Седьмой отряд [Энди Макнаб] (fb2) читать онлайн

СЕДЬМОЙ ОТРЯД

КОРГИ БУК: 9780552158664

Впервые опубликовано в Великобритании в 2008 году издательством Bantam Press, являющимся частью Transworld Publishers. Издание Corgi опубликовано в 2009 году.

Авторские права © Энди Макнаб 2008

Энди Макнаб в соответствии с Законом об авторских правах, промышленных образцах и патентах 1988 года заявил о своем праве быть указанным в качестве автора данного труда.

Эта книга является документальным повествованием, основанном на жизни, опыте и воспоминаниях Энди Макнаба. В некоторых случаях имена были изменены для защиты конфиденциальности других лиц. Автор заявил издателям, что, за исключением таких аспектов, содержание этой книги является правдой.

Были приложены все усилия для получения необходимых разрешений относительно материалов, защищенных авторским правом, как иллюстрированных, так и цитируемых. Мы приносим извинения за любые упущения в этом отношении и будем рады сделать соответствующие подтверждения в любом будущем издании.

Эта книга посвящается:

Мистеру Ворчуну

Хиллибилли

Падре Два Ноль

Нишу

Пролог

Воскресенье, 9 мая 1998 г.

02:00

Коттедж стоял посреди акра (40,5 соток) ровного, открытого пространства. Было почти два ночи, но в окнах все еще горел свет. Перед зданием небольшие фонари освещали пешеходный мостик через ручей. Я уставился вниз на воду.

С тропы, ведущей к заднему двору, донеслись голоса. Они становились громче, и в темноте засветился красным кончик сигареты.

Две фигуры появились из тени и направились ко мне.

Я выпрямился. «Стой. Кто идет?»

«Один Большеносый, один аятолла».

«Вперед, чтобы я вас опознал».

Я работал с обоими этими парнями много раз, часто под прикрытием. В старые времена мы носили джинсы и куртки-бомберы, все, что угодно, чтобы слиться с местными жителями Шантелло и Богсайда. Сегодняшняя маскировка была несколько иной. Фрэнк был одет как беженец из Суини^[1], в рубашке с острым воротником, кожаном пальто с охрененно широкими лацканами и наклеенными рыжими бакенбардами в тон волосам. Ниш, в ярком жилете и мягкой кепке для гольфа, выглядел так, будто собрался на прослушивание к Шоуэддивэдди^[2].

С задов дома доносился приглушенный рокот музыки. Я поставил навес с большим телевизором, чтобы гости могли сидеть, есть, и наблюдать за тем, как худшие из когда-либо записанных номеров бьются на Евровидении в Бирмингеме.

Я, должно быть, выглядел как порнозвезда 70-х, с вислыми усами и золотым медальоном — брошью моего соседа — на сортирной цепочке. Большинство остальных были похожи на членов группы ABBA.

Фрэнк и Ниш подошли и облокотились на перила рядом со мной.

«Снова вместе», — пихнул нас обоих Фрэнк. «Три мушкетера»

Я рассмеялся. «Трое волхвов — так тебе нынче больше по душе, да?»

«Не-а». Ниш затянулся своей Силк Кат^[3]. «Три мудрые обезьяны. Или ну нахер…» Он плюнул в воду внизу. «Три монетки в фонтане».

Фрэнк снисходительно улыбнулся. Они очень старались. Мы все старались. Это должен был быть веселый вечер. Строительные работы, большей частью направленные на отведение реки Стаур от моей гостиной, задержали новоселье на год, но теперь мы все здесь.

Или не совсем все.

Из восьми бывших в списке приглашенных «Мальчиков-мороженщиков» не явился один. Он был взят полицией.

«Я все думаю о нем». Фрэнк прилепил один из своих фальшивых бакенбард к подбородку. «Что заставляет человека делать такое?»

Ниш смотрел на воду. «Возможно, он даже безумнее, чем я».

Шэнкси уже покинул Седьмой Отряд, когда я появился, но в Полку он был легендой. Доктор Томас Шэнкс был ветераном «Тайной войны» в Омане в середине 70-х, где получил Военную медаль за спасение товарища под огнем, и стал консультантом в больнице. Два дня назад он вытащил АК-47 из багажника своей машины возле паба в Лидсе и застрелил девушку, которую, как он говорил, любил.

Шэнкс работал в больнице в Мидлендсе, а в 95-м стал подменным анестезиологом в центральной больнице Понтефракта. Через две недели он встретил Вики, местную девушку, обучающуюся на медсестру. Они начали жить вместе и обручились. Но все пошло наперекосяк: две недели назад она все порвала и начала встречаться с бывшим пациентом.

В прошлую среду она нашла в своей больничной квартире письмо от Шэнкса; в нем было обручальное кольцо, которое она ему вернула, и говорилось, что он несчастен и подавлен. На следующий день он позвонил ей в паб в соседнем Каслфорде, где она выпивала со своим новым парнем, его сыном и девушкой его сына. Шэнкс снова и снова требовал, чтобы она сказала, почему больше его не любит. Он назвал ее эгоистичной коровой и сукой. В конце концов, Вики положила трубку и перебралась с остальной частью своей компании в соседний бар.

Когда Шэнкс выследил ее там, она согласилась поговорить с ним, но он стал оскорблять ее и вытолкнул через двери на улицу. Завязалась драка. Шэнкс сцепился с новым бойфрендом и пнул его, когда тот лежал на земле.

Сын бойфренда удерживал Шэнкса, пока Вики и остальные вернулись в первый паб. В 21:50 они заметили его на парковке, и Вики вышла поговорить с ним. Несколько мгновений спустя ее увидели бегущей назад, а Шэнкс гнался за ней по пятам.

Она добралась лишь до края парковки. Первой 7,62-мм очередью он попал в нее шесть раз: в грудь, локоть, живот и ягодицу, но она каким-то образом нашла в себе силы встать на ноги. Когда она добралась до дверей паба, вторая очередь окончательно свалила ее с ног.

Там было полно народа, прощающегося с хозяином. Все смотрели видео предыдущих вечеринок, когда началась стрельба. Сначала они подумали, что кто-то взорвал петарды или лопнул воздушные шары в качестве сюрприза. Затем несколько пуль пролетели через помещение, раскалывая дерево и разбивая стекла и зеркала. Это длилось всего несколько секунд, но никто не осмелился пошевелиться. Когда они встали, то увидели, как вооруженный мужчина спокойно подошел к своей машине и уехал.

Вики лежала в луже крови. Она не могла говорить. Они пытались остановить кровь полотенцами, кто-то принес одеяло, чтобы накрыть ее, пока не приедет скорая помощь.

Она умерла два часа спустя после экстренной операции в больнице, где она работала.

Шэнкс купил полпинты биттера в другом местном заведении, позвонил своей бывшей жене в Бирмингем, чтобы рассказать о том, что сделал, и отправился туда, чтобы повидаться со своей девятилетней дочерью. Он хотел увидеть ее до того, как его поймает полиция. Затем он передумал и поехал в Шотландию. Он отправился к своему брату в Глазго, возможно, чтобы раздобыть деньги и снаряжение, прежде чем уйти в горы. Он сдался на следующий день, после того, как был объявлен в общенациональный розыск.

«Вероятно, он просто не смог определиться с костюмом», — сказал Ниш.

Томми Шэнкс был легендой не только из-за своих солдатских навыков, но и потому, что был до сраки педантичным. Он часами раздумывал, что надеть на вечер в город. Большинство просто напяливали джинсы и рубашку-поло. Но не Томми. Это должна была быть настоящая рубашка, наглаженная так, что об нее можно было порезаться.

«Не принимай это на свой счет». Ниш хлопнул меня по спине. «Твоя вечеринка не так уж и плоха».

Фрэнк бросил на него один из тех отчаянных взглядов, которыми родители смотрят на своих детей. Он первым прошел через окно в крыше, когда SAS штурмовала иранское посольство в 1980 году. Он всегда был тверд как скала. Если он прикрывал твою спину, ты был в надежных руках. Но теперь он был еще более поехавшим крышей, чем Ниш: он стал викарием.

Одной из его любимых поговорок было: «Просто покажите им дверь в Царствие Небесное, и они смогут войти в нее, если захотят».

Я пока еще не открыл ее. И вообще, я был уверен, что бог задернет засовы с той стороны прежде, чем я потяну за ручку.

«Не унывай, Фрэнк», — я потянул его за бакенбард.

«Ты сгоришь в аду, Макнаби». Он бросил на меня тот же неодобрительный взгляд, что и на Ниша. Его брови нахмурились. «Зачем? Зачем убивать ее?»

За все годы, что я его знал, я редко слышал, чтобы он повышал свой голос с мягким ньюкастлским говором на что-либо или на кого-либо, и этот раз не стал исключением.

«Что за хрень ты тут несешь?» — ухмыльнулся Ниш. «Лучше провести один день тигром, чем тысячу лет овцой? Ну и хрен с ним, почему бы и нет?»

Фрэнк не клюнул. «Я имею в виду, что вот парень, работает консультантом в больнице, а через минуту валит девку на парковке. Что заставляет человека бросить на ветер две жизни после всего, что он повидал?»

Томми был одним из шести братьев и двух сестер, выходцем из работяг в Глазго. Его отец страдал эпилепсией и работал на лесопилке, и Томми было всего десять, когда однажды он вернулся из школы и нашел его мертвым. Пять лет спустя, после того как его мать начала много пить и стала агрессивной по отношению к детям, он перебрался к дяде.

Затем он бросил школу и стал учеником инженера, а два года спустя пошел в армию. Его направили связистом в Бахрейн, где он подал рапорт на поступление в SAS. Это было через восемнадцать месяцев после того, как он оказался в армии, и Томми Шэнкс стал одним из самых молодых, когда-либо прошедших Отбор.

Он прослужил десять лет, затем работал в охранном агентстве, специализирующемся на защите VIP-персон. Однажды он получил семь ударов ножом, и едва не умер.

После выздоровления он вернулся к учебе и получил место в медицинской школе Бирмингемского университета. Он и его жена Джули, учительница, обосновались в Мидлендсе, и у них родилась дочь. В 1986 году он получил степень бакалавра медицины и магистра хирургии.

Он поступил в Королевский армейский медицинский корпус как капитан резерва, но подал в отставку в 1989 году. Когда в 1991 году Ирак вторгся в Кувейт, он пошел в медицинскую бригаду 32-го полевого госпиталя в Саудовской Аравии и получил коктейль из двадцати неизвестных прививок, призванных компенсировать последствия воздействия химического оружия.

Когда по возвращении его брак распался, он устроился работать анестезиологом в больницу Нью-Кросс в Вулверхэмптоне, где коллеги описывали его как типичного крутого шотландца, который не давал спуска придуркам. В итоге он оказался в Королевском госпитале Понтефракта, но на рабочем фронте все складывалось не очень хорошо. Он впадал в ярость, когда другие медики не соответствовали его высоким стандартам.

«А откуда вообще у него оказался АК?»

Он пожал плечами. Парни часто припрятывали всякое оружие в качестве сувениров. Первой задачей, если убивали кого-то из нас, было прибраться, прежде чем его семье разрешат войти в дом. У некоторых на чердаке было достаточно PE4^[4], винтовок и боеприпасов, чтобы начать следующую мировую войну. Министерству обороны не нужно было беспокоиться о сокращении бюджета: им просто нужно было зайти к ним в дом.

СМИ уже шептались о синдроме войны в Персидском заливе, но как бы ужасен он ни был, он совсем не походил на посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР). Это был вопрос медицины, а не проблема психического здоровья.

Трое парней, служивших с Шэнксом в Заливе, двое из которых были врачами, уже покончили с собой — по-видимому, из-за стресса, полученного на военной службе. Должно быть, тут сказался вид доставленных к ним раненых, ужасно искалеченных, с отсутствующими конечностями, в большинстве своем молодых людей в расцвете сил.

После возвращения из Залива у Шэнкса возникли проблемы с концентрацией и памятью, он страдал от все возрастающих перепадов настроения, раздражительности и депрессии, соответствующих симптомам, испытываемым другими людьми, вернувшимися оттуда. Я задавался вопросом, страдал ли он от ПТСР, когда застрелил Вики Флетчер.

С точки зрения профессионального солдата, две беспорядочных очереди были признаком неуравновешенности. Контролируй он себя, он просто всадил бы ей пару пуль голову.

«Мы двое сорвались с крючка, Отче Фрэнк. Мы отделались от Войны в заливе». Ниш затянулся сигаретой. «Хотя хрен его знает, как насчет Макнаба. Думаю, он ходячая бомба замедленного действия».

Синдром Войны в заливе был единственным, от чего я не буду страдать в будущем. В SAS мы имели некоторый контроль над своей жизнью. Да, были всякие таблетки, но в отличие от остальной армии нам не приказывали их принимать. Мы выбрасывали их, из принципа, что если по нам будет применено нервнопаралитическое вещество, способное убить за секунды, то ежедневная горсть таблеток вряд ли окажет большое значение.

Фрэнк все еще пребывал в размышлениях. «Что ж, возможно, он просто еще один парень, который поехал кукухой. Таких среди нас хватает».

Я облокотился на Ниша и ткнул пальцем в Фрэнка. «Ты же викарий, приятель, и должен знать ответы. Посттравматический стресс? Или, может, он действительно поехавший, как этот ублюдок».

Ниш расхохотался. «Я не злюсь — по крайней мере, не на этой неделе». Он швырнул сигарету в ручей и тут же закурил новую. Интересно, жалеет ли Шэнкси, что не оставил пару патронов для себя? Я бы так и сделал».

Фрэнк был словно на воскресной проповеди. «Когда лишение жизни санкционировано государством, это одно». Он сделал паузу, чтобы дать его заявлению дойти до сознания. Но этого не произошло. «Но свершить это во гневе, ну, это совсем другое».

Ниш обернулся и изо всех сил обхватил его. На его лице сияла улыбка. «Ой, Фрэнк все еще думает, что мы сияющие рыцари, посланцы гнева божия, призванные нести его кару злодеям. А не просто сумасшедшие ублюдки, убивающие людей во злобе своей…»

Фрэнк годами прикалывался над его убеждениями. Это было как с гуся вода. Он продолжал твердить: «Разве кто-то из нас менее виновен, чем Томми? Я повидал достаточно убийц, чтобы распознать такого, когда я его вижу».

Я ухмыльнулся им обоим. «Вы оба ненормальные, и в этом стоите друг у друга. Ниш, ты постоянно разговариваешь со своим холодильником…»

Ниш кивнул.

«… а что до тебя, Фрэнк, сам господь говорит тебе, что делать, не так ли?»

Последовала долгая пауза. «Я так и думал, приятель. Я так и думал».

Мы с Нишем обменялись взглядами, а затем он последовал за Фрэнком обратно на вечеринку.

Я наблюдал, как они растворяются в темноте. Один из этих психов все мечтал о затяжном прыжке с границы космоса. А другой верил, что там живет старик с белой бородой. Я не мог не задуматься, не было ли в пунше, который мы пили в джунглях четырнадцать лет назад, какого-то вызывающего безумие зелья, и не нахожучь ли я следующим в списке.

Несмотря на все это, они были двумя лучшими друзьями, о которых только можно мечтать. Мы прошли через многое вместе, мы трое и горстка других из Седьмого Отряда. Мы убивали, некоторые из нас были убиты, и результатом стала близость, которую посторонним может быть трудно понять и невозможно разделить. Мы насмехались над понятием братства, но именно ими мы и были: братьями по оружию. Мои десять лет в Седьмом Отряде были самыми потрясающими в моей жизни. С тех пор как я ушел в 1993 году, не было ни дня, когда я не благодарил бы свою счастливую звезду за то, что у меня был шанс быть связанным с самой высококвалифицированной и вдохновляющей группой парней, с которой я когда-либо сталкивался.

Доверие между Фрэнком, Нишем, мной и остальными было абсолютным. Так и должно было быть. Умерли бы мы друг за друга? Да. Но братство, выкованное в условиях крайней опасности, имеет свою цену. Некоторые уже сошли с ума, другие были на пути к этому.

Если бы я только знал тогда, что убийство Томми Шэнксом своей бывшей девушки и попытка Ниша убить свою годом ранее не будут концом истории. Мог ли я предотвратить то, что произошло дальше? Вероятно, нет. Но это не могло помешать мне лежать без сна и задавать себе одни и те же вопросы снова и снова.

Я вспомнил, как мой приятель из Эскадрона «А» сцепился с психоаналитиком ВВС после моего освобождения из багдадской тюрьмы Абу-Грейб по окончании Войны в заливе 91-го года. На Маггере лежало общее руководство процессом реабилитации SAS: он отправился в Эр-Рияд, чтобы добыть несколько видео для нашего развлечения, в то время как сержант-майор Эскадрона «В» появился с больничной тележкой, нагруженной пивом. Нас втихаря вывели из палаты и протащили в библиотеку, где мы накидались в стельку.

Доктор Гордон Тернбулл прибыл на Кипр, чтобы следить за этапом реабилитации. «Что это там у вас?» — спросил он Маггера, увидев его сумки.

«Фильмы для ребят».

«Не возражаете, если я взгляну?»

У Тернбулла чуть не случился сердечный приступ. Маггер взял нам «Терминатора», «Убийцу с электродрелью» и «Кошмар на улице Вязов». «Вы не можете этого сделать! Эти люди травмированы!»

«Травмированы?» — рассмеялся Маггер. «Да они, блин, там все лаются, с чего начать».

Что заставило Шэнкса, Ниша и других перейти на темную сторону?

Что было такого на путях, которыми мы следовали, и в том, что нам приходилось делать, что привело их к этому? Почему это пощадило меня?

И, возможно, самый большой вопрос из всех: должен ли я был это предвидеть? Были ли все это время какие-то подсказки?

Я нечасто оглядывался назад. В нашем деле рефлексия вредна для здоровья.

Но если я хочу найти ответы, возможно, пришла пора вспомнить путь, пройденный этой сплоченной группой столь разнородных людей.

Я откинулся на перила. С 1984 года утекло много воды.

1

МАЛАЙЗИЯ

Июль 1984 г.

Две вещи застряли у меня в голове с первого дня в Эскадроне «B». Во-первых, каким полным и абсолютным оленем я чувствовал себя в джунглях во всем своем сияющем, до скрипа новеньком снаряжении. И, во-вторых, как громко у меня в ушах все еще звучали советы, которые мне дали в Херефорде неделей ранее.

«Никогда не забывайте, сохранить его труднее, чем получить», — сказал полковник восьмерым новичкам, бросая каждому из нас берет песочного цвета, словно это были тарелочки-фрисби.

После этого в коридоре RSM (regimental sergeant-major — полковой сержант-майор) добавил: «Может вы и провели шесть месяцев, проходя самый сложный курс отбора, известный человечеству, но теперь вы опять в исходной точке. Потому что, сынки, вы ни черта не знаете». Он внимательно посмотрел на нас, глубоко затянувшись самокруткой. «Когда окажетесь в своем эскадроне, не вздумайте что-то из себя строить. Заткнитесь, смотрите и слушайте. Выберите образец для подражания. Смотрите, что он делает, и почему он это делает. Теперь вы четверо, назначенные в Эскадрон «B», идите и соберите свое снаряжение — вы отправляетесь в Малайзию. И последнее». Он сделал еще одну затяжку и посмотрел на каждого из нас по очереди. «Удачи. Она вам понадобится».

Эскадрон «B» прославился штурмом иранского посольства в 1980 году. Кадры прямой трансляции были первым разом, когда я увидел Полк в действии. Именно они и тот факт, что Зеленые Куртки пропустили Фолклендский конфликт два года спустя, сподвигли меня захотеть пройти Отбор. В конце концов, я пошел в армию, чтобы сражаться, а они всегда были в гуще событий.

SAS состояла из четырех Сабельных^[5] Эскадронов: «A», «B», «D» и «G». Они, в свою очередь, делились на четыре отряда, каждый из которых обладал специализированным навыком вывода. Авиадесантный отряд проникал на вражескую территорию с помощью парашютов. Мобильный отряд делал это всевозможными наземными способами. Лодочный отряд атаковал с воды. Горный отряд шел пешком, перебираясь через любые большие глыбы камня, которые оказывались на пути. Каждый отряд был пронумерован, чтобы знать, из какого он Эскадрона. В Эскадроне «B» лодочный отряд имел номер 6, авиадесантный — 7, мобильный — 8 и горный — 9.

Никто из нас не знал, в какой отряд мы будем направлены. Нам сказали только, что нас распределят, когда мы прибудем в страну.

Двое парней пришли забрать нас с раскисшей, изрытой колеями дороги недалеко от северной границы с Таиландом после занявшей весь день поездки из Куала-Лумпура. Один был маори, другой — рыжим, с волосами, достаточно густыми, чтобы из них получился коврик. «Я Эл», — сказал он. «Готовы?»

Мы взвалили на плечи наши Бергены и последовали за ними в сумеречный мир первобытного тропического леса. На уровне земли огромные стволы деревьев образовывали ответвления, походящие на контрфорсы. Высоко над головами лиственный полог был густым и плотным; почти никакой свет не достигал опавших листьев под нашими ботинками.

Рыжий не выглядел самым счастливым человеком на планете, что показалось мне странным: ему должно было нравиться находиться не под солнцем. Под пологом листвы его бледная кожа казалась еще бледнее. Он был ростом около шести футов (182 см), худой, почти костлявый. У него был вид и повадки офицера, и он даже говорил как офицер в тех редких случаях, когда открывал рот. Он говорил так, словно слова вытаскивали из него клещами. У меня было чувство, что я его уже где-то видел, но не мог вспомнить.

«У нас двадцатиминутная готовность. Мы здесь уже давно. Для тренировок в джунглях, в основном. И как средство сдерживания повстанцев».

Маори говорил даже меньше, чем Эл, если это было возможно. В Полк вступило много новозеландцев и австралийцев, но на этом парне была другая форма для джунглей, отличающаяся от камуфляжа, который носил Эл и остальные из нас. У киви^[6] был пехотный батальон, базирующийся в Сингапуре. Может быть, он был из них или из новозеландской SAS. Неважно — если они не говорили, я не спрашивал.

Преимущество густого полога в том, что по крайней мере подлесок редкий и через него легко двигаться. Но когда он редеет и сюдапроникаетсвет, вам повезет, если пройдете километр за четыре часа. В джунглях вы никогда не будете одни. Мы делите их с красными муравьями, пиявками, скорпионами, огромными клещами, зарывающимися в вашу кожу, и змеями всех видов и типов, стоящими в очереди, чтобы укусить вас. Ну и, конечно же, сыпной тиф, желтуха, дизентерия, тропические язвы, потница, грибок стопы и стригущий лишай. Но это все равно лучшая местность, чтобы сражаться. Она обеспечиваетвас укрытием и водой, и вы никогда не замерзнете и не проголодаетесь.

Эл шлепнул себя по шее, прибив москита. «Паршивый торговец малярией».

Было удушающе жарко и влажно. Мое камуфло уже промокло от пота. А чего еще ждать? Это называется тропическим лесом из-за дождя. Влаге некуда деваться из-под плотного полога, так что там сыро, жарко и очень липко, двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю.

Все, что у нас было, мы несли на себе. У всех было два комплекта — сухой для сна и мокрый. Первое, что мы делали каждое утро, это надевали обратно мокрый комплект.

У меня не осталось особых воспоминаний о джунглевом этапе Отбора. Все было направлено на то, чтобы сохранить сухой комплект сухим. Если он намокнет, его никогда не удастся высушить. Мой был дважды завернут в пластиковые вкладыши к Бергену, а затем в еще один, на удачу.

Мы прошли по узкой, слякотной тропе к скопищу коек с пологами на рамах с Л-образными стойками. Было видно, что парни находились там некоторое время. Некоторые рамы имели консольные расширения; у других были лесенки из веток, чтобы держать их над грязью. Мишени № 11 (стандартная армейская мишень, изображающая фигуру атакующего человека), закрепленные на подложке из ДВП, были порезаны и прибиты гвоздями к бревнам, чтобы сделать столы и стулья, и там были наклонные скамьи для качания пресса в качестве импровизированного спортзала. Тут и там пара или более Л-рам были соединены вместе навесами из пончо.

Радио непрерывно шипело. Еда кипела в котелках или больших кастрюлях из цинков от гранат, стоявших на одной или нескольких маленьких гексаминовых^[7] плитках.

Сильно пахло сигаретным дымом. Ни на ком не было знаков различия. У всех были бороды и длинные сальные волосы. Они валялись на койках, читая книги, или сидели на корточках над варевом на плитках. Было ощущение, что я попал на съемочную площадку фильма .

«Это штаб эскадрона. Просто сидите и ждите».

Эл и Киви скрылись между рамами.

У всех, включая меня, на шее на паракорде висели два автоиньектора с морфием, а также часы и иногда компас размером с пуговицу. Если кто-то отходил от своей баши (навеса), то с ним всегда были снаряжение и оружие — и его голок^[8]. Без него, висящего на поясе, вообще никто никуда не ходил. Он не был частью вашего снаряжения, он был частью вашего тела. Это был ваш самый важный предмет в джунглях — он рубил и выкапывал пищу, строил вам ловушки и укрытия и являлся средством защитить себя.

Воздух наполнился жужжанием, пока мы сидели в духоте 90-процентной влажности. Всем насекомым в округе стало известно, что к ним завезли свежую кровь. Самым вкусным, по всей видимости, они сочли Зеленую Куртку^[9]. Я вылил на лицо и руки еще больше «моззи репа» (репеллента), но это не помогло. Маленькие ублюдки по-прежнему кружили, пикировали и рвали меня на куски.

2

От своей «гексаминки» поднялся парень с сигаретой, догоревшей у него во рту до такого предела, что грозила поджечь бороду. «Эй, ребята, хотите варева?»

Он пустил по кругу одну из тех полуторапинтовых (0,85 л) черных пластиковых кружек, что обычно надевались поверх фляги с водой на нашем поясном комплекте^[10]. В ней был исходящий паром горячий, сладкий чай из пайка. Мы сделали по глотку и продолжили стоять, пот прилеплял нашу одежду к спинам.

Между пончо слева от нас пронесся вихрь, и голос, выдающий образованного человека, выдал ряд указаний с ритмом и скоростью очереди GPMG (general purpose machine gun — единого пулемета). «Мне нужно это, то, то и то…» Он подошел к нашей небольшой группе и хлопнул в ладоши. «Я Грэхем». Казалось, здесь все были на ты. «Я назначу вас по одному в каждый отряд». Он оглядел нас с ног до головы. «Ты похож на ныряльщика — Шестой Отряд».

Королевский инженер, страстный альпинист, вызвался в Горный отряд.

«Так, значит, с Девятым Отрядом разобрались».

Я вздохнул с облегчением. Все, что угодно, кроме Горного отряда. Грэхем указал на парня рядом со мной. «Восьмой Отряд. Мобильный». Затем он кивнул в мою сторону. «Солнечные очки взял?»

Я улыбнулся в ответ и кивнул, не понимая, о чем он, блин, вообще говорит.

«Хорошо. Седьмой Отряд».

Вернувшись в ураганный режим, он снова исчез среди полотнищ навесов.

«Это Босс Л.», — сказал парень, предложивший нам варево. «Оу-Си^[11]».

Командующий офицер Эскадрона всегда был майором. Командиры отрядов были капитанами. Он был из Хайлендского полка и чемпионом по лыжам. НО, очевидно, рожденным для джунглей.

Прошло немного времени, и за нами пришли наши новые товарищи. «В какой отряд тебя определили?» — спросил первый.

«Авиадесантный».

«Мальчики-мороженщики!»

Солнечные очки? Мороженое? Я по-прежнему был безпонятия, о чем они, но прежде чем успел спросить, на меня налетел гигант, добрых шести футов трех дюймов (190,5 см) роста и четырех футов (122 см) в плечах. Его руки были такими огромными, что М16 в них казалась игрушкой.

«Кто в Авиадесантный отряд?»

Я встал. «Это я».

«Я Тини» (Tiny — Крошка). Из-под его бороды показалась легкая улыбка. «Бери свой Берген».

Странно для столь крупного парня, он двигался танцующей походкой. У него были длинные вьющиеся волосы, но лысина на макушке. Он был похож на какого-то монаха-хиппи с пружинным механизмом.

Я последовал за ним к расположению отряда, пытаясь сделать свои новые ботинки еще грязнее.

«Как тебя звать?»

Высоко над верхушками деревьев прогремел гром.

«Энди. Энди Макнаб».

«Из какого ты батальона?»

«Второго»

«Я тоже из Второго Пара (Парашютного). Ты знаешь…?»

«Не, приятель, из Второго RGJ — я Зеленая Куртка».

Он встал как вкопанный. Небеса разверзлись во второй раз за день, и листва над нами загремела от ливня. К шуму дождя, обрушивающегося на мою голову, добавился рев.

«Так какого хрена ты делаешь в Седьмом Отряде?»

«Я не знаю. Босс просто сказал мне отправляться сюда».

Он снова двинулся по тропе. Лило как из ведра. «Во имя, бля, всего святого, нам в отряд никого не давали восемнадцать месяцев, а теперь присылают гребаную дерьмошапку^[12]».

Я робко последовал за ним, думая: «Вот уж да, добрый малый, хорошее начало».

В конце концов, мы добрались до места расположения отряда, небольшого участка возвышенности, усеянного Л-рамами с койками. В середине был большой костер. Шестеро или семеро парней сидели и пили варево под несколькими тентами, под проливным дождем звучавшими как обшивка барабана. Одним из них был Эл.

Тини представил меня. «Его зовут Энди Макнаб, и он — Зеленая Куртка».

«Какого хрена тут делает эта дерьмошапка?» Викинг-блондин поднялся на ноги. «Я Крис». Он протянул руку. «Пара Рег»^[13]. Он ухмыльнулся. Он был ростом около пяти футов пяти дюймов (165 см), волосатый и говорил с легким северным акцентом.

Остальные оставались где были, когда он указывал на каждого из них. Никто не выходил под дождь, чтобы поздороваться, теперь они знали, что я не из десантного братства.

«Ниш… Фрэнк… Эл… Фил… Пол… и Седлбэгс (Saddlebags — Седельные сумки)…» Это выглядело, как будто меня представляли членам «Чайного народа Тетли»^[14].

Я кивал, они кивали, и один или двое сказали: «Все в порядке?»

Крис указал направо от костра. «Иди туда и вколоти столбы до наступления темноты».

Я подошел к краю поляны, бросил в грязь свой Берген и вытащил голок.

3

Теория состоит в том, что вы начинаете с четырех кусков дерева длиной около двух метров. Свяжите каждую пару вместе на одном конце, разведите их, чтобы образовалась буква Л, затем установите примерно в двух метрах друг от друга. Возьмите еще пару кольев длиной около трех метров и не более двух или трех дюймов (5 — 7,6 см) в диаметре, достаточно прочных, чтобы выдержать ваш вес, просуньте их через боковые рукава гамака, наденьте концами на вершины обеих Л-образных стоек и осадите как можно ниже, пока гамак не натянется. И, наконец, обвяжите имеющиеся на каждом углу оттяжки, за которые гамак обычно привязывается к дереву, вокруг стоек, чтобы он не полз вверх. Если все сделано как надо, у вас получается койка, находящаяся в паре футов (60 см) от земли.

Сделав это, вы закрепляете сверху тент, растягивая его к ближайшим деревьям. Теперь вы защищены от дождя. Все, что осталось, это противомоскитная сетка. Спать без нее, это не крутизна, это безумие. Если вас искусают, все открытые участки кожи распухает втрое против обычного, и это значит, что вы менее способны действовать. Если потратите время, чтобы как следует устроиться, тона следующий день будете гораздо более ценным ресурсом.

В общем, такова была теория. Я делал Л-раму только один раз, и это было во время Отбора пару месяцев назад. Теперь все, сидя под навесами, смотрели, как я творю полную хрень во второй.

Отбор, казалось, был целую вечность назад, когда я пытался обрубить ветки до нужной длины. Всякий раз, когда я поднимал шесты, чтобы расставить их буквой Л, они падали, но в итоге у меня получилась пара более-менее приличных стоек. Затем мне потребовалось растянуть тент, чтобы мой гамак оставался сухим, пока я проталкивал через него два шеста. Публика получала удовольствие.

Крис подошел и что-то пробормотал о «заварухе» позже с коктейлями. Он повернулся и свалил так же быстро, как и пришел.

Заваруха? Коктейли?

Не желая навязываться, я несколько раз преувеличенно зевнул и приготовился отбиться. Я снял мокрый комплект, скатал его и положил наверх рамы. Затем надел сухой, залез под москитку и растянулся там.

Последние шесть месяцев я потел, орал, цеплялся и полз к этому моменту. «Отбор, это не учения», — сказали в группе подготовки двум сотням прибывших претендентов. «Это пытка. Он экономит наше время и деньги налогоплательщиков, отсеивая тех, кто не может с этим справиться. Мы не проваливаем вас на Отборе: вы проваливаетесь сами».

Отбор был прост и жесток. Пленных не брали. Из первоначальных двухсот в первый день восемь месяцев назад прошли только восемь. И, вдобавок ко всему, я отказался от звания сержанта и теперь должен был начать все заново в качестве рядового бойца.

Более того, прежде чем я смогу получать зарплату спецназовца, мне придется освоить больше чем прыжки со свободным падением. Мне нужно будет получить хотя бы одну патрульную специализацию: связь, минно-взрывное дело, иностранный язык, медицина. Это означало урезанное жалование на протяжении года, но я считал, что это будет стоить каждого пенни. Я хотел стать частью элиты. Но эти ребята были скорее людьми с особенностями, чем особенными людьми. Казалось, все, что они делали, это дрыхли и пили чай.

Из темноты раздался долгий, протяжный звук, похожий на туманный горн. «В»

В последний раз я чувствовал такое разочарование, когда меня отправили в исправительный центр для несовершеннолетних, и тогда я был зол на себя за то, что был таким идиотом. Воровство стало глупостью. Наша шайка не могла пройти мимо магазина подержанной мебели с товаром, выставленным на тротуаре, не стащив что-нибудь, чтобы продать в следующий за углом. Мы фланировали мимо старушек, сидящих на скамейках в парках в шикарных местах наподобие Далвича, районах, которые, по нашему мнению, заслуживали быть ограбленными, хватали их сумочки и убегали.

Если мы видели арендованную машину или авто с иностранными номерами, мы всегда знали, что в багажнике что-то есть. Я воровал из карманов родственников. Я даже опускался до того, что опрокидывал кабинки уличных туалетов на временной парковке в Пекхэме, чтобы выхватить вещи у мокрых, шокированных и напуганных пассажиров.

Я ненавидел всех и вся, в основном потому, что у меня не было того, что было у них. Я провел первые пятнадцать лет своей жизни в Южном Лондоне. Несмотря на то, во что вас заставит поверить Пекхэм никогда не был полон нахальных парней типа Дэль Боя^[16], зубоскалящих за рыночными прилавками, а затем отправляющихся пить яркие коктейли в местный бар. Он был полон безработицы, наркотиков, оружия и бессмысленного вандализма.

Я был зол на людей, у которых были блестящие новые машины или безупречно чистые мотоциклы. Настолько, что пинал их, оставляя вмятины, просто потому что мог. Я громил людям магазины, портил их барахло, потому, что у них оно было, а у меня нет.

В возрасте от пяти до пятнадцати лет я сменил девять разных школ, так что у меня было много учителей, на которых можно было злиться. Я злился на то, что они продолжали отправлять меня в классы для отстающих, но ничего не делал, чтобы выбраться из них. Если на то пошло, мне нравилось быть последним в классе. Это давало мне еще один повод злиться. Мне нравилось чувствовать, что все против меня. Я был частью клуба избранных. Это оправдывало мое негодование: я имел право творить то, что другие не могли или не должны были делать.

Прошло совсем немного времени, прежде чем я оказался в мире дерьма, и в тот момент решил, что все изменю. Но что мне было делать? У меня не было квалификации, чтобы получить приличную работу. У меня вообще не было квалификации, ни для какой работы. Так почему бы не пойти в армию? Почему бы не отбыть три года, посмотреть, каково это? Все, что угодно, лишь бы выбраться из этой клетки…

Я пошел на службу в шестнадцать, со способностями к чтению на уровне одиннадцатилетнего, возможно, поэтому мне не позволили стать пилотом вертолета, как парню в ролике о вербовке. Но нахождение в пехоте имело свои преимущества. Я оказался там, где от меня хотели, чтобы я злился. И мне платили за это.

Я убил своего первого человека в девятнадцать и получил повышение в звании, намного превышающее мои способности, став самым молодым полным капралом пехоты. Я был награжден Военной медалью за перестрелку, в которой мне повезло выжить. Я был повышен до сержанта, когда мне было всего двадцать три, и обнаружил, что командую стрелками, бывшими гораздо старше.

Это было год назад, а теперь я был в Седьмом Отряде. Но я не был так уверен, что это то место, где мне стоит быть, как всего двадцать четыре часа назад. Как будто для того, чтобы подчеркнуть это, кто-то испустил громкий пердеж в ответ на горн, и все вокруг заржали как кони.

4

Когда я проснулся, было еще так темно, что я не мог разглядеть собственную руку перед лицом, но светящийся циферблат часов сообщил мне, что сейчас пять сорок. Рассвет будет около шести. Черт, я опоздал на «готовность». Это было нехорошо.

Это стандартный порядок действий (SOP — standard operating procedure) британской армии: готовность перед рассветом и закатом — лучшим временем для атаки. Он распространяется даже на время учений. Помимо всего прочего, это способ заставить парней придерживаться распорядка. Если позволить бойцам дрыхнуть и овощить, они так и сделают. Дисциплина рушится, оружие не чистится, а затем оно отказывает, и люди гибнут. Это может показаться несколько радикальным, но такие системы развивались на протяжении всех тех лет, что солдаты сражались и умирали на поле боя.

В первичных джунглях ночью всякое движение прекращается. Полог листвы полностью закрывает небо, рассеянный свет отсутствует. Патруль останавливается на закате, после того, как сделает петлю вокруг своего следа, и устоит засаду, обращенную туда, откуда они только что пришли. Как только они убеждаются, что за ними не следят, они «уходят в гавань». Как только стемнеет, и никто не сможет к ним приблизиться, они растягиваютв темноте свои гамаки и тенты, на ощупь между двумя деревьями, не срезая и не ломая ни одной ветки, всегда стараясь минимизировать следы, которые оставят после себя.

Затем, перед рассветом, патруль соберется и усядется на свои Бергены, готовый к атаке. Как только станет достаточно светло, чтобы двигаться, командир патруля сделает это. Так что я облажался по-крупному.

Вокруг царила тишина, никто не издавал ни звука. Должно быть, они уже собрались и сидели на своих Бергенах, ожидая с оружием наготове. Я набросил на себя мокрый комплект со скоростью одержимого. Холодная, липкая ткань была покрыта песком и опавшим мусором, которые терлись о мою кожу. Я надел поясной комплект так тихо, как только мог, но все же недостаточно тихо. Я мог только надеяться, что никто не заметил возню Лорела и Харди^[17], происходящую возле койки новичка.

Наконец я устаканился и ждал с остальной частью невидимого отряда, пока насекомые жужжали вокруг, выгрызая куски из моей шеи и рук. Я опрыскался моззи репом и смотрел, как бледный свет проникал сквозь полог, и окружающая природа пробуждалась к жизни. Вчерашний дождь все еще пробивался на опавшие листья. Вскоре последует приказ отставить, и я ожидал одного из двух. Либо Крис вздрючит меня за то, что я прошляпил и пропустил готовность, либо, что еще хуже, никто ничего не скажет. Это означало бы, что они определенно сочли меня дерьмошапкой.

Сорок пять минут после рассвета, а я все еще ждал отбоя. Но его так и не было. Вместо этого я увидел, как во мраке засветились гексаминки, а щебет птиц сменило шипение жарящегося в жорнаборах консервированного мяса.

Я обернулся к расположению отряда и увидел Криса, сидящего на корточках у остатков костра и разжигающего сырые дрова, радующие дымом, должным отпугнуть москитов.

Эл сидел верхом на большом синем пластиковом мешке с рисом, помешивая кашу в гранатной жестянке на своей гексаминке. До меня дошло, что я был единственным, кто вскочил по готовности.

Я быстро стащил свое снаряжение и понадеялся, что за листвой они не заметили мудака, сидящего на Бергене. Мне не повезло.

«На пару слов, приятель».

Эл каким-то образом материализовался рядом со мной.

«Мы здесь не заморачиваемся. Это не твоя вина. Полагаю, тебе никто не сказал». Он ухмыльнулся и махнул рукой в сторону расположения отряда. «Кому вообще придет в голову напасть на лагерь беженцев?»

Он повернулся, чтобы уйти. «Знаешь, это здорово, заполучить новичка. До вчерашнего дня им был я. Снимает напряжение, понимаешь, о чем я?»

Я затеялся заваркой, а Крис ворошил поленья, пока его овсянка бурлила у него между ног. «Знаешь, почемтакие дрова в Херефорде?» Он не стал дожидаться ответа. «По сорок пять куидов^[18] за партию». «Долбаная хрень. Их можно купить за сорок три в Понтралисе».

Я знал, о чем он говорит. Это была деревня с лесоскладом, примерно в десяти милях от Херефорда. Будь он одним из моих приятелей в Зеленых Куртках, я, возможно, проехался бы по поводу скупых йоркширцев, но я еще не был частью этой группы — и даже не был уверен, что хочу быть. Я сидел и слушал, пока он готовил. Как говорил RSM: рот закрыт, глаза и уши нараспашку. Что же до образцов для подражания, то их, похоже, было немного.

Как бы то ни было, Ниш отпустил шутку вместо меня из-под своей москитки. В его голосе слышалась картавость Юго-Западной Англии. «Понтралис? Да ты потратишь больше двух куидов на бензин, чтобы добраться туда. Что с вами, северянами? Ты должен быть нашим лидером, черт возьми. Долбаный капралишко, тугой, как утиная жопа. Дай нам немного своей каши».

Еще одно громкое «В. Ниш не смог сдержаться: он ответил таким же громким пердежом, затем вылез и переоделся в мокрый комплект. В нем было шесть футов и пара дюймов (189 см), он был худощав, но его тело было мускулистым. Со своими темно-каштановыми волосами, большим носом и светло-голубыми глазами он напомнил мне лесного волка. Если предположить, что бывают лесные волки, которые ковыряются в носу и пердят день напролет.

Крис передал мне свою кружку, пока я ждал, когда закипит мое варево. Он простонал про призрачного гудельщика: «Долбаный Снаппер, ему лечиться нужно».

Эл покачал головой и продолжил помешивать.

Ниш хихикнул, а затем снова принялся выпрашивать еду.

Я отхлебнул из кружки Криса. По крайней мере, это выглядело знакомым. В каком бы батальоне вы ни были, вы всегда делитесь своим варевом.

Я кивнул, как будто знал, о ком он говорит. Я понял, что Крис был боссом отряда, и при этом всего лишь капралом. Может, у Седьмого Отряда не было сержанта или командира отряда. Мне было все равно.

5

Остальная часть отряда, как и мы, приводила себя впорядок.

Койки Тини и Седлбэгса располагались рядом друг с другом, и, похоже, они жили в партнерстве друг с другом. Оба стояли на коленях у небольшой ямки в земле, проталкивая вниз небольшие кусочки консервированного мяса.

«Давай, Стэн, завтрак».

Голос Тини совершенно не соответствовал его внешности, согласно которой явственно следовало, что он пожирал младенцев трижды в день. Он говорил так тихо, что мог назвать вас засранцем, и вы не будете уверены, имел ли он в виду именно это. Он был хорош во всем, но, что раздражало, делал все так, будто это было легко.

Седлбэгс был южанином с копной густых каштановых волос, превращавшихся в кубло, если их не подстригать раз в полчаса. Он очень напоминал мне Джона Пертви из сериала. Его главной гордостью было то, что он был почти ребенком, когда прошел Отбор. На момент вступления ему было всего девятнадцать, он разделил рекорд с парнем по имени Шэнкси.

За пару дней без бритья лучшее, чего ему удавалось добиться — легкого слоя нежного пуха; он выглядел как университетский первокурсник. Но он прошел через все: Фолкленды, посольство, много чего в Африке. Его посылали на множество заданий, потому что он мастерски владел языками.

Бойцы болталипромеж собой, но я понятия не имел, о чем они говорили. Разная терминология, разные личности. Эти парни хорошо знали друг друга. Они говорили о своих женах и детях, о постройке домов и машинах, обо всех повседневных делах, которыми занимаются люди, независимо от того, работают ли они на птицефабрике или сидят в джунглях.

Наконец я встал, чтобы пойти отлить.

«Ты будешь сегодня в моем патруле, Энди, хорошо?»

«Окей, Крис, хорошо».

Я повернулся к Тини. «Что мне теперь делать?»

«Просто готовиться к выходу, полагаю».

«Во сколько?»

«Мы выйдем, когда выйдем. Сначала надо покормить Стэна».

Когда я вернулся с сеанса в расположение отряда, Ниш снова лежал на своей койке. Он не стал вставать, просто повернулся к дыму и протянул обе руки, как Оливер Твист. «Я буду готовить завтра, Эл, обещаю». Он испустил такой же громкий пердеж, как тот, что сотряс листву прошлой ночью. Тут же пошел дождь. Ниш похлопал себя по заднице. «Однажды я сдам ее в аренду для заклинания дождя».

В конце концов, после того как Ниш примерно час нудел о том, что нам нужно выходить, мы похватали наши поясные комплекты, Бергены и М16, и направились в джунгли.

Я держался возле Криса.

«Отработка контакта четверкой, окей?»

Отлично! Проход по джунглям: тактическое перемещение и действия при столкновении с противником. Теперь я знал, что делаю. Наконец-то я мог показать им, что я не дерьмошапка.

Патрули из других отрядов уже тренировались. Лес оглашал грохот очередей и визг пуль, рикошетящих от деревьев. Идея тренировок действий при контакте в джунглях заключается в том, чтобы обрушить максимальноплотный огонь и убраться ко всем чертям, чтобы можно было обойти проблему и продолжить свою работу.

Тини и Ниш тоже были в патруле Криса. Фрэнк был командиром другого патруля.

Я огляделся вокруг. Это было подобно щелчку переключателя. Внезапно эти парни стали внимательными, профессиональными, деловыми. Они двигались уверенно. Казалось, у меня все-таки могут быть какие-то примеры для подражания.

«Скорость, агрессия, сюрприз». Крис фыркнул. «SAS — понял, да?» Он скользнул в джунгли.

Я был вторым номером: приклад в плечо, прицел на линии взгляда, переводчик на одиночном.

Джунгли задают направление движения. Густая растительность, бурелом, глубокие лощины, крутые склоны, овраги и широкие, быстрые реки затрудняют передвижение, если вы не используете возвышенности и тропы. Но именно там ходят все Томы, Дики и враги, и именно там устраиваются засады — так что это не то место, куда пойдет SAS. В тот день мы перемещались по местности, используя технику, называемую «перекрестной насечкой». Вверх и вниз, вверх и вниз, не придерживаясь возвышенностей.

Мы не столько двигались сквозь джунгли, сколько растворялись в них. Мы не пользовались голоками, чтобы прорубить себе путь, мы отводили ветки в стороны и перебирались через препятствия, подходя к ним. Все время приклад в плечо, взгляд в прицел, предохранитель выключен.

Ручейки пота несли моззи реп мне в глаза и их сильно щипало. Эта штатная штука почти на 90 процентов состояла из «Дэты» — достаточно едкой, чтобы плавить пластик.

Мы патрулировали около получаса, когда внезапно появилась мишень № 11, а затем еще одна, в пяти метрах впереди.

«Контакт с фронта! Контакт с фронта!»

Я сместился вправо от Криса и открыл огонь. Я ожидал, что он развернется, где стоял, чтобы не попасть в наши сектора огня, и пройдет мимо меня, в то время как Ниш и Тини, оставаясь позади меня, отойдут в сторону и немного постреляют, чтобы я тоже мог отойти. Таким образом, пока мы разрывали контакт, в направлении противника все время велся огонь. Стреляй и удирай, так называлась игра, которой меня учили. Но все пошло совершенно не так.

Когда я повернулся, чтобы отойти, все остальные начали двигаться вперед, стреляя на ходу. Крис остался на месте, продолжая высаживать тридцатипатронный магазин. Пленка масла на его оружии сгорела и образовала вокруг него серое облако. Когда у него кончились патроны, он упал на колени и вбил еще один магазин.

Тини и Ниш пробежали мимо него, остановились и влупили по мишеням.

Затем снова настала очередь Криса. Он обошел остальных двоих и оглянулся, уставившись на меня, как на полного придурка.

К нему присоединились Ниш и Тини. «Что за хрень ты творишь?»

Густая пелена дыма и запаха кордита от контакта висела под пологом. Я прищурился и смущенно пожал плечами. «На Отборе нас так не учили».

Ниш затянулся на ходу и отпустил сочувственную ухмылку. «Можешь забыть про все это дерьмо. Веселье начинается здесь».

6

В каждом эскадроне был свой собственный способ делать дело, как и у каждого отряда в его составе.

Остаток дня я, Крис, Ниш и Тини патрулировали по нашим собственным правилам. К черту стреляй-и-удирай, как меня учили, не было никаких отскоков назад и прочего боксерского дерьма. В Авиадесантном отряде нужно было просто идти вперед. Крис заставлял меня бегать туда-сюда и стрелять, пока я не стал поражать цели наравне с лучшими из них.

К тому времени, как мы закончили тем вечером и отправились в расположение отряда, мокрые и облепленные грязью, мое снаряжение выглядело так же, как у всех остальных. Все, что мне теперь было нужно, это борода.

Позже в тот вечер мы сидели у костра. Дым ел глаза, но кому до этого дело, если он отпугивает москитов? Я попробовал свой самый первый джунглевый коктейль. Это была ударная штука Эскадрона «B», сделанная из пайковых леденцов, с изрядной долей сахара, добавленного сверх того. Ну, я думал, что это сахар, но на самом деле это был ром. У Полка все еще было право на винную порцию в боевых условиях, и он не собирался смотреть дареному коню в зубы.

Эл собрал всех, восседая на своем личном троне. Давным-давно он подал заявку на большой мешок риса, и вместо двух- или трехфунтового получил пятидесятифунтовый мешок. Единственная проблема была в том, что всякий раз, когда мы вычерпывали немного, его задница опускалась ниже. «Придется вводить нормирование», — заявил он без тени улыбки. Все эти казарменные шуточки были не для него. Он предпочитал сидеть и слушать.

С той же доставкой пришла почта. Эл уселся на свой рисовый трон, чтобы распечатать свои письма. Он заглянул внутрь первого и улыбнулся, впервые, когда я это видел. «Думаю, это намек». Он вытащил три листа бумаги, конверт с маркой и надписанным адресом, и карандаш. Это было от его родителей. Я слышал, как Эл говорил о них с Фрэнком. Очевидно, они были близко знакомы.

Ниш снова заполз в свою нору и достал книгу. Остальные занимались готовкой и устраивались у костра. Крис и Тини отправились в расположение штаба на эскадронную «молитву», ежедневное доведение приказов Босса Л. по эскадрону. Крис был единственным из нас, кто был обязан присутствовать, но ночью в джунглях никто не ходил один. Мы были не по-боевому, так что можно было пользоватьсяфонарем, но вы все равно шли с еще одним чуваком, и никогда без оружия, поясного комплекта и голока.

Я приготовил себе тушеное мясо ягненка и немного каши из пайка, пока Ниш читал при свечах «Святую Кровь и Святой Грааль»^[19], и потчевал нас всем своим репертуаром из ковыряния в носу, пердежа и отрыжки.

«Эй, Фрэнк».

Фрэнк поднял взгляд. Судя по его лицу, он знал, что сейчас будет. «Давайте, ребята, только не снова…»

У Фрэнка были красивые рыжие волосы, не такие темные и густые, как у Эла, и отлично сочетающийся с ними светлый цвет лица. Он был худощав и немного выше меня, и у него были глаза бледно-василькового цвета. По говору он походил на выходца из трущоб в центре Джордиленда^[20], но никогда не повышал голос. Он казался скорее прямолинейным, чем резким, в отличие от Криса.

«Как обойти всю эту фигню с «не убий»? Как это работает?»

Фрэнк покачал головой и рассмеялся. Я не поднимал головы. Это звучало как подколка, но это было семейное дерьмо.

Ниш глубоко затянулся и действительно пошел ва-банк. «Ну давай, Фрэнк, как ты выпутаешься из этого? Солдаты убивают. Это то, что мы делаем. Как ты объяснишь квадратуру круга, приятель?»

Эл покачал головой. Я все никак не мог сообразить, кто он. Я определенно знал его откуда-то. Ниш ухмыльнулся мне. «Фрэнк тоже новичок. Только что вступил в воинство божье — заново родился».

Вчера я был дерьмошапкой, а теперь вроде как уже и в порядке. Кто-то даже передал мне варево. Но я все еще не понимал, что, черт возьми, происходит.

Фрэнк кивнул мне, и я кивнул в ответ.

Крис покопался в своем Бергене и достал библию. «Йеп, Фрэнк, здесь сказано: «Не убий». Давай, нам нужно подумать об этом — что ты собираешься делать?»

Ниш начал напевать молитву. «Знаешь что, Фрэнк? Ты еще не совсем освоил технику подставления другой щеки, не так ли? Я читал, что вы убили что-то около шести миллиардов во имя веры».

С каждой минутой это становилось все более сюрреалистичным: восемь грубых, крепких солдат спецназа меряются отрывками из библии посреди джунглей?

«Знаешь что, сын твоего босса тоже не ходил по воде. Мой отец был на Ближнем Востоке во время войны и посетил Галилейское море. И он все понял. Мало кто умел плавать во времена Рима, особенно в пустыне. Неудивительно, что толпа на берегу была ошеломлена. Евангелисты были ничуть не лучше, чем нынешние таблоиды, чувак — то, что он доплыл до рыбацкой лодки своего приятеля, каким-то образом превратилось в хождение по воде. Вот и все».

Фрэнк втихомолку улыбнулся. Он не поддался.

Эл водрузился на свой трон и писал письмо родителям.

Все было тихо, пока Ниш не вскочил и не хлопнул себя по чему-то на шее. «Господи Иисусе!»

Фрэнк вздрогнул. «Ниш, ты когда-нибудь задумывался о том, что говоришь?»

Ниш перевернулся. Кончик его сигареты светился в темноте.

Все засмеялись — кроме Эла и меня. И вот тогда, увидев, как он угрюмо смотрит на огонь, я вспомнил, где я с ним пересекался. Аластер Слейтер был тем капралом-инструктором, с которым я встретился примерно за год до того, как отправился на Отбор: он доставлял много хлопот новобранцам в сериале Би-би-си «Парашютисты». Он учился в частной школе, и хотя вы этого не знаете, он был шотландцем. Армия хотела, чтобы он стал офицером, но он решил быть Томом (рядовым солдатом).

Я особенно хорошо запомнил одну вещь, которую он вдалбливал новобранцам. «Быть замеченным», — рычал он, — «это последнее, чего вы хотите».

7

Следующий день начался так же, только без всяких новичков, пытающихся изображать готовность. Отряд снова занимался фигней, заваривая чай и жаря мясные консервы. Тини и Седлбэгс соблазняли Стэна, кем бы он ни был, сушеной бараниной, в то время как Ниш сдержал свое обещание по поводу каши.

Еда играет очень важную роль в жизни любого человека в армии — не столько из-за калорий, сколько из-за того, что является одним из трех источников развлечений в полевых условиях. Остальные два, это разговоры о том, как все задрало, и ворчание — или нытье, стоны, как бы вы это ни назвали.

В пехоте мы тратили больше времени, чем Гордон Рамзи^[21], на разговоры о том, что и как мы будем готовить, и обо всех видах горчицы и специй, которые мы будем использовать. Здесь, похоже, у каждого были собственные Табаско, Вустер и другие более экзотические соусы, чтобы оживить обстановку.

Восседая у дымного пламени, Эл Слейтер выглядел как настоящий король племени. Время от времени он наклонялся, чтобы зачерпнуть еще горсть риса из своего трона для тех, кто решил пойти по пути ризотто с тушенкой. «Я желаю заботиться о своем народе».

Я сидел посреди всей этой суматохи, потягивая варево, но по-прежнему только смотрел и слушал, говоря только тогда, когда ко мне обращались. Я начал разбираться в разных дружеских отношениях.

Эл Слейтер и Фрэнк Коллинз были близки.

Эл был фанатом фрифолла, как и Фрэнк. Они оба прыгали в Парашютном центре Питерборо каждый уикенд, когда могли. Эл отлично ладил с семьей Фрэнка, как и его родители. Они все собирались вместе, когда отправлялись на юг.

Я никогда не встречался с родителями других солдат за все время службы в армии, и я никогда никого не знакомил со своими. Впрочем, я никогда не встречался и со своими биологическими родителями — хотя знал, что кем бы ни была моя мать, она, должно быть, хотела для меня самого лучшего. Она оставила меня на ступеньках больницы Гая в сумке из «Харрэдс»^[22].

Меня с пяти лет воспитывала пара из Южного Лондона. Они вырастили троих мальчиков — я был средним — и им приходилось браться за любую низкооплачиваемую работу, чтобы свести концы с концами. Мой отец водил такси, мама совмещала уборку офисов с работой на фабрике. Как и большинство детей, которых я знал, я носил предоставленную социальной службой одежду и питался бесплатными школьными обедами. В течение года я спал на раскладушке в ванной, потому что больше было негде. Она не отапливалась: там не было горячей воды. Чуть позже мои родители, должно быть, решили, что со мной все в порядке, потому что перевели меня в гостиную, и усыновили.

Меня не оскорбляли, меня не били, со мной не обращались плохо, но я все равно не мог дождаться, чтобы уйти из дома. Я немного завидовал Элу. Держу пари, его родители приходили на открытые вечера и знали, как зовут его учителя.

Жене Фрэнка, как правило, не нравились парни из Полка, но Эл был исключением. Она подыскивала для него жилье и даже обещала найти ему жену, пока мы будем в отъезде. Из того немногого, что я видел, я не был уверен, что Эл был из тех, кто женится. Он был скорее Экшн-мэном, чем Кеном для Барби. Я полагал, что каждый квадратный дюйм его комнаты в Херефорде должен быть забит снаряжением для дайвинга, скалолазания и парашютного спорта. Места для хранения обручального кольца там не найдется.

Мне нравился Эл. Я даже не думал о нем, как о Мистере Ворчуне. Я считал, что он говорил мало, потому что много времени проводил в раздумьях. Всякий раз, когда он открывал рот, то, что выходило наружу, было разумно и по существу. Мне это нравилось. Еще мне нравилось его прозвище: Великий Подъебщик.

Крис был крепким приятелем Фрэнка, несмотря на раскол из-за его новообретенной религиозности. Тини приятельствовал почти со всеми, возможно, потому что ему было наплевать на все: он просто делал свое дело и доставлял неприятности всем. Что до Седлбэгса, он был почти как Тини, но довольно много разговаривал со Стэном, который, казалось, никогда не присоединялся к разговору.

Я еще немного подумал о Фрэнке и о тех шутках накануне вечером. Как это работает, быть солдатом-христианином? Когда я был шестнадцатилетним новобранцем, единственным временем отдыха у нас был воскресный день — но каждое второе воскресенье нас водили в гарнизонную церковь на час молитв и нытья священника о том и сем. Это означало, что у нас был только вечер свободного времени, когда мы не надраивали ботинки и не готовили все остальное к осмотру в понедельник утром. Так что у меня особо никогда не было времени на религию. Откровенно говоря, я ее ненавидел.

Позади меня раздался металлический лязг голока. Крис взглянул поверх моего плеча. «Что за херню ты тут творишь?»

Я повернулся и увидел, как Ниш наклонился вперед, держа голок в одной руке, а другую засунув в штаны, и почесывая яйца. Он рассматривал зарубки, которые оставил на стволе контрфорсного дерева.

«Подумал, что у Седьмого Отряда будет место, куда попадает солнце, где мы сможем надеть наши солнечные очки. Мальчикам-мороженщикам нужно поддерживать репутацию».

«Ради всего, нахер, святого». Тини встал, оторвавшись от варева, и направился к специалисту по обработке древесины. «Оно завалится на нас, если ты продолжишь заниматься этой херней».

Ниш ухмыльнулся. «Не, не, не. Если я буду рубить правильно, оно упадет в сторону реки, никаких проблем».

«Точно?»

«Верь мне».

Эл подхватил свой поясной комплект и оружие. «Не верьте ни единому слову». Он направился к реке, по пути пройдя мимо Ниша. «Пойду, немного смою грязь. Я не жду, что эта штука меня раздавит».

«Тебе лучше быть осторожнее, когда вернешься, приятель. Как бы солнце не сожгло твои веснушки».

Мы вернулись к совместному потягиванию чая возле костра, в то время как Ниш продолжил трудиться на протяжении следующих двадцати минут. Массивное контрфорсное дерево позади нас начало скрипеть.

Поскрипывание перешло в стон, и через секунду мы увидели, как Ниш бежит к нам, смеясь во весь голос. «Кажись, облажался! Спасайте Стэна!»

Мы похватали наши поясные комплекты и оружие, и побежали за ним. Ниш остановился у норы Стэна и проверил, не вылез ли он наружу позавтракать.

Раздался оглушительный треск ломающегося дерева, и ствол рухнул всего в нескольких дюймах от стоек с койками.

«Ну вот так», — ухмыльнулся Ниш. «Очень профессиональная работа».

Сквозь полог листвы пробился солнечный луч, и я чувствовал тепло на своем лице.

Ниш засиял, осматривая свою работу. «Видишь, Фрэнк? Бог. У тебя теперь прямая линия».

Крис не был впечатлен едва не случившейся катастрофой. Он велел нам собираться и выдвигаться.

Почти тут же мы услышали пару пятипатронных очередей у реки и пошли посмотреть, что случилось. Появился Эл с большой разноцветной змеей, перекинутой через руку. Шипящий Сид^[23] подкрался к нему, пока он мылся, и поплатился за это.

Фрэнк хлопнул меня по плечу. «Сегодня ты со мной. Опять отработка контакта. Посмотрим, так ли ты плох, как это изображает Крис».

8

Мы отрабатывали действия пар при контакте, когда под ударом оказывались головной разведчик и номер один патруля. Я был впереди Фрэнка, двигаясь тактически: приклад к плечу, предохранитель снят и, после дня с Крисом, переведен на автоматический огонь, палец на спуске.

Я добрался до гребня холма и рукой на уровне пояса подал сигнал остановиться. Фрэнк ждал, пока я полз вперед, чтобы посмотреть, что лежит в мертвой зоне за ним.

Мы уже вымокли до нитки под утренним дождем, в джунглях были душно и парило. У меня снова заливало потом глаза, и их жутко щипало.

Я пялился в джунгли и прислушивался. Все, что было дальше десяти метров передо мной, сливалось в сплошную пелену зелени. Я буквально не мог разглядеть леса за деревьями.

Пока я пробирался сквозь грязь и опавшие листья, примерно в пяти метрах передо мной выскочила мишень № 11. Я открыл огонь и выпустил перед собой весь тридцатипатронный магазин.

Фрэнк подошел справа и выдвинулся на два шага вперед. Он быстро выпустил несколько очередей, пока я падал на колени и менял магазины. Я встал, продвинулся еще на четыре или пять шагов, и выпустил еще больше пуль. Цель была так близко, что я мог видеть отлетающие щепки.

«Стоп!»

Крик исходил от парня, который следовал за нами. Его делом было указывать цели, что мы пропустили, и проверять те, по которым мы стреляли, чтобы убедиться, что они поражены.

Мы с Фрэнком перезарядились, поменялись позициями и продолжили патрулирование. Так длилось пару часов, пока мы не достигли реки. Она была обозначена для нас как «энд-экс» (end of the exercise — конец упражнения). Мы должны были ждать там, пока не появится остальная часть отряда.

«Затейся варевом, Энди, а я пойду ополоснусь».

Я смотрел, как Фрэнк спустился к берегу и вошел в воду полностью одетым, с поясным комплектом и даже зеленой тряпичной сумкой, в которой лежали противопехотная мина «Клеймор» и провод для ее подрыва, которая, казалось, всегда висела у него на плече.

Горячий ствол зашипел, когда встретился с водой. Американская винтовка «Кольт» M16 была блестящим оружием, почти совершенно «солдатоустойчивым». Никогда не следует беспокоиться о том, что оружие намокнет — это просто киношные штуки. Оно не прекратит стрелять, если на него попадет немного воды.

Когда ему стало по грудь, он погрузился в воду, а когда показался обратно, вся грязь и листва, налипшие за тренировку, исчезли.

Я вытащил из поясного комплекта гексаминку и зажег ее. Я налил воду из фляги в алюминиевую кружку, поставил ее на огонь и сел у дерева. Черные пластиковые кружки, которые идут в комплекте с флягами для воды, обычно выбрасывают из поясных комплектов, потому что в них нельзя ничего приготовить или заварить.

Фрэнк вернулся на берег и присоединился ко мне. Странно, хотя ветра не было, но он наклонился и обложил горелку землей. Сила привычки, я полагаю. Или какой-то странный христианский ритуал.

Я оставил его и отправился в реку, чтобы ополоснуться. К тому времени, как я вернулся, Фрэнк смазывал подвижные части своего оружия.

Начался дождь. Когда в джунглях идет дождь, он падает вертикально, независимо от того, есть ветер или нет. Вода ударялась о полог в сорока или пятидесяти метрах над нами, затем пробиралась сквозь листву и обрушивалась потоками.

Из-за дождя гексаминка начала плеваться. Фрэнк сгорбился над горелкой. «Знаешь что, натяни-ка тряпку, чтобы нам остаться сухими».

Тропический лес отзывался автоматными очередями, пока парни продолжали отрабатывать контакт. Я достал из поясного комплекта полотнище тента вместе с четырьмя эластичными шнурами, купленными в «Халфордс»^[24]. Я прицепил по одному к каждому углу и растянул их до ближайших деревьев, отрегулировав угол так, чтобы вода стекала. Мы оба скользнули под него, и Фрэнк лег, положив голову на поясной комплект, пока новичок продолжал возиться с варевом.

Вода хлестала по пончо. Пайков в нашем поясном комплекте было, по крайней мере, на двадцать четыре часа, а чайных пакетиков, сахара и сухого молока достаточно, чтобы продержаться лет десять. У меня был еще и дополнительный сахар. Я никогда не пользовалсяим, за исключением тех случаев, когда был в поле.

Я высыпал пакетик сухого молока, когда вода стала теплой, чтобы не было комков.

Фрэнк молчал, и я почувствовал себя немного неловко. Я подумал, что, возможно, это моя работа — поддерживать разговор. Но не о деле. Позже он разложит мне по полочкам, насколько хорошо или плохо я все делал.

«Фрэнк, те вещи о боге вчера вечером — это происходит постоянно?»

«Они просто беспокоятся обо мне. Они не понимают».

Фрэнк не стал продолжать болтать, как я надеялся. Я слишком сосредоточился на вареве. «Так значит ты уже давно христианин?»

Я облажался. Я открыл дверь, которую мне следовало держать закрытой.

Фрэнк выпрямился, и его глаза расширились. Он говорил громче обычного, чтобы его было слышно сквозь шум дождя.

9

«Это было на Дельтекс. Как раз в марте этого года. Семнадцатого. В тот день я действительно понял, что нашел бога».

«Дельтекс? Я не знаю, что это значит, приятель — я тут учу новый язык».

«Это учения в Германии — ну, вторглись русские, и мы отправляемся взрывать ключевые точки, всякие там электростанции и мосты, все, что угодно, чтобы нарушить линии снабжения. Ты позже будешь заниматься этим достаточно часто, не беспокойся. Но именно тогда это произошло, на последнем Дельтекс».

Вода кипела. Я бросил в нее пакетик чая. «Так это, что, бог заговорил тогда с тобой, или как?»

Он улыбнулся. «Что-то вроде того. Он заговорил со мной через Ларри, одного из парней из «Дельты».

Наконец-то, что-то, что я знал. Отряд «Дельта» был американским эквивалентом Полка. Подразделение было создано полковником Чарльзом Беквитом в 1977 году. После провальной операции 1980 года по освобождению американских заложников в Иране, «Дельта» была полностью перестроена по образцу SAS, при большом содействии Херефорда.

Они дислоцировались в Форт-Брэгге в Северной Каролине.

Дельтекс, по словам Фрэнка, придумали для укрепления атмосферы сотрудничества между двумя подразделениями, но все, чем это обернулось для него — огромной завистью. «Я был поражен размерами этого места: в то, что они называли «фортом», может поместиться весь городок Херефорд, дважды»^[25].

Видимо, количество и качество выставленного снаряжения и оборудования были за гранью понимания. «У «Дельты» были крытые тиры для 7,62 и 5,56-мм; в Стирлинг Лейнс (Stirling Lines) у нас был только 9-мм пистолетный эквивалент. У нас также был только один спортзал, в то время как у них их были десятки, включая джакузи, сауны и огромный скалодром для их горного отряда». Неудивительно, что они переименовали это место в Форт-Брасс^[26]. У них в одном подразделении было больше вертолетов, чем у нас во всей британской армии; если уж на то пошло, то на одной этой базе было больше личного состава, чем во всех британских вооруженных силах вместе взятых.

«Я был в патруле с Ларри. Я уже провел шесть месяцев в Штатах по обмену с «Дельтой» и еще тогда познакомился с ним».

Американская армия кишела христианами всех убеждений. Я провел пару месяцев в 101-й воздушно-десантной в Форт-Кэмпбелле, Кентукки, когда был Зеленой Курткой, где получил свои десантно-штурмовые крылышки. Даже в столовке солдаты молились за столом перед едой, а на стрельбище с одинаковой вероятностью можно было встретить парня, читающего библию, как и стреляющего из своего оружия. Вполне естественно, что в «Дельте» их тоже было полно.

Я поболтал чайный пакетик. Все, что угодно, лишь бы не смотреть друг другу в глаза.

«Ларри никогда не был свойским парнем. Он был слишком блондином, слишком прямолинейным, мистером Чистым. У него, вероятно, было чувство юмора, но это не было наше чувство юмора. Люди считали его немного странным».

Я кивнул и выловил пакетик веточкой. Я надеялся, что это конец.

«Ларри всегда носил с собой Библию и постоянно читал ее. Даже в Штатах я подшучивал над ним, как парни подшучивали надо мной, но он всегда отвечал на мои вопросы серьезно. Он лез в библию и говорил: «Давай посмотрим, что господь скажет по этому поводу».

Я начал беспокоиться, что он вот-вот перейдет в режим полного преображения, но ничего не мог поделать. Я был новичком: он не оставил мне выбора.

«Ларри всегда придумывал ответы на мои вопросы, но знаешь что? Я толком их не понимал. Я находил их непостижимыми». Он усмехнулся. «Но я обнаружил, что что-то вынуждает меня продолжать спрашивать. Я хотел знать ответы».

«Итак, однажды ночью, на Дельтекс, мы были в немецком лесном массиве, ведя разведку моста, чтобы прервать линию снабжения русских. Я задал ему три вопроса. Первый: все знают об эволюции, так как же такие люди, как Ларри, могут утверждать, что бог создал мир? Затем, если бог так сильно любит нас, как он может допускать столько страданий? И, наконец, тот, которым парни продолжают меня терзать: как кто-то может быть и солдатом, и христианином? Ниш прав, знаешь ли — религия убила миллиарды. Но знаешь, что сказал мне Ларри?»

Я убедился, что край кружки не слишком горячий, и помотал головой. Я сделал пару глотков, прежде чем передать ее.

Фрэнк ухватил ее. «Он сказал: «Если хочешь узнать больше о боге, просто спроси его».

Он поднял кружку в тосте, и кивнул.

Я начал паниковать по-крупному. Мы собираемся закончить это, встав на колени?

«В ту ночь я просто лежал в своем спальном мешке и тихо сказал: «Боже, если ты действительно существуешь, если ты действительно где-то там и слушаешь меня, просто дай мне знак, какой-нибудь знак».

Мне пришлось отвернуться. Все, о чем я мог думать, это тот момент из : «Подай мне знак, подай мне знак».

«А еще я сказал: «Послушай, боже, если ты не пошлешь мне знак сегодня, то это будет означать раз и навсегда, что Ларри несет чушь». Он сделал еще один глоток и передал кружку мне.

«Я просто лежал и ждал. Не было ни ангелов, ни сияния в небе, ни голубей с оливковыми ветвями. Ничего. Я спал, но несколько раз просыпался среди ночи, открывая глаза, проверяя, не увижу ли бога за деяниями его». Он усмехнулся. «Я бы не хотел пропустить это».

Он замолчал. Очевидно, пришло время мне что-то сказать.

«Так значит, ты ничего не увидел?»

«Вообще ничего. Но я не был разочарован. Ну, то есть был немного. Кто втайне не хочет увидеть ангела?» Его рука потянулась за варевом. «Но затем, как раз перед первыми лучами солнца, я должен был отправить ситреп^[27] о том, что мы разведали цель. После того, как я это сделал, я не стал вынимать наушник и начал слушать Всемирную службу^[28]».

«Я дождался конца новостей, а затем объявили следующую программу. В ней рассказывалось о парне, который во время Второй мировой войны служил в бомбардировочном командовании. Возник спор, как он может совмещать то, что он делал во время войны, и свою роль ученого с его религиозными убеждениями. Ему зададут три вопроса…»

Фрэнк поднял палец. «Во-первых, как бог мог создать мир за несколько дней, если как ученый он должен согласиться, что мир развивался на протяжении эпох?»

Второй палец. «Во-вторых, как он мог верить в божью любовь, когда он видел столько страданий? И в-третьих», — теперь он поднял три пальца, как будто я не мог его слышать — «как он мог быть летчиком в бомбардировочном командовании и христианином? Христиане ведь не убивают людей, не так ли?»

Фрэнк улыбнулся мне. Я задумался, как бы перевести разговор на тему ремонта дома или цены на древесину в Понтралисе.

«Знаешь, Энди, я просто лежал там в своем мешке, наэлектризованный. Мои три вопроса! Этот человек собирался на них ответить! Не был ли это тот знак, о котором я просил?»

Я забрал у него варево и мне достался последний глоток. Возможно, бог и существовал: в осадке все еще оставалось немного нерастворенного сахара.

Фрэнк ждал, что я задам очевидный вопрос, но я внезапно оказался несколько занят. Я начал ощущать некий дискомфорт промеж ног. Я почесался сквозь мокрые камуфляжные штаны. В джунглях вас всегда что-то кусает, но тут ощущение было другим.

Я постарался уделить ему все свое внимание. «Так он им ответил?»

«Да! Во-первых, он сказал, что нет противоречий между Библией и любыми научными доказательствами эволюции. Библия объясняет, почему был создан мир, а наука просто начинает подсказывать, он был создан. Все наши научные знания часто неверны или неполны, и все эти так называемые определенности, на которых мы воспитывались, были опровергнуты последующими открытиями. Все, в чем мы действительно можем быть уверены, это в степени нашего собственного невежества. Вот и все, Энди. Это имеет смысл?»

Я не хотел говорить «да». Я чувствовал себя, будто нахожусь на сеансе сопротивления допросу: если я дам прямой ответ, то могу оказаться подписан на ежедневные чтения библии или что-то в этом роде. Я изобразил неопределенный кивок.

«В начале библии бог создает мир за шесть дней. Нигде не сказано, что день, это двадцать четыре часа, не так ли? День может быть эпохой, как и предполагает эволюционная теория. Так что для Бога днем может быть и миллион лет. Кто знает?»

«А как же страдания, Фрэнк? Почему он это одобряет?»

Чтоб меня, я и сам немного страдал. Зуд между ног превращался в нечто большее, чем просто зуд. Ощущение было, будто что-то вонзает в меня зубы. Я горел.

10

Фрэнк нахмурился, пока я копался у себя в штанах. «Все это план божий. В страдании есть свои плюсы. Только познав боль, мы можем испытать настоящую радость. Боль — необходимая часть нашего существования».

Я снова кивнул, но мои мысли были заняты моей собственной болью, а не горестями мира. В джунглях я носил под камуфляжными штанами лайкровые велосипедные шорты, чтобы не натереть яйца, и именно на них были сосредоточены мои мысли. Я сгорбился в пончо, дергая ногами вверх-вниз, и яростно чесался. «Мне нужно будет подумать об этом, приятель».

«Человек роняет молоток кому-то на ногу-то и травмирует палец. Предположим, бог вмешается, чтобы спасти палец. Этот человек никогда не будет ответственно обращаться со своими инструментами. Он продолжит ронять молотки повсюду и травмировать людям ноги. Когда я это осознал, это было откровением».

«Окей. А как насчет главного: быть христианином и солдатом?»

Он улыбнулся. «Легко. Солдаты играют важную роль в Новом Завете. Они божьи агенты, обеспечивающие подчинение власти и общее благо. Солдаты предназначены, чтобы нести злодеям кару божью. Я действительно верю в это, Энди. Я верю, что Полк существует для борьбы со злом. Именно это и говорил этот человек. Эти слова сделали солдатскую службу благородной, важной миссией».

Я расстегнул штаны. Мне придется покопаться, чтобы выяснить, что происходит. В общем, Фрэнк мог думать, что ему вздумается, но я определенно не считал вступление в Полк благородным делом. Я был здесь не для того, чтобы обрушивать божью кару на злодеев. Для меня все это было немного тяжеловато — я был тут только третий день.

«Это как с посольством, Энди».

«Ты был там?»

«Мне было двадцать три, самый молодой солдат на той работе. Террористы убивали людей, и их нужно было остановить. Иногда убийство — лучший способ спасти жизнь». Лицо Фрэнка сияло. «Я был ошеломлен. Я подошел к Ларри и потряс его, чтобы разбудить. Я сказал: «Ларри, помолись со мной». И он помолился. Он молился, я повторял за ним. Я извинился перед богом за то, как я жил до этого. Я сказал богу, что понял, что все было неправильно. Я был эгоистичным и причинял боль людям, и я отвернулся от бога. Я попросил у него прощения. Я хотел, чтобы он помог мне жить по его законам, и все, что я считал важным, больше не было таковым. Важен был бог».

Он взял горсть мусора. «Посмотри на этот лес — каждый листок, каждую веточку. Это произведение искусства, Энди. Я вижу руку господа во всем, чего раньше даже не замечал. Все выскакивает предо мной, желая быть замеченным. Все выглядит по-другому теперь, когда я христианин. Я верю, что я в каком-то смысле был избран».

Я верил, что и я тоже. Когда Фрэнк взял свою сумку с «Клеймором», я спустил штаны и почувствовал, как что-то скатилось вдоль моей правой ноги. Мне хотелось хорошенько почесаться и убедиться, что там внизу все в порядке.

