Гусеница в стиральном порошке: повесть о любви и страсти [Танита Флайт] (fb2) читать онлайн

Очень много моих соотечественниц окучивают местных налогонеоблагаемых граждан.

Я наблюдала следующую картину. Некий мужчина подошел к русской девице и что-то пролепетал на английском. На что наша девушка на чисто русском ответила: «Русский надо учить!» ; и гордо повернулась к нему спиной.

Эта брюнетка мелькала у нас перед глазами весь вечер. Она активно стреляла глазками и расхаживала по клубу в своем длинном платье с декольте, но так и осталась абсолютно одна, в своем «гордом» одиночестве.

Видимо, весть о ее недоступности для нерусскоговорящих кавалеров разлетелась по всему клубу.

Вот так! Знай наших. Русский надо учить, чтобы с нашими девушками знакомиться.

Несколькими днями позже я оказалась в Сан-Тропе. Маленький уютный городок. Он стал популярным после того, как в его окрестностях поселилась неподражаемая Бриджит Бардо.

Она сделала это место востребованным, потому что за ней в Сан-Тропе повалили звезды, а вслед за ними ; туристы. И благодарные «сантропичане» теперь ее боготворят, ее портреты красуются на всех ларьках и магазинах города. Джонни Депп и Ванесса Паради последовали ее примеру и поселились неподалеку. Звездное местечко. Но опять же ничего особенного я не успела в нем заметить, кроме того, что в центре города местные жители играют в какую-то игру, напоминающую крокет. Так обычно они проводят воскресный досуг. А еще этот город с громким названием запомнился одной «миленькой» ситуацией.

Мы решили пообедать в одном из местных ресторанчиков. Столиков пустых было много, и мы присели за столик на четверых. Но не успели опустить свои уставшие от прогулок мягкие места на стулья, как к нам подбежал официант и стал размахивать полотенцем и возмущаться, как будто мы нарушили суверенные границы Франции и вообще совершили дерзкое преступление века. Еще бы! Мы посмели покуситься на столик для четверых, а не для двоих. Эрик пытался вступить с ним в спор, но поняв, что это бесполезно и нас никто обслуживать все равно не станет, мы удалились, обруганные и расстроенные. Это подпортило нам настроение, а чувство голода куда-то испарилось.

В другой раз я оказалась в Сан-Тропе летом. Солнышко светило во всю свою мощь, и город казался гораздо гостеприимнее. Мы решили разведать местные достопримечательности и проехались по всем местным пляжам, коих оказалось огромное множество. В этот раз мы остановились на пляже под названием «Таити». За двадцать евро на человека мы могли воспользоваться лежаками и разместились рядом с компанией людей, которые почему-то все время рылись в песке. Как оказалось, мужчина потерял обручальное кольцо и был в отчаянии. Поэтому он подключил местных работников и своих друзей к поискам.

Эрик попытался успокоить его, сказав, что, возможно, это знак свыше. Он посоветовал ему смотреть на случившееся не как на потерю, а как на обретение… свободы. Мужчина шутки не понял и поиски не прекратил, а только усилил. А Эрик, прогуливаясь по длинному пляжу, продолжал философствовать на эту тему, приведя в пример слова его папы о том, что «маленькая дверь закрывается, большая открывается». Через некоторое время я отправилась заниматься любимым делом. Плавать. Я заплываю обычно довольно далеко. Этот раз не оказался исключением.

Плыву я, плыву и вдруг вижу: что-то странное и белое плывет мне навстречу. Я подплываю ближе и обнаруживаю белую дверь, скорее всего от яхты. На радостях я взгромождаюсь на нее и подплываю к Эрику похвастаться новым видом водного матраса. Эрик отбирает у меня мою находку со словами: «Это тебе не Украина, а Франция. Тут на дверях не принято плавать!». Я была расстроена. Во-первых, тем, что он не знает, что на Украине на дверях тоже не плавают, а во-вторых, такая хорошая была дверь. Но самое смешное, что только десять минут назад мы с ним говорили о маленьких и больших открытых дверях. К чему бы это?

Мне очень понравился ресторанчик на пляже. Мало того, что в нем звучала живая музыка, там еще и какая-то девица старательно демонстрировала одежду из соседнего пляжного бутика – «ланч плюс фешн шоу». Такой подход к пляжному бизнесу я увидела здесь впервые.

Надо сказать, что помимо чудесного хлеба на Лазурном берегу есть замечательный рыбный суп под названием «буйабес». В каждом городке мы его обязательно пробовали. В Сан-Тропе этот «буйабес» был ну очень вкусный! Такой вкусный, что мы решили остаться с ночевкой в одном дешевом, но прикольном отеле. Одна из черт Эрика ; спонтанность всегда очень импонировала мне! Ведь я тоже, как и он (по возможности) люблю сразу реализовывать неожиданные мысли, приходящие в голову. Поэтому, один из преподавателей философии охарактеризовал меня так: «Татьяна, вы великий импровизатор». Два импровизатора нашли друг друга.

Следующим утром мы отправились на пляж. Там было прекрасно. Очень красиво. Представьте себе скалы и множество маленьких пляжей, словно спрятавшиеся между ними. Мы довольно много времени проыели в поисках безлюдного пляжа и наконец нашли уютнейшее местечко. Но на песке неожиданно образовался абсолютно голый мужик. Сначала нас это остановило. А потом мы решили, что смотреть на него вовсе не обязательно. И раздевшись, но не догола, как некоторые, мы с Эриком забрались в воду. Когда, искупавшись, мы вернулись на наш обетованный берег, то вместо одного голого товарища обнаружили на песке словно с неба свалившуюся голую пожилую парочку, а также напрочь лишенного какой-либо одежды молодого человека.

С каждой минутой любителей позагорать обнаженными становилось больше и больше. И когда очередная компания пришла поискать себе пристанище на этом пляжике, мы быстренько свернулись и помчались прочь. Эрик объяснил, что во Франции это нормально: голых людей на пляжах много. Есть даже целый остров, где люди совершенно законно ходят абсолютно голые на работу, в рестораны, по улице, в банки. Это их образ жизни.

А мы тем временем отправились дальше, в город на горе под названием Раутвилль. Приятный городок с домиками на холмах. С очень узкими улочками, со старинными домами, с воздушной сказочной атмосферой. Ну а теперь пора домой, в Грасс. Мы мчимся вдоль берега: мелькают маленькие городки, пустынные пляжи, шикарные особняки. Да, хорош этот их Лазурный берег…

Странное внутреннее спокойствие посетило меня от созерцания этой части Франции. Все-таки неспроста Бриджит Бардо обратила внимание именно на эти места. И мне здесь, честно говоря, нравится больше, чем там, где живет Эрик.

Как-то Эрик по совету продавца купил музыкальный диск некоего Левона Миносяна, играющего на дудуке. Нам так понравилась его музыка, что мы не переставали слушать ее и днем, и ночью.

И настолько эта музыка была проникновенна и созвучна нам обоим, что мы, чтобы заснуть, ставили Левона, чтобы проснуться, ставили Левона, целовались и обнимались мы тоже под эту музыку. И даже Эрикино постоянное «май бьюти» звучало под аккомпанемент этой музыки совсем по-особенному. В общем, по любому поводу мы слушали Левона. И как-то раз Эрик набрал имя этого композитора в Фейсбуке. Как ни странно, он откликнулся и ответил ему прямо в день моего рождения. У них завязалась переписка. Оказалось, что музыкант живет неподалеку, в Марселе. Это около двух часов езды на машине. Он пригласил нас в гости. И вот после первого контакта в Фейсбуке прошло четыре месяца, после первого знакомства с его музыкой около шести, а мы уже собираемся в Марсель, к Левону Миносяну.

Время в пути пролетело незаметно. Как обычно, мы с Эриком философствуем, строим планы на будущее, рассказываем, что мы друг к другу испытываем. Я чувствую, что я не одна, меня как бы двое: Я и Эрик. Немного покружив, мы припарковались у дома. Нас встретила улыбка с большой буквы «У». У него она такая же светлая, как его музыка. Когда я ехала, я втайне надеялась встретить человека «из наших», который знает русский. Но нет, это оказался французский армянин. И по-русски, увы, «ни бум-бум».

По-английски Левон говорил тоже с трудом. Но тем не менее контакт состоялся, было действительно приятно пообщаться с таким талантливым человеком.

Он пригласил нас в следующий раз приехать к нему на репетицию с его пианистом и «мон ами» Ольгой. Меня немного подвело мое «глубочайшее» знание французского языка. Потому что я сначала подумала, что «мон ами» означает «моя герлфренд». Но после до меня дошло, что это подруга друга. И в процессе беседы я не понимала, почему он, находясь рядом со своей женой, все время говорит про русскую «мон ами». Да и вообще, может, тогда эта приятная женщина не жена, а сестра. Ситуацию прояснил Эрик. И тогда я подумала, что, слава богу, не успела назадавать ему кучу глупых вопросов.

На следующей неделе мы снова поехали к Левону. Перед началом репетиции у нас было время и мы добрались до самой знаменитой церкви в Марселе, которая располагалась на вершине горы.

«Бон Мари» в переводе означает «хорошая Мария», чья золотая скульптура с младенцем на руках уже много лет возвышается над Марселем. К ней с давних пор приходили и приходят поклониться моряки, прося защиты от агрессивного моря. И она успешно помогала им, о чем свидетельствуют небольшого размера кораблики, подвешенные к потолку церкви, и таблички на стенах с благодарственными надписями от мореплавателей.

Любуясь сногсшибательным видом на Марсель, Эрик признавался мне в любви, говорил, что я самая красивая женщина на планете. И что моя душа самая чистая и красивая во всей Вселенной. Эти слова он говорил по несколько раз в день. И каждый раз они звучали будто впервые. Недаром говорят, что французы знают подход к женщине. А может, дело не в подходе? Просто они говорят женщине правду. Ту правду, что мы хотим слышать.

Ну вот, наконец мы у Левона. Едем с ним к пианисту Сержу и «мон ами» Ольге. Ольга оказалась женой пианиста Сержа. Я с ней немного поболтала перед началом репетиции, что особенно приятно ; на русском. Они начали играть. Это было чудесно. Эрик вскользь упомянул, что я немного пою. Я решила напеть колыбельную Сергея Мудрова, и все пришли в восторг от этой мелодии. Так что мне довелось петь под аккомпанемент потрясающего музыканта, когда-то работавшего вместе с самим Мартином Скорсезе и Питером Габриэлем. И это - благодаря тебе, Эрик. Спасибо, любимый. Я навсегда запомню этот день.

Затем мы поехали в ресторан, всю дорогу шутили и смеялись. Морская кухня привела меня в полный восторг. Я много узнала от Ольги о жизни эмигрантов во Франции. Я же рассказывала о московской жизни. Ольга переводила всей компании мои истории о столице России. В конце вечера Левон попросил у меня автограф, а в ответ дал мне свой.

Вечер прошел прекрасно. Но всему наступает конец. «Ну что, звезда, пора домой», ; сказал Эрик. И я поняла, что даже без знания языка тебя могут понять, а самое главное – принять в любой незнакомой стране, если твои помыслы чисты, а отношение к людям искреннее.

Следующая поездка к нашим новым друзьям состоялась через некоторое время. Мы попытались записать песню все вместе, но идеального звучания так и не добились, поэтому решили сделать запись в студии.

Время было позднее, поэтому мы заночевали в Кассисе – маленьком городке рядом с Марселем. Было бы неплохо поужинать, но как назло все рестораны во Франции в одиннадцать закрываются. Единственное место, где нас приняли и сказали, что накормят, ; маленький ресторан, принадлежавший двум лесбиянкам. Место очень забавное: этакий закуток с двумя длинными столами и множеством сувениров и фотографий посетителей. Этот цыганский дизайн произвел на меня очень яркое впечатление, а вот пересоленный салат – нет.

Затем мы нашли отель, сняли номер с видом на море и огромной террасой, на которой стояли лежаки. Укутавшись в одеяла, любовались полной луной, нависшей прямо над горой. Эрикина лысая голова стала замерзать, и я аккуратно замотала ее пледом, отчего он стал похож на бородатую бабушку. Я и моя «бородатая бабушка» смотрели на звездное небо и были абсолютно счастливы, на глазах навернулись слезы. В тот момент я подумала, что никогда не оставлю этого «снежного человека», он открывает мне не только новый мир, но и новую меня. Под шепот Эрика: «май Бьюти, май Бьюти, моя Беличка» – я закрыла глаза и уснула, но ненадолго. Эрик разбудил меня и настоял, чтобы мы перебрались в кровать, потому что стало прохладно.

Проснувшись утром, мы пошли на встречу с Левоном и его женой Сильвой. Надо сказать, что Сильва, так же как и Левон, особенная женщина. Дело в том, что эта женщина, приятной наружности, средних лет и без вредных привычек, больна раком мозга. Она усиленно лечится в разных клиниках (благо, медицина во Франции для раковых больных абсолютно бесплатна) и, несмотря на этот ужасающий диагноз, никогда не подает виду, что больна. Она всегда в хорошем настроении, улыбается, шутит, следит за собой и, конечно же, за мужем. Сильва продолжает работать, помогает Левону, опекает его. Какой же надо обладать силой, любовью к жизни, к семье.

В Кассисе мы арендовали маленькую яхту с водителем-гидом и отправились полюбоваться на скалы, которые вырастают прямо посреди моря. Каким-то чудесным образом на этих скалах оказалось множество загорающих людей и еще больше деревьев и чаек.

Место одновременно величественное и мрачное. Было в нем что-то, что навело меня на мысль, что еще минута и на горизонте возникнет пиратский корабль.

Меня поразила одна картина. Скала. А внизу двое загорающих людей. Перед ними бескрайнее море, позади скалы. Как они сюда попали? Оказывается, чтобы оказаться на облюбованном ими месте, им потребовалось полтора часа достаточно экстремального спуска. И что интересно, таких людей-скалолазов очень и очень много.

А потом мы подъехали к местечку, где люди умудрились между скал расположить не только свои тела, но даже дома. Правда, здесь нет электричества и пресной воды. Но зато есть «вкуснейший ресторан» под названием «Шато», куда мы решили вернуться, но уже на машине, после путешествия на яхте. Дорога к нему оказалась узкой и петляющей. Этот ресторан посреди гор, а также симпатичный замок напротив, в котором явно никто не живет, произвели на меня огромное впечатление.

После ужина мы отправились на разведку: можно ли здесь арендовать комнату, чтобы в ней заночевать. Но местная женщина сказала, что это невозможно. Здесь никто ничего не сдает. А те, кто здесь живет, сами арендуют дома у богатого семейства Фукеров, которое владеет всей здешней недвижимостью. И дом, который нам приглянулся, это и есть их собственный дом, в котором они не хотят жить, потому что между собой не ладят.

; А вот там стоит наша маленькая яхта, – помечтала я вслух.

; Голубая? ; уточнил Эрик.

; Ага.

Через минуту я наткнулась на доску, где висело маленькое объявление: «Загадка гибели Антуана де Сент-Экзюпери». Нас с Эриком передернуло. Экзюпери.

Когда я в первый раз приехала в Грасс, то привезла с собой книжечку «Маленький принц» на русском и французском, чтобы по ней учить язык. Эрик тогда удивленно на меня посмотрел и сказал: «А ты знаешь, что Экзюпери часто бывал в этом доме вместе с Жераром Филиппом и, возможно, даже писал именно «Маленького принца» в этих стенах?» После этого случая или случайного совпадения Эрик решил, что я в его жизни не случайна и явно несу какую-то информацию. Мы решили, что это знак и что Эрику нужно писать детские сказки. С того времени прошло уже девять месяцев. Мы с Эриком по-прежнему вместе. И Экзюпери, случайно или нет, снова возник на нашем пути.

Да еще эта история...

История, которую поведала нам одна женщина, привела меня в замешательство. Дело в том, что именно владелец голубой лодки, которая нам так понравилась, нашел на этом пляже железный браслет с именем Антуана де Сент-Экзюпери. А самолет писателя потерпел крушение как раз на этих скалах. Это произошло всего в нескольких метрах от того дома, что нам так приглянулся.

После всего услышанного Эрик сказал, что, похоже, это именно то место у моря, где нам, возможно, предназначено когда-нибудь купить домик. Не знаю, как насчет домика, но в том, что я сейчас пишу эти строки, вероятно, есть доля ЕГО участия.

Мы покидали Марсель, переполненные чувствами и эмоциями. Вот к какому приключению нас привела музыка. Музыка Левона Миносяна.

Франция ; это множество дорог и множество маленьких городов. И никогда не знаешь, куда какая дорога тебя приведет.

Но я точно знаю, что во Франции есть одно место, которое понравится всем без исключения. Это отель «Еden-Roc», который расположен в сказочном месте в Антибе, прямо на берегу моря, с красивейшим парком и скульптурами, с розариями и стильными постройками, возвращающими нас в девятнадцатый век, с бассейном и теннисными кортами. А маленькие частные «кабаны» на камнях привлекают всех звезд мировой величины. Как ни странно, все это великолепие и роскошь принадлежит русским. Русские скупили все самое лучшее во Франции, отчего, честно говоря, французы не в восторге. Но зато я, прогуливаясь по саду и наслаждаясь запахом роз и жасмина, радовалась доносящимся отовсюду звукам родной речи.

В этом месте время будто бы остановилось, проблемы испарились, и понятие под названием «рай» обрело конкретные черты.

Местные работники рассказали мне об одном загадочном русском, который постоянно сюда приезжает с двадцатью девушками-моделями. В таком окружении он бывает везде ; в ресторане, в бассейне, на теннисном корте. Видимо, только в подобном обрамлении картина его личности может вызвать интерес. А рай может показаться еще более райским.

Еще два года назад в Москве я нашла картинку прекрасного отеля и повесила ее на карту желаний ; карту мест, где я хотела бы побывать. Недавно я обнаружила, что мой отель из карты желаний и «Еden-Roc» ; это одно и то же.

Окна в Париже

Первый раз я попала в Париж по необходимости. Сидя в Грассе, Эрик вдруг решил, что я могла бы просто и без проблем получить американскую визу во Франции. Он и не подозревал, насколько ошибался. Тем не менее всего за день он собрал все нужные документы. И мы, особенно я, воодушевленные этой идеей, отправились за желанной визой в Париж!

Для меня эта поездка была своего рода знаковой. Когда-то я сказала себе, что окажусь в Париже только с любимым мужчиной. И наша совместная поездка в этот город, о котором я так мечтала, означала, что Эрик и есть мой любимый мужчина.

Сидя в самолете, я настолько предалась мечтам о моем Париже, что не заметила, как быстро пролетело время. Мы арендовали «Мини Купер» в аэропорту и, веселые, направились в отель. Но сначала решили поужинать в кафе де Флор, самом популярном среди артистов и писателей парижского бомонда. Любимый заказал мне гороховый суп, который очень любят в Париже. Но я-то от него не в восторге. Правда, отказаться было как-то неудобно. Пришлось съесть целую тарелку, при этом еще и натужно улыбаться, делая вид, что суп мне очень нравится. Последствия не заставили себя долго ждать. Они-то и испортили первое впечатление от самого красивого города земли. Вывод: никогда нельзя есть то, что не любишь, и делать то, что не нравится.

В общем на следующий день рано утром мы направились к американскому посольству, как обычно опаздывая и подрезая все машины. Ровно в десять мы стояли у роскошного особняка. Но припарковаться оказалось совершенно негде и, высадив меня у ворот, Эрик поехал искать парковку. Как назло в это время у Эрика были боли в спине. Стоя в очереди в посольство, я наблюдала, как, самоотверженно преодолевая боль, прихрамывая, корчась и улыбаясь одновременно, Эрик спешил ко мне.

Мы попали внутрь, где скопление людей из разных стран напоминало вавилонское столпотворение. И тут, прямо в очереди, Эрик попросил меня помассировать его больную спину, что я и сделала, конечно. На что американец в огромной ковбойской шляпе сказал: «Ты – счастливчик». Эрик улыбнулся. Но про себя выругался и потрогал причинное место. Так всегда делают французы, если их называют счастливчиками. Забавно, но у них это считается плохой приметой.

Подошла моя очередь. Приятная женщина в очках, похожая на библиотекаря советского мединститута, приветливо улыбаясь, на ломаном русском начала задавать многочисленные вопросы. Вопросы носили как личный характер, так и философско-политический. Как-то незаметно наше общение стало похоже на дружескую беседу двух подруг. Она сообщила, что часто бывает в Москве, когда навещает свою подругу. Я предложила обменяться телефонами. Она, в свою очередь, попросила определиться, на какой срок я хочу визу: два или три года. Я отошла к Эрику посоветоваться. В это время к ней подошел какой-то мужик с ехидным выражением лица и начал что-то объяснять. И хотя я не слышала их разговора, но поняла, что у них состоялась словесная перепалка, которая длилась довольно долго. Затем эта милая женщина, потупив взор, произнесла свой вердикт: «Получайте визу в Москве». Разговаривать дальше было бесполезно. Мы ушли ни с чем. Такая приятная женщина… Если бы не этот некто, возникший из темноты, наш день не был бы так безнадежно испорчен.

После этого случая Эрик начал как-то странно на меня смотреть, стал задавать дурацкие вопросы типа: «А ты когда-нибудь занималась проституцией, имеешь ли ты связи с КГБ?». Как он еще не додумался спросить, убивала ли я кого-нибудь когда-нибудь и имею ли отношение к мафии. Ведь это вполне логично после того, как мне не дали визу.

В общем, от этих вопросов мне стало дурно. А виной всему ; банальный отказ в американской визе. У Эрика зародились чудовищные сомнения по поводу порядочности моей персоны. Беглого стереотипного взгляда какого-то американца оказалось достаточно, чтобы предположить, что я действительно могу быть плохой женщиной с криминальным прошлым, обманывающей бедных иностранных граждан. Правда, уже через день после происшествия Эрик сменил гнев на милость, а раздражение, направленное в мою сторону, перенаправил на этого отмороженного работника американского посольства. Теперь не я, а он был виноват во всех бедах, произошедших на нашей грешной земле. И это было обоснованно: ведь он не поставил в мой паспорт американскую визу.

Меня это немного успокоило, и все же первый день моего пребывания в Париже был безнадежно испорчен. Хотя одно очень приятное событие все-таки случилось. Оно называлось «знакомство с Эйфелевой башней». Да-да. И не надо смеяться. Это архитектурное сооружение произвело на меня завораживающее, магическое впечатление. Сам масштаб и соотношение огромного размера, красоты, оригинальности и гармонии напомнили мне ощущение, которое я испытывала только во время первомайского праздника в моем счастливом советском детстве.

Когда мы на лифте поднялись на довольно большую высоту и вышли на платформу, перед нами открылся город, наряженный в вечернее платье огней. Сильнейший ветер, правда, не дал полюбоваться подольше всей этой красотой. И мы вернулись в отель под названием «Куб». Очень странный отель, построенный в современном стиле хай-тек. Этакий монстр из стекла, металла и меха. И со странным обслуживающим персоналом. Лица большинства из них напомнили мне персонажей из фильма «Твин Пикс».

