месяц.

— Этот, — она отложила сапфир в сторону.

Ювелир посмотрел на камень с сомнением.

— Это техническое сырье, мисс. Мы обычно пускаем такое на резку для мелких изделий или промышленных нужд. Он некрасив.

— Он идеален, — возразила Рин. — Сколько?

— Ну… учитывая вес в двенадцать карат… Пять тысяч фунтов.

Цена была завышена, Рин это понимала. Он пытался компенсировать «странность» клиента наценкой. Но торговаться не было времени.

— Беру, — она отсчитала деньги.

Процесс продолжился. Рин перебирала камни, отбраковывая бриллианты (слишком жесткие, их трудно «окрасить» своим элементом), игнорируя изумруды (слишком хрупкие) и сосредотачиваясь на корундах.

Рубины и сапфиры. Огонь и Вода. Инь и Ян. Основа её боевого стиля.

Она искала камни, которые могли стать одноразовыми гранатами высокого ранга. Она искала камни, которые могли служить резервными источниками питания в затяжном бою.

Продавцы (она посетила еще два магазина) смотрели на неё как на сумасшедшую. Красивая девушка, которая игнорирует великолепно ограненные солитеры и с жадностью набрасывается на мутные, необработанные куски породы.

— Зачем вам это? — не выдержал один из торговцев, когда она купила горсть мелких, дефектных рубинов, которые он собирался списать в утиль.

— Для аквариума, — соврала Рин с невинным видом. — Рыбки любят красный цвет.

К концу похода по магазинам её наличка была потрачена. Пятьдесят тысяч фунтов стерлингов — сумма, ради которой бандиты в Ист-Энде рисковали жизнью и забирали другие жизни, — превратились в горсть цветных камешков.

Обычный человек сказал бы, что она сошла с ума. Потратить целое состояние на «некондицию».

Но Рин чувствовала тяжесть этих камней в кармане, и это чувство было слаще любого обладания деньгами.

Это была не трата. Это была конвертация. Она перевела бумагу (бесполезную в бою) в потенциальную энергию (смертельно опасную).

Теперь у неё были аккумуляторы. Оставалось только зарядить их.

День клонился к вечеру. Лондонское небо окрасилось в тревожные багровые тона, отражаясь в мокром асфальте.

Рин направилась обратно к Чаринг-Кросс-Роуд. Её путь лежал в «Дырявый Котел».

Кошелек был пуст. Но карманы плаща приятно оттягивали камни.

Она вошла в паб, привычно игнорируя запахи и взгляды.

— Том, — кивнула она бармену. — Камин свободен?

— Да, мисс, можно пользоваться.

Она хотела заплатить за порошок но, вспомнила о последней детали.

У неё оставалась мелочь. Около сотни фунтов мятыми купюрами и монетами. В Хогвартсе они ей не понадобятся. А вот магические деньги — вполне.

— Кажется, я что-то забыла, — бросила она.

Рин развернулась и вышла на задний двор. Знакомый ритуал с кирпичной стеной (на этот раз она использовала новую палочку, и это было куда проще и быстрее). Арка открылась, впуская её в Косой переулок.

Обмен валюты в банке прошел быстро. Гоблины с презрением приняли маггловскую валюту, выдав взамен горсть магических монет. Рин ссыпала монеты в свой бездонный кошелек.

Теперь всё. Миссия в Лондоне завершена.

Она вернулась в паб, бросила монету на барную стойку, взяла щепотку летучего пороха и шагнула в зеленое пламя.

— Хогвартс!

Рывок, вращение, тошнота. Каминная сеть работала так же отвратительно, как и всегда, но это была цена за скорость.

Её выбросило на коврик перед камином в её собственных покоях.

Рин закашлялась, отмахиваясь от пепла.

— Scourgify, — лениво махнула она палочкой, очищая одежду.

Она была дома. Ну, или в том месте, которое теперь заменяло ей дом.

Тишина кабинета встретила её как старый друг. Скелет дракона в соседней комнате слабо мерцал в лунном свете, пробивающемся сквозь высокие окна.

Рин чувствовала чудовищную усталость. Ноги слегка устали после целого дня беготни по Лондону на каблуках (даже с укреплением это была нагрузка). Голова была тяжелой от шума мегаполиса и постоянного контроля ситуации.

Но она была довольна.

Рин прошла в спальню, сбросила плащ и туфли. Подошла к письменному столу и начала выкладывать свои сокровища.

Сапфир размером с грецкий орех. Глубокий, синий, как Марианская впадина.

Три рубина, похожие на застывшие капли крови.

Россыпь мелких камней для тактических задач.

Они лежали на темном дереве стола, тусклые и холодные. Пока что это были просто минералы. Чтобы стать оружием, им нужна была её жизнь. Её Од.

Спать хотелось невыносимо, но она знала: если не начнет сейчас, то потеряет темп. Зарядка камней — процесс длительный. Камень нужно «приучить» к своей пране. Наполнять его нужно медленно, слой за слоем, день за днем.

Если попытаться влить всё сразу, камень треснет или, что хуже, энергия рассеется, не закрепившись в структуре.

Рин села за стол, выпрямила спину и положила руки перед собой.

Она взяла самый крупный сапфир. Он был холодным, его грани кололи ладонь.

Она закрыла глаза и начала дыхательную гимнастику. Вдох — концентрация маны из атмосферы (здесь, в Хогвартсе, это было легко). Выдох — очистка разума.

Вдох. Выдох.

Когда концентрация достигла пика, она переключила внутренний тумблер.

— Schalten.

Магические цепи вспыхнули болью. Но теперь эта боль была привычной, почти родной. Она была признаком того, что механизм работает.

Рин начала трансформировать свою жизненную силу в магическую энергию. Она брала «сырую» ману из воздуха, смешивала её со своим Од, окрашивала своим элементом, уплотняла и направляла в руки.

Поток пошел.

Сначала это было похоже на тонкую струйку воды. Рин направила её в камень.

Сапфир сопротивлялся. Кристаллическая решетка не хотела принимать чужеродную энергию. Рин пришлось давить, проталкивать прану внутрь, заполняя микроскопические пустоты между атомами.

Камень начал нагреваться. В его глубине зажегся слабый, пульсирующий огонек.

— Store, — скомандовала она, запечатывая вложенную энергию внутри.

Это было утомительно. Это высасывало силы быстрее, чем физическая работа. Каждая секунда концентрации стоила ей калорий и нервных клеток.

Но она продолжала.

Прошло десять минут. Двадцать. Час.

Лоб Рин покрылся испариной. Руки дрожали. Камень в её ладони теперь светился ровным, синим светом, освещая стол лучше свечи.

— Хватит на сегодня, — выдохнула она, прерывая поток.

Она положила сапфир на стол. Он был теплым, почти горячим. Он «сыт». На сегодня его емкость заполнена. Завтра она продолжит. И послезавтра. И так до тех пор, пока камень не превратится в бомбу, способную уничтожить Слугу.

Рин откинулась на спинку стула, чувствуя, как темнота подступает к границам сознания.

Она посмотрела на свои сокровища.

Десятки тысяч фунтов.

Это была цена силы. И она заплатила её, не торгуясь.

У неё не было сил даже дойти до кровати. Она просто положила голову на руки, прямо на стол, рядом с сияющим сапфиром.

Завтра будет новый день. Новые тайны этого замка.

Но сегодня она была просто девушкой, которая потратила все свои деньги на красивые камушки. И она была абсолютно счастлива.

Сон накрыл её мгновенно, тяжелым, черным покрывалом. И в этом сне ей снилось не прошлое, не Война Грааля, а будущее. Будущее, где она стоит на вершине Астрономической башни под луной, и весь этот мир лежит у её ног, подчиненный её воле и её магии.

А рядом, на столе, сапфир продолжал светиться, охраняя сон своей хозяйки. Маленькая звезда в темноте древнего замка.

Глава 10

Июль в Шотландии выдался на удивление душным. Тяжелый, влажный воздух, казалось, застаивался в каменных коридорах Хогвартса, игнорируя толстые стены, призванные хранить прохладу. Однако для Тосаки Рин климатические условия были лишь очередной переменной в уравнении, которое она решала последние недели.

Библиотека замка стала её вторым домом. Точнее, первым, учитывая, что в своих личных покоях она появлялась только для того, чтобы провалиться в короткий сон.

На массивном дубовом столе перед ней возвышались бастионы из книг. «Учебник по чарам, 3 курс», «Продвинутая трансфигурация для начинающих», «Заклинания и контрзаклинания» Виндиктуса Виридиана. Рин методично, страница за страницей, поглощала информацию, деконструируя местную магическую систему.

Первые два курса были закреплены. Это была азбука — простейшие манипуляции с материей и энергией, которые она осваивала еще в дошкольном возрасте, пусть и другими методами. Теперь она переходила к закреплению программы третьего и четвертого года обучения.

«Усложнение структуры», — пометила Рин в своей тетради, где иероглифы соседствовали с латинскими терминами и сложными арифметическими формулами. — «Переход от прямого воздействия к концептуальному».

Если на первом курсе учеников учили зажигать огонь (Incendio) или поднимать перья (Wingardium Leviosa), то теперь программа требовала работы с более тонкими материями. Изменение свойств живых объектов. Работа с эмоциональным фоном (Riddikulus). Пространственные манипуляции среднего уровня.

Рин откинулась на спинку жесткого стула и потерла виски. Её магические цепи находились в состоянии легкого, фонового гудения — результат постоянной практики.

Она начала понимать механику.

Местная магия не требовала от пользователя глубокого понимания физики процесса. Волшебнику не нужно было рассчитывать вектор тяги или термодинамический баланс. Ему нужно было лишь правильно произнести формулу, представить результат и выполнить жест.

«Это программирование», — сделала она вывод, глядя на схему движения палочки для Заклинания Помех. — «Латинские слова — это командная строка. Жест — это вбитый в подкорку мозга синтаксис, определяющий направление и форму воздействия. А палочка… палочка — это процессор, который обрабатывает запрос и черпает энергию из сервера — то есть из окружающей среды».

Это было гениально в своей простоте и отвратительно в своей лени. Местные маги были пользователями, а не разработчиками. Они использовали готовый интерфейс, не задумываясь о том, что происходит «под капотом».

Но Рин интересовало именно то, что под капотом.

Она взяла свою палочку из сакуры. Инструмент, созданный Олливандером-старшим, лежал в руке тепло и уютно, но кицунэ внутри всё ещё казалась настороженной, словно дикий зверь, которого заставили выполнять цирковые трюки.

— Нам нужно научиться работать вместе, — тихо сказала Рин палочке. — Не как господин и слуга, и не как оператор и терминал. А как единая цепь.

Её взгляд упал на книгу, лежащую на дальнем краю стола, метрах в трех от неё. «Справочник по средневековым проклятиям». Ей нужна была эта книга для сверки данных о проклятиях крови.

Рин уже начала вставать, чтобы подойти и взять том, но замерла.

Вставать. Идти три метра. Брать книгу. Возвращаться. Садиться.

С точки зрения физических затрат — мелочь. С точки зрения тайм-менеджмента — потеря пяти секунд. А если умножить это на сотни раз, когда ей нужно что-то взять?

В её мире использование магии для таких мелочей сочли бы вульгарным. Тратить прану чтобы притянуть книгу? Это всё равно что сжигать деньги в камине, чтобы согреться.

Но здесь…

Рин огляделась. Воздух библиотеки был густым от маны. Она была везде. Бесплатная. Бесконечная.

«Почему я должна ходить?» — спросила она себя. — «Я маг. Я контролирую реальность».

Это была программа четвертого курса. Заклинание манящих чар.

Accio.

Она уже разобрала эту формулу и применяла заклинание. Это был не просто телекинез. Это был поиск объекта по ментальному образу и притягивание его к оператору с использованием вектора наименьшего сопротивления.

Она направила палочку на книгу.

В её разуме возникла привычная схема: открыть цепи — сформировать образ — влить прану. Но она остановила себя. Нет. Не так.

«Используй палочку как насос», — напомнила она себе. — «Не толкай свою энергию. Тяни внешнюю».

Она расслабила руку. Позволила палочке «почувствовать» окружающую ману.

— Accio, Справочник! — произнесла она четко, сделав дугообразное движение.

Она не вкладывала в это слово мощь своих цепей. Она вложила в него намерение и совсем немного Од для активации.

Палочка завибрировала. Шерсть кицунэ среагировала на команду.

Книга на другом конце стола дернулась.

Рин ожидала, что она плавно подплывет к ней по воздуху. Но магия этого мира, особенно в её исполнении, часто игнорировала понятие «плавно».

Тяжелый том сорвался с места, как пушечное ядро. Он просвистел в воздухе, вращаясь, и с глухим стуком врезался в подставленную ладонь Рин, едва не вывихнув ей кисть.

— Ай! — Рин поморщилась, стряхивая боль.

Она потерла ушибленную ладонь. Книга лежала перед ней.

Она не встала. Она не потратила ни капли физической силы. Она просто пожелала — и получила.

Это был момент истины.

Рин посмотрела на палочку, затем на книгу, затем на полки, уходящие в бесконечность.

Всю свою жизнь она жила по принципу экономии. Магия — это дорого. Магия — это больно. Магия — это для важных вещей.

Но здесь, в Хогвартсе, это правило не работало.

Здесь магия была дешевой. Она была вездесущей. И отказ от её использования в быту был не признаком аристократической сдержанности, а признаком идиотизма.

— Это меняет всё, — прошептала Рин.

Если она может призывать книги, она может призывать ингредиенты. Если она может использовать Scourgify для очистки одежды, ей не нужно тратить время на стирку. Если она может использовать Reparo, ей не нужно бояться сломать что-то во время экспериментов.

Это был поворотный момент.

Магия должна перестать быть священнодействием. Она должна стать функцией. Бытом.

В её мире маги тренируют одно-два заклинания до совершенства годами. Гандр Рин был смертоносным именно потому, что она могла выстрелить им с закрытыми глазами, стоя на одной ноге во время землетрясения.

Здесь арсенал был шире. И чтобы овладеть им, нужно было интегрировать его в каждое движение.

Рин встала.

Она посмотрела на чернильницу, стоящую на краю.

— Accio.

Чернильница подлетела к ней. Рин поймала её левой рукой. Немного пролилось, но уже лучше.

Она бросила перо на пол.

— Accio.

Перо вернулось в руку.

— Wingardium Leviosa.

Стопка пергаментов плавно поднялась в воздух и перелетела на другой край стола, аккуратно сложившись в стопку.

— Tergeo.

Чернильное пятно на столе исчезло.

Рин почувствовала странное, пьянящее чувство свободы. Ей не нужно было платить за каждое действие болью в нервах. Ей не нужно было сжигать драгоценные камни.

Она начала ходить по библиотеке.

— Accio, «Яды и противоядия»!

Книга вылетела с полки третьего ряда и спланировала ей в руки.

— Lumos!

Свет на конце палочки вспыхнул мгновенно, освещая темный угол.

— Nox!

Рин вошла в раж. Она использовала палочку для всего. Отодвинуть стул? Depulso. Закрыть окно? Colloportus. Поправить сбившуюся ковровую дорожку? Левитация.

Поначалу это выглядело жалко.

Она промахивалась. Она не рассчитывала силу. Стул, который она хотела отодвинуть, перевернулся и с грохотом ударился о соседний стеллаж. Окно захлопнулось с такой силой, что стекло пошло трещинами (пришлось тут же применять Reparo).

Рин чувствовала себя ребенком, который учится есть ложкой. Её движения были резкими, угловатыми. Жесты — слишком широкими.

Местные маги использовали микродвижения кисти. Рин же по привычке вкладывала в жест всё тело, как при ударе в боевых искусствах. Это было лишним. Палочка не требовала физической силы.

«Мягче», — командовала она сама себе, пытаясь левитировать перо. — «Это не удар. Это дирижирование».

Сакура в её руке иногда вибрировала, словно выражая недовольство грубостью хозяйки.

Она провела в библиотеке еще три часа, занимаясь, казалось бы, полной ерундой. Она перекладывала книги с места на место с помощью магии. Она зажигала и гасила свет. Она чистила свои туфли заклинаниями.

Но это не было ерундой. Это была наработка нейронных связей.

Каждый раз, когда заклинание срабатывало правильно, Рин запоминала ощущение. Резонанс палочки. Угол наклона кисти. Интонацию.

К вечеру её запястье ныло, но прогресс был очевиден.

Книги больше не летали как снаряды, а плавно скользили по воздуху. Reparo срабатывало мгновенно, без необходимости повторять формулу трижды. Она даже научилась использовать Accio невербально для легких предметов, просто указывая палочкой и концентрируя желание.

«Пятьдесят процентов эффективности», — оценила она, глядя на идеально убранный магией стол. — «Уже не стыдно показать людям».

Но это было только начало.

Рин вышла из библиотеки и направилась в свой кабинет. По пути она продолжала тренировку.

Открывать двери руками? Удел магглов.

— Alohomora.

Дверь в коридор щелкнула и открылась.

Зажечь факел на стене, который погас от сквозняка?

— Incendio.

Струя пламени была чуть мощнее, чем требовалось, и факел резко вспыхнул, но Рин успела погасить лишний жар.

Она встретила Почти Безголового Ника, который выплыл из стены.

— Добрый вечер, профессор! — радостно приветствовал он её. — Вижу, вы практикуетесь?

— Оптимизация бытовых процессов, сэр Николас, — ответила Рин, не останавливаясь. — Lumos.

Она осветила себе путь на темной лестнице, не сбавляя шага.

В её движениях начала появляться та самая небрежная легкость, которая так раздражала её в местных магах в первый день. Теперь она понимала её природу. Это не было пижонство. Это была эргономика. Зачем напрягаться, если мир готов прогнуться под тебя по мановению палочки?

Когда она вошла в свой кабинет, скелет дракона под потолком приветственно качнулся.

Рин посмотрела на него.

— Wingardium Leviosa, — она направила палочку на массивный череп.

Череп слегка приподнялся, звякнув цепями.

Рин удержала его в воздухе, чувствуя тяжесть не мышцами, а разумом. Поток маны шел через неё, через палочку, к объекту. Это было тяжело, но возможно.

Она осторожно опустила череп на место.

— Неплохо, — кивнула она.

Она села в кресло у камина. Палочка всё еще была в руке.

Она понимала, почему местные маги такие ленивые. Когда у тебя есть такая сила, трудно заставить себя делать что-то руками.

Но Рин знала и другое. Эта сила — заемная. Она принадлежит замку, лей-линиям, палочке. Если отобрать палочку, если заглушить фон — всё это исчезнет.

«Я буду использовать это, — решила она. — Я доведу это до автоматизма. Но я никогда не буду полагаться на это полностью».

Её тело, укрепленное тренировками, её собственные цепи, её драгоценные камни — это её фундамент. А местная магия — это удобная надстройка. Экзоскелет.

— Accio, учебник за четвертый курс.

Книга прилетела к ней в руки.

Рин улыбнулась. Жизнь в Хогвартсе становилась всё более комфортной. И всё более интересной.

«Завтра займусь закреплением боевых чар, — подумала она, открывая книгу. — Expelliarmus, Stupefy, Reducto. Мне нужно научиться стрелять ими так же быстро, как я стреляю Гандром.».

* * *

Тишина коридоров Хогвартса была обманчивой. Для обычного человека это было просто отсутствие звука, пустота, заполняющая пространство между каменными стенами. Но для Тосаки Рин, чьи чувства были обострены постоянной циркуляцией праны, тишина имела структуру. Это была не пустота, а пауза. Затаенное дыхание огромного, живого организма, который наблюдал за ней сотнями глаз с портретов и статуй.

Рин шла по коридору третьего этажа, и стук её каблуков был единственным ритмичным звуком в этой симфонии безмолвия.

Она возвращалась из библиотеки. В её голове роились формулы трансфигурации и схемы взаимодействия элементальных чар. Местная магическая система, при всей её внешней хаотичности, начинала выстраиваться в стройную логическую цепь, стоит только отбросить лишнюю мистику и применить научный метод.

Внезапно структура тишины нарушилась.

Это было не физическое возмущение воздуха, а искажение магического фона. Словно кто-то бросил камень в спокойную воду эфира. Рин почувствовала всплеск — хаотичный, озорной, лишенный злобы, но насыщенный энергией разрушения.

Она остановилась, мгновенно переходя из режима «ученый» в режим «боевой маг».

Над ней, зависнув в воздухе вверх ногами, материализовалось существо.

Это был не призрак. Призраки Хогвартса были бледными, полупрозрачными отпечатками личностей, холодными и меланхоличными. Это же создание было ярким, плотным и раздражающе цветным. Маленький человечек в оранжевом колпаке с бубенчиками и галстуке-бабочке, вращающийся в воздухе, как волчок, потерявший ось.

Полтергейст. Пивз.

Рин читала о нем в «Истории Хогвартса». Дух хаоса, порожденный столетиями подростковой энергии, шалостей и нарушений правил. Нежить, но не мертвая. Сущность, сотканная из чистого намерения причинять неудобства.

— О-о-о! — протянул Пивз, его лицо расплылось в широкой, злобной ухмылке. — Новый профессоришка! Глупая, ходит тут одна…

Его рука притянула вазу. Тяжелую, фарфоровую, наполненную водой.

В её мире полтергейсты были паразитами. Вредителями, которых изгоняли экзорцизмом или запирали в барьеры. Здесь же этому существу позволяли летать по школе, терроризируя обитателей.

«Неэффективный менеджмент», — успела подумать Рин.

Пивз разжал пальцы.

Ваза устремилась вниз. Траектория была рассчитана идеально — прямо на голову Рин. Удар такой силы мог бы нанести серьезную черепно-мозговую травму или, как минимум, испортить прическу и одежду, что для Рин было равносильно поражению.

Обычный человек попытался бы отскочить. Обычный волшебник начал бы панически махать палочкой.

Рин не сделала ни того, ни другого.

Она не стала уворачиваться. Уворот — это потеря позиции.

Её рука, в которой уже была зажата палочка из сакуры, взметнулась вверх. Движение было резким, экономичным, опережающим гравитацию.

— Impedimenta! — голос Рин прозвучал как щелчок кнута.

Она не просто произнесла слово. Она вложила в него волю. Она использовала палочку как канал, зачерпнув из атмосферы замка порцию маны и смешав её со своим Од для придания жесткости.

Заклинание помех. В стандартном исполнении оно замедляет объект. В исполнении Тосаки Рин оно создало локальную зону повышенной вязкости пространства.

Ваза врезалась в невидимый барьер в полуметре над головой Рин.

Кинетическая энергия была погашена мгновенно. Объект не разбился, не отлетел в сторону. Он просто… завис. Застыл в воздухе, словно муха в янтаре, окруженный слабым бирюзовым свечением. Вода внутри вазы тоже замерла.

Пивз, который уже приготовился хохотать и кувыркаться от радости, замер. Его глаза выпучились. Он ожидал визга, беготни, мокрой одежды. Он не ожидал нарушения законов физики.

— Что за… — начал он, но осекся, встретившись взглядом с Рин.

Она смотрела на него не испуганно и не сердито. Она смотрела на него с холодным, расчетливым интересом. Как вивисектор смотрит на лягушку, которая неожиданно проявила признаки интеллекта.

Рин медленно опустила палочку, но не разорвала контакт с заклинанием. Ваза продолжала висеть.

«Динамический объект с непредсказуемой траекторией», — анализировала она. — «Способность к левитации, материализации предметов и прохождению сквозь твердые тела. Высокая скорость реакции. Нулевой инстинкт самосохранения».

На её губах появилась ухмылка. Не добрая. Хищная.

— Ты не вредитель, — сказала она полтергейсту. — Ты — тренажер. Отличная движущаяся мишень.

Пивз, который веками привык быть охотником, внезапно почувствовал себя дичью. В глазах этой странной девушки не было уважения к его статусу главного хулигана школы. Там был только азарт.

— Эй! — возмутился он, пытаясь вернуть контроль над ситуацией. — Ты чего удумала, глупая…

— Depulso! — перебила его Рин.

Взмах палочкой был коротким, как укол шпагой.

Импульс чистой кинетической энергии ударил в зависшую вазу.

Фарфоровый снаряд сорвался с места и полетел обратно — вверх, прямо в лицо полтергейста.

Пивз взвизгнул и метнулся в сторону, едва успев увернуться от собственного снаряда. Ваза врезалась в потолок и разлетелась на тысячи осколков, обдав духа водой.

Она не дала ему опомниться.

— Flipendo! — следующее заклинание сорвалось с кончика сакуры.

Сгусток оранжевого света прочертил воздух. Пивз, кувыркаясь, ушел, пропуская заряд под собой.

— Ах так?! — взвизгнул он, его лицо побагровело от ярости. — Ну погоди, сумасшедшая! Я тебе устрою! Пивз тебе покажет!

Он рванул вдоль коридора, петляя между колоннами и доспехами.

Рин сорвалась с места следом.

— Verstarkung, — привычная команда укрепила мышцы ног.

Она бежала легко, почти не касаясь пола. Её скорость была сопоставима со скоростью полета духа. Это была не погоня учителя за нарушителем. Это была охота.

— Rictusempra! — фиолетовый луч ударил в стену рядом с ухом Пивза.

— Everte Statum! — еще один выстрел, заставивший полтергейста совершить безумный кульбит, чтобы не быть отброшенным.

Рин использовала палочку как пистолет. Она не тратила время на красивые жесты. Только функциональность. Наведение, техничное движение, выстрел, коррекция.

Палочка в её руке нагрелась. Шерсть кицунэ вибрировала, входя в резонанс с азартом хозяйки. Инструмент наслаждался этим хаосом так же, как и она. Это была не сухая теория в библиотеке. Это была практика. Живая, динамичная практика.

Пивз понял, что оторваться не удастся. Эта девушка была быстрой. Слишком быстрой для человека.

Он решил принять бой.

Залетев за угол, в пустой класс трансфигурации, он схватил с учительского стола коробку с мелом.

Когда Рин вылетела из-за поворота, её встретил шквальный огонь.

Десятки кусков мела, ускоренные магией полтергейста, летели в неё, как пули. Белые росчерки в воздухе.

Рин не остановилась. Она не сбилась с шага.

— Depulso! — крикнула она, делая широкий, веерный взмах палочкой перед собой.

Волна отталкивающих чар сработала как активная броня. Мел, попавший в зону действия заклинания, затормозил, а затем с удвоенной скоростью полетел обратно.

Белое облако шрапнели накрыло Пивза. Он закашлялся (или издал звук, имитирующий кашель), пытаясь отмахнуться от собственной атаки.

Рин прорвалась сквозь меловое облако. Она была уже в центре класса.

— Rictusempra!, — произнесла она формулу.

Это было простейшее, почти детское заклинание. Но Рин наполнила его своим Од, сжав структуру до плотности иглы.

Луч попал Пивзу в плечо.

— Ай! — взвыл он. Для бесплотного духа боль была концептуальной, но от этого не менее реальной.

— Furnunculus! — добавила она, проверяя на нем проклятие нарывов.

Второй луч ударил в ногу.

Пивз заметался под потолком, пытаясь найти укрытие. Но класс был пуст, а Рин двигалась, постоянно меняя угол обстрела, не давая ему спрятаться за люстрами.

— Tarantallegra! — заставила она его ноги дергаться в неконтролируемом танце.

— Хватит! Хватит! — завопил полтергейст. — Ты сумасшедшая! Ты не профессор, ты маньячка!

Он никогда не встречал такого отпора. Учителя обычно пытались его запереть или натравить Кровавого Барона. Студенты убегали. Никто не гонялся за ним с целью причинить вред с такой холодной, методичной жестокостью.

Рин остановилась. Она не запыхалась.

«Динамика цели снизилась», — констатировала она. — «Предсказуемость траектории — 90 %. Скучно».

Она подняла палочку, целясь точно в лоб полтергейсту.

— Incendio…

На кончике палочки сформировался не маленький огонек, а сгусток ревущего, багрового пламени, готовый превратиться в струю напалма.

Глаза Пивза расширились до размеров блюдец. Он понял, что она не шутит. Она действительно собиралась поджечь его (или эктоплазму, из которой он состоял).

— Я сдаюсь! — визгнул он. — Психопатка! Ведьма!

Он сделал то, что делал лучше всего — исчез. Просто провалился сквозь потолок, оставив после себя лишь эхо своего вопля и облачко меловой пыли.

Рин медленно погасила пламя на кончике палочки. Огонь втянулся обратно в дерево.

В классе воцарилась тишина.

Она огляделась. Несколько перевернутых парт, рассыпанный мел, следы копоти на стенах от промахов (их было немного, но они были).

Рин выдохнула, расслабляя мышцы.

— Сойдет, — оценила она.

Это была отличная тренировка. «Живая» мишень, обладающая интеллектом и магическими способностями, — это куда лучше, чем статические манекены. Она проверила свою реакцию, отработала переключение между заклинаниями на ходу, протестировала совместимость палочки с боевым темпом.

Результат: положительный.

Палочка из сакуры выдержала. Она не перегрелась, не сопротивлялась. Она работала как продолжение руки.

Рин проверила свой резерв. Потрачено около 5 % от общего объема Од, плюс значительное количество внешней маны, которую она «прокачала» через себя. Эффективность расхода энергии была на порядок выше, чем при обычном магическом сражении.

«Быстрая магия имеет свои преимущества», — признала она. — «В затяжном бою на истощение эта тактика может быть решающей».

Она подошла к окну. Вид на Запретный лес успокаивал.

Пивз ушел. Скорее всего, он побежит жаловаться другим привидениям или затаится, планируя месть. Но теперь он знает: Тосака Рин — это не добыча. Это хищник. И связываться с ней — себе дороже.

— Reparo, — лениво махнула она палочкой, восстанавливая рассыпанную коробку с мелом.

— Scourgify, — убрала следы копоти со стен.

После установки парт на место, класс принял первозданный вид. Никто и не узнает, что здесь только что проходило «сражение».

Рин вышла в коридор, поправив прическу. Она чувствовала себя великолепно. Тонус мышц, ясность ума, удовлетворение от доминирования.

* * *

Август в Хогвартсе был временем тишины и пыли. Солнечные лучи, пробивающиеся сквозь высокие стрельчатые окна, высвечивали в воздухе мириады танцующих пылинок — единственное, что двигалось в замершем замке, кроме призраков и Тосаки Рин.

Для большинства людей одиночество в огромном, пустом древнем замке стало бы испытанием для психики. Для Рин это было идеальное рабочее состояние. Никаких отвлекающих факторов. Никаких социальных ритуалов. Только она, магия и ресурсы.

Её образ жизни в эти недели можно было охарактеризовать одним словом: аскетизм.

Но это был не религиозный аскетизм, направленный на умерщвление плоти ради духовного просветления. Это был расчетливый, циничный финансовый аскетизм.

Рин в одиночестве сидела за столом преподавателей в Большом зале. Перед ней стояла тарелка с овсянкой, тостами и жареными колбасками.

— Идеально, — пробормотала она, отправляя в рот кусочек колбасы.

Еда была бесплатной. Это был ключевой фактор.

В Лондоне она тратила на питание около двадцати фунтов в день, если хотела есть что-то съедобное. Здесь же кухня работала по принципу «всё включено», оплаченному из бюджета школы. Домовые эльфы, невидимая обслуга замка, продолжали готовить даже для одного-единственного преподавателя, оставшегося на лето.

Она быстро подсчитала в уме.

Тридцать дней. Двадцать фунтов в день. Шестьсот фунтов стерлингов экономии в месяц только на еде. Плюс отсутствие арендной платы. Плюс бесплатные расходные материалы (чернила, пергамент, свечи), которые она без зазрения совести брала со склада.

«Шестьсот фунтов», — считала в уме она, отпивая тыквенный сок. — «Это сто двадцать галеонов по официальному курсу».

Она не тратила ни пенни. Ни кната.

Рин закончила завтрак, аккуратно вытерла губы салфеткой и встала. Тарелка тут же исчезла — эльфы работали с пугающей эффективностью.

— Курьер, — позвала она, входя в свои покои полчаса спустя.

Сова, дремавшая на спинке кресла, недовольно открыла один глаз. За последний месяц птица набрала вес — школьная совятня обеспечивала отличный рацион.

— Работа, — Рин привязала к лапе птицы небольшой, но тяжелый мешочек с монетами и свернутый пергамент.

Это был заказ.

Она не хотела сама посещать Косой переулок каждый день — это было бы изнурительно. Но система совиной почты позволяла вести торговлю дистанционно.

Рин нашла поставщика. Не ювелира из маггловского Лондона, а гоблинского посредника, который специализировался на «техническом сырье».

В заказе значилось: «Кварц. Горный хрусталь. Необработанные корунды. Отбраковка, сколы, дефекты огранки. Главный критерий — целостность кристаллической решетки и масса».

Она покупала мусор. С точки зрения ювелира. Но с точки зрения мага она скупала пустые батарейки по цене металлолома.

— Лети, — скомандовала она, открывая окно.

Сова ухнула и растворилась в утреннем тумане.

Рин повернулась к своей комнате.

За месяц её спальня преобразилась. Это больше не была просто комната в средневековом замке. Это был склад боеприпасов.

На столе, на подоконнике, на каминной полке — везде лежали камни.

Они не сверкали, как сокровища дракона. Большинство из них были мутными, серыми или грязно-бурыми. Куски кварца размером с кулак. Осколки аметистов.

Но если посмотреть на них магическим зрением, комната сияла.

Каждый камень был наполнен праной.

Рин тратила на это каждый вечер. Час медитации. Час перекачки энергии. Она выжимала себя досуха, используя атмосферу Хогвартса как бесконечный источник топлива, а свое тело — как насос.

Она брала дешевый, мутный кристалл, который стоил пару сиклей, и закачивала в него столько энергии, что он начинал гудеть.

— Резервный фонд, — назвала она это с мрачным удовлетворением, беря в руки кусок горного хрусталя.

Он был теплым. Внутри него пульсировал свет, запертый в молекулярную тюрьму.

«Эквивалент — один взрыв уровня C».

Это были не драгоценности семьи Тосака, которые передавались из поколения в поколение и стоили миллионы. Это был «ширпотреб». Одноразовые гранаты. Дешевые, сердитые и смертельно опасные в больших количествах.

У неё не было качества, поэтому она брала количеством.

Рин положила кристалл обратно. Рядом с ним лежало еще три десятка таких же.

Если на неё нападут серьезные враги, она не будет тратить время на дуэли палочками. Она просто возьмет горсть этих камней и устроит ковровую бомбардировку.

Она вышла из спальни в кабинет. Здесь её ждала другая задача.

Исследование.

Рин подошла к столу, где лежал сломанный стул. У него была отломана ножка, а сиденье расколото надвое. Она нашла его в одной из заброшенных кладовых на пятом этаже.

Её интересовало заклинание Reparo, которым она часто пользовалась.

Для местных магов это была бытовая мелочь. Сломал чашку? Reparo. Порвал мантию? Reparo.

Но для Рин, изучавшей Вторую Магию и природу времени, это заклинание было аномалией.

Восстановление сломанного предмета — это, по сути, локальная инверсия энтропии. Возвращение объекта в состояние, предшествующее разрушению. В её мире такое воздействие граничило с Истинной Магией. Это требовало колоссальных затрат и сложнейших ритуалов.

Здесь же маги чинили любые повреждения за секунду.

Как?

Рин направила палочку на стул.

— Reparo.

Она не просто произнесла слово. Она активировала магическое зрение на максимум, отслеживая структуру заклинания.

Вспышка света.

Дерево заскрипело. Осколки, лежащие рядом, подпрыгнули и прижались к месту разлома. Волокна древесины переплелись, срастась. Трещина на сиденье исчезла, словно её замазали невидимой шпатлевкой.

Стул был цел.

«Это не управление временем», — констатировала Рин, опуская палочку. — «Это структурная реконструкция на основе памяти материи».

Заклинание не отматывало время назад. Оно считывало «чертеж» предмета — его концептуальную форму, которая сохранялась в астральном теле объекта даже после физического разрушения. А затем, используя внешнюю ману как строительный материал и клей, притягивало части друг к другу и спаивало их.

Это было… гениально в своей простоте.

Но у него были пределы.

Рин взяла стул и с силой ударила его об пол. Он снова развалился.

«Прочность соединения — девяносто процентов от оригинала», — отметила она. — «При повторном ремонте — восемьдесят. Накопление ошибок в матрице».

Она провела серию экспериментов.

Сожгла кусок бумаги. Reparo не сработало. Пепел не стал бумагой.

«Химическая трансмутация необратима для этого заклинания. Оно работает только с физическим разделением, но не с изменением состава».

Она разбила флакон с зельем. Стекло собралось, но жидкость осталась на столе.

«Оно не восстанавливает содержимое. Только оболочку».

Она попыталась починить сломанный артефакт — старый вредноскоп. Он собрался, но не работал.

«Оно восстанавливает форму, но не магическую функцию. Сложные эфирные связи разрушаются безвозвратно».

«Вывод: Reparo — это поверхностный, косметический ремонт. Иллюзия целостности. Но для бытовых нужд и полевого ремонта укрытий — незаменимо».

Она записала результаты в тетрадь. Знание ограничений инструмента — это первый шаг к мастерству.

Дверь кабинета скрипнула.

Рин обернулась.

В дверях стоял Аргус Филч. Смотритель держал в руках швабру и ведро, а у его ног, как всегда, сидела миссис Норрис.

Обычно при виде учеников или учителей лицо Филча искажалось гримасой ненависти. Но сейчас он смотрел на Рин… спокойно. Почти с одобрением.

— Профессор, — прохрипел он. — Я пришел протереть пыль, но вижу, вы сами…

Он обвел взглядом идеально чистый кабинет. Ни пылинки. Ни пятнышка. Стул, который Рин только что починила, стоял ровно. Книги были сложены в стопки по размеру и цвету.

— Я не терплю грязи, мистер Филч, — ответила Рин. — Грязь — это хаос. А магия требует порядка.

Филч кивнул. В его глазах мелькнуло что-то, похожее на уважение.

За прошедший месяц их отношения претерпели странную эволюцию.

Сначала он ненавидел её, как и всех остальных. Но Рин была другой.

Она не мусорила. Она не разбрасывала фантики от навозных бомб. Она не оставляла грязных следов в коридорах (применяла заклинание очистки на обуви).

Но главное — Пивз.

Слухи о том, как новая профессорша гоняла полтергейста по третьему этажу, стреляя в него проклятиями, распространились среди портретов, призраков и дошли до ушей завхоза. С тех пор Пивз облетал её кабинет десятой дорогой.

Для Филча, который всю жизнь вел безуспешную войну с полтергейстом и грязью, Рин стала кем-то вроде неожиданного союзника. Она была единственным магом в замке, который разделял его одержимость порядком.

— Пивз опять намусорил в Трофейном зале, — пожаловался Филч, словно делясь наболевшим с коллегой. — Разбил витрину с кубком по квиддичу 1956 года.

— Хотите, я починю? — предложила Рин. Ей нужна была практика на разных материалах. Стекло, серебро, дерево.

Лицо Филча дрогнуло. Волшебники редко предлагали ему помощь. Обычно они смеялись над ним или игнорировали его попытки навести порядок.

— Был бы… признателен, — выдавил он. — Стекло там… старое.

— Я зайду после обеда, — кивнула Рин.

Филч благодарно кивнул — неуклюже, но искренне.

— Спасибо, профессор.

Он ушел, шаркая ногами, и миссис Норрис последовала за ним, бросив на Рин прощальный взгляд, в котором больше не было угрозы.

Рин посмотрела на закрывшуюся дверь.

«Все же полезный контакт», — отметила она.

Филч знал замок лучше, чем кто-либо другой. Он знал все тайные ходы, все скрипучие половицы, все места, где студенты прячут запрещенные предметы. Иметь его на своей стороне — значит иметь глаза и уши во всех темных углах Хогвартса.

К тому же, его «коллекция» конфискованных вещей могла представлять интерес. Кто знает, какие артефакты отбирали у учеников за последние пятьдесят лет?

Рин вернулась к столу.

Она чувствовала себя хозяйкой положения.

У неё была база. У неё были деньги. У неё был запас маны. У неё была лояльность персонала (даже такого специфического, как Филч). Она разобралась в основах местной магии и адаптировала их под себя.

Рин взяла со стола кристалл кварца — мутный, дешевый, купленный у гоблина за гроши.

— Schalten.

Цепи вспыхнули. Поток праны хлынул в камень.

Еще одна граната в арсенал. Еще один шаг к готовности.

Глава 11

10-е августа выдалось на редкость жарким. Воздух над уединенной поляной у кромки Запретного леса дрожал от марева, наполненный стрекотанием насекомых и запахом нагретой хвои.

Тосака Рин стояла в центре этого пейзажа, но её настроение было далеко от идиллического. Пот тонкой струйкой стекал по спине под легкой блузкой, а её брови были сведены в одну сплошную линию концентрации и раздражения.

В руках она держала книгу.

Это был не древний гримуар в переплете из драконьей кожи и не научный трактат. Это была старая, потрепаннаяброшюра в мягкой обложке с жизнерадостным названием «Аппарация: пособие для новичка». На обложке был изображен волшебник, исчезающий с идиотской улыбкой на лице.

— Издевательство, — прошипела Рин, перелистывая страницу.

Текст внутри был написан языком, который заставил бы любого преподавателя теоретической магии в её мире сжечь этот кусок макулатуры. Никаких формул. Никаких расчетов векторов. Никаких схем циркуляции праны. Вместо этого — абстрактные концепции и мнемонические правила, рассчитанные, казалось, на умственно отсталых детей.

«Три Н», — прочитала она в сотый раз. — «Нацеленность, Настойчивость, Неспешность. Сосредоточьтесь на цели. Пожелайте оказаться там. Сделайте это обдуманно».

Это было всё равно что читать инструкцию по пилотированию самолета, которая гласила бы: «Сядьте в кабину, захотите полететь и летите».

«Это не инструкция», — Рин с отвращением захлопнула книжку. — «Это сборник аффирмаций для домохозяек. Где механика процесса? Где описание взаимодействия с пространственными координатами?»

Она бросила книгу на траву рядом со своей сумкой.

Задача стояла простая. Научиться аппарировать.

Рин понимала важность этого навыка. В мире, где враг может исчезнуть и появиться у тебя за спиной в любую секунду, отсутствие мобильности было фатальным недостатком. Каминная сеть была привязана к стационарным точкам. Метлы были нелепым атавизмом. Порталы требовали предварительной настройки. Только аппарация давала истинную тактическую свободу.

Но понимание необходимости не приближало её к результату.

Она выбрала цель. Одинокий валун, поросший мхом, в десяти метрах от неё. Дистанция смехотворная. Ребенок мог бы добежать до него за три секунды.

— Нацеленность, — проговорила она вслух, пытаясь заставить себя следовать инструкции, какой бы глупой та ни казалась.

Она сфокусировала взгляд на валуне. Запечатлела его образ в сознании. Координаты X, Y, Z. Вектор перемещения.

— Настойчивость.

Рин активировала магические цепи. Обычный для неё процесс, быстрый и не слишком болезненный благодаря тренировкам. Прана наполнила тело, готовая к действию. Она направила волю в одну точку: «Я хочу быть там. Я должна быть там. Пространство между мной и целью не имеет значения».

— Неспешность.

Это было самое сложное. «Неспешность» в данном контексте означала не медлительность, а контроль. Отсутствие паники. Плавный вход в состояние перехода.

В теории местных магов аппарация описывалась как поворот на месте, позволяющий «проскользнуть» сквозь ткань реальности.

Рин глубоко вдохнула. Она попыталась представить, как сжимает пространство вокруг себя, сворачивая его в трубочку, соединяющую точку А и точку Б. Это было близко к концепции Второй Магии, к области Зелретча, но на примитивном, интуитивном уровне.

Она сделала резкий поворот на каблуках, как было описано в книге, одновременно выпуская импульс праны, который должен был стать катализатором перехода.

Мир вокруг смазался.

Рин почувствовала тошноту — верный признак пространственного искажения. Давление на барабанные перепонки усилилось. Ей показалось, что её тело сжимают со всех сторон гигантские невидимые тиски.

«Получается?» — мелькнула надежда.

Она ожидала хлопка. Ожидала мгновенной темноты и ощущения твердой поверхности под ногами в десяти метрах отсюда.

Вместо этого мир просто крутанулся вокруг своей оси и вернулся на место.

Рин пошатнулась, восстанавливая равновесие. Голова кружилась, появилась тошнота, но когда она открыла глаза, то увидела всё тот же пейзаж.

Она стояла ровно там же, где и секунду назад. Валун всё так же издевательски зеленел мхом в десяти метрах впереди.

— Черт! — выдохнула она, сжимая кулаки.

Ничего не произошло. Она просто покрутилась на месте, как идиотка, потратив немного Од на создание локального возмущения воздуха. Никакого прокола пространства. Никакого смещения.

«Еще раз», — скомандовала она себе.

Нацеленность. Валун. Я хочу к валуну.

Настойчивость. Я окажусь у валуна.

Неспешность. Поворот.

Всплеск энергии. Головокружение. Тошнота.

Результат нулевой.

Рин стиснула зубы.

В третий раз. В четвертый. В пятый.

С каждой попыткой раздражение нарастало, вытесняя холодный расчет. Она — Тосака Рин. Она гений. Она освоила основы местной магии за месяц. Она стреляет Гандром с точностью снайперской винтовки. Почему она не может выполнить простейший трюк, который доступен любому местному недоучке с лицензией?

— Что за чертовщина! — взорвалась она после десятой попытки, когда её в очередной раз качнуло от вестибулярного шока. — Почему это не работает?!

Барьер, запрещающий аппарацию внутри замка, здесь, в округе запретного леса, не действовал. Этот вариант отпадал. Директор сказал, что в запретном лесу барьер отключен, на случай возникновения экстренных ситуаций и из-за «возмущения некоторых разумных обитателей». Но попасть туда извне все равно было нельзя, как и «вылететь» дальше границ леса.

Она чувствовала ману. Она чувствовала, как пространство хочет поддаться. Здесь, в Хогвартсе, реальность была тонкой, податливой.

Но каждый раз, когда она пыталась сделать шаг сквозь пустоту, что-то её отбрасывало назад. Словно она билась головой о невидимую стену.

«Неправильная формула», — размышляла она, расхаживая по траве. — «Неверный алгоритм. "Подумай о месте и повернись" — это не магия, это шаманизм! Должна быть структура. Должен быть ключ!»

Она посмотрела на валун с ненавистью, словно камень был лично виноват в её неудаче.

Её магическая гордость была уязвлена. Она привыкла добиваться своего через понимание и контроль. Здесь же от неё требовали слепой веры и интуиции. «Просто почувствуй это».

— Ненавижу «чувствовать», — прорычала она. — Я хочу знать!

Рин с размаху пнула пучок высокой травы, вкладывая в удар всё свое разочарование.

Это было непрофессионально. Это была истерика. Но ей нужно было выпустить пар.

Она стояла, тяжело дыша, и смотрела на проклятую книгу, лежащую на траве. «Пособие для новичка». Название насмехалось над ней.

«Бездарность», — отчитала она саму себя. — «Может быть, я просто несовместима с этим типом магии? Может, мои цепи слишком жесткие для пространственных искажений?»

Она уже была готова наклониться, схватить книгу и швырнуть её в Запретный лес, чтобы её там сожрали акромантулы, тем самым признав свое поражение на сегодня.

— Когда-то и я держал в руках этот старый текст, — раздался спокойный, глубокий голос прямо у неё за спиной.

Рин замерла.

Холодная волна ужаса, не имеющая ничего общего с магией, окатила её с головы до ног.

Её сердце пропустило удар, а затем забилось с бешеной скоростью.

Она была одна. Она проверяла местность. Перед началом тренировки она установила сигнальный барьер по периметру поляны. Простейшая нить праны, реагирующая на пересечение живым существом. Никто не мог подойти к ней незамеченным. Ни зверь, ни человек, ни призрак.

Барьер молчал.

Но голос был. И он был близко. В трех-четырех шагах. В зоне гарантированного поражения.

Если бы это был враг… Рин была бы уже мертва. Она стояла спиной, открытая, уставшая, отвлеченная собственной злостью.

«Ошибка, — пронеслось в мозгу. — Фатальная ошибка в оценке безопасности периметра».

Она медленно, очень медленно повернулась.

Это был не враг.

Альбус Дамблдор стоял, опираясь спиной на ствол старого дуба, словно он находился там всё это время, просто решив стать видимым только сейчас.

Он был одет в летнюю мантию небесно-голубого цвета, расшитую серебряными облаками. Его длинная борода слегка колыхалась от ветра, а голубые глаза за очками-половинками смотрели на Рин с выражением вежливого интереса и легкого сочувствия.

Он стоял абсолютно расслабленно. Руки сложены на животе, поза открытая, никакой боевой стойки.

Но его присутствие было огромным.

Рин чувствовала это кожей. Атмосфера вокруг него была плотной, насыщенной, тяжелой. Это было давление не агрессии, а гравитации. Словно на поляну опустилась гора.

Он обошел её барьер. Нет, он не обошел его. Он прошел сквозь него, и барьер даже не заметил этого вторжения. Словно Дамблдор стал частью природы, частью леса, ветром, который не тревожит сигнализацию.

«Уровень Гранд», — снова напомнила себе Рин, чувствуя, как по спине течет холодный пот. — «Мастерство маскировки и слияния с миром, превосходящее всё, что я видела».

Она выпрямилась, восстанавливая дыхание и натягивая на лицо маску спокойствия. Успокоиться было трудно, но необходимо.

— Директор, — произнесла она. Голос прозвучал чуть хрипло, но твердо. — Вы умеете подкрадываться незаметно. Я полагала, что мой барьер надежен.

— О, он весьма надежен, мисс Тосака, — мягко согласился Дамблдор, отлепляясь от дерева и делая шаг навстречу. Но у стариков есть свои привилегии. Мы умеем ходить тихо, чтобы не разбудить собственные скрипучие суставы.

Шутка. Он шутил.

Рин почувствовала, как напряжение немного отпускает её плечи. Он не злился. Он не собирался отчитывать её за то, что она пинает школьный газон.

— Вы упомянули текст, — сказала она.

— Да, — Дамблдор посмотрел на книгу с ностальгической улыбкой. — Уилкие Твайкросс, если не ошибаюсь? Весьма… сухой автор. Я помню, как сам пытался постичь науку исчезновения по подобным текстам. Это было, признаться, много лет назад, еще до того, как изобрели самопишущие перья. И, должен сказать, мои первые попытки были столь же… разочаровывающими.

Он не сказал «провальными». Он сказал «разочаровывающими». Дипломат.

— Сложно поверить, что можно просто взять и исчезнуть здесь, чтобы появиться там, не так ли? — спросил он, глядя ей в глаза.

Рин вздохнула. Отрицать очевидное перед этим человеком было бессмысленно. Он видел её попытки. Он видел её гнев.

— Это не просто сложно, — признала она честно. — Это нелогично. Вся эта теория… «Три Н». Это абстракция. Это философия, а не инструкция. Мне не хватает понимания процесса. Я не чувствую механику.

Она сделала жест рукой, словно пытаясь схватить воздух.

— Я знаю, как подать энергию. Я знаю, как выбрать цель. Но момент перехода… он ускользает. Книга говорит: «Просто сделай это». Но как можно сделать то, что противоречит инстинкту самосохранения и законам физики, без четкого алгоритма?

— Алгоритмы важны, — кивнул Дамблдор. — Для зелий. Для нумерологии. Для начертания рун. Но аппарация… это не наука в чистом виде. Это акт воли. И веры.

Он подошел ближе. Теперь он стоял в двух шагах от неё. Рин чувствовала запах лимонных леденцов, исходящий от его мантии.

— Вы пытаетесь разобрать полет птицы на аэродинамические формулы, Рин, — сказал он тихо, назвав её по имени, что звучало неожиданно естественно. — Вы рассчитываете подъемную силу крыла, сопротивление воздуха, плотность костей. Это правильный подход для инженера. Но птица не знает формул. Она просто летит, потому что знает, что может лететь.

— Я не птица, — возразила Рин. — Я человек. И маг. Мне нужно понимание, чтобы контролировать силу. Слепая вера ведет к ошибкам. А ошибки в пространственной магии ведут к расщеплению.

— Справедливое замечание. Осторожность — это добродетель, которой многим не хватает.

Дамблдор помолчал, разглядывая валун, который был целью Рин.

— Вы ищете структуру там, где её нужно создать, — сказал он вдруг. — Вы пытаетесь найти дверь в пространстве. Но двери нет. Вы сами должны стать дверью.

Это звучало как цитата из маггловских околомистических книг, где предлагали раскрыть чакры. Рин нахмурилась.

— Метафоры не помогают мне сжать пространство, директор.

— Теория суха, — согласился Дамблдор, и его глаза блеснули за очками. — Иногда практика лучше теории. Иногда нужно просто… почувствовать руку проводника.

Он повернулся к ней всем корпусом. Его лицо стало серьезным, но в уголках глаз по-прежнему таилась улыбка.

— Вы привыкли всё делать сами, мисс Тосака. Вы привыкли контролировать каждый аспект заклинания. Это ваша сила, но это и ваш ограничитель. Аппарация требует момента доверия. Доверия к магии. Доверия к тому, что мир не рассыплется, если вы на секунду отпустите поводья.

— И как мне научиться этому доверию? — спросила Рин с долей скепсиса. — Медитировать под водопадом?

— Есть способ проще, — ответил Дамблдор.

Он поднял руку. Это была старая рука, с длинными пальцами.

— Позвольте, я покажу вам, — предложил он. — Не расскажу, не объясню, а именно покажу. Изнутри.

Это было заманчиво.

Рин посмотрела на его протянутую руку.

Её секундное колебание было почти незаметным, микроскопической паузой в ритме дыхания, которую мог бы уловить лишь опытный боец. Её рука зависла в воздухе на мгновение, пока разум взвешивал риски.

Доверить свою физическую оболочку и, что более важно, свою магическую целостность другому магу, да еще и во время пространственного перехода, было актом, граничащим с безумием по стандартам её мира. Это означало добровольно снять защиту, открыть ауру и позволить чужой воле вести себя сквозь пустоту.

Но перед ней стоял Альбус Дамблдор. Существо уровня Гранд, чья сила ощущалась как гравитация планеты. Если бы он хотел её уничтожить, ему не понадобились бы такие сложные уловки.

— Хорошо, — выдохнула Рин, принимая решение.

Её ладонь легла в его руку. Кожа старика была сухой, пергаментной на ощупь, но под этой хрупкой оболочкой чувствовалась стальная хватка.

Дамблдор улыбнулся. Эта улыбка была обезоруживающе мягкой, скрывающей за собой бездну опыта.

— Держитесь крепче, — посоветовал он, и в его голосе не было ни насмешки, ни покровительства, только спокойная уверенность проводника. — Первый раз всегда… запоминается.

В следующий миг мир перестал существовать.

Это произошло без предупреждения, без нарастающего гула или вспышки света. Реальность просто свернулась в тугую спираль, увлекая их за собой.

Ощущение было чудовищным.

Рин ожидала дезориентации, тошноты, головокружения — всего того, что сопровождало путешествие через каминную сеть или неконтролируемый провал в портал. Но это было иное. Это было физическое насилие над концепцией пространства.

Сжатие.

Абсолютное, всестороннее давление. Казалось, что на каждый квадратный сантиметр её тела давит толща океана. Воздух был выдавлен из легких мгновенно. Словно грудную клетку сдавило железными обручами.

Зрение отказало. Вместо привычного спектра перед глазами завертелся безумный калейдоскоп. Цвета смешивались, инвертировались, растягивались в линии. Звуки исчезли, сменившись низкочастотным гулом, переходящим в свист, словно ветер, проносящийся сквозь узкую щель.

Рин почувствовала, как её тело растягивается, истончается, превращается в струну, натянутую до предела.

«Резиновая трубка», — вспыхнула в мозгу аналогия, которую она читала в том дурацком пособии.

Но это было слишком мягкое сравнение. Её не просто протягивали через трубку. Её пропускали через всесторонний пресс. Пространство вокруг неё сжалось до точки сингулярности, игнорируя тот факт, что материя имеет объем.

«Вектор! — скомандовала она себе, цепляясь сознанием за единственную важную деталь. — Не думай о боли. Следи за вектором!»

Она чувствовала направление. Она чувствовала, как магия Дамблдора, мощная и уверенная, пробивает тоннель сквозь ткань реальности. Это был не хаотичный рывок. Это было хирургически точное движение. Он взял координаты точки А и точки Б и насильственно совместил их, свернув пространство между ними в рулон.

Давление достигло пика. Казалось, еще мгновение — и её кости не выдержат, превратятся в пыль, а магические цепи лопнут от напряжения.

И внезапно всё прекратилось.

Хлоп!

Звук был резким, как удар хлыста рядом с ухом.

Мир развернулся обратно с тошнотворной скоростью. Свет, звук, гравитация — всё вернулось на свои места, обрушившись на органы чувств лавиной.

Рин пошатнулась.

Её ноги коснулись твердой земли, но вестибулярный аппарат всё ещё считал, что она вращается в центрифуге. Подступила тошнота, легкие судорожно втянули воздух, которого так не хватало секунду назад.

Инстинкт сработал быстрее, чем сознание.

— Verstarkung, — мысленная команда ударила по нервным окончаниям.

Прана хлынула в ноги, укрепляя мышцы, фиксируя суставы. Колени, готовые подогнуться, стали жесткими, как стальные поршни. Рин удержала равновесие, лишь слегка качнувшись вперед, но тут же выровнялась, вцепившись ботинками в дерн.

Она стояла.

Она открыла глаза и быстро моргнула, прогоняя цветные пятна.

Они были на другом конце поляны.

Тот самый валун, который она безуспешно пыталась достичь, теперь был прямо перед ней, всего в паре шагов. А то место, где она стояла раньше — примятая трава, брошенная книга — осталось позади.

Дамблдор стоял рядом. Он уже отпустил её руку (когда он успел?) и выглядел так, словно просто вышел на прогулку в сад. Ни одышки, ни помятой мантии, ни тени дезориентации. Абсолютная невозмутимость существа, для которого аппарация — рутинная процедура.

Он внимательно смотрел на неё поверх своих очков-половинок.

— Впечатляет, — заметил он, очевидно, имея в виду её способность устоять на ногах. — Большинство студентов при первом парном прыжке падают. А некоторые, к сожалению, расстаются с завтраком. Вы же сохранили завидную устойчивость.

— Укрепление тела, — коротко бросила Рин, восстанавливая дыхательный ритм. — Базовая техника выживания.

— Выглядит полезно, — согласился директор. — Итак, Рин. Теперь, когда вы пережили процесс изнутри… Стало ли вам проще понять ощущение?

Рин медленно кивнула.

В её глазах, которые всего секунду назад были затуманены шоком перехода, теперь разгорался холодный, аналитический огонь. Это был взгляд инженера, который только что увидел чертежи двигателя, принцип работы которого раньше мог только угадывать.

— Да, — произнесла она. — Я почувствовала вектор.

Это не было «нацеленностью» или «настойчивостью». Это была геометрия.

Она чувствовала, как Дамблдор сжал пространство. Она чувствовала угол входа и угол выхода. Она чувствовала, как он использовал свою волю не просто как «желание», а как направляющую силу, создающую канал нулевого сопротивления.

— Это не телепортация в чистом виде, — начала она рассуждать вслух, не заботясь о том, как это звучит для местного архимага. — Это сворачивание координат. Вы не разбираете тело на атомы и не собираете его заново. Вы протаскиваете объект через складку пространства. Поэтому давление. Поэтому ощущение трубки. Вы сжимаете трехмерный объем до двухмерной плоскости (условно), а затем разворачиваете обратно.

Дамблдор слушал с интересом, слегка склонив голову набок.

— Весьма… техническое описание, — заметил он. — Но, полагаю, верное по сути. Мы называем это «намерением», но вы, похоже, предпочитаете видеть в этом механику.

— Магия и есть механика, директор. Просто её законы сложнее.

Рин отступила на шаг от Дамблдора. Ей нужно было пространство. Ей нужно было одиночество, чтобы обработать полученные данные.

— Позвольте, — сказала она, не спрашивая разрешения, а предупреждая. — Мне нужно… скомпилировать ощущения.

Она закрыла глаза.

Мир исчез. Осталась только память тела и отпечаток магического возмущения в её восприятии.

Рин прокрутила в голове момент перехода.

Замедленная съемка.

Вот Дамблдор подает импульс. Это стартовый сигнал. Мана вокруг них сгущается, образуя внутренний барьер.

Вот происходит сжатие. Вектор силы направлен внутрь, к центру массы, и одновременно вперед, к целевой точке.

Вращение. Это стабилизатор. Вращение создает центробежную силу, которая удерживает барьер от схлопывания в точку, сохраняя структуру тела внутри туннеля.

— Спираль, — прошептала она. — Всё дело в спирали.

«Три Н» — это была инструкция для идиотов. «Повернись» — это было не просто физическое действие. Это был соматический компонент, задающий вращение магическому полю.

Рин начала выстраивать схему.

Ей не нужно было полагаться на абстрактную «настойчивость». Ей нужно было скопировать структуру заклинания Дамблдора, используя свои собственные ресурсы.

«Мои цепи», — подумала она. — «Я могу использовать их, чтобы создать каркас».

Вместо того чтобы просто выплескивать ману наружу, она должна заставить её циркулировать внутри ауры, создавая тот самый вихрь.

Она представила свои магические цепи. Сорок основных, тридцать побочных. Обычно они работали как проводники, выбрасывающие энергию. Сейчас ей нужно было закольцевать их.

Это было сложно. Это требовало ювелирного контроля. Малейшая ошибка в расчетах плотности оболочки — и её расщепит. Половина Рин останется здесь, половина окажется там. «Расщеп» — так это называли местные. В терминах Рин это называлось «фрагментация объекта при некорректной пространственной трансляции».

Страшно?

Нет. Страх — это эмоция. Сейчас было место только для расчета.

Рин открыла глаза, но смотрела она не на Дамблдора. Она смотрела через поляну, туда, где они стояли минуту назад.

«Исходная точка», — зафиксировала она.

Она сконцентрировалась на этом месте. Визуализировала его. Не просто «я хочу туда», а «мои координаты должны быть там».

Рин глубоко вдохнула, насыщая кровь кислородом.

— Schalten.

Щелчок курка. Цепи активировались.

Боль привычно обожгла нервы, но Рин её проигнорировала. Она направила поток Од не в руки, не в глаза, а распределила его по всему телу, создавая плотную, вибрирующую ауру.

Она почувствовала, как воздух вокруг неё начал густеть. Это было начало процесса.

«Вращение», — скомандовала она себе.

Рин резко развернулась вокруг своей оси.

Это было не просто физическое движение. Это был жест, запускающий вихрь маны. Она влила в этот поворот импульс воли и энергии.

Мир дернулся.

Сжатие.

На этот раз оно было еще более болезненным, потому что она делала это сама, без амортизации, которую обеспечивал опыт Дамблдора. Её словно ударили прессом со всех сторон. Легкие сжались, в глазах потемнело.

«Держи структуру!» — мысленно заорала она на саму себя. — «Не дай оболочке развалиться!»

Она чувствовала, как пространство сопротивляется. Как реальность не хочет отпускать её тело. Ей нужно было пробить этот барьер.

Рин влила в заклинание еще порцию праны. Грубо, мощно, агрессивно.

Она не просила пространство пропустить её. Она приказывала ему.

БАХ!

Звук был намного громче, чем у Дамблдора. Это был не хлопок, а настоящий пистолетный выстрел, эхом прокатившийся по лесу. Воздух в том месте, где она стояла, схлопнулся, заполняя вакуум.

Темнота. Давление. Чувство, что её протягивают через игольное ушко.

Это длилось долю секунды, но показалось вечностью.

А затем — удар.

Ноги почувствовали сцепление с землей.

Рин пошатнулась, взмахнула руками, пытаясь удержать равновесие, и всё-таки упала на одно колено.

Голова кружилась так, словно она только что сошла с карусели смерти. Желудок протестовал.

Но под руками была трава. И рядом…

Рин подняла голову.

Она сделала это.

Рин медленно выпрямилась, всё ещё стоя на колене. Первым делом она посмотрела на свои руки. Десять пальцев. Все на месте. Ногти целы.

Она ощупала лицо. Нос, уши, брови. Всё на месте.

Она проверила ноги. Две ступни, два колена.

Цела.

Никакого расщепления. Никаких потерянных кусков плоти. Она переместила себя через свернутое пространство, используя только свою магию и понимание процесса.

Рин глубоко вздохнула, чувствуя, как холодный воздух наполняет легкие.

— Ха… — вырвалось у неё. — Ха-ха…

Это был смех облегчения и триумфа.

Она встала, отряхивая колено. Ноги немного дрожали от напряжения, магические цепи ныли, но это была приятная боль. Боль победы.

Она обернулась и посмотрела через поляну.

Там стояла одинокая фигура в голубой мантии.

Сухие, ритмичные хлопки разнеслись над поляной, нарушая звенящую тишину, установившуюся после оглушительного грохота пространственного прокола.

В этом жесте не было ни насмешки, ни снисхождения. Только признание факта: задача, поставленная перед учеником, была выполнена.

Внезапно фигура директора смазалась.

Рин даже не успела моргнуть. Не было ни подготовки, ни видимого напряжения, ни даже характерного для местной магии пафоса. Просто пространство в точке А схлопнулось, а в точке Б, всего в трех метрах от Рин, развернулось вновь.

Хлоп.

Звук его аппарации кардинально отличался от того пушечного выстрела, которым сопровождалось перемещение Рин. Это был тихий, аккуратный звук, похожий на хлопок пробки от шампанского. Элегантный, сдержанный, свидетельствующий об абсолютном контроле над рассеиваемой энергией. Никакой лишней ударной волны, никакой турбулентности эфира. Чистая работа.

«Мастерство уровня Гранд», — мгновенно отметила Рин, подавляя укол профессиональной зависти. — «Он не проламывает пространство, как я. Он скользит сквозь него. Минимальное сопротивление среды. Коэффициент полезного действия близок к ста процентам».

Дамблдор опустил руки, его голубые глаза сияли поверх очков-половинок с выражением искреннего удовольствия.

— Великолепно, мисс Тосака, — произнес он, и его голос звучал мягко, но весомо. — Просто великолепно. С первого раза после единственной демонстрации. Должен признаться, я редко встречаю людей, способных схватывать суть аппарации с такой… пугающей скоростью. Обычно на освоение уходят недели или месяцы.

Рин почувствовала, как к щекам приливает тепло. Это было неконтролируемая физиологическая реакция, которую она ненавидела, но с которой ничего не могла поделать. Похвала от волшебника такого уровня стоила дорого.

Она выпрямилась, возвращая себе привычную маску невозмутимости. Гордость Тосака требовала принимать успех как должное, даже если внутри всё пело от триумфа.

— Это было… познавательно, — ответила она, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — Ваша демонстрация дала мне необходимые данные для калибровки собственных ощущений. Без понимания внутренней механики процесса я бы, вероятно, потратила гораздо больше времени на слепые и опасные эксперименты.

— «Познавательно», — Дамблдор усмехнулся в бороду. — Вы удивительно скромны для человека, который только что совершил невозможное по меркам нашей образовательной программы. Большинство волшебников воспринимают магию как данность, как набор заученных движений. Вы же смотрите на неё как на уравнение, которое нужно решить.

Он сделал шаг вперед, рассматривая место, куда приземлилась Рин. Трава была слегка примята.

— Определенно, в своем резюме вы не лгали о своих талантах, — продолжил он. — «Глубокое понимание теории» и «способность к адаптации». Я вижу, что это не пустые слова. Ваша магия… она другая. Более жесткая, более требовательная к оператору, но в ваших руках она становится инструментом невероятной точности.

Рин кивнула, принимая оценку.

— Я привыкла полагаться на расчет, директор. В моей семье считается, что магия, не подкрепленная пониманием структуры, — это просто фейерверк. Опасный и бесполезный.

— Мудрый подход, — согласился Дамблдор. — Хотя и редкий в наших краях. Мы часто забываем, что магия — это не только искусство, но и наука. И вы сегодня блестяще это продемонстрировали.

Он замолчал на секунду, глядя на Запретный лес, словно размышляя о чем-то своем, а затем вновь перевел взгляд на Рин. Его лицо стало чуть более серьезным, официальным.

— Однако, как директор школы и законопослушный гражданин, я обязан напомнить вам о некоторых формальностях.

Рин напряглась. Бюрократия. Неизменный спутник любой организованной магической деятельности.

— Вы имеете в виду лицензирование?

— Именно, — подтвердил Дамблдор. — Аппарация — это контролируемая деятельность. Министерство Магии требует, чтобы каждый волшебник, желающий использовать этот способ перемещения, сдал экзамен и получил соответствующую лицензию. Это вопрос безопасности. Расщепление — вещь неприятная, и Министерство предпочитает минимизировать количество вызовов отдела магических происшествий.

— Я полагаю, мой сегодняшний успех не считается официальным экзаменом? — уточнила она с долей сарказма.

— Для меня — безусловно, — улыбнулся Дамблдор. — Но для чиновников из отдела магического транспорта… боюсь, им потребуется заполнить несколько бланков и продемонстрировать навык в присутствии сертифицированного инструктора. Бюрократия, мисс Тосака, — это самая могущественная магия в мире, против которой бессильны даже древние заклинания.

Он подмигнул ей, давая понять, что разделяет её скептицизм.

— Однако, — продолжил он, — мы находимся на территории школы. Здесь действуют мои правила. Пока вы находитесь в пределах Хогвартса, я даю вам разрешение практиковать аппарацию в учебных целях. Антиаппарационный барьер замка, разумеется, остается в силе, но здесь, на границе Запретного леса, и в некоторых других зонах вы можете тренироваться свободно.

Это была хорошая новость. Рин не собиралась бежать в Министерство прямо сейчас. Ей нужно было отточить навык, довести его до автоматизма, прежде чем демонстрировать его кому-то еще. Сдавать экзамен, будучи неуверенной в результате, было бы ударом по её самолюбию.

— Благодарю, директор, — сказала она. — Я не планирую нарушать законы министерства за пределами школы.

— Рад это слышать. И еще один совет, Рин, — голос Дамблдора стал серьезнее. — Не злоупотребляйте.

— Простите?

— Аппарация — это большая нагрузка для новичка. Вы сейчас переполнены эйфорией успеха, адреналин кипит в крови. Но ваши каналы… они еще не привыкли к такому способу транспортировки энергии. Пространственное сжатие — это стресс. Если вы продолжите прыгать сейчас, без перерыва, вы рискуете истощением или потерей концентрации. А потеря концентрации при аппарации — это прямой путь в больницу Святого Мунго. Или в могилу.

Рин прислушалась к себе. Дамблдор был прав. Её магические цепи гудели, вибрируя от остаточного напряжения. Мышцы ног слегка подрагивали. Голова была ясной, но в глубине черепа уже начинала пульсировать тупая боль — предвестник мигрени от перенапряжения.

— Я понимаю, — ответила она. — Структурная целостность важнее скорости. Я не буду рисковать без необходимости.

— Вот и славно, — Дамблдор снова улыбнулся, и напряжение исчезло. — Я вижу, вы разумная девушка. Редкость в наши дни.

Он поправил мантию, готовясь уходить.

— Что ж, не буду мешать вашему триумфу. Наслаждайтесь моментом, Рин. Первая удачная аппарация — это как первый полет. Ощущение свободы, которое трудно с чем-то сравнить. Но помните: даже птицы иногда садятся на землю, чтобы отдохнуть.

— Спасибо за урок, директор. И за… демонстрацию, — сказала Рин, подбирая старую книгу.

— Всегда пожалуйста. Двери моего кабинета открыты для вас, если возникнут вопросы. Или если вам просто захочется лимонных долек.

С этими словами он сделал шаг назад.

Хлоп.

Тихий, аккуратный звук. И поляна опустела. Альбус Дамблдор исчез, оставив после себя лишь легкое колебание воздуха.

Рин осталась одна.

Она стояла посреди поляны, окруженная стеной старых деревьев. Ветер шелестел в кронах, где-то вдалеке крикнула птица.

Тишина. Покой.

И ощущение абсолютного, пьянящего триумфа.

Она сделала это. Она освоила технику, которая для местных магов была вершиной транспортной магии, всего за одно утро.

В этом мире, где всё казалось ей чужим и неправильным, она нашла еще одну точку опоры. Она подчинила себе пространство.

Впереди был обед, библиотека и новые тайны. Но сейчас, в этот момент, Рин Тосака была просто счастлива. Счастлива той особой, холодной радостью мага, который только что расширил границы возможного.

* * *

Конец августа в Шотландии принес с собой не только первые холодные ветра с гор, но и качественный сдвиг в адаптации Рин к местной реальности.

Она стояла посреди своего кабинета, который за последние недели превратился из пыльного музея в функциональную лабораторию. Скелет дракона под потолком теперь был идеально чистым, а все склянки на полках были отсортированы по степени токсичности и магической активности.

Рин держала палочку из сакуры расслабленно, почти небрежно.

В первые дни этот инструмент ощущался в руке как инородное тело, как протез, которым нужно учиться управлять заново. Ей приходилось сознательно контролировать угол наклона кисти, рассчитывать дозировку праны, синхронизировать вербальную формулу с жестом. Это была работа, требующая постоянного ментального напряжения.

Но теперь…

— Accio, перо, — произнесла она, даже не глядя на стол.

Движение кисти было смазанным, рефлекторным. Это больше не было осознанным действием «поднять руку — описать дугу — направить». Это стало продолжением намерения. Нейронная связь между мозгом, мышцами и магическим проводником палочки сформировалась окончательно.

Перо сорвалось с места и влетело ей в пальцы левой руки.

Рин поймала его, не прерывая размышлений.

Моторика изменилась. Палочка перестала быть «инструментом». Она стала органом. Третьей рукой. Рин заметила, что начала использовать её для жестикуляции в разговоре с самой собой, словно палочка была указкой или дирижерской палочкой, задающей ритм её мыслям.

Теперь пришло время для настоящего теста. Для того, ради чего она вообще начала этот эксперимент с местной магией.

Рин положила перо на край массивного дубового стола. Затем отошла на пару метров, в центр комнаты.

В её мире маги специализируются. Ты либо укрепляешь свое тело, превращаясь в живое оружие, либо стоишь в сторонке и читаешь заклинания, пока твой фамильяр или голем принимает удар. Совмещать эти процессы сложно. Магические цепи — это трубопровод. Если ты пускаешь по ним энергию для укрепления мышц, канал занят. Попытка одновременно сформировать внешнее заклинание приведет к конфликту потоков, падению давления в системе или разрыву цепи. Мультизадачность доступна только мастерам.

Но здесь…

Здесь у неё был внешний процессор. Палочка.

«Гипотеза: разделение потоков», — мысленно озвучила Рин условия эксперимента. — «Внутренний контур (цепи) работает на соматику. Внешний контур (Палочка) работает на изменение среды. Источники питания — раздельные. Я использую свой Од для тела, а палочка черпает Ману из атмосферы замка».

Это была дерзкая теория. Если она верна, то Рин сможет стать боевой единицей принципиально нового типа.

Она приняла стойку. Ноги на ширине плеч, колени слегка согнуты.

— Verstarkung.

Команда прошла по нервам привычным импульсом. Сорок основных цепей вспыхнули невидимым огнем. Прана хлынула в мышцы ног и торса, уплотняя ткани, повышая прочность костей и скорость реакции. Мир вокруг стал четче, время субъективно замедлилось.

Обычно в этот момент маг должен сосредоточиться на удержании структуры укрепления. Любое отвлечение чревато потерей контроля и травмами (усиленная мышца может порвать собственные связки).

Но Рин, удерживая укрепление, подняла правую руку с палочкой.

Она направила кончик на перо.

— Wingardium Leviosa.

Ей не нужно было тратить на это свою энергию. Она просто дала команду инструменту. Палочка, действуя как автономный модуль, захватила свободную ману из воздуха (которой в Хогвартсе было в избытке), сформировала матрицу заклинания и применила вектор силы к объекту.

Перо плавно оторвалось от стола и зависло в воздухе на уровне глаз.

Рин сделала шаг. Другой. Она двигалась в режиме укрепления — быстро, жестко, с нечеловеческой координацией. И при этом она продолжала удерживать перо в воздухе, управляя его полетом легкими движениями кисти.

Никакого конфликта. Никакого сбоя. Два процесса шли параллельно, не мешая друг другу.

— Ха, — выдохнула она, и на её лице появилась хищная улыбка. — Работает.

Это было невероятно. Она чувствовала себя так, словно у неё появился второй мозг. Или дополнительный набор магических цепей.

Она была гибридным магом. Она объединила физическую мощь и внутреннюю алхимию своей школы с универсальностью и доступностью местной школы палочек.

В бою это давало колоссальное преимущество. Она могла уворачиваться от атак с помощью укрепления, блокировать удары голыми руками (усиленными магией), и одновременно поливать противника заклинаниями, не тратя на них свои жизненные силы.

Она подошла к столу, взяла перо и повертела его в пальцах.

Раньше, в Фуюки, она бы сочла такое использование магии транжирством. Тратить драгоценную энергию на левитацию пера? На зажигание огня, когда есть спички? Это было бы оскорблением искусства.

Но здесь парадигма изменилась. Ресурс был безлимитным.

В Хогвартсе мана была разлита в воздухе, как вода в океане. Не черпать её, не использовать её для каждой мелочи — значило быть глупцом, умирающим от жажды, стоя по пояс в воде.

Быт перестал быть рутиной. Он стал тренировкой. Каждое мелкое действие оттачивало моторику, укрепляло связь с палочкой, делало переключение между режимами мгновенным.

«Я готова», — заключила она.

Готова не только теоретически. Она знала учебники наизусть, она разобрала местную магическую систему по винтикам. Но теперь она была готова и практически. Она могла войти в класс, полный неуправляемых подростков, и при необходимости подавить любой бунт, даже не повышая голоса. Или отразить атаку темного мага, одновременно попивая чай.

В окно постучали.

Рин обернулась. За стеклом, на фоне серого неба, хлопала крыльями школьная сипуха. К её лапе была привязана свернутая в трубочку газета.

— Пресса, — прокомментировала Рин. — Единственный источник новостей в этом информационном вакууме.

Она открыла окно, впуская птицу. Сова бросила газету на стол и тут же вылетела обратно, не требуя оплаты (подписка была оформлена за счет школы).

Рин развернула «Ежедневный пророк».

Качество местной журналистики вызывало у неё отвращение. Тексты были эмоциональными, факты — непроверенными, заголовки — кричащими. Это была классическая желтая пресса, таблоид, который почему-то считался главным рупором министерства магии.

«Котел, который варит скандалы», — процитировала она про себя одно из своих любимых определений для этого издания.

Однако читать его было необходимо. Информацию, даже искаженную, нужно было анализировать.

Сегодняшний номер отличался от обычных сплетен.

С первой полосы на неё смотрело лицо.

Это была движущаяся фотография, очередная местная странность, но Рин уже привыкла к этому. Человек на фото был ужасен. Впалые щеки, спутанные грязные волосы. Но главное — глаза.

В них было безумие. Чистое, концентрированное безумие человека, который прошел через ад и оставил там свою душу. Он кричал что-то в камеру, тряс решетку, смеялся беззвучным смехом.

Заголовок гласил: СИРИУС БЛЭК СБЕЖАЛ ИЗ АЗКАБАНА!

Она начала читать статью.

«…побег из крепости Азкабан…»

«…самый верный последователь Того-кого-нельзя-называть…»

«…убийца тринадцати человек одним заклинанием…»

«Впечатляющий послужной список», — отметила Рин. — «Массовое убийство в городской черте? Это серьезное нарушение Статута. И неплохая боевая эффективность, если это правда».

Она вчитывалась в текст, отсеивая истеричные вопли репортера и вычленяя факты.

Блэк был правой рукой Волдеморта (местного нарушителя закона, лидера преступной ячейки). Он предал своих друзей, семью Поттеров. Он убил некоего Питера Петтигрю и дюжину магглов. И теперь он на свободе.

«Министерство опасается, что целью безумного убийцы является Гарри Поттер, Мальчик-который-выжил, ныне студент Хогвартса…»

Гарри Поттер.

Это имя всплывало постоянно. В учебниках истории, в разговорах, в газетах. Местная знаменитость. Мальчик, который пережил смертельное проклятье и развоплотил злодея в младенчестве.

Рин, как маг, относилась к этой истории со скепсисом. Младенец не может отразить Avada Kedavra. Это технически невозможно. Скорее всего, сработала какая-то защита, наложенная родителями, или аномалия в самом заклинании. Но результат был налицо: мальчик стал символом.

«Меры безопасности усилены! Дементоры Азкабана встают на стражу!»

«…по решению Министра Корнелиуса Фаджа, для охраны школы Хогвартс и поиска беглеца будут привлечены дементоры — стражи Азкабана…»

Рин замерла.

Дементоры.

Она читала о них в справочнике по темным существам. В книге было сухое описание: «Аморфные существа, питающиеся позитивными эмоциями. Способны высасывать душу через "Поцелуй дементора". Вызывают холод, отчаяние и панику. Видимы только для волшебников».

Но газетное описание было куда более красочным и пугающим.

«…существа, в присутствии которых мир теряет краски… они высасывают счастье, оставляя лишь самые страшные воспоминания…»

— Пожиратели душ, — медленно произнесла Рин.

Её лицо исказилось гримасой отвращения.

Это было не просто опасно. Это было омерзительно.

В её мире использование духов было нормой. Но духи были инструментами. Фамильярами. Они подчинялись воле мага. Или, в худшем случае, были враждебными сущностями, которых нужно уничтожать.

Но использовать существ, которые питаются человеческими душами и эмоциями, в качестве тюремщиков? И, что еще хуже, в качестве охраны школы?

— Варварство, — прошипела она, отбрасывая газету на стол. — Это не меры безопасности. Это размещение мин замедленного действия.

Дементоры не были лояльны Министерству. Они были лояльны голоду. Если они охраняют школу, полную детей (источников чистых, ярких эмоций), что помешает им сорваться? Договор?

«Договор с темным духом?» — Рин фыркнула. — «Это абсурд. Нельзя договориться с хищником, для которого ты — еда».

Министерство Магии Великобритании в очередной раз продемонстрировало свою вопиющую некомпетентность. Вместо того чтобы усилить барьеры, нанять боевых магов или создать големов-стражей, они привели к порогу школы монстров, которые по своей природе являются врагами всего живого.

— Идиоты, — резюмировала она. — Конченные идиоты.

Она встала и начала ходить по кабинету.

Если дементоры будут здесь, значит, встреча с ними неизбежна. А дементоры, судя по описанию, не различают правых и виноватых. Для них все — еда.

Ей нужныбыли контрмеры.

Обычные заклинания на них не действуют. Физический урон — бесполезен. Их тела нематериальны в привычном смысле, пусть и имеют физическую оболочку.

«Патронус», — вспомнила она.

Заклинание Патронуса. Единственный известный способ отогнать дементора. Создание проекции чистой позитивной энергии, которая служит щитом.

Рин остановилась.

Она знала формулу. Expecto Patronum. Она видела описание жеста.

Но это заклинание требовало не просто маны. Оно требовало специфического ментального настроя. «Счастливое воспоминание».

Для Тосаки Рин, мага, привыкшего оперировать логикой, расчетом и конверсией энергии, концепция «магии на основе счастья» была… чуждой. Эмоциональная магия была нестабильной.

«Но если это единственный способ…» — она нахмурилась.

Возможно, есть и другие пути.

Дементоры — это некротические сущности. Духи энтропии. А значит, они должны быть уязвимы для магии света высокой плотности. Или для огня, насыщенного концепцией очищения. Или для пространственного искажения. Возможно, ментальных атак.

«Мне нужно знать их изнутри», — решила она. — «Мне нужно знать их спектральный состав. Мне нужно понять механизм их питания».

Если она найдет уязвимость, она создаст заклинание, которое будет работать не на «счастливых воспоминаниях», а на чистой, разрушительной силе. Патронус отгоняет их. Рин хотела найти способ уничтожать их.

Потому что существо, которое смеет рассматривать её как еду, не имеет права на существование.

Рин схватила палочку и направилась к двери.

«Библиотека», — скомандовала она сама себе. — Секция темных искусств. Классификация призраков и духов пятого класса.

Она вышла из кабинета, и её шаги гулко отдавались в коридоре.

* * *

Кабинет Защиты от Темных Искусств был погружен в тишину, нарушаемую лишь агрессивным скрипом пера, которым Тосака Рин перечеркивала очередную страницу на столе.

Перед ней лежали архивы. Наследие. То, что в нормальном учебном заведении называлось бы «методическими материалами», а здесь, в Хогвартсе, представляло собой хронику педагогической катастрофы.

Рин отложила перо и потерла виски. Её магические цепи находились в состоянии покоя, но мозг кипел от негодования.

«Это не учебный план», — оценила она. — «Это саботаж».

Она взяла в руки стопку пергаментов, оставшуюся от профессора Квиррелла. Заикающийся, нервный человек, который, по слухам, носил на затылке дух Темного Лорда. Его записи были хаотичными, пропитанными паранойей и странной одержимостью теоретическими аспектами защиты от вампиров с помощью чеснока.

«Никакой системы», — констатировала Рин, отбрасывая свиток в сторону. — «Бессвязные факты, страшилки и минимум практики. Студенты после такого курса не смогут защититься даже от простуды, не говоря уже о темном маге».

Но если наследие Квиррелла вызывало профессиональную жалость, то материалы Гилдероя Локхарта вызывали желание сжечь этот кабинет очищающим пламенем Incendio.

Рин взяла в руки книгу «Встречи с вампирами». Это был не учебник. Это был сборник самовлюбленного бреда. Весь курс строился вокруг личности преподавателя. Тесты на знание его любимого цвета? Разыгрывание сценок из его книг?

— Идиот, — вынесла вердикт Рин. — Нарциссическое расстройство личности, помноженное на абсолютную магическую некомпетентность. Как Дамблдор вообще допустил этого клоуна к детям? Это преступная халатность.

Она смахнула стопку книг Локхарта со стола. Тяжелые тома с грохотом упали на пол.

«Пойдут на отработку огненных заклинаний студентами» — мысленно поставила галочку Рин.

Система образования в Хогвартсе была сломана. Детей учили махать палочками, заучивать латинские фразы, но не учили главному — мышлению. Им не объясняли природу проклятий. Им не давали тактической базы. Их выпускали в мир, полный опасностей, вооруженными набором фокусов и полной уверенностью в собственной неуязвимости.

«Придется всё снести», — решила Рин. — «Снести до основания и построить заново».

Она придвинула к себе чистый лист пергамента. Её глаза сузились, в них загорелся холодный огонь инженера, проектирующего новую, идеальную машину.

Рин начала писать.

Учебный план по дисциплине «Защита от Темных Искусств» (корректировка профессора Тосака).

Она разбила программу на семь лет, создавая жесткую, логичную структуру, где каждый следующий шаг опирался на предыдущий и составила краткую выжимку.

1–2 курс:

Никаких сложных дуэлей. Никаких опасных тварей.

Основы магической безопасности.

Контроль эмоций (базовая окклюменция для начинающих — хотя бы на уровне "не паниковать").

Анализ угроз. Распознавание проклятых артефактов.

Первая помощь при магических травмах.

Цель: Научить детей не убивать себя и друг друга по неосторожности.

3–4 курс:

Классификация темных существ и методы их нейтрализации (эффективные).

Базовые защитные чары (Protego, Expelliarmus).

Основы дуэлинга: позиционирование, использование укрытий, оценка обстановки.

Базовая информация о непростительных заклинаниях и методах противодействия.

Цель: Выживание в столкновении с агрессивной флорой и фауной, а также с одиночным противником.

5 курс:

Контрпроклятия. Снятие сглазов.

Продвинутые методы нейтрализации магических тварей повышенного класса опасности.

Невербальная магия (введение).

Стресс-тесты.

Цель: Подготовка к экзаменам и реальному бою.

6–7 курс:

Высшая защита. Патронус (как метод борьбы с некротической энергией, а не просто "счастливое воспоминание").

Практическое противодействие темным и непростительным проклятиям (теория уворота и блокирования физическими объектами, продвинтое подавление ментальных атак).

Групповая тактика.

Цель: Подготовка магов, способных противостоять темным волшебникам.

Рин перечитала написанное. Это было жестко. Это было сухо. Это было эффективно.

Но чего-то не хватало.

Она вспомнила свою битву на полигоне. Вспомнила, как легко она уходила от заклинаний, просто двигаясь быстрее, чем они летели. Вспомнила рыхлые тела местных магов, неспособных пробежать и ста метров без одышки.

— Тело — это сосуд, — процитировала она одну из аксиом своей семьи. — Если сосуд треснут, вино вытечет.

Она обмакнула перо в чернила и добавила пункт, который, несомненно, вызовет волну ненависти среди студентов.

Обязательная физическая подготовка.

Бег. Упражнения на координацию. Уворот от физических объектов без использования магии.

Они будут ныть. Они будут жаловаться родителям. Они будут называть её тираном и садисткой.

Пусть.

«Маг, который не может увернуться от кирпича, не заслуживает звания мага», — рассудила она. — «Они привыкли стоять столбом и махать палочками. Я научу их двигаться. Я научу их думать телом».

Затем она перешла к списку литературы.

Она безжалостно вычеркнула половину рекомендованных книг. Вся эта беллетристика о «встречах с вампирами» отправилась в мусорную корзину истории.

Вместо этого она включила в список книги по теории магии, справочники по анатомии (знать, куда бить, полезно) и несколько трактатов по логике.

«И система штрафов», — добавила она. — «Минус пять баллов за опоздание. Минус десять за отсутствие домашнего задания. Минус пятьдесят за глупость, которая могла привести к травме».

Она хотела, чтобы её предмет стал синонимом слова «дисциплина». Страх — отличный мотиватор, если его правильно дозировать. Студенты должны бояться провала на её уроке больше, чем встречи с темным магом. Тогда у них будет шанс выжить при встрече с последним.

Рин отложила перо и посмотрела на результат своей работы.

План выглядел неплохо. Он был лишен воды, сантиментов и «волшебства» в пошлом смысле этого слова. Это была инструкция по выживанию.

В этот момент пламя в камине вспыхнуло зеленым, и из огня вылетела голова Альбуса Дамблдора.

Это был не полноценный визит через каминную сеть, а лишь проекция для разговора — распространенный у местных способ коммуникации, который Рин находила одновременно удобным и гротескным (разговаривать с головой в углях было странно).

— Профессор Тосака, — произнесла голова директора. Голос звучал немного искаженно, с треском горящего дерева. — Добрый вечер. Надеюсь, я не отвлекаю вас от важных исследований?

Рин спокойно повернулась к камину, скрыв легкое раздражение.

— Добрый вечер, директор. Я занималась планированием учебного процесса. Исправляла ошибки прошлого.

— О, я не сомневаюсь, что ваш подход будет… освежающим, — глаза Дамблдора-в-огне мерцали. — Однако у меня есть к вам просьба, касающаяся непосредственного будущего. Завтра первое сентября.

— Я в курсе, — кивнула Рин. — Начало семестра.

— Традиционно один из преподавателей сопровождает студентов в Хогвартс-экспрессе, — продолжил Дамблдор. — Для обеспечения порядка и безопасности. Обычно это делает кто-то из деканов, но в этом году, учитывая обстоятельства…

Он сделал паузу. Обстоятельства были известны: Сириус Блэк. Беглый преступник, который, по мнению общественности, охотится за Гарри Поттером.

— Вы хотите, чтобы я была охраной в поезде? — прямо спросила Рин.

— Я хочу, чтобы вы были там в качестве фактора сдерживания, — мягко поправил директор. — Дементоры Азкабана будут патрулировать маршрут. Министерство настояло на этом. Я не доверяю этим существам, Рин. И я буду чувствовать себя намного спокойнее, если в поезде будет находиться человек, способный… эффективно решать проблемы.

Рин задумалась.

Поездка в поезде с сотнями кричащих детей. Несколько часов в замкнутом пространстве. Перспектива встречи с дементорами (к которой она, впрочем, готовилась).

Это не звучало как отпуск.

Но, с другой стороны…

Поезд отправляется из Лондона. С платформы 9 3/4.

Это означало, что ей нужно будет попасть в Лондон.

Рин бросила быстрый взгляд на свой кошелек, лежащий на столе. Её запасы маггловских денег подходили к концу. Постоянные покупки истощили «фонд», добытый ранее.

Ей нужно было пополнить запасы. Ей нужны были фунты, чтобы купить новую партию драгоценных камней у дилеров в Лондоне.

Поездка в Лондон была идеальной возможностью совместить приятное с полезным.

— Я согласна, — ответила она. — Я буду в поезде.

— Благодарю вас, Рин, — голова Дамблдора кивнула (что выглядело жутковато среди поленьев). — Вы можете воспользоваться камином, чтобы прибыть в «Дырявый Котел» сегодня вечером или завтра утром.

— Я отправлюсь сегодня, — решила Рин. — Мне нужно уладить кое-какие дела в городе перед началом семестра.

— Как вам будет удобно. До встречи на пиру, профессор.

Голова исчезла с легким хлопком, пламя вернуло свой обычный цвет.

* * *

Закончив дела с учебными планами, Рин встала из-за стола.

Светало.

Времени было достаточно, чтобы провести очередную «налоговую инспекцию» в криминальных районах. Её запасы топазов и рубинов требовали пополнения. А местные бандиты, как она уже выяснила, были возобновляемым источником финансирования.

Она подошла к клетке с Курьером.

— Тебе не обязательно тащиться со мной в поезде, — сказала она сове. — Клетка громоздкая, ты будешь нервничать. Лети в школьную совятню. Там кормят, там тепло, там компания. Жди меня там.

Она открыла окно и дверцу клетки. Сова, умная птица, сразу поняла намек. Она ухнула, словно соглашаясь, что поездка в поезде — это удел плебеев, и полетела, направляясь к Западной башне.

Рин проводила её взглядом.

Затем она повернулась к комнате.

Стены замка, ставшие ей почти родными за это лето, казались надежными и спокойными. Она привыкла к этому месту. К его магии, к его тишине, к его странностям.

Она надела новое легкое пальто — темно-красное, купленное на Бонд-стрит. Оно сидело идеально. Переобулась в сапоги. Взяла свою сумку с расширенным пространством. Проверила крепление палочки. Проверила кинжал Азота.

Рин подошла к камину.

Она временно прощалась с этим убежищем. Завтра начнется новая глава. Шум, гам, дети, уроки, интриги.

Но сегодня она снова будет хищником в джунглях большого города.

Она взяла щепотку летучего пороха.

— «Дырявый Котел»!

Зеленое пламя взревело, поглощая её фигуру.

Замок остался позади, погруженный в сон перед бурей нового учебного года. А Тосака Рин отправилась на охоту, чтобы обеспечить своё будущее в этом безумном мире звонкой монетой и твердым кристаллом.

Глава 12

Зеленое пламя в камине «Дырявого Котла» опало, выпуская Тосаку Рин в прохладный, пропитанный запахами жареного лука и старого пива воздух паба. Путешествие через каминную сеть по-прежнему оставалось для неё одним из самых неприятных аспектов местной магической логистики. Ощущение было сродни тому, как если бы её разобрали на молекулы, прокрутили в центрифуге, смешав с сажей, а затем грубо собрали обратно, забыв прикрутить вестибулярный аппарат на место.

Рин сделала шаг из очага, мгновенно восстанавливая равновесие. Тренировки и укрепление тела позволяли ей игнорировать головокружение, которое свалило бы с ног обычного человека.

— Scourgify, — прошептала она, едва заметным движением пальцев смахивая с плеч пыль и сажу.

Рин направилась к выходу в маггловский Лондон.

Часы показывали половину шестого утра. Город только начинал просыпаться, но для Рин день был в самом разгаре. Поезд «Хогвартс-экспресс» отправлялся в одиннадцать ноль-ноль с вокзала Кингс-Кросс. У неё оставалось почти пять с половиной часов.

Пять с половиной часов возможностей.

Она вышла на Чаринг-Кросс-Роуд. Утренний Лондон встретил её серой дымкой и влажным асфальтом. Воздух здесь был тяжелым, лишенным той звенящей чистоты, что была свойственна Хогвартсу, но в этой тяжести чувствовалась жизнь. Ритм огромного механизма, перемалывающего судьбы и ресурсы.

Рин поправила пальто. Внутренние карманы не имели в себе банкнот, и это требовало немедленного исправления.

В замке она была обеспечена всем необходимым: едой, жильем, доступом к знаниям. Но её «стратегический резерв» драгоценных камней требовал постоянного пополнения. Качественные рубины и сапфиры стоили дорого. Тратить заработанные честным преподавательским трудом галеоны на покупку камней у гоблинов было экономически нецелесообразно, когда в маггловском мире существовали куда более доступные, пусть и менее законные источники финансирования.

Рин свернула с главной улицы, углубляясь в лабиринт переулков. Её цель лежала не в фешенебельных районах, а там, где закон отступал перед правом сильного.

Охота началась.

Следующие три часа прошли в привычном ритме. Рин двигалась по городу, словно хищник в своих угодьях. Она вычисляла места скопления криминального элемента, анализировала их поведение и наносила точечные удары.

Мелкие дилеры, грабители — для мага уровня Тосака они не представляли угрозы. Они были лишь ресурсом. Ходячими кошельками, которые сами напрашивались на экспроприацию.

К девяти утра её карманы приятно оттягивала тяжесть фунтов стерлингов. Улов был неплохим, но Рин чувствовала, что может сделать больше.

Она свернула в очередной глухой переулок где-то в районе Камдена. Здесь, среди кирпичных стен, покрытых граффити, и мусорных баков, царила та особая атмосфера безнаказанности, которая так привлекала определенный сорт людей.

И Рин не ошиблась.

В тупике, образованном задними стенами складов, разворачивалась классическая сцена.

— Знакомые все лица, — прошептала Рин, останавливаясь в тени пожарной лестницы.

Она узнала их. Трое мужчин. Крепкие, в кожаных куртках и спортивных штанах. Она уже встречалась с ними во время одной из «налоговых инспекций». Тогда они отделались легким испугом и парой синяков, а их память была скорректирована.

Похоже, урок не пошел впрок. Или, что более вероятно, природа берет свое. Паразиты всегда возвращаются к привычному образу жизни.

Их тактика не изменилась. Загнать жертву в угол, подавить численным превосходством, запугать.

Жертвой на этот раз оказался молодой парень, судя по одежде и огромному рюкзаку — турист. Он стоял, вжавшись спиной в кирпичную кладку, его лицо было белым от ужаса. Он что-то лепетал на ломаном английском, пытаясь протянуть бандитам дешевые часы.

Но им было мало часов. Им нравился сам процесс.

Двое из нападавших держали в руках бейсбольные биты. Они поигрывали ими, переминаясь с ноги на ногу, наслаждаясь страхом жертвы. Третий, очевидно главарь, стоял чуть впереди. На его поясе, заткнутый за ремень джинсов, висел пистолет. Тот самый «Кольт», который Рин видела в прошлый раз.

— Ну что, приятель, — ухмыльнулся главарь. — Думаешь, мы тут в игры играем? Выворачивай карманы, пока мы не решили проверить прочность твоей черепушки.

Один из подручных с битой сделал шаг вперед, замахиваясь для удара. Не чтобы убить, но чтобы сломать ключицу или руку — для острастки.

Рин прищурилась.

Ситуация была стандартной.

Она не чувствовала гнева. Не чувствовала жалости к жертве. Это была просто задача по физике и магии. Уравнение, которое нужно решить с максимальной эффективностью и минимальными затратами энергии.

— Verstarkung, — беззвучная команда активировала магические цепи в её ногах.

Ощущение было привычным — резкий всплеск жара, словно по венам пустили расплавленный свинец. Мышцы уплотнились, сухожилия натянулись, кости стали прочнее стали.

В тот момент, когда бандит начал опускать биту, Рин сорвалась с места.

Для стороннего наблюдателя это выглядело как смазанное пятно. Рывок был настолько быстрым, что воздух в переулке хлопнул, заполняя вакуум за её спиной.

Двенадцать метров она преодолела за долю секунды.

Резкая остановка, нокаутирующий удар рукой выверенной мощности.

Бандит даже не понял, что произошло. Он врезался в стоящие поблизости мусорные баки и упал без сознания.

Рин остановилась в центре группы.

Оставшиеся двое — главарь и второй боец с битой — замерли. Их мозги не успевали обрабатывать визуальную информацию. Только что здесь было пусто, а теперь стоит девушка, а их напарник валяется в куче мусора.

Рефлексы сработали быстрее разума. Второй бандит начал разворачивать корпус, пытаясь ударить её битой. Главарь потянулся к пистолету.

— Медленно, — констатировала Рин. — Непростительно медленно.

Она не стала вступать в рукопашную. Зачем пачкать руки и одежду, если есть магия?

Рин подняла правую руку. Пальцы были сложены в характерном жесте, имитирующем пистолет. Указательный палец смотрел на второго бандита, средний — на главаря.

— Gandr.

Она не вкладывала в заклинание полную мощь. Ей не нужно было пробивать их насквозь. Ей нужно было выключить их нервную систему.

С кончиков её пальцев сорвались черные сгустки энергии. Они вылетели веером, по дуге, огибая препятствия.

Шух-шух.

Никаких выстрелов. Никаких вспышек пламени. Только глухой звук удара проклятия о плоть.

Снаряды Гандра поразили цели в солнечное сплетение. Точечный удар по нервным узлам.

Бандит с битой выронил оружие, его глаза закатились, и он рухнул на колени, а затем повалился лицом вперед, словно у него перерезали нити, удерживающие марионетку.

Главарь оказался крепче. Или адреналин в его крови зашкаливал. Проклятие заставило его согнуться, его лицо позеленело от боли и тошноты, но он устоял. Его рука всё еще сжимала рукоять пистолета, пытаясь вытащить его из-за пояса.

Рин сделала шаг к нему.

— Упорный, — заметила она холодно.

Главарь поднял на неё мутный взгляд. Он не понимал, что происходит. Его тело горело огнем, желудок скручивало спазмами, но инстинкт выживания требовал защищаться. Он, наконец, выдернул ствол.

Рин не дала ему поднять оружие.

Короткий, резкий удар ногой по кисти.

Пистолет вылетел из ослабевших пальцев, звякнув об асфальт.

Следом — подсечка. Простая, эффективная, усиленная магией.

Главарь потерял опору. Его ноги взлетели вверх, и он рухнул на спину, выбив из легких остатки воздуха.

Рин плавно опустила ногу. Каблук её нового сапога опустился на кисть правой руки бандита — ту самую, что держала оружие.

Она надавила.

Не резко, чтобы не раздробить кости в крошку (лечить потом магглов — лишняя морока, а оставлять калек — привлекать внимание), но достаточно сильно, чтобы причинить максимальную боль.

— Аааа! — захрипел бандит, пытаясь вырваться, но Рин стояла на его руке, как скала.

Она наклонилась к нему, глядя в его расширенные от ужаса глаза.

— Плохой мальчик, — произнесла она. В её голосе не было гнева, только ледяное неодобрение учителя, отчитывающего нерадивого ученика. — Я ведь уже объясняла вам правила поведения. Неужели память настолько коротка?

Она усилила давление каблуком. Бандит заскулил, его лицо покрылось испариной.

Урок был усвоен. Гандр и болевой шок сделали свое дело. Его сознание помутилось, и он обмяк, проваливаясь в спасительную темноту беспамятства.

Рин убрала ногу.

Она повернула голову к туристу.

Парень всё ещё стоял у стены, вжавшись в кирпичи так, словно хотел стать частью архитектуры. Его глаза были размером с блюдца. Он видел всё. Он видел девушку, которая двигалась быстрее ветра. Он видел черные лучи, вылетающие из пальцев. Он видел, как грозные бандиты падали, как подкошенные.

Для его разума это было слишком. Шок парализовал его.

Рин вздохнула.

— Свидетели, — пробормотала она. — Вечная проблема.

Она подняла руку, но на этот раз не для удара.

В этом мире она научилась ценить удобство местных заклинаний. Некоторые из них были на удивление эффективны для контроля толпы.

— Somnus, — произнесла она, не используя палочку.

Ей не нужен был проводник для такого простого воздействия. Её воли было достаточно.

Волна усыпляющей магии накрыла туриста. Его веки отяжелели, ноги подкосились. Он сполз по стене и затих, погрузившись в глубокий, неестественный сон.

— Так-то лучше, — кивнула Рин.

Она направила то же заклинание на бандитов, чтобы гарантировать, что никто из них не очнется в неподходящий момент.

— А теперь — самое интересное.

Она подошла к лежащим телам.

В этом не было ничего личного. Это была просто экономика. Перераспределение ресурсов.

Рин присела на корточки рядом с главарем. Быстрым, профессиональным движением она проверила его карманы. Бумажник. Толстый, кожаный. Внутри — пачка банкнот.

«Пятьсот… семьсот… тысяча двести», — быстро пересчитала она. — «Неплохо. Видимо, у них была удачная ночь».

Она переложила деньги в свой карман.

Затем обыскала остальных. У одного нашлось еще триста фунтов, у другого — золотая цепочка. Рин забрала всё.

Это была выручка от какой-то сделки или серии грабежей, очевидно. Честные люди не носят с собой столько наличности в таких районах.

Взгляд Рин упал на пистолет, лежащий на асфальте. Черный металл тускло блестел в утреннем свете.

Уничтожить его? Это было бы правильным поступком с точки зрения морали. Разоружить преступников. Сделать мир чуточку безопаснее.

Но затем включился прагматизм Тосака.

«Если я уничтожу их оружие, — рассуждала она, — им придется покупать новое. Это расходы. Это время. Их «бизнес» встанет. Они не смогут грабить, не смогут проворачивать сделки. А значит, у них не будет денег».

Рин посмотрела на бессознательного главаря.

«Вы — мои овцы, — подумала она с холодной иронией. — Грязные, паршивые, опасные овцы. Но вы приносите шерсть. Если я зарежу вас или лишу зубов, вы станете бесполезны. А мне нужна шерсть. Регулярно».

Она не была полицией. Она не ставила целью искоренение преступности в Лондоне. Её цель — собственное обогащение и выживание. Паразитирование на паразитах — это экологически чистая ниша.

«Стричь, а не резать», — заключила она.

Пусть продолжают. Пусть зарабатывают. Пусть копят. А в следующий раз, когда она окажется в Лондоне с пустыми карманами, она будет знать, где искать банкомат.

Она выпрямилась.

Карманы были полны. Угроза устранена. Свидетели нейтрализованы.

Оставался последний штрих.

— Obliviate, — прошептала она, направляя ментальный импульс на каждого из бандитов.

Ей не нужно было создавать сложные ложные воспоминания. Достаточно было просто стереть последние двадцать минут. Пусть думают, что они напились до беспамятства. Или что их ограбили конкуренты. Чем больше путаницы в их головах, тем лучше. Туристу она внушила вручную, что на него просто напали неизвестные, ударив по голове (что, в целом, было бы правдой, если бы её сегодня тут не было). Он проснется с головной болью, но живой. Пусть скажет спасибо.

Рин оглядела себя. На одежде не было ни капли крови, ни пылинки. Зачарования защитили ткань и обувь от контакта с грязью. Но для верности она провела рукой вдоль тела.

— Scourgify. Tergeo.

Сапоги вновь засияли, как новые. Пальто очистилось. Она снова выглядела безупречно.

«Налог на преступность собран», — констатировала она, глядя на дело своих рук. — «Думаю, достаточно на сегодня. Перегибать тоже плохо. Рынок должен успеть восстановиться».

Она бросила последний взгляд на переулок. Живописная картина: четверо спящих мужчин в неестественных позах.

Рин развернулась и пошла к выходу.

Улица встретила её шумом начинающегося дня. Солнце уже поднялось выше крыш, разгоняя утренний туман.

До отправления поезда оставалось два часа.

Она шла в сторону вокзала Кингс-Кросс. В её походке была легкость. Деньги в кармане грели душу, а сознание собственной силы и превосходства пьянило лучше любого напитка.

Рин скрылась в толпе, оставив за спиной очередной урок жестокой, но справедливой экономики.

* * *

Вокзал Кингс-Кросс встретил Тосаку Рин гулом, который мог бы показаться какофонией, если бы не его упорядоченность. Это был шум большого механизма: стук колес, объявления по громкой связи, шаги тысяч людей.

Рин посмотрела на большие вокзальные часы. Десять часов двадцать минут. До отправления «Хогвартс-экспресса» оставалось ровно сорок минут.

Идеальный тайминг.

Она стояла посреди людского потока, словно скала, о которую разбиваются волны. От той опасной хищницы, что час назад ломала кости в грязном переулке Ист-Энда, не осталось и следа. Исчезла жесткость в движениях, исчез хищный блеск в глазах.

Теперь перед миром стояла профессор Тосака.

Она выглядела безупречно. Красное пальто сидело по фигуре, подчеркивая осанку. Под ним была строгая белая блузка и черная юбка — классическое сочетание, говорящее о статусе и сдержанности. Новые кожаные сапоги на каблуке блестели, словно только что из коробки. Никакой пыли, никакой грязи, ни единой складки. Магия бытовой очистки и восстановления работала безукоризненно.

Единственным, что выбивалось из образа молодой светской леди, была старомодная сумка с расширенным пространством. Но в Лондоне можно встретить и не такие странности.

Рин медленно двинулась вглубь вокзала.

Её взгляд, скрытый за внешней расслабленностью, продолжал работать в режиме сканера. Она фиксировала детали.

Вот бизнесмен с кейсом, бегущий к поезду на Лидс. Маггл. Уровень угрозы — ноль.

Вот группа туристов с огромными рюкзаками. Магглы. Шумные, бесполезные препятствия.

А вот…

Рин слегка прищурилась.

Сквозь толпу обычных пассажиров, словно масло сквозь воду, двигались иные фигуры. Они старались выглядеть незаметно, но для профессионального взгляда их маскировка была шита белыми нитками.

Семья, толкающая перед собой тележки, нагруженные сундуками. Настоящими деревянными сундуками с коваными углами. В современном мире никто не путешествует с сундуками, если только не везет антиквариат или труп. Но магглы этого не замечали. Их взгляды скользили мимо, мозг отказывался регистрировать аномалию, подменяя сундуки привычными чемоданами на колесиках.

«Слабое ментальное воздействие на область», — отметила Рин. — «Пассивный барьер рассеяния внимания. Вшит в артефакты или наложен на самих путешественников».

На верхушке нагромождения вещей стояла клетка. Внутри сидела полярная сова, которая, несмотря на дневное время, таращила глаза на прохожих.

«Дилетанты», — оценила Рин. — «Они полагаются только на местные барьеры и удачу».

Она продолжила путь, следуя за потоком магической энергии, который становился всё плотнее по мере приближения к платформам 9 и 10.

Здесь, в переходе между двумя путями, концентрация маны достигала пика. Для обычного человека это место было просто кирпичной аркой, разделителем потоков. Для мага это был шлюз.

Рин остановилась в некотором отдалении, наблюдая за процессом.

Группа волшебников — родители и двое детей — подошла к барьеру. Они огляделись по сторонам, убеждаясь, что на них (как им казалось) никто не смотрит.

Один из мальчиков, высокий, взялся за ручку тележки. Он набрал скорость, переходя на бег, и направил тележку прямо в кирпичную колонну, разделяющую платформы.

Мальчик исчез.

В тот момент, когда тележка должна была врезаться в кладку, она прошла сквозь неё, словно сквозь туман. Секунда — и подросток растворился в камне без следа. Никакой вспышки, никакого звука.

Магглы, идущие рядом, даже не повернули головы. Для них ничего не произошло.

— Strukturanalyse, — скомандовала себе Рин, фокусируя зрение на колонне.

В её восприятии кирпич и раствор исчезли, уступая место каркасу из силовых линий.

Это было великолепно и ужасно одновременно.

Барьер представлял собой не просто иллюзию. Это была пространственная складка, закрепленная на жестких физических координатах. Кто-то взял кусок пространства, свернул его в ленту Мебиуса и пришил края к обычной реальности.

«Грубая работа», — проанализировала Рин. — «Никакой элегантности. Просто взяли огромное количество маны и продавили дыру в мироздании, закрепив её руническими якорями. Это как использовать кувалду, чтобы открыть дверь. Но… это надежно».

Такая конструкция могла держаться веками, не требуя постоянной подпитки, потому что она сама стала частью архитектуры вокзала на метафизическом уровне. Она паразитировала на лей-линиях Лондона, высасывая энергию для поддержания стабильности прохода.

Рин наблюдала, как следующие дети разбегаются и прыгают в стену.

«Зачем они бегут?» — подумала она с легким презрением. — «Это не физическое препятствие, которое нужно пробить инерцией. Это проход. Бег — это психологический костыль. Они боятся, что если остановятся, то врежутся».

Она поправила воротник и двинулась к барьеру.

Никакого разбега. Никакой суеты.

Рин Тосака шла к стене так, словно это была парадная дверь её собственного особняка.

Магглы расступались перед ней, сами не понимая почему. Её аура уверенности и легкий налет гипнотического внушения заставляли их освобождать дорогу.

Она подошла к кирпичной кладке вплотную. В нос ударил запах старого камня.

Рин не замедлила шаг. Она просто переступила черту.

Ощущение перехода было мгновенным и странным. Словно она прошла сквозь пленку холодной воды. Звуки вокзала Кингс-Кросс на долю секунды исказились, стали глухими, а затем сменились совершенно иной акустической картиной.

Она вышла на платформу 9 3/4.

