Решатель [Харитон Байконурович Мамбурин] (fb2) читать онлайн

Харитон Мамбурин Решатель

Пролог

Служанка, зашедшая в кабинет с подносом, на котором стоял чай, слабо охнула, увидев Витольда, сидящего в кресле. Глаза девушки, почти девочки, закатились, а она сама распростерлась по полу, уронив всё, что несла. Гаузин поморщился, взглянув на лицо хозяина кабинета. Древний сморчок Квен Хонь хоть и не показывал виду, но точно вскипел внутри как чайник. Какая потеря лица для самого Журавлиного Лорда! Его слуги падают в обморок при виде гостя!

– Конечно, её казнят, да? – пробурчал русский, – Старый кровопийца…

– Вы, русские… – Квен Хонь встал, выпуская из рук письмо, которое до этого читал, – … всегда были варварами. Простые как дети.

– Твои слуги убьют, а то и запытают ребенка, который, вполне естественно, испугался меня, – поморщился Сын Кащея, – а ты считаешь эту логику… детской?

Он был огромен, особенно на фоне местных слуг, принадлежащих к корейской нации, а еще неимоверно костляв, напоминая обтянутый кожей скелет. Ужасающее зрелище для обычного смертного, что и говорить. Особенно для слуги во дворце Журавлиного Лорда. Здесь бывало очень мало гостей.

– Ты в самом деле хочешь тратить твоё и свое время на обсуждение подобных мелочей? – хмыкнул в ответ Квен Хонь, складывая руки за спиной. Отвернувшись от гостя к огромному панорамному окну, он решил насладиться красотой горного пейзажа, пока четыре служанки, появившиеся из-за дверей, убирали беспамятное тело девушки, поднос и разлившийся чай. Пятая тем временем сноровисто расставляла новые порции парящего напитка на столе хозяина и перед его сидящим в кресле гостем. Когда они ушли, Витольд заговорил.

– Хотел бы, но ты прав. Сейчас не время обсуждать подобное.

– Подобное не подлежит обсуждению! – фыркнул глава корейского Старого рода, разворачиваясь назад, – Вообще! Но давай вернемся к делам, враг мой. Твои данные насчет Сафроновых точны?

– Не менее, чем твои по Аффаузи, – пожал плечами Гаузин, отпивая чая, – Оба главы родов мертвы, превратились в пепел, без следов боя. Никто не понимает, как это могло случиться, они были в своих резиденциях…

– Техник такой силы просто не существует, – уверенно отозвался Журавль, – Механизмов тоже. Что остается? Наши невидимые… собратья?

– Исключено, – тут же откликнулся Сын Кащея, – Без наших связей ни один клан незримых не сможет пополнять свою численность, а без их прикрытия наши дела сожрут обычные люди. Союз непоколебим. Но они ищут. Очень тщательно ищут.

– Это не союз, а какая-то шутка! – тема для Квен Хоня, как и для многих других глав родов, особенно восточных, была болезненной, – Ищут! Они среди своих ищут, а не…

– Потому что это союз, как бы тебе не хотелось другого, жадная ты птица, – парировал русский, допивая чай и вставая с места, – Давай лучше решим, что делать с Японией, а затем я отправлюсь домой. У Сафроновых назревает буча, Евгений совсем недавно стал главой.

Тема была неприятная для обоих, но эти два человека, являющиеся непримиримыми и открытыми врагами, далеко не первый раз сотрудничали. Отношения у аристократии «надевших черное» всегда были запутанными, но эти двое, Журавлиный Лорд и Сын Кащея, были стопроцентно убеждены в том, что враг захочет их смерти только через открытый поединок. Так, в общем-то, происходило у всех Старых родов… до последнего времени. Пока двое чрезвычайно могущественных людей не превратились в пепел.

Теперь двое других, имеющих влияние на одну весьма щекотливую ситуацию, решали, что с ней делать.

Проблема очень напоминало случаи со смертями Аффаузи и Сафронова, но не касалась Старых родов напрямую. Месяц назад умерла женщина, являющаяся человеком, который не должен был умереть ни при каких обстоятельствах. Ключевой персонаж некоторых крайне масштабных проектов, в которых были заинтересованы все, включая и Старые рода.

Смерть Сарабашири Маэды была почти уникальной. Её тело обнаружили в номере весьма хорошо защищенного отеля для вип-персон, спокойно лежащее в кровати, но лишенное головы. Ту отсекли с одного удара чем-то очень острым. Удар был настолько точен, что постельное белье осталось целым, а все специалисты, как один, утверждали, что Сарабашири-сан в момент смерти совершенно спокойно спала. Это, в принципе, мало кого волновало из людей ранга Гаузина и Квеня, но вот зачем забрали голову, было интересно…

Как и вопрос о том, кто знал об этой женщине и о том, чем она действительно занимается. Таких людей было мало, очень мало. К досаде гостя и хозяина Журавлиного дворца, к этим людям могли быть причислены и Старые рода, вместе взятые. А ведь сейчас в Японии существовал целый особняк, битком набитый молодежью, принадлежащей, целой куче родов. И вот насчет них японцы и имели наибольшее подозрение.

– Они требуют, чтобы мы убрали детишек, но не собираются отдавать нам этого Кирью… так? – проговорил погруженный в раздумья Сын Кащея.

– Именно, – еле заметно кивнул Квен Хонь, – Мозг этого сопляка способен не только гонять свои жалкие искры Ки любым угодным ему способом, но пригоден еще для чего-то. Подробности раскрывать отказываются, но нам ясно дали понять – Кирью мы не получим.

– А если тренировки будут прерваны, то молодежь взбунтуется, – поджал губы Сын Кащея.

– Она и так бунтует! – резко каркнул Журавлиный Лорд, – Мало того, что этот мелкий идиот, Ганс, мутил воду, так и Сафронов не тянул на лидера! Кое-как справлялся, да и то за счет того, что сумел, скользкий говнюк, наладить общение с этим Кирью, но теперь, когда его срочно отозвали домой из-за смерти дяди, у нас там рой шершней, не имеющий ни капли мозгов!

– Получается, выход остается один, мой старый враг… – развел руками Витольд, – Мы должны забрать оттуда молодежь, а взамен прислать этому Кирью одного человека, которого тот научит пускать Ки по медному столбу. А лучше семью…

– И оставить его, это сокровище, без надзора? – презрительно скривился Квен Хонь, снова отворачиваясь к окну.

– Всего на пару лет, – улыбка в исполнении Сына Кащея могла бы довести даже волевого человека до инфаркта, – Ты же сам знаешь…

– Ах, вот ты о чем, – поднял почти отсутствующие брови Квен Хонь, – А я-то думал… Кха!!!

Старик, резко и конвульсивно согнувшись вперед, схватился за грудь с такой силой, что его шелковые одежды затрещали.

– Эй, ты чего? – нахмурился Сын Кащея, не двигаясь с места, – Что с тобой, старик?!

– Горит! – выплюнул Журавлиный Лорд, – Источник!!!

Через долю секунды русский почувствовал жар, исходящий от хрипящего старика, это было напряженное, готовое к смертельной схватке, полностью раскрытое Ки мастера!!

– Не ожидал от тебя… – горько прошептал Витольд Гаузин, – … думал, наш бой будет честным.

Он был «холоден» как лед, совершенно не готов к такому фокусу. Полностью боеготовый Журавлиный Лорд, пусть даже зачем-то притворяющийся больным, мог раздавить сейчас своего старого врага одной, максимум двумя техниками!

Вместо ответа скрюченный глава Журавлиного клана резко распрямился, запрокидывая голову, а затем закричал слабым, тут же сорвавшимся голосом. Из его рта и глаз ударили потоки света, быстро налившиеся ослепляющей яркостью. Светопреставление длилось около двух секунд, после чего прекратилось, оставляя Квен Хоня в той же позе, но иссушенного, с кожей, по цвету напоминающей обжаренный каштан.

– Что?! – в полной растерянности выдохнул Сын Кащея.

Он лишь успел судорожно вздохнуть, как двери кабинета распахнулись. В зал ворвалась охрана дворца, вооруженная пистолетами. Наверное, именно это и спасло русского – люди, вместо того чтобы начать стрелять в него, во все глаза уставились на быстро рассыпающегося мелким пеплом Квен Хоня.

Витольд начал действовать первым.

Глава 1 Ценный урок

Толпа, преимущественно состоящая из подростков мужского пола, бодро и ритмично орала, поддерживая звуком и взмахами рук молоденькую певицу, надрывающую горло на сцене. За спиной последней вовсю трудилась небольшая группа девушек. Барабаны, электрогитара, синтезатор и довольно неизвестная в местных краях электроскрипка. Музыка, производимая этой группой, была яркой, динамичной и вполне привлекательной для собравшихся подростков. Отдельно, вероятно, требовалось заметить макияж и одежду выступающих, они были агрессивными, но, в отличие от подавляющего большинства дебютирующих трэйни – не эротичными.

Группа играла рок. Не настоящий, конечно же, кто бы в Японии стал слушать настоящее? Тем не менее, довольно неплохие и звонкие композиции.

Я стоял на этом выступлении рядом с Маной, своей женой, а на моих плечах прыгала, дёргалась и бесилась еще одна женщина. Это мало кого смущало, потому как её звали Ацуко Кирью и она болела за свою дочь, которая сейчас на сцене отжигала на барабанах.

Также с нами здесь были гордый отец выступающей девушки, ничего не понимающий в происходящем, её не менее гордый брат, правда, болеющий за солистку, второй брат, но уже солистки, не болеющий ни за кого. Такая вот маленькая семейная компания посреди небольшого моря молодежи, которой явно нравилось то, что они видят и слышат. Я их вполне понимал. Вкусы японцев, несмотря на их разнообразие, сходятся в некоторых нишах до бессовестной узости, и вот любовь к эстетике молодых девушек – именно такая ниша. Японцы отдают предпочтение термину «кавай», то есть милоты, а значит, все юные артистки, как бы они не наряжались, стараются не отступать от этого критерия.

Группа «Рокин Дивас» отступила от этих традиций, но не так, чтобы далеко, скорее, создав интригу. Вместо просто милых девушек со сцены на нас орали и визжали одетые в черное и металл хулиганки с «потекшей» черной косметикой. Вполне грамотный ход, учитывая, что солистка и претендентка на титул айдола, то есть Коджима Мичико, уже разменяла восемнадцать лет, а значит была стара для начала в этой карьере (в классическом понимании). Она брала свое оригинальностью и вполне успешно.

Правда, был нюанс.

– Уууух! – прокомментировала моя мать спуск на твердую землю, к мужу и остальным, – Как высоко! У меня голова кружилась! Отлично спели! Класс! А вы что?! Вам понравилось?!

– Любимая, я ничего не понял, – принял покаянный вид Харуо, стоя у своей машины, – Но я очень рад, что наша дочь была так хорошо одета! Не то что современные…

– Ой фу, дорогой! Не надо! Мальчики, а вы?! Как вам концерт?

Мы с Рио, единственные присутствующие «мальчики» рядом с моими родителями, переглянулись.

– Это был провал! – ответили мы оба, хором. Мана, держащая меня за руку, лишь улыбнулась.

– В смысле провал?! – возмутилась Ацуко, – Вы что говорите! Они отлично сыграли, всем понравилось!

– Кирью-сан, вы правы, понравилось, – улыбнулся Рио, набирающий текст на своем телефоне, – Но не то, что нужно. Боюсь, что моему отцу придётся возобновить переговоры о свадьбе Мичико.

– Рио! Как ты може… – хотела было возмутиться Ацуко, но тут она увидела выходящих из концертного зала Такао и Эну, мрачных и подавленных.

И замолчала.

Ларчик, как говорят русские, открывался невероятно просто. Мичико Коджима мечтала стать айдолом, но в детстве провалила данную ей возможность, однако, мечта осталась. Ей дали еще один шанс (помимо всех других шансов). Тем не менее, для реализации этой возможности, ей было нужно найти свою нишу, как перестарку. Этого она добилась, однако, совершив колоссальную ошибку – она привлекла к этому проекту Эну Кирью, мою младшую сестру.

– Почему ошибку?!! – обиженно хрюкнула заплаканная Эна, которую не далее, как двадцать минут назад Мичико турнула из группы и из своих друзей, – Почему-ууу?!

Последний вопрос она уже прогудела в материнскую грудь, к которой её прижали. Ко второму боку матери прижимался Такао, которого только что бросили. Кто? Мичико Коджима.

– Вот поэтому, – сунул я под покрасневший нос сестры экран своего сотового телефона.

Эна Кирью. Красивая, юная, веселая, талантливая настолько, что может выучиться играть на барабанах за пару-тройку месяцев на крайне приличном уровне. Только вот проблема – ей никто не объяснял, что на сцене нужно поддерживать солистку, ни в коем случае не пытаясь её затмить. Разумеется, Эна и не пыталась, она, как очень живой и веселый человек, просто получала максимальное удовольствие от выступления. Кривлялась, улыбалась, корчила рожи и надувала щеки.

– Чем и уничтожила Мичико Коджиму. Как потенциального айдола, – хмыкнул я. На экране демонстрируемого мной чата одна за другой шли фотографии и ролики дубасящей по барабанам Эны, кривляющейся, улыбающейся, отжигающей на все сто процентов.

Эна, только Эна, никого кроме Эны. А, нет, вот пара моих фотографий промелькнула. Ну теперь точно всё.

– Я не знала, что так получится! – вопль сестры чуть не заставил отца дёрнуться за рулем.

– Никто не знал, – хмыкнул я, – Но Мичико обязана была это предвидеть. Ты же её подруга. Более того, с вами постоянно тусовал Такао.

– Кстати да! – Ацуко, как настоящая женщина, тут же нашла виноватого, – Сынок! Почему ты не предупредил Мичико?!

– О чем? – мрачно спросил её средний сын, – Я что, по-вашему, продюсер? Или кто?

– Ты знал, что твоя сестра будет беситься!

– Конечно знал, и что? Я не разбираюсь в этом айдольстве!

Я был удовлетворен. Младшие получили крайне ценный жизненный урок и всего лишь за счет совершенно бесполезной во всем остальном Мичико. Рио, оставшийся с сестрой, уверен, чувствует то же самое. Не столько радуясь за моих родственников, сколько избавляясь, наконец-то, от своей сестры, но тут уже никак нельзя сказать, что мы для неё не сделали всё, что смогли.

– Брат, как думаешь, она… передумает? – вопрос Эны прозвучал глупо и жалобно.

– Я думаю, что тебе сейчас нужно думать не о такой ерунде, а о том, что твоему брату только что разбили сердце, – сухо проговорил я младшей сестре, – а ты расстроена капризами неудачницы, приревновавшей к твоей популярности. Зайди уже к нему, дурочка…

– Ой…

Укладываться спать в своей бывшей комнате было странно даже спустя неделю, как мы с Маной в ней спали. Что поделать, судьба повернулась неожиданным боком, из-за чего мы ютимся в одной комнате моего старого дома, а гараж забит вещами, перевезенными из общежития, где у меня была квартира в цоколе. Один из минусов жизни на чужой жилплощади.

Тогда, месяц назад, пока я был занят операцией с Соцуюки, кто-то расправился с Тануки Ойей и Хигу Годаэмоном, буквально начинив обоих пулями. Причин проделать подобное над людьми, у которых руки были, фигурально, по локоть в крови, было множество у самых разных людей и организаций. Но еще у Хигу Годаэмона, имеющего настоящее имя Коджима Рюта, был брат, Коджима Котару. И вот он пустил все свои ресурсы на поиск убийцы, начав отслеживать всех, кто имел в последнее время дела с этой парочкой. Разумеется, я был в числе проверяемых, что вполне логично. Да, подозревать меня в отношении к смерти своего брата у Котару не было ни малейшего повода, тем более что я знал, кто скрывается по именем чемпиона Северного Канто. Однако, проверить…

Во время этой проверки людям Котару очень сильно и жестко дали «по рукам», настолько, что Коджима-старший был вынужден среагировать, разорвав со мной всяческие отношения, в том числе и мою работу моделью с его агентством… и квартиру, которую он мне сдавал. Как мне потом объяснил Рио – иначе бы его не поняли люди, чьи подчиненные пострадали во время расследования.

Так что вот, мы под крышей родительского дома, у моей сестры кризис личности и необходимость хоть как-то утешить «пострадавшего по её вине» брата, родители огорчены двойной подростковой драмой, а мы готовимся к завтра. Воскресенье у двух школьников, находящихся в браке, пройдет насыщенно: мы с Маной будем смотреть квартиры, предлагаемые риэлтором, а затем навестим наших… подопечных, за которыми охотится вся Япония.

Правда, ночью пришлось ненадолго проснуться. На мобильник сестры позвонила пьяная Мичико, находящаяся в самых расстроенных чувствах, и попыталась дополнительно обвинить мою семью в том, что из-за нас её карьера айдола оказалась преждевременно завершена, а отец всё-таки выдаёт её замуж за старого знакомого с Кюсю. Визг Эны «ЗАТКНИСЬ, ГЛУПАЯ СУКА!» расслышали абсолютно все в доме и, возможно, некоторые соседи.

Это, кстати, был последний раз, когда мы слышали о Мичико Коджиме.

На следующий день, сев в машину, за рулем которой был представитель клана якудза, мы поехали к первому месту, где нас ждал риэлтор, имеющий непосредственное отношение к кланам якудза. Не то, чтобы я предпочитал вести дела с мутными личностями, даже если и расположены по отношению ко мне крайне лояльно, но, когда речь идёт о риэлторах, лучше всё-таки общаться с ними с позиции, когда их могут утопить в океане с залитыми цементом ногами. Это повышает как легитимность предлагаемого, так и прозрачность сделки. Кроме того, как я уже неплохо себе представлял, теневой рынок Японии предоставляет куда более широкий ассортимент товаров и услуг, если ты имеешь к нему ключик.

Так оказалось и на этот раз. Ни я, ни Мана не привыкли жить в квартирах с площадью в пару десятков квадратных метров, а Аракава, район, где мы учимся, отнюдь не блещет множеством частных домов, выставляющихся на продажу. Несмотря на очень завышенные цены, такой дом, как у моих родителей, купить было очень непросто, а учитывая срочность…

– Огава-доно, проходите, пожалуйста! Смотрите сами, как вы и просили! Очень много места! Вся эта квартира мансардного типа просто огромна! Здесь почти двести та-та-ми…

Действительно, места было много, только высота потолков около двух метров, не считая боковых скосов. Вошедшие вслед за Огавой мы это сразу ощутили, причем не только я, буквально задевший потолок по центру, но и Мана. Риэлтор, который только что бойко пытался впарить сятейгашире эту берлогу для карликов, сразу же пожух, глядя на нас.

– Это клиенты, Баса, – не стал дожидаться развития драмы Огава, – Им тут низковато. Поехали на следующую.

– Следующую, наверное, мы тоже пропустим, – понурился этот тип в мятом сером костюме и розовой рубашке, – Там тоже мансарда. Их обычно берут, ставят перегородки и получают шесть квартир для студентов, но…

– Баса…

– У меня есть что вам еще показать! – ожил тот.

Это было чересчур оптимистично. Стандартное двухэтажное общежитие, построенное чуть ли не в пятидесятые, мы смотреть отказались. Старый, еле дышащий особнячок, чью хозяйку на днях забрали в дом престарелых для ухода, я рассматривать не стал. Там надо было все сносить и возводить на этом пятачке… не знаю, что, возможно алтарь, потому что места под что-то путное не было категорически.

– Поехали дальше, – уронил коренастый невысокий Огава, сам скептично оценивший бабушкину обитель, – Только позвоню сначала, подождите минутку.

Позвонив, мой старый знакомый почти виновато пожал плечами. Один из старых должников, как оказалось, уже продал свой дом за весьма хорошие деньги и отправился проигрывать остатки. Вскоре в Токио появится новый бомж.

– Засранец, – беззлобно поморщился якудза, – Две недели назад звонил, умолял дать ему еще денег.

– Что, значит, на сегодня всё? – спросил без всякой радости я.

– Выходит так, – хмуро посмотрел Огава на нервничающего риэлтора, – Есть еще один вариант, но там даже если мы поможем, и твой старик докинет, всё равно денег не хватит. А хозяин просит всю сумму сразу.

– Поехали посмотрим, – кивнул я.

– Гм, Кирью-сан, – почесал затылок наш шофер и провожатый, – Там дом, конечно, хороший, точно, но эти люди не любят, когда их беспокоят попросту.

– Цена?

– Три миллиона долларов, – нехотя буркнул Огава, вызвав испуганное шуршание риэлтора, – Это…

– Сто восемьдесят миллионов йен, – тихо проговорила Мана.

– Поехали, Огава-сан, посмотрим.

За спиной я услышал глухое:

– Без тебя, Баса. Там риэлтор не нужен.

Через полчаса, стоя перед предлагаемым домом, я прекрасно понимал почему Огава прогнал риэлтора. Действительно, он тут был ни к чему. Причем сама предлагаемая недвижимость была ни при чем. Солидный, местами даже роскошный особняк прятал за воротами каменные стены, стилизованные под классическую японскую бумагу, и имел всего один этаж, демонстрируя крышу традиционного японского поместья, правда, тоже не отличающуюся хрупкостью. Эдакий закос под старину с небольшим двориком, расположенным за высоким каменным забором. Никаких следов гаража, но это для меня некритично.

– Можно пройти внутрь? – осведомился я у открывшего ворота, японца лет сорока в довольно дорогом костюме, наблюдающего за мной со скрытым скептицизмом.

– Да, Кирью-сан, – кивнул он, – Недвижимость готова к осмотру и… продаже. Вы можете войти.

– Спасибо.

Пропуская Ману вперед, я услышал обрывок тихого диалога позади:

– Кирью известная фамилия, – произнес юрист продавца, представившийся как «Хито Садамару», – Но…

– Поверьте, Садамару-сан, – пробурчал ему в ответ Огава, – Этот человек уже известен тем, что не тратит зря время. Ни своё, ни чужое. Широко известен.

– Раз вы так говорите…

Площадь. Площадь дома была уверенно большой за счет нескольких конструкционных решений. Ранее здесь, скорее всего, стоял обычный частный дом со внутренним двором, ограниченным со всех сторон энгавой. Эдакий кусочек природы внутри здания, совершенно недоступный снаружи. Многие устраивают там пруд или сад, но, насколько я понимал, этот клочок пространства использовался в качестве убежища при пожарах и землетрясениях. Здесь же хозяин, возведя капитальные стены, решил дальше не следовать традициям. Не было ни внутреннего сада, ни энгавы, а значит, полезная площадь дома увеличивалась почти на восемьдесят квадратных метров.

Далее приятные сюрпризы продолжились, став еще менее очевидными.

– А-нооо… – растерянно протянула Мана, оглядывая внутренности дома. Сразу все. За исключением множества темных колонн квадратной формы, выкрашенных под дерево, там ничего не было. Большая пустая коробка метров на… триста? Где-то так.

– Ага, – кивнул я, постучав по ближайшей колонне, а затем принявшись пояснять жене, – Опять эрзац-традиционность. Дом на сейсмоустойчивой подушке, колонны проходят сквозь неё, удерживая крышу. Та, скорее всего, тоже на стальном каркасе. Стены предполагается выставить в виде обычных перегородок, только двойных. Тут жил хитрый дед.

– Почему ты так решил? – удивилась жена.

– Потому что пространство между перегородками можно заполнить тепло- или шумо-изолятором, – чуть улыбнулся я, – получив самый теплый дом во всей Японии. Либо не заполнять, и таким образом ты часть дома или вообще весь можешь устроить согласно традициям. Без внутреннего двора, конечно, не то…

– А еще можно поиграть с планировкой, да?! – глаза Маны загорелись.

– Если мы его возьмем. Соседи напротив очень уж своеобразные.

– Это не похоже на проблему! – мотнула головой девушка.

– Для нас – да. Но давай осмотрим остальное. Что-то мне кажется, что здесь еще будет чему удивиться.

Так и оказалось. Выбравшись в лючок, ведущий на крышу, я обнаружил пространство, которое условно можно было бы назвать большой комнатой, если бы не проходящие через него колонны, но приспособить это место под склад было вполне реально. Мана же, осматривая задний двор, довольно скупой, но всё-таки присутствующий, обнаружила демонстративно оставленную открытой металлическую узкую дверь, ведущую вниз. С трудом протиснувшись туда, я обнаружил, что бывший хозяин выстроил под домом маленькое, но вполне функциональное бомбоубежище, очень тесное, зато спрятаться можно было весьма качественно, особенно если как-то замаскировать спуск.

– Что думаешь? – спросил я Ману, выбравшись из подземелья.

– Надо брать! – необыкновенно решительно кивнула она, – Мы точно не найдем второго такого предложения в Аракаве!

Как и по Токио. Цена в городе на такой кусок земли, пусть даже речь идет об одном из самых сонных районов столицы, была зашкаливающей, её редко кто продавал. Здесь, безусловно, нельзя было выстроить какой-нибудь бизнес-центр, квартал не тот, но даже учитывая это, плюс работу по демонтажу очень капитального здания вместе с фундаментом, отдавали этот особняк умеренно дешево. И да, соседи.

– Посмотрели? – сухо поинтересовался Садамару-сан, стоящий вместе с безмятежно курящим Огавой.

– Да, спасибо вам большое, – проявил я немного японской вежливости, доставая мобильный телефон, – Теперь нам нужно связаться с моим отцом. Видите ли, Садамару-сан, хоть мы с женой эмансипированы, но здесь, во избежание возможных неурядиц, для покупки лучше подключить его.

– Гм… – после небольшой паузы пробормотал человек, – Я вас правильно понял, Кирью-сан? Вы покупаете этот дом? За три миллиона долларов?

– Предпочту точные формулировки на случай, если они заинтересуют владельца этой недвижимости. Дом купит моя жена, – решил уточнить я, кивнув на чуть поклонившуюся Ману, – Но так, как нашими средствами управляет мой отец, то сделка пройдет через него.

Дополнительно Садамару сильно впечатлил короткий разговор меня с отцом и, когда я спросил, на какое число мы назначим сделку, он сам взялся за телефон, упомянув в разговоре моё имя. После этого ему сказали нечто, что заставило японца удивиться куда сильнее и посмотреть, почему-то, на Огаву. Якудза беззаботно пожал плечами. Договорив, Садамару Хито обратился ко мне, выключив аппарат:

– Хоппо-доно согласен на сделку, Кирью-сан. Он попросил меня передать, что ждет контакты вашего отца, а еще… он сказал, что я могу отдать вам ключи.

– Отлично, – кивнул я, бросив взгляд на ворота на противоположной стороне улицы, – Значит, всё улажено.

Можно было бы спокойно уйти и заняться чем-нибудь продуктивным, но оставалось несколько мелких моментов. А именно – недвижимость находилась совсем неподалеку от дома моих родителей, сегодня было воскресенье, Харуо Кирью всегда рассказывает любимой жене важные вещи, а та умеет крайне сильно возбуждаться, заражая своим настроением всё, что только можно заразить.

Через пятнадцать минут из нашей будущей собственности доносились крики моей совсем непочтенной матери, утащившей за собой Ману, ей подвизгивала Эна, чей похоронный настрой полностью выветрился благодаря ночному крику, а рядом со мной стоял, сунув руки в карманы, Такао Кирью, которого сюда ветры перемен приволокли, видимо, исключительно инерцией. Огава к тому времени благоразумно ушёл.

– Хочешь сказать, ты покупаешь эту домину лишь потому, что к школе близко? – пробурчал, не зная куда себя девать, брат.

– Не я, а Мана, – поправил я его, – Но меня дом устраивает. Дорого, конечно, но деньги для того и зарабатываются, чтобы иметь возможности.

– Ты поэтому о нас забыл? Чтобы заработать денег? – хмуро спросил Такао, глядя в сторону.

– Забыл? – медленно повторил я, повернувшись к нему, – Ты уверен в своих словах, младший брат?

– Да! – буркнул тот, прямо встречая мой взгляд, – Я знаю, что ты и… не только ты, приглядываешь за нами. Не удивлюсь, если ты вообще всё знаешь! Куда мы ходим, что мы делаем, с кем дружим. Но ты всегда приглядывал за нами. А теперь тебя рядом нет. Почему? Семья тебе надоела?!

– Семье пришла пора повзрослеть, – тяжело уронил в ответ я, – С этим справились все. Отец и мать, хоть от них я подобного ожидал в последнюю очередь. Эна, которая делает уже не первый шаг в самостоятельной жизни. Все, кроме тебя. И я уверен, младший брат, что ни отцу, ни матери, ни сестре не придёт в голову обвинять меня в том, что я вас бросил.

– Чушь! Они просто будут к тебе подлизываться! – вспыхнул брат, всегда отличавшийся рассудительностью и спокойствием.

Я прищурился.

– А мне кажется, что ты раздражен, потому что еще не нашел себя, Такао. И не хочешь искать, тебе удобно так, как есть. Только так, как «есть» – никогда не было твоей заслугой. Ты вырос, стал взрослым человеком. Пора принимать самостоятельные решения, нести за них ответственность. Строить свою жизнь. Вспомни Мичико. Она пыталась чего-то добиться, но за счет окружающих, а не сама. Ей не нужна была поддержка, а нужен был только результат. Дурочка считала, что заслуживает его. Сейчас ты на неё похож.

– Да пошёл ты!

Посмотрев в спину уходящему подростку, я лишь вздохнул. Формирование характера не может пройти без определенной ломки. Подростков раздражает, что их считают несмышлеными детьми, но происходит это из-за их однобокого, пока еще неполноценного мировоззрения. Только реальность, как следует вмазав по этим миражам, способна открыть молодому человеку себя.

Огава не знал, какие средствами располагаю я и Мана. Его мираж разлетелся вдребезги, хотя и не сказать, что это сильно задело сятэйгаширу. Реальность Маны сейчас колеблется под напором миражей моей матери, но я более чем уверен, что жена сумеет отстоять своё видение интерьера, даже перед таким монстром как Ацуко Кирью, профессиональным дизайнером. Миражи Эны, активно помогающей матери, уже раздроблены, сестра увидела, пусть и мельком, истинную натуру своей бывшей подруги.

Ну а мои миражи… Я бросил взгляд на ворота, располагающиеся ровно напротив ворот моего будущего дома. У меня их нет. Лишь что-то уверенно твердит в голове, что я знаю как минимум одного задушевного собутыльника у почтенного Хоппо-сана.

Красивая бронзовая табличка, прибитая к стене у ворот моего соседа, гордо гласила:

«СЕНКО-ГРУПП

ШТАБ-КВАРТИРА»

Глава 2 В тенях

Если вы гениальный детектив, то скрываться от правосудия вам довольно просто. Нужен лишь интернет, хороший ноутбук, снабжение и, в принципе, всё. Верная помощница, скрывающаяся вместе с вами, уже относится к роскоши. Тем более, что вас не ищут, потому что все и каждый прекрасно знают, что без своего костюма и сожженных электромагнитным импульсом имплантов вы бы никак не прожили целый месяц. Вас должны были похитить ниндзя, неизвестно как пробравшиеся на секретный объект, а затем еще и вылечить волшебник, которых, как мы все знаем, не существуют. Так что да, детектива никто не ищет.

Но вот генерала…

Я поморщился своим мыслям, подавая руку Мане, которая попросту оперлась на мою ладонь своими, а затем, спрыгнув, повисла на напряженных руках, позволяя мне её плавно поставить на пол. Сегодняшний проход к тайному логову, в котором скрываются ну очень разыскиваемые люди, удобством не отличался.

Прятать Соцуюки было всё равно, что держать взаперти бешеного тигра. Солдат, ветеран, исполнитель и, в первую очередь, лидер, Шин Соцуюки чувствовал себя совершенно беззащитным и беспомощным, скрываясь где-то в тенях, в подвале, причем неизвестно от кого. Потерявший своих людей, преданный ближайшим помощником, чудом выживший, он уже месяц варился в собственном соку, изнывая от собственной бесполезности. А заодно доводя окружающих до белого каления.

– Еще позже не могли прийти?! – отрывисто пролаял коренастый и слегка седоватый генерал-в-отставке, когда мы всё-таки прибыли в убежище, – Почти ночь уже!!

– Задержались, – ровно откликнулся я, занося сумки, – Мана дом покупала.

Единственное, что моментально «тушит» Шина Соцуюки – упоминание Маны. Почему-то её присутствие умиротворяет этого человека лучше, чем те таблетки транквилизатора, которые ему крошит в вечернюю закуску Ивао.

– А, вот и вы, – приветливо кивает сидящий в импровизированной кухне этот самый человек-отравитель, складывая свежую газету, – Хорошо, что всё-таки пришли.

Кто-то, имеющий цепкую память и богатое воображение, мог бы узнать в этом совершенно стандартном на вид японце истощенное и вечно недосыпающее существо, прятавшее под плащом целый экзоскелет, дополненный ультрасовременной медицинской системой. Но таких поблизости нет. Людей поблизости вообще нет, если не считать нас с Маной и Мику, подругу, помощницу и неизвестно кого еще у Спящего Лиса. Последняя не может налюбоваться на цветущий вид этого человека.

Это, впрочем, временное явление. Точнее, постоянное, при моем участии, вплоть до физической гибели Ивао Хаттори, которая наступит довольно скоро, в течение года. Большего не смогу дать ему даже я.

– Руки, – требую я, усаживаясь напротив детектива и захватывая его запястья своими ладонями. Ки, накапливающееся во мне уже три часа, начинает перетекать в тело Хаттори. Он, по сути, уже не homo sapiens, а лишь подобный ему гомункул, оперирующий на чужом Ки. Если концентрация упадет ниже определенного уровня, то вся встроенная мной система, безостановочно компенсирующая огрехи разрушенного организма «сломанного», рухнет в считанные минуты, превратив гения в зловонную массу быстро разлагающегося мяса.

– У вас есть новости? – интересуется захваченный в «плен» Ивао.

– Есть, – мрачно отвечаю ему я, – Старые рода отзывают свою молодежь из Японии, но желают, чтобы я обучил трех… других молодых людей делать то же, что я делал для них. Ощущать Ки в металле.

– И что? – Соцуюки снова в «седле», потому что Маны и Мики здесь нет, они общаются. Кроме как с моей женой, девушке детектива говорить не с кем.

– Этими учениками… или ученицами мне придётся заниматься намного плотнее. Это сократит моё доступное свободное время. Повысит риски.

– Ты же колдун, – губы бывшего генерала кривятся, – Не можешь их загипнотизировать?

– А я ведь предлагал его усыпить до тех пор, пока не потребуется, – с укором смотрю на Ивао. Тот делает вид, что смущен. Приходится популярно объяснить генералу, что даже то воздействие, что наблюдает он, выходит для меня за рамки желаемого, а повышать риски, подвергая свою семью еще большей опасности, я не собираюсь. Без очень веских причин.

– Иначе бы вы, Соцуюки-сан, уже полгода как бы просыпались и ложились спать со страстной мыслью о том, как сделать мою жизнь полегче.

Всерьез воспринимать эти выплески эмоций я уже не могу. Профессиональная деформация у нашего комиссара-генерала попросту заставляет его работать на холостом ходу. Бездетный, не имеющий жены, он никогда не жил обычной жизнью, дома он лишь спал и ел. Работа была для него всем, а работать вне коллектива Соцуюки Шин попросту не может. Он командир.

Месяц назад я спас их обоих, вытянув чуть ли не с того света. С проваленного задания, на котором их смахнули с игровой доски одним движением, я вернулся с трофеем, отсеченной головой Сарабашири Маэды, которая, к своему великому огорчению, оказалась в Осаке не в тот момент и не в том месте, а затем там же оказался я, решивший… слегка выйти за собственные ограничения из-за такой оказии, поэтому голову я привез не простую, а вполне готовую (и очень искренне желающую) говорить.

Мы полагали, что Сарабашири Маэда, крайне компетентный ученый, курирующий очень амбициозную правительственную программу клонирования, – ключевой персонаж в текущем бардаке. Оказалось, что нет. Мягко говоря. Япония была лишь одним из участников огромной мультинациональной программы, организованной странами, желающими усовершенствовать свой генофонд и получить альтернативу институту семьи… как и улучшить демографию. Последнее было самым важным, но нас это тогда (да и сейчас) не интересовало.

Сарабашири была исполнителем, чрезвычайно влиятельным и информированным, но сугубо в своей области специализации. Кто и каким образом «обнулил» всю программу Соцуюки она не имела ни малейшего понятия. Просто один относительно важный проект стал угрожать критически важному, находящемуся в стадии активной развертки, поэтому этот относительный прикрыли. Мелочи.

Соцуюки тогда чуть не лопнул от злости. Да и потом тоже.

Весь мир стоял перед кризисом, который легко было отследить, но невероятно сложно принять. Мужчина и женщина, два человека, вступая в брак, должны породить минимум трех детей, чтобы население стабильно увеличивалось. Воспитание и обеспечение трех детей согласно потребностям современного общества – крайне серьезный и долгий труд с точки зрения современного человека. Это – не получить помощника, прокормив ребенка лет до шести, как было у крестьян еще двести лет назад, а вкладываться в нового человека, пока он не получит высшее образование. Причем, такую ношу требуется возложить не на определенную группу людей, а на каждую семейную пару страны.

Что попросту нереально. Следовательно, население всех цивилизованных стран стабильно и быстро уменьшается, а варварских, отстающих, наоборот растет благодаря постоянной гуманитарной помощи цивилизованных. Человечество само себя загоняло в ловушку, процесс невозможно было остановить.

Также, как и запущенный «встречным палом» процесс клонирования и обучения населения «с нуля до специалиста». Это, попросту, являлось новой директивой, новым Эльдорадо, у всех наиболее продвинутых стран мира… за исключением России и Китая. Эти страны, наравне с Индией, как призналась Сарабашири, из этого «клуба» исключили, опасаясь, что они с их территориями, ресурсами и индустриальными мощностями они могут попросту «переклонировать» все оставшиеся, заявив о себе чересчур сильно.

Точно также мы упустили возможность разрушить китайскую сеть распространителей наркотиков, поэтому должны были ожидать, что приблизительно через три месяца плюс-минус пару недель Японию захлестнет волна синтетического Снадобья.

– А вы тут дома покупаете, – кисло проговорил бывший генерал.

– Правильно делают, – спокойно кивнул «заправившийся» детектив, вставая с место, – Отличное алиби. Только Акира, хороших новостей я тебе не сообщу тоже. Наша Большая Тройка прекрасно знает о планах конкурентов, просто ничего не собирается предпринимать. Пока.

– А когда соберутся? – уточнил я, видя во взгляде Спящего Лиса намек на продолжение.

– Ты правильно уловил, – кивнул он, – После эксперимента с Японией. Он интересен всем без исключения. Помощи нам ждать неоткуда.

– Но есть и другие новости, – бывший комиссар криво ухмыльнулся, – Ивао нашёл Баранова.

– И какой нам от него прок? – поднял я бровь, глядя на Хаттори.

– Только не говори мне, что не подсадил ничего в его онлайн-хранилища, – улыбнулся мне детектив, – Просто проверь, чем он занимается. Кризис не кризис, а голод на квалифицированные кадры у нас стоит острый. Возможно, за эту ниточку стоит потянуть. Кстати, знаешь, что еще странно?

– М?

– Ты сказал, что Старые рода совместно отзывают свою молодежь, – указал Лис, – А мне точно известно, что в последнее время у них очень напряженные отношения. Совершены удачные покушения на несколько глав родов, «надевшие черное» в агрессивной панике. Тем не менее, какой-то весьма высокий уровень кооперации у них оказался сохранен. Это странно.

– И что?

– Попробуй прислушаться к тому, о чем будут общаться твои ученики, когда будут думать, что их никто не слышит, – посмотрел на меня Ивао, – Для этого тебе магия не нужна.

Ценный совет.

– Это все дерьмо никак не решает ситуации, по которой Япония через год становится огромным Колизеем! – рявкнул вновь выведенный из себя Соцуюки, – Гении, колдуны, вы что, не понимаете, что мы…

– План есть, – нехотя выдавил из себя Ивао, – Точнее, наброски. И они тебе, Шин, не понравятся…

Они ему не понравились. Пришлось усыпить. В общем-то, мы сразу об этом с Хаттори и договаривались, мечущийся из стороны в сторону генерал откровенно мешал детективу, а сегодня его чаша оказалась переполнена. Ну что же, теперь у нас есть свой король Артур, который восстанет из вечного сна тогда, когда в нем будет необходимость. Раз Соцуюки у нас герой, то пусть соответствует.

– И почему я не попросил тебя месяц назад? – горестно вздохнет детектив, глядя на сопящее тело, уложенное мной на койку.

– Был уверен, что твоего интеллекта хватит для того, чтобы придумать, чем занять солдата с депрессией? – хмыкнул я, – Теперь кормите его раз… в неделю, думаю. В остальное время будет тишина.

– Я думал о нем как о последней линии обороны… – признается детектив, когда мы уже будем уходить.

– У вас она в виде Пангао. Он справится лучше, чем дивизия таких как наш генерал без армии.

Демонова панда помогает Хаттори, потому что имеет с ним какие-то свои взаимоотношения, но плачу за её помощь, почему-то, я. В основном бамбуком, так как жрёт это животное в невероятных количествах. К счастью, кормить его куда проще, чем пробираться в ту дыру, куда спрятались наши беглецы.

Дом встретил нас тишиной, покоем и мягким укором пьющего на кухне чай отца. Он шепотом признался, что вовсе не ждал нас в три часа ночи, а просто пытается отойти приступа невероятно высокой активности своей дорогой жены, которую чересчур захватила идея сделать интерьер родному сыну (и уже не менее родной дочери в виде Маны). Причем, чем дополнительно и с особой тревогой поделился Харуо с нами – Эна, которая во всем этом участвовала, не проявила никаких признаков душевной опустошенности, чем ввергла любимого отца в дополнительное уныние.

– Боюсь, что мне нужно познакомиться с этим её Хидэо, – со вздохом признался глава семьи, – Папе уже хочется быть уверенным, что его маленькую прелесть кто-нибудь возьмет замуж… Кстати, идите уже спать, вам же в школу…?

– С завтра начинаются каникулы, ото-сан, – устало отреагировал я, – Неделя.

– Ох… – побледнел отец.

– Думаю, тебя горе не коснется, – отреагировал я, – Вы с Хоппо договорились?

– Да! – ожил Харуо, – Внесли залог, назначили время сделки. Я вынес нужные деньги из депозита на специальный счет, прислал ему копию выписки из банка, и он сказал, что можете считать дом своим. Завтра дорогая и… приступит. Её не будет дома! Банзай!

– Громче, ото-сан. Кажется, она тебя не услышала.

– Ох!

В отличие от Такао. Брат, выходивший по ночным делам из комнаты, лишь смерил нас с Маной угрюмым взглядом, а затем, не проронив ни звука, ушел к себе. Мы с женой лишь взглядами обменялись. Мальчик вырос в мужчину, но мир ему внезапно показал, что не так хорош и удобен, как ему бы хотелось… или виделось.

Взросление – это не чувство самостоятельности, а, скорее, коктейль из чувства одиночества и возникшей необходимости иметь контроль над ситуацией.

Случилось так, как я и предрекал. Всю неделю Ацуко Кирью провела с нами, командуя, требуя, заказывая и беспощадно тратя деньги. Её распоряжения звучали так громко, что пара людей нашего соседа напротив, отиравшаяся у входа в надежде поздороваться и перекинуться словом-другим, попросту сбежали от греха подальше. Мана исполняла возле моей матери роль секретарши, но при этом бдительно следила, чтобы дорогую вторую мать не заносило, а этопроисходило постоянно. Я же, отговорившись делами, засел в доме родителей, пытаясь поймать себе ушлого русского хакера, сменившего уже третьего работодателя.

Не сказать, что дело шло тяжко, всё-таки квалификация Андрея была ниже моей и, как он как-то признался, в последние годы не было стимулов её развивать… но мне приходилось быть очень осторожным и последовательным, охотясь за такой добычей. В итоге, сложилось так, что вечером отец млел, поглаживая свою выдохнувшуюся жену, Эна устало возилась у себя в комнате, а два мрачных подростка, то есть я и Такао, занимались своими делами, никому не мешая и ни с кем не пересекаясь.

В конце недели мы с Маной переехали. Представляла нам наш новый интерьер сама его создательница, Ацуко Кирью-сама.

– Будь это обычный дом, я бы расстроилась, – говорила родительница, – потому что вы оба, что Кира, что Мана, зануды страшные! Но тут, с этими колоннами, вышло очень интересно… вот смотрите!

Как оказалось, я в своем предварительном анализе ошибся, матери было виднее. Как оказалось, кроме массивных, крепящихся перекрытий, существовала конструкционная возможность поставить куда более легкие, почти декоративные, полностью соответствующие канонам старинных японских бумажных стен. Это повышало модульность до каких-то неприличных значений.

– В общем, мы с Маной решили так, – бодро объясняла Ацуко, – Передняя половина дома у тебя, Кира-чан, будет приспособлена для официальных мероприятий. То есть, убираешь вот эти перегородки, затем раздвигаешь… видишь, мы тут вложили внутрь секцию?… вот. Раздвигаешь её, получаешь то, что нужно. Большой зал, например. С другой стороны также, но там придётся убирать спортзал. Не думаю, что тебе когда-нибудь понадобятся два больших зала…

– Но зала для спаррингов у нас теперь нет… – грустно призналась Мана, – И не будет…

– Внутри дома, – поправил её я, – За ним полно места для этих целей.

– А что мы будем делать с тем, что перед домом? – поинтересовалась девушка, явно имея свой интерес.

– Как и в случае с интерьером, всё, что захочешь.

Меня волновала только функциональность, а здесь, в этом особняке, она была на очень приемлемом уровне. Коридор в форме католического креста разделял дом на четыре части. Меньшая половина представляла из себя хозяйские и гостевые спальни, а также детскую, пока назначенную кладовкой, хозяйственные помещения вроде кухни с туалетом находились ближе к центру, а «лицо» дома было представлено просторной гостиной и залом для приема гостей. Интерьер представлял из себя полную японскую классику в виде стилизации под старый особняк, что и было изначальным условием Маны, не захотевшей, вопреки всем усилиям моей матери, нечто модерновое.

Меня всё это дело целиком устраивало, особенно после того, как я понял, что могу расположить серверную в бункере, обеспечив компьютерным блокам нормальное охлаждение. Как таковой кабинет мне был не нужен, хотя места было и так много, а монитор, стул и клавиатуру можно было расположить и спрятать где угодно.

В целом получилось просто, недорого и со вкусом. Относительно, конечно, потому что особняку за три миллиона долларов требовался соответствующий интерьер… но здесь на помощь пришла как моя мать, так и традиции этой страны, отдающие приверженность минимализму.

– Кира-чан… – тут мать сделала таинственный и осторожный вид, – Я, конечно, знаю, что у нас здесь в Аракаве особая атмосфера и что у моего прадеда есть определенные связи, но… Ты теперь будешь жить напротив группировки якудза! У тебя и у Маны-чан не будет проблем?! Мама волнуется!

– А вот Эна не волнуется… – пробормотала моя младшая сестра, почему-то долго разглядывавшая нашу новую спальню, – … совсем не волнуется.

– Эна! – Ацуко определенно была обеспокоена, причем всерьез.

Я решил с этим разобраться сразу.

– Мана, – обратился я к жене, – Сходи, пожалуйста, к нашим соседям и попроси у них…ммм… пистолет. Только заряженный. Ненадолго.

– Хай! – перед тем, как моя родительница сумела полностью прогрузить сказанное мной (под сдавленный хрип Эны), Мана, быстро обувшись, уже перебежала дорогу и стучалась в ворота Сенко-гуми.

Через две минуты в дрожащих руках Ацуко покоился старый, видавший виды, но вполне заслуженный и рабочий «Смит и Вессон» тридцать восьмого калибра. Огнестрельное оружие, за которое японца с татуировками (или без) запросто сажают на пожизненное. В случае «надевшего черного» – расстрел. Мать об этом, конечно же, знала.

– Я мог послать Эну, – проинформировал я женщину, – Эффект был бы такой же. У нас с этими соседями – полное взаимопонимание, ока-сан. Проблем они не доставят никогда.

Ацуко слабо икнула, и Мана повела её подышать свежим воздухом, а я, изъяв перед этим огнестрельное оружие у родительницы, понес его возвращать, с объяснениями. Их приняли с пониманием. Матерям свойственно волноваться за своих детей. А вот бояться их не свойственно, об этом матриарха Кирью пришлось предупреждать строго, так как ей заладилось шарахаться что от меня с Маной, что от собственной дочери, весело наскакивающей сбоку.

– Идемте, ока-сан, – обнял я хрупкую маленькую женщину за плечо, – Отпразднуем новоселье.

– А почему «идемте»? – вяло воспротивилась она.

– Потому что в этом доме чересчур пахнет всем новым. Это подпортит праздник.

///

Они почти никогда не ссорились. Эти отец и сын, они оба жили каждый своей жизнью, максимально далекой от другого. Их нельзя было назвать чуждыми друг другу людьми, отнюдь, но они оба давно уже были взрослыми, а поэтому смирились с таким ходом вещей. Точнее, смирился Котару, а Рио… что тут сказать? Он был особенным. Всегда.

Сейчас, этим воскресными вечером, двое мужчин, оказавшиеся в пентхаусе Коджима, нашли между собой камень раздора.

– Я никогда не оспаривал твои решения, старик, но это чересчур, – сунувший руки в карманы подросток стоял в кабинете отца, глядя на сидящего мужчину, – Ты даже не говорил с Акирой. У тебя ноль подозрений. Ты просто послал к нему людей, эти люди огребли проблем, а ты по этой причине решил выставить его из дому. Нарушил ваши договоренности. Даже потом с ним не объяснился. Это, по-твоему, нормально?

– Что тебе непонятно во фразе «у меня убили брата», а, сын? – мрачно проговорил Котару Коджима, даже не пробуя как-то давить на своего наглеющего отпрыска, – Ты сейчас мне предъявляешь претензии ровно по той же схеме, по которой я разорвал наше соглашение с Кирью, потому что считаешь нужным их предъявить. Люди, которых я послал, пострадали. «Коджима Интерпрайз Групп», если ты не знал, живет не в счастливом вакууме беспечного подростка, считающего себя взрослым, а является, как и всё в этом мире, узлом компромиссов, интересов, действий…

– В нем же был и Акира! – холодно и резко прервал отца Рио, – Но ты его слил. Не просто партнера, а друга семьи. Сейчас ты сидишь передо мной и говоришь умные слова, за которыми кроется только одно – слить его тебе было гораздо выгоднее, чем других. Просто признай это.

– Признаю, – хрустнул костяшками пальцев японец в домашнем халате, – Я даже больше тебе скажу, непочтительный сын, я признаю, что у меня руки коротки с ним разобраться. Что я опасаюсь твоего друга.

– Опасаешься? – Рио усмехнулся.

– Да, – спокойно кивнул Котару, – Таких как он уничтожают бомбами. Я не хочу, чтобы бомба взорвалась под одним из моих общежитий.

Глаза молодого японца, в чьих жилах плескалась значительная часть крови иностранцев, никак не выраженная в отце, внезапно расширились в догадке.

– А может, ты его и не подозревал, а, старик? – вырвалось у Рио, – Может ты просто хотел повод, чтобы…

– Хватит! – холодно отрезал глава ну очень сократившейся семьи, – Гадать можешь за дверью. Мне нужно работать. Уходи, Рио. Ложись спать. Тебе завтра в школу.

Оставшись один, Котару посидит в тишине, растирая уставшее лицо. На его губах промелькнет слабая ироничная улыбка – хотя бы один из его детей демонстрирует и ум, и принципы, и деловую хватку. А вот о второй, уже улетевшей из Токио, нужно будет забыть навсегда.

Как и о Акире Кирью. Теперь этот молодой человек – целиком на совести Рио, как и все риски, что он с собой несет.

Глава 3 Треск реальности

Японская школа всегда остается школой. Средний уровень шума, дисциплины и знаний, но зашкаливающее количество сплетен и слухов. Молодые разумы, не скованные необходимостью ежедневно работать на пищу насущную, сочиняют химеры, услаждая собственные эмоциональные порывы. К счастью, мы с Маной лишены удовольствия вариться в этом котле бессмысленности, который японские культурологи выдают за «пору юности».

Большей частью времени лишены. Сейчас вокруг нашей тройки, меня, жены и Рио, пытается нарасти ажиотаж, связанный с тем, что студсовету нужен новый председатель и остальная начинка: секретарь и бухгалтер. Здесь японская ментальность на выборах всегда отдает предпочтение наиболее успешным и популярным ученикам (чтобы они поменьше успевали, как понимаю), но игнорировать знаковые фигуры при этом японцы, даже школьники, не могут и не хотят. Кроме этого, дети стали подзабывать причины, почему со мной лучше не связываться.

– Король Грубиянов… – едко ухмыльнется Рио, провожая взглядом пачку учеников и учениц, отходящих от меня с горящими ушами.

– Если бы с детьми работало слово «нет», то все было бы намного легче, – пояснил я, – однако, вместо того чтобы принять отказ и идти дальше, они пытаются заразить других коллективизмом, которым заразили их.

– Ты часть Японии, друг. Ты часть коллектива, – попытался принять важный вид «грязный блондин».

– Нет, я уже достаточно богат, чтобы нанимать коллективы, а не быть в них, – принялся я собирать учебники, – Нормальные, конечно. Те, которые работают.

– Или тебе их наймет мама, – улыбнулась Мана, вызвав удивленный взгляд Рио, – как в прошлый раз.

– Я не против. Мне определенно не помешает человек для работы с коллективами, – согласился я, – Рио, будешь в школе исполнять обязанности моего специалиста по связям с общественностью?

– Да пошёл ты! – тут же скривился друг, а затем подозрительно прищурился, – Ты какой-то сегодня веселый… это из-за своего дома, что ли?

– Нет, – я позволил себе намек на улыбку, – У меня сегодня бой. Противник, вроде, очень хорош. Вполне возможно, что проиграю.

– Ха… на это я хочу посмотреть. Мана, ты идешь?

– Да!

Сегодня должен был быть не просто бой, а первый, за долгое время, который я приму, будучи совершенно здоровым. Раны, ожоги, ушибы, небольшое растяжение сухожилий, всё это, полученное мной за последние полгода, наконец-то ушло в прошлое. Кроме того, боец, бросивший мне вызов, прилетел ради него из самой Испании. Ну, если откровенно себе не льстить, то мне очень далеко до звания сильного бойца по меркам всех «надевших черное», но многие видят вызов в моем возрасте.

Это помогает не тратить время на поиск соперника.

