Последний бой [Павел Ильич Федоров] (fb2) читать постранично, страница - 91

одеяла и мои войлочные сапоги остались там, у костра.

Теперь мы не могли ступить и шагу. Куда бы ни пошли, нас выследят, как зайцев по первому насту...

— Что будем делать, товарищ командир? — дрожащим голосом спросил Артем.

— Пойдем обратно на свое старое место.

— Обратно? А вдруг там...

— Не останутся они в лесу, да и не поверят, что мы вернемся.

Я старался мыслить за противника, неплохо зная его психологию. В лес он ходил вооруженный до зубов и большими силами. Соваться в лес малочисленными группами он не отваживался.

У нас же не было другого выхода. Там остались запасы продуктов, теплые наши одеяла.

— Уж раз они выследили, жить там нельзя,— сказал Терентий.

— А теперь куда ни пойди...— вздохнул Коля.

У нас оставался один-единственный шанс на спасение — правда, опасный и призрачный, но все же шанс: идти через линию фронта.

Брели в темноте томительно долго, казалось, что идем куда-то на край света и под каждым кустом нас подкарауливает враг. В сознании свежо, неотступно мерещились застывшие под снегом люди, шубейки, самотканые поддевки, детские валенки.

К костру привел запах горящего тряпья. Одежонку нашу, что не успели надеть, одеяла, мои войлочные чулки каратели побросали в костер — остались неуспевшие сгореть лоскутья. Одного они не сделали — не догадались опрокинуть чугун, где варилось мясо с картошкой.

— А может, они насыпали какой отравы? — усомнился Артем.

Это поставило всех в тупик. Из чугуна так вкусно пахло варевом... Поколебались немножко и достали из-за голенищ ложки. Голод не тетка...

Почти всю ночь готовили дорожный запас. Измельчили на сделанной из консервной банки терке сырую картошку, добавив остатки ржаной муки, напекли лепешек. Весь запас продуктов поделили поровну и, не дожидаясь рассвета, покинули лагерь. Стараясь замести следы, шли глухими болотными тропами. На другой день случайно наткнулись на жителей из села Иванищевичи, которые, узнав о расправе в Дабуже, бросили дома и ушли в лес. Мы передневали возле них. Люди жили в постоянном страхе и откровенно завидовали, что мы идем к своим, через линию фронта.

— Дай-то вам бог! — Дед Андрей Горошко, погладив седую дремучую бороду, начертил на снегу схему, указав, где поблизости находятся деревни, какие из них заняты противником.

Объяснил, как нам лучше пройти, и заверил, что на Проне лед запросто держит человека.

— Сейчас вороги, как червяки, залезли там в землю, спутались колючей проволокой. Дрыхнут они крепко, проскочите.

— Откуда вам, дед Андрей, известны такие подробности? — спросил я.

— Наши партизаны туда-сюда ходят, у меня тут задерживаются и сказывают.

Я перерисовал дедовскую схему на кусок картона и потом пользовался ею как картой.

Еще одну ночь провели мы в болоте, между селами Мастеши и Халчавка. Утром пошли в направлении Малых Борцов и тут днем, неподалеку от Железненского болота, нежданно-негаданно встретились с нашим Кочубеем — Кириллом Новиковым. В сопровождении пяти партизан старший лейтенант возвращался от линии фронта.

— Куда, братцы, путь держите? — спросил Кочубей.

— К Проне.

— Зачем?

— Хотим перейти линию фронта.

Я рассказал комбату о нашем бедственном положении.

— Ничего у вас не выйдет,— Кирилл Иванович покачал головой.— Сам пытался... И так и этак совался. Оборона крепкая, траншеи, колючая проволока в три кола. Если у нас, у здоровых, ничего не получилось...

Кочубей оглядел наши измученные, заросшие лица, мои развалившиеся сапоги, обмотанные веревочками, и отвернулся. Глубоко, несколько раз подряд, затянулся табачным дымом. Закурили и мы из их кисетов.

— Вот что я вам скажу, друзья мои...— Кочубей потушил окурок.— К линии фронта не суйтесь. Пропадете ни за грош. Мы уходим за Днепр. Гришин уже переправился. Вам идти с нами нет смысла. Возвращайтесь назад, обоснуйтесь около деда Андрея. Картошка в буртах есть. Переждете. В самые ближайшие дни наши начнут наступление.

Совет был дельный, и сама встреча счастливой. Что бы вышло у нас на переднем крае, трудно сказать.

От зелени редких, заснеженных на болоте низкорослых сосен рябило в глазах, лениво перешептывались сухие осоки. Мы сидели на мшистых кочках, жадно затягиваясь цигарками с крепким самосадом, вспоминали блокаду и наш поистине уникальный и героический в своем роде поход на Сож.

Кочубей повел свою группу на запад. Километра два мы двигались вместе. Потом они нам пожали озябшие руки. Короткий день был на исходе. По открытым верхушкам деревьев пронзительно свистел ветер.

Свернув в заболоченный лес, прошли едва заметной тропой к стоянке деда Андрея. Рассказав ему о причине нашего возвращения, попросили топор, соорудили на сухом пятачке шалаш, покрыли лапником.

Ночами подолгу согревались у неяркого костра, варили и пекли картошку. Ни жители, ни мы днем костров не разжигали. Вечером сходили в поле и принесли картошки. Место, где находился обложенный соломой и засыпанный землей