«Так что теперь я ношу библию с собой везде. Прямо как Ларри». Фрэнк вытащил ее, завернутую в полиэтиленовый пакет.

Я начал различать голоса остальных. Никогда не чувствовал такого облегчения.

Ниш и Крис закончили свои занятия на другой стороне реки и переходили ее вброд. Должно быть, они заметили тент или учуяли запах варева.

Ниш увидел Фрэнка и помахал. «Эй, викарий, вскипяти святую воду».

Фрэнк посмотрел на меня и покачал головой. «Они просто своенравные дети. Несмотря на всю хорохористость, они цепляются за Полк вместо того, чтобы строить прочные отношения с богом. Они заблудшие, Энди. Я тоже был таким до семнадцатого марта. Теперь я понимаю, что моя жизнь — часть большего плана».

Слава тебе яйца, библия исчезла обратно в сумке.

«Ну, и что ты теперь делаешь, приятель? Тебе обязательно ходить в церковь?» Я спустил штаны до самых ботинок. «А в какую церковь? Католическую, или какую другую? Ты должен пойти к викарию и записаться? Что в результате?»

Когда я стягивал лайкру, то ощутил что-то теплое и влажное вокруг моих яиц. Я взглянул вниз. Весь мой пах был покрыт кровью.

«Ого! Вот же бля!»

Это было всего лишь капиллярное кровотечение, но там было так мокро от дождя и пота, что, казалось, кровь была повсюду. Я был почти в шоке. Я запаниковал по-крупному.

Ниш с Крисом подбежали. «Ты только глянь на эту уродскую хрень».

Они смотрели не туда, куда я думал. Внизу у моих ботинок была самая толстая, самая счастливая пиявка, размером с мой большой палец. Она забралась мне под одежду, прицепилась к моему члену и нахлебалась так, что отвалилась. Когда пиявки кусают, они вводят коктейль из антикоагулянта и анестетика, так что кровотечение продолжается, но ты ничего не чувствуешь. У этой, очевидно, не было большой практики.

«Бля, ты посмотри!» Я повернулся членом в сторону Фрэнка. Остальные двое ребят закатили глаза.

«Как не стыдно, викарий». Ниш ухмыльнулся от уха до уха. «Мы отвернулись на десять минут, а ты тут творишь зло с новым мальчиком из хора».

Пиявка была очень горда собой, и вполне по праву. Я откинул ее в сторону и минут десять пытался решить, что с ней делать. В конце концов, я как следует спрыснул ее моззи репом, что ее очень разозлило.

К тому времени двое других парней уже достали свои заварники, а Ниш лежал и курил. «Ну, отец Фрэнк, и что теперь будет? Эта безвременно почившая пиявка отправится на небеса, а этот больной убийца отправится в ад?»

11

Следующие четыре или пять дней прошли примерно так же, как и первые несколько: тренировки по контакту в парах, тренировки по контакту четверками, всегда с боевыми патронами, гранатами с белым фосфором и наступательными гранатами (HE — high explosive). У боевых стрельб был один большой побочный результат. Чем больше гранат и пуль летало вокруг, тем больше жертв сопутствующего урона попадало к нам в кастрюли. Змея Эла была первой. Она была хрящеватой и горькой на вкус, но полпузырька Табаско и немного чеснока вскоре исправили это. Стэну, который, как я в конце концов обнаружил, был тем еще скорпионом, она, однако, не понравилась.

Мы отрабатывали нападение на нас с фронта, сзади, слева, справа; потом с раненым, которого нам нужно было вынести из зоны контакта; и когда мы были на полпути, переправляясь через реку — когда двое из патруля уже были на одном берегу, а двое на другом, как мы справимся с этим под огнем? И так далее, тренировка за тренировкой, день за днем. Мне это нравилось.

Затем мы перешли к засадам: во время патрулирования мы отрабатывали противозасадные действия, которым меня учили на Отборе. Мы сделаем петлю на нашем пути движения: отойдем под углом и вернемся, чтобы устроить засаду на всякого, кто идет следом. Я научился ставить по «Клеймору» на каждом конце зоны поражения в качестве отсечек, а остальные — направленными на зону поражения, чтобы сделать ее более «кинетической» — что с военной точки весьма мягко сказано.

Опять же, это всегда было с настоящими боеприпасами. Какой смысл в тренировках с холостыми патронами? Это значит, что ты тренируешься ради тренировок. Боевые патроны замечательно фокусируют разум. Или, как сказал Ниш, оставляют в нем охрененно большую дыру.

Это правда. Если облажаешься с боевыми патронами, обратно ничего не переиграть. Все, что можно сделать, это поддерживать жизнь в теле, пока не прилетит вертолет.

Преимущества перевешивают недостатки. Ты обретаешь уверенность в себе, в своем оружии и, самое важное, в людях вокруг тебя. Вот почему Полк — лучший в своем деле. Да, у нас было много потерь, даже на Отборе. Но если бы эскадроны были завернуты в вату или были вынуждены слушаться специалистов по технике безопасности, смертей стало бы еще больше — и не на учениях, а на операциях. И тогда заламывания рук было бы еще больше.

Люди склонны забывать, что в SAS получают деньги за то, чтобы сражаться, убивать и, возможно, быть убитыми. Чтобы последнее не случалось слишком часто, подготовка должна быть реалистичной и, следовательно, опасной. Я чувствовал себя очень комфортно. Я был добровольцем, никто не заставлял меня хватать песочный берет.

Жизнь здесь была очень простой. «Вот то, что мы делаем, вот то, как мы это делаем. Если тебе не нравится, убирайся. Тысячи людей хотят занять твое место».

Каждый вечер мы заваривали чай и болтали в темноте под дождем. К этому времени у меня на лице уже появилась кое-какая поросль, мой комплект был в том же дерьмовом состоянии, что и у остальных, я вонял, у меня были прыщи, как у всех, и я начал привыкать к рутине суматохи и совместной готовки. Я привез сковородку, которая отлично помещалась в моем Бергене, и я делился всем, что я готовил.

Я стал присоединяться к некоторым из разговоров, когда начал чувствовать себя более комфортно среди ребят. Они все мне нравились. Никто не издевался над новичком, не пытался заставить его упасть лицом в грязь. Такого дерьма в Полку не случалось. Все были профессиональными солдатами, выполняющими свою работу. И, кроме того, я был на годичном испытательном сроке; достаточно времени, чтобы навернуться самостоятельно.

Единственное, в чем я не участвовал, так это в стебе и приколах. Я был так счастлив находиться в эскадроне, что не собирался ставить под угрозу свои шансы, вставая на чью-то сторону.

Фрэнк был самым дружелюбным ко мне, и как-то так получалось, что я оказывался рядом с ним у костра, когда ему доставалось от кого-то из отряда. Возможно, он видел во мне моральную поддержку или хорошую цель для обращения.

Однажды вечером все занимались своими делами, готовили варево и ели. Фрэнк хлопнул меня по спине, добавляя ром в пунш. «Я гляжу, Полк занимает первое место в твоей жизни, а? Ты амбициозен, ты хочешь идти вперед и все освоить. Это для тебя все, не так ли?»

«Конечно. Больше ничего не имеет значения». Я посмотрел на него, удивленный. Я не мог понять, зачем он вообще это говорит. Я думал, что все здесь будут думать так же. Конечно, единственная причина, по которой ты приходил в Полк, это стать лучшим солдатом, каким только можешь быть.

Крис вернулся с «молитвы» с Сэдлбегсом. Он подбросил сырых дров в огонь. Ниш лежал на своей койке на шестах, жалуясь, что свежие клубы дыма мешаются с его собственным.

«Окей, слушай сюда. Босс Л. выбешен этими гудками. Он знает, что их подает Снаппер. Это нужно прекратить немедленно».

Как по заказу, в темноте раздалось"В»

Все рассмеялись, включая Криса.

Ниш глубоко вздохнул, но Крисждал этого. «Даже не думай об этом. Мы все будем в дерьме».

«Не собирался, приятель. Только хотел сказать, что Снаппер, должно быть, настолько же глухой, насколько сумасшедший».

Теперь все болтали о том, что Фрэнк уезжает на несколько недель, чтобы заняться делами, касающимися сердец и умов^[29], вместе с медиками из других отрядов.

Тини был по ту сторону огня, снова читая . Эл сидел рядом с ним, на своем мешке с рисом, углубившись в библию, словно детектив на месте преступления. Они находились в своем маленьком мире, время от времени обмениваясь замечаниями и совещаясь.

Внезапно послышались шум, голоса и в нашу сторону направился свет факела.

Из-за него раздался медленный северный акцент. «Охота на масонов! Идут Снаппер и антиложа. Где новенький?»

12

Ниш выкатился из своей койки, когда в зону света от костра вошли пятеро парней.

«Вот он — Энди».

Снаппер присел на корточки по другую сторону дыма. Он был очень высоким, с плоским лицом и носом, который был переломан так сильно, что указывал на восток, когда он смотрел на север. У него был сильный ланкаширский акцент, и он растягивал последнее слово каждого предложения до полной невозможности. «Энди, ты долбаный масооон?»

«Чего?»

«Ложа, Энди. Ты, бля, носишь фартуууук?»

Остальные четверо болтали с Нишем о новом месте для загара и передавали по кругу кружку пунша.

«Нет, приятель».

Он уставился на меня. Я не был уверен, шутка это или нет. Фартук? О чем он, чтоб его?

Он встал и взял алюминиевую кружку, которую предложил Седлбэгс. Ниш представил меня остальным четверым, которые выглядели не настолько сумасшедшими.

У Деса Дума были густые темные вьющиеся волосы и лицо, говорившее: «Подойди и попробуй, если считаешь себя достаточно крутым». На нем был зеленый жилет, открывавший руки и грудь, бывшие скорее мясистыми, чем мускулистыми. Каждый квадратный дюйм открытой кожи покрывали татуировки парашютного полка и что-то похожее на китайское меню на вынос без перевода на английский. Он ухмыльнулся, когда я осмотрел художественную галерею. «Если не хочешь со мной поговорить, то можешь почитать».

Гарри был из Королевской морской пехоты, и это было заметно за милю. Его внешность могла бы быть рекламой зубной пасты, и на нем не было ни единого прыща. К счастью, он не выглядел совсем как Адонис: светлых волос на его лице было больше, чем на голове.

Хиллибилли выглядел как меньший ростом и менее успешный брат Чака Коннорса^[30]. Его нос был более приплюснутым, чем у Чака, а подбородок несколько перекошенным. Чудесным образом для человека, который был явно не чужд дракам, все его зубы выглядели целыми.

У Швепси тоже была светлая шевелюра, но густая и буйная. Его лицо было в шрамах от прыщей, но без морщин. Он явно не был человеком, склонным к беспокойству.

Маниакальные глаза Снаппера, все еще уставившиеся на меня поверх кружки, сказали мне все, что нужно было о нем знать. Он прикончил варево. «Окей, каменщиков здесь нет. Еще один новичок, которого нужно проверить». Он сделал глубокий вдох, когда они двинулись обратно в темноту. «В»

Крис шмыгнул носом и помотал головой, пока остальные хохотали как обделавшиеся. Я почувствовал, что могу присоединиться к этому.

Весь остаток вечера общей темой болтовни были антимасоны. Снаппер был одержим: он был уверен, что масоны проникают в Полк, и его миссия — разоблачить и изгнать их. Он даже установил тайный наблюдательный пункт (НП) напротив Ложи в Херефорде и снимал на камеру всех, кто там появлялся.

Ниш усмехнулся. «То, что ты параноик, не значит, что никто не хочет поиметь тебя!»

Дес Дум, Хиллибилли и Гарри прошли Отбор вместе с Нишем в 80-м.

Хиллибилли утверждал, что был моряком в торговом флоте. На самом деле, он был крупье на круизном лайнере. Во флоте ему не позволили подать заявку в SAS, так что ему пришлось уйти и стать гражданским. Он жил на пособие в Херефорде, пока тренировался, чтобы подготовиться к Отбору.

Швепси в прошлой жизни был инструктором в учебном подразделении парашютного полка и идеально подходил для этой роли. Внутри него таился разочарованный RSM.

Снаппер? Ну, про него и о нем ходили разговоры. Он был олицетворением Полка. Мирбат, Кубат — все битвы за Аден — и по второму кругу. Он также был на Фолклендах и на задаче в посольстве. На его футболке была вышита надпись «B Squadron Smoke Embassy» (Эскадрон «В» мочит посольство).

Однажды Снаппера отправили в Гонконг обучать гуркхов рукопашному бою. Он подрался в пабе и стал последним британским солдатом, которого публично высекли. Он говорил, что не думал, что это будет так уж больно, но затем появился китаец, самый здоровенный из всех, кого видел в своей жизни, с самой длинной розгой за всю историю. Он получил шесть ударов и на протяжении нескольких месяцев утверждал, что он единственный сержант с двенадцатью лычками: «По три на каждой руке и шесть на моей жжжопе!»

Снаппер знал, что он в здравом уме, так как имел клочок бумаги, подтверждающий это. Эл озвучил то, о чем новичок мог только думать: «Это значит, что он действительно поехавший, не так ли?»

Мысль о том, чтобы иметь бумажку, показывающую, что у тебя все окей с башкой, показалась мне замечательной. Я хотел себе такую.

Вокруг костра все начало стихать, пока мы приканчивали кружки с пуншем и улаживали свое дерьмо, но спокойствие длилось недолго. За своей москитной сеткой Ниш воспользовался пайковыми спичками, чтобы запалить еще одну No.6^[31]. Он оперся на локоть и крикнул в воображаемый микрофон: «Добро пожаловать на шоу, дамы и господа, мальчики и девочки. Меня зовут Ниш Брюс, и я ваш комментатор «Красных дьяволов» на сегодняшнем дневном шоу. Примерно через три минуты над нами появится самолет. Ща я гляну, где они сейчас…» Он перевернулся и высунул голову из-под москитки, уставившись в листву вверху. «Сегодня у нас в самолете восемь парашютистов, включая Его Святейшество Фрэнка, Снаппера с его сертификатом — и-и-иии… Что происходит, когда у параноика низкая самооценка? Он думает, что никто крутой не собирается поиметь его, та-дам — и новый член команды, молодой солдат Энди из Юужжжного Лондона, и это его первое выступление…»

Элу это надоело, и он швырнул в него поленом. Ниш вывалился из своей койки, пытаясь избежать удара.

Фрэнк наклонился ко мне. «Ниш разбирается во фрифолле. Он был в «Красных дьяволах». На его счету около трех тысяч прыжков».

Тини пробормотал: «Вот дела, две дерьмошапки болтают о десантуре». Он даже не поднял глаз.

Фрэнк был не из парашютистов, а из скали (связистов), и откомандировался в Херефорд перед Отбором, потому что это был единственный способ подать заявку.

Ниш отряхнулся и подошел к нам. «Эй, отец Фрэнк, скажи ему, кто тут папочка… Кто вымок на Фольклендах, а?»

13

Этап допроса на Отборе Ниша завершился субботним вечером в мае 1982 года. «К утру воскресенья я и еще четверо придурков, только что познакомившись, паковались и с воплями носились по Лейнсу (расположению в Херефорде), получая снаряжение и пристреливая оружие».

Ракета «Экзосет», выпущенная с «Супер Этандара», уничтожила эсминец «Шеффилд», потерявший двадцать членов экипажа. На Даунинг-стрит обделались: если то же случится с авианосцем, это может означать конец войны до того, как острова будут отбиты.

Главный сарай (командование) начал искать способы уничтожения Этандаров и Экзосетов на земле. Пока Ниш маялся дурью на курсе выживания, Фрэнк и остальные из его компании тренировались для нападения на Аргентину.

Одним из вариантов был вылет пары C-130 (транспортных самолетов «Геркулес») с острова Вознесения в Аргентину, чтобы доставить их непосредственно к цели. Аэродромы находились в Рио-Гранде и Рио-Гальегос, по обе стороны Магелланова пролива, на самом краю Южной Америки. Эскадрон «B» практиковался в полетах ниже радаров в Хитроу и проводил имитационные атаки аэродромов по всей Великобритании.

Патрули Эскадрона «B» уже находились на материковой части Аргентины, оборудуя НП (наблюдательные посты). Они начали отправлять информацию в Херефорд, и был разработан план налета. Самолеты должны были кружить над морем. Получив от НП разрешение, они пролетят ниже радаров, и приземлятся на аэродроме. Как только рампа опустится, оттуда вылетят мотоциклы и короткобазные Лендроверы. На них будут пулеметы и M-202, американские многоствольные гранатометы с белым фосфором. Авиадесантный отряд разобьется на группы, чтобы уничтожить диспетчерскую вышку, взорвать топливохранилища и атаковать жилые расположения, чтобы уничтожить пилотов.

Но их поджимало время. На военной базе в двух милях оттуда размещалось несколько тысяч аргентинских морских пехотинцев. Варианты отхода были ограничены. Ближайший корабль британской оперативной группы будет в пятистах милях, а топлива у вертолетов хватало, чтобы добраться до материка, но не вернуться обратно, так что подбора после выполнения задачи не будет. Оставалась только граница в сорока милях оттуда, на машинах или своих двоих. Им нужно будет добраться туда и сдаться чилийцам.

Но это был не единственный план, который рассматривало начальство. Отряд покинул Брайз-Нортон. Ниша назначили в передовую группу из-за его опыта прыжков, хотя он был новичком и не имел никаких специальных навыков. Седьмой Отряд будет прыгать и атаковать, оказавшись на земле первым, уничтожит пилотов и диспетчерскую вышку, в то время как остальная часть эскадрона прилетит, высадится и уничтожит самолеты.

Скорость ветра в том районе в это время года составляла в среднем около сорока миль в час (64,5 км/ч), поэтому в каждом патруле было шесть человек вместо обычных четырех — на то, что все приземлятся одним куском не рассчитывали.

Они прибыли на остров Вознесения. Они хотели использовать тамошний аэродром, чтобы отработать десантирование. C-130 должен был подойти на малой высоте, затем набрать 600 футов (182 м), максимальную высоту для радаров, и они прыгнут с рампы.

Ниш еще не знал этого, но никто в Авиадесантном отряде никогда не прыгал с такой высоты. Даже он гадал, сможет ли он выйти достаточно стабильно, чтобы тут же рвануть кольцо, но держал рот на замке^[32]. Он полагал, что шишки наверху должны знать, о чем говорят.

Он держал сомнения при себе вплоть до того момента, когда Кен, сержант отряда, с которым мне еще предстояло познакомиться, спросил, следует ли им проводить пробные тренировки с бензопилами, необходимыми для резки сетчатых ограждений, или без них.

Фрэнк сказал, что Оу-Си (командира эскадрона), уже вышвырнули, потому что он сказал, что это самоубийственная операция.

Тини отмахнулся. «Это потому, что он был дерьмошапкой».

Ниш улыбнулся. «Ага. В любом случае, что за смысл отрабатывать что-то, что можно облажать только один раз?» Он траванул кучу москитов, выпустив в них облако дыма. «Мы получили предварительное распоряжение: уходим через двенадцать часов. Я прыгал только с бензопилой, без ничего другого. Остальное мое снаряжение было в одном из Лэндроверов.

«Затем нам сказали, что возникла задержка. Затем, что все откладывается. Затем снова поставили на ход, но с изменениями. Чтоб меня, так продолжалось всю неделю. Видимо, Тэтчер была недовольна прогнозируемым уровнем потерь в шестьдесят процентов. Крабы (Королевские ВВС) тоже не были в восторге от того, что им придется бросить самолет и всем экипажем топать в Чили вместе с нами».

Фрэнк грустно покачал головой. «Нас собрал новый Оу-Си. Мы думали, что он собирается объявить об очередной задержке, но нет. Во время ночной переправы между кораблями потерпел катастрофу «Си Кинг». Около двадцати человек из Эскадронов «D» и «G» и их связисты погибли. У всех нас были друзья в том вертолете».

Затем, 8 июня, два транспортных корабля, и , были поражены аргентинскими самолетами в бухте Блафф. Десятки солдат погибли или обгорели, в большинстве своем — Уэльские гвардейцы. Внезапно операция на материке возобновилась.

«Мы должны были вылететь в 07:00». Теперь Ниш пускал дым кольцами. «Я был в «багажной группе», запихивавшей снаряжение в грузовой отсек. Прикатил Лэндровер, и мы услышали новости: операция отменена. Одна из газет взяла и опубликовала статью о том, как мы отрабатывали операцию на материке! В течение нескольких часов «арджи»^[33] убрали свои самолеты с аэродромов и раскидали их по одному — два».

Вместо этого Эскадрон «B» был задействован вместе с Эскадроном «D» для участия в штурме аэропорта Порт-Стэнли.

«Мы собирались лететь туда на двух C-130, чтобы арджи не смогли одним ударом поиметь весь спецназ». Фрэнк хлопнул себя по шее и прибил москита. «Мы собирались совершить мокрую выброску, чтобы быть подобранными кораблями в том районе. На следующее утро наши два C-130 взлетели. Полет длился тринадцать часов — долго, если ты потеешь в сухом гидрокостюме».

Наконец самолет пошел вниз, и они увидели корабли.

«Я не видел другой самолет с Нишем на борту, но знал, что он был впереди нас. Мы кружили. Продолжали кружить. Внезапно мы набрали высоту и полетели обратно, откуда прилетели».

Появился выпускающий, размахивая руками. «Отбой, десантирования не будет». По возвращении на остров Вознесения после двадцати шести часов полета, им сказали, что у них шесть часов до повторной погрузки и полета обратно.

«Вот тогда мы и узнали, почему нас отправили обратно…»

14

Фрэнк потянулся. Ниш широко улыбнулся, и из его рта повалил дым. «Черт возьми, точно. Мы добрались до конвоя и приготовились прыгать с принудительным раскрытием с тысячи футов (305 м), прямо с рампы».

Их сухие костюмы дадут им возможность провести в воде около пяти минут, прежде чем они замерзнут, так что все зависело от флота. Всего был двадцать один парень, но в каждый заход могли прыгать только семеро, потому что не хватало надувных лодок, чтобы их подобрать. Ниш был во второй группе.

«Красный свет, зеленый свет… Я сидел под куполом, глядя, как последний парень в первой группе едва разминулся с кормой корабля. В десяти футах от воды я хлопнул по замку и вывалился из подвесной. Черт возьми, вода была холодной. Огромные волны». Рука Ниша двигалась вверх и вниз. «Рулевые скользили по волнам, чтобы подобрать нас. Они втащили меня на борт, и «Герк»^[34] сделал последний заход, сбросив все снаряжение. Бах…» Ниш ударил одной рукой о другую. «Вся эта долбаная куча барахла рассыпалась и утонула. Бергены, оружие, личные вещи, все».

Выброска была остановлена. Самолет повернул обратно на остров Вознесения.

Ниш хихикнул. «Когда подбивали окончательные итоги, ребята заявили столько потерянного барахла, что хватило бы, чтобы потопить пару линкоров. В моем Бергене утонула пара часов «Ролекс» и норковая шуба.

Он глубоко затянулся очередной No.6. «Мы были на палубе, ждали, когда вертушки перебросят нас, когда объявили, что над Порт-Стэнли видны белые флаги. История моей жизни». Ниш развел большой и указательный пальцы на полдюйма. «Так близко, и все же так чертовски далеко…»

Фрэнк встал, чтобы облегчиться перед сном. Ниш взял полено и швырнул его, словно предупредительный выстрел перед носом корабля.

Тини погрозил пальцем. «Эй, Фрэнк, какой самый христианский способ для солдата убить человека?»

Фрэнку было не по себе, но он был рад отстаивать свои взгляды. «Христианского способа убивать не существует…»

«Хорошо, тогда как солдат-христианин, ты будешь убивать как-то по-другому?»

«Нет. Все равно угрозу придется нейтрализовать. В Послании к Римлянам, глава тринадцатая, говорится что-то вроде: «Ибо он не напрасно носит меч: он божий слуга, отмститель в наказание делающему злое».

«Что, на хрен, это значит?»

«Иногда убийство является лучшим способом спасти жизнь».

«Ты попадешь на небеса после всего этого, Фрэнк?»

«Я верю в загробную жизнь. Смерть, это грядущее великое приключение».

«Как думаешь, Иисус прошел бы Отбор?»

«Он продержался сорок дней и ночей в пустыне, не так ли? Христос был тверд».

«Ты пока еще походишь по воде, или отправишься в Библейский колледж?» Тини наскучил не пытающийся огрызаться Фрэнк. Он откинулся назад и потянулся. Он тоже собирался прикорнуть.

Фрэнк встал, поскребся. Он уже слышал все это раньше. Крис поднял глаза и улыбнулся. «Нет, ладно, Фрэнк, что ты собираешься делать?»

«Я буду делать свою работу, как и все остальные».

Я озадаченно огляделся. «Мы что, отправляемся за пролив?»

Он кивнул.

«Когда?»

Крис рассмеялся. «У нас длинные выходные, а затем мы начинаем тренироваться. Как только мы вернемся, мы вылезаем из всего этого и надеваем джинсы и кроссовки».

Той ночью я лежал на своей койке на стойках, под стучащим по тенту дождем, и думал о Фрэнке. Он был сложным созданием. Как будто быть Фрэнком Коллинзом было недостаточно.

Он подался в армию, чтобы избежать драк, алкоголизма и нищеты дома, и оказался в 264-м эскадроне связи (SAS), затем прошел Отбор, будучи одним из самых молодых. Во время осады посольства после многочисленных отбоев штурма он взял на крышу подушку. Он рассудил, что может немного поспать, пока ждет. Когда штурм, наконец, состоялся, Фрэнк был в здании первым.

У Королевских связистов была странная система: когда кто-то из них проходил Отбор, они хотели, чтобы он вернулся через три года. Но Фрэнк изменил это навсегда. Когда пришло его время возвращаться, он просто отказался и сказал, что лучше уволится. Это был рискованный блеф, но он сработал. Хотя, возможно, как и в своих убеждениях в боге, он пошел бы в этом до конца.

15

Это была встряска, но хорошая встряска. Я был взволнован возвращением в Северную Ирландию. Я много раз бывал там, когда был в Зеленых Куртках, ходя в обычные армейские патрули в местах вроде Кроссмаглена и Белфаста, но по большому счету мы были просто ходячими мишенями № 11.

Прошло почти семь лет с тех пор, как я отправился в свою первую командировку, на Рождество 1977 года. В первые годы Смуты в Ольстере погибло так много семнадцатилетних солдат, что теперь для службы там нужно было быть восемнадцатилетним. Так что, когда батальон отбыл 6 декабря, я не смог быть с ними: мне пришлось ждать до своего дня рождения в конце месяца.

Я был в Кроссмаглене, городке с рынком крупного рогатого скота, называемом нами XMG, прямо на границе, на бандитской территории. Это означало, что игроки могли подготовиться на той стороне, в Дандолке, а затем заскочить и сообщить нам хорошие новости, или просто развернуть свои минометы на юге и сделать несколько выстрелов по нам.

Мы не пользовались машинами, потому что многие из них подрывались на самодельных взрывных устройствах (СВУ). Все доставлялось вертолетами, но даже они не были застрахованы. Наш Си-Оу (командир полка), Кортон-Ллойд, погиб, когда один из них был сбит при вылете из расположения. К моменту окончательного провозглашения мира в рамках Соглашения Страстной пятницы в 1998 году, в Северной Ирландии было убито более 2300 мирных жителей. А также более 950 сотрудников сил безопасности — больше, чем на данный момент в Ираке и Афганистане вместе взятых.

Именно в XMG я впервые встретил парня из Полка. По крайней мере, я думал, что он оттуда. В свои первые два месяца там я не видел его, но слышал, что его зовут Роб, и мне сказали, что он одет в грязно-белый свитер подводника, джинсы и резиновые сапоги, и живет возле помещения оперативного центра. Иногда я проходил мимо его двери, слышал шипение радио и мельком видел карты Южной Армы. В его жилье был бардак: там валялись рюкзаки, полевое снаряжение, пустые пакеты из-под чипсов. Но Роба не было.

Затем однажды он появился в уборной и выглядел совсем не так, как я ожидал. Он мог быть кем угодно из толпы. На нем были штаны, футболка и шлепанцы. Его туалетные принадлежности состояли из зубной щетки и кусочка мыла в пластиковом стаканчике из торгового автомата. Нам, находящимся в самом низу пищевой цепочки, было велено не разговаривать с ним.

«Ты как, приятель?» Он был откуда-то с севера.

Я улыбнулся в ответ лицом, покрытым пеной для бритья. В мои восемнадцать мне не то чтобы так уж нужно было бриться. «В порядке».

На этом мое знакомство с Полком в лице Роба завершилось. В будущем мне довольно часто приходилось видеть его в Х (Херефорде), но я так и не удосужился спросить, помнит ли он прыщавого мудака в уборной.

Та командировка была первой, когда мне пришлось по-настоящему стрелять в живых людей, и первой, когда у меня на глазах убили друга. Ники Смит был на год старше меня, когда его разорвала на куски мина-ловушка на окраине города. Ему перерубило шею по диагонали, и оторвало голени. Оставшееся посередине было цело — сильно изуродовано, но цело. Я ощутил, как его кровь брызжет мне на лицо, почувствовал запах плоти, которая теперь висела на заборе, и нам потребовалось несколько часов, чтобы найти его левую ступню.

Это был внезапный конец солдатской службы, еще недавно бывшей просто веселым делом. У меня до сих пор осталась карта Ники: я подобрал ее на залитой кровью улице в напоминание, что это серьезное дело.

Совсем другое дело, когда появилась Специальная Авиационная Служба. Это были парни, которые несли войну Временной ИРА (PIRA — Provisional IRA), Ирландской национальной освободительной армии (INLA — Irish National Liberation Army) и остальным. То, что они делали, было активным и агрессивным. И теперь, надев джинсы и кроссовки вместо шлема и бронежилета, я собирался присоединиться к ним.

На следующий день Фрэнк отправился в Кэмерон Хайлендс, чтобы заняться своими сердцами и умами. Я был рад, что он мог на некоторое время уклониться от подколок. Все докапывались до него, но теперь я знал, что это было только из-за беспокойства — о благополучии, его и их собственном. Мы зависели друг от друга в наших жизнях, и если палец Фрэнка заколеблется на спуске из-за того, что кто-то якобы ляпнул пару тысяч лет назад, ну, это было просто страшно. В то же время мне было жаль, что его нет с нами. Высмеивать кого-то было весело, но если у ребят не окажется его в качестве объекта шуток, они могут обратить свое внимание на кого-нибудь другого.

Я задумался, что готовят мне следующие несколько месяцев. Я все еще был на испытательном сроке. Я все еще был на жаловании пехотного сержанта, но это было меньше, чем получал имеющий квалификацию боец SAS.

Чтобы претендовать на зарплату спецназовца, мне будет нужно получить специализацию. Навыками связиста должен обладать каждый — если дерьмо попадет на вентилятор, ты должен уметь крикнуть «Помогите!»

А еще мне понадобится овладеть навыком вывода. В Мобильном отряде было нужно уметь управлять всевозможными машинами; водолазы должны уметь нырять; Горный отряд должен уметь лазать вверх-вниз по склонам; мы в Авиадесантном отряде должны освоить свободное падение. Нет навыков, нет надбавки к жалованию, но это была Уловка-22: нам не заплатят, если мы не получим квалификацию, чтобы делать дело — но мы не могли получить квалификацию, потому что были слишком заняты, занимаясь им.

Седьмой Отряд отправлялся в Северную Ирландию; остальные три составят группу по борьбе с терроризмом.

Крис сообщил мне еще одну хорошую новость. Мы собирались отправиться в Оман, как только вернемся из-за пролива, и будем на «фастглайде»^[35]. В итоге я узнал, что это означало подготовку к прыжкам со свободным падением, и мы будем заниматься этим неделями напролет. И я, наконец, понял, зачем нам были нужны солнцезащитные очки: нехорошо, когда дорогой самолет простаивает из-за плохой погоды, поэтому дешевле и эффективнее отправиться куда-нибудь, где гарантированно солнечное небо. А где есть солнце, должно быть и мороженое.

Мне нужно было получить навык вывода до Омана, чтобы, когда другие чуваки в отряде будут говорить об укладке, свободных концах, клевантах, стропах или подушке, я понимал, что это, черт возьми.

Публичный имидж SAS ассоциируется с Лендроверами, несущимися по пустыне, людьми в черном, спускающимися по стенам посольства, или исчезающими в ночи парашютистами. Но свободное падение, как и другие навыки вывода, это всего лишь средство добраться из точки А в точку Б.

Чтобы считаться опытным, я должен быть способен прыгнуть в составе патруля и держаться вместе с остальными в воздухе ночью, на кислороде, со снаряжением весом более 120 фунтов (54 кг). По сути, я был должен подниматься туда и вываливать свою задницу наружу, пока такой способ начала операции не станет для меня второй натурой. Если этап вывода пойдет не так, последует эффект домино из косяков.

Но, невзирая ни на что, это затягивало, судя по тому, что я слышал у костра. В Полку были парашютисты мирового класса, люди, которые представляли Великобританию на международных соревнованиях. Ниш, несмотря на его пердеж и эксцентричность, был одним из них.

16

Эл беспокоился о Фрэнке. Не столько о его обретении бога, сколько о том, что он собирался делать теперь, когда заимел его. Его мешок с рисом был пуст, так что ему пришлось сидеть на бревне, как и всем нам. «Как думаешь, он справится?»

По общему мнению, у него не получится. Это было временно, он скоро увидит ошибочность своих действий.

«Давайте дальше…» У Криса был более насущный вопрос. Он получил письмо. Фрэнк и Крис были капралами, старшими по званию здесь, но сержантом был Кен. Он был на курсах немецкого в Биконсфилде, к западу от Лондона. Я понятия не имел, зачем, но это не имело значения. Главное было в том, что теперь, когда Фрэнк уехал, подколки были перенесены не на меня, а на Кена, хотя его тут и не было — и, как я обнаружу, это было единственное время, когда над ним можно было приколоться.

Крис зачитал отрывок о том, что немецкий язык очень интересный. Грамматика, судя по всему, очень похожа на английскую. В обоих языках одинаковые «плюперфекты» или что-то там в этом роде.

Ниш не мог перестать смеяться. «Что за херню он несет? Он проглотил словарь?»

У Тини было лишь одно слово: «Дерьмошапка». Он посмотрел на меня через костер. «Даже ты можешь называть его так. Он из Int Corps (Корпус военной разведки)».

Это сделало мой день.

Следующий месяц в джунглях был посвящен курсу выслеживания. Вот зачем там был полк Киви. Эти парни действительно знали свое дело. Вообще-то, их курс был знаменитым, лучшим в мире. Полк постоянно направлял к ним людей. Мало того, что они были действительно хороши в этом, но у них в Новой Зеландии имелись все виды местности, чтобы практиковаться: тропический лес, горы, снег, лед.

После того, как мы вышли из джунглей, последовала двухдневная чистка всего оружия и снаряжения. Никто не брился. Они приберегали это для нашей недели отпуска в Сингапуре.

17

Херефорд

Я хорошо ощущал себя после командировки в Малайзию. Я вписался в коллектив. Мне повезло еще в одном, хотя я не осознавал этого, пока не вернулся в Британию. Поездка в джунгли оказалась одним из немногих случаев, когда весь эскадрон собрался в одном месте. Один или все четыре отряда часто выезжали на учения, а еще была групповая работа: шесть, десять, двадцать парней, сколько бы их ни требовалось, могли отбыть на операции. Другие могли находиться в специализированных учебных заведениях, изучая все, от подрывного дела до оказания помощи при травмах. Эскадрон походил на координационный центр; это не стрелковая рота, где все постоянно вместе.

Мой курс фрифолла начинался через три недели. Он включал в себя две недели в Школе парашютной подготовки № 1 на авиабазе Брайз-Нортон в Оксфордшире, том самом месте, где я научился прыгать с принудительным раскрытием в конце Отбора, затем две недели в Пау, в предгорьях Пиренеев, и, наконец, еще две недели в Брайз-Нортоне. Но сначала я должен был пойти и получить свой черный комплект для заступления в команду по борьбе с терроризмом (CT) и пройти базовую подготовку в Крыле контрреволюционных действий (Counter-revolutionary Warfare Wing — CRW)^[36]. Я собирался стать частью команды, которую видел штурмующей посольство. Я лишь надеялся, что не облажаюсь.

CRW родилось из бойни на Мюнхенской Олимпиаде. 5 сентября 1972 года восемь палестинских террористов ворвались в помещение, где находились одиннадцать израильских спортсменов. Они застрелили двоих и взяли остальных в заложники, требуя освобождения заключенных ООП в Израиле и членов немецкой Фракции Красной армии, содержащихся в Западной Германии. Им также нужен был самолет, который доставит их в Каир.

Правительство Западной Германии, не имевшее специально подготовленных антитеррористических сил, после дня переговоров уступило требованиям террористов. Их доставили на военную авиабазу на двух вертолетах, и армейские снайпера открыли огонь, когда они готовились подняться на борт самолета. Видимость была плохой, а снайпера находились слишком далеко. У террористов хватило времени взорвать оба вертолета, убив всех девятерых заложников и полицейского.

Чтобы избежать подобной катастрофы в Великобритании, британское правительство обратилось к SAS. CRW было создано, в частности, для организации подготовки каждого члена Полка методам борьбы с терроризмом.

Эскадрон полного состава находился «в наряде» в Великобритании на протяжении шести-девяти месяцев, в постоянной готовности. Они менялись, и настала очередь Эскадрона «B». Пока Седьмой Отряд будет за проливом, команду составляли остальные три. Меня сразу отправили на контртеррористическую подготовку, чтобы пока я буду месяц болтаться в Брайз-Нортоне на курсе фрифолла, я также был в резерве. Это была национальная и международная ответственность, и для этого требовался весь свободный личный состав, имеющийся в наличии.

Для меня это выглядело лучшим из всех миров. Я должен буду пройти подготовку в команде, получу свой навык вывода и, наконец, отправлюсь на операции вместе со своим отрядом.

18

Нас разбили на две группы, Красную и Синюю, что значило, что можно было одновременно отработать два инцидента, если день был совсем плохой. Одна была в тридцатиминутной готовности, другая — в трехчасовой. Были назначены связисты от подразделения Фрэнка, и в каждой была штурмовая и снайперская подгруппы.

Штурмовики были парнями в черном, которые выпрыгивали из вертолетов и проникали через окна посольства. В зависимости от цели они, как правило, действовали группами по четыре человека. Один из штурмовиков был также человеком, отвечающим за способ проникновения (MOE — method-of-entry), чьей задачей было убрать все двери, через которые пыталась пройти группа, с помощью взрывчатки или просто повернув ручку. Затем была тяжелая бригада MOE. Это были парни, пробивавшиеся сквозь стены, используя кумулятивные заряды, и следившие за тем, чтобы ничто, от оконных решеток до стальных дверей, не стояло у нас на пути.

Пока все не грохнуло, и не начался штурм, самым важным компонентом команды были снайпера. Они постоянно находились на своих огневых позициях, так что за целью велось постоянное наблюдение, обеспечивающее нас информацией в реальном времени. Они сообщали о любом движении, которое видели, о точной конструкции оконных рам, о том, есть ли какие-либо скрытые подходы к цели, чтобы ребята могли провести ближнюю рекогносцировку. Снайпера точно знали, какая информация требовалась, потому что тоже были подготовлены как штурмовики.

Штаб эскадрона состоял из Оу-Си, майора — и SSM (squadron sergeant major — сержант-майора эскадрона), уорент-офицера — которые отвечали за обе команды. Эскадрон «B» только что получил нового Оу-Си. Босс L. отправился на более крупные и важные дела.

Стирлинг-Лейнс, наш лагерь, был назван в честь основателя SAS. Обычно его называли просто Лейнс, и он был перестроен около пяти лет назад. Старое расположение, Бредбери-Лейнс, состояло из деревянных халуп 50-х годов, длинных казарменных помещений крестообразной формы, соединенных в центре туалетами и умывальниками. Теперь лагерь больше походил на университетский кампус с красными кирпичными зданиями, белыми рамами с двойным остеклением и отсутствием плаца. Это было так не по-армейски. Мне это нравилось.

Я встал в очередь у интенданта и мне выдали сумку готовности — черную брезентовую штуковину, достаточно большую, чтобы вместить семейный автомобиль, содержащую все, что может понадобиться штурмовику. Идея была в том, что по тревоге ее можно было просто забросить в машину или вертушку. Сумки готовности всегда должны были быть наготове.

Сверху в ней лежал комплект из черного комбинезона и длинного белья из номекса, которое можно было надеть под него, как пижаму. Номекс был огнестойким комплектом, который носили автогонщики. Мне также выдали костюм химзащиты, который нужно было надеть между ними, если мы будем использовать хитрый газ, который был разработан для воздействия на кожу и дыхательную систему. Затем шли противогаз и шесть запасных фильтров. Бронежилет из кевлара имел две керамические бронепанели, спереди и сзади, для защиты основных органов грудной клетки. Жилет из толстой замши, надеваемый поверх, был оснащен петлями из стропы и карманами. И последнее, но не менее важное — пара зеленых кожаных летных перчаток. Они защищали руки, но были достаточно тонкими, чтобы можно было чувствовать спуск. Все их любили.

Мне вручили 9-мм самозарядный пистолет «Браунинг» и легендарный «Хеклер-Кох» MP-5 с приделанным снизу фонарем. Его луч совпадал с пристрелкой оружия. Если стрелять на расстояние до восьми метров, пули попадали туда, куда светил луч. Это было здорово для обнаружения цели в темноте, но луч также был достаточно мощным, чтобы проникнуть сквозь дым.

Мне дали полдюжины тридцатипатронных магазинов для MP-5 и три для 9-мм, а также магазинные подсумки из толстой кожи, закрепляемые на ногах: магазины 7,62^[37] слева, 9-мм справа. С ними на ногах было не очень удобно, так что приходилось ходить, как Уайатту Эрпу: это было потому, что ваш пояс оказывался под бронежилетом, и ни до чего на нем было не добраться, пока его не снимете.

Петли на жилете были для обычных, светошумовых и/или газовых гранат. Светошумовые гранаты — не оглушающие, как их любят называть СМИ — были в разных вариантах. Взрыв, вспышка или визг: все они вздрючивали людей по-своему. Одни производили сокрушительные взрывы, заставляющие ваше тело содрогаться — равно как и тело противника. Другие давали грохот и яркую вспышку, вызывающую временную слепоту. Некоторые издавали пронзительный, оглушающий визг. Размером примерно с аэрозольный баллончик с ручкой вдоль бока, они имели резиновую оболочку, в которой находились три уровня небольших баночек из алюминия. Когда выдергивали чеку и бросали гранату, небольшой заряд внутри срабатывал и распылял по комнате ту конкретную отстойную хрень, которая находилась внутри.

С левой стороны жилета был карман с несколькими ремнями для размещения еще одного предмета, пожарного топорика — очень удобного, если парень, отвечающий за МОЕ, облажался. Высоко на левом плече располагался нож выживания, так что его можно было легко схватить правой рукой, даже с прикладом оружия у плеча. Он был не столько для боя, сколько чтобы перерезать спусковую веревку, если вы застряли. Он был добавлен в комплект после осады посольства, когда пара ребят запутались и не смогли обрезаться. Они были сильно обожжены вырывавшимся из окон внизу огнем пожара, вызванного светозвуковыми гранатами.

Как только мы получили наши сумки готовности, мы отправились в CRW и начали тренироваться. В CRW также занимались апробацией нового снаряжения и способов действий для команды CT. Они организовывали тренировки на разных объектах и зданиях. Если им удастся наложить лапу на 747-й^[38], они это сделают, а мы вылетим навстречу ему, где бы он ни находился. Они организовали поездки в лондонское метро, порты и аэропорты, а также изучали основные места, где могли собираться главы государств. Они были большими приверженцами «Семи П»: предварительное планирование и подготовка предотвращают пролеты и плохие показатели. На тренировочной площадке стояло большое двухэтажное здание с плоской крышей, используемое в качестве укрепленного объекта. Его штурмовали примерно шесть раз в неделю.

Полк использовал вертолеты «Агуста 109»^[39]. Несколько из них были захвачены на Фолклендских островах; другие были куплены, когда начальство увидело, насколько они хороши. Они идеально подходили для быстрого перемещения в городской среде и доставки штурмовых групп на вершины зданий или куда там еще будет нужно. Кроме того, вертолеты этого типа широко использовались гражданскими, что обеспечивало скрытность.

Идея той конкретной ночи состояла в том, чтобы отработать новую технику быстрой высадки штурмовой группы на крышу здания в темноте. До этого я спускался по веревке всего пару раз на приключенческих тренировках, и ни разу с вертолета. По возвращении в Лейнс ребята показали, как пользоваться обвязкой, бывшей частью наших сумок готовности, и металлической восьмеркой, через которую проходила веревка, чтобы можно было контролировать спуск. И это было все. Опять же, все это было вопросом практики: нужно было просто освоить это.

Обычная техника спуска с «Агусты» заключалась в том, чтобы встать на полоз, откинувшись на веревке, закрепленной за полукольцо в полу. Это было опробовано и испытано, но недостатком для пилота было то, что парни болтались снаружи, когда вертолет нырял на позицию. Новый способ, который мы собирались опробовать, состоял в том, чтобы оставаться внутри, чтобы пилот мог лететь быстрее и маневрировать вокруг целей, не беспокоясь, что парни свалятся с боков.

Мы все встали на колени внутри, встегнулись и приготовились к выходу, держа в руках свернутую трехметровую слабину веревки, закрепленной за полукольцо. Когда пришла команда прыгать, мы сделали именно это. Последовало три метра свободного падения, прежде чем веревка натянулась в восьмерке, и затем мы спустились как обычно. Единственное, в чем нужно было быть абсолютно уверенным, говорили инструктора — что вы удерживаете веревку правой рукой. Это была свободная рука, та, которая будет тормозить.

Все работало отлично, пока с одним из нас не случилось несчастье, и он потерял хват. Он ударился о крышу, как мешок с дерьмом, а его лодыжка хрустнула так громко, что я услышал это за десять метров.

Пока он лежал там, ожидая эвакуации, а винты вертушки обрушивали на нас потоки воздуха, Снаппер подошел, прикурил две сигареты и передал одну вниз. «Тебе придется поработать над завершающим этапом, прияяяятель». Он подмигнул. «Всего четыре с половиной очка за стиииииль».

19

Нас привели в так называемый Дом убийств (Killing House). Я слышал сотни выстрелов, доносившиеся оттуда, когда был на Отборе, и теперь я собирался туда, водить такси самостоятельно.

«Нам придется называть это зданием CQB (close quarter battle — ближний бой) тепеееерь». Снаппера это не впечатляло. «Все становится политкорректным. Позор Мэгги!^[40]»

Как бы его не называли, находящееся на краю Лейнса одноэтажное здание предназначалось для того, чтобы мы могли тренироваться в освобождении заложников с использованием боевых патронов и входить туда любым числом — от штурмовой группы из четырех человек до всей команды.

Его стены были пропитаны запахом свинца и кордита. Через некоторое время он начинал ощущаться у вас в глотке. Там были вытяжные вентиляторы, но они не могли справиться с количеством патронов, которые мы расстреливали — большем, чем вся остальная армия вместе взятая.

Снаппер, получивший назначение в CRW, все еще считал себя в составе эскадрона. Он зависал с парнями и вообще проводил время, болтая обо всем и вся, как любой солдат в любой армии на планете.

Даже при включенном свете в помещениях здания CQB было сумрачно. В некоторых комнатах были маленькие проемы, закрытые пуленепробиваемые стеклами, чтобы снаружи можно было наблюдать за нами или снимать на видео.

Там можно было использовать боевые патроны, потому что стены были покрыты перекрывающимися листами транспортерной резины. За ними был зазор около трех дюймов (7,6 см), затем толстая стальная пластина. Пули пройдут через резину, ударятся о сталь, и если отрикошетят, то только обратно в резину. Это была гениальная система. Можно было разрядить MP-5 прямо в резину, очередью, и ни одна пуля не прилетит обратно.

Нас разделили на группы по четыре человека. Я был с Хиллибилли, одним из парней, с которыми познакомился, когда Снаппер охотился на масонов. Он был в Лодочном отряде.

Он кивнул мне. «Ты как? В курсе, что там у Ниша?»

«Не. Они где-то там тренировались, когда мы прибыли сюда».

Появился Снаппер. «Ты, ты и ты — пошли».

Хиллибилли, еще один чувак и я пошли за ним.

Снаппер, как всегда, выглядел и говорил как чокнутый. «Окей, рееееебята, давайте вжарим и сделаем их!»

Я думал, что на CRW он будет тренировать, а не окажется командиром группы.

Я был третьим номером у двери. Я посмотрел на Хиллибилли. «И что мне теперь делать?»

Никто не давал мне никаких инструкций по штурму комнаты четверкой.

«Просто двигай в эту долбаную дверь. Иди туда, где нас нет. Если мы со Снаппером направо, ты налево. Просто иди куда можешь. Если увидишь Икс-рея — вали его. Просто, как дважды два. Просто фигачь, приятель. Нет времени на размышления».

Я зарядил MP-5 тридцатью патронами, потянул за рукоятку взвода, и поставил на предохранитель. Я бросил его висеть перед собой на ремне, вытащил 9-мм, взвел, поставил на предохранитель и сунул в набедренную кобуру.

Мы были слева от двери. Снаппер был первым номером со стороны петель. Хиллибилли был так близко за ним, что мог бы его трахнуть. Я был на таком же расстоянии позади него. Так было нужно, чтобы мы прошли через дверь практически как один человек.

За следующий десяток лет я привык к оглушительному грохоту из соседних комнат, запаху свинца и кордита.

Четвертый номер, МОЕ, был со стороны ручки двери.

Снаппер, должно быть, услышал Хиллибилли. Он схватил меня за руку и подтащил достаточно близко, чтобы проорать в ухо через противогаз, перекрикивая шум: «Тут все вопрос времени со стволом, малыш Энди. Следи за стволом, вот что главное. И не парься нахер про все эти пошел туда, пошел сюда. Я тут же скажу тебе, если ты облажаешься». Он отпустил меня, и я вернулся к двери, но затем онвернулся и снова потащил меня к себе. «Или это сделает мистер Девять Миллиметров. Ы-ы-ыыы».

Снаппер снова подошел к двери, уперев приклад своего MP5 в плечо, подняв оружие, и нацелив туда, где должна была появиться щель, как только дверь откроется.

Хиллибилли держал оружие у плеча, но направив его в пол. Я видел, как его большой палец перевел предохранитель на одиночный огонь. Все должно происходить полностью на автомате. Весь смысл был в том, чтобы делать быстрые, контролируемые выстрелы, чтобы беречь боеприпасы.

Снаппер только теперь вспомнил, что сейчас он на CRW. «Мы хотим, чтобы эти ублюдки валились, как кееееегли — без шансов огрызнуться в ответ. Двойками в придууууурков».

Я и так знал все это. Частью Отбора был этап ближнего боя, но не боя в комнате. Я знал, что в реальности место может быть полно Икс-реев (X-ray — террористов) и Янки (Yankee — заложников). Если начать поливать все вокруг очередями, кончится тем, что вы перебьете тех людей, для спасения которых вы там были. Вы стреляете только в голову. Террористам также позволяется носить бронежилеты, и они могут быть совершенно не в себе из-за наркотиков или адреналина. Я слышал про Джоков^[41] в Первую мировую войну, атакующих примкнув штыки, в развевающихся юбках, иногда получавших по шесть или семь пуль, прежде чем понимали, что они мертвы.

20

Я проверил предохранитель, ствол направлен вниз. Мое левое плечо прижалось к спине Хиллибилли. Мы ждали молча, но это было шумное молчание. Помимо грохота выстрелов и криков я слышал, как резиновая диафрагма моего противогаза щелкает всякий раз, когда я делаю вдох, и само дыхание усиливалось: я звучал как говорящий по телефону извращенец. Это была не единственная проблема с противогазами. Внутри него были сильный запах резины и едкие, жгучие остатки слезоточивого газа. Вдобавок ко всему у меня запотели линзы. Я начал ощущать себя как под водой.

Снаппер крикнул: «Приготовиться, приготовиться — пошеееел!» Он был приглушен противогазом, но я уловил суть.

Четвертый номер толкнул дверь, и Снаппер и Хиллибилли исчезли. Они пройдут как можно дальше вперед, прежде чем стрелять, чтобы оставить место другим войти и присоединиться к штурму.

Когда через долю секунды я последовал за ними, с приставленным к плечу прикладом, с открытыми глазами и лучом фонаря, прорезающим темноту, я услышал справа от себя серию быстрых двойных выстрелов.

Я не мог поверить своим глазам. Здесь были настоящие люди. Некоторые из членов команды сидели за столами. Один стоял слева-впереди от меня, другой сидел на диване.

Я переместился влево от Хиллибилли. Он стрелял в «хун-хэд»^[42] между двумя парнями за столом.

Я заметил хун-хэд в дальнем углу, остановился, осветил цель, сделал двойку в нее и двинулся вперед. Я почти не ощутил отдачи.

Я сделал еще двойку, сместился вперед, еще двойка. И еще. Наконец, я был достаточно близко, чтобы видеть, как пули проделывают дыры. Вот и все. Он был мертв, и больше мишеней не было, только парни, сидящие или стоящие вокруг меня.

Мы все закончили стрелять через несколько секунд после входа. Снаппер крикнул через противогаз: «Чисто!»

Мы прикрывали четвертый номер, когда он прошел справа налево, с пистолетом наготове и висящим спереди МР-5, проверяя за диванами и в шкафах, нет ли там укрывшихся Икс-реев.

Сделанная им двойка в шкаф, а затем еще одна, подтвердили, что они есть.

Угроза считалась устраненной только тогда, когда тело падало и больше не двигалось, потому что было мертво. Вот почему в цель иногда влепляли шестнадцать выстрелов. Нужно было стрелять до тех пор, пока не парень мертв. В шкафу было темно, и четвертый номер не видел следы попаданий, когда он выстрелил первую двойку. Поэтому он стрелял снова, пока не увидел.

Помню, я слышал, что после посольства кабинетные эксперты жаловались на количество пуль в мертвых Икс-реях. «Почему они просто не выстрелили ему в ногу?» — говорили они, или — «Чего было просто не убить его парой выстрелов? Это перебор». Людям, которые делали такие комментарии, повезло, что на них никогда не направляли оружие.

Снаппер стянул противогаз. «Слишком, нахер, мееееедленно!»

Я тоже снял свой. На лице у меня, должно быть, была большая отметина от обтюратора, как и у остальных троих.

Заложники, ребята из Горного отряда, устроили Снапперу взбучку. Они сказали, что он ушел вправо, когда вошел, в то время как главная угроза, ближайшая к нему цель, была слева.

Снаппер не собирался с этим мириться и прекрасно продемонстрировал, за что заслужил свое прозвище. Спор начался менее чем через секунду.

Я разрядил свое оружие, и Хиллибилли сделал то же самое. Он пихнул меня, чтобы вытолкнуть наружу, и сказал, имитируя Снаппера: «Давай оставим его с этииииими…»

Мои волосы и затылок были мокрыми от пота. Холодный воздух атаковал их, когда мы вышли из дома CQB и направились к «норвежцам». Огромные термосы размером с мусорный контейнер на колесах, их забирали каждое утро с кухни вместе с упакованными обедами для команды. Меню никогда не менялось: пара говяжьих рулетов, пачка чипсов, батончик «Йорки»^[43] и побитое яблоко. Все ворчали по поводу них, но съедали в течение пары часов. Мы оба получили по бумажному стаканчику доброго дымящегося варева.

Поезд Вустер-Херефорд прогрохотал примерно в тридцати метрах. Пассажиры, должно быть, каждое утро наслаждались прекрасным видом. Старый лагерь располагался прямо рядом с путями на окраине города.

Я еще не очень хорошо знал Хиллибилли, но, по крайней мере, он старался общаться с новичком. «Когда ты пойдешь на курс фрифолла?»

«Примерно через две недели, а потом сразу за пролив с отрядом. Вы с Нишем были в одном батальоне?»

«Нет, я познакомился с ним на Отборе».

Хиллибилли был из Портсмута. У него не было характерного говора, но он пару раз упоминал это место. Его бывшая жена и дочь все еще жили там.

Он был фанатиком фитнеса, но это не имело ничего общего с вершиной его приоритетов. «Тренировки и все вот это вот, равносильны тому, что можно получить от бабы», — было его девизом. Хиллибилли проживал свою жизнь на максимальных оборотах. Субботний вечер был вечером новых рубашек. Местные магазины одежды сделали на нем состояние. Казалось, он взял на себя единоличную ответственность сделать женщин Херефорда счастливыми. Он не был Робертом Редфордом с его смазливым лицом, но у него было обаяние, его было много, и мало кто мог устоять. Как он всегда говорил, когда был одет в новую рубашку, а его волосы аккуратно уложены, «они останавливались, они присматривались, они интересовались».

21

Я так и не понял насчет Снаппера. Он был частью команды, или CRW, или что?

«CRW». Хиллибилли снял пленку с последнего из своих говяжьих рулетов. «Но он все равно появляется в отряде по утрам. Нам лучше отвалить от него». Он усмехнулся. «Ублюдок зол, как ящик со змеями».

Последний раз Снаппер слетел с катушек, когда затеял драку на свадебном приеме Босса Л. Кончилось тем, что он срубил церемониальным мечом висящие корзины.

«Что это за разговоры о том, что у него есть сертификат, подтверждающий его вменяемость?»

«Перед Малайзией его отправили в Вулвич, в одиннадцатый корпус».

Все солдаты знали, что это такое: психиатрическое отделение военного госпиталя.

«Его прогнали через тесты, и он оказался чист. Должно быть, успел проработать их до того, как они проработали его…»

Остальная часть его предложения была проглочена, когда появился Снаппер и схватил бумажный стаканчик. Он был в хорошем настроении. «Они были непрааааавы. Они признают это. Снаппер знает, как лууууучше».

Он накидал в варево столько сахара, что в нем могла стоять ложка.

Хиллибилли чуть не подавился остатками своего рулета. «Снаппер, расскажи Энди, как ты отправился посмотреть свою пушку — ну ту, пушку из Мирбата».

«Они не смогли удержать Снапперрррра! Свалил в музей артиллерии, потому что мне хотелось ее увидеть. А когда я вернулся, там было адииииище». Снапперу нравились его истории. «Они спросили: «Где ты был?» Я ответил: «Смотрел двадцатипятифунтовку». Я был одним из тех, кто пережили Мирбат».

Он ждал, чтобы убедиться, что я понял, о чем он. Конечно, я понял: это было изложено в полковой истории. Фотография одного из погибших, Лабалабы, висела в столовой. Мы видели ее почти каждый день.

Во многих отношениях Оман был духовным домом Полка, местом, где происходили такие сражения, как Мирбат, и где Снаппер поехал кукухой. Операция «Буря» была тайной войной, которая велась, чтобы остановить наплыв коммунизма после падения Адена и Вьетнама. Кампания была стратегически важной. Запад был в ужасе от советской экспансии с тех пор, как Сталин захватил всю Восточную Европу вплоть до Берлина. Теперь красная угроза набирала обороты в Аравии, и Народный фронт освобождения оккупированного Аравийского залива — или, как их знали парни из Полка, Аду — набирал силу в Йемене и продвигался на остальную часть полуострова. Нужно было провести черту на песке.

Местом был выбран Дофар, провинция на юге Омана, непосредственно рядом с границей с Аденом. Операция должна была быть жесткой. Место было удаленным, что было преимуществом, поскольку это была тайная война, но в то же время о нем было мало что известно. Дофар был изолирован с севера четырехсотмильной пустыней, которая на южной оконечности поднималась огромным плато, массивом Джебель, природной крепостью высотой 3000 футов (915 м), шириной девять миль (14,5 км) и простирающейся на 150 миль (241 км) на восток до и через границу с Аденом, переименованным новым руководством в Народную Республику Южного Йемена.

С начала 70-х небольшие группы SAS, поддерживаемые — отрядами местных племен, лояльных султану Маската и Омана — и аскерами Белуджи, крепкими горцами из Белуджистана, закрепились на прибрежной равнине прямо напротив Джебеля. Войну нужно было вести тихо, иначе она повлияла бы на цену нефти, поскольку производители и потребители по всему миру начали нервничать. Операция «Буря» была классической партизанской войной, которая велась скрытно, сдерживалась и контролировалась, чтобы регион не стал нестабильным — и она была выиграна.

В 6 утра 19 июля 1972 года Аду все еще упорно сражались и бросили 250 хорошо вооруженных людей против изолированного расположения Учебной группы британской армии (British Army Training Team — BATT) недалеко от прибрежного курорта Мирбат. Снаппер был за пулеметом «Браунинг».50 калибра на крыше.

Невзирая на все, он и восемь других солдат SAS, находившихся там, оказали ожесточенное сопротивление, сдерживая Аду в течение нескольких часов, пока не подошло подкрепление.

Двадцатипятифунтовка, ныне известная как «Мирбатская пушка», которую во время осады использовал сержант Талаиаси Лабалаба (фиджийский солдат SAS), теперь находится в Музее огневой мощи в старом гарнизоне Королевской артиллерии в Вулвиче. «Лаба» Лабалаба погиб, продолжая стрелять из двадцатипятифунтовки, хотя уже был тяжело ранен. Снаппер был рядом с ним в одном из самых известных действий малых подразделений SAS и одном из моментов славы Полка.

Снаппер усмехнулся. «Они угостили меня варевом и уложили в постельку, сказав: «Так, так, конечно, все так. А теперь хорошенько отдохни, и все будет хорошо…»

«Хер там они чего соображали! Они, должно быть, решили, что я сошел с ума, но все равно дали мне бумажку, показывающую всем, что это не тааааак!»

Ухмылка сползла с его лица. Казалось, Снапперу стало скучно. «Ну его в помойку. С нас хватит. Увидимся пооооозже».

Он не занимался светской болтовней. Мы собирались отправиться на тренировочную площадку, чтобы совершить еще один спуск по веревке, на этот раз ночью. Если повезет, я смогу увидеться с отрядом, потому что именно там проходили все их тренировки.

22

Дес Дум и Швепси подошли со своим варевом и обступили Хиллибилли. У обоих были вокруг лиц были отметины от противогазов, а светло-каштановые волосы Швепси были влажными от пота и торчали дыбом, как будто его ударило током.

Швепси всегда скорее вышагивал, чем ходил, как RSM, высматривающий, на кого из новобранцев наехать и поорать. Его спина была прямой, как шомпол, а плечи развернуты так, будто он забыл вытащить вешалку из куртки. С его арийскими волосами, зачесанными назад, он словно сошел с плаката о наборе в Панцеркорпус.

Он стянул свои летные перчатки, и я снова отметил, что на нем нет часов. Даже без них он все равно каждые несколько секунд проверял запястье, чтобы убедиться, что будет с пятиминутным запасом на каком-нибудь построении — или что-то в этом роде, реально. Будь он автомобилем, это был бы солидный, надежный, экономичный «Вольво». Только этот «Вольво» мог выволочь тебя на взлетку в казарме и выдрать, если у тебя, мелкого пакостного ублюдка, были слишком длинные волосы или берет надет не совсем прямо.

Дес Дум сунул лицо вплотную к Хиллибилли, словно собирался допрашивать его. У Деса было только две ипостаси: агрессивная и еще более агрессивная. Вся его жизнь была одной сплошной штыковой атакой. Он был единственным парнем из всех, кого я знал, кто мог попросить кетчуп у официанта в Макдональдсе так, будто требовал выйти на улицу разобраться. Если бедолага не приносил его достаточно быстро, он не был идиотом, он просто страдал от синдрома НДОП (недостаточной опиздюленности). Несмотря на все это, кто-то все же любил Деса Дума. Он был женат на миссис Дум, и уже давно, и у них были дети. В поле Деса не беспокоило ничего и никогда; не важно, какой была задача, он просто справлялся с ней — разумеется, агрессивно. Если бы Дес был автомобилем… не, он бы им не был. Он был бы одним из «панцеров» Швепси.

«Ты идешь с нами выпить».

Хиллибилли колебался. «Слишком много дел дома. Надо кое-что разобрать».

Ребята хлынули из Дома убийств, который на сегодня закрывался.

Гарри направлялся в нашу сторону. Он был в Горном отряде, и как Ниш был чемпионом во фрифолле, Гарри стал великим альпинистом. Он постоянно мотался в Норвегию в свои недели отпуска, занимался скалолазанием, горными и обычными лыжамивсем, что связано со снегом. Он не был женат, но жил с женщиной в центре города; в отличие от своего лучшего друга Деса, он был очень тихим и уравновешенным — парнем, который просто справлялся с работой и желал, чтобы его прекрасные светлые волосы редели не так быстро. Дес и Швепси решили, что, поскольку я был в Седьмом Отряде, будет нормально поприкалываться над Гарри, потому что он был морпехом. У Гарри было другое мнение. «Ну, попробуй…»

Гарри был бы «Ягуаром Е-тайп»: сдержанным, но имеющим достаточно мощи под лысеющим капотом. Хиллибилли? Машину, соответствующую ему, еще не сделали.

Дес вперил свой взгляд в меня. «Чем ты сейчас занят?»

«Ничем. Просто убиваю время».

«Валяй с нами».

Мы сняли черное снаряжение и убрали его обратно в сумки готовности, когда Хиллибилли незаметно ускользнул.

Дес посмотрел на часы и взглянул на Швепси. «Дадим ему фору. Начало в четыре, да? Мы успеем на последние пятнадцать минут».

Мы побросали сумки в ангаре и вчетвером набились в мой вонючий белый «Рено 5». Я давно потерял ключ зажигания, поэтому заводил эту штуку с помощью проводов, которые болтались под рулевой колонкой. Правое крыло держалось на двух резинках. Но колеса крутились.

Как оказалось, мы отправлялись не за пивом, а чтобы застать Хиллибилли на занятиях по аэробике в местном спортзале. Мы были как кучка школьников, радующихся возможности опозорить приятеля.

Занятия аэробикой были одним из многочисленных и разнообразных планов Хиллибилли потрахаться. Он предполагал, что если присоединится к занятиям, то сможет завести разговор с молодыми подтянутыми девушками, а затем пригласить их выпить. Чего он не планировал, так это что некоторые из женщин встречаются или будут замужем за парнями из Полка. Секрет раскрылся через миссис Дум.

Фитнес-клуб состоял из двух частей: зала с тренажерами и, через двор, студии аэробики.

Музыка гремела, когда мы крались под окнами.

Хиллибилли был в гуще событий: единственный мужчина в группе из тридцати человек, танцующих, в то время как инструктор задавала темп.

«Один, два, три, четыре — да! Так хорошо, продолжаем! Почувствуйте пульс!»

На Хиллибилли даже была правильная одежда, хотя его жилет был слишком тесным, а шорты из спандекса были на пару размеров меньше — возможно, не совсем непреднамеренно.

Швепси наслаждался каждым моментом. «Чувствовать пульс? Он там, чтобы чувствовать их задницы».

Хиллибилли знал все движения. Он улыбался группе, пока они прыгали по полу в море гетр и, в его случае, синих носков, подходящих к его жилету и напульсникам.

Дес был недоволен. «Он делает это вполсилы». Он положил свои татуированные предплечья на подоконник. «Где его повязка на голову?»

Гарри покачивался в такт. «К черту, мы все равно скажем, что она у него была. Милый маленький ебарь, так ведь?»

Мы нырнули обратно под окно, когда занятие закончилось. Тридцать женщин и Хиллибилли похлопали друг другу, прежде чем выйти и отправиться через двор в раздевалки.

Хиллибилли флиртовал во всю; он все еще не засек нас. «Да, я действительно чувствую, что потренировался. Она ставит такую хорошую музыку, не…» В этот момент он заметил четыре ухмыляющиеся рожи, кивающие при каждом его слове. «Блин… Парни, позвольте мне объяснить…»

Одна из женщин, на которую он нацеливался, крикнула: «Ты будешь на «Имбирных печеньках» в эти выходные?»

«Э-э-эээ, не знаю. Но я попробую».

Дес сунулся лицом вплотную к Хиллибилли. «Чувствуешь пульс, а?»

Хиллибилли был красный как свекла, и это было не из-за тренировки. «Я взят с поличным, не так ли?»

Гарри не собирался так легко его отпускать. «Имбирные печеньки?» Это еще что? Ты же не собираешься дать нам повод придумать еще худшее прозвище, чем то, что у тебя уже есть…»

Хиллибилли чуть не рухнул от смущения. «Имбирные печеньки» были группой родителей-одиночек, которые собирались вместе, чтобы обсуждать эмоциональные проблемы, оказывать друг другу практическую помощь, организовывать однодневные поездки, и тому подобное. Он планировал быть у них единственным отцом-одиночкой, когда его дочь будет с ним на выходных. «Знаешь, дай девочкам жилетку, в которую они могут поплакать». Он просиял. «Пусть они увидят мою уязвимую, заботливую сторону. Пока это срабатывало».

23

За пару часов до того, как стемнело, мы загрузили наши сумки готовности в фургоны «Транзит» и «Рейнджроверы» команды. Пошел дождь, сделавший день сырым и унылым.

Мы садились в «Рейнджроверы» по четверо. Машины были полностью гружеными и тяжелыми. Мою раскачивало вправо-влево, когда водитель отрабатывал свои навыки быстрой езды. Он посмотрел на часы и ухмыльнулся. «Десять минут, идем хорошо». Мы всегда затевали гонку, чтобы добраться до тренировочной зоны за четверть часа.

Головная машина вышла на связь, когда свернула за угол. «Дорога свободна».

Из машины, полной гражданских, которую мы обогнали в слепом повороте, на нас посмотрели как на сумасшедших. Таковыми мы и были, полагал я, кроме Снаппера — у того была бумажка, подтверждающая, что он нет.

Снаппера с нами не было. Он, наконец, понял, что должен быть по ту сторону забора, и отправился вперед, чтобы планировать занятия по спуску.

Я довольно хорошо изучил тренировочную площадку во время Отбора. Мы направлялись на полигон для стрельбы из машины, открытый квадрат с земляными валами высотой около пятнадцати метров, образующими трехстороннюю насыпь. Можно было поражать цели слева, справа и впереди.

Вдоль одной из сторон стояли три или четыре жопоповозки. Эти закрепленные за стрельбищем машины использовались для отработки контакта вживую, и были изрядно побиты. Вокруг них толпились тела. Это должен был быть Седьмой Отряд.

Тел вокруг машин было гораздо больше, чем их было в джунглях. За пролив отправлялся не только Седьмой Отряд. Ребята из других отрядов тоже шли, чтобы дополнить численность. Требовалось иметь на земле не менее двенадцати парней.

Все были в джинсах и куртках. Их волосы были даже длиннее, чем в Малайзии, а у пары даже были бороды. Большинство пили варево из белых бумажных стаканчиков, готовя MP-5 и снаряжая магазины.

Они повернулись посмотреть, кто приехал. Когда мы приблизились, я увидел Фрэнка, Ниша и Эла около зеленой «Астры».

«Рейнджроверы» остановились, и мы выбрались наружу. Раздались общие насмешки и гогот, затем улыбки, когда мы достали упакованные обеды, которые забрали с кухни. Из одного из фургонов вытащили «норвежца» и стопку бумажных стаканчиков.

Когда я подошел к Фрэнку, то увидел, что лобовое стекло «Воксхолла»^[44] удерживалось на месте резиновыми шнурами. На траве лежала аккуратная стопка новеньких лобовух, рядом была груда простреленных.

Фрэнк был в хорошем настроении. Эл выдал что-то похожее на улыбку, засовывая Браунинг в кобуру-«блинчик» за правым бедром. Я улыбнулся в ответ, но в основном из-за его свитера. Это была одна из тех разноцветных скандинавских рыбацких штук, которые, возможно, носили «Абба», когда снимали зимнее видео.

Из водительской двери торчала задница. Эл схватил ее за ремень и потянул. «Кен, это Энди».

Мистер Ворчун сказал: «Кен, он думает, что ты дерьмошапка».

Великан встал и повернулся. Я сразу понял, почему никто не подкалывал Кена. Со своими волнистыми каштановыми волосами и несколькодневной щетиной на слегка побитом оспинами лице он выглядел скорее как проведший полжизни в тюряге уголовник, чем солдат. Комплект верхних вставных зубов, которые он поправлял, не смягчал эффекта. Оригинальные, должно быть, были выбиты во время тюремного бунта. Не было и намека на улыбку, когда он смотрел на меня сверху вниз. Его рот открылся, но лишь для того, чтобы вставить сигарету, прежде чем прикурить. «Слушай, я, может, и дерьмошапка, и зеленая слизь, но я босс, дошло?»

Наконец, он улыбнулся и рассмеялся, закурил, быстро затянулся и снова вынул сигарету. Он протянул руку. «Все в порядке, приятель?» У него был южно-лондонский акцент, как у меня, но я уже знал, что на этом сходство заканчивается.

Кен был страстным последователем Брюса Ли, представлявшим Великобританию на соревнованиях по боевым искусствам по всему миру. Меня предупреждали, что он будет драться даже за кусочек батончика «Марс».

Я и сам немного позанимался штуками мистера Ли, но только чтобы заполучить девчонок. В четырнадцать лет я был полон гормонов. Может я и спал в ванной, но без горячей воды в доме это не имело большого значения. Я начал принимать душ каждый вечер в бассейне Гуз-Грин (Goose Green), просто на случай, если у меня будет шанс постоять рядом с девушкой.

Я носил свежекупленные носки и был предельно чистым, но у меня был лишний вес. Я всегда был таким. А девчонки, похоже, не особо западали на толстых парней, пахнущих одеколоном, в флуоресцентных оранжевых носках. Мне нужно было нечто большее.

Помешательство охватило всю страну. Люди вываливали из пабов и отправлялись на последний киносеанс, а потом выходили оттуда, думая, что они — парни-каратисты. Возле кинотеатров, карри-хаусов и китайских закусочных Пекхэма в пятницу вечером тротуары были заполнены парнями, которые колотили фонарные столбы и друг друга. Я влился в это дело, как и все остальные, занялся бегом, и вес пошел на спад. Путь дракона сработал для меня. Но, разумеется, я ничего не сказал про это Кену. Он захотел бы затеять бой, чтобы проверить, насколько я плох.

Я также знал, что поскольку Кен пришел из зеленой слизи (Корпуса разведки), он проделывал довольно много работы на темной стороне, вещей, о которых никогда не говорили. Возможно, поэтому его и отправили учить немецкий.

Кен забрался обратно в «Астру» и достал свой MP-5 с пола у задних сидений. «Ладно, тогда дерьмошапке лучше убраться с дороги. Пора продемонстрировать свои таланты, малыш Энди. Бери ствол и лезь назад направо».

«Что?»

«Забирайся в гребаную жоповозку — отработка контакта четверкой». Он повернулся к Фрэнку. «Ради всего, блин, святого, проинструктируй его».

24

Фрэнк последовал за мной к «Рейнджроверу», и я схватил свое снаряжение. Я зарядил MP-5 и засунул пистолет в джинсы, прежде чем запрыгнуть за водительское сиденье. Эл сел рядом со мной. Никто из нас не использовал ремни безопасности, и мы сидели на мокрых сиденьях и битом стекле.

«Ну что, познакомился с Кеном?»

Ниш прыгнул на переднее левое сиденье, и Фрэнк сдал задним ходом мимо «Рейнджровера». «Ладно, приятель. Ты скоро на свой фрифолл?»

Фрэнк положил левую руку на спинку сиденья Ниша. Он повернулся назад и болтал с Элом о девушке, которую его жена нашла для него. Она также помогала украшать новый дом Эла.

Ниш не был впечатлен. «Эл, тебе не нужна служба эскорта Коллинза. Выкинь свитер, купи приличную рубашку и отправляйся в город с Хиллибилли».

Фрэнк остановил машину примерно в ста метрах от стрельбища.

Ниш повернулся к Элу. В его голове щелкнул переключатель.

«Я знаю, почему они пытаются найти тебе женщину», — он указал на Фрэнка.

«Это он. Он хочет проделать с тобой свои пасторские делишки. Быть тем мужчиной, который женится на тебе!»

Остальная часть эскадрона отправилась на вершину насыпи и стояла или сидела на корточках на мокрой земле со своим варевом. Кен подпрыгивал у въезда на стрельбище, крича, чтобы мы поторапливались. Фрэнк нажал на газ. «Ну, поехали».

Ниш уставился сквозь закрепленное резинками стекло, в то время как Фрэнк нажал на педаль газа. «Давай-ка с крутым заносом, Фрэнк. Устрой шоу, а?»

Когда мы влетели на стрельбище, перед нами взметнулся огненный шар, а через долю секунды раздался громкий хлопок.

Ниш вскинул свое оружие к плечу. Фрэнк ударил по тормозам, и заднюю часть развернуло на мокром сланце. Он боролся, чтобы удержать машину направленной вперед, пока мы скользили к огненному шару.

Я видел мишени № 11 на переднем валу перед нами. Ниш ударил из своего MP-5 короткими очередями через лобовое стекло. Волны давления били меня по ушам, а стреляные гильзы отскакивали от потолка и осыпали плечи и голову.

Дверь Эла открылась еще до того, как мы остановились, и он исчез. Я тоже, отбежав на четыре-пять метров в сторону, чтобы избежать пуль, которые могли достаться машине, попади она в засаду.

Ниш добил магазин сквозь изрешеченное стекло и выпрыгнул. Фрэнк тоже вывалился. Огонь и маневр: кто-то всегда должен стрелять, пока другие двигаются. Таким образом, вы убиваете врага или, по крайней мере, заставляете его пригнуться, чтобы можно было продвигаться вперед.

Я очистил линию огня и двинулся вперед, за передок машины, остановился и продолжил стрелять двойками по ближайшим целям. Вокруг все еще гремела стрельба.

Фрэнк пробежал мимо меня, остановился и выстрелил. Он стрелял короткими очередями, по три-четыре выстрела.

Слева от меня, с другой стороны машины, было движение, и тоже стрельба. Она не прекращалась, пока мы все продолжали двигаться к целям.

Я нажал на спуск, но ничего не произошло.

«Задержка!»

Фрэнк не останавливался, чтобы прикрыть меня. Он продолжал двигаться вперед.

Мне пришлось выхватить пистолет. Я продолжал стрелять, удерживая MP-5 левой рукой, по-прежнему продолжая делать точные двойки, оба глаза открыты, взгляд на цели.

Это заняло всего несколько секунд, и мы уже были прямо у мишеней. Мы продолжали всаживать двойки в каждую из них. Другая местность, тот же принцип: огонь и маневр, продолжать идти вперед, продолжать поражать противника.

