Светлый огонь. Ход королевой [Ольга Зима] (fb2) читать онлайн

Ольга Зима СВЕТЛЫЙ ОГОНЬ Книга первая ХОД КОРОЛЕВОЙ

Ирочке Чук, без которой этот мир не стал бы настоящим.

Глава 1. Затмение

Час Волка, самое темное время перед рассветом, любимое ши этого Дома. По переходам Черного замка, усеянного стражей как на три войны вперед, стремится к своей цели серая тень, невидимая для ши. Почти невидимая, потому что те немногие, кто может узнать ее, отводят глаза, предпочитая вовсе не видеть, желая не знать, куда она спешит сегодня — а возможно, и по чью душу. Птица света, присевшая над головой тени, квохтает, сияет серебром, и тень прикладывает палец к губам, умоляя голубку о молчании. И та успокаивается, прижимаясь боком к голубю. Свет от них почти гаснет. Тень крадется дальше, но, завидя очередную стражу, ныряет за статую, прячась за громадным механесом, застывшим навек с занесенным мечом. Пережидает проход волков. Один из них, последний, оборачивается, присматриваясь и принюхиваясь к кромешной тьме, скорее подчеркиваемой, чем разгоняемой факелами. Тень молит Луга о милости, но волк делает шаг вперед, и тень в отчаянии призывает Ллира, покровителя теней и тьмы. Это ли срабатывает, или то, что стражник не желает узнавать то, что знать не должен, однако волк сверкает желтизной глаз, рычит, показывая вылезшие от злости клыки, но тут же, словно смутившись, обращается обратно в прекрасного ши.

Тень вздыхает, прислоняясь к холодному камню замка. Расслабляет кисть, сжавшуюся на навершии клинка. Вот уж что не хотелось бы пускать в ход!

Джаред ненавидит охрану, но тут уж все зависит не от него. Что начальник замковой стражи, что король Дома Волка — никто не разрешит советнику Благого Двора пребывать в одиночестве. Тень достает что-то круглое и бросает в дальний коридор. Двое волков, несущих дозор у входа в покои советника, переглядываются, один мягко двигается за непонятным предметом, другой остается на посту. Но когда в сторону ушедшего напарника пролетает второй предмет, поворачивает голову в ту же сторону. Тени этого хватает, она проскальзывает за широкой спиной стражника, мягко открывает замок и исчезает внутри покоев советника. Торопливо обходит их, наступает впотьмах на колючий коврик у погасшего очага, припоминает всех светлых и темных богов вместе взятых, а потом улыбается. Открывает плотно прикрытую створку окна, видимо, решив выйти иным путем. Ставя друг за другом узкие ступни, проходит по карнизу, цепляясь за выступы стены. Моросящий дождик заставляет ногу скользить. Когда доходит до предпоследнего окна, вновь открывает ставень. Но тут из окна появляются руки, хватают тень и затаскивают внутрь.

— Гвенн, что за ребячество, — выговаривает советник, скидывая капюшон с незваного гостя. — После дождя скользко! Мало тебе башни?

— Откуда ты знал? — Гвенн трет ушибленное плечо.

— На то я и советник, — Джаред отходит к камину и наливает из кувшина что-то очень вкусно пахнущее.

— Ты же не любишь, когда я пью вино, — Гвенн, пытаясь скрыть смущение за привычным жестом, откидывает назад волосы. Руки хватают пустоту, и это еще один повод для злости — коса, отрезанная ей самой в знак разрыва брака, хранится у того же Джареда, а выровненные иссиня-черные пряди даже не касаются плеч.

— Еще больше я не люблю, когда ты дрожишь, готовясь вот-вот заболеть.

— Вовсе я не дрожу!

— Уж не волнуешься ли?

Гвенн, подозрительно косясь на советника, выпила обжигающе горячее, пахнущее специями вино.

— Вкусно. Что-то Воган тебе подсыпает особенное!

— Зачем пришла?

Гвенн мужественно выдержала пронзающий до самого сердца взгляд странных светлых глаз — словно льдинок накидали в северное небо. Светлые, слабо вьющиеся волосы. Облик, совершенно необычный для ши из Дома Волка. Советник хрупок в кости, но отнюдь не слаб ни телом, ни духом.

— Потому что! — оттолкнула Джареда Гвенн, сунула ему в руки опустевший бокал и раздула ноздри. — Потому что ты не общаешься со мной! — упала в кресло, скрестив руку за руку, а ногу за ногу. — А обещал, что я буду твоей помощницей!

— Гве-е-ен, — укоризненно произнес советник. Отошел, аккуратно поставил бокал ровно посередине круглого стола. — Откуда ты знала, что я буду у Алана?

Гвенн фыркнула и закатила глаза.

— А если бы я был не один?

— Ха-ха! Ха-ха-ха! — показательно выговорила Гвенн. — Алан шастает по коридорам, стращая и так запуганных стражей. А что до волчиц…

— Что, дорогая принцесса, ты считаешь меня столь старым, что я не смогу никого заинтересовать? — Джаред потер острый подбородок.

— Я думаю, что тебя никто не интересует. Если уж даже я не смогла, — печально опустила голову и тяжко вздохнула, грудь с соблазнительно низким вырезом приподнялась, щеки окрасились румянцем, а крупная слеза скатилась по щеке. Посмотрела сквозь приопущенные ресницы — никакого эффекта. — Ну да ладно, — улыбнулась Гвенн, вскидывая подбородок. — Не вышло и не вышло. Реветь — самое сложное, между прочим! Ну так как? Я не уйду отсюда, пока ты мне все не объяснишь!

— Дорогая моя принцесса, — лекторским тоном начал Джаред, — даже я, проживший на благой земле две тысячи лет, знаю далеко не все.

— Уточнить вопрос? — поморщилась Гвенн.

— Три вопроса. Я обещаю ответить на три твоих вопроса, — чопорно поправил Джаред серебряное кружево манжет.

— Почему именно три?

— Потому что тебе, неугомонная душа, надо ставить границы. И потому что иначе твои вопросы не закончатся никогда!

Гвенн вскочила, потерла ладони, походила из угла в угол небольшой каморки начальника замковой стражи, пытаясь вычленить главное беспокойство.

— Почему ты перестал общаться со мной? — обернулась она к Джареду.

— Потому что ты уезжаешь в Дом Леса, а я не хочу, чтобы дочь Волка считали моим личным шпионом. Лучше было бы разыграть ссору, но не стоит. Это насторожит все ветви лесных, до последней почки. Следующий вопрос.

— Уй, — Гвенн нарочито потерла плечо. — Как же больно ты хватаешься!

— Ты поскользнулась, — холодно сказал Джаред.

— Ни разу! — возмутилась Гвенн. — Я даже не думала!..

— Во-прос, — повторил Джаред. — А то перейдем сразу к третьему.

— А ты правда расследуешь смерть дяди?

Джаред отвернулся к огню, внезапно ставшему не таким ярким, и чуть ли не сгорбился. Нет, советник не горбился никогда, но сегодня, на глазах Гвенн, он был очень близок к этому. Джаред взял кочергу, прислоненную к камину, пошебуршал дровами. Выдохнул и потер лицо руками.

— Что? — подбежала к нему Гвенн. — Скажи, что?

— Я и не прекращал этим заниматься, — печально улыбнулся он. — Но теперь, благодаря широте души нашего короля, у меня есть на это официальное право.

— Неужели Дей на это потратил первое желание владыки?

— Нет, первое желание — это восстановить Дом Солнца, как в правах, так и фактически. А первый приказ — это расследовать обстоятельства смерти принца Мэллина.

— И я этого хочу! Я просто не думала… Если в этом замешаны лесные!.. — Гвенн сжала кулаки.

— Гвее-е-ен, — укоризненно протянул Джаред. — Бросаться беспочвенными обвинениями — все равно, что стегать Айсэ Горм.

— Но ты сам говорил… — недоуменно выговорила Гвенн.

— Я? — поперхнулся Джаред.

— Ты всегда говорил: ищи того, кому это выгодно, — вывернулась Гвенн. — А я поняла, кому. Дому Волка? Мы получили земли, но у нас их и так вдоволь. А вот лесные… — Гвенн прищурилась. — И лорд Фордгалл был там!

— Лорд Фордгалл поклялся жизнью детей, что он не убивал Мэллина!

— Ого… — Гвенн вновь рухнула в кресло. — И что этому можно противопоставить?

— Двух свидетелей. Лорд Фордгалл был с сыном и с племянником из числа клана Дуба, я не смог узнать, кто именно. Если бы хоть кто-то из них заговорил, если бы…

— Но это один свидетель.

— Второй будет.

— И кто этот второй?

— Алиенна.

— Алиенна? — возмутилась Гвенн. — Она знает и молчит? Почему она молчит?

— Она не помнит. Не помнит ничего из той ночи, кроме того, что я увез ее. Память возвращается к ней в снах и кошмарах, так что это — дело времени. Гвенн, иди спать, я устал, — процедил Джаред.

— Что-то не похоже, что ты вообще можешь уставать, — покачала головой Гвенн. — А у меня третий вопрос.

— Жду не дождусь, — встал подле камина Джаред и скрестил руки.

— Зачем ты выслал из замка меня и Лили?

— Я? — так честно удивился Джаред, что у Гвенн сомнения только усилились. — Наша королева сама решила помочь сестре, а уж тебя было не удержать.

— Береги Дея, — прижавшись к Джареду, прошептала Гвенн. — Он не такой сильный, как кажется.

— Так зайди и скажи ему это, — ответил Джаред.

— Нет! Я не могу… — жалобно ответила Гвенн и тут же рассмеялась. — Что я ему скажу? Опять буду просить о прощении? Или обещать жить долго и счастливо? Или, может, признаться, что я все еще люблю своего брата? — смех вышел горьким. — Нет, мне точно надо уехать. Прощай, Джаред.

— До свидания, принцесса. Да пребудет с тобой Луг.

— Эта мелкая вертлявая тварюка? Пусть она лучше пребудет с Лили, поквохчет над ней, глядишь, толку будет больше, — дернула плечом Гвенн, торопливо вытирая щеку.

— Моя принцесса, — позвал Джаред, и Гвенн обернулась у двери. — Это тебе.

Серебристый кулон был сделан в форме трилистника, в который каким-то невероятным образом смог улечься черненый волк. И он словно смотрел на Гвенн отливающими серым глубокими обсидиановыми глазами.

— Какая прелесть! — схватила Гвенн подвеску. — А за что мне это?

— Я бы сказал, что просто так. Но… пусть твои решения будут лишь твоими решениями. Ты повзрослела за это время, и кто бы ни попытался давить на тебя, у него не выйдет. С этим оберегом — не выйдет точно, потому что упреждать магические удары ты пока обучена не слишком хорошо. Я далеко не все успел, что хотел…

Гвенн присмотрелась — по серебряному трилистнику бежали то ли корни, то ли ветви.

— Защита от магии лесных! — обрадовалась она.

Джаред вздернул бровь и прижал палец к губам.

— Пусть стражи Черного замка помогут тебе и за его пределами.

— Для Алиенны тоже сготовил? — спросила Гвенн.

Джаред вздохнул так тяжело, что стало понятно, сготовил.

— Надеюсь, они хотя бы не одинаковые, — пробурчала Гвенн, еле сдерживая раздражение.

* * *

Алиенна приподнялась с постели, посмотрела на супруга. Видимо, что-то приснилось Дею из его приключений, раз он постанывал, сжимая зубы. Из-под повязки, мерцающей ясным серебром даже в полумраке королевских покоев, стекла красная капля. Алиенна вытерла щеку мягко, стараясь не пробудить спящего и не оставить следов. Дотронуться бы губами, но уж очень не хотелось будить. В ночь перед отъездом они не спали почти до рассвета.

Потерла живот, ноющий последнее время и спросила сама себя, куда же она собралась? Здесь ее муж, потерянный и обретенный, здесь ее дом, суровый и страстный Дом Волка, ставший родным. Здесь Алан и Мэй, Бранн и Дженнифер, и Гвенн… хотя Гвенн уезжает тоже. С Гвенн надо поговорить, обязательно надо, но у новоиспеченной королевы оказалось столько этих «надо», что поймать среди них волчицу, старательно избегающую встреч, оказалось непросто.

«Если Лили поторопится, то успеет застать одну вредную волчицу в северном переходе, втором слева от главного», — буркнул Луг.

Алиенна привычно потянулась погладить левое плечо.

«Да не там я», — буркнул Луг, показываясь Алиенне. Золотистая ящерка со странным гребнем и толстым для обычной ящерки туловищем.

— Ты стал таким самостоятельным, — вздохнула Алиенна.

— Ты тоже!

— И ты растешь, — погладила Алиенна мягкую спинку.

— Ты тоже! — с ещё большим негодованием ответил Луг.

— Уж не беременен ли ты? — лукаво спросила Алиенна. — Раз уж мы так похожи?

Луг негодующе фыркнул.

— Поспеши!

— А ты оставайся здесь, проследи за Деем.

Алиенна тихо поднялась с постели, порадовавшись, что деликатный Бранн не устроился вновь у входа в их покои. А то и прямо в них! Может быть, тому виной общение с очаровательным астрономом? Алиенна сунула ноги в мягкие туфельки, взяла накидку и выпрямилась, прикусив губу. Вряд ли охрана выпустит ее одну, но и говорить с Гвенн в присутствии стражников… Попробовать выйти через тайную дверь? Там тоже охранник, зато всего один. Алиенна вспомнила уроки Бранна, вообразив себя лёгким солнечным лучиком, скользнувшим по стене замка. Мимо охраны, мимо механесов, мимо сторожко глядящих солнечных птиц, не любящих ши. Алиенна так увлеклась, что еле поймала себя уже позади Гвенн, тоже прячущейся от всех. Алиенна вернулась в облик ши и дотронулась до плеча подруги. Гвенн мгновенно развернулась, прижала Алиенну к стене и приставила кинжал к шее.

— Что ты тут делаешь? И где вся твоя фоморова охрана?!

— Там же, где и твоя, — беззаботно произнесла Алиенна.

— Ты совсем не боишься, — разочарованно произнесла Гвенн, опуская руку. — И никогда не боялась, сколько бы я тебя ни пугала!

— Гвенн, нам надо поговорить, — как можно тише произнесла Алиенна. Она заметила этот прием у советника, он неплохо действовал на вспыльчивого Майлгуира. Так, может, сработает и с его дочерью?

— Если тебе интересно, я только и делала, что говорила! — Гвенн скинула капюшон, сердито сверкнула серыми, с отблеском зелени глазами. — К сожалению, даже с Джаредом мы только и говорили — весь этот безумный Лугнасад! Разумеется, когда наш многоуважаемый советник соизволял оторваться от своих бумаг!

— Гвенн, ты всегда была мне подругой…

— Я?! Я никогда не была тебе подругой, Лили, никогда!

— Неправда! Почему ты так злишься на меня?

— О, ты еще хитрее, чем я думала! Ты желаешь, чтобы тебя все любили! Все-все! Тебе мало, что Джареда чуть не казнили из-за тебя…

— Я этого не хотела… — растерянно произнесла Алиенна.

— Тебе и не надо. Ты все делаешь как надо, как правильно. И тебя все любят, Лили. У тебя — целый мир. А у меня был только Дей.

Гвенн хотела уйти, но обнаружила, что Алиенна держит ее, держит так крепко, что не вырваться. Алиенна решила поговорить во что бы то ни стало!

— Может быть, это наш последний разговор, Гвенн. Может быть, мы больше не увидимся, и я должна сказать тебе! У меня отняли родителей, меня увезли из дома, меня лишили дома!

Доспехи механеса рядом задрожали, звякая друг о друга. Пламя грело ладони, желая вырваться на свободу, а сказать хотелось так много!

— Я не могу защищать себя, просто не могу! Только других. Я еле справляюсь с пламенем внутри себя, я чуть было не сожгла Меви! Но я никогда не стану требовать того, что мне не принадлежит! Иначе, Гвенн, ты можешь потерять то, что имеешь. А это немало.

— Да что?

— Братскую любовь Дея и мою. Всеобщее обожание. Дружескую поддержку.

— Лили, не надо рисовать из меня солнечную лань! Это я пыталась рассорить вас с Деем — и у меня почти получилось! Из-за меня Дей ослеп, а отец почти умер!

— Не взваливай на себя больше сделанного, — тихо произнесла Алиенна, очень стараясь не разрыдаться. — Я знаю, какая ты — тут, — не отпуская одну руку, коснулась она другой груди Гвенн. — И я всегда буду любить тебя как сестру. Все!

Алиенна оттолкнула Гвенн, еле сдерживаясь, чтобы не зашипеть. Она слишком долго терпела, и огонь не желал оставаться в границах.

— Что происходит? — недоуменно спросила Гвенн.

Алиенна обернулась. Издалека к ним бежали стражники, солнце выкатывалось из седла Дракона, а руки горели все сильнее. Она прижала ладони к груди механеса, решив, что каменному истукану припарка не повредит. Доспехи раскалились докрасна, кожаные ремешки вспыхнули, а огонь наконец стих.

— Ого! — Гвенн удивилась так непосредственно, что Алиенна обрадовалась. Учились они у одних учителей, но и Бранн, и Джаред вместе показывали им только азы.

— Моя королева, моя принцесса, — прозвучал голос Джареда, обманчиво спокойный. — Я счастлив, что ваша встреча прошла в дружеском русле.

Алиенна вздохнула и оперлась о парапет. Ни о чем они толком не поговорили, а уже в глазах темнеет… Нет, вскинула она голову, темнело вокруг! Не успело появиться солнце, как оно начало прятаться. На ярко-алый диск, словно лежащий между двух склонов, наползало что-то темное, причем слишком быстро для простого затмения. Раздались испуганные крики, забряцало оружие, где-то далеко залаяли собаки.

— Света, — попросила Алиенна сама не зная кого. А слетелись голубки, уселись на плечи, закурлыкали, освещая все вокруг слабым золотым сиянием.

— Но почему две самые прекрасные женщины Благих земель без охраны? — удивился Джаред, немного наигранно, а может быть, и нет. Буквально вчера он вывалил на Алиенну столько тайн и загадок, что не хватит и жизни их разрешить.

Алиенна подняла руку, вытереть вспотевший лоб, но на нее сразу же уселась голубка, вцепившись в пальцы тонкими лапками.

— Алиенна, — а по проходу шел Дей.

Шел, как он все время ходил — голова гордо поднята, а шаг осторожен. Но не сейчас, когда, как ему казалось, что-то угрожает его жене. Он запнулся о лежащий доспех, недоуменно опустил голову, и Алиенна вздохнула. Как раз видеть металл супругу удавалось хуже всего, что Дея очень расстраивало. А как же поединки? Ощущать мир серыми тенями — уже неплохо, но вот драться… Драться выходило лишь на кулаках. Доспех торопливо подхватил один из стражей, Дей услышал, понял — и дернул уголком рта.

Алиенна шагнула вперед бросилась на грудь, забыв про приличия.

— Все хорошо, все уже хорошо, мой волк. Я просто испугалась темноты.

— Значит, сейчас не вижу не один я? — с иронией, окрашенной легкой ноткой горечи, спросил Дей.

Алиенна сжала веки, радуясь, что супруг ее не видит. Не хватало еще, чтобы он расстраивался ее грустью! Пусть лучше радуется ее радостью.

— Так и есть.

— И почему ты гуляла так рано и в одиночестве?

— Мы говорили с Гвенн, она… — Алиенна обернулась, удивляясь тому, что сестра ее мужа молчала. Но Гвенн не было видно. И Луг молчал, помогать не собираясь.

— Ваша сестра ушла, — донесся из полутьмы голос Джареда. — Не вините ее на нарушение этикета, ей нужно собираться в дорогу. Как и Алиенне. И вы совершенно правы, сейчас затмение. Причем это затмение не природного свойства, иначе бы наша уважаемая Джослинн предупредила заранее. Что-то закрыло солнце, надеюсь, на время.

— Факелы, светильники? — спросил Дей у Джареда.

— Все потухло, — озвучил Джаред то, что не сразу поняла Алиенна, а поняв, взволновалась. — Слабый свет дают горлицы, и только.

— И Лили, — тихо выговорил Дей. — Этот свет я вижу всегда.

Пресветлый Луг, и как расстаться? Как даже помыслить о расставании, когда и душа и тело болят, словно порванные надвое?

Алиенна еще раз поразилась, какое магнетическое, даже магическое действие оказывал Дей на окружающих. Она не помнила, когда это началось, но точно не с того возраста, как она его узнала. Тогда это был маленький угрюмый волчонок, готовый сделать все, даже перевернуть вверх дном весь дом, лишь бы отец заметил его. А отец видел… Взрослые сторонились его, все, кроме Мэллина. При этом имени резкая боль пронзила висок, Алиенна тайком потерла его и вспомнила — любить Дея начали после того, как он вернулся с войны. Так называли границу с фоморами. Видимо, что-то он сделал не так, не то, что положено, но то, что должно. А уж поклоняться ему, трепетать от касания его руки — после того, как он вернулся из темного мира неблагих. Вернулся, принеся цвет жизни в ладонях. Когда стал королем не только своего Дома, но и всех Благих земель. И он как никто достоин этого, сердито проговорила про себя Алиенна. Сердито, словно спорила со всем миром за своего любимого.

— Лили, — тихо позвал Дей, погладил по голове. — Не бойся. Джаред, кажется, магия Флинна основана на пламени?

— Да! — выдохнула жаром материализовавшаяся рядом Фианна, а Алиенна не сдержала улыбку. Тетя будет защищать своего племянника, даже если ему ничего не угрожает.

— Джаред, — выговорил Дей, — мне нужно…

— Разумеется, мой король, я тут все успокою. Принцесса Фианна, мне нужна ваша помощь, — Джаред, видимо, склонился в поклоне, но Алиенна этого уже не увидела. Дей под восторженные восклицания подхватил Алиенну и понес по галерее. И ни тьма, ни повязка на глазах не могли помешать ему.

— Она хотела потрепаться с Гвенн, — раздался писклявый голосок Луга тогда, когда Лили полностью успокоилась. — Ох уж эти девочки!

— Луг! — вознегодовала Алиенна.

— Молодец, Луг, — негромко произнес Дей, чтобы было слышно и Алиенне. — Что делает Джаред?

— Работает, — пискнул Луг. — Зажигает факелы и светильники с помощью огня лесовиков. Бранн помогает Флинну и Фианне, а Мэй и Алан сопровождают их. Гвенн убежала к себе — расстроенная. Не понимаю, к чему эта свистопляска, солнце появится через час-два.

— И что это может быть? — немного склонив голову вправо, спросил Дей.

— Дом Полудня, разумеется. Он хочет нас о чем-то предупредить, вот и висит, закрывая солнце. Не самое лучшее предупреждение, но читаемое без слов.

Алиенна прижалась к Дею, гася желание спрыгнуть с его рук.

Дей повернул вправо не глядя и ушел с галереи.

— Интересно, о чем нас хотят предупредить, — прошептал он.

* * *

«Этот свет я вижу всегда», — повторяла Гвенн, идя в собственные покои. А ее окружала кромешная тьма. Не сказать, что она мешала волчице — в ее собственные покои ее привели ноги, а на них можно было положиться. Только на них и можно положиться, вздохнула Гвенн.

Ну ладно, ещё на Джареда. И на Мэллина, но… Гвенн царапнула острым ноготком собственную ладонь, но боль не стихала. Она приучила себя сдерживаться, видя брата в королевском обличии, но сегодня он был в лёгких штанах, в простой рубашке серого шелка…

Родной и недостижимый. Неужели ей терпеть эту муку до скончания жизни? Зачем Джаред сдержал ее? Все бы кончилось, этот клубок вины, боли, ненависти и любви просто пропал вместе с ней, распластавшись на камнях под Башней снов. Что двигало ее матерью?

Нет уж! Гвенн выдохнула. Если принцесса Дома Волка погибнет, то не бесславно, а ради жизни и чести своего Дома.

Она остановилась, наткнувшись на преграду. Ноги и правда знали, куда идти. Только наткнуться на бывшего мужа Гвенн совершенно не ожидала. Она даже не учуяла его!

— Вот как проводит ночи моя женушка! — выговорил Финтан. Тут было все: и горечь потери, и мягкий укор, и прощение. Пожалуй, ничего из этого не было правдой, кроме тщательно скрываемой ревности. Однако за руку он ее схватил так, словно видел.

Сказать, чтобы перестал ее караулить у покоев, вход в которые для лесного принца закрыт навсегда? Отбиваться?

— Что тебе нужно? — устало спросила Гвенн.

— Что за ребячество, Гвенн? — почти искренне выговорил Финтан. — Ты то шарахаешься от меня, то сама лезешь в постель!

Гвенн высвободила руку. Свет все еще не проникал в широкие окна, и ни факелы, ни светильники не горели. Что бы ни закрывало солнце, оно не собиралось уходить, однако как выглядел Финтан, волчья принцесса могла сказать и так: тигриные глаза — карие с рыжими лучиками, смуглая кожа, внимательный взгляд, добрая, немного лукавая улыбка… Для тех, кто не знает, что он за ши — сам Принц Очарование.

— Зачем разрисовал лицо? — спросила Гвенн, глядя на жёлтые и зелёные полосы на щеках и под глазами Финтана, слабо мерцавшие во мраке. — Твой отец с ума сойдёт.

— А мне все равно! Поговорим о нас.

— Если ты о той ночи, из-за которой перенесли встречу Домов, — не сдержалась Гвенн, — то от меня там была лишь накидка. Ее попросила Рианнон.

— Ты лжешь! Специально обманываешь меня!

— Да что ты! Я не собираюсь лишаться магии!

— То-то она такой послушной, — тихо и горько произнес Финтан после долгой паузы. — Зачем ты это сделала? Зачем обманула меня?

— Я только дала ей накидку, — отмахнулась Гвенн. — Она влюблена в тебя, мой супруг. Бывший супруг!

Будь Гвенн в обычном состоянии духа, она успела бы среагировать, но не сегодня, когда из глубин души вновь поднялась вся муть, как при половодье на Айсэ Горм — та муть, что всегда тихо лежит на дне, и о существовании которой никто не подозревает, глядя на всегда кристально чистые синие волны великой реки.

Финтан не обнял волчицу, лишь прикоснулся, поделился дыханием, обласкал рот, напоминая о долгих и долгих ночах, проведенных почти в любви. Если не думать, что было потом…

— Какая ты красивая, Гвенн… Ты рождена быть королевой, и я сделаю тебя ею. Я сделаю для тебя что угодно!

— Дай мне кинжал, — отстранилась Гвенн.

— Что? — не хотел приходить в себя Финтан.

— Ты сказал, что сделаешь что угодно, — вышло сухо, да и ладно. — Дай мне кинжал. Фамильный?

— Да.

Звякнул металл, тьма очертила ромб рукояти и лезвия. Гвенн схватилась за навершие — и выронила клинок. Финтан поймал его уже у пола.

— Хочешь поиграть с огнем? — прошептал он.

— Хочу спать. Спасибо, что навестил, — Гвенн вынырнула из-под его руки и скользнула в собственные покои. Зашипела, потрясла обожженной кистью и вытерла губы. Сказала непонятно отчего: — Пакость какая!

Сделала круг по комнате, зная, что также любил ходить отец, принимая решения или гоняя мысли.

— Гвенн, почему ты не хочешь поверить мне? Я ведь люблю тебя! Дай мне шанс! — глухо, но отчетливо прозвучал голос лесного принца.

— Я еду с тобой в Оак Дроф на целый год. Что тебе еще нужно?! — взорвалась Гвенн.

— Тебя, Гвенн. И я тебя получу.

— Благие ветки, вот же репей, — прошипела Гвенн и рявкнула: — Во-о-он!

Все стихло, видимо, Финтан все же изучил Гвенн и понял, что разговор не удастся.

Когда она накручивала десятый круг, раздался стук в дверь, тихий и настойчивый.

— Кто там еще? — вскричала Гвенн. — У меня что, открыт прием этой ночью?

— Это я, — услышала Гвенн голос Рианнон.

— Разрешаю тебе вход в мой дом, — произнесла Гвенн, торопливо открыла дверь и втащила волчицу внутрь. До безумия был один шаг, но волчья принцесса никому, кроме Дея и Джареда, не давала права входить в ее покои.

— У меня все собрано, моя принцесса, — глаза Рианнон горели лихорадочным огнем. — Я просто хотела еще раз поблагодарить вас, — она присела, поцеловала край платья Гвенн. — Я так счастлива!

Гвенн присмотрелась: да, волчицы и впрямь похожи, после пары-тройки бокалов древогня Финтан, сгорающий от ревности и желания, и впрямь мог ошибиться. Вот почему он попросил у отца год жизни с Гвенн! И зачем она согласилась? Надо остаться здесь, с Деем, который даже не сердится на нее, быть рядом — потому что это уже счастье, горькое счастье, приправленное болью.

«Потому что только тогда Дом Леса подпишет Договор военного союза с Волком», — почему-то голосом советника выговорил Гвенн ее собственный разум.

— Финтан был с тобой ласков? — спросила Гвенн. Приподняла ладонью опущенную голову Рианнон. — Можешь не стесняться, я не люблю его.

— Ему очень больно, — уклончиво ответила Рианнон.

Гвенн вздохнула: и почему влюбленные так слепы и глухи?

— Ему больно, и поэтому должно быть больно всем тем, кто рядом, — отвернувшись от Рианнон, обронила Гвенн. — Ты зря собиралась. Я не возьму тебя фрейлиной.

— Вы все-таки ревнуете!

— Я боюсь за тебя, Рианнон, — обернулась к девушке Гвенн, вытерла слезы, полившиеся из блестящих глаз, откинула волосы, рассматривая синяки на нежной шее.

— Он не понимал, что делает.

— Понимал, прекрасно понимал, — покачала головой Гвенн. — И наслаждался твоей болью. Нет. Я не хочу рисковать твоей жизнью.

— Вы… вы просто…

— Я поумнела, — горько сказала Гвенн. — Уходи!

— Простите, — Рианнон прикусила губу, присела в низком поклоне и, пятясь, вышла из комнаты.

Неожиданно посветлело. Гвенн подошла к окну, приоткрыла узкую створку, вгляделась в светлеющее небо. От солнца отходило черное пятно странной формы, треугольник снизу, парус — сверху. Было не страшно, просто необычно. Но слишком много необычного происходило последнее время. Пятно пропало.

Гвенн вздохнула, поправила капюшон, задумчиво посмотрела на собственное отражение: какой бы уставшей и опустошенной она себя ни чувствовала, выглядела она прекрасно. Белоснежная кожа, иссиня-черные волосы, алые пухлые губы, горящие серым огнем глаза. Немного щеки запали, да и ладно, бледность ей даже идет. Захотелось подкраситься, чтобы смотрелось и вовсе волшебно… Гвенн сжала медальон, подаренный Джаредом, сбросила верхнюю одежду и начала собираться. Пусть в Черном замке и миллион служанок, она все привыкла делать сама — и в одиночестве.

И вздрогнула от стука в дверь. Тихого, но настойчивого стука.

— Да кого ещё фоморы на хвосте принесли?! — рявкнула Гвенн.

— Уважаемую госпожу требует к себе король.

— Требует? — удивилась Гвенн. Еще удивительнее требования было то, что ее назвали госпожой, а не принцессой. — А… когда?

— Немедля.

Голос был определенно Алана, на на краткий миг Гвенн возрадовалась: может, Джаред придумал что иное, и ей не надо ехать в ненавистные лесные чащобы? И укорили себя за малодушие. Сама себе лепрекона на загривок посадила, самой и везти надо. Видели глазоньки, за какого зверя замуж шла.

Гвенн вновь накинула серебристый плащ стража, и выскользнула за дверь.

Алан почтительно поклонился, подхватил за талию, что было совершенно необычно. В глазах помутилось, ветер обнял Гвенн, словно она была с Бранном, а когда отпустил, Гвенн стояла перед входом в королевские покои ее брата.

— Эй, Алан, я тоже так хочу, научишь? — обернулась Гвенн, но вокруг никого не было, даже обычных стражей. Одна створка приоткрылась, показался советник, серьезный и встревоженный. Серьезным он был всегда, а все тревоги прятал глубоко внутри себя. Гвенн возгордилась оказанным ей доверием, а потом взволновалась. Если предположить, что не весь мир крутится вокруг юной волчицы, то, возможно, повод волноваться у Джареда есть. И повод этот огромный!

— Гвенн, послушай меня. Тебя привели как особу королевской крови присутствовать при таинстве брака. Ты слишком устала — ты поняла меня? — Джаред смерил Гвенн недоверчивым взглядом. — Ты устала под утро, очень устала от сборов и визитов, поэтому не сможешь запомнить имена этих двух ши.

— Это будет неимоверно трудно, но я постараюсь, — хмыкнула Гвенн.

— Хорошо. Не пойми меня правильно, лучше никак не пойми.

— Обряд вижу, брачующихся — нет! — дернула плечиком Гвенн. — И что ты говоришь, как Бранн, я тоже никому не скажу!

Джаред буквально затащил Гвенн внутрь.

Она оглядела сияющую Алиенну, довольного Дея и воскликнула:

— Какого фомора тут творится?!

— Гвенн, рад, что ты пришла, — откликнулся Дей. — Джаред опять меня терзает своими благими идеями и дворцовыми обязанностями. Представляешь, мы с Алиенной — не муж и жена!

Гвенн попыталась удержать ползущую вверх бровь, но не смогла.

— Спасибо, что пришла, — подошла Алиенна к Гвенн, и та еле удержалась, чтобы не отшатнуться. Волосы ши из Дома Солнца золотились, без слов выказывая отношение ее хозяйки. Алиенна любила Гвенн как сестру и подругу. Знала, как Гвенн подставила ее — и все-таки любила!

— Лили, — хрипло ответила Гвенн. — Я даже не знаю, что сказать.

— Говорить будет Джаред, — обернулась к нему Алиенна.

Джаред поклонился и указал на Книгу Семей Дома Волка, лежащую на низком столике.

— Джаред, у них Кольца, — прошипела Гвенн, прожигая взглядом черно-золотые символы любви, верности, непререкаемый знак истинной пары Светлых земель. — Этого мало?! Лили вот-вот родит!

— К сожалению, мало, — ответил Джаред. — Пустая формальность, — натянуто улыбнулся он. — Дей и Алиенна, подойдите к Книге и положите на нее руки.

На серый каменный овал посередине тяжёлого переплета опустилась широкая, белоснежная кисть Дея и золотистая, точёная рука Алиенны.

— Принимаешь ли ты мой Дом как свой…

Гвенн вполуха слушала слова клятвы, вспоминая свою собственную торопливую свадьбу. Хорошо хоть, что она не поддалась увещеваниям Финтана и не приняла его Дом как свой! Хотя, возможно, он именно этого и добивался…

— Объявляю вас мужем и женой! — закончил Джаред и впился взглядом в Книгу, словно решив приказать ей что-то грозное или испепелить за неповиновение. Гвенн пробрал озноб. Книга молчала! Книга, которая признала даже их брак с Финтаном, основанный на любви лишь с его стороны, отказывалась заверить брак истинно влюбленных! В первый раз Гвенн порадовалась, что брат лишён зрения.

— Слава Лугу, — выговорил Дей. — Теперь, я надеюсь, мой советник вздохнет с облегчением. Что вы все замерли? От нашего с Лили признания Книга сгорела? Случилось что-то из ряда вон?

— Ваша любовь — это всегда из ряда вон. Я поздравляю вас обоих, — первой пришла в себя Гвенн. Обняла кусающую губы Алиенну, поцеловала Дея в щеку под серебристой повязкой. — Ваша любовь служит примером всем нам, и я благословляю вас!

— Гвенн, спасибо, — растроганно сказала Алиенна и покосилась на черный камень, — но…

— Но да, это чудо, исключение из правил, — заторопилась Гвенн, боясь, что Лили своей правдивостью все испортит.

— Алиенна, пора, — почему-то шепотом произнес советник. — Я не доверяю ни дорогам, ни подданным. Прощайся с Деем.

— Что? Сейчас? — удивилась Алиенна.

— Свет мой, Джаред откроет Окно, — повернулся к жене Дей и сжал ее руки. — Небесный повелитель поймает тебя уже в Сокольей высоте, а домой ты вернёшься под охраной всего Дома Неба. Да хранит тебя моя любовь!

Алиенна спрятала голову на его груди, забормотала милые глупости, и Гвенн еле сдержалась, чтобы не отвернуться. И напрасно.

Джаред остекленел взглядом, медленно вытянул перед собой руки и принялся разводить их с такой натугой, будто растягивал тяжелые створки.

Воздух зашевелился, раздвинулся, и Гвенн увидела бело-голубую палату и короля Дома Неба: бериллы глаз, серебристые волосы, крупные черты лица.

— Лили, дорогая! — протянул он руки к племяннице.

— Моя королева, торопитесь, — с трудом выговорил советник. Края Окна врезались в его ладони, красные капли, стекая с рук, падали на черный камень пола.

Лили подошла к проёму в четыре локтя и словно растворилась в воздухе. Пропал и небесный повелитель, и Соколья высота, краешек которой они увидели.

Джаред устало опустил руки.

— Я понял, все получилось. Магические колебания ощутимы мне лучше тех, что видимы глазу. Джаред, Гвенн, — в голосе Дея привычно проскользнула сталь. — Что же пошло не так?!

— Я хотел проверить одну вещь, — устало произнес Джаред. Посмотрел на окровавленные ладони. Гвенн пододвинула скамью — если Джаред так устал, что не может залечить простой порез, сколько же сил он потратил?

— Гвенн, как Джаред?

Дей не повернул голову, и говорил привычно ровно, но что-то мелькнуло в его голосе, что-то, полоснувшее Гвенн по сердцу. Он сжал зубы, злясь на себя и на всех вокруг от непонимания, от волны забот, свалившихся на него после коронования. И от собственной слепоты. Да, он мог сколько угодно подшучивать над собой, он ходил так, что Степь и Лес все еще подозревали его в обмане, но видеть мир магически, серыми тенями — это не то, что видеть.

— Порез настолько мал, что и говорить о нем не стоит, — ответил Джаред, посмотрев на онемевшую от чужой муки Гвенн. Сколько ни говори о новой эпохе, сколько ни убеждай себя, что все хорошо, но слишком большой груз прежних ошибок. И не облегчить, не взять на себя, не закрыть, как в бою. Но что-то она сделать все-таки может. Гвенн подошла к Джареду, сняла с шеи серебристый шарф, порвала его на две части и обмотала ладони советника.

— Спасибо, Гвенн, — произнес Дей, а Гвенн обрадовалась: он все видел! — А о чем стоит говорить? — помолчав, тихо спросил Дей у Джареда.

— О бумаге, — ответил Джаред. — О том документе, что сыграл решающую роль в вашей коронации. «Первенцу Дома Волка вверяю воспитанницу сего Дома».

— Да что не так? — вспыхнула Гвенн. — Мой отец дал согласие на брак Дея и Алиенны, и слава старым богам! Сначала упирался, как разбуженная не с того боку виверна, а потом согласился. Письменно, потому что Дей уехал спасать Лили. Или… — Гвенн азартно потерла пальцем нижнюю губу. — Или папа все же не все знал? О, не может быть!

— Может. Ниса видели, и не раз. Видел я однажды. Видел даже Мэй, и не желает об этом говорить. Слишком все странно.

Джаред прошелся по комнате, сохраняя равновесие привычным образом и напоминая Гвенн, что он все-таки волк.

— Странно то, что сын морского царя сражается в шлеме нашей королевской семьи, странно, что если не обращать внимание на синий цвет кожи, рога и зеленые глаза, то он — копия Дей.

— А Дей — копия отец! — воскликнула Гвенн. — так все же сын Этайн и Мидира, то есть Майлгуира, э… нашего отца, как бы он ни звался, выжил?

— Друиды сказали, что он не жилец ни в мире людей, ни в мире волков. Но кроме этих двух миров есть еще третий. Морской царь любил когда-то гулять в тех местах, куда бросают на смерть благих ши. Если друиды так и поступили… Не будем принимать в расчет мир неблагих — слишком далеко, слишком опасно. И да…

— О, светлый Луг… — выдохнула Гвенн. — Отец отдал Лили Нису!

Дей, напряженно слушающий Джареда, выговорил:

— Бумагу можно уничтожить?

— Нельзя. Я пробовал, — ответил Джаред.

— Но что нам грозит? — спросил Дей. — Фоморы нападают на край нашего мира, они сидят сиднем в своих омутах, а редкие вылазки — не в счет!

— Однажды вылазка закончилась тем, что шарф с кровью Лили попал в фоморские лапы, — проворчала Гвенн.

— Чу-дес-но! — воскликнул Дей. — Я мечтал познакомиться с братом, но это!.. У него кровь Лили, у него право, отданное моим отцом на брак!

— Да, мой король, — тихо и как-то обреченно ответил Джаред. — Я надеялся, что Книга подтвердит брак.

— Но этот фомор ее не получит! — яростно выкрикнул Дей. — Нис не получит мою жену!

— Я думаю, Нис хочет гораздо больше. Он хочет весь Благой мир по праву первородства, и самую прекрасную женщину нашего мира впридачу, — тяжело произнес Джаред. — И ему нет дела, что вы коронованы, а Алиенна — ваша жена, венчанная древними Кольцами истинных любящих.

Гвенн схватила и от души потрясла Книгу.

— Может, сломалась?

— Гвенн, — рассмеялся Дей. — Если бы все было так просто!

— Может, сломать?! — она швырнула фолиант обратно на стол.

— Помнишь, мы прятались под одеялом? Тогда исчезали все монстры.

— Жаль, что монстры никуда не денутся, — сказал Дей. — Да они просто плодятся! Джаред, — обратился он к советнику, — я не могу лгать.

— Вам и не придется. Мой король, для всех подданных вы с Алиенной все еще остаетесь мужем и женой, — прижав руку к сердцу, сказал Джаред. — Я надеялся на благоприятный исход, но, увы, ожидал худшего. Таковы мои обязанности, просчитывать самый неблагоприятный прогноз. Гвенн присутствовала на бракосочетании как особа королевской крови, и Книга отказала в запечатлении брака. Ничего, бывает. Но Гвенн всю ночь собиралась, утром общалась с принцем Леса, так что немудрено, что имена волка и волчицы не отложились в ее памяти. Правда, Гвенн?

— Угу, — буркнула она. — А чего Бранна не притащил?

— Неблагой слишком честен и правдив.

— А я, значит, лживая стерва?! — вспыхнула Гвенн.

— Тебе, твоей хитрости и твоему сердцу я доверяю, как никому более, — очень серьезно сказал Джаред.

— Ну-ну, — уже спокойнее сказала польщенная Гвенн.

— Гвенн, я рад, что ты здесь, — повернулся Дей к сестре. Так повернулся, как делал это в последнее время — не головой, всем туловищем. Вроде бы быстро, сильно, но предельно осторожно. И каждое слово — словно порез. И как обычно с Деем — не знаешь, к худу или к добру. Вскроет ли нарыв или царапнет живую плоть?

— Да, мой король, я тоже, — церемонно присела Гвенн, привычно пряча глаза. Затем подняла взгляд и не успела опомниться, как Дей стремительно сделал два шага и прижал ее к себе.

— Я люблю тебя, сестренка, — прошептал он. — Я обещал, что все будет хорошо, но не сдержал слова. Хорошо, что ты пришла, нам надо поговорить. Почему ты не рассказала мне о Финтане?

— Чтобы ты порвал его на клочки? — грустно усмехнулась Гвенн и осторожно отстранилась. — Я выполнила твой приказ. Ты был принцем, но приказывал уже тогда как король. И я вышла замуж, чтобы не уезжать из Черного замка. Чтобы быть рядом, когда ты вернешься.

— Я не думал, к чему это приведет! — свел брови Дей над серебристой повязкой.

— Я пойду, Дей. Мне очень трудно, но я держусь. Держусь, пока… Просто держусь, — Гвенн коснулась щеки брата, сглотнула тугой горький комок, отошла к Джареду и уткнулась в его плечо. Глаза горели, легкие пылали, но слезы так и не пролились. Почему она не может заплакать, как все девушки?!

— Лили ушла, Гвенн уедет. А что мне останется? — голос брата был непривычно грустен. — Трон? Как я понимаю теперь отца!

— Вы устали, мой король, вам нужно отдохнуть, ваше поле битвы было позади и будет впереди. А я провожу принцессу, — Джаред протянул локоть Гвенн. — Как бы то ни было, желательно, чтобы она выходила из покоев брата в сопровождении советника. Это безопаснее для всех и обрежет любые слухи.

— Джаред, Джаред, послушай меня! Дей хорошо выглядит, но это не так, — твердила Гвенн, торопясь за Джаредом и боясь обернуться. — Особенно сейчас, когда его Лили с ним нет. Луг не в счет!