Бой происходил на одной из арен центральной части города. Никакой публики кроме Рио и Маны, остальные были просто зеваками, зашедшими на огонек. Вся процедура подготовки была максимально простой – нас с испанцем пропустили в помещение для бойцов, дали пару минут на сосредоточиться, а затем мы оба вышли на арену, отделенную от зрителей толстым крепким экраном.

Наверное, со стороны это смотрелось странно, так как испанец по размерам был точной копией меня. Он, смуглый, с бронзовым оттенком кожи, зачесанными назад и закрепленными в конский хвост волосами, был одет в белую майку и шорты, а я, бледный до белизны, в черном костюме и с гривой, закрывающей глаза. В остальном – копии друг друга, если смотреть на физическое сложение.

Это был мой лучший бой в этой жизни. Испанец, явно прошедший какую-то армейскую школу, бил быстро, сильно и беспощадно, отступал и уворачивался, легко играя собственным центром тяжести, идеально контролируя собственное тело. Прелюдия в обмене ударов прошла почти молниеносно, за десяток секунд перешла в полноценный контактный бой. Неопытном зрителю могло показаться, что мы пытаемся забить друг друга насмерть, но на самом деле на арене разыгралась отличная партия, в которой тактика и стратегия значили гораздо больше, чем ставки на один или два удара.

У меня не было времени выстраивать длинные схемы или анализировать противника, последнее было попросту незачем. Он не только внешне, но и внутренне отличался от меня мало. Далеко не сильный источник, но отменный, просто великолепный контроль своих невеликих сил. Никаких затратных выбросов, никаких попыток сократить путь. Испанец сражался так, как должен был сражаться человек, оставшийся без оружия. Экономно, технично, жестко, не упуская ни малейшей возможности, но создавая каждую из них сам.

Я бы даже заподозрил в нем кого-то, подобного мне, но это было не так. Отслеживая волнообразные движения Ки внутри его тела, я понял, что этот великолепный образчик рукопашника является таким же бедолагой, как и я – бойцом, чей потенциал изначально был невысок. Мы оба были не просто похожи, мы еще и находились на одной и той же стадии развития, конечной. Таким бы я был, не будь я Узурпатором Эфира и таким стал этот молодой воитель, руководствуясь лишь своим чутьем и пониманием того, как ему нужно развиваться.

Победить было несложно. Укрепив какую-либо часть тела, я мог бы пойти в размен, нанеся испанцу непропорционально высокий урон. Мог бы подловить его «джигокукеном», это моментально закончило бы бой. Мог сбить концентрацию вспышкой «жажды смерти», поданной узким пучком через глаза.

Но не стал.

Мы неплохо разбили друг другу лица, прекрасно прошлись по ребрам, отбили икры и бедра, выдохлись, а затем перешли к отчаянным мерам. У него они выразились во внезапном переходе на жестокий французский бокс «сават», а я начал использовать локти и колени в стиле муай-тай.

И голову.

Лбом и приложил испанца в переносицу после того, как он попытался рискованно и опасно вогнать мне в кадык ребро своей ступни. Такого обращения его голова, и так с заплывшими от ударов глазами, не выдержала, от чего он и отключился.

Хороший бой, достойный. Такой, после которого поклониться павшему противнику толкает нечто внутри, нечто, мне совершенно мне неизвестное.

– Тебя измолотили как боксерскую грушу, – говорит Рио, после того как они с Маной встречают меня после боя, – Неужели он был так крут?

– Лучше всех, – киваю я, прикладывая поданную женой замороженную рыбу в пакете к лицу, – Не сильнее, лучше.

– Как его звали?

– Не узнал.

На следующий день я, здорово распугав одноклассников и прочих школьников своим внешним видом, рассчитывал заняться им дома, но этим планам не суждено было случиться. Возле дома меня ждал автомобиль с водителем, у которого оказалось подписанное и заверенное печатью приглашение посетить временный дом Старого рода Суньига. Пришлось отправляться.

Поездка заняла около… полутора минут, окончившись возле большого частного дома, весьма похожего на дом моих родителей. Из окна второго этажа, как я сразу прикинул, можно было увидеть нашу школу. Забавно. Еще забавнее стало, когда я, следуя приглашающему жесту водителя, самостоятельно открывшего дверь этой резиденции, зашёл внутрь, чтобы тут же столкнуться взглядами со своим вчерашним противником, встречавшим меня внутри.

– Джакобо де Суньига, – чуть шепеляво представился он, делая шаг вперед. В заплывших глазах испанца невозможно было прочитать никакого выражения.

– Акира Кирью, – ответил я ему той же любезностью, продолжив на английском, – Чем вызвано ваше приглашение?

– Моя семья приехала учиться у вас, – парень, которому нельзя было дать более двадцати трех-четырех лет, слегка дёрнул головой назад, – Чувствительности Ки. Вас же предупреждали?

Ах, вот в чем дело.

– Предупреждали. Не предупредили – кто и когда.

– Тогда, может быть, продолжим разговор в более удобном месте? – ровно предложил собеседник, сделав скупой жест рукой.

В зале, целиком обставленном в западном современном стиле, мы минут пять помолчали, пялясь друг на друга, пока я не решил, что это бессмысленная потеря времени, спросив:

– Сколько тебе нужно времени, чтобы восстановиться?

– Что? – недоуменно моргнул молодой хозяин дома. Ну, как смог.

– Чтобы я мог начать обучение, ты должен быть, как минимум, не избитым, не испытывающим болевых ощущений, целиком сосредоточенным на прогрессе, – пояснил я, – То, что ты умеешь сосредотачиваться, для меня уже не секрет, остался вопрос времени. Через сколько у тебя обычно заживают травмы, которые ты получил вчера?

– Мы сразу переходим на «ты»? – вздёрнул он подбородок.

– Хм… – задумался я, перед ответом, – Это – не неуважение, Джакобо де Суиньга, член Старого рода. Если вам будет угодно, то я согласен поддерживать и более формальный стиль общения. Это лишь немногим увеличит время, а его я очень ценю.

– Нет, так подойдет, – неожиданно хмыкнул он, – Но раз мы оба не в форме, то предлагаю обсудить вопрос цены, чтобы ты, Акира, не считал, что теряешь время.

– Цены? Какой цены? – поднял я бровь. Кстати, нехило вспухшую, вчера мне он её знатно рассадил.

– Цены за свои уроки. Или за результат, – попытался объяснить Джакобо, – Со мной никто не говорил по этому поводу.

– Нет цены, – опроверг его выводы я, – Я учу тебя, кстати, вроде вас должно быть трое, так…? Учу троих талантливых и чувствительных к Ки людей, после чего мои дороги со Старыми родами расходятся и больше не пересекаются. Такую договоренность я заключал с Сафроновыми.

– … даже так?

– Даже так.

– Звучит так, как будто ты рассматриваешь Старые рода как помеху? – парень снова горделиво вздёрнул головой, но это уже не выглядело вызовом, а скорее привычным жестом.

– Именно так и есть, – не стал разочаровывать я его.

– Объяснишь? – насупился, насколько мог, он.

– Легко. Из всех представителей Старых родов, с кем меня сталкивала жизнь, ты первый, кто заслуживает уважения. Остальные были банально высокоразвитыми рукопашными бойцами, знающими несколько фамильных фокусов.

– Акира Кирью, ты забывае… – помрачнел Суньига.

– Я победил в схватке Ганса Аффаузи, признанного молодого гения ваших родов. Не нанеся ему ни единого удара. То, что я увидел вчера, позволяет мне с уверенностью утверждать, что ты бы его победил с неменьшей легкостью. Это факт. На сейчас. Скоро, через год или два, он с легкостью положит нас одной единственной техникой, если… его никто не пристрелит, но пока факты говорят сами за себя. И да, я не забываюсь. Может ли представитель Старых родов создать индустрию? Программировать? Сколько языков он знает? На какой доход он может выйти за год, исходя из собственных сил? Знает ли он этикет, будет ли принят в обществе? Сможет ли создать произведение искусства? В чем его ценность, если такого представителя может застрелить и девятилетний ребенок с пистолетом?

К середине моей речи парень был изрядно взбешен, но затем его гнев угас, как будто на него плеснули родниковой водой.

– Понятно, мы слишком разные, – кивнул он, – Из-за вчерашнего боя я решил, что ты посвятил свою жизнь развитию того, что досталось от природы, как и я, но, видимо, ошибался.

– Я уделяю боевым искусствам ровно столько времени, сколько они заслуживают. А теперь, если не возражаешь, давай перейдем к делу.

«Дело» оказалось весьма щекотливым с точки зрения благородного испанского дона, ставшего всего год как главой вымирающего рода. Причем, слабым главой без каких-либо перспектив. С потерей всех значимых членов семьи, Джакобо де Суньига пришлось отдать немногочисленные оставшиеся активы «тем, кто может их защитить», а самому остаться с невеликими семейными накоплениями и… двумя младшими сестрами. Теперь этому молодому человеку предстояло «либо обрести ценность в глазах Старых родов», отточив новое умение и став учителем, вместе с родственницами, естественно, либо сгинуть в безвестности. Тем не менее…

– Мы, скорее, предпочтем смерть бесчестию, – довольно спокойно завершил свой рассказ испанец, – и предпочли бы, будь твоя цена для нашей семьи чрезмерна. Но раз дела обстоят так…

– … то я рад тому, как сложились обстоятельства, – ввел я его в когнитивный диссонанс, – Значит, вы будете учиться всерьез и со всем тщанием. Этого мне достаточно.

– Только будешь ли ты учить также…?

– Если вы умрете, то пришлют новых, – пожал я плечами, – Потеряю время. Лучше сделаю ставку на вас. Откровенность за откровенность, дон де Суньига. А там как получится.

– Что от нас требуется? – что-то для себя решив, спросил испанец.

– Комната, – подумав, ответил я, – Пустая. Медный прут чистого литья длиной два метра. Он должен слегка прогибаться под собственным весом. Медный шест такой же длины, толще. Эбонитовые накладки, тебе должны были показать, какие. Твой номер телефона для связи. Гарантия, что вы втроем будете правильно и обильно питаться, как полагается «надевшим черное». Твоё восстановление. Всё.

– Насчет еды было обидно… – подумав, выдохнул этот довольно достойный представитель Старых родов, – Но справедливо. Проблем нет, через пять дней я буду в норме.

– Хорошо, – кивнул я, вставая, – Значит, договорились. Попытайся за эти дни помедитировать побольше, обострить свою чувствительность. Тебе это точно не помешает.

Интерлюдия

«Пошла ты, Сахарова! Наглухо больная дура ты, и больше ты никто! Натурально никто, несмотря на фамилию! Пока, детка, я уезжаю жить туда, где полно добрых телок и никакого внешнего соединения!

З. Ы. В знак наших хреновых, но отношений – искренне пожелаю, чтобы твои мозги встали на место, иначе то, что вместо них сейчас, наш общий знакомый как-нибудь вышибет с одного удара!»

Мрачно отхлебывая остывший кофе, Лена уже полчаса любовалась на это сообщение, после отправки которого контакт «Баран» просто погас. Она попыталась отследить подлого и похабного придурка, посетив несколько его любимых узлов, но тот, кажется, не соврал, сказав, что уходит в глубокое подполье. Вот ведь гадство…

– Андрей Баранов исчез с экранов… – пробормотала рыжеволосая и зеленоглазая девушка, заливая себе полный рот кофейной гущи. Последнее оказалось весьма неприятным сюрпризом, так что, гулко булькнув и заплевав новенький монитор содержимым своего рта, исполнительный директор рекрутингового предприятия бросилась к крану, чтобы вымыть остатки горечи.

– Госпожа, с вами всё в порядке?! – на глухие и надрывные звуки прибежала одна из горничных, чтобы тут же стать жертвой для продолжающей плеваться русской. Та, услав испуганно причитающую филиппинку за новой порцией кофе, содрала с себя оплеванную майку и полезла под душ.

Это вызвало воспоминания. Когда-то он её на этом подловил. Пробрался в квартиру, разлил вино, пьяная Сахарова угваздалась и пошла мыться, а этот… тем временем всласть изнасиловал её компьютер, а затем уселся на диван, чтобы пять минут спустя её еще и напугать чуть ли не до истерики. Наверное, Баран прав, надо брать себя в руки окончательно.

Да! Одеваясь, она кивнула сама себе. В Токио дела обстояли совсем по-другому! Там она была просто телом без цели, которое кое-как пыталось жить и зарабатывать. Квалификация хакера утеряна, тут её все обскакали, пусть и удалось кое-что вернуть, но это не путь в жизни. Тогда она его вообще не видела. Просто хотела, чтобы этот чертов Акира всех бросил, и выбрал её. Остался с ней, стал её Акирой. Вот так и никак иначе, если глядеть фактам в глаза. И бухать она начала не по причине неистовой влюбленности (хотя та имела место быть!), а потому что тогда Ленка подспудно понимала, что этот человек никогда не будет её. Вообще. Он не тот, кем владеют. Владеет именно он. Как её отец.

А значит, им вместе быть не судьба. Раньше Лена этого не понимала, но получив под свое начало целый департамент подчиненных, заместителей, охранников, научившись со всем этим работать, она осознала, что такое ей ближе всего. Сидеть как эта Мана дома… заниматься чем-то тупым, ждать, когда муж вернется… Фу.

«Признаем честно – этому гаду всегда была нужна только слуга, а не самостоятельная женщина со своими интересами!», – бодро подумала Сахарова, сбегая по лестнице своего дома к выходу, где на улице, в душной атмосфере Шри-Ланки, её уже ожидал автомобиль с её личным водителем. Это не плохо, и не хорошо, просто Акира такой же как она, предпочитает жить своей жизнью, заниматься своими делами, а рядом терпит только тех, кто готов ждать, готов довольствоваться тем, что он выделит.

Хорошо, что она поняла это сейчас! На душе стало легче. Пошла эта Япония, этот Акира и этот хренов Баранов, который таки умудрился везде выжить, и теперь еще и где-то спрятался. Подумаешь, пожаловалась ему пару раз на свои беды. Даже почти трезвая была!

Осененная вдохновением, Сахарова далеко не сразу поняла, что её везут отнюдь не в ресторан, где должна была осуществиться встреча с представителем индийского филиала рекрутингового агентства, а в совершенно другое место. Да что там говорить, только когда шофер остановил у какого-то отеля, а затем, вежливо открыв перед ней дверь, сообщил, что госпожу Сахарову ожидают в номере на втором этаже, она тогда просто разинула рот в шоке!

Тот, впрочем, быстро прошёл, когда водитель, пусть и чисто говорящий по-русски, с определенным трудом выговорил непривычную для него фамилию.

«Кривошеев»

Ей эта фамилия была прекрасно знакома.

Анатолий Петрович Кривошеев, человек, работающий на её родителей под странной должностью «консультант по внешним вопросам», был человеком на внешность примечательным. Полный, лысый, неимоверно добродушный и обаятельный на вид, он подкупал с равной силой и своих, и чужих. Его звали, когда нужно было договориться. С кем угодно, на любом уровне. Он договаривался, либо находил того, кто может договориться, либо изыскивал другую возможность. Всегда. Дорого, надежно, чрезвычайно конфиденциально.

– Дядя Толя? – Лена, сильно расслабившаяся после того, как означенный тип помахал ей из окна рукой, улыбнулась, входя в номер, – Сколько лет не виделись!

– Лена, девочка, я рад видеть, что у тебя все в порядке, – с легкой, но быстро прошедшей улыбкой заявил её старый знакомый, – Но боюсь, у нас с тобой каждая секунда на счету. Садись в это кресло, раскрывай ноутбук, смотри. Потом фотографии, они вон, рядом. Только быстро, очень прошу тебя…

– Что… это? – голос у Лены почему-то сразу сел.

– Твоих родителей не стало двенадцать часов сорок три минуты тому назад, – сухо проговорил Кривошеев, – Это доказательства их смерти. Ознакомься. Немедленно.

– Дядя То… – в шоке начала бормотать Лена.

– Немедленно, Лена! – повысил голос впервые на её памяти «консультант», – У тебя каждая минута на счету! За тобой уже идут!!

Пощечина. Слабая, вялая, отрезвляющая пощечина буквально отправляет её к ноутбуку. Рука автоматически берется за мышку. Несколько видеофайлов с разным расширением, фотографии… тел, сухой доклад коронера. Еще фотографии… тел. Останков. Трупов. Это отец и мать. В их бронированной машине. До них добрались, используя другую машину, начиненную зарядами направленного действия, как брандер.

– Убедилась?! – голос «консультанта» напряжен, – Ну? Теперь держи, подписывай!

– Ч-что это? – шепчет Лена. Буквы перед её глазами скачут.

– Отказ от наследства это. Подписывай, девочка, тогда твои шансы выжить будут больше. Ненамного, но больше. Только быстро, если хочешь успеть отсюда уйти.

Ей двадцать два года, и она, Елена Игоревна Сахарова, не совсем дура. Ей необходимо это подписать, иначе её разорвут. Наследство миллиардеров, особенно таких, как её отец, берут по праву силы, а не закона. Тот может лишь слегка помочь, а она, поставив свои закорючки, просто снимает со своей спины мишени. Много мишеней.

– Хорошо! – полная рука смахивает документы в портфель, а перед остановившимся взглядом девушки шлепается папка с бумагами, – Бери, девочка, бери. Здесь билет, кое-какие деньги, документы. Хватаешь это всё и скрываешься. Сама понимаешь, тебя будут искать.

Она, ничего не соображая, понимает. Кроме официального, всегда есть неофициальное. Счета, драгметаллы, заначки, фирмы на подставные лица. У Сахаровых была целая сеть для подобных операций, и закон там близко не лежал. Теперь все «кладоискатели» будут охотиться за ней, а она ведь…

– Беги, Лена… – прошепчет «дядя Толя», перед тем как поспешно покинуть номер.

Она встанет как кукла, полностью оглушенная, несмотря на то что с ней этот вопрос отец обсуждал. На случай, если его убьют, если останется только мать. Но это казалось таким… таким…

– Беги, Лена, – инстинкт самосохранения, с успехом отказывавший Сахаровой всю её сознательную жизнь, неожиданно включится на-полную, – Беги, Лена! Быстро!! Очень быстро!!!

Глава 4 Ухабы и рытвины

– Старший брат, у меня сломался старший брат, – нудело из-за спины обнятой в районе талии Маны, поглощающей только что подаренный ей пудинг, – посоветуй, брат, что нам делать с братом? Он хмурый, он грустный, он не тусуется, почти не тренируется. Он не разговаривает со мной! Он не похож на моего брата, брат!

– Обычная проблема для подростков, – проговорил я, продолжая опускать и поднимать штангу, – Такао внезапно понял, что в его жизни могут происходить изменения, на которые он не оказывает никакого влияния. Люди, Эна, это существа, которые сравнивают себя с другими. В данном случае наш брат сравнил то, что происходит в твоей и моей жизни, а теперь грустит, не понимая, куда ему развиваться и как это делать вообще.

– Так подскажи! – из-за жены высунулась хмурая Эна, чтобы тут же получить ложечку десерта в рот. Проглотив, она внесла сомнительный аргумент, – Ты же умный!

– У вас своя жизнь. Ты не прибегала ко мне за советом, приняв решение поступить в трейни вместе с Мичико. И я, в свою очередь, не стал тебе рассказывать, что эта затея обречена на провал. Что в итоге? Ты, Эна, приобрела бесценный жизненный опыт.

– Я потратила зря время и меня предала подруга! – после этих слов сестра получила ложечкой по лбу за чересчур сильное сжимание Маны, так что не опротестовала.

– Как я и сказал – опыт.

– Вы уже выросли, – добавила Мана, угрожая ложечкой Эне, – Вас уже вырастили.

– Мир холоден и страшен! – тут же провыла хулиганка, – Ты приходишь с дарами и просьбами, а тебе отказывают и бьют!

– Лучше расскажите, как у вас дела в додзё, – проворчал я, приступая к другому упражнению.

В додзё Джигокукен у брата с сестрой было всё так себе. Они приноровились драться против прямолинейных и не особо богатых на приёмы учеников, от чего дед временами выставлял их вдвоем против бойца помощнее. Тут уже моим родственникам приходилось чересчур тяжко, так как удары тренированного рукопашника принимать было слишком уж болезненно, из-за чего их по рингу гоняли только так. Тем не менее, Горо Кирью продолжал этот садизм, объясняя его тем, что раз внуки обычные люди, то бегать и уворачиваться им будет намного полезнее, чем думать, что они сильны и могучи. Бегать Такао совершенно не нравилось, это еще сильнее усугубляло его мрачное настроение.

– А теперь, когда я буду бывать дома реже, он совсем замкнется! – горестно объявила моя младшая сестра, усаживаясь на заднее сиденье машины с Маной, – Это очень грустно!

– Ему скоро переходить в старшую школу…

– Запуганную тобой, – тихо хихикнула Мана, – Особенно после вчерашнего!

– Это его проблемы, – великодушно помешала мне ответить Эна, – А теперь вперед, за барабанами! Я снова буду под тиранией своего старшего брата! В смысле нормального старшего брата! В смысле не испортившегося! Ай!

Сестра приволоклась ко мне не просто так, а упросить позволить ей заниматься на барабанах, раз мать проговорилась, что у меня излишек свободного места, а также звукоизолирующие панели. Разумеется, у меня не было установки, поэтому мы ехали её сейчас покупать. Пока ехали, я отстраненно раздумывал, что история повторяется вновь и вновь: я иду на определенные жертвы, чтобы у Маны была компания, а это каждый раз пытается выйти мне боком. С другой стороны, подобное поведение есть признак проявления заботы о жене и сестре, что полностью соответствует моим устремлениям.

Можно сказать, что сегодня, путем траты определенных денежных средств, мы удочерили крикливую, шумную, но очень веселую девочку, которая еще нас будет периодически объедать.

– Эй!!

Зато дома выдохнут спокойно.

– Мана!!

Зато мы сможем её сдавать соседям напротив, если они себя будут плохо вести.

– Предатели!!!

– Не надо её нам, мы себя хорошо ведем. Всегда, – нанес последний удар Жирный, восседающий за рулем небольшого грузовичка, на котором мы забирали установку. От такого выпада Эна вытаращила глаза и попыталась спрятать лицо у Маны на груди, но та, с легкостью оторвав от себя притворщицу, подняла её на руках как ребенка, запуская на платформу грузовичка.

Разгрузив покупку и занеся её в дом, я оставил девушек разбираться с барабанами, а сам отправился в гости к соседу, являющемуся, в каком-то смысле, мне родственником. Поблагодарить за выделение помощников, когда они были нужны, а заодно и спросить, не нужно ли что-нибудь моему любимому деду, пока у меня есть свободное время.

– Как хорошо, что ты спросил! – широко улыбнулся Хиро Конго, внебрачный и тайный сын Горо Кирью, работающий на полную ставку оябуном маленького клана якудза, – А у меня, внук, как раз есть дело по твоему профилю!

Домой я вернулся задумчивым, поручение родственника оказалось не из легких. Сев за компьютер, внезапно обнаружил сообщение с одного из зашифрованных адресов Баранова. В этом коротком письме он по-своему сдержанно, но тем не менее сильно радовался тому, что новый работодатель забирает его куда-то туда, где точно нет меня, Хаттори и вообще подобных нам людей. У меня сложилось впечатление, что знай Андрей, что я его точно не достану, то выразился бы куда смелее. Но он не знал.

Мудрый ход.

– А я догадываюсь… – пробормотав это, я уж было решил попробовать понять, точно ли ушел бывший агент ЦРУ или только притворяется, как дверь во временную серверную внезапно открылась, продемонстрировав сестру на пороге. Я был обнят, поцелован несколько раз в щеку, а затем, услышав весьма смущенное «Спасибо!», оказался свидетелем спешно отступающей покрасневшей сестры.

Хм, нехарактерно для неё уже лет как восемь.

Пользуясь тем, что я был занят, разрабатывая небольшое приложение для определенной модели телефона-раскладушки, только появившейся на рынке, девушки затеяли праздничный ужин на троих, а когда я зашел посмотреть, как они собрали барабанную установку, то обнаружил там же стоящую электрогитару с усилителем, купленную, видимо, в обход моего внимания. Задав ради интереса вопрос за столом, о том, кому предназначается гитара, я был удостоен зрелища пытающейся смутиться жены.

– Как понимаю, через неделю я увижу там еще и синтезатор, за которым будет сидеть Хидэо Мидзутани? – осведомился я.

Эна, набравшая полный рот якитори, выпучила глаза, покраснела щеками, издала странный хрюкающий звук, а затем, зажав себе рот ладонями, опрометью кинулась из-за стола куда-то в сторону ванной.

– Угадал… – тихо прошептала супруга, лукаво улыбаясь, – Ты не против?

– Нет. Но перед тем, как собрать банду, Эна должна иметь ответ на вопрос о том, почему она не позвала Такао, – серьезно ответил я, – и тот должен быть в курсе задумок моей сестры.

– Хорошо, – посерьезнев, кивнула жена.

Появление моей младшей сестры, похоже, умудрившейся не выплюнуть ценное мясо, а проглотить, позволило сменить темы на более легкие. Праздник удался.

Так прошли целых четыре дня. Единственное, что за это время случилось примечательного – была закрыта сделка на дом. Хоппо-сан оказался весьма живым и улыбчивым стариком лет семидесяти пяти, который почти не обращал внимания на процедуру передачи собственности и расчеты, зато весьма живо разглядывал нас. Секрет такого внимания был раскрыт буквально через несколько минут, когда мы покинули здание соответствующей службы – этого старика подъехала забирать очень даже знакомая нам машина, из которой нам сделал ручкой никто иной, как Хиро Конго собственной персоной.

Что же, причины добродушия продавца теперь ясны как день. Не мог старый собутыльник оябуна не знать о его родственных связях.

Затем мне поступил звонок от Джакобо де Суиньги. Молодой глава рода выражал свою готовность к началу обучения.

– Это мои сестры, Имелда де Суньига и Анхелита де Суньига, – представил он двух худеньких и высоких девушек, сильно похожих как на друг друга, так и на своего старшего брата. На лицо была видна и порода, и семейное сходство, но было кое-что еще… Все трое носили длинные черные волосы с прической «конский хвост». И спортивные костюмы.

– Акира Кирью, ваш учитель, – представился я девушкам, разглядывающим меня с испугом, любопытством и… робостью?

Так не пойдет.

– Первым делом, у меня такой вопрос, – тяжело проговорил я, начиная давить на девушек взглядом, – У вас есть зал для спаррингов?

– Зачем он тебе нужен? – нахмурился Джакобо, – Мы должны учиться совсем другому…

– Во-первых, мне нужно знать, на что способны твои сестры, ученик. Во-вторых, и это уже моё личное любопытство, я хочу оценить те приемы, которые вы втроем, конечно же, знаете, против людей, которые могут схватить вас за волосы…

Испанец слегка побледнел, а на его скулах вздулись и опали желваки.

– Мы здесь, чтобы учиться иному! – почти отчеканил он.

Я пару секунд подумал. Давить на болезненно гордого испанца сейчас было неразумной тратой времени и ресурсов, так что попробуем по-хорошему.

– Ты не знаешь, как и чему я буду вас учить, – качнул головой я, – Кроме того, твоя динамика Ки мне известна, а твоих сестер – нет. Я не собирался причинять им боль, наоборот, боль должны были постараться причинить они…

– Они не инициированы! – скрежетнул зубами испанец, – Имельде семнадцать, а Анхелите всего шестнадцать лет!

– Тогда где мои три ученика? – максимально холодно спросил я, скрещивая руки на груди.

///

Джакомо де Суньига, глава рода Суньига смотрел на своего визави, тщательно пряча неуверенность и страх. Только их, на напряжение уже не хватало сил.

– Где три моих ученика?

Ледяные слова, тяжелые. Он чувствовал, что за ними стоит ни поза, ни воля, а еще не осуществленное намерение. В отличие от его, Джакобо, собственного отца и дяди, ныне покойных, Акира Кирью не держал лица, он и был лицом. А еще под скромным обозначением «учителя» прятался гений, магнат, боец и совершенно безжалостный убийца. Это Джакомо успел выяснить.

Только вот он не знал, что делать дальше. Что ответить человеку, от тяжести тона которого Анхелита уже почти упала в обморок. Рассказать ему, что он, глава рода, дал слово, что они все обучатся такой важной специальности? Попытаться объяснить, что только этот обман позволил ему вывезти сестер с собой? Сказать, что он, Джакобо де Суньига, отчаянно нуждается в том, чтобы Акира Кирью их не просто обучал, а обучал годами? Позволяя молодому главе, оставшемуся без средств существований и какой-либо поддержки, попробовать встать на ноги?

А ведь он, Джакомо, только и умеет, что драться!

Анхелиту и Имельду бы просто забрали в служанки, тут же опорочив, затем, чтобы у Суньига было как можно меньше шансов на восстановление. Род был хоть и древний, но слабый, без каких-либо изысков и секретов. Суньига были воинами, полагающимися на умение, отвагу и честь, отнюдь не на уловки. Теперь же род существует лишь формально.

Чудом.

Японец, вовсе не похожий на японца, ждал ответа, давя всем своим присутствием. Его уверенность, излучаемая почти на физическом уровне, подтачивала силы Джакобо. Если тогда, встав после боя, он мог спокойно заявить, что они с этим японцем почти равны по силам, то сейчас он бы так не сказал даже про себя. Акира Кирью, юный гений, овладевший Ки на каком-то немыслимом даже для Старых родов уровне, не производил впечатление простого смертного. Он, являющийся этим простым смертным, мог просто развернуться и уйти, окончательно хороня все надежды Джакобо на будущее. А тому не было что ответить на его вопросы.

Он думал все эти пять дней, но попросту… ничего не придумал. Джакобо не был гением. Он не был даже наследником. Обычный сын знатной семьи, тренирующийся от заката до рассвета, чтобы не уронить её чести. В прошлом.

– Они будут инициированы! – проговорил он, изначально даже не поняв, что это действуют его губы и связки, – Не сегодня, не завтра, но будут! У тебя есть три твоих ученика. Просто ими надо будет заняться в разное время. Только и всего.

Казалось, Акира лишь немного сощурился, но Джакобо ощутил это как удар по своей психике. Высокий, мускулистый, невероятно огромный для японца, этот семнадцатилетний (!!!) тип проявлял неудовольствие на уровне, о котором он, сын испанского гранда, ранее и не слышал!

А затем японец вспыхнул. Он натурально загорелся бордовым пламенем, его глаза зажглись ярко-красным светом, а спустя секунду, не успел ошарашенный Джакобо даже принять боевой стойки, от его гостя полыхнуло «жаждой крови». Не сильной, сам испанец мог и покруче выдать, только вот никогда этого не делал по направлению к любимым сестрам…

Те со слабыми криками попадали на пол. Коротко выдохнув сквозь стиснутые зубы, глава семьи кинулся на агрессора, но тот, переведя огненный взгляд на Джакобо, лишь коротко вспыхнул куда более жестокой силой, ударившей молодого испанца прямо в разум. Сразу после этого, он ощутил на лице чужую ладонь, захват, а затем всё завращалось…

Мягкий удар.

Когда Джакобо приходит в себя, пусть это происходит и быстро, он становится свидетелем, как в руках невозмутимого Акиры Кирью обмякает Диего, единственный их слуга, оставшийся верным роду. Сестры в это время пытаются доползти по полу до брата, которого буквально швырнули в диван, а сам испанец, находившийся на этом диване кверху ногами, судорожно возится, пытаясь понять, где верх, а где низ.

– Хватит баловства… – негромко произносит японец, бережно опуская мертвого или потерявшего сознания слугу, – Мы сейчас будем разговаривать серьезно.

Хозяин арендованного особняка (за год в котором он отдал почти все имевшиеся у них деньги) пытается напасть на поправшего законы гостеприимства хама, зная, что уже находится в проигрышном положении. Предатель пришёл сюда с разогретым источником, а он, де Суньига,проявил малодушие и беспечность, за которыми последует конец его семьи. Но последует только через его труп!

Через полторы секунды Джакобо уже совершенно неизящно летел спиной в стену, а на месте, откуда он начал свой рывок, находился злобный японец, севший на диван и положивший свои грязные лапы на головы его сестрёнок!

– Прекрати…

Угрюмое требование ставшего хозяином положения типа было совершенно противоположным тому, что требовала сама суть горячего испанского воина, но деваться ему было некуда. Он остановился, скрипя зубами и сверля ненавистного типа взглядом.

– Чего ты хочешь?! – выдохнул де Суньига, – Чего ты добиваешься?! У нас ничего нет! Ничего! Понял?!

– Мне плевать, – равнодушно бросили ему в лицо, – Мне нужны три ученика. Я не хочу терять время. У вас нет надежды, нет денег, вы не знаете японский язык. Вы в отчаянии. Вы будете стараться изо всех сил. Такие ученики меня устраивают. Но первым уроком для вас будет именно этот – никогда не тратить моё время!

Чуть повысив голос, рослый японец, легко встав с дивана и отпустив при этом свои жертвы, шагнул стремительно теряющему присутствие духа аристократу.

– Повторюсь, Джакобо де Суньига, у вас нет ничего, что могло бы меня заинтересовать, – проворчал Акира Кирью, – Вы мне не нужны. Однако, я готов взяться и обучать вас, если вы прекратите творить глупости и пытаться опротестовать мои методы, тем более что не разбираетесь в них ни на грош. Вы выполняете мои указания. Эти указания будут связаны только с вашим обучением. Без вопросов. Без возражений. Без колебаний. Это предложение я делаю только один раз и только потому, что, повторюсь, считаю тебя достойнейшим представителем Старых родов из всех, которые мне встречались. А теперь думай, я подожду снаружи дома. Если меня вновь не пригласят в течении пятнадцати минут, то я уйду.

– Если только я не брошу тебе вызов! – кровь ударила Джакобо в голову.

Никто не смеет так разговаривать с Суиньга!!

– Брось, – тут же последовал равнодушный ответ, – Я возьму меч и разрублю тебя на части. Или сделаю так.

Рука японца, атакующей змеей вцепившаяся в дверной косяк, со страшным хрустом сжалась, вырывая кусок дерева. Затем, не отводя взгляда от глаз хозяина дома, Кирью без каких-либо видимых усилий раздавил вырванное в труху, осыпавшуюся на пол.

– Время пошло.

///

Туц-туц-туц-туц…

А она клевая! Она в щи клевая! Ксо, надо было всё-таки повесить плакат со своей рожей в комнате! Кого она стесняется, кто к ней заходит?! А если и да, то чё?! Это же Эна Кирью, королева барабанов!

Туц-туц-туц!!

Мана пока не очень, Мана пока в поисках. Она щупает несчастную гитару так, как будто это кролик или еще какая дрянь! Гитару надо крепко и уверенно дербанить, извлекать из неё звуки Сотоны, чтобы на их фоне «туц-туц» Эны было вообще потрясным! Но мы, конечно, Маночку трогать не будем, она хорошая и очень умная, прямо как старший брат, только приложить может куда как круче! Эна до сих пор помнит их спарринги – да ну такое нафиг!!

Туц!

Цзынь!

– О! – Эна удивилась звонку, – Старший брат?! Че каво?! А мы тут жжом!

– То есть, ты у меня? – спокойный голос Акиры тут же уточнил интересующее лично его.

В этом весь он. Всегда такой деловой, мрачный, суровый. Только внутри совсем другой, кому как не ей знать!

– Ну да!

– Ты мне нужна в другом месте, неподалеку, – тут же сообщил брат адрес, – Ненадолго. Надень спортивное.

– А че будет? Бегать будем от кого?! – не теряла Эна присутствия духа, продолжала долдонить одной палочкой по барабану.

– Нет. Ты будешь бить людей, – коротко сообщил старший брат, тут же отключаясь.

Вот знает же как заинтриговать!!

Как вот у него получается, думала бодро рысящая по дороге девушка, приветливо улыбаясь всем, что попадется ей под горячий глаз. Никогда не юлит, не хитрит, не обманывает, но со старшим братом всегда интересно! Если он позвал, то движуха всегда неоднозначная, всегда с подковыркой! Как они на тренировку съездили, а?! Казалось бы да, дедан Горо опрокинул их всех через левую ногу своей причудой, ну так а че?! Еще дедан нашелся! Да, к нему не зайдешь просто так, хотя вот он, через дорогу, хоть и хочется, но два дедана всегда лучше, чем один!

И сейчас тоже что-то будет!

Акира никогда не играет словами, позвал бы драться, так бы и сказал, но вместо этого, он хочет, чтобы его сестра, будущая лучшая ударница страны и айдол «туц-туц-туца» кому-то надавала по щам! Почему? Зачем? Кто виноват?!

Очень интересно!

Домище, куда её позвали, был такой, приятный. Не такой клевый как у них, не такой старый на вид, как у братана, а вообще так, неплохой, она б себе такой же взяла. Два этажа, туда-сюда, места полно, вон брат стоит на входе, внутрь рукой зовёт, а у самого рожа серьезнее некуда.

Ну-ка чё там?!

Так, чела, кемарящего на диване, мы забываем, он наглухо неинтересный, видимо, братан его вырубил, чтобы не мешался. Чё еще есть? Один гайдзин, две гайдзинки. Смуглые. Злобный высокий тип, сильно напоминающий телосложением самого брата, смотрит на того так, как будто ему Кирью на неделю срать запретил, а вот девчонки другие, запуганные и зажатые, мелкописечные какие-то. Ну чё каво?

– Это Эна, моя младшая сестра, – мерно проговаривает старший Кирью, на английском, – Спарринг у твоих сестер будет с ней.

Не «умница», не «красавица», а четко и делу, да? Ну это же старший брат, непонятно как они с Маной вообще целуются даже! Ух, Эна бы посмотрела! Ну тут надо делать милый вид, ручкой там, глазки состроить…

– Ты сказал, что она – не «надевшая черное», – бухтит смуглый злобный тип, – Я…

– Идём в ваш зал, – прерывает его братан, – Еще я сказал, что она занимается лишь чуть больше года. Чего я не сказал, так это то, что твои сестры будут драться против неё вдвоем. А она драться не будет…

– Что?!

– Она будет их бить.

Вообще, рассуждает Эна, топая за двумя супердлинными парнями, кто бы братцу дал пару уроков по этикету. Он вообще не сдерживается никогда, люди от этого пипец злые и печальные. Вон, как Татакао. До сих пор живёт с куриной жопой вместо лица, Эна запарилась сама себе вкусняшки покупать! Ладно, это всё потом, девчонки эти вроде крутые, да? Прямо такие, как он? Чё-то не похоже…

В щи не похоже!

Обе смуглянки оказались курицами! Если не полными, то близко к этому! Стойки, как будто им в пиписон рыбку живую сунули, ручками без упора бьют, ножками так лягаются, что даже ей, Эне, стыдно! Она за ножку дёрг, пяточкой в животик пих-пих, одна готова! Вторую за кулачок поймала, на себя дернула, сиськами в лицо пихнула, коленочкой подправила, та головушкой в лежачую сестру бдрыньк!

Это что за чудеса на виражах?!

Это вообще как?!

Это «надевшие»?! «Черное»?!

Акира на этом, конечно, не успокоился, начал их всех заново ставить раз за разом. Смуглый дылд шипел, бледнел, краснел, бухтел что-то на английском про какие-то общества и какую-то культуру тренировок баб, которым не драться, а чисто замуж и детей рожать, братан на него гудит, девки хоть чуть-чуть расчухались, начали активнее… страдать. Эна спокойно слушала, о чем там трындят высокие парни, а сама валяла несчастных, ставила им подножки, пихала жопой падающих, в общем, отрывалась за всю фигню! Даже не била, а так, ласкала! Брат бы стоял, приложив руку к лицу! В смысле Татакао.

А смугляночки, смотри-ка, расходиться начали! Не зря Эна их просто так валяла, вон они уже про страшных парней забыли, шипят, болтают что-то, козни и стратегии строят! И позы изменились, лучше стали, удары не совсем уж тяп-ляп, в глазках, больших и темных, что-то проснулось!

Ай да, Эна, ай да королева ринга!

Серьезного махача так и не случилось, Акира веселье остановил, но великую Кирью порадовала и рожа его собеседника, длинная, вытянутая и обиженная. Сами же смуглянки, попыхивая и почесываясь, тут же вспомнили про страшного братана и снова начали его бояться, но уже гораздо меньше. Тоже прогресс. Эна крута!

– Они-сан, – подумав, спросит Эна, – А они чё, все втроем японского не знают?

– Вчетвером, – отрежет братан, – Тот, на диване, тоже.

– Слышь… – задумается сестра, – А им переводчик не нужен? Я бы подписалась… за уроки испанского!

Ну а чё? Не только же Мане надоедать. К тому же, Маночке нужно время, чтобы её тоскливое «брынь-брынь» хоть как-то совпадало с бесподобными «туц-туц-туц» от великой Эны Кирью!!

Глава 5 Праздные мысли

– Вы будете восстановлены в должности, более того, переведены в активные полноправные члены Специального Комитета со всеми полагающимися привилегиями. Всё, что вам нужно будет делать, это…

– Нет, Хоримия-сан. Я отказываюсь.

– Вы… в своем уме? – спустя небольшую паузу осведомился сидящий напротив меня человек, – Вам, «надевшему черное», предлагают официальную работу и прекрасную плату за неё!

– Мой пассивный доход уже превысил сумму в три миллиона йен в месяц, – отнесся я с безразличием к словам агента СК, – Комитет просто не сформулирует убедительное предложение, способное меня заинтересовать. Еще что-нибудь?

– Кирью-сан, – человек в деловом костюме попытался сделать свой взгляд как можно убедительнее, – К вашему отказу не проявят понимания.

– Мне плевать, можете передать это дословно, прямо в лицо Икивашири Дайсуке, – отрезал я, – Всем на улицах очевидно, что Специальный Комитет пытается усилить свой контроль над «надевшими черное», выходя за рамки негласного договора, работавшего прежде. Камеры в залах, попытки принуждения бойцов регистрировать заявки заранее, аффилированные судьи… Этого не будет. Вам некем заменить ни меня, ни Тануки Ойю, поэтому бойцы, перешедшие в крытые арены, так и останутся просто бойцами. Это Икивашири тоже можете передать. Всего хорошего.

Чинопочитание в Японии гипертрофировано. Ничто так не говорит о человеке, как его «положение в обществе». В целом, это присуще всем восточным странам, но здесь, в этой островной империи, своеобразной формой лицемерной гордыни служит даже подача собственной визитки. В целом, даже вот этот Хоримия-сан, протягивая свою визитку, уже может испытывать немалый прилив гордости и собственного величия, но при этом он вполне может заработать разрыв позвоночного столба от внезапного поклона, окажись внезапно в обществе Икивашири Дайсуке, нового фактического главы японского филиала Специального Комитета и главного инициатора активности этого предприятия, попытки взять «надевших черное» под контроль.

А я, в свою очередь, крепко держу в руках яйца, горло и жизнь Икивашири Дайсуке, благодаря компромату, доставшегося от покойной матери Маны, Шираиши Айки. Рискованное занятие, наверное, если бы у этого господина не было гарантий, что компромат не пойдет в дело, пока меня не трогают…

Вот такие вот хитросплетения социальных слоев общества, из-за которых господин Хоримия вскоре лишится права подавать свои визитки, хоть и ни в чем, особо, не виноват.

Следующим на повестке дня у меня было кормление панды.

Пангао был единственным существом в мире, которое меня, переродившегося волшебника, раздражало всерьез. Хитрый, ленивый, чрезвычайно многознающий зверь, не умеющий ни разговаривать, ни каким-либо иным образом общаться с людьми, умудрялся существовать настолько праздно и хорошо, ничего для этого не делая, что это казалось преступлением против логики. Одним из. Всё-таки, я понимал, что тут что-то не так. Панда, какой бы умной пандой она бы ни была, не могла бы единолично, в одну морду, найти и удержать, а затем и поделиться убежищем для Хаттори Ивао, но, тем не менее, так оно и было.

За это убежище расплачивался я, причем прямо сейчас, отсчитывая наличные за небольшой грузовичок, набитый свежайшими бамбуковыми стеблями. Затем, осуществив все полагающиеся расчеты, занял место рядом с водителем, демонстрируя ему адрес, куда нужно везти растения.

Пангао ценный союзник, в данный момент незаменимый, но как же хочется, на самом деле хочется впечатать пинок-«джигокукен» в эту огромную мохнатую задницу, по-хозяйски зарывшуюся в груду бамбука…

Однако, через несколько минут день оказался еще хуже, чем я предполагал заранее. Оказавшись в убежище, я обнаружил вместо Хаттори и его девушки пустое место, отсутствие ноутбука, а на лежащем в глубокой наведенной коме Союцуки Шине была прилеплена записка.

«Позаботься о нем»

– И куда ты ушел? – тихо спросил я воздух, – У тебя заряда дней на двадцать пять…

Позаботиться о бывшем генерале труда не составило. Раздеть догола, промыть в местном подобие душа, накормить растертым в бульоне мясом птицы, завернуть в одеяло и положить обратно. Время заняло, это да, но я посвятил это время раздумьям.

То, что началось в Осаке, когда я остался в зале, наполненном трупами и фрагментами чересчур много о себе думавших уйгуров, длилось, не собираясь заканчиваться. Тогда, получив определенные знания и реакции о допрошенного мной китайского агента, я подумал о том, что те, кто придут за ним вскоре, могут послужить мне донорами энергии, Ки. Впервые за всё это время. Сделав подобную ставку, я не разочаровался добычей, а случай помог вскоре реализовать её часть.

Голову Сарабашири Маэды я «забальзамировал» и сохранил той же магией, которая сейчас наполняла тело Хаттори Ивао. Иронично, но энергия, которую я вырвал из тел представителей отнюдь не самой интеллектуальной группы лиц, послужила другим, куда более её заслуживающим. Наверное, имей я возможность экспроприировать источники Ки у двух людей рангом с моего деда, Горо Кирью, то смог бы даже попробовать создать искусственное ядро, источник, который спас бы самого Спящего Лиса. Если бы мне это было нужно.

Что еще ироничнее – это же воздействие, кратно ослабленное, я использовал и на Соцуюки, превратив нервного и доставучего генерала в… долгохранящегося. Что вот только с ним делать, если Хаттори не вернется…

Убью, решил я, разглядывая голое тело военного, завернутого мной, для экономии, в одеяло. Этот человек слишком порывист, слишком неуемен и импульсивен. А без своих людей, статуса и званий – опасен и бесполезен.

Как предотвратить превращение Японии в огромный концлагерь, полный голодных «надевших черное»? Натуральный ад для полутора сотен миллионов населения, в котором будут незначительные пятна «рая» в виде закрытых городков, созданных для выращивания клонов? Что можно придумать, что можно предпринять такого, чтобы это не случилось?

Неразрешимый вопрос? Отнюдь.

Все нужные ответы у нас были до того, когда возник вопрос.

Маленькое, но очень уютное предприятие Ирис Плаксы и её отмороженных бандиток. Нам с Хаттори не нужно было знать в подробностях, как готовится синтетическое Снадобье, достаточно лишь было знать то, что его готовят неподалеку от центров сбыта, а значит, у него есть срок годности. Вывод? Новые партии, как мы уже успели убедиться, будут созданы здесь, в Японии. Что делать? Опять же, воспользоваться старым опытом. Мы, благодаря провальной операции Соцуюки, знаем, где будут производить Снадобье, а благодаря сработавшему в свое время плану Котару Коджимы и его товарищей, в свое время чрезвычайно эффективно разрушивших всю банду сукебан, знаем, что нужно сделать.

Вмешаться в процесс. Превратить волшебную пилюлю, превращающую человека в «надевшего черное», в медленный, но гарантированно убивающий яд. За авторством Хаттори Ивао, человека многих талантов и знаний.

Страну должна была захлестнуть волна смертей молодых и глупых японцев, польстившихся на дармовую силу. Ужасных смертей, болезненных и чудовищных, которые станут настоящей трагедией как для страны, так и для всех «надевших черное» в целом. Снадобье станет символом смерти. Ужасом, который надолго отвратит людей от судьбы уличного бойца.

Эта жертва спасёт страну, позволит быстро и эффективно выхолостить весь этот глобальный преступный замысел. Конечно, она отпугнет человечество от стези «надевших черное», возможно даже Снадобье запретят на законодательном уровне, лишат этих людей притока свежей крови, в которой они постоянно нуждаются, но… нам-то какое дело?

Для меня люди всегда стояли на первом месте. Не практики, не колдуны, не боги и не демоны, не весь этот мусор, жадно липнущий к человечеству и смеющий смотреть на него сверху вниз. Простые смертные, борющиеся за место под солнцем. У Хаттори же можно было даже и не спрашивать. Практики Ки для него, «сломанного», не имели ни малейшего значения по сравнению с благополучием страны.

И вот, в момент, когда Спящий Лис должен планировать нашу будущую операцию, изобретать способ, каким мы сможем отравить состав Снадобья во всех подпольных лабораториях, он берет и исчезает. Я, мягко говоря, не в восторге. Никак не могу похвастаться собственной открытостью перед поднятым со смертного одра детективом, сам многое что делаю втайне от него, но вот так исчезать…? Нехарактерно для этого человека.

Сопящий китайский медведь, лапой раскрывший дверь, был не менее неуместен.

– Есть претензии по качеству бамбука? – мрачно спросил я этого мутного зверя.

Тот, лишь хрюкнув, прошел внутрь комнаты, а затем, высунув морду в открытую дверь, поманил кого-то лапой. Этот кто-то зашел.

– Добрый день, Кирью Акира-сан, – вежливо поздоровался совсем непримечательный японец средних лет, одетый в весьма казуальный костюм клерка низшего звена, – Могу ли я надеяться, что вы уделите мне немного вашего времени?

– Учитывая, где происходит наша встреча… – я чуть дёрнул головой, указывая на бездыханное тело Соцуюки Шина, лежащее на койке, – Это единственный разумный вариант развития событий.

– Чрезвычайно рад, что слухи о вашем благоразумии не лгут, – чуть поклонился этот человек, – Благодаря мне и моим товарищам, господин Соцуюки сейчас занимает свое положение среди живых, но могу вас уверить, наш разговор пойдет совершенно не об этом.

– А о чем же?

– О некоем эксклюзивном… умении, обладателем которого вы стали. Чем и привлекли наше внимание, – человек коротко, но очень плавно поклонился, – Пожалуйста, зовите меня Баки.

Так началась моя встреча с одним из представителей шиноби, элиты Темного мира.

Если верить этому человеку, а иного и не предполагалось в виду обстоятельств, шиноби, русские скрытники, индийские душители, многоликие Европы и прочее, прочее, прочее, были очень небольшой группой… школ или кланов, тут уж как рассудить, превращающий темное подбрюшье человеческой цивилизации в именно Темный мир. Ранее, несколько веков назад, они были в своей массе наемными шпионами и иногда убийцами, работая за золото и покровительство.

Но времена изменились. Темный мир, выделившись, потребовал их службы и надзора. Не сам по себе, конечно же, просто это была роль, в которой их бы стали терпеть. Очень узкая, но ответственная и удобная. Причем незаметная, позволяющая забыть о существовании людей-невидимок.

– Здесь есть определенный конфликт интересов, Кирью-сан, – мягко повествовал Баки, – Видите ли, господин Хаттори Ивао назвал вас своим преемником, а он, несмотря на свое состояние, всё-таки из семьи, которая была среди нас… долго. И заслужила определенное уважение. Признание даже. Поэтому я прибыл от лица Темного мира, чтобы обсудить ту уникальную позицию, в которой вы оказались.

– Такую же уникальную, как и у самого Хаттори? – поднял бровь я.

– Именно, – спокойно кивнул Баки, – С небольшим нюансом. Никакие иные привилегии, знания и навыки вам переданы не будут, а с вашей смертью мы, не буду уточнять, кто именно, перестанем выделять семью Кирью среди семей других людей. При всем уважении, ваша фамилия стара и уважаема, но не имеет к нам никакого отношения.

– И всё? – поднял я бровь.

– Отнюдь, Кирью-сан, – еле заметно улыбнулся шиноби, – Это было лишь начало.

Мне описали ситуацию в целом, а теперь выдвигали условия. Никого не учить. Не оставлять свидетелей. Не практиковать для заработка денег. Не создавать «громких» инцидентов…

– И самое главное – не пытаться узнать о нас больше, – закончил Баки, – Кирью-сан, думаю, мне не нужно объяснять необходимость всех этих требований?

– Они вполне разумны, – кивнул я, а затем, указав на тело генерала, спросил, – Вы, как я понимаю, довольно хорошо информированы о происходящем.

– Да, – коротко кивнул Баки, – Хаттори-сан, в виду наших с ним уникальных отношений, а также понимая необходимые специфики и нюансы на более глубоком уровне, счел нужным поделиться с нами своими соображениями.

А заодно, вполне может быть, я сейчас смотрю на страховку нашего уже-не-киборга, которую он припас на случай, если я его убью. Или если он умрет. Вполне может быть.

– Так может, вы…

Кто лучше шиноби, невидимых людей, справится с отравой, которую нужно доставить в два десятка мест по всей стране? Незаметно?

– Категорическое «нет», Кирью-сан, – вздохнул Баки, – в целом, осознавая последствия грозящего нам всем будущего, подобный заказ мы бы взяли и бесплатно, но, как я вам уже и сказал – принципы и границы. Они очень четко очерчены на уровне, который вам лучше даже не представлять. Мы, живущие в тени, никак не можем быть связаны с массовыми смертями. Ни на каком уровне.

– Я к живущим в тени отношусь? – тут же задал я уточняющий вопрос.

– Нет-нет! – мой собеседник впервые проявил какие-то эмоции, демонстрируя раскрытые ладони, – Я уже описал вам условия, которые вам нужно будет соблюсти, чтобы не вызвать к себе претензий. Считайте себя кем-то… вроде почетного гостя. Дань уважения последнему представителю семьи Хаттори.

– И на этом все?

– Да, Кирью-сан, на этом всё.

– Тогда последний вопрос, Баки-сан. Почему вы пришли именно сейчас? Почему не раньше?

– На этот вопрос легко ответить. С вашего позволения… чтобы говорить с человеком, нужно сначала убедиться, что он готов воспринять слова со всей серьезностью. Потому что, если он не готов… Думаю, вы поймете. Люди, не раз проливавшие чужую кровь, знают… насколько надежно её пролить. Это позволяет не оглядываться.

– Ну что же, спасибо за честный ответ, Баки-сан.

– С вами было приятно поговорить, Кирью-сан, – слегка поклонился мне этот человек… а затем исчез. Просто, без малейших следов, даже несмотря на то, что я уже кое-как мог отследить подобные «исчезновения».