«Стоп! Стоп! Стоп!»

Я включил предохранитель и обернулся, чтобы увидеть, как Кен шагает к нам. В руке у него была сигарета. Остальная часть эскадрона уже получила свое шоу и начала двигаться — или была столкнута — вниз по насыпи. Снаппер крикнул им: «Давайте за ррррработу! Вертушки приближаааааются!» Он добавил свой собственный отчет об атаке: «Дееееерьмо. Только четыре с половиной за стиииииль».

Кен повернулся ко мне. «С тобой увидимся после фрифолла, так?»

«Окей».

Тини и еще один крупный высокий парень разбирались с седаном «Мазда». Он кивнул мне. «Ты как, уже познакомился с Кеном, да?» Он фыркнул от смеха.

Высокий оторвался от того, чем они занимались, и подошел ко мне. Он протянул руку размером с лопату и улыбнулся. «Сирил». Он слегка шепелявил и выглядел как самый старый человек в Херефорде, не говоря уже о Седьмом Отряде.

«Привет, приятель, я Энди».

«Я знаю». Он снова улыбнулся. «Увидимся за проливом, да?»

Я пошел обратно к машине. Снаппер все еще продолжал вопить: «Давайте, бляха-муха, шевелиться — мы попусту теряем вреееемя…»

25

Во второй раз в Брайз-Нортоне все было веселее. На курсе было всего четверо парней из Специальной Лодочной Службы (Special Boat Service — SBS) и я. Технически мы уже были частью братства, и инструкторы относились к нам почти по-приятельски. Мне было почти жаль всех тех молодых парашютистов, которых дрючили на курсе принудительного раскрытия. Почти.

Большинство инструкторов были членами «Соколов», показательной группы Королевских ВВС. Они сразу же извинились, что вещи, которым они собирались нас научить, устарели. «Мы должны следовать руководству, хотя оно устарело еще до того, как было напечатано». Вдобавок ко всему, они не прыгали с теми системами, что использовали мы, но нам нужно было с чего-то начинать. Мне было все равно, мы могли бы использовать те, что были у Ноя на Ковчеге.

Мне нравилось иметь длинные волосы при подготовке к Северной Ирландии. Мне нравилось носить мой берет песочного цвета. Я чувствовал, что должен ощущать актер или певец, когда они достигают крупного успеха, хотя, конечно, я этого не показывал. Мне еще многому предстояло научиться. Слова RSM все еще гремели у меня в голове: «Не вздумайте из себя строить, смотрите и слушайте».

Мальчик-солдат, который начинал в сентябре 1976 года, не собираясь долго пробыть в армии, определенно облажался с этим планом. Первые три месяца в батальоне младших пехотных командиров (Infantry Junior Leaders Battalion — IJLB) в Шорнклиффе, Кент, не было ничего, кроме маршировки, бредятины и криков, но у меня всегда была горячая вода, собственная кровать и шкафчик, и мы даже внесли свой вклад в экономию оборонного бюджета. В IJLB можно было использовать только три листка туалетной бумаги: одним вверх, одним вниз, одним начисто.

Больше, чем материальные блага, мне нравилось быть частью чего-то, то, как сержанты-инструкторы выкрикивали слова вроде «мы» и «нас». Я не мог понять, почему некоторые парни не выдерживали курс до конца. Возможно, у них имелось что-то получше, к чему можно было вернуться.

Даже учителя, которым приходилось брать таких ребят, как я, которые читали и писали намного хуже, чем полагалось в их возрасте, заставляли меня чувствовать себя особенным. Мой первый день в образовательном блоке изменил мою жизнь. Капитан, старый служака, прошедший все ступени карьерной лестницы, и теперь хотевший что-то передать новому поколению, вошел в класс с двадцатью прыщавыми шестнадцатилетними подростками в форме и указал за окно.

«Там, по ту сторону проволоки, считают, что вы все тупые, как дерьмо». Он остановился и посмотрел на нас, как будто мы собирались не согласиться. Я, конечно же, нет. Я был в пехоте, потому что никто другой в армии не пожелал взять меня.

«Ну, они ошибаются. Единственная причина, по которой вы не умеете читать или писать — это потому, что вы не читаете и не пишете».

Он бродил между столами, осматривая покоцаные, рябые лица. В армии брились, даже если не было необходимости.

«Но с сегодняшнего дня, молодые солдаты, это прекратится».

Армия не только дала мне образование, мне даже платили за то, чтобы я был зол и дрался. Я стал чемпионом армии среди юниоров в полусреднем весе — о чем, конечно, не собирался рассказывать Кену. Все началось с ротных соревнований по «боксу». Это был не тот бокс, каким его должен был знать Мухаммед Али. Армия называла это «махаловом». У тебя было две минуты, чтобы выбить дерьмо из другого парня. Если ты выигрывал слишком легко, ты шел и дрался снова; если ты проигрывал слишком легко, ты шел и дрался снова; и если ты не устоял, ты шел и дрался снова. После шести или семи боев IJLB собрал свою боксерскую команду.

Меня это полностью устраивало. Они хотели, чтобы я сражался и убивал людей, а взамен дали мне прекрасную жизнь и образование. Мне это нравилось. Наконец-то я нашел то, в чем был хорош. Я даже выиграл Меч Легкой Дивизии как самый перспективный мальчик-солдат. Для меня каждый день был лучше предыдущего.

Занятия по фрифоллу в Брайз-Нортоне были индивидуальными, и моего личного инструктора звали Роб. Первое, что он спросил, это в какой отряд я иду.

«Седьмой».

Его лицо сморщилось. «Ты знаешь Ниша?» — спросил я.

Разумеется, да. Круг военных парашютистов, прыгающих со свободным падением, был невелик. Поскольку Ниш был «Красным Фредом», а они — «Соколами», они совершили вместе множество прыжков, по гражданке и на развлекательных мероприятиях, а также военных.

Первые несколько занятий были немного неловкими для всех нас. Я чувствовал себя странно, обучаясь ради обучения, а они чувствовали себя странно, преподавая это. Я было думал, что всякая сбивающая с толку чушь осталась позади. Основная проблема заключалась в том, что фрифолл был движим скорее спортом, нежели военными. Спортивные клубы были тем местом, где совершенствовались все системы и методики. Их адаптировали для военного использования, но это заняло очень много времени. Обычно было наоборот. Военные технологии двигали гражданские, особенно во времена конфликтов.

В течение следующих двух дней все стало лучше, хотя я только учился надевать базовое снаряжение. Наш первый прыжок должен был быть очень простым: свободным падением с высоты 12000 футов (3657 м), длящимся около пятидесяти секунд, с круглым куполом, называемым PB6, очень похожим на тот, что использовался для прыжков с принудительным раскрытием. Затем мы переходили к TAP, устаревшей штуковине, которая все еще не была квадратным парашютом, как спортивные, которые использовали инструктора. Он больше походил на четверть апельсина. Все, что можно было сделать, это повернуть влево или вправо.

26

На третий день мы вдесятером заняли места в грузовой кабине C-130. Я не был испуган; я просто не хотел выглядеть идиотом. Я прыгну, с этим никаких проблем, но я не хотел облажаться.

Все отрабатывали свои действия, даже профессиональные парашютисты, которые занимались этим годами. Физически и психологически они постоянно тренируются, имитируя аварийную отцепку основного купола и раскрытие запасного. Это не значит, что они боятся, просто они думают о будущем.

Мы сидели в самолете, подняв руки вверх, словно в свободном падении, и мысленно повторяли: «Тысяча один, тысяча два, проверить купол…» А если он не открывался, мы смотрели на подушку отцепки справа на подвесной, имитировали, что выдергиваем ее, а затем дергаем красное кольцо запасного парашюта слева.

Я проверил оба запястья. На тренировках у нас было два высотомера, огромные штуки, выглядевшие, будто их сняли с бомбардировщика «Ланкастер».

К тому времени, как мы набрали около 6000 футов (1830 м), уже стало очень холодно. Я начал ощущать головокружение по мере того, как мы карабкались на 12000, и воздух становился все более разреженным. Это была максимальная высота, с которой мы сможем прыгать без кислорода. Всего на 10000 футов (3050 м) — меньше высоты Монблана — количество имеющегося кислорода и давление, под которым он поступает в организм, недостаточны, чтобы действовать с максимальной эффективностью. По мере того, как поднимаешься выше, наступает гипоксия — нехватка кислорода — за которой следует потеря сознания и смерть.

Никто не разговаривал. Нам пришлось бы орать, чтобы быть услышанными. Шум внутри самолета был оглушительным. Мы не сидели в первом классе, ожидая, когда прикатят тележку с напитками.

Когда настало время, рампа скользнула вниз. Солнечный свет хлынул внутрь вместе с потоком воздуха. Я подумал о Фрэнке. Ему бы это понравилось. Он бы воспринял это как послание от бога.

Далеко внизу Оксфордшир купался в солнечном свете. Когда пилот кренился влево и вправо, я мог видеть обсаженные деревьями дороги и здания.

Роб указал мне на задний борт. Оказавшись там, я развернулся, и он толкнул меня назад, пока мои носки не оказались на самом краю пола, а пятки на пути к Оксфордширу. Он взялся за лямку моей подвесной системы и уставился мне в глаза, пока поток воздуха трепал мой комбинезон. Мы должны были сохранять зрительный контакт, пока самолет выходил на курс, и он удерживал меня на месте. Он поглядывал в сторону, на сигнальные огни.

«КРАСНЫЙ!» — крикнул он мне в лицо.

Я кивнул.

«ПРИГОТОВИТЬСЯ!» Должен был, загореться зеленый.

«ВНИМАНИЕ!» Он потянул меня так, что я качнулся вперед.

«ПОШЕЛ!»

Я отклонился назад и оттолкнулся от обреза рампы, ноги вниз. И принял стандартную позу «лягушки» — колени согнуты под девяносто градусов, руки вытянуты на уровне плеч. Я падал прямо вниз, устремив взгляд на самолет над собой, пока обычная сила ветра брала верх над попутным потоком.

Лицо Роба было всего в футе от моего. Секундный интервал между прыгающими равнялся более чем шестидесятифутовому промежутку. Должно быть, он вышел почти у меня на ушах, но я не заметил. Я был слишком занят, пытаясь не облажаться.

Меня не кувыркало. Я продолжал смотреть вперед. Самолет был намного выше нас и становился меньше с каждой секундой. Я сосредоточился на том, чтобы держаться на одном уровне с Робом. Он был примерно в десяти футах от меня, вровень со мной и пристально наблюдал.

Я все еще был в более-менее устойчивом положении и не раскачивался. Я позволил себе на мгновение насладиться чистым притоком адреналина от падения на предельной скорости. Это было похоже на то, как встать в люке на крыше машины, идущей на 120 милях в час (193 км/ч). Давление ветра изо всех сил старалось сорвать с меня комбинезон. Я улыбнулся, и мои щеки раздуло. Все мое лицо трепало. Я начал колебаться, и замахал руками, чтобы скомпенсировать это. Меня чуть не перевернуло.

Продолжай смотреть на Роба!

Его лицо напоминало мопса с хлопающими щеками. Я предположил, что мое не сильно отличалось.

Теперь я должен был выбрать точку на земле и проверить, не смещаюсь ли влево или вправо от нее. Я мог быть устойчивым по курсу, мог располагаться в правильном направлении, но также мог смещаться вправо или влево. Я хотел падать прямо вниз, не смещаясь назад или вперед, влево или вправо. Все подо мной было крошечным. Я сосредоточился на изгибе двухполосной автодороги A40. Я шел прямо вниз — как я полагал…

Я непрерывно проверял свои высотомеры. Как только я достиг 4000 футов (1220 м), я приступил к раскрытию. Зафиксировав взглядом красное стальное кольцо на правой лямке, я поднял левую руку над головой и схватил кольцо правой. Меня затрясло и начало разворачивать, но уже почти настало время тянуть, и я не был уверен, как это исправить, теперь, когда я вышел из позы лягушки.

Я выставил оба локтя, чтобы сохранить симметрию. Если я выставлю только один, поток будет толкать его, и меня начнет раскручивать.

Я не был абсолютно стабилен, но я был в порядке. Роб был где-то там, всего в нескольких футах, но я не видел его. Мои глаза были заняты показаниями «альти»^[45] на моем левом запястье.

На 3500 футах (1065 м) я потянул кольцо. Шпилька, которая удерживала купол, выскочила. Я убедился, что кольцо у меня в руке. Не то чтобы это было нужно: ранец на моей спине бултыхался из стороны в сторону, пока пружина выталкивала наружу медузу (маленький парашют), чтобы она хватанула воздуха и потянула основной купол. Следом сзади выскочили стропы, и , купол захватил воздух. Я был Багзом Банни, заскочившим за угол прямо под удар сковородой.

27

Я не был обеспокоен так, как следовало бы, тем, где все остальные, кто были в небе. Я был слишком занят, разбираясь с самим собой.

Я услышал, как хлопнул, раскрываясь, еще один купол, значит, кто-то был рядом. Я посмотрел наверх, чтобы убедиться, что в восемнадцати футах надо мной купол, а не большой мешок с бельем. Края купола все еще не полностью наполнились. Я схватил стропы управления, оторвал их от липучек на свободных концах чуть выше каждого плеча и с силой потянул их.

Я поднял глаза, отрабатывая заученное. Все было там, где и должно быть, когда парашют полностью наполнился. Но, чтоб его, у меня болели яйца! Ножные обхваты съехали мне в пах, и было ощущение, что кто-то жестоко сжал моих поганцев.

Я проверил воздушное пространство вокруг себя, готовый предпринять маневр уклонения. Рядом никого не было, никаких других парашютов, поворачивающих влево, когда им следовало бы свернуть вправо, и несущихся в мою сторону. Вот так. Все, что мне теперь оставалось делать, это наслаждаться полетом.

Я видел инструкторов под квадратными куполами, круживших словно ястребы вокруг своих подопечных, пока мы спускались к земле под нашими архаичными PB6, не имевшими возможности управляться, кроме разворотов влево или вправо.

Машины двигались по A40, как игрушечные. Овцы размером с ватные палочки были рассыпаны по полям. Парни в обеспечении на площадке десантирования (DZ), выпустили синий дым. Мы должны были развернуться против ветра, когда приземлялись.

Делать, вися в безмолвном небе, было больше нечего, но прежде чем я это осознал, я начал стремительно снижаться. Когда вы оказываетесь вровень с горизонтом, то понимаете, как быстро эта твердая штука приближается к вам. Вы падаете со скоростью 20 миль в час (32,2 км/ч)^[46], то же самое, что спрыгнуть с десятифутовой (3 м) стены. Я принял положение для приземления-падения (PLF), полусогнув колени, сведя ноги вместе, готовый принять землю.

Я ударился о землю и перекатился. Вроде как. Времени насладиться моментом не было. Мне нужно было упаковать купол в большую зеленую нейлоновую сумку, которая была запихнута за пазуху моего комбинезона, сдать его укладчикам ВВС, запрыгнуть в машину и нестись обратно в Брайз-Нортон на следующую выброску. Мы делали по три прыжка в день с разбором результатов в промежутках.

Первые несколько прыжков я ощущал неуклюжесть и неестественность; затем я начал привыкать. Мы прыгали «чисто в форме»: без Бергена, без оружия, без снаряжения, без кислородного оборудования. Прежде чем мы отправлялись в По, мыдолжны были уметь контролировать себя в небе: левый разворот, правый разворот, сальто назад и вперед, горизонтальное перемещение, спираль и восстановление после любого нестабильного выхода.

Фрифолл или свободное падение — это сочетание акробатики и аэродинамики, и его нельзя освоить в классе. Это как учиться ездить на велосипеде, нужно просто пойти и сделать это. Можно рассказать о физике равновесия, но затем, как сказал бы Снаппер, все сводится ко «времени со стволооооом». И пока взрослые не снимут поддерживающие колесики, мы не поедем в По.

Многие маневры делались как при прыжках на батуте. Для сальто назад нужно было подтянуть колени к подбородку, опустить руки вниз и запрокинуть голову. Мир был голубым небом, потом зеленым, потом снова голубым, прежде чем мы возвращались в позу лягушки.

Чтобы выполнить горизонтальное перемещение вы держите руки вдоль боков, как реактивный самолет со стреловидным крылом, и делаете крошечные корректирующие движения. Таким способом вы можете развить огромную скорость и в конечном итоге двигаться гораздо быстрее, чем кто-то, падающий вертикально с установившейся скоростью^[47].

Даже после недели этого я чувствовал то же возбуждение всякий раз, когда покидал самолет. Дело было не только в самом свободном падении. Это было преодоление точки невозврата. В Мобильном отряде могли съехать на обочину и остановиться, чтобы разобраться с проблемой. В Горном отряде могли найти другой маршрут через свою глыбу камня или вернуться вниз. В Лодочном отряде могли выбраться из воды или даже плыть по ней. Но в Авиадесантном отряде? После того, как вы покинули борт, пути назад не было. Если, конечно, вы не Фрэнк, и не имеете ангелов на своей стороне.

28

Утром понедельника, на второй неделе, мы были в классе, как раз приближаясь к концу нашего ежедневного инструктажа. Это должно было быть примерно то же самое, что и изначально, множество разворотов на 360 и сальто, держась рядом с инструктором, следившим, чтобы вы завершили маневр и остановились лицом к нему.

Снаружи по коридору разнесся рев. «Все в порядке, приятель?»

Даже если бы я не узнал голос, то мне был бы знаком пердеж, который за ним последовал.

За взрывом смеха последовал мягкий акцент Джоди, велевший Нишу заткнуть жопу и пойти принести варева.

Мы вышли к стеллажам укладчиков, чтобы взять свои парашюты. Фрэнк, Эл и Ниш кучковались с инструкторами. Очевидно, они, хорошо знали друг друга.

Эл взглянул на меня и покачал головой. «Чтоб меня, дерьмошапка в братстве. Что дальше?»

Все засмеялись, даже ребята из SBS.

На полке лежали три спортивные системы, гораздо меньше наших, и три пластиковых шлема Про-Тек, такие, как носят каноисты. У нас были используемые в Пара Рег гораздо более тяжелые «миски для пудинга».

Ниш взял один и ухмыльнулся. «Мне много не надо». Он постучал костяшками пальцев себе по черепу. «Твердый, как кокос».

Настала очередь Эла улыбнуться. «Толстый, как он, скорее уж».

Ниш залез в один из изящных белых ланч-боксов Королевских ВВС и достал апельсин. Он бросил его Фрэнку, прежде чем подойти и изучить мой парашют с видом постоянного эксперта на «Антик Роудшоу»^[48]. «Мы прилетели на одной из 109-х — она ждет, чтобы забрать Си-Оу, так что мы подумали, что нам стоит попроситься и попасть в пару подъемов». Он схватил одну из спортивных систем. «Кроме того, старина отец Фрэнк хочет пообщаться один на один со своим боссом…»

В грузовом отсеке C-130 я смотрел, как они втроем надевают парашюты поверх своих мешковатых гражданских комбинезонов, разноцветных и гораздо более свободных, предназначенных хватать воздух. У них были захваты на нижней части штанин и на предплечьях, чтобы можно было надежнее хвататься друг за друга во время групповой акробатики — того, чему я буду учиться только на последней трети курса. Затем они надели свои Про-Текии прогнали отработку действий, в точности так, как, по словам инструкторов, это делают профессионалы. Это было почти как наблюдать за сеансом : они медленно поднимали руки и изображали раскрытие, глядя вверх, затем вниз на свое снаряжение, дергая воображаемую подушку, которая должна была отцепить запутавшийся купол. Затем они снова переходили в свободное падение и раскрывали запаску.

Когда мы были над DZ, Роб дал мне сигнал двигаться вперед на рампу, как обычно. Когда я повернулся к нему, то увидел, что остальные трое были лицом не внутрь самолета, как я, а наружу, и сгрудились очень близко друг к другу, сразу за Робом, чтобы выйти вместе. Они шли вместе со мной.

Фрэнк прикусил апельсин, чтобы держать его во рту.

Я подумал: «Окей, понятия не имею, что, нахрен, происходит».

Роб скомандовал мне «внимание, приготовиться, пошел». Я прыгнул и посмотрел вверх, чтобы установить визуальный контакт, прежде чем стабилизировался по направлению, чтобы начать упражнение.

Ниш, Фрэнк и Эл были прямо за ним. Они летели ко мне и улыбались, все, кроме Фрэнка. Все лицо у него было занято апельсином.

Они взялись за руки чуть справа от меня. Я же должен был за пятьдесят секунд свободного падения выполнить упражнение. Я сделал разворот на 360 градусов влево, убедившись, что когда закончил, нахожусь лицом к Робу. Роб кивнул. Я сделал 360 градусов вправо и немного перекрутил. Мне удалось исправить это и получить кивок.

Ниш распрямил ноги, чтобы поймать воздух, и все трое скользнули ко мне. Их головы были так близко, что почти соприкасались.

Фрэнк открыл рот и выпустил апельсин. Он подпрыгивал между их головами в течение трех или четырех секунд, прежде чем был пойман и вытолкнут из вихря.

Моя рука затряслась. Роб схватил меня и жестикулировал. У меня еще было несколько упражнений, которые нужно было сделать до 5000 футов.

Я сделал кувырок вперед, затем кувырок назад и выскочил из него устойчиво по направлению. Ниш показал мне большой палец, сделал сальто назад и отвалил, помахав рукой. Фрэнк повернулся, отвел руки назад, как треугольное крыло, и понесся по небу. Эл сделал сальто вперед, и в результате стремительно провалился вниз.

Я проверил высотомер. Он приближался к 4000 футам.

Поймав взглядом кольцо, я схватился за него и выждал до 3500, прежде чем потянуть его вниз и в сторону.

Оказалось, что не все ждали поездки в По так же сильно, как я. Один из ребят из SBS, самый крупный, высокий, сильный на курсе, один из тех раздражающих парней, которые тупо качают мышцу, начал выглядеть несколько обеспокоенно и все спрашивал инструкторов, какие еще подразделения там будут.

«Пара рот из 2 REP», — ответили ему. Deuxième Régiment Étranger de Parachutistes (2 REP) или 2-й иностранный парашютный полк был частью всемирно известного французского Иностранного легиона. Они были его элитными силами быстрого реагирования. Недостатка в добровольцах во 2 REP никогда не было, но отбор был жестким и ограниченным.

Парень из SBS притих. Я было подумал, что это из-за того, что он был крепким засранцем, возможно, он не хотел столкнуться с Иностранным легионом и оказаться в проигрыше.

Когда мы оказались там, половину времени он прятался и никогда не ходил на камбуз. Он жил на шоколадных батончиках и объедках, что приносили его товарищи. Сам себе придурок: 2 REP были отличными ребятами, они хотели знать все о нас, а мы о них. Они брились налысо, но выглядели очень Гуччи со своими и элегантной формой. Многие из них были австрийцами, возможно, внуками сотен нацистов, которые пошли в Легион в 45-м и отправились воевать во Вьетнам. Они были крутыми, но мы хорошо ладили с ними. Большинство из них были хорошо образованными; они хорошо говорили на английском и на французском, как на своем родном языке.

Наш парень так и не высовывался. Мне подумалось, что он немного странный, да и хер бы с ним. Скорее всего, я его больше не увижу. Только в последний вечер, когда мы пошли в город в рыбный ресторан, он, наконец, признался. Он сбежал из морской пехоты, и затем отправился во Францию. Оказавшись там, он совершил романтический поступок и вступил в Легион, где, в конце концов, оказался во 2 REP. Он отбыл только три года из пяти, на которые обязался. «Мне просто стало скучно». Он повозил по тарелке большой кусок рыбы, первую настоящую еду, увиденную им за две недели. «Так что я дал ноги и от них, вернулся в морскую пехоту, предстал перед военным трибуналом, отсидел свой срок, вернулся в коммандос и, в конце концов, попал в SBS. Когда мне предложили курс фрифолла, я не мог отказаться, потому что на военный курс свободного падения хотят попасть все и каждый. Вернуться во Францию уже было достаточно плохо, но потом я узнал, что здесь собирается быть 2 REP… А потом еще хуже. Я увидел одного из своих приятелей, который пришел служить вместе со мной. Если беглеца ловят, он получает где-то лет десять — отсюда и все эти батончики «Марс»…»

29

БЕЛФАСТ

Ноябрь 1984 г.

В шаттле «Бритиш Эйрвейз» из Хитроу передо мной возвышался белый перманент Глории Ханнифорд^[49], но это не было моим самым большим кайфом. С трехдневной щетиной на подбородке, длинными волосами и в дешевых кроссовках, купленных на деньги, выданные на одежду, это был первый раз, когда я летел в Северную Ирландию гражданским рейсом. Обычно меня запихивали в грузовой отсек C-130 с парой стрелковых рот, отправляющихся в командировку или, в первые годы, на борт парома Королевского транспортного корпуса из доков Ливерпуля. Это было хуже всего. Они были плоскодонными для высадки на берег, что превращало Ирландское море в американские горки, а плавание обычно длилось около четырнадцати часов. Это были в буквальном смысле пароходы.

А теперь я сижу с пластиковым стаканчиком очень черного, крепко заваренного кофе, сомнительного вида сэндвичем с сыром в пластиковой упаковке и батончиком «Твикс», и слушаю, как Глория болтает со своим приятелем. У обоих был какой-то странный парфюм, но это было гораздо лучше, чем пары дизеля на пароме или потная вонь солдат, набитых как сардины в C-130.

Я развернул свой «Твикс» и использовал половинку, чтобы размешать крошечную порцию молока в кофе. Я заглянул в свою газету. Они просили читателей написать и оценить самые важные события года. Выбирать было из чего. Был выявлен вирус СПИДа. Была убита премьер-министр Индии Индира Ганди. Десять миллионов человек голодали в Эфиопии. Советский блок бойкотировал Олимпийские игры в Лос-Анджелесе. Майкл Джексон продал миллиарды копий и, казалось, весь мир шел на работу лунной походкой.

Ближе к дому, и, конечно, ближе к тому, во что я собирался ввязаться, Джон Сталкер, заместитель главного констебля полиции Большого Манчестера, прибыл в Белфаст в мае, чтобы начать расследование предполагаемой политики стрельбы на поражение со стороны сил безопасности в регионе. В сентябре силы безопасности Ирландской Республики перехватили траулер «Марита Энн» у побережья графства Керри и обнаружили семь тонн оружия и взрывчатых веществ, предположительно предназначавшихся PIRA. А всего пару дней назад PIRA осуществила взрыв бомбы в Гранд-отель Брайтон в Англии, использовавшийся в качестве базы для ежегодной конференции Консервативной партии. В результате погибли четыре человека, и еще один скончался позже от полученных ранений. PIRA опубликовала заявление, адресованное Маргарет Тэтчер: «Сегодня нам не повезло; но помните, нам должно повезти только один раз — вам будет нужно, чтобы везло всегда».

Фрэнку повезло всего две недели назад. Безумец направился прямо к возможной огневой точке PIRA, чтобы проверить, есть ли кто-нибудь на позиции. Он повел патруль к отдельно стоящему дому, принадлежащему внештатному сотруднику сил безопасности. Группа постановки задач и координации (Tasking and Coordination Group — TCG) выяснила, что он стал целью и, вероятно, будет застрелен, когда выйдет из дома.

Планировалось устроить засаду снаружи дома и дождаться появления PIRA. Проблема была в том, что там было только одно укрытие, где ее можно было устроить. Что, если PIRA добрались туда первыми и уже сидят в кустах, ожидая, когда цель покинет дом с первыми лучами солнца?

Решением Фрэнка было пройти 300 метров по открытому пространству между домом и укрытием, и посмотреть, бросится ли кто-нибудь бежать, или начнет стрелять в него.

Они должны были придти в замешательство, когда Фрэнк направится к ним. Какого хрена он делает? Сколько их там еще? Это ловушка? Если они убьют его, они подпишут себе смертный приговор?

Фрэнк продолжал идти, ожидая в любой момент получить очередь в лицо. Наконец он добрался до кустов и раздвинул их. Там никого не было.

Теперь все перевернулось с ног не голову. Патруль занял позицию в укрытии. Они ждали четверо суток, но PIRA так и не пришла. Возможно, они услышали, что на районе появился парень, чей следующий трюк — обратить их всех в соляные столбы.

Загорелось табло «пристегните ремни», и Глория оставила автограф на бортовом журнале последнего из пассажиров. Я посмотрел в иллюминатор, вниз на пятимильный снайперский полигон, который большинство людей называло Белфастом. С моим свежеобретенным навыком вывода я ощущал себя полноценным членом Седьмого Отряда, и теперь я отправлялся на дело.

Перед отбытием я не получил никаких особых инструкций. Я забрал свой билет у эскадронного писаря, и он сказал, что кто-то подберет меня на том конце. И на этом все, потому что это было все, что он знал.

Эл ждал меня, одетый в джинсы и куртку-бомбер. По крайней мере, он снял свитер. «Привет, приятель, как дела?» Он говорил так, словно у него была простуда, из которой он не мог выкарабкаться, и на его лице не было ни капли краски.

Мы проделали теплый и сердечный ритуал приветствия, затеянный для любопытных взглядов тех, кто высматривал военных, которых можно было пристрелить, когда они покидают аэропорт, и направились к парковке. Мы сели в седан «Мазда». Эл вручил мне Браунинг и запасной магазин. «Заряжен и дослан — предохранитель включен».

Я засунул его под правое бедро. Он вытащил свой из кобуры, засунул его себе под ногу, и мы отправились прочь.

Эл сразу приступил к инструктажу. «Мы направляемся в расположение. Ты будешь жить в комнате на двоих».

Я замахал руками. Он увидел это и улыбнулся. «Не, все окей — ничего, связанного с библиями или пердежом. Ты с Полом».

«Как дела с работой?»

Он криво усмехнулся. «Только что проделали одну в Южной Арме — ощущается небольшое напряжение».

«Это как?»

«Сейчас узнаешь».

Мы ехали по узким проселкам. Восьмифутовые живые изгороди зажимали нас с каждой стороны. Я решил, что Эл вовсе не Мистер Ворчун. Он просто не любил болтать с людьми, и, казалось, вполне довольствовался собственными мыслями.

Я нет. Было странно просто сидеть и молчать. «Как новый дом? Жена Фрэнка закончила обставлять его?»

Я посчитал, что он не такой большой, как дом у моря, в котором он вырос. Он провел свое детство, ловя рыбу и крабов, и предаваясь приключениям в приливных бассейнах. Теперь он перешел к фрифоллу, дайвингу и езде с 9-мм под бедром.

«Выглядит неплохо. Она затеялась покраской, коврами, ну, знаешь, всем этим вот. Думаю, они с Фрэнком хотят, чтобы я посидел с детьми в качестве оплаты». Он улыбнулся. «Я не против».

«Что она будет делать, когда найдет тебе жену? Построит детскую?»

Улыбка превратилась в удивительный, искренний смех.

«Может быть, когда я вернусь. Может быть… Я бы хотел, но. Ну, ты знаешь…»

Эл был солдатом. Он не проявлял много эмоций, за исключением своей семьи. Но я знал, что он пытался сказать: когда придет время, он посвятит себя кому-то вне пределов Полка. Но не сейчас.

Мы въехали на территорию хорошо защищенного армейского лагеря, а затем в лагерь внутри лагеря.

«Добро пожаловать в наш мир».

30

Блокгауз Полка был похож на большой склад B&Q^[50] без окон, с воротами, достаточными, чтобы въехал грузовик, и по высоте способным вместить шестиэтажное здание. Прожектора освещали все внутреннее пространство, заполненное синими и белыми Портакэбинами^[51], некоторые в один уровень, некоторые в три или четыре яруса, как на стройплощадке. Там были места для обслуживания машин, склады и оборудование.

Эл указал через лобовое стекло. «Оружейка. Сауна. Это спортзал. А это корты для сквоша. Они для драк. Если хочешь, просто иди туда, делай это, только не говори никому».

«Кен не одобряет?»

Эл помотал головой. «Он всегда рад присоединиться».

Фрэнк был не единственным в Полку, кто славился своими религиозными убеждениями. Кен верил в реинкарнацию: когда-то он уже был здесь в качестве викинга-грабителя и, как любой уважающий себя норманн, любил подраться. Из-за этого его даже временно выгоняли из Полка.

Кен приглашал парней сыграть в сквош, а потом говорил: «Давайте устроим спарринг». Конечно, это всегда выходило из-под контроля, поэтому в отряде не было никого, кто стремился бы принять приглашение. Единственным, кто регулярно соглашался, был один из поваров. Не то чтобы его кто-то принуждал, но они дрались, по крайней мере, раз в неделю. С этим нужно было завязывать. Разбитое лицо было слишком заметно в толпе, и повар не мог должным образом сосредоточиться, чтобы жарить яйца. Он разбивал их, но не попадал в сковородку.

Эл показал мне кухню и дежурку, ту мелочевку, что мне нужно было знать в первую очередь. «Ты со всем разберешься. Ты здесь достаточно надолго».

Вокруг шарахалась стая из шести или семи огромных собак.

«Чьи они?»

«Без понятия».

«Кто их кормит?»

«Ну… их просто кормят… да много кто».

С визгом шин Эл остановился возле одноэтажной шлакоблочной постройки. Я последовал за ним в темный центральный коридор. Выцветшие стены из белого кирпича были голыми и шелушащимися. Слева и справа были двери, штук по шесть. За парой из них раздавались звуки телевизионного шоу.

Мы остановились у второй слева. «Ну вот. Увидимся позже».

Я вошел в комнату, годящуюся для спартанца. Там были две тяжелые старые металлические койки, из тех, от которых постепенно отказывалась армия. Они были сделаны так, что могли прослужить тысячи лет, но имели один фатальный недостаток. Законцовки койки очень легко надевались на металлические трубки, образующие ножки, и так же быстро снимались. А двадцать пять дюймов прочной стальной трубы с затычками по концам были идеальным оружием. Армия все еще пыталась вычеркнуть фразу «так что мне пришлось его окроватить» из своего словарного запаса.

В ногах коек расположился телевизор. Пара шкафчиков, поясной комплект, Берген и всякое прочее снаряжение занимали один из углов.

Пол растянулся на одеяле с нарисованным Отчаянным Дэном^[52]. «Все в порядке, приятель?»

Он держался особняком в джунглях. Касательно него мне больше всего запомнилось, как мы добрались до дороги и ждали транспорт. Он поднял глаза, услышав звук пролетающего самолета, и сказал: «Знаешь что? Расстояние, которое мы прошли за сегодня, кто-то там наверху преодолел за один глоток джин-тоника».

Пол был ниже меня, но гораздо коренастее. Он играл в регби за армию и имел полный рот вставных зубов, доказывающих это. В этом эскадроне много у кого были вставные зубы. Он побывал в деле в посольстве и на Фолклендских островах. Он также был в составе группы на какой-то задаче в Юго-Восточной Азии как раз перед Малайзией, и еще на одной в Судане. Изначально он служил в Артиллерийском корпусе, в так называемой Тяжелой Выброске (Heavy Drop), десантном подразделении, базирующемся в Олдершоте. Он был женат, имел пару детей, и судя по акценту, должно быть, родился и вырос недалеко от Херефорда. Он мне очень нравился.

Я бросил сумку. «Где ты берешь варево, приятель?» Мне хотелось его после сраного кофе в самолете.

Он указал вдоль коридора. «Там «Бьюрко»^[53] — не промахнешься».

«Ты будешь?»

Он посмотрел на меня с чем-то, близким к отвращению. «Нет! У меня сейчас 4-й канал — Каунтдаун^[54] начинается, затем время супа. Не хочуникакого чая, чувак».

Я побрел обратно в коридор. Дверь в первую комнату справа теперь была открыта. Я засунул голову и увидел Тини, развалившегося на одной из коек. Его волосы были длиннее, подчеркивая лысину и делая его еще более похожим на безумного монаха.

Среди стопок журналов и старых газет, разбросанных по другой кровати, приютилась гитара. Пол был усыпан тарелками, покрытыми засохшим Мармитом^[55] и окурками. Что-то ревело из телевизора, но я не мог понять, что именно — экран, похоже, был щедро покрыт засохшими плевками.

«Привет, дерьмошапка, мило с твоей стороны заскочить. С фрифоллом все окей?»

Я догадался, что это был способ Тини выглядеть мило, даже приветливо. Я рассказал ему историю про SBS и 2 REP, и он чуть не упал с кровати. «Да, но это еще не все. Он рассказал мне, что произошло, когда он пытался записаться».

Парень из SBS добрался до вербовочного пункта в Марселе, но было уже поздно, и он закрылся. Парень был без гроша, и у него не было нихрена из снаряжения, поэтому он пошел в парк через дорогу, забрался в кусты, просто застегнул куртку и попытался согреться. Затем пошел проливной дождь. Он мок примерно три часа, и провел остаток ночи весь дрожа.

«С первыми лучами солнца он выбрался из кустов, чтобы привести себя в порядок к открытию офиса, и увидел, что единственным мокрым местом во всем парке, были те кусты, где он прятался. Тут-то он и понял, что свернулся калачиком прямо рядом с разбрызгивателями…»

Позади меня раздалось: «А, ты здесь?» Затем несколько раз раскатисто перднули. «Говорили, что какой-то задрот из Зеленых Курток уже на пути сюда. Давно пора».

31

Я обернулся. «Ну что, Ниш, как дела?»

На нем были джинсы, шлепанцы и старая футболка в тон тарелкам. Волосы стояли дыбом, а в углу рта торчала сигарета. «Хочешь варева?»

«Как раз туда и направлялся».

Он просунул голову в дверь. «Тини?»

«Не! Но можешь принести».

Ниш повернулся в коридор.

«И отнеси хоть часть этих долбаных тарелок обратно!»

В этой комнате шла война. Но кто первым сдастся? Чем больше жаловался Тини, тем больше это нравилось Нишу. Держу пари, плевки принадлежали не Тини.

Ниш усмехнулся себе под нос, когда мы направились в другой конец коридора, свернули налево и вышли у туалетного блока, еще одного Портакэбина.

Мы добрались до зоны заварки. Почетное место занимал котел «Бьюрко», выглядевший так, будто работал двадцать четыре часа в сутки. Рядом была большая коробка печенья из NAAFI^[56], банки с кофе и сахаром, и горы пакетиков чая и белых бумажных стаканчиков. Ниш принес собственную однопинтовую кружку в сине-белую полоску.

«Ты хорошо разбираешься в головоломках?»

«Что?»

. Не говори только, что тебе не нравится »

«Да вроде бы норм…»

«Каждый вечер в половине седьмого молитва, а перед этим, примерно в половине шестого перекус. Кен и ребята на работе, но он определится с тобой сегодня вечером».

Я услышал звуки заставки Каунтдауна. Ниш бросился прочь со своей кружкой и бумажным стаканчиком. «Долг зовет. Увидимся позже, приятель».

Я сделал себе варево и побрел обратно в свою комнату. Я не стал распаковываться, просто завалился на матрас, вместе с Полом вникая в ход дела. Мы смотрели, как Кэрол Уордерман добавляет согласные то туда, то сюда.

Когда мы добрались до вопроса по математике, Ниш, очевидно, ответил правильно. Громкое йеее-харазнеслось по коридору, прежде чем он устроил Тини взбучку за то, что тот такой тупой. Кэрол и команда закончили и помахали на прощание.

Пол вскочил и потер руки: «Время жрать, чувак — ты идешь?»

Было всего полпятого. Ниш сказал, что перекус будет в пять тридцать, но я все равно пошел за ним на кухню, еще одно одноэтажное кирпичное здание, сразу по ту сторону от умывальников. Двое ребят за стойкой из нержавейки выглядели как персонал любой столовой в мире. Перед ними стоял большой стальной чан с чем-то дымящимся, и стопки белых мисок. Мы положили себе по порции минестроне. Тини схватил полбуханки хлеба. «Это полезно, помакать в юшку».

На склад заехали четыре или пять машин, обычные седаны, вроде того, на котором меня встречал Эл. В каждом впереди сидело по два человека.

Отряд выбрался, в джинсах, кроссовках и бомберах или кожаных куртках. У пары парней все еще были бороды. Они выглядели как заводские рабочие в конце смены, пока не начали разряжать свои G-3, 7,62-мм немецкие штурмовые винтовки Хеклер-Кох, и MP-5. Отрывистый лязг передергиваемых подвижных частей эхом отдавался от Портакэбин.

Ниш выглянул в окно. Эл вошел и хлопнул его по руке. Он выглядел еще бледнее, чем в аэропорту. «Похоже, эти двое еще не помирились, а?»

Я не понимал, о чем он говорит.

«Фрэнк и Кен».

Я проследил за взглядом Ниша. Это было правдой: они не собирались присоединяться ко всеобщим объятьям, когда вылезали из своих машин. Кен подошел к Фрэнку. Фрэнк пристально посмотрел на него, не дрогнув и не отступив. Похоже, его пригласили сыграть в сквош.

Тини, очевидно, думал примерно так же. «Что бы им просто не разобраться с этим дерьмом?»

Я ничего не сказал. Что бы то ни было, это не мое дело. Может, это были какие-то дела, связанные с богом — Фрэнк не хотел стрелять в людей по воскресеньям или что-то в этом роде. Что я мог знать об этом? Внезапно я перестал чувствовать себя частью отряда, как когда любовался прической Глории.

32

Суп был прикончен, и остальная часть группы разбрелась. Вокруг также шаталось множество других. Седьмой Отряд был маленьким, поэтому численность дополняли парни из других отрядов. На обратном пути в свою комнату я прошел мимо Седлбэгса, снимавшего с пояса кобуру-блинчик.

Я кивнул ему.

«Все в порядке?»

Я получил кивок в ответ, но он не стал задерживаться, чтобы ответить. Он исчез в комнате, которую, должно быть, делил с Элом. На двери висела наклейка с изображением Мистера Ворчуна.

Я вытащил сумку и принялся застилать койку. Я нашел изрядно потрепанный синий пододеяльник, который, должно быть, был оставлен кем-то много лет назад и передавался по наследству. Он был затхлым, но лишь слегка. Я запихивал в него одеяло, когда появился Фрэнк. «Привет. Я по соседству, напротив Ниша и Тини».

«Надолго выходили?»

«Да не, просто поигрались. Ничего особенного. Суп уже ел?»

«Да. И .

«Ты в курсе про молитву в полседьмого?»

«Ага».

Пока я занимался постельным бельем, по коридору прошел Кен. Он помахал мне рукой.

«Энди. Все в порядке, приятель?»

«Кен».

«Увидимся после молитвы, я снабжу тебя всем необходимым для выхода на вечеринку».

Он пошел дальше. По крайней мере, он улыбался, чего нельзя было сказать о Фрэнке.

«Ты слышал, что случилось?»

Я помотал головой.

«Вышла небольшая драма».

Конечно, я хотел знать, но не собирался спрашивать. Он меня не подвел.

«Мы вдвоем высадили Кена и еще пару ребят из фургона, чтобы они поработали на границе. Мы даже не знали, что было целью. Все, что нам было известно, это точка высадки, точка подбора и экстренная RV^[57].

Мы выехали из района и встали, ожидая вызова, чтобы забрать их. Это была небольшая тропинка, отходящая от дороги. Я открыл термос, когда по дороге проползла машина с включенными габаритными огнями. Она остановилась немного дальше и вернулась, очень медленно. Там были двое.

Они остановились возле нашей колеи, посмотрели, затем снова поехали. Они, должно быть, увидели нас.

Мы вышли на связь, сообщили о возможном раскрытии и двинулись прочь. Как только мы вернулись на дорогу, то снова заметили ее. Она начала нас преследовать.

Мы были прямо на границе. Машина шла за нами, и к ней присоединилась вторая, обе с включенными габаритами. Я снова вышел на связь, ожидая выстрелов в любую секунду.

Дорога стала шире, и ведущая машина внезапно ускорилась, чтобы догнать нас. Когда я снял предохранитель, этот старый «Форд» поравнялся со мной. Двое. Оба в масках. Если бы я увидел оружие, то открыл бы огонь. Но ничего.

Мы подъезжали к перекрестку, и как раз когда оказались там, к нам присоединилась третья машина.

Я вышел на связь, комментируя происходящее. Так продолжалось минут десять. К нам присоединились еще машины. Это было безумие — вскоре их стало шесть. Это как минимум двенадцать игроков, возможно, больше.

Мы по-прежнему должны были оставаться в районе цели, чтобы подобрать патруль, но от них пока не было никаких вестей — и их, конечно, и не будет, пока работа не будет закончена. Мы ездили большими кругами, и они даже забаррикадировали дорогу щебнем.

Патруль сообщил о готовности. Я описал им ситуацию и сказал, что мы постараемся оторваться от машин позади, но без гарантий. Они должны быть на низком старте.

И тут я вдруг кое-что понял. «На подборе нас будет пятеро. Пятеро против двенадцати — погнали».

У меня была G3 на коленях, и я одной рукой управлялся с радио, а другой подсвечивал карту фонариком. Это как быть штурманом у гонщика на ралли, только с шестью машинами на хвосте, и я должен был быть готовым обставить их.

Мы оттормозились в пол на точке подбора, и парни запрыгнули внутрь. Я передал, что мы их подобрали. Но Кен меня оборвал».

Фрэнк был очень зол.

«Я здесь главный», — сказал он, — «и я говорю, что мы должны немедленно покинуть район».

«Я сказал: «Но нас гоняли полчаса! У нас есть шанс уничтожить нескольких игроков!» Он велел делать то, что он приказал. Что я мог сделать?

Шесть машин преследовали нас, пока мы не отъехали достаточно далеко от района. Я не мог в это поверить. Я приберег это, пока мы не вернулись сюда, а затем выложил ему.

Я все еще злюсь из-за этого, Энди. Мы упустили большую возможность, и все потому, что у него не было полной картины, и он не нашел времени, чтобы ее выяснить. Если хочешь знать мое мнение, Кен, это…»

«Ой, да ну нахер, Фрэнк». Пол вернулся с кружкой в руке. «Просто забей на это, ладно?»

33

Не было ни призывов, ни колокольного звона, зовущих на молитву, все просто собрались. Территория оперативного отдела состояла из восьми Портакэбин, четырех вверху, четырех внизу. Я последовал за парой парней по металлической пожарной лестнице.

Комната для инструктажей была оборудована стандартной психоделической армейской мебелью, которой обставлялось жилье для семейных — мешаниной пластиковых стульев и кресел, выглядевших так, будто они какое-то время простояли в Доме убийств. Она выглядела обшарпанно. На стенах висели общие карты Провинции, схемы улиц, газетные вырезки и фотографии парней, доставляющих неприятности. Старый шестифутовый деревянный складной стол был завален подборкой ежедневных газет. Табличка предупреждала всех ничего не выносить из комнаты. Для всякого дерьма на гвозде висел большой черный мусорный мешок.

Комната наполнилась. Чьи-то лица были мне знакомы, некоторые принадлежали ребятам из эскадрона, которых я не видел в Малайзии. Всего нас было человек пятнадцать — не считая большого толстого добермана, пыхтящего в углу — в спортивных костюмах или джинсах и шлепанцах. У каждого была кружка с варевом, кроме новичка, у которого был бумажный стаканчик.

Кен стоял у белой маркерной доски с блокнотом в руке. Он огляделся, пока мы рассаживались. «Где Эл?»

В этот момент в дверь вошел Мистер Ворчун. Он выглядел немного лучше. Ниш бросил скомканный лист А4. «Вот он. Вот EPC-шний зубрила».

Сертификат об образовании был цензом, который требовался на разных этапах карьеры. Эл, должно быть, уже сдал стандартный EPC, иначе он не стал бы капралом в Пара Рег. Независимо от того, каким хорошим солдатом вы были, вас не произведут в сержанты, даже имей вы степень, если вы не прошли EPC. Если нацелитесь в уорент-офицеры, вам будет нужно сдать продвинутый уровень EPC. Я уже прошел свой EPC и был рад, что все закончилось, но где-то на горизонте маячил EPCA (EPC Advanced). Ниш подался вперед, пока Эл искал место. «Надеюсь, ты сделал за меня домашку, а то не получишь яблочко».

Кен оглядел всех в последний раз. «Добро, слушай сюда». Его речь была короткой, резкой и агрессивной: по существу. Он рассказал о работе, которую они проделали сегодня утром. Оператор MI5 встретился с источником в PIRA. Информатор, наводчик, предатель — их много как называли. Кен с группой прикрывали встречу на случай, если это будет замануха. Такое случалось постоянно. PIRA взорвет бомбу, армейцы прибудут, организуют оцепление и развернут командные пункты. Как только район наводнит солдатня, PIRA взорвет еще пару штук.

Ярким примером был Уорренпойнт.

По меньшей мере восемнадцать солдат погибли в августе 1979 года в результате двух нападений с использованием мин-ловушек в Южном Дауне, недалеко от границы с Республикой. Это были самые большие потери, понесенные британской армией в одном инциденте с момента ее прибытия в Северную Ирландию в 1969 году, и всего через несколько часов после того, как дядя герцога Эдинбургского, лорд Луис Маунтбеттен, был убит бомбой IRA в Донегол-Бей.

Засада была тщательно спланирована. Первое устройство весом в полтонны было заложено в груженом сеном бортовом грузовике рядом с двухполосной дорогой на границе, в семидесяти километрах от Белфаста. Оно убило шестерых членов Второго парашютного в четырехтонном грузовике в хвосте колонны из трех машин.

Оставшиеся в живых бойцы в двух других машинах были немедленно задействованы, чтобы оцепить территорию, и были вызваны подкрепления. Ее Величества хайлендцы вылетели на место на вертолете через двадцать минут после первого взрыва; пока они эвакуировали раненых, сдетонировало второе устройство, убив еще двенадцать солдат — двух хайлендцев и десятерых парашютистов — которые укрывались в сторожке поблизости.

Сегодняшней работой было не допустить ситуации, когда сотрудник разведки получает по башке, а потом появляются мишени № 11, чтобы выяснить, что происходит.

Кен пробежался по остальным административным пунктам, с которыми приходилось иметь дело в расположении. Наряды, такие как уборка кухни и общественных зон, и общие вещи, вроде проверки оружия. Все оружие должно было проверяться на предмет наличия ежедневно.

В этом процессе прослеживалось нечто затаенное. Фрэнк выглядел . Он просто сидел, кивал и соглашался, когда это требовалось, не вступая в разговор. Как будто часть его при этом не присутствовала. Если бы он не рассказал мне о своей проблеме с Кеном, я решил бы, что бог дает ему свой собственный инструктаж, и Фрэнк слушает его.

«Ну и наконец, Энди здесь — как мы видим».

Я получил несколько дружеских жестов и улыбок.

«Вопросы?»

Их не было.

«И последнее — собаки. Перестаньте их кормить. Включая моего ублюдка». Он указал на добермана, который, дрыгая ногами, пытался встать, чтобы получить свои овации.

Тини, Ниш и Седлбэгс едва удерживались, чтобы не лопнуть от смеха.

Кен ткнул пальцем в Тини. «Никаких-больше-сосисок».

Смех стих, и Крис встал со своим блокнотом. «Сперва наряды, потом бар».

Я остался сидеть, а Ниш залип в кроссворде Дейли Телеграф.

34

После того, как Кен разобрался со своими бумагами, он отвел меня в Портакэбин под комнатой инструктажа и выдал оружие — пистолет, MP-5, M-16, G-3, плюс магазины, патроны и ночные прицелы.

«Фрэнк и Крис — командиры патрулей, и ты просто идешь с тем, кому понадобишься. Все вперемешку. Когда появляется работа, тебя на нее назначают».

Он двинулся обратно к металлической лестнице, направляясь в оперативный центр, затем повернулся и пристально посмотрел на меня. «Вот что, все, что мы здесь делаем, носит стратегический характер. Вот кем мы являемся — стратегическими войсками, направленными на задание. И это исходит от TCG. Мы работаем на них».

Группа постановки задач и координации (Tasking and Coordinating Group — TCG) состояла из Специального отдела полиции, MI5, всех агентов и правительственных советников, собранных вместе и планировавших эту грязную войну.

«Так что не будет никаких спекулятивных операций. Я не хочу, чтобы ты отправился в свободное плавание. Это, приятель, проиграет нам войну, ясно? Ты не будешь кататься по округе, не будешь искать неприятностей, ты пойдешь и сделаешь то, что тебе положено делать».

Я подумал, что стоит рискнуть. «Фрэнк только что рассказал мне о работе в Южной Арме».

Кен глубоко вздохнул. Он щелкнул пальцами самой толстой собаке в мире, изо всех сил пытающейся не отстать. «Фрэнк не знал, что мы там ставили, и он до сих пор не знает — никто не знает, потому что никто не должен знать. Я говорил ему, я говорил всем остальным, и теперь я говорю тебе — именно разведка выиграет эту войну. Разведданные, а не количество убитых. Мы могли бы завалить этих ублюдков, но это отбросило бы нас на месяцы назад. Их время придет, не волнуйся».

Он снова щелкнул пальцами и пошел прочь, а собака поплелась за ним. «Увидимся в баре».

Я нашел Криса в туалете и забрал у него швабру. Сказанное Кеном показалось мне разумным. Зачем подвергать риску то, что происходило, то, что они устанавливали — прослушивающее устройство, камеру? В PIRA узнали бы, что в районе побывало спецподразделение, если бы они взяли их. Вместо этого, судя по рассказанному, они ровным счетом нихрена не поняли. Фургон мог принадлежать контрабандистам свиней или сигарет, которые ехали с юга и обделались, пытаясь свалить, когда эти машины подъехали и проверили их. В PIRA, должно быть, задавались вопросом: «Это был фургон SF? Но они не стреляли, так что это не могли быть они». Если бы Фрэнк открыл огонь, были бы трупы. Но, возможно, PIRA приостановила бы операции в этом районе или вообще прекратила их, и не было бы никакой информации от тех устройств, которые были установлены. И тогда мы так и не смогли бы разобраться с остальными.

Прошло совсем немного времени, прежде чем я узнал, что Кен был прав: разведка действительно выиграла войну. Мне довелось провести много времени за проливом, имея дело с активными ячейками (Active Service Units — ASU)^[58] — не для того, чтобы убить их, а чтобы узнать про них больше, чем они сами о себе знали.

Фрэнк явно считал себя агентом бога, посланным, чтобы нести его кару злодеям, и что Полк на самом деле существует для борьбы со злом. Но Кен знал, что иногда господу приходится действовать неисповедимыми путями.

Я бросил свой стаканчик в мусорное ведро возле «Бьюрко» и принялся мыть пол.

Я убил одного из тех так называемых злодеев, когда мне было девятнадцать, и вообще-то у меня не было ощущения, что я делаю божье дело. Скорее мне казалось, что я просто пытаюсь остаться в живых.

Это было в мою вторую командировку и во время моего четвертого контакта. Несмотря на мой возраст, я был командиром «кирпича»^[59]. Однажды субботним вечером я был с несколькими патрулями по четыре человека в Южной Арме. Старшим командиром был Дэйв, капрал.

Мы прибыли в жилой массив на окраине города. Оттуда тянулись куды (открытая сельская местность) до самого места под названием Каслблейни по ту сторону границы, всего в нескольких минутах езды.

Я повел своих троих через реку и вверх, на пустырь неподалеку от жилья. Дэйв двинулся вдоль реки; мы встретимся внутри района.

К этому времени субботнего вечера улицы были полны автобусов, приехавших забрать местных и отвезти их в Каслблейни на . Они отправлялись на вечерний выход в люди, а затем возвращались в два ночи. И правильно делали: если бы я застрял в Киди в субботний вечер, я бы тоже захотел надеть свежую рубашку и поехать туда надраться в стельку.

Мы патрулировали в мертвой зоне. Местные жители не могли видеть нас, а мы не видели их. Я ожидал, что это изменится, когда мы приблизимся к жилью; так что лучше, если мы оставим их в покое. Было бессмысленно проталкиваться сквозь толпу: это только подстегивало их бросать камни и бутылки, и усложняло нашу жизнь. Мы намеревались обойти их стороной и быстро прошвырнуться по району, чтобы посмотреть, что происходит.

Находясь на месте, патруль собирал больше информации, чем в движении. Это называлось «затаиться»: мы приходили на позицию и просто останавливались. Это могло быть на чьем-то заднем дворе; мы уходили в тень, ждали и слушали. Раньше это было отличным развлечением для солдат: мы видели все, от домашних ссор на кухне до молодых парочек, обжимающихся в мамочкиной гостиной.

Патруль Дэйва был справа от меня, примерно в 150 метрах, в мертвой зоне для нас. В переговорах по радио не было нужды. Мы были там уже несколько месяцев и хорошо сработались.

Мы все еще были скрыты от жилого массива рядом из трех или четырех магазинов. Я повернул направо и двинулся вдоль задов построек, пока не дошел до линии забора. Здесь пустырь больше походил на заброшенное фермерское подворье; там были старые разбитые машины, консервные банки, мешки с мусором. Я перепрыгнул через забор и оказался на виду у, наверное, 120 человек на другой стороне улицы.

Я услышал крики, что было необычно. Обычно они бы вовсю болтали и смеялись; пацаны, пахнущие «Брютом»^[60] и лаком для волос, и девушки в наглаженных блузках.

Посмотрев на толпу, я понял, что они действительно напуганы, хватают своих детей, оттаскивая их с дороги. Некоторые упали, пытаясь убежать. Когда я развернулся налево в сторону магазинов и пересек дорогу, я наткнулся на три или четыре легковых автомобиля и грузовик для перевозки скота. Это было обычным зрелищем в этой глуши. Но когда я миновал их, то заметил группу людей в масках и с оружием.

Мой взгляд зацепился за пацана со своим Армалайтом^[61], поднявшего кулак в воздух, изображая Че Гевару, и скандируя лозунги толпе через дорогу.

До него было не больше десяти метров. Достаточно близко, чтобы я мог видеть его глаза под маской, такие же широко раскрытые от неожиданности, как и мои.

Бля!

Он затеребил свой Армалайт и закричал. Еще несколько масок выбежало из-за скотовоза.

Его оружие уже было взведено, и он принялся палить в меня. Я стал стрелять в ответ по нему и другим маскам — размытому движению позади него.

Еще одна маска появилась из-за фургона, я выстрелил и в нее. Они были ошарашены так же, как и я, суматошно пытаясь забраться в грузовик и уехать.

Один из пацанов запрыгнул в кузов фургона и принялся стрелять, прикрывая остальных, пока они перебирались через заднийборт.

Я попал в одного из них. Я увидел, как две тяжелых 7,62-мм пули вонзились ему в грудь, и через долю секунды кровь хлынула из выходных отверстий. Он визжал как свинья, когда его затаскивали в грузовик.

Из кабины послышались еще крики. Им тоже прилетало.

К этому времени Скоуз, номер два в моем патруле, слал им добрые вести с другой стороны забора. Двое других все еще были в мертвой зоне, полностью сбитые с толку. Все случилось так быстро.

Я встал на колено, продолжая стрелять, и тут раздался сухой щелчок.

Подвижные части были в порядке, но в патроннике не было патрона.

Я засуетился. Я знал, что делать, но чем быстрее пытался сделать это, тем сильнее лажался.

Я растянулся на земле, изо всех сил пытаясь перекричать выпускаемые из грузовика в нашем направлении очереди: «Задержка! »

Когда я потянулся за очередным магазином, все вокруг, казалось, замедлилось. Это было, конечно, не так: все было быстро и коряво, но это было похоже на внетелесный опыт, словно я наблюдал за собой, выполняющим упражнение.

Я вщелкнул новый магазин и взвел оружие. Я слышал еще выстрелы, я слышал крики. Но самым громким звуком был вопль у меня в голове: «Мне это не нравится! Но я знаю, что должен это сделать!»

Машина двигалась, и теперь Скоуз стрелял по кабине. Но этот скотовоз был сзади обложен мешками с песком, и они наварили стальные пластины, чтобы защитить водителя.

Я все еще был один по мою сторону забора. Я побежал вперед, мимо витрин магазинов. Я не знал, остался ли кто-нибудь снаружи фургона, возможно, лежа между припаркованными машинами. Или они дали деру в жилой массив? Или в магазины? Или к перекрестку всего в десяти метрах и свернули налево? Или направо, вдоль заброшенной железнодорожной линии? Я понятия не имел.

Краем глаза я увидел, как люди съежились на полу ближайшего магазина. Один из них вскочил на ноги. Я повернулся и пару раз влепил в верх окна, чтобы до него дошло. Стекло обрушилось, и парень бросился обратно на пол.

«Вот так и лежи!»

Я не знал, кто был больше напуган, они или я. Это была глупая, инстинктивная реакция — выстрелить в стекло, но я не знал, что еще делать. Я был настолько на взводе, что все, что двигалось, было угрозой.

Я доскакал до перекрестка. Во время тренировок в застройке мы снова и снова отрабатывали два способа заглянуть за угол. Можно опуститься очень низко и выглянуть или, что лучше, отойти от угла и обходить постепенно, чтобы представлять собой меньшую цель. Все это было очень хорошо на тренировках, потому что я знал, что с той стороны нет никого с Армалайтом. Я сделал глубокий вдох, распластался с оружием, готовым к стрельбе, и быстро выглянул. Там никого не было.

Между тем на месте контакта какой-то бедняга полз к жилью, ругаясь и крича, в то время как его инвалидная коляска лежала на боку на дороге. Местные высыпали из своих домов, чтобы помочь ему.

Матери кричали на детей. Хлопали двери. Женщина в магазине вопила: «Здесь никого нет! Здесь никого нет!»

Позже на юге объявилось тело с парой 7,62-мм ранений, а пара масок оказались в больнице с огнестрельными ранениями. Их планом было проехать мимо одного из наших патрулей на другой стороне города. Маски в кузове должны были изрешетить патруль, идущий по обе стороны улицы, а затем продолжить движение, пока не пересекут границу. Мой патруль наскочил на них, когда они занимались пиаром у магазинов и забирались в скотовоз.

В тот момент у меня были смешанные чувства по поводу контакта. На первый взгляд, все было здорово. Они понесли потери, и никто из нас не пострадал. Я записал себе первый результат в нашей командировке, и благодаря армейской системе поощрений у меня было две дополнительные недели отпуска. Но была и другая сторона. Я не чувствовал себя одним из слуг божьих, просто был испуган и чертовски счастлив, что пули достались не мне.

35

После наряда я пошел в свою комнату и продолжил распаковывать снаряжение. Я слышал, как по коридору эхом разносился ужасный вариант «Дыма над водой» в исполнении Ниша. Хуже того, он подключился к усилителю и динамику. Любители музыки по всему расположению орали, чтобы он заткнулся нахер.

Мой Берген и комплект боевого снаряжения были доставлены вертолетом неделю назад. Я слегка подразобрал их, пока не пришло время идти в бар. Как и везде в армии, первой задачей новичка было поставить всем выпивку.

В баре был кафельный пол и где-то с дюжину столов с тремя-четырьмя стульями вокруг каждого. Стойка выглядела так, будто ее приволокли прямиком из паба, и, возможно, так и было. Достаточно много их было взорвано обеими сторонами религиозного раскола. Она была около трех метров длиной, ощетинившаяся стеклом и всем прочим, и загруженная банками «Теннентс», на каждой из которых красовалась фотография «Лагер Лавли»^[62] в стиле третьей страницы^[63]. Девушки занимали примерно половину банки, и я был их большим поклонником.

Я обходил столы, собирая заказы. Там было, должно быть, человек двадцать пять, включая связистов и зеленую слизь. За баром никого не было. Действовала система честности. Вы записывали взятое на листок и платили в конце месяца. Мне нравилось такое доверие. Для меня это, вообще-то, было впервые.

Ниш и Эл сидели, положив на стол перед собой нераскрытые папки EPCA. Ниш склонился над кроссвордом , держа в одной руке банку Теннентс, а в другой огрызок карандаша. Эл время от времени вставлял ответы.

Для этих двоих EPCA вряд ли окажется хоть сколько-нибудь сложным. У Ниша и Эла было гораздо больше общего, чем казалось. Оба были не просто умны, они были хорошо образованы. Они были из обеспеченных семей среднего класса. Отец Ниша, инженер, летал на «Спитфайрах» во время Второй мировой войны и был дважды сбит. Он стал изобретателем; сэр Фрэнсис Чичестер использовал один из его насосов на во время своего одиночного кругосветного плавания. «Они хорошо ладили», — шутил Ниш. «О, как дела, старина? Очень приятно познакомиться».

Единственной большой разницей было то, что Ниш был женат и имел маленького сына, а Эл пока нет, хотя скоро станет, если жена Фрэнка добьется своего.

Ниш позвал Фрэнка. «Нам нужно прояснить это, приятель. Та работа, когда ты пошел на огневую точку, что это было? Ты решил по-быстрому попасть в рай?»

Еще пара парней обернулись и прислушались. Тини закинул в себя пару орешков, но не отошел от бара. Я тоже остался на месте.

«Я же говорю тебе, меня нельзя убить». Впервые я услышал, как Фрэнк повысил голос. «Мне гарантирована вечная жизнь, Ниш, правда».

Ниша это не впечатлило. «Ради всего, нахер, святого, что дальше? Мы увидим, как ты ходишь по воде?»

«Дело не в чудесах». Фрэнк отхлебнул из своей банки. На мгновение показалось, что лишь его рука не позволила сиськам Фионы вывалиться из платья^[64]. «Если кто-то из нас должен быть убит, так это я. Я христианин, мне гарантирована жизнь вечная. Я лучший из тех, кто должен умереть. Вот почему я это сделал».

Глаза Ниша сузились. «Что такое ты несешь? Что у тебя есть какая-то святая страховка?»

«Все, что я хочу сказать, если кто-то из нас должен умереть, то это должен быть я. И вообще, лучше прожить один день тигром, чем тысячу лет овцой».

Тини закатил глаза и повел меня к бильярдному столу. «Ты хорош в этом?»

Я кивнул.

«Вполне».

Фрэнк был в полном ударе. «Хорошо, мне следовало бы отправить ребят проверить кусты. Но мы не могли сделать этого, не рискнув чьей-то жизнью. Как христианин, я чувствовал, что не могу этого сделать. Послушайте, я не был безрассуден — просто я не боюсь умереть».

Ниш ткнул в воздух огрызком карандаша. «Хочешь сказать, что я такой?»

«Нет, Ниш, нет. Но я верю, что у бога есть цель для меня. И если он захочет моей смерти, то так тому и быть».

В общем, Фрэнк разворошил осиное гнездо. На него набросились все; единственным, кто ничего не сказал, был Эл. Он сидел, опустив голову, не до конца понимая, как обойти все это. В конце концов, он поднял глаза. «Тебе нужно остыть, Фрэнк. Религия, это личное дело…»

«Разумеется».

«Так что тебе не стоит впихивать ее людям насильно. Просто оставь все как есть».

Тини взял кий под мышку и зааплодировал голосу разума. Затем он вернулся к столу и облажался с разбоем.

Дискуссия, казалось, закончилась. Я видел, как Эл ушел с папками под мышкой, чтобы заняться работой. Ниш вернулся к своему кроссворду.

Тини нахмурился. «Как бы то ни было, ему не следует здесь находиться».

«Кому? Фрэнку?»

«Да нет, придурок. Элу. У него малярия. Ему нужно быть в постели».

Дверь бара распахнулась, и ввалился Минки с полотенцем на талии и лицом, покрытым пеной для бритья. Я знал его по Отбору. Он был одним из руководящего персонала и в Шестом Отряде. Здесь он находился в качестве оперативного сержанта, отвечая за связь с TCG и всевозможными полицейскими и шпионскими организациями. Он был похож парня из того, у которого волосы не кудрявились. Он был почти что SAS-овцем с плаката. Ну или был им до сих пор.

«Вы ублюдки!» У него в руках была мыльная палочка для бритья. Что бы ни происходило, все, кроме меня, похоже, были в курсе шутки. Пока они покатывались со смеху, он продолжал кричать: «Вы ублюдки! » Он закончил тем, что бросил ее в Кена.

Тини смеялся так сильно, что не смог сделать удар. «Там креветки! Потребовалось несколько часов, чтобы их туда подмешать. Он уже несколько дней бреется мылом с ароматом креветок и жалуется, что «Жилетт» поменял состав».

Минки подставляли столько раз, что он был на грани. Последнее время он даже не пользовался общей уборной расположения, потому что ожидал, что под ним взорвется унитаз или рухнет крыша.

36

Следующие несколько недель были насыщенными. На одной из задач мы засекли место, где, как мы знали, будет установлено СВУ. На еще нескольких мы организовывали засады у тайников PIRA с оружием и взрывчаткой, и устраивали жесткие задержания, когда игроки приходили забирать их.

Нам все время приходилось быть предельно осторожными в вопросах защиты источника информации. Кен часто пускал по кругу фото с предупреждением: «Если что-то начнется, это чувак, которого нельзя убивать». Все это было стратегической работой, на основе информации, которая поступала — иногда из неосторожных разговоров в пабе, иногда от информаторов, иногда от устройств навроде того, что патруль Кена установил той ночью в Южной Арме.

Я переключался между патрулями Фрэнка и Криса. Я мог оказаться в машине с Нишем или в засаде с Тини или Седлбэгсом. Как в джунглях или в командных тренировках в Великобритании, это было постоянное смешивание и взвешивание.

Подмена объекта была на первом месте в списке задач. Мы узнавали, что по слухам кто-то намечен целью для убийства, и тот из нас, кто был больше всего похож на него, занимал его место. Остальные устраивали засады, чтобы остановить убийство, а затем брались за ячейку ASU.

Кен собрал отряд в помещении для инструктажа и сообщил, что последней целью PIRA была известная политическая и общественная фигура. Информация поступила от самого объекта. Он заметил подозрительные машины, следовавшие за ним до его офиса. Он изменил свой маршрут, но машины никуда не делись.

«Итак», — Кен проверил свои записи — «План состоит в том, чтобы заменить его двойником, и это ты, Эл. Ты готов?»

Нам нельзя было приказать пойти на такое дело, только попросить. Я шел на это пару раз за свою карьеру, и это было страшно.

Эл даже не вздрогнул. «Я не против».

Эл и Фрэнк отправятся в дом объекта в ночь перед нападением. Фрэнк рано утром сядет на заднее сиденье его «Сааба» и спрячется под пледом. У него будет радио и G3, и он будет поддержкой Элу, когда дерьмо попадет на вентилятор.

Эл затем должен будет выйти из дома, как это обычно делает объект, между восемью двадцатью и восемью тридцатью, запрыгнуть в «Сааб» и проехать около мили до развязки на М1 в Тамнаморе, пересечь автомагистраль, а затем направиться в Белфаст. Остальная часть отряда должна была засесть в трех машинах, в готовности заняться ASU.

Все готовились выйти на место, а Эл уложил волосы, чтобы они больше походили на прическу объекта. Телевизор был выключен, и Пол готовил свой комплект. Я слышал, как Фрэнк бормочет себе под нос за соседней стеной, и понял, что он молится. Я не знал, за себя ли, за Эла или за всех нас, но он старался по-настоящему. Я оставил это ему: это было сугубо личное — не тот предмет, чтобы лезть и издеваться.

Мимо прошел Ниш, выглядевший весьма щегольски. Формой одежды были костюмы и галстуки. Объект был из фешенебельного пригородного района. Ехать в город на чьей-то машине там было обычным делом; три или четыре костюма вместе не будут выглядеть неуместно.

К 08:00 все были на позициях. Три машины были распределены. Кен вел «Лянчу», Ниш — «Рено». В обеих было по три человека. Седлбэгс был сам по себе. Он проверял дорогу прямо перед Элом и Фрэнком. Ничего драматического.

Оперативные машины внешне ничем не отличались от обычных гражданских. Но под капотом все было по-другому: двигатели были форсированы, чтобы выдерживать вес брони в дверях и за передними сиденьями, и у них были шины ранфлэт^[66]. Сразу после того, как они задействовались для секретной работы, их заменяли. Тини заявил права на стильный «Рено» с электрическими стеклоподъемниками и люком в крыше, как только он прибыл к нам, но поскольку он был в отпуске, Ниш взял его для работы. Он позаботился, чтобы все выглядело гармонично, вывалив как можно больше дерьма под ноги и наполнив пепельницы к возвращению Тини.

37

В 08:30 Кен вышел в сеть на связь с Седлбэгсом. «Окей, приятель, проясняй обстановку».

Он ехал по маршруту, по которому должен был двигаться «Сааб», держа ухо востро и начеку. ASU выставит «дрочеров» (наблюдателей) предупредить, что «Сааб» отъехал от дома и навести их для удара. Но Седлбэгс искал не только их. Существовали и иные боевые признаки. Есть ли кто-нибудь на улице? Школьники должны были идти на занятия; если нет, то почему? Не перекрыты ли какие-либо из боковых проездов дорожными работами? Или сломанным грузовиком, который помешает «Саабу» уйти от удара?

Седлбэгс тараторил номера каждой увиденной им машины. Ответы прилетали по связи менее чем за десять секунд: какой марки и цвета должна быть машина, кому она принадлежит и отмечен ли владелец как игрок.

В сети раздался голос Эла: «Вот-вот выхожу. В конце подъездной дорожки стоит «Мини».

Седлбэгс развернулся и проехал мимо. «Понял. Подожди». Он прочитал увиденный в зеркале заднего вида номерной знак. Он был поддельным. Не была ли в ней заложена бомба? В ASU решили использовать дистанционно управляемое устройство вместо нападения? Или это была просто ошибка при проверке номера?

Кен вмешался. «Всем позывным, ждать. Эл, подтверди».

Эл дважды нажал кнопку передачи.

Кен вышел на связь. «У тебя что-нибудь есть, Минки?» Для наблюдения за домом объекта были установлены дистанционно управляемые камеры и другие устройства.

«Определенно нет. Никаких проводов, ничего не заложено. Вам решать».

Это был тот случай, когда командир на земле отрабатывал свои деньги. Следует ли ему отменить работу в случае, если в машине находилось устройство, и за ним следили, ожидая, чтобы подорвать его? Или он должен был рискнуть жизнями своих людей?

Кену потребовалось всего три секунды. «Эл, ты готов?»

Элу понадобилась лишь одна. «Выхожу сейчас».

Это целое искусство, пытаться выглядеть как кто-то другой, особенно если он намечен целью.

В ASU уже будут хорошо знать его: то, как он идет к машине, какие-то маленькие ритуалы перед тем, как сесть в нее. Может, он проверяет, в кармане ли ключи от офиса, или может, он всегда кладет свой портфель на заднее сиденье. У Эла было всего несколько часов, чтобы выспросить все это вчера вечером у кого-то, кто, вероятно, не знал, потому что это не то, о чем обычно задумываются. Игроки могли пронаблюдать за тем, как Эл отъезжает. Если что-то будет выглядеть не так, они могли просто дать отмену. Это была долгая война. Вот где «ну все нахер» оказывается полезным. Просто продолжать работу, когда знаешь, что тебя могут убить в любую минуту, требует определенного настроя. «Ну все нахер», кажется, всегда работало.

Даже зная как можно больше об объекте, все равно очень сложно идти как человек, просто отправляющийся на работу, а не как знающий, что его голова может находиться в перекрестии прицела.

«Ну все нахер, что уж там?!»

Рядом с Элом на пассажирском сиденье лежал квадрат кевлара. Когда его начнут хреначить, он, по крайней мере, мог попытаться защитить голову, пока Фрэнк будет отвечать добрыми вестями из своей G-3 с заднего сиденья.

Седлбэгс продолжил двигаться к кольцевой развязке М1, где встал Ниш на своем «Рено».

Ниш вышел на связь, пока «Лянча» следовала примерно в 200 метрах позади «Сааба», подобно любому другому едущему из пригорода на работу водителю.

«У меня дрочер — коричневая «Кортина», стоит на кольце, с радиоантенной. Работа началась». Ниш был не единственным, кто встал на кольце. Это был центр встреч для совместных поездок. Они парковались, встречались с приятелями и ехали в город вместе на одной машине.

Включился Седлбэгс: «У меня желтый фургон «Эскорт» на площадке перед гаражом. Определенно двое. Они в курсе, не на расслабоне. Не видно, что сзади. Задние окна выглядят так, будто заделаны фольгой, а не стеклом».

На запрос проверки номера поступил ответ, что он кошерный. Это ничего не значило. PIRA часто держала местных жителей в заложниках, пока они забирали их автомобили. Что что-то значило, это фольга и отсутствие стекол.

Когда Эл подъехал к гаражу, желтый «Эскорт» выехал перед ним, как будто направляясь к развязке М1.

Фрэнк вышел на связь и передавал слова Эла о том, что он видит. Было слышно, как Эл говорил сквозь стиснутые зубы, чтобы его губы не двигались.

«Собираются направо». Их поворотник был включен, но это мог быть блеф.

«Замедляются». Голоса из «Сааба» были холодными и спокойными. Фрэнк снял свою G-3 с предохранителя, ожидая, когда начнется контакт или Эл даст ему предупреждение.

«Стоп, стоп, стоп. Все еще собираются направо. Никаких помех движению — ничто не мешает им повернуть. Вот оно. Приготовиться».

Фрэнк стряхнул плед и просунул G-3 мимо головы Эла, готовый расстрелять фургон через лобовое стекло.

Кен нажал на газ. Двигатель заревел, перекрывая его голос. «Приближаемся».

Фрэнк снова был на связи. «Отбой, отбой. Они ушли направо, ушли направо. Отбой».

Кен вклинился, когда звук двигателя стих. «Ниш, этот дрочер все еще там?»

Щелк-щелк.

«Понял. Продолжаем по плану».

Кен отстал от «Сааба», когда Седлбэгс пересек кольцевую развязку, проверяя все стоящие машины. Он миновал Ниша в «Рено» и дрочера в его коричневой «Кортине».

Эл через Фрэнка продолжал свой беглый комментарий о том, где они и что он видит. Каждый должен был иметь четкое представление о том, где именно находился «Сааб».

Седлбэгс продолжил движение по маршруту, когда «Сааб» подъехал к развязке, повернул направо и направился к Нишу на кольцевой развязке автомагистрали. Затем примерно в ста метрах позади появилась «Лянча» и повернула.

Через несколько секунд на связь вышел Ниш. «Желтый фургон вернулся, поворачивает направо… направляется к вам на большой скорости».

Ниш пропустил фургон и позволил направиться в сторону «Лянчи» и «Сааба», только что пересекших автостраду. Он пристроился позади. «Приготовиться! Дрочер выходит на связь… Ждем… Фургон поворачивает налево… ждем…»

Эфир заполнил грохот очередей из фургона, бьющих по машине Ниша. «Контакт, контакт! Переждать!»

То, что закрывало задние окна, было не фольгой, а листами оцинкованной жести. Двое игроков, прятавшихся сзади, отбросили их и открыли огонь.