— Не волнуйся за нашего короля. Сейчас подойдет Бранн, Мэй, Флинн…

— Вся наша орава полуволков? — усмехнулась Гвенн.

— Полуволков не бывает. Ты знаешь, у Дома Волка нет даже слова для обозначения бастардов. Типа меня.

Гвенн слабо улыбнулась, давя, словно слизня с Драконьих предгорий, очередную мерзкую мысль. Что будет, если случится начертанное отцом. Если неизвестный, но уже ненавидимый ею Нис все же заберет Алиенну? А она останется с Деем. Как и мечтала. И где радость от этого? Ах, да, у Дея будет разбито сердце, но он не умрет, он слишком сильный и знает свой долг.

— В фоморову пропасть такие мечты! — рявкнула Гвенн неизвестно кому, а советник осмотрел ее и вновь смолчал.

Глава 2. Благая обитель

Гвенн оглянулась — коридоры оказались незнакомыми, словно это не она торопилась сейчас за Джаредом, не она, что знала каждый уголок цитадели Благих земель!

— А говорил, что нас не должны видеть вместе… — протянула Гвенн, лихорадочно пытаясь понять, куда же их занесло. Опять все расплылось, тело охватила досадная слабость, а когда Гвенн проморгалась, они были уже не в переходах! Ветер, тихий и ласковый поутру, обдувал двух ши, стоящих на башне, звонко и тревожно пели ласточки, во множестве носящиеся вокруг, солнце лило свой свет на широкое поле впереди замка и далекий еловый лес, кажущийся издалека буро-синим.

— Джаред, научи меня так перемещаться! — запрыгала от восторга Гвенн.

— Так перемещаться я могу с помощью Алана, — поневоле отпустил ее талию советник.

— А что…

— А что у него за это умение взяли Светлые земли, вам лучше не знать. Не прыгайте тут и отойдите уже от края, моя принцесса. Гвенн!

Гвенн, и правда сначала подпрыгнувшая от избытка чувств, а потом свесившаяся по пояс, чтобы посмотреть, как выглядит ров и мост, была невежливо оттащена от зубца.

— Ладно, хорошо! — недовольно повела плечиком Гвенн. — Говори, что хотел!

— Я дал вам амулет, чтобы вы его носили всегда. Всегда, повторите, ваше величество.

— Все-гда, — без особого рвения произнесла Гвенн.

Но Джаред сегодня выглядел таким измученным, что она смилостивилась.

— Правда! Обещаю, что не буду снимать его! — она достала его из кармана и повесила на шею. Металл почему-то не захолодил кожу, а показался теплым.

— Ну и хорошо, — ответил Джаред. — Сейчас я уйду, вы подождете не менее получаса, потом спуститесь вниз и пройдете правой галереей до собственных покоев. Жаль, что вы не могли помириться с Алиенной.

— Если бы я осталась с ней еще на один удар клепсидры, я бы ей в волосы вцепилась! А тебе пришлось бы разнимать драку!

Советник закрыл лицо ладонями и глухо произнес:

— Я все время забываю, какой вы еще ребенок.

— Покажи, — потянула Гвенн к себе его руки, обмотанные бинтами. — Бранн учил меня, я смогу. Ну хоть дай попробовать! Ну Джа-а-аред! — прищурилась она, когда советник свел за спиной руки. — Ты же хочешь, чтобы я училась?

Джаред нехотя размотал самодельные бинты, аккуратно свернул их и положил наземь.

Брать силу, как Дей, у других, у Гвенн не получалось; отдавать свою, как Алиенна — тоже. И волчица хотела увидеть ровные ладони. Просто потому что рваные раны не украшали Джареда, более того, нарушали природную гармонию и целостность мира. И потому что Гвенн не хотела, чтобы Джаред мучился. Больше никогда! А уж из-за нее или Лили — тем паче. И она взяла его руки в свои — захотела.

— Гвенн, что вы делаете! — тревожно позвал советник.

Гвенн распахнула до боли сжатые веки.

— Не вышло?

— Вышло, — встряхнул кистями Джаред. Поднял их вверх, подхватил что-то, похожее на рой насекомых, и резко опустил к полу. Гвенн вытаращила глаза — камень словно подтянулся к серой плотной массе и втянул ее в себя. — Вы умница. Только в следующий раз осторожнее с выбросом магии: создавать воронку в мир теней куда проще, чем уничтожить ее. Прокладывать путь в иномирье — редкое умение, вот только пригодится ли… — Джаред нахмурился и оборвал себя: — Лучше чтобы и не пригождалось. Покажите ваши руки, — потребовал он.

— А что такое? — теперь Гвенн спрятала ладони за спину. — Это какое-то тайное пожатие великих магов? Я еще не готова!

— Принцесса Гвенн, покажите руки, — ровно сказал Джаред.

— Нет, чтобы позлиться! — вытянула Гвенн вперед ладони. — Никакого с тобой интереса! Ой, оно прошло! — ее рука тоже лишилась следа ожога от оружия Финтана.

— Вы пробовали брать чужое? Чье? — нахмурился Джаред.

— Лесного принца, — потупясь, сказала Гвенн. — Думала, может, если держать за самый краешек…

— Гве-е-е-енн! — простонал советник. — И это называется быть осторожной? Я очень, очень надеюсь, что он не понял, что именно вы пытались понять. Что это никак не связано с кинжалом солнечной королевы в груди принца Мэллина!

Гвенн отшатнулась, с трудом скрывая волнение. Прижалась спиной к холодному камню, коря себя. Можно было понять, что если кто и догадается о ее намерении, то именно Джаред!

Он на мгновение закаменел лицом, глядя в никуда, а потом сказал привычно прохладно:

— Лесные вновь отложили выезд. Пойдем, покатаемся. Вы же хотели проводить со мной больше времени?

— А ты не будешь опять читать мне нотации? — спросила Гвенн. — И почему теперь мы можем показаться?

— Потому что доложить уважаемой полужене сына о задержке просил меня сам лесной лорд.

— Многоуважаемый дубовый пене-е-ек! — рассмеялась Гвенн.

— Он опасен куда больше, чем кажется, — ни тени улыбки не мелькнуло на лице Джареда, и принцесса посерьезнела. — И куда подлее Финтана. И если он попросил меня, то это наверняка что-то значит. Наверняка, чтобы я обязательно лично встретился с вами.

— А! — поняла и рассердилась Гвенн. — А когда он попросил тебя об этом?

— Прямо сейчас, — вздернул светлую бровь Джаред.

— Да что это такое! Даже Фордгалл говорит без слов!

— Кое-кто пользовался мыслесловом три тысячи лет назад, ему вспомнить куда проще, чем вам — учиться. Хотя ваши возможности почти не задействованы, а вы не прикладываете должного…

— Ну ладно, это не интересно! Чур, катаемся на эйтеллах!

— Не уверен, что стоит.

— Это почему?!

— У меня уши опять заложит от вашего визга, принцесса.

— А вот и нет! — вознегодовала Гвенн. — Я только первый раз испу… удивилась! А-а-а! — вскрикнула она, не сдержавшись.

Но это было слишком невероятно, чтобы она не вскрикнула. Ослепительно-белый конь показался прямо напротив башни. Розовыми искрами от утреннего солнца переливалась гладкая шкура зверя, который вновь обрел древнюю магию. Он ровно хлестал воздух широкими крыльями и внимательно смотрел прямо на Гвенн темно-синими глазами.

— Это я от радости, — в восторге выкрикнула Гвенн. — Хочу-хочу-хочу кататься!

Она даже не обиделась на еще одного «ребенка» и на то, что Джаред подсадил ее на спину эйтелла. А потом прошелся по краю башни и спине летучего коня, словно по земле, и уселся за Гвенн, обхватив ее руками. Она подергалась, выказывая недовольство, но не очень сильно, а то еще отпустит руки! Одной летать на эйтелле, без седла и уздечки, было боязно. Они повиновались только мыслеслову, который появился не так давно, а владели мысленной речью и до падения проклятия немногие ши. И она научится!

— Не брыкайтесь, ваше высочество, — выкрикнул Джаред, выравнивая рванувшегося вперед коня.

— Я и не брыкаюсь, — фыркнула Гвенн, но советник не соизволил ответить.

Гвенн приоткрыла зажмуренные глаза.

Серебристой чешуей блеснула река внизу, а горы ближе не показались. Солнце даже на высоте пряталось в тени облаков, но лучи пробивались через этот флер, приобретая таинственность и почему-то печаль. Лишь вид обожаемого леса радовал Гвенн, ели подле Черного замка были огромными, а отсюда, с высоты, они казались мягкой шерсткой неведомого зверя. Хотелось упасть в него, зарыться и позабыть все тревоги…

Летучее создание, повинующееся только воле всадника, свернул влево, в сторону Вороньего хребта.

— Куда мы едем? — прокричала Гвенн, но советник ответил лишь на земле, когда белоснежный эйтелл, плавно опустившись на горку, спрятал кожистые крылья в незаметные пазухи на боках, которые принцесса всю свою жизнь считала удобными мешками для того, чтобы греть ноги.

— В обитель Угрюма.

— Странное имя.

— Вы ведь ничего не боитесь? — с непроницаемым видом спросил Джаред, подхватывая Гвенн за талию. Она порадовалась, что, собираясь в дорогу, оделась в мужское.

— Ты так спросил, что я уже хочу начать бояться. Что это за место? — оглянулась Гвенн и втянула воздух. Завораживающе пахло спелыми яблоками и странно, очень странно — цветами. Из тех, чей запах не принадлежит ни одному времени года, что распускают бутоны как осенью, так и весной. И еще — животными.

— Почему я здесь никогда не была? — удивилась Гвенн. — Я облазила все окрестности Черного замка, но не помню этого места!

— Угрюм не очень любит показываться прекрасным созданиям, даже мне. А если не хочет, то и мир его спрячет, для его же блага, а может, и для чужого, — похлопал Джаред по боку эйтелла, и тот отошел щипать траву, как обычный конь.

— Вот так заканчиваются все сказки, — нарочито печально вздохнула Гвенн, не слишком поняв, что хотел сказать советник. — Сначала летишь в небесах, а потом надо думать, как опуститься и что пожрать! А! — запрыгала она довольно. — Ты улыбнулся, улыбнулся!

— Это была гримаса ужаса от ваших выражений, невозможная принцесса, — Джаред поправил одежду, провел ладонями по волосам, хотя ветер небес не нанес его прическе ни малейшего ущерба.

— Мэренн? — позвал незнакомый хриплый голос, и Гвенн обернулась недовольно.

— Не стоит поминать мою мать… — и замерла.

Сглотнула, стараясь дышать ровно и ничем не выдать своего ужаса. Не сказать, что она не видела некрасивых ши, один неблагой, притащившийся с Деем из темных земель, чего стоил. У Флинна, брата Финтана, было большое родимое пятно, переходящее с груди аж на щеку — но оно его ничуть не портило. Пожалуй, Гвенн не очень нравились лики Финтана, Фордгалла и Франта — но лишь потому, что она читала по лицу движения души, и они съедали всю природную красоту ши. А тут… Широкий ветвистый шрам шел из-под свалянных волос непонятного цвета, рассекая бровь, щеку, губу — он пересекал все лицо!

— Ты не она, обознался, — глухо выговорил незнакомец.

— Принцесса Гвенн ее дочь, — сухо произнес Джаред. — А это Угрюм, держатель ключа и владелец этого чудного места.

— Привет. Похожа, — обронил Угрюм.

— Вы знали мою матушку? — встрепенулась Гвенн, сразу забыв о внешнем уродстве этого ши. — Знали, да? Прошу, расскажите о ней!

— Успеете еще наговориться, — сказал Джаред.

— Еще бы я не знал Мэренн! — хриплым голосом выговорил Угрюм. — Она первая, кто не отвернулся от меня. Даже Джаред поморщился.

— Я не морщился, — сказал Джаред и поджал губы.

— Мне-то виднее, — усмехнулся Угрюм и сказал для Гвенн. — Я и отца твоего знал достаточно хорошо, и не только как владыку Светлого мира. Познакомились-то мы в мире куда темнее вашего, даже со всеми его проклятиями. Он спас мне жизнь, а ведь меня разрубили почти надвое!.. Сколько мы не виделись, Джаред?

— Семнадцать лет, — без особой приязни ответил тот. — Потом расскажешь, а вы, моя принцесса, потом послушаете. Гвенн, я привез нас сюда, чтобы поговорить спокойно. Я не доверяю ни воздуху, ни стенам, ни даже магии. Угрюм, позаботься об Искорке.

— Конечно. Эйтелл — та еще кусачая вредина, но нет не этом и том свете животинки, чтобы не послушалась меня. Идите, все входы закрыты.

— Всего-то мы опасаемся, — недовольно выговорила Гвенн, идя за Джаредом по узкой дорожке вдоль плетеного из лозы забора, поросшего поздними розами. — То лесных, то фоморов. Они же не могут жить без своей воды! И не ходят дальше дня пути от моря. А тот безумец, что стащил шарф Лили, наверняка высох, как кусок вяленого мяса.

Заодно она оглядывалась по сторонам. Было интересно, деревянный дом, рога на стенах, уютный камин, строганый дубовый стол — все было не новым, но каким-то настоящим. Может, потому что хозяин все сделал сам? А покои Черного замка частенько не выказывали лица своего владельца.

— А может, расскажешь мне про Лианну? — обрадовалась Гвенн, упала в кресло из цельного корня, уставилась на Джареда и осеклась — такой болью отозвались ее слова. — Ну правда, хоть раз поделись чем-то!

* * *

— Мой король, она не могла, не могла убить Мэллина! — услышал Джаред собственный крик.

— Не могла? Молчи, Джаред! Ты всегда был слишком снисходителен к ней. Только скажи, что ты относишься к ней точно так же, как к любому другому ши Светлых земель! Признайся!

— Мой король, Лианна — солнечная королева, я не могу относиться к ней как к простой ши.

— Не надо, Джаред! Не время для словесных игр!

— Я прошу… — Джаред откашлялся. — Я молю вас выслушать меня. Лианна не могла убить Мэллина. Солнечные дети, особенно королевского рода…

— Не могла?! Ее мать испепелила дракона одним взглядом! Я знаю эту семейку на пару тысячелетий дольше тебя. И не смей говорить мне, что они могут, а что нет. Доказательства ее непричастности у тебя есть?! Весомые доказательства?

— Н-н-нет.

— Даже я временами хотел убить Мэллина! А он постоянно задирал ее. На всех официальных приемах! А сейчас Лугнасад…

— Выслушайте меня!

— Нет. Ты знаешь закон, — Майлгуир уселся на трон и завернулся в черный плащ. — Я говорил, что твоя привязанность сыграет с тобой дурную шутку. Говорил?

— Мой король…

— Я говорил, чтобы ты выкинул ее из своего сердца. Говорил?

— Майлгуир! Горе затмевает твой разум!

— А твой — любовь. И неизвестно, что хуже. Ты не сделал ничего из того, о чем я тебя просил. Ты, мой советник! Теперь иди и делай, что должно. Пожинай плоды своих трудов.

— Вы не можете приказывать мне это делать, — отшатнулся Джаред.

— Я и не буду. Ты все сделаешь сам — ты сам сейчас закон Благих земель. А закон гласит…

— Что за смерть члена королевской семьи отвечает вся семья убийцы, — показался в проеме Окна лорд Фордгалл. — Не так ли, советник? Кинжал королевы Дома Солнца в груди принца Мэллина — какие доказательства вам еще нужны? До него даже дотронуться никто не может, тем более нанести смертельный удар!

Джаред перевел взгляд на Майлгуира.

— Я хочу…

— Хватит об этом!

— Я прошу одну жизнь обреченного! Когда-то вы обещали мне это! — выпрямился Джаред.

— Я подтверждаю свои слова, — холодно произнес король. — Однако я думал, что ты умнее распорядишься тем, что имеешь на руках. Впрочем, твое право. Возвращайся с солнечным ши. Но только с одним ши! И не забудь разрушить Золотую башню.

* * *

— Я и так рассказал тебе слишком много, — как можно более спокойно выговорил Джаред, отгоняя тени прошлого.

— Нет! — вскочила Гвенн. — Ты что-то вспомнил!

— Ничего существенного, кроме собственных ошибок, — остановил ее Джаред. — Поговорим лучше о фоморах.

Гвенн отпила из стоящей на столе кружки, решив, что себе хозяин яду не нальет. Напиток оказался приятным, с легкой кислинкой и медовым ароматом. Протянула Джареду, но тот качнул головой.

— Временами мне кажется, что ты не ешь и не пьешь! — рассердилась Гвенн. — Да, и не спишь! Уж не пришелец ли ты с того света?

— Временами мне тоже так кажется, — без тени иронии ответил Джаред. — Угрюм не слишком меня любит, но гости для него — дело благое, так что скоро будет угощение. Темно как, — щелкнул пальцами, и свечи, во множестве расположенные в самых разных местах на стенах, полках и столе, разом вспыхнули.

— Ты не любишь тьму? — Гвенн надменно вскинула правую бровь. До советника ей было далеко, но она усердно тренировалась.

— Часто наши недостатки — продолжение наших достоинств. Но, поверьте мне, принцесса, чистая тьма — враг всего живого.

— Это ты про фоморов? — вскинулась Гвенн.

— Фоморы проверяют наши границы долгие века, но и только. Если бы Майлгуир смог поговорить Айджианом, все бы разрешилось, однако границы между мирами закрылись.

— Но Дей же попал к неблагим!

— Ему помог Бранн. Что до волн океана, то путь под воду благим заказан. А вот обратно — нет. Прошло уже две больших волны, они смели защиту. Друиды воспользовались этой лазейкой, но третья… Третья может дать право фоморам пройти по благой земле.

— Но это же невероятно далеко!

— Что значит «далеко»? Неделя, две — для быстрых ног. А фоморы быстры, их предводитель зол и не знает жалости.

— Айджиан?

— Нис.

— И в это время ты меня высылаешь? — обозлилась Гвенн. — Не поеду!

— Вот и хорошо, — обрадовался советник. — Теперь отриньте обиду и скажите, к чему это приведет ваше решение.

Гвен насупилась.

— Довогор? — выговорила она.

— Договор, — подтвердил Джаред.

— Военный союз был с прежним королем, не с Деем, — продолжила Гвенн против воли. — Он не подписан. Если фоморы нападут, лесные уйдут в свои чащобы. Если я поеду, Фордгалл подпишет его, и у волков вновь будет сильнейший союзник в ближайшей войне. Благие елки, мне все-таки надо ехать!

— Видит Луг, никто не осудит, если вы останетесь, принцесса.

— Ну уж нет! Хватит беситься от злости, лучше пустить ее в дело.

— Финтан сделает все возможное и невозможное, чтобы вы жили с ним и дальше. И чтобы ваш брак не распался. Я бы дал ему шанс при ином развитии событий, а вы?

— Нет, — мотнула головой Гвенн.

— Вот и правильно, — неожиданно тепло закончил Джаред.

Мягко хлопнула дверь, и внутрь ввалился Угрюм с громадным подносом в руках. Мясо во всех видах, жареное, копченое и вяленое, сыр, нарезанный ломтиками, серый, вкусно пахнущий хлеб, и отдельно — фрукты. Определенно, Угрюм знал, что любил Джаред. То, что советник имел слабость к сладким плодам, Гвенн узнала случайно, и никому не говорила. Хозяин расставил тарелки на столе и незаметно растворился.

Гвенн, игнорируя приборы, впилась зубами в сочную лопатку и забыла обо всем.

— Так, понятно, нам ждать фоморов. Что насчет лесных? Как ты умудряешься не врать, но и не говорить правду? — спросила Гвенн, закончив с трапезой и долго глазев, как Джаред ест — аккуратно и красиво отделяя каждый кусочек ножом и вилкой.

— Однажды Мэллин и Фордгалл участвовали в состязаниях по бегу, — вытер Джаред льняной салфеткой тонкие губы. — Фордгалл сказал потом, что он занял почетное второе, а Мэллин — позорное предпоследнее. Это правда, воистину правда.

— А что не так? — удивилась Гвенн. — Ну, кроме того факта, что самого быстроногого волка никто еще не побеждал?

— Их было двое.

Гвенн фыркнула.

— То есть Мэллин прибежал первым, а Фордгалл — вторым?

— Именно так, принцесса. И лесной тогда еще только принц напрочь исказил правду, всего лишь поменяв акценты. Я ни в коем случае не призываю тебя, волчью принцессу, так поступать, просто помни: правда — это обоюдоострый клинок, и неизвестно, кто именно на него напорется. Главное правило мага, это не говорить лишнего, тщательно выверять каждое слово.

— Неблагая птица говорила, что если говорить все, что думаешь, это может обернуться против тебя. Что откровенным можно быть только с близкими.

— Бранн прав.

— Он всегда прав. И знаешь, после его перьев на голове, острого носа и всего его странного облика, Угрюм мне не кажется таким уж уродливым. Дей когда-то говорил: шрамы украшают…

Гвенн прикусила губу.

— Не, печалься, принцесса. Зрение вернется к нему, будь уверена. И если шрамы вокруг глаз и останутся, наши волки примутся рисовать их на своих лицах, как сейчас, подражая королю, они ходят по Черному замку с завязанными глазами. У бедных лекарей скоро закончатся все лекарства от шишек!

Гвенн фыркнула, мгновенно перейдя от печали к веселью.

— Пойдемте, — Джаред поднялся и указал на лестницу в углу, слева от притихшего камина.

— Зачем? — вздохнула Гвенн, но послушно пошла за Джаредом, поднялась по ступенькам, толкнула тяжелую дверь и наткнулась взглядом на собственный сундук, собранный в дорогу.

— Что за дела?! — обернулась она к советнику.

— Ты выдвинулась в дорогу, разве не так? — как ни в чем не бывало холодно улыбнулся Джаред. — Ты хватаешься за именное королевское оружие, подсылаешь шпионов к бывшему мужу, доводишь себя до изнеможения в потешных боях и грызешь за прошлое. Так что отдыхай, — захлопнул он дверь.

— Джаред! — стукнула Гвенн, и дверь отворилась.

— Что, принцесса?

— Мне страшно, — понурилась она. — И скучно.

— Пойдем, погуляем, — вздохнул Джаред. — Покажу тебе Плачущего.

* * *

Алиенна застыла в объятиях дяди. Он оторвал ее от груди, и она мельком оглядела приемный зал, голубое небо в широких окнах, белоснежное убранство приемной, множество ши Небесного Дома и услышала тихую мелодию. Где-то играли лютни и свирели.

— Ты дома, Лили, наконец-то ты дома, — прошептал Джалрад, а его племянница не стала спорить. Пока не стала.

Дядя разлился в длиннейшем приветствии, называя племянницу Лили, солнечной принцессой, ребенком Дома Солнца и прочая и прочая. Алиенна, будучи беременной, ребенком точно уже не была. Выдав несуществующие ныне титулы, Джалрад нарочито глубоко вздохнул, прикрыл глаза ладонью, ссылаясь на плохую память, чем никогда не страдал, покаялся, что жизнь меняется слишком быстро, а он слишком стар для подобных перемен, и лишь после этого обозначил племянницу королевой Благого двора и супругой Дея, короля Дома Волка. Причем слово «волк» слетело с красивых губ небесного повелителя ядовитой жабой, что в рот тянуть не стоило. При слове «стар» юный ши, стоящий подле Джалрада, скривил губы. Браслет на его руке был украшен тремя стилизованными лилиями, выдавая приближенность к венценосной особе, но корона консорта не украшала серебристые волосы, что, похоже, печалило небесного.

— Ты наверняка устала с дороги, — продолжил витиеватые речи дядя, и Алиенна прерывисто вздохнула.

Зря Гвенн считала ее тихой и спокойной! Просто Лили очень далеко спрятала и боль, и одиночество, и печаль, решив, что если она посвятит жизнь скорби, то будет недостойна этой жизни. Не то чтобы подобные мысли посещали солнечную малышку, привезенную советником без памяти из горящей Золотой башни, все это Алиенна осознала куда позже. Как и то, что ее злость и ярость может повредить окружающим. Она верила в то, что подле нее достойные и хорошие ши, она верила в Дея, который не обидит и не предаст ее. Иногда это срабатывало, потому что Дей сам хотел стать таким, иногда — нет; как с Финтаном, все больше погружающимся в пучину собственных демонов.

— Дядя, спасибо за беспокойство, но дорога заняла всего один миг. Я хочу увидеть сестру, вылечить ее и вернуться назад, к Дею, моему супругу, и в Дом Волка. В мой Дом! — четко выговорила Алиенна и все вокруг смолкли. Стихла даже музыка, сфальшивив на ровном месте. — Как можно скорее, — тихо и твердо закончила Алиенна.

— Послушай, Лили, ты дома, — вновь повторил небесный повелитель как для ребенка. — Это главное. Ты наконец-то дома! Ты вырвалась из темницы и ты не представляешь, чего мне это стоило. Ты подавлена и смущена, ты привыкла жить в тюрьме и не понимаешь ужаса своего положения! Дей женился на тебе по праву крови, это абсолютно неприемлемо! Даже если этот волчонок и правда тебя желает. К тому же, — сменил тон Джалрад, — я приказал приготовить празднества в честь прибытия принцессы солнечного Дома!

— Не буду спорить, дядя, — чопорно склонилась Алиенна, очень надеясь, что спрятала выражение лица. — Я лишь прошу как можно скорее проводить меня к сестре. Для торжеств придет время, когда я избавлю ее от тяжкого сна. Поверь мне, это вовсе не сладкая греза, это жуткий кошмар, когда самый последний миг жизни повторяется бесконечно.

Голос Алиенны дрогнул, а Джалрад вновь обнял племянницу.

— Солнце вновь появилось на небе, — торжественно выговорил он, — и это уже счастье для Светлых земель. Твое желание будет исполнено — все твои желания теперь будут исполняться беспрекословно! Я сам провожу тебя.

«Копия мать, — донеслось до Алиенны, уходящей следом за Джалрадом. — Совсем не похожа на Анору!»

«Потому что Анора — копия отец», — ответил кто-то очень тихо.

Алиенна вздохнула в понимании, что лёгким ее визит не будет. И возможно, уход будет труднее появления. Впрочем, все мысли вылетели из головы, когда она увидела рыдающего принца Неба у постели той, что ещё не так давно была его супругой. Черные ветви обвивали тело, оставляя взгляду лишь контуры. И они шевелились.

Все выглядело одновременно и сложнее и проще той ловушки, в которую угодил отец Дея, которую Алиенна смогла распутать далеко не сразу и далеко не одна.

— Камал, — мягко позвал Джалрад.

— Простите, повелитель, — вскочил небесный ши. — Я потерял лицо от горя. Королева, мне сказали, вы сможете…

— Я не знаю, что тут можно сделать, кроме как… — Джалрад отвернулся.

Бирюзовые глаза Камала смотрели с отчаянной надеждой.

— Я сделаю что смогу, — твердо ответила Алиенна. — А теперь оставьте меня наедине с сестрой.

— Но это может быть опасно, — покачал головой Джалрад.

— Смотря для кого, — улыбнулась Алиенна и опустила взгляд. Рядом с постелью, прямо на полу из полупрозрачного розового мрамора вспыхнул ослепительно белый огонь. Не такой, какой горит в камине и не тот, что порой вспыхивает при лесном пожаре. Он не имел цвета, потому что соединял в себе все цвета.

Джалрад не пошевелился, Камал испуганно отшатнулся, и Алиенна поманила пламя. Огоньки мигнули привественно, пробежали по воздуху к ее руке. Она сомкнула пальцы, а когда раскрыла ладонь, то огонь исчез, не оставив от себя ни следа.

— Мне нужно, чтобы в покои Аноры никто не заходил, — выговорила Алиенна. — Это и правда опасно, мне нужно будет… — она осеклась. — Слишком много магии, эти плети могут развернуться в сторону входящего.

— Может быть, позвать нашего хранителя? — спросил Джалрад и поманил к себе Камала.

— Я попробую для начала одна, — помедлив, ответила Алиенна.

— Это все потому, что в волчьем логове ты совершенно растеряла доверие, — словно бы в сторону обронил небесный повелитель.

Алиенна прикрыла веки, изгоняя невместную сердитость и все эмоции, кроме одной. А когда она распахнула глаза, в покоях никого не было. Кроме ее сестры, лежащей на высокой постели, обмотанной черными плетями так, что были видны только волосы, кончик носа и губы. Но Алиенна знала, что это ее сестра, знала хотя бы по тому неяркому золотистому свету, что был виден лишь с закрытыми глазами, когда реальность отступала, давая место свету души и очертаниям магического мира. Правда, свет этот был так глубоко запрятан под черными даже в иномирье ветками, что увидеть его и правда могли немногие. Неизвестному хранителю магии Дома Неба Алиенна не то чтобы не доверяла, скорее боялась за него, вернее, за себя. Бранн мог отразить любое ее желание, даже когда Алиеннины ветви затыкали ему рот или подвешивали на потолке. Алиенна, вспомнив встрепанную Ворону, висящую вниз головой, хихикнула — и призвала себя к серьезности. Вновь прикрыла глаза, снимая первую магическую пробу. Все те же ветви, как и в Черном замке — это значило, что собственная магия Дома Солнца, пусть и бывшего, сберегла сестру Алиенны от чего-то страшнее смерти, от потери себя или от падения в совершенно иное состояние. Ветви, хоть и сожженные, потянулись к Алиенне, открыли то, что под ними. Анора была жива, недвижима — и скована заклятиями столь тяжкими, что Алиенна вытерла пот со лба дрожащей рукой и без сил опустилась на пол. Зря все магии Дом Волка поверили в нее! Зря Джаред решил, что ей это под силу! Зря она вызвалась!.. Этот клубок змей, кусающих друг друга… Может, ей пойти погулять по этому никогда не виденному Дому?

Алиенна выходила из Черного замка крайне редко и под охраной. Пройтись, подумать, за что схватиться?

Заманчиво, но нельзя. Хоть Анора еле дышала и не менялась, укутанная плетями и заклинаниями, Алиенна ощущала, что времени у нее оставалось все меньше и меньше. Может, пробуждение на более поздней стадии уведет Анору прямиком в мир теней? Не хотелось бы. Теперь надо и правда утишить эмоции. Не думать, почему Анора ни разу не навестила ее, пленницу, как считали все; не задавать себе вопросы, любит ли она младшую сестру, счастлива ли в браке, помнит ли родителей… Бранн повторял, что желания Алиенны овеществляются, надо лишь отринуть ненужное и сосредоточиться на главном. И ухватить за край этого магического плетения! Хватит ей быть слабой! Если бы она не впала в сон-жизнь из-за сущего пустяка, Дей не уехал бы за тридевять земель, не…

И Луг молчит, и даже непонятно, с Алиенной ли он, или по новой привычке бродит сам по себе?

— Тут я, — ворчливо отозвался Луг и осторожно царапнул плечо. — Все такое незнакомое… — прыгнул перед Алиенной, передернул плечиками. — И не слишком радостное. Напрасно ты винишь себя, ты заснула не просто так, как-нибудь расскажу, если захочешь поболтать. А пока магичь, Лили, я рядом! — выгнул золотистую спину, словно потревоженный кот. Зазубренные гребни блеснули в лучах солнца, словно маленькие лезвия.

Глава 3. Свадьба, свадьба!

После разрешения недоразумения с Джослинн третьему принцу Неблагого двора изрядно душевно полегчало. Было бы, конечно, лучше, если бы не пришлось полежать без сознания, попроще восстанавливаться — признаться, Бранн не скучал по незабвенным видам мира теней, у благих еще более мрачного, чем у неблагих. Особенно, если учесть, что после прибытия он уже побывал на грани состояний жизни и смерти примерно пять раз, включая последний, где ничто не предвещало такого исхода. Подвоха Бранн привык ожидать от многих вещей, еще большего количества событий, и подавляющего большинства ши. Не от Джослинн — и тут он слегка просчитался.

Конечно, сама Джослинн была не виновата совершенно ни в чем, но собственная непредусмотрительность удручала.

Бранн и без того, наверняка, выглядел в глазах важных ему ши ходячей неприятностью. Думать о подобном было грустно, того хуже — пытаться смириться. Неблагой королевский волк с неожиданной тоской вспоминал о времени, когда был никому не важен и не нужен. Изо всех живущих в благом и неблагом мирах о нем тогда беспокоились разве что дед (естественно), сестра (почти необъяснимо) и Трясина (которой очень хотелось есть, и Бранн ее понимал, пожалуй, небесталанного мага можно было бы назвать вкусным). Бранн честно пытался понять принципы жизни благих, и пока, к его невысказанному разочарованию, получалось ужасно.

У благих существовало огромное количество нигде не записанных правил, что усложняло изучение в разы, а жизнь делало почти невыносимой — причем, для самих благих. У отдельных дела обстояли настолько плохо, что им пришлось расстаться с жизнью.

Выводы из ситуации опять сделал один Бранн, ну, может быть, еще советник, но с Джаредом никогда нельзя было сказать точно, куда его приведет благая логика.

Временами Бранн опасался, что его слова звучат для всех как-то не так, однако любая попытка говорить с благими знакомыми для них понятиями приводила к возрастанию всеобщей путаницы.

Бранн очень устал стараться понять основы коммуникабельности словами, поэтому занялся самым недвусмысленным занятием, которое смог придумать — засел расшифровывать звездные карты с Джослинн. Дело это было спокойное, неторопливое, уютное, особенно потому, что занимались картами они вдвоем, запершись в ее покоях, недоступных взгляду обычных ши, на самом верху спрятанной башни Звездочета. Спрятанной так основательно, что даже Бранн смог проникнуть в нее не сразу и не просто так, а лишь с помощью Джареда и разрешения Джослинн. Джаред, как истинный волк, пусть и отрицавший свое родство с этим домом, просто не мог оставить без попечения бедную девушку.

Джослинн, возможно, не вполне одобряла такое времяпрепровождение Бранна, но ничего не сказала вслух, поэтому он счел, что совсем вопиющих нарушений нет, и позволил себе немного расслабиться.

Звездные карты успокаивали, близость родной стихии, свистящая в ушах, подбадривала: если все пойдет плохо, он всегда сможет шагнуть в окошко. Джослинн, правда, погрустнела, когда он так сказал, и уточнять, что разминка крыльев всегда очень ему помогала, Бранн не решился. Благие и общение с ними требовали очень много сил и терпения даже от него, хотя Бранн всегда считал себя умеренно вспыльчивым и небеспокойным ши. Еще полгода назад он бы сказал, что просто очень спокойный и выдержанный, чему немало способствовали триста лет болотного одиночества, но общение с благими показывало слишком наглядно: не так уж не правы были Джоки, взывая к браннову разуму — собственная невыносимость для посторонних, видимо, со времен детства еще выросла.

Одним словом, сейчас Бранн старался расслабиться, Джослинн неутомимо выискивала нестыковки и вновила поправки в пергаменты с расчетами личных судеб отдельных благих, день был прекрасен и остался бы таковым, но смутное беспокойство кольнуло в затылок.

За время жизни на болоте Бранн уяснил о себе три вещи. Первое: если смутные предчувствия не спешат оформляться в разумно объясняемые, надо больше есть и спать. Второе: если у смутных предчувствий есть сопровождение из некоторых намеков, вроде рычащего над головой шатуна, к ним стоит прислушаться, и побыстрее. Третье: смутные опасения вполне могут быть неразумными, но проверить в любом случае стоит, ведь шатун может обернуться видением или порывом ветра.

Четвертое и самое новое: при Благом дворе может случиться любая совершенно непредсказуемая вещь, случиться именно тогда, когда ты едва расслабился, и сразу потребовать приложить все возможные усилия, чтобы просто остаться в живых и оставить в живых окружающих.

Как бы его жизнь ни выглядела со стороны, расставаться с ней Бранну не хотелось, опускать руки он никогда не любил, тем более, если от его личного участия что-то зависело. В данном случае и в этом Доме от него стало зависеть сразу как-то неприлично много, и Бранн уже опасался вздыхать с облегчением (дурная примета) или засыпать в хорошем настроении (примета еще хуже). Поковыряться бы в книгах, где Бранн всегда находил ответы… Но в библиотеку теперь не хотелось совсем, после непродуктивного общения с Упыриным Листом, прочтения ядовитого фолианта и несостоявшегося суда над ни в чем не повинным Флинном.

Отказ от любимых увлечений несколько подрывал спокойствие, а в подобном состоянии, слишком хорошо Бранну знакомом, он был способен подсыпать честно выловленных в саду пауков в кровать Джоку старшему. Случайно подсыпать, от неожиданного визга Джока-младшего, но тогда разбираться никто не стал. Что уж говорить о менее опасных для жизни проказах! В общем, Бранн себе сейчас не очень доверял, практически не нравился, так что не он удивился, что вслед за ним самим, Джаред тоже его сейчас не любил и не собирался доверять. Даже для Дея это было объяснимо, тем более что в королевских покоях именно сейчас что-то ощутимо грохнуло — по воле королевской длани. Значит, Дей злился или думал.

Поэтому Бранн очень аккуратно работал над звездными картами и совершенно никуда, кроме чернильницы и карманов, не лез.

Шайя тоже куда-то подевалась, и Бранн с легким интересом вслушивался в присутствие магии — общий уровень, конечно, несколько вырос с тех пор, как пало Проклятье, и все же Бранн не мог избавиться от чувства, что при должном сосредоточении вполне может расслышать каждый отдельный «пилик» Шайи, оброненный в другом конце замка. Что было хуже, он не слышал. Собственная безопасность не беспокоила его так, как состояние малютки-феи, которая была из боевых, конечно, но только в области характера. А обучение в библиолечебнице сможет помочь только при лечении недугов.

Вероятно из-за обостренного внимания и повышенной нервозности Бранн услышал, как содрогнулись линии силы, довольно грубо сдвинутые советником со своих мест — сильная пространственная магия поколебала замок, заставила вздрогнуть волшебные создания и наверняка причинила ощутимую боль Джареду. Бранн даже не постарался подавить тяжелый вздох: для чего тут вообще он, спрашивается? Наблюдать опасные для жизни, но ежедневно проворачиваемые опыты? Или беречь свои острые уши от топора Джоков? А может, выступать наставником для великовозрастных ши, не смыслящих в магии настолько, что перья на голове шевелились безо всякого намека на ветер?

Ежеутренне Бранн удивлялся, что просыпается все еще в замке, а не в руинах — при общей волчьей энергичности это действительно поражало.

Конечно, сообщать об удручающих результатах теперешних наблюдений Бранн никому не спешил, слава Лугу (который не ящер) или Ллиру, при Благом дворе имелись достаточно взрослые и опытные волки, на которых можно было положиться. Одним из которых был Джаред. Который сейчас потрясающе грубо порезал себе руки мало не до костей. Магией.

Бранн тяжко вздохнул еще раз.

Джослинн, все еще огорошенная его высказыванием про полеты, то есть окна, то есть выход куда-то прочь от нее, наконец перестала таращиться в одну точку, случайным образом найденную на лежащем перед ними пергаменте и посмотрела на него (как подозревал Бранн, точкой послужила самая яркая звезда созвездия Лиры, неплохой выбор).

— Бранн, ты как? — очаровательная звездочет спросила настолько тихо, что при собственном отменном слухе пришлось замереть и вслушаться в нежный шепот.

Бранн был бы больше рад, если бы этот нежный шепот Джослинн употребила на что-нибудь другое, ибо в этом воплощении все смотрелось так, будто дунь на Бранна — и он развалится, но нужно было ответить.

— Прекрасно. Если сравнить с другими, — покачал рукой, подбирая сравнение, делая выбор между сожженной Трясиной, обезглавленным Франтом и расчлененным Змеем, — ну, знаешь, некоторыми другими. Я бы сказал, исключительно хорошо, — потому что ожогов не было, и Бранн был одним куском на данный момент уже больше суток.

— О, Бранн, — Джослинн явно ему посочувствовала и не слишком поверила. — Ты можешь сказать мне всю правду!

Неблагой очень сомневался, что Джослинн требуется прямо вся, прямо правда, поэтому он сказал ту часть, которая, как он надеялся, ее не травмирует.

— Алиенна нас покинула, — оглядел вытянувшееся лицо Звездочета и понял, что, видимо, нужны детали. — С детьми вместе. И с Шайей, кажется. Может еще с Лугом, не уверен. Но это произошло с благословения советника!

Джослинн не успокоилась после упоминания Джареда, так и сидела с приокрытым ртом, округлившимися в ужасе глазами. Бранн лихорадочно прикинул варианты, снова подбирая слова.

— Он плакал? — Джослинн успела вставить неуместный и уводящий в сторону вопрос.

— Ему было, конечно, очень больно, но он вряд ли плакал, — Бранн, видимо, ее опять не утешил, что побудило продолжить фразу, пока она сама не заплакала, а судя по слезам в глазах, момент был близок. — С Алиенной ушла часть магии…

— Проклятье вернется?! — из глаз Джослинн все-таки брызнули слезы. — Что там происходит, Бранн?!

Слезы Джослинн впились в самого Бранна так, что он почувствовал моральное родство с расчлененным Змеем как раз в момент его расчленения.

— Нет, Проклятье не вернется, если никто вроде не-сущих-свет нас опять не проклянет, — Бранн покачал головой, отодвинул пергамент, оригинально предвещавший Дею дальнюю дорогу. — С Джаредом все будет в порядке, если он догадается немного подлечиться, Алиенна вернется, если у вас из Дома Неба возвращаются, я пока плохо представляю себе благую политику…

— Так Алиенна не умерла!

Бранн поперхнулся, а Джослинн зарыдала. Видимо, от облегчения. Бранн смирился, опять пододвинул пергамент на ту самую точку, в которую так пристально всматривалась Джослинн последние полчаса и восхитился ее умом. Все сложилось, правда, как-то странно, но вины звездочета тут не было. Кроме дальней дороги Дея ждал еще чужой дом, железные стены и какие-то обольстительные женщины, причем в большом количестве. Бранн зажмурился, стараясь успокоиться, его явно выбили из колеи переживания Джослинн, а звезды, как назло, болтали всякую чушь.

— А тут дальняя дорога, — Джослинн, внимательно следя за Бранном, тоже придвинула деев пергамент, покрутила, смахивая последние слезы. — Ты видишь?

— Да, — Бранн не знал, что еще прибавить, чтобы снова ее не расстроить, и решил перейти к делу. — Там вдобавок много каких-то обольстительных чаровниц, но мне трудно представить Дея не с Алиенной. Или много-много обольстительных алиенн!

Теперь Джослинн счастливо рассмеялась. Бранн решил, что пытаться понять благих — дело неблагодарное и бесполезное, но результатом остался доволен. Пожалуй, всем, кроме состояния советника, однако Джаред был недосягаем в данный момент, в отличие от пророчеств и предсказаний, покоившихся перед самым длинным бранновым носом.

Джослинн радостно придвинула стопку, Бранн проглядел первый попавшийся сверху лист и опять приложил к Джослинновой точке: звезды настойчиво посоветовали заняться руками и привести себя в душевное равновесие, которое пригодится во время потери нового командира и странного частичного возвращения старого. Имя на верхнем краю листа опять заставило тяжело вздохнуть — предсказание снова касалось Джареда. Звезды определенно были сегодня в ударе.

— Может быть, перерыв, — Джослин посмотрела с надеждой, — и никаких выходов в окно?

— Может быть, перерыв, — Бранн очень осторожно тяжело вздохнул, повторив за Джослинн и дополнив личным, — но только если с выходом. Я немного полетаю, Джослинн, и вернусь, нужно размять крылья. А ты не хочешь побегать волчицей?

Быстрая смена темы, кажется, сработала опять — Джослинн засияла, будто засветилась изнутри, на взгляд Бранна, даже лучше Алиенны, но он был в данном вопросе пристрастен. Дей, например, с ним бы не согласился.

— Хочу, очень хочу! — Джослинн согласилась слишком порывисто, чтобы Бранн не насторожился. — Давай я тебя внизу подожду, и мы вместе побегаем? Волками?

Легче не стало, вот ни на сколько. Оборачиваться волком Бранн не пробовал, а сразу позориться перед девушкой своей мечты неблагому не улыбалось. Бранн и без того слишком явно ощущал разницу между Джослинн, которой стоило всего лишь умыться, вынести из жилища пыль и желание быть незаметной, чтобы стать настоящей красавицей, отринув друидские предсказания о поцелуе смерти. Джослинн стала собой — никто не смог бы назвать ее некрасивой или неинтересной серой мышкой сейчас.

А вот в его случае вода совершенно ничего не решала.