Первое, что бросилось в глаза, — это пар. Густой, белый пар, клубящийся над головами людей, создавая атмосферу викторианского Лондона или сцены из нуарного фильма.

Сквозь этот туман проступали очертания гиганта.

Паровоз.

Огромный, алый, сверкающий полированными боками и латунными деталями. Он выглядел как музейный экспонат, который сбежал с выставки достижений промышленности девятнадцатого века, чтобы начать новую жизнь. Из его трубы валил дым, но запах этого дыма отличался от угольной гари. Он пах магией.

— «Хогвартс-Экспресс», — прочла Рин на табличке.

Масштаб увиденного впечатлял.

Это была не просто скрытая комната или дворик. Это была целая железнодорожная платформа, спрятанная в кармане реальности. Длиной в несколько сотен метров, с путями, поездом и сотнями людей.

Рин быстро прикинула энергозатраты на поддержание такого граничного барьера.

«Колоссальные», — вынесла она вердикт.

Они тратят океан энергии просто на то, чтобы дети могли сесть в поезд без лишних глаз. Расточительность, граничащая с безумием. Или демонстрация абсолютного могущества».

Но времени на восхищение архитектурой не было. Платформа была переполнена.

Если в Косом переулке царила атмосфера рынка, то здесь царила атмосфера вокзала в час пик, помноженная на магическую безалаберность.

Сотни школьников в мантиях и обычной одежде носились туда-сюда, таская сундуки, чемоданы, клетки и метлы. Родители кричали наставления, прощались, плакали, смеялись. Совы ухали. Где-то в толпе кто-то уронил коробку с фейерверками, и воздух наполнился разноцветными искрами и визгом.

Рин поморщилась.

«Дисциплина отсутствует как класс», — увернулась она от пробегающего мимо первокурсника, который тащил за собой мантию по грязному полу.

Она двинулась вперед, прокладывая курс сквозь толпу.

Её движения были плавными и текучими. Она не толкалась, она просто оказывалась там, где было свободное пространство. Она использовала укрпление на ногах не для силы, а для баланса, чтобы никто не мог сбить её с ног в этой давке.

Её внимание привлекло скопление людей у одного из вагонов. Там было особенно шумно.

Рыжие. Много рыжих.

Целое семейство людей с огненными волосами создавало вокруг себя хаос.

Полная женщина громко отчитывала двух высоких близнецов, которые выглядели так, словно только что заложили бомбу под платформу и теперь ждали взрыва. Третьему, более, младшему, влетало за компанию.

«Уизли», — идентифицировала Рин. Об этом семействе ходили самые разнообразные слухи в Дырявом котле и Косом переулке. В особенности, об их финансовом положении. Для Рин было загадкой, как, владея магией, не иметь никаких финансов.

Рядом с ними стояла девочка, тоже рыжая, которая выглядела испуганной и одновременно восторженной. И, что самое интересное, рядом с этой хаотичной группой стоял черноволосый мальчик в очках.

Гарри Поттер. Она узнала его по фотографии.

Рин замедлила шаг.

Мальчик-который-выжил выглядел… обычно. Худой, немного неловкий, с растрепанными волосами. Никакой ауры величия, никакого героического ореола. Просто подросток, который рад видеть друзей.

Рядом с ним стояла девочка с густыми каштановыми волосами, которая уже успела переодеться в школьную форму и теперь что-то объясняла рыжему парню, активно жестикулируя.

Она прошла дальше вдоль состава. Большинство студентов толпились у первых и средних вагонов. Хвостовая часть поезда была более свободной.

Рин выбрала вагон, где еще не было видно детских лиц в окнах.

Она поднялась по ступенькам.

Коридор вагона был пуст и тих. Пахло старостью и немного — угольным дымом.

Рин прошла мимо нескольких купе. Пусто. Пусто. Пусто.

Коридор вагона был пуст, но даже это временное затишье не могло скрыть общей атмосферы безалаберности, царившей в поезде. Тосака Рин прошла в самый конец состава, толкая дверь последнего купе. Пусто.

— Думаю, подойдет, — выдохнула она, заходя внутрь.

Тот факт, что в «Хогвартс-Экспрессе» не было предусмотрено отдельного вагона или хотя бы зарезервированных мест для преподавательского состава, вызывал у Рин искреннее недоумение, граничащее с профессиональным возмущением. Заставлять профессора искать место среди галдящих школьников — это не просто неуважение, это нарушение субординации еще до начала учебного года.

Она села у окна. Пейзаж за стеклом — кирпичная стена вокзала — не располагал к созерцанию. Рин щелкнула замком своей сумки.

На свет появилась книга. «Нумерология: Грамматика и Цифры». Тяжелый том в темно-синем переплете. Это было чтение не для развлечения, а для ума. Рин находила местную нумерологию единственной дисциплиной, которая хоть как-то перекликалась с нормальной, логичной магической теорией. Здесь были формулы, были константы, была система. Островок порядка в океане хаотичных взмахов палочками.

Поезд дернулся, лязгнули сцепки, и перрон медленно поплыл назад. Путешествие началось.

Снаружи, в коридоре, нарастал шум. Топот ног, крики, смех, звук катаемых тележек. Звуковые волны проникали сквозь тонкую перегородку двери, мешая концентрации.

Рин поморщилась.

— Muffliato, — произнесла она, направив палочку на дверь.

Воздух у входа в купе уплотнился, создавая акустический барьер. Звуки внешнего мира не исчезли полностью, но превратились в неразборчивое, глухое жужжание, похожее на шум прибоя. Это было приемлемо.

Она открыла книгу и погрузилась в чтение.

Однако полностью отключиться от реальности ей не удавалось. Как маг, она чувствовала то, что было скрыто от обычных студентов.

Поезд не просто ехал по рельсам. Он скользил по силовым линиям. Железная дорога, проложенная скрытно через всю Британию, дублировала древнюю лей-линию, ведущую на север, к источнику в Шотландии. Колеса выбивали ритм не только по стали, но и по эфиру.

«Мощный поток», — отметила Рин, перелистывая страницу. — «Мы движемся против течения маны, к её истоку. Это объясняет, почему поезд такой старый, но всё еще на ходу. Он питается от дороги».

Путешествие обещало быть долгим. Несколько часов в замкнутом пространстве, наедине с книгой и пейзажами за окном. Рин надеялась, что её никто не потревожит. Ей нужно было подготовиться к началу семестра, привести мысли в порядок и просто насладиться тишиной перед тем, как она окунется в безумие школьных будней.

Она углубилась в главу о влиянии числа семь на стабильность защитных чар, наслаждаясь сложностью уравнений.

Прошло, наверное, полчаса. Пейзаж за окном сменился с городских окраин на зеленые поля, затянутые низкой облачностью.

Внезапно купе содрогнулось.

Это была не магия. Это был физический удар в дверь. Кто-то настойчиво, почти отчаянно дергал ручку, пытаясь войти.

Звукоизолирующий барьер гасил звук голосов, но не кинетическую энергию. Дверь дребезжала в пазах.

Рин медленно подняла глаза от книги. В её взгляде читалось холодное раздражение.

— Неужели так сложно понять, что закрытая дверь означает «не беспокоить»? — прошептала она.

Удары не прекращались.

Вздохнув, Рин подняла палочку.

— Alohomora.

Замок щелкнул. Дверь отъехала в сторону.

В проеме стояли трое.

Два мальчика и девочка. Подростки, лет тринадцати-четырнадцати. Они выглядели запыхавшимися и нагруженными вещами под завязку.

Рин узнала их мгновенно. Она видела их на платформе.

Гарри Поттер — черноволосый, в очках, с тем самым шрамом.

Младший из братьев Уизли — рыжий, долговязый, с выражением растерянности на лице.

Какая-то девочка с копной каштановых волос, та самая, что пыталась навести порядок в хаосе на перроне.

Они замерли на пороге, увидев одинокую фигуру у окна.

— Ой, простите, — начала девочка. — Везде всё занято. Мы прошли весь поезд… Можно мы к вам подсядем?

Рин посмотрела на них поверх книги.

Пускать их в свое личное пространство было стратегической ошибкой. Это конец тишине. Конец спокойному чтению.

Но выгнать их было бы грубостью. А грубость — это потеря лица. К тому же, как преподаватель, она (технически) должна была проявлять заботу о студентах.

Рин взмахнула палочкой, снимая звуковой барьер.

— Входите, — сказала она ровным голосом. — Если будете вести себя тихо.

Троица с облегчением ввалилась внутрь. Чемоданы грохнулись на пол, клетка с белой полярной совой заняла место на полке напротив. Уизли тащил какую-то переноску, Девочка прижимала к груди огромного рыжего кота.

Рин чуть подвинулась, освобождая место, но не закрыла книгу. Она всем своим видом демонстрировала: «Я здесь, но меня здесь нет. Не трогайте меня».

Они сели. Поттер и Уизли напротив, Девочка — рядом с Рин, соблюдая приличную дистанцию.

Они не узнали её.

Это было ожидаемо. Рин выглядела молодо. Для них она была просто еще одной студенткой, возможно, со старших курсов, из тех, кто предпочитает одиночество. Её одежда — дорогая, маггловская, стильная — сбивала их с толку, но не наводила на мысль о преподавателе. В их картине мира учителя — это старые люди в мантиях, пахнущие мелом и классическим парфюмом.

Рин вернулась к чтению, но её уши работали в режиме пассивного перехвата.

Студенты пошуршали вещами, устроились и, как и следовало ожидать, не смогли молчать дольше минуты.

— …я тебе говорю, Рон, я слышал, — шепотом, который в тишине купе звучал как крик, произнес Поттер. — Блэк сбежал ради меня.

— Гарри, тише, — шикнула девочка, косясь на Рин.

Рин перевернула страницу, не меняя выражения лица.

— Но это же безумие! — воскликнул рыжий. — Сириус Блэк? Сбежал из Азкабана, чтобы добраться до тебя? Он же… он же псих! Он взорвал улицу!

— Именно поэтому, — мрачно кивнул Поттер. — Он служил Волдеморту. Он хочет закончить дело.

Рин мысленно фыркнула.

«Паранойя», — оценила она. — «Типичный подростковый эгоцентризм. "Весь мир вращается вокруг меня, даже маньяки-убийцы сбегают из тюрьмы только ради моей персоны"».

Хотя, учитывая статус «Мальчика-который-выжил», доля истины в этом могла быть. Символы притягивают безумцев.

Она продолжила сканировать их, не отрываясь от книги.

Ауры.

Вблизи они читались как открытая книга.

Девочка. Структура её Од была плотной, упорядоченной, почти геометрически правильной. Это был разум, который подавлял эмоции. Логика, контроль.

«Первое поколение», — отметила Рин. — «Магглорожденная. У неё мало цепей, она компенсирует это усердием».

Гарри Поттер. Его аура была… странной. Хаотичной, рваной, но невероятно мощной. Это был дикий огонь. Огромный резервуар силы, который выплескивался наружу при малейшем эмоциональном всплеске.

«Чистая кровь или близко к тому. Сильные цепи, качественные, но совершенно нетренированные. Он как ребенок, играющий с гранатометом. Сила есть, контроля нет».

Уизли. Аура похожа на поттеровскую, но слабее и «грязнее». Потенциал есть, но загублен глупым подходом обладателя к обучению.

Внезапно спокойствие в купе было нарушено.

Рыжий кот, вдруг напрягся. Его желтые глаза сузились, шерсть встала дыбом. Он смотрел не на Рин и не на Поттера.

Он смотрел на карман Рона Уизли.

Там, в кармане, что-то завозилось.

— Скабберс, спокойно, — пробормотал Рон, похлопывая по карману. — Это просто кот.

Крыса. Обычная серая крыса.

Но кот так не думал.

Он издал низкое, угрожающее шипение. Это был звук хищника, который видит добычу, не имеющую права на существование.

— Гермиона, убери своего зверя! — взвизгнул Рон, пытаясь закрыть карман руками.

— Крукшанкс, нельзя! — строго сказала девочка, но кот её проигнорировал.

Рин чуть опустила книгу. Ей стало интересно.

Она посмотрела на крысу магическим зрением.

Аура животного была… неправильной. Слишком сложной для грызуна. Слишком «человеческой».

«Фамильяр, связанный узами крови? Этот кот умнее своих хозяев. Он чует подвох».

Крукшанкс сжался в пружину.

Прыжок.

Рыжий снаряд метнулся через купе, целясь в колени Рона.

Уизли в панике дернулся, пытаясь спасти питомца. Крыса выскочила из кармана и с писком метнулась под сиденье. Кот приземлился на колени Рона, выпустил когти (Рон заорал) и попытался нырнуть следом за добычей.

Хаос. Шерсть, крики, махание руками.

— Убери его! Он сумасшедший! — орал Рон.

— Он просто играет! — защищалась Гермиона, пытаясь схватить кота за хвост.

Поттер вжался в стенку, стараясь не попасть под раздачу.

«Ну и компания… Цирк», — подумала Рин с брезгливостью. — «Никакой дисциплины. Никакого контроля над фамильярами».

Кот, потеряв крысу из виду, в ярости развернулся. Его безумный взгляд метался по купе и остановился на Рин.

Возможно, его привлек запах её палочки из сакуры. А может, он просто решил, что эта неподвижная фигура — отличный трамплин для следующего прыжка.

Крукшанкс зашипел и кинулся на Рин.

Это была ошибка.

Рин не вскрикнула. Не отшатнулась. Она даже не подняла палочку.

Она просто подняла левую руку и щелкнула пальцами.

— Weg, — коротко бросила она.

Невербальный, беспалочковый импульс кинетической энергии. Depulso на минималках.

Воздух перед мордой кота уплотнился и ударил его.

Крукшанкс, находившийся в полете, внезапно остановился, словно врезался в стеклянную стену, и с мягким стуком отлетел в сторону, прямо в руки ошарашенной Гермионы.

В купе воцарилась мертвая тишина.

Рон застыл с открытым ртом. Гарри поправил очки. Гермиона прижала кота к себе, глядя на Рин широко распахнутыми глазами.

Они видели магию. Быструю, точную, без палочки.

Рин медленно закрыла книгу. Она выпрямилась, и её взгляд, холодный и тяжелый, прошелся по троице.

— Держите своих зверей при себе, — произнесла она. Её голос был тихим, но в нем звучал металл, от которого хотелось выпрямить спину и извиниться за своё существование. — Это купе, а не зоопарк. Еще один инцидент, и ваш кот полетит в коридор.

Это был тон не студентки. Это был тон человека, облеченного властью. Тон профессора, который отчитывает первокурсников.

Троица переглянулась. До них начало доходить.

Одежда. Дорогая, качественная. Осанка. Книга по высшей нумерологии. И магия.

Это была не их ровесница.

— Простите… — пробормотала Гермиона, краснея. — Мы не хотели… Крукшанкс обычно…

— Меня не интересует, что он делает обычно, — отрезала Рин. — Меня интересует тишина и порядок здесь и сейчас. Вы меня поняли?

— Да, — хором ответили они.

Атмосфера в купе изменилась. Исчезла подростковая непринужденность. Повисло напряжение. Они сидели смирно, боясь пошевелиться. Рон осматривал поцарапанную ногу. Гарри смотрел в окно, стараясь не встречаться взглядом с этой пугающей девушкой.

Рин удовлетворенно кивнула и снова открыла книгу.

«Дисциплина установлена», — отметила она. — «Иерархия обозначена».

Она вернулась к чтению.

Поезд продолжал свой путь на север. За окном сгущались сумерки, и дождь начал барабанить по стеклу.

Внезапно ритм движения изменился.

Поезд дернулся и начал замедляться. Стук колес стал реже.

Рин посмотрела на часы.

— Рано, — сказала она вслух.

До Хогвартса было еще далеко. Они были где-то посреди шотландских пустошей. Остановки здесь не было в расписании.

— Почему мы замедляемся? — спросил Поттер, вглядываясь в темноту за окном.

— Может, поломка? — предположил Рон.

Остановка поезда была не просто резкой; она была неестественной. Это не было торможение тяжелого состава, подчиняющееся законам инерции и трения колодок о сталь. Это было мгновенное поглощение кинетической энергии. Словно гигантская невидимая рука схватила «Хогвартс-Экспресс» и заставила его замереть на месте вопреки всем законам физики.

Тосака Рин качнулась вперед, но рефлекторно сбалансировала центр тяжести, удержавшись на сиденье. Чемоданы с грохотом посыпались с полок. Клетка с совой Поттера упала на пол, птица внутри панически забилась, поднимая облако белых перьев.

А затем погас свет.

Тьма наступила мгновенно, абсолютная и плотная. И вместе с ней пришел Холод.

Это был не тот холод, который возникает при отключении отопления. Это была термодинамическая аномалия. Рин почувствовала, как температура в купе рухнула с комфортных двадцати градусов до нуля за долю секунды. Окно, у которого она сидела, с треском покрылось узором из льда. Иней пополз по стеклу, по деревянным панелям, по обивке сидений, словно живая плесень, пожирающая тепло.

Рыжий парень, Уизли, заскулил. Это был жалкий, животный звук существа, загнанного в угол.

— Что происходит? — дрожащим голосом спросила Гермиона, пытаясь нащупать свою палочку в темноте. — Мы сломались?

Рин не ответила. Она уже переключила свое зрение на магический спектр, и то, что она «видела» (или, скорее, ощущала всем своим существом), ей категорически не нравилось.

Воздух стал вязким. Эфир, обычно нейтральный или слегка окрашенный фоном местности, теперь напоминал застывающий гудрон.

— Аура, — прошептала Рин, и пар вырвался из её рта густым облаком. — Омерзительная, липкая, некротическая аура.

Это не было похоже на присутствие Слуги или мага. Это ощущалось как дыра в мироздании, через которую в реальность сочится энтропия.

— Темные духи, — быстро проанализировала она, сжимая в руке палочку из сакуры. — Некромантия или что-то похуже. Сущности, существование которых поддерживается поглощением жизненной силы окружающих.

Она чувствовала, как радость, спокойствие, даже простое тепло высасываются из пространства, оставляя после себя лишь вакуум отчаяния. Это было воздействие на ментальном уровне, проецируемое на физический план.

Снаружи, в коридоре, послышалось странное движение. Не шаги, а скольжение ткани, сопровождаемое хриплым, свистящим дыханием, словно кто-то пытался втянуть в себя весь воздух вагона.

Дверь купе дрогнула.

Замок, который Рин открыла ранее, не был заперт, дверь отъехала в сторону медленно, словно преодолевая сопротивление самой атмосферы.

В проеме возникла фигура.

Она была высокой, достающей макушкой до вершины двери. Скрытая под балахоном из истлевшей серой ткани, которая выглядела так, словно пролежала в воде десятилетия. Лица не было видно, только чернота под капюшоном.

Дементор.

Существо сделало вдох.

Этот звук был отвратителен. Это был звук умирающего, пытающегося сделать последний глоток воздуха.

Вместе с этим вдохом из купе исчезли остатки тепла. Свет, пробивающийся из коридора, потускнел.

Рин почувствовала давление. Это была ментальная атака площадного типа. Волна иррационального ужаса, безнадежности и холода ударила по её разуму, пытаясь взломать защиту, найти самые страшные воспоминания и вытащить их на поверхность.

Но разум Тосаки Рин был крепостью.

Годы тренировок, медитаций и битв закалили её волю. Она выстроила ментальные барьеры из стали и льда. Какой-то летающий кусок ветоши не мог заставить её бояться.

— Жалкая попытка, — прошипела она сквозь зубы.

Однако её спутникам повезло меньше.

Рон сполз на пол, закрыв голову руками. Гермиона застыла, словно статуя, её глаза остекленели.

Но хуже всего пришлось Поттеру.

Мальчик в очках начал трястись. Его глаза закатились, лицо стало пепельно-серым. Он схватился за горло, словно задыхаясь, а затем, издав сдавленный стон, начал падать с сиденья. Его сознание не выдержало резонанса с аурой твари.

— Гарри! — крикнула Гермиона, но её голос был слабым, далеким.

Дементор, почуяв слабость, двинулся внутрь. Он проигнорировал остальных. Его цель была на полу. Самая вкусная, самая травмированная душа.

Из рукава балахона показалась рука. Серая, покрытая слизью, сгнившая плоть, обтягивающая кости. Она потянулась к лицу Поттера.

Внутри Рин что-то оборвалось.

Это было не сострадание. Это было возмущение. Гнев собственника, в чей дом вломились грязные бродяги.

Она только начала читать главу о продвинутых методах расчета нумерологических карт. Она была в тепле. В комфорте. И теперь эта тварь смеет врываться сюда, морозить воздух, пугать её попутчиков (которые, технически, были её студентами и находились под её ответственностью) и пытаться сожрать душу «национального героя»?

— Да ты страх потерял?! — возмутилась Рин, резко вставая.

Её движение было быстрым и плавным, несмотря на холод, сковывающий мышцы.

Она выхватила палочку. Сакура в её руке отозвалась мгновенным нагревом, шерсть кицунэ внутри завибрировала, чувствуя ярость хозяйки.

Дементор был уже в полуметре от лица Гарри.

— Отошел! — скомандовала Рин.

Она не стала использовать сложные боевые заклинания. Ей нужно было что-то, что работает против этой конкретной формы «жизни».

Она знала теорию. Патронус. Заклинание, требующее счастливого воспоминания.

Но у Рин не было времени искать в памяти моменты счастья. Да и концепция "счастья" как топлива для боевой магии казалась ей сомнительной.

Вместо этого она использовала то, что у неё было всегда.

Гордость. Сила. Од.

Она направила поток своей магической энергии в палочку, используя формулу Патронуса как каркас, но наполняя его не радостью, а чистой, концентрированной волей.

— Expecto Patronum!

Это не был шепот. Это был приказ.

С кончика палочки сорвался не аккуратный серебристый туман и не фигура животного. Это был поток сырой, серебристо-алой энергии. Луч света, обладающий физической плотностью.

Ударная волна света врезалась в дементора.

Существо, не ожидавшее такого отпора, отбросило назад. Оно врезалось в дверной косяк, его балахон затрещал. Костлявая рука, тянувшаяся к Гарри, была отбита в сторону.

Но Рин не остановилась.

Она была в ярости. Её отдых был прерван. Её территория нарушена.

— Я только дошла до интересной главы, — прошипела она, делая шаг вперед. — Ты, кусок гнилой эктоплазмы, думаешь, что можешь просто так врываться и портить мне поездку?

Дементор, восстановив равновесие, снова попытался двинуться вперед. Он был голоден. Он чувствовал вкусную душу Поттера и не собирался отступать из-за одной вспышки света.

— Ах так? — глаза Рин сузились. — Ты хочешь есть? Ну что ж, я тебя накормлю.

Она перехватила палочку левой рукой (навык амбидекстрии, развитый за время тренировок), а правую сунула в карман пальто.

Её пальцы сомкнулись на холодном, гладком камне.

Сапфир. Крупный, необработанный, купленный у гоблинов. Пустой.

Это был накопитель, который она еще не успела зарядить своей праной. Кристаллическая решетка идеальной чистоты, жаждущая заполнения.

Рин вытащила камень и подняла его перед собой.

Она начала читать арию.

Это была не латынь. Это был немецкий — язык, на котором звучали заклинания семьи Тосака. Жесткий, рубленый, идеальный для командного состава.

— Vier Zweige der Zuruckhaltung (Четыре ветви сдерживания), — начала она, и воздух вокруг неё начал вибрировать.

Дементор замер. Он почувствовал угрозу. Не ту, что исходит от Патронуса (угрозу отторжения), а нечто иное. Угрозу поглощения. Хищник внезапно осознал, что перед ним стоит кто-то, кто находится выше в пищевой цепи.

— Der Kafig aus Licht und Eis (Клетка из света и льда), — продолжила Рин, и сапфир в её руке начал светиться бледным голубым светом.

Дементор попятился. Он попытался развернуться и выскользнуть в коридор, уйти в тень.

— Куда собрался? — рявкнула Рин, делая резкий жест палочкой.

Луч серебристого света, который до этого просто отталкивал тварь, изменил форму. Он превратился в лассо, в сеть, которая опутала фигуру в балахоне, прижимая её к стене вагона.

— Schliebe dich, ewige Nacht! (Замкнись, вечная ночь) — голос Рин набирал силу, резонируя с магическим фоном.

Дементор забился в путах. Он издавал звуки — хрип, шипение, скрежет. Он пытался раствориться, уйти в астрал, но магия Рин держала его крепко.

— Verschlinge den Geist! (Пожри дух)

Она направила сапфир на дементора.

Камень вспыхнул. Вокруг него образовалась воронка — магический вакуум, затягивающий в себя эфир.

Дементор попытался сопротивляться. Его аура, холодная и липкая, цеплялась за реальность. Но тяга камня была сильнее. Пустой накопитель такой емкости работал как черная дыра для духовной сущности.

— Kerker der Seele! (Темница души) — завершила Рин арию, сжимая пальцы на камне.

Произошло нечто ужасное и великолепное.

Дементор издал звук, который не мог принадлежать этому миру. Это был не крик, это был визг рвущейся материи, вопль абсолютного, экзистенциального ужаса. Существо, которое само было воплощением страха, теперь познало страх перед небытием.

Его балахон опал, словно внутри никого не осталось. А черная, дымная субстанция, составляющая его суть, начала вытягиваться, искажаться, закручиваться в спираль.

Она потекла к руке Рин.

Черный дым ударил в сапфир.

Камень завибрировал, принимая в себя чудовищный объем негативной энергии. Он нагрелся, затем мгновенно остыл до температуры абсолютного нуля.

Свет в купе мигнул.

Последний клочок тьмы оторвался от стены и исчез в кристалле.

ХЛОП!

Звук схлопнувшегося вакуума ударил по ушам.

Дементора больше не было. Балахон, пустой и безвредный, лежал кучей тряпья на полу.

Рин стояла посередине купе, тяжело дыша. Её волосы развевались от статического электричества.

В её правой руке лежал сапфир.

Он больше не был синим. И не был прозрачным.

Он был черным. Абсолютно, непроглядно черным, как кусок ночного неба без звезд. Внутри него, в самой глубине кристаллической решетки, пульсировало что-то темное, злое и бесконечно холодное.

Рин поднесла камень к глазам.

— Отлично, — выдохнула она.

Она чувствовала мощь, заключенную в камне. Это была не чистая прана, которую она использовала обычно. Это была концентрированная энтропия. Смерть, холод, отчаяние — всё это теперь было упаковано в удобный форм-фактор.

«Отличный источник темной энергии», — констатировала она с профессиональным удовлетворением. — «Плотность невероятная. Можно попробовать использовать как основу для проклятия А-ранга.»

Она подкинула камень на ладони. Он был тяжелым, ледяным, но послушным. Теперь это был её трофей.

Рин спрятала черный сапфир во внутренний карман, подальше от чужих глаз.

В этот момент лед на окнах начал таять. Лампы в вагоне замигали и загорелись ровным светом.

Где-то в других концах поезда раздался вой.

Остальные дементоры.

Они почувствовали это. Смерть собрата. Исчезновение одной из единиц их роя. Разрыв связи.

Для существ, которые считали себя неуязвимыми и бессмертными, это был шок. Паника. Они не знали, что произошло, но инстинкт самосохранения, даже у таких тварей, сработал безотказно.

Они бежали. Покидали поезд, улетая прочь в ночное небо, подальше от источника угрозы.

— Сбежали, трусы, — хмыкнула Рин.

«А жаль. У меня было еще два пустых рубина», — думала она

Она поправила одежду, убрала палочку в рукав и повернулась к студентам.

Картина была живописной.

Рон Уизли сидел на полу, белый как мел, и дрожал. Гермиона вжалась в угол сиденья, её глаза были огромными и круглыми. Гарри Поттер лежал на полу, медленно приходя в себя, потирая виски.

Они смотрели на Рин так, словно она только что отрастила рога и крылья.

— Эй, — сказала она обыденным тоном, словно спрашивала, который час. — Вы там живы?

Гермиона открыла рот, закрыла его, потом снова открыла.

— Вы… вы… — просипела она. — Вы его… съели?

— Упаковала, — поправила Рин. — Экологически чистая утилизация вредных отходов.

— Но это же дементор! — воскликнул Рон, его голос сорвался на крик удивления. — Их нельзя убить! Их можно только отогнать! Патронусом!

— Нельзя убить того, кто не жив, — согласилась Рин. — Но любую энергетическую структуру можно дестабилизировать и поглотить. Это базовая физика магии.

Она подошла к Поттеру и протянула ему руку.

— Вставай, герой. Хватит валяться. Пол грязный.

Гарри, всё еще дезориентированный, машинально принял её руку. Рин рывком подняла его на ноги. Он пошатнулся, но устоял.

— Спасибо, — пробормотал он. — Я… я слышал крик…

— Это был крик дементора, который понял, что попал не в тот вагон, — успокоила его Рин. — Садись.

Она открыла сумку и бросила ему маггловскую шоколадку.

— Съешь шоколадку. Говорят, помогает, — сказала Рин.

Зачем достала с полки свою книгу по нумерологии, сдула с неё несуществующую пылинку и снова села у окна.

— Кстати, — добавила она, открывая страницу. — Если кто-нибудь спросит — я просто использовала очень мощный Патронус.

Она посмотрела на них тяжелым взглядом.

— Мы ведь не хотим объяснять Министерству, куда делся их «ценный сотрудник», верно? Бюрократия — это такая скука.

Троица переглянулась. В их глазах читалась смесь ужаса и благоговения.

— К-конечно, — кивнула Гермиона. — Просто… Патронус. Очень яркий.

— Вот и умница, — улыбнулась Рин.

Поезд снова набрал ход. Колеса ритмично застучали по рельсам.

Рин вернулась к чтению, чувствуя, как в кармане пульсирует холодом черный сапфир.

Учебный год еще не начался, а она уже получила первый трофей. И первую группу лояльных (от страха) студентов.

* * *

Металлический скрежет тормозных колодок, возвестивший о прибытии «Хогвартс-Экспресса» на конечную станцию, прозвучал для Тосаки Рин как музыка.

Поезд дернулся в последний раз и замер, окутанный облаками пара, вырывающимися из-под колес.

В купе воцарилась тишина. Троица студентов — всё ещё сидела, пришибленная реальностью произошедшего. Они переваривали увиденное: дементора, съеденного камнем, холодную жесткость их новой попутчицы и тот факт, что мир магии оказался куда зубастее, чем написано в учебниках.

Рин не стала ждать, пока они придут в себя и начнут задавать глупые вопросы или, что хуже, сыпать благодарностями. Ей не нужны были ни те, ни другие. Ей нужно было пространство и свежий воздух.

Она встала, легким движением руки подхватила свою сумку и двинулась к выходу.

Она открыла дверь купе и вышла в коридор, который уже начинал наполняться гомоном просыпающихся от страха и скуки школьников.

Рин двигалась против течения, но толпа расступалась перед ней. Возможно, дело было в её ауре. А может, просто в том выражении лица, с которым она шла к выходу — выражении человека, готового пройти сквозь стену, если дверь окажется закрытой.

Она спрыгнула на платформу станции Хогсмид одной из первых.

Холодный, влажный воздух Шотландии ударил в лицо, мгновенно выветривая остатки затхлой атмосферы вагона. Здесь было темно. Единственными источниками света служили тусклые масляные фонари, раскачивающиеся на ветру, и свет из окон поезда.

Платформа была маленькой, грязной и хаотичной.

Сотни детей высыпали из вагонов. Крики, смех, перепутанные чемоданы. Где-то в толпе плакал первокурсник, потерявший фамильяра.

Над этим морем хаоса возвышалась гора.

— Первокурсники! Первокурсники, сюда! Эй, не толкаться! Сюда, ко мне!

Рубеус Хагрид.

Полувеликан выглядел именно так, как его описывали: огромный, косматый, одетый в шкуры каких-то несчастных зверей. В одной руке он держал фонарь размером с бочонок, свет которого выхватывал из темноты испуганные лица детей, которым он казался монстром из сказок.

Она не стала задерживаться. Традиция отправлять первокурсников через Черное озеро на лодках была ей известна (еще один пример местной любви к театральщине и игнорированию техники безопасности), но ей, как сотруднику, полагался другой транспорт.

Рин прошла сквозь толпу, используя локти и легкие ментальные импульсы «отойди», и вышла к дороге, ведущей прочь от станции.

Здесь, в грязи, разбитой сотнями колес, стояла вереница карет.

Они выглядели старыми, черными, похожими на катафалки, переделанные под общественный транспорт. Но самое интересное было не в самих каретах. Самое интересное было в том, что их тянуло.

Большинство студентов, проходящих мимо Рин, бросали на повозки равнодушные взгляды, уверенные, что те движутся сами по себе, на магической тяге. «Кареты без лошадей» — так это называлось в школьных буклетах.

Рин усмехнулась.

«Иллюзия для слепых», — разглядывала она.

Кареты не ехали сами. В них были запряжены звери.

И какие звери.

Рин остановилась перед ближайшей упряжкой, разглядывая существо с профессиональным интересом мага и эстета, ценящего функциональную красоту.

Это был конь. Но конь, созданный в кошмаре некроманта.

Скелет, обтянутый черной, лоснящейся кожей, похожей на шелк, натянутый на каркас. Ни грамма жира, ни лишней мышцы. Каждая кость, каждое ребро, каждый позвонок выступали наружу с анатомической точностью. Голова напоминала драконью — хищная, с белыми глазами без зрачков и острыми клыками.

А за спиной, словно сложенные знамена, покоились огромные кожистые крылья, как у летучей мыши.

Фестралы.

Существа, невидимые для тех, кто не познал Смерть. Для тех, кто не видел, как душа покидает тело, и не осознал этот момент.

Рин видела смерть.

Она видела её в Фуюки, когда горел город, и не только.

Для неё эти «лошади» были абсолютно материальны, видимы и реальны.

Она подошла ближе. Существо повернуло к ней голову, втягивая ноздрями воздух. Оно не боялось. Оно чувствовало запах.

Запах черного сапфира во внутреннем кармане Рин. Запах концентрированной смерти, которую она несла с собой как трофей.

— Ты чувствуешь это, да? — тихо спросила Рин.

Она протянула руку.

Студенты, проходившие мимо, шарахнулись в сторону. Для них девушка в красном протягивала руку в пустоту, к оглоблям, которые висели в воздухе.

Кожа была холодной, гладкой и неожиданно приятной на ощупь. Не склизкой, не мертвой, а живой, теплой тем особым, скрытым теплом, которое есть у хищников.

Зверь фыркнул, выпустив облачко пара, и ткнулся мордой в её ладонь, признавая право сильного.

— Милые зверушки, — иронизировала она, поглаживая костистый гребень на носу существа.

Она оценила строение крыльев. Размах, судя по длине костей, должен быть метров пять-шесть. С такой площадью крыла и при таком малом весе они должны быть невероятно маневренными в воздухе. Куда лучше метел.

Рин убрала руку.

Она отвернулась от упряжки и оглядела вереницу карет. Большинство из них были стандартными — старыми, обшарпанными, пахнущими плесенью и сыростью. В них набивались студенты, толкаясь и галдя.

Но чуть в стороне, ближе к голове колонны, стояла другая карета.

Она отличалась. Она была чуть больше, её борта были украшены позолотой, а на дверце красовался герб Хогвартса, выполненный с особой тщательностью. Окна были занавешены бархатными шторками.

Транспорт для персонала.

В этом мире, декларирующем равенство магов, иерархия всё же соблюдалась в мелочах. Учителя не ездили в одной телеге с учениками.

Рин направилась к этой карете.

Рядом с ней уже стоял еще один фестрал, более крупный и мощный, чем остальные. Он нетерпеливо перебирал копытами, вспахивая грязь.

Рин открыла дверцу. Внутри было пусто. Мягкие сиденья, обшитые кожей, магический светильник под потолком, излучающий теплый свет, и заклинание обогрева, которое сразу же окутало её волной комфорта.

— Наконец-то, — выдохнула она. — Цивилизация.

Она поставила сумку на пол, села и откинулась на спинку, с наслаждением вытянув ноги.

Дверца захлопнулась сама собой. Карета мягко качнулась на рессорах и тронулась с места.

Поездка началась.

Рин отодвинула шторку и посмотрела в окно.

За стеклом проплывал темный, мокрый лес. Деревья, искривленные ветром, тянули ветви к дороге, словно пытаясь схватить проезжающих. Но Рин смотрела не на лес.

Она смотрела вперед.

Дорога пошла в гору. Кареты, скрипя колесами, поднимались по склону, огибая скалистый выступ.

И вот, за поворотом, открылся вид, ради которого, возможно, стоило терпеть все неудобства этого мира.

Хогвартс.

Замок возвышался на скале, черный силуэт на фоне ночного неба, усыпанного звездами (облака разошлись явно не просто так). Но он не был темным.

Он сиял.

Тысячи окон горели теплым, золотым светом. Казалось, что замок состоит не из камня, а из света, заключенного в геометрическую форму. Башни, шпили, переходы — всё было очерчено огнями.

Магия.

Это не было электричество. Каждое окно, каждый факел на стене — это был источник маны, преобразованной в фотоны. Замок фонил энергией так сильно, что воздух вокруг него дрожал.

Лей-линии, сходящиеся под фундаментом, качали силу из земли, питая эту громадину.

Отражение замка в Черном озере удваивало эффект, создавая иллюзию города, парящего в пустоте между небом и водой.

Это было красиво. Безумно, расточительно, неэффективно — но красиво.

— Моя мастерская, — сказала Рин.

Карета въехала в ворота, прогрохотав колесами по брусчатке двора. Стук копыт фестралов (невидимых для большинства, но не для неё) звучал как барабанная дробь.

Рин поправила волосы, проверила, ровно ли сидит воротник.

Она прибыла.

Теперь она — профессор Тосака.

Она вышла из кареты. Холодный ветер ударил в лицо, но она даже не поморщилась. Она стояла у подножия каменных ступеней, ведущих к огромным дубовым дверям.

Рин поднялась по ступеням. Двери распахнулись, выпуская навстречу поток света и тепла.

Глава 13

Массивные дубовые двери Большого зала распахнулись перед ней. Тосака Рин, сохраняя безупречную осанку и выражение легкой, профессиональной скуки на лице, переступила порог.

Если коридоры Хогвартса просто фонили магией, то Большой зал был ею перенасыщен. Концентрация маны здесь достигала критических значений, создавая атмосферное давление, которое обычный человек мог бы принять за торжественность момента или просто духоту. Но для мага это было давление океанской толщи. Сотни юных волшебников, каждый из которых был нестабильным источником энергии, плюс тысячелетние чары самого помещения, плюс артефакты, плюс привидения…

Это был хаос. Великолепный неструктурированный хаос.

Рин шла по проходу между столами Гриффиндора и Хаффлпаффа. Её сапоги выбивали четкий, авторитарный ритм по каменным плитам, который странным образом не тонул в общем гуле голосов. Она не смотрела на студентов. Её взгляд был устремлен вперед, к возвышению в конце зала — к преподавательскому столу.

Это была её цель. Её место. Вершина пищевой цепочки в этой локальной экосистеме.

Студенты, занятые обсуждением летних каникул и новостей о Сириусе Блэке, постепенно замолкали, провожая взглядами фигуру в красном. Она выделялась. Среди черных мантий и серой школьной формы её наряд — легкое темно-красное пальто — выглядел как вызов.

Она поднялась на помост. Стол преподавателей был длинным, заставленным золотыми кубками и тарелками, которые пока оставались пустыми.

Минерва Макгоннагал уже была там. Она стояла у своего места, поправляя идеально ровную стопку пергаментов. Заместитель директора выглядела еще строже, чем обычно. Её губы были сжаты в тонкую линию, а в уголках глаз залегли тени.

Инцидент в поезде.

Новости распространялись быстрее, чем совы. Дементоры, атаковавшие состав. Нарушение протокола безопасности. Угроза студентам. Для такой женщины, как Макгоннагал, это было личным оскорблением и профессиональным кошмаром.

Рин подошла к ней и коротко, с уважением наклонила голову.

— Профессор Макгоннагал.

— Профессор Тосака, — отозвалась та. Её голос был сухим, но в нем слышалось облегчение. — Рада видеть, что вы добрались без приключений. Хотя, судя по докладам, приключения нашли вас сами.

— Ситуация была… контролируемой, — уклончиво ответила Рин.

— Садитесь, Рин, — она указала на свободный стул. — Церемония Распределения начнется с минуты на минуту. Нам предстоит долгий вечер.

Рин кивнула и направилась к указанному месту. Сама Макгоннагал отправилась к выходу.

Справа от свободного стула сидела маленькая, полная женщина с растрепанными волосами и в мантии, покрытой пятнами земли — профессор Спраут, декан Хаффлпаффа. А слева…

Слева сидел человек, который выглядел так, словно был соткан из теней.

Северус Снейп.

Рин видела его несколько дней назад, мельком, в коридорах. Но теперь она оказалась в непосредственной близости.

Его аура была… специфической. Если Макгоннагал ощущалась как стальной стержень, а Дамблдор — как океан, то Снейп напоминал болото. Темное, глубокое, ядовитое болото, скрывающее на дне острые камни. Его магический фон был пропитан запахами редких ингредиентов, горечи и сложной, многослойной ментальной защиты.

«Ментальные барьеры», — мгновенно определила Рин. — «Высокого уровня. Его разум — это лабиринт с ловушками».

Она отодвинула стул и села. Её движения были плавными, экономными. Она не вторгалась в личное пространство соседа, но и не жалась к краю. Она заняла ровно столько места, сколько ей полагалось по праву.

Снейп медленно повернул голову. Его черные глаза, холодные и пустые, как туннели, встретились с её взглядом.

— Новый преподаватель Защиты от Темных Искусств, — произнес он. Его голос был тихим, бархатистым, но в нем сквозила нескрываемая ирония. — Какая… неожиданность.

Он скользнул взглядом по её одежде, задержавшись на красном цвете.

— Вы выглядите слишком жизнерадостно для этой должности, мисс Тосака. Обычно на это место приходят люди с печатью обреченности на лице. Или идиоты.

— Я предпочитаю категорию «компетентные специалисты», — парировала Рин, расправляя салфетку на коленях.

Снейп криво усмехнулся.

— Я слышала о репутации этого места, профессор. Проклятие, высокая текучесть кадров, несчастные случаи. Статистика удручающая. — спокойно сказала она.

— Статистика — это наука для тех, кто не умеет предсказывать будущее, — заметил Снейп. — Но в данном случае она работает безотказно. Вопрос лишь в том… надолго ли вы здесь?

Это был вызов. Тонкий, завуалированный, но вызов. Он проверял её на прочность. Пытался найти трещину в броне.

Рин повернулась к нему всем корпусом. Она не улыбалась. Её лицо было маской спокойной уверенности.

— Дольше, чем вы думаете, профессор, — сказала она. — Я не имею привычки бросать начатое дело. И я не верю в проклятия, которые нельзя снять или перенаправить.

Глаза Снейпа сузились. Он искал страх. Искал неуверенность. Искал браваду новичка.

Но он увидел лишь холодный расчет.

— Самоуверенность, — наконец произнес он, отворачиваясь к залу. — Это распространенная болезнь в этих стенах. Обычно она лечится больничным крылом. Или Святым Мунго.

— Или успехом, — добавила Рин. — Время покажет, чья диагностика верна.

Снейп ничего не ответил, но Рин заметила, как дернулся уголок его рта. Это не было улыбкой, но это было признанием. Он признал наличие у неё характера. Хребта. Она не сломалась под его взглядом, не начала оправдываться. Она огрызнулась.

Для такого человека, как Северус Снейп, это было единственным критерием, позволяющим считать собеседника достойным внимания.

Рин перевела взгляд в центр стола.

Там, на золотом троне (иначе это кресло назвать было нельзя), восседал Альбус Дамблдор.

Директор Хогвартса выглядел сегодня иначе. Исчезла привычная легкая улыбка, скрытая в бороде. Исчезли искорки в глазах. Он сидел неподвижно, сложив руки замком перед собой, и смотрел на пустующий пока проход между столами.

Его лицо было серьезным. Даже мрачным.

Аура Дамблдора была тяжелой. Она давила на зал, приглушая звуки, успокаивая самых буйных студентов одним своим присутствием.

«Он в ярости», — поняла Рин. — «Холодной, контролируемой ярости. Дементоры в поезде. Это было нарушением всех договоренностей. Министерство перешло черту».

Дамблдор чувствовал ответственность за каждого ученика. И тот факт, что «стражи» Азкабана едва не высосали душу из Поттера прямо в вагоне, был для него личным оскорблением.

Рин отвела взгляд от директора. Смотреть на него долго было физически тяжело — плотность его магии вызывала легкое головокружение, если пытаться анализировать её структуру.

Она переключилась на изучение зала.

Большой зал Хогвартса. Она была здесь летом, когда он был пуст и гулок. Теперь он был наполнен жизнью.

Четыре длинных стола, тянущихся параллельно друг другу. За каждым — огромное количество студентов.

Но главным элементом интерьера были не столы и не студенты.

Свечи.

Тысячи свечей парили в воздухе над столами. Они висели без всякой видимой опоры, их пламя не мигало от сквозняков.

Рин прищурилась, активируя Strukturanalyse на минимальной мощности.

«Левитационные чары, привязанные к координатной сетке зала», — проанализировала она. — «Плюс заклинание вечного горения. Или, что более вероятно, автоматическое восполнение воска за счет трансфигурации воздуха».

Это было расточительство. Опять. Тратить столько энергии на освещение? Электричество было бы эффективнее. Но она не могла отрицать эстетического эффекта.

А затем она посмотрела выше.

Потолок.

Его не было. Вместо каменных сводов, которые она видела здесь летом, над головой простиралось ночное небо. Темное, бархатное, усыпанное звездами. Тяжелые грозовые тучи плыли где-то там, в вышине, и сквозь них проглядывала полная луна.

Это была не просто проекция. Это была полная симуляция атмосферных условий снаружи.

Рин почувствовала, как по спине пробежали мурашки профессионального восхищения.

«Иллюзия», — заключила она. — «Но какого уровня! Это не ментальное воздействие, заставляющее мозг видеть то, чего нет. Это структурная трансформация потолка. Он стал прозрачным для света, но непроницаемым для материи. Или же это сложнейшая проекция, синхронизированная с метеорологическими данными в реальном времени».

В её мире создание такой иллюзии на площади потребовало бы усилий целой группы магов и установки стационарного генератора маны. Здесь же это было просто… частью интерьера.

— Впечатляющая иллюзия, — пробормотала она. — Абсолютная синхронизация с внешним миром. Грандиозно. Бесполезно, но грандиозно.

— Зачарованный потолок, — раздался голос Снейпа. Он услышал её. — Одно из старейших заклинаний замка. Ровена Рейвенкло считала, что ученики не должны чувствовать себя запертыми в каменной коробке. Они должны видеть бесконечность.

— Философский подход, — кивнула Рин. — И технически безупречный. Это требует постоянной подпитки от узла лей-линий?

— Разумеется, — Снейп посмотрел на потолок с выражением скуки. — Весь замок — это паразит, сосущий энергию из земли. И мы — блохи на его теле.

Рин хмыкнула. Метафора была грубой, но точной.

— Предпочитаю термин «симбионты», профессор. Мы поддерживаем его функции, он дает нам кров.

— Оптимистично, — фыркнул зельевар. — Посмотрим, сохраните ли вы этот оптимизм, когда Пивз зальет ваши бумаги чернилами в ваше отсутствие, а какой-нибудь Лонгботтом «поддержит», взорвав котел и пол кабинета на вашем уроке.

— У меня не будет котлов, — заметила Рин. — У меня будут мишени. И если кто-то промахнется и испортит имущество, он будет бегать вокруг замка, пока не научится целиться.

Снейп повернулся к ней, и в его глазах мелькнул интерес.

— Физические наказания? В Хогвартсе? Дамблдор это не одобрит.

— Это не наказание. Это физическая подготовка. Укрепление тела для лучшей проводимости магии. Чистая наука, Северус. Ничего личного.

Он промолчал. Судя по выражению лица, он всё еще считал её выскочкой, но, по крайней мере, не безнадежной идиоткой.

Двери зала снова распахнулись.

Макгоннагал вела процессию первокурсников. Маленькие, испуганные дети. Они жались друг к другу, глядя на потолок и свечи с открытыми ртами.

Рин посмотрела на них.

Будущие маги. Сырой материал. Глина, из которой ей предстояло вылепить что-то, способное выжить.

Она откинулась на спинку стула, скрестив руки на груди.

Она была готова. Она была на своем месте. И она собиралась смотреть это шоу с первого ряда, анализируя каждого нового актера, который выходил на сцену.

В конце концов, эти дети скоро окажутся в её классе. И тогда начнется настоящее обучение.

Церемония началась.

Процесс, который местные волшебники называли «церемонией распределения», начался с выноса табурета. Это был обычный, ничем не примечательный деревянный предмет мебели, который в любом другом месте давно бы отправили в утиль или на растопку. Однако здесь, в центре Большого Зала, под зачарованным потолком, отображающим холодное звездное небо, этот табурет приобретал значение алтаря.

Минерва Макгоннагал, чья прямая осанка могла бы служить эталоном для гвардейцев, водрузила на табурет шляпу.

Тосака Рин, сидевшая за преподавательским столом, слегка подалась вперед, сузив глаза.

Это был артефакт. Древний, мощный, пропитанный тысячелетними наслоениями маны. Ткань была грязной, в заплатах, потертой до дыр, но за этой ветхостью скрывалась сложная, автономная магическая структура.

«Связанный интеллект», — мгновенно классифицировала Рин. — «Или, точнее, псевдо-разум, созданный на основе слепков сознания четырех Основателей. Создать предмет, способный к анализу человеческой психики и принятию решений, который функционирует без сбоев тысячу лет… Это вызывает уважение».

Внезапно шляпа дернулась. Складка раскрылась, напоминая рот, и артефакт запел.

Голос был скрипучим, но громким, разносящимся по залу без помощи Sonorus.

Рин слушала текст. Это была декларация принципов. Манифест, определяющий судьбу десятков детей на ближайшие семь лет.

«…Гриффиндор, чья слава в том, что учатся там храбрые…»

«…Слизерин, где вы найдетесвоих хитрых друзей…»

«…Хаффлпафф, где равен каждый из вас…»

«…Рейвенкло, где царит ум и честь…»

Песня закончилась под шквал аплодисментов. Макгоннагал развернула длинный свиток пергамента и назвала имя первого студента.

Маленький, дрожащий мальчик вышел вперед, сел на табурет и надел Шляпу, которая накрыла его глаза.

Рин откинулась на спинку стула, скрестив руки на груди. Её взгляд был холодным и анализирующим. Она наблюдала не за детьми. Она наблюдала за Системой.

Четыре факультета. Четыре модели поведения. Четыре пути развития мага.

«Гриффиндор», — произнесла мысленно она, глядя, как стол с алыми знаменами взрывается овациями, приветствуя новичка. — «Храбрость. Благородство. Безрассудство».

Люди действия. Те, кто бросается в бой, не просчитав последствия, полагаясь на силу и удачу. Это был путь героя, но для мага этот путь часто вел к быстрой и бесславной смерти. Отсутствие инстинкта самосохранения здесь возводилось в добродетель.

«Слизерин», — её взгляд скользнул к столу под зелеными знаменами. Там аплодировали сдержанно, оценивающе. — «Хитрость. Амбиции. Чистота крови».

Это было ближе к её миру, но все же не то. Интриги, борьба за власть, использование любых средств для достижения цели. Макиавеллизм. Но их зацикленность на традициях была слабостью. Они ограничивали свой генофонд и не развивались. Амбиции без культивации реальной силы превращались в обычное высокомерие.

«Хаффлпафф», — стол с желтыми цветами. Самые дружелюбные, самые открытые. — «Трудолюбие. Верность».

«Рабочая сила», — цинично определила Рин. — «Фундамент общества. Те, кто будет выращивать ингредиенты, варить зелья по инструкции и выполнять рутинную работу, пока остальные делят власть и славу. Необходимый элемент, но лишенный искры гениальности».

И, наконец, четвертый.

«Рейвенкло. Ум. Знания. Индивидуализм».

«Единственный факультет, который имеет практический смысл», — подумала она.

Магия — это наука. Это изучение мира, поиск Истины. Чтобы быть магом, нужно учиться. Нужно анализировать. Нужно думать.

Смелость полезна, но без ума она ведет к гибели. Хитрость полезна, но без знаний она пуста. Трудолюбие похвально, но без таланта оно создает лишь ремесленников.

Только Рейвенкло ставил во главу угла то, что действительно имело значение для мага: Интеллект.

Рин перевела взгляд на стол преподавателей. Они все сидели с торжественными лицами, одобряя этот процесс.

«Зачем?» — задала она себе вопрос. — «Зачем разделять их?»

С точки зрения педагогики и управления человеческими ресурсами, эта система была чудовищно неэффективной.

Они брали детей в одиннадцать лет — возраст, когда личность еще пластична, когда характер только формируется — и насильно запихивали их в узкие рамки одного архетипа.

Ты храбрый? Иди к храбрым. И ты станешь еще более безрассудным, потому что вокруг тебя будут только такие же сорвиголовы, подначивающие друг друга. Твоя осторожность атрофируется.

Ты хитрый? Иди к хитрым. И ты научишься никому не доверять, видеть в каждом врага или инструмент. Твоя способность к эмпатии будет уничтожена.

«Это искусственное создание конфликта», — констатировала Рин.

Она могла бы предположить, что это сделано намеренно. Тонкий расчет древних архимагов.

«Возможно, они хотели изолировать проблемные элементы?» — размышляла она, глядя, как очередной ребенок отправляется за стол Гриффиндора. — «Собрать всех агрессивных в одном месте, чтобы их было легче контролировать? Собрать всех интриганов в другом, чтобы они грызли друг друга, а не мешали настоящим исследователям с Рейвенкло работать?»

Это было бы логично. Жестоко, цинично, но логично. Создать «гетто» для определенных психотипов, чтобы очистить элиту.

Но, глядя на лица преподавателей, на искреннюю радость Макгоннагал, когда Гриффиндор получал нового студента, на горделивую ухмылку Снейпа, когда Слизерин пополнял ряды, Рин поняла: нет здесь никакого великого замысла.

Это были просто амбиции.

Четыре могущественных мага тысячу лет назад не смогли договориться о единой системеобучения. Каждый тянул одеяло на себя. Каждый считал свой путь единственно верным. «Я буду учить только храбрых». «А я — только чистых».

И они закрепили свои комплексы и предпочтения в магическом артефакте, который теперь, спустя века, продолжает сортировать детей по лекалам средневековья.

«Традиции», — подумала Рин. — Мертвые хватают живых. Вы просто воспроизводите старые конфликты снова и снова, вместо того чтобы создать единую, сбалансированную структуру.

— Гринграсс, Астория! — выкрикнула Макгоннагал.

К табурету вышла девочка. Изящная, с тонкими чертами лица и длинными темными волосами. В ней чувствовалась порода. Та самая аристократическая выправка, которую Рин видела в зеркале.

Шляпа едва коснулась её головы.

— СЛИЗЕРИН! — провозгласил артефакт.

Стол под зелеными знаменами взорвался аплодисментами. Наследник семьи Малфой, сидевший с видом принца в изгнании, благосклонно кивнул, приветствуя пополнение.

Рин наблюдала за тем, как Астория идет к своему столу.

«Предсказуемо», — отметила она. — «Система работает на самовоспроизводство. Чистокровные идут к чистокровным. Они будут вариться в собственном соку, укрепляя свои предрассудки, убеждая друг друга в своем превосходстве. Им не дадут шанса узнать, что «храбрость» или «трудолюбие» тоже могут быть полезны в определенных количествах».

Если бы эту девочку отправили в Гриффиндор, это могло бы сломать шаблоны. Это могло бы создать интересный социальный эксперимент. Но Шляпа следовала алгоритму. Она отправляла подобное к подобному.

Очередь двигалась дальше.

— Вейн, Ромильда!

На помост вышла девочка с густыми черными волосами и большими темными глазами. Она выглядела уверенной, даже наглой. Она шла к табурету так, словно это был трон.

Шляпа задумалась на секунду.

— ГРИФФИНДОР!

Ромильда просияла, сорвала Шляпу с головы и побежала к столу, где её уже встречали свистом и улюлюканьем братья Уизли.

«Еще одна», — вздохнула Рин. — «Громкая. Активная. Жаждущая внимания. И она попала в среду, где эти качества будут поощряться».

Рин перевела взгляд на стол Рейвенкло. Там сидели те, кого она считала наиболее перспективными. Но даже они страдали от этой системы. Их изолировали в башне, оторвали от реальности. Они становились теоретиками, снобами, презирающими «тупых гриффиндорцев» и «злых слизеринцев».

«Это ошибка», — окончательно решила Рин.

Это создавало не специалистов. Это создавало касты. Кланы. Банды.

Вместо того чтобы учить детей сотрудничать, дополнять слабые стороны друг друга сильными, школа с первого дня вбивала клин между ними.

«Ты — красный, он — зеленый. Вы враги. Это традиция».

Рин посмотрела на Дамблдора. Директор сидел, благодушно улыбаясь, и хлопал в ладоши каждому распределенному ученику. Казалось, он искренне наслаждается процессом.

«Неужели он не видит?» — подумала она. — «Он, великий маг, стратег. Неужели он не понимает, что сам создает почву для будущих конфликтов?».

«Дисциплина», — решила Рин. — «Вот чего здесь не хватает. Единой, жесткой дисциплины, которая стояла бы выше цветов факультетов».

Её пальцы сжались на ножке золотого кубка.

Она не могла изменить систему. Не сейчас. Она была всего лишь наемным преподавателем. У неё не было полномочий переписывать устав Хогвартса, отменять факультеты или сжигать распределяющую шляпу (хотя последняя идея казалась весьма заманчивой с эстетической точки зрения).

Но она могла изменить правила игры в своем классе.

На уроках Защиты от Темных Искусств не будет факультетов.

«Я заставлю их работать в парах. Я заставлю их прикрывать спины друг другу. И если они попытаются устроить дуэль или саботаж на почве цвета галстука, они будут мыть полы в классе без магии. Вместе» — решила она с мстительным удовольствием.

Это будет её личный эксперимент. Социальная инженерия.

Она посмотрела на Снейпа. Тот сидел с каменным лицом, лениво аплодируя только тогда, когда Шляпа выкрикивала «Слизерин».

Церемония подходила к концу. Поток первокурсников иссяк. Макгоннагал забрала Шляпу и табурет, унося их прочь.

Альбус Дамблдор поднялся со своего трона.

Шум в Большом Зале, напоминавший гул потревоженного улья, оборвался мгновенно.

Тосака Рин, наблюдавшая за директором краем глаза, отметила изменение в атмосфере зала. Давление его ауры, до этого фоновое и сдерживаемое, на секунду уплотнилось, накрыв студентов невидимым куполом авторитета. Ему не нужно было стучать ложкой по бокалу или использовать Sonorus. Его присутствие само по себе было сигналом к вниманию.

Лицо Дамблдора, обычно светящееся добродушием, теперь было серьезным. Складки у глаз разгладились, взгляд стал жестким. Это был не добрый дедушка, раздающий конфеты.

— Поскольку в этом году к нам присоединились новые студенты, а старые, смею надеяться, стали на год мудрее, я должен сделать несколько важных объявлений, — его голос был спокойным, но разносился до самых дальних уголков зала, отражаясь от заколдованного потолка.

Рин откинулась на спинку стула, скрестив руки на груди. Началась официальная часть брифинга.

— Первое, и самое важное, — продолжил Дамблдор. — Вы все, вероятно, уже знаете, что в этом году наш замок будет находиться под усиленной охраной. По распоряжению Министерства Магии, периметр Хогвартса патрулируют дементоры Азкабана.

По залу прошел холодный шепоток. Слово «дементоры» действовало на местных магов как слово «чума» на средневековых крестьян. Рин заметила, как многие студенты поежились, словно температура в зале упала на несколько градусов.

— Они находятся здесь ради вашей безопасности, — сказал директор, но в его тоне Рин уловила нотки, которые полностью противоречили смыслу слов. Он не верил в безопасность. Он обозначал угрозу. — Они охраняют входы на территорию. И пока они здесь, я должен предупредить каждого из вас.

Дамблдор сделал паузу, обводя взглядом ряды учеников.

— Дементоры — это не люди. Их нельзя обмануть трюками или мантией-невидимкой. Их нельзя подкупить, упросить или разжалобить. Дементоры не знают пощады. Они не прощают ошибок. Они реагируют на эмоции, и любой, кто попытается нарушить границы дозволенного, станет их целью. Поэтому я прошу каждого из вас: не давайте им повода причинить вам вред.

— Уже заметила, — беззвучно фыркнула Рин.

Её пальцы непроизвольно коснулись внутреннего кармана, где лежал черный сапфир — могила одного из этих «стражей».

«Не знают пощады», — повторила она про себя. — «Именно. Это духовные машины, запрограммированные на поглощение. Ставить их охранять детей — это всё равно что использовать голодных тигров в качестве нянек. Министерство расписалось в собственной некомпетентности, а Дамблдор вынужден минимизировать риски административными методами».

Предупреждение директора было корректным, но недостаточным. Он пугал их, надеясь на инстинкт самосохранения.

— Тем не менее, — голос Дамблдора снова потеплел, разгоняя мрак, сгустившийся над столами. — Жизнь в Хогвартсе продолжается. И я рад представить вам пополнение в нашем преподавательском составе.

Рин выпрямила спину.

— Вакантную должность преподавателя Защиты от Темных Искусств в этом году займет профессор Тосака, — объявил Дамблдор.

Рин встала.

Она не улыбалась. Она не махала рукой. Она просто поднялась, демонстрируя идеальную осанку и холодное достоинство. Её красный наряд был ярким пятном на фоне темных мантий коллег, визуальным маркером отличия.

Она окинула зал взглядом, задержавшись на секунду на каждом из четырех столов.

«Оценивайте меня», — говорил этот взгляд. — «Потому что я уже оценила вас».

Зал взорвался аплодисментами.

Реакция была неоднородной. Слизерин хлопал сдержанно, оценивающе. Рейвенкло — с вежливым интересом. Хаффлпафф — просто потому, что так принято.

Но Гриффиндор аплодировал с энтузиазмом, который граничил с фанатизмом.

Рин скосила глаза в сторону стола «львов». Центром акустического возмущения была группа третьекурсников. Тех, что ехали с ней в одном купе.

Они не просто хлопали. Они переглядывались, шептались, активно жестикулировали, указывая на Рин.

— …она его просто выгнала, словно садового гнома! — долетел до слуха Рин обрывок фразы, произнесенной Роном с выпученными глазами.

Слухи. Самое быстрое оружие массового поражения в закрытых коллективах.

Рин едва заметно ухмыльнулась. Инцидент в поезде сработал лучше любой вступительной лекции. Ей не нужно было доказывать свою компетентность на первом уроке.

— Благодарю, — Рин коротко кивнула залу и села на место. Движение было резким, отсекающим лишнее внимание.

Снейп рядом с ней хмыкнул.

— Кажется, у вас уже появился фан-клуб, профессор, — тихо заметил он, не поворачивая головы. — Поттер умеет создавать кумиров. И так же быстро их низвергать.

— Мне не нужны поклонники, Северус, — ответила Рин. — Мне нужны результаты. Если это заставит их открыть учебники, я буду считать задачу выполненной.

Дамблдор выждал, пока шум утихнет.

— Что ж, и еще одно назначение, — продолжил он. — С сожалением сообщаю, что профессор Кеттлберн, наш преподаватель Ухода за магическими существами, решил уйти на заслуженный отдых, чтобы провести больше времени со своими оставшимися конечностями.

По залу прошел смешок.

— Однако я с радостью объявляю, что его место займет Рубеус Хагрид!

За столом преподавателей поднялась огромная фигура. Хагрид, чья голова с густой гривой волос и бородой возвышалась над всеми, покраснел так, что его лицо стало цвета свеклы. Он опрокинул кубок с водой, смущенно пробормотал извинения и рухнул обратно на большой стул, сотрясая помост.

Аплодисменты были оглушительными, особенно со стороны стола Гриффиндора. Поттер и его друзья кричали так, словно выиграли кубок школы.

Рин посмотрела на нового коллегу с профессиональным скепсисом.

«Физические параметры — выдающиеся», — отметила она. — «Резистентность к магии — высокая, кровь великанов. Но педагогические навыки… Судя по его координации движений, его уроки будут травмоопасными.».

Впрочем, она не имела ничего против полувеликана. Он был лоялен, прост и полезен как источник редких ингредиентов для нужд замка. А если студенты потеряют пару пальцев, общаясь с магическими существами… что ж, это будет уроком внимательности. Естественный отбор в действии.

— Ну, кажется, с важными новостями покончено, — Дамблдор снова улыбнулся, и на этот раз улыбка была теплой. — А теперь… да начнется пир!

Он хлопнул в ладоши.

В ту же секунду пустые золотые тарелки перед ними наполнились едой.

Рин, которая еще минуту назад анализировала структуру социума и угрозы безопасности, почувствовала, как её желудок напоминает о своем существовании.

Горы жареного мяса, йоркширские пудинги, овощи, соусы. Аромат был таким густым, что его можно было резать ножом.

— Эффектно, — признала она, беря вилку.

Она начала есть. Еда была, как всегда в Хогвартсе, великолепной. Простой, сытной, калорийной — именно то, что нужно организму мага.

Ужин проходил в привычном для школы ритме. Преподаватели беседовали о планах на семестр. Профессор Спраут жаловалась на засуху в теплицах. Флитвик с восторгом рассказывал о новой статье в «Заклинателе». Снейп молча резал мясо с видом хирурга, проводящего вскрытие.

Рин ела молча, слушая и запоминая. Она была частью этого круга, но всё еще чувствовала себя наблюдателем. Чужой среди своих.

Её взгляд периодически возвращался к залу.

Ей предстояла большая работа. Превратить этот детский сад в какое-то подобие настоящих магов — задача амбициозная.

Когда десерты исчезли с тарелок, оставив их чистыми и блестящими, Дамблдор снова встал.

— А теперь, когда мы все сыты и напоены, я прошу старост проводить первокурсников в гостиные. Всем остальным — спокойной ночи. Занятия начнутся завтра утром.

Шум отодвигаемых скамеек заполнил зал. Поток черно-серых мантий хлынул к выходу.

Рин тоже встала.

— Спокойной ночи, коллеги, — произнесла она, обращаясь к столу в целом.

— Спокойной ночи, профессор Тосака, — кивнула Макгоннагал. — Расписание уроков будет у вас на столе завтра к семи утра.

— Буду ждать.

Рин развернулась и покинула зал через боковую дверь, предназначенную для персонала.

Коридоры замка встретили её прохладой и тишиной. Факелы горели ровным пламенем, портреты провожали её сонными взглядами.

Она шла к своим покоям.

Первый этап пройден. Она представлена. Она принята (или, по крайней мере, признана). Репутация создана.

Рин чувствовала удовлетворение.

Она вошла в свой кабинет. Скелет дракона под потолком тускло мерцал в лунном свете. В камине тлели угли.

— Я дома, — сказала она тихо.

Это было странное чувство. Этот замок, чужой, нелепый, полный странной магии, действительно стал её базой. Её крепостью.

Она прошла в спальню, сняла сапоги и подошла к зеркалу.

На неё смотрела молодая женщина в красном. В её глазах горел холодный огонь решимости.

— Завтра, — сказала она своему отражению. — Завтра я начну ломать их стереотипы.

Она достала из кармана черный сапфир — тот самый, с дементором внутри. Камень был холодным, как лед.

Рин убрала камень в шкатулку, защищенную рунами.

День был долгим. Но результат того стоил.

Она разделась, приняла душ и легла в кровать, чувствуя, как мягкость перины принимает уставшее тело. Сон пришел мгновенно. Сон без сновидений, заслуженный и глубокий.

Глава 14

Коридор третьего этажа перед кабинетом Защиты от Темных Искусств гудел, как потревоженный улей. Третьекурсники двух самых непримиримых факультетов — Гриффиндора и Слизерина — собрались перед закрытой дверью в ожидании первого урока у нового профессора.

Атмосфера была наэлектризована смесью любопытства и скепсиса. Слухи о Тосаке Рин уже успели обрасти подробностями, одна фантастичнее другой. Кто-то говорил, что она вампир. Кто-то — что она наемная убийца из Азии. Гарри Поттер и его друзья, единственные свидетели реальных возможностей Рин, хранили мрачное молчание, что лишь подогревало интерес.

Внутри кабинета Тосака Рин стояла спиной к двери, глядя на скелет дракона под потолком.

Она чувствовала присутствие учеников за дверью. Краткое досье на каждого из них ей предоставили этим утром. Их ауры переплетались в хаотичный клубок эмоций: страх, бравада, нетерпение. Это был шум. Бесполезный, рассеивающий внимание шум.

Рин не подошла к двери, чтобы открыть её вручную. Это было бы слишком прозаично. Слишком… по-человечески. Первое впечатление — это фундамент авторитета. Если фундамент будет шатким, всё здание дисциплины рухнет.

Она подняла палочку из сакуры.

— Aperio.

Движение кисти было коротким и резким.

Массивные створки дверей распахнулись наружу с такой скоростью, что стоящие близко студенты отшатнулись, едва не потеряв равновесие. Удар дерева о каменные стены коридора прозвучал как выстрел стартового пистолета.

Гул голосов мгновенно стих.

— Входите, — раздался голос из глубины кабинета. Он не был громким, но каждое слово, усиленное легкой примесью праны, врезалось в уши, как игла.

Студенты, переглядываясь, начали неуверенно заходить внутрь.

Первое, что бросилось им в глаза, — это отсутствие парт.

Привычный класс, где они ожидали увидеть ряды столов, чернильницы и пергаменты, исчез. Мебель была сдвинута к стенам и накрыта плотной тканью, превращая помещение в просторную арену.

В центре этого пространства стояла она.

Тосака Рин.

На ней не было бесформенной преподавательской мантии. Формальное требование носить «традиционные» мантии применялось лишь к ученикам, что не могло не радовать. Она была одета в свой «ежедневный» наряд: красный свитер, черная юбка, темные колготки и, конечно, туфли на высоком каблуке. Она стояла в профиль к входящим, её поза выражала абсолютную расслабленность, за которой скрывалась готовность к мгновенной атаке.

Когда последний студент (это был Невилл Лонгботтом, споткнувшийся о порог) вошел внутрь, двери захлопнулись сами собой. Щелчок замка прозвучал как приговор.

Рин медленно повернулась к классу.

Она молчала.

Вместо слов она начала идти.

Цок. Цок. Цок.

Звук её каблуков по камню был единственным, что нарушало тишину. Это был ритм. Метроном. Он отсчитывал секунды, нагнетая напряжение.

Она прошла вдоль шеренги студентов, заглядывая каждому в глаза. Её взгляд был оценивающим, холодным, лишенным даже намека на дружелюбие. Она смотрела на них не как на детей, а как на заготовки. Бракованные, кривые, требующие перековки.

— Я не потерплю болтовни, — наконец произнесла она.

Она остановилась в центре зала, скрестив руки на груди.

— Здесь не клуб по интересам. Здесь не место для обсуждения сплетен, квиддича или погоды. Вы пришли сюда не развлекаться. Вы пришли сюда учиться выживать.

Её голос был спокойным, ровным. Она не кричала, как по слухам это делал Снейп на уроках. В её интонациях была такая плотность, такая властность, что воздух в комнате казался тяжелее. Это было воздействие её Од, проецируемой вовне. Слабые духом инстинктивно хотели вжать голову в плечи.

— Говорите, когда вас спрашивают, — продолжила она. — В остальное время — слушайте. И смотрите. Потому что одна пропущенная деталь в моем классе может стоить вам конечности. Или рассудка.

Слизеринцы, стоящие группой справа, переглянулись. Драко Малфой, привыкший к тому, что его статус и фамилия дают ему послабления от школьных правил, позволил себе ухмылку. Он наклонился к Крэббу и прошептал что-то, явно нелестное.

Рин прервала свою речь на полуслове.

Она не повысила голос. Она просто замерла.

Её нога, которая должна был сделать следующий шаг, застыла в воздухе, а затем опустилась на пол абсолютно беззвучно.

Рин повернула голову.

Её взгляд сфокусировался на Малфое.

В её мире, если маг такого уровня смотрит на тебя так, ты понимаешь, что жить тебе осталось ровно столько, сколько летит заклинание Гандра. Это был взгляд, несущий Sakki — жажду убийства, очищенную от эмоций, превращенную в чистое намерение.

Малфой подавился своей шуткой.

Слова застряли у него в горле. Улыбка сползла с лица, сменившись выражением животного ужаса. Он почувствовал, как холодные мурашки побежали по спине. Ему показалось, что температура в комнате упала до нуля, а воздух вокруг него сгустился, мешая дышать.

Это не была магия в привычном смысле. Рин не использовала палочку. Она не произносила заклинаний. Она просто направила на него своё внимание. Давление её ауры, сфокусированное в одной точке.

— Вам есть что сказать классу, мистер Малфой? — спросила она. Голос был тихим, вкрадчивым.

Драко попытался что-то ответить, но из горла вырвался лишь жалкий сип. Он замотал головой, делая шаг назад, «невзначай» прячась за широкую спину своего однокурсника.

Рин держала паузу еще три секунды. Ровно столько, сколько нужно, чтобы сломать волю оппонента, но не довести его до обморока.

Затем она отвела взгляд, и Малфой судорожно вдохнул, словно вынырнул из-под воды.

Класс замер. Гриффиндорцы, которые обычно были бы рады унижению слизеринца, сейчас молчали, напуганные демонстрацией силы. Они поняли: эта женщина опасна. Она не играет.

— Отлично, — кивнула Рин, словно ничего не произошло. — Вижу, мы поняли друг друга. Дисциплина — это основа.

Она снова начала расхаживать по классу, но теперь её движения были плавными.

— Забудьте всё, чему вас учили раньше, — заявила она. — Забудьте глупые стишки Локхарта. Забудьте параноидальный бред Квиррелла. Забудьте даже то, что вы читали в учебниках, если это не подкреплено практикой.

Она резко остановилась у доски, на которой мелом была нарисована схема человеческого тела с отмеченными магическими узлами.

— Что такое магия? — спросила она, не оборачиваясь.

Тишина. Никто не рискнул поднять руку.

Рин резко развернулась.

— Магия — это не махание палочкой, — отчеканила она. — Магия — это не латинские слова.

Она подняла свою палочку из сакуры.

— Магия — это власть, — сказала она. — Власть над миром через власть над собой.

Она сделала шаг к студентам.

— Чтобы изменить реальность, вы должны сначала изменить себя. Вы должны навязать миру свою волю. Вы должны заставить мироздание прогнуться под ваше желание.

Это была философия её мира. Жесткая, эгоцентричная, прагматичная. Маг — это центр вселенной. Его воля — закон. Его тело — инструмент.

— Палочка, — Рин небрежно покрутила инструментом в пальцах, — это всего лишь костыль. Проводник. Она помогает сфокусировать ваше намерение, но источником магии являетесь вы. Ваш разум. Ваша воля. Ваша энергия.

Она посмотрела на Рона Уизли, который выглядел так, словно хотел стать невидимым.

— Если вы боитесь, ваша магия будет слабой. Если вы сомневаетесь, ваше заклинание развеется. Если вы не контролируете себя, вы взорветесь.

Она щелкнула пальцами левой руки.

— Incendio.

Без использования палочки. Без подготовки.

Небольшой шар огня вспыхнул на её ладони, паря в дюйме от кожи. Он был ярким, горячим, но абсолютно стабильным.

Студенты ахнули. Беспалочковая магия была для них чем-то из разряда легенд или высшего пилотажа Дамблдора.

— Контроль, — пояснила Рин, глядя на огонь. — Я хочу, чтобы огонь горел. И он горит. Я определяю его температуру, его форму, его время жизни. Я не прошу огонь появиться. Я приказываю ему быть.

Она сжала кулак, и пламя исчезло без следа, не оставив ожога.

— На моих уроках мы не будем учить стишки или читать «Встречи с вампирами», — продолжила она, вновь начав движение. — Мы будем учиться контролю. Мы будем учиться чувствовать магию внутри себя.

Она обвела класс взглядом.

— В этом году, — сказала она тихо, но так, что её услышал каждый, — мы столкнемся с реальностью. Мир — опасное место. И моя задача — сделать так, чтобы вы не умерли в первые пять секунд реального боя.

Студенты молчали. Они были напуганы. Они были подавлены. Но в их глазах — особенно в глазах Поттера и его друзей — Рин видела искру.

Интерес.

Это было не похоже на клоунаду Локхарта, который рассказывал о своих подвигах и заставлял их играть роли в пьесах. Это было не похоже на скучные лекции Бинса. Это было жестко, грубо, но это было настоящим.

Они чувствовали силу, исходящую от этой миниатюрной женщины в красном. Они видели, как она поставила на место Малфоя без единого слова. Они видели огонь в её руке.

Она взмахнула палочкой.

— Для начала, разминка. Десять кругов по кабинету. Легким бегом.

Класс замер. Бегать? На уроке магии?

— Вы оглохли? — голос Рин стал ледяным. — В реальном бою, если у вас выбили палочку, ваши ноги — это единственное, что спасет вам жизнь. Бегом! Марш!

Первым сорвался с места Гарри Поттер. За ним, поджав губы, побежала Гермиона. Потом, ворча, потянулись остальные гриффиндорцы. Слизеринцы медлили, глядя на Малфоя.

Драко, всё еще бледный после ментальной оплеухи, бросил взгляд на Рин. В её глазах он увидел обещание боли, если он ослушается.

Он побежал. За ним побежали Крэбб и Гойл, топая как слоны.

— Быстрее! — крикнула она. — Вы двигаетесь как сонные мухи! Дыхание! Следите за дыханием! Магия — это поток, а не застой!

Она наблюдала за ними. Это было начало. Она сломает их лень. Она выбьет из них эту дурацкую привычку полагаться только на деревяшку.

* * *

— Разминки достаточно, — наконец произнесла Тосака Рин, и этот звук прозвучал в ушах студентов третьего курса как звонок, возвещающий об окончании пытки.

Эффект от её команды был мгновенным и жалким.

Единый строй (или то, что от него осталось после десятого круга) рассыпался. Студенты — и гордые гриффиндорцы, и высокомерные слизеринцы — повалились на каменный пол кабинета, забыв о достоинстве и чистоте мантий. Воздух наполнился тяжелым, сиплым дыханием, стонами и кашлем. Лица подростков были пунцовыми, волосы прилипли к лбам. Даже Драко Малфой, который первые два круга пытался сохранять аристократическое выражение лица, теперь сидел, привалившись спиной к стене, и хватал ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег.

Рин стояла в центре этого балагана, не сдвинувшись с места ни на сантиметр. Она смотрела на распластанные тела с выражением клинического интереса, смешанного с легким разочарованием.

— Катастрофа, — констатировала она, и её голос эхом разнесся над головами задыхающихся учеников. — Ваш физический тонус находится на уровне гериатрического отделения больницы Святого Мунго. Вы не маги. Вы — мешки с костями, едва способные переносить собственный вес.

Она сделала паузу, давая словам осесть.

— Если у вас выбьют палочку, вы умрете через три секунды, потому что не сможете убежать даже от хромого инфернала. Но, — она слегка смягчила тон, — это поправимо. Регулярные нагрузки творят чудеса.

Рин подняла свою палочку из сакуры. Настало время переходить ко второй части представления.

— Встать, — скомандовала она. — Теперь, когда кровь прилила к мозгу (я надеюсь), можно вернуться к скучным министерским стандартам.

Она сделала широкий, плавный жест.

— Locomotor!

Парты и стулья, сдвинутые к стенам и накрытые тканью, пришли в движение. Ткань взмыла в воздух и аккуратно сложилась в углу. Мебель, повинуясь вектору, заданному палочкой, проскрежетала по полу, возвращаясь на свои места.

Это была демонстрация контроля. Рин не просто двигала предметы; она выстраивала их в идеальные ряды, соблюдая геометрию класса с точностью до миллиметра.

— Занять места, — приказала она.

Студенты, кряхтя и держась за бока, поплелись к партам. Энтузиазма в их глазах поубавилось, но страх и уважение (или, по крайней мере, опасение получить еще десять кругов) заставляли их двигаться быстро.

Когда класс расселся, и гул голосов стих, сменившись скрипом перьев и шелестом пергамента, Рин подошла к объекту, который до этого момента оставался в тени.

В углу кабинета, рядом с преподавательским столом, стоял старый платяной шкаф. Массивный, дубовый, с зеркальной вставкой на дверце.

Внезапно шкаф дернулся.

Бум!

Звук удара изнутри заставил ближайших учеников (Парвати Патил и Лаванду Браун) взвизгнуть и отшатнуться. Шкаф затрясся, словно внутри него была заперта нечистая сила, пытающаяся вырваться наружу.

— Тема сегодняшнего занятия, — объявила Рин, небрежно опираясь локтем на дрожащий шкаф, словно это была обычная тумбочка, — Боггарты.

Она обвела класс взглядом.

— Кто мне скажет, что это такое? Без цитирования детских сказок, пожалуйста.

Вверх взметнулась рука. Разумеется. Гермиона Грейнджер. Даже после пробежки, с растрепанными волосами и красным лицом, она не могла подавить рефлекс отличницы, описанный в досье с особым пристрастием. Было ощущение, что заметку писал Северус Снейп.

— Мисс Грейнджер, — кивнула Рин.

Гермиона встала, набрала в легкие побольше воздуха (что далось ей нелегко) и затараторила:

— Боггарт — это привидение, которое принимает форму того, чего человек боится больше всего. Никто не знает, как выглядит боггарт, когда он один, потому что, пока его никто не видит, он, предположительно, не имеет формы. Они любят темные, замкнутые пространства: гардеробы, пространство под кроватью, ящики столов…

— Достаточно, — прервала её Рин жестом руки. — Садитесь. Пять баллов Гриффиндору за цитирование учебника.

Она отошла от шкафа и начала медленно расхаживать перед первым рядом столов.

— Определение верное, но поверхностное, — продолжила она лекторским тоном. — «Привидение» — не совсем точный термин. Боггарт — это не душа умершего. Это аморфная сущность, паразит, питающийся эмоциональным спектром страха. Он считывает вашу ментальную проекцию, находит самый яркий образ угрозы и воплощает его, используя эфирную массу для создания физической оболочки.

Рин остановилась и посмотрела на шкаф, который снова подпрыгнул.

— Это зеркало. Зеркало, которое отражает ваши слабости. И именно поэтому он опасен. Не потому, что он может вас съесть, а потому, что он бьет по психике. Он вызывает панику. А паника — это смерть для мага.

Она повернулась к классу.

— Школьная программа, утвержденная Министерством, — в её голосе прозвучала неприкрытая ирония, — предлагает вам универсальное решение этой проблемы. Заклинание Riddikulus.

Она произнесла формулу так, словно выплюнула что-то невкусное.

— Смысл этого заклинания заключается в том, чтобы навязать боггарту форму, которая кажется вам смешной. Превратить страх в фарс. Заставить старого вампира превратиться в клоуна, а акромантула — танцевать.

По классу прошел смешок.

Рин не улыбнулась.

— Тихо, — подняла она палец. — Я не вижу здесь ничего смешного.

Она подошла к доске и резко развернулась.

— Это костыльное решение, — заявила она. — Это пластырь на открытый перелом. Смех не уничтожает страх. Он лишь маскирует его. Вы не побеждаете ужас, вы просто прячете его за ширмой клоунады. Это психологический трюк, а не магическая победа.

Она начала ходить между рядами, заглядывая в глаза студентам.

— Настоящий маг, — говорила она, и в её словах звучала сталь, — не ищет способа посмеяться над врагом. Настоящий маг контролирует свой разум.

Рин остановилась рядом с партой Гарри Поттера. Мальчик посмотрел на неё снизу вверх, поправляя очки.

— Окклюменция, ментальные барьеры, контроль эмоционального фона, — перечисляла она. — Вот истинная защита. Вы должны уметь закрыть свой разум так, чтобы боггарт просто не смог считать ваш страх. Чтобы он увидел перед собой пустоту. Или, еще лучше, чтобы вы навязали ему ту форму, которую вы хотите видеть. Форму мишени.

Она вернулась к учительскому столу и опёрлась на него руками.

— Если бы вы были полноценными магами, мы бы занимались именно этим. Мы бы тренировали вашу волю, пока вы не научились бы смотреть в бездну и не моргать.

Рин сделала паузу, позволяя тишине повиснуть в классе.

— Но, — она выпрямилась и вздохнула, — вы дети. Ваши ментальные щиты похожи на решето. Ваши эмоции нестабильны, ваш контроль отсутствует. Если я выпущу боггарта сейчас и потребую подавить его волей, половина из вас окажется в Больничном крыле с нервным срывом.

Слизеринцы выглядели оскорбленными, гриффиндорцы — смущенными.

— Поэтому, — заключила Рин, указывая своей палочкой, — мы будем использовать костыль. Мы будем использовать Riddikulus. Потому что в вашей ситуации лучше плохая защита, чем никакой.

Это было признание реальности. В её мире ученика, не способного контролировать страх, просто не стали бы учить. Здесь же ей приходилось работать с тем материалом, который был.

— Встать, — скомандовала она. — Убрать стулья. Освободить пространство.

Студенты, грохоча мебелью, поднялись.

— Достать палочки.

Рин подняла свою сакуру.

— Заклинание требует четкой визуализации и точного жеста. Формула: Riddikulus. Ударение на второй слог. РИД-ди-ку-лус. Не "ридикулЮс", не "ридиКУлус". Четко, резко, с вложением намерения.

Она показала жест.

— Движение кистью. Не махать всей рукой, как будто вы отгоняете мух. Короткий, хлесткий взмах. Представьте, что вы бьете кнутом.

Она повторила движение в воздухе, оставляя слабый розовый след из праны.

— И самое главное — визуализация. Вы должны знать, во что вы хотите превратить свой страх, до того, как произнесете заклинание. Если вы начнете думать в процессе, боггарт сожрет вашу неуверенность и станет сильнее.

Рин опустила палочку.

— Сейчас — сухая тренировка. Без боггарта. Отрабатываем жест и произношение. Начали.

Класс наполнился беспорядочным маханием палочками и нестройным хором голосов: «Риддикулус!», «Риддикулус!».

Рин двинулась между учениками. Её взгляд был критичным, как у сержанта на плацу.

Она подошла к Дину Томасу.

— Слишком широко, — сказала она, хлопнув его по локтю своей палочкой (слегка, но ощутимо). — Локоть прижат к корпусу. Работает только кисть. Вы не дирижер, вы маг.

Она двинулась дальше.

— Мистер Финниган, — обратилась она к Симусу. — Вы пытаетесь взорвать воздух или наложить чары? Меньше агрессии, больше точности. Вектор силы должен быть направлен в точку, а не распыляться веером.

Она остановилась возле Невилла Лонгботтома. Мальчик выглядел испуганным еще до того, как увидел боггарта. Он махал палочкой так, словно хотел её отбросить.

— Стоп, — Рин перехватила его руку. — Мистер Лонгботтом, у вас руки трясутся.

— П-простите, профессор… я…

— Страх — это физиологическая реакция, — холодно объяснила Рин. — Адреналин. Учащенное сердцебиение. Тремор. Это нормально. Но маг должен уметь отделять физиологию от воли.

Она сжала его запястье, заставляя руку замереть.

— Вдох. Выдох. Зафиксируйте руку. Палочка — это продолжение вашей кости. Она не должна дрожать. Если дрожит рука — дрожит заклинание. Если дрожит заклинание — вы труп. Еще раз.

Невилл сглотнул, кивнул и попытался повторить жест. Получилось чуть лучше.

— Приемлемо, — кивнула Рин и пошла дальше.

Она подошла к группе слизеринцев. Драко Малфой лениво помахивал палочкой, всем видом показывая, что это задание ниже его достоинства.

— Мистер Малфой, — голос Рин стал вкрадчивым. — Я вижу, вы считаете себя экспертом.

— Мой отец учил меня…

— Ваш отец, — перебила Рин, — не стоит сейчас перед вами. Перед вами стою я. И я вижу, что ваша стойка открыта. Вы переносите вес на пятки. При реальной атаке вас собьют с ног первым же ударом.

Она легонько толкнула его в плечо кончиком пальца. Малфой пошатнулся и сделал шаг назад, чтобы не упасть.

Класс хихикнул.

— Баланс, — сказала Рин. — Магия исходит из центра тела. Если нет опоры — нет силы. Ноги на ширине плеч. Колени согнуты. Корпус вперед. Вы должны быть готовы к отдаче.

Малфой покраснел, но исправил стойку.

Рин продолжала обход. Она поправляла углы наклона, корректировала произношение, заставляла повторять движение снова и снова.

— Мисс Грейджер, — она остановилась возле Гермионы. — Идеально технически, но слишком… академично.

— Что значит академично? — удивилась Гермиона, опустив палочку.

— Вы делаете это как упражнение из учебника. Правильно, но без души. Вы не вкладываете намерение. Вы просто копируете форму. Вложите в это желание. Желание сделать страх смешным. Или желание уничтожить его. Форма без содержания пуста.

Она показала на своем примере.

— Смотрите.

Рин сделала резкий выпад. Её жест был коротким, хищным. В нем не было театральности, была только эффективность.

— Riddikulus!

С конца её палочки не сорвалось заклинание (цели не было), но воздух в классе отчетливо хлопнул, рассеченный волной давления.

— Чувствуете разницу? — спросила она. — Это не движение. Это удар.

Гермиона задумчиво кивнула.

Рин вернулась к учительскому столу. Она оглядела класс. Тридцать студентов, уставших, вспотевших, но теперь сосредоточенных. Они больше не болтали. Они работали.

Шкаф в углу снова тряхнул, напоминая о том, что практика скоро перейдет в реальную фазу.

— Достаточно, — сказала Рин. — Опустите палочки.

Она посмотрела на часы.

— Мышечная память начала формироваться. Это база. Без неё вы будете паниковать и путаться в собственных конечностях.

Она подошла к шкафу. Вибрация внутри усилилась. Боггарт чувствовал близость добычи.

— А теперь, — произнесла Рин, и её губы растянулись в тонкой улыбке, не предвещающей ничего хорошего. — Перейдем к полевым испытаниям. Посмотрим, чего стоят ваши страхи. И чего стоите вы.

Она отступила назад.

— Построиться в очередь. Первый — мистер Лонгботтом.

Невилл побледнел.

— Почему я?

— Потому что страх нужно преодолевать сразу, а не ждать в конце очереди, пока он вырастет до размеров дракона, — ответила Рин. — Вперед, мистер Лонгботтом. Представьте, чего вы боитесь. И придумайте, как сделать это жалким.

Она подняла палочку, готовая открыть замок.

Невилл Лонгботтом встал перед подрагивающим шкафом, и вид у него был такой, словно он готовился к казни через расчленение, а не к учебному упражнению. Его лицо приобрело оттенок несвежего пергамента, руки, сжимающие палочку из вишневого дерева, заметно дрожали, а дыхание сбилось, превратившись в серию судорожных всхлипов.

Тосака Рин наблюдала за ним, скрестив руки на груди. Её взгляд был клиническим, лишенным сочувствия. В её понимании страх перед боем был допустим, но паралич воли перед закрытой дверью — это дефект, который требовал немедленного устранения.

— Мистер Лонгботтом, — произнесла она, и её голос прорезал напряженную тишину класса, как скальпель. — Ваша частота пульса, судя по цвету кожи и тремору, превышает сто сорок ударов в минуту. Вы гипервентилируете. Если вы не возьмете под контроль свою физиологию, вы потеряете сознание до того, как я открою замок.

Невилл сглотнул, его кадык судорожно дернулся. Он попытался выпрямиться, но колени предательски подгибались.

— Я… я стараюсь, профессор, — просипел он.

— Стараться недостаточно. Нужно делать, — отрезала Рин. — Сфокусируйтесь. Внутри этого шкафа нет ничего, что могло бы причинить вам вред, пока вы не позволите ему это сделать. Это просто сгусток аморфной магии, реагирующий на ваши нейронные импульсы.

Она сделала шаг к нему, вторгаясь в его личное пространство, заставляя переключить внимание со шкафа на себя.

— Скажите мне, мистер Лонгботтом. Четко и ясно. Чего вы боитесь больше всего на свете?

Вопрос был стандартным, протокольным. Рин ожидала услышать что-то вроде «драконов», «дементоров» или, учитывая историю его семьи, которую она успела изучить в архивах, «пожирателей смерти». Это были бы рациональные страхи. Страхи перед реальной угрозой жизни.

Невилл бросил панический взгляд по сторонам, словно ища путь к отступлению, затем посмотрел на пол и прошептал что-то неразборчивое.

— Громче, — потребовала Рин.

— Профессора Снейпа, — выдохнул Невилл, зажмурившись, словно ожидая удара молнии за эти слова.

По классу прошел смешок. Слизеринцы ухмылялись, Гриффиндорцы сочувственно кивали.

Рин моргнула. На секунду её маска ледяного спокойствия дала трещину, и уголок губ дернулся в ироничной усмешке, которую она тут же подавила.

— Профессора Снейпа? — переспросила она, поднимая бровь. — Серьезно?

Это было… нелепо.

Северус Снейп был неприятным человеком. Он был язвительным, мрачным, предвзятым и обладал аурой, от которой вяли цветы. Но он был учителем. Специалистом по зельям высочайшего класса. Бояться его больше, чем смерти, пыток или монстров?

— Глупости, — констатировала Рин, качая головой. — Это иррационально. В мире есть вещи в сотни раз страшнее, чем безобидные и полезные уроки Северуса Снейпа. Он не убьет вас. Максимум — заставит чистить котлы или напишет разгромную рецензию на ваше эссе. Если это ваш предел ужаса, мистер Лонгботтом, то вам невероятно повезло с жизнью.

Она отошла в сторону, освобождая линию огня.

— Впрочем, для отработки техники объект значения не имеет. Снейп так Снейп. Визуализируйте результат. Вы знаете, что делать.

Она подняла свою палочку.

— Приготовиться.

Невилл поднял палочку, его рука всё ещё тряслась, но в глазах появилась обреченная решимость.

Рин направила поток маны на замок шкафа.

— Alohomora.

Дверца распахнулась.

Из темноты гардероба шагнула фигура.

Это было мгновенное преобразование. Бесформенная тень внутри сгустилась, обрела плотность, цвет и фактуру.

«Северус Снейп» вошел в класс.

Иллюзия была совершенной. Крючковатый нос, сальные черные волосы, падающие на лицо, развевающаяся черная мантия, создающая эффект летучей мыши. И глаза — черные, полные презрения и ненависти.

Боггарт-Снейп обвел класс тяжелым взглядом и остановился на Невилле.

Невилл попятился, издав сдавленный писк. Он опустил палочку. Страх парализовал его. Он видел перед собой не магического паразита, а своего личного демона, воплощение всех своих школьных неудач и унижений.

Рин наблюдала за этим с холодным интересом.

Но эксперимент затягивался. Невилл терял контроль.

— Лонгботтом! — рявкнула Рин. — Концентрация! Это не он! Это манекен! Действуйте!

Её голос, усиленный волей, пробился сквозь пелену паники.

Невилл вздрогнул. Он вспомнил, где находится. Вспомнил инструктаж.

«Вложить намерение. Желание сделать страх смешным».

Он поднял палочку. Его рука всё ещё дрожала, но жест был правильным — тем самым, который Рин вбивала в них последние полчаса.

Боггарт-Снейп надвигался на него, занося руку, словно собираясь схватить за шиворот.

— Р-р-ридикулус! — выкрикнул Невилл, зажмурившись.

Из его палочки вырвался сноп искр и поток искажающей магии. Он ударил в фигуру зельевара.

Хлоп.

Звук был похож на выстрел пробки.

Очертания Снейпа поплыли. Черная мантия начала трансформироваться, меняя цвет и фактуру.

Секунда — и перед классом стоял всё тот же Снейп, с тем же мрачным и ненавидящим лицом. Но его одежда изменилась радикально.

На нем было длинное, кружевное платье ядовито-зеленого цвета. На плечах — изъеденная молью лисья горжетка. В руках — огромная красная сумка. А на голове, поверх сальных волос, красовалась шляпа с чучелом грифа, которое, казалось, клевало профессора в макушку.

В классе повисла гробовая тишина. Студенты не верили своим глазам. Образ самого страшного учителя школы, одетого в такой наряд, был настолько гротескным, что мозг отказывался это воспринимать.

А затем плотину прорвало.

Класс взорвался хохотом.

Это был не просто смех. Это был истерический, освобождающий хохот. Гарри Поттер согнулся пополам, держась за живот. Рон Уизли сполз по стене, вытирая слезы. Даже некоторые слизеринцы, несмотря на лояльность декану, не могли сдержать ухмылок — уж слишком нелепо это выглядело.

Боггарт замер.

Его питание — страх — исчезло, сменившись волной позитивной, разрушительной для него эмоции. Смех бил по его структуре, как молот. Существо растерялось. Оно не знало, как реагировать. Грозный Снейп в платье начал оглядываться по сторонам с выражением полного недоумения, что делало ситуацию еще комичнее.

Рин не смеялась.

Она стояла, скрестив руки, и анализировала результат.

Она кивнула Невиллу, который смотрел на свое творение с выражением шока и восторга.

— Приемлемо, — произнесла она, и её голос перекрыл смех. —Техника грязная, но результат достигнут. Следующий!

Она щелкнула пальцами, подгоняя очередь.

— Парвати Патил! Вперед! Не дайте ему опомниться!

Индийская девочка выскочила вперед. Её лицо было решительным.

Боггарт-Снейп завертелся волчком и превратился в окровавленную мумию.

— Riddikulus!

Мумия, запутавшись в собственных бинтах, рухнула лицом в пол.

Снова взрыв хохота.

— Симус Финниган!

Мумия превратилась в баньши — призрак женщины с длинными волосами и искаженным лицом, которая открыла рот, чтобы издать смертельный вопль.

— Riddikulus! — заорал Симус.

Баньши поперхнулась, и вместо вопля из её горла вырвался писк, а голос пропал.

Рин наблюдала за процессом, как дирижер за оркестром.

— Дин Томас!

Отрубленная рука, ползущая по полу, попала в мышеловку.

— Рон Уизли!

Гигантский паук, мохнатый и щелкающий жвалами. Рон побледнел, но удержал палочку.

— Riddikulus!

У паука исчезли ноги, и он превратился в беспомощный мохнатый шар, который покатился по полу.

Конвейер работал. Студенты, подгоняемые адреналином и командами Рин, превращали свои кошмары в фарс.

Рин видела, как меняется атмосфера в классе. Страх уходил. На его место приходил азарт. Они перестали быть жертвами. Они стали охотниками, загоняющими зверя.

«Это примитивно, — думала она, глядя, как огромная змея превращается в клоуна на пружине. — Но это работает. Для их уровня подготовки это единственный способ преодолеть паралич».

Студент за студентом выходил к дрожащему шкафу, встречался со своим кошмаром, превращал его в фарс и отступал, уступая место следующему. Тосака Рин наблюдала за этим процессом с выражением скучающего надсмотрщика. Для неё это было не развлечением и даже не обучением в полном смысле этого слова; это была калибровка инструментов. Она оценивала психическую устойчивость каждого ученика, занося данные в ментальную картотеку.

Малфой обработал боггарта так, что он забился назад в шкаф и закрылся. Ему действительно было знакомо это заклинание.

— Следующий, — произнесла она.

Вперед вышел Гарри Поттер.

В классе повисла тишина. Это была особая тишина — плотная, насыщенная ожиданием. Все знали историю Мальчика-который-выжил. Все гадали, чего может бояться человек, который в младенчестве отразил смертельное проклятье.

Рин прищурилась, сканируя ауру подростка.

Она была нестабильной. Аура пульсировала, реагируя на стресс. Это был мощный, но хаотичный источник, лишенный дисциплины.

«Волдеморт», — предположила Рин, анализируя вероятности. — «Логично предположить, что он боится того, кто убил его родителей и продолжает охотиться за ним даже после смерти. Травматический опыт, закрепившийся на подсознательном уровне».

Если из шкафа выйдет он, это будет отличной проверкой. Не только для Поттера, но и для всего класса. Смогут ли они смеяться над тем, чье имя боятся произносить?

Гарри встал в стойку. Его ноги были расставлены слишком широко, корпус наклонен вперед — ошибка, которую Рин исправляла у него дважды за этот урок. Он сжимал палочку из остролиста так, словно это был меч, которым он собирался рубить врага, а не накладывать чары.

— Готов? — спросила Рин.

— Да, профессор, — ответил он. Голос звучал твердо, но в нем слышалось напряжение струны, готовой лопнуть.

Он был уверен. Он думал, что знает, что увидит.

Рин взмахнула своей палочкой, вскрывая вновь дверцу шкафа.

— Alohomora.

Дверь скрипнула и медленно, с театральным драматизмом, отворилась.

На мгновение ничего не происходило. Из темноты гардероба не вышел темный маг.

Вместо этого свет в классе начал меркнуть.

Пламя факелов на стенах пригасло, словно ему стало нечем дышать. Тени в углах сгустились, поползли к центру комнаты, как черные щупальца.

Температура рухнула.

Рин почувствовала это кожей — резкий, кусающий холод, от которого мгновенно перехватило дыхание. Иней начал расползаться по полу от шкафа, покрывая камень тонкой белой коркой.

Это был не просто холод зимы. Это был холод энтропии. Ощущение пустоты, безнадежности, конца всего сущего.

Из шкафа выплыла фигура.

Высокая, скрытая под истлевшим серым балахоном, который развевался, хотя в комнате не было ветра. Костлявая, покрытая струпьями рука, похожая на гниющую ветку, высунулась из-под ткани.

Дементор.

По классу пронесся единый вздох ужаса. Кто-то из девочек на задних рядах вскрикнул. Студенты попятились, сбивая парты, инстинктивно пытаясь увеличить дистанцию между собой и монстром. Они помнили поезд. Они помнили этот холод.

Рин осталась на месте, но её глаза сузились до щелей.

— Интересно, — прошептала она, и пар вырвался из её рта.

«Значит, он боится не убийцы. Он боится дементоров»

Боггарт считал образ идеально. Он скопировал не только внешность, но и ауру. Разумеется, это была имитация. Настоящий дементор выпил бы радость из этого класса за секунду, превратив урок в массовый сеанс депрессии. Этот же конструкт лишь проецировал ментальный слепок воздействия.

Но для Гарри Поттера разницы не было.

Он замер.

Его уверенность испарилась, как дым на ветру. Палочка в его руке опустилась. Лицо побелело, став цвета мела. Глаза расширились, уставившись на пустую черноту под капюшоном существа.

Дементор сделал вдох.

Шумный, хриплый, влажный звук. Звук, с которым смерть втягивает в себя жизнь.

Гарри пошатнулся.

— Нет… — прошептала Гермиона, делая шаг вперед, но Рон удержал её за руку, сам трясясь от страха.

Поттер начал падать. Не физически, а ментально. Его воля была сломлена мгновенно. Он проваливался в воспоминания, которые этот образ вытаскивал из глубин его подсознания.

Его колени подогнулись. Он рухнул на пол, выронив палочку. Он даже не пытался защищаться. Он просто ждал конца.

Боггарт-дементор поплыл к нему. Медленно, неотвратимо. Он наклонился над мальчиком, готовясь к имитации Поцелуя.

Рин наблюдала за этим с холодным, аналитическим бешенством.

— Неприемлемо, — констатировала она.

Ситуация вышла из-под контроля. Учебный процесс был нарушен. Студент не просто не справился с заданием; он вошел в беспомощное состояние. Если позволить боггарту «коснуться» его, психическая травма может быть серьезной. Боггарт не может высосать душу, но он может нанести ментальный удар, от которого мальчишка будет оправляться месяцами.

А ей нужен был работоспособный студент, а не овощ.

— Schalten.

Внутренний переключатель щелкнул. Магические цепи Рин вспыхнули, принимая нагрузку.

Рин ворвалась в пространство между Гарри и монстром.

Движение было смазанным. Для студентов, парализованных страхом, профессор Тосака просто исчезла с одного места и появилась в другом.

Она встала над мальчиком, закрывая его собой. Её красный свитер был ярким пятном на фоне серой фигуры дементора.

Она убрала палочку заранее. В ближнем бою, на дистанции удара, палочка — это лишнее звено.

Боггарт замер.

Его алгоритм сбился. Перед ним была новая цель. Более близкая. Более… яркая.

Существо подняло голову (или то место, где она должна была быть) и «посмотрело» на Рин.

Оно попыталось сделать то, что делало всегда. Считать страх. Найти уязвимость. Превратиться в то, что заставит эту наглую девчонку кричать от ужаса.

Что пугает Тосаку Рин?

Боггарт метнулся к её разуму, пытаясь зацепиться за эмоцию.

И врезался в стену.

Это была не стена Окклюменции, которую строят местные маги, пряча мысли за щитами. Это была стена абсолютной, кристаллической воли. Разум Рин был структурирован, упорядочен и защищен так, как защищают сокровищницу древнего рода.

Там не было страха. Там был расчет. Гнев. Презрение. И холодная, убийственная логика.

Боггарт не нашел, за что зацепиться. Он не мог превратиться в «банкротство» или «абстрактную неудачу». Ему нужен был образ. А образа не было.

Существо начало терять форму.

Балахон дементора поплыл, превращаясь в серый туман. Очертания смазались. На секунду оно стало похожим на гигантского паука, затем на клоуна, затем на что-то бесформенное, состоящее из дыма и теней.

Оно зависло в состоянии неопределенности, пытаясь подобрать ключ к новому противнику.

— Ошибка выбора цели, — холодно произнесла Рин.

Она не дала ему времени на адаптацию.

Прана хлынула в её руки.

— Verstarkung.

Кожа на её ладонях уплотнилась. Мышцы налились силой, способной гнуть сталь. Её руки начали светиться слабым красноватым светом — избыток энергии, вырывающийся наружу.

Она не стала использовать заклинание изгнания. Она не стала смеяться.

Она сделала шаг вперед и схватила боггарта.

Физически.

Её пальцы сомкнулись на том месте, где у существа должна была быть шея (или сгусток эфирной массы, выполняющий эту функцию).

Для обычного человека это было бы невозможно — схватить призрака. Рука прошла бы сквозь туман. Но Рин наполнила свои руки магией. Она сделала их концептуально способными взаимодействовать с духовными сущностями.

Она сжала пальцы.

Боггарт издал звук, похожий на скрежет металла по стеклу. Он был материален для неё. Он был в её власти.

Существо попыталось вырваться, меняя форму, но хватка Рин была стальной.

— Знай свое место, паразит, — прорычала она ему в «лицо».

В её глазах горел огонь, который был страшнее любого дементора. Это был гнев мага, чью территорию нарушили. Чьего студента (каким бы бестолковым он ни был) пытались сломать.

Рин развернулась, используя инерцию своего тела и усиленные мышцы спины.

Бросок.

Это было движение из дзюдо, усиленное магией.

Она швырнула боггарта.

Существо пролетело по воздуху, кувыркаясь и меняя формы в полете. Оно было снарядом. Мячом, который пнули с невероятной силой.

Десять метров полета.

Бам!

Боггарт врезался в глубину открытого шкафа с такой силой, что шкаф пошатнулся, едва не опрокинувшись.

Существо, превратившееся от удара в бесформенную лужу слизи, стекло на дно гардероба. Оно было дезориентировано, подавлено, разбито. Физическое насилие, подкрепленное магией, оказалось для него куда более травмирующим, чем любой смех.

Рин не стала ждать, пока оно опомнится.

Она вытянула руку в сторону шкафа. Палочка из сакуры скользнула в ладонь из рукава.

— Colloportus!

Дверца шкафа захлопнулась с грохотом, похожим на выстрел. Замок щелкнул, запечатывая монстра внутри.

Рин опустила руку. Свечение вокруг её кулаков погасло.

В классе повисла абсолютная, мертвая тишина.

Никто не дышал. Студенты смотрели на неё с выражением, в котором ужас смешивался с религиозным благоговением.

Они видели, как она бросилась наперерез дементору (пусть и фальшивому). Они видели, как она схватила призрака руками. Они видели, как она швырнула его через комнату, как мешок с мусором.

Это не укладывалось в их картину мира.

Гарри Поттер, всё ещё сидящий на полу, смотрел на спину профессора Тосака. Его очки съехали набок, дыхание было прерывистым. Он был жив. Его душа была на месте.

Рин медленно выдохнула, успокаивая ток праны. Она поправила манжеты свитера, проверила, не сбилась ли прическа (идеально).

Она повернулась к классу.

Её лицо было бледным, но абсолютно спокойным. Никаких эмоций. Только холодное, профессиональное безразличие.

Она посмотрела на бледные лица детей. На Малфоя, который забыл закрыть рот. На Грейнджер, которая сжимала край парты так, что побелели костяшки.

— Практика окончена, — произнесла она.

Голос звучал буднично. Словно она только что закончила писать формулу на доске, а не провела сеанс экзорцизма с применением грубой силы.

— Мистер Поттер, — она посмотрела вниз, на Гарри. — Встаньте. Пол холодный.

Гарри неуклюже поднялся. Его ноги дрожали.

— Профессор… — начал он. — Я… я не…

— Вы не были готовы, — перебила его Рин. — Это очевидно. Ваш ментальный барьер отсутствует. Вы позволили страху захватить контроль над моторными функциями. В реальном бою вы были бы мертвы.

Она не утешала его. Она констатировала факты.

— Но, — добавила она, и её тон чуть смягчился, — реакция на дементоров индивидуальна. Ваш опыт… специфичен. Мы будем работать над этим.

Она повернулась к остальным.

— Урок усвоен? — спросила она. — Riddikulus — это полезно. Но иногда, когда смех не работает, нужно иметь силу, чтобы просто взять свой страх за горло и выкинуть его прочь. Буквально.

Она подошла к своему столу и взяла журнал.

— Домашнее задание остается прежним. Эссе. Плюс дополнительный параграф для мистера Поттера: «Природа дементоров и методы ментальной защиты».

Она посмотрела на часы.

— Свободны.

Класс вздрогнул и ожил. Студенты начали торопливо собирать вещи, бросая на неё опасливые взгляды. Они уходили быстро, стараясь не шуметь, словно боялись разбудить дракона, который дремал внутри их нового учителя.

Глава 15

Утро Хэллоуина в Хогвартсе началось не с рассвета, а с коллективной истерии. Атмосферное давление в замке скакнуло вверх, но не из-за метеорологических условий, а из-за критической массы подросткового возбуждения, сконцентрированной в замкнутом пространстве. Воздух в коридорах был густым, насыщенным запахом печеной тыквы, сырости и предвкушения.

Для Тосаки Рин, привыкшей анализировать окружающую среду через призму энергетических потоков, это утро было акустическим и сенсорным кошмаром.

Мана, обычно текущая по лей-линиям замка размеренным, величественным потоком, сегодня вибрировала. Студенты фонили. Их эмоциональный фон был нестабилен, хаотичен и громок. Особенно это касалось третьего курса и старше — тех, кто получил право посетить Хогсмид.

«Неэффективный расход калорий и нейромедиаторов», — мысленно прокомментировала Рин, стоя в тени массивной мраморной колонны в вестибюле.

Она наблюдала за потоком учеников, стекающимся к массивным дубовым дверям. Смотритель Филч, стоящий у выхода со списком в руках, напоминал цербера, у которого отобрали кость и заставили проверять билеты в театр. Он сверял фамилии с пергаментом, тыкая в каждого проходящего костлявым пальцем, словно пытаясь найти контрабанду прямо в их душах.

Внимание Рин привлек небольшой, но драматичный эпизод, разворачивающийся чуть в стороне от основного потока.

Минерва Макгоннагал, облаченная в дорожную мантию из шотландской клетки (выбор, который Рин нашла эстетически спорным, но уважающим традиции), стояла у подножия мраморной лестницы. Перед ней, ссутулившись и теребя лямку сумки, стоял Гарри Поттер.

Картина была классической: проситель и бюрократ.

Рин слегка сместила фокус слуха, отсекая гул толпы и усиливая голоса интересующей её пары.

— …но, профессор, вы же знаете, почему, — голос Поттера звучал глухо, с нотками отчаяния, которые он безуспешно пытался скрыть. — Мои дядя и тетя… они просто забыли. Они не подписали форму, потому что… ну, вы знаете, как они относятся к магии.

— Мне очень жаль, Поттер, — голос Макгоннагал был твердым, как гранит, из которого был построен этот замок. В нем слышалось сочувствие, но оно было надежно замуровано под слоем профессиональной этики. — Но правила есть правила. Без подписанной опекуном формы разрешения я не могу отпустить вас в деревню.

— Но вы же можете сделать исключение? — Гарри поднял на неё глаза, полные надежды. — Я обещаю, я буду осторожен. Я не буду отходить от Рона и Гермионы.

— Нет, Поттер. Исключения — это путь к анархии. Форма — это юридический документ. Без него ответственность за вашу безопасность ложится на школу в объеме, который мы не можем гарантировать вне этих стен. Особенно сейчас.

Макгоннагал поправила очки.

— Я советую вам не тратить время на споры, а пойти в библиотеку или в гостиную. Хэллоуин в замке тоже может быть… познавательным.

Она развернулась и направилась к дверям, оставив мальчика одного.

Поттер остался стоять. Его плечи опустились. Он смотрел вслед своим друзьям — Рону и Гермионе, которые задержались у дверей, бросая на него виноватые взгляды. Гарри махнул им рукой — «идите». Он выглядел не просто расстроенным. Он выглядел изолированным. Вырезанным из общей картины праздника.