38

Через несколько секунд Ниш уже мчался по узкой проселочной дороге более чем на восьмидесяти милях в час, на пределе проходя каждый поворот.

Сирил открыл огонь из своего MP5 через ламинированное стекло. Ено, прошедший отбор раньше меня, сидел сзади с HK-53 (5,56-мм версия меньшего MP-5). Расперевшись локтями в два передних сиденья, он открыл огонь между двумя другими. Горячие стреляные гильзы отскакивали от внутренностей машины, а облако кордита еще больше затрудняло Нишу удержание на дороге. Двое в фургоне продолжали стрелять.

Ниш выбил растрескавшееся лобовое стекло. Воздух ворвался внутрь вместе с ливнем битого стекла. Из обеих машин продолжали стрелять друг по другу. Кен кричал, чтобы они сообщили, где находятся, но никто не слышал радио.

Нишу было сложно приблизиться к фургону и протаранить его.

Наконец они выскочили на главную улицу.

Здесь Ниш мог бы таранить и покончить с ними, если бы не группа школьников, ожидающих автобус. Сумки и книги рассыпались по всему тротуару, когда они бросались в канавы или пытались перебежать дорогу.

Одна девочка застыла как статуя посередине, все еще сжимая в руках коробку с обедом. Ниш едва не потерял управление, когда вильнул, чтобы объехать ее.

«Иду параллельно М1 — я на старой главной дороге в Белфаст».

Он был на длинной прямой. Теперь «Рено» мог взять их.

Ено снова открыл огонь, когда Ниш приблизился. Сирил был под торпедо, на связи с Кеном.

Это были хорошие новости. «Мы на той же дороге, впереди вас».

Кен сидел спереди и натянул на Криса ремень безопасности. «ТАРАНЬ ЕГО!»

Крис нажал на газ, как только желтая цель появилась в поле зрения.

«Не могу, Кен. Скорость слишком большая!»

Скорость сближения была более 150. Все погибнут. Кена это не волновало: он вернется в этот мир быком. Но Крис не настолько верил в реинкарнацию. Он развернул машину и перегородил дорогу. «Эскорт» с визгом помчался к ним, в последнюю минуту вильнув на обочину и объехав их. Крис выскочил из «Лянчи» и выпустил несколько очередей вслед фургону.

Кен толкнул дверь и попытался выскочить одновременно с Крисом, но ремень безопасности удержал его. Две пули разнесли окно его двери секунду спустя. Если бы не ремень безопасности, он бы получил смерть викинга, о которой мечтал.

Нишу удалось избежать столкновения с «Лянчей», сорвав машину в сильный занос.

«Держу его, держу его, все еще впереди».

Шестьдесят… семьдесят… восемьдесят… «Рено» набирал скорость и догонял.

Фургон резко свернул влево. Ниш ударил по тормозам, пытаясь замедлиться достаточно, чтобы последовать за ним.

Сирил был на связи. «Кен, они повернули налево, повернули налево. Мы не можем взять их».

Ценные секунды были потеряны, пока Ниш боролся, чтобы повернуть «Рено». Фургон теперь снова вернулся на узкие дороги, скрытый живыми изгородями.

Две машины прочесывали местность, пока у них почти не кончилось топливо. Армия и RUC прибыли, чтобы взять под контроль паникующих местных жителей, которые просто хотели попасть в школу и на работу, не погибнув. TCG отменила задание.

Фургон позже был найден. ASU бросили его на ферме, где взяли заложника, перерезали телефонную линию и ушли пешком через поля, чтобы избежать постов на дорогах, а затем сели в другую машину.

По возвращении в ангар стало ясно, почему TCG отменила работу. В ходе операции погиб невинный свидетель. Фредерик Джексон выезжал со склада пиломатериалов; он остановился пред тем, как выехать на дорогу, когда мимо него промчалась погоня. Одна из наших пуль срикошетила от дороги, и пробила дверь машины. Она вошла в тело мистера Джексона и вышла через шею. Машина откатилась назад и осталась стоять. Он просидел там десять минут, прежде чем кто-либо на складе понял, что случилось.

Настроение в баре в тот вечер было мрачным. Даже при сотнях часов тренировок дерьмо могло случиться. Солдатская служба не была точной наукой. Противник был фактором «икс». Вы не могли сказать ему, что делать, чтобы это вписалось в ваши планы. Как говорил Наполеон, если вы запланировали А и Б, враг всегда сделает В.

Фрэнк, конечно, молился за мистера Джексона. Я слышал его через стену. «Но что еще мы можем сделать, господи? Мы здесь, чтобы остановить зло».

Ниш, Фрэнк и я поболтали о том, как много у нас троих, вероятно, есть общего с этими ASU.

Даже будучи ярым поклонником библии, Фрэнк без проблем видел в них плохих парней. «Они используют насилие, чтобы помешать демократическому процессу, и убивают без разбора». Он пожал плечами. «Их нужно остановить. Все просто».

Ниш приподнял бровь. «Но я понимаю, откуда они взялись. Если бы ты родился здесь католиком и терпел то дерьмо, что они вытворяют, ты бы тоже размахивал «Армалайтом». Чтоб меня, если подумать, это всего лишь случайность рождения, что я не стреляю в отца Фрэнка».

Они оба были правы. Если бы я вырос в Богсайд-эстейт, я был бы в PIRA. Но будучи из Южного Лондона, я вместо этого оказался в армии.

39

Мы много раз то спешили, то ждали.

Иногда ничего не происходило целую неделю, хотя мы всегда были наготове. Если что-то затевалось и нужны были парни на земле, у нас даже были собственные вертушки, стоящие снаружи. Тини был очень зол, что Ниш затоталил его гордость и отраду. Ниш счел, что это гораздо лучше, чем просто наполнить пепельницы и пару раз высморкаться в зеркало заднего вида.

Во время затишья затевалось столько игр в сквош (ну или драк), сколько можно было устроить за один день. Парни начинали лезть на стену, особенно когда Ниш попытался взять несколько аккордов из «Дома восходящего солнца».

Раздражение выражалось по-разному, но чаще всего в виде подстав. Минки пережил инцидент с креветками, но лишь затем, чтобы за решеткой его электронагревателя оказалась пара кусков копченой селедки. Ниш и Тини затеялись по-крупному, до такой степени, что прежде чем вставать утром я предпочитал заглянуть под койку и проверить, не взорву ли я что-нибудь.

Это был один из таких дней. Пол был где-то по своим делам, и Фрэнк просунул голову в дверь. «Хочешь поддержать меня в фургоне?»

«Да». Я встал. «Без проблем».

«Отлично. Я собираюсь быть за стрелка^[67] на выезде».

«Когда постановка задачи?»

«Ее не будет. Мне нужен кто-то, кто отправится со мной за покупками».

«А, окей». Я взял свой «Браунинг» и пару магазинов. Если вы не находились в готовности, то могли просто сесть в машину и поехать в Белфаст. Мы были солдатами под прикрытием; мы были большими мальчиками с кучей оружия. Я все никак не мог к этому привыкнуть.

Я последовал за ним к разъездному фургону. Старая грязная желтая хреновина была побитой, как тачка разнорабочего — как раз то, что было нам нужно.

«Прыгай, ты за рулем».

«Куда мы едем?»

«Лесосклад».

«Окей». Я понятия не имел, где это.

Я передернул затвор, чтобы дослать патрон в патронник своего 9-мм, потом запрыгнул на водительское сиденье, сунул его под бедро и убедился, что у меня с собой еще два магазина. Это был вопрос выбора, но я всегда носил с собой три: один в оружии, два на поясе. Если мне потребуется больше тридцати девяти патронов, я в более глубоком дерьме, чем то, откуда меня может вытащить пистолет. В любом случае, идеей было держаться подальше от неприятностей, а не влезать в них.

Мы выехали из ангара. «И для чего я тебе понадобился в этой поездке?»

«Потому что я больше не вожу. После Тини — нет».

Офицер, отвечающий за автотранспорт, был одержим сколами на лобовых стеклах и тому подобным до степени неизлечимой анальности. Должно быть, он надеялся получить орден Британской империи. Ниш ввязался в контакт и умудрился списать машину в пять минут, но ему ничего не было, потому что это было по работе. А вот Тини поцарапал дверь на хозяйственном выезде и был оштрафован на стоимость ремонта.

«Итак, новая политика», — объявил Фрэнк. «Я буду за рулем на работе, но по хозяйству водить не буду».

«А, точно. Ура, приятель, так теперь все это на мне, да?»

«Конечно. Для этого и существуют товарищи по отряду». Фрэнк ухмылялся от уха до уха. Он был в хорошем настроении. Он нравился мне, когда был таким.

Мы выехали из расположения на гражданскую дорогу.

Фрэнк все еще ухмылялся. «Знаешь, они думают, что я странный».

«Кто?»

«Ты прекрасно знаешь, о чем я». Он открыл окно и впустил немного воздуха. Фургон провонял сигаретами и затхлым пердежом.

«Вы все думаете, что мое христианство, это какое-то странное безумие, но должен сказать тебе, приятель — мы все безумны, так или иначе. У нас тут викинг в качестве босса, парни, которые читают только про всякие паранормальные явления, и ребята, подсевшие на физуху, как на героин. Единственный нормальный, кого я знаю, это Эл».

«Ну спасибо — а что насчет меня?»

«Ты ненормальный. Ты в SAS. И это все, кем ты хочешь быть, не так ли?»

«Вот почему я здесь».

«Именно. Такая вот мы горстка сумасшедших. И нас каждый день выпускают на улицу с этими штуками». Он похлопал по 9-мм под бедром.

«Но с Элом все окей?»

«В точку. Более чем окей, единственный, кто хоть как-то в здравом уме. После всего, что творилось в баре пару недель назад, он усадил меня и сказал, что я раздражаю людей своими попытками обратить их, включая его. Но это то, ответил я ему, как христиане раздражали людей на протяжении всей истории. Они раздражали римлян так, что их бросали львам. Дитрих Бонхеффер^[68] раздражал нацистов. Христиане должны отстаивать то, во что они верят».

Я уставился вперед, не желая слушать историю жизни какого-то немца, про которого никогда не слышал, особенно христианина. Мне и так было достаточно сложно сосредоточиться, чтобы не заработать штраф, поцарапав этот кусок дерьма.

«Бонхеффер, ты ведь не знаешь, о ком я говорю, да?»

«Если бы я был таким умным, то служил бы в инженерах».

«Он участвовал в заговоре с целью убить Гитлера. Они казнили его из злости, хотя знали, что война проиграна. Он был толстым маленьким очкариком, из тех парней, над которыми можно поиздеваться на школьном дворе. Но он верил, что христиане должны бороться со злом в мире, где бы и когда бы они его ни увидели. Он говорил, что церкви не нужны. Все, что нужно, чтобы быть христианином, это библия».

«Твоя в той сумке от Клеймора? И это твой собор, так?»

Он кивнул. «Я читаю ее каждый день. Тебе стоит попробовать».

Я не стал запариваться с ответом. Просто возвращайся к шуткам, Фрэнк, будь тем парнем, которого мы хотим слышать. Как всякий новообращенный в любую веру, он рвал задницу. Я понял, что проблема не в религии как таковой. Фанатики, вот кто пугали меня до чертиков.

Мы заехали на склад пиломатериалов. У Фрэнка был список нужных нам вещей длиной в милю: бруски 4 × 2 дюйма, листы фанеры, того и сего, клей, всякая столярная хрень. Я понятия не имел, для чего была большая часть этого. Я никогда не занимался этим в школе, и не был настоящим мастером — я был из тех, кто собирает шкафы из B&Q.

Мы вернулись в ангар, но Фрэнк направил меня к помещению тира по соседству. Это было сооружение из гофрированного железа, где находились мишени № 11, которые мы использовали при пристрелке оружия, фанерные щиты для них, и маленькие квадратики бумаги и клей для залепливания дырок, чтобы мы могли использовать их снова.

Я думал, что, должно быть, те вещи, что мы купили, были для стрельбища, но как только Фрэнк открыл дверь, я увидел, что мы идем туда, где, по всей видимости, была его мастерская. Большой кухонный стол был в работе: из ярко-белого, нарядного дерева, весь отшлифованный, готовый к покраске. Четыре массивных кухонных стула уже прошли обработку. В помещении пахло краской и свежепиленной древесиной.

Фрэнк сиял от гордости. «Я сделал так, что ножки можно снять. Я смогу отвезти их в Х». Я посмотрел на бруски у меня под мышкой. «Черт возьми, Фрэнк, ты собираешься настрогать целый Новый Завет, так что ли?»

Он застонал. Очевидно, он слышал это не в первый раз, но, по крайней мере, я добился от него улыбки.

Фрэнк бросил деревяшки. «Вот что я тебе скажу, Энди. Я сделаю тебе стол и стулья, если ты прочтешь библию».

Я бросил свой груз дерева рядом с его и рассмеялся. «Ты ведь не сдашься, правда?»

«Ты не веришь в бога?»

«Нет. Но я узнаю, ошибался ли я, когда умру, не так ли? Сейчас я об этом не думаю, приятель».

«Ага, это значит, что ты агностик. Ты не можешь принять решение, потому что боишься. Ты это знаешь, не так ли? Значит, дверь все еще открыта».

Я повернулся, чтобы уйти, а Фрэнк достал свои инструменты и продолжил благое дело божьей семьи.

«Приятель, единственная дверь, которая меня интересует, это та, что ведет отсюда. Хочешь, чтобы я прикрыл ее за собой?»

Я догадывался, что как новичок, я был естественной целью для вербовочной кампании Фрэнка. Я лишь надеялся, что Ниш не планирует просить меня вступить в его шарагу.

40

1 декабря 1984 г.

Мы услышали, что активная ячейка нацелилась на члена сил безопасности. Информатор не был уверен, кто именно был объектом, поэтому мы работали над списком возможных целей в зоне действий ASU. Они действовали весьма активно. Было много случаев расстрелов в упор. Игроки подходили к входной двери, стучали, а затем вламывались со стрельбой, как только кто-то открывал. Целями были в основном люди из RUC или UDR, и игроки всегда успевали убраться прочь до прибытия полиции или армии.

Нас было недостаточно, чтобы прикрыть все потенциальные цели, поэтому мы вызвали взвод из 2 Пара, постоянно находящегося в этом районе батальона. Планом Кена было поставить одного из отряда с парой ребят из 2 Пара на каждый возможный объект, кроме одного главного. Этот конкретный парень жил далеко в глуши, всего в нескольких метрах от границы, и раньше ему уже пару раз угрожали. Неудивительно, что он держал пистолет-пулемет «Стерлинг» на кухонном столе, когда ставил чайник.

Патруль Фрэнка из четырех человек, включая меня, будет прикрывать его. Мы прибудем на наш объект до того, как остальная часть отряда с их парнями из 2 Пара выйдет на свои.

В патруле Фрэнка также был Босс С. Он только что прошел Отбор и был отправлен набираться опыта. Фрэнк не хотел, чтобы он был на земле, но как еще офицер мог узнать все тонкости, если не на практике? Кроме того, он умел стрелять. У Кена был еще один разговор по душам с Фрэнком. Босс С. будет на земле с нами, и Фрэнк будет следить за тем, чтобы он все время оставался с ним. Он был здесь, чтобы учиться.

Четвертым был Ено. Он был из Королевского полка и был мне примерно по шею. Он говорил меньше, чем Крис или Эл, и курил больше, чем Ниш.

Я слышал через стену, как Фрэнк молился, прежде чем мы вышли, хотя и не мог разобрать, что именно он говорил. С моей стороны это было не более чем бормотание.

Игроки, возможно, уже следили за объектом, поэтому, чтобы избежать подозрений — и чтобы Фрэнк не пошел посмотреть, не подстрелят ли его — нас высадили у его дома около одиннадцати вечера. Мы вывалились из фургона, изображая старых приятелей, чтобы наш добрый друг подошел к двери и пригласил нас внутрь.

Объект, которому было пятьдесят с небольшим, уже сталкивался со всем этим раньше. «Я поставлю чайник, ребята. Ночь холодная — не думаю, что они заявятся». Несмотря на это, он отослал свою семью на несколько дней. Его 9-мм Стерлинг гремел на стиральной машине, когда она включалась.

Если игроки произвели доразведку, они не станут ломиться с главного входа. Это был один из тех домов, где передняя дверь никогда не использовалась. Туда приезжали и приходили с заднего двора, и входили через дверь кухни. Маловероятно, что они въедут, потому что открывать ворота — та еще жопа. Но в любом случае, граница была на расстоянии плевка от кухонной двери.

Из наших кресел в теплой и сухой кухне нам с Ено открывался великолепный вид на двор, коровник по ту сторону от мощеной площадки, низину, где протекал ручей, и возвышенность на территории Республики за ней.

Хозяин, Фрэнк и Босс С. пошли в гостиную смотреть телевизор. Было важно, чтобы хозяин придерживался своего распорядка. Один из недостатков работы командира патруля на такой задаче — необходимость оставаться с объектом. Ено и я первыми вступали в контакт.

Мы выключили свет и раздвинули шторы. Ноги на пуфах, оружие на коленях, мы смотрели через французские окна с двойным остеклением. Объект был прав в одном. Там было холодно. Двор покрывался льдом, и морозный туман, являющийся особенностью Ирландии, сгущался с каждой минутой.

Наш план был прост. Когда они подойдут к задней двери слева от нас, Ено сообщит им добрые вести из своего LMG (ручного пулемета) «Брен» времен Второй мировой войны, переделанного из.303-го калибра в 7,62-мм. Это была отличная штуковина. У меня была G-3 вкупе с парой ручных гранат, которые смогут управиться с любым в жестком противостоянии. К тому времени мы в любом случае расстреляем стекла, так что будет легко выбросить их и спрятаться за стенами по обе стороны французских окон.

Мы наблюдали и ждали, пока остальные трое смотрели футбол.

Ено наклонился. «Помираю, как закурить хочется».

«Что за херню ты куришь? Она стоит целое состояние, и ты воняешь».

«Да, но это хорошо взбадривает. Я брошу это когда-нибудь».

«Вот когда еще будешь так расслаблен, как сидя здесь, в тепле, с варевом и отличным сектором обстрела, а не валяясь где-то там?»

Ено ухмыльнулся в ответ. «Да, вот так и надо вести войну».

«Никогда не искушай провидение», — мог бы сказать Фрэнк, если бы был в комнате. Он вошел и сказал, чтобы мы собирались. Только что вышла на связь TCG. Задача поменялась. Вскоре после полуночи дежурному офицеру полицейского участка RUC в Кеше, графство Донегол, позвонили. «Это бригада Фермана, IRA: зажигательные бомбы в Драмруш-Лодж, Кеш. Это за то, что они там обслуживают ублюдков из сил безопасности».

41

Я знал Драмруш-Лодж. Это был ресторан на дороге из Кеша в Белик, недалеко от реки Баннаг. В TCG восприняли угрозу как реальную.

Фрэнк задернул шторы на французских окнах, прежде чем Ено включил свет. «Кен отменил 2 Пара. В TCG хотят, чтобы отряд был в Лодже — немедленно!»

Кен уже собрал остальную часть отряда на двух машинах, и направил их в Лодж. Для них это тоже было около тридцати минут езды. Мы последовали за Фрэнком в гостиную и слушали, что говорит Кен. «Всем позывным. Мы не знаем, заложены ли уже устройства. Мы не знаем, является ли это приманкой для RUC, и не ждут ли их там. Мы не знаем, заложили ли они устройство так, чтобы взорвать, а затем открыть огонь. Так что давайте сохранять гибкость и за дело».

Фрэнк ответил. «Понял. Мы собираемся взять машину объекта». Он назвал регистрационный номер и цвет «Эскорта», пока Босс С. сверялся с картами.

Вскоре мы вчетвером набились в старый седан объекта. Его это не смутило. Он уже сталкивался со всем этим раньше.

Фрэнк вел, Босс С. был рядом с ним с картой. Погода ухудшалась прямо на глазах. Из-за морозного тумана видимость упала до тридцати футов (9,2 м). Дорога была покрыта льдом. Свет наших фар отражался обратно, как будто мы попали в белую мглу.

Тини был за рулем в машине с Кеном, Нишем и Джоки из Восьмого Отряда. В еще одной были Сирил, Седлбэгс и Эл.

Как только Фрэнк перевалил за тридцать, «Эскорт» начало носить по дороге. Фрэнк выправил занос и снизил скорость, прежде чем мы оказались в канаве.

Босс С. доложил Кену обстановку. «Мы не уложимся в тридцать минут. Идем медленнее из-за льда».

Фрэнк вошел в поворот, и зад снова начало нести.

«Принято».

Лишь позже мы узнали, что ASU уже набили тысячу фунтов (453,5 кг) взрывчатки из смеси селитры с дизтопливом (ammonium nitrate and fuel oil — ANFO) в девять пивных кег и поместили их в водопропускную трубу у входа в Лодж. Такое количество ANFO сделало бы воронку диаметром пять или шесть метров и уничтожило все и вся в окрестностях. Ее собирались взорвать с расстояния чуть более трехсот метров двое игроков, залегших в ожидании, когда туман рассеется и прибудет RUC. Их огневая точка находилась на возвышенности, что обеспечивало хороший сектор обстрела и путь отхода. Несколько их товарищей заняли огневые позиции вдоль подъездной дорожки к Лоджу. Они планировали расстрелять всех выживших и предупредить команду подрывников о любых полицейских силах, направляющихся к Лоджу, пока туман еще не спал.

Минки вышел на связь. «Мы слышали, что синий фургон, возможно, «Тойота», может быть частью работы».

«Принято». Все позывные подтвердили.

Ено озвучил то, о чем мы все думали. «Это, должно быть, гребаная приманка. Уж больно легко просочилась информация».

Босс склонился над картой, зажав в зубах маленький фонарик «Маглайт». «Сюда, сверни налево. Недалеко, может, минут десять осталось».

Голос Кена раздался из-под ног Босса С. «Окей, всем позывным — слушайте. Мы перекроем подъездную дорожку с обеих сторон примерно в ста метрах от Лоджа, а затем выдвинемся ногами. Этот позывной займет первый конец. Сирил, пройди мимо нас и перекрой другой конец. Фрэнк, сообщи мне, когда прибудешь».

«Сирил?»

Щелк-щелк.

«Фрэнк?»

Щелк-щелк.

Пока мы шли с максимально возможной скоростью, Тини занесло, и он остановился. Ниш и Джоки выскочили, прикрывая спереди и сзади, а Кен остался с радио, ожидая, пока Сирил пройдет и заблокирует дальнюю сторону, прежде чем они двинутся к цели. Ни у кого из них не было портативных радиостанций, а видимость ухудшилась до трех метров.

Ниш был впереди машины, притаившись в канаве, когда услышал, как где-то впереди него в тумане открылась дверь фургона. Он выбрался на дорогу, с HK-53 у плеча. Он двигался вперед, когда фары Сирила пронзили мрак. Он занял огневую позицию в паре шагов от ворот с пятью перекладинами^[69]. Его ствол был направлен туда, откуда, по его мнению, исходил шум. Без визуальных ориентиров звук становился неопределенным, направление на него было трудно понять. Лучше всего было остановиться и слушать. Это уменьшает шум, издаваемый вами, так что можно сосредоточиться на том, что издают они.

Ворота позади него загремели.

Чьи-то ноги приземлились на его стороне изгороди.

Ниш увидел, как в воздухе конденсируется дыхание. Кто, нахер, это был? Тини? Джоки? Кен? Его оружие было направлено сквозь изгородь. Он не мог вытащить его назад и повернуться, не выдав себя.

Он слышал затрудненное, хриплое дыхание, а затем шипение радио.

Ниш ничего не мог сделать. Команда Сирила еще не была на месте. Если он сейчас возьмет этого парня, остальная часть ASU сбежит — и, возможно, даже устроит взрыв уходя. Одного игрока было недостаточно.

42

Мы на «Эскорте» старались ехать какмогли быстро. Все, что мы слышали, это «Ждите, ждите» от Сирила. Затем: «Тут фургон «Тойота», стоит на подъездной дорожке. Водительская дверь открыта. Никакого движения. Мы выдвинемся вперед, чтобы заблокировать дорогу, а затем вернемся и займемся им».

«Понял. Мы подойдем ближе, чтобы перехватить всех, кто будет убегать. Фрэнк, где ты?»

Машину снова занесло, когда Фрэнк нажал на газ. «Пять минут…»

Кен и Тини заняли отсекающую позицию, чтобы поймать беглецов. Джоки остался с машиной и радио.

Они наблюдали за приближающимися фарами и укрылись у дороги. Сирил остановился. Его команда тихо вышла из машины. Они проверили, что их магазины надежно примкнуты, а пистолеты плотно сидят в набедренных кобурах, большие пальцы перевели предохранители на одиночный огонь.

Все это время за ними наблюдали двое членов ASU, которые устанавливали СВУ.

Сирил и Седлбэгс двинулись обратно по дороге к «Тойоте», с оружием наготове. Они держались рядом, чтобы поддерживать зрительный контакт. Они двигались, останавливались, прислушивались, пытаясь понять, что впереди, надеясь, что не заходят к кому-то под выстрел.

Эл остался с их машиной и бросил поперек дороги колючки, цепи с шипами, которые останавливали автомобиль, разрывая его шины. Если фургон или какая другая машина оказавшаяся в ловушке попытаются сбежать, Эл сможет изрешетить их, когда они встанут на месте.

Двое игроков смотрели и слушали, не зная, сколько спецназовцев было вокруг. Они не собирались двигаться, пока не придется.

Сирил и Седлбэгс услышали шаги, приближающиеся со стороны «Тойоты». Они остановились, пусть цель приблизиться к ним.

Сирил нацелил в его сторону свой HK-53. «Стой на месте! Силы безопасности!» Он сказал это достаточно громко, чтобы его услышали, но так, чтобы не всполошить всю банду.

«Все в порядке, это всего лишь я!»

Кем бы ни был этот «я», возможно, он надеялся, что Сирил был частью армейского патруля, и у него есть время что-то придумать или получить подкрепление. Я бы так и сделал.

«Стой на месте, или буду стрелять — ты понял?»

Шаги остановились. Сирил двинулся вперед, пока Седлбэгс прикрывал.

Пацан бросился бежать.

«Стой! Стой, стрелять буду!»

Команда Кена услышала крики и двинулась вперед.

Как только стало шумно, Эл понял, что им нужен свет. Он покинул свою огневую позицию у шипов и схватил из багажника автомобиля «Шермули» — осветительную ракету.

Все вокруг услышали свист, словно от огромного фейерверка, когда она взмыла вверх. Свет от нее по большей части оказался скрыт туманом, но оставшегося было достаточно, чтобы уловить бегущую тень.

Сирил и Седлбэгс сделали предупредительные выстрелы сбоку от него. Он продолжил бежать, через канаву и забор в поле. Они вот-вот потеряют его.

Двое боевиков, находившихся рядом с Элом, знали, что им нужно принять решение. Они вскочили и расстреляли Эла в тот самый момент, когда Сирил и Седлбэгс открыли огонь.

Эл получил пулю, но смог повернуться в сторону вспышек выстрелов. ASU сделали ноги.

От Кена в сети мы услышали: «Контакт, контакт, переждать».

Мы не видели, что происходит, но нам и не нужно было рассказывать. У нас были опущены стекла, и звуки выстрелов разносились громко и отчетливо.

Команда Кена не могла сразу двинуться вперед, чтобы не случилось «синих по синим»^[70]. Им пришлось остаться на месте и ждать, что кто-то побежит или Джоки выбьет какую-то из машин. Если Сирилу и Седлбэгсу понадобится помощь, они дадут знать.

Сирил и Седлбэгс загнали беглеца в угол. Он остановился, почувствовав попадания пуль у своих ног. Сирил вытащил его на дорогу и толкнул лицом в землю. «Если пошевелишься, пристрелю».

Он обыскал его. Седлбэгс прикрывал. «Эл! Пластикаффс^[71]!»

У них в машине было несколько штук.

Мы были почти на месте. Кен был в сети. «Вам RV с Джоки. Мы найдем остальных».

Седлбэгс не получил ответа от Эла, поэтому они потащили игрока назад к машине.

Седлбэгс подошел к багажнику. И тут он нашел Эла, лежащего в луже крови.

«Один минус! Один человек минус!»

43

Эл получил пули в руку и грудь.

Седлбэгс отдал Сирилу свой HK-53 и схватил из багажника аптечку. Ему нужно было быстро остановить кровотечение и влить в Эла немного жидкости.

Сирил вышел в сеть, пока прикрывал Эла. «Всем позывным, человек в минусе. Это Эл — нам нужен вертолет. Пришлите вертолет немедленно. Мы теряем его!»

Минки тут же ответил. «Понял, подтвердите, что это Эл. Подтвердите, что это Эл, прием». Им было нужно сопоставить группу крови.

«Да, это Эл. Давай его сюда, немедленно!»

На пару минут в сети наступила тишина.

Снова Минки: «Мы не можем получить вертушку — туман. Пытаюсь вызвать санитарную машину. Мы что-нибудь вам добудем, подождите, подождите».

Кен вмешался, его голос был полон гнева: «К хренам погоду, мне нужна вертушка, здесь, сейчас!»

Парнишка на земле, должно быть, понял, что он в дерьме. Он вскочил и бросился мимо Сирила. Тот выпустил HK-53 Сэдлбэгса, чтобы освободить руки и схватить его.

Он опоздал. Пацан нырнул в туман, вместе с оружием.

«У него «пятьдесят третий»!»

Они вдвоем бросились за ним.

Седлбэгс выхватил пистолет. Оба выстрелили, и парень упал.

Кен, как и все мы, понятия не имел, что происходит. «Контакт, переждать».

Мы, наконец, прибыли. Фрэнк остановил «Эскорт» и вышел на связь. «Я стопорю все, что пытается покинуть район». Он был на удивление хладнокровен, учитывая, что его лучшего друга только что подстрелили. Но с другой стороны, у него все еще была работа, которую было нужно выполнять.

Мы принялись просматривать местность. Это было трудно. Приборы ночного видения в этих условиях были бесполезны; все зависело от обычного человеческого глаза Mk1^[72]. Если нам удастся кого-то разглядеть, это будет скорее удачей, чем закономерностью.

Мы слышали, как Минки вызвал Силы быстрого реагирования (QRF) местного подразделения, чтобы оцепить территорию. Если повезет, игроки все еще будут внутри. Я был рад, что мы были в форме: не хотел бы оказаться по гражданке с оружием в руках, когда появится QRF.

Несколько их Лэндроверов уже раскидались по канавам. Когда прибыли остальные, из их радиопереговоров выходило, что вождей там было больше, чем индейцев. Все, что они знали, это что были потери, и в этом районе все еще были террористы. Всякий раз, как шевелилась ветка, об этом докладывали, или стреляли в нее.

В отдалении то и дело вспыхивала стрельба. И всякий раз нам приходилось выходить на связь, реагируя на это. Минки отвечал: «Отбой, отбой». Это были QRF, как всегда, стрелявшие во что ни попадя.

Кен был вне себя. «Передайте это QRF — этот район досматриваем мы. Они должны оставаться там, где находятся. Они не должны стрелять ни во что, если кто-то из нас не прикажет им сделать это или если не будут стрелять по ним. Никаких патрулей, никаких перемещений, оставаться в машинах. Передайте, чтобы они не реагировали ни на что, пока им не будет велено».

Минки сказал: «QRF сообщают о движении возле изгородей у реки. Есть там у реки кто-то из ваших, прием?»

Фрэнк не стал терять ни секунды. «Мы с Энди справимся».

«Понял. Фрэнк идет к реке. Кен, подтверди».

Щелк-щелк.

Мы залегли в замерзшей траве, пытаясь сориентироваться, в то время как QRF продолжали стрелять.

Фрэнк знал, чего хочет. «Энди, возьми ИК-осветитель и держись в трех метрах передо мной. Вымани их».

Я включил ИК-подсветку. С ней затемненные места просматривались лучше, чем просто в ночной прицел; это было похоже на использование обычного фонаря, за исключением того, что его можно было видеть только в ночную оптику.

Я сделал глубокий вдох и провел лучом по изгороди, двигаясь вдоль нее, будто какой-то высокотехнологичный загонщик фазанов. Но у этого загонщика тоже было оружие, и оно стояло на автоматическом огне. Это должно было быть по правилам джунглей: выпустить магазин, чтобы быть уверенным, что там не осталось никого, кто мог бы сопротивляться.

Река по ту сторону изгороди была полноводной. Лед хрустел под моими ногами, как будто я шел по пакетам с чипсами. Я был в полуприседе, предохранитель снят, приклад у плеча. Я старался дышать тише, выглядеть как можно меньше, держать глаза востро.

Фрэнк был в пяти или шести шагах позади, с оружием наготове, целясь по моему ИК-лучу, готовый сразить любого. Поскольку он держался отдельно, ему будет легче среагировать, чем мне.

Синие огни мигали сквозь туман, подсвечивая нас, как танцоров на дискотеке.

Я делал два-три шага, останавливался, проводил ИК-лучом вверх-вниз.

Мы двигались дальше, останавливались, двигались дальше.

Видимость была по-прежнему дерьмовой. Вдалеке возникла какая-то суета; там стреляли. Где-то тут метались игроки, которые только что вступили в контакт. Они, должно быть, паниковали, должно быть хотели выбраться отсюда и, должно быть, были вооружены.

В любой момент я ожидал услышать выстрелы и ощутить, как пули вонзаются в мое тело. Но ну нахер, это было то, чем я зарабатывал на жизнь. К тому же, я хотел убить их.

Мы никого не нашли, а затем пришло известие, которого мы боялись. Больше не было нужды в санитарной машине, не говоря уже о вертолете.

Эл Слейтер был мертв.

44

Туман еще не рассеялся, когда мы ранним утром выехали обратно. Прибыли RUC, QRF и собаки-ищейки. Район был оцеплен и обыскан на предмет СВУ, а взрывотехники приступили к обезвреживанию тысячи фунтов ANFO.

Обратный путь по обледенелым дорогам был медленным. Говорили мало, особенно в нашей машине, которая когда-то должна была вернуться к своему владельцу. Босс С. вел обычный радиообмен, когда мы проезжали контрольно-пропускные пункты, передавая подтверждения Минки, чтобы тот мог отмечать продвижение отряда. Я продрог и промок от тумана. В глазах щипало от недостатка сна и разочарования.

Фрэнк не произнес ни слова всю дорогу обратно. Даже внутри ангара с его ярким, круглосуточным освещением, все казалось холодным и промозглым. Люди занимались разряжанием и чисткой оружия, но у меня была другая задача. Кен велел мне забрать оружие Эла с задачи — его нужно было разрядить и упаковать для RUC. Затем мне нужно было собрать все боеприпасы, которые были у него в комнате. У всех нас в шкафчиках были сотни патронов для разного оружия.

Седлбэгс и Сирил были с RUC в комнате для инструктажей. Они должны были пройти через процедуру расследования. Это был лишь один из недостатков классификации PIRA как обычных преступников вместо предоставления им политического статуса, которого они жаждали. И было также важно, чтобы мы действовали в соответствии с правилами применения вооруженной силы. После контакта все участники должны были дать показания, а оружие, из которого стреляли, изымалось для судебной экспертизы. Это был хреновый способ ведения войны, но иного у нас не было.

45

В коридоре стоял сильный запах горелого кофе. Я открыл дверь с изображением Мистера Ворчуна и вошел. Кофейник выкипел.

Кто-то уже принес пропитанный кровью поясной комплект Эла и бросил на его койку. Фрэнк вызвался разобрать и упаковать его личные вещи. Я был рад, что это делает он, а не я. Мне приходилось заниматься этим дважды, но и двух раз было достаточно.

Я перерыл все вещи и предметы в шкафчике Эла, пока искал боеприпасы. Под кучей чистых носков и нижнего белья я нащупал то, что показалось мне коробкой 9-мм патронов. Я вытащил это и обнаружил, что держу в руках библию.

Это та, что ходила по кругу, чтобы парни могли вооружиться цитатами, чтобы подкалывать Фрэнка? Не похоже, она была подписана для Эла на внутренней стороне обложки. Неудивительно, что он не докапывался до Фрэнка, даже в джунглях. Он был христианином все это время. И нужно отдать ему должное — по крайней мере, он держал это при себе.

Я закончил собирать боеприпасы и начал разбираться с его оружием. Эл взял на работу M16 и 9-мм пистолет в набедренной кобуре. Сначала я разрядил M16. Я вытащил магазин и обнаружил, что в нем не хватает нескольких патронов. До этого мы не были уверены, был ли у него шанс дать отпор.

Я запаковал его магазины и занялся окровавленной кожаной набедренной кобурой. Я вытащил Браунинг, вынул магазин и попытался передернуть затвор, чтобы разрядить его, но у меня не вышло. Пуля из очереди, которая свалила Эла, попала в затвор и заклинила его.

Я пометил его коричневой багажной этикеткой, готовя к отправке в RUC: «Оружие все еще заряжено — патрон в патроннике». Их оружейники отвезут его на стрельбище и попытаются разрядить выстрелом.

В некоторых из магазинов к M16 в нагруднике были большие дыры. Должно быть, ему прилетело по страшному. Я упаковывал их, когда вошел Фрэнк. Он не заговорил со мной, просто подошел к шкафчику и начал свою работу. Он был явно взволнован. Наконец он повернулся ко мне. Его челюсти были сжаты. «Что ты думаешь про Кена на задаче? Я не впечатлен».

«Фрэнк, нас там не было. У нас нет оснований что-то говорить. Все, что мы знаем, это то, что мы видели и слышали, а это не так уж много. В конечном счете, он был командиром. Эл мертв, черт возьми. И ничто этого не изменит».

Он собирался сказать еще что-то, но я отвернулся. Фрэнк здорово действовал мне на нервы.

«О, боже мой».

Я оглянулся. Он сидел на кровати, и в его правой руке была Библия Эла. Он протянул ее мне.

«Я знаю».

Затем в его левой руке оказались небольшой молитвенник и три или четыре кассеты с христианской музыкой. Фрэнк уставился на меня. «Я так много раз пытался обратить его».

Сейчас Фрэнк словно находился в своем собственном мире. «Почему он не мог сказать мне о своей вере — хотя бы один раз, а? Зачем ему понадобилось держать это в себе?»

Я завязал еще один пластиковый пакет и поднял его. «Не все из нас пытаются навязывать свои убеждения другим людям, приятель».

Из переговорного устройства раздался голос Кена. Они стояли в каждой комнате, чтобы мы могли связаться друг с другом и с оперативным центром. «А сейчас все в бар. Все в бар».

Мы отправились туда вместе. Никто еще не был в душе и даже не сменил промокшую одежду. Большинство все еще были с набедренными кобурами и в полном снаряжении. Моим выбором была наплечная кобура. Мне предстояло сидеть в машине, и я хотел выхватывать ствол легко и быстро.

По кругу раздавались банки и шоты с виски.

Кен поднял стакан виски и оглядел комнату. «За Эла».

Мы кивнули. «За Эла».

46

Ниш уставился на пустой стакан из-под виски.

У Фрэнка побелели костяшки пальцев, сжимавших банку. «По крайней мере, Эл погиб, сражаясь. То есть так, как он бы хотел».

Седлбэгс поднял глаза. «Я не уверен, приятель. Мне думается, его просто пристрелили, без шанса ответить».

Фрэнк помотал головой. «Он стрелял в ответ, я это точно знаю».

«Фрэнк прав».

Все уставились на меня.

«В его магазине не хватало нескольких патронов».

Больше разговоров не было. Мы расходились по одному и по двое. Ниш был более мрачен, чем большинство. Фрэнк начал заводиться. Но все дело было в Кене, и я видел горечь в его глазах, когда Кен поднял свой бокал за Эла.

Я не понимал, никак не мог понять, почему Фрэнк имел зуб на Кена. Может, ему просто нужен был кто-то, на кого можно было бы направить свой гнев, а Кен был главным.

Когда я нес оружие и боеприпасы Эла в оперативный центр, я думал: «По крайней мере, мы все чувствуем себя немного лучше, зная, что он ответил огнем». Это по-солдатски. Никто не хотел думать о том, что просто получит несколько пуль и упадет, без шанса дать отпор. Если такое когда-нибудь случится со мной, я хотел бы иметь возможность сделать хоть один выстрел в ответ или хотя бы бросить камень».

Я сообщил ребятам из RUC о 9-мм, затем вернулся в свою комнату и завалился в койку. В тот день я смотрел «Каунтдаун», и мне не удалось решить головоломку.

Через несколько часов после стрельбы двое человек были задержаны «Гардай»^[73] возле Петтиго, когда проезжали через контрольно-пропускной пункт. Машина была угнана ранее, и владелец все еще находился в ней под дулом пистолета. У них под ногами были винтовка «Винчестер» и восемнадцать патронов.

На рассвете, в ходе последующего обыска места стрельбы, нашли взрывчатку в синей «Тойоте», и девять пивных кег с тысячефунтовым СВУ у входа в Лодж. Также радио и пистолет с шестью патронами были найдены у ворот, где тело бросилось в поле рядом с Нишем. При нем не было ни того, ни другого, когда Сирил и Седлбэгс уделали его: возможно, он бросил их, увидев фары, и подумал, что выкрутится, вернется к машине, которую считал принадлежавшей ASU, и уедет.

Позже тем же утром тело, которое завалили Сирил и Сэддлбэгс, было опознано как Антуан Макджолла Брайд, двадцатишестилетний дезертир из ирландской армии.

«Тойота» была угнана в деревне Петтиго, графство Донегол, около 21:30 того же вечера. Пострадавший сказал, что четверо из ASU были одеты в форму. На Макджолле Брайде формы не было.

Двое боевиков возились в водопропускной трубе, устанавливая СВУ. Двое других были на поле со стороны Кеша, заняв позицию на огневой точке. Одним из них, предположительно, был Киран Флеминг. Арестованный в 1976 году в возрасте восемнадцати лет, Флеминг был в 1977 году приговорен к бессрочному заключению за преступления, связанные с терроризмом. После шести лет в H-блоках^[74] он бежал вместе с тридцатью семью другими в сентябре 1983 года.

Двое у водопропускной трубы только что поместили в нее СВУ и еще не закончили его снаряжать, когда появилась машина, полная длинноволосых гражданских. Кто, по их мнению, это мог быть? UDR? RUC? INLA? Или просто контрабандисты? Обычное дело для Северной Ирландии. Никто никогда не был уверен. Почти всегда уходило сколько-то времени, пока все пытались понять, кто, черт возьми, те другие.

Похоже, Макджолла Брайд услышал машину Сирила, выскочил из фургона и укрылся. Он выбрал то же место, что и Ниш.

Затем Сирил проехал мимо фургона, прежде чем развернуться и перекрыть дорогу. Парни не знали, но они встали прямо напротив канавы, в которой двое игроков закладывали СВУ.

Затем Сирил услышал, как кто-то идет к нему и Седлбэгсу. Ниш видел, как Макджолла Брайд перепрыгивал через ворота.

Свалив Эла, закладывавшие СВУ боевики сделали ноги и бежали, пока не перешли границу. Двое на холме остались на позиции. Один присоединил провода, идущие от устройства, и попытался взорвать его. Он пытался несколько раз, но безуспешно. Киран Флеминг не был трусливым ушлепком.

Я вошел в комнату Ниша.

Фрэнк был там с ним, сидел на кровати Тини и читал письмо. Телик был выключен. В углу громоздилось еще больше грязных тарелок.

Ниш изучал лицо Фрэнка, ожидая одобрения. «Тебе не кажется, что оно слишком тяжелое? Несколько вычурное?»

«Нет, приятель, думаю, все в порядке». Фрэнк взглянул на меня. «Это родителям Эла».

Ниш покачал головой. «Первое письмо, которое я написал за двадцать лет».

Фрэнк вернул его. Ниш сложил его и сунул в конверт. «Мне нужно было им что-то сказать. Мы ведь не сможем поехать на похороны, да? Мы на развертывании».

Фрэнк вскочил на ноги. «Нет, мы пойдем! Мы пойдем!»

Он рванул прочь. В Британии были наготове ребята, готовые прилететь, если понадобится пополнение. Несколько человек могли бы легко прибыть и прикрыть наше отсутствие.

Ниш облизал конверт. «Вот что я скажу — Фрэнку нужно остыть. Он останется без работы и, возможно, без головы, если продолжит в том же духе. Кену все это нафиг не надо».

Я оставил Ниша заниматься отправкой письма и вернулся в свою комнату. Пола не было. Я лежал на кровати, ожидая, когда начнется «Каунтдаун».

Фрэнк заглянул по пути назад. Он выглядел немного смущенным. «Кен уже все устроил. Часть из нас возвращается в Х».

«Хорошие новости, приятель. Что до меня, я бы остался здесь. А вам, ребята, кто действительно его знали, нужно ехать».

Он заколебался. «Тебе скучно?»

«Да, жду Кэрол».

«Хочешь книгу?»

«Что там у тебя?»

«Тебе понравится. Секс, насилие, двурушничество, предательство — там все это есть, приятель».

«Тогда давай».

«Схожу, принесу ее».

Едва он исчез из дверного проема, я понял, что облажался. Конечно же, когда он вернулся в комнату, у него с собой была сумка от «Клеймора». Он вытащил свою библию.

«Не стоит, приятель. Мне это не интересно».

«Почему нет? Почему бы не попробовать? Элу нравилось. Если это подходило ему…»

«Это. Меня. Не. Интересует. Мне пофиг. Ты как гребаный аятолла, все время пытаешься затолкать это мне в глотку».

«Аятолла…»

Книга вернулась в сумку, и на мгновение мне показалось, что он сейчас рассмеется.

«Мне это нравится».

Он повернулся и тихо ушел. Сейчас было не то время, чтобы смеяться.

47

Ниш и Эл должны были посещать курс EPC каждый понедельник. Они появлялись нечасто, и стало расхожей шуткой, что всякий раз, когда преподаватель спрашивал, где они были, они говорили: «Извините, сэр, я не могу ответить на этот вопрос».

В понедельник после перестрелки Ниш отдал им калькулятор Эла и папку EPCA. Он также вручил им экземпляр газеты «Сан».Заголовок гласил: «СОЛДАТ SAS УБИТ В СЕВЕРНОЙ ИРЛАНДИИ».

Результаты экспертизы подтвердили то, что я уже знал по частично пустому магазину: из оружия Эла Слейтера стреляли. Ему удалось выпустить шесть пуль.

В отчете о вскрытии тела Антуана Макджоллы Брайда указывалось, что в него попало девять, возможно, десять пуль.

Эпизод был более или менее исчерпан. На похоронах Макджоллы Брайда во вторник, 4 декабря 1984 года, были стычки, когда RUC попытались снять триколор с гроба на окраине местечка в Магерафельте, где жили Макбрайды, но на этом, мы полагали, все и закончилось.

Несколько дней спустя Ниш, Фрэнк и еще несколько человек из отряда сели в «Пуму», которая только что высадила группу из Херефорда, чтобы прикрыть их отсутствие. Они полетели на похороны в церковь Святого Мартина, при которой у Полка есть участок, и где хоронят большинство парней.

Кен не вернулся с остальными. Ему пришлось остаться на пару дней, чтобы доложить командованию о гибели Эла. Пока это происходило, он, очевидно, узнал, что у Фрэнка есть что-то против него. По возвращении Кен ворвался в ангар и приказал всем собраться в комнате для совещаний. Он сделал это так, как мог сделать только Кен. «Сейчас не до херни. Если есть что сказать, давайте сейчас — валяйте или завалите хлебало».

К моему удивлению, Фрэнк выступил. Не то чтобы он обвинял Кена в смерти Эла, но был очень близок к этому. Никто из нас толком не понимал, зачем. Возможно потому, что, невзирая на все разговоры о вечной жизни, он не мог смириться с тем фактом, что Эл мертв.

Я знал, что в Полку поощрялось, что каждый имеет право голоса, но тут было какое-то выворачивание жопы наизнанку. Я уже говорил Фрэнку: как мы можем судить? Мы не видели того, что видели они; мы не слышали того, что слышали они.

«Окей, хватит». Кену это надоело. «До тебя не доходит, что я уже не раз и не два прокручивал у себя в башке то, что там произошло? Там человек погиб, чтоб меня».

Фрэнк снова подал голос, чтобы вставить свои два пенса, но вмешался Тини. «Хорош уже, Фрэнк. Остынь».

Ниш встал. «Слушай, тут я полностью согласен с Кеном. Я все думаю, если бы я поступил иначе… Если бы у всех у нас были рации, чтобы мы знали, что, черт возьми, происходит… Если бы я взял Макджоллу Брайда, когда он прыгнул через ворота… Если бы, если бы… Может так, может эдак. Винить некого. Так вышло».

Я знал, что ему хотелось в это верить, но было достаточно увидеть отчаяние в его глазах, чтобы понять, что это определенно не было у него на уме.

Следующим был Сирил. Мне казалось, что он был серьезнее всех нас на этой задаче. «Ниш прав. Он мертв. Нам ни хера с этим не поделать. Он был солдатом. Если тебе не нравится то, чем мы занимаемся, увольняйся и вали работать в дом престарелых. Доклад закончил».

Вот так. Все кончилось. Фрэнк держался особняком на протяжении следующих нескольких дней. Наступило Рождество. Фрэнк уехал на отдых, а когда вернулся, то выдал бомбу. Он уходит из Полка.

Из-за того, что замочили Эла? Точно нет. Должно быть, из-за религии. Фрэнк не говорил. Все, что мы знали, что он отправляется на Схему (работать в частной охранной компании). Он устроился в Шри-Ланке, в одной из фирм, обучая тамошнюю армию сражаться с Тиграми Тамил-Илама, первыми в мире террористами-смертниками.

Ниш проехался по всему этому как-то вечером в баре. «Эй, Фрэнк, а как насчет твоих религиозных дел и нахождения на Схеме? Это все равно, что быть здесь, так что бы тебе не остаться?»

Фрэнк промолчал.

Ниш уставился на него, и тут до него дошло. «Ох чтоб меня, ты собираешься стать викарием, да?»

«Викарием…» — вмешался Тини. «Или, Энди, как там ты его назвал? Он собирается стать аятоллой!»

48

Отряд был сплоченной группой, и смерть Эла Слейтера тяжело ударила по нам. Всегда нелегко терять кого-то, кого знаешь, но в армии для траура не так уж много времени. Я знал много парней из стрелковых рот, которые погибали, а те, кто остались, должны были просто двигаться дальше. Это не значит, что вы забывали этого парня, но Сирил был прав: он был солдатом, и теперь он мертв.

Шутки возвращались медленно, но некоторое время спустя обычная практика подначивания возобновилась. Тини и Ниш все еще пытались перещеголять друг друга в подставах, и Минки по-прежнему был главной целью. Он был большим любителем бокса. Он проводил часы напролет в спортзале, пытаясь расколотить боксерскую грушу, или смотря бои по телевизору. Одним субботним вечером намечался крупный бой. Чтобы его удовольствие не было испорчено, он заперся в своей комнате с некоторым количеством банок «Теннентса» и несколькими пакетами чипсов. Ничто не должно было встать между ним и его местом у ринга.

Прозвенел гонг на первый раунд, но почти тут же его телевизор переключился на другой канал. Даже через две комнаты я слышал, как он орал, борясь с пультом и переключаясь обратно, но в результате все повторялось спустя минуту-другую. Он не учел, что во всех комнатах в отряде были телевизоры одной и той же марки, а значит, и одни и те же пульты дистанционного управления. Как только Минки заперся, Ниш и Тини поставили пару стульев у двери его комнаты и провели вечер, направив свой пульт через стеклянную фрамугу над ней и переключаясь с канала на канал.

Рутина продолжалась. Игра Ниша на гитаре стала хуже, чем когда-либо, а Кен записал своего добермана в «Вейтвотчерс»^[75]. Но запрет парням давать ему сосиски был все равно, что красная тряпка для быка. Все принялись подсовывать их ему каждый вечер, и это создание теперь фактически жило под дверью кухни.

Мои дни по-прежнему заполнял , потом были ужин, молитва, наряд на работы, спортзал и свидание с «Лагер Лавли».

Тем временем в Южной Арме ASU начали проявлять большую активность и устраивать настоящие нападения на патрули зеленой армии^[76]. Нас выбрали, чтобы изображать подсадных уток. Крис взял нас троих, чтобы организовать заведомо негодный НП возле городка, где находилась известная активная ячейка. Мы даже просунули радиоантенну через маскировочную сеть, как в старом фильме о Второй мировой войне, на случай, если нас никто не заметил.

Фрэнк и Седлбэгс выставили патруль со снайперским оружием, прикрывавший нас с 500 метров. Ниш и Тини были в машинах с еще несколькими ребятами, готовые предупредить, если колонна игроков поедет по дороге, чтобы напасть на нас, а затем контратаковать.

Нам было нечего делать, кроме как сидеть на НП, одетыми как зеленая армия, есть всухомятку сосиски в тесте и смеяться над тем, как глупо мы выглядели. Мы, должно быть, выглядели настолько по дурацки, что ASU пожалели нас, потому что ничего не произошло. TCG вытащила нас через двое суток. У нас были дела поважнее.

На этот раз я действовал как снайпер, наблюдая с высоты за ярко освещенной автобусной станцией. Было девять часов субботнего вечера: холод, лед, трава хрустела. У меня был прекрасный обзор на стеклянный павильон станции и место, где ASU планировали установить СВУ. Они собирались оставить его в фургоне на одном из мест стоянки автобусов, а затем уйти пешком.

Это должен был быть жесткий арест. По сути, это значило, что мы столкнемся с людьми, которые, несомненно, окажут сопротивление, и не будут стесняться использовать оружие. TCG эти парни были нужны живыми, что означало, что им нужно было либо допросить их, либо защитить источник. Насколько нам было известно, источником, если таковой был, мог быть один из тех, кого мы арестовывали.

Исходная информация собиралась через многих разных людей, имевших разные мотивы.

Некоторые делали это ради денег. Я никогда не понимал этого, потому что они никогда не получали больше денег, чем могли бы накопить естественным способом при их образе жизни. Обычно это означало около восьмидесяти фунтов в неделю — в противном случае большинство из них сразу же пошли бы и купили новенькую машину, которая могла бы выглядеть несколько подозрительно, стоя возле замызганного муниципального жилья. Так зачем же рисковать получить дырку в голове или сгореть заживо за пару пивных жетонов в неделю?

Некоторые стали источниками, думая, что защищают своего мужа или брата — или кто там у них был в ASU. «Если я скажу вам, что он делает, вы сможете остановить это?»

Я питал к этим стукачам глубокое презрение.

Они помогали нам выиграть войну, но они были предателями. Неважно, на чьей они стороне, я не испытывал к ним симпатии, когда дрель втыкали в розетку.

Наконец, были спекулянты, которые делали это по идеологическим соображениям. Они занимали высокие посты в PIRA и давали надежную информацию: самое мощное оружие в любой войне.

Какова бы ни была причина, эта работа должна была быть жестким арестом: это не будет прогулкой в парке. Если у игроков будет оружие, они им воспользуются. Мы все подвергались риску, как и пассажиры автобусов и пешеходы, но гораздо опаснее позволить этим вещам перерасти в обоюдную перестрелку, чем изначально активно инициировать контакт и, следовательно, контролировать его.

Крис был командиром патруля на дальней стороне станции. Он с пятью другими парнями ждал в кузове фургона, чтобы ударить по машине с СВУ, как только она запаркуется.

Работой меня, а также Ниша и еще одного снайпера, было, во-первых, вживую комментировать ситуацию Крису и его патрулю, поскольку они были незрячими. Затем мы должны были дать сигнал готовности и уничтожить пытающихся сбежать или тех сообщников закладчиков СВУ, которые прибудут, чтобы присоединиться, когда станет шумно.

Место кишело подростками, ожидающими автобуса, чтобы отправиться на вечернюю гулянку. Дресс-кодом были короткие юбки, футболки и во множестве лилейно-белые голые цыплячьи руки и ноги. Парочка шестнадцатилеток не смогла дождаться возвращения в дом одной из своих мамочек, и принялась трахаться друг с другом прямо тут же. Она проявила достаточно элегантности, чтобы вытащить изо рта жвачку.

Появились дрочеры, проехали мимо цели, а потом вернулись пешком. Все обещало контакт.

А потом — ничего.

Мы продолжали следить за целью до самого рассвета, пока TCG не отозвала нас.

Это была просто часть работы, еще один вариант «спешить и ждать». На каждую успешную работу приходилось двадцать, которые не завершались контактом. Мы провели еще одну подмену объекта, на этот раз в участке RUC, на который, согласно наводке, собирались напасть. Ничего не случилось. Мы обеспечивали защиту агента MI5, когда он встретился с источником PIRA. Все прошло без происшествий.

Мы получили хорошие новости. Было подтверждено, что Киран Флеминг, один из игроков, который сбежал в ночь убийства Эла, был мертв. Его тело было найдено в реке Баннаг.

Когда двое, находившиеся на точке инициации СВУ примерно в трехстах метрах от Лоджа, бежали от преследования, они едва успели добраться до реки, когда мы с Фрэнком начали двигаться вдоль берега, чтобы выманить их. Они зашли в воду, чтобы я не подстрелил их как фазанов. Хотя река была всего двадцать футов шириной, в ней были глубокие заводи, а течение быстрым. Один из игроков добрался до другого берега, но когда выбрался, то не смог найти своего товарища. Флеминга унесло течением.

Его похороны состоялись два дня спустя. Я пошел посмотреть. Около тридцати человек пострадали в столкновениях между скорбящими и RUC. Были использованы пластиковые пули, и потребовалось почти три часа, чтобы завершить шествие от дома Флеминга до кладбища. Когда похоронная процессия свернула в Богсайд, трое членов PIRA в масках дали залпы в воздух, когда над ними пролетали вертолеты британской армии.

Я послал вместо венка горшок с симпатичным разноцветным растением, который вставил в комплект детских надувных нарукавников. Я так и не узнал, было ли это выставлено. Элу бы это понравилось.

49

Одна вещь изменилась к лучшему после смерти Эла: Фрэнк перестал пытаться быть миссионером. Может быть, он обнаружил, что он не единственный среди нас, кто пытается дать отпор захлестывающей волне зла, и что некоторые люди делают это без всех этих песен и плясок. Или, может быть, он наконец понял, что его слова падают на бесплодную почву.

Я также нашел свой образец для подражания. Крис был хорошим парнем. Он говорил только тогда, когда ему было нужно, и я постоянно напоминал себе, что мне нужно следовать его примеру теперь, когда я нашел свое место в Седьмом Отряде. Иногда я ловил себя на том, что слишком много говорю теперь, когда обосновался.

Держу пари, даже Кен находил его впечатляющим: Крис также демонстрировал яркий образ блондинистого викинга, каковым, должно быть, был Кен, когда совершал набеги на английское побережье в жестяной шапке с торчащими из нее рогами. Он знал свое дело. Он был настоящим профессионалом и излучал спокойную уверенность. Когда он говорил, это всегда что-то значило. Возможно, это было потому, что он не утруждал себя тем, чтобы отвлекаться на всякую ерунду, которая происходила вокруг него. Даже Фрэнк и его бог, и Ниш с его пердежом не могли вывести его из себя.

Мы все были опытными, некоторые были старшими NCO в батальонах, но он справлялся с этим и привлекал людей на свою сторону. Он был таким, каким я хотел стать. Ну, разве что без фырканья перед каждым вторым предложением.

Это не означало, что я прекратил дружить с Фрэнком или перестал водить фургон, чтобы он мог продолжить семейный бизнес. Всегда было приятно выбраться на пару часов, если не происходило ничего особенного.

Однажды, когда мы ехали на лесосклад, мы заговорили о похоронах Эла.

«За семь лет службы в Полку я видел смерть многих товарищей», — пробормотал он с пассажирского сиденья, — «но эта поразила меня сильнее всех. Эл много для меня значил. Он думал о моральной стороне нашей работы».

Я подумал, что лучше не рассказывать ему про надувные нарукавники.

Мы поговорили о военных похоронах в целом. Я не был их большим фанатом. Обычно это гроб, накрытый Юнион Джеком^[77], и много «Иерусалима»^[78] и «Клянусь тебе, страна моя»^[79]. Редко когда проповедь, но часто надгробное слово от кого-то из друзей.

Фрэнк улыбнулся. «Да, но я уверен, вы всегда произносите молитвы, не так ли?»

«Я присоединяюсь, когда нужно сказать аминь».

«Ты что, даже не слушаешь молитвы, Энди? Послушай и попытайся понять, что они значат!»

«Конечно, нет. Я думаю о человеке и о том, как он умер. Молитвы ничего не значат для меня, даже когда флаг сложен и приступают к похоронам. Я просто думаю о парне. Для меня единственная значимая вещь — когда горнист играет «Последний долг». И это не имеет ничего общего с религией, Фрэнк, это касается человека, не так ли?»

Фрэнк кивнул. «Моя жена очень горевала, когда Эла похоронили. Она действительно была в хороших отношениях с ним. Ты знал это?»

«Да, приятель, ты мне говорил».

«Она была зла. Она думает, что большинство людей, с которыми я работаю, звери. Эл был единственным порядочным человеком, которого она встретила».

«Включая меня?»

«Да, конечно. Но посмотри на всех. Они заблудшие, и ты тоже. Ниш просто пердит во имя Англии и у него в голове нет ни одной мысли, и…»

«Да ладно, Ниш?» Фрэнк был неправ. «Как ты думаешь, что он делает со всеми этими экземплярами и «Экономист»? Подтирает задницу? Или как насчет того, чтобы взяться за гитару и научиться читать ноты? Это пытливый ум, приятель. Я не видел, чтобы ты бился с ним над «Телеграфом» после молитв».

«Если у него пытливый ум, почему он не использует его?»

«Он это делает. Это все блеф с его стороны, попытка скрыть настоящего Ниша. Я думаю, он смущается того, что он умный и немного привилегированный, вот и все. И, может быть, он не хочет использовать его все время. Это тоже нормально, не так ли?»

Фрэнк был гораздо ближе к Нишу, чем временами был готов признать. У обоих их отцов были проблемы с алкоголем, и они до чертиков боялись их, когда были детьми. И после того, как Эл был убит, оба, казалось, проводили больше времени в своих собственных мирах, несколько отстранившись от нас.

Он откинулся назад и положил ноги на приборную панель. «Возможно. Но я больше не чувствую себя частью этого. Раньше Полк был для меня семьей, но теперь все изменилось».

«Так что ты заменяешь его церковью?»

Он рассмеялся. «Пока нет. Я не выбрал свою. Я все еще жду, когда седовласый парень постучит в дверь и скажет мне, куда идти».

«Тогда где ты молишься?»

«Да так, брожу. Я начал посещать все церкви в Херефорде. Даже методистскую!» Он снова рассмеялся, но я не понял шутки.

По крайней мере, он расслабился. Он рассказал историю о том, что случилось с ним во время рождественского отпуска. «Я постучал в дверь дома одной женщины — она управительница их часовни — и она вышла с руками в муке. Я сказал: «Я только что стал христианином, я ищу церковь». Она сказала: «Не могли бы вы придти в другой раз, и мы сядем и поговорим?» Я сказал: «Я не могу — я в армии. Я отправляюсь в Ирландию через пару дней и вернусь только в марте». Я думал, что это поможет мне войти, но она сказала: «Ничего страшного, я все еще буду здесь».

«Ты вернешься, когда она закончит с выпечкой?»

«Мне кажется, у меня может быть аллергия на муку. Я собираюсь продолжать пробовать их все».

Это был беззаботный момент, но я не мог отделаться от мысли, что все, что он делает, это просто тянет время с нами, пока не найдет что-то получше. По крайней мере, так это выглядело. «Фрэнк, ты действительно хочешь уйти, приятель?»

Он немного подумал. «Да, я готов двигаться дальше. Бог позаботится обо мне». Он кивнул. Чересчур энергично. Я не поверил ни единому его слову.

50

Мы получили предварительное распоряжение о работе через три дня. Был обнаружен тайник с оружием PIRA. У разведки были данные, что новая ASU планировала и готовила нападение на участок RUC. Отряд должен был установить реагирующий НП (наблюдательный пункт) и жестко арестовать игроков, приходящих забрать оружие.

ASU приходили и забирали оружие только в самую последнюю минуту. Часто они отменяли операцию — не потому, что узнавали, что окажутся под ударом, а по глупым причинам, например, у кого-то спускало колесо, и он не успевал прибыть вовремя.

Иногда дрочеры посмотрят на цель и решают не браться за нее, потому что определенный полицейский не появился, или на дежурстве были дополнительные полицейские, или, что столь же подозрительно, их было меньше. Для них все это были боевые признаки. Они параноидально боялись, что попадут под наш удар. Если они замечали что-то необычное, чего не отмечали во время рекогносцировки, они давали отбой. Это была долгая война, они могут подождать.

Все, что мы могли сделать на этой конкретной задаче, это устроить НП и следить за укрытием, пока не появится ASU или пока Группа постановки задач и координации (TCG) не снимет нас с объекта. Планировалось, что Крис возьмет патруль из четырех человек на объект в первую ночь и займет НП. Он должен был быть очень близко, чтобы патруль ясно видел, что происходит, и имел возможность быстро отреагировать, как только игроки вскроют тайник — в противном случае это все превратится в беготню в темноте, и начнется форменная групповуха. Патруль Криса проведет там первые четыре ночи, а затем патруль Фрэнка, включая меня, возьмет на себя еще четыре — и так будет продолжаться до тех пор, пока TCG не велит остановиться.

Оба патруля встретились в комнате для инструктажей, и Крис, на ком лежало общее руководство, коротко фыркнул и принялся отдавать приказы.

Главной проблемой, с которой мы всегда сталкивались на такого рода задачах, было то, кто именно занимался изъятием оружия. Иногда ASU могла сначала послать в качестве пушечного мяса дрочеров, молодых подростков, которые просто проходили мимо тайника и смотрели, будет ли реакция. Эти парни даже не знали, что там тайник с оружием, им просто было велено пройти по маршруту — и они делали это, потому что хотели быть с крутыми парнями. Иногда им велели на самом деле опустошить тайник и бросить оружие в мусорный контейнер или куда-то, где ASU могла бы безопасно забрать его.

ASU использовали систему ячеек, очень похожую на французское сопротивление во Второй мировой войне. Вся информация была ограничена. Даже если одного из этих молодых парней брали, в девяти случаях из десяти все, что они знали, это имена пары других людей из их ячейки. Они не знали, где находится оружие, кто был их поставщиком или даже в чем заключалась работа. Только один или два человека держали это в голове, и раскрывали подробности лишь в последнюю минуту. Взятие дрочеров могло поставить под угрозу не только работу, но и их жизни. Им могли приказать опустошить тайник, и они приходили в восторг и начинали баловаться с оружием. Когда это случалось, у нас не оставалось выбора, кроме как начать шуметь.

Поэтому Крис отдал приказ, что мы будем ждать, пока тот, кто полезет в тайник — будь то пара или вся ASU из восьми человек — фактически не достанет оружие и магазины из земли, и не будет очевидно, что они были теми, кто готовился к работе. Подсказкой мог быть их возраст или то, что они заряжают оружие, а не просто дурачатся с ним.

В 1978 году случился прокол, который никто не хотел повторить. Джон Бойл, шестнадцатилетний католик, обследовал старое кладбище возле фермы своей семьи в графстве Антрим, когда обнаружил тайник с оружием. Он рассказал об этом отцу, который передал информацию в RUC. На следующее утро Бойл решил посмотреть, забрали ли оружие,и был застрелен двумя тайно ожидавшими парнями из Полка.

Фрэнк встал. «Нет. Это должен быть жесткий арест. Ты даешь им возможность стать угрозой. Мы не будем ждать, пока они зарядятся, мы арестуем их сразу».

Все, включая меня, взбесились. «Да ладно, Фрэнк, ради всего святого…»

Я точно знал, что собираюсь сделать, что бы ни говорил Фрэнк. Если у них в руках будет оружие, и они окажутся всего в нескольких метрах, я их замочу. Вот и все.

Обстановка накалилась. Большинство из нас считало, что так Фрэнк мог подвергать риску жизни других. Речь шла не о том, что мы делаем божье дело против злодеев, а о том, что патрулю из четырех человек придется иметь дело с чем угодно, вплоть до двенадцати PIRA.

Крис просто остался стоять: как с гуся вода. Он был боссом, и это было то, что мы собирались сделать.

После того, как он закончил с приказами, я отвел Фрэнка в сторону. «Слушай, приятель, в этом я с Крисом. Пусть лучше меня судят двенадцать, чем несут шестеро».

Фрэнк успокоился и даже улыбнулся. Он развалился на диване. «Не всегда все такое черно-белое. Я не собираюсь их убивать. Мы здесь, чтобы арестовать. Мы сделаем это до того, как они доберутся до оружия».

«Тогда тебе лучше убедиться, что ты принял правильное решение в правильное время, или кого-то из нас завалят».

Он посмотрел на меня очень спокойно — слишком спокойно, на мой взгляд. «Бог направит меня, не волнуйся».

Я оставил его, но я волновался. Не о работе — хер с ней, начнись там какая-нибудь хрень, мы справимся. Я волновался о Фрэнке. Бога и работу нашего рода непросто совместить. Эл, очевидно, нашел для себя правильный баланс. Про Фрэнка я так не думал.

Однако, несмотря на все это, я восхищался тем, как он придерживался своих принципов. Должно быть, было тяжело иметь убеждения, которые шли вразрез с сутью организации, которую он любил. Я знал, что в глубине души он на самом деле не хотел уходить. Он назло маме отмораживал себе уши, и это меня раздражало. Но, как он говорил, христианство бесило людей годами.

Задание было отменено в день перед тем, как Крис выводил первый патруль. Возможно, в TCG решили, что работа того не стоит, а может штабные беспокоились о Фрэнке. Нам так и не довелось увидеть, что сделает Фрэнк, когда дело действительно дойдет до драки, но к тому времени я чувствовал, что последний гвоздь в его гроб уже вбит.

51

Между Крисом и Фрэнком возникли некоторые разногласия после задачи с реагирующим НП, которая так и не состоялась, но Фрэнк не стал развивать ситуацию. Затем его на некоторое время сняли с операций, чтобы он замещал должность в отсутствие Минки. Фокус подколов теперь сместился с его религии на его прошлое связиста.

Вся армия действовала по родоплеменной системе. Она порождала преданность и чувство принадлежности, которое никогда не покидало нас. Можно было забрать парня из Зеленых Курток, но Зеленые Куртки из парня забрать нельзя… И это так, как и должно быть. Никто не должен забывать, откуда он — если только он не был связистом, конечно.

К марту мы все вернулись в Великобританию. После пары недель отпуска мы готовились отправиться в Оман. Кроме Фрэнка: он готовился уходить.

Я не понимал смысла не бороться за то, чтобы удержать его: Полк всегда стремился набирать хороших людей, и он вкладывал целое состояние в их подготовку. Даже просто довести солдата вроде меня до уровня, когда у меня появятся патрульная специализация и навык вывода, стоило больше, чем обучить пилота реактивного самолета, однако, когда мы говорили, что собираемся уйти, никто не спрашивал нас, почему, и не пытался изменить наше мнение.

Фрэнк был опытным капралом, который вот-вот должен был быть произведен в сержанты. Он мог утомлять нас своей упертостью в том, что бог принимает решения за него, но он все равно был одним из лучших, когда дело касалось планирования и подготовки. И я не мог отделаться от ощущения, что вся эта история с богом была временной, может быть, даже бегством от чего-то.

И он принес чертовски много пользы нашей вечеринке. Пока он единолично не выступил против этого, связистам разрешалось служить в Полку только три года, а затем они должны были вернуться в свои подразделения. Фрэнк не только добился изменения политики, согласно которой скали^[80] разрешалось отслужить в Полку только один трехгодичный срок, благодаря нему Полк также изменил способ применения пистолетов в CQB (ближнем бою), выведя свои стандарты боевой стрельбы на новый уровень.

Фрэнк вернулся с феноменальными навыками стрельбы из пистолета после того, как побывал по обмену в Отряде «Дельта» в Штатах. В «Дельте» его научили стойке Уивера, способу, выработанному помощником шерифа Джеком Уивером в ходе соревнований по стрельбе из пистолета в конце 50-х. Его переняло ФБР, а затем и американские военные.

«Уивер» позволял стрелять гораздо быстрее и точнее. Вместо того, чтобы стоять лицом к цели с вытянутыми вперед руками, вы становились боком, вытянув стреляющую руку вперед, а другую согнув и отведя назад. Изометрическое напряжение, создаваемое усилием от себя, прилагаемымсильной рукой и на себяслабой, обеспечивало превосходный контроль отдачи при стрельбе.

Взять на себя смелость, чтобы воспринять этот новый метод янки, было трудно, но результаты говорили сами за себя. Фрэнк стоял на своем, как и во всем остальном, и добился, чтобы он был принят. Благодаря тому, что он был такой же занозой в заднице по поводу стойки Уивера, как и в отношении своего бога, бойцы теперь могли сделать двойку в голову с пяти метров из четырехдюймового ствола. Будь тут Уинстон Черчилль, он мог бы сказать, что никогда еще столь многие не были обязаны столь многим одному уверовавшему в жизнь вечную рыжеволосому психу.

Если бы вы захотели уйти из пехотного батальона, где подготовка солдата стоила не больше трех куидов и батончика «Марса», командир усадил бы вас и сказал: «Постой, поразмысли об этом. Подумай о том, что делаешь…» Ответом Полка, казалось, было: «У нас тысячи желающих занять твое место, так что бывай».

С другой стороны, возможно, они знают, что с того момента, как в твоем уме зародились сомнения, тебе пора уходить. Мысленно ты уже ушел.

52

Мы провели традиционный аукцион вещей Эла. Даже парни из других эскадронов пришли в «Палюдрин-Клаб», наш NAAFI в Лейнсе. Все, что не понадобилось его семье, было выставлено на продажу. Крис руководил процессом.

Там было все, от пары носков до воздушного баллона от его водолазного снаряжения. Люди покупают по невменяемым ценам. Наличные идут либо ближайшим родственникам, либо, если таково было желание покойного, на вечеринку эскадрона. Большинство из нас, включая Эла, вписали это в свое завещание, а также отложили пятьсот фунтов на оплату счета за вечеринку.

Парашют Эла ушел за несколько сотен; мне же досталась его куртка «Барбур», примерно в четыре раза дороже, чем она стоила бы в магазине — при том что я вообще не носил вощеные куртки.

Состоялась еще одна церемония. Во время вечернего выхода в город Фрэнку подарили стеклянную пивную кружку и девятидюймовую статуэтку солдата в снаряжении для фрифолла. «Вот, держи», — сказал Крис, фыркнув. «Бывай».

Все спрашивали Фрэнка о работе на Шри-Ланке, которую он нашел, но то, что хотело знать большинство из них — почему ты уходишь? Он отвечал на все вопросы обычными банальностями.

На второй день после нашего возвращения из отпуска Фрэнк пришел в Лейнс, чтобы забрать свое снаряжение. У каждого эскадрона был собственный блок, но сочетание промышленной плитки на полу и противопожарных дверей из армированного сеткой стекла создавало единый стиль. Жилые помещения состояли из одноместных комнат с белыми шкафами-купе «Формика», раковиной, кроватью и парой полок; в конце коридора были душевые и туалеты.

Нижний этаж блока Эскадрона «В» предназначался в основном для парней, которые жили вне расположения, но им было нужно где-то хранить свое снаряжение. Люди приезжали на велосипедах или прибегали, принимали душ, экипировались. Одиночки жили на верхнем этаже, но обычно недолго. Это была Британия Тэтчер. Всех поощряли покинуть расположение и купить дом, и Херефорд был, вероятно, единственным местом, где солдат мог это сделать. В спецназе хорошо платили, и вы знали, что, при удаче прослужите там до сорока лет.

Моя комната была через коридор напротив Фрэнка. Я собирал снаряжение для Омана, а он паковал свое в фанерный ящик MFO (Movement, Forces Overseas — отправка войск за границу). Я собирался помочь ему запихнуть ее в багажник его универсала.

Было около восьми часов, и все остальные ушли на ночь. Я посмотрел как он, одетый в спортивный костюм, возится в своем шкафчике. «Фрэнк, эта работа на Шри-Ланке, она не совсем богоугодная, правда? Ты мог бы остаться здесь и делать то же самое, не так ли?»

Он не оторвался от упаковки своих вещей. «Эх, но я ведь не могу остаться, понимаешь? Я хочу двигаться дальше и найти церковь, помнишь?»

«Не хлебом единым жив человек, так?»

«Да, ты понял. Мне еще ипотеку платить надо, а детям обувь нужна. Может, когда разберусь с делами, пойду в колледж, буду изучать теологию».

«Станешь эдаким аятоллой?»

Он отступил от своего MFO и улыбнулся.

Я кивнул на берет и другие вещи в его руке. «Тебе ведь теперь не нужен этот парадный ремень, не так ли?»

Ремни нового образца были намного тоньше старых, а металлическая пряжка с крылатым кинжалом была из тонкой жести. Мне, как новичку, достался именно такой.

Он исчез в коробке вместе со всем остальным.

«Ты уходишь из-за Эла? В этом все дело?»

Он покачал головой. «Я же говорил тебе. Мне здесь больше не место. Мою жизнь наполняет нечто иное».

«А, точно. И ты по-прежнему бессмертен, да?»

«Как и все мы».

«Итак, в ту ночь, когда умер Эл, почему ты послал меня вперед, чтобы выманить их из живой изгороди?»

Сначала я думал, что бог не дал ему ответа на этот вопрос, но я ошибался. «Потому что я хотел быть тем, кто убьет того, кто убил Эла».

Затем он пустился в рассуждения о Кене, о работе той ночью и о том, почему Эл не должен был погибнуть.

Нахрен все это. Я хорошо чувствовал себя, будучи частью эскадрона. Я был здесь почти год, и прочно занял свое место. Я зарекомендовал себя. Кроме того, я был сержантом в пехоте перед тем, как пришел сюда. Я уже убивал, мне уже приходилось принимать сложные решения на операциях.

«Фрэнк, я должен сказать тебе — у всех всегда есть план лучше, чем тот, который будет использован. Почему? Потому что они знают, что его никогда не воплотят в жизнь, поэтому они могут говорить, что им вздумается. Они могут до бесконечности нести чушь, что их идея лучше. И знаешь что? Задним числом, он становится еще лучше — план, который никогда не придется использовать».

Я поймал себя на том, что разглагольствую о том, почему он был неправ.

«Дело в том, что всем нам нужен лидер. Кен был тем парнем в ту ночь. Он был там, принимал решения, так или иначе. Ты просто зол и расстроен, приятель. Ты зол на Эла, что он был христианином все это время и не сказал тебе. Ты зол, потому что он мертв. Ты, возможно, зол еще и потому, что ты и твой бог не смогли спасти его. Но тебе действительно нужно с этим смириться».