Что бы благие ни называли красотой, вряд ли Бранн вписывался в любое, самое широкое понимание. Джослинн, конечно, смотрела на него весьма определенно, целовала дважды и трижды призналась в любви (да, Бранн считал), однако рисковать сразу всем, еще почти не сбывшимся счастьем, неблагой не желал. Поэтому аккуратно покачал головой, расправил пергаментный свиток с именем «Алан», прочертил линии с поправкой, почти механически прочел «освобождение», «прибавление в семье» (троекратно), «заботы о доме», «смерть», повертел на плоскости, «смерть» могла обернуться «жизнью», в остальном звезды настаивали на своем.

— Не хочешь побегать? — Джослинн собиралась опять расстраиваться. — Или не хочешь побегать именно со мной?

Бранн замер с бумагой в руке. Насколько он мог судить, эти рассуждения были опасны. Неплохо было бы ошибиться, но звезды, начерченные по краям пергаментов, сложились в стопке как «беги». Он недовольно отпихнул стопку, она разъехалась, и звезды сложились в «говори».

Не иначе, потому что Джослинн ждала ответа.

— Это не то, Джослинн, не то, что я хотел сказать, — покосился на нее Бранн. — Понимаешь, я еще никогда не был настоящим волком. Это беспокоит. Не уверен, что именно побегу, скорее полечу на двух лапах. Или прохромаю на четырех крыльях? Не уверен.

Девушка-звездочет окатила Бранна таким взглядом, будто оценивала, куда он хочет в таком виде убежать. И пришла к каким-то неутешительным выводам относительнолапокрыльев. Бранн только начал опасаться и действительно примериваться удрать в окошко, когда Джослинн огорошила его выводом:

— Нам срочно надо пожениться!

Все высказывания звезд не складывались ни во что менее осмысленное, чем это. За весь вечер. Бранн примерился, снова перебросил в голове факты: его превращение непредсказуемо, надо развеяться, все устали, Алиенна переместилась в Дом Неба, советник порезался. Понимание, как именно Джослинн сделала свой вывод, не приходило. Звезды ничего дельного не сообщали, только одно слово «смирись» подо всеми углами. Бранн решил признаться.

— Джослинн, я не понял, — подождал возможного ответа. — Как это все связано?

— Очень просто! — она-то как раз сияла и не ждала ничего. — Ты еще не был настоящим волком! Самое время им стать! Ты станешь чуть больше благим, если мы получим подтверждение нашего брака от Книги Семей!

Благие не уставали огорошивать Бранна, и едва он начинал что-то понимать, снова выбивали почву у него из-под ног. Не то чтобы Бранну не нравились полеты, но не в конкретном смысле, исполненном благой логики и неописуемого коварства. Упомянутая Книга Семей могла оказаться чем угодно и принять какое угодно решение.

Бранн подозрительно прищурился, переспросил:

— Книга Семей?

— А у вас не так? Бедные, как вы живете вообще в своем неблагом темном мире! — Джослинн горько вздохнула о судьбе всех неблагих разом.

Бранн логично засомневался, что слово «темный» было употреблено с пониманием предмета. Да, их мир звался темным, но в основном потому, что его наполняли создания темной магии, в то время как природа края, а также умы жителей были в большинстве своем болезненно светлыми. У кого больше «болезненно», у кого больше «светлыми», но все прекрасно обходились и без участия странных книг в жизни молодой семьи.

— Ее можно прочесть? — Бранну сразу захотелось изучить новую благую литературу от корки до корки.

— Прочесть? Не знаю, думаю, никто не пробовал, Бранн, надо спросить Джареда, но это совершенно не обязательно, — Джослинн, кажется, думала, что утешает. — Процедура очень простая, положить на нее руки, сказать, чего хочешь, и все само сработает!

— А если я хочу чего-то не того, а оно возьмет и случится! — расплывчатость описаний ввергала в ужас. — И как это ее никто не читал? Это точно книга? Что это за книга, которую никто не читал?

— Разумеется, Бранн, ты задаешь так много вопросов только потому, что не видел книгу в действии! Будь уверен, все пройдет, как надо, мы все исправим, — воодушевление Джослинн Бранна совсем не грело.

Подозрительно самостоятельные магические артефакты с древней собственной волей? Действительно, что может пойти не так? А если учесть, что Бранн неблагой? Шансы, прямо скажем, нулевые, да.

— Вы уже пробовали сочетаться браком с неблагими? — Бранн попытался нащупать почву под ногами. — Я не отрицаю, возможно, мне знакомы не все факты.

— Насчет неблагих не поручусь, но ты можешь быть уверен, за пять тысяч лет Книга Семей не допустила ни одной ошибки! — Джослинн понизила голос, переходя на доверительный тон. — Я слышала, что брак Мидира и Этайн тоже там записан. А ты помнишь, что Этайн всего лишь человек. К тому же, Бранн, с чего ты взял, что к нашим порядкам стоит относиться с подобным недоверием?

В голосе девушки послышалась обида, Бранн окончательно разочаровался в передаче сведений словами. Обидеть-то он ее когда успел?

— Видишь ли, Джослинн, — мысленно он готовился к любому развитию событий, поэтому говорил помедленнее. — Если Книга Семей действительно предназначена для создания порядка, и все, что ты сказала, неоспоримый факт, также неоспоримый факт — Книга серьезно этот порядок поколебала.

Джослинн промолчала, видимо, ожидая продолжения. Бранн собрался с духом.

— Видишь ли, Джослинн, — нервы сказывались, разнообразие фраз терялось. — Дело в том, что у Этайн на момент брака с Мидиром уже была настоящая семья, истинная любовь и все то, что принято называть основаниями для брака у благих. Она была замужем. Муж был жив и здоров. Этайн околдовали. Книга все одобрила, а чем данный брак завершился, лучше не вспоминать. Ты точно хочешь в эту Книгу?

Джослинн выглядела оторопевшей. Бранн аккуратно расправил скатавшийся в трубочку пергамент и придавил уголки небольшими камнями, чтобы просто занять руки.

— Поправь меня, если я ошибаюсь, — Джослинн смотрела с недоверием, — ты боишься, что наш брак спровоцирует новое проклятье?

И это опять был не тот вывод, к которому Бранн ее подводил.

— Нет, — он снова аккуратно передвинул камни по краю пергамента. — Я боюсь, если здесь употребимо это слово, что своевольный древний артефакт может повести себя так, как захочет он один, поверь, у него будут для этого разумные основания.

— Тогда давай спросим Джареда, — Джослинн выглядела… распалившейся. — Ему-то ты доверяешь?!

Бранн вспомнил грубейший пространственный сдвиг пятиминутной давности, руку советника на собственном горле при первой встрече, выразительное угрожающее шипение прямо в лицо, собрал все факты в одно впечатление.

— Конечно, я ему доверяю, — снова оценил поведение взрослого, старшего и разумного ши. — В том, что касается благих и их диких обычаев. Однако с магией позволь мне разобраться самому, — представил, как саднят изрезанные ладони у Джареда прямо сейчас, — желательно, заранее.

Джослинн, вероятно, ждала другого ответа, на пару минут повисло задумчивое молчание, не показавшееся, однако, неуютным.

Бранн не смог бы сказать точно, о чем думала Джослинн, но лично его тянуло полетать, помахать крыльями и сбросить скопившееся напряжение. Отдельно его бы утешил момент полета из окна — острые ощущения Бранну очень нравились, однако не хотелось беспокоить девушку, которая сама (ее никто не заставлял) предложила Бранну связать себя узами брака. Словам он последние полчаса не очень доверял, поклялся себе, что это последняя попытка, нет так нет, и рискнул.

— Если мы не можем побегать, Джослинн, мы вполне можем полетать? — вопрос явно привлек ее внимание, глаза прояснились, снова засеребрились волосы. — На всякий случай: я помню, что ты не птица. Ты, однако, имеешь дело с неблагим принцем, поэтому у нас есть некоторое разнообразие вариантов. Весьма крупных, с большим размахом крыльев.

Джослинн подумала пару мгновений.

— Ты меня удержишь?

Бранн даже не думал.

— Удержу.

В этот момент обстановка опять переменилась неясно как, но очень быстро. Джослинн повеселела по-настоящему. Потом снова задумалась:

— Но Джаред советовал нам разобраться с предсказаниями…

— Джаред — советник, — никакой неразрешимой дилеммы Бранн не видел. — Он посоветовал. Мы можем последовать его совету или нет, в этом обычно неблагие подразумевают свободу воли. Правда, и столкнуться с последствиями нам придется самостоятельно. Ты готова?

— Пожалуй, да, — Джослинн решительно собрала пергаменты опять в кучку, поправила и придавила окончательно сверху, камнем побольше. — Мне было бы любопытно с тобой полетать. Вдобавок, посмотреть, что это за птица такая — неблагой принц…

Бранн заподозрил, что над ним смеются, однако обиды не было — королевским орлом он и сам себе очень нравился.

— Тогда пошли, посмотрим, что я за птица такая, — улыбнулся, ощутив настораживающее облегчение. — В воздухе совершенно ничего не надо объяснять, уверен, ты все поймешь сама.

* * *

Нынешняя королева Благих земель, отработавшая лекарем весь день до заката, устала так, что тряслись руки и расплывалось в глазах. Она, вздохнув в который раз, присела рядом с одром сестры. То есть, конечно, рядом с постелью! «С постелью! — сурово напомнила Алиенна сама себе. — И никак иначе! А то, что небесные обронили насчет склепа, так это мы еще посмотрим! Свет всегда проложит себе дорогу, и погасить его невозможно!»

Алиенна понимала, что ей надо бы подбадривать себя девизами Дома Волка, который она приняла как свой, обменявшись признаниями в вечной любви с Деем, а не девизами собственного Дома, любимого, пусть униженного и уничтоженного. Но «Сила и Честь!», так замечательно подходившие волкам, не очень вдохновляли юную ши. Как в ситуации затянувшегося проклятого сна могла помочь воинственная сила или гордая честь, опять же, понятно не было.

Как одежды и титулы Алиенны не выдавали в ней последнюю солнечную принцессу, так покои сестры тоже не выдавали принадлежности Аноры солнечному Дому. Может быть, именно это и спасло ее когда-то от страшной смерти, а может быть, Анора, принявшая Дом мужа, старалась во всем следовать его обычаям. Алиенна провела ладонью по небесного цвета шелку простыней и улыбнулась: следом за ее рукой по лазури пробежали белые тучки! Это было необычно, волшебно и прекрасно до слез.

— Алиенна, свет мой, как ты там? — раздалось из-за закрытых дверей.

Обращение царапнуло слух, Алиенна поймала себя на том, что вздернула бровь совсем как Дей или советник. Ну надо же, кто это такой храбрый или такой, как тут говаривают, бестуманный выискался? Она бы поняла, если бы так, без приставки «королева» или хотя бы «госпожа» ее звали Дей, или советник, или Гвенн. Даже Алан никогда не фамильярничал с ней, четко обозначая статус воспитанницы Дома Волка, и этим много раз выручал солнечную девочку. Заложницу все норовят обидеть, а задеть воспитанницу — оскорбить самих волков.

Теперь, в чужом Доме, ее, королеву Волка и всех благих изволят прямым текстом звать возлюбленной? У Алиенны появилось несколько вопросов к местным родственникам.

В дверь постучали, осторожно, словно бы трепетно. «Ладно, можно и открыть», — решила, она, немного помявшись. Не съедят же ее? И не нападут? И не принудят к каким-нибудь ужасным альянсам? Все, что она могла в альянсах, по мнению Алиенны, она уже сделала: стала женой Дея. Остальные пусть разбираются своими силами.

Мысли о муже отрезвили и успокоили, Алиенна погладила едва обозначившийся живот и оглянулась на проделанную работу. Выполнено было удручающе мало. Она только начала распутывать сложные заклинания, без нужных знаний попробовать развязать их — означало потянуть за веревку, что могло равновероятно Анору задушить, иссушить ее тело, отсечь душу или столкнуть в смерть окончательно.

Настойчивый проситель постучал еще раз.

Алиенна вздохнула с сожалением и бережно расположила распутанные концы очевидным веером, как при отставленном вышивании или вязании: чтобы потом сразу найти и продолжить, будто вовсе не останавливалась.

— Кто бы вы ни были, разрешаю вам вход в мой временный дом, если вы согласны быть вежливым и почтенным гостем, — напевно произнесла Алиенна.

Уж азам магического словосложения Джаред ее выучил. Попробует входящий дерзить — сама магия вмиг вышвырнет невежу!

— Алиенна, свет мой, все готово! — дверь распахнулась, и на пороге появился небесный. Голубые глаза его сияли, рот растягивала улыбка. Он протянул руки и продолжил:

— Пойдем же!

— Куда? — чуть не поперхнулась Алиенна.

— На нашу свадьбу!

Солнечная девочка, не так давно ставшая волчьей королевой, призвала солнечное терпение своего Дома и военную выучку приемного, припомнив, что является его первоосновой (кроме гордости и чести, разумеется). Волки всегда были стойкими воинами! Очень терпеливыми и выдержанными, если того требовала ситуация! Алиенна представила Дея, которому кто-то из лесных прелестниц предложил сочетаться браком, и сразу поняла, что пример неудачный: возмущение перехлестнуло свои рамки, выливаясь уже в негодование.

Оскорбление за оскорблением!

Алиенна подышала, прогоняя пелену с глаз, надеясь, что тело напомнит разуму о том, что вокруг союзники…

Ничего не помогало.

Гнев кипел в пальцах, просился наружу. Странный и отныне неприятный небесный, был очень юн и весьма хорош собой, однако Алиенна сейчас была не в состоянии оценить красоты лица и гармоничности черт — этот ши оскорбленно замер, словно статуя из Джиневры и Риннана.

Сквозь туман негодования до Алиенны доходило, что не похвалить внешность собеседника по канонам Дома Неба было чрезвычайно грубо, тучки гордились красотой и художественными талантами. Следом вспомнилось иное: в Доме Неба были исключительные актеры, они полностью вживались в роль, может быть, и этот безумный ши возомнил себе что-то подобное? По крайней мере, жечь и пепелить безумца будет не очень вежливо. Здесь Алиенна натолкнулась на привычную браннову формулировку, и ей немного полегчало. Учит же ее магии неблагой? И еще никто не умер! Каких только странных вещей на свете не бывает!

— Юноша, я несомненно рада видеть вас в здравии телесном, — очень медленно и тихо начала она, припомнив рассказы неблагого о душевных недугах. Желательно спорить с такими поменьше, говорить помягче и при возможности бежать подальше, что хотелось сильно, а было невозможно. — Пусть тучи вас несут, а небеса держат…

Алиенна споткнулась, забыв, что именно должно нести, а что держать. Даже в жар бросило. Юноша опустил руки, улыбнулся шире… и понял ее слова явно по-своему.

— Я рад, я рад!

— Чему? — еще раз вздохнув, справилась Алиенна.

Бросила взгляд в коридор и на лестницу позади странного ши, но он закрывал весь проход высотой собственной фигуры и широтой плеч. Неплохо для небесного, обычно они не были такими мощными, но Алиенну подобным не удивить. Да она и не собиралась сравнивать! Разочарованный вздох, могущий показаться очарованным, вырвался всего-то потому, что оттолкнуть гостя и сбежать из комнаты Аноры она точно не сможет.

— Как чему? Я до безумия рад лицезреть ваш дивный образ!

Небесный прокашлялся, и… запел. Пел, похоже, на древнем, о собственном счастье и собственной любви. Прямо как соловей. Даже лучше.

Алиенна могла это понять. Пел, признаться, неплохо, но все о себе, любимом, и собственном счастии. Что-то там сзади подпевало и подхватывало мелодию, Алиенна несколько раз пыталась прервать певца, но он только распалялся. Оставленная работа, нужная, важная, жизненно необходимая! Требовала к ней вернуться.

«Где же дядя? — начала злиться Алиенна. — Как в Черный замок, так каждые полгода, не обижают ли сиротку, в достатке ли платьев и вдоволь ли еды, а как бросить тут одну с этим…» — Алиенна не удержалась и поморщилась. Певец затих.

— Вам не понравилось? Да, немного недоработано, но у меня много еще!

— Послушайте, как вас там?

— Джад, у меня еще нет собственного имени! — обрадовался общению небесный.

— Я люблю другого, я замужем и жду ребенка! — отчеканила Алиенна, позабыв, что надо говорить спокойно.

— Это все пустяки, — приложив руки к груди, заверил ее Джад и улыбнулся.

Алиенну передернуло. Джад сделал шаг вперед, Алиенна поднялась с постели сестры и отступила. Джад опять шагнул навстречу, и она опять отступила. Небесный в замешательстве нахмурился, возможно, не хотел ничего плохого, но потянул руку к ее животу, и пламя вырвалось само, выставив перед Алиенной пламенный щит. Она еле успела немного притушить напор. Джад отдернул обожженную ладонь.

— О, сколько огня! — потрясывая кистью, он находил возможность восхищаться.

— Оставьте меня, пожалуйста, — Алиенна поняла, что чуть было не сделала две вещи: не сожгла этого юношу и не начала умолять. И то и другое было непозволительно. — Выйдите вон, — железным тоном старого волчьего короля выговорила она. — И позовите Джалрада! Не-ме-длен-но!

Джад поклонился, видимо, с голосом она угадала, а вот собственные силы предательски оставили Алиенну в трудную минуту. Ото всех непониманий, эмоций, песен и прыжков вдруг захотелось спать. Непреодолимо. Невыносимо. А рядом с сонным проклятьем — нельзя, невозможно.

— Я тут, моя солнечная девочка, наше сокровище, — будто сквозь вату донесся до Алиенны голос дяди. — Не волнуйся, все будет хорошо!

— Дядя! — с отчетливыми слезами в голосе выкрикнула Алиенна. — Слава Лугу!

«Не спешила бы ты радоваться», — донеслось от ворчливого создания, примостившегося на ее руке. Алиенна привычно повела плечом, призывая талисман солнечного Дома выполнить свою работу, то есть висеть и молчать, будь ты хоть трижды самостоятельный и разумный с некоторых пор ящер. Луг оскорбился про «с некоторых пор», но послушно замер и примолк.

Алиенна приободрилась. Дядя всегда помогал ей, заботился, поможет и теперь!

Он смотрел сверху вниз и улыбался. Видимо, у небесного повелителя оказалось много дел, раз улыбка вышла непривычно холодной. Он даже не спросил, как дела с распутыванием заклинаний!

Наверное, сомневается в племяннице и не хочет унижать ее при чужих ши явным отсутствием подвижек к лучшему.

— Все получается, не так быстро, как я бы хотела, но получается, — заторопилась Алиенна, кивнув на сестру, обмотанную черной лозой с отвратительного вида шипами.

— Ничего, — с прохладой в голосе ответил Джалрад. — Принцесса Анора спит давно, неделя-другая ничего не изменит. — Он положил руку на плечо стоящего рядом Джада, продолжающего восторженно таращиться на Алиенну, и пока та набирала воздуха для ответа, продолжил. — Ты уже познакомилась со своим будущим мужем?

«Дею это не понравится, — пробормотал ящер как-то сонно. — Прости, Лили, на этой высоте жутко тянет спа-а-ать… Ничего удивительного, что твоя сестра впала в сон-жизнь, особенно если ей постоянно вливали в уши этакое самохвальное занудство».

Дядя и Джад ждали ответа, поэтому Алиенна оценила свои шансы и шагнула вбок по стеночке. Поближе к выходу, подальше от одуревших из-за высоты небесных…

— Дорогая моя Алиенна! — распахнул руки небесный повелитель в приветственном объятии. — Я столько сделал, чтобы ты оказалась тут, стольким пожертвовал! Я даже пропустил пятидесятилетний Сход! Моя милая девочка, ты же не хочешь огорчить своего единственного родственника?

Алиенне уже с первых слов стало понятно, что помощи ждать не придется, но размер ловушки вырисовывался все более грандиозный. Дяде не было дела до судьбы Аноры, его больше волновал выгодный брак! Стоило избежать корней лесных, чтобы попасть в силки небесные!

Объятиями Алиенна пренебрегла, слабо и царственно, как она надеялась, улыбаясь.

— Дядя, — она вновь очень осторожно отступила по кругу и попыталась воззвать к его разуму. — Ты же знаешь, что я ношу ребенка от Дея.

Дальше была только весьма громоздкий для ажурных конструкций небесных шкаф. Алиенна повернулась вполоборота к полкам, провела пальцами по безделушкам, похоже, магическим, пальцы кольнуло холодом, теплом и чем-то мягким, но сейчас было не до этого.

— Да, я наслышан, — кивнул Джалрад и опустил руки, продолжая смотреть так, словно Алиенна уже расстроила его.

«А уж как расстроится Дей, — закудахтал Луг. — И Джаред, и Мэй, и Майлгуир, и Алан, и Дженнифер…»

«Помолчи! — рявкнула Алиенна, снова раздражаясь на поголовное непонимание простых истин. Мысленно, но громко. — Не можешь помочь, так хоть не мешай».

— У меня будет двойня! — погромче сообщила она небесному повелителю.

— Это чудесная новость, такое богатое пополнение нашего Дома! — Джалрад не издевался, но ей очень хотелось… Лучше бы издевался.

Алиенна топнула ножкой, уперла руки в бока и нахмурилась так, как Бранна очень убеждало: при таком выражении лица неблагой сразу соглашался отложить обучение магической науке. Потом, правда, непредсказуемо отрывал в любое другое время, но это другая история.

— Как невежливо, — всего-то поморщился Джалрад. — Это волчье воспитание виновато. Мы это поправим.

«И у него будет свой Майлгуирчик, хе-хе, — лениво протянул Луг, ощутимо поворачиваясь на другой бок. — Что? Ты не знала, что твой дядя бе-е-ез ума от папы Дея?»

«Я сейчас сама ума лишусь», — сердито выговорила Алиенна. Вышло, что вслух, так как и Джад, и Джалрад — оба уставились на нее.

— Дядя, — вкрадчиво продолжила Алиенна. — Боюсь, если ты решишь удержать меня, это очень не понравится Дею. Королю не только Дома Волка, но и всего Благого мира.

— О, не переживай из-за пустяков, — потрепал ее по плечу Джалрад. — Всегда знал, что политика — это не женское дело.

— Дядя, поясни, пожалуйста, для меня, непонятливой, — смиренно произнесла Алиенна, припомнив, что ее вообще-то считали самой милой, тихой и приветливой девочкой во всем Черном замке.

Сейчас ей хотелось завыть об бешенства, царапнуть стену когтями — она уже научилась их выпускать! — или просто вцепиться в руку того, кто посмеет потянуться еще раз!

«Угу, с волками поведешься, они тебя плохому ка-ак науча-уа-уа-…» — буркнул Луг и смолк на полуслове.

— Майлгуир все еще в тенетах сон-жизни, ваш брак, по счастью, так и не появился в новостях благого мира. А это значит, что я, как ближайший твой родственник, несу ответственность за твою судьбу.

— Само провидение привело тебя сюда! — восторженно вскрикнул Джад остолбеневшей Алиенне.

«Джаред, — тихо позвала Алиенна, припомнив все магические знания. — Джа-ре-е-ед!»

Вышло опять вслух, небесные поморщились.

«Далеко, — доложил Луг. — Он не услышит и не поможет».

— Боюсь, дитя мое, ты не оставляешь мне выбора, — печально вздохнул Джалрад и потянулся к ней.

— Боюсь, вы мне тоже, — шепотом ответила Алиенна и вытянула руки, загоревшиеся серебряным огнем.

Обоих небесных волной вынесло прочь из покоев. Дверь с шумом захлопнулась, затрещала, спаиваясь, как и окна, со стеной в одно целое.

Алиенна опустилась на пол, потушила пламя о серебристый камень.

— Знаешь что, Луг? Джаред знал, не мог не знать. Как же плохо сейчас в моем доме, что он счел нужным выслать меня сюда? Он знал, что я не пойду ни за какого мужа, но я могла бы. Я прежняя, послушная солнечная девочка. Могла бы… — она вздохнула, глядя на остывающую, потрескивающую от жара стену. — Луг, проверь, что тут с едой и питьем. Я выйду отсюда только под руку с Анорой, а ее еще будить и будить.

Джад заголосил за стеной подозрительно различимо:

— Как она не понимает, это же очевидно, очевидно!

Алиенна замерла и присмотрелась — в сплавленном массиве стены было полно пустот. Материал стен замка небесных был настолько легким и тонким, что не потерпел насильственного изменения формы. Алиенна тихонечко простонала, а с той стороны стены уже подступился красноречивый родственник.

— Что в них хорошего, в твоих волках? — не утихал дядя, глядя бирюзовым глазом сквозь выжженную скважину. — Даже девиз хуже не придумаешь, «Сила и честь»! Потому что у них все решает именно сила!

— Сила бывает разной, дядя. У волков она великодушна и добра, — Алиенна обратилась к лучшим воспоминаниях, и кроме прочего нашла, что ввернуть для чувствительного дяди. — Именно поэтому Майлгуир может быть столь щедр на добрые дела. Именно поэтому и его, и Дея так любят, несмотря ни на что.

Здесь дядя странно завздыхал, пробормотал что-то, смутно напоминающее согласие, а королева волков решила, что на этом с нее родственных задушевных разговоров достаточно.

Лили посмотрела на занавесь, и она опустилась, закрывая обзор Джалраду и всем прочим желающим понаблюдать за Алиенной, а заодно и послушать.

«Ты позвала Джареда так, как другие кричат «мама!», ну, или «папа», на худой конец, — Луг шебуршал чем-то по углам, успевая беседовать с Алиенной. — Не красней, я не выдам. Может, только Дею. Или Мэю. Или…»

— Луг, прекрати! — не сдержалась Алиенна. — Я в неоплатном долгу у советника. Он спасал меня не один раз, не давал в обиду, заботился… А вот ты! Ты стал таким… таким…

«Прекрасным? Быстрым? Умным? Похожим на древнего бога?»

— Болтливым. Хотя болтливым ты был все всегда, просто раньше квохтал, как наседка, а теперь язвишь и вредничаешь.

Лили замолчала, смотря на ползущую к ней кожаную сумку.

— Присмотрел себе новый дом?

«Это такая штука, из нее пьют. Люди называют ее тыквой».

— Тыкву вроде бы варят, — недоверчиво произнесла Алиенна и привычно поправила складки платья.

Луг соизволил появиться, выгнул золотистую спинку.

«Уф, устал. Там много еды, подальше. Послушай меня, бывалого путешественника! Выдерни пробку и пей!»

Алиенна повертела в руках сумку голубой кожи, расшитую облаками и рунами, покрутила затычку, выдернула и отпила.

— Вку-у-усно!

Смочила палец, протянула Лугу. Тот лизнул и произнес:

«Это небесный напиток. Говорят, с ним можно даже не есть несколько дней».

— Как раз то, что мне надо! — Алиенна вскочила на ноги. — Но почему мой дядя так равнодушен к судьбе Аноры? Он хотел выдернуть меня на свадьбу, а как же она?

«Лежала спящая принцесса две недели, и еще пролежит. А ты ее вылечишь и сбежишь. Надо понимать!» — Луг задрал хвост так, как другие поднимают палец.

— Да, я ее я вылечу, и уеду к Дею! — Алиенна потерла руки и закрыла глаза, оставляя позади мир живых и уходя в хитросплетения магических заговоров, держащих ее сестру в тяжком плену.

Глава 4. Старый король^[1]

Мэй уже не один раз сунулся справиться, как там поживает «его король», так как первую половину дня Дей молчал. Это было непривычно и тревожно, видимо, для всех. Бранн куда-то запропал — Дей не ощущал его в замке, что тоже было странно. До этого неблагой посещал окрестности только с ним. Ревность — печальное качество для волка, плохое — для короля и невозможное — для друга. Свободу Бранна Дей хранил ревностно, покушаться на нее не собирался. Но то, что в походе выходило само собой, тут, в цитатели Благого мира, под сомном забот и тревог, требовало контроля. То, чему Дея учил его отец.

Возможно, стоило навестить, но изменений не было, а ощущать тело отца и не ловить ни отблеска души было невыносимо. Впрочем, невыносимого было много. Джаред рассказывал — отец о себе почти ничего не говорил — что дед Дея и Гвенн, отец Майлгуира, старый волчий король Джаред Великолепный, лишился разума на долгие три тысячи лет. Правда, закончил жизнь, защищая собственных детей. Дей бы тоже так хотел.

Мысли переполняли голову, поделиться было не с кем, отсутствие Лили ощущалось рваной раной, что только расходится со временем. Надо было думать, как добиться союза с лесовиками, не отдавая им сестру ни на год, ни на день, надо бы бы еще раз переговорить с небесными…

— Джаред, — тихо позвал Дей. — Ты занят? Ты занят всегда, я знаю. Но сильно ли?

Треск, подобный тому, что следует за ударом молнии, оповестил — советник рядом.

«Мне бы так!» — с хорошей завистью подумал Дей. Перемещаться у него не выходило совершенно. Не выходило у всех — только Алан и Джаред умели. Но обидно было всего равно.

— Мой король, — раздалось за спиной.

— Где Гвенн?

— Она в надежном месте, мой король. Туда не проникнет никакая магия.

— Стоит ли отпускать?

— Еее не удержишь, как и вас когда-то. И вами и ей движет желание исправить свои поступки. Пусть идет своей дорогой.

— Все идут своими дорогами! — в сердцах воскликнул Дей. — А потом оказываются фомор знает где!

Дей прошёлся по комнате, откинул попавшийся под ноги неудачливый столик, услышал тяжёлый вздох советника за спиной и произнес:

— Лили нет меньше суток, а я уже невозможно скучаю. А если бы… Как отец смог вынести эту боль? Как я собирался жить без Лили?

— Вы свидитесь, путь Алиенны прочерчен на много веков вперёд. Ожидание — тяжкое испытание для волков, а для вас, мой король, тягостное вдвойне.

— Джаред, почему ты мне ничего не советуешь?

Дей обернулся, всмотрелся в бледные, серебристо-голубые контуры фигуры Джареда. Сжал зубы, гонять сердитость на того, кто не помогал сейчас. Что-то сверкнуло в руке советника ослепительно ярким огнем, Дей чуть было прищурился и разозлился на себя: во-первых, не было повода, чтобы ни сверкало, а во-вторых, было нечем.

— Сначала вы все делали по-своему, потом стали чересчур полагаться на меня. Тем более, мой король, вы уже все решили.

Серебристый предмет полетел к Дню, он подхватил его и возгордился.

— Это тот самый кристалл?

— Тот самый, один из многих. Поскольку он сделан вашим дедом, то он сам по себе является могучим артефактом. Но как применить его против фоморов, мне неведомо.

— И что же, по-твоему, я задумал? — Дей подкинул кристалл, поймал его и восхитился еще раз. Кристалл пах снегом, чистотой и прохладой, легко ложился в ладонь и даже падал как-то мягко, словно был легче, чем камень. — Так что, Джаред?

— Вы прикажете дать вам лучших мастеров над оружием и попросите меня заниматься с вами. И вы хотите использовать волшебные предметы, хранящиеся в сокровище лично короля.

— Все верно. Думаешь, зря?

— Думаю, стоит попробовать. Ваши безумные идеи зачастую работают.

— А какая моя идея безумна? — удивился Дей. — Драться мне все равно придется…

— Скорее, безумны волшебные предметы, — со вздохом ответил Джаред.

Лёгкий скрежет и шевеление воздуха доложили Дею, что советник вернул упавший столик в надлежащее место.

— Я не ощущаю Бранна в замке… — негромко произнес Дей и сжал зубы.

— Не стоит волноваться, мой король. С Бранна в настоящее время пытается сорвать юбку ваша подданная Джослинн, желая подтолкнуть его к свадьбе. Юбки, конечно, Бранн не носит — хоть я бы не удивился, зная причуды нашего неблагого — но, думаю, вы поймете, о чем я. Но поскольку оба любят друг друга, а Бранн уже выражал желание жениться, я не думаю, что стоит им мешать.

— Что?!

— Ничего страшного, хотя как для Джослинн, так и для Бранна это будет первый и незабываемый опыт, — речь Джареда лилась привычно тихо и прохладно, словно чистый горный ручей, и Дей не мог уловить ни намека на иронию, но она несомненно присутствовала.

— Тогда не будем им мешать. Тогда…

— Думаю, они появятся к вечеру. Зная силу Бранна, возможно, как и я — в этом зале.

— Кто еще может так ходить через грань пространства? — с досадой справился Дей. — Так кто угодно сможет проникнуть в мой Дом!

— Никто, кроме Алана и меня, да и я могу лишь потому, что мне помогает Алан. Бранн же… — призрачная фигура Джареда повела полупрозрачной рукой, обозначая недоумение или даже скрытое от себя восхищение. Это было столь необычно, что Дей возгордился за друга, сумевшего вызвать такие чувства у сдержанного советника. — Всех остальных, особенно врагов, цитатель просто слопает.

— Но друиды смогли!

— Им проложили дорогу временем жизни и чьей-то кровью. Бранн с помощью нашей королевы выжег всю эту нечисть из стен дворца.

Дей прошелся по собственным покоям от стены до стены, исследованным до пальца, поворачивая ровно за шаг до преграды. Мысли, разбежавшиеся поначалу, последовали за ним. Дела политические отошли на второй план — завтра день встреч, вот и поговорим.

— Так что, Джаред?

— Мы проследуем с вами в зал потешных боев, — с поклоном отозвался советник. — Я дам вам все, что знаю, а потом вами займется Алан.

— Алан? — Дей впился ногтями в ладонь, не собираясь выказывать разоварование.

— Поверьте, мой король, это не от неуважения к вам. Алан — сильнейший мечник нашего мира.

— Мы про одного Алана говорим? — Дей попытался прислушаться к словам советника, воскрешая в памяти фигуру начальника замковой стражи.

Хрупкий? Скорее, жилистый. Обманчиво мягкий в движениях и словах. Невысокий для волков, проживший некоторое время у людей и порядком натерпевшийся от них. Кажется, его держали на привязи долгое время, и он не мог обернуться волком, не мог вернуться домой, не мог даже вспомнить собственное имя! Когда собственная жизнь начинала казаться Дею невыносимой, он не один раз примерял на себя жизнь Алана и понимал — Светлые земли не вешают на тебя больше феечек, чем ты сможешь вынести.

— Несомненно, про одного. Но есть еще одно, что поможет вам использовать его способности…

Советник, до этого момента стоящий неподвижно, тоже прошелся по комнате. Неожиданно! Видимо, Алан чем-то волновал его.

— Знаете, мой король, именно волков обвиняют во всех бессмертных грехах. Да, наша оборотная сторона более темна, чем у прочих светлых ши. Мы, ведомые нашим естеством, нашими желаниями, часто совершаем не слишком правильные поступки.

Дей ощутил, как кровь прилила к щекам. В его арсенале таких поступков было тоже немало. Советник выдержал паузу и продолжил:

— Но мы и сильнее прочих видим эти, незримые многим, границы. Границы добра и зла, знаем собственных демонов, а значит, можем бороться с ними. Алан победил, вы победили. Не могу сказать того же про себя… Алан за дверью. Вы разрешите войти вашему верному слуге?

— Ты знаешь, Джаред, я не очень люблю это слово, «слуга».

— Тогда просто тому, кто верен вам и вашему отцу безмерно.

— Пусть войдет.

Дверь отворилась без скрипа, и на пороге показался Алан. Дей присмотрелся — свет его души был очень чистым, невероятно алым. Дей попытался разобрать его на составляющие, определить возраст и отношение к другим, но не смог. Алый огонь был невероятной силы. Как Дей раньше не замечал этого?

— Мой король, — с поклоном выговорил Алан.

— Король желает, чтобы его обучал лучший. Я посоветовал тебя, — мягко сказал Джаред.

— Уважаемый советник преувеличивает мои способности.

— А еще он очень скромный.

— Еще раз моя благодарность, уважамый советник, я сделаю все, что смогу, хотя наш король прекрасно владеет нападением, но над защитой надо поработать, особенно сейчас, когда магия на нашей стороне.

— Именно так, — ответил советник.

Дей остолбенел: в голосе советника ощутимо мелькнула теплота и скрытая гордость. Словно бы он сам кому-то представлял Бранна!

— Сколько тебе веков, Алан? — спросил Дей.

— Я не знаю. Я почти не помню себя.

— Алан — преворожденный, и на данный момент — старейший ши нашего мира, — почти ласково доложил советник.

— Позвольте вас поправить, уважаемый советник, — с легким укором произнес Алан. — Это не совсем верно.

— Старейший из тех, кто может держать оружие в руках.

— Это верно, — ответил Алан и еще раз поклонился.

— Тогда начнем уже!

Дей обрадованно зашагал в сторону зала. Было чем заняться, заодно и мысли можно будет выдрессировать, и тоску по Алиенне отодвинуть, и Алана расспросить поподробнее. А Бранн объявится вечером — тогда и устроим допрос с пристрастием! И порасспрашивать кого-нибудь, хотя бы сам Черный замок, чтобы наконец узнать, что за древние боги его окружают!

* * *

Окрестности Черного замка. Усадьба Угрюма

— Что пригорюнилась?

Гвенн не ответила на глупый вопрос, шмыгнула носом и отвернулась, прижавшись спиной к теплому дереву. Закрыла глаза, хотя в полутьме и на высоте итак было ничего не видно.

— Послушай, красавица, — голос Угрюма приблизился. — Раз Джаред ушел, значит, так надо. Он ведом только долгом.

— Он обещал показать Плачущий, — слезы все-таки проскользнули в голосе. — Обещал! А сам смылся! Конечно, Дею нужнее!

— Он наверняка сказал, что хозяин местных угодий тебе все покажет.

— Ну, — буркнула Гвенн.

— Оригинальный ответ. Ты не очень любишь разговаривать? И ты не любишь воду.

— Откуда ты знаешь?

Гвенн присела, схватилась за толстый сук, перекувырнулась — и мягко приземлилась прямо перед Угрюмом ан мягкую землю. Выпрямилась и отряхнула руки.

— Это ты в отца, — с неожиданной гордостью выговорил тот.

— И с чего ты так рад? — справилась Гвенн.

— С того, что когда-то Майлгуир полез в воду, чтобы спасти меня. Интересно?

— Нет! — фыркнула Гвенн.

— Тогда пойдем, покажу тебе…

— Плачущего? Уже не желаю! — сложила она руки на груди.

— Изумрудную заводь. Если не струсишь, конечно.

Как этот ши развел ее на поход по ночному лесу в неизвестную заводь, оставалось для Гвенн загадкой. Но она послушно шла за ним след в след, отодвигая отяжелевшие от вечернего дождя ветви и вглядываясь в звездное небо. Наконец лениво выползла полная луна, стало светло как днем и от этого тревожно.

продекламировала Гвенн. Угрюм обернулся, ухмыльнулся той частью лица, что не была задета шрамом.

— Хорошая приговорка!

— Я сама придумала, — не сдержалась Гвенн. — Терпеть не могу стихи и воду, а тут само сложилось.

— Значит, был повод.

— Не было!

— Значит, будет, — незлобиво ответил Угрюм, и Гвенн не стала больше огрызаться.

— Ого! — занятая перебранкой, она и не заметила, как они вышли в совершенно не похожее ни на что место. Крохотное озеро окаймляли невысокие деревья, чьи толстые стволы словно стекали в бирюзовую чашу. Под легким ветром и полной луной водная поверхность играла световыми бликами, словно чешуя гигантской рыбины. Из полумрака выступали контуры ив, купающих свои волосы в темной переливчатой воде. Все вокруг шелестело и дышало, жило и пахло — влагой и прелостью, цветами и будто самим светом.

— Как хорошо, — прошептала Гвенн, позабыв про все обиды. — Как в таком месте может быть так хорошо?

— Вода соленая, купайся, девонька, без боязни, — уже вслед бегущей к озеру Гвенн произнес Угрюм.

* * *

В отличие от устройства собственного края, Бранн не очень вдавался в подробности расположения территории благих, а уж их внутреннее устройство и вовсе считал сведениями, которые не понадобятся ему никогда. К неожиданному повороту судьбы не подготовишься, на то он и неожиданный, поэтому Бранн не роптал.

Бранн клекотал орлом и в данный момент уносил Джослинн на своей спине просто куда глаза глядят.

Оставаться вблизи Черного замка не хотелось: как пристально тот смотрит за своими обитателями, как свободно Джаред и Алан преодолевают внутренние расстояния и проходят в запертые двери, Бранн знал не понаслышке. Еще не хотелось отвлекать Дея от государственных дел своим невысказанным восторгом, который грозился перейти на территории замка в несловесную, а сразу магическую форму — вряд ли Бранну бы дали там клекотать во все небо орлом.

Там даже крылья королевскому орлу неблагих не развернуть, не то что полетать всласть.

Огромный орел рассекал воздух размашистыми движениями крыльев, ветер бил в перья, солнце казалось достижимым, а краски уходящего заката делали виды в должной степени прекрасными и жуткими — Бранн почувствовал себя почти дома.

До настоящих ужасов темных земель светлые, конечно, не дотягивали, но острые пики елей, пронзающие красно-оранжевое небо заката смотрелись до дрожи пугающе. Правда, благие елки с некоторых пор смотрелись еще необъяснимо теплыми или обещающими тепло, поэтому Бранн решил: когда потускнеют первые звезды и взойдет луна, стоит поискать ночлег где-то среди них, но одновременно возле какой-нибудь воды — пищу он найдет, а запивать сегодня с кухни не взял.

Джослинн крепко держалась за шею и подергивала перья, возможно, силясь ему что-то сказать. Бранн подумал, как это будет лучше устроить, но ничего оригинальнее старого способа общения в полете не сообразил. Несколько минут помучился сомнениями: старый способ он раньше пробовал только с Линнэт, а та была слепой и не могла по-настоящему испугаться, тогда как Джослинн — очень даже!

Перья дернуло особенно сильно, и Бранн решился, летать госпоже звездочету понравилось, стоило попробовать старый неблагой способ…

Огромный орел взлетел высоко-высоко, почти к самым звездам, Джослинн завопила от восторга, и в самой высокой точке орел превратился в ши, который, хвала Лугу, Ллиру или древним богам, вполне мог разговаривать.

— Ты что-то хотела мне сказать? — ветер свистел в ушах, поэтому Бранн говорил очень громко.

Летящая-падающая Джослинн завизжала от восторга гораздо сильнее, чем прежде и поспешила ответить:

— Мне очень понравилось, что ты за птица! Очень! А мы будем еще летать?!

— Если ты захочешь, — Бранн снова перекинулся в орла, поймал свою дорогую ношу на спину и полетел, едва-едва перебирая крыльями, чтобы Джослинн снова уселась удобно.

Как только необъяснимая благая устроилась на его шее, она тут же наклонилась и, наверное, поцеловала его прямо в перья. Бранн поднялся выше и теперь соскользнул в воздушную яму так, чтобы полетать орлом с совершенно особенной наездницей.

* * *

Дей последовал за Аланом, привычно ориентируясь на магию Черного замка, обозначающего призрачными линиями все проемы и повороты. Коротко кивнул степнякам, попавшимся на его пути, произнес в ответ на их приветствие: «Да не оскудеет великая Степь, будут всегда здоровы жеребята и дают молока крепкие кобылицы», получил взамен восхищенное перешептывание и еще более глубокие поклоны. Степняки были не очень знакомы, слепки их душ еще не остались в его памяти, что был немного обидно. Дей боялся, а это было еще более обидно — боялся обознаться и произнести не то имя, особенно имя степняка, повод для гордости каждого ши и повод для смертельной обиды при неправильном произношении для ши Дома Степи.

«Все правильно, мой король», — донесся до него мыслеслов советника. Он, оказывается, шел следом! Вот так, а Дей даже не понял этого.

Дей прикусил губу, сосредоточился и ответил также мысленно:

«Благодарю, Джаред!»

Шедший впереди Алан еле успел поймать упавшего на него механеса. Что-то звякнуло вдали, а пол ощутимо дрогнул. Дей насупился, ожидая выволочки от советника за чрезмерное применение магии, но тот смолчал.

«Не грызите себя за мелочи. Ваш отец всегда говорил: «Кому много дано, тот многое должен отдать», — а этот тоже словно механический голос не мог принадлежать никому, кроме Алана!

— Алан, ты тоже владеешь мыслесловом? — не удержался от удивления Дей, решив пока не дразнить виверн за хвост и ответить вслух.

Алан вернул статую на место, поправил черненые доспехи и ответил:

— Не слишком хорошо, мой король, куда хуже вас.

— Да ладно!

— Я только обучался ему, когда упало Проклятие. Так что теперь я знаю меньше вашего — меньше, потому что ваша кровь дает вам куда больше сил и больше умений. Вы сильнее всех в своем возрасте, и магия радостно подчиняется вам.

— Именно поэтому, мой король, вам не стоит пренебрегать обучением, — произнес Джаред. — К сожалению, именно волки отвечают за уровень волшебства собственным рассудком.