Очень интересный разговор. Он снимал некоторые из моих незаданных вопросов, но порождал новые. Кто контролирует невидимок? Как? Кто мог им всем поставить условия так, что они их все приняли? Шиноби, Старые рода… в этом мире множество мелких анклавов пользователей странных сил. И они все не высовываются. Добавить к этому ряд чересчур продвинутых технологий? Картина приобретает очень мрачные тона, в которые идеально вписывается готовящийся глобальный эксперимент с клонированием.

Почему? Потому что подобное дело должно быть очень… очень громким, а у нас обыватель совершенно не в курсе, какие тучи ходят на горизонте. Если представить правительство каждой страны как небольшой клан… скажем, пользователей власти, то тот, у кого хватает возможностей контролировать шиноби, может контролировать и их. И Старые рода. И ками знает, что еще.

Нужно ли мне в это соваться? Нет, но присмотреться к своему ученику, главе Старого рода, стоит. Возможно, я найду еще больше ответов, не привлекая чьего-либо внимания, прямо как в случае с людьми, носящими значки в виде перевернутой куриной лапки, о которых меня как-то раз предостерегал Хаттори.

Ученики были моей следующей остановкой на сегодня.

С Джакобо де Суньига дело иметь было… сложно. Когда гордый сын знатной семьи затравлен и находится в отчаянии, он скалится на любого, кто подходит слишком близко, с какими бы целями к нему не подошли. Это вызывает определенные трудности, из-за которых я смотрю на Джакобо почти также, как и на тело Соцуюки Шина.

Правда, еще и бью.

– Ты не знаешь язык.

Удар.

– Не владеешь какой-либо профессией.

Удар.

– Не можешь сосредоточиться на простейшей медитации.

Уже не просто удар, а пинок в бедро, отшвыривающий пытающегося выстроить грамотную атаку парня. Следом идёт коварный, замаскированный отмашкой, очень короткий апперкот, вынуждающий испанца потеряться.

– Я делаю единственный вывод. Ты не заинтересован жить, Джакобо де Суиньга. Мне проще бросить тебе вызов, разрубить твоё тело, а затем заказать еще одного человека, вдобавок к твоим сестрам.

Добивающий удар сверху вниз в челюсть.

– Ненавижу… – хрипит молодой осел, пытаясь собрать себя с пола.

– А я, думаешь, всю жизнь мечтал о таком счастье как ты и твои застенчивые сестры? – интересуюсь я спокойно, отходя в другой угол зала и скрещивая руки на груди, – Я уважаю твое желание сделать всё самому, самостоятельно достать род из той бездны, куда тот уже упал, но если ты думаешь, что можешь пытаться за счет моего времени – то просто скажи это вслух. Либо смирись, прими деньги и продукты, а затем тренируйся, не думая о завтрашнем дне. Смирись не передо мной, ты мне не нужен. Перед собой.

– Да пошёл ты!! – человек снова закусил удила.

– Ты так и не понял, – вздыхаю я, – Я трачу на тебя время теперь лишь потому, что считаю, что твои сестры не заслуживают той участи, которая на них обрушится с твоей смертью. Они не будут учиться у человека, который будет причастен к смерти их брата и рода. Ты смотришь на мои предложения как на подачки, а я вижу в них лишь способ сэкономить время вам и себе.

– Ты так и не понял?! – шипит де Суиньга в ответ, – Как только мы выучимся, нас разберут! Как товар! Мы больше не увидимся!

– И что? – интересуюсь я, – Зато вы все трое будете живы. У вас будет надежда. А пока всё, что ты делаешь, на мой взгляд – это просто пытаешься сдохнуть, как и остальные де Суиньга. С «честью». Правда, обманув всех, кому давал своё слово. Твои сестры боятся тебя больше, чем любых других людей в этом мире. Догадываешься, почему?

Для большей «чести», Джакобо де Суиньга на полном серьезе может лишить девушек жизни, чтобы их судьба не могла опозорить род. Поэтому да, Анхелина и Имелда боятся своего брата, но и любят его. Очень полезно иметь такую живую младшую сестру, как у меня. Не только сообщает важные сведения, но и уводит испанок в город, чтобы брат мог спокойно заниматься своими делами. Например: решить вопрос с глупым молодым испанцем.

К сожалению, вопрос будет решен не в интересах рода Суиньга.

– Я брошу тебе вызов, – находит «выход» из ситуации молодой дурак, – Здесь и сейчас. А затем либо заставлю делать так, как мне надо, либо сдохну! Мечей тут нет, японец! Наши шансы будут равны!

Ну вот, какая гениальная идея.

– Что же, давай, – киваю я, – Хотя насчет шансов я бы поспорил…

Здесь нет ничего и никого. Слуга рода отсутствует, пытаясь заработать денег, сестры с Эной на шоппинге, так что дом целиком в нашем распоряжении.

Бой длится почти десять минут. Это в моих планах, Джакобо мне нужен крепко избитым, как минимум внешне. Из-за этого приходится пропускать некоторые его удары, но теперь я пользуюсь защитой Ки. Удары слишком слабого главы рода попросту не проходят. Парень понимает, что происходит, понимает, что теперь он обречен, пытается импровизировать, но ожидаемо не преуспевает, вновь оказываясь на полу. Мой удар гасит его сознание.

Дальше… я сажусь рядом с ним, сосредотачиваясь. Взывая к заемной силе, ожидавшей своего часа. Заемной? Нет. Похищенной, вырванной из умирающего тела уйгура. Последнему «заряду», искушавшему меня долгое время.

Я не хотел его тратить, ни сейчас, ни вообще. Держал этот последний приз на всякий случай, на черный день. Видимо, он сейчас и настает. Испанцы слишком удобны Старым родам, они нейтральный и подконтрольный элемент. Если я их лишусь, кому-то там, в неведомой дали, могут прийти в голову ненужные и опасные идеи насчет меня или моей семьи. Придётся использовать этот младший козырь.

Пусть и таким нетривиальным способом.

Магия, давно знакомая, хоть и редко используемая, прихотливо ложится на сознание и душу Джакобо де Суиньги, меняя его до неузнаваемости внутри, но оставляя прежним снаружи. Диктовать человеческому сознанию невероятно сложно, но вот вмешаться в его работу, подправляя приоритеты, подсказывая, предлагая новые векторы развития? Это другое.

А сознание молодого воина, его жизнь, душа, разум и всё остальное, всё это очень сильно нуждалось в совете. В надежде. В луче света посреди царства тьмы.

Тот, что создал я, был очень ярок.

Он затмил всё.

Глава 6 Лукавство ближних

В семье Кирью не умеют лукавить. Любят? Безусловно, прямо как голодная собака мясо, хоть подобное высказывание касается не всех подряд, а лишь половины семьи, но только если вопрос касается любви. Насчет неумения, оно… врожденное.

Первой ко мне подкатила родная мать, вся такая нежная, улыбающаяся и невинно хлопающая глазами.

– Кира-чан… – чуть ли не с придыханием выдала родительница, – К-как вы там живете, м? Ну, втроем, с Эной? Она же не доставляет вам беспокойства?

– Ока-сан, Эна жива, – сделав вид, что не понимаю, к чему всё ведет, указал на непреложный факт я.

– Ну конечно она жива! – талантливо сделала вид, что не поняла намека мать.

– Живая Эна не может не причинять беспокойства, – сообщил я всем известную вещь.

– Как не больно это слышать маме, но ты прав… – покивав печально, Ацуко прервала свой подкат и куда-то ушла, оставив меня за столом на кухне.

Следующим был отец. Харуо был еще не менее хитер, чем его жена, но отличался стратегическим подходом в запланированных операциях, поэтому, сев за стол и крадя у меня снедь с тарелки, родитель лишь задал несколько бессвязных вопросов из серии «ну как вы там?». На ответный вопрос, почему бы ему не прогуляться и самому не посмотреть, стушевался, пробубнив, что мне целиком и полностью доверяет. Затем ретировался, породив у меня ряд сомнений на тему «а почему он не зашел в гости раньше?».

Ответ на это нашелся вечером, когда за стол согнали всех, включая хмурого насупленного Такао. Отец, встав из-за стола, вышел на небольшой пятачок свободного места на кухне, а затем упал на колени в позу догэдза.

– Семья, меня уволили! – сдавленно прокряхтел он в пол, – Я очень виноват перед вами!

– Ерунда, – отозвался я, прожевав кусочек парной рыбы, – Один звонок, пара дней и вы, ото-сан, будете работать на схожей должности. Как только доедим, я разберусь.

Глаза матери тут же стали неиллюзорно тревожными, а отец загадочно хрюкнул в пол. Эна бессовестно заржала.

– Нет, мне уже сделали предложение! – справившись с собой, подскочил на месте Харуо, – Только…

– Оно заграницей! – выпалила мать, опасливо покосившись на меня.

Да что там опасливо, в панике.

– То есть вы хотите бросить нас всех здесь, – очень мрачно буркнул Такао, не отрывая взгляд от тарелки.

Родители синхронно побледнели.

– Ну, это же временно… – проблеял отец, решивший, что повторно обнюхать пол будет тактически выгодно.

– Да-да, мы вернемся! – Ацуко изо всех сил хлопала ресницами, – Через год!

Суду, то есть мне и Эне, всё было кристально ясно. Дети через считанные дни переходят кто на третий курс, а кто в старшую школу, младшая живёт у старшего брата с женой (у которого есть огромный дом!), то есть, фактически, весь вопрос стоит в почти шестнадцатилетнем самостоятельном парне, которого Акира безусловно приютит. Если что. Заслужили ли двое прекрасных японцев небольшой отпуск после утомительного воспитания троих детей? Безусловно заслужили. Как замаскировать – не вопрос, а вот как преподнести…

– Хватит! – мой младший брат двумя кулаками стукнул по столу, вскакивая, – Я думал, мы семья! Что с вами не так?!!

– Что, прости? – перевел я на него взгляд.

– Что?! – Такао, наверное, впервые в жизни был в серьезном гневе, – Сначала ты, старший брат! Бросаешь нас, даже не дожидаясь собственного совершеннолетия! Школьником! Потом Эна уходит к тебе жить, как будто, так и надо! Теперь родители говорят, что собираются уехать веселиться, и не на месяц, как раньше, а ками знают на сколько! И ты спрашиваешь «что»?!

Воцарилась тишина. Нервная, пронзительная, тяжелая. Прервана она оказалась самым неожиданным способом.

– А что мы? – голос моей младшей сестры прозвучал неожиданно тяжело и холодно, – Должны были все ожидать, пока ты изволишь выйти из комнаты, бака-аники? И уйдешь первым? Тормоз!!

Вскочив из-за стола, Эна засветила брату пинком по ноге, а затем, еще раз выкрикнув «бака!», умчалась в свою комнату. На родителях лица не было. Мана сидела тихо, не отсвечивая. Побледневший брат стоял, нервно сжимая кулаки.

– Ну и в чем она была не права? – спросил я как можно мягче, – Подумай сам – ты злишься лишь на то, что решения принимаются без твоего непосредственного участия. Но насчет тебя ли?

– А кого?! – взбешенный брат набычился, – Хочешь сказать, это не меня бросают?! Родители всю жизнь только и думают о том, как бы уехать и повеселиться! Сестре плевать, где и с кем беситься! Она и нашу общую компанию бросила ради своих хотелок! А теперь ты хочешь сказать, что бросают не меня?!

Дальше случилось нечто, что удивило даже меня. Маленькая хрупкая Ацуко, давно ставшая самым мелким членом нашей семьи, подскочила к сыну, врезав ему пощечину. Тот онемело уставился на мать, а та, срывая голос и глотая слезы, громко поинтересовалась насчет того, а каково им с отцом было наблюдать, как сын ходит по бабам или возвращается домой избитым? Как он отсиживается в комнате, либо шляется невесть где, а они, пусть и не самые лучшие родители на свете, доверяют ему жить своей жизнью?! И тот с удовольствием живет, используя всех остальных по остаточному принципу! А теперь, когда они с мужем, наконец-то, решили доверить детям чуть-чуть больше… когда пришло время доказать собственную самостоятельность, малыш Такао внезапно стал таким хрупким и ранимым! А о других он хоть немного подумал?!

Слезы и побег женщины номер два. Харуо, бросив на сына печальный взгляд, спешит за женой. Мы остаемся вдвоем. Такао ошарашен, растерян, зол… даже потерян.

– То есть, ты думал, что прекратишь быть ребенком, когда получишь образование и выйдешь на работу? – склонил голову набок я, рассматривая его, – А до этого момента тебе будут все должны? Что любовь к тебе, брат, должна быть превыше любых желаний и целей в жизни? Просто потому, что тебе так удобно?

– Я… не это имел в виду, – находит в себе силы выдавить из себя Такао, опустив голову.

Подхожу к нему, кладу руку на плечо.

– Тебя давно уже никто не ограничивает, младший брат. Так и ты не ограничивай тех, кого любишь. Принимай их выбор, как должен принять самостоятельный мужчина, а не ребенок. Что ты повзрослел – мы все давно уже видим и знаем. Но, похоже, что не полностью…

Красивая, но безобразная, по сути, сцена. Можно сколько угодно обелять супружескую пару Кирью, но факт, что они решили свалить куда подальше и отдохнуть подольше (хотя и уставать было не от чего, кроме страны и быта) – оспорить сложно. Тем не менее, упрекнуть их в подобном уже нельзя. Десятки тысяч школьников из сельской местности спокойно живут в городских общежитиях и ходят учиться. Они не защищены дружелюбной атмосферой Аракавы, проживают отнюдь не в частном доме, уж точно не круглые отличники и, при всем этом, абсолютное большинство не в силах себя защитить.

В отличие от нас. В нашей семье самыми беззащитными являются как раз отец с матерью.

– Я пойду… к сестре, – Такао выглядит довольно жалким.

– Правильный выбор, отото.

Надеюсь, что один из первых, но при этом и важный, и сильный. Такао не может не понимать, что сестра, уже успевшая себя накрутить, выльет ему на голову правду такой, какая она есть, причем приукрасив в меру своего понимания. Пройдется по самолюбию и гордости парня подкованными башмаками, а затем добьет какой-нибудь гадостью. Но, тем не менее, он идёт. Он Кирью.

И мы идем, правда вдвоем. Домой.

– Это не опасно – отпускать их? – спрашивает серьезно Мана.

– Не тот уровень, – отвечаю я, – Аракава хорошо распугивает хулиганов и прочую мелочь, но если кто-то посерьезнее заинтересуется моей семьей, то легко достанут их здесь или на Гавайях. Без разницы.

– Но здесь будет проще…

– Было бы, только теперь я практически никому не нужен.

От некоторых возможных неприятностей меня прикрывает Специальный Комитет, все остальные мелкие проблемы закрыты, остаются только Старые рода, которым сейчас категорически не до меня. И даже не до Японии.

– Мы действительно можем расслабиться и жить… как обычные люди? – в голосе жены, ждущей, пока я открою двери нашего дома, промелькнуло удивление.

– Вы – да, – сказал я, пропуская девушку мимо себя, – А вот мне предстоит работа…

Затишьем перед бурей стоит воспользоваться, чтобы самому перейти в «атаку». Необходимо проверить, как идут дела в «Нексу», убедиться, что на мои доходы никто не покушаются, а отчисления идут справедливо. Нужно выйти на контакт со Специальным Комитетом. Протекторат Хаттори и мой компромат – штуки хорошие, но отнюдь не надежные, особенно если (и когда) детектив умрёт. В общем, явно настала пора задуматься о своем положении в обществе и мире.

А заодно искать пути эвакуации семьи, если Хаттори так и не объявится.

…и это не считая того, чем я уже занимаюсь, какие дела веду и какие планы реализую.

Но посмотреть с женой телевизор время есть. Не просто так, конечно, Ману всего лишь интересует, что чувствует обычная супружеская пара, в обнимку смотрящая глупости на экране. Нужно сказать, что и у меня такой интерес присутствует, ведь не всё же можно понять из наблюдений? Люди обладают универсальным талантом тратить время своей скоротечной жизни зря, постоянно услаждая собственный мозг безделием и мелочными развлечениями. Может быть, потому что они догадываются, что ничего не успеют?

Как оказалось, эта теория имеет все шансы на существование. Через десять минут наблюдения за происходящим на широком экране недавно купленного телевизора, я поймал себя на том, что впал в легкую медитацию, экспериментируя с течением Ки внутри собственного тела. Пригревшаяся сбоку жена попросту заснула, лишь чуть заметно дёргая щекой на раздражающие вопли ведущего очередного шоу.

Что же, видимо, это не для нас.

На следующий день я, после школы пришёл в резиденцию семьи Суньига. С собой у меня были сумки с продуктами, определенная сумма наличности и неожиданно хорошее настроение. Мы, наконец-то, займемся тем, ради чего испанцы приехали в Японию.

Джакобо, несущий на своем теле многочисленные следы побоев, был теперь куда более спокойным и вежливым молодым человеком, который сходу приложил немало усилий, чтобы сломать лед как между ним и сестрами, так и между всеми четырьмя обитателями дома и их новым учителем. Объясняясь на английском, я довел до девушек ту же информацию, которую ранее пытался вбить в их старшего родственника, и те, подумав какое-то время, согласились с новостью о том, что бояться меня контрпродуктивно. Тут уже прослеживалось определенное влияние Эны.

– Расскажите мне причины, по которым так плохо сражаетесь, – попросил я девушек, перекидывая мяч на их поле.

Как выяснилось, существует один закрытый клуб для девушек и женщин Старых родов, называющийся «Коллегиа Прагматика». Он объединяет, можно сказать, их большую часть в одну большую и довольно дружную семью, позволяя каждой «надевшей черное» аристократке постоянно иметь себе противниц для боя. Противниц нужного уровня и умений. И, разумеется, из клуба можно легко вылететь, став чрезмерно сильной. Низкие же боевые способности компенсируются тем, что слабым бойцам нужно куда реже проводить схватки, а то, что их прогресс при этом совершенно ничтожен – никого не волнует.

В отличие от «яркоглазых», рождающих новых членов рода, от обычных женщин Старшие рода многого не ожидают, потому что это «многое» должно быть завязано на искреннем желании посвятить свою жизнь самосовершенствованию, и при этом сопряжено с огромными рисками. Разница между мужчиной и большинством женщин такова, что первые могут убить последних одним-двумя ударами. Так что…

Девушки были такими же, каким был и сам Джакобо, отброшенными картами, неожиданно ставшими козырями. Здесь и лежала у нас с ними загвоздка: без нормальной выработки Ки их невозможно было учить, а получить её они могли, лишь став относительно приличными бойцами.

– Мы согласны! – выпалила младшая, мельком взглянув на старшую, – Я не хочу идти в подстилки к другому роду! Они уничтожат нас! Наши души!

– Будут вытирать о нас ноги, пока мы живы, – мрачно кивнула Имелда, – Если вы сможете нам помочь, сделать хотя бы такими же, как ваша сестра…

– Сделаю, – кивнул я, – Причем быстро, очень быстро.

– Джакобо может быть против… – старшая испуганно посмотрела на дверь, как будто бы боясь, что брат их подслушивает.

– Мы с ним нашли общий язык, – солгал я, – Он принял меня как полноценного учителя вашей семьи. Можете у него спросить сами.

– … точно?

– Сейчас спросим.

Внешняя, социальная, часть биоробота по имени Джакобо де Суиньга претерпела крайне мало изменений, которые полностью укладывались в канву «до меня донесли истину кулаками, и я готов бороться за жизнь». Внутренняя бы согласилась со всем, что я ей предложу, но это теперь был только наш с этим человеком секрет. Написав расписание тренировок всем присутствующим, я, удостоившись подозрительного взгляда от слуги, вышел из дому.

Чтобы меня тут же догнали. Имелда.

– Мистер Кирью… – девушка почти панически оглядывалась назад, – А можем мы с сестрой, как к своему учителю, попросить у вас покровительства? Видите ли, мы боимся брата, он, в последнее время, весьма…

– Можете, – спокойно кивнул я, – Мой мобильный у вас есть. Если что-то случится, то сразу звоните. Помощь прибудет через несколько минут. Этот район города под нашей защитой.

Джакобо теперь скорее отгрызет себе руки, чем тронет сестер.

Сам подчиненный мне человек уже приступил к основному упражнению, попытками отследить движение Ки в медном стержне. Его же сестрам, после короткого периода физических тренировок, придётся выйти на улицы Токио, принимая вызовы других бойцов. Следить, чтобы это были полные слабаки, я не собираюсь, о чем их заранее предупредил.

Придя домой, я обнаружил там гостей, целую супружескую пару, пребывающую в тоске, томлении и печали. Родители, не решившись соваться к распекающей брата сестре, подумали, что будет неплохо навестить меня и узнать, так сказать, прогнозы.

– За каким демоном вы вдруг решили отправиться жить в другую страну, бросая своих трех детей, м? – задал я им напрашивающийся на язык вопрос.Разумеется, дождавшись, как приличный хозяин, когда Мана раздаст гостям чай.

– Этому есть несколько причин, – неожиданно серьезно ответил отец, – Во-первых, я обещал когда-то твоей матери, что мы попробуем пожить за рубежом. После того, как вы вырастите. Во-вторых…

Тут он замялся, но слово взяла мать. Фыркнув, она пояснила, что отец был на важной должности, под корпоративными контрактами, для его начальства все счета Харуо Кирью имели полную прозрачность. И когда увидели два движения средств, одно почти на двести миллионов йен расхода, а второе на двадцать четыре миллиона прихода (это мне первый крупный транш от «Нексу» пришёл), то… вопросов к отцу не появилось, однако, подобное финансовое поведение сочли неприемлемым.

– Проще говоря, видя такие движения, твою лояльность сочли ненадежной, так что ли? – попробовал понять я.

– Естественно, – Харуо развел руками, – Я же переговорщик. Никто не доверит мне многомиллионные сделки, если компания перестала быть моим основным источником дохода. Репутация и выслуга лет являются аргументами, но, сын…

Не в таком случае. Понятно. В принципе, ничего необъяснимого, да и пассивный доход, идущий с вложений, акций и «Нексу» покрывает потребности семьи, да и аргументы вполне, весомые, но…

– Кира-чан, – вступила в разговор необычайно серьезная мать, – Давай не будем притворяться. Мы с Харуо – паршивые родители! Эну и Такао воспитывал ты! Теперь, когда ты ушел из дома и живешь сам, мы как будто бы зависли в каком-то пузыре. Каждый день повторяет предыдущий, Эна с Такао становятся… обычными детьми. Да, они ходят к дедушке, мы все бегаем по утрам, смеемся, шутим, но это уже не то.

– Мы хотим, чтобы они двигались дальше, как и ты, – сказал отец, – Не теряли время зря. Сам посуди, следующие три года старшей школы? Как они их проведут, если всё останется так, как есть? Скучно и тихо. Они же знают программу, сын. Они просто закиснут.

В кои-то веки мои родители были правы. Выводы, сделанные ими, были удивительно глубоки и точны. Действительно, весь кризис у Такао образовался из-за того, что он нашел для себя комфортную нишу, попытавшись в ней закуклиться, а ему не дали. Только…

– А теперь я хочу услышать реальную причину, горе-родители… – проворчал я, нахмурившись для порядка.

Вон как глаза забегали сразу.

– Т-ты о чем…

– Ока-сан…

– Сынок, мы…

– Ото-сан…

Самая капелька, самая крошка «жажды смерт» и слегка подсвеченные красным глаза – и вот, я становлюсь обладателем желаемого.

– То-то вы слишком уверенно все излагали… – продолжал я ворчать на родителей, не знающих куда девать глаза, – … репетировали. Долго репетировали. Почти получилось, что уж там.

– Кира-чан…

– Я бы даже сказал, что мне стыдно за вас, но не скажу. В целом, ото-сан, ока-сан, вы правы. Без вас у младших будет больше стимулов и самостоятельности. В целом. Но вот в частностях…

Японцы обожают путешествовать, здесь мои родители далеко не исключение. Только вот предпочитает эта островная нация заниматься туризмом спокойно и с комфортом, особенно обеспеченные люди, особо не считающие деньги. Таких более чем устроит супружеская пара гидов, сопровождающая всю группу на специальных турах. Более чем. И платить они будут более чем.

Давняя, гадкая, тщательно скрываемая мечта этой парочки. Эх…

///

Аракава. Мирная, домашняя, вечерняя Аракава. Давным-давно до смерти надоевшая, унылая и безопасная.

– Дорогой, ты заметил, как Мана изменилась и похорошела в последнее время?

– Милая, я всегда смотрю только на одну женщину!

– То есть, мне забыть, как ты лапал свою родную дочь за задницу?

– Ну милая…!!

– Хм!

Некоторое время чета Кирью шла молча. Домой им особенно не хотелось, родительская мудрость подсказывала, что там шёл процесс вкручивания гаек от младшей дочери старшему брату, и мешать этому делу совсем не стоило. То, что Такао никак не воспримет от старших, он услышит от младшей, просто потому что в таком случае очевидность этого сказанного будет бить ему прямо в эго. Беспощадно.

– Я хочу покачаться на качелях!

– Да, милая…

Харуо Кирью никогда в своей жизни не смотрел ни на кого другого, кроме как на любимую жену. Ему это было просто не нужно. Саму мысль о близости с кем-либо, кроме Ацуко, он считал неестественной. У такого светлого и взаимного чувства, правда, была и темная сторона. Они, вдвоем с женой, плоховато воспринимали чувства даже собственных детей. Не потому, что не хотели, а просто… не умели.

Акира ушёл жить своей жизнью, и в семье быстро назрели проблемы. Дети перестали спешить домой, Эна и Такао начали отдаляться от Ацуко и Харуо с неприятно высокой скоростью. Баланс готовился обрушиться в пропасть. Первая же чугунная подсказка, в виде удравшей к Акире Эны, оказалась последним камешком, подломившим ноги верблюда. Чета Кирью потеряла малейшую веру в собственные силы и… нужность.

– Как думаешь, они будут по нам скучать? – качаться просто так в парке Ацуко не хотелось, и она решила поговорить со своим качателем.

– Будут, но недолго, – Харуо был задумчив и малоразговорчив, – Таки найдет себе работу, а Эна, ну…

– Это Эна… – кивнула самой себе миниатюрная многодетная мать, – Она не умеет унывать.

– К тому же, мы не насовсем, – говорил муж, продолжая качать свою жену как маленькую девочку, – Поработаем, посмотрим мир, деньжата, опять же. Если не будут справляться, то вернемся. Или… знаешь, что, милая? Пусть они здесь заканчивают учебу, а потом…

– А потом! – глаза Ацуко загорелись, – Мы же их сможем перевезти! Позовем! Ну ладно, парни останутся, но Эна-то обязательно захочет увидеть мир! Может, станет нашей преемницей?!

– Это мысль! – весело откликнулся супруг, – Давай её обдумаем получше! К тому же, мы еще не выбрали, где поселиться!

На самом деле, они не выбирали еще ничего. Предложение, которое получил Харуо от одного из своих старых знакомых, было совсем свежим, но решение по нему приняли сразу же. С такими вещами не шутят!

Харуо шёл по дороге домой, придерживал руку жены, взявшей его под локоть, и чуть грустно улыбался. Нехорошо обманывать самых родных тебе людей, но иногда приходится. Как сейчас.

Хотя… не то, чтобы это было можно назвать обманом…

«Отец, у меня к тебе серьезный разговор», – с такими словами к нему подошёл старший сын пару месяцев назад, – «Мы должны с тобой кое-что обсудить. Возможно, нам всем придётся уехать из этой страны. Возможно, в большой спешке. Нужно предпринять кое-какие подготовительные шаги. Давай посоветуемся, как это лучше будет организовать?»

Глава 7 Пересмешники

Переход на третий, последний курс старшей школы Аракава-коу-коу гакко мне ничем не запомнился. Конец марта, начало апреля, всё это время погрязло в делах и бдении за компьютером. Хлопот добавил и спешный отъезд родителей, случившийся несмотря даже на то, что они, по сути, оставили шестнадцатилетнего парня, то есть Такао, жить одного в своем доме. Эна наотрез отказалась «толкаться жопами» с братом, да еще и утрясать с ним разные стыдные вещи, когда тот неминуемо захочет привести себе «какую-нибудь бабу», поэтому осталась на моем попечении.

Так и договорились, тем более что у среднего сына семьи Кирью открывалась новая страница жизни – он перешел в мою школу, став старшеклассником.

– А он ничего, – с нотками одобрения кивает Рио, глядя, как Такао, постриженный и в униформе школы, заходит на территорию учебного заведения, – Напоминает помесь тебя и меня, только приличную и добрую.

– Он пакет взял? – интересуюсь я просто для того, чтобы что-то сказать.

– Отказался, – ухмыляется друг, – Сэкономил мне пару йен.

– Его проблемы, – мой вердикт скор и неминуем, – Впрочем, в средней школе было также.

– Ты не боишься, что Эна за год разнесет эту среднюю школу? – вопрос Коджима задал почти серьезным тоном.

– Обязательно разнесет, – указываю я на еще одного первокурсника, робко поглядывающего по сторонам, – Это Хидэо Мидзутани, парень Эны. Она без него злой станет.

– А он, гм, в курсе? – «грязный блондин» озадачен, – Своего высокого звания?

– Без разницы, – качаю головой я, – Не интересовался такими мелочами.

– А вот мне интересно! – на лицо Рио надвигается осознание какой-то своей цели, – Так, я пошёл. Этому парню определенно нужен друг! Соратник! Товарищ! Советчик!

Смотрю в спину целеустремленно уходящему Коджиме и ловлю внутри слабую искру сочувствия по отношению к самому обычному школьнику, увлекающемуся рисованием. Его жизнь, после того как он попался на глаза моей сестре, больше никогда не станет прежней. Хотя прямо сейчас происходит еще один крутой поворот, потому что остро заинтересованный в том, чтобы пристроить Эну замуж, психопат с фамилией Коджима врывается в эту самую жизнь тихого школьника струей острой и токсичной субстанции.

Плохо это? Хорошо? Не моё дело.

– Кирью-кун? – ко мне подошёл наш лысый и однорукий преподаватель по истории, – Можно тебя на пару слов?

– Да, Хаташири-сенсей?

Разговор был интересный, но малоинформативный. Очень воодушевленное тем, что нас троих осталось терпеть всего лишь год, руководство школы было сильно озабочено появлением в ней еще одного Кирью, поэтому доносило через историка свою надежду, что первокурсник будет менее проблемным, чем его старший брат. За осуществление этой надежды, директор чуть ли не прямым текстом обещал закрывать глаза вообще на все наши посещения, тем более что большинство учеников дышит куда ровнее, когда не видят никого из нас.

– Довольно странно, учитывая, что мы лично школе проблемы не создавали, – поделился я своим видением ситуации с преподавателем.

– Ваши характеры уже приносят проблемы, – не стал юлить тот, – Как и достижения, внешность, да и сами фамилии. Кирью-кун, никто не любит выделяющихся из общества.

– И особенно не любят тех, кому на это мнение чхать.

– Особенно их, – согласился преподаватель.

– Мой брат куда тише меня и не такой грубый, – подумав, сообщил я учителю, – Но, если к нему полезут – он ответит.

– Умеренно? – прищурился бывший военный.

– Да, – кивнул я, – Он знает, что делать в таких ситуациях.

– Видимо, ты учил его после того, как он избил трех девушек в средней школе? – Хаташири Ода был по-прежнему недоверчив.

– Трех сукебан, которые хотели завербовать мою сестру, Хаташири-сенсей, – ровно ответил я, – А после этого, к вашему сведению, я наведался к остальной банде и избил уже их.

– Открыто в этом признаешься?

– Вы не можете не знать о том, кто и как поддерживают покой в районе Аракава. Думаю, что этот разговор теряет смысл.

– А я думаю, – неожиданно посуровевшим голосом проговорил преподаватель, – что ты, после того как буквально избил нескольких полицейских, слегка отрешился от реальности, Кирью-кун. Из-за безнаказанности?

– Это когда такое было?

– Когда ты избивал полицейских и тебя показывали по телевизору. А еще комиссара, Соцуюки Шина, если я не ошибаюсь. Я, видишь ли, служил с этим человеком…

– И? Вам не пришло в голову, что у моего поведения были основания? – развернулся я целиком к человеку, нависнув над ним.

Тот прямо встретил мой взгляд своим.

– Пришло, – спокойно кивнул Хаташири Ода, – Более того, я уверен в том, что эти основания были достаточно весомыми, раз ты до сих пор находишься не в тюрьме. Тем не менее, Кирью-кун, ты всего лишь школьник, а тот человек… был героем Японии. Я уверен в том, что его действия и решения тоже имели очень веское обоснование. Куда большее, чем могло быть у тебя.

Немного подумав, я ответил на это почти неприкрытое обвинение:

– Точки зрения, подобные этой, Хаташири-сенсей, проверяются на поле боя. В месте абсолютного беззакония, где решающим фактором служат сила и ум. Никто не ожидает от школьника, что он может выйти на это поле боя, тем более победить. Соцуюки Шин, при всем моем к нему уважении, был, в первую очередь, человеком. Просто человеком.

– Хвалишься своей силой? – даже удивился учитель истории, – Серьезно?

– Силой? – вздёрнул бровь я, – Хаташири-сенсей… любая личная сила нивелируется одним пистолетом, а у людей Соцуюки-сана была целая куча таких игрушек. Я просто был умнее его. Этого достаточно. Этого всегда достаточно.

Разговор, тяжелый и малопонятный, был уже закончен, но раз мы живем в Японии, то вам обязательно в таком случае пытаются что-то бросить в спину. Закон природы? Неумение не оставлять за собой последнее слово? Не понимаю.

– Нобунага Ода, Кирью-кун, – медленно проговорил лысый преподаватель, – Был тем еще аморальным ублюдком. Да…был, но он ярко отметился в истории нашей страны, я вам это рассказывал. Ты даже присутствовал. Желаешь себе таких же лавров? Такого же конца?

– Вы очень хорошо рассказываете, Хаташири-сенсей, но плохо слушаете, – качнул я головой, не оборачиваясь, – Я вам только что сказал, что поле боя – это место абсолютного беззакония, на котором решающим фактором служит то, что у тебя есть. Убеждениями нельзя убить человека, нельзя его воскресить. Зато именно благодаря им и выходят на это поле боя. В мире, где учитель истории, не дав себе труда разобраться, становится на сторону военного, а не своего ученика, люди создают нового Оду Нобунагу. Вы это должны знать лучше всех.

Я ушел, не оборачиваясь, но с уверенностью, что Хаташири сейчас стоит красный как рак. Еще один мастер намеков, что раз моя семья спутана с якудза и разными подозрительными бойцами, то нужно сидеть тихо и выглядеть прилично. Нельзя сказать, что подобное глупо, но если ты берешься равнять всех под одну гребенку, то должен быть готов к тому, что тебя причешут против шерсти.

Через пару занятий наша классная руководительница, Кумасита Оюки, сделала неожиданное объявление – Хаташири Ода уволился одним днем.

После школы я неожиданно обнаружил, что возвращаюсь домой в компании не только Маны, но еще и Рио с… Хидэо Мидзутани, волочащимся за блондином с видом идущего на казнь, но попутно еще и успевающего на меня посматривать с ужасом и непониманием.

– Мы к тебе в гости, – пояснил свои движения друг, – Позырить на новый дом. Ты как?

– Да нормально, – пожал я плечами, – Эна будет рада.

– Кому именно? – тут же скорчил рожу Рио.

– Слушай, я думаю, что ты буквально напрашиваешься на…

– Нет!! – замахал руками Коджима, – Клянусь – нет!!

– Тогда не провоцируй меня.

– Эй!! – нас догонял Такао, – Почему меня не подождали?!!

– Не хотели, чтобы люди знали, что ты путаешься с нашей компанией, Кирью-кун! – тут же переключился Коджима, – Ты представляешь, что будет с твоей счастливой школьной жизнью, если откроется, что вы с Акирой братья?!!

– Они очень похожи… – задумчиво пробормотала Мана, оборачиваясь.

– И у нас одна фамилия, – добавил я.

– А еще мы отличники! – уже сообщил сам Такао, догоняя нас и удивляясь, – О! Мидзутани! Какими судьбами?!

– Мы его отдадим Эне, – похлопал по плечу вздрогнувшего и дико покосившегося на него парня Коджима, – Тогда она нас не съест!

Тут даже меня кольнуло нечто, похожее на укор совести.

– Рио, думаю, что наш напор чересчур силен для парня, – проявил я немного дипломатии, – С него хватит и Эны. Она, в отличие от нас, не пользуется совершенно надуманной дурной славой. А ты, Мидзутани-кун, расслабься. Мы обычные японские шко…

– КИРЬЮ-СААААН!!!

Чего для полного счастья именно сейчас не хватало, так это троицу молодых, но очень крепких якудза, несущихся к нам рысью от моего дома. И завывающих моё имя.

Хидэо Мидзутани при виде этого зрелища обмяк и попытался свалиться, но его вовремя подхватил Такао, который тут же крякнул, принимая на второе плечо Рио, начавшего лающе хохотать.

– Неси их домой, – велел я ему, стараясь не обращать внимания на трясущуюся от смеха Ману, – Я тут сам с ними поговорю…

Рио лишь многозначительно ухмыльнулся напоследок. Точно что-то задумал.

Так и вышло. Разобравшись с довольно тривиальной проблемой, связанной со всеми тремя компьютерами в Сенко-гуми, я пришёл домой, чтобы стать свидетелем простейшей, элементарной, но чрезвычайно действенной комбинации, воплощенной моим другом. Тем еще психом. То есть, попросту говоря, увидел Эну, с рычанием защищающую свою «собственность» в виде Хидэо Мидзутани от нападок Коджимы. Мана излучала гигаватты довольства, от чего я заподозрил, что ей стоит пойти учиться на актрису, а не в делопроизводители. Это определенно талант.

– Актерское мастерство? – удивилась моя жена, тут же глубоко задумываясь.

– Хотя бы курсы стоит посещать, – подумав, перевел я эту шутку из слишком серьезных в просто перспективные, – Почему бы и нет?

– Разве что после школы… – протянула она.

– Эй! После школы Мана моя! – тут же отвлеклась Эна, – Нам учиться играть надо!

– Ну, значит потом, – согласно кивнула ей бывшая Шираиши.

Обойтись без демонстрации талантов было никак, но одна только барабанная партия, выданная моей младшей сестрой, народ не очень впечатлила. Музыкальных фанатов среди нас не было, но вот когда Мана, еще не слишком уверенно держащая гитару, начала подыгрывать бодро выдающей перестуки Кирью-младшей, то большинство ухватили суть музыки. Даже Хидео, встав подальше от Коджимы, слушал с удовольствием. Или, как минимум, с облегчением.

Пойти в школу на следующий день не получилось, вместо этого я попал в офис одной весьма успешной бизнес-леди, арендующей его едва ли не в центре Токио. Компания «Санрайз».

– «Нексу» сдает позиции, Мотосуба-сан, – без прелюдий обратился я к японке лет сорока, сидящей в своем роскошно обставленном кабинете, – Сдает их на пустом месте, без давления конкурентов. Как это можно понимать?

– Мне интересно, как ты это понял, Кирью-сан, – прищурилась женщина, – Объяснишь?

– Стратегия аренды мест под дата-центры, Мотосуба-сан, – пояснил я, – Мы встали в Турции так, как будто неожиданно весь мир перестал принимать японские йены. Или возненавидел «Нексу». Сделать выводы было проще простого.

– Что тут поделать? – кивнув, развела руками женщина, – Мир таков. Американцы, Кирью-сан. Они не собираются пускать нас на свой рынок цифровых технологий.

– Проще говоря, вас тормозят, пока они и Китай изобретают аналогичные системы? – нахмурился я.

– Проще говоря, идут переговоры о покупке «Нексу», – отрубила женщина, – Пока что компанию у нас хочет «отжать» один из цифровых гигантов Штатов, но они надеются сделать это за сущие йены. Мы торгуемся.

– В таком случае, я ожидаю отчислений в объеме, равном спрогнозированному проценту на двадцать лет вперед, Мотосуба-сан, – кивнул я, – Иначе я сделаю свой код общедоступным.

– Кирью-сан, вам хотели заплатить два миллиарда йен и сделать очень выгодное…

– Не интересует. Это мелочи, Мотосуба-сан, вы это прекрасно понимаете. На семью Мотосуба давят политики, как я понимаю, из-за чего предложения о продаже «Нексу» такие… маловыгодные. Скорее всего, вы окупите свои затраты и получите сверху процентов десять, не более. Эта ситуация не выгодна ни мне, ни вам, поэтому я говорю: «Нексу» проданный кому-угодно потеряет в своей актуальности чрезвычайно быстро. Проданный за пустяковую сумму.

Я был удостоен долгого внимательного взгляда, в котором нерешительность боролась с жадностью и, возможно, еще и гордостью. Женщина не хотела отдавать взрывной стартап семьи, находящийся в крутейшем взлете, но понимала, что с такими «врагами» Мотосуба не справятся, они просто известная семья экономистов, а не фигуры власти. А я понимал, что компанию пытаются выкупить за копейки именно потому, что знают, во что скоро превратится Япония. Следовательно, если я переведу «стрелки» на себя, это знатно затормозит процесс продажи. Как минимум.

– К вам придут, Кирью-сан, – мрачно заявила Мотосуба Кимико, – Очень скоро придут.

– Но уже после того, как я подготовлю все необходимое для роли камикадзе.

– Вы всерьез думаете, что хоть что-то, из того, что вы сделаете, может что-либо изменить? – наконец, не выдержала Кимико, подпустив в свой голос эмоций, – Они просто завалят нас фальшивыми исками, предприятие тут же уйдет в глубокую убыточность. Это…

– Это известная американская стратегия, я в курсе, – кивнул я, – Но на вас не просто так давят столь мощно и быстро, возможно, у них ограничены сроки. Я предлагаю затянуть их.

– Вас раздавят, Кирью-сан. Походя.

– Думаю, что нет, Мотосуба-сан. Я достаточно известная, в том числе и с вашей легкой руки, личность. В медийном пространстве страны, разумеется. А еще я несовершеннолетний, но эмансипирован, так как состою в браке. Это тоже может вызвать большой резо…

– Постойте! – женщина подняла руку, задумываясь, – Подождите здесь, Кирью-сан. Я сейчас сделаю пару звонков, мы продолжим этот разговор…

Он продолжился до вечера. Здание, в котором был офис компании «Санрайз» я покинул затемно… являясь генеральным директором корпорации «Нексу». Не владельцем, но наемным работником.

Всё гениальное просто. Мой рабочий договор с семьей Мотосуба не подразумевает роли, в которой я нахожусь, работая на «Нексу». Раньше она называлась чем-то вроде «консультанта по программному обеспечению», а теперь легко и просто сменилась на главу компании. Выплаты те же, а рабочий регламент определяю я сам. Просто и со вкусом. Всё имущество корпорации, включая цифровые и арендуемые площади, теперь подчиняется несовершеннолетнему гражданину Японии и… «надевшему черное», что является еще одним юридическим казусом, который мы используем при необходимости.

Теперь остается предупредить об этой правовой коллизии Специальный Комитет, а затем пустить новость в массы, формируя и дополняя мой образ бойца, организатора, модели, филантропа и миллионера. Масса бесполезной дряни, лишь мешавшей ранее, теперь пригодится. Жаль только, что Тануки Ойи нет с нами. Его бы помощь мне сейчас сильно пригодилась.

Риск? Разумеется присутствует, но даже меньше, чем в исходном варианте. Конечно, можно было просто продать американцам патент и радоваться деньгам, которые я бы смог преумножить с куда большей эффективностью, чем подвергая себя опасности, но это мы оставим на крайний случай. Пока «Нексу», ежедневно набирающая эффективность и популярность, похожа на курицу, несущую золотые яйца. Если уж продавать её, то по приличной цене, а не за жалкие фантики, которые хотят выплатить американцы. Подняв шум, мы можем, к тому же, увеличить количество покупателей.

Плюс последний аргумент – совсем недавно американцы провели несколько несанкционированных правительством Японии операций в Токио, из-за чего отношения между странами серьезным образом охладились. Этого те же Мотосуба не знают, но знаю я. А еще я могу…

«Кейсофт», крупнейшая американская корпорация цифровых технологий, уже почти стала альфа-китом океана бизнеса. Она всплывала могуче и сразу по нескольким фронтам, разрабатывая операционные системы и решения в безопасности, пыталась задоминировать рынок технологий если не по всем вообще, то по всем ключевым направлениям уж точно. Разумеется, что люди, связанные с этим титаном, сидели очень высоко и глядели достаточно далеко. Упустить такое перспективное и глобализирующее предприятие как «Нексу» они не могли.

Значит, нужно что? Нанести предупредительный удар. Это сложно, но отнюдь не невозможно. Отвлечь кита раной от охоты за добычей. Интересный план.

Домой я возвращался в несколько приподнятом настроении, исподволь раздумывая – а не радуются ли это японские гены неожиданному повышению социального статуса? Я, конечно, не перестал быть обычным японским школьником, но женатый японский школьник особо не звучит. Генеральный директор – уже лучше.

– В смысле директор? – не поняла меня Эна, зачем-то притащившая барабанные палочки за обеденный стол, – Это как?

– Как в школе, – улыбаясь, пояснила ей Мана, – Директор.

– В смысле босс? Начальник? Старший брат? – хлопала глазами девушка, забыв о лежащей перед ней еде, – Что, серьезно?!

– Серьезно, – подтвердил я, – Временно, но очень даже серьезно.

– Тебе что, даже визитку можно сделать?!! – реальность медленно поворачивалась к Кирью-младшей ранее невиданной стороной.

– Визитку нельзя.

– Ага!

– Эна. Визитки подают в поклоне, держа двумя руками. Я не люблю кланяться.

– Кха! – первый же кусочек пищи, победно захваченный и запиханный сестрой в рот, покидает его от незапланированного кашля.

Что ни говори, но жить втроем веселее, думаю я, глядя на побагровевшую сестру. Слишком мы с Маной серьезные.

– Братик, не умирай!! – хрипит эта комедиантка, изображая полумертвый вид, – Тебе осталось только президентом стать! А ведь тебе нет и восемнадцати! Куда ты торопишься?!

– Необходим хороший постоянный доход, – объясняю я с серьезным видом, – Мы с Маной заведем ребенка, а воспитывать его будешь ты. Отрабатывать должок. Помнишь же, что я с вами двумя возился всю жизнь?

Теперь кашляют обе. Весело. Правда, веселье прерывается звонком в дверь.

Что же, нужно идти открывать.

Как только я распахнул дверь, некто весьма компактных размеров, укутанный в серый одноразовый дождевик, тут же прошмыгнул мимо меня в дом. Почти, я успел лишь зацепить пальцами тонкий полупрозрачный полиэтилен плаща, который так-то был слабым на разрыв, но, тем не менее, недостаточно слабым, чтобы разорваться сразу и полностью. Фигурку сбило с ног, а затем она, нелепо размахивая конечностями и что-то хрипя, начала возиться, пытаясь выпутаться из своего, ставшего ловушкой, дождевика.

Я, распознавший голос нежданного и нежеланного гостя, терпеливо наблюдал. Ему удалось справиться как раз в тот момент, когда на непривычные звуки подошли Эна и Мана.

– О, русская! – удивилась моя сестра, – Чего это ты?! И волосы черные…

– Внимательнее посмотри на неё, – тихо проговорила Мана.

– Я… – с пола пыталась отскрестись Елена Сахарова, – Ых… подожди… те…

Выглядела она не очень. Грязная, явно давно не принимавшая ванну, если судить по запаху. Несвежая одежда, покрытая пятнами. Потрескавшиеся губы, тени под глазами, тремор пальцев, частое сглатывание слюны… Хммм…

– Акира… – наконец, прохрипела дочь русских миллиардеров, найдя меня взглядом, – Помоги…

– Подняться? – уточнил я, протягивая ей руку.

Поднявшись с моей помощью на ноги, и крупно дрожа при этом, Сахарова выдавила:

– Спрячь меня! Пожалуйста! Моих родителей убили! Меня ищут!

Хм…

Хакер мне пригодится. А человека, который и так обо мне много знает, но находится в затруднительном положении, лучше держать под контролем.

Глава 8 Поднятый парус

Выспавшаяся, отмытая и сытая Сахарова производила на следующий день куда более благоприятное впечатление. В глазах еще мелькало затравленное выражение, она ежилась и горбилась, сидя на стуле, но уже не выглядела как человек на грани нервного срыва. Мы тоже чувствовали себя спокойнее, узнав, как она вообще попала в Японию. Частный самолет, импровизированный аэродром, двадцать километров одна по бездорожью, затем электрички до Токио. Благословенные вездесущие электрички.

Чисто, не отследить. Пока что. Первая хорошая новость.

– Тем не менее, это если верить тебе, – уточнил я, когда мы начали разговор втроем, на следующий день, – Ты могла привести охотников за собой. Прямо домой ко мне и…моему брату, от которого ты узнала адрес.

– А что мне оставалось делать? – вяло удивилась русская.

– Залечь на дно на пару дней, одолжить или украсть телефон, позвонить с него Мане или Эне, – назвал самое элементарное я, – Но с этим ничего уже не поделаешь.

– Простите…

– Ты не испытываешь раскаяния, – довольно холодно отметила Мана, демонстрируя гостье часть настоящей себя, – Я это учту.

Возникла неловкая пауза.

– Думаю, незачем ничего учитывать, – подумав, ответил я, – Её будут искать, обязательно. Люди придут к нам, это вопрос времени, а значит, действовать нужно быстро. Пластическая операция на лицо и шрамы на теле, паспорт, билет в какую-нибудь глушь. Новая жизнь. Сахарова Елена уже мертва, можно сказать.

– Ты можешь это устроить?! – зеленые глаза русской вспыхивают надеждой.

Глаза… плохо. Больше работы.

Проще убить или ввести в кому, как ввел Соцуюки, а затем просто отдать тем, кто охотятся за секретными заначками семьи Сахаровых, но мне эти варианты претят. К тому же, Киберсойка может оказаться полезной в ближайшее время. Мда, токсичный актив.

– Фух… – Лена расслабляется на стуле, – Я так боялась, что ты меня просто вышвырнешь за дверь…

– Нет, ты слишком много знаешь. Надежнее убить.

– Что?

– Что? – переспрашиваю я, глядя в ставшие довольно пустыми глаза русской, – Пошевели мозгами, сама всё поймешь. Если тебя начнут пытать, то ты выболтаешь всё, что знаешь, в том числе и обо мне, и о работе на японскую разведку. Тебя бы можно было просто сдать им, работала бы как Баранов и горя бы не знала, но увы, времена изменились. Поэтому, я предпочту альтернативу. Тебе сделают пластическую операцию, превратив в кого-то вроде хафу. Затем паспорт, билет, энная сумма денег и все. Где-то в захолустье, в одном из городков на севере, появляется молодая хафу, вернувшаяся на родину, но не успевшая к похоронам отца. Решает осесть. Все логично. Так?

– Так… – неуверенно соглашается девушка, – А что… дальше?

– Мне нужна помощь в одном проекте, – отвечаю я, – Это у тебя займет не более одной-двух недель. Необходимым оборудованием обеспечу. После того, как мы закончим, память машины будет очищена, а ты – совершенно свободна от любых обязательств. Начнешь жизнь заново, целиком и полностью.

Русская молчала, глядя на нас и хлопая ресницами. Я отстраненно разглядывал её, прикидывая, верно ли поступаю? Да, помощник мне пригодится и очень сильно, но Сахарова – чрезвычайно токсичный и опасный актив. Оставлять её в живых крайне неблагоразумно. Крайне. Она разбалованная и слабовольная девушка, которая уже чуть не спилась, дважды меня подставила, а теперь само её существование становится для нас чересчур большой угрозой.

Чересчур.

– Послушай, Акира… – неуверенно, очень неуверенно начала говорить Лена, – Я действительно знаю кое-что…

– Не интересует, – оборвал её я, – Занимайся сама, чем сочтешь нужным. Я предлагаю тебе очень простую сделку. Соглашайся – и потеряешь сознание, в себя уже придёшь другим человеком, которому не нужно оглядываться за спину.

– И где?! – неожиданно взвизгнула русская, вскакивая со стула, – На поезде в какую-нибудь дыру?! Лет десять снимать квартиру на тринадцать татами и жрать бенто?! А вы будете тут, в этом до… хррр… хр…

Это было… неожиданно. Но…

– Вполне закономерно, – заключил я, глядя на Сахарову, с непониманием прижимающую руки к своему горлу, пробитому двумя палочками, которые Мана резко метнула, едва не мазнув кончиками пальцев по носу гостьи. Теперь они торчали крест на крест, пройдя сквозь шею навылет. Кровь мелкими толчками начала выплескиваться из ран.

– Ты можешь её спасти… – тихо проговорила Мана.

– Не вижу смысла, – откликнулся я, вставая с места, – Ты поэтому сегодня Эну отправила к брату?

– Предполагала нечто подобное, – бывшую Шираиши ни грамма не смущала медленно умирающая в шоке и непонимании русская, продолжающая сидеть и ощупывать то, что у неё было в горле, – Всё-таки, я её знаю с чуть-чуть иной стороны, чем ты.

– Ну что же, значит, нам придётся немного сложнее, чем раньше.

Лена умирает раньше, чем успевает понять. Короткими интенсивными всплесками Ки я запекаю четыре ранки, прекращая кровотечение и пережигая палочки, а затем, чуть придерживая труп на стуле, смотрю на жену. Та внимательно глядит на меня.

– Некоторым не нужно многого, чтобы жить… – тихо проговорила девушка, разглядывая тело своей подруги, – … но нужно многим владеть. Она бы не смогла спокойно жить где-нибудь в глуши. Обязательно бы…

– … что-нибудь устроила, – закончил фразу я, – Либо попробовала бы наняться назад, в спецслужбы, не зная, как сейчас обстоят дела, либо учудила бы что-нибудь еще. В конечном итоге оказалась бы на допросе.

– А ты её отверг. Неоднократно. Грубо, – из диалога уже получалась почти эпитафия, – Мне рассказывали, что женщины такое не прощают. Знаешь кто? Она.

Иронично.

– В таком случае, ты спасла ситуацию, – подумав, сдаюсь перед своими демонами я, – мне слишком не хотелось убивать человека, у которого были отношения с моей семьей.

– Вообще-то, её убил ты, – слабо улыбается женщина, ставшая моей женой.

– Добил.

– Хорошо, дорогой. Что теперь будем делать с…

Я прикладываю два едва светящихся пальца к голове трупа, замерев так на пару секунд. Та же самая «техника», что и с Соцуюки. Слабая, как раз мне по плечу, если выложиться на все остатки резерва.

– У меня есть около четырнадцати часов, – подумав, отвечаю я, – У тебя найдется шарф?

– Шарф?

– Или шейный платок.

– Я поищу.

– Я пока раздену её, вымою и запущу стиральную машинку.