Фрэнк не ответил. Он отвернулся.

«Так ты отдашь мне этот парадный ремень или как?»

Спустя несколько долгих мгновений он пристально посмотрел на меня своими васильково-голубыми детскими глазами.

«Нет».

53

Апрель 1985

Оман

Мы приземлились в Сехеб Интернэшнл^[81], неподалеку от столицы, Маската. Я предвкушал предстоящие три месяца. Весь эскадрон собрался для отработки боевых действий в пустыне, и мальчики-мороженщики будут работать под ясным солнечным небом. Предстояло много оперативной работы, такой как HALO, но Ниш в основном говорил про фастглайд, часть командировки, посвященную фрифоллу.

Большая часть эскадрона уже бывала на Ближнем Востоке, на операциях, групповой работе или занимаясь подготовкой чьих-то армий. Они были здесь как дома, и с ними я в итоге чувствовал себя как дома. Я увидел много друзей Ниша.

Мы стояли на бетонке, ожидая наш транспорт и примеряя наши новые солнечные очки. Перед отъездом с нами не проводили инструктаж о стране пребывания: от нас ждали, что вы сделаем нашу домашнюю работу сами. Я выяснил, что в 70-м Кабус бен Саид аль-Саид при некоторой британской поддержке сверг своего отца и с тех пор правил как султан. Население составляло около трех миллионов, а границы тянулись более чем на тысячу километров. Это было большое старое место.

Оман граничил с Объединенными Арабскими Эмиратами на севере, Саудовской Аравией на западе и Йеменом на юге. Аравийское море омывало его восточное побережье, обращенное к Индии и частично Ирану. Северное побережье за Маскатом, полуостров Мусандам, доминировало над Ормузским проливом, крупным политическим и экономическим очагом напряженности в Персидском заливе. Именно здесь ежедневно проходила основная часть ближневосточной нефти, от которой зависела экономика свободного мира. Захватите Ормузский пролив, и вы сможете держать западный мир в заложниках.

На севере были огромные, изрезанные горные хребты жаркого, выжженного внутреннего пространства, но на юге, между песчаными морями, мы были на той же долготе, что и Бангалор. У них даже был сезон муссонов.

Не требовалось быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что главное здесь, это нефть и природный газ, основным покупателем которых была Япония. Или что это была абсолютно мусульманская страна, хотя султан был либералом. Алкоголь продавался, а в городах женщинам разрешалось носить западную одежду.

Полк был основан в пустынях Северной Африки во время Второй мировой войны и действовал в Омане на протяжении многих лет. Технологии, возможно, и развивались семимильными шагами, но принципы ведения войны в пустыне — нет. Была штуковина под названием «сатнав» — спутниковая навигация, которую обкатывали, но никто ей не доверял. Военные использовали ее с конца семидесятых, но оборудование было громоздким и потребляло много энергии; отлично, если вы были на военном корабле, но не так удобно для пешего передвижения или в машине. Для спецподразделений разрабатывались навигаторы меньшего размера, но они все равно были размером с кирпич. У них слишком быстро садились батареи, и они постоянно давали сбои. Они не были солдатоустойчивыми, поэтому их регулярно разбивали. Это никогда не приживется. Лучшими навигационными средствами были навыки, на которые парни полагались во время Второй мировой войны, когда все, что у них было, это звезды, компасы и убогие карты.

Вскоре появилась оманская армия в лице колонны британских четырехтонных «Бедфордов», и мы рванули вглубь страны. На заднем плане, на фоне абсолютно чистого голубого неба вырисовывались огромные горы. Я наполовину ожидал увидеть песчаные дюны и Лоуренса Аравийского, но эта местность была каменистой. Локти и колени тут будут разодраны в клочья.

54

Мы ехали по однополосной асфальтированной дороге через огромную каменистую равнину, которая простиралась на мили во всех направлениях. Форты шестнадцатого века, построенные португальцами, когда Оман играл важную роль в работорговле, соседствовали с деревнями из глины и соломы.

Через час мы прибыли в палаточный лагерь в глуши. Он был защищен проволочными заграждениями и выглядел точь-в-точь как декорации . Швепси это должно было понравиться. Он мог бы изображать тюремного охранника.

Первые три дня мы провели устаканиваясь. Старики уже все это видели, но что касается меня, даже распаковка пулемета.50 калибра и установка его на «Лендровер» были чем-то новым и захватывающим. Единственное, что меня не устраивало, так это температура ранним утром. Солнцу требовалось добрых двадцать минут, чтобы прогреть это место. У меня, должно быть, была ДНК ящерицы.

У Тини быстро сложился определенный ритуал. Едва проснувшись, он садился в своем спальном мешке в нашей двадцатиместной палатке и восклицал: «Мне скучно. Где Фрэнк?»

Он был не единственным, кому не хватало его присутствия, хотя бы для того, чтобы подшутить.

«Ему пришлось уйти». Ниш подытожил ситуацию, лежа в койке однажды утром. «Проблема Фрэнка в том, что он являет собой сложную смесь счастливого воина и озлобленного пацифиста».

Тини не слишком волновало то, кем был Фрэнк. Ему еще предстояло исполнить вторую половину ритуала. Он вставал, высовывал голову из-под полога палатки и с удивлением оборачивался к нам. «А тут опять отличная погода!»

Это всякий раз смешило меня, но, возможно, это было потому, что он больше не называл меня дерьмошапкой.

Пол скучал по , но полагаю, это было больше связано с задорными фразочками Кэрол, чем с умственными упражнениями.

Некоторые из скали так сильно скучали по тренировкам, что соорудили импровизированный спортзал. Они каждый день исступленно колотили боксерскую грушу, потом делали несколько сотен подтягиваний и отправлялись на пробежку. Кен пытался присоединиться, но скали не стали расстилать ему ковровую дорожку. Они знали, что это лишь вопрос времени, когда ему наскучит груша, и он вызовет их на бой.

Подтрунивание не прекращалось. Они были скали, а мы — клинками или джедаями. Сила пребывала с нами. Как и еда. Пара местных парней снабжала нас чапати^[83], пока повара сооружали остальную часть жрачки на своих могучих конфорках, которые полыхали, как реактивные двигатели, вдоль узкой траншеи, увенчанной огромными котлами.

Большая часть разговоров, пока мы утрясались, была о фрифолле. Главной темой была CRW: не Крыло контрреволюционных действий, а купольная акробатика (Canopy Relative Work), трюк с тем, чтобы слететься под куполами друг к другу и соединиться.

«Нам нужно поэтажериться всем отрядом», — заявил Ниш. «Нам нужно праздничное фото».

Все застонали.

«Нет, мы можем это сделать. Это будет весело. Возьмем кого-нибудь, кто полетит в основании. Второй парень обхватывает ногами стропы первого парня, затем соскальзывает по ним, пока не будет казаться, что он стоит у него на плечах. И так далее. Под конец мы соберем так весь отряд, легко!»

Для него это, может, было и легко, но меня не учили ничему подобному ни в Брайз-Нортоне, ни в По. Я знал только, что чем больше парней присоединялось к этажерке CRW, тем медленнее становилась скорость движения вперед, но тем быстрее скорость снижения. Вот почему лучший парашютист присоединялся последним.

Ниш растянулся на своей походной койке. На этот раз он не курил: стандартный порядок действий (SOP) не разрешал этого под брезентом. Он указал на меня. «Новичок идет первым. Просто выдерживай направление, и я подойду к тебе».

Внутрь ворвался Гарри, Адонис из королевской морской пехоты. « Мы нашли туннель для побега».

Я не имел представления, о чем он. Мы последовали за ними к проволочному ограждению периметра, где Хиллибилли в ботинках для джунглей повернувшись спиной, балансировал на краю ямы размером достаточным для человека, уходившей вниз примерно на три фута. Знак над ней, сделанный из мишени № 11, гласил: «Туннель для побега Восьмого Отряда». Хиллибилли был из Шестого Отряда, но он, вероятно, был единственным, кто умел писать без ошибок. Мы делали ставки на то, сколько времени потребуется Швепси, чтобы заметить это и отправить вниз овчарок.

Гарри собрал ребят из палатки Горного отряда. Он хотел, чтобы они позировали с его собственным знаком, который он повесил над главными воротами. На нем было написано: «Шталаг 13».

Мы наблюдали, как он выстраивал их вдоль проволоки. Им было велено просунуть через нее запястья и с тоской смотреть на горы. Самое печальное, что эти придурки, вероятно, не могли дождаться, чтобы выбраться отсюда и забраться на них.

55

После того, как у нас все утряслось, настало время приступить к занятиям. Сначала мы собирались поработать с нашим оружием поддержки — 81-мм минометом, пулеметом.50 калибра и GPMG в режиме непрерывного огня. Я знал GPMG и.50 калибр как свои пять пальцев после многих лет в качестве пехотинца стрелковой роты. Я также знал характеристики 81-мм миномета и как вызывать и корректировать его огонь. Вот только я никогда не стрелял из него.

Кен отправил меня в минометную учебную группу, и оказалось, что у нас была небольшая фора. Во время службы в Пара Рег Ниш был в минометном взводе своего батальона, поэтому он стал первым номером в минометном расчете Седьмого Отряда, Пол был вторым, а я третьим номером. Это означало, что я начал с того, что подтаскивал боеприпасы и затыкал уши пальцами, когда эта штука стреляла, но вскоре я научился устанавливать и наводить ее.

81-мм по-прежнему был основой огневой поддержки любого пехотного батальона, выбрасывая до двенадцати мин в минуту на расстояние около пяти километров. Он мог переноситься разобранным на три укладки, но обычно минометные расчеты передвигались на машинах. Мы загрузили все в Лендровер-110, включая больше боеприпасов, чем моему старому батальону выделили бы лет за десять, и выдвинулись в пустыню, чтобы поиграться.

Как и все остальное, что мы делали, занятия были фантастически неармейскими. Никто не стоял над душой, следя за соблюдением мер безопасности и правил проведения занятий. Все, что мы делали, это грузили все в 110-й, ехали в пустыню и брались за дело.

Мы не теряли ни минуты, поддерживая имидж мальчиков-мороженщиков. Мы были в шортах, кроссовках и солнцезащитных очках, и в дело шло средство для загара. «Терпеть не могу палить из минометов в песке», — простонал Пол, натирая руки. «Он налипает на «Эмбр Солар»^[85].

Крис был нашим корректировщиком минометного огня. Такой был в каждом отряде, и у каждого отряда было по миномету. Мы установили четыре штуки примерно в пятнадцати метрах друг от друга. Корректировщики собрались небольшой группой позади нас, под кучкой потрепанных зонтиков с логотипом Мартини, и трепались, как стайка прачек. Крис устроился наилучшим образом. Он время от времени выкрикивал данные для стрельбы, а затем усаживался вместе с остальными среди груд боеприпасов и коробов со льдом, набитых едой и напитками.

Дальность миномета задавалась углом установки трубы и количеством энергии, выдаваемой набором метательных зарядов. Пластиковые кольца метательных зарядов, немного напоминающие подковы, надевались на хвостовик. Изначально их было семь, чем больше вы оставляли, тем дальше оно летело.

Что происходит на том конце, зависит от типа снаряда: осколочно-фугасного, дымового или осветительного. Взрыватель осколочно-фугасного может быть установлен на подрыв в воздухе, против противника на открытом пространстве; замедленный, когда снаряд проникает внутрь преграды, прежде чем взорвется; или мгновенный, когда он срабатывает сразу после попадания.

Ниш и Пол могли делать все с завязанными глазами. Даже в спортивных шортах и с сигаретой, свисающей изо рта, когда он склонялся над оптическим прицелом, Ниш не сделал ни единой ошибки. Затем он отшучивался, как будто все это было пустяком. Его скрупулезность, казалось, смущала его.

56

После трех дней бабаханья по пустыне мы уловили принцип, и пришло время для соревнования. Мы соорудили несколько сангаров^[86] примерно в километре от нас. По сути, это были траншеи с каменной защитой вокруг и над ними, как и у Аду. Целью было подъехать на своем 110-м, остановиться по команде, выскочить расчетом из трех человек, собрать миномет, выстрелить и получить прямое попадание со взрывателем с замедлением. Все приказы о ведении огня исходили от корректировщика нашего отряда, сидевшего с мороженкой на палочке в тени своего зонтика с рекламой Мартини.

Когда мы прибыли с минометным стволом, опорной плитой и боеприпасами, Крис отдал команду на огневую задачу: «Приступить немедленно!»

Парни, ожидавшие своей очереди, сидели, насмехались и швыряли в нас камешки.

Пол бросил опорную плиту на землю, схватил прицельную стойку и отбежал примерно на пятнадцать метров в направлении цели, пока Ниш «женил» шаровую пяту миномета с гнездом в центре плиты. Я разложил двуногу, чтобы ствол улегся на нее, и закрыл фиксирующий хомут вокруг трубы. Ниш присоединил оптический прицел, выровняв его с прицельной стойкой, чтобы определить азимут и направление.

Я вытащил из металлических коробов большие зеленые пластиковые цилиндры с боеприпасами, отлитые попарно, уложил их друг на друга и открутил крышки.

Камни и оскорбления продолжали в изобилии лететь в нашу сторону. «Давайте, придурки, валяйте уже!»

Крис выкрикнул данные для стрельбы: «Направление — один шесть четыре».

Ниш установил прицел: «Направление — один шесть четыре».

Крис заглянул в свой маленький карманный калькулятор. «Возвышение — один два два восемь».

Ниш покрутил шкалы. «Угол возвышения — один два два, восемь». Номер один — готов!

Посыпался град камней.

Крис вынул мороженку изо рта и сверился со своим калькулятором. «Два выстрела, заряд три — готовсь!»

Настала моя очередь кричать: «Два выстрела, заряд три!»

Я вытащил первый снаряд, сорвал четыре кольца зарядов и бросил их в пустой короб от боеприпасов, передал его Полу и подготовил следующий. Он вынул предохранительную чеку и вставил ее в пластиковый предохранительный колпачок, чтобы вести счет.

Я уперся правой ногой в плиту, чтобы зафиксировать ее, и мы забросили в трубу пару выстрелов, чтобы осадить ее, а Ниш соответствующим образом отрегулировал прицел.

«Противник в окопах!» — Крис становился все более экспансивным.

Это означало, что мне было нужно установить взрыватель в положение «Задержка».

«Шесть выстрелов — огонь!»

Мы выпускали по снаряду каждые пять секунд.

Раздался хор насмешек, когда все шесть упали вокруг сангара, но ни один не попал внутрь.

Я начал чистить трубу, когда Лодочный отряд выскочил из своего 110-го, изготовился к стрельбе и сделал два осаживающих выстрела.

Они добились прямого попадания вторым снарядом из своих шести. Они прыгали и скакали, убежденные, что все за пределами Лодочного — идиоты. Позже Мобильный и Горный тоже не смогли добиться попаданий, так что Лодочный отряд победил. Без призов, они просто выиграли. В этом и была вся суть.

В течение следующей пары недель, пока мы игрались с.50 калибром и GPMG, Кену удалось заполучить у оманцев «Хьюи». Пилот прилетал и забирал нас, когда мог.

Когда вы прыгаете из самолета, вас подхватывает поток воздуха, и вам есть с чем бороться. Прыжок из вертолета, это все равно, что прыгнуть со здания. Вы чувствуете, что набираете скорость, но нет никакого начального сопротивления, с которым можно было бы работать. Мне было очень трудно застабилизироваться, пока Ниш не отвел меня в сторону после первых нескольких прыжков. «Просто представь, что перед тобой большой пляжный мяч, и ты пытаешься обхватить его, чтобы скользнуть по поверхности». Он ухмыльнулся. «Согнись по его форме, вот прямо постарайся, как следует. Это изогнутое положение, когда ты горбишься, и дает тебе устойчивость».

Ниш расхаживал с видом «мне-на-все-насрать», но на самом деле это было не так. Он был исключительно хорош с минометом и был почти богоподобен, когда дело касалось прыжков. Странно было то, что ему, казалось, было наплевать на себя. Однажды он порезал руку, но не стал с этим возиться. «Я, пожалуй, обработаю ее потом», — вот и все, что он сказал, но так и не сделал. У меня складывалось впечатление, что, помимо того, что он стеснялся своего интеллекта и образования, он еще и не слишком нравился себе.

После четырех или пяти попыток трахнуть гигантский пляжный мяч, я начал стабилизироваться сразу же, хапая воздух и устаканивая себя. Я почувствовал себя ребенком, который внезапно смог поехать на велосипеде без поддерживающих колесиков.

В последний день мы выехали в пустыню на RV с «Хьюи». Мы запалили груду шин, политых соляркой, чтобы было больше дыма, а затем прыгнули с гражданскими спортивными системами. У всех парней были свои, и Ниш выдал мне свою запасную. Они были меньше и легче военных; от них требовалось нести только тело и никакого снаряжения. В результате они были быстрее, и можно было крутиться и забавляться в воздухе гораздо больше.

Мне пришлось научиться укладывать их. Королевские ВВС контролировали военные прыжки и никогда не позволяли парашютистам укладывать свои купола самостоятельно. И снова Ниш пришел на помощь. Он объяснял просто, так что я научился быстро. Ему хотелось привлечь таких людей, как я. Ниш был очарован полетами, а не только фрифоллом. Он хотел понять теорию и механику этого, и пилот вертушки в конечном итоге проводил столько же времени на земле, объясняя, как летает эта штука, сколько в воздухе.

Мы совершили последний прыжок прямо перед заходом солнца и укладывались в свете горящих покрышек. Ниш разобрал стропы, шедшие от подвесной к куполу. Он повернулся к Крису. «Знаешь что, приятель? Мне не хватает Фрэнка. Без него чертовски странно. А тебе?»

Крис только фыркнул. «Нет, на самом деле нет. Он ушел. И хрен с ним».

«Нет, приятель. Все по-другому. По-другому». Ниш покачал головой. «А еще больше мне не хватает Эла…»

57

Один из скали поскользнулся на камнях и сломал лодыжку — может так, а может Кену наконец-то удалось немного позаниматься контактным спортом. Нишу не повезло оказаться тем, кто проходил мимо штабной палатки эскадрона, когда сержант-майору понадобился водитель на санитарную машину для поездки в Маскат.

Мы узнали про это еще до того, как пострадавший оказался в фургоне, и вручили Нишу огромный список покупок. «И постарайся раздобыть короб-холодильник». Тини отсчитал некоторую сумму в риалах. «Наполни эту хреновину мороженым и пивом».

Через несколько часов Ниш ворвался обратно в палатку. Он улыбался, но был с пустыми руками.

«А где холодильник?»

«Представьте себе — они платят за кровь. Я только что сдал две пинты. У меня немного кружится голова, ну и что? Это больше тридцати куидов за пинту».

Тини уже был на ногах, и не за тем, чтобы потребовать свои риалы обратно. «И у нас будут чай с булочкой?»

«Даже лучше. С шоколадным печеньем».

Готово.

Мы пошли уговаривать штабных разрешить нам скатать в город и исполнить наш гражданский долг. Ниш все еще выглядел бледным, но кивал так сильно, что я подумал, что у него отвалится голова. «Все организовано. Доктор ждет нас…»

Мы схватили две пыльных жоповозки. Сами мы пребывали в не слишком выставочном состоянии. Наши волосы были такими спутанными, что торчали почти вертикально. Мы могли оказаться на карантине в больнице как опасные для здоровья, но за тридцать куидов за пинту это стоило риска.

Мы тряслись по пустыне до шоссе. Швепси сидел сзади рядом со мной. Через пару мгновений я понял, что он дрожит от волнения, и не только из-за того, что собирается получить кучу денег от банка крови.

«Мы все подстроили, обсосы!»

Он рвался рассказать нам о стрельбе из 81-мм. Минометный расчет Лодочного отряда накануне вечером заложил снаряд в траншею и прикрепил к нему кусок ПВВ (пластичной взрывчатки), затем они протянули провод к месту, где будет опорная плита, и засыпали его песком. Швепси не вытаскивал предохранительную чеку у второго снаряда. Он просто отсчитал время полета снаряда до цели, а затем взорвал тот, что уже был в сангаре. Все это время и усилия просто чтобы выиграть. Мы все жалели, что не додумались до этого.

Но нам не потребовалось много времени, чтобы отомстить.

Мы выстроились в очередь перед кабинетом забора крови, ожидая, когда иглы воткнутся в наши руки. Швепси перестал смеяться, как только учуял запах больницы. Он отодвигался все дальше и дальше назад в очереди.

Ниш вошел первым и вышел на три пинты легче, чем в начале дня. Он сжимал свою руку и выглядел как привидение. «Знаешь что я скажу, приятель, эти иглы — они большие. Похожи скорее на шестидюймовые гвозди».

Внезапно Швепси стал выглядеть не таким уж загорелым.

Все уловили тему: каждый из парней, выходя из кабинета, стонал и охал сильнее предыдущего.

Швепси пошатнулся. Но все равно вошел. Приманка в виде наличных перевесила страх.

Следующим в меню был фастглайд. Мы практиковали как HALO (большая высота, низкое раскрытие), так и HAHO (большая высота, высокое раскрытие).

При прыжке HALO вы уже находились над местом, где собирались действовать. Вы прыгали, падали и открывали купол как можно ниже, чтобы избежать обнаружения и минимизировать время в воздухе.

С HAHO вы использовали купол как средство перемещения. Вы выходили, скажем, на высоте 30000 футов (9150 м), раскрывали купол и использовали ветер и термические потоки, чтобы добраться туда, куда было нужно. Купол имел собственную скорость около двадцати узлов (37 км/ч), так что если у вас был пятнадцатиузловой (27 км/ч) ветер сзади, вы летели на тридцати пяти (64 км/ч). Для HAHO требовались одежда для экстремальной погоды и кислородное оборудование, чтобы выдерживать температуры до минус 40 °C, особенно когда перелет протяженностью в пятьдесят миль (80,5 км) мог занять более двух часов.

Мы вылетели на юг, в Рустак. Тамошняя местность — в основном песок и кустарник — была намного лучше для приземления, чем замерзшее поле в Великобритании. Там был представлен весь спектр опыта, с не таким уж теперь новичком на одном конце и Нишем на другом — но, к счастью для меня, на фастглайде отряд традиционно начинал с нуля, а затем продвигался вверх.

Изначально мы прыгали «чисто в форме» — без снаряжения, без оружия, без кислородного оборудования, только с парашютом — с 12000 футов (3650 м). Небо было заполнено парнями, высматривавшими друг друга, сложив руки треугольником, они направлялись друг к другу, чтобы соединиться и падать группой.

Держаться в воздухе вместе было не просто развлечением для толпы. Так вы избегали столкновений в воздухе и обеспечивали приземление вместе, всем патрулем — обычно тактически, ночью, со снаряжением, весящим столько же, что и вы. Ниш был мастером этого искусства после своей службы в Красных Фредах. Лучшее, чему я научился, я узнал от него.

Когда мы приземлились в первый раз, он отвел меня в сторону. «Забудь, чему тебя учили в Брайзе, всю эту жесткую звездообразную фигню. Тебе нужно быть гибким. Больше сгибай руки и ноги. Используй свое тело, а не руки. Все придет, приятель, все придет».

Он лег на живот на песок и прогнулся в спине. Это был «земледайвинг»^[87] — то, что мы все делали, когда отрабатывали групповую акробатику. Его руки не были вытянуты прямо в стороны, как меня учили. Они были согнуты, а ладони находились почти перед ним. Его запястья были расслаблены. «Пусть поток колеблет их. Используй его, а не борись с ним».

В некоторые из дней мы часами лежали на плоских тележках размером два на два фута, отрабатывая групповую акробатику. Вы ложитесь, выгибаете спину, затем толкаетесь ногами, оттачивая движения. Это не было всеобщей свободой: вы летели, соотносясь с остальными, и ждали своей очереди присоединиться. Самым важным человеком был ключевой. Это был тот, кто должен стабильно падать, выдерживая направление, чтобы другие могли подлететь к нему и держаться рядом, пока не наступит их очередь присоединиться. Ключевой не был лучшим парашютистом — он обычно был из последних. Неудивительно, что ключевым назначали меня, а Ниш был последним.

Мы провели пару дней, не занимаясь ничем, кроме как развлекаясь прыжками. Мы кувыркались, переворачивались, скользили, крутились, экспериментировали с разными способами захвата друг друга. Мы даже временами устраивали «контактную проверку», подлетая к жертве так, чтобы оказаться в вихре прямо над ней, когда она падала. В результате мы падали на его ранец и оба теряли устойчивость и уходили в беспорядочное падение. Все это помогало почувствовать воздух.

Вскоре я обнаружил, что вхожу в ритм жизни мальчиков-мороженщиков. Всякий раз после приземления мы стягивали с себя комбинезоны и оставались в шортах, ботинках и солнцезащитных очках, возясь с куполами. Мы по очереди катались на двух мотоциклах по целине в ближайшее средневековое поселение в поисках мороженого.

Следующей большой проблемой было сделать так, чтобы оно не таяло во время тридцатиминутного обратного пути. И тут Ниш придумал вымочить в воде пару арабских и замотать ими прикрепленную к багажнику пластиковую коробку. Пока мы гнали с ней обратно через пустыню к нашему C-130, испаряющаяся влага действовала как импровизированный холодильник.

58

Большинство стран не приветствуют вторжение военных самолетов в их воздушное пространство. Они поднимутся на перехват, и если пилотам не понравится то, что они увидят, они выпустят по вам шквал ракет «воздух-воздух». С другой стороны, коммерческие «дружественные» самолеты мелькают на экранах радаров каждый день недели. Поэтому многие из наших заданий начинаются с прыжка с военных самолетов, летящих по коммерческим воздушным трассам, или из грузовых отсеков коммерческих авиалайнеров, принадлежащих имеющим тайную договоренность авиакомпаниям. Они почти всегда подразумевают соединение группой и почти никогда не выполняются без снаряжения.

В конце концов, мы начали прыгать с оружием и полным комплектом снаряжения, включая Берген, прицепленный под задницей. Доковылять до рампы теперь было совершенно новой игрой; дополнительный вес также ограничивал движения ног в воздухе и заставлял тело садиться, когда вы падали. Даже в этом случае все еще можно было работать в группе — до тех пор, пока вы правильно укладывали Берген. Достаточно оставить один из боковых карманов открытым, и симметрия будет нарушена. Воздух наполнит его, и вас закрутит, как штопор.

Хватило одного прыжка с полной выкладкой, чтобы Ниш начал кипеть. По его мнению, так прыгать с экипировкой не стоит. «Спереди безопаснее. Это помогает падать, обеспечивает более низкий центр тяжести».

Но в наставлении крабов говорилось, что размещать его нужно именно так — сзади.

Он непрерывно спорил с инструкторами Королевских ВВС. «Во всем мире запретили это много лет назад — это небезопасно».

Они были непоколебимы. Наставление было их священным писанием.

По мере того, как неделя подходила к концу, Королевские ВВС все больше и больше злили наши выступления. Они решили, что снаряжение можно сбросить в большом, громоздком коробе MFO, том ящике, который Фрэнк паковал в тот день в Херефорде. Они оснастили его парашютом, предназначенным для выброски тяжелых грузов, и настаивали, что это сработает.

«Все, что вам нужно сделать, это выпрыгнуть и лететь рядом с ним».

Ниш затянулся сигаретой. «Это значит, что у нас не получится сгруппироваться. Погоня за этой штукой будет похожа на «Безумные Гонки»^[88].

С тактической точки зрения следовать за ним было бы настоящей головной болью, потому что никто не сможет контролировать ящик. Да и сам по себе ящик не мог быть устойчивым; именно поэтому самолеты не имеют форму ящика.

«Доверьтесь нам».

«Да долбаный, блин, Иисус», — пробормотал Ниш. — «Те два слова, которые вам никогда не захочется услышать от ВВС».

Нас подвели к грузовику, на котором с гордостью выставили его. Парашютная система была оснащена автоматом раскрытия (AOD — automatic opening device), точно таким же, как у нас. Когда достигался определенный уровень барометрического давления (на любой заданной вами высоте), AOD выдергивал шпильку и вводил купол в действие.

Мы использовали их, если прыгали со снаряжением ночью. Можно запросто столкнуться в воздухе, когда падаешь в темноте. Если столкнуться головами, вас могло вырубить. Тогда AOD вышибет ваш купол, но даже это не гарантировало спасение. Если вас крутило и кувыркало, купол могло захлестнуть, или стропы могли так перекрутиться, что он не сможет полностью наполниться.

Мы попробовали совершить дневной прыжок с новой игрушкой Королевских ВВС, но ничего не вышло. Ящик падал со скоростью, казалось, превышавшей все пределы, и улетел куда-то в небеса. За ним было почти невозможно уследить.

Оказавшись на земле, мы отвесили ящику хорошего пинка. Тини попытался открыть его, чтобы посмотреть, есть ли в нем что-нибудь стоящее. Он был заполнен кирпичами и прочим хламом в качестве балласта. Он не был впечатлен.

ВВС настояли, чтобы мы попробовали еще раз. «Практика — путь к совершенству, ребята».

Ящик MFO был установлен на конвейер с направляющими из нержавеющей стали, готовый быть вытолкнутым наружу. На этот раз высоту раскрытия для AOD установили на 3600 футов (1100 м). Как только мы достигли 12000 футов, борттехник наклонился и выдернул «вишню» — красную пластиковую предохранительную чеку — из AOD. Мы проделали то же самое со своими.

Ниш сидел, погруженный в размышления. Казалось, он пребывал в своем собственном маленьком мирке.

Когда мы приблизились к точке выброски, мы с Седлбэгсом поднялись и встали возле тюка. Никакого ковыляния: на этот раз мы прыгали «чисто в форме».

В то время как все остальные прыгали в спортивных очках — гораздо меньших и с вентиляционными отверстиями с обеих сторон — на мне все еще были стандартные монстры без вентиляции, так что я задрал их, как обычно, чтобы удалить конденсат. В следующую поездку я должен быть уверен, что у меня есть пара Гуччи, которые будут сочетаться с моей собственной парашютной системой.

Последовали «ПРИГОТОВИТЬСЯ» и «ВНИМАНИЕ». После «ПОШЕЛ», мы с Седлбэгсом вытолкнули укладку с обреза рампы и последовали за ней, быстро и круто вниз, но это было безнадежное дело. Эта чертова хреновина кувыркалась и мчалась по небу, как чемодан, слетевший с багажника на крыше на скоростной автодороге М25.

Ниш пронесся мимо нас, как молния, с руками, отведенными назад. Сначала казалось, что он врежется прямо в ящик, но он сумел проскочить мимо и показал нам большой палец, прежде чем отвалить и вышвырнуть свой купол вместе с остальными на 3600.

Мы с Седлбэгсом оглянулись в поисках укладки. Над нами ее не было. Мы посмотрели вниз.

Купол не раскрылся.

Она рухнула на землю в пустыне.

К тому времени, как я раскрылся и присоединился к этажерке CRW, кирпичи и мусор были разбросаны огромным кругом вокруг точки удара. Такой был замечательный ящик. Какая жалость.

Мы приземлились в двадцати метрах друг от друга, и Ниш хохотал во всю глотку. Мы уже засунули своикупола в сумки и стали ждать транспорт, а он все никак не останавливался.

«Хватит уже этих гребаных прыжков с тюком, а?»

В отдалении заходил на посадку С-130.

«Как ты это сделал, Ниш?»

Он ухмыльнулся. «Запасная «вишня». Я подлетел и засунул ее в AOD. Всунул чеку обратно. Пойду-ка я и заберу ее, пока не появились крабы».

59

Нишу, возможно, не слишком нравилось все это, но я был счастлив. Это было как на вербовочных плакатах. Иногда я еще парил под куполом, когда C-130 приземлялся в пустыне подо мной. Иногда я разглядывал маленькие португальские форты и сторожевые башни на склонах холмов, выглядящие как нечто из времен крестовых походов. Вокруг меня была история. Я обожал это дело.

Мы перешли к прыжкам с кислородом, с 18000 футов (5,500 м), затем с 24000 (7300 м), поднимаясь все выше и выше. К сожалению, газ имеет тенденцию расширяться по мере набора высоты, и мы следовали за Нишем в его начинании. Грузовая кабина самолета воняла как канализация: все пердели совершенно безудержно.

По той же причине нужно было убедиться, что ваши зубы в хорошем состоянии. Любой воздух в полости зуба расширится. Не было ничего необычного в том, что зубы разрушались. Парни также сильно страдали, когда летали с заложенными пазухами.

До последней минуты мы дышали кислородом, которым нас снабжал C-130. Двое выпускающих Королевских ВВС ходили с закрепленными на головах фонариками, светившими тускло-красным, чтобы не нарушать наше ночное зрение. У каждого был шланг, тянущийся пуповиной от его кислородной маски, и их руки инстинктивно двигались, контролируя, чтобы он не зацепился и не отсоединился от источника кислорода.

Внутренности самолета не были герметичны, поэтому маски пришлось надевать на 12000 футов. И чем выше мы забирались, тем холоднее становилось.

В одну из ночей мы прыгали с 24000 футов. Я проверил свои альти, по одному на каждом запястье. Теперь это были не старые «будильники» с бомбардировщика «Ланкастер», а маленькие пластиковые коммерческие. Как и почти все спортивное снаряжение, они были намного лучше выдаваемого штатного. Мы были чуть ниже высоты прыжка. Поступила команда снаряжаться. Из-за шума выпускающие делали это, держа карточки формата А4 и подсвечивая их своими красными фонариками. Их всегда показывали в установленном порядке, чтобы выполнить все проверки.

Я поместил свой Берген позади ног и просунул ботинки через плечевые лямки, зацепив карабины по его бокам за подвесную систему. Теперь на мне висело больше ста пятидесяти фунтов (68 кг). Помимо парашюта, на мне было двадцать четыре фунта (10,8 кг) GPMG, закрепленного вдоль левой стороны тела. Приклад был отсоединен, чтобы не торчал над плечами и не мешал стропам купола, и упрятан внутри Бергена вместе с четырьмя сотнями патронов, весящих еще двадцать четыре фунта, запасными батареями для радиостанции патруля и, разумеется, моим собственным снаряжением.

Мы отсоединили кислородные маски от главной консоли, и перешли на индивидуальные баллоны. Они были рассчитаны всего на двадцать минут и крепились на поясе.

Посредством карточки мы получили команду встать. Берген висел вверх дном на моей подвесной. Я затянул плечевые ремни вокруг бедер, чтобы иметь возможность использовать ноги в падении. С таким большим весом, висящим на мне, моя спина стремилась выгнуться. Старший выпускающий через нашлемное переговорное устройство связался с кабиной пилотов, и рампа открылась. Хотя на мне был шлем, я услышал мощный поток воздуха, а затем резкий порыв хлестнул по моему комбинезону. Чернильную черноту пронзала только неясная точка света далеко внизу.

Самолет качался влево и вправо, набирал и терял высоту, пока пилот направлял его к зоне выброски. Мы выстроились в две цепочки возле рампы. Я был третьим в левой. Мы получили команду двигаться, и обе цепочки склонились под тяжестью, прежде чем двинуться вперед, переваливаясь, как утки. Мне пришлось ухватиться за ранец Тини для опоры.

Передние парни, Ниш и Крис, встали носками прямо на обрез рампы. Мы приготовились, приноравливаясь к покачиванию самолета и порывам ветра.

Выпускающий скомандовал финальную проверку шпилек. Я расстегнул липучку клапана на ранце Тини, чтобы осмотреть стальную шпильку вытяжного троса, которая удерживала его купол на месте. Легче сказать, чем сделать в тусклом красном свете — к этому времени моя кислородная маска уже стала мокрой внутри, а очки начали запотевать.

Шпилька Тини выглядела нормально. Она располагалась правильно, и не было никаких препятствий, которые могли бы помешать ей высвободиться. Потяни Тини кольцо, стальной тросик в свою очередь без помех вытянет шпильку из ранца и откроет клапана, удерживающие купол внутри. Под воздействием пружины вытяжной парашют будет вытолкнут из ранца и захватит воздух. Он, в свою очередь, вытянет основной купол и стропы, прикрепленные к подвесной.

Я хлопнул его по правому плечу, чтобы дать понять. Я получил то же самое от Пола позади меня.

Двое выпускающих теперь пристегнулись к фюзеляжу страховочными лямками и стояли на краю рампы, удерживая Криса и Ниша, чтобы они не выпали, пока самолет выходил на цель. Вскоре они выставили два пальца перед лицами передних парней и крикнули. Ниш и Крис полуобернулись и проделали то же самое для двоих позади них, дальше это пошло по цепочке.

Две минуты!

Это приходилось орать. И все равно едва можно было расслышать сквозь рев ветра и гул четырех турбовинтовых двигателей, и, конечно, на нас были кислородные маски.

Я сильно прижался к Тини, пока самолет раскачивался из стороны в сторону. За открытым задним бортом больше не было никаких точек света, могущих служить ориентиром. Небо и земля выглядели одинаково.

Я смотрел на консоли сигнальных огней слева и справа от рампы. Обе лампы не горели.

Мои очки снова запотели. Я держался левой рукой за Тини, а правой приподнял линзы, чтобы впустить немного воздуха.

«КРАСНЫЙ ВКЛЮЧЕН! КРАСНЫЙ ВКЛЮЧЕН!»

Красные сигнальные огни загорелись по обе стороны рампы.

Каждый из нас повернулся и прокричал это парню позади, чтобы все услышали.

«КРАСНЫЙ! КРАСНЫЙ!»

Красный свет сменился зеленым.

Все дружно закричали: «ПРИГОТОВИТЬСЯ…»

«ВНИМАНИЕ…»

Мы синхронно качнулись назад.

«ПОШЕЛ!»

Мы быстро заковыляли к заднему борту, каждый подталкивал того, кто шел впереди. Тини мгновенно исчез в темноте, и я вывалился вслед за ним.

Поток воздуха от самолета подхватил меня и понес на себе. Я почувствовал огромное облегчение, когда вес исчез, но я был вверх ногами, и меня по-прежнему болтало в потоке. Я расставил руки и ноги и прогнул спину. Меня тут же перевернуло в устойчивое положение.

Мои очки мгновенно отпотели. Движения головой — единственное, что не влияет на устойчивость во время свободного падения. Я огляделся, пытаясь разглядеть другие тела в кромешной тьме.

Это должно было быть двухминутное свободное падение. У меня было всего 120 секунд, чтобы найти кого-то, с кем можно было бы сцепиться, стараясь при этом ни в кого не врезаться, и чтобы никто не врезался в меня. Я знал, что они всего в нескольких метрах, когда вглядывался в темноту, но по-прежнему ничего не мог разглядеть. Открытую кожу на моем лице трепало набегающим потоком от падения.

Несколько звезд надо мной на секунду заслонило, когда кто-то пролетел надо мной слева направо.

Мое тело дернулось, когда кто-то схватил меня за руку и потянул к себе.

Затем из темноты появилась еще одна пара рук, схватившихся за мою правую руку, чтобы присоединиться к нам.

Мы держались за комбинезоны друг друга, не понимая, кто есть кто, и вытянули ноги, чтобы переместиться ближе друг к другу.

На 4000 футов (1220 м) мы тряхнули друг другу руки, отпустили их, развернулись и быстро отошли друг от друга, чтобы оказаться на некотором расстоянии, прежде чем раскрыться.

Я сверился со своим светящимся альти и потянул правое кольцо на 3600.

Ранец слегка колыхался из стороны в сторону, когда медуза вытягивала основной купол.

Я ждал, но не получил удара сковородой. Это было больше похоже на потряхивание, когда меня потянуло в вертикальное положение. Не было никакого усилия. Я висел в сидячем положении.

60

Мои руки метнулись к клевантам. Я сорвал их с липучек и резко потянул в попытке раздергать купол, чтобы он набрал воздуха. Иногда требовалась пара рывков, чтобы он раскрылся.

Ничего не произошло. Я знал, что по-прежнему падаю слишком быстро. Я посмотрел вверх. Было слишком темно, чтобы что-либо разглядеть. Должно быть, вместо купола надо мной болтался большой ком тряпья.

Я взглянул вниз. Никаких ориентиров, только порывы ветра. Мне не было нужды смотреть на альти, чтобы знать, что я намного ниже 3000. До удара о землю оставалось около тридцати секунд.

Я не мог придумать ничего другого, кроме как заорать: «Бля-а-аа!»

Как будто это могло помочь.

Я продолжал нестись вниз. У меня был хороший шанс врезаться в чей-нибудь купол и похерить нас обоих.

Мне нужно было отцепляться.

Я никогда не делал этого раньше. И мне не хотелось делать это сейчас. Но у меня уже не было выбора.

Я бросил клеванты. Одна рука потянулась к красной подушке справа, другая — к кольцу запаски слева.

Я снова не смог сдержать крика: ухватившись, я со всей возможной скоростью и силой выпрямил правую руку, чтобы отсоединить свободные концы основного парашюта.

Я тут же полетел еще быстрее.

Из-за Бергена я находился в почти сидячем положении, и он начал заваливать меня назад. Мне это было не нужно. Запаска находилась у меня на спине.

Движением поперек себя я рванул левое кольцо. Я почувствовал, как вышли свободные концы запаски, и тут — — настало время для сковородки.

Это был не квадратный купол, а обычный круглый. Я не мог управлять им, но не то чтобы это волновало меня в тот момент. Главной проблемой было то, что он намного меньше основного купола, а на мне был такой большой вес, что я все равно снижался слишком быстро. Мне было чем заняться.

Я не стал тратиться на проверку высоты. Мне нужно было отстегнуть Берген, иначе при приземлении я бы переломал себе ноги — как минимум. Он все еще был у меня под задницей, прикрепленный двумя карабинами к моей подвесной. Я потянул рукоятки отцепки, и тюк повис на пятнадцатифутовом (4,5 м) фале. Когда я услышу, как он ударился о землю, у меня будет доля секунды, прежде чем то же самое сделают мои ботинки. Так что, держа ноги в правильном положении для приземления, как учили на начальной парашютной подготовке, все, что я мог сделать, это ждать землю.

Берген шлепнулся на землю. Затем — ступни и колени вместе, втянув плечи, стиснув зубы и прижав подбородок к груди — и я.

Я ухнул, как мешок с дерьмом. Ухватил несколько строп и потянул их, чтобы ветер не подхватил купол и не поволок меня по пустыне.

Теперь все, я просто лежал там несколько блаженных секунд, пока мои очки снова запотевали. Была кромешная темень. Я ни хрена не слышал и не видел.

Я вылез из подвесной, отложил GPMG в сторону, открыл свой Берген, достал снаряжение и собрал купол. Я поискал налобный фонарь и попытался сориентироваться. Без возможности рулить к площадке приземления, я, возможно, улетел на несколько миль в сторону.

Я достал свой аварийный маячок «Файрфлай» и включил его. Он выдал ритмичные вспышки яркого света. Рано или поздно меня кто-нибудь найдет.

Прошло около двадцати минут, прежде чем я увидел гостеприимные огни машины. Спустя некоторое время подъехал четырехтонник. За рулем был Ниш. В нем также были Пол, Крис и Тини.

На этот раз Ниш не ухмылялся. Однако обычное положение вещей возобновилось, как только выяснилось, что со мной все в порядке. «Вот тебе и хрень, дерьмошапка». Тини потряс передо мной парашютом. «Это тебе обойдется».

Как я обнаружил, получить отказ было все равно, что загнать мяч в лунку с одного удара. Так что с меня шоколадные батончики^[89]. Я подумал: а не должно ли быть наоборот?

Ниш обнял меня за плечо. «Слушай, приятель, никто не будет устраивать отказ основного, чтобы можно было попрактиковаться. Нужно просто подождать, пока это произойдет. У тебя их еще будет много».

Он помог мне со снаряжением, и когда мы загружали его в четырехтонник, он сказал: «Держу пари, Эл хотел бы уйти именно так». Он отвел взгляд. «Если бы я только остановил того парня, который перепрыгивал через ворота…»

Тини раздраженно тряхнул головой. «Ниш, ради всего святого, остановись. Он мертв. Оставь его».

Но Ниш все чаще не мог оставить это. Веселье и шалости были дымовой завесой, слоем дерьма, призванным скрыть тяжелые эмоции. Он выходил по ночам, говоря, что хочет покурить, но было видно, что ему хотелось побыть наедине со своими мыслями.

Думаю, он действительно винил себя в смерти Эла. Ему не следовало этого делать, но никакие наши слова не смогли бы этого изменить.

61

Когда нам оставалась всего пара недель в Омане, Си-Оу, бывший самым настоящим рупертом^[90], собрал всех, шестьдесят человек, в штабной палатке, чтобы довести новую систему ротации эскадрона. За проливом планировалось создать сводный отряд. Он будет состоять из парней из каждого эскадрона, и командировка длилась год. На каком-то этапе через это предстояло пройти каждому. Но в данный момент им нужны были опытные парни, готовые идти на дело.

Я знал, что у меня нет шансов. Я был слишком молод. У меня был навык вывода, но все еще не было патрульной специальности.

Ниш и Хиллибилли суетились, а Швепси держался довольно тихо. Он подумывал о том, чтобы свалить. Он был не один. Полк был своего рода кормушкой для частных охранных компаний. Никто не осуждал за это. Если после того, как отслужил какое-то время, подворачивалась хорошая работа, нужно было просто просчитать. Швепси рассказал мне про это, когда Фрэнк уходил.

Это был не первый раз, когда я слышал разговоры про Схему: горстку действительно хороших компаний, имеющих по всему миру контракты на охрану, консультации, боевые задачи и всякое такое.

Многие из парней ушли после Операции «Шторм» и тут же оказались на высокооплачиваемой работе в Омане, обучая армию сдерживать аду на юге. На данный момент, однако, наиболее предпочтительным было то, что выбрал Фрэнк — работа на Шри-Ланке. «Тамильские тигры» серьезно разожгли обстановку, и работы там должно было быть в достатке. Люди пытались разузнать, сколько Фрэнк получает и насколько долгосрочным это может быть.

Я был очень доволен тем, где был. Эскадрон вскоре должен был разделиться и разлететься по всему миру на групповые работы — операции, выполняемые малыми группами: возможно вчетвером, возможно, отрядом, а может быть, и двадцатью или тридцатью. В девяти случаях из десяти они работали на Министерство иностранных дел, «защищая интересы Великобритании за рубежом». Кто-то будет воевать, кто-то обучать другие спецподразделения, а кто-то заниматься с местными, а затем отправится сражаться вместе с ними, возможно, пытаясь подавить мятеж или разжечь его.

Некоторые уже знали, какую работу им предстоит выполнять, но не рассказывали, и никто не спрашивал. ОпСек (оперативная безопасность) была важным делом. Вы должны были знать только то, что нужно знать. Тремя все еще пребывавшими в неведении были Хиллибилли, Ниш и я.

Позже тем вечером Хиллибилли сидел на ящике из-под 81-мм боеприпасов, а Ниш, растянувшись на своей походной койке, размышлял, стоит ли отправляться за пролив. На песке между ними стоял центнеровый^[91] мешок фисташек. Разговор перешел на групповую работу в целом. Ниш точно знал, чего хочет. «Все, что угодно в RWW, мне сойдет. Я скорее развяжу войну, чем буду пытаться ее остановить». Он выплюнул полный рот шелухи в сторону Хиллибилли.

Я присоединился. «Как попасть в RWW? Как все это работает?»

Хиллибилли проделал тот же трюк с шелухой. «Ты не попадаешь туда — они приходят за тобой. Отличная работа, если удастся получить ее. Но сначала мы с этим Большеносым собираемся отправиться за пролив». Он оттолкнул Ниша от его запаса орехов, затем наклонился и поднял мешок. «Вот это будет весело».

«Не знаю», — лицо Ниша стало серьезным. «Это будет шанс прикончить еще кого-то из тех ублюдков, что убили Эла».

«Ниш, заткнись». Тини отложил книгу на другом конце палатки. «Все в порядке. Все в порядке, приятель».

Появился Швепси, его арийские локоны были свежевымыты и расчесаны как для съемки на вербовочный плакат СС. «Угадайте, что произошло?» Он взял у Хиллибилли горсть фисташек, разломил пару и выплюнул скорлупу на Ниша. «Фрэнк вернулся в Х».

Тини был занят тем, что чесался. «Что случилось?»

Фисташковый фестиваль набирал обороты. Швепси повернулся, чтобы заговорить с Тини. Я был на кровати напротив, так что он плюнул скорлупой в меня. «Без понятия».

Ниш раздухарился: «Наверное, переусердствовал с ролью аятоллы, навязывая ее всем. Вот так и вышло, что его выперли».

«Кто знает? Какая разница? Хотя, похоже, это будет отличная работа». Швепси наклонился и выхватил мешок у Хиллибилли. «Вы двое отправляетесь через пролив?»

Хиллибилли пожал плечами: «Конечно, почему бы и нет?»

Я сидел там, как лишний хер на свадьбе. Как будто все готовились к грандиозной вечеринке, а меня не пригласили.

Крошка посмотрел на меня. «Я точно знаю, куда ты пойдешь. Как только пройдешь курс скали, всех дерьмошапок отправят в Отряд F. Ты вернешься в джунгли, приятель». Он усмехнулся и забрался в спальник.

Я подумал: «Чтоб меня, если он так рад этому, то мне стоит волноваться».

62

Херефорд,

август 1985 г.

Мы пару недель пробездельничали в Великобритании, а потом наши пути разошлись. Большинство отправилось на групповые задачи, я же пытался уложить в голове азбуку Морзе.

К концу десятинедельного курса от меня ожидалось умение отстучать минимум двенадцать слов в минуту. На операциях мы должны были иметь возможность держать связь друг с другом — и с Херефордом — шифровать и расшифровывать, пользоваться всеми видами радиостанций с закрытой связью и самостоятельно делать антенны. Но когда спутниковая связь выходила из строя, и все остальное шло прахом, старые верные точки и тире по-прежнему работали. Все, что мы отправляли, передавалось «приемникам» — скали, которые жили в подземном бункере, окруженные спутниковыми тарелками и непонятной навороченной аппаратурой. Информация расшифровывалась и шла дальше. Но сначала она всегда отправлялась в Херефорд.

Через три недели у меня выходило примерно одно слово в десять минут. Однажды субботним днем я отправился в центр города, чтобы передохнуть. Выходя из «Макдоналдса» с пакетом и упаковкой Колы, я столкнулся с Фрэнком.

Он выглядел искренне обрадованным, увидев меня.

«Все в порядке, приятель? Как дела?»

Улыбка исчезла. Я понял, что дела не слишком хороши.

«Хочешь пропустить пинту?»

Мы направились в «Грейпс», наше излюбленное логово.

«Я слышал, ты вернулся».

«И я полагаю, все говорят, что это из-за слишком громкой проповеди Евангелия…»

Из музыкального автомата гремела музыка. Воздух был густо наполнен сигаретным дымом. Все столики были забиты субботними покупателями, по-быстрому перекусывающими стейком, пирогом с требухой и картошкой фри.

Для него была пинта биттера, для меня — лагера.

Из-за шума нам пришлось держаться в нескольких дюймах друг от друга. Его васильковые глаза потеряли свой блеск.

«Вся страна — одно большое минное поле. Я поехал туда тренировать, но они хотели, чтобы я воевал с тамилами — и никаких дополнительных денег за это. Дело не в ругани из-за библии, а в том, чтобы мне не остаться без ног запросто так».

Я присосался к своему «Кроненбергу» и предоставил ему молоть языком.

«Я усвоил урок, будучи за проливом. К тому же, компания платила мне лишь треть от того, что платили им шриланкийцы».

«Они распространили слух, что ты помешан на библии…»

«Ну разумеется, а как еще? Им нужен был повод избавиться от меня. Я ходил в церковь в Коломбо, но это все, что я сделал. Меня просто развели».

«Чем ты планируешь заняться?»

Он повернулся к бару, внезапно сникнув. «Не знаю». Его тон стал агрессивным. «Я на пособии. Можешь поверить? Я никогда в жизни ничего не просил. Меня спросили: «Кем вы работаете?» Я рассказал. Знаешь, что за работу мне предложили во время первой встречи? В «Макдоналдсе»! Можешь в это поверить?»

«Совсем никакой работы? Все реально настолько хреново?»

«Есть кое-какая ерунда по части работы телохранителем. Я в поиске».

«Слушай, приятель, если тебе нужны деньги, у меня их не так уж много, но…»

Он поднял руку. «Все в порядке. Я получаю пособие по безработице, и мне дали талоны на молоко для детей. На этой неделе мне хватит унижений».

Я ломал голову в поисках каких-то слов утешения, но я не был мастером в эмоциональных разговорах. Мы просто стояли и синхронно глотали пиво.

«Знаешь что, Энди? Кажется, я до сих пор не в себе».

«Вряд ли можно хорошо себя чувствовать, когда тебя уделывают, как…»

«Нет, нет, нет — из-за ухода из Полка. Такое чувство, будто мне некуда идти. Я скучаю по ежедневной поездке в лагерь. Я скучаю по ребятам. Ты первый, кого я увидел. Там… просто не хватает такой вот… Это меня пугает».

«Это потому, что ты счастливый воин и озлобленный пацифист».

Брови Фрэнка почти исчезли в волосах. «Ты что, словарей нажрался?»

«Это слова Ниша, не мои. Так парень по имени Грейвс описал своего приятеля Сассуна. Не парикмахера, а другого поэта».

«Ну, я не поэт Сассун, я безработный Коллинз».

«Ты хочешь сказать, что облажался, уйдя из Полка?»

Он поставил пустой стакан на стойку, и в его глазах снова загорелся огонь. В нем не было ни тени неуверенности. «Нет, совсем нет. Я пойду отлить».

Я смотрел, как самый большой лжец в мире направляется в туалет, и взял еще пару пива.

63

Лагерь Аэропорт, Белиз

Декабрь 1985 г.

Проливной дождь барабанил по рифленой железной крыше хижины Ниссена. Мне казалось, что я нахожусь внутри гигантского барабана. Министерство обороны не удосужилось установить кондиционеры в изнуряющей жаре и влажности Центральной Америки, но раскошелилось на рождественскую мишуру и гирлянды, так что мы знали, что они нас очень любят.

Мои вещи лежали на полу, упакованные и готовые к отправке. Я собирался быть в Херефорде как раз к Рождеству. Летающий еженедельно «Тристар» Королевских ВВС должен был прибыть из Брайз-Нортона с почтой и свежими телами. Старые должны были отправиться обратно в Великобританию на следующий день. У меня было назначение на прием в военном госпитале Вулиджа. Не в 11-м отделении, где раньше лежал Снаппер, а чтобы выяснить, что не так с моей правой ногой.

Я провел здесь четыре месяца без травм, а затем что-то сделал с коленом во время последнего патруля вдоль границы с Гватемалой. Не знаю, что и как, но в джунглях даже простой порез может стать серьезной проблемой. Грибки, паразиты и экзотические болезни изо всех сил старались воспрепятствовать заживлению. За несколько дней сустав распух, как футбольный мяч. При сгибании из него сочился гной, и я слышал, как эта хрень скрипит. Вскоре мне стало совсем проблематично шевелить им, и меня пришлось эвакуировать.

Дождь ослабел и барабанная дробь стихла. Я лежал, листая старые номера журнала . «ПОКА ВСЕ ХОРОШО», — гласила обложка этой недели. «Искренне и взаимовежливо Рейган и Горбачев пытаются найти ответы на загадку гонки вооружений». Внутри я прочитал о парне по имени Терри Уэйт, который летел в Бейрут, чтобы попытаться освободить заложников: «Англиканского мирянина, Уэйта, по его словам, церковь привлекла «своей страстной невозмутимостью, сочетанием власти и свободы». Я сделал мысленную пометку запомнить это для следующей встречи с Фрэнком. Он искал церковь; а этот парень, похоже, уже во всем разобрался.

Это было немного радостнее, чем обложка прошлой недели: «СМЕРТЕЛЬНАЯ АГОНИЯ КОЛУМБИИ — вулкан обрушивает свою ярость, по меньшей мере 20000 человек погибли или пропали без вести».

Возможно, чередовали хорошие недели с плохими. В предыдущем номере была надпись «А ВОТ И ОНИ» над фотографией Чарльза и Дианы. Безгранично счастливая пара направлялась в Вашингтон с трехдневным визитом. Могу представить себе ажиотаж с обеспечением безопасности.

Звуки ударов и ворчание перекрыли барабанную дробь. Набитый землей баул, подвешенный на дереве возле построек, превратили в боксерский мешок, и Дес Дум задавал ему изрядную трепку. У него было PVR — досрочное увольнение по собственному желанию. Разорвать контракт стоило пару сотен фунтов, но потом ты был свободен. Проблема была в том, что он прослужил в Полку всего четыре года, был отстранен от групповой работы и отправлен в Белиз на все время командировки Эскадрона «B» в качестве наказания. Ему было очень горько и обидно из-за этого, и он постоянно вымещал злость на мешке. Интересно, чье лицо она изображает сегодня; у него было много с кем «поговорить». Все они страдали от НДО — недостаточной отмудоханности.

Я не знал, чем он собирается заняться, когда уволится — Дес не раскрывал карты, держа их близко к своей татуированной груди. Но я был уверен, что это будет надежно, как танк.

Единственными спортивными снарядами, помимо мешка, были несколько гантелей из пары банок из-под консервированной фасоли, наполненных бетоном и насаженных на железный прут. После того, как это было сделано, ответственный за развлечения, очевидно, решил на этом успокоиться.

Ниш и Хиллибилли были за проливом. Я получил письмо от Хиллибилли, в котором он рассказал про «две сверху две снизу»^[92] в Х, который собирались выставить на продажу после Рождества. Пара расставалась. Мужская половина пары еще не знала об этом, но женская решила не вступать в брак, так что они хотели продать по-быстрому. Хиллибилли превращался в представителя золотой молодежи Тэтчер, часто покупая и продавая недвижимость еще до того, как она была построена. Он вносил депозит и, поскольку спрос на новостройки в Херефорде обычно превышал предложение, он продавал их тому, кто предложит самую высокую цену.

Владельцы «двух сверху, двух снизу» были не единственными, чьи пути разошлись. Ниш расстался с женой, и она уехала в Челтнем с их сыном Джейсоном.

В качестве постскриптума Хиллибилли сказал, что Ниш перешел с «Дома Восходящего Солнца» на «Дуэль Банджо», чем глушил и сводил его с ума. Он выгнал Ниша из их общей комнаты и заставил упражняться в сауне.

Гарри был где-то на групповой работе. Он тоже подумывал о том, чтобы уйти. Он хотел покорить Эверест, а единственным способом сделать это, было уволиться. В отличие от других полков, в SAS не выделяли своим солдатам ни денег, ни отпуска для подготовки к приключениям. Особенно тяжело приходилось парням из Девятого Отряда, потому что у всех у них рано или поздно просыпалась страсть к горам. Вместо горшков с растениями и картин дом Гарри украшали антикварные горные кошки 30-х годов и старые деревянные лыжи. Я не мог понять этого. Заведись у меня стены, на которые можно будет что-то повесить, я бы выбрал что-нибудь поинтереснее моих старых парашютов.

Дес выдал финальный шквал ударов, и в лагере воцарилась тишина.

64

Гватемала заявляла претензии на Белиз с XVIII века, и Отряд «F» был частью британской боевой группы, размещенной в качестве сдерживающего фактора против вторжений. В любой момент времени четверо парней вместе с экипажем «Пумы» были наготове на случай авиационного происшествия. Остальные патрулировали границу.

Я жаждал провести это время вне лагеря. Гарнизонная жизнь была скучной и полной дерьмовой ерунды. Все, чего можно было ждать, помимо опустошения банок с фасолью в томатном соусе — это чай с тостами в 11:00 в сержантской столовой.

Мы выходили патрулями по четыре-шесть человек, забрасываемыми вертолетом, и проводили от десяти до четырнадцати дней в поисках гватемальцев.

Карты представляли собой обширные области, заполненные близкорасположенными контурными линиями, обозначавшими холмы, покрытые зеленью, представляющей собой джунгли. Нормальные дороги отсутствовали, а троп было очень мало.

Высокая влажность в сочетании с изнуряющей жарой теоретически ограничивала количество снаряжения, которое мог нести человек: максимум должен был составлять около 15 кг, но его могло быть и гораздо больше. Жорнабор выбрасывали, потому что он все равно был практически бесполезен. Все, что было нужно, это металлическая кружка и небольшая антипригарная сковородка, идеально подходящая, чтобы варить в ней рис.

Самым популярным оружием, которое брали в джунгли, была винтовка M-16 или ее вариант с закрепленным под стволом 40-мм гранатометом M-203. Они редко нуждались в чистке, поэтому нам не приходилось тратить время и силы на поддержание оружия в хорошем состоянии.

Один парень вообще ни разу не касался своей М-16, из принципа. Он говорил: «Я знаю, что она будет работать, я знаю, что оружие надежное, так что у меня нет нужды его чистить». И это было так, жмешь на спуск, раздается «бах», и с того конца вылетает пуля — и это все, что нужно.

Мне понравилось общение с местными жителями — когда оно, наконец, состоялось. Всякий раз, когда мы заходили в деревню возле границы, они разбегались. Гваты^[93] обычно переправлялись через реку и похищали их женщин под угрозой оружия, и для жителей деревни один вид камуфляжа для джунглей был очень похож на другой.

Детишкам было все равно, гваты мы или британцы: они просто надеялись, что мы здесь чтобы что-нибудь дать им. Они не понимали нас, а мы их, но нам было весело. Остальное время они носились между хижинами или по небольшому футбольному полю, которое было гордостью каждой деревни.

В некоторых из этих мест только-только появились генераторы, и начали приезжать волонтеры Американского Корпуса Мира. Подобно современным миссионерам, эти двадцатилетние юноши привносили с собой гигиену и медицинскую профилактику, и положение деревенских жителей улучшалось — по крайней мере, по словам волонтеров.

Дело в том, что они жили так тысячи лет. А теперь у них появились новые болезни, новая культура — и религия. Дети теперь хотели носить джинсы «Ливайс» и курить американские сигареты вместо того, чтобы проводить жизнь в окружении валяющихся в лужах свиней и тощих кур. Как только они вырастали, они уезжали. Разумеется, их нельзя было винить, но иногда я задумывался, не высосала ли цена, которую они заплатили, их души.

В коридоре возникла суета.

«Отрряяяад Эф!»

Я узнал бы этот голос из тысячи. Тини годами оттачивал свое мастерство в подражании Снапперу. Он приезжал на несколько недель, чтобы обеспечить пересмену.

Он всунул голову в дверь, указал на мое распухшее, забинтованное колено и рассмеялся. «Я же говорил, что ты возненавидишь это место. Но есть и хорошие новости. Фрэнк на Схеме».

65

Фрэнк, должно быть, подумал, что старик с белой бородой сотворил чудо. Останься он без работы еще дольше, ему пришлось бы все-таки встать за прилавок в «Макдоналдсе».

Его наняла одна из охранных компаний для подготовки группы личной охраны в Афинах. Принципала звали Вардис Вардинояннис.

«Самый богатый человек в Эгейском море». Тини растянулся на койке напротив моей. «Владелец «Мотор Ойл». Постоянно под угрозой, постоянно под охраной. Экстремисты уже завалили его брата».

Если Вардинояннис был такой мишенью, неудивительно, что они ухватились за Фрэнка. Он был одним из лучших стрелков, когда-либо выпестованных Полком.

За лето ему не особо полегчало. Он перепробовал все возможные религиозные группы, пытаясь найти замену Седьмому Отряду. Он даже пел по субботам в группе, восторженно хлопавшей в ладоши в торговом центре. Многие из парней видели его, а такого рода новости разносятся быстро. Я считал, что нельзя винить парня за то, что он публично восхваляет господа с улыбкой и парой тамбуринов, но мне было интересно, понимает ли он, насколько сильно может омрачить свои перспективы.

Тини устроился поудобнее. «Представляешь его в команде телохранителей? У всех пышные черные закрученные усы, и вдруг выскакивает этот рыжий».

Эта картина заставила меня улыбнуться, но она означала, что этот грек, или тот, кто его консультировал, был довольно умен. Любой, задумавший покушение на принципала, не обратит особого внимания на Фрэнка. Они сосредоточатся на закрученных усах.

Вот почему так ценились женщины-телохранители. Они просто не выглядят частью наряда телохранителей. Но в ее портфеле будут не сэндвичи принципала: там Хеклер-Кох MP-5K со спуском, вынесенным на ручку; или весь портфель может быть сделан из кевлара и играть роль баллистического щита.

Би-Джи^[94] также должны действовать на опережение, не просто ожидая нападения, а всегда предвосхищая его. Что, если машина протаранит наше авто вон там, дальше по дороге? Что, если кто-то откроет огонь из толпы всего в нескольких метрах от нас? Нужно было мыслить именно так, иначе окажешься зайцем в свете фар. «Семь П» вступали в игру с удвоенной силой.

Хорошая охрана VIP-персон, это не толпа здоровяков с угрюмыми взглядами, ковыряющих в зубах стилетами — такие, это просто шоу-бизнес. Она заключалась в том, чего не видно. В том, чтобы все детали перемещений принципала — где он собирается быть, что он собирается делать, когда это будет — оставались в тайне от общественности.

Данные о семье, местах работы и вся подобная информация должны были храниться в тайне. Машины должны постоянно находиться под охраной, чтобы на них не могли быть установлены никакие устройства — взрывные или следящие. Куда направляется почта для проверки и верификации перед вручением принципалу? Приходилось беспокоиться не только о бомбах в посылках: при атаке посредством корреспонденции могли использоваться газы. Если принципал пил в пабе, группа VIP-охраны должна была убедиться, что стакан доставили домой вместе с ним или как следует вымыли на месте — можно создать яд для воздействия на конкретного человека, используя образец его ДНК.

Защищать нужно было все. Если упустить хоть одну маленькую деталь, принципал может погибнуть.

На одного бизнесмена в Ливане охотились несколько месяцев, но его охрана была на высоте. Он никогда не выходил без сопровождения, и они постоянно меняли маршрут. Террористы не могли подобраться к нему близко, а точки, с которых они могли видеть его территорию, были слишком далеко для точного выстрела.

Его персональная помощница жила за пределами территории, на другом конце города. Она ездила на работу на «Ситроене 2CV» и ставила его на парковке для сотрудников. Проявляя галантность, ее начальник выходил каждое утро, как по часам, и помогал ей донести портфель.

Однажды ночью, когда 2CV стоял возле ее дома, игроки заложили в него СВУ. Находясь в двух километрах, они уставились на территорию в бинокли, и как только он подошел, чтобы открыть ей дверь, привели его в действие. Оба погибли на месте. Достаточно было лишь одной трещины в броне.

Тини приподнялся на локте. «Ни за что не догадаешься. Он принял крещение в Уае перед тем, как уехал. Большое шоу в шатре на Бишопс-Медоу».

Херефорд был разделен пополам рекой. На ее берегах был разбит парк «Бишопс-Медоу» с галечным пляжем. Фрэнк и его жена действительно сделали решительный шаг. Церковь установила большой шатер и превратила его в цирк с тремя аренами. Множество людей пришло посмотреть на это крещение в центре города. Там было даже Центральное телевидение.

66

Херефорд,

Апрель 1986 г.

После шести недель рентгена, инъекций и физиотерапии мяч вокруг коленного сустава сдулся, но врачи так и не поняли, что было причиной. Возможно, меня что-то укусило. Синяки и хруст продержались еще с неделю-другую, но потом я снова был в строю.

Меня повысили до ланс-капрала. Дополнительные деньги появились как раз вовремя, чтобы я смог позволить себе дом, про который рассказывал Хиллибилли. Это был маленький дом в Уэстбери: две газовые конфорки на первом этаже, без центрального отопления, со стенами такими тонкими, что я слышал, как соседи спускают воду в туалете. Мне было все равно: он был моим. Лишь вопрос времени, сказал я себе, когда я осуществлю свою детскую мечту о доме с акром земли и собственным прудом.

К тому времени, как я вернулся из Белиза, Крис уже слинял из отряда. К марту я шарахался по Херефорду, не занимаясь ничем, кроме тренировок и раздумывая, знал ли Хиллибилли, что предыдущие владельцы моего дома собираются расстаться потому, что он трахал ее, пока остальные члены эскадрона были разбросаны по всему миру на групповой работе.

В июне 85-го южноафриканские войска совершили налет на Габороне, столицу Ботсваны, и перебили спящими двенадцать предполагаемых членов АНК. Правительство ЮАР утверждало, что партизаны АНК использовали ее территорию для совершения нападений на территорию ЮАР; несколько взрывов мин привели к гибели белых фермеров вблизи границы. Ботсванцы заявили, что делают все возможное, чтобы пресечь военную деятельность АНК в пределах своих границ. Они обратились за помощью к британцам, и мне было велено учить суахили.

Вместе с Ино, с которым я познакомился за проливом, и полудюжиной других, я каждый день отправлялся в учебный корпус. Преподавателями на курсе были ребята из Образовательного корпуса, опережавшие нас всего на четыре урока, и два англиканских миссионера, которые тратили больше времени на воспоминания о старых добрых временах, чем на обучение нас языку.

Я не возражал: это было весело. К тому же, я получал вторую патрульную специальность. Если сдам зачет, получу надбавку к жалованию. На счету был каждый пенни. Запрашиваемая цена за дом была двадцать пять грандов^[95], но умелый переговорщик из Южного Лондона сторговался до двадцати четырех с половиной. Чтобы сэкономить на счетах, я не стал возобновлять подключение газа и кипятил воду для варева на гексаминке в раковине из нержавейки. Чайник я взял из своей комнаты в расположении.

Моя обстановка состояла из микроволновки, телика, небольшой стереосистемы, стула, кровати и фарфоровой статуэтки кошки, которую предыдущие владельцы оставили на каминной полке. Радио мне было не нужно. Разделительная стена становилась динамиком, когда мои соседи слушали «Радио 4». Я стирал все свои вещи в прачечной в лагере и жил на еде с работы или картонках жареного риса с яйцом, которые привозил из города на своем разваливающемся «Рено-5». И все же я был счастлив. Я стал одним из детей эпохи Тэтчер.

Ниш и Хиллибилли все еще были за проливом, но я слышал странное. У Ниша все время возникали стычки с тамошним штабом, и его напарнику, Хиллибилли, постоянно приходилось отбиваться. Никто толком не понимал, в чем дело. Возможно, дело было в беспрестанной игре Ниша на гитаре. Возможно, им с Хиллибилли просто не нравилась структура командования. В отряде, состоящем из парней из разных эскадронов, не сладившихся между собой, постоянно возникали проблемы.

В Седьмом Отряде такие вещи не дошли бы до верха. Он был малочисленным, все знали друг друга, у всех было право голоса. Так было в каждом отряде, кроме сводного, находящегося за проливом. Хрен знает почему, но, похоже, у кого-то из оперативников, парней, на тот момент выполнявших ту работу, что делал Минки, был зуб на Ниша, а Ниш не желал подставить другую щеку. Он уже получил два предупреждения: третье — и он вылетит. Я не мог этого понять. Это не было похоже на Ниша. Он был слишком умен, красноречив и остроумен, чтобы позволить себе ввязываться в подобные споры. Я надеялся, что его напарник сможет все уладить.

Я мало что слышал о Фрэнке, пока он был в Афинах, поэтому был очень рад снова увидеться с ним. Я как раз прошел половину шестинедельного курса суахили и шел с горстью карточек с лексическими оборотами, бормоча себе под нос, словно идиот, когда он окликнул меня с другой стороны дороги. Мы опять осели в «Грейпс».

Фрэнк выглядел гораздо лучше, чем в прошлый раз, и настоял на оплате. «Все в порядке». Он похлопал себя по куртке. «У меня еще осталось несколько драхм».

«Самое время».

Мы поболтали о людях, которых он давно не видел, и самой актуальной на тот момент теме, взрыве ядерного реактора в Чернобыле на Украине. Считалось, что радиоактивные осадки могут выпасть в Уэльсе и окрестностях Херефорда.

«Ты все еще работаешь в Афинах?»

«С этим все». Он протянул официантке десятку. Загремела музыка. Пара ребят кивнули проповеднику в знак приветствия. «Мне было весело в Греции, но настало время уходить».

Я не спрашивал, почему. Мир телохранителей был очень переменчивым. Вас могли выгнать, потому что принципалу не понравился запах вашего одеколона. Или вы могли проработать всю жизнь, потому что ему нравилось играть с вами в шахматы.

Фрэнк вовсе не выглядел обеспокоенным. Его мысли были заняты другим. «Угадай, что случилось, пока я был в Афинах? Мне наконец-то удалось заговорить на ином языке».

«О, вот как… Я не знал, что ты пытался».

«Да, многие месяцы. Я ходил в местную пятидесятническую церковь, но потерпел полное фиаско. Я начал думать, что меня наказывают за какие-то прошлые грехи».

Я пожал плечами. Пожалуй, там было из чего выбрать.

«И вот однажды в воскресенье я внезапно открыл рот, и из меня полились слова, которых я никогда раньше не слышал».

«Мне знакомо это чувство», — я показал свои карточки-подсказки.

«Я не про суахили, жопошник. Я говорил на ином языке. Я говорил с богом».

«Все это, хорошо, и даже прекрасно, приятель, но за это тебе не заплатят. Почему бы тебе не позвонить Терри Уэйту? Похоже, ему не помешает личная охрана, пока он пытается расшевелить этих янки. И вы могли бы заняться этими штуками с языком вместе, а? Тебе даже переводчик не понадобится».

Я принялся неумело пародировать телевизионного евангелиста, воздевающего руки к небесам.

Это вызвало у него улыбку. «Не думаю, что у нас найдется общий язык. Он англиканин. Но, в любом случае, у меня есть другая работа».

Он поставил стакан обратно на стойку. Он увидел выражение моего лица. «Я удивлен, что они пустили проповедника обратно на Схему. Это связано с Ральфом Хэлперном, парнем, который управляет сетью «Бертон».

Я не был уверен, о ком он говорит, но Фрэнку не терпелось просветить меня. «Самый высокооплачиваемый управляющий Великобритании. Имеет больше миллиона в год».

Отколовшаяся от ООП радикальная группа выступила с угрозами в адрес ведущих еврейских бизнесменов Европы, и Хэлперн не хотел рисковать. Поскольку никаких конкретных угроз в его адрес не поступало, он не имел права на охрану от Особого отдела полиции. Ему пришлось нанять свою собственную.

Фрэнк выглядел довольным. «Я предполагал пробыть там всего две недели, но меня оставили».

От музыки начали дрожать стены. Фрэнк пододвинулся ближе. «Мы переезжаем в Бобблсток. Я теперь яппи^[96]. Зарабатываю хорошие деньги». И служебные машины — БМВ и Мерседесы. Дела идут отлично.

Бобблсток был одним из новых жилых районов, возникших вокруг города. Хиллибилли, вероятно, вложился во все из них.

«Отлично. И что, так и не жалеешь, что ушел?»

Он допивал пинту немного дольше, поставил стакан и вытер губы.

«Нет. Ни разу».

67

По той или иной причине с суахили обломилось, и мы начали сбор сил эскадрона, чтобы перенять обязанности команды, что частично означало нахождение в готовности в качестве резерва для отряда за проливом.

Ситуация там изменилась. С 1976 по 1983 год Полк застрелил всего девять игроков PIRA, но теперь мы перенесли войну на их территорию, а они ушли в оборону. Им было чем сражаться. Когда-то им не хватало оружия и боеприпасов, но теперь у них было полно «Армалайтов», «Семтекса» и даже более тяжелых вещей, таких как РПГ, пулеметы и огнеметы. Другие террористические группировки, такие как ООП, и государства-изгои наподобие Ливии, а также тысячи наивных американцев регулярно получали благодарственные письма.

Янки попались на крючок пиар-машины PIRA, изображавшей остров как нечто похожее на фильм Джона Уэйна 50-х годов «Тихий человек», где чернокожие и рыжие постоянно насилуют и грабят бедных, беззащитных местных жителей. PIRA каким-то образом удалось связать свой бренд с трилистниками, лепреконами, скрипками и пивом «Гиннесс», и поток долларов полился в корзину НОРЭЙД^[97], как из прорванной плотины.

Тем не менее, в то время как 12000 солдат зеленой армии завалили всего двух игроков PIRA, на счету отряда из двадцати человек было восемнадцать. Хореография информационной войны Кена, без сомнения, приносила плоды.

Один из парней из Эскадрона «A» собирался жениться в Херефорде, и многие хотели прилететь на мальчишник и свадьбу. Я был одним из шести ребят, вызвавшихся заменить их. Мы вылетели на двух «Пумах», и когда приземлились у задней стены ангара, было чувство, что мы вернулись домой.

Найти Ниша не составило труда. Я пошел на звук неровных электронных аккордов «Дуэли Банджо» к тому же старому блоку и обнаружил, что стою у комнаты Эла.

Я постучал в дверь и позвал Ниша.

Несколько мегаватт усилителя замолчали, и их сменило крайне агрессивное: «Отвали!»

Он взял еще один аккорд.

Я снова постучал в дверь: «Ниш, впусти меня».

«Кто это, черт возьми?»

«Это я, Энди. Впусти, чтоб тебя».

Ключ повернулся в замке, но дверь не открылась.

Я вошел и обнаружил комнату Ниша в ее обычном ужасном состоянии, но больше всего меня обеспокоило дерьмовое состояние самого Ниша. Его глаза были остекленевшими. Он был в ярости. Он выглядел почти одержимым. На гипсокартонной стене были вмятины, а правая рука кровоточила. Гитара была вымазана кровью.

Он сел на бывшую койку Эла.

«Что за херню ты творишь, приятель? Ты в порядке?»

Он вытащил сигарету из пачки и с трудом зажал ее между безымянным пальцем и мизинцем. Пальцы, которыми он обычно держал сигарету, напоминали пару только что поджаренных сосисок. Должно быть, он сломал их о стену.

«Полагаю, что да. Просто меня бесит этот звизденыш».

«Кто? Хиллибилли?»

Запах серы ударил мне в ноздри, когда ему удалось зажечь спичку. «Да нет, гребаный сержантишко». Его руки дрожали от гнева.

«Где Хиллибилли?»

«Ему было нужно в TCG. Вот почему я запер дверь. Если Хиллибилли не будет стоять на пути, я прибью этого ублюдка».

Кровь стекала по его руке, пока он курил, сначала на запястье, а потом на темно-синее одеяло. Дела шли наперекосяк. Ходили слухи, что один из сержантов получает ускоренное повышение, а это означало, что если он не облажается в ближайшие несколько лет, то, возможно, даже будет произведен в офицеры. Это означало, что он действует строго по правилам, а это не радовало Ниша. Ниш не играл по правилам.