Дей остановился у открытой двери, ведущей в зал, и ответил Джареду:

— Я отдам что угодно, чтобы защитить своих близких.

— Мой король, дело в том, что вы всегда рискуете чрезмерно!

Дей посчитал до десяти, сдерживая глупое раздражение, и сказал негромко:

— Я ведь всегда могу рассчитывать на тебя, Джаред.

— К сожалению, я не всегда рядом, — еще болеетихо ответил советник и обернулся к стоящему поодаль начальнику замковой стражи. — Алан, отдаю вам нашего короля.

Только спустя некоторое время Дей понял, что напрасно недооценивал Алана. Вернее, он всегда давал тот уровень знаний, который его напарник мог усвоить!

— Еще! — жадно просил Дей, и Алан прибавлял как в скорости, так и в тактике.

Это было до синих фоморов обидно! Дей не собирался просить о пощаде, хотя уже был готов подумать о ней, когда Алан опустил деревяшку, которой вдоволь избил своего короля, и выговорил:

— На сегодня достаточно, мой король.

Дей, еле дыша, упал где стоял. Взял протянутый Аланом бокал и жадно выпил.

— В следующий раз пейте мелкими глотками, — посоветовал Алан. — Вы знаете много…

— Я понял лишь то, что ничего не знаю! — обидчиво вырвалось у Дея. — Я пропустил ударов без счета!

— Ваш противник обучался у лучших две тысячи лет, но мало дрался всерьез, зато ваш опыт реальных сражений бесценен.

— И какие еще у меня плюсы? — Дей сосредоточился на фигуре Алана — грудь его приподнималась как обычно, мерно и ровно, а у самого Дея все еще ходила ходуном.

— Мы не успеем изучить другие приемы.

— Это какие? — прервал Алана Дей, так было интересно.

— Смотрите.

Алан прошелся так, словно выпил не меньше бочонка огненной воды лесовиков. Делал выпады невпопад, изгибался и атаковал из самых невозможных положений.

— Этот метод я подсмотрел у Дома Леса. Славно отвлекает врага и позволяет сбить с толку даже опытного воина. Я его называю «пьяный леший».

— Может, мне не придется драться с собственным братом? — устало выговорил Дей. — Я так хотел узнать его — ведь он появлялся мне в детстве. Показывал дальние страны и даже мир неблагих.

— Как это возможно?

— Он приходил с сильным туманом.

— Он видел Алиенну?

— Я сам похвастался своей любимой, — с досадой произнес Дей.

— Вы сами прошли полмира ради нее, — со скрытой усмешкой сказал Алан. — Думаю, и не только вы.

— Продолжим! — подскочил с пола Дей.

* * *

Гвенн с размаху влетела в воду, оказавшуюся теплой и да, соленой. Совсем немного, она даже не стала проверять, можно ли в ней дышать — зато подобная вода не тревожила опасностью, не заковывала в колодки и не душила безысходностью. Неожиданно оказалось довольно глубоко, Гвенн еле нащупывала склизкое дно кончиками пальцев ног.

— Уже вылезаешь? — донесся с берега голос Угрюма, и Гвенн мотнула головой. — Плыви сюда, это просто. Словно бежишь в образе волка. Перебирай руками и ногами.

Гвенн рассмеялась, и в самом деле ощущая себя волчицей. Подгребла к берегу, где полная луна очертила контуры хозяина этого места, вернулась обратно, а дальше все пошло словно само собой. Гвенн вернулась к бережку, провела рукой там, где, ей показалось, сверкнуло что-то. Словно звезда отразилась в неверной ряби.

— Что это? — в руке Гвенн оказалась заколка, простая, но прочная, с цветком о пяти серебристых лепестках. — Что это?! — завороженно повторила Гвенн.

— Королева Мерэнн любила посещать мою скромную обитель, — опустив голову, выговорил Угрюм. — Что до твоего рождения, что после.

— Я… — Гвенн вздохнула. — Я так долго винила мать в том, что она ушла. Покинула меня и Дея. Дей помнит ее, а я — нет.

Гвенн сжала заколку так, что закололо кисть. Думать о матери было и больно, и сладко одновременно.

— Возьми себе, — сказал Угрюм. — И знай, что Мерэнн любила тебя так, как не всякая мать любит свое дитя.

— Тогда почему она бросила меня? — в сердцах воскликнула Гвенн и выбралась из воды на толстый корень.

— Она умерла, это иное.

Потянуло прохладой, и Угрюм протянул мохнатое покрывало.

— Майлгуир отдал собственное бессмертие ради того, чтобы ты жила. Что отдала Мерэнн, мне неведомо. Майлгуир не показывал тебе, как сильно любит, потому что думал: его любовь несет лишь страдания и смерть. Впрочем, как и вся любовь, — вздохнул Угрюм.

— Что? Ты тоже пострадавшая сторона? — хмыкнула Гвенн и поджала озябшую ногу, не отпуская заколку из руки.

Ветер гнал ночь, края неба уже загорались синим огнем, предвестником восхода.

— Пошли, молочка налью. И расскажу о себе, если ты сможешь выслушать старого человека.

— Не такой уж ты и старый, — чисто из духа противоречия фыркнула Гвенн.

— И не страшный? — обернувшись, прищурился Угрюм.

— Я привыкла к облику Бранна — потому что он друг Дея. Я нахожу в нем своеобразную гармонию. Мне куда больше моего супруга нравится Флинн, его брат. Флинна считают уродливым из-за родимого пятна на шее. Мне не кажется это уродством.

— Потому что ты похожа на мать не только внешне, — перестал ухмыляться Угрюм.

— Что ты хочешь сказать? — замерла Гвенн.

— Для тебя тоже внутренний облик просвечивает через наружный. Внешняя красота — лишь маска, а достоинство, умение прощать, доброта, гордость, благородство — все это не зависит от внешности.

— Ну ладно, — смутившись, выговорила Гвенн. — Похвалил так похвалил. Даже лучше стать захотелось.

— А козу подоить? — вновь усмехнулся Угрюм.

— По-до… Чего? — Гвенн на всякий случай сделала шаг назад.

— Так-так! А ты, говорят, выросла в конюшне?

— Кобылиц же не доят, — насупилась Гвенн. — Навоз убирала, копыта лечила, гривы чесала.

Угрюм слушал, кивал, затем отворил калитку, пропустил Гвенн вперед и сказал, взяв что-то с с деревянной полки:

— Не бойся, доить не заставлю. Подоил уже. Попробуешь?

Гвенн с сомнением уставилась на глиняную крынку, полную белой, словно бы маслянистой жидкости. Отпила немного.

— Вкусно. Очень вкусно!

Схватила протянутую горбушку, втянула запах — и аж зажмурилась от восторга.

— Мясо на столе, — сказал Угрюм. — Не откажешься?

Угрюм приоткрыл дверь. Небольшой камин, скорее, очаг, освещал комнату. Деревянные стены из толстых бревен, были все утыканы тонкими свечами, на широком столе из струганых досок лежал запеченный поросенок, а за столом, как ни в чем не бывало, сидел Джаред. Словно и не пропадал вовсе! Аккуратно отделял мясо, клал себе на тарелку и резал ножом и вилкой на небольшие кусочки.

— С можжевельником? — спросил он, не глядя на Угрюма.

— Ага. И черной сливой, — кивнул Угрюм. — Что, все дела переделал?

— Их не переделать. Можно лишь отложить, — Джаред протянул руку, показывая на сидение рядом. — Садитесь, принцесса.

— Не-а, я лучше с другой стороны. От твоей манеры есть, дядя, у меня пропадает аппетит, — проворчала Гвенн.

— Где ваши перчатки, принцесса? — осведомился советник.

— Где-то валяются, — пожала плечами Гвенн и потянулась за куском. — Угрюм… — обернулась она, но хозяина уже не было. — Ну вот, так и не рассказал свою историю!

— Я расскажу, если захочешь. Твой черед задавать вопросы, — Джаред вытер губы полотенцем, свернул его трубочкой и положил справа от себя. Гвенн, застыв с куском мяса у рта, положила кусок обратно на тарелку.

— Ну вот, так я и знала, весь аппетит испортил! — выговорила она.

— Значит, вопросов нет, — пожал плечами советник. — Тогда, с твоего позволения, я бы поспал хоть немного.

— Нет, у меня уйма вопросов! Миллион вопросов! — вскинулась Гвенн.

Советник вздохнул, сложил перед собой руки, соединив пальцы.

— А правда, что у мамы отец был первым мужчиной?

Джаред откашлялся.

— Мне казалось, ты хотела спросить про Угрюма?

— А просила про Мэренн. Ну так как?

— Правда.

— Так и знала, — печально сказала Гвенн. — Я бы ей не понравилась.

— Понравилась бы, поверь!

— А, все равно не для кого беречь себя.

— Для себя, Гвенн. Что бы не растерять себя.

— Кто бы говорил! А Лугнасад?

— Если бы у меня была любимая и эта любимая отвечала бы мне взаимностью… Тогда никто бы не посмел донимать меня выполнением долга перед богом света и любви, а я бы и не взглянул ни на кого, кроме любимой. Как ваши отец и мать когда-то. К тому же вы, будучи замужем за Финтаном и после, ни с кем не?..

— Ну так это потому что… И как-то не хотелось… Да о чем, ты, Джаред?! Вечно задаешь дурацкие вопросы! — Гвенн рванула свиную ножку и впилась в нее зубами, показывая, насколько занята. — Лучше фкажи, какие новофти в Ферном Жамке? — не прекращая жевать, выговорила она.

— Ничего нового и интересного для вас, принцесса.

— Ага-ага, — старательно покивала головой Гвенн. — Знаешь, что меня в тебе раздражает больше всего?

— Буду премного обязан вам за эти сведения, — чрезвычайно вежливым тоном сказал советник.

— Ты! — Гвенн ткнула в советника обглоданной ножкой. — Ты всегда дозируешь информацию так же, как и ешь. То есть даешь ее во-о-о-от такусенькими меленькики кусочиками, на которые нельзя смотреть без отвращения!

— Очень познавательно, принцесса. Желательно говорить «маленькими», если вас не затруднит. И, пожалуй, мне льстит подобное мнение, а о вас сей вывод говорит, как о внимательной особе. Пожалуйста, не подавитесь, умоляю! — произнес советник, глядя, как Гвенн оглядела кость, признала ее слишком вкусной, чтобы выкинуть, засунула в рот и от души захрустела ею. — Копия отец.

Гвенн поперхнулась. Отложила кость, вытерла руки и уставилась на советника так же пристально, как и он смотрел на нее.

— А скажи мне, Джаред… — прищурилась она. — Почему ты сначала хотел, чтобы Угрюм рассказал мне свою историю, а потом передумал?

— С чего вы это взяли, принцесса?

— А что, неправда? Нет, скажи, неправда?

Джаред спрятал лицо в ладонях, глубоко вздохнул, потер щеки и посмотрел на Гвенн чуть ли не потерянно.

— Я слишком много всего просчитываю. А вы, принцесса… Вы можете и не подойти к нужным выводам. Или наоборот, увидеть что-то, возможно, правильное, но слишком болезненное для вас. Я не стану рисковать вашей жизнью.

— Джаред, ты чувствуешь себя виноватым, и ты можешь нести свою вину. Я — нет. То, что я совершила, нельзя исправить просто попросив прощения. Я должна что-то сделать! И если я могу — то сделаю. Если у тебя есть что-то, что может помочь моему брату — то скажи мне!

— Приказываешь? — прищурился советник.

— Прошу, — тихо ответила Гвенн. — Если на самом деле сюда заявится Нис, если он решит вызвать Дея на дуэль — то стоит ли мне уезжать? Ты сам говорил, что я лицом схожа с отцом, как и Дей. Я королевской крови — и смогу ответить на вызов! Надену Мидиров шлем и…

— О, нет-нет, храбрая девочка! — подняв руки, произнес Джаред.

— Почему это?! — вскинув голову и раздув ноздри, вскипела Гвенн. — Потому что сражаться могут только мужчины? Это несправедливо! Моя мать была воином, и я тоже…

— Потому что Дей не станет прикрываться сестрой, — очень тихо и медленно произнес Джаред, мгновенно потушив злость принцессы. — Но я расскажу тебе историю Угрюма — если ты готова меня выслушать.

Гвенн присела, расправив на коленях мокрые после купания штаны. Провела ладонями по жестким волосам, только-только отросшим до плеч.

* * *

Дей последовал за Аланом, привычно ориентируясь на магию Черного замка, обозначающего призрачными линиями все проемы и повороты. Коротко кивнул степнякам, попавшимся на его пути, произнес в ответ на их приветствие: «Да не оскудеет великая Степь, будут всегда здоровы жеребята и дают молока крепкие кобылицы», получил взамен восхищенное перешептывание и еще более глубокие поклоны. Степняки были не очень знакомы, слепки их душ еще не остались в его памяти, что был немного обидно. Дей боялся, а это было еще более обидно — боялся обознаться и произнести не то имя, особенно имя степняка, повод для гордости каждого ши и повод для смертельной обиды при неправильном произношении для ши Дома Степи.

«Все правильно, мой король», — донесся до него мыслеслов советника. Он, оказывается, шел следом! Вот так, а Дей даже не понял этого.

Дей прикусил губу, сосредоточился и ответил также мысленно:

«Благодарю, Джаред!»

Шедший впереди Алан еле успел поймать упавшего на него механеса. Что-то звякнуло вдали, а пол ощутимо дрогнул. Дей насупился, ожидая выволочки от советника за чрезмерное применение магии, но тот смолчал.

«Не грызите себя за мелочи. Ваш отец всегда говорил: «Кому много дано, тот многое должен отдать», — а этот тоже словно механический голос не мог принадлежать никому, кроме Алана!

— Алан, ты тоже владеешь мыслесловом? — не удержался от удивления Дей, решив пока не дразнить виверн за хвост и ответить вслух.

Алан вернул статую на место, поправил черненые доспехи и ответил:

— Не слишком хорошо, мой король, куда хуже вас.

— Да ладно!

— Я только обучался ему, когда упало Проклятие. Так что теперь я знаю меньше вашего — меньше, потому что ваша кровь дает вам куда больше сил и больше умений. Вы сильнее всех в своем возрасте, и магия радостно подчиняется вам.

— Именно поэтому, мой король, вам не стоит пренебрегать обучением, — произнес Джаред. — К сожалению, именно волки отвечают за уровень волшебства собственным рассудком.

Дей остановился у открытой двери, ведущей в зал, и ответил Джареду:

— Я отдам что угодно, чтобы защитить своих близких.

— Мой король, дело в том, что вы всегда рискуете чрезмерно!

Дей посчитал до десяти, сдерживая глупое раздражение, и сказал негромко:

— Я ведь всегда могу рассчитывать на тебя, Джаред.

— К сожалению, я не всегда рядом, — еще более тихо ответил советник и обернулся к стоящему поодаль начальнику замковой стражи. — Алан, отдаю вам нашего короля.

Только спустя некоторое время Дей понял, что напрасно недооценивал Алана. Вернее, он всегда давал тот уровень знаний, который его напарник смог усвоить!

— Еще! — жадно просил Дей, и Алан прибавлял как в скорости, так и в тактике.

Это было до синих фоморов обидно! Дей не собирался просить о пощаде, хотя уже был готов подумать о ней, когда Алан опустил деревяшку, которой вдоволь избил своего короля, и выговорил:

— На сегодня достаточно, мой король.

Дей, еле дыша, упал где стоял. Взял протянутый Аланом бокал и жадно выпил.

— В следующий раз пейте мелкими глотками, — посоветовал Алан. — Вы знаете много…

— Я понял лишь то, что ничего не знаю! — обидчиво вырвалось у Дея. — Я пропустил ударов без счета!

— Ваш противник обучался у лучших две тысячи лет, но мало дрался всерьез, зато ваш опыт реальных сражений бесценен.

— И какие еще у меня плюсы? — Дей сосредоточился на фигуре Алана — грудь его приподнималась как обычно, мерно и ровно, а у самого Дея все еще ходила ходуном.

— Мы не успеем изучить другие приемы.

— Это какие? — прервал Алана Дей, так было интересно.

— Смотрите.

Алан прошелся так, словно выпил не меньше бочонка огненной воды лесовиков. Делал выпады невпопад, изгибался и атаковал из самых невозможных положений.

— Этот метод я подсмотрел у Дома Леса. Славно отвлекает врага и позволяет сбить с толку даже опытного воина. Я его называю «пьяный леший».

— Может, мне не придется драться с собственным братом? — устало выговорил Дей. — Я так хотел узнать его — ведь он появлялся мне в детстве. Показывал дальние страны и даже мир неблагих.

— Как это возможно?

— Он приходил с сильным туманом.

— Он видел Алиенну?

— Я сам похвастался своей любимой, — с досадой произнес Дей. — Может, он не придет?

— Вы бы сами прошли полмира ради нее? — со скрытой усмешкой спросил Алан.

— Продолжим! — подскочил с пола Дей.

За миг до того, когда Дей не смог не только шевельнуть рукой, но даже вздохнуть в полную силу, Алан опустил деревянный меч и свистнул.

Дей, слишком усталый для того, чтобы увидеть все более четко, тем не менее понял: ему принесли воды. Подхватил из рук служки чашу, заполненную до половины, что сейчас было очень кстати — руки дрожали как никогда.

— Спасибо, Тейлур, — выговорил Дей, выпив все маленькими глотками.

Мальчик, похоже, его ровесник, но, видимо, чуть старше, отошел с поклоном, шепча слова благодарности. Впрочем, на свой возраст Дей никогда себя не чувствовал, и сейчас ему было неловко за подобную малость — запоминать имена всех, кто рядом, учил его отец.

«Имя — это суть ши, это самое важное, и это та благодарность и вежливость, что обязан выказывать подданным принц и король».

Дей тряхнул головой. Пусть он сейчас не может посоветоваться с отцом, но может хотя бы побыть рядом! И выговорить вслух то, что его сейчас беспокоит.

— Я… — начал Дей, закашлялся, а Алан закончил:

— Мой король, я провожу вас к отцу.

Глава 5. Корни и ветви

Полешки тихо потрескивали в очаге, бросая на залу красноватые тени.

— Мой отец вроде бы не посещал Верхний? — потянулась Гвенн, развалившись в столь удобном кресле, что даже гримаса стоящего перед ней советника, на краткий миг исказившая его лицо, не испортила настроения.

Гвенн привычно полюбовалась им немного, затем подхватила со стола толстостенный глиняный кувшин и удивилась, насколько удобно он лег в руку. Глотнула прямо из горлышка и зажмурилась от удовольствия. Чуть крепче, чем привычное вино, пусть даже от щедрот Дома Леса, оно растекалось жарким теплом, оставляя на языке терпкую горечь, не портящую, а только оттеняющую вкус. И еще почему-то пахла настойка ромашками, каким-то незнакомыми травами и… летом. Гвенн не очень любила зиму, хоть и не признавалась в этом даже самой себе. Холод лишал ее привычной уверенности, а тепло бодрило и вдохновляло на подвиги. И ничего, если некоторые называли эти подвиги «глупыми выходками безголовой и безответственной девчонки».

— Раз я упоминал, что Угрюма прихватил из Верхнего мира ваш батюшка, наш король, да осенит Кернуннос его путь, то вы должны были сделать вывод, что посещал. Хотя бы один раз, — советник скользнул взглядом по чернильной мгле за окном, подошел неслышно, вытащил из-под руки кувшин ловко, словом, вел себя настолько элегантно, что Гвенн, чисто из противоречия и вредности, взгромоздила на крепкий дубовый стол ноги в грязных сапогах. Советник ничего не сказал, не вздохнул и даже не изменился в лице, хотя нижнее левое веко на мгновение дрогнуло, и Гвенн почувствовала себя отомщенной.

— Значит, посеща-а-ал, — протянула Гвенн. — Все как обычно, ходит куда хочет, делает что пожелает. Король! — попыталась забрать у советника кувшин, но он утек из-под ее захвата совершенно неуловимо.

— Этот стол сделал Угрюм собственными руками, — укоризненно выговорил советник, отвернувшись к пылающим углям. — Отшлифовал, чтобы была видна структура дерева, и каждый раз после еды полирует столешницу. Видимо, дорожит.

Ноги Гвенн, вне зависимости от воли хозяйки, слетели со стола.

— Да что б тебя фоморы драли! — вырвалось у нее досадливое восклицание. То ли — себе, то ли — ногам. — Да не тебе я, Джаред! — доложила она вздохнувшему советнику, который вновь быстро глянул в окно. — Я вообще-то все еще жду рассказ про Угрюма…

— В угол, — меланхолично приказал Джаред.

— Ну, знаешь, я тебе не ребенок! — оскорбилась Гвенн. — Ну, подумаешь, положила ноги на его драгоценный стол. Так сняла же!

— В угол, я сказал, — Джаред торопливо убрал посуду и выволок Гвенн из кресла, набросил на нее серебристую ткань. — У нас гости. Притворись мышкой. Полезное умение, и самое сложное для вас, принцесса. Не пропускает ни запаха, ни дыхания, ни взгляда. — Угрюм! — крикнул Джаред в оконный проем. — С чего такая честь старым ветвям?

— У него печать, — донеслось с улицы. — Хотя я могу запретить ему войти, но… Говорит, ваш старый приятель. Но что-то не очень похож.

Звуки шагов ши, входящего в дом Угрюма, были тяжелыми и размашистыми одновременно.

— Заходите, лорд Фордгалл, — совершенно ледяным тоном сказал советник. — Да будет благосклонно к вам ваше дерево и не жмет корона.

— И вам того же, советник, — низкий голос Фордгалла наполнил собой все помещение и ноющей болью отозвался в ушах Гвенн. — Разве, кроме короны, которой вы лишились по собственной воле.

— Видимо, в компенсацию за вашу, — склонился Джаред в поклоне столь легком, что его можно было счесть неучтивым, не будь он столь изящно выполнен.

— На что вы намекаете? — пророкотал Фордгалл. — Я взял то, что принадлежало мне и чего я был лишен столь долго!

— Думаю, ваш старший брат, повесившийся от горя после смерти отца, был того же мнения, — прохладно произнес Джаред.

— Джаред, мы тут одни, и разговор у меня серьезный и очень личный, раз я все еще не хлестнул вас собственным шарфом.

Джаред повел рукой, обозначая возможность присесть, и уселся сам на деревянный топчан из огромного комля, старательно отполированного.

— Берегитесь, лорд Фордгалл.

— Чего именно, Джаред?

— Собственных желаний. Они слишком совпадают с моими.

— Вы — советник, — отмахнулся Фордгалл. — Вам нельзя вступать в дуэли. Хватило одного раза — и тогда наш король помиловал вас только потому, что у него было право Слова.

— Свои обязанности я хорошо знаю, — доложил советник собственным ногтям. — Они не распространяются на тех, кто совершил преступление Слова. Тогда я смогу принять вызов как обычный ши. А может быть, и кинуть его.

Гвенн поежилась. Слишком уж искрило в комнате от сказанного, и еще больше — от непроизнесенного. Коренастый лесной лорд встал перед сидящим Джаредом, свел руки за спиной. Каштановые пряди обрамляли жесткое лицо, рот, замерший в ухмылке, горящие темным огнем глаза под широкими бровями. Ветви дуба словно обнимали своего владыку. Королевский узор, шитый золотыми нитями по коричнево-красным одеждам.

— Что? Вы же сами сказали, это приватный разговор. Так зачем пожаловали?

— Где Гвенн?! — яростно выдохнул лесной лорд. — И не надо тут доказывать, что она уже на пути в мой Дом!

— В данный момент я ее не вижу, — произнес сидевший спиной к поежившейся Гвенн советник. — Но я дал слово, что она доберется до Оак Дроф раньше вас. Если, конечно, вы еще не передумали.

— С чего бы?.. Что это? — обернулся Фордгалл к фыркнувшей Гвенн.

— Мышка, — легко ответил советник. — Не беспокойтесь, я ее уже видел сегодня. Хотел прогнать, да уж больно забавная.

Гвенн из-под ее серебристой накидки было видно не очень хорошо говорившего, но прилетевшую в нее подушку не заметить было невозможно. Мысленно она вскипела, пообещав себе высказать Джареду все, что она про него думает, постаралась не дышать и поняла, что она упустила нить диалога. Уж больно забавно было понимать, как советник соврал, ни словом не нарушив кодекс высших магов. Он же сказал Гвенн: «Сидеть тихо, как мышка!»

Джаред на что-то намекал, Фордгалл не оборонялся, а нападал в ответ. Советника не было видно, только его пушистые светлые волосы, пылающие огнем в бликах камина. Неприязнь двух важных персон Благого Двора тщательно скрывалась, но для многих не была секретом, и корни ее тянулись еще в те времена, «одну или две тысячи лет назад», когда Проклятие не упало на ши, магия искрилась в воздухе и, как сейчас, ластилась к рукам своих детей. Конечно, Гвенн вдалбливали больше других, как опасна сила волшебства, не раз ставившая мир на грань, и как жестоки ее законы. Но то, что брошенное в гневе Слово обиженной королевы Этайн перевернет жизни миллионов, было все-таки несправедливо. Да, и вроде бы вражда Фордгалла и Джареда тоже началась из-за женщины. А, судя по тому, что любил Джаред только ту, чей портрет висел у него напротив входа… Гвенн прижала пальцы к губам. Мозаика сложилась. Так это он, получается, виноват в смерти своей любимой? И Фордгалл — тоже?!

— Но есть вариант, — сложив руки за спиной, закончил лесной лорд.

— Вариант чего? Что вы добровольно признаете себя виновным? — шелковым голосом ответил Джаред.

— Вариант того, что я, как отец Финтана, расторгну его брак с Гвенн.

— Вам не нравится Гвенн? — спросил Джаред очень осторожно.

— Ну что вы! Я не имею права возводить хулу на королевскую семью, да это и не нужно. Гвенн невероятно хитра, умна и беспринципна, она твердо идет к своей цели. О такой дочери можно только мечтать.

Гвенн закусила костяшки пальцев, раздираемая противоречивыми чувствами. Майлгуир никогда не называл ее дочерью, поэтому слова лесного лорда слышать оказалось приятно. Но хотелось ли ей иметь такого отца?

— Вы что-то хотите от меня. Говорите, раз уж воспользовались подарком Майлгуира, чтобы проникнуть сюда.

— Я отпущу Гвенн, а вы будете мне обязаны один раз сказать «да» на королевском совете.

— Когда именно? — холодно поинтересовался Джаред.

— А я вам сообщу! — ухмыльнулся Фордгалл.

— Н-н-нет, — даже с каким-то легкомыслием протянул советник.

— Вы даже не подумаете? Не взвесите последствия? Не решите, что для вас важнее?

— Просто — нет.

— Вы не понимаете! — все еще стоящий напротив советника лесной лорд склонился к самому лицу Джареда. — Я не буду предлагать дважды. Подумайте, ведь мы с вами не такие уж разные. Мы думаем не о себе, а о благе всего мира! Что до мелких жертв… Они будут всегда, и они зачастую оправданы. Разве вы не посылали своих воинов на верную смерть? Разве ни разу не жертвовали малым, не выбирали из двух зол? Благие ёлки, да ни в жизнь не поверю! Так что вам мешает согласиться сейчас?!

Пауза повисла столь длинная, что Гвенн засомневалась в ответе Джареда. Горло высохло, сердце билось отчаянно, ладони потели. Она осторожно переступила с ноги на ногу.

— Да-а-а… — протянул советник, а у Гвенн перестало биться сердце.

— Да? — обрадовался лесной лорд.

— Да — порой тьма бывает так привлекательна… Но нет. Я вдоволь насмотрелся и на нее, и на ее подарки. Вы шагнули на тот путь, откуда нет возврата. Да, мои руки тоже в крови, но сознательно заключить договор с вами — это значит замарать и себя, и свою честь. А это все, что у меня осталось.

— Вы знаете, что значит ваш отказ, — Фордгалл процедил: — Вы стали моим личным врагом.

— А до этого не был?

— До этого вы были препятствием, которое можно обойти. Теперь мне проще и приятнее это препятствие снести.

— Фордгалл, а хлопните в ладони.

Гвен, поежившаяся от ледяного голоса лесного лорда, заинтересовалась скорее веселым тоном Джареда, чем непонятными словами.

— Не понимаю, что вам нужно, — Фордгалл сложил руки за спиной.

— Просто сведите руки. Это же первейший инструмент мага, ну же, давайте! Хлопните, что в этом страшного?!

— Я пришел сюда поговорить лично, заключить мир, а вы смеетесь надо мной?! — вскипел Фордгалл.

Джаред легко поднялся к кресла.

— Личную беседу я с вами продолжу, я уверен, очень скоро. А хлопнуть вы не хотите — и не надо! Я и так знаю — по завядшему венку вокруг вашего портрета — что магии вы лишены. Вы думаете, хитро сказанными словами и полуправдой, что куда хуже лжи, можно обмануть саму суть нашего мира?! И это лишь первая отдача. Я боюсь представить, во что то, что вы совершили, выльется не вам — а тем, кто рядом с вами. Каяться вы не желаете, а лишь множите свои грехи. Прощайте, Фордгалл. Нет, не здесь и не сейчас, — прохладно ответил Джаред на жест Фордгалла, вцепившегося в рукоять собственного оружия.

— Полукровка, выскочка, тень короля! — не сдержался Фордгалл.

— И не надейтесь на дуэль, — насмешливо произнес Джаред. — Идите.

Сказано это было определенно с толикой магии, потому что угли в камине вспыхнули, завьюжили искрами, взлетели в центр комнаты маленьким смерчем, подхватили лесного и аккуратно вывели его, сопротивляющегося, из дома Угрюма. Лесной лорд вцепился в проем, выговаривая что-то оскорбительное, но советник не снизошёл до ответа, магией отлепил его руки, толчком выгнал на улицу и погнал куда-то в дальние дали.

— Как обычно, утро, — устало произнес советник, посмотрев на небо, розовеющее в окне среди черных, качающихся на ветру веток. Подошел к Гвенн, и она увидела не только усталость, но и боль в его глазах. Он стянул покрывало невидимости, отошел к камину, уселся обратно в кресло и сказал, глядя на пламя: — Прошу простить меня, моя принцесса. Для вас все могло кончиться сегодня, но…

— Да понимаю я все, не тупее фомора! Ты не торгуешь близкими. Нет, ну каков наглец! — стукнула Гвенн кулаком по столу.

Джаред посмотрел за движением ее руки, но ничего не сказал.

— Что?! Он, вообще-то, оскорбил советника! — разъярилась принцесса. — Тебя! Фоморова задница!

— Нет.

— Нет?!

— Лесной лорд предупредил заранее, что это личный разговор. Честь Дома не задета.

— Все равно! Ты что, совсем не обиделся?

— Дорогая принцесса, я до двенадцати лет вел жизнь изгоя. Что мне до чужого мнения? Да, по сути, он не сказал ничего из того, что может обидеть меня.

— Да?! А как же честь?

— Мою честь могу запятнать только я сам, никак не один старый лесовик.

Гвенн присела рядом, взяла Джареда за руку.

— А что он говорил о долге?

— В тот момент, когда ты думала о любви? — прищурился Джаред. — Да, тогда у тебя лицо становится такое нежное. Я-то тебя видел, это Фордгалл — нет.

— Ну да, наверное, — смутилась Гвенн и спросила как можно более независимо: — Так скажешь?

— После того, как я косвенно обвинил его в неверном пути к короне, он напомнил, что у волков нет права вмешиваться во внутренние дела Домов. И я ответил: разумеется. И если сейчас кланы решат, что на Деревянном троне сидит недостойный, мы не будем вмешиваться тоже. Он не взволновался.

— Зачем ты так сказал?

— Чтобы понять, что он знает. Ни-че-го. Он думает, что его боятся больше, чем уважают, а любят больше, чем боятся. Но…

— А вот Кедр и Сосна так не думают, — фыркнула Гвенн. — А боярышник вообще печалится, что Форгдалл — его ветка. Ну так ты расскажешь? — вышло почти умоляюще, да и ладно. — Про Угрюма?

— Хорошо.

Советник высвободил свои пальцы из рук Гвенн так мягко, что она почти не обиделась. Встал, пробежался по крючкам сюрко и серебристой пене кружев рубашки.

— Да ты словно передумал, — недоуменно сказала Гвенн. — Что так? Мала или глупа?

— Наоборот, — ответил Джаред не оборачиваясь. — Наоборот, моя принцесса. Я боюсь не того, что вы не поймете, я боюсь, что поймете и сделаете правильные выводы. А правильные выводы — штука весьма неприятная и зачастую опасная. Они ведут к правильным решениям, а те по большей части наносят вред тому, кто их принимает…

— Джаред! — топнула ногой Гвенн и вскочила. — Я все равно уже потеряла твою мысль. Так что расскажи уже про Угрюма. А почему ты его не любишь?

— Как?! Как ты поняла? — обернулся к ней советник. — Я дал повод? Сказал что-то не то? Был недостаточно вежлив?

— Нет… — опустила взгляд Гвенн на собственные сапоги. — Просто мне показалось.

— Пойдем, пройдемся.

Гвенн вышла за Джаредом из бревенчатого дома и вдохнула полной грудью. Дождя не было, но утренняя роса блистала на каждом листочке и веточке, искрилась в лучах восходящего солнца, еще невидимого, но уже ощутимого. Густой куст, осыпанный белыми мелкими и очень пахучими цветами, изгородь из старых жердей, непривычные звуки животных из хлева, влажность воздуха от близкой реки — все было непривычным, все бодрило и звало жить. Гвенн потянулась и зевнула. Оглянулась, не увидел ли Джаред, но тот что-то рассматривал в бирюзовой густоте неба. Вздохнул, качнул головой и пошел по протоптанной дорожке.

— Тебе здесь нравится и не нравится, — резюмировала Гвенн, сорвала травинку и засунула в рот. Она оказалась неожиданно неприятной, и Гвенн, выплюнув горечь, заторопилась за Джаредом, чей тонкий силуэт начал пропадать среди невысоких деревьев. Сжалась, готовясь встретить очередную выволочку или нотацию, но советник, вроде бы совершенно пропавший из виду, оказался рядом, слева в паре шагов — и почти что улыбнулся ей.

— Вы многое можете, принцесса, если захотите. Так что Фордгалл был не так уж и неправ.

Гвенн в два прыжка долетела до Джареда и вскочила на его спину… То есть хотела так сделать, но оказалась на земле, мокрой и холодной.

— Предсказуемо? — выдохнула она в лицо Джареда.

— Да, — неожиданно коротко ответил тот, поднимая ее с земли. Гвенн приняла его руку, вдохнула и выдохнула, смиряя ярость и обиду. Деревья вокруг, черные, невысокие, даже кряжистые, неожиданно зашевелили ветвями. Проклюнулись почки, развернулись сморщенные зеленые листики, а за ними — бело-розовые пахучие бутоны. Гвенн потеряла дыхание, любуясь цветами, а Джаред свел ладони.

— Магию нужно доводить до конца, — наставительно произнес он. Развел руки — и на месте цветов появилось по яблоку. — А то все обидится и завянет. Не хотелось бы оставить Угрюма без его плодов.

— Но я ничего не сделала! — вскинулась Гвенн.

— Ты злилась и сдерживала себя. Вот магия и вылилась в цветение. Приедешь, вернёшься — разберем по косточкам.

Гвенн поежилась — вернется она только через год… Если, конечно, вернется.

— Вы правы, принцесса. Это место напоминает мне родительский дом, — тихо ответил Джаред, словно поняв опасения принцессы и отвлекая ее от собственных тяжелых дум. — Что до Дома Леса — помни, тебя можно поймать в ловушку, если ты будешь беспокоиться о близких. Тебя можно раззадорить, попытавшись унизить или напомнив о нашем короле. Помни — ты выплатила все долги, и ни перед кем не виновата, а значит, не должна оправдываться. Зная о своих слабостях, ты обретаешь силу.

— А что про меньшее из двух зол? Фордгалл говорил…

— Если перед вами встанет подобный выбор… — Джаред вздохнул. — Попытайтесь сделать шаг назад. Тогда, быть может, выбирать не придется вовсе. Если все же придется — выбирайте добро. Всегда выбирайте добро. А теперь… Вам пора.

— Эй-эй, что это ты делаешь, а? Джаред, нет, я не хочу, не сейчас, чего ты? — завопила Гвенн, увидев, как Джаред все быстрее крутит кистью, а за этим движением шевелится сам воздух, как в оттепель, когда над открытыми верандами Черного замка поднималось тепло и искажались очертания предметов. — Я не хочу-у-у! Я ни с кем не попрощалась, а ты так и не рассказал про Угрюма! Ты не можешь солгать, ты же маг! — шевелились только губы, и то — с трудом, тело не повиновалось Гвенн, терять было нечего. Можно поорать, можно обвинить Джареда!

— Я всегда держу слово, принцесса, — с тяжким усилием выговорил он, расширяя круги уже двумя руками. — И я обещал, что вы окажетесь в Доме Леса раньше всех его детей. Не снимайте оберег никогда, даже на ночь и в купальне. Что до Угрюма… Проверьте сумку. Доверяйте только Фианне и собственному сердцу…

Голос советника стихал, очертания менялись, запахи животных, яблоневого сада сменились сухим, кисловатым ароматом магии. Безжалостный ветер стих, но принцесса все еще висела над землей.

Гвенн вновь топнула ногой, разозлилась на себя за жест, выдающий беспомощность и капризность, поняла, что под ногой ничего нет, перевернулась в воздухе, сконцентрировалась и приземлилась на что-то мягкое. Пригорок. Лесной пригорок!

Тут же подскочила, оглядываясь, принюхиваясь и присматриваясь. Все также влажно, но все запахи стали иными. Здесь тянет прелой листвой, терпким ароматом старого осеннего леса, обволакивает тяжёлым ароматом земли после дождя. Тишина, такая оглушающая, что слышно, как стучит в висках собственное сердце. Темное, все ещё почти ночное небо сереет между кронами громадных кряжистых деревьев, что наверняка видели ещё первую эпоху, а то и выросли в самой Грёзе. Широкие листья… Под тонкой подошвой охотничьих сапог нащупалось что-то маленькое, округлое. Дубы, осенило принцессу. Они с Деем дружно зевали на природознании, но брат честно запоминал, как и положено будущему королю и настоящему наследнику, а Гвенн, «как и положено капризной принцессе», как говорили наставники, старательно отвлекалась от занудного голоса лесного. И у нее получалось не слушать и витать в собственных фантазиях на всех уроках, кроме боевого мастерства и знаний о хитросплетениях политики Домов. Впитывать учение через книги ей нравилось ещё меньше, поэтому вспомнить сейчас название дерева — уже маленький подвиг.

Дубы стояли неподвижно, выглядели подозрительно, но вудвузы в этой породе не обитали. Злость на Джареда кольнула грудь и растворилась — отправил за неблагие коряги, значит, так и надо. Не объяснил — значит, не успел. Ничего. Она сама разберется во всем! В конце концов, это всего лишь лес! Лес, в котором принцессе, надо признаться, всегда нравилось находиться. Где-то должна быть дорога, о которой говорил Финтан… Дорога, что сама приводит к Деревянному трону всех знакомых и незнакомых, и свернуть с которой невозможно. Почему — невозможно, было непонятно. Лесной принц напускал туману, чем злил Гвенн неимоверно. Тут по земле, покрытой бурыми листьями и желудями, что-то метнулось, и не успела Гвенн и вытащить оружие, ни даже ойкнуть, как ее ухватило нечто похожее на щупальце, и вздернуло вверх тормашками. Что-то прервало тишину, но не иначе — зазвенело в ушах от неприятного перемещения.

— Отпусти меня, мерзкий корень! — заорала Гвенн, извернулась, выхватила кинжал, полоснула от души и приготовилась упасть наземь. Ничего не случилось. Звенькуло так, словно корень был из металла.

Корень тащил принцессу выше и выше, солнце наконец выскочило из плотных крон, и Гвенн обернулась на землю, посмотреть, куда удобнее будет упасть, когда она избавится от надоедливого щупальца, а заодно понять, откуда взялся непонятный скрежет. И заорала.

Земли не было видно. Совсем. От того места, куда она не так давно приземлилась, дубы словно расступились, а прямо внизу вздыбилось, выпирало, даже плескалось что-то среднее между землей, скопищем веток и змеиными пастями, которые дергались к ней, но пока не доставали. Щерились игольчатыми зубами, подрагивали зубастыми листьями, и даже стебли были покрыты какими-то склизкими колючками. Корень, словно устав держать Гвенн, опустился ниже. Еще ниже! А захват ее ноги заметно ослабел. Гвенн рисковать не стала и, решив, что вверху, в кроне, там, куда уходит корень, сейчас определенно безопаснее, вложила клинок обратно в ножны и рванула вверх по корню как по толстой веревке. Заодно поблагодарила Джареда, снабдившего ее толстыми перчатками, которые ей полагались, и которые Гвенн терпеть не могла и часто не носила.

Щупальце сначала не препятствовало, а затем удержало.

— Да я вверх лезу, вверх! — рассердилась Гвенн от резкого рывка. — Что не так?

Перед головой, опущенной вниз, к корню, что-то просвистело и заорало недовольно. Гвенн в очередной раз дернулась, чуть не упав. Корень еще стянул ее вниз, и вновь что-то просвистело над макушкой, заорав громче и недовольнее Гвенн. В приоткрытой пасти серой звероптицы, облитой перьями, как кольчугой, сверкнули серебром зубы.

— Что, и птицы тут хищные? — вырвалось у Гвенн, пока она торопливо пересекала путь до зеленой кроны, показавшейся в данный отрезок времени самым безопасным местом. Щупальце не препятствовало, даже подтолкнуло в конце и пропало где-то среди ветвей. Крик внизу оборвался, словно птица столкнулась с чем-то. Затем внизу хищно чавкнуло и перестало шебуршать. Корни опустились туда, где им и положено быть, а земля вновь стала обычной землей, ну, разве немного рыхлой и лишенной всякой растительности.

— По-е-ло, — по слогам произнес кто-то тихо и рядом.

Гвенн, тяжело дыша, не удержалась от смешка. Крепко держась за толстую ветку, обернулась к говорившему и ойкнула.

— Смеш-на-я, — также по слогам продолжило странное существо. Ростом с ребенка, с большими карими глазами, зелеными волосами, перемешанными с листиками и цветами, и коричневой кожей, смахивающей на древесную кору.

— Эй, карапузик, повежливее! Я, вообще-то… — разгневалась было Гвенн, но прикусила язык. Джаред учил, что противнику знание о себе надо давать когда надо и как надо.

И всегда лучше показаться более слабой. Открываться можно только перед очень близкими, хотя Гвенн подозревала, что сам Джаред так не делает никогда. Не расстегивает миллион крючков на сюрко и не обнажает душу.

— Я Гвенн, — представилась принцесса обычной волчицей.

— Легко говорить, — зеленое создание придвинулось ближе. — Мож-но? — провело ладонью по спутанным волосам Гвенн странной деревянной ладонью с листиком на запястье.

Она сделала вид, что переводит дыхание, и это было очень похоже на правду, и не отпрыгнула с криком. Да и прыгать, прижимаясь к ветке, было некуда.

— Ты вудвуз? — подозрительно спросила она. Ведь если это на самом деле очнувшееся от тысячелетней спячки магическое создание, то ему можно трогать волосы и королей, и принцесс.

— Ву, — уточнило создание.

Гвенн фыркнула: понятнее не стало.

— Я проснулся, а тут — никого. Все гонят, — пожаловался Ву.

— Гвенн не обидит, — пояснила принцесса.

— Гвенн! Мятежная принцесса Дома Волка, обрезавшая собственную косу в знак развода. И чем тебе, изволь сказать, не приглянулся наш расчудесный принц? — раздался женский голос снизу. Тягучий и приторно сладкий, как дикий мед, он завораживал и опутывал. Гвенн посмотрела на странное создание, спасшее ее, но рядом уже никого не было.

— Кышь, нечисть! — рявкнул все тот же голос.

Увидеть, кто кричит и кому, было ужасно интересно, Гвенн не очень понимала, чего больше — ужасного или интересного. Немного пожалела, что Лили опять досталось все самое легкое и красивое. Сидит сейчас, наверное, в своей Сокольей высоте, любуется тучками, ест безе и зефиринками заедает, а вокруг нее все, как обычно, на задних лапках бегают, любые приказания выполняют. А она тут в ветвях, в грязи и в окружении недоброжелателей. Нет, Нижний мир особо гостеприимным местом не был никогда, а особенно сейчас, когда магия вновь полилась бурным потоком, а все магические создания, даже те, кого считали вымершими, повылазили из всех щелей. А возможно, появятся и новые. Такого вот мерзкого корнежора Гвенн не припоминала.

— Так что, спустишься? — донеслось снизу.