Это место славится своим баром. Холодным баром. Перед входом тебе выдают пуховик, перчатки и ушанку. Дело в том, что в этом баре температура как в холодильнике. Стены изо льда, холодные как лед коктейли из водки, скользкий ледяной пол. Только вместо добродушных пингвинов улыбчивые незамерзающие бармены.

Я, конечно, не стала сопротивляться и, пытаясь согреться, перепробовала все напитки. Поэтому совсем не помню, как добралась до номера. Но почему-то помню, что Эрик следил за мной, даже когда я выходила в туалет. Он думал, я делаю это исключительно для того, чтобы знакомиться с мужчинами или принимать наркотики. Вот так у моего любимого разыгралось воображение благодаря офицеру из американского посольства.

Поэтому на следующий день Эрик решил не оставаться в Париже, а ехать в Грасс. Сразу же по приезде в дом Эрика я почувствовала себя лучше и физически, и морально. Эх, Париж, Париж… Разочаровал ты меня. Вернее, не ты, а события, связанные с тобой. Но с другой стороны, не ты же отказал мне в визе. И почему мы порой склонны обвинять в своих неудачах или других людей, или обстоятельства, или города? Может, негативные события – это лишь следствие нашего выбора, нашей неведомой кармы.

В другой раз я попала в Париж уже зимой. У Эрика были съемки и он решил взять меня с собой, хотя я долго сопротивлялась. Мы остановились в отеле “Costes”. Это самый модный отель, где находится один из любимых ресторанов парижского бомонда. Многие актеры, писатели, политические деятели приходят сюда поужинать. Да что там говорить, я сама без ума от отеля “Costes”. Все в нем сделано под старину ; в красно-бордовом тоне, с обрамленными в золотые рамки картинами, с красными розами повсюду. Воздух пропитан запахом духов под одноименным названием. Весь обслуживающий персонал блистает в черных стильных костюмах. А девушки-официантки ; в вечерних платьях с сумочками. Концентрация роскоши и богатства зашкаливает. Не удивительно, что первое время я чувствовала себя неуютно в своих скромных джинсах и простеньком свитере совсем не от Christian Dior.

Мне казалось, что все в этом отеле, от консьержа до уборщицы, читают у меня на лбу надпись: "Нищинка". Поэтому я очень крепко держала руку Эрика. Пусть одежда не шикарная, зато мужчина хоть куда. Да и сама я все-таки «бьюти».

Я обожаю отель “Costes”. Он абсолютно нереальный. Расположен рядом с Лувром. Надо только перейти через парк необыкновенной красоты со скульптурами и фонтанами. И ты окажешься у входа знаменитого на весь мир сооружения.

Как-то раз, оказавшись в полном одиночестве, я, воспользовавшись моментом, решила посетить Лувр. Купила билет. И главное, что я обязательно хотела найти в бесконечном океане красоты живописи и скульптуры, ; это, конечно, «Джоконда». Следуя указателям и прорываясь сквозь толпу любителей живописи, я направилась к Ней. По дороге меня привлекла одна картина с длинноволосым юношей, указывающим перстом на что-то мне неведомое. Я не придала этому значения и пошла дальше. Завернула направо, увидела скопление людей возле полотна и увидела Ее.

Ничего необычного я от «Джоконды», если честно, не ожидала. А зря. Эта женщина, казалось, смотрела только на меня и видела мою душу. Она рассматривала меня. Ее взгляд приковывал и гипнотизировал. Я была словно на исповеди. Я не могла сдвинуться с места. Когда же я решила посмотреть на нее с другого ракурса, ее глаза продолжали не отрываясь следить за мной. И куда бы я ни двигалась, влево или вправо, она смотрела на меня немного свысока, словно глаз божий, наполненный огромной любовью и всепрощением.

Не думала я, что картиной можно не только восхититься, ее можно прочувствовать, с ней можно заговорить. Мастер Леонардо, если ты меня сейчас слышишь, благодарю тебя за твое удивительное творение.

Так, находясь под сильнейшим впечатлением, я побрела дальше по залам. В душе я недоумевала и задавала себе вопросы, на которые, увы, не знала ответа. Как можно нарисовать такую картину? Способен ли обыкновенный человек создать такое? А может, он был и не человек вовсе?

С этими вопросами я добрела до зала с древнерусскими иконами. И конечно, увидела много прекрасных икон с образами Иисуса, Иоанна Крестителя, Богоматери, Николая Угодника. Там была скамеечка и никого рядом. Я села. И вдруг моя молитва возникла сама собой. Я, наверное, даже произнесла свой вопрос вслух. Он возник прямо из моего сердца.

; Укажи мне мой путь, Господи, где мое место, куда мне идти?

Я перекрестилась.

Но, когда я вышла из этого зала, то почему-то забыла о своем вопросе. И решила еще раз взглянуть на покорившую мое сердце «Джоконду», а также на картину с юношей, потому что не успела ее толком разглядеть и узнать, кем она написана. И вот я стою перед шедевром великого Леонардо и разговариваю с ней - с Джокондой. И для этого разговора не нужны слова. Я говорю с ней не произнося ни слова. Странное ощущение. Я еще ни с кем так не разговаривала, и никто так не разговаривал со мной. Она меня не разочаровала. Я почувствовала еще больший восторг. Это было невероятно.

Где же картина с тем прекрасным юношей? А вот и он. Наслаждаюсь красотой, и вдруг меня пронзает словно током. Этот жест. Это же ответ! Не я ли десять минут назад просила: «Укажите мне путь!» Словно прозрев, я иду туда - влево. Я двигаюсь левее, еще левее. И вдруг вижу того же юношу, но его указательный палец направлен вверх, то есть в небо. Я в шоке. Кто этот юноша? Кто написал эти полотна?

Читаю: «Иоанн Креститель», автор ; Леонардо да Винчи. Я чуть не рухнула на пол.

Иоанн Креститель ведет меня по жизни уже много лет. И я точно знаю, всё это не просто так.

Звонит Эрик. Я не могу с ним толком разговаривать. У меня от удивления пропал голос. Как же понять этот знак? Я что, скоро умру и окажусь на небесах? Или стану совершеннее, а значит - ближе к небу? Вот тебе и Лувр. Это не просто искусство. Это искусство, которое вмешивается в жизнь, заставляет задуматься, меняет ход событий.

Но и это еще не все. На следующий день мы решили посетить музей Орсе, который расположен в бывшем здании вокзала. Красивейшая постройка, прекрасная экспозиция с множеством картин великих художников. Но меня почему-то привлекла скульптура ребенка с распущенными волосами и сложенными для молитвы руками. Я подбежала, чтобы узнать имя автора. Имя автора я, к сожалению, уже не помню, а скульптура называлась «Иоанн Креститель в детстве». Еще один знак.

Хотите знать конец этой истории? На следующий день мы садимся в самолет «Париж ; Ницца». И стюардесса, радостно приветствуя пассажиров, объявляет имя пилота. От услышанного у нас с Эриком раскрылись рты. Его зовут Жан-Батист (что в переводе на русский означает Иоанн Креститель).

В этот день Эрик стал смотреть на меня как-то по-другому. Вернувшись домой в Грасс, мы приготовили спагетти, разлили вино, сели у камина, стали мечтать и строить планы на будущее. В тот вечер мы думали, нет, мы знали, что вместе нам предстоит сделать что-то очень великое. Наше высокопарное настроение поддерживали четыре любящих глаза безотрывно смотрящие на нас. Тео и Скарлетт, мои любимые собачки, безмолвные свидетели всего того земного и возвышенного, животного и духовного, всего, что наполняло наши с Эриком взаимоотношения.

В очередной раз у Эрика съемки в Париже, и я снова лечу к нему. Самый разгар зимы.

Париж залит светом. И по традиции перед Рождеством витрины центрального магазина украшены инсталляциями различных дизайнеров. Перед Рождеством все парижане ходят смотреть на витрины. И мы пошли. Каких витрин тут только не было! Поющие, танцующие мышки, подвешенные к потолку манекены-женщины, поезда в игрушечном городе. Все это создавало просто сказочное настроение. Зашли внутрь. О-ля-ля. Париж бесконечно роскошен как внутри, так и снаружи.

Насмотревшись на все это великолепие, мы решили поужинать. Эрик предложил мне зайти в марокканский ресторан, где готовят самый вкусный кус-кус в Париже. Но хозяйка этого ресторана, странная и неприветливая женщина, запросто может обругать посетителя, если он ей не понравится. Поэтому, если она на тебя вдруг накричит или еще что-нибудь сделает, не стоит пугаться, потому что это нормально. Но если ты ей понравишься, она обязательно тебя накормит.

Первый раз я шла в ресторан как на экзамен. Не хотелось быть обруганной незнакомой женщиной. Мысленно я рисовала картинки ее неприятной внешности, представляя этакую французскую Бабу-Ягу. Я отпиралась, говорила, что нам вообще не стоит посещать это место, но Эрик соблазнил меня тем, что кус-кус того стоит и что я, попробовав его, никогда его не забуду. Он был прав: этот кус-кус мне действительно не забыть.

Ресторанчик оказался маленьким домашним, на десять столиков. Зальчик был декорирован старыми коврами и салфетками, старинной утварью и чайниками, в общем полный винтаж. Вышла хозяйка. Она была действительно с клюкой. Но совсем даже не противная. а очень приятная женщина, без бородавок и усов.

Я улыбнулась широко-широко, как только смогла. Я очень хотела ей понравиться и совсем не хотела получить клюкой по башке. Слава богу, этого не произошло. И через каких-нибудь десять секунд она улыбнулась мне в ответ. О небо! Эрик сказал, что я ей понравилась. И от такого счастья я весь вечер только и делала, что ела этот кус-кус. Для чего? Да чтобы она ничего плохого про меня не подумала.

Довольные, что нас никто не отругал, а даже накормил, мы отправились в номер, делиться хорошими впечатлениями о Бабе-Яге. Сытые и счастливые, мы легли спать.

И вот среди ночи я просыпаюсь и еле успеваю добежать до туалета. Потом я просыпаюсь еще раз, и еще раз, и еще раз. И еще раз. Этот знаменитый на весь Париж кус-кус стал для меня роковым. Эрик смеется. Мне не смешно. К утру я лежу практически без чувств, и проклинаю что есть мочи этот чертов кус-кус. Гора таблеток мне не помогает: я продолжаю совершать набеги на туалет, а после обниматься с подушкой в шикарном номере отеля “Costes”.

Двенадцать. Нам пора в аэропорт. Эрик пытается стащить меня с постели, а я не могу и пальцем пошевелить. Силы покинули меня. Удалось уговорить его остаться. Сказано ; сделано. Весь оставшийся день я не выхожу из номера. Периодически заедаю свое горе таблетками. Эрик перестает смеяться. Я думаю, что осознав наконец, что означают зеленый оттенок лица и мои очумевшие глаза, он понял, что надо вызывать врача. Но вместо этого мой творческий француз достает свой фотоаппарат и начинает фотографировать мое почти бездыханное тело с возгласами: «Бьюти! Бьюти!». Ну конечно… настоящий художник даже в безобразном может найти прекрасное.

Эврика! У меня появляется план спасения. И спасти меня может куриный суп с сухариками. «Что? Куриный суп в Париже? Это большая редкость. Его днем с огнем не сыщешь!» ; восклицает он. Но тем не менее звонит по телефону и просит сотрудника на ресепшн найти куриный суп. Уже через час я сижу в обнимку с настоящим куриным супом и с каждой ложкой чувствую, как силы возвращаются ко мне. Словно в чудесной сказке я постепенно превращаюсь в человека. Эрик на радостях зовет меня прогуляться возле отеля. Я не решаюсь, и он идет один. Возвращается через двадцать минут и заявляет, что потерял перчатку, только что купленную в галерее Лафайет. Он просит меня пойти с ним и поискать драгоценную перчатку.

Вот мы уже идем по площади, где, возможно, валяется одинокая потерянная перчатка. И действительно, что-то уютно устроилось на асфальте. Подходим и обнаруживаем женскую перчатку. Мы аккуратно кладем ее на видное место. Идем дальше и находим… детскую варежку. Становится забавно. Не проходит и пяти минут, как пропавшая перчатка Эрика находится прямо на витрине ювелирного магазина. Интересно, сколько перчаток люди потеряли за этот вечер, но так и не нашли? Эрику повезло больше всех. И это везение он приписал моему присутствию. При этом мой любимый замечает, что нашел не только свою перчатку, а также еще женскую и детскую. Интересный знак, не правда ли?

Мы гуляем по сказочно-светящемуся Парижу. Вдруг он останавливается и произносит фразу, которую я никогда не забуду. Он говорит, что любит меня сильно-сильно, даже больше своих детей. И я его люблю больше и больше с каждым днем. Как мне было хорошо в тот момент – я не жила, я творила жизнь.

На следующее утро, прогуливаясь в поисках подходящих нам на завтрак круассанов, мы с удивлением наблюдали, как много одиноких перчаток разбросано по всему Парижу. И только перчатка Эрика была не одинока. У нее была пара.

В этот раз я покидала Париж со светлыми мыслями. Интересно, задумалась я, почему в Париже, именно в Париже со мной за несколько дней может произойти столько событий, как ни в одном другом городе. Для кого-то Париж – город-романтика, город-мечта, город-загадка. А для меня это город-знак, город осмысления.

В очередную поездку в столицу Франции я готовилась с особой тщательностью. Я выбрала самую, на мой взгляд, хорошую одежду и взяла с собой вещи, что называется, на все случаи жизни. Но… Когда я стала распаковывать чемодан в номере отеля “Costes”и переодеваться с дороги, меня выбила из колеи пламенная речь Эрика по поводу моего гардероба.

– Почему ты меня позоришь, зачем ты притащила весь этот хлам вместо приличной одежды, что я тебе подарил? Где подаренные мной сапоги? Где моя куртка? Я тебе дарю, а ты ничего не носишь. Больше я тебе ничего покупать и дарить не буду!

На мои попытки оправдаться, что для тех курток и сапог уже не сезон и что я взяла то, что подходит для погоды, я услышала в свой адрес только новый шквал неприятных обидных слов.

Результат его речей не замедлил сказаться. Я потеряла уверенность в себе. Я стала сомневаться по поводу моей внешности, отчего на лице, по выражению Эрика, нарисовалось «данки-фэйс». Это значит, что мне только что с любовью объявили, что у меня "ослиное выражение лица". Настроение было так испорчено, что неудивительно, что мой бледный вид внушал жалость. Из-за неправильного гардероба (на взгляд Эрика) и ссор по этому поводу мы почти решили расстаться. Но тут он вдруг заявляет:

– Бери ручку, бумагу и пиши.

– Что писать? Завещание?

Неужели из-за того, что я не взяла правильные сапоги, я недостойна жить? Оказалось, что все не так страшно. И надо написать всего-то два письма.

Я начала писать под диктовку. Письмо первое звучало так:

«Бедная, несчастная русская девочка Таня умерла. Покойся с миром, больше никогда не возвращайся».

Второе письмо содержало следующее:

«Родилась новая, красивая, умная, богатая, уверенная в себе Танита, которая счастлива и всеми любима».

– Собирайся, – сказал он, – и возьми спички.

Мы дошли до парка, ближайшего к Лувру. Он нашел помойку. Взял мое первое письмо о бедной несчастной девочке и поджег, но письмо гореть не хотело, потому что пошел дождь.

В конце концов мы смогли его кое-как поджечь и бросить в урну. «Бедная девочка» сопротивлялась. Она никак не хотела гореть.

Затем мы отправились к Сене, попробовали поджечь второе письмо, но сильный ветер не позволил нам сделать это. И мы решили бросить его в воду так, не поджигая.

Этот ритуал по переделыванию меня и моего настроения был абсолютно спонтанным. Но после него я почему-то вновь прониклась безудержной симпатией и любовью к Парижу. Может быть, потому, что я отдала Сене самое дорогое – мои мечты. Теперь и я стала частичкой этого прекрасного города. И мое отношение к нему изменилось.

Поэтому теперь, когда я слышу слово «Париж», я улыбаюсь.

Я не очень-то баловала себя посещениями бутиков и уж тем более почти никогда ничего в них не покупала.

Но в этот раз мы зашли в бутик под громким названием «Кавалли». Золотые манекены и роскошь в квадрате, прекрасные наряды и доброжелательные продавцы. В этом бутике к нам отнеслись очень внимательно. Предложили чай, кофе, минеральную воду, дали каталоги, сопроводили и показали все самое интересное.

«Странно, – думала я про себя. – Ясно, что мы ничего покупать не собираемся, что мы зашли сюда как обыкновенные зеваки. Почему с нами носятся как курица с яйцом? Даже напоследок, чтобы мы о них помнили, дали огромный альбом и каталог в красивом фирменном пакете. Что это с ними? Ведь менеджеры на раз вычисляют своих покупателей». Но тут меня осенило. Я решила, что причиной стали солнцезащитные очки Эрика в золотой оправе.

Да-да. Он купил их буквально за час до посещения гостеприимного бутика. В одном классном магазине за бешеные деньги. Очки выпускались под маркой «Порше». Эрик в них выглядел на миллион долларов. Так очки могут оказаться прекрасной инвестицией. М-м-м-м, они могут пригодиться. Если вы собираетесь пойти в банк просить деньги или хотите произвести впечатление на закрытой вечеринке, не забудьте надеть очки марки «Порше». Они вам точно принесут удачу. А когда река Сена исполнит мои мечты, то первым бутиком, в котором я себе приобрету платье, туфли, сумочку, пиджак, очки, непременно будет «Кавалли».

Следующая моя поездка в Париж под девизом «Разобраться в дальнейших отношениях с Эриком» состоялась одним сентябрьским утром. Надо было срочно решать, что делать и как быть.

Ехала я туда, как всегда, раздираемая сомнениями. Надо ехать или не надо? Или лучше все закончить, пока не поздно, без лишних нервотрепок и обид.

Летела в самолете и недоумевала, что меня сподвигло на этот полет? Ведь и так уже столько сказано и сделано.

Но вот уже в который раз я в аэропорту Шарль де Голль. Эрик встречает меня. Как всегда спокойный, хладнокровно оценивающий мой внешний вид.

– У тебя сережки новые? А почему зеленые? Где мои бриллиантовые?

Я его оборвала:

– Мне надоело твое недовольство. То меня постригли не так, то покрасили, то юбка странная, то сапоги старые. Причем абсолютно при каждой нашей встрече я вынуждена выслушивать эти бесконечные замечания. А где твои слова о том, как ты соскучился, о том, как здорово, что я приехала. Всего этого я не слышу. И всегда, в любой из ста моих приездов и отъездов во мне что-то было не так. Хватит. Не хочу больше слушать претензии по поводу внешнего вида. В твоих силах все исправить, если что-то не нравится. Или я лечу обратно.

Но самой неожиданной в тот раз оказалась дорога в отель. Всю дорогу, от аэропорта до отеля “Costes”, мы ни на минуту не переставали целоваться. И это не сказав друг другу ни слова во время поездки. А как он при этом еще умудрялся вести машину? Немыслимо. До сих пор не понимаю, откуда на нас нахлынули эти полузабытые чувства. Может, его вдохновила моя пламенная речь при встрече?

Отель “Costes”, как всегда, порадовал своим совершенством и гламурностью. Вечером мы отправились в ресторан есть моилюбимые устрицы. Из окон ресторана открывался вид на мою любимую, светящуюся желтыми огоньками Эйфелеву башню. Мы разговаривали о том, как наши судьбы схожи с судьбой Орфея и Эвридики. Эрик ставил в Бельгии спектакль о судьбе этих несчастных влюбленных. Он много думал и о них, и о нас. Я – Эвридика. Эрик – Орфей. Так и напрашивалось множество параллелей. Что Эйдос – это Москва, от привязанности к которой Эрик никак не может меня избавить. Что любовь наша победит обстоятельства, если я пойду на свет, а Эрик не будет оглядываться. Потому что, по сюжету мифа, Орфей оглянулся и Эвридика исчезла.

Позже в туалете я пересеклась с женщиной, которая сидела за соседним столиком. Она невольно подслушала наш разговор, поэтому спросила меня о нас с Эриком. Мы разговорились. Я ей кое-что рассказала. А когда мы вернулись за свои столики, эта женщина, по имени Марьям, сказала Эрику, что он должен поехать за мной в Москву, потому что женщина должна иметь чувство дома и родного ей окружения. Мужчина может скитаться, но у женщины должен быть дом. На что Эрик мгновенно взбунтовался. Выяснилось, что эта женщина – экстрасенс и психолог с большим опытом, она жила и работала в разных странах. Когда мы уходили, она пожелала нам всего самого хорошего. И сказала, что желает нам мудрости, чтобы перейти эту «реку». А Эрик по дороге в отель отчитал меня за то, что я с первой встречной делюсь своей жизнью, заметив, что дама из туалета, по определению, не может дать хорошего совета.

На другой день состоялась необычная поездка в Собор Парижской Богоматери. Мы пошли прогуляться на остров. Сели на лавочку прямо на берегу Сены. Но тут мужчина в индийском балахоне снял свои сланцы и остался в одних носках. Он надел наушники и начал что-то петь, не издавая ни звука, при этом совершая активные телодвижения, похожие на танец. И столько было пафоса и значения в каждом его жесте, что это было похоже на признание в любви этому фееричному городу. Может быть, этот импозантный мужчина совершает ритуал, значение которого ведомо только ему. А вместо церкви он приходит сюда, на берег Сены, совершая этот поэтично-наивный, но чрезвычайно трогательный обряд. Очень жалко, что Эрик не мне дал досмотреть концовку этого индо-католического танца (во время своего действа незнакомец крестился). А чуть поодаль его терпеливо ждала собака. Видно, только она и понимала важность всего происходящего на этой сцене перед Сеной.

Мы снова вернулись на это место. Уже вечером. Спустились к Сене по лестнице.

Но чтобы подняться по другой лестнице, находившейся напротив, нужно было перейти по тонкой перекладине, так как вся платформа была залита водой.

– А давай пойдем, – предложила я.

– Не-а, мы что, сумасшедшие? Глупость какая то, – ответил Эрик.

И все же мы потихоньку двинулись. Остановились посередине. Но тут волна – и мы оказались по колено в воде.

Оказавшись на лестнице, мы громко засмеялись, а какая-то ребятня сверху, видно, наблюдавшая за странными чудаками, громко захлопала в ладоши. Когда мы поднялись и поравнялись с ними, они пропели французскую шутливую песенку. Меня все это позабавило. А Эрик напрягся. Оказывается, они пели песню о том, что сегодня у нас будет секс. В общем, они не ошиблись, хотя сексом это назвать трудно. Мы просто целовались всю ночь напролет. Все-таки Париж действительно самый романтичный город.

Эта поездка вызвала во мне бурю эмоций. Я хотела запомнить каждое мгновение, каждое переживание, сохранить ощущение необыкновенного счастья. Почему? Да, наверное, потому что я думала, что эта поездка будет последней, так как наши отношения окончательно зашли в тупик.