Рин наблюдала за этой сценой с холодным расчетом.

Сентиментальность была ей чужда. Жалость к мальчику, который не поедет покупать конфеты, была бы пустой тратой эмоций.

Но Рин Тосака видела не мальчика. Она видела актив.

Гарри Поттер. Мальчик-который-выжил. Центр внимания всего магического сообщества Британии. «Объект охоты беглого маньяка Сириуса Блэка». И, что немаловажно, наследник древнего рода с, предположительно, весьма внушительным счетом в Гринготтсе.

«Неиспользованный ресурс», — размышляла Рин.

Оставить его в замке? Это безопасно, да. Но это скучно. И это бесполезно.

«Ходячий кошелек», — цинично подумала она, вспоминая свои траты на драгоценные камни.

Решение было принято за долю секунды. Алгоритм действий выстроен.

Рин оттолкнулась от колонны. Она двигалась не как учитель, идущий утешать ребенка, а как хищник, увидевший возможность.

Поттер уже собирался развернуться и пойти вверх по лестнице, в свое одиночное заключение, когда Рин оказалась рядом.

— Профессор Тосака? — удивился он, заметив её.

Рин проигнорировала его, пройдя мимо, словно он был мебелью, и нагнала Макгоннагал у самых дверей.

— Профессор Макгоннагал, — окликнула она. Голос Рин был ровным, но в нем звучала та самая властность, которая заставляла студентов на её уроках забывать, как дышать.

Заместитель директора остановилась и обернулась.

— Профессор Тосака? Мы уже отправляемся. Желаете составить компанию?

— Вполне, — кивнула Рин. — Однако я заметила небольшую административную заминку. Касательно мистера Поттера.

Макгоннагал поджала губы. Тема была ей неприятна.

— Боюсь, вопрос закрыт, профессор. У Поттера нет разрешения. Правила безопасности в этом году строже обычного, учитывая… внешний фактор.

— Блэк, — произнесла Рин имя, которое все боялись называть, с такой легкостью, словно говорила о погоде. — Да, я в курсе. Беглый преступник, одержимый местью. Серьезная угроза.

Она сделала паузу, давая Макгоннагал кивнуть, а затем перешла в наступление.

— Однако, профессор, не кажется ли вам, что запирать «цель» в замке — это стратегия пассивной обороны? Она эффективна, но не дает развития. К тому же, изоляция студента от социальной группы негативно скажется на его психоэмоциональном состоянии, что, в свою очередь, ослабит его ментальные барьеры. А слабый разум — это открытая дверь для темного воздействия.

Макгоннагал моргнула. Она не привыкла к такой аргументации. Обычно говорили о справедливости или жалости. Рин говорила о тактике и психологии.

— Но правила… — начала Минерва.

— Правила созданы для того, чтобы поддерживать порядок, — перебила Рин. — Но порядок не должен мешать эффективности. Я предлагаю решение.

Она повернулась и посмотрела на Гарри, который застыл в нескольких метрах от них, не веря своим ушам.

— Я беру мистера Поттера под свою личную ответственность.

В холле повисла тишина. Филч перестал проверять списки. Студенты, стоящие рядом, замерли.

Макгоннагал посмотрела на Рин поверх очков. В её взгляде читалось искреннее удивление, смешанное с сомнением.

— Под личную ответственность? Мисс Тосака, вы понимаете, о чем говорите? Это опасно. Блэк на свободе. Дементоры на периметре. Он к ним чувствителен. Если с мальчиком что-то случится…

— То это будет моя проблема, — жестко отрезала Рин. — Я преподаю Защиту от Темных Искусств, профессор. Это моя специальность. Моя работа — знать, как противостоять угрозам.

Она выпрямилась, и её аура на мгновение стала видимой для опытного глаза — холодная, острая, как клинок.

— Если я не могу защитить одного студента во время прогулки по деревне, то грош мне цена как специалисту. Тогда мне стоит уволиться и пойти выращивать мандрагоры. Но я, смею заверить, не планирую менять профессию.

Это был вызов. Профессиональный вызов. Рин ставила на кон свою репутацию.

Макгоннагал колебалась. Она была строгой, но справедливой. И она видела, на что способна эта молодая женщина. Она видела разгромленный полигон. Она знала о схватке в поезде.

Если кто и мог защитить Поттера вне стен замка, то это была Тосака Рин. Возможно, даже лучше, чем сам Дамблдор, потому что Дамблдор был склонен к сложным планам, а Тосака просто уничтожала угрозу.

— Вы берете на себя полную ответственность? — уточнила Макгоннагал, её голос смягчился. — Вы будете сопровождать его?

— Он будет в зоне моей видимости, — кивнула Рин. — Или в зоне поражения моих заклинаний. Что, по сути, одно и то же.

Минерва вздохнула. В глубине души она хотела, чтобы мальчик пошел. Ей было жаль сына Джеймса и Лили.

— Хорошо, — сказала она. Она достала палочку и коснулась пергамента в руках Филча. — Под вашу ответственность, Тосака. Я вношу его в список.

Она повернулась к Гарри.

— Мистер Поттер! Вам разрешено посетить Хогсмид. Но при одном условии: вы не отходите от профессора Тосака ни на шаг. Если вы нарушите это правило, вы вернетесь в замок немедленно, и больше мы к этому разговору не вернемся. Вам ясно?

У Гарри глаза полезли на лоб. Он выглядел так, словно ему только что подарили новую метлу и сказали, что экзамены отменены.

— Да! Да, профессор! Конечно! Спасибо! — он засиял, как начищенный галеон.

— Благодарите профессора Тосаку, — сухо заметила Макгоннагал и, подобрав полы мантии, вышла за двери, присоединяясь к потоку студентов.

Гарри повернулся к Рин. Его лицо светилось благодарностью и восторгом. Он открыл рот, чтобы высказать всё, что он думает о её доброте, о том, какая она замечательная…

— Чего стоишь? — голос Рин хлестнул его, как ледяная вода.

Улыбка сползла с лица Гарри.

Рин стояла перед ним, и в её позе не было ни капли той доброты, которую он себе навоображал. Она смотрела на него так, как смотрит инвестор на рискованный актив.

— Идем, — скомандовала она, разворачиваясь к выходу. — Мы теряем время. А время — это единственный ресурс, который нельзя восполнить.

Гарри поспешил за ней, путаясь в ногах от неожиданности.

Они вышли из замка. Холодный ветер ударил в лицо. Большинство студентов уже ушли вперед.

Рин шла быстро, её красное пальто развевалось на ветру. Гарри пришлось почти бежать, чтобы поравняться с ней.

— Профессор… — начал он неуверенно. — Спасибо. Правда. Я не думал, что…

— Не обольщайся, Поттер, — прервала его Рин, не сбавляя шага. — Я сделала это не для того, чтобы увидеть твою улыбку.

Гарри запнулся.

— Тогда… почему? — спросил он. — Почему вы помогли мне? Вы же… ну, вы всегда такая строгая.

Рин резко остановилась. Гарри чуть не врезался в неё.

Она повернулась к нему. Её глаза, цвета морской волны, смотрели прямо в душу.

— Потому что в этом мире ничего не бывает бесплатно, Поттер, — сказала она. — Магия — это обмен. Жизнь — это обмен. Ты получаешь возможность погулять с друзьями и развлечься. Я получаю… должника.

Гарри моргнул.

— Должника?

— Именно.

Рин слегка наклонила голову, и на её лице появилась та самая, фирменная ухмылка Тосака — смесь превосходства и деловой хватки.

— Считай это промо-акцией. Демонстрацией возможностей. Я решила твою проблему с бюрократией за тридцать секунд. Это — уровень моего сервиса.

Она подняла один палец.

— В этот раз — бесплатно. Пробник.

Затем она подняла второй палец.

— Но все последующие выходы… — она сделала паузу, наслаждаясь моментом.

Она назвала цену.

— Пятьдесят галеонов за раз.

У Гарри отвисла челюсть.

— Пятьдесят… галеонов? — переспросил он, не веря своим ушам. — Но это же… это куча денег!

— Это цена качества, Поттер, — невозмутимо ответила Рин. — Ты можешь пользоваться бесплатными услугами школы. Результат ты видел: ты стоял в холле и ныл. Или ты можешь нанять профессионала.

Она окинула его взглядом, вспоминая слухи о состоянии Поттеров.

— Я знаю, что ты можешь себе это позволить.

Это был цинизм высшей пробы. Профессор шантажировала ученика? Нет. Профессор предлагала коммерческие услуги по обеспечению безопасности и лоббированию интересов.

Гарри смотрел на неё. В его голове рушился шаблон. Учителя так не поступают. Взрослые так не поступают. Снейп ненавидел его бесплатно. Макгоннагал защищала его бесплатно.

Но Тосака… она была другой.

Она не просила уважения или послушания. Она просила денег.

И, как ни странно, это… успокаивало.

Это было понятно. Это было честно. Она не притворялась доброй тетушкой.

— Мда… понятно, — произнес он, закрывая рот.

Он вспомнил дементора в поезде. Вспомнил, как она уничтожила его.

Пятьдесят галеонов за то, чтобы такая сила была на твоей стороне?

Возможно, это была не такая уж плохая сделка.

— Я… я согласен, — сказал он. — Если мне понадобится помощь… я заплачу.

Рин удовлетворенно кивнула.

— Разумное решение. Приятно иметь дело с человеком, который понимает суть капитализма.

Она развернулась и пошли вперед.

— Идем, — бросила она через плечо. — И не отставай. Мое время стоит дорого, а мы и так потратили пять минут на разговоры.

Гарри поплелся за ней, чувствуя себя странно. Он мог пойти в Хогсмид. Он был свободен. Но у него было стойкое ощущение, что он только что подписал контракт с дьяволом.

И, глядя на развевающееся под порывами ветра красное пальто профессора Тосака, он думал, что этот дьявол, по крайней мере, будет на его стороне. Пока у него есть золото.

— Ну и дела, — прошептал он. — Рон не поверит.

* * *

Дорога от замка к деревне Хогсмид представляла собой извилистую ленту, проложенную сквозь слегка заснеженный пейзаж. «Ноябрьская» погода в Шотландии была отвратительной смесью мокрой осени и наступающей зимы. Основная масса студентов, галдящих и толкающихся, устремилась вперед плотным потоком, напоминающим миграцию грызунов. Тосака Рин, однако, выбрала иную тактику.

Она не смешалась с толпой. Она выдержала паузу, позволив основной массе удалиться на полсотни метров, и только затем кивнула своему подопечному.

— Идем, Поттер. И держи дистанцию в два шага справа и чуть позади от меня. Это оптимальная позиция для прикрытия, не ограничивающая мой вектор обстрела.

Гарри послушно занял указанное место. Он выглядел напряженным. Его голова то и дело поворачивалась, взгляд метался от кромки Запретного леса к нависающим скалам. Его рука постоянно ныряла в карман мантии, нащупывая волшебную палочку.

Рин шла размеренно, её сапоги (зачарованные для лучшего сцепления с обледенелой дорогой) оставляли четкие следы на снегу. Она не вертела головой. Ей это было не нужно.

Её восприятие было развернуто сферой радиусом в тридцать метров. Пассивный сканер, настроенный на возмущения маны и враждебные намерения.

— Прекрати дергаться, — произнесла она, не меняя темпа ходьбы. — Ты привлекаешь внимание. Паранойя полезна, когда ты сидишь в засаде, но на открытой местности она делает тебя похожим на испуганного кролика.

— Но Блэк… — начал Гарри, снова оглядываясь через плечо. — Говорят, он где-то рядом. А здесь нет стен замка.

— Расслабься, — голос Рин был холоден и уверен, как сталь клинка. — Если кто-то решит напасть, я узнаю об этом раньше, чем он закончит формулировать мысль об атаке в своем мозгу.

Гарри посмотрел на неё с недоверием.

— Вы умеете читать мысли на расстоянии?

— Легилименция требует зрительного контакта. Я говорю о другом. О намерении.

Рин остановилась на секунду, чтобы поправить шарф, и использовала эту паузу для короткой лекции.

— Любое действие, особенно агрессивное, начинается с импульса. Выброса энергии. В восточных практиках это называют «Жаждой убийства» или Sakki. В западной магической традиции это классифицируется как возмущение эфирного фона. Когда человек готовится ударить, его аура меняется. Она уплотняется, концентрируется, выбрасывает вектор атаки еще до того, как мышцы начнут сокращаться.

Она посмотрела на Гарри, который слушал её, раскрыв рот.

— Вы, местные волшебники, слишком полагаетесь на зрение и слух. Вы ждете, пока увидите врага или услышите Avada Kedavra. Это ошибка. Глаза можно обмануть иллюзией, уши — заглушающими чарами. Но возмущение маны при подготовке заклинания скрыть невозможно, если только маг не является мастером, способным полностью подавлять свое присутствие. Блэк, после двенадцати лет в Азкабане, вряд ли сохранил такой контроль. Он безумен, а безумие — это хаос. Хаос звенит в эфире, как колокол.

— То есть… вы почувствуете его? — уточнил Гарри.

— Я почувствую искажение, — поправила Рин. — Любой, кто войдет в мой периметр с намерением причинить вред, засветится на моем «радаре» как «красная точка». Так что прекрати вертеть головой и смотри под ноги. Сломать шею на льду сейчас вероятнее, чем получить проклятье в спину.

Они продолжили путь. Гарри действительно перестал оглядываться каждые пять секунд, хотя напряжение в его плечах не исчезло полностью.

Дорога огибала холм, и перед ними показалось одинокое, ветхое строение, стоящее на отшибе, чуть в стороне от деревни. Окна были заколочены досками, крыша местами провалилась, а сад вокруг зарос чертополохом.

— Визжащая хижина, — прошептал Гарри с благоговением. — Самое посещаемое привидениями место в Британии.

Рин остановилась, окидывая здание профессиональным взглядом.

— Хм, — произнесла она скептически. — Интересная архитектура. Аномальная геометрия фундамента.

— Говорят, там слышны крики и вои по ночам, — продолжил Гарри, делясь школьным фольклором. — Местные жители боятся подходить близко.

Рин прищурилась, активируя магическое зрение на минимальной мощности.

— Я не вижу здесь призраков, — констатировала она. — Структура здания не содержит эктоплазмы или привязанных душ. Фон… специфический.

— Но все знают, что там живут привидения!

— «Все знают» — это не аргумент, Поттер. Это слухи, — отрезала Рин. — Если там и есть какая-то активность, то это не классические привидения, как Почти Безголовый Ник. Это остаточная духовная энергия.

— Остаточная… что?

— Эмоциональный резонанс, — пояснила она, словно читая лекцию. — Сильные эмоции — боль, ярость, страх — могут отпечатываться на материальных объектах, особенно в местах с высокой концентрацией маны, как здесь, рядом с Хогвартсом. Стены «запоминают» события и воспроизводят их как эхо. Это не разумные сущности, это просто запись. Заевшая пластинка.

Она посмотрела на хижину с интересом, но без страха.

— Либо это искусственно созданный эффект. Акустическая иллюзия, наложенная для отпугивания любопытных. Учитывая отсутствие следов некромантии, я склоняюсь ко второму варианту. Кто-то очень не хотел, чтобы в этот сарай лазили посторонние.

Гарри смотрел на неё с тем же выражением, с каким он обычно смотрел на сложные задачи по зельеварению.

— Вы говорите о магии… не так, как другие учителя, — заметил он. — Макгоннагал говорит о правилах, Флитвик — о движениях, Трелони — о судьбе. А вы говорите о… физике? Энергии?

— Магия и есть физика, Поттер. Просто её законы сложнее и допускают больше переменных. Если ты не понимаешь механику процесса, ты не маг, а обезьяна с гранатой. Пошли. У меня нет желания стоять на ветру и обсуждать заброшенную недвижимость.

Они вошли в Хогсмид.

Деревня встретила их праздничной атмосферой. Витрины магазинов были украшены, из пабов доносился запах горячего сливочного пива и жареного мяса. Снег, припорошивший крыши, делал пейзаж похожим на рождественскую открытку.

Повсюду сновали студенты Хогвартса, освобожденные от надзора учителей и опьяненные свободой. Они смеялись, кидались снежками, толпились у витрин.

Для Гарри это был рай, в который его наконец-то пустили. Его глаза загорелись.

Для Рин это была зона повышенного риска с множеством неконтролируемых переменных.

— Держись рядом, — напомнила она, когда группа слизеринцев пробежала мимо, едва не сбив Гарри с ног. — Я здесь не для того, чтобы любоваться пейзажами. Я твой телохранитель.

Она вела его сквозь толпу, работая локтями и аурой неприступности. Люди расступались перед ней. Рин в своем красном пальто выглядела здесь чужеродным элементом, слишком строгим и слишком опасным для этой идиллии.

— Гарри! — раздался радостный крик.

У входа в магазин «Зонко» стояли Рон и Гермиона. Уизли был нагружен пакетами с какими-то шуточными товарами, Грейнджер держала в руках стопку книг (очевидно, первое, что она сделала — нашла книжный).

Они подбежали к Гарри, но, заметив за его спиной мрачную фигуру профессора Тосака, резко затормозили.

— Оу… здравствуйте, профессор, — пробормотал Рон, пряча пакет с Навозными бомбами за спину.

— Мистер Уизли. Мисс Грейнджер, — Рин кивнула им.

Гермиона выглядела смущенной, но Рон, казалось, был в ужасе от того, что учитель была здесь.

— Она… она с тобой? — шепнул он Гарри.

— Я его телохранитель, — ответила Рин, у которой был отличный слух. — И кончайте шептаться. Это невежливо.

Она посмотрела на Гарри. Тот выглядел так, словно хотел провалиться сквозь землю, но при этом был счастлив видеть друзей.

— Я дам вам немного личного пространства, — сказала Рин, отступая на пару шагов и прислоняясь спиной к стене здания. — Общайтесь. Но не уходите из моего поля зрения. Если я потеряю вас из виду, мало вам не покажется. Это понятно?

— Да, мэм, — хором ответило трио.

Рин достала из кармана небольшую книгу (справочник по свойствам драгоценных камней) и сделала вид, что читает, но её глаза продолжали сканировать улицу поверх страниц.

Она видела, как Гарри оживленно что-то рассказывает друзьям, указывая на неё. Рон округлил глаза, Гермиона скептически покачала головой, но потом посмотрела на Рин с уважением.

— Сплетничают, — констатировала она без злости. — Пусть. Это снижает уровень стресса.

Через десять минут троица направилась к следующему пункту обязательной программы посещения Хогсмида — магазину сладостей «Сладкое королевство».

Рин последовала за ними, сохраняя дистанцию в пять метров.

Внутри магазина было тепло, шумно и пахло сахаром так сильно, что у Рин, казалось, заболели зубы от одного вдоха. Полки ломились от конфет всех форм и расцветок. Шоколадные лягушки, Берти Боттс, Летучие шипучки…

Гарри и Рон бросились к прилавкам, как голодающие к шведскому столу. Гермиона была более сдержанна, но и она с интересом разглядывала сахарные перья.

Рин прошла вдоль рядов, анализируя ассортимент.

«Примитивная алхимия», — оценила она, взяв в руки коробку с «Взрывающейся жвачкой». — «Основа — сахароза, глюкоза, красители. Магическая составляющая минимальна. Небольшие чары левитации для шипучек, простейшая анимация для лягушек. Много сахара, мало магии, но… вкусно. Наверное».

Это была индустрия развлечений. Магия здесь использовалась не для достижения великой цели, а для создания кратковременного удовольствия.

Но Рин была прагматиком. Сахар — это глюкоза. Глюкоза — это энергия для мозга.

Она подошла к полке с «Сахарными перьями» и взяла один пакет из интереса.

Краем глаза она наблюдала за Поттером.

Гарри набрал целую охапку сладостей. Он платил за себя, за Рона и даже уговаривал Гермиону взять что-нибудь подороже. Золотые галеоны сыпались из его кошелька с легкостью, от которой у Рин заныло сердце.

«Щедрый, но беспечный», — отметила она. — «Он не считает деньги. Для него это ресурс, который просто "есть". Типичное поведение человека, который неожиданно получил наследство, но не заработал его».

Уизли выглядел смущенным, но благодарным. Грейнджер пыталась отказаться, но в итоге сдалась.

«Он покупает лояльность? Нет», — поправила себя Рин. — «Он покупает нормальность. Он хочет быть просто другом, который угощает друзей. Это… мило. Но неэффективно с точки зрения управления капиталом».

Она оплатила свои перья и вышла на улицу, ожидая подопечного.

Троица вышла следом, жуя что-то на ходу. Она пропустила их вперед, для лучшей видимости.

И тут идиллия была нарушена.

На дороге, перегораживая путь, стояла группа слизеринцев. Драко Малфой, закутанный в дорогой меховой плащ, и его вечные тени — Крэбб и Гойл.

— Смотрите-ка, кто тут у нас, — протянул Малфой, растягивая слова в своей фирменной манере. — Поттер и его свита. Тебя всё-таки выпустили из замка? Я думал, ты сидишь под кроватью, боясь дементоров.

— Заткнись, Малфой, — огрызнулся Рон.

— А ты, Уизли, всё так же доедаешь объедки за Поттером? — ухмыльнулся Драко. — Смотри не подавись благотворительностью.

Напряжение росло. Палочки еще не были извлечены, но воздух уже искрил от подростковой агрессии.

Рин, стоявшая чуть в стороне, в тени козырька магазина, сделала шаг вперед.

Её каблуки громко цокнули по брусчатке.

Малфой, услышав этот звук, дернулся. Он знал этот ритм.

Он повернул голову и увидел её.

Профессор Тосака стояла в пяти метрах от них. Она не доставала палочку. Она просто смотрела. В одной руке у неё был пакет с сахарными перьями, другая была спрятана в кармане пальто.

Взгляд её был спокойным, скучающим. Но Драко помнил этот взгляд.

Его ухмылка увяла мгновенно.

— Профессор… — пробормотал он, и его голос потерял всю свою надменность.

— Мистер Малфой, — произнесла Рин. — Тоже хотите пробрести шоколад?

Драко побледнел. Он посмотрел на Поттера, потом на Рин. Соотношение сил было явно не в его пользу. Связываться с этой женщиной он не хотел. Его отец предупреждал его быть осторожнее, но он не ожидал увидеть её здесь.

— Да… — выдавил он. — Идемте.

Он толкнул Крэбба и Гойла, и они поспешно отправились в магазин.

Гарри и Рон переглянулись.

— Вот это да, — выдохнул Рон. — Он удрал, поджав хвост. Профессор, вы крутая.

— Я эффективная, — поправила Рин. — Конфликт исчерпан до его начала. Экономия энергии.

Остаток дня прошел без происшествий. Рин водила их по магазинам, стояла в стороне, пока они выбирали подарки, и пила чай в «Трех метлах», наблюдая за входом.

Никаких нападений. Никакого Блэка. Никаких дементоров.

Хогсмид был просто деревней. Шумной, странной, но безопасной. По крайней мере, пока она была рядом.

Солнце начало садиться за горы, окрашивая снег в розовые тона.

Рин посмотрела на часы.

— Время вышло, — объявила она, подходя к столику, где сидела троица. — Выдвигаемся.

— Уже? — разочарованно протянул Рон.

— Да. Темнеет.

Они собрали вещи и вышли на улицу.

Путь назад прошел в молчании. Студенты устали, наелись сладкого и были довольны.

Рин шла замыкающей, её глаза продолжали сканировать периметр.

— Хороший день, — подумала Рин, глядя на огни Хогвартса вдали. — Спокойный. Скучный. Идеальный.

Она поправила пакет с сахарными перьями. Вечером, за чашкой чая и книгой по теории защитных чар, они будут как раз кстати.

* * *

Праздничный ужин в честь Хэллоуина завершился традиционно: горы еды исчезли с золотых тарелок, оставив после себя лишь легкий запах тыквы и корицы, а сытые и сонные студенты потянулись к выходам из Большого Зала. Тосака Рин, соблюдая этикет, покинула преподавательский стол одной из последних, намереваясь посвятить остаток вечера зарядке новых кристаллов.

Однако планам по спокойной работе в тишине кабинета не суждено было сбыться.

Она успела подняться до третьего этажа, но акустическая картина замка изменилась. Гул голосов, обычно затихающий по мере того, как факультеты расходятся по своим башням и подземельям, вдруг сменил тональность. Это был не шум разговоров. Это был шум затора.

Рин остановилась на лестничной площадке, прислушиваясь.

Сверху, со стороны Гриффиндорской башни, доносились крики, топот и нарастающий гул паники. Эхо в каменных колодцах лестничных пролетов искажало звуки, но ошибиться в их природе было невозможно. Нарушение порядка. Остановка потока.

«Неэффективная логистика», — заметила Рин, но её рука уже привычно скользнула в рукав, нащупывая палочку для извлечения. — «Или инцидент».

Она ускорила шаг, поднимаясь навстречу шуму.

На площадке седьмого этажа творился хаос. Коридор был забит студентами. Гриффиндорцы, которые должны были уже находиться в своих спальнях, толпились в проходе, создавая плотную пробку. Задние ряды напирали на передние, слышались возмущенные возгласы и испуганный шепот.

— Что происходит? Почему мы стоим?

— Там что-то случилось с Полной Дамой!

— Пропустите!

Рин поморщилась. Толпа — это всегда проблема. Неуправляемая биомасса, поддающаяся панике.

— Sonorus, — шепнула она.

— Что за балаган? — её голос, усиленный магией, пророкотал над головами студентов подобно грому. В нем было столько льда, что ближайшие факелы затрещали.

Эффект был мгновенным. Студенты вздрогнули и обернулись. Увидев профессора Тосаку, стоящую на верхней ступени лестницы с выражением крайнего неодобрения на лице, они инстинктивно подались назад, вжимаясь в стены.

— Расступиться, — скомандовала Рин, снимая заклинание усиления голоса. Теперь она говорила тихо, но в тишине коридора каждое слово падало весомо, как камень. — Старосты, обеспечить коридор. Живо.

Толпа разделилась, открывая проход к стене, где располагался вход в гостиную Гриффиндора.

Рин прошла по образовавшемуся коридору в тишине.

Она подошла к портрету и остановилась.

Картины, закрывающей круглый проход в стене, больше не было. Точнее, она была, но в таком состоянии, что восстановлению не подлежала.

Холст был изодран в клочья. Это были не аккуратные разрезы, сделанные ножом или заклинанием. Это были рваные, грубые полосы, словно по картине прошелся крупный зверь с тупыми когтями. Куски холста валялись на полу, рама была перекошена и выломана из пазов.

Самой Полной Дамы на портрете не было. Она сбежала, спрятавшись в одной из соседних картин, где теперь жалась к рамке, рыдая и прикрывая лицо руками.

— Вандализм, — констатировала Рин, осматривая повреждения. — С применением чрезмерной физической силы.

В этот момент толпа снова заволновалась, и сквозь ряды студентов пробился Альбус Дамблдор. За ним следовали Макгоннагал и Снейп. Вид у директора был серьезным, вся благодушие исчезло без следа. Он быстро подошел к портрету, его голубые глаза сверкнули, сканируя разрушения.

— Нам нужно найти её, — быстро сказал Дамблдор. — Профессор Макгоннагал, пожалуйста, узнайте у соседних портретов, кто это сделал.

Но опрашивать свидетелей не пришлось.

Над головами студентов, кувыркаясь в воздухе и хихикая, появился Пивз. Полтергейст выглядел необычайно довольным, словно наблюдал за пожаром в магазине фейерверков.

— Стыдно, Ваша Светлость, стыдно, — пропел он, глядя на Дамблдора сверху вниз. — Она не хотела впускать его, вот он и разозлился. Знаете, у него такой характер… такой темперамент…

— Кто это был, Пивз? — тихо спросил Дамблдор, и в его голосе прозвучала та сила, которая заставляла даже духов почтительно замирать.

Пивз перестал кувыркаться. Его глазки злобно сверкнули.

— Тот, кого все ищут! — выкрикнул он, наслаждаясь произведенным эффектом. — Оборванный, грязный и злой! Сириус Блэк!

По коридору пронесся вздох ужаса. Студенты вцепились друг в друга. Гарри Поттер, стоявший в первых рядах, побелел.

Сириус Блэк. Здесь. В замке.

— Немедленно отправить всех студентов в Большой Зал, — распорядился Дамблдор. Его голос был спокойным, но не терпящим возражений. — Старосты, ведите свои факультеты. Никто не должен отставать. Учителя, мы прочешем замок.

Началась эвакуация. Хаос был организованным, страх подгонял детей лучше любых команд.

Рин осталась на месте.

Она не побежала искать Блэка по темным углам. Это было неэффективно. Замок огромен, преступник мог быть где угодно. Или уже нигде.

Ей нужно было понять, как.

Как человек, пусть и маг, смог проникнуть в Хогвартс, миновав дементоров, охранные чары и портреты? И как он смог подойти к гостиной Гриффиндора незамеченным?

Рин подошла к изодранному портрету вплотную.

— Strukturanalyse, — прошептала она, касаясь пальцами рамы.

Дерево было расщеплено. Сила удара была мощной. Но это был физический удар.

— Никаких следов Diffindo или Seco, — проанализировала она, разглядывая края разрывов на холсте. — Ткань разорвана натяжением, а не разрезана магическим лезвием. Волокна торчат наружу.

Она активировала магическое зрение, вливая прану в глаза. Мир окрасился в монохромные тона, пронизанные нитями эфира.

Следов магии взлома не было.

Замок на портрете (концептуальный замок, требующий пароля) не был взломан заклинанием Alohomora или его более мощными аналогами. Его пытались выломать. Грубо, яростно.

— Он не использовал магию, чтобы войти, — заключила Рин. — Он пытался войти физически. Или он экономил силы, или… у него не было палочки?

Это было странно. Блэк — опасный маг. Зачем ему рвать холст руками, если можно испепелить его одним словом?

В коридоре появился Аргус Филч. Смотритель задыхался, таща за собой связку ключей.

— Директор! — прохрипел он. — Я проверил тайные ходы на третьем и пятом этажах. Все заперты. Никто не входил и не выходил.

— Спасибо, Аргус, — кивнул Дамблдор, который уже отдавал приказы другим учителям. — Северус, будьте любезны, проверьте подземелья — вы чувствуете себя там как рыба в воде.

Рин сузила глаза.

Если тайные ходы заперты, а барьеры замка активны, то Блэк либо всё ещё здесь, либо он нашел путь, о котором не знает нынешнее поколение волшебников.

Она опустила взгляд на пол.

Каменные плиты перед портретом были чистыми — домовики убирали замок на совесть.

Рин опустилась на корточки, игнорируя взгляд проходящего мимо Снейпа. Ей было плевать на этикет. Она искала улики.

— Scrutari — скомандовала она себе.

Её зрение сфокусировалось на мельчайших деталях пола. Пыль, ворсинки, царапины на камне.

Она увидела их.

Глубокие царапины на каменном полу. Четыре параллельные борозды. Словно кто-то скреб камень когтями.

«Слишком глубокие для человеческих ногтей», — отметила она. — «Даже если Блэк отрастил их в Азкабане до длины кинжалов, человеческие ногти сломались бы о гранит. Это… когти зверя. Он притащил фамильяра?».

Она продолжила осмотр, двигаясь вдоль стены. В щели между плитами, там, где камень примыкал к плинтусу, что-то темнело.

Рин махнула палочкой и аккуратно извлекла находку.

Это был клочок шерсти.

Черной, жесткой, грубой шерсти. Она была свалявшейся, грязной и пахла… специфически.

Запах.

Мокрая псина. Застарелая грязь. Болото. Тот самый запах, который она чувствовала в переулке в Лондоне, когда очнулась после перехода. Запах одичавшего зверя.

— Собачья шерсть? — удивилась Рин.

Она знала, что студентам разрешено держать кошек, жаб и сов, и других фамильяров. Но собак в замке не было.

Единственной собакой был Клык — огромный пёс Хагрида. Но Клык был черным мастифом с короткой шерстью, а этот пучок был длинным, жестким, похожим на шерсть волка или очень крупной дворняги.

— Бродячая собака в замке? — Рин нахмурилась. — Маловероятно.

Значит, эту собаку кто-то привел. Или…

В её голове начал складываться пазл, но деталей всё еще не хватало.

«Откуда здесь собака? — размышляла она, пряча пучок шерсти в чистый носовой платок и убирая его в карман. — Блэк привел пса с собой? Использовал его для устрашения? Или для нападения?»

Разрыв портрета когтями. Следы на полу. Шерсть.

Гипотеза напрашивалась сама собой, но она была слишком… смелой. Анимагия? Превращение человека в зверя?

Но анимаги регистрируются в Министерстве. Это было бы указано в ориентировках.

«Нелегальный анимаг?» — предположила она.

Если Блэк может превращаться в пса, это меняет всё. Это делает его идеальным диверсантом. Собаку никто не заподозрит. Собака может спрятаться в лесу. Собака может пролезть в дыру в стене.

Рин выпрямилась.

Вокруг суетились преподаватели. Дамблдор отдавал распоряжения призракам, чтобы те прочесали каждый дюйм замка.

Сказать Дамблдору?

«Директор, я нашла шерсть».

Нет.

Это только теория. Улика косвенная. Шерсть могла быть занесена кем-то из учеников с улицы. Или принадлежать какому-то магическому зверю, которого Хагрид тайком притащил в замок.

Если она ошибется, это подорвет её авторитет. «Профессор Тосака видит монстров в каждом углу».

К тому же, информация — это актив. Если Блэк действительно анимаг, это знание дает ей преимущество. Она будет искать не человека в мантии. Она будет искать зверя.

«Я проверю это сама», — решила Рин.

Ей нужен анализ ДНК. Или его магический аналог.

— Профессор Тосака, — к ней подошел Дамблдор. — Вы что-нибудь обнаружили?

Рин посмотрела ему в глаза. В его взгляде, как всегда, читалась тревога и скрытая сила. Он знал больше, чем говорил. Но и она теперь знала кое-что.

— Следы физического воздействия, директор, — ответила она спокойно. — Портрет был уничтожен грубой силой, не магией. Это похоже на работу безумца, который потерял контроль над собой. Или зверя.

Она сделала ударение на последнем слове, наблюдая за реакцией Дамблдора.

Директор едва заметно вздрогнул. Его взгляд на мгновение затуманился.

— Зверя… — повторил он тихо. — Да. В каждом из нас живет зверь, Рин. И иногда он вырывается на свободу.

Он не удивился. Он знал? Или догадывался?

— Я пойду проверю подземелья вместе с профессором Снейпом, — сказала Рин. — Если Блэк всё еще в замке, он не уйдет.

— Будьте осторожны, — предупредил Дамблдор. — Он отчаянный человек. И ему нечего терять.

Она развернулась и направилась к лестнице, ведущей вниз. В её кармане лежал платок с шерстью.

* * *

Большой Зал, обычно наполненный шумом, звоном посуды и запахами еды, этой ночью превратился в гигантский лагерь беженцев. Сотни фиолетово-синих спальных мешков покрывали каменный пол, создавая сюрреалистичный узор, напоминающий колонию гигантских личинок. Свечи под зачарованным потолком были погашены, их заменило мягкое, серебристое свечение, имитирующее свет полной луны, пробивающийся сквозь тучи.

Тосака Рин вела обход замка и наблюдала за спящими студентами.

«Неэффективное распределение человеческих ресурсов», — констатировала она мысленно. — «Группирование повышает риск массового поражения в случае применения площадных заклинаний».

Однако она понимала логику дирекции. Контролировать одну точку проще, чем три разрозненные башни и подземелья. Это была тактика осады: собрать гражданских в цитадели и выставить охрану.

Рин двинулась вдоль рядов спящих. Её шаги были абсолютно бесшумны — она использовала простейшее заклинание, гасящее звуковые колебания вокруг обуви.

Она шла не как нянька, проверяющая, укрыты ли дети одеялами. Она шла как стражник, проверяющий периметр.

Она дошла до массивных дверей. Они были заперты и укреплены сложными барьерами, наложенными лично Флитвиком и Дамблдором. Рин проанализировала структуру плетения.

«Многослойная защита. Физическая блокировка, ментальный фильтр, сигнализация на пересечение органической материей. Надежно. Но любой замок можно вскрыть, если у тебя есть ключ».

В этот момент двери приоткрылись, пропуская внутрь двух волшебников.

Альбус Дамблдор и Северус Снейп пришли с очередной проверкой.

Рин отступила в тень колонны, мгновенно подавляя свою ауру. Это было скорее привычным действием, чем попыткой спрятаться — Дамблдор прекрасно знал, что она здесь.

Дамблдор выглядел спокойным, но в его глазах не было привычного блеска. Снейп же был похож на сгусток тьмы, его лицо выражало смесь тревоги и мстительного удовлетворения.

— …ни следа, Северус, — тихо произнес директор. — Мы обыскали астрономическую башню, совятню, подземелья и все классы.

— Я не удивлен, — голос Снейпа был тихим, шипящим. — Блэк всегда умел прятаться. Он знает этот замок лучше, чем многие из нас. Возможно, лучше, чем мы думаем.

Они остановились недалеко от того места, где стояла Рин.

— Я всё ещё придерживаюсь мнения, директор, что он не мог войти без помощи изнутри, — продолжил Снейп. Его взгляд скользнул по спящим студентам, задержавшись на Поттере. — Барьеры Хогвартса древние и мощные. Пройти сквозь них в одиночку, после двенадцати лет в Азкабане… Это невозможно. Даже для Темного Лорда это было бы задачей. А Блэк… он силен, но он не гений.

— Ты намекаешь на предательство, Северус? — в голосе Дамблдора прозвучали стальные нотки.

— Я не намекаю. Я говорю о вероятностях. Кто-то открыл ему дверь.

— Я не верю, что в этом замке есть хоть один человек, который впустит сюда убийцу, — твердо ответил Дамблдор.

Снейп склонил голову, признавая правоту.

— Среди преподавателей — соглашусь. Насчет учеников, оглядываясь назад, я бы не был так уверен, директор. Но вполне возможно, где-то в замке есть брешь, о которой мы не знаем.

Зельевар развернулся и, взмахнув черной мантией, словно крыльями летучей мыши, направился к выходу. Дамблдор постоял еще минуту, глядя на спящих детей, а затем последовал за ним.

Рин вышла из тени.

Она вспомнила свою находку. Клок шерсти.

Пришло время лабораторной работы.

Рин бесшумно покинула Большой Зал, воспользовавшись надежно защищенным служебным выходом.

Коридоры были пусты. Факелы горели тускло. Замок, казалось, затаил дыхание, ожидая, когда нарушитель проявит себя снова.

Рин быстро поднялась на третий этаж и вошла в свой кабинет.

Здесь всё было по-прежнему: идеальный порядок, запах старых книг и слабый отблеск от скелета дракона.

Она заперла дверь, наложив на неё Colloportus и дополнительный сигнальный барьер. Затем прошла в личные покои.

На столе стоял её алхимический набор.

Рин достала из кармана платок, развернула его и пинцетом перенесла клок черной шерсти на предметное стекло.

Она не стала использовать микроскоп. У неё был инструмент получше.

Рин достала из шкатулки с драгоценностями небольшой кусок кварца, ограненный в форме линзы. Это был анализатор — артефакт, созданный ею на основе чертежей семьи Тосака, адаптированный под местную магию.

Она направила в линзу тонкий луч праны.

Кристалл засветился, проецируя увеличенное изображение волоса в воздух, словно голограмму.

Рин склонилась над проекцией, её глаза сузились.

Структура волоса была типичной для псовых. Жесткая кутикула, характерное строение сердцевины. Никаких сомнений — это шерсть собаки. Крупной, неухоженной, возможно, больной.

Но Рин искала не биологию. Она искала эфирный след.

— Analyse, — скомандовала она, меняя спектр излучения кристалла.

Изображение изменилось. Теперь она видела не материю, а остаточную ауру.

И вот здесь начинались аномалии.

Любой живой объект оставляет след. Животные имеют простую, «плоскую» ауру.

Этот волос фонил сложностью.

Внутри животной структуры просвечивал другой узор. Более тонкий, более запутанный. Узор человеческого сознания.

Рин выпрямилась.

«Гибридная сигнатура», — констатировала она. — «Это не просто собака. И это не химера, созданная трансфигурацией из неживого предмета (у тех нет души). Это биологический объект, содержащий в себе человеческую матрицу».

Она подошла к книжному шкафу. Её рука уверенно выхватила том в темно-зеленом переплете: «Продвинутая трансфигурация: Анимагия и метаморфизм».

Она открыла книгу на закладке.

«Анимагия — высшая форма самотрансфигурации, позволяющая волшебнику принимать форму животного. В отличие от обычной трансфигурации, анимаг сохраняет человеческий разум, память и способность к магическому мышлению, хотя и лишен возможности творить заклинания без палочки…»

Рин захлопнула книгу.

Всё сошлось.

— Анимаг, — произнесла она.

Вот как он это сделал.

Азкабан охраняют дементоры. Существа, которые не имеют глаз. Они ориентируются на эмоции. На человеческие эмоции. Сложные, вкусные эмоции страха, отчаяния, надежды.

Эмоции животного для них — это белый шум. Фон. Собака, крыса, жук — дементоры их почти не замечают. Для них это всё равно что для человека — трава под ногами.

«Если Блэк способен превращаться в пса, то для дементоров он исчезает с радаров. Его разум упрощается, эмоции становятся примитивными. "Голод", "холод", "бежать". Дементор чувствует, что перед ним пес, и теряет интерес», — рассуждала Рин, расхаживая по комнате.

Гениально.

И это объясняет проникновение в замок. Барьеры Хогвартса настроены на людей. На темных магов. На существ с высоким магическим потенциалом. Но бродячая собака? Собака может пролезть в дыру в заборе. Собака может пройти через лес. Собака не вызывает подозрений.

«Он прошел мимо дементоров на периметре в форме зверя», — заключила она. — «А потом, внутри замка, превратился обратно, чтобы попытаться войти в гостиную. Или пытался прорваться в форме пса, используя когти. Или и то, и другое.»

Это меняло правила игры.

Враг мог быть где угодно.

Её система безопасности была рассчитана на гуманоидов. Сигнальные чары на дверях, барьеры — всё это было настроено на человеческую сигнатуру. Если Блэк превратится в пса, он сможет обойти половину её ловушек.

Рин подошла к своему сундуку с ингредиентами. Ей нужны были новые камни. Новые руны.

Она достала четыре небольших топаза.

— Барьер, реагирующий на биологическую массу и ментальную активность, не свойственную виду, — сформулировала она задачу. — Сканирование территории на предмет несоответствия формы и содержания.

Она начала расставлять камни по углам комнаты.

— Set, — она вливала прану в кристаллы, создавая новую защитную сеть.

«…если в комнату войдет собака, которая думает как человек, она получит разряд молнии в нос. Если влетит жук с человеческой душой, произойдет то же самое…» — перечисляла она про себя.

Она работала быстро и четко. Усталость отступила. Угроза мобилизовала её ресурсы.

Теперь она знала врага в лицо. Точнее, в морду.

Она вернулась к столу и смела шерсть в стеклянный флакон, запечатав его воском.

Улика. Образец ДНК.

Рин не собиралась бежать к Дамблдору с криком «Я всё поняла!». Знание — это козырь. За голову Блэка назначена огромная награда. Пока она единственная (предположительно), кто знает его секрет, у неё есть преимущество.

Она посмотрела на окно. За стеклом бушевала буря, дождь хлестал по стенам замка.

Рин погасила свет, оставив гореть лишь одну свечу. Ей нужно было подумать. Подумать о том, как использовать эту информацию.

Глава 16

Утро субботы встретило Хогвартс сменой оттенков тьмы — с непроглядно-черной на грязно-серую. Шторм, бушевавший над Шотландией уже несколько дней, к моменту начала матча по квиддичу достиг своего апогея, превратившись в полноценное стихийное бедствие.

Тосака Рин стояла у окна своего кабинета, скрестив руки на груди, и с выражением глубокого скепсиса наблюдала за тем, как ветер гнет верхушки вековых деревьев Запретного леса под углом, близким к критическому для древесных волокон. Дождь не падал; он летел горизонтально, сплошной стеной воды, готовой смыть любого, кто рискнет выйти наружу. Раскаты грома сотрясали стекла в рамах, а вспышки молний на мгновение озаряли пейзаж, делая его похожим на черно-белую гравюру конца света.

«Абсурд», — констатировала она, глядя на потоки воды, стекающие по стеклу. — «Проводить воздушные соревнования в условиях нулевой видимости и шквального ветра, превышающего двадцать метров в секунду. Это не спорт. Это естественный отбор в его самой грубой форме».

В любом нормальном учебном заведении мероприятие было бы отменено или перенесено. Но Хогвартс жил по своим законам. Здесь «традиция» и «расписание» ценились выше здравого смысла и техники безопасности.

Рин вздохнула. Как преподаватель, она была обязана присутствовать на матче. Это входило в её контракт — «обеспечение безопасности студентов во время массовых мероприятий». Ирония ситуации заключалась в том, что само проведение этого мероприятия было угрозой безопасности.

Она отошла от окна и начала готовиться к выходу.

Обычный зонт в таких условиях был бы бесполезен — его вывернет наизнанку или унесет в стратосферу через секунду после раскрытия. Пальто, даже самое качественное, промокнет через пять минут под таким напором.

Здесь требовалась магия.

Рин достала палочку из сакуры.

— Impervius, — произнесла она.

Заклинание создало тончайшую, невидимую пленку поверх ткани, обладающую абсолютными гидрофобными свойствами. Вода не будет впитываться; она будет скатываться, не оставляя и следа. Рин усилила чары, влив в них чуть больше праны, чем требовалось по учебнику, создав вокруг себя небольшую зону отчуждения для влаги.

Затем последовало второе заклинание.

— Caloris, — шепнула она, накладывая чары на внутренний слой одежды и обувь.

Это было не просто нагревание, а создание термостатического контура, который будет поддерживать температуру тела на комфортном уровне, независимо от внешних условий. Теплопотери при таком ветре могли привести к гипотермии за полчаса. Рин не собиралась дрожать на трибуне, как мокрая курица.

Она надела свое красное пальто (теперь водонепроницаемое и теплое, как скафандр), проверила крепление кинжала Азота и вышла из кабинета.

Путь до поля для квиддича напоминал переход через линию фронта. Студенты, закутанные в мантии и шарфы, бежали, сгибаясь под порывами ветра, скользя по грязи. Их зонты ломались, шляпы улетали. Это было шествие обреченных.

Рин шла размеренно, игнорируя хаос. Вода обтекала её невидимый барьер. Ветер пытался сбить её с ног, но она компенсировала давление микроскопическими изменениями центра тяжести и укреплением мышц.

Когда она поднялась на преподавательскую трибуну, картина стала еще более удручающей.

Поле для квиддича превратилось в болото. Кольца ворот едва виднелись в пелене дождя. Трибуны были заполнены мокрыми, замерзшими, но необъяснимо азартными зрителями.

— Летать на палках в шторм… — проворчала Рин, занимая свое место рядом со Снейпом (который, к его чести, тоже позаботился о мощных водоотталкивающих чарах и сидел с выражением мрачного стоицизма). — Аэродинамика метлы и так является оскорблением физики, но в таких условиях подъемная сила должна быть нестабильной. Турбулентность сделает управление практически невозможным.

— Вы переоцениваете роль физики и недооцениваете роль слабоумия, профессор Тосака, — отозвался Снейп, не поворачивая головы. — Гриффиндорцы считают, что плохая погода добавляет «героизма».

— Героизм — это эвфемизм для отсутствия планирования, — ответила Рин.

Раздался свисток мадам Трюк. Команды вылетели на поле.

Зрелище было жалким.

Игроки в алых и желтых мантиях не летели. Они боролись за выживание. Ветер швырял их из стороны в сторону, как сухие листья. Метлы, эти тонкие деревянные шесты, вибрировали, грозя переломиться пополам.

Рин прищурилась, активируя магическое зрение, чтобы улучшить обзор. Даже с магическим усилением различить фигуры в этом водяном аду было сложно.

Гриффиндор против Хаффлпаффа.

Она видела, как охотники пытаются перебросить квоффл, но мяч сносило ветром, меняя траекторию самым непредсказуемым образом. Бладжеры, тяжелые шары, казались единственными объектами, которые чувствовали себя комфортно — они носились по полю, угрожая снести голову любому, кто не успеет увернуться. А увернуться на неуправляемой метле было проблематично.

В небе, выше основной свалки, кружили два ловца.

Гарри Поттер и Седрик Диггори, капитан Хаффлпаффа.

Рин следила за Поттером. Мальчик был легким, что в обычных условиях давало преимущество в скорости, но сейчас играло против него. Ветру было легче сдуть легкое тело. Его очки, вероятно, заливало дождем, превращая мир в размытое пятно (если только он предварительно не наложил на них Impervius, в чем Рин сомневалась).

Седрик был крупнее, тяжелее. Он держался в воздухе увереннее, пробивая стену ветра массой.

Матч шел жестко. Игроки сталкивались не только друг с другом, но и с потоками воздуха. Рин видела, как Алисию Спиннет ветром буквально впечатало в стойку ворот. Она удержалась на метле только чудом.

Внезапно порыв ветра, превосходящий по силе все предыдущие, ударил по трибунам.

Зонты, которые некоторые оптимистичные зрители всё ещё пытались удерживать, вырвало из рук. Десятки черных куполов взмыли в небо, кувыркаясь и улетая в сторону Запретного леса, словно стая огромных летучих мышей. Деревянные конструкции трибун жалобно заскрипели.

Макгоннагал схватилась за шляпу. Флитвик, сидевший на стопке подушек, едва не был сдут с них.

На поле ситуация ухудшалась. Гром грохотал так, что заглушал свисток судьи. Молнии били всё ближе, разрывая небо трещинами.

Рин подняла глаза вверх. Электростатическое напряжение в атмосфере достигло пика.

«Высокая концентрация заряда», — отметила она. — «Металлические элементы на метлах. Влажная одежда. Они — летающие громоотводы».

В этот момент небо раскололось.

Ослепительная вспышка, ярче тысячи Lumos Maxima, ударила в центр поля.

Молния.

Она метила не в землю. Она нашла проводник в воздухе.

Рин увидела, как электрический разряд, ветвясь, ударил в хвост метлы одного из загонщиков Гриффиндора — Фреда или Джорджа Уизли, с такого расстояния не разобрать.

КРАК!

Звук грома ударил одновременно со вспышкой, оглушая зрителей.

Прутья метлы вспыхнули. Дерево, пропитанное магией и водой, взорвалось щепками. Загонщика крутануло в воздухе, его метла задымилась, потеряв аэродинамику и, вероятно, большую часть левитационных чар. Он начал падать, но успел выровнять метлу, перейдя в крутое планирование. Ему повезло. Разряд прошел по касательной, задев только «хвостовое оперение» транспорта.

Толпа ахнула.

«Безумие», — холодно подумала Рин, наблюдая, как дымящийся игрок пытается приземлиться, не сломав себе шею. — «Просто безумие. Кто разрешил игру? Кто тот гений, который решил, что выпускать детей на летающих палках в грозу — это допустимый риск?»

Она посмотрела на Дамблдора. Директор сидел в своем кресле, защищенный мощным куполом невидимого зонта, и внимательно следил за игрой. Его лицо было спокойным, но в глазах, обычно сияющих, сейчас отражались вспышки молний.

«Он ждет», — поняла Рин. — «Он не останавливает матч не потому, что ему плевать. Он ждет чего-то другого».

Взгляд Рин скользнул выше, в грозовые тучи, где две крошечные точки — Поттер и Диггори — продолжали свою крайне опасную гонку за золотым мячиком.

Они поднимались всё выше, уходя в самые плотные слои облачности, туда, где холод был смертельным, а воздух — разреженным.

Рин почувствовала, как что-то изменилось в магическом фоне.

Холод.

Но не тот холод, что принес с собой шторм. Это был другой холод. Знакомый. Липкий. Мертвый.

Изменения в атмосфере произошли мгновенно, словно кто-то переключил тумблер на пульте управления реальностью.

Секунду назад стадион сотрясали раскаты грома, а дождь лил сплошной стеной, подчиняясь законам гравитации и ветра. И вдруг всё изменилось. Вода, падающая с неба, затвердела прямо в полете. Капли превратились в ледяные иглы — острые, жесткие, секущие кожу и стучащие по деревянным скамьям трибун с сухим, трескучим звуком.

Температура рухнула.

Это было не естественное похолодание, вызванное циклоном. Это была термическая аномалия, локальный коллапс тепловой энергии. Воздух стал не просто холодным; он стал мертвым. Изо рта Тосаки Рин вырвалось густое облако пара, мгновенно оседающее инеем на воротнике её зачарованного пальто.

— Caloris, — рефлекторно усилила она контур обогрева, но даже магия огня с трудом справлялась с этим вторжением абсолютного нуля.

Вместе с холодом пришло ощущение, которое Рин уже испытывала в поезде, но теперь оно было в сотни раз сильнее. Тошнотворная, липкая волна, накатывающая на сознание. Чувство, будто мир потерял все краски, будто радость, надежда и само желание жить были выкачаны из пространства вакуумным насосом.

Магический фон исказился. Чистая, природная мана Хогвартса потемнела, стала вязкой и гнилостной.

Рин сжала зубы, укрепляя ментальные барьеры. Её взгляд, ставший холодным и жестким, метнулся вниз, к игровому полю.

«Они здесь», — констатировала она, и в её голосе звучало не удивление, а гневное подтверждение худших прогнозов. — «Нарушили периметр. Договор с темными духами предсказуемо оказался ничтожным».

Внизу, на размокшем поле, где еще минуту назад бегали игроки и судьи, начали появляться фигуры.

Десятки. Сотни.

Они выплывали из теней, из входов на стадион, словно сама тьма обретала форму. Высокие, закутанные в истлевшие серые балахоны, они двигались беззвучно, не касаясь земли.

Дементоры.

Их было слишком много. Это был не патруль. Это была орда.

Они заполнили поле, как черная плесень, и остановились. Сотни скрытых капюшоном голов поднялись вверх.

Они не смотрели на трибуны. Они не смотрели на игроков, бегающих по земле. Их внимание было приковано к небу. К тем маленьким, теплым, полным азарта и страха точкам, которые носились в воздухе на метлах.

«Голод», — проанализировала Рин эманации, исходящие от толпы монстров. — «Они голодны. И они чувствуют эмоциональный пик. Квиддич — это концентрация страсти, адреналина, радости победы и горечи поражения. Для них этот стадион — накрытый стол».

Это было нарушение всех мыслимых протоколов безопасности. Министерство обещало, что дементоры останутся на периметре. Но инстинкты хищников пересилили приказы чиновников.

* * *

Высоко в небе, среди грозовых туч, Гарри Поттер увидел золотой отблеск.

Снитч.

Маленький крылатый мячик трепетал прямо над ним, дразня, уходя в вираж. Адреналин ударил в голову. Гарри прижался к древку метлы, выжимая из «Нимбуса» всё, на что тот был способен, забыв о дожде, ветре и холоде.

Он протянул руку…

И мир вокруг него исчез.

Вместо шума стадиона он услышал крик. Женский крик, полный ужаса и боли. Крик его матери.

Холод пронзил его насквозь, прошел сквозь зимнюю мантию, сквозь кожу, замораживая сердце.

Гарри опустил взгляд.

Внизу, под ним, было море тьмы. Сотни дементоров смотрели на него. Он чувствовал их притяжение. Они тянули его вниз, в бездну отчаяния.

Его рука, тянущаяся к снитчу, разжалась. Пальцы, сжимающие метлу, ослабли.

Сознание померкло. Тьма затопила разум, вытесняя свет.

Он соскользнул с метлы.

* * *

Рин, следившая за ситуацией через магически усиленное зрение, увидела падение ловца с кристальной четкостью.

Маленькая фигурка отделилась от метлы на огромной высоте.

Метла, потеряв седока, полетела в сторону, подхваченная ветром. А Гарри Поттер, беспомощный, бессознательный, начал падать.

Студенты на трибунах закричали.

Этот крик был единым, многоголосым воплем ужаса, который перекрыл даже вой ветра. Тысяча людей одновременно осознала, что происходит трагедия.

Но крик не мог остановить падение.

Рин действовала.

Её рука, уже лежащая на рукояти палочки, выхватила инструмент. Сакура в её ладони нагрелась, шерсть кицунэ завибрировала, чувствуя необходимость мгновенного выброса энергии.

Рин не паниковала. Паника — это потеря времени. Она считала.

«Вектор перехвата. Точка приложения силы. Нужно создать воздушную подушку или компенсировать вектор скорости обратным импульсом».

Она вскинула палочку, нацеливаясь на падающую фигуру.

— Arresto… — начала она формулировать заклинание, вкладывая в него свою прану, готовясь ударить по законам физики грубой магической силой.

Ей нужно было создать зону замедления времени или повышенной плотности воздуха прямо под ним. Это было сложное вычисление. Ветер сносил тело. Дождь мешал прицеливанию.

Она была быстра. Очень быстра.

Но в этом замке был кто-то быстрее. И намного сильнее.

Альбус Дамблдор встал со своего кресла.

Это движение было настолько резким и мощным, что казалось, будто старик внезапно вырос в размерах. Его лицо, обычно спокойное и доброжелательное, исказилось яростью.

Это была не ярость человека. Это была ярость стихии. Гнев древнего божества, чей храм был осквернен.

Его аура, которую он обычно сдерживал, вырвалась наружу.

Рин почувствовала это как ударную волну. Воздух вокруг директорской ложи задрожал. Мана Хогвартса, до этого момента просто насыщенная, вдруг срезонировала с волей своего хозяина.

Дамблдор не произнес ни слова. Он не сделал сложного жеста. Он просто выбросил руку с палочкой в сторону падающего мальчика.

Мир замер.

Рин осеклась на полуслове, почувствовав, как её собственная магия была подавлена чудовищным давлением извне. Её заклинание было бы каплей в море по сравнению с тем цунами, которое только что поднял Дамблдор.

Падение Гарри замедлилось.

Не плавно, как парашют. Резко, неестественно. Словно пространство вокруг него загустело, превратившись в желе. Он завис в воздухе в десяти метрах от земли, а затем начал опускаться вниз медленно, плавно, как перо.

Гравитация была отменена. Кинетическая энергия аннулирована.

Но Дамблдор не закончил.

Его взгляд сместился вниз, на поле, кишащее дементорами.

Ярость на его лице сменилась концентрацией.

— Expecto Patronum! — его голос прогремел над стадионом, заглушая гром.

Это было не то заклинание, которое использовала Рин в поезде — плотный луч энергии. И это был не обычный Патронус в виде серебристого облачка.

Из палочки Дамблдора вырвался свет.

Ослепительный, чистый, белый свет, который на мгновение превратил ночь в день. Он залил собой трибуны, поле, небо.

Из этого света соткалась фигура. Гигантская птица — феникс, созданный из позитивной энергии.

Патронус Дамблдора не просто отогнал дементоров. Он обрушился на них как лавина.

Рин прищурилась, прикрывая глаза рукой. Сияние было физически болезненным для магического зрения.

Феникс пронесся над полем, размахивая крыльями, каждое перо которых было сгустком концентрированной воли.

Дементоры, эти воплощения ужаса, отшатнулись. Их строй рассыпался. Они не могли выдержать этого давления. Свет жег их, отбрасывал, заставлял бежать в панике.

Сотни темных фигур метнулись прочь, рассыпаясь, как тараканы при включении света. Они уходили в землю, в тени, за пределы периметра, гонимые гневом великого мага.

Холод отступил. Ледяные иглы дождя снова превратились в воду.

Посреди поля, в грязи, мягко приземлилось тело Гарри Поттера. Он лежал неподвижно, но был цел.

Дамблдор опустил палочку. Серебряный феникс сделал прощальный круг над стадионом и растворился в воздухе, оставив после себя ощущение тепла и надежды.

Директор стоял, тяжело дыша. Его лицо было бледным, но глаза горели холодным огнем.

На трибунах воцарилась тишина. Никто не кричал. Никто не хлопал. Все были слишком потрясены увиденным.

Рин медленно убрала свою палочку в рукав.

Она чувствовала себя… маленькой.

Впервые за долгое время она ощутила масштаб разрыва между собой и истинной вершиной магического мастерства этого мира.

Она была талантлива. Она была эффективна. Она могла убить дементора, загнав его в камень.

Но Дамблдор… Дамблдор только что изменил погоду, отменил гравитацию и разогнал армию тьмы одним движением, и всё это — одновременно.

— Вот что значит Гранд, — прошептала она, и в её голосе было не зависть, а чистое, кристаллизованное уважение. — Абсолютное доминирование над реальностью.

Она посмотрела на директора. Теперь он выглядел уставшим. Гнев ушел, уступив место тревоге. Он уже спускался с трибуны, направляясь вниз.

Гравитация, которую Альбус Дамблдор так небрежно отменил несколько секунд назад, вернула свои права на стадион.

Рин начала спускаться по деревянным ступеням трибуны. Вместе с ней спускались и остальные преподаватели. Минерва Макгоннагал, бледная, с дрожащими губами, сжимала свою палочку так, словно собиралась превратить воздух в сталь. Северус Снейп, чье лицо выражало смесь отвращения и мрачного удовлетворения (от того, что его худшие прогнозы сбылись), скользил по грязи, не пачкая мантии — вероятно, использовал те же отталкивающие чары, что и Рин. Хагрид, ревя как раненый зверь, бежал впереди всех, разбрызгивая лужи своими огромными ботинками.

Внизу, в центре поля, лежало тело.

Гарри Поттер.

Он выглядел маленьким. Неестественно маленьким на фоне огромного пустого пространства стадиона. Его очки слетели и лежали рядом, одно стекло треснуло. Лицо было белым, с синеватым оттенком — следствие контакта с аурой дементоров и переохлаждения.

Рин подошла к нему, сохраняя дистанцию, необходимую для тактического обзора.

— Scrutari, — шепнула она, активируя диагностическое зрение.

Физические повреждения были минимальны. Замедление падения сработало идеально — Дамблдор погасил инерцию с точностью до джоуля. Ни переломов, ни разрывов внутренних органов. Только ушибы от приземления в грязь.

А вот внутри…

Аура была истерзана, словно ткань, которую рвали когтями. Следы некротической энергии дементоров въелись в его эфирное тело, оставляя черные, гниющие пятна.

«Духовная травма, — констатировала Рин. — Глубокий шок. Потеря значительного объема жизненной силы через эмоциональный канал.

Мадам Помфри, школьная целительница, уже была рядом. Она наколдовала носилки и левитировала Гарри на них.

— Ему нужен покой, — её голос дрожал от гнева. — Шоколад, тепло и покой. Эти твари… они чуть не убили его!

Хагрид поднял носилки одной рукой, словно они ничего не весили.

— Я отнесу его, Поппи, — пробасил он, шмыгая носом. — Бедный парень…

Процессия двинулась к замку. Студенты на трибунах молчали, наблюдая за эвакуацией своего героя.

Рин не пошла за ними. Она осталась стоять в грязи, глядя на человека, который спас ситуацию, но допустил её возникновение.

Альбус Дамблдор стоял, глядя в небо, туда, где исчезли остатки грозовых туч и дементоров. Его палочка уже исчезла в рукаве.

Он выглядел старым.

Впервые за всё время их знакомства Рин увидела не великого мага, не политика, не манипулятора, а уставшего старика, на плечах которого лежал груз, способный раздавить титана. Его ярость угасла, оставив после себя пепелище сожаления.

Рин подошла к нему. Её сапоги (всё еще чистые благодаря магии) остановились в шаге от директора.

— Директор, — произнесла она.

В её голосе не было ни сочувствия, ни почтения. Только холодный, аналитический тон аудитора, обнаружившего критическую уязвимость в системе безопасности.

Дамблдор медленно опустил взгляд. В его глазах не было привычного блеска.

— Рин, — тихо сказал он. — Я рад, что вы были здесь. Ваша реакция… была быстрой. Если бы я замешкался, ваш Arresto Momentum спас бы ему жизнь.

— Но вы не замешкались, — отрезала она. — Вопрос не в реакции. Вопрос в превентивных мерах.

Она обвела рукой поле, пропитанное остатками магии дементоров. Трава под ногами пожухла, потеряла цвет. Воздух всё еще пах гнилью.

— Вам не кажется, что охрана опаснее преступника? — спросила она прямо. — Мы поставили волков стеречь овец. И удивились, когда волки проголодались. Это не стратегия, директор. Это преступная халатность.

Дамблдор вздохнул. Глубоко, тяжело.

— Вы правы, — признал он. — Абсолютно правы. Я говорил это Фаджу с самого начала. Приглашать дементоров в школу — это безумие.

— Тогда почему они здесь? — надавила Рин. — Вы — Альбус Дамблдор. Верховный Чародей Визенгамота. Ваше слово — закон в этом замке.

— Политика, Рин, — горько усмехнулся он. — Искусство возможного. Мои руки связаны. Министерством, общественным мнением, страхом… Фадж боится Блэка больше, чем дементоров. Он считает, что только они способны поймать его. Если бы я отказался, они бы обвинили меня в пособничестве преступнику или в том, что я подвергаю детей опасности. И тогда они прислали бы сюда своих авроров, своих инспекторов… и, возможно, взяли бы школу под прямой контроль.

— А сейчас школа под контролем монстров, — заметила Рин. — И результат мы видим. Поттер едва не погиб. Сотни детей получили психологическую травму. А Блэк… Блэка здесь даже не было.

Она пнула комок грязи.

— Вы играете в шахматы, директор. Но вы позволяете противнику менять правила прямо во время партии. Дементоры — это не фигуры. Это стихия. Ими нельзя управлять указами.

— Я знаю, — Дамблдор посмотрел в сторону замка, куда унесли Гарри. — Я знаю. И сегодня я получил аргумент, который Фадж не сможет игнорировать. Нападение на студента во время матча… Это переходит все границы. Я добьюсь того, чтобы их убрали.

— Надеюсь, — холодно сказала Рин. — Потому что в следующий раз я не буду ждать вашего Патронуса. Я начну их уничтожать. И мне плевать, сколько стоят эти «ценные сотрудники» Министерству.

Дамблдор посмотрел на неё внимательно.

— Я знаю, что вы на это способны, Рин. И, признаться честно… часть меня была бы этому только рада. Но пока… нам нужно закончить этот фарс.

Он кивнул в сторону другого конца поля.

Там, в грязи, стоял Седрик Диггори.

Капитан Хаффлпаффа держал в руке маленький золотой мячик. Снитч.

Он поймал его. Технически, он выиграл матч. Сто пятьдесят очков. Победа.

Но он не выглядел победителем.

Седрик стоял, опустив плечи. Его лицо было бледным, волосы мокрыми от дождя. Он смотрел на снитч в своей руке с выражением глубокого отвращения, словно держал ядовитого паука.

Вокруг него стояли игроки его команды. Никто не праздновал. Никто не кричал от радости. Гриффиндорцы, приземлившиеся неподалеку, вообще выглядели так, словно только что вернулись с похорон.

Оливер Вуд, капитан Гриффиндора, сидел на земле, обхватив голову руками. Он даже не смотрел на счет. Для него, фанатика квиддича, проигрыш всегда был трагедией, но сегодня проигрыш был окрашен в цвета настоящего кошмара.

Мадам Хуч, судья матча, подошла к Диггори. Она что-то сказала ему, указывая на снитч. Седрик покачал головой, пытаясь отдать мяч ей, но она отказалась. Правила есть правила. Снитч пойман — игра окончена.

— Формальная победа, — констатировала Рин. — Пустая. Бессмысленная. Как и всё, что делает ваше Министерство.

— Седрик — честный юноша, — тихо сказал Дамблдор. — Он предлагал переигровку. Он не хотел такой победы. Но правила спорта, увы, столь же ригидны, как и законы магии. Результат зафиксирован.

Студенты начали расходиться. Молча. Обычно после матча победители устраивают шумные вечеринки в гостиных, запускают фейерверки и поют песни. Сегодня была тишина.

Люди спускались с трибун, оглядываясь на небо, словно ожидая, что тьма вернется. Они были напуганы. Иллюзия безопасности Хогвартса, которую так тщательно выстраивал Дамблдор, дала трещину.

Дементоры вошли в периметр. Зло проникло внутрь.

— Это урок, — сказала Рин. — Жестокий, но полезный. Они должны понимать, что их может ждать за стенами замка.

— Возможно, вы правы, — согласился Дамблдор. — Но мне бы хотелось, чтобы они оставались детьми еще немного дольше.

Она развернулась, собираясь уходить.

— Рин, — окликнул её Дамблдор.

Она остановилась.

— Спасибо, — сказал он.

— За что? Я ничего не сделала. Вы сделали всю работу.

— За то, что вы были готовы. За то, что вы не растерялись. И за то, что вы говорите мне правду, какой бы неприятной она ни была. Мне часто не хватает такого… трезвого взгляда.

Рин хмыкнула.

Она пошла прочь, оставляя Дамблдора одного посреди пустого поля.

Её сапоги вязли в грязи, но она шла прямо, не сгибаясь. Укрепление делало свое дело.

По дороге она видела студентов. Они шли группами, прижимаясь друг к другу. Слизеринцы, обычно высокомерные, сейчас выглядели притихшими. Гриффиндорцы были подавлены.

Рин видела Малфоя. Он не смеялся. Он был бледен. Дементоры не разбирают чистоту крови. Страх перед ними одинаков для всех.

«Сегодня они поняли», — думала Рин. — «Они поняли, что магия — это не только палочки и конфеты. Магия — это еще и холод, от которого останавливается сердце».

Это было хорошо.

* * *

Больничное крыло Хогвартса встретило Рин стерильной тишиной и специфическим запахом, который невозможно было спутать ни с чем иным. Это был сомнительный коктейль из настойки бадьяна и заживляющих мазей.

Рин прошла мимо рядов пустых кроватей, застеленных белоснежным бельем. Её шаги, обычно громкие и уверенные, сейчас звучали приглушенно из-за наложенного заклинания.

В дальнем конце зала, отгороженный ширмами, находился единственный пациент.

Гарри Поттер.

Он не спал. Мальчик сидел на кровати, ссутулившись, его плечи были опущены под невидимым грузом. В руках, лежащих на коленях, он держал нечто, напоминающее кучу хвороста.

Это были останки метлы.

Рин остановилась у края ширмы, оценивая картину.

Гарри смотрел на обломки с таким выражением лица, словно держал на руках мертвого питомца. В его взгляде былапустота. Не та холодная пустота, которую Рин культивировала в себе для ментальной защиты, а пустота выгоревшего поля. Дементоры не просто испугали его; они выпили из него волю к сопротивлению.

Рин шагнула в освещенный круг.

Поттер даже не поднял головы. Его сенсорное восприятие было притуплено до критического уровня. Если бы она была убийцей, он был бы мертв уже трижды.

Взгляд Рин упал на прикроватный столик. Там, среди флаконов с зельями и горы сладостей (подарки от сочувствующих, очевидно), стоял поднос с чайным сервизом. Фарфор был тонким, дорогим, с цветочным узором — явно из личных запасов мадам Помфри. Из носика чайника всё еще вился легкий парок.

— А это к месту, — отметила Рин.

Она чувствовала жажду. День был долгим, холодным. Восстановление водного баланса было приоритетной задачей.

Она подошла к столику, взяла чистую чашку и налила себе чаю. Жидкость была темной, крепкой, пахнущей мятой и успокоительными травами.

Звон фарфора о блюдце наконец-то привлек внимание пациента.

Гарри медленно повернул голову. Его глаза за стеклами очков (которые кто-то уже успел починить Reparo) были красными и тусклыми.

Рин сделала глоток, оценивая вкус. Неплохо. Немного горчит, но сойдет.

Она поставила чашку обратно на блюдце с подчеркнутой аккуратностью.

— Человек-катастрофа, — произнесла она вслух.

Это не было оскорблением. Это была констатация факта, классификация объекта. В мире магии существовали люди-магниты для неприятностей. Их карма была искривлена, их судьба притягивала вероятностные аномалии.

Гарри моргнул. Смысл её слов доходил до него с задержкой, словно сигнал пробивался сквозь толщу воды.

В его взгляде, до этого пустом, появилась искра. Искра обиды.

— Вы пришли, чтобы посмеяться? — спросил он хриплым голосом. — Или чтобы напомнить мне, что я проиграл матч?

— Матч? — Рин удивленно приподняла бровь. — Ах да, квиддич. Игры с мячами.

Она взяла чашку и сделала еще глоток, глядя на него поверх фарфорового края.

— Меня мало волнует счет в спортивном состязании, мистер Поттер. Меня волнует эффективность. И выживаемость. Сегодня оба эти показателя у вас были на нуле.

Гарри сжал обломки метлы так, что щепки впились ему в ладони.

— Я не виноват, — огрызнулся он, и в его голосе прозвучали нотки истерики. — Их были сотни! Я слышал… я слышал маму. Я ничего не мог сделать!

— «Не мог», — повторила Рин, смакуя это слово. — Интересная формулировка. Она подразумевает отсутствие возможности. Но возможность была. У тебя был разум. У тебя было время, чтобы отлететь.

Она поставила чашку на стол и скрестила руки на груди.

— Радуйся, что живой. Твоя реакция на дементоров излишне сильная. Патологически сильная.

— Я не выбирал эту реакцию! — выкрикнул Гарри. — Вы не понимаете! Когда они приближаются, я слышу, как Волдеморт убивает мою маму! Я переживаю это снова и снова!

— Я понимаю больше, чем ты думаешь, — холодно отрезала Рин. — Я знаю, что такое ментальная травма. И я знаю, что такое некротический резонанс.

Она подошла к кровати вплотную, нависая над ним.

— Твоя душа повреждена, Поттер. У тебя есть трещина в броне. И дементоры чувствуют это. Они как мухи, летящие на запах крови. Для них ты — открытая рана, из которой сочится самая сладкая эмоция — отчаяние.

Гарри отшатнулся, вжавшись в подушки. Слова Рин били больнее, чем он ожидал. Она не жалела его. Она препарировала его состояние.

— Но это не оправдание, — продолжила она безжалостно. — Это диагноз. А диагноз требует лечения, а не нытья над сломанной игрушкой.

Она кивнула на метлу в его руках.

— Это всего лишь дерево и прутья. Инструмент. Инструменты ломаются. Их заменяют. Но если сломаешься ты — замены не будет.

— Я пытался, — прошептала Гарри, глядя на свои руки. — Я пытался вспомнить что-то хорошее… но не смог. Там был только холод.

— Потому что ты полагаешься на эмоции, — сказала Рин. — Ты пытаешься бороться с тьмой с помощью «счастья». Это стратегия для мирного времени. В бою счастье — ненадежный союзник. В бою нужна воля.

Она начала расхаживать вдоль кровати, читая лекцию.

— Тебе нужно учиться защищаться. Не падать в обморок, как викторианская барышня, при виде угрозы. Тебе нужно выстроить ментальный барьер. Окклюменция. Контроль сознания. Ты должен научиться отсекать внешнее воздействие, закрывать шлюзы, через которые дементоры выкачивают твои силы.

Гарри молчал. Он смотрел на обломки метлы. Казалось, он не слышит её. Или не хочет слышать. Для него сейчас существовала только его потеря. Метла была его первым настоящим подарком, его символом свободы, его гордостью. И теперь она была уничтожена.

Рин остановилась, глядя на его опущенную голову.

«Бесполезно», — поняла она. — «Сейчас он не воспринимает информацию. Канал забит помехами горя. Эмоциональный фон слишком нестабилен для логического анализа».

Это раздражало. Она тратила время, объясняя ему основы выживания, а он оплакивал кусок дерева.

— Ты меня слышишь, Поттер? — спросила она резче.

Гарри поднял на неё пустой взгляд.

— Слышу, профессор. Учиться защищаться. Не падать. Я понял.

В его голосе было столько же энтузиазма, сколько у приговоренного к смерти. Он просто хотел, чтобы она ушла. Чтобы оставила его одного с его горем.

Рин вздохнула.

— Ты безнадежен, — сказала она, но в её голосе не было злости, скорее усталая констатация факта. — Ты сидишь здесь, жалеешь себя, вместо того, чтобы взяться за дело.

В этот момент двери больничного крыла распахнулись.

В зал вошла мадам Помфри. Школьная медсестра выглядела воинственно. Её головной убор подрагивал, а в руках она несла поднос с новыми зельями.

Увидев Рин, стоящую над кроватью её пациента, она нахмурилась.

— Профессор Тосака! — воскликнула она. — Я же просила не беспокоить больного! Ему нужен покой! У него шок!

— У него не шок, у него приступ жалости к себе, — парировала Рин, разворачиваясь к медсестре. — И покой ему сейчас противопоказан. Покой дает время для рефлексии, а рефлексия в его состоянии ведет к депрессии.

Помфри поставила поднос на тумбочку с таким стуком, что Гарри вздрогнул.

— Я сама знаю, что нужно моим пациентам! — заявила она. — Ему нужно восстановить силы. Шоколад и сон.

— Шоколад — это плацебо, — отмахнулась Рин. — Ему нужна стимуляция. Химическая и ментальная.

Она указала на Гарри, который снова уткнулся взглядом в метлу.

— Посмотрите на него. Он угасает. Ему нужно разогнать кровь. Дайте ему чего-нибудь взбадривающее. Настойку бадьяна с перцем? Эликсир эйфории? Что угодно, что заставит его синапсы работать быстрее, чем у улитки.

— Вы учите Защите, профессор, а не Целительству! — возмутилась Помфри, заслоняя собой Гарри, словно наседка цыпленка. — Я не позволю проводить эксперименты над студентами в моем лазарете! Уходите! Время посещений окончено!

Рин посмотрела на медсестру, затем на Гарри.

Спорить с медицинским персоналом на их территории было тактически невыгодно. Помфри обладала здесь абсолютной властью, делегированной директором.

— Как угодно, — сказала Рин, поднимая руки в жесте капитуляции. — Пусть спит. Пусть жалеет себя.

Она взяла свою чашку, допила остывший чай одним глотком (не пропадать же добру) и поставила её на столик.

— Выздоравливайте, мистер Поттер. И помните: метла не делает волшебника. Волшебника делает воля.

Гарри не ответил.

Рин развернулась и направилась к выходу. Она вышла на лестничную площадку.

«Такой актив пропадает…» — пожаловалась себе она, начиная спуск.

Это было расточительство. У мальчика был колоссальный потенциал. Огромный резерв магии. Тонны золота, которые можно пустить в дело. А он тратил этот потенциал на подростковые страдания по спортивному инвентарю.

«Если бы он был моим учеником в нормальном понимании», — думала она, спускаясь по движущейся лестнице, — «я бы уже выбила из него эту дурь на спарринге».

Боль — отличный учитель. Она заставляет забыть о метлах и думать о выживании. Но здесь, в Хогвартсе, действовали другие правила. Здесь царил гуманизм. Мягкотелость.

«Придется действовать тоньше», — решила она. — «Если прямая конфронтация не работает, нужно использовать рычаги давления. Грейнджер? Она влияет на него. Нужно поговорить с ней. Пусть она объяснит ему, что мертвый герой никому не нужен. Даже если он был отличным ловцом».

Тосака шла по коридорам замка, и её красное пальто мелькало в свете факелов как предупреждающий знак. Она свернула к своему кабинету, уже планируя следующую фазу обучения.

Глава 17

Рождество прошло, оставив после себя лишь горы оберточной бумаги, запах хвои в гостиных и легкое несварение желудка от обилия праздничной еды. Январь вступил в свои права, накрыв Шотландию белым, тяжелым одеялом. Снег лежал повсюду: на башнях замка, на верхушках деревьев Запретного леса, на тропинках, ведущих к Хогсмиду.

Тосака Рин шла по дороге, и снег скрипел под её сапогами.

В отличие от основной массы студентов, кутающихся в бесформенные мантии и шарфы факультетских цветов, Рин выглядела так, словно сошла со страниц зимнего каталога модного дома. Приталенное шерстяное пальто с меховым воротником, длинные кожаные перчатки, сапоги на устойчивом каблуке, подбитые мехом изнутри. Одежда была не просто стильной; она была функциональной. Многослойные чары терморегуляции, наложенные на ткань, создавали вокруг неё микроклимат, в котором температура не опускалась ниже комфортных двадцати градусов, несмотря на морозный ветер.

Рядом с ней шел Гарри Поттер.

Мальчик выглядел сосредоточенным. Он больше не сутулился, как раньше, и в его взгляде исчезла та тоскливая пустота, которая поселилась там после уничтожения метлы. Поттер принял потерю. И теперь он был готов двигаться дальше. По крайней мере, внешне это так выглядело.

— Пятьдесят галеонов, Поттер, — напомнила она, не поворачивая головы.

— Я помню, профессор, — отозвался Гарри, передавая небольшой мешок.

Рин взяла его, проверила содержимое и отправила золото в кошелек с расширенным пространством.

— Отлично. Условия прежние: ты слушаешь мои команды, я обеспечиваю твою целостность, — сказала она, отдавая пустой мешок назад.

Рин не просто шла. Она работала.

Каждые сто метров она останавливалась на долю секунды. Её левая рука, скрытая в кармане, сжимала горсть мелких камней — дешевых кварцев, заряженных минимальным объемом праны. Она роняла их в снег, незаметно для стороннего наблюдателя.

— Set, — беззвучно шептала она.

Кристаллы погружались в сугроб, активируясь. Они не создавали барьер в привычном понимании. Они создавали сенсорную сеть. Тончайшие нити маны протягивались между точками сброса, формируя сигнальный периметр, который двигался вместе с ними.

Гарри наблюдал за этим с любопытством.

— Зачем такая дотошность? — спросил он, когда Рин в очередной раз замедлила шаг, сканируя придорожные кусты магическим зрением. — Мы ведь просто идем в деревню. Дементоров отогнали к границам, учителя патрулируют улицы.

Она скосила глаза на мальчика.

— Ты платишь мне не за прогулку, Поттер. Ты платишь за профессиональную защиту. А профессионал не полагается на «авось» и школьные правила. Профессионал контролирует территорию.

— Но вы что-то почувствовали? — уточнил он. — Или это просто… тренировка?

Рин остановилась. Ветер трепал её волосы, но она не обращала на это внимания. Её взгляд был направлен вдаль, к окраине Хогсмида, где уже виднелись крыши домов, покрытые снегом.

— У меня плохое предчувствие, — сказала она.

Это не было предчувствие в смысле интуиции гадалки. Рин презирала прорицания. Это был результат подсознательного анализа множества факторов. Слишком тихо. Слишком мало птиц поблизости, даже для зимнего времени. Странное колебание фона, которое она уловила еще у ворот замка, но не смогла локализовать.

Кто-то наблюдал за ними. Или ждал.

— Идем, — скомандовала она, ускоряя шаг. — Не отставай.

Они подходили к окраине деревни. Дорога здесь делала изгиб, огибая старый, раскидистый дуб, корни которого выступали из земли.

Рин шла по внутренней дуге поворота, прикрывая собой Гарри. Её чувства были натянуты, как струна. Сенсорная сеть, которую она раскинула, пульсировала в её сознании спокойным, ровным ритмом.

Внезапно ритм сбился.

Одна из нитей, протянутая ментально к ближайшим объектам, вибрировала. Кто-то или что-то пересекло линию контроля.

Объект был живым. Теплым. Крупным. И он находился в засаде.

— Стоять, — голос Рин был тихим, но в нем звучал императив, не допускающий обсуждения.

Гарри замер как вкопанный. Его рефлексы, выработанные за месяцы «дрессировки» на уроках ЗОТИ и во время их частных бесед, сработали быстрее сознания. Он не задал вопроса «почему?». Он просто остановился, его рука легла на палочку.

— Умница, — прошептала Рин.

Она медленно повернула голову.

Дуб. Старое, корявое дерево в десяти метрах от дороги. Ствол был достаточно широким, чтобы скрыть человека. Или крупного зверя.

Магическое зрение Рин выхватило тепловой контур. Аура. Странная, двойственная аура, которую она уже видела раньше, изучая клок шерсти под микроскопом. Животное с отпечатком человеческого сознания.

Оно пряталось за стволом, прижавшись к земле, готовое к прыжку.

Черный пес.

Сириус Блэк.

— Попался, — одними губами произнесла Рин.

В её глазах вспыхнул холодный огонь охотника, загнавшего дичь. Она ждала этого момента. Она готовилась к нему.

Пес, очевидно, понял, что его обнаружили. Или просто не выдержал напряжения.

Тень отделилась от дерева. Огромная, лохматая черная собака, размером с медведя. Она не зарычала, не залаяла. Она просто сорвалась с места, пытаясь уйти в лес, прочь от дороги, прочь от опасной женщины в красном.

«Verstarkung», — команда прозвучала внутри сознания Рин.

Прана, накопленная в её резервах, пошла по энергоканалам, устремляясь в ноги. Мышцы уплотнились, время субъективно замедлилось.

Рин оттолкнулась от мерзлой земли.

Это был рывок, недоступный человеческому глазу. Снег под её сапогами взметнулся белым облаком. Она превратилась в размытый силуэт, пересекающий расстояние в десяток метров за одно мгновение.

Пес был быстр. Для собаки. Но он не был готов к скорости мага, усиливающего себя физически.

Он успел сделать всего три прыжка.

Рин настигла его.

Она не использовала заклинания. Ей нужен был живой (и желательно целый) пленник, а Гандр мог повредить структуру анимагической формы, вызвав непредсказуемые последствия при трансформации.

Её рука, укрепленная магией до прочности стали, метнулась вперед.

Пальцы в перчатке сомкнулись на загривке зверя.

Рин сжала хватку.

Инерция её собственного движения и вес огромного пса столкнулись.

— Стоять! — рявкнула она.

Она дернула рукой вверх и назад, используя вектор движения собаки против неё самой.

Пес, весивший не меньше пятидесяти килограммов, оторвался от земли. Рин подняла его в воздух одной рукой, словно он был нашкодившим щенком.

Зверь зарычал — низкий, гортанный звук, полный ярости и страха. Он извернулся в воздухе с неестественной гибкостью, пытаясь достать зубами руку, держащую его. Огромные челюсти щелкнули в сантиметре от запястья Рин.

— Плохая собака, — процедила она.

Она не стала играть в благородство. Она просто использовала гравитацию.

Рин резко опустила руку, вкладывая в движение вес своего тела и магическое усиление.

Бум!

Она впечатала пса в снег.

Удар вышиб воздух из легких животного. Пес распластался на земле, прижатый рукой Рин к промерзшей почве. Его лапы разъехались, когти безуспешно скребли лед.

Рин навалилась сверху, прижав зверя коленом, лишая его возможности двигаться задними лапами. Её левая рука продолжала держать загривок, вдавливая голову пса в снег.

— Поттер, не подходи! — крикнула она, не оборачиваясь. — Стой на месте и смотри в оба!

Она чувствовала, как под её рукой пульсирует чужая, дикая магия. Анимагическая форма пыталась сопротивляться, инстинкты зверя требовали рвать и кусать. Но Рин контролировала ситуацию.

Теперь — самое сложное. Снять маскировку.

В её мире превращение человека в зверя считалось деградацией. Возвращение человеческого облика требовало сложного ритуала. Но здесь, где анимагия была просто навыком трансфигурации, процесс должен быть обратимым.

Нужно было разрушить концепцию «зверя» и навязать концепцию «человека».

Рин выхватила палочку правой рукой. Сакура, почувствовав близость цели, нагрелась.

Она направила кончик палочки прямо в лоб рычащей собаке.

— Form brechen (Сломать форму), — начала она читать арию.

Это было не школьное заклинание. Это была её собственная разработка, основанная на анализе книг из запретной секции библиотеки. Заклинание принудительной отмены полиморфа.

— Wahres Wesen (Истинная сущность), — продолжила она, вливая в слова жесткий, авторитарный Од и окружающую ману.

Вокруг тела собаки начало формироваться синее сияние. Оно было холодным, геометрически правильным, как чертеж, накладываемый на контур.

Пес заскулил. Его тело начало дергаться, кости хрустели, меняя форму. Магия сопротивлялась, пытаясь удержать звериный облик, но воля Рин была сильнее.

— Enthullung! (Раскрытие) — завершила она, делая резкий, рубящий жест палочкой.

Синяя вспышка озарила поляну, на мгновение затмив бледное зимнее солнце.

Снег вокруг вскипел.

Тело под рукой Рин конвульсивно дернулось, расширяясь, удлиняясь. Шерсть втянулась внутрь, лапы превратились в руки и ноги, морда сжалась, приобретая человеческие черты.

Рин отскочила назад, разрывая дистанцию, но держа палочку нацеленной на противника.

На снегу, там, где только что был огромный черный пес, лежал человек.

Он был одет в лохмотья. Грязный, истощенный до состояния скелета. Его кожа была восковой, серой, покрытой ссадинами и грязью. Спутанные черные волосы закрывали лицо, а длинные, желтые ногти впивались в снег.

Он тяжело дышал, хрипя и кашляя. Его тело дрожало от холода и шока принудительной трансформации.

Сириус Блэк.

Самый разыскиваемый преступник Британии. «Правая рука Волдеморта». Убийца.

Он лежал у ног Рин, жалкий и сломленный.

Рин смотрела на него сверху вниз. В её взгляде не было страха. Не было торжества. Только холодное удовлетворение профессионала.

— Вот мы и встретились, — произнесла она. — Мистер Блэк.

Реакция Гарри Поттера была предсказуемой, как химическая реакция первого порядка. Мозг подростка прошел стадии от непонимания к узнаванию и, наконец, к эмоциональному взрыву, за доли секунды.

Он смотрел на человека, лежащего в грязи и снегу. На его впалые щеки, на череп, обтянутый желтоватой кожей, на спутанные волосы. Этот облик преследовал его с плакатов о розыске всё лето. Этот человек был призраком, дышащим ему в затылок.

Кровь отхлынула от лица Гарри, превратив его в маску ярости и ужаса.

— ЭТО ОН! — закричал он, и его голос сорвался на визг. — СИРИУС БЛЭК!

Рука Гарри метнулась в карман мантии. Движение было резким, дерганым, лишенным той плавности, которую Рин пыталась вбить в него на тренировках. Он выхватил палочку из остролиста, даже не думая о тактике, о защите или о том, что его противник уже лежит на земле, прижатый к снегу магом, превосходящим их обоих на порядок.

— Expelli… — начал он, но тут же захлебнулся собственной ненавистью. — Нет! Reducto!Diffindo!

Он кричал арии, которые срывались из-за отсутствия концентрации и не оказывали никаких эффектов. Он хотел атаковать. Он хотел уничтожить. Логика отключилась, уступив место чистому аффекту. Перед ним лежал предатель. Из-за него убили родителей. Человек, из-за которого его жизнь превратилась в ад.

Гарри шагнул вперед, в ярости поднимая палочку для удара, словно дубину.

Рин даже не обернулась. Она чувствовала это возмущение эфира спиной.

Сириус Блэк, лежащий у её ног, не пытался защищаться. Он смотрел на Гарри снизу вверх. В его запавших глазах не было злобы. Там была боль. Бездонная, черная боль человека, который уже умер внутри.

Он выглядел жалко. Его ребра выпирали сквозь лохмотья так явно, что их можно было пересчитать. Кожа была покрыта язвами и синяками. От него пахло не только псиной, но и болезнью, голодом и отчаянием. Это был не могущественный темный маг. Это была развалина.

— Ты! — орал Гарри, наводя палочку на грудь Блэка. Кончик древесины дрожал. — Ты предал их! Ты предал моих родителей!

В его голосе были слезы. Он был готов совершить убийство. Здесь и сейчас.

— Да заткнись ты, — рявкнула Рин.

Она не кричала. Она просто вложила в голос импульс воли, усиленный остатками укрепления в гортани. Звук получился хлестким, как удар пощечины.

Одновременно она подняла левую руку и выставила указательный палец в сторону Поттера.

Это не было заклинанием паралича. Это был жест доминирования.

Гарри замер.

Слова застряли у него в горле. Он посмотрел на Рин, и в её глазах увидел нечто, что испугало его больше, чем вид убийцы. Он увидел абсолютное, ледяное спокойствие хищника, которого раздражает шум.

Её взгляд обещал: «Сделай еще шаг, произнеси еще звук, и ты ляжешь рядом с ним».

Рефлексы, выработанные за месяцы «дрессировки» на уроках ЗОТИ, сработали. Тело Гарри, помнящее боль от тренировок и жесткость методов профессора Тосака, подчинилось раньше, чем разум успел возразить. Он застыл с поднятой палочкой, тяжело дыша, но не смея продолжить атаку.

— Тишина, — произнесла Рин, опуская руку. — Я не для того тащилась по холоду и ловила блохастое животное, чтобы ты сейчас испортил мне допрос своей истерикой.

Она перевела взгляд на Блэка.

— Дай взрослым поговорить, Поттер. Твоя очередь кричать и плакать придет позже, если на это останется время.

Блэк, который до этого смотрел только на крестника, перевел взгляд на девушку, стоявшую над ним. В его глазах смешались удивление и страх. Он не понимал, кто она. Аврор? Нет, авроры не носят маггловскую одежду и не используют такую странную магию. Пожиратель Смерти? Слишком молода.

Но силы ей было не занимать. Она справилась с ним одной рукой, и он, даже в своей анимагической форме, не мог ей противостоять.

Он закашлялся. Звук был влажным, булькающим.

— Я… спалился, — прохрипел он. Голос Сириуса был похож на скрежет ржавого железа — голосовые связки, отвыкшие от человеческой речи, повиновались с трудом. — Всё. Конец.

Он расслабился, обмяк на снегу. Бороться больше не было смысла. Его нашли.

— Мне крышка, — прошептал он, глядя в серое небо. — Добивай. Давай. Или отдай меня дементорам. Мне уже всё равно.

Рин посмотрела на него с нескрываемой брезгливостью.

Это было жалкое зрелище. Мужчина, который должен был быть в расцвете сил, превратился в развалину. Его дух был сломлен. Его тело было истощено.

«И это — правая рука Волдеморта?» — подумала она. — «Человек, который внушал ужас всей Британии? Если это "элита" местных темных магов, то у меня плохие новости для этого мира».

— Было бы что добивать, — холодно заметила она, наведя палочку на его лицо. — Ты выглядишь так, словно уже умер пару лет назад, просто забыл лечь в гроб.

Она отряхнула перчатку, которой хватала пса, от грязи и снега.

— Встать можешь? — спросила она.

Блэк попытался приподняться на локтях, но руки его не держали. Он снова упал.

— Понятно. Ресурс организма исчерпан. Дефицит калорий, переохлаждение, магическое истощение после принудительной трансфигурации.

Рин сделала шаг назад, чтобы держать в поле зрения и Блэка, и замершего Поттера.

— Итак, мистер Блэк, — начала она допрос. — У нас есть ситуация. Ты — беглый преступник. Ты находишься на территории школы. Ты прятался в форме собаки.

Она наклонила голову.

— Зачем ты здесь? Убить Поттера? Выполнить приказ своего хозяина? Или ты просто сошел с ума и решил, что Хогсмид — лучшее место для зимних каникул?

При упоминании Поттера лицо Блэка дернулось. Странная гримаса исказила его черты. Это было похоже на улыбку.

Внезапно он засмеялся.

Это был жуткий, лающий звук. Смех, в котором не было веселья. Смех человека, который стоит на краю бездны и смотрит вниз.

— Ха… ха-ха… Убить Гарри? — прохрипел он. — Убить… Гарри…

Он перевернулся на спину, глядя на мальчика, который всё ещё стоял с палочкой в руке.

— Я хотел… увидеть его, — прошептал Блэк. — Хотел увидеть крестника… Джеймс… он так похож на Джеймса…

Гарри вздрогнул. Упоминание имени отца из уст убийцы было ударом под дых.

— Не смей произносить его имя! — выкрикнул он. — Ты предал его!

— Я… не предавал, — выдохнул Сириус. Из его глаз потекли слезы, оставляя грязные дорожки на щеках. — Я виноват… но я не предавал.

Рин нахмурилась.

— Объяснись, — потребовала она. — И быстро. Мое терпение стоит дорого, а твое время истекает.

Сириус попытался сфокусировать на ней взгляд.

— Крыса… — прошептал он. — Всё дело в крысе.

— В крысе? — переспросила Рин.

— Питер… — прохрипел Блэк, и в его голосе появилась ненависть, такая густая и черная, что её можно было резать ножом. — Питер Петтигрю. Он жив.

Гарри опустил палочку. Шок был сильнее гнева.

— Петтигрю мертв! — крикнул он. — Ты убил его! Ты оставил от него только палец! Я читал старые газеты!

— Он отрезал его сам! — взревел Блэк, внезапно обретая силы. Он приподнялся, опираясь на дрожащие руки. — Трус! Предатель! Крыса! Он сдал Лили и Джеймса! Он был Хранителем Тайны! Не я! Я уговорил их… я уговорил их сменить меня на него! Я думал, это будет блеф… я думал, никто не заподозрит его…

Он ударил кулаком по снегу.

— Я убил их этим решением! Я виноват! Но предал их он! И он жив! Он здесь! В Хогвартсе! Я видел его… в газете… на плече у этого рыжего мальчика… у него нет пальца…

Блэк задыхался. Его речь была сбивчивой, бессвязной, но в ней была логика безумца, который увидел истину.

— Я хотел порвать его, — прорычал он, и его зубы клацнули, напоминая о звериной сущности. — Я хотел разорвать его горло. За Джеймса. За Лили. За то, что он сделал…

Рин слушала, и её мозг работал как компьютер, обрабатывая данные.

Анимагия. Крыса Уизли. Странная аура. Отсутствие пальца. История о взрыве, где от человека остался только палец (физически невозможно при обычном взрыве, тело должно было оставить фрагменты, а не испариться выборочно). Побег Блэка после того, как он увидел газету (Рин видела тот выпуск: семья Уизли в Египте, крыса на плече Рона).

Всё сходилось.

Но слова — это просто колебания воздуха. Сумасшедший может придумать любую историю, чтобы оправдать себя. Ей нужны были доказательства. Факты.

— Довольно, — прервала она поток его самобичевания.

Рин подошла к Блэку вплотную.

— Ты говоришь убедительно. Для сумасшедшего. Но я не верю словам. Я верю данным.

— Legilimens.

Это было не школьное заклинание. Это было грубое, прямое вторжение. Техника, адаптированная ею на основе местных книг в запретной секции, но усиленная её собственным методом.

Рин не стала спрашивать разрешения. Она просто наклонилась, схватила Блэка за подбородок и заставила его посмотреть ей в глаза.

Контакт.

Разум Сириуса Блэка был открытой книгой. Книгой, которую уронили в грязь, порвали на части, а потом попытались склеить скотчем.

У него не было ментальных щитов. Двенадцать лет в Азкабане, под воздействием дементоров, разрушили все барьеры, которые он мог иметь. Его сознание было оголенным нервом.

Рин вошла в его память, как в разбомбленный город.

Образы. Яркие, болезненные вспышки.

Смех Джеймса Поттера. Лили. Маленький Гарри.

Потом — тьма. Разрушенный дом. Тела.

Крик: «Сириус, как ты мог?!» (Это был Хагрид?).

Погоня. Маленький, толстый человечек с водянистыми глазами. Питер Петтигрю.

Улица магглов. Питер кричит на всю улицу о предательстве.

Взрыв. Питер отрезает себе палец ножом. Превращается в крысу. Исчезает в канализации.

Смех. Истерический смех Сириуса, осознавшего, как его провели.

Камера. Холод. Дементоры. «Я невиновен… я невиновен…» Это мысль, которая не давала ему сойти с ума окончательно. Это не была счастливая мысль, поэтому дементоры не могли её высосать. Это была одержимость.

Газета. Фотография семьи Уизли. Крыса без пальца. Знакомая крыса.

Рин просматривала эти воспоминания с клинической отстраненностью. Она не испытывала жалости. Она проверяла факты.

Искажения? Нет.

Ложные воспоминания? Нет, структура слишком хаотичная, слишком болезненная, чтобы быть подделкой. Придуманная ложь всегда выглядит логичнее правды. Здесь же был хаос реальности.

Эмоциональный фон? Искреннее горе. Искренняя ярость. Он не лгал. В своей субъективной реальности он говорил чистую правду. И эта реальность идеально стыковалась с теми аномалиями, которые Рин заметила сама.

Она резко разорвала контакт, отпустив подбородок Блэка. Голова мужчины упала на грудь. Он тяжело дышал, его трясло.

Рин выпрямилась. Она чувствовала легкую тошноту — погружение в разум безумца всегда оставляет неприятный осадок.

— Анализ завершен, — произнесла она.

Гарри смотрел на неё с надеждой и страхом. Он всё еще держал палочку, но рука его опустилась.

— Профессор? — спросил он тихо. — Что… что вы сделали?

Рин повернулась к нему. Её лицо было серьезным.

— Он не лжет, — заключила она вслух. Голос прозвучал в морозном воздухе как приговор. — В его памяти нет предательства. Есть только глупость и вина за то, что он доверился не тому человеку.

Она указала на Блэка.

— Он не предавал твоих родителей, Поттер. Он идиот, который отдал ключ от сейфа вору, но он не вор.

Гарри замер. Мир вокруг него пошатнулся. Вся его ненависть, всё его желание отомстить, которое питало его последние месяцы, внезапно лишилось фундамента.

— Что?! — выдохнул он.

Это было невозможно. Все говорили, что Блэк виновен. Фадж, учителя, газеты.

Рин посмотрела на Блэка. Он всё ещё сидел на снегу, обхватив себя руками. Он выглядел как сломанная кукла.

— Скажи мне, Блэк, — произнесла Рин, и в её голосе звучало не сочувствие, а ледяное раздражение профессионала, столкнувшегося с вопиющей некомпетентностью. — Ты ведь знаешь защитные чары замка. Ты учился там семь лет.

Блэк поднял на неё мутный взгляд.

— Да… — прохрипел он.

— Тогда объясни мне одну вещь, — Рин склонила голову набок. — Поймать крысу тихо — мозгов не хватило?

Этот вопрос был как пощечина. Простой, логичный, убийственный.

— Зачем было рвать портрет? Зачем вламываться в гриффиндорскую башню с ножом, как маньяк из дешевого бульварного романа? Ты переполошил всю школу. Ты заставил усилить охрану.

Она сделала шаг вперед, нависая над ним.

— Крыса жила у Уизли двенадцать лет. Она ленивая, толстая и самоуверенная. Она не ожидала нападения. Ты мог бы подкараулить Рона на прогулке. Ты мог бы просто подслушать пароль и свернуть ей шею, пока в гостиной никого нет. Но нет. Ты решил устроить шоу.

Сириус вздрогнул. В его глазах мелькнула боль осознания.

— Я… я пытался, — начал он оправдываться, и его голос срывался. — Я ждал момента. Но я не мог попасть внутрь. Полная Дама не пускала меня без пароля. Я просил… я требовал… А потом я просто сорвался.

Он схватился за голову грязными руками.

— Азкабан… он делает с головой страшные вещи. Я не мог думать. Я видел только цель. Я чувствовал его запах. Он был так близко… Я потерял контроль. Ярость… она была единственным, что меня грело.

— Ярость — плохой советчик, — констатировала Рин. — Ты действовал на инстинктах, как животное, в которое превращался. И в итоге ты провалил миссию.

Она выпрямилась и посмотрела в сторону Хогвартса. Замок виднелся вдалеке, его башни пронзали серое небо.

— Сейчас там, в замке, режим повышенной готовности. Благодаря тебе. Если мы придем туда сейчас, даже со мной, нас встретят заклинаниями, а не чаем. У меня нет полномочий отменять приказы Министерства. А у тебя нет доказательств, кроме твоих воспоминаний, которые любой суд назовет бредом сумасшедшего.

Рин снова посмотрела на Блэка.

Убивать его нельзя. Это было бы нерационально и аморально. Сдавать его нельзя. Это было бы глупо.

Вывод напрашивался сам собой. Жестокий, но единственно верный.

Она приняла решение.

Рин убрала палочку. Это был жест примирения, или, по крайней мере, прекращения агрессии.

— Вставай, — скомандовала она.

Сириус с трудом поднялся на ноги. Он шатался.

— Ты… ты сдашь меня? — прошептал он.

— Нет, — отрезала Рин. — Моя совесть, какой бы гибкой она ни была, не позволяет мне отправить невиновного на корм дементорам. Это нарушает мой эстетический кодекс.

Она указала пальцем в сторону леса, туда, где деревья становились гуще, переходя в дикую чащу.

— Превратись в собаку и свали отсюда, — приказала она.

Блэк моргнул. Он не поверил своим ушам.

— Что?..

— Ты оглох? — Рин нахмурилась. — Исчезни. Уходи. Беги.

Гарри, стоявший рядом, тоже замер.

— Профессор? — его голос был полон недоумения. — Вы… вы отпускаете его? Но если он невиновен! Мы должны рассказать Дамблдору! Мы должны…

— Мы ничего не должны, Поттер, кроме как выжить, — жестко перебила его Рин. — Посмотри на него. Кто поверит этому пугалу? Дамблдор не всесилен. Фадж — идиот, который печется только о своем кресле. Если мы приведем Блэка сейчас, его казнят до заката. Без суда и следствия. Просто чтобы отчитаться перед публикой. «Монстр пойман, спите спокойно».

Она повернулась к Гарри, и её взгляд стал жестче.

— У нас нет крысы. У нас нет тела Петтигрю. У нас нет ничего, кроме слов. В мире магии слова стоят дешево.

Затем она снова посмотрела на Блэка.

— Не высовывайся. Тебе нужно восстановить силы. В таком состоянии ты не маг, ты труп, который забыл упасть.

Сириус смотрел на неё широко раскрытыми глазами. Он ожидал проклятия. Он ожидал ареста. Он не ожидал, что эта холодная, высокомерная девушка даст ему шанс.

— Ты… ты отпускаешь меня? — повторил он, всё ещё не веря. — Но… награда…

Рин скривилась, словно съела лимон.

— Да, награда, — протянула она с сожалением. — Десять тысяч галеонов. Колоссальная сумма.

Она сделала паузу, позволяя весу этих слов повиснуть в воздухе.

— За твою голову висит награда, Блэк, а я люблю деньги. Очень люблю. Деньги — это эквивалент силы. Это свобода. Это возможности.

Она посмотрела на свои перчатки, словно проверяя их на чистоту.

— Но грязные деньги мне не нужны.

Это была ложь. Частично.

Рин Тосака не была святой. Она брала деньги у бандитов. Она не гнушалась мародерством. Но те деньги были «налогом на глупость». Они были платой за урок.

Деньги за голову невиновного — это было другое. Это были кровавые деньги. Деньги предательства.

Если она возьмет их, она станет частью системы, которую презирала. Она станет инструментом в руках идиотов из Министерства. Это было унизительно.

К тому же, живой Сириус Блэк, обязанный ей жизнью, мог быть полезнее мертвого. Это была инвестиция. Долгосрочная, рискованная, но потенциально высокодоходная. Древний род, знания, связи… Если его когда-нибудь оправдают, он станет отличным должником.

— Моя гордость стоит дороже десяти тысяч, — добавила она высокомерно. — Считай это актом благотворительности. Или капризом. Мне плевать, как ты это назовешь. Просто скройся с глаз долой.

— Я… я не забуду этого, — прохрипел Сириус. В его голосе появились слезы.

Сириус посмотрел на Гарри. В этом взгляде было столько тоски и любви, что Рин почувствовала себя неуютно. Слишком много эмоций.

— Гарри… — начал Блэк. — Я…

— Уходи, — Гарри прервал его, но в его голосе не было злости. — Делай, как она говорит. Беги. Если Петтигрю в замке, она его найдет.

Сириус кивнул. Он хотел обнять мальчика, но понимал, что не имеет права. Он был грязен, опасен и заразен своим несчастьем.

— Два раза не предлагаю, — напомнила Рин, глядя на часы.

Это подействовало лучше любой угрозы.

Сириус вздрогнул. Его тело начало меняться. Очертания расплылись, человек исчез, и на снегу снова стоял огромный черный пес.

Пес посмотрел на Рин умными глазами. Он коротко гавкнул — звук был глухим, сдержанным. Благодарность.

Затем он повернулся к Гарри, лизнул ему руку горячим шершавым языком и сорвался с места.

Через секунду черная тень растворилась в чаще Запретного леса, слившись с деревьями.

Рин и Гарри остались одни на поляне.

Ветер над заснеженной пустошью усилился, заметая следы огромных лап, ведущие в чащу Запретного леса. Лицо Рин, только что выражавшее холодную решимость, теперь вновь приобрело маску спокойного, слегка утомленного профессионала.

Она посмотрела на Гарри Поттера.

Мальчик стоял по колено в снегу, его мантия развевалась на ветру, а очки запотели от частого дыхания. Он всё ещё сжимал в руке палочку, но кончик её был опущен, указывая на белый наст. В его позе читалась абсолютная, парализующая растерянность. Система координат, в которой он жил последние месяцы — «Блэк хочет меня убить», — рухнула за несколько минут, и его мозг отчаянно пытался построить новую модель реальности, но ему не хватало данных.

— Что… — его голос дрогнул, сорвавшись на шепот. Гарри сглотнул, пытаясь увлажнить пересохшее горло. — Что это было?

Вопрос был риторическим, но он требовал ответа. Не философского, а фактического.

Рин сняла перчатки и принялась демонстративно отряхивать их друг о друга, словно избавляясь не только от снега, но и от грязи всей этой ситуации.

— Это, Поттер, был крах твоей картины мира, — произнесла она ровным тоном. — Твой «убийца». Твой ночной кошмар. Невиновный дурак, который двенадцать лет гнил в тюрьме за то, чего не совершал.

Она закончила с перчатками и надела их.

— Ты видел его глаза? Ты слышал его мысли? Нет, конечно, ты не слышал. Ты был слишком занят тем, что пытался изобразить из себя героя-мстителя.

— Но он… — Гарри сделал шаг к ней, его лицо исказилось от внутреннего конфликта. — Все говорят… Фадж, «Пророк», даже Хагрид! Он предал их! Он был хранителем тайны!

— Все говорят, — передразнила его Рин, и в её голосе прозвучало столько яда, что он мог бы прожечь снег. — Большинство людей — идиоты, Поттер. А толпа идиотов — это стихия, управляемая страхом и слухами.

Она подошла к нему ближе, вторгаясь в личное пространство, заставляя его поднять голову и смотреть ей в глаза.

— Послушай меня внимательно. В этом мире вещи не всегда такие, какими кажутся. Истина редко лежит на поверхности, она скрыта под слоями лжи, ошибок и чужих амбиций.

Рин подняла руку и указала в сторону замка, где, как она знала, сейчас сидят в тепле сотни студентов, уверенных в своей безопасности.

— Газеты врут, потому что им нужны продажи. Министр врет, потому что ему нужно сохранить кресло. Люди ошибаются, потому что им проще поверить в удобную ложь, чем разбираться в сложной правде.

Она сделала паузу, давая информации усвоиться.

— Крыса, — произнесла она это слово, как приговор. — Крыса — вот настоящая угроза.

Гарри моргнул.

— Скабберс? Но это просто старая, бесполезная крыса Рона! Он живет у них двенадцать лет!

— Именно, — кивнула Рин. — Двенадцать лет. Обычные крысы живут три года. Максимум четыре. Ты никогда не задумывался, почему этот грызун такой живучий?

— Я… я думал, это магическая крыса…

— Магия не отменяет биологию, она её модифицирует. Но не до такой степени, — отрезала Рин. — Я использовала Legilimens на Блэке. Я вошла в его разум.

Гарри отшатнулся, окончательно осознав произошедшее. Чтение мыслей считалось чем-то темным, запретным.

— Не смотри на меня так. Это инструмент. Как скальпель. Я вскрыла его память, чтобы найти гниль. И я её не нашла.

Рин начала рассказывать. Сухо, четко, без эмоций, излагая факты, которые она извлекла из хаотичного сознания беглеца.

— У Блэка нет ментальных щитов. Его разум — это руины. Открытая книга боли и сожаления. Подделать такое невозможно. Я видела момент, когда они сменили Хранителя. Это была идея Сириуса. Он думал, что это будет гениальный блеф. Никто не подумает на жалкого, трусливого Петтигрю. Все будут охотиться за Блэком, а настоящий ключ будет у мыши.

Она усмехнулась.

— Ирония судьбы. Блеф сработал. Никто не подумал на Петтигрю. Даже Волдеморт, скорее всего. Но Петтигрю сдал их сам. Добровольно. Из страха.

Гарри слушал, и его лицо становилось всё бледнее. Картина предательства, которую он носил в себе столько лет, рушилась, заменяясь другой, еще более страшной. Друг семьи, которого считали героем, погибшим в бою с Блэком, оказался настоящим убийцей.

— Взрыв на улице магглов, — продолжала Рин. — Блэк загнал его в угол. Но Петтигрю оказался хитрее. Он устроил взрыв, отрезал себе палец, превратился в крысу и исчез в канализации. А Сириус остался стоять посреди трупов и смеяться от осознания того, как его провели.

— Отрезал палец… — прошептал Гарри. — У Скабберса… у него нет пальца на передней лапе.

— Бинго, — холодно подтвердила Рин. — Совпадение? В магии совпадений не бывает. Бывают только закономерности.

Гарри закрыл лицо руками.

— Значит, он… он спал в одной комнате с нами? Всё это время? Убийца?

— Шпион. Паразит. Трус. Он прятался. Он знал, что Пожиратели Смерти будут мстить ему за то, что его информация привела к падению их Лорда. А «светлые» посадят его за предательство Поттеров. Ему некуда было идти. Семья волшебников, презираемая многими, но находящаяся в центре событий — идеальное укрытие.