Рядом никого не было, спускаться вниз не особо хотелось. Гвенн шевельнула ногой, отодвигая ветку, закрывшую обзор. Десятка два воинов, нет, воительниц. Ух ты, золотые мягкие доспехи. Краси-и-иво.

Лица раскрашены зеленью у всех, кроме одной. Все выглядят молодо, но взгляд… Возраст не скроешь. Джаред всегда говорил смотреть в глаза. Даже издалека было понятно — этой рыжеволосой ши с чистым лицом не одна сотня лет. А может быть, и не одна тысяча. И обращается к Гвенн как к равной. Да и плащ на ней одной, расшитый золотом — признак королевской крови. Но вроде не дубы там… Какая-то непонятная зелень. Не распознать пусть и стилизованное растение показалось обидным, Гвенн решила вспомнить всех лэрдов в подчинении Фордгалла. Бук, клен, граб, терновник? Да их больше десятка, и право на трон имеют многие.

— Спукайся же, коли не трусишь. Или будешь сидеть до еще одного Проклятия? Мы поедем на этьяках, позови, — это было сказано кому-то, стоящему рядом.

Этьяки? Наверняка нестрашнее эйтеллов. На летучих конях Гвенн уже путешествовала, так где наша не пропадала?

— Везде пропадала, — сказала сама себе Гвенн и отпустила спасительную ветку.

Перевернувшись в воздухе, опустилась на ноги, сохранив равновесие. Выпрямившись, принялась оглядывать лесных.

— Где же твоя охрана, принцесса? — спросила ши в королевском плаще.

— Мне не нужна охрана!

Глава 6. Эти странные благие правила

Мысли текли мерным потоком, прокручивая события последних дней, новости от ищеек-нюхачей и слухоловов, а разум подкидывал решения. К примеру, место, куда он только что отправил Гвенн, должно было оказаться самым спокойным, более того, не менее чем через полчаса там должна была оказаться леди Тайра, которая не упустит случая забрать к себе почти что родню методом действенным, но неприятным для волчьей принцессы, но там же существовала и опасность магических возмущений. Связь с Алиенной и Лугом была оборвана полностью, а ведь советник планировал держать ее под контролем, или хотя бы договориться с ее дядей об отсутствии давления на свежеиспеченную королеву Благих земель! Оставалось надеяться, что прямого вреда беременной племяннице дядя не причинит. Что Алиенна сможет постоять за себя, было маловероятно.

Советник еще раз прокрутил сводки с Северного моря и донесения от прибрежных фортов, наложил на них временную сетку магических волн и понял, что времени у него еще меньше, чем думалось. Фоморы смогут дойти до Черного замка меньше чем через месяц, а что Нис захочет этого, сомневаться не приходилось. Хорошо, что ни Гвенн, ни Алиенны к этому времени в цитадели волков еще не будет.

Джаред позволил себе слабость и позлился на Вогана. Повар волков имел таинственную связь с кулинаром Октопой, неблагим осьминогом, и громадным крабом, поваром фоморов. У советника таких источников не было. Делиться сведениями Воган отказался, предложив поделиться чем имеется: икрой морского ежа и тухлыми яйцами. Советник оценил иронию, есть иноземную пищу отказался.

Джаред оскалился и позлился еще и на законы мира ши, по которым он не мог открыто вербовать себе сторонников и подкупать детей иных Домов. Потому что в ответ на прямой вопрос они обязаны были бы дать прямой ответ своим королям, а так скоро лишаться осведомителей — кощунство. Оставалось ловить информацию где только можно, обмениваться сведениями через письма, а то и между строк.

Нужно было успеть еще решить с десяток мелких вопросов, касательно браков детей разных Домов, успокоить Дея, переговорить с тоже встревоженным Аланом, посоветоваться с Бранном о волшебных предметах, запертых в тайном отделении сокровищницы и начавших подозрительно активно шевелиться… Много чего нужно сделать, а он ничего не успевал.

Когда одни и те же мысли пошли по десятому кругу, глаза зажгло от солнечных лучей. Джаред попытался повернуться набок или хотя быть сморгнуть, и это было единственное действие, которое он смог сделать.

— И что ты тут делаешь? — раздался не ко времени голос Угрюма.

— От… ды-ха-ю-у-у, — набравшись сил, ответил советник.

— Сдыхаешь? Похоже. Уже рассвело, а чтобы ты, родня, столько валялся на земельке, я не припомню.

— Н-н-не…

— Все люди — братья, не слыхал? — ухмылялся невидимый Угрюм.

— Уй-ди!

— Джаред, ты меня не любишь, и это взаимно. Но ты не дал мне когда-то умереть, а я не позволю помереть тебе. На земельке валяешься, а земелька-то не помогает. Чувствуешь что-то? Похоже, нет.

А ведь и правда, боли не было вовсе. Джаред слабо дернулся, когда его подхватили и положили куда-то. Судя по запаху и положению собственного тела — на коня, плавно двинувшегося куда-то.

— Дурень, ну дурень же! А еще меня ругал, — причитал Угрюм рядом. — Знаешь, какой ты сейчас красивый, а? О видел бы ты себя. Вид — зеленее некуда. О скулы порезаться можно, под глазами мешки. Тебе лечиться надо! Кровь течет отовсюду, из ладоней, ушей, рта и даже глаз. Все кружево заляпал. А рядом с тобой земля-то подгорела. Ты сколько Окон наоткрывал, ушастый умник?

Джаред плотно прикрыл глаза, но это не помогло. Всего-то второе Окно за несколько дней, хотя и в иные Дома. Не рассчитал немного. А его продолжал отчитывать и куда-то тащить полукровка, не сильно любимый, но близкий по крови.

— Не переживай, советник. Мы едем в твой любимый Черный замок.

* * *

Джослинн раскрыла глаза. Утреннее солнце задержалось на ее изогнутых ресницах, пощекотало щеку, высветило деловито ползущую по травинке улитку. Прозрачно-медовые рожки обратились к лицу девушки, а потом развернулись от нее. Джослинн проморгалась — было на что посмотреть. Бранн во всей красе шустро носился по полянке, поднимал с земли гибкие ветви, прилаживал их к двум деревцам, стоящим в пяти локтях друг от друга, создавая ветвистую арку. Вот подхватил кувшинки и деловито украсил ими переплетение цветов и ветвей. И был, в отличие от нее, полностью одет! Джослинн покраснела, приподнялась на локте и поняла, что тепло и уютно ей потому, что она и лежит, и укрыта покрывалом, похожим одновременно на мох, и на перья, и на подшерсток. Подобное сочетание прекрасно подходило для Бранна, сочетающего несочетаемое. Логичный и алогичный одновременно, и невероятно обаятельный.

Джослинн подозрительно поглядела на аккуратную стопку ее собственной одежды, лежащей рядом. Она прекрасно помнила, как скидывала одежду, а еще — как они на пару валялись на ней. Теперь и сюрко, и лейне были не только вычищены, но и, судя по всему, отглажены! На расстоянии вытянутой руки — чашка, над которой вьется белесый пар. Чашка тоже полупрозрачная, тонкая, розовая, а на блюдце — две печенинки в форме сердечка.

Джослинн отогнала видение Бранна с одной кистью из утюга, а другой — печки, хотя было понятно, что чистка одежды, как и завтрак, его неблагих ручонок дело. Шаловливых ручонок, подумала Джослинн и опять покраснела. Ее сомнения в собственной женской привлекательности для одного странного и глубоко любимого ши можно считать развеянными. И развеянными не единожды. Джослинн вздохнула, зарылась поглубже в пухоодеяло, наслаждаясь собственным личным счастьем, в котором, как ей казалось, ей было отказано всеми силами, как высшими, так и низшими. Ну и что, что подскочил и бегает как ужаленный, может, у неблагих такие обычаи? Или решил размяться? Джослинн была не против совершенно. Ей, кто прятался ото всех триста лет в башне звездочета, открылся мир, куда так долго звал ее Джаред. Советник, похоже, не мог пройти мимо ни одной девушки, попавшей в беду. И хотя Джослинн этого не показывала, после встречи с друидами ее жизнь превратилась в мир теней наяву. Как истинная волчица, она подумывала о самоубийстве. Но на войну ее, конечно, никто не пустил, а бросаться на меч или с башни не позволяла все та же гордость дочери Дома Волка. Мало того, что истинная любовь убивает, так еще и один поцелуй Джослинн станет последним для ее избранника!

Поэтому она ходила в одном и том же, совершенно не смотрелась в зеркала, а когда мельком видела там нечто, похожее на ведьму, только радовалась. Молодые ши в ее редкие выползки шарахались, Джаред убеждал не верить дурным предсказаниям, а Джослинн вздыхала и убегала подальше от суетного Двора, к любимым цифрам и подсчетам. Как на ее пути оказался Бранн, не знают и древние боги. Он смог вывернуть слова друидов наизнанку и осветить ее жизнь огнем любви, без разницы, истинной или нет, главное, единой и самой лучшей. Правда, чуть не умер при этом! Что до внешности… А у нее, оказывается, и волосы серебристые, и кожа белоснежная, и глаза небесные, и вся она хороша вкупе и по отдельности. Да-да, особенно — по отдельности. Единственное, что она могла поставить Бранну в вину, так это его невыносимую, томительную нежность. А так… все оказалось похоже и непохоже на рассказы взрослых волчиц и ее собственные книжные познания. Так что теперь жизнь она ощущала в полной мере — и сладость раннего утра, и птичьи переливы, и легкий шелест ветра, запутавшегося в еловых ветвях.

Во рту пересохло от свежих воспоминаний, и укрытая покрывалом Джослинн, посмотрев тайком на все еще занятого Бранна, пристраивающего посередине арки особенно красивый цветочек, быстро протянула руку за чашкой и спрятала ее под тканью. Слишком темный для цветочного, крепкий ароматный напиток отдавал смолой и самую малость — торфом. Странное сочетание оказалось на диво приятным и напоминало запах самого Бранна. Напиток сразу взбодрил тело и очистил разум. Печенинка отдавала корицей и гвоздикой, Джослинн аж зажмурилась от удовольствия.

— Привет, — раздался голос Бранна, и волчица торопливо допила настой.

— Привет, — в оцепенении произнесла она, не зная, что ответить. Вести себя как всегда, будто ничего не произошло? Она же не хочет, чтобы Бранн себя чувствовал чем-то обязанным ей из-за одной вместе проведенной ночи. Спросить, понравилось ли ему? Сказать, как понравилось ей? Глупо!

Бранн присел на корточки, склонил голову налево, потом — направо и произнес:

— Давай жениться.

А Джослинн от неожиданности рассмеялась, поэтому слово «нет» осталось неблагим неуслышанным.

— Я сказал что-то смешное? Я не хотел, — удивленно произнес Бранн. — Насколько я знаю, бракосочетание — дело достаточно серьезное как в неблагом, так и в благом мире. Или у волков происходит что-то иначе?

— Нет-нет, Бранн, будь уверен, мы относимся к браку крайне серьезно, — заверила его Джослинн.

И так топорщащиеся пегие волосы встали дыбом. Чуть вытянутое лицо с забавным длинным носом осветилось улыбкой, в зеленых глазах засияли феечки — возможно, Джослинн это только казалось, но странные мерцающие точки иначе не назывались. Какой же он красивый, вновь подумалось ей. И как другие этого не видят?

— А почему мне было не больно? — спросила Джослинн машинально.

— А ты хотела бы, чтобы было больно? — в привычно-неблагой манере справился Бранн. — Или чтобы мы вступили в брак, должно было быть больно? Или хотела бы, чтобы я…

Джослинн выпростала руку из-под мохонакидки.

— Нет, Бранн, я бы этого не хотела. Прости, что невольно ввела тебя в заблуждение. Просто, э… Волчицы пеняли мне на то, что я не занималась саморазвитием.

Джослинн покраснела, Бранн понял и нахмурился.

— Дикие благие правила, — бормотнул не слишком-то вежливо.

— Нет-нет, в чем-то они были правы. Я же не знала, что встречу тебя.

— Ты ничего не сказала…

— Бранн, как бы тебе это пояснить, чтобы ты понял именно то, что я хочу донести до тебя, — Джослинн прикусила губу. — Я меньше всего хочу, чтобы ты делал что-то только из чувства долга. Поэтому я не хочу жениться прямо сейчас.

— Это не так плохо, отдавать долги. Но, Джослинн, — мягко произнес Бранн. — Дей подарил мне полмира, став моим другом. Однако только благодаря тебе Черный замок стал моим домом. Я никогда не думал, что подобное возможно, но да — я глубоко и сильно люблю тебя. И внезапно понял, что хочу прожить с тобой все отмеренное мне время. Если ты хочешь того же…

Тут неблагой нахмурился, феи испуганно спрятались. Джослинн наказала себе узнать побольше о том, что тревожит Бранна так сильно, и сама не заметила, как кивнула.

— Так ты согласна! — обрадовался Бранн.

Джослинн прижала ладонь ко лбу, пытаясь понять, чего же ей хочется именно сейчас.

— Ты, Бранн, последний ши в этом мире, кого я хотела бы обидеть, — произнесла она и по виду Бранна поняла, что ляпнула что-то совершенно не то. — Почему, ну почему ты так огорчился?

— Из чего следует: у тебя есть список тех, кого ты хочешь обидеть. А огорчился я потому, что есть в этом списке, — тихо произнес Бранн.

Ошеломленная этим изречением Джослинн кивнула вновь, поняв, что отказаться сейчас — обидеть неблагого до глубины его загадочной души.

— Я согласна, — ответила она, решив, что порой прямой и короткий ответ — самый верный. — Только, прошу, разреши мне одеться. Или неблагая процедура бракосочетания осуществляется нагишом?

— Конечно.

— Конечно, нагишом, или конечно, разрешаешь? — не сдержалась Джослинн.

— Разрешаю, — произнес Бранн чуть ли не по слогам, но не подумал двинуться с места. То есть с корточек.

— Бранн, — вновь рассмеявшись, сказала Джослинн. — Я понимаю, что ты, кажется, любишь смотреть на меня, когда я читаю или хожу, или вот, как сейчас, лежу. И тебе будет очень интересно увидеть, как я одеваюсь. Но я смущаюсь! Очень. Да-да, — заторопилась она, — ты уже видел меня голой, но это иное.

Феечки вновь появились в неблагих зеленых глазах, Бранн кивнул, волосы на его голове шевельнулись, и тут Джослинн не выдержала. Она протянула руку и погладила то, что было похоже одновременно и на волосы, и на перья.

И так большие глаза неблагого распахнулись еще больше, и что бы он ни хотел сделать прямо сейчас, все было отложено. Джослинн, гордившаяся своим умением точно определять не только часы, но минуты и, порой, капли клепсидры, поразилась, насколько она теряет счет времени рядом с Бранном. Провела ладонью по худой спине с выпирающими косточками и чуть не расплакалась от умиления.

— Прости, я отвлекся, — признался Бранн, не глядя на нее и потирая свой длинный нос.

Джослин подумала-подумала и сказала, что лежит на сердце:

— Я рада, что стала этому причиной.

Потом повернула Бранна к себе спиной и торопливо оделась. Но когда она повернулась к неблагому, он выглядел так, словно и не раздевался никогда.

Солнце светило в затылок, пахло нагретой хвоей, заливисто перекрикивались птицы, и под этот аккомпанемент Бранн, держа Джослинн за вытянутую вперёд руку, провел ее через самодельную зелёную арку. Поклонился солнцу, и Джослинн повторила его движение.

— Ты мой огонь, моя звезда в небе, моя единственная любовь. Клянусь охранять тебя от всех бед и любить тебя, пока не сомкнутся три лепестка наших миров.

— А когда это произойдет? — спросила очарованная Джослинн. — И когда мы станем мужем и женой по вашим законам?

— Признаться, я пытался высчитать, но запутался в миллионах лет, — Бранн потёр нос. — На болоте было непросто, для точных вычислений не хватало слишком многого.

Джослинн вздохнула. Понятно же, что Бранн с его дотошностью начнет отвечать на первый вопрос подробно, напрочь игнорируя второй.

— Когда мы будем жениться? — решила она направить мысли Бранна с небесного на насущное.

— Что? — неблагой, задумчиво обозревая небо и наверняка расставляя там звездные миры по своему усмотрению, направил на волчицу затуманенный взгляд. — Так мы уже.

— Брааан, — нервно рассмеялась Джослинн. — Я порой понимаю тебя с полуслова, но это не тот случай. Возможно, это из-за разности наших миров, возможно, из-за того, что ты много умнее меня. Поясни, что нужно сделать, чтобы мы официально стали мужем и женой по вашим неблагим законам?

Бранн вздохнул, набрал в грудь воздуха и заговорил:

— Я признался в любви, ты призналась в любви. Поцеловались трижды, провели ночь на земле. Поклонились луне или солнцу, и неблагой король дал нам благословение.

Джослинн оглянулась.

— Бранн, я не вижу здесь никакого короля, ни благого, ни неблагого! Или… — почувствовала, что краснеет, — кто-то подглядывал за нами?

— В том случае, когда король не может присутствовать лично, за него отвечает арка, окроплённая кровью прямого потомка. То есть меня, — Бранн опять смутился, как всегда, когда речь заходила о его царственной семье, а, особенно, о его принадлежности к ней. — Она ответила, — он повел рукой, и Джослинн увидела очевидные изменения.

Арка расцвела. Переливалась кувшинками, улыбалась ромашками, синела васильками и полыхала желтизной лютиков. Цветы были самые простые, но смотрелась арка просто волшебно!

— А слова, что ты говорил, это какая-то неблагая клятва? Мне ее повторить?

— Особых клятв на этот случай не предусмотрено. Я сказал то, что чувствую к тебе, — Бранн замолчал, но как-то отчаянно. Словно просил без слов. Что сказать? Все слова, все слышанные и прочитанные клятвы вылетели у Джослинн из головы, и она выпалила:

— Я тоже люблю тебя всем сердцем! Я не буду клясться в верности, ибо волки не изменяют. Не буду клясться в помощи, ибо волки в ней не отказывают. Но я тоже хочу быть рядом с тобой все те миллионы лет, о которых ты говорил! И в здравии, и в болезни, и в мирное время, и в тревожные годы. Может быть, я когда-нибудь узнаю тебя настолько, что мы сможем обходиться без слов, а пока — спасибо, что сказал то, что сказал.

Вышло не слишком складно, но неблагой, кажется, понял. Феи в его глазах снова загорелись!

Бранн положил свои ладони на щеки Джослинн и поцеловал ее почему-то в нос. Посмотрел крайне серьезно и перешел к губам.

— Бранн, ты говорил, что я могу попросить тебя… — Джослинн поправила платье. — Мы стали мужем и женой по вашим законам. Давай хотя бы попытаемся проделать то же с нашими? — заглянула в глаза опечалившемуся Бранну. — Просто посмотри на эту Книгу, вдруг она тебе понравится?

— Джослинн, ты умнейшая женщина на этом благом свете, — неожиданно обрадовался Бранн, но явно не тому, что предложила Джослинн, и она насторожилась. — На эту загадочную книгу, которая, скажем прямо, мне уже не нравится и не нравится давно, точно надо посмотреть! А желательно, изучить, ибо настолько мощный артефакт может быть как добром, так и злом, ибо…

Джослинн не смогла дослушать, так как ее прижало к Бранну, закрутило воздушной волной и понесло куда-то прочь с чудесной полянки. Джослинн даже немного опечалилась — так хорошо оказалось с Бранном заниматься не только сложением звезд и прокладкой жизненных путей! С ним хотелось делать все на свете, даже то, о чем она до недавнего времени имела самое смутное представление.

На этот раз путь был странным. Джослинн готова была поклясться, что, скорее, ломаным, чем прямым. Потом ее словно прижало к земле, но ведь земля давно осталась позади. Цветная переливистая муть прояснилась, словно сдутая порывами ветра, и волчица увидела Черный замок и Великий дуб. Когда Бранн катал ее, был шанс пристально разглядеть цитадель Благого мира, но Джослинн и в голову не пришло оборачиваться. Нет, она была уверена, что разбиться Бранн ей не даст даже будучи гигантским орлом, но падать не хотелось. Она краем глаза отмечала большую даже с высоты птичьего полета Айсэ Норм, Вороновы горы, пушистый зелёный мех бесконечных еловых лесов и даже вот этот огромный дуб-великан, обожаемый как волками, так и лесовиками. Дуб — символ правящей династии, самого Деревянного трона Дома Леса. В общем, к нему проявляли уважение все немногие выжившие после всех потрясений Дома. Стоял он на равнине, тянулся ветками во все стороны Благого света, и из каждой этой ветви можно было бы создать не одно дерево. Однако славен он был не только размерами. Одно или два тысячелетия назад — фраза, прячущая под вуаль истину, туманящая смысл, неточность, всегда доводящая звездочета Светлых земель до исступления — во времена великого Проступка одного благого короля, имя которого тоже было благополучно стёрто, несчастное дерево высохло. Вряд ли молния ударила, скорее магические смерчи, бродящие по землям волков, высосали саму душу этого дуба. Джослинн, не один раз проводившая анализ артефактов того времени, могла бы сказать, что в них было и нарушение правил благого короля, и горестные слова смертной, его невольнице и возлюбленной, осознавшей глубину собственного падения… Но все это само по себе не могло послужить полному уничтожению магии на два тысячелетия без девяти лет и самого рода ши. Проклятие было приправлено и основательно скреплено серой магией тех, кто давно не принадлежал ни миру смертных, ни миру бессмертных. Ибо даже ши существуют до тех пор, пока живы их тела. Друиды же, высшие друиды, не-сущие-свет, давно лишились телесного облика, приобретя взамен вечную жизнь.

Дуб зазеленел одной веткой, когда король волков влюбился, и весь покрылся листвой, когда спало Проклятие. За это любили его, за это вешали на ветки ниточки и обрывки материи, выпрашивая удачу в делах любви и в бою.

Мысли о друидах и о дубе странным образом привели Джослинн к раздумиях о собственной участи. С чего она сама решила, что кто-то кроме нее, может влиять на ее судьбу?! Она вычислила точное время падения Проклятия, она, прочитавшая все книги Черного замка, все поняла про оба имени старого волчьего короля и про все его деяния… Посоветовалась с советником и даже получила от него негласное одобрение на прочие исследования и гласный запрет упоминания имени Мидира. Так почему она слепо поверила не-сущему-свет касательно личной судьбы? Нет, тут явно какая-то магия! Не наша, благая или неблагая, не фоморское волшебство, тут нечто иное. Друиды — мастера воровства, могли подтащить ото всех и сваять что-то свое, как они сделали с Проклятием. Да, получилось не все, вернее, похоже, не получилось вовсе.

Мысль посоветоваться с Бранном выдуло из головы, кажется, вместе со всем содержимым.

Черный замок, прекрасный как изнутри, так и снаружи, неумолимо приближался. Сверкнул ров под лучами солнца, голова волка на поднятых воротах оскалилась словно бы на волчицу, восемь ворот разного цвета — от серого до черного, отделяющие гинтерлэнды внутри. Поразилась, насколько он большой — и как много мастерских прячется там! Две округлые, немного скошенные и тоже огромные башни издалека походили на волчьи клыки…

Внезапно все стало еще больше — и пропало. Джослинн оторвало от Бранна, бросило на пол. Видимо, в тронный зал, судя по королю и советнику, которые, видимо, о чем-то разговаривали, а сейчас недоуменно смотрели на них. Пол, словно почуяв смущение Джослинн, прогнулся, образовав проход, и она заскользила на спине все дальше и дальше вниз, успев не один раз проститься с жизнью. Да, она хотела бы сейчас пропасть из вида Дея и Джареда, но не ценой собственной жизни! Попыталась перевернуться и уцепиться за стены — не вышло, только руки ободрала в кровь. Черный с серебряными проблесками камень, обычно лежащий на полу, сейчас изогнулся в трубу! Может, это ей все снится? Не похоже. Падение продолжалось и даже ускорилось. Джослинн уже видела противоположную стену и попыталась зацепиться за нее обувью, но овальная стенка выгнулась, не давая ни дотронуться, ни остановиться. Внизу показалась очень неприятная даже на вид ярко-алая пасть с черными клыками. Так, верно, выглядел бы громадный волк, решивший пообедать юной волчицей. Джослинн укусила себя до крови, все еще надеясь, что это игры ее подсознания, но ничего не изменилось. Тогда она сгруппировалась — и упала в самый центр алой пасти. Не удержалась, зажмурилась — а когда открыла глаза, то вновь увидела себя в тронном зале. Восьмигранные, суровые серо-стальные колонны дерзко обвивали ростки плюща, покрытого ярко-желтыми жизнерадостными бутонами. Джослинн подумала, что союз Дома Волка и Дома Солнца никогда еще не был столь наглядным, как в этот раз. Провела дрожащей рукой по лбу и поклонилась королю, высматривая Бранна. Он оказался рядом в следующее мгновение, и это было странно, так как волчица могла поклясться, что его только что не было.

Бранн встряхнулся так, что пегие перья всколыхнулись на голове. Оглядел Джослинн, шагнул к ней, словно не веря. Дотронулся и прерывисто вздохнул.

— Что это было? — вырвалось одновременно у волчицы и неблагого.

— Это было всего лишь предупреждение, — раздалось от трона.

Джослинн наконец разглядела, в чем еще была странность. Советник обычно стоял по левую руку от трона, а теперь — сидел в высоком кресле и выглядел еще бледнее обычного. Джаред оторвал ладонь от подлокотника и указал на Бранна, поморщился и уронил руку, словно это ничтожное усилие уже далось ему с невероятным трудом. Вздохнул и продолжил:

— Черный замок полон магией, собственной магией. Он в особых случаях может допускать магические завихрения при выходе из него, но при входе — нет. Он охраняет покой Благих земель, и не один раз служил последним убежищем при всеобщих катаклизмах.

— Уважемый советник, вам нужна помощь, дозвольте мне… — начал Бранн, совершенно игнорируя слова Джареда.

— Дослушайте сначала, уважаемый королевский волк, — не менее вежливо прервал его Джаред.

— Я, бывало, выходил из замка, пожалуй, не один раз, — потер Бранн нос. — И столько же раз входил. И ничего. Друидов на… экскурсию водил, к примеру.

— Возможно, тогда пожелания цитатели совпадали с вашими действиями, — устало выговорил советник. — Возможно, сегодня терпение Черного замка иссякло. Я не буду требовать от вас, но прошу, не пользуйтесь вашей неблагой магией для входа в него. Я бы советовал вам приберечь силы.

Дей повернул к советнику голову, все еще обмотанную серебристым шарфом.

— Сколько у нас времени?

— Мало, очень мало. Но есть, хотя бы для того, чтобы записать имена двух влюбленных, объединив их судьбы в одно.

— Наши судьбы в одно объединяем мы сами, — глядя себе под ноги, буркнул Бранн. Посмотрел на Джослинн и добавил: — Я обещал, я посмотрю.

— Мой король, это должен был бы сделать я. Вас не затруднит?

Джослинн, все еще не отойдя от нахождения в глотке Черного замка, почувствовала, как дрожат колени, немного обиделась — она и сама могла бы принести Книгу Семей! И Бранн мог бы быть не столь вредным в этом, так важном для нее деле! В конце концов, она под неблагой аркой прошла и глупых вопросов не задавала!

Хотя… Возможно, все, что Дей мог делать сам, доставляло ему радость. Король встал все так же прямо. Сделал три шага по залу, опустил руку на широкий стол, подхватил книгу, вернулся к советнику и положил ее на его колени. Улыбнулся довольно и вернулся на трон. Кто не знает, тот и не скажет, что вместе с глазами Дей лишен и зрения.

— Бранн, ваши предложения? — слабо улыбнулся и советник. — Подумайте, насколько вы облегчите жизнь вашей любимой, зарегистрировав ваш брак по законам Благого мира.

Джослинн стояла ни жива ни мертва. Точно ведь! Как только начнется Лугнасад, ей придется отбиваться от предложений! Может, приковать себя в башне, чтобы не участвовать во всеобщем веселье?

Джаред открыл Книгу, Бранн подошел и внимательно посмотрел в нее.

— Благие правила для меня немного непонятны, я всегда думал, что Книги читают.

— Некоторые из Благих книг читать так же опасно, как и неблагие, — с намеком ответил Джаред.

— Бранн, я так рад за вас с Джослинн! — Дей, совершенно позабыв о собственном положении, встал, шагнул в Бранну и порывисто обнял его. — А еще я рад, что вижу тебя! Почему-то зеленого, но, когда ты так близко, вижу, — шепнул он тихо, но Джослинн разобрала.

Отодвинул от себя Бранна, и Джослинн поняла — свадьбы не будет.

— Я не хотел огорчать тебя, Дей. Правда, не хотел бы, — ровным голосом, глядя прямо в лицо Дея, произнес Бранн. — Но я прочитал последнюю страницу. Запись о свадьбе Алана и Дженнифер. Запись об их сыне. И все.

Советник глубоко вздохнул и прикрыл глаза ладонью. Джослинн, не поняв сначала, поняла сейчас. Вся кровь бросилась ей в лицо.

— Бранн, прости и ты меня. Я зря не верила тебе! Мой король, если ваша любовь с Алиенной недостаточна для заключения брака и записи в Книге Семей, то наша — тоже. Мы подождем.

— Джослинн, — восторженно произнес Бранн. — А я думал, ты мне голову откусишь. Ты самая прекрасная и самая невозможная из всех благих и неблагих вместе взятых!

Глава 7. Основы деревянного трона

Уже в прыжке Гвенн осознала собственную ошибку. Ее опять поймали на слабо! Но поскольку в ней разглядели особу королевской крови, тем паче правящей династии, убивать ее вроде как самоубийство? Ага, доложил волчице собственный разум. Поэтому закопаем по-тихому и, честно глядя в глаза, признаемся: нет, не убивали!.. Однако прятаться тоже не выход. Когда она, играючи, таилась от Финтана среди елей, он ее находил далеко не всегда, а ведь лес — его родной дом! Зато место, где прятался лесовик, Гвенн чуяла безошибочно. На земле своего Дома она для детей Леса — сродни горящему в ночи светильнику, и спрятаться ей можно лишь в тени ещё более мощного огня.

Мысли пронеслись в голове вихрем и заняли не больше удара клепсидры. Гвенн мягко приземлилась на травку, а вот выпрямиться удалось не сразу. Ее словно окутал невидимый, но упругий кисель, мешающий даже пальцами пошевелить. А потом и в глазах потемнело. Дикий, животный ужас пойманного в ловушку зверя заставлял дёргаться все сильнее. Молить о помощи? Просить о снисхождении? Не дождетесь! В глазах темнело от боли, Гвенн с тяжким трудом прикусила губу, но ничего не изменилось.

— Ослабь, Элайя, — прозвучал медовый голос с ноткой тревоги. — Ты видишь, она поранилась.

— Не сопротивлялась бы, так и не поранилась, — недовольно ответил кто-то, но силки разжались, туман немного развеялся. Недовольная Гвенн проморгалась — и увидела, как та, главная женщина вытянула руку вперед, и на ее ладони вспыхнул огонь. Не успела Гвенн удивиться — сжечь ее могли и на дереве — как тот же медовый голос произнес:

— Она — наследная принцесса, она не умеет просить. Пригнись, дитя.

Воинское воспитание диктовало подчинение, королевская кровь и собственный норов мешали, «дитя» приводило в бешенство, да и проклятый кисель все ещё сковывал тело. Но тут решили за нее. Кто-то налетел и повалил ее наземь. Позади вспыхнуло и заскрежетало, даже тело обдало теплом.

— Да откуда их столько?

— На вкусную волчицу налетели.

Потом разговоры пропали, их заменил визг, скрежет и мягкие гулкие удары, несомненно, магические. Гвенн немного позавидовала и озадачилась: отчего это в землях Дома Леса так полыхает магия? Вспомнила карты изменений флёра, как называли магию старинные книги, не на раз изученные под руководством советника, прикинула нахождение угодий лесных — на самом краю Благого мира — и поняла одну неприятную вещь. Магия шла именно от края и ударяла в Черный замок лишь в конце своего пути, ослабленная, истощенная. И цитадель волков, основа Светлых земель, впитывала ее до конца, не давая буйствовать более, укладывая в мирное русло, подпитывая саму жизнь ши и, возможно, клепсидру. Поэтому друиды смогли проникнуть внутрь, когда завихрения волшебства сметали установленную защиту. Со времени падения Проклятия два огромных прилива уже миновало, и не без последствий. В результате враждебных действий серых капюшонов чуть не погибли Алан и Джаред. Знали об этом немногие, но Гвенн знала. Неужели пошел отсчёт третьей волны?

Ноздри забило запахом горелого, полыхало дерево и, возможно, сама земля. Ее все еще прижимали к траве, а в ушах стоял постоянный звон. Стало холодно, поджались ступни — Гвенн поняла, что ей страшно до фоморов, но даже страх за собственную жизнь отошёл на второй план. Эти самые фоморы тоже на границе, и у них тоже цветет магия! Она бросила в лицо советника догадку о том, зачем он выслал ее и Лили из королевства, а он отвел глаза. Не ответил, но отвел. Словно самое защищенное в мире место внезапно могло стать самым опасным!

А бой продолжался и заканчиваться не собирался. Ну ладно, решилась Гвенн. Раз тут столько магии, почему бы не попробовать? Она плотно зажмурила глаза и принялась дышать глубоко и мерно, отрекаясь от живого мира, уходя из собственного тела, взмывая мыслями вверх, все выше и выше, надо полянкой и дубами…

Лес, всюду лес, куда ни глянь. Только дорога пересекает его, не слишком видимая, но натоптанная. Прямо внизу — полянка, и… три огромных корнежора, как про себя назвала их волчица, так как ничего подобного припомнить не могла. Одна ши, та, в королевских одеждах, пуляла огненными шарами в тварей без названия, те шипели, корчились, но не отступали. Гвенн даже позавидовала скорости пополнения ее магического резерва. Пламя вылетало только из ее руки, но она успевала зажигать стрелы своих воинов, и те стреляли по змеиным головам. Огненные трассы чертили темный воздух, наполненный туманом. Было красиво — страшно красиво, как сказал когда-то Финтан, глядя на Гвенн. Возможно, редкий случай, когда он не обманывал ни ее, ни самого себя. Но если все это из-за нее… Чего могут бояться эти корнежоры? Только огня, а огонь — сама сущность Гвенн. Она посмотрела на собственное жалкое тело, лежащее далеко внизу, усмехнулась — и направила всю злобу, всю ярость и всю вину на три чудовища, которые преграждали ей проход.

Её настолько резко потянуло вниз, что заныло под ложечкой, а потом ударило о землю и затошнило. Она отбросила ту, что удерживала ее, поднялась, шатаясь — и увидела поле. Ровное черное поле из жидкого горячего стекла, оно потрескивало, остывая, и закрывало собой все те места, откуда не так давно щедрыми кустами таращились древозмеиные головы, пытаясь пожрать все живое.

— Ага, выкусили! — обрадовалась Гвенн.

Обернулась к той женщине, но увидела странное выражение лица и поперхнулась.

— Что не так?

— Ты убила их, — с печалью произнесла лесная и потерла руку. — Я хотела лишь отогнать.

Ши вокруг нее опустили оружие и тоже смотрели с осуждением. «Эта дикая волчица!» — «Да что она может сказать в свое оправдание?» — «Они с Финтаном: два башмака пара, все бы крушить».

И тут Гвенн вспомнила. Тайра, вот как звали эту ши! И это ее родня! Конечно же, коварна, как все лесные, и недолюбливает Финтана. Очень хотелось ответить резко, но Гвенн одернула себя. А как бы сказал Джаред? Сначала бы кивнул, вежливо, но коротко, а потом бы произнес с прохладцей в голосе:

— Досточтимая наследная принцесса Дома Леса, многоуважаемая Тайра из клана Сирени, да будут стелиться корни под вашими ногами и простираться ветви над головой. Мне, знаете ли, хотелось познакомиться с матерью моей почти что свекрови. С гранд-мамой, — поправилась Гвенн, вспомнив обозначение бабушек у лесных. — А если эта тварь сожрала бы вас, то я лишилась бы этого удовольствия. А удовольствия я люблю всякие, и не собираюсь их лишаться, — не сдержавшись, уже от себя добавила Гвенн.

Она очень постаралась не рассмеяться, но зрелище того стоило. Ши помоложе разинули рты, а Тайра устало провела ладонью по лбу и улыбнулась одними губами.

— Я знала, что ты не так проста, Гвенн. — Гвенн только рот раскрыла, чтобы возразить, как Тайра добавила: — И не так жестока, как о тебе говорят.

…Язык примораживает к небу.

Владения лесных вновь меркнут, а вокруг Гвенн — вновь владения Дома Волка, Галерея Черного замка. И юная Алиенна рядом, тогда еще опальная принцесса уничтоженного Дома, стоящая на пороге девичества. Она уже вызывает восхищение мужчин и зависть женщин. С высоких небес слетает ласточка, и Гвенн, вскидывая лук, попадает не целясь. Окровавленная птичка падает, Лили, оборачиваясь, спрашивает, жалостно изломив брови: «Зачем, Гвенн? Зачем ты это сделала?» — и торопится вниз по лестнице, чтобы спасти живую душу.

«Потому что я могу!» — отрезает Гвенн. Она бежит следом, помедлив один миг. Ее пронизывает болью от осознания собственной лжи. Потому что она завидует воле этой пташки и потому что она напоминает ей Лили. Лили, у которой нет ничего и есть все. Даже Дей…

— Вы правы и неправы, леди Тайра, — очнувшись от воспоминаний, ответила Гвенн. — Я еще более жестока, чем обо мне говорят. Но я работаю над этим, не могу сказать, в какую сторону, — мило улыбнувшись, она провела руками по платью сверху вниз и обрадовалась уже на самом деле. Как удобна эта магия! Ткань заискрилась под ладонями, очистилась, затянулись рваные дыры, и даже волосы зашевелились, наверняка укладываясь в прическу.

А потом все пропало! Вернее, все осталось, чистота одежды и волос, но та магия, в которой купалась и которой повелевала Гвенн, испарилась начисто. Она даже всхлипнула от обиды и злости, но времени опять не было: позади послышалось мягкое биение копыт. Дамы мгновенно рассредоточились по полянке, попрятались за деревья, только Тайра осталась стоять подле Гвенн.

Подъехавшие воины, высыпающиеся из этого леса, как желуди из осеннего дуба, остановились. Не стали спешиваться и не стали обнажать оружие, хотя глядели не особо дружелюбно. Пожалуй, столько приключений за один день — и неплохо, но все-таки Гвенн любила участвовать в них более лично! Золотого на конях и одеждах было поболее, чем у подданных леди Тайры, а вышитая дубовая ветка, мелькавшая там и сям, выказывала на принадлежность к чему-то королевскому. Гвардии или личной охраны лорда Фордгалла. И у молодых под золочеными шлемами чистые лица, безо всяких там раскрасок. Может, и хочется, но должность не велит.

— Многоуважаемая леди Тайра, как я рад вас видеть, — с нажимом, но без особой приветливости в голосе произнес первый из приехавших, сняв шлем.

— И я вас, Салливан, — еще более прохладно ответила Тайра. — Если не еще более.

Ну это понятно, он ее терпеть не может, однако признает статус, она его не выносит еще сильнее, раз меду в голосе поубавилось, и вежливости можно особо не выказывать — значит, род не знатен. Если, конечно, все это не игра, за которой скрываются куда боле глубокие отношения. Ну, как у Алана с Джаредом, что зачастую цапаются прилюдно и именно что напоказ. Салливан… это же означает «лесной». Это что, имя?! Все равно, что зваться просто «ши».

Салливан, слабо кивнув каштановой гривой, продолжил:

— Я рад, что голос разума возобладал, и вы не пытаетесь более договориться с сан-блу.

— Здесь все решили за меня, — по-прежнему устало выговорила Тайра.

— Не будем спорить об очевидном. — Салливан поднял руку, что могло означать как приказ, так и просьбу о перемирии. — Я еще более рад, что вы встретили гостью нашего короля, теперь позвольте…

— Не позволю.

Голос Тайры прозвенел как струна, три лесные вмиг очутились рядом, натянули луки, нехилые такие луки. Гвенн даже позавидовала и прикинула, натянет ли она подобный? Двое, слева и справа от Салливана, схватились за рукояти коротких ножей.

Гвенн, крутившая головой в сторону каждого из говоривших, возмутилась:

— Эй, дети Леса, а мое мнение никто не хочет узнать?

— Нет! — в голос ответили Салливан и Тайра.

— А почему?

— Вы — гостья нашего короля, и это не обсуждается, — выговорил Салливан.

— Приграничье — наша земля, и я прошу принцессу Дома Волка принять мое гостеприимство.

— Вы заблуждаетесь, леди Тайра. Вы не имеете права…

— Не все в Доме Леса принадлежит Фордгаллу!

— Лорду Фордгаллу, — поправил ее Салливан.

— Разумеется, — с невыносимым сарказмом выговорила Тайра.

— Разрешите мне вставить словечко, — вклинилась в разговор Гвенн. Вот чего она больше всего не любила, так это присутствовать при беседе в качестве мебели. — Я на землях Дома Леса, но это, видимо, надел леди Тайры и моей родни. Я обещала пожить — пожить! — в землях моего супруга не менее полугода, но не клялась броситься с головой в этот ваш… — щелкнула пальцами. — Дубовый э… домен.

— Наша цитадель и обитель нашего лорда называется Оак Гроуф, — произнес Салливан и посмотрел как на нерадивую ученицу.

— Надеюсь, у меня будет время в совершенстве узнать все названия и посмотреть все земли.

— Конечно, потому что вы поедете с нами, хочется вам того или нет.

— Так, прошу вас о спокойствии! — Гвенн отшатнулась, вытянув вперед руки. — Я не пленница! А… вспомнила! За мою безопасность поручилась Фианна! Принцесса Фианна!

Мгновение ничего не происходило. Потом Салливан глубоко выдохнул, качнул головой, и его воины отвели руки от клинков. Сопровождающие леди Тайры ослабили луки.

— Не думаю, что лорд Фордгалл обрадуется этому. А вы, леди Тайра, вновь создаете неловкую ситуацию.

— Передайте вашему властителю мои пожелания, — прежним медовым голосом ответствовала Тайра.

— Надеюсь, наилучшие, — кивнул Салливан. — Нашему властителю, нашему. И я надеюсь вскорости лицезреть вас, жена моего принца.

Леди Тайра сжала руку Гвенн, удержав ее от необдуманных слов, чуть было не вырвавшихся у волчицы.

Всадники развернулись и скрылись в лесу. Позади опять что-то затопало, правда, как-то подозрительно.

Гвенн обернулась к новому источнику опасности и ойкнула. К ним бежало стадо мохноногих созданий, напрочь лишенных головы и даже намека на шею. Волчица пригляделась, не веря глазам. Бежали стволы, а внизу шустро так семенили корни.

— Ну вот и этьяки подоспели, — обрадованно произнесла Тайра.

По главной дороге они проехали немного. Вскорости свернули на еле заметный отвороток.

Ехать на странных зверях оказалось удобно. Этьяки не рыпались, как норовистые кони, а скрещенные под стволом ноги не давали упасть. Даже сидеть было не жёстко, так как до того, как Гвенн взобралась на присевшего этьяка, одна из воительниц вытащила из заплечного мешка и пристегнула посередине, там, где находилась небольшая выемка, мягкую подушку. На возражения Гвенн ответила строго: «Не стоит. Сотрешь попу до пупка — пожалеешь».

Этьяк как-то сам собой прошелестел вперед, и теперь принцесса ехала вровень с леди Тайрой. Лесная молчала, а терпение Гвенн исчерпалось быстро. Она с тоской посмотрела на стволы, не особо отличающиеся друг от друга. Странная пустота внутри напрягала все больше. Гвенн осторожно оторвалась от этьяка. Она щелкнула пальцами — ничего. Сконцентрировалась, как учил Джаред — опять ничего. Гвенн испугалась до мурашек. У нее опять отобрали то, что подарили! Она сжимала и разжимала руки, но не могла выжать ни искорки магии.

— Не старайся.

Гвенн дернулась и застыла. Теперь голос лесной больше походил на дикий, горький мед.

— Ты вычерпала свой резерв досуха, — строго произнесла леди Тайра. — Ты, которой столько дано просто так, при рождении. Другие тратят годы, десятилетия, чтобы хотя бы приблизиться к этому уровню. А ты… Ты можешь не восстановиться никогда. Ты хоть понимаешь, какую ошибку совершила?

— Ничего подобного! Я не ошиблась, я… — Гвенн замялась, а потом закончила упрямо и довольно: — Я просто была не до конца права!