Но судьба распорядилась иначе, и мы снова встретились. Тринадцатого октября 2009 года у Эрика должно было состояться открытие персональной выставки фотографии. И он пригласил меня. Я, конечно, согласилась. Хотелось встретиться с ним, с моей любимой французской кухней, с красивыми витринами, с Айзаком. Я так соскучилось по Эрику, по его «май Бьюти», по его всегда свежему запаху, по его манере восхищаться мной, по нашим философствованиям и, наконец, по Парижу, его красоте.

Эрик на этот раз почему-то встретил меня прохладно, без лишних слов и эмоций. И я сдерживала свои чувства. Перекусив в одном из ресторанов устрицами и запив их вином, мы отправились к месту нашего временного пребывания. Кораблик-дом расположился прямо на Сене. Спуск к нему был достаточно опасен: отсутствовали некоторые ступени, а оставшиеся были очень скользкими. Но зато, когда я вошла в этот дом на воде, я сразу в него влюбилась. Двести метров в длину и сто в ширину плавучего пространства с тремя спальнями, несколькими ванными комнатами, кухней, даже с камином и фортепьяно. В общем, настоящий дом, но только на воде.

Как там было уютно и мило. Цена этого счастья равнялась цене маленькой комнатки в гостинице. Дом на воде находился совсем недалеко от галереи, где должна была состояться выставка. На следующий день мы отправились туда, чтобы подправить кое-какие детали – перевесить картины, выставить свет, расположить плакаты. Надо сказать, что я дала ему немало дельных советов. Затем мы отправились забирать из аэропорта его маму и сына.

Мама Эрика, как всегда, была на высоте. Шикарно одетая, с прелестной улыбкой, роскошная ухоженная француженка. Айзак был в черной шляпе и в костюме, поэтому смахивал на своего кумира Чарли Чаплина. В его восемь у мальчика был совсем неординарный вкус: он отличался любовью к бабочкам и галстукам. Маленький денди оценивал на качество и цвет не только свою одежду, но и окружающий мир. «Это красивая машина. Это ужасно. Это красивый дом. Этот безобразный». Вопросы красоты у восьмилетнего мальчика стояли на первом месте. Видимо, это качество передалось по наследству: ведь Эрик считался специалистом в области красоты. С Айзаком я была очень дружна. Он чудесно ко мне относился. А его родственники даже нашли, что мы похожи.

Дом на воде даже этого маленького ценителя прекрасного привел в настоящий восторг. И Эрик получил сыновнее одобрение. На следующий день Айзак ни в какую не хотел выползать из этого райского местечка для детей и взрослых. Когда его оставили на мое попечение, вытащить Айзака на прогулку оказалось невозможно. Дом отвечал всем эстетическим и практическим целям. Мама Эрика была, конечно, милейшим созданием, но она, хоть убей, не могла запомнить мое имя. И все три дня, что мы находились вместе, упорно называла меня Мишель – именем мамы Айзака.

Наконец наступил день открытия выставки. Эрик попросил меня не надевать вечернее платье. Это у них не принято. На французской выставке народу оказалось больше, чем на московской. Фуршет был на высоте, присутствовали даже суши. Надо сказать, на этой выставке только одно обстоятельство приводило меня в замешательство: фотография его бывшей девушки Линды красовалась на центральной стене. За день до открытия я устроила по этому поводу скандал. Меня для выставки он тоже фотографировал, но моя фотография в эту серию не вошла. Может, она не очень получилась. Но во всяком случае она была гораздо интереснее некоторых из представленных, где, например, был изображен железный гараж. Я же лучше гаража!

Так вот, на открытии присутствовала вся семья Эрика во главе с сестрами и кузинами. Все они столпились возле фото Линды. Я стояла неподалеку. Все высказывали свои комментарии по этому поводу. Какие, я не знаю, мне оставалось только догадываться.

Зато на выставке я познакомилась с русской барышней, которая была замужем за французом. Она, кстати, вышла за него замуж всего через двадцать дней после знакомства. Моя новая знакомая рассказала мне о некоторых тонкостях эмигрантской жизни. Это немного меня успокоило и чуть уменьшило ком обиды, пожирающей меня изнутри.

Затем я увидела друзей Эрика, у которых мы гостили в Коста-Рике и на Корсике. Все они назавтра пришли к нам на ужин. За час до их прихода на корабле отключили свет и воду, потому что Доминик, сестра Эрика, включила блэндер. Мы зажгли все существующие в домике свечи и самоотверженно с Эриком и его мамой принялись разыскивать продукты и предметы в кромешной темноте. Такое невозможно было представить и в страшном сне.

Естественно, подготовиться к приходу гостей мы не успели.

Оказалось, что гостей тринадцать. Для части присутствующих французов это было очень плохой приметой. И сидеть за столом в количестве 13 человек не стали. Поэтому ужинали частями. Сначала восемь. Потом семь. Дом, как и предполагалось, удивил даже бывалых. Я крутилась как белка в колесе: тому подай, этому принеси. Так как я одна знала, что где лежит, основная забота о гостях легла на мои плечи. А еще я, конечно, немного попела под фортепиано свои любимые песенки. Многие сделали комплимент моему голосу.

Вскоре гости разошлись, оставив после себя гору посуды, сотовый телефон, детские носки и шарф. Эти предметы дожидались, когда память вернется к их хозяевам.

Телефон дождался. А вот носки и шарф и поныне лежат, покинутые и забытые. С Эриком в этот раз мы круто поругались, потому что я не сдержалась и накричала на него при всех. Сорвалась. Поэтому ушла спать в другую комнату. На следующий день, проснувшись, я попросила отвезти меня в аэропорт вместе с его родней. Там я и собиралась пробыть два оставшихся дня, поскольку в доме, где меня не любят и не ценят, а называют другим именем, я оставаться не хотела. Но он сказал, что сначала избавится от родственников, а когда вернется, займется мной. Вернувшись, он попросил прощения. И оставшиеся два дня мы провели в любви, в нежности, в наших сумасшествиях, импровизациях, мечтах, в танцах, во взаимном обожании.

Поэтому, когда в аэропорту я оказалась перед стойкой регистрации, мне очень захотелось не улетать, а сдать билет и вернуться к нему. Я позвонила, чтобы сказать ему об этом. Но его уже снимали для телепрограммы и он не мог со мной говорить. Я была готова остаться с ним навсегда и никуда больше не уезжать, но как назло обстоятельства препятствовали реализации моего решения.

Странные жизнь подкидывает головоломки, порой их невозможно разгадать. Именно в это время я получила информацию из Москвы от радио, где я работала Мне сообщили, что мою программу закрыли. Это было еще одно «за» то, чтобы остаться. И в голове вертелся вопрос-сожаление: «Ну почему он меня не проводил?» Ведь впервые в жизни я не хотела возвращаться в Москву.

Мои обиды

После маминого дня рождения я собралась в очередную поездку в Грасс. Всю эту неделю я думала и сомневалась, возвращаться ли мне к Эрику. Я советовалась со всеми, кто встречался на моем пути. Я задавала себе и людям, как знакомым, так и малознакомым, один вопрос – как мне поступить. С одной стороны, он очень близкий мне по духу мужчина, с которым я, находясь 24 часа в сутки, чувствовала себя комфортно, с которым было всегда интересно и при виде которого у меня поднималось настроение, но с другой стороны…

До моего отъезда в Москву у нас произошел неприятный разговор. Эрик заявил, что я ему слишком дорого обхожусь в связи с поездками в Москву и что мне лучше вообще никуда не ездить. А напоследок спросил о моем финансовом состоянии. Зачем спрашивать, когда он прекрасно все мое «состояние» видел в Москве.

Этим вопросом Эрик меня не на шутку разозлил! Ну откуда у девушки, не работающей почти год, да к тому же в незнакомой стране, могут быть деньги? Объясните, о мужчины, его логику. На чем она основана? Ведь все и так очевидно. Я живу с ним, во Франции практически постоянно. А мои возможные проекты и съемки – в Москве. Мне же никто не платит за то, что я живу с Эриком. Всю неделю я думала о перспективах отношений с этим человеком, у которого отсутствовал хоть какой-то намек на понимание ситуации. Ведь я от работы не отказываюсь. Но во Франции у меня нужных бумаг для этого нет.

Ночью состоялся долгий разговор, который меня подкосил окончательно. Я сказала Эрику, что моим родителям нужна помощь и я должна работать. На это он заявил, что моим родителям нужно переехать в Москву и платить за мою съемную квартиру. «Только чем?» – оборвала его я. Он предложил: «Пусть продают свою квартиру в Муроме и платят за съемную в Москве». Хорошенький план. Интересно, в чем в таком случае состоит моя помощь родителям? В том, что я лишу их собственного жилья?

Эрик ответил, что он не может брать на себя ответственность за моих родителей и даже за меня. Что он отвечает только за своих детей.

Прекрасно.

– Тогда помоги мне со статусом во Франции, и я сама с удовольствием буду работать и зарабатывать деньги, – попросила я.

– Я не банк, не визовый центр и тем более не спонсор, не работодатель, – проворчал Эрик.

– А как тогда мне жить? – спросила я.

Его совет оказался очень простым. Мне нужно отказаться от съемной квартиры в Москве и не летать к друзьям и родителям. Тем самым я сэкономлю его деньги на билетах.

В один из моих приездов в Москву Эрик позвонил из Ниццы и заявил, что пчела укусила его в глаз. И глаз ужасно распух. Психолог Лариса прокомментировала это происшествие так: его глаза – это его взгляд на жизнь и на меня. Так как его мнение обо мне несправедливо, жизнь показала ему его ошибку. Поэтому, по ее словам, мне необходимо лететь к нему, чтобы поговорить с глазу на глаз. Хотя я понимала, что никакие наши разговоры ни до чего хорошего нас не доводили. Тем не менее я полетела.

Если чему и научила меня жизнь в Грассе, так это тому, что ни в коем случае нельзя показывать, что тебе плохо или что у тебя плохое настроение. Иначе обязательно произойдет такой разбор полетов, что мало не покажется.

Зато жизнь в своеобразной изоляции, состоящей из общества двух собак, двух осликов и двух мужчин, привела меня к тому, что, если я оказывалась в местах, где было много людей, мне становилось несказанно хорошо. А слово «толпа» отзывалось во мне непередаваемой радостью. Чем больше людей вокруг, тем лучше! Оттого я с удовольствием наблюдала за гуляющими по набережной людьми: за дамой с двумя малюсенькими собачками, за двумя старичками на скамейке, тесно прижавшимися друг к другу, за несущимся на всех парах велосипедистом, за песней Битлз «Imagine», включенной на всю мощь в проезжающем мимо автомобиле.

«Представьте, что все люди живут в мире и согласии» – так, кажется, переводятся слова из песни “Imagine”. Здесь, в Ницце создается впечатление, что именно так люди и живут: в мире, гармонии и в любви.

Надо сказать, что жизнь моя была полна огромных контрастов. Приезжала я к Эрику и шиковала. Вернее, он шиковал, а я с ним – за компанию. А возвращаясь домой, я садилась в «жигули» девяносто восьмого года рождения и тряслась, что не хватит денег на бензин. Ведь у меня не могло быть постоянной работы из-за частых поездок во Францию.

Уезжая из Москвы, я лишала себя заработков. А приезжая во Францию, не могла работать, так как у меня не было разрешающих документов. Хотя, даже если бы были, он все равно бы не позволил. Замкнутый круг. Я так и не нашла ответа, как мне быть в этой ситуации. А он даже не пытался помочь. Непреодолимая разность менталитетов, семейных традиций, исторической действительности и породила наше непонимание и взаимные обиды. И даже такая большая любовь, как у нас с Эриком, не дала ответов на эти вопросы…

Корсика

Как-то друзья Эрика, известный музыкальный продюсер и его жена – менеджер другого французского продюсера, пригласили нас в гости на остров Корсика, что находится в нескольких часах плавания на пароме от Ниццы. Пригласили нас, во-первых, посмотреть на их новый дом, во-вторых, подумать, чем они могут помочь в нашем музыкальном проекте.

Надо сказать, что съездить туда мне очень хотелось, так как там родился великий Наполеон. Но ровно за день до отъезда мы с Эриком сильно поругались. Дело в том, что он забрал Айзака, которого давно не видел, к себе домой. И конечно, как примерный папа, не отходил от него ни на шаг весь день и весь вечер.

Мало того, он сделал рабом желаний Айзака не только себя, но и меня. Мне это, конечно, не понравилось, у меня испортилось настроение и, соответственно, выражение лица. А мое лицо, по его мнению, имело привычку превращаться, когда мне что-то не нравится, в «данки-фэйс». И это приводило его в бешенство. Так вот, он сказал, что я ответственна за Айзака и должна делать его счастливым, когда он у нас. Я же спросила:

– А кто сделает счастливой меня?

И получила ответ:

– Это твои проблемы.

– Но почему тогда Айзак – мои проблемы? Я его люблю, но не возможно же 24 часа быть на подхвате. Иногда мне хочется побыть одной, почитать, заняться спортом.

В итоге я попросила Эрика отправить меня в Москву, сказав, что он с Айзаком может ехать на Корсику без меня.

– Но ведь Корсика для тебя. И вообще, я не хочу выбирать между тобой и сыном. Хочу, чтобы вы существовали вместе, – объяснил он.

– Я тоже именно этого хочу.

Наш разговор закончился довольно поздно. И спать нам оставалось около трех часов, потому что вставать нужно было рано. На паром мы успели, но забыли распечатку билета. Пришлось предъявить компьютер с необходимой информацией. Охранник заметил, что впервые за его практику ему предъявляют компьютер. Это нам не помешало гордо заехать на нашем «Рендж Ровере» прямо на паром, уже до отказа забитый машинами и толпой людей. Мы уселись на палубу. С нашего парома, на расстоянии примерно одного километра был виден дом родителей Эрика. А так как у нас был с собой бинокль, мы позвонили его папе, чтобы он вышел на балкон. Эрик настроил бинокль, затем с возгласом: «Вижу папину пижаму!» – помахал ему рукой. Папа нам тоже помахал. Хотя и не видел нас. У него не было бинокля.

Паром отчалил. Морское путешествие в открытом море продлилось около семи часов. Паром, на удивление, оказался без каких бы то ни было удобств. Толпы народа в очереди за сэндвичами, затонувшие в воде туалеты. В общем, совсем не этого мы ожидали от большого парома. Поэтому, когда мы причалили к Корсике, счастью нашему не было предела. Но на этом переезд не окончился. До наших друзей надо было добираться на машине еще около двух часов.

С остановками на пляже и в бистро мы оказались на месте через два часа. Красивый современный дом с бассейном, украшенный великолепными картинами хозяина дома Жана.

Нас накормили и выделили уютную комнату. Утром меня разбудили звенящие голоса корсиканских птиц. Приветливые хозяева угостили нас завтраком и послушали песни, те, что мы сделали с Левоном. Они прекрасно отозвались о моем голосе. И пригласили меня записать другие песни в сентябре. Мы поехали на пляж через извилистую горную дорогу. Надо сказать, что здесь очень гористая местность, а пляжи вообще забавные. Прямо из моря растут огромные валуны различной высоты и формы в виде обезьян, медведей, овец, людей. Этим шедеврам природы позавидовал бы любой маститый современный скульптор. Эти монументальные скульптурные композиции находятся повсюду. Просто диву даешься, как художник по имени Природа украсил этот маленький, но удаленький остров. Впрочем, «удаленькими» оказались также знаменитые выходцы из этого края: Христофор Колумб, Наполеон, Летиция Каста, Паола Пасколини, Тина Росси.

Мы расположились на одном из прекрасных пляжей. Да, кстати, сама того не подозревая, я снова - в третий раз - оказалась в местах «боевой славы» Колумба.

Вечером мы отправились в ресторан, что расположен на вершине горы в окружении маленького поселения, начавшего свое существование еще тысячу лет назад. Сколько поколений и судеб пережили эти каменные стены…

Девушки, никогда не надевайте высокие каблуки, если идете гулять в старинный город. Вместо асфальта – каменное неровное покрытие, что заставляет тебя передвигаться с грацией подвыпившей девицы, вовсе не будучи ею. И вот две «пьяные» женщины и двое элегантных мужчин с не менее элегантным мальчиком наконец поднялись на гору. Вывеска ресторана «Скалини». И тут я опьянела еще больше, потому что ресторан, в прямом смысле, висел в облаках. Облака были рядом, до них можно было дотянуться рукой.

– Сфотографируй меня на облаке! – воскликнула я.

– Потом.

Как всегда, я услышала в ответ его «потом». Но это «потом» так и не наступило. Облака не стали надолго задерживаться, а отправились по своим делам. Правда, вкус ризотто снова вознес меня к небесам, но уже к небесам кулинарного искусства. Самое интересное, что одна из песен, которую перевел Эрик, на французском языке так и звучала: «Лечу над облаками…». Я ее пела, пела и вот прилетела. Сижу тут в облаках, в прямом смысле слова, и – более того – кушаю заоблачной вкусноты ризотто. Французская гитара и французский музыкант услаждают мой слух английскими песнями, в то время как облака молча проплывают подо мной. Затем резко похолодало, и мы отправились домой.

И смешная женщина Регина, и ее муж Жан много рассказывали нам об этих фантастических местах, где природа причудливо перемешала горы, скалы, деревья и море.

На следующий день мы отправились на пляж, расположившийся между скал. Необычайный нежно голубой цвет воды приковывал взгляд. Недалеко от места, где мы расположились, звучала музыка Майкла Джексона. Я начала пританцовывать.Эрик тут же упрекнул меня: значит, мне с ним не нравится, я хочу быть с теми, кто танцует на пляже.

Мне ничего не оставалось, как танцевать прямо в воде. Я заплыла подальше, чтобы с берега моих танцев не было видно, но музыка была по-прежнему слышна.

Протанцевав около получаса в воде, не касаясь ногами дна, я вдруг заметила рядом с собой маленький островок, на котором расположились, как мне показалось, два маленьких сереньких пингвина. Разум мне говорил: «Нет, этого не может быть». А глаза нисколечко не сомневались, что это они. И тогда я придумала историю, как сюда попали эти пингвины. Поэтому, в полной уверенности в их существовании, я подплыла к берегу с возгласом: «Два пингвина!». Эрик разразился громким смехом и опроверг все мои утверждения по поводу существования пингвинов в Средиземном море.

Я долго не сдавалась. Может, это были особенные пингвины, экспериментальные. Пингвины нового поколения.

Но он сказал, что это птицы, просто очень похожие на пингвинов, не более того. А я вот до сих пор сомневаюсь. Это были пингвины.

После пляжа мы решили побродить по небольшому городку под названием Кальви. Здесь родился Колумб, поэтому многие здешние отели и рестораны носят его имя. Очень-очень симпатичный миленький городок. Богат не только своей историей, но и сохранившимися постройками, созданными тысячи лет назад. Мы поднялись к цитадели. И вдруг, шагая по улице, мы услышали звуки органа, доносящиеся из старинной церкви. Мы вошли и присели напротив иконостаса.

Я подняла глаза и увидела прямо перед собой скульптуру Иоанна Крестителя. В его правой руке был крест, в левой – посох, рядом лежал барашек. Иоанн Креститель очень часто является на моем пути. Я к этому привыкла. Но тут меня осенило. Череда совпадений не случайна. Хозяина дома, в котором мы остановились, зовут Жан. Иоанн Креститель переводится на английский как Жан-Батист. Мы остановились у Жана-Иоанна. Для нас с Эриком Иоанн Креститель очень значимая фигура. Эрик снял фильм «Джонни 314». Это интерпретация истории Оскара Уайльда об Иоанне Крестителе и Саломее. Жена Жана, Регина ведет переговоры по поводу продажи этого фильма в кинотеатры. И первая успешная встреча у нее прошла через день после того, как мы посетили эту церковь. Знаки. Мир подавал мне знаки.

Кальви к вечеру оказался полон туристов, так как здесь сейчас проходит фестиваль электронной музыки. На сам фестиваль просто невозможно было попасть – слишком много желающих. Но тем не менее это событие не обошло нас стороной: какая-то съемочная группа остановила нашу троицу на улице и попросила попозировать для ТВ-заставки этого музыкального фестиваля.

Кальви. Кальви. Кальви. Я трогала камни его сооружений и представляла, как рука самого Христофора Колумба много лет назад прикасалась к этим же камням.

Ну вот, пора и честь знать. На следующее утро я настояла на отъезде. Неудобно было дольше оставаться в этой гостеприимной семье. Мы двинулись на юг острова. Мелькали находившиеся в окружении гор чудесные деревушки, чьи каменные постройки с рыжими черепичными крышами хорошо вписывались в природный ландшафт, горная речка, прорубившая себе путь среди белых скал. Каждые пять минут ландшафт видоизменялся и становился другим.

Мы сделали остановку в одном из таких маленьких горных поселений, чтобы пообедать. Вкуснейшая пицца и салат удивили даже видавшего виды Эрика. Но самое интересное, что, чем дальше мы продвигались к центру острова, тем скучнее становились пейзажи. Наконец мы добрались до гостиницы, которую рекомендовали ему друзья. Гостиница была так себе. До моря надо было добираться на машине. Пляж был битком забит людьми. И это был первый и единственный пляж на Корсике, где отдыхало так много народа. Все остальные пляжи, которые нам попадались, были почти пустыми.

Нам пришлось остаться в этой гостинице, но на следующий день мы совершили интереснейшую поездку. Эрик сказал мне, что недалеко имеется такое секретное местечко, которое просто обожают все звезды и политики и что красивее этого отеля вряд ли можно что-то отыскать. Мы подъехали в условленное место среди гор. Нас встретил молоденький парнишка на джипе. Мы двинулись вслед за ним по пыльной бугристой дороге с низкорастущими кустарниками. Нашу машину трясло. Все это удовольствие продлилось минут пятнадцать. Мы припарковались, вышли из машины – и тут перед нами открылось нечто особенное. Это был бескрайний пляж с белым песком, на котором не было ни одного человека.

Мы пошли дальше и увидели стильные кресла из дерева, стоящие прямо в воде. Возле самого берега деревянные столы, сервированные в стиле «эко», дожидались своих клиентов. Мы зашли в уютное помещение, в котором была расставлена деревянная мебель с эксклюзивными подушечками, бутылочками, занавесочками. За барной стойкой стоял и смотрел на нас исподлобья очень грозного вида и внушительных размеров лысый мужчина, похожий на мясника. Мы с Эриком переглянулись. Но тут со словами: «Не бойтесь его. Он - самый добрый человек на свете» – появилась очень высокая женщина, описать красоту которой словами мне будет сложно. До того она была хороша. Это оказалась хозяйка отеля-плантации размером в две тысячи пятьдесят гектаров.

Она предложила нам напитки. Мы присели за столик. Пока хозяйка рассказывала о достоинствах отеля, я рассматривала ее белоснежные зубы, ярко-бирюзового цвета огромные глаза и смуглую загорелую кожу. Было в ней что-то завораживающее. Таких женщин называют богинями. Ну все было при ней: собственный бизнес, красота, стиль, а еще – четверо детей и муж.