Поттер пытался переварить информацию. Его мир перевернулся. Человек, которого он ненавидел, оказался невиновен. Крыса, над которой они смеялись, оказалась монстром.

Он дрожал. Холод проникал под мантию, но еще сильнее его знобило от осознания того, насколько близко была опасность.

— Мы должны… мы должны пойти к Дамблдору! — воскликнул он, поднимая голову. — Прямо сейчас! Мы должны рассказать ему!

— И что ты ему скажешь? — спросила Рин устало. — «Профессор, я встретил в лесу беглого преступника, и он сказал мне, что крыса моего друга — это мертвый герой войны»?

— Но вы же видели! Вы можете подтвердить!

— Мои показания основаны на применении легилименции к разыскиваемому преступнику, которого я, кстати, отпустила, — напомнила Рин. — Для Визенгамота это не доказательство. Это признание в соучастии.

Она посмотрела на небо. Тучи сгущались, начинался снегопад.

— Хватит, — решила она. — Мы здесь замерзнем. Аналитический этап окончен.Время переходить к фазе восстановления ресурсов.

Она шагнула к Гарри, взяла его за локоть и развернула в сторону деревни.

— Идем в «Три Метлы», — скомандовала она тоном, не терпящим возражений. — Мне нужен чай. Горячий, крепкий и с сахаром. И тебе не помешает унять дрожь.

— Но… Петтигрю… — Гарри попытался упереться.

— Петтигрю никуда не денется, — отрезала Рин, таща его за собой. — Он крыса. Он трус. Он будет сидеть тихо, пока не почувствует прямую угрозу. Если мы сейчас начнем бегать по замку с криками, он сбежит. Охота требует терпения.

Она закрыла тему на сегодня. Сейчас важнее было привести «актив» в функциональное состояние. Поттер в состоянии истерики был бесполезен.

Они дошли до Хогсмида в молчании. Рин шла быстро, её мысли уже переключились на следующую задачу.

Паб «Три Метлы» встретил их шумом, теплом и запахом специй. Рин выбрала самый дальний столик, укрытый тенью, и заказала чай.

Гарри сидел напротив, сжимая кружку обеими руками. Он смотрел в стол, его губы шевелились, беззвучно повторяя имена. Сириус. Питер. Джеймс. Лили.

Рин пила чай маленькими глотками, чувствуя, как тепло разливается по телу.

«Ситуация стабилизирована», — отметила она. — «Поттер под контролем. Теперь нужно разобраться с крысой».

Она не стала говорить Гарри о своих планах. Ему не нужно знать. Он — инструмент, а не стратег. Она лишь наказала ему действовать так, как будто ничего не произошло.

Когда они вернулись в замок, уже стемнело. Рин проводила Гарри до портрета Полной Дамы (несмотря на то, что починка этого портрета казалась невозможной, Дамблдору все же удалось это сделать), убедилась, что он вошел внутрь, и только тогда позволила себе выдохнуть.

Но её день еще не был закончен.

Ей нужно было найти Рона Уизли.

Поиски не заняли много времени. Она перехватила рыжего в коридоре, когда он возвращался с ужина. Рон был один, что упрощало задачу.

— Мистер Уизли, — окликнула она его.

Рон подпрыгнул, уронив какой-то свиток.

— Профессор Тосака! — он выглядел испуганным. Видимо, репутация Рин как жесткого и непредсказуемого преподавателя работала лучше любых дисциплинарных взысканий.

— На пару слов, — Рин жестом пригласила его отойти в нишу окна.

Рон подошел, нервно теребя рукав мантии.

— Я ничего не сделал! — сразу начал он оправдываться. — Честное слово! Я сдал эссе еще вчера!

— Я не по поводу учебы, — успокоила его Рин, хотя её взгляд оставался цепким и холодным. — У меня вопрос личного характера. Касательно вашего питомца.

— Скабберса? — удивился Рон.

— Именно. В последний раз, когда он попался мне на глаза, он выглядел… Нездоровым. Я хотела бы осмотреть его, чтобы избежать проблем в дальнейшем. Это касается вашей безопасности.

Это была проверка. Рин хотела заполучить крысу здесь и сейчас. Если Петтигрю у Рона в кармане, она обездвижит его и заберет. Тихо, без свидетелей.

Но лицо Рона вытянулось.

— Ох… — он почесал затылок. — Это… это мило с вашей стороны, профессор. Но я не могу.

— Почему?

— Он… пропал, — признался Рон. — Скабберс исчез. Уже несколько дней как. Я думал, его сожрал этот монстр Гермионы, Крукшанкс. Я искал его везде, в спальне, в гостиной… Но его нигде нет.

Рин замерла.

Пропал.

Несколько дней.

Это означало, что Петтигрю почувствовал опасность. Вероятно, заметил Блэка, когда тот пытался прорваться в башню, и решил не искушать судьбу.

— Вы уверены? — уточнила она, глядя Рону в глаза, используя легкую легилименцию, чтобы проверить правдивость слов.

Рон не врал. В его мыслях была искренняя тревога за питомца и злость на кота.

— Абсолютно. Его нет.

— Понятно, — медленно произнесла Рин. — Что ж, если он найдется… дайте мне знать. Немедленно. Это может быть… заразно.

— Заразно? — Рон побледнел.

— Магическая чума крыс, — соврала Рин с невозмутимым лицом. — Очень неприятная вещь. Вызывает облысение у владельца.

Рон схватился за свои рыжие волосы.

— Я… я скажу, если найду его!

— Идите, Уизли.

Рон убежал, бормоча что-то про лысину и котов-убийц.

Рин осталась одна в пустом коридоре.

Она подошла к окну и посмотрела на заснеженный двор.

«Ублюдок залег на дно», — подумала она.

Петтигрю сбежал. Он больше не сидит в кармане у Рона. Он где-то в замке. Или на территории.

Маленькая, незаметная крыса в огромном древнем замке, полном тайных ходов, щелей и подвалов. Найти его будет сложнее, чем иголку в стоге сена.

Но это также означало, что он боится. Он больше не чувствует себя в безопасности. Он в бегах.

А беглецы совершают ошибки.

Она развернулась и направилась в свой кабинет.

Глава 18

Среда в Хогвартсе выдалась серой и промозглой, словно погода решила поддержать общую атмосферу уныния. Коридоры третьего этажа были пусты — большинство студентов предпочитали проводить вечера в теплых гостиных, подальше от сквозняков.

Гарри Поттер стоял перед массивной дубовой дверью кабинета Защиты от Темных Искусств.

Он поднял руку, чтобы постучать, но замер. Его кулак завис в дюйме от темного дерева. Сомнения грызли его. Стоит ли это делать? Профессор Тосака была… специфическим человеком. Она «помогала» ему выходить в Хогсмид. Она открыла ему правду о Сириусе Блэке, но каждый разговор с ней оставлял ощущение, будто он только что заключил сделку с гоблинами Гринготтса, не прочитав мелкий шрифт.

Однако воспоминание о холоде, пронизывающем до костей, о крике матери в ушах и о беспомощном падении с метлы перевесило страх перед сложным характером профессора. Он не хотел снова чувствовать себя жертвой. Он не хотел быть обузой.

Гарри решительно постучал.

Тук-тук-тук.

Звук получился глухим, поглощенным массивной древесиной.

Тишина.

Никакого ответа. Ни звука шагов, ни скрипа стула, ни привычного для магических кабинетов шума странных приборов.

Гарри подождал минуту. Затем постучал снова, настойчивее.

Опять тишина.

— Может, её нет? — пробормотал он себе под нос, чувствуя смесь разочарования и облегчения. — Или она занята какими-нибудь… исследованиями?

Он знал, что Тосака проводит много времени в библиотеке или в своем кабинете, занимаясь вещами, которые Гермиона называла «высшей магической теорией», а Рон — «жуткими экспериментами».

Гарри сделал шаг назад, собираясь уходить. Возможно, стоит попробовать позже? Или после ужина?

— Меня ищешь, Поттер?

Голос раздался прямо за его спиной. Тихий, спокойный, с той самой прохладной интонацией, которая заставляла непроизвольно выпрямить спину.

Гарри вздрогнул и резко развернулся, едва не выронив сумку с учебниками. Сердце подпрыгнуло к горлу.

В пяти шагах от него, в тени арки, ведущей к лестнице, стояла Рин Тосака.

Он не слышал, как она подошла. Ни звука шагов, ни шелеста одежды. Она просто возникла там, словно часть интерьера, решившая проявить активность. На ней была её обычная «форма» — красный свитер, черная юбка, и она держала в руках стопку книг, перевязанную кожаным ремнем.

— Профессор! — выдохнул он. — Вы… я не слышал…

— Естественно, не слышал, потому что звука не было — равнодушно ответила Рин, подходя ближе.

Она остановилась рядом с ним, и Гарри снова почувствовал себя неуютно под её анализирующим взглядом. Она смотрела на него не как учитель на ученика, а как механик на сложный, но барахлящий агрегат.

— Ну так что? — спросила она. — Ты стоишь под моей дверью и пытаешься проделать в ней дыру взглядом. У тебя возникли вопросы по домашнему заданию? Или ты снова потерял что-то ценное и надеешься, что я найду это за полцены?

Гарри глубоко вздохнул. Назад пути не было.

— Нет, профессор. Я… — он запнулся, подбирая слова. — Я хочу, чтобы вы научили меня.

Рин слегка наклонила голову набок, её бровь вопросительно изогнулась.

— Научила чему? Вроде бы я и так этим занимаюсь по расписанию.

— Бороться с дементорами, — твердо сказал Гарри. — Не просто знать теорию. Я хочу научиться защищаться от них. Реально защищаться. Как вы сделали это в поезде. Или как Дамблдор на матче.

Он посмотрел ей в глаза, стараясь вложить в этот взгляд всю свою решимость.

— Я не хочу больше падать в обморок, когда они появляются. Я не хочу слышать… крики. Я хочу уметь дать отпор.

Рин молчала несколько секунд. Она смотрела на него, и в её глазах цвета морской волны мелькнуло что-то похожее на интерес. Не сочувствие, нет. Скорее, профессиональная оценка потенциала.

Затем её правая бровь поползла вверх.

— Хо-о, — протянула она. — Амбициозно.

Она переложила книги в одну руку (Гарри заметил, что стопка была тяжелой, но она держала её без видимых усилий) и посмотрела на него с легкой усмешкой.

— Ты просишь научить тебя заклинанию Патронуса. Это высшая защитная магия, требующая не только запаса маны, но и ментальной дисциплины, которой у тебя, будем честны, дефицит.

— Я научусь, — упрямо сказал Гарри. — Я буду стараться.

— Старание — это хорошо. Но старание не оплачивает счета, — заметила Рин.

Она сделала шаг к двери, достала палочку и коснулась замка. Механизм щелкнул.

— Ты ведь понимаешь, Поттер, что это выходит за рамки школьной программы? — произнесла она, не оборачиваясь. — Это индивидуальное обучение. Репетиторство.

Она открыла дверь и обернулась к нему. На её лице было написано то самое выражение, которое Гарри уже видел в Хогсмиде. Выражение делового человека, который видит выгодную сделку.

— Это влетит в копеечку, — сразу предупредила она. — Мое время стоит дорого. Мои знания стоят еще дороже. А обучение такому нестабильному элементу, как ты, — это еще и плата за риск (моих нервных клеток).

Гарри ожидал этого. Он уже понял, как работает мир профессора Тосака. Здесь не было места альтруизму Дамблдора или строгой, но бесплатной заботе Макгоннагал. Здесь царил рынок.

— Я знаю, — сказал он. — У меня есть деньги. Наследство родителей… там достаточно. Я готов платить.

Тосака хмыкнула.

— «Достаточно» — понятие растяжимое. Но ход твоих мыслей мне нравится. Ты начинаешь понимать, что инвестиции в собственную безопасность — самые выгодные.

Она жестом пригласила его войти.

Он знал, что она сдерет с него три шкуры. Но он также знал, что она — единственная, кто может научить его не просто махать палочкой, а побеждать. Тосака была жесткой, циничной и пугающе эффективной. Именно то, что нужно для борьбы с монстрами.

— Входи, — сказала Рин, и закрыла дверь за его спиной. Щелчок замка напомнил ему о ловушке, но на этот раз он вошел в неё добровольно. — Обсудим прайс-лист.

Кабинет ЗОТИ встретил их привычным полумраком и запахом старых книг. Скелет дракона под потолком тускло блестел в свете, проникающем через высокие окна. Рин прошла к своему столу, сгрузила книги и села на стул.

— Садись, — она кивнула на стул для посетителей. — И не смотри на скелет дракона так, будто он сейчас упадет. Я укрепила цепи.

Гарри сел. Он чувствовал себя немного неловко, как будто пришел в банк просить кредит.

— Итак, — начала Рин, сцепив пальцы в замок. — Ты хочешь Патронус. Заклинание, которое использует позитивную эмоциональную энергию для создания щита против сущностей энтропии.

— Да, — кивнул Гарри.

— Проблема в том, Поттер, что твой эмоциональный спектр… скажем так, перекошен в сторону негатива, — констатировала она безжалостно. — Страх, гнев, обида. Это хорошее топливо для проклятий, для разрушения. Но Патронус работает на другом принципе.

Она достала из ящика стола лист пергамента и перо.

— Чтобы научить тебя этому, мне придется не просто показать жест. Мне придется перекроить твое мышление. Заставить тебя копаться в своей голове и искать там то, что не вызывает желания убивать или плакать. Это работа менталиста, а не просто инструктора по чарам.

Рин начала что-то писать на пергаменте. Цифры.

— Оплата почасовая, — заявила она. — Стандартная ставка специалиста моего уровня в Ассоциации… скажем так, она высока. Ты не потянешь. Но, учитывая, что ты студент и предоставляешь мне полигон для экспериментов (обучение тебя — это тоже эксперимент), я сделаю скидку.

— Ассоциации? — переспросил Поттер

— Не важно, — закрыла тему Рин.

Она повернула лист к нему.

— Двадцать галеонов за занятие.

— Это… — начал он.

— Дорого? — Рин подняла бровь. — Посчитай альтернативу. Сколько стоит твоя душа? Сколько стоит возможность не падать в обморок перед всей школой? Сколько стоит жизнь, если дементор решит поцеловать тебя где-нибудь в темном коридоре?

Аргументы были убийственными.

— Я не говорю, что это дорого, — поправился Гарри. — Я говорю… это приемлемо.

— Отлично, — Рин улыбнулась. Это была улыбка акулы, которая только что заключила выгодный контракт на поставку рыбы, — Расходные материалы включены в стоимость.

— Какие расходные материалы? — удивился Гарри. — Разве нам нужно что-то, кроме палочек?

— Шоколад, — серьезно ответила Рин. — Восстанавливающие зелья. И, возможно, амортизация боггарта.

— Боггарта?

— Мы не можем тренироваться на настоящих дементорах, Поттер. Я не собираюсь тащить их в замок, а выходить к ним за границы школы — неоправданный риск. Нам нужен симулятор. Боггарт, который превращается в дементора, — идеальный тренажер.

Гарри сглотнул. Встретиться с боггартом-дементором снова?

— Я… я понял.

— У меня в шкафу как раз завалялся один, — Рин кивнула на тот самый шкаф, куда она зашвырнула монстра на первом уроке. — Я держу его на строгой диете из страха, так что он будет рад размяться.

Она постучала пальцем по пергаменту.

— Итого: занятия, шоколад (качественный, швейцарский, а не та дешевка из «Сладкого королевства») и возможная амортизация оборудования. Оплата вперед, за блок из пяти занятий.

Гарри вздохнул. Он полез в карман за кошельком.

— У меня с собой нет столько наличных, — признался он. — Но я могу написать расписку для Гринготтса? Или принести в следующий раз.

Рин посмотрела на него оценивающе.

— Расписка подойдет. Гоблины знают мою подпись. И твою, полагаю, тоже.

Она подвинула к нему перо и чистый лист.

— Пиши. «Я, Гарри Джеймс Поттер, поручаю банку Гринготтс перевести со своего счета на счет Тосаки Рин сумму в размере ста галеонов за консультационные услуги в сфере магической безопасности».

Гарри послушно написал текст. Он чувствовал себя странно. Он покупал магию. Не волшебную палочку, не котел, а само умение. Это было так… по-маггловски. И в то же время в этом была какая-то надежность. Если ты за что-то заплатил, ты имеешь право требовать результат.

Он подписал пергамент и протянул его Рин.

Она внимательно проверила документ, подписала, подула на чернила, чтобы они высохли, и спрятала расписку в ящик стола (который, как подозревал Гарри, был защищен лучше, чем сейф в банке).

— Сделка заключена, — объявила она.

Рин откинулась на спинку стула и посмотрела на Гарри уже другим взглядом. Взглядом мастера, который принял «ученика».

— Теперь слушай внимательно, Поттер. Я не буду с тобой нянчиться. Я не буду утешать тебя, если у тебя не получится с первого раза. Я буду требовать.

Она подняла палочку.

— Патронус — это не просто махание палкой. Это концентрация. Это работа с памятью. Это конверсия эмоций в энергию. Большинство волшебников считают, что нужно просто вспомнить что-то хорошее. «О, как я ел мороженое в пять лет!». Чушь.

Гарри нахмурился.

— Счастливое воспоминание — это только триггер, — продолжила Рин. — Спусковой крючок. Но пуля — это твоя магическая энергия. Дементор — это абсолютный холод. Патронус — это абсолютное тепло. Ты должен не просто «вспомнить». Ты должен зажечь внутри себя огонь.

Она встала и подошла к доске. Мел сам собой начал чертить схему.

— Мы начнем с теории. Ты должен понять механику взаимодействия позитивной и негативной энергии. Ты должен понять, почему дементоры питаются именно этим спектром. И ты должен найти в себе не просто «счастье», а источник силы, который не зависит от внешних обстоятельств.

Гарри смотрел на схему. Круги, стрелки, формулы. Это было похоже на физику, а не на заклинания.

— Вы говорите о магии как о науке, — заметил он.

— Потому что это и есть наука, — отрезала Рин. — Просто местные дикари забыли об этом, превратив её в религию и искусство. Но мы это исправим. По крайней мере, в твоей голове.

Она повернулась к нему.

— Первое занятие — в четверг, в восемь вечера. Приходи сытым, выспавшимся и без нытья.

— Понял, — кивнул Гарри. Он встал.

— И еще, Поттер, — Рин остановила его у двери. — Если ты решишь сдаться на полпути… деньги я не верну.

Гарри усмехнулся. Впервые за несколько дней он почувствовал что-то похожее на уверенность.

— Я не сдамся, профессор. Слишком дорогое удовольствие — сдаваться.

— Вот это правильный настрой, — одобрила Рин. — Ценность ресурса мотивирует лучше, чем абстрактный героизм. Иди.

Гарри вышел из кабинета. Дверь закрылась за ним.

* * *

Четверг в Хогвартсе завершился так, как и положено завершаться дню в древнем магическом замке: темнотой, сгустившейся в углах коридоров, и тишиной, которая казалась плотной, как вата. Ужин закончился, студенты разбрелись по гостиным, чтобы предаваться лени или (в редких случаях) учебе, а преподаватели укрылись в своих кабинетах или отправились по своим делам.

Для Тосаки Рин рабочий день только начинался.

Кабинет Защиты от Темных Искусств был подготовлен к занятию. Парты сдвинуты к стенам, освобождая центральное пространство — арену для ментальной битвы. Свечи в настенных креплениях горели ровно, их пламя не колебалось, поддерживаемое стабилизирующими чарами, чтобы исключить игру теней, которая могла бы отвлечь ученика.

Рин стояла у окна, глядя на темную массу Запретного леса. В стекле отражалась её фигура: строгая, собранная, лишенная той расслабленности, которую она иногда позволяла себе в библиотеке. Сейчас она была не исследователем. Она была инструктором.

Дверь скрипнула ровно в 20:00.

Гарри Поттер вошел в кабинет. Он выглядел решительным, но в уголках его глаз всё еще таилась тень неуверенности. В руках он сжимал палочку из остролиста.

— Ты вовремя, — отметила Рин, не оборачиваясь. — Пунктуальность — это первый шаг к дисциплине.

Гарри встал в центре комнаты.

Рин медленно развернулась и начала ходить.

Цок. Цок. Цок.

Каблуки её туфель выбивали по камню пола тот самый ритм, который уже стал для её студентов синонимом напряжения. Она двигалась вдоль стен, словно очерчивая периметр, создавая невидимую клетку внимания.

— Итак, — начала она. Её голос был низким, резонирующим в пустом помещении. — Ты пришел сюда за Патронусом. Заклинанием, которое в местной классификации считается вершиной светлой магии. Заклинанием, которое должно спасти твою душу от поглощения.

Она остановилась напротив Гарри, скрестив руки на груди.

— Забудь то, что ты читал в учебниках, Поттер. Забудь красивые метафоры о «защитнике» и «серебряном щите». Мы будем говорить о физике. О метафизике. О механике процесса.

Рин подняла палец.

— Что такое дементор? Это сущность энтропии. Черная дыра в эмоциональном спектре. Он не просто «пугает». Он поглощает энергию. Он создает вакуум, в который затягивается воля к жизни.

Она сделала шаг к нему.

— Чтобы противостоять вакууму, нельзя просто построить стену. Стена рухнет под давлением. Чтобы противостоять вакууму, нужно создать избыточное давление изнутри.

Рин выхватила свою палочку. Движение было резким, но плавным.

— Expecto Patronum, — произнесла она формулу, но не активировала заклинание. — Латынь здесь проста. «Я ожидаю защитника». Но слова — это лишь оболочка. Ключ — в наполнении.

Она начала ходить вокруг Гарри, заставляя его поворачивать голову.

— Это не просто магия, Поттер. Это концентрация чистой позитивной энергии. Ты должнен создать автономный конструкт, состоящий из твоей энергии, окрашенной спектром эмоций, противоположных смерти. Радость. Надежда. Триумф.

— Счастье, — подсказал Гарри.

— Счастье — слишком размытое понятие, — поморщилась Рин. — «Я счастлив, когда ем пирог» — это счастье. Но пирогом дементора не остановить. Нам нужна энергия высокой плотности. Эмоциональный пик. Абсолют.

Она остановилась за его спиной.

— Итак, — прошептала она ему на ухо. — Начинаем поиск источника топлива. Мне нужно твое самое счастливое воспоминание. Не просто «приятное». А то, которое заставляет твое нутро вибрировать от переполняющей силы.

Гарри закрыл глаза. Он нахмурился, пытаясь погрузиться в себя. Это было трудно. Его жизнь не изобиловала моментами безудержного счастья. Большую часть времени он выживал.

— Я… я пытаюсь, — пробормотал он.

— Не пытайся. Ищи. Сканируй память.

Гарри перебирал слайды в голове.

— Первый полет на метле, — сказал он неуверенно. — Когда я поймал Напоминалку Невилла. Я чувствовал себя свободным. Я знал, что могу это сделать.

Рин хмыкнула. Звук был скептическим.

— Полет. Физическое ощущение свободы. Адреналин. Неплохо для начала, но это реакция тела, а не духа. Это эйфория, а не счастье. Еще.

Гарри нахмурился сильнее.

— Гриффиндор выиграл кубок школы на первом курсе. Дамблдор добавил нам баллов… Все радовались. Я чувствовал, что я дома. Что я чего-то стою.

— Социальное одобрение, — прокомментировала Рин, продолжая ходить. — Чувство принадлежности к стае. Это тепло, да. Но это внешнее тепло. Оно зависит от других. Если толпа перестанет хлопать, счастье исчезнет. Дементор заставит тебя забыть об аплодисментах за секунду. Нужно что-то внутреннее. Что-то, что принадлежит только тебе.

Гарри замолчал надолго. Он копался в самых глубоких уголках памяти, там, где хранились обрывки снов и забытые ощущения.

— Мои родители, — тихо сказал он. — Я не помню их… реально. Но когда я смотрел в Зеркало Еиналеж… я видел их. Они улыбались мне. Я чувствовал, что они любят меня. И когда Хагрид рассказал мне, что я волшебник… что я не урод, а особенный.

Рин остановилась. Она посмотрела на затылок мальчика. Затем обошла его и встала перед ним, заглядывая в глаза.

— Слабо, Поттер. Очень слабо. Ты пытаешься использовать костыли: игрушки, друзей, призраков прошлого. Этого недостаточно для заклинания уровня Патронуса. Тебе нужно что-то мощнее. Что-то фундаментальное.

Гарри открыл глаза. В них читалась растерянность и начинающееся раздражение.

— Но у меня нет ничего другого! — воскликнул он. — Моя жизнь — это чулан под лестницей и попытки не умереть! У меня не было счастливого детства, как у вас!

— Как у меня? — Рин усмехнулась. Усмешка была холодной и острой. — Ты ничего не знаешь о моем детстве, Поттер. О тренировках до крови и потери сознания. Об ответственности за наследие, которое тяжелее этого замка.

Она наклонилась к нему.

— Счастье мага — это не мороженое и не улыбка мамы. Счастье мага — это контроль. Это момент, когда ты преодолеваешь невозможное. Когда ты ломаешь реальность через колено и заставляешь её служить тебе. Триумф воли.

Она выпрямилась.

— Но я не требую от тебя моей философии. Я требую энергии. Если у тебя нет «счастливого воспоминания» в классическом смысле, используй суррогат. Используй момент своей победы. Тот момент, когда ты выжил вопреки всему. Это мощная эмоция. Эмоция победителя.

Гарри задумался. Победа. Да, это было сильное чувство. Ощущение, что он справился. Что он жив.

— Я попробую, — сказал он.

— Хорошо. Теперь — техника.

Рин подняла палочку.

— Жест должен быть плавным, но завершенным. Это не удар, это создание сферы. Ты очерчиваешь границу между собой и тьмой.

Она показала движение. Круговое движение кистью, переходящее в резкий выброс вперед.

— Смотри внимательно.

Рин закрыла глаза на секунду.

Ей не нужно было искать счастливое воспоминание. Ей нужно было просто активировать нужный режим работы цепей.

Позитивная энергия. Свет. Созидание.

Она вспомнила момент, когда у неё впервые получилась трансмутация драгоценного камня. Идеальная, безупречная огранка маной. Момент абсолютного совершенства, когда мир стал кристально ясным и послушным.

— Schalten.

Прана наполнила палочку. Сакура засветилась изнутри мягким розовым светом.

— Expecto Patronum!

Рин сделала движение.

С кончика палочки не вырвался луч. Из него выплеснулся поток серебристого света. Он был густым, как жидкий металл, и ярким, как звезда.

Свет не рассеялся. Он сгустился, формируя фигуру.

Это не был олень или собака. Это было существо, сотканное из света и грации. Дельфин. Он вынырнул из потока магии, описал дугу в воздухе, оставляя за собой шлейф сияющих капель, и проплыл вокруг Рин, освещая кабинет так ярко, что тени исчезли.

Ощущение тепла наполнило комнату. Но это было не уютное тепло камина. Это было тепло излучения. Мощь, спрессованная в форму.

Патронус сделал круг и завис перед Гарри, глядя на него серебряным глазом. Мальчик почувствовал, как от существа исходит волна уверенности и спокойствия. Страх, сомнения, усталость — всё это отступило.

— Вот это — Патронус, — сказала Рин. Её голос звучал странно глухо на фоне гудения магии. — Это не просто картинка. Это автономный конструкт. Он состоит из моей воли жить и побеждать. Дементор не может его съесть, потому что он не чувствует боли. Он чувствует только силу.

Она взмахнула палочкой, и дельфин растворился в воздухе, рассыпавшись на миллионы искр, которые медленно угасли.

В кабинете снова стало темно, но теперь эта темнота казалась не такой давящей.

Гарри сидел, открыв рот.

— Это было… невероятно, — прошептал он.

— Это было технически грамотное исполнение заклинания, — поправила Рин, пряча палочку в рукав. Она чувствовала легкую усталость — Патронус требовал не большое, но заметное количество Од. — Теперь твоя очередь.

Она кивнула на центр комнаты.

— Вставай. Ноги на ширине плеч. Спина прямая. Палочку держать свободно, но крепко.

Гарри встал. Он попытался скопировать её позу.

— Нет, не так, — Рин подошла к нему. — Ты стоишь как мешок. Центр тяжести ниже. Если тебя толкнут ментально, ты должен устоять физически.

Она носком туфли поправила положение его ног, заставив расставить их шире. Затем жестко надавила на плечо, заставляя выпрямиться.

— Руку выше. Локоть не прижимай. Ты создаешь щит, а не прячешься за ним. Движение должно идти от плеча, но фокусироваться в кисти.

Она взяла его за запястье и провела его рукой в воздухе, показывая траекторию.

— Круг. Замыкание контура. Выброс. Еще раз. Круг. Выброс.

Гарри повторял движение. Раз, два, десять.

— Expecto Patronum, — бормотал он. — Expecto Patronum.

— Не бормочи. Артикуляция! — командовала Рин, расхаживая вокруг него. — Магия любит четкость. Ex-pec-to. Вытаскиваю. Извлекаю. Pa-tro-num. Защитника. Ты приказываешь своей силе выйти наружу и принять форму.

Гарри старался. Он потел. Он махал палочкой.

Но ничего не происходило. Иногда из кончика вырывалась слабая струйка серебристого пара, которая тут же таяла, как сигаретный дым.

— Слабо, — комментировала Рин. — Ты не концентрируешься. Ты думаешь о движении, а должен думать о воспоминании.

— Это трудно! — огрызнулся Гарри. — Делать всё одновременно!

— Добро пожаловать в мир магии, Поттер. Здесь нет ничего легкого. Если бы это было легко, каждый сквиб мог бы гонять дементоров полотенцем.

Она остановилась.

— Еще раз. Закрой глаза. Вспомни нужный момент.

Гарри закрыл глаза.

Он сжал палочку.

— EXPECTO PATRONUM!

Вспышка.

На этот раз из палочки вырвалась плотная струя серебряного тумана. Она не приняла форму, но она висела в воздухе, не исчезая, создавая призрачный барьер между ним и темнотой.

Гарри открыл глаза и улыбнулся.

— Получилось?

Она кивнула.

— Это прогресс. Ты нашел топливо. Теперь нужно научиться контролировать его подачу.

Рин посмотрела на часы. Час прошел.

— На сегодня достаточно. Твой резерв истощен, концентрация падает. Если мы продолжим, ты начнешь делать ошибки и закрепишь неправильные рефлексы.

Она указала на шоколадку на столе.

— Съешь это. Прямо сейчас. Весь кусок. Тебе нужно восстановить глюкозу.

Гарри взял шоколад. Его руки дрожали от напряжения.

— Спасибо, профессор, — сказал он, откусывая большой кусок.

— Это входит в стоимость, — напомнила Рин. — Иди спать, Поттер. И тренируй воспоминание перед сном. Ты должен уметь вызывать его по щелчку пальцев, даже если тебя разбудят посреди ночи и начнут душить.

Гарри направился к двери. У выхода он остановился.

— А ваш Патронус… Дельфин? Почему?

Рин на секунду задумалась.

Почему дельфин? Символ спасения утопающих? Или просто существо, которое живет в другой стихии, свободное и умное? В магии Тосака были заклинания, связанные с драгоценными камнями, с формой и структурой. Дельфин был текучим, но плотным.

— Потому что он умнее большинства людей, которых я знаю, — ответила она уклончиво.

Гарри кивнул и вышел.

Рин осталась одна.

Она посмотрела на место, где только что колдовал Поттер.

— Неплохой потенциал, — признала она. — Грязный, нестабильный, но мощный.

Она села за стол и придвинула к себе журнал, чтобы сделать запись о проведенном уроке. Двадцать галеонов были отработаны честно.

Но впереди была еще долгая работа. И боггарт в шкафу, который всё еще ждал своего часа, чтобы стать финальным экзаменом для Мальчика-который-выжил.

* * *

Следующий урок индивидуального курса «Выживание при контакте с дементором» (как Тосака Рин мысленно окрестила эти занятия в своей бухгалтерской книге) начался без прелюдий.

Кабинет Защиты от Темных Искусств был очищен от лишней мебели. Столы и стулья были сдвинуты к стенам, образуя импровизированную арену. Рин стояла в центре, держа палочку из сакуры расслабленно, но с той обманчивой небрежностью, которая свойственна мастеру кендо перед ударом.

Гарри Поттер стоял напротив и заметно колебался. Он выглядел бледнее обычного, его пальцы нервно постукивали по бедру, а взгляд то и дело соскальзывал в дальний угол комнаты.

Там стоял шкаф.

Тот самый старый гардероб, в котором обитал боггарт.

— Не тяни время, Поттер, — произнесла Рин. Её голос был ровным, лишенным сочувствия. — Время — это деньги. В твоем случае — буквально.

Она сделала легкое движение палочкой.

— Wingardium Leviosa.

Массивный дубовый шкаф, который весил не меньше центнера, оторвался от пола. Он не просто взлетел; он проплыл по воздуху, повинуясь вектору, заданному волей Рин, и мягко опустился в центре комнаты, прямо перед Гарри.

Шкаф вздрогнул. Изнутри раздался глухой стук, словно что-то тяжелое и бесформенное ударилось о дверцу, проверяя её на прочность.

Гарри сглотнул. Звук получился громким в тишине кабинета.

— Вы уверены, что это… хорошая идея? — спросил он, не сводя глаз с дверной ручки. — В прошлый раз…

— В прошлый раз ты был не готов, — перебила его Рин. — У тебя не было инструментария. Теперь он у тебя есть. Ты знаешь формулу. Ты знаешь жест. Ты нашел «топливо» — свое воспоминание. Осталось только применить теорию на практике.

Она отошла в сторону, занимая позицию наблюдателя и страхующего.

— Боггарт — это симулятор, — напомнила она. — Он не высосет твою душу. Он не убьет тебя. Он лишь спроецирует твой страх. Это тест на устойчивость психики и контроль магических каналов. Если ты не сможешь справиться с имитацией в теплом классе, что ты будешь делать, когда встретишь оригинал?

Аргумент был железным. Гарри кивнул, вытер вспотевшие ладони о мантию и поднял палочку.

— Я готов.

— Посмотрим, — скептически отозвалась Рин.

Она направила свою палочку на замок шкафа.

— Alohomora.

Щелчок.

Дверца скрипнула и медленно поползла в сторону.

Мгновенно изменилась атмосфера в комнате.

Если секунду назад здесь пахло пылью и старым деревом, то теперь воздух наполнился запахом сырости, гнили и стоячей воды.

Температура рухнула.

Это было не постепенное остывание. Это был термический шок. Изо рта Гарри вырвалось облако пара. Факелы на стенах затрещали, их пламя сжалось, становясь тусклым и синеватым. Тени в углах комнаты сгустились, потянулись к центру, словно живые.

Из темноты гардероба выплыла фигура.

Высокая, закутанная в серый, истлевший балахон. Лица не было видно, только черная пустота под капюшоном. Руки — покрытые струпьями, серые, похожие на мертвые ветки — безвольно висели вдоль тела.

Дементор.

Даже зная, что это подделка, Рин почувствовала неприятный холодок, пробежавший по спине. Её магические цепи инстинктивно напряглись, реагируя на присутствие враждебной энтропийной сущности. Боггарт копировал ауру оригинала с пугающей точностью, пусть и с недостаточной силой.

Существо зависло над полом и начало двигаться к Гарри.

Оно сделало вдох.

Хриплый, свистящий звук, от которого внутри всё сжималось.

Гарри пошатнулся. Его лицо побелело, глаза расширились. Он снова чувствовал это. Холод, проникающий под кожу. Тоску, затапливающую сознание.

— Концентрация! — резкий голос Рин прорезал пелену страха. — Воспоминание! Сейчас!

Гарри встряхнул головой. Он попытался вызвать в памяти тот момент, который он выбрал на прошлом занятии.

Но страх был сильнее. Он был липким, вязким. Он забивал каналы восприятия, мешая сосредоточиться.

Дементор приближался.

— Э-экспекто… — начал Гарри, его голос дрожал. — Экспекто Патронум!

Он взмахнул палочкой.

Вспышка.

Из кончика остролиста вырвалась струя серебристого вещества. Но это был не плотный луч и не сияющая фигура. Это было бесформенное облако, похожее на сигаретный дым или пар из чайника. Тусклое, полупрозрачное.

Облако ударило в «дементора».

Существо остановилось. Оно слегка качнулось назад, словно натолкнувшись на порыв ветра. Но этого было недостаточно.

Магия Гарри была "жидкой". В ней не было плотности. Не было структуры. Эмоциональный заряд был слишком слаб, чтобы создать полноценный барьер.

«Дементор», почувствовав слабость сопротивления, снова двинулся вперед.

Серебристое облако рассеялось, поглощенное аурой тьмы.

— Нет… — прошептал Гарри.

Он сделал шаг назад, споткнулся о собственную ногу и упал на колени.

Его палочка опустилась.

В его голове снова зазвучали голоса.

Женский крик. Высокий, полный ужаса.

Смех. Холодный, высокий, безумный смех Волдеморта.

Зеленая вспышка перед глазами.

Реальность класса померкла. Гарри тонул в воспоминании, которое было страшнее любой физической боли. Он перестал видеть боггарта, перестал слышать команды Рин. Он был там, в ту ночь.

— Мама… — простонал он, сжимая голову руками.

Боггарт навис над ним. Он наклонился, готовясь «питаться» этим страхом, высасывая последние крохи воли.

Рин наблюдала за этим ровно три секунды — время, необходимое для оценки результата эксперимента.

«Полный провал», — констатировала она. — «Ментальный коллапс. Потеря контроля. Он не защищается, он кормит паразита».

Дальше ждать было нельзя. Психика подростка не резиновая.

Рин сорвалась с места и оказалась между Гарри и монстром. Взмах её палочки был коротким и жестоким.

— Riddikulus! — произнесла она, но вложила в это заклинание не смех, а презрение. И ударную дозу Од.

Дементор дернулся. Он резко превратился в футбольный мяч.

Рин поймала его палочкой и оттолкнула.

— На место! — скомандовала она, указывая на шкаф.

Боггарт влетел обратно в гардероб.

— Colloportus, — Рин захлопнула дверь и запечатала её заклинанием

Тишина вернулась в класс. Свет факелов снова стал ярким. Холод отступил.

Рин повернулась к Гарри.

Он всё ещё стоял на коленях, тяжело дыша. Его лоб был покрыт потом, очки съехали набок. Он выглядел так, словно пробежал марафон.

Рин подошла к своему столу, взяла плитку шоколада, отломила большой кусок и вернулась к ученику.

— Ешь, — сказала она, протягивая ему шоколад.

Гарри дрожащей рукой взял кусок и сунул его в рот. Вкус какао немного привел его в чувство.

— Я… я слышал её, — прошептал он, глядя в пол. — Я слышал маму. Как она кричала…

Рин смотрела на него сверху вниз. В её взгляде не было жалости. Была лишь сухая, педагогическая строгость.

— Плохо, Поттер, — произнесла она. — Очень плохо.

Она начала расхаживать перед ним, отмечая ошибки.

— Ты провалил базовую задачу. Ты позволил воспоминанию захватить тебя. Ты концентрировался на страхе, а не на счастье.

— Но это было так реально… — попытался оправдаться Гарри.

— Это была иллюзия! — отрезала Рин. — Тень. Отголосок. Но ты вцепился в этот отголосок, как утопающий в камень, и позволил ему утащить тебя на дно.

Она остановилась.

— Патронус — это проекция позитива. Когда ты произносишь заклинание, ты должен быть этим воспоминанием. Ты же в момент каста думал: «А вдруг не получится? А вдруг он меня достанет?». И в тот момент, когда ты услышал крик, ты сдался. Ты перестал бороться и начал переживать травму заново.

— Я не мог это контролировать…

— Мог. И должен был. В этом суть магии, — Рин наклонилась к нему. — Контроль. Если ты не контролируешь себя, тобой будет управлять кто-то другой. Или что-то другое.

Она выпрямилась.

— Вставай. Мы пробуем еще раз.

Гарри поднял голову. В его глазах был ужас.

— Сейчас? Но я… я устал.

— Устал? — Рин усмехнулась. — Дементорам плевать на твою усталость. Если они нападут, они не дадут тебе тайм-аут на перекус. Вставай!

Гарри, кряхтя, поднялся на ноги. Шоколад немного помог, но ноги всё еще были ватными.

— Соберись, — приказала Рин. — Найди воспоминание. Сфокусируйся на нем. Сделай его ярче, чем тьма в шкафу. Заставь свои каналы работать на выход, а не на вход.

Она подошла к шкафу.

— Готов?

— …Готов.

Щелчок замка.

Дементор снова выплыл наружу. Снова холод. Снова тьма.

— Expecto Patronum! — крикнул Гарри.

Облако пара. Чуть плотнее, чем в прошлый раз, но всё еще бесформенное. Оно задержало монстра на секунду, а затем рассеялось.

Гарри снова упал.

— Riddikulus! — Рин загнала боггарта обратно.

Шоколад.

— Опять ошибка в модуляции. Ты вливаешь силу, но не даешь ей структуру. Ты кричишь заклинание, но внутри тебя — пустота. Еще раз.

Третья попытка.

Четвертая.

Гарри был измотан. Он был бледен, как полотно. Его мантия промокла от пота.

Каждый раз, когда дементор приближался, он слышал крик Лили Поттер. И каждый раз этот крик парализовывал его волю.

Рин видела, что его резерв на пределе. Не магический — праны у него было хоть отбавляй. Психический резерв. Он был эмоционально выжат.

После пятой попытки, когда Гарри даже не смог поднять палочку, просто рухнув на пол при виде открывающейся двери, Рин не стала выпускать боггарта. Она просто захлопнула дверь ногой и закрыла замок.

— Достаточно, — сказала она.

Гарри лежал на полу, глядя в потолок. По его щеке текла слеза.

— Я не могу, — прошептал он. — Я не могу это сделать. Я слышу их…

Рин посмотрела на него. В её взгляде промелькнуло что-то похожее на понимание.

Этот мальчик носил в себе слишком много тьмы. Его «счастливые воспоминания» были слишком хрупкими, чтобы перекрыть ужас смерти родителей. Он пытался бороться с океаном горя с помощью чайной ложки радости.

— Ты подходишь к этому неправильно, — сказала она, садясь на край своего стола. — Ты пытаешься перекричать крик матери. Это невозможно.

— Тогда как? — спросил Гарри без надежды.

— Ты должен использовать этот крик, — неожиданно сказала Рин. — Не как источник страха. А как источник гнева.

Она взяла со стола плитку шоколада, отломила кусок и съела сама.

— Твою мать убили. Твоего отца убили. Ты выжил. Ты — доказательство их жертвы. Когда ты слышишь их — это не повод падать. Это повод встать и ударить в ответ.

Она посмотрела на часы.

— Попробуем в другой день. Сегодня ты бесполезен. Твои щиты рухнули, твоя воля равна нулю. Если я выпущу его сейчас, он просто будет питаться твоей истерикой.

Рин взяла остатки шоколада и, не глядя, швырнула плитку в Гарри. Она попала ему в грудь.

— Забери. Съешь по дороге в башню. И подумай над моими словами.

Она встала и подошла к окну, отворачиваясь от него.

— Урок окончен, Поттер.

Гарри медленно поднялся. Он подобрал шоколад, сунул палочку в карман.

— Спасибо, профессор, — тихо сказал он.

— Не за что, — ответила она холодно. — Ты платишь мне за результат. Пока что результата нет. Значит, я плохо работаю. Или материал бракованный.

Гарри вышел, закрыв за собой дверь.

Рин осталась одна.

Она посмотрела на шкаф. Он слегка подрагивал. Боггарт внутри был сыт. Он наелся страхом Избранного до отвала.

— Ничего, — прошептала Рин. — Мы тебя сломаем. И его сломаем. И соберем заново.

Она чувствовала усталость. Но это была не та усталость, что у Гарри. Это была усталость скульптора, который пытается высечь статую из гранита, используя зубочистку.

— Следующее занятие будет теоретическим, — решила она. — Мне нужно найти другой подход к его психике. Стандартные методы здесь не работают.

Она погасила свет и направилась в спальню.

Впереди была ночь. И Рин надеялась, что Поттеру не приснятся кошмары. Потому что если он сойдет с ума до того, как выучит Патронус, это будет пустой тратой её времени и его денег. А Тосака ненавидела убыточные предприятия.

* * *

Пятое индивидуальное занятие перевалило за середину, превратившись в очередную серию неудач. Воздух в кабинете Защиты от Темных Искусств стал тяжелым, спертым, насыщенным запахом пота, и дешевого шоколада.

Тосака Рин стояла у своего стола, опираясь бедром о столешницу, и наблюдала за подопытным субъектом с выражением клинического безразличия, за которым скрывалось нарастающее раздражение от неэффективности процесса.

Гарри Поттер выглядел жалко. Его мантия промокла насквозь, очки запотели и съехали на кончик носа, а руки дрожали не столько от страха, сколько от физического истощения магических каналов. Две последние попытки закончились полным фиаско: он даже не смог сформировать щит, рухнув на колени при первых признаках появления «дементора», и Рин пришлось в очередной раз загонять боггарта в шкаф.

— Коэффициент полезного действия стремится к нулю, — констатировала она, глядя на часы. — Мы топчемся на месте, Поттер. Ты сжигаешь прану, как паровоз уголь, но колеса прокручиваются вхолостую.

Гарри тяжело дышал, уперевруки в колени. Он был измотан, но в его глазах, поднятых на Рин, больше не было той обреченной покорности, что в начале занятий. Там была злость. Злость на себя, на свою слабость, на этот проклятый шкаф и, возможно, немного на безжалостного инструктора.

— Я стараюсь, — выплюнул он. — Но этот крик… он каждый раз сбивает концентрацию. Я не могу просто «выключить» его.

— Потому что ты пытаешься его игнорировать, вместо того чтобы использовать, — парировала Рин. — Мы обсуждали это на теоретической части. Подавление — это трата ресурсов. Сублимация — это путь к силе.

Она отошла от стола и начала медленно расхаживать вокруг него.

— Давай проанализируем твой «якорь». Твое счастливое воспоминание. Ты снова использовал полет на метле. Слабо. Это просто восторг, адреналин. Он выветривается при первом дуновении холода. Ты использовал первый снитч. Лучше, но всё еще слишком поверхностно.

Она остановилась перед ним.

— Тебе нужно воспоминание, которое меняет твою суть. Момент перехода. Момент, когда ты перестал быть жертвой и стал… кем-то, кто имеет значение.

Гарри выпрямился, вытирая пот со лба рукавом. Он задумался.

— Есть один момент, — сказал он медленно. — Когда Хагрид пришел за мной. В ту хижину на скале. Дядя Вернон был в ужасе, с ружьем, а Хагрид просто завязал это ружье узлом. И он сказал мне, что я волшебник. Что я уезжаю от Дурслей.

— Свобода, — кивнула Рин. — Осознание собственной значимости. Отличный фундамент. В этом моменте есть сила. Но…

Она прищурилась, сканируя его эмоциональный фон.

— …в нем всё ещё слишком много пассивного счастья. «Меня спасли». «Меня забрали». Это позиция объекта, а не субъекта. Для Патронуса нужна активная воля. Позитива тебе не хватает, Поттер. Твоя «светлая» сторона недостаточно яркая, чтобы прожечь тьму дементора.

— И что мне делать? — огрызнулся Гарри. — Придумать себе другое детство?

— Нет. Скомпенсировать, — Рин щелкнула пальцами. — Если не хватает света, добавь огня. Добавь ярость.

— Ярость? — удивился он. — Но вы же говорили, Патронус — это позитивная энергия.

— Ярость может быть позитивной, если она праведная. Или если она приносит удовлетворение, — усмехнулась Рин. — Вспомни тот момент. Ты уходишь. Ты оставляешь своих мучителей позади. Разве ты не чувствовал торжества? Злорадства? Желания наказать их за все годы в чулане?

Гарри замер. Он вспомнил лицо дяди Вернона, перекошенное от страха. Вспомнил визг Дадли, когда у того вырос свиной хвост.

— Ну… — на его лице появилась тень улыбки, злой и веселой одновременно. — Было такое. Этим летом. Когда я надул тетушку Мардж.

— Надул? — переспросила Рин, подняв бровь. — В буквальном смысле?

— Да. Она оскорбляла моих родителей. Я не выдержал. Она раздулась, как шар, и улетела под потолок. Это было…

— Великолепно? — подсказала Рин.

— Да. Это было легко. Я даже палочку не доставал.

Рин хлопнула в ладоши. Звук получился резким, как выстрел.

— Вот! — воскликнула она. — Вот твой катализатор. Спонтанный выброс магии на фоне эмоционального пика. Удовлетворение от возмездия. Ощущение собственной силы и безнаказанности. Это мощнейший коктейль.

Она подошла к шкафу.

— Смешай это. Возьми ту радость от того, что ты волшебник и уезжаешь в Хогвартс. И добавь туда злорадство от вида улетающей вверх надутой тетки. Пусть это будет не просто «счастье». Пусть это будет «Торжество справедливости». Агрессивное счастье.

— Думаете, сработает?

— В магии работает всё, во что ты вкладываешь достаточно энергии. Твой гнев на дементоров, на Блэка (или на того, кого ты считал Блэком), на Дурслей — используй его как топливо. Пусть Патронус будет не щитом, а тараном.

Рин положила руку на ручку двери.

— Третья попытка. Соберись. Вспомни, как она надувалась. Вспомни, как ты уходил, зная, что ты — маг, а они — ничтожества. Почувствуй это превосходство.

— Я готов, — сказал Гарри.

На этот раз в его голосе не было дрожи. Он встал в стойку. Ноги на ширине плеч, корпус подан вперед. Палочка нацелена на шкаф, как шпага.

Он закрыл глаза на секунду, вызывая образ.

Хижина на скале. Ветер, дождь. И Хагрид, выбивающий дверь.

И тут же — гостиная на Тисовой улице. Мардж, раздувающаяся, как дирижабль. Её испуганные глаза. И чувство свободы. Чувство, что он может сделать с ними всё, что захочет.

Это было не доброе, теплое чувство. Это было горячее, острое чувство силы.

— Alohomora.

Рин открыла шкаф.

Тьма вырвалась наружу мгновенно, заполняя пространство кабинета холодом и отчаянием. Боггарт, уставший, но всё еще голодный, выплыл из гардероба.

Серый балахон. Гниющая плоть рук. Хриплое дыхание.

Дементор поплыл к Гарри.

В ушах мальчика снова зазвучал крик.

Холод впился в кожу. Страх попытался сжать сердце ледяной рукой.

Но на этот раз Гарри был не один. С ним была его ярость.

«Заткнись!» — мысленно крикнул он голосу в голове.

Он вспомнил Мардж, летящую к потолку. Вспомнил ужас Дурслей.

Это воспоминание стало щитом. Оно отсекло крик матери, заменив его чувством собственного могущества.

Дементор был уже близко. Он тянул свои руки.

Гарри открыл глаза. Они горели огнем.

Он не прошептал заклинание. Он выкрикнул его. Это был не призыв защитника. Это был боевой клич.

— EXPECTO PATRONUM!

Он вложил в эти слова всю свою волю, всю свою злость, всё свое желание жить и побеждать.

Рин, стоявшая в стороне, почувствовала волну давления.

Из палочки Гарри не потекла струйка пара.

Произошел взрыв.

Ослепительно-серебристое облако вырвалось из кончика остролиста с такой скоростью, что отдача заставила Гарри сделать шаг назад. Но это было не просто облако.

Свет был плотным. Материальным.

Он врезался в дементора, как таран.

Существо отбросило назад. Оно зашипело, пытаясь удержаться на месте, но поток позитивной энергии был слишком сильным.

И в центре этого вихря света, на какую-то долю секунды, туман начал обретать форму.

Рин, чье восприятие было ускорено магией, увидела это четко.

Четыре ноги. Гордая посадка головы. Ветвистые рога.

Олень.

Серебряный олень, сотканный из света и ярости, боднул дементора, отшвыривая его прочь, к самому шкафу.

Конструкт просуществовал меньше секунды. Он не успел стабилизироваться, рассыпавшись на искры от перенапряжения и недостатка контроля, но импульс был передан.

Энергетический удар был такой силы, что боггарт, потеряв форму дементора, превратился в бесформенную кляксу дыма, которая в панике метнулась в глубину гардероба, подальше от этого ненормального источника света.

— Есть! — выдохнула Рин.

Она не стала ждать. Пока боггарт был дезориентирован, она взмахнула палочкой.

— Colloportus!

Дверца шкафа захлопнулась с грохотом.

В классе снова стало тихо.

Серебристый туман, оставшийся от заклинания Гарри, медленно таял в воздухе, оставляя после себя ощущение странной, колючей свежести.

Гарри стоял, тяжело дыша. Его руки дрожали, но на этот раз не от страха, а от отката после выброса огромного количества магии.

Рин подошла к нему.

Она осмотрела его критическим взглядом. Пот градом, расширенные зрачки, легкая раскоординация движений. Классические признаки истощения резерва.

Но он стоял. И он улыбался.

Это была кривая, усталая, но торжествующая улыбка.

— Я сделал это, — прохрипел он. — Вы видели?

— Я видела, — кивнула Рин.

Она скрестила руки на груди.

— Нуу, на троечку с минусом. По шкале боевых магов. Для школьника-самоучки — приемлемо.

Это была высшая похвала, которую от неё можно было ожидать.

— Но прогресс есть, — добавила она, видя, как Гарри слегка поник от «тройки». — Ты преодолел барьер. Ты перестал быть жертвой и стал агрессором. Это главное. Теперь дело за техникой. Нужно научиться удерживать форму дольше, чем длится моргание.

Она подошла к столу и взяла последний кусок шоколада.

— Держи. Ты заслужил.

Гарри взял шоколад дрожащими пальцами. Он был мокрый от пота, его мантия прилипла к спине, но он чувствовал себя всемогущим. Он оттолкнул дементора. Он заставил его бежать.

— Спасибо, профессор, — сказал он, откусывая шоколад. — Ваш совет… про ярость. Это сработало.

— Эмоции — это инструмент, Поттер, — наставительно произнесла Рин. — Любые эмоции. Гнев, радость, страх — всё это топливо. Вопрос лишь в том, как его сжигать. Сегодня ты использовал грязное топливо, но двигатель завелся. В будущем мы попробуем очистить смесь.

Она начала собирать свои вещи.

— На сегодня всё. Твой лимит исчерпан. Если попробуешь колдовать еще раз, свалишься с магическим истощением, и мне придется тащить тебя в Больничное крыло, а это не входит в стоимость услуг.

Рин накинула плащ.

— Иди в душ, Поттер. От тебя пахнет потом и стрессом. И выспись. Завтра у вашего курса плановое занятие, и я не хочу видеть, как ты клюешь носом.

Гарри кивнул. Он направился к двери, но у порога остановился и обернулся.

— Профессор?

— Что еще?

— А вы… вы научите меня делать его стабильным? Того… оленя?

Рин усмехнулась.

— Научу. Если у тебя хватит денег и терпения.

Она многозначительно посмотрела на него.

Гарри рассмеялся. Впервые за долгое время его смех был легким и искренним.

— Я заплачу, профессор. Оно того стоит.

— Разумеется, стоит. Качественное образование — самая дорогая вещь в мире.

Он вышел.

Рин осталась одна в кабинете.

Она посмотрела на шкаф. Боггарт внутри сидел тихо, как мышь. Он тоже получил урок.

— Отлично, — сказала она темноте. — Еще пара месяцев такой муштры, и может он научится делать это нормально.

Рин погасила свечи.

Она чувствовала усталость, но это была хорошая усталость. Усталость мастера, который видит, как его работа не проходит даром.

И, конечно же, прибыль.

Золота становилось всё больше. А вместе с ним росли и её возможности.

Тосака Рин медленно, но верно выстраивала фундамент своей финансовой империи. И Гарри Поттер, сам того не зная, стал одним из её лучших вложений.

Глава 19

Коридор третьего этажа Хогвартса был погружен в вечерний полумрак, разбавляемый лишь тусклым светом редких факелов. Тосака Рин стояла в глубокой тени ниши, неподалеку от статуи одноглазой горбатой ведьмы. Её присутствие было полностью скрыто: она наложила на себя невидимость и заглушающий барьер, отсекающий звуки дыхания и сердцебиения.

Она находилась здесь не случайно.

В ходе своих исследований замка Рин составила подробную схему эфирных потоков. И одна из аномалий вела именно сюда, к этой уродливой статуе. Анализ показал наличие скрытого прохода — пространственного туннеля, ведущего за пределы антиаппарационного барьера школы. Прямиком в подвал магазина «Сладкое королевство» в Хогсмиде.

«Стратегическая дыра в обороне», — отметила она тогда. — «Или путь снабжения сахаром в обход таможни».

Сегодня датчики, которые она расставила в ключевых узлах, сработали. Кто-то активировал проход.

Рин ждала, скрестив руки на груди. Её взгляд, переключенный в магический спектр, фиксировал малейшие колебания маны.

Камень заскрежетал. Горб статуи отъехал в сторону, открывая черное жерло тоннеля.

Из прохода никто не вышел. По крайней мере, визуально.

Однако Рин видела иное. Она видела возмущение воздуха. Она видела тепловой след. Она видела, как пыль на полу приминается под невидимыми ногами.

«Мантия невидимости», — констатировала она мысленно. — «Качественная работа».

Нарушитель выбрался из статуи, аккуратно закрыл проход и, судя по звуку шагов, собрался продолжить путь по коридору.

Рин ухмыльнулась.

— Попался, нарушитель.

— Verstarkung.

Короткий импульс праны. Мышцы сократились с силой гидравлического пресса.

Рин сорвалась с места. Она преодолела пять метров, разделяющих её и невидимку, за долю секунды. Никакого звука, только порыв ветра.

Она оказалась за спиной объекта. Её рука, точная и быстрая, как атака змеи, схватила пустоту.

Ткань. Гладкая, прохладная, текучая, как вода.

Рин рванула её на себя.

Иллюзия пустоты исчезла. Под мантией обнаружился взъерошенный, перепуганный подросток в джинсах и свитере.

Гарри Поттер.

Рин не дала ему опомниться. Она перехватила его за воротник свитера, как нашкодившего котенка, и слегка приподняла над полом, лишая опоры.

— А кто это у нас тут без лицензии гуляет? — вкрадчиво спросила она, наклоняясь к его лицу.

Гарри в ужасе захлопал глазами. Он не ожидал засады. Он был уверен в своей невидимости. И вдруг — рывок, потеря ориентации, и вот он уже висит в руках профессора Тосака, которая смотрит на него, как инспектор налоговой службы на злостного неплательщика.

— П-профессор? — просипел он. — Я… я просто…

— Ты просто нарушаешь режим, покидаешь территорию школы через незарегистрированный выход и используешь артефакт класса А для сокрытия своих действий, — закончила за него Рин. — Список нарушений тянет на месяц чистки котлов у Снейпа.

— Ээй, это же потайной… — начал лепетать Гарри, пытаясь найти оправдание. — Я не знал… я случайно нашел…

Рин рассмеялась. Это был короткий, сухой смешок.

— Ты правда думаешь, что я не знаю о ходах? — спросила она. — Я изучила этот замок до последнего кирпича, Поттер. Я знаю, куда ведет этот туннель. И я знаю, что ты ходил за конфетами, пока твои друзья сидят в гостиной.

Она поставила его на пол, но не отпустила воротник. Её тело блокировало ему путь к отступлению.

Взгляд Рин скользнул по фигуре мальчика. Вся одежда ученика была забита шоколадом и конфетами. Но внимание Рин привлекли не пищевые запасы «голодающего» студента. Карман джинсов оттопыривался неестественным образом.

— Что в кармане? — спросила она, и её голос стал жестче. — Контрабанда? Запрещенные ингредиенты? Темные артефакты?

Гарри инстинктивно прикрыл карман рукой.

— Ничего, — быстро соврал он. — Это… это просто пергамент. Пустой пергамент. Для эссе.

— Пустой пергамент? — переспросила Рин, приподняв бровь. — Который выглядит так, словно туда всунули эссе для Снейпа и Макгоннагал одновременно, да еще и приправили докладом по истории магии?

Она наклонилась ближе.

— Не держи меня за дуру, Поттер. Лгать магу, который специализируется на анализе, — плохая идея.

Прежде чем Гарри успел среагировать, рука Рин метнулась к его карману. Движение было слишком быстрым для ловца. Она выхватила сверток.

Это действительно был пергамент. Старый, потертый, сложенный в несколько раз. На вид — совершенно пустой.

Гарри дернулся, пытаясь вернуть его, но Рин выставила локоть, блокируя его, и отступила на шаг.

Поттер выглядел так, словно только что потерял жизненно важный орган. В его глазах была паника.

— Верните! — воскликнул он. — Это… это личное!

— Личное? — Рин развернула пергамент.

Пусто. Желтоватая, чистая поверхность. Ни чернил, ни пятен.

Но Рин видела больше.

Она провела пальцами по поверхности бумаги.

— Strukturanalyse, — шепнула она.

Поток информации ударил в её мозг.

Это была не бумага. Это была сложнейшая, многослойная магическая конструкция. В структуру пергамента были вплетены десятки, сотни заклинаний. Чары обнаружения, чары идентификации, чары картографирования, чары сокрытия, чары личности…

— Ого, — выдохнула Рин, чувствуя уважение к создателям этого предмета. — Мистический код высокого уровня. Многофункциональный сенсорный массив, интегрированный в пергамент. Это не работа школьника. Это работа мастера.

Она направила в пергамент импульс праны, пытаясь взломать защиту.

На поверхности бумаги начали проступать чернила.

«Господин Лунатик приветствует профессора Тосаку и советует ей не совать свой нос в чужие дела».

«Господин Сохатый соглашается и добавляет, что её прическа сегодня выглядит нелепо».

«Господин Бродяга изумляется, как такая красивая дама может быть такой занудой».

«Господин Хвост желает профессору хорошего дня… где-нибудь подальше отсюда».

Артефакт оскорблял её. У него была личность. Или, точнее, записанные матрицы личностей создателей.

Рин фыркнула.

«Дерзость», — констатировала она. — «Защитный механизм, основанный на насмешках. Примитивно, но эффективно против тех, кто не умеет держать себя в руках».

Она проигнорировала оскорбления. Ей был нужен функционал, а не беседа с призраками прошлого.

«Вскрыть», — скомандовала она себе.

Рин не знала пароля. Но она знала принцип работы магии. Любой замок можно открыть, если приложить достаточно силы в нужную точку.

Она сконцентрировала Од в кончиках пальцев. Она не просила пергамент открыться. Она взламывала его, подавляя защитные чары своей волей и грубой магической мощью.

— Торжественно клянусь… детский сад, — фыркнула она, чувствуя, как сопротивление артефакта слабеет.

Пергамент задрожал. Чернильные буквы расплылись, перестроились. Оскорбления исчезли.

Вместо них на бумаге начали проступать линии. Стены. Коридоры. Лестницы.

Появилась карта.

Рин развернула её полностью.

Перед ней был подробнейший план Хогвартса. Каждый этаж, каждый класс, каждый тайный ход.

Но самое главное было не в архитектуре.

По карте двигались сотни крошечных черных точек. И каждая точка была подписана.

«Альбус Дамблдор» — в своем кабинете.

«Северус Снейп» — в подземельях, двигается.

«Аргус Филч» — на первом этаже.

И сотни, сотни имен студентов в гостиных и спальнях.

Рин почувствовала, как по спине пробежал холодок.

Это была система тотального слежения. «Глаз бога» в масштабах школы. Артефакт, подключенный напрямую к Genius Loci замка, считывающий положение каждого живого существа на его территории.

— Невероятно, — прошептала она. — Это… это гениально. И чудовищно опасно.

Она медленно подняла глаза на Гарри.

Поттер стоял, прижавшись к стене, и выглядел виноватым.

Ярость, холодная и рассудочная, поднялась в груди Рин.

— Ты охренел, Поттер? — спросила она тихо, но от этого тона Гарри вжался в стену еще сильнее.

Она шагнула к нему, держа карту перед собой, как обвинительный приговор.

— У тебя в руках был инструмент стратегического уровня. Система наблюдения, позволяющая контролировать весь замок. Ты видел каждого. Ты знал, где находятся учителя, где находятся ученики…

Она давила на него своей аурой. Воздух вокруг неё дрожал.

— Кто тебе это дал? — спросила она. — Откуда у третьекурсника доступ к артефакту такой мощности?

Гарри сглотнул. Он не мог врать под этим взглядом.

— Фред и Джордж… Уизли, — пролепетал он. — Они… они подарили мне её.

— А они откуда взяли?

— Стащили… стащили у Филча из кабинета.

Рин закрыла глаза на секунду, взывая к терпению.

— Стащили у Филча. То есть этот артефакт валялся в ящике у завхоза-сквиба, который даже не знал, что это такое?!

Это было вопиющим нарушением всех норм безопасности. Мощнейший инструмент разведки лежал в столе как мусор. А потом попал в руки детей, которые использовали его… для чего?

— Для чего ты использовал это, Поттер? — спросила она. — Чтобы покупать конфеты? Чтобы избегать учителей?

— Ну… да, — признался Гарри, краснея. — Чтобы пройти в Хогсмид.

Рин посмотрела на него с нескрываемым презрением.

— В твоих руках был ключ к безопасности всей школы. Ты мог бы увидеть любого постороннего, проникшего в замок. А ты использовал это, чтобы купить леденцов.

— Я… — Гарри запнулся. — Я не думал об этом так. Я просто…

— Ты не думал. Это твоя главная проблема, — отрезала Рин. — Как ты вообще оказался пойман с такой вещью? Ты же мог видеть меня на карте. Ты мог видеть, что я стою в коридоре.

Гарри опустил глаза. Его уши пылали.

— Я… забыл посмотреть, — пробормотал он. — Я посмотрел только, чист ли проход. А потом свернул карту и пошел. Я думал, что под мантией меня никто не увидит.

Рин ударила себя ладонью по лбу. Звук шлепка был громким в тишине коридора.

— Идиот, — вынесла она вердикт. — Клинический, безнадежный идиот. У тебя есть радар, но ты его выключил, потому что «думал, что невидим». Твоя самонадеянность когда-нибудь тебя убьет, Поттер.

Она начала сворачивать карту. Движения были резкими, злыми.

— Конфисковано, — заявила она. — Навечно. Таким детям, как ты, нельзя доверять даже спички, не говоря уже о тактических картах.

Гарри дернулся.

— Но это мое! — вырвалось у него.

— Это краденое. Это улика. И это оружие, — отрезала Рин, убирая пергамент во внутренний карман плаща. — И теперь оно будет возвращено законным владельцам. А не находиться у мальчишки, который использует микроскоп, чтобы забивать гвозди.

Она посмотрела на Гарри. Он выглядел раздавленным.

— А теперь — брысь, — сказала она.

Она подняла руку, делая вид, что замахивается для удара.

Гарри не стал ждать продолжения. Инстинкт самосохранения наконец-то сработал.

Он схватил мантию-невидимку, валяющуюся на полу, и рванул с места. Топот его ног быстро удалялся в сторону башни Гриффиндора.

Рин осталась одна.

Она постояла минуту, успокаивая дыхание. Глупость окружающих всегда выводила её из себя больше, чем открытая враждебность.

Затем она медленно достала карту.

— «Господа Мародеры», — прошептала она. — Давайте посмотрим, на что вы действительно способны.

Она снова развернула пергамент.

— Strukturanalyse.

Карта ожила. Теперь Рин не просто смотрела на неё — она подключилась к ней.

Она видела всех.

Дамблдор начал ходить по кабинету. Снейп проверял работы в подземелье. Филч ушел отдыхать.

Это было невероятно. Карта была подключена к самому Genius Loci Хогвартса. Она считывала идентификационные подписи всех, кто находился в пределах барьеров, игнорируя любые методы сокрытия. Она видела истину.

«Если бы у меня была эта вещь раньше»… — размышляла Рин.

Ради интереса, она нашла на карте точку, где находилась сама.

«Рин Тосака». Маленькая точка с подписью.

Она развернула карту третьего этажа.

Коридоры, классы, туалеты.

Её взгляд скользнул по карте, проверяя окрестности. Чисто. Никого рядом.

Она перевела взгляд чуть дальше. Женский туалет на втором этаже. Тот самый, где обитала Плакса Миртл.

Там была точка.

Странно.

Рин присмотрелась к подписи.

Буквы были мелкими, но четкими.

Питер Петтигрю.

Рин замерла.

Мир вокруг неё застыл.

Питер Петтигрю.

Он был здесь. В замке.

Он не в залег на дно где-то в округе, как она предполагала. Он прятался в женском туалете.

Волна холодной, чистой злобы поднялась в душе Рин.

Злоба на Петтигрю — за его трусость и неуловимость. За то, что он всё это время был под носом. И самое главное — за место, которое он выбрал в качестве убежища.

— Отвратительно, — вслух выругалась Рин.

Но еще большая злоба — на Гарри Поттера.

Этот идиот таскал эту карту с собой не первый день. Он смотрел в неё. И он не видел.

У него в руках был инструмент, который показывал имя убийцы его родителей, ползающего по школе. А он использовал его, чтобы искать тайные ходы в лавку сладостей.

— Идиот, — прошипела Рин. — Слепой, самовлюбленный идиот.

Она сжала карту так, что пергамент захрустел.

— Ну всё, крыса, — сказала она. — Игры кончились. Теперь я вижу тебя.

Если бы не чары глушения шагов, коридор третьего этажа оглашался бы ритмичным, жестким стуком каблуков. Тосака Рин шла не как преподаватель, а как палач, направляющийся к эшафоту. В её левой руке, сжатой до побелевших костяшек, был зажат кусок старого пергамента — Карта Мародеров.

Внутри Рин кипела злость.

Это была не та горячая, импульсивная ярость, которая помогала Гарри Поттеру колдовать Патронус. Это была холодная, кристаллизованная ненависть перфекциониста, столкнувшегося с вопиющим нарушением порядка и эстетики.

«В женском туалете», — эта мысль пульсировала в её голове, как неоновая вывеска. — «Взрослый мужчина. Маг. Убийца. Двенадцать лет скрывался в школе, полной детей. Спал в постели подростка. А теперь, когда запахло жареным, он спрятался в туалете для девочек».

— Извращенец! — прошипела она сквозь зубы.

Уровень деградации местных магов не переставал её поражать. Если бы это был маг её мира, скрывающийся от Инквизиторов, он бы создал мастерскую в катакомбах, изменил внешность пластической хирургией. Но прятаться в виде крысы в туалете, где обитает призрак плачущей девочки? Это было ниже плинтуса. Это было омерзительно.

Рин спустилась на второй этаж, обновила заглушающие чары на обуви и свернула за угол. Впереди, в конце коридора, виднелась дверь. Туалет Плаксы Миртл.

Она не замедлила шаг. Наоборот, она ускорилась.

Карта в её руке показывала маленькую черную точку с подписью «Питер Петтигрю». Точка была неподвижна.

«Спит», — предположила Рин. — «Или грызет что-то. Неважно. Главное, что он там».

Она подошла к двери.

Первым делом — изоляция. Если крыса поднимет шум, если он начнет визжать или взрывать стены, набегут учителя. А Рин не нужны были свидетели. Ей нужен был пленник.

Рин взмахнула палочкой из сакуры, описывая сложную дугу.

— Stille Welt (Мир тишины), — прошептала она немецкую арию.

Воздух вокруг двери уплотнился, создавая звуконепроницаемый барьер. Теперь, что бы ни происходило внутри — хоть взрыв газопровода, хоть концерт банши — снаружи не будет слышно ни звука.

Затем она вновь вскинула палочку и открыла дверь.

Рин шагнула внутрь, мгновенно сканируя пространство.

Влажно. Типичное малопосещаемое помещение в замке. Призрака Миртл видно не было — возможно, она ныла где-то в унитазе.

Рин направила палочку на дверь за своей спиной.

— Colloportus.

Замок щелкнул, запечатывая выход. Теперь отсюда не выйти. Ни человеку, ни крысе.

Она сверкнула глазами, оглядывая кабинки и трубы.

«Где ты, маленькая гадость?» — искала она.

Рин развернула полусвернутую карту в левой руке. Чернильная точка замерла в дальнем углу, за раковиной, там, где куча старых тряпок и обломков мебели создавала подобие гнезда.

Она двинулась туда, ступая мягко. Чары на обуви гасили звуки шагов.

В углу, свернувшись клубочком на куче ветоши, спала крыса.

Огромная, жирная, крыса. Она дергала усами во сне, её бока мерно вздымались. На передней лапе не хватало пальца.

Рин остановилась в шаге от неё.

На её губах появилась злорадная, не добрая улыбка. Улыбка хищника, который загнал добычу в угол, и добыча даже не подозревает об этом.

Крыса спала. Она не чувствовала угрозы. Она привыкла к безопасности Хогвартса. Она думала, что её никто не ищет здесь, в этом грязном, забытом всеми туалете.

«Ну и наглец. Попался», покачала головой Рин.

Спать вот так, открыто, не выставив ни сигнальных чар, ни ловушек? Петтигрю деградировал. Жизнь в качестве домашнего питомца атрофировала его инстинкты самосохранения. Он забыл, что такое быть магом. Он стал животным.

«Что ж», — подумала Рин, убирая карту во внутренний карман плаща. — «Сейчас я напомню тебе, каково это — быть человеком. И каково это — чувствовать боль».

Она не собиралась будить его. Давать ему шанс сбежать, юркнуть в щель? Нет. Элемент неожиданности — её главное преимущество.

Ей нужно было выбить его из формы. Принудительно. Грубо.

Рин вытянула левую руку и начала формулировать заклинание.

Она направила раскрытую ладонь на спящую крысу.

— Form brechen, — зашептала она, и воздух вокруг её руки начал искажаться от напряжения. — Wahres Wesen. Enthullung!

Три строки. Три команды, вбитые в реальность молотом её воли.

Крысу окутало синее свечение. Это был цвет чистой, агрессивной магии, разрушающей связи.

Скабберс проснулся. Он взвизгнул — тонко, пронзительно. Его тело выгнулось дугой.

Анимагическая форма начала дестабилизироваться.

Это выглядело отвратительно. Маленькое тельце начало раздуваться, кости трещали, растягиваясь и меняя геометрию. Шерсть втягивалась внутрь, кожа розовела и растягивалась. Лапы превращались в руки, хвост укорачивался.

Это был момент уязвимости. Момент перехода. Он уже не был крысой, способной юркнуть в дыру, но еще не стал человеком, способным колдовать.

«Идеально», — оценила Рин.

Она не стала ждать завершения процесса.

— Verstarkung.

Привычный импульс боли и силы прошел по её телу. Мышцы налились сталью. Петтигрю был прямо перед ней.

Она развернулась на опорной ноге, вкладывая в движение инерцию тела и магическое усиление.

Удар ногой с разворота.

Её ботильон, твердый как камень, врезался в то, что секунду назад было крысой, а сейчас представляло собой бесформенную массу плоти, стремительно принимающую очертания грузного мужчины.

Удар пришелся точно в центр корпуса. В солнечное сплетение.

ХРУСТ.

Звук ломающейся кафельной плитки смешался со звуком выбиваемого из легких воздуха.

Полусформированное тело Петтигрю оторвалось от пола. Кинетическая энергия удара была чудовищной. Он пролетел три метра, как тряпичная кукла, и с грохотом впечатался в стену под раковинами.

Кафель треснул, посыпалась штукатурка. Труба под раковиной лопнула, и струя воды вырвалась, мгновенно начав заливать пол.

Петтигрю сполз по стене, хватаясь руками за живот. Трансформация завершилась рывком от болевого шока.

Теперь на мокром полу сидел не грызун. Там сидел низенький, толстый человек с жидкими, бесцветными волосами и красной, потной кожей. Его глаза, маленькие и водянистые, были выпучены от ужаса и боли. Он хватал ртом воздух, пытаясь сделать вдох, но его диафрагма была парализована ударом.

Он был в шоке. В абсолютной панике.

Секунду назад он спал в тепле. И вдруг — боль, полет, удар, и перед ним стоит красный демон.

Его рука инстинктивно метнулась к карману мантии (которая появилась вместе с ним при трансформации). Он искал палочку.

Рин знала это. Она изучала теорию анимагии. Одежда и инвентарь сливаются с формой зверя и возвращаются при обратном превращении. У него было оружие.

Но он был медленным. А Рин была быстрой и уже стояла перед ним, замахиваясь палочкой.

— Expelliarmus! — выкрикнула она.

Луч ударил в руку Питера.

Волшебная палочка, которую он только успел нащупать, вырвалась из его пальцев, описала дугу в воздухе и с глухим стуком упала на пол.

Питер вскрикнул, прижимая ушибленную руку к груди.

— Incarcero! — добавила Рин, не давая ему времени на размышления.

Из кончика её палочки вырвались толстые веревки. Они обвились вокруг тела Петтигрю, стягивая его руки и ноги, прижимая их к туловищу. Он упал на бок, извиваясь, как червяк.

Всё было кончено за десять секунд.

Рин опустила палочку, но не убрала её. Она стояла над поверженным врагом, и вода из лопнувшей трубы растекалась вокруг её ботильонов, не касаясь их благодаря водоотталкивающим чарам.

Петтигрю смотрел на неё снизу вверх. Его лицо было серым от страха. Он дрожал.

— С добрым утром, извращенец, — сказала она, и в её голосе звучало столько презрения, что оно могло бы заморозить воду. — Надеюсь, ты выспался. Потому что в ближайшее время спать тебе не придется.

— Кто… кто вы?! — взвизгнул он. Голос был тонким, срывающимся. — Что вам нужно?! Я ничего не сделал! Я просто…

Он попытался отползти, но веревки держали крепко.

— Помогите! — заорал он. — Убивают!

Но барьер тишины поглотил его крик. Никто не придет.

Рин сделала шаг к нему.

Она посмотрела на него сверху вниз.

Жалкий. Ничтожный. Мерзкий.

Человек, который предал друзей. Человек, который убил дюжину магглов, чтобы спасти свою шкуру. Человек, который двенадцать лет жил крысой в семье бедняков, воруя у них еду и тепло. Человек, из-за которого школу окружили дементорами.

И этот человек стал причиной стольких проблем.

— Убивают? — переспросила Рин, и на её губах появилась холодная, презрительная улыбка. — Пока нет.

Она наклонила голову, разглядывая его, как энтомолог разглядывает навозного жука.

— Питер Петтигрю. Хвост. Герой войны, посмертно награжденный орденом Мерлина. И какая ирония — найти героя в женском туалете, спящим на тряпках.

Глаза Питера расширились до предела. Он понял, что его раскрыли. Инкогнито, которое он хранил столько лет, рухнуло.

— Вы… вы знаете… — прошептал он. — Но как…

— Я знаю всё, я знаю про Блэка. Я знаю про Поттеров. Я знаю про палец.

Она указала палочкой на его левую руку, прижатую веревками к боку. Там, на кисти, не хватало указательного пальца.

— Ты был неосторожен, крыса. Ты оставил слишком много следов.

Питер начал всхлипывать.

— Я не хотел! — заныл он. — Темный Лорд… он заставил меня! У меня не было выбора! Он убил бы меня!

— У всех есть выбор, — отрезала Рин. — Ты выбрал предать. Ты выбрал выслужиться ценой чужих жизней. Ты выбрал спать в женском туалете.

Она видела перед собой существо, лишенное стержня. В нем не было ни гордости, ни силы, ни даже злодейского величия. Только страх и желание выжить любой ценой.

Это вызывало омерзение. Даже враги, которых она убивала в Фуюки, имели достоинство. Этот же был грязью.

Внезапно тело Петтигрю дернулось.

Это было не движение мышц, пытающихся порвать веревки. Это было изменение на фундаментальном, концептуальном уровне. Контуры его тела поплыли, стали нечеткими. Объем начал медленно уменьшаться, но процесс «буксовал», вероятно, из-за внутренних повреждений и переломов, причиненных укрепленным пинком.

Взгляд Рин метнулся к полу.

Вокруг валялись осколки кафельной плитки, разбитой при ударе тела Петтигрю о стену. Острые, зазубренные куски дешевой керамики, покрытые грязью и известкой. Мусор.

Но для мага, владеющего трансмутацией, мусор — это всего лишь ресурс, ожидающий правильного применения.

— Transmutatio, — скомандовала она, делая резкий жест палочкой.

Она не просто меняла форму. Она меняла суть.

Шесть крупных осколков, лежащих на полу, взмыли в воздух, окутанные красноватым сиянием праны.

В полете их структура начала меняться. Керамика уплотнялась, перестраивалась. Атомы кремния и алюминия выстраивались в жесткие металлические решетки. Края вытягивались, заострялись. Они превращались в идеальные инструменты фиксации.

Длинные, тонкие иглы. Или, точнее, штыри.

Сантиметров пятнадцать в длину. Толщиной с вязальную спицу. Материал — трансфигурированная сталь, укрепленная магией для пробития любой защиты.

— Vektor, — задала Рин направление.

Штыри зависли в воздухе вокруг уменьшающегося Петтигрю, нацеленные в его тело, как жала рассерженных ос.

Вся манипуляция заняла всего несколько секунд.

— Огонь.

Движение палочки было коротким, как удар хлыста.

Металлические иглы сорвались с места. Скорость их полета была дозвуковой, но достаточной, чтобы глаз не успел отследить траекторию.

Чвак. Чвак. Чвак.

Звук вхождения металла в плоть был влажным и отвратительным.

— АААААА!!! — визг Петтигрю, который уже начинал превращаться в писк, снова стал человеческим криком, полным боли и ужаса.

Рин не целилась в жизненно важные органы. Убийство не входило в её планы. Ей нужна была иммобилизация. Полная, абсолютная фиксация объекта в пространстве.

Первый штырь пробил левое плечо, пройдя сквозь дельтовидную мышцу и вонзившись в пол под ним.

Второй пригвоздил правое плечо, пробив ключицу.

Третий и четвертый вошли в бедра, прибивая ноги к полу.

Пятый прошел мимо, через край одежды.

Шестой, вонзился в пол в миллиметре от шеи, ограничивая движение головы.

— Stabilisierung, — завершила Рин заклинание, фиксируя трансфигурацию. Теперь эти штыри не превратятся обратно в кафель в ближайшие пару часов.

Петтигрю бился на полу, как бабочка, приколотая к картону энтомологом-садистом. Кровь начала расплываться темными пятнами на его мантии, смешиваясь с водой на полу. Боль была шокирующей, парализующей.

Но инстинкт зверя всё еще работал. Его тело продолжало пульсировать, пытаясь сжаться, уйти в форму крысы, чтобы выскользнуть из ловушки. Анимагия — это рефлекс, и остановить его было трудно даже болью.

Рин подошла ближе. Она нависла над ним, глядя в его выпученные, полные слез глаза.

— Я бы на твоем месте перестала пытаться, — произнесла она. Её голос был спокойным, даже заботливым, но в нем звучала ледяная угроза. — Подумай о физике процесса, Питер.

Она указала кончиком палочки на штырь, торчащий из его плеча.

— Это трансфигурированная сталь. Закаленная магией. Она не является частью твоего тела. Она — инородный объект.

Петтигрю замер, глядя на неё снизу вверх. Его грудь судорожно вздымалась.

— Анимагическая трансформация сжимает твою биологическую массу, — продолжила Рин лекцию, словно стояла у доски перед классом. — Ты становишься меньше. Твои кости, мышцы, органы — всё уменьшается пропорционально.

Она наклонилась ниже.

— Но эти штыри… они не уменьшатся. Они останутся прежнего размера.

На лице Петтигрю отразилось понимание. Ужасающее, тошнотворное понимание.

— Если ты попробуешь уменьшиться с этим внутри, — Рин говорила медленно, чеканя каждое слово, чтобы смысл дошел даже до крысиного мозга, — твое тело начнет сжиматься вокруг неподвижных стальных стержней. Они станут относительно тебя огромными.

Она сделала паузу.

— Тебя просто разорвет на части изнутри. Как перезрелый помидор, надетый на шампур. Твои внутренности превратятся в фарш раньше, чем ты успеешь стать крысой.

Это была грубая, жестокая картинка. Но она была необходима. Страх смерти должен был перевесить инстинкт бегства.

Петтигрю заскулил. Это был звук животного, попавшего в капкан, из которого нет выхода.

Он посмотрел на штыри, торчащие из его тела. Посмотрел на кровь. И его воля сломалась окончательно.

Магическое свечение вокруг его тела погасло. Контуры стабилизировались. Попытки трансформации прекратились.

Он остался человеком. Раненым, пробитым насквозь, беспомощным человеком.

— Нет… пожалуйста… — прохрипел он. — Больно… вытащите… я не убегу…

— Конечно, не убежишь, — согласилась Рин, выпрямляясь. — Физически это теперь невозможно. Твои сухожилия повреждены, кости зафиксированы. Ты — статический объект.

Она смотрела на него сверху вниз. Картина была… удовлетворительной.

Предатель, который двенадцать лет скрывался, избегая правосудия, теперь лежал у её ног, распятый на полу грязного туалета. Он был похож на образец в коллекции насекомых. Жалкий, уродливый экземпляр, пришпиленный для изучения.

— Так-то лучше, — кивнула Рин.

Её губы тронула легкая улыбка. Не добрая, не злая — улыбка мастера, чья работа выполнена безупречно. Она контролировала ситуацию. Она контролировала пространство. Она контролировала жизнь этого человека.

Она обошла его по кругу, проверяя надежность фиксации. Штыри вошли глубоко. Он никуда не денется.

Однако оставлять его просто так было нельзя. Боль могла вызвать шок и потерю дееспособности, а ей нужен был свидетель, способный говорить.

Она подошла ближе.

Петтигрю дернулся, ожидая нового удара, но штыри удержали его на месте, вызвав лишь новый приступ боли.

— Не дергайся, — посоветовала Рин. — Будет только хуже.

Ей нужно было наложить дополнительные ограничители. Физическая фиксация — это хорошо, но магия есть магия. Он может попытаться использовать беспалочковую магию (маловероятно для такого ничтожества, но перестраховка — признак профессионала).

— Incarcero Maxima, — произнесла она, накладывая новый слой магических пут. Веревки оплели его тело, фиксируя каждый сустав, каждый палец.

— Silencio, — добавила она, касаясь его горла кончиком палочки. — Твои визги начинают меня утомлять.

Питер открыл рот, чтобы закричать, но не издал ни звука. Его лицо исказилось от ужаса. Он был полностью во власти этой девушки.

Рин удовлетворенно кивнула.

Теперь он был упакован. Готов к транспортировке.

— Удобно, — сказала она. — Теперь ты — груз.

Она посмотрела на часы.

Вся операция заняла меньше пяти минут.

Рин присела на корточки рядом с лицом Петтигрю. Он смотрел на неё с животным ужасом. В его глазах она, вероятно, была демоном. Чудовищем.

— Ты думал, что ты самый хитрый? — спросила она тихо. — Думал, что можно предать друзей, убить невинных и спрятаться в женском туалете?

Она покачала головой.

— В моих краях за ошибки платят. И ты накопил огромный долг.

Рин направила на него палочку.

— Somnus, — усыпляющее заклинание, подкрепленное Од.

Глаза Петтигрю закатились. Напряжение ушло из его тела, сменившись вялостью сна, несмотря на болевой шок.

Рин встала.

Теперь его можно было транспортировать. В таком состоянии он не будет чувствовать боли от штырей, а значит, не умрет от болевого шока по дороге. А штыри… их можно будет убрать в кабинете Дамблдора. Или оставить. Как сувенир.

Вода все еще заливала туалет. Она махнула палочкой и перекрыла поврежденную трубу.

— Mobilicorpus, — скомандовала она.

Тело Петтигрю, вместе со штырями, было вырвано из пола и поднялось в воздух.

Это выглядело жутко. Левитирующее пробитое штырями тело. Но эстетика сейчас волновала Рин меньше всего.

Тосака направилась к выходу из туалета. Дверь послушно открылась.

Коридор был пуст.

Рин шла по Хогвартсу, волоча по воздуху свой трофей. Она чувствовала себя охотником, возвращающимся с самой крупной добычей в сезоне.

Теперь оставалось самое интересное. Предъявить крысу.

Она завернула за угол, направляясь к горгулье директора. История магического мира сегодня сделает крутой поворот. И за рулем этого поворота стояла она.

Глава 20

Впереди показалась каменная горгулья, охраняющая вход в святая святых Хогвартса. Тосака Рин остановилась перед ней, критически оценивая этот элемент охранной системы.

Пароль.

Это была классическая, но устаревшая схема защиты. Пароль можно подслушать, можно выпытать, можно угадать методом перебора (если у вас есть вечность или мощный вычислительный артефакт). В её мире вход в мастерскую Гранда защищался бы анализом ДНК, слепка ауры и текущей фазы луны. Здесь же полагались на слова.

Рин знала пароль. Ей выдали его на случай экстренных ситуаций.

Ситуация, безусловно, была экстренной.

— «Лимонный щербет», — произнесла Рин с выражением легкого отвращения на лице.

Её раздражала не столько сама сладость, сколько инфантильность кода доступа к кабинету одного из самых могущественных магов Европы. Впрочем, внутри могли быть и иные, неочевидные системы безопасности.

Горгулья вздрогнула, словно просыпаясь от долгого сна. Каменьзаскрежетал о камень, и статуя отпрыгнула в сторону с неожиданной резвостью, открывая проход. За ней обнаружилась винтовая лестница, которая медленно, но непрерывно вращалась, поднимаясь вверх. Эскалатор на магической тяге.

— Удобно, — признала Рин. — Хотя и расточительно с точки зрения расхода маны на постоянное поддержание кинетики.

Она не шагнула на ступени сразу. Сначала ей нужно было загрузить багаж.

Рин обернулась.

Позади неё, в полуметре над полом, висело тело Питера Петтигрю. Оно всё еще было пробито насквозь металлическими штырями и находилось в состоянии искусственного сна. Выглядела эта конструкция жутко — человек, левитирующий в горизонтальном положении, с кусками металла, торчащими из тела.

— Вверх, — скомандовала Рин, делая плавный жест палочкой.

Заклинание Mobilicorpus подхватило груз. Тело Петтигрю поплыло вперед, по вектору спирали лестницы. Рин ступила на движущуюся ступень следом, контролируя дистанцию.

Подъем занял около минуты. Всё это время Рин следила, чтобы штыри, торчащие из тела предателя, не зацепились за стены узкого прохода. Это было бы неаккуратно и могло привести к преждевременному пробуждению объекта от болевого шока. А ей нужно было доставить его в целости. Ну, в относительной целости.

Лестница закончилась перед полированной дубовой дверью с латунным молотком в форме грифона.

Рин сошла на площадку. Левитирующее тело зависло рядом, слегка покачиваясь в потоках воздуха.

Стучать?

Этикет требовал постучать и ждать приглашения. Но сейчас было не время для этикета. Сейчас было время для демонстрации результатов. Она не проситель, пришедший за повышением зарплаты. Она — охотник, принесший добычу.

Рин направила свободную руку на замок.

— Aperio.

Импульс магии ударил в механизм. Дверь не просто открылась — она распахнулась настежь, ударившись о стены кабинета с гулким звуком.

Рин шагнула через порог, одновременно толкая левитирующее тело вперед, в центр комнаты.

— Доставка, — громко объявила она.

Её голос, усиленный акустикой круглого помещения, прозвучал властно и жестко.

Кабинет директора Хогвартса был таким же, каким она его запомнила во время прошлого визита: странная смесь музея, библиотеки и лавки старьевщика. Стены были увешаны портретами спящих директоров и директрис, на полках жужжали и пускали дым серебряные приборы неизвестного назначения.

Альбус Дамблдор сидел за своим массивным столом с сосредоточенным лицом. Перед ним была разложена гора пергаментов — бюрократия не щадила даже великих волшебников.

Позади стола на небольшом помосте дремал феникс. Птица, похожая на ощипанного индюка красного цвета (Рин знала, что фениксы красивы, но этот конкретный экземпляр, видимо, готовился к линьке или перерождению), спрятала голову под крыло.

При звуке открываемой двери и голосе Рин, Дамблдор вздрогнул. Его перо замерло над документом. Он медленно поднял глаза.

И застыл.

Сцена, представшая перед ним, была достойна полотна какого-нибудь безумного художника-сюрреалиста.

В дверях стояла его преподаватель ЗОТИ. В маггловской одежде, с растрепанными волосами, но с выражением абсолютного, холодного триумфа на лице.

А посреди кабинета, прямо над дорогим персидским ковром, в воздухе висел человек.

Человек был в грязной, мокрой мантии. Из его тела торчали металлические штыри, а вокруг него витала аура боли и страха, даже несмотря на то, что он был без сознания.

Очки-половинки Дамблдора сверкнули, отражая свет свечей.

Директор медленно, очень медленно встал. Его стул с неприятным скрежетом отъехал назад.

Обычно спокойное, почти безмятежное лицо Альбуса Дамблдора изменилось. Исчезла маска доброго дедушки. На её месте проступило лицо могущественного мага, который видит перед собой нечто, нарушающее законы его мира.

Его взгляд скользнул по лицу висящего человека.

Узнавание.

Шок.

Неверие.

— Это… — начал Дамблдор, и его голос, обычно глубокий и уверенный, выразил огромное удивление. — Кто… это?

Он знал ответ. Рин видела это по его глазам. Он узнал эти черты, пусть они и постарели, обрюзгли и исказились от жизни в крысиной шкуре. Но его разум отказывался принимать этот факт.

Питер Петтигрю был мертв. Героически погиб двенадцать лет назад. От него остался только палец. Это была аксиома, на которой строилась история падения Волдеморта.

— Опускаем, — скомандовала Рин, игнорируя вопрос.

Она резко опустила палочку.

Заклинание левитации развеялось мгновенно. Тело Петтигрю рухнуло на пол с метровой высоты.

Бум!

Удар о ковер был глухим, но ощутимым. Штыри, торчащие из его тела, вонзились в ворс, амортизируя падение, но встряска была сильной.

Питер Петтигрю дернулся. Заклинание сна слетело от физического воздействия и резкой боли.

Он открыл глаза.

Первое, что он сделал — это закричал. Но из-за наложенного Silencio из его рта не вырвалось ни звука. Он просто широко разевал рот, его лицо покраснело от натуги, а глаза выкатились из орбит. Он бился в веревках, пытаясь вырвать штыри из своего тела, но те сидели крепко, пронзая мышцы и кости.

Рин подошла к нему. Она встала над ним, глядя сверху вниз с выражением брезгливости, смешанной с гордостью.

— Питер Петтигрю, — представила она его, как энтомолог представляет редкого жука. — Кавалер Ордена Мерлина. Герой войны. И, по совместительству, извращенец из женского туалета на втором этаже.

Дамблдор обошел стол. Он двигался быстро, его мантия развевалась. Он подошел к лежащему телу и замер, глядя в лицо человека, которого похоронил много лет назад.

— Питер? — прошептал он. — Но это невозможно…

— В магии слово «невозможно» обычно означает «маловероятно» или «слишком дорого», — заметила Рин. — В данном случае цена была — палец и двенадцать лет жизни в шкуре грызуна.

Она указала кончиком палочки на штырь в плече Петтигрю.

— Прошу прощения за… грубый метод транспортировки и фиксации. Это вынужденная мера. Он анимаг.

Дамблдор поднял на неё взгляд. В его глазах мелькнуло понимание.

— Анимаг? — повторил он.

— Крыса, — кивнула Рин. — Если бы я связала его просто веревками, он бы превратился, выскользнул и исчез в щели в полу. Мне пришлось зафиксировать его массу.

Она постучала палочкой по металлическому стержню. Звук был чистым, звонким.

— Трансфигурированная сталь. Закаленная. Внедрена в ключевые мышечные узлы и костную структуру. Если он попытается трансформироваться сейчас, будучи пронзенным статичными объектами… скажем так, принцип сохранения объема сыграет с ним злую шутку. Его просто разорвет изнутри. Биологическая масса сожмется вокруг металла. Эффект мясорубки.

Дамблдор посмотрел на штыри, на кровь, пропитавшую мантию Петтигрю, на его искаженное беззвучным криком лицо.

На мгновение в глазах директора промелькнул ужас. Ужас перед эффективностью и жестокостью этого метода. Это была не магия Хогвартса. Это была магия войны. Холодная, расчетливая, безжалостная.

— Жестоко, — тихо произнес он.

— Надежно, — парировала Рин. — Он жив. Он здесь. Он не сбежал. Это главное. Этика — для мирного времени, директор. В поимке убийцы главное— результат.

Дамблдор вздохнул. Он достал свою палочку.

— Finite Incantatem, — произнес он, направив её на лицо Петтигрю.

Заклятие немоты спало.

Звук вернулся в реальность.

— АААААА!!! — вопль Петтигрю заполнил кабинет, заставив портреты на стенах проснуться и возмущенно заворчать. — БОЛЬНО! ВЫТАЩИТЕ! ВЫТАЩИТЕ ЭТО ИЗ МЕНЯ!

Он рыдал. Слезы и сопли текли по его красному лицу. Он дергался, причиняя себе еще большую боль.

— АЛЬБУС! — взвизгнул он, увидев директора. — Альбус, помоги мне! Она сумасшедшая! Она демон! Она пыталa меня!

Дамблдор смотрел на него сверху вниз. В его взгляде исчезли остатки шока. Теперь там была только ледяная стужа. Стужа судьи, который видит перед собой преступника.

— Питер, — произнес он. Его голос был тихим, но он перекрыл визги Петтигрю. — Ты жив.

— Я… я прятался! — затараторил Питер, пытаясь вызвать жалость. — Он хотел убить меня! Сириус! Он предатель! Он пришел за мной!

Он попытался указать рукой на себя, но штырь в плече не дал ему пошевелиться. Он взвыл снова.

— Альбус, спаси меня! Я верный друг! Я всегда был верен Лили и Джеймсу! Это Блэк! Блэк всё подстроил!

Рин стояла в стороне, скрестив руки. Она наблюдала за этим спектаклем с выражением глубокого отвращения.

— Лжет, — прокомментировала она сухо. — Паттерны поведения типичны для загнанного в угол паразита. Отрицание, попытка переложить вину, апелляция к авторитету.

Дамблдор поднял руку, призывая к тишине. Петтигрю поперхнулся и замолк, глядя на директора с надеждой.

Он подошел ближе, наклоняясь над распятым человеком.

— Двенадцать лет, — произнес он. — Двенадцать лет мы считали тебя героем. Мы оплакивали тебя. А ты всё это время жил в школе? В семье Артура Уизли?

— Я боялся! — визжал Петтигрю. — Пожиратели Смерти… они бы нашли меня! Они думают, что я предал Темного Лорда!

— А ты его не предал? — быстро спросила Рин.

— НЕТ! — вырвалось у Питера прежде, чем он успел подумать. — Я никогда… я был верен…

Он осекся, поняв, что сказал. Его глаза забегали.

— То есть… я хотел сказать… я не хотел умирать!

Дамблдор выпрямился. Его лицо посерело. Каждая морщина на нем стала глубже. Он выглядел так, словно постарел на десять лет за одну минуту.

Предательство.

Это было то, чего он не мог простить. Он доверял своим ученикам. Он доверял Ордену Феникса. И мысль о том, что один из них, тот, кого они считали слабым, но верным другом, оказался змеей, пригретой на груди, была ударом в самое сердце.

— Ты был Хранителем Тайны, — сказал он. Это был не вопрос. Это было утверждение факта, который теперь стал очевиден. — Не Сириус. Ты.

— Сириус уговорил их! — зарыдал Петтигрю. — Это был его план! Блеф! Чтобы все думали на него!

— И ты воспользовался этим планом, чтобы продать своих друзей Волдеморту, — закончил за него Дамблдор.

— Он бы убил меня! — закричал Питер. — Вы не понимаете! У него такая сила… ему нельзя отказать! Что я мог сделать? Я всего лишь человек!

— Ты крыса, — с презрением бросила Рин. — И всегда ею был.

Дамблдор закрыл глаза на секунду.

Когда он открыл их снова, в них не было жалости.

— Ошибки быть не может, — произнес он.

Эта фраза прозвучала как приговор. Финальный, обжалованию не подлежащий.

Все кусочки мозаики собрались в единую картину, и эта картина была ужасна.

Невинный человек сидел в Азкабане. Убийца спал в спальне мальчиков Гриффиндора.

И только благодаря жестокости и проницательности этой японской волшебницы правда вышла наружу.

Дамблдор посмотрел на Рин.

— Вы… вы знали? — спросил он.

— Я подозревала, — ответила Рин. — Я проверила факты. Я поймала его. Остальное — дело техники. И немного грубой силы.

Она кивнула на штыри.

Дамблдор взмахнул палочкой.

Серебристое сияние Патронуса осветило кабинет директора, на мгновение затмив свет свечей и тусклый блеск золотых приборов. Альбус Дамблдор опустил палочку. Призрачный феникс, сотканный из чистой позитивной энергии и воли великого мага, сделал круг под потолком, рассыпая искры, которые таяли в воздухе, не долетая до пола.

— Минерва. Амелия. Мне требуется ваше присутствие в моем кабинете. Немедленно. Код: «Vita Morte», — произнес Дамблдор. Его голос был спокойным, но в нем звучала та особая вибрация, которая не допускает возражений.

Феникс кивнул (если сгусток магии мог кивать) и разделился на два потока света, которые просочились сквозь стены и исчезли, унося послание адресатам.

Рин наблюдала за этим процессом с профессиональным интересом.

«Коммуникационная магия», — отметила она. — «Использование Патронуса как курьера для голосовых сообщений. Эффективно, быстро, невозможно перехватить. Хотя и требует эмоциональной стабильности, недоступной большинству местных магов».

Дамблдор повернулся к ней. В его голубых глазах, обычно скрытых за бликами очков, сейчас читалось глубокое, искреннее уважение. Он смотрел на неё не как учитель на младшего коллегу, а как лидер на командира спецподразделения, который только что в одиночку выиграл битву.

— Вы удивили меня, Рин, — признал он. — Я знал, что вы компетентны. Но найти мертвого человека, который скрывался двенадцать лет? Это… впечатляет. Как вы его нашли?

Вопрос был прямым. Дамблдор не любил ходить вокруг да около, когда дело касалось безопасности школы.

Рин не стала играть в загадочность. Она сунула руку во внутренний карман своего плаща.

— Информационное превосходство, директор, — ответила она.

Она извлекла Карту Мародеров и положила её на стол, прямо поверх груды отчетов. Пергамент выглядел старым и безобидным, но Рин знала, какая мощь скрыта в его структуре.

— Студенты стащили это у Филча, — пояснила она ровным тоном. — Очень занимательный артефакт. Гомункулус-чары, привязка к Genius Loci замка.

Дамблдор взял карту в руки. Его длинные пальцы коснулись пергамента с осторожностью, словно это была ядовитая змея или хрупкая реликвия. Он развернул её.

На карте всё еще светилась точка «Питер Петтигрю» в кабинете директора. Рядом были точки «Альбус Дамблдор» и «Рин Тосака».

Тень воспоминаний пробежала по лицу старика. Уголки его губ дрогнули в грустной улыбке.

— Я помню это, — тихо сказал он. — Джеймс, Сириус, Римус и… Питер. Они называли себя Мародерами. Талантливые, дерзкие и… беспечные. Я подозревал, что они создали нечто подобное, но никогда не видел этого воочию.

Он посмотрел на связанного человека на полу.

— Ирония судьбы. Артефакт, созданный ими для шалостей, стал инструментом их оправдания и обнаружения предателя.

Рин не была склонна к сентиментальности.

— Это инструмент, — напомнила она. — Опасный инструмент в руках детей. Я конфисковала его у Поттера. Вопрос в том, что с ним делать дальше.

Она сделала паузу, наблюдая за реакцией директора.

— Вернуть её Филчу? — спросила она с легкой насмешкой. — Формально это школьное имущество, изъятое у нарушителей.

Дамблдор поднял взгляд от карты. Он посмотрел на Рин, затем на дверь, за которой находилась школа, полная сотен потенциальных нарушителей.

— Аргус — старательный сотрудник, — произнес он задумчиво. — Но он не волшебник. Он не может контролировать такие вещи. Стащили один раз, стащат и еще. У детей нет дисциплины, Рин. Вы сами это видели. Они найдут способ открыть ящик, взломать замок или просто выкрасть её, когда он отвернется.

Он закрыл карту и медленно подвинул её обратно к Рин.

— Эта вещь дает слишком много власти тому, кто ею владеет. В руках студента это шпионское устройство. В руках врага — план захвата замка.

Дамблдор посмотрел ей в глаза.

— У вас — не стащат, — твердо сказал он. — Я уверен в ваших методах хранения. Ваша… «сейфовая ячейка» и ваши барьеры надежнее, чем любой замок, который может повесить Филч.

Рин положила руку на карту.

— Вы предлагаете мне оставить её себе? — уточнила она.

— Я предлагаю вам хранить её, — поправил Дамблдор. — Как преподавателю, отвечающему за безопасность. Используйте её, чтобы следить за порядком. Чтобы предотвращать проникновения. И чтобы убедиться, что мистер Поттер не ищет новых приключений на свою голову.

Это было разрешение. Официальное, санкционированное главой школы.

Рин кивнула и убрала карту обратно в карман. Теперь это был её актив. Законно.

— Разумное решение, — согласилась она.

В этот момент в коридоре послышались торопливые шаги. Дверь кабинета, которую Рин оставила незапертой, снова распахнулась.

В комнату вбежала Минерва Макгоннагал.

Заместитель директора выглядела так, словно бежала всю дорогу. Её шляпа съехала набок, дыхание сбилось, а в руке она сжимала палочку, готовая к бою.

— Альбус! — выдохнула она. — Твой Патронус… Что случилось? Кто воскрес?

Она замерла, увидев Рин, спокойно стоящую у стола. А затем её взгляд упал на пол.

На тело. На штыри. На кровь.

Макгоннагал побелела. Она прижала руку ко рту, её глаза расширились от ужаса и узнавания.

— Питер? — прошептала она.

Это было невозможно. Она была на его похоронах. Она видела горе его матери. Она знала, что от него остался только палец.

— Но как… — она сделала неуверенный шаг вперед. — Он же мертв…

— Был мертв, — поправила Рин скучающим тоном. — Пока я не нашла его в женском туалете. Очевидно, слухи о его героической кончине были… преувеличены.

Петтигрю, который до этого лежал тихо, боясь пошевелиться из-за боли, увидел знакомое лицо и снова начал извиваться.

— Минерва! — захныкал он, выплевывая слова вместе с кровавой слюной. — Минерва, помоги! Это ошибка! Я не виноват! Блэк… он заставил меня!

Макгоннагал смотрела на него с выражением, в котором смешивались отвращение и жалость. Она видела не героя. Она видела крысу в человеческом обличье.

— Он анимаг, Минерва, — тихо сказал Дамблдор. — Незарегистрированный. Он скрывался все эти годы.

— У Уизли, — добавила Рин. — Жрал их еду и спал в кровати их сына.

Макгоннагал пошатнулась, словно её ударили.

— Мерлин всемогущий… — прошептала она. — Бедный Артур… бедная Молли…

Началась сцена. Эмоциональная, громкая, полная восклицаний и аханий. Макгоннагал пыталась осознать масштаб предательства. Петтигрю пытался давить на жалость. Дамблдор пытался успокоить их обоих, сохраняя вид мудрого патриарха.

Рин стояла в стороне, прислонившись плечом к книжному шкафу. Она скрестила руки на груди и наблюдала за происходящим с выражением легкой скуки.

«Драма», — подумала она. — «Сколько лишних эмоций. Сколько бесполезных слов. Факты налицо: преступник пойман, невиновный оправдан (потенциально). Зачем устраивать из этого театральное представление?»

Её задача была выполнена. Объект доставлен. Доказательства предоставлены. Всё остальное — это политика и сентиментальность, сферы, которые её интересовали мало.

Она посмотрела на часы. Был еще ранний вечер, но ей жутко хотелось спать из-за обильного использования магии до и после захвата Петтигрю. Завтра у неё два занятия у четвертого курса и одно у второго. Ей нужно подготовиться и поспать, чтобы быть в форме.

— Директор, — произнесла она, выбрав момент, когда Петтигрю затих, набирая воздух для нового вопля. — Если моя роль здесь окончена, я бы хотела удалиться. У меня завтра уроки, и я не планирую снижать стандарты преподавания из-за охоты на грызунов.

Дамблдор повернулся к ней. В суматохе он, казалось, на секунду забыл о её присутствии, но теперь его взгляд снова стал острым и внимательным.

— Разумеется, Рин, — сказал он. — Вы сделали сегодня больше, чем кто-либо мог ожидать. Вы не просто поймали преступника. Вы восстановили справедливость.

Он сделал паузу, и Рин увидела, как в его глазах мелькнул тот самый блеск, который обычно предшествовал раздаче баллов Гриффиндору. Но сейчас речь шла не о баллах.

— Поимка опасного преступника, заслуживает поощрения, — произнес он официально. — Министерство назначило награду за Блэка. Полагаю, за Петтигрю, учитывая обстоятельства, награда будет не меньше. Но пока бюрократическая машина будет раскачиваться… Я отправлю на ваш счет в Гринготтсе сумму от меня лично.

— Премия? — спросила она.

— Благодарность, — поправил Дамблдор. — И компенсация за сверхурочные. Вы ведь любите точность в расчетах.

Рин кивнула. Это её устраивало. Деньги — это универсальный язык.

— Спасибо. Тогда я пойду, — сказала она.

Она развернулась и направилась к выходу.

Но у двери она остановилась.

Её взгляд упал на Петтигрю. Он всё еще лежал на полу, пронзенный её штырями. Кровь на ковре уже начала подсыхать.

Дамблдор взмахнул палочкой. Вокруг Питера начала формироваться клетка — не простая, а сотканная из золотых нитей магии, плотная, непроницаемая для анимагических трансформаций.

— Я позабочусь о нем до прибытия мадам Боунс, — сказал директор, заметив её взгляд.

Он направил палочку на плечо Питера.

— Finite.

Трансфигурированный штырь исчез, превратившись в пыль.

Петтигрю взвыл, когда металл исчез из раны. Кровь хлынула сильнее.

— Vulnera Sanentur, — пропел Дамблдор.

Рана начала затягиваться. Кровотечение остановилось. Мышцы срослись.

Директор действовал методично. Он удалял штыри один за другим и тут же лечил раны. Он не давал предателю умереть от кровопотери или шока. Ему нужен был живой свидетель, способный говорить и давать показания под Веритасерумом.

«Гуманизм», — фыркнула Рин. — «Лечить того, кто заслуживает смерти, чтобы потом судить его».

Впрочем, она понимала логику. Мертвый Петтигрю — это просто труп. Живой Петтигрю — это ключ к свободе Блэка.

Она посмотрела на свои руки. На них не было крови, но она чувствовала фантомное напряжение мышц после боя. Рин сделала свое дело. Грязь осталась здесь, в кабинете директора. А она уходила чистой.

Рин вышла на лестницу. Горгулья вернулась на место, закрывая проход.

Винтовая лестница, ведущая из кабинета директора, вращалась с размеренным, убаюкивающим ритмом, опуская Тосаку Рин обратно в реальность школьных коридоров.

Она осталась одна в коридоре.

Тишина обрушилась на неё, как плотное одеяло. После эмоционального шторма в кабинете Дамблдора — слёз Петтигрю, шока Макгоннагал, напряженного спокойствия директора — эта пустота казалась благословением. Здесь, внизу, мир был статичен и понятен. Камень, тени, сквозняк. Никаких драм, только физика и магия.

Она медленно выдохнула, позволяя напряжению покинуть плечи.

Рин чувствовала глубокое, холодное удовлетворение. Это было чувство мастера, который посмотрел на хаос, увидел в нем структуру, нашел уязвимую точку и нанес один точный удар, обрушив всю конструкцию врага. Она не бегала по замку с криками, не устраивала дуэлей на палочках. Она просто провела расследование и реализовала захват. Эффективность — вот имя её магии.

Рин направилась к своим покоям.

Она дошла до своего кабинета. Дверь открылась, пропуская её в привычный, пропитанный запахом старых книг мир.

Рин прошла в спальню и разулась. Здесь было прохладно — камин давно погас, но ей было не до комфорта. Первым делом — безопасность активов.

Она подошла к массивному дубовому шкафу, стоящему в углу. Это был не просто предмет мебели; это был сейф. Рин потратила неделю на то, чтобы наложить на него защитные чары по стандартам семьи Тосака. Укрепление структуры, барьер отвода глаз, проклятие иссушения для того, кто коснется ручки без её разрешения, и замок, реагирующий на её уникальную сигнатуру Од.

Рин коснулась дверцы, пропуская короткий импульс праны. Замок щелкнул, и дверца открылась.

На полках, в бархатных футлярах и просто россыпью, лежали её сокровища. Драгоценные камни. Рубины, сапфиры, топазы. Некоторые были уже заряжены и светились внутренним светом, другие — мутные, пустые — ждали своей очереди.

Это был её арсенал.

Рин достала из внутреннего кармана Карту Мародеров. Пергамент выглядел старым и безобидным, но Рин знала его истинную цену.

— Информация — это власть, — произнесла она, укладывая карту на верхней полке, рядом с крупным изумрудом.

Это устройство было гениальным в своей наглости. Подключение к Genius Loci замка, обход маскировки, идентификация личности. С этой картой она становилась всевидящим оком Хогвартса. Ни один студент не сможет прокрасться мимо неё. Ни один враг не сможет устроить засаду.

«Полезная вещь для контроля территории», — заключила она. — «В моих руках она принесет больше пользы, чем в руках Поттера, который использовал её для поиска дороги в лавку конфет».

