Чаша джейрана (Сборник рассказов писателей Туркмении) [Юрий Белов] (fb2) читать постранично

Редакционная коллегия: А. Агабаев, X. Дерьяев, Б. Кербабаев, А. Кекилов, Б. Сейтаков.

Составитель А. Агабаев.

© Перевод на русский язык, издательство «Советский писатель», 1974 г. Рассказы, отмеченные в содержании звездочкой, на русском языке печатаются впервые.

Берды Кербабаев ПАСТУХ (перевёл А. Ференчук)

Майская ночь близилась к концу. Еще ярко мерцали звезды и отчетливо был виден Млечный Путь, безмятежно спали в траве солисты разноголосого птичьего хора, а воздух по-утреннему свежел, и над степью плыли нежные звуки туйдука^[1].

Мурад сидел на бугорке и, полузакрыв глаза, водил из стороны в сторону длинной дудкой. Звуки то высоко взлетали, то вдруг опускались на землю, медленно таяли, и тогда в тишине слышалось дробное топотанье овечьей отары, растянувшейся по склону холма.

Весна в нынешнем году расщедрилась: после снега полили дожди, теплые, обильные, и трава пошла в рост. Раздобревшие овцы с трудом носили тяжелые, как валуны, курдюки, выбирали самую сочную траву и, казалось, больше дремали, сбившись в кучу, чем паслись.

Зато курчавые ягнята не знали устали: они резвились, точно озорные ребятишки, наскакивали друг на друга, бодались, взбрыкивали точеными копытцами.

Когда взошло солнце, Мурад сунул туйдук за пояс, взял кривую чабанскую палку и, наказав подпаску не спускать с отары глаз, зашагал по степи к горизонту, где недавно встала буровая вышка. На ней до самого рассвета горели огни, — казалось, звезды опускались с неба на перекладины вышки. Это и привлекло внимание старого чабана.

«Раз поднялась к облакам вышка со звездами, значит, поднялись большие мастера, — шагая, размышлял Мурад. — Это они живут в белом шатре на такыре. Кто будет со мною спорить?»

Высокая трава опутывала ноги, мешала идти. Пригретая солнцем, она горьковато пахла, а когда к ее запаху ветер примешивал медовый настой полевых цветов, то Мураду и вовсе чудилось, что он хмелеет.

За сорок лет жизни в степи старому чабану редко доводилось видеть такую пестроту красок; распустились и те цветы, о которых он давно забыл. Они выглядывали из травы, и на них было жаль наступать.

«И впрямь, воткни в эту землю палку, хорошенько полей — зазеленеет! Кто сможет со мною поспорить? — рассуждал про себя Мурад, молодо поблескивая иссиня-черными глазами. — Земле вдоволь воды — и она будет родить что твоей душе угодно. Дойдет Каракумский канал до нашей пустыни, и все убедятся в этом».

Несмотря на преклонный возраст, Мурад вышагивал споро, далеко вперед выбрасывал длинные ноги, туго обернутые толстыми портянками, обутые в чокои. Не доходя до вышки, он остановился, задрав голову в косматой папахе и подставив солнцу скуластое лицо с выщипанной бородкой. Солнце золотило рыжие пучки волос, торчавшие из его хрящеватых больших ушей.

Мураду никогда еще не доводилось видеть такую вышку. Он несколько раз обошел ее кругом, разглядывая балки, уходящие конусом в небо. Внутри вертелась труба, из нее текла разжиженная красновато-бурая глина. Труба медленно уходила в землю. Бурильщики, увлеченные работой, не замечали гостя.

«Видно, это очень дорогая труба, если от нее не отрывают глаз», — решил чабан.

К удивлению Мурада, труба вдруг перестала вертеться, плавно поползла вверх и стала ломаться на части. Бурильщики подхватывали отрезки трубы и складывали на землю. А железо ползло и ползло вверх и по-прежнему ломалось.

— Глубоко вы запрятали трубу в землю, — поздоровавшись, сказал Мурад. — Что, надеетесь найти пуп Земли?

Стоявший ближе всех к чабану мастер улыбнулся и постучал кулаком по деревянной перекладине вышки.

— Найдем, машина нам поможет. Кстати, глубина скважины, старик, не так уж и велика: всего двести метров.

Мурад многозначительно поджал губы и покачал головой, словно ему все было ясно.

— Хочешь увидеть, что вытряхнут рабочие из трубы? — предложил мастер.

— Да, — признался Мурад. — А как тебя зовут? Ты туркмен?

— Зовут меня Айдаром, фамилия — Аширлиев. А тебя?

— Я чабан… Мурад. Отара пасется вон за теми барханами.

Рабочие стали выколачивать из последнего колена трубы песок, и старый чабан склонился над ним. Песок был мокрый и разных оттенков. Бурильщики называли его породой. Они складывали образцы этой самой породы в длинные, как корыто у степного колодца, ящики. Один рабочий все время что-то записывал в тетрадь.

Айдар Аширлиев присел на край пустого ящика и, достав из кармана куртки пачку папирос, закурил. Мурад опустился рядом с ним, положив на колени посох, спросил:

— Для чего песок с такой глубины? Разве его мало в барханах?

Мастер выпустил струю дыма, сбил ногтем с папиросы пепел и окинул старика недоверчивым взглядом.

— Неужели ты не слышал, что здесь пройдет канал?

Старый чабан нахмурился.

— Я --">

Пожертвовать