Что касается отеля, именуемого «Мартель», то его история такова. Дедушке мужа нашей хозяйки после войны посчастливилось купить этот огромный участок земли за сущие копейки, так как он был никому неинтересен: горы, камни, низкорослые деревья, дорога по буеракам. Но только вся эта «неприглядность» прилегала к самому морю.

Так, практически из ничего, и рождаются большие капиталы. Сейчас это стильное элитное место, куда простому смертному просто не попасть. Лысый человек, который так нас напугал вначале, повез меня и Эрика взглянуть на дома, которые сдаются за две тысячи евро за ночь. Такой дом из кирпича расположен на самом берегу, рядом с ним оборудована кухня под открытым небом, имеется здесь и домик для гостей, а главное – нереальная атмосфера. О, как мне понравился этот прекрасно обставленный дом с камином и несколькими спальнями. Дом из сказки. Мы насладились уже хотя бы тем, что краешком глаза прикоснулись к этой красоте. Затем мы вернулись в ресторан.

Обед произвел на меня еще большее впечатление. Все было вкусно и красиво.

После разговора с хозяйкой я сказала Эрику, что знаю, о чем он думает.

– Ты что, меня ревнуешь? – воскликнул он.

– Да. Но заметь, не я это сказала. А на воре, как говорят у нас в России, и шапка горит.

Эх, люблю я русские народные поговорки. Жаль только, что они труднопереводимые.

А дальше – больше. Он так был возбужден возможностью побыть в этом месте, что подумывал о том, чтобы остаться здесь хотя бы на одну ночь. Тем более что хозяйка отеля была очень любезна. Угостила свежевыжатым соком, дала огромные полотенца-простыни для пляжа. И мы остались загорать на ее пляже, на котором кроме нас не было никого. А учитывая, что пляж простирался на многие сотни метров, ощущение было фантастическое.

Эрик пошел поговорить с ней о цене, надеясь, что она ее снизит для нас. Все это время, надо сказать, я Эрика по-доброму подкалывала. Ведь я немного ревновала. Но хозяйка гостиницы отказалась снизить цену. Мой любимый был не только возмущен, а был просто повержен и, конечно, никакой симпатии к ней больше не испытывал. Все ее очарование для него вмиг испарилось. Хотя отель ему, конечно, по-прежнему очень нравился.

Итак, мы вернулись в свой отель, который после этого места показался нам просто убогим.

Недалеко от нашего места обитания находился прекрасный городок – Бонифацио. Я сразу же вспомнила детство и льва из мультика «Каникулы Бонифация». Поэтому с удовольствием отправилась туда.

Этот городок расположен прямо на скале. Более необычного города я в своей жизни не встречала.

Но все впечатление от него испортил небольшой скандал, который состоялся прямо на смотровой площадке. Дело в том, что я совершила страшный проступок. Я сфотографировала сама себя на фоне гор. Эрик отреагировал довольно бурно: везде я фотографирую только себя и никогда не фотографируюсь с ним вдвоем.

– Ты просто хочешь быть одна или стесняешься нас. Ты никогда не фотографируешься с нами.

Это была абсолютная ложь. Я только и делала, что фотографировала эту модную парочку, состоящую из большого и маленького мужчины. А вот Эрику даже в голову не приходило запечатлеть меня. Но почему он был так несправедлив ко мне, я не поняла. Когда же я стала показывать имеющиеся кадры, оказалось, что на них девяносто процентов фото с ним или с его сыном, а остальные десять – мои. Я так разрыдалась, что мы даже не стали ужинать в городе, а пошли в порт, где расположились в ресторанчике, напротив которого корсиканский рыбак очень ловко ловил рыбу. Обиженная и подавленная, я почти не разговаривала с ним весь вечер. «Хорошо, – думала я, – что завтра нам ехать в Ниццу».

Зря я надеялась на возвращение. Эрик, склонный постоянно что-то менять, решил скорректировать свои планы и на этот раз. Он надумал перенести дату обратного билета, потому что в его уши откуда-то влетела информация об острове Кавалло, на котором находится чудесный спа-отель с прекрасными пляжами.

Ехать на этот остров я категорически не хотела. Но, как это обычно водится, Айзак решал все. Сын захотел – папа сделал. Мы с нашим многочисленным багажом разместились в машине. Эрик тронулся, сдал назад и врезался в стоящее позади дерево. Стекло заднего вида разбилось вдребезги. И что? Он обвинил в этом инциденте меня, так как я не хотела никуда ехать. А хотела в Москву. И моя негативная энергетика разбила стекло заднего вида его машины. Вот уж не думала, что у меня такая сильная энергия. Хотя в чем-то он прав. Если я чем-то расстроена, то почему-то ломается вся техника вокруг меня: телефоны, стиральная машина, автомобили.

Несмотря на случившееся, Эрик быстро «разрулил» ситуацию. Машину мы оставили в отеле, до порта взяли такси, пересели на кораблик и – «вуаля»... Мы на прекрасном острове, в обрамлении прекрасных камней разных конфигураций. Номер с видом на море. Кровать гигантского размера, на которой можно не только спать, но и играть в теннис. Ванная комната, забитая до отказа красивыми маленькими пузырьками с шампунями и прочими радостями жизни. «Лакшери»-отель гостеприимно раскрыл перед нами свои двери. Жизнь удалась.

Сам островок совсем маленький. Интересно, что на нем расположились дома под стать здешней природе: внутри камней, в обрамлении камней, сделанные из камней. На электромобиле мы за полчаса объехали полностью весь остров и обнаружили аж пять прекрасных пляжей нереальной красоты. Мы чувствовали себя королем и королевой этого острова, отчего забродившие от мелких ссор наши с Эриком чувства снова заискрились всеми красками радуги. Наш принц Айзак тоже визжал от маленьких, но приятных для его детского сердечка радостей.

Ведь чего только мы не делали в этом райском местечке: ловили рыбу, загорали, катались на машине, гуляли под ночным, усыпанным огромными звездами небом. Время пролетело незаметно. Пора было возвращаться на паром. Той же дорогой, но только чуть более длинной. С острова мы запрыгнули на пароходик, который раскачивало во все стороны из-за огромных размеров волн, потом перетащили все вещи в такси, по петляющим дорогам нас сильно потрясло в машине, затем в отеле мы пересели на наш разбитый джип. Через некоторое время мы остановились на ужин.

Я пошла в ресторан в домашних тапочках, так как мои сланцы были мокрыми. На что Эрик заметил, что мы – настоящие цыгане. «Машина с перемотанным скотчем стеклом, Танита в тапочках, Айзак в дурацкой шляпе…» Быть не стильным – это для Эрика сродни маленькому преступлению. Но в данном случае это было простительно. Обстоятельства заставили. Затем мы переночевали в отеле в номере с видом на море. И утро, ни свет ни заря приехали на паром «Корсика-Ферри». На этот раз паром оказался более комфортабельным. Мы взяли уютную каюту на троих. Кругом была масса магазинов и ресторанов. Бассейн, правда, размером с джакузи. И вся эта роскошь обошлась Эрику даже дешевле, чем предыдущая «паромо-помойка». Мы возвращались в Грасс полные эмоций и незабываемых впечатлений.

Корсика – великолепный остров, о котором я даже не мечтала. Но побывав на нем, я точно могу посоветовать его всем и, более того, однажды я туда еще вернусь. Обязательно. Я думаю, что там меня снова ждет что-то очень хорошее.

Письмо в Москву № 1

«Привет из города Ангелов всем моим друзьям!

Пишу всем одно и то же письмо, чтобы не было разночтений.

Спасибо, что вы молились за меня, так как мне было действительно плохо.

Все это из-за смены часовых поясов. Мой организм очень тяжело это перенес.

Сейчас вроде все нормализовалось. Тьфу-тьфу…

Здесь все забавно, интересно и очень душевно.

Американцы очень радушные и приветливые люди. Эти открытые улыбающиеся лица, оптимистичный взгляд, яркая одежда настраивают тебя на положительное отношение к жизни. Зайдешь в магазин, а там продавцы танцуют. Даже на улицах повсюду звучит музыка.

Город-мюзикл. Город-праздник.

На улицах много баннеров с яркой рекламой. Мне это тоже очень нравится. А в магазинах – сплошные распродажи. Да еще какие! Семидесятипятипроцентные скидки, без дураков! Поэтому делайте заказы, а я постараюсь их исполнить.

Район, где я живу, считается русско-еврейским с «голубым» оттенком. Потому что здесь много русских магазинов с русскими продавцами и товарами из России. На самом деле здесь можно везде услышать русскую речь.

Очень много частных домиков. И таких славных, прямо как в сказке.

Самый шикарный район – Беверли-Хиллз. Здесь огромные и тонкие пальмы, роскошные дома, воздух пахнет жасмином, а в самих домах живут кинозвезды. Впрочем, воздух здесь во всем городе нереальный, пропитан эвкалиптом и свежестью.

Природа здесь очень разнообразная. Видела Тихий океан. У-У-Х-Х-Х! Проезжали по пустыне. А-А-А-Х-Х! Ощущения – словами не описать. Все здесь точно как в кино.

В общем, я должна признаться, что влюблена в Америку. Особенно в стиль одежды ее жителей. А называется этот стиль: «надел, что под руку попалось». Встретить человека в сланцах, но при этом в зимней шапке и куртке здесь можно очень часто. Или в спортивной одежде и с сумкой для выхода в свет – плевое дело. Поэтому, когда журналисты ловят звезд, одетых в неприглядные одежды, а затем разносят их стиль в пух и прах – не верьте! Это у журналистов вкуса нет. А пижама в сочетании с вечерними туфлями – это и есть высшее проявление вкуса.

Я, кстати, тоже свой образ подкорректировала и привела в соответствие с американскими нормативами. В общем, я корее американка, чем француженка. А здешний стиль жизни очень созвучен моему.

Также меня поразило огромное количество театров. Они попадаются буквально на каждом шагу. Правда, пока я не была ни в одном из них.

Ну вот, пока все.

Очень скучаю. Напишите мне, пожалуйста, о себе. Мне было бы очень интересно. Люблю, целую.

Танита, прямо с полей ХОЛИ-ВУДА».

Очередная поездка в город мечты

Шереметьево-2. Я стою, тупо уставившись на табло. Регистрация на Лос-Анджелес началась. У меня нехорошие предчувствия. В мой любимый город меня совсем не тянет. Ощущение, что там меня не ждут. Дело в том, что Эрик уже две недели в Лос-Анджелесе со своей шестнадцатилетней дочерью Жанной. Она у него толком не может есть. Ее постоянно тошнит. Эрик увез ее из Франции, чтобы отвлечь от дурных мыслей, восполнить многолетний пробел отцовства и заставить ее нормально есть.

Звоню в Лос-Анджелес:

– Ты точно хочешь, чтобы я приехала?

Слышу небрежное:

– Да, конечно.

Они на пути из Лас-Вегаса. Мне тогда показалось, что я своим звонком нарушила их идиллию. Им там и без меня очень хорошо. Вопрос «зачем мне туда?» повис в воздухе. Ответ-успокоение пришел через пятнадцать минут моих метаний между стойками регистрации. Поеду. Даже если не дождусь теплого приема. Надо расставить все точки над “i”.

Как я была права! Предчувствия меня не обманули.

В аэропорту Эрик показался мне каким-то чужим. Он в очередной раз отругал мою стрижку и большой чемодан, не желавший влезать в его «Астон Мартин». После перелета и такой эмоциональной поездки я была абсолютно выжата и в ресторан на «семейный ужин» идти отказалась.

В номере я спустилась на первый этаж в ванную. На первом же этаже была предназначенная для Жанны кровать. Чтобы дойти до душа, мне пришлось проходить мимо нее. Я застала такую картину: лежит Жанна, рядом Эрик, гладит ее по голове, что-то рассказывает. Жанна рыдает. Я опять почувствовала себя лишней, вторгшейся в чужую жизнь.

Я не знала, о чем они говорили, но почему-то приняла все на свой счет. Психанула. Побежала наверх. Начала собирать чемодан. За мной вбежал Эрик. Я высказала ему все, что о нем думаю. У меня случилась истерика. Я вопила: «Зачем ты меня вызвал? Зачем я здесь?» И все в этом духе. Он не нашелся что ответить. И просто толкнул меня. Я набросилась на него с кулаками. Он держал мои руки. Я, вся в слезах, уставшая после дороги, несчастная, упала на кровать и заснула под его бесконечное «прости, Беличка».

На следующий день я по-прежнему никак не могла успокоиться. Обида сидела внутри. Как он посмел поднять на меня руку? Это не укладывалось в моей голове.

Жанна ревновала меня к отцу. Она вела себя очень странно. Когда мы оставались вдвоем, она была просто душкой. Но стоило появиться папе, ее как будто кто-то подменял.

Все это превратилось в две недели борьбы за его внимание. Даже на годовщину нашего знакомства он взял Жанну с нами и в ресторане разговаривал практически только с ней. Я сделала неприятные для себя выводы.

Более напряженного периода у меня с Эриком еще не было. Правда, когда через две недели Жанна улетела, Эрик изменился и снова был со мной и физически, и морально. Поэтому оставшееся время я провела замечательно и снова обрела все радости жизни города Ангелов.

С Эриком я испытывала столько чувств и эмоций, столько стресса и столько счастья... Порой они переплетались. И было не понять, что есть что. Иногда я принимала счастье за стресс, а ревность за любовь. И от этого «рагу» взаимоотношений я порой просто сходила с ума.

Покидая Лос-Анджелес

В продолжение моего рассказа о Лос-Анджелесе. Хотелось бы добавить лишь некоторые детали.

Дело в том, что по большому счету Лос-Анджелес – это большая деревня. И в прямом, и в переносном смысле этого слова. Все дома в городе построены из дерева, все они имеют не больше трех этажей и, что характерно, огорожены крошечными десятисантиметровыми заборчиками. Думаю, поэтому здесь такая легкая воздушная энергетика.

Конечно, можно найти и высотки, но только в специально отведенных районах.

Деревянно-деревенский дух Лос-Анджелеса был мне близок и приятен.

Я поделилась своими наблюдениями с Эриком. Он отчасти развеял мои романтические настроения, рассказав, что все эти милые люди за столь приятными мне заборчиками имеют оружие, причем абсолютно легально. И если я нечаянно окажусь на территории такого домика, хозяин вполне законно может выстрелить в меня, так как частная собственность для американцев – это святое.

В общем, долго можно рассуждать на эту тему. Как да почему? А факты таковы: оружие имеет почти каждый американец. В школах стоят детекторы металла, так как детишки находят дома пистолетики и несут в класс. Довольно часто происходят убийства в школах, в домах, на улице.

Очень странные баннеры мы видели, проезжая по пустыне.

Их содержание примерно следующее: кто найдет убийцу моей жены, получит вознаграждение в размере пятидесяти тысяч долларов. Вам это ничего не напоминает? Когда читаешь, мурашки бегут по коже. Дикий Запад здесь еще не исчез, все как и 200 лет назад.

За день до отъезда Эрик провел со мной фотосессию для коллекции фотографий под названием «American night». Я была в образе плачущей девушки в грязном американском кафе, с размазанной тушью на лице и хот-догом с желтым соусом в руке. Было забавно. Все алкаши местного разлива присутствовали на съемке, а какие-то даже попали в кадр. Наши алкаши, честно скажу, выглядят гораздо добрее.

Впоследний день мы поехали на Голливудские холмы, откуда весь Лос-Анджелес был виден как на ладони. Огромный город. Своеобразный город. Жаль было его покидать.

Но нам еще предстояла поездка в Нью-Йорк.

Утром следующего дня армянский таксист благополучно довез нас до аэропорта. Он похвастался, что в Лос-Анджелесе самая большая армянская диаспора. Скорее всего, армянам город нравится так же, как и мне. Ведь даже несмотря на то, что я прощалась с ним с высоты первого класса в самолете лучшей английской авиакомпании (наш полет Эрику оплатили заказчики), я не просто плакала, я рыдала. До свидания, Лос-Анджелес. Прощай…

Если бы не высокая блондинка, сидящая прямо перед нами, на которую постоянно пялился Эрик, поездка была бы исключительно приятной. А блондинка, между нами, действительно заслуживала внимания из-за своего странного поведения. Она все пять часов поездки не выпускала из рук зеркала, красилась и часто оглядывалась назад, как будто чего-то ждала. При этом она успела сменить минимум два раза сапоги и верхнюю одежду. И что самое, на мой взгляд, неприятное – все ее действия во время пятичасового полета сопровождались комментариями Эрика.

Вот некоторые из них: «Эта женщина наводит на меня ужас. Как можно так долго красить губы? Наверняка она – террористка. Кто же еще, как не переодетая террористка, может так долго причесываться. Еще она очень похожа на слугу дьявола. В Лос-Анджелесе их много».

В конце концов после долгих рассуждений, которые, честно говоря, меня уже достали, он пришел к выводу, что она – это он, то есть мужчина, после чего и успокоился.

Вот и Нью-Йорк. Здравствуй! Город в ответ поприветствовал нас проливным дождем.

– Это вы из Лос-Анджелеса дождь привезли? – поинтересовалась у нас таксистка-турчанка.

– Нет, это та блондинка.

В Нью-Йорке мы поселились в арендованном Эриком двухэтажном лофте с выходом на крышу. Хозяин, господин Ларкин, сдал все свое хозяйство, оставив постояльцам все признаки своей жизни в виде шерсти от кошечек и собачек на полу, разбросанных повсюду игрушек, пыли на книжных полках. Хоть он и выделил полку для наших вещей в своем шкафу, шкаф при этом был битком забит его галстуками и костюмами. Поэтому первое время мне было страшно находиться в этом доме. Чувствовалось присутствие еще кого-то. Как будто мы приехали в гости к тому, кого не знаем, и этот кто-то может в любой момент вернуться. Странное ощущение.

Мне, как показывает практика, гораздо комфортнее жить в небольшом пространстве. Столько времени экономишь. Здесь же, чтобы собраться и выйти из дома, требуется потратить три часа. Туалет находится в одном конце, вещи – в другом, зеркало – в третьем. Пока все соберешь, уже и вечер наступит.

Нью-Йорк в первые несколько дней не произвел на меня никакого впечатления. Дома из красного кирпича, только выше, чем у нас в Новых Черемушках, плюс яркие вывески магазинов или ресторанов на первых этажах. Неба здесь маловато – давят высотки.

Но тут я оказалась в самом центре Манхэттена. Таймс-сквер – это что-то! Залитая огнями, с многочисленными высотками, на которых сверкает яркая реклама. Всю эту красоту яростно атакует толпа туристов, щелкающих затворами фотокамер. Им все нипочем – ни пронизывающий насквозь нью-йоркский ветер с Атлантического океана, ни холод, перемешанный с влагой. Они стоят и впитывают красоту в стиле двадцать первого века, укутанные в теплые пуховики. Я тоже замерзаю, но не сдаюсь. Ничего не жалко, даже здоровья, чтобы увидеть Пятую авеню и Центральный парк, Таймс-сквер и Бродвей, статую Свободы и Бруклинский мост.

Интересный факт: не замерзают тут только коренные ньюйоркцы. Их можно отличить очень легко – по тоненьким маечкам и легоньким свитеркам. Почему им не холодно? Меня постоянно мучил этот вопрос. Наверное, потому, что они у себя дома.

Видела я и настоящий бродвейский мюзикл – «Мэри Поппинс». Много мне потребовалось сил, чтобы попасть туда. Но на подмогу пришел так называемый День влюбленных. Это-то и подстегнуло Эрика купить билеты аж по сто двадцать пять долларов. Одно могу сказать: великолепно! Даже перфекционисту Эрику шоу понравилось.

Америка, как ни крути, действительно родина настоящих мюзиклов.

Девочки, а какой здесь шопинг! Я ходила и облизывалась, мысленно примеряя это безумное изобилие на всех вас. Но и без того забитый чемодан, привезенный мной из Москвы, не позволял разгуляться. Ведь за перевес в аэропорту надо платить немаленькие деньги. Я ходила и задавала себе вопрос: ну почему все это не у нас и не для нас?

Не удивительно, что на улицах здесь такое огромное количество стильных, ярких людей. Мешанина из разных национальностей. Какие же они тут колоритные… Можно каждого снимать в кино. И что самое приятное, люди здесь открытые и разговорчивые. Только дай повод зацепиться языками. Ну а если замешкался в поисках нужной улицы, к тебе обязательно подбегут и постараются направить и помочь, позвонят по телефону, заглянут в карту, не пожалеют времени.

Надо сказать, что по прошествии времени мой взгляд на многие вещи изменился.

Например, не все здесь ходят в растянутых «трениках». Очень много шикарно одетых женщин и мужчин с идеальной внешностью. И чем дольше я здесь живу, тем больше их замечаю.

По возвращении в Лос-Анджелес я пошла в салон красоты. Обслуживали меня вьетнамские девушки. Они очень забавные. Та, что делала маникюр, все время давала мне советы по обращению с механизмом под названием «бойфренд». Вот некоторые из них:

– в Америке на одного мужчину приходится три женщины, поэтому в Москву мне возвращаться нежелательно, а то он быстренько найдет другую;

– не показывать свою любовь к шопингу, потому что мужчины этого не любят;

– не говорить до свадьбы, что он красивый, а то возгордится и уйдет к другой;

– почаще делать ему «масао» (в переводе с вьетнамского массаж);

– побольше ублажать его и заботиться о нем как о ребенке. Это подстегнет его на тебе жениться.

Пока одна давала мне бесплатные советы, другая тщательно делала педикюр и неземной массаж ног. И что особенно приятно, делала это молча.

В общем, вьетнамки мне понравились, все удовольствие обошлось в пятьдесят долларов.

Зашли в супермаркет. Столько баночек, скляночек, зелени, орехов и всевозможной вкуснятины отличного качества. А самое главное – превосходные салаты на выбор, по семь долларов за огромную тарелку, и супы по три доллара. Трудно не поправиться.

Надо сказать, что Нью-Йорк – это коктейль из национальностей и вероисповеданий.

Корейские, китайские, мексиканские, русские, еврейские районы – все это разнообразие культур как-то уживается. Может, потому, что все говорят на одном языке – ломаном английском. Конечно, бросается в глаза огромное количество нищих, живущих на улице. Но почему-то они милостыню не просят, а если пройдут и заденут тебя плечом, культурно извиняются. Для меня загадка, почему в такой богатой стране так много нищих.

Впервые в жизни я побывала на горячих термальных источниках, бьющих прямо из песков пустыни. В спа-отеле, где мы остановились для принятия этих процедур, когда-то скрывался итало-американский мафиози Аль Капоне. Этим спа-отель, собственно, и знаменит. Оазис посреди пустыни, с озером и плавающими в нем утками, черепахами и рыбами, произвел на меня неизгладимое впечатление.

Мне понравилось кормить всю эту живность хлебом, взятым со стола за спа-завтраком. Так, оказывается, просто получать радость. Надо почаще кормить братьев наших меньших.