Ранним утром из моего дома выйдет Елена Игоревна Сахарова, выглядящая лишь слегка неестественной, чего никто из японцев, не привычных к гайдзинам, так и не поймет. Она проследует ровной (чересчур ровной) походкой ровно до ближайшей железнодорожной станции, где при многочисленных свидетелях ловко и быстро свалится под приходящую электричку, чрезвычайно точно расположив на рельсе собственную шею. Я в этот момент буду лежать дома, отходя от неестественно долгой и глубокой медитации, в которую погружался при полностью разогретом источнике.

Глупый конец для такого человека… но заслуженный.

Проблемой Елены всегда были её родители. Она вечно была под их крылом, вечно с осознанием вседозволенности и всепрощения. Да, этим рыжая не злоупотребляла, но, как метко выразилась Мана – этого было и не нужно. Необщительная, пережившая крайне травматичный эпизод, а затем буквально собранная по кускам, девушка захотела свободы, но понятия не имела, что с этой свободой делать. Она столкнулась с провалом в личных отношениях, и не знала, как дальше жить. Наконец, ей просто всучили компанию в Шри-Ланке, но потеряв последние ориентиры, она кинулась к тому, кто её спасёт, позаботится, заменит… родителей?

А он её убил, просто не желая допускать возможности, что ставшая столь уязвимой девушка получит шанс разболтать кому-либо о том, о чем говорить не стал бы ни один здравомыслящий человек.

Елена Сахарова не видела Маны, Эны, Такао, моих родителей, она не была в курсе моих дел и проблем. Всё это для её разума всегда было несущественным. Нездоровый эгоизм ребенка, росшего среди прислуги и телохранителей, но никак не равных ему людей.

На следующий день, после школы, я заглянул к соседям, доведя до ума их компьютеры, а заодно и обсудил со своим вторым дедом возможность появления на нашей улице не слишком дружелюбно настроенных людей. Хиро Конго, выслушав меня, покивал, а затем заметил, что устраивать шум напротив его собственной гуми будет только самоубийца, чем он и советует мне воспользоваться. Понятное дело, что разговор шел о Мане и Эне, так что в этом вопросе я встретил полное понимание старика.

А вернувшись к нему через два часа с парой подправленных программ, которые довёл до ума, повинуясь внезапно вспыхнувшей идее, я, вернувшись к своим «пациентам», неожиданно обнаружил, что оябун Конго изволит пить чай в очень интересной компании, выглядящей как симпатичная молодая японка с довольно короткой стрижкой. Процесс обоим определенно нравился.

– Что смотришь? – сварливо поинтересовался старый преступник, – Я всегда мечтал о внуках! Ты, конечно… ну…

Смутившись, дед принялся подыскивать слова, но выручила Эна:

– Слишком большой, суровый и страшный! – высказав это, она начала победно хрюкать в чай.

Возразить на подобное было нечем. Совершенно.

– Если она у тебя утащит какого-нибудь парня в свою рок-группу, мне не жалуйся, – только и сказал я родственнику, тут же слегка обрызганному своей недавно приобретенной внучкой. Чаем.

Как оказалось, это Кирью-младшей уже было не нужно. В комнате, которую мы огородили звуконепроницаемыми панелями, теперь упражнялись двое. Мана, уже вполне уверенно наигрывающая что-то на гитаре и… Хидэо Мидзутани, читающий мануал к синтезатору. При виде меня парень тут же изобразил испуганного зайца, а когда я к нему подошёл, то начал симулировать инфаркт.

– Мидзутани-кун, – обратился я к своему гостю, – Я принципиально не лезу в отношения своих родственников, но дам тебе небольшой совет – прекращай шарахаться от людей так, как будто бы они все тебе желают зла. Самое большое зло в этом доме отзывается на имя Эна, с ним ты, как понимаю, знаком прекрасно. Но если ей надоест то, как ты реагируешь на людей, то готовься оказаться в доме напротив, на пьянке с кланом якудза. Причем ты туда попадешь с легкой руки моей сестры. Мир после этого не будет прежним.

– Мы пытались ему объяснить, что ты не такой страшный, как выглядишь, – проговорила девушка, воткнувшая вчера своей бывшей подруге две палочки для еды в горло, – но у Мидзутани-куна такие рефлексы, видимо. Мы над этим работаем…

Плоховато, заключил я, глядя на содрогающийся мануал, синтезатор, да и самого парня. Он попросту будит во всех вокруг инстинкт хищника.

Навестив семью де Суньига, оценил идущий прогресс. У Джакобо, занимающегося весь день напролет со всем усердием, намечались положительные сдвиги, а вот его сестры не радовали. Вслух словами убеждая меня в том, что прилежно занимаются, обе девушки демонстрировали совершенно неубедительный тонус мышц и отсутствие изнеможения. Аппетит у них тоже оставлял желать лучшего, что весьма нелестно характеризовало их вранье… или заблуждения. Придется потратить день, лично проконтролировав их рутину.

Предупредив молодых испанок, что завтрашний день они проведут под моим надзором, я получил неожиданный звонок от хмурого Горо Кирью, приглашающего меня в додзё.

– Ты знаешь этих людей, внук? – грозно вопросил человек-гора, стоя перед своим домом. Там же собралась и большая часть его учеников, часть из которых удерживала четверых людей. Один из них был в костюме, еще трое носили недорогие и практичные джинсовые наряды. Все четверо были иностранцами, славянами.

– Нет, – ответил я, повторно осмотрев каждого, – Впервые вижу.

– Их взяли у вашей школы, – продолжил ста тридцатилетний старик, стоящий со скрещенными на груди руками, – Они ждали Такао.

– Вот как? – подойдя к пленным деда, я перешел на русский, – И зачем вам понадобился шестнадцатилетний школьник?

– Мы просто хотели у него спросить о том, не видел ли он нашу соотечественницу, – справившись с удивлением, проговорил «костюм», – Вы же Кирью? Акира Кирью? Тогда наш вопрос адресован будет вам.

– Меня зовут Акира Кирью, а хозяина этого додзё – Горо Кирью, – кивнул я, – Мы, выражаясь в понятном вам ключе, «держим» этот район. Вы ищете Елену Игоревну Сахарову, не так ли?

Русские или, по крайней мере, крайне похожие на русских тут же закивали.

– Я знаю, где она. Отпустите их.

Последнее адресовалось ученикам. Они послушались.

– Ты с этим разберешься? – донеслось от так и стоящего на одном месте Горо.

– Я с этим разберусь, – поклонился я старику, удивив его, – Прошу прощения за беспокойство.

Поклон, видимо, был воспринят как слабость, потому что стоило только воротам за нашими спинами закрыться, одному из «джинсовых» пришла в голову идея положить мне руку на плечо со словами:

– А теперь ты, парень, пойдешь с НАААААААА…!!!

Кисть человека – удивительный по своей сложности конструкт, настоящее произведение искусства с точки зрения эволюции. Высокоточный инструмент, позволивший нашей расе возвыситься над всеми остальными, но при этом… очень хрупкий. Стоит его смять, ломая и перемешивая в кулаке кожу, мышцы и кости, как травма становится неисправимой. Навсегда. Боль же при этом…

Легким движением плеча отшвырнув еще одного «джинсовика», кинувшегося на меня, я ударил по горлу вопящему, чтобы тот захлебнулся воплем, а затем, схватив его за шиворот, отволок к стене.

– У вас друг неудачно упал, – обратился я к «костюму», – Вызывайте скорую.

– Ты его калекой сделал, – сыграл желваками тот, – Мы этого так не оставим.

– Еще как оставите. Сейчас я расскажу тебе, что будет дальше, русский. Первым делом, я сообщу тебе о месте, где находится Елена Сахарова. Её тело сейчас в морге этого района. Она бросилась под электричку вчера утром. Когда вы это выясните, то вашему боссу придёт в голову идея о том, что меня можно допросить, так как я был последним, кто видел эту женщину живой. Но… если ваш босс не совсем идиот, то первым делом он попробует узнать о том, кто я такой. А когда он узнает, по-настоящему узнает, то поймет, что жалкие крохи Сахаровых, за которыми вы охотитесь, мне не нужны. Они грязные. Ты всё понял… или мне еще кого-нибудь искалечить? Здесь, посреди улицы?

Первая «ласточка», бережно держа свое пострадавшее крылышко, улетела без обещаний вернуться, унося при этом в клювике мой номер телефона, а я направился домой. Риски определенно есть, но умеренные. Никому из больших игроков заначки умершей семейки не нужны, там, в России и других странах, остались ломти на порядки и порядки слаще. Следовательно, нужно ждать еще несколько подобных визитов, которые будут осуществляться, в основном, безоружными людьми. Вооруженный гайдзин в Японии – это нонсенс. Нанять кого-либо здесь они не смогут, а значит, вполне посильны кому угодно из семьи. Кроме родителей, которые уже не здесь.

Хорошо. С этим можно работать.

Интерлюдия

Звонок в семь утра – редкость даже для человека его профессии, но Анатолий Петрович уже не спал. Сегодня у него была роскошь заняться утренней разминкой, поэтому сотовый побеспокоил этого полного человека, когда он обливался потом, наматывая второй круг по стадиону. А куда деваться? Годы идут, никто не молодеет, а ему, особенно сейчас, необходимо быть в тонусе!

– Да? Слушаю! – отрывисто бросил он в трубку, пытаясь отдышаться незаметно от собеседника.

– Натолий Петрович! – донеслось ему в ухо простуженным мужским баритоном, – Вяземцев это, от Анатолия Павловича! Новости есть! По нашей беглянке!

– Что-то важное? – эту фразу ему нужно, очень нужно было произнести максимально незаинтересованным тоном, но вышло паршиво.

– Да, в Токио её нашли! Мертвую! Кинулась под поезд!

Так! Стоп машина!

– Так! – он тут же рявкнул в трубку, – Подробности, Никит! Срочно и все!

– Нету ихпочти! – голос собеседника изменился на слегка испуганный, – По камерам было видно – вышла на станцию и сиганула под поезд! Там её размотало порядком, но наш Портман смог выудить подробности обследования! И вскрытия!

– Какие?! Никит, не тяни кота за хвост! Её… спрашивали? Её…

– Никак нет, Натолий Петрович! Ни синяков, ни ожогов, ни химии, вообще ничего! Целой прыгала!

Холодный пот, выступивший на спине бывшего «консультанта» семьи Сахаровых, стал претендовать на отрицательные температуры.

– Это точно? – хрипло выдохнул он в трубку, – Прямо точно?!

– Точнее некуда, Натолий Петрович! Вы же знаете, мы всегда проверяем все, перед тем как вам звонить! Железно! – собеседник определенно чувствовал уверенность, готов был «ответить» за свои слова.

Это совсем не радовало.

– Перепроверьте! – командным, буквально приказным тоном рыкнул Кривошеев в трубку, – Обязательно! Занесите там, кому надо, но, чтобы у меня завтра на руках прямо весь отчет был, понятно?! Особенно по химии, Никита! Особенно по химии!

– Сделаем, Натолий Петрович! Все будет! – горячо убедил его некий Никита, тут же вешая трубку.

Кривошеев скрипнул зубами, с бессильной ненавистью глядя на телефон. Затем, не глядя сунув его в карман спортивных штанов побежал… метров на двести. Раздраженно плюнув, бросил упражнение и просто пошёл дальше быстрым шагом.

«Никита» ошибиться не мог. Никак. Сахарова попросту нырнула под поезд. Это провал. Даже не провал, а провалище!

Вся операция коту под хвост! Вся! Вот дерьмо!!

Мелкая молодая дрянь была идеальным двойным агентом. Прекрасно разбирающаяся в этом их хакерстве, уже работавшая по профилю, но совершенно никчемушняя во всем остальном, она была чуть ли не за ручку приведена к дому этого Акиры Кирью. Парень амбициозный, хищный, от его характеристики психиатры чуть ли не радугой кончали! Он должен был вцепиться в этот ничейный денежный мешок обоими руками! Сразу же! А почему нет?

В центр Аракавы, буквально в крепость этой семейки, приходит баба с мешком денег! Да даже если самому не заниматься, то просто своим ручным якудза слей её! По следу же пущены одни шакалы, они японцам на родной земле – на один зуб!

Успешность легендарного переговорщика, «консультанта» семьи Сахаровых, была в том, что он на самом деле работал отнюдь не на них. Службы, в которых Кривошеев не значился, были крайне заинтересованы в том, чтобы получить своего человека в Японии. Одноразовый слив данных, многоразовый – пошло бы всё. Ручной хакер, которого есть чем прижать до мокрых трусишек, мог бы работать на страну долго и плодотворно, сливая данные методами и путями, которые японскими службистами попросту бы не перехватывались. Конечно, есть психопрофили, конечно, там тоже есть специалисты, но сейчас в стране назревает бардак, о котором мало кто знает. Вот спецслужбы Японии? Точно. Им срочно и позарез нужны люди квалификации Сахаровой, они бы рискнули… хотя бы потому, что уже рисковали. Уже брали её в дело.

Пташка уже летала по тем полям, проворачивая разные дела. Она уже была проверенной!

Черт побери! Ну как так могло выйти!

Кривошеев угрюмо задумался, остановившись на месте. Что он не учел? Юная интровертка, по уши влюбленная в японца, молодого, но очень мутного. Её играют втемную, то есть, она к нему явилась чистенькой и с бабками, ясен красен, что Сахаровым заначки она сама делала, не в земле же бабки закопаны… но откуда такая реакция? Парень дал ей от ворот-поворот и она, только пробежав Пакистан, Индию, зацепив Китай и суток не пробыв в Японии, буквально сразу же идёт кидаться под поезд? Это нелепо!

Что-то тут было не так. Что-то очень серьезно было не так. Анатолий Петрович с холодком представил себе вариант, в котором их, именно их, переигрывают. Но как? В чем? Да, Сахаровы отжили своё, теперь их имущество растаскивается, но через некоторое время большая его часть будет конфискована и национализирована, это, считай, сбывшийся факт. Но кому могло понадобиться убивать, не ощипывая, дочку?

«Может, она ему не сказала о деньгах?», – начал прикидывать варианты полный мужчина, всё-таки переходя на бег, – «Может…? Не, ну быть такого не может. Что он её раньше не кокнул лишь потому, что боялся родителей? Пацан ведь женатый… Черт побери, ну как так вышло… Надо будет разобраться. Отправим туда людей. Немедленно!»

Глава 9 Гении и миллиардеры

– Окей, вы нас подловили! – широко улыбнувшись, поднял руки плотный американец, сидящий напротив нас, – В таком случае – что вы предлагаете? У вас есть идеи, как мы можем завершить эту сделку?

– Предложите нормальные деньги, – не дожидаясь, пока переводчик откроет рот, проговорил я, – Не издевку, а то, что можно начать обдумывать.

– О! Юноша! Вы говорите на английском! – оживился Марк Сваровски, представитель компании «Кейсофт», прибывший на «переговоры», – У вас очень чистая речь. Только, прошу прощения, но там ли она звучит, мм?

– Если вы имеете в виду, что я еще несовершеннолетний, из-за чего вы не можете продолжать забрасывать компанию исками, то я бы на вашем месте это игнорировал. Если рассматривать меня как генерального директора «Нексу» вам, мистер Сваровски, сложно, то не стоит затрудняться. Просто расценивайте меня как человека, способного в любой момент уничтожить зарождающуюся франшизу одним щелчком пальцев. Я не подставное лицо, а автор нескольких ключевых программных продуктов, лежащих в основе всего программного обеспечения «Нексу». В случае перехода собственности от семьи Мотосуба, и разрыва моего с ними контракта, я могу поступить с этими программными продуктами так, как считаю нужным. Итак…?

На этом переговоры, можно сказать, были закончены. Смешавшийся американец, из-под которого выбили как стул, так и силовую с правовой позиции, просто не мог продолжать разговор без консультации с боссами. Они прибыли давить и пугать, но оказалось, что меня – нечем. Сутки до этого, Сваровски потратил на бодание с государственными юристами, выясняя все нюансы образовавшейся правовой коллизии. Ну и заодно шпионя за мной, хотя это было совершенно зря. Даже если бы мои родители присутствовали в Японии, в данной ситуации от них бы ничего не зависело. «Нексу», как предмет международного торга, плотно застрял на одном месте.

– Мотосуба-сан, вы же отправили им ту презентацию, что я подготовил?

– Да, Кирью-сан, отправила. Вы уверены, что это был разумный шаг? Они смогут…

– Нет, не смогут. К тому же им это программное обеспечение не подходит. Оно вообще годится только для тех стран, где могут практически моментально поднять от трех-четырех тысяч серверов, объединяя их в одну локальную сеть. Индия, Китай… такие страны.

– И что ты собираешься делать с этим программным пакетом? – глаза Мотосубы Кимико сузились в щелки.

– Ничего, если американцы возьмутся за ум, – качнул головой я, – Когда все будет кончено, продам пакет вам за одну йену или им за один доллар. Смогут кого-нибудь закидать исками с большим основанием.

– А что, если на нас надавят сверху? – наманикюренный палец женщины уткнулся в потолок.

– Ну, тогда останется только крикнуть «банзай», – пожал плечами я, – Вы дали мне эту должность именно для этого.

– Я очень рада, что ты так самоотверженно защищаешь наше общее дело… – сердито проворчала моя собеседница, – … но я начинаю тебя бояться, Кирью-сан. Ты чересчур негибкий.

– На вашем месте я бы беспокоился о другом. Мы не знаем, что заставляет американцев так отчаянно спешить, а я не в той позиции, чтобы выяснять это сам.

– Мы очень плотно разрабатываем этот вопрос, – кивнула Кимико, – Как только что-то будет ясно, я дам тебе знать.

– Хорошо, тогда до встречи, Мотосуба-сан. Чувствую, она случится очень скоро.

– Не забудь, ты вечером даешь интервью.

– Да, Мотосуба-сан.

Всё пока шло по плану. Давить американцам нечем и не на кого, в «Кейсофте» изучают мою презентацию, журналисты берут первое интервью у молодой модели, неожиданно ставшей генеральным директором находящейся на подъеме фирмы. Вчерашний день, улетевший в пользу семьи Суньига, оказался на редкость плодотворным, так что теперь обе юные девушки знают, каково это – напрягаться по-настоящему. Остаются лишь русские и пропавший Хаттори, но тут мяч не на моей стороне. Что дальше?

Дальше, как оказалось, была полиция, ожидающая меня возле дома, но совсем недолго, Мана даже не успела меня набрать. Свободное до вечера время вылетает в трубу, пока я даю показания, касающиеся моей невинно самоубившейся гайдзинской подруги Сахаровой Елены. Её трагическая гибель попала на несколько камер, взятые пост-мортум анализы доказали, что девушка была не только чиста от любой химии, но даже стресса особо не испытывала (не успела), так что полицейских интересовали лишь общие моменты, которые мне скрывать было незачем. Да, приехала, да, от кого-то бежала, боялась за свою жизнь. Нет, отказался ей помогать, рекомендовал обратиться в полицию.

Вот и всё.

Магия… она чересчур опасна в руках человека. Сильная, слабая, любая. Она позволяет ему управлять живыми и мертвыми, создавать ситуации, в которых не смогут разобраться даже другие маги. Простые смертные? Никогда.

Магия и человечество – несовместимы.

– В таком случае, нам повезло, – отреагировала Мана, когда мы вечером с ней остались в одной постели, – Я раньше думала, что магия – это чудо, сказка, фантазия…

– Это энергия и это наука, – качнул головой я, лежа на спине и рассматривая потолок, – Если бы она была доступна всем и каждому, изначально, возможно было бы построение мирной цивилизации… и то, я не уверен, что та бы развилась гармонично и без опустошающих войн. Магия ничего не дает, она лишь меняет и разрушает, опьяняет превосходством…

– И тебя? Тебя она тоже опьяняла?

Какой серьезный вопрос.

– Меня – нет.

– Почему…?

– Потому что меня не просто так звали Узурпатором Эфира. Вся магия, как и всё местное Ки – оно всё подвластно моей воле. Остальные искали. Жаждали мощи, учились, крали друг у друга знания, а я просто брал и повелевал. Всем и всеми. Если мне было нужно, то за один миг лишал волшебника всей его силы, оставлял простым смертным… а после этого бросал его тем, кого он обидел. Таких всегда было множество. Всегда.

– Прямо всегда? Ни один волшебник… не жил спокойно и тихо?

– Такие были, они уходили в отшельники, многие просто исследовали магию подальше от других. Их я не трогал. Было незачем. Но… когда такие люди выходили к людям, то они использовали свою силу и знания, чтобы встать над другими. Маги, Мана, всегда нуждаются в слугах, рабах, деньгах, материалах.

– Это звучит… грустно.

– Представь себе, если бы люди, некоторые люди, умели бы управлять радиацией. Накапливать её, хранить, излучать. Стали бы носителями невидимой смерти. И так – с Каменного Века. Как ты думаешь, что тогда было бы с историей?

– Наверное, ничего хорошего. Ведь только недавно, лет сто пятьдесят назад, начали определять радиацию…?

– Именно. Лед, огонь, свет, чума, радиация, гравитация. Неважно, какую именно форму примет личная сила, она всегда будет убийственной. Ей всегда будут угрожать и принуждать. Такова природа человека.

Мана. Женщина, ставшая для меня чем-то большим, чем было изначально запланировано. Получившая моё доверие, а может, и нечто другое. Как минимум, я уже давно не ловил себя на мысли, что должен опасаться её. Там, где Елена Сахарова изначально казалась опасной своими личными качествами, моя домашняя психопатка скорее умрёт, чем поддастся чужому влиянию. Такие люди как она или Рио попросту не умеют менять ранее выбранный курс действий, не создают альянсы без отчетливой уверенности в своих решениях.

Как и я.

На следующий день я, к своему удивлению, умудрился проучиться в школе и даже посидеть свои законные два часа в литературном клубе, читая английских классиков. Это было очень неожиданно и свежо, почти признался себе, что соскучился по такому мирному и спокойному времяпрепровождению. Девушки, члены клуба, тоже были сильно удивлены, что поспособствовало тишине и спокойствию, если не считать нервный тик глаза у двух новеньких. На них я внимания обратил так мало, что даже не запомнил, какого они пола.

Затем, отбыв еще полтора часа на очередном интервью, которое на этот раз давал в кафе, я вновь нарвался на полицейских у моего дома, но на этот раз меня арестовали. Точнее, взяли под стражу и увезли. Сопротивляться я и не думал, поэтому нервничающие полицейские, видимо, знающие, на что способны «надевшие черное», довольно быстро успокоились.

Привезли меня отнюдь не в местный участок, а в соседний район, Кавагоэ. Полицейские вели себя вполне нормально, поэтому, даже когда я вошёл, конвоируемый ими, внутрь, ничего не предвещало каких-либо особых проблем, только вот, спустившись на этаж ниже, мы внезапно столкнулись с процессией, идущей навстречу. Там тоже конвоировали человека, точнее, вели его, сильно избитого и вовсю капающего кровью из носа, сильно наклонив корпусом вперед, так, что он ничего не видел. Тем не менее, мне не составило какого-либо труда узнать, кого так славно отделали в оплоте законности.

Это был мужчина, с которым я перебросился парой фраз сегодня утром. Представитель крайне влиятельной американской компании, прибывший в Японию по насквозь официальному делу, мистер Марк Сваровски. Кейсофт. Очень приятно.

Гм, интригует.

– Дальше вы сами, Кирью-сан, – проговорил перед дверью в коридоре один из полицейских, – Через три двери четвертая налево. Вас ждут.

Ну вот, интриги сразу стало ощутимо меньше.

Открыв нужную дверь и войдя внутрь, я тут же услышал:

– Кирью. Как вовремя. Проходи.

Собравшиеся в комнате люди, числом около десятка, оказались весьма примечательной компанией, половина из которой оказалась моими знакомыми. Все они сидели за простым металлическим столом, в комнате уже было неслабо накурено, а аппарат в углу, не похожий ни на что, издавал жужжание и запах отвратительного кофе. Стаканчики тоже были в наличии.

– Здоровый амбал, но молодой, – высказался один из сидящих незнакомцев, рассматривая меня с недоверием, – Я его знаю, ему даже восемнадцати нет. Вы ему доверяете?

– У Тануки Ойи, моего бывшего начальника, Кирью-сан пользовался большим доверием, – тут же откликнулась молодая индианка, скромно усевшаяся с краю стола, – Хигу Годаэмон за него ручался… несколько раз.

– Вредный и заносчивый засранец, очень громкий, но на улицах про него ни разу не прозвучало плохого слова… – проворчал её сосед, плечистый мужчина в возрасте под сорок, отдающий предпочтение черным джинсовым костюмам.

Кабакири Норио, знаменитый судья молодежных схваток «Надевший черное».

– Я ручаюсь за него, – негромко, но очень весомо произнес третий, одетый в дорогой деловой костюм.

Коджима Котару, отец Рио.

– Пацан – ходячая головная боль… – старчески проскрипел четвертый, глядя на меня с большим неодобрением, – … но моя головная боль. Смотрите, чтобы не стала вашей.

Самый неожиданный персонаж из всех, кого я мог бы представить. Старший инспектор Сакаки Эйчиро, мой собственный куратор, давным-давно сторонящийся меня как огня. Специальный Комитет.

– Ну а моё мнение вы знаете, – слабо ухмыльнулся сидящий с торца стола Ивао Хаттори, Спящий Лис, знаменитый детектив и бывший киборг, – ему можно доверять. Только давайте уж, сначала, представимся. Кирью, перед тобой…

– Темный мир, – прервал его я, – Темный мир Токио.

Я ошибся. Интрига оказалась куда глубже, чем можно было судить на первый взгляд.

Через шесть с лишним часов, мы с Хаттори ехали вдвоем в закрытом фургоне, направляясь в убежище, где лежал в ожидание своего часа наш король Артур, то есть Соцуюки Шин. Фургон был стандартный, от СК, так что мы могли переговариваться без опасений, что водитель нас услышит.

– Верну тот вопрос, с которого началась эта встреча, Хаттори-сан, – проговорил я, разглядывая своего напарника, – Ты им доверяешь? У этих людей точно есть кадры, способные реализовать то, что нужно?

– Да, доверяю. Да, есть, – рублено отвечал занятый с небольшим ноутбуком Спящий Лис, – Подумай сам, нам больше не к… ах да, Кирью…

Мою фамилию он произнес с непередаваемо сложной комбинацией оттенков, многозначительно замолчав.

– Предпочту обойтись без намеков на дефицит моего желания сложить голову за эту страну, – правильно понял его я, – Вы с Соцуюки и остальными можете сколько угодно упиваться «божественным ветром», но я, пока не услышу…

– Я понял тебя, Кирью. Просто давай вернемся к нашему генералу, а там, с ним, я буду более убедительным. Так, чтобы и тебе хватило.

– Ловлю на слове.

Вывод из комы нашего генерала много времени не занял, а вот успокоить его, осознавшего, что его, заслуженного вояку, начальника и секретоносителя, просто «выключили», ибо был неудобен, заняло много времени. Относительно, конечно. Тем не менее, Спящий Лис знал, как нужно себя вести с этим драконом, так что через полчаса после пробуждения, злой, напряженный, но уже вымывшийся под душем Соцуюки внимательно слушал новый план действий, в котором ему и Хаттори отводилась чрезвычайно важная роль.

– Это безумие, – кисло выдавил из себя бывший генерал, услышав короткий, но красочный план, составленный его другом.

– Скорее единственный выход, – мрачно, почти сочувственно, поправил его детектив, – Если у нас не получится, то шансы на успех упадут в геометрической прогрессии. Наши союзники попросту не дадут операции ход. Мы все рискуем.

– Вы предлагаете… – Соцуюки Шин мрачно уставился на нас, – Сыграть роль террориста, которая, скорее всего, закончится пулей в голову в какой-нибудь дыре, для того чтобы какие-то… «союзники» получили лучшую возможность отравить несколько десятков тысяч человек?!

– Я в составлении этого плана не принимал никакого участия, – качнул головой я, – но он мне кажется эффективным. Впрочем, другого нет.

– Странно, что не принимал, – генерал не хотел успокаиваться, – от него буквально воняет твоей, Кирью, прагматичностью! Хотя, с какой стати вам, двум уродам, верить, когда вы меня усыпили как истеричную бабу!

– Ваши слова, не мои, – нанес я короткий, но чуть ли не смертельный выпад Соцуюки, – А теперь, по существу, пожалуйста.

– По существу? – судорога исказила лицо бывшего генерала, – По существу вы просите меня не рискнуть жизнью, а рискнуть жизнью моих людей, тех, кто сохранил лояльность. Более того, убедить их стать террористами. Пойти против страны и императора. Бросить семьи…

– Раньше вас подобное не смущало, – пожал плечами я, – Оставляю вас двоих. Меня ждет семья и другие дела. Свою роль я выполнить готов, Хаттори-сан.

У генерала не было шансов отказаться. В его случае отказ приводил к тому, что генерал остается совершенно не у дел, разыскиваемым беглецом, в то время как страна летит в бездну. Что бы о себе не думал Соцуюки Шин, но он был деятельным и тщеславным ублюдком, который, раздувая в груди пожар патриотизма, вечно отправлял людей на убой. Теперь ему предстоит делать то же самое. Он обречен сделать то же самое. Не умеет иначе.

Бывший генерал и знаменитый детектив воскреснут из мертвых. Они поделятся со страной и миром знаниями о существовании целой сети городков, набитых похищенными и незаконно удерживаемыми людьми, из которых собираются сделать воспитателей нового поколения клонов, существ, которые заменят в будущем настоящих японцев. Шум от подобных заявлений, сделанных такими людьми, приведет многих в состояние неконтролируемой истерии, обязательно пойдут проверки. Городки – это не игла в стоге сена, их не спрячешь, а географическое положение некоторых Хаттори уже знает.

Затем пойдет большая игра в прятки. Детектив и генерал должны будут выживать и прятаться, постоянно убеждая при этом общество и своих противников в том, что их интересуют только проект клонирования. Причем Хаттори и Соцуюки нужно будет быть очень убедительными.

Рискованная игра, но стоящая своих свеч ровно также, как стоило похищение бедолаги Сваровски. Американца сперли, наваляли ему, наорали и, пригрозив, что достанут везде, вышвырнули где-то на улицу. Теперь он, не один раз обосравшийся от страха, срочно удирает из Японии, даря тем самым мне еще несколько поводов засветиться в прессе, возможно в скандальном ключе, а «Нексу» выгадывает еще неделю-две спокойствия. Маленький «подарок»-извинение от Хаттори, попутно помогающий нашему общему делу. Будущему.

Спящий Лис держал руку на пульсе событий…

Домой я вернулся затемно, опоздав на интервью, да еще и с массивной спортивной сумкой, оттягивающей плечо. Эна самозабвенно барабанила в студии, так что мне удалось пронести сумку в спальню лишь под взглядом любопытствующей Маны. Последнее меня не смутило даже тогда, когда я, с наблюдающей за мной женой, извлек из сумки женщину. Живую, разумеется.

– Привет! – тихо поздоровалась Мика с Маной, пытаясь размяться.

– Здравствуй, – улыбнулась та, слегка вопросительно посмотрев на меня.

– Не будем терять время, – вставил свои две йены я, кладя руку на макушку верной подруги детектива. Та, закатив глаза, потеряла сознание. Подхватив тело, я разложил его на твердом, параллельно нашей кровати, а потом объяснил жене, – Ей нужно поправить внешность, только и всего.

– Переночует у нас? – деловито осведомилась бывшая Шираиши.

– Да, приготовь, пожалуйста, гостевую. И следи за Эной.

– Хорошо!

Чем дольше я упражняюсь с микроскопическими порциями Ки, тем лучше у меня получается. Организм уже полгода, если не больше, как вышел на пик функциональности, источник развит до его небольших пределов, а вот энергонасыщенность тела развивается дальше. Я постоянно держу циркуляцию Ки, не позволяя паразитным потерям покидать мои ткани, от чего их резерв постепенно (и постоянно) увеличивается. Теперь я способен выдавать мелкие заклинания ежедневно без особого напряжения, а с ним даже… слегка изменить лицо Мики. Убрать припухлости на щеках, чуть изменить форму век, добавить «излишки» строительного материала в губы – и вот, результат. Она даже стала симпатичнее, чем раньше.

Теперь с утра, чуть опаздывая (чтобы Эна не увидела гостью) из моего дома выйдут две школьницы в форме школы Аракава, но одна из них потом решит прогулять, скрывшись в глубине Аракавы. Дешево, сердито, эффективно. Все, как заказывали.

///

– Идемте отсюда, парни. Этот… такой же, как и его брат, – посмотрев на Такао с плохо скрытым отвращением, Хираюки чуть ли не повелительно махнул рукой, – нормальным людям с такими мутантами общаться незачем!

Троица парней потащилась по школьному коридору дальше, а Такао, сунув руки в карманы, оперся спиной на стену, задумавшись о своем. Ему было совсем не обидно, а даже слегка весело – одноклассники только что его послали из предполагаемой компании по довольно смешной причине. Узнав его оценки.

Да, сегодня была физкультура и Кирью показал отличные результаты, на голову превзойдя всех парней в классе. Даже напрягаться не пришлось. Это привлекло к нему внимание, которого и так было многовато, но очень ненадолго. Узнав, что он еще и учится также, как бегает, школьники моментально потеряли желание с ним общаться и дружить. Зависть, неприятие, злоба.

Казалось бы, где он и где Акира? Его брат, бывший пару лет назад нормальным человеком, теперь выглядел как мрачный гигант, присутствие которого давило даже на учителей. Мана, которая всюду ходит рядом с мужем, умудрялась как-то вписываться в эту картину, а вот все остальные… нет. Даже Рио в школе не так уж часто тусил с братом. Ну и ладно, все равно тот теперь появляется лишь пару дней в неделю.

Но если посмотреть на Такао? Да, он крепкий, он смазливый, не модель, конечно, но очень даже ничего! Но уж точно не его брат, пугающий обычных детей до мокрых штанишек. Вон как девчонки пялятся и хихикают. Однако, как оказалось, оценки в этом уравнении котировались даже сильнее, чем их фамилия.

Совсем не этого ожидал новый первокурсник старшей школы от своей веселой юности.

«К черту их», – внезапно повеселев, подумал Такао, – «Клубы тоже. Устроюсь в подработку. Эна учится, работает переводчицей, еще на барабанах сидит по несколько часов, всё успевает. Про старшего брата и говорить нечего. А я… меня… вон даже, одного оставили, весь дом в моем распоряжении. Тусовки, зарубы в компьютерные игры? Не, к демонам таких товарищей, я лучше поработаю. Брат… был прав, мы уже взрослые люди. Я не хочу больше терять времени! Я Кирью!»

Раскрыв глаза, окрыленный подросток отлип от стены и… тут же споткнулся о насмешливый, уверенный и заинтересованный взгляд третьекурсника, щеголяющего слегка расхристанным видом и волосами соломенного цвета. Руки этого персонажа, ровно также, как и у Такао (у кого он и научился!), были в карманах.

– Знаешь, кого я перед собой вижу? – по волчьи ухмыляясь, спросил кохая его семпай, являющийся другом старшего брата, – Я, Такао, вижу перед собой человека с задатками модели.

– Ты серьезно? – выдал средний сын семьи Кирью, когда слова дошли до его сознания.

– Ну, ты Акиру видел в последнее время? Его рожу можно продать только мучающимся от запора людям, – хмыкнул «грязный блондин», – А вот ты… ты куда естественнее. Так что, подработка интересует?

Такао несмело улыбнулся.

Глава 10 Вой вожака

В свое время, в процессе становления себя как диктатора целого мира, я изыскивал способы, как сотворить подобное, не начав отдавать всё своё время в угоду подчиненным, которых в таком случае должно было стать огромное количество. Первым же делом я, еще не шевельнув и пальцем, отмел в сторону мысли о подчиненных-людях. Смертные были слишком ненадежны. Они недолго жили, многого боялись, постоянно искушались материальными благами или ленью. При всей своей любви к человечеству, отдельных его членов я заслуженно не ставил ни во что. Заслуженно – потому что наблюдал за ними многие годы.

Власть развращала, отсутствие постоянного контроля плодило коррупцию. Эгоизм, праздность и лицемерие правили бал везде, где угроза смертью за неповиновение становилась чересчур умозрительной. Люди были ненадежны. Везде, всегда, всюду. Аксиома, не требовавшая доказательств.

Но только если это касалось живых и обычных. Опыты, вроде того, что я провел над Джакобо де Суиньга показали, что надежность такого подчиненного вырастала в десятки раз, но он все равно умирал через десять-двадцать пять лет. Искусственные приоритеты довлели над эгоизмом, работающий смертный мало уделял внимания здоровью и диете, от чего и дох через смешное время. Кроме того, инициативность подобного исполнителя была жестко купирована, да и простые смертные, работающие с ним, рано или поздно догадывались, что с человеком что-то не то.

Зато потом я обратился к некромантии, сразу же получив более чем приемлемые результаты! Мертвецы не алкали земных благ, им не требовался сон, он не уставали и не теряли хватку, были инициативны и бесконечно верны создателю. Правда, они презирали живых, но этот вопрос решался просто – достаточно было их научить поднимать и обучать своих мертвецов.

Сырье они уже не презирали.

Впрочем, речь не об этом. Изучая смертных и их социальные структуры, я понял тот объём труда, который общество вкладывает в выстраивание хоть какой-то удачной модели, как потом оно держится и ценит эту модель. Всё-таки, это вопрос выживания. Тем не менее, у каждой такой структуры было множество уязвимых точек, при нажатии на которые вся система начинала сыпаться. Одна из них была общей для совершенно любой системы, в которой принимали участие homo sapiens.

Доверие.

Там, где утрачено доверие, утрачен и покой. Уверенность в завтрашнем дне, чувство безопасности, ломаются планы на будущее. Индивидуум, ранее безропотно выполнявший свои обязанности в своей нише (гениальная замена немертвым, клянусь!), побуждаемый инстинктом выживания, начинает искать, как увеличить свои шансы. Внуши людям тревогу, убей в них уверенность в завтрашнем дне – и процесс, лавинообразно увеличиваясь, поглотит всю систему. В случае, когда технологии позволяют обратиться буквально к каждому персонально, это оружие становится страшнее атомной бомбы.

Ивао Хаттори всё это знал тоже, на уровне, превышающем мой. Поэтому он и смог показать мне, стороннему наблюдателю, настоящий мастер-класс.

В сети появились два видеофайла. На них, раздельно, были сняты с паршивым качеством что Хаттори, что Соцуюки Шин, грязные, измученные и уставшие. Они не произносили пламенные речи, не кидались лозунгами, а диктовали цифры. Координаты городков с клонирующими центрами. Подача, очень похожая на предсмертную запись, была пущена из глубинного интернета, сразу будучи залитой на все возможные форумы. Через несколько часов эти видеофайлы были на всех хостингах общего пользования. Интернет Японии, как любит говорить молодежь, «взорвался».

Это была первая фаза.

До второй было еще много времени, которое лично я проводил с определенной пользой.

Шаг в «пустоту», делающий тебя совершенно незаметным для подавляющего большинства людей. Неспешная прогулка по лестнице многоквартирного дома. Опустить запечатанный конверт в щель ящика, на котором выведена фамилия проживающего в квартире человека. Эту фамилию, в отличие от всех остальных, я знаю.

«Хаташири».

Не мне судить, зачем Соцуюки может понадобиться однорукий лысый ветеран, я лишь почтальон-невидимка, доставляющий письма тем, кого бывший комиссар, бывший генерал и бывший палач преступности (а ныне революционер и террорист) признал надежными. Ценными. Готовыми к сотрудничеству. Поэтому я и разношу корреспонденцию вполне очевидного толка. Мелкая помощь большому делу.

Сегодня мой свежеуволенный учитель истории будет последним, можно возвращаться домой, брать Ману, которая повадилась ходить с заклеенными пластырем пальцами, а затем идти к деду в гости. Увы, не к тому, который рад меня видеть, а к тому, кто решил провести тренировочный спарринг с собственным внуком. Лично. Я не нашел причин отказывать, но вот воспринять то, что скоро будет, как тренировку – не получалось. Приходилось готовиться к бою.

Если бы у меня спросили, что я думаю о Горо Кирью, то я бы сказал только то, что считаю его «надевшим черное». Эта роль, давно ставшая жизненной колеей, целиком и полностью поглотила стотридцатилетнего старика. Вне её он себя не чувствовал, и даже не желал такого представить. Удобно, что и говорить, раз он не лезет в нашу жизнь больше, чем велят ему привычки, но, с другой стороны, этого человека-гору сложно считать родственником.

С характером «тренировочного спарринга» я угадал. Горо Кирью обрушился на меня со всей своей мощью.

Сражение было на арене додзё, места для маневра здесь было немного, а сам прадед, преследуя какие-то свои цели, еще и озаботился тем, чтобы подготовить против меня тактику. Смешно звучит, учитывая, сколько лет его опыту и сколько стукнуло мне, но тем не менее, старик вовсю старался меня подавить, а я вовсю старался не допустить подобного исхода.

Принимать удары Горо приходилось так, что каждый из них я встречал напряжением всей защиты и мышц, и то нельзя сказать, что вреда они не наносили. Я бил в ответ, но мои усилия, как и год назад, пропадали втуне, поглощаемые нечеловечески тугими мышцами старшего родственника. Бить по нему было всё равно, что стучать по шине огромного грузовика.

– Так я и думал! – прогрохотал мастер додзё, переставая гонять меня по арене и выходя из боевой стойки, – Твоё развитие давно остановилось!

– Достигло пика, – уточнил я, тоже распрямляясь, – Поэтому я и остановился.

– «Остановился», – с хмурой гримасой передразнил меня прадед, – твои слова – почти святотатство для тех, кто «надел черное»!

– Это их проблемы, – не стал возражать я, – У меня есть и другие дела.

– Другие дела, да? – вновь повторил за мной, неприятно усмехаясь, старший родственник, – Ну тогда, думаю, ты не будешь против узнать последствия, которые обычно мешают слабакам дальше заниматься «другими делами»! От любящей руки деда!

А затем он начал меня калечить перед глазами чуть ли не всех собравшихся учеников. Пытаться, по крайней мере. Удары деда, бьющего в полную силу, проминали мою защиту, приходилось уклоняться, но сделать это от гиганта его размеров и опыта было затруднительно. Я не видел пока причин действовать всерьез, но и не мог позволить себе получить серьезную травму, поэтому летал туда-сюда, практикуя частичную амортизацию пушечных ударов Горо за счет моментального кооперативного напряжения мышц и Ки. Этот момент раздухарившийся старикан не заметил, но это не помешало ему, выгадав нужный момент, шарахнуть под гомон учеников по мне своим лучшим ударом. Принять «джигокукен» я не мог, поэтому пришлось сжульничать, погасив большую часть Ки до того, как она, сконцентрированная в кулаке моего родственника, шарахнула мне в грудь. От полёта это не избавило, да и вставать я не спешил, надеясь, что старик уймется, но тот, неожиданно, выкинул сюрприз, громко выкрикнув:

– Теперь вы видите, мастер Аффаузи?! Мой внук – просто слабак! Он не достоин вашего внимания!

Все затихли, а спустя паузу знакомый мальчишеский голос, полный самодовольства и спеси, заявил на японском:

– Это не тебе решать, старик!

Взмахом ноги, моментально объятой пламенем техники, Ганс Аффаузи, молодой гений этого поколения Старых родов, разорвал веревки, защищающие арену, чтобы красиво на неё выйти. Встав, он презрительно, но с ненавистью глянул на продолжающего валяться меня, а затем, дав петуха, продолжил, демонстрируя, что отлично знает японский:

– Я решил бросить ему вызов, и бросаю его! Здесь и сейчас. Уйди, старик.

– Он почти при смерти! – несмело (!) возмутился Горо, сжимая свои кулаки, – Дай ему хотя бы время восстановиться!

– Старик… – пятнадцатилетний мальчик, почти впятеро меньший, чем древний боец, сощурил глаза, – Я, кажется, велел тебе уйти… Твоему додзё надоело жить?

Так вот оно что… Неужели я, наконец, дождался от своего деда хоть какого-то проявления родственных чувств? Неожиданно приятно.

– Кажется, сейчас здесь будет урок хороших манер под номером два, – заключил я, неторопливо вставая на ноги, – Кирью-сама, пожалуйста, освободите арену. Мне бросили вызов.

Эта фраза как ошеломила деда, так и моментально вывела из себя «гения», только что излучавшего самодовольство и спесь на всю округу. Парень, даже не собираясь следовать формальностям, тут же упал в боевую стойку, начиная слегка светиться высвобожденной и разогретой Ки.

– Ты не уйдешь отсюда живым! – гаркнул он голосом, от которого послышалось двойное или тройное эхо.

Когда-то, совсем недавно, я проучил этого сопляка, кичащегося своим резервом, силами и умениями, но тот, видимо, не усвоил урока. Впрочем, такое бывает, особенно когда ты слишком сосредоточен на чем-то другом. А вот месть за подобное – это очень по-детски. Дед пытался показать мою слабость перед представителем Старого рода, но он не понял, что вместо этого самого представителя здесь оказался просто мелкий мальчишка, которого щелкнули по носу.

– А вот за эти слова… – прошипел Аффаузи, аж белея лицом, – Я…

Он кинулся вперед, даже не договорив. Быстро, очень быстро, как раз в тот момент, когда Горо Кирью начал протискиваться в сделанную смуглым пацаном дыру. Гений поколения был намного быстрее мастера додзё, его источник был чуть ли не на порядок мощнее, чем у нас с дедом, вместе взятых, его обучали лучшие мастера рукопашных искусств мира.

…но толку, если ты весишь килограмм пятьдесят пять с утра, не облегчившись?

…если ты редко сражался с людьми ростом под два метра и не умеешь правильно оценивать дистанцию?

…если ты горячий подросток?

«Открывашка», совмещенная с толчковым приёмом Хиракавы, позволяет моему пинку задать Аффаузи новый вектор, обратный, ровно на сто восемьдесят градусов, то есть назад. За спиной у парня, в четырех метрах позади, сетка из толстенных веревок, а за сеткой еще через три метра начинается стена, опоясывающая додзё.

В неё тело подростка влипает с шумом и грохотом, а еще с такой силой, что побелка разлетается мучным облаком, а кладка даёт трещину.

– Ты рано пришёл, – спокойно говорю я в полной тишине, – Слишком легкий, слишком неспокойный. Нужно было подрасти.

– Вы… – злобно кряхтит застрявший в стене, но определенно не пострадавший Ганс, – … меня обманули! Вы притворялись!

– Ты совсем дурак? – громко интересуюсь я, – Это мой дед. Он – несносный старый болван, давным-давно помешавшийся на боевых искусствах, вредный пердун и упрямый баран, но не более того. С какой стати я должен драться с ним всерьез? От этого, вообще-то, умирают.

– А я бил по-настоящему! – возмущается совершенно багровый прадед, панически оглядывающийся по сторонам. Ну да, все вокруг слышали мою характеристику. Отчетливо.

– Это не повод принимать твои удары по-настоящему, – парировал я, – Говорил же, у меня планы на завтра. Аффаузи, вылезай из стены, давай продолжим. Не трать моё время.

Аудитория – это не всегда хорошо, особенно для подростков с их болезненно раздутым самолюбием. Издав гортанный вопль, засветившийся мальчишка пяткой врезал по стене, разнося её напрочь, но используя импульс, чтобы рвануть на меня ракетой. Великолепный шанс прихлопнуть его как муху, банально повторив тот же прием, что и ранее, но план по ликвидации Аффаузи у меня уже был вычеркнут как максимально вредный вообще для всех.

Нужно было все сделать иначе: заставить парня утихомириться… а для этого нужно было с ним подраться. Точнее, дать ему возможность показать себя.

Будь на месте Ганса чуть ли не любой другой боец, особенно «слабейший», Джакобо де Суиньга, я бы, скорее всего, не справился. Однако этот подросток, буквально прилетевший ко мне десятиметровым прыжком, все свои шансы возлагал на Ки, а следовательно, я мог «жульничать» также, как и с дедовым суперприёмом, причем даже менее аккуратно, так как Аффаузи, долетев, моментально начал генерировать спецэффекты один за другим. На несчастную арену додзё «Джигокукен» обрушились пламя, лёд и бушующая энергия переполненного тестостероном ребенка.

Наверное, со стороны это выглядело гораздо круче тех аниме, которые постоянно смотрит Рио. С рук и ног моего противника срывались натуральные полотнища и комки энергии, пусть он промахивался по мне, но вот окружающая среда, а также поспешно отступающие ученики додзё, получали сполна. Даже здания додзё получили определенный ущерб, хотя Ганс ни единого грана энергии не вложил с таким умыслом. Разъяренный неудачами и периодически получающий от меня увесистые удары, молодой человек из кожи вон выпрыгивал, чтобы задеть меня своими техниками… и у него не получалось.

Это довело парня до истерики.

– КАК?! – заорал он, окутанный аж двумя слоями пламени, через которые только что получил от меня болезненный пинок по бедру, – КАК?!!!

Мы встали слишком хорошо и удачно, поэтому вместо ответа я ударил. Классическим «джигокукеном» в лучшем его исполнении, дополненном «толчком Хиракавы», так, чтобы надежда всех Старых родов, молодой гений поколения, Ганс Аффаузи, снова отправился в полёт, вышибая попутно в щепки ворота додзё и распластываясь на асфальте. После этого я неторопливо пошёл к нему, не особо спешащему подниматься на ноги. Глаза подростка были полны слез.

– Вспомни, зачем я пришёл к вам в поместье, – негромко предложил я, – Учить вас чувствовать Ки. Я его чувствую, Ганс. О любом твоем ударе, о любом движении, я знаю, как только ты начинаешь его готовить.

– Это нечестно!!! – взорвался… ну, по сути, ребенок. Его нельзя было даже сравнивать с Эной или хотя Мидзутани. Он сам лишь немногим отличался от сестер Суньига.

Ребенок, посвятивший всю свою жизнь боевым искусствам. Как иронично.

Я присел рядом с ним на корточки.

– В мире несколько сотен миллионов единиц стрелкового оружия, каждым из которого тебя можно пристрелить, – ровным голосом заговорил я, – также, как был убит Сын Кащея, великий глава рода. Испуганной служанкой. Тебя может сбить машина, ты можешь подавиться насмерть персиковой косточкой. Укус бешеной собаки поставит крест на твоей жизни, Ганс Аффаузи. Тем не менее, ты видишь во мне соперника, хотя я не сильнее тебя в техниках Ки. Я их просто чувствую. Этому можно научиться. Этому я учу целый род, вместе с его главой. Ты же, человек, находящийся в самом начале пути, от чего-то возомнил, что мы с тобой конкуренты. Что я бросаю вызов твоим способностям. Однако, наши способности лежат в совершенно разных плоскостях. В своей – ты непревзойдён. В моей – я один из лучших. Но нам с тобой нечего делить. Не в чем соревноваться. Нас обоих запросто может застрелить служанка с пистолетом…

Чем дольше я говорил, тем сильнее успокаивался подросток. Основной удар по его ярости нанесли именно мои слова насчет смерти Витольда Гаузина, уж Ганс-то должен был о нем слышать. Логика, простейшая логика смогла проникнуть в сознание этого гения от мира боевых искусств, заменив своими построениями боль и обиду от нового поражения. Упомянув, какую роль в только что произошедшем сыграли мои кондиции взрослого человека, намекнув, что даже мой дед, с огромным уважением отнесшийся к потомку Старого рода, смог бы крайне неприятно удивить такого противника как Ганс просто за счет своей силы и выносливости, я окончательно успокоил этого импульсивного товарища.

Однако, это привело к неожиданному исходу.

– К тебе отправили Суньига, – задумчиво вспомнил вставший на ноги Ганс, – Отведи меня к ним. Я буду учиться у тебя.

– Чтобы учиться, придётся подчиняться, – встал я, – А ты слишком заносчив.

– Убеди меня в своих умениях, и я восприму тебя как второго отца! – резко и твердо ответил мне Аффаузи.

– Допустим, я знаю, как это сделать. А ты помнишь, что я тебе говорил при первой встрече? Ты вряд ли овладеешь чувствительностью к Ки, слишком силен.

– И что? – задрал нос подросток, – Тебе больше нечему меня учить?

Хм. Интересно.

– Хорошо, идём. Но сначала вы решите с моим дедом вопросы по поводу разломанного с тобой додзё.

– Решим. Но сначала ты скажешь, как собираешься меня… впечатлить!

– Скажу. Я собираюсь «пробудить» двух девушек рода Суньига. Им шестнадцать и семнадцать лет.

– …

///

Смуглый подросток в порядком запыленной одежде вышагивал рядом с японским гигантом, тщательно стараясь сохранить на лице выражение пренебрежения и недоверия. На самом деле, всё внутри Ганса Аффаузи буквально пело от восторгаиз-за того, как всё у него удачно получилось. Лучше быть попросту не могло!

Смерть шести глав Старых родов вызвала такую бурю в их среде, которой никогда не помнили. Шестеро совершенно отличных друг от друга могущественных мужей, пятеро убиты неведомо как, рассыпавшись в пепел, а один застрелен слугами того, у кого был в гостях. Немыслимо, невозможно, непонятно. Старые рода сошли с ума, генерируя версии и подозревая всё вокруг. Главы замкнулись, ушли в отшельничество, но постоянно держали между собой связь. А уж рода, потерявшие своих…

У Аффаузи наступил полный хаос. Не столько из-за того, что претенденты рвали друг друга в клочья, сколько по причине, что их, претендентов, не было. Отец Ганса был мужчиной в самом расцвете сил, идеального здоровья и мощи. Он держал родственников жестко и уверенно, будучи настоящим лидером древнего и очень уважаемого рода. С его смертью семья оказалась обезглавлена, а сам Ганс, гений и прочая, прочая… оказался в крайне неловком положении. Козырем, способным возвести любого своего владельца на место главы.

Поэтому он и удрал.

Взял и просто слинял в Японию по одному из поддельных паспортов. Найти Кирью-старшего было легче легкого, в додзё его приняли как самого дорогого гостя, ну а потом… парень знал, что у его задумки может быть два исхода. Его устраивали оба.

Так и вышло.

Да, он старался, он пытался изо всех сил, но огромный Акира без всякого труда нейтрализовал его техники и стратегии. Битва волка со слоном не может окончиться победой волка, у него слишком мелкие клыки и слишком слабые челюсти. В этом была и суть задумки Ганса. Проиграв и став учеником, он не только находил себе беспристрастного учителя, который поможет ему прогрессировать в нужных самому Гансу, но совершенно неинтересных членам его семьи областях, но и изолировал себя от интриг семьи.

Двойная победа.