— Скоро мы прибудем в Тару, не до конца правая принцесса. Ты можешь вести себя как угодно, но когда к нам прибудет король, умоляю, дитя мое, веди себя не как загнанный зверь.

— Я всегда веду себя как хочу! И я вообще не напрашивалась к вам в гости! — выпалила Гвенн.

— Конечно, лучше было бы попасть в лапы к Салливану! — словно бы в сторону выговорила ехавшая слева молодая ши. — Там бы тебя быстро сделали покорной и ласковой женой.

— Элайя, — с железом в голосе предупреждающе произнесла Тайра.

— А что?! Да эта волчица просто не понимает, что ей грозило! Накачали бы соком жизни и лишили воли!

Гвенн поежилась.

— Это гадко звучит. А что со мной не так?

— Ты выглядишь какой-то злобной, к тому же горбишься, — опередив Тайру, произнесла Элайя.

— Да как ты смеешь! — поперхнулась обидой Гвенн. — Если хочешь знать, меня желает половина волков Черногозамка!

— Ха! — ответила Элайя. — Это ты верно заметила. Это ты в точку. Именно что — желает! А очереди из влюбленных наверняка нет!

Так Гвенн не унижали еще никогда. Она кусала губы, сжимала кулаки, пряча обиду и боль. Может, потому что эта дерзкая девчонка мимоходом ковырнула глубокую, никак не затягивающуюся рану. Глянула искоса на Тайру в недоумении, почему леди не оборвала собственную подчиненную?

— Тебе, дорогая Гвенн, всегда говорили только комплименты, — ответила Тайра на незаданный вопрос. — Так будет не всегда, далеко не всегда. Чтобы быть королевой, надо начать с того, чтобы вести себя как королева.

Элайя фыркнула.

— А ты извинись, — не глядя на нее, сказала Тайра. Вернее, приказала, потому что вся краска сбежала с лица Элайи так, что стали ярче видны зеленые полосы и круги, нарисованные на коже.

— Простите, принцесса Гвенн, за мои опрометчивые и резкие слова. Я приму любое наказание, что вы пожелаете.

— Это правда, Гвенн, — почти пропела Тайра. — Твое слово — и Элайя примет все, даже смерть.

Желание унизить, наказать, причинить такую же боль, что только что испытала Гвенн, было велико. Но это бы слишком напомнило то, как всегда действовал Финтан. И точно не понравилось бы Джареду. Гвенн глубоко вздохнула. И Дею. Ее брату. Ее королю.

Она и так слишком часто и много отвечала ударом на удар. И еще чаще — упреждающим ударом.

— Я не хочу растерять форму, мне нужен напарник на время пребывания в… Таре. Элайя подойдет. И еще пусть скажет прямо сейчас, как должна вести себя истинная королева! — задорно ответила Гвенн.

— Благодарю, — легкий румянец вернулся на щеки лесной. — В злости и боевой стойке есть своя прелесть, но все же… Как бы тебе ни было плохо, нельзя показывать это посторонним.

— В этом у меня богатый опыт, — букнула Гвенн и тут же поняла, что нет. Она всегда показывала, когда ей плохо и больно. — Продолжай, Элайя, — сказала она.

— Всегда помни все имена. При беседе смотри на того, кто перед тобой. Иди так легко, словно распахнула крылья и вот-вот взлетишь. Распахни глаза, чтобы видеть красоту мира. Улыбайся, но одними уголками губ, легко, будто прячешь там все тайны вселенной. Решай в соответствии с законами, но не забывай про доброту.

— Ого! Хорошо сказано, — одобрила Гвенн.

— Это не мои слова.

— Я почти уверена, этому вас учит Тайра! — догадалась волчица и примолкла, запоминая сказанное, перекидывая слова, как кругляши у Айсэ Горм.

Сейчас Гвенн особенно остро ощутила, что подобной учительницы у нее не было. Да, взрослые волчицы пытались что-то донести до строптивой и своевольной принцессы, но в ответ получали либо высокомерное молчание, либо презрительное фыркание. А если Гвенн и открывала ротик, то лишь для того, чтобы съязвить от души. Тянущее чувство, всегда появляющееся при намеке на Мэренн, вновь выхолодило душу. «Почему ты оставила меня, мама? — в который раз задала вопрос Гвенн внезапно стемневшему небу. — Может, я не натворила бы столько бед, не сделала бы столько ошибок. Может быть, я была бы счастлива, если бы кто-то любил меня так, как только мать любит свое дитя». Если бы не был так суров отец, если вы все не шарахались от королевских волчат в ужасе… Ветер смял высокие деревья, словно траву. Грохотнуло совсем рядом, и молния пересекла небо и землю. Дождь застучал по дороге, по наспех накинутым капюшонам. Гвенн пошарила на груди, зачем-то вытащила подвеску. Покрутила, створки раскрылись, и сердце Гвенн забилось сильнее. Вот куда вложил собственную защиту Джаред! Внутри была миниатюра Мэренн. Черные волосы, белая кожа. Лицо сердечком, строгие полные губы, прозрачные, серо-зеленые неулыбчивые глаза…

Гвенн подставила лицо струям воды, радуясь тому, что никто не увидит ее слез. Она была слишком мала и не почувствовала ничего, кроме обиды, когда Джаред, уведя далеко из замка, рассказал о гибели матери. Рассмеялась даже от подобной глупости, а потом обозлилась. Первый раз она плакала, когда погиб Мэллин. Второй — когда увидела Дея, вернувшегося из неблагого мира. И сейчас, вот, ну совершенно же без повода! Гвенн, всегда считавшая, что Мэренн предала ее и Дея, не так давно переменила свое мнение. Джаред сказал, что не все так однозначно, и версия о том, что королева подскользнулась, лишь скрывает истину, как легкий туман может скрывать что угодно: чистый луг, утренний снег, водную гладь или нашествие фоморов. Советник, говоря о другом, обронил, что Мэренн погибла как воин, защищая своего ребенка. А потом замолчал, отговариваясь тем, что у него только смутные догадки. Гвенн и правда не особо смотрела на мир в целом, всегда останавливая взгляд лишь на том, что ее интересовало в момент. Не замечала красоту мира, шорох воды, плеск дождя, шепот листьев. Может, стоило прислушаться и к словам Тайры…

Гвенн стиснула колени и поняла, что обнимает деревяшку, совершенно забыв про пенек с корнями, что везет ее не хуже коня. Точно! Жесткость закона — вот правило деревянного трона. Или — жесткость и закон? Похоже на девиз волков, но все же отличается. Она поймет. Один не очень приятный учитель как-то сказал, что Гвенн принимает, изучает, а потом проминает под себя все, что ей не нравится.

Дождь уже не холодил, а радовал. Неизвестность манила, азарт заставлял кровь быстрее бежать по жилам, отвлекая от раздумий и даря спокойствие.

Глава 8. Оружие против настоящего врага

Дей смотрел то на спокойного Бранна, то на донельзя взволнованную Джослинн и переживал бурю противоположных эмоций. Желание обнять строптивого неблагого, с некоторых, не таких уж давних пор, принявшего решение разделить его судьбу, пришло первым. Нет, не стоит. Затем одолела мысль — король он Благого мира или нет? А Бранн — вообще-то по собственной воле и его, Дея, желанию — королевский волк. То есть ши, преданный ему до мозга костей. И пусть получил Ворона это гордое звание между делом, не имея понятия, что приобретает. Ну так и что? Не лучше ли было бы для Джослинн, для Бранна и даже для советника приказать узаконить этот фоморов брак?! Замечательный повод еще и для того, чтобы неблагой уж точно не ушел. А то удумал себе — то что Дей ему не друг, то что Черный замок ему не родной.

Дей выровнял сбившееся дыхание, смирил желание все решить силой. Нет, Бранн — вольная птица, ее не удержат никакие запоры. А то, что есть между ними, то, что у Дея не было ни с кем, это трудноопределимое и непонятное чувство, похожее на бабочку — не удержать в ладони, сжав пальцы. Дея затопила злость на Книгу и всю систему благого и неблагого мира, и он вновь еле удержался от прямого приказа. А ведь полнота власти никогда не пьянила молодого короля — слишком много ответственности, слишком много обязанностей, слишком много потраченного времени, которое можно было бы провести с любимой или с другом.

Зал королей, поначалу подозрительно потемневший и помрачневший, внезапно засверкал яркими звёздочками. Дей решил, что первый порыв — самый верный, и обнял Бранна, привычно нащупав худые ребра под лоскутной одежкой. Пожалел, что не видит озорных феечек в ярко-зеленых глазах и, отодвинув от себя неблагого, обратился к Джослинн:

— Уважаемая звездочет! Мэй обязан был беречь Бранна от всего того, что для нас привычно, а для него — благая дикость, но сейчас наш офицер, э… — покосился на советника, — отправлен по особому поручению.

Джаред еле заметно кивнул — да, в зале свои, но любопытных носов всегда хватает. Бранн мгновенно обернулся к советнику.

— Так Мэй не в замке? — обрадованно спросил он. — А я-то думал…

— …думал, что он избегает тебя? — не сдержался Дей, взлохматив и так вставшие дыбом волосы на голове Бранна. — Неблагая коряжка, вот ты кто. Безмозглый комок пер-р-рьев!

— Спасибо, просто Дей, — счастливо улыбнулся Бранн в ответ на волчье ворчание. — А знаешь, так твой отец называл моего деда!

— Король Дей, — напомнил советник о главном. Не обидно, как всегда, но напомнил о том, что Дей позабыл сказать.

— А! Мэй вернется не скоро, и Флинн, раз уж он теперь тоже наш…

— Друг, — договорил Бранн невпопад, благополучно пропустив мимо острых ушек все полунамеки Джареда и Дея. — В смысле, и Лорканн, и Флинн.

— Это верно, — Дей, привыкший к ходу мысли неблагого, кивнул на оба варианта. — Но принц Леса теперь и королевский волк тоже. Ну, полуволк-полулесовик, как-то так, хм… В общем, Джаред выслал их на пару. Еще и потому, что Финтан слишком жаждал пообщаться со вторым принцем, желательно наедине. И удастся ли излечить Флинна от последствий братской любви, неизвестно. — Зелёный огонек Бранна подвернулся серым пеплом — о тонкостях семейных отношений ему известно больше прочих — и Дей поспешил закончить: — Так что теперь тебе, Джослинн, придется быть рядом с Бранном, пока на то будет его воля. Считайте это моим приказом, — акцентировал слово «это» Дей, радуясь, что хоть что-то удалось решить. — И еще. Джаред, расскажи про дуальные пары.

Советнику было явно непривычно сидеть, особенно во время королевского разговора. Он осторожно приподнялся, незаметным наверняка даже для себя жестом поправил многочисленные крючки сюрко, пробежался по пышному серебру манжет и сделал несколько шагов так, словно шел по тонкому льду.

— Волки сильны и бесстрашны, но нашим миром правят законы и магия. К сожалению, пока и то и другое не на нашей стороне, — чуть пошатнулся, и Дей еле сдержал себя, чтобы не поддержать. Разумеется, Джаред не примет помощи, но ведь и упасть может тоже! Угрюм притащил его еле живого и очень мокрого, сказав, что окунул его в какую-то живую воду. Расспросить обоих — отложил себе в памяти Дей.

— Все в порядке, мой король. Не стоит вашего беспокойства, — тихо произнес Джаред, не видя, но чувствуя движение Дея.

— Я уж как-нибудь сам решу, из-за чего мне стоит беспокоиться, а из-за чего — нет, — буркнул Дей и произнес громче и спокойнее: — Продолжай, Джаред.

— Королева Алиенна набирает силу, но она может и должна опираться на нечто большее, — Джаред щёлкнул пальцами, и на высоких двустворчатых дверях высветился золотом символ Дома Солнца, яркая звезда, непонятно что делающая на охранных створах Дома Волка. — Восьмигранник, звезда или два повернутых вокруг одного центра квадрата. Алиенна — центр…

— А кто ее пара? — не сдержалась Джослинн и тут же поправилась смущённо: — Ой, простите…

— Алиенне не нужна пара, ей нужны все. Дуальные пары можно создать тренировкой, но лучшим фундаментом для них служит любовь или дружба. Несмотря на молодость наших магов, кое-кто у нас уже есть. Дей-Бранн, видимо, Мэй-Флинн, Алан-Джаред, — коротко поклонился он. — Нужна еще одна и, желательно, из женщин. Думаю, она со временем сложится, — окинув цепким взглядом покрасневшую Джослинн, закончил советник. — Магические артефакты нам в помощь. Король Дей?

— Раз со свадьбами у нас не заладилось, думаю, самое время прогуляться в сокровищницу. Ты… — Дей смутился и разозлился на себя.

— Я проведу, — тихо ответил Джаред.

Он лишь на миг остановился на пороге зала королей. Дей не видел его лица, но даже магический огонек его, серо-серебристый, выглядел тускло и светил неярко. Но затем Джаред выровнял шаг. Дей пошел за ним, Бранн и Джослинн потянулись следом. Ярко горел огонек советника, позади зеленело пламя неблагого, отсвечивала серебристым неяркая душа Джослинн, призрачными контурами показывал себя Черный замок, усиливая насыщенность там, где пролегал путь молодого короля. И плюс и минус магического зрения — бесполезно закрывать глаза, не отстраниться от реальности, не спрятаться от проблем. Дей расправил плечи — не то чтобы он собирался! И тут же наткнулся на угол. Волчья морда лизнула шершавым сухим языком, схватила за одежду, потянула налево. Дей благодарно провел ладонью по каменному носу.

Нетерпение гнало вперёд, и Дей еле сдержался, чтобы не побежать через все препоны и не ворваться первым неведомо куда. Оружие старых богов, про которое ходило столько легенд! Его, кстати, вообще ни разу не пускали в сокровищницу! Примиряло с реальностью то, что дядю Мэллина не пускали тоже.

— Подождите! — раздался взволнованный женский голос. — Мой король, умоляю, одну минуту!

Дей полностью отключился от реальности, пытаясь понять, кто это может быть, что это за бегущая к ним волчица. И угадал быстрее, чем по голосу. Дженнифер! Ее сиреневое пламя, так хорошо сочетающееся с алым огнем Алана — отныне счастливого отца и мужа.

— Все, что вам будет угодно, леди Дженнифер, — улыбнулся Дей. — Рифур, пропусти ее, — приказал он стражу, вытянувшему руку навстречу волчице.

— Все, что угодно, мой король, — с неподдельным уважением произнес Рифур.

Дей слабо улыбнулся. Вежливость королей! Помнить все имена, не позволять себе опаздывать, не выказывать страха и боли — этому его научил отец.

— Мне угодна вот эта негодница! — схватила Дженнифер за руку звездочета. — Как ты могла, ну как ты могла? Почему не давала о себе знать так долго? Почему пропала? Я же тебе говорила не слушать эти капюшоны! Вернее, слушать, но действовать самой. Я еле нашла тебя!

— Дженни, прости-прости!

«Возможно, только возможно, для дуальной пары есть замечательная предпосылка, — доложил мыслесловом советник. Не иначе для того, чтобы молодой король поскорее с ним освоился. — Магия обеих женщин — защитная, это редкость».

— Ты чудесно выглядишь, милая. Не иначе, влюбилась! — воскликнула Дженнифер, окинула взглядом равнодушного неблагого и добавила шепотом таинственным и взволнованным: — А как же предсказание?

— Мы его обошли! — вне себя от счастья, сжала Джослинн руку неблагого.

— Мы? Джослинн, познакомь меня с твоим избранником. Хотя я с ним немного знакома… Мой король, вы позволите?

«Мой король, предлагаю для начала зайти вдвоем, — все тем же тихим мыслесловом произнес Джаред, а сам стоял излишне прямо и прижимался спиной к стене. — Артефакты капризны и своенравны, как они отреагируют на неблагого, не знает и сам Луг».

Дей стоял молча и злился непонятно на что.

«Мой король, — продолжил Джаред. — Я понимаю, что и Бранн, и Мэй, и Флинн и, возможно, даже Джослинн будут стоять рядом с вами плечом к плечу в грядущей битве. Но зайти нам все же надо одним. И еще — не гневайтесь на себя. Корона — тяжкое бремя. Она обнажает все страсти, усиливает все порывы, но она же дает силу справиться с этим».

«Я понимаю, что уже говорил это, но как справлялся отец?!»

«Тяжко, мой король».

— Джослинн, проводите леди Дженнифер в ее покои. Ей нельзя так сильно волноваться. Бранн…

Неблагой даже отвернулся, словно все понял. Изумрудные феечки притихли, всегда встопорщенные перья на голове прижались к затылку.

— Ты идешь с нами. Будь готов ко всему, держи защиту наготове. Прости, Джаред, но у Бранна есть то, что помогает мне всегда. Что сдерживает меня и усиливает то хорошее, что во мне есть.

— Моя неблагая магия? — обрадованно вскинулась Ворона.

— Ты сам, Бранн, — потрепал Дей лохматую макушку. — Ты сам.

Джослинн немного помедлила — ведь ей только что королевской волей было приказано присматривать за Бранном! Дей ничего говорить более не стал, Бранн — тем более.

— Леди Джослинн, королевский волк Бранн под присмотром моим и короля Дея. Поверьте, сейчас ему ничего не грозит. Не стоит принимать приказ короля настолько буквально, — смилостивился советник, когда Джослинн уже решилась переспросить, что же ей делать. А может, Джаред увидел блеск слез в ее глазах? Подобные тонкости Дею были недоступны. Зато обострились запахи, усилились тактильные ощущения, радугой полыхала магия четырех стихий.

Женщины ушли, обнявшись. Это было с одной стороны радостно, но с другой — Дей и понятия не имел об этих теплых отношениях. А вот Майлгуир всегда все знал. С третьей — Дей живет на Благой земле девятнадцатый год, так что у него определенно есть куда расти.

— Знаешь, там, у себя в мастерской, я откопал старые записи Лорканна. Моего деда, — покосился Бранн на Джареда, а тот со вздохом сказал:

— Я знал неблагого властителя долго — те без малого сто лет, что сам прожил тут до падения Проклятия, в то благое время, когда еще были открыты все границы, а три короля — фоморский, благой и неблагой — частенько собирались вместе, то обсуждая текущие дела, то латая дыры прошлого, то прикидывая будущее.

— Я знаю это, — не удержался Дей и тут же укорил себя за хвастовство.

— Жаль, что мы не можем пообщаться с Айджианом. Возможно, поговори он с Майлгуиром напрямую… — Джаред понизил голос. — Хотя нет, ни к чему хорошему это бы не привело. А вот Лорканн сделал для спасения мира едва ли не больше, чем ваш отец.

— Они дружили, — задумчиво выдал Бранн.

— Кто?

— Брр… — махнул головой Бранн. Нет, я про другое. Лорканн и Счастливчик, — путанно пояснил он давнюю мысль. — Все думали, что Лорканн убил прежнего короля Дома Земли, чтобы занять трон, а они дружили. Видимо, деда слухи все же задевали, и он кратко записал про их жизнь, про их детство.

— Интересно было бы прочитать, — выговорил Джаред и прищурился.

— Дед порой пытался мне сказать, а я даже верить боялся. Ведь наш род вроде бы не может дружить.

— Глупые слова! — не сдержался Дей. — Ну, ничего, про мой род говорили то же самое, если не хуже.

— Однако я всегда мечтал об этом, — протянул Бранн, а потом, встряхнувшись, закончил: — Жду не дождусь увидеть самое тайное место во всем Черном замке.

«А что напишут про вас, страшусь даже представить», — тихо даже для мыслеслова сообщил Джаред, каким-то образом включив в беседу и Бранна. Дею оставалось только позавидовать.

Они долго шли по переходам, спускаясь по лестницам все ниже и ниже. На этот уровень юного принца уже не пускали, и Дею было немного обидно, что теперь он не может увидеть и даже представить, как выглядит эта часть Черного замка. Магическое ощущение мира рисовало призрачные стены, огоньки душ стражников, очертания фигур и контуры одежд — но опять же без металлических предметов. Еще не так давно на уровне земли Дей четко видел все: как говорил советник, даже очаровательные ножки Алиенны, но не так давно магия опять куда-то утекла, словно утащенная в море жадной волной. Это уже случалось, и каждый раз — перед сильнейшей бурей.

Джаред повернул в какой-то закуток, раскрыл двойные двери и запер их за вошедшими в маленькую клетушку Деем и Бранном. Затем Дей вздрогнул — после того, как дрогнула комната, плавно поехав вниз. Пахнуло влагой, металлом и землей.

— Не магия, обычная механика, — тихо доложил Джаред.

Комната вновь дрогнула и замерла. Звякнуло. Советник открыл двери и прошел вперед, остановился, о чем-то негромко переговорил со стражниками подле очередного неприметного входа, и обернулся к Дею:

— Мой король, вещи ведут себя еще более непредвиденно, чем я думал. Может, вернуться за доспехами?

— Это же магические вещи, — вклинился Бранн. — Железо сдерживает только магов.

— Войдемте уже! — Дей отодвинул стражника и дернул на себя тяжелую дверь, покрытую сложной вязью рун. Потом — от себя. Она и не думала поддаваться!

— Замок, мой король. Он удерживает защиту. Не пытайтесь его сломить, попросите о помощи. Я знаю, насколько сложно вам просить кого-то, но — попробуйте. Моей силы может не хватить, к тому же и замок, и Зачарованный лес — недолюбливают полукровок.

— С этим я еще разберусь, — буркнул Дей. — Ишь чего выдумали, дядю моего не принимать! А что, и отец просил?

Трудно было представить, чтобы гордый Майлгуир перед кем-то мог склонить голову.

— Просил, уверяю вас, мой король.

— И о чем же?

— Он просил о времени.

— Король времени просил о времени? — недоуменно спросил Дей.

— О да, мой король. Когда отворились врата небесные и на нас обрушилась армия галатов. Клепсидра сотворила петлю на девять лет, дав возможность собрать волков из чащоб и подготовиться к атаке.

— Вот эта стеклянная штуковина может настолько изменить течение времени? — не сдержался Дей.

— Юным волкам, выросшим в мире без магии, многое будет казаться странным, — слабо вздохнул Джаред. — Вы обладаете невиданными прежде силами… Надеюсь, обратите их во благо. Ось Черного замка благих, колодец магии фоморов, Золотая башня неблагих — они составляют единую ось, соединяющую и вращающую наши миры…

Бранн тихо и незаметно кашлянул. Почти незаметно ни для кого, кроме Дея и советника, который тут же пришел в себя, потеряв то вдохновенное выражение, с которым всегда доносил знания, сам теряя счёт времени.

— Прошу вас, мой король, — суховато закончил Джаред и отступил на шаг.

Ну ладно. Дей мысленно произнес просьбу открыть дверь, еще раз, и — ничего. Прекратил злиться на все вместе и по отдельности, представил перед собой Алиенну и Бранна — и попросил замок еще раз, как равного, дорогого и важного для себя ши.

Дверь без скрипа проехала внутрь. Локоть, другой, пара… Длинный и узкий ход, еле угадываемый магическим зрением, казалось, не закончится никогда.

— Приветики! — раздалось из глубины.

Дей поймал себя на желании протереть глаза, слишком умилительная и чересчур спокойная картинка предстала перед ними.

— Воган, — безо всякого удивления изрекла Ворона, и Дей понял, что не ошибся.

— Мой король, — коротко, без тени подобострастия кивнул повар, сидя рядом с животным, похожим или на разжиревшую рогатую волчицу, или на мелкую бескрылую виверну, на чем-то, до странности напоминающем пень и держа что-то, весьма напоминающее женскую грудь. Большую грудь и не одну. Ясный свет придавал этой картине совершенно невероятный колорит. — Бранн, приходи сегодня в трапезную, я сготовил тебе сок из той желтенькой ягодки.

— Уважаемый Воган, мы должны… — откашлявшись, начал советник, но замолчал.

Дей тоже сглотнул. Отчетливо тянуло травой, цветами и теплом середины лета. Значит, зелень под ногами тоже не померещилась. Границы помещения то расширялись, то сжимались, магическая сила отказывала напрочь.

— А вы, уважаемый волчонок, должны мне кое-что. Не то свалитесь.

Дей вздрогнул, но повар, привстав и сделав шаг к Джареду, явно обращался не к молодому королю.

— Не сегодня, Воган. Не сейчас. Не-е-ет! Ну хорошо, — сдался советник, — я выпью это пойло.

— Му-у-у! — сказало диковинное, невиданное доселе Деем животное и хлестнуло себя по боку длинным жестким хвостом.

Советник пил непрозрачную жидкость, подсунутую Воганом, Бранн присел, гладя траву, а Дей все никак не мог понять, как? откуда? почему в том месте, где должны храниться все тайны Благого мира, сидит повар, выжимает что-то из животного, а советник покорно пьет?!

— Горшочек, — словно невзначай обронил Бранн. — Который варит, — еще более непонятно расшифровал он, быстро посмотрел на Дея и перевел взгляд на волчьего повара. — А это — корова.

Дею название ничего особо не пояснило.

— Сейчас-сейчас, мой король, — заторопился Воган. Встал, похлопал рогатое животное по коричневому в белых пятнах боку, подхватил ведерко с мутновато-белой жидкостью, от которой поднимался пар, выхватил из-за пазухи рог… и плеснул в него из ведра. Затем подхватил протянутый Джаредом стакан, спрятал за пазуху вместе с рогом и, вообще-то, напитком внутри, еще раз поклонился, подхватил корову под толстый живот и впечатал ее в стену, оставив вместо животного только рисунок.

— Всегда хотел посмотреть, как это работает, — завороженно произнес Бранн, проводя ладонью по рисунку.

— Раньше было так, — пожал Воган широкими плечами и показал на нарисованный рядом с коровой здоровенный глиняный горшок, куда легко мог поместиться сам королевский повар. — Магия просыпается.

Что вышло еще более непонятно. Нет, что магия просыпается — не новость, все неприятности сразу спешат приписать именно магии, а не живости волков или козням Домов, но пространственное изменение, причем перевод живого в неживое и обратно — о таком умении сам молодой король мог только мечтать.

— Уважаемый королевский волк Бранн, не желаете ли вы, чтобы мастер Воган поподробнее рассказал вам о Горшочке? — осторожно спросил советник. — Показал, как работает рог изобилия? Поверьте, это впечатляющее зрелище даже для неблагого мага.

— Желал бы, очень желал, — грустно вздохнул Бранн. — Но сейчас это значило бы покинуть моего друга.

— Что, не сработало? — шепнул советнику крайне довольный Дей.

«Попытаться стоило, мой король», — мыслесловом ответил Джаред, еле заметно улыбнулся, поднял ромашку с земляного пола, поросшего травкой, и вложил стебелек в стену рядом с коровой. — Воган, — негромко позвал он уже вслух.

— Ну торопыга жеж, какой был волчонок, таким и остался, — торопливо шагнул к ним повар.

Следом за ним с легким шипением сворачивался пасторальный мирок, заключенный в одной комнатке сокровищницы. Дей еле успевал различать магические движения, что возвращали клочок Черного замка обратно в его обычное состояние — кроме разве что чересчур натуралистичного рисунка коровы.

— А так можно оживить все нарисованное? — не удержался Дей, вновь понимая, что Джаред, сворачивая пространство, легко использует множество магических сущностей, беря то, что ближе и проще.

— Когда-то Джаретт Великолепный, дедушка нашего Дея и советника заодно, да будет мир теней ему подшерстком, оживил Нуаду.

— Но как это возможно? — спросил Дей. — Нельзя взять и оживить рисунок, это же не големы неблагих, что могут ходить без искры?

— Видимо, часть души все же притянулась, — сказал Джаред, — но именно часть, раз он то появляется, то исчезает. Воган, — попросил он так, словно не мог или не хотел приказывать.

— Уже ушел, волчонок. Приходи на красную ягодку, — подмигнул Воган советнику, а тот отчего-то вздохнул.

Джаред дождался, пока за поваром гулко захлопнулась стена и они вновь остались втроем, затем посмотрел на дверь впереди. Просто посмотрел на центр с привычным изображением солнца — и дверь дрогнула, разошлась на восемь частей и спряталась где-то в стене, полу и полотке одновременно.

Они двинулись вперед, в тьму и холод. Удивленный Дей поймал снежинку губами. Через несколько локтей сзади вновь грохотнуло, теперь уже несколько угрожающе. Джаред сделал шаг, наступив на пластину в полу, и… ничего. От стен исходил странный холод, скорее магический, чем настоящий.

— Джаред, свет? — еле выговорил Дей.

Пусть это будет лунное сияние, в переливах которого теряются предметы еще хуже, чем в полной темноте, но не этот кромешный мрак!

— Потерпите, мой король, — извиняюще ответил советник, а Дей понял — свет уже горел или включился от касания ноги Джареда, хотя светлее не стало. Коснулся локтем Бранн, показывая, что он рядом.

— Подожди немного, просто Дей.

Наконец потеплело и посветлело: сокровищница не желала показать себя во всей красе, медленно и словно бы неохотно приоткрыв магическую сущность. Разумеется, это была только часть сокровищницы, причем малая часть — и лежало здесь не так много предметов.

Первым из тьмы выступила праща. Она медленно вращалась над круглым столом в окружении переливчатых нитей, повторявших ее движение и, видимо, удерживающих ее на месте.

— Этим оружием Нуаду выбил глаз Балору, — негромко выговорил Джаред.

— Он вроде был одноглазым, — с сомнением сказал Дей.

— В той битве он лишился второго глаза, но потом смог его отрастить, — шепнул Бранн.

Джаред шевельнулся, и нити пропали. Он протянул руку, но праща отшатнулась от советника.

— Бранн? — позвал Дей.

— Было бы чрезвычайно интересно исследовать этот артефакт, явно обладающий собственной волей, но я бы не стал его трогать, — признался Бранн.

— Почему?

— Потому что пути ветров максимально далеки от течения вод, — ответил за Бранна Джаред. — Нуаду смог взять пращу, потому что сам был полукровкой. Первым сыном Балора Кровожадного.

— То есть нынешний царь морской Айджиан имел родню среди благих ши? — Дей потер увлажнившийся лоб над повязкой.

— Думаю, как и нынешний наследник Нис, — тихо добавил Джаред.

Дей, решив пропустить теорию, протянул руку к праще, решив использовать быстроту волков. Овальный кусочек кожи с двумя завязками рванулся от него, как фей от виверны, стукнулся о камень стены, отлетел — и замер в натяжении, удерживаемый советником за один край.

— Не хочет, подлюка, — резюмировал Бранн.

— Но, Джаред, ты же ее удерживаешь?! — не сдержался Дей.

— Удерживаю, мой король, и только. Бросить камень она дает мне только в собственную ногу, что мне не очень приятно, и никому не полезно. — Джаред вернул пращу на место и вновь облачил ее в переливающиеся нити.

Она подергалась, потыкалась, как зверек, кожаной мордочкой, и замерла.

— Прошу вас, мой король, проследовать дальше.

Праща и ее личная тюрьма померкли, и впереди ярким светом загорелся очередной артефакт, еще больше напитавшийся магией с тех пор, когда перестал служить ее владелице. «Всего-то шар с ручкой», — отметил разум Дея. «Шар с ручкой» полыхнул в ответ яростно и недовольно, словно подслушав его мысли.

— Солнечный скипетр, — прошептал зачарованный Бранн, а Джаред коротко кивнул, не в силах сказать ни слова. Потом, откашлявшись, выговорил коротко и сухо:

— Ментальная копия. Оригинал слишком ценен и важен, я храню его в личном сейфе, и брать его можно с огромными предосторожностями. Я уже пробовал взывать к нему, так как опасность грозит и Алиенне, но… Вы можете спросить его?

— Нет. Он нам не пригодится, — подытожил Дей, разглядывая сверкающий миллионами острых граней артефакт. Артефакт чуждого и сейчас крайне враждебного к нему Дома. — Времени все меньше…

— …как и предметов, — закончил за него Бранн.

— Да, к сожалению, — подтвердил Джаред. — Слишком мало времени прошло с момента гибели, но, думаю, скипетр станет лишь злее. Боюсь представить, что может статься с камнями деда, — еле слышно, словно самому себе сказал он.

Скипетр погас куда быстрее, чем праща, и очень похоже, что без приказа советника.

Из непроглядной тьмы показался дротик. Тоже в цилиндре из светящихся нитей.

— А вот это интересно, — потянулся к нему Бранн.

— На пол! — рявкнул советник.

Дротик прорвал магическую защиту, пронесся над головой мгновенно пригнувшегося Бранна и упавшего рядом Дея, ударился о камень стены с одной стороны, с другой стороны — и замер в руке советника.

— Дротик Дома Степи нам тоже не помощник, — тем же негромким голосом произнес советник и осторожно водрузил дротик обратно.

— Это ерунда какая-то! — возмутился Дей, поднявшись сам и поправляя куртку взьерошенного неблагого. — Что это за волшебные предметы, от которых толку чуть, а бед может быть с маковку Вороновых гор?

— Еще, — произнес Джаред.

— Что? — не понял Дей.

— Я чувствую кое-что. Прошу вас, возмутитесь еще, мой король.

— Я не умею по заказу!

— В опасности твоя жена, твой друг, твой Дом, весь благой мир и сама наша вселенная! — неожиданно громко выговорил советник. — А охранители магии отказывают тебе в помощи! Разве это справедливо?!

— Нет! — рявкнул Дей, уловив и то, что советник перешел на «ты» впервые в жизни, и словно бы ослеп еще раз, насколько сильное сияние его охватило. А потом рвануло куда-то, выдергивая из Благого мира. Завертело, лишая верха и низа, времени и пространства, воздуха и духа, и самой жизни. Приложило к земле — и оставило в покое.

Дей откашлялся, попытался вскочить — не вышло. Он поднял голову, распахнул веки — и увидел паучка, ползушего по клонившейся под его весом травинке. Дышать словно бы и не хотелось, но воздух был сладок, а мир вокруг — прекрасен. Зеленое небо переливалось, капельки росы сияли в предрассветной оранжево-розовой дымке. Несмотря на туман, деревья вдалеке были видны так четко, так явственно — куда лучше, чем до потери зрения, что у Дея вырвалось:

— Кернуннос всеблагой!

— Я здесь, волчонок, — донеслось отовсюду хором голосов старых и молодых, женских и мужских.

Дей моргнул — и подскочил с земли одним движением. Он — моргнул! Не поверив себе, потер ладонями лицо, и вместо до фоморов надоевшей повязки ощутил кожу век, колкость ресниц… и неожиданно, влагу. Сморгнул еще раз — это же Кернуннос, это же Греза, здесь все иначе, чем в настоящем благом мире. Или все же нет, и глаза останутся с ним навсегда? Он сможет вновь увидеть еловый лес в сизой дали, и Алиенну — не трогая ее милое личико руками, а видя, видя ее? Сможет увидеть своих, еще не рожденных детей?

— Еще не время, — печально шепнул ему мир вокруг. — Мне жаль, что именно тебе столько выпало.

— Жаль?! — подскочил уже стоящий на ногах Дей. — Не надо меня жалеть!

— Волчонок, — выдохнула Греза. — Прощай.

— Эй, а как же оружие против настоящего врага?! — недоуменно выкрикнул Дей.

— Будет настоящий враг — заработает и оружие…

— То есть фоморы — не настоя-а-а!..

Мир закрутился вокруг, пестрый, живой и яркий до боли. Затем скрутило Дея так, что он еле сдержал тошноту — и выбросило на каменный пол сокровищницы Черного замка. Привычная темнота наполнила все вокруг, и Дей сжал зубы. Он справится. И не только потому, что это его долг, но и потому, что это его жизнь, его друзья, его любимая. Рано? Тем больше надежда, что зрение вернется, пусть сейчас ему так же невыносимо больно, как и когда он его лишился.

— Дей, — позвал встревоженный Бранн.

— Мой король, — еще более встревоженно выговорил Джаред.

— Да я как у виверны за пазухой побывал! — не сдержался Дей.

Протянул руки вперед, ловя магические отблески — и увидел зелень неблагого и серебро советника. А еще — черноту меча, лежащего на полу.

— Ничего, да? — спросил Бранн.

— Не печальтесь, мой король, — произнес Джаред.

— Вы что, не видите? — удивился Дей и подхватил меч. Двуручник, неожиданно легкий, питающий силой. — Не знаю, что это, но мне он по душе. А еще — я наконец стал видеть металл!

— Сейчас уже видим, — откликнулся Бранн. — Это странно, но у вас, благих, для меня странно слишком многое. Где ты был, просто Дей? Ты был холоден и не дышал, я… — неблагой осекся. — Если бы не Джаред, я бы тряс тебя, вливая силу.

— Я был в Грезе. Ну, наверное, раз там был Кернуннос. Фоморы — не истинные враги, вот и волшебные предметы нам не в помощь! Ну, а кто тогда истинные?

Джаред повел головой, так, слегка, словно бы знал, но не хотел пока говорить, наверняка не желая взваливать на молодого короля ношу большую, чем тот смог бы нести.

— Ладно, прошу потом, — буркнул Дей.

— Как там, в Грезе? — зачарованно спросил Бранн. — У нас есть Золотые облака, это похоже?

— Да! — воскликнул Дей. — И правда, похоже, только все сильнее. Этот мир принимает тебя полностью, он любит тебя, он любит все в тебе, он как мама, что гладит по голове и прижимает к себе. Он указывает на ошибки и… с ним хочется стать лучше.

— Это все можно назвать одним словом, мой король. Это основа Благих земель, — привычно тихо и неторопливо произнес советник.

— Магия? — спросил Дей.

— Любовь, мой король. Кернуннос обострил ваше магическое зрение и подарил нечто невероятно ценное — меч Нуаду, а мы даже не увидели его.

— Меч Нуаду?! У нас оружие, с которым невозможно проиграть? — Дей повел рукой с детским восторгом. — Ну и ладушки. Пусть палица и дротик пылятся дальше. Он сказал…

— Кернуннос говорил с тобой? — изумление советника было интересно само по себе.

— Да. Жаль ему, что мне выпало все это! — с прежним вызовом сказал Дей. — Ему — жаль, видите ли!

— С Майлгуиром он не говорил. Очень любопытно… В любом случае, нам пора на воздух. Нельзя пребывать в подвалах Дома Волка столь долгое время. Глядишь, и Нуаду пожалует за прежней собственностью.

* * *

Джаред закрывал двери сокровищницы с редким для себя чувством: хорошо выполненной работы и помощи извне, на которую советник надеялся, но не очень рассчитывал. Черный замок обожал Мидира и выполнил бы любую его просьбу, особенно если она напрямую не противоречила законам Благих земель, а вот Джареда, ши всего лишь на четверть, пусть и принявшего долю подземных созданий, цитатель слушалась постольку-поскольку. Да и присутствие неблагого… Замок капризничал и не один раз менял свое мнение о заморском принце — от его появления в качестве спутника Дея до сегодняшнего дня, когда цитадель словно бы позлорадствовала оттого, что Бранн не стал полагаться на книгу семей.

Дей сделал еще пару выпадов и положил меч на плечо, как самый обычный ратник. Бранн стоял рядом и весь светился от радости за друга, стражи подле сокровищницы переглядывались обнадеженно… Все же слухи о волнениях у моря и скором нашествии фоморов каким-то образом проникли через все восемь стен. Советник откланялся, понимая — Бранн не отпустит короля, пока не отведет его в его же покои или на тренировку — и продолжил шагать и думать о тонкостях магии.

В мире артефактов возможно многое, но чтобы один недолюбливал другого? Надо будет взять на заметку, а лучше… Джареда ощутимо пошатнуло, и это было обидно, потому что что именно «лучше», он не додумал. Мысль улетела вспорхнутой птицей, а откуда ни возмись появился ушастый и лохматый Угрюм.

— Милое местечко, — погладил он по носу вытянувшуюся к нему голову, и Джаред, прижавшийся к стене, ощутил укол ревности. Противный замок вечно норовил ухватить советника за одежду, а в юности — куснуть туда, куда дотянется, так с чего бы Угрюма так привечает?

— Рассла-а-абься, кореш, — протянул Угрюм. — Меня всякая тварюшка любит, как и я — ее. Знаешь ли, ты слишком рационален и привержен привычкам. Скажи пожалуйста, чего ты забыл у покоев Алана?

Джаред вздернул голову, не понимая, как он оказался подле двери начальника замковой стражи. Вроде хотел вернуться к себе, а тут надо же!

Угрюм не дождался ответа и принялся говорить сам:

— Вот мечтал ты, Джаред, вытянуть ноги к огню, выпить бокал-другой вина в ощущении, что заслужил… Забыл? Забы-ы-ыл, да. Алан с Дженнифер. А тут Угрюм и его напиток.

— Убери, — поморщился советник и отодвинул протянутый бокал. — То Воган со своим пойлом, то ты…

— А все потому, что ты выглядишь словно неблагой, восставший из могилы. Ну, или фомор, выбравшийся из мира под водой. Не знаю. Я бы сказал, на умертвие похож. А вот скажи, что тебе больше понравится, что я тебя на закорках потащу или стражу крикну тебе помочь?

— Ни то ни другое!

— Тогда пей. Мидир пил, значит, и тебе сгодится.

Джаред всегда считал себя разумным созданием. Ши или человеком — уже не суть важно. Он пошевелил плечами и понял, что и правда еле стоит. Идти куда-то переставляя ноги показалось совершенно ужасным и невозможным, так что он вздохнул, смерил взглядом Угрюма, чтобы тот не зарывался и не подумал чего лишнего, выпил напиток залпом и закашлялся. Пахнуло счастьем и домом, даже не своим, а бабушкиным, из того невозможного времени, когда он еще жил на земле Верхнего мира, когда были живы родители, а бабушка частенько и надолго забирала ушастого внучка к себе.

— Семью тебе надобно, — почему-то грустно выговорил Угрюм.

— Этот Дом и есть моя семья, — не иначе как находясь под воздействием воспоминаний, ответил советник.

— Этот Дом для всех Дом. Но этот Дом — большой. Вот и у Алана есть своя Дженнифер, и у тебя кто-то будет… О, прости, Джаред, я не хотел!

Джаред не видел, как полыхал его дом, как сгорали тела отца и матери, но часто видел это в снах. Часто приходила Лейла, в которую Джаред был немного влюблен и которая чуть было не погибла в пламени Боудиккиной злости. А потом на эти кошмары наложилось видение Дома Солнца, полыхавшего за его спиной, пока он увозил крошку Алиенну. Какой у него может быть дом?! Видимо, что-то отразилось на его лице, поскольку Угрюм смолк.

— Тебе овец доить не надо? — прохрипел Джаред. — Хорошо, помогай, — выдавил он, и Угрюм мгновенно перекинул его руку через свою спину. — Ну так как, надолго ты сюда?

— Не иначе как в ожидании нашей теплой встречи у меня появился помощник. Молодые волки стали не бояться забираться в самую чащобу, да еще кидаться магическими заклинаниями. Правда, дело это бесполезное, временами — опасное, а зачастую — обоюдоострое. Один зазнайка пообещал друзьям, что он найдет Плачущий и его стража — то есть меня — да еще нарвет яблочек из моего сада. Теперь будет работать целый год и есть яблоки сколько захочет. Это лучше, чем сидеть в них ма-а-аленьким таким червячком. Мидир, знаешь ли, любил посещать мой дом. Научил кое-чему.

Джареда потянуло к дяде, но не в том он сейчас состоянии, чтобы посещать бывшего волчьего короля. Завтра, он сходит к Мидиру завтра.

— Знаю. Не знаю только, почему.

— Потому что зла от меня не ждал. Это ты все выгадываешь, все присматриваешь. А Мидир часто думал сердцем. Оно у него больше.

— Знаю, — буркнул Джаред, просто чтобы сказать что-то осмысленное, а не болтаться бессмысленным кулем на чужом плече.

— А что волки любят тебя — не знаешь, — бормотнул Угрюм так тихо, что советник еле расслышал. — А все потому, что ты голову готов сложить ради блага Светлых земель и этого Дома. Знаешь, Джаред, он вернет тебе твою жизнь сторицей.

— Но…

— Да знаю я. Ты думаешь, что живешь, и живешь в Доме, но когда у тебя появится твоя женщина, твоя половинка, для которой ты будешь и щитом, и знаменем — ты поймешь, что значит на самом деле вернуться домой.

Это было бы слишком хорошо, чтобы стать правдой. Это было слишком невероятно, чтобы исполниться для него. Полукровки. Изгоя с разбитым сердцем, не сумевшего защитить своих женщин…

Волчья морда высунулась из стены по самые плечи — и лизнула лоб Джареда холодным языком.

Глава 9. Противостояние

Темницы лесных не так мрачны, как о них говорят. Да и сами жилища, особенно в Приграничье, немногим отличаются от темниц. Гвенн, сердитая и в чужой одежде, вглядывалась через переплетение ветвей в оконном проеме в сереющее небо.