Я нередко вспоминаю наши с Эриком ночные купания в теплых термальных источниках с видом на звездное небо и пением под аккомпанемент полной тишины. До встречи с ним я, конечно, успела попутешествовать по миру и видела много красивых и интересных мест. Но ни одно из них не запало так глубоко в душу, как наши совместные паломничества с Эриком, ведь они были насыщены эмоционально, духовно, событийно. Мы находили радость во всем, даже в незначительных вещах. Например, мы оба обожали явление под названием «Голливуд-маркет» – рынок, проще говоря.

Там столько забавных персонажей и столько праздника... Если любишь поесть – дегустация свежих овощей и фруктов прямо от фермеров… Если любишь потанцевать, ты можешь присоединиться к зажигательным ритмам уличного оркестра… Если хочешь возвыситься духовно, можешь послушать звуки ситара, извлекаемые из индийского инструмента симпатичным индусом.

У нас был ритуал – покупать настоящие кокосы и через трубочку пить из них свежее кокосовое молоко. И теперь, когда оно попадается мне на глаза, я вспоминаю одного старого музыканта – маленького японца. Как выяснилось, он еженедельно в течение 20 лет приходил в «Голливуд-маркет» со своей расстроенной гитарой и стоял на одном и том же месте… Так вот, этот японец пел всегда что-то невнятное под свою расстроенную гитару, которая, по всей видимости, нужна была ему не столько для поддержания гармонии, сколько для поддержания имиджа музыканта.

Мелодия звучала для моих ушей сплошной какофонией… Оттого-то и шляпа его была всегда полупуста – его творчество не находило отклика практически ни у одного прохожего. Но мы всегда с удовольствием наблюдали за его ощущением собственной важности. За его стопроцентной уверенностью в своем таланте. За его кайфом от того, что он делает. Плохо это или хорошо, ему было неважно... Он исполнял СВОЮ мелодию. Он так чувствовал музыку. Делал свое маленькое дело. Он исполнял эти мелодии с высоко поднятой головой и уверенностью. И оттого он вызывал у меня уважение, хотя музыка его была вовсе и не музыкой, а чем-то иным.

Я смотрела на него, потягивала кокосовый сок из трубочки и понимала, что Я так никогда не смогу. Ведь именно это и есть осознание божественного внутри тебя. Стопроцентное принятие себя и следование за своей мечтой. Пока я размышляла, мой кокосовый сок закончился… Интересно, где сейчас этот японский музыкант и какая у него «мелодия» сегодня…

В Америке очень правильное отношение к клиентам, особенно в ресторанах.

Если тебе по каким-то причинам не понравилось блюдо, его с удовольствием заменят на другое за счет заведения. Может быть, именно поэтому еда здесь, причем везде, исключительно вкусная независимо от уровня заведения.

Были на пляже Санта-Моника, на котором расположена огромная платформа на сваях, уходящая довольно далеко в океан. Эта платформа – настоящий рай для жителей Голливуда с детьми, так как аттракционы, рестораны, карусели посреди океана никого не могут оставить равнодушным. И меня, разумеется, тоже. Я буквально визжала от восторга при виде всей этой нерукотворно-рукотворной красоты!

Мне непонятно возмущение россиян по поводу американцев, которые всегда с улыбкой на лице встречают вас словами: “How are you todaу?” Неужели хамство и плохое настроение приятнее, даже если оно искреннее?

Мы зашли в русский магазин в советском стиле. Нас встретила «милая» русская женщина с вывезенным из «совка» оскалом и хамоватой манерой разговаривать. У Эрика, естественно, отпало всякое желание что-нибудь купить.

Более того, после такого приема он даже мимо этого магазина пройти боялся.

Так что “how are you?” Надеюсь, вы ответили мне улыбкой.

Возвращаясь в New York! NEW YORK!

Письмо в Москву № 2

Очень разноплановый город. Разные районы, разное настроение, разный характер. Как будто множество городков объединились в один. И чем дальше, чем глубже и интереснее мне становится это явление. Город городов. А такого количества частных галерей я не видела нигде. Видимо, здесь люди любят покупать картины. Витрины украшены не просто оформителями, а только известными дизайнерами.

Город-вдохновение. Город-искусство.

Как-то в кофейне болтала с афроамериканцем. И он поведал мне все об американских женщинах. Американки очень любят три вещи: деньги своих бойфрендов, пати каждый день и стакан водки перед сном. Ну уж не знаю, верить ему или нет. Но за что купила, за то и продаю.

Мужчины. У меня, конечно, не было возможности разглядеть их получше. Сами понимаете, взгляд влево, взгляд вправо – расстрел. Но на первый взгляд, американские мужчины просто красавцы. Как на второй? Не знаю. Еще раз позволю себе повторить, что здесь огромное количество красивых, стильных и ярких людей.

Поэтому мне пришлось закинуть подальше свои растянутые треники, те, что я носила в Лос-Анджелесе, и надеть приличную юбку.

Эрик как-то сказал, что американцы яркие, потому что им не обрезают крылья. Ты творишь сам себя. А что сотворишь – ангела или демона, никого не касается.

Здесь никто не обращает внимания на то, как ты выглядишь и что ты делаешь. Ты даже можешь танцевать на улице. (Кстати сказать, мы с Эриком довольно часто этим занимались).

Много здесь и очень хорошего, и о-о-о-очень плохого. Прямо как у нас.

Много общего и много различий.

А вообще, все мы на этой планете братья и сестры. Люди, давайте жить дружно!

Ваш Кот Леопольд. Мяу!

P.S. Завтра мы улетаем на Коста-Рику.

С сыном Эрика.

Коста-Рика

Аэропорт имени Джона Кеннеди. Рейс «Нью-Йорк – Либерия». На регистрационной стойке мужчина игриво произносит вслух мое имя: «Таньюшька, Танеська», вместо написанного в паспорте черным по белому «Tatiana». Эрик начинает раздуваться от злости, но этот джентльмен вовремя сообщает, что его девушку тоже зовут «Таньюшька».

Но это не успокаивает моего Отелло. Даже по прошествии времени он никак не может забыть слащавую улыбочку и вкрадчивый голос любителя русских женских имен.

Скудный ланч в виде хилого сэндвича и коробочки с мюслями, неприветливые стюардессы, наушники, которые не работают, и собачий холод от кондиционеров, которые работают чересчур старательно. И все это – прелести американских авиалиний. «Летайте самолетами «Аэрофлота!» – повторяю я про себя как мантру.

Наконец-то мы приземлились. Пять часов полета, а точнее, пять часов испытаний холодом и голодом подошли к концу. У-Р-Р-Р-А!

Паспортный контроль. Коста-риканская таможенница рассматривает мой паспорт, будто она никогда такого раньше такого не видела. Десять или пятнадцать минут тщательного досмотра моих документов – и путь на остров для меня открыт. Кстати, именно он был первым островом, который когда-то почтил своим присутствием досточтимый кабальеро Колумб.

Кто бы мог подумать, что судьба занесет меня сюда и проведет по местам боевой славы великого путешественника. Два месяца назад я побывала в Генуе. Именно оттуда и отправился завоевывать Америку великий испанец. Месяц назад я попыталась покорить Америку. А вот теперь топчу своими ножками остров, дорогу к которому когда-то успешно проложил для меня сам первооткрыватель Америки.

Вот и не верь в сказки и совпадения...

Мы втроем (Эрик, его сын Айзак и я) едем в коста-риканском такси красного цвета. За окнами машины по дороге в отель вижу огромное количество экзотических птиц. Коровы пасутся. Лошади соревнуются в скорости. Игуаны висят на деревьях. И этого всего так много. В зоопарк попали, что ли? Только вот деревья не все зеленые, а большая часть вообще без листьев. Мы приехали сюда в сухой сезон, вернее, совсем не в сезон. Да плюс ко всему – сильнейший ветер. Причем этот ветер не прекращался ни на минуту все шесть дней и семь ночей, которые мы находились в городе.

Только в последний день путешествия, перед самым отъездом, ветер вдруг взял и затих. И тут я почувствовала разницу. Это была огромная разница. Без ветра мне и деревья показались зеленее, и небо голубее. Да и Коста-Рика – «коста-рикей».

Ветер стих. Эрика посетила гениальная идея: не остаться ли нам здесь еще на неделю? Ведь отдых только начался. Война со стихией благополучно закончилась. Теперь-то самое время отдыхать. И вот за час до отъезда пошла работа по переделыванию даты отъезда на всех троих, причем в разные страны. Эрика и Айзака – во Францию, а меня – в Москву. Насчитали около тысячи долларов потерь. После чего все сомнения об изменении даты возвращения домой отпали.

Наш вояж был поделен на две части. Начну с первой: проживание в отеле по системе «все включено по-коста-рикански».

Такси успешно доставило нас до забронированного отеля. На ресепшн нас встретила... гордо прогуливающаяся по залу огромная игуана. Конечно, она не смогла избежать вспышки моей фотокамеры, но не успела я как следует запечатлеть мою находку, как услышала за спиной голос Айзака. Я подбежала к нему и увидела причудливого зверька с длинным носом и длинным хвостом, который с неподдельным интересом разглядывал нас. Что это был за зверек, я не знаю. Давно не заглядывала в «Красную книгу». Но не успела я пообщаться с длинноносым чудом, как голос Эрика настойчиво позвал меня снова, чтобы порадоваться другой картине: птица с длинной челкой «а’ля ирокез» аппетитно пожирала морковку из рук немецкой туристки. После чего (а ведь не прошло и пятнадцати минут пребывания в этом месте) я под впечатлением от всего увиденного сообщила, что мне здесь очень нравится. Коста-Рика – прекрасный остров. А Айзак поспешил добавить: «Парадайз» – это лучший отель в мире!» И он оказался прав.

Дальше – больше. Выяснилось, что к нам приставлен семейный консьерж. Это значит, что двадцать четыре часа в сутки мы можем обращаться к нему по любому семейному вопросу. Что мы и делали довольно часто. Этот консьерж нашел для нас адаптер для розетки, регулярно приносил в номер половину наименований шведского стола, нашел франкоговорящего бебиситера, по первому требованию отвозил нас в итальянский ресторан, находившийся в двадцати метрах от номера, настраивал Интернет и исполнил еще добрую сотню наших просьб.

Отель оказался огромным. В нем было шесть ресторанов, поле для гольфа, площадка для тенниса, футбольное поле и огромный бассейн. Поэтому передвигались мы по этой территории на специальных автобусах-кабриолетах.

В стоимость проживания в «Парадайзе» входили водные развлечения, катание на яхте, различные экскурсии, а также вкусная и разнообразная еда со свежевыжатыми соками. В общем, принцип турецких отелей с коста-риканским размахом. В этом отеле было все и всего этого было много. Рай, да и только. Жаль, что Эрика хватило только на три дня райской жизни. Позже я поняла, почему. День проживания в таком отеле стоил пятьсот долларов.

В Коста-Рике есть несколько действующих вулканов. Поэтому песок на пляже не белый и не серый, а черный, вулканический. Вулкан я видела собственными глазами, правда, из окна иллюминатора. Симпатичная картинка.

Эрика постоянно возмущал контингент людей, проживающих в отеле. Даже звери его не так пугали, как эти люди. Ведь это были простые американцы. Не модели, не звезды. Ну разве можно здесь жить? Глазу не за что зацепиться. Безобразие. Даже семейный консьерж не поможет. Спасало присутствие «бьюти». В этом отеле он говорил мне это чаще, чем обычно. И каждый раз, прежде чем произнести эти слова, он наполнялся каким-то особым светом, широченно улыбался и наклонял голову, отчего сомнений в том, что я – «его красота», его «бьюти», у меня никогда не было. Даже сам Станиславский сказал бы: «Верю!».

Тем не менее после трех дней «пытки» для нежных глаз Эрика мы отправились туда, где не было не только звезд и моделей. Там вообще не было людей, не считая хозяев дома – Джона, Изабель, Калии и их домработницы (тоже, как ни странно, не модели). Мы поселились в их доме, который был спроектирован израильским архитектором. Может быть, поэтому дом получился очень необычным. Он был желтого цвета, абсолютно круглый, с многочисленными окнами полукруглой формы. И вроде бы все в этом доме было хорошо. Вот только не радовало отсутствие горячо любимого мной «шведского стола». Да и до моря нам нужно ехать целых полчаса на машине, а семейный консьерж вообще отсутствовал. Ну какой же отдых без семейного консьержа! Хотя вместо него, круглосуточно к нам приставленного, лично меня «порадовало» двадцатичетырехчасовое пребывание в садике возле дома ядовитых змей и пауков. Об этом нам рассказали приветливые хозяева. И чтобы избежать неприятных инцидентов от встречи со здешними «семейными консьержами», надо было смотреть под ноги, а ночью, и того пуще, ходить с фонариком.

Короче говоря, от всех этих неудобств у меня испортилось настроение. «Ну почему, почему мы покинули «Парадайз», – сетовала я про себя весь день. Не прибавляли оптимизма сцены ревности к хозяину дома, а также к друзьям хозяина дома. Эрик считал, что я слишком широко им улыбаюсь и чересчур внимательно слушаю их рассказы. В такие моменты я жалела, что я не в парандже.

Скрасить настроение мне помогла настоящая свинья. Свинья, живущая на пляже. От одного ее вида становилось веселее на душе. Дело в том, что эта хрюша уже восемь лет благополучно радовала своим присутствием посетителей находившегося прямо на пляже ресторанчика. Она служила живым мусороперерабатывающим комбинатом. Вот такое экологически чистое решение. И никто не был от этого внакладе. Особенно дети. Сами понимаете, сколько положительных эмоций может вызвать пятачок хрюши, мирно посапывающеей на мягком песочке.

Хозяева дома, в котором мы расположились, были очень интересными людьми. Он – кинооператор, она – заводчик лошадей, поэтому при доме были конюшни с шикарными, я бы даже сказала, сказочными лошадьми.

Но главной достопримечательностью дома была пятилетняя девочка по имени Калия – совершенно очаровательное беззубое существо с неуемной энергией и бурной фантазией. Этот «Тарзан в юбке» успешно развлекал Айзака все три дня, без перерывов и антрактов. А когда мы ей задали типичный вопрос, который задают всем детям: «Калия, а чем ты хочешь заниматься, когда вырастешь?» – она абсолютно серьезно ответила, что ничем, кроме того, что будет целыми днями играть с Айзаком.

В этом незамысловатом ответе столько глубины и смысла. Она хочет быть счастливой. Ведь в реальности многим людям не нужно было бы ничего, кроме того, чтобы «играть» с человеком, который интересен и симпатичен. Я была согласна с Калией. Ведь, по сути, я в то время только и делала, что тоже играла с Айзаком и Эриком. Значит, я была счастливая вдвойне!

Отдых подошел к концу. Было немного грустно прощаться с Коста-Рикой и его обитателями.

Одна надежда, что это будет недолгое расставание. А пока что я верю, что дух Колумба поведет нас с Эриком куда-нибудь еще, где мы откроем для себя что-то новое и невероятное.

Хроники моего замужества

Я в самолете на Лос-Анджелес. Телефонный звонок сообщает, что сегодня я должна идти на съемки для рекламы «Рено». Поздно. Через минуту взлетаем. «Пролетаю», – подумала я. Забавно, что где-то за час до посадки на табло я увидела, что мы будем пролетать над городом под названием Рено. Я правильно расшифровала этот знак: я пролетаю над Рено и в прямом, и в переносном смысле.

Лос-Анджелес меня встретил хорошей погодой. И морем всяких удовольствий: вкусной едой, обществом Эрика, катанием на «Астон Мартине» и домом по адресу Fairfax 928. Но в этот раз без шопинга. У Эрика уже два месяца не было никакой работы. И все это время он ныл, что финансовый кризис докатился и до него. Побывав у своего адвоката, он сообщил мне, что адвокат не советовал ему жениться, пока не разрешатся проблемы с бумагами о разводе, которые еще не дошли до Франции из Америки. Он также посоветовал подробнее узнать обо всех юридических тонкостях этого ответственного шага.

Я получала огромное количество звонков. От разных людей. Стоило мне исчезнуть из Москвы, как про меня вспомнили все. Эрик постоянно сидел за компьютером. А я в это время слонялась без дела. Поэтому через неделю я начала задумываться о смысле своего пребывания здесь. Хотя мы провели две недели в любви и понимании, меня почему-то стало все раздражать. Интернет у меня не работал, благодаря чему я познакомилась с хозяином русского магазина «Мелодия». Он меня свел с компьютерщиком. Звали хозяина магазина Володя. Он был очень похож на доброго русского мишку в миниатюре. Он и компьютерщик старались мне помочь, но интернет не хотел работать ни в какую. А это значит, что «скайпом» я пользоваться в полной мере не могла. Оставалась одно – выпрашивать компьютер у Эрика.

Но Эрик, похоже, ревновал или компьютер ко мне, или меня к компьютеру. Чувствовала я себя жутко. И мне захотелось вернуться обратно домой.

О чем я и сообщила Эрику. Он, как всегда, отреагировал очень остро. Наговорил кучу мерзостей. Я смогла забронировать билет через несколько дней, о чем ему и сообщила. Мы провели эти дни в разговорах. И вот наступила ночь перед моим отъездом. Лежа в постели, я почесывала ему спину и, чтобы не уснуть, стала напевать какие-то давно позабытые и милые моему сердцу песенки. Песенки мои, видно, его очень тронули, потому что именно в этот момент он и произнес те самые сакральные слова: «Выходи за меня замуж. Завтра идем расписываться». При этом Эрик попросил меня пока не сообщать никому о том, что мы женаты, ни его детям, ни его родственникам. Об этом должны были знать только мы двое. Я согласилась. Хотя для меня это было полной неожиданностью. К тому времени я уже попрощалась с надеждой выйти за него замуж и настроилась на возвращение в Москву. Я отпустила это желание, и оно вернулось ко мне реализацией…

Мы тут же пошли отмечать это событие в наш любимый ресторан «Топаз-бар». В ресторане он называл меня исключительно «миссис Эвион». Мы шутили и радовались как дети. В этот вечер он не одарил взглядом ни одну женщину. Что было для него совсем не характерно. Уснули мы в ту ночь моментально. Обошлось даже без ритуального поглаживания спины.

Но в три часа ночи я проснулась и поняла, что совсем не готова идти замуж. Я осознала, что не могу все бросить. Кастинги, общение, друзей, Москву, работу. Утром я сообщила о своем окончательном решении. Эрик уговаривал меня остаться с ним. Но я была непреклонна. И мы поехали менять билет. Всю дорогу я плакала. Я понимала, что очень люблю его, но почему-то в голове билось: если любишь по-настоящему – надо отпустить...

Он сказал, что если я улечу, то никогда его больше не увижу. Никогда.

От этой мысли мне стало не по себе. Он уплатил за изменение даты билета двести долларов. Мы вернулись к нему. Тридцать минут на сборы. Я собралась. Слезы лились рекой.

Почему я испугалась? Я же так хотела за него замуж! И этот момент наступил. А я сбегаю. Для Эрика это было необъяснимо. Его мужское самолюбие было задето. Его карман опустел на очередные двести долларов, его любимая женщина не захотела за него замуж.

Я загрузила в такси багаж и свое обмякшее от горя тело. Сквозь слезы я закричала из открытой двери машины, что люблю его. Он не двинулся с места. Он выглядел таким несчастным, но нашел в себе силы прокричать: «Останься!». В последний момент я выпрыгнула из машины. Мы извлекли из нее мой неподъемный чемодан. Таксисту заплатили полную стоимость поездки до аэропорта. Осталось только позвонить в аэропорт, чтобы еще раз поменять билет, но через минуту я снова передумала.

Мы позвонили тому же таксисту, он вернулся, я поехала в аэропорт. Слезы текли градом. Таксист без остановки что-то говорил и говорил про своих бесконечных подружек. А у меня в душе – настоящий апокалипсис. Я увидела закат. Я почувствовала кожей закат наших с Эриком отношений. Я уже ощутила, какой будет моя жизнь без него. И эта жизнь мне не понравилась. Она меня испугала. В ней я была мертва.

Я вдруг почувствовала, что жизнь остановилась во мне и все вокруг – лишь иллюзия. Я бежала от любви, которая в последнее время наполняла смыслом мою жизнь, которая открыла мне глаза, которая научила меня ценить и прощать. Я поняла, что не смогу без него жить полной жизнью. Я осознала, глядя на закат, что это конец и, наверное, я погибну, сойду с ума, потеряю смысл своего бытия.

Я поняла, что все кончено. Приехала в аэропорт и встала в очередь на регистрацию. И тут я увидела его пропущенные звонки. Он мне звонил! Ответить не могу. На телефоне нет денег. Он написал: «Меняй билет. Оставайся. Воспользуйся деньгами, что я тебе дал в дорогу». Я приняла решение остаться и поменять билет.

На регистрации мне дали номер телефона бронирования. Туда надо было позвонить, чтобы поменять день отлета. Я металась с двумя огромными чемоданами. Купила карту на таксофон и попыталась дозвониться до Эрика. Ничего не получилось. Я вернулась к стойке регистрации. Ревела белугой. Люди оборачивались.

До окончания регистрации оставалось всего каких-то пятнадцать минут. А я стояла и чего-то ждала. А чего? Я понимала, что уже ничего нельзя было изменить. Но тут услышала знакомый голос. Я повернулась. Это был мой старый приятель Слава Тюрин. Он в недоумении: «Что ты тут делаешь?» Я объяснила, что сбежала из-под венца. Он сказал, что я полная дура, что я должна остаться и что он все организует. Слава позвонил своей подруге в Аэрофлот за пять минут до закрытия офиса. Он договорился о перемене билета. Теперь мне осталось только подождать человека, который поменяет мне этот билет. Как только Слава упорхнул, помахав мне крылом, я встретилась с нужным человеком, доплатила двести двадцать долларов за обмен. И вдруг увидела Володю из магазина «Мелодия». Он провожал брата на тот же самолет, на котором должны были лететь и я, и Слава. Все возвращаются в Москву!

Володя предложил подвезти меня до дома. Я почувствовала, как обстоятельства, без моей воли, сами возвращают меня к мужчине, от которого я убежала и которого я люблю. Я в стрессе, я в моральной коме. Но Володя как будто этого не замечает. Он веселил меня всю обратную дорогу и одновременно предложил интересную тему для бизнеса.

Ну, наконец Fairfax 928. У порога меня встретил расстроенный и растерянный Эрик. Я ожидала совсем другого приема. Я надеялась, что он меня расцелует, обнимет. Но он был холоден. Сразу начал пытать меня вопросами о том, почему я с ним так поступила. А я даже себе не могла это объяснить.

Грустные, несчастные, опустошенные, мы пошли в тот же ресторан, где еще вчера отмечали помолвку. Но на этот раз всё было совсем по-другому.

На следующий день был любимый праздник американцев – День благодарения, посвященный индейцам, которые помогли им выжить. Видимо, в благодарность за это белые пришельцы из Старого Света вырезали половину коренных жителей страны. А теперь «благодарные» американцы отмечают этот замечательный праздник.