«С Суньига будет просто», – думал довольный подросток, спеша за своим новым учителем, – «Они на краю, так что могут и обделаться от счастья, разделив свой кров с Аффаузи. А если слухи верны и у этих испанцев к тому же туго с деньгами, то я им придусь совсем ко двору. Требования Акиры смехотворны, но закономерны, их соблюсти будет легко. Странно, что он не потребовал ничего за своё обучение, но так даже лучше для нас обоих. Настоящий учитель не спрашивает плату, ученик служит его наследием! Еще один повод… слегка смирить свой характер».

Да, так будет лучше. Когда на этом острове всё заварится покруче, как и планируется, Ганс вывезет семейку Кирью к ним, в Европу, и никто из Старых родов в таком случае не пикнет ни слова. Простая комбинация, элементарная, взвешенная и расчетливая. А дурни пусть думают, что он, сын великого Франка Аффаузи, лишь горячий и тупой мальчишка.

Поместье, арендуемое Суньига, оказалось не совсем уж и жалким, даже по стандартам Японии. Юный гений боевых искусств, войдя вслед за своим новым мастером в дом, удовлетворенно покивал, понимая, что для четверых людей тут места хватит с избытком. Хорошо, очень хорошо.

– Братан! Привет! А мы тут английский учим! – в коридор, где стояли гости семьи Суньига, выскочила молодая японская девушка с короткой прической и с широкой, до ушей, улыбкой. Правда, тут же встала, изумленно и откровенно таращась на человека, пришедшего с ее братом.

Сердце Ганса Аффаузи, одного из самых знаменитых молодых гениев во всем мире, известного каждой, без исключения, Старой семье, издало предсмертный писк, а затем встало намертво.

Фигурально выражаясь.

Глава 11 Родственные отношения

– Старший брат! Ты тут? Занят? – голос сестры вывел меня из транса, в котором я сидел за своим столом. Слишком глубоко задумался.

– Занят, – ответил я, глядя на недавно написанное письмо, уже запечатанное в конверт, – Скоро освобожусь.

– Потом приходи в студию!

Перед отправкой писем и общением с глубоко законспирированным Хаттори можно сделать небольшой перерыв. Чуть-чуть времени есть, правда, потом придётся ехать в город. О временах, когда я чуть ли не ежедневно мог пару часов почитать хорошую литературу, я уже вспоминаю с ностальгией.

В студии прибавилось народа. Эна восседала на барабанах, Мана была с гитарой, Мидзутани, выглядящий куда бодрее, чем раньше, бодро мучил синтезатор, а вот мой младший брат Такао крайне неуверенно вертел в руках электроскрипку.

– Вижу, вам осталось только найти солиста, – оценил экспозицию я.

– Уже нашли! – улыбка Эны выдала несколько сотен мегаватт мощности.

– Даже и не мечтай, – понял её я правильно, удаляясь из этого царства пока-еще-плохих-звуков.

– Старший брат, ты куда?! Вернись! Мы сейчас родителям звонить будем!

– Попробуешь им наврать – у нас кончится сладкое. Навечно.

Очередной сеанс связи с родителями, пребывающими… где-то на этой планете. Где именно они пока не говорят, заняты «творческим» поиском. Очень рады нас слышать, всех, включая даже Мидзутани (чему тот смущенно удивлен). Горячо одобряют идею Эны по созданию группы, хотя и не понимают, зачем это ей нужно. Сами здоровы и счастливы, чего нам и желают. Ацуко, пытавшуюся что-то сказать о «защите», затыкает муж и отключает связь.

– Хм, что мама имела в виду? – задумывается Эна.

– Спроси Такао, он понял, – советую я, наконец, начиная собираться из дому.

Вчерашняя встреча Аффаузи с другими моими учениками оставила мне неприятное послевкусие. Джакобо, оставшийся неимоверно гордым, даже после моей обработки, продемонстрировал, что по отношению к более могущественным Старым родам и их представителям, его гордость умеет прятаться, как улитка в панцирь. Не то чтобы глава рода лебезил перед своим новым гостем, но он очень старался создать максимально благоприятное впечатление у пятнадцатилетнего мальчика. Но совершенно не придал значение тому, что Ганс, надувшийся как сытый клоп, широким жестом заявил, что отныне все расходы данного дома на попечении рода Аффаузи. Отношение старшего Суньига базировалось целиком на ощущении личной силы и… происхождения.

Ох уж эти ничтожно маленькие клубы по интересам. А ведь среди невидимок, в том числе и шиноби, наверняка проистекает тоже самое.

– Нет, Мотосуба-сан, я ничего об этом не знаю, – врал я в глаза очень напряженной женщине спустя пару часов, – Более того, могу вас уверить, что ни с кем возможными проблемами вашей семьи не делился. О проблемах и горестях мистера Сваровски слышу впервые и сейчас.

– Иного ответа я и не ожидала, почти, – вздыхала в ответ Кимико Мотосуба, – Но должна была убедиться. Ваши связи с организованной преступностью прослеживаются очень легко, Кирью-сан, но они касаются только района Аракава. Те, кто похитил, избил и пытал Сваровски, действовали в другом районе. И… крайне дерзко. Крайне. Будет большое расследование.

– Или не будет, – удивил я свою… партнершу?

– Поясните свою точку зрения?

– Американца хотят купить «Нексу» за бесценок, причем срочно. Они наблюдают противодействие, значит – будут спешить, срезать углы. Кто бы не избил Сваровски, он же и отпустил американца на волю, пригрозив, что «любой гайдзин, заинтересовавшийся той же фирмой, получит того же сполна», так?

– С одной стороны, вы правы, Кирью-сан, – задумалась женщина, – Такая компания как «Кейсофт» может замести под ковер с сотню юристов, но я точно знаю, что Сваровски поднял… шум. Большой шум. Другие могут просто испугаться ехать. Возможно, тот, кто совершил это чудовищное преступление, рассчитывал именно на это.

– Кроме того, возможно… – я сделал многозначительную паузу, – … наше правительство не проявит должного интереса к чужой проблеме. Вы знаете о чудом выживших Хаттори и комиссаре Соцуюки?

– Что-то слышала, – озадаченно сморщила лоб Кимико, – Но была занята последние дни.

– Советую проявить больше интереса. Видеофайлы, которые появляются в сети, несут крайне тревожные для всех японцев новости. Настолько, что наша международная компания может оказаться для вашей семьи… незаменимым активом.

– Вы раньше не были замечены на преувеличении чего бы то ни было, – еще сильнее нахмурилась бизнесвумен, – Я обязательно воспользуюсь вашим советом. Тем более, что вы не первый, кто мне его дает.

– Хорошо. От меня, как от генерального директора «Нексу» что-либо требуется в ближайшую неделю?

– Только оставаться в живых, Кирью-сан. И не пытаться быть генеральным директором.

– Последний совет явно лишний.

– Так и есть. Но времена, как видите, сейчас нервные, я лучше повторюсь.

– Могу кивнуть в знак того, что услышал. У меня сейчас и своих дел много, чтобы работать за прежнюю ставку еще и директором.

– Я рада нашему взаимопониманию, Кирью-сан.

Хорошая встреча, плодотворная. Особенно потому, что по её окончанию на счет, контролируемый отцом, пришли тридцать три миллиона йен, моя месячная «зарплата», которую наш бухгалтер перекинет на мой счет. Кроме того, я приступаю к процессу продажи акций компаний мобильных телефонов, которые скупал еще во времена, когда был нищим пятнадцатилетним хакером и радовался каждой сотне тысяч йен, что платят за взломанные программы. Скоро, правда, на очень короткое время, я стану очень богатым человеком. Затем куплю другие акции, снова начав игру в долгую, чтобы затем стать безобразно богатым. Деньги – это ресурс, стоимость которого сложно переоценить.

В додзё «Джигокукен» меня не ждали. Хотя тут никого не ждали, додзё было закрыто на ремонт, осуществляющийся силами учеников и нескольких наемных рабочих, пытающихся понять, что от них хотят. Разбросанный дёрн, песок и кусты уже собрали в кучи, сожженная стена и отколотая часть крыши были целомудренно занавешены зеленой пленкой, натянутой на леса, а сам мастер стоял на сохранившейся наполовину каменной лестнице, хмуро и гордо озирая происходящее вокруг.

При виде меня Горо Кирью сморщился, как будто зажевал целиком лимонное дерево с незрелыми плодами. Но ждет, когда я приближусь. Это будет разговор наедине.

– Ты опозорил меня и моё додзё… внук, – выталкивает из себя человек-гора, – И моё учение.

– А ты, дед, в очередной раз завёл меня в ловушку, – цежу я, остановившись в трех метрах от него, – причем только из-за своей гордости. Ты представляешь, что было бы, если бы я убил Ганса Аффаузи? Что было бы с нашей семьей?

– Я…

– Тебе знакомо «духовное давление», дед? – обрываю я старика, – оно же «жажда смерти»? Знаешь, что это такое? Это техника, которой ты передаешь вовне своё отчетливое намерение убить противника. Её знают все. А знаешь, как её можно изменить? Если модулировать этот сигнал, сделать его волнообразным, если присовокупить к нему соматический компонент нужной тональности, то эффект выйдет в десятки раз сильнее. Если бы я использовал такое, то меня бы «не простили» вы все. Я, в отличие от тебя, не могу стать сильнее, но это не значит, что я – остановился. Не становясь сильнее, я становлюсь смертоноснее день ото дня. Я тренируюсь с утра до вечера. Мой источник активен постоянно. Я мог бы убить тебя, Аффаузи, всех остальных в додзё. Это вышло бы гораздо быстрее и проще, чем успокоить одного заносчивого пацана. Что мне пришлось делать после получения от тебя незаслуженной трепки. Теперь этот кусок бессмысленного пафоса, чем-то сильно напоминая некого Горо Кирью, повис на моей шее. По твоей вине. Так кто кого опозорил? Я тебя или ты – всех нас?

Старик, чья короткая прическа торчала седым разгневанным ежом, разинул рот.

– Кусок бессмысленного пафоса…? – пробормотал он, – Аффаузи…?

– Вы живете в своем крохотном мирке, отвернувшись от людей, – дёрнул щекой я, – высокомерно прячась за громкими словами и зрелищными техниками. Вы заявляете, что идёте по Пути, но весь этот Путь, как я погляжу, это вечные тренировки в надежде овладеть новым способом пускать фейерверки. Не более. Ты – хуже всех, потому что до сих пор не веришь в собственного внука. Даже Гансу, глупому пятнадцатилетнему мальчишке, талантливому только в пускании фейерверков, хватило дважды получить по башке, чтобы изменить свою точку зрения, но вот ты, статридцатилетний патриарх… ты именно то, чем я тебя назвал. Несносный старый болван, вредный пердун и упрямый баран. Я запрещу Эне и Такао сюда ходить. Семья Кирью тебе больше не доверяет.

Развернувшись, я пошёл на выход. Никто меня не остановил. Раньше бы дед наверняка разорался бы от такого, даже, может быть, бросил вызов. Но сейчас я уже видел параллели между поведением Джакобо де Суиньга и Горо Кирью. Они почитали этих Аффаузи чуть ли не за богов их мира. Орать на учителя гения, даже если он является твоим внуком, Горо уже не может. Не смеет.

И от этого мне… горько.

Семья, несмотря на все риски, которым я их подвергаю, для меня стала очень и очень многим. Дети выросли, родители снова могут вернуться к своим излюбленным занятиям, перед Эной и Такао море возможностей, которые они пока несмело пробуют. Мой жизненный путь, учитывая, что всей этой стране грозит гибель, пока однозначно направлен на сохранение Японии. Деньги, связи, компромат, всё завязано на эту страну. Знакомые, друзья, недоброжелатели. Окажись мы вне страны Ямато – Старые рода точно откроют на меня охоту, да и не только они. Такую конфронтацию открыто я не потяну.

Мои мысли уже даже не об этом, а о том, что для Горо Кирью, вредного старого пердуна, такие перспективы попросту не стоят. Я уже устал ему намекать, что семья – это не дом посреди района, в который ему надо время от времени приходить, играя роль родственника, а люди, которые будут рады его приходу. Однако, старый боец уже окончательно потерял эту связь с реальностью. Для него внуки теперь не люди, а какие-то странные мутанты, которых нельзя назвать «надевшими черное», но и просто родственниками не являющиеся. Они же сражаются, а значит, им можно не покровительствовать…

Не видеть леса за деревьями, вот как это называется.

///

Бытие главой преступного клана, даже маленького и тихого, никогда не было легкой работой. Попробуй держи в узде постоянно и везде стадо мужиков, да еще и зарабатывать умудряйся. А ведь это не так-то просто! Конверты, которые готовят его людям в магазинчиках Аракавы, не пухнут от йен, а здоровые мужики и жрут будь здоров. А ведь эта их жратва – лишь верхушка айсберга. Да, надо крутиться, надо изыскивать, заключать сомнительные сделки и даже рисковать. Понемногу, по чуть-чуть, зарабатывая репутацию надежного партнера, но…

Сейчас, вроде, получалось выдохнуть. Благодаря помощи внука и небольшим поделкам его же компьютерного гения, гуми получила стабильный источник дохода, а заодно и прикрытие от всё усиливающейся слежки законников за кланами якудза. Единственный клан Аракавы, и так не больно напрягавшийся, собирался вновь погрузиться в благостную спячку правильного существования обычных японских преступников.

По этому поводу Хиро Конго даже решил устроить небольшую вечеринку. У него самого был повод для легкой грусти: в течение пары десятков лет они с соседом напротив были добрыми приятелями, но Хоппо-сан был слегка постарше Хиро, да и болячек по бурной молодости нахватал слишком много. Старый вояка отправился в спецлечебницу для богатых и одиноких, а его собутыльник получил нового соседа. Хорошего, но непьющего.

Внука. Надо же… Мелкий заносчивый засранец уже ворочает такими деньгами, какие ему, Хиро, и не снились. Дом себе купил. Эх, молодость…

В клане Акиру боялись и уважали, в равных пропорциях, причем безо всякого вмешательства самого Конго. Репутация внука как человека нужного и полезного сложилась сама по себе, а вот слухи, что он при этом еще и душегуб тот еще, ходили безостановочно. Все помнили, что этот высокий и мрачный тип устроил, когда их клан заманили в ловушку, бросив на Сенко-гуми оборзевших школьников с цепями и железками, а затем и «надевших черное». Если бы не он…

В общем, уважали и побаивались. А вот к куда более представительному и мощному Горо, частенько заходившему к своему сыну на огонек, относились пусть и с уважением, но нейтрально. Додзё для парней было союзником в некоторых делах, но в остальном…

Мысли оябуна, сидящего на крыльце, были прерваны появлением отца, вошедшего в распахнутые собственноручно ворота. Горо Кирью, огромный и подавляюще мощный старик, был мрачен до изумления, таща в каждой руке по огромному баулу. Да и на спине старика, с перевязью через плечо, тоже что-то было…

«Он что, ко мне переехать решил?!», – пронеслась в голове изумленного оябуна совершенно нелепая мысль, тут же сменившаяся еще более нелепой при взгляде на тяжело вышагивающего к нему отца, – «А вот почему и не признают. Акира хоть и надменный засранец, но всегда глядит на всех одинаково и внимательно, никого не пропускает. Старик же, вон, вышагивает, даже не замечая моих парней. Великий мастер…»

От опустившегося на дерево зада хозяина додзё всё крыльцо слабо скрипнуло, а сам оябун, углядевший на спине отца огромную пузатую глиняную бутыль, заперхал, маша рукой перед лицом. Горо был пьян настолько, что выхлоп из его рта едва ли не лишил сына сознания. Небрежно вскрыв один из баулов, старик с короткой топорщащейся прической вынул из него немалых размеров бутыль, которую небрежно сунул сыну. Тот хоть и нахмурился от такого поведения отца, но алкоголь принял, а затем, подумав пару секунд, простецки присосался к горлышку бутылки. Мудрость старого и опытного преступника твердила, что это сейчас будет наиболее разумным поступком.

Таким Хиро своего отца не видел никогда.

Парни, понявшие, что случилось что-то неладное, быстро убрались внутрь дома, оставив двух стариков топтать задами крыльцо, пить и молчать. Этим они и занимались аж полчаса, перед тем как Горо заговорил. Медленно и тяжело рокоча слова одно за другим, древний «надевший черное» рассказал своему сыну о том, что произошло на днях.

– Здоровый ты медведь, старик… – тяжело вздохнув, отреагировал оябун на рассказ отца, – Но завистник мелкий. Малюсенький. Вот такой…

– Что ты несешь?! – медленно и как-то неуверенно возмутился человек-скала.

– Если б Акира мог, то дал бы тебе по мозгам, старый придурок, – отрезал сварливо сын, приникая к бутылке саке. Допив её, он небрежно швырнул сосуд перед собой, утер рот и, крякнув, продолжил, – Ты завистник и лицемер, Горо Кирью. Ты кто своему внуку? Учитель? Нет. Родной дед? Нет.

– Что-оо?

– А кто себя так с внуками ведет? Младших держать за пустое место, старшего подставлять раз от разу? У нас что, средневековье, что внук должен почтительно жрать весь твой старческий маразм? Туда приказал, сюда позвал. Внук приходит к деду, а видит оборзевшего «надевшего черное», который решил, что может смотреть на него свысока. Потому что сильнее. Не старше, не, прости ками, умнее, а сильнее! Пха!

– Я делал то, что посчитал нужным! – натурально надулся огромный Кирью, – А этот…

– Тоже сделал то, что считал нужным. Набил морду твоему «богу боевых искусств», от которого ты так обтекаешь, тьфу ты… а затем взял его в ученики. Даже оказал тебе честь, вышибив мальца с территории додзё твоим приёмом. Который он, кстати, никак у тебя «украсть» не мог. Просто научился. Но нет, тебе всё, что делает Акира, поперек шерсти. Получается, он тебе и не внук и не ученик, а кто? Соперник? Парень раз за разом тебя прощал, раз за разом намекал, а ты…

– А я… не знаю, что делать, – внезапно опустил огромные плечи старый боец, – Раньше я думал, что он просто… обнаглевший умник, который пользуется тем, что я не стану его бить, а теперь…

– Врешь даже себе. Даже сейчас, бухой в стельку, – поставил диагноз оябун, – брешешь как старый пес. Сыну, мне. Любой, у кого есть хоть капля мозгов, скажет, что пацан всегда ко всему готов и ничего не боится. Он здесь вот стоял, на этом самом месте, семь лет назад, когда его окружили все мои парни. Они тогда узнали, что Акира мне родней приходится, вот и обступили, полюбоваться. Большие такие парни, небритые, в наколках. А он стоял среди них спокойно, оценивал каждого. И так всю жизнь. А ты мне тут сказки рассказываешь, мол, он тобой пользовался… да тьфу! Ересь…

– Мы с ним как-то раз ходили смотреть, как человек из Старого рода сражается, – как будто и не слушал сына огромный боец, – У меня дух захватило. Такие техники, такое изящество, навык, сила. Куда мне, уличному. А он… Акира… смотрел на них как на животных, которых разделать нужно. Его панда за плечи обнимает, кусанет – и всё, нет его, а ему плевать, он Пангао за секунду просчитал. Ни духа, ни воли, ни ярости. Ничего нет, кроме расчёта. Им он всё подминает. Совсем всё.

Оябун лишь тяжело вздохнул. Ему предстояло сейчас детально и вдумчиво вбить в тупую голову своего старика, что Акира Кирью имел полное право разочароваться в своем прадеде. Просто потому, что тот был слишком заносчив и туп, чтобы прекратить играть со своими внуками в «надевшего черное». Сейчас, когда семья, настоящая семья, которой у Хиро никогда не было, вполне заслуженно отвергает зарвавшегося Горо, а тот лелеет несуществующие обиды, ревнуя к вершинам, на которые забрался Акира, ситуация стала крайне паршивой.

Поэтому Хиро Конго запрокидывает очередную извлеченную из баула бутыль, начиная жадно, как в молодости, заглатывать саке. Он – не Акира, ему страшно, очень страшно за себя и своих подчиненных. Потому что сейчас старый якудза будет орать самым грязным матом на человека, способного убить его одним щелбаном, а затем разгромить тут всё в щепки. Он собирается орать на ходячий танк.

Но он будет.

///

Ей по заднице резко хлестнули цепью. Боль была совершенно безбашенной, в глазах расцвели искры, Асуми взвыла волчицей, подскакивая и разворачиваясь на месте. Молодой китайский бандит, сам, видимо, не ожидавший такой быстрой реакции, отшатнулся в сторону, чтобы быть тут же сбитым с ног девчонкой, моментально рванувшей на своего обидчика. Раз-два-три – жесткие короткие удары кулаком в нос и губы превращают лицо юного гопника в уродливо брызгающую кровью маску страдающего свинодемона.

– Постой, мы… – начинает лепетать предводитель этой небольшой шайки, упорно достававшей Хиракаву с момента, как она вернулась в Китай, но договорить ему не судьба. Взбешенная сверх меры посягательством на свою гордость, девушка принимается прессовать четырех оставшихся идиотов, которые, заглотив месяц назад по Снадобью, решили, что они теперь короли мира.

Хитрый план Жинчу Менга, того самого главаря, из которого Асуми сейчас делает бифштекс с кровью, был проще пареной репы – парень, изначально смазливый, полагал, что сможет захомутать более опытную «надевшую черное», а та, капая на него слюной и другими выделениями, подучит его вместе с братанами всему этому мордобойному делу. Однако, тактика преследования ничего не дала, кроме брошенного девчонкой обещания отправить их всех в реанимацию. Вот тогда Чэнь и решил урезонить ей, стегнув по жопе цепочкой. Мол, их пятеро, и они вооружены, она что, вообще?

Как оказалось, для девушки, чьи глаза светятся натуральным голубым огнем, пятеро китайских гопников были на один зуб… случись драка. Но её не было, была лишь горящая огнем жопа, по которой очень уж удачно попали, а значит, Асуми выместила на своих оппонентах всю эту боль, вернув с огромной наценкой.

– Фьюй! – присвистнула вошедшая в переулок красивая китаянка средних лет, глядя как Хиракава возит главаря мордой по стене, – Дочурка, хватит тебе! У него уже носа-то и не осталось!

– Да плевать! – рявкнула в ответ разъяренная дочь двух преступников, – Эти уроды мне по жопе хлестнули!

– Мне не плевать! – зарычала в ответ мать этой чудесной девушки, сильным пинком переворачивая одного из молодых людей, собиравшегося захлебнуться кровью, – Ты срок мотать хочешь?!

– Какой срок?! – фыркнула та в ответ, отшвыривая бессознательное избитое тело, – Они жрали Снадобье, теперь их жопы принадлежат улицам!

– В Китае? Пф! – подойдя к дочери вплотную, фыркнула член Триады, – Мы не в твоей варварской Японии, здесь можно жрать что угодно, и родственники от тебя не откажутся! У этого, например, дядя в таможенной службе работает… А у этого… Кто это, кстати? Точнее, кем был?! А, насрать! Идём, дорогая.

– Куда?

– В Гонконг. У меня там дела. А потом я посажу тебя на круиз.

– Какой круиз?!

– Кругосветный. Будешь учить свой английский на лайнере. Заодно и жопа целая будет…

– А… аа?!. ААА!!!

И прекрасная девушка, торопливо вытирающая с рук брызги крови отодранной от одного из тел половиной майки, устремляется за своей родительницей. Та не скажет ей, что из-за намечающихся движений рядом с ней становится крайне небезопасно, но этого теперь и не нужно. Пятеро избитых до полусмерти человек вполне сэкономят матери Хиракавы время на объяснения. Да и какие могут быть эти ваши объяснения, это же не Япония!

Мама сказала «в круиз», значит в круиз!!

Глава 12 Деньги любят тишину

– У меня есть все основания полагать, что вы имели тесную связь с Хаттори Ивао, и что сейчас утаиваете от следствия информацию высшей степени государственной важности! Я могу запереть вас, Кирью-сан, надолго! Изолировать от общества, от семьи и друзей. Проявите благоразумие!

– Изолируйте, Асабири-сан. Ничего не имею против. Даже не буду просить звонок своему адвокату, потому что вы, во-первых, отговоритесь тем, что в данной ситуации это невозможно, а во-вторых, адвокаты «Нексу» сами начнут меня искать. Поэтому пожалуйста, делайте свою работу. На все вопросы, которые ко мне имела полиция Токио, я уже ответил.

Допрашивающий меня агент чуть ли не заскрипел зубами. Я отвечал ему прохладной и даже слегка доброжелательной вежливостью. В данном случае проблема была вовсе не во мне и даже не в ситуации, в которой я оказался с утра пораньше, а в том, что Хаттори и Соцуюки выпустили новые видеоманифесты, в которых напрямую обвиняют премьер-министра и всё правительство в организации «центров по замене нативного населения Японии».

Эти видеосообщения, подхваченные порядком взволнованными получателями предыдущих, разнеслись моментально на всю страну. Вспыхнуло как в бочке с горючим. Полиция начала трясти всех, кто был замечен в общении или службе с этими двумя типами, быстро была обнаружена нехватка людей Соцуюки, испарившихся в неизвестном направлении, и после этого началась форменная катавасия.

Я для полиции был номером один на интенсивный допрос. Правда, пока им что-то это не нравилось. Особенно когда прибыли юристы. Хорошо, когда у тебя есть жена со всеми нужными номерами телефонов. Ненависть и страх во взгляде провожающего меня следователя были почти физически ощутимы. Вовсе не потому, что я ему лично чем-то не понравился, просто в каждой критической ситуации вышестоящие люди угрожают своим подчиненным различными карами, а «кубикири», отсечение головы, идиома, означающая увольнение, один из самых больших страхов половозрелого японца. Бывает, что лишь на почве беспокойства, что их могут уволить, японцы заканчивают жизнь самоубийством.

За этот рычаг никто дёргать не любит, но сейчас, после того как на каждом углу обсуждают послания знаменитого Спящего Лиса и не менее знаменитого комиссара, буквально спасавшего от преступности мирное население? Сейчас все правила изменились.

Набранная мной на панели сотового телефона комбинация при прожатой зеленой клавише, выводит на дисплей ответ, что такого номера не существует. Всё правильно, так и должно быть. Тем не менее, сигнал, что до меня добрались и теперь будут по мере возможности следить за каждым моим шагом – отправлен. Это было в плане.

Следующим пунктом у меня нечто вроде прогулки.

Променад по Акихабаре совершенно для меня нехарактерен, но я расцениваю, что пока, учитывая шум, поднятый юристами, «хвост» ко мне не приставлен, поэтому собираюсь навестить Нагамото Котаро, бухгалтера нашей семьи. Сегодня он заработает внушительную сумму денег, а я стану неприлично богатым человеком на несколько часов. Мы продаем мои акции, которые давно пробили верхушку прогнозируемого пика, и собираемся покупать другие. Небольшая коррекция моих более ранних планов заключена в том, что акции японских предприятий я не возьму.

Местный рынок уже штормит.

На обратном пути, когда я провожаю довольного бухгалтера к станции, нам дорогу внезапно заступают.

– Эм… Кирью-сан, – мой спутник взволнован вплоть до того, что начал экстренно потеть, – Это…

– Не волнуйтесь, Нагамото-сан, – говорю я, сузив глаза, – Этот господин здесь совсем не ради вас. Идите сами дальше, я разберусь.

На нас пристально смотрит очень крупный черно-белый медведь, рассевшийся прямо у меня на дороге. Вокруг уже собираются люди, азартно щелкающие фотоаппаратами и телефонами.

Встаю к Пангао нос к носу, наклоняясь к морде медведя.

– Что хотел?

Зверь фыркает и ворчит, украдкой маша лапой. Мол, иди за мной.

Что поделать, иду. Пангао – единственное существо на этой планете, вызывающее у меня хоть и негативные, но очень яркие эмоции, поэтому я заинтригован подобным поведением китайского медведя. Но если у него нет весомого обоснования для подобной просьбы, то у меня дома появится шкура панды.

Зверь фыркает, не оборачиваясь. Он прекраснейшим образом понимает человеческую речь, хоть и не демонстрирует подобного на публике. Так и идем, постепенно теряя преследователей и любопытствующих. С проспекта в узкий боковой проход, пять минут по тесным жилым улочкам Акихабары, с трудом протиснувшись в пару совсем уж узких переходов, а затем, как всегда, наступает черед подземелий. Пангао – покровитель бомжей, бродяг и перепивших саларимэнов Акибы…

– Еще раз на меня зарычишь и я прогоню всех поставщиков бамбука из Токио. Будешь питаться рисом. Не маши лапами, я не собираюсь принимать твой вызов. Сначала приведи меня куда вёл, пока я не смотрю на твою шкуру как на свою.

Какие панды обидчивые, оказывается…

Заинтригованный по самую макушку, но не демонстрирующий этого, я шел по подвальным коридорам лабиринта бомжей и панд, понятия не имея, что увижу там, куда ведет меня мохнозадый проводник. Запас сгнившего бамбука? Полумертвого Соцуюки с бамбуковым стеблем в заднице? Воскресшего Тануки Ойю? Неизвестно. Разумеется потому, что меня ведет панда.

Помещение, в которое меня привёл Пангао, не могло похвастаться ничем вообще, даже лампочкой. Это был просто подвальный закуток вроде тех, в которых потерявшие всё японцы делают своё временное жилище из полиэтилена и картона. Но тут не было даже их. Вообще ничего не было. Кроме раненой собаки, лежащей на полу.

Тварь была размерами с лошадь.

…и ладно бы она была неестественно большой, с этим я бы мог смириться, всё-таки мир, в котором чересчур умные панды запросто разгуливают на свежем воздухе посреди мегаполиса и их при этом никто не трогает и не изучает…

– Тибетский мастиф, – спокойно и на глаз определил я породу огромной мохнатой собаки, занимающей почти все пространство комнаты, – А от меня ты что хочешь? Чтобы я её разделал?

Пангао, уже усевшийся на задницу, тут же зафыркал и замотал головой, прикрыв последнюю лапами. Затем умудрился издать какое-то просительное фырчание, простирая лапу к тяжело дышащему меховому стогу, бывшему чуть ли не в два раза крупнее самого медведя.

– Вылечил? – полу-утвердительно спросил я.

Китайский медведь уверенно кивнул.

– Я посмотрю, что с ним, – решение пришло ко мне быстро, – А ты следи. Если оно дёрнется – дай ему по морде.

Загадки. Тайны. Наверное, сама порочная суть волшебника вынуждает идти на поводу у собственного любопытства.

Огромный каштаново-рыжий мастиф был у самого порога смерти. У него было несколько чрезвычайно глубоких ран, рассечена печень, поврежден кишечник, со всеми вытекающими оттуда «прелестями», треснувший череп, кровоизлияние в мозг, что-то с позвоночником… и восемь пулевых ранений до кучи. Но неглубоких. Существо, готовое в любой момент сделать последний вздох, было растерзано капитально. Не нужно было быть гением, чтобы догадаться о том, что большинство ран было нанесено «надевшим черное». Пули не смогли глубоко проникнуть в эту тушу.

Мне на плечо с сопением опустилась медвежья голова, источающая запах зверя и энергию разогретого источника. Гадский медведь не мог выдумать лучшего намека.

– Что-то мне стало очень интересно, каким образом ты, панда, узнал, где и как я буду проходить… – проворчал я, пропуская через себя даруемую энергию еще до того, как начать разогрев собственного источника, – … или ты знаешь еще кого-то, умеющего лечить?

Несложно представить, что мне мог ответить медведь.

– Если я когда-нибудь узнаю, что ты умеешь говорить, я тебя убью, Пангао. Медленно. Крайне позорным образом. А потом использую как удобрение. Для бамбука.

– Пфуф…

Пёс, а теперь я знал пол лежащего на полу представителя собачьего вида, и так был почти в коме, а моими усилиями вырубился глубоко и надежно. Следующими действиями я ослабил животному внутричерепное давление, а затем, соорудив на кончике пальца крошечное магическое лезвие, рассек мастифу шкуру на животе. Необходимо было вывести грязь и токсины…

Раненый Соцуюки Шин, которого я также лечил с помощью Пангао, был в то время японцем шестидесяти четырех килограммов весом. У него была пара пулевых ранений, контузия и сильный стресс. Измочаленный тибетец, на котором и в котором не было ни единого живого места, весил около четырехсот килограммов. У нас с Пангао не было ни единого шанса даже привести его в жизнеспособный вид за один сеанс. Или за десять.

– Ты это понимаешь?

– Фф-фуф…

– А понимаешь, что я не буду сидеть здесь с тобой целую неделю?

– Ухр…рр…мм…

– Но спасти надо?

– Хр!

– Ладно… но ты тогда задолжаешь не только мне, – говорю я, взяв в руки еле ловящий сигнал сотовый, – Моши-моши? Дед? Здравствуй. Мне нужна твоя помощь. Жирный и Огава могут приехать на грузовике в Акибу? Сейчас? Я скажу куда. Спасибо. И… оджи-сан? Они должны будут молчать о том, что увидят.

Бросить собаку с настолько развитыми каналами и источником? Я бы не смог. Но Пангао об этом знать совсем ни к чему.

Следующий час с небольшим оба приехавших якудза сильно напоминали гайдзинов своим разрезом глаз, но довезли партию редких животных до моего дома. Когда Жирный, наконец, справился с собой и спросил, зачем мне понадобилось двое людей, я ответил, что им предстоит сделать еще один рейс. Я нуждался в грузовике молодых бамбуковых стеблей.

Покинув крытый фургон грузовика, я обнаружил двух своих дедов в весьма помятом состоянии, стоящих перед входом в штаб-квартиру Сенко-гуми. Они о чем-то вяло разговаривали. Бросив хмурый взгляд на Горо, вовсю пялящегося на вылезшего вслед за мной Пангао, я запустил обе руки внутрь фургона, подтаскивая к себе бездыханную тушу тибетского мастифа. Когда, под взволнованное фырчание панды-наседки, взвалил этот стог меха на плечи, то оба пожилых японца отвесили челюсти. Бросив обращать на них внимание, я занес богатый животный мир к себе во двор. Следом забежал и медведь.

Идеальный день, только пришло время обеда, а я уже побывал в полиции, поторговал акциями и нашел себе весьма любопытного пациента.

Лицо Маны, пришедшей из школы и обнаружившей, что у нас перед домом вместо свободного места, на которое она имела планы, теперь натуральный бамбуковый лес, причем сразу с пандой, было очень… забавным. Тем не менее, вместо того чтобы вступать в схватку с диким зверем, девушка вошла в дом, где и обнаружила меня, сидящего за компьютером. На новости, что у нас на заднем дворе собачка, бывшая Шираиши отреагировала спокойно, но пошла проверить. Вернулась с еще более забавным лицом, и вот тогда уже получила все полагающиеся объяснения. Устаканив тему насчет гостей и пациентов, мы принялись ждать Эну.

О приходе последней возвестил трубный рёв, который обычно издают простые японские школьницы, обнаружившие дома панду. Кажется, у Пангао всё будет не так здорово, как этот кусок меха себе распланировал.

Что у собаки, что у медведя, которого я уже давно проверил, мозг представлял куда более активную аномалию, чем полагающуюся им по правилам местной зоологии. Но, при этом, я не обнаружил никаких следов того, что обоим животным мозг был пересажен от человека. Форма и функционал основного думательного органа целиком соответствовали всем критериям вида… в общем, но не в частностях. Строение тел этих двух необычных животных было целиком и полностью органичным в соотношении к аномальному мозгу…

…а еще они оба были очень старыми. Срок жизни панды – порядка двадцати лет, мастифа – пятнадцати. Анализ костной ткани с зубов зверей, который я взял с помощью Ки, показывал, что минимальный прошедший жизненный срок каждой особи, которая сейчас находилась в моем доме – семьдесят лет.

Новая загадка этого мира, который обязан был не иметь загадок. Нет эфира, но порождаются люди, открывшие способ самостоятельно вырабатывать энергию душой. Технологический прогресс, но неведомая сила снабжает человечество технологиями, превосходящими его. Невидимки, пользующиеся тем, что все, кто родился на этой планете, генетически приспособлены не замечать существ, передвигающихся определенным образом. И теперь, наконец, старые и сверхразумные животные… у которых есть враги, умеющие стрелять и практиковать боевые искусства «надевших черное». Ах да, они и сами их практикуют. Животные. Очень интересно.

Чуть позже пришли остальные члены музыкальной банды Эны Кирью. Сначала они, эти два отважных молодых человека, спасали школьницу от медведя, затем медведя от школьницы… В конце концов они спасались сами от школьницы, потому что та издавала насыщенный запах медведя. Мана наслаждалась этим кордебалетом, а я, выманив подкопившего Ки Пангао на задний двор, провел очередной сеанс лечения пса, заменяя наложенные в городе «прокладки», позволившие довезти зверя, полноценными излечивающими заклинаниями.

– Надеюсь, Эна его не найдет… – поделилась наблюдавшая за процессом Мана, а затем, задумавшись, уточнила, – Хотя бы сегодня.

– Думаю, сегодня все обойдется, – откликнулся я, отходя от пациента, погруженного в глубокий сон, – Может быть, даже и завтра. Ну, для нас. Не для Пангао.

Медведь повёл носом, а затем, прокосолапив к лежащему мастифу, рухнул за ним, тут же засопев. Тактически грамотное укрытие, но насквозь циничный подход.

– Прятаться за смертельно раненым товарищем, – качнул я головой, – Пангао, ты очень плохой медведь.

Взгляд, брошенный пандой в ответ, почти был равен словесному оскорблению. Видимо, он не ожидал найти мою сестру в этом месте.

На следующий день, потратив с утра резерв панды на лечение его друга, я после школы отправился в особняк Суньига. Предстоял первый серьезный урок для Ганса Аффаузи и сестер Суньига, поэтому…

– Это было обязательно? – с легким любопытством спросил Ганс, глядя, как на пол оседает глава семье и его слуга, которых я лишил сознания.

– Иначе бы они помешали, – отозвался я, глядя на напуганных девушек, – Пройдемте, ученики. Сейчас будет весело.

– Не знал, что ты комедиант! – подросток, несмотря на показное хорошее поведение, продолжал ко мне цепляться.

– Да, сейчас будет очень смешно. Мне.

Терять время, невосполнимый ресурс, на подробное обучение двух молоденьких дурочек, чтобы они сумели раскрыть собственные источники, было бы для меня неудобно. К счастью, подвернувшийся под руку Аффаузи мог частично компенсировать эту незадачу, поэтому, усадив всех троих напротив себя в зале, где обычно тренировался Джакобо, я раздал ценные указания каждому.

– Ганс, твоя задача сидеть и сохранять спокойствие, чтобы не пришлось ощутить. Девушки, ваша задача – просто остаться в сознании. Если вы его лишитесь, то мы начнем сначала. А потом еще, еще и еще. Поверьте – вы этого не хотите.

– Что ты собираешься делать, Акира? – нахмурился «гений поколения».

– Я собираюсь давить на вас «жаждой смерти».

Как я недавно рассказывал Горо Кирью, энергия, применяемая примитивно, и та, что применяют осознанно и со знанием некоторых законов физики и анатомии, – это две очень большие разницы… но вряд ли старик понял.

Воздействие я обозначил сначала в треть средней силы, обычное. Для Ганса это был раздражитель, для девочек чистое давление, но держались они хорошо. Дав пять минут троице свыкнуться с текущим положением дел, я начал потихоньку усиливать «жажду смерти».

Смуглое лицо Ганса, покрытое мелкими капельками пота, смотрело на меня зло и очень пристально. Паренек держался, хотя весь его внешний вид кричал о том, как страшно я его сейчас бешу и как ему сложно не сорваться в бой. Девчонки же… наоборот, были полудохлыми от ужаса, их «жажда» реально давила, вытесняла сознание из тела. Если бы не понимание, что это тренировка, они бы уже лишились сознания. Что же, слабее, чем я надеялся, но лучше, чем предполагал.

Постепенно я начал снижать давление, позволяя подросткам восстановить и замедлить дыхание с сердцебиением. Каждый из них прошёлся по краю.

– Для начала неплохо, – кивнул я, убрав воздействие вообще, – Могло быть лучше, но… неплохо. Полчаса на приведение себя в порядок и медитацию, а затем повторим.

Продлив спокойный сон хозяина дома и его слуги, я и сам возле них принялся медитировать. Прервал меня Аффаузи.

– Зачем это? – хмуро спросил он, – Зачем это мне?

– Терпение, дисциплина, выдержка, – перечислил я, – Тебя очень хорошо тренировали во владении техниками, но вот во всем остальном филонили. Может, боялись, что вырастят претендента на роль главы семьи?

– Мне ее пророчили лет через двадцать… – пробормотал задумчиво мальчишка.

– Да, но ты мог решить, что стоит и пораньше, – серьезно кивнул я, – Подстраховались. Во всяком случае, наши игры с «жаждой смерти» тебе точно пойдут на пользу. Ты был почти вне себя от раздражения.

– Ты обещал меня удивить.

– Именно к этому я и готовлю девушек, Ганс. Ты получаешь бесплатную тренировку выдержки… а заодно служишь им примером.

– Кстати, твоя… сестра сегодня не придёт?

– Вопрос не ко мне, а к Джакобо.

– Он то и дело, что тренируется. А его сестры меня боятся.

– Они всех боятся. Пока. Кстати, если не секрет, Аффаузи и своих женщин оставляют такими же беспомощными?

– Женщины не любят умирать, Акира, – смуглая и остроносая физиономия Ганса приняла снисходительное выражение, – Не любят рисковать. Боятся боли. Сила их не интересует, Путь их не интересует. Им не бросишь вызов, не поговоришь на равных. Они готовы подчиняться, чтобы выжить. Лишь изредка находятся воительницы… но они, обычно, до зрелых лет не доживают. Мужчиныпросто сильнее.

– К тому же, есть «яркоглазые», да? – задумался я, – Те, кто рожают детей.

– Именно, японец. Женщины в наших семьях тренируются лишь для деторождения, а в остальном занимаются мирскими делами. Дом, деньги, бытовые проблемы и прочие мелочи.

– Мелочи? – тут я слегка удивился.

– Ну конечно, – посмотрел на меня с непонятным выражением лица Ганс, – Мы воины, Кирью. Мы ведем жизнь воинов. Деньги нужны лишь покупать еду и для престижа. Женщины нужны лишь для рождения новых воинов рода. У Старых родов нет времени на… фривольности. Мы живем, пока сражаемся. С собой или друг с другом.

– А, так вот почему ты сдержался.

– Так и есть, – важно кивнули мне в ответ, – Это же тренировка.

– Тогда идём, проверим пределы, до каких вы сможете дойти.

– Только не говори, что ты можешь еще сильнее…

– Кажется, я тебя удивлю раньше, чем планировал.

Девушки ко второму заходу были отчаянно не готовы. Настолько, что почти смогли выдавить из себя просьбу «не делать» этого. Вполне довольный этим, но никак этого не показывающий я лишь указал им на подушки около устраивающегося сосредоточенного Аффаузи.

– Эт-то очень страшно, мистер Кирью! – выдавила бледная как полотно младшая, Анхелита, – Мы можем…

– Боритесь со мной, – перебил её я, – Боритесь с моим воздействием. Выживайте. Вас никто не ударит, не укусит и не убьет, помните это и боритесь. Изо всех сил. Вы будете этим заниматься еще долго.

– М-мы попросим б-брата…

– В следующий раз брат будет сидеть с вами. Вы должны будете справиться лучше, чем он.

– А ему-то зачем? – поинтересовался любопытный Аффаузи.

– Затем, что он начал еле-еле чувствовать Ки, но на этом застрял, начинает привыкать, – откликнулся я, сосредотачиваясь, – Нужно будет выбить его с этой ошибочной колеи.

Новый сеанс, с продолжением. Ганс справляется лучше, чем в прошлый раз, видимо, постоянно твердит себе, что это тренировка, а вот девицы «скисают» еще до того, как я наращиваю воздействие до прошлого максимума. Ничего страшного, впереди их ждет сюрприз. Не сейчас, а после того, как будет закончена тренировка, после того как будут разбужены Джакобо и Диего, после того как им всё объяснят и покажут. Тогда, уже прилично успокоившиеся испанки будут заново посажены на подушечки рядом с двумя парнями… они поймут, что на этот раз будет еще один «забег».

Он будет трудным для всех без исключения, особенно для Джакобо, который выдержит на одной лишь силе воли. Затем, когда все четверо (особенно девушки, вновь потерявшие сознание), немного отойдут, я сообщу им, что вернусь через день. Будет еще одна такая тренировка, но уже серьезнее. Их четверо, двое из присутствующих уже умеют проецировать свою «жажду смерти», так что целых два дня для тренировок – более чем достаточно.

– Ты их убить, что ли, хочешь? – без задней мысли спросил меня Аффаузи, когда я закончил лекцию бледным представителям Старого испанского рода. Спросил прямо там, высокомерно плюя на чувства гордых, но очень, как выяснилось, боязливых испанцев.

– Его – нет, – я показал пальцем на Джакобо де Суиньга, затем переведя указатель на сестер, – А вот их…

Глава 13 Польза известности

Вчера ты довольно обеспеченный молодой человек, возящийся с забавной собачкой и троицей учеников, а сегодня уже почти нищий школьник, все счета и активы которого арестованы, а у самого на руках, врученный прямо у порога дома, ордер на домашний арест, заверенный Специальным Комитетом. Причем он распространяется и на супругу… и на брата с сестрой. Правда, в школу ходить все равно можно. Счета родителей? Тоже арестованы. Ну, те, о которых японские власти сумели узнать.

Предсказуемо? Более чем.

Сижу на уроке, слушаю нового учителя истории, совершенно нейтрального на вид мужчину, совершенно не заинтересованного в преподавании, задумчиво кручу ручку между пальцев. Планирую, высчитываю, проверяю.

Вспоминаю.

Надвигающийся на Японию «проект», готовящийся в самых верхах, готов похоронить государственность страны. Смести всё, весь миропорядок. А это, в первую же очередь, значит, что из кармана можно достать все возможные рычаги влияния, все козыри, весь компромат. Надавить всем этим делом на чинуш, вынуждая обернуть ситуацию так, как тебе надо. Приобретение компании «Нексу» «Кейсофтом» должно пройти в самое ближайшее время, и этому ничто не должно мешать. На кону судьба огромных доходов и нескольких миллиардов живых денег.

Поэтому меня, покачто, придавили так, слегка. Чтобы горячий японский мальчик испугался, но не до такой степени, чтобы засылать китайцам уже разработанный им софт. Легкий намек, не более. Мотосубе сейчас приходится куда хуже. Однако, у нас есть ангел-хранитель, и он скоро сделает свой ход. А может и десять. Правда, в клуб мне сегодня попасть не судьба. Когда мы с Маной выходим из школы, нас уже ждут. Десятки людей, камер и микрофонов.

Репортеры и журналисты. Скандалы, интриги, расследования.

С ними пришлось говорить. Много. Создать образ возмущенного семнадцатилетнего гражданина, которого ни за что, ни про что лишают свободы и средств к существованию. Продемонстрировать смущенную и обеспокоенную жену, стремительно теряющую веру в справедливость. Затем привести домой избранных, сделать им чай, показать друга семьи в виде известной чуть ли не всему Токио панды, сидящей посреди завалов свежего бамбука. Тихо и скрытно поторговаться с наиболее ретивым из репортеров, умудрившимся заснять табличку на доме напротив. Впрочем, многого это мне не стоило.

Япония – страна законов, традиций, обычаев и неписанных правил. Каждый гражданин этой необычной страны знает свою роль и своё место в жизни, его культура определяет то, что он сегодня делает, говорит и любит. На этом контрасте можно и нужно сыграть мне, потому что если по закону я совершеннолетний «носящий черное», то вот по обычаям страны, в которой совершеннолетними считаются с двадцати-двадцати двух лет, я еще ребенок.

Больше шума, больше личных данных, больше историй о том, как снимался моделью и как участвовал в боях. Как стал «лицом» сайта, который уже давно переродился в обязательный для любого «надевшего черного» ресурс. Больше, больше, больше. Возможно, мне даже придётся списать все долги Пангао, потому что мало того, что этот подозрительно умный тип в самый нужный момент поднялся на дыбы и обнял меня лапой за плечи, введя репортеров в экстаз, так он еще и поймал двух типов, пытавшихся вломиться ко мне в дом, пока мы с Маной были в школе. Что порождает ответ на вопрос, почему нам оставили такую возможность.

Весьма кстати подъезжает полиция, их явно послали разогнать это совершенно неудобное для некоторых лиц собрание, но вместо этого представители закона попадают в кадр, добавляя огонька для уже собирающихся уходить журналистов.

Отлично.

Жирный, вышедший из ворот напротив, вовсю демонстрирует натянутую на его обильные телеса белую футболку с надписью «Любитель нори».

Всё идёт по плану.

Уже поздно ночью, уложив в гостевых комнатах Эну и Такао, я спускаюсь в тесное и уже наполовину заполненное техникой бывшее бомбоубежище. Там у меня лежат люди, которые решили, что могут безнаказанно вломиться в дом и… что?

А, подложить наркотики. У них с собой оказывается почти полкило.

Оба типа оказались связаны с полицией, причем настолько плотно, что это породило у меня идею. Сильно истощенный после экспресс-допроса (как знал, что нужно использовать Ки, а не калечить этих субъектов), я прошел на свой маленький задний двор, собирающийся в будущем стать площадкой для поединков, а там, присев около беспамятной собаки, лежащей в коме, запустил её источник, начав собирать Ки с удобного донора. Его, этой энергии, оказалось удивительно много. Бросив задумчивый взгляд на оказавшегося неожиданно полезным мастифа, я вернулся к своим недоброжелателям и… через десять минут они покинули мой дом, имея в головах несколько установок и контактный номер одного из репортеров, приглашенных мной днем.

Набрав на одном из одолженных у добрых якудза телефоне определенную комбинацию, запускающую очередной шифрованный сигнал, я ушел спать. Утром у моего крыльца оказался молодой взволнованный японец, передавший, что сидящий у меня на крючке Икивашири Дайсуке уже в курсе той «беспрецедентной травли, которой подвергается один из наиболее примерно ведущих себя подопечных Комитета», поэтому меры принимаются самые серьезные. Теперь можно было расслабиться и ждать.

Прецеденты. Мы с Мотосуба играли на прецедентах. Любой сложный механизм, особенно такой как человеческое общество, имеет множество более мелких механизмов для обхода своих же правил. Основным же принципом работы этих механизмов всегда является закон «не поднимать шума!». Нарушь его, засветись, заставь людей задавать вопросы (особенно важных людей, пекущихся о своем имидже) – и теневой процесс моментально завязнет. Более того, он начнет привлекательно пахнуть компроматом для других важных людей, у которых, вроде бы, не может быть вопросов, но они их придумают, чтобы им заплатили за молчание.

Неделя, проведенная нами под домашним арестом и без денег, стоила «Кейсофту» и его японским помощникам многого, особенно когда с разрывными репортажами выступили газеты. Акулам пера нужны эмоции читателей, а их запросто и с лихвой дарит такой редкий зверь, как я. Семнадцатилетний генеральный директор бешено растущей компании, бывшая модель, «надевший черное», «любимец городской панды». Репутационные потери некоторых политиков, замаранных в этой истории, вообще не поддались исчислению, особенно когда возмутился Специальный Комитет. На руках у полиции не оказалось даже сфабрикованного обвинения для обоснования даже моего ареста (не считая семьи, которая, кстати, состоят из несовершеннолетних, то есть детей)

Больше всех горевала Эна, теперь постоянно бурчавшая, что на такой волне хайпа можно было бы запрыгнуть прямо в чарты с разгону, был бы у неё солист или солистка, а момент, что две трети группы почти не владеют инструментами, сестра отметала как малозначимый. Такао и Хидео косились на неё с видом людей, которые непременно бы сбежали, учуди младшая что-то вроде выступления, но, как и всегда, такие мелкие вопросы девушку не смущали совершенно. Она знала, где живут эти парни, а близкое знакомство с дедом и его коллективом, находящихся буквально под рукой, буквально ставило крест на возможной попытке запереться от мировой славы (и Эны).

По истечению упомянутой недели, мы стали свободными и слегка знаменитыми людьми, ни один из которых особо не пострадал. Самым ущемленным в правах оказался Пангао, так как мне пришлось его натурально «доить» на Ки, чтобы сформировать сферу отвлечения внимания на валяющемся у меня на заднем дворе мастифе. Тот уже находился на полпути к полному выздоровлению, что начало бить по карману. Пёс ел больше, чем все люди, живущие в этом доме, либо приходящие в него.

Кстати, насчет приходящих. Вечером на машине бизнес-класса прибыла Кимико Мотосуба лично, чтобы выпить со мной чаю и рассказать о том, как провал американцев вызвал новый разлад между правительствами двух стран. Там уже существовал с недавних пор немалый раскол (в причинах которого я тоже был замешан), но теперь дошло до явного антагонизма. Оказавшиеся припертыми к стенке чиновники, видя надвигающуюся волну грязи, решили покаяться перед вышестоящими, а те их прикрыли, попутно затребовав у семьи бизнесменов подробности предлагаемой тем сделки, а также аналитику динамики развития компании. Это вызвало не только очередной скандал, но и парочку новых, очень высоких покровителей у семьи Мотосуба, с которыми они…

«Начали переговоры о переносе компании в Америку», – подумал я, слушая женщину, с души которой упал огромный камень. Те же яйца, но вид сбоку. Накормить волков, но не под патронажем «Кейсофта», и сберечь высокомобильный и, при этом, чрезвычайно доходный бизнес. Но теперь, куда бы не переехал «Нексу», мой интерес остается незатронутым, Мотосуба прекрасно помнят мои угрозы, направленные на американцев. Переориентировать их не будет стоить ничего.

– Ваш процент не пострадает, – уверила меня почти счастливая женщина под конец своего визита, – Но с должностью придётся расстаться в самом скором времени.

– Я с благодарностью буду помнить ваше доверие, Мотосуба-сан.

– А я – как вы его оправдали, Кирью-сан. А теперь, если, конечно, можно, я бы хотела немного посмотреть на знаменитую токийскую панду.

– Думаю, ему тоже будет полезно посмотреть на человека, благодаря которому у меня есть деньги кормить этого зверя.

– Не нужно таких намеков, как я и сказала ранее – ваши проценты не пострадают, а компания будет развиваться. Это я вам гарантирую.

– А я вам свою дальнейшую поддержку…

Очень милая женщина. Не настолько, как покойная Шираиши Айка, но дело иметь с этой Мотосуба можно.

Обрадовав домашних, я поработал с парой совершенно никому неизвестных хакеров в течение часа, а затем, быстро написав еще пару писем, решил проведать, как дела у моего пациента. У него дела шли, вроде бы, как обычно, если считать обычным нахождение в коме, зато неподалеку от никому не видимого пса я обнаружил свою младшую сестру. Нахмуренную и серьезную.

– Ты чего тут делаешь? – вопросил я девушку, стоящую на траве.

– Они-сан, твой дом проклят! – ожила она, – Я сюда позвала Татакао, чтобы немного размяться, но мы не смогли! Нас отсюда что-то выталкивает! Брат сразу ушел, а я начала расследование!

– Твой брат умный человек, последуй его примеру, – посоветовал я ей, – Здесь захоронено божественное животное, которому поклоняется Пангао. Мы защитили это место секретными техниками Ки.

– О! Круто! – тут же загорелась неугомонная школьница, – Покажи мне секретную технику!

– Легко. Секретная техника: Новое нача…

– НЕЕЕТ!!!

– Как нет? Я только две знаю.

– Ну тебя!! – и едва повторно не облысевшая сестра, преисполнившаяся той же мудрости, что и её брат Такао, покинула территорию риска. Бегом.

Вместо неё пришла Мана, решившая обсудить со мной одну немаловажную деталь. Им с Такао и Мидзутани хотелось пойти на курсы по овладеванию своими музыкальными инструментами. Немного подумав, я дал добро, с условием, что все занятия будут проходить в одном месте, куда ходить они будут втроем.

Со следующего утра, в школе, Такао обнаружил себя самым популярным и востребованным парнем, который, увидев содержимое своего ящика для обуви, сам подошёл к Коджима Рио за бумажным мусорным пакетом. Тот был выдан брату с ворчанием, что родственник главы компании, да еще и модель у самих Коджима, должен носить свои мусорные пакеты для любовных писем. Такао смиренно согласился с этим доводом и пообещал исправиться.

И вот, снова в школе драма. Два курса, пришедшие после нашего, знали о Короле Грубиянов и Миллионе Отказов только по байкам, а теперь увидели вживую, что у нас с Рио, оказывается, есть последователи, а Бумажный Пакет беспощаден по отношению к любым запискам и чувствам.

– Лицемеры! – выплюнул брат на обеденном перерыве, когда мы собрались на крыше, – Сначала полезли дружить, потом узнали, что я отличник! Облили помоями и гордо ушли, а теперь… гады… клеются! И девушки не лучше!

– Добро пожаловать в клуб, кохай… – покровительственно похлопал Рио по плечу моего младшего брата, – В весеннюю пору твоей жизни. И это ты еще с девочками-моделями близко не общался!

– Там еще хуже?

– Это взрослая жизнь, отото. Везде будет хуже, чем уже было. Сделать лучше – это задача для тебя и только для тебя. Особенно когда мы выпустимся. Ты тут останешься один.

В планах на ближайшее время у меня было нанесение удара по «Кейсофту», пока тот не оправился от фиаско, устроенного им в Японии. Из множества вариантов, какими можно было навредить цифровому гиганту, я выбрал сразу несколько, начав работать над ними параллельно. Точнее, дорабатывать. Необходимые инструменты у меня уже были в наличии, оставалось лишь продумать способ их доставки.

Я собирался взломать один из наиболее используемых депозитариев корпорации, заменив продающийся свежий продукт, чья популярность сейчас шла в гору, его копией, но с внедренным в неё червем. Вредоносная программа, сидящая в драйвере клавиатуры, активировалась при вводе определенных цифровых комбинаций, характерных для банковских и кредитных карт, а затем, будучи уже действующей, запоминала как их, так и пароли, которые вводили пользователи. Эту информацию она отсылала по нескольким адресам глубинной сети, либо на другой компьютер, зараженный этим же червем. В случае локальной сети червь на каждой рабочей станции получал полный цифровой пакет этой информации, и терпеливо ждал момента, чтобы передать её дальше.

Эта модификация была мной разработана как прикрытие и «красный флажок», который позволит достаточно быстро обнаружить зараженное программное обеспечение. Куда «глубже» и незаметнее я спрятал вирус, заражающий другие офисные программы, сделанные «Кейсофтом». Там уже собирались не примитивные номера кредиток, а вся периодика активности работы станции. Эта информация, куда более деликатная, чем пошлые номера банковских карточек и счетов, должна будет отправляться на семнадцать иных адресов глубокой сети… сейчас совершенно неактивных. Точнее, заброшенных.

Зато они были очень много работали раньше. Эти семнадцать адресов были узлами сбора информации на базах цифровой разведки США, которые, когда-то, благодаря несчастному случаю, получили мой «подарок» (предназначавшийся совершенно для другого), от чего благополучно и сломались. Внедряя этот почти незаметный вирус, я у любого, кто отыщет этого почти невидимого червя, вызывал стойкое убеждение, что подобная дрянь работает давно, запущена «Кейсофтом», и кормит Америку конфиденциальными данными, которые снимаются с лицензионного программного обеспечения.

Как говорится – дата проставлена задним числом. Совершенно незачем наносить кому-либо реальный вред, когда можно организовать воображаемую катастрофу, которая начала случаться еще годы назад?

Проблема была с попаданием в депозитарий и с заменой дистрибутива моей зараженной копией, но тут руку помощи протянул Хаттори, снабдивший в свое время меня координатами станции в Силиконовой Долине, с которой нерадивый член команды разработчиков то и дело качал гей-порно, незаконно подключая компьютер к внешнему интернету. После попадания в локальную сеть лаборатории, я без особых проблем нашел нужные мне файлы, а потом… через три минуты раздумий, перезаражал вообще все, что только можно, пользуясь доступом к архиву. Это заняло всю ночь и весь следующий день, но момент упускать было нельзя.

Из-за компьютера меня чуть не выкинула раздраженная панда, которой, видимо, не так нравилось у меня гостить, как можно было подумать. Видимо, комбинация из пандолюбивой Эны и моих манипуляций, постоянно оставляющих медведя «на донышке», плохо сказывались на его самочувствии.

– Кончай реветь, – тихо приказал я медведю, – Исцеление не всесильно, иногда нужно просто дать время. Сейчас пойдем будить твоего приятеля.

Никакой радости в содержании огромного зверя нет. Даже сам Пангао, несмотря на свою экзотическую внешность, характер и ум, остается, всё-таки, медведем, который ест и гадит как самый настоящий медведь. Его же бессознательный коллега по необычности, будучи гораздо крупнее самого Пангао, производил не меньшее количество удобрений, которые мне приходилось закапывать. И это я молчу про то количество мяса, которое ел этот больной.

Сейчас, глубоким вечером, удивительно тихим по причине того, что я отправил Эну ночевать к брату, было самое время посмотреть, что вышло с мастиффом.

– Сядь здесь, – приказал я Пангао, указывая на землю, – Первое, что он должен будет увидеть – это тебя. Если кто-либо из вас начнет разносить мой дом, то я не посмотрю на то, что вы редкие животные.

Панда, что слегка насторожило, без возражений выполнил мое указание. Проверив себя, я шагнул к огромной горе каштаново-рыжей шерсти, а затем, положив руку на морду собакообразного чудовища, дал краткий слабый импульс Ки, нарушающий технику, сковывавшую мозг пациента. Затем вернулся к Пангао и встал рядом с ним, скрестив руки на груди.

Нужно было подождать.

Через десять минут копна меха, источающая запах огромной псины, зашевелилась. Несколько раз слабо лягнув воздух массивными лапищами, тибетское чудовище лениво и неуклюже улеглось на пузо, медленно мотая головой размером с севшую на корточки Эну. Пангао фыркнул, засопел и захрюкал, тыча меня лапой в ногу, но не сводя глаз с чудовищной псины.

– Ты что, удивлен, что он может сидеть? – недовольно спросил я, – Кстати, он понимает японский?

Панда сделала вид, что понятия не имеет. Даже лапами развёл.

Это как?

Лежащий на животе пёс, чья голова представляла из себя совершенно невыразительный ком меха, возможно смотрел на нас. Возможно дремал. Понять было невозможно.

Я обратился к нему на всех земных языках, что знал.

Пёс не прореагировал.

– Плохо, – констатировал я, обращаясь к Пангао, – Мне нужно его коснуться, чтобы проверить, как его организм ведет себя, когда хозяин в сознании. Если бы не это, то я бы просто выгнал его на улицу…

Китайский медведь грустно хрюкнул, а вот из глубин огромного пса внезапно раздалось глухое ворчание. Этот звук моментально отвлёк Пангао от его мыслей, вынудив вперевалку пойти к своему звероподобному знакомому. В следующие пять минут я был свидетелем того, как общаются панда и мастифф. Ворчание, урчание, похрюкивание… это кончилось тем, что собака с некоторым трудом взгромоздилась на свои колонноподобные ноги, а потом медленно и неуверенно подошла ко мне. Его массивная голова была на уровне моей грудной клетки.

Я стоял в ожидании. Когда мастифф замер, показал ему пустую ладонь, а затем спросил:

– Можно?

Он ткнулся мне носом в руку.

Хорошо.

Пара минут проверки, наблюдение за постепенно оживающим источником, отсчет пульса, давления, рефлексов. Отлично.

– Поздравляю, ты здоров. А теперь выметайтесь отсюда, оба.

…уходить звери не захотели. А я не захотел драться с двумя нахалами, суммарно превышающими мой вес один к семи.

Правда, ключевое слово было: «уходить».

– Теперь этот кусок меха – твой должник, – объявил я зевающему Жирному, стоящему возле пригнанного им фургона, – не знаю как, но он с тобой расплатится. Эта панда полна сюрпризов.

Сидящий перед нами на заднице Пангао торопливо грыз стебель бамбука, но против моих слов явно ничего не имел.

– Да ладно, Кирью-сан, я, как бы, обойдусь… – неожиданно застеснялся бывший сумоист, косясь на раскачивающийся фургон, в котором устраивался мастифф.

– Не советую. Он иногда может оказаться очень полезным. К тому же, Жирный, медведь старый знакомец Горо Кирью. Приятель, можно сказать.

– Оо!! А второй…?

– Про него лучше сразу забудь. Никто никакой собаки не видел.

– Хорошо, Кирью-сан. Вы с нами?

– Нет, Пангао будет показывать куда ехать, ему нужно сесть с тобой.

– Ох…

Получить в должники необычных зверей заманчиво, конечно, но сопряжено с рисками получить и их врагов, одновременно владеющих и огнестрельным оружием, и техниками. Осторожность не помешает. В любом случае, я расскажу об этом Хаттори. Может быть, бывший детектив расскажет больше о чудо-панде.

Мои мысли смешал телефонный звонок, после которого эти раздумья пришлось отбросить… как и любые другие.

Ситуация диктовала действовать немедленно.

Глава 14 Плоды победы

Сквозь прозрачные стекла аэропорта, через которых было видно взлетную полосу, на нас смотрела ночь и огни набирающегося высоту аэролайнера, уносящего Эну и Такао в Чили. Мы с Маной стояли, провожая борт, а неподалеку от нас тихо и шепотом парочка престарелых японцев обсуждали, как изменились времена с их молодости, когда молодежь себе могла позволить максимум съездить в соседний город. Огава, курящий в застекленной курилке, делал вид, что он совсем посторонний и никого тут не знает.

– Ты могла бы улететь с ними, – говорю я жене.

– Если они попадут в опасность, то вряд ли им причинят серьезный вред, – очень тихо отвечает мне девушка, стоящая со мной под руку, – Но, если я попробую их защитить, мы перестанем быть семьей.

Справедливо. Мана не умеет сдерживаться и притворяться нормальной тогда, когда ей надо действовать.

– Тогда попробуем сделать кое-что полезное здесь, – коротко киваю я, – Поехали.

Все началось несколько часов назад. На окраине нашего района был пресечен групповой конфликт с использованием оружия, в ходе которого все участники перестрелки были арестованы. Они принадлежали к двум разным конкурирующим бандам, нанятым иностранцами, а сцепились по прямому приказу заказчиков, обнаружив, что преследуют одну и ту же цель. Меня. Точнее, мою семью. Вместо того, чтобы «поделить» цели, они схватились за ножи и пистолеты.

Нелепое стечение обстоятельств или…? Спящий Лис слишком вовремя мне позвонил. Логично, я понимал, что не все русские еще убрались со следа покойной Лены, как и американцы оставили хоть кого-то для слежки за мной. В сети меня постоянно пытаются отследить, но пока безуспешно, видимо, это и стало причиной «живого» участия с их стороны. Третья сторона – местные власти, те из них, кому моя свобода уже хуже прогорклых моти. Получив такой повод, они не упустят возможности им воспользоваться.

Значит, мне нужно исчезнуть. А вот Мане…

Путь до Огасавары, особой деревни, в которой как-то лечился отец Маны, занял у нас всего час с небольшим. Знакомая старушка с удовольствием согласилась приютить девушку у себя, с неменьшим удовольствием же взяла деньги, а потом еще и забыла о том, что меня видела.

– Тебя тут найдут, понимаешь? – спросил я супругу, – Это место под наблюдением Комитета.

– Но ведь это и нужно? – улыбнулась она.

– Да, – я позволил себе скупую ответную улыбку, – На тебя тогда в обязательном порядке выйдет Икивашири, с личным разговором. Просто упомяни при нем, в любом контексте, слова «зеленый автобус». Он будет знать, что ты неприкасаема. Всё, я пошёл.

– Будь… осторожен.

– Постараюсь.

Гордиевы узлы принято рубить, но в обществе, в котором человек лишен права носить меч, всех и каждого вынуждают их развязывать. Этим занятием люди поглощены до того момента, пока не становятся совершенно бесполезны как для общества, так и для семьи.

Меня подобное не устраивает.

Первая остановка – собственный дом. Проникнуть внутрь мимо трех человек в полицейской форме, уже находящихся внутри, дополнительно заблокировать все компьютеры в подвале, забрать заранее подготовленную сумку с вещами. Для практика «пустоты» не представляет сложности, также, как и оставить записку в почтовом ящике Сенко-гуми. Затем удалиться.

Вторая остановка. Дом, арендуемый семьей де Суиньга. Хозяин, его сестры и гость как раз собирались позавтракать.

– Для вас это будет лишним, – обращаюсь я к девушкам, – Обстоятельства сложились так, что инициироваться вы будете прямо сейчас.

Испанки бледнеют, а Джакобо обеспокоенно спрашивает:

– Это опасно?

– Нет, – качаю я головой, – Для человека с приличной силой воли. Впрочем, ты сможешь помочь своим родственницам.

– И что может быть важнее, чем обучение представителей Старых родов, м? – с кислой миной спрашивает меня Ганс.

– Вы новости совсем не смотрите? – оборачиваюсь я к нему, – Ну, то есть ты?

– Местечковые дрязги меня не волнуют! – задирает нос подросток.

– А, ну хорошо, – киваю я, – Я глава крупной цифровой компании с годовым оборотом большим, чем у любого Старого рода. Это так, одно «из», так что дел, важнее Старых родов, у меня несколько. А теперь, будь добр, не мешай. Суньига сегодня придётся тяжко.

Мы впятером идем в комнату, где обычно упражняется с медным прутом Джакобо. Я сажаю парня по центру, а его нервничающих сестер по бокам от брата. Аффаузи продолжает задавать вопросы, я прошу его выйти из комнаты, но высокомерный мальчишка, вспомнивший, видимо, прошлое, не унимается. Его чувство собственной важности в очередной раз задето?

Хм, нет, тут что-то другое.

– Не мешай или я тебя выставлю, – говорю я подростку, ставя возле своего места сумку, – У меня очень мало времени.

– Тогда поторопись! – вздёргивает тот голову, – Мне нужно с тобой поговорить!

Предстоит сложное дело – мне нужно запустить Ки Джакобо в тела его сестер через их физический контакт. Направить слабый, но устойчивый поток, что простимулирует девушек, научить парня держать его именно таким, не больше, ни меньше. Затем я начну воздействовать на них троих «жаждой смерти». Тональность Ки изменится, сознание молодого человека, воспринявшего угрозу и собирающегося противостоять ей, изменит частоту энергии, «уча» тела его сестер противостоять угрозе. В конечном итоге их текущий резерв подойдет к концу и организм волей неволей запустит источник.

– Скорее всего, после инициации, ваши источники будут и останутся на уровне брата, – предупреждаю я, – но этот способ менее травматичен, чем тот, что я планировал в начале.

– Я согласна! – тут же вспыхивает одна из сестер.

– Я тоже! – не уступает ей вторая.

Джакобо морщится, но не протестует. Я упоминаю, что в таком случае обучаемость испанок моей науке будет выше. Это им по душе.

– Теперь мне нужно пять минут, приготовиться, – сажусь я напротив учеников, – Джакобо, начинай разогревать источник, но не сильно, девушки… медитируйте. Неглубоко, вам поможет.

– Хорошо, – кивает держащий сестер за руки испанец, закрывая глаза.

Следую его примеру… разве что готовиться мне не нужно. Зато нужно Гансу Аффаузи, хоть я и не знаю, к чему именно. Не реагируя на его перемещении по комнате, я открываю глаза сразу после того, как источник смуглого подростка вспыхивает активностью.

Вставший за спинами занятых собой молодых испанцев, Ганс, с азартно загоревшимися глазами, совершает быстрый взмах обеими руками, как будто очерчивая перед собой два овала. Остающийся за пронзившими воздух конечностями голубоватый шлейф летящей косой входит в спину Джакобо и шеи его сестер, напрочь снося головы девушкам и разрубая парню грудную клетку. Мгновенная смерть.

Доля секунды, и я уже стою с мечом, выхваченным из сумки, и на полтора метра дальше, чем сидел. Жадно рассматривающий дело своих рук подросток лишь пренебрежительно косится на меня, издав глухой возглас. Те, кто подошли к двери, слышат этот сигнал, заходят внутрь.

Мужчины с шокерами на длинных ручках. Шестеро. Каждый из них азиат, но не японец, все с напряжением косятся на меня, стоящего с мечом и на пол, пропитывающийся кровью из трех разрубленных тел.

– Не дёргайся, Кирью! – улыбается Ганс, – Эти люди только страховка! Я не желаю тебе зла.

– Ты убил моих учеников…

– Слово Аффаузи, ты бы не успел их выучить! – пренебрежительно машет рукой высокородный сопляк, – Скоро здесь, в этой стране, станет очень трудно жить! Не до учебы будет. Я забираю тебя отсюда. Вместе с твоей семьей, от всех твоих проблем, понял?! Доставай телефон, вели всем своим прибыть сюда! Много времени это не займет.

Молчу, смотрю на него. Ганс пытается делать вид, что ничего особого не случилось, но его взгляд то и дело прыгает вниз, на тех, кого он убил, зайдя со спины. Кажется, это доставило ему удовольствие.

Что же, пора доставить обратное чувство, благо, что в доме нет подслушивающих устройств. У него, у Аффаузи, нет. Моё звали Джакобо де Суиньга.

– Что, Хигер Оттис развеялся пеплом, все Старые рода дружно насрали в штаны, потеряв одиннадцатого главу, а маленький глупый Ганс, с которым даже слуги не все считаются, решил, что настал его звездный час?

Одна длинная фраза, сказанная спокойным тоном, и вот уже заносчивого подростка не узнать.

– Что… ты… сказал…? – тянет убийца, бледнея как смерть.

Я на него уже не смотрю. Шестеро человек с шокерами, еще двое в коридоре с пистолетами. Довольно много, учитывая, что катана отнюдь не длинное оружие, а я с далеко не полностью разогретым источником, но коротенькая история, которую я на днях рассказал Горо Кирью, отнюдь не выдумка.

Модулируемая «жажда смерти», дополнительно усиленная яростью на то, что убили моих людей, вырывается из меня полусферой, накрывая как простых людей, так и Ганса.

Глаза азиатов с шокерами на короткое время стекленеют, а я уже действую, совершая мечом экономные точные взмахи. Это не бой, мои действия совершенно ничем не отличаются от предательского удара Аффаузи по беззащитным испанцам, и, даже, наверное, хуже. Простым смертным сложно хоть как-то сориентироваться, когда на них со всех сторон начинает кричать бездна голосов.

Именно так описала Мана результат моего эксперимента с этим воздействием. Моментальный туннельный синдром зрения, полная дезориентация, жуткое давление со всех сторон, даже изнутри. Совершенно непривычное ощущение, моментально выводящее человека из строя. Он теряется, забывает кто он и где он, путает верх и низ. Можно научиться этому противостоять, но для этого нужно быть Маной Кирью, нужно быть готовой и нужно ощутить на себе подобное хотя бы два раза.

Этим никто кроме неё похвастаться не мог.

Убить всех восьмерых было не сложнее, чем сделать восемь взмахов мечом. Оттерев лезвие о пиджак последнего, я вернулся в комнату с погибшими испанцами и вполне живым, хоть и сильно шокированным Аффаузи. Тот, дрожа губами, сидел на полу, но при виде меня вскочил, попытавшись принять боевую стойку. Не обращая на него внимания, я нагнулся к своей сумке, чтобы вновь засунуть меч в ножны. Критически оценив своё имущество, я убедился, что кровь на вещь не попало. Что же касается второй части…

– П-почему?! – жалко пискнул Ганс, стоя и тужась на одном месте, – Ч-ч-что ты сделал со мной?!

– Ничего, – качнул я головой.

– Я не могу… не могу… НЕ МОГУ ИСПОЛЬЗОВАТЬ КИ!! – заорал мальчишка, бешено оскалясь и трясясь, – Как так?! КАК?!!!

– А, это. Я открою тебе этот секрет, Батарейка, – согласился я, подходя к парню, – Видишь ли, в чем дело… всё Ки принадлежит мне. А теперь стой спокойно, мне нужно тебя приготовить к той жизни, что тебя ждёт.

Спасибо тебе, неведомый тибетский мастиф, знающий японский язык. Благодаря возне с тобой я знаю, что мозги «надевшим черное» необязательны. Они могут вырабатывать Ки даже без сознания. Кстати, нужно будет узнать, как долго они смогут это делать без нужды выходить на бой. Гм… срочно узнать. Рисковать таким ресурсом как этот юный генератор Ки – будет очень большой глупостью.

Не так я рассчитывал закончить этот визит, но глупо будет лицемерить, утверждая, что не был готов к подобному обороту дел. Был. После того, как узнал, насколько тщательно этот взбалмошный Аффаузи расспрашивает Джакобо и какими словами характеризует общую полезность его и сестер. Помимо всего прочего.

Ганс Аффаузи находит своё новое пристанище за домом моих родителей. С такими как он иметь дело одно удовольствие, даже паразитных потерь такого большого источника хватит, чтобы тело хранилось в комфорте, может быть, даже просто засыпанное землей, но я всё-таки организовываю хранение получше. Футон, вентиляционные отверстия, даже немного магии, чтобы тот, кому вздумается шататься там, где не ходят даже Кирью, не упал, случайно, на моего друга по прозвищу Батарейка.

У нас с ним впереди будет долгое и счастливое будущее, если я сейчас, конечно, не оплошаю.

До невеликих мозгов этого дурного ребенка почти дошло то, что я сказал, но было чересчур быстро выметено личными проблемами после того, как Ганса накрыло моей «жаждой крови». Тут, признаться, поспешил, но что поделать, если после выверта этого мелкого говнюка, я тут же перестал воспринимать его как личность, начав видеть Батарейку? Сам по себе он мог действовать, но, скорее всего, получил отмашку из дому, разрешение тащить Кирью в логово. Свидетелей под нож, неразогретый учитель получает удары шоком, пока не согласится сотрудничать, семью в заложники, сестру в любовницы. Это я прекрасно увидел и без озвучивания самим Гансом. Несложный парень, что и говорить.

Но он оговорился, даже не спросив у меня о возможных сроках. Сказал, что я не успею закончить обучение. Какая вера словам придурка, чуть ли не облизывающегося на собственноручно изготовленные трупы? Как ни странно, большая. Нужно срочно связаться с Хаттори.

Отгородившись «пустотой», я проник в автобус, едущий в город из пригорода, а в нем, пережидая почти час пути, принялся размышлять.

Первое и наиболее актуальное. Старые рода. От Джакобо я слышал, что часть из них, а может даже и все, в курсе проекта по превращению Японии в зоопарк, набитый бойцами. У этих фамилий даже были планы по организации турниров и даже благотворительных акций, чтобы собрать урожай талантов с гибнущего острова. Кроме того, такая позиция позволяла им существенно поднять качество огромного «сырьевого» контингента, который был должен возникнуть здесь. Раздача легких техник, поддержка продуктами, организация спортзалов. Старые рода должны были стать буквально новыми князьями острова, сложись всё так, как они планировали изначально. Истинных зачинателей эксперимента подобное устраивало более чем.

Однако, главы начали таинственно умирать, превращаясь в пепел, что моментально превратило Старые рода в то, что они есть на самом деле – мини-секты семейного типа с главой-тираном, сходящим с ума от тревоги и недоверия. Каждая из обезглавленных семей, удерживаемая ранее в стальном кулаке патриарха, моментально шла вразнос, как только босс прятался, опасаясь за свою жизнь. Сильнейшие живут долго, а в зрелости, также как и мой прадед, сражаться вынуждены редко. Проще говоря, порядок смены поколений в Старых родах почти всегда был крайне предсказуем, а в случае внезапной гибели главы, члены его семьи тут же сплачивались в монолит, стараясь защитить имущество рода. Вполне органично, и в единичном случае – более чем оправдано.

Но когда умирают сразу несколько, да еще и неведомым способом, не в бою… Они попросту не знали, что с этим делать.

Джакобо де Суиньга и его сестры не должны были попасть в Японию. У них не осталось ничего, кроме небольшой суммы денег и желания жить. Парня должны были убить, а его сестер разобрать служанками, однако… именно воцарившийся хаос и помог испанцу, нагло навравшему своим «благодетелям», занять позицию моего ученика. И вытащить сестер. Сюда они прибыли без ничего, с пустыми головами и неподъемным (для них) обещанием. Но это было лучше любой альтернативы.

Тем не менее, каким бы слабым и незначительным не был Джакобо, он всё равно был главой. Контакты, сайты, общение, он был в курсе многих дел. Положение обязы…вало.

Теперь был в курсе и я.

Правда, Старые рода сейчас беспомощны в Японии. Не знаю, откуда взял Ганс тех азиатов, но всем остальным пока сюда дороги нет, власти настояли. Учитывая царящий среди них хаос, тот, что я планирую увеличить, пока всё это гнусное сообщество не перейдет в терминальную стадию, о них можно забыть.

Второе. Семья. Через четырнадцать часов Эна и Такао будут в Чили. Их подбирают родители, после чего вся семья дружно и медленно, перекладным транспортом, едет в Аргентину. Их цель – Буэнос-Айрес, туризм с прицелом на недвижимость и гражданство. Отец гарантировал, что на этом маршруте можно легко потратить две-три недели и при этом их никто не найдет. Если даже младших задержат в аэропорту и тут же отправят назад, у меня будет масса времени, чтобы среагировать. Отдельно – Горо Кирью, но я сомневаюсь, что кому-то хватит ума и фантазии штурмовать додзё заслуженного пенсионера, который даже без своих учеников способен положить взвод спецназа. Конго? Никто не знает о нашем родстве и отношениях.

Третье. Мелочи. Местные власти хотят меня изолировать как непонятный элемент. Американцы вообще непонятно, почему еще в стране, так как глава «Нексу» я насквозь фиктивный, плюс компания как имущество принадлежит Мотосуба. Русские. Тут всё проще, видимо, кто-то из осторожных остался, но крайне невовремя для себя высунулся, к вящей радости Хаттори. Их можно вычеркивать. Любой, у кого в голове больше трех извилин, способен понять, что мне, как вполне легальному бизнесмену и довольно известной личности, грязные деньги из заначек Сахаровых попросту вредны.

Итак, что остается? Только основное – намек Батарейки на то, что времени у нас нет совсем.

///

– «Я не могу… не могу… НЕ МОГУ ИСПОЛЬЗОВАТЬ КИ!!!», – заорал мерзковатый на вид смуглый мальчишка, стоя у окна в комнате, полной трупов, бывших пару минут назад полными сил и надежд людьми. Он смотрел на приближающегося к нему японца с мечом в шоке, с негодованием и полнейшим непониманием ситуации.

– «А, это…», – отвечает ему сильно раздраженный Кирью, – «Я открою тебе этот секрет, Батарейка», – как-то непонятно оскорбляет он парня, – «Видишь ли, в чем дело… всё Ки принадлежит мне. А теперь стой спокойно, мне нужно тебя приготовить к той жизни, что тебя ждёт».

Палец нажимает кнопку, экран миниатюрного ноутбука гаснет. Человек, просмотревший эту сцену уже три раза, откидывается на спину стула, глубоко задумываясь. Его мысли, такие же четкие и стройные, как двадцать лет назад, объединяются в целые массивы, строя теории, предположения, планы и стратегии.

– Я знал, что у тебя есть козырная карта… – беззвучно шепчет человек, – … но даже не предполагал, что такая…

Хотя, человек ли? Ивао великолепно изучил свой организм за все годы ежедневной борьбы со своим недугом. Даже сверхтехнологичный экзоскелет, усеянный медицинским оборудованием, свежие клонированные органы, импланты, регулирующие метаболизм, все это не могло дать ему хотя бы пристойного самочувствие. Он учился отрешаться от болей, от скачущего давления, от сердцебиения, неожиданно заходящегося в бешеном и мощном ритме, но ничто и на волос не могло сравниться с тем, как он себя почувствовал, очнувшись после воздействия волшебника. Теперь всё, что раньше болело, ныло, воспалялось и кровоточило… теперь попросту работало. Тихо, мерно и надежно, как у молодого здорового человека.

Хаттори с нескрываемым удовольствием потянулся, хрустнул шеей, а затем вновь замер, рассчитывая, прикидывая, прогнозируя. Теперь он куда лучше понимал Соцуюки, даже сочувствовал ему. Надменный гигант, вечно бесстрастный и самоуверенный, не признающий, а даже не различающий авторитетов со своих вершин, был… сокровищницей. Не каким-то там супероперативником, которого в нем видел Шин,нет… Кирью, небрежно и походя, мог открыть практикам такие секреты Ки, о которых они и не задумывались, не мечтали. Он мог бы воспитать сотни учеников, каждый из которых поддерживал бы жизнь и здоровье необходимым цивилизации ученым и политикам, он, по сути, был настоящим мессией мира боевых искусств.

Он мог всем им, бесполезным кускам мяса, начиненным Ки, придать смысл и функцию. Но не собирался этого делать. Это бы было тратой его времени.

Ивао восхищался Акирой Кирью, верил ему, ненавидел его и собирался использовать также цинично и безжалостно, как этот древний колдун грабит его, Ивао Хаттори, мир. Маг в теле юного высокого японца казался детективу насмешкой над всеми стараниями «надевших черное», отдельным плевком в душу самого Спящего Лиса, но лишь сам по себе. Каждое действие Кирью вызывало лишь уважение. Не было числа проверкам и тестам, которые устроил Ивао себе, Соцуюки и Мике, но каждый из них диктовал лишь одно – волшебник ни на секунду не прикоснулся к разуму своих союзников. Не околдовывал их, не контролировал, не следил.

Наивность? Вера? Честь?…дружба? Не в этом случае.

Ресурс.

«Он на наше лечение потратил конечный ресурс, что-то, хранимое про запас», – размышлял детектив, – «А теперь обзавелся восполняемым источником. Но у него уже был такой. Дед, Горо Кирью. Почему Акира не соблазнился тем, что всю жизнь было под рукой? Ответ может быть только один – недостаточность, дед слишком слаб или слишком стар. Магия дико затратна с точки зрения пользователей Ки, следовательно, Кирью уязвим. Впрочем, я это и так знал. Наш план наносит огромный ущерб „надевшим черное“, что, по идее, должно быть не в интересах волшебника, но Акире плевать. Пока что. Вывод? Он не планировал использовать свои способности вообще…»

Совершенная дикость для человека, слабого, подверженного соблазнам и страхам, но вполне разумное поведение для кого-то большего. Сильного, высокомерного, надменного.

«Мы – всего лишь остановка на его дороге», – мысль горчит, отдавая завистью и безнадегой, – «Придорожное кафе, магазин на заправке. Что же, пусть. Раз так, то нет никакого смысла пытаться подчинить себе это существо, заставить служить на благо человечеству и миру. Мы не справимся с его упрямством и гордыней, не сломаем их. Его не остановить. Но я его все равно использую, все равно буду им использован. Это, хотя бы, равнозначный обмен».

Дверь за спиной детектива открывается.

– Ивао? Он едет? – короткий сухой вопрос.

– Да, Шин. Он скоро будет здесь, – короткий деловитый ответ человека, погруженного в свои мысли.

– Хорошо. Мои люди готовы.

Глава 15 Нокаут кармой

В кои-то веки мы находились не под землей, а в обычном офисном здании, правда, с наглухо опущенными на каждом окне жалюзи.

– Ты стравил американцев и русских.

– Удачно вышло, – кивает только что «подзаряженный» мной детектив, не отлипающий от ноутбука, – Полиция на тебя тоже с моей подачи вышла. Я планировал по-другому воспользоваться тем, что у тебя появилось свободное время, но…

– Ивао, я надеюсь, что насчет моей семьи у тебя планов нет?

– Не каменей лицом, Кирью, оно у тебя и так малоподвижное. Планов нет. Ты их убрал далеко и надежно, а значит, не будешь отвлекаться. Хотя, ты не только их убрал…

– Ты про что?

– Не про твою домашнюю уборку, – мотнул головой человек, – про нечто более глобальное. Старые рода напоминают кучку обгадившихся куриц без голов, бегающих в панике по своему двору. С твоей подачи, как понимаю.

– Опасны и бесполезны, – пожал я плечами, – К тому же, если хочешь знать мнение квалифицированного специалиста, то теми темпами и направлением, что «надевшие черное» идут по своему Пути, им по нему идти еще пару миллионов лет. Человеческая цивилизация не дала бы им и полутора десятков. Не миллионов, если требуется уточнение.

– Думаю, что теперь не даст и года, благодаря молдаванам, – благодушно покивал мой собеседник.

– Что?

– Адриаш Чебан, президент Молдавии, объявил сегодня утром о национализации старейшей молдавской частной компании, занимавшейся виноделием более четырехста задокументированных лет. Она, как понимаешь, принадлежала Старому роду. Кстати, глава рода, что интересно, вполне себе жив, просто объявил об уходе в отшельничество, некий отпуск. Оказывается, его наследники уже были достаточно взрослыми, чтобы начать грызться, а Чебан решил прекратить драку, отняв источник раздора. Он не доживет до конца недели, но…

– … прецедент создан. Хорошо. А теперь, если не возражаешь, к делу.

– У нас есть около полутора недель, Кирью, не больше. Пока мы с Шином утрясаем последние детали операции, ты сделаешь кое-что на стороне. Тебе понравится. Нужно будет скрытно проникнуть на один объект, обнаружить там находящегося под круглосуточным наблюдением человека и его компьютер, допросить, сохранить и передать данные, затем ликвидировать.

– Почему это должно мне понравиться?

– Потому что, если я не ошибаюсь, то ты сейчас зачищаешь концы и ставишь все точки над «и» и другими буквами, не так ли? Разумно, учитывая наш план. Фамилия человека, владеющего нужной нам информацией – Баранов. И, перед тем как ты начнешь задавать вопросы… – нажав клавишу «ентер», Спящий Лис отвлекся от монитора, взглянув мне в лицо, – … мы просто нуждаемся в срочном вбросе актуальной, легкопроверяемой информации по этим клонирующим городкам. У них обязана быть общая сеть, понимаешь? Шансов, что они наняли хакера заниматься чем угодно, кроме этой сети: ноль целых, ноль десятых.

Снабжение. Спящий Лис хотел продемонстрировать гражданам страны снабжение этих самых центров. Зачем, если цели атаки уже определены? Что это даст?

– А вот этот вопрос, Кирью, опасен, – нахмурился бывший детектив, – но ответ ты все равно получишь. Это часть платы тем, кто подставится вместе с нами, кто подставляется уже сейчас. Пока мы сидим в этой дыре, уже гибнут люди. Тебе тоже опасный вопрос – кого ты ловишь в Огасаваре?

– Того, кто смог бы проследить за нами до деревни. А теперь давай перейдем к делу.

– Как скажешь.

Япония, большой остров, маленькая страна. При этом, несмотря на свою чудовищную перенаселенность, остров практически пустынен. Японцы плотно и тесно сгрудились по побережью, оставив дикую природу своей страны в целости и сохранности… как они сами это с гордостью утверждают. Жители океана, причем все, включая дельфинов, нашли бы свой ответ на этот вопрос, ну а сторонний наблюдатель попросту указал бы на сложнейший рельеф местности этого гористого острова. Веду же я к тому, что огромный лесной массив посреди страны, размером превышающий какую-нибудь европейскую страну, был отчаянно пуст.

Национальный парк Никко, озеро Кавамата, одна автомобильная трасса на севере озера, а всё что выше – пустота на картах. Огромное девственное нигде, куда уходит одна истерично изгибающаяся на местных кручах дорога. Там можно спрятать не то, что город, а целую Италию. Но спрятали только Ватикан.

– Это – центр, – объяснял мне уже сам Соцуюки Шин, здоровый, бодрый, с блеском в глазах, вернувшийся на боевой пост, – Координационный, регуляционный, коррекционный. Там проходят переподготовку все кандидаты в обслуживающий персонал. Тяжелое кондиционирование, считай зомбирование. Применяется всё то, что запрещено конвенциями со Второй мировой, но всем чхать, персонал должен быть готов любой ценой. Охрана и безопасность должны быть на зашкаливающе высоком уровне, но я в этом испытываю огромные сомнения. Люди не могли не расслабиться, их никто не трогал годами. Основная проблема в том, что тебе придётся идти по дикой местности два, а то и три дня, а затем еще и найти способ передать нам информацию. Там обязательно есть каналы связи с внешним миром, но они должны очень жестко контролироваться. Как обойти этот контроль, как послать неотслеживаемый сигнал… это к тебе, Кирью.

– Хорошие новости есть? – с определенным скепсисом интересуюсь я.

– Есть, – уверенно кивает бывший генерал, ныне революционер, – Идем со мной, я познакомлю тебя с «Эфиром».

Так назвали разведывательный бесшумный дрон-конвертоплан повышенной прочности. Машинка была похожа на ромбоэдр, трехмерный ромб, и оснащена четырьмя пропеллерами. Антибликовое маскировочное покрытие, гарантия, что при необходимости «Эфир» прорубит себе дорогу сквозь тонкие ветки и листья кроны дерева, три камеры обзора с двенадцатикратным увеличением изображения. Ночной режим, возможность фотосъемки и видеозаписи, плюс…

– В эту штуку встроен мощный одноразовый маяк, – объяснил Соцуюки, – Тебе нужно будет, после использования, закопать его как можно ближе к городку, ну и… забыть о его существовании. Когда будет нужно, на сигнал с дрона будет произведен ракетный залп с корабля, но тебя уже там не будет.

Отвлекающая атака. Все фишки на зеро, чтобы облегчить путь тем, кто будет травить запасы веществ в центрах-распределителях…

Дрон был мне особо не нужен, также, как и пульт к нему, весящий дополнительные килограммы, но отказываться я не стал. Каждому по ноше его, а то, что от дрона и пульта не уйдет на сторону никаких сигналов, пока они со мной – Соцуюки знать незачем. Какой бы план эти два камикадзе не разработали бы, место для третьего, которого зовут Кирью Акира, там не будет. А то что-то мне подозрительно, такая удобная лично мне цель, как Баранов… логично обосновано, завербованного перебежчика как раз должны хранить в самом надежном месте, но я никогда не забывал, что Соцуюки и Хаттори мне не друзья. Просто потому, что они люди с Целью, а такие, уж кому как не мне знать, обожают жертвовать всеми подряд.

Цель оправдывает всё.

В дверь кабинета, в котором генерал выдавал мне ценные указания, коротко постучали. После разрешительного возгласа Соцуюки дверь открылась, впуская внутрь мужчину, который незамедлительно уставился на меня, как на новое чудо света.

– Это твой шофер и инструктор, – великодушно не замечал чужие реакции бывший комиссар, – Его дело – доставить тебя до точки, сориентировать на местности и уехать. Твоё дело во всем остальном. Я бы отправил его с тобой, но предпочту, чтобы этот человек вернулся живым, а у тебя, убийца, такой фокус вряд ли получится. Кстати да, Изао, будь с ним поосторожнее. Этому… школьнику… убить человека намного проще, чем вытереть нос. Или десять. Не носов, человек. Может сто, но мы не проверяли. Пока что. В общем, не подпускай его к людям.

– Слушаюсь, тайчо… – промямлил Тадамори Изао, продолжая смотреть на меня слегка выпученными глазами.

– Мне понадобится лесной камуфляж, пистолет с глушителем, три обоймы патронов, рюкзак для переноски дрона и фляга с водой, – перечислил я необходимое, – А еще я возьму катану. Озаботьтесь проверкой протеза у Тадамори-сана, он иногда клинит.

Тут уже и сам Соцуюки слегка обалдел, но быстро пришёл в себя, узнав откуда мы друг друга знаем. Собственноручно уводимый им на проверку протеза бывший учитель умудрился несколько раз оглянуться, кидая на меня сложные взгляды. Я же, в ожидании формы и шофера, просто расположился на подоконнике, открыв свою книгу. Нужно было немного разгрузить мозги.

Схема, которую активно играл Хаттори, не предполагала моего глубокого участия. Разумно, так как я уже был практически уверен, что для этих двух сообщников игра кончится смертью. Необходимый эпизод, громкая точка, которая повлечет за собой срыв покровов и взлом оставленных Хаттори закладок. Каких только? Оставалось только надеяться, что меня сюрпризы Спящего Лиса не затронут. Не должны, по крайней мере, потому что моя собственная страховка поставит крест на всех его стараниях. С бывшим комиссаром всё понятно – он последний раз на коне, поет свою лебединую песнь, отдавая жизнь за страну, а попутно губя таких как Тадамори. Что лысому не жить, это уже было пронзительно понятно. Со мной отправили будущего смертника, для которого операция по транспортировке школьника в лес станет предпоследней.

Когда Тадамори вернулся, то мы, нагруженные дополнительными сумками, самым прозаичным способом вышли из здания, сели в самую обычную машину, а потом поехали, почти сразу попав на трассу, выходящую из города. Впереди была долгая дорога, первый час которой прошел в полной тишине. Затем мой лысый бывший учитель всё-таки решил подать голос:

– Наверное, мне стоит перед тобой извиниться, Кирью… кун?

Интерлюдия

Мана слишком поздно поняла, что за ней приехала не полиция. Хотя, какая разница? У бабушки Мэй дома не водилось никаких «надевших черное», а эти люди показали им с бабушкой документы, у них была форма и машина. Лишь подъезжая к городу, Мана поняла, что это не полиция, а кто-то другой. Поразмыслив, девушка решила сидеть тихо и смотреть, как события будут развиваться. Муж предупреждал её, что, если за ней придут, действовать агрессивно сразу вовсе не обязательно – от неё могут понадобиться только сведения, а им, ей и Акире, нужно знать, кто именно смог проследить их путь до Огасавары.

Поэтому она будет простой испуганной школьницей. Пока что.

В городе её, уже ничего не объясняя и не улыбаясь, пересадили из полицейской машины в черную, с тонированными стеклами, а затем повезли дальше, в самый центр города. Там машина завернула в подземный гараж, из которого сопровождающие её люди, проконвоировав пленницу к лифту, поднялись с ней, судя по ощущениям, на один из самых верхних этажей, в большое, богато обставленное помещение, напоминающее помесь зала и комнаты отдыха. Там Ману и оставили одну.

Ненадолго.

Вскоре в комнату энергичным шагом вошёл гайдзин, за которым следовали еще два гайдзина, поминающие стереотипных телохранителей. Замыкающей стала японка средних лет, чуть ближе к закату, лицо которой Мана знала. Акира показывал.

Кимико Мотосуба.

«Неожиданно», – холодно про себя отметила девушка, – «Значит, её играют вслепую. У этой семьи нет ни связей, ни возможностей осуществить профессиональную слежку такого уровня. Пока всё указывает на Спящего Лиса, но непонятно, чего он добивается».

– К-кто вы? – талантливо сыграла она испуганную школьницу, – П-почему меня не отвезли в у-участок?!

– Не волнуйтесь, Кирью-сан, вам ничего не угрожает! – тут же взяла слово женщина, коротко кланяясь Мане, – Мы взяли вас под защиту. Видите ли, ваш муж пропал, а еще находится в розыске как особо важный свидетель…

Мана слушала, кивала, визуально показывая, что расслабляется всё больше и больше с каждым словом женщины. Она превосходно умела играть домашнюю застенчивую девушку, уязвимую и ранимую. Не купиться на подобное не могли.

…на это все покупались.

«Ты можешь постоять за себя в случае неожиданной опасности, но что будешь делать, оказавшись в ситуации, где последствия твоих решений будут опасностью пролонгированной?», – наставлял её в своё время муж, – «Решить проблему насилием легко, но решится ли она полностью? Не находясь в непосредственной опасности, наблюдай, играй, держись наиболее выгодной линии поведения, жди. Я приду».

«Придешь, но не сейчас», – понимает Мана, изображая из себя нервную и обездоленную девушку, совершенно ни в чем не уверенную и всего боящуюся, – «Пока нужно узнать больше, но не словами, наблюдением. Они расслабятся».

Так и происходит. Об Акире эти люди знают недостаточно, чтобы сделать предположение, что его жена тоже владеет английским языком. Удовлетворившись тем, что Мана сидит тихо и не привлекает к себе внимание, гайдзин и японка негромко общаются на английском, пока секьюрити бдят у входных дверей. На них, профессиональных охранителей, Мана действует точно также, как и на обычных людей. Она школьница, пусть и жена довольно известного человека.

Гайдзин американец, но, к легкому удивлению незаметно подслушивающей девушки, является подчиненным Кимико Мотосубы, точнее, её семьи. Сейчас эти два человека обсуждают не продажу «Нексу», а её срочный транзит в Соединенные Штаты Америки, перенос штаб-квартиры с сохранением вертикали власти и наследования. Конечно, в совет директоров, только учреждаемый в растущем цифровом гиганте, нужно будет ввести половину американцев, но подобный шаг Мотосуба не смущает. Сам Акира, до сих пор являющийся генеральным директором компании, их тоже не заботит… как интересант.

Восемнадцать с половиной миллиардов йен, оплата за условные двадцать лет, откупные для Кирью, уже готовы к передаче. Точнее… нет.

«Они… шутят?», – Мана в замешательстве, – «Восемнадцать с половиной миллиардов и одна йена? Выкуп? Не понимаю. Зачем тогда нужна я?»

Гайдзин уходит, а Мане улыбчивая и добрая Мотосуба-сан рассказывает, для чего она, Мана, нужна. Заключить с ней сделку при отсутствующем муже. Девушка получает на счет деньги, что требовал, как отступные её муж, а Мотосуба, наконец-то, приобретают «Нексу» целиком, с потрохами, так сказать. Вот, Кирью-сан, смотрите на графики динамики роста, вот они сейчас, а вот что прогнозировалось на двадцатилетний срок, учитывая тенденции развития. Деньги готовы, мы ждем юристов.

Понимаете, в чем дело, Кирью-сан… ваш муж пропал, а момент у нас срочный, острейший, поэтому прибегаем к подобной процедуре в обход вашего супруга. Тем не менее, его условия, причем лишь озвученные, не задокументированные, но вполне разумные, мы выполняем «от» и «до». Так ведь?

Да, всё верно, качает Мана головой. Всё правильно, Мотосуба-сан. Я, тихая и скромная девушка, ни в коем случае не скажу вам о том, что курс японской йены в данный момент летит в пропасть, а экономика страны шатается, как шаталась тридцать лет назад. Конечно, я подпишу бумаги. Муж не будет против, уверяю вас, он сам не рад такому вниманию к своей персоне. У него, Мотосуба-сан, всегда очень и очень мало времени.

Мана хорошая японская жена, примерная и правильная. Настолько, что у сидящей напротив неё японки сводит зубы. Выглаженное, пусть и робкое поведение, игра, хлопки ресницами. «Невинная жертва обстоятельств», на счета которой сейчас упадёт восемнадцать миллиардов йен. Ой, не ей, конечно, не ей, а Харуо Кирью, но это же не проблема? Наш ото-сан следит за тем, чтобы мы распоряжались деньгами разумно, на него выписаны доверенности…

Это оказывается неприятным сюрпризом для Мотосубы, из чего Мана делает вывод, что ей не собирались надолго оставлять эти восемнадцать миллиардов. Выпустили бы из здания, а дальше…

Видимо, так и будет, просто требовать деньги будут не у неё, а у отца Акиры. Логично, но это уже даст дополнительное время.

Сделка проходит через пятнадцать минут, практически в молниеносном порядке. Стрекочет принтер, печатая банковскую выписку перевода, Мана кивает, глядя на документ, а затем ставит подписи, в том числе и на бумаге, подтверждающей отказ её мужа от интеллектуальных прав на программное обеспечение, как используемое в компании, так и некий «прототип», который находится у Акиры на руках. Лица окружающих становятся счастливыми, как будто у них на руках индульгенция и билет на Небеса.

Мана улыбается и кланяется, давая лишь легкий намек на счастье подростка, ставшего внезапно безумно богатым. Очень легкий, но его видят, потому что хотят. А вот дальше…

– Не смею вас больше задерживать, Кирью-сан, – улыбается Кимико Мотосуба, когда они остаются вдвоем, – Хотите вернуться в Огасавару?

– Да, пожалуй… – кланяется Мана, но не успевает договорить.

Ей мешает громкий хлопок в коридоре, а затем еще и вопли, стрекот автоматического оружия и шум выбиваемых дверей. Девушка едва успевает спрятаться за диваном, как дверь в их огромную комнату выбита крепким мужским ботинком, а затем, ворвавшийся огромный мужчина, с ног до головы одетый в черную форму, короткой отмашкой отправляет Кимико Мотосубу в полёт на пол. Кажется, он стоит женщине нескольких зубов…

– Цель обнаружена! – хрипит басом человек в маске, заметивший испуганно выглядывающую Ману, – Приступаю к захвату!

Мана легко захватывается. Ей попросту вздёргивают с паркета и вешают на плечо, как эполет, задницей вверх. Поздравляя себя, что надела в деревне джинсы, девушка едет на своем новом похитителе в новое похищение, делая большие шокированные глаза, а внутри хладнокровно повышая долю участия в происходящем Спящего Лиса до ста процентов.

Отовсюду, на пути следования её переносчика, вылетают новые люди в черном, тут же начиная по-всякому охранять и сопровождать их двоих. Спускаясь на лифте в тот самый гараж, откуда ранее и поднялась, Мана улавливает определенную иронию в происходящем. Прекрасно знакомый ей грузовик для перевозки «надевших черное» раскрывает перед ней свой фургон, в который она попадает в сопровождении аж трех людей. Визг шин, и вот они едут неизвестно куда.

Мана снова боится. Волнуется. Бегает взглядом по закрытым масками лицам. Немного подумав, подпускает слезы в глаза, а затем, продемонстрировав их, сворачивается на сиденье, обнимая колени, и начинает беззвучно плакать. Сопровождающие не обращают на это внимания.

Это не имеет значения.

Путь занимает порядка четырех часов. Она чувствует голод, жажду, желание сходить в туалет, но решает придержать эти козыри, ситуация может потребовать их продемонстрировать, чтобы провернуть все в более выгодном ключе. Пока же…

Двери фургона открываются в вечер. Девушку куда-то ведут, почти тащат, её сопровождает трое вооруженных громил с автоматами. Она не услышала в свой адрес ни единого слова с тех пор, как похитивший её человек вышиб ногой дверь в ту комнату. Сейчас, закрываемая со всех сторон массивными телами, она даже не может определить, где находится. Разум, спрятавшийся за ужасом и отчаянием, изображаемыми оболочкой, хладнокровно подмечает детали, достраивает общую картину. Глаза не завязывали, права не зачитывали, операция нелегальна? Скорее всего. Она в духе тех решений, которые осуществлял Соцуюки Шин, так может…?

Нет, всё слишком открыто. Она видит бегущих туда-сюда солдат, среди которых довольно мало людей в черной форме, слышит выкрики и ругань. Это… база? Нет, это аэродром, возле которого разбито несколько палаток. Шум вертолетов. Она в руках не у людей Соцуюки, а у бывших людей этого человека. Находящихся по-прежнему на службе.

Здание аэропорта, они спускаются вниз по лестнице. Сырой полутемный коридор. Её заталкивают в комнату, закрывая позади дверь. Злой щелчок замка. Мана в одиночестве, закрыта в совсем небольшой, но совершенно пустой комнате. Дверь хоть и деревянная, но довольно прочная на вид, одинокая лампочка под потолком, следы пыли… это помещение совсем недавно и в большой спешке подготовили для неё.

Выводы сделаны, время осуществить единственное действие, которое сейчас будет оптимальным. Кто бы её сюда не упрятал, этот человек не будет играть в ту же игру, что и Мотосуба Кимико.

Отойдя в угол, девушка быстро расстегивает джинсы и облегчает переполненный мочевой пузырь.

Затем она ждёт. Недолго, максимум десять минут. Приблизительно через это время в комнату врываются три человека, у одного из них открыто лицо. Мана знает его, хотя и не должна никоим образом. Этот человек был заместителем Соцуюки Шина, он же ему выстрелил в спину во время операции, когда генерал спасался бегством от бронированного «надевшего черное». Уйгура. Муж рассказал ей…

– Где Акира Кирью? – вопрос задан холодным металлическим тоном. Человек подходит к ней быстрым шагом, Мана пытается отшатнуться, её дополнительно пихают в плечо, чтобы она грянулась о стену. Девушка в шоке прикрывает лицо, её руки отводят, следом летит сильная пощечина, сопровождаемая тем же вопросом, – Где Акира Кирью?!

– Я… я не знаю! Не трогайте меня!! Не причиняйте мне боль! – прорывает Ману.

Две пощечины, а за ними удар, сбивающий её с ног.

– Говори! – доносится требование.

Мана тихо рыдает, пытаясь спланировать, что делать дальше. Мужчина настроен серьезно, чувствуется по силе его ударов. Видимо, это красная линия, ей придётся нейтрализовать всех троих, чтобы уцелеть самой. Может, взять его в заложники?

– Я не знаю!! За что вы меня бьете?!

– Говори или я тебя искалечу!

– Тайчо… – очень несмелый голос одного из сопровождающих, – Она гражданская, на неё ордера нет…

– Заткнись, Наги! Вставай, сука!

Ману вздёргивают за кофту. Девушка хрипит, раскачивается, непроизвольно пытается ухватиться за своего мучителя, но тот, легко оторвав её от себя, отвешивает еще три очень злых пощечины, угрожая изуродовать, если та немедленно не расскажет ему, где её муж. Ману мотает, с её губ и носа начинает капать кровь.

– Тайчо…! – вновь не выдерживает тот же.

– Еще звук, Наги, и пойдешь под трибунал! – шипит начальство, пытаясь поднять всхлипывающую Ману, уже готовящуюся к ликвидации всех троих, – Шин еще не то…

Выстрел.

Стоящий над избитой девушкой мужчина вздрагивает, она, бросив взгляд снизу вверх, видит, как в изумлении и неверии раскрываются его глаза. Тот же голос, ранее чуть ли не паниковавший, а теперь спокойный и довольный, спрашивает:

– Как ощущения, тайчо? Хорошо вам на месте Соцуюки, мм?

Выстрел. Выстрел. Выстрел. Все пули летят четко в спину цели, две из них пробивают тело насквозь, обрызгивая Ману кровью. Тело мешком падает около неё.

Тишина.

– Ноги, все записал?

– Да, картинка будет отличной. Обрезал тоже вовремя.

– Отлично. Госпожа Кирью, не бойтесь, мы друзья. Мы позаботимся о вас. Выведем на свободу. Вас теперь никто не обидит.

Мана не боится, даже не беспокоится, она, резко выдохнув ради избавления носа от сгустков крови, начинает размышлять о том, уместно ли будет что-то сломать Ивао Хаттори, которого она очень скоро увидит. Судя по всему, её использовали для создания этой сцены, этой видеозаписи… как приманку. Как жертву, которую предателю Соцуюки Шина нужно было допрашивать именно лично. Именно такими методами. В спешке. Подставив спину.

Нет, понимает она, конвоируемая, спустя десять минут, своими спасителями к машине. Она лично ничего делать не будет. Нельзя. Сейчас нельзя. Но Акире расскажет.

Да. Этого будет достаточно.

Глава 16 В глуши

– Моя жена была родом из Коулуна. Про него не пишут в учебниках для истории. Крошечный пятачок китайской земли в окружении британских территорий Гонконга. Земля, до которой никому не было дела. Настоящий город-государство, застроенные трущобы. Там не было ни закона, ни порядка, ни справедливости. Выживание или существование, как можно более незаметным образом. Нищета и Триады правили бал. Моя Ния помогла нам выйти на укрывшегося в Коулуне китайского урода, наследившего у нас в стране. За это я её выкупил у местной банды, увез в Японию, выхлопотал гражданство. Через три года я взял её с собой, туда же, в этот забытый ками нарыв на теле земли. Очередная миссия. Мы выполнили её, но потом Ния решила навестить свою семью.

– Они убили её, – предположил я, стараясь добавить в голос немного эмоций.

– Как ты догадался? – очень ровно, но далеко не сразу, спросил сидящий за рулем учитель истории.

– Это было несложно. Коулун, трущобы, восточный деспотизм, проявляемый куда как острее в бедных семьях. Если у вашей Нии был выход из этого гетто, то значит, к нему прилагался существенный по местным меркам заработок. Вряд ли ошибусь, если предположу, что семья от неё зависела. По этой же причине девушка не сталкивалась с… яркими проявлениями деспотизма. Когда она ушла в лучшую жизнь, её семья тут же скатилась вниз по местной социальной лестнице. А если семья была большая…

– Три младших брата, две сестры… – тихо пробормотал себе под нос Тадамори, – … и мать. Почему я… почему она…

– Много работала, мало бывала дома. Вполне возможно, что ночевала в другом месте. Может быть, даже в своем, – слегка пощадил я гордость человека смягченным предположением, – Домой лишь приносила деньги.

– Если бы я тогда знал… – пальцы мужчины до хруста вцепились в руль, причем на живой руке.

– А вы не хотите себе задать вопрос, Хаташири-сан? Например такой – а почему ваша жена вновь оказалась в Коулуне? – жестко спросил я, – Она что, сбежала из ада, чтобы начать служить в японской армии? Очень сомневаюсь.

– Ты… – человек с трудом с собой справился, но автомобиль всё равно довольно опасно вильнул на дороге.

– Всегда будут задачи и цели, оправдывающие риск. Я уже говорил вам, что на войне нет правил. Не только по отношению к противнику. Когда генерал отправляет солдат на смерть, он действует согласно своему долгу. Но у него не может быть долга сознательно и инициативно жертвовать и рисковать гражданскими, теми, кого он клялся защищать.

– Дожил. Мне читает мораль воспитанник якудза.

– Это не мораль, это объяснение, почему система сдержек и противовесов имеет жесткие ограничения в своих люфтах. Что касается «воспитанника»… громкое слово. Но возражать не буду. Единственный клан, сумевший сохранить полный порядок на своей территории, единственный во всем городе – этим можно гордиться.

– Я уже жалею, что заговорил с тобой.

– Вы не хотели разговаривать, вы хотели меня убедить в том, что есть люди и звания, куда более важные мое, понимающие, в чем заключено благо страны. И такой как я должен не думать, а вежливо склонить голову перед этими великими людьми, сделать так, как они говорят, и быть благодарным за то, что они заметили меня. Именно так и никак иначе. Не врываться к этим великим людям, не бить их в лицо, не убивать, и ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах, не позорить этих великих людей, вытаскивая их грязное белье на публику. Потому что такое поведение позорит само звание гражданина нашей великой нации. Оно недопустимо. Верно?

– Я…

– Вы пытались внести правила в мою войну. Человек, который просто везет меня туда, где не смогут справиться лучшие люди генерала Соцуюки. Осознаете иронию?

Дальше мы ехали молча.

Наверное, Хаташири Оду можно назвать очень хорошим японцем. Он, насколько я мог судить, соответствует всем критериям правильного солдата и гражданина. Служил, сражался, получил травму, нашел работу, на которой мог бы приносить пользу стране. Приносил. Почему уволился – неизвестно, но вновь нашел себя в жизни под патронажем старого командира. Однако, и это я, едущий в машине, управляемой Одой, осознаю это в полной мере, хороший японец далеко не равно понятию «хороший человек». Целиком и полностью.

Восточный менталитет не приемлет открытой и яркой индивидуальности. Сплоченность, чувство локтя, трудолюбие и следование канонам для них в разы важнее, видимо, они были основополагающи для выживания социума. Сейчас, в период бешеной технологической гонки, подобный подход висит на восточниках невероятно тяжелой гирей, делая их вечными догоняющими. Но пока они справляются. Пока.

Не удивительно, что некие силы, стоящие в тени этого мира, решили провести эксперимент над одной из самых ярко-выраженных восточных рас. Подобный вывод заставляет меня предположить, что индусам и китайцам тоже светит какой-нибудь опыт особенного геноцида. А почему бы и нет?

Хаташири всю дорогу пытается совместить свои роли хорошего солдата и хорошего учителя, объясняя мне всю необходимость послушания младшего старшим, но терпит заслуженный крах. Дошёл до того, что решил рассказать трагедию своей личной жизни, но в итоге пострадал сам. Сидит, рулит, желваки на лице играют, глаза смотрят на дорогу, но, кажется, её не видят. Не страшно, последние пять часов мы едем по совершенно пустой трассе.

Люди – те еще лицемеры. Токио погрязает в преступности, школьницы торгуют собой на вечерних бульварах и проспектах, молодежь тащит в рот всякую дрянь, а они, люди, спокойно тянут свою лямку, свято уверенные, что не могут изменить текущий порядок вещей. Но стоит рядом с ними появиться кому-то ресурсоёмкому, кому-то, кто может что-то изменить… и они с возмущением и беспокойством начинают убеждать его встать на сторону их замыслов, их ценностей, их интересов. Так, как будто этот мусор внезапно начал что-то значить.

Ты никогда не установишь правила с домашнего дивана. Их назначит тот, кто проберется к тебе в дом, испортит твой компьютер, разольет твоё вино и сядет на твой диван так, что ты это заметишь в последний момент. Тогда, когда ему это будет нужно.

– Сколько нам еще ехать до точки? – короткий сухой вопрос.

– Четыре с половиной часа, – скупой и холодный ответ.

– Я отдохну это время. Будить не нужно.

В ногах у меня был рюкзак с дроном и панелью управления, в них я и собирался покопаться с помощью Ки. Становиться ходячей мишенью для ракетного залпа желания не было никакого. Да, Хаттори и Соцуюки знают о том, что моя смерть может очень трагично отобразиться на мире или хотя бы их стране, но это умозрительное знание, а они оба – самоубийцы, отживающие свои последние дни. Из-за этой мысли у меня еще возникают определенные сомнения в правильности того, что я оставил Ману так близко от Токио, но сделанного не вернешь.

Дрон и планшет с рычажками не издавали никаких сигналов кроме слабейшего ощущения активного электричества в их батареях, так что, слегка успокоившись, я лишь укрепил изолирующую подкладку рюкзака, чтобы та ничего не пропустила. Отдельным элементом был Хаташири, его, всё-таки, могли послать проследить за мной, только в этом были большие сомнения. Человек не сможет угнаться за «надевшим черное», тем более по лесу.

Источник работал как обычно, тело было насыщено Ки на пределе того, что могу удержать. Скоро, после того как покину Хаташири, использую излишки этой энергии для дополнительной маскировки. Всё-таки, поменять цвет у дыма, которым я пару раз пугал людей, не стоит ничего. Готовность? Полная.

Еще четыре часа. Почитать свою книгу или вздремнуть?

Успею и то, и то.

– Приехали, – негромко объявил мой бывший учитель, останавливаясь на обочине трассы.

Оторвавшись от книги, я положил её во внутренний карман формы, и выбрался из машины, выволочив за собой рюкзак. Поставив его на землю, начал оправляться, поправляя кобуру с пистолетом, запасные магазины и глушитель. Перешнуровал ботинки покрепче, прикрепил катану с ножнами за спину, как в любимых Рио фильмах про ниндзя. Следом надел рюкзак. Попрыгал. Удовлетворительно всё, кроме фляги с водой, та будет мешаться. Подумав, я напился, а затем закинул ёмкость в машину. Найти воду будет несложно.

– Ты дурак? – тут же отреагировал на мои действия Хаташири.

– Вы часто говорите прежде, чем подумаете? – вздёрнул я бровь, – Или привыкли руководствоваться только предыдущим жизненным опытом?

– Тебе почти двести пятьдесят километров по лесу… – еле сдержался лысый.

– Человек, в среднем, держит в лесу скорость около трех километров в час, Хаташири- сенсей. Я же не планирую опускаться ниже сорока.

Потеряв интерес к этому человеку, я отвернулся, а затем рванул с места, устремляясь в лес. Точно на скрывающийся где-то там городок. Интересно, пришла ли в лысую голову мысль, что мне было необходимо воспользоваться компасом?

Раньше мы с Хаташири Одой ладили, теперь я знал почему. Бывший военный руководствовался определенным кодексом поведения, однако, созданным на основе заученных им стереотипов и забитых в подкорку императивов. Он никогда не был на сто процентов учителем, армейские привычки и условности брали своё. Поэтому мы и находили общий язык. Теперь же, выбитый из колеи, поставленный перед необходимостью соображать, а не действовать, Хаташири… не справлялся. Вряд ли у него будет время привыкнуть.

Сразу заявленные сорок километров в час набрать не получилось, но к концу второй минуты я уже уверенно лавировал между деревьев, то и дело используя их стволы, чтобы оттолкнуться в нужную сторону в прыжке. Бежать было легко и свободно, фляги, угрожавшей «съесть» солидную часть скорости и внимания, у меня не было. Без рюкзака было бы еще лучше, но экономного заклинания, способного заменить дрона, я не знал.

Приглушенный стрекот автоматных очередей, раздающийся из лесу, я услышал загодя, тут же остановившись. Выстрелы звучали далеко впереди, исключая любой момент с засадой, либо с тем, что бывший учитель истории нашел где-то самолет и, обогнав меня по воздуху, начал с кем-либо перестрелку. Происходящее никоим образом не было связано со мной, поэтому я решил обойти непонятный инцидент, творящийся в густом японском лесу минимум за три с половиной сотни километров до ближайшего известного поселения.

Однако, быстро передумал, стоило только еще чуть-чуть сократить дистанцию. От кого-то, находящегося там, в гуще событий, фонило Ки… причем моей. Таких существ на планете было лишь двое, поэтому, справедливо решив, что вряд ли там Хаттори Ивао, решивший поиграть в ковбоя, я испытал приступ острейшего любопытства, начав скрытно приближаться к месту действия. Заодно и туманом зеленым укутался, наконец-то найдя применение этой маскировке.

Увиденное меня не разочаровало. Трое могучих «надевших черное», окутанные энергией от своих техник, пытались убить моего знакомого тибетского мастифа при поддержке десятка автоматчиков.

Это если анализировать ситуацию быстро. Если же рассматривать как картину…

Между деревьями носилась огромная, сияющая оранжевым светом копна рыжего собачьего меха, которую сдерживала троица очень накаченных людей, одетых в странную форму, напоминающую наряд дрессировщика собак… или тигров. Они, определенно используя приемы Ки, блокировали чудовищные по силе удары лапами зверя, били его в ответ, но в основном, вся их роль сводилась к удержанию мастифа на одном месте. Основной урон должен был наноситься автоматчиками, которые, грамотно обступив зажатого пса, метко садили по нему двойками и тройками патронов. Тот, пока что, был невредим, видимо, как раз из-за своего излучения, но судя по уверенным действиям людей, процесс шёл так, как задумано.

Пёс сражался, даже не пытаясь удрать. Ему попросту было некогда. Как только он сцеплялся с одним из «надевших черное», двое других моментально окружали его, ограничивая и нападая с боков. Как только собаке получалось отбить в сторону одного из людей, она тут же получала кучу свинца, и с боков на неё наседали свежие противники, одетые, кстати, в довольно необычную одежду, казавшуюся очень прочной. Павший же от собачьей лапы бодро вскакивал, и заново входил в «карусель», выбирая себе самую легкую роль. Видимо, чтобы передохнуть.

Натуральная охота.

На мой взгляд, мастифф был обречен. Да, его лапы с легкостью перешибали не такие уж и тонкие деревья, сшибали с ног людей, он был здоров и бодр, только вот выхода из западни не было. Возможно, попытайся он бежать… но он не бежал, да и здесь сражался потому, что его сюда загнали. Не могли же они в лесу встретиться…

Смысла вмешиваться в происходящее у меня не было. Почти. Кроме нескольких мелких и незначительных деталей, а также большого объёма любопытства. Эти люди, так уверенно истощающие огромную и таинственную собаку, определенно про неё что-то знали. Я хотел это знать тоже. Кроме того, автоматчики стояли ко мне спиной и казались полностью поглощенными своими обязанностями.

Грех таким не воспользоваться.

Обращаюсь к остаткам своей собственной Ки, еще держащимся в туше буйствующего мастиффа. Эта энергия на многое не способна, но многое и не нужно, всего лишь заставить пса засиять еще более интенсивным излучением, так, что он буквально превращается в золотистое солнышко, чей свет не особо приятен для глаз. Разумеется, что подобное не может остаться без внимания, люди тревожно орут, концентрируются на собаке… что позволяет мне чуть ли не прогулочным шагом обойти автоматчиков.

Катана, этот нож для рыбы, превосходно справляется с человеческой плотью, если не изображать из себя рубщика. Короткие секущие удары, большая часть которых нацелена в сонную артерию и яремную вену, ставят быстрый и решительный конец жизни людей, охотившихся на редкое животное. Автоматчики мне не нужны, вполне хватит бойцов. Тем более, что воздействовать на них я могу в куда более широком спектре.

Да и трое – тоже много, решаю я, уже убрав меч в ножны, а вместо него взяв автомат. Одиночный выстрел на диво хорош, успевший тщательно прицелиться я попадаю одному из бойцов в ухо, выбивая мозги. Оставшиеся двое наконец замечают, что творится нечто неладное…

То есть меня.

– Господа, отвалите от собаки! – требую я громким голосом, – Собака, отвали от господ!

Нет, ну тибетец же сражается?

Сражался. Его свое же повышенное сияние немало так ошеломило, так что бывший пациент меня послушался, отскочив на пару метров от своих противников. А затем, увидев меня (как они видят сквозь всю эту шерсть?), раззявить пасть. Слушает? Хорошо.

– Собака, иди отсюда, ты мне ни к чему. Люди, не двигайтесь, или я буду стрелять.

Меня почему-то никто не послушал. Пёс кинулся на своих обидчиков, а те кинулись на меня, вспыхнув еще сильнее своей активированной защитой. Зверь, благодаря своей массе, тут же отстал, а я, понимая, что не зацеплю двух опытных бойцов одной очередью, полоснул очередью одного из охотников по ногам, а затем, бросив оружие, еще успел с размаху всадить ногой по ребрам добежавшего до меня человека. Глаза того удивленно выпучились, когда он, взлетая в воздух, понял, что имеет дело не с простым человеком.

– Фу!! – рявкнул я, но опоздал. Челюсти огромной собаки уже сомкнулись на голове подстреленного мной человека, с хрустом разгрызая кость и мозг.

Дальше началось такое, что я, даже возникни у меня настолько странное желание, не смог бы предвидеть. Рыжий мастифф, выражая полнейшее непонимание к моим интересам, принялся охотиться за последним оставшимся в живых человеком, полностью игнорируя мои призывы остановиться. Человек удирал очень бойко, но лишь первые полсекунды, пока я не выстрелил ему из пистолета в ногу, а вот затем он начал ухрамывать, а вновь засветившийся оранжевым пёс догонять с вполне определенными целями.

Этого я допустить не мог, поэтому, догнав и свалив пинком раненного, принялся действовать, обернувшись лицом ко псу.

– Хватит! – рявкнул я, включая «жажду смерти» на полную, но пока не концентрируя эту силу на собаке, – Мне нужно его допросить! Потом делай с ним что хочешь!

Светящийся оранжевым светом пёс пригнул голову, грозно зарычав, а затем с силой мотнул головой в отрицательном жесте.

…неужели?

– Ты что, не хочешь именно этого? – решил подтвердить догадку вслух я, – Чтобы я узнал то, что знает он?

…замедленный кивок.

– Тогда у нас проблемы, пёс. Я тебе ничего не должен, чтобы идти на встречу в таком вопросе. Ты же мне должен уже две жизни.

Оскал. Грозный рык. Шаг вперед. Один, но очень-очень показательный, с пригнутой перед атакой головой, чтохарактерно для псовых.

– Это ты зря… – цежу я, сбрасывая со спины рюкзак.

Драться с тем, кого лечил, кого вгонял в кому и выводил из неё, мне было никакой нужды. Лишь обмануть, показав, что я собираюсь устроить с неблагодарной собакой настоящий бой, а затем, уклонившись от в меру ловкого маха лапой, впечатать совершенно невпечатляющий удар под ту же лапу. Удар, после которого огромная гора меха падает как подкошенная, моментально засыпая.

Разобравшись с чересчур много о себе думавшей собакой, разворачиваюсь к человеку, который, вместо того чтобы удирать сломя голову, завороженно пялится на то, что у него перед глазами.

– А вот теперь мы поговорим…

///

– Машина сломалась! – слегка дрогнувшим голосом объявил Харуо Кирью членам своей семьи, уныло слоняющимся по полю неподалеку от их заглохшего транспорта.

Уныло, потому что Чили всем надоела еще в первые два дня. Горы, немного леса, горы, горы. Ах да, еще горы. И серпантины дорог, так похожие на родную Японию. Но горы там ниже, да. А тут они очень высокие и везде.

И машина сломалась.

– Ками-сама! – тут же ужаснулась Ацуко, – Дорогой, что нам делать?!

– Мы за последние три часа ни одной машины не встретили… – пробурчал Такао, держа в руках уже целую кучу разной ерунды, набранной по округе его сестрой, – … до вашего Буэнос-Айреса еще далеко?

– Да, – решительно кивнул Харуо, – Очень! Но что делать, я знаю. Мы пойдем пешком.

– Что-ооо?! – Ацуко и Эна заорали на один голос, – И далеко?!!!

– Сейчас посмотрю… – Харуо зарылся носом в карту, – Километрах, кажется, в тридцати, есть деревня. Нам вон туда!

– Ото-сан, ты серьезно?! – плачущим голосом проныла Эна, щеголяющая в коротеньких шортах и топике, – Мы пойдем по этой жаре тридцать километров?!

– Папе кажется, что это лучший вариант, – уверенно кивнул глава семьи, – Мы не можем ждать здесь машину, надеясь, что она остановится и нас починят. Мы пойдем пешком в деревню, а оттуда вызовем эвакуатор или что-то вроде!

– Так идемте уже? – проворчал Такао, отпихиваясь от матери, которой приспичило то ли обниматься, то ли лезть на руки к физически крепкому сыну, – Это… всего лишь… на треть больше наших пробежек!

– Да! – воспряла духом его сестра, – Точно! Разомнем ножки!

Харуо лишь кивал, нервно улыбаясь и вытирая пот со лба.

Пожитков у них с собой было немного. Ацуко и Харуо, опытные путешественники, теперь вовсю пользовались тем, что у их семьи нет стесненности в средствах, поэтому сами взяли и детей научили иметь с собой только самое необходимое. Пара сумок досталась мужчинам, женщины вообще пошли налегке. Все попутно проверяли свои сотовые, показывающие отсутствующую связь, и делились впечатлениями друг с другом о неожиданном повороте событий. Тащащийся с сумкой «виноватый» отец замыкал процессию, делая очень виноватый вид.

Что тут сказать? Харуо на самом деле был виноват.

Машина была в полной исправности, но об этом знал только он. Почему они идут пешком? Ну, Харуо Кирью надеется, что это лишь начало их приключения, чьей целью является окончательно запутать любые возможные следы семьи. Что-то случилось? Пришла весточка от Акиры или Маны? Ему посоветовали так сделать?

Отнюдь. Решение он принял сам, лично. Еще час назад, когда на экранчике его сотового, который, к счастью, видел лишь сам отец семейства, отобразился банковский отчет о зачислении средств. В этом отчете было очень много нулей.

Очень. Он еле отошел от шока и защипал себе бок украдкой чуть ли не до крови, пытаясь отличить сон от яви. Но нет, деньги, вся эта бешеная сумма, ему никак не привиделась. Теперь с этим придётся жить.

Поэтому первое, как Харуо воспользуется частью этих денег – он превратит это путешествие в нечто совершенно непредсказуемое. Это будет несложно сделать с такой женой, главное, чтобы дети ничего не поняли. Акира поймет и одобрит, его старший сын никогда не придавал особого значения деньгам. Да никто из них не придавал.

А вот теперь Харуо Кирью, держись. Держись не изо всех сил, а старательно и хладнокровно сочиняй себе лицо. Предстоит обманывать семью дальше. Много, много, много раз.

Даже несмотря на то, что все, без исключения, члены семьи Кирью… отвратительно умеют обманывать!

Харуо справится! Обязательно! Ради семьи! Ради его дружной, счастливой и очень-очень богатой семьи!

…

…

…

Раскусили его приблизительно через пятнадцать минут.

Глава 17 Истоки

Строили тут, не стесняясь, хоть и очень компактно. С дрона, вполне, как оказалось, мобильного, я сумел пристально разглядеть весь городок, благо, что он находился большей частью в крутой низине, окруженной скалами. По этой же причине большинство вопросов безопасности тут не стояло – обнаружить этот комплекс зданий с земли было невозможно. Только внушительный забор… с минными полями как внутри периметра, так и за ним. Мины регулярно проверялись, поэтому я, заставший как раз одну из таких проверочных команд, и получил представление о том, что они есть.

Низина, по центру река, которой почти не видно. Коммуникации, дороги, несколько мостов, два слоеных пирога зданий с переходами. Воздушные переходы, в том числе и через реку? Есть. Было довольно сложно прикинуть инфраструктуру города, но я, дождавшись ночи, сумел отправить дрона в несколько разведывательных полетов, проводимых в особом режиме радиомолчания – машинка посетила несколько отмеченных мной пространственных точек, фотографируя то, что под ней, а затем, вернувшись ко мне, позволила скачать фотографии на планшет через провод.

Благодаря этим фотографиям, я узнал много чего интересного. «Город» был разделен рекой на две части, с одной стороны были склады, производство, администрация и жилые дома для работников, а с другой стороны были комплексы по воспитанию клонов. От маленьких детских садов на самом верху, одинаковых, аккуратных, даже слегка украшенных и с декоративной зеленью, до, скорее всего, университетов в самом низу, совершенно пустых сейчас, со множеством блокированных переходов.

Город-ловушка, город-тюрьма, город-яма. Вроде бы даже первый из всех, центральный, можно сказать. Прилично населен, это плюс для инфильтрации, но есть и минус – все жители города из тех, кого засек дрон, носили униформу разного цвета. Форма была довольно практичная, но облегающая, явно сделанная каждому под заказ. Само это проблемой для меня не являлось, но вот наличие камер на каждом углу… увы, магия, способная навести иллюзию для человека, совсем не подходит для электроники.

Еле слышимый мне в лесу гудок тоже оказался неприятной новостью. В городе действовал комендантский час. Еще раз запущенный в облет дрон показал, что немногочисленные улицы городка вымерли полностью. Плохо, о ночном проникновении можно забыть. Улицы, мостики, шлагбаумы, постоянный контроль за тем, кто куда перемещается. Все очень технологично, а значит, велик риск напороться на датчики движения или шума. В таком месте не может быть много охраны, но та, что есть – явно сидит за мониторами и видит массу всего в ночном городе…

Лежа на земле, я, дополнительно зарывшийся в листья, принялся думать над корректировкой плана. Был бы с собой мой ноутбук… нет, не годится. Я понятия не имею, какая тут локальная сеть и как они её используют. Времени сидеть копаться с чужими программами – нет. Минные поля не представляют для меня никакой угрозы, а вот остальное… Видимо, придется использовать план «А». Его я разработал еще до того, как первый раз запустил дрона в воздух.

«План А» лежал неподалеку, глубоко и ровно дыша. А еще он зверски вонял псиной. Хорошо хоть я догадался использовать при переноске куртку с одного застреленного типа, иначе бы пах сейчас также. Наглый невоспитанный мастифф.

Звери. Необыкновенно умные звери, практикующие Ки и умеющие сражаться. Ранее я обдумал множество предположений. Альтернативно развившиеся человеку виды? Инопланетяне? Агенты инопланетян? Все это было очень сомнительно, если смотреть на времяпрепровождение господина Пангао. Тот, как натуральная панда, жрал, спал, маялся дурью. Да, он мог совершать нехарактерно разумные поступки, с ним можно было даже иметь дело… как с большой разумной пандой, но не более. Сильнее всего меня настораживало даже не то, что Пангао был настолько разумен, а, скорее, обратное – ленивая панда никак не желала обременять себя усовершенствованием коммуникаций с людьми, хотя жила в самом центре Токио. Годами.

Допрошенный мной человек, отбитый у бессовестного мастиффа, пролил свет на этих существ. Правда оказалась куда прозаичнее предположений.

Как жило общество «надевших черное» раньше? До самолетов, до автомобильных и железнодорожных трасс, до того, как радиосвязь опутала собой все уголки этого мира? Им ведь нужно было регулярно сражаться и хорошо питаться, а подобное, даже сто лет назад, уже было несбыточной мечтой для любого мастера боевых искусств. Откуда им взять весьма солидные деньги, потребные для подобного? Неоткуда. Европейцы еще могли кое-как путешествовать, благодаря компактности проживания народов, а вот на Востоке все было куда сложнее. Более того, Эпоха Троецарствия в свое время знатно потрепала Китай, бывший сердцем «цивилизации» бойцов.

Хитрые восточники пытались выкрутиться. Они медитировали и культивировали, пытаясь выработкой терпимости и равновесия духа увеличить паузы между поединками (частично успешно), а самые хитрые и мудрые решили поэкспериментировать. Что будет, если крупному и опасному зверю скормить Снадобье? Что будет, если рядом с ним, усыпленным (или прирученным) медитировать месяцами и годами, гоняя Ки по организму? А может и по двум?

Как я и предполагал ранее, Ки несет в себе информацию о том, кто его выработал, и эта информация может быть усвоена. Медленно, со многими циклами повторов, с ошибками, но записана в совершенно другой организм. Так и вышло у какого-то китайского мастера, желавшего получить зверя для поединков, а получившего намного больше. Очень мудрого зверя, способного сражаться. Понимающего язык людей, обучающегося, сильного и здорового.

Это был прорыв!

Всего-то нужно было найти животное с достаточно крупным и развитым мозгом, а заодно и мощным телом, скормить ему Снадобье, а затем… вот тут и возникла одна большая, буквально непреодолимая сложность. Медитации – это хорошо, циркулировать Ки по телу – вполне полезно, но, чтобы Пробудить зверя, этому процессу нужно отдать несколько лет. Мало кому интересно подобным заниматься, а как очень скоро выяснилось – не только людям, но и самим зверям. Последние категорически отказывались от чести создавать новых! Нет, не размножаться, в этом никаких проблем не было, но от Пробужденного зверя потомство было просто здоровым. Обычным.

Тем не менее, потенциал шерстяной туши, способной принять куда больше урона, чем человек, был огромен. Китайские доны и доньи тут же начали отлов разных отшельников, практикующих в разных уголках страны, чтобы те, будучи пленниками, воспитывали новых зверюшек. Тут всё и покатилось под откос, тем более, это же китайцы? Их хлебом не корми, дай сожрать какую-нибудь дрянь, которая, по их мифическим сказкам, способна оздоровить и очистить организм, сделать нефритовый жезл вечностоящим, а если уж дрянь мифически редкая, то возможно, и вознести их к богам?

Эхо этих сложных китайских отношений, заключающихся в создании зверей и потреблении их же, дошли и до нашего времени. Того же Пангао, живущего в центре мегаполиса, никто бы не осмелился атаковать, дабы забить на суп харчо и прочие лакомства, а куда более прозаичной собаке в жизни приходилось куда труднее. Да, огромной, страшной и волосатой, самой дорогой породе мира, но тем не менее – собаке. Мастиффу требовалось много еды, он, даже при своих усилениях, не был способен нормально охотиться, а когда убили его очередного хозяина, проживавшего в Японии, оказался в очень сложном положении. Из него самого пытались соорудить закуску.

Сейчас, в наши времена, мало кто заинтересован в том, чтобы держать собаку размером с небольшую лошадь лишь для того, чтобы периодически с ней драться. Зато мясистое тело тибетского мастиффа, в глазах многих китайских миллиардеров, является чрезвычайно полезным для здоровья, будучи употребленное внутрь. И речь идет только о них, потому что в отличие от разных там ученых и прочих вивисекторов, глаз эти китайцы с мастиффа не сводили. А еще у них была команда отлова, чуть ли не единственная в мире, специализирующаяся на таких источниках чрезвычайно редкой закуски.

Разумеется, собака решила, что такие подробности мне знать ни к чему. Я человек, люди любят деньги, а еще я опасен… в отличие от раненого выжившего. Вполне логичный вывод, надо признаться, но он совершенно не исключает то, что пёс был совершенно не в состоянии выставлять условия. Прямо как сейчас.

А еще он теперь мне должен был две жизни и частично компенсацию за моё глубокое разочарование. Я надеялся отыскать нечто значимое, а не обычных зверей, промариновавшихся в человеческой Ки.

– Русские говорят, что собака – друг человека, – бормотал я, снова таща волосатую тушу на плече, закрытом, как и голова, чужой курткой, – на самом деле это ложь. Измененные императивы стайного хищного животного, не более того. Но мы их обойдем. Ты сослужишь мне службу.

Река, стекающая в эту низину, почти ущелье, была перегорожена в узком месте рядом толстых металлических прутьев, служивших улавливателями бревен и прочего древесного мусора. Течение здесь было сильное, заторы периодически чистили, но кроме уловителей никаких иных преград не наблюдалось. Поднапрягшись, я вырвал несколько стальных прутов в самом глубоком месте, а потом, швырнув в реку бессознательную тушу тибетского мастиффа, принялся её пихать к проделанной ранее бреши. Вместе с последним усилием, проталкивающим собаку вниз по течению, я и передал ей импульс Ки на побудку. Прийти в себя мастифф должен был в воде, падая вместе с водой с небольшого уступа и находя себя в городе. Растерянным, голодным, страшно раздраженным и мокрым.

А еще ощущающим себя в незнакомом месте, полном взволнованных кричащих людей. И, возможно, выстрелов.

Так и вышло. Пока я аккуратно обустраивал себе лежку в берегу, собака, моментально выбравшаяся внутри сверхсекретного объекта, начала искать выход из места, не имеющего свободного выхода. Очень большая, очень мокрая, очень злая и… конечно же, светящаяся высвобожденной Ки. Благодаря ей я без особых проблем отслеживал пса и его бесчинства, пока копал для себя ямку, а заодно отрывал у ножен меча кончик, чтобы использовать их для дыхания, как это делали ниндзя в аниме-сериалах, столь любимых моим другом. Кто сказал, что мультфильмы бесполезны?

Теперь оставалось дождаться ночи. Над точкой, которую я выбрал для внедрения в город, находилась лишь одна камера, и она постоянно была в движении, контролируя небольшую полоску земли у реки, которую той оставили на светлое будущее. Все, кроме этой полоски и, собственно, воды, было закатано в асфальт.

Пес тем временем убедительно доказывал, что брать его надо аккуратно и нежно, полностью обложив автоматчиками и зажимая «надевшими черное». То есть, грубо говоря, собака носилась по всем уровням, шутя вышибая двери, ворота и шлагбаумы, а за ней, крича, свистя и ругаясь, носилось несколько человек, время от времени робко постреливающих в пса из пистолетов. Хаос, вместо того чтобы просто дать мне время укорениться в прибрежной зоне, расцветал все сильнее.

Устроившись довольно уютно, пусть и в очень холодной воде, я стал пристальнее следить за буйствующей собакой, в которую закачал немного своей Ки. Та, предпринимая попытки побега одну за одной, тем не менее тщательно отслеживала как преследующих, так и степень их вооруженности, не говоря уже о том, что понятия не имеющие о сообразительности мастиффа японцы вслух орали не только ругательства, но и пытались координироваться. Услышав, что тяжелое вооружение в виде пулемета никак не могут снять с гнезд, а значит, нужно ждать прихода подмоги, пес приободрился и сменил свои приоритеты. Вместо выхода голодное животное начало искать вход… в местную столовую.

Как оказалось, в городке работало лишь две столовых, одна на «учебной» стороне, где бесновался мастифф, а вторая на административной. Несмотря на то, что мокрая собака бесилась сейчас, наводя хаос, в пустующей учебной части, она решила, что заслужила минимум административный паек, поэтому, с треском и звоном выпрыгнув с третьего этажа, мастифф обрушился на асфальт у берега, а затем, взяв небольшой разгон, перепрыгнул реку, отправившись на запах еды. Отчаяние и паника, излучаемая оставленными далеко позади солдатами, были очень… красочны.

Шоу продолжалось, постоянно искушая меня рискнуть и воспользоваться ситуацией, ведь до административного центра, содержащего как Баранова, так и необходимые мне данные, оставалось совсем немного. Однако, приходилось держаться. Местный порядок, заставляющий всех и каждого носить облегающую униформу своего функционального назначения, буквально ставил крест на попытках маскировки. Я не должен был попасться на глаза вообще никому.

Мастиф, разгромив столовую, распугал людей, сожрав всё, до чего смог дотянуться. Он мастерски воспользовался паузой, которую ему с радостью предоставили немногочисленные солдаты, а затем, высадив своей тушей окно и сбив с ног парочку японцев, пытавшуюся проконтролировать ту сторону здания, бодро умчался… к реке, нырнул в нее, и, снеся улавливатели ниже по течению, был таков.

Я, лежащий в холодной грязной воде, лишь с удивлением покачал головой. Кажется, это была не первая секретная база в глуши, которую грабит этот пес…

Интерлюдия

Восемь человек стояли в одном строю. Всего восемь. Он, девятый, перед ними. Перед ними, с ними, позади них. Как и всегда.

– Я никогда не говорил вам ни слова лжи, сейчас этого тоже не будет, – негромко, но очень тщательно, отчетливо произносил речь Соцуюки Шин, – Мы все здесь, потому что служим своей стране. То, что мы делали, то, что делаем, что будем делать. Наши задачи всегда были простыми и ясными, двусмысленностей не наблюдалось. Мы делали своё дело, делали его хорошо. Как оказалось, настолько хорошо, что нас решили убрать…

Восемь пар глаз смотрят спокойно и уверенно. Они здесь, потому что уже всё решили. Они здесь, потому что уже мертвы, несмотря на то что у половины есть семьи, родственники, друзья и коллеги. Были. Каждый из стоящих напротив Соцуюки Шина солдат – «надевший черное». Половина, та, что с семьями и друзьями, стала ими полторы недели назад, остальные – уже давно. Приняв решение, а затем и Снадобье, они умерли. Назад дороги не было.

– Мы отдавали свои жизни, мы пачкали свои руки, всё это мы делали ради страны! – повысил голос бывший генерал, – А оказалось, что нас считали просто сторожевыми собаками, подъедающими расплодившихся лис! Когда мы обнажили клыки на нечто куда более опасное, чем обычную банду отморозков, мне выстрелили в спину. Вас – убрали, заставив подчиняться приказам предателя. Отправили дальше выполнять строго определенные изначально роли. Вы сделали иной выбор.

Да, они ушли. Исчезли. По призыву Шина Соцуюки, единственного человека с безукоризненной репутацией. Однако, теперь его считают преступником. Теперь его возможности начинаются и заканчиваются лишь ими, восемью солдатами, оставшимися верными не присяге, а долгу. Точнее, их девять. Сейчас в строю все, включая генерала.

Последний бой.

– Мы не можем найти виновных, не можем их расстрелять! – чеканил генерал, – Но мы можем открыть глаза людям на происходящее. Заставить их думать, тревожиться, искать. Они, граждане этой страны, сделают за нас нашу работу! Иного не дано!

– Хай! – коротко и слаженно отвечает восьмерка. Им, этим людям, не нужна эта речь, Шин это прекрасно знает. Ему тоже. Однако, эти слова, что он произносит, должны быть сказаны здесь и сейчас. Им, глаза в глаза. Он отдает им честь, а солдаты, которые прямо из этого кабинета уйдут на свои последние миссии, отдают честь ему. Время самого Шина тоже близится, но за ним последний акт операции, поэтому генерал проживёт чуть подольше.

Достаточно долго чтобы, простившись со своими людьми, переехать с всего одним человеком на другую конспиративную квартиру. Последнюю из них. Всё-таки, специальные службы Японии не зря едят свой рис.

– Новости? – сухо бросит Шин, видя, что Ивао Хаттори только что подключился к сети снова.

– Никаких, – качнет бывший детектив головой.

– От дрона тоже?

– Разумеется, – Спящий Лис повернулся на старом крутящемся стуле, уставившись на напарника, – Ты до сих пор недооцениваешь этого человека.

– Меня коробит из-за того, что ты на операцию по отвлечению Акиры из города затратил в пять раз больше усилий, чем на нас с парнями, – признался Соцуюки, вытаскивая из бумажного пакета, что он принес с собой, бутылку саке, – Знаю, что так надо, но не могу принять.

– Я просчитываю риски, а не ты, – построжел тот, кто раньше с кровати не мог встать без пары инъекций, – Если Кирью бы вычислил, что именно мы планируем сделать, то у него вполне могли бы возникнуть мысли нам помешать…

– Еще успевает, – выпив, Шин демонстративно посмотрел на часы, – Два часа у парня есть.

– Не успеет. Он не бог, – покачал головой его собеседник, – Хотя и жаль. Даже очень.

– Это почему?

– Богу можно молиться. Его можно упросить… – грустно усмехнулся Ивао в ответ, – … а наш знакомый гораздо… выше этого.

– У него на подобное нет времени?

– Именно, друг мой. Как там Мана?

– Они с Микой уже в аэропорту. Та следит, чтобы девчонка не стащила чей-нибудь телефон. Абсурд…

Девушек убирают из страны. Ради их безопасности. Да, у Маны возникнут кое-какие проблемы в России, потому что деньгами её не снабдят, а документ не вернут, но это элементарные сложности, решаемые через консульство Японии. Всё, что им было нужно – убрать её из страны на пару дней, не дать связаться с мужем. Тот должен… опоздать. Вообще, это единственное, что требуется здесь и сейчас от Кирью Акиры. Опоздать.

Все остальное – маленькие бонусы. Прощальный щелчок по носу от Хаттори.

– Шин, прекрати. Мы и так идем на смерть, чтобы дёрнуть за усы всех тигров, а ты возмущаешься, что самый тебя бесящий, причем невинный, останется живым. Лакай свою отраву и прощайся с парнями, а я пока поработаю.

– Последний вопрос, Ивао. Самый, наверное, важный из всех, что я тебе когда-либо задавал. Эти люди… этот Темный мир… они точно справятся? Мы, считай, все самое важное оставляем на них. Самое-самое… Мне нужно знать.

Конечно, ему было нужно. Если Темный мир не выполнит своих обязательств, то всему, над чем они так усердно работали последний месяц, придёт конец. Снадобье попадет на улицы, тысячи подростков примут проклятую пилюлю. За ними, чтобы не отставать в силе, чтобы не быть униженными, Снадобье примут десятки тысяч. Дефицит пищи приведет к борьбе за неё. Усиливающее лекарство начнут принимать, чтобы выжить, чтобы стать сильнее. Страна прекратит быть. Останется лишь гигантский полигон, на который будут сбрасывать пищевое довольствие, но обязательно так, чтобы ради еды дрались. Обязательно.

– Знаешь, почему мы оба живы, Шин? Знаешь, я тебе рассказывал. Акира далеко не единственный, кто практикует правило «мертвой руки». У меня есть тоже самое, запасы компромата, только и ждущие определенных событий, чтобы быть опубликованными. По этой причине наш заносчивый друг и терпел меня всё это время. Так вот, Темный мир знает, что будет, если они не выполнят свою часть сделки. Многих людей тогда ждёт… забвение. Куда бы они не скрылись, их найдут.

Оба замолчали. Они сидели в крошечной однокомнатной квартирке полузаброшенного двухэтажного общежития, выставленного на продажу. Когда-то Хаттори проводил расследование насчет их с Шином общего знакомого, выяснив, что Кирью бывал в этой крошечной конуре десятки раз. Здесь жил и покончил с жизнью его друг, хакер-хиккикомори, не выдержавший тяжести своей жизни. Наверное, Кирью бы хоть немного удивился, увидев их последнее пристанище…

Тишина царила почти полтора часа, прерываемая лишь звуками работающей клавиатуры и глотков бывшего генерала, отдающего последние почести ушедшим на смерть бойцам. Причем, не все из них должны были умереть легко, от пули или от ножа. Последний, тот, на кого Соцуюки возлагал самые большие надежды, должен был скоро прибыть. Не сюда, конечно же, а туда, где его ждут материалы, которым он даст ход. Сначала. Затем будут репортеры, журналисты… сержант Хаташири всё сделает, как и всегда. Он тако…

Стук в дверь, тихий и какой-то робкий, стал для обоих особо опасных преступников подобен грому. Для поддатого Шина потому, что он слишком углубился в свои переживания и мысли, а для Хаттори по иной причине – тот, работая, пристально мониторил по камерам все подступы к квартире. К ней вел лишь один путь, по внешней лестнице.

По нему никто не проходил.

– Открой, – тихим, но спокойным тоном попросил Ивао друга, – Просто… открой.

Тяжело сглотнув, бывший генерал послушал своего старого советника, щелкая замком. Он даже не взял пистолет, висевший в кобуре на стуле, ну а… зачем? Если их пришли брать…

Додумать эту важную мысль Соцуюки не успел, потому что был вынужден слиться в крепких объятиях с тем, кто буквально ввалился через открытую дверь прямо на него. Остальные думы у бывшего генерала тоже выдуло, потому что в его объятиях находился никто иной, как человек, о котором он только что думал. Бывший сержант Хаташири Ода, уволен в связи с невозможностью продолжать службу. Инвалид. Вернувшийся в строй солдат. Герой.

Лысое лицо Оды, с вытаращенными в слепом ужасе глазами, с дрожащими губами, молча пялилось на онемевшего Соцуюки. Тот, держа на руках это не держащееся на ногах тело, молниеносно трезвея и подмечая всё новые и новые детали. Ссадины, раны, ожоги и…

– Да соберись ты! – пораженно выдыхает Шин, отталкивая от себя подчиненного, а тот, падая на спину, демонстрирует, что у него отсутствует протез на левой руке… и кисть на правой. Культя, небрежно перемотанная тряпкой, пропитана кровью. Впрочем, Оде плевать на падение, подмечает отшатнувшийся Соцуюки, ему плевать на всё. Человек в безумном ужасе, впал в него как в кому.

– Большое спасибо, что позаботились о нас, Хаттори-сан, – раздается из-за моментально покрывшейся ледяным потом спины бывшего генерала, – Мой муж будет рад узнать, что Мотосуба-сан решила просто перевести деньги.

– Мика… – тихо скрипит голос бывшего детектива, заставляя капли пота на спине Соцуюки стать воистину ледяными. Он никогда не слышал, чтобы голос товарища звучал так!

– С ней все в порядке, – тихо уверяет его невесть как попавшая в квартиру девушка с короткой прической, стоящая в скромной позе посреди комнаты, лицом к Хаттори, – Она просто улетела одна. Мне, извините, показалось уместным проверить некоторые детали, раз уж вы, Хаттори-сан, Соцуюки-сан, взяли на себя смелость так вольно обойтись со мной. В знак благодарности и извинения я привела к вам предателя.

Шин почти не вникает в смысл слов, его выводит из себя интонация. Мерная, механичная, совсем не похожая на голос живого существа.

– Предате-ля? – с трудом справляется с собой сидящий на стуле Спящий Лис.

Что? Как? Невозможно…

Девушка разворачивается к бывшему комиссару одним плавным ужасающим движением, улыбается и слегка кланяется, окончательно замораживая военного на месте. Глаза Маны Кирью – два провала во тьму. Там даже не смерть. Небытие. Полное отсутствие чего-либо. Мрак, из которого нет возврата, тьма, в которой утонул Ода.

– Хаташири-сан слегка не в себе, ему нужно немного времени, – вежливо поясняет чудовище, – Но я могу передать вам пока самую суть. Очень коротко, Соцуюки-сан, мне слишком многое нужно у вас двоих спросить… Вы помните тот день, когда отправили жену Хаташири-сана, Нию, на миссию в Коулун?

Глава 18 Жестокое будущее

Проникновение в нужное здание прошло как по маслу. Инцидент с бешеной собакой, умудрившейся разгромить много всего и всюду, угрожал вылиться в приезд начальства поутру, а две дыры в безопасности вынудили местных отрядить на их охрану всех свободных сотрудников. Когда наступила ночь, японцы продолжали подсчитывать и анализировать потери, уже будучи изрядно утомленными. Используя «пустоту», я спокойно дождался, пока нужная камера отвернется вместе с прикрепленным к ней прожектором, а затем спокойно обошёл здание, проникнув в него через разбитое тем же мастиффом окно.

Из проблем оставались лишь внутренние камеры, некоторые из которых просто перекрывали слепые зоны, но какой-то японский гений расположил дополнительный пост охраны, примыкающий к общему залу столовой. Туда, чтобы охрана не теряла попусту времени отдыхая, провели и дублирующие мониторы, причем вместе с рабочими станциями. Оригинальным софтом этот пустующий пункт меня не озадачил, так что я довольно быстро «нарезал» нужных фрагментов записи, закольцевал их и отправил крутиться на мониторах обоих наблюдательных пунктов, получая, тем самым, возможность свободно перемещаться по святая святых этого городка.

Ах да, еще знание, куда именно нужно перемещаться. Верхний этаж. Остается только найти две карточки, одна из которых разблокирует лифт, а вторая открывает дверь в серверную… ага, и обе тут же передают сигнал на основной пульт охраны о том, что кто-то прошёл в сверхсекретную зону. Однако…

Заниматься тем, чем занимаются секретные агенты, мне было не с руки, поэтому поступил проще – заглушив датчик сигнализации на одном из окон нужного этажа, я попросту вновь покинул здание, а затем взобрался по его внешней стене на самый верх, где и разбил нужное окно, оказавшись сразу там, где надо. В небольшой комнате отдыха, которая, судя по степени бытовой загаженности и двумя компьютерам, пребывающим в спящем режиме, принадлежала как раз бывшему американскому агенту.

Если его тут нет, значит он на рабочем месте, логично рассудил я, отворив дверь и проходя к следующей по коридоре. Вчувствовавшись в свое Ки, определил наличие двух человек в помещении, один из которых сидел за рабочим компьютером, а второй на диване. Хакеры на диванах не сидят. Если они могут сесть к компьютеру – они сядут к компьютеру. Такой вот удивительный мир прогрессивного человечества.

Рассудив подобным образом, я открыл дверь, впуская себя внутрь, и тут же выстрелил из пистолета с глушителем в удивленного и вооруженного японца на диване. Тот, тихо и глухо хекнув, принялся умирать.

– Привет, Андрей, – негромко и вежливо обратил я слова и пистолет к славянину-бородачу, тоже сильно удивленному этим визитом. Мягко выражаясь.

Следующий час прошёл очень плодотворно, потому что сын русских иммигрантов, бывший японский хакер и ныне главный инженер по информационным технологиям, Андрей Витальевич Баранов двадцати шести полных лет… сотрудничал со мной всеми фибрами души. Он был честен до мозга костей, скрупулезно излагал всю интересующую меня информацию, показал и даже собственноручно скачал все базы данных, а после того, как я открыл толстенную дверь, ведущую к единственному соединенному с внешней сетью компьютеру, еще и закачал все необходимое туда, куда нужно было Хаттори.

Андрей неплохо меня знал и очень-очень-очень сильно не хотел умирать. Настолько сильно, что я решил уважить это его желание, поэтому убил совершенно незаметно для своей жертвы. Короткий выплеск Ки, пришедшийся в позвоночный столб, попросту погасил Баранову свет. Навсегда.

Еще одна ниточка оборвана и ушла во тьму. Осталось две – Хаттори и Соцуюки. Их нужно проконтролировать. Что-то мне подсказывает, что возвращаться в лоно цивилизации я буду своим ходом… и именно это и было нужно бывшему киборгу. Покидая здание и территорию города банальным прыжком из окна на заборный столб, а затем вниз, к минам, я даже понял роль дрона, который меня просили сюда принести и закопать. Отправив импульс энергии к спрятанной машине, дающий команду развеять изоляцию рюкзака через три часа, я припустил со всех ног в дикую природу, обходя по пути мины.

Потом, далеко не сразу, я узнаю, что по городку всё-таки придётся ракетный залп с корабля, которым его частично и накроет. Пострадают в основном пустующие помещения будущих обучающих центров, но смысл диверсии будет заключен отнюдь не в том, чтобы нанести повреждения…

Это все будет позже, а пока мне предстоит долгий, очень долгий забег по дикой местности, в течение которого я не один раз пожалею, что и сам, по примеру мастиффа, не пошуршал на разгромленной кухне, чтобы раздобыть себе пропитание. Однако, выигрыш по времени надо было реализовать, и все силы я бросил именно на это. Перекусить можно было и по дороге, благо карту я помнил хорошо.

Через восемь часов бега, я выбрался на трассу федерального значения к располагающемуся возле неё поселению, в котором даже была закусочная. «Отаки, лапшичная соба», гордо именовалось на стареньком двухэтажном здании в крошечной деревушке, стоящей посреди пустоты. Размышляя о странностях человеческого характера, вынуждающего жить на окраине мира, в дикой природе, но возле трассы, я побил все местные рекорды по поглощению их фирменной лапши, рассчитавшись деньгами, которых у Баранова было обнаружено немалое количество. Тоже, если задуматься, странно – закрытый город, все в униформе (на Андрее она смотрелась по-идиотски), но при этом расплачиваются деньгами, а не талонами какими-нибудь или хотя бы с помощью электронных карт. Видимо, проект городков был не до конца продуман…

Как оказалось, эта лапшичная была довольно популярным местом для остановок, что не только сняло часть вопросов, которые у меня были к местным жителям, но также позволило значительно облегчить себе дорогу дальше – я попросту угнал машину у только что зашедших перекусить японцев. Очень законопослушная нация, даже оставляют ключи в замке зажигания. Говорят, в Японии могут украсть только две вещи – нижнее женское белье и зонтик. Даже как-то стыдно портить такой короткий послужной список.

Затратив еще четыре часа, я под вечер добрался до Кавагоэ, небольшого туристического городка рядом с Токио. Здесь я бросил машину, но разжился новой одеждой и обувью, закосив в магазине под пьяного американца. Медицинская маска, зачесанные назад волосы и легкая иллюзия на глаза были вполне достаточны, чтобы во мне не признали японца. С этим проблем не встало, так что я из магазина вышел относительно нормально одетый по местным нормам, так еще и с сумкой, в которую планировал спрятать катану…

– Акира Кирью-сан? – с полувопросительными интонациями спросил меня неприметный человек в сером костюме, поджидавший у выхода из магазина, – С вами можно поговорить?

На лацкане его пиджака, месте, куда все японцы обращают внимание в первую очередь, блестел значок в виде повернутой вниз птичьей лапки.

Я знал этот значок. Таинственные люди, связанные с невероятно развитыми по местным меркам технологиями. Огромный авторитет, огромные возможности, лично они появляются только там, где технологиями распоряжаются не те, кто надо. У этого человека не было повода обращаться ко мне, если верить словам Спящего Лиса, но вот, тем не менее, он здесь.

Любопытно.

– Этот разговор, как понимаю, ждать не может? – ответил я вопросом на вопрос.

– Боюсь, что это так, – слегка нагнул голову «серый» человек, – Он и ваши интересы затрагивает, Кирью-сан.

– Какие именно?

– Жизнь.

– Убедительно, – помедлив секунду, кивнул я, – Идемте.

– Можно спросить, куда? – вежливо осведомился человек, не двигаясь с места.

– У меня тут неподалеку машина. Вполне удобное место для разговора. И да, в ней нет подслушивающих устройств. Я её угнал четыре часа назад.

– Великолепная идея, Кирью-сан. Ведите.

Идущий за мной был на сто процентов обычным человеком. Ни источника, ни имплантов, все части тела естественные… однако, с ним было что-то не так. Я это понял лишь тогда, когда мы сели в машину на передние сиденья и тот, кто меня так неожиданно подкараулил, повернул ко мне голову. Только её, без доворота туловищем. Я сразу вспомнил, где раньше видел подобное экономное движение, очень-очень много раз.

У нежити.

А еще и сидящей рядом со мной твари, без всяких сомнений совершенно живой и не отличимой от человека, не было души.

Впрочем, это не мешало ему вполне цивилизованно общаться.