«Почему бы тебе не умерить свой пыл, приятель? Тебе осталось всего пять недель командировки».

У них снова случилась стычка, как раз перед моим приездом. Ниш, будучи в своем стиле, довел его до белого каления в комнате инструктажа. Они начали спорить, и Ниш чуть не ввалил ему. Это объясняло вмятины на стенах. Ниш последовал рецепту Деса Дума для снятия стресса.

«Почему бы тебе не сделать гитару на пару децибел потише? Он сейчас спустится и снова докопается до тебя, и начнется. Ты окажешься в дерьме. Только тронешь его, приятель, и жопа настанет тебе, не кому-то другому».

Он закрыл лицо руками. Дым сочился между его окровавленными пальцами. «Знаю, знаю. Облажался, так ведь?»

Он опустил руки и улыбнулся.

Это обеспокоило меня еще сильнее.

«Тебе нужно успокоиться. Осталось всего несколько недель, и ты вернешься. Знаешь что, я принесу тебе немного варева, а ты прекрати играть эту хрень. У тебя все равно выходит дерьмово».

Он кивнул, но его глаза снова остекленели, когда он растянулся на старой койке Эла.

68

Я прошел по коридору до Бьюрко и увидел сержанта, болтавшегося возле входа. Он ждал, когда снова заиграет гитара.

Я помахал. «Ты в порядке, приятель? Я собираюсь сделать по кружке себе и Нишу. Хочешь?»

Я не был с ним знаком, только слышал о нем. Я понятия не имел, почему его выбрали для ускоренного повышения, и меня это не интересовало. Меня волновал только Ниш.

Он едва взглянул на меня.

Хиллибилли вернулся примерно через час. Он взглянул на кровь на стенах и повернулся к Нишу: «Что за херню ты тут творил?»

Волосы у него стали немного длиннее, на нем были черная кожаная куртка-бомбер, джинсовая рубашка и джинсы, но в остальном он выглядел по-прежнему. Он кивнул мне, садясь рядом с Нишем. «Тебе нужно остыть, приятель».

Чуть позже Хиллибилли поманил меня в коридор. «Слушай, я собираюсь вывести этого тупого мудака выпить. Он тут все сильнее и сильнее уходит в себя. Но я должен быть с ним. Если он уделает того чувака, его ждет RTU^[98]. Ты идешь?»

Мы втроем пошли в бар. Был субботний вечер, и большинство ребят, не присутствовавших на свадьбе, отправились повидаться с группой координации и управления. Сержант сидел за столиком в углу. Место преобразилось. От банок «Теннентса» тут перешли к настоящим стаканам, и у них даже было разливное пиво на кране. Мы заказали три лагера и стояли у стойки, жуя арахис. Ниш курил одну сигарету за другой.

Ниш выглядел спокойным, но это было не так. Будучи рядом, я видел, что он на взводе. Он изменился после Омана. И что значила вся эта хрень с использованием комнаты Эла?

Хиллибилли познакомил меня с новой забавой в городе: «Не столько поход по пабам, сколько поход по республиканцам». Он с еще несколькими другими принялись выходить в Белфаст, пропуская по пинте в радикальных про PIRA-шных пабах — «Пинта должна быть пинтой, никаких половин, это мошенничество» — а затем уходя. У них был список, и они вычеркивали их один за другим, как детишки в книжке . «Мы отправились в Андерсонстаун на той неделе и бахнули по паре. И, это, Ниш стоял прямо рядом с Первым батальоном, так ведь, приятель?»

Под началом Белфастской бригады Временной IRA была крупнейшая зона ответственности. Основанная в 1969 году, одновременно с формированием Временной IRA, она исторически была организована в три батальона: 1-й батальон, базировавшийся в Андерсонстауне, Ленадуне, Твинбруке на западе Белфаста; 2-й батальон в Фоллс-Роуд, Клонард и Баллимерфи на западе; и 3-й батальон, организованный в националистических анклавах на севере (Ардойн, Нью-Лодж, Лигониль), юге (Маркетс/Лоуэр-Ормо) и востоке (Шорт-Стрэнд) города. Хиллибилли и компания играли в игру больших мальчиков.

Ниш курил и слушал. «Знаешь что, сыграем-ка в бильярд через минутку».

«Да, хорошая идея, приятель, давай так и сделаем». Я осушил свой стакан. «Мне пинту. Пойду расставлю».

Бильярдный стол стоял в самом дальнем от «ускоренного» сержанта и его дружков углу. Расставляя шары, я оглянулся на бар. Ниш снимал носки. Хиллибилли смотрел на меня с беспомощным выражением на лице.

Ниш натянул кроссовки обратно и засунул носки в карман джинсов. Они подошли, и я подбросил монетку. Хиллибилли выпало разбивать.

Мы закончили то, что можно было назвать игрой, и Ниш затоптал сигарету на полу. Он вытащил из кармана один из носков, прихватил со стола два шара и засунул их в него. Его взгляд был устремлен на «ускоренного» сержанта.

Хиллибилли схватил свой кий и повернул его горизонтально, чтобы задержать его. Он попытался затолкать его за колонну с глаз долой. «Чтоб тебя, успокойся, приятель, отдай нам шары. Ты же кого-нибудь убьешь этим. Успокойся… Посмотри на меня…»

Ниш не отвечал.

«Убери отсюда этого придурка, и побыстрее».

Я подбежал к столику «ускоренного». «Мне нужна кое-какая помочь. Покажи мне, где стойка с оружием…» Я старался выглядеть как самый увлеченный новичок на районе. «Давай же, покажи мне. Мне никто не сказал, где оружие. Мне даже никто не сказал, где оперативная машина. Что будет, если мы получим вызов?»

Он спокойно оглядел меня с ног до головы. «Ты ведь из резерва команды, да? Иначе бы тебя здесь не было, так?»

Краем глаза я видел, как Хиллибилли все еще пытается вразумить Ниша.

«Ну да ладно, хрен с ним».

Он встал, и мы пошли. Он отвел меня в оружейку под помещением для инструктажа, где я бывал уже сотни раз. Он показал мне все стеллажи, мы прошлись по процедуре, а потом он показал мне оперативную машину.

«Удовлетворен?»

Я издал все нужные звуки.

Он вернулся в бар, а я направился прямиком в жилой блок. Хиллибилли уже привел Ниша домой, и тот растянулся на койке.

Хиллибилли вышел в коридор. «Знаешь, он меня очень беспокоит. Он выбрал именно эту комнату — она ведь принадлежала Элу, да?»

«И это койка Эла, та, на которой он спит».

«Все, что я могу сделать, это присматривать за ним, Энди, но это не долбаный пикник. Нам нужно вернуть его в эскадрон».

69

Однажды вечером примерно шесть недель спустя я проезжал мимо оружейки, когда увидел Ниша. Я слышал, что он вернулся из отряда четыре или пять дней назад, но он так и не показался в эскадроне, прежде чем отправиться обратно через пролив, чтобы завершить свою командировку.

Я остановил «Рено» и опустил стекло. «Эй!»

Он обернулся, но на его лице не было того выражения, на которое я надеялся теперь, когда он вернулся.

Он подошел и нагнулся к моей развалюхе, разглядывая провода, свисающие из приборной панели, прежде чем вытащить сигарету изо рта. «Меня слили. Они собираются вышвырнуть меня».

«Да ты что, приятель. Быть того не может».

«Вот так вот запросто».

В день возвращения он пошел в штаб эскадрона, но ему сообщили, что возникла проблема. Один из офицеров разведки за проливом передал сообщение, что какой-то несанкционированный гражданский привез Ниша и высадил в ангаре.

«Это было даже не в ангаре», — Ниш затянулся дымом. «Это было далеко, в главном лагере».

Ему дали неделю, чтобы приготовить письменное оправдание, прежде чем он предстанет перед Си-Оу. Неделя закончилась сегодня.

«Ты не поверишь. Та женщина, «несанкционированное гражданское лицо», была со мной на совместной работе с RUC. У нее есть допуск — она работает в Королевской полиции Ольстера. Она даже не знала, что я из Полка. Я сказал ей, что я скали».

Она предложила подвезти Ниша, потому что шел проливной дождь. «Это не было нарушением безопасности — она даже не приближалась к ангару».

Я никогда не видел Ниша серьезным дольше пяти минут. Теперь это стало двузначными цифрами.

У всех нас за проливом были легенды прикрытия, и они менялись в зависимости от обстоятельств. Возможно, вы работали в аэропорту или имели какое-то отношение к «Бритиш Телеком». Всегда нужна была правдоподобная легенда, чтобы оправдать свое присутствие, будь то на дорожном посту возле границы или в баре. Но этим дело не ограничивалось. Каждый раз, встречая кого-то нового, мужчину или женщину, в кафе, на заправке, вне зависимости от того, что происходило, вы проверяли его имя и номер машины.

Если за ними была какая-либо террористическая история или какие-либо связи с игроками, у которых была такая история, они получат отметку, и нам об этом скажут. Нам также сообщат, где они живут и работают, женаты ли они, есть ли у них дети. Проверки предназначались не только чтобы защитить нас. Никогда не знаешь, как может обернуться. Это может стать первым шагом в развитии нового источника. Даже если вы не общались с ними, вы заполняли отчет о случайном контакте.

«Тебе не нужно оправдываться, приятель. Ты кто угодно, но только не глупец». Вообще это дурно пахло. «И что теперь будет? RTU?»

«Ага, на год».

Это было не так уж и плохо. «Это пройдет в мгновение ока».

«Не, я послал нахер все это. У меня PVR». Он улыбнулся, и в нем мелькнул проблеск прежнего Ниша, но это была лишь видимость. «Мне никогда не было особенно комфортно с вышестоящими, особенно с офицерами».

«Что теперь?»

«Не знаю. Я всегда хотел летать. Может быть…»- Его глаза засияли. «Я всегда хотел побить рекорд высоты свободного падения…»

Сигарета описала дугу по небу, и он ушел в другой мир. «Двадцать миль высоты — это в три с половиной раза выше Эвереста. На такой высоте вакуум — ни звука, прямо на краю космоса. Я бы разогнался быстрее скорости звука, прежде чем раскрыть купол. Охрененно здорово!»

«Разве тебе не понадобится космический скафандр и помощь NASA, чтобы забраться так высоко?»

«Полагаю, что так».

Ниш на мгновение спустился с небес на землю. «Пойду, заброшу свое барахло к Хиллибилли». Он потушил сигарету и выпрямился. «Мне еще нужно оплатить учебу Джейсона. Я не могу его подвести. И мне стоит подумать о том, чтобы обзавестись работой, не так ли? Но сначала я собираюсь выйти в город. Ты идешь?»

Я пошел, как и многие другие. Никто из нас не мог поверить, как с ним обошлись. К концу вечера Ниш превратился в подавленную размазню. Дело было не только в алкоголе. «Со мной все кончено. PVR. Даже ехать из лагеря было кошмаром. Вот и все со мной, я — история».

Он ни за что не вернется и не станет умолять. Как только решение принято, нужно его придерживаться.

«Знаешь что? Я даже получил письмо от Си-Оу с поздравлением за пару последних задач. Вот охереть не встать, мне это доставило».

70

Жизнь продолжалась, и я не уверен, что тот сержант вообще узнал, как он должен был быть благодарен. Ему едва удалось избежать носка Ниша, набитого шарами.

Фрэнк по-прежнему был с Ральфом Хэлперном, только теперь тот был стал Би-Джи у комика Джима Дэвидсона. Их познакомил Хиллибилли, и они стали хорошими друзьями после того, как Джим дал пару концертов у нас в «Палюдрин-Клабе». Все трое были как горошины из одного стручка: усердно работали и еще усерднее развлекались.

У Джима была дурная репутация в некоторых кругах, но он всегда был на стороне Полка. Он был одним из немногих, кто никогда не просил денег, давая концерты для армии. Даже расходы на поездки в районы боевых действий он оплачивал из собственного кармана. Он входил в совет директоров ряда армейских благотворительных организаций и лично собрал для них сотни тысяч фунтов.

Несмотря на все это, в его личной жизни было много взлетов и падений, и я никогда не был до конца уверен, кто за кем присматривает. Но, судя по всему, они с Нишем прекрасно проводили время, и, похоже, Ниш снова стал самим собой.

Однажды вечером они устроили вечеринку у Хиллибилли, и тот заскочил в спальню с какой-то девушкой, в то время как Ниш охранял дверь. Подружка Хиллибилли поднялась по лестнице и спросила, где он. Ниш громко постучал в дверь уборной. «Ты там, приятель?»

Хиллибилли выпрыгнул из окна второго этажа. Девушка, с которой он был, вылезла наружу, ухватилась за водосточную трубу и перебралась на соседний подоконник. Она вышла из уборной как раз в тот момент, когда Хиллибилли поднимался по лестнице с двумя пинтами молока, которые подрезал с порога соседа. «Только что заскочил в гараж за припасами…»

Так что для них обоих все, казалось, вернулось на круги своя.

Я был снайпером в контртеррористической группе (CT). Мы использовали винтовку PN 7,62 с патронами «Лапуа», изготовленную вручную в Финляндии. Предпочтительным оружием для работы накоротке был «Тикер» — стреляющая очередями по три выстрела винтовка.22 калибра с глушителем на стволе, которая позволяла точно попадать в голову на расстоянии до шестидесяти метров. Свое название оружие получило из-за тихого тикающего звука, который издавала, когда подвижные части вставали на место при стрельбе.

Очередь из трех пуль.22 калибра в голову валила цель, как подкошенную — и в то же время малый калибр означал, что они не смогут пройти насквозь через череп и убить кого-то из стоявших позади «янки».

Все свободное время мы проводили на стрельбищах с этим оружием. Мы должны были быть уверены, что когда достанем винтовку из кейса после нескольких часов езды и тряски, сможем дослать патрон в патронник, выстрелить в голову из положения стоя с 200 метров и попасть в центр масс — который на мишени «хун-хэд» представлял собой маленький кружок на носу. Одна пуля, один труп, вот о чем шла речь. Если, конечно, это не был «Тикер», в таком случае это была одна очередь, один труп.

71

Жизнь в команде стала еще интереснее, когда меня вызвали в штаб эскадрона и сказали, что я уезжаю с RWW на пару недель.

«Почему я?»

«Не спрашивай, просто отправляйся».

Хиллибилли получил такое же сообщение, как только вернулся из-за пролива. Он сказал, что у него такое чувство, будто все рождественские праздники наступили одновременно, что, в общем-то, отражало мои ощущения. Я все еще был младшим, все еще ланс-капралом. RWW было далеко за пределами моего опыта и навыков.

С двумя парнями из RWW — Крыла — мы отправились на универсале «Эскорт» в Ларкхилл, лагерь Королевской артиллерии на Солсбери-Плейн.

Одним из них был Джок, которого я пару раз встречал в Лейнсе. Эндрю произносил всего три слова в день, и понять его можно было, только находясь достаточно близко, чтобы видеть движение его губ под рыжеватыми усами. Акцент был непробиваемым.

«Ты узнаешь, как обращаться с «Блоупайпом», переносным зенитно-ракетным комплексом», — объявил он, сверяясь с дорожной картой и за один раз израсходовав недельный запас слов. «Это куча дерьма».

Нужна была степень по физике и способность одновременно обрабатывать около десяти разных данных. В детстве я никогда не был силен в трюке «постучи по голове, потри живот и попрыгай на одной ноге», а применение «Блоупайпа» было сродни тому, как проделывать все это, вдобавок печатая на пишущей машинке и считая в обратном порядке от сотни. С завязанными глазами.

Как только вы взваливали пусковую установку на плечо, а это было довольно тяжелое устройство, вы должны были постоянно держать цель в прицеле. Это означало сопровождать ее, держа пусковую на плече. Вы пускаете ракету, а затем наводите ее вручную, с помощью перемещаемого большим пальцем джойстика. Другими словами, цель может быть поражена только когда она идет прямо на вас или уходит от вас.

«Они были у нас на Фолклендах. Из девяноста пяти выпущенных попала только одна». У Эндрю внезапно случился словесный понос. «Блоупайп? Пожарный шланг справился бы лучше».

После двух дней попыток освоить оружие, которое все равно скоро должно было отправиться на свалку, мы перешли на американский аналог — «Стингер». Он был не только легче и проще в обращении, но и электроника была гораздо совершеннее, а боеголовка — мощнее. Его датчики фиксировали тепловую сигнатуру цели; вы пускали ракету, и дальше она шла сама. Единственное, что представляло относительную сложность, было придание ей так называемого «супер-возвышения», чтобы дать ракете время выйти из контейнера на стартовом ускорителе и немного просесть, прежде чем основной двигатель запустится и унесет ее в небо.

Во время Фолклендов «Стингер» был совершенно новой штуковиной. По факту, это был его боевой дебют. У британских войск было полдюжины таких устройств, но единственный человек, прошедший надлежащую подготовку по их использованию, боец SAS, который должен был обучать других солдат, погиб вместе с еще 21 человеком, когда «Си Кинг», на борту которого он находился, рухнул в море 19 мая. У него же находились все учебные пособия по «Стингеру».

Джок на собственном опыте знал, насколько он хорош. Патруль из Эскадрона «D» под командованием Эндрю находился на одной из высот утром 21 мая, когда эскадрилья штурмовиков «Пукара» примчалась, чтобы ударить по нашим кораблям. У него было всего несколько секунд, чтобы прочитать инструкцию и выстрелить. К счастью, американцы всегда делали свои наставления в виде комиксов, и, несмотря на то, что он пропустил страницу о супер-возвышении, Эндрю произвел пуск, и «Пукара» упала. Пилот благополучно катапультировался и дошел до Гуз-Грин, который на тот момент еще находился в руках противника. Аргентинцы сдались на следующий день, и больше не было выпущено ни одной. И не потому что не пытались. После того, как Эндрю попал в яблочко, всем хотелось попробовать, но никто не был знаком с процедурой перезарядки. Таким образом, счет «Стингера» в этом конфликте был следующим: выпущено 1, сбито 1. Это в девяносто пять раз лучше, чем у «Блоупайпа», и соответствует уровню, который должен демонстрировать снайпер.

Хотел бы я быть там. Как я узнал позже, Эндрю на работе всегда снимал свои зубы, потому что они были такими дорогими, что он не хотел потерять или сломать их. И он всегда носил под боевым снаряжением ярко-красные подтяжки. Он, должно быть, надеялся, что если его схватят, все примут его за клоуна Коко.

Он был славным парнем. К концу курса я иногда вытягивал из него по десять слов подряд. В конце концов я спросил его, что я тут делаю.

«Возможно, Крылу понадобится помощь в будущем, а тебя рекомендовали».

Я сидел там, чувствуя себя весьма довольным. «Рекомендовали? А что за работа?»

Эндрю облажался на своей в посольстве. «Если ты там окажешься, то тогда и узнаешь, хорошо?»

В конце концов так и вышло.

После вторжения России в Афганистан в 1979 году SIS и ЦРУ начали тайно обучать моджахедов и снабжать их оружием. Запад не особенно благосклонно отнесся к идее концентрации советских войск в такой близости от нефтяных месторождений Персидского залива.

Поначалу это была начальная подготовка, проводившаяся в лагерях на территории Пакистана, но к 1982 году SIS начала проникать в Афганистан. Однако все пошло совсем плохо, когда одна из наших групп попала в засаду. Британцам удалось уйти и вернуться в Пакистан, но оставленные ими вещи стали для Советов настоящим пропагандистским хитом. Паспорта и другие компрометирующие документы были продемонстрированы на пресс-конференции. Уайт-холл отрицал, что имеет к этому какое-либо отношение, и вскоре после этого некоторые из ребят внезапно ушли на PVR.

72

Участие Полка в Афганистане стало более активным, когда я сидел в малазийских джунглях после Отбора. Они помогали моджахедам с системами связи и управления, но вскоре поняли, что не могут рисковать, обучая их использованию 81-мм минометов или тяжелого вооружения. Русские объявлялись, как только слышали их стрельбу.

Решением было привести Магомеда к горе. Мы собирали их человек по тридцать и отправляли в Пакистан. Затем мы засовывали их в C-130 и отправляли на две недели на один из маленьких островков у западного побережья Шотландии.

Группы проводили две недели, стреляя из тяжелого вооружения и обучаясь тактике: как вывести из строя советские коммуникации и как ударить по их главному командованию, чтобы подорвать боевой дух. По окончании их пребывания на заднем дворе Эндрю мы сажали их в С-130, дав с собой обед и банку «Фанты», доставляли обратно в Пакистан, а затем переправляли через границу, чтобы превратить теорию в практику.

Все шло прекрасно, пока русские не применили свои боевые вертолеты «Хайнд»^[99]. Являясь по сути летающей артиллерийской батареей, «Хайнд» был самым грозным из существующих вертолетов. Он снова переломил ход событий. К середине восьмидесятых американцы заволновались по-крупному. Кремлю нужно было преподать урок.

Рональд Рейган внезапно провозгласил муджей борцами за свободу, но единственным способом выиграть эту войну для них было заставить русских платить за оккупацию такими неприемлемыми людскими потерями, чтобы общественное мнение обернулось против них, и армия начала бунтовать. Проще говоря, это означало убивать и ранить как можно больше советских солдат и разрушать их инфраструктуру любыми доступными способами. Законными целями становилось практически все.

Но прежде чем это произойдет, необходимо было уничтожить «Хайнды».

Очевидным решением были «Стингеры». Проблема была в том, что они настолько хорошо сбивали цели в небе, что американцы внезапно стали неохотно расставаться с ними. Риск попадания их не в те руки был слишком велик. Поэтому нам поручили научить муджей пользоваться вместо них «Блоупайпом».

После наших занятий с Эндрю в Ларкхилле было неудивительно, что спустя совсем немного времени обнаружилось, что это действительно был кусок дерьма. В небе по-прежнему было полно «Хайндов». Американцам пришлось уступить. Они открыли шкаф с игрушками и достали «Стингеры».

Подготовку пришлось начинать заново. Западное побережье Шотландии вновь открылось для визитов моджахедов, и C-130 возобновили свои челночные рейсы.

Устройства начали прибывать в Афганистан с тайными караванами, но эти хитрые ублюдки их не использовали. «Стингеры» были слишком красивыми и блестящими, и муджи приберегали их на черный день.

Вот тут-то нам и пришлось испачкать руки. Мы устраивали засады, атаковали, взрывали и уничтожали все, на чем были серп и молот.

Неизбежно, это был только вопрос времени, когда информация о поставках британцами «Стингеров» и что ребята находятся в стране, просочилась наружу. Советы пришли в ярость, но правительству удалось все отрицать.

«Стингеры» немного изменили баланс сил. Мы помогли превратить Афганистан в русский Вьетнам. В конце концов, им это надоело. Однажды они просто сели в свои танки и несколько оставшихся «Хайндов», и по-тихому свалили из города.

К этому времени моджахеды превратились в действительно хорошо подготовленных бойцов. Все, чего им не хватало поначалу, это организации на поле боя. Мы обучили их младших командиров, ребят на земле, как более эффективно использовать их парней — а также их оружие. Они научились не только командованию и управлению, но и тому, как планировать и подготавливать операции, использовать взрывчатку и управлять огнем тяжелого вооружения и артиллерии с максимальной эффективностью. Одним из младших командиров, прошедших через наши руки, был арабский борец за свободу, приехавший сражаться с Советами во имя ислама. Его звали Усама бен Ладен.

Некоторые из тактических приемов, применяемых сегодня Талибаном против войск НАТО, кажутся нам до боли знакомыми. Если наши ребята попадают в засаду, они точно знают, где будут расположены отсечные позиции и пулеметы талибов — ведь именно мы учили их этому в первую очередь.

Мы ушли вскоре после русских, и муджи вновь принялись вышибать дерьмо друг из друга. Только в Кабуле в ходе последовавшей гражданской войны погибло пятьдесят тысяч человек.

Талибы наконец победили в 96-м и правили городом до конца 2001-го. Затем, после 11 сентября, США объявились с несколькими тысячами тонн бомб, чтобы Северный Альянс смог войти в город и взять его для американских войск, «освобождающих» страну. И шоу продолжается.

Даже сейчас множество контейнеров со «Стингерами» числятся пропавшими. Они могут лежать в чьей-то пещере, все еще дожидаясь черного дня, или они могут быть, в Иране, подвергаясь активному реверс-инжинирингу. Правительства США и Великобритании по-прежнему ссут кипятком из-за них, и не без оснований. Сбитие транспортного самолета с более чем сотней солдат на борту станет главным из всех вопросов к премьер-министру.

73

Ноябрь 1986 г.

Ниш отправился в Букингемский дворец, чтобы получить Медаль Королевы за Отвагу за участие в задаче с подменой объекта, на которую вызвался Эл. На той же церемонии Эл должен был быть посмертно награжден Военной медалью — всего на две ступени ниже Креста Виктории.

Я знал, что это будет удачный день для него. Я сам побывал в Бук-Хаусе^[100], чтобы получить медаль, когда был в Зеленых Куртках. Однако я разозлился на Полк, когда увидел Ниша в лагере, получающего № 2, парадную форму. Было похоже, что в штабе внезапно захотели вернуть его на день-два, потому что испытали какую-то симпатию — или, возможно, просто не хотели, чтобы он появился в штатском, и королева спросила его, почему.

Ниш выглядел очень счастливым, вернувшись. Он буквально сиял. Он снова стал похож на себя прежнего.

Но когда мы разговорились в комнате группы, где он ждал, пока на его № 2 пришьют шевроны капрала и крылья SAS, маска сползла. «Я уже почти четыре месяца как не в Полку, и не было ни дня, когда бы я не пожалел об уходе. Я скучаю по вам, ребята, и скучаю по жизни здесь». По крайней мере, он не отрицал это, как по сию пору Фрэнк.

Он поковырял землю носком кроссовка. «Не могу перестать думать об Эле. Если бы только я столкнулся с Макджоллой Брайдом, он бы отправился к Вратам вместе со мной».

«Приятель, уже слишком поздно. Мы уже говорили, все кончено. Он мертв».

Через пару дней после церемонии я с удивлением увидел, как Ниш прогуливается по лагерю с командиром, словно королевский гость. Куда бы ни шла эта пара, все смотрели на них с недоумением.

В тот вечер я встретился с ним в пабе.

«Я снова здесь!» — лучезарно улыбнулся он. «Боже, храни королеву!»

В приглашении говорилось, что Ниш может привести во дворец двух гостей, и он пригласил свою мать и сына Джейсона, которому теперь было восемь. Они сели на свои места, а Ниш занял свое в строю. Он был последним из примерно полусотни.

«Королева прибыла точно вовремя и общалась с каждым из нас по минуте, вручая награду. Прошел час, прежде чем она добралась до меня».

Она спросила: «Ваша семья здесь?»

«Да, мэм, я привел с собой свою мать и сына».

«Они, должно быть, очень гордятся вами».

«Да, мэм».

Она спросила меня, где мы работали; кажется, в детстве она была там на рыбалке. Она сказала, что ей грустно, что так многое изменилось. Потом спросила: «Чем вы сейчас занимаетесь?»

«Мне не хотелось говорить, что я Би-Джи у комика, поэтому сказал, что нахожусь без работы».

«Вы больше не в армии?»

«К сожалению, нет, мэм».

«Вы намереваетесь вернуться?»

«Я искренне на это надеюсь, мэм».

«По словам моей матери, мы болтали еще минут пять — она засекла время. А потом случилось странное. Когда мы уходили, ко мне подошла группа больших шишек, и они спросили, почему я ушел из Полка. Я им рассказал, и один из них спросил: «Так что же, вы хотите вернуться?»

«И на этом все, я больше не думал об этом. Джим Дэвидсон устроил грандиозную попойку в Бристоле со всеми девчонками из своего шоу. Мы так накидались, что, когда Хиллибилли позвонил, я едва мог его понять».

«Что за херню ты натворил?» — сказал он. «Тебя пытается отыскать RSM (полковой сержант-майор)».

«Я сказал, что позвоню ему завтра, когда протрезвею, но Хиллибилли сказал, что это нужно сделать сегодня вечером. RSM оставил мне свой домашний номер!»

«Я позвонил ему, и он сказал: «Со мной разговаривал Си-Оу, и он хочет получить ответ на один вопрос. Ты хочешь вернуться?»

'«Да».

«Хорошо, завтра приходи к Си-Оу».

Он снова просиял. «Остальное — уже история».

«Это потрясающие новости, приятель! Когда начнешь? Ты придешь в команду?»

Улыбка исчезла. «Здесь есть подвох. Все как в моей жизни — вроде и вот, ан нет. Был уговор, что мне придется пойти на год в Двадцать четвертый Отряд. Если я продержусь, то смогу вернуться в Седьмой».

Авиадесантный отряд Эскадрона «G», был известен как «Отряд Лонсдейла», потому что все, чего они хотели, это драться друг с другом. Казалось, не такая уж большая плата, учитывая, что он втянулся в это еще за проливом. Год пролетит незаметно. И, возможно, его переведут раньше, после того, как он несколько сотен раз сыграет «Дуэль Банджо».

Я начал готовиться к групповой работе с Хиллибилли. Казалось, все вернулось на круги своя.

«Я не буду скучать по звонкам в два пополуночи», — усмехнулся Хиллибилли. «Он названивал и говорил: «Это Кларисса, поздоровайся с Хиллибилли. О, а кто это там, на той стороне кровати? Это Фифи. Поздоровайся с Хиллибилли».

Три месяца спустя я сидел в Палюдрин-Клабе с пирогом и кружкой чая, когда вошел Эндрю из Крыла. Он жестом пригласил меня в тихий уголок.

«Мне предложили работу на стороне». Рыжие усы подергивались, пока он скручивал «Голден Вирджинию». «Ищу парней».

«И что это?»

Это должно было быть как-то связано с Фирмой, Службой разведки (SIS). Эндрю последние три года только и делал, что работал на них.

«Я не могу сказать сейчас, но тебе интересно?»

«Приятель, извини, меня только что забрали, и я не могу уйти оттуда».

«Куда ты идешь?»

«Det».

14-й разведывательный, Уолты, Придурки, Операторы, Шпионы, Мужики в машинах, Убийцы, Ассасины — у Det было множество названий, в зависимости от того, кем вы были и по какую сторону от мушки их оружия находились, а Ино и я были их свежими новобранцами.

Работа продлится два года, и у нас не было права голоса в этом вопросе. Мы просто убываем, и все.

74

До 1972 года обязанности по сбору информации в Северной Ирландии были разделены между MI5 и MI6. Обе организации работали в собственных интересах, и в результате разведданные были крайне скудными. Армия приняла решение создать собственное секретное подразделение по сбору разведданных, получившее кодовое название «14-е разведывательное подразделение» (14^th Intelligence Unit), или 14 Int, или сокращенно Det (от Detachment — отряд).

Новобранцы, мужчины и женщины, отбирались из всех трех родов войск и проходили курс подготовки, который длился шесть месяцев и включал методы скрытного наблюдения, связи и работы с агентами. Часть подготовки проводил Полк в своем лагере неподалеку от Херефорда, но на том их связь со Специальной Авиадесантной Службой начиналась и заканчивалась.

Для нас они были Уолтами (Уолтерами Митти^[101]), и Det был последним местом, где кто-либо из нас хотел оказаться. Не так давно Det понадобилось, чтобы парень из Полка отправился в Данганнон и скрытно наблюдал за людьми, входящими и выходящими из букмекерской конторы. НП раскрыли детишки, и парень ушел, но в Det хотели, чтобы он вернулся на следующий день и проделал то же самое. Кто-то подслушал, как один из офицеров Det сказал: «Не имеет значения, раскроют ли его, ведь он не один из нас». Кен узнал об этом и разобрался с ним в своей обычной убедительной манере.

Теперь, когда к парням в эскадронах подходили с предложением, большинство отвечало отказом. В конце концов, Си-Оу созвал все эскадроны, чтобы сообщить нам хорошие новости: «Det, это то, чем вы будете заниматься. Навыки, которые у них есть, нам нужно их вернуть. Мы начинаем их терять, хотя мы были теми, кто выработал их. Так или иначе, мы вернем эти навыки. Все это часть становления всестороннего солдата — а нам нужны всесторонние солдаты». Его либо любили, либо ненавидели: середины не было.

Предчувствия были очень скверными. Толпа линчевателей из Эскадрона «D» бродила повсюду, угрожая каждому, кто поднимал руку, вызываясь добровольцем. Мы с Ино держались ниже травы, поэтому я немного забеспокоился, когда Эндрю подошел ко мне в NAAFI.

Всего за несколько дней до того, как он предложил нам работу, нас с Ино вызвали в кабинет Си-Оу. «У вас два варианта», — сказал командир. «Вы либо отправляетесь на два года за пролив, либо никуда. Вы добровольно пошли в Полк, вы добровольно согласились заниматься оперативной деятельностью. Это оперативная деятельность. Если вы отказываетесь, вы не останетесь в Полку».

Первым, на кого я наткнулся в первый день курса подготовки, был Тини. «Я в команде тренеров», — ухмыльнулся он. «Можешь называть меня «сотрудник», а я буду звать тебя «Уолт».

Инструкторами были как военнослужащие Полка, так и люди из Det, вернувшиеся на пару лет из-за пролива.

Каждому дали альтернативную личность, сохранив те же инициалы, то же имя и что-то похожее на нашу настоящую фамилию, чтобы мы ее не забыли. Работая под псевдонимом, мы всегда подписывались таким образом, чтобы это напоминало нам о нашей работе — например, ручкой яркого цвета или той, которую мы носили в правом нагрудном кармане, а не в левом.

Мы освоили навыки тайного проникновения для поиска информации, оружия и оборудования для изготовления бомб, а также ухода так, чтобы никто не догадался, что мы там побывали. Мы работали против активно действующих игроков. Если мы облажаемся, все будет раскрыто.

Мы научились следить за человеком и его семьей неделями, чтобы выяснить, каков их распорядок дня, куда они ходят, чем и с кем занимаются, пытаясь установить время, когда сможем попасть в дом.

Ходит ли он в клуб каждую субботу вечером с женой и детьми? Возможно, он возвращается в среднем около полуночи, тогда у нас было время с восьми до одиннадцати, чтобы придти, сделать дела и уйти. Но этого было недостаточно. Если это был июль, то стемнеет не раньше половины одиннадцатого. Так что, возможно, придется подождать пару месяцев, или пока он не уедет к родителям на выходные, или не проведет неделю в отпуске на побережье.

Он должен был находиться под наблюдением постоянно, чтобы убедиться, что когда он пошел с женой и детьми в клуб, его жена не уйдет пораньше, чтобы уложить детей спать, или, если они будут в отпуске, они не вернутся домой раньше из-за плохой погоды или болезни детей.

Мы должны были научиться пользоваться всеми видами камер, включая инфракрасное оборудование, которые позволяли фотографировать серийные номера и документы, а также переснимать фотографии. Мы также должны были брать с собой камеры «Полароид», чтобы фотографировать столешницы обеденных и рабочих столов, чтобы убедиться, что мы оставляем их точно такими, какими они были. Мы должны были убедиться, что не оставляем никаких следов. Если было мокро и слякотно, мы должны были снять обувь и надеть другую. Ходить в одних носках было нельзя. Если полы были выложены плиткой, пот на ногах мог оставить следы.

Порядок ведения голосовой радиосвязи стал у нас очень хорошо отлажен. Нам нужно было уметь постоянно работать на передачу, не шевеля губами. В Северной Ирландии за нами постоянно кто-то наблюдал; никогда нельзя было забывать о внимании со стороны третьих лиц.

На земле должна быть полная честность. Там не было места для херни. Если ты облажался, нужно было поднять руки и сразу сказать об этом.

К концу курса мы могли проникнуть в любую машину, квартиру или дом. Нигде в мире не было других операторов с таким уровнем знаний, которые проистекали из сочетания наблюдения, использования технических средств, CTR (скрытной ближней рекогносцировки объекта — close target recce), методов планирования и подготовки, плюс навыков, которые мы уже освоили в Полку.

Я осознал, как мне повезло быть «всесторонним солдатом», и теперь я видел, что те, кто изначально добровольно вызвались этим заниматься, были просвещенными людьми — и в их число, должно быть, входил Си-Оу. Я мог заниматься всевозможными активными делами с оружием и взрывчаткой, но теперь я также мог отойти в сторону и стать серым человеком, собирая информацию, оценивая ситуацию, планируя и готовя тайные операции. В конце концов, самое эффективное оружие на любой войне — это информация. Это не пушки: они всего лишь бесполезные куски металла, если не знаешь, где и как их применить, и не можешь навести их на должную цель.

75

К тому времени, как мы с Ино обосновались в Дерри, втором по величине городе Провинции, мы выглядели и вели себя как местные. У меня даже была стрижка как у Кевина Кигана, бывшая тогда на пике моды. Справедливости ради, надо сказать, что у нас было преимущество. Мы оба выросли в бедных лондонских районах, и никто из нас не стеснялся выпендриваться.

Теперь я был полным капралом Полка и наслаждался каждой минутой своей работы. Больше всего мне нравилось проводить вечера, проникая в дома игроков или бродя по улицам в поисках объектов. И, как ни странно, мне еще и платили за это.

Смыслом существования Det был сбор информации об активных ячейках террористов, их вооружении, укрытиях и известных сообщниках, чтобы мы могли предотвращать нападения, производить аресты и спасать жизни невинных людей. Это делалось самыми разными способами: от организации НП у их укрытий и слежки за игроками, которые их использовали, до установки устройств слежения в спрятанное ими оружие и предоставления им возможности его изъять.

«Помечание» — установка внутри оружия и снаряжения миниатюрных передатчиков, более правильно именуемое «технической атакой» — началось в конце семидесятых. Идея заключалась в том, что устройства активируются когда оружие будут забирать, что позволит отслеживать передвижения террористов. К тому времени, как мы попали в Det, были разработаны более сложные устройства, которые позволяли не только отслеживать местонахождение оружия, но и служили микрофонами, позволяя нам слушать разговоры PIRA.

Разумеется, PIRA неизбежно обнаруживали, что их оружие было «помечено», как бы искусно мы ни скрывали свою работу. Эти люди не были идиотами: у них были сканирующие устройства. Мы все играли в одну и ту же игру: они знали, что их оружие подвергается воздействию, они знали про жучки у них в помещениях. Они применяли контрмеры, которым мы пытались противостоять.

Еще одной важной частью работы было выявление потенциальных источников. У игрока могли быть младшие братья или, еще лучше, старшие сестры. Женщины обладали более высоким уровнем эмоционального интеллекта и часто отчаянно хотели сделать что-то, чтобы помочьсвоему брату. Иногда мы находились достаточно близко на наших НП, чтобы слышать, как сестры умоляют братьев остановиться, пока их не убили. Затем мы могли работать с ними, объясняя, что, возможно, сможем защитить члена их семьи, если они сообщат нам, что он задумал.

Я чувствовал себя вполне комфортно, бродя по нашему участку, но мне потребовалось много времени, чтобы понять, почему местные жители Страбейна так часто кивают мне. Там, возле границы, была бандитская территория, и оружия было больше, чем в Додж-Сити. Пару ребят из PIRA прикончили прямо перед нашим приездом, и обстановка была накалена.

Нам нужно было проникнуть в гараж одного из игроков, но территория была хорошо освещена и просматривалась из домов. Нам пришлось бы пробыть на месте не менее тридцати минут, если мы попытаемся взломать замки, поэтому единственным выходом было сделать копию его ключей.

Королевская полиция Ольстера (RUC) устроила проверку на дороге, по которой он ездил на работу. Такие мобильные патрули были обычным делом по всему городу. Они проверяли машины минут двадцать или около того, а затем отправлялись делать то же самое в другое место. Они проводили рутинную проверку, и, конечно же, он оказался известным игроком. Ему велели остановиться на обочине и отвели на допрос, пока его машину обыскивали. Когда обнаружились ключи, у нас было всего несколько минут, чтобы снять слепки, прежде чем он что-то заподозрил. В любом случае, мы должны были проникнуть туда в течение следующих пары дней. В девяти случаях из десяти, как только игрок расставался со своими ключами хотя бы на несколько минут, он менял все замки. Как я уже сказал, они не были глупцами.

Я мельком увидел этого парня, когда его обыскивали, и не мог поверить своим глазам. Возможно, я был ирландцем… У меня точно объявился брат-близнец.

76

Нам нужно было заставить высокопоставленного игрока стать источником. Он был тесно связан с Шинн Фейн и Временной IRA — или Шинн Фейн IRA, как любили их называть протестанты. Если вспороть этого парня, то обнаружится, что трехцветный флаг проходит сквозь него, как начинка через леденцовую палочку.

Игрок был известным и имел хорошие связи, поэтому было принято решение скомпрометировать и использовать его. К тому времени я уже был командиром группы. Мы следили за ним месяц. Мы выяснили, с кем он встречался, кому звонил, о чем они говорили, что он любил есть, где делали прическу его жене. Ничего из этого не принесло никакой пользы.

Они были кристально чистыми. Даже никаких приватных видео, где он и его жена играют во врача и медсестру. Он регулярно посещал собрания, митинги и лекции Шинн Фейн, но все это было абсолютно законно. Было бы неплохо найти доказательства крупного расхода средств — на наркотики, азартные игры или проституток. Ничего такого не было, поэтому нам пришлось проявить изобретательность.

Северная Ирландия была и остается глубоко консервативным местом, независимо от того, с какой стороны религиозного раскола вы находитесь. Быть разоблаченным как гомосексуалист уже само по себе плохо, но оказаться тем, кто питает слабость к несовершеннолетним мальчикам по вызову? Общественный кошмар — и противозаконно. К нему придут и сожгут его дом.

План был прост. Мы проникнем в дом и подложим что-нибудь компрометирующее, когда представится такая возможность.

Прошло две недели, прежде чем он взял жену в субботу вечером на собрание для сбора средств в Страбейне. У нас уже были дубликаты ключей. Еще одна группа держала их на крючке весь вечер, и в наших наушниках жужжали сообщения о том, сколько сахара она кладет в чай и сколько времени ему требуется, чтобы облегчиться. К тому времени, как мы ушли, улики были спрятаны среди его профсоюзных журналов и книг по истории Ирландии, и мы оформили для него подписку на специализированный журнал, издаваемый в Амстердаме.

На следующее утро моя команда была на месте в машинах, готовая взять его. Рядом также находился мобильный патруль RUC на двух бронированных Лэндроверах с парой ребят из TCG внутри. Они собирались устроить проверку машин на дороге, как только мы выясним, откуда он едет.

Группа Королевской полиции Ольстера и поисковая группа армии были в готовности на базе сил безопасности на другом берегу реки. Стрелковая рота выдвинется и оцепит территорию, пока остальные парни будут проводить обыски по домам. Чтобы сохранить достоверность, эти ребята не знали, что ищут, но будут действовать досконально. Они найдут гей-порно под супружеской кроватью, а мы дадим наколку одному-двум журналистам.

Мы понятия не имели, куда направляется объект, пока следовали за ним, но у ребят в Лэндроверах была прослушка, и наряд на дороге был на месте. Его остановили, машину обыскали — пока все стандартно. Затем его затолкали в кузов одного из Лэндроверов. Могу только представить его шок, когда он увидел там двух ребят из TCG в джинсах и футболках. Хотел бы я, чтобы у нас там были камеры и микрофоны.

Мы встали в четырехстах метрах у магазина Спар, ожидая, когда он смирится с поражением. Предложение было простым: ты начинаешь работать на нас, иначе к концу дня тебя разоблачат как извращенца-гомосексуалиста. Просто подумай обо всех проблемах с Шинн Фейн, IRA и профсоюзами, не говоря уже о жене и семье: тебе полная жопа.

Предложение было жестким, но в то же время сочувственным. Мы хотели иметь возможность работать с этим парнем. Он все выслушал, а потом сказал: «Валяйте, мне все равно. Все поймут, что это неправда. И в любом случае я лучше прослыву извращенцем-гомосексуалистом, чем скажу хоть слово против своих убеждений. Я расскажу всем, что вы сегодня сделали, и они встанут на мою сторону, потому что я верен Делу. Так что давайте, посмотрим, кто победит».

Я не мог понять, блефовал ли он. Судя по голосу, это было совсем не похоже. Но это не имело значения: он победил.

Его отпустили, и обыски не проводились. Вероятно, он сразу же вернулся домой и сам нашел подброшенные улики. Работа была полностью провалена, но никто из нас не возражал. Этим парнем можно было восхищаться. В нем не было ни намека на предательство. И, несмотря на всю информацию, которую мы получали от источников, которые действительно спасали жизни, у меня все равно оставался неприятный осадок. На чьей бы стороне вы ни были, предателей никто не любит.

Через несколько дней позвонил Хиллибилли. Он собирался в срочную командировку с RWW (Крылом). Не было даже времени собраться. Он не знал, как долго пробудет вне связи. «Присмотри за Большеносым, ладно? Похоже, его снова сливают. Си-Оу не дает ему вернуться в Седьмой Отряд».

77

У нас была информация, что в дом в Богсайде собирались доставить что-то из оружия. Двое игроков должны были забрать его, чтобы обстрелять британских солдат.

Уже почти темнело. Ино сидел в «Астре» в самой высокой точке Креггана. Таунхаузы из коричневого кирпича были мрачными и гнетущими. Разбитые уличные фонари и брошенные машины усиливали впечатление. Ни единой травинки, лишь пятна рыхлой грязи. Небо было затянуто валящим из труб угольным дымом. После того, как проторчишь здесь ночь, вся одежда пропахнет им.

Оружие было «помечено», и он ждал звукового сигнала. Я держался метрах в четырехстах — вне досягаемости сигнала, но достаточно близко, чтобы вступить в дело.

Лил дождь. Местные пригибали головы, защищаясь от ветра. Район находился на возвышенности и постоянно продувался сильными ветрами.

Я сидел, скорчившись в своей «Фиесте». Ноги были словно глыбы льда. Руки засунуты под бедра. Голова тоже мерзла, но, по крайней мере, патлы в стиле Кевина Кигана согревали шею.

Пальцы правой руки обхватывали пистолет. Районы Крегган и Богсайд веками были оплотом католиков. Богсайд когда-то представлял собой именно это — болото. Католики разбили там лагерь во время осады Дерри в 1689 году, а затем перебрались сюда, в Крегган, чтобы выбраться из этого дерьма.

Три недели назад солдат, укрывшийся на углу улицы, всего в десяти метрах от того места, где находился я, получил пулю в голову. Уличные художники тут же приехали и намалевали во весь угол снайпера PIRA, стреляющего с колена.

«Готовность, готовность. Они движутся».

В наушнике Ино раздались гудки.

Было еще не время вскакивать и начинать движение, но я должен был убедиться, что никто не смотрит и не проходит мимо, прежде чем я заведу двигатель и поеду.

Ино последовал за сигналом вниз по склону к Богсайду, всего в ста метрах от старой городской стены. Я прикрывал его, когда вскоре он оказался за синим «Эскортом», двое спереди. Проверка номера — чисто.

Они въехали на Кейбл-стрит, на окраину района.

Ино остановился. Он выполнил свою часть работы. Богсайд был закрыт для машин; вероятно, это было самое близкое, куда они могли доехать, чтобы высадиться.

«Стой, стой, стой. Сразу за офисом Шинн Фейн, слева. Пассажирская дверь открыта, фары еще горят».

Я уже парковал свою «Фиесту» и закидывал пистолет для использования в машине под водительское сиденье, когда «Эскорт» свернул на Кейбл-стрит. С другого конца улица была перекрыта, чтобы защитить офис Шинн Фейн от обстрела из проезжающей машины. Держась максимально естественно, я запер машину и пошел в сторону Кейбл-стрит.

«Дельта Фокстрот».

Я видел «Астру» Ино, стоящую передо мной, рядом с огромными настенными рисунками, посвященными смерти участника голодовки Бобби Сэндса в 1981 году, вкупе с бойцами за свободу, с поднятыми кулаками, сжимающими М-16. Вероятно, их рисовали те же ребята, что недавно потрудились в Креггане.

Ино держал «Эскорт» на виду, поэтому я мог слышать его комментарий о том, что происходило за углом.

«Из багажника забирают большой баул. Двигатель включен, водитель наготове. Вынимают сумку, так… так. Закрывают багажник… закрывают багажник. Браво Один фокстрот в направлении жилого комплекса. Черная кожа и джинсы. Он начеку».

Я свернул и увидел, как человек с сумкой проверился, прежде чем исчезнуть в лабиринте квартала постройки 60-х.

«Дельта ведет Браво Один. Временно не виден».

«Эскорт» выехал с Кейбл-стрит, и Ино сообщил об этом дежурному. Машина теперь была не важна. Имел значение только баул.

Архитектор Богсайда, если таковой был, должно быть, был поклонником фильмов ужасов, либо сидел на ЛСД. Это был лабиринт двух- и трехэтажных доходных домов, пересеченный темными переулками. Некоторые из них вели к другим, а какие-то просто заканчивались тупиками.

Я продолжал твердить себе, что я тут вполне на месте. Всегда должна иметься причина быть там, где находишься. Если не чувствовать этого эмоционально, это не будет проявляться и физически.

Я целиком и полностью вжился здесь. Я был местным. Я не брился до вечера пятницы. На мне были паленые джинсы с рынка и дешевые кроссовки.

Темнело. Несколько еще работающих уличных фонарей мигали. Дети кричали и визжали, гоняясь за футбольным мячом по лужам. Паршивые собаки прятались в подворотнях. Я прошел мимо магазинчика на углу: старого грузового контейнера с дверью, запертой на тяжелый висячий замок.

Дети перестали играть в футбол и уставились на меня. Детишкам в возрасте пяти-шести лет платили за наблюдение.

Я иду к приятелю, поэтому я здесь.

Они не знали, кто я. Они не будут гадать, спецназовец я или оперативник Det. Они будут думать: кто, нахрен, это такой? Он приперся из Шантелло или Креггана? Или из одного из протестантских районов на том берегу реки — он что, пришел кого-то застрелить? Они выглядели такими же нервными, как и я.

Я блефовал, уставившись на них в ответ.

Хрен ли вы, чтоб вас, пялитесь?

Я держал руки в карманах парки. Большой палец лежал на кнопке рации.

«Браво Один, все еще вне поля зрения, проверка».

Это не было проблемой. Я тоже слышал сигнал, когда был в зоне действия. Мне нужно было найти оружие, а не игрока.

Я не знал, который час. Я не носил часы, на случай, если кто-то подойдет и спросит время. С пустым запястьем можно было просто пожать плечами и идти дальше.

Ино останется в машине. Сейчас он был у меня в обеспечении: ему, возможно, придется протаранить ограждение, чтобы приехать и вытащить меня.

78

Я вышел в какой-то сквер. Уловил слабый сигнал. Теперь на меня смотрели и взрослые. На одной или двух кухнях люди прижимались лицами к стеклу, пытаясь что-то разглядеть сквозь конденсат.

Весь Дерри был поделен на общины. Эти люди не знали меня, и это была зона военных действий. Почти все, что было неизвестно и двигалось, могло представлять угрозу.

Я обернулся и пристально посмотрел на них.

Что уставились? Варите дальше свою капусту.

Я продолжал слышать слабый сигнал. Он становился сильнее по мере того, как я шел.

Позади материализовались два мужских голоса. Я не собирался оборачиваться. Зачем?

Я продолжал идти. Если до меня докопаются, я отвечу. Мой акцент был едва сносным лишь в коротких фразах. Но зачем им приставать ко мне? Мой приятель жил в этом районе. В моей походке не было ни малейших колебаний — я был уверен в этом. В конце концов, я имел полное право находиться здесь. Я знал, куда иду. Я свернул налево в следующий переулок, чтобы посмотреть, продолжают ли они следовать за мной.

Дерьмо, тупик.

Я никоим образом не мог просто развернуться и выйти обратно. Это было бы неестественно. Казалось, что я знал, куда иду, и если я вдруг ошибся, то может на самом деле я не знал?

Бормотание смолкло у входа в переулок. Эти ублюдки проверяли меня.

Думай! У тебя должна быть причина быть здесь!

Я стоял у стены тупика. На земле было полно собачьего дерьма, банок от Колы, и валялся горелый матрас.

Позади вновь раздалось бормотание. Угадать о чем речь было довольно легко: «Какого хрена он там делает? Что происходит?»

Я расстегнул джинсы и собрался помочиться, но ничего не получилось. Я принялся считать. Сколько времени занимает мочеиспускание?

У меня в ухе зазвучал голос Ино: «Дельта, проверка связи». «Дельта, проверка связи». Он долго ничего не слышал от меня. Он пытался выяснить — выдвигаться ли ему пешком или оставаться в машине?

Все еще держась одной рукой за член, я дважды нажал другой на кнопку.

«Роджер — все в порядке».

Мне было не по себе. Я не знал, становлюсь ли участником драмы, или нет. У меня было оружие, но если мне придется стрелять в этих ребят, добираться до машины будет далеко. В магазине просто не хватит патронов, чтобы противостоять оппонентам, которые вывалят изо всех дверей.

Все это происходило позади меня, и я не мог обернуться, чтобы посмотреть. Если бы я это сделал, вот тогда бы все это и началось.

«У тебя мэйдэй?»

Мэйдэй означал нечто менее серьезное, чем контакт. Проблема имелась, но это не значило, что следовало палить от бедра и сбрасывать легенду прикрытия.

Я дважды щелкнул. Возможно, это был мэйдэй.

«Понял. Все еще пасешь стволы?»

Я продолжал слышать писк в ухе.

Щелк-щелк

«Роджер. Хочешь, чтобы я фокстрот?»

Никаких щелчков.

«Роджер. Хочешь, чтобы я был наготове в машине?»

Щелк-щелк

«Роджер. Двигатель включен».

Парни по-прежнему были позади меня. Они не собирались заходить в переулок, но от этого мне было не легче. Меня продолжал мучить страх неизвестности, невозможность оглянуться назад и увидеть масштаб проблемы. Это пугало меня больше всего на свете. Все дело было в отсутствии контроля.

Прошло тридцать секунд. Я застегнул молнию и обернулся. Парни ушли. Я дошел до конца переулка. Единственными, кого я видел, были дети на старых ржавых велосипедах.

Я свернул налево, чтобы продолжить работу, и вскоре прошел мимо игрока. Он был с пустыми руками и направлялся к выходу из квартала.

Пока капустники проверяли меня, а дети швыряли банками в собак, сигнал становился сильнее.

Щелк-щелк, щелк-щелк.

Ино говорил за меня: «Так, так. Принимаешь сигнал».

Щелк-щелк

Я продолжил идти. Выйдя с другой стороны района, я пошел по переулкам к своей «Фиесте».

Я пробормотал: «У меня тридцать один, тридцать три, тридцать пять…»

Дело сделано. Оружие было в одном из этих домов. Нам обоим нужно было сниматься, потому что нас раскрыли. Другие парни уже должны быть в пути, чтобы нахватить стволы.

За наш вклад нас с Ино наградили медалями. Церемония награждения, разумеется, была официальной, но у меня не было брюк. Мы шарахались в джинсах и кроссовках. И конечно же, у меня не было галстука, и не было времени что-то купить.

Я явился на церемонию в одолженных форменных брюках RUC из плотной саржи, розовой повседневной рубашке и галстуке RUC на резинке. По крайней мере, у меня были начищены ботинки. Я потратил час, надраивая их, чего не делал со времен службы в батальоне.

Только по дороге туда я понял, что не побрился. Впрочем, это не имело значения. В конце концов, вручать награду будет не королева. Эта честь выпала парню, который командовал Det. И медали были ненастоящими. Мы с Ино получили медаль «Армейский шпион» первой степени. Она представляла собой картонку, обернутую серебристой фольгой, украшенную лентой с карикатурой сыщика с лупой.

Это был отличный вечер, с едой и парой пива в Det. Забавно, я чувствовал такую же гордость, как и когда получал награду из рук королевы, а может даже и большую. Я получал это от своих коллег, пусть даже и Уолтов. Ни одна из наших работ никогда не приписывалась нам. В местной газете могло появиться мимолетное упоминание о мастерской по изготовлению бомб или о нескольких штурмовых винтовках, обнаруженных в Богсайде во время рутинного армейского обыска, но, конечно же, ничего о трех месяцах тайной работы, потраченных на отслеживание ASU, поиск компонентов, выяснение того, где все это хранится и куда их перевозят для сборки — что могло быть где угодно, от заброшенного склада до чьего-то садового сарая.

Никаких упоминаний о том, что армии затем дали наводку и приказали обыскать какую-то группу домов.

79

20 марта 1988 г.

Я сидел перед телевизором вместе с сотрудниками Det и смотрел снятые с вертолета похороны члена IRA, состоявшиеся накануне в Белфасте. У этого небесного глаза была фантастическая оптика. Благодаря ему мы могли опознать каждого скорбящего, не рискуя кем-либо на земле.

Каоимхин Макбрадай был убит тремя днями ранее боевиком Ассоциации обороны Ольстера (Ulster Defence Association — UDA) на кладбище Миллтауна, когда там хоронили троих членов ASU, зажмуренных Полком в Гибралтаре. Майкл Стоун проник туда с пистолетом и ручными гранатами, убил трех человек и ранил шестьдесят. За ним гнались до автострады, где он был избит толпой, а затем спасен и арестован полицией. Католический Белфаст был возмущен.

Снятые FLIR (инфракрасной камерой) кадры демонстрировали черно-белое изображение похоронной процессии Макбрадая с высоты птичьего полета. Сотни скорбящих заполонили узкие улочки.

Затем, по непонятной причине, прямо на процессию направился серебристый «Фольксваген Пассат». Он проехал мимо распорядителей Шинн Фейн, которые попытались направить его другим путем. Вместо того чтобы просто свернуть, «Пассат» выехал на тротуар и свернул в проулок. Оператор продолжил следить за ним. Было ли это очередное нападение UDA в стиле Майкла Стоуна?

Проулок оказался тупиком. «Пассат» развернулся, но к тому времени, как он вернулся на главную улицу, она уже была перекрыта такси.

Он попытался дать задний ход, но был завален толпой. На глазах у телекамер всего мира они прыгали по машине, раскачивая ее и колотя в лобовое стекло.

Водитель попытался выбраться через боковое окно, когда еще несколько черных такси окружили его. Он выстрелил в воздух, и толпа отступила. Но лишь на мгновение. Зачинщики снова ринулись вперед, вооружившись баллонными ключами и всем, что попало под руку. Один из них вырвал стремянку у фотографа и пробил ею лобовое стекло.

В итоге из машины вытащили двоих человек, избили кулаками и ногами и оттащили на ближайшую спортивную площадку, где их раздели и обыскали.

Затем бедолаг перебросили через стену и запихнули в черное такси. Ликующий водитель воздел кулак в воздух.

Их отвезли на Пенни-Лейн, рядом с Андерсонстаун-роуд. Двое боевиков PIRA ткнули их ножами в затылок, а затем прикончили выстрелами в голову и грудь.

Когда боевики разбежались, появился священник. Картина того, как он производит соборование над обнаженными и изуродованными телами, стала, должно быть, одной из самых ярких за всю войну.

Лишь горстка из нас в комнате знала, что священник Алекс Рид уже принимал активное участие в мирных переговорах, которые тайно велись между Даунинг-стрит и Шинн Фейн.

От начала до конца инцидент длился не более двадцати минут, но все мы знали, что никогда его не забудем. Погибшие не были боевиками UDA, готовившимися к атаке. Это были двое армейских связистов: Дерек Вуд, которому было двадцать четыре года, и Дэвид Хоус, которому было двадцать три.

Позже в тот день PIRA опубликовала заявление, в котором говорилось, что Белфастская бригада IRA взяла на себя ответственность за казнь в Андерсонстауне двух бойцов SAS, которые совершили нападение на похоронную процессию их «товарища-добровольца Кевина Брэди» (английское написание имени Каоимхин Макбрадай).

Я знал их, но они не были в SAS, и не были операторами Det. Они были связистами в штабе в Северной Ирландии. Вуд должен был отвезти новичка, Хоуза, на базу сил безопасности на Норт-Ховард-стрит, чтобы показать ему передатчик, который тому предстояло обслуживать ближайшие пару лет. Хоуза только что перевели из Германии на смену Вуду, чья командировка подходила к концу.

Эти два капрала никоим образом не должны были оказаться рядом с похоронами. Парни из подразделения обеспечения должны были придерживаться определенных, постоянно меняющихся маршрутов. Вуду должны были сказать: «Сегодня красный маршрут». И именно по нему они и должны были двигаться.

Я так и не понял, почему они оказались на той улице. Они должны были знать про похороны. Про них знали все. Весь район был в напряжении и ожидании. То, что это выходит за рамки, было ясно всем, даже зеленой армии. Возможно, они просто заблудились.

Они не знали, как вести себя, когда что-то шло не так. Это не было их работой. Они были технарями. Да даже будь они из SAS, их все равно задавили бы числом. Единственной разницей было то, что вместо единственного выстрела из тринадцатипатронного магазина — сделанного в воздух — по обе стороны машины лежало бы по тринадцать трупов, прежде чем их бы прикончили.

Гарри Магуайр и Алекс Мерфи были признаны виновными в убийствах и приговорены к пожизненному заключению. Последовал печальный постскриптум. В ходе суда выяснилось, что не будь боевики PIRA столь безграмотными, имелся бы небольшой шанс, что Вуд и Хоус могли бы уцелеть. В удостоверении личности Хоуса местом базирования был указан Херфод. Херфод — это не Херефорд, это британский гарнизон в Западной Германии.

В 1998 году Мерфи и Магуайр были освобождены в рамках Соглашения Страстной пятницы, отсидев всего девять лет.

80

Сентябрь 1988 г.

С Двадцать четвертым Отрядом у Ниша не сложилось. Си-Оу не сдержал обещания позволить ему вернуться к нам через двенадцать месяцев, так что он ушел из Полка и отправился на Схему. Он только что вернулся из Рио, где подменял кого-то на работе Би-Джи, поэтому мне нужно было быть в Херефорде. Я обещал Хиллибилли, что буду присматривать за ним.

Меня вызвали из Дерри в ангар, где Минки ждал меня с варевом в комнате отдыха. «Они и тебя затащили в Уолты?»

Я подошел к Бьюрко и приготовил себе. «Где Ино?»

«Все еще снаружи, приятель». Не было ни улыбки, ни едких реплик о том, что он станет Уолтом только через трупы всех остальных.

Случилось кое-что плохое.

«Ниш?»

«Нет, приятель. Хиллибилли».

«Что случилось?»

Он пожал плечами.

Первой моей мыслью было, что кому-то надо пойти и рассказать Нишу. Мне очень не хотелось делать это по телефону.

Теперь эта срочность с отъездом обрела смысл. Красные кхмеры вынудили несколько миллионов камбоджийцев, отчаянно пытавшихся избежать полей смерти, пересечь границу с Таиландом. Возникшие в мгновение ока громадные лагеря беженцев стали огромным финансовым бременем для тайцев и еще большим источником социальных волнений. Единственным способом заставить беженцев вернуться в Камбоджу было смещение Красных кхмеров.

В обычной ситуации вмешался бы «мировой полицейский», но ЦРУ и его подручные в последнее время столкнулись с тем, что получить политическое одобрение на тайные операции практически невозможно. Новый Закон о свободе информации сделал хранение скелетов в шкафу затруднительным, и американское общественное мнение не одобрит, если из Юго-Восточной Азии вновь полетят самолеты, груженые мешками с телами. Они предложили тайцам деньги и разведданные, но никакой другой поддержки.

Вот тут-то и появились мы.

Можно было помочь тайцам начать наступление обычными силами, но это влекло риск очень дорогостоящей и неопределенной по срокам вовлеченности. Кроме того, это могло спровоцировать реакцию со стороны вьетнамцев, у которых имелись собственные планы в Камбодже. Они вторглись в страну в 1979 году и установили свой режим в Пномпене, но большая часть страны все еще находилась в руках Красных кхмеров.

Неподалеку от границы был создан секретный тренировочный лагерь, и в течение следующих месяцев Хиллибилли и еще несколько человек вылетели в Бангкок, встретились с камбоджийцами, а затем отправились сеять хаос.

Эта операция привела к первому военному поражению Красных кхмеров. Уайт-холлу удалось «отстоять интересы Великобритании за рубежом», а камбоджийцы смогли развить этот успех; к сентябрю 1989 года они вынудили вьетнамцев уйти. Это, наряду с выводом советских войск из Афганистана в феврале того же года, ознаменовало окончание Холодной войны.

Минки отправился сообщить Ино плохие новости, и мне наконец удалось связаться с Нишем. Я не помнил его таким подавленным с той ночи, когда убили Эла.

«Я знал, что он должен вернуться в ближайшие пару дней…» Его голос дрогнул. «Я оставил сообщение на автоответчике, чтобы он позвонил, как только приедет».

Его дыхание стало затрудненным. Я представил, как он сжимает телефонную трубку в одной руке и горсть сигарет в другой.

Я не знал, как умер Хиллибилли или даже где. Согласно официальной версии он был найден в своем гостиничном номере.

Ниш также был в неведении. «В эскадроне сказали только, что он был на групповой работе и у него случился сердечный приступ. Но я в это не верю».

Я тоже. Сердечный приступ? Он не принимал наркотики или стероиды, и был в отличной форме.

«Ты в порядке, приятель?»

Он не плакал, но был близок к этому. «Да, вполне».

Мы так и не узнали, как умер Хиллибилли, и, полагаю, никогда не узнаем. Однако я уверен в одном: чтобы доставить в Великобританию тело парня, умершего от сердечного приступа в гостиничном номере, не требуется шесть недель.

Мы с Ино пропустили по банке-другой на следующий день. Я пробормотал фразу Фрэнка про тигра и овцу. Это было все, что мы могли сделать. Мы даже не смогли поехать на похороны в Херефорд, когда тело Хиллибилли наконец привезли домой, потому что все еще находились на оперативной работе.

Ниш сумел собраться с силами и отправился с Гарри в Свазиленд. Они вошли в состав оперативной группы из бывших членов Полка и Корпуса разведки, созданной для борьбы с браконьерами, истребляющими носорогов и слонов. Они вычисляли торговцев, разоблачали коррумпированных чиновников и обучали противобраконьерские подразделения. Когда Гарри спросил, готов ли он к такой работе, он с радостью согласился. Это было как раз по его части и, думаю, это помогло заполнить вакуум, образовавшийся после смерти Хиллибилли.

Швепси тоже был в разъездах. Он был хорошо известен на Схеме, а это означало, что не проходило и дня, чтобы кого-нибудь где-нибудь не упоминал «ужасного человечишку».

Десу наконец разрешили уйти после того, как белизский мешок развалился, и колотить стало нечего. Он и его семья были в Вашингтоне, округ Колумбия. Он был Би-Джи у Саада Харири, сына человека, которого прочили следующим премьер-министром Ливана.

Сааду было чуть за двадцать, и он учился в Джорджтаунском университете. Семье не нравилась охрана в открытую. Им нужна была личная охрана, но обеспечиваемая деликатно — и это было специальностью Полка. Дес мог отлично выглядеть и в турецком борделе, и в Белом доме — если прикроет свои татуировки. Они бы до смерти напугали Первую леди.

Фрэнк написал мне письмо, когда я еще был за проливом, где говорилось, что он молится за Хиллибилли и рад, как и я, что Ниш не один. Сэр Ральф Хэлперн был в центре внимания: мы все читали заголовки таблоидов и от души веселились. «Пятикратный рыцарь», как его теперь называли, взлетел из финансового раздела на первую полосу после того, как его девушка, Фиона Райт, продала свои мемуары с подробностями личной жизни. Я выспрашивал у Фрэнка низкопробные подробности, но он не рассказал.

Он говорил, что жизнь прекрасна. Он работал неделю, неделю отдыхал и по-прежнему ездил на шикарных служебных машинах. Он вступил в общину Всех Душ в Лэнгхэм-Плейс и больше не хлопал в ладоши. Моя шутка про Терри Уэйта привела его в англиканскую церковь, и он захотел стать пастором.

Я не мог представить Фрэнка в собачьем ошейнике. Он по-прежнему носил только спортивные брюки Роан, клетчатые фланелевые рубашки и вязаный галстук.

«А зачем галстук, Фрэнк?»

«Потому что, когда я покупаю билет на поезд, люди относятся ко мне по-другому».

За него можно было порадоваться. Как и Дес, он жил своей мечтой.

Письмо заканчивалось приглашением. Фрэнк, будучи вечным оптимистом, интересовался, не хотел бы я присутствовать на его рукоположении, когда бы оно ни состоялось.

81

Март 1989 г.

Никого из тех, с кем я впервые встретился в Малайзии, в отряде уже не было. Все они погибли, уволились или были на длительных заданиях. После работы тренером в Det Тини исчез на Планете Шпионов. Крис отправился в Крыло, а затем обратно за пролив, чтобы командовать отрядом.

Седлбэгс стал инструктором, проводил Отбор. Как и везде, раз ушел, то ушел. На смену пришли новые лица.

На следующий день после моего возвращения из Северной Ирландии нашу группу срочно отправили на Кипр. Визиты Терри Уэйта в Бейрут пошли не совсем так, как он надеялся. Он провел два года пристегнутым наручниками к батарее, и, похоже, нам придется пойти и отстегнуть его. Планировался стремительный налет: вертолетчики давали нам пятнадцать минут на земле, чтобы пробиться внутрь, сделать дело и запихнуть его на борт. По итогу у нас было больше вздрючек по готовности, чем возможностей выпить варева, пока мы сидели в ангаре Королевских ВВС, и в конце концов нас отправили домой. Возможно, сильных мира сего устраивало оставить его там, где он был.

Я был рад, что Фрэнк не послушал моего совета и не попросился работать на Уэйта: в противном случае ему пришлось бы разделить с ним батарею.

Я нечасто видел Рыжего. Пока я был за проливом, он болтался повсюду. Он рассорился с сэром Ральфом и перешел к Мохамеду Аль-Файеду. Но сэр Ральф все еще был должен ему премиальную выплату. Как ни странно, возможность объясниться по этому поводу у него появилась, когда он был в команде Аль-Файеда. Босс Бартона был в его спортзале, променяв Фиону на беговую дорожку. Фрэнк набросился на него, как праведный терьер, и изгрыз до полного подчинения. Он получил свои бабки. Если он когда-нибудь станет священником, мне будет жаль его прихожан. Когда он вытащит свою тарелку для пожертвований, они отдадут ему все, вплоть до собственных домов.

Я вернулся из Дерри «всесторонним солдатом», закончил трехмесячный курс подрывного дела, а затем меня отправили учить испанский. По крайней мере, на этот раз я знал, зачем. В Колумбии уже полгода действовала новая группа. На данный момент там находился Эскадрон «G», и его должны были сменить два отряда Эскадрона «B».

Торговля кокаином приносила на двадцать миллиардов долларов больше, чем совокупное состояние Макдональдса, Майкрософта и Келлогса. Кока росла, как сорняк, по всем Андам, но Колумбия была местом, где все сошлось воедино. Достаточно было взглянуть на карту, чтобы понять, почему. Колумбия соединяла Центральную и Южную Америку, и имела сотни мелких аэродромов и портов, откуда в пределах досягаемости были как восточное, так и западное побережья США.

Колумбия была одним огромным складом коки, и тысячи квадратных миль ее тропических лесов были усеяны примитивными заводиками по производству наркотиков (drug manufacturing plant — DMP), где листья перерабатывались в пасту, а затем в белый порошок. Выстроенные из дерева и пальмовых листьев, их было легко замаскировать.

Картели Медельина и Кали были переполнены деньгами. В какой-то момент Пабло Эскобар, глава самого могущественного в мире наркокартеля, предложил погасить государственный долг страны, если колумбийское правительство просто оставит его в покое. Их частные армии были оснащены всем существующим оружием: тяжелым вооружением, РПГ, крупнокалиберными пулеметами, ракетами «земля-воздух» и вертолетами. Их обучали кубинцы и бывшие бойцы израильского спецназа. Перестрелки шли на всех уровнях наркобизнеса: от дилеров на улицах до масштабных сражений против полицейских отрядов по борьбе с наркотиками и сил безопасности. В Колумбии война с наркотиками действительно была войной.

С двадцатью тысячами связанных с наркотиками убийств в год, Колумбия стала самым опасным местом на планете. Наиболее частой причиной смерти взрослого колумбийца были огнестрельные ранения. Это была социальная проблема, но она требовала военного решения.

82

Полк проходил подготовку вместе с американским Управлением по борьбе с наркотиками (DEA) и Береговой охраной США и проводил операции на территории Великобритании, пресекая попытки IRA получать средства за счет наркоторговли. Маргарет Тэтчер предложила свою помощь, и Полк стал частью так называемой «Политики первого удара». Остановите производство наркотиков у источника, гласила теория, и они не попадут на наши улицы.

Стратегия заключалась в том, чтобы атаковать предприятия по производству наркотиков таким же образом, как мы ударили бы по вражескому аэродрому. Целью было уничтожить как пилотов, так и самолеты. Технику легко заменить, а вот квалифицированных людей — нет. И чем больше химиков и техников мы сможем убрать, тем лучше. Новый DMP можно было создать за два-три дня; а вот найти людей, которые бы на нем работали, было не так-то просто.

Работа была совершенно секретной. Никто не должен был знать, что происходит и куда мы летим, когда мы покидали Брайз-Нортон воскресным утром. Мы обнаружили, что нам не разрешали никому рассказать потому, что на Даунинг-стрит хотели, чтобы у Сандей-Экспресс был эксклюзив

У нас появился новый штаб-сержант. Газ был ростом чуть меньше шести футов, с волнистыми каштановыми волосами. Он выглядел так молодо, что был похож на четырнадцатилетнего подростка — обросшего щетиной. Недавно разведенный и невероятно общительный, он жаждал заново пережить молодость. Газ был словно создан для Эскадрона «B». Даже сержант-майор называл его «Чарли-Шампанское». Он носил костюмы от Армани и рубашки с Джермин-стрит. Будь Хиллибилли жив, в городе воцарился бы кошмар, выйди они вдвоем на прогулку.

В прошлом Газ был в Зеленых Куртках, как и его брат с отцом. И все они служили в Полку, либо раньше, либо до сих пор. Все хотели стать его лучшими друзьями: со своими семейными связями он был членом привилегированной семьи SAS. Было лишь вопросом времени, когда и его мама тоже появится на Отборе.

Газ покинул Полк на пару лет. Он ушел капралом, а по возвращении сразу же получил отряд. Некоторые ребята в эскадроне ныли из-за того, что он ушел на PVR, чтобы стать продавцом подвесных моторов, а потом, когда это не сработало, поднялся на два звания.

Продавец подвесных моторов? Я не мог поверить, что они купились на эту историю. Помимо всего прочего, она была еще и очень скверной.

Газ был одним из тех, кто внезапно уволился из Полка в 82-м. Вскоре после этого русские боевые вертолеты начали падать с неба по всему Афганистану.

83

Мы начали подготовку сотрудников антинаркотической полиции вскоре после прибытия в Колумбию. За каждым был закреплен патруль из десяти человек, и мы провели их через все аспекты ведения боевых действий в джунглях: наблюдение и контрнаблюдение, активное патрулирование, обустройство наблюдательных пунктов, ближняя доразведка объектов и минно-взрывное дело. Они были неплохи, те ребята, учитывая, что они работали только ради пропитания семей. Им не очень-то хотелось идти на бой с картелями, и иногда нам приходилось уговаривать их работать.

После месяца подготовки мы получили задание на двухнедельное патрулирование, в ходе которого должны были обследовать четыре квадратных километра тропического леса. Обнаружив завод по производству наркотиков, они проводили доразведку и планировали налет. Остальные три патруля должны будут соединиться с ними. Но почти всегда они терпели неудачу.

Проблема была в том, что нам приходилось передавать все оперативные детали по радио в Боготу, включая время и задачи для боевых вертолетов. Они должны были держаться вне зоны слышимости, пока мы не атаковали, а затем через две-три минуты быть у цели, чтобы уничтожить всех беглецов. DMP часто располагались возле рек, так что у тех ребят были наготове лодки для отхода; некоторые даже вырубали в тропическом лесу посадочную площадку и держали там вертушку. Задачей «Хьюи» было разнести их.

Но ребята Эскобара об этом подумали. Все, кто надо, были подмазаны, и вертушки пролетали над DMP за несколько минут до нашей атаки. Как только они слышали шум лопастей, все делали ноги. Мы уничтожали пустой лагерь, но это не имело большого значения.

Это не было единственной нашей проблемой. Полицейские из подразделений по борьбе с наркотиками (anti-narcotics police — ANP) не очень-то стремились нападать на лагеря. Чтобы успокоиться, они оборачивали листья коки вокруг кусочков сахара и сосали их накануне вечером. К тому времени, как мы выстраивали их на линейке готовности, они были готовы петь и танцевать все бродвейские хиты.

Тогда Газ взял ситуацию в Боготе под свой контроль. Он был единственным человеком, с которым мы контактировали. Когда мы находили DMP, то связывались непосредственно с ним. Он в последнюю минуту сообщал всем остальным, куда идти и что делать. Мы также взяли под контроль ситуацию в ANP. Когда они прибывали на точку сбора отряда, мы брали их в оборот, и следили, чтобы они не пронесли листья коки или сахар после того, как мы проверим их снаряжение.

Показатель результативности рванул вверх. Химиков и техников валили по полной программе. Мы нападали на лагерь, убивали всех, кого могли, и растворялись в джунглях, когда на вертолетах привозили журналистов, чтобы сфотографировать горстку улыбающихся колумбийских полицейских.

Несмотря на все наши успехи, океан наркотиков был настолько огромен, что все, что мы делали, было лишь каплей. Можно было ограничить торговлю, но не искоренить ее. Миллиарды наркобаронов обеспечивали им слишком хорошую защиту.

После каждой пары патрулей мы отправлялись на день-другой отдохнуть и расслабиться. Богота, пожалуй, была самым захватывающим городом в мире. Я не мог представить себе другого места, где бы беззаконие такого масштаба сталкивалось с такой лавиной наркоденег. Война шла не только в джунглях: она шла и здесь, на улицах.

Больше всего в Боготе нас привлекала еда. Мы здорово худели на тех помоях, которыми нас кормили в джунглях, поэтому пару часов мы проводили под душем в отеле «Данн Норте» или «Космос», а затем отправлялись в один из ресторанов в посольском квартале.

В ту субботу мы надеялись увидеть по телевизору в баре, как Карл Уильямс отбирает у Майка Тайсона титул чемпиона мира в тяжелом весе. На следующий день мы собирались пойти на корриду в старом городе. Арена была размером с Уэмбли. Стейки были ненамного меньше.

Я был чист, свежевыбрит и пахнул изысканно. Я взял свой 9-мм и засунул его спереди за пояс джинсов. Мы выбирались в свет, но в тех краях без него из дома не выходят. Запасной магазин я заткнул за бок ботинка и завернул поверх носок, чтобы он не вылетел. Газ сделал то же самое.

На тротуарах царила суета. Темные «Мерседесы» проносились по разбитым дорогам, едва минуя детей, которые жили, словно дикие кошки, в ямах на месте провалившейся канализации. Их кожа была черной от грязи. Их волосы годами не мыли и не расчесывали. По подсчетам колумбийского правительства только в этом городе было десяти тысяч беспризорников, которые жили в парках, под мостами и в канализации, воруя и попрошайничая, чтобы выжить. Их называли — «одноразовыми». В некоторых районах эти мелкие голодные воришки отпугивали клиентов местных магазинов. Решением торговцев было нанять местные эскадроны смерти для очистки улиц. Тысячи из них были убиты.

Мы отправились в ресторан со стейками и рыбой, оформленный в шотландском стиле, с площадкой для гольфа в подвале. Там можно было размяться в промежутке между блюдами. Мы бывали там много раз и всегда избегали брать рыбу. Богота располагалась высоко на горной равнине. И до моря было очень далеко.

Вместо уличных светильников в этой части города горели огромные газовые фонари. Если вы видели один из них, то знали, что находитесь в нужном месте — если только вы не были , в таком случае вам следовало держаться подальше. Район был наводнен Департаменто Административо де Сегуридад (DAS) — полицией национальной безопасности. Ее обязанностью, кажется, было заботиться о госслужащих, политиках и наркоторговцах — в общем, о людях с деньгами.

Они всегда были в штатском, но не слишком старались держаться незаметно. Днем машины DAS с визгом проносились между полосами движения на разбитых бульварах, ощетинившись «Мини-Узи». Поток машин расступался, словно Красное море перед Моисеем.

Ночью их можно было увидеть в подворотнях, обычно с белыми повязками нарукавах, чтобы они могли опознать друг друга, если что-то произойдет. Все опасались DAS, включая нас. Это была мировая столица наркоторговли, и если ты служил в тайной полиции, это не значило, что ты откажешься от одной-двух дорожек. Некоторые из этих ребят были совершенно неуправляемы, но у них были значки — и 9-мм пистолеты-пулеметы наготове.

84

Когда мы пришли, к бордюру подъехал «Мерсюк», и из других машин кавалькады высыпали телохранители. Дверь открылась, и на тротуар выступили ковбойские сапоги с золотыми носами, а за ними появился принципал — с зачесанными назад волосами, в костюме от Армани, весь в золоте и с красотками в мехах под каждой рукой. Словно в фильме «.

Мы с Газом на мгновение смутились, разглядывая женщин — кондиционер в этих лимузинах всегда стоял на минимуме: какой смысл набивать карманы штанов баблом от наркотиков, если не можешь обернуть женщин в норку? Потом мы нарезали несколько мячей на тренировочной площадке и съели по стейку Ти-бон размером с тележное колесо, прежде чем отправиться на поиски бара, где могли бы затеять веселье.

Едва мы свернули в переулок к неоновой вывеске клуба, как услышали стрельбу метрах в двадцати впереди. Три или четыре короткие, резкие очереди. Мы прижались к стенам, чтобы укрыться, и вытащили оружие. Мы не искали драки, но отстреляемся и смоемся, если дело дойдет до этого.

На фоне неонового света вырисовывались силуэты пяти или шести парней с «Мини-Узи». Краем глаза я увидел белые повязки на рукавах и услышал смех, когда они закидывали что-то в кузов пикапа.

«Сраное адище», — произнес Газ. «Они опять валят детей».

Груз накрыли брезентом. Осталось лишь несколько пятен крови на асфальте, и в этом не было ничего необычного. Мы знали, что происходит, но об этом не распространялись. Они называли это социальной чисткой, словно какую-то программу по уничтожению грызунов. Хрен знает, куда они сбрасывали тела. Возможно, их пускали на корм свиньям.

Газ выглядел так, будто хотел уделать их.

Я покачал головой. «Как только они увидят оружие, они вынесут нас. Пора уходить».

Ребята из DAS будут воодушевлены после своей маленькой выходки, и не станут слишком беспокоиться о том, чтобы убрать еще пару человек.

Я засунул пистолет обратно в джинсы. «Ладно, приятель, давай валить».

Как только мы двинулись, полдюжины детишек, прятавшихся возле пикапа, вскочили и побежали прямо к нам. Им было не больше шести-семи лет, но точно сказать было сложно. Ти-бон размером с колесо явно не входили в их рацион.

DAS вскинули свои 9-мм, но заметили нас в конце переулка, в их секторе огня. Они устремились за детьми, крича им, чтобы те остановились.

Газ вовремя спрятал оружие. Дети бросились к нам, и мы втолкнули их между двумя мусорными баками, чтобы убрать с глаз. Бежать было некуда.

DAS поравнялись с нами, потные как свиньи. Сегодня ночью они явно немало поубивали. У каждого на плече висел «Мини-Узи», направленный прямо на нас. Мы держали руки на виду.

Мы хорошо говорили по-испански, но я сделал вид, что это не так. «Инглатерра! Эмбасси! »

Ни один из нас даже отдаленно не походил на «Нашего человека в Колумбии». Наркоторговцы — возможно, но дипломаты, вряд ли.

Дети съежились у наших ног. Исходившая от них вонь была невыносима. Но теперь DAP было плевать на них. Это был совсем другой вариант развития событий. Самый мелкий и тощий орал и тыкал в нас своим «Узи», словно это был его указательный палец. Каждый раз, когда он это делал, ремень все сильнее сползал по его руке, пока не натянулся.

Его палец был на спусковом крючке.

Если бы он снял оружие с предохранителя, он мог бы в любую секунду пришить нас.

нглатерра!

Дети плакали.

Тут один из парней у пикапа заорал в переулок. Я достаточно хорошо знал испанский, чтобы понять, о чем он: они окажутся по уши в дерьме, если завалят безоружных гражданских из посольства.

Они уставились на нас, явно вне себя от ярости, а затем развернулись и ушли.

Детишки жались друг к другу между мусорными баками.

Я велел им убираться, но они не сдвинулись с места.

Газ вытащил из кармана несколько долларов. Едва завидев их, они увидели проблеск света. Схватили деньги и бросились обратно в переулок. Они свернули направо, подальше от посольского квартала. Мы смотрели, как они рассыпались, сверкая покрытыми струпьями пятками и рваными футболками. Тогда, поразмыслив, мы тоже пробежали пару сотен метров, на случай, если ребята из DAS передумают, и решат объехать квартал и взять придурков, вздумавших связаться с ними. Мне не хотелось заканчивать вечер в кузове их пикапа.

Мы нырнули в самый оживленный бар, который смогли найти. Сотни местных толпились вокруг трех телевизоров. Газ уже потратил десять долларов, так что за Хайнекен платил я.

Мы чокнулись горлышками бутылок за хорошо проделанную работу, но празднование было недолгим. Тайсон победил Уильямса техническим нокаутом в первом раунде и остался абсолютным чемпионом мира в тяжелом весе.

Мы были отрезаны от остального мира, ведя нашу собственную маленькую войну. К тому времени, как мы вернулись из Колумбии, там уже разгоралась новая, большая война, о которой мы ничего не слышали. Саддам Хусейн вторгся в Кувейт, и весь Полк собирался вернуться к своим корням в пустыне.

Но, к сожалению, не Седьмой Отряд. Эскадрон «B» должен был взять на себя обязанности контртеррористической (CT) группы. Газ командовал, а я был его заместителем.

85

Ноябрь 1990 г.

По всему Персидскому заливу били барабаны, на экранах телевизоров мельтешили кадры с силами Коалиции, готовящимися загнать Саддама обратно в его клетку. Американские генералы на ежедневных пресс-конференциях для CNN в Саудовской пустыне говорили о необходимости срочно остановить изнасилования и убийства кувейтцев и выгнать иракских захватчиков. В то же время Саддам заявлял другой съемочной группе CNN, что понятия не имеет, о чем они.

Саддам обещал американцам «Матерь всех битв». СМИ были в восторге. Камеры по обоим углам ринга! На Фолклендах такого не было.

По возвращении Великобританию Эскадрон «B» пребывал в мрачном настроении. Было похоже, что наше пребывание в составе контртеррористической (CT) команды продлится до весны 1991 года, а то и дольше, и к тому времени все может закончиться. Полк планировал остаться в Персидском заливе на длительный срок. Мало того, что мы пропустим начало войны — важнейшую для спецназа ее часть, поскольку мы были бы задействованы еще до ее объявления — но и могли бы застрять в CT еще на один срок: три эскадрона в Ираке могли не успеть выйти из боя.

В Херефорде творилось нечто ранее невиданное. Полковой штаб целиком со всеми потрохами готовился к переезду в Саудовскую Аравию. Узел связи был огромным, а его оборудование находилось под землей под их расположением. Скали жили там, словно кроты, круглосуточно принимая и передавая сообщения. Это была масштабная задача, но при задействовании в одной операции трех эскадронов она должна была быть выполнена.

Полк не был готов к масштабированию вооружения и снаряжения. Мы представляли собой стратегические силы, «выстраиваемые под задачу». Существовали зеленые операции, очень похожие на надвигающуюся войну в Персидском заливе, с большим количеством вооружения, транспортных средств и всяческими агрессивными, динамичными вещами. Существовали черные операции, в которых участвовала команда CT. Наконец, существовали серые задания — работа групп с длинными волосами и в кроссовках. Нам внезапно понадобилось зеленое снаряжение на три эскадрона, которое оказалось трудно раздобыть.

Мы в Эскадроне «B» приступили к своей работе, заключавшейся в подготовке к нападениям исламских экстремистов на территории Великобритании в качестве ответа на вторжение.

Я отвечал за незамедлительные действия (immediate action — IA). Если тридцатиминутная группа получит вызов, я возьму «Агусту» и пару связистов, и помчусь прямо на место любого происшествия — будь то ситуация с заложниками или помощь полиции в выбивании дверей, чтобы проникнуть в дом и произвести аресты.

Пока армии Коалиции концентрировались на границе Саудовской Аравии, Эскадроны «A» и «D» уже находились в тылу противника. Си-Оу вызвал нас в штаб Полка и объявил, что Эскадрон «G» сменит нас в команде раньше, чем ожидалось, и Эскадрон «B» будет развернут в Персидском заливе. Мы отправимся по половине эскадрона за раз. Первой отправится Красная команда, то есть мы. Слава тебе яйца: я все-таки буду участвовать в этой войне. В первую очередь именно за этим я вступил в Полк, пропустив Фолкленды.

Но сначала четверым из нас нужно было отправиться в Тусон, что в Аризоне, чтобы посетить крупнейшее в мире кладбище самолетов. У нас была встреча с несколькими патрулями «Дельты», чтобы отработать способы проникновения.

Это место напоминало механический Сансет-Бич. Там были тысячи летательных аппаратов, законсервированные и затянутые в термоусадочную пленку. Воздух был чистым и сухим — идеальные условия для военной техники и человеческих существ на закате их жизненного пути.

Ряды ударных вертолетов, истребителей, бомбардировщиков — всего, чего угодно, тянулись до самого горизонта. Там же на нескольких квадратных милях находились гражданские самолеты, и именно они нас интересовали. Они были конфискованы во время операций по борьбе с наркотиками или у африканских стран, задолжавших по своим платежам. Нам разрешили взорвать те, чей возраст начал подходить к концу. Я надеялся, что пенсионеры в своих домах престарелых не пронюхают об этом, иначе они жидко обделаются.

Мы провели две счастливые недели, карабкаясь, как обезьяны, по 747-м с ребятами из «Дельты», пока не научились делать это правильно. Эти парни были в команде CT в Штатах и тоже готовились к атакам террористов.

Мы летели домой через Вашингтон. Совет Безопасности ООН только что принял Резолюцию 678, разрешающую военное вторжение в Ирак, если эта страна не выведет свои войска из Кувейта и не освободит всех иностранных заложников к 15 января 1991. Телеэкраны в посольстве на Массачусетс-авеню были заполнены американскими генералами и отважными молодыми солдатами, рассказывавшими миру о своем стремлении реализовать эту резолюцию.

Эксперт по технологиям рассказал о первой странице, написанной в чем-то, именуемом «Всемирной паутиной». Консервативная партия выбрала Джона Мейджора преемником Маргарет Тэтчер на посту премьер-министра. В Германии, которая воссоединилась месяц назад, был снесен последний участок Берлинской стены.

Военный атташе упомянул, что Дес Дум здесь, работая по контракту в качестве Би-Джи. Некоторые из нас высказались, что неплохо было бы задержаться еще на пару дней, чтобы повидаться с ним и на всякий случай познакомиться с обстановкой в Вашингтоне. Посольство купилось. Мы не сказали им, что нам просто было нужно время, чтобы закупиться горными велосипедами «Кэнондейл», которые были там вдвое дешевле.

Наша компания погрузилась в посольскую машину и поехала по Бельтуэй^[102]. Дес действительно жил на полную: его дом был роскошным особняком с длинной гравийной подъездной дорожкой и лужайками посреди лесов Вирджинии. Перед домом стоял огромный «Линкольн Таункар» и было обязательное баскетбольное кольцо — и ни одного импровизированного боксерского мешка в поле зрения.

Он провел нас в зал размером с футбольный стадион. Камин был больше, чем вся моя гостиная.

«Рад вас всех видеть». Он с широкой улыбкой пустил по кругу «Джек Дэниелс». «Кстати знаете, тут со мной работает Ниш».

86

На следующий день Ниш собирался полетать — не хочу ли я отправиться с ним?

«Летать? Где ты этому научился?»

«Африка. Давай, это будет весело».

Мы встретились следующим утром. Он жил в конце Массачусетс-авеню, улицы, где находились все посольства, в очень стильной квартире. В холодильнике были половинка батончика «Марс» и банка Колы, и это все, если не считать горы грязных чашек в раковине и, конечно же, переполненной пепельницы. В остальном там было совершенно пусто.

Мы запрыгнули в его служебный «Сааб». Он гнал так, словно сражался за поул-позицию в «Инди-500». Я был удивлен, как его еще не поймали. Здесь, если скорость превышала шестьдесят, полиция обычно уже была тут как тут.

«Я думал, ты все еще болтаешься в буше, изображая Дэвида Аттенборо^[103] вместе с Гарри…»

«Выдалось свободное время. Экзамен так и не сдал. Я хотел получить лицензию коммерческого пилота и допуск к полетам по приборам, поэтому и приехал сюда».

Рассказ был сдобрен облаком сигаретного дыма.

Аэродром был в сорока пяти минутах. К тому времени, как мы подъехали к небольшому клабхаусу, утренний иней растаял. Перед парой ангаров стояло несколько частных самолетов. Двое парней, заправлявших этим местом, хорошо знали Ниша. Пока он платил свои девяносто долларов за час аренды, один из них одарил меня широкой улыбкой и первоклассным кокни как у Дика Ван Дайка. «Тебе нужно подогнать мотор туда, к ангару, приятель». Он не сказал, зачем.

Мы поехали к тому, что, как я надеялся, будет суперсовременным «Джет-Рейнджером» с кожаным салоном и баром, но оказалось крошечным двухместным «Робинсоном».

«Сделай нам одолжение, приятель, пока я провожу предполетную проверку?» Ниш выбросил окурок в окно. «Достань из багажника провода».

«Что за хрень ты несешь? Мы собираемся прикурить эту штуку?»

«Ага», — он бросил мне карту. «А еще можешь побыть за штурмана».

Он открыл капот, подключил провода и запрыгнул в кабину. Его предполетная проверка, похоже, заключалась в том, чтобы поудобнее устроиться на сиденье и по ходу выкурить еще одну сигарету. Вертушка закашляла и изрыгнула черный выхлоп, затем винты заработали. Я отключил провода и убрал машину с дороги.

Ниш выдал пилотскую скороговорку в рацию, и мы взлетели.

«Куда мы направляемся?»

«Обратно в город. Тебе понравится».

Ниш рассказал, что часто занимался этим, чтобы набрать часы налета. Он присматривал самолет, который собирался купить на деньги, полученные на этой работе и прилететь в Великобританию.

«Через Атлантику? И что, черт возьми, это будет? Бизнес-джет?»

«Не, я заброшу назад пару канистр».

Теперь, когда мы поднялись в воздух, Ниш был в своей стихии. Мы шли вдоль реки Потомак к городу. Мы летели на небольшой высоте — очень небольшой — но здесь это было правилом. От аэропорта Рональда Рейгана было раз доплюнуть до Белого дома, и повсюду садились и взлетали самолеты, так что нам пришлось едва ли не скакать по крышам, чтобы не путаться под ногами.

«В любом другом городе нужно держаться на высоте в несколько миль. А в Европе и, разумеется, в Лондоне, у тебя должно быть два двигателя, чтобы уйти от жилья, если один откажет».

Мы приближались к городской черте. Я не видел ничего, кроме автострад, забитых машинами. Если эта штука откажет, уйти никуда не получится.

Я немного рассказал о Полку, сказал, что дела, должно быть, катятся по наклонной, раз меня повысили до сержанта. Заговорили о Персидском заливе, но я сменил тему, увидев, как Ниш напрягся из-за того, что его там не будет. «Ты все еще собираешься биться за тот рекорд?»

Я словно бы открыл шлюз. «Да». Его лицо засияло. «Собираюсь побить прыжок Джо Киттингера».

«С какой высоты он был?»

«Я тебе миллион раз говорил. Двадцать миль. Ну же, пошевели мозгой».

«И он остался жив?»

«Разумеется, придурок. Покойники не ставят рекордов».

Я очень мало знал о той попытке, кроме историй, рассказанных в кругах любителей фрифолла. Ниш знал все, вплоть до длины штанин скафандра того парня. Джозеф Киттингер был капитаном американских ВВС, который 16 августа 1960 года совершил над Нью-Мексико прыжок из наполненного гелием аэростата с открытой гондолой с высоты 102800 футов (31333 м). Он был похож на мишленовского человечка, но без скафандра его кровь вскипела бы, а внутренние органы взорвались.

Используя маленький парашют для стабилизации, он пропадал четыре минуты тридцать шесть секунд, прежде чем достиг максимальной скорости 614 миль в час (988 км/ч), что близко к скорости звука, и раскрыл парашют четырнадцать минут спустя на 18000 футах (5490 м). Во время подъема возникла проблема с поддержанием давления в правой перчатке, из-за чего рука распухла. Он установил рекорды высоты подъема на аэростате, высоты прыжка с парашютом, длительности снижения со стабилизирующим парашютом и максимальной скорости, достигнутой человеком в атмосфере без использования двигателя.

Отделение происходило в полусидячем положении, а снижение на спине, а не лицом вниз прогнувшись, поскольку у него на заднице было шестьдесят фунтов (27 кг) снаряжения, и его скафандр естественным образом принял эту форму — он был предназначен, чтобы сидеть в кабине самолета — когда надулся.

И Ниш собирался побить его. Ему было не привыкать падать сидя с Бергеном, висящим под задницей.

«А кто будет все финансировать? Это же не просто прогулка на воздушном шаре, правда?»

«У Гарри все под контролем. Он знаком с одним из семейства Гиннессов». Лоэль Гиннесс руководил компанией «Хай Эдвенчер», созданной для поддержки спортсменов, участвующих в крупных соревнованиях на результат и выносливость, таких как восхождение на Эверест. Должно быть, именно так Гарри и познакомился с ним.

Он повернулся ко мне и ухмыльнулся. Пепел упал с сигареты, которую он все еще держал во рту. «А еще Джо был первым, кто в одиночку пересек Атлантику на аэростате, так что я, по сути, иду по его стопам. Охеренно круто, а?»

Цена обещала быть огромной, и ему потребуется до дури тренироваться, но он был готов. Как только Саад закончит Джорджтаун, это станет полноценной работой. Главное, чтобы он выжил, пересекая тысячи миль океана на одномоторном самолете.

Он ткнул пальцем в облака. «Космос не так уж и далеко, приятель. Если бы можно было ехать на машине прямо вверх, это заняло бы меньше часа».

«Если вести так, как ты, или по правилам?»

Он одарил меня еще одной широкой улыбкой. «Интересно, увижу ли я босса Фрэнка, когда буду там наверху? Он теперь викарий, знаешь ли».

«У тебя были вести от него?»

«Странные открытки. Всякий раз, когда он находит фотографию красивой грудастой монашки».

«Робинсон» закачался и завис. Мы были так низко над обшитым вагонкой домом, что на нем захлопала черепица. Парень во дворе поднял голову и погрозил нам кулаком.

Ниш весело помахал ему рукой. «Не стоит жить там, если он шуток не понимает». Он помахал еще раз. Мы едва не сдули ему крышу. «Тут вот снимали . Отличный фильм. Видел? Режиссером был Уильям Фридкин».

Он рванул влево и вернулся к реке. Следующей остановкой был Белый дом, но мы не задержались надолго. Нас жутко обложили по радио. Через несколько секунд мы снова оказались над рекой.

«Что значат все эти крестики, приятель?» — я указал на кучу пометок фломастером на карте. «Посадочные площадки?»

«В городе полно мест, где можно плюхнуться. И это те, где мне удалось».

Он приземлялся у бара или ресторана и заходил выпить Колы. В девяти случаях из десяти к нему подходила женщина и затевала разговор, потому что хотела полетать на его вертолете. Он изображал вежливого, но глупого британца, и им это нравилось.

Я улыбнулся про себя, когда он понесся прочь. Он действительно выглядел и говорил как в старые добрые времена. Никаких разговоров о Хиллибилли или Эле, только полеты, фрифолл и женщины.

Почти в ту же секунду, как мы вернулись в «Сааб», все снова изменилось. Он повернулся ко мне, лицо его было серьезным: «Слушай, приятель, будь осторожен в Заливе. В нашей жизни случаются вещи, которые мы никогда не сможем забыть».

Я кивнул, не понимая, о чем он. Но он тут же расплылся в улыбке, то ли чтобы скрыть тревогу, то ли чтобы превратить свои слова в шутку.

87

Январь 1991 г.

Мы уже находились в Саудовской Аравии какое-то время, но теперь война в Персидском заливе была в самом разгаре. Вертолет «Чинук» повез нас на вражескую территорию к северо-западу от Багдада. На борту находился пеший патруль из восьми человек под моим командованием. Наш радиопозывной был «Браво Два Ноль».

Наша задача была проста: уничтожить оптоволоконный кабель, идущий из Багдада в западные и северо-западные пустыни, откуда Саддам применял свои ракеты «Скад»^[104] против Израиля. Его рассуждения были просты. Если «Скады» продолжат сыпаться на Тель-Авив и Хайфу, израильтяне будут спровоцированы на вступление в войну на стороне антисаддамовской коалиции, и альянс распадется. Саудовская Аравия или другие страны ни за что не согласились бы стать братьями по оружию с израильтянами, даже если они будут просто заниматься собственными проблемами.

Полуэскадронные группы из эскадронов «A» и «D» уже прочесывали пустыни, но столкнулись с трудностями. Пусковые установки «Скад» были небольшими и мобильными. Если только им не выпадала удача наткнуться на одну из них, все, что они могли сделать, это дождаться пуска, а затем попытаться выследить и уничтожить ее.

В какой-то момент все израильские ВВС кружили в своем воздушном пространстве, готовые к ответному удару. Джордж Буш заключил сделку с Ицхаком Шамиром: израильтяне дали коалиции двухнедельный срок для устранения угрозы «Скадов». Если мы потерпим неудачу, Израиль нанесет удар.

Все наше планирование и подготовка изменились в одночасье. Мы отвлечемся от традиционных задач SAS, таких как нарушение линий снабжения и связи, устранение ключевых целей и диверсии на промышленных объектах.

Мы, как и остальные, страдали от нехватки снаряжения. Нам приходилось самостоятельно мастерить противопехотные мины «Клеймор» из гаек и болтов, пластиковой взрывчатки и коробок из-под мороженого. Все остальное мы выпрашивали, воровали и одалживали, вплоть до патронов и 40-мм гранат для наших штурмовых винтовок с М-203.

И, конечно же, мы отправились туда в такой спешке, что у нас не было почти никакой информации. Никто толком не знал, где проходил кабель, не говоря уже о том, как его лучше уничтожить. Картографические данные представляли собой аэрофотоснимки, на которых были только основные объекты и черты местности. Но мы относились к этому так: хрен с ним, в этом и заключается суть спецназа — работать с тем, что есть, а остальное импровизировать.

Ничего нового. Когда патрули из Эскадрона «B» отправились на материковую часть Аргентины, чтобы провести разведку перед ударом по казармам морской пехоты и аэродромам, все, что у них было, чтобы выйти к объекту, это карты из мишленовских ресторанных путеводителей. Там было множество подробностей об атмосфере различных ресторанов Огненной Земли и качестве их стейков, но, как ни странно, полный голяк о местонахождении ближайших казарм морской пехоты, путях подхода к ним и системе обороны. Но это было все, что им удалось раздобыть на тот момент, так что они ими и воспользовались.

Так или иначе, первоочередной задачей спецназа было получение информации. Поэтому в девяти случаях из десяти мы шли без нее.

Браво Два Ноль высадилась, но кабель мы так и не нашли. Лишь позже мы обнаружили, что он шел вдоль северного главного пути снабжения (main supply route — MSR), идущего из Багдада на северо-запад к сирийской границе. Однако на рассвете следующего утра мы обнаружили пару зенитных орудий С-60 всего в четырехстах метрах от нашей лежки (lying-up position — LUP).

Это не было большой проблемой. Нашим главным оружием на такого рода заданиях были не штурмовая винтовка, 60-мм ракета или ручной пулемет, а скрытность. Мы просто затаивались днем, двигались ночью и делали свое дело. Проблемой было то, что наши рации не работали.

Стив «Быстроногий» Лейн и Динджер перепробовали все возможное, чтобы отправить наш ситреп. Мне нравился Быстроногий. У него были самые длинные и тощие ноги из всех, что я когда-либо видел, что делало его похожим на бегущую по земле змею, даже с Бергеном на спине. Он начал свою армейскую жизнь в Королевских инженерах, а затем перевелся в парашютисты и все еще добивался признания после прохождения Отбора примерно полгода назад. Как и все новички, он был несколько молчалив, но крепко подружился с Динджером.

Это было несложно. Динджер был высоким, с жесткими светлыми волосами, и он был неугомонным. Он также был из парашютного полка и новичком в Седьмом Отряде, и занял место Ниша в качестве нашего постоянного курильщика и острослова. Думаю, они даже были родом из одной части света. Наверное, это как-то связано с водой. С ним было очень приятно общаться, как и с Нишем, и я сразу к нему привязался.

Что бы ни пытался сделать штаб Полка, мы не могли сообщить им, что живы, и продолжаем выполнение задачи. Но отсутствие связи не означало, что все остановилось: мы все равно должны были продолжать работу. Это было для нас самым главным. Все остальное не имело значения.

На случай отказа радиосвязи существовал запасной план: RV с вертолетом следующей ночью. Но сначала мне было нужно на рассвете выйти разведывательным патрулем из четырех человек, чтобы еще раз попытаться найти оптоволоконный кабель.

Винс Филлипс, мой заместитель, останется старшим на LUP. Он пришел из Артиллерийского корпуса. В тридцать семь лет ему оставалось служить в Полку чуть меньше трех лет. Это был здоровенный старина, и невероятно сильный — не только телом, но и духом. Я ценил его честность и реализм. Его растрепанные, жесткие, вьющиеся волосы, усы и бакенбарды делали его похожим на сумасшедшего горца, кем он, по сути, и был. Опытный альпинист, дайвер и лыжник, он ходил так, будто под каждой подмышкой у него было по бочонку пива. Большинство вещей для него были либо «дерьмом», либо «долбаным дерьмом», но о чем он жалел больше всего в жизни, это что его срок службы в Полку подходил к концу.

Мы укрывались в маленькой вади, ожидая последних лучей солнца. Примерно в 16:30 мы услышали движение метрах в пятидесяти. Парнишка пас своих коз, и у вожака был колокольчик. Мы замерли.

Козел подошел и заглянул через край. Он уставился на нас, и сжевал кусок перекати-поля, затем подошли его приятели и тоже оглядели нас. Мы слышали крик мальчишки, и вскоре он уже смотрел на нас сверху вниз, а мы — на него. Он понятия не имел, что видит, но восемь стволов подсказали ему, что дело страшное. Он повернулся и бросился прочь.

Винс выбрался наверх из вади, но было слишком поздно. Парень мчался прямиком к С-60. Мы были раскрыты.

Даже если бы мы его поймали, мы не стали бы его убивать. Спецназ не рыщет по окрестностям с обнаженными кинжалами. Мы не станем убивать мирного жителя, если это не будет абсолютно необходимо, и это диктуется скорее инстинктом самосохранения, нежели соображениями морали. Если группа вражеских солдат окажется на окраине Бирмингема или Манчестера и расстреляет первого попавшегося мальчишку, они не проживут и пяти минут, когда окажутся в плену.

Были и тактические соображения. Нам пришлось бы нести мертвый груз, потому что все, что мы брали с собой приходя, мы забирали с собой, когда уходили. Это называлось жестким режимом. Мы мочились в контейнеры и испражнялись в пластиковые пакеты. Мы не готовили еду, не курили — что Динджер ненавидел — и не оставляли ничего, что могло бы дать знать врагу о нашем присутствии.

Если бы Винс поймал мальчишку, тот оказался бы связанным, вне видимости С-60, с желудком, полным пайкового шоколада, чтобы осчастливить его. Возможно, у него случилась бы передозировка батончиками «Йорки», но он остался бы жив.

У нас не было другого выбора, кроме как отправиться в Сирию, находящуюся примерно в 180 километрах. ЦРУ организовало «крысиную тропу» для сбитых пилотов и таких, как мы, и нам сказали, что у нашего связного в первой же деревне, где мы окажемся, перейдя границу, из окна будет свисать белая простыня.

Когда мы перестали смеяться, то решили, что лучше пройдем мимо и просто найдем дружественное посольство в Дамаске.

88

В течение следующих трех дней трое моих людей погибли.

Винса не стало на вторую ночь. Мы отправились на выход, ожидая европейской весенней погоды. Вместо нее нас ждала почти арктическая зима, самая суровая в том районе за последние тридцать лет. Поскольку мы были в жестком режиме, у нас не было спальных мешков. Мы спали в гортексе, всегда готовые к движению. В ходе контакта, который завершился рукопашной, Винс вступил в бой с иракцами, несмотря на то, что сильно повредил ногу на LUP. Когда температура резко упала ниже точки замерзания дизельного топлива, он погиб от переохлаждения.

Эти люди проявили высочайшее мастерство и мужество, оказавшись в самом глубоком дерьме — что непросто, когда в тебе чуть больше пяти футов роста. Боб Консильо был швейцарско-итальянского происхождения и прозван Бормочущим Коротышкой. Несмотря на свои габариты, он был невероятно силен и чертовски упрям. Он настаивал на том, чтобы нести тот же груз, что и все остальные. Все, что было видно сзади, это чертов громадный Берген на двух маленьких ножках, работающих как поршни.

Он служил в Королевской морской пехоте и жил на все сто. Когда он выезжал в город, его любимым занятием были танцы и общение с женщинами на фут выше его роста. Хиллибилли гордился бы им. Уж я-то точно гордился.

Следующим погиб Бормочущий Коротышка. Ночь была полна смертей и хаоса с обеих сторон. Боб был впереди с ручным пулеметом «Миними». У всех остальных кончились патроны. Он столкнулся с кучей иракцев. Когда начался контакт, он остался на месте, давая нам время отступить, вопя под огнем противника. Затем у него тоже кончились патроны, и он принял огонь на себя. Он рухнул, как подкошенный. Если бы не он, нас ждало бы то же самое.

Патруль рассеялся, и Быстроногому с Динджером пришлось плыть через Евфрат, чтобы уйти от преследователей. Динджер не хотел, но Быстроногий показал пример и сохранил им обоим жизнь. Их схватили на следующий день. Быстроногий умер некоторое время спустя, почти наверняка от переохлаждения.

Только один из нас смог пересечь границу. Крис, тот, с кудрявыми каштановыми волосами, был из Территориальной армии — резервистов — и пришел в Горный отряд примерно за четыре года до войны, пока я был в Det. Это была его первая операция. Он провел пару лет в Германии, занимаясь горной подготовкой, и все, чему его там научили, похоже, сработало: он продолжил путь самостоятельно и, в конце концов, добрался до Дамаска.

Остальные четверо из нас были схвачены в разных точках вдоль иракской границы на третий день, и провели следующие семь недель в допросных центрах в Багдаде. Одним из них была печально известная тюрьма Абу-Грейб. По пути на допрос и обратно охранники сковывали нам руки наручниками за спиной, завязывали глаза, раздевали догола и неоднократно избивали.

Дознаватели были двух типов. Некоторые из военных проходили обучение в Сандхерсте во время войны с Ираном. А еще были сотрудники тайной полиции — эти ребята действительно наслаждались своей работой.

Нас били плетьми и жгли раскаленными докрасна на керосинках ложками. Нас избивали дубинками и привязанными к палкам стальными шарами. Мои зубы были разбиты ботинками и прикладами винтовок, когда меня застали в двух шагах от границы, поэтому позвали стоматолога. Он сказал, что девять лет проработал в больнице Гая, засмеялся и вырвал мне один из задних коренных зубов плоскогубцами.

Всем этим ребятам нужна была информация немедленно, чтобы можно было тут же начать действовать. Чем мы занимались? Где все остальные и что они будут делать?

Они знали, что Полк вступил в дело, потому что «Скады» подвергались ударам. Они хотели получить информацию, которая помогла бы им противостоять этим атакам. Нашей задачей было скрыть от них эту информацию.

Выражение «военнопленный» — полная чушь. Мы не были военнопленнымимы были военными заключеннымиНо мы по-прежнему должны были выполнять свою работу. Мы не собирались говорить им то, что они хотели знать, по той простой причине, что ребята на земле были нашими друзьями. Мы знали их жен, детей, даже собак и кошек.

Последующие недели были посвящены попыткам стать серым человеком, попыткам свести к минимуму количество побоев, попыткам казаться настолько незначительными, что мы просто не стоили внимания.

На деле это не сработало. Из Багдада вышибали дерьмо с часа после заката до двух часов до рассвета. Временами прилетало даже по месту, где нас содержали. Не было ни воды, ни электричества, а семьи и друзей наших охранников убивали и калечили. Тем временем их враги были прямо у них под носом, в наручниках, голые и в одиночных камерах. Вполне естественно, что они приходили и вымещали на нас свою злость. Эти пинки и побои пугали меня больше, чем допросы. Я начал сходить с ума.

Все стало так плохо, что я даже пытался заговорить с богом, но он не ответил. Наверное, он был слишком занят, подставив ухо Фрэнку.

И тогда я вспомнил лекцию человека, у которого было в этом гораздо больше опыта, чем я надеялся когда-либо получить. Он был пилотом морской пехоты США, летавшим на «Фантомах» во Вьетнаме. Его сбили над Ханоем, и он провел шесть лет в одиночной камере под постоянными пытками. Все крупные кости в его теле были сломаны. Он не получал никакой медицинской помощи. В итоге он остался без зубов, волос, без мышечной массы. Он был ужасно изуродован, но он был жив. Полк пригласил его в гости. Если солдаты с такой вероятностью оказаться в плену, как мы, ознакомятся с опытом других, возможно, что-то из сказанного ими поможет нам, попади мы в такую ситуацию.

В моей багдадской камере мой разум катился в тартарары, но я обнаружил, что его слова мне помогли.

Держитесь за память о тех, кого вы любите и хотите увидеть снова.

Я думал о ребятах в патруле, особенно о тех, кто, как я знал, погиб. Меня переполняла гордость. Я надеялся, что я им ровня. Я не боялся умереть. Мы все знали, что приходим из ниоткуда и закончим, уйдя в никуда. Это было частью бытия. Я почти завидовал Бобу Консильо, который пал, сражаясь; меня же могли просто уморить голодом или забить до смерти.

Я даже подумал о словах Фрэнка про тигра и овцу, и решил, что этот глупый ублюдок был прав с самого начала.

Я не чувствовал озлобленности и страха. Никто не заставлял меня быть солдатом. Я не боялся быть убитым — да ну нахер, я просто хотел, чтобы когда это случится, это было быстро, как с Бобом, делавшим свою работу.

Я вряд ли стал бы похваляться службой в Полку, а потом ныть, когда что-то шло не так. Людей убивали. Именно это и произошло. Если вам это не нравилось, находилось много желающих занять ваше место.

Иногда мне удавалось выдавить из себя улыбку. Я представлял, что Боб наблюдает за мной. Он бы поиздевался над этой дерьмошапкой, забившейся в угол в куче собственного дерьма.

Поначалу я воспринял плен как личное. Это был первый раз, когда я действительно потерпел неудачу с момента поступления на службу. Но затем оптимист во мне сказал: «Все будет хорошо. Я еще не умер. Может быть, я доберусь до следующего этапа. Мне просто нужно пережить следующий допрос, следующее избиение, следующий день, следующий час…»

И снова пилот был вдохновителем. Я вспомнил, как он начал свою речь. Он расставил руки, прижав локти к бокам, и сделал три с половиной шага, повернулся, сделал еще три с половиной шага, снова повернулся. Я смотрел на него и гадал, что за херню он творит.

«Это была моя камера… это было мое пространство… на протяжении шести лет…»

Он вошел туда, изображая из себя крутого морпеха, но из него выбили всю дурь. Прояви агрессивность к двоим, и в следующий раз их будет четверо.

«Они контролируют твою жизнь. Ты физически ничего не можешь контролировать, а они могут делать, что хотят. Единственное, что ты можешь контролировать, это твой разум. Позволь им завладеть им, и ты проиграл».

Я сидел в своей камере и думал о его боли и страхе. Его семья даже не знала, что он жив. Я не знал, известно ли кому-нибудь, что я жив. Я не контролировал ничего, кроме своего разума. Я решил сохранить его.

Я придерживался того же хода мыслей, что и в детстве. Как бы плохо в моем представлении у меня ни обстояли дела, был кто-то, у кого все было еще хуже. У меня это была всего лишь третья неделя, четвертая неделя… У американского парня это длилось шесть лет, и он выжил. Я был солдатом пехоты и спецназа больше шестнадцати лет. Я привык быть мокрым, холодным и голодным. Я привык драться. Я даже привык получать побои. Я был в пехотном батальоне, черт возьми. Тот парень был пилотом, вылетавшим из уюта авианосца, сбрасывающим бомбу из кондиционированного офиса в небе, а затем возвращающимся обратно к пончикам, кофе и волейболу на палубе.

Затем, на семьдесят седьмом вылете, когда до конца оставалось всего три, его сбили. Переход из уюта в бамбуковую клетку был коротким и внезапным. По крайней мере, у меня были крыша и бетонный пол.

Я держался и держался, хватаясь за соломинку, пытаясь отделить позитив от негатива.

В конце концов, меня освободили, через три дня после остальных троих из патруля, вместе с оставшимися пятью или шестью американскими пилотами, также содержавшимися в Абу-Грейб. Сохранились известные кадры, где генерал Норман Шварцкопф, верховный главнокомандующий Коалиции, пожимает им руки, когда они спускались по трапу в Эр-Рияде. Бывшие в плену бойцы SAS находились в задней части самолета, готовясь к отправке в британский военный госпиталь на Кипре.

89

Херефорд,

май 1991 г.

По возвращении в Лейнс мы провели пару сеансов с доктором Гордоном Тернбуллом, психиатром Королевских ВВС. Он оказывал помощь горноспасательным отрядам в Локерби в 1988 году. Выжившие члены патруля сидели в уютной комнате офицерского клуба, пока Гордон объяснял, что такое посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР).

Во-первых, это была не болезнь, а клиническое состояние: естественная физическая и эмоциональная реакция на глубоко шокирующее или угрожающее жизни событие. Оно могло поразить и поражало любого, и в том, чтобы испытать его, не было ничего постыдного.

Одним из основных симптомов ПТСР было нежелание говорить о событиях, которые его вызвали. Поэтому одной из главных сложностей в оказании помощи страдающим от него было наладить с ними контакт и убедить принять лечение. Некоторые по-прежнему чувствовали себя непонятыми медицинским сообществом и обществом в целом, и в итоге страдали молча. Другие же испытывали такое сильное чувство вины — еще один симптом — что чувствовали себя недостойными помощи.

ПТСР может повлиять на все аспекты жизни страдающего им человека — неудивительно, поскольку симптомы включали бессонницу, повторяющиеся кошмары, постоянно высокий уровень тревожности, резкие перепады настроения, гипербдительность, вспышки насилия и агрессии, потерю концентрации, сексуальную дисфункцию и депрессию, ненависть к себе за то, что выжил, когда другие нет, самоизоляцию, неспособность приспособиться к нормальной жизни, неспособность общаться с близкими или отвечать взаимностью на любовь, а также желание общаться только с теми, кто находятся в таком же положении, и, следовательно, «понимают».

Страдающие ПТСР также могут испытывать проблемы, связанные с алкоголем или наркотиками, часто вызванные попытками самостоятельно избавиться от своих симптомов. У некоторых просто совершенно сносит крышу, и они скатываются в полную жесть — от супружеского насилия до убийства, когда ставки становятся особенно высоки.

Я знал довольно много парней, которые так или иначе подходили под эти критерии.

Отсылки, вызванные воспоминаниями о травме, могут быть самым изнуряющим проявлением ПТСР. Они возникают, когда мозг не способен обработать образы, полученные во время тяжелого травматического инцидента. Нашему мозгу необходимо осмыслить их, прежде чем сохранить, поэтому он проигрывает их снова и снова, как старую пластинку, пока не добьется результата.

Я долго и пристально вглядывался в себя. Пока что поводов для беспокойства не было. Мне не снились кошмары. Я не чувствовал депрессии. На самом деле, мне даже повезло. Я жив. Но Гордон дал мне ясно понять, что не стоит ничего принимать на веру. Мне нужно будет следить за собой, возможно, даже вести мысленный список симптомов. На всякий случай.

До недавнего времени ПТСР воспринимался в армии как признак слабости, и любая терапия по-прежнему считалась клеймом. Парни часто не признавали своих страданий; помимо всего прочего, они не хотели, чтобы близкие считали их сумасшедшими. Это, безусловно, был первый опыт Полка в этом направлении, и произошло это лишь потому, что нас взяли в плен и пытали.

Я уже знал о месте в Уэльсе, куда многие из зеленой армии отправились после Фолклендов. Это были суровые, закаленные парашютисты и морпехи, но им была нужна помощь. Я также слышал, что несколько ребят из Полка тайно побывали там.

Отряд «Дельта» активно использовал терапию. У них даже был собственный врач. Зачем платить столько миллионов за обучение человека, а потом наблюдать, как он разваливается на куски? Почему бы не попытаться остановить это до того, как оно произойдет, или помочь пережить это, если оно все-таки случится? Но на данный момент единственным реальным вариантом для всех нас было запрыгнуть в машину и тайно отправиться в Уэльс.

Мы провели около шести месяцев, занимаясь ерундой, отчитываясь перед различными разведывательными и военными инстанциями, и все это время проходя лечение. С моими зубами пришлось разбираться долго, а в левой руке был поврежден нерв. Врачи, похоже, с удовольствием втыкали мне в кожу маленькие стальные электроды и пропускали через них ток, чтобы посмотреть, будет ли она дергаться, как лягушачьи лапки в научном эксперименте.

Я узнал гораздо больше об иракской стороне событий. От ЦРУ и нашей собственной разведки пришла информация, что иракцы приняли нас за израильскую диверсионную группу, и что они потеряли более двухсот человек убитыми и ранеными, пока мы продвигались в сторону Сирии.

Мы выяснили, почему не работало радио. Нам дали неправильные частоты, что было связано с переездом штаба Полка из Херефорда в Саудовскую Аравию. Если вам нужно связаться с Херефордом из какой-то точки мира, недостаточно просто нажать кнопку на рации.

В расположении штаба Полка, тяп-ляп собранном посреди пустыни, нам дали диапазоны частот для южного направления, охватывающего юг Ирака и часть Кувейта, ане для северного, ближе к Сирии и Израилю. Мы со всем тщанием развертывали антенные провода, чтобы короткими импульсами передавать кодированные и зашифрованные сообщения, но достигавшие Эр-Рияда сигналы были искажены.

Ничего нового. Провалы всегда были, и всегда будут. Нельзя ставить это в вину людям, делавшим все возможное в сложных обстоятельствах. В Арнеме в 1944 году им выдали рации с радиусом действия менее трех миль, хотя рассредоточение ударных сил достигало восьми миль. Поскольку связь между подразделениями была практически невозможна, сражение свелось к изолированным очагам отчаянных схваток.

Война — это не точная наука. Машины могут сломаться. Так же, как и люди.

90

Мы с Фрэнком договорились встретиться в «Мертоне», небольшом отеле с баром недалеко от железнодорожной станции. Фрэнк теперь был викарием, что бы это ни значило. Я слышал, что он носит черно-белое, сутану, воротничок и все такое, и с нетерпением ждал увидеть его в парадном наряде.

Я был разочарован. Он был во все той же старой зеленой клетчатой рубашке, синих брюках «Роан» и красной гортексовой куртке. Единственным отличием был оранжевый шерстяной галстук. Он выглядел как сумасшедший наблюдатель за поездами.

«Фрэнк! Где воротничок?»

«Только в рабочее время».

Он увидел, что я снова взглянул на галстук.

«Люди действительно относятся ко мне по-другому. Вчера ко мне обратились «сэр», когда я покупал билет на поезд».

«Это потому, что ты выглядишь как чокнутый, и он испугался, что ты разобьешь окно и задушишь его».

Перед ним уже стояла пинта биттера, а для меня — пинта «Стеллы». В баре было тихо, только пара старичков в углу. Я придвинул стул.

«И как тебе все эти викарные дела?»

«Отлично. Вся моя жизнь изменилась, как физическая, так и умственная — во что я верю, чем зарабатываю на жизнь, мои друзья…»

«Эй, я ведь все еще твой приятель, так ведь?»

«Это другое. Я не вижусь с тобой каждый день помногу. Даже мой дом…»

«Подходит для аятоллы?»

Он покачал головой. «Жилье. Все изменилось. Даже словарный запас».

«Уж твой акцент точно. Ты уже не настолько джорди».

Он усмехнулся, уставившись в пиво. Очевидно, я был не первым, кто ему это сказал. «Говорят, все клетки тела обновляется, так что, вероятно, и голосовой аппарат тоже. Не думаю, что в моем теле осталась хоть одна клетка со времен службы в Полку».

Ага, подумал я, и поэтому ты одет точно так же, как в бытность в отряде, кроме галстука, конечно. «Ты несешь херню».

Он открыл рот, чтобы ответить, но я продолжил: «Сколько времени нужно, чтобы стать аятоллой?»

«Три года. Я только собирался пройти двухгодичный дипломный курс, но получил степень в богословии. Приятно иметь эти буквы после своего имени. Епископ рукоположил меня в соборе. Это было потрясающе. Жаль, что ты это пропустил».

«И что теперь?»

Он помолчал. «Знаешь, во время моего рукоположения я помогал разливать вино на службе. Там была одна женщина, которая все время смотрела на меня. Я подумал: «Может, я ее знаю?» Она не улыбалась, ее взгляд был пронзительным. Мне было очень неловко в ее присутствии. И я подумал: «Может, она ведьма?»

Я поставил стакан. «Ты разливал вино или пил его, приятель?»

«Нет, правда, ведьма. Мне было не по себе в ее присутствии. В мире полно зла, Энди. Вот об этом я и хотел с тобой поговорить. Ты в порядке?» Он пристально посмотрел на меня.

«Ты прямо тут пытаешься заняться духовным исцелением?»

Он наклонился ко мне с заговорщицким видом. «Это поможет. Не смущайся. С тех пор как я вернулся, ко мне приходило немало бывших в Полку парней. Будь ты жертвой или палачом, это никуда не денется». Он откинулся назад.

«Возможно, я смогу помочь. Это то, чем я теперь занимаюсь, помнишь?»

Я покачал головой. «Слушай, приятель, когда я начну лаять на луну, я тебе позвоню».

Он грустно улыбнулся. «Помнишь там, за проливом, когда мы разгружали деревяхи в сарае? Помнишь, что я сказал? Дверь всегда открыта. И все еще открыта, Энди». Он потянулся за пивом.

«Я бы дал себе разбежку, приятель. Так может продолжаться довольно долго…»

Фрэнк служил в двух церквях. Я знал церковь Святого Петра. Она была прямо в центре, с огромным шпилем, который был виден за много миль вокруг. Я не знал, где церковь Святого Джеймса, пока один из ребят из эскадрона не поженился там. Я появился на свадьбе, и там был Фрэнк в черно-белом облачении. Я гордился им. Я надеялся увидеть его на приеме, но он не пришел. Кажется, я знал, почему. Пропустить по случаю пинту со мной, это одно. А оказаться в окружении парней из Полка — совсем другое.

Фрэнк провел множество свадеб и крестил кучу детей ребят из Полка. Он также участвовал в деятельности множества групп, работающих с детьми. Он водил их в походы на байдарках и пешком по холмам, чтобы показать, что в жизни есть нечто большее, чем угонять машины и пугать престарелых леди. Я восхищался им и мечтал, чтобы Фрэнк был со мной, когда я был ребенком — он был бы мне так нужен.

К концу года члены патруля получили награды. Три Военных медали — Винсу, Стиву и Крису, а также медаль За безупречную службу (Distinguished Conduct Medal — DCM) для меня. Таким образом, Браво Два Ноль стал самым награжденным патрулем со времен Англо-бурской войны, а я — самым высоко награжденным из нижних чинов британской армии. Вместо этого я предпочел бы, чтобы все остались живы.

Когда портной в лагере снимал мерки и облачал в парадную форму № 2, я думал о Нише. Он здорово подколол меня накануне вечером. «Собираешься к ней снова, да? На этот раз на вечеринку в саду?»

Я никак не мог найти свои медали, и возникло некоторое замешательство, поскольку никто из нас не знал, нужно ли их надевать. Я не мог вспомнить, когда делал это в последний раз. В конце концов мы выяснили, что это не нужно, и это было к лучшему.

Эта церемония награждения полностью отличалась от той, на которой я присутствовал, когда мне было двадцать. На ней присутствовала еще одна группа людей, награды которым не вручали публично — Det.

Мы прибыли тайно, в автобусе с задернутыми занавесками, в сопровождении жен, подруг, детей и всех прочих. Мы вошли в Букингемский дворец и нас, человек двадцать плюс сопровождающие, провели в отдельную комнату, выходящую в сад. Мы проболтались там довольно долго. Королева проводила личные встречи с семьями погибших и не жалела времени. Я смотрел, как дети бесились и прыгали по роскошной мебели.

Королева вошла и попросила нас сесть. Нас вызывали по одному для вручения медалей. Там была представлена причудливая мешанина мундиров. Джоки были в клетчатых брюках или килтах, а у Си-Оу на лацканах были дырки от предыдущего звания. Никто не объяснил нам, каким должен быть надлежащий протокол, так что мы просто следовали за тем, кто шел впереди. Бывший первым щелкнул каблуками, слегка поклонившись, и мы все последовали его примеру. Должно быть, она решила, что награждает бригаду СС.

Когда подошла моя очередь, она улыбнулась: «Поздравляю. Мы слышали, вы были командиром патруля Браво Два Ноль?»

«Да, мэм».

«Ну, вы, должно быть, ощущаете особую гордость».

«За людей моего патруля — да, это так, очень большую».

Вот и все. Церемония закончилась, королева пошла выпить чашечку чая и съесть булочку с корицей. Большие французские окна открылись, и нас пригласили в сад. Детишки резвились, и их никто не останавливал.

Пятилетний сын одного из моих приятелей был разодет, как паж. Он указал вверх: «Смотрите!»

Мы обернулись и увидели королеву, которая, облокотившись на перила на полпути вверх по лестнице, наблюдала, как мы валяем дурака у нее в саду. Она улыбалась.

Парень из Эскадрона «D» взял своего сына на руки, и тот помахал ей. «Это та женщина, которая дала тебе новый значок».

Королева помахала в ответ.

91

В ноябре 89-го Снаппер написал книгу под названием , по буквенному обозначению, данному ему во время расследования осады посольства. Он говорил, что собирается написать ее, когда шарахался как раз перед тем, как отправился на Схему, но никто из нас не обращал на это особого внимания. В конце концов, это была болтовня Снаппера.

Штабные, как и Министерство обороны, запросили рукопись для прочтения, чтобы убедиться, что она не ставит под угрозу национальную безопасность. Все было хорошо, пока книга не стала бестселлером. Внезапно кого-то ужалило в жопу, и им показалось, что Снаппер совершил что-то плохое. Штабные без конца мямлили, что наживаться на опыте службы в Полку возмутительно, но мы ответили: «Погодите, вы же сами говорили, что все в порядке, и, в любом случае, он прошел процедуру одобрения».

Разумеется, это не относилось к старшим офицерам, писавшим о деятельности спецподразделений. Это были «мемуары», а не разоблачения.

Как бы то ни было, Снапперу было наплевать. Он отправился на Схему с отметкой «я абсолютно чист» в кармане, не обращая внимания на все это. Для некоторых из нас, однако, внезапная смена настроения в верхах будет иметь далеко идущие последствия.

Когда я вернулся, на моем автоответчике было сообщение от Эндрю: «Перезвони мне. У меня есть работа, если она тебе еще нужна».

Я отправился на встречу в его новый офис. Не самый шикарный из тех, что я видел, но практичный и соответствующий своему назначению. Вскоре, за щербатой кружкой с варевом, я обнаружил, что предложение не касалось конкретной работы: он спрашивал, хочу ли я работать в компании. Он знал, что я был в Крыле, и знал, что я в здравом уме. У всех парней, работающих на него, было одинаковое резюме. Эндрю задумал новую бизнес-модель: каждый, работающий в компании, будет иметь свою долю. Я достал калькулятор и посчитал.

Как ни крути, я мог оставаться в Полку только до сорока лет, нравилось мне это или нет. Семь лет впритык, и это будет конец моей службы. Я был старшим сержантом, может буду штаб-сержантом, когда уйду из Крыла. И, возможно, уволюсь уорент-офицером, но что потом?

«Уходи и стань частью чего-то большего», — призывал Эндрю из-под своих рыжих усов. «Стань частью чего-то, что сможешь контролировать».

Мне не требовалось много времени, чтобы принять решение. Я лишь хотел обсудить эту идею с кем-нибудь, чтобы убедиться, что поступаю правильно.

В следующий раз, когда я встретил Фрэнка, я пихнул ему через стол конверт из коричневой бумаги. «Вот, поменяй эту долбаную хреновину, ладно?»

Оранжевый вязаный галстук Фрэнка нужно было выкинуть. Заменой было то, что торговец на рынке назвал своей осенней коллекцией. Не то чтобы это была дизайнерская вещь, но красный полиэстер почти подходил к его гортексовой куртке. Он рассказал мне, что некоторые из парней подходили к нему теперь, когда он был рукоположен, и они могли конфиденциально рассказать ему о своих проблемах. «То же относится и к тебе, Энди. А если не хочешь разговаривать со мной, я знаю секретное место в Уэльсе, куда можно обратиться за помощью, если понадобится».

Это было за бургером в нашем обычном месте встреч — «Микки Ди» за собором Святого Петра. Мы называли эти обеды «МакСаммитами» — с картошкой фри.

Он только что купил целый пакет крючков для пальто. Утренние молитвенные собрания пользовались популярностью.

«Тебе снятся кошмары?»

«Ага! Вижу, как ты идешь на меня с огромной библией, и просыпаюсь с воплем! Слушай, я знаю про то место. Ешь свои чипсы и не заляпай соусом свой новый элегантный галстук».

Он не слушал. «Серьезно, Энди». В последнее время изменился не только его акцент: речь стала очень четкой, точной и размеренной. «Если хочешь, я могу вас познакомить. Все окей, тебе не следует стесняться этого».

Я воткнул свой последний ломтик картошки в его баночку с кетчупом. «Не для меня, приятель. Наверное, я слишком туп, чтобы понять, что у меня проблема. Знаешь что, если ты действительно хочешь помочь, почему бы тебе не заплатить за бургеры?»

Это его заткнуло. Но лишь на мгновение.

«Я подумываю о том, чтобы податься в резервисты. Пойти к ним священником».

Мы всегда доставляли неприятности ТА — вонючим ублюдкам из Территориальной Армии. Не знаю почему, ведь они были хорошими ребятами. Фрэнк сказал, что ему предложили стать капелланом 23-го полка SAS, одного из двух территориальных подразделений на севере.

«Деньги пригодятся. К тому же, я смогу служить и быть священником одновременно».

«Херня — ты хочешь вернуться. В этом-то и суть. Ты хочешь снова играть в солдатиков».

Он покачал головой. «Может, так и кажется, но я только что был у «Дельты». Они попросили меня приехать и провести у них ежегодный молитвенный завтрак. Должен сказать тебе, Энди, это было замечательно. Там были все. Они хотели там быть — это не было обязаловкой и парадной уставщиной. Я хотел бы проводить такое чаще».

Я не удивился. Подобные вещи были стандартной процедурой в Армии США. Религия там была приемлемой частью военной жизни.

«Хорошая попытка. Ты несешь чушь».

Он не согласился. «Нет, я просто хочу помочь ребятам, вот и все. Хорошо, что я не отдал тебе свой парадный ремень, а?»

«Если не найдешь, можешь взять мой».

Он опешил. «У тебя PVR? Это серьезный шаг — и ужасное чувство, когда выходишь за эти ворота. Ты уверен, что не пожалеешь?»

«Что? Как ты?»

«Может быть. Ты собираешься на Схему? Не хватайся за первую попавшуюся работу. Подумай хорошенько, потому что как только уйдешь, то все, это будет конец».

«Вот поэтому я и использую тебя в качестве пробного камня».

Я рассказал ему о предложенной Эндрю работе. Я подумывал уйти после Рождества. Работа начиналась только в июле, так что до этого я собирался просто слоняться без дела. Я никогда не бездельничал. Пойти в армию в шестнадцать лет означало, что я никогда не занимался ничем, кроме солдатской службы, и теперь, похоже, пора было двигаться дальше. «Почему бы и нет, а? Конский хвост, шорты и шлепанцы, валандаться где-нибудь на пляже».

Он сунул руку в карман гортексовой куртки и достал бумажник. Я откинулся назад, наслаждаясь моментом.

«Вот». Он открыл липучку и протянул мне сложенный лист бумаги. «Я получил это от «Дельты» и подумал о Нише. Пусть будет у тебя, я возьму еще».

Я сунул листок в карман. Ни за что не собирался разворачивать его при нем. Это могла быть молитва. Фрэнк, возможно, хотел начать петь «Аллилуйя», кружа вокруг статуи Рональда Макдональда, таща меня за собой.

«Ты видел его в последнее время?» — спросил он.

«Я был в отъезде. Он все еще одержим прыжком с парашютом из космоса, да? Все еще в России?»

«Скоро вернется», — он задумчиво кивнул. «Слушай, я волнуюсь. Он снова выглядит неважно».

Он забрал свои крючки для пальто и остатки моей картошки фри в маленьком пакетике из пергаментной бумаги, и мы направились к двери. Он улыбнулся, открывая ее, и с размашистым жестом пропустил меня. «Помни, Энди, она всегда открыта. Я знаю, что не смогу отговорить тебя от PVR. Знаю, ты просто хотел, чтобы я подтвердил правильность этого. Просто помни: возможно, ты хочешь избежать того, что чувствуешь, убежать от чего-то, что не можешь толком объяснить».

Это говорит опыт.

Мы разошлись. Вернувшись к машине, я развернул листок. Это был стих о солдатах и боге.

Псалом 35

Молитва о спасении от врагов

1. Противостань, господи, противящимся мне, и воюй с воюющими со мною.

2. Возьми щит и латы, встань на защиту мою.

3. Обнажи копье и секиру против преследующих меня. Скажи сердцу моему: «Я — твое спасение».

4. Постыдятся и посрамятся ищущие души моей и да обратятся вспять и посрамятся замышляющие против меня зло.

5. Сделай их, как прах пред ветром, и ангел господень гонит их.

6. Сделай путь их скользким и темным, и ангел господень будет преследовать их.

7. Без причины они поставили мне сеть, без причины вырыли мне яму.

8. Да застигнет их врасплох пагуба, и да уловит их сеть, которую они расставили, и да упадут в яму, которую выкопали.

9. Тогда я буду радоваться о господе, ликовать о спасении божием.

10. И кости мои скажут: «Господи! кто подобен тебе, избавляющий бедного от сильного, угнетенного и нищего от грабителя?»

11. Выступают свидетели злонамеренные, обвиняют меня в том, чего я не знаю.

12. Воздают мне злом за добро, и я совсем один.

13. А я, во время болезни их, одевал на себя вретище, томил себя постом, возлагал молитвы мои на грудь мою.

14. Я ходил в печали, как по брату моему, сгорбился в печали, как по матери моей.

15. Когда же я споткнулся, они с ликованием собрались против меня, как чужие, и злословили меня непрестанно.

16. Они издевались надо мною без всякого уважения, скрежетали на меня зубами.

17. Господи, доколе будешь смотреть на меня, спасая меня от зверей рыкающих, и душу мою от львов!

18. Тогда я прославлю тебя в собрании великом, перед сонмом многочисленным восхвалю тебя.

19. Да не ухмыляются надо мной враги лживые, и враги мои недостойные подмигивают мне понимающе.

20. Не о мире говорят они, но против мирных на земле слагают лживые речи.

21. Они широко раскрывают на меня пасть свою и говорят: «О, хорошо! Наши глаза наслаждаются этим зрелищем!»

22. Ты видишь это, господи; не премолчи; господи! не отступи от меня.

23. Подвигнись, пробудись суда моего, для тяжбы моей, боже мой и господь мой.

24. Защити меня, ибо ты праведен, господи; боже мой! Не да возрадуются они надо мною.

25. Да не говорят они в сердце своем: «Хорошо! По душе нашей!» Да не говорят они: «Мы поглотили его!»

26. Посрами и посрами всех, радующихся моему несчастью, облеки в стыд и бесчестие господствующих надо мною.

27. А те, кто защищает правду мою, да восклицают и веселятся. Да говорят они: «Превознесен господь, желающий мира рабу своему!»

28. Тогда язык мой будет возвещать правду твою, весь день возвещать хвалу твою.

Я скомкал его и бросил в урну. Этот парень никогда не сдастся.

92

Февраль 1993 г.

Робокопы, дежурившие у главных ворот, были полицейскими Минобороны, но на них было навешано достаточно оружия, чтобы справиться с мировой преступностью. Было очень странно выезжать мимо них из лагеря, в последний раз видя Лейнс в зеркале заднего вида.

Мне даже было жаль прощаться с краснокирпичными зданиями кампуса, разрушающимися не то из-за халтурного ремонта, не то из-за проседания грунта — в зависимости от того, чьим юристом вы работали. Они были моим домом последние десять лет. Я простил себе маленький комок в горле.

Друзья и отношения никуда не исчезали, но я терял то, что было моей жизнью с шестнадцати лет. Теперь я понимал, что чувствовали Ниш и Фрэнк. И, как и у них, все, что у меня осталось, это мои парадный ремень и берет.

Мне пришлось походить по разным отделам, чтобы подписать документы об увольнении, разобраться с жалованием и налогами, выслушать кучу вопросов о том, куда я иду, в какую охранную компанию я записался. Я также испытал тот самый короткий, резкий и агрессивный разрыв с системой, о котором все говорили.

Вручение пивных кружек стало последним гвоздем в крышку моего армейского гроба: одной от Эскадрона «B», одной от Крыла, плюс статуэтка военного парашютиста от Седьмого Отряда. Как только получаешь это, пути назад уже не будет.

Вот и все, ты выбыл, удачи тебе. Я утешал себя мыслью, что этот день все равно настанет, нравится мне это или нет, так что можно просто продолжить жить дальше.

Чему не суждено было случиться, так это моим семи месяцам безделья с конским хвостом, в шортах и шлепанцах. Эндрю было нужно, чтобы я приступил к работе немедленно, и произошло еще кое-что.

Перед самым Рождеством ко мне подошел офицер и расспросил про «Браво Два Ноль». Он сказал, что кое-кто интересовался моими мыслями, потому что в прессе было очень много домыслов об этом патруле. Нам приписывали все: от взрыва электростанции в Багдаде до попытки покушения на Саддама. Даже главное здание Министерства обороны в Уайт-холле гудело от теорий. Это начинало жить собственной жизнью.

Было высказано предположение, что, возможно, рассказ правдивой истории положит конец слухам и покончит со всем этим. Я не возражал, а еще мне предложили, что если я соглашусь изложить эту историю, она может стать частью более обширной истории Полка. Я сказал, что подумаю. Поразмыслив, я решил, что если кто-то и должен ее рассказать, то пусть это буду я.

Я познакомился с Джоном Николом и Джоном Питерсом, членами экипажа «Торнадо», сбитого над Ираком в 91-м и выставленными, избитыми и покрытыми синяками, перед телекамерами на всеобщее обозрение. Более того, мы с Николом стояли рядом в очереди пленных, ожидавших освобождения в аэропорту Багдада. По возвращении, они, еще будучи на службе в британских ВВС, написали книгу о том, что им пришлось пережить, названную . Я позвонил им и получил несколько советов.

Я решил пойти на это. Это не было тем катарсическим переживанием, в котором, по мнению Фрэнка, я нуждался, но будет хорошим памятным моментом, а несколько тысяч, которые, как я надеялся, мне заплатят, оказались бы весьма кстати.

Несколько месяцев спустя рукопись была отправлена в Министерство обороны. Они потребовали внести ряд изменений, которые меня вполне устроили. Так, оптоволоконный кабель пришлось назвать телефонным, и они предложили изменить местонахождение района действий патруля, а также попросили меня не упоминать о некоторых элементах оснащения, которые все еще представляли тактический интерес. С этим я тоже был вполне согласен. Я хотел рассказать историю Браво Два Ноль, а не раскрывать сведения о снаряжении и ставить под угрозу будущие операции.

Процесс проверки был очень корректным, и когда книга была наконец опубликована, ко мне поступило несколько запросов от Министерства обороны на подписанные экземпляры.

Пока это происходило, я продолжал работать на Эндрю. Я не собирался бросать основную работу.

93

Ниш наконец купил себе «Цессну» и улетел обратно в Великобританию на ней. Разумеется, в типичной для него манере, он сделал это без какого-либо должного радиооборудования и аварийного комплекта, предписанных правилами. Все, что он взял, было подержанным и держалось на соплях и изоленте.

Он назвал свою четырехместную машину . В Штатах самолеты стоят гораздо дешевле, поэтому он планировал по возвращении продать его и выручить немного денег, чтобы вложить их в свой большой прыжок с парашютом. К тому времени, как он собрался, самолетов на продажу было не так уж много. Он выдрал два задних сиденья, чтобы установить дополнительный топливный бак. Затем, поскольку у самолета был только один двигатель, который уже пару раз отказывал во время пробных полетов, он выкрутил большую часть болтов из двери и напялил гидрокостюм. Если бы ему пришлось приводняться, он планировал выбить дверь ногой и прыгнуть в спасательный плот — надувную лодку, которую он купил в магазине игрушек «Тойз Аз». «Возможно, я побью рекорд отца», — сказал он мне по телефону, — «он греб семнадцать часов после того, как плюхнул свой «Спитфайр» в Средиземку. Как думаешь, за сколько я смогу добраться от Ньюфаундленда до Исландии?»

У Ниша не было подходящего радио или антенны, но он позаботился и об этом. Он привязал кирпич к концу мотка провода, который вывешивал под самолетом. Чтобы связаться с авиадиспетчерами и самолетами, проносившимися выше него над Северной Атлантикой, он отматывал или сматывал его на несколько метров, в зависимости от того, какая частота была нужна. «Я знал, что вся эта теория про антенны в конце концов пригодится…»

Как бы легкомысленно это ни было, ему все же удалось. Он полетел в Канаду, затем через Атлантику в Исландию, и в конце концов добрался до Шотландии, как это обычно бывает. К тому времени, как он приземлился, он передумал продавать. Он слишком привязался к этой одномоторной куче дерьма, предположил я.

Как только он вернулся, прыжок с парашютом из космоса полностью захватил его жизнь. Его дом превратился в офис, и большую часть времени он тратил, донимая русских, чтобы выпросить у них скафандр от «Союза». Американцы не желали сотрудничать ни в какой форме. Возможно, они хотели защитить репутацию Джо Киттингера.

Было еще кое-что на горизонте. У Ниша была девушка — что-то вроде того. Я никогда с ней не встречался. Я даже не знал, живет ли она в Великобритании. Они познакомились в Вашингтоне, после моего отъезда. Ее звали Анна, и в зависимости от того, на какой неделе я с ним общался, она была либо русской, либо русско-филиппинкой. С одних слов она играла классическую музыку, с других — училась на врача. Главное, что Ниш был доволен. Если она здесь, интересно, что она думает о его служебной машине: потрепанном Форд Сьерра, на котором ржавчины было больше, чем краски.

Фрэнк всегда переживал за всех, постоянно. Наверное, это входило в его обязанности. Тем не менее, я набрал Ниша, чтобы проверить, как он, но к телефону никто не подошел. Автоответчик был выключен, и это означало, что он где-то далеко — на фрифолле или, быть может, летит на в Москву. Этот парень постоянно был здесь, там и повсюду, и всегда на скорости 100 миль в час.

Что до Фрэнка, я не был уверен, понял ли он, что наконец-то признал, что облажался, уйдя. Мне было не по себе, что он снова решил играть в солдатики. Он получил что хотел, думал я: свою церковь, свою сутану, свою паству. Я гордился им на свадьбах, когда он был в полном облачении. Он выглядел солидно, особенно теперь, когда у него был приличный галстук.

В какой-то момент нужно приколотить свой флаг к мачте, а молот Фрэнка, похоже, все еще колебался в воздухе. Теперь он беспокоил меня почти так же сильно, как Ниш.

94

Я пару раз встречался с Нишем в перерывах между его попытками собрать средства на прыжок из космоса и поездками на фрифолл в Испанию. Пока он и Гарри, загорали в Роял Марина Адонис, я выполнял работу Би-Джи на северо-западе Англии, недалеко от Блэкпула. Новая блестящая брошюра Ниша приземлилась на мой придверный коврик, и я узнал, что он собирается прыгнуть с наполненного гелием шара объемом десять миллионов кубических футов. В ней говорилось:

Волоконно-оптические камеры в шлеме [парашютиста] и микроволновое передающее устройство на его теле позволят зрителям увидеть то же, что видит он, когда достигает скорости более 800 миль в час (1287 км/ч). Авторы мировых бестселлеров Том Клэнси и Фредерик Форсайт согласились дать комментарии в ходе прямой телевизионной трансляции и для последующего документального фильма.

Я позвонил ему, чтобы поиздеваться. Он казался счастливым. Он сказал, что заключил сделку, которая означает, что NASA наконец-то присоединилось к ним.

«Какого рода сделку?»

«Мне нужно помочь Гарри доставить ученого и его снаряжение на гору».

«Какую гору?»

«Эверест».

NASA разработало являющийся эквивалентом мягких тканей пропорциональный счетчик для измерения уровня солнечной радиации и ее воздействия на кожу. Он уже использовался в ходе нескольких полетов Шаттлов, но космический аппарат двигался слишком быстро, чтобы получить какие-либо полезные результаты. Ученый Карл Хенице собирался измерить уровень радиации, достигающей поверхности Земли, на разных высотах в ходе восхождения. Данные будут предоставлены NASA и «Хай Эдвенчер», компании Лоэля Гиннесса.

«Ты уже начал тренироваться в скалолазании?»

«Это будет подготовка по ходу дела. Вроде как нужно просто ставить одну ногу с кошками перед другой, не так ли?»

Пусть лучше он, чем я, но он ждал этого с нетерпением, и я был рад за него.

Когда я увидел его в следующий раз, через несколько недель, Ниш был уже совсем не тот. Он сильно похудел, что я списал на тренировки — в сочетании с тем, что он пытался бросить курить. Он безостановочно сосал фруктовые леденцы, но это не помогало. Он приканчивал упаковку, а затем отмечал это парой сигарет.

Фрэнк был прав: его состояние вызывало беспокойство. Он больше не был таким беззаботным. Вся его энергия улетучилась. Он даже казался немного заторможенным, словно слишком много думал, прежде чем что-то сказать. И выглядел он ужасно.

Я все еще не был знаком с Анной. Ей было чуть больше двадцати, она была лет на двенадцать моложе его, и, по словам Ниша, была «экзотической».

Ее отец действительно был русским, а мать — филиппинкой. И она действительно училась на врача. Она говорила по-итальянски, играла классическую музыку и все такое.

Она пару раз приезжала к Нишу после его возвращения из Вашингтона и, должно быть, ей понравилось то, что она увидела. Она собиралась перевестись в Бристольский университет и продолжить там обучение на медицинском факультете. Странно, что в его доме не было ни одной ее фотографии — возможно, потому, что все место занимали брошюры и всякая всячина про прыжок из космоса.

«У меня нет времени». Он засунул в рот еще один леденец. «Переработал. Понимаешь, о чем я?»

«Ты чертовски переутомишься, когда начнешь карабкаться на Эверест».

Ниш был не единственным, кто меня беспокоил. Фрэнк бросил Святого Петра и задумывал пойти в армию на полную ставку в качестве священника. Это было не очень-то по-христиански с его стороны. С кем мне теперь проводить свои МакСаммиты?

Ниш уехал вместе с Гарри, а в ноябре вышла из печати . Книга сразу же попала в списки бестселлеров и оказалась самой продаваемой книгой о войне за все времена. Я не мог поверить. Даже издатели не ожидали такого успеха.

Именно в этот первый месяц успеха и начались проблемы. Кабинетные генералы в своих выступлениях мямлили, что я разглашаю секреты и подвергаю риску национальную безопасность. Эти так называемые эксперты понятия не имели, что книга прошла проверку. Я читал статьи, в которых говорилось, что Министерство обороны было встревожено этими разоблачениями. Я не мог понять, что это такое.

«Это то, за счет чего продаются газеты, Энди». Человек рядом со мной на заднем сиденье служебной машины ткнул пальцем в один из скандальных газетных листков у меня на коленях. «Не позволяй этому тебя беспокоить».

Я не собирался спорить с таким высокопоставленным представителем оборонного ведомства, тем более что мы направлялись в Сандхерст, где я должен был прочитать рождественскую лекцию.

95

Февраль 1994 г.

Ниш все еще был в отъезде; я не видел его с тех пор, как он прошлой осенью отправился на Эверест. Фрэнк исчез с лица земли. Это происходило постоянно; мы же не работали с девяти до пяти и не придерживались правила встречаться друг с другом в конце рабочего дня. Подобно фальшивым пенни, мы объявлялись внезапно. Отсутствие новостей — это хорошие новости.

Или мне так казалось.

Я был за границей, когда до меня дошли слухи, что Ниш кого-то убил. Я не смог связаться ни с Фрэнком, ни с Эндрю, ни с Гарри, ни с кем, кому можно было бы доверять. В конце концов, мне пришлось звонить в Лейнс. Меня перенаправляли из инстанции в инстанцию, и у всех были разные версии. Ниш убил мужчину. Ниш зарезал женщину. Он сидел в тюрьме во Франции. Он лежал в больнице в Англии.

«Есть идеи, как мне связаться с Фрэнком Коллинзом? Думаю, он где-то на севере, в ТА».

«Он в 5-й десантной бригаде».

Я нашел его в Олдершоте. «Что, черт возьми, происходит, Фрэнк? Он убил парня?»

«Нет, нет, нет. Парень умер во время восхождения на Эверест. Ниш был с ним».

«Спасибо тебе за это, черт возьми — у меня были видения, что он сидит взаперти и…»

На другом конце линии повисло короткое молчание. Затем он сказал: «Так и было. Он пытался убить свою девушку».

«Анну? Что за херню он натворил?»

«Я не знаю. Он ударил ее ножом. Она все еще жива. Он не спал несколько дней. У него полностью сорвало крышу. Он думал, что все хотят убить его. Он думал, что Анна — дьяволица. Он параноик…»

«Где он сейчас? Что мы можем сделать?»

«Все уже улажено. Он был в приюте для душевнобольных в Шамони».

«Франция?»

«Они были в отпуске с Гарри и его девушкой».

«Ему предъявили обвинения?»

«Я так не думаю. Они привезли его обратно в Великобританию. Я молюсь за него».

«Они?»

«Гарри, Дес и Швепси. Они наняли адвокатов, чтобы вытащить его оттуда и отправить в лондонскую клинику. Ему оказывают огромную поддержку, но он лишился рассудка».

Его кошмар начался во время путешествия на Эверест. Двадцать четыре человека пытались покорить Северный склон. Карл Хенице из NASA был увлеченным альпинистом-любителем. Ниш был единственным, у кого не было опыта.

Хенице был астронавтом-исследователем. Он входил в состав экипажа обеспечения полетов «Аполлона-15» и «Скайлэб», совершив около 120 оборотов вокруг Земли. Во время миссии «Скайлэб-2» он управлял роботизированным манипулятором Шаттла и проводил несколько научных экспериментов. Он также был выдающимся астрономом с множеством научных работ. Он открыл более двух тысяч звезд, обозначенных в звездных каталогах буквами «ХЕ». Он и сам был своего рода звездой.

Они поднимались по Северному склону Эвереста, когда на высоте около 17000 футов (5180 м) Ниш начал чувствовать сильную головную боль. К 18000 футам (5450 м) он начал отставать. В голове стучало. Его рвало. Пульс подскочил до 200 ударов в минуту. Это была горная болезнь. Его единственным шансом было вернуться в базовый лагерь, повторно акклиматизироваться и начать все заново.

Через пару дней он оправился и снова отправился на встречу с остальными ребятами, которые к тому времени уже поднялись гораздо выше 20000 футов (6100 м). Они остановились на неделю, чтобы акклиматизироваться перед следующим восхождением.

Ниш был на 24000 футов (7300 м), когда встретил Гарри и еще пару ребят, спускавшихся вниз. Они несли Карла в мешке Гамова — переносной барокамере. Через маленькое пластиковое окошко Ниш увидел, что его губы посинели, а веки дрожат.

Мешок нужно было постоянно подкачивать, примерно раз в каждые пять секунд — не для поддержания давления, а для подачи свежего воздуха и предотвращения накопления углекислого газа. В какой-то момент на следующий день пришла очередь Ниша качать. Он рассказывал Карлу о времени, проведенном с Гарри в Африке, пытаясь заставить его разум работать, даже если тело не слушалось. Все было тщетно. Карла похоронили на склоне горы, завалив камнями и сланцем, как он и просил.