Мы тоже отметили День благодарения поездкой в отель «Две пальмы», расположенный между Вегасом и Лос-Анджелесом. Мы собирались лежать в целебных источниках, плавать в бассейне, наслаждаться красотой, есть вкусную еду и чесать спину. Но вечером я должна была улететь.

По дороге обратно я окончательно поняла, что иду против своей души, отказываясь от этой жизни, наполненной красотой и блаженством. Мы приехали в дом, который мне показался таким дорогим и любимым. Но я все же начала собирать вещи. Эрик попросил еще пять дней, чтобы наконец прийти к решению – жениться нам или нет. Я сначала сказала «нет», но после долгих уговоров все же согласилась. Мы поехали в аэропорт и снова поменяли билет, уже на второе декабря. Опять доплатили две сотни долларов.

Боже, как же великолепно мы провели эти пять дней. Обуреваемые страстью, планами, мечтами. Утром первого декабря любимый сообщил мне, что мы можем съездить в мэрию и узнать про роспись. При этом Эрик все-таки добавил, что после моих закидонов он не уверен, что еще хочет на мне жениться. Поэтому он сказал, что мы просто узнаем, что и как, что мы находимся в стадии рассмотрения этого вопроса и что у нас есть целый день.

Мы подъехали к мэрии. Идем по парковке. Мимо нас проходит брюнетка. Эрик опускает солнцезащитные очки, чтобы лучше разглядеть объект (кстати, ничего особенного), но тут за этим занятием ловлю его я, напоминая о своем существовании и о том, что он все же на МНЕ собирается жениться, а не на ней. Он заливается звонким смехом на всю парковку.

Несмотря на этот неприятный для меня инцидент, мы заполнили специальную анкету для бракосочетания.

Эрик неожиданно для меня спросил у девушки, сможем ли мы пожениться прямо сейчас. Он сказал, что это нужно сделать срочно, потому что завтра невеста должна улететь. Девушка сообщила, что, к сожалению, у них зарегистрировать брак так быстро нельзя. А вот в Чапеле (часовня) можно. И дает телефон часовни под названием «Мерлин вил мери» («Мерлин собирается замуж»).

Как это странно. Ведь Эрик часто сравнивал меня с Мэрилин Монро. Мой жених позвонил по указанному номеру и договорился о регистрации на десять вечера. К нам приедет специальная леди-регистраторша. И у меня начался настоящий мандраж.

Эрик успокаивает меня: даже если она приедет, мы можем все отменить за минуту до десяти вечера. Говорит, что ему не жалко потраченных двухсот долларов, так как на кон поставлена наша жизнь и что у нас есть возможность подумать и в случае чего отменить наше решение в самую последнюю минуту.

Эрик предложил на всякий случай купить мне белое платье. И мы поехали в Даунтаун. Он опаздывал на встречу. Поэтому мы на бегу купили платье, фату, которую при нас перешили, розы. Я почему-то отказалась от покупки колец. Мы прилетели обратно домой. Он остался на встрече, а я побежала за белыми туфлями. Провела в магазине целый час и, конечно, купила совсем не то, что мне было надо. В семь мы поехали в супермаркет за свечами, красной и черной икрой, фруктами. Я чувствовала себя отвратительно. Сил у меня не было. Свидетеля тоже.

Я не хотела выходить замуж! Но с другой стороны, мне интересно было все это испытать. Как это – быть невестой на собственной свадьбе? До этого я только исполняла роли невест и жен в фильмах и рекламах. Почему же в этот сладостный момент на душе скребли кошки? Володя из магазина «Мелодия» дал согласие на роль свидетеля. Я переоделась. Эрик зажег свечи. Он расставил их по всему дому, поэтому наш пол стал напоминать звездное небо. Стол с шампанским и клубникой был накрыт и ждал. Розы наполняли своим ароматом дом.

Звонок в дверь. Женщина-регистратор пришла раньше. Эрик сказал, что она похожа на Фею из диснеевской сказки «Золушка». Но я в этот момент Золушкой себя совсем не чувствовала. Я посмотрела на свое отражение в зеркале и увидела образ трагической невесты. Срочно позвонила Ленке. Спросила у подруги совета. Она ответила, что она не священник. Но если я его люблю, то про карьеру можно и забыть. Поговорила она со мной очень холодно и безучастно. Наверное, потому что в Москве в это время было раннее утро.

Эрик зашел в комнату, увидел меня в свадебном наряде, расплылся в счастливой улыбке и произнес как-то по-особенному: «Бьюти!». Тут я ему и сообщила, что боюсь, что внутри у меня поселился огромный страх. Эрик начал меня успокаивать, сказал, что если что разойдемся и что это не конец света. Но мы попробуем. И с ним я буду в полной безопасности. Все заботы обо мне он возьмет на себя. Он будет любить меня и помогать. Будет меня баловать и покупать все, что я захочу, потому что я буду его женой.

«Фея» ждала на первом этаже. Заполняла бумаги.

Я предложила ему помолиться.

Мы сели на край кровати и взялись за руки. Эрик попросил Бога защищать и беречь нашу семью, пообещал любить меня и помогать мне. Он произнес очень много слов, которые и в кино-то не всегда говорят и которые я даже повторить не смогу, потому что они были рождены здесь и сейчас и шли из самого сердца. Он попросил меня тоже что-то сказать, что-то такое же важное. Но после его молитвы мне трудно произнести хотя бы слово, а язык словно прилип к небу.

Я дрожащим тихим голосом дала несмелые обещания и клятвы. Звонок. Пришел свидетель Володя. Мы с Эриком спустились вниз. Володя, увидев меня в белом платье, а моего жениха в шикарном костюме, удивленно сказал: «Да у вас все серьезно!».

Фея начала читать текст, на который мы должны были ответить «да». Дальше – все как в тумане и в кино. Одновременно. В полусознательном состоянии я повторяла свое «ЕС. ЕС. ЕС. ЕС».

Вуаля! Процедура закончена. В результате появилась новоиспеченная миссис Эвиан. Фея сделала свое дело. И превращение состоялось. Поздравляю. Фото на память. В первый раз я даже не достала свой фотоаппарат. Хотя обычно он у меня всегда наготове. В любой ситуации мой фотоаппарат при мне. Но самое главное событие в моей жизни я пропустила и даже не додумалась зафиксировать.

Мы выпили шампанское. Присутствующие поздравили жениха и невесту. Но наш свидетель должен был уехать на какую-то деловую встречу. Фея тоже опаздывала на следующую регистрацию. Мы остались одни. Фотографии с лицами бомжей из Даунтауна, развешанные на стенах, казались странной свадебной компанией.

Угощать никого не пришлось, и вся черная икра досталась нам. Свечи на полу еще горели. Звучала заунывно-задушевная музыка Бреговича. Свадебная песня. Из фильма «Время цыган». Эрик любил эту композицию. Говорил, что голос девушки напоминает ему мой. Он устал от дневной суеты, на нем уже нет лица. Но мы поехали на Голливудские холмы – посмотреть на Лос-Анджелес с высоты птичьего полета и моего сегодняшнего положения настоящей жены. Добрый вечер, город Ангелов – город невесты.

Я – жена

Моя первая брачная ночь.

Я проснулась посреди ночи, и мне стало страшно от того, что я вышла замуж. Будто бы моя жизнь остановилась. И нет больше света в конце тоннеля. Я кому-то набрала sms-ку о том, что сделала самую большую в своей жизни ошибку.

Мое первое утро семейной жизни. Эрик на правах мужа попросил почесать спинку. Неужели он женился ради того, чтобы я чесала ему спину? А как же моя душа? Помимо моих, безусловно, волшебных подушечек пальцев во мне еще много чего хорошего.

Эрика в первый день супружества потянуло на благотворительность. Он позвонил в Париж и сообщил, что будет давать уроки фотографии детям, живущим на улице.

Настолько вдохновленным я его никогда не видела. О чем он мне радостно и сообщил: «Дарлинг, после женитьбы на тебе меня пробило на хорошие дела! Мы столько теперь с тобой сможем сделать!».

Мои же чувства были совсем другими. Я была совершенно потеряна. Я просила Бога помочь мне еще раз. Все утро я молилась о том, чтобы все вернулось на круги своя. Я никому не жена и ничего никому не должна. И если все обратно вернется, я буду самым счастливым человеком. Конечно, я ничего не сказала Эрику, но понимала, он все чувствует, потому что мое лицо для него – это открытая книга.

С такими разными настроениями, он – бесконечно счастливый, а я – бесконечно несчастная, мы пошли к юристу, чтобы узнать, что мне делать с бумагами дальше.

И узнали, что мне надо прожить в Америке минимум четыре месяца для получения грин-карты. А Эрику надо ехать во Францию к сыну, срочно. Кроме этого, мы узнали кучу всяких других страстей, связанных с бумажной волокитой. Вот он, перст божий! Господь мне помог.

Освобождение. Я предложила остановить процесс и позвонить Фее для ликвидации документов. Фея оказалась вне доступа. Обнаружился только ее секретарь – Мерлин. Но Эрик не сдался.

– Давай оставим все как есть. Мы сделали нечто прекрасное. А с бумагами разберемся.

– Нет, – закричала я от внутреннего напряжения. Это был крик моей души. Муж многозначительно посмотрел на меня и произнес:

– Я все понял.

Я пыталась объясниться. Но от его утреннего воодушевления не осталось и следа. Своим истеричным «нет» я его ошпарила, словно кипятком. От вдохновения и желания помочь всем бедным детям не осталось и следа. Бедные дети, простите меня…

В душе каждого из нас разыгрался настоящий «кошмар на улице Вязов». Не осталось ни следа от вчерашней романтики. Фея не отвечала. Часы пробили два. Через час мне нужно было выезжать в аэропорт.

Мы ели салат, кусок не лез в горло. Позвонила Фея и сказала, что случайно все документы оказались у нее на руках и для того, чтобы их аннулировать, мы должны прийти к ней вдвоем. По счастливой случайности, она оказалась нашей соседкой. И очень быстро, прямо при нас были уничтожены все бумаги, на которых я значилась как миссис Эвиан.

Я смотрела, как уничтожитель бумаг кромсал мое американское гражданство, новое имя, дом во Франции, положение в обществе, семью, как он распиливал мое ясное светлое будущее с успешным мужем, как разрезал на части мою любовь, мои мечты, а может, и всю мою жизнь. И от всего этого я отказалась сама, разорвала все собственноручно. Так карета превратилась в тыкву. А принцесса в Золушку. Но я почему-то воспрянула духом и повеселела. И Эрик это заметил.

На сборы каких-нибудь полчаса. В Москву! В Москву!

Я была замужем 16 часов. Ровно шестнадцать часов моей голливудской сказки, той самой, что случилась в краю грез, сказки, в которой я вышла замуж за американского режиссера французского происхождения, закончились. Моя голливудская премьера не удалась.

А может, она была совсем не тем, чего мне действительно хотелось?

Моя жизнь в Парфюмерном саду. Хроника

Ну вот, я снова здесь, в Грассе.

По неизвестным мне законам физики или химии я помчалась сюда, несмотря на все превратности судьбы, разногласия, развод. И душа моя была полна сомнений и вопросов. Я словно на крючке у этого потомка Наполеона.

Но раз я сюда приехала, мне, конечно, стоит надеяться на лучшее и постараться провести эту неделю с пользой для себя. Польза номер раз – это вкусная еда. Польза номер два – свежий воздух. Польза номер три – смена обстановки. Нельзя сбрасывать со счетов и мои к Эрику глубокие чувства. И вообще я хочу сделать для себя окончательные выводы насчет него. Поэтому я решила стать наблюдателем. Лариса (помните, психолог) тысячу раз мне говорила: «Наблюдай, Таня, не перетекай». Но почему-то только сейчас до меня дошли ее слова. Я начала наблюдать и записывать все, что случалось сомной за день, чтобы трезво оценить значимость моей жизни рядом с Эриком. Я стала просто записывать факты. Вот какая хроника у меня получилась.

Седьмое марта.

Я прилетела. Он был рад мне и поддался на мои уговоры спать в марокканской комнате, что для него является настоящим подвигом, потому что там не нравится. А для меня эта комната самая любимая. Я вообще не в восторге от его спальни. Там как-то чересчур рафинированно.

Вывод: Все-таки мы любим разные вещи.

Восьмое марта.

Утром я стала настойчиво намекать, что восьмое марта – это такой особенный день, когда все внимание уделяется женщинам. То есть это мой день. А для России это вообще самый важный день в году, не считая Нового года, Пасхи и Рождества. На что Эрик сделал удивленные глаза и сказал, что во Франции никакого «8 марта» нет. Но утренние газеты сигналили об обратном. Они свидетельствовали, что оно существует, да еще как.

В спа-отеле, в который он меня любезно взял по случаю женского дня, мы прошли чудодейственные процедуры: душ Шарко (очень полезный для суставов), ванну из концентратов водорослей с гидромассажем (это когда на спину тебе льется вода, а в это время девушка растирает по спине какой-то жирный пахнущий концентрат), затем была купель с морской теплой водой и струей для массажа. Так вот, даже в этом спа-салоне восьмое марта присутствовало. Мне подарили красную розу, которую я позже передарила папе Эрика, так как мы отправились к нему в больницу.

Папа рассказал мне об очень интересной пословице. Она оказалась истинно французской. Пословица гласила, что «хорошее слово лучше дорогих духов». А я задумалась, чего же больше во Франции – дорогих духов или хороших слов? А в России?

Ах, если бы можно было измерить страны по хорошим словам. Та страна лучше, где больше хороших слов. Такой измеритель надо срочно изобрести. Тогда, может, я определюсь, где мне лучше жить.

Затем мы поехали есть. Я изъявила желание посетить мой любимый японский ресторанчик «Кавасаки». Он огрызнулся, что хочет в другой. Но я вновь напомнила про женский день и заметила, что он меня ни с днем рождения, ни с восьмым марта толком не поздравил. Он согласился на суши. Было очень вкусно. И полезно. Ай да японцы! Ай да молодцы!

В это время мы разговаривали о том о сем. Я припомнила, что в Лос-Анджелесе он был у знаменитого астролога, которая ему якобы поведала, что ему в этом году не следует жениться, так как это может привести к эмоциональной нестабильности. Но если он снимет фильм, то он будет очень успешным. Эрик спросил астролога и обо мне. Она сказала, что у меня красивая душа. Что я хороша в актерстве, в пении, в танце. Но что лучше всего у меня получится писать и продюсировать. Что алкоголь мне нельзя, потому что я могу от него погибнуть. А деньги для моего знака очень важны, так как я чувствую себя защищенной только с ними. Но при этом в деньгах я ничего не понимаю.

Ну да, надо подумать над этим.

Мы вернулись домой. А я продолжала наблюдать.

Я легла спать раньше него и уснула. Он пришел и начал почесывать мне спину, разгоняя сон. Я принялась хныкать. Мне очень хотелось спать. Эрик устроил скандал и прочел лекцию о том, что ночью взаимодействие между ним и его женщиной очень важно. Я не должна пищать от каждого его прикосновения. Потому что это значит, что я его не люблю. Но как же тут не пищать, когда тебя будят и щекочут одновременно.

Еще полночи Эрик втирал мне в мозги, как важно быть всю ночь в контакте. Я слушала, уткнувшись сонным носом в подушку. А утром он подвинул меня со словами, что ему «нужно пространство», а я «всю кровать заняла». В итоге я оказалась на краешке кровати и с краешком одеяла, так как он все натянул на себя. На этой оптимистичной ноте закончился мой «женский день».

Вопрос: Неужели он меня не любит?

Девятое марта.

Погода за окном отвратительная. Эрик помог мне установить интернет в компьютере, чему я была страшно рада. Приготовили что-то вкусненькое. Позавтракали.

Этой ночью из-за меня он был очень расстроен. Это послужило причиной сильного головокружения. Поэтому Эрик настоял, чтобы я поехала за Айзаком вместе с ним – подменить его на случай, если у него с головой будет плохо.

Мы поехали. Забрали элегантного маленького красавчика, заехали в супермаркет, купили вкусностей. Весь вечер Айзак играл с машинкой, которую я ему подарила. Поели. Затем они пошли играть в футбол, а я села за компьютер и открыла страницу «ВКонтакте».

Вот так день и прошел. А к вечеру, перед сном он почему-то стал совсем другим – добрым и нежным. И стал снова называть меня Белочкой.

Интересно, почему? Что произошло у него в голове? Может, это связано с тем, что я подарила его сыну мерседес с ручным управлением.

Я продолжаю наблюдать.

Вопрос: Может он меня все-таки любит?

Десятое марта.

Я проснулась. Мы позавтракали. Эрик отвез ребенка в школу. Вдруг у него появилась идея отведать устриц в Каннах. При въезде на стоянку в Канны мы прочли следующее: «Yes. We Cannes!». В ресторане нам подали вкусных устриц и летучую рыбу. Затем он сказал, что пора забирать Айзака. Эрик забежал в «Зару» и купил для мальчика какие-то вещички. Эрик просто не может налюбоваться своим сыном и постоянно твердит: «Посмотри, какой он стильный…» Конечно, он именно такой. И «Зара» ему очень идет.

Позже Эрик зашел ко мне в комнату высказать все, что у него накопилось. Сказал, что я живу только для себя, вместо того чтобы жить для него и его сына. Спросил, почему он один должен кормить Айзака, играть с ним. Но это не так. Я постоянно играю с ребенком, пеку ему блинчики.

Вопрос: Он не замечает, как я стараюсь для них. Он не чувствует, что я люблю их обоих? Или не хочет видеть?

Одиннадцатое марта.

Утром позавтракали свежими булочками. Потом мне стало нехорошо. Эрик привез нурофен. Мы приготовили вкусное ризотто. Затем посидели на скамеечке во дворе. Вышло солнце. Покормили осликов. Поели вкусное манго. Эрик поехал за Айзаком. Время тянулось каким-то странным образом – одновременно быстро и медленно. День, как день. Снова ничего не произошло. Продолжила наблюдать.

Вывод: В Грассе день похож на кисель. Поели, поспали, поиграли. Я так долго не протяну, без творчества и общения.

Двенадцатое марта.

Утром Эрик проснулся очень злой, потому что я ушла ночью спать в марокканскую комнату. А он ненавидит, когда я сплю отдельно. Злой Эрик устроил мне допрос с пристрастием. Задавал дурацкие вопросы типа: «Что я делала?». Ну что я могу делать такого, что может помешать безопасности двоих мужчин?

Хотя он и был зол, завтрак оказался прекрасным, настоящим итальянским, с каким-то нежным сыром и тоненько нарезанными ломтиками буженины. Затем я пошла на третий этаж – читать. Потому что там больше света. Но через пять минут он прибежал ко мне и рявкнул, что чем дальше я от него, тем счастливее.

Я попросила ему остаться со мной, но он развернулся и пошел прочь. Позже, несмотря на ссору, он предложил куда-нибудь съездить. Перед этим мы покормили осликов. Я пошла переодеться, и он сказал, что я выгляжу как казак. Он, наверное, имел в виду казачка. Откуда он знает столько русских слов? Пушкин. Казак. Распутин.

Мы пошли прогуляться в Грасс. Там он сподобился сделать то, что давно обещал. Эрик купил мои любимые духи «Шанель» – «Мадмуазель». Вернулись домой. Поели вкусные миоки. И завалились поспать. Затем мы съездили за Айзаком. Айзак изъявил желание остаться на несколько дней в отеле в Монте-Карло. Но Эрик стал искать лыжный отель в Италии. А мы с Айзаком пошли играть в настольный футбол. Нормальный футбол он не любит: с его точки зрения, это глупо. По его словам, каждый может пинать ногой по мячу.

Перед сном я приняла ванну. Эрик, как всегда, неожиданно ворвался в ванную комнату. А я, как всегда, испугалась и заорала от неожиданности. Он заявил, что имеет право заходить в свою ванную когда ему вздумается. Я ответила, что и я такое же право имею на эту ванную, раз я здесь живу. Затем он прочитал небольшую лекцию о том, как важно контролировать себя в обществе. И он не может быть с тем, кто так пищит. Я ответила, что в приличном обществе принято стучаться и не пугать людей. Мы поспорили, а потом даже подрались. Напоследок я сказала, что лучше бы он Айзака учил убирать за собой тарелки и игрушки, а меня перестал дергать по любому поводу. На что он ответил, что Айзак не нуждается, в отличие от меня, в советах. Тогда и живи с «мистером Совершенство», а не со мной. Что я тут делаю?

Вывод и вопрос: Он меня ничуточки не любит. Только и делает, что обижает. Только зачем я обижаюсь?

Тринадцатое марта.

Суббота. Утро. Благодаря пожеланию Айзака мы едем в Монте-Карло. Шикарный отель «Монте-Карло Бэй». Классный номер с двумя огромными кроватями и видом на город. Идем гулять по отелю. Большая территория. Нам всем дают ключи-кредитные карты. То есть теперь каждый из нас сможет расплатиться в отеле и за его пределами по этой карте. Залогом послужила карта Эрика “American Express”. Я на эти дни чисто номинально, конечно, оказалась богаче.

Поели шикарно, затем пошли в бассейн. Я захотела заняться перед этим фитнесом. Эрик не разрешил. Сказал, что я должна ходить вместе с ними. Мы же – семья.

Затем мы переоделись, потому что вечером собирались посетить ночной клуб. Айзак нарядился в смокинг и надел бабочку. Эрик тоже был одет очень стильно.

Но тут Эрик зачем-то залез в мой фотоаппарат и нашел кадры с моего дня рождения и со съемок. Начал говорить гадости вроде того, что я его обманывала. Говорила, что мне было трудно на съемках, а на самом деле “you are have fun”. Обидно, когда тебя несправедливо обвиняют. Я встала и пошла. А он вдогонку:

– Я тебе этот фотоаппарат подарил, а ты на него всех мужчин фотографируешь.

– Это же не мужчины! Это актеры со съемок! – ответила я ему.

Вернулись в отель, Айзак пошел спать, а мы направились в ночной клуб. Он в минуте ходьбы. Уже двенадцать ночи, а мы оказались первыми посетителями. Настоящие тусовщики приезжают после часа. Зато я потанцевала совсем одна, как я люблю. Как только мы пришли в номер и легли спать, у Эрика начался аллергический приступ. Мы позвонили на ресепшн, чтобы узнать, где можно купить таблетки. Оказывается, чтобы купить таблетки ночью, нужно вызвать полицию, а уж те направят тебя к фармацевту, если посчитают нужным. Ночью в Монако лучше не болеть. Вот тебе и самое безопасное место.

Утром пошли на завтрак-буфет. Там было все! Все, что только можно себе представить.

Мы рассчитались за номер и поехали в больницу к папе Эрика. Нам с Айзаком пришлось ждать в машине.