– Постараюсь донести всё сжато, Кирью-сан, – начал так и не представившийся тип, – Ваше лицо на розыскных листах в каждом полицейском участке, но вы возвращаетесь в Токио. Ваши близкие в безопасности, так зачем? Ответ может быть только один – продолжать помогать делу Ивао Хаттори, но его замысел уже провалился. Ракетная атака оказалась малоэффективной. Я здесь, чтобы спасти вас.

– Как понимаю, программа клонирования ведется в интересах вашей таинственной организации? – задал нейтральный вопрос я, и получив ответный кивок, задал еще вопрос, – А почему вы меня предупреждаете?

– Потому, что вы нам интересны, Кирью-сан. Вы практикуете крайне любопытный подход к освоению Ки, вы проигнорировали технологии, связанные с украденными у нас мозговыми имплантами. Вы не проявили никакого интереса к искусственному глазному яблоку господина Хаттори. Это при том, что в область ваших живейших интересов входят технологии и науки. Такой продуманный и осторожный подход заставляет предположить с высокой долей вероятности, что вы – не из этого мира. Успех компании «Нексу» тоже ложится в копилку доказательств. Как и ваше чрезвычайно успешная деятельность как акционера…

– То есть, проще говоря, Хаттори уже обречен, хотя и не нарушал ваших запретов, – перебил я рассказчика, – Вы его даже не предупреждали.

– Не успели, – спокойно подтвердил серый человек, – Господин Спящий Лис принялся действовать необычайно активно и масштабно. Однако, можно сказать, что моё начальство разочаровано тем, что он предпринял. Я могу пояснить. К примеру, вы понимаете, Кирью-сан, что человечество в социально-эволюционном тупике?

– Имеете в виду теорию, в которой достаточно хорошо развившийся социум прекращает поддерживать свою численность?

– Именно так и есть, Кирью-сан, – согласился со мной мужчина, – Разумеется, всегда будут те, кто сможет подхватить, так сказать, знамя прогресса из рук вымирающей нации, но повторная эволюция требует времени, а ресурсы планеты этого времени не дадут. Цивилизация уже на грани катастрофы.

– Поэтому вы нацелены увеличить число развитых и снизить число… недостаточно развитых, – кивнул я.

– Это спасательный круг, бросаемый вашей цивилизации.

– Выражаетесь как представитель иной.

– Именно так и есть, Кирью-сан, – спокойно отозвалось сидящее рядом со мной существо, – Мы работаем с этим миром уже очень… давно.

– Ценю вашу откровенность, но она настораживает.

– Мы уже в курсе, что вы прекрасно умеете молчать. По крайней мере, о вещах, связанных с нами. Более того, мы проигнорируем и то, как вы вмешались в некоторые наши проекты. К примеру, Старые рода.

– Еще сильнее настораживает, – пожал плечами я, – Что вам от меня нужно?

– Пока? Только сойти со спирали, по которой уносит вниз Соцуюки и Хаттори, – посланник неземной цивилизации внезапно начал выражаться крайне прямо, – Они обречены. Их затея обречена в любом случае, так как центры обучения строятся везде, далеко не только здесь. Волна, поднятая этими двумя персонами, лишь повысит социальное напряжение на этом острове, только и всего. Иначе как растратой потенциала я подобное назвать не могу.

– Пока, – с нажимом повторил я. Собеседник понял.

– Наш подход к обмену ценностями в корне отличается от принятых на этой планете, Кирью-сан. За ценность мы предлагаем ценность. Не фабрикуя ситуации и не утаивая детали сделки.

– Вы ставите меня в интересное положение, незнакомец, – наконец, разродился я, – пойти против интересов человека, который лично же и выдал вам такой огромный кредит опасности…

– Вы рациональный че…

– Дослушайте, пожалуйста. Я понимаю целесообразность вашего проекта и подозреваю, что неудача с ракетной атакой произошла благодаря мне, вмешавшегося в работу устройства, что я принес. Однако, меня никто не предупреждал о том, что ракетный залп должен буквально свалиться мне на голову. Это эпизод уже поставил точку на моих хороших взаимоотношениях с господами Хаттори и Соцуюки. Следовательно, прислушавшись к вам, я лишь сэкономлю то время, которое должен был потратить на разъяснение этого… инцидента. На что я пойти могу и готов. Такой поворот событий для вас приемлем?

– … более чем, Кирью-сан, – с задержкой откликнулось существо, полностью копирующее человека, – Мы нашли взаимопонимание.

– Хорошо. Тогда, с вашего позволения, я продолжу свой путь. Не в Токио, в деревню Огасавара. Я там оставил свою жену. Заберу её и…

– Её там нет, – тут же откликнулся «серый» человек, казалось, пребывающий где-то не здесь.

– Что? – я нахмурился.

– Мы ни при чем, – он меня понял сразу, – Но вот что известно…

Известно «им» было неприятно многое. Очень неприятно. Если бы эти «серые» люди сейчас окружили машину, удерживая пистолеты у голов членов моей семьи, я бы и то чувствовал больший контроль над ситуацией. «Они» вели Ману до аэропорта, откуда она должна была улететь с еще одной девушкой в Россию, но улетела только эта девушка. Мана исчезла, причем и с поля зрения «их». Пропала. Испарилась.

Что же, мне срочно нужно в Токио. А еще мобильный телефон и выход в интернет.

– Если обнаружите на своем телефоне звонок без какого-либо номера абонента, возьмите трубку, – на прощание сказал «серый», – мы постараемся найти вашу жену. В знак доброй воли и будущего сотрудничества.

Вот даже как. Не спрашивая, на какую симку звонить, и где её я возьму? Что же…

Отказываться я не стал. На обещание «разобраться с розыском» лишь кивнул, подмечая, что «они» не просто заинтересованы во мне, а дальше некуда. Это всё потом, сначала Мана. Найти жену для меня стало основным приоритетом и стратегией. Только в такой роли я могу доиграть эту пьесу, дав Хаттори и Темному миру Токио шанс спасти страну. Если даже «они» не знают, куда будет нанесен настоящий удар, значит, Спящий Лис молчал о куда большем, чем я подозревал. И вот тут я вижу крайне ценный кусочек информации, машущий мне из-под слепленного из ошметков намеков одеяла.

Они – самоуверенны.

Почему-то у всех загадок, мучавших меня напротяжении нескольких лет, сплошь идут простые решения и объяснения. То, что и так предполагалось номер один в списке возможных объяснений, и никак иначе. Сверхразвитые технологии? Ни параллельных миров, ни измерений, ни заговора всех ученых планеты, дозированно выдающих изобретения. Обычные инопланетяне. Разумные животные? Такая же аналогия. Всего лишь продукт многолетних усилий нескольких варваров, насыщавших ни в чем не повинную скотину собственной Ки.

Пошло и банально. Что касается тех, кого представлял «серый», я в данный момент затрудняюсь выработать собственное мнение. Регулярное и системное вмешательство в развитие цивилизации другой – безусловно полезное и нужное дело, если вмешивается человечество. С моей точки зрения. Если же вмешиваются в человечество, то тут нужно оценить, как именно они это делали и с какими результатами. Пока лишь нужно сделать так, чтобы они не вмешивались в мою жизнь. Когда время будет.

Вездесущая электричка доставила меня в Аракаву, где я скрытно проинспектировал свой и родительский дома. Посторонних не было найдено, так что, переодевшись и достав из тайника запасной мобильный телефон, я быстро просмотрел почту и сайты, где обнаружил условленным с Маной шифром её отчет о последних событиях в жизни супруги. Поняв, что Хаттори действительно обыграл меня на повороте, уставился в последнюю строчку сообщения жены, гласившую:

«Они собираются дискредитировать всех вас»

Дальнейшим источником информации послужил интернет, рассказавший мне о событиях прошлой ночи и этого дня. Тех, которые я благополучно пропустил, будучи отправленным детективом на обрубание русского конца.

Соцуюки отправил своих людей в последний бой. Каждый из них, вооруженный пистолетом-пулеметом и надевший под одежду бронежилет и некоторые элементы своей старой экипировки, устроил настоящую бойню в наиболее злачных местах Токио. Каждый разрядил минимум по три магазина, расстреливая совершенно этого не ожидавших посетителей этих злачных мест, а затем все, кроме одного неудачника, застреленного телохранителем какого-то босса, еще и продемонстрировали, что являются «надевшими черное»… до того, как их, всё-таки, нейтрализовали. Под эту показательную бойню, полностью лишенную каких-либо оснований и нарушающую все возможные неписанные правила, Хаттори вывалил, иначе не скажешь, огромную кучу компромата в сеть.

Грязь была двух сортов. Один из них выворачивал перед обществом грязную изнанку жизни «надевших черное». На что те идут, чтобы заработать. С кем сотрудничают, что делают. Особенно это касалось молодых и диких, проглотивших синтетическое Снадобье, и не знающих потом, что делать со своей жизнью, но досталось и остальным. Второй сорт касался ряда персон в Специальном Комитете, систематически закрывающих глаза на происходящее, хотя на купирование этих проблем выделялся государственный бюджет. Он, естественно, шел в карманы этих избирательно слепых сотрудников.

Последним, финальным штрихом, стал Соцуюки Шин. Бывший генерал около трех часов назад, пребывая в весьма избитом состоянии, сел перед воротами Восточного сада, на территории Императорского дворца, и совершил сеппуку, что было заснято многочисленными камерами, тут же распространившими это видео по сети. Сама церемония лишения себя жизни была слегка модернизирована на современный лад – перед тем, как к ней приступить, Соцуюки расположил по обе стороны от себя по три головы, принадлежавшие главарям самых жестоких уличных банд Токио. Более того, когда вспоровшего себе живот бывшего генерала всё-таки довезли до госпиталя, выяснилось, что он принял сильный яд. Попытки реанимации ничего не дали.

Безукоризненный расчет, бесподобное исполнение, молниеносный эффект, продолжающий взрывообразно расширяться. Никто ничего не понимал, но страшно хотели выяснить и очень боялись. В сумме, учитывая устроенные людьми Соцуюки побоище, план Хаттори не нёс никакого серьезного вреда операции клонирования, но его финальная часть дискредитировала «надевших черное» в глазах народа целиком и полностью. Солдаты, спущенные с поводка и переставшие считаться с законом, забрали с собой сотни жизней пусть и незаконопослушных, но граждан этой страны.

Вот зачем эти два гада выслали меня из города. Они боялись, что я попробую помешать такой кампании, напрямую затрагивающей мои интересы как «надевшего черное». Они даже Ману использовали, планируя потом отослать её из страны, чтобы я, первым делом как вернусь, бросился на выручку к жене, оказавшейся без денег и документов в России. Мало того, в России, еще и в консульстве, где её будут удерживать до прибытия полиции.

И это всё, судя по всему, было еще не всё. Хаттори был жив, а значит, финал его операции еще впереди.

Зачесываю назад волосы, скрепляя их гелем, найденным в собственной ванной. Темные очки и медицинская маска на лицо, вкупе с деловым костюмом, делают меня невидимкой на улицах, если не считать роста и размаха плеч. Но мало ли кем может быть верзила, одетый по всем стандартам «салари-мэна», основного рабочего дрона благословенной Японии. Даже если он носит с собой футляр для чертежей, скрывающий в своих недрах меч.

Пистолет, пара телефонов, пачка наличности, пройтись щеткой по ботинкам…

Я готов искать.

…и даже знаю, откуда начну…

Глава 19 Гордость нации

– Внимание! Специальные граждане! Всем специальным гражданам вменяется немедленно явиться в пункты предписания! Повторяю! Внимание! Всем специальным гражданам вменяется немедленная явка в пункты, за которыми они закреплены! Внима…!

В громкоговоритель влетает обломок кирпича, заставляя сидящего на заднем сидении автомобиля полицейского подавиться криком. Устройство разбито, как и губы стража закона, а машина, прибавив ход, начинает отступать от разгоряченной толпы молодежи, приближающейся к ней.

– Катитесь отсюда! Ахо!

– Какие «специальные граждане»?! Те, что людей мочат?!

– Вы чем занимаетесь, уроды?!

– Так вы нас защищаете, ублюдки?! Покрываете клонов и мочите пацанов?!

– Сожрите это!

Еще один камень летит вдогонку улепетывающим полицейским. Толпа, воодушевленная победой, идет следом, громко выкрикивая лозунги и ругательства. Картина, которая сейчас обычна для любого района Токио. Кроме Аракавы, но до неё никому нет дела.

Японцы крайне законопослушны. Возбудить их на массовые протесты, да еще и такое поведение – практически нереально. Поэтому Ивао Хаттори сделал ставку не на простых граждан. Они, активные, хоть и простые, стоят сейчас огромными массами перед гигантскими телеэкранами в центре столицы страны, волнуются, кричат, задают вопросы, требуют объяснений… всё это в меру, как и полагается гражданам этой страны. Но Спящий Лис и Соцуюки ударили по больному, по назревшему пузырю преступности. Шесть голов самых известных лидеров молодежных банд. Шесть лидеров, шесть идолов. Шесть жертв «надевших черное».

На улицы вышли вчерашние и сегодняшние школьники. Байкеры. Бандиты. Вся скопившаяся накипь, ранее дрожавшая в ожидании приезда отряда черного расстрельного взвода Соцуюки, вся она вышла выразить возмущение государству, начавшему штамповать суперполицейских палачей. Ну, это была одна из самых популярных теорий.

Кто-то же вышел просто пограбить. Под шумок.

Человек, только что угрожавший хозяйке небольшого магазинчика ножом, зажатым обеими руками, сейчас визжал от боли, сжимаемый уже моей рукой за лицо. Оно поместилось почти всё, немного смявшись в процессе, а теперь вовсю трудилось, чтобы удержать человека в воздухе. Ему было очень больно и страшно, он сдавленно кричал, но это сейчас были чисто его проблемы.

– Вы в порядке, Каваси-сан? – спросил я заплаканную продавщицу, уже доставшую всю выручку, что у неё была за сегодня.

– Я… я… Кирью… кун? – удивилась моя старая знакомая, – Это… ты?

– Да, Каваси-сан. Сейчас, секунду. Я позабочусь о нем и вернусь. Ничего не бойтесь.

Не то чтобы этот человек, ровесник самой Каваси, только пропитой и заброшенный, заслуживал кровоизлияния в мозг, но он слишком много услышал. Кроме того, во мне слишком легко можно было определить «надевшего черное», а сам магазинчик матери, с чьим сыном я долгое время работал, никуда бы переехать не смог. Так что с этим пьянчугой приключается несчастный случай, а я возвращаюсь в магазин.

– Ты и раньше был большой, а теперь просто огромный! – восклицала женщина, запирая замок за защитных жалюзи закрывающегося магазина, – Что ты кушаешь?!

– Потом, Каваси-сан. Идемте, я вас провожу.

– Хорошо, Ак… хорошо. Не ожидала, что меня… здесь…

– В городе сейчас очень неспокойно.

Женщина живет неподалеку, в одной из квартир общежития, которым она же и владеет. Вся её жизнь, после смерти сына (да и до неё) – магазинчик.

– Тебе чаю сделать? Что это я, конечно сделать…

– Я на минуту, Каваси-сан. Вам что-то оставляли для меня.

– Для тебя, Кирью-кун?! Ой, прости, Акира… Нет, ничего! Да и кто…?

– А если я скажу «сливовая жемчужина»?

– Ох…!

В переданном мне бумажном пакете инструкции, короткое письмо, некоторая сумма денег. Они предполагались не мне, а Хаташири Оде, человеку, чей труп, судя по всему, Каваси-сан еще не обнаружила. Это хорошо, у меня есть время поджечь нужную квартиру, сейчас очень подходящий момент. Пусть мы не были с сыном Каваси-сан друзьями, хоть она всегда была диаметрально противоположного мнения, к самой женщине я испытывал теплые чувства. А общежитие застраховано. Сам в своё время дал ей этот совет.

Мана была здесь. Она подловила Хаттори и Соцуюки, состоялся диалог, в меру откровенный. Затем собравшийся с духом Шин напал на неё, сильно отхватив в процессе по морде. У Ивао нашлись слова разрулить ситуацию, но затем вся троица исчезает из этой квартиры, а других новостей от Маны на мой почтовый ящик – нет. Письмо Хаташири у меня единственная зацепка о том, куда они могли деться.

У моего бывшего учителя истории была роль, продуманная Ивао Хаттори. Закинув меня в глушь и вернувшись, лысый и однорукий тип должен был сладко выспаться, выпить кофе, собраться с мыслями и документами (вот этими), а затем идти в редакцию журнала «Вакай Секай», где его давно и с нетерпением ждали, причем не только местные работники. Там он должен был зачитать вслух «завещание» Соцуюки Шина, его обращение к нации пост-мортум, а заодно стать подсадным свидетелем. За живого и бодрого участника операции разные службисты бы неминуемо сцепились, дав самому Хаттори определенный люфт времени. Затем Ода должен был принять яд, уже вмонтированный в несъемную часть протеза… но этого Хаташири делать не собирался.

Его настоящей задачей было принести выданное «завещание» настоящему начальству, как трофей, однако, он каким-то образом попался на глаза возвращающейся из аэропорта Мане, видимо, выполняя побочное или срочное задание сверху, от Хаттори или от своих. Итог – человек умер, после пыток, лишенный еще до них как рук, так и воли к сопротивлению.

Как я понял после краткого обзора тела, валяющегося в комнате, в которой когда-то жил Каваси Дайсуке, мой старый партнер-хакер, Мана первым делом лишила лысого несъемной части протеза, затем целой руки, видимо, пытаясь нанести психический урон. Так что он даже самоубиться не смог.

А вот адрес на случай, если бывший комиссар провалится и его откачают, в письме был. Более того, персона, проживающая по этому «адресу», была именно тем существом, к которому бы я пошёл, если бы не знал о закладке у Каваси-сан.

Поэтому я направил свои стопы в Акихабару, в гости к китайскому медведю по имени Пангао. По пути пришлось три раза прятаться от патрулирующих местность банд, которые пока только выкрикивали угрозы и швырялись мусором в полицейских, но вот «надевших черное» искали с куда более выраженными агрессивными намерениями. Неписанные правила взаимодействия бойцов и обычных людей были нарушены крайне грубым образом, и теперь всех «героев» низы общества бурно ненавидели. Эта ненависть должна была быстро выдохнуться, но пока, сейчас, людям, принявшим Снадобье, грозила опасность.

Спящий Лис подставил всех «надевших черное», включая и меня. Не только действующих, немногочисленным «сломанным», ведущим свою жалкую жизнь, достанется еще больше, когда правда о том, что Ивао такой же как они, вылезет наружу. Это будет выглядеть как огромная и коварная месть инвалида по отношению к самым здоровым людям на планете, но, по сути-то, просто отвлекающий маневр. Удавшийся. Загнанные в угол террористы бьют по всем, кого могли достать. Вполне логично.

На этот раз сеть подземных переходов Акихабары была битком забита людьми. Бездомные, чуя большой переполох, пытались укрыться в безопасном месте, скапливаясь в этом импровизированном лабиринте. Они бродили по коридорам, таща с собой свои пожитки, искали себе нишу, куда можно будет приткнуться. Пока что, эти по-своему мудрые люди, даже не пытались огородиться, устроив себе уголок приватности, а просто, найдя место, садились там, терпеливо ожидая, пока траффик в узких переходах окончательно спадёт. Меня они провожали взглядами, полными страха и тревоги. Но не все.

– Постойте-ка, молодой человек, – загородил мне проход один довольно старый, но еще крепкий человек, – Хочу узнать, что вы здесь ищете?

– Здорового ленивого медведя, – ответил я, – Подскажете, где он?

– И зачем вам наш защитник? – посуровел местный вахтер.

– Хочу у него кое-что спросить.

– Сейчас не лучшее время для вопросов, молодой господин, – это прозвучало удивительно твердо.

– Хм, – я смерил взглядом бездомного, – Я здесь далеко не первый раз, так что могу уверенно сказать, что это место принадлежит Пангао, а вы его гости, получающие защиту за… небольшие услуги. Расчесать шерсть, принести бамбук, может, даже отполировать когти… такие вот мелочи. И уж точно, что из всех живых существ на планете, ты, старик, являешься последним, кто решает, кто увидит Пангао, а кто нет. Прочь с дороги. Ты тратишь моё время.

Старик покраснел от злости, унижения и негодования, но сделал шаг в сторону.

– Посмотрим, как ты его здесь найдешь без нашей помощи… – пробурчал он.

– Не вижу в этом проблемы, – качнул я на прощание головой, продолжив двигаться туда, куда меня вело излучение разбуженной Ки китайского медведя. За спиной у меня звучало неразборчивое обладание неслучившегося защитника панд.

Чем-то он мне напомнил Хаташири. Тот, со своими мутными речами на тему долга, ответственности и поведения настоящего гражданина, был столь же жалок, как и этот старик. Не умея или не желая добиваться чего-то стоящего, такие люди пытаются сподвигнуть окружающих на выгодные им действия. Бессильные, ленивые, бесполезные, но пытающиеся поднять свой статус с помощью лицемерных речей. Может показаться, что я наговариваю на лысого инвалида, самоотверженно трудившегося в школе преподавателем, но кому как не мне знать, что он только преподавал историю?

Пришлось порядком прошагать, чтобы отыскать дорогу вниз, к панде, а когда я это сделал, то на подходе услышал, что у Пангао гости. Причем не простые, а говорящие на немецком.

– Прекрати прикидываться, зверь! – звуки раздраженного мужского голоса хорошо разносились по сырому скособоченному коридору, в котором стоял я, – Двадцать два года назад ты жил в Глазго, ты прекрасно понимаешь этот язык! Где нужные мне люди?! Отведи нас к ним! Или получишь пулю! Я дам тебе еще две минуты!

Смешанное угрюмое ворчание было ответом на это заявление, но мужчина лишь издевательски рассмеялся.

– Мне много рассказывали о тебе, зверь! Поэтому я и даю тебе время, чтобы ты, как и всегда, сделал вид, что являешься настоящим бойцом! Ты слишком любишь жизнь, китайский ублюдок! Ну давай, поскалься, поворчи! Пару минут на клоунаду – невеликая цена за нашего родича и Кирью!

Все стало куда интереснее. Так-то я был почти не против, чтобы ленивую и хитрую панду кто-нибудь пристрелил… ну не до смерти, а так, чтобы тот задумался. С другой стороны, Аффаузи…

Ну кто там может быть, как не Аффаузи, ищущие своего потерянного мальчика?

Я оказался прав, но не совсем. Кроме троицы, принадлежащей к роду Аффаузи, (если судить по дорогим костюмам), и забившейся в угол панды, показывающей клыки всем желающим, в комнатушке еще было двое человек, одетых в форму японской полиции. Эти стояли с пистолетами в руках.

Их я застрелил первыми. Хм, если вообще есть какая-то разница в том, в кого только что попала первая пуля, когда их выпущено сразу всего четыре. Серия отчетливых хлопков глушителя, тела, пуская струйки крови из простреленных черепов, валятся на пол, оставшийся в живых адепт немецкого языка разворачивается со скоростью ужаленного в задницу кота, пуча свои большие, но невыразительные глаза англосакса.

Панда остается сидеть с открытой пастью.

– Кажется, здесь меня искали? – дурацкий вопрос, какая разница, что здесь делали до меня? Надо по-другому:

– Будь добр, разожги источник поярче. Мне нужно знать предел твоих сил. Иначе убью.

– Из пистолета…? – мужчина в костюме стоимостью с хороший автомобиль почти сипит, бросая взгляды на лежащие под его ногами тела.

– Из него, – киваю я, а затем делюсь опытом, – Из него удобнее.

Он пытается подобраться, но получает по пуле в каждое бедро, падая на пол. Панда взволнованно сопит. Я, выщелкнув магазин, повторяю своё требование и занимаюсь перезарядкой.

– Тебе не жить, японец…! – сипит, наконец, представитель рода, – Ты хоть представляешь, что…

– Ты слабак, – перебиваю я его, – Почему за Гансом отправили такое ничтожество? Потому что даже отправлявший ничего из себя уже не представляет. Старым родам конец, вас уже рвут на части как изнутри, так и снаружи. Через неделю выжившие уже начнут прятаться.

Источник Аффаузи судорожно дёргается, пытаясь разогреться еще сильнее, но я уже вижу, что он пришёл к Пангао во «всеоружии», справедливо опасаясь, что медведь легко навешает четырем простым смертным и такому слабому практику.

– Бесполезен, – выношу вердикт, стреляя человеку в грудь. Недостаточно энергии, чтобы сформировать капсулу и отправить туда, куда отправилось Ки остальных. Недостаточно, чтобы работать генератором. То ли дело главы родов, получающие интересные, но фатальные письма, или Ганс. Жаль, что Суньига мертв. Он бы смог, наверное, раздобыть еще три-четыре почтовых адреса…

Пангао озадаченно рычит, не делая попыток покинуть своё сомнительное убежище. Похоже, он здорово ошарашен оружием в моих руках.

– Что смотришь? – спрашиваю я, свинчивая глушитель с пистолета и пряча оружие, – Боялся? Ну правильно, откуда тебе знать, что Старым родам пришёл конец. Это крысы, а не львы. Мог бы их спокойно замочить. Расслабь булки, медведь. Я просто ищу свою жену. У тебя должно быть хоть что-то. Идея, записка от Хаттори… дай мне след. Только быстро.

Панда несмело приблизился ко мне, а затем, видя, что никаких резких движений делать не планирую, ткнул носом туда, куда я спрятал огнестрельное оружие. Эдакий вопрос, чей подтекст нам обоим понятен.

– Сила, – со вздохом объясняю я китайскому медведю, – и подсознание. Если разуму кажется позорным уклонение от схватки, то он накажет своего трусливого носителя. Если сама твоя суть знает, что результат будет одним и тем же, каким орудием ты бы не воспользовался, то искажаться она не будет. Я уже на том уровне, когда схватки уже не нужны. Равных нет.

И не было.

«А теперь живи с этим знанием, зверюга», – весело подумал я, глядя в выпучившиеся глаза подземного бамбукоеда, – «Куда ты с ним денешься? Правильно, никуда».

Человек не сильнее, не выносливее остальных зверей. У него нет клыков, способных дробить камень, лап, которые будут неутомимо нести его днями и ночами вперед, шкуры, что выдержит даже молнию. Разум – вот его оружие. Изобрести острую палку, высечь огонь, создать колесо, подчинить Ки, понять и принять себя. Осознать своё место в мире. Мне на этом Пути было проще, я еще до его начала знал, кем являюсь, так что и пройти до конца смог… в один шаг.

Поняв, что противников нет. Они иллюзия, стимул, необходимый для того, чтобы шагать. Только вот увы, этот шаг длиной в пройденный Путь не приносит мне никаких привилегий, бонусов и озарений. Просто лишает парочки недостатков.

Нам вдвоем пришлось изрядно попетлять по лабиринту, пока мы не вышли к запертому полуподвалу какого-то магазинчика. Там Пангао, пошкрябав лапой, добыл из кучи сора ключ, которым я и открыл дверь. В пустом помещении, пахнущем пылью, под папкой, на которой слой этой пыли был чуть ли не в три миллиметра, покоился чистенький беленький листок бумаги. Прочитав его содержимое, я недоуменно воззрился на панду.

– Серьезно? Тут шифр.

Почти по-человечески вздохнув, зверь встал на дыбы и шарахнул лапой по столу, с которого была взята бумага. Старенький деревянный столик от такого обращения переломился на двое и развалился, а Пангао, сунув морду в обломки, добыл из них куда более толстый бумажный пакет, перевязанный скотчем. На пакете было написано маркером одно слово:

Кирью.

«Здравствуй, Кирью-сан. Если ты это читаешь, то я в очередной раз недооценил тебя. Раньше я подозревал, что ты идёшь напролом потому, что можешь, но затем, совсем недавно, перед тем как начал писать вот это, понял, что это просто в твоей природе. Где не справляется интеллект, ты берешь интуицией, угрозами, торговлей… множеством инструментов. Увы, у меня всегда был только один, и я искренне надеюсь, что ты читаешь это письмо, держа его в руках, не обагренных моей кровью.

Не буду тратить твое время, сразу приступлю к объяснениям. Впрочем, уже ясно, что что-то в моих планах пошло не так, если вы с Пангао в этой комнате, но такое случается. Ни один масштабный план нельзя выверить до последнего нюанса, думаю, ты это знаешь прекрасно. Всему непонятному, что с тобой случилось в последние несколько дней, есть простое объяснение. Обстоятельства вынуждают меня действовать (и умереть) до того, как наша общая задумка сработает. Я… я не мог не подстраховаться.

Мой грех, Кирью-сан, – честолюбие. Для меня невыносима мысль, что все наши старания могут пойти ко дну лишь потому, что Темный мир может вспомнить, что он – Темный. Сдать назад, попытаться вывернуться, провалить дело. На кону стоит слишком многое, чтобы не задействовать всё, что я могу. А это, определенно, гораздо больше одной запланированной сцены. Знал бы Шин, как всё повернется… ладно, хорошо, что он ушел с чистой совестью.

Признаюсь, что затея убрать тебя подальше, дабы ты не стал помехой, имела место быть. Материалы, что ты прислал, безусловно были очень нужны, они пошли в дело, но добыть их можно было другим способом. Суть была в расстоянии тебя от театра действий. Да, я планирую максимально дискредитировать „надевших черное“, это затрагивает и твои интересы, Кирью-сан, но… думаю, ты меня поймешь. Эти люди, эти практики – они не нужны этой стране. Они никому не нужны. Твоё собственное существование, твои собственные слова о том, что они – тупиковая ветвь развития, бесполезная и отсохшая, они побудили меня действовать втайне от вас двоих.

Ты опасен, друг мой, очень опасен для всех, включая и меня, но я, после очень долгих и мучительных раздумий, решил довериться тебе. Твои слова о жизни, которую ты хочешь вести, о твоих планах и желаниях, всё это вынуждает меня оставить будущее на тебя, каким бы оно ни было. Нет никакого горя или беды, созданного моими руками для тебя, Кирью-сан. То, что вскоре случится, может негативно отразиться на тебе и твоих планах, но поверь – никоим образом я этого не хотел. Просто ты, как и я, принадлежишь к „надевшим черное“. А им нужно покинуть эту страну.

Не рождаться в ней.

Не ломаться.

Не появляться.

Не соблазнять высшие силы устроить из нашей страны огромный парк боевых искусств.

Мы с тобой прекрасно знаем, что толка от „надевших черное“ нет. Они просто драчуны, просто люди, умеющие бесполезные вещи. Они не дали человечеству ничего, наоборот, украли. Людей, у которых могло быть иное будущее. Всё-таки, чтобы вырасти, как „надевший черное“, нужна большая сила воли, целеустремленность, талант. На это нас и ограбили. Я хочу попытаться это прекратить. Избавить эту страну, а если получится, то и всю планету, от такой бесполезности. Прошу тебя, даже умоляю в догедза – не надо мне мешать. Ты со своими талантами, легко сможешь устроиться где угодно.

Искренне надеющийся на понимание, искренне считающий тебя своим другом, Ивао Хаттори».

– Сволочь, – беззлобно оценил я этот образчик эпистолярного жанра, – Ни одного намека на то, что он планирует сделать. Пангао?

– Ммфф? – панда заинтересованно подняла морду.

– Вали из страны. Срочно. Спящий Лис собирается учудить нечто эпически отвратное.

– ФФФ??? – глаза зверя снова начали выпучиваться из черепа.

– Нет, я не знаю. Всё, что тут есть… – я тряхнул листами, поджигая их искрой Ки, – … лишь говорит о том, что он – уверен. Но, что именно задумал этот инвалид, я не знаю. Явно что-то очень масштабное.

– … что-то… – проговорили за моей спиной тихим голосом, – … настолько масштабное, что он даже вынудил своего друга покончить жизнь самоубийством…

– Мана, – с моих плеч свалилась гора, я обернулся, позволяя себе улыбку.

Действительно, на в дверном проеме этого полуподвальчика, отмахиваясь от клубов пыли, стояла моя жена. Усталый и чуть встрепанный вид, немного брызг крови на блузе и джинсах, два сломанных ногтя, но… в полном порядке. Живая и здоровая.

– Акира, – куда более щедрая на улыбки супруга на этот раз пожадничала, вместо этого сказав самым серьезным тоном, который я от неё только слышал, – Хаттори планирует взорвать бомбу.

– Где? – тут же убрав эмоции, сосредоточился я, – Какую? Зачем?

– В Огасаваре, – выдохнула Мана и закашлялась, но тут же сдержав спазм, вытолкнула из себя еще слово, – Я… ядерную.

Глава 20 Три дракона

В кабинет ворвались неожиданно для всех, присутствующих в нем. Возможно потому, что служба безопасности «Санрайза» плохо исполнила свою работу, либо потому, что эти люди решили подчиниться в первую очередь служителям закона, а не своему непосредственному начальству, пребывающему как раз здесь, со мной. Итог, в общем-то, один – мы впятером мирно сидели, по уши закопавшись в бумагах, когда к нам неожиданно набился чуть ли не полицейский взвод в виде группы захвата, уставив с десяток дул на все, что могло пошевелиться.

Через минуту нас уже подталкивали в сторону лифта, упакованных в наручники. Меня, Ману, Кимико Мотосубу и её двух юристов. Через полчаса нас разводили по комнатам допросов в здании, где когда-то главным был Соцуюки Шин. Через два часа вопросы начали повторяться, а в коридорах, невзирая на толщину стен и дверей, слышались полуистеричные выкрики людей.

На западе от Токио, довольно близко от этого прекрасного мегаполиса, но в сельской местности, всходил небольшой гриб ядерного взрыва. Совсем маленький, всего на пять килотонн, почти хлопушка. По сути, это и была хлопушка, собранная гением из материалов, которые он как-то сумел раздобыть и заначить.

Самодельная ядерная бомба, надо же. В том, что Хаттори сделал её сам, я был уверен. Ни разу не дав мне понять своего истинного отношения к «надевшим черное», этот человек, тем не менее, всегда ненавидел это явление. Оно сломало ему жизнь, превратило его организм в развалину, двигающуюся и дышащую только за счет механизмов и регулирующих медикаментов. Оно жило вокруг него тогда, когда он уже не жил, а выживал. Не просто так, а расследуя, планируя, готовя точку.

Жирную ядерную точку.

У японцев, знаете ли, свои отношения с ядерными бомбами. То, что взорвалось на пять килотонн, едва-едва снеся Огасавару, рвануло как десяток русских «Царь-бомб» на всю страну. В ином плане.

Нас не просто выпустили, а почти выгнали на улицу, прямо в уже начавшую собираться у здания толпу. Я даже приступ ностальгии легкий испытал, но он довольно быстро прошёл, когда заметил краем глаза машущую нам фигуру.

– Мотосуба-сан, – привлек я внимание растерянной и слегка помятой женщины, – Вон стоит мой знакомый, у него есть машина. Хотите ей воспользоваться?

– Хочу! – горячо подтвердила женщина и, не забыв увлечь за собой своих подчиненных, устремилась прямой наводкой на старшего инспектора Сакаки Эйчиро, точно не подозревавшего, что ему придется поработать таксистом в апокалипсис.

Тем не менее, старик не отказал и, потратив полчаса на доставку важных деловых лиц, мы с Маной оказались с ним в машине наедине. Нас он обещал отвезти домой, что и сделал, причем молча. Заговорил он лишь после того, как моя жена скрылась в доме.

– Ну и дело заварилось… – протянул этот пожилой человек, вытягивая из кармана сигарету, – Я такого не ожидал.

– Никто не ожидал, Сакаки-сан, – отозвался я.

– Неужели? – почти сразу, едва прикурив, вскинулся он, – Ты и не…?

– Вы в самом деле думаете, что я бы стал сидеть в бизнес-центре, подписывая бумаги не первой важности, и зная при этом, что Хаттори собрался сдохнуть, забрав с собой в ад всех «надевших черное»? – удивился я, – Вы хоть представляете, насколько теперь жизнь паршивой будет именно у меня?

– Честно говоря, не особо, – пыхнул дымом функционер Специального Комитета, – Думаю, дерьмо начнется у всех нас. Сам-то что делать думаешь?

– Менять страну, – незамедлительно ответил я, – Родня уже за рубежом, туристами уехали, так что сейчас с Маной выпьем чаю, я оставлю её паковать вещи, а сам к вам, в Комитет, писать заявку на загранпаспорт. Впрочем, можно и без чаю обойтись, если вы сейчас на работу.

– На работу да… на работу… – сконфуженно пробормотал Сакаки, о чем-то интенсивно думая, – Но ты бы так не спешил, а?

– Не спешил? – я хмыкнул, – Город стоит на ушах. Через сутки, когда всё начнет успокаиваться, Хаттори нанесет свой последний удар. С того света. И вот тогда за «надевших черное» примутся всерьез. Таких как я будут линчевать на улицах.

Инспектор докурил, прежде чем ответить. Аккуратно и не спеша.

– Так-то оно так, Кирью… – протянул он, – Но ты бы мог помочь. Поправить ситуацию. Поработать лицом.

– Зачем это мне нужно, Сакаки-сан?

– В смысле зачем?! – талантливо сыграл непонимание старик, – Чтобы утихомирить всё это! Кирью! Ты представляешь, что сейчас в городе?! Что в стране?!

– Конечно, поэтому и собираюсь улететь, пока есть хоть небольшое окно. Мне нужно заботиться о семье и о жене.

– Нет, – нервно качнул головой мой старый знакомый, – Мы тебе не позволим. Ты нужен здесь! Ты очень нужен сейчас! Как лицо «надевших черное», как знаменитость!

– Попробуйте представить, что я могу сказать в прямом эфире. Что Специальный Комитет силой и шантажом удерживает меня вдали от родных, чтобы я успокаивал массы? Вы забыли, кто я, Сакаки-сан? Что я уже делал? Что я делаю, когда меня пытаются принудить?

Он вспомнил. Совсем недавно также вспоминала и Мотосуба-сан, к которой мы пришли. Мне не пришлось разжевывать женщине смысл её комбинации по оплате моей доли стремительно падающей иеной, так что она вполне согласилась пригласить меня в гости задним числом, а затем еще и устроить рабочую сессию, создав нам с Маной хорошее алиби. Возможно, самое дорогое в мире, если посчитать, насколько ей удалось сэкономить, но я решил не взыскивать с неё недоимку. Взять натурой. Денег всё равно больше, чем достаточно.

А вот Сакаки Эйчиро было сложнее. Старый оперативник питал совершенно бесплодную надежду на то, что ущерб от операции Хаттори можно уменьшить. Поэтому он и хватался за всё, что выглядит как соломинка.

– «Надевшие черное» дискредитированы. Они сейчас чуть ли не террористическая организация, – прогнозировал я, – Специальный Комитет идет ко дну еще быстрее, на вашей ответственности взрыв ядерной бомбы возле Токио, отмазаться от этого не получится. На улицах полно буянящих хулиганов, правительству не останется ничего иного, как ввести армию. Весь мир уже знает о катастрофе, глаза десятков стран уткнутся в Японию, замести под ковер ничего не получится. Люди бегут отсюда, опасаясь радиации. Ситуация эскалирует с каждым часом, так что простите, у меня нет больше времени на разговоры.

– Кирью!

На этот крик мне в спину я отвечать не стал, закрыв за собой калитку. Лелеять надежду при её очевидном отсутствии было незачем. Я даже не сомневался в том, что, когда последняя карта Хаттори будет явлена, все надежды Сакаки развеются как дым. Латать днище тонущего корабля в то время, как самая большая торпеда еще на подходе – глупость.

Однако, лелеять надежды на конструктивный диалог с паникующими людьми тоже оказалось глупостью. Мне, пришедшему в отделение Специального Комитета, выдали лишь инструкцию, которой снабжали и всех остальных – о том, что делать дальше. Всё сводилось к тому, чтобы сидеть дома, не высовываться, звонить на «горячую» линию, если меня придут убивать. И подпись взяли, что я её получил.

Отдохнув ночь, я отправился к соседям напротив. Пока дед выяснял, как можно нас с Маной переправить из страны, я помогал его парням наводить порядок на улицах Аракавы. Мы разогнали несколько молодежных банд, слонявшихся по улицам, напугали внушительную толпу горожан, собравшихся у додзё «Джигокукен», провели объяснительную беседу с крутившимся возле младшей школы подозрительным типом, а под занавес вытащили из совсем неприметного проулка аж целую полицейскую машину с экипажем. Эти «герои» прятались, пережидая свою смену.

Вечером же Хиро Конго, позвав к себе нас двоих, развел руками.

– Прости внук, но убраться из Японии не получится, – признался он, – Мои знакомые пробили тебя по полицейским базам, розыск уже не ведется, ты, можно сказать, чист, но все «переправщики» отказываются иметь дело с «надевшим черное». Говорят, смотрели видео. Мне кассету прислали. Глянем?

– Давайте посмотрим, – согласился я, про себя отмечая, что опоздал.

Так и оказалось. Финал партии Спящего Лиса случился даже быстрее, чем я предполагал. На видеокассете, ровно два часа и пятьдесят восемь минут длиной, была нарезка различных видеофайлов, демонстрирующих, в основном, Ивао Хаттори. Как в экзоскелете, так и без.

Детектив вел расследование на протяжении нескольких лет. Целью этого расследования было общество «надевших черное» с целью выработки объективного взгляда на этот феномен. Спящий Лис, ни грамма не скрывая своих намерений на видео, лишь оценивал бойцов как… вид, полезный или вредный человечеству.

Поначалу. Первый час.

Мы терпеливо смотрели, это было даже интересно. «Надевшие черное» с весьма обоснованной точки зрения Хаттори, ничем особо не отличались от любителей экстремального спорта, байкеров, яхтсменов, прочих любителей пощекотать себе нервы. Да, их можно было назвать спортсменами. Тяжелые тренировки, зрелищные бои, а под финал – прекрасные и зрелищные техники, которые они направляют только и строго в отношение таких же бойцов. Повышенный аппетит? Ерунда.

От нас, «надевших черное», даже была польза. Мы щедро делились с простыми людьми, точнее девушками, своей спермой. Зачинали новую жизнь направо и налево, позволяя рождаться крепким и сильным детям. Правда, никоим больше образом не принимая участие в их судьбе, а значит – подрывая основы института брака. А что взять с уличного бойца? Сегодня он здесь, завтра там. Деньги? Проел. Радуйтесь тому, что оставил.

Это, впрочем, были мелочи. Куда хуже было то, что любой физический труд был хуже специализированной тренировки, это «надевшие черное» понимали быстро. Нуждаясь в деньгах, они постоянно искали способы заработать быстро и много, что, в конечном итоге, и привело их в Темный мир. Все мы, рано или поздно, преступали закон ради денег. Все, без исключения. Жизнь бродяги и бойца очень быстро приводит к подобному.

На этом моменте «расследование» изменилось и углубилось. Хаттори щедро демонстрировал своему зрителю множество, великое множество примеров того, как быстро и решительно падают принявшие Снадобье люди, познакомившиеся с отторжением из человеческого общества, завистью, игнором и страхом. Контрабанда, конвоирование пленных, захват рабов, наемничество. Хуже всего – пропаганда. Молодежь очень падка на обещание силы, приключений, новой жизни. Истинно мужского занятия.

– «Мы не замечаем тот вред, что приносит Снадобье. Не хотим замечать», – хрипло и тихо говорит с экрана телевизора человек, одетый в стальной механизированный костюм, – «„Надевшим черное“ не выгодно обращать людей в Индии, Китае или Арабских Странах – там люди другой культуры, более… отсталой, своеобразной, не смешивающейся с нами. Поэтому они добирали среди нас. Всегда смещали баланс в удобную сторону дополнительными специальными гражданами. Вам кажется, что я говорю о мелочах? Давайте посмотрим статистику смертности…»

Графики, экраны, источники, из которых черпал информацию детектив. Он их тоже объявлял тихим уставшим голосом, не убеждая зрителя, а просто сообщая ему, насколько легко можно проверить слова Хаттори. Очень легко. Стоит только захотеть. Он захотел.

Еще кадры. «Сломанные». Их оказалось куда больше, чем я думал. Наверное потому, что большая часть «сломавшихся» не жила и недели. Нужда, азарт, агрессия, чувство превосходства, предложение избить или убить за столь нужные деньги – и вот, еще один ослабевший и теряющий килограммы каждый день человек ютится в какой-нибудь канаве, еле находя в себе силы дышать и ползать. Выживали ли они? Редко. Шли они на преступления, чтобы протянуть еще хоть немного? Еще как.

Картина, рисуемая Спящим Лисом, была отвратительна своей обыденной, прозаичной и материалистичной правдой. «Надевшие черное» были никем, не достигали ничего существенного, а лишенные возможности нормально работать и учиться, катились на дно. Ярким примером успешного скатывания чахлый детектив показал нам чемпиона Северного Канто, знаменитого Хигу Годаэмона.

– «Семьдесят два подтвержденных убийства на ринге, личная банда, слава беспощадного бойца, ежедневный сытный ужин и спиртное», – сухие, но полные сожаления слова, – «Вот так выглядит пик карьеры „надевшего черное“. Его максимум».

То, что может позволить себе клерк средней руки (кроме славы), было доступно лишь тем, кто окунулся в кровь по полной. Нашел своё место, своё призвание. А какое может быть призвание у бойца? Только побеждать.

И доказательства. Фотографии и видеозаписи с десятков арен по всему миру. Свидетельства убийств голыми руками, оружием или техниками. Изобильно, но правдиво. Феерия видео отрывков длилась минут пятнадцать, записи арен сопровождались строчками, рассказывающими, в каком городе и стране есть такое «великолепие». Пятнадцать минут смертей. Самая яркая часть этой презентации.

После неё следует короткий вопрос.

– «Думаете, это им нравится?», – спросит наклонившийся к экрану детектив, уже лишенный своей машинерии, – «Они хотят так жить? Сильные, ловкие, крепкие. Не болеющие… Нет. Они хотят большего. Думают, что заслуживают это большее. Я встал на след человека, который планирует добиться этого большего. За наш с вами счет».

Правда кончилась, началась ложь, грамотно выводимая гением на экране. Бойцы, бродяги и путешественники, много где бывавшие и много чего видевшие, самой жизнью обученные рисковать и побеждать. На что они могут пойти? Что придумать?

«Все мои зацепки ведут в Огасавару. Деревня, в которой лечатся ветераны. Они что-то готовят, что-то очень опасное. Я постараюсь узнать больше. Там принимают „сломанных“, дают им убежище. Чуть меньше двух лет назад к ним туда поступил „сломанный“, Огаваза Суичиро. Он был сумасшедшим, бездомным бродягой. Слухи, собранные мной в разных местах, говорят о том, что несмотря на свою скорую смерть, Огаваза стал перед ней вполне нормальным человеком. Легенда готова, осталось только её проверить. Если меня не станет – вы знаете, где искать ответы».

Тихо щелкнул видеомагнитофон, сообщая присутствующим о том, что запись, как и лента в кассете, подошли к концу. Мы все сидели молча, я, Мана, Хиро Конго, человек шесть из его клана, составившие нам компанию.

Сделать сэппуку перед императорским дворцом, буквально бросая вызов как династии, так и премьер-министру – безусловно дерзкий, героический акт. В нем был весь Соцуюки Шин, который нашел способ еще раз встать на тропу войны. Хаттори выбрал другой путь, создав историю, которую теперь невозможно проверить. Но, перед её созданием, он буквально у всех убрал желание проверять такую историю. Он показал «надевших черное» как циничных, кровожадных и аморальных типов, готовых на всё ради победы. Он показал простых людей как их жертв.

Он взорвал ядерную бомбу у столицы своей страны.

– Жирный, – сипло подал голос оябун, – Отнеси эту пленку Горо Кирью. Немедленно. Пусть смотрят.

– Хай!

Когда мы остались с Хиро наедине, я, глянув в глаза родственнику, сумрачно добавил:

– Есть кое-что еще. Я оставлял Ману в Огасаваре пару дней назад. У меня там были знакомые.

– Стой, подожди, внук! – тут же принялся массировать себе виски пожилой японец, – Ты хочешь сказать…

– Если там кто-то выжил, он вполне мог меня видеть. Нам нужно укрытие, дед. Срочно.

– А бомба?! – неожиданно резко спросил, нагибаясь вперед, оябун, – А?!

– Я о ней узнал совсем недавно. Мы не имеем к ней отношения.

– Точно?!

– Да, дед. Подожди, мне звонят.

На экранчике мобильного телефона не было номера.

– Моши-моши? – бросил я в трубку традиционное японское приветствие по телефону.

– Попросите вашего уважаемого деда доставить вас с женой в Аомори, Кирью-сан, – посоветовал мне знакомый равнодушный голос, – Там вас встретят, помогут укрыться.

– Зачем это вам?

– Вы оказались эффективнее нас в поисках собственной жены. Это нечто вроде компенсации. Не одному вам, Аомори послужит убежищем для многих. Если вы прогнозировали, что в ближайшее время начнется травля принявших Снадобье, то ваши прогнозы полностью верны. Счет идёт на часы. Запись Хаттори распространяется по Японии и миру с удивительно высокой скоростью.

– Пожалуй, я откажусь, – подумав, ответил я, – Мы не настолько хорошо знакомы.

– Убедительно прошу вас передумать, – спокойно ответили мне в ответ, – Вы будете самым разыскиваемым «надевшим черное» в этой стране. Сопротивление властям вам не простят. Ответ будет очень жестким. Наши возможности непредставимо выше, чем у вас и вашего родственника.

Он был прав, этот «серый». Говори я только за себя, то обязательно согласился бы сразу, в надежде узнать как можнобольше об этих бенефициарах местного человечества, раз уж они питают ко мне интерес, но была еще и Мана. К сожалению, то, что она моя жена, было уже широко известно.

– Хорошо.

– Ждем вас в Аомори, – ответили мне, вешая трубку.

Кажется, моя жизнь делает крутой поворот.

– Дед, – я посмотрел в глаза оябуну, – Мне предложили выход.

///

Мана сидела с примерным видом, тихая и почти незаметная, слушая, как мужчины обговаривают будущую поездку. Всё время, пока шла с экрана запись, сделанная этим пронырливым Лисом, бывшая Шираиши думала над словами, которые он произнес напоследок. Видимо, впечатленный тем, как от неё отхватил этот сорвавшийся с нарезки Соцуюки, Хаттори слегка нервничал, отчаянно не желая, чтобы она обратила насилие против него.

А повод у девушки был очень весомый. Её захватили, заставили продать дело мужа, избивали и угрожали.

– «Нам нужно было извлечь тебя из Огасавары, Кирью-сан! Нужно было любой ценой и очень быстро! Вам с мужем просто не повезло! Прости, я не могу тебе рассказать всего, но поверь, у нас с Шином нет совершенно никаких планов на Кирью, на всех Кирью! Просто вы выбрали не то укрытие…»

– «И поэтому вы использовали меня как приманку, Хаттори-сан?»

– «Мы скрываемся, Кирью-сан! У нас нет людей! Вообще нет!»

Он боялся. Очень сильно боялся того, что Мана его покалечит, сломает, лишит возможности продолжить этот его «план». Та раздумывала, не понимая, что ей делать, как поступить дальше. Задержать их обоих, пока не появится Акира? Но как? Где? Избить? Это было не ей решать.

Требовалось принять решение, сделать то, чего Мана… не умела. Поэтому она отступила. Пошла на поводу, поплыла по течению. В награду ей поведали место, где она сможет встретить мужа. Возможно. Скорее всего. Неточно. Зато безопасное и уединенное. Она согласилась, отпустила их. Все сбылось.

Теперь на её глазах Акира делает тоже самое. Доверяется кому-то незнакомому, кому-то, кто сумел произвести на него впечатление. Важно ли это? Возможно, она доверяет мужу. Он даже не ругался за то, что случилось с «Нексу», наоборот, похвалил её. Сказал, что бескровно разойтись с Мотосуба стоило дорогого. Получилось даже лучше, эта пронырливая Кимико их прикрыла, будет прикрывать в будущем.

Они покидают поместье деда в сопровождении невысокого японца сурового вида. Мана знает его, это Огава, хороший и надежный человек. Он ведет их в гараж к легковому автомобилю, но Акира, остановив старого знакомого, кивает на большой и потрепанный минивэн.

– Его? Почему? – скупо удивляется Огава, тут же двигаясь по направлению к машине.

– Нас будет трое, – не менее скупо отвечает её муж.

Кого он собрался брать? Неужели Рио? Но почему тогда не звонит ему? Ответ Мана узнает очень скоро, когда они останавливаются у дома родителей Акиры. Её мужчина выносит завернутое в простыню тело, небрежно швыряя его в фургон.

– Ан-но… – удивляется поначалу Огава, но затем, пожав плечами, снова садится за руль.

Мана молчит. Он все расскажет, когда они будут наедине, как всегда. Сейчас они едут налегке, взяв с собой две небольшие сумки. Одна с переменой одежды, вторая с наличностью, которую Акира взял у Конго. Там много мелких купюр. Еще он взял большие солнцезащитные очки и медицинскую маску. Мана тоже в маске.

Они едут.

Выбраться из Токио было сложно. Улицы наводнены машинами и людьми. Многие паникуют. Кричат. Кто-то пытается спастись от радиации (глупые необразованные люди), кто-то кричит о конце света. Огава цедит сквозь зубы, что через пару-тройку часов тут всё встанет. Они с ним согласны.

Скучно. Чтобы не было так скучно, Мана начинает вспоминать, что они взяли с собой и что им понадобится срочно купить в путешествии, но тяжелый, очень тяжелый вздох мужа заставляет её вздрогнуть, выйдя из задумчивости.

– Нас будет… не трое, – почти уныло произносит несгибаемый Акира Кирью.

– К-со… – согласно с ним выдыхает Огава, который тоже, говорят, очень крут.

Мана молчит, рассматривая сидящую на обочине дороги панду, машущую им лапой.

Кажется, понадобится купить шампунь, отбивающий запах диких зверей.

Первым делом.

Конец шестой книги.

Оглавление

Пролог

Глава 1 Ценный урок

Глава 2 В тенях

Глава 3 Треск реальности

Интерлюдия

Глава 4 Ухабы и рытвины

Глава 5 Праздные мысли

Глава 6 Лукавство ближних

Глава 7 Пересмешники

Глава 8 Поднятый парус

Интерлюдия

Глава 9 Гении и миллиардеры

Глава 10 Вой вожака

Глава 11 Родственные отношения

Глава 12 Деньги любят тишину

Глава 13 Польза известности

Глава 14 Плоды победы

Глава 15 Нокаут кармой

Интерлюдия

Глава 16 В глуши

Глава 17 Истоки

Интерлюдия

Глава 18 Жестокое будущее

Глава 19 Гордость нации

Глава 20 Три дракона

Пожертвовать