Ниш был физически раздавлен и опустошен тем, что опять погиб кто-то, за кого он отвечал. И его проблемы были далеки от завершения. Не успел он оставить позади один кошмар, как вернулся домой к другому.

Ниш и Анна отправились во Францию, чтобы провести Новый год с Гарри и его девушкой, которые жили недалеко от Шамони. К тому времени, как они приехали, Ниш был уверен, что она — дьяволица и хочет убить его. Он ничего не ел на случай, если она задумала его отравить. Теперь он был тощим как палка, тенью себя прежнего. К тому же он не спал семь дней. Он был солдатом, он был настороже, ожидая нападения. Ему было нужно проявлять много ума и маневрировать, потому что он знал, что она может читать его мысли.

Они взяли машину в аэропорту и отправились к Гарри. Анна была за рулем. И снова Нишу нужно было проявлять повышенную бдительность. На любом повороте она могла съехать с дороги и бросить машину вниз по склону. Они полыхнут огненным шаром, а поскольку она была дьяволицей, она выйдет из пламени без единой царапины, а он сгорит заживо.

Когда они въехали в Шамони, Ниш заметил на углу группу жандармов. Он заставил ее остановить машину. Он выскочил наружу и подбежал к ним — взвинченный, измученный, с изможденным от недосыпа лицом. Он не говорил по-французски, а они — по-английски. Он толкал и пихал их, пытаясь объяснить, но, похоже, возникли трудности с переводом. Почему они не поняли, что она пытается его убить? Она наложила на них заклятие — теперь они были на ее стороне.

Когда противостояние переросло в групповую драку, Анна позвонила Гарри. Он появился как раз вовремя, чтобы спасти Ниша от ареста или избиения.

Гарри доставил их в отель, но Ниш просто лежал в ожидании: восьмая ночь подряд без сна. В сумерках Ниш осознал, что он избранный и должен поднять меч против зла.

Утром Анна подошла к нему: «Ниш, ты должен что-нибудь съесть». Она бросила ему мандарин.

А вот хрен. Он бросил его обратно, а она поймала.

«Она умна», — подумал он. «Так и должно быть: она дьяволица».

«Не стоит ли ему съесть хоть что-то?» — подумал он. Если он съест все, это убьет его. Если он съест лишь немного, это, возможно, уймет ее. Может быть, ему удастся сохранить ее расположение, и она не превратит его в огненный шар. Но как только это будет сделано, ей придется умереть. Ему придется убить ее. Иначе она убьет и его сына, Джейсона.

Вчетвером они отправились кататься на лыжах, и теперь Ниш умолял Гарри не отходить от него, даже когда шел в туалет. Гарри был единственным человеком, которому он мог доверить свою защиту. Он знал, что Гарри слишком умен, чтобы поддаться влиянию Анны и попасть в ее сети.

На обратном пути у Ниша окончательно помрачился рассудок. Он больше не мог сдерживать свои мысли. Он сказал им троим, что Анна должна умереть, и объяснил свой план. Когда они приехали в Шамони, Гарри остановился у больницы, где знал одного из врачей.

Ниш сразу понял, что Гарри и его девушка попали под чары Анны. Теперь они были на ее стороне. Он не мог оставаться здесь. Он должен был убить ее, пока не упущена возможность. Когда они вошли в больницу, он схватил с подноса ножницы и набросился на нее. Лезвия скользнули у нее по голове и вонзились в плечо. Он выдернул их, когда она с криком упала. Ему нужно было попасть ей в глаза, чтобы убить ее как можно быстрее.

Гарри повалил Ниша на землю как раз в тот момент, когда ножницы вонзились в грудь Анны.

Ниш торжествовал: «Я убил ее? Я убил ее?»

Гарри держал его в захвате за голову, пока не пришла помощь. Нишу вкололи успокоительное. Полицейские надели на него наручники и отвезли в психиатрическую клинику. Его заперли в белой комнате, напоминавшей ему ледяную пещеру. Высоко в одной из стен было вентиляционное отверстие. Сияюще-белый охранник, всегда стоявший снаружи, был ледяным человеком.

96

Июль 1994 г.

Я постучал в дверь дома Ниша в Херефорде. Из окон доносился шум утреннего ток-шоу. На самом деле он никогда не смотрел эти передачи. Он просто хотел, чтобы они были включены, чтобы шум и мерцание экрана не давали ему слишком глубоко задуматься.

Даже его приветственная улыбка была вымученной. Он был болезненно худым. Все его телосложение изменилось. Оно больше подходило для плаката «Оксфэм»^[105], чем для рекламы «Кэвин Кляйн». Его взгляд был влажным и тусклым, а не резким и свирепым. Он больше не был волком.

Когда мы проходили мимо коричневого дивана и стеганого одеяла, свернувшись калачиком под которым он проводил свою жизнь, на экране вспыхнула реклама «Даз»^[106]. «Тебе нужно раздобыть что-нибудь из этого, приятель. Побалуй свое одеяло».

Он почти не выходил из гостиной. Весь его мир вращался вокруг коричневого велюрового дивана, испещренного следами от сигарет, и одеяла, выглядевшего так, будто он нашел его на обочине.

Переполненные пепельницы и тарелки с недоеденными тостами с сыром покрывали почти все горизонтальные поверхности на кухне. По крайней мере, лекарства вызывали у него голод — до определенной степени.

Это не было единственным побочным эффектом. Большую часть времени он был как зомби, но при этом не мог спать. У него были мышечные спазмы и дрожь, сухость во рту и затуманенное зрение. Хлорпромазин, один из антипсихотических препаратов, которые он принимал, погружал его в ступор. Он вызывал сонливость и апатию. Он по-прежнему считал, что весь мир против него, но ничего не мог с этим поделать.

Кухня выглядела так, будто он обставил ее мебелью с гаражной распродажи, как оно, вероятно, и было. Чашки и кружки громоздились в раковине в ожидании появления феи-посудомойки. Его белый пластиковый садовый стул по-прежнему стоял напротив холодильника. Он садился там и разговаривал с ним, если по телевизору ничего не показывали. Ему нравилось время от времени поболтать с холодильником: тот соглашался со всем, что он говорил.

Все окна были закрыты, и в помещении воняло сигаретами и пердежом, но это было уже не смешно.

Ниш помнил лишь краткие отрывки событий после того, как нанес удар. Он помнил, как лежал на полу, его держали за руки, а кто-то сидел на спине. Он слышал голос Гарри, говорившего ему, что все в порядке, и не стоит сопротивляться. Пол под его щекой был холодным, и был сильный запах полироли и дезинфицирующего средства. На какое-то время ему показалось, что он снова оказался молодым новобранцем в коридоре расположения парашютистов.

Анна поправилась и улетела обратно в Америку, но для Ниша ситуация была опасной. Французские врачи требовали госпитализации; полиция хотела предъявить обвинения. С его головой случилась катастрофа. Глядя в окно своей ледяной пещеры, он был занят попытками определить, где север. Он хотел знать, придется ли ему пересечь Альпы, чтобы оказаться в безопасности. Он знал, что это будет трудно, ведь он был в одной пижаме и халате, но все это нужно было спланировать до мельчайших деталей.

Гарри развернул международную спасательную операцию. Он звонил Десу, Швепси, Лоэлю Гиннессу и Сааду Харари, бывшему боссу Ниша из Вашингтона. Лучшие парижские юристы пытались что-то уладить.

Слабый свет проникал сквозь засаленные тюлевые занавески над раковиной, пока он рылся в помойке испачканными никотином пальцами. Он почесал живот через расстегнутую джинсовую рубашку. «Хочешь варева?»

«Да, почему бы и нет, приятель? Но не собираешься ли ты на этот раз ополоснуть посуду?»

Молоко, как обычно, прокисло, а на дне каждой кружки налипло не меньше дюжины заразных болезней. В саду, снаружи, забор все еще был повален после прошлогоднего шторма. Трава была такой высокой, что в ней мог спрятаться бегемот. Бедняга был в полной заднице. Он едва мог открыть кран.

Гарри позвонил Десу в Штаты. Он бросил все и попытался сесть на самолет, но это оказалось легче сказать, чем сделать. Метели парализовали Америку, и он провел два дня в аэропорту из-за снега, прежде чем смог добраться хотя бы до Нью-Йорка. Он тут же забронировал себе более двадцати рейсов — через Дальний Восток и Южную Америку — что угодно, лишь бы добраться до Женевы.

Дес влетел в ледяную пещеру Ниша, полный подначек и насмешек. «Эй, Большеносый, как поживаешь, сумасшедший? Я всегда говорил, что тебе место в камере с мягкими стенами».

Швепси, как всегда, мистер Формальность, пожал Нишу руку. Они работали с юридической фирмой, представлявшей французское правительство, и получали лучшие медицинские консультации. Им нужно было найтибританского врача, который взял бы на себя ответственность за него, и частный самолет, поскольку ни одна коммерческая авиакомпания не согласилась бы взять его на борт, даже в смирительной рубашке. Лоэль Гиннесс предложил свой самолет, а Саад взял на себя все остальные расходы. Вклад Деса состоял в том, чтобы организовать для перелета шампанское и несколько очень симпатичных медсестер.

Через несколько дней они отправили Ниша домой. Там уже ждала санитарная машина, которая должна была доставить его прямо в клинику Чартер в Челси. Один из тамошних психиатров оказывал услуги королевской семье. На деньгах не экономили.

Пока он суетился, пытаясь поставить чайник, я вытащил из куртки несколько пачек пятидесятифунтовых купюр. Я бросил их на кухонную столешницу, стараясь, чтобы это выглядело небрежно.

Он нахмурился. «Это еще что?»

«Твоя ипотека. Если не заплатишь, вылетишь, приятель. Ребята скинулись».

Он не работал. У него даже не было сил заполнить заявление на пособие в Департамент социального обеспечения. У него были просрочены платежи по ипотеке. Я не был уверен, знал ли он об этом — или знал, но ему было все равно.

Лекарства, которые ему помогали, одновременно доводили его до ручки. Иногда они не успокаивали, и у него случался очередной приступ паранойи. Последний раз это произошло в психиатрическом отделении херефордской клиники общего профиля. После четырех недель в лондонской клинике он был переведен туда, сперва на стационарное, а затем, когда ему постепенно стало лучше, на амбулаторное лечение. Однажды он ударил медсестру, потому что подумал, что она хочет убить его. Сразу после этого ему посыпались письма, открытки и цветы; он был в ужасе. Она восприняла это нормально — это было частью работы, и она уже сталкивалась с подобным. Она даже помогла ему заполнить пару бланков для социальных служб, которые валялись на его кухонном столе, когда он вернулся домой.

Он вытащил из холодильника бутылку молока. Я мельком увидел там батончик «Марс» и пару кусочков сыра, и все. Он посмотрел на бабки. «Я не могу это взять, приятель. Ты же знаешь». Речь его была невнятной.

«Это не вопрос, можешь или нет», — сказал я, — «ты должен. Я не могу их вернуть — не помню, кто сколько дал». Это была ложь. Все выложили по пять сотен фунтов, кроме Фрэнка. Он дал тысячу. На мой взгляд, там должно быть были пятьсот фунтов от него и пятьсот от бога, как-то так. Я знал, где живут они оба.

«Думай об этом как о займе».

Он непонимающе посмотрел на меня. «Это все, конечно, хорошо, но я ведь никогда не смогу вернуть долг, не так ли?»

«Некоторые кредиты очень долгосрочные, ясно?»

Он уронил кружку на столешницу и принялся разглядывать наличность. Через некоторое время он вытащил из одной из пачек записку.

Я вздрогнул, попробовав чай. «Стоит подумать о том, чтобы вложить часть этой суммы в пакет свежего молока…»

Он сунул деньги в задний карман джинсов. Он даже не попробовал чай. Очевидно, он не был настолько сумасшедшим.

«Хочешь съездить к Хиллибилли?»

Я кивнул. «Хорошая мысль».

Ниш нечасто выходил из дома, потому что ему не нравилось, что люди говорили о нем, пока он шаркал по улице. Он любил, когда его подвозили.

«Погоди минутку». Он прошел в гостиную и покопался в паре обувных коробок.

Я проехал по старому мосту и направился через город в сторону церкви Святого Мартина.

По дороге мы остановились возле небольшого Спара, и он выскочил из машины.

«Возьми мыла, приятель, коли уж ты тут», — крикнул я ему вслед. «Прими вызов Даз».

Он вернулся ни с молоком, ни со стиральным порошком, ни даже с сигаретами, за которыми, как я думал, он пошел. Вместо этого он размахивал бутылкой Кэптен Моргана. «Тебе не нужно это, приятель. У тебя и так в достатке кошмаров. Не стоит грузить себя еще и этим дерьмом».

«Заткнись, мудила. Это не для меня». Он захлопнул дверцу машины. «Ну и чего мы ждем?»

97

Я проехал по Росс-роуд в сторону Лейнс и свернул на гравийную парковку возле церкви.

Мы прошли вдоль живых изгородей на участок Полка. Движение на главной улице было оживленным, но деревья, кусты и старая каменная стена хорошо заглушали шум. Я не мог понять, действительно ли стена обрезает шум, или мой разум просто блокирует его, пока я там. Как бы то ни было, это было тихое место.

Мы прошли между ровными рядами надгробий.

Низкая стена справа от нас была увешана мемориальными досками людей, вернувшихся домой к своим, или похороненных там, где они пали.

Я знал слишком многих из них.

На некоторых могилах были цветы: одни свежие, другие уже слегка увядшие. На некоторых вообще ничего не было, но весь участок был опрятным, чистым и ухоженным.

Когда я приходил к ребятам, я обычно утаскивал несколько цветов с других могил и раскладывал их по своему участку. Ниш сделал то же самое. Он наклонился над могилой Хиллибилли и поставил небольшой букетик в банку из-под варенья. Эти ребята всегда делились друг с другом варевом; было безумием не сделать этого.

Казалось, теперь он был более собранным. Возможно, ему просто нужно было выбраться.

Я оставил его наедине с его мыслями и предался собственным.

Ниш встал. Его джинсы были мокры вниз от колен.

Его лицо изменилось, когда он достал из куртки бутылку рома. Он открутил крышку. «Время для боевого пайка».

Он вылил немного на могилу Хиллибилли. «Вот так, приятель. За здоровье».

Он отпил сам. «Если бы я только что-нибудь сделал с тем ублюдком, который прыгнул через ворота».

Я не был уверен, обращается ли он к Хиллибилли или ко мне.

«Если бы я не был таким придурком за проливом, возможно, я бы был с тобой».

Все-таки к Хиллибилли.

«Может быть, я смог бы тебя спасти».

Он порылся в заднем кармане и протянул мне сложенный листок бумаги. Это было письмо от Си-Оу, датированное 6 марта 1986 года — всего за несколько недель до того, как его выгнали. Именно о нем он рассказывал мне в тот вечер, когда мы выбрались в город.

Дорогой Ниш,

Как вы знаете, недавно мы на протяжении недели провелидве успешные операции… Цель ныне мной написанного — официально признать ваш вклад в эти успехи и то, что ситуация на данный момент обнадеживает… Вы имеете полное право быть полностью удовлетворенным и гордиться проделанной вами работой. Пожалуйста, примитемою личную благодарность и от моего лица благодарность Полка. Отличная работа.

«Если бы я просто завалил хлебало, я мог бы остаться в Эскадроне «B» с Хиллибилли. Я мог бы быть с ним в Крыле. Я мог бы быть с ним там. Может быть, может быть…»

Я вернул его. «Ты не можешь себя винить. Он хотел бы, чтобы ты продолжал жить дальше».

Он протянул мне ром, и я, сделав глоток, последовал за ним к Элу. Там он провел ту же церемонию, выпил с ним, затем опустил глаза и покачал головой. «Знаю, что постоянно говорю тебе это, но мне так жаль, приятель. Не проходит и дня…»

Через несколько мгновений, проведенных в своем собственном мире, он повернулся ко мне: «Может, выполнишь свою долю, пока мы здесь, а?»

98

Мы начали с Боба Консильо, которого Ниш не знал. Я сказал ему, что он был добрым малым и заслужил крест Виктории за свои дела.

«Он был похож на Рэмбо размером с игрушечного Экшн-мэна».

Я принял позу, держа воображаемый пулемет у бедра, и дрыгая руками взад-вперед, словно школьник, играющий в войнушку. Мы рассмеялись, но оба понимали, что Бормочущий Коротышка сделал для нас в ту ночь.

«Охереть гениально».

Мы выпили в его честь, и я вылил изрядную порцию на его надгробие, когда начал накрапывать дождь.

У Ниша внезапно возникла мысль: «Эй, а Бобу нравился ром?»

Я не знал. «Это его проблемы, наше дело — чтобы у него было налито».

Он взял бутылку и плеснул Бобу еще немного. «На всякий случай». Он рассмеялся второй раз за несколько минут. Он был таким счастливым, каким я не видел его много месяцев.

Мы подошли к Винсу. Ниш оставил бутылку у себя. «Я ему дам — я знаю, он любит выпить».

Он налил щедрую порцию. «Вот, держи, здоровяк».

Он сделал еще глоток и передал ее мне, а затем положил руку на надгробие Винса. «Без него я бы не прошел Отбор». Он хлопнул по мрамору. «Этот парень спас мой филей».

Ниш рассказал, что произошло на «Веселом танце»^[107]. Он проходил в самом начале Отбора и заключался в беготне по Брекон-Биконс с Бергеном за плечами. Стояла середина зимы. Ниш был в дерьмовом состоянии. У него кружилась голова, и он сидел в грязи. Было так холодно, что он не чувствовал ни рук, ни ног. Пот на нем начал замерзать. Он знал, что люди гибли во время Отбора. Он прислонился к камню и, пытаясь придти в себя, услышал: «Ты в порядке, приятель?»

«Я поднял глаза и увидел над собой огромные, охренительные усы, и это был этот ублюдок». Он еще раз хлопнул по камню. Его глаза увлажнились, и он не пытался этого скрыть. «Я не знал, кто это, но он заставил меня сделать несколько глотков воды, развернул свои батончики «Марс» и затолкал в меня два или три. «Давай, приятель, все будет хорошо». Он поднял меня и заставил двигаться дальше».

Он вытер слезы со щек. «Если бы Винса не было рядом, я облажался бы в первую же неделю». Он посмотрел на меня. «Он не должен был останавливаться и помогать мне. Он даже не знал, кто я. Отличный парень, черт возьми».

Следующие пятнадцать минут Ниш провел рядом с Винсом, жалуясь и стеная о том, как его изобразили в книге, написанной кем-то про Браво Два Ноль.

Он был раззадорен. Ром переходил из рук в руки. Я не был уверен, как Кэптен Морган поладит с мистером Хлорпромазином.

«Не волнуйся, приятель. Главное, что мы его знаем. Все, кто для нас важен, знают его».

Мы шли вдоль невысокой стены, время от времени останавливаясь, чтобы взглянуть на знакомых ребят и обменяться мыслями. Мы добрались до таблички Стива Лейна, и я плеснул ему. Тут я понял, что мы уже немного окосели, потому что промахнулся с первой попытки.

Мы уселись на одну из старых деревянных скамеек, словно пара алкашей, когда дождь усилился, и принялись приканчивать бутылку.

Минут пять стояла тишина, потом он вспыхивал. И снова замолкал. Я не возражал. Обычно я приходил сюда один. Было приятно провести время с тем, кто мог сказать что-то в ответ.

«От чего у тебя едет крыша, приятель, ты уже знаешь?»

«Кажется, они думают, что это химический дисбаланс в моем мозгу. И, кстати, я не сумасшедший». Его глаза заблестели. «У меня был психический срыв. Проблема в том, что они не могут сказать, когда именно произошел этот дисбаланс».

«Это должно быть с самого рождения. Я никогда не знал тебя другим».

Он либо не расслышал, либо не понял. «Просто не знаю, приятель, просто не знаю. Вспомни все эти прыжки HALO, включение и выключение кислорода каждые пять минут. Мы были на грани гипоксии — теперь я это знаю. Быть может, это повлияло на весь Седьмой Отряд. Может, я просто стал первой жертвой. Возможно, спусковым крючком стал Эверест. Мне было там совсем дерьмово. Как будто у меня в башке был отбойный молоток». Он сделал еще глоток и передал бутылку. Там оставалось немного. «Не знаю, что вызвало это, но ну все нахер, я справлюсь».

Он снова замолчал. «Знаешь, ты прав — я официально сумасшедший, да? Ведь это то, о чем болтал Снаппер».

Затем он неожиданно сделал заявление: «У меня вроде как есть девушка».

«Это хорошо, приятель».

«Ага, по первости».

Он закурил сигарету, внезапно забеспокоившись, что его пальцы недостаточно желтые. Я не собирался спрашивать. Если бы он хотел, чтобы я знал, он вскоре сказал бы мне. Может, это кто-то из клиники Стоунбоу, такая же сумасшедшая, а может это была его соседка. Кому какая разница, пока с ним кто-то есть? За ним присматривали друзья: Гарри, Дес, Швепси, они регулярно появлялись у него. Кэмерон Спенс, парень из Эскадрона «А», заглядывал всякий раз, когда приезжал в отпуск с охраны алжирских нефтяных месторождений. Каждый делал что мог, но ребята мотались по всему миру; у них были дела.

Мы просидели там час, прежде чем наши яйца начали мерзнуть. Ниш дрожал. Я не знал, было ли это из-за лекарств, температуры или того, что мы оба промокли до нитки.

«Время поймать такси?»

Он кивнул и, пошатываясь, поднялся на ноги, затягиваясь еще одной сигаретой. «Тебе помогло?»

Я выпрямился, как мог. «Помогло? Что?»

«Книга. Ну, знаешь, это был катарсический опыт?» Он внимательно посмотрел на меня сквозь облако дыма.

«Нет».

Мы оба шатались. Я знал, что он пытается быть серьезным.

«Возможно, для меня это было бы так — знаешь, как способ поймать демонов, а потом вышвырнуть прочь». Он изобразил наклеивание плаката. «Дамы и господа, только что вышла в твердом переплете эпическая повесть Ниша Брюса «».

«На мой взгляд, звучит заманчиво», — сказал я. «Может, и поможет. Кто знает».

99

Я нагрянул в 5-ю десантную бригаду в Олдершоте, чтобы пообщаться с Пара Рег. Сержантов особенно интересовали вопросы командования и управления, планирования и подготовки патруля Браво Два Ноль.

Я наткнулся на их нового капеллана. В казармах его прозвали Падре Два Ноль, как только прошел слух, что мы были вместе в Седьмом Отряде.

Фрэнк был очень рад вернуться в армию. Он напоминал мне новобранца с сияющими глазами, пружинисто шагающего в мундире, бренча медалями.

Мы шли по Куинз-авеню — главной улице расположения. На нем были бордовый берет с кокардой падре и воротничок под парашютной курткой. На плече красовались крылья SAS.

«Теперь ты счастлив, Фрэнк?»

«Очень. Я даже занялся альпинизмом».

Я поднял бровь. Я все никак не мог понять, зачем людям взбираться на что-то, а потом спускаться вниз, только чтобы потом сказать, что они это сделали.

«И ты несешь слово божье в жизни бедных, невежественных солдат?»

«Некоторым из них», — он похлопал себя по крыльям на плече. «Это дает им почувствовать, что они могут поговорить со мной. Я говорю им, что даже Стивен Хокинг считает, что бог должен существовать».

Время от времени его приветствовали звуком автомобильного гудка или криком и поднятым большим пальцем.

«Да, я счастлив. Я вернулся. Деньги тоже хорошие. Я снова прыгаю и хочу подняться на К2».

«Тебе вообще не следовало отсюда уходить, правда, придурок?»

Он улыбнулся. «Ты видел Ниша в последнее время?»

«Да, в Х. Он по-прежнему пускает слюни, все еще на таблетках».

«Я молился за него».

«Это хорошо, потому что я напился с ним на кладбище Полка».

Я ожидал неодобрительного взгляда, но его не последовало.

Я оставил Фрэнка продолжать благое дело божье, но прежде чем я залез в машину и поехал обратно в Херефорд, он снова схватил меня за руку. «Знаешь, я хочу написать книгу».

«О чем, приятель?»

«Я хочу поговорить о боге — как все произошло, как я нашел его. Я знаю, почему он поместил меня сюда, Энди — чтобы помогать людям. Думаю, им будет полезно узнать мою историю».

100

9 мая 1998 г.

Я вернулся под навес вместе с Нишем. Конкурс «Евровидение» определенно разыграл у всех аппетит. Горы еды и напитков поглощались, пока Терри Воган коротко напоминал об участниках перед главным голосованием. За столиками раздавался хор ликования и неодобрения.

Ниш обнял меня за плечо. «Отличная вечеринка, приятель. И да, куда пропал Джеки Коллинз?» «Крещение огнем» вышла в октябре прошлого года и

Таблоиды также обожали его. Он был неотразимым сочетанием Рэмбо и матери Терезы. Он по-прежнему носил сумку через плечо от Клеймора, но теперь в ней лежала только Библия — и пачка фотографий, потому что люди постоянно останавливали его на улице и просили автограф. Не проходило и дня без потока писем от поклонников и бесконечных просьб рассказать о своем опыте, с которыми он не мог управиться.

Фрэнк снова ушел из армии и все еще пытался искать — я не знаю что. Он закончил свою роль армейского священника, и теперь его обхаживали все зарубежные благотворительные организации и группы защиты детей на планете. Он по-прежнему занимался фрифоллом и проводил выходные, бегая по горам, чтобы быть ближе к штабу Отряда Божьего.

Ниш, казалось, изгнал своих демонов и собрался с духом в мере, достаточной, чтобы написать книгу. должно было выйти через три месяца. Он смущенно улыбнулся. «Тогда увидишь, насколько я сумасшедший».

Он обратил внимание на Ливви, которая теперь жила с ним, и сошелся с ней. Ей было чуть за тридцать, очень красивая, она совмещала работу с ролью матери-одиночки с двумя маленькими девочками. Ниш был без ума от нее. Я был рад за него. Кто-то обнимал его, и, похоже, это сработало. Она, должно быть, тоже что-то разглядела в нем, раз уж согласилась остаться после того, как увидела его раковину и тот ужасный коричневый диван.

Он все еще принимал лекарства, потому что у него случались параноидальные приступы. Однажды ему показалось, что за ним охотятся IRA, переодетые дорожными рабочими. Он был агрессивным с людьми, злым, грустным, мрачным. Он то и дело оказывался в Стоунбоу, где проводил по нескольку дней, накачанный лекарствами по самые уши, но Ливви все время была рядом. Она привела дом в порядок и, похоже, наладила его жизнь.

Одним из плюсов его нового лекарства стала одержимость личной гигиеной, хотя он, похоже, все еще намеревался закурить себя до смерти.

Фрэнк сел рядом со мной, когда состоялся финальный подсчет голосов. Победил израильский трансвестит, и я выиграл в тотализаторе восемьдесят куидов. Лучше и быть не могло.

101

К полудню все, кто остались на ночь — в палатках или спальниках на полу — разбрелись по домам. Я суетился, собирая пустые бутылки и готовя навес к вывозу.

В шесть я услышал пыхтение большого старого дизельного двигателя, приближающееся по подъездной дорожке. Мы не ожидали новых гостей. Я вышел на улицу и встал на мосту, пока Фрэнк парковал свой фургон Мерседес, размером с небольшой грузовик, в грязи. Когда он разъезжал, занимаясь божьим делом, это была его передвижная церковь и мобильный дом в одном лице. Он молился, готовил и спал в нем.

Он нашел семейному бизнесу достойное применение, оснастив его кроватью, скамьей и кухонным оборудованием. Ниш прозвал его Бродяга Два Ноль, когда он только купил его и спал на старом матрасе на голом металлическом полу на соревнованиях по фрифоллу. Но теперь, когда машина была устлана ковром и имела все современные удобства, он называл ее Папамобиль.

Фрэнк потирал руки, идя по тропинке. «Я закончил рано, так что решил проверить, не осталась ли еще еда».

Ее было полно. Но он лгал. Когда он уезжал, он собирался заняться скайсерфингом в Питерборо, в трех часах езды по дороге в сторону Лондона. Это было последнее увлечение Фрэнка: прыгать со сноубордом, прикрепленным к ногам, и пытаться изобразить слалом в небесах.

Мы сидели на кухне и приканчивали остатки курицы в сливочном соусе с рисом, и он рассказал мне о последнем предложении, возглавить проект детской благотворительной организации в Африке. Поначалу он был в восторге. Теперь же все выглядело не так радужно. «Я хочу отправиться туда и запачкать руки, но все, что им нужно — это еще один спонсор». У него была та же проблема с городскими благотворительными организациями. Он отчаянно хотел отправиться с детьми в поход на каноэ и заняться скалолазанием, но они желали видеть его только в качестве сборщика средств. Он сказал, что это огорчает и расстраивает его.

«Так что ты собираешься делать? Ты облажался, уволившись во второй раз. Тебе нужно придумать план, приятель».

«Не уверен, что все когда-нибудь пойдет по плану. Это ведь не для Томми Шэнкса, так?» Он играл с едой, как ребенок, гоня ее по тарелке. Не разозленный, а грустный. Даже несчастный. Я никогда не видел его таким. «Знаешь людей годами, а они меняются и делают то, чего никак не ожидаешь…»

«Ты в порядке, приятель?»

«Нет, не совсем». Он уставился на меня своими васильковыми глазами. «Я думал об Эле. Пустой трате и глупости всего этого. Почему мы не могли быть рядом, чтобы спасти его? Что мы делаем со своими жизнями?»

На мой взгляд, он вникал слишком глубоко. Он был тем, кто должен знать ответы, но продолжал задавать все больше вопросов. «Я всегда стараюсь поступать правильно — быть хорошим человеком. Почему я такой потерянный?»

«Я думал, бог уже уладил за тебя все это дерьмо. Разве у него нет плана?»

Фрэнк уставился куда-то вдаль. К нему вернулся тон проповедника, очень ясный и четкий. Несчастное лицо озарилось. Внезапно я ощутил пыл новообращенного. «У меня есть план. Бог дал мне его».

«А не может ли он дать его и мне?»

«Нет, не этот план. Этот план — положить конец чувству потерянности. Он тебе не нужен. Если бы был нужен, он бы дал его и тебе».

«Так что у него в рукаве на этот раз? Основать приют в Анголе? Построить церковь на вершине Эвереста?»

В тот вечер Фрэнк не клюнул.

Он поднялся на ноги, взял четыре или пять банок Колы, прихватил немного фруктов и несколько кусков сыра. «Бесплатная еда и питье, вот за чем я пришел. Так что все, я поехал».

Я проводил его обратно к фургону. Он запрыгнул внутрь, и я пошел рядом, пока он сдавал задом по дорожке.

Стекло опустилось.

«Позвони мне, как только сможешь рассказать о своем плане, хорошо? Я буду пару недель в Нью-Йорке, заниматься книгой, но потом мы сможем встретиться. Устроим МакСаммит, а?» — предложил я.

Он остановил фургон и протянул руку. «Да, увидимся, Энди».

Мы пожали друг другу руки.

«В Лондоне, когда вернусь».

«Давай так и сделаем». Он пристально посмотрел на меня и не отпустил руку. На мгновение мне показалось, что он собирается поцеловать меня, но потом он передумал.

102

17 июня 1998 г.

Я распахнул дверь своего гостиничного номера, выходившего на Централ-парк. На телефоне у кровати мигал индикатор сообщений. Я нажал кнопку воспроизведения и услышал знакомый голос. Это был Марк Лукас, мой литературный агент в Лондоне, и он чуть не плакал. «У меня плохие новости».

Должно быть, это Ниш, я просто знал. Он снова совершил какую-то глупость.

«Это Фрэнк…»

Ох, чтоб его. Парашютное происшествие, должно быть.

«Он покончил жизнь самоубийством…»

Нет. Я ослышался. Должно быть, произошла какая-то ошибка.

Я сел — рухнул — на кровать и нажал кнопку повтора.

«Он покончил с собой… вчера… перезвоните мне».

В Лондоне было раннее утро, но я снял трубку и набрал номер.

Я не ослышался. Никакой ошибки не было.

Фрэнк заткнул щель под дверью в гараже своего друга, протянул шланг от выхлопной трубы в кабину, затем закрылся внутри и включил двигатель.

Я сидел на кровати в небоскребе на Манхэттене с киношным панорамным видом на город, который никогда не спит, и все, о чем я мог думать: .

103

24 июня 1998 г.

Очередь скорбящих змеилась по пешеходной дорожке к церкви Святого Петра в центре Херефорда. Я узнавал бывших и все еще действующих членов Полка, жен, друзей и многих других людей, которых Фрэнк собрал за эти годы. Я остался снаружи вместе с другими несшими гроб, ожидая прибытия катафалка.

Прозвенел колокол. Прохожие останавливались и смотрели. Все знали, чьи это похороны. Местные СМИ раздули из этого грандиозное событие.

Было множество теорий о том, почему он покончил с собой. Одни говорили, что он был зол на бога. Другие, что на всех окружающих. Третьи считали, что он был просто зол, вот и все. Посмотрите на способ, каким он покончил с собой, говорили они. Это был гнев, без вопросов. Меня это не убедило. Я думал, он хотел быть уверен, что люди его не забудут. Он хотел прожить день тигром. Этот мягкий парень определенно сделал это.

Фрэнк был искателем, который не мог найти то, что искал. Знал ли он вообще, что это? Он обрел бога и ушел из армии. Но он тосковал по прежней жизни, тосковал по Элу и упустил возможность убить человека, который убил его друга. Он то взмывал, то падал, постоянно путался. Посткарьерный упадок был последним синдромом, от которого он, по мнению Управления слухами, страдал, но я считал, что это просто еще одно название для посттравматического стрессового расстройства, и мне казалось, что Гордон Тернбулл согласился бы с этим. Но это было слишком простое оправдание.

Фрэнк метался, пытаясь понять, чего он хочет, и не мог, потому что облажался, когда ушел из армии — он наконец признал это в тот день в Макдоналдсе, прямо за углом от того места, где я стоял. Церковь так и не заполнила вакуум. Даже когда он вернулся в сане священника, пустота по-прежнему оставалась. Он жаждал помогать людям, но все равно хотел быть солдатом. Он хотел вернуться в Полк.

Он оставил письмо, в котором говорил, что хочет быть похороненным на участке рядом с Элом и другими, но и этому не суждено было сбыться. Его поместили на гражданском участке, как можно ближе, но даже после смерти он не смог вернуться в наш круг.

Самоубийство было хорошо спланировано и подготовлено. Он знал, что собирается сделать еще на вечеринке, и это было лишь одной из вещей, которые меня бесили. Он точно знал, на что идет, и даже не потянул за страховочный конец. Это меня чертовски разозлило. Мы были его друзьями. Он все время говорил мне, что он здесь, чтобы выслушать и помочь другим с их проблемами, поэтому я допустил ошибку, предположив, что у него нет своих. Бог был на его стороне — разве это не должно было решить все?

Он провел остаток своих дней, пытаясь найти замену тому, от чего ушел. Ему это так и не удалось. Его снедали сожаления. Может, поэтому он не чувствовал, что может кому-то рассказать. Но мы же были его друзьями, во имя всего, нахер, святого.

Мой гнев, вероятно, был способом загладить свою вину; я знал, что никогда не прощу себя за то, что не догадался, что за херню он задумал. Теперь это казалось таким очевидным. Почему я этого не заметил?

Прибыл катафалк, и мы внесли гроб. Я занял свое место в большом, старом, внушительном каменном здании, но не обратил на него никакого внимания. Я вспоминал времена за проливом, когда мы говорили о похоронах сидя в фургоне. Я не прислушивался к пустой болтовне; я просто думал о Фрэнке и том, как он умер. Как я ему и говорил, молитвы для меня ничего не значили. Имел значение только человек.

Я огляделся вокруг. Да уж, на своем пути он собрал странную компанию. Там были его друзья по евангелистским временам радостного хлопанья в ладоши, из богословского колледжа, молитвенных групп, служители из собора, что жили неподалеку, детские и молодежные группы, которым он помогал. Сразу было видно ребят из Полка. Большинство были загорелыми, в плохо сидящих костюмах, и толпились в проходах и на галереях, вместо того чтобы сидеть. Это была самая большая толпа, которую он когда-либо собирал в этой церкви.

Я сидел там, слушая, как один оратор за другим возносил о нем восторженные речи, но думал только об одном: какая утрата! Он мог бы так много сделать для людей, если бы только понял, что попросить о помощи для себя, это нормально. В конце концов, он постоянно говорил мне, что это нормально. Мы бы, конечно, поиздевались над ним. Но мы бы помогли.

Епископ Херефордский открыл один из больших залов собора, выходящий на реку, и большинство людей направились туда после службы. Семья организовала частные похороны в церкви Святого Мартина, на участке всего в десяти метрах от Эла и остальных. Мы опустили гроб в землю, а затем я отошел. Я ощущал себя навязчивым. Это было семейное дерьмо.

Я остался еще на некоторое время после их ухода. Я собирался дойти до магазина на углу и купить немного боевого пайка.

Ко мне подошел один из могильщиков. Мы знали друг друга по моим предыдущим визитам. В его руке была гвоздика, оставшаяся после поминальной службы. «Мы сейчас закопаем его, Энди. Хочешь попрощаться?»

Я взял цветок, подошел и сказал этому придурку, что он выбрал чертовски глупый способ умереть. Потом я бросил цветок в могилу, и ребята взялись за лопаты.

Я зашел в Спар, купил полубутылку, а потом заглянул к Элу, Хиллибилли, Винсу, Бобу, Быстроногому и всем остальным мудакам, лежащим там. Потом я отправился в собор к сэндвичам, булочкам с корицей и вину.

Зал был полон. Это был не первый раз, когда мы были на похоронах друга, и уж точно не последний. Мы выпили за Фрэнка, а когда бесплатная выпивка закончилась, разбрелись по пабам и барам. Стало больше улыбок и начал раздаваться смех. Теперь, когда мы покинули суровую атмосферу собора, мы могли подшутить над Фрэнком и почтить его память, как положено друзьям.

Ниш купил мне выпить, и мы подперли барную стойку, распустив галстуки.

«Знаешь, Фрэнк вернулся в воскресенье и попрощался. А я этого не понял».

«Вот как?» — Ниш выглядел озадаченным. «Знаешь что, Энди. Я много раз думал о том, чтобы пойти головным у Фрэнка на этой работе».

«Только не ты, приятель. Что, черт возьми, здесь происходит? Вы оба обсасываете одну и ту же идею — как убиться?»

Он сделал большой глоток Стеллы, и его руки задрожали. «По ночам все хуже. Вот тогда я и думаю, как бы нахлобучить себя. Я все продумал — как это сделать, когда, какие песни хочу услышать на службе, все эти гребаные вещи. И помни, я хочу, чтобы меня сожгли. Я не хочу гнить в земле, как Фрэнк».

«Это говорят таблетки, приятель. Все в порядке. Теперь ты можешь как-то контролировать ситуацию. У тебя есть Ливви, все в порядке. Прекрати дурить».

«Нет, приятель. Я уже подготовил свою десантную башку к этому. Я знаю, о чем говорю. Все в порядке. Я все спланировал. Но не волнуйся — ты покончить с собой только когда решишься. Когда это случится, ты не думаешь о службе или том, где хочешь быть похороненным, ты просто идешь и делаешь это». Он довольно радостно говорил об этом, пока уровень Стеллы в бокале понижался. Он осушил его одним глотком. «Но он-то знал, куда идет, верно? Он отправляется к своему боссу. А вот куда пойду я? Хрен его знает».

Я хотел сказать Нишу, что, по-моему, проблема Фрэнка в том, что он продолжал искать определенности в мире, где их изрядно не хватает. Но подумал, что времени для этого еще достаточно. «Еще пинту? Ты платишь».

Появился Кэмерон Спенс и спас положение, предложив купить и нам. Мне нравился Кэмми, пусть он и был из Королевского полка. Он кусался как голодная рыба, когда ему приходилось туго. Он был жилистым, этаким дорожным бегуном, и самым пылким и честным человеком в мире — до такой степени, что заставлял мужчин злиться, а женщин рыдать.

Он поднял бокал. «За Фрэнка. Я в любое время взял бы его в свой патруль».

Это было высшей наградой, которую Фрэнк мог получить от кого-либо из нас.

На следующий день в «вышла статья, где говорилось, что я стоял у могилы Фрэнка с гвоздикой в руке и плакал. И я не думаю, что они ошибались.

104

8 января 2002 г.

Ранним утром поток машин змеился по Оксфорд-роуд. Я ехал из Лондона в Херефорд на встречу с Эндрю, а затем надеялся на следующий день заскочить к Нишу. Я виделся с ним примерно раз в месяц, если только он не уезжал на прыжки.

Он женился на Ливви, но у них ничего не вышло. Последний раз я слышал, что она была с детьми на Карибах и работала застройщиком. Я никогда не спрашивал его об этом — не был уверен, какой будет реакция. Не хотел, чтобы он стал сдвинутым еще больше, чем уже был. И то, что мы были друзьями, не означало, что нам нужно было затеваться такими эмоциональными баталиями всякий раз, когда мы собирались выпить варева.

Лекарства держали его под контролем, и он проводил много времени на фрифолле в Испании. Он все еще грезил прыжком с границы космоса. Все было в порядке — насколько мы могли судить.

Он звонил мне на прошлой неделе, и его голос звучал радостно и оптимистично.

«Все в порядке, приятель? Слушай, я буду в Х девятого. Ты там?» — спросил я.

Он рассмеялся. «Да, я буду там, хорошо. Эй, у меня новый номер мобильного».

«Подожди». Я схватил карандаш и блокнот. «Продолжай».

«Увидимся позже, приятель», — он продолжал смеяться.

«Твой номер, придурок? Какой у тебя номер? Ты где вообще?»

Телефон отключился. Я пытался ему перезвонить, но номер был скрыт. Это не проблема. Он знал, что я буду в Херефорде, и знал, что я буду у Эндрю.

После смерти Фрэнка я просто жил своей жизнью, как и все остальные. Я продолжал писать, время от времени работал над фильмами и вместе с Эндрю развивал охранную компанию. Моим главным увлечением вне работы было продвижение образования среди военных. Эл и Ниш были моими вдохновителями.

Все новобранцы пехоты, от гвардейцев до парашютистов, проходили начальную подготовку в пехотном учебном центре в Каттерике в Северном Йоркшире. В любой момент времени в гарнизонном городке находилось около восемнадцати тысяч солдат, что делало его крупнейшей военной базой в Европе. Я регулярно заезжал туда. Я вставал перед комнатой, полной новобранцев в возрасте от семнадцати до двадцати одного года, и начинал с извинений. В Энди Макнабе не было шести футов шести дюймов роста и четырех футов в плечах, и он не носил костюм Супермена. Затем я рассказывал о первой книге, которую прочитал, будучи молодым солдатом: Книга 10. Она была написана для одиннадцатилетних, что было как раз кстати, потому что это был уровень, на котором я мог читать.

Я показывал им отрывки из фильмов и фрагменты о подвигах SAS. Сутью моего послания было: Слушайте, ребята, если я смог сделать это, то сможете и вы. Воспользуйтесь Образовательным корпусом. Выжмите из них все, потому что именно для этого он и существует. Затем я заканчивал цитатой капитана Образовательного корпуса, который изменил мою жизнь в тот день, когда сказал мне и остальным прыщавым шестнадцатилетним мальчишкам из батальона младших командиров пехоты: «Все считают вас тупым дерьмом, но это не так. Единственная причина, по которой вы не можете читать и писать — потому, что вы не читаете и не пишете».

С тех пор мало что изменилось. Эти ребята по-прежнему были преимущественно из городских низов и прибывали со всем сопутствующим багажом: неполные семьи, социальная депривация, низкий уровень образования или его отсутствие, наркотическая зависимость. Почти половина новобранцев по-прежнему шли в армию со способностью к чтению на уровне одиннадцатилетнего ребенка. Девять процентов из них приходили с развитием на уровне пяти- семи летних. Это не значило, что они тупые. Это означало, что они не были охвачены государственной школьной системой.

Навыки грамотности теперь стали такой же неотъемлемой частью начальной подготовки, как владение оружием, физическая подготовка и тактика боя. Можно и получить образование, и стать солдатом. Идите этим путем, и весь мир будет у ваших ног. Я был полон энтузиазма. В любую минуту я мог превратиться в аятоллу.

Я улыбнулся про себя и собрался переключиться на новости о дорожном движении.

Но вместо этого я услышал сообщение о мужчине, который вчера выпрыгнул из «Цессны», возвращаясь из Испании. Это не было парашютным происшествием. Он выпрыгнул намеренно, без парашюта, в то время как на борту была его подруга. Мужчину опознали как Чарльза Брюса, сорока шести лет, одного из лучших в мире парашютистов с почти четырьмя тысячами прыжков на счету.

У него была подруга и деловой партнер по имени Джудит, являвшаяся также опытным пилотом и парашютистом. Самолет находился в их совместном владении. Я догадался, что она, должно быть, управляла им. Но у меня не было ее номера телефона.

Я позвонил Эндрю. «Ты слышал?»

«Ты не получил мое сообщение?»

Я не удосужился прослушать поступившие голосовые сообщения. Я слишком торопился в дорогу.

Я пробыл в Херефорде три дня, и с каждым часом история становилась все яснее. Я позвонил Джиму Дэвидсону. Минки уже звонил ему, и он был в отчаянии.

Ниш и Джудит пробыли в Испании пару недель. Должно быть, именно оттуда он мне и позвонил. Они проделали серию показательных прыжков со свободным падением. Когда они возвращались на аэродром Хинтон в Нортгемптоншире, Джудит связалась с Брайз-Нортон и запросила разрешение на вынужденную посадку на случай обледенения.

Плохая погода вынудила их приземлиться в Ла-Рошели. После того, как облачность рассеялась, они заправились и снова поднялись в воздух. Крылья самолета начали обледеневать, поэтому Джудит решила поднять самолет на 5000 футов (1500 м), выше облаков. В десяти милях от Брайз-Нортона Ниш сдвинул сиденье назад и расстегнул ремень. Она попыталась схватить его, но он толкнул дверь и бросился головой вперед.

Джудит снизилась над Файфилдом и кружила, пытаясь разглядеть, где он упал. Это должно быть совершенно потрясло ее. Местные видели, как самолет летал над самыми крышами, прежде чем ей, наконец, пришлось развернуться и взять курс на Брайз-Нортон. Вскоре после этого кто-то нашел тело Ниша на футбольном поле на окраине деревни.

Мы шатались по пабам и барам, где натыкались на парней, знавших его, и нескольких его бывших подружек.

Ниш наконец-то завершил свой прыжок с границы космоса, и все сходились во мнении, что он, должно быть, лыбился все время, пока летел вниз — широкой беззаботной волчьей улыбкой, от уха до уха. «Ничто другое не сравнится с этими первыми секундами после выхода из борта», — писал он в своей книге. «Потому что, как только сделаешь этот последний шаг, пути назад уже нет. Автогонщик, лыжник или альпинист могут затормозить, остановиться и отдохнуть, но на прыжках, как только ты переступаешь этот порог, ты должен довести дело до конца».

В ту ночь мне приснился сон.

Ниш, Фрэнк и Эл подлетели ко мне, расставив ноги, чтобы захватить больше воздуха. Головы их троих были так близко, что почти соприкасались. Фрэнк открыл рот и выпустил апельсин, который держал в зубах. Он подпрыгивал между ними секунды три-четыре, прежде чем меня вынесло из вихря. Я крутнулся вперед, затем назад и вышел в устойчивое положение. Эл сделал сальто вперед, в результате чего стремительно провалился. Фрэнк развернулся, отвел руки назад и помчался по небу. Ниш показал мне большие пальцы, сделал сальто назад и исчез.

105

Оксфордский крематорий

В часовне крематория можно было только стоять. Те, кому не хватило места, теснились плечом к плечу в коридоре, остальные высыпали во двор и на лужайку. Ниш затронул жизни очень многих.

«Красные Фреды» были в полном составе, как и его товарищи по Пара Рег, и, конечно же, ребята из Седьмого Отряда, среди которых теперь был и Динджер. Я даже мельком увидел соседку Ниша. Меня бы ничуть не удивило, если бы там были парень из магазина на углу Росс-роуд и медсестра, на которую он набросился.

Гарри оглядел всех и запнулся посреди траурной речи. Не было песнопений. Ниш хотел, чтобы его просто сожгли и покончили со всем этим раз и навсегда.

Затем мы отправились на аэродром, где он прыгал. В клабхаусе было так же многолюдно, как и в часовне, но гораздо шумнее. Это было настоящее празднование, а не обреченно-унылое мероприятие.

Многие из нас давно не виделись. В одном из углов сидел Кен. Ходили слухи, что у него дела с какими-то русскими. Никто не задавал вопросов; если он захочет, чтобы вы знали, то скажет. Он болтал с Седлбэгсом, тыкая его в грудь. Он выглядел так, будто собирался навалять ему. Наверное, он просто рассказывал ему анекдот.

Кен был прав насчет стратегии войны в Северной Ирландии. После начала мирных переговоров стало совершенно ясно, что нашей задачей было устранить тех, кто не собирался расставаться с оружием. Мартин Макгиннесс и Джерри Адамс хотели действовать политическими средствами, и мы расчистили им путь. Сторонники жесткой линии, проскользнувшие сквозь сеть, вновь появились в виде Настоящей ИРА (Real IRA).

Сэддлбэгс работал в Сити начальником службы безопасности какого-то финансового учреждения, у него теперь была машина Гуччи, а квартира-лофт даже еще более Гуччи.

Тини готовился стать учителем физики. Не хотел бы я оказаться в его классе. У детей будут кошмары.

Крис нянчил бутылку пилса. Теперь он занимался выращиванием свиней. Я подумал, что это ему очень подходит. Ему не нужно было много разговаривать с ними; достаточно было лишь обмениваться с ними хрюканьем и время от времени обнюхиваться.

Пол был на Схеме, здесь, там и повсюду. Дес Дум и Швепси были в костюмах и выглядели как магнаты: они занимались охранным бизнесом, и дело процветало. Примерно месяц назад я увидел Швепси из такси в Сити. Он был в костюме в полоску и с портфелем в руках, целеустремленно шагая к входу в офисное здание. Какой-то бедняга вот-вот получит мощную взбучку. Я высунулся из окна и крикнул: «Эгей, придурок!», но он не оглянулся. Такое обращение явно не могло быть адресовано ему.

Гарри остался в Шамони, все еще тронувшийся башкой на почве лазанья по горам. Его волосы почти полностью выпали. Вероятно, это делало его более обтекаемым на высоте.

По мере того, как тени становились длиннее, повествования набирали темп и громкость. Мы обменивались воспоминаниями о пердеже, проделках и стычках Ниша — как ему бы и хотелось — а также о его мужестве и мастерстве, лидерстве и сострадании, что, как мы знали, он бы ненавидел.

Я сидел в углу ранним утром и на мгновение отключился. Мой сон повторился: они втроем, словно фокусники, летят в свободном падении всего в нескольких метрах от меня. Их улыбки становились шире, когда они смотрели, как новичок дерьмошапка изо всех сил старается удержаться в стабильном положении.

Я был единственным, кто остался в живых.

Страдал ли Ниш от химического дисбаланса? Был ли это кумулятивный эффект от множества эпизодов гипоксии? Или это было посттравматическое стрессовое расстройство? Я знал, что он так и не оправился после смерти Эла и Хиллибилли. Или, может быть, он просто подумал: «Ну все нахер, с меня довольно», — и прыгнул? Есть люди, которые идут напролом, как в жизни, так и в смерти — и если так пойдет дальше, парень из магазинчика на углу сможет рано уйти на пенсию.

Я улыбнулся. Я знал, что Ниш смеялся до самой земли. Он, наверное, выбрал точное место, куда хотел воткнуться, и направился туда.

Теперь я точно знал, что он все это спланировал. Это не было импульсивным порывом.

Он рассказал остальным ту же историю с номером мобильного. Это был его предлог позвонить нам и попрощаться, как это сделал Фрэнк в день вечеринки, но я этого не понял. Может быть, оттуда у него и возникла эта идея. Я вспомнил, как он сказал мне на похоронах Фрэнка: «Ты покончить с собой только когда решишься…»

Я поднял за него бокал. Я не знал,грустить мне или радоваться. Я потерял еще одного друга, но он погиб, делая то, что хотел — и как можно отказать другу в этом?

106

Церковь Святого Мартина, Херефорд

Январь 2007 г.

Парень за прилавком бросил на меня сочувственный взгляд, когда я в десять утра купил бутылку рома. Это уже вошло у меня в привычку. Я чувствовал, как он провожает меня взглядом, когда я прошел под дождем по Росс-роуд и юркнул на зады кладбища.

Фрэнк получил свою порцию первым, не потому, что был новичком здесь, просто его могила была по пути к участку. Я знал, что он никогда не был большим поклонником этой дряни, поэтому накапал ему еще разок-другой. Ему нужно было наверстать упущенное.

Я двинулся дальше, прошептав благодарность Нишу — это была гораздо лучшая идея, чем цветы. Я окропил табличку Стива Лейна, затем прошел между рядами надгробий. С тех пор, как Ниш и Фрэнк основали его, в клубе самоубийц появилось несколько новых членов. Один парень оставил полный список поминальных услуг: какие песни он хотел бы услышать, где хотел бы быть похороненным, даже какие цветы предпочитал.

На могиле Эла были свежие цветы. Я хорошенько полил их и перешел к Винсу.

Он получил свою порцию следующим, и я пару минут подтрунивал над ним за то, что он остановился, чтобы помочь Нишу на Веселом танце. Потом я вылил остатки черной жидкости на Боба и отправился выпить варева и съесть вафлю с парой ребят в городе.

Я бывал в войсках в Афганистане и Ираке и встречался со многими парнями, которые сейчас были на Схеме, и у меня не было ни малейших сомнений, что пара из них должна была стоять в очереди у двери Гордона Тернбулла. Я до сих пор время от времени мысленно проверяю себя, чтобы убедиться, что не являюсь одним из них.

Я встретился со Снаппером в Кабуле в 2006 году. Было приятно его увидеть, даже при том, что он заставил меня заплатить за чай. Он по-прежнему вел себя как полный псих, и у него было столько оружия и раций, что он мог справиться с Талибаном в одиночку. Он был одним из тех, кто никогда не будет страдать от ПТСР. В его башке творилось слишком много всего, чтобы осталось место для чего-то еще.

Эпилог

После вторжения 2003 года я вернулся на место, где попал в плен в Ираке. Полк установил на берегу Евфрата мемориал в память о Винсе Филлипсе, Стиве Лейне и Бобе Консильо. Местным жителям сказали, что он заминирован и что если они попытаются разобрать его, он разберет их.

Я не мог находиться там долго. Если где-нибудь в Ираке остаться на месте больше десяти минут, боевики будут тут как тут. Но я пробыл там достаточно долго, чтобы вобрать все это. Я не ощущал ни злобы, ни обиды, ни вины, ни тревоги, ни агрессии. Я просто чувствовал, что мне повезло, что я вышел из всего этого практически невредимым, и мне выпала честь стоять рядом с тем, что ребята построили во время войны в память о погибших храбрых друзьях.

Я улыбнулся про себя. Товарищество все еще не вышло из моды. Я понял, что именно этого мне больше всего не хватает. Это было то, по чему скучали и Фрэнк с Нишем.

Послесловие

Посттравматическое стрессовое расстройство может поразить кого угодно, но факт остается фактом: солдаты сталкиваются с гораздо большим количеством травмирующих эпизодов, чем большинство других, и в течение гораздо более длительного времени. Пугающий факт: на Фолклендах погибли 255 человек, после возвращения покончили с собой гораздо больше.

Солдаты привыкли к отношению: «Ну все нахер». Иначе они перво-наперво не смогли бы выполнять свою работу. Если бы они жили с мыслью: «О горе мне, я умру», им следовало бы отправиться прямиком в центр занятости. «Ну все нахер» всегда было лучшей политикой, но это может помешать вам обратиться за помощью. Это также может обернуться против вас, если вы думаете о том, чтобы покончить с собой — или прикончить кого-то.

В реальном мире спецназу никогда не бывает легко. Просто нужно стараться справляться, и у некоторых это получается лучше, чем у других. Возможно, поэтому у меня до сих пор учащается пульс, когда я навещаю новобранцев в Каттерике и пехотные батальоны в Афганистане и Ираке. Товарищи, с которыми я служил еще прыщавым юнцом, сражаются там, будучи старшими офицерами. Мне нравится возвращаться, и мне нравится снова быть частью этого, пусть даже и на время. Думаю, я чувствую то же, что чувствовал Фрэнк, когда был Падре Два Ноль.

Судя по тому, какими я видел их в бою, пехота сейчас в лучшей форме, чем когда-либо. В прошлом году я был со стрелковой ротой во время штурма дома в Басре — одной из самых опасных задач, которые могут быть поставлены перед современным солдатом. Эти ребята шли против вооруженных повстанцев, которые были готовы и ждали. Первым в дверь вошел девятнадцатилетний стрелок. Десять лет назад это была бы работа для спецназа.

В мой первый раз в «Доме убийств» с Хиллибилли и Снаппером в комнате было полно живых тел. Но они не стреляли в ответ. Когда я делал это по-настоящему в Колумбии, они это делали. Нет ничего хуже, чем быть первым номером у двери.

Я встретил восемнадцатилетнего парня, который в первый же день пребывания в стране сделал всего шесть выстрелов, но убил трех боевиков. Он тогда еще даже не брился. Я знаю двадцатиоднолетнего снайпера, который убил троих четырьмя выстрелами на своей первой задаче. Когда он вернулся, над ним насмехались, что он зря потратил один патрон.

Этим мальчишкам и их товарищам предстоит повидать больше стрельбы и взрывов, и у них будет больше возможностей убить врага, чем у их дедов во Второй мировой войне. Тогда была армия более чем в миллион человек, разбросанная по нескольким континентам. Теперь же «штык» (пехотинец) каждые полтора дня вступает в бой, часто длящийся часами.

Я стараюсь держать некоторые вещи в темных уголках своей памяти, но я никогда не забуду кровь Ники Смита, брызнувшую мне в лицо, или тяжелые 7,62-мм пули, вонзившиеся в грудь первого убитого мной человека. Я до сих пор вижу выходные отверстия, разворотившие его спину. И двенадцать лет спустя я все еще вижу лицо последнего человека, которого я застрелил.

Солдаты, страдающие от ПТСР, такие же жертвы войны, как Винс, Боб и Быстроногий. Те, кто служили нашей стране, столкнулись с серьезным кризисом психического здоровья. Нам нужно что-то предпринять сейчас, прежде чем через десять лет мы обнаружим, что после возвращения из Ирака и Афганистана покончили с собой больше солдат — как регулярных, так и резервистов — чем погибли там в бою.

Нам необходимо устранить организационные и культурные барьеры, препятствующие солдатам обращаться за психологической помощью, терапией — как бы там это ни называли. Обращение за помощью должно рассматриваться как признак силы и профессионализма, стремление держать себя на пике эффективности. Американский Отряд «Дельта» занимается этим уже много лет, а я не стал бы считать их кучкой слабаков.

Нас не должно удивлять то, что происходит с людьми, которые побывали в бою. Еще древние греки фиксировали у своих воинов после сражений признаки и симптомы, которые мы сейчас распознали бы как ПТСР. Нам не нужны тайные убежища в Уэльсе, куда солдаты могли бы стыдливо уползти. Они такие же, как и все остальные. Они люди. Им нужна поддержка, не только от правительства, но и от всех нас. Существуют организации для находящихся в трудном положении, которые могут помочь им восстановиться, но нам нужно снять с них клеймо. Им требуется лишь немного понимания и, да будет мне позволено сказать, огромное уважение.

Примечания

1

Британский полицейский телесериал 70-х годов, особое внимание в котором уделялось членам "Летучей команды", подразделения столичной полиции по борьбе с вооруженными ограблениями. На его основе был снят одноименный фильм, вышедший в прокат в 2012 году, известный у нас как "Летучий отряд Скотланд-Ярда" (прим. перев.)

(обратно)

2

Образованная в 1973 году рок-группа из Лейчестера. В основном занималась перепевами хитов 50-60-х годов (прим. перев.)

(обратно)

3

Британская марка сигарет, ставшая популярной благодаря спонсорству таких спортивных мероприятий, как чемпионат по регби и 24-часовая гонка в Ле-Ман (прим. перев.)

(обратно)

4

Принятое в Британии обозначение пластичного взрывчатого вещества (ПВВ) С-4 (прим. перев.)

(обратно)

5

Боевых (прим. перев.)

(обратно)

6

Прозвище новозеландцев (прим. перев.)

(обратно)

7

Сухое горючее на основе уротропина (прим. перев.)

(обратно)

8

Изначально — традиционный длинный индонезийский нож. На его основе был разработан штатный инструмент выживания SAS — модель "Golok № 2". Штатный голок изготовлялся из цельного листа металла с деревянными накладками на рукоятке и имел длину клинка 275 мм при общей длине 450 мм. Ножны были брезентовыми (прим. перев.)

(обратно)

9

Королевский полк Зеленых Курток (Royal Green Jackets) — полк легкой пехоты, т. н. "большой полк", образованный в 1966 году путем объединения трех полков "Бригады Зеленых Курток" (Green Jacket Brigade). В его состав входило два регулярных пехотных батальона (1-й и 2-й) и два батальона резерва (4-й и 5-й) (прим. перев)

(обратно)

10

Комплект полевого снаряжения ременно-плечевого типа, т. е. с размещением подсумков на поясном ремне. На протяжении долгих лет в различных вариантах являлся штатным снаряжением британской армии, включая спецподразделения, такие, как SAS (прим. перев.)

(обратно)

11

Командир — Officer Commanding, командующий офицер (прим. перев.)

(обратно)

12

Уничижительное прозвище военнослужащих подразделений Вооруженных сил, не относящихся к парашютистам и SAS. Основывается на ином цвете беретов (прим. перев.)

(обратно)

13

Сокращение от Parachute Regiment — парашютный полк (прим. перев.)

(обратно)

14

Имеются в виду мультипликационные персонажи, используемые в рекламных роликах британского чайного бренда "Тетли" (прим. перев.)

(обратно)

15

Шедший с 1981 по 1991 год комедийный сериал о жизни простых жителей Южного Лондона, готовых разбогатеть любыми путями, и для этого хитро (или не очень) нарушающих закон. У нас известен под названием "Дуракам везет"(прим. перев.)

(обратно)

16

Прозвище главного героя сериала Дерека Троттера (прим. перев.)

(обратно)

17

Стэн Лорел и Оливер Харди, пара комедийных актеров, одна из наиболее популярных в истории кино (прим. перев.)

(обратно)

18

Британское сленговое обозначение фунта стерлингов. Восходит к деревне Куидемптон в графстве Уилтшир, где располагалась бумажная фабрика Королевского монетного двора, и где начали печатать бумажные деньги, те самые "куиды"(прим. перев.)

(обратно)

19

"Святая Кровь и Святой Грааль" (The Holy Blood and the Holy Grail) — вышедший в 1982 году бестселлер, написанный Майклом Бейджентом, Ричардом Ли и Генри Линкольном в духе эзотерики, альтернативной истории и теории заговора. В ней, в частности, утверждается, что исторический Иисус Христос был женат на Марии Магдалине и имел одного или более детей, вокруг потомков которых строится канва произведения (прим. перев.)

(обратно)

20

Регион на северо-востоке Британии со столицей в Ньюкасле. Традиционно считается одной из самых жутких глубинок Англии, а тамошний говор — одним из самых трудно воспринимаемых (прим. перев.)

(обратно)

21

Британский шеф-повар, ведущий нескольких телешоу, обладатель множества звезд Мишлен (прим. перев.)

(обратно)

22

Самый известный универмаг Лондона (прим. перев.)

(обратно)

23

Змея, персонаж песен группы "Кэптен Бики". Фразы типа "Шипящий Сид невиновен" впоследствии стали крылатыми и получили распространение на наклейках, значках и майках (прим. перев.)

(обратно)

24

Крупная британская сеть по продаже запчастей и аксессуаров для автомототехники и велосипедов. Также занималась техническим обслуживанием (прим. перев.)

(обратно)

25

Я так понимаю, что он имел в виду Форт-Брэгг в целом. Потому что расположение именно "Дельты", по крайней мере, на период 80-х годов, вполне себе сравнимо с тем, что было у SAS в Херефорде (прим. перев.)

(обратно)

26

Игра слов: расположение большого начальства, а также место, где полно всяких "штучек-дрючек" (прим. перев.)

(обратно)

27

Ситреп (sitrep — situation report) — донесение, доклад об обстановке (прим. перев.)

(обратно)

28

Имеется в виду Всемирная служба Би-би-си (прим. перев.)

(обратно)

29

Т.н. "завоевание сердец и умов" — ряд социальных и экономических программ, направленных на обретение доверия и поддержки со стороны местного населения. Впервые фраза прозвучала в феврале 1952 года генералом ДжеральдомТемплером, сказавшим, что победа в войне "заключается не в том, чтобы бросить больше солдат в джунгли, а в сердцах и умах малайского народа" (прим. перев.)

(обратно)

30

Кевин Джозеф Алоизиус "Чак" Коннорс, американский актер, писатель, профессиональный игрок в бейсбол и баскетбол (прим. перев.)

(обратно)

31

Британские сигареты Player's No.6. Появились в 1965 году и большую часть 70-х были самой продаваемой маркой сигарет в Великобритании. По ним очень сильно ударило принятое ЕС в 1978 году изменение правил налогообложения табака, когда сигареты начали облагать налогом от их розничной цены, а не от веса табака. Бренд тихо исчез в 1993 году (прим. перев.)

(обратно)

32

Как-то довольно странно описывается. Вообще-то прыжки с такой высоты обычно выполняются в боковую дверь и "на веревку" (с принудительным раскрытием). Ни о каком "вдарить по колечку" речи идти просто не может… (прим. перев.)

(обратно)

33

Аргентинцы (прим. перев.)

(обратно)

34

Сокращение от названия транспортного самолета С-130 "Геркулес" (прим. перев.)

(обратно)

35

Расширенный курс парашютной подготовки, включающий в себя высотные прыжки со свободным падением (прим. перев.)

(обратно)

36

У нас почему-то традиционно называется Крылом борьбы с революционным экстремизмом (прим. перев.)

(обратно)

37

Так у автора (прим. перев.)

(обратно)

38

Авиалайнер Боинг-747 (прим. перев.)

(обратно)

39

Легкий многоцелевой вертолет, разработанный итальянской фирмой "Агуста" в конце 60-х. В серьезно модернизированном виде производится до настоящего времени (прим. перев.)

(обратно)

40

Прозвище Маргарет Тэтчер (прим. перев.)

(обратно)

41

Джок (jock) — прозвище шотландцев (прим. перев.)

(обратно)

42

Голова гунна (Hun-head), на британском военном сленге — головная мишень № 14. Называется так потому, что изображает голову в шлеме, похожем на немецкий Штальхельм времен Второй мировой войны, а немцев называли "гуннами" еще со времен Первой мировой (прим. перев.)

(обратно)

43

Шоколадный батончик, изначально производился компанией "Раунтриз", находившейся в Йорке, отсюда и название (прим. перев.)

(обратно)

44

Марка, под которой в Великобритании продавались автомобили производителей, входивших в состав "Дженерал Моторс", таких как, в данном случае, "Опель" (прим. перев.)

(обратно)

45

Сокращение от "альтиметр" — высотомер (прим. перев.)

(обратно)

46

8,9 м/с — что-то многовато, даже у штатовского Т-10, который считается "долбящим", где-то в районе 6,8–7 м/с. А у МС1-1с, на который, судя по всему, должен быть этот самый РВ6 похож, как у нашего ПТЛ-а, 5,5 м/с… (прим. перев.)

(обратно)

47

Неладно тут у него что-то. Перемещение в горизонтальной плоскости — это именно движения взад-вперед в горизонте. Распрямляем ноги и поджимаем к себе руки, "едем" вперед, вытягиваем руки и сгибаем ноги — назад. А то, что он описывает, в обиходе называется "встать на кола", а нынче имеет модное название "спидфлаинг" или скоростной скайдайвинг (прим. перев.)

(обратно)

48

Antiques Roadshow — известное британское телевизионное шоу, где команда, состоящая из высококлассных экспертов по антиквариату и искусству, и оценщиков знаменитых аукционов, выезжает в какое-либо место, где к ним приходят местные жители и приносят всякие старые вещи. Самые интересные находки снимают, и они входят в передачу. Хозяин рассказывает, откуда у него эта вещь, давно ли ею владеют и за сколько она была куплена. В свою очередь эксперт рассказывает, кто и когда ее изготовил, насколько она редкая, в каком она состоянии и ударным аккордом в конце — сколько она стоит (прим. перев.)

(обратно)

49

Британская телеведущая, актриса и певица, родом из Портадауна, Северная Ирландия (прим. перев.)

(обратно)

50

Крупнейшая в Британии сеть гипермаркетов стройтоваров и товаров для дома. Примерно как "Максидом" у нас или "Хоум-Дипо" в Штатах (прим. перев.)

(обратно)

51

Имя собственное, ставшее нарицательным. Как у нас ксерокс. Торговая марка фирмы, с 60-х годов производящей модульные вагончики, из которых составлялись бытовки и т. п. (прим. перев.)

(обратно)

52

Персонаж ныне не существующего шотландского журнала комиксов "Данди" — ковбой, который съедая пирог с говядиной, получал суперсилу и мог одной рукой поднять быка (прим. перев.)

(обратно)

53

Британская фирма-производитель бойлеров-кипятильников для предприятий общественного питания (прим. перев.)

(обратно)

54

Телешоу, в котором участники должны были на время угадывать слова и решать арифметические задачи и головоломки (прим. перев.)

(обратно)

55

Бренд популярной в Великобритании, Австралии и Новой Зеландии пасты-топпинга, производимой из пивных дрожжей и обладающей ярким вкусом и запахом (прим. перев.)

(обратно)

56

Сокращение от Navy, Army and Air Force Institutes — британская организация, созданная для обеспечения вооруженных сил объектами отдыха и розничной торговли (прим. перев.)

(обратно)

57

Сокращение от "рандеву" — точка сбора (прим. перев.)

(обратно)

58

Основная боевая единица Ирландской республиканской армии, насчитывающая в среднем от 5 до 8 человек и организующая вооруженные нападения (прим. перев.)

(обратно)

59

Термин, обозначающий низовой патрульный элемент, состоящий из четырех человек, возглавляемый ланс-капралом или капралом. За пределами Северной Ирландии практически не использовался (прим. перев.)

(обратно)

60

Марка британского дезодоранта (прим. перев.)

(обратно)

61

Автоматическая винтовка AR-18, широко использовавшаяся PIRA (прим. перев.)

(обратно)

62

Знаменитая рекламная кампания пива Теннентс Лагер, когда на банках с пивом размещались фотографии девушек, длилась с 1965 по 1991 годы (прим. перев.)

(обратно)

63

Традиция британских таблоидов помещать на третьей странице большую фотографию какой-либо из гламурных моделей (прим. перев.)

(обратно)

64

Имеется в виду Фиона Бест, дочь владельца в Пейсли, Шотландия, позже основавшая модельное агентство "Бест Эйдженси" (прим. перев.)

(обратно)

65

Британский криминальный телесериал, шедший с 1977 по 1983 годы (прим. перев.)

(обратно)

66

Шины с усиленными боковинами, не оседающие после потери давления в результате прокола или прострела, и позволяющие проехать до 80-100 километров на скорости до 80 км/ч (прим. перев.)

(обратно)

67

Фразеологизм, также известный как "ехать дробовиком" (riding shotgun) — обозначение едущего на пассажирском сиденье рядом с водителем. Словосочетание берет свое начало из вестернов первой половины ХХ века, где обозначает вооруженного коротким дробовиком (или винтовкой) почтового служащего или одного из пассажиров, сидящего рядом с кучером дилижанса. На самом деле во времена Дикого Запада такой человек назывался курьером (express messenger) или, иногда, курьером с дробовиком (shotgun messenger) (прим. перев.)

(обратно)

68

Немецкий лютеранский теолог, участник Сопротивления, один из самых известных мучеников XX столетия (прим. перев.)

(обратно)

69

Тип ворот, широко используемых в сельской местности на фермах, проездах и т. п. Полотнища таких ворот состоят из пяти горизонтальных перекладин, нескольких вертикальных планок и одного-двух диагональных раскосов (прим. перев.)

(обратно)

70

Огонь по своим (прим. перев.)

(обратно)

71

Сленговое название одноразовых пластиковых наручников-стяжек (прим. перев.)

(обратно)

72

Английское армейское обозначение Mk1 (первая модификация) приведено здесь, как своего рода синоним выражения "старый добрый" (прим. перев.)

(обратно)

73

Общепринятое жаргонное именование Garda Siohana (Гарда Шихан) — национальной полиции Ирландии (прим. перев.)

(обратно)

74

Тюрьма Мейз в Северной Ирландии. Ее корпуса имеют характерную Н-образную форму (прим. перев.)

(обратно)

75

"Весонаблюдатели" — основанная в середине 60-х в США система похудения (прим. перев.)

(обратно)

76

Регулярные армейские силы, не относящиеся к спецподразделениям (прим. перев.)

(обратно)

77

Флаг Великобритании (прим. перев.)

(обратно)

78

Написанное в 1804 году Уильямом Блейком стихотворение из вступления к его поэме "Мильтон". Положенное в 1916 году композитором Хьюбертом Пэрри на музыку, стало неофициальным гимном Англии (прим. перев.)

(обратно)

79

Британская патриотическая песня, написанная в 1921 году дипломатом Сесилем Райсом на музыку Густава Холста (прим. перев.)

(обратно)

80

Прозвище связистов в британской армии. Как утверждается, произошло от связистов времен Второй мировой войны, у которых кожа на спинах становилась чешуйчатой о протечек кислоты из тогдашних примитивных аккумуляторных батарей (прим. перев.)

(обратно)

81

Ныне международный аэропорт Маскат (прим. перев.)

(обратно)

82

Американский фильм 1963 года о побеге союзнических военнопленных из немецкого лагеря во время Второй мировой войны. Снят по одноименной книге Пола Брикхилла, основанной на реальном случае массового побега из лагеря военнопленных Шталаг Люфт III (прим. перев.)

(обратно)

83

Тонкая лепешка из пресного теста, популярная в индийской кухне, а также многих других странах Южной Азии (прим. перев.)

(обратно)

84

По-немецки "наружу!" (прим. перев.)

(обратно)

85

Марка солнцезащитного крема фирмы "Гарнье" (прим. перев.)

(обратно)

86

Бруствер из камней, обычно сооружаемый на местности, где сложно или невозможно отрыть траншею (прим. перев.)

(обратно)

87

Термин, обозначающий наземную отработку элементов свободного падения, образованный как игра слов от слова "скайдайвинг", означающего парашютные прыжки в общем и прыжки со свободным падением в частности (прим. перев.)

(обратно)

88

Популярный мультсериал 1968 года от анимационной студии Ханна-Барбера (прим. перев.)

(обратно)

89

Синоним выражения "с меня причитается" (прим. перев.)

(обратно)

90

Пренебрежительное прозвище офицера в британской армии, как правило, молодого и неопытного (прим. перев.)

(обратно)

91

Британский или т. н. "длинный" центнер, составляет 50,8 кг (прим. перев.)

(обратно)

92

Типичный вариант планировки т. н. террасного дома (terraced house) — как в Британии называют таунхаузы — где две комнаты (гостиная и кухня) располагаются на первом этаже, и еще две (спальни) на втором (прим. перев.)

(обратно)

93

Сокращение от гватемальцы (прим. перев.)

(обратно)

94

Сокращение от "bodyguard" — телохранитель (прим. перев.)

(обратно)

95

Тысяч (прим. перев.)

(обратно)

96

Термин, обозначающий проживающих в городах молодых, успешных и состоятельных профессионалов. Представляет собой сокращение от Young Urban Professional Person — в буквальном переводе "молодой городской профессионал" (прим. перев.)

(обратно)

97

Комитет Помощи Северной Ирландии — Northern Irish Aid Committee, организация американцев ирландского происхождения, основанная в 1969 году после начала Смуты в Северной Ирландии. Ее целью, по заявлениям, является помощь в создании Объединенной Ирландии в духе Пасхального Провозглашения 1916 г. и поддержка мирного процесса в Северной Ирландии (прим. перев.)

(обратно)

98

Сокращение от return to unit — возвращение обратно в подразделение, откуда военнослужащий прибыл в Полк (прим. перев.)

(обратно)

99

Принятое в НАТО обозначение советского боевого вертолета Ми-24 (прим. перев.)

(обратно)

100

Прозвище Букингемского дворца (прим. перев.)

(обратно)

101

Главный герой сериала "Невероятная жизнь Уолтера Митти" — сотрудник отдела иллюстраций журнала "Лайф", в своих мечтах переживающий множество фантастических приключений (прим. перев.)

(обратно)

102

Окружающая Вашингтон кольцевая автодорога (прим. перев.)

(обратно)

103

Дэвид Фредерик Аттенборо — британский натуралист, писатель и общественный деятель. Как телеведущий, был одним из пионеров документальных фильмов о природе (прим. перев.)

(обратно)

104

"Скад" (Scud) — принятое в НАТО обозначение советского ракетного комплекса Р-300 "Эльбрус", оснащенного жидкостной баллистической ракетой Р-17 с дальностью полета в 300 км (прим. перев.)

(обратно)

105

Международное объединение, целью деятельности которого является решение проблем бедности и связанной с ними социальной несправедливости. Работает через подотчетные организации в более чем 90 странах мира (прим. перев.)

(обратно)

106

Фирма по производству постельного белья (прим. перев.)

(обратно)

107

Один из этапов отбора — 15-мильный (24 км) марш с полной выкладкой с восхождением на Пен-э-Вэн, самый высокий пик Южного Уэльса, расположенный на территории Национального парка Брекон-Биконс. Последний слог названия горы, Fan, созвучно слову "fun" — веселье, забава (прим. перев.)

(обратно)

Оглавление

Пролог

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31

32

33

34

35

36

37

38

39

40

41

42

43

44

45

46

47

48

49

50

51

52

53

54

55

56

57

58

59

60

61

62

63

64

65

66

67

68

69

70

71

72

73

74

75

76

77

78

79

80

81

82

83

84

85

86

87

88

89

90

91

92

93

94

95

96

97

98

99

100

101

102

103

104

105

106

Эпилог

Послесловие

*** Примечания ***

Пожертвовать