Алиенна, запертая по собственной воле в покоях сестры, все еще не ложилась, наконец почти закончив спасение Аноры. Свечкой ей служил Луг, по виду, опять немного подросший.

Так это было или не так, советник толком сказать не мог. Луна и Солнце его Дома, две юные женщины, которых он поклялся сберечь от всех тягот жизни, находились практически в тюрьме — и по его воле. Обе либо знали, либо догадывались, кто выдернул их из Цитадели. О, не лично советник, и даже не его приказ, но именно он стоял за тем, что одна оказалась в лесном доме, а другая — в обители небесных.

Память шевелилась, как потревоженная виверна, а может, сказалось дикое напряжение последнего года, в котором пребывал советник, но сон все не шел. Даже под утро, обычно дарящее Джареду хотя бы час долгожданного забвения. Все дела, что так иостались невыполненными, все планы, все опасения крутились в голове, принимая самые разнообразные формы; сведения, полученные из донесений, собственные изыскания фоморских берегов и анализ магических штормов сходились какими-то совершенно неожиданными краями, и Джаред почти увидел время нападения, вернее понял, что времени у них куда меньше, чем он думал, и даже обрадовался негромким, но настойчивым голосам у его покоев, разлепил почему-то с трудом глаза и увидел Угрюма. Угрюм привстал, посмотрел на советника, вздохнул на его «пусть заходят», и упал обратно в кресло — его, советничье, между прочим — и закинул длинную ногу за ногу.

И что тут делает Угрюм?.. Да еще расположился с нескрываемым удобством для себя.

Время прокрутилось назад сорванной тетивой. Вот Угрюм почти доносит Джареда до двери, получает разрешение на вход, поит его своими травами… Травы определенно сонные, поэтому советник требует разбудить его не более чем через пару часов. Вот заглядывает Дей, вот лохматая макушка Бранна, вот Алан о чем-то взволнованно спрашивает Угрюма. Лунный серп сменяет солнечный диск. Сколько прошло времени?

Джаред чуть не подскочил на постели. На постели, а не на коврике — это раз! И время! Это два. Сокровищу они посещали не вчера! Прошло не менее суток!

— Угрюм! — тоном, от которого ежились короли Домов, процедил советник. — Как ты посмел меня не разбудить?

— Оттого, что ты и не спал, — безмятежно выговорил Угрюм. — Этот кошмар наяву не назвал бы сном никто, даже медведь в берлоге.

— Да кто позволил тебе…

— Король Дей, если что. Даже разрешил связать тебя, а Бранн пообещал заклятие обездвиживания.

— С королевским волком Бранном мы ещё поговорим, — процедил Джаред и шагнул к двери.

— Зловещий шепот вышел бы лучше, если бы на тебе были штаны.

Советник сам не заметил, как очутился обратно в постели, причем под одеялом. Угрюм протянул стопку одежды и отвернулся.

Джаред осмотрел свое платье с подозрением и даже понюхал его, нет ли каких чужих заклинаний. Затем торопливо оделся, отметив, что сжирающая его в последнее время усталость сменилась лёгкой и даже приятной расслабленностью тела. Дух был бодр и голова свежа, а что немного покачивает — сущие пустяки. Советник успокоился, лишь пристально рассмотрев себя в зеркале. Пуговицы застегнуты, волосы откинуты назад, уши спрятаны, кружево выпущено из-под рукавов темно-синего сюрко ровно на три пальца.

Обернулся и увидел пегую макушку высокого Мэя, рыжего крепыша Флинна, отправленных к Сердитому морю — и короля с Бранном вдалеке.

— Они близко? — выдохнул похолодевший Джаред.

— Да, — ответили пришедшие хором.

— Алан, — позвал советник начальника замковой стражи по имени, не по должности, и не стал корить себя за это.

— Все силы собраны в Цитадели, гонцы отосланы куда возможно. От лэрда Ллвида пришла подмога, да и войска кругом хватает, только… — Алан поморщился и недоговорил очевидное: «…будут ли помогать». И это при том, что и лепрекону понятно, Черный замок — самое безопасное место.

— Мой король, ваше слово, — склонил голову советник. — Главнокомандующим был…

— Был мой отец, а теперь — ты, Джаред. Это не обсуждается, — неожиданно жестко уронил Дей.

— Наверняка все Дома уже знают, — выдохнул советник.

— Ждут в тронном зале, — подал голос Мэй.

— Эх, жаль, что я не могу говорить за всех лесных, — вздохнул Флинн.

— Зато Финтан может, хотя отец вряд ли даст ему слово, — договорил король.

Джаред оглянулся, уловив дрожь каменных стен, шелест магического ветра, колебания воздуха и понимал — вот она, третья волна. С ней дойти от моря возможно за неделю… возможно, две. Все-таки фоморам нужно беречь их тонкую синюю кожу, что мгновенно высыхала на Благой земле…

— Мой король, нужно переговорить. Пройдем до зала королей?

— Тут, Джаред, — отодвинув советника, Дей зашел в его покои: — Нужно решить, что и кому мы скажем.

— Но, мой король, этикет, — растерянно произнес советник.

Дей махнул рукой, упал в кресло, поерзал там — все же он уже был намного выше Джареда, и закончил:

— Я говорю как ты, но все же ты впереди на два тысячелетия. Мне очень хочется выступить первым и начистить морду этому Нису, брат он мне или не брат… И мне нужен твой совет как никогда.

— Как советника?

— Как родича, как друга — и да, как советника.

За Деем проскользнули два друга: долговязый пегий Мэй и рыжий крепыш Флинн. Совершенно незаметно просочился Алан, последним зашел Бранн — и сразу встал рядом с королем. Дей легко коснулся его плеча и улыбнулся.

Джаред вздохнул, окинул взглядом свои покои, Угрюма, сворачивающего постель, и произнес:

— День-два?

— Примерно столько, — ответил Мэй. — Их сдерживают кто и сколько может, но они пробираются ночами по туману. И это и правда вылитый Дей, только злой и синий.

— В следующий раз, мой король, не выключайте меня из жизни, особенно в такое время. Хорошо, — вздохнул Джаред. — Я понимаю, претензии неуместны. Спрашивайте, мой король.

— Лесные? — спросил Дей. — Финтан то ли родня, то ли нет, и я сам не знаю, как он относится к нам.

— Договор с лесным Домом не подписан, но у меня есть некий документ, согласно которому пара кланов поддержит вас, как поддерживала старого короля. Несмотря ни на что. Степняки за нас, но их не так много. А вот небесные…

Мэй кашлянул.

— Что, офицер?

— Я спросил, э…

— Своего отца, — толкнул его в спину Флинн.

— Своего биологического отца! — вскипел Мэй. — Мой отец — Алан, был и будет!

— Офицер, — холодно выговорил советник, и Мэй мгновенно остыл.

— Наследный принц Фарелл жаждет поговорить с вами, советник.

— Это хорошо. Боюсь, он что-то может попросить взамен. На что ты готов пойти, офицер?

— Я… воспитан волком, — мотнул Мэй пегой макушкой. — Я готов пожертвовать своей жизнью, но не честью. И я не оставлю свой Дом, не променяю Цитадель на Соколью высоту! — вздернул он голову.

— Я поговорю с ним с учетом твоих слов, — ответил Джаред. — И ни я, ни мой король не позволят лишать жизни и чести ни прекрасного волка, ни лучшего офицера, ни начальника Морского гарнизона.

Флинн, покрасневший во время речи Мэя, отчетливо выдохнул.

— Время! — воскликнул Дей. — Почему его все время не хватает? Джаред, эта битва не будет как у отца, да?

— Вы про то, что сражение волков и галатов было почти бескровным? Нет, думаю, подобной милости мы не дождемся. — Бранн шевельнулся, и Джаред отложил это на потом. — Алан, как наш король?

— Мы занимались всю неделю. Он дерется лучше, чем зрячий. Но его брат старше на два тысячелетия.

— Джаред, как там Гвенн и Лили? — тихо спросил Дей.

— Могу сказать лишь, что они живы и в безопасности, — ответил Джаред.

— Как же мне хочется действовать! — ударил Дей по подлокотнику кресла.

— Думаю, действий вам предстоит немало и в самом скором времени. Бранн, — позвал Джаред. — Было бы неловко спрашивать, но я чую защитные заклинания, причем не благие.

— Поскольку я отныне и навсегда королевский волк, было бы не очень хорошо оставлять свой Дом без защиты, — Бранн потер длинный нос, моргнул ярко-зелеными глазами. — Просто так, для равновесия. Намного меня не хватило, но у самого Черного замка невозможно будет никого убить в ближайшие несколько недель.

Чего это стоило неблагому, оставалось только догадываться. Доводить себя до предела, вычерпывая и силы, и магию — становилось обыденностью для команды Дея.

Джаред наконец перевел дыхание и спросил то, что цепляло давно.

— Мой король, так лесные остались? Они не ушли? Финтан так торопился за Гвенн.

— Оба тут.

Алан вновь выступил из темноты:

— Дом Леса, Дом Степи и Дом Неба вновь просят аудиенции. Настойчиво.

— Передай, сейчас будем! — Дей одним прыжком поднялся из кресла. — Красивая женщина, — выговорил он, уходя из покоев Джареда. — Где-то я ее уже видел…

— Про что это он? — спросил Флинн у Мэя, а тот пожал плечами.

Джаред посмотрел на портрет бывшей королевы Дома Солнца и порадовался — Дей видел его первый раз, он видел его, несмотря или благодаря магической завесе, закрывающей для всех остальных прекрасный лик матери Алиенны.

— Пожелай удачи всем нам. Пожелай счастья своей дочери, — попросил он одними губами.

Следуя за королем и его небольшой, но дружной командой, Джаред думал, что с магией Бранна ситуация и впрямь немного напоминала древнюю даже для него битву, когда два войска выкрикивали: «За королеву!», сражаясь за одну и ту же земную женщину. Правда, потом потери были с обеих сторон. Алиенна не являлась женой Ниса, но была обещана ему, а обещания в мире под холмами крепче стали и надежнее оков. Как жаль, что магов высшего уровня не осталось ни одного, а молодые волчата, пусть и обученные, мало на что годились. Тем более что магия лучше подчинялась той руке, что не держала оружие. Алиенна могла бы использовать не только свою силу, но и стать сердцем обороны. Уж не сделал ли он, советник властителя Благого мира, ошибку, выслав юную королеву за пределы Цитадели?

Джаред невольно поморщился, представив тут Алиенну и Гвенн. Когда-то Этайн хотела поговорить с королем галатов, понятия не имея, что именно он — любовь всей ее жизни. И Гвенн, и Алиенна наверняка бы возжелали лично пообщаться с Нисом. Джаред представил сурового синего фомора с огромными рогами — и напротив него двух прекрасных женщин, одну черную, другую золотую. Чудесная картина. Алиенна бы уговаривала бы его, а Гвенн постаралась для начала убить, а потом уже вести переговоры. Нет уж, чем дальше, тем лучше!..

Волнения начались еще на подходе к залу королей. Лазурные одежды небесных, красноватые одеяния степных, зелено-коричневые наряды лесных… И все они очень и очень раздражены. Напряжение копится в воздухе, звенит в высоком своде, привычно стучит молоточками в висках, ускоряя время.

По жесту Джареда все они проходят в тронный зал. Команда Дея становится за троном.

Король кивком дает слово лесным.

— Наконец-то! — восклицает лорд Фордгалл. — Может, вы, многоуважаемый советник, поясните нам, почему нас не принимают настолько долго? Или укажете причину, по которой ваши замечательные гарнизоны пропускают фоморов как воду через кольчугу?! Впрочем, неважно. Я пришел лично сказать лишь то, что мы уходим.

— Лорд Фордгалл, вы… вы отводите войска? Теперь, когда мы ждем нападения? Когда вы связаны узами брака с нашим Домом?! — погромче, чем обычно, спросил советник. Скорее для других Домов, чем для самого лесного лорда, зло сверкнувшего тигриными глазами. Даже ему неприятно обвинение в бесчестии.

— Я давал Слово союзника Майлгуиру! Не Дею!

— Во время опасности или войны все меняется, — отвечает Джаред.

Шаг вперед Фордгалла, шаг вперед Джареда. Лесной лорд останавливается, словно натолкнувшись на стену. Король Дей определенно борется с желанием вскочить, но остается на месте.

— Я не буду жертвовать своими воинами, в очередной раз спасая Черный замок, не собираюсь! — в гневе произносит лесной лорд. — Это все ваши ушастые отклонения от всех норм…

— Еще слово, лорд Фордгалл, и Джаред обвинит вас в неуважении к моему Дому. Я бы не хотел. Я хочу поговорить с принцем Финтаном, — тихо и твердо сказал Дей.

— Не думай отговорить нас через него! Твоя сестра расторгла брак… пусть не до конца.

— Вы сами сказали, Слово много значит. К сожалению, те законы Слова, что должны защищать ши, временами калечат. Но ваш сын остается мужем моей сестры, его кольцо все еще на ее пальце. Его жизнь дорога мне, а ее жизнь — бесценна. Что до наших гарнизонов, то они будут сдерживать фоморов сколько смогут, но класть все их жизни ради замедления пути Ниса я не стану.

— Ваше решение? — спрашивает советник, уже зная ответ.

Форгдалл смотрит на Дея пристально, переводит взгляд на Джареда, а потом изрекает:

— Нет. Мы уходим! Немедленно!

— Ваше право, — отвечает король. — А я отдаю вам это…

Дей разворачивает черный бархат, и в его руках мерцает камнями меч Нуаду. С которым невозможно проиграть. Зал ахает. Присутствующие не могут сдержать шепотков — кто завистливых, кто — ошарашенных.

Джаред на мгновение прикрывает веки — решение сердца Дея всегда гениально и, как и решения его отца, на грани безумия. Они лишаются самого верного оружия! Но все же меч Нуаду, показанный свету, не успокоится, пока не напьется крови. Нужно ли это тому, кто хочет поговорить с братом? Наверняка это понял и Дей, который, как и Мидир когда-то, бережет своих воинов и свою кровь.

Лорд Фордгалл тянет руку к мечу и словно обжигается.

— Только Финтан, — ухмыляется Дей.

«Ничья рука не ляжет на клинок, пока не даст добро владелец стали», — доносится из каждого угла нерушимый закон Благого мира.

— Какая красота, — шепчет Фарелл, завороженно разглядывая оружие, которое быстро прячет лесной лорд.

— Красивое, да. Но наше оружие тоже прекрасно, — произносит представитель степи, он в боевом кожаном доспехе, Джаред очень надеется, что это добрый знак.

— Фордгалл, прощайте. А вы? — оборачивается Дей к небесному. — Что вы решили? Если уходите, то уходите сейчас. Мне нужно поговорить с теми, на кого я могу положиться.

— Мы остаемся.

Джаред еле сдерживает выдох.

— И мы, — выступает вперед ярл Ели. Самый сильный после дуба и вяза.

— Что?! — уходящий лорд Фордгалл останавливается, разворачивается и меряет взглядом своего вообще-то невозмутимого подданного.

— Мы остаемся с нашим королем, — склоняется ярл перед Деем, не обращая внимания на гнев собственного лорда. — Мы связаны древним союзом и не собираемся нарушать Слово, пусть владелец деревянного трона и решает по-иному. Наши луки с вами.

— Как и наши сабли, — выступает вперед ши в боевом доспехе. Дом Степи поддерживает Дом Волка!

Лорд Фордгалл уходит оскорбленным до глубины души, унося с собой самое грозное оружие нашего времени…

Кажется, все важное уже обговорено, кто где стоит и кто кого слушает — согласовано. Осталось только одно.

После церемонии подписания Договора Джаред отзывает небесного в сторону.

— Благодарить детей Неба за слово чести значит оскорбить их. Это мне известно. Но, возможно, я могу что-то сделать лично для вас, принц Фарелл?

— Возможно, — кланяется тот. — Возможно, когда это недоразумение закончится, — он пожимает плечами, словно нашествие войска фоморов — сущая мелочь. — вам захочется отправить к нам посольство. Возможно ли, чтобы в составе этого посольства был офицер Мэй? И если он захочет взять кого-то, кто близок ему, небесные будут только рады. Я был бы рад, — тихо признается Фарелл.

Советник молчит: пусть небесный уточнит, что значат эти слова. Отдавать Мэя и правда нельзя.

— Я не собираюсь отнимать ни у вас, ни у Дома Волка его преданного слугу. Но я хочу наверстать упущенное как отец Гволкхмэя. Это возможно?

— Не вижу здесь ничего невозможного, — отвечает советник и отступает, вытирая холодный пот со лба и оглядываясь, спиной ощущая чей-то недружелюбный взгляд.

Нет, лесного лорда уже и след простыл. Так кто же смотрел?

Общение с Фордгаллом всегда дается очень тяжело, слишком многое хочется сказать, слишком о многом приходится умалчивать, а ведь день только начался, розовые лучи утреннего солнца только заиграли в узких, длинных витражах Черного замка, отдаваясь колдовской и крайне неприятной сейчас морской бирюзой…

* * *

Самым ужасным для Дея, нежданно-негаданно ставшего не только королем Дома Волка, но и владыкой Благих земель, всегда была не потеря зрения, не страх от сон-жизни отца и любимой, не опасность кровопролитной войны в Светлом мире, а банальное ожидание. Мгновение в ожидании раскаленного клинка, опускающегося на плечо волчьего принца, растягивающееся в вечность. Ожидание вообще и в частности. И сейчас, стоя на Башне Снов и ловя магические завихрения, Дей вновь пребывал в этом тошнотворном состоянии. Когда пропадает вера в себя и в благополучный исход его дела, когда воздух застревает в легких колючками диких трав, руки подрагивают, а сердце бешено колотится. Все, что угодно, только не ожидание!

Ветер вновь согнул до стона далекие ели, поднял пыль с дороги и сухой земли перед Черным замком, холодными пальцами залез под плотную одежду, кольнул лицо острыми снежинками. Дею холод был привычен, а вот Бранн поежился, перья на пегой макушке встали дыбом, точь в точь как шерсть на загривке ши Дома Волка в его звериной ипостаси.

— Неужто холоднее, чем на твоем болоте? — невесело спросил Дей.

— Холоднее. И точно суетнее, — вскинулся Бранн. — Что, просто Дей?

— Увы, не просто.

Дей поежился. А ведь холод никогда его не пугал. Пугало ожидание, но не только. Еще — неимоверная ответственность за свой дом, за близких и любимых, за всех тех, кого он поклялся беречь. Насколько проще было бы быть просто обычным ши, на плечах которого не лежит тяжким грузом его долг! Как с этим живет Джаред, загадка. Может, поговорить еще раз с Фордгаллом, предложить ему что-то в обмен на его союз? Может быть… Нет, все, что можно, уже было сделано. Бранн смотрел вопросительно, и Дей выговорил:

— Если бы мы не сняли Проклятие, то фоморы бы не смогли ходить по Светлым землям. Почему так? Опять проблемы, опять драка?

— Ты взрослеешь, Дей. Нельзя одним махом решить все.

— И сколько нужно времени?

— Порой вся жизнь, — Бранн съежился, уткнулся носом в собственный воротник.

— Спасибо, утешил! — Дей оперся о дрогнувший каменный зубец, втянул леденящий воздух сквозь зубы. — Ты ничего не чуешь?

— Ты понял, да? Холод не природный, он магический. Пусть пока не видно, но фоморы идут. Они близко.

«Спускайтесь, мой король, есть новости», — прозвучал мыслесловом голос советника.

Сердце заколотилось, а потом успокоилось. Дею стало весело и яростно одновременно.

— Ты как, Дей? — спрашивает Бранн, торопясь за ним по узкой лесенке.

— Мне жаль, что придется сражаться с собственным братом. У меня не так много родни! Но, клянусь, если встанет выбор, он или мой Дом, я его не пожалею.

— Думаю, он тоже так думает, — выдыхает Ворона.

— Эй! — негодует Дей.

— Ну, он же очень похож на тебя? — фыркает Бранн, странным образом еще больше успокаивая волка. Стены текут, меняются, и Дей с Бранном мгновенно оказываются в зале королей.

— Новости? А Мэя все еще нет? — тихо спрашивает Дей уже у советника.

— Мэя нет, — тихо отвечает Джаред. — Новости есть.

— Не надо было ему снова ехать! — ударяет по колену Флинн, стоящий рядом с советником. — Да еще одному! Можно…

— Нет, королевский волк Флинн, — прерывает его советник. — Мы все волнуемся, и не только за Мэя. Фоморы близко. Так близко, что холод идет по земле. Трава в инее, ели в снегу.

— Все готово? — тихо спрашивает Дей.

— Да, мой король, — еще тише отвечает советник. — Но они обходят наши ловушки. И временные, и магические.

— Может, позвать Мэя?

— Я звал. Он молчит… я надеюсь, он просто занят и не может ответить.

* * *

— Пока вы не снесли мне голову окончательно, — Мэй лихорадочно сверкает глазами и приподнимается на локте, сбитый шлем лежит немного дальше, но волк улыбается, — учтите: я уже у ваших ног!

Распластался во весь свой долговязый рост Мэй у ног поджарой ярко-синей фоморки, шестопер отведен для удара, но она не бьет. Смотрит напряженно, словно не может решить, что делать.

— У ваших ног во всех смыслах, — Мэй улыбается отчаянно, как в последний раз, ужасно обаятельно и красиво, и в то же время так, словно его захватило большое облегчение. Словно он говорит правду, которой все равно никто не поверит. — Мне уже довольно давно кажется, что я совершенно точно в вас влюблен, — и скалится, обнажая волчьи зубы.

Мэй бережет левую руку, уже помятую, правая не только дает опору, но и ищет оружие. Однако нащупанный рефлекторно метательный кинжал на поясе так и остается в ножнах.

— Пожалуй, принять смерть от вашей руки будет лучшим исходом, — склоняет голову, будто шутит, но в глазах отчаяние. — А то у меня заканчиваются остроты!

В глазах фоморки теперь отчаяние тоже — и шестопер опускается. Следом красивым жестом с головы снимается рогатый шлем, но и сама леди несет на голове внушительные рога. Синяя, белоглазая она всё равно ослепительно красива — и у Мэя перехватывает дыхание уже не от боли.

— Вы решили сделать мою кончину прекрасной и героической в самом высоком смысле? — волк не может отвести глаз и не может заткнуть себе рот. — От руки прекрасной леди в полном блеске её очарования?

Фоморка все так же молчит, шестопер крепится обратно к поясу, она наклоняется и перехватывает Мэя за грудки своими крупными руками в перчатках, обитых железом. Приблизившееся лицо женщины заставляет глаза Мэя широко распахнуться от изумления, когда его вздергивают на ноги и прислоняют спиной к сосне.

— Всё шутишь? — голос у неё глубокий и грудной, а во рту блестят крупноватые клыки. — И до каких пор будешь шутить?

— Пока не умру. Хотя бы от восхищения… Или… от любви! — Мэй вглядывается в фоморку так, что не замечает отражение своего восхищения в её глазах. — А от любви я умру совершенно точно, вопрос только: быстро или ме!..

Рогатая леди попросту затыкает волку рот поцелуем, притягивает тощую фигуру к себе, отчаянно, как и сам Мэй, хватаясь за него. Стоит поцелую прерваться, выговаривает, заглядывая в серые глаза:

— Никогда больше так не говори!

— Желание леди для меня закон! — правая рука волка неизвестно когда успела зарыться в крупно кудрявые волосы фоморки, короткие, но лишь подчеркивающие её странную женственность. — Осталось прояснить только пару пунктов, а как мне теперь говори!..

Второй поцелуй становится для побитого волка такой же неожиданностью, как первый, удивительные рога фоморки слегка упираются в его лоб, а руки притягивают за дублет ещё ближе.

— Никак! Теперь — точно никак! — грудной голос гудит в опасной близости и будоражит пегого волка. — Раньше ты бы ещё мог, а теперь всё!

Мэй смысл улавливает — и притягивает здоровой рукой свою странную то ли врагиню, то ли возлюбленную в третий поцелуй. Особенно долгий и отчаянный.

Рогатая леди отстраняется, на её лице тоже сплошное мучение.

— Я буду ждать новой встречи, королевский волк, Офицер Пятого Гарнизона!

— Перед тем, как мы исключительно взаимно и страстно попытаемся друг друга убить, могу ли я узнать ваше имя, моя рогатая леди? — отчаяние в глазах волка мешается с невероятным счастьем.

Его рогатая леди усмехается, поднимает свой шлем, его шлем, отряхивает и подносит:

— Ула. Меня зовут Ула. И ты можешь звать меня по имени, а не только знать его, — протягивает шлем Мэю, но на полпути передумывает, сверкая белыми глазами. — Впрочем, это мой трофей, я взяла его с боем и заберу с собой, Офицер Пятого Гарнизона, который не желает делиться своим именем, слишком красивым для слуха фоморов!

По сути — это вопрос, а по форме — упрек. Пегий волк тут же спешит исправиться, а шлем он готов отдать ей и сам, лишь бы она его не забыла.

— Мэй, можешь звать меня Мэй. Полное имя, боюсь, слишком уродливо, особенно для слуха таких очаровательных фоморов… То есть фоморок! Ши-саа, да? — конечно, волк не сводит с нее глаз.

В перелеске за ними слышится какой-то очень неприятный посторонний звук, Ула натягивает свой фоморский шлем, потрясает шлемом Мэя у того перед носом к вящей радости обоих, и отступает с поляны. Пегий волк, особенно приберегая руку, осторожно сползает по стволу вниз. Его меч далеко, щит ещё дальше, а шлем ушел трофеем, но Мэй счастлив как никогда. Пусть и прилично разбит по всем статьям.

Вернувшаяся на поляну светло-голубая Ула, подгоняемая, видимо, нехорошим предчувствием, успевает только увидеть, как опускается на голову волка, неприкрытую ничем, кроме растрепанных пегих волос, металлическая булава…

Склонившийся за щитом Мэй падает невысоко, да и голова его слегка выскальзывает из-под удара, впрочем, и этого хватает чтобы проломить ему череп.

Фомор-разведчик заносит булаву над головой снова, но тут Ула рычит:

— Стой, или умрешь на месте, Ураук! Это мой трофей! Ты хочешь украсть мою победу?! Сгинь, я добью его сама!

— Ты знаешь этого волка?

— Я выслеживала его давно! — вскидывает голову Ула. — И это разведчик, тихий и осторожный.

— Лишь бы твоя рука не дрогнула, Ула, — низкий голос фомора такой же грудной и так же заставляет воздух слегка вибрировать. — Ты воин, но твое место быть женой! Моей женой!

— Опять ты за своё! — от ярости она ярко синеет, подходит все ближе. — Я воин, Ураук! Никому из фоморов не бывать моим мужем! А теперь верни свои мозги на место и слушай своего командира: нам пора вернуться к молодому сиром!

Ураук выше Улы на голову, хотя все одно ниже Мэя, фоморы в основном низкорослые, хотя по королевской семье этого и не скажешь.

— Догоняй отряд, я добью его и догоню вас! — теперь она отчетливо скалится.

— Мы не договорили!

Ула смотрит на него почти свирепо, её глаза делаются абсолютно белыми.

— Я тебе все давно сказала! Пошел прочь! У тебя есть приказ, отданный командиром! Изволь его выполнять или сгинь к благой бабушке!

Фомор молчит, опускает голову, хотя глаза сияют белым еще пострашнее, чем у Улы.

Ураук щерится, но уходит, Ула проводит его подозрительным взглядом, и только когда шум совсем затихает вдали, торопливо склоняется к Мэю.

Ула бледнеет от ужаса, Мэй — давно бледен от удара, и оба они сейчас отдают слегка голубоватым оттенком кожи. Фоморка садится рядом с волком на колени, склоняется, почти припадая ухом к земле, чтобы заглянуть в лицо, поспешно и беспокойно стягивает одну перчатку, шлем, протягивает пальцы, пытаясь уловить дыхание, к лицу Мэя. Дышит волк слабо, но дышит, пусть синеватая бледность — ровно как у фоморки, только разбавленная водой — не обещает, что это будет долго.

— Мэ-э-эй… — всхлипывает она. — Почему сегодня?.. Я ведь так давно пыталась сбить с тебя шлем… — сердито стирает накатившие слезы. — Ну почему ты поддался именно сегодня?

Волк не отвечает, не меняется в лице, только продолжает очень нехорошо бледнеть.

— Я тебя прошу, Мэй, я тебя прошу, выживи! — вытягивает из-под своего доспеха тонкую серебристо-голубоватую цепочку, на которой висит небольшой кулон с оплетенной тем же металлом жемчужиной. Опасаясь трогать голову, наматывает цепочку на ладонь волка, упрятывая жемчужину в кулак. — Это все, чем владеет Ула, дочь Эрхи, пусть мой талисман хранит твою душу! Оставайся, Мэй, оставайся!

Может быть, это обман зрения, но лицо Мэя как будто чуть розовеет.

— Расскажу воде, и не быть беде, — торопливо шепчет фоморка дрожащими губами, собирая ладонью утреннюю росу.

Позади опять слышен шорох, Ула вскакивает, срывает с пояса шестопер и со всей яростью, всем негодованием бьет им возле головы Мэя.

Мэй ловит то, что осталось от Улы, ту магию, что благие зовут флером, и тратит ее не на себя, не на то, чтобы затянуть раны, а чтобы подать знак — фоморы ближе, чем думали они все. Они уже подле Черного замка…

* * *

После короткого совещания и вестей от гонцов, а особенно, от мыслекрика Мэя стало понятно — по густому белому туману, все сильнее затягивающему не только низины, но и возвышенности, фоморы подошли близко. Видеть их удавалось лишь столкнувшись нос к носу, что по большей части заканчивалось гибелью для того, кто с ними сталкивался. За Мэя волновались все, несмотря на то, что его местонахождение удалось определить достаточно точно, и небольшой отряд уже выдвинулся, чтобы забрать его и доставить в Черный замок. Остальные войска, волчьи, лесные, степные и небесные, что находились вне стен замка, замерли, не давая о себе знать, но готовые к бою.

— Джаред, твое слово, — произнес Дей, не останавливаясь. Не в силах стоять на месте, он ходил из угла в угол.

— Логичнее было бы остаться в Цитадели. Не мне вам указывать, мой король, но нападающие всегда теряют в три раза больше, чем обороняющиеся, — привычно тихо, непривычно торопливо доложил советник.

— Джаред, как реагирует наша благая магия на фоморову… как ее, — щелкнул пальцами Дей, — мару?

— Мару или флер, как они ее называют. Плохо, мой король, — после паузы признался Джаред. — Особенно когда благой воздух наполнен влагой.

— И они явно не знают, что обнаружены? — еще более напряженно спросил Дей, наконец остановившись.

— Да, мой король. Встретиться бы с их вожаком…

— Бранн, ты можешь стянуть этот фоморов… эх, теперь и выругаться от благой души не получится! Ты сможешь сдернуть эту влагу?

— Мой король, что вы задумали? — встревоженно справился Джаред. — Королевский волк Бранн, вы правда это сможете?

Неблагой замер на миг. Бесчисленные каскады благих и неблагих формул перестали крутиться в сознании, сложившись в весьма определенный набор простейших магических действий.

— Мне понадобятся силы звездочета и госпожи белошвейки. Их магия — защитная. Не беспокойтесь, начальник замковой стражи, вашему ребенку ничего не угрожает, — добавил он для возникшего словно бы из ниоткуда Алана. — Конечно, потребуется время и силы, особенно если принимать в расчет…

— Бранн сможет, — резюмировал за друга Дей. — Они не ждут ничего, таятся, готовясь к одному решающему удару. Возможно, хотят одним махом сокрушить стены Цитадели. И это возможно, если Нис понял, как управлять этой выкраденной… бумагой! — выплюнул Дей как ругательство. — Джаред, до гарнизонов дошли наши приказы?

— Да, мой король.

— Есть одно «но», — вклинился неблагой. — Я не смогу держать магию неубийства и стягивать флер одновременно.

— Это было бы слишком хорошо для нас, — глубоко вздохнул Дей. — Джаред, готовься.

— К чему, мой король?

— Мы атакуем. Я доберусь до него первым! Все услышали меня?!

По собравшимся в зале ши пробегает шум, словно от прибоя. Опаска, страх, недоумение, восхищение — множество чувств сменяется одно другим. У более молодых — восхищение, у ши постарше — больше опасений, но зато они привычно подчиняются владыке Благого мира и преклоняют колена, прижимая к сердцам сомкнутые кулаки — знак полного подчинения, отдачи «всего, кроме чести».

Советник торопливо отдает приказы: как только туман рассеется, волки — тараном вперед, лесные — справа, небесные — слева. Все просто, ничего лишнего.

«Эх, гарнизоны бы сюда…» — шепчет один из лесных, советник что-то тихо отвечает ему, и тот перестает быть таким мрачным. Гарнизоны у прибрежных вод малочисленны, но чем ближе к Черному замку, тем они сильнее, и они не останутся в стороне.

Бранн с встревоженными Джослинн и Дженнифер торопится на самый верх Башни Снов.

— Дорогая госпожа Дженнифер, — спокойно начинает Бранн, — до того момента, когда мы начнем, я должен сказать вам, что это все же опасно. Не до такой степени, чтобы я мог отстранить вас, но все же…

— Я буду переводить, — хватает Джослинн за руку подругу. — Это опасно, но кто, кроме нас?

Черноволосая волчица мягко улыбается, гладит серебряные волосы звездочета, оборачивается к Вороне.

— Я ношу ребенка, Бранн. Я более других заинтересована в том, чтобы в Светлых землях воцарился мир. Я буду осторожна за двоих. Даже за троих.

— Бранн, что не так? Бранн, милый, ведь что-то не так?

Его прекрасная звезда отбрасывает за спину серебристые пряди, смотрит на него такими родными светло-серыми глазами.

Бранн молчит, потому что много чего не так. И не только потому, что они находятся в осажденном замке.

Бранн знает про ранение Мэя, не знает только, нашли его или нет, поэтому не уверен, говорить ли что-то его матери или повременить, чтобы не смущать волчицу, обладающую крайне редкой магией защиты. Но перед ним сейчас другая дилемма, куда серьезнее и страшнее.

А ведь Джослинн его жена, его жена по неблагим законам, а Дженнифер — приятная мать его друга Мэя. А ведь в паре должно быть равенство, так что же выбрать неблагому — приблизить Дженнифер или отдалить Джослинн? Отдалить Джослинн правильнее, проще и быстрее, но тут неблагой был в полном согласии с собой — этого делать не хотелось категорически. Он вздохнул, мысленно попросил прощения у собственной жены, понимая, как это может аукнуться на их и без того хрупкое понимание, и отвел от себя Джослинн. Вот они не проводят вместе чудесный день под благими звездами, и Бранн не плетет брачную арку, Джослинн не целует Бранна, а он и вовсе не знакомится со звездочетом…

Серебристые глаза Джослинн холодеют, словно набирая мглу из окружающей их хмари.

«Прошу, только не забудь меня совсем», — шепчет Бранн, торопливо — сегодня они все делают торопливо — отодвигая от себя Джослинн. Может быть, есть способ сделать это менее болезненно, но не столь быстро и не так надежно.

— Бра-а-анн, — озадаченно произносит Джослинн, потирая висок. — Мне привиделось что-то очень нехорошее…

— Ты готова? — кратко спрашивает Бранн через боль, собравшуюся в горле. Ему почти так же больно, когда он решил, что Дей ему больше не друг. А может, еще больнее. Разберемся потом.

— Я готова, — так же кратко отвечает Джослинн. Прижимает кулак к груди, хоть она и не королевская волчица. — Готова отдать свою жизнь на благо Дома Волка. И тебя, Бранн.

Неблагой вспыхивает радостью от того, что Джослинн и правда говорит все с той же любовью, затем смаргивает и отводит захолодевший взгляд. Что будет потом, гадать можно, только смысла мало.

— Вы имеете редкий дар, дар защиты. Он зиждется на том, что является основой вашего мира. На любви.

Бранн осторожно разворачивает обеих женщин к зубцам стены, к плотному мареву, закрывающему поля, лес и даже горы.

— Что нам делать, Бранн? — деловито спрашивает Дженнифер.

— Выровняйте дыхание. Соедините руки. Подумайте о своих близких, подумайте о тех, кто вам дорог, а потом сдерните эту белую мглу. Она хочет навредить всем в этом мире. За этим пологом прячутся наши враги, — Бранн продолжал говорить все более монотонно, выводя ши за пределы их сознания, свивая их магические сущности и выпуская всю их силу туда, где прятались воины морского царя. Стягивает — и возвращается обратно, прикрывая Черный замок магическим щитом, укрепляя его тем, что есть — собственной фоморовой магией, таинственным флером, поддающейся неблагой руке. И пусть Бранн не рожден волком, он не собирается бросать без защиты ни воинов, ни мирных жителей цитадели.

Он бросил торопливый взгляд на поле, которое скоро вновь станет полем боя, и перевел дыхание. Из синевы неба выступили далекие горы, сине-зеленые верхушки далеких елей, и покрытая снегом земля перед Черным замком.

Глава 10. Кто прав

Фоморы были все-таки не столь близко, как думалось Бранну. Однако земля содрогалась под чьими-то копытами, негодовала, но не могла помешать. Толчки становились все более отчетливыми и быстрыми, то ли магическими, то ли телесными. Черные точки, которыми вмиг заполнился горизонт, росли на глазах. Гигантские крабы с поднятыми клешнями, огромные кони, парящие по воздуху, летящие в небе то ли птицы, то ли животные со всадниками на спинах…

Вдоль позвоночника прошел холод, а Дженнифер и Джослинн, держась за руки, направляли всю свою силу на поддержание защиты. Бранн порадовался, что в его далеком детстве в него долго и прилежно вколачивали именно эту часть магии, и теперь он мог использовать ее целенаправленно и осторожно, тратя как можно медленнее, не растрачивая по пустякам.

Животные, не похожие ни на что, виденное Бранном, присели на длинные хвосты, выдохнули — и выплюнули чистое пламя. Разноцветные языки прочертили небо, соединились в один и взорвались, ударившись о защитный купол. Джослинн застонала — слишком неожиданна и сильна была нагрузка.

Бранн прикусил губу, не имея возможности позвать кого-то на помощь. Хорошо, что у волков этого не требовалось. Послышался топот ног, и подле Дженнифер стал Алан, держа ее за плечи, а за Джослинн — старый-престарый ши, словно стершийся от времени.

— Хранитель, — еле слышно шепнул Алан для Бранна. — Не самый приятный ши, но Джослинн — его воспитанница. Он поможет.

Силы и правда прибывали так быстро, что Бранн даже откладывал немного про запас, чтобы не истратить раньше времени всю имеющуюся у него магию.

Очередной выхлоп странных тварей — и теперь уже не взрыв, а поглощение на еле заметной, слабо переливающейся сфере.

— Стабилизация? — донесся до Бранна слабый мыслеслов советника. Джареда что-то или кто-то отвлекает, отсюда Бранну не понять, но он может и должен ответить:

— Почти. Оказалось труднее, чем я рассчитывал. Они… — снова залп, теперь в восьмую стену, там, где проход, куда когда-то били и галаты, и черные смерчи, пожиратели магии. — Вы видите это?

— Да, королевский волк Бранн. Это слабое место, они его нащупали не знаю как. Неужели Зельдхилл еще жив и выбрался на берег? Это плохо. Держитесь. Что? — голос советника становится тише, словно он говорил уже не с Бранном. — Конечно, лэрд Ллвид, еще бы нам это не пригодилось! Что?! Зачем вам это? Нет, я ничего не имею против вас и всего клана северных волков тем более, и крайне уважаю белых особенно. Разумеется, полгода в Укрывище меня не убьют, в отличие от моего короля. Да, я заручусь его согласием, если вы выполните свое обещание. Конечно, Ллвид, ваше слово — и есть ваше обещание. Я и не думал сомневаться, я просто… Король Дей, нет, рано, нельзя!

Джаред, как бы ему ни было жаль, отключается от неблагого. Дей спешит на поле битвы, но ему правда рано. Только как остановить его?

— Джаред, пропусти меня! — рычит Дей, сжимая свой любимый меч, пусть не столь грозный, как меч Нуаду, но верный его руке.

— Нет, мой король. Вы можете убить меня, но — нет, нельзя. Вы назначили меня главнокомандующим, а ему подчиняются все, даже короли.

— Я тебя назначил, но я же могу и сместить тебя, Джаред!

Джаред усмехается еле заметно.

— Почти такой же разговор когда-то состоялся у меня с вашим отцом, и я скажу вам то же, что сказал и ему. Вы можете сделать со мной что вашей душе угодно, даже убить, но только после войны. И вы знаете, что я прав, потому что сейчас не время спешить. Вы погубите не только себя, но и тех, кто вам дорог! Вы желаете драться с Нисом — это правильно. И я устрою вам это. Но драться вам следует только с Нисом! Только с ним, а не со всей армией ши-саа разом. Вы согласны со мной?

Дей, тяжело дыша, кладет руку на плечо советника.

— Хор-р-рошо, Джаред. Я подожду! Но не слишком долго.

— Мой король, дайте расчистить вам дорогу. Флинн, тебе тоже несладко, но будь рядом с королем. Нет! Остановил он двух шагнувших к нему волков. Все потом, — Джаред, вымотанный больше разговором с королем, чем нашествием обитателей моря, прикрыл глаза.

«Алан, мне отсюда ничего не видно, и все мне крайне мешают своими разнообразными мыслями и действиями. Так много ши вокруг, и так мало на кого можно положиться! Можешь перенести нас подальше отсюда и туда, где видно получше? Нет, главное, чтобы меня было видно издалека, — мыслесловом просит советник. — Да, и Ллвида тоже перенеси. Он обещал помощь в нужный момент. О, это очень важно! Не смешно, Алан. Потому что я все еще «его белый волчонок».

Воздух сворачивается вокруг короля и тех, кто рядом с ним, и выбрасывает их на смотровой выступ, на башню, что возвышается чуть позади главных ворот.

«Спасибо, Алан», — шепчет Джаред и поднимает левую руку вперед. Ворота распахиваются, опускается мост, прикрывая ров. Вершники, давно готовые к бою, вылетают четверо в ряд.

Взмах правой руки Джареда, и над всадниками со свистом проносятся эйтеллы, летучие кони, только-только осознавшие былую возможность летать. Их не так много, но и не мало. На них тоже всадники, держащие луки наизготовку.

Джаред сводит руки перед собой, а потом резко разводит их. Алан зажигает огни на самых дальних левой и правой башнях. Сигнал для наступления лесовикам и степным, затаившимся слева и справа.

Фоморы все ближе, они приближаются нескончаемыми морскими волнами. Посередине поля их встречает боевой клин волков, слева и справа наступают лесовики и степные. Чем ближе к Черному замку, тем ниже опускаются летучие твари фоморов, а плюющие огнем полускорпионы-полужуки прижимаются к земле. Чего это стоит Бранну и женщинам, неожиданно ставшими защитницами мира, Джареду остается только гадать. А вот что такое синие вспышки по центру, понятно. Бичи Балора, страшное оружие царской семьи, Ниса и Айджиана, рассекающие даже заговоренные доспехи. Нис близко, он рвется к Черному замку на новой волне магии, и он готов смести все на своем пути.

— Простите меня, — шепчет советник.

Родни будет очень зол, да и не дело изничтожать магических тварей, но советник щелкает пальцами. Из-под земли вылезают злые виверны. Волки направляют их на фоморов лёгкими разрядами — вот уж кому все равно, что или кого жевать. Жуткие оскаленные морды, безумный блеск глаз, и короткие крылья с бритвенно-острыми когтями, которыми так удобно рвать добычу. Первые ряды синих воинов сметает начисто. Но их словно прибывает ещё больше. Середина поля превращается в кровавую свалку, где сражаются одновременно воины Леса, Степи, Волка — против фоморов, а кое-где, как это часто бывает, чуть ли не друг с другом. Битва продолжается в воздухе, где эйтеллы из Черного замка рвут хищных летучих полуптиц-полурыб. Фоморы стреляют из арбалетов, ши — из луков. Подобравшиеся поближе животные, плюющиеся огнем, больше всего похожи на кальмаров, только очень больших. Они продолжают бить в уже закрытые ворота цитадели. А там, где бился Нис, вырастает фигура синего змея. И судя по его движению, летающего змея. Он медленно поднимается и движется в сторону ворот, но перед ним все еще очень много фоморов.

— Когда, Джар-р-ред?! — рычит Дей.

— Скоро, мой король.

Джаред вглядывается в горизонт, и еле заметно выдыхает.

— Что, Джаред? — ловит его эмоции Дей.

На грани видимости заметно движение — фоморы разворачиваются против нового врага.