Пока мы сидели в машине, мой маленький семилетний друг поведал мне, что в Канаде люди гораздо тактичнее, чем во Франции. И он сам хотел бы жить в Канаде. Там чистота, красота, трава зеленая и дороги прямые. Сказал, что во Франции официанты грубияны и что они тебя пошлют, если спросишь что-то лишнее, а также что смотреть меню надо повнимательнее. Канадские же официанты очень обходительные.

Прошел еще один день.

Вывод и снова вопрос: Эрик мне совсем не доверяет. Что-то случилось с нашим восхищением друг другом. Может, любовь превратилась в привычку?

Пятнадцатое марта.

Проснулась я не в очень хорошем настроении. Опять Грасс. Все это время я считала дни, когда вернусь в Москву. Очень соскучилась. Но Эрик придумал, как меня задержать. Мы едем на отдых в Марокко. Какое Марокко? Я так скучаю по моим любимым друзьям и родителям. Только в разлуке осознаешь, как ты их любишь.

Поели в ресторане высокой кухни под названием «Трафл», чтобы отметить наш отъезд. Но то ли розовое вино, то ли высокая кухня так на меня подействовали, что я почему-то стала рассказывать о своем детстве.

По словам мамы, я никогда ничего у родителей не просила. Только один раз попросила купить куклу, обливаясь при этом горючими слезами. Как сейчас помню этот момент. Это произошло под елкой в театре. Видно, то, о чем я так долго не спрашивала, копилось, копилось и вырвалось наружу. Это было первый и последний раз.

Хотя нет… был и второй раз, когда я о чем-то попросила, намного позже, в подростковом возрасте. Я попросила магнитофон. А затем почему-то меня пробило на то, чтобы рассказать о своей заветной мечте. А мечтаю я петь в маленьком ресторанчике, но уже поздно. Мой поезд ушел. Эрик успокоил меня, сказав, что никогда и ничего не поздно, даже если тебе восемьдесят лет. А это ведь мои слова! И ведь действительно никогда ничего не поздно. Мы вернулись домой. Забрали Айзака. И вот сейчас я сижу и немного волнуюсь по поводу предстоящей поездки. Но надеюсь, что с божьей помощью все пройдет успешно.

Я совсем забыла рассказать о замечательной женщине, помогающей Эрику по хозяйству. Маленькая, худенькая, хрупкая семидесятилетняя Жаклин держит на себе весь трехэтажный особняк. А какая у нее прекрасная душа! Нам так и не удалось пообщаться побольше. Она совсем не знает английский. А я французский. Я ее очень часто вспоминаю. Невероятной теплоты человечек. На самом деле простая француженка ничем не отличается от простой русской женщины. У всех женщин одни и те же радости, одни и те же горести, одни и те же печали.

Вот такая получилась сухая хроника моего французского быта. На первый взгляд она может показаться неплохой: в красоте, в комфорте, с любимым человеком. Но во всем этом нет главного для меня – творчества, общения, свободы передвижения, свободы выбора, Москвы, самовыражения. А для меня это как воздух. Смогу ли я отказаться от того, что для меня по-настоящему важно для ради человека, которого очень люблю? И принесет ли это нам обоим счастье?

Выводы: Я еще больше запуталась. На самом деле отношения – самая сложная вещь в жизни. Порой даже знание психологии не поможет в них разобраться. Ничто не может служить страховкой вечной любви и никто не может дать на нее пожизненную гарантию. Замес прошлых связей и новых ожиданий, различия в мышлении и миропонимании, обязательства и обстоятельства. Вот те пороги, которые нужно преодолеть, когда плывешь по реке любви. Только устоит ли кораблик с пассажирами, доплывет ли до нужной точки или его унесет к другим берегам? Подумаю об этом завтра. А пока…

Марокко и мысли о…

Итак, в аэропорту Ниццы я проходила на посадку к выходу номер двадцать три. А в двух шагах от меня к выходу номер двадцать два стекались пассажиры, вместе с которыми я должна была лететь в мою любимую Москву. Только десять шагов отделяли меня от посадки на самолет, который унес бы меня на родину. Но это было как два выхода или два входа в разные миры. А я... Я могла выбрать только один из них. Если я поверну направо, попаду в Москву, а если налево, то в Марокко. Если пойду прямо, упрусь в стенку. Я повернула налево.

Уже шагая в сторону самолета, Эрик предложил сбежать от него и сказать всем, что он меня украл, чтобы лететь в Марокко. Может быть, меня спасут и у меня еще останется шанс повернуть направо. Я, конечно, так и не воспользовалась этим шансом, а уселась на свое место в пятом ряду самолета марокканских авиалиний. Три с половиной часа полета в компании со специфической едой и прекрасным видом за иллюминатором.

Здравствуй, Марракеш.

Современный аэропорт, но с восточным оттенком. Кругом мужчины в долгополых одеждах. Досмотр делится на женский и мужской. Все женщины в закрывающих пол-лица платках. Это не помешало Эрику посреди зала снять свитер и остаться с голым торсом (чего делать в мусульманских странах, мягко говоря, нежелательно), а затем надеть рубашку.

Но где нам остановиться? В отеле возле океана? Или в городе? Или в горах? Еще одна дилемма – арендовать машину или взять такси – отпала сразу, так как офис, где арендуют машину, мы не нашли. Великолепная идея лететь в теплые края возникла в светлой лысой голове Эрика только вчера. Поэтому сегодня мы оказались в незнакомой стране с пятью огромными сумками. Мы стоим и не знаем, в какую сторону нам ехать. Мы взяли такси и решили начать исследование Марокко с дорогого отеля Ричарда Брэнсона в горах.

Отель оказался, что называется, «лакшери», в индо-марокканском стиле, со всякими прибамбасами: различные скульптуры, камин в номере, национальные тапочки, огромное количество официантов, едва ли не превышающее число самих отдыхающих. Кстати, они всегда с должным уважением и вниманием выполняли любую твою прихоть, не забывая при этом очень широко улыбаться натренированно-искренней улыбкой. Как мне жаль этих людей. Они работают как лошади на таких, как Эрик и…

Я почувствовала себя рабовладелицей. А это для меня очень неприятное чувство. Хотя и к этому тоже можно привыкнуть.

Обстановка была очень расслабляющей. Мне казалось, что я попала в какое-то безвременье. Местные двигаются, как в замедленных съемках – плавно и неспешно. Когда мы ехали на машине, то видели повсюду сидящих то здесь, то там и непонятно чего ждущих мужчин. Они просто так сидят или ждут и думают о чем-то вечном?

Так я и не разгадала тайну марокканской души. Нужно сказать, что, наблюдая за никуда не спешащими марокканцами, начинаешь чувствовать себя полным идиотом. Может, они знают что-то такое, чего не знаешь ты? Сидят себе и смотрят. Сидят и смотрят. Смотрят и сидят. Очень хочется сесть рядом. Но сидеть с таким видом, как у них, у меня не получится. Я на их месте выглядела бы глуповато. Потому что я не понимаю, как можно никуда не спешить и ничего не делать.

В нашем мире ты спешишь, даже если тебе никуда не надо. И твой внутренний моторчик не дает тебе покоя ни днем, ни ночью. А в этом совсем незнакомом мне мире есть что-то настоящее. Эти красные горы с зелеными елями. Эти аккуратно и современно одетые люди, умело управляющие ослами. Эти бежевого цвета дома и автомобили. Эти милые женщины, с головы до пят прикрытые одеждой. Эти счастливые лица неухоженных детей. Эти маленькие деревушки, состоящие из двух домов, со стадом пасущихся барашков между ними.

Но совсем другая жизнь начинается у тебя, когда ты попадаешь в отель. Повсюду шикарная, антикварная дорогостоящая мебель, которая никак не стыкуется с бедными земляными домиками в километре от этого рая. Не страна, а контрастный душ: бедно – богато, очень бедно – очень богато.

Наш отель находился прямо на вершине горы, а люди жили в деревне в своих землянках довольно далеко от отеля. Поэтому, забыв о бедной босоногой ребятне в поселках, я снова погрузилась в жизнь, достойную королей…

Днем Эрик разузнал о еврейской святыне. Вернее, о гробнице святого Рабби Хаим Бен Диуана. По некоторым источникам, святой творил чудеса. Мы с Эриком поехали к нему, чтобы попросить помочь выздороветь папе Эрика. А я еще попросила святого оказать помощь Эрику с его фильмом, попросила и о здоровье моих родителей и моих друзей. Уверена, что святой услышал наши молитвы.

Затем мы поехали назад по извилистой дороге, от которой меня жутко мутило. Водитель объяснил, кто такие берберы (представителем которых является Эрик, хотя, конечно, только на одну половину). Это иудеи, выходцы из Андалузии, которые осели в Марокко. Хотя многие из них теперь стали мусульманами.

Наконец мы вернулись в отель, и я засела в библиотеке возле камина. Откуда меня через некоторое время вытащил Эрик, чтобы повести на коктейль на крышу, на которой к тому же развели огромный костер. Публика была совсем не во вкусе Эрика – не проходила возрастной ценз. Этим людям было за… Поскольку возле костра делать было нечего, мы пошли в ресторан, где по нашему специальному заказу приготовили марокканские блюда, которых даже не было в меню.

Эрик снова заговорил о наших с ним отношениях. Он спрашивал меня, как нам жить дальше, говорил, что мы застряли на одном месте. И я, по его мнению, должна принять решение о моем месте жительства. С ним – во Франции, или в Москве – без него. Я снова стала объяснять, что не вижу возможности своего существования во Франции. А он просил меня быть рядом с ним и разделить его "большую" жизнь, которая сильно отличается от моей. «Большая жизнь» означало – дом, точнее, два дома, дети, работа. И поэтому, говорил он, нет смысла ему следовать за мной. Мы снова ни к чему в конечном счете не пришли. Что делать, ни он, ни я не знали.

Но сегодня мы в Марокко! В горах. Пока все идет неплохо. А что будет завтра? Посмотрим. Мы собрали свои вещи и приготовились к переезду в Марракеш, в отель под названием «Мамуния» (это всего в часе езды на машине от Имли). Мы ехали по извилистым узким дорогам Марокко. Я размышляла, почему я здесь оказалась, что принесет эта поездка моей душе. Может, здесь я смогу прочувствовать в полной мере слова, сказанные когда-то Эриком: «Люби то, что имеешь». Впрочем, точно такие же слова говорит мне мой папа:

– Я всегда рад тому, что имею. Большего мне и не надо.

За этими мыслями пролетело полпути. И тут мы увидели нарядный табор, состоящий в основном из верблюдов и осликов. Остановились. И решили сделать фото. Эрик и местные берберы потащили меня вглубь стада к белому верблюду, приглашая присесть на него, и пообещали, что подниматься он не станет. Я отказывалась наотрез. Ну, не хотелось мне этого делать. Даже ради хорошей фотографии. Поэтому я взяла с них обещание, что верблюд не сдвинется с места. Но как только я села, сразу же почувствовала, как земля под ногами задрожала, пространство вокруг закружилось, потому что верблюд решил встать на свои длинные ноги. Это привело меня в ужас. Не знаю почему. Но от неожиданности я начала визжать, как резаная, из глаз полились слезы.

Через три секунды берберы опустили на колени испуганного верблюда. Берберы даже денег не взяли, зато все потом громко смеялись. А Эрик в машине начал, как всегда, читать мне нотации. В заключение этого маленького инцидента я сказала, что не надо заставлять меня делать то, чего я делать не желаю, тогда я и не буду визжать. Я была не в настроении садиться на верблюда. На что он добавил, что, когда у меня это настроение появится, мы сядем на самолет и прилетим к этому верблюду еще раз.

Мы продолжили свой путь. Вот и отель «Мамуния». По словам Эрика, это лучший отель в Марокко, а может, и в мире. Четыре человека в нарядных национальных костюмах открыли перед нами дверь. Мне нравится, когда передо мной открываются двери. Кажется, что весь мир лежит у твоих ног. Сногсшибательный холл в бардовых тонах с хрусталем и золотом, со скульптурами и богатыми картинами просто покорил меня. Женщина в белых одеяниях с лучезарной улыбкой встретила нас миндальным молоком и финиками на подносе. Да уж, шикарная обстановка богатства и роскоши, ничего не скажешь.

Шесть месяцев назад этот отель, в уже реконструированном виде, пышно открыли с участием многочисленных звезд. Расписной потолок, мозаика, дорогой текстиль, мрамор, расписанные двери, множество мелких деталей – все говорило о том, что ничто, ничто в этом здании не осталось без внимания. Специальный человек взбивает подушки. Потрясающие музыканты играют джаз. Если перечислять все роскошные детали, не хватит и целой книги. Скажу только, что, когда мы вышли в сад, он совершенно поразил наше воображение. Многоголосица поющих птиц и запах апельсиновых деревьев, перемешанный с запахом жасмина, зеленая трава и оливковые деревья. Сразу видно, что всё посажено в определенном порядке и со знанием дела.

Здесь все люди ходят в «Прада». Люди, а не дьявол, как сказано в одном популярном фильме. Эрик устроил мне скандал. Кричал, что мне нечего надеть, что я ношу не то что надо. Кто же в этом виноват? Отправляясь в Грасс, я не знала, что окажусь через неделю в другой климатической зоне.

В этот день Эрику написали с русского телевидения. Некая Иветта пригласила его на интервью на один из центральных каналов. Мы стали думать, как это осуществить. Сделать срочно визу в Москву или найти в Марокко оператора. Одновременно индусы на параллельной линии объясняли Эрику задачи нового рекламного проекта.

Как говорится, «картина маслом». Моему востребованному режиссеру надо быть в одно и то же время на телефонной связи с русским ТВ, с индусами и со служащим гостиницы, который уже торопит нас рассчитаться за номер. Время – четыре часа. Надо освобождать номер и рассчитываться с отелем. А мы не совсем собраны. Эрик висит на трех линиях одновременно. Поэтому он решает остаться здесь еще на один день, хотя это в его планы не входило из-за небывалой дороговизны отеля. Мы едем в Медину, где покупаем для меня украшение из опала. Возвращаемся в отель и идем в неземной красоты бассейн, выполненный в марокканском стиле. Причем в бассейне никого, кроме нас, нет.

Затем мы поднимаемся в номер. Со мной происходит что-то странное. Я хочу спать, не могу пошевелить ни руками, ни ногами, у меня просто нет сил. Эрик читает в интернете какие-то гадости про опал. Он говорит, что это камень на меня так повлиял и его надо сдать.

Эрик чуть ли не пинками поднимает меня с кровати. Я не могу пошевелить даже пальцами рук. В итоге только в одиннадцать часов мы смогли прибыть на ужин.

Утром мы идем на суперзавтрак, где нереально любезные официанты исполняют любую прихоть и откликаются даже на самый маленький жест. Затем Эрик учит меня играть в большой теннис. Мы купаемся в бассейне и идем в спа. Оказывается, у марокканского мужчины может быть четыре жены. Но только если он их обеспечивает одинаково, всех поровну, по всем законам справедливости. Мы шутим, что, если Эрик захочет жениться еще несколько раз, то, конечно, я буду выбирать остальных трех жен. Он добавляет, что это будут, естественно, самые страшные женщины мира.

Но нам скоро опять надо двигаться. На этот раз в городок под названием Исауира. В этом маленьком приморском городке нашли когда-то приют «Роллинг Стоунз» и Джими Хендрикс. А Орсон Уэллс снимал в этом месте своего «Отелло». А так как денег у него недостаточно, он попросил всех жителей принять участие и пошить бесплатно костюмы. Дед Эрика тоже откликнулся на призыв великого мастера и помог чем мог большому искусству.

Мы собрали вещи и съели свой ланч на балконе «Мамунии» в сопровождении звуков городской какофонии из птиц и цокота лошадей, молитвы мусульманского муллы из мечети и шума машин. Мы пошли брать в аренду автомобиль. Но прежде зашли в ту лавчонку, где купили мне опал. Обменяли его на малахитовое колье, но оно через несколько часов, увы, почему-то разорвалось.

Чего мы только не увидели по дороге в город Эссауиру. Осликин автобус (один ослик везет на повозке восемь человек), мужчин, вышагивающих бодрым шагом крепко обнявшись за плечи, степь марокканского разлива и многое, многое другое. Огромные грузовики тормозили движение, так как дорога, в две полосы туда и обратно, очень узкая и опасная. Мимо нас за окнами авто мелькали стада овец, баранов, коз, коров. Шли одинокие странники. Дорога длиной в три часа превратилась в кошмар (кстати, французское слово) из-за грузовиков, которые мы постоянно объезжали по встречке. Наконец показался долгожданный Эссауира.

Этот маленький приморский городок раньше назывался Магадир. В нем родился и вырос Эричкин отец, в нем же похоронен его прадедушка, а также находятся мощи иудейского святого – Хаима Пинто, к могиле которого мы и пришли помолиться на следующий день. А этим вечером мы устроились в маленькой гостинице под названием «Магада Магадир».

В нашем номере была огромная терраса с видом на море. Здесь меня и укусил местный полосатый «Васька». А когда вечером мы решили пройтись по темным узеньким улочкам, то оказалось, что таких «Васек» в городе больше, чем людей. Да и чувствуют они себя гораздо уверенней, чем местные жители, так как запах их присутствия чувствуется везде, а их фривольные походочки с длинными тенями от хвостов преследуют тебя всю прогулку по мощеным улицам. Засилье уличных котов и кошек оказалось вполне объяснимым. Дело в том, что в городе обнаружилось удивительное изобилие свежей рыбы, в чем мы и убедились на следующий день, когда попали на площадь, где, как тысячу лет назад, рыбаки, разложив весь свой богатый улов, предлагали отведать, предварительно приготовив на гриле, креветок, лобстеров, сардин и многое, многое другое. Вкусно. Не то слово. Бонусом к дарам моря шли марокканский салат и вода.

Но это будет завтра, а пока мы по-прежнему гуляем вместе с компанией четвероногих. Я слушаю истории Эрика о марокканцах и их традициях, периодически останавливаясь, чтобы подать монеты назойливо просящим милостыню нищим. Мы доходим до интересного антикварного отеля, где решаем поужинать под звуки национального музыкального инструмента. Все было, как всегда, очень вкусно. После ужина идем в отель мимо самодельного стадиона, где ребятня, которой майки под номером «22 КАКА» явно не по плечу, в двенадцать часов ночи оттачивает удары по мячу. Что интересно, помешанную на футболе детвору в Марокко можно найти везде. И в основе своей, судя по майкам, любимый их игрок – упомянутый Кака.

Вернувшись в отель, мы замертво упали в постель, даже не приняв душ. Сну не смогли помешать даже многочисленные комары, желающие подкрепиться нашей кровушкой. Предпочтение они все же отдали русской породе, а не марокканской. Моя кровь, видимо, редкая в тех краях, поэтому деликатесная для местных «кровопивцев». Искусали всю ладошку, недруги. А вот Эрика даже не стали пробовать. Его кровью в тех краях комаров не удивишь.

Сумасшедшие чайки, постоянно кружившиеся над нашей террасой, разбудили нас рано. В девять часов нам принесли скромный завтрак. Подкрепившись, мы направились к могиле почитаемого в здешних краях раввина Хаима Пинто. А затем пошли в синагогу и одновременно музей-квартиру, в которой он когда-то жил.

Мы увидели маленький и очень уютный дом, на последнем этаже которого находилась синагога. Я присела на деревянную лавочку. Прадедушка и дедушка Эрика были раввинами. И вдруг, совсем неожиданно для себя, я заплакала, потому что в синагоге, в мусульманской стране остро ощутила себя православной. Поняла всем своим существом, как для меня важна моя религия. И одновременно с этим я чувствовала глубокое уважение к иудеям, к кришнаитам, к буддистам и к мусульманам. Потому что я искренне верю, что Бог у всех нас один.

Из мечети по несколько раз в день доносилось – «Аллах акбар». И каждый раз у меня прямо мурашки по коже бежали. В мусульманской стране тебе не дадут забыть про Бога. А если забудешь, то прокричат: «Бог велик!» Разве это не прекрасно?

Находясь в Марокко, я постоянно думала, а не грех ли, что во время Великого поста я общаюсь, питаюсь, гуляю, прекрасно провожу время в исламской стране, вместо того чтобы молиться в наших храмах.

Большое, как известно, видится на расстоянии. И то, что я здесь увидела, как ни странно, раскрыло для меня новые грани христианства. А вообще, конечно, проще любить то, что от тебя далеко. Так и с христианством. Эта часть моей культуры на время оказалась далеко от меня. И я сразу поняла, что она значит в моей жизни, что это очень важная ее составляющая. И не имеет значения, где я нахожусь. Ведь Господь всегда со мной, куда бы не привели меня дороги.

А когда мы стояли у могилы Хаима Пинто, произошло нечто интересное. Могила находилась внутри склепа, который в тот момент реставрировался и поэтому была полна стройматериалами. Эрик молился, сложив специальным образом руки. Я стояла у выхода. И вдруг часть какого-то строительного мусора вылетела из двери, поднялась вверх и закружилась вместе с птицами. Когда я рассказала об этом Эрику, он отметил, что это хороший знак.

Затем мы зашли на католическое кладбище, где уже двести лет покоятся останки португальцев и испанцев. Мы обратили внимание на имя одного из этих испанских рыцарей, которого звали Жан-Батист. Я подумала, что и это очень хороший знак. Ведь всегда там, где бывали Эрик и я, неожиданно возникал образ Иоанна Крестителя. Как бы я хотела когда-нибудь понять и осознать, что это за знак.

Следующим гвоздем нашей программы был ланч в порту со свежеприготовленной рыбкой, креветками и прочими деликатесами. После чего мы направились в старую крепость, с высоты которой виден весь этот причудливый городок. Какая-то модно одетая молодежь, окружив своего друга барабанщика, исполняла национальные песни, да так ярко, темпераментно, что я не удержалась и пустилась в пляс. Через десять секунд вся толпа, которая находилась на террасе, окружила меня. Эрик пытался тормознуть меня упрекающими взглядами, но меня было не остановить. Восточные ритмы унесли меня в мое далекое счастливое детство (спасибо моим родителям) в Таджикистане.

Сегодня я снова танцевала, но уже в Марокко, на крыше крепости. Молодежь, смеясь и радуясь, активно аплодировала, а некоторые даже снимали меня на видеокамеры своих мобильников. Я была в восторге. И закончила свой танец под всеобщие рукоплескания.

Вообще, марокканцы очень музыкальный народ. Каждый вечер на главной площади Марракеша под сопровождение музыкантов местные жители поют свои любимые песни. Рядом идет бойкая торговля фруктами, горячей едой и сувенирами. Еще одно своеобразное развлечение жителей Марокко – рыбалка по-мароккански. Посередине площади люди со специальными удочкам пытаются поймать… бутылки с «Кока-колой». И сделать это, по всей видимости, довольно трудно: я не видела ни одного человека, кто «поймал» хотя бы одну такую «рыбку».

После моих успешных танцев в крепости мы остановились возле лавчонки, где рисуют временные татуировки на тыльной стороне ладони. Мы принялись спорить, какая подойдет мне больше. Ведь нам, как обычно, нравятся кардинально разные вещи. При этом Эрик уверен в своем отменном вкусе, а я в своем.

Через десять минут выбор сделан. Через три минуты женщина закончила наносить на мою правую руку затейливый восточный орнамент.

А через час любимая розовая рубашка Эрика, которая висела на мне, была безнадежно испачкана этой краской. Его рубашку мне приходилось надевать, так как носить было совершенно нечего. В Марокко мы собрались спонтанно, а с собой у меня были только зимние и демисезонные вещи да одно вечернее платье, которое Эрик заставлял меня надевать в отеле «Мамуния», даже когда мы шли к бассейну. Потому что это шикарное место не предполагало растянутой черной майки, что постоянно была на мне. Я сопротивлялась надевать вечернее платье к бассейну. По-моему, это перебор даже для такого пафосного отеля. Он был страшно недоволен и сердит на меня за это. Хотя в какой-то степени он был прав. Возле бассейна действительно тусовались девицы в золотых купальниках от «Версаче», в тапочках от «Валентино» и дальше – по списку. Не знаю почему, но меня моя скромная одежда ничуть не смущала. А даже, пожалуй, веселила. Я, без пафоса, простая русская девушка, но тем не менее здесь. Проще надо быть, проще.

Из Эссауиры мы рванули в три часа дня и в шесть уже были в Марракеше, хотя опять пришлось преодолевать трудности с огромными грузовиками, преграждавшими путь на узкой опасной дороге из Эссауиры в Марракеш. По возвращении мы поселись (слава богу) не в «Мамунии», а в «Кутабии». Все, правда, было тоже «вери найс», но попроще. Хотя и со своей изюминкой. Этой изюминкой были прекрасный спа-комплекс с бассейном на крыше, индийский ресторан и большой номер с двумя зонами в марокканском стиле.

Забыла сказать, что во время отдыха Эрик почти постоянно висел на телефоне, решая два вопроса. Первый – съемки рекламы в Индии. Второй – предполагаемое интервью российскому пятому каналу по поводу социальной рекламы. Параллельно с отдыхом ему приходилось организовывать это интервью: необходимо было найти оператора с камерой, договориться о деньгах и о многом другом, так как сроки поджимали.

Ах да, помимо отдыха, переездов с места на место, а также интервью и индийского проекта у Эрика было самое важное дело: обязательный просмотр футбольных матчей, потому что для него пропустить игру легендарных команд было настоящим преступлением. А телевизоры здесь были далеко не везде, тем более с нужными каналами. Ему приходилось смотреть матчи то с арабскими комментаторами, то в спорт-баре, то в библиотеке отеля, то в номере перед телевизором, добытым где-то специально для нас.

Понедельник.

Сегодня должно было состояться интервью, поэтому требовалось получить деньги из Москвы по “Western Union” для оплаты оператора. С утра необходимо было успеть на массаж, съесть наш индийский ланч, поплавать, приготовиться к интервью, определиться с тем, что надевать, что сказать, а также подровнять бороду и так далее. Последний день в Марракеше пошел коту под хвост. И все это из-за русского телевидения. Что интересно, я ведь была здесь, с ним. И он давал интервью на тему роликов, которые мы делали вместе.

Только в семь часов вечера мы освободились. Ну, теперь пора было и поужинать в настоящем марокканском ресторанчике. «Дар Маджана» – вот куда мы отправились.

Мы решили пойти пешком. В Марракеше вообще лучше всего ходить пешком. По крайней мере нет опасности, что на тебя налетит мотоциклист или велосипедист или тебя раздавит лошадь. Ведь когда ты едешь в машине, вся эта гвардия летает по дорогам Марракеша абсолютно хаотично, без всяких правил. Машины, кареты с лошадьми, велосипедисты, мопеды, автобусы, пешеходы – все это находится в диком круговороте под названием дорожное движение. Во время езды по марракешским дорогам сердце каждый раз замирает от непонятно откуда несущегося на тебя мотоцикла или пешехода или всего вышеперечисленного вместе.

Уф! А вот и «Дар Маджана». Возле входа в ресторан нас встретил бербер с фонариком в руке, по узкой улочке проводил к входу в ресторан. Это было так загадочно и волшебно, словно я оказалась внутри самой настоящей восточной сказки. В переводе «Дар Маджана» означает «Драгоценный камень». Гостеприимная хозяйка встретила нас очень радушно и зачем-то записала наши имена в тетрадку.

Мы сели за маленький столик возле фонтана. Это был зал для аперитива. Основной ресторан представлял собой помещение, состоящее из специальных комнат с подушками и сервировкой. Эрику пришлось отъехать, чтобы отдать деньги оператору и взять кассету с интервью, которую я должна была забрать с собой в Москву. Пока я сидела в одиночестве, хозяйка с именем из мира моды, Кенза, развлекала меня разговорами. Наконец Эрик вернулся, и мы пошли в основной зал. Когда мы вошли туда, я ахнула, потому что передо мной стоял круглый стол, посередине которого чем-то ярким и блестящим было написано мое имя, а вокруг разбросаны лепестки роз. Это меня удивило и обрадовало.

Вообще в марокканских ресторанах фиксированное меню. И ты ешь то, что тебе принесут. На закуску принесли огромное количество разнообразных салатов, наименований десять. Затем – национальный пирог с курицей и корицей. И все это в специально оформленных блюдах, с разодетыми официантами, с красивой подачей. Затем подали таджин (вариант наших блюд в горшочках, только вместо горшка продолговатая, похожая на пирамиду глиняная посуда, которая ставится на медленный огонь часа на два). Затем был кус-кус. Наконец – десерт. К десерту прилагался музыкальный коллектив, исполняющий песни африканских рабов, которые не поехали в Америку, а остались в Марокко. Это была очень красивая музыка, чем-то напоминающая песни Боба Марли.

И вот вышла «беллиданс» – танцовщица. Она пригласила меня потанцевать с ней. И это стало ее роковой ошибкой, потому что все гости стали аплодировать мне гораздо больше, чем ей. На ее лице вместо улыбки появилась недовольная гримаса. Хозяйка тоже была удивлена моим умением танцевать восточные танцы. Эрик забеспокоился, что танцовщица меня сглазит, и прокричал ей, что она звезда. Вместе с выражением своего лица «звезда» сменила гнев на милость. Когда мы возвращались по уже пустынным улочкам Марракеша, Эрик сказал, что «звезда, на самом деле, ты – май Бьюти». Люди так любят, когда ты танцуешь. Он сказал, что было бы неплохо поставить для меня спектакль.

Мы вернулись в отель и легли на лежаки возле бассейна, чтобы полюбоваться на звездное небо. Оно было какое-то особенное. И я подумала, что мне обязательно запомнятся эти африканские звезды, этот вечер, эти прекрасные добродушные люди, молитва, доносящаяся из мечети, настоящие аисты, живущие на центральных воротах города, вкус свежевыловленной рыбы, кареты с лошадьми вместо такси и многое другое. Да и вопрос, который мучил меня вначале: зачем я здесь – сам собой испарился.

Раннее утро. Наступила пора прощаться с Марокко. После всех формальностей, связанных с пересечением границы, мы сели в самолет и, как ни странно, с тем же попутчиком, с которым летели сюда. Все на том же месте, с левой сломанной ручкой кресла. Стюард, увидев мою татуировку, сделанную в Эссауире, сказал:

– Поздравляю!

– С чем? – удивилась я.

– Ваша татуировка на руке означает, что вы только что вышли замуж.

Так, сама того не подозревая, я вышла замуж за Эрика во второй раз. По крайней мере татуировка на руке это подтверждала. А Эрик добавил, что во Франции говорят, что не бывает двух раз без третьего. И мы взлетели. Прощай, Марокко. Здравствуй, вход номер двадцать два в аэропорту Ниццы. Впереди Москва.

Мой парижский уикенд

Девятнадцатого днем я еще не знала, что уже двадцатого вечером я окажусь в Париже. Дело в том, что в Париже Эрик должен был пробыть два дня, в которые могла бы вписаться и я. Мы не виделись уже больше двух месяцев. И эта короткая встреча была моей единственной возможностью увидеть глаза любимого человека. Я согласилась. Но не так-то просто оказалось найти билеты на таких жестких условиях.

В четверг я должна была вылететь в Париж, а уже в субботу вернуться в Москву. У Эрика был билет на Ванкувер в субботу днем. Нашлись билеты “Swiss Air” с пересадкой в Цюрихе и туда и обратно. Как я все это выдержу? Ведь это не один час полета. Мою уверенность также сильно уменьшил молчащий телефон Эрика, тем более что я знала, что в это время он тусовался где-то в Каннах. Неизвестно где и неизвестно с кем. Мои предчувствия не были воодушевляющими.

Лететь к нему или нелететь? Вот в чем вопрос.

Утром я проснулась с мыслью: «Зачем мне это надо?». Вставать рано утром, тащиться в Домодедово, затем – до Цюриха. Там два часа ждать посадки на самолет в Париж. Вопрос «зачем» не покидал меня целое утро. Но я, тем не менее, приняла душ, упаковала чемодан, который, хоть и на один день, а по сборам оказался таким же хлопотным, как на месяц. А позже выяснилось, что и по весу он тянет на двухнедельный гардероб.

Я прошла паспортный и таможенный контроль. Затем позвонила Эрику и спросила: «Ты действительно хочешь меня видеть?».

Его сухой ответ «да» не произвел на меня должного впечатления, но это не помешало мне продолжить свой путь. Нет. Дьюти-фри в этот раз не для меня. Но зато горячий куриный суп мне по карману. Моим попутчиком в самолете до Цюриха оказался «просто Гена». Всю дорогу он рассказывал мне про Одессу и Израиль. И вообще о жизни русской эмиграции. Три часа без умолку. Периодически заправляя свои «говорительные» батарейки вином, водкой и прочими напитками.

Я узнала, что живет он в Лугано на юге Швейцарии.

– Где-где? – переспросила я.

– В Лугано! Ты не знаешь, где находится Лугано?

Он был явно ошарашен моим незнанием. Не знать Лугано для Гены все равно что не знать имя своей матери. Его возмущению и удивлению просто не было предела. Как оказалось, иногда факт незнания чего-либо может обидеть и даже оскорбить человека. Поэтому в целях безопасности я на будущее решила, что лучше не признаваться в том, что ты чего-то не знаешь.

Долетела я до Цюриха, можно сказать, с ветерком. На рейс «Цюрих – Париж» я не опоздала, мне даже пришлось немного ждать. Села я в следующий по списку самолет на свое место и достала книжку «Как найти свою любовь». После получасового занимательного чтения я услышала вопрос, который произнес мой сосед слева на русском языке: «И даже вам трудно найти свою любовь?» Я была совершенно ошарашена, потому что мой сосед совсем не был похож на русского. Он, видимо, читал эту книгу для женщин одновременно со мной.

Дядька оказался из Польши, учился когда-то в России, а ехал к дочери на свадьбу. Он похвастался замечательным зятем – богатым, умным, красивым, совсем не похожим на среднестатистического современного мужчину. Дочь моего попутчика познакомилась с женихом на сайте для научных работников. Поляку я тоже показалась несовременной. Обсудили мы много всего. Он оказался знатоком русской жизни и литературы. Было очень приятно, что твою культуру воспринимают и любят.

Наконец я прилетела в знакомый до боли аэропорт Шарль де Голль. Эрик, как я и ожидала, опоздал, объяснив свое опоздание трафиком и пообещав все загладить приготовленными для меня подарками. По дороге в отель мы заметили за окном волшебной красоты закат. Мы припарковали машину посередине моста. Над Сеной висел огромный красно-желтый круг, окрасивший все небо в розово-красные тона. Мы стояли на мосту. Он обнял меня. Мы снова были вместе. После двух месяцев разлуки я не могла поверить, что руки любимого мужчины прижимают меня к себе.

Что же мне еще надо? Я была так счастлива и просто наполнена Эриком и парижским закатом. Париж приготовил мне подарок. Такой большой и имеющий такое огромное значение для меня, вызывающий столько эмоций. И этот подарок держал меня за руку. Прекрасный мужчина. Прекрасный закат. «А вдруг это все-таки «закат» наших отношений?!» – подумала я и тут же отогнала страшную мысль.

В гостинице меня ждали подарки: красивый ремень «под золото» ручной работы, шикарные туфли, правда, на полтора размера больше, чем нужно, и маленький номер с двумя узкими комнатами, соединенными лестницей. Он был похож на мышкин домик, потому что скошенный потолок съедал часть пространства. Это тебе не отель “Costes”.

Мы пошли есть устрицы! А это для меня огромное гастрономическое счастье.

Первую ночь в Париже я, конечно, не спала. Привыкать снова к храпящему, но, безусловно, прекрасному существу, лежащему по соседству, дело не из простых. Особенно когда оно такое требовательное. Больше одного одеяла на кровати не положено, потому что, как считал Эрик, смотрится это ужасно. Цыганский стиль не по душе моему «аристократу». И неважно, что ты мерзнешь, можешь спать даже в шубе, но главное, чтобы под одним с ним одеялом. Пришлось снова привыкать к его порядочкам.

На следующее утро мы пошли завтракать в наше любимое кафе «Де Флор». Потом Эрик уехал на какую-то встречу, а я направилась в Собор Парижской Богоматери. Погода стояла замечательная. Солнце Парижу очень к лицу.

Я вхожу в Нотр-Дам де Пари, где я чувствую себя волшебно. Я зашла в маленький музей, в котором, как ни странно, звучал джаз. Немного странно было рассматривать произведения христианского искусства под джазовую музыку. Но никакой дисгармонии я не почувствовала.

И тут я увидела икону Владимирской Божией Матери, подаренную Франции нашим Патриархом в 2007 году. Вокруг нее горело множество свечей, толпились православные парижане. Я уже было направилась к выходу, но почувствовала, что надо сделать еще один круг. Так я оказалась у статуи Иоанна Крестителя, на которой было написано: "Это день, когда Бог-Сын был рожден в Вифлееме. Это перерождение в водах крещения, где человек становится сыном божьим".

Теперь мне стало понятно, почему я оказалась на один день в Париже. Я приехала сюда ради этого момента. Приехала, чтобы осознать и понять что-то очень важное. В голове пронесся целый поток мыслей. Я сама не своя медленно вышла из собора.

Вся в своих мыслях я еще немного побродила по городу и, наконец, решила вернуться в отель. По дороге я купила фиалковое мороженое и забежала в магазинчик, где были навалены дешевые подделки под известные бренды.

Вечером мы пошли с Эриком в итальянский ресторан есть пиццу.

Эрик все это время был каким-то чужим. Я пыталась проломить стену, разговорить его, но он меня не слушал. Но как только я заговорила об Иоанне Крестителе, он превратился в одни большие уши. А уши у него итак не маленькие.

Я рассказала о том, что увидела в соборе.

На это Эрик сказал, что дело в каком-то ребенке. И продолжил, что общался с одной женщиной – эзотериком. Он задал ей вопрос обо мне, поинтересовался, не подскажет ли она, почему на меня столько болячек навалилось. Она ответила, что дело в каком-то ребенке...

... А после мы сидели в парке. Я плакала, рассказывая одну из самых трагических истории из своей жизни. Историю о ребенке, который должен был прийти в этот мир и которого в этом мире нет. Он внимательно слушал, прижимая меня к себе. Никого ближе и роднее его в этот момент для меня не было.

Время близилось к закату.Мы пошли гулять по ночному Парижу. Я захотела увидеть мою давнюю любовь – Эйфелеву башню. Что в этой башне такого? Какая тайна в ней скрыта? Она, как загадочная дама, окутанная тайнами и сплетнями, вызывающая интерес у всех и каждого, но всегда недоступная. Вы можете дотронуться до нее, но вы никогда не узнаете, что внутри этой прелестницы, о чем она думает. Один ее вид делает меня счастливой. Спасибо тебе, господин Эйфель. Ты создал Галатею всех времен и народов.

Мы пошли по набережной и увидели мост, который соединяет Лувр и Художественный институт. Этот мост почему-то был весь заполнен студентами, они расположились на нем с напитками, закусками и гитарами. Длинный мост, а «яблоку негде было упасть». Весь мост в студентах. Их было так много, что на другую сторону мы перешли с трудом, еле-еле протискиваясь между сидящими, лежащими, жующими студентами.

Позже мы вернулись домой. Мы намеревались отдохнуть и пойти в клуб. Но я устала. И мы вместо клуба уснули. А среди ночи Эрик прошептал, что у меня самая красивейшая душа в мире и он желает, чтобы Бог исполнил все-все мои мечты. Даже если мы не будем вместе. Я в полусне услышала эти слова. Они звучали как голос Ангела. Я несколько раз просыпалась посреди ночи, открывала глаза. И Эрик тоже открывал глаза. Я улыбалась ему, а он улыбался мне в ответ…

Утром мы собрали чемоданы и, попрощавшись с маленькой парижской жизнью сроком в неполные два дня, помчались в аэропорт. В такси Эрик снова начал разговор о нас. Он сказал, что сейчас у него очень трудный период. Он вспомнил про наш развод в Лос-Анджелесе и сказал наш удачный момент мы упустили А еще Эрик добавил, что его нынешнее финансовое положение не дает ему возможности сделать серьезный шаг по отношению ко мне. Я должна работать. Он должен работать. А там будет видно, куда кривая выведет. Я заплакала и спросила, хочет ли он разорвать отношения? Он воскликнул: «Нет, май Бьюти, нет!». Он сказал, что ему нужно немного времени, чтобы все уладить. Я не знала, верить ему или нет.

Я проводила Эрика на самолет, а сама осталась ждать в Париже моего стыковочного рейса. Еще целых шесть часов. Но что было делать? Пришлось бродить как тень. Потому что ни сил, ни эмоций, ни настроения двигаться и жить у меня не осталось. Я чувствовала, что очень люблю этого человека и готова идти за ним на край света.

Я была готова. Но теперь он не был готов. Он не был к этому готов, и я ничего, в отличие от него, не могла сделать, не могла повлиять на него. У меня не было тех возможностей, что были у него. На смену любви ко мне пришло страдание. Я ненавидела это состояние.

Да, это было страдание. Страдание оттого, что человек стал чужим и поэтому ты уже не можешь полностью ему доверять. Хотя в Париже он тысячу раз говорил о том, что я красива и что он очень любит меня. Все мои карьерные потуги и Москва стали не столь важны для меня, как раньше. Стал важен только он.

В какой момент это произошло? Я не знаю. Может, когда он стал меньше меня любить?

С этими мыслями и с потухшими от обиды и слез глазами я бродила по аэропорту.

Но тут я увидела на витрине магазинчика смеющегося льва. Катаясь по прилавку, он не просто смеялся, он заливался от смеха. После одного символического сна львы всегда приковывали мое внимание. Поэтому я вошла внутрь, в магазин детских игрушек.

И вдруг я увидела ручку, на которой был изображен Маленький принц. Я подумала: «С Маленького принца все началось – Маленьким принцем все и закончилось». Я купила эту ручку и нашла скамейку, чтобы присесть. И тут мне в голову пришла идея поставить «Маленького принца» в театре.

Я знаю, как буду его ставить, какой будет главная идея спектакля. Это будет связано с моей историей и моим раскаянием.

Меня это очень сильно вдохновило. Я поняла, зачем мне всё это было послано. Чтобы сделать спектакль или фильм про Принца, ждущего где-то на другой планете воплощения в земной жизни. С этими мыслями я покидала Париж, в котором осталась часть меня. До свидания, Париж! Здравствуй, Москва, я возвращаюсь, и уже, похоже, навсегда.

Возвращение

Итак, я снова в этой обшарпанной квартирке с ее убогими, покрытыми вековой пылью окнами в рассохшихся деревянных рамах. И снова я, словно старуха из пушкинской сказки, сижу у разбитого корыта и с разбитым сердцем. Мой Герой оставил меня.

Но слишком сильные духовные узы, связавшие нас, не дают мне покоя. Дело было вот еще в чем. Однажды, месяца через два после начала нашего знакомства, Эрик неожиданно сказал мне:

– Выходи за меня замуж.

– Когда? – спросила я.

– Немедленно! Мы пойдем и поженимся перед огнем, воздухом, водой, землей. Перед всеми четырьмя стихиями.

Мы наскоро намотали на себя белые простыни, зажгли свечи. Написали письма в трех экземплярах и на трех языках. В них мы просили мир помочь нам сохранить наши чувства и послать возможность жить у моря в счастье и любви. Среди ночи, со свечками в сопровождении моих любимых собачек Тео и Скарлетт, мы пошли искать подходящее дерево. Нашли молодой дуб, встали перед ним и дали клятву вечной любви. Затем мы подожгли одно письмо для воздуха, закопали другое для земли. А на следующий день отправились бросать бутылку с письмом в море. Это был, с одной стороны, сумасшедший шаг, а с другой – шаг, имеющий колоссальное значение для нас обоих. Может быть, отчасти и от этого моя душа сейчас не находит покоя, а сердце ноет от печали и вселенской тоски. Не в силах терпеть эти муки я придумала для себя решение.

Надо развестись с Эриком перед всеми четырьмя стихиями. И для этого я рванула на остров Крит, чтобы бросить бутылку с письмом в море. Затем я подожгла другое письмо для воздуха. Мысленно обратилась к нашему дубу в Грассе с просьбой о разводе. И наконец, под двумя огромными валунами я «похоронила» письмо, которое символизировало мою любовь к этому человеку. И когда я кинула прощальный взгляд на эти камни, то увидела расколотое посередине каменное сердце.

Мое письмо Экзюпери

Дорогой Антуан де Сент-Экзюпери,

в эпилоге «Маленького принца» ты просил своих читателей написать тебе, если им удастся встретить Маленького принца. Сообщаю, что я видела Маленького принца и даже жила вместе с ним. Он был родом из Африки. Из Марокко. Правда, вместо белых кудрей у него была лысая голова. В саду у него паслись два ослика. Туда по ночам приходил лис, который издавал звуки, похожие на плач ребенка.

У моего Маленького принца были дети, которых он безумно любил. Но особенно он любил Младшего мальчика. Точно так же, как твой принц любил свою розу. Мой Принц для этого мальчика придумывал каждую ночь замечательные волшебные истории. Он считал его самым лучшим и красивым мальчиком во вселенной. Мой Принц жил на маленькой планете под названием Parfumer de Jardines. Он это место очень любил. Ты, кстати, тоже часто бывал там.

У меня была возможность остаться вместе с моим Маленьким Принцем. Но я по каким-то причинам этого не сделала, может, потому, что он больше всего на свете любил своего мальчика-розу. А может, еще почему-то. Впрочем, сейчас это неважно.

Я, как и ты, мой дорогой Антуан, просто хочу одного, чтобы мой Маленький принц ко мне еще вернулся.      

2010

P.S Правильно ли я поступила, что не осталась во Франции навсегда? Не знаю… Но абсолютно уверена, что, когда к человеку приходит любовь, он должен сделать все возможное и невозможное, чтобы сохранить её.

Ведь может так случиться, что шанса полюбить больше никогда не будет…

2014