Она закрыла шкаф. Магические замки встали на место, барьеры активировались. Теперь Карта была в безопасности.

Рин вздохнула. Рейд на Петтигрю был оппортунистским, незапланированным. Её резерв был не полон. Адреналин, поддерживавший её последний час, схлынул, оставив после себя тяжелую, свинцовую усталость. Её тело требовало отдыха.

Она разделась, аккуратно повесив одежду на стул. Даже в состоянии истощения она не позволяла себе бросать вещи где попало. Порядок снаружи — порядок внутри.

Рин легла в кровать, натянув одеяло до подбородка. Подушка была мягкой, простыни — прохладными.

Она закрыла глаза.

В её голове не было мыслей о морали, о судьбе Петтигрю или о слезах Блэка. Это были переменные, которые уже сыграли свою роль и были выведены из уравнения.

— Дело сделано, — прошептала она.

Несмотря на то, что до полуночи оставалось еще пять часов, Рин уснула мгновенно, без сновидений. Её сон был глубоким и спокойным, как у человека, который знает, что все двери заперты, а ловушки взведены.

* * *

Утро наступило неизбежно, но на этот раз оно было окрашено в тона предвкушения.

Рин проснулась, когда солнце уже заливало комнату. У неё не было первых уроков, так что она позволила себе роскошь поспать подольше.

Она встала, потянулась, чувствуя, как слегка хрустят суставы. Тело отдохнуло. Магические цепи восстановили потенциал.

Первым делом — ритуал. Не магический, а бытовой.

Рин прошла в кабинет. Взмах палочкой — и в камине вспыхнул огонь. Еще взмах — и чайник, висящий над огнем, начал закипать.

— Accio, чай, — банка с заваркой прилетела в руку.

Она заварила себе крепкий черный чай, добавила ложку сахара и села за стол.

Тишина.

Замок еще не гудел в полную силу, но Рин чувствовала вибрацию в стенах. Новость должна была уже распространиться. Такие вещи не держат в секрете долго, особенно когда в дело вовлечены авроры и Министр Магии.

«Сегодня будет шумно», — предсказала она, делая глоток. — «Студенты будут шептаться. Учителя будут многозначительно переглядываться. А Поттер будет ходить с видом мученика, у которого отобрали конфету».

В окно постучали.

Рин подняла глаза. За стеклом, хлопая крыльями, висела сипуха. К её лапе был привязан свернутый в рулон номер газеты.

— А вот и официальная версия, — усмехнулась Рин.

Она открыла окно, впуская холодный воздух и птицу. Сова бросила газету на стол и тут же улетела, не требуя оплаты.

Рин развернула «Ежедневный пророк».

Заголовок занимал половину первой полосы. Шрифт был таким огромным, что казалось, буквы пытаются выпрыгнуть с бумаги и ударить читателя по лицу.

«СИРИУС БЛЭК — БУДЕТ ОПРАВДАН?!»

Ниже, чуть меньшим шрифтом, но всё ещё кричаще:

«ПРЕДАТЕЛЬ ИЛИ ЖЕРТВА? ШОКИРУЮЩАЯ ПРАВДА О СОБЫТИЯХ ДВЕНАДЦАТИЛЕТНЕЙ ДАВНОСТИ!»

И фотография.

На движущемся снимке был изображен не Блэк. Там был Питер Петтигрю.

Он был в цепях. Грязный, жалкий, с безумным взглядом, он пытался спрятаться от вспышек камер, вжимая голову в плечи. Рядом с ним стояли суровые авроры, а на заднем плане маячила фигура Корнелиуса Фаджа, который выглядел так, словно проглотил лимон целиком.

Рин откинулась на спинку стула, поднесла чашку к губам и начала читать.

Текст был пропитан истерикой и сенсационностью, свойственной Рите Скитер (именно её имя стояло под статьей).

«…немыслимая ошибка правосудия… человек, которого мы считали героем, оказался самым подлым предателем… крыса, скрывавшаяся в школе Хогвартс под носом у Дамблдора…»

— Журналистика, — фыркнула Рин. — Только эмоции и восклицательные знаки.

Она пробежала глазами по тексту, вычленяя суть.

Министерство было в панике. Оправдание Блэка означало, что они двенадцать лет держали в Азкабане невиновного человека. Это был удар по репутации, от которого Фадж мог и не оправиться. Чтобы сохранить лицо, они бросили все силы на демонизацию Петтигрю. Из него лепили монстра, гения маскировки, коварного шпиона, который обманул всех.

«Удобно», — подумала Рин. — «Свалить всё на крысу. Она всё равно не сможет оправдаться».

Статья разносила Департамент магического правопорядка. Вспоминались старые суды, проводимые Барти Краучем-старшим без следствия. Поднимались вопросы о компетентности авроров.

«Система пожирает сама себя», — с удовлетворением отметила Рин. — «Они ищут козла отпущения».

Она перевернула страницу. Там было интервью с Министром.

«…мы немедленно инициировали пересмотр дела Сириуса Блэка. Если факты подтвердятся, Министерство принесет официальные извинения и выплатит компенсацию… Мы всегда стоим на страже справедливости…»

Рин рассмеялась. Звук был коротким и сухим.

— «Всегда стоим на страже», — передразнила она. — Конечно. Особенно когда вас приперли к стенке фактами, которые невозможно скрыть.

Она представила себе лицо Фаджа, когда Дамблдор предъявил ему живого Петтигрю. Это, должно быть, было бесценное зрелище. Министр, который так боялся Блэка, что окружил школу дементорами, вдруг узнает, что гонялся за призраком, пока настоящий враг спал в спальне мальчиков.

«Система правосудия здесь такая же дырявая, как и везде», — заключила она, откладывая газету. — «Она работает не на истину, а на стабильность. Если для стабильности нужно посадить невиновного — они посадят. Если для стабильности нужно признать ошибку — они признают, но сделают это так, чтобы выглядеть героями, исправившими историческую несправедливость».

Рин сделала глоток чая.

В статье не было ни слова о ней. Ни слова о профессоре Тосака, которая вытащила крысу из норы и нейтрализовала.

Это было идеально.

Ей не нужна была слава. Слава привлекает внимание. Слава заставляет людей задавать вопросы: «Кто она? Откуда она пришла? Какую магию она использовала?».

Ей нужна была тень. И деньги.

Она была уверена, что Дамблдор позаботился о том, чтобы её имя не попало в прессу. Он умел хранить секреты, когда это было ему выгодно. «Скромный преподаватель помог директору в расследовании», — максимум, что просочится в слухи.

Рин посмотрела на фото Петтигрю еще раз.

Жалкое существо.

— Ты заплатил за свою трусость и подлость, извращенец, — сказала она фотографии. — И заплатил дорого. Азкабан ждет. И дементоры будут рады новой игрушке.

Она встала и подошла к окну.

Внизу, во дворе, о чем-то спорили студенты. Они собирались группами, читали газеты, махали руками. Новость взорвалась, как бомба.

Она вернулась к столу и посмотрела на свое расписание.

Дисциплина. Порядок. Учеба.

Мир может сходить с ума, Министерство может рушиться, мертвецы могут восставать из мертвых. Но урок Защиты от Темных Искусств начнется по расписанию.

Глава 21

Кабинет Защиты от Темных Искусств был погружен в ту специфическую, напряженную тишину, которая обычно предшествует буре или экзамену. Тосака Рин сидела за своим массивным дубовым столом, лениво барабаня пальцами по полированной поверхности. До начала урока у третьего курса оставалось пять минут.

Перед ней лежал свежий номер «Ежедневного Пророка». Заголовок на первой полосе кричал крупным шрифтом, пытаясь привлечь внимание читателя сенсационностью, которая для Рин была не более чем сухой статистикой.

«ОПАСНЫЙ МАГИЧЕСКИЙ ЗВЕРЬ БЫЛ КАЗНЕН В ХОГВАРТСЕ!»

Под заголовком двигалась черно-белая фотография гиппогрифа — гордого существа с орлиной головой и телом лошади, которое нервно било копытом и щелкало клювом, закованное в цепи. Рядом с ним, с выражением скорбного торжества на лице, стоял Люциус Малфой.

Рин скользнула взглядом по тексту статьи.

«…Комиссия по обезвреживанию опасных существ вынесла вердикт по делу о нападении на студента Драко Малфоя… Гиппогриф по кличке Бакбик признан виновным в неспровоцированной агрессии и нанесении тяжких телесных повреждений… Казнь была произведена закате…»

— «Тяжких телесных», — с сарказмом прошептала Рин. — Царапина, которую можно было залечить простым Episkey за три секунды.

Она видела Драко Малфоя на своих уроках с перевязанной рукой. Рана была поверхностной. Угрозы жизни не было. Угрозы функциональности конечности — тоже.

Однако Люциус Малфой раздул из этого трагедию национального масштаба.

— Коррупция, — констатировала Рин, отодвигая газету.

Дело, очевидно, купили. Суд даже не пытался рассмотреть факты. Это не правосудие, это транзакция. Малфой заплатил за то, чтобы унизить Хагрида и продемонстрировать свою власть над школьной администрацией.

С точки зрения экономики, это было расточительством. Убивать редкое магическое животное (ингредиенты из гиппогрифа стоили немало) только ради удовлетворения ущемленного эго? Неэффективно. Но Рин не собиралась вмешиваться. Это была внутренняя политика местной фауны, и пока она не касалась её лично или её активов, ей было плевать.

Дверь кабинета отворилась.

В класс начали заходить студенты. Гриффиндор и Слизерин. Третий курс. Самая проблемная, самая шумная и самая нестабильная группа в её расписании. Почему-то именно у них всегда всё шло наперекосяк. То Невилл взорвет парту от страха, то Симус подожжет себе брови, то Малфой и Поттер решат устроить дуэль взглядов посреди лекции.

Они рассаживались, гремя стульями и перешептываясь. Гермиона Грейнджер, как всегда, заняла место в первом ряду, уже разложив перья и пергамент. Рон и Гарри сели рядом, бросая косые взгляды на слизеринцев.

Рин встала.

Шум мгновенно стих. За прошедшие месяцы она выдрессировала их. Они знали: когда профессор Тосака встает, нужно молчать и слушать, иначе можно оказаться на отработке, где придется переписывать энциклопедию ядовитых магических грибов левой рукой.

Она не стала тратить время на приветствия или перекличку.

— Уберите учебники, — скомандовала она. — Сегодня они вам не понадобятся. То, что там написано — это сказки для дошкольников.

Она вышла из-за стола и облокотилась на его край, скрестив руки на груди. Её взгляд был холодным и прямым.

— Тема сегодняшнего занятия — вервольфы.

По классу прошел шепоток. Тема была популярной. Романтизированной.

— И сразу предупреждаю, — голос Рин стал жестче, — забудьте всю ту чушь, которую вы читали в романах Локхарта или слышали от бабушек. Забудьте про «несчастных проклятых» и «трагическую судьбу». Мы будем говорить о фактах. О биологии. И о выживании.

Она взмахнула палочкой. На доске позади неё возник меловой рисунок. Это была анатомическая схема трансформации. Детальная, пугающая, показывающая, как ломаются кости и перестраиваются мышцы.

— Ликантропия, — начала она лекцию. — Это не болезнь в привычном смысле. Это магический вирус, переписывающий генетический код носителя. Это проклятие, изменяющее саму концепцию человеческого тела под воздействием смены фазы луны.

Рин начала ходить между рядами.

— Вы должны понимать механику процесса. Когда человек превращается в волка, это не просто смена костюма. Это полная, тотальная перестройка организма. Человеческий разум в этот момент отключается. Личность стирается. Остается только зверь.

Она остановилась напротив Лаванды Браун, которая смотрела на неё с ужасом.

— Вервольф — это машина для убийства, — отчеканила Рин. — Идеальный хищник, созданный для одной цели: охотиться на людей. У него нет памяти о том, кем он был утром. У него нет жалости. У него нет любви к близким. Если оборотень встретит в лесу своего лучшего друга, свою мать или своего ребенка — он разорвет их на куски и съест.

Класс затих. Даже слизеринцы, обычно циничные, выглядели подавленными. Рин разрушала их иллюзии с безжалостностью хирурга.

— В форме зверя человека нет, — повторила она, выделяя последнее слово. — Есть только монстр.

Она вернулась к доске и резко повернулась к классу.

— Исходя из этого, правило номер один при встрече с оборотнем. Запишите его. Выжгите у себя в памяти.

Она выждала паузу.

— Забудьте, что это человек. Бейте на поражение.

В классе повисла мертвая тишина. Слышно было только, как скрипнуло перо у кого-то на задней парте. Студенты смотрели на неё широко раскрытыми глазами.

Убить? Человека?

Для детей, воспитанных в мире, где даже самые страшные дуэли заканчиваются в Больничном крыле, а не в морге, это звучало дико.

— Вы меня услышали? — спросила Рин. — Если вы встретите трансформированного оборотня и попытаетесь его оглушить Stupefy, вы умрете. Это заклинание рассчитано на оглушение человека, а не вервольфа. Его регенерация позволяет игнорировать раны, которые убили бы обычного человека.

Она обвела их взглядом.

— Если вы попытаетесь его связать Incarcero, он порвет путы за секунду. Если вы попытаетесь с ним договориться — он откусит вам голову. Единственный способ выжить — это нанести урон, несовместимый с жизнью. Серебро. Огонь. Режущие заклинания максимальной мощности в шею. Reducto в череп.

— Но… — раздался неуверенный голос. — Это же убийство…

— Это самооборона, — отрезала Рин. — Милосердие к оборотню равно вашей откушенной голове. Вы не спасаете человека внутри. В этот момент человека там нет. Вы спасаете себя и тех, кто рядом.

— Но ведь есть же зелья! — воскликнула Гермиона Грейнджер. — Волчье противоядие! Оно позволяет сохранить разум!

Рин посмотрела на неё. Грейнджер, как всегда, знала теорию, но не понимала практики.

— Аконитовое зелье, — кивнула Рин. — Да, оно существует. Оно дорогое. Оно сложное в приготовлении. И, что самое главное, его нужно принимать до трансформации. Если вы встретили оборотня в лесу, значит, он либо не принял зелье, либо оно не сработало.

— Но исключения…

— Исключений почти нет, — жестко прервала её Рин. — Не надейтесь на чудо. В бою надежда — это путь к могиле. Вы должны исходить из худшего сценария. Оборотень перед вами — это враг. Точка.

— Но так нельзя! — Гермиона вскочила с места. Её лицо покраснело от возмущения, руки дрожали. — Вы говорите о них как о животных, которых нужно истреблять! Они больные люди! Это жестоко! Мы должны искать лекарство, а не учиться убивать их!

Класс ахнул. Никто еще не осмеливался так открыто спорить с Тосакой.

Рин медленно повернула голову к Гермионе. Её взгляд стал тяжелым, давящим. Воздух вокруг неё, казалось, уплотнился.

«Она, видимо, забыла, на чьем уроке находится», — подумала Рин. — «Идеализм. Наивность. Опасная смесь».

— Сядьте, мисс Грейнджер, — произнесла она тихо, но этот шепот был страшнее крика.

Гермиона осталась стоять, хотя её решимость явно пошатнулась под этим взглядом.

— Я сказала, сядьте.

Рин подошла к её парте.

— Вы говорите об этике, — сказала она, глядя на девочку сверху вниз. — Вы говорите о гуманизме. Это похвально. Но это бесполезно, когда вам в глотку вцепились клыки.

— Но…

— Задача мага в первом поколении — слушать и внимать, а не перебивать наставника, — произнесла Рин ледяным тоном.

Эти слова ударили Гермиону больнее пощечины. «Маг в первом поколении». Напоминание о её происхождении. О том, что она здесь гостья. О том, что она не знает всей глубины этого мира.

— Вы думаете, что прочитав пару книг, вы поняли суть магии? — продолжила Рин безжалостно. — Вы думаете, что мир делится на черное и белое? Ваша этика хороша в библиотеке, мисс Грейнджер. Там тепло, сухо и безопасно. Но в лесу, ночью, под полной луной, ваша этика вас убьет.

Гермиона замерла. Её глаза наполнились слезами. Она открывала рот, чтобы что-то сказать, но не могла. Это было жестоко. Это было несправедливо. Но в словах Рин была такая уверенность, такая сила опыта, что возражать было невозможно.

— Вы можете плакать, — сказала Рин. — Вы можете ненавидеть меня. Но если однажды вы встретите вервольфа и выживете только потому, что вспомните мой урок, а не свои иллюзии, значит, я свою работу выполнила.

Она отвернулась от Грейнджер, не чувствуя вины.

Ей было плевать на чувства девочки. Ей было важно, чтобы эта девочка, обладающая неплохим потенциалом, не погибла по глупости. Жалость сейчас — это смерть потом. Жесткость сейчас — это шанс на будущее.

Рин прошла в сторону Слизерина.

Там, на задних партах, Малфой и его свита хихикали, наслаждаясь унижением гриффиндорской заучки. Пэнси Паркинсон шептала что-то на ухо Милисенте Буллстроуд, и обе они злорадно улыбались.

Рин остановилась напротив них.

Смех мгновенно оборвался. Улыбки сползли с лиц.

— А вы чего тут хихикаете? — спросила Рин. В её голосе не было ни капли той снисходительности, на которую они рассчитывали как чистокровные.

Она обвела их презрительным взглядом.

— Вам смешно? Вы думаете, что вы лучше неё?

Она указала рукой на плачущую Гермиону.

— Эта девочка, о чьей крови вы так любите говорить, уже знает больше заклинаний, чем половина из вас вместе взятых. Она работает. Она старается. А вы?

Рин наклонилась над столом Малфоя. Драко вжался в спинку стула.

— Вы — наследники древних родов, — сказала она. — В ваших жилах течет магия поколений. У вас есть ресурсы, библиотеки, связи. Вы должны быть как минимум в три-четыре раза более сильными магами, чем она, просто по праву рождения.

Она выпрямилась и посмотрела на них с нескрываемым разочарованием.

— Но вы не сильнее. Вы ленивые. Вы самодовольные. Вам должно быть стыдно, что первое поколение показывает схожие с вами результаты, а порой и превосходит вас.

В классе повисла гробовая тишина. Такого они еще не слышали. Никто из учителей не говорил с ними так. Обычно их либо хвалили за происхождение (Снейп), либо ругали за поведение (Макгоннагал). Но никто не бил по их гордости так точно.

— Вы гордитесь своей кровью, но не делаете ничего, чтобы оправдать эту гордость, — припечатала Рин. — Пустите вашу энергию на более полезные нужды, чем сплетни и хихиканье. Станьте сильнее. Докажите, что ваша «чистая кровь» чего-то стоит на практике, а не только на словах.

Слизеринцы сидели красные, опустив глаза. Малфой сжимал кулаки под столом, но молчал. Возразить было нечего. Она была права. И это бесило их больше всего.

Рин вернулась к доске.

— Итак, — сказала она, словно ничего не произошло. — Продолжим. Заражение.

Она начала расхаживать по классу, читая лекцию.

— Ликантропия передается через смешение жидкостей. Укус. Слюна попадает в кровь. Вирус — или проклятие, назовите как хотите, — мгновенно атакует жертву, переписывая структуру её ДНК. Исцеления не существует. Серебро прижигает раны, но не убивает заразу. Если вас укусили — ваша жизнь кончена. Вы становитесь изгоем. Опасностью для всех.

Она говорила сухо, четко, перечисляя факты.

— Именно поэтому дистанция — ваш лучший друг. Не подпускайте тварь близко. Используйте трансфигурацию ландшафта, чтобы создать преграды. Атакуйте издалека. Если он подошел нарасстояние удара лапой — вы проиграли.

Она закончила лекцию через двадцать минут. Студенты сидели тихо, записывая каждое слово. Даже Гермиона, которая всё еще шмыгала носом, строчила конспект с удвоенной скоростью.

— Теория окончена, — объявила Рин, захлопывая журнал. — Вы знаете, что это такое. Вы знаете, как это убить (в теории). Теперь переходим к практике.

Она посмотрела на часы.

— Все на выход.

Студенты начали собирать вещи, переглядываясь.

— Мы идем не в коридор, — уточнила Рин. — Мы идем на стадион для квиддича.

Она подошла к двери и распахнула её.

— Вперед.

Студенты в недоумении, но без споров, потянулись к выходу. Они боялись её. Они уважали её.

Рин вышла последней. Она посмотрела на пустой класс, на схему оборотня на доске.

Жестоко? Да.

Но мир жесток. И лучше они поплачут сейчас, в классе, от обиды, чем потом их родители будут плакать над их могилами.

— Я сделаю из вас магов, — прошептала она. — Даже если мне придется сломать ваше эго об колено.

* * *

Студенты третьего курса, выгнанные из теплого замка на открытое пространство стадиона для Квиддича, ежились от прохлады.

Тосака Рин стояла перед ними, абсолютно невосприимчивая к прохладному весеннему ветру. Она окинула критическим взглядом неровный травяной газон.

Она достала палочку и начала трансфигурировать покрытие.

Почва задрожала. Трава, мокрая и скользкая, начала втягиваться внутрь, словно земля решила поглотить свою растительность. На её месте из недр грунта начала подниматься серая, плотная масса. Камень. Щебень. Битум.

Трансфигурация ландшафта — дисциплина, требующая не столько тонкости, сколько объема энергии. А энергии у Рин, которая бралась палочкой из лей-линий Хогвартса, было в избытке.

Через десять секунд перед строем ошеломленных подростков лежала идеальная полоса асфальта, уходящая вдаль на сто метров. Черное, шершавое покрытие, от которого даже поднимался легкий парок — побочный эффект выделения тепла при быстрой трансформации материи.

— Асфальт, — пояснила Рин, видя недоуменные взгляды чистокровных, которые привыкли к брусчатке или гравию. — Стандартное покрытие для дорог в цивилизованном мире. Обеспечивает оптимальное сцепление.

Она прошла к началу дорожек и начертила палочкой стартовую линию. Белая краска проступила на черном фоне.

— Построиться, — скомандовала она.

Студенты, перешептываясь, подошли к линии. Они смотрели на асфальт с недоверием, тыкая в него носками ботинок.

Рин вышла вперед, разворачиваясь к ним лицом.

— Итак, вернемся к теме, — её голос перекрывал шум ветра. — Симуляция ситуации. Полнолуние. Вы в лесу. Ваша палочка сломана, потеряна или выбита «Экспеллиармусом». Перед вами — появляется трансформированный вервольф. Дистанция — десять метров. Ваши действия?

Она обвела взглядом класс, ожидая ответа.

— Ну? Есть герои?

— Ударить его? — неуверенно предложил Гойл, сжимая огромные кулаки. — В нос?

Рин посмотрела на него с выражением глубокой, почти физической боли от чужой глупости.

— Ударить в нос, — повторила она медленно. — Отличный план, мистер Гойл. Просто великолепный.

Она сделала шаг к нему.

— Допустим, вы попали. Допустим, у вас хватило силы ударить трехсоткилограммовую машину для убийства, состоящую из мышц и ярости. Что произойдет дальше?

Гойл моргнул, его мыслительный процесс был виден невооруженным глазом.

— Он… упадет?

— Он откусит вам руку, — жестко поправила Рин. — А пока он будет её жевать, ваша кровь смешается с его слюной.

Она обвела взглядом остальных.

— Вы помните, о чем я говорила полчаса назад? Заражение. Ликантропия — это вирус, передающийся через жидкости. Вступая в рукопашную схватку с оборотнем, вы подписываете себе приговор.

Рин презрительно фыркнула.

— Даже если вы каким-то чудом выживете после того, как он укусит вас, вы станете таким же. Вы станете собакой. Бешеной, неконтролируемой собакой, которую Министерство пристрелит серебряной пулей при первой же облаве. Или вы станете кормом. В зависимости от того, насколько он голоден. Третьего не дано. Рукопашный бой с магическим зверем класса опасности ХХХХХ без усиливающей магии — это способ отправиться на тот свет, а не тактика.

Слизеринцы, которые еще минуту назад хихикали над идеей Гойла, притихли. Перспектива стать «кормом» или «собакой» резко поубавила их спесь.

— Тогда что? — раздался робкий голос.

Это был Невилл Лонгботтом. Он стоял, забившись в мантию, и выглядел так, словно хотел оказаться где угодно, только не здесь.

— Бежать? — предположил он.

Рин перевела взгляд на него. В её глазах мелькнуло одобрение.

— Верно, Лонгботтом. Бежать. Это единственный рациональный выбор при потере оружия и столкновении с превосходящей физической силой. Стратегическое отступление.

Невилл слабо улыбнулся, но улыбка тут же сползла с его лица, когда Рин продолжила.

— Но есть нюанс. «Просто бежать» недостаточно. Вы должны бежать быстрее оборотня.

Она начала расхаживать перед строем, как американский сержант перед новобранцами.

— Среднестатистический вервольф в фазе активной охоты развивает скорость до шестидесяти километров в час на коротких дистанциях. Его рывок с места быстрее, чем у любого из вас. Его выносливость позволяет ему гнать добычу продолжительное время.

Рин остановилась и указала на дорожки.

— У вас есть фора. Дистанция, реакция, использование ландшафта. Но чтобы воспользоваться этой форой, вы должны обладать взрывной скоростью.

Она посмотрела на часы.

— Ваша задача — пробежать эти сто метров. Норматив выживания — пять секунд.

Тишина на поле стала оглушительной. Студенты смотрели на неё, как на умалишенную.

Пять секунд.

Даже те, кто был далек от спорта, понимали, что это безумие. Мировой рекорд у магглов колебался в районе десяти секунд. Пробежать стометровку за пять — это означало двигаться со скоростью автомобиля на шоссе.

— Это невозможно! — первым не выдержал Рон Уизли. Его лицо покраснело от возмущения, которое пересилило даже страх перед профессором. — Это абсурд! Никто не может бегать так быстро! Даже магглы на своих олимпиадах!

По рядам прошел ропот поддержки.

— Мы не спортсмены! — крикнула Парвати Патил. — Мы волшебники! Мы учимся магии, а не легкой атлетике!

— Зачем нам бегать, если можно аппарировать? — добавил Малфой с ленивым высокомерием. — Или улететь на метле?

Рин медленно повернула голову к Рону. Её взгляд стал тяжелым, давящим.

— Абсурд, мистер Уизли? — переспросила она тихо.

Она подошла к нему вплотную. Рон попятился, но уперся спиной в Дина Томаса.

— Абсурд — это ваши когнитивные способности при вашей чистокровной родословной, — произнесла она ледяным тоном. — Посмотрите на себя.

Она обвела рукой весь строй.

— Вы слабы. Ваша физическая оболочка деградировала. Вы полагаетесь на палочку, как старик на клюку. Вы забыли, что магия — это не только внешнее воздействие, но и внутреннее совершенствование.

Рин повернулась к Малфою, который всё еще ухмылялся шутке про Уизли.

— А вы, мистер Малфой, находите это забавным? — спросила она.

Улыбка Драко застыла. Он вспомнил урок в классе.

— Вы смеетесь над Уизли, но сами ничем не лучше, — продолжила Рин, повышая голос, чтобы её слышали все. — «Аппарировать»? Аппарация требует концентрации. Секунды на подготовку. Вы не мастер аппарации. Оборотень перегрызет вам горло раньше, чем вы успеете представить точку выхода. «Улететь на метле»? Вы носите метлу в кармане, мистер Малфой? Или попросите монстра подождать, пока вы её призовете?

Слизеринцы, которые уже было начали хихикать над унижением гриффиндорца, мгновенно заткнулись. Логика Рин была безжалостной.

— Вы думаете, что магия делает вас неуязвимыми, — говорила она, расхаживая перед ними. — Вы думаете, что палочка решает все проблемы. Это ложь. Палочка — это инструмент. Если ваша рука слишком медленная, чтобы поднять её, вы умрете. Если ваши ноги слишком слабые, чтобы разорвать дистанцию, вы умрете.

Она остановилась.

— Если вы не можете убежать, вы мертвы. Волшебная палочка не всегда в руке. Её можно выронить. Её можно сломать. Вас могут связать. И тогда всё, что у вас останется — это ваше тело. И ваша воля.

Рон молчал, глядя в землю. Его уши пылали. Ему было стыдно, но еще больше ему было обидно. Почему она всегда выбирает его для примеров?

Гермиона Грейнджер стояла рядом, покусывая губу. Она понимала, о чем говорит Рин, но её лицо выражало сомнение.

— Профессор, — осторожно начала она. — Но физиологический предел человека…

— Физиологический предел обычного человека, — поправила Рин. — Мы — маги. Мы не подчиняемся ограничениям биологии, если умеем использовать свой ресурс.

Она вздохнула. Видеть эти пустые, непонимающие глаза было утомительно. Они не верили. Они считали, что она требует невозможного просто из садизма.

— Теория не доходит, — констатировала она. — Нужна демонстрация.

Рин сняла свой плащ и небрежно бросила его на траву (зачарован, не испачкается). Осталась в своем обычном наряде: свитер, юбка, плотные колготки и ботильоны.

— Вы считаете, что пять секунд — это фантастика, — сказала она. — Вы считаете, что магия — это только лучи из деревяшки.

Она повернулась к стартовой линии.

— Смотрите внимательно. Никаких палочек. Никаких метел. Никаких зелий скорости. Только внутренняя энергия.

Рин подошла к черте.

Она не принимала позу низкого старта, как это делают бегуны-спринтеры. Это было бы неэффективно в боевой обстановке. Оборотень не будет ждать команды «Три, два, один». Нужно уметь срываться с места из любой позиции.

Она встала вполоборота, слегка согнув колени. Правая нога чуть сзади, левая впереди. Руки расслаблены, но готовы к рывку.

Студенты затаили дыхание. Даже Малфой вытянул шею. Поттер протер очки, чтобы лучше видеть.

Рин закрыла глаза на мгновение.

Ей не нужно было сосредотачиваться долго. Это действие было отработано до автоматизма.

— Schalten.

Щелчок курка в сознании.

Сорок основных магических цепей в её теле открылись одновременно.

Это ощущалось как тяжесть. Студенты, стоящие в нескольких метрах от неё, инстинктивно попятились. Они не видели магии, но их подсознание, чувствительное к присутствию хищника, забило тревогу. Давление Од, сконцентрированного в теле миниатюрной девушки, было таким плотным, что казалось, будто гравитация вокруг неё увеличилась вдвое.

Рин направила поток.

Прана затопила мышцы ног, изменяя их структуру на молекулярном уровне. Кости голени уплотнились, приобретая твердость легированной стали, чтобы выдержать чудовищную компрессионную нагрузку. Суставы были заблокированы магическим каркасом, исключающим вывих или разрыв связок.

Рин слегка наклонила корпус вперед. Угол атаки — сорок пять градусов.

Она не стала давать отсчет.

Взрыв.

Это было единственное слово, описывающее её старт.

Рин не побежала в человеческом понимании этого слова. Она выстрелила собой в пространство.

Первый шаг был ударом. Каблук правой ноги врезался в трансфигурированный асфальт с силой, превышающей удар молота весом в тонну.

Черное покрытие не выдержало. Магия трансфигурации создала твердую поверхность, но она была рассчитана на бег школьников, а не на старт гоночного болида.

Асфальт под её ногой взорвался, разлетаясь веером черной крошки. Образовалась воронка размером с тарелку.

Но Рин уже не было на этом месте.

Она неслась вперед.

Её ноги двигались с частотой, недоступной для отслеживания человеческим глазом. Это было размытое пятно, красно-черный штрих.

Тра-та-та-та-та-та!

Звук был ужасающим. Это не был ритмичный стук бегуна. Это была автоматная очередь. Крупнокалиберный пулемет, работающий по бетону.

Каждое касание ногой земли сопровождалось разрушением покрытия. Укрепленные магией ботильоны пробивали асфальт насквозь, входя в грунт, как стальные гвозди, и тут же вырывались обратно, выбрасывая фонтаны щебня и пыли.

Рин бежала по прямой, оставляя за собой не следы, а траншею. Пунктирную линию из кратеров.

Студенты на старте даже не успели повернуть головы. Их глаза всё ещё смотрели на то место, где она стояла секунду назад, а сетчатка только начинала регистрировать исчезновение объекта.

Ветер хлестал Рин в лицо, но она не чувствовала его. Пленка уплотненного воздуха перед ней работала как обтекатель, игнорируя сопротивление атмосферы.

Пятьдесят метров. Семьдесят. Сто.

Финишная черта первого отрезка.

Обычному бегуну потребовалось бы несколько десятков метров для торможения. Инерция — бессердечная физическая величина. Но Рин не собиралась тормозить. Ей нужен был разворот.

Она достигла конца дорожки.

Вместо того чтобы сбавить скорость, она вбила левую ногу в асфальт, используя её как ось вращения.

КРАК!

Звук ломающегося камня был похож на выстрел пушки. Асфальт в точке поворота просто аннигилировал, превратившись в пыль под колоссальным давлением центробежной силы. Земля вздыбилась.

Рин развернулась на сто восемьдесят градусов практически на месте, погасив инерцию за счет разрушения опоры и мгновенного перераспределения мышечных усилий. Её связки и суставы выдержали перегрузку, которая разорвала бы обычного человека на куски. Магия держала её тело в целости.

Обратный путь.

Снова взрывной старт. Снова пулеметная очередь шагов.

Тра-та-та-та-та!

Она летела назад, к группе ошарашенных студентов, которые напоминали статуи, застывшие в нелепых позах.

Рон Уизли стоял, открыв рот, и его глаза были направлены куда-то в середину дистанции, пытаясь найти профессора, которая исчезла. Он даже не понял, что она уже возвращается.

Рин видела его лицо. Видела, как медленно, мучительно медленно поднимаются его веки в попытке моргнуть.

Для неё они все стояли на месте. Застывшие во времени фигуры.

Она приближалась к финишу.

Торможение.

Это была самая сложная часть. Остановиться мгновенно с такой скорости — значит превратить свои внутренности в желе от удара о грудную клетку.

Рин начала гасить скорость за десять метров. Она вонзала каблуки в асфальт, пропахивая в нем глубокие борозды, используя трение как тормоз.

Она скользила по поверхности, окруженная облаком пыли и пара.

И замерла.

Ровно в десяти сантиметрах от носа Рона Уизли.

Ударная волна воздуха, которую она толкала перед собой, настигла их с задержкой в долю секунды.

ВУХ!

Порыв ветра ударил в лица студентов, разметав их мантии и волосы. Рон пошатнулся, едва удержавшись на ногах, и инстинктивно зажмурился от пыли.

Когда он открыл глаза, перед ним стояла Тосака Рин.

Она стояла абсолютно неподвижно. В той же расслабленной позе, что и до старта. Руки опущены вдоль тела. Спина прямая.

Единственным свидетельством того, что только что произошло нечто выходящее за рамки нормального, была разрушенная дорожка за её спиной. Асфальт был исполосован, словно его бомбили с воздуха кассетными боеприпасами. От покрытия поднимался дымок — тепловая энергия трения.

И её дыхание.

Оно было ровным.

Она не хватала воздух ртом. Её грудь не вздымалась в судорожных попытках насытить кровь кислородом. Она дышала спокойно, размеренно, через нос.

Рин посмотрела на часы на своем запястье. Секундная стрелка едва успела сдвинуться.

Она подняла взгляд на Рона, который смотрел на неё с выражением священного ужаса, смешанного с полным непониманием физики процесса.

— Пять секунд, — произнесла она.

Голос был спокойным, будничным. Никакой одышки. Никакой дрожи.

— Пять секунд в сумме. Туда и обратно. Двести метров дистанции. Средняя скорость — сорок метров в секунду. Сто сорок четыре километра в час.

Она сделала паузу, давая цифрам проникнуть в их сознание.

— Это, мистер Уизли, не «абсурд». Это — эффективность.

На стадионе повисла тишина.

Она была плотной, тяжелой. Ветер, казалось, стих, не смея нарушать момент. Студенты молчали. Даже Малфой, который обычно находил язвительный комментарий для любой ситуации, стоял с открытым ртом, глядя на уничтоженное покрытие беговой дорожки.

Они видели магию каждый день. Левитацию, трансфигурацию, вспышки света. Но это была «внешняя» магия. Чудо, творимое палочкой.

То, что они увидели сейчас, было иным. Это была физическая мощь, возведенная в абсолют. Это было тело, превращенное в снаряд. Человек, который двигался быстрее, чем может двигаться любое живое существо.

Гермиона Грейнджер медленно опустила руку, которой прикрывала лицо от ветра. В её глазах горел тот самый огонь фанатичного исследователя, который Рин видела в зеркале. Гермиона пыталась просчитать, как человеческий скелет мог выдержать такие перегрузки, и не находила ответа в стандартной анатомии.

— Фью-ю-ю… — раздался тихий, восхищенный присвист.

Это был Симус Финниган. Ирландец, который ценил хорошую драку и быструю езду, первым вышел из ступора.

Этот звук словно разбил заклятие оцепенения. По рядам прошел шепот. Кто-то нервно хихикнул.

— Мерлинова борода… — прошептал Невилл. — Она… она быстрее «Нимбуса»…

Рин не обращала внимания на шепот. Она смотрела на Рона, который всё еще был бледным.

— Вы сказали, что это невозможно, — напомнила она. — Вы сказали, что вы волшебники, а не спортсмены. Вы ошиблись в обоих утверждениях. Вы — ленивые операторы палочек. А то, что я показала — это тоже магия.

Она подняла руку и сжала кулак, демонстрируя, что её мышцы не дрожат от перенапряжения.

— Это магия тела. Укрепление.

Она начала расхаживать перед строем, но теперь никто не смотрел на неё с пренебрежением или скукой. Они смотрели на неё как на хищника, который только что продемонстрировал когти.

— Это базовый навык, — лекторским тоном продолжила Рин. — В семьях магов, которые не деградировали до состояния тепличных растений, этому учат с детства. Наполнить свое тело праной (маной, как вы это называете). Укрепить кости. Ускорить синапсы. Заставить мышцы работать с КПД сто процентов.

Она остановилась напротив Малфоя.

— Вы гордитесь своей кровью, мистер Малфой. Но ваша кровь — это просто жидкость, пока вы не заставите её кипеть силой. Без палочки вы — ничто. Со сломанной рукой вы — ничто. Если вы не можете убежать, ваша родословная вас не спасет. Оборотень будет жевать вас с таким же аппетитом, как и грязнокровку.

Затем она повернулась к Гермионе.

— Мисс Грейнджер, вы ищете ответы в книгах. Но книги не дадут вам скорости реакции. Книги не сделают вашу кожу прочнее стали. Только воля и контроль над внутренней энергией способны на это. Это то, что вы игнорируете. То, что вы недооцениваете.

Рин подошла к своему плащу, лежащему на траве. Она подняла его и накинула на плечи. Движение было царственным.

— Укрепление — это не просто «бегать быстро». Это защита. Это сила удара. Это выносливость. Это способность выжить, когда вас загнали в угол и лишили оружия.

Она застегнула пуговицу.

— Я не требую от вас, чтобы вы бегали со скоростью сто сорок километров в час. Для этого нужны годы тренировок и специфическая структура магических цепей, которой у большинства из вас нет. Но пробежать сто метров за пять секунд?

Она усмехнулась.

— Это минимум. Это база. И вы будете тренироваться, пока не достигнете этого результата. Или пока не упадете. Выбирайте сами.

Рин достала свою палочку из сакуры.

Она посмотрела на истерзанную дорожку. Черные борозды, воронки, выбитый щебень. Последствия применения грубой силы.

— Эстетика разрушения, — прокомментировала она. — Но порядок должен быть восстановлен.

Она взмахнула палочкой.

Черная крошка, разлетевшаяся на десятки метров вокруг, пришла в движение. Асфальт, повинуясь вектору магического притяжения, потек обратно в центр кратера. Битум плавился и застывал заново, восстанавливая идеально ровную поверхность. Через секунду от разрушений не осталось и следа, если не считать легкого запаха серы и перегретого камня.

Рин окинула взглядом поле. Одной дорожки было недостаточно для эффективной обработки такого количества биомассы.

— Multiplicamini, — скомандовала она, делая широкий горизонтальный жест.

Реальность дрогнула. Черная полоса асфальта, разрезающая зеленый газон стадиона, размножилась. Слева и справа от центральной оси возникли еще четыре идентичные дорожки. Трава под ними была примята и трансфигурирована в твердое покрытие, создавая полноценный легкоатлетический сектор посреди средневекового антуража.

Рин повернулась к студентам. Они стояли кучкой, всё еще переваривая демонстрацию её физических возможностей. В их глазах читалась смесь благоговения и животного ужаса перед тем, что их ждет.

Она указала на дорожки.

— Разбиться на пары. Первая пятерка — на старт. Остальные — наблюдают и анализируют ошибки, которые через минуту станут их собственными.

Студенты, подталкивая друг друга, поплелись к линии старта. Никто не хотел быть первым, но еще меньше они хотели злить профессора.

— На старт, — скомандовала Рин, поднимая руку. — Внимание.

Она не стала использовать свисток или выстрел. Она просто резко опустила руку, посылая слабый импульс в землю позади них, чтобы стимулировать рефлексы.

— Начали!

Они побежали.

Зрелище было удручающим.

Это напоминало паническое бегство стада овец, напуганных громом. Дыхание сбивалось на первых же метрах. Кто-то споткнулся, кто-то бежал, размахивая руками, как мельница.

Рин стояла, глядя на темпус, который она наколдовала в воздухе. Цифры сменяли друг друга с безжалостной объективностью.

Пять секунд.

Никто не пересек даже середину дистанции.

Шесть. Семь. Восемь.

Первая пара — Симус Финниган и Дин Томас — пересекла финишную черту.

— Двенадцать целых и четыре десятых, — бесстрастно озвучила Рин результат. — Вы оба мертвы. Оборотень настиг вас на семидесятом метре. Он разорвал сухожилия на ногах, повалил на землю и вскрыл яремную вену. Следующие!

Вторая группа. Парвати Патил и Лаванда Браун.

Девушки бежали старательно, но без огонька.

— Тринадцать с половиной, — констатировала Рин. — Съедены. Без шансов. Даже не успели бы вскрикнуть.

Третья группа. Крэбб и Гойл.

Два массивных подростка, привыкших полагаться на грубую силу и запугивание, оказались абсолютно не приспособлены к динамическим нагрузкам, несмотря на регулярные пробежки перед уроками ЗОТИ. Они тяжело топали по асфальту, их лица покраснели уже на старте.

Гойл споткнулся на тридцатом метре, но удержал равновесие, потеряв драгоценные секунды. Крэбб действовал не лучше.

Они финишировали с результатом шестнадцать секунд.

— Катастрофа, — Рин покачала головой, глядя на них с нескрываемым презрением. — Вы не просто мертвы. Вы — закуска, которая сама сервировала себя на столе. Растерзаны. Расчленены. Ваша масса не спасла вас, она лишь сделала вас более легкой мишенью.

Студенты скапливались на финише, хватаясь за бока и пытаясь восстановить дыхание. Они смотрели на Рин с ненавистью, но в этой ненависти был страх. Страх не перед ней, а перед теми картинами смерти, которые она рисовала своими короткими, сухими комментариями.

— Следующие! Грейнджер, Лонгботтом!

Гермиона вышла на дорожку. Её лицо было сосредоточенным, губы сжаты в тонкую линию. Она сняла мантию, оставшись в джемпере и юбке. Рядом с ней дрожал Невилл.

— Марш!

Гермиона рванула с места. Она старалась. Рин видела это. Девочка выкладывалась на полную, её техника бега была правильной, академичной, как и всё, что она делала. Но физиология — жестокая вещь.

Она задыхалась. На пятидесятом метре её темп упал. Легкие горели, ноги налились свинцом. Она не использовала магию для поддержки, полагаясь только на мышцы, которые никогда не тренировала для спринта.

Невилл отстал почти сразу, но бежал с упорством обреченного.

Гермиона пересекла черту.

— Двенадцать и восемь, — сообщила Рин. — Мисс Грейнджер, ваша академическая успеваемость не поможет вам убежать от клыков. Ваш мозг работает быстрее ног. В данном случае это фатальный дисбаланс. Вы мертвы.

Гермиона упала на траву, кашляя и хватаясь за горло. Она хотела возразить, но у неё не было сил даже на слово.

— Обратно на старт! — скомандовала Рин, не давая им времени на отдых. — Все, кто пробежал — возвращаются трусцой на исходную позицию. И повторяем.

— Снова?! — простонал кто-то из слизеринцев.

— Снова, — подтвердила Рин. — И снова. И снова. Пока ваши ноги не запомнят, что скорость — это жизнь. Пока вы не начнете использовать магию инстинктивно, чтобы толкать себя вперед.

Начался второй круг ада.

Студенты бежали. Они ненавидели этот урок. Они ненавидели асфальт, ветер, холод и особенно — эту японскую ведьму в красном плаще, которая стояла с секундомером и выносила смертные приговоры.

Но они бежали.

Страх гнал их вперед. Страх перед «оборотнем», роль которого играла Рин. Её аура давила на них, заставляя выжимать из себя последние резервы. Она не кричала, не угрожала отработками. Она просто говорила «Мертв», и это слово, произнесенное её спокойным, равнодушным голосом, было страшнее любого крика.

Рин наблюдала за процессом, отмечая детали.

Большинство студентов бежали на чистой физике. Они забыли о лекции. Забыли о том, что они волшебники. Стресс блокировал их когнитивные функции, возвращая к примитивным реакциям.

Но были исключения.

На старт вышли Гарри Поттер и Драко Малфой.

Они встали на соседние дорожки. Взгляды, которыми они обменялись, были полны привычной вражды, но сейчас к ней примешивалось что-то еще. Соперничество. Желание доказать, кто из них выживет.

— Марш!

Они сорвались одновременно.

И Рин увидела это.

Вокруг ног Поттера дрожал воздух. Это было не полноценное укрепление, которому она его пыталась научить на платных занятиях, но это было начало. Интуитивная, грубая накачка мышц праной. Он использовал дыхательную технику, которую она показывала ему на индивидуальных уроках. Вдох — концентрация, выдох — импульс.

Малфой, как и Поттер, тоже периодически брал у неё платные занятия, несмотря на вальяжное отношение к обычным урокам. Он не отставал. Его движения были более плавными, менее дергаными, чем у остальных.

Они шли ноздря в ноздрю.

Семьдесят метров. Восемьдесят.

Никто из них не задыхался так, как Грейнджер. Их лица были сосредоточенными, а не искаженными мукой. Они использовали ресурс своего тела и своей магии в симбиозе.

Финиш.

Они пересекли черту почти одновременно. Поттер на полкорпуса впереди.

Рин посмотрела на таймер.

— Семь целых и две десятых, — объявила она. В её голосе прозвучало нечто, отдаленно напоминающее одобрение.

Гарри и Драко остановились, тяжело дыша, но оставаясь на ногах. Они не упали, как остальные. Они обменялись взглядами — теперь в них было меньше ненависти и больше уважения к достойному противнику.

— Вы оба всё еще мертвы, — добавила Рин, чтобы не расслаблялись. — Но у вас был шанс добежать до дерева и попытаться залезть на него. Это прогресс.

Она знала причину их успеха.

Инвестиции.

Поттер платил ей за уроки выживания. Малфой платил, и не только ей. Они оба вкладывали ресурсы в свое развитие вне школьной программы.

Основы циркуляции праны. Контроль дыхания. Укрепление воли. Всё это, чему она учила их на платных уроках, сейчас работало на физическом уровне.

— Остальные — учитесь, — бросила она классу, указывая на двух запыхавшихся, но стоящих парней. — Они использовали магию. Вы использовали ноги. Поэтому они могли иметь шансы на выживание, а вы — корм.

Третий круг. Четвертый.

Студенты начали ломаться.

Гермиона Грейнджер, пробежав дистанцию в третий раз, рухнула на траву и больше не могла встать. Её лицо было серым, губы посинели. Рон Уизли валялся рядом, его грудь ходила ходуном, он издавал звуки, похожие на хрип умирающего паровоза.

Крэбб и Гойл сдались еще на втором круге, просто отказавшись выходить на старт и получив за это «минус двадцать баллов Слизерину» и статус трупа.

К концу занятия поле напоминало поле битвы после атаки кавалерии. Повсюду лежали тела в черных мантиях (кто не снял). Стоны, кашель, проклятия.

Рин стояла посреди этого разгрома, свежая, как утренняя роза.

Она посмотрела на часы. Урок закончился пять минут назад.

— Печальная статистика, — резюмировала она, глядя на распростертые тела. — Никто не выжил. Никто не уложился в норматив пять секунд. Лучший результат — семь секунд. Худший — восемнадцать.

Она прошла вдоль ряда «трупов».

— Если бы сегодня было полнолуние, мне пришлось бы писать тридцать писем родителям с соболезнованиями. Вы — слабейшее звено в пищевой цепи магического мира.

Рин подняла палочку.

— Revertis!

Черные полосы асфальта дрогнули и потекли. Камень превратился в грязь, битум распался на органику. Через минуту на поле снова была только вытоптанная трава.

Она убрала инструмент и посмотрела на студентов, которые начали медленно, с кряхтением, подниматься на ноги.

— На сегодня тренировка окончена, — объявила она. — Но это не конец.

Она обвела их жестким взглядом.

— Домашнее задание. И это не эссе. Я хочу, чтобы каждый из вас начал заниматься своим телом. Бег по утрам. Отжимания. Приседания. Разгоняйте кровь. Учитесь чувствовать свои мышцы.

Она сделала паузу.

— И пробуйте использовать укрепление. Ищите информацию в библиотеке. Спрашивайте у тех, кто уже понял принцип (она кивнула в сторону Поттера и Малфоя). На следующем практическом занятии мы повторим этот тест.

Её голос стал тише, но от этого еще страшнее.

— И если я не увижу прогресса… если вы снова покажете мне эти жалкие двенадцать секунд… мы перейдем к тренировкам с препятствиями. И препятствия будут кусаться.

— Свободны.

Студенты не побежали в замок. Они поползли.

Группами, поддерживая друг друга, хромая и держась за бока, они двигались в сторону школы. Слизеринцы и гриффиндорцы, забыв о вражде, были объединены общей ненавистью к новому профессору и болью в мышцах.

— Она монстр, — донесся до Рин шепот Рона Уизли. — Она хуже Снейпа. Снейп просто язвит, а эта хочет нас убить.

— Она права, Рон, — ответил ему Гарри. Его голос был усталым, но твердым. — Ты видел, как она бегает? Если бы за нами гнался оборотень… я бы хотел уметь так же.

Рин улыбнулась.

Она стояла одна на пустом поле, под холодным ветром.

Они ненавидели её. Они проклинали ЗОТИ. Они будут жаловаться деканам.

Но сегодня они поняли, что такое предел. И они поняли, что этот предел можно отодвинуть.

— Самый полезный урок в их жизни, — сказала она сама себе.

Она поправила воротник и направилась к замку.

Хогвартс менялся. Медленно, со скрипом, но он менялся. И Рин Тосака была тем самым рычагом, который приводил этот заржавевший механизм в движение.

Глава 22

Свинцовое небо Шотландии нависало над стадионом для квиддича, словно крышка гигантского гроба. Прошло несколько дней с той памятной демонстрации, когда Тосака Рин наглядно показала разницу между магом и человеком с палочкой, но атмосфера на занятиях третьего курса изменилась необратимо.

Если в первый раз студенты шли на стадион с недоумением и возмущением, то сегодня в их походке читалась обреченность, свойственная заключенным, идущим на каторжные работы. Никто не жаловался. Молчание было тяжелым, нарушаемым лишь свистом ветра и хрустом гравия под ногами.

Рин стояла в центре поля, которое вновь, по мановению её руки (и благодаря колоссальным запасам маны Хогвартса), превратилось в асфальтированный беговой комплекс.

— Построиться, — скомандовала она. Голос не был громким, но он резал воздух, как лезвие.

Студенты Гриффиндора и Слизерина выстроились в шеренгу у стартовой линии. Их лица были бледными, сосредоточенными. Они знали, что их ждет. Боль в мышцах, жжение в легких и унизительное чувство собственной неполноценности перед лицом физики.

— Напоминаю вводную, — произнесла Рин, медленно проходя вдоль строя. — Вы лишены оружия. Вы лишены поддержки. За вашей спиной — смерть в биологической оболочке весом в триста фунтов, способная развивать скорость локомотива. Ваша задача — выжить.

Она остановилась напротив Рона Уизли. Тот сглотнул, стараясь не смотреть ей в глаза.

— Выжить — это значит оказаться в точке Б раньше, чем клыки сомкнутся на вашей шее. Норматив прежний: сто метров, пять секунд. Всё, что больше — это статистическая погрешность, равная летальному исходу.

Рин развернулась и отошла к центру дистанции, чтобы иметь лучший обзор.

— Первая пара, демонстрация. Поттер, Малфой. На старт.

Два подростка вышли вперед.

За последние дни их отношение к предмету изменилось. Ненависть к «сумасшедшей профессорше» трансформировалась в нечто иное. В конкуренцию. В желание доказать, что они не «корм».

Гарри Поттер встал в стойку. Рин отметила изменения. Его ноги были расставлены на правильную ширину, центр тяжести смещен вперед. Он не просто готовился бежать; он готовился активировать внутренний ресурс.

Драко Малфой встал на соседнюю дорожку. Он выглядел напряженным, его лицо заострилось. Он бросил быстрый, злой взгляд на Поттера. Для него это было не просто упражнение. Это была битва за статус. Проиграть Поттеру в дуэли — одно. Проиграть ему в обычном беге — это было бы унижением, которое Малфой не мог себе позволить.

— Приготовиться, — скомандовала Рин.

Гарри закрыл глаза.

Рин видела, что происходит. Она чувствовала это своим сенсорным восприятием.

Мальчик дышал. Глубокий вдох — концентрация праны из атмосферы. Задержка — смешивание с собственным Од. Выдох — направление потока в ноги.

«Он учится», — отметила Рин с тенью удовлетворения. — «Медленно, грубо, но учится».

Вокруг ног Поттера воздух едва заметно задрожал. Это было укрепление. Слабое, несовершенное, с огромными потерями энергии на тепловое излучение, но это было оно. Укрепление структуры мышц.

— Старт!

Они сорвались с места.

Асфальт под ногами Поттера не взорвался, как под ботильонами Рин, но звук удара был жестким, сухим. Он не побежал, он прыгнул.

Его тело, усиленное магией, двигалось быстрее, чем позволяла обычная физиология подростка. Он не чувствовал усталости, не чувствовал сопротивления воздуха. Он чувствовал только поток силы, который толкал его в спину.

Малфой не отставал, так же используя укрепление.

Они неслись по дорожкам, плечом к плечу.

Пятьдесят метров. Семьдесят.

Гарри стиснул зубы. Он чувствовал, как горят мышцы. Магия жгла его изнутри. Это было не то приятное тепло, которое описывали в книгах. Это было ощущение, словно по венам течет кипяток. Но он не останавливался. Он видел финишную черту. И он видел краем глаза белую макушку Малфоя.

Он не мог проиграть. Не сейчас.

— Ускорение! — мысленно выкрикнул он, вкладывая остатки воли в последний рывок.

Это был неконтролируемый выброс. Грубый, дикий. Но он сработал.

Гарри пересек финишную черту, едва не упав от инерции. Он пробежал еще метров десять, тормозя подошвами обуви, и остановился, тяжело дыша.

Малфой финишировал на долю секунды позже.

Рин посмотрела на секундомер, висящий в воздухе.

— Шесть целых и восемь десятых секунды, — объявила она бесстрастным голосом. — Поттер.

Затем перевела взгляд на вторую дорожку.

— Семь ровно. Малфой.

Студенты на старте молчали. Они видели это. Это не был бег обычных детей.

Гарри выпрямился, уперев руки в колени. Его грудь ходила ходуном, лицо было красным, очки запотели. Но он улыбался.

Драко, наоборот, выглядел так, словно проглотил лимон. Он бросил на Гарри взгляд, полный чистой, беспримесной ненависти, но ничего не сказал. Он понимал: он проиграл. Снова.

Рин подошла к ним. Она двигалась неспешно.

— Неплохо, — сказала она. — Для начала.

Это была похвала. Скупая, холодная, но похвала. Из уст Тосаки Рин «неплохо» означало «вы превзошли ожидания, и мне не пришлось никого реанимировать».

— Остальные, — её голос стал жестче. — На старт.

Грейнджер, Лонгботтом, Паркинсон, Забини… Они выходили парами.

И это было жалкое зрелище.

Без усиления, без понимания внутренней механики, они бежали как обычные люди. Двенадцать секунд. Тринадцать. Четырнадцать.

Рин ходила между дорожками, как инквизитор.

Она видела ошибки. Она видела слабость.

Невилл Лонгботтом бежал, размахивая руками, сбивая дыхание на каждом шаге. Его результат — пятнадцать секунд.

— Спину держать! — рявкнула она. — Вы не мешок с картошкой, вы маг! Ссутулился — сжал легкие. Сжал легкие — нет кислорода. Нет кислорода — нет магии. Выпрямиться!

Невилл, ойкнув, выпрямил спину и пошел на исходную позицию.

— Уизли! — крикнула она Рону, который уже начал сбавлять темп на середине дистанции. — Если вы остановитесь, я напущу на вас боггарта! Бежать!

Рон, услышав угрозу, нашел в себе скрытые резервы и ускорился, финишировав с результатом двенадцать с половиной.

— Перерыв 3 минуты, — скомандовала Рин.

Поле наполнилось звуками тяжелого дыхания и стонов. Студенты лежали на траве.

Рин вернулась к Поттеру и Малфою, которые уже успели немного отдышаться.

— Вы двое, — сказала она. — Показали, что магия — это не только слова. Но этого мало. Шесть и восемь — это всё еще медленно для оборотня. Он настигнет вас на восьмидесятом метре. Вам нужно выйти из пяти секунд.

Гарри поднял на неё глаза. Он всё еще чувствовал жжение в мышцах, но теперь к нему примешивалось чувство гордости.

— Мы сможем, — сказал он. — Я чувствую… я понял, как это работает.

Она повернулась к остальным.

— А вы… — она обвела рукой лежащих студентов. — Вы — корм.

Это слово упало в тишину тяжелым камнем.

— Корм, — повторила она. — Мясо. Биомасса. Вы умрете первыми. Не потому, что вы плохие люди. А потому, что вы слабые.

Она прошла вдоль ряда, остановилась и посмотрела на небо. Тучи сгущались.

— Повторить, — сказала она тихо.

Студенты застонали.

— Я сказала — повторить! — её голос усилился, наполнившись магической властностью. — Встать! На старт! Мы будем бегать до тех пор, пока ваши ноги не начнут работать автоматически. Пока вы не научитесь вливать магию в каждое движение!

Они поднимались. Медленно, с трудом, проклиная тот день, когда поступили в магическую школу. Но они поднимались.

Страх перед ней был сильнее усталости. И где-то в глубине души, за пеленой боли и обиды, начинало прорастать понимание.

Она не издевалась над ними. Она их готовила.

Рин смотрела, как они снова выстраиваются у линии.

Поттер и Малфой снова встали рядом. На этот раз они не смотрели друг на друга с ненавистью. Они смотрели друг на друга как на единственных достойных соперников в этом стаде.

— На старт!

Рин подняла указку.

— Внимание!

Она видела их ауры. Они менялись. Стресс заставлял магию циркулировать быстрее. Каналы расширялись, адаптируясь к нагрузке.

Это была эволюция. Принудительная, жесткая, но эволюция.

— Марш!

Они снова сорвались с места.

Рин стояла в стороне, наблюдая за процессом. Она заметила, что не только у Поттера и Малфоя, но и у Грейнджер на соседней дорожке вокруг ног появился слабый, едва заметный магический фон. Девочка пыталась. Она пыталась копировать технику, которую видела. Она использовала свой интеллект, чтобы компенсировать отсутствие инстинкта. Но ей не хватало количества и качества магических цепей.

«Хорошо», — подумала Рин. — «Очень хорошо».

Урок продолжался. Асфальт гудел под ногами юных магов.

Внезапно структура пространства вокруг стадиона едва заметно дрогнула.

Это не было грубым вторжением. Это не было похоже на прорыв периметра, какой совершили бы дементоры. Это было похоже на то, как если бы сама гравитация в одной точке пространства стала чуть тяжелее.

Рин не обернулась. Она даже не изменила позу. Её аналитический ум мгновенно обработал сигнал: источник возмущения находился в двух метрах за её спиной, чуть левее. Плотность магической энергии — колоссальная. Характер — спокойный, неагрессивный, но подавляющий.

— Чем это вы тут занимаетесь? — раздался мягкий, заинтересованный голос, в котором, казалось, звенели колокольчики.

Студенты на дорожках, погруженные в свой личный ад из одышки и горящих мышц, ничего не заметили. Для них существовала только финишная черта и страх перед «оборотнем».

Рин медленно выдохнула.

— Отработка противодействия оборотню в безоружном состоянии, — отрапортовала она ровным, лишенным эмоций голосом, всё так же не оборачиваясь.

Только после этого она позволила себе повернуться.

Альбус Дамблдор стоял на траве, и его мантия цвета полуночной синевы слегка колыхалась на ветру, хотя ветра в эту секунду не было. Он выглядел расслабленным, если не считать того факта, что само пространство вокруг него казалось более плотным и насыщенным, чем в остальной части замка.

Его голубые глаза за очками-половинками с любопытством наблюдали за тем, как Невилл Лонгботтом, пыхтя и спотыкаясь, пытается преодолеть последние метры дистанции.

— Бег, — констатировал директор с легкой улыбкой. — Выглядит… Забавно. И, должен признать, весьма утомительно. В мое время мы предпочитали дуэли на палочках, стоя на месте.

— Статическая оборона эффективна только при наличии преимущества в огневой мощи или непробиваемого щита, — парировала Рин. — У этих детей нет ни того, ни другого. У них есть только ноги.

Они стояли молча несколько секунд.

На дорожке Невилл, наконец, пересек финишную черту и рухнул на траву, хватая ртом воздух. Его результат — четырнадцать секунд. Катастрофа. Если бы это была реальность, от Лонгботтома уже остались бы только ошметки одежды.

Дамблдор перестал улыбаться. Его взгляд стал задумчивым. Он повернулся к Рин, и в его глазах больше не было веселых искорок.

— До меня дошли слухи, профессор Тосака, — произнес он мягко, но в этой мягкости чувствовалась сталь. — О ваших методах… сегрегации.

Рин приподняла бровь.

— Сегрегации? — переспросила она.

— Некоторые студенты, — продолжил Дамблдор, — были весьма расстроены вашими комментариями на недавнем теоретическом занятии. В частности, фразой о «магах в первом поколении» и сравнении их потенциала с представителями старых семей.

Рин мысленно хмыкнула.

«Грейнджер», — мгновенно вычислила она источник жалобы. — «Идеалистка. Она не смоглапереварить правду и побежала искать справедливости у высшей инстанции. Типичное поведение для человека, чья картина мира треснула».

— Вы о статусе крови? — прямо спросила Рин. Она не собиралась играть в эти игры с эвфемизмами.

Дамблдор слегка поморщился, словно от зубной боли.

— Именно, — кивнул он. — В нашей школе мы стараемся избегать таких… формулировок. Мы считаем, что талант не зависит от происхождения, и что каждый студент, переступивший порог Хогвартса, имеет равные права и возможности. История показывает, что великие волшебники часто выходили из семей магглов, в то время как чистокровные роды угасали.

Рин тяжело вздохнула.

Политкорректность. Яд, который убивает эффективность.

В её мире никто не стеснялся говорить о поколениях. Никто не скрывал, что маг из семьи с тысячелетней историей имеет герб и гены, которые дают ему колоссальное преимущество перед новичком. Это была не дискриминация. Это была биология. Генетика. Инженерия души.

— Директор, — начала Рин, скрестив руки на груди и развернувшись к нему всем корпусом. — Я уважаю ваши педагогические принципы. Но я здесь не для того, чтобы утешать их самолюбие. Я здесь, чтобы научить их выживать.

Она указала рукой на поле, где студенты пытались восстановить дыхание.

— По-моему, тут всё очевидно. Взгляните на результаты.

Дамблдор перевел взгляд на учеников.

— Я вижу уставших детей, — сказал он.

— Вы видите статистику, — возразила Рин. — Посмотрите на Поттера. Посмотрите на Малфоя. И посмотрите на Грейнджер.

Она сделала шаг к директору, понизив голос, чтобы студенты не услышали.

— Давайте отбросим социальные конструкты и поговорим о магии как о науке, — предложила она. — О физике эфирного тела.

Она знала, что Дамблдор поймет. Он был слишком сильным магом, чтобы отрицать очевидное, даже если его публичная позиция требовала иного.

— Магические цепи, — произнесла Рин. — Каналы, по которым протекает мана. Структура, которая конвертирует жизненную силу в магическое воздействие.

Она начала загибать пальцы.

— У старых семей эти каналы формировались веками. Это селекция. Это адаптация. Поколение за поколением они укрепляли свою связь с магией, расширяли пропускную способность. Это генетика, директор. Вы не можете отрицать наследственный фактор.

Дамблдор молчал, внимательно слушая.

— Ребенок из старой семьи рождается с уже сформированной системой, — продолжила Рин, увлекаясь лекцией. — Его тело готово к пропуску больших объемов энергии. Его инстинкты настроены на магию. Для него колдовство — это так же естественно, как дыхание.

Она указала на Гарри Поттера, который уже стоял на ногах и помогал подняться Рону.

— Поттер. Из очень старого рода по отцовской линии. Его каналы хаотичны, но их емкость огромна. Он использует укрепление тела магией интуитивно. Я объяснила ему принцип один раз, и его тело само поняло, как это делать. Потому что его предки делали это веками.

Затем она указала на Малфоя, который стоял в стороне, бледный, но не сломленный.

— Малфой. Чистокровный из древнего рода. Его каналы, возможно, хуже, но они стабильнее. Он контролирует поток лучше. Он тоже смог ускориться, используя внутренний ресурс.

А затем палец Рин указал на Гермиону Грейнджер. Девочка сидела на траве, обхватив колени руками. Она выглядела измученной.

— Грейнджер. Магглорожденная. Первое поколение. У неё нет наследственной структуры. Её каналы — это «новострой». Их мало, они тонкие, хрупкие. Она компенсирует это чудовищным интеллектом, усердием и контролем. Она строит свою магию «с нуля», через голову с оптимизациями, а не через инстинкт.

Рин повернулась к Дамблдору.

— Они быстрее интуитивно, — жестко сказала она. — Магглорожденным нужно работать в три раза больше, чтобы достичь того же результата в прямой конфронтации. Им нужно искусственно создавать в себе те структуры, которые у чистокровных есть от рождения. И у них не получится достичь того же пика мощности.

В её словах не было ненависти. Только холодный анализ фактов.

— Это как спорт, — привела она аналогию. — Если у вас генетическая предрасположенность к бегу, длинные ноги и объемные легкие, вы будете бегать быстрее того, кто родился коренастым и тяжелым. Тренировки помогут второму, но первый всегда будет иметь фору.

Дамблдор погладил бороду. Его лицо оставалось непроницаемым, но «искорки» в глазах погасли окончательно. Он выглядел задумчивым и немного грустным.

— Вы сводите магию к биологии, Рин, — тихо произнес он. — К крови и костям. Это… очень механистичный подход.

— Это реалистичный подход, — отрезала Рин. — Вы учите их равенству. Вы говорите им, что всё зависит только от желания и усердия. Это ложь. Красивая, благородная ложь.

Она посмотрела на своих учеников.

— Если я скажу Грейнджер, что она равна Малфою в магическом потенциале, я окажу ей медвежью услугу. Она выйдет против него, думая, что они в равных условиях. И он раздавит её грубой силой, потому что его «батарейка» больше и сильнее.

— Но мисс Грейнджер — самая талантливая ведьма на своем курсе, — возразил Дамблдор. — Она знает больше заклинаний, чем любой другой студент.

— Знание — это не сила, директор. Знание — это коэффициент умножения силы. У Грейнджер высокий коэффициент, но база низкая. У Поттера низкий коэффициент (он лентяй), но база огромная.

Рин выдохнула. Ей казалось, что она объясняет очевидные вещи.

— Говорить им правду — значит давать шанс, — продолжила она. — Если Грейнджер будет знать, что она слабее в прямом столкновении энергий, она не будет пытаться пересилить врага. Она будет использовать тактику. Ловушки. Зелья. Артефакты. Она будет использовать свой мозг, чтобы компенсировать недостатки происхождения.

Она сжала кулак.

— Ложная надежда на равенство убьет их в реальном бою. Они будут думать, что могут победить «честно». Но в битве магов нет честности. Есть только те, кто выжил, и те, кто умер, потому что переоценил свои силы.

Дамблдор молчал. Он смотрел на беговые дорожки, на уставших детей. В его взгляде читалась сложная гамма эмоций. Он понимал логику Рин. Более того, как опытный маг, он знал, что она права. Родословная имела значение. Сила крови была фактом.

Волдеморт был полукровкой, но наследником Слизерина. Его сила была аномальной. Дамблдор сам был полукровкой, но его талант был уникальным. Однако статистика была неумолима: старые семьи действительно обладали определенными преимуществами.

Но признать это официально, на уровне школьной идеологии, означало открыть ящик Пандоры. Это означало оправдать идеологию Пожирателей Смерти, пусть и с другой стороны. «Чистая кровь сильнее» — это был их лозунг.

— Вы ходите по тонкому льду, Рин, — наконец произнес он. — Ваша логика безупречна, но ваши выводы… они опасны. Если мы начнем делить детей на сорта по качеству их «каналов», мы создадим кастовую систему, которая уничтожит наше общество быстрее, чем любой Темный Лорд.

— Общество и так разделено, — пожала плечами Рин. — Слизерин и Гриффиндор. Я просто предлагаю признать факты и работать с ними, а не прятать голову в песок.

Она посмотрела на Гермиону, которая с трудом вставала с травы, опираясь на плечо Гарри.

— Я учу их не тому, что одни лучше других. Я учу их тому, что у всех разные стартовые условия. И что победа достигается разными путями.

— Разница потенциалов, — пробормотал Дамблдор, словно пробуя термин на вкус. — Интересно. Вы мыслите как… как человек, который привык выживать в очень враждебной среде.

— Я мыслию как маг, директор.

Дамблдор замолчал. Он снова погрузился в свои мысли, глядя на асфальтовые дорожки, прорезающие старое поле для квиддича. Этот чужеродный элемент — асфальт в средневековом замке — был отличной метафорой для самой Рин. Жесткой, современной, эффективной, но совершенно не вписывающейся в пейзаж.

Он понимал её правоту. Он видел, как прогрессирует Гарри. Он видел, как даже Малфой начал относиться к учебе серьезнее. Методы Тосаки работали.

Но этика…

Для Дамблдора магия была чем-то большим, чем просто физика. Это была тайна души. Любовь, самопожертвование, дружба — вещи, которые, по мнению Рин, были лишь химическими реакциями в мозгу.

— Возможно, — сказал он наконец, не глядя на неё. — Возможно, нам не хватает именно такого взгляда. Взгляда, лишенного сантиментов. Но я прошу вас быть осторожнее со словами, Рин. Дети слышат не «у вас разные типы каналов». Они слышат «ты хуже, а он лучше». А это ранит глубже, чем Diffindo.

Рин не ответила.

Повисла пауза.

— В отдельно взятой среде, изолированной от внешних факторов, вы, безусловно, правы, — наконец сказал Альбус Дамблдор.

Его голос звучал тихо, почти растворяясь в шуме ветра, гуляющего по стадиону для квиддича. Пауза, которую он выдержал после жесткой отповеди Рин о генетике и магических цепях, была не признаком колебания, а скорее временем, необходимым для калибровки ответа. Великий маг не спорил с физикой. Он спорил с социологией.

— Биология действительно несправедлива, — продолжил он, и его взгляд, устремленный на запыхавшихся студентов, наполнился глубокой, почти физически ощутимой печалью. — Одни рождаются сильными, другие — слабыми. У одних есть дар, у других — лишь желание. Если рассматривать мир как механизм, как уравнение с заданными переменными, то ваша логика неоспорима. Эффективность требует отбора.

Он повернулся к Рин. Блики на его очках-половинках скрыли выражение глаз, превратив директора в непроницаемую маску мудрости.

— Но Хогвартс — это не лаборатория по выведению идеальных магов, профессор Тосака. И наше общество — это не военный лагерь, хотя временами оно и пытается им казаться. У нас об этом… не говорят открыто.

— Игнорирование фактов не меняет их сути, — парировала Рин, скрестив руки на груди. — Если у пациента гангрена, врач не должен говорить ему, что у него просто царапина, чтобы не расстраивать. Это непрофессионально.

— Возможно, — согласился Дамблдор. — Но если врач скажет пациенту, что он обречен из-за плохой наследственности, пациент может перестать бороться. Или, что хуже, начать искать виноватых среди тех, кто здоров.

Он сделал шаг ближе, и Рин почувствовала, как изменилась структура его ауры. Она стала плотнее, жестче. Это больше не был разговор коллег. Это был инструктаж.

— Вы должны понимать политический контекст, Рин. Мы находимся на грани кризиса. Министерство Магии и так на взводе. Корнелиус Фадж видит заговоры в каждой тени. Побег Сириуса Блэка, инцидент с дементорами, теперь этот скандал с Петтигрю… Власть шатается. Старые семьи, те самые, о чьем превосходстве вы говорили, чувствуют, что теряют контроль. А семьи магглорожденных напуганы.

Он обвел рукой замок, возвышающийся над ними.

— Хогвартс сейчас — это пороховая бочка. Любая искра может привести к взрыву. Если преподаватель начнет открыто делить студентов на сорта, подтверждая заявления Волдеморта о превосходстве крови… это станет той самой искрой. Вы дадите оружие тем, кто хочет расколоть наш мир. Малфой и его окружение воспримут ваши слова не как научный факт, а как политический манифест. Как разрешение на угнетение.

Рин слушала, анализируя информацию.

Политика. Вечная помеха прогрессу. Нерациональная, эмоциональная, запутанная паутина социальных обязательств и страхов.

Здесь пытались построить демократию в мире, где один человек с палочкой может уничтожить сотню безоружных. Это было лицемерием.

«Он просит меня лгать», — поняла Рин. — «Или, по крайней мере, не говорить всей правды. Ради "общественного спокойствия". Ради того, чтобы Министерство не прислало сюда комиссию по этике».

Ей было плевать на политику Фаджа. Ей было плевать на чувства чистокровных снобов. Но ей не было плевать на свое положение.

Она — наемный сотрудник. Дамблдор — её работодатель. И, что более важно, он — хозяин граничного барьера замка. Конфликтовать с ним из-за идеологических разногласий было бы стратегической ошибкой. Ей нужна библиотека. Ей нужна зарплата. Ей нужна база.

Если цена за это — немного лицемерия и эвфемизмов, то она готова заплатить.

— Вы просите меня смягчить формулировки? — уточнила она, и в её голосе прозвучала нотка холодной деловитости.

— Я прошу вас не указывать ученикам на их родословную как на причину их успехов или неудач, — поправил Дамблдор. — Это создает конфликты, которые мешают обучению. Гнев и обида — плохие помощники в концентрации, вы сами это знаете. Если мисс Грейнджер будет думать, что она не может достичь успеха, она перестанет пытаться. А если мистер Малфой решит, что он уже достиг всего по праву рождения, он перестанет развиваться.

— Справедливо, — неохотно признала Рин. — Ложная уверенность ведет к стагнации. А отчаяние — к апатии.

Она на секунду задумалась, взвешивая варианты.

— Хорошо, — сказала она. — Я поняла вашу директиву, директор. Я постараюсь быть менее… открытой в вопросах генетики магических цепей. Если вы считаете, что сладкая ложь полезнее горького лекарства, я изменю дозировку.

Дамблдор слегка расслабился. Напряжение в воздухе спало.

— Благодарю вас, Рин. Я знал, что мы сможем найти общий язык.

— Но я не буду врать им о том, что они равны в физических возможностях, — добавила она жестко. — Если кто-то бегает медленно, я буду говорить, что он бегает медленно. Иначе они умрут.

— Физическая подготовка — это ваша епархия, — согласился Дамблдор с легкой улыбкой. — Тут я полагаюсь на ваш опыт. Просто… подбирайте слова.

— Слова, — Рин хмыкнула. — Семантика. Хорошо. Вместо «маг в первом поколении» я буду использовать термин… «новичок в магии». Или «студент с нераскрытым потенциалом». Звучит достаточно безобидно и обнадеживающе?

— «Новичок в магии» звучит прекрасно, — одобрил Дамблдор. — Это подразумевает, что недостаток опыта можно восполнить временем и трудом. Что является правдой, пусть и не всей.

— Это ложь через умолчание, — констатировала Рин. — Но если это сохранит мир в вашем понимании, я согласна.

— Иногда мир стоит того, чтобы немного недоговорить, — философски заметил директор.

Он посмотрел на стадион, где студенты, наконец, начали подниматься с травы, готовясь к очередному заходу. Их лица были красными, мантии (у тех, кто их не снял) — грязными, но в их движениях уже не было той расхлябанности, что в начале урока. Они боялись. Они старались.

— Вы делаете успехи, — сказал Дамблдор, он обращался не к студентам, а к Рин. — Вы заставили их работать. Даже тех, кто привык получать всё на блюдечке.

— Страх — универсальный мотиватор, — ответила Рин.

— Не только страх, — мягко возразил он. — Они видят в вас силу. А юность всегда тянется к силе. Главное — направить эту тягу в правильное русло.

Он поправил рукав своей мантии, расшитой звездами.

— Что ж, не буду больше отвлекать вас от процесса обучения. Полагаю, у вас еще много… нормативов.

— Еще три подхода по сто метров, — подтвердила Рин, глядя на часы.

— Вот и славно.

Дамблдор бросил последний взгляд на стадион. На секунду его глаза задержались на Гарри Поттере. В этом взгляде была смесь тревоги и надежды.

Затем директор сделал шаг назад.

Воздух вокруг него дрогнул. Без хлопка, без вспышки, без театральных эффектов. Пространство просто свернулось и развернулось вновь, уже без него.

Он аппарировал. Тихо, чисто, идеально.

Рин осталась одна.

Она постояла несколько секунд, глядя на пустое место.

— Старый лис, — прошептала она. — «Постарайтесь не указывать». «Это создает конфликты».

Внутри неё поднималось раздражение. Не на Дамблдора — он играл свою роль хранителя баланса. Раздражение на сам этот мир, на его устройство, на необходимость постоянно лавировать между фактами и чьими-то чувствами.

«Смягчать углы», — подумала она с отвращением. — «Обертывать правду в вату. Я трачу энергию на социальные танцы, вместо того чтобы оптимизировать процесс».

Если бы это был её мир, ей бы не пришлось подбирать эвфемизмы. Там слабому говорят, что он слаб. И если он не может стать сильным, он становится ресурсом. Это жестоко, но это честно. И это двигает прогресс.

Здесь же они создали инкубатор. Теплицу для слабых ростков. Они защищают их от ветра, от холода, от правды.

— И что вырастет в этой теплице? — спросила она у ветра. — Поколение магов, которые падают в обморок от вида крови и пишут жалобы в Министерство, если их прокляли недостаточно вежливо?

Но договор есть договор. Она продала свое время и навыки. Клиент заказал обучение с соблюдением корпоративной этики.

— Ладно, — сказала она, разворачиваясь к студентам. — Будет вам «новичок в магии». Будет вам политкорректность. Но бегать вы будете так, как я скажу.

* * *

— Sonorus, — произнесла Рин.

Ощущение было специфическим. Гортань завибрировала, голосовые связки налились чужеродной силой, словно их заменили на медные трубы органа. Мана уплотнила воздух вокруг её головы, создавая акустическую линзу.

— ЗАКОНЧИТЬ ЗАНЯТИЕ!

Её голос ударил по стадиону, как физическая волна. Он перекрыл шум ветра и заглушил крики. Студенты, находящиеся ближе всего, инстинктивно закрыли уши руками.

Рин отменила заклинание легким движением кисти, возвращая громкость к нормальным параметрам, и продолжила уже своим обычным, холодным тоном, который в наступившей звенящей тишине был слышен каждому.

— Никто, — произнесла она, обводя взглядом замершие фигуры на поле. — Абсолютно никто из вас не сбежал от оборотня.

Она сделала паузу, давая словам впитаться в их сознание.

— Вы все съедены.

Этот вердикт упал на них тяжелым могильным камнем. Не было ни победителей, ни проигравших. Была только биомасса.

Студенты, услышав команду «закончить», восприняли её не как критику, а как помилование.

Ноги, которые держали их только на адреналине и страхе перед преподавателем, подкосились. Один за другим они начали падать на траву. Это не было организованным построением. Это было массовое падение марионеток, у которых перерезали нити.

Рон Уизли рухнул на спину, раскинув руки, и смотрел в серое небо остекленевшим взглядом. Гермиона Грейнджер свернулась калачиком.

Они глотали ртом воздух, их грудные клетки ходили ходуном.

— Вы мертвы, — повторила Рин, проходя между лежащими телами. — С точки зрения симуляции выживания, этот класс прекратил свое существование в полном составе. Ноль процентов выживших.

Она остановилась в центре поля, возвышаясь над поверженными учениками как валькирия над полем битвы.

— Однако, — продолжила она, и в её голосе промелькнула тень снисхождения (или просто усталости от необходимости читать нотации трупам). — Цель урока была не в том, чтобы вы действительно пробежали стометровку за пять секунд. Это физически невозможно для вашего текущего уровня развития. Цель была в том, чтобы вы осознали свой предел.

Рин взмахнула палочкой.

— Revertis!

Асфальтовые дорожки дрогнули, превращаясь обратно в траву. Поле для квиддича вернуло свой первозданный вид, скрыв следы их позора.

— Вы поняли, что палочка — это не решение всех проблем, — сказала она. — Вы поняли, что ваше тело — это якорь, который тянет вас вниз, если вы не умеете им управлять. И вы поняли, что магия может быть применена к вам самим, а не только к внешнему миру.

Она посмотрела на часы.

— Мы не будем повторять этот норматив в ближайшее время. Вашим организмам требуется восстановление, а мне не нужно, чтобы мадам Помфри написала жалобу директору на массовую госпитализацию студентов. Попробуем в следующем году, — объявила она, и это прозвучало как угроза, отложенная во времени. — У нас есть еще другие темы для изучения. Там вам понадобятся мозги, а не ноги.

Она спрятала палочку в рукав.

— А пока — свободны.

— Свободны… — прошептал кто-то с Хаффлпаффа, словно не веря своему счастью.

— Мы живы… — выдохнул Рон.

Студенты начали шевелиться. Они поднимались медленно, кряхтя и держась за поясницы. Их лица были измазаны грязью и потом, мантии порваны, но в глазах светилось неподдельное счастье.

Пытка закончилась.

Их не съел оборотень. Их не убила сумасшедшая профессорша. Они пережили урок Защиты от Темных Искусств.

— Спасибо, профессор! — крикнул кто-то, и в этом крике было больше радости от избавления, чем благодарности за науку.

— Не за что, — холодно ответила Рин. — Ваша благодарность должна выражаться в эссе длиной в два фута на тему «Применение кинетических чар для повышения мобильности в бою». Сдать к следующему вторнику.

Стон разочарования пронесся над полем, но он был слабым. Эссе — это ерунда. Эссе можно написать, сидя в теплом кресле у камина. Это не бег по асфальту.

Рин наблюдала, как они, хромая и поддерживая друг друга, бредут в сторону замка. Слизеринцы помогали гриффиндорцам (или, по крайней мере, не толкали их в грязь), объединенные общей болью. Малфой даже не пытался отпустить язвительный комментарий в адрес Поттера. У него просто не было на это сил.

Она огляделась.

Поле было пустым. Ветер гонял по траве обрывки пергамента, выпавшие у кого-то из сумки.

Никто из студентов не заметил.

Никто не обратил внимания на то, что десять минут назад здесь стоял Альбус Дамблдор. Никто не видел их разговора.

Их восприятие было сужено до размеров беговой дорожки. Стресс, усталость и фиксация на физических ощущениях создали у них туннельное зрение.

Это было показательно.

Дамблдор был прав, прося её быть мягче в формулировках. Эти дети были слепы. Если бы она сказала им всю правду об их «потенциале» прямо сейчас, они бы просто сломались. Им нужна была иллюзия прогресса, пока они не наберут реальную силу.

Но разговор с директором оставил у Рин странное послевкусие.

Он согласился с её логикой. Он признал неравенство. Но он выбрал ложь во спасение.

«Политик», — подумала она.

Рин развернулась и пошла к замку.

Она была довольна.

План выполнен. Нормативы установлены. Иллюзии разрушены (частично). Она заставила их потеть, она заставила их использовать магию нестандартно, она показала им их предел.

Да, результаты были жалкими. Никто не сдал норматив.

Но в магии отрицательный результат — это тоже результат. Это точка отсчета.

Она поднималась по склону к воротам. Ветер трепал её красный плащ.

Рин прошла через двор, игнорируя подозрительный взгляд миссис Норрис, сидящей на подоконнике первого этажа.

Впереди был вечер. Горячий ужин, теплая комната и книги.

* * *

Июньское солнце заливало кабинет Защиты от Темных Искусств теплым, ленивым светом, который казался совершенно неуместным в этом замке, привыкшем к сквознякам и сырости. Пылинки танцевали в лучах, оседая на стопках пергаментов, магических приборах и полированном черепе дракона под потолком.

Тосака Рин сидела на своем стуле, откинувшись на спинку. Её поза выражала редкое для неё состояние — расслабленность, граничащую с удовлетворением.

На её плече сидел Курьер. Коричневая неясыть, набравшая за год на школьных харчах солидный вес, требовательно ухнула и ткнулась клювом в ухо хозяйки.

— Терпение — добродетель, которой ты лишен, — заметила Рин, доставая из ящика стола кусок вяленого мяса. — Ты стал жадным, мой друг. Это качество полезно для мага, но для фамильяра оно чревато ожирением и потерей летных характеристик.

Она скормила птице лакомство. Курьер довольно щёлкнул клювом и прикрыл глаза.

Рин перевела взгляд на стол. Там, разложенные в строгом алфавитном порядке, лежали итоговые ведомости. Результаты экзаменов. Статистический итог её годовой работы.

Она взяла верхний пергамент.

«Гриффиндор и Слизерин, третий курс», — прочитала она. — «Сводная таблица успеваемости».

Её палец скользил по колонкам оценок.

«Грейнджер, Гермиона — Превосходно (105 % от норматива, бонус за творческий подход к решению зачади)».

«Малфой, Драко — Превосходно (Техника исполнения заклинаний безупречна, тактическое мышление присутствует)».

«Поттер, Гарри — Выше Ожидаемого (Потенциал огромен, контроль всё еще страдает, но рефлексы выработаны на уровне инстинкта)».

Рин хмыкнула. Поттер мог бы получить и высший балл, если бы не его вечная привычка полагаться на импровизацию вместо четкой схемы. Но для выживания его навыков было достаточно.

Её палец опустился ниже. В зону риска.

«Уизли, Рон — Удовлетворительно».

«Крэбб, Винсент — Удовлетворительно».

«Гойл, Грегори — Удовлетворительно».

«Лонгботтом, Невилл — Удовлетворительно».

— Ни одного «Тролля», — констатировала Рин. — Ни одного «Слабо». Ни одного провала.

Она отложила пергамент и посмотрела в окно, за которым виднелось озеро.

Это был триумф.

Впервые за многие годы (если верить архивам, которые она изучила) по предмету Защита от Темных Искусств не было ни одного завалившего экзамен студента.

Квиррелл оставил после себя хаос. Локхарт — поколение функционально неграмотных в боевой магии детей.

Рин же создала конвейер.

Она не учила их «волшебству». Она учила их технологии выживания.

Даже Крэбб и Гойл, чей интеллектуальный уровень стремился к температуре замерзания воды, сдали экзамен. Почему? Потому что Рин вбила в их мышечную память базовые защитные алгоритмы. Они могли не понимать природу Protego, но когда в них летело заклинание, их рука сама чертила щит, а ноги сами уходили с линии атаки.

— Дрессура, — цинично оценила она свой метод. — Условные рефлексы. Собаку Павлова можно научить выделять желудочный сок по звонку. Студента Хогвартса можно научить не умирать по команде.

Это не было высоким искусством магии. Но это была эффективность. Стопроцентная сдача.

В дверь постучали.

Рин не удивилась. Сегодня был день отъезда, и поток посетителей не иссякал с самого утра.

— Войдите, — разрешила она.

Дверь открылась, и в кабинет вошла группа студентов.

Гарри Поттер. Драко Малфой. Гермиона Грейнджер. Блейз Забини. Невилл Лонгботтом.

Странная компания. Гриффиндорцы и слизеринцы, которые еще год назад готовы были перегрызть друг другу глотки, теперь стояли рядом. Они не стали друзьями, нет. В их взглядах всё еще читалась настороженность. Но это была настороженность людей из разных групп, которые прошли через одну и ту же мясорубку.

Они выжили на уроках профессора Тосака Рин. И это их объединяло.

— Профессор, — начал Гарри. Он выглядел взрослее. Исчезла детская припухлость щек, взгляд стал жестче. — Мы хотели… попрощаться.

— Вы уезжаете на каникулы, Поттер, а не на войну, — заметила Рин. — Хотя, учитывая вашу удачу, разница невелика.

— Мы хотели спросить, — вступил в разговор Малфой. Он держался с достоинством, но без былого высокомерия. — Будут ли доступны… частные консультации летом?

Рин подняла бровь.

— Летом?

— Да, — кивнула Гермиона. — Мы понимаем, что каникулы — это время отдыха, но… терять форму не хочется. А ваши методы… они требуют постоянной практики.

— Мы готовы платить, — добавил Забини, звякнув кошельком в кармане. — По вашему стандартному тарифу.

Рин посмотрела на них.

Они просили добавки. После того, как она гоняла их до седьмого пота, унижала, заставляла бегать по асфальту и сражаться с боггартами врукопашную — они хотели еще.

— Вы мазохисты, — констатировала она без улыбки. — Или вы начали понимать вкус силы.

Она видела этот блеск в их глазах. Блеск осознания того, что они могут больше, чем написано в учебнике. Что магия — это не просто слова, а власть над реальностью.

— Я буду в замке всё лето, — ответила она. — У меня… исследовательская работа. Если вы напишите мне письмо и найдете способ добраться до Хогсмида, я рассмотрю возможность проведения интенсива.

Она сделала паузу.

— Цена прежняя. Плюс наценка за работу в неурочное время.

Гарри улыбнулся.

— Мы поняли, профессор. Спасибо.

Они вышли, оставив дверь приоткрытой. Из коридора доносился шум — студенты тащили чемоданы к выходу.

Рин осталась сидеть.

Она вдруг осознала одну вещь. Простую, но фундаментальную.

Прошел год.

Учебный год закончился. Она жива. Она здорова. Она всё еще занимает этот кабинет.

— Проклятие должности? — она хмыкнула. — Ерунда.

Минерва Макгоннагал пугала её статистикой. «Никто не держится больше года». Квиррелл умер. Локхарт сошел с ума.

А Тосака Рин сидела на рабочем месте и планировала летний график.

Проклятие, если оно и существовало, работало на вероятностях. Оно создавало условия, при которых слабый маг совершал ошибку, а невезучий попадал в беду.

Но Рин не была слабой. И она не полагалась на удачу. Она полагалась на расчет, подготовку и подавляющую мощь.

Когда Питер Петтигрю сбежал, она не стала ждать его нападения. Она пошла и поймала его. Она сломала сценарий «несчастного случая» грубой силой.

«Проклятие не может выгнать того, кто вцепился в свое место зубами и магией», — решила она. — Я — инородное тело в этом организме. Вирус, который не поддается иммунному ответу замка.

Она стала первым преподавателем ЗОТИ за многие годы, кто не просто выжил, но и преуспел.

Спустя полчаса с улицы послышался гудок паровоза. «Хогвартс-Экспресс» давал сигнал к отправлению.

Замок опустел.

Наступила тишина. Та самая, глубокая, каменная тишина, которую Рин так полюбила прошлым летом.

Она встала и подошла к окну.

Поезд, окутанный паром, полз змеей вдоль берега озера, увозя сотни источников шума и хаоса.

— Наконец-то, — выдохнула Рин.

Она любила преподавать (в своем, садистском стиле), но она также любила покой. Студенты — это ресурс, но ресурс шумный и требующий постоянного контроля. Теперь, когда они уехали, Хогвартс снова принадлежал ей.

Библиотека была пуста. Полигон свободен. Запретный лес ждал исследований.

Рин вернулась к столу. Она открыла нижний ящик, защищенный тройным барьером и руной.

Там лежали мешочки и кошельки с расширенным пространством.

Кожаные, бархатные, холщовые.

Она достала их один за другим и высыпала содержимое на стол.

Золото.

Горы золота.

Щедрая премия от Дамблдора за поимку Петтигрю. Плата от Поттера за уроки и Хогсмид. Плата от Малфоя за «консультации». Деньги, изъятые у лондонского криминала во время редких вылазок. И многие, многие другие платы.

Стол был покрыт слоем галеонов.

Рин не стала их пересчитывать. Она знала сумму с точностью до кната. Это была её бухгалтерия.

Это было не просто богатство. Это была энергия.

Огромное количество камней, которые предстояло купить и зарядить.

Рин сгребла золото и утрамбовала его в большой пространственный кошелек.

Впереди было лето.

Она достала свой планер.

Тренировки.

Изучение библиотеки.

И, конечно, шоппинг.

Ей нужно было обновить гардероб. И посетить Лондон. Не ради «сбора налогов» (хотя и это тоже), а ради удовольствия. Она заслужила нормальный кофе и прогулку по магазинам без необходимости оглядываться на учеников.

Рин закрыла планер.

Она чувствовала себя великолепно.

Рин Тосака, маг, аристократка и теперь — уважаемый профессор, была готова к лету.

Она подошла к камину, взмахнула палочкой (теперь это движение было естественным, как дыхание), и в очаге вспыхнул уютный огонь.

— Wingardium Leviosa

Чайник вылетел из камина и начал наливать чай в чашку на краю стола.

— Accio, чай, — скомандовала она.

Чашка с дымящимся напитком прилетела ей в руку.

Она сделала глоток, глядя на скелет дракона.

— Знаешь, — сказала она ему. — Мне начинает здесь нравиться. Серьезно.

Замок молчал, соглашаясь с ней. Он принял её. И она приняла его правила, чтобы переписать их под себя.

Лето обещало быть продуктивным.

Глава 23

Августовское солнце, редкий гость в этих широтах, лениво освещало каменный подоконник кабинета Защиты от Темных Искусств. Замок Хогвартс, погруженный в летнюю спячку, наслаждался тишиной, но для Тосаки Рин понятие «отдых» было категорией относительной. Отдых означал смену деятельности, а не безделье.

Она сидела за столом, окруженная схемами и расчетами, когда в открытое окно влетела школьная сипуха. Птица, не утруждая себя этикетом, сбросила на пергаменты плотный конверт из дорогой кремовой бумаги и тут же вылетела обратно, очевидно, спеша по другим делам.

Рин отложила перо и взяла конверт. На нем не было обратного адреса, только её имя, выведенное узким, наклонным почерком с использованием изумрудных чернил.

— Дамблдор, — констатировала она без особого энтузиазма.

Она проверила конверт на наличие проклятий и следящих чар (стандартная процедура), затем вскрыла его.

Внутри лежала не очередная административная директива и не просьба изловить сбежавшую фантазмическую тварь Хагрида высокого класса опасности. На ладонь Рин выпал прямоугольник из плотного картона, тисненного золотом.

Билет.

ЧЕМПИОНАТ МИРА ПО КВИДДИЧУ

ФИНАЛ: ИРЛАНДИЯ — БОЛГАРИЯ

ЛОЖА ТОП-КЛАССА

Рин приподняла бровь, разглядывая золотые буквы, которые мерцали и меняли цвет. К билету прилагалась короткая записка:

«Уважаемая Профессор Тосака,

Полагаю, даже самому усердному исследователю иногда полезно выбраться из библиотеки и вдохнуть свежего воздуха. Этот билет — мой скромный вклад в расширение вашего культурного кругозора. Надеюсь, зрелище придется вам по вкусу.

А.Д.»

— «Культурный кругозор», — с сарказмом повторила она, отбрасывая записку. — Он называет наблюдение за людьми, летающими на хозяйственном инвентаре за крылатым орехом, культурой?

Рин откинулась на спинку стула, вертя в пальцах золотой билет.

Её отношение к квиддичу было, мягко говоря, скептическим. С точки зрения аэродинамики, метла была кошмаром. С точки зрения тактики — абсурдом. А как спорт, это мероприятие казалось ей неоправданно травмоопасным и хаотичным.

Первым порывом было выбросить билет в камин или отдать его кому-то, кто действительно ценит подобные глупости.

Но затем включился прагматизм.

Рин посмотрела на билет внимательнее. «Ложа Топ-класса».

Это были не просто места на стадионе. Это была VIP-зона. Там будут сидеть министры, главы департаментов, влиятельные чистокровные семьи и иностранные делегаты.

— Статус, — произнесла она, и её глаза сузились.

Дамблдор не просто отправлял её на матч. Он давал ей пропуск в высшее общество. Возможность увидеть элиту магического мира в неформальной обстановке. Оценить расстановку сил. Завести, как говорят магглы, «полезные связи» или хотя бы собрать компромат.

Отказываться от такого ресурса было бы непростительной расточительностью.

«Ладно, старик», — кивнула она пустоте. — «Твой ход принят. Я пойду на этот карнавал. Но я буду рассматривать это как работу, а не как развлечение».

Она убрала билет в свой пространственный кошелек.

Началась подготовка.

Рин не собиралась отправляться туда как турист. Она ехала как маг на нестабильную территорию. Массовое скопление волшебников — это всегда риск. Эмоциональная нестабильность толпы, тысячи палочек в одном месте, алкоголь, азарт… Идеальная среда для катастрофы.

Уже привычный красно-черный походный комплект с плащом и ботильонами. Это были новые вещи со свежими зачарованиями, но Рин редко отказывалась от своих цветовых привычек.

Она открыла свой шкаф-сейф.

«Экипировка», — скомандовала она себе.

Рин достала шкатулку с драгоценными камнями.

Она выбрала десятки топазов средней емкости, рубинов, и один крупный сапфир.

— Лучше иметь и не нуждаться, чем нуждаться и не иметь, — процитировала она принцип выживания.

Она рассовала камни по потайным карманам. Кинжал Азота занял место на поясе, палочка — в рукаве.

Она была готова к светской встрече. Или к магической битве. В мире магов разница между этими понятиями часто была минимальной.

* * *

День матча начался рано. Группа преподавателей, решивших посетить мероприятие, собралась у ворот замка. Здесь были Макгоннагал (в мантии из шотландки, от которой рябило в глазах), Флитвик (который подпрыгивал от нетерпения) и Снейп (который выглядел так, словно его ведут на казнь, а не на стадион).

— Профессор Тосака, — кивнула Макгоннагал. — Рада, что вы присоединились. Портключ готов.

Она указала на старую, рваную покрышку, лежащую на траве.

Рин с трудом подавила гримасу отвращения.

— Портключи, — прокомментировала она. — Пространственная транспортировка методом рывка. Еще один пример того, как местные маги предпочитают эффективность комфорту.

— Это самый быстрый и дешевый способ доставить большую группу людей в дальнюю неизвестную точку, — заметил Снейп. — Если у вас слабый вестибулярный аппарат, рекомендую принять зелье от укачивания заранее. Я не собираюсь чистить вашу мантию.

— Мой аппарат в порядке, Северус, — холодно ответила Рин. — Меня беспокоит эстетика процесса, а не его физиология. Мусор как средство передвижения — это… вульгарно.

— Три… два… один… — отсчитала Макгоннагал.

Все взялись за покрышку. Рин коснулась грязной резины кончиком пальца.

Рывок.

Ощущение было знакомым и отвратительным. Словно крюк вцепился в пупок и потянул вперед с ускорением свободного падения. Мир смазался в цветовое пятно. Ветер засвистел в ушах.

Через несколько секунд их ноги ударились о землю.

Рин приземлилась мягко, спружинив коленями и мгновенно восстановив равновесие. Снейп тоже устоял. Флитвик кубарем покатился по траве, но тут же вскочил, сияя.

Они оказались на вершине пологого холма, окутанного утренним туманом.

Но тишины здесь не было.

Перед Рин раскинулась долина. И эта долина была заполнена.

Палатки. Тысячи, десятки тысяч палаток покрывали склоны холмов, уходя за горизонт. Они были всех цветов, форм и размеров. Некоторые выглядели как обычные туристические тенты, другие напоминали миниатюрные дворцы с башенками, флюгерами и даже садами перед входом.

Над лагерем висело облако дыма от костров, запах жареного мяса и гул голосов.

— Впечатляет, — признала Рин, оглядывая этот муравейник. — Масштаб организации… значительный.

Они спустились с холма и вошли в лагерь.

Атмосфера здесь была непередаваемой. Это была смесь средневековой ярмарки, музыкального фестиваля и съезда сумасшедших шляпников.

Волшебники со всего мира. Американцы в звездах и полосах, африканские шаманы в ярких одеждах, болгары в меховых шапках (в августе!), ирландцы, одетые во всё зеленое.

Магия лилась рекой. Кто-то запускал фейерверки, кто-то левитировал столы, дети носились на игрушечных метлах, сбивая прохожих.

Рин шла сквозь толпу, стараясь никого не касаться. Её магическое зрение, активированное на минимальной мощности, регистрировало сотни мелких нарушений Статута Секретности в секунду.

— Организация безопасности — катастрофическая, — вынесла она вердикт, уклоняясь от пролетающего над головой знамени с живым львом. — Здесь собрались тысячи магов. И это место находится на территории маггловской Британии. Как они это скрывают?

— Отвод глаз, — пояснил подошедший к ним сотрудник Министерства, проверяющий билеты. — Заклинания дезориентации на площади в десять квадратных миль. И команда стирателей памяти дежурит по периметру круглосуточно. Магглы думают, что здесь… э-э… съезд любителей барбекю?

— Съезд любителей барбекю, на котором летают драконы и взрываются салюты? — уточнила Рин скептически. — Оптимистично. Слишком много людей. Слишком много переменных. Достаточно одному идиоту выйти за периметр…

Она покачала головой. Система держалась на честном слове и магии, но запас прочности был минимальным.

Она отделилась от группы учителей (Макгоннагал и Флитвик ушли искать своих знакомых, Снейп исчез в направлении палатки аптекарей) и пошла по главной аллее лагеря. Ей нужно было добраться до стадиона, но по пути стоило оценить обстановку.

Внезапно в толпе мелькнула знакомая рыжая шевелюра.

— Гарри! Рон! Гермиона! — раздался голос Артура Уизли. — Смотрите, кто это!

Рин остановилась. Перед ней, у входа в палатку, которая выглядела слишком маленькой снаружи и подозрительно большой внутри, стояло всё семейство Уизли, плюс Гарри Поттер и Гермиона Грейнджер.

Артур Уизли, одетый в свитер и джинсы (которые сидели на нем так, словно он надел их впервые в жизни), радостно махал ей рукой. Она знала этого человека по работе, именно его частенько отправляли в Хогвартс забрать конфискованные «незаконно зачарованные» маггловские вещи учеников, которые «по случайности» скапливались в столе профессора Тосака.

— Профессор Тосака! Какая встреча! Вы тоже здесь?

Рин подошла к ним.

— Мистер Уизли, — кивнула она. — Добрый день. Да, директор настоял на том, что мне полезно приобщиться к… культурным традициям.

Гарри Поттер, увидев её, улыбнулся.

— Здравствуйте, профессор! — сказал он. — Здорово, что вы приехали. Вы будете болеть за Ирландию или Болгарию?

— Я буду болеть за то, чтобы стадион не рухнул под весом зрителей, — ответила Рин. — Инженерные расчеты местных архитекторов вызывают у меня сомнения.

Рон Уизли, стоящий рядом с Гарри, при виде Рин покраснел и сделал шаг назад, пытаясь спрятаться за спину Фреда и Джорджа. Он всё еще помнил уроки физкультуры. Помнил асфальт. Помнил боль в ногах. И, вероятно, помнил свой позорный результат в двенадцать секунд.

— Здрасьте… — пробормотал он, глядя в землю.

— Мистер Уизли, — Рин удостоила его коротким, прохладным взглядом. — Надеюсь, летом вы продолжали тренировки? Или предпочли деградировать до состояния овоща?

Рон поперхнулся воздухом.

— Я… э-э… бегал. Иногда. За гномами в саду.

— Уже что-то, — милостиво кивнула она. — В следующем году нормативы будут жестче. Готовьтесь.

Гермиона смотрела на неё с уважением и легкой завистью (к новому плащу Рин).

— Мы идем на стадион, профессор, — сказала она. — У нас места в верхней ложе!

— У меня тоже, — ответила Рин. — Полагаю, мы там увидимся. А сейчас прошу меня извинить. Мне нужно… оценить обстановку.

Она вежливо, но отстраненно попрощалась с семейством и продолжила путь.

Рин прошла через лес, окружающий стадион. Строение впереди было колоссальным. Золотые стены, уходящие в небо, тысячи мест. Магическое строительство во всей красе.

«Сколько энергии уходит на поддержание этой конструкции?» — задумалась она. — «Если бы все ресурсы для идиотских мероприятий направили на исследования… мы бы ужетерраформировали и колонизировали Марс. Магически».

Она нашла вход для VIP-персон. Красная ковровая дорожка, охрана из авроров, золотые перила лестницы.

Рин начала подъем. Ложа Топ-класса находилась на самом верху, обеспечивая лучший обзор.

Поднимаясь по лестнице, она слышала голоса. Властные, уверенные голоса людей, которые привыкли, что мир вращается вокруг них.

Она вошла в ложу.

Просторное помещение, обитое пурпурным бархатом. Кресла, больше похожие на троны. Еда и напитки на столиках.

Здесь уже были люди.

Корнелиус Фадж, Министр Магии. Невысокий, полноватый человек в полосатой мантии, который нервно вытирал лоб платком. Он разговаривал с кем-то, кого Рин не знала — вероятно, болгарским министром.

А чуть в стороне, у перил, стояла семья, которую невозможно было спутать ни с кем.

Люциус Малфой. Нарцисса Малфой. Драко Малфой.

Белые волосы, бледная кожа, дорогие черные мантии. Они выглядели как королевская семья в изгнании, вынужденная терпеть присутствие черни.

Люциус что-то говорил, лениво опираясь на трость с набалдашником в виде змеиной головы.

Рин остановилась, анализируя его.

«Высокомерный»

Но было в нем что-то еще.

«Трусливый», — добавила она к характеристике. — «Он не боец. Он политик. Он привык действовать чужими руками».

Люциус повернул голову и заметил её. Его глаза сузились.

Он слегка наклонил голову. Это было приветствие равного равному. Или хищника хищнику.

Рин ответила таким же холодным кивком.

— Добрый вечер, лорд Малфой, — произнесла она.

— Добрый вечер, мисс Тосака, — ответил он, о чем-то задумавшись.

Она прошла к свободному креслу во втором ряду и села. Расправила плащ. Стадион внизу гудел. Сотни тысяч волшебников ждали зрелища. Здесь, в этой ложе, собрались ключевые фигуры.

Рин смотрела на поле.

Она была готова скучать. Готова терпеть несколько часов бессмысленного полета за мячиками.

— Ну, давайте, — прошептала она. — Развлекайте меня.

Когда Людо Бэгмен, бывший загонщик, а ныне глава Департамента магических игр и спорта, прижал палочку к горлу и проревел: «А теперь поприветствуем талисманы сборной Болгарии!», стадион содрогнулся от рева. Тосака Рин, сидевшая во втором ряду ложи топ-класса, лишь слегка поморщилась, активируя укрепление на барабанных перепонках, чтобы компенсировать акустический удар.

Она ожидала чего угодно. Дракона. Химеру. Может быть, отряд боевых големов. Болгария, в её представлении, ассоциировалась с суровой, темной магией Дурмстранга, о которой она читала в библиотеке.

Однако на поле вышли женщины.

Сотня красивых девушек с кожей, сияющей, как лунный свет, и волосами цвета белого золота. Они выплыли на поле, и внезапно шум на стадионе стих. Это была не тишина ожидания, а тишина оцепенения.

Вейлы.

Рин прищурилась, переключая зрение на анализ эфирного спектра. То, что она увидела, заставило её мгновенно выпрямиться в кресле.

Это были не люди. Это были воплощенные сгустки ментальной магии, обернутые в биологическую оболочку. Их аура была агрессивной, липкой и сладкой, как перезрелый фрукт. Она распространялась волнами, накрывая трибуны, проникая в сознание зрителей через зрительный нерв и слуховые каналы.

Вейлы начали танцевать.

Вместе с первыми движениями их тел на Рин обрушился ментальный удар.

Это не было похоже на атаку дементора, вызывающую холод и ужас. Это было сродни мощнейшему гипнозу. В голове возник туман. Мысли стали вязкими, логические цепочки начали распадаться. Появилось иррациональное, навязчивое желание смотреть только на них. Желание подойти ближе. Желание сделать всё, что они захотят, лишь бы они продолжали танцевать.

«Ментальное вмешательство», — холодно зафиксировала Рин, чувствуя, как чужая воля пытается взломать её ментальный барьер. — «Класс C. Воздействие на лимбическую систему. Стимуляция центров удовольствия и подавление критического мышления. Очарование».

Для обычного человека это было непреодолимо. Для слабого мага — опасно.

Но для наследницы Тосака, чей разум был структурирован как кристаллическая решетка, это было не более чем раздражающим шумом.

Короткий импульс праны укрепил её ментальные барьеры. Туман в голове мгновенно рассеялся. Очарование исчезло, оставив после себя лишь четкую картинку: группа магических существ, исполняющих ритуальный танец для сбора энергии внимания.

Рин откинулась на спинку кресла, полностью восстановив контроль над собой, и с любопытством посмотрела по сторонам.

Зрелище было жалким.

Мужчины в ложе, которые минуту назад выглядели солидными джентльменами, превратились в идиотов.

Корнелиус Фадж, Министр Магии, застыл с открытым ртом, его шляпа сползла на затылок. Люциус Малфой, этот образец чистокровного высокомерия, наклонился вперед, вцепившись в перила так, что побелели костяшки, его глаза были пустыми и стеклянными. Драко Малфой, выглядел так, словно его ударили пыльным мешком по голове — рот приоткрыт, слюна вот-вот капнет на дорогую ткань.

Рон Уизли встал. Он перелез через спинку кресла и уже занес ногу над перилами ложи, явно собираясь спрыгнуть вниз, с высоты птичьего полета, прямо в объятия танцующих красавиц. Гарри Поттер стоял рядом, одной ногой на перилах, с выражением абсолютного блаженства на лице, словно это было лучшим моментом в его жизни.

Только Гермиона Грейнджер сидела, вжавшись в кресло, и с ужасом и отвращением смотрела на своих друзей, отчаянно пытаясь стащить Гарри за мантию обратно.

— Жалкое зрелище, — фыркнула Рин. — Просто позор.

Это была демонстрация тотальной уязвимости. Элита магического мира, сильнейшие волшебники, политики — все они были нейтрализованы стаей танцовщиц. Если бы вейлы сейчас достали ножи, они могли бы вырезать всю ложу, и мужчины бы даже не сопротивлялись, они бы умерли с улыбками на лицах.

«Отсутствие ментальной гигиены», — записала Рин в свой мысленный журнал наблюдений. — «Они не тренируют волю. Они полагаются на артефакты и статус. Но против ментального очарования статус бессилен».

Гермионе удалось-таки втащить Гарри обратно. Рон, к счастью, зацепился мантией и повис.

Вейлы прекратили танец. Ментальное давление исчезло так же внезапно, как и появилось.

Мужчины начали приходить в себя. Они моргали, оглядывались, поправляли одежду, их лица краснели от смущения. Фадж кашлянул, пытаясь вернуть себе важный вид. Малфой резко отпрянул от перил, брезгливо отряхивая руки. Рон рухнул обратно в кресло, выглядя совершенно дезориентированным.

«И эти люди управляют страной», — подумала Рин, — Если это лучшие из лучших, то Британия обречена.

Следующим номером программы была Ирландия.

Небо взорвалось зеленым. Огромная комета пронеслась над стадионом, распадаясь на тысячи искр.

Лепреконы.

Маленькие бородатые человечки в красных жилетах и с фонариками. Они сформировали в воздухе гигантский, сверкающий клевер, а затем…

Пошел дождь. Золотой дождь.

Тяжелые золотые монеты посыпались с неба, звеня о трибуны и головы зрителей.

Толпа внизу взревела. Люди начали хватать золото, набивать карманы, драться за монеты.

Рин осталась неподвижной. Она поймала одну монету, упавшую ей на колени.

Золото выглядело настоящим. Тяжелым. Блестящим.

Но Рин знала: бесплатный сыр бывает только в мышеловке, а бесплатное золото — только в сказках.

— Strukturanalyse, — шепнула она, касаясь монеты кончиком пальца.

Структура была нестабильной. Эфирная решетка распадалась. Это была материя, созданная из уплотненного света и иллюзии. Время жизни — несколько часов. Потом это золото исчезнет, превратившись в воздух.

— Лепреконское золото, — хмыкнула она, подбрасывая монету и позволяя ей упасть на пол.

Она посмотрела на Рона, который с энтузиазмом набивал карманы.

«Бедный Уизли», — подумала она без сочувствия. — «Скоро его ждет жестокое разочарование».

Наконец, шоу закончилось. Бэгман объявил начало матча.

Команды вылетели на поле.