— Гарнизоны, мой король, и все, кого они могли собрать по дороге. Они ударили в тыл ши-саа, и змей Ниса не сможет улететь далеко. Ллвид, ваш выход, — кивает Джаред белому волку.

Тот важно кивает, достает из кармана небольшой серебристый голяш.

— И что, теперь будем кидаться камнями? — восклицает Дей.

Джаред рад, что Дей видит даже это, но улыбается не из-за его новых способностей.

— Нет, мой король. Нам нужно, чтобы вы стали не одним из воинов, а тем, кто решит исход сражения. Лэрд Укрывища, старейшина Севера, мой родич, прошу, действуйте, и я выполню то, что обещал вам.

Ллвид вскидывает белую бровь, прищуривает и так надменно приопущенные тяжелые веки, шепчетнаговор — и голяш на его ладони шевелится, превращаясь в серебристого ящера. Тот спрыгивает на пол, выпускает крылья, на глазах превращаясь в небольшого дракона. Этакого комнатного дракона.

«За королеву», — доносится со стороны ши.

«За царицу», — отвечают фоморы.

Джаред вздыхает от слишком похожего и очень неприятного воспоминания.

— Нет, мой король, это — ваше средство передвижения. Пора.

— Ну наконец-то! — восклицает Дей.

«Кормак, трубите: король вызывает короля», — мыслесловом приказывает советник.

Низкий звук тяжёлым рокотом проносится по полю, приглушая звуки боев, останавливая войну. И фоморы, и ши замирают, переводя дыхание, стирая пот, зажимая раны, подбирая павших.

Синий дракон стремится назад — отступить на время было бы верным, и такую стратегию Нису наверняка и советовали, но царевич находится там, где раньше была воронка в мир теней — и он не может отступить. А возможно, и не хочет. Нис — сын своего отца.

Теперь, хотел бы царевич сражаться именно против Дея или не хотел, уклониться ему не удастся. И от исхода схватки, замешанной не только на телесных возможностях, а на мужестве каждого, на истинной правде, будет зависеть все.

— Секунду, мой король, мой ро… Дей, береги себя, — Джаред обнимает удивленного короля первый раз с тех пор, как тот перестал быть ребенком. — Да храни вас Луг. Мы с вами, мы верим в вас, и пусть весь закон двух миров на стороне Ниса, на вашей стороне, Дей — вся правда Светлых земель, вся истина, все наши ценности, всё Благо. Вы с Алиенной любите друг друга, вы венчаны Кольцами, вы — наша гордость, вы две половинки единого целого, пусть все Книги мира говорят об обратном!

— Спасибо, Джаред, — как всегда, от души отвечает Дей, отстраняется, хватает копье, вскакивает на все растущего дракона, как на коня, и тот взмывает в темное небо.

— Флинн, пойдем, — торопит советник лесовика.

— Куда вы? — останавливает Ллвид уходящего Джареда.

— К королевскому волку Бранну.

— Помни про долг. Полгода, племянничек, и ни днем меньше, — еле заметно усмехается Ллвид.

Джаред вздыхает. Все благие ши на одной стороне, но почему выгадать что-то для себя остается на первом месте?

— Приезжай когда захочешь, — неожиданно тихо говорит Ллвид и протягивает Джареду еще один серебристый голыш.

«Алан, — тихим мыслесловом тянется советник. — Не переноси нас, я вижу, что все на пределе. Мы будем через пять минут».

«Не уверен, что у нас есть даже минута».

«Что? — холодные пальцы пробежались по спине Джареда, сжали горло, не давая вздохнуть. — Вернее, кто?»

«Хранитель. Он истаял. Неприятный был ши, но выложился ради своей воспитанницы. Из магов защиты есть Фианна, ты с ней общался и даже помогал. Может быть…»

«Нет, не может быть. Фианна пытается побороть собственных демонов и разбудить Мидира».

«Я чего-то не знаю, советник?»

«Нис тут один, без Айджиана и, похоже, без его благословения, иначе они давно прорвались бы в Черный замок, и трупов было бы поболее. Если Нису станет грозить опасность — а она ему будет грозить в лице Дея! — морской царь появится. Если очнется Мидир, я уверен, они договорятся. А поцелуй любви все еще самое лучшее лекарство от всех болезней».

«Угрюм? Я знаю, ты его не любишь, но он полукровка, у него силы немерено».

«Он в первых рядах, сам вызвался. А ведь терпеть не может «всех этих долгоживущих». Тут только ты и я».

«Я перенесу тебя немедля».

«И Флинна».

«Отнимет силы. Зачем? Он тебе нужен?»

«Он нужен не мне, а тебе. Вернее, Мэю».

Алан не ответил, но воздух уплотнился, скрутился тугим вихрем, очертания окружающих неживых предметов и живых ши размылись, а потом резко замерли. Ллвид так и остановился с кислой миной и протянутой рукой, на которой уже не было камня.

* * *

Дей несся навстречу Нису, прижавшись к неожиданно теплой спине дракона, рассекая холодный и ставший ледяным и твердым воздух. Надо успокоиться, выровнять дыхание, собраться с силами — ему даже Алан не давал заниматься последние дни — но не выходило. Короны на голове не было, был лишь шлем Дома Волка, но давил он еще тяжелее. Дей не жаждал власти, он стал владыкой Благого мира лишь для того, чтобы избежать кровопролитной междоусобицы, жестокой, затяжной и бессмысленной войны между Домами, и что в итоге? Черные кляксы на бывшем когда-то белом поле — следы от взрывов, кроваво-красной чернотой пропитана земля его Дома, и две армии замерли в ожидании битвы. Бранн смягчил удар, и убитых могло быть еще больше, но все впереди. И теперь от его руки, от его меча и от его, Дея, веры в собственную правду зависят жизни и будущее, зависит счастье его жены, свобода его друзей. Дей еле увернулся от плавно опускающегося вниз синего создания, хлестнувшего его по щеке мягким крылом, и еще больше разозлился на себя. Были времена и похуже, когда он понял, что кольцо на пальце Лили — не только знак истинной любви, но и скорой смерти её носителя.

— Де-е-е-ей! — раздалось снизу. — Наш король, наш Дей!!!

Похоже, его увидели. Он пронесся совсем низко над своими волками — но кричали и лесные, и небесные. Вот совсем близко багрово-красная полоса. Трупы виверн — так много, что это почти что вал. И вот, наконец, синие фоморы и круг, где нет никого, только несется навстречу ему его собственный брат. В доспехах фоморов и в шлеме Дома Волка, выставив вперед копье.

Вот тут веселая злость вновь наполнила Дея, вытеснила все мысли, страхи и переживания. Он сжал ногами туловище дракона, направляя его немного вниз, покрепче прижал копье к боку — и уже ничего не видел, кроме летящей на него смерти. Он попал? Нис попал? Удар вырвал с дракона.

Мир завертелся вокруг, земля притягивала как никогда, и когда под ладонями Дей вновь нащупал мягкий гребень, он схватился за него и притянул себя обратно на спину. Дракон фыркнул совсем как конь, крутанулся и рванул назад, к Черному замку.

— Э, нет, милый, нам туда! — рявкнул Дей, перекрикивая вой ветра. — Назад, обратно, эгей, чудовище, как тебя там?

Но дракон его не слушал, по-прежнему радостно несясь к воротам. Ах так?! Дей подхватил длинные усы, которые полоскал ветер, дернул за один. Дракон замедлил движение, без особой охоты развернулся, и Дей увидел, что тоже упавшего Ниса у самой земли подхватил его синий змей.

Фомор мигом вновь оказался наверху. И у него были нормальные седло и перевязь, а не усы дракона и собственные ноги для передвижения. Нис крикнул что-то своему зверю, крикнул протяжно и гортанно. Что-то дрогнуло под ложечкой, но Дею было некогда разбираться в собственных чувствах. Нис развернулся куда быстрее Дея — и вновь понесся ему навстречу. Определенно, переговорами тут и не пахло. И как его вера и его любовь может тут помочь?! Даже сила явно на стороне этого фомора. Ила, рост и одно или два тысячелетия воинской выучки. Остается надеяться только на себя, свои умения и свое собственное оружие. Синий змей поверх покрыт доспехом, а вот живот у него не особо защищен, только повязки для удержания седла и уздечки. Эх, был бы рядом Бранн, они бы что-нибудь придумали! Вместе.

Дей не стал отводить взгляда с летящего на него острия пики, лишь самую малость нырнул вниз — и поймал удар плечом. Пика прошла навылет, лишь немного задев плечо, и застряла в плечевом доспехе. Его отбросило назад и вправо, поверх пронеслось злое синее лицо, не слишком заметное под шлемом, но все же видное и очень похожее на его собственное, и Дей со всей силы воткнул собственное копье в приоткрывшийся живот змея. Тот свился от боли, затрубил низко — и, извернувшись, вцепился в шею белого дракона Дея, почти сбросив собственного седока. Белый дракон кусал и царапал синего змея, слившись с ним в клубок, Дей, схватившись за крыло, болтался в воздухе, и Нис, оказывающийся то сверху, то снизу Дея, внезапно звякнул чем-то — отстегнул поясной ремень. Шевельнулся — и его очередным содроганием схватки дракона и змея вынесло из седла. До земли было еще далеко, змей вгрызался в шею дракону, на этот раз ничего не видя или не собираясь спасать собственного седока — и Дей поступил так, как его учили — рефлекторно схватил за руку падающего. А Нис, улыбаясь довольно-таки мерзко, тянется к рукояти ножа.

Дей не успел ни обозлиться, ни отмахнуться — они оба рухнули на снег, а на них упали их воздушные кони.

Удар отнял дыхание, и несколько неприятных минут прошло в состоянии мерзкой беспомощности и отчаянной попытке вдохнуть. Наконец когда Дей уже мысленно увидел стоящего над ним Ниса, воздух пошел в лёгкие. Но попытка вскочить на ноги не удалась. Мешало правое плечо и левая нога. Дей скосил глаза — блестящий ядовито-синий фоморский наконечник копья торчал из его плечевого доспеха, зацепившись глубже, чем хотелось бы. И холод ощущался сильнее, значит рана была глубже, чем планировалось, хотя планировалось и вовсе не то. Дей постарался подцепить вошедшее ровно под ключицу копьё, но пальцы скользили, а время уходило, как вода. Постаравшись смягчить боль, Дей чуть приподнялся, выпрямил спину и ещё сильнее толкнулся о землю. Наконечник продвинулся, осталось, преодолев себя, засунуть пальцы в рану и вытащить его окончательно. В глазах потемнело. Дей проморгался и огляделся. Ниса ещё не было видно, сизое небо казалось очень близким, обзору мешали грязные сугробы, а подняться Дей не смог из-за того, что его ногу прижимала слабо шевелящаяся драконья туша. Видимо, дракон был тоже ранен, или разбился при падении, так как спина и бок мгновенно промокли, Дей лежал в луже сине-зеленой крови и весь перемазанный ихором.

— Эй, Нис, ты жив? — прокричал Дей, больше всего на свете не терпя неизвестности. — А то, может, мне уже не надо будет тебя убивать?!

— Сейчас вылезу из-под змея, и поговорим, — глухо и сердито донеслось с другой стороны.

Это в легендах здорово выходит — сошлись два героя, поговорили и либо побратались, либо перебили друг друга. Обычно в жизни все проще, разговора особо не выходит — и дыхание терять не хочется, и времени нет на досужую болтовню. Нет, можно выкрикнуть что-либо обидное, однако — Дей поерзал в тщетной попытке выбраться, но бок дракона и не думал отдавать его бедро — стоило попробовать.

— Так ты пришел за Алиенной? Зачем?

— Ты сам мне ее показал. Ты скажи, разве в нее можно не влюбиться?

Дей припомнил всех подводных демонов разом, проклиная собственную глупость, а потом перешел на «благие елки» — странно ругаться, называя фомора фомором.

— Она замужем. Она замужем за мной! — повторил Дей, но почему-то простые слова сегодня словно бы лишились смысла. Дернулся изо всех сил и уперся руками в серебристый, слабо поднимающийся и опускающийся бок в попытке вырваться из этого странного плена. Судя по шуму и скрежету, Нис занимался тем же.

— И это раздражает меня больше всего. Твой — вернее, наш! — папа отдал ее мне. «Первенцу Дома Волка вручаю своей рукой воспитанницу Дома Волка». Ты мне нравишься, Дей, ты мне всегда нравился. Но ты знаешь, что ты, волчий принц, спишь с чужой женой?

Что Дея не может вывести из себя никакое оскорбление, знали все волки в Черном замке. Но сейчас кровь застила глаза, в висках застучало — в отсутствии чести его еще ни разу не обвиняли. А надо было бы отложить иное! Нис назвал его волчьим принцем, стало быть, не знал о последних событиях, потрясших благой мир. Хотя толку с этого чуть.

— Нис, Алиенна любит меня, — прошептал Дей. — Ты знаешь это. Солнечные принцессы умирают в разлуке с любимыми. Если она дорога тебе, ты не допустишь ее смерти.

— Любит тебя?! — рявкнул Нис, зашуршало сильнее, и Дей понял, что времени у него мало. — Может, она и полюбила тебя, она добрая. Просто у нее не было выхода. Но то, что взято насильно, не живет долго.

— Что? — прошептал Дей.

— Да то! Я знаю тебя, знаю, на что ты способен! У меня тоже есть советники. Она полюбит меня!

— Ши не могут любить дважды. Ши-саа — тоже.

— Кто бы говорил! Наш отец так жаждал забыть обо мне, что сменил имя.

— Смена имени… — прошептал Дей.

— Именно. И тогда она забудет тебя и полюбит меня. Мы ведь так похожи! Теплое солнце наконец осветит зеленые воды, а может, и мельница душ закрутится вновь. Знаешь что?

Это замечательно, это умно, это на самом деле могло бы сработать. Всем-то до Лили было дело, до ее солнечной магии, до ее силы и красоты. Как и ему когда-то. А до нее самой?

Дей прикусил губу, вытащил кинжал, попросил прощения — и ткнул ледяной серебристый бок. Но шкуру дракона оказалось невозможно пробить! Точно же, когда-то Дей чисто теоретически изучал, как можно убить дракона: снизу не подобраться, там адамантовой твердости шкура, можно ударить лишь сверху, до мягких гребней, где между жесткими сочленениями шеи просвечивает мягкая кожа.

— Я мог бы потребовать все — трон благого мира, Дом Волка, все. Но я попрошу — отдай мне Алиенну! — прокричал Нис. — Она моя! Она ведь несчастна с тобой!

Дей решил не отвечать вовсе на крайне странные слова Ниса. Он, засунув кинжал обратно за голенище, рванул пальцами холодную землю, перемешанную со льдом и снегом, решив сделать хоть что-то, хоть подкоп — дракон развалился привольно и сдвигаться не собирался.

— Безымянный палец ты ей тоже отрежешь?! — в ярости выкрикнул Дей.

— Зачем?

— Потому что там Кольцо. Кольцо истинной любви. То, что проявляется само, что не забыть, не стереть и не уничтожить.

— Подстраховался, да?! Женщиной прикрываешься?

Дей расхохотался, туша дрогнула, и он наконец вырвался на волю. Вскинул глаза от резкого звука — на дракона с мечом в руке запрыгнул Нис. Оскорбленный зверь взрыкнул, засучил лапами, изогнул шею в попытке укусить — и вскинул меч, ударить в то самое слабое место. Замахнуться не было ни сил, ни времени, и Дей, взлетев вверх, снес собой Ниса вместе с его мечом. Оба упали наземь теперь по другую сторону дракона и змея, перевернулись по земле, и Дей ощутил хват чужой руки на собственном горле. Заехал рукой под ребра Нису и только отбил локоть о кольчугу. Дыхание вновь прервалось, Дей привычным, не королевским, скорее, дворовым движением обхватил чужую ногу, перевернул Ниса — его вес и сила тут сработали против фомора — и оказался сверху. Воздух поступил в легкие.

Нис оттолкнул его, присел, достал меч, отступил на шаг, поводя ярко-синим клинком из стороны в сторону. Странно, что обычные цвета Дею давались плохо, но вот оружие — оружие после общения с мечом Нуаду стало ощущаться невероятно сильно. В этом клинке горел ровный и, как и сам Нис, злой огонь.

Ноги сами подбросили Дея, мечи скрестились, выбивая искры. Минута, другая… Обратным движением Дей мазнул по плечу Ниса, а тот, ухмыляясь, задел бедро. Определять сильные и слабые стороны волчьего принца учили с детства, и Дей прекрасно понимал — Нис выше его, старше его, сильнее и куда более опытен в бою, но все же сейчас они на Благой земле, где фомору тяжелее драться, он самую малость менее поворотлив, чем Дей. И захватчик тут не Дей! Бедро ныло давно, а теперь и плечо зажгло огнем, и Дей перекинул меч из правой в левую руку. Нис сделал то же самое.

— Как же я мечтал вырвать твои глаза, волчонок! — низким голосом рыкнул фоморский царевич.

Дей не стал отвечать, даже смеяться не было ни сил, ни времени. Оставалось только отбивать удары и ощущать, как силы уходят с каплями крови. Отступать он не собирался. Но, видимо, пошатнулся заметно.

— Но теперь… уходи, брат, — донесся глухой, изменившийся голос Ниса. — Не хочу убивать тебя.

И Дей не хотел, хоть и понимал, что его колебания сейчас губительны для него же. Чтобы Нис ни говорил, он не пощадит, а Дей и не попросит пощады. Дею как никогда хотелось свободы для его Дома, для его обретенных друзей, для Бранна — и воли для Алиенны. Она выбрала Дея, и он должен…

— И ты оставишь мне Алиенну?

— Я оставлю тебе жизнь.

— Волки не умеют отступать. У нас даже слова такого нет.

Очередное скрещение клинков. Мир без Алиенны? Алиенна без мира?

На синей стали мелькнули зазубрины, обозначил себя скрытый валун, и Дей не раздумывая сделал то, что учил его отец. Менять тактику, импровизировать. Конечно, прыгать на опущенный меч Ниса сразу показалось очень глупо, но хруст!..

Его противник в ошеломлении замер, разглядывая осколок, торчащий из гарды. Можно было бы ударить сейчас, но у Дея не поднялась рука. Нис отбросил то, во что превратился его меч, выхватил кинжал и бросился вперед. Дей отпустил рукоять отцовского клинка, очень надеясь, что умное оружие не затеряется, не сломается и найдет себя само, как это было не раз.

Со стороны их поединок наверняка выглядел не таким уж и зрелищным — сплошное мельтешение кинжалов, блоки, подсечки, резкие движения… Дей использовал все, что мог. Грудь разрывалась от боли при каждом вдохе, болело все тело, каждая мышца. Сколько они уже дрались, непонятно. Миг, полчаса, день, вечность? Так и умрут вместе, как сказывают легенды.

— Помоги мне, пресветлый Луг, — прошептали губы.

— А мне — темный Ллир! — ответил Нис и отпрянул так, что Дей едва не упал. Нис подобрал землю, швырнул в лицо Дею. Дей хмыкнул — сработало бы, если бы у него были глаза — и оперся о колено, радуясь внезапной передышке. — О, братишка, Алиенна рвется к нам, — продолжил Нис. — Может, не к тебе, а ко мне? Я ведь ей нравился!

Возможность так долго говорить после схватки вызывала восхищение, но мысли о том, что тут и сейчас окажется его жена — ужас. Что может сделать Алиенна? Бранн был уверен, что все. Может и открыть себе Окно.

— У меня ее кровь, — Нис выхватил из-за пазухи серебряный лоскут, когда-то бывший шарфом Дея. — И бумага. Что ты можешь этому противопоставить?

«Себя», — подумал Дей, не собираясь отвечать, и бросился вперед. Дей и Нис вновь покатились по земле. Рукав оказался рядом, и Дей вцепился зубами в плечо. Волчьими зубами. Кажется, Нис продолжал наносить биться, но Дей уже не ощущал этого. Пропустил удар, другой. Перекатываясь, они наткнулись на все тот же камень — и наткнулись со стороны Ниса. Фомор вновь ослабил хватку, вздохнул, а Дей ощутил под рукой теплую кровь. Нис напоролся на свое же оружие! Дей попытался подняться, но упал на землю. Перед глазами потемнело, а потом высветлилась светлая тень, ящер, похожий на маленького дракончика.

— Луг, я умер? — прошептал Дей.

— Нет еще. Вечно ты без меня в истории вляпываешься.

Встать было невозможно, до обидного даже невозможно было не смотреть на кудахчущего ящера, так как закрыть глаза не получалось.

— Алиенна, что с ней? — прошептал Дей.

Рядом стало очень тихо, словно Нис перестал дышать. Слабо пошевелился и замер окончательно.

— Летела к тебе, Нис дернул, и вот я тут, а она где-то недалеко. Скоро увидишь свою ненаглядную.

— Нис жив? — прошептал Дей.

Ящер изогнул спинку, смотреть не стал.

— Жив. Но серьезно ранен, как и ты. Эй, Дей, мой Дей, ты чего? Глаза не закатывай! Держись!..

Неожиданно холод ушел, осталось только небо. Оно наверняка было синим, но почему-то переливалось серо-стальным, серым, радостным волчьим цветом…

* * *

Эй, Дей, я не дам тебе умереть, меня Лили убьет! Так, надо вскочить на плечо. Оборачиваюсь — как странно они все же похожи с Нисом, особенно сейчас, израненные и перемазанные. И шлемы у них одинаковые.

Как же холодно, как же стало невозможно холодно! Пожалуй, стоит погреть моего Дея, но ах! Меня же подсекает на землю водяная петля! Откуда она взялась?! Меня отбрасывает с плеча моего волка! Нет-нет-нет, Дей!

Оба — король и царевич разных королевств не спешат вставать, их давит к земле морская сила!

Ох, я не думал, что мне удастся увидеть короля фоморов вживую и на суше! Громадные рога вздымаются на два локтя вверх и назад, синяя кожа, черные волосы, белые глаза сияют злыми звездами, аккуратная бородка и усы, подчеркивающие крупные и безжалостные черты лица. Айджиан выпускает синие бичи, обволакивает обоих лежащих на земле ши.

Обоих!

Мой волк!

— Нис-с-с! — раздается полный боли голос. — С-с-сын… — еле слышно, но еще более мучительно.

Вот не надо меня так отбрасывать!

Подбежать к нему теперь невозможно, от самой накидки Айджиана расползается темная и глухая сила. Да, он ведает глубинами, куда не поступает свет, не мне, порождению солнца, тягаться с ним!

Мой Дей! Дей!

Ох! Мой волк и его Нис слишком похожи, Айджиан морщится, поводит рукой, чтобы захватить широкой лентой воды обоих! Это что же! Это как же! Он украдет нашего волка?! Он украдет моего волка?!

Что это за серебристое копье летит от стен Черного замка? Что?! Еще один дракон? То не было ни одного, то сразу три!

Фуф! Синяя лента с шипением разбивается об огненный щит! Ворона! Ну вот только тебя тут не хватало! Щит держится, хотя Бранну это непросто — неблагого чуть шатает при новом шаге, похоже, темная сила глубин чужда ему.

Тем более, Бранн, куда ты лезешь?!

Нет. Ну вы посмотрите. Идет. Навстречу фоморскому ужасу, Айджиану, прозываемому Балором!

Фуфф! И даже на Бранна не запрыгнуть! Он подошел уже слишком близко к Айджиану. Фоморский царь не сердится, он всего лишь недоволен, но вокруг его фигуры и высоких рогов сияют отдельные зелено-синие разряды, будто рябь идет по воде.

Огненный щит все еще стоит!

— Здравствуйте, царь. Заберите свое, но оставьте, пожалуйста, нам нашего короля, — был бы Бранн не настолько сосредоточен на щите, я уверен, ему достало бы наглости обратиться к Айджиану еще более длинно.

— Смешной. Маг, — голос Айджиана расходится по воздуху мощной вибрацией, низкий и потусторонний, видимо потому, что в воде звуки расходятся иначе. А именно в воде Айджиан и живет. — Ваш. Король. Мой. Плен-ник.

— Нет, Дей не пленник. Послушайте, это не обязательно. Наш король нужен нам. И Дому. Я не могу вам позволить.

— Наглый. Маг. Смешной, — царь четырех океанов и морей без числа то ли не хочет говорить длинно, то ли ему слишком сухо для долгих фраз, видимо, жизнь на глубине накладывает свой отпечаток. — Неблагой. Игрушка?

Огненный щит пересекает тонкая водяная петля.

— Нет, вы неправильно поняли, — Бранн бледнеет. — Не игра, нет, оставьте нашего Дея, он серьезно ранен, а я уберу щит.

Айджиан не отвечает, но из длинных, расшитых самоцветами рукавов вылезают длинные синие змеи. Они повсюду!

Я пытаюсь подскочить к тебе, неблагой, но не могу, не могу! Земля подается под лапками, но не воздух, в котором слишком много ряби и темноты! Она сгущается!

Бранн!

Ох. Стоит ряби немного разойтись, на земле больше нет щита, зато есть три бессознательных тела — и нашего неблагого заворачивает такой же лентой воды, что и двух Деев… Тьфу ты! Дея и Ниса!

Ну уж нет, меня отправила к тебе Лили, и я не оставлю тебя, Дей!

Одна из синих змей сворачивается в кольцо, и я запрыгиваю на нее. Айджиан сворачивает все, и небо и землю, и свивает плотную воронку из синего пламени. Надо бы послать весточку Лили, надо сказать советнику, но я не успеваю ничего, даже выдохнуть, а вдыхаю уже плотный и тяжелый морской воздух. Мы, что?!

Айджиан раскручивает свои бичи, шепчет кому-то: «Помогите этим двоим, — а потом отвечает на непонятный вопрос: — А потом — в тюрьму. Да. Обоих!»

Что? Мы в тюрьме? Все четверо? Да уж… тут мы еще не были. Дей дышит, вокруг него лекари, и это главное.

Добро пожаловать на дно морское.

Глава 11. Третья держава

Джослинн приходила в себя долго. У нее было время оплакать Хранителя и подумать, почему Бранн к ней так и не пришел. Видимо, эта та странная часть магии, что почему-то отняла ту яркость чувств, что она испытывала к неблагому, рикошетом зацепила и самого Бранна. Джослинн очень хотелось бы разобраться в себе, понять, что изменилось и изменилось ли вообще, а может быть, ей только кажется? Воспоминания раскручивались, в прошлом она видела себя, и видела огонь любви, горевший в собственном сердце, но почему-то все казалось каким-то ненастоящим, словно все происходило за стеклом. Все происходило с ней, конечно, с ней, но она будто смотрела на себя со стороны. А это все-таки не одно и тоже.

Время тянулось отчаянно медленно. Джослинн вздыхала, переживая как смерть своего учителя, так и непонятное состояние души. Вновь перебирала воспоминания, и с ужасом осознавала — они словно подернулись пеплом. Словно она видела все, что было, но никак не могла полностью ощутить собственные эмоции. Да и собственной магии не ощущалось совершенно. Лекари приходили и уходили, но не говорили ни слова.

И когда наконец ее навестил советник, она не выдержала.

— Джослинн, она здорова?

— Восстанавливается, как и вы. Тут нужны только силы и время.

— А Бранн? Он покинул нас, да? Вернулся к себе?

Звездочет пристально вглядывалась в Джареда, пытаясь отыскать ответы на его худом, измученном лице. Советник прятал от нее взгляд! Внезапно ей стало холодно, мороз прокрался изнутри и никак не отпускал.

— Джаред, не щади меня, пожалуйста. Что с Бранном, он… — Джослинн сглотнула, сжала простыню, потом осторожно выпустила порвавшуюся под ее напором ткань.

— Бранн не приходил к вам, госпожа звездочет, потому что его нет в замке.

Неожиданно сегодня манера советника начинать издалека отозвалась откровенной болью.

— Ты всегда был добр ко мне, но не сегодня. Он в дозоре, я понимаю. Он…

— Он сопровождает Дея, моя госпожа, — кратко ответил советник.

— Так, это хорошо, очень хорошо, — продолжала Джослинн. — Главное, чтобы он держался подальше от воды. Дело в том, что его третья смерть… Что, Джаред, что?! — встрепенулась она.

— Они у фоморов, Джослинн. Они все. Айджиан не смог разобрать, кто есть кто, и забрал и Дея, и Ниса. А Бранн… он просто не смог оставить друга.

Все пережитое с Бранном, вся ее безумная, невозможная любовь, ее чувства, ее эмоции навалились на Джослинн, и ледяная корка, которой покрылась ее душа, истаяла вмиг. Но не с кем было поделиться этой радостью, не с кем было разделить ее чуть было не потерянную и вновь обретенную любовь.

— Они вернутся? — кусая губы, тихо спросила Джослинн.

— Я не знаю, — честно ответил советник. — Я не знаю, когда! — поправился он, когда Джослинн уже подавилась рыданиями. — Но я уверен, они вернутся. И вы верьте.

* * *

Сидеть на плече Дея и привычно, и непривычно одновременно. Я так долго был неживым — или нарисованным, это как посмотреть — символом Дома Солнца так привык к неге и спокойствию! А потом нас — вернее, мою госпожу — сослали в этот мрачный Дом к этим противным волкам. Ну ладно, мой Дей, он оказался не таким уж и мрачным, а «эти противные волки» — не такими уж и противными. Особенно один, особенно когда мы путешествовали. Ох, мой Дей, что это были за времена!

Ага, тебе тоже снится… Кстати, а что тебе снится? Фу, гадость какая! И зачем тебе сейчас видеть именно этот момент? Загрызать косулю — дело нехитрое! Да, благие ёлки радуют своей морозной зеленью.

О, Хрустальное море, пески Забвения! Тут ты сделал мне подарок, который не забудешь. Ты подарил мне себя. Да, это всего лишь имя, но с ним я стал кем-то другим, не просто принадлежностью Дома Солнца, как скипетр или шестигранник.

Мэя видеть хорошо, мне нравится. Он опять поминает свои маргаритки. А почему в окружении фоморов? Ага, ты его видел когда-то и, похоже, даже спас. Не спас в этот раз? Хм… Знаешь, Алиенну выкинуло туда, где она больше всего нужна в этот момент. Когда мы узнали о фоморах, она кричала очень громко. Мысленно, разумеется. Звала тебя, советника, хоть кого-то, а дозвалась только до Гвенн. Эти девчонки еще хуже, чем вы, мальчишки!

Они вместе смогли открыть Окно. Ага, в иное место, где нет ни зовущего, ни принимающего. Знаю, что это невозможно! Не знаю, как у них получилось. А потом потянул на себя кто-то другой, наверное, Нис. Потому что холод был зверским, у меня даже хвостик замерз. Почему замерз? Ну, я его подставил под синий хлыст! Советник доверил мне защищать нашу госпожу, вот так и вышло, что в Окно под стены цитадели выкинуло меня. Гвенн и Лили — где-то подле Черного замка. Нет, Нис до нее не дотянулся. Лапки коротки! Ну, или плавники там.

И вовсе я тебе не мерещусь! И черно-синий окиян вокруг — именно океан. Ну, потому что вы как бы под водой…

Как, как? А я знаю?

Папка Ниса не смог различить вас, я вот тоже не смог — вы были все перемазаны кровью и грязью, поди разбери. И шлемы на вас обоих волчьи! А посему морской царь забрал всех, кто там был.

Ага, мы в тюрьме. Жив ли Нис? Ты будешь рад или загрустишь, если помер? Вроде жив был.

Нет, сидим мы в каменном мешке с мелкой решеткой. Я проскальзываю, ты — нет, вряд ли. Пока и не можешь? Ну и лежи давай. Одежка на тебе из водорослей, но так ничего себе. Хочешь свою? Твоей нет, будешь голым шастать? Вот и я думаю, что нет.

Конечно, я погулял, но не слишком далеко. Ходят тут ши-саа как посуху, а мне бегать не очень удобно. И еще есть одна доставучая мурена, которая решила… Ладно, об этом после.

Фоморские темницы не зря зовутся самыми непреодолимыми, мой Дей, кругом решетки, решетки, решетки… Чуждая сила давит на плечи и грудь, мешая дышать.

К слову, про «дышать»: рядом слышится непонятное «гх-ха, гх-ха» — похожее одновременно на вздох и на что-то безумно знакомое. Как будто… Нет, это звук нашего мира, мой Дей, но звук необычный, он исказился под водой!

— Гх-ха-а…

Я бы тоже сказал, что это похоже на вздох обычного замученного пленника, стоит ли удивляться? Что, у Айджиана не может быть других пленников? Мой Дей, но есть в этом звуке ещё что-то. Что-то знакомое.

— Гх-ха-а…

О! Я понял! Это похоже на воронье карканье, только вовсе странное.

Смотри, за очертанием решетки темная фигура! Лежит на полу, как ты, мой Дей, только лицом вниз. Опять этот звук!

О, мой Дей! Голос! Бранн! Не вскакивай так, мой Дей! Но откуда ему тут взяться? Просто откуда? Оттуда, что он прилетел за тобой и даже спорил с Айджианом!

Да, ты возле решетки. И даже можно попробовать до него дотянуться сквозь прутья. Ах, нет, не достать! Далеко!

Опять этот грай! Не надо так скрежетать зубами, мой Дей, лучше попробуй его позвать!

— Бра-а-анн! Да Бр-р-ранн же! Ответь мне!

Шорох и скрип, это плохо, мой Дей. Ну и еще плохо, что ты охрипнешь, так орать!

— Ты, гх-х, жив, Дх-хей? Тебя так-х т-хащили!

У него обеспокоенный голос, но хриплый, такой бывает или со сна, или… да, мой волк, или если голос сорван. Обычно — от крика.

— Я в порядке! Почему ты так дышишь?! Почему ты так говоришь?!

— Я… почт-хи в п-хорядке, — Дей рычит. — Ну, почт-хи-почт-хи в п-хорядке. В неблагом порядке или в благом, кх-х-сказать труд… но-о-о…

Скрежет повторяется, похоже, скребет по полу цепь. Фигура шевелится, пытается сесть, но неестественно застывает на середине движения и мягко, будто вовсе без костей, падает обратно и растягивается плашмя. И никакого больше ответа. И даже не стонет. И невозможно понять — дышит ли вообще.

Ох, мой Дей, если выберемся, я помогу тебе оторвать его безмозглую голову.

— Эй, есть тут кто?

Если и есть, мой Дей, то очень далеко.

— Я хочу говорить с морским цар-р-рем! — Дей рычит и трясет решетку так, что по воде вокруг нас расходятся волны. — И он обязан мне ответить!

Охо-хо, водо-воздух вокруг нас сворачивается кольцами, и вот я опять лицезрею Айджиана.

— Что? Надо? — и воздух сотрясается от его слов.

— Если вы не выпустите нас немедленно, то я обещаю вам неприятности со стороны всего Благого мира! Все наши стычки покажутся только мелочью, если мы пойдем на вас войной!

— Хгм, — отвечает Айджиан. И хмурит черные брови. И качает громадными рогами.

— С вами сейчас говорит не просто Дей, а владыка Светлых земель! Я требую выпустить нас отсюда! Можете… — Дей продолжает хрипло: — отпустить одного Бранна. Он даже не благой! — голос Дея срывается, но он снова твердит: — Он принц правящей династии Неблагого мира, он родня самого темного из неблагих!

— Кого? — черная бровь Айджиана заинтересованно вздергивается.

— Он внук самого Лорканна! Это же не пустой звук! Неблагим крайне дороги их семьи! И я обещаю вам межмировые неприятности! Выпустите его не-ме-длен-но! — Дей вновь трясет решетку. — Он птица, ему и без того тяжко под водой!

— Ты. Неблагой? — оборачивается владыка четырех морей и океанов без числа к Вороне. Тянет фоморской магией так, что у меня поднимается гребешок и сворачивается хвост.

Ворона, скажи, что ты неблагой!

— Х-г-м… Я — королевский волк Бранн, — неожиданно разборчиво выговаривает тот, зевает и поворачивается набок, прикрывая голову лоскутной курткой.

— Фомор тебя раздер-р-ри! — злится Дей.

— Это. Возможно, — роняет Айджиан и растворяется в густой и такой тяжелой сини океана, из которой доносится звук, крайне похожий на хмык.

— Он полечил твоего друга, — раздается из дальней камеры.

— Эй! Кто тут? Кто это тут? — спрашивает Дей.

— Я, — скупо отвечает еще один пленник.

Дей, подожди. Дей, это же… Что значит: «помолчи»?! Да я же… Да я не… Да это же… Ах так! Я вообще ни слова не скажу! Ни полсловечка! Сам разбирайся с этим… фомором!

— Давно сидишь? — спрашивает Дей.

— Столько же, сколько и ты…

* * *

Гвенн с трудом подняла голову. С таким трудом, словно вновь находилась на грани жизни и смерти, уверившись в собственной вине и предательстве. Но теперь усталость была какой-то странной, не телесной, но и не душевной. Разлепить веки оказалось еще сильнее, но Гвенн ничего не увидела, кроме белого, плотного и крайне холодного тумана, обнимавшего волчью принцессу сверху и по бокам. Бок промерз, и Гвенн пошарила руками вокруг, но не нащупала ничего, кроме ледяного снега, на котором она лежала. Ей, что проводила ночи в открытом всем ветрам снежной пустыне, неожиданно стало холодно. Может, после вечной золотой осени прекрасных лесов, где она провела не одну неделю? Где почти влюбилась в Тайру и внимала ей, открыв рот, пока не оказалось, что оставить у себя волчью принцессу — замечательный повод женить ее на собственном отпрыске. Благо, что кольцо на пальце Гвенн. То самое, что она никак не могла снять — признак принадлежности Дома Леса. Разочарование в Тайре оказалось мучительным, и волчьей принцессе опять пришлось рассчитывать только на себя. Посаженная в тюрьму за непослушание, она так разозлилась, что смогла услышать призыв Алиенны…

Волчица мотнула головой. В отбитом боку закололо, голова будто острыми железками наполнилась, и самое неприятное: она не понимала, где находилась. Что вообще произошло и как она здесь оказалась? Вроде они собирались — и ведь открыли! — проход к Черному замку, туда, где они жаждали оказаться. Ответил Гвенн только новый виток головной боли, явление еще более редкое и еще более неприятное. Волчица прихватила губами полурастаявший снег у щеки и прислушалась. На грани слышимости прокатывался отдаленный прерывистый грохот, как порой бывало зимой, во время схода лавины или чего-то ещё. Этот переменчивый гул всегда вызывал у Гвенн странную тревогу, даже тоску, словно где-то вдали шла настоящая жизнь, бродили ручные драконы, или единороги, или иные волшебные создания, но не здесь, не рядом с Гвенн. Там можно было жить полной жизнью или отдать ее ради великой цели…

— Гвенн, ты как? Дорогая, ты жива? — прерывая мысли Гвенн, раздался знакомый красивый голос, слишком тревожный, не слишком радостный, как прекрасное утро чудесного дня, в котором надо бы жить, но хочется умереть.

Ах, да, Алиенна.

— Да, моя королева, — откашлявшись и проморгавшись, прошептала Гвенн. — Я чудесно, просто чудесно. Только ничего не вижу. Не хватало еще и мне ослепнуть! Лили… ты как сама? — с легким трепетом спросила волчица, зная, как ее подруга не любит говорить о собственных бедах.

— Со мной все в порядке, я ведь упала на тебя, прости… А не видишь ты, потому что вокруг туман ши-саа, или мара. Он плотен и дает им возможность продвигаться по земле крайне быстро и незаметно.

Кто-то застонал очень тихо, безнадежно, в противоречие сказанному. Ступни одеревенели, пальцы перестали гнуться.

— Если в порядке, почему ты так стонешь?

— Ты тоже слышишь? Нет, не я. Кто-то тут есть, надо проверить.

Стон раздался вновь, но словно бы дальше и тише, заглушаемый чем-то или кем-то.

Гвенн повернулась на звук — и не смогла более даже пошевелиться. Мороз доходил до самого сердца, и к земле притягивало неимоверно.

— Может, знаешь, и отчего так тяжело?

— Это усталость от открытия Окна. Скоро пройдет. И мара пройдет, чувствуешь, как ее стягивает?

— Нет. Это ты у нас гений магической науки, не я. Я чувствую лишь, что зверски замерзла. Эй, не тр-р-рать магию! Совсем без сил останешься!

Но Алиенна готова была мерзнуть сама, но не дать умереть ей. Как обычно! Гвенн сначала согрелась бы сама, а потом уж занималась другими, пусть и близкими. Остро чувствуя собственную ущербность, Гвенн, ощущая тепло вокруг и внутри себя, пошевелила плечами, распахнула все еще смерзшиеся веки, подскочила с земли на корточки — и увидела рядом очень бледную Алиенну, невдалеке — застывшую фигуру лежащего волка, и в десятке локтей, в завихрениях молочного тумана — три темные рогатые фигуры, одна другой выше.

— Алиенна, не шевелись, — прошептала Гвенн, вытаскивая кинжал.

— Нет, Гвенн, подожди! — Алиенна вытянула руку к волчице, а затем проговорила мягко, солнечно: — Добрые господа ши-саа, прошу вас, помогите двум девушкам, попавшим в беду!

Гвенн усмехнулась, но усмешка сползла с лица: фоморы переглянулись! Они не кинулись сразу убивать беспомощных, беззащитных ши. Ого! Из Алиенны выйдет прекрасная королева — ей будут повиноваться не ради ее силы, а ради ее любви, а это сила куда сильнее, а, возможно, и страшнее всего, то есть в благом мире. Однако порой любви недостаточно.

Гвенн глянула на руку, держащую слишком малый вес, и застонала, что не потребовало особых усилий. И из-за слепой доброты Алиенны, и из-за того, что ее кинжал — ее любимый именной, более того, фамильный клинок был сломан! Это практически невозможно, ни кинжалы не ломаются просто так! К тому же ребра на вдохе кололи так, что стало понятно — боец из нее сейчас никакой.

Повеяло холодом, и фоморы приблизились на пару-тройку метров, словно бы не шагали по земле, а перемещались над ней, как друиды. Гвенн перекатилась вперед, оказавшись перед Алиенной — что бы то ли было, но опасность встречать лучше ей. Гвенн застонала еще раз, потянув магию изо всех сил и поняв — бесполезно. Ни крошки, ни песчинки, ни капли из клепсидры — ничего, ноль, тьма и пустота. Неважно, что послужило причиной — магический переход, мара фоморов или телесные потери — магия перестала повиноваться Гвенн. За ее спиной была Алиенна и какой-то незнакомый волк, переставший подавать признаки жизни, но еще цепляющийся за нее всеми силами своего душевного огонька.

Один из троих, повыше и с более крутыми рогами, переместился вперед и оказался еще ближе. Высокий, в сине-стальных доспехах, с белыми глазами и ярко-синей кожей на лице и кистях. Перчаток не было, ни кожаных, ни кольчужных, зато серебристым серпом горел в его руке кривой кинжал. Ятаган? Неважно, как называется то, что скоро пересечет ее жизнь.

— Гвенн, погоди, я с ними поговорю, и они…

— Конечно, моя королева.

Что же делать? Магии нет, обычная сила — и та на исходе. Чем обороняться? Где взять силы? Как быстро приготовиться к бою?

Гвенн чуть было не рассмеялась от острой, как бритва, догадки. Есть то, что не магия и не обычная телесная мощь, что невместно использовать днем, но какое ей дело до правил? Да, обернуться днем можно лишь ненадолго, но ей и надо много времени.

Фоморы замерли в ошеломлении, когда с того места, где стонала беззащитная жертва, на них из черноты прыгнул огромный черный зверь. На грудь первому, рванул зубами оголенную синюю шею, оттолкнулся от начавшего падать бездыханного тела, прыгнул на левого. Бритвенной остроты когти прорвали фоморский доспех как бумагу, разорвали грудную клетку, остановили сердце. Зверь обернулся к третьему, пошатнулся, зарычал — и синий воин из рода, славящегося тем, что он никогда не отступает, рванул обратно в белый плотный туман.

Зверь обернулся, подошел к лежащей девушке в черной одежде рода волков.

— Гвенн, ты такая смешная! Ты испачкалась, — пробормотала Алиенна, вытирая окровавленную морду серебристым платком. Зверь фыркнул, улыбнулся, медленно отошел к лежащему воину-волку и притих, свернувшись калачиком рядом.

Алиенна подползла к ним, вгляделась в мужчину и вскрикнула:

— Мэй! Очнись, Мэй! — перевела взгляд на волчицу в облике зверя. — И ты очнись, Гвенн! Нельзя тебе долго быть зверем днем, ты можешь не вернуться. Гвенн, дорогая, ты слышишь меня? Вернись ко мне! У меня не так много подруг, вернее, только одна, и я не хочу потерять тебя, Гве-е-е-енн!

Гвенн хотела отдернуться, хотела сказать, что это очень смешно, но тело ей не повиновалось, а из горла вырвался лