Маленькая рыбацкая лодка проявилась в предрассветном тумане лишь спустя долгое время после того, как скрип ее весел и неровный плеск воды достигли берега. Затем он постепенно обрастал деталями и красками, прокладывая себе путь мимо более крупных судов во внутреннюю гавань Муджи. Любой наблюдатель мог бы задаться вопросом, почему он вернулся намного позже, чем другие суда местного флота. Однако никто не потрудился посмотреть, поскольку все в деревне знали, что шоу приостановилось, чтобы посмотреть на Таинственного незнакомца с итальянского корабля в Персидском заливе. Но сам Незнакомец вырос в городе и все еще верил, что выполняет Секретную миссию, когда ступил на покрытый рыбьей чешуей и скользкий причал.
Хотя он дрожал от холода и сырости, ему все еще казалось, что в этой скученной деревне есть очарование театральной декорации. И действительно, если бы кто-нибудь написал оперу о рыбаках Северной Адриатики, он мог бы взять всю внутреннюю гавань с ее лодками и загроможденными набережными и разместить ее на сцене Ла Скала. На заднем плане нужно было бы нарисовать только крошечный замок на заднем плане и узкие аллеи, разбегающиеся во всех направлениях и уже покрытые пятнами от влажной стирки.
Один из двух рыбаков провел его через арку в шумное кафе в углу ратуши. Пять веков австрийского правления не сильно изменили венецианские здания – над кафе по–прежнему был вырезан Лев Святого Марка, вделанный в каменную кладку, - равно как и прямые носы и каштановые волосы обитателей.
Незнакомец был невысокого роста, с темными гладкими волосами, худым острым лицом и очками, которые ему приходилось постоянно протирать в душной духоте помещения. Будучи парижанином, он попросил большую порцию кофе и коньяка, что удивило рыбака. С другой стороны, бренди, которое ему дали, удивило незнакомца. Затем все остальные вежливо не заметили, как он тайком заплатил рыбаку за поездку, и его вывели на дорогу, которая огибала залив и судостроительные верфи в Триест.
Кафе San Marco было намного больше, но, в отличие от нарочитого итальянского достоинства других больших кафе в Триесте, располагалось в удобном районе Миттель-Европа. Это могло произойти в любом из дюжины городов Австрийской империи: Праге, Будапеште, Зальцбурге или Сараево. Действительно, тем летом 1913 года многие сказали бы, что правление венского кафе было сильнее, чем правление престарелого императора в Вене. И они сказали бы это именно в таком месте, с его потемневшими позолоченными фресками, мрамором и зеркалами, среди стариков, играющих в шахматы, студентов, делающих домашние задания, писателей, пишущих, художников, спорящих, и журналистов, читающих газеты в рамочках из тростника, которые разносят официанты. И двое мужчин, которые могли бы назвать себя людьми средних лет, которые ничего не делают, кроме как разговаривают так тихо, как только могут, в оживленном кафе в середине утра.
Тот, с костлявым, аскетичным лицом и глубоко посаженными глазами, был графом, венецианский титул, равный маркизу из любого другого места, по крайней мере, так говорили венецианские графы. Он был одет с достоинством и небрежностью: широкополая шляпа, обвисший темно-бордовый галстук-бабочка и короткий легкий плащ, в то время как его изящные пальцы с кольцами, украшенными драгоценными камнями, постоянно поглаживали трость с серебряным набалдашником.
Сенатор Джанкарло Фальконе– который в Триесте не пользовался ни своим званием, ни настоящим именем, был ниже ростом, но сильным и громоздким по сравнению с кажущейся хрупкостью графа. У него был большой и крючковатый, но очень тонкий нос, который мог бы выглядеть зловеще, если бы не обнадеживающе мясистое лицо с выпуклыми темными глазами и легкой улыбкой. Его взъерошенные волосы теперь были белыми и редеющими, и хотя вы запомнили бы его хорошо одетым и ухоженным, вы бы не вспомнили, насколько именно, потому что это казалось безличным. Точно так же он выглядел успешным, но не в чем-то, что глубоко тронуло его.
Он посмотрел на свои наручные часы, но сказал только: “Я слышал, что их изобрели для Сантос-Дюмона, летчика”.
“Так вот почему ты носишь его?” Итальянец графа был триестинцем, Фальконе - пьемонтцем, но у них не было проблем с пониманием друг друга.
“Нет”. Фальконе указал на свой пиджак, застегнутый так высоко, что из-под галстука виднелся лишь короткий треугольник рубашки. “Как я могу достать под этим настоящие часы?”
“Ты рабыня моды”, - заметил граф.
“Возможно”, - спокойно сказал Фальконе.
Граф отхлебнул из крошечной кофейной чашечки. Маленькие изящные вещицы казались ему подходящими; невозможно представить, чтобы он поднимал пинту пива. “Я сожалею о том, что сюртуки ушли в прошлое. Кто-нибудь носит их в наши дни?”
“В Италии только члены королевской семьи, дипломаты и наиболее продажные из моих --">
Последние комментарии
19 часов 39 минут назад
1 день 7 часов назад
1 день 8 часов назад
1 день 20 часов назад
2 дней 13 часов назад
3 дней 3 часов назад