Болгары в алом. Ирландцы в зеленом.

Скорость была впечатляющей. Рин, привыкшая оценивать физические параметры, вынуждена была признать: метлы, при всей их нелепости, были мощными артефактами. Разгон до сотни километров в час за секунды. Маневренность на уровне истребителя.

Игроки носились в воздухе размытыми пятнами. Квоффл летал между охотниками, бладжеры (черные железные шары, зачарованные на агрессию) пытались сбить кого-нибудь с метлы.

Но всё внимание стадиона было приковано к одной фигуре.

Виктор Крам. Ловец сборной Болгарии.

Рин видела его на земле, когда команды выходили. На земле он выглядел неуклюжим: сутулый, с тяжелой походкой.

Но в воздухе…

В воздухе он преображался.

Рин следила за его полетом через свои магически усиленные глаза.

Крам не сидел на метле. Он был с ней единым целым. Его тело двигалось с грацией хищной птицы. Он использовал инерцию, воздушные потоки, малейшие изменения ветра.

«Хороший полет», — признала Рин, и в её голосе прозвучало профессиональное уважение. — «Отличный контроль тела. Центр тяжести смещается идеально. Он использует мышцы спины и пресса, чтобы корректировать курс без помощи рук».

Это был уровень мастерства, сравнимый с боевыми искусствами Востока. Крам превратил полет в искусство.

Внезапно Крам резко ушел вниз. Вертикальное пике.

Он падал камнем, прижавшись к древку метлы. Скорость нарастала чудовищно.

Ирландский ловец, Линч, бросился за ним, думая, что Крам увидел снитч.

«Ловушка», — мгновенно поняла Рин.

Крам несся к земле. Тридцать метров. Двадцать. Десять.

Линч, ослепленный азартом, летел следом.

В последний момент, когда до удара оставались доли секунды, Крам выровнял метлу. Перегрузка должна была быть колоссальной. Обычного человека расплющило бы.

Но Крам вышел из пике, едва не коснувшись травы, и взмыл вверх.

Линч не успел.

Бум!

Ирландский ловец врезался в землю на полной скорости. Его протащило по газону, оставляя глубокую борозду. Метла отлетела в сторону, сломанная.

Трибуны ахнули. Целители бросились на поле.

— Жестоко, — оценила Рин. — И эффективно. Он вывел противника из строя, не нарушив правил. Использование инерции и психологии.

Матч продолжался, и он становился всё более грязным.

Ирландцы, лишившиеся (временно) ловца, озверели. Они начали играть жестко. Бладжеры летали как пушечные ядра. Загонщики били не по мячам, а по игрокам.

— Нарушение правил! — кричал Бэгман. — Пенальти!

Рин видела кровь. Одному из болгар сломали нос ударом локтя. Другому разбили бровь.

Хаос нарастал. Судья пытался навести порядок.

Счет был разгромным. Ирландия вела: 170 против 10.

Это был разгром. Болгария проигрывала по всем фронтам. Их охотники не могли пробиться через ирландскую защиту. Их вратарь пропускал всё подряд.

И тут Крам, круживший над полем с разбитым лицом (ему в нос прилетел бладжер), сделал рывок.

Он увидел снитч.

Линч, которого к тому времени привели в чувство, тоже увидел золотой мячик.

Они рванулись навстречу друг другу.

Крам был быстрее. Он был ранен, он был в крови, но его воля была железной.

Он протянул руку и сомкнул пальцы на снитче.

Трибуны взорвались.

— Крам поймал снитч! — заорал Бэгман. — Игра окончена!

На табло зажглись финальные цифры.

ИРЛАНДИЯ: 170

БОЛГАРИЯ: 160

Рин смотрела на табло. Затем на Крама, который парил в воздухе с окровавленным лицом и снитчем в руке. Затем на ирландцев, которые обнимались и праздновали победу.

— Алогично, — произнесла она.

В её голове не укладывался смысл произошедшего.

Крам поймал снитч. Он выполнил самую сложную задачу игры. Он принес своей команде 150 очков.

И он проиграл.

— Зачем? — спросила она вслух. — Зачем ловить снитч, если счет не позволяет выиграть? Зачем заканчивать игру поражением?

Это противоречило любой тактической логике. Пока снитч в игре, есть шанс. Охотники могли забить еще гол. Разрыв мог сократиться. Поймав снитч сейчас, он своими руками подписал капитуляцию.

Рин нахмурилась, анализируя ситуацию.

«Личные амбиции?» — рассуждала она. — «Он понимал, что команда слабее. Что разрыв будет только расти. Он решил закончить игру на своих условиях. "Мы проиграли, но Я поймал снитч". Эгоизм? Или холодный расчет, что дальше будет только позорный разгром со счетом 300:10? Возможно, расчет был на спонсорские контракты, он рекламировал метлу».

«Драматично», — признала она. — «Но правила этой игры…»

Она покачала головой.

Правила квиддича были написаны психически нездоровым человеком. Или садистом, который ненавидел командный спорт.

Вся игра сводилась к ловцу. Шесть игроков летали, бились, ломали кости, забивали голы… а потом один человек ловил мячик, и всё это становилось неважным. 150 очков — зачастую это слишком много. В то же время, бесконечно мало, если разрыв в счете больше 150 очков.

«Баланс отсутствует», — констатировала Рин. — «Это не спорт. Это лотерея с элементами гладиаторских боев»

Но толпе это нравилось. Толпа ревела. Ирландцы праздновали. Болгары плакали (или рычали).

Матч закончился.

Рин встала. Она чувствовала усталость от шума и обилия чужих эмоций.

«По крайней мере, это было не скучно», — решила она. — «И я увидела, на что способен тренированный маг в воздухе».

Она посмотрела на Крама, которого окружили медики.

Рин поправила плащ, проверила свои карманы и направилась к выходу из ложи.

* * *

Празднование победы ирландской сборной над болгарской напоминало стихийное бедствие, локализованное в пределах одного палаточного лагеря. Тосака Рин, пробираясь к своему временному жилищу сквозь толпу пьяных от эля и эйфории волшебников, испытывала смесь антропологического интереса и глубокого физиологического отвращения.

Зеленые фейерверки разрывали ночное небо, осыпая землю дождем из искр, которые, к счастью, были иллюзорными и не поджигали сухую траву. Люди пели, кричали, обнимались и пытались левитировать всё, что не было прибито к земле. Магический фон бурлил. Эфир был перенасыщен эмоциями — радостью, азартом, алкогольным угаром. Для мага, привыкшего к тонкой настройке своих внутренних цепей, находиться здесь было все равно что пытаться медитировать внутри работающего дизельного генератора.

— Варвары, — констатировала Рин, уворачиваясь от нетвердо стоящего на ногах волшебника в шляпе-клевере. — Никакой дисциплины. Никакой сдержанности. Они тратят энергию впустую, выплескивая её в атмосферу, вместо того чтобы аккумулировать для дела.

Она добралась до своей палатки. Снаружи это была обычная двухместная туристическая модель из брезента, ничем не примечательная, серая и скучная. Идеальный камуфляж в море пестрых шатров с башенками и флюгерами.

Рин откинула полог и шагнула внутрь.

Пространство расширилось. Заклинание незримого пасширения, наложенное на палатку (которую она приобрела по случаю, оценив полезность мобильной базы), создавало внутри комфортабельную комнату с кроватью, столом и даже небольшим камином.

Шум праздника мгновенно стал тише, отсеченный защитными чарами.

Рин сбросила плащ и ботильоны, оставшись в удобной одежде: юбке, колготках и плотной блузке. Спать она не собиралась. В таких условиях, когда вокруг сотни тысяч неконтролируемых факторов, сон был непозволительной роскошью. Снижение бдительности могло стоить жизни, если какой-нибудь буйный фанат квиддича подожгет палатку.

Она села на ковер в центре «комнаты», скрестив ноги в позе лотоса.

— Медитация, — скомандовала она себе.

Ей нужно было очистить разум. Отфильтровать шум. Восстановить баланс праны, слегка нарушенный хаосом стадиона.

Рин закрыла глаза и сосредоточилась на дыхании.

Вдох. Она втягивала в себя ману из окружающего пространства, пропуская её через фильтры своего сознания, очищая от чужих эмоций.

Выдох. Она выпускала напряжение.

Её магические цепи гудели ровно и спокойно. Сорок основных, тридцать побочных. Идеальный механизм, отлаженный годами тренировок. Она проверяла их состояние, как пилот проверяет приборы перед вылетом. Давление в норме. Проводимость сто процентов. Резерв полон.

Она погрузилась в транс. Внешний мир перестал существовать, превратившись в далекий, неважный гул. Крики радости, песни, взрывы хлопушек — всё это стало просто вибрацией воздуха, которую её мозг регистрировал, но не обрабатывал.

Прошел час. Может быть, два.

Внезапно ритм изменился.

Это произошло не мгновенно. Изменения накапливались постепенно, как нарастающее давление в котле перед взрывом.

Сначала изменилась тональность звуков.

Веселые, пьяные вопли начали сменяться чем-то другим. Рин, даже находясь в трансе, уловила этот сдвиг частот. Крики стали короче, резче. В них появилась нота, которую невозможно спутать ни с чем другим.

Страх.

Биологический, животный страх.

Рин не открыла глаза, но её концентрация сместилась. Она переключила внимание с внутреннего мира на внешний периметр.

Акустическая картина менялась стремительно. Смех исчез. Песни оборвались. Вместо них нарастал гул паники. Топот сотен ног, бегущих не в танце, а в бегстве. Плач детей. И крики. Уже не отдельные, а сплошной хор ужаса.

Затем пришел запах.

Обоняние Рин, усиленное магией, уловило новые ноты в букете ночного воздуха, просачивающемся сквозь ткань палатки.

Это был не запах костра, на котором жарят сосиски. Это был запах горящей синтетики, шерсти и плоти. Едкий, химический смрад пожара, уничтожающего всё на своем пути.

— Ситуация изменилась, — констатировала Рин в темноте своего сознания.

Медитация была прервана.

Она открыла глаза.

В палатке было темно, только угли в камине отбрасывали красноватые отсветы. Но снаружи, сквозь брезент, пробивались сполохи света. Яркие, дерганые, неестественные.

Рин плавно, одним текучим движением поднялась на ноги.

Никакой суеты. Никаких лишних движений. Только холодная, отработанная последовательность действий.

Она подошла к стулу, где лежали её ботильоны. Она обулась.

Затем плащ. Красная ткань, зачарованная на защиту от проклятий и физического урона. Она накинула его на плечи, застегнула пуговицы.

Проверка вооружения.

Кинжал Азота — на поясе. Рукоять удобно ложится в ладонь.

Палочка из сакуры — в рукаве, готовая быть извлеченной за долю секунды.

Карманы.

Рин сунула руки в карманы плаща. Её пальцы коснулись холодных граней драгоценных камней.

— Боекомплект полный, — отметила она.

Снаружи раздался взрыв. Громкий, сотрясающий землю. Палатка дрогнула, с полки упала книга.

Крики стали громче. Теперь в них отчетливо слышались мольбы о помощи.

— Ну что ж, — прошептала Рин. — Похоже, вечеринка перестала быть томной.

Она подошла к выходу из палатки.

Её лицо было спокойным, почти безразличным. Никакого страха. Только холодный расчет и легкое раздражение от того, что её покой был нарушен.

Рин откинула полог и шагнула наружу.

Мир встретил её жаром и хаосом.

Лагерь горел.

Огонь был везде. Он пожирал палатки, перекидываясь с одной на другую с неестественной скоростью. Пламя ревело, заглушая крики. Дым стлался по земле, разъедая глаза.

Толпа.

Тысячи волшебников в ночных рубашках, пижамах и мантиях бежали в панике. Они толкали друг друга, падали, ползли. Это было стадо, потерявшее разум от ужаса. Они не использовали магию для защиты. Они просто бежали, повинуясь инстинкту.

— Бесполезные, — процедила Рин, наблюдая, как взрослый мужчина с палочкой в руке сбивает с ног ребенка, пытаясь спастись. — У вас есть оружие, но вы забыли, как им пользоваться.

Но её внимание привлекли не беженцы. Её внимание привлек источник паники.

Вдали, сквозь дым и пламя, двигалась процессия.

Группа людей. Они шли медленно, уверенно, как хозяева положения.

Они были одеты в черные балахоны с остроконечными капюшонами. Их лица скрывали маски — костяные, напоминающие черепа.

Пожиратели Смерти.

Или их подражатели. В любом случае, это была организованная сила.

Они шли вперед и посылали заклинания — во всех и все подряд, без разбору. Они смеялись.

Но самое отвратительное было не в этом.

Над головами идущих, на высоте нескольких метров, плыли четыре фигуры.

Два взрослых человека и двое детей.

Они висели в воздухе, неестественно изогнутые, словно марионетки на невидимых нитях. Их тела вращались, переворачивались.

Рин прищурилась, активируя укрепление на сетчатке.

Это была семья магглов. Смотритель лагеря, мистер Робертс, его жена и дети.

Пожиратели играли с ними. Они подбрасывали их, заставляли сталкиваться друг с другом, крутили, как игрушки. Магглы кричали, но их крики тонули в хохоте людей в масках.

Это была демонстрация силы. Демонстрация безнаказанности. Демонстрация идеологии.

«Мы — хозяева. Вы — грязь. Мы можем делать с вами всё, что захотим».

Рин смотрела на это зрелище. Её взгляд стал ледяным.

Она не чувствовала жалости к Робертсам. Они были жертвами, статистикой. Но она чувствовала отвращение к методам нападавших.

«Грубо», — осудила она. — «Неэффективно. Театрально. Тратить столько маны на запугивание гражданских? Это не тактика магов. Это тактика садистов и хулиганов, дорвавшихся до силы».

Она перевела взгляд на толпу бегущих магов. Министерство. Авроры. Где они?

Вдалеке, у леса, мелькали вспышки заклинаний. Кто-то пытался сопротивляться. Но основная масса сил правопорядка, похоже, была дезориентирована и не могла пробиться сквозь паникующую толпу к источнику угрозы.

А Пожиратели продолжали свой марш. Где-то вдалеке тоже были слышны крики, групп было явно больше двух.

Рин стояла на небольшом возвышении, у входа в свою палатку, и смотрела на это поле битвы.

Дым, огонь, крики, магия.

И внезапно Тосака Рин почувствовала… радость.

Это было странное, темное чувство. Чувство хищника, который долго сидел в клетке, питаясь сухим кормом, и вдруг оказался на воле, посреди стада жирных, медлительных овец.

Весь этот год она сдерживала себя. Она учила детей. Она соблюдала правила. Она играла роль профессора. Она экономила силы, она копила ресурсы.

Она скучала.

Учеба — это хорошо. Исследования — это прекрасно. Но Тосака Рин была боевым магом. Она была создана для конфликта. Для того, чтобы конвертировать свою волю в разрушение.

И сейчас перед ней была идеальная цель.

Преступники. Террористы. Люди, которые сами поставили себя вне закона.

Никто не осудит её, если она вмешается. Никто не спросит, почему она использовала «излишнюю силу». Это самооборона. Это защита гражданских.

Это лицензия на насилие.

На губах Рин появилась улыбка.

Это была не та вежливая улыбка, которую она дарила коллегам за столом. И не та саркастическая ухмылка, которой она награждала глупых студентов.

Это была хищная улыбка. Оскал. Улыбка волка, увидевшего открытое горло врага.

Она медленно, с наслаждением размяла пальцы.

Правая рука скользнула в карман, нащупывая гладкие грани камней.

— Ну наконец-то, — прошептала она, и её голос утонул в реве пламени, но сама она слышала каждое слово. — Наконец-то можно размяться.

Глава 24

Внутренний переключатель в сознании Тосаки Рин щелкнул с привычным, почти металлическим звуком.

— Schalten.

Это было не начало боя. Это был переход в иное состояние бытия.

Сорок основных магических цепей, интегрированных в её нервную систему, вспыхнули. Боль, острая и горячая, как жидкий азот, пронеслась по каналам, но Рин даже не моргнула. Для мага её уровня боль была не сигналом об опасности, а индикатором мощности. Прана, густая и насыщенная, хлынула в мышцы, перестраивая биомеханику тела, превращая хрупкую девушку в живое оружие.

Мир вокруг замедлился. Хаос горящего лагеря, крики, треск пламени — всё это распалось на отдельные кадры, которые её разогнанный мозг анализировал с холодным бесстрастием суперкомпьютера.

Она сделала первый шаг из тени.

И в этот момент тьму прорезал луч зеленого света.

Он летел прямо ей в грудь. Avada Kedavra. Убивающее заклятие. Вершина темной магии местных волшебников, неотвратимая смерть, пробивающая любые стандартные щиты.

Для обычного человека это был бы конец. Вспышка — и пустота.

Но Рин видела не смерть. Она видела вектор. Она видела скорость полета сгустка магической энергии. И эта скорость была… разочаровывающей.

«Медленно», — констатировала она.

Её тело, усиленное укреплением до предела, среагировало быстрее, чем луч успел преодолеть половину расстояния.

Легкое движение плечом, скользящий шаг в сторону.

Зеленый луч прошел там, где долю секунды назад билось её сердце, и безвредно ударил в землю за спиной, оставив выжженную проплешину.

Пожиратель Смерти, выпустивший заклинание, стоял в десяти метрах. Он опустил палочку, ожидая увидеть падающее тело, но вместо этого увидел девушку в красном, которая продолжала стоять.

Под его маской, вероятно, отразилось недоумение. Но Рин не дала ему времени на осознание ошибки.

Она посмотрела на него.

В её взгляде не было страха. Не было гнева. В нём было то выражение, с каким человек смотрит на назойливого комара, который посмел жужжать над ухом. Брезгливость. И приговор.

— Дилетант, — выплюнула она.

Земля под её ногами взорвалась фонтаном грязи.

Рывок.

Это было не перемещение. Это была телепортация посредством чистой кинетической энергии. Рин преодолела десять метров за одно мгновение, оставив за собой лишь смазанный силуэт и порыв ветра, сбивший пламя с ближайшей горящей палатки.

Пожиратель даже не успел поднять палочку для второго заклинания. Он только начал открывать рот, чтобы выкрикнуть что-то.

Рин оказалась в его личной зоне. Слишком близко для магии палочек. Идеально для боевых искусств.

Она вложила в удар всю инерцию своего рывка, всю мощь Укрепления, сконцентрированную в костяшках правого кулака.

Бам!

Удар пришелся точно в центр маски.

Маска не просто треснула. Она дезинтегрировалась. Вместе с лицевыми костями, носовыми хрящами и лобной долей мозга.

Голова Пожирателя откинулась назад с такой скоростью, что шейные позвонки хрустнули, словно сухие ветки. Звук удара был влажным, глухим и окончательным.

Тело волшебника еще секунду стояло вертикально, удерживаемое инерцией, а затем рухнуло на землю, как мешок с картошкой. Он был мертв еще до того, как коснулся травы.

Рядом с ним стоял второй Пожиратель. Он видел зеленую вспышку, видел рывок — и теперь видел своего товарища, лежащего с превращенным в кровавую кашу лицом.

Его реакция была типичной для местного мага: паника и попытка вспомнить вербальную формулу.

— Stup… — начал он, вскидывая палочку.

Слишком много слогов. Слишком много движений.

Рин, используя тело первого врага как ось вращения, нанесла удар ногой с разворота. Укрепленный магией каблук врезался в висок второго нападавшего.

Хрясь.

Черепная коробка не выдержала. Волшебник отлетел в сторону, врезался в горящую балку рухнувшего шатра и затих.

Она огляделась.

Вокруг царил ад. Дым ел глаза, крики ужаса смешивались с безумным хохотом нападавших. Лагерь превратился в охотничьи угодья, где хищники, опьяненные безнаказанностью, играли с жертвами.

Взгляд Рин, холодный и сканирующий, выхватил знакомую группу, которую она засекла вдалеке еще в первые секунды анализа.

Впереди, на широкой просеке между рядами палаток, двигалась «основная сила».

Двенадцать человек. Они шли нестройной толпой, которую можно было назвать «строем» только с очень большой натяжкой. Они чувствовали себя хозяевами положения. Они не прятались, не прикрывали фланги, не следили за тылом. Они просто шли вперед, упиваясь своей властью.

А над ними…

Рин прищурилась.

Над головами Пожирателей не висели люди.

Четыре тела лежали на земле. Семья магглов. Те самые Робертсы.

Они были мертвы.

Их головы были отделены от тел и валялись рядом, словно сломанные куклы. Кровь заливала траву черными в свете пожаров лужами.

Пожиратели перешагивали через трупы, смеясь и поджигая всё, что попадалось на пути. Они только что убили их. Убили ради забавы. Ради демонстрации. Ради того, чтобы почувствовать себя богами.

Внутри Рин что-то заледенело.

Это было не сострадание. Маги видели смерть, маги причиняли смерть. Смерть была частью уравнения.

Но это… это было уродливо.

Это была бессмысленная трата человеческого ресурса. Это было нарушение эстетики силы. Это была грязь.

— Животные, — произнесла Рин. В её голосе не было ярости, только бесконечное презрение. — Бешеные собаки, возомнившие себя волками.

Они шли плотной группой. Слишком плотной. Они нарушили главное правило тактики: не сбиваться в кучу. Они были уверены, что никто не посмеет напасть на них. Что авроры разбежались, а обыватели слишком напуганы.

Они ошибались.

Они были идеальной мишенью.

— Вы хотите разрушения? Что ж. Я покажу вам, как выглядит настоящее разрушение.

Она сунула руку в правый карман плаща.

Её пальцы коснулись гладких граней драгоценных камней.

Ей нужно было что-то быстрое. Масштабное. Неотвратимое.

Пальцы сомкнулись на желтом камне.

Топаз.

Недорогой камень, купленный на распродаже «некондиции». Мутный, с трещинами. Но Рин провела с ним три ночи, накачивая его своей праной, структурируя энергию, сжимая её до критической массы.

Элемент ветра.

Ветер — это не просто дуновение воздуха. Это кинетическая энергия газа. Это давление. Это вакуум. Это лезвие, которое невозможно увидеть, пока оно не разрежет тебя пополам.

Рин извлекла камень. Он тускло светился в темноте желтоватым светом, вибрируя от напряжения. Он был переполнен. Это была бомба, ждущая детонатора.

— Wind (Ветер), — начала она формулировать заклинание.

Рин подняла руку, прицеливаясь.

Расстояние — тридцать метров. Поправка на ветер (естественный) — минимальная. Центр группы.

Пожиратели всё еще смеялись, поджигая окружающие палатки, несмотря на то, что они и так горели.

Рин начала читать арию, чтобы усилить мистерию.

— Es ist ein Sturm der den Himmel zerreibt (Это шторм, что разрывает небеса), — произнесла она, и воздух вокруг её руки начал закручиваться в маленькие вихри.

Она отвела руку для броска.

— Der Wind heult, die Erde bebt (Ветер воет, земля дрожит), — камень в её руке вспыхнул ярче, реагируя на команду.

Пожиратели что-то заметили. Кто-то из задних рядов обернулся, увидев одинокую фигуру в красном, стоящую среди дыма. Но было уже поздно.

— Zerschmettere den Feind mit unsichtbarer Klinge! (Сокруши врага невидимым клинком) — голос Рин набрал силу, резонируя с магией камня.

Она швырнула топаз.

Камень полетел по идеальной параболе. Он вращался в воздухе, издавая высокий, свистящий звук, похожий на падение авиабомбы.

Он упал точно в центр группы, прямо под ноги смеющемуся высокому магу в маске.

Пожиратель опустил голову, глядя на светящийся камешек в грязи.

— Что за… — начал он.

— STURM, BRICH LOS! (Шторм, вырвись на волю) — выкрикнула Рин последнее слово-триггер, сжимая пустой кулак.

Детонация.

Это не было огненным взрывом. Не было вспышки пламени.

Был звук.

Звук, с которым лопается пространство. Резкий, оглушительный хлопок, от которого заложило уши.

Камень разрушился, высвобождая сжатый в его кристаллической решетке ураган.

В центре группы образовалась сфера абсолютного вакуума, которая мгновенно начала расширяться. Сжатый воздух, удерживаемый магией, вырвался наружу со скоростью, превышающей скорость звука.

Ударная волна.

Она была невидимой, но её последствия были чудовищно материальными.

Земля в эпицентре взрыва исчезла, образовав кратер.

Пожирателей Смерти, стоявших в центре, не просто отбросило. Их разорвало.

Давление воздуха в эпицентре подскочило до сотен атмосфер, а затем мгновенно упало. Человеческое тело не рассчитано на такие перегрузки.

Маг, смотревший на камень, просто исчез в облаке красного тумана. Его разорвало на куски, как перекачанный воздушный шар. Его соседа справа расплющило, вдавив в землю так, что кости превратились в пыль.

Тех, кто стоял чуть дальше, ударная волна подхватила и швырнула в стороны, как тряпичных кукол.

Рин видела, как тела людей ломаются в полете. Как руки и ноги выгибаются под неестественными углами. Как черные балахоны рвутся в клочья, обнажая плоть, которую тут же секло осколками камней и земли, поднятыми взрывом.

Во все стороны полетели ошметки. Грязь, камни, куски ткани… и куски тел.

Кровь брызнула веером, окрашивая вытоптанную траву и останки магглов в багровый цвет.

Взрыв был направленным, но его отголоски докатились и до Рин. Её плащ захлопал на ветру, волосы разметались по лицу. Она выставила руку, создавая простейший воздушный щит, чтобы защититься от летящего мусора.

Грохот стих, сменившись звоном в ушах и звуком падающих обломков, останков.

На месте, где только что стояла группа самодовольных убийц, теперь была дымящаяся от трения воздуха воронка.

Вокруг неё, в радиусе двадцати метров, лежали тела.

Некоторые не двигались. Некоторые были некомплектными. Те, кто был на периферии взрыва, тщетно пытались ползти, оставляя за собой кровавые следы. Они были изодраны, оглушены, контужены, их внутренности были отбиты ударной волной. Им оставалось жить считанные секунды.

Никто не смеялся. Никто не колдовал.

Один из выживших, потерявший маску и половину уха, приподнялся на локтях. Он смотрел на центр воронки безумными глазами, из его рта текла кровь ручьем. Он не понимал, что произошло. Никакой Avada Kedavra. Никакого Confringo. Просто воздух вдруг стал твердым и убил их. Его никчемное сознание покинуло его вместе с остатками такой же жизни.

Рин медленно опустила руку.

Она стояла посреди этого хаоса, освещенная отблесками пожаров. Она смотрела на дело своих рук.

Это было жестоко. Это было кроваво. Это было не похоже на «дуэли», к которым привыкли эти люди.

Это была магия разрушения. Эффективная. Безжалостная. Окончательная.

— Минус двенадцать, — констатировала она. Голос был спокойным, даже будничным.

Она перевела взгляд на тела каких-то убитых пожирателями людей, лежавших чуть в стороне. Взрыв их не задел, но им это уже не помогло.

— Справедливость, — произнесла Рин. — Это понятие субъективное. Но возмездие — это физическая величина.

Никакого сожаления. Никакой тошноты. Эти люди выбрали свой путь. Они решили, что могут убивать безнаказанно. Они ошиблись.

Рин стояла неподалеку от места взрыва, наблюдая за окружением. Поблизости было тихо, но крики шли еще из нескольких точек.

Она собиралась пойти проведать соседние точки, но внезапно засекла новые возмущения. Магический фон, и без того нестабильный, дрогнул от множественных разрывов пространства.

— Подкрепление, — констатировала она, поворачивая голову в сторону леса. — Реакция на уничтожение отряда. Время прибытия — тридцать секунд. Координация — посредственная.

Из дымовой завесы, словно демоны из серного облака, начали появляться новые фигуры в черных балахонах и масках. Их было больше. Около двадцати человек. Они двигались перебежками, используя горящие палатки как укрытия, и их палочки уже светились зеленым и красным, готовясь к залпу.

Они видели воронку. Они видели останки своих товарищей, превращенные в кровавый фарш. Но вместо страха это вызвало у них ярость. Фанатизм, помноженный на стадное чувство, подавлял инстинкт самосохранения.

— Avada Kedavra! — закричал один из них, и зеленый луч прорезал темноту.

— Crucio! — вторила ему ведьма слева.

Рин даже не сдвинулась с места. Эти заклинания были неточными, пущенными наугад в силуэт среди дыма.

Ей нужно было ответить. И ответить так, чтобы у них не осталось вопросов о соотношении сил.

Рин выхватила палочку из сакуры. Древесина была теплой, почти горячей.

— Вы хотите огня? — спросила она у наступающей тьмы. — Я дам вам огонь.

Она открыла свои магические цепи на полную мощность. Но на этот раз она не стала использовать только свой Од. Она использовала технику, которую оттачивала в Хогвартсе месяцами.

Палочка стала насосом. Она втянула в себя атмосферную ману, которой был насыщен воздух горящего лагеря — энергию страха, смерти и пожара. Рин смешала эту грязную, дикую силу со своим очищенным, структурированным Од, создавая взрывоопасный коктейль.

— Confringo Maxima!

Взмах палочкой был широким, как удар мечом.

С кончика инструмента сорвался не луч. С него сорвался поток жидкого пламени, сжатый в сферу.

Снаряд пролетел пятьдесят метров и ударил в землю перед наступающей цепью Пожирателей.

БУМ!

Это был не взрыв гранаты. Это было извержение вулкана.

Огненный столб взметнулся вверх на высоту двухэтажного дома. Взрывная волна, насыщенная термической магией, смела всё на своем пути. Остатки разорванных ранее противников, обломки палаток, земля — всё это мгновенно обратилось в пепел.

Те Пожиратели, что оказались в эпицентре, даже не успели вскрикнуть. Их щиты Protego лопнули, как мыльные пузыри, при контакте с перегретой плазмой. Их тела испарились, оставив лишь тени на выжженной земле.

Тех, кто был дальше, отбросило назад, объятых пламенем.

Рин опустила палочку. Она сильно нагрелась, с кончика пошел легкий дымок. Использовать этот мистический код дальше было чревато его поломкой.

«Переборщила», — пронеслось в голове.

Дым от древесины смешался с запахом горелого мяса.

— Грубая работа, — оценила она. — Избыточная мощность. Слишком много шума. Слишком много света. Но эффективность зачистки территории — приемлемая.

Однако враг не закончился.

Из леса, обходя зону пожара с флангов, выходили новые бойцы. Они были осторожнее. Они видели, что произошло с авангардом. Они рассыпались цепью, окружая её.

Рин убрала перегретую палочку в карман.

Для точечной работы на средней дистанции против множественных целей местный мистический код все равно был слишком медленным. Требовались жесты. Требовалась артикуляция.

Ей нужен был пулемет.

Рин вытянула правую руку вперед. Указательный палец выпрямлен, большой поднят вверх. Классический жест, имитирующий пистолет. Но в исполнении мага семьи Тосака это было смертельное оружие.

Левая рука заняла такую же позицию, прикрывая сектор слева.

Она активировала свой герб. Магические знаки на плече невидимо вспыхнули, обеспечивая мгновенную подачу праны к конечностям.

— Gandr. Finn Shot. Mode: Rapid Fire.

На кончиках её пальцев зажглись черные сферы, окруженные багровым ореолом.

Finn Shot. Магическая пуля. Сгусток праны высокой плотности, обладающий кинетической силой крупнокалиберного патрона и проникающей способностью лазера.

— Огонь.

Её пальцы дернулись.

Бам-бам-бам-бам!

Звук был сухим, стрекочущим. Из её рук вырвался поток черных лучей.

Скорострельность поражала. Рин не нужно было произносить слова для каждого выстрела. Она просто качала прану через каналы, формируя снаряды со скоростью мысли. Три выстрела в секунду с каждой руки.

Пожиратели Смерти, привыкшие к дуэльному ритму «заклинание — блок — ответ», оказались не готовы к такой плотности огня.

— Protego! — закричал один из магов, выставляя перед собой щит.

Полупрозрачная сфера возникла в воздухе.

Обычное заклинание, вроде Stupefy, отразилось бы от него или поглотилось. Но Finn Shot был другим. Это была сжатая масса. Точка сингулярности.

Первая пуля ударила в щит. По поверхности Protego пошла рябь.

Вторая пуля ударила в ту же точку через долю секунды.

Щит треснул.

Третья пуля пробила магическую преграду, как бумагу, и вошла в грудь волшебника.

Хлопок разрываемой плоти. Брызги крови. Пожиратель рухнул, с дырой в груди размером с кулак.

Рин не останавливалась. Она вела огонь на подавление и уничтожение.

Она поворачивалась всем корпусом, перенося огонь с одной цели на другую. Её движения были четкими, механическими.

Бам-бам.

Один Пожиратель получил пулю в горло. Его голова дернулась назад, и он упал, захлебываясь кровью.

Бам-бам-бам.

Другой попытался укрыться за деревом. Finn Shot пробил ствол насквозь и достал его. Дерево и плоть разлетелись щепками и ошметками.

«Слишком тонкие щиты», — анализировала Рин в процессе стрельбы. — «Низкая плотность эфирного поля. Они не вкладывают в защиту достаточно Од».

Тела Пожирателей превращались в решето. Черные лучи прошивали их мантии, ломали кости, разрывали органы.

Враги пытались отвечать. Зеленые и красные лучи летели в сторону Рин.

Но она не стояла на месте.

— Verstarkung.

Она двигалась.

Это был танец смерти. Рин скользила между заклинаниями, используя сверхчеловеческую реакцию и скорость.

Луч Crucio прошел в миллиметре от её бедра, когда она сделала резкий выпад в сторону, продолжая стрелять с левой руки.

Чье-то взрывное проклятье взорвало землю там, где она была секунду назад, но Рин уже была в воздухе, совершая сальто и посылая очередь сверху вниз.

Она видела траектории их заклинаний еще до того, как они срывались с палочек. Она читала их движения, их намерения. Они были медленными. Они были предсказуемыми.

— Вы пришли убивать, — произнесла она, приземляясь и мгновенно отправляя два Finn Shot в двух разных противников. — Будьте готовы умереть.

В её сознании не было жалости. Жалость — это эмоция. Эмоция мешает расчету.

Эти люди напали на мирное скопление граждан. Они пытали детей. Они использовали Непростительные заклинания. Они сами вычеркнули себя из списка тех, кто заслуживает милосердия.

Для Рин они были не законопослушными гражданами, и даже не людьми. Они были угрозой, которую нужно нейтрализовать.

— Еще пятеро, — отметила она и продолжила стрельбу по новым целям.

Один из Пожирателей, видя, как его товарищи падают один за другим с развороченными грудными клетками, запаниковал.

Он сорвал маску, открывая бледное, перекошенное от ужаса лицо. Он понял, что это была бойня. И он — не мясник, а скот.

Он начал вращаться на месте, пытаясь активировать аппарацию.

— Бежать! — читалось в его движениях.

Рин заметила это периферийным зрением.

— Отказ в эвакуации, — скомандовала она.

Аппарация требовала концентрации. И целостности тела.

Рин сместила прицел правой руки.

Дистанция — сорок метров. Цель — правое колено. Упреждение — ноль.

Бам!

Черный луч прочертил воздух.

Он ударил точнов сустав в тот момент, когда маг начал скручиваться в пространственную воронку.

Взрыв кости и плоти.

Ногу ниже колена просто оторвало.

Аппарация сорвалась. Магический вихрь, потеряв фокус, ударил по самому волшебнику, отшвырнув его на землю.

Он упал, крича от боли, сжимая обрубок ноги, из которого фонтаном била кровь.

— Нарушение концентрации ведет к фатальным последствиям, — прокомментировала Рин, переключаясь на следующую цель.

Она добила последних двух противников. Одному прострелила голову, другому — сердце.

Тишина снова опустилась на поляну, нарушаемая только треском огня и стонами раненого.

Рин опустила руки. Дымок с кончиков пальцев поднимался в холодный воздух.

Она огляделась.

Поле боя было усеяно трупами в черных мантиях. Земля была пропитана кровью. Запах гари смешивался с запахом смерти.

«Расход праны — тридцать процентов», — оценила Рин. — «Приемлемо. Но эффективность стрельбы можно повысить».

Она подошла к раненому, который пытался отползти, оставляя за собой широкий кровавый след.

Он посмотрел на неё снизу вверх. В его глазах был животный ужас.

— Кто… кто ты такая? — прохрипел он.

Рин посмотрела на него равнодушно.

— Последнее, что ты увидишь, — ответила она.

Оставлять врагов за спиной — плохая примета. И плохая тактика. Раненый может выстрелить в спину. Раненый может рассказать о ней. Раненый может выжить и попытаться отомстить.

Милосердие? Нет. Чистота работы.

Она подняла ногу.

Короткий, глухой удар. Голова мага дернулась, и он затих.

Рин выпрямилась.

«Периметр зачищен», — констатировала она.

Она активировала Scrutari, сканируя окрестности.

Бой все еще шел. Вдалеке, у леса, мелькали вспышки. Где-то кричали люди.

Но здесь, в её секторе, врагов больше не было.

Рин подошла к одному из трупов.

Она присела на корточки и обыскала его. Нашелся кошелек с галеонами.

Мародерство? Нет. Трофеи. Право победителя.

Она быстро обошла более-менее целые тела, собирая всё, что представляло ценность. Деньги и артефакты исчезали в её бездонном кошельке.

— Битва окупает себя, — заметила она, взвешивая в руке тяжелый золотой перстень, снятый с пальца одного из магов.

Она закончила сбор и отправилась дальше, в сторону криков.

Сменив позицию, Рин двигалась сквозь горящий лагерь не как бегущий в панике беженец, а как хирург, идущий от одного операционного стола к другому. Впереди, за рядом пылающих шатров с символикой ирландской сборной, слышались крики убегающих и виднелась «лучевая дискотека».

— Еще одна группа, — заметила она.

Она вышла на открытое пространство между палатками. Здесь дым был гуще, видимость — минимальной, но для мага, использующего Scrutari, это не имело значения. Энергетические сигнатуры целей светились в её восприятии яркими пятнами. Рин достала из кармана остывшую палочку.

Их было трое. Они заметили её появление практически сразу. Видимо, предыдущий взрыв заставил их насторожиться, и теперь они были готовы атаковать всё, что движется и не носит маску.

— Окружаем! — скомандовал один из Пожирателей, высокий мужчина с тяжелой палочкой из черного дерева.

Трио начало расходиться веером, пытаясь взять Рин в клещи. Классическая тактика волчьей стаи. Эффективная против одинокого, напуганного волшебника, который прижмется спиной к дереву и начнет панически ставить щиты.

Но Рин не собиралась обороняться.

Она остановилась в центре их построения, позволив им занять позиции. Для стороннего наблюдателя это выглядело бы как ошибка. Для Рин это была оптимизация зоны поражения.

Она не стала доставать драгоценные камни. Для этой группы тратить накопители было бы расточительством. Здесь требовалась работа с атмосферной маной, которой вокруг было в избытке стараниями некоторых личностей.

Рин резко подняла палочку.

— Eine Eiswelt entsteht (Ледяной мир рождается), — быстро начала она читать арию.

Воздух вокруг Рин мгновенно остыл. Влага, содержащаяся в дыму и паре, начала кристаллизоваться.

Пожиратели, почуяв неладное, вскинули палочки.

— A… — начал тот, что слева.

Слишком медленно.

— Falle vom Himmel, kalter Tod (Пади с небес, холодная смерть), — завершила Рин.

Она резко опустила палочку, словно обрушивая невидимый молот.

Над головами Пожирателей Смерти воздух сгустился. Три точки сингулярности втянули в себя окружающую влагу, мгновенно замораживая её в сверхплотную структуру.

Три ледяных копья. Каждое — длиной в два метра, толщиной с бедро взрослого мужчины. Острые, как бритва, тяжелые, как стальные балки.

Они сформировались и упали за долю секунды.

Гравитация, помноженная на магический импульс, превратила лед в бронебойные снаряды.

ХРУСТ.

Звук был тройным, почти синхронным.

Пожиратели не успели даже понять, что их убило. Копья ударили сверху, пробив магические щиты (которые они даже не успели толком поставить) и плоть.

Лед вошел в тела, пронзая их насквозь, и вонзился в землю, пришпилив врагов к грунту.

Но заклинание на этом не закончилось.

В момент удара сработал вторичный эффект — мгновенная заморозка. Остаточная магия копий выплеснулась наружу, охватывая тела. Кровь не брызнула — она замерзла в жилах. Плоть стала твердой, хрупкой, синей.

Три ледяные статуи стояли в неестественных позах, нанизанные на гигантские сосульки.

Рин подошла к ближайшему. Это был тот, что пытался командовать. Его лицо под маской застыло в гримасе удивления, которую теперь навеки сковал лед.

Она лениво, без замаха, пнула статую носком ботильона.

ДЗЫНЬ.

Звук разбитого хрусталя.

Статуя не упала целиком. Она рассыпалась. Руки отвалились, торс раскололся на сотни мелких осколков, голова покатилась по земле, раскалываясь на части.

Куча ледяного крошева, перемешанного с кусками черной ткани. Вот и всё, что осталось от «элиты» темной магии.

— Уборка мусора завершена, — констатировала Рин.

В этот момент из-за горящей палатки выскочили еще несколько человек. Остатки отряда, который должен был поддержать авангард. Они увидели ледяные копья. Увидели рассыпавшегося товарища. Увидели девушку в красном, стоящую среди осколков.

И их нервы сдали.

— Это монстр! — заорал один из них, срывая голос. — Это не аврор! Валим!

Паника — цепная реакция. Стоит одному дрогнуть, и строй рассыпается.

— Стоять! — рявкнул другой, видимо, более фанатичный или просто тупой. — Авроры еще не пришли! Нет приказа отступать! Лорд не простит трусости!

Они замерли в нерешительности. Страх перед неизвестным противником боролся в них со страхом перед собственным начальством.

— К черту приказы! — заорал третий, указывая дрожащей рукой на Рин. — Посмотри, что творит эта шельма! Она заморозила Яксли! Она просто… разбила его!

Слово «шельма» резануло слух. Это было старое, грубое слово, обозначающее мошенника, плута, а в устах чистокровного сноба — грязное отродье.

Рин медленно повернула голову. Её глаза, в которых отражались отблески пожара, сузились.

Она слышала их переговоры. Слышала каждое слово. И последнее ей не понравилось.

— Шельма? — переспросила она тихо, убирая палочку в рукав.

Оскорбления в бою допустимы. Это часть психологической войны. Но оскорбление от того, кто слабее, от того, кто бежит в панике — это нарушение субординации.

— Verstarkung.

Земля под её ногами снова вздрогнула.

— Кто это тут шельма? — спросила она уже громче.

Но не с того места, где стояла секунду назад.

Голос прозвучал прямо перед маской кричавшего Пожирателя.

Он не успел увидеть её движения. Для него она просто телепортировалась. Возникла из дыма и кошмара прямо перед ним, нарушая все законы дистанции и времени.

Он увидел её глаза. Холодные, равнодушные, оценивающие. Глаза существа, которое смотрит на него не как на врага, а как на дефектный материал.

Рин не использовала дальнобойную магию. Не в этот раз.

Её рука, укрепленная праной до состояния гидравлического пресса, метнулась к его горлу.

Хват.

Пальцы сомкнулись на трахее. Ткань капюшона и кожа под ним сжались.

— Вниз, — скомандовала Рин.

Она использовала инерцию и вес собственного тела, помноженные на магическое усиление мышц спины.

Это был не бросок. Это было забивание гвоздя.

Она вбила Пожирателя Смерти в землю.

Удар был такой силы, что почва под ними просела. Образовался кратер глубиной в полтора метра — воронка из спрессованной земли, корней и камней.

ХРЯСЬ!

Звук ломающегося позвоночника, ребер и черепа слился в один тошнотворный хруст. Ударная волна от падения тела раскидала грязь в радиусе пяти метров.

Рин стояла на краю кратера, отряхивая руку.

На дне ямы лежало то, что осталось от говоруна. Это больше не было человеком. Это была биологическая масса, впрессованная в грунт. Кровавое месиво в черных тряпках. Маска была вбита в лицо, грудная клетка превратилась в впадину.

«Чрезмерное применение силы», — проанализировала Рин, глядя на результат. — «Расход энергии не оптимален. Зато воспитательный эффект — стопроцентный».

Затем она быстро метнулась ко второму, впавшему в ступор, и пробила его насквозь ударом руки в районе сердца.

Стоя в потоке крови, который не оседал на её одежде, она подняла взгляд.

Остался один.

Последний выживший из этой группы. Тот, кто кричал про приказы.

Он стоял, глядя на кратер и кровавый фонтан из подчиненного с пробитой грудью. Его руки тряслись так, что палочка плясала, выписывая в воздухе бессмысленные зигзаги. Он не мог говорить. Он не мог дышать.

Он увидел, что стало с его товарищами. Увидел эту девушку, которая молниеносно убивала голыми руками.

Его психика не выдержала.

Он взвизгнул, как побитая собака, и бросился бежать. Не аппарировать — для этого нужна концентрация, которой у него не осталось. Просто бежать. В кусты. В темноту. Куда угодно, лишь бы подальше от этого монстра в красном.

— Ошибка, — сказала Рин. — Никогда не поворачивайся спиной к противнику, если не уверен, что бегаешь быстрее пули.

Она не побежала за ним. Зачем? Он был в зоне прямой видимости. Двадцать метров.

Рин сделала шаг, принимая устойчивую позицию.

— Scrutari, — она быстро просканировала кусты, куда нырнул беглец.

Магический след светился ярко. Он пытался зарыться в листву, вжаться в землю, надеясь, что темнота его спасет. Наивный.

Рин оказалась рядом с кустами через секунду одним рывком.

— Добрый вечер, — произнесла она вежливо. — Сыграем в маггловскую игру?

Пожиратель поднял голову. Он лежал на земле, пытаясь прикрыться руками.

— Нет! Пожалуйста! — закричал он. — Я сдаюсь! Я…

— Футбол, — сказала Рин. — Знаешь правила? Нужно бить по мячу.

Она отвела ногу назад.

Вся энергия её цепей сконцентрировалась в правой голени и стопе. Ботильон стал тяжелее наковальни.

Удар ногой с разворота.

Классический лоу-кик, переходящий в восходящую траекторию.

Но целью была не нога и не корпус. Целью была голова.

Удар пришелся точно в подбородок.

Сила удара была такова, что шейные позвонки не просто сломались. Они не выдержали натяжения.

Голова Пожирателя, отделившись от тела с влажным, рвущим звуком, взмыла в небо.

Тело осталось лежать в кустах, дергаясь в остаточных конвульсиях, фонтанируя алой жидкостью. А голова полетела вверх, по высокой параболической траектории.

Она вращалась, разбрызгивая капли крови.

Рин проследила за её полетом.

Высоко в небе, над горящим лагерем, висела зеленая проекция. Черная Метка. Череп со змеей, выползающей изо рта. Символ страха, который Пожиратели запустили, чтобы обозначить свое присутствие.

Голова их товарища, словно мяч, забитый в ворота, пролетела точно сквозь призрачный череп.

— Гол, — равнодушно произнесла Рин.

Символизм момента был идеальным. Они хотели запугать толпу черепом в небе? Она добавила к их черепу настоящий.

В этот момент воздух вокруг наполнился звуками.

Хлоп. Хлоп-хлоп. Хлоп.

Множественные хлопки аппарации. Громкие, уверенные.

Рин повернула голову.

На окраине поляны, там, где еще дымилась первая воронка, начали появляться люди. Алые мантии. Серьезные лица. Палочки наготове.

Подкрепления Аврората.

Наконец-то.

Они прибыли большими силами. Два, может быть, три десятка бойцов. Они мгновенно оценили обстановку: трупы, кратер, ледяные осколки.

— Рассредоточиться! — скомандовал высокий темнокожий волшебник (Рин узнала Кингсли Шеклбота из газет). — Проверить выживших! Периметр!

Рин отступила в тень деревьев.

Она сделала достаточно. Она обезвредила две с половиной группы противника.

«Я нейтрализовала не всех», — подумала она, глядя на суетящихся авроров. — «Далеко не всех. В округе еще полно этих крыс».

Но продолжать было нерационально.

Если она останется, ей придется объясняться. Придется отвечать на вопросы: «Кто это сделал?», «Что за магия?», «Почему у этого человека голова оторвана пинком?».

Это лишние проблемы. Лишнее внимание.

Теперь, когда прибыли профессионалы (ну, или те, кого здесь считали таковыми), её работа была закончена.

«Делом займутся те, кому за это платят зарплату», — решила она. — «А моя смена окончена».

Она достала палочку и коснулась своей макушки.

— Deceptio, — произнесла она, накладывая на себя дезиллюминационные чары.

Её силуэт поплыл, приобретая цвет и фактуру окружающей листвы. Через секунду она стала невидимой для обычного глаза.

Рин бесшумно двинулась вглубь леса, обходя авроров.

Она оставляла за собой гору трупов. Истерзанных, замороженных, вбитых в землю.

Пусть Министерство разбирается. Пусть они гадают, что за монстр здесь прошел. Пусть спишут это на внутренние разборки Пожирателей или на неизвестную темную магию.

Главное, что она получила то, что хотела. Разминку. Трофеи. И подтверждение того, что её методы работают в этом мире безупречно.

Рин шла сквозь ночной лес, и на её лице играла легкая улыбка. Чемпионат Мира по квиддичу удался на славу. Скучать не пришлось.

Глава 25

Возвращение в Хогвартс за несколько дней до начала семестра было стратегически верным решением. Замок, освобожденный от летнего зноя и пока ещё пустой от шумной биомассы студентов, представлял собой идеальное убежище для сортировки ресурсов и восстановления ментального баланса.

Тосака Рин вошла в свои покои, и первым делом проверила целостность охранных периметров. Нити праны, натянутые в дверном проеме и на окнах, оставались нетронутыми. Никто не входил. Ни эльфы, ни призраки, ни директор.

Она скинула плащ, оставшись в привычной удобной одежде, и подошла к своему хранилищу.

Она схватилась за ручку и влила немного Од.

Замки щелкнули, дверца распахнулась, открывая её личную сокровищницу.

Рин извлекла из карманов несколько мешочков. Результат её летних «инвестиций» и «сбора налогов». Горсть необработанных сапфиров, купленных инкогнито на черном рынке, несколько рубинов средней чистоты.

Она начала методично раскладывать камни по ячейкам, сортируя их по емкости и типу огранки.

Закончив с инвентаризацией, Рин потянулась к верхней полке. Там, среди камней, лежал сложенный кусок старого пергамента.

Карта Мародеров.

Инструмент тотального контроля, который она экспроприировала у Поттера в прошлом учебном году. Рин привыкла сверяться с картой, чтобы отслеживать перемещения персонала и убеждаться, что в её секторе ответственности нет неучтенных элементов. После событий на Чемпионате Мира паранойя (или, как она предпочитала это называть, «повышенная бдительность») стала её второй натурой.

Она развернула пергамент на столе.

— Торжественно клянусь, что замышляю шалость, и только шалость, — произнесла она пароль активации с легкой долей сарказма.

Обычно после этих слов на бумаге проступали чернильные линии коридоров, подписи и движущиеся точки. Рин ожидала увидеть метку Дамблдора в его кабинете, Филча в коридоре и свою собственную точку прямо здесь, в комнате.

Но пергамент остался чистым.

Рин нахмурилась.

«Нет контакта?»— предположила она. — «Сбой в матрице привязки?»

Она повторила пароль, вложив в голос чуть больше воли. Затем коснулась пергамента рукой, подавая импульс праны напрямую.

Ничего.

Карта была мертва. Артефакт, который был подключен к Genius Loci замка на фундаментальном уровне, внезапно превратился в простой пергамент.

«Это невозможно», — размышляла Рин, проводя пальцем по пустой странице. — «Связь такого уровня не разрывается сама по себе. Кто-то вмешался в структуру граничного барьера Хогвартса. Кто-то перекрыл доступ к данным».

И этот «кто-то» мог быть только одним человеком.

Рин свернула карту и убрала её в карман. Ей нужны были ответы.

Она нашла Альбуса Дамблдора в Большом Зале. Директор руководил расстановкой столов, хотя на самом деле он просто стоял и наблюдал, как домовики полируют золотую посуду.

Дамблдор выглядел спокойным, как всегда. Его мантия сегодня была цвета грозового неба, что странно гармонировало с настроением Рин.

— Директор, — окликнула она его, подходя ближе.

— А, Рин! — улыбнулся он. — Рад видеть вас в добром здравии. Надеюсь, лето прошло… продуктивно?

— Более чем, — сухо ответила она. — Однако у меня возник вопрос технического характера. Касательно систем безопасности замка.

Дамблдор слегка наклонил голову, его очки блеснули.

— Я слушаю.

— Я заметила… неработоспособность следящей карты. — Каналы мониторинга перекрыты. Информационное поле искажено. Словно кто-то поставил заглушку на всю систему внутреннего наблюдения.

Улыбка Дамблдора стала чуть тоньше, но не исчезла.

— Вы невероятно проницательны, Рин, — сказал он мягко. — Ничто не укроется от вашего взгляда. Да, вы правы. Я внес некоторые… коррективы в работу защитных чар замка.

— Коррективы? — переспросила она. — Вы ослепили систему. Зачем?

— В этом году Хогвартс станет домом не только для наших студентов, — пояснил директор. — Мы ожидаем гостей. Иностранные делегации.

Он сделал паузу, давая ей возможность оценить масштаб события.

— Гости требуют комфорта, Рин. И, что более важно, они требуют приватности. Директора других школ… скажем так, они очень ревностно относятся к секретам своих учебных заведений и своих подопечных. Каркаров, в частности, был бы крайне недоволен, если бы узнал, что каждое передвижение его студентов отслеживается.

— То есть вы отключили систему глобального позиционирования ради дипломатического этикета? — уточнила Рин с недоверием. — Это создает брешь в безопасности.

— Пришлось немного перенастроить замок, — развел руками Дамблдор. — Это временная мера. Как только гости покинут нас, всё вернется на круги своя. До тех пор нам придется полагаться на старые добрые методы: глаза, уши и патрулирование коридоров.

Рин хмыкнула.

— Старые методы ненадежны, директор. Человеческий фактор — самое слабое звено любой системы. Но… Ваша территория — ваши правила.

Она не стала спорить. Карта была удобным инструментом, но не критически важным.

— Кстати, — добавил Дамблдор, словно вспомнив о чем-то незначительном. — Я полагаю, вы читали утреннюю прессу?

— Еще нет. Я была занята инвентаризацией.

— Рекомендую ознакомиться. Весьма… занимательное чтиво.

Рин кивнула и направилась к выходу. Если Дамблдор рекомендует прессу, значит, там написано что-то забавное.

Рин прошла в свой кабинет и развернула свежий номер «Ежедневного Пророка», который сова доставила с утра.

Заголовок не разочаровал.

«БЕСПОРЯДКИ НА ЧЕМПИОНАТЕ МИРА: МИНИСТЕРСТВО ДЕРЖИТ СИТУАЦИЮ ПОД КОНТРОЛЕМ»

Статья была шедевром бюрократической прозы и пропаганды.

«…группа радикально настроенных элементов, одетых в мантии Пожирателей Смерти, попыталась нарушить праздничную атмосферу… благодаря слаженным и оперативным действиям мракоборцев, беспорядки были пресечены в зародыше…»

Рин читала и чувствовала, как уголки её губ ползут вверх.

Ни слова о бойне. Ни слова о том, что «радикально настроенные элементы» были разорваны на куски, заморожены и вбиты в землю. Ни слова о количестве жертв среди нападавших.

«…к сожалению, в ходе столкновения несколько нападавших получили травмы, несовместимые с жизнью, в результате магических откатов и детонации их же собственных проклятых артефактов…»

— «Детонации собственных артефактов», — прошептала Рин, прикрывая рот рукой, чтобы скрыть смешок.

Газета пела дифирамбы «бравым мракоборцам аврората» и «солидарной силе магического сообщества», которая дала отпор нападавшим. Никаких упоминаний о таинственной ведьме в красном. Никаких упоминаний о неизвестной магии.

Очевидно, Министерство было в таком шоке от увиденного, что решило просто замести всё под ковер. Признать, что неизвестные волшебники уничтожили два десятка Пожирателей, означало бы расписаться в собственной некомпетентности. Проще было списать всё на «магические аномалии» и приписать победу себе.

— Анонимность, — промурлыкала Рин, отпивая чай. — Самая дорогая валюта.

Она была довольна. В той суматохе, среди пожаров и паники, у свидетелей и властей было слишком много проблем, чтобы обращать внимание на детали.

Она осталась тенью. Призраком, который пришел, навел порядок и исчез.

Это было идеально.

День прошел в приятных хлопотах по подготовке к учебному году. Рин обновила защитные чары на кабинете (теперь, без карты, это было особенно актуально), проверила запасы ингредиентов и даже успела прочитать пару глав из очередной книги по продвинутой трансфигурации.

* * *

Спустя несколько дней замок начал оживать.

Стук колес карет по брусчатке, крики, смех, топот сотен ног. Студенты возвращались.

Рин стояла на верхней площадке лестницы, наблюдая за тем, как холл заполняется черными мантиями.

Они выглядели возбужденными. Еще бы — Чемпионат Мира был событием века, и каждый, кто там был (или врал, что был), теперь считал своим долгом рассказать свою версию событий.

— …а потом Крам сделал вираж, и они врезались!

— …ты видел эти палатки? Они горели зеленым огнем!

— …папа сказал, что это были Пожиратели, но их кто-то взорвал!

Рин вычленяла из гула голосов нужные ей имена.

Вот Драко Малфой. Бледный, притихший, держится особняком. Видимо, отец рассказал ему не самую приятную версию событий той ночи. Или он сам видел творившиеся бесчинства.

Прошла группа студентов Рейвенкло. И, наконец, троица.

Гарри Поттер, Рон Уизли, Гермиона Грейнджер.

Они вошли в двери, озираясь по сторонам.

Рин задержала взгляд на Поттере.

Он был цел. Ни царапины. Очки целые, мантия чистая. Он улыбался, слушая какую-то шутку Рона.

«Инвестиция в безопасности», — кивнула Рин. — «Актив сохранен. Проценты продолжат капать»

Она не испытывала к нему теплых чувств, но испытывала чувство собственника. Это был её студент. И тот факт, что он пережил резню на Чемпионате, говорил о том, что её уроки не прошли даром. Или ему просто снова повезло. В любом случае, результат был положительным.

Поток студентов влился в Большой Зал. Рин спустилась следом и заняла свое место за преподавательским столом.

Зал сиял. Тысячи свечей, золотая посуда, призраки, снующие между столами. Атмосфера праздника перекрывала даже тревожные слухи о событиях на Чемпионате.

Студенты расселись. Церемония распределения прошла быстро — Шляпа в этот раз была на удивление лаконична.

Когда последний первокурсник (мальчик, который чуть не споткнулся о собственную мантию) сел за стол Гриффиндора, Дамблдор поднялся.

Зал мгновенно затих.

Директор выглядел торжественно. Его мантия сегодня была темно-фиолетовой, расшитой серебром.

— Добрый вечер! — его голос разнесся по залу. — У меня есть для вас одно объявление. Очень важное объявление.

Он сделал паузу, давая напряжению нарасти.

— В этом году, — продолжил он, — Хогвартс не только ваш дом. В этом году Хогвартс станет домом для очень важного события. События, которое не проводилось уже более ста лет.

По рядам прошел шепот. Кто-то догадывался, кто-то просто сгорал от любопытства.

— С огромной гордостью сообщаю вам, что в этом году в Хогвартсе состоится Турнир Трёх Волшебников!

Зал взорвался.

Нет, это был не просто шум. Вопли, свист, аплодисменты, стук кубков о столы.

Турнир Трёх Волшебников. Легендарное состязание. Слава. Вечная слава.

Дамблдор поднял руку, призывая к тишине.

— Турнир — это серия магических испытаний, в которых примут участие чемпионы от трех крупнейших европейских школ магии: Хогвартса, Шармбатона и Дурмстранга. Чемпион, который наберет наибольшее количество баллов, получит Кубок Турнира.

Он улыбнулся.

— И денежный приз в размере одной тысячи галеонов.

Вот теперь реакция была полной.

Тысяча галеонов.

Для бедных школьников это была крупная сумма. Новые метлы, мантии, сладости без ограничений. Глаза близнецов Уизли загорелись так ярко, что могли бы осветить подземелье. Рон выглядел так, словно его сейчас хватит удар от жадности. Но большинство представителей чистокровных семей выражали равнодушие — для них это карманные деньги.

«Награда, видимо, тоже не менялась больше ста лет. По тем временам, наверное, это были огромные деньги» — размышляла Рин.

Тысяча галеонов. Пять тысяч фунтов. Для неё, при регулярных рейдах на бандитов, это была не такая уж крупная сумма. Но для бедного студента… это все еще был хороший мотиватор.

Рин сидела неподвижно, наблюдая за этой вакханалией восторга.

Однако Рин видела и другое.

Она видела риск.

Турнир, который не проводился сто лет из-за высокой смертности. Испытания, рассчитанные на взрослых магов. Иностранные делегации, которые принесут с собой не только культуру, но и шпионаж, конкуренцию и потенциальные конфликты.

«Иностранцы требуют приватности», — вспомнила она.

Всё сходилось.

В школу приедут чужаки. Сильные, амбициозные, возможно — опасные. Каркаров, директор Дурмстранга, бывший Пожиратель Смерти (Рин навела справки).

Замок превратится в арену.

«Это будет сложный год», — подумала Рин, глядя на сияющие лица детей. — «Они видят золото и кубок. Я вижу травмы, несчастные случаи и дипломатические скандалы».

Но была и светлая сторона.

Турнир — это концентрация магии. Это новые знания. Это возможность изучить методы других школ. И, возможно, сделать пару ставок на тотализаторе.

Она посмотрела на Гарри Поттера.

Мальчик не выглядел восторженным. Он выглядел… озадаченным. Словно чувствовал, что этот праздник жизни может обернуться для него очередной головной болью.

«У него хорошее чутье», — отметила Рин. — «Надеюсь, ему хватит ума не лезть в это пекло. Хотя, зная его удачу…»

Дамблдор продолжил говорить о правилах, о возрастном ограничении (только с семнадцати лет, что вызвало волну возмущения), о судьях.

Студенты гудели, обсуждая перспективы вечной славы и тысячи галеонов, но Тосака Рин, сидевшая за преподавательским столом, сохраняла выражение вежливого скептицизма.

Ее пальцы лениво вертели ножку золотого кубка.

«Слава», — подумала она. — «Валюта, которую нельзя положить в банк, но за которую люди готовы платить жизнью. Дамблдор умеет продавать воздух».

Директор, выждав, пока первая волна восторга схлынет, снова поднял руку, призывая к тишине. Зал послушно умолк, хотя возбужденный шепот всё еще пробегал по рядам, как электрические разряды.

— Однако, — голос Дамблдора стал серьезнее, утратив праздничные нотки, — мы не должны забывать о контексте, в котором нам предстоит проводить это мероприятие. Времена нынче… непростые.

Рин едва заметно хмыкнула, вспоминая статью в газете.

— Турнир Трех Волшебников — это не только состязание в магии, но и событие международного масштаба, требующее особых мер предосторожности, — продолжил директор. — Министерство Магии и руководство школы пришли к соглашению. Для обеспечения безопасности участников и гостей, а также для предотвращения любых инцидентов, подобных тем, что произошли на Чемпионате Мира, в Хогвартсе будет усилен режим охраны.

Рин напряглась.

«Усилен режим» в исполнении местных властей обычно означало что-то громоздкое, неэффективное и потенциально опасное для самих охраняемых. Опять дементоры? Тролли в коридорах?

В этот момент небеса над замком, словно подыгрывая драматургии момента, раскололись громом. Потолок Большого зала полыхнул неестественно яркой молнией.

И одновременно с громом распахнулись двери зала.

Это было не вежливое открытие, как в случае с Макгоннагал или другими профессорами. Двери ударились о стены с такой силой, что, казалось, петли вот-вот вырвет из камня. Грохот перекрыл даже шум дождя.

Все головы в зале — сотни студентов и преподавателей — мгновенно повернулись к входу.

В дверном проеме, очерченная вспышкой молнии, стояла фигура.

Человек опирался на длинный посох. На нем был промокший плащ, с которого ручьями стекала вода, образуя лужу на каменном полу. Он сделал шаг вперед, и звук был странным: глухой стук, затем звонкий цокот.

Тум-цок. Тум-цок.

Он вошел в свет свечей, и по залу пронесся испуганный вздох.

Рин, чей взгляд мгновенно переключился в режим тактической оценки, сузила глаза.

Внешность вошедшего была… красноречивой. Он выглядел грубо, уродливо. Аргус Филч в сравнении с ним был мужчиной с обложки модного журнала.

Лицо человека напоминало карту шрамов, вырезанную на куске старого дерева. Часть носа отсутствовала. Кожа была изуродована рубцами, следами темных проклятий, которые не смогла исцелить даже магия.

Одна нога была нормальной, обутой в сапог. Вторая заканчивалась деревянным протезом, заканчивающимся когтистой лапой. Грубая работа. Никакой биомеханики, никакой попытки восстановить функциональность нервных окончаний. Просто кусок дерева вместо плоти.

Но самым примечательным был глаз.

Один глаз был нормальным — маленьким, темным и колючим. Второй…

Второй был артефактом.

Ярко-голубой, неестественно большой, он не сидел на месте. Глазное яблоко вращалось в орбите с жужжанием, доступным слуху Рин, совершенно независимо от своего «натурального» собрата. Он смотрел вверх, вниз, назад — сквозь черепную коробку владельца.

«Мистический код», — мгновенно классифицировала Рин. — «Вероятно, видит в магическом спектре, сквозь невидимость и, возможно, сквозь твердую материю».

Человек прошел к преподавательскому столу, хромая, но двигаясь с пугающей скоростью. Студенты провожали его взглядами, полными ужаса.

Дамблдор, казалось, ничуть не удивился. Он приветливо улыбнулся кошмарному гостю.

— Позвольте представить вам нашего нового сотрудника, — объявил он. — Аластор Муди. Бывший аврор. По просьбе Министерства он любезно согласился занять должность Куратора безопасности Турнира на этот год.

«Куратор», — повторила Рин про себя. — «Значит, он здесь для того, чтобы искать врагов».

Муди не улыбнулся. Его лицо, казалось, вообще не было приспособлено для выражения дружелюбия. Он дошел до стола, протянул руку Дамблдору (директор пожал её, не поморщившись, хотя рука была покрыта шрамами не меньше лица) и развернулся к залу.

Его нормальный глаз смотрел на студентов с подозрением параноика, ожидающего засады в детской песочнице.

А магический глаз начал бешено вращаться.

Он сканировал зал. Он просвечивал учеников, проверял содержимое их карманов, заглядывал под столы. Его взгляд метался от Гриффиндора к Слизерину, от стола к потолку.

«Паранойя как профессиональная деформация», — констатировала Рин. — «Он не видит детей. Он видит потенциальные угрозы. Потенциальных Пожирателей, шпионов, убийц. Для него война не закончилась, она просто перешла в холодную фазу».

Внезапно голубой глаз замер.

Он сфокусировался на Рин.

Тосака сидела неподвижно, держа спину прямой. Она не отвела взгляд. В мире магов отводить взгляд — значит признавать слабость.

Они смотрели друг на друга через стол.

Старый, искалеченный маг, видящий мир через призму проклятий и заговоров.

И молодая, высокомерная волшебница, видящая мир как набор ресурсов и задач.

Рин почувствовала давление. Его глаз, этот артефакт, пытался просканировать её. Пройти сквозь её одежду (зачарованную, разумеется), сквозь её кожу, увидеть структуру её магических цепей, оценить её резерв.

«Невежливо», — подумала она холодно.

Она слегка напрягла волю, уплотняя свою ауру. Это не был щит. Это была дымовая завеса. Статика. Помехи. Она не блокировала его взгляд, она делала полученную информацию бесполезной.

Глаз Муди дернулся. Зрачок сузился. Он понял, что наткнулся на что-то твердое.

Его нормальный глаз тоже повернулся к ней. Оба глаза теперь сверлили её, изучая.

Рин чуть приподняла бровь. На её лице появилось выражение вежливого, но холодного вопроса: «У вас проблемы с оптикой, мистер куратор?».

Муди хмыкнул. Звук был похож на скрежет металла.

Он отвернулся, прекращая дуэль взглядов, но Рин знала: он запомнил. Он пометил её как «объект интереса».

«Мутный тип», — вынесла она вердикт, провожая его взглядом.

В нем было слишком много хаоса. Слишком много повреждений. Маг, который позволил себя так искалечить, либо плохой маг, либо фанатик, который не жалеет ни себя, ни врагов. И то, и другое делало его опасным соседом.

Муди прохромал к краю стола, туда, где было свободное место (подальше от остальных, отметила Рин). Он сел, с трудом устроив свою деревянную ногу.

Перед ним стояла золотая тарелка и кубок с тыквенным соком.

Муди посмотрел на еду с подозрением. Он достал палочку (короткую, толстую, похожую на дубинку) и ткнул ею в сосиску.

— Проверка на яды, — прокомментировала Рин. — В школьной столовой. Клиника.

Но Муди не стал есть. Он потянулся во внутренний карман своего потрепанного плаща и извлек оттуда фляжку.

Изогнутая, серебряная, помятая фляга.

Он отвинтил крышку, поднес флягу к губам и сделал долгий, жадный глоток.

Рин наблюдала за его кадыком, дергающимся при каждом глотке.

«Что это?» — спросила она сама себя.

Запах до неё не долетал — слишком далеко, да и ароматы еды перебивали всё.

«Горячительное?» — предположила она. — «Типично для людей с ПТСР».

Муди опустил флягу, вытер губы тыльной стороной ладони и громко выдохнул. Его передернуло, словно он выпил что-то исключительно мерзкое.

Рин прищурилась.

«Или зелье?»

Даже самый крепкий напиток не вызывает такой гримасы у человека с его опытом. Это была реакция на вкус специфических ингредиентов.

Лекарство? Обезболивающее? У него не хватает кусков тела, возможно, он живет на постоянной подпитке болеутоляющими или поддерживающими зельями.

«Скорее всего, стимулятор», — решила она. — «Или средство от паранойи, которое не работает».

Муди убрал флягу, не притронувшись к школьной еде. Он снова начал вращать своим магическим глазом, сканируя зал.

Дамблдор, казалось, не замечал странного поведения своего нового сотрудника. Он продолжил речь, рассказывая о деталях Турнира, о том, что Чемпионы будут выбраны позже, и снова о том, что «вечная слава» ждет победителя.

Но Рин уже не слушала.

Её внимание было приковано к фигуре на краю стола.

Аластор Муди. Грозный Глаз.

Он был фактором хаоса. Он был элементом, который не вписывался в её упорядоченную картину мира. И его глаз… этот глаз видел слишком много.

Рин снова посмотрела на него. Муди, словно почувствовав её взгляд, резко повернул голову. Волшебный глаз уставился прямо на неё, вращаясь в орбите с тошнотворной скоростью.

Рин спокойно взяла вилку и наколола кусочек жареного картофеля. Он видит лишь то, что она ему позволяет.

Ужин подходил к концу. Студенты, возбужденные новостями, галдели, обсуждая предстоящие испытания.

Рин доела свой ужин с аппетитом.

Впереди был год, полный возможностей. И никакие одноногие параноики не помешают ей извлечь из этого года максимальную прибыль.

* * *

Сентябрьская рутина в Хогвартсе, вопреки ожиданиям, не стала для Тосаки Рин периодом скуки или застоя. Напротив, возвращение к преподавательским обязанностям принесло ей чувство глубокого, почти эстетического удовлетворения, какое испытывает часовщик, наблюдая за безупречной работой сложного, собственноручно отлаженного механизма.

Рин стояла у доски, наблюдая за классом четвертого курса Гриффиндора и Слизерина.

В прошлом году эта аудитория периодически напоминала зоопарк во время пожара. Ей приходилось тратить драгоценное время на восстановление элементарного порядка.

Теперь всё изменилось.

В классе царила тишина. Идеальная, рабочая тишина. Студенты сидели прямо, их мантии были аккуратно расправлены, руки лежали на столах, готовые в любой момент схватить перо или палочку. Никто не перешептывался. Никто не хихикал. Даже Малфой, который раньше считал своим долгом «незаметно» комментировать каждое слово преподавателя, теперь сидел с выражением предельной концентрации, словно от этого зависела его жизнь.

Впрочем, в каком-то смысле так оно и было.

Рин добилась своего. Она не просто учила их, она переформатировала их подход к обучению. Методом кнута (физические нагрузки и жесткие спарринги) и пряника (знания, которые реально работают), она выбила из них инфантильность. Они больше не были детьми, играющими в волшебников.

«Мне нравится этот прогресс», — мысленно отметила она, проходя между рядами. — «Вся энергия учеников уходит на усвоение материала».

Ей нравилось преподавать. Это было неожиданное открытие. Ей нравилось видеть, как хаос в головах учеников сменяется структурой. Как они начинают понимать логику магии, а не просто заучивать движения. Как в их глазах загорается тот же холодный огонь понимания, который горел в её собственных.

— В этом году, — произнесла она, и её голос эхом разнесся по кабинету, — мы расширяем программу. Прошлый год был посвящен флоре и фауне. Вы учились не быть съеденными монстрами.

Она остановилась и обвела класс тяжелым взглядом.

— Но неразумные магические твари — это самая простая угроза. Они подчиняются инстинктам. Их действия предсказуемы.

Рин взмахнула палочкой. На доске возникла сложная схема: силуэт человека, окруженный векторами атаки.

— Самый опасный враг для мага — это другой маг, — заявила она. — Человек обладает хитростью. Он может планировать. Он может использовать артефакты. Он может ударить в спину.

Она вводила новые модули. Защита от темных магов.

Это было своевременно. События на чемпионате мира показали, что угроза Пожирателей Смерти — это не история из учебника, а реальность. И студенты, видевшие горящий лагерь и метку в небе, впитывали каждое её слово с жадностью утопающих.

— Мы будем изучать тактику дуэлей, — продолжала Рин. — Не спортивных, где вы кланяетесь и ждете сигнала судьи. А боевых. Где единственное правило — остаться в живых. Мы разберем принципы противодействия проклятиям, работу с укрытиями и, самое главное, — методы разрыва дистанции.

Она посмотрела на Гарри Поттера. Тот кивнул, его лицо было серьезным. Он понимал, о чем речь.

— Запомните: лучший щит — это отсутствие вас в точке попадания заклинания.

Урок прошел безупречно. Когда прозвенел звонок, студенты не вскочили с мест. Они аккуратно собрали вещи и вышли, тихо обсуждая новую тему.

Рин осталась в кабинете, чувствуя приятную усталость. Система работала.

Однако в замке был элемент, который нарушал эту гармонию. Элемент хаоса и паранойи.

Аластор Муди.

Новый «куратор безопасности» не вел уроков. У него не было расписания. У него не было обязанностей перед студентами. Он был свободным радикалом в уравнении Хогвартса.

Рин часто видела его в коридорах.

Он не просто ходил. Он патрулировал.

Его тяжелая, неровная поступь — тум-цок, тум-цок — стала привычным звуком в замке. Деревянная нога стучала по камню, возвещая о его приближении задолго до того, как он появлялся из-за угла.

Он проверял всё. Рин видела, как он тычет палочкой в доспехи, подозревая, что внутри может прятаться шпион. Как он сканирует своим волшебным глазом статуи, ища скрытые ниши. Как он заглядывает в пустые классы, словно ожидая засады.

«Профессиональная деформация в терминальной стадии», — диагностировала Рин, наблюдая за ним с верхней площадки лестницы. — «Он видит врагов там, где их нет. Он живет в состоянии перманентной осады».

Муди поселили в гостевых покоях на первом этаже, недалеко от Большого зала и входа в подземелья.

«Стратегически спорное решение», — оценила Рин. — «С одной стороны, быстрый доступ к выходу и основным коммуникациям. С другой — проходной двор. Любой студент, идущий на завтрак, проходит мимо его двери. Для параноика это должно быть адом».

Но, возможно, он сам выбрал это место. Чтобы контролировать поток. Чтобы видеть всех.

Их пути пересеклись в четверг, в коридоре.

Рин возвращалась из библиотеки с очередной стопкой книг. Муди двигался навстречу, тяжело опираясь на посох.

Коридор был узким. Им пришлось сблизиться.

Рин не замедлила шаг. Она шла по своей траектории, уверенная и спокойная. Муди остановился, перегородив ей путь своим массивным телом.

Его нормальный глаз, темный и колючий, уставился на неё. Волшебный глаз, ярко-голубой, бешено вращался, сканируя пространство вокруг, стены, потолок и, разумеется, саму Рин.

Она почувствовала это снова — неприятное, липкое ощущение вторжения. Его артефакт пытался просветить её насквозь. Увидеть, что у неё в сумке, что у неё под плащом, как текут её магические потоки.

Рин усилила свою ауру, создавая «шум».

— Мистер Муди, — кивнула она вежливо, но холодно. — Надеюсь, вы не заблудились? Кабинет директора выше.

Муди хмыкнул. Шрам, пересекающий его лицо, дернулся, искажая рот в подобии ухмылки.

— Я знаю, где директор, профессор, — прорычал он. Его голос был скрипучим, как несмазанная петля. — Я проверяю маршруты. Безопасность — это знание территории.

Он сделал шаг к ней, нависая. От него пахло старой кожей, озоном и тем странным, горьковатым запахом, который Рин заметила еще на пиру.

— Вы ходите тихо, — заметил он с подозрением. — Слишком тихо для человека в такой обуви.

Рин посмотрела на свои туфли.

— Качественная работа, — ответила она. — И немного магии. Шум — это раздражитель и демаскирующий фактор.

— Верно, — согласился Муди. Его волшебный глаз замер,сфокусировавшись на её груди, там, где под одеждой был спрятан заряженный драгоценный камень — Скрытность — это хорошо. Но иногда она вызывает вопросы. Что вы прячете, профессор Тосака?

— Компетентность, — отрезала Рин. — Качество, которое в дефиците в этих стенах.

Муди издал лающий смешок.

— Остро. Дамблдор говорил, что вы с характером. Хорошо. Характер нужен, когда начнется заварушка.

Он наклонился к ней ближе. Его нормальный глаз сузился.

— Будьте бдительны, профессор, — прорычал он. — Враги повсюду. Даже там, где вы их не ждете. В стенах. В тенях. В отражениях.

Это была его мантра. Лозунг, с которым он жил и, вероятно, спал. «Постоянная бдительность».

Рин выдержала его взгляд. Она не моргнула.

— Бдительность — мое второе имя, мистер Муди, — парировала она.

Муди хмыкнул еще раз, явно удовлетворенный ответом.

— Хорошо. Хорошо.

Он отступил в сторону, освобождая проход. Но его волшебный глаз продолжал смотреть на неё, даже когда он повернулся к ней боком.

Рин прошла мимо.

Она чувствовала его взгляд на своем затылке, пока не свернула за угол.

Её сенсоры, настроенные на анализ магического фона, вибрировали после контакта с ним.

От Муди исходил… диссонанс.

Его аура была мощной, грубой, но какой-то… рваной.

«Профдеформация?» — снова предположила Рин.

Аластор Муди был ветераном. Он провел полжизни в боях с темными магами. Он потерял глаз, ногу, часть носа. Его тело было картой сражений.

Такое количество травм, проклятий не могло пройти бесследно. Его энергетическая структура была истерзана. Шрамы были не только на коже, но и на магических цепях.

«Фантомные боли», — решила она. — «Повреждение каналов. Постоянный прием сильнодействующих зелий для подавления боли или паранойи. Это искажает фон. Делает его грязным».

Она не считала его врагом. Дамблдор доверял ему, а Дамблдор (как она уже убедилась) не был идиотом.

«Нужно быть осторожнее», — решила она. — «"Бдительность — мое второе имя". Красивая фраза, но её нужно подтверждать действиями».

Рин решила. Она не будет вступать с ним в конфликт. Она не будет провоцировать его. Но она будет наблюдать.

«Присматривать», — сформулировала она задачу. — «На всякий случай».

Она не могла воспользоваться Картой Мародеров — мистический код был бесполезен из-за перенастройки систем замка директором. Но у неё были другие методы.

Она может поставить метки. Она может настроить резонанс кристаллов на его специфическую, «рваную» ауру. Если он приблизится к её кабинету или её спальне, она узнает об этом.

Рин добралась до своего кабинета, сгрузила книги на стол и подошла к шкафу с ингредиентами.

Она достала небольшой кусок кварца. Прозрачный, чистый.

— Настройка на сигнатуру, — прошептала она, закрывая глаза и вызывая в памяти ощущение от встречи с Муди.

Она влила эти параметры в кристалл.

«Если этот объект войдет в радиус пятидесяти метров — сигнал».

Кварц мигнул и погас, переходя в режим ожидания.

Теперь у неё был персональный радар на Грозного Глаза.

Рин положила камень на край стола, рядом с чернильницей.

— Доверяй, но проверяй, — усмехнулась она. — Особенно если имеешь дело с одноногими параноиками.

Она вернулась к работе. Впереди была подготовка к уроку с шестым курсом. Тема: «Невербальные щитовые чары». Сложно, но необходимо.

Жизнь в Хогвартсе входила в колею. Уроки, библиотека, золото, интриги.

* * *

Пятница, 30 октября, принесла с собой не только пронизывающий ветер, срывающий последние листья с деревьев Запретного леса, но и атмосферу, насыщенную электричеством ожидания. Хогвартс гудел. Даже стены замка, казалось, вибрировали в унисон с возбужденными голосами сотен студентов.

Учебный процесс формально продолжался, но эффективность занятий стремилась к нулю. На уроках ученики смотрели в окна, ожидая прибытия гостей, а не на доску с формулами. Тосака Рин, впрочем, пресекала подобные настроения в своем классе с обычной для неё безжалостностью.

— Если вы думаете, что приезд французов и болгар отменяет необходимость знать разницу между Reducto и Confringo, вы ошибаетесь, — заявила она второму курсу Хаффлпаффа, заставив их отрабатывать защитные стойки до тех пор, пока у них не начали дрожать колени. — Врагу плевать на ваше расписание праздников.

* * *

К шести часам вечера школа высыпала на парадное крыльцо. Студенты выстроились рядами, ежась от холода, но отказываясь уходить в тепло.

Рин стояла в задних рядах преподавателей, одетая в свое красное пальто. Её взгляд скользил по горизонту.

«Театральность», — мысленно прокомментировала она, когда в небе появилась точка, быстро превратившаяся в гигантскую пудрово-синюю карету, запряженную крылатыми конями. — «Левитация такой массы требует колоссальных затрат. Аэродинамика кареты — нулевая. Это не транспорт, это летающий дом. Эффектно, но чудовищно непрактично».

Карета Шармбатона с грохотом приземлилась, едва не снеся голову Хагриду. Из неё вышла женщина, чьи габариты заставили Рин уважительно приподнять бровь. Мадам Максим. Полувеликанша. Интересный образец для изучения генетики магических рас.

Следом прибыл Дурмстранг. Корабль, всплывший из глубин Черного озера.

Гости прошли в замок.

Большой зал был украшен с еще большей помпой, чем обычно. Четыре стола ломились от еды, появились дополнительные места для делегаций.

Рин заняла свое место, наблюдая за динамикой.

Французы жались к столам Рейвенкло, выглядя так, словно их заставили сидеть в хлеву. Дурмстранг, во главе с Виктором Крамом и Игорем Каркаровым, оккупировал стол Слизерина. Малфой сиял, как золотой галеон, пытаясь завязать разговор с Крамом.

Ужин прошел в атмосфере международного обмена сплетнями и взглядами. Но главное блюдо подали в конце.

Дамблдор встал. Зал затих.

— Момент, которого мы все ждали, настал, — объявил он. — Турнир Трёх Волшебников официально открыт.

По его знаку Филч внес в зал деревянный ларец, инкрустированный драгоценными камнями (Рин мгновенно оценила их стоимость — не меньше тысячи фунтов только за камни, но огранка была варварской).

Дамблдор коснулся ларца палочкой. Крышка откинулась.

Внутри стоял Кубок.

Грубый, деревянный, ничем не примечательный кубок. Но он был до краев наполнен пляшущим бело-голубым пламенем.

Кубок Огня.

Рин прищурилась, активируя магическое зрение.

«Артефакт класса "Контрактор"», — классифицировала она. — «Он не просто выбирает имена. Он связывает душу участника обязательством».

Это было серьезно. В мире магов Geis (Обет) — это не шутка. Нарушение магического контракта такого уровня ведет к откату, который может лишить магии или жизни.

— Желающие участвовать должны написать свое имя и школу на пергаменте и бросить его в Кубок, — объяснил Дамблдор. — У вас есть двадцать четыре часа. Завтра вечером, в Хэллоуин, кубок выбросит имена чемпионов.

Он сделал паузу, и его лицо стало суровым.

— Но, как вы знаете, в этом году введены ограничения.

Директор спустился с помоста. Он достал палочку и провел ею в воздухе, очерчивая круг вокруг ларца с Кубком.

В воздухе повисла тонкая, золотая линия.

— Возрастная черта, — объявил он. — Никто моложе семнадцати лет не сможет пересечь эту линию.

Рин наблюдала за процессом с профессиональным интересом.

«Барьер-фильтр», — проанализировала она. — «Условие пропуска: хронологический возраст субъекта. Бинарная логика: «да/нет». Просто, надежно, эффективно. Попытка обмануть его зельем старения не сработает, так как барьер считывает временную метку души, а не биологический возраст тела».

Студенты загомонили. Многие, кому не исполнилось семнадцать, выглядели разочарованными. Близнецы Уизли перешептывались с видом заговорщиков.

— И помните, — добавил Дамблдор. — Бросая имя в кубок, вы заключаете магический контракт. Пути назад не будет.

Пир закончился. Студенты разошлись по спальням, но Рин знала: ночь будет долгой.

Она не пошла к себе. Вместо этого она направилась в вестибюль, где стоял Кубок.

Ей было интересно.

Это был не просто научный интерес. Это было желание увидеть, как работает древний механизм выбора. И, возможно, немного садистского удовольствия от наблюдения за тем, как идиоты будут пытаться обмануть систему, созданную величайшим магом столетия.

Рин нашла удобную нишу в тени лестницы.

— Begrenztes Feld, — шепнула она.

Граничный барьер сокрытия присутствия развернулся вокруг неё. Свет преломлялся, огибая её фигуру. Звуки её дыхания гасли внутри сферы. Она стала невидимой и неслышимой для любого, кто не будет целенаправленно сканировать этот угол мощной магией.

Она прислонилась спиной к холодному камню и стала ждать.

Кубок Огня горел ровным голубым пламенем, освещая пустой холл.

Прошло полчаса. Час.

В вестибюле начали появляться первые смельчаки. В основном это были старшекурсники, которым уже исполнилось семнадцать. Они подходили к черте, гордо переступали её, бросали пергамент и уходили, сияя от собственной значимости.

— Скучно, — зевнула Рин. — Статистика.

Но потом появились они.

Фред и Джордж Уизли.

Они крались, хихикая, держа в руках флаконы с какой-то жидкостью.

«Зелье старения», — безошибочно определила Рин.

Близнецы остановились у черты.

— Готов? — спросил Фред.

— Готов, — ответил Джордж.

— До дна!

Они выпили зелье. Переглянулись.

— Сработало! — воскликнул Фред.

Они шагнули через золотую линию.

Рин подалась вперед, ожидая развязки.

На долю секунды показалось, что у них получилось. Они стояли внутри круга. Джордж уже занес руку с пергаментом над огнем…

Ш-ш-ш-пух!

Звук был похож на удар хлыста.

Невидимая сила подхватила обоих близнецов и швырнула их назад. Они пролетели метра три по воздуху и с грохотом приземлились на холодный каменный пол.

Но это было не всё.

Раздался громкий хлопок, и оба близнеца схватились за лица.

У обоих выросли длинные, седые бороды. Густые, до пояса, как у самого директора.

— Моя борода! — взвыл Фред, ощупывая лицо.

— Твоя борода? Посмотри на мою! — ответил Джордж.

Они посмотрели друг на друга и начали хохотать.

Рин, стоящая в своей невидимой ложе, прижала руку ко рту, чтобы не рассмеяться вслух.

«Комедия, лучше не придумаешь», — подумала она.

Близнецы, всё ещё смеясь и путаясь в бородах, поплелись в больничное крыло.

Шоу продолжалось.

Пришли студенты Дурмстранга. Виктор Крам.

Он двигался иначе. Никаких шуток. Никакой бравады. Он подошел к черте, переступил её уверенным шагом воина. Бросил пергамент в огонь. Кубок принял жертву, полыхнув красным.

Крам кивнул своим товарищам и ушел.

«Дисциплина», — одобрила Рин. — «Этот парень знает, что делает. Он пришел побеждать, а не играть».

Время шло. Вестибулярные часы пробили полночь. Поток желающих иссяк.

«Оно и логично, желающих нарушать комендантский час при кураторе-параноике исчезающе мало. Хотя, иностранцы могут и загулять», — подумала она.

Рин уже собиралась снимать барьер и уходить спать, решив, что развлечений на сегодня достаточно, когда услышала звук.

Тум-цок. Тум-цок.

Характерный, ни с чем не сравнимый звук деревянного протеза по камню.

Рин замерла.

Из тени коридора вышла фигура.

Аластор Муди.

Куратор безопасности выглядел так же скверно, как и всегда. Его магический глаз вращался, сканируя каждый дюйм пространства.

Рин напряглась, усилив маскировку. Если кто и мог её заметить, так это он. Артефакт в его глазнице видел сквозь мантии-невидимки. Увидит ли он сквозь граничный барьер?

Муди остановился в центре холла. Он был один. Студентов рядом не было.

Его глаз метнулся в сторону лестницы, потом к дверям Большого зала. Затем он скользнул по нише, где стояла Рин.

Рин задержала дыхание, полностью остановив циркуляцию праны, чтобы слиться с фоном.

Глаз задержался на секунду… и двинулся дальше.

«Пронесло», — выдохнула она мысленно. — «Либо барьер слишком качественный для его кода».

Муди подошел к Кубку Огня.

Он не пересекал линию. Он остановился вплотную к ней.

Рин внимательно следила за каждым его движением. Что он делает? Проверяет безопасность? Ищет следы взлома?

Муди огляделся еще раз. Убедившись (ошибочно), что он один, он достал палочку-дубинку.

Он начал делать пассы над Кубком.

Это были не сканирующие чары.

Движения были сложными, ломаными. Он словно выплетал узор в воздухе.

Рин почувствовала всплеск магии. Тонкий, ментальный импульс, направленный прямо в ядро артефакта.

«Что он делает? Проверяет защиту?» — размышляла Рин.

Муди продолжал что-то беззвучно шептать. Он вкладывал в заклинание силу. Много силы. Затем он достал небольшой, неровно оборванный, кусок пергамента и бросил его в кубок.

— В порядке, — пробормотал он самому себе.

Муди опустил палочку. Он снова огляделся, его лицо исказила кривая ухмылка. Он достал свою фляжку, сделал глоток и, прихрамывая, пошел прочь, в сторону своих комнат.

Тум-цок. Тум-цок.

Звук стих.

Рин сняла барьер и вышла из тени, но не подходила к кубку.

«Интересно», — подумала она.

Куратор безопасности, призванный защищать правила Турнира, только что вмешался в процесс отбора.

Он бросил имя. Свое? Вряд ли. Зачем ему участвовать? Чужое? Кубок не принял бы имя другого ученика, он подключен к контурам замка. Если только он не обошел защиту.

«Но для чего ему это? Муди — человек директора, министерства», — размышляла Рин, — «Вряд ли он бы стал делать что-либо сверх своей обычной рутины без прямых указаний. Зачем ему саботировать турнир?»

Ответа не было.

Рин могла бы попробовать достать пергамент. Но Кубок уже «съел» его. Да и лезть в настройки артефакта после того, как там покопался кто-то другой, было рискованно. Можно спровоцировать цепную реакцию.

«Стоило бы проверить его», — размышляла она. — «Провести полный структурный анализ. Найти следы вмешательства».

Но сейчас было слишком поздно. И слишком опасно. Муди имел алиби на случай форс-мажора, а она — нет.

«Если моё вмешательство заметят, проблем будет масса» — заключила она.

В холле снова стало тихо. Кубок горел, храня свои секреты.

Больше желающих бросить имя не было. Шоу закончилось.

Рин развернулась и направилась к лестнице.

В голове крутились варианты.

«Наблюдать», — скомандовала она себе. — «И ждать. Завтра всё станет ясно».

Она вошла в свои покои, заперла дверь и легла спать. Завтра будет Хэллоуин. День, когда в этом замке традиционно случается что-то плохое.

И Рин была готова к этому. Ведь плохие события — это просто задачи, которые нужно решить. Желательно — с прибылью.

Глава 26

Вечер Хэллоуина в Хогвартсе традиционно сопровождался избытком оранжевого цвета, запахом печеной тыквы и повышенным уровнем шума. Однако в этот раз атмосфера в Большом зале отличалась от привычной праздничной истерии.

Тосака Рин сидела за преподавательским столом, сохраняя выражение вежливой скуки на лице, но её внимание было полностью сфокусировано на объекте, стоящем в центре зала.

Кубок Огня.

Древний артефакт, грубо вырезанный из дерева, сейчас казался центром мироздания. Голубовато-белое пламя, пляшущее над его краем, было не просто огнем. Это был визуальный индикатор работы мощнейшего заклинания выбора.

Она бросила быстрый взгляд в сторону Аластора Муди. Куратор безопасности сидел, как всегда, с краю, и его волшебный глаз бешено вращался, сканируя зал. Он не ел, лишь изредка прикладывался к своей фляжке. Его лицо было непроницаемым, но Рин чувствовала исходящее от него напряжение. Он ждал результата своей ночной диверсии.

Студенты за столами факультетов сидели, вытянув шеи. Ужин уже закончился, золотые тарелки сияли чистотой, но никто не спешил уходить. Все взгляды были прикованы к Кубку.

Альбус Дамблдор поднялся со своего места. Зал мгновенно затих.

— Что ж, — произнес директор, и его голос, усиленный магией, заполнил пространство. — Кубок Огня почти готов принять решение. Полагаю, требуется еще одна минута. Когда имена чемпионов будут названы, я попрошу их подойти к столу, пройти вдоль него и войти в соседнюю комнату…

Он указал на дверь позади преподавательского стола.

— …где они получат свои первые инструкции.

Дамблдор достал палочку и сделал широкий взмах.

Свечи, парящие в воздухе, погасли, погружая зал в полумрак. Теперь единственным источником света (кроме призрачного сияния тыкв) был Кубок Огня. Пламя внутри него стало ярче, резало глаза своей неестественной белизной.

Пламя внезапно сменило цвет. Оно стало красным. Алым, как кровь. Сноп искр вырвался наружу, и вместе с ним в воздух вылетел обгоревший кусок пергамента.

Дамблдор поймал его на лету. Он поднес пергамент к глазам, освещенным отблесками огня.

— Чемпион Дурмстранга, — объявил он сильным, чистым голосом. — Виктор Крам!

За столом Слизерина, где сидели гости с севера, раздался грохот аплодисментов и одобрительных криков. Крам, сутулый и мрачный, поднялся со своего места и тяжелой походкой направился к преподавательскому столу.

Рин проводила его взглядом.

Крам скрылся за дверью. Аплодисменты стихли.

Внимание снова вернулось к Кубку. Пламя снова стало красным. Второй пергамент.

— Чемпион Шармбатона, — провозгласил Дамблдор. — Флёр Делакур!

За столом Рейвенкло поднялась девушка. Белокурая, изящная, она шла с грацией, которая казалась почти неестественной.

Остальные французские студенты разразились рыданиями (буквально), выражая свое разочарование.

Флёр прошла в комнату.

Остался один чемпион. Хогвартс затаил дыхание.

Кубок полыхнул в третий раз.

— Чемпион Хогвартса, — Дамблдор сделал паузу, вглядываясь в имя. — Седрик Диггори!

Стол Хаффлпаффа взорвался. Студенты в желто-черных мантиях вскочили, крича и топая ногами. Это был их триумф. Факультет, который обычно считался сборищем неудачников и трудоголиков, получил своего героя.

Седрик, высокий и симпатичный юноша с открытым лицом, широко улыбаясь, прошел к столу.

— Достойный кандидат, — кивнула Рин. — Хорошая база трансфигурации, неплохие рефлексы. Не гений, но крепкий середняк с хорошей подготовкой. Стабильность — это тоже сила.

Диггори скрылся за дверью.

Аплодисменты продолжались еще долго. Дамблдор ждал, пока шум утихнет.

— Превосходно! — сказал он наконец радостно. — Теперь, когда у нас есть три чемпиона, я хочу напомнить всем вам…

Рин перестала его слушать.

Её внимание было приковано к Кубку.

Пламя внутри него должно было погаснуть. Контракт заключен, три имени выбраны, цикл завершен. Энергия должна была рассеяться.

Но она не рассеялась.

Рин почувствовала возмущение. Это было похоже на спазм. Магическое поле вокруг артефакта исказилось, задрожало. Внутри древнего механизма произошел сбой логики. Конфликт условий.

Дамблдор перестал говорить. Он тоже это почувствовал. Его улыбка исчезла. Он повернулся к Кубку.

Пламя, которое уже начало тускнеть, внезапно вспыхнуло с новой силой. Но на этот раз цвет был не просто красным. Он был багровым, яростным.

Сноп искр ударил в потолок.

Из огня вылетел четвертый, маленький, кусок пергамента.

Он описал дугу и плавно опустился в протянутую руку Дамблдора.

В зале повисла мертвая тишина. Такая плотная, что можно было услышать, как потрескивают свечи. Студенты замерли. Улыбки сползли с лиц. Все понимали: произошло что-то неправильное. Невозможное.

Дамблдор держал пергамент на вытянутой руке. Он смотрел на имя, написанное на нем, и Рин видела, как напряглась его спина.

Он медленно поднял голову.

— Гарри Поттер, — произнес он.

Это был не крик. Это был вопрос. Констатация факта, в который невозможно поверить.

Все головы в зале — сотни голов — повернулись в одну сторону. К столу Гриффиндора.

Гарри Поттер сидел, окаменев. Его лицо было белым, как мел. Он не двигался. Он, казалось, даже не дышал.

Рядом с ним сидели Рон и Гермиона. Рон смотрел на друга с выражением полного, абсолютного непонимания, которое медленно сменялось чем-то похожим на обиду. Гермиона зажала рот рукой.

— Нет… — шевельнулись губы Гарри.

Тишина взорвалась.

— Жулик! — крикнул кто-то со стола Хаффлпаффа.

— Ему нет семнадцати!

— Как он это сделал?!

Гул голосов нарастал, превращаясь в шторм негодования. Студенты вскакивали с мест, тыкали пальцами. Хаффлпаффцы были в ярости — у них украли их минуту славы. Слизеринцы злорадно улюлюкали.

Рин покачала головой.

«Человек-катастрофа», — констатировала она с усталым цинизмом. — «Если где-то есть вероятность сбоя, аномалии или нарушения правил вселенной, Поттер обязательно окажется в эпицентре».

Она посмотрела на Гарри. Мальчик выглядел так, словно его только что ударили дубиной тролля. Он не был похож на триумфатора, обманувшего систему. Он был похож на жертву.

«Стабильность — признак мастерства. А у Поттера стабильность только в одном: в умении влипать в неприятности смертельного уровня», — размышляла она.

Магический контракт.

Кубок выбросил имя. Это означало, что контракт заключен. Неважно, хотел ли этого сам Гарри. Магия Кубка была слепа и абсолютна. Имя написано и брошено — участник обязан выйти на арену. Отказ означает потерю магии или смерть.

— Гарри Поттер! — крикнул Дамблдор. — Гарри! Подойдите сюда!

Гарри медленно поднялся. Он споткнулся о собственную мантию. Он шел по проходу, как на эшафот. Сотни глаз провожали его — злые, завистливые, осуждающие.

Гарри подошел к столу преподавателей.

— Ну… в дверь, Гарри, — сказал Дамблдор. Его лицо было непроницаемым, но Рин чувствовала исходящую от него волну тревоги.

Гарри прошел мимо стола учителей. Он выглядел маленьким и одиноким.

Хагрид смотрел на него с ужасом. Макгоннагал поджала губы так, что они превратились в ниточку. Снейп выглядел так, словно его гипотеза о «высокомерии Поттера» наконец-то получила окончательное подтверждение.

Гарри открыл дверь и скрылся в комнате чемпионов.

Дамблдор повернулся к учителям.

— Прошу прощения, — сказал он, обращаясь к залу, но глядя на коллег. — Директора… Бартемиус… Людо… Аластор… идемте.

Каркаров и мадам Максим, возмущенные до глубины души, вскочили со своих мест. Крауч-старший (который присутствовал как организатор) выглядел бледным и больным. Бэгман — растерянным, но странно взволнованным.

— Профессор Макгоннагал, профессор Снейп… и профессор Тосака, — добавил Дамблдор. — Прошу вас последовать за нами. Нам понадобится… экспертное мнение.

Рин встала.

Она ожидала этого.

— С удовольствием, — холодно ответила она.

Она двинулась следом за процессией возмущенных волшебников.

Комната, примыкающая к Большому залу, была небольшой, заставленной портретами ведьм и волшебников, которые в данный момент с нескрываемым любопытством взирали на собравшихся внизу людей. Тосака Рин вошла внутрь, плотно прикрыв за собой дверь, отсекая шум взволнованной толпы студентов.

Как преподаватель Защиты от Темных Искусств, она имела полное право — и даже обязанность — присутствовать при разборе инцидента, связанного с потенциальной угрозой жизни ученика. Кроме того, здесь находился её «инвестиционный проект» — Гарри Поттер, чья безопасность теперь висела на волоске.

Атмосфера в комнате напоминала пороховой погреб за секунду до взрыва. Воздух был спертым, насыщенным эманациями гнева, недоверия и страха.

Седрик Диггори стоял у камина, скрестив руки на груди. Он выглядел озадаченным, но спокойным — качество, которое Рин ценила в этом студенте. Флёр Делакур, отбросившая свою обычную надменность, смотрела на вошедших с тревогой. Виктор Крам, мрачный и замкнутый, держался в тени, наблюдая за происходящим из-под густых бровей.

А в центре комнаты разворачивался дипломатический скандал.

— Это заговор! — гремел Игорь Каркаров. Его лицо, обычно бледное, пошло красными пятнами, а руки сжались в кулаки. — Хогвартс хочет получить преимущество любой ценой! Два чемпиона! Это нарушение всех договоренностей!

Мадам Максим, возвышающаяся над остальными на добрых полметра, поддерживала его своим гулким басом:

— Это возмутительно, Дамблдор! Вы обещали честную игру. А что мы видим? Вы протаскиваете своего любимчика! Мальчик, который не может даже вырастить бороду, будет соревноваться с нашими лучшими студентами?

Людо Бэгмен, сияющий неуместным энтузиазмом, пытался сгладить углы, но его никто не слушал. Барти Крауч-старший стоял у стены, бледный и осунувшийся, словно призрак самого себя.

Дамблдор сохранял спокойствие, но в его глазах не было привычных искорок.

— Я уверяю вас, мадам Максим, Игорь, — произнес он ровным тоном, — я не имею никакого отношения к произошедшему. Я не знаю, как имя Гарри попало в Кубок.

— Лжец! — выплюнул Каркаров. — Вы начертили возрастную линию! Вы контролировали артефакт!

В этот момент из тени выступил Аластор Муди.

Его деревянная нога глухо стукнула по полу. Волшебный глаз бешено вращался, сканируя каждого присутствующего, словно пытаясь найти спрятанное оружие.

— Дело не в преимуществе, Каркаров, — прохрипел он. Его голос звучал как скрежет гравия. — Вы мыслите категориями спорта. А здесь пахнет убийством.

В комнате повисла тишина. Муди умел привлекать внимание.

— Кто-то бросил имя Поттера в Кубок не для того, чтобы он выиграл, — продолжил старый аврор, хромая к центру комнаты. — Кто-то хочет, чтобы он умер.

— Что за бред? — фыркнула мадам Максим.

— Не бред, а тактика! — рявкнул Муди. — Кубок Огня — это мощнейший магический объект. Чтобы обмануть его, чтобы заставить его забыть, что в турнире участвуют всего три школы, и принять четвертое имя… для этого нужно наложить Confundus невероятной мощности.

Рин, стоявшая у двери, прищурилась.

Она слушала Муди, и её память услужливо подбрасывала картинку прошлой ночи.

Темный вестибюль. Тишина. Хромающая фигура, подходящая к Кубку. Сложные пассы палочкой. Шепот.

Она видела это собственными глазами. Она видела, как Муди манипулировал древним артефактом. Она видела, как он бросил пергамент в огонь.

Её рука дернулась.

Сейчас был идеальный момент. Она могла бы выйти вперед. Она могла бы сказать: «Я видела его. Это сделал он. Этот человек — предатель».

Это было бы логично. Это было бы справедливо. Это решило бы проблему здесь и сейчас.

Но Рин Тосака была магом. А маги не верят в справедливость. Они верят в доказательства.

У неё не было ничего.

Ни записи. Ни свидетелей. Ни магического слепка ауры, который можно было бы предъявить суду.

Её слово против слова легендарного аврора, друга Дамблдора.

«Свидетельство иностранки против героя войны», — холодно рассудила она, — «В суде Визенгамота мои слова не будут стоить и ломаного кната. Меня обвинят в клевете. Или, что хуже, в попытке дестабилизировать обстановку в интересах третьей стороны».

Обвинение без доказательств — это не обвинение. Это ошибка. Фальшивый выпад, который открывает тебя для контратаки.

Если Муди — враг, то он опасный враг. Он смог обмануть Кубок Огня. Он находится в центре защиты Хогвартса. Атаковать его в лоб, не подготовив почву, — значит подписать себе приговор.

Рин медленно разжала кулак.

Нет. Сейчас не время. Враг раскрыл часть карт, но не свою личность. Он играет в свою игру, прикрываясь паранойей.

«Что ж, — подумала она. — Если ты хочешь играть в паранойю, я подыграю. Пока что».

Она сделала шаг вперед, привлекая к себе внимание.

— Я согласна с мистером Муди, — произнесла она.

Головы повернулись к ней. Снейп, стоявший в тени, скривился, словно съел лимон. Каркаров посмотрел на неё с подозрением.

— Только очень сильный маг мог обмануть Кубок, — продолжила Рин, подходя к столу. — Это не уровень школьника. Это уровень сильного волшебника. Структура заклинания Кубка многослойна. Чтобы внести туда изменения, не нарушив общей целостности и не вызвав отторжения магии, требуется хирургическая точность и огромный опыт.

Она перевела взгляд на Гарри Поттера.

Мальчик стоял, прижавшись спиной к шкафу. Он выглядел бледным, испуганным и совершенно потерянным.

Рин подошла к нему вплотную.

— Поттер, — сказала она. — Смотри на меня.

Гарри поднял глаза. За стеклами очков читалась паника.

— Ты ведь не кидал? — спросила она.

Вопрос был риторическим. Она знала ответ. Она видела, кто кидал. Но этот спектакль был нужен для остальных.

— Нет! — выдохнул Гарри. — Я не… я не подходил к нему! Я был в спальне!

— Он лжет! — вмешался Снейп. — Поттер вечно ищет славы. Он нарушает правила с первого дня пребывания в школе…

— Северус, помолчи, — оборвала его Рин, не повышая голоса, но с такой интонацией, что зельевар поперхнулся воздухом.

Она повернулась к директорам и судьям.

— Я верю, — заявила она твердо.

Затем она сделала паузу, позволив своим словам повиснуть в воздухе, и добавила с убийственной прямотой:

— У него мозгов не хватило бы на такую магию.

В комнате стало тихо.

Гарри моргнул. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но закрыл его. С одной стороны, его только что публично назвали идиотом. С другой стороны, это алиби. Железное, непробиваемое алиби от профессора, чью компетентность никто не ставил под сомнение.

Он не знал, обижаться ему или радоваться.

— Он путает векторы с коэффициентами. Его понимание теории магии находится на уровне «взмахни и надейся». Предположить, что этот студент способен взломать защиту Дамблдора и переписать алгоритм Кубка Огня — это оскорбление для самого Дамблдора, — продолжила Рин.

Она посмотрела на директора.

— Вы ведь не считаете, Альбус, что вашу возрастную черту мог преодолеть четырнадцатилетний подросток с посредственными оценками?

Дамблдор, в глазах которого на мгновение мелькнула искра веселья, покачал головой.

— Нет, Рин. Я не считаю. Барьер был безупречен.

— Значит, это сделал кто-то другой, — подытожил Барти Крауч. Его голос был сухим и безжизненным. — Кто-то взрослый.

— Но это ничего не меняет, — добавил он. — Правила есть правила. Имя вышло из Кубка. Контракт заключен.

— Он должен участвовать? — спросила Макгоннагал, прижав руку к груди. — Но он же мальчик! Это смертельно опасно!

— Магический контракт нельзя разорвать без последствий для магии и жизни участника, — ответил Крауч. — Если он откажется, он потеряет свою силу. Или умрет. Кубок не знает жалости.

Решение было принято.

Гарри Поттер — четвертый чемпион.

После краткого инструктажа собрание начало расходиться. Каркаров и мадам Максим ушли, громко возмущаясь и обещая написать жалобы во все инстанции. Студенты отправились в свои спальни.

Рин задержалась.

Она смотрела на Муди, который стоял у камина и пил из своей фляжки. Он выглядел довольным. Его теория подтвердилась, его паранойя получила подпитку.

«Ты доволен, ублюдок», — подумала она. — «Ты сыграл свою партию. Но ты не учел одного. Я видела тебя».

Поздним вечером, когда замок погрузился в сон, Рин поднялась в кабинет директора.

Горгулья отпрыгнула при виде неё, даже не спросив пароля — Дамблдор ждал её.

Директор сидел за своим столом, при свете одной свечи. Он выглядел уставшим. Фоукс тихо курлыкал на жердочке, пытаясь успокоить хозяина.

— Входите, Рин, — сказал Дамблдор, не поднимая головы. — Я ждал вас.

Рин вошла и закрыла дверь. Она не села. Она осталась стоять посреди комнаты.

— Директор, — начала она без предисловий. — Мы должны поговорить о Муди.

Дамблдор поднял на неё взгляд.

— Об Аласторе? Что с ним не так?

— Всё, — ответила Рин. — Его поведение. Его методы. И то, что он оказался первым, кто выдвинул теорию о темном маге, бросившем имя. Обычно тот, кто первым кричит «пожар», и держит в кармане спички.

Она сделала шаг к столу.

— Я наблюдала за ним. Он странный. Его аура… она искажена.

— Аластор — больной человек, Рин, — мягко возразил Дамблдор. — Он пережил много битв.

— Я видела его ночью, — сказала Рин. — В Хэллоуин. Он был в вестибюле. У Кубка.

Лицо Дамблдора не изменилось.

— Я знаю, — спокойно ответил он.

Рин замерла.

— Вы… знаете?

— Я лично попросил Аластора проверить защиту Кубка, — пояснил директор. — Я опасался вмешательства. Я дал ему разрешение осмотреть барьер и наложить дополнительные сигнальные чары, если он сочтет это нужным. Он действовал по моему приказу.

Рин почувствовала, как земля уходит из-под ног.

Алиби. Железное, непробиваемое алиби. Он был там легально. Он делал пассы палочкой легально. Он мог делать что угодно, прикрываясь приказом директора.

— Но он… — Рин попыталась найти аргумент. — Он мог использовать это разрешение, чтобы бросить имя!

— Мог, — согласился Дамблдор. — Но зачем? Аластор — мой старый друг. Он посвятил жизнь борьбе с Темными Искусствами. Он ненавидит Пожирателей Смерти. Зачем ему подставлять Гарри?

— Чтобы убить его на Турнире.

— Если бы Аластор хотел убить Гарри, он бы нашел способ проще, — покачал головой старик. — Нет, Рин. Я доверяю Аластору Муди. Его методы могут быть… эксцентричными, но его верность не подлежит сомнению.

Рин сжала кулаки.

Это была стена. Стена доверия, которую выстроил Дамблдор. Он был великим магом, но его вера в людей иногда граничила со слепотой.

Обвинять его сейчас — значит обвинять Дамблдора в ошибке.

Рин глубоко вздохнула и разжала кулаки.

— Хорошо, — сказала она. — Вы доверяете ему. Но я — нет.

Она выпрямилась.

— Я буду приглядывать за ним, директор. Я буду следить за каждым его шагом. И если я найду доказательства… если я найду что-то, что нельзя объяснить «проверкой защиты»… я приду к вам еще раз. И тогда мы поговорим по-другому.

Дамблдор снял очки и потер переносицу.

— Я не могу запретить вам быть бдительной, Рин. В конце концов, это ваша работа.

Он посмотрел на неё усталым, но проницательным взглядом.

— Уверен, это не тот случай. Аластор на нашей стороне. Но кто-то всё же обманул Кубок. Кто-то проник в замок, или уже находился здесь, скрываясь под маской добропорядочного волшебника.

Он вздохнул.

— Попробуйте его отыскать, профессор Тосака. Ваше чутье, ваш взгляд со стороны… они часто видят лучше, чем у нас всех вместе взятых. Мы слишком привыкли к этому миру. Мы не замечаем некоторых вещей. Вы — замечаете.

— Я найду его, — пообещала Рин. — Кто бы это ни был.

Она развернулась и пошла к двери.

Ситуация усложнилась. Враг был хитер. Он использовал самого Дамблдора как щит.

«Хорошо», — подумала она. — «Если я не могу атаковать в лоб, я выжду нужный момент».

Рин вышла из кабинета. Горгулья встала на место.

* * *

Ноябрь в Хогвартсе выдался холодным не только из-за погоды. Атмосфера в замке промерзла до основания, отравленная ядом подросткового максимализма, зависти и стадного инстинкта. Гарри Поттер, еще вчера бывший героем, в одночасье превратился в объект буллинга. Четвертый чемпион, жулик, выскочка — эти эпитеты прилипли к нему, как грязь.

Тосака Рин наблюдала за этим социальным феноменом с выражением брезгливого интереса антрополога, изучающего дикое племя.

Жизнь Поттера стала невыносимой. Студенты Хаффлпаффа, считавшие, что он украл славу у Седрика, открыто враждовали с ним. Слизеринцы, ведомые Малфоем, превратили травлю в искусство. Даже многие гриффиндорцы (включая Рона Уизли, чья зависть перевесила дружбу) отвернулись от него.

Мальчик ходил по коридорам, опустив голову, словно прокаженный.

«Неэффективное расходование морального ресурса», — констатировала Рин, глядя, как Поттер в одиночестве бредет в библиотеку. — «Социальная изоляция ведет к стрессу. Стресс снижает концентрацию. Снижение концентрации в условиях смертельного турнира — это путь к летальному исходу».

Однако вмешиваться в межличностные отношения студентов в её контракт не входило. Её задачей было обучение выживанию, а не психологическая поддержка.

Урок у четвертого курса Гриффиндора и Слизерина начался ровно по расписанию.

Рин вошла в класс, и шум мгновенно стих. Студенты сидели за партами, но напряжение между факультетами можно было резать ножом. Слизеринцы носили на мантиях большие зеленые значки, которые ярко мигали надписями: «Седрик — чемпион!», а при нажатии менялись на «Поттер — вонючка!».

Рин прошла к кафедре, положила на стол стопку пергаментов и развернулась к классу.

— Тема сегодняшнего занятия, — объявила она, игнорируя цветные пятна значков, — Непростительные заклятия. Теория, механика воздействия и методы противодействия.

По классу прошел шепоток. Обычно эту тему затрагивали только на старших курсах, но Рин перекроила программу.

— Три проклятия, — продолжила она, начав писать на доске. — Imperius. Cruciatus. Avada Kedavra. Министерство классифицирует их как непростительные, так как их применение к человеку карается пожизненным заключением. Но нас интересует не юриспруденция. Нас интересует физика.

Она повернулась к аудитории.

— Почему эти заклинания считаются неблокируемыми стандартными методами? Почему Protego бесполезно против убивающего проклятия?

Гермиона Грейнджер (единственная, кто сидел рядом с Гарри) подняла руку.

— Потому что это концептуальная магия, профессор?

— Близко, — кивнула Рин. — Стандартный щит — это уплотнение эфира, создающее физический или энергетический барьер. Он останавливает огненный шар или ледяную стрелу. Но Avada Kedavra — это не снаряд в обычном смысле. Он несет директиву. Приказ реальности: «Объект мертв».

Она нарисовала схему: прямая линия, проходящая сквозь круг.

— Когда зеленый луч касается цели, он разрывает связь между физическим телом и астральной проекцией (душой). Это мгновенное прекращение биологических функций. Щит не может остановить концепцию смерти, если он не обладает достаточной плотностью магии, чтобы переписать эту директиву.

— Значит, защиты нет? — спросил Малфой с ленивым интересом. Он поигрывал своим значком, заставляя его мигать.

— Защита есть, — отрезала Рин. — Но не магическая. Физическая.

Она ударила ладонью по столу.

— Камень. Стена. Материальный объект. Если луч попадет в статую, статуя взорвется, но вы останетесь живы. Ваша задача — не пытаться пересилить смерть магией. Ваша задача — не оказаться на траектории луча. Уворот. Использование укрытий. Создание физических преград трансфигурацией.

Она обвела класс взглядом.

— Вы должны двигаться. Статичная цель — мертвая цель.

Её взгляд остановился на Малфое. Драко в очередной раз нажал на значок. Поттер посмотрел на него с гневом.

Слизеринцы захихикали. Гарри сжал кулаки, уставившись в парту.

Рин замолчала.

Она медленно подошла к ряду, где сидел Малфой.

— Мистер Малфой, — произнесла она. Голос был тихим, но в нем звучал тот самый металл, который заставлял боггарта прятаться в шкаф. — Что это за предмет на вашей мантии?

— Это? — Драко ухмыльнулся, чувствуя поддержку своих. — Это выражение нашей гражданской позиции, профессор. Мы поддерживаем настоящего чемпиона Хогвартса.

— Позиция, — повторила Рин. — Снимите это.

Улыбка Малфоя дрогнула.

— Почему? Это не запрещено правилами школы. Профессор Снейп не возражал…

— Профессор Снейп может разрешать вам хоть на головах ходить в своих подземельях, — перебила его Рин. — Но здесь — моя территория. Мой класс. И мои правила.

Она выпрямилась, и её аура стала тяжелой, давящей.

— Мне плевать на ваши интриги, — заявила она, глядя на слизеринцев. — Мне плевать, кого вы считаете чемпионом, а кого — неудачником. Мне плевать на вашу политику и ваши детские обиды.

Она обвела рукой класс.

— Но в моем классе клоунады не будет. Эти значки — это визуальный шум. Это отвлекающий фактор. Это дешевый артефакт с примитивными чарами иллюзии, который оскорбляет мое эстетическое чувство.

— Но это мое право… — начал Малфой.

— Ваше право — сидеть тихо и впитывать знания, которые могут спасти вашу жизнь, — отрезала Рин.

Драко колебался. Он бросил взгляд на своих друзей, потом на Поттера. Сдаться — значит потерять лицо.

— Мой отец… — начал он привычную фразу.

— Ваш отец, — перебила Рин с опасной мягкостью, — будет, несомненно, рад узнать, что вы тратите учебное время на игры с бижутерией, вместо того чтобы изучать методы защиты от тех самых заклинаний, которые могут убить и его, и вас.

Это был удар ниже пояса. Напоминание о реальности угрозы.

— Отработка, мистер Малфой, — вынесла она вердикт. — Сегодня вечером. Вы будете сортировать ингредиенты для моих экспериментов в зельеварении. Гнилые флоббер-черви требуют деликатного обращения.

— Вы не имеете права! — вспыхнул Драко.

— Имею. Нарушение дисциплины. Игнорирование прямого указа преподавателя. Создание конфликтной ситуации. Снять значок. Немедленно.

Малфой, красный от злости, сорвал значок с мантии и убрал в карман.

— Остальные, — она посмотрела на класс. — У кого еще есть эти поделки?

Слизеринцы поспешно начали снимать значки и прятать их в карманы.

— Спасибо, — тихо сказал Гарри, когда она проходила мимо.

Рин не остановилась.

— Я сделала это не ради вас, мистер Поттер, — бросила она на ходу. — Я сделала это ради дисциплины. Эмоциональные срывы на моем уроке недопустимы. Еще немного, и вы бы устроили здесь драку.

Но Гарри всё равно улыбнулся. Впервые за неделю он почувствовал, что кто-то — кто-то сильный — на его стороне. Нейтралитет профессора Тосаки был лучше, чем открытая враждебность остальных.

Напряжение спало. Урок продолжился. Рин объясняла техники уворота, и студенты слушали, забыв о вражде. Потому что когда Тосака Рин говорила о смерти, это звучало убедительно.

* * *

День Первого задания настал в конце ноября.

Погода была холодной, но ясной. Стадион, специально оборудованный для битвы с драконами, был заполнен до отказа. Трибуны гудели. Тысячи зрителей — студенты, гости, журналисты, чиновники — ждали зрелища.

Тосака Рин сидела в ложе преподавателей. Её лицо было бесстрастным, но глаза внимательно сканировали арену.

Она видела загон. Камни, цепи и огромное, чешуйчатое чудовище, которое билось в оковах, изрыгая пламя.

Дракон.

Для большинства зрителей это был монстр. Страшный, опасный, величественный.

Для Рин это был ресурс.

Она смотрела на дракона не как на врага, а как на ходячуюсокровищницу.

«Кровь дракона — универсальный катализатор», — оценивала она, пока Бэгман объявлял выход первого чемпиона. — «Сердечная жила — основа для мощнейших палочек. Чешуя — идеальный материал для защитных амулетов. Печень, рога, даже навоз — всё имеет цену».

Её пальцы зудели. Ей хотелось спуститься туда, усыпить зверя и разобрать его на ингредиенты. Это было бы куда полезнее, чем заставлять детей воровать у него яйцо.

— Первый чемпион — Седрик Диггори!

Седрик вышел на арену. Он был бледен, но решителен.

Он использовал трансфигурацию. Превратил камень в собаку, чтобы отвлечь дракона.

«Неплохо», — оценила Рин. — «Отвлекающий маневр. Использование базовых инстинктов хищника. Рискованно, но сработало».

Седрик получил ожог, но добыл яйцо.

Затем вышла Флёр Делакур.

Валлийский Зеленый.

Француженка не стала сражаться. Она использовала магию своего наследия. Чары сна, усиленные голосом вейлы.

Дракон начал клевать носом. Он заснул.

«Рискованно, но элегантно», — кивнула Рин. — «Ментальное воздействие на существо с высоким магическим сопротивлением. Требует тонкого контроля. Она ходила по краю. Если бы дракон проснулся не вовремя, от неё бы мало что осталось».

Флёр забрала яйцо, её мантия оказалась слегка подпалена внезапным дыханием спящего дракона.

Третьим был Виктор Крам.

Китайский Огненный Шар.

Крам не стал мудрить. Он ударил дракона по самому уязвимому месту.

— Conjunctivitis!

Заклинание ударило дракону в глаз. Зверь взревел от боли, начал метаться, круша всё вокруг, включая собственную кладку оставшихся яиц.

«Эффективно», — признала Рин. — «Грубо, жестоко, но эффективно. Лишение сенсорного канала. Ослепленный враг — дезориентированный враг».

И, наконец, четвертый.

Гарри Поттер.

Самый опасный дракон. Венгерская Хвосторога. Шипы, черный как ночь, злобный нрав.

Гарри вышел на арену. Он выглядел крошечным по сравнению с горой мышц и чешуи.

Толпа затихла.

Рин подалась вперед. Ей было интересно, чему он научился.

Гарри поднял палочку.

— Accio, Молния!

Рин улыбнулась уголком рта.

«Призыв инструмента. Использование преимущества в мобильности. Умно».

Через минуту метла прилетела к нему. Гарри вскочил на неё и взмыл в воздух.

Начался воздушный бой.

Поттер не пытался атаковать дракона. Он провоцировал его. Он использовал свою скорость и маневренность, чтобы заставить зверя ошибиться.

Хвосторога плевалась огнем, била хвостом, пытаясь сбить назойливую муху. Гарри уходил от атак в пике, делал бочки, петли.

Рин видела его движения.

«Рефлексы», — отметила она. — «Координация. Он не просто летит. Он чувствует инерцию. Он использует гравитацию. Мои уроки контроля тела не прошли даром. Даже на метле он двигается так, словно это продолжение его конечностей».

Это было красиво. Смертельно опасно, но красиво.

Гарри выманил дракона в воздух (насколько позволяла цепь), заставив его открыть гнездо.

Резкий рывок вниз. Пике.

Он схватил золотое яйцо.

Дракон ударил хвостом. Шипы пропороли мантию, задели плечо. Кровь брызнула.

Но Гарри ушел. Он взмыл вверх, сжимая трофей.

Трибуны взорвались ревом. Даже слизеринцы (нехотя) признали, что это было круто.

Гарри приземлился, живой и с победой в руках.

Рин откинулась на спинку кресла.

«Удовлетворительно», — вынесла она вердикт. — «Техника полета — отлично. Тактика — приемлемо. Оценка рисков — на грани фола. Но результат достигнут».

Она не аплодировала. Она просто кивнула сама себе.

Поттер выжил. Инвестиция сохранена. Турнир продолжается.

И, глядя на то, как медики обрабатывают рану Гарри, Рин думала о том, что в следующий раз ему может так не повезти.

Она встала.

Шоу закончилось. Драконов уводили (к сожалению, целиком, а не по частям в её лабораторию).

Рин направилась к выходу. Ей нужно было забрать выигрыш ставки на тотализаторе.

Бизнес есть бизнес. Даже на турнире.

Глава 27

Декабрь обрушился на Хогвартс не только снегопадами, завалившими двор до окон первого этажа, но и эпидемией, страшнее драконьей оспы. Замок охватила лихорадка Святочного бала.

Тосака Рин, сидя в своем кабинете, чувствовала эту вибрацию даже сквозь толстые каменные стены и защитные барьеры. Эфирный фон школы, обычно насыщенный и стабильный, теперь дрожал от переизбытка подростковых гормонов, паники, интриг и косметических чар.

Студенты сбивались в стайки, шептались по углам, хихикали и краснели. Девочки обсуждали платья, мальчики выглядели так, словно их вели на казнь. Учебный процесс отошел на второй план. Даже в её классе, где дисциплина поддерживалась страхом и авторитетом, Рин замечала отсутствующие взгляды и записки, летающие под партами (которые она безжалостно сжигала в воздухе, не читая).

«Социальный ритуал спаривания», — с брезгливостью подумала она. — «Бессмысленная трата ресурсов и времени».

Она находилась в своем кабинете, наслаждаясь относительной тишиной. Камин горел ровным, магически поддерживаемым пламенем.

В дверь постучали.

Стук был неуверенным, но настойчивым.

Рин не пошевелилась. Она сидела на рабочем месте, закинув ноги прямо на полированную поверхность стола — вопиющее нарушение этикета, которое она позволяла себе только в одиночестве. На ней не было строгой одежды или того дорогого пальто, в котором она выходила в свет. Только белая блузка с закатанными рукавами, короткая черная юбка и длинные гольфы — её привычная, «домашняя» одежда, похожая на ту, которую она когда-то носила в Японии.

В руках она держала фолиант, обтянутый потертой кожей. «Акустика и резонанс в артефакторике древних кельтов». Книга была скучной, но содержала пару интересных диаграмм.

— Войдите, — произнесла она, отпирая замок двери палочкой.

Ей не нужно было спрашивать «кто там». Её сенсорная сеть, развернутая вокруг кабинета, идентифицировала посетителя еще в коридоре. Характерная, пульсирующая аура, полная сырой силы и сомнений.

Дверь скрипнула.

В кабинет вошел Гарри Поттер.

Он выглядел уставшим. Под глазами залегли тени, волосы торчали во все стороны еще сильнее обычного. В одной руке он держал свою сумку, а в другой — тяжелый, золотой предмет, по форме напоминающий яйцо.

Трофей первого задания.

Гарри закрыл за собой дверь и нерешительно замер, увидев преподавателя в столь неофициальном виде. Рин проигнорировала его смущение.

Он прошел к столу и с глухим стуком поставил Золотое Яйцо на деревянную поверхность, рядом с ногами Рин.

— Добрый вечер, профессор, — сказал он.

Рин медленно перевернула страницу, пробегая глазами по строкам.

— Нужны подсказки, Поттер? — спросила она, наконец подняв взгляд поверх книги.

Гарри вздохнул и опустился на стул для посетителей.

— Я пытался, — признался он. — Я открывал его. Оно просто орет. Визжит, как банши, которой прищемили хвост. Никаких слов, только шум. Седрик уже что-то понял, я видел, как он улыбается. А я… я в тупике.

Рин хмыкнула.

— Визжит, говоришь?

Она закрыла книгу и отложила её в сторону. Затем, с грацией кошки, убрала ноги со стола и встала. Её ступни скользнули в туфли, стоявшие рядом.

— Дай-ка взгляну.

Она подошла к столу и склонилась над Яйцом.

Это был сложный артефакт. Металлическая оболочка, покрытая рунами, скрывала внутри механизм активации. Рин не стала касаться его руками.

— Strukturanalyse, — прошептала она, и её глаза на мгновение вспыхнули голубым светом.

Мир для неё превратился в схему. Она видела золотую оболочку не как металл, а как структуру плотности и проводимости. Она видела магические контуры, вплетенные в материал.

Внутри яйца находился кристалл-носитель информации. Запись. Звуковая дорожка, запечатанная магией.

Но было что-то еще.

Рин прищурилась.

Звуковые волны, которые генерировал артефакт при открытии, были искажены. Они проходили через фильтр, который менял частоту и амплитуду.

— Искажение среды, — пробормотала она. — Интересно.

Она провела пальцем в воздухе над яйцом, словно очерчивая его контур.

— Здесь аудиозапись, — констатировала она. — Но она закодирована. Или, точнее, она предназначена для воспроизведения в другой среде.

— В другой среде? — не понял Гарри.

— Физика, Поттер, — Рин посмотрела на него как на нерадивого ученика. — Звук — это волна. Скорость и характер распространения волны зависят от плотности среды. Воздух имеет одну плотность. Вода — другую. Камень — третью.

Она постучала ногтем по золотому боку яйца.

— Конструкторы этого артефакта записали голос, который звучит нормально в одной среде, но превращается в визг в другой. Воздух для него слишком разрежен. Волны не встречают должного сопротивления и искажаются, превращаясь в высокочастотный шум.

— Вода? — догадался Гарри. — Вы думаете, его нужно открыть под водой?

— Это наиболее логичное предположение, — кивнула Рин.

Но Рин не собиралась бегать с яйцами по замку в поисках аквариума. Она предпочитала решать проблемы здесь и сейчас, используя интеллект и магию.

— Мы не будем искать бассейн, — решила она. — Мы принесем бассейн сюда. Точнее, его физические свойства.

Рин подошла к своему рабочему шкафу и выдвинула один из ящиков. Там, среди множества мелочей, лежали кристаллы кварца, которые она использовала для настройки барьеров.

Она выбрала один — небольшой, прозрачный, шестигранный. Кристал-переходник.

— Смотри и учись, — сказала она Гарри.

Рин положила кристалл на стол рядом с яйцом. Затем достала свою палочку из сакуры.

— Aera Densa, — произнесла она, очерчивая вокруг яйца сферу.

Воздух внутри невидимой границы начал меняться. Он загустел, стал тяжелым, маслянистым. Свет, проходящий через эту зону, преломлялся иначе. Рин создавала локальное поле повышенной плотности. Она меняла акустические свойства самого пространства вокруг объекта, имитируя плотность жидкости.

— Эфирная симуляция среды, — пояснила она, удерживая заклинание. — Я уплотнила воздух до состояния, близкого к воде. Звуковые волны будут распространяться так, словно яйцо находится на дне озера.

Она кивнула Гарри.

— Открывай.

Гарри с опаской протянул руку. Он помнил тот жуткий визг, который издавало яйцо.

Он нажал на защелку и раскрыл золотые лепестки.

Яйцо открылось.

Но вместо того, чтобы оглушить их воплем, оно запело.

Звук был чистым, мелодичным, хотя и немного булькающим, словно доносился из глубины. Это был хор голосов — странных, нечеловеческих, но гармоничных.

Рин слегка скорректировала поле, убирая лишние шумы, работая как звукорежиссер за пультом.

Голоса запели разборчиво:

Ищи нас там, где звучат наши голоса,

Наземной песни не споем мы никогда,

А вот тебе подсказка, чтоб ты знал:

Мы забрали то, чего тебе будет не хватать.

У тебя есть час, чтоб это найти и вернуть,

Потом оно сгинет, и ему не вздохнуть.

Гарри замер, слушая песню. Его глаза расширились.

— Русалки… — прошептал он. — «Наземной песни не споем». Это Черное озеро. Там живут русалки.

— Бинго, — сухо подтвердила Рин. — Второе задание связано с подводным миром.

Гарри поспешно выхватил из сумки перо и кусок пергамента, начиная лихорадочно записывать текст песни, пока яйцо было открыто.

— «У тебя есть час»… — бормотал он. — «То, чего тебе будет не хватать»…

Он поднял глаза на Рин.

— То, что дорого… Что бы это могло быть? Моя метла? — Или мантия-невидимка?

Рин закатила глаза.

— «То, чего тебе будет не хватать», Поттер. Это метафора ценности. Организаторы Турнира не станут красть твои вещи. Это мелко. Они украдут что-то, потеря чего вызовет эмоциональный отклик.

Она развеяла поле плотности. Звук снова превратился в визг, и Гарри поспешно захлопнул яйцо.

— Что-то живое? — предположил он, бледнея. — Рон? Гермиона?

— А я откуда знаю? — ответила Рин, возвращаясь к своему стулу. — Я не составляла сценарий этого шоу. Подключи мозги, ты же Чемпион.

Она села, разулась и снова закинула ноги на стол, всем своим видом показывая, что аудиенция окончена.

Гарри стоял, глядя на свои записи. Загадка была разгадана. Техническая часть, по крайней мере. Оставалось понять, кого именно у него заберут и как продержаться под водой целый час.

Он вспомнил о своей договоренности с профессором.

— Сколько? — спросил он, доставая кошелек.

Рин посмотрела на него.

В её глазах мелькнуло что-то странное. Смесь скуки и… разочарования?

Она могла бы взять с него деньги. Двадцать галеонов за консультацию. Двадцать за заклинание симуляции среды. Это было бы в её духе.

Но задача была слишком простой. Тривиальной.

Она решила эту головоломку за три секунды, просто взглянув на магическую структуру. Это не требовало усилий. Это не требовало ресурсов. Это было всё равно что взять деньги за то, что подсказала время.

Брать плату за такую мелочь было бы… несолидно. Это бы означало, что её услуги стоят дешево. Что любой чих Тосаки Рин можно купить.

Нет. Её магия — это элитный продукт. Она продает решения неразрешимых проблем, а не ответы на детские загадки.

К тому же, это был отличный способ поставить его на место.

— Бесплатно, — бросила она небрежно, возвращаясь к чтению книги.

Гарри замер с кошельком в руке.

— Бесплатно? Но вы же… вы всегда берете плату.

— Я беру плату за работу, Поттер, — сказала Рин, не поднимая глаз. — А это была не работа. Это была разминка для ума первокурсника. Здесь даже полный дурак справится за минуту, если у него есть хоть капля логики.

Она перевернула страницу.

— Брать деньги за то, что я просто изменила плотность воздуха? Это было бы мошенничеством. Я ценю свою репутацию. Считай это благотворительностью в пользу умственно отсталых.

Гарри почувствовал, как уши начинают гореть.

Это было оскорбление. Изящное, аристократичное оскорбление. Она не просто помогла ему, она показала, насколько эта задача была ничтожна для неё. Она дала ему понять, что он сам должен был догадаться до этого решения, если бы хоть немного подумал, а не бежал к ней за помощью.

Он стоял в ступоре. Он получил то, что хотел — разгадку. Но при этом он чувствовал себя идиотом.

— Спасибо… наверное, — пробормотал он.

Рин не ответила. Она была поглощена чтением.

Гарри убрал кошелек. Он взял яйцо.

Ему нужно было идти. Нужно было рассказать Рону и Гермионе. Нужно было думать, как дышать под водой.

Но он не уходил.

Он стоял и смотрел на профессора Тосаку. На её профиль, освещенный огнем камина. На её спокойную уверенность.

Она была загадкой. Жадная до денег, но отказывающаяся от легкой прибыли. Жестокая, но спасающая жизни. Циничная, но честная.

Он задумался.

Тосака Рин, уже потянувшаяся к новой книге взамен наскучившей, замерла. Её взгляд скользнул по фигуре подростка, который продолжал стоять посреди комнаты, переминаясь с ноги на ногу. Его поза выражала крайнюю степень нерешительности, граничащую с физической болью. Аура мальчика вибрировала, выдавая интенсивный внутренний конфликт.

— Еще что-то? — спросила Рин, не скрывая легкого раздражения.

Гарри вздрогнул. Его лицо, и без того бледное от усталости, внезапно залилось густым, пятнистым румянцем. Он отвел взгляд, уставившись на носки своих ботинок, словно там был написан текст спасительного заклинания.

— Да… то есть нет… то есть… — он запнулся, набрал воздуха в легкие и выпалил: — Это насчет бала.

Рин приподняла бровь.

— Святочный бал? — уточнила она. — Социальное мероприятие, навязанное Турниром. Трата ресурсов, времени и нервов. Что с ним? Ты хочешь узнать, как зачаровать парадную мантию, чтобы она не выглядела как старая тряпка?

— Нет, — Гарри помотал головой. — Дело в… в правилах. Макгоннагал сказала… она сказала, что Чемпионы обязаны открывать бал. Танцевать.

— И? — Рин всё еще не понимала, к чему он клонит. — Танцы — это моторика. Ритм. Координация. Если ты можешь удержаться на метле, выполняя «Финт Вронского», ты сможешь сделать два шага влево, два шага вправо. Это не высшая математика.

— Мне нужна партнерша, — выдавил Гарри.

— Так найди её, — равнодушно пожала плечами Рин. — Ты — «Избранный». Чемпион. Герой (в кавычках). Половина женского населения школы, вероятно, мечтает пойти с тобой, чтобы потом рассказывать внукам. В чем проблема? Статистическая вероятность отказа стремится к нулю.

Гарри выглядел так, словно его ударили.

— Я… я спросил Чжоу. Чжоу Чанг.

— Ловец Рейвенкло? Неплохой выбор. Хорошая координация. И?

— Она уже идет с Седриком.

— Бывает, — констатировала Рин. — Рынок конкурентен. Диггори — более стабильный актив. Староста, капитан, красавчик. Ты — источник проблем. Логичный выбор с её стороны. Кто еще?

— Я… я больше никого не спрашивал, — признался Гарри. — А Гермиона идет с кем-то, но не говорит с кем. Джинни идет с Невиллом. А бал уже завтра.

Он поднял на неё глаза. В них было чистое, незамутненное отчаяние. Это был взгляд человека, который предпочел бы сразиться с драконом, чем выйти в центр зала один.

— Макгоннагал сказала, что я обязан найти пару. Что я представляю школу. Что я не могу опозорить Хогвартс.

Рин вздохнула.

— Социальное давление, — отметила она. — Инструмент контроля поведения. Она манипулирует твоим чувством долга, чтобы соблюсти протокол. Типично. Но я-то тут при чем? Я преподаватель Защиты от Темных Искусств, а не брачное агентство.

Гарри сделал шаг вперед. Его руки сжались в кулаки. Видно было, что ему требуется колоссальное усилие воли, чтобы произнести следующие слова. Он преодолевал барьер страха, сравнимый с тем, что он испытывал перед дементором.

— Мне нужна партнерша… — повторил он, глядя ей прямо в глаза. — Я не могу пойти с… с фанатками. Это будет глупо. Мне нужен кто-то… кто понимает.

Он зажмурился на секунду, а потом выпалил:

— Не могли бы вы… пойти со мной?

В кабинете повисла тишина.

Она была абсолютной. Даже огонь в камине, казалось, перестал трещать. Скелет дракона под потолком замер, вслушиваясь в эхо произнесенных слов.

Рин смотрела на него.

Её мозг, этот совершенный аналитический инструмент, на долю секунды дал сбой. Она прокрутила фразу в голове еще раз, пытаясь найти в ней скрытый смысл, шифр, иносказание.

«Не могли бы вы пойти со мной?»

Студент. Четверокурсник. Четырнадцать лет.

Приглашает её. Профессора. Наследницу Тосака. Мага, который может уничтожить этот замок.

На школьные танцы.

Рин моргнула. Её лицо, обычно непроницаемое, исказилось странной гримасой. Уголки губ дрогнули.

А потом плотину прорвало.

— Пфф… — вырвалось у неё.

И она рассмеялась.

Это был не тот сдержанный, холодный смешок, которым она обычно награждала глупость окружающих. Это был гомерический хохот. Искренний, безудержный, громкий.

Она смеялась. Смеялась, закрывая лицо рукой. Смеялась так, что у неё выступили слезы.

Ситуация была настолько абсурдной, настолько сюрреалистичной, что все её барьеры серьезности рухнули.

Гарри Поттер, «Надежда магического мира», убийца василиска, стоит перед ней красный как рак и приглашает её на свидание.

— О боги… — простонала она сквозь смех, держась за живот. — Поттер… ты… ты серьезно?

Гарри стоял, и его лицо приобретало оттенок, близкий к цвету волос Уизли. Он был унижен. Он был раздавлен. Он ожидал отказа, он ожидал насмешки, но он не ожидал, что над ним будут так смеяться.

— Я… я просто спросил… — пробормотал он, готовый провалиться сквозь пол.

Рин продолжала смеяться. Напряжение последних месяцев, постоянный контроль, ожидание атаки, интриги — всё это выходило сейчас с этим смехом.

— Пригласить профессора! — выдавила она, вытирая уголок глаза. — На бал! Ты хоть понимаешь, как это выглядит?

Она сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться. Её плечи всё еще подрагивали.

— Знаешь, меня нелегко развеселить, — призналась она, глядя на пунцового Гарри. — Обычно меня раздражает глупость. Но у тебя всегда получается, человек-катастрофа. Ты умеешь находить выходы там, где их нет, и создавать входы там, где должна быть стена.

Рин обулась и встала из-за стола. Её веселье исчезло так же внезапно, как и появилось, сменившись привычной деловой холодностью. Маска вернулась на место.

Она подошла к окну, глядя на заснеженный двор.

В этом предложении, при всей его абсурдности, была логика.

Гарри был в безвыходном положении. Ему нужна была партнерша. Любая студентка будет либо визжать от восторга (что его раздражает), либо использовать это для поднятия своего статуса, либо просто откажется из-за репутации «жулика».

Ему нужен был щит. Броня. Кто-то, кто защитит его от назойливого внимания, кто будет держать дистанцию и при этом выполнит функцию «аксессуара» для танца.

А ей…

Ей всё равно нужно было там присутствовать.

В контракте было четко прописано: «Участие в протокольных мероприятиях обязательно». Она должна была сидеть за столом, смотреть на танцующих детей, пить напитки и изображать радость. Скука смертная.

Если она пойдет с Поттером, это будет… скандально. Это вызовет шок. Это заставит всех говорить.

Рин развернулась к Гарри.

— Ладно, — сказала она.

Гарри, который уже собирался с позором ретироваться к двери, замер.

— Что?

— Я сказала «ладно», — повторила Рин спокойным, будничным тоном. — Я станцую с тобой. Мне всё равно нужно там присутствовать. Это часть моих обязанностей — надзор за порядком. Если я буду делать это с паркета, а не из угла, разница невелика.

Гарри смотрел на неё, не веря своему счастью. Или своему несчастью. Он сам не понимал, что чувствует.

— Правда? — переспросил он. — Вы… вы согласны?

— Я не сказала, что согласна пойти на свидание, Поттер, — уточнила Рин, скрестив руки на груди. — Я сказала, что я окажу тебе услугу.

Её глаза сузились. В них зажегся знакомый огонек меркантильности.

— И ты ведь помнишь главное правило? — спросила она мягко.

Гарри сглотнул. Он помнил.

— Ничего не бывает бесплатно.

— Именно, — кивнула Рин. — Ты просишь меня потратить мой вечер. Ты просишь меня вытерпеть взгляды сотен идиотов. Ты просишь меня, фактически, спасти твою репутацию (или то, что от неё осталось).

Она назвала цену.

— Не бесплатно. С тебя двести галеонов.

Гарри поперхнулся воздухом.

— Двести?! — воскликнул он. — Но это же… это грабеж! Уроки стоили сотню!

— Уроки — это образование. Это инвестиция в твое будущее. А это — роскошь, — парировала Рин. — Это эксклюзивная услуга. Ты нанимаешь не студентку. Ты нанимаешь профессора Тосаку. Мое время стоит дорого. Мой имидж стоит еще дороже.

Она сделала паузу.

Двести галеонов. Тысяча фунтов. Огромная сумма.

Но для Гарри, чье наследство в Гринготтсе исчислялось горами золота, это было… допустимо.

Он посмотрел на Рин. На её уверенную позу. На её холодную красоту.

Пойти с ней — значит шокировать всех. Это значит, что никто не посмеет смеяться над ним. Снейп подавится ядом. Малфой лишится дара речи.

Это стоило двухсот галеонов.

— Ладно, — согласился он, опуская плечи. — Я заплачу.

Рин удовлетворенно кивнула.

— Отлично. Транзакцию проведем завтра.

Она подошла к нему ближе, и её лицо стало серьезным.

— Но я должна тебя предупредить, Поттер.

— О чем? — насторожился он.

— О последствиях.

Рин посмотрела на него жестким, проницательным взглядом.

— Ты думаешь, что, придя со мной, ты решишь свои проблемы. Что ты спрячешься за моей спиной. Но эффект будет обратным.

Она начала загибать пальцы.

— Первое. На тебя будут показывать пальцем. Все. Гриффиндорцы, слизеринцы, гости. Прийти на бал с учителем — это нарушение неписаных социальных норм школы.

— Второе. Скажут, что ты жалок. Скажут, что ты не смог найти себе девушку среди ровесниц… Или что ты подлизываешься к преподавателю ради оценок.

— Третье. Снейп съест тебя живьем. Он решит, что ты окончательно потерял стыд и пользуешься своим положением «избранного», чтобы нарушать субординацию.

Она замолчала, давая ему осознать перспективу.

— Ты станешь мишенью для насмешек, Поттер. Еще больших, чем сейчас. Ты готов к этому?

Гарри выслушал её, не перебивая. Его лицо, которое в начале разговора пылало от смущения, теперь стало спокойным. Усталым.

— Плевать, — ответил он. В его голосе звучало безразличие человека, который уже прошел через ад общественного мнения. — Я привык, что меня смешивают с грязью. На первом курсе меня ненавидели за потерянные баллы. На втором — считали наследником Слизерина. На третьем — эпилептиком. В этом году — считают жуликом.

Он пожал плечами.

— Пусть говорят, что хотят. Главное — я выйду туда, сделаю то, что требует Макгоннагал, и всё закончится. Мне всё равно, что обо мне думают Малфой или Снейп.

Рин посмотрела на него с новым интересом.

В этом мальчике, вечно растрепанном, вечно попадающем в неприятности, начало проявляться что-то твердое. Стержень.

Он перестал искать одобрения. Он начал обрастать броней цинизма. Это было… хорошо. Это было полезно для мага.

— Неплохо, — сказала она. — Ты начинаешь взрослеть, Поттер. Перестаешь быть ребенком, который хочет всем нравиться.

Она отошла к столу и взяла перо.

— Запомни это состояние. Безразличие к мнению толпы — это щит, который крепче Protego.

Рин быстро наколдовала образец на листке пергамента.

— Вот, — она протянула ему лист. — Это цвет моего платья. Подбери себе парадную мантию в тон. Или хотя бы нейтральную. Я не собираюсь выглядеть как клоун рядом с попугаем. Если у тебя нет нормальной одежды — купи. Или трансфигурируй.

Гарри взял записку.

— Зеленый? — удивился он. — Слизеринский цвет?

— Изумрудный, — поправила Рин. — Иди.

Гарри пошел к двери.

— Поттер, — окликнула она его напоследок.

Он обернулся.

— Работай лучше, — сказала она. — На балу, на уроках, на Турнире. Тебя будут уважать не за то, с кем ты танцуешь, и не за шрам на лбу. Тебя будут уважать за силу и дела.

Она посмотрела ему в глаза.

— А пока у тебя только конфузы. Ты выживаешь, но не побеждаешь. Этого мало. Научись уважать себя в первую очередь. И тогда плевки остальных перестанут долетать.

Гарри кивнул. Серьезно, по-взрослому.

— Я постараюсь, профессор.

— Не старайся. Делай. До завтра, партнер.

Гарри вышел.

Рин осталась одна.

«Двести галеонов. И вечер в компании самого проблемного студента школы», — размышляла она.

* * *

Вечер Святочного бала опустился на замок Хогвартс, принеся с собой атмосферу нервозности, запаха лака для волос и концентрации косметических чар, превышающую все допустимые санитарные нормы. В спальнях девочек царила паника, сравнимая с подготовкой к эвакуации, в спальнях мальчиков — мрачная решимость обреченных.

Тосака Рин стояла перед ростовым зеркалом в своих покоях.

Она была спокойна. Её пульс был ровным, дыхание размеренным. Для неё этот вечер не был социальным испытанием, лишь средством заработка.

На ней было платье.

Это было не просто изделие из ткани. Это был шедевр инженерной мысли, замаскированный под вечернее платье. Изумрудно-зеленый шелк, плотный и тяжелый, струился по фигуре, подчеркивая каждый изгиб, но не сковывая движений.

Но главное скрывалось внутри.

— Strukturanalyse, — прошептала Рин, проводя ладонью по бедру.

В волокна ткани были вплетены нити из мифрила. На подкладку нанесены рунические цепочки: Protego проактивного действия, терморегуляция, грязеотталкивание и легкий барьер, настроенный не на невидимость, а на создание эффекта «сияния». Любой, кто посмотрит на неё, увидит не просто девушку, а источник света.

Это была броня. Элегантная, дорогая броня класса «люкс».

Она перевела взгляд вниз.

Туфли.

Они стояли на ковре, сверкая полированной изумрудной кожей. Шпилька — семь сантиметров.

Она обулась.

— Verstarkung, — скомандовала она, активируя заклинание.

Магия укрепила суставы, сделав их невосприимчивыми к вывихам. Подошва сцепилась с полом. Теперь она могла бегать, прыгать и пинать врагов в этих туфлях с той же эффективностью, что и в ботинках.

Рин выпрямилась.

Её осанка, и без того безупречная, стала королевской.

Она нанесла последний штрих — две ленты в волосах, черные с золотой нитью.

Отражение в зеркале смотрело на неё с холодной, властной уверенностью. Это была не школьная преподавательница. Это была Глава Семьи. Аристократка. Хищник в шелках.

«Двести галеонов», — напомнила она себе цену этого выхода. — «Отработай их, Тосака».

Она взяла маленькую сумочку (в которой лежал, разумеется, полноценный арсенал, включая палочку, кинжал и запас камней) и направилась к выходу.

Гарри Поттер ждал её в вестибюле, у подножия мраморной лестницы.

Он выглядел… приемлемо. Парадная мантия темно-зеленого цвета сидела на нем неплохо, скрывая худобу. Волосы, приглаженные, видимо, с помощью целого флакона зелья «Простоблеск», лежали относительно ровно. Очки были протерты.

Но его поза выдавала всё.

Он стоял, ссутулившись, теребя край рукава. Он оглядывался по сторонам, словно ожидая нападения. Он чувствовал себя самозванцем на этом празднике жизни.

Рин начала спускаться по лестнице.

Стук её каблуков по камню был четким, звонким, ритмичным.

Цок. Цок. Цок.

Гарри поднял голову.

Его глаза расширились. Рот слегка приоткрылся.

Он видел Рин каждый день. В классе, в коридорах, в Хогсмиде. Он знал, что она красива. Но он привык видеть её в «боевом» режиме — в пальто, свитере, готовую к драке.

Сейчас к нему спускалась королева.

Изумрудный шелк переливался в свете факелов. Её кожа казалась фарфоровой. Взгляд был устремлен поверх его головы, контролируя пространство вестибюля.

Она не шла. Она шествовала.

Студенты, толпившиеся внизу, замолчали. Головы поворачивались в её сторону, как подсолнухи к солнцу. Разговоры обрывались на полуслове.

Рин подошла к Гарри и остановилась. Пара сантиметров разницы в росте позволяли ей смотреть на него сверху вниз с высоты своих каблуков, но в этом взгляде не было презрения. Только оценка.

— Зеленый, — констатировала она. — Хороший выбор, Поттер. Ты хотя бы умеешь следовать инструкции.

Гарри сглотнул.

— Вы… вы выглядите… — он запнулся, не зная, какое слово подобрать, чтобы не звучать глупо. — Потрясающе, профессор.

— Я знаю, — спокойно ответила Рин. — Я представляю не только себя, но и своего партнера. Если бы я выглядела плохо, это ударило бы по твоей репутации. А твоя репутация сейчас и так держится на честном слове и моей протекции.

Она протянула ему руку.

— Твоя рука, Поттер. И не дрожи. Ты чемпион, а не осиновый лист.

Гарри взял её руку. Её кожа была прохладной, но сухой. Хватка — уверенной.

— Идем, — скомандовала она. — Шоу начинается.

Она развернула его к дверям Большого зала.

Там, внутри, уже собралась вся школа. Столы факультетов были сдвинуты, освобождая место для танцев. Стены были покрыты инеем (магическим, не тающим), с потолка падали снежинки.

Рин и Гарри встали в строй рядом с Седриком и Чжоу, Крамом и Грейнджер, Флёр и Роджером Дэвисом (капитаном квиддичной команды Рейвенкло, который выглядел так, словно его оглушили бладжером).

Двери распахнулись.

Макгоннагал, одетая в парадную мантию из красной шотландки, кивнула им.

— Прошу.

Они вошли.

Зал встретил их громом аплодисментов. Но когда Рин и Гарри вышли на свет, аплодисменты на секунду сбились с ритма.

Взгляды. Сотни взглядов скрестились на них.

Удивление. Шок. Неверие.

Рин чувствовала эти эмоции физически. Они волнами разбивались о её ментальные щиты.

— Поттер пришел с учителем? — шепот пронесся по залу, как лесной пожар.

— Это Тосака? Та самая, что убивает взглядом?

— Мерлинова борода, посмотри на это платье…

— Она выглядит шикарно. Сколько это стоит?

— Они что… встречаются?

Рин держала голову высоко. На её лице застыла легкая, светская полуулыбка — маска, которую она надевала на приемах в семье Эдельфельт, когда нужно было быть вежливой с людьми, которых хотелось убить.

Она вела Гарри сквозь толпу. Она чувствовала, как напряжена его рука.

— Дыши, — шепнула она ему, не разжимая губ. — Представь, что они — это боггарты. Только вместо страха они излучают зависть. А зависть — это слабая эмоция.

Они подошли к столу судей. Дамблдор сидел во главе, сияя в мантии цвета фуксии. Каркаров выглядел так, словно съел лимон. Мадам Максим занимала два стула. Людо Бэгмен махал рукой.

— Гарри! — воскликнул Дамблдор. — И… профессор Тосака? Какая неожиданность. И какая… приятная неожиданность. Вы выглядите великолепно.

— Благодарю, директор, — Рин склонила голову. — Мистер Поттер оказался в затруднительном положении из-за правил Турнира. Я сочла своим долгом оказать педагогическую поддержку.

— Педагогическую, — хмыкнул Снейп, сидевший неподалеку. Его глаза скользнули по платью Рин с выражением брезгливости, смешанной с чем-то непонятным. — Весьма… наглядно.

— Зависть вредит цвету лица, Северус, — парировала Рин, проходя мимо.

Паркет блеснул световым импульсом, привлекая внимание.

— Чемпионы! — объявил Бэгман. — Прошу на танец!

Музыка заиграла. Медленный, торжественный вальс.

Гарри замер. Паника в его глазах стала осязаемой.

— Я не умею, — прошептал он. — Я наступлю вам на ногу. Я упаду.

Рин встала и протянула ему руку.

— Ты не упадешь, — сказала она. — Потому что я тебе не позволю.

Она вывела его в центр зала.

Встала в позицию. Левая рука на его плечо. Правая взяла его ладонь.

— Руку на талию, Поттер, — скомандовала она. — Не бойся, я не укушу. И не сломаюсь.

Гарри неуверенно положил руку ей на талию.

— Жестче, — приказала Рин. — Это точка опоры. Ты должен чувствовать мой центр тяжести.

Музыка набрала темп.

Они двинулись.

Гарри попытался сделать шаг, сбился, наступил ей на носок туфли (укрепленная кожа выдержала и не запачкалась, но Рин мысленно поморщилась).

— Катастрофа, — прошептала она. — Ладно. Переходим на ручное управление.

Она сжала его ладонь.

— Verbindung (Связь), — беззвучно произнесла она, направляя импульс праны через контакт кожи.

Это была не магия контроля разума. Это была магия контроля тела. Она синхронизировала их нервные системы на тактильном уровне.

— Спину ровно, — скомандовала она, и Гарри непроизвольно выпрямился, словно его дернули за ниточку. — Подбородок вверх. Смотри мне в глаза, а не на ноги. Если будешь смотреть вниз, упадешь.

Рин повела.

Формально в вальсе ведет мужчина. Но здесь ведущим была она. Она задавала вектор, она задавала импульс.

— Раз-два-три, раз-два-три, — считала она. — Шаг, поворот, приставка.

Гарри двигался. Сначала дергано, сопротивляясь её давлению, но потом он почувствовал ритм. Точнее, Рин навязала ему ритм. Она использовала его тело как инструмент. Она толкала его, тянула, поворачивала с силой и точностью, которые были скрыты за плавностью танца.

— Не наступай на ноги, — прошипела она, когда он снова сбился. — Считай шаги. Математика, Поттер. Танец — это геометрия в движении.

Со стороны это выглядело сносно. Даже хорошо. Гарри, ведомый её железной рукой, кружился по залу, не падая и не спотыкаясь. Его лицо было сосредоточенным, почти страдальческим, но движения попадали в такт.

Рин, напротив, сияла. Она кружилась, и её изумрудное платье создавало вихрь цвета. Она улыбалась — той самой, дежурной светской улыбкой, за которой скрывался холодный расчет.

Она видела взгляды.

Макгоннагал смотрела с одобрением. Снейп — с презрением. Дамблдор — с удовольствием. Студенты — с завистью.

— Мы в центре внимания, — сказала Рин. — Не смей облажаться сейчас. Держи рамку.

— Я стараюсь, — прохрипел Гарри.

— Еще круг. И поворот.

Она закрутила его в финальном пируэте. Музыка стихла.

Они замерли. Гарри тяжело дышал. Рин стояла так, словно только что вышла из салона красоты.

Зал взорвался аплодисментами.

— Готово, — произнесла Рин, мгновенно разрывая дистанцию.

Она отпустила его руку. Тепло её ладони исчезло, оставив Гарри с чувством внезапной потери опоры.

— Спасибо за танец, мистер Поттер, — сказала она громко, для публики.

— Спасибо, профессор, — ответил он, всё еще немного кружась.

Рин кивнула и развернулась.

Больше никаких любезностей. Никаких «как вам вечер?» или «не хотите ли пирожного?». Её работа была закончена.

Она прошла сквозь толпу, которая расступалась перед её изумрудным сиянием, и направилась прямиком к столу с напитками.

Она сделала глоток. Жидкость была холодной и сладкой.

Рин облокотилась на стол, оглядывая зал.

Теперь, когда обязательная программа была завершена, начиналась произвольная. Студенты высыпали на танцпол.

Рин наблюдала. Это была её привычка — наблюдать за хаосом со стороны, находясь в безопасности тени (или, в данном случае, в безопасности своего статуса).

Она видела Гермиону, вновь танцующую с Крамом. Девочка сияла. Она выглядела счастливой.

Она видела Рона, который сидел в углу и дулся, глядя на Гермиону.

«Ревность — деструктивная эмоция, Уизли. Она мешает анализу».

Взгляд Рин скользнул дальше.

Она искала аномалии. И она нашла одну.

У стены, в тени гобелена, стоял Аргус Филч. Смотритель держал на руках миссис Норрис и… танцевал с ней. Медленно, неуклюже переступая с ноги на ногу, он кружил кошку, что-то нашептывая ей в ухо. Это выглядело гротескно и трогательно одновременно. Старик и его единственная любовь.

«Мило», — хмыкнула Рин.

Но был еще один человек, который не танцевал.

Аластор Муди.

Он сидел на стуле у дальней стены, в самой темной части зала. Его деревянная нога была вытянута вперед. Он не пил. Его фляжка была спрятана.

Он наблюдал.

Его волшебный глаз вращался, просвечивая толпу. Но он не смотрел на танцующих. Он не смотрел на учителей.

Его взгляд был зафиксирован на одной точке.

Рин проследила вектор его взгляда.

Глаз Муди смотрел на Игоря Каркарова.

Директор Дурмстранга стоял у дверей, нервно оглядываясь. Он выглядел напуганным. Он то и дело хватался за левое предплечье.

Муди следил за ним. Хищно. Напряженно. Как охотник, который ждет, когда жертва сделает ошибку.

Она вспомнила, как Муди бросил имя в Кубок. Вспомнила его странную ауру.

В этом зале, полном музыки и смеха, только трое людей не поддавались общему веселью. Муди, Каркаров и она.

Рин поставила кубок на стол.

Бал продолжался. Но для Тосаки Рин вечер перестал быть томным. Она почувствовала запах интриги.

«Но интриги подождут. Не будем портить людям праздник» — подумала Рин, продолжая держать Муди на периферии взгляда.

Глава 28

Февраль в Шотландии — это не просто календарный месяц. Это климатическое испытание на прочность. Ветер, проносящийся над Черным озером, казалось, состоял не из молекул воздуха, а из микроскопических ледяных лезвий, стремящихся срезать любую незащищенную плоть.

Тосака Рин стояла на специально возведенной трибуне, возвышающейся над темной, маслянистой водой. В отличие от большинства зрителей, которые кутались в шарфы и прыгали на месте, пытаясь согреться, Рин сохраняла абсолютную неподвижность. Её красное пальто, создавало вокруг неё изолированную тепловую капсулу.

«Второе задание. Спасение заложников. Гидродинамика и криогенные условия», — оценила испытание она, глядя на гладкую поверхность озера.

Суть задания была ей известна. Директора и организаторы не делали из этого большого секрета для персонала. На дне озера, в поселении русалок, находились «ценности», которые Чемпионы должны были вернуть.

Условия были жесткими. Час времени. Враждебная среда. Ограниченная видимость. Давление воды.

Рин перевела взгляд на Гарри Поттера, который стоял на мостках, дрожа от холода в своей тонкой мантии. Он что-то жевал.

«Жабросли», — идентифицировала она субстанцию по характерному зеленоватому оттенку и судорожным глотательным движениям.

Это был хороший выбор. Жабросли запускали автономный, обратимый химический процесс мутации. Это было дешево, надежно и не требовало контроля.

«Для мага с его уровнем подготовки — оптимальное решение», — одобрила Рин. — «Ботаника прощает ошибки, которые в трансфигурации привели бы к асфиксии под толщей воды».

Свисток прозвучал. Поттер нырнул.

Следующий час был, пожалуй, самым скучным в жизни Рин. Смотреть на водную гладь, где ничего не происходит, было пустой тратой времени. Но уйти она не могла — протокол безопасности требовал присутствия.

Когда время подошло к концу, вода забурлила.

Сначала появился Седрик Диггори с Чжоу Чанг. Затем Виктор Крам с Гермионой (которая выглядела так, словно её только что достали из стиральной машины). Флёр Делакур выбыла, атакованная гриндилоу.

А Гарри всё не было.

Рин посмотрела на часы. Лимит времени был превышен.

«Если он утонул, я потеряю источник дохода и объект исследования», — цинично подумала она. — «Не говоря уже о проигранной ставке».

Но тут поверхность озера взорвалась брызгами.

Гарри Поттер вынырнул. И он был не один.

Он тащил Рона Уизли. И, к удивлению Рин, маленькую девочку — сестру Флёр Делакур.

Рин нахмурилась.

— Идиот, — тихо произнесла она.

Поттер плыл к берегу, выбиваясь из сил. Он тащил двойной груз. Он потерял скорость. Он потерял время.

Когда его вытащили на мостки, он выглядел как выжатый лимон. Жабросли перестали действовать, и он жадно хватал ртом воздух.

Рин наблюдала за сценой воссоединения с холодным скепсисом. Флёр целовала Гарри, Рон хлопал его по спине. Все восхищались.

«Нерационально», — вынесла она вердикт. — «Задание было четким: спасти своего заложника. Спасение второго объекта — это переменная, не входящая в уравнение. Дамблдор не позволил бы девочке умереть, это очевидно. Охранные чары русалок и наблюдатели гарантировали безопасность "жертв"».

Поттер рисковал собой. Рисковал провалом миссии. Ради чего? Ради героизма?

«Лишний риск — это не доблесть. Это ошибка планирования», — оценила Рин. — «Он мог не успеть. Мог запутаться в водорослях. Мог стать кормом для гигантского кальмара из-за снижения маневренности».

Но судьи думали иначе.

Людо Бэгмен сиял. Дамблдор выглядел гордым.

— Пятьдесят очков! — объявил Бэгман, его голос, усиленный магией, перекрыл шум толпы. — За проявленное благородство и моральныекачества! Мистер Поттер прибыл последним, но он единственный, кто спас не только своего заложника!

Толпа взревела.

Рин покачала головой.

«Моральные качества», — мысленно передразнила она. — «В мире, где выживает сильнейший, мораль — это роскошь, которую могут позволить себе только очень сильные маги. Или очень везучие».

Заголовки завтрашних газет уже формировались в её голове: «Герой Турнира», «Спаситель детей», «Благородство Гриффиндора».

«Пусть радуются», — решила она. — «Главное, что актив жив. А его глупость… что ж, это побочный эффект его "геройского" статуса».

Она отвернулась от озера. Пора было навестить тотализатор.

* * *

После окончания второго задания школьная жизнь вернулась в относительно спокойное русло, если слово «спокойствие» вообще применимо к Хогвартсу. Однако для Тосаки Рин рутина изменилась.

Внимание Рин переключилось на старую-новую переменную.

Аластор Муди.

Куратор безопасности вел себя… странно. Даже для параноидального отставного аврора.

Рин наблюдала за ним.

На завтраках, на обедах, в коридорах. Она не смотрела на него прямо, чтобы не спровоцировать его волшебный глаз, но её периферийное зрение и сенсорная сеть всегда фиксировали его присутствие.

Он был дерганым. Его рука никогда не отходила далеко от палочки-дубинки. Но это можно было списать на привычки ветерана.

Подозрительным было другое.

Фляжка.

Он пил из неё постоянно. Каждый час. Иногда чаще.

«Жажда?» — размышляла Рин, анализируя график приема жидкости Муди. — «Нет. Обычная вода или лекарства не требуют такой строгой периодичности».

Она пыталась подобраться ближе. Во время обеда, проходя мимо его места.

Ей нужен был хороший образец запаха. Или капля жидкости.

Но Муди был профессионалом. Он никогда не оставлял фляжку без присмотра. Он не проливал ни капли. И он всегда держал дистанцию. Стоило Рин приблизиться к нему ближе чем на три метра, как его магический глаз фокусировался на ней, а рука ложилась на пояс.

«Он знает, что я слежу», — поняла она. — «Или просто подозревает всех. В любом случае, прямой контакт невозможен без конфликта».

Ей нужно было действовать тоньше.

Ночь опустилась на замок. Коридоры погрузились в темноту, разгоняемую лишь редкими факелами.

Рин вышла из своего кабинета.

Её цель была на первом этаже.

Она знала маршруты Муди. Он патрулировал замок по ночам, проверяя замки и пугая студентов, решивших прогуляться после отбоя.

Рин спустилась по лестнице, двигаясь как тень.

Впереди послышался знакомый стук. Тум-цок.

Муди.

Он шел по коридору, освещая путь лучом палочки. Его магический глаз вращался, просвечивая стены и двери.

— Begrenztes Feld, — шепнула она.

Граничный барьер сокрытия присутствия окутал её, как вторая кожа. Это было лучше, чем Deceptio. Заклинание не просто делало её прозрачной; оно отводило внимание, гасило звуки, стирало тепловой след. Она стала пятном пустоты в пространстве.

Рин замерла, вжавшись в нишу за небольшой статуей. Её барьер был хорош, но глаз Муди был артефактом высокого уровня. Он мог видеть магию.

Она снизила активность своих цепей до минимума, почти до состояния спячки. Она стала камнем.

Луч глаза скользнул по статуе, задержался на секунду… и двинулся дальше.

Он не заметил. Или счел незначительным фоновым шумом.

Рин выдохнула.

Она двинулась следом, держась на пределе дистанции.

Муди не просто патрулировал. Он шел целенаправленно.

Он миновал Большой зал. Прошел мимо лестницы в подземелья.

Он остановился перед дверью.

Рин знала эту дверь. Это был личный склад зелий и ингредиентов Северуса Снейпа. Место, защищенное мощными чарами, где декан Слизерина хранил самые редкие и дорогие компоненты для зелий.

«Что он там забыл?» — удивилась Рин. — «Снейп сейчас в патруле. Склад закрыт».

Муди огляделся. Его глаз сделал полный оборот. Убедившись (ошибочно), что коридор пуст, он достал палочку.

Рин ожидала взлома. Alohomora или что-то посложнее.

Но Муди достал из кармана маленький ключ. Обычный, латунный ключ.

«У него есть доступ?» — нахмурилась она. — «Или он сделал дубликат?»

Он открыл дверь и быстро скользнул внутрь, прикрыв её за собой.

Рин подошла ближе, но не рискнула приблизиться к самой двери. На складе Снейпа наверняка стояли сигнальные чары. Если Муди вошел, значит, он знал, как их обойти, или у него было разрешение. Но если Рин попробует сунуться следом, она может активировать тревогу.

Она ждала.

Пять минут.

Дверь снова открылась. Муди вышел.

Он выглядел довольным. Он похлопал себя по карману плаща. Там что-то звякнуло. Стекло.

Он снова запер дверь ключом и, прихрамывая, направился прочь.

Рин осталась в тени.

«Ингредиенты», — проанализировала она. — «Он ворует у Снейпа. Или берет без спроса. Но что?»

Муди — опытный аврор. Он не будет воровать ради денег. Ему нужны компоненты для чего-то.

Для зелья.

Того самого зелья, которое он пьет из фляжки.

Рин начала сопоставлять факты.

1) Постоянный прием жидкости. Строгий график (каждый час).

2) Необходимость пополнения запасов.

3) Доступ к складу Снейпа (возможно, нелегальный).

4) Странности в поведении и ауре.

«Это не лекарство», — заключила она. — «Обычные лекарства не требуют таких сложных и редких компонентов, которые хранит Снейп под замком. Обезболивающее можно купить в аптеке».

«Оборотное зелье?» — предположила она.

Нет, это бред. Оборотное зелье позволяет принять облик другого человека. Зачем Муди принимать чей-то облик? Он выглядит как Муди. Шрамы, нога, глаз — всё на месте. Думает как Муди. Действует как Муди. Дамблдор, маг уровня Гранд, уверен, что это Муди.

— Мне нужны доказательства, — решила Рин. — Мне нужен анализ того, что он украл.

Она посмотрела на дверь склада.

Взламывать склад Снейпа? Это риск. Снейп — параноик не хуже Муди.

Рин развернулась и пошла к своим покоям.

Она двигалась бесшумно, как призрак.

Игра усложнялась. Уровень угрозы повышался.

«Если ты не Муди, — подумала она, вспоминая хромающую фигуру, — то ты очень хороший актер. И очень, очень смелый смертник».

Рин Тосака любила сложные задачи. И эта задача обещала быть самой интересной за весь год.

* * *

Коридор, ведущий к Большому залу, в этот час был заполнен хаотичным движением студентов, спешащих на обед. Тосака Рин стояла неподалеку, наблюдая за потоком. Её цель была не в студентах.

Её цель хромала по коридору, расталкивая первокурсников посохом.

Аластор Муди.

Он шел, как ледокол сквозь паковый лед. Его магический глаз вращался, нормальный глаз смотрел вперед с выражением угрюмой решимости. Рука привычно потянулась к внутреннему карману мантии, нащупывая фляжку.

«График», — отметила Рин. — «Ровно час с последнего приема. Метаболизм требует дозы».

Это был идеальный момент.

Рин отделилась от стены. Она не стала бежать или окликать его. Она просто влилась в поток, рассчитав траекторию пересечения с математической точностью.

Ей нужно было столкновение. Но физический контакт с параноиком уровня Муди чреват получением проклятия в упор. Он мог среагировать рефлекторно.

Поэтому она использовала дистанционное воздействие.

Когда расстояние между ними сократилось до двух метров, Рин сделала вид, что споткнулась о мантию пробегающей мимо рейвенкловки. В этот же момент она выпустила короткий, жесткий импульс праны из левой руки.

— Stob (Толчок).

Это не было заклинанием Depulso. Это был телекинетический удар, сфокусированный в одной точке.

Невидимый кулак ударил Муди по локтю именно в тот момент, когда он подносил фляжку к губам.

Движение было резким. Рука старого аврора дернулась. Фляжка выскользнула из его, казалось бы, железной хватки.

Звяк!

Металл ударился о каменный пол. Крышка, которую он уже успел отвинтить, отлетела в сторону.

Содержимое выплеснулось.

Густая, похожая на грязь жидкость растеклась по плитам, пузырясь и шипя.

Муди замер. Его реакция была мгновенной и пугающей. Он не нагнулся за флягой. Он отпрыгнул назад, выхватывая палочку и сканируя пространство своим глазом. Он искал врага.

Рин, которая «восстановила равновесие» после своего «спотыкания», оказалась рядом. Она смотрела на лужу с выражением вежливого испуга.

В нос ударил запах.

Рин чуть не закашлялась, но сдержалась. Запах был отвратительным.

Вареная капуста. Гниль. Жженая резина. И что-то еще… что-то органическое, белковое. Как будто кто-то растворил кусок мяса в кислоте.

— Ох, прошу прощения, мистер Муди! — воскликнула она, делая шаг назад, но при этом внимательно фиксируя запах в своей памяти. — Меня толкнули… Я такая неловкая сегодня.

Муди посмотрел на неё. Оба его глаза, и настоящий, и магический, впились в её лицо.

— Неловкая? — прорычал он. — Профессор Тосака…

Он перевел взгляд на лужу. В его глазах мелькнула паника. Настоящая, нескрываемая паника. Не за потерянный напиток, а за то, что он был разлит.

— Ничего страшного, — буркнул он, резко наклоняясь.

Он схватил фляжку, даже не пытаясь собрать разлитое, заткнул её пальцем (крышка укатилась) и выпрямился.

— Бывает, — бросил он.

И, развернувшись, он похромал прочь с такой скоростью, на которую, казалось, его искалеченное тело не было способно. Он даже не стал поднимать крышку. Ему нужно было уйти. Срочно.

Рин проводила его взглядом.

«Бегство», — констатировала она. — «Страх разоблачения превысил страх показаться странным».

Студенты обходили лужу стороной, морщась от запаха.

Рин присела на корточки.

Она достала из кармана заранее приготовленную стеклянную пипетку и маленький флакон.

Она собрала несколько капель густой жижи с пола. Жидкость была теплой и вязкой.

Запечатав флакон, Рин спрятала его в карман. Затем она всё-таки достала палочку и очистила пол.

Теперь нужен был анализ.

Её собственных знаний в зельеварении было достаточно, чтобы понять: это не лекарство и не тыквенный сок. Но чтобы идентифицировать состав точно, нужен был специалист.

И в этом замке был только один человек, чья компетентность в этом вопросе не вызывала сомнений, даже если его характер был скверным.

Северус Снейп.

Рин не пошла на обед. Она развернулась и направилась к лестнице, ведущей в подземелья.

Кабинет зельевара встретил её привычным холодом и полумраком. Снейп был у себя, проверяя эссе второкурсников и щедро раздавая «Троллей».

— Профессор Тосака, — произнес он, не поднимая головы, когда она вошла без стука. — Если вы пришли жаловаться на временную неспособность держать палочку мистера Лонгботтома, то я занят.

— Лонгботтом меня не интересует, Северус, — ответила Рин, закрывая дверь и накладывая заглушающие чары. — Меня интересует алхимия.

Она подошла к его столу и поставила флакон с мутной жидкостью.

— Мне нужно знать, что это.

Снейп отложил перо. Он взял флакон, поднес его к свету свечи, взболтал. Жидкость лениво перелилась внутри.

Затем он откупорил пробку и понюхал.

Его лицо скривилось в гримасе, в которой смешались отвращение и узнавание.

— Вы издеваетесь? — спросил он, поднимая на неё тяжелый взгляд.

— Ни в коем случае, — ответила Рин. — Я задаю вопрос эксперту.

Снейп поставил флакон на стол с таким стуком, словно забивал гвоздь.

— Оборотное зелье, — процедил он. — Сомнений быть не может. Характерный запах златоглазок и спорыша, ферментированных в течение двадцати одного дня. Я удивлен, что с вашим… широким кругозором вы этого не знаете.

Оборотное зелье.

Рин кивнула. Её догадка подтвердилась.

— Я не всезнающая, — спокойно признала она, игнорируя его тон. — Варка продвинутых зелий, меняющих биологическую структуру, прошла как-то мимо меня.

— Какое упущение, — язвительно заметил Снейп. — Надеюсь, вы планируете как-нибудь наверстать?

— Возможно. Когда у меня будет свободное время.

— Предлагаю платный курс занятий, — съязвил Снейп, припоминая её практику со студентами, о которой гудел весь замок. — Пятьдесят галеонов за урок.

— Я подумаю над вашим предложением, — серьезно ответила Рин. — Но сейчас не время для торговли.

Лицо Снейпа изменилось. Язвительность исчезла, сменившись холодной сосредоточенностью. Он вспомнил, что Рин пришла не просто так.

— Откуда это у вас? — спросил он, кивнув на флакон.

— С пола в коридоре, — ответила Рин. — Выпало из кармана одного очень неосторожного джентльмена.

Снейп откинулся на спинку кресла. Его глаза сузились.

— Какой-то ублюдок уже долгое время ворует ингредиенты с моих складов, — произнес он тихо. — Шкура бумсланга. Рог двурога. Сушеные златоглазки. Из них можно сварить оборотку, при должном навыке. Я подозревал Поттера и его друзей — они уже делали это на втором курсе…

— Поттер здесь ни при чем, — перебила Рин. — У него нет ни навыков, ни времени. Он занят тем, что пытается не умереть на Турнире.

— Тогда кто? — Снейп подался вперед. — Я хочу знать, кто он? Вы ведь не просто так задали этот вопрос, не так ли? Вы знаете, чье это.

— Знаю, — кивнула Рин.

Она выдержала паузу.

— Аластор Муди.

В кабинете повисла тишина. Только где-то в углу капала вода.

— Точнее, тот, кто хочет, чтобы его считали Аластором Муди, — уточнила Рин. — Он постоянно хлещет эту бодягу из фляжки. Каждый час. Строго по расписанию.

Снейп не выглядел удивленным. Скорее, он выглядел так, словно наконец-то сложил два и два.

— Муди… — прошептал он. — Я замечал за ним странности, да. Он… избегает меня. Он требует доступ ко всем помещениям, прикрываясь приказом Дамблдора.

Он встал и прошелся по кабинету, его черная мантия развевалась, как крылья ворона.

— Он сильно изменился с нашей последней встречи, — задумчиво произнес Снейп. — Я списывал это на паранойю и возраст. Его психическое состояние всегда оставляло желать лучшего. Авроры… они часто заканчивают плохо.

— Но этот «Муди» не просто псих, — сказала Рин. — Он пьет Оборотное зелье. А значит, он — не Муди.

— Самозванец, — констатировал Снейп. — Проник в Хогвартс под личиной друга Дамблдора. Гениально. И дерзко.

— И опасно, — добавила Рин. — Оборотное зелье требует частицы того, в кого превращаешься. Значит, настоящий Муди где-то здесь. Живой. Его держат как донора.

— Вероятно, в его собственном сундуке, — предположил Снейп. — У него там семь замков и расширенное пространство. Идеальная тюрьма. Он мне как-то показывал.

Они посмотрели друг на друга. Два профессионала, которые только что раскрыли заговор.

— Нам нужно идти к Дамблдору, — сказал Снейп, направляясь к двери. — Прямо сейчас. Мы должны арестовать его.

— Стоять, — скомандовала Рин.

Снейп остановился, удивленно оглянувшись.

— Вы предлагаете ждать? — спросил он с недоверием. — В школе Пожиратель Смерти под маской учителя.

— Именно, — кивнула Рин. — Пожиратель Смерти, который здесь уже несколько месяцев. Который бросил имя Поттера в кубок. Который имеет доступ ко всему.

Она подошла к нему.

— Если мы возьмем его сейчас, мы устраним угрозу. Но мы не узнаем главного. Зачем?

— Чтобы убить Поттера, очевидно! — рявкнул Снейп.

— Если бы он хотел убить Поттера, он мог бы сделать это сотней способов. Отравить. Столкнуть с лестницы. Подстроить несчастный случай на уроке. Но он заставил его участвовать в Турнире.

Рин начала расхаживать по кабинету.

— Это сложный план, Северус. Многоходовый. Турнир — это сцена. Ему нужно, чтобы Поттер прошел через испытания. Зачем?

По лицу Снейпа пробежал холод, словно он вспомнил, что забыл выключить огонь под котлом с взрывоопасным зельем.

— Чтобы доставить его к Темному Лорду? — предположил Снейп, его лицо бледнело. — Мне известно, что на третьем испытании кубок будет телепортировать чемпиона на исходную позицию. Это будет портключ, созданный внутри Хогвартса авторизованным лицом. Если этот ублюдок умеет перенастраивать кубок, он и координаты сменит. Внешняя защита не сработает. Возможно, он ждет именно этого.

— Возможно, — согласилась Рин. — Но если мы схватим самозванца сейчас, мы не узнаем, кто еще в этом замешан. Бэгман? Каркаров?

Она остановилась.

— Нам нужно проследить за ним. Он чувствует себя в безопасности. Он думает, что обманул всех, включая Дамблдора. Это делает его уязвимым, позволяет читать его действия.

— Вы предлагаете использовать Поттера как наживку? — прямо спросил Снейп.

— Он и так наживка, — пожала плечами Рин. — С нашим ведомом или без. Но если мы будем знать, кто держит удочку, мы сможем обрезать леску в нужный момент.

Снейп молчал, обдумывая её слова. Ему не нравился риск. Ему не нравилась идея позволить Пожирателю разгуливать по школе.

— Это рискованно, — наконец сказал он. — Если он сорвется…

— Мы будем рядом, — заверила Рин. — Я слежу за ним. Теперь и вы следите. Мы будем знать каждый его шаг.

— Хорошо, — кивнул Снейп. — Не рубить сгоряча.

Она забрала флакон со стола.

— Я оставлю это у себя. Как улику.

— Разумеется, — Снейп вернулся за свой стол. — И, профессор Тосака…

— Да?

— Если вы ошибетесь, и Поттер погибнет…

— То я потеряю источник дохода, — закончила она за него. — Не беспокойтесь, Северус. Я умею защищать свои инвестиции.

Она вышла из подземелья.

Теперь они знали наверняка. Враг был внутри. И он носил лицо героя.

Рин поднималась по лестнице, и на её лице играла холодная улыбка.

* * *

Третье испытание турнира трех волшебников приближалось с неотвратимостью лавины, но Хогвартс, казалось, замер в ожидании бури. Поле для квиддича, некогда место спортивных баталий, теперь было неузнаваемо. Его перепахали, изменили и вырастили на нем чудовищную структуру — Лабиринт.

Высокая живая изгородь превратила стадион в геометрический кошмар. Стены из плотного, магически усиленного кустарника поглощали звуки и свет, создавая внутри атмосферу клаустрофобии и дезориентации.

Тосака Рин стояла на краю одной из трибун, скрытая тенью и граничным барьером. Было три часа ночи. Время, когда даже призраки замка предпочитали не высовываться из стен.

Это была не паранойя. Это была работа.

После того, как они с Северусом Снейпом пришли к выводу, что Аластор Муди — самозванец, тактика изменилась. Арестовывать его было рано — они не знали конечной цели. Оставлять без присмотра — опасно. Поэтому они установили круглосуточное наблюдение за кубком, вероятной целью Муди.

Древний артефакт был перенесен в центр лабиринта и установлен на постаменте. Он должен был стать финишем гонки. Тот, кто коснется Кубка первым, побеждает.

Снейп уверял, что кубок — это не просто приз. Это транспорт. Портключ, настроенный на перемещение победителя ко входу в лабиринт, к судьям и славе.

«Смена караула через два часа», — отметила Рин, сверяясь с внутренними часами.

Внезапно её сенсорная сеть, растянутая тонкой паутиной праны вдоль проходов лабиринта, дрогнула.

Не физическое касание. Возмущение фона.

Рин замерла, превратившись в слух и зрение.

Неподалеку, стуча деревянной ногой, появилась фигура.

Аластор Муди. Точнее, тот, кто носил его кожу, регулярно попивая дурно пахнущее зелье.

Он не прятался. Он шел уверенно, как хозяин, проверяющий свои владения. В конце концов, он был куратором безопасности. У него было полное право находиться здесь. Проверять ловушки, усиливать барьеры.

Рин прищурилась.

— Scrutari — шепнула она.

Магическая энергия прилила к зрительным нервам. Ночная тьма рассеялась, сменившись четкой, контрастной картинкой в спектре эфирного восприятия.

Муди прошел через лабиринт до точки, где на каменном возвышении стоял кубок огня. Сейчас он не горел огнем, выглядя просто как дорогой сувенир.

Лже-аврор остановился.

Его волшебный глаз начал вращаться с бешеной скоростью. Он проверял наличие свидетелей.

Рин вжалась в скамью трибуны, полностью перекрывая свою ауру. Она стала камнем. Пустотой. Её техника сокрытия была на порядок выше стандартных маскирующих чар. Глаз Муди скользнул по трибунам, задержался на секторе, где она сидела… и двинулся дальше.

Он ничего не увидел.

Убедившись в отсутствии лишних глаз, Муди подошел к кубку вплотную.

Он достал палочку-дубинку.

Рин подалась вперед на миллиметр. Вот оно. Момент истины.

Муди начал плести чары.

Это не была проверка. Это было вмешательство.

Он делал сложные, ломаные пассы над кубком, бормоча слова, которые ветер относил в сторону. Но Рин не нужны были звуки. Она видела структуру заклинания усиленным магическим зрением.

Магические нити вырывались из его палочки и вплетались в ауру Кубка. Они меняли его суть. Переписывали мистический код.

«Portus», — прочитала Рин по движению губ и структуре эфирного узора.

Портус. Заклинание создания портключа.

Она наблюдала, как Муди накладывает новый слой магии поверх старого.

Это было похоже на перезапись адреса в гиперссылке. Старый маршрут не удалялся, он перекрывался. Приоритет отдавался новому заклинанию.

«Человек посередине», — использовала Рин хакерский термин из своего времени. — «Он перехватывает сигнал».

Муди действовал быстро и грязно. Его магия была мощной, но нестабильной, как и он сам. Он вколачивал новые координаты в древний артефакт, используя грубую силу, чтобы преодолеть сопротивление защитных чар самого Кубка.

Через минуту всё было кончено.

Кубок тускло мигнул синим светом — знак того, что изменения приняты.

Муди опустил палочку. Он вытер пот со лба тыльной стороной ладони. Затем снова огляделся, его лицо исказила кривая, торжествующая ухмылка. Он достал свою неизменную фляжку, сделал быстрый глоток, поморщился и развернулся.

Тум-цок. Тум-цок.

Он уходил.

Рин не шевелилась. Она ждала.

Пять минут. Десять. Двадцать.

Муди мог оставить сигнальные чары. Мог вернуться, чтобы проверить. Мог наблюдать издалека своим глазом.

Час.

Рин сидела неподвижно, как горгулья. Только когда луна скрылась за тучей, погрузив стадион в полную темноту, она позволила себе движение.

Она спустилась с трибуны. Не по лестнице, а спрыгнув с десятиметровой высоты, используя замедление падения в последний момент.

Она вошла в лабиринт.

Стены из кустарника шелестели, хотя ветра не было. Это место было неприятным. Оно было насыщено магией препятствий и ловушек.

Рин дошла до центра.

Кубок стоял перед ней. Холодный, металлический, обманчиво спокойный.

— Ну что, посмотрим, куда ты теперь ведешь, — прошептала она.

Трогать его было нельзя. Прикосновение могло активировать перенос.

— Strukturanalyse, — скомандовала она, направляя поток праны к артефакту, но не касаясь его физически.

Её сознание проникло в структуру Кубка.

Слои магии. Древние чары выбора. Защита от разрушения. И слой транспортной магии.

Там было два вектора.

Первый, старый, вел к началу лабиринта. Координаты: Хогвартс, стадион, судейская ложа. Этот вектор был подавлен, задвинут на второй план.

Второй, свежий, пульсирующий энергией Муди, был активен.

Рин сосредоточилась на координатах.

Широта. Долгота. Высота над уровнем моря.

Это было далеко. Очень далеко.

«За пределами антиаппарационного барьера», — констатировала она. — «За пределами Хогсмида. За пределами Шотландии».

Она развернула в голове карту Британии.

Юг. Сильно на юг. Где-то в районе Литтл-Хэнглтона.

В любом случае, это была ловушка.

Ловушка для Чемпиона.

Всё сходилось. Имя в Кубке. Помощь с заданиями. Поттер говорил, что это Муди надоумил его использовать сверхскоростную метлу против дракона. Внезапные познания этого ученика в Гербологии вызывали вопросы, он уходил от ответа, сославшись на «сомнительное» происхождение жаброслей. «Поставщик просил не говорить». Муди расчищал ему путь.

Чтобы Гарри Поттер коснулся Кубка первым.

И исчез.

«Похищение», — сделала вывод Рин. — «Вывод объекта из защищенной зоны в зону, контролируемую противником. Зачем? Ритуал? Жертвоприношение? Или просто убийство без свидетелей?»

Она убрала руку.

Анализ завершен. Гипотеза подтверждена. Самозванец сделал свой ход.

Рин выпрямилась. Она достала палочку из сакуры.

— Expecto Patronum.

Ей не нужно было искать счастливое воспоминание. Гнев, смешанный с удовлетворением от разгаданной загадки, был отличным топливом. Осознание того, что она переиграла врага, найдя его закладку, давало необходимый позитивный импульс.

Серебряный свет вырвался из палочки.

Он сгустился, обретая форму. Дельфин. Изящный, сияющий, состоящий из чистой энергии.

Он плавал в воздухе вокруг Рин, освещая темные стены лабиринта призрачным светом.

— К Северусу Снейпу, — приказала Рин. — Сообщение: «Объект скомпрометирован. Кубок перенастроен. Конечная точка — вне школы. Ловушка активна. Встреча у горгульи».

Дельфин кивнул (или сделал движение, похожее на кивок) и рванулся вперед. Он прошел сквозь стены кустарника, сквозь ночь, устремляясь к замку, в подземелья Слизерина.

Рин проводила его взглядом.

Сигнал отправлен.

* * *

Каменная горгулья, охраняющая вход в кабинет директора, отпрыгнула в сторону, едва Северус Снейп прошипел пароль. Он не стал утруждать себя вежливостью или ожиданием, пока механизм лестницы завершит свой оборот. Зельевар, похожий на разъяренную летучую мышь, взлетел по ступеням, его черная мантия развевалась, создавая завихрения воздуха.

Тосака Рин следовала за ним, сохраняя ледяное спокойствие. Её шаги были размеренными, дыхание ровным, но внутри неё шел непрерывный процесс тактического моделирования. Данные были собраны. Гипотеза подтверждена. Теперь предстояла самая сложная часть — убедить руководство принять необходимые меры.

Снейп распахнул дверь кабинета без стука.

Альбус Дамблдор не спал. Казалось, он вообще никогда не спит. Директор сидел за столом, изучая какую-то сложную звездную карту. При виде ворвавшихся посетителей он медленно поднял голову. В его взгляде не было удивления, лишь мгновенная концентрация. Он почувствовал их настроение — смесь ярости и холодной решимости.

— Северус? Рин? — произнес он мягко, но в тоне слышалась сталь. — Что заставило вас прервать ночной покой замка?

— Покой замка был нарушен задолго до нашего прихода, директор, — отрезала Рин, проходя в центр комнаты. Она не стала тратить время на этикет. — У нас критическая уязвимость в системе безопасности Турнира.

— Аластор, — выплюнул Снейп, останавливаясь у стола и опираясь на него костяшками пальцев. — Этот безумный старик перешел все границы.

Дамблдор снял очки и потер переносицу.

— Прошу вас, спокойнее. Объясните суть претензий.

Рин подошла ближе, вставая рядом со Снейпом.

— Я только что вернулась из Лабиринта, — начала она, излагая факты сухо, как отчет о вскрытии. — Кубок Огня был модифицирован. На него наложены чары Portus поверх стандартной транспортной матрицы.

Дамблдор нахмурился.

— Кубок изначально является портключом, — напомнил он. — Он должен перенести победителя ко входу в лабиринт, к судьям. Таков протокол.

— В том-то и дело, — кивнула Рин. — Старый вектор перекрыт. Новый вектор ведет за пределы Хогвартса. За пределы антиаппарационного купола. За пределы Шотландии.

Лицо Дамблдора потемнело. Он понял. Кто-то превратил приз в ловушку.

— Вы уверены, Тосака? — спросил он, и его аура стала тяжелой, давящей. — Обвинение в саботаже артефакта такого уровня…

— На сто процентов, — прервала она его. — Я видела структуру плетения. Я видела исполнителя. Это работа Муди.

— Аластор? — Дамблдор покачал головой. — Рин, я уже говорил вам. Он проверял защиту…

— Этот ублюдок пьет оборотку без продыху! — прошипел Снейп, не в силах больше сдерживаться. — Он опустошил мои запасы! Шкура бумсланга, златоглазки… Каждый раз, когда пропадали ингредиенты, Муди был рядом. Он варит его литрами!

Снейп ударил ладонью по столу.

— Та жидкость, которую он пролил при столкновении с профессором Тосакой… Я проанализировал образец. Это Оборотное зелье, Альбус! Сомнений быть не может.

В кабинете повисла тишина. Только Фоукс на жердочке тревожно курлыкнул, чувствуя напряжение хозяина.

Дамблдор медленно откинулся на спинку кресла. Его взгляд расфокусировался, скользя по лицам бывших директоров на портретах. Он соединял точки.

Пропажа ингредиентов. Странная паранойя Аластора, которая казалась чрезмерной даже для него. Его отказ посещать ужины. Его настойчивое желание находиться рядом с Поттером. И теперь — Кубок.

Величайший волшебник столетия закрыл глаза.

— Настоящий Аластор в плену, — произнес он. Голос его звучал глухо, словно из-под толщи воды. — Оборотное зелье требует частицы живого донора. Чтобы поддерживать маскировку так долго, самозванцу нужен постоянный доступ к источнику… волос, ногтей.

— Вероятно, он держит его где-то в своем сундуке, — предположил Снейп. — Семь замков. Расширенное пространство. Идеальная тюрьма, которую никто не рискнет проверить.

Дамблдор открыл глаза. В них больше не было усталости. В них горел холодный огонь.

— Мы должны немедленно спуститься к нему, — сказал он, поднимаясь. — Если Аластор жив, мы должны спасти его. И обезвредить самозванца.

Он уже потянулся за палочкой, но Рин преградила ему путь.

— Нет, — твердо сказала она.

Дамблдор остановился, удивленно глядя на неё. Снейп тоже замер.

— Рин? — в голосе директора прозвучало предупреждение. — В моей школе находится Пожиратель Смерти. Мой друг в опасности.

— Если мы возьмем его сейчас, мы выиграем битву, но проиграем войну, — холодно парировала Рин.

Она начала расхаживать по кабинету, выстраивая логическую цепочку.

— Подумайте, директор. Самозванец — это всего лишь исполнитель. Пешка. Он здесь не для того, чтобы убить Поттера в коридоре. Он здесь, чтобы доставить его кому-то.

Она указала на окно, в сторону лабиринта.

— Кубок ведет в конкретную точку. Там, на том конце, ждет Организатор. Тот, кто спланировал всё это. Тот, кому нужен Гарри Поттер. Если мы арестуем лже-Муди сейчас, связь прервется. Организатор поймет, что план провалился, и скроется. Мы потеряем след.

— Вы предлагаете оставить Поттера в опасности? — спросил Снейп с кислой миной, хотя в его глазах читалось понимание тактики.

— Я предлагаю использовать ситуацию, — ответила Рин. — Нам нужна крупная рыба. Нам нужен организатор. Кто он там? Волдеморт?

При звуке имени Темного Лорда Снейп невольно дернулся, схватившись за левое предплечье. Дамблдор остался неподвижен.

— Продолжайте, — сказал директор.

— Мой план прост, — Рин остановилась в центре комнаты. — Мы позволяем Турниру идти своим чередом. Мы позволяем самозванцу думать, что он победил. Пусть чемпион коснется Кубка. Портал перенесет его.

— Это безумие! — воскликнул Снейп. — Отправить мальчишку прямо в лапы Темному Лорду?

— Не одного, — усмехнулась Рин. — Мы будем ждать там заранее.

Дамблдор внимательно посмотрел на неё.

— Вы знаете координаты?

— Я провела анализ структуры Portus, — кивнула Рин. — Вектор, дистанция, геомантическая привязка. У меня есть точные данные. Это старое кладбище в Литтл-Хэнглтоне. Примерно триста миль на юг.

Она достала из кармана карту Британии и развернула её на столе.

— Вот здесь. Я могу рассчитать точку выхода с точностью до метра. Мы можем аппарировать туда заранее, до начала финального этапа. Устроить засаду. Подготовить ловушки. Когда Поттер (или кто бы там ни коснулся кубка) появится, мы уже будем контролировать территорию.

Дамблдор склонился над картой. Он молчал, взвешивая риски.

Отправить Гарри в ловушку. Даже зная, что помощь будет рядом. Это был тяжелый этический выбор. Но Дамблдор был стратегом. Он знал, что Волдеморт не остановится. Если упустить шанс сейчас, следующая попытка может быть менее успешной и более кровавой.

— Литтл-Хэнглтон… — прошептал он. — Дом Реддлов. Да, это логично. Том вернулся к корням.

Он выпрямился.

— Ваш план рискован, Рин. Но он дает нам шанс закончить это раз и навсегда. Или, по крайней мере, нанести врагу сокрушительный удар.

Он посмотрел на Снейпа.

— Северус?

— Это… рационально, — выдавил зельевар. — Хотя и цинично. Поттер сыграет роль наживки. Ему это привычно.

— Но я не могу оставить школу без защиты, — продолжил Дамблдор. — На трибунах будут тысячи людей. Лже-Муди останется здесь. Кто-то должен следить за ним.

— Я возьму это на себя, — предложил Снейп. — Я буду наблюдать за ним. И Минерва. Она поможет сдержать его, если он попытается бежать.

— Хорошо, — кивнула Рин. — А для группы захвата нам нужен кто-то еще. Я, вы, директор… Нужно больше огневой мощи.

— Филиус, — решил Дамблдор. — Профессор Флитвик. В молодости он был чемпионом по дуэлям. Его реакция и знание боевых чар безупречны. К тому же, он мал ростом, его легче спрятать в засаде.

— Принято, — согласилась Рин. — профессор Флитвик — отличный выбор.

Она начала расхаживать по кабинету, переходя в режим планирования операции.

— Крыса в замке… то есть, лже-Муди… пусть останется под наблюдением Минервы и Северуса. До нашего прибытия назад или до сигнала тревоги — не трогать. Пусть думает, что всё идет по плану. Он будет смотреть на лабиринт, ожидая триумфа своего хозяина.

— А мы в это время будем ждать его хозяина, — закончил Дамблдор.

Он посмотрел на часы.

— Третье задание через три дня. У нас есть время на подготовку.

— Нам потребуется маскировка, — заметила Рин. — Если Волдеморт там, он наверняка выставил охрану. Нам нужно занять позиции так, чтобы они не почувствовали возмущения фона.

— Дезиллюминационные чары? — предложил Снейп.

— Недостаточно, — отрезала Рин. — Нужен полноценный граничный барьер сокрытия присутствия. Я возьму это на себя. Я могу создать барьер, который будет экранировать не только свет, но и звук, запах и магическое излучение. Мы будем как дыра в реальности.

— Это требует огромных затрат энергии, — заметил Дамблдор.

— У меня есть запасы, — Рин похлопала по карману, где лежали её драгоценные камни.

— Хорошо, — сказал директор. — План утвержден. Филиуса я предупрежу сам. Северус, ты отвечаешь за периметр замка. Если лже-Муди дернется — нейтрализуй его. Но постарайся взять живым. Нам нужен настоящий Аластор.

— С превеликим удовольствием, — усмехнулся Снейп. Улыбка была неприятной. — Я давно мечтал… пообщаться с ним.

Рин смотрела на карту на столе. Литтл-Хэнглтон. Точка на карте, которая скоро станет полем битвы.

Она подняла взгляд на директора.

— Мы должны предусмотреть вариант, что Волдеморт не один. Если он вернул себе тело… или собирается вернуть… там будет какой-то ритуал. Тащить туда Поттера, чтобы просто убить его, нет смысла.

— Именно так, — кивнул Дамблдор. — Мы ударим тогда, когда они будут наиболее уязвимы. Когда они будут думать, что победили.

В кабинете воцарилась тишина. Три мага стояли вокруг стола, объединенные заговором.

— Идите отдыхать, — сказал Дамблдор. — Нам всем понадобятся силы.

Рин кивнула.

— Спокойной ночи, директор. Северус.

Она вышла из кабинета.

Спускаясь по винтовой лестнице, она чувствовала странное спокойствие.

Неопределенность закончилась. Теперь у них была цель. Был план. Был враг, от которого нужно избавиться.

Глава 29

Двадцать четвертое июня. День третьего, завершающего этапа Турнира Трех Волшебников.

Тосака Рин стояла у самого входа в Лабиринт, рядом с другими официальными лицами. Её лицо оставалось бесстрастным, маской профессионального безразличия, но внутри всё было натянуто, как струна.

Её взгляд скользнул по трибунам. Тысячи лиц, искаженных азартом. Они ждали шоу. Они ждали победителя. Они не знали, что настоящая игра будет проходить не здесь, не в этом зеленом коридоре, а за сотни миль отсюда.

Рин повернула голову.

Альбус Дамблдор стоял чуть поодаль, беседуя с Людо Бэгменом. Директор выглядел расслабленным, почти веселым, но Рин, научившаяся читать его микромимику и колебания ауры, видела истину. Его магическое поле было сжато, сконцентрировано.

Их взгляды встретились.

Это длилось долю секунды. Короткий, почти незаметный кивок. Подтверждение готовности.

— Леди и джентльмены! — голос Бэгмена, усиленный Sonorus, грохнул над стадионом. — Третье и последнее испытание Турнира Трех Волшебников начинается! Позвольте мне напомнить текущее положение дел!

Рин отключилась от звукового фона. Она наблюдала за чемпионами.

Седрик Диггори и Гарри Поттер, лидирующие по очкам, стояли у входа. Гарри выглядел бледным, но сосредоточенным. Он знал, что его ждет внутри — по крайней мере, то, о чем они говорили на тренировках: акромантулы, боггарты, сфинксы. Но он не знал главного. Он не знал, что кубок — это портал в другое место.

Рин не сказала ему. Это было жестоко, но необходимо. Естественность его реакции была ключом к успеху операции. Если он будет знать, что идет в ловушку, он выдаст себя. Муди (Лже-Муди) наблюдает. Мальчик должен сыграть свою роль наживки безупречно.

— По свистку… Три… два… один!

Свисток прорезал воздух.

Гарри и Седрик рванули с места, исчезая в темном проходе Лабиринта.

Толпа взревела. Оркестр заиграл бодрый марш.

Это был сигнал.

Внимание всех — зрителей, судей, журналистов — было приковано к магическим экранам и входу в Лабиринт. Все смотрели на шоу.

Дамблдор сделал шаг назад, выходя из круга света. Филиус Флитвик, маленький профессор чар, стоявший рядом с Макгоннагал, незаметно скользнул под прикрытие трибун.

Рин быстро прошла туда, где за углом трибуны была «слепая зона».

Там её уже ждали.

Дамблдор и Флитвик.

Директор больше не улыбался. Его лицо было жестким, высеченным из камня. В руке он держал старые, потемневшие от времени карманные часы.

— Время, — произнес он тихо.

— Координаты подтверждены, — отрапортовала Рин. — Смещение на сто метров к северо-востоку от точки выхода Кубка. Мы окажемся за периметром старых могил.

— Отлично, — кивнул Дамблдор. — Филиус, вы готовы?

— Как всегда, Альбус, — пискнул Флитвик, но в его голосе звенела сталь ветерана дуэльных клубов. Его палочка уже была в руке.

— Тогда не будем заставлять Тома ждать, — сказал Директор.

Он протянул руки. Рин взяла его за левое предплечье, Флитвик ухватился за правое.

Мир скрутился в тугую спираль.

Ощущение было привычным — давление, удушье, тьма. Но на этот раз к физическому дискомфорту примешивалось чувство опасности. Они прыгали не в пустоту. Они прыгали на территорию врага, пусть и разведанную заранее.

Хлопок аппарации был заглушен шумом ветра и расстоянием.

Они материализовались.

Рин мгновенно ушла в низкую стойку, её глаза, усиленные Scrutari, сканировали сектор.

Туман. Холод.

Они стояли на склоне холма, поросшего высокой, жесткой травой. Впереди, выступая из тумана, как гнилые зубы, торчали надгробия.

Кладбище Литтл-Хэнглтон.

Место, где покоились предки Тома Риддла. Место, которое он выбрал для своего возрождения.

— Позиция, — шепнула Рин.

Они находились за массивным каменным строением — склепом семьи Риддл. Это было идеальное укрытие. Склеп закрывал их от центральной части кладбища, но давал возможность наблюдать за происходящим.

— Барьеры, — скомандовал Дамблдор.

Он взмахнул палочкой, накладывая на их группу мощные дезиллюминационные чары. Воздух вокруг них задрожал, принимая цвет и фактуру старого камня. Они стали хамелеонами.

Но этого было недостаточно. Оптическая маскировка не спасает от магического сканирования.

Рин вышла вперед. Это была её часть работы.

Она достала из кармана четыре черных оникса. Камни были небольшими, но емкими, предварительно заряженными специфической структурой, поглощающей излучения.

Она аккуратно, стараясь не шуметь, разложила их, формируя квадрат вокруг их позиции.

— Isolierung. Totale Stille. Geruchslosigkeit. Mana-Dampfung (Изоляция. Полная тишина. Отсутствие запаха. Подавление маны), — зашептала она, активируя схему.

Воздух внутри квадрата стал мертвым. Звуки исчезли. Запахи исчезли. Даже тепло тел перестало излучаться наружу.

Это был граничный барьер высокого уровня. Он создавал «дыру» в реальности. Для любого наблюдателя снаружи здесь было пустое место. Ни магический сенсор, ни нюх оборотня, не смогли бы засечь их присутствие, пока барьер активен.

— Чисто, — выдохнула Рин.

Теперь они могли наблюдать.

Рин осторожно выглянула из-за угла склепа.

Кладбище погрузилось в туман, который стелился по земле густыми, белыми клубами.

Атмосфера была гнетущей. Здесь фонило темной магией. Не той грубой, агрессивной силой, которую использовали Пожиратели в лагере, а чем-то более древним и зловещим. Магией крови и костей. Некромантией.

В центре кладбища, на небольшом открытом пространстве между могилами, стоял котел.

Огромный, котел, вмещающий, наверное, взрослого человека. Под ним горел огонь.

Огонь был неестественным. Он не трещал, не дымил. Он горел ровным, беззвучным пламенем, пожирая не дрова, а саму магию места.

Жидкость внутри котла кипела. Рин видела, как поднимаются пузыри, лопаясь с густым, вязким звуком. Пар, поднимающийся от варева, искрился, словно в нем были растворены алмазы.

— Работа некроманта, — сказала Рин.

Рядом с котлом суетилась маленькая фигура в плаще с капюшоном.

Прислужник в черном.

В руках он держал сверток. Что-то маленькое, уродливое, напоминающее младенца, но с лицом змеи.

Волдеморт. В своей рудиментарной форме.

Рин почувствовала прилив отвращения. Это существо было оскорблением самой жизни. Паразит, цепляющийся за существование любой ценой.

— Он слаб, — оценила она. — Физически ничтожен. Он держится на этом теле гомункула и на страхе слуги.

Она вернулась в укрытие.

— Цель на месте, — доложила она Дамблдору. — Котел готов. Некромант проводит последние приготовления. Главный объект тоже здесь, в уязвимом состоянии.

Дамблдор кивнул. Он стоял, прислонившись спиной к холодному камню склепа. Его лицо было спокойным, но глаза… Глаза были холодными, как лед Черного озера. В них не было ни грамма того добродушия, которое он демонстрировал в школе. Это был взгляд судьи, который уже вынес смертный приговор.

Рядом с ним стоял профессор Флитвик. Маленький полугоблин выглядел сейчас не как забавный учитель, падающий со стопки книг. Он выглядел какбоевой маг. Его стойка была безупречной, палочка нацелена в пространство перед собой.

Она проверила свои карманы. Пальцы приятно скользнули по граням драгоценных камней высшего качества.

Ее пальцы коснулись рукояти Азота. Кинжал вибрировал, чувствуя концентрацию маны вокруг.

План был прост. Дождаться появления Поттера. Позволить событиям развиваться до завершения ритуала. Это было необходимо, чтобы Волдеморт обрел тело.

Звучит безумно? Да. Но убивать младенца-гомункула было неэффективно. Дух снова улетит, снова найдет носителя. Им нужно было, чтобы он стал материальным.

Дамблдор пошел на этот риск. Рин поддержала его. Это была игра ва-банк.

— Ждем, — сказал Дамблдор.

Время тянулось медленно. Туман сгущался. Огонь под котлом горел всё ярче, освещая надгробия зловещим светом.

Некромант нервничал. Он оглядывался, вздрагивал от каждого шороха. Он чувствовал, что что-то не так, но страх перед свертком в его руках был сильнее страха перед неизвестностью.

Внезапно воздух над кладбищем разорвался.

Это не был звук аппарации. Это был звук прокола пространства, создаваемый портключом. Свист, вой ветра, искажение гравитации.

Воздух над старым кладбищем Литтл-Хэнглтон разорвался со звуком, напоминающим удар кнута в закрытом помещении.

Гарри Поттер рухнул на жесткую землю. Удар выбил воздух из легких, но адреналин, кипящий в крови после прохождения Лабиринта, заглушил боль. Он перекатился, инстинктивно прижимая к груди Кубок Огня, словно это была самая драгоценная вещь во вселенной.

— ДА! — заорал он, вскакивая на ноги. Его голос, срывающийся от эйфории и физического напряжения, эхом отразился от могильных плит. — Я — ЧЕМПИОН! Я ОБОГНАЛ ЕГО!

Он поднял Кубок над головой, ожидая услышать рев трибун, музыку оркестра и поздравления Дамблдора. Он ожидал увидеть вспышки камер и улыбки друзей. Он победил. Он прошел через сфинкса, убежал от акромантула и опередил Седрика на финишной прямой, вырвав победу в последний момент.

Но ответом ему была тишина.

Глухая, мертвая тишина, нарушаемая лишь шелестом сухой травы и далеким карканьем ворона.

Гарри замер. Его триумфальная улыбка медленно сползла с лица, сменившись выражением растерянности.

Он опустил Кубок.

Вокруг не было стадиона. Не было трибун. Не было Хогвартса.

Вместо этого его окружали покосившиеся надгробия, старый тис и мрачный силуэт небольшой церкви на холме. Туман стелился по земле, окутывая лодыжки.

— Где я? — спросил он в пустоту. Его голос прозвучал жалко и неуверенно. — Это… это часть испытания?

Он огляделся, ища Седрика. Диггори должен был быть где-то рядом, он бежал прямо за ним. Но Седрика не было. Гарри был один. Абсолютно один в незнакомом месте, которое пахло сыростью и смертью.

— Дополнительный этап? — предположил он, пытаясь найти рациональное объяснение. — Ментальная иллюзия?

Тосака Рин, наблюдавшая за этой сценой из-за укрытия за склепом Риддлов, лишь покачала головой.

«Наивность», — констатировала она.

Рядом с ней Дамблдор сохранял абсолютную неподвижность. Флитвик, маленький и напряженный, сжимал палочку, готовый ударить по первой команде.

Внезапно Гарри схватился за лоб.

Его шрам, знаменитая молния, стал багровым. Боль, острая и ослепляющая, пронзила череп, словно раскаленная игла.

— Ааагх! — вскрикнул он, роняя Кубок. Артефакт покатился по траве.

Гарри упал на колени, зажимая шрам ладонью. Его зрение затуманилось. Боль была не физической; это был резонанс. Сигнал близости.

Из тени, отбрасываемой высоким надгробием с крылатым ангелом, отделилась фигура.

Это был человек в черном плаще с капюшоном. Он двигался бесшумно, словно скользил над землей. Его лицо было скрыто маской, но Рин, чье восприятие было обострено до предела, мгновенно просканировала его ауру.

Это был пожиратель смерти.

Аура неизвестного была темной, вязкой и холодной.

Человек шел к Гарри. В руках он держал сверток из ткани, который выглядел так, словно в нем завернут младенец. Но этот «младенец» излучал такую злобу и такую концентрированную тьму, что трава под ногами несущего его человека чернела и увядала.

— Он один… — прошипел высокий, холодный голос, доносящийся из свертка. Этот голос не мог принадлежать ребенку. Это был голос существа, которое забыло, что такое быть человеком. — Хорошо…

Гарри, сквозь пелену боли, попытался сфокусироваться. Он увидел приближающуюся фигуру. Инстинкт самосохранения, вбитый в него уроками Тосаки Рин, наконец сработал.

— Палочка… — прохрипел он.

Его рука дернулась к карману. Движение было медленным, заторможенным болевым шоком. Мышцы не слушались.

— Свяжи его! — приказал голос из свертка.

Некромант не стал тратить время на заклинание Incarcero. Он сделал короткий, резкий жест свободной рукой в сторону надгробия, у которого скорчился Гарри.

— Animare Mortem.

Каменный ангел за спиной Гарри дрогнул.

Статуя, высеченная из гранита столетие назад, двинулась. Её крылья с сухим треском расправились. Руки, сложенные в молитвенном жесте, разомкнулись.

Ангел наклонился.

Гарри почувствовал движение позади себя, но не успел обернуться.

Холодные каменные руки обхватили его, прижимая к холодному торсу статуи. Объятия были железными.

— Нет! — выдохнул Гарри, пытаясь вырваться.

Но ангел держал крепко. Он не просто держал; он зафиксировал жертву. В правой руке статуи была каменная коса. Лезвие, тупое от времени, но тяжелое, опустилось к шее Гарри, прижимая его подбородок вверх, открывая горло.

Гарри замер, чувствуя холод камня на коже. Одно резкое движение — и коса, движимая магической силой, переломит ему шею.

В укрытии профессор Флитвик дернулся. Его палочка поднялась, нацеливаясь на статую.

Рука Дамблдора легла на плечо маленького профессора. Жест был мягким, но непреложным.

— Ждать, — сказал директор.

Флитвик замер, глядя на Дамблдора с недоумением и страхом за ученика.

— Ритуал должен начаться, — шепнул Дамблдор, и в его глазах была ледяная решимость хирурга, который должен причинить боль, чтобы спасти пациента. — Том должен обрести тело. Иначе мы будем гоняться за призраком вечность.

Рин кивнула, соглашаясь.

— Объект зафиксирован, — прокомментировала она. — Угроза жизни непосредственная, но контролируемая. Некромант не убьет его сейчас. Поттер нужен ему живым.

Слуга тем временем действовал.

Он прошел мимо связанного Гарри, даже не взглянув на него, и направился к центру площадки перед склепом. Там, на выжженной земле, стоял предмет, который Рин заметила еще при прибытии.

Котел.

Огромный котел, достаточно вместительный, чтобы в нем мог сидеть взрослый человек. Под ним, повинуясь взмаху палочки слуги, вспыхнул огонь.

Жидкость внутри котла мгновенно закипела. Это была не вода. Это была алхимическая основа — густая, переливающаяся перламутром субстанция, испускающая тяжелый, ядовитый пар.

Запах донесся даже до их укрытия.

Некромант подошел к котлу. Он бережно, с каким-то фанатичным благоговением, начал разворачивать сверток.

Ткань упала на траву.

Гарри, скошенный глазами, увидел то, что было внутри. И его желудок сжался в спазме отвращения.

Существо напоминало уродливого, недоразвитого младенца. Но у него была чешуйчатая, зеленоватая кожа, тонкие, паучьи конечности и лицо… лицо, которое будет преследовать Гарри в кошмарах. Плоское, змеиное, с глазами-щелками.

Это был лорд Волдеморт. В той форме, в которой он существовал последние месяцы.

— Опускай, — прошипело существо.

Некромант поднял это тело над котлом.

— Утопить, — прокомментировала Рин без эмоций. — Растворить биологическую оболочку, чтобы высвободить дух и привязать его к новой матрице. Грубо, но действенно.

Прислужник разжал руки. Уродливое тело шлепнулось в кипящее зелье. Жидкость зашипела, поглощая его, и окрасилась в зловещий багровый цвет.

Некромант отступил на шаг. Он поднял свою палочку. Его рука дрожала — то ли от страха, то ли от экстаза.

Начался ритуал.

Голос некроманта, приглушенный маской, зазвучал над кладбищем. Это была не латынь. Это был древний язык, язык мертвых, ритмичный и пугающий.

— Os patris, insciens datum…

Земля под ногами Гарри, у основания могильной плиты, к которой он был прижат, задрожала.

Мрамор треснул. Почва разверзлась.

Из глубины могилы, повинуясь зову черной магии, поднялась тонкая струйка пыли. Это был прах Тома Риддла-старшего. Останки кости, пролежавшей в земле много лет.

Прах, словно живой, проплыл по воздуху и осыпался в котел.

Зелье забурлило. Оно сменило цвет с багрового на ядовито-синий. Пар, поднимающийся от него, стал густым и непроницаемым.

— Реакция некротической связи, — отметила Рин. — Привязка к роду. Заземление духа через генетический материал предков.

Некромант сделал глубокий вдох, собираясь с духом для следующего этапа.

Теперь его голос дрожал сильнее. В нем слышался животный ужас.

— Caro servi, data voluntarie…

Он сунул палочку за пояс и вытащил из складок мантии длинный, изогнутый кинжал. Лезвие серебристо блеснуло.

Гарри смотрел на это, не в силах закрыть глаза. Ангел держал его голову прямо.

Пожиратель вытянул правую руку над котлом. Его левая рука сжимала кинжал.

— Добровольно… — сказал он, словно уговаривая себя.

Рин в своем укрытии поморщилась.

— Сейчас будет грязно, — прошептала она. — Варварство.

В мире магии жертва — это валюта. Но калечить себя ради возрождения трупа посредственного мага? Это фанатизм, граничащий с идиотизмом.

«Почему нельзя использовать кровь?» — с раздражением подумала она. — «Или волосы? Зачем нужна конечность? А, принцип массы. Ему нужна плоть, чтобы создать плоть.»

Слуга замахнулся.

Вжих.

Лезвие опустилось.

Звука удара по кости не было слышно за шипением котла, но крик, который вырвался из горла Пожирателя Смерти, разорвал тишину.

Это был вопль агонии.

Кисть правой руки отделилась от запястья и упала в кипящее зелье с влажным всплеском.

Кровь хлынула фонтаном из обрубка.

Слуга, шатаясь, упал на колени, прижимая культю к груди. Он выл, раскачиваясь из стороны в сторону.

«Омерзительно», — констатировала Рин, наблюдая, как зелье в котле становится огненно-красным. — «Никакой анестезии. Никакого жгута. Он истечет кровью через пять минут, если не прижжет рану. Дилетанты».

Гарри зажмурился. Увиденное было слишком даже для него. Он чувствовал, как тошнота подступает к горлу.

Некромант, скуля и всхлипывая, с трудом поднялся на ноги. Фанатизм гнал его вперед. Он должен был закончить ритуал. Он должен был вернуть своего Лорда.

Он подошел к Поттеру.

В его здоровой руке всё еще был зажат кинжал.

Некромант приблизился к мальчику. Его дыхание, сбитое и хриплое, вырывалось из-под маски облачками пара.

Гарри открыл глаза. Он увидел приближающееся лицо в маске, увидел кинжал.

— Sanguis inimici… — прохрипел он, и его голос дрожал от боли и фанатичного экстаза.

Кинжал опустился.

Это не был аккуратный медицинский надрез. Это было грубое, рвущее движение. Острие вошло в предплечье правой руки Гарри, распарывая рукав мантии и кожу под ним.

Гарри закричал.

Крик был рефлекторным, полным боли и отчаяния. Он дернулся всем телом, пытаясь вырваться, оттолкнуть мучителя, ударить его ногами. Но каменный ангел, оживленный темной магией, держал его мертвой хваткой. Гранитные руки сжимали грудь, не давая даже вдохнуть полной грудью, а холодная коса у шеи служила ограничителем подвижности.

— Insciens datum! — закончил формулу некромант.

Он подставил под рану стеклянный фиал. Густая, темная кровь заструилась по бледной коже руки, капая в емкость.

Рин наблюдала за этим процессом, фиксируя каждую деталь.

Некромант набрал достаточно. Он заткнул фиал пробкой, не обращая внимания на продолжающееся кровотечение Поттера, и, шатаясь, побрел обратно к котлу. Его правая рука, превращенная в культю, была прижата к груди, мантия пропиталась кровью, но он, казалось, не замечал боли. Фанатизм действовал лучше любой анестезии.

Он подошел к краю огромного каменного сосуда.

Пар над котлом уже не был просто паром. Это была субстанция, насыщенная магией до предела, готовая сконденсироваться в материю. Жидкость внутри бурлила, меняя цвета с калейдоскопической быстротой.

Пожиратель вылил кровь в котел.

Реакция была мгновенной.

Зелье перестало кипеть. Оно замерло на долю секунды, а затем вспыхнуло.

Свет был ослепительным. Абсолютно белым, заставлявшим жмуриться. Он залил кладбище. Даже сквозь плотные веки и магическое усиление зрения Рин почувствовала этот удар по глазам.

— Критическая масса достигнута, — прошептала она. — Синтез материи.

Слуга отшатнулся, прикрывая лицо здоровой рукой. Он упал на колени, демонстрируя свой обрубок, и начал скулить, словно побитая собака.

Белый свет начал угасать, сменяясь густыми клубами пара.

Пар был плотным, тяжелым. Он не рассеивался на ветру, а собирался в центре, над котлом. Он закручивался в спираль, уплотнялся, приобретая очертания.

Альбус Дамблдор напрягся.

Великий маг, до этого сохранявший спокойствие статуи, теперь напоминал натянутую тетиву. Кончик его палочки начал светиться слабым голубоватым светом — признак того, что заклинание уже сформировано и ждет только мысленной команды.

— Ждем, — едва слышно выдохнул он. — Пусть закончит.

Силуэт в пару становился всё четче.

Удлинялись конечности. Формировался торс. Голова.

Это был процесс рождения, но рождения извращенного, ускоренного магией в тысячи раз. Кости, мышцы, кожа — всё создавалось из эфира и ингредиентов за секунды.

Пар начал опадать, открывая то, что он скрывал.

Из котла медленно, с неестественной грацией, поднялась фигура.

Это был мужчина. Высокий, пугающе худой, словно скелет, обтянутый кожей. Его кожа была белее мела, с перламутровым отливом, напоминающим чешую змеи. На ней не было ни волоска.

Лорд Волдеморт возродился.

Он ступил на траву. Его ноги были босыми, длинные пальцы с острыми ногтями напоминали лапы паука.

Он стоял, раскинув руки, и вдыхал холодный воздух.

Он медленно опустил руки и начал осматривать свое новое тело. Он касался своей груди, своих плеч, своего лица. Его движения были плавными, текучими, лишенными человеческой резкости. Он был похож на рептилию, которая только что сбросила старую кожу.

— Материален, — сказала Рин, и в её голосе прозвучало хищное удовлетворение.

Филиус Флитвик, стоящий с другой стороны от Дамблдора, крепче сжал палочку.

— Сейчас? — шепнул он.

Дамблдор покачал головой.

— Еще нет. Я хорошо его знаю, он никогда не изменяет своим привычкам. Пусть он позовет остальных. Нам нужны они все.

Волдеморт, казалось, наслаждался моментом. Он потянулся, чувствуя силу в новых мышцах. Он достал из кармана мантии, которую услужливо, здоровой рукой, протянул ему подползший некромант, свою старую палочку.

Тисовая, тринадцать с половиной дюймов, перо феникса.

Он провел ею по воздуху, и сноп красных искр вырвался из кончика.

Затем он рассмеялся.

Смех был высоким, холодным, лишенным радости. Это был звук торжествующего зла.

Он посмотрел на Слугу, который всё еще лежал на земле, прижимая культю к груди и рыдая.

— Встань, — приказал Волдеморт лениво. — Ты выполнил свой долг. Ты вернул меня.

Некромант поднялся, шатаясь.

— Темный Лорд… — прохрипел он. — Вы обещали… вы обещали руку…

— Руку… — Волдеморт усмехнулся. — Да, конечно. Но сначала…

Он отвернулся от него, словно потеряв интерес к сломанной игрушке, и направился к Гарри Поттеру.

Гарри всё еще был прижат к надгробию. Он видел возрождение своего врага. Видел это лицо — плоский нос, красные глаза с вертикальными зрачками.

Волдеморт остановился перед ним.

— Гарри Поттер, — прошипел он. — Мы снова встретились. На этот раз — на моих условиях.

Он протянул руку и коснулся шрама на лбу мальчика.

Гарри закричал. Боль была невыносимой, ослепляющей.

— Я могу коснуться тебя… теперь, — прошептал Волдеморт с удовольствием. — Твоя кровь течет в моих жилах.

Он отдернул руку и повернулся к Слуге.

— А теперь… Нам нужны свидетели. Нам нужна моя семья.

Он подошел к дрожащему человеку в маске.

— Протяни руку, — приказал он.

— О, Темный Лорд! Спасибо, хозяин! — зарыдал Слуга, протягивая обрубок правой руки.

— Другую руку, идиот! — рявкнул Волдеморт.

Слуга, всхлипывая, протянул левую руку. Рукав мантии был задран, обнажая Черную Метку — татуировку черепа со змеей, которая сейчас была бледной, как шрам.

Волдеморт прижал кончик своей палочки к Метке.

Метка мгновенно почернела, став угольно-черной.

Слуга взвыл от боли, но Волдеморт не обратил на это внимания. Он смотрел в небо.

— Они почувствуют это, — сказал он тихо. — Все они. Они поймут, что время пришло.

Небо над кладбищем, и без того темное, начало меняться. Тучи закручивались в воронку. Воздух стал тяжелым, давящим.

Атмосфера наполнилась звуками.

Хлоп. Хлоп-хлоп. Хлоп.

Звуки аппарации. Резкие, громкие, разрывающие тишину.

Они появлялись из ниоткуда. Между могилами, за деревьями, у ограды кладбища.

Фигуры в черных балахонах. Лица скрыты масками.

Пожиратели Смерти.

Они прибывали один за другим, материализуясь из вихрей пространственного искажения. Те, кто оставался на свободе, кто прятался, кто притворялся добропорядочными гражданами.

Они шли к центру кладбища, к своему господину. Они шли медленно, с опаской, не веря своим глазам.

Волдеморт стоял неподвижно, ожидая.

Они начали формировать круг вокруг него, вокруг котла, вокруг могилы Тома Риддла-старшего и связанного Гарри Поттера.

Рин, наблюдая за этим из укрытия, начала считать.

Их было много. Больше, чем она ожидала увидеть сразу. Весь «внутренний круг», оставшийся на свободе, и их приближенные. Среди них наверняка были «уважаемые люди», с которыми она сталкивалась ранее.

Круг был неровным. В нем зияли прорехи.

— Здесь должны стоять Лестрейнджи, — сказал Волдеморт, обводя взглядом своих слуг. Его голос был холодным, обвиняющим. — Здесь должен стоять Долохов. Здесь должен стоять Руквуд.

Он остановился перед высоким пожирателем смерти.

— Вы пришли, — произнес он. — Но вы пришли поздно. Тринадцать лет. Тринадцать лет я ждал. А вы… вы жили в своих поместьях, наслаждались богатством, делали вид, что меня никогда не существовало.

Пожиратели пали на колени. Некоторые ползли к нему, пытаясь поцеловать край его мантии.

— Темный Лорд… мы ждали… мы были верны… — лепетали они.

— Верны? — Волдеморт рассмеялся. — Верность доказывается делом. А что сделали вы? Вы позволили моим врагам жить. Вы позволили мальчишке, — он небрежно махнул рукой в сторону Гарри, — стать героем.

Он начал свою речь. Речь обвинителя. Он ходил по кругу, тыкая палочкой в лица коленопреклоненных магов, напоминая им об их грехах, об их трусости, об их лжи.

— Я чую на вас запах вины, — шипел он. — Вы думали, что я сломлен. Что я ушел навсегда. И вы поспешили вернуться к своим теплым местечкам.

Рин слушала эту тираду с холодным интересом.

«Классическая техника доминирования», — отметила она. — «Подавление воли через чувство вины и страх. Он ломает их психологически, прежде чем принять обратно. Создает зависимость. "Только я могу простить вас". Примитивно, но на этих фанатиках работает безотказно».

Она пересчитала цели еще раз.

— Двадцать четыре активных единицы, — доложила она Дамблдору. — Плюс сам Волдеморт. Плюс некромант-инвалид. Итого двадцать шесть целей.

Директор кивнул и сделал пару пасов палочкой, активируя контур ловушки.

Она проверила свои карманы. Камни были на месте. Кинжал на поясе.

— Отлично, — прошептала она, и на её лице появилась улыбка, от которой стало бы не по себе даже Волдеморту, если бы он её увидел. — Все в сборе. Вечеринка в полном составе.

Дамблдор встал рядом. Он смотрел на своего бывшего ученика, который превратился в чудовище.

В его глазах не было страха. Там была только бесконечная, ледяная решимость.

Он медленно поднял руку.

— Приготовиться, — его голос был тихим, но Рин и Флитвик услышали его отчетливо.

Флитвик поднял палочку, нацеливая её на группу Пожирателей слева.

— По моей команде, — сказал Дамблдор.

Волдеморт продолжал свою речь. Он упивался своей властью. Он был уверен в своей безопасности. Он думал, что контролирует ситуацию.

Он ошибался.

Глава 30

Тосака Рин сидела в тени склепа Риддлов, полностью скрытая многослойным граничным барьером. Её присутствие было стерто из реальности: ни звука, ни запаха, ни теплового следа, ни малейшей ряби в магическом фоне. Для любого наблюдателя, будь то человек, дух или магический сенсор, в этой точке пространства находилась лишь пустота и холодный камень.

Рядом с ней, также скрытые чарами, но готовые к действию, находились Альбус Дамблдор и Филиус Флитвик.

Рин чувствовала напряжение, исходящее от маленького профессора чар. Флитвик сжимал палочку так, словно хотел раздавить её, его глаза лихорадочно блестели. Он был чемпионом дуэлей, но то, что предстояло сейчас, не имело ничего общего со спортом. Это была война.

Дамблдор же был спокоен. Пугающе спокоен. Его аура, обычно теплая и пульсирующая, сейчас была скрыта. Он напоминал не доброго директора школы, а спящий вулкан, готовый извергнуться в любую секунду.

Внизу, на кладбище, разыгрывалась драма.

Лорд Волдеморт, упиваясь своим возрождением и властью, играл с жертвой. Он освободил Гарри Поттера от пут статуи, вернул ему палочку и теперь требовал дуэли.

— Поклонись смерти, Гарри, — шипел он, наслаждаясь страхом мальчика.

Гарри стоял, шатаясь. Он был ранен и напуган. Но он не сломался. Рин, наблюдавшая за ним через магическое зрение, отметила, что мальчик всё-таки держит палочку правильно. Её уроки не прошли даром. Даже перед лицом смерти он пытался вспомнить стойку.

— Не хочешь кланяться? — усмехнулся Волдеморт. — Imperio!

Гарри согнулся. Затем выпрямился, борясь с чужой волей.

— Я не буду! — крикнул он.

— Храбрый… и глупый, — констатировал Темный Лорд. — Как и твои родители. Ну что ж. Пора заканчивать.

Волдеморт поднял палочку. Пожиратели Смерти, стоящие кругом, подались вперед, жадно глядя на предстоящую казнь. Они были уверены в своей победе. Они были уверены, что никто не придет на помощь.

— Ava… — начал Волдеморт.

Зеленый свет начал формироваться на кончике тисовой палочки. Концепция смерти, готовая обрести форму луча.

Это был момент. Точка невозврата.

— Начали! — голос Альбуса Дамблдора ударил по барабанным перепонкам, как раскат грома, усиленный магией до физической волны.

Это была не просто команда. Это был спусковой крючок.

Филиус Флитвик, маленький полугоблин с реакцией мангуста, действовал первым. Он не стал тратить время на сложные жесты. Он сделал одно резкое, рубящее движение палочкой сверху вниз, вкладывая в него всю свою концентрацию и мастерство.

— Glacius Tria: Absolute Zero!

Это не было школьным заклинанием заморозки. Это была высшая форма управления термодинамикой.

Температура на кладбище рухнула мгновенно.

Воздух в зоне поражения — там, где стоял круг Пожирателей Смерти — не просто остыл. Он замерз. Влага, содержащаяся в атмосфере, в тумане, в дыхании людей, мгновенно кристаллизовалась.

Но Флитвик не просто понизил температуру. Он создал структуру.

Над головами Пожирателей, в десяти метрах над землей, сформировалось облако изо льда. Тысячи ледяных копий, острых как бритва, тяжелых как сталь, сконденсировались из ниоткуда за долю секунды.

Гравитация сделала остальное.

Град ледяных игл обрушился на круг врагов.

ТРАК-КРАК-ХРУСТ!

Звук был ужасающим. Это был звук ломающихся щитов и разрываемой плоти.

Пожиратели Смерти, застигнутые врасплох, попытались среагировать.

— Protego! — закричали те, у кого рефлексы были получше.

Над их головами вспыхнули полупрозрачные купола щитовых чар.

Рин, наблюдая за этим с холодным расчетом, лишь покачала головой.

«Бесполезно», — констатировала она. — «Protego защищает от магии и легких физических объектов. Но лед Флитвика — это сверхплотная материя, разогнанная гравитацией и усиленная магией холода. Кинетическая энергия снаряда массой в пять килограммов, падающего с высоты, пробивает стандартный щит за счет концентрации импульса в одной точке».

Ледяные копья врезались в щиты. Магические барьеры лопнули с звоном разбитого стекла.

Лед продолжил движение.

Первый ряд Пожирателей, те, кто стоял плотнее всего, превратились в решето. Копья пробивали маски, черепа, плечи, пригвождая черные фигуры к мерзлой земле.

Криков почти не было. Смерть пришла слишком быстро.

Высокий пожиратель, стоявший чуть в стороне, успел отпрыгнуть, но ледяной осколок распорол ему плечо, заставив выронить трость. Соседний пожиратель упал, пронзенный насквозь через грудь, его палочка выпала из ослабевших рук.

Волдеморт, стоявший в центре, среагировал иначе.

Он не стал ставить Protego. Он взмахнул палочкой, трансфигурируя окружающую землю в купол из серебристо-серого металла. Щит из вольфрама.

Ледяные копья ударили в него и рассыпались в пыль. Щит так же исчез из-за низкого количества и качества исходного материала. Волдеморт зашипел от ярости. Его красные глаза расширились. Он понял, что игра изменилась.

— Дамблдор! — проревел он, оборачиваясь к склепу.

Но Дамблдор уже вступил в бой.

И его магия была иной. Если Флитвик использовал стихию, то Дамблдор использовал саму материю. Трансфигурацию высшего уровня.

Он вышел из-за укрытия, высокий, величественный, с развевающейся бородой и горящими глазами.

Он направил палочку на землю.

— Piertotum Locomotor, — прошептал он, но эффект был глобальным.

Кладбище ожило.

Надгробия, старые каменные плиты, кресты и статуи ангелов пришли в движение. Камень потек, меняя форму.

Мраморные плиты превратились в кандалы. Они выстрелили из земли, хватая оставшихся на ногах Пожирателей за лодыжки.

Камень сжимался, ломая кости. Вопли боли наполнили воздух.

Но это было не всё.

Земля под ногами врагов изменила свою структуру. Твердый, промерзший грунт внезапно стал жидким.

Зыбучий песок.

Пожиратели, пытавшиеся бежать или атаковать, проваливались. Земля засасывала их по пояс, по грудь, сковывая движения, лишая опоры. Они барахтались в грязи, пытаясь колдовать, но их заклинания уходили в никуда — земля поглощала магию.

Волдеморт оказался в центре хаоса. Земля под ним тоже попыталась стать жидкой, но Темный Лорд взлетел. Он парил над полем битвы, окутанный черным дымом.

Его ярость была осязаемой.

— Убейте их! — визжал он своим слугам. — Убейте старика!

Он сам атаковал.

Зеленый луч Avada Kedavra сорвался с его палочки, целясь в Дамблдора.

Рин напряглась, готовая вмешаться, но директор даже не дрогнул.

Легкий взмах палочкой.

Из воздуха, прямо на траектории смертельного луча, материализовалось магическое зеркало. Серебряное, идеально гладкое.

Зеленый луч ударил в зеркальную поверхность.

Законы магии гласили, что убивающее проклятье нельзя отразить. Но Дамблдор не отражал его в привычном смысле. Он искривил пространство перед зеркалом.

Луч вошел в зеркало и вылетел… из другого зеркала, которое материализовалось за спиной Волдеморта.

Прямо в группу Пожирателей, пытавшихся выбраться из грязи.

Один из них, толстый волшебник в маске, получил заряд своего господина в спину. Он упал лицом в грязь, мертвый мгновенно.

Паника в рядах Пожирателей стала тотальной.

Их убивали ледяные копья. Их хватала земля. Их собственный лидер стрелял в них отраженными проклятиями. Они не видели врага, кроме Дамблдора, который стоял на холме, словно вестник конца.

— Уходим! — заорал кто-то. — Аппарация!

Они попытались бежать.

Инстинкт самосохранения пересилил страх перед Лордом. Оставшиеся в живых Пожиратели начали вращаться на месте, пытаясь активировать пространственный переход.

Рин наблюдала за этим с интересом. Она знала, что произойдет.

ХЛОП! ХЛОП!

Звуки были громкими, болезненными.

Но никто не исчез.

Вместо исчезновения Пожирателей отбрасывало назад, словно они врезались в невидимую резиновую стену. Некоторых вырвало. Кто-то упал, держась за голову.

Магическое возмущение от неудачной аппарации было чудовищным. Пространство отказалось их выпустить.

Анти-аппарационный барьер. Установлен Дамблдором заранее и активирован в момент прибытия Пожирателей Смерти. В суматохе никто и не заметил.

Дамблдор опустил палочку. Битва затихла.

Стоны раненых, треск льда, шипение котла.

В центре этого разгрома, паря в воздухе, замер Волдеморт.

Он смотрел на своих слуг, которые валялись в грязи, не в силах сбежать. Он смотрел на ледяные иглы, торчащие из земли. Он смотрел на зеркала, окружающие Дамблдора.

И он понял.

Это не была дуэль. Это не была битва.

Это была облава.

Он медленно повернул голову к Дамблдору. Его красные глаза встретились с голубыми глазами старика.

— Ловушка захлопнулась, Том, — спокойно произнес директор.

Его голос не был громким, но в мертвой тишине кладбища он прозвучал как удар колокола.

— Ты думал, что заманил Гарри к себе. Но на самом деле ты запер себя в клетке вместе с нами.

Волдеморт опустился на затвердевшую землю. Его тело еще не привыкло к долгим полетам.

Впервые за этот вечер, впервые с момента своего возрождения, на его змеином лице не было ни торжества, ни ярости.

Там был страх.

Животный, глубинный страх существа, которое поняло, что оно не охотник. Оно — дичь.

Он попробовал прощупать барьер. Рин почувствовала этот ментальный щуп. Он был мощным, отчаянным. Но барьер, созданный Дамблдором и укрепленный расчетами Рин, держался мертво.

Аппарация заблокирована. Порталы заблокированы.

Он был заперт на кладбище. С Дамблдором. С Флитвиком (который уже готовил следующую серию чар).

И с кем-то еще, кого он не видел, но чье присутствие ощущал кожей. Кто-то, кто наблюдал за ним из тени.

Волдеморт сделал шаг назад. Его рука с палочкой дрогнула.

— Ты… — прошипел он. — Ты знал…

— Я всегда знаю, Том, — ответил Дамблдор. — Ты слишком предсказуем в своем высокомерии.

Рин, наблюдая за этим из своего укрытия, положила руку на карман с драгоценными камнями.

Битва была выиграна тактически. Осталось завершить её физически. И Рин Тосака была готова нанести финальный удар.

Она не стала дожидаться, пока эхо слов Дамблдора о высокомерии утихнет над могилами Литтл-Хэнглтона. Паузы в бою — это роскошь, которую могут позволить себе только дилетанты или бессмертные, а Рин не относила себя ни к тем, ни к другим.

Тосака деактивировала маскирующий барьер одним коротким ментальным импульсом. В следующую долю секунды её ноги, усиленные магией, оттолкнулись от земли.

Прыжок был рассчитан с геометрической точностью. Рин взлетела на крышу каменного склепа, используя инерцию и заклинание облегчения веса, чтобы превратить вертикальный подъем в плавное скольжение. Подошвы её ботильонов коснулись камня крыши, но она не остановилась. Это была лишь промежуточная точка, трамплин для атаки.

С высоты трех метров поле битвы открывалось как на ладони. Хаос, паника, грязь и черные балахоны. Идеальная мишень для оружия массового поражения.

В правой руке Рин пульсировал рубин. Это был камень высшей чистоты, «голубиная кровь», который она заряжала своим Од в течение трех месяцев, капля за каплей, слой за слоем сжимая энергию в кристаллической решетке. Сейчас камень был горячим, почти обжигающим. Он вибрировал, находясь на грани стабильности, готовый высвободить накопленный потенциал в одно мгновение.

— Leichter, — шепнула она, снова меняя гравитационный вектор своего тела.

Рин с силой оттолкнулась от края крыши и взмыла в воздух.

Внизу, неподалеку от круга, образованного паникующими Пожирателями Смерти, стоял Лорд Волдеморт. Его слуги метались в панике, завязшие в трансфигурированной земле, скованные каменными плитами, пытающиеся понять, откуда пришла смерть.

— Слишком много мусора, — произнесла Рин. Её голос был спокойным, холодным, резонирующим с магическим фоном кладбища.

Это была не оценка людей. Это была оценка тактической обстановки. Слишком много переменных. Слишком много целей. Их нужно было проредить. Устранить лишние фигуры с доски, чтобы открыть короля.

Она сжала рубин в кулаке. Прана внутри кристалла достигла критической массы.

— Vier Ringe, sieben Siegel (Четыре кольца, семь печатей), — начала она, и воздух вокруг её «парящей» фигуры начал искажаться от жара.

— Feuer und Wind, hort meinen Befehl (Огонь и Ветер, слушайте мой приказ), — продолжила она. Рубин в её руке вспыхнул, просвечивая сквозь пальцы алым светом.

Она замахнулась. В этот бросок она вложила не только физическую силу, усиленную укреплением, но и вектор своего намерения.

— Zerstorung ist mein Geschenk (Разрушение — мой подарок), — камень вылетел из её руки, превратившись в алый метеор.

— BRENNT! (Горите)

Рубин упал точно в геометрический центр скопления врагов, в пяти метрах от Волдеморта, прямо в гущу его «элиты».

Детонация произошла мгновенно.

Кристаллическая решетка не выдержала внутреннего давления и разрушилась, высвобождая энергию, эквивалентную взрыву тактического боеприпаса. Это была смесь двух стихий: Огня и Ветра.

Термический удар и ударная волна.

Волдеморт среагировал. Его рефлексы, отточенные десятилетиями дуэлей и темных ритуалов, были нечеловеческими. Он не стал пытаться отбить снаряд или аппарировать (что было невозможно). Он сделал единственное, что могло спасти его физическую оболочку.

Он взмахнул палочкой, описывая вокруг себя полный круг.

— Protego Diabolica!

Вокруг Темного Лорда возникла стена черного пламени, но она тут же сгустилась, превратившись в непроницаемый сферический купол. Это был щит высшего качества, питаемый самой его сущностью. Неожиданно мощный для того, кто только что обрел тело.

Но остальные не были Волдемортом.

Взрыв чудовищной силы разорвал кладбищенскую тишину.

Огненный шторм, вырвавшийся из маленького камня, расширился сферой, поглощая всё на своем пути. Ветер, сжатый магией, ударил с силой урагана, сметая препятствия, а огонь, насыщенный праной Рин, плавил камень и испарял влагу.

Взрывная волна накрыла половину кладбища.

Старые надгробия, которые стояли здесь веками, разлетелись в щебень. Статуи ангелов и горгулий были снесены, превратившись в шрапнель. Вековые тисы вырвало с корнем и отшвырнуло прочь, словно сухие ветки.

Но хуже всего пришлось людям.

Пожиратели Смерти, застигнутые врасплох, не успели поставить полноценную защиту. Те жалкие Protego, которые некоторые из них успели выставить рефлекторно, были сметены, как бумажные зонтики ураганом.

Ударная волна ударила по телам.

Это была физика в её самом жестоком проявлении. Избыточное давление разорвало барабанные перепонки и легкие. Термический ожог мгновенно испепелил мантии и кожу.

Рин, зависшая в воздухе в точке апогея прыжка, наблюдала за результатами.

Тела врагов разрывало на куски.

Кого-то разорвало пополам. Кого-то просто распылило на органическую массу. Конечности, оторванные чудовищной силой, разлетались веером, оставляя в воздухе кровавые следы. Головы, туловища, фрагменты костей — всё это смешалось с землей, огнем и обломками камня.

Кровавый туман поднялся над эпицентром взрыва, мгновенно высыхая от жара.

Гарри Поттер, стоявший у могилы Риддла-старшего, инстинктивно закрыл лицо руками. Он бы погиб или был бы тяжело контужен, если бы не Дамблдор.

Серебристый щит, похожий на купол из жидкого металла, накрывал Гарри, Флитвика и самого Дамблдора, отсекая ударную волну.

Сквозь полупрозрачную пленку щита Гарри смотрел на происходящее с расширенными от ужаса и восхищения глазами.

Он видел огонь. Он видел, как людей, которые только что угрожали ему смертью, разрывает в клочья, словно тряпичных кукол. Он видел мощь, которая не укладывалась в его понимание школьной магии. Это не было «Confringo». Это была настоящая магическая битва.

И он видел Рин.

Она приземлилась на край образовавшейся воронки. Мягко, на согнутые ноги, словно кошка. Ударная волна прошла мимо неё, обтекая её фигуру благодаря заранее наложенному барьеру.

Её красный плащ даже не запачкался. Ни пылинки, ни капли крови. Она выпрямилась, стоя посреди дымящегося кратера, окруженная смертью и разрушением, и выглядела так, словно только что вышла из бутика на Бонд-стрит.

Идеальная. Смертоносная.

Там, где еще минуту назад стояла элита магической Британии, те, кто держал в страхе страну, теперь было лишь кровавое месиво. Земля была перепахана, пропитана кровью и усеяна останками. Запах старого кладбища сменился тяжелым, сладковатым запахом жженого мяса и железа.

Но не все были мертвы.

Те, кто стоял на периферии круга, или те, кто был достаточно силен и быстр, чтобы закрыться щитами высшего уровня, выжили.

Они были контужены, обожжены, их мантии дымились, но они были живы. И они были в ярости.

Несколько фигур поднимались с земли. Самые опытные бойцы внутреннего круга.

— Ты! — прохрипел один из них, сплевывая кровь. Его маска была сорвана, лицо представляло собой сплошной ожог. — Тварь!

Они подняли палочки. В их движениях не было изящества дуэлянтов. Было только желание убить.

Зеленые лучи Avada Kedavra, красные молнии Crucio, фиолетовые сгустки темных проклятий — всё это полетело в сторону Рин.

Они контратаковали. Хаотично, но массированно.

Рин не стала ждать. Она выбрала движение.

— Verstarkung.

Рин сорвалась с места. Она двигалась зигзагами, рывками, меняя траекторию каждые полсекунды. Заклинания врагов били в то место, где она была мгновение назад, взрывая землю.

Она вытянула обе руки вперед. Пальцы сложены в форме пистолетов. Указательный и средний выпрямлены, большой поднят.

Ей не нужны были камни для одиночных целей. У неё был её собственный резерв и техника, отточенная до автоматизма.

— Finn Shot.

С кончиков её пальцев сорвались черные сгустки.

В обычной форме Гандр — это проклятие болезни. В исполнении Рин это была кинетическая пуля, насыщенная проклятой праной.

Бам-бам-бам!

Она стреляла с обеих рук. Скорострельность поражала. Это было похоже на работу пистолета-пулемета. Черные «трассеры» прошивали воздух.

Скорость снарядов была запредельной. Пожиратели, привыкшие к скоростям полета обычных заклинаний (которые можно отбить или от которых можно увернуться), не успевали реагировать.

Один из них, высокий маг, попытался поставить Protego Maxima.

Перед ним возник мощный, сияющий щит.

Рин даже не замедлилась.

Первый выстрел ударил в щит. Поверхность пошла трещинами.

Второй выстрел ударил в ту же точку.

Третий выстрел прошил щит насквозь, как бумагу.

Снаряд вошел в грудную клетку Пожирателя.

Гандр пробил ребра, легкие, сердце и вышел через спину, вырвав кусок позвоночника.

Пожиратель рухнул навзничь, с дырой в груди размером с кулак.

— Минус один, — отметила Рин, уже перенося огонь на следующую цель.

Она двигалась в танце смерти. Шаг влево — зеленый луч проходит мимо уха. Выстрел с правой руки. Попадание.

Пожиратель, пытавшийся зайти ей во фланг, получил серию попаданий в голову.

Бам-бам.

Первый снаряд снес зачарованную маску. Второй разнес череп.

Тело отбросило назад.

Рин не останавливалась. Она использовала инерцию, вращение, акробатику. Она прыгала через обломки надгробий, стреляла в прыжке, стреляла с разворота.

Она была везде и нигде.

Пожиратели паниковали. Их заклинания летели в пустоту. Их щиты не держали удара. Их товарищи падали один за другим, превращаясь в изуродованные трупы.

— Confringo! — заорал один из выживших, пытаясь накрыть её взрывной волной.

Рин скользнула под луч заклинания, сокращая дистанцию.

— Слишком медленно, — её голос прозвучал прямо перед ним.

Выстрел в упор. Прямо в лицо.

Голова мага дернулась назад, и он упал.

Рин перепрыгнула через его тело, разворачиваясь к последним двум.

Они уже не пытались атаковать. Они поняли, что проиграли. Они начали пятиться, пытаясь уйти в глухую оборону.

— Avada… — начал один в отчаянии.

Очередь из трех выстрелов прервала его на полуслове. Живот, грудь, шея. Он захлебнулся кровью.

Последний попытался аппарировать, забыв о барьере. Безуспешно.

Выстрел.

Черный луч ударил ему в ногу, раздробив колено.

Рин подошла к нему.

— Finn Shot.

Контрольный в голову. Вой прекратился.

Тишина снова накрыла кладбище.

Рин остановилась. Она опустила руки. Дымок, поднимающийся от её пальцев, был единственным признаком того, что она только что использовала магию.

Она огляделась.

Поле боя представляло собой картину тотального уничтожения. Воронка, тела, кровь, обломки камня. Никто не шевелился.

«Их теперь даже не опознают», — холодно констатировала она, глядя на то, что осталось от «элиты».

Она чувствовала удовлетворение. Это была чистая работа. Никаких сантиментов. Враг уничтожен. Угроза устранена.

Площадка была зачищена. Пожиратели Смерти, те, кто пришел по зову своего хозяина, перестали существовать как боевая единица.

Остался только один.

Лорд.

Волдеморт стоял в центре своего щита. Черное пламя опало, открывая его фигуру.

Он видел всё. Он видел, как его слуги, его армия, его "семья" были уничтожены одной девушкой в мгновение ока.

Он стоял неподвижно. Его красные глаза горели не яростью, а чем-то иным. Пониманием. Он понял, что правила игры изменились.

Рин повернулась к нему.

Волдеморт медленно поднял свою палочку. Его длинные, бледные пальцы сжались на тисовом дереве с такой силой, что побелели костяшки.

Он был один. Против Дамблдора. Против Флитвика. И против этого монстра в человеческом обличье.

Злость исказила его змеиное лицо. Злость на свою самоуверенность. Злость на слабость слуг. Злость на то, что его триумфальное возвращение превратилось в бойню.

Но в этой злости был и страх. Тот самый страх, который он так презирал в других.

— Дамблдор! Кого ты на этот раз завербовал? — в ярости спросил Волдеморт.

Рин улыбнулась.

— Ведьму подлунного мира, в котором для тебя нет места, мусор, — ответила Рин.

Волдемортсжал палочку так, что казалось, она сейчас треснет.

— Я УБЬЮ ВАС ВСЕХ!

Крик Лорда Волдеморта был подобен разрыву парового котла под давлением. Это был вопль существа, чей сценарий триумфа был разорван в клочья, сожжен и втоптан в грязь за несколько минут. Его голос, усиленный магией, вибрировал на частоте, вызывающей зубную боль, а аура вспыхнула грязно-зеленым ореолом, выдавая крайнюю степень нестабильности.

Тосака Рин лишь слегка прищурилась. Ветер трепал её волосы, но она оставалась неподвижной.

Её правая рука скользнула в карман плаща. Пальцы привычно перебирали грани драгоценных камней.

Рин не спешила. Сейчас был ход не её фигуры.

На шахматной доске этого кладбища находился еще один игрок. Король.

Альбус Дамблдор вышел вперед. Он двигался спокойно, размеренно, словно прогуливался по школьному коридору, а не стоял посреди бойни. Его мантия цвета полуночного неба не была запятнана ни кровью, ни грязью.

Волдеморт, поймав в фокус старого директора, замер. Его глаза сузились, превратившись в вертикальные щели. Ненависть, исходящая от него, была почти осязаемой.

Он не стал тратить время на диалоги.

Резкий, рваный взмах тисовой палочки.

— Avada Kedavra!

Зеленый луч сорвался с конца его инструмента. Это было не то заклинание, которое использовали его слуги — размытое, неточное. Это была концентрация смерти. Плотный, гудящий поток некротической энергии, нацеленный точно в грудь Дамблдора. Вектор атаки был безупречен. Скорость — запредельная.

Рин напряглась, готовясь перехватить луч физическим объектом (обломком надгробия), но директор её опередил.

Он даже не поднял щит.

Его палочка описала в воздухе сложную спираль.

— И тебе привет, Том, — спокойно произнес Дамблдор.

Это была не защита. Это была трансфигурация высшего уровня. Трансмутация самой структуры заклинания на лету.

Зеленый луч, коснувшись невидимой границы сферы влияния Дамблдора, вдруг исказился. Энергия, несущая концепцию «смерти», была переписана. Деконструирована и собрана заново.

Вместо того чтобы ударить в грудь старика, луч свернулся в плотный зеленый шар. Материальный объект.

Резиновый мяч.

Он упал на землю у ног директора, подпрыгнул один раз и с тихим шипением испарился, распавшись на безобидный эфир.

Рин восхищенно выдохнула.

«Концептуальная трансфигурация атакующего заклинания», — проанализировала она. — «Он изменил форму и суть энергии. Уровень контроля — за гранью человеческого. Это… элегантно».

Дамблдор не дал противнику времени на осознание произошедшего.

Он сделал шаг вперед и взмахнул палочкой, словно кнутом.

— Ignis Mare! (Море огня)

Из кончика его палочки вырвался не луч и не шар. Это был поток. Сплошная стена золотисто-багрового пламени, которая обрушилась на Волдеморта, как волна цунами.

Огонь ревел. Жар был таким, что трава на расстоянии десяти метров мгновенно почернела и рассыпалась пеплом. Это был не просто огонь. Это была стихия, подчиненная воле Гранда.

Рин отступила на шаг, прикрывая лицо рукой.

Волдеморт не мог увернуться. Площадь поражения была слишком велика.

Он вскинул палочку, скрестив руки перед собой.

Вокруг него возник серебристо-серый купол. Это была сфера металла — вольфрама, удерживаемая магическим полем.

«Мистический код? Нет, просто трансфигурация воздуха в металл. Затратно, опасно, но надежно» — оценила Рин.

Огненная волна ударила в купол, обтекая его, сжигая землю вокруг, но не причиняя вреда тому, кто был внутри. Волдеморт стоял в центре огненного шторма, невредимый, но зажатый в обороне.

Дамблдор прекратил подачу огня. Пламя опало, оставив после себя выжженную землю.

Серый купол Волдеморта расплавился, превратившись в лужу на земле.

Темный Лорд стоял, тяжело дыша. Его новое тело, созданное магией и плотью, еще не привыкло к таким нагрузкам.

Дамблдор опустил палочку, но не расслабился. Он смотрел на своего бывшего ученика с выражением вежливого интереса.

— Как поживает твое… рептилоидное тело? — спросил он. В его голосе звучала нескрываемая ирония. — Надеюсь, твой слуга не перепутал пропорции? Ты выглядишь несколько… чешуйчатым. Это побочный эффект или эстетический выбор?

Рин едва сдержала улыбку.

Психологическая атака. Провокация. Дамблдор бил по самому больному месту — по новому, несовершенному облику, по гордости, по комплексу бога. Он низводил ужасного Темного Лорда до уровня жертвы неудачного эксперимента.

Это сработало.

Лицо Волдеморта исказилось. Его красные глаза вспыхнули безумием. Самообладание, которое он пытался сохранять, треснуло окончательно.

— СТАРИК! — взревел он. — ТЫ СМЕЕШЬ ГОВОРИТЬ СО МНОЙ О ТЕЛЕ?! Я — БЕССМЕРТЕН! Я — ВЕЛИЧАЙШИЙ МАГ!

Он потерял контроль. Его движения стали дергаными, хаотичными. Он забыл о тактике, забыл о защите. Он хотел только одного — стереть эту улыбку с лица Дамблдора.

Он вскинул палочку.

— AVADA KEDAVRA!

Зеленый луч снова сорвался с тисовой палочки. На этот раз он был толще, ярче, насыщеннее ненавистью.

В этот момент Рин напряглась. Дистанция была короткой. Скорость луча — высокой. Дамблдор стоял открыто.

«Он не успеет трансфигурировать», — просчитала она.

Дамблдор не сдвинулся с места. Он даже не поднял палочку для защиты.

Вместо этого он сделал шаг.

Вперед.

Но не по земле.

С громким хлопком, похожим на выстрел, фигура директора исчезла.

Хлоп!

Зеленый луч прошел сквозь пустое место, где долю секунды назад стояло сердце Альбуса Дамблдора, и ударил в стену склепа, выбив из неё каменную крошку.

Рин моргнула.

Дамблдор аппарировал. Прямо внутри барьера.

«Привилегии администратора», — мгновенно поняла Рин. — «Он — хозяин барьера. Якорь привязан к его магической сигнатуре. Для него запрет не действует. Он может перемещаться внутри собственной клетки, как ему вздумается».

В условиях боя возможность мгновенной телепортации на короткие дистанции при том, что противник заблокирован, давала абсолютное преимущество.

Хлоп!

Дамблдор появился за спиной Волдеморта.

В двух шагах. В мертвой зоне.

Волдеморт, который всё еще смотрел на склеп, ожидая падения тела врага, даже не успел понять, что промахнулся.

— Ничему тебя жизнь не учит, Том, — вздохнул Альбус. Его голос прозвучал прямо над ухом Темного Лорда. — Ты всё так же полагаешься на одно-единственное заклинание. Ты предсказуем.

Волдеморт начал разворачиваться. Резко, панически.

Но было поздно.

Дамблдор не стал использовать палочку.

Он сжал левую руку в кулак.

Рин, наблюдавшая за этим, почувствовала всплеск магии. Знакомый всплеск.

Дамблдор использовал укрепление.

Он не читал лекций о физике. Он просто наблюдал за Рин. Он видел её тренировки. Видел, как она ломала големов. И он, величайший маг столетия, не побрезговал перенять этот метод.

Прана влилась в его руку. Старая кожа натянулась, кости стали тверже алмаза. Мышцы, несмотря на возраст, налились силой гидравлического пресса.

— А вот я недавно кое-чему научился, — произнес он.

И ударил.

Это был хук. Честный, грубый, маггловский удар в челюсть.

ХРЯСЬ!

Кулак Дамблдора, усиленный магией, врезался в лицо Волдеморта.

Голова Темного Лорда мотнулась в сторону с такой скоростью, что, будь он обычным человеком, его шейные позвонки превратились бы в пыль, а челюсть улетела бы в кусты.

Удар отбросил его.

Волдеморт пролетел пару метров по воздуху и рухнул на землю, пропахав носом (вернее, тем местом, где у людей нос) борозду в мерзлой траве.

Рин присвистнула.

«Техника исполнения — на троечку», — оценила она. — «Замах слишком широкий, стойка неустойчивая. Но вложение силы — мое почтение. Это был удар ранга B».

Волдеморт лежал на земле.

Рин ожидала увидеть труп. Или, по крайней мере, тело с переломанной шеей.

Но фигура в черной мантии зашевелилась.

Он поднял голову.

На его бледном лице, там, куда пришелся удар, расплывался синяк. Из разбитой губы текла темная, почти черная кровь. Челюсть была свернута набок, но он… был цел.

Он вправил челюсть резким движением руки. Хруст кости прозвучал омерзительно.

Волдеморт встал. Его трясло. Не от страха, а от ярости.

— Живучий, — нахмурилась Рин.

Тело, созданное в котле, не было человеческим. Это был гомункул. Искусственная конструкция.

— Обычному человеку этот удар переломал бы все кости черепа, — прокомментировала она. — Но это тело… оно создано для боя. Оно прочнее стали.

Дамблдор тоже заметил это. Он потер костяшки пальцев (даже с укреплением удар о такую твердую цель был болезненным).

— Крепкий орешек, — заметил он. — Видимо, диета из яда и костей пошла тебе на пользу, Том.

Волдеморт выпрямился. Он сплюнул черный сгусток крови на траву.

Его красные глаза горели безумием. Но теперь в этом безумии появилась осторожность.

Он понял.

Он в ловушке. Его слуги мертвы. Его магия не работает так эффективно, как он привык. А его старый учитель не просто сильнее его магически — он готов бить морду. Буквально.

Это было унизительно. Это было невозможно.

Но это было реальностью.

— Ты заплатишь за это, — прошипел он. Голос его стал нечетким из-за разбитых губ. — Ты заплатишь кровью.

— Я плачу по счетам всю свою жизнь, — ответил Дамблдор, снова поднимая палочку. — Но сегодня платить будешь ты.

Диалог прервал Филиус Флитвик, маленький профессор чар.

— Oppugno! Deprimo! Glacius! — выкрикнул он, и его палочка мелькала, как дирижерская палочка безумного маэстро.

Воздух вокруг Волдеморта наполнился смертоносным мусором. Глыбы льда, куски гранитных надгробий, обломки статуй — всё это летело в Темного Лорда с разных траекторий.

Волдеморт зарычал, вынужденный уйти в глухую оборону. Он был силен, но его внимание было рассеяно. Дамблдор давил фронтально, подавляя его щиты. Флитвик жалил с флангов, заставляя постоянно менять позицию.

— Protego Diabolica! — взревел Лорд, и кольцо черного огня расширилось, испаряя летящие в него камни.

Но Флитвик не останавливался. Он использовал инерцию и гравитацию. Он создал ледяные цепи, пытаясь сковать движения врага. Он взрывал землю под ногами гомункула.

Волдеморт попытался контратаковать. Он послал в коротышку сноп фиолетовых молний, способных расщепить камень на атомы.

Но Флитвика там уже не было. Он отскочил, используя чары левитации для рывка, и тут же ударил в ответ заклинанием Reducto по площади.

Щит Волдеморта дрогнул.

Темный Лорд оказался в тактических тисках. С одной стороны — мощь Гранда, с другой — скорость чемпиона дуэлей. Его реакция, замедленная непривычкой к новому телу, начала давать сбои.

Каменный осколок, пропущенный сквозь брешь в защите, чиркнул по его бледной щеке, оставив глубокий порез. Из раны потекла черная кровь.

Следом ледяная игла, пущенная Флитвиком по низкой траектории, пробила кисть левой руки Волдеморта.

Он взвыл от ярости и боли.

— Ничтожества! — прошипел он.

Его глаза метнулись по полю боя, ища уязвимость. Ища того, кто не участвует в этом танце смерти.

Он увидел её.

Тосака Рин стояла чуть в стороне, укрытая тенью склепа. Она не атаковала. Она не ставила щиты. Она просто стояла, перебирая что-то в кармане своего красного плаща, и смотрела на него.

Её бездействие взбесило его больше, чем атаки Дамблдора. Она наблюдала. Она ждала. Как хищник, который ждет, пока жертва ослабнет.

— Ты! — выплюнул он. — Умри!

Волдеморт резко развернулся, игнорируя летящие в него камни, и направил тисовую палочку на неподвижную фигуру девушки.

— Avada Kedavra!

Зеленый луч смерти сорвался с конца палочки. Это был быстрый, точный выстрел, в который он вложил всю свою ненависть к этой непонятной, опасной ведьме.

Но Рин ждала именно этого.

Она не стала блокировать.

— Verstarkung.

Магические цепи в её ногах вспыхнули перегрузкой. Прана взорвалась в мышцах.

Рин исчезла с траектории луча.

Это был сверхскоростной рывок. Она двигалась быстрее, чем человеческий глаз мог зафиксировать движение. Зеленый луч ударил в стену склепа, выбив облако пыли, но Рин уже была в десяти метрах левее и на пять метров ближе.

Она сокращала дистанцию.

Волдеморт моргнул, потеряв цель.

— Я здесь! — крикнула она.

Она была уже в зоне средней дистанции.

Рин выхватила руку из кармана. В её пальцах был зажат доработанный черный сапфир. Тот самый камень, в который она запечатала дементора в поезде полтора года назад.

Камень пульсировал холодом и энтропией. Он был переполнен голодом заключенной в нем сущности.

— Подарочек! — выкрикнула она, вкладывая в бросок всю инерцию своего укрепленного тела и усиливая его магией ветра.

Сапфир полетел в сторону Волдеморта.

Темный Лорд увидел летящий предмет. Он мог бы сбить его заклинанием. Мог бы увернуться. Но он не почувствовал в камне взрывной магии, словно это была фальшивка. Он почувствовал… пустоту.

Камень прилетел прямо к его босым ногам.

И разбился.

Хрупкая кристаллическая структура, удерживающая духа, не выдержала удара от укрепленного броска.

Осколки разлетелись в стороны.

И из осколков вырвалась Тьма.

Это была концентрированная сущность дементора, который провел полтора года в магической тюрьме, сходя с ума от голода.

Дух вырвался на свободу. Разъяренный. Голодный. Безумный.

Он не имел физической формы, якоря, балахона. Это был вихрь тени и холода. И он сразу же почувствовал рядом с собой источник души.

Искалеченной, разорванной, черной, но невероятно вкусной души.

Дементор атаковал мгновенно.

Тень набросилась на Волдеморта, обволакивая его, проникая в поры нового тела, вгрызаясь в сознание.

— ААААА!!! — закричал Темный Лорд.

Это был крик абсолютного, животного ужаса.

Волдеморт больше всего на свете боялся смерти. Он разорвал свою душу на части, чтобы избежать её. Он превратил себя в монстра, чтобы убежать от небытия.

А дементор — это и есть смерть. Холодная, пустая вечность.

Ментальный удар был чудовищным. Сущность дементора, усиленная магией камня, ударила по психике Лорда, как таран. Перед его глазами встала бездна. Он почувствовал, как его сознание начинает растворяться, как его воля высасывается, как вакуум поглощает его «я».

Он замер. Парализованный кошмаром. Он забыл о Дамблдоре, о Флитвике, о Рин. Он пытался отогнать тень руками, но руки проходили сквозь дым.

«Дементор» просуществовал в материальном мире всего несколько секунд. Без якоря, без тела, поврежденный долгим заточением, дух быстро рассеялся, стертый реальностью и фоном кладбища.

Но этих секунд было достаточно.

Волдеморт стоял, опустив палочку, его грудь ходила ходуном, глаза были расширены от ужаса. Его щиты упали. Его концентрация была разбита вдребезги.

Он был открыт.

Она развела руки в стороны.

Из карманов её плаща, повинуясь телекинетическому захвату, вылетели три камня.

Три рубина. Огромные, идеально ограненные, насыщенные до предела. «Голубиная кровь». Высшее качество. Стоимость каждого — состояние.

Они зависли в воздухе перед ней, образуя треугольник.

Рин скрестила руки на груди. Её лицо стало маской предельной концентрации.

— Aktivierung der primaren Schaltkreise (Активация первичных цепей), — начала она читать арию.

Это была её техника, которую она полировала месяцами, рассчитывая формулы в библиотеке Хогвартса.

Мана вокруг неё забурлила. Рубины вспыхнули алым светом, который был ярче огня.

— Drei Sonnen, brennt zu Asche (Три солнца, сожгите дотла), — продолжила она.

Камни начали вращаться. Сначала медленно, потом всё быстрее, превращаясь в размытый огненный диск.

Волдеморт начал приходить в себя. Он увидел свет. Почувствовал нарастающий жар. Он попытался поднять палочку, но его руки дрожали после ментального удара.

— Forme die Klinge des Urteils (Примите форму клинка правосудия).

Огонь из камней слился в единое целое. Это был диск. Пила. Зазубренное лезвие из чистой плазмы, вращающееся с такой скоростью, что воздух вокруг него ионизировался и гудел.

— Funf Feuerklingen-Fusion! (Слияние пяти огненных лезвий) — выкрикнула Рин финальную строку.

Хотя камней было три, структура заклинания создавала пять лезвий внутри диска.

Она резко выбросила руки вперед.

— FEUER!

Огненная пила сорвалась с места.

Скорость полета была сопоставима со скоростью современного истребителя на форсаже. Звуковой барьер был преодолен мгновенно, ударная волна хлестнула по земле.

Волдеморт успел только повернуть голову.

Он увидел приближающуюся смерть. Алую, гудящую, прекрасную.

Он попытался поставить щит. Protego Maxima.

Но было поздно.

Огненный диск врезался в его защиту. Магический щит лопнул, даже не замедлив снаряд. Плазма, сжатая магией Тосака, проходила сквозь эфирные барьеры, как раскаленный нож сквозь масло.

ВЖИК!

Звук был коротким, свистящим.

Пила прошла сквозь правую руку Волдеморта, чуть выше локтя.

Рука, сжимающая тисовую палочку, отделилась от тела и упала на землю. Палочка выкатилась из разжавшихся пальцев.

Волдеморт даже не успел закричать.

Пила, повинуясь воле Рин, изменила траекторию. Она сделала петлю.

ВЖИК!

Удар пришелся по левой ноге, в районе бедра.

Конечность была отсечена чисто, мгновенно.

Темный Лорд, лишенный опоры и равновесия, рухнул на землю.

Только сейчас он закричал.

— АААААААА!!!

Это был нечеловеческий вопль. Голос существа, которого разбирают на части.

Но Рин не закончила.

Огненный диск, уменьшившись в размерах, но не потеряв яркости, сделал разворот в воздухе.

ВЖИК! ВЖИК!

Оставшаяся рука. Оставшаяся нога.

Пила прошла сквозь плоть и кости, не встречая сопротивления. Раскаленная плазма мгновенно прижигала раны, запаивая сосуды. Крови почти не было. Был только запах горелого мяса.

Заклинание, исчерпав энергию, распалось на искры. Три рубина, превратившиеся в пыль, осыпались на землю.

На выжженной траве лежало то, что осталось от «величайшего темного мага столетия».

Торс. Голова. И обрубки конечностей.

Волдеморт извивался в пыли, как червь. Он пытался колдовать. Он пытался кричать заклинания.

— Avada… Crucio… — хрипел он.

Но без палочки, без жестов, с разрушенными энергоканалами, его магия была бессильна. Из его обрубков вырывались лишь жалкие искры энергии, которые тут же гасли. Он превратился в сквиба.

Рин подошла к нему. Её шаги были спокойными, размеренными.

Она остановилась над ним, глядя сверху вниз.

В её глазах не было ни торжества, ни радости. Только холодное презрение.

— Грязь, — сказала она.

Волдеморт поднял на неё глаза. В них больше не было величия. Там была только боль, ненависть и животный страх.

Он был беспомощен.

Дамблдор и Флитвик подошли следом. Директор выглядел бледным. Даже он, видавший многое, был потрясен эффективностью и жестокостью расправы.

— Рин… — начал он.

— Он жив, — прервала его Рин. — Я прижгла раны. Он не истечет кровью. Он будет жить. Долго.

Она пнула тисовую палочку, отбрасывая её подальше от обрубка руки.

Дамблдор вздохнул. Он поднял свою палочку.

— Incarcero Maxima.

Толстые, светящиеся цепи вырвались из воздуха и обмотали торс Волдеморта, прижимая его к земле. Магические путы сковали его движения, окончательно лишая возможности даже дергаться.

— Ты заплатишь! — брызгая слюной, прохрипел Волдеморт. — Ты будешь молить о смерти! Я — бессмертен! Я вернусь!

Он продолжал сыпать проклятиями, обещая вечные муки, адские котлы и тьму.

Рин поморщилась.

— Слишком много шума, — сказала она.

Она занесла ногу и пнула его.

Удар был не сильным — не чтобы убить, а чтобы заткнуть.

Речь оборвалась, сменившись сдавленным мычанием.

— Жалкое зрелище, — сказала она, вытирая подошву о траву.

— Silencio — направил заклинание директор.

Она повернулась к Дамблдору.

— Битва окончена, директор. Объект нейтрализован, упакован и готов к транспортировке.

Дамблдор смотрел на извивающийся обрубок, который когда-то был кошмаром всей Британии.

— Да, — тихо сказал он. — Окончена.

Рин поправила воротник плаща.

— С вас причитается за камни, — напомнила она. — Рубины были дорогими.

Война завершилась. И Рин Тосака выиграла её с разгромным счетом.

Глава 31

Тишина, опустившаяся на кладбище Литтл-Хэнглтон, была тяжелее и плотнее, чем грохот битвы, сотрясавший эти холмы всего минуту назад. Это была не мирная тишина, а вакуум, образовавшийся после мгновенного высвобождения колоссального объема энергии. Воздух, еще секунду назад раскаленный до состояния плазмы, стремительно остывал, потрескивая от статического напряжения. Запах гари смешивался с тяжелым духом крови и сладковатым смрадом жженой плоти.

Гарри Поттер стоял чуть в стороне. Его взгляд, обычно живой и подвижный, застыл, сфокусировавшись на центре поля боя.

Там, где раньше стояли Пожиратели Смерти — люди, которых он знал по газетным статьям, отцы его школьных недругов, — теперь было лишь кровавое месиво. Земля была перепахана взрывами, трава исчезла, уступив место черной, дымящейся грязи, перемешанной с фрагментами тел и обрывками черных мантий.

Это была не дуэль волшебников, как её описывали в книгах. Это была бойня. Массовое уничтожение живой силы.

Рин Тосака, стоящая неподалеку, наблюдала за реакцией мальчика периферийным зрением, но её основное внимание было направлено на завершающую фазу операции.

Альбус Дамблдор, возвышающийся над поверженным и искалеченным Волдемортом, совершал последние пассы палочкой.

— Incarcero Aeterna, — прошептал директор.

Вокруг извивающегося обрубка, который когда-то был Темным Лордом, начал формироваться кокон. Это была не просто физическая преграда. Дамблдор создавал кубообразное стазис-поле вокруг туловища, оно замкнулось на шее существа. Волдеморт издал крик, полный ненависти.

Чуть поодаль профессор Флитвик занимался менее благородной, но необходимой работой. Маленький профессор чар, чье лицо было бледным и серьезным, проходил между телами погибших Пожирателей.

Он не оплакивал их. Он зачищал следы.

— Evanesco, — произносил он, направляя палочку на то, что осталось от лиц и отличительных знаков.

Это было необходимо. Идентификация тел сейчас была нежелательна. Министерство должно найти здесь побоище, где погибли неизвестные пожиратели смерти, а не кладбище аристократических фамилий, чью смерть придется расследовать годами. Хаос и неопределенность — вот что было нужно сейчас.

Гарри смотрел на это, и его разум отказывался обрабатывать поступающую информацию.

Он видел смерть. Он видел Квиррелла, рассыпающегося в прах. Но то была самозащита в отчаянной ситуации. Здесь же…

Здесь была казнь. Холодная, расчетливая, эффективная казнь.

Его колени дрогнули. Ноги, которые еще недавно несли его сквозь лабиринт, вдруг превратились в вату. Адреналин, поддерживавший его в вертикальном положении, иссяк, уступив место физиологическому шоку.

Гарри качнулся и рухнул на колени прямо в грязь. Его руки уперлись в холодную землю, его стошнило бы, если бы желудок не был пуст.

Он дрожал. Крупная, неудержимая дрожь била всё его тело. Зубы стучали.

В поле его зрения появилась знакомая пара ботильонов.

Абсолютно чистые. Ни капли грязи, ни брызг крови.

Гарри медленно, с усилием поднял голову.

Над ним стояла Тосака Рин.

Её красный плащ был безупречным. Волосы, слегка растрепанные ветром, уже легли в идеальную прическу. На лице не было ни следа усталости или ужаса. Только спокойствие и легкое, едва уловимое выражение скуки.

Она выглядела как богиня войны, спустившаяся на поле битвы, чтобы оценить результаты жатвы. Или как демон, для которого человеческие жизни — лишь цифры в уравнении.

Контраст между ней — чистой, сильной, уверенной — и адом, который она устроила вокруг, был чудовищным.

— Вставай, Чемпион, — произнесла она. Её голос был ровным, будничным, словно она будила его на урок. — Шоу закончилось.

Гарри смотрел на неё снизу вверх. В его зеленых глазах читался первобытный страх. Он боялся её. Боялся больше, чем Волдеморта. Волдеморт был злом, но злом понятным, истеричным. Тосака была силой природы.

— Вы… — прошептал он, и его голос сорвался. — Вы… убили их всех…

Он обвел дрожащей рукой пространство вокруг.

— Вы их уничтожили…

— Они пришли убивать, — просто ответила Рин. В её тоне не было оправдания. Только констатация факта.

Она пожала плечами.

— Это самооборона, Поттер. Если ты не уничтожаешь угрозу, угроза уничтожает тебя. Таков закон выживания.

Она наклонилась к нему и протянула руку.

— Вставай. Сидеть в грязи — мерзко.

Гарри не принял её руку. Он попытался подняться сам, но поскользнулся и снова упал на одно колено, зашипев от боли.

Рин нахмурилась. Её взгляд, до этого сканировавший периметр, сфокусировался на мальчике.

— Повреждения? — спросила она.

Её глаза сузились.

Она увидела это сразу.

Правая рука Поттера. Рукав мантии был разрезан, ткань пропиталась кровью, которая уже начала запекаться, образуя темную корку. Глубокий, рваный порез на предплечье. След от ритуального кинжала некроманта.

— Вижу, тебя здорово потрепали, — прокомментировала она, присаживаясь рядом с ним на корточки.

Она бесцеремонно взяла его за руку, разворачивая её к свету.

— Грубая работа. Задеты мышечные волокна, поврежден капиллярный слой. Есть риск сепсиса из-за нестерильности кинжала некроманта.

Гарри дернулся, пытаясь вырвать руку, но хватка Рин была железной.

— Не дергайся, — приказала она. — Будет больно, если ты продолжишь сопротивляться.

Её теплая ладонь легла прямо на рану.

Гарри вздрогнул. Он ожидал жжения, боли, чего угодно. Но вместо этого он почувствовал странное, вибрирующее тепло.

Рин закрыла глаза.

— Heilung: Geweberegeneration (Исцеление: Регенерация тканей), — зашептала она.

Гарри с ужасом и восхищением смотрел, как под её пальцами края раны начинают шевелиться. Кровь остановилась. Плоть, словно живая глина, потянулась друг к другу, срастаясь на глазах.

Он поднял на неё глаза. В его взгляде всё еще был страх, но теперь к нему примешивалось что-то еще. Привычка. Привычка к тому, что в этом мире за всё нужно платить.

— Это… — спросил он тихо, — это тоже платно?

Рин открыла один глаз и посмотрела на него с выражением искреннего недоумения. Затем она фыркнула.

— Нет, идиот, — сказала она. — Это вопрос престижа школы.

Она убрала руку. На месте глубокого пореза осталась лишь тонкая, розовая полоска новой кожи, которая исчезнет через пару дней.

— Ты — Чемпион Хогвартса, — пояснила она, вытирая руку платком, который тут же сожгла магией. — Ты только что выиграл (технически) Турнир. Ты стоишь на поле боя, усеянном трупами твоих врагов.

Она взяла его за подбородок и повернула его лицо к свету, осматривая синяк на скуле и ссадину на лбу.

— Негоже победителю выглядеть как жертва, — добавила она наставительно. — Если ты выйдешь к прессе и судьям, выглядя как побитая собака, это будет позором для школы. И для меня, как твоего инструктора.

Её взгляд, всё ещё работающий в режиме расширенного спектрального анализа, сместился выше. К лицу мальчика. К той самой знаменитой отметине, которая делала его иконой для одних и мишенью для других.

Шрам в виде молнии.

Сейчас он выглядел отвратительно. Это был не старый, побелевший рубец. Ткань вокруг него была воспалена, налита багровой кровью. Сама молния казалась черной трещиной, пульсирующей в такт с сердцебиением мальчика. От шрама исходил жар, ощутимый даже на расстоянии нескольких сантиметров.

— Аномалия, — прошептала Рин.

Она медленно подняла руку и провела ладонью над лбом Гарри, не касаясь кожи.

— Strukturanalyse, — скомандовала она.

Мир потерял краски, превратившись в сетку силовых линий. Рин видела ауру Гарри — яркую, хаотичную. Но в районе лба в эту ауру было впаяно нечто иное.

Чужеродное включение.

Это напоминало опухоль. Сгусток вязкой, черной энергии, который не принадлежал организму носителя. Он впивался в ментальное тело мальчика, пускал корни в его магические цепи, паразитировал на его жизненной силе.

Это было не проклятье. Проклятье — это программа, наложенная извне. Это же было живое (в определенном смысле) образование. Осколок сознания. Фрагмент личности.

— Хм. Паразит, — пробормотала она с выражением глубокой брезгливости.

Рин перевела взгляд в сторону. Там, в десяти метрах, в янтарном кубе стазиса висел обрубок, бывший когда-то Лордом Волдемортом.

Между шрамом на лбу мальчика и телом в коконе тянулась тонкая, едва заметная в эфирном плане нить. Резонанс. Связь. Они вибрировали на одной частоте. Основная душа и её оторванный кусок тянулись друг к другу, подчиняясь закону подобия.

Рин выпрямилась и повернулась к Альбусу Дамблдору. Директор стоял рядом, наблюдая за её действиями с напряженным вниманием.

— Директор, — произнесла она будничным тоном, словно сообщала о наличии пыли на полке. — У парня в голове кусок души этой твари.

Она указала большим пальцем на голову Волдеморта.

Дамблдор не выглядел удивленным. Его лицо омрачилось тенью глубокой печали, но шока не было.

— Я подозревал, — тихо ответил он. — Слишком много совпадений. Слишком сильная связь. Передача способностей… Да, я боялся, что в ту ночь, когда Лили погибла, часть души Тома откололась и нашла единственное живое существо в комнате.

Он посмотрел на Гарри, который сидел на земле, прижимая руку ко лбу и тяжело дыша.

— Можем ли мы… извлечь его? — спросил Дамблдор. В его голосе прозвучала надежда, смешанная с опасением. — До сих пор я считал, что единственным способом уничтожить хоркрукс является уничтожение сосуда. А сосуд в данном случае — это Гарри.

Рин фыркнула.

— Уничтожение сосуда — это метод для варваров, не умеющих работать с тонкой материей. Или для тех, у кого нет подходящих инструментов.

Она снова посмотрела на шрам.

— Сложно, — признала она, оценивая степень интеграции паразита. — Он врос глубоко. Слияние на уровне ментальных слоев. Если просто вырвать его силой, можно повредить разум носителя. Повреждение души — не тот результат, к которому мы стремимся.

Рин начала расхаживать перед Гарри, выстраивая в голове схему операции.

— Но сейчас ситуация уникальная, — продолжила она. — «Оригинал» рядом. Он материален, но слаб. Он находится в стазисе, но его душа активна и зовет свои части. Связь нестабильна. Паразит возбужден, он хочет вернуться к источнику. Он уже наполовину «отклеился», пытаясь срезонировать с основным телом.

Она остановилась.

— Мы можем использовать этот резонанс. Не вырывать его, а выманить. Пересадить в другой сосуд.

— Экзорцизм? — уточнил Флитвик, который подошел ближе.

— Трансплантация, — поправила Рин. — Хирургия души.

Она сунула руку в карман своего плаща. Там, в бархатном мешочке с расширенным пространством, лежал её стратегический запас. Она перебирала камни пальцами, ища подходящий.

Рубин? Нет, слишком агрессивная среда. Сапфир? Возможно.

Ей нужен был камень с идеальной кристаллической решеткой. Пустой. Емкий. Способный удержать высокоактивную враждебную сущность.

Её пальцы сомкнулись на крупном желтом топазе.

Она достала камень. Он был размером с голубиное яйцо, идеально ограненный, чистый, как слеза. Рин берегла его для создания накопителя солнечной энергии, планируя использовать его как «световую гранату» против вампиров или нежити. Дорогой камень. Очень дорогой.

Рин вздохнула.

— Жалко, — произнесла она искренне, глядя на топаз. — Пятьсот фунтов. Плюс работа огранщика.

Она посмотрела на Дамблдора.

— Ладно. Будем считать это накладными расходами. Может, директор премию отстегнет, — сказала Тосака.

— Школа покроет любые расходы, — немедленно заверил её Дамблдор. — Если это спасет мальчика.

— Ловлю на слове, — кивнула Рин.

Она подошла к Гарри.

Мальчик смотрел на неё с тревогой. Он слышал разговор, но понимал едва ли половину. «Кусок души», «паразит», «извлечь». Звучало жутко.

— Поттер, — сказала Рин, присаживаясь перед ним. — Слушай меня внимательно. У тебя в голове сидит квартирант, который не платит аренду. И сейчас мы будем его выселять.

Она подняла топаз так, чтобы Гарри мог его видеть.

— Я перенесу эту дрянь сюда. В камень.

— Это… это безопасно? — спросил Гарри.

— Нет, — честно ответила Рин. — Это чертовски опасно. Если я ошибусь, твой мозг превратится в омлет. Если прерваться, то камень может взорваться.

Гарри сглотнул.

— Но альтернатива — жить с куском Волдеморта в голове до конца дней, пока он медленно не сведет тебя с ума или не превратит в свою марионетку. Выбор за тобой.

— Делайте, — выдохнул Гарри. — Вытащите это из меня.

— Хороший выбор.

Рин положила левую руку на затылок Гарри, жестко фиксируя его голову.

— Не дергайся, — предупредила она. — Будет больно. Очень больно. Это не физическая боль, это разрыв духовной ткани. Терпи.

Она поднесла топаз к шраму. Гладкая грань камня коснулась воспаленной кожи.

Рин закрыла глаза.

Ей нужно было войти в транс. Мгновенно.

— Schalten.

Цепи вспыхнули. Прана хлынула к рукам.

Она не использовала палочку. Для такой тонкой работы посредники не нужны. Только прямой контакт. Только прана.

Рин начала читать заклинание. Это была адаптация древнего ритуала семьи Тосака, предназначенного для переноса магического герба, смешанная с техниками европейской алхимии по извлечению эссенций.

Ария на немецком зазвучала над кладбищем, перекрывая свист ветра.

— Seele, die im fremden Fleisch verweilt (Душа, что пребывает в чужой плоти), — начала она, и камень в её руке засветился желтым.

Она послала импульс праны сквозь камень, прямо в шрам. Импульс был похож на щуп. Он нашел черную опухоль, присосавшуюся к ауре Гарри.

— Hore den Ruf deines Ursprungs (Услышь зов своего происхождения), — продолжила Рин.

Она использовала связь. Она дернула за ниточку, соединяющую осколок с телом в коконе. Она заставила их вибрировать в унисон.

Гарри закричал.

Его тело выгнулось дугой. Руки вцепились в траву, вырывая её с корнями. Ему казалось, что его голову вскрывают раскаленным консервным ножом. Что в мозг вонзили крюк и теперь тянут наружу.

— Trenne dich vom Wirt, unreiner Geist! (Отделись от носителя, нечистый дух)

Рин усилила нажим. Она вливала свою прану, создавая давление, вытесняя паразита. Она создавала вакуум внутри камня и избыточное давление внутри головы Гарри.

Из шрама повалил дым. Черный, густой, маслянистый дым. Он не развеивался на ветру. Он собирался в клубок.

Раздался звук. Тонкий, пронзительный визг, от которого заложило уши. Это кричала не крыса и не человек. Это кричал кусок души, которого отрывали от кормушки.

— Das Gefab aus Stein ist dein neues Heim (Сосуд из камня — твой новый дом), — речитативом произносила Рин, не обращая внимания на крики Гарри и визг призрака. Её лицо было покрыто потом, руки дрожали от напряжения, но она держала камень мертвой хваткой.

Дым начал втягиваться в топаз.

Камень сопротивлялся. Чистая структура кристалла не хотела принимать в себя скверну. Рин пришлось использовать свою волю как пресс, заталкивая тьму внутрь.

— Verlasse das Licht, kehre in die Dunkelheit zuruck! (Покинь свет, вернись во тьму)

Поток черного дыма усилился. Лицо Гарри исказилось в гримасе агонии. Казалось, дым вытягивает вместе с собой и жизнь мальчика.

Дамблдор сделал шаг вперед, его лицо было белым. Он боялся, что Рин убьет его. Но он не вмешивался. Он знал, что прерывать процесс сейчас — значит убить обоих.

— Verbindung trennen! (Разорвать связь!) — выкрикнула Рин пятую строку.

Она ментально ударила по месту спайки души Гарри и осколка Волдеморта.

ХРУСТ.

Звук был слышен всем. Словно сломалась сухая ветка внутри черепа.

Гарри обмяк в её руках, потеряв сознание от болевого шока.

Но процесс не был завершен. Осколок был отделен, но еще не пойман. Черный сгусток завис над лбом мальчика, пытаясь найти новый путь, пытаясь вернуться или напасть на Рин.

— Gefangen im Kristall! (Плененный в кристалле) — Рин накрыла сгусток камнем.

Топаз вспыхнул. Желтый свет смешался с черным дымом. Камень начал нагреваться. Он раскалился добела. Рука Рин задымилась, но она не разжала пальцев.

— Versiegelt fur die Ewigkeit! (Запечатан на вечность) — завершила она арию, вбивая последнюю порцию праны в структуру решетки.

Вспышка.

Хлопок.

Тишина.

Рин отшатнулась, тяжело дыша. Она упала на колени рядом с бессознательным Гарри.

В её руке, в обожженной ладони, лежал камень.

Он больше не был желтым.

Он был черным, с багровыми прожилками, которые пульсировали в глубине, словно вены. По поверхности камня змеилась тонкая трещина, но он был цел. Он выдержал.

Рин поднесла его к глазам.

Внутри камня билась тьма. Маленький, злобный вихрь, запертый в совершенной геометрической форме.

— Готово, — выдохнула она. Голос был хриплым.

Она посмотрела на Гарри.

Мальчик лежал на спине. Он был бледен, но дышал ровно.

И его лоб…

Шрам был на месте. Знаменитая молния. Но теперь это был просто шрам. Старая, бледная полоска белой ткани. Воспаление исчезло. Чернота ушла.

Это была просто старая рана, которая, наконец, зажила.

Рин почувствовала, как её резерв, и без того истощенный боем, показал дно. Голова закружилась.

Она достала из мешочка с расширенным простанством шкатулку, обитую свинцом и исписанную рунами, где хранился сапфир с дементором, и положила туда камень.

— Сувенир, — сказала она, закрывая крышку.

Щелкнул замок.

Альбус Дамблдор подошел к ним. Он опустился на колени рядом с Гарри, провел рукой над его лицом, проверяя состояние.

Затем он поднял глаза на Рин.

В этом взгляде было не просто уважение. Это было восхищение, граничащее с благоговением. Он, величайший светлый маг, столетие искавший способы борьбы с такой тьмой, только что увидел, как молодая волшебница провела операцию, которую он считал невозможной, за две минуты, используя внутренний резерв и драгоценный камень.

— Невероятно, — прошептал он. — Вы… вы извлекли его. Вы разделили души, не повредив сосуд. Это… это искусство, Рин. Высшее искусство.

— Это технология, директор, — поправила его Рин, с трудом поднимаясь на ноги. Её колени дрожали. — И качественные расходные материалы. Не забудьте про премию.

Дамблдор тоже встал. Он смотрел на неё с теплотой.

— Вы получите всё, что захотите, профессор Тосака. Хогвартс в неоплатном долгу перед вами. И Гарри тоже.

Она взяла шкатулку.

— Теперь у нас полный комплект. Сам Лорд в янтаре. Кусок его души в топазе. И его слуги в земле.

Дамблдор смотрел на неё и качал головой.

— Вы удивительный человек, Рин. Жесткий, циничный, меркантильный… и при этом самый надежный союзник, о котором можно мечтать.

— Я просто выполняю контракт, — ответила она. — Эффективность — это часть сделки.

Дамблдор подошел к валяющемуся кубку огня.

Директор поднял палочку и провел ею над артефактом, выписывая сложные геометрические фигуры. Это был не поиск ловушек — ловушки уже сработали. Это была проверка функциональности обратного маршрута.

— Портал на Кубке должен быть двусторонним, — произнес он. — Крот не стал удалять базовые настройки.

Тосака Рин, стоявшая рядом с бессознательным Поттером, кивнула.

Она перевела взгляд на профессора Флитвика.

Маленький полугоблин не стоял без дела. Он перемещался по полю боя с деловитой поспешностью, которая казалась почти кощунственной среди гор трупов и крови.

Флитвик подходил к телам Пожирателей Смерти, или к тому, что от них осталось. Взмах палочкой — и из ослабевших, мертвых пальцев, из складок мантий, из травы вылетали волшебные палочки.

Тис, дуб, вяз, грецкий орех. Сердечные жилы драконов, волосы единорогов. Инструменты убийства, ставшие бесполезными кусками дерева.

— Accio, — шептал Флитвик, и очередная палочка влетала в его подставленный мешок.

Рин наблюдала за этим процессом с одобрением.

«Умно», — оценила она. — «В магической Британии идентификация личности часто строится не на биометрии, а на артефакторике. Гаррик Олливандер помнит каждую проданную им палочку. Если Министерство найдет здесь тела, они смогут опознать их, даже если лица уничтожены. Но без палочек… Без палочек это просто куча мяса в черных тряпках».

Это создаст хаос. Это заставит Министерство гадать. Кто погиб? Кто сбежал? Чьи это останки? Неопределенность посеет страх среди оставшихся на свободе сторонников Темного Лорда. Они не будут знать, кто из их друзей мертв, а кто, возможно, предал их.

— Профессор Флитвик, — негромко окликнула она его. — Не забудьте про осколки. Если палочка сломана, сердцевина всё равно несет магический отпечаток.

— Я в курсе, профессор Тосака, — отозвался Флитвик, подбирая обломок чей-то палочки. — Никаких следов. Мы оставляем Фаджу только вопросы, но не ответы.

Рин усмехнулась. Хогвартс, этот оплот света и морали, когда дело доходило до войны, умел действовать жестко и прагматично. Дамблдор воспитал хороших бойцов, даже если они притворялись учителями.

Она повернулась к своей задаче.

Гарри Поттер лежал у её ног. Исцеленный, но истощенный. Рин наклонилась и подхватила его.

Левитировать его к Кубку было бы проще, но при перемещении через портключ контакт должен быть физическим. Магия портала захватывает то, что касается якоря. Если Поттер будет висеть в воздухе, его может просто разорвать турбулентностью перехода.

Придется тащить.

Рин вздохнула.

— Leichter, — наложила она чары облегчения веса на мальчика.

Теперь он весил не больше пуховой подушки. Рин одной рукой подняла его, перекинув руку Гарри через свое плечо, словно поддерживая раненого товарища.

— Ты тяжелый, Поттер, — проворчала она, хотя это было неправдой. — Тяжелый в плане кармической нагрузки. Надеюсь, ты оценишь этот сервис, когда придешь в себя. И оплатишь счет.

Она подошла к Кубку.

Дамблдор уже был там.

Рядом с ним, зависший в воздухе, плыл янтарный кокон. Изнутри торчала голова Волдеморта, что-то яростно вопя под заглушающим заклинанием.

Дамблдор положил руку на его голову.

— Груз закреплен, — констатировал он.

Его взгляд скользнул по кладбищу.

Дамблдор смотрел на это без торжества. В его глазах была лишь бесконечная усталость.

— Столько смертей… — тихо произнес он. — Столько потерянных жизней. И всё ради чего? Ради амбиций одногочеловека, который так боялся смерти, что принес ей в жертву всех вокруг.

— Это естественный отбор, директор, — жестко ответила Рин, подтаскивая Гарри ближе. — Они сделали ставку и проиграли. Не стоит оплакивать тех, кто пришел сюда убивать ребенка на темном ритуале. Это лицемерие.

Дамблдор посмотрел на неё.

— Возможно, вы правы, Рин. Возможно, мне не хватает вашей… ясности взгляда. Но я всё же скорблю. Не по ним, а по тому, что нам пришлось сделать.

К ним подошел Флитвик. Его мешок был полон. Он позвякивал деревом о дерево.

— Сектор зачищен, Альбус, — доложил он. — Никаких идентификаторов. Никаких личных вещей, которые могли бы прямо указать на фамилии, кроме самих тел.

— Отлично, Филиус, — кивнул Дамблдор. — Вставайте в круг.

Они окружили Кубок Огня.

Рин стояла справа, удерживая Гарри. Дамблдор стоял слева, одной рукой касаясь головы Волдеморта.

Флитвик замкнул круг.

— Готовы выдвигаться? — спросил Директор.

Рин проверила свои карманы. Палочка закреплена. Камни на месте. Шкатулка с душой — на месте. Поттер — здесь.

— Готова, — ответила она.

— Да, — эхом отозвался Флитвик.

Дамблдор наклонился.

— На счет три. Раз. Два. Три.

Они протянули руки.

Рин коснулась холодной ручки Кубка. Дамблдор положил руку на другую ручку. Флитвик коснулся корпуса.

Магия портключа сработала мгновенно.

Это был рывок.

Резкий, брутальный рывок где-то в районе пупка. Словно невидимый крюк подцепил их и дернул вверх и вперед, в четвертое измерение.

Земля ушла из-под ног.

Кладбище Литтл-Хэнглтон исчезло. Туман, могилы, трупы, запах гари — всё это скрутилось в спираль и пропало.

Они неслись сквозь калейдоскоп цветов и звуков. Ветер выл в ушах. Давление сжимало грудь.

Она крепче прижала к себе Гарри, чтобы его не оторвало центробежной силой. Она видела краем глаза, как Дамблдор удерживает кокон.

Это длилось секунды, но казалось вечностью.

А там, позади…

В Литтл-Хэнглтоне.

Ветер стих.

На старом кладбище, где только что гремела битва, где решалась судьба магической Британии, снова воцарилась тишина.

Абсолютная, мертвая тишина.

Туман медленно оседал на землю, скрывая тела в черных мантиях. Воронки от взрывов дымились, но дым поднимался вертикально вверх, в серое небо.

Огонь под котлом погас. Сам котел, треснувший от перепада температур, стоял памятником человеческому безумию и жажде власти.

Вороны, которых распугал шум битвы, начали возвращаться. Они кружили над полем, чувствуя запах крови. Для них это был не день великой победы или великого поражения. Для них это был день пира.

Здесь больше не было магии. Остался только фон. Тяжелый, вязкий фон смерти и страдания, который будет пропитывать эту землю еще столетия.

Никто не знал, что здесь произошло. Магглы в деревне внизу, возможно, слышали гром и видели вспышки, но списали это на грозу. Полиция, если и приедет, найдет лишь загадку, которую невозможно решить рациональными методами.

Литтл-Хэнглтон снова стал тем, чем был всегда — забытым, проклятым местом, где история сделала петлю и затянула удавку на шее зла.

В траве, там, где только что стояла группа волшебников, остался лишь примятый круг. След от портала.

И тишина.

Тяжелая, равнодушная тишина, которая поглощает всё — и крики победителей, и стоны побежденных.

Война закончилась. Или, по крайней мере, одна из её самых страшных глав.

И тишина Литтл-Хэнглтона была концом этой главе.

Глава 32

Переход через портключ завершился с той же грубой, выворачивающей наизнанку эффективностью, что и всегда. Пространство, свернутое в тугую спираль, распрямилось, выплюнув путешественников на твердую землю.

Тосака Рин, чья вестибулярная система была укреплена магией, приземлилась на согнутые ноги, мгновенно гася инерцию. Её левая рука крепко удерживала Гарри Поттера, не давая ему упасть лицом в траву.

Первым, что ударило по её чувствам, был звук.

Грохот. Ритмичный, оглушающий бас барабанов, визг духовых инструментов, рев многотысячной толпы. Музыка на стадионе Хогвартса играла так громко, что воздух вибрировал. Оркестр «Ведуньи» (или кто там развлекал публику в ожидании результатов) старался вовсю, заполняя паузу звуковым хаосом.

Вспышка синего света, сопровождавшая прибытие портключа, на мгновение перекрыла магические прожекторы стадиона.

Они появились прямо перед судейской ложей и главными трибунами.

Триумфальное возвращение.

Толпа взревела.

Зрители, уставшие ждать, увидели вспышку. Увидели фигуры. Их мозг, настроенный на праздник, мгновенно интерпретировал это как часть шоу. Спецэффект. Финал представления.

— Поттер! Поттер! — начали скандировать гриффиндорцы, даже не разглядев деталей.

Рин поморщилась.

— Стадное чувство, — констатировала она, оглядывая море лиц, искаженных восторгом. — Они аплодируют, даже не понимая, чему именно. Когнитивная инерция толпы.

Но эта инерция длилась недолго.

Первые ряды, те, кто сидел ближе всего и обладал лучшим обзором (или биноклями), начали замолкать.

Они увидели.

Они увидели Гарри Поттера. Не героя, поднявшего кубок над головой, а бледного, изможденного подростка, чей взгляд был пустым, направленным в никуда. Он даже толком не стоял на ногах, поддерживаемый девушкой в красном.

Они увидели Дамблдора. Его мантия была опалена, борода растрепана, а лицо выражало такую холодную ярость, какой никто в этой школе никогда не видел.

И, наконец, они увидели Это.

У ног директора, левитируя в паре сантиметров над травой, висел янтарный кокон. Прозрачный, светящийся изнутри золотистым светом стазис-поля.

А внутри кокона…

Музыка оборвалась. Дирижер, заметивший происходящее на поле, выронил палочку.

Тишина распространялась по стадиону волной, от первых рядов к галерке. Крик восторга застрял в тысячах глоток, превратившись в сдавленный вздох ужаса.

Они разглядывали существо, отдаленно напоминающее человека. У него не было рук — только аккуратно прижженные культи. У него не было ног — они заканчивались на уровне бедер. Это был заключенный в стазис торс с торчащей головой.

Лицо существа было белым, змеиным, с плоским носом и красными глазами. Оно беззвучно шевелило губами пытаясь выкрикнуть проклятия, которых никто не слышал. Голова, не способная даже повернуться, демонстрировала бессильную ярость.

В этот момент оцепенение спало с прессы.

Рита Скитер и её коллеги, стервятники пера, почуяли запах сенсации, который был сильнее запаха крови. Они рванули через ограждения, наплевав на правила безопасности. Вспышки колдокамер начали разрывать сумерки стробоскопическим эффектом.

— Барьер! — скомандовал Дамблдор, не оборачиваясь.

Филиус Флитвик, который всё это время держался в тени, вышел вперед. Взмах его палочки был коротким и резким.

Вокруг группы возник прозрачный купол. Он отсек репортеров, не дав им приблизиться к телам (и к Поттеру) ближе чем на десять метров. Журналисты врезались в невидимую стену, но это их не остановило. Они продолжали снимать, просовывая объективы сквозь прутья ограды, ослепляя всех магниевыми вспышками.

Барьер пропускал свет и звук (изнутри наружу), но не материю. Идеальная витрина.

Рин одобрительно кивнула.

Дамблдор сделал шаг вперед. Он поднял палочку к горлу.

— Sonorus.

— ЛЕДИ И ДЖЕНТЛЬМЕНЫ!

Его голос, усиленный магией до громоподобного баса, ударил по стадиону. Все, кто еще шептался или кричал, мгновенно замолчали.

Дамблдор стоял над коконом, прямой и величественный.

— Сегодня, — продолжил он, и каждое слово падало в тишину тяжелым камнем, — Лорд Волдеморт вернулся.

Толпа ахнула. Единый, слитный звук ужаса, пронесшийся по трибунам. Кто-то закричал. Кто-то упал в обморок (Рин заметила движение в ложе Министерства — кажется, Фаджу стало плохо).

Дамблдор выждал паузу. Ровно столько, сколько нужно, чтобы страх достиг пика.

— И был побежден, — закончил он.

Он опустил руку, указывая палочкой на янтарный куб у своих ног.

— Это, — произнес он с холодным презрением, — то, что от него осталось.

Вспышки камер участились, превратившись в сплошную стену света.

Мир увидел.

Мир увидел не могущественного черного мага в развевающейся мантии, создающего зеленые лучи смерти. Мир увидел калеку. Обрубок. Кусок мяса, который дергался в своей тюрьме, открывая рот в немой истерике.

Это было… жалко.

Это было отвратительно.

Это было смешно.

Миф о непобедимости Зла, который строился десятилетиями, рухнул за одну секунду. Невозможно бояться того, кто выглядит как червяк после вивисекции.

— Он попытался убить Чемпиона, — продолжил Дамблдор, и его голос звенел от гнева. — Он использовал Турнир как ловушку. Он осквернил могилы своих предков.

Директор поднял взгляд на трибуны, находя глазами ложу, где сидели иностранные гости и чиновники.

— Его сообщники уничтожены, — добавил он. Жестко. Окончательно.

Рин, стоявшая чуть позади, в этот момент позволила себе легкое движение. Она поправила воротник плаща и чуть выдвинулась вперед, встав по правую руку от директора.

Камеры щелкнули, запечатлевая этот момент. Серьезный преподаватель чар, старый маг-судья уровня Гранд, сломленный злодей у его ног и девушка в красном, удерживающая Чемпиона турнира от коллапса.

«Фотография века», — подумала Рин.

Реакция толпы изменилась.

Сначала был ужас. Потом шок. Теперь…

Теперь было отвращение.

Люди смотрели на Волдеморта и морщились. Он был уродлив. Он был жалок. Он был… неприятен.

— Фу, какая гадость, — донесся звонкий голос какой-то студентки с первых рядов.

Это был приговор страшнее любой Авады. Над Темным Лордом не плакали, его не боялись. Им брезговали.

Гарри Поттер, был в подобии сознания, он стоял, оперевшись на плечо Рин, и смотрел на толпу. Он всё еще был бледен, но шок отступал. Он видел лица людей. Он видел, что они больше не смотрят на него как на жертву. Они смотрят на него как на человека, который выжил в аду и вернулся с головой дракона (фигурально).

Дамблдор опустил палочку. Sonorus был снят.

— Авроры! — скомандовал он уже своим обычным голосом. — Заберите это.

Он кивнул на янтарный куб, из которого торчала голова Волдеморта.

Кингсли Шеклбот и еще несколько мракоборцев, которые дежурили на стадионе, преодолели оцепенение и бросились выполнять приказ. Они подхватили янтарную глыбу. Волдеморт лишь злобно строил гримасы, не в силах ничего поделать.

Толпа расступилась, пропуская их. Люди отшатывались от кокона, словно от чумного больного.

Рин проводила их взглядом.

В этот момент небо над замком озарилась вспышкой.

Серебристый свет, чистый и яркий, прорезал темноту.

Патронус.

Это была кошка. Полосатая кошка, сотканная из света. Она пробежала по воздуху над стадионом, оставляя за собой сияющий след.

Сигнал Минервы Макгоннагал.

— Подельник в замке, — произнесла Рин, не обращаясь ни к кому конкретно.

Тот, кто бросил имя в Кубок. Тот, кто превратил кубок в портал. Тот, кто всё это время находился рядом, играя роль параноидального ветерана.

— Филиус, Рин, — тихо скомандовал Дамблдор. — За мной.

Они оставили Гарри Поттера на попечение мадам Помфри, которая уже разворачивала полевой госпиталь прямо на траве, причитая над состоянием своего «любимого» пациента. Рубеус Хагрид, прорвавшийся с трибун, словно таран, взял на себя роль живого щита. Он просто встал между Поттером и наседающими репортерами, расставив руки.

— А ну назад! — ревел он, и его голос перекрывал шум толпы. — Дайте парню дыхнуть! Никаких интервью!

Они двигались быстро. Дамблдор, несмотря на возраст, шагал широко, его мантия развевалась. Флитвик семенил рядом, сжимая палочку. Рин замыкала группу, контролируя тыл.

Они следовали за патронусом Минервы.

Им не пришлось идти далеко.

У входа в замок, в тени арки, разыгрывалась сцена, которая могла бы стать финалом любой другой драмы, но здесь была лишь эпилогом.

Минерва Макгоннагал и Северус Снейп стояли друг напротив друга, блокируя проход. Их палочки были подняты и нацелены на фигуру, прижатую к стене.

Аластор Муди.

Он выглядел загнанным зверем. Его лицо было искажено яростью, волшебный глаз вращался так быстро, что превратился в размытое пятно. Он тяжело дышал, в его руке не было мистического кода.

Дамблдор, Рин и Флитвик подошли к группе.

— Получил Expelliarmus раньше, чем успел дернуться, — с мстительным удовлетворением прокомментировал Снейп, не сводя глаз с противника. — Похоже, «постоянная бдительность» дала сбой, Аластор.

— Вы совершаете ошибку! — прохрипел Муди.

— Альбус! — воскликнул Муди, увидев директора. — Скажи им! Эти идиоты…

— Достаточно, — голос Дамблдора был тихим, но он ударил по ушам сильнее крика. — Игра окончена. Мы знаем.

Муди замер. Его нормальный глаз сузился, а волшебный застыл, уставившись на Дамблдора.

Он попытался рывком уйти в сторону, возможно, надеясь на физическую силу или спрятанный артефакт, но он был окружен пятью сильнейшими магами школы. Без палочки, без поддержки, загнанный в угол.

Время действия Оборотного зелья, которое он пил каждый час, истекло.

Лицо Муди начало оплывать, словно воск под феном. Шрамы, рытвины, грубая кожа — всё это начало разглаживаться, исчезать, втягиваться внутрь. Форма черепа менялась.

Но самым гротескным было то, что происходило с его протезами.

Тело, возвращающееся к своему истинному облику, отторгало чужеродные элементы.

Деревянная нога, пригнанная к культе старого аврора, вдруг оказалась слишком длинной, а затем просто отвалилась, так как настоящая нога начала расти, удлиняясь, возвращая плоть и кость на место.

Волшебный глаз, который сидел в глубокой глазнице Муди, был выдавлен наружу восстанавливающимся глазным яблоком.

Чпок.

Артефакт выпал из глазницы и покатился по каменным плитам, продолжая вращаться и смотреть на всех с пола.

Зрелище было отвратительным. Трансформация человека — это всегда нарушение биологических норм, но когда она происходит так быстро и с отторжением частей тела…

Рин поморщилась.

Через минуту перед ними на полу, в мантии, которая стала ему велика, лежал человек.

Это был молодой мужчина. Бледная кожа, соломенные волосы, веснушки. И безумный, фанатичный блеск в глазах.

Барти Крауч-младший.

Он лежал на полу, тяжело дыша, и смотрел на них снизу вверх.

И вдруг он засмеялся.

Смех был высоким, ломаным, истеричным.

— Где он? — спросил он сквозь смех. — Где Темный Лорд? Он пришел? Он победил? Вы все… вы все покойники! Когда он найдет меня… он наградит меня! Я — его самый верный слуга! Я вернул его!

Снейп смотрел на него с выражением глубочайшего презрения. Макгоннагал прижала руку к рту. Дамблдор выглядел печальным.

Рин сделала шаг вперед.

Она посмотрела на Барти сверху вниз, как на сломанный механизм.

— Твой Лорд, — произнесла она четко, разрушая его иллюзии, — теперь коврик для ног. Или пресс-папье. Зависит от того, как Министерство решит использовать этот янтарный кирпич.

Смех Барти оборвался.

— Что? — прошептал он. — Ты лжешь…

— Он попал в ловушку, — продолжила Рин безжалостно. — Он больше не сможет колдовать. Его слуги мертвы. А сам он запечатан. Его больше нет. Твоя миссия провалилась. Полностью. Окончательно.

Лицо Барти исказилось. Это было лицо человека, у которого отняли смысл существования. Его идол пал. Его жертва была напрасной.

— НЕТ! — закричал он. — НЕВОЗМОЖНО! ОН ВЕЛИКИЙ! ОН БЕССМЕРТНЫЙ! ВЫ ВРЕТЕ! ВРЕТЕ!!!

Он начал биться на полу, пытаясь встать, пытаясь напасть на них голыми руками. Истерика перешла в припадок.

— Silencio, — лениво махнул палочкой Снейп.

Крик оборвался, сменившись беззвучным разеванием рта.

— Хватит спектаклей, — холодно произнес зельевар. — Мне надоел этот шум. И мне нужны ответы.

Он достал из кармана маленький флакон с прозрачной жидкостью.

— Сыворотка правды, — констатировала Рин. — Veritaserum. Максимальная концентрация, судя по вязкости.

— У меня есть разрешение? — формально спросил Снейп у Дамблдора, уже откупоривая флакон.

— В данных обстоятельствах… — Дамблдор кивнул. — Да. Нам нужно знать, где настоящий Аластор. Время работает против него.

Снейп не стал церемониться. Он схватил Барти за челюсть, сжал её, заставляя открыть рот, влил три капли зелья прямо в глотку и снял заглушку.

Эффект наступил мгновенно.

Взгляд Барти остекленел. Истерика ушла, сменившись апатичным, кукольным выражением. Химия подавила волю, оставив только рефлекс отвечать на вопросы.

— Где Аластор Муди? — спросил Дамблдор.

— В сундуке, — монотонно ответил Барти. — В моей комнате. В седьмом отделении.

— Ключ?

— В кармане мантии.

— В каком состоянии он находится?

— Жив. Под Империусом. Истощен. Я держал его… для волос. Для зелья.

Снейп нашел связку ключей в мантии Барти. Рин кивнула.

— Идемте, — скомандовал Дамблдор.

Оставив связанного Барти под охраной Флитвика (который выглядел так, словно готов был взорвать пленника при малейшем движении, адреналин с кладбища еще не выветрился), они направились в гостевую комнату на первом этаже.

Комната Муди (теперь уже Крауча) была такой же, как и должен был быть сам её обитатель: хаотичной, заставленной детекторами тьмы, зеркалами-шпионами и прочим параноидальным хламом.

В углу стоял сундук. Большой, старый сундук с семью замками.

Они начали открывать замки.

Первый — книги. Второй — мантии. Третий — карты.

Каждый поворот ключа открывал новое пространство внутри сундука, новую складку расширенной реальности.

— Седьмой, — сказал Снейп, вставляя последний ключ.

Крышка откинулась.

Изнутри пахло не книгами и не одеждой. Пахло тюрьмой.

Это была глубокая яма, уходящая вниз на добрых три метра. Стены были гладкими, скользкими.

На дне, в темноте, лежало тело.

Настоящий Аластор Муди.

Он выглядел ужасно. Худой как скелет. Без деревянной ноги. Без глаза — пустая глазница была прикрыта лоскутом ткани. Редкие седые волосы свисали прядями. Он лежал в позе эмбриона, дрожа от холода.

— Аластор! — выдохнул Дамблдор.

— Mobilicorpus, — Рин, не тратя времени на эмоции, применила заклинание левитации.

Тело старого аврора плавно поднялось из ямы. Они уложили его на трансфигурированную кушетку.

Муди застонал. Он открыл свой единственный глаз. Взгляд был мутным, но в нем всё еще теплилась искра той самой легендарной ярости.

Он увидел Дамблдора. Увидел Снейпа. Увидел незнакомую девушку в красном.

— Альбус… — прохрипел он. Голос был слабым, как шелест бумаги. — Ты… долго…

— Прости, друг мой, — Дамблдор склонился над ним, накладывая диагностические чары. — Мы ошиблись. Мы были слепы.

Муди попытался сесть, но сил не хватило.

— Крауч… — прошипел он. — Маленький ублюдок… Он забрал мой глаз… мою ногу…

— Он обезврежен, вам лучше прилечь, — сказала Рин, подходя ближе.

Муди уставился на неё.

— Кто ты? — спросил он.

— Рин Тосака. Преподаватель ЗОТИ.

Муди хмыкнул.

— Наглая… Хорошо.

Дамблдор, глядя на истощенного друга, достал из кармана пачку лимонных долек и протянул одну Муди.

Он вцепился в лимонную дольку.

— Еды! — потребовал он вдруг с неожиданной бодростью, и в его голосе прорезались командные нотки. — Мне нужна нормальная еда! Я полгода жрал какую-то баланду!

«И чего он в них добавляет?..» — подумала Рин.

— Будет, Аластор, всё будет, — успокоил его Дамблдор. — Мы перенесем тебя в Больничное крыло. Поппи поставит тебя на ноги.

— Только пусть не сюсюкает! — предупредил Муди. — И верните мне мой глаз! Без него я как слепой котенок!

Рин усмехнулась. Настоящий Муди нравился ей больше. В нем была жизнь. Злость. Желание выжить.

— Глаз у нас, — сказал Снейп, доставая артефакт из кармана. — Я его очистил.

— Давай сюда!

Муди выхватил глаз и с тошнотворным чпоканьем вставил его в пустую глазницу. Глаз тут же завертелся, сканируя комнату.

— Так-то лучше, — проворчал он. — Вижу… Вижу тебя, Снейп. Всё такой же мрачный. Вижу тебя, преподаватель ЗОТИ. Сильная аура. Не местная.

* * *

Хогвартс гудел.

Слухи распространялись со скоростью лесного пожара.

«Волдеморт вернулся и пойман!»

«Поттер победил!»

«Муди был не Муди!»

Слишком много потрясений.

Мир, который они знали, рухнул и собрался заново за пару часов.

Рин стояла в коридоре, слушая этот гул.

— Улей, — сказала она. — Растревоженный улей. Завтра будет сложно загнать их в рамки дисциплины.

Но она улыбалась.

— Хорошая работа, Тосака, — похвалила она себя.

Она посмотрела на Снейпа, который шел по коридору.

— Северус, — окликнула она его.

Зельевар обернулся.

— Что?

— В следующий раз, когда у вас что-то пропадет, скажите мне сразу. Мы сэкономим кучу времени.

Снейп криво усмехнулся.

— В следующий раз, профессор Тосака, я просто поставлю магический капкан на тролля.

Рин рассмеялась.

Она развернулась и направилась в свой кабинет, прошла в спальню и завалилась спать. Истощенные резервы давали о себе знать.

Глава 33 [Эпилог]

Туман над Литтл-Хэнглтоном, стелившийся по земле, теперь скрывал не только могильные плиты, но и последствия применения магии высокого ранга.

Хлопки аппарации разорвали тишину.

Группа быстрого реагирования Аврората прибыла на место. Кингсли Шеклбот, возглавлявший отряд, ожидал увидеть следы темного ритуала.

Но к тому, что он увидел, подготовиться было невозможно.

Кладбище напоминало полигон после ковровой бомбардировки. Земля была перепахана, деревья вырваны с корнем или срезаны, словно бритвой.

И повсюду были тела.

Или, точнее, фрагменты биомассы, которые когда-то были людьми.

Авроры, привыкшие к дуэлям и локальным стычкам, зажимали рты руками. Некоторых выворачивало прямо на месте.

— Мерлин всемогущий… — прошептал один из молодых сотрудников, глядя на кратер, где раньше стояла элита темной стороны. — Что здесь произошло? Драконы? Великаны?

Шеклбот прошел к центру, стараясь не наступать на то, что осталось от масок и мантий. Он был опытным бойцом, но даже его проняло.

— Нет, — мрачно ответил он, осматривая оплавленный камень. — Это была магия. Дамблдор постарался.

* * *

В Министерстве Магии тем временем царила паника, сравнимая с пожаром в борделе.

Корнелиус Фадж сидел в своем кабинете, бледный, с трясущимися руками. Перед ним лежал предварительный отчет. Возрождение Темного Лорда. Бойня на кладбище. Публичное унижение на стадионе Хогвартса.

Его карьера висела на волоске. Если народ узнает, что под носом у Министерства возродился Волдеморт, а спасли всех школьный директор, чемпион турнира и пара преподавателей, это будет конец.

— Мы не можем это опубликовать, — просипел он. — Не в таком виде. «Дамблдор спас всех»? «Министерство проспало войну»? Нет, нет и нет!

Машина пропаганды заработала на полных оборотах.

Редакторы «Ежедневного Пророка» получили жесткие директивы. Цензура работала безжалостно, вымарывая любые упоминания о роли Дамблдора.

* * *

На следующее утро Тосака Рин сидела в Большом зале Хогвартса, неторопливо намазывая джем на тост. Перед ней лежала газета.

Заголовок гласил:

«ОПЕРАЦИЯ АВРОРАТА: ЛИКВИДАЦИЯ ЯЧЕЙКИ НЕКРОМАНТОВ!»

Рин хмыкнула.

«…в результате блестяще спланированной операции, проведенной мракоборцами Министерства при поддержке преподавательского состава школы Хогвартс, была пресечена попытка группы радикалов провести запрещенный ритуал… К сожалению, преступники оказали ожесточенное сопротивление и погибли при попытке задержания…»

— «Мракоборцами Министерства», — прошептала Рин, делая глоток чая.

Она пробежала глазами список «погибших». Точнее, его отсутствие.

Газета не называла имен.

— «Пропавшие без вести», — прочитала Рин. — «Неопознанные тела».

Министерство не хотело скандала. Признать, что половина спонсоров Фаджа и уважаемых членов общества бегала в масках и варила детей в котлах, — это путь к политическому коллапсу.

Семьи погибших тоже молчали. Нарцисса Малфой не пойдет в газеты с заявлением: «Мой муж погиб, пытаясь воскресить Темного Лорда». Она придумает правдоподобную легенду и будет молчать, сохраняя остатки статуса и денег для сына.

— Удобно забыли, — констатировала Рин с циничной улыбкой. — Общественный договор молчания. Все делают вид, что ничего не случилось, кроме того, что «плохие парни» погибли при задержании.

Впрочем, монополия на информацию в этом мире была дырявой.

Пока «Пророк» печатал официальную ложь, мелкие издания вроде «Придиры» и сарафанное радио делали свое дело.

Студенты и репортеры, присутствовавшие на стадионе, видели всё. Они видели обрубок. Они видели Дамблдора.

Рассказы очевидцев расходились кругами по воде.

— Ты видел? Он был похож на червяка!

К обеду вся магическая Британия знала правду. Или, по крайней мере, версию правды, которая была куда страшнее и жальче официальной.

Общество изменилось за одну ночь.

Страх исчез.

Раньше имя Волдеморта боялись произносить. Он был мифическим чудовищем, тенью в ночи. Теперь же все видели колдографии.

Жалкий, безрукий, безногий торс, извивающийся в янтаре.

Это зрелище выжгло страх каленым железом. Никто не хотел быть последователем этого. Радикальные элементы, сочувствующие идеям чистой крови, мгновенно пересмотрели свои взгляды.

Рин наблюдала за этим социальным сдвигом с удовлетворением.

— Эффективно, — отметила она. — Унижение работает лучше, чем устранение. Мы не убивали их лидера. Мы убили их идею.

Через неделю состоялся суд.

Заседание Визенгамота было открытым. Зал был набит битком. Рин присутствовала там в качестве свидетеля, сидя в ложе для почетных гостей рядом с Дамблдором.

В центре зала, в клетке, усиленной сотнями чар, стоял янтарный кокон.

Волдеморт, лишенный возможности двигаться и колдовать, мог только говорить.

И он говорил. Под сывороткой прады.

Между ответами он проклинал судей. Он обещал им адские муки. Он брызгал слюной и визжал.

Это было… жалко.

Судьи смотрели на него не со страхом, а с брезгливостью. Великий Темный Лорд превратился в безумного калеку, истекающего ядом бессилия.

— Том Марволо Риддл, — произнесла Амелия Боунс. — За преступления против магического мира, нарушения статута секретности в мире магглов, массовые убийства, жертвоприношения, использование Непростительных заклятий, некромантию и терроризм…

Обсуждался вопрос смертной казни. Дементор?

Но Рин видела, как переглядываются члены Визенгамота, которые были не в полном составе по всем известным, но умалчиваемым причинам.

Смерть была бы слишком легким выходом. Смерть сделала бы его мучеником в глазах оставшихся фанатиков.

Нужно было запереть его. Надежно. Навсегда.

— Приговаривается к пожизненному заключению в особо охраняемом блоке Азкабана, — огласила приговор Боунс. — В условиях полной магической изоляции.

Волдеморт завыл. Для него, считавшего себя богом, стать заключенным, беспомощным куском плоти в каменном мешке, было хуже смерти.

— Уведите его, — брезгливо махнула рукой Боунс.

Обрубок унесли.

Следом ввели Барти Крауча-младшего.

Он был сломлен. Вид его поверженного хозяина уничтожил его рассудок окончательно. Он не сопротивлялся, он просто сидел на стуле и раскачивался, бормоча что-то о возвращении.

— Пожизненное, — стукнул молоток.

И тут случилось то, чего никто не ожидал.

В зале поднялся Барти Крауч-старший.

Глава Департамента международного магического сотрудничества выглядел как призрак. Его лицо было серым, руки тряслись.

Он смотрел на сына, которого он сам отправил в тюрьму, потом вытащил, потом держал под Империусом, и который в итоге стал инструментом возрождения монстра.

Он не выдержал.

— Я виновен, — произнес он в тишине зала.

Это было признание человека, который потерял всё. Честь, семью, смысл жизни.

— Я помог ему сбежать. Я скрывал его. Я… я создал это чудовище.

Зал ахнул. Рита Скитер строчила своим Прытко Пишущим Пером с такой скоростью, что от пергамента шел дым.

Крауча-старшего арестовали прямо в зале. Его повели под руки, и он не сопротивлялся. Он шел с выражением облегчения на лице. Его личный ад закончился.

— Неплохой срок, — прокомментировала Рин приговор, вынесенный спустя час.

На следующее утро фотографии с суда были везде.

Фотография жалкого, безрукого Волдеморта в клетке. Фотография безумного Крауча-младшего. Фотография сломленного Крауча-старшего.

Страх исчез.

Имя «Волдеморт» перестали бояться произносить. Оно стало нарицательным. Синонимом неудачника, который возомнил себя богом, но закончил как экспонат в кунсткамере.

* * *

Тяжелый кожаный мешок с золотом опустился на стол с глухим, приятным стуком, который для Тосаки Рин звучал лучше любого другого звука. Это была премия. Компенсация за риски, за переработки, за спасение репутации школы и, по совместительству, всего магического сообщества Британии.

Альбус Дамблдор сдержал слово. Сумма была внушительной.

В последние дни семестра Хогвартс напоминал растревоженный муравейник, который только начал успокаиваться после пережитого катаклизма.

В коридоре Рин встретила Аластора Муди. Настоящего.

Старый аврор выглядел всё еще истощенным после месяцев, проведенных в собственном сундуке, но Помфри поставила его на ноги. Он шел, опираясь на новый посох, но остановился, увидев Рин.

Он протянул ей руку — ту самую, на которой не хватало куска плоти после старых битв.

— Тосака, — прохрипел он.

Рин пожала его руку. Рукопожатие было коротким и жестким.

— Мистер Муди.

— Дамблдор рассказал мне детали, — произнес он, сверля её своим нормальным глазом. — Кладбище. Зачистка. Эффективно.

— Необходимость, — пожала плечами Рин. — Оставлять врагов за спиной — плохая привычка.

— Согласен, — Муди криво ухмыльнулся. — У тебя холодная голова. И твердая рука. Редкость в наши дни, когда все пытаются решить проблемы переговорами. Уважаю.

Он проковылял дальше, стуча протезом по камню. Рин проводила его взглядом. Признание от такого параноика стоило немало. Это означало, что в его системе координат «свой-чужой» она перешла из категории «подозрительная иностранка» в категорию «полезный союзник».

Тем временем в Большом зале и гостиных чествовали героя.

Гарри Поттер. Победитель Турнира Трех Волшебников. Мальчик, который выжил (снова). Газеты пестрели его фотографиями, студенты шептались, глядя на него с благоговением. Он принес Хогвартсу кубок и славу.

Но сам «герой» не выглядел счастливым.

Рин видела его в Большом зале. Гарри сидел за столом Гриффиндора, механически пережевывая пищу. Вокруг него царило веселье, Фред и Джордж планировали запуск фейерверков, Рон сиял, греясь в лучах славы друга, но Поттер был отстранен.

В его глазах была пустота.

Он видел смерть. Он видел, как людей разрывает на части магией. Он видел, как воскрес монстр, убивший его родителей, и как этого монстра превратили в жалкий обрубок.

Но главное, что грызло его, — это осознание собственной беспомощности.

Он выжил не потому, что был сильным. Он выжил не потому, что победил. Он выжил, потому что его спасли.

На кладбище он был зрителем. Статистом. Его связали, использовали как ингредиент, а потом, когда началась настоящая битва, он был в стороне, не в силах даже поднять палочку. Всю работу сделали Дамблдор, Флитвик и Тосака.

Для подростка, который привык считать себя спасителем, это был жестокий удар по самолюбию. Реальность показала ему его место.

* * *

Учебный год подошел к концу. Рин находилась в своем кабинете, занимаясь привычным делом — оптимизацией пространства перед длительным визитом в Лондон. Книги были рассортированы: библиотечные — в одну стопку, личные — в чемодан с расширенным пространством.

В дверь постучали.

Стук был твердым, решительным. Не робкое царапанье первокурсника и не официальный стук Макгоннагал.

— Alohomora, — лениво махнула она палочкой, снимая запирающие чары.

Дверь открылась.

На пороге стоял Гарри Поттер.

Он изменился. За эти несколько дней после финала он словно повзрослел на несколько лет. Исчезла детская округлость щек, взгляд стал жестче, прямее. Он больше не сутулился. Он стоял прямо, и в его позе читалось напряжение человека, принявшего трудное решение.

Рин окинула его оценивающим взглядом и усмехнулась.

— Снова нужна девушка на бал, Поттер? — спросила она с иронией.

Гарри не улыбнулся. Он прошел в кабинет и закрыл за собой дверь.

— Нет, — твердо ответил он.

Он подошел к столу и остановился напротив Рин.

— Я по вопросу обучения.

Рин отложила книгу в сторону. Её взгляд стал серьезным.

— Я слушаю.

Гарри глубоко вздохнул.

— Я готов инвестировать. Много галеонов.

Рин приподняла бровь.

— Инвестировать во что? В новую метлу? В акции магазина приколов?

— В себя, — отрезал Гарри. — Я хочу, чтобы вы научили меня. Не школьной программе. Не Expelliarmus. Я хочу, чтобы вы научили меня колдовать.

Он посмотрел ей прямо в глаза.

— Так, чтобы я мог биться, как на кладбище.

В кабинете повисла тишина. Рин смотрела на него, сканируя не только его ауру, но и психологическое состояние.

Он больше не хотел быть жертвой. Он не хотел быть «катастрофой», которую нужно спасать. Он устал бояться. Устал быть пешкой, которую двигают по доске великие маги. Он видел, что такое настоящая сила, и он хотел эту силу получить.

Рин видела перед собой пустой сосуд. Сосуд с огромным потенциалом, с бездонным кошельком.

Она не сдержалась и рассмеялась.

— «Как на кладбище»? — переспросила она. — Поттер, ты самонадеян. То, что я делала там — это результат пятнадцати лет адских тренировок, наследственной магии семьи Тосака и использования ресурсов, которые стоят гораздо дороже, чем твой приз за победу в турнире.

Она покачала головой.

— «Как на кладбище» у тебя и через двадцать лет не выйдет. Ты не можешь просто купить мою технику, как покупаешь шоколадных лягушек.

Гарри не отступил. Он не обиделся, не покраснел. Он просто смотрел на неё.

— Тогда научите меня выживать, — сказал он жестко. — И убивать врагов. Если понадобится.

Рин перестала смеяться.

Это было уже серьезно.

Он не просил научить его «защищаться». Он просил научить его «убивать». Моральный компас героя сдвинулся. Идеализм сменился прагматизмом. Он понял, что Expelliarmus не остановит того, кто хочет тебя уничтожить.

Рин нравился этот настрой. Это был язык, который она понимала.

— Убивать, значит… — протянула она задумчиво. — Это не в духе школьных догматов, Поттер. Дамблдор не одобрит.

— Дамблдора здесь нет, — парировал Гарри. — Я не хочу в следующий раз стоять и смотреть, как кто-то другой делает всю грязную работу, пока я валяюсь в грязи.

Рин задумалась.

— Думаю, с тебя выйдет толк, если взяться всерьез, — признала она.

Она посмотрела на него тяжелым взглядом.

— Это будет дорого. Очень дорого. Мои услуги, расходные материалы, аренда полигонов… Ты готов расстаться с половиной своего состояния ради навыков, которые, возможно, тебе никогда не пригодятся в мирной жизни?

— Я согласен, — без колебаний ответил Гарри. — Мирной жизни у меня не будет. Я это понял за годы обучения в школе.

— И больно, чудовщино больно, — добавила Рин. — Я буду ломать тебя, Поттер. Я буду выжимать из тебя все соки. Ты будешь ненавидеть меня, будешь умолять остановиться. Никаких «пожалуйста» и «спасибо».

— Я согласен. — ответил Поттер.

— Ты готов заключить контракт ученика? — спросила Рин.

— Да.

«Хоть бы спросил, что это…» — мысленно пожаловалась на глупость ученика Тосака.

Рин медленно улыбнулась. Это была та самая хищная улыбка, которую видели Пожиратели Смерти перед своей кончиной.

— Договорились, — произнесла она. — Начнем летом. Я пришлю тебе список необходимого. И адрес.

— Спасибо, профессор, — кивнул Гарри.

— Не благодари. Ты еще пожалеешь об этом решении. Но когда придет время, ты будешь готов.

Поттер развернулся и вышел из кабинета. Его походка была твердой. Он больше не был мальчиком. Он был учеником.

Рин осталась одна. Она подошла к окну.

Летний вечер опускался на Хогвартс. Солнце золотило башни замка, отражалось в озере.

Она застряла в этом мире. В мире, где маги используют палочки, летают на метлах. В мире, который отстал от её времени.

Но она неплохо устроилась.

У неё были деньги — пусть и меньше, чем у неё было в Фуюки. У неё был статус уважаемого профессора. У неё был ученик с огромным потенциалом (и кошельком). И у неё была целая библиотека магических тайн, которые еще предстояло изучить.

Здесь было чем заняться.

Рин прислонилась лбом к холодному стеклу.

Иногда, в моменты тишины, она вспоминала Фуюки. Вспоминала Арчера. Вспоминала ту ночь, когда она проиграла Кастер.

Война Святого Грааля. Битва за исполнение желания.

Это казалось таким далеким. Словно это было в другой жизни. Словно это был сон.

Болезненный, яркий сон, который постепенно тускнел.

— Неудачная война, — прошептала она. — Но, может быть, это и к лучшему?

Здесь она была жива. Здесь она была победителем. Здесь она сама писала правила.

В стекло что-то стукнуло.

Рин вздрогнула и отступила назад.

За окном, на фоне заката, хлопала крыльями сова. Не школьная сипуха и не её Курьер. Это была незнакомая птица — крупная, серая неясыть с суровым взглядом.

Рин открыла раму.

Сова влетела внутрь, сделала круг над кабинетом и бросила на подоконник плотный конверт. Ухать она не стала, просто вылетела обратно, растворяясь в сумерках.

Рин взяла письмо.

Первым делом — сканирование.

— Strukturanalyse.

Никаких проклятий. Никаких следящих чар. Никаких ядов на бумаге. Письмо было чистым, если не считать слабого запаха дорогих чернил и… собачьей шерсти?

Она сломала печать.

Развернула пергамент.

Почерк был размашистым, энергичным.

«Уважаемая мисс Тосака (или мне называть вас Профессор?),

Пишет вам Сириус Блэк. Надеюсь, вы не забыли своего должника.

Я тут немного подзадержался в больнице Святого Мунго. Реабилитация после Азкабана заняла приличное время. Целители говорят, что я был похож на труп больше, чем на живого человека. Но стоит отдать должное Сметвику — он достал мою душу с того света. Я снова могу есть твердую пищу и даже вспомнил, как пользоваться палочкой.

Недавно я восстановил права на фамильное поместье на площади Гриммо, 12. Старый дом моих предков. Но я столкнулся с… трудностями.

Моя матушка, упокой Мерлин её черную душу (хотя он вряд ли захочет), оставила после себя «подарки». Дом забит темными артефактами под завязку. На каждом углу раскиданы ловушки, проклятия и вещи, которые норовят сожрать тебя или сделать что похуже. Шкафы колдуют, портреты долбят ментальными атаками, а в гостиной, кажется, живет какая-то некрохимера.

Дальше прихожей я соваться не рискнул. Я не занимался темными искусствами раньше, не хочу и сейчас. Моя специализация — это шутки и дуэли, а не снятие фамильных проклятий.

Я попросил Дамблдора помочь, но он, хитро улыбаясь в бороду, сказал, что занят школой, и по какой-то причине порекомендовал Вас. Сказал, что у вас «уникальный подход к нейтрализации опасных объектов».

Было бы нагло просить вас об этом, я еще за прошлые долги с вами не рассчитался. Но думаю, галеоны и некоторые… уникальные книги из местной библиотеки покроют ваши издержки, если вы согласитесь.

Там есть тома, которых нет даже в Хогвартсе. (Для использования в научных целях, разумеется).

Что думаете по этому поводу?

С уважением,

Сириус Блэк (Бродяга)»

Рин опустила письмо.

Её губы растянулись в широкой улыбке.

— Интересно, — подумала Рин, сворачивая конверт.

Это было именно то, что ей нужно на лето.

Она посмотрела в окно.

Этот мир был абсурден. Он был полон идиотов, бюрократов, летающих метел и говорящих шляп. Он был нелогичен, хаотичен и опасен.

— Но, черт возьми… Этот мир абсурден, но он мне нравится, — решила она.

Здесь она была не просто магом. Она была силой.

Рин Тосака развернулась и пошла к своему столу, чтобы написать ответ.

Её отпуск только начинался. И он обещал быть прибыльным.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33 [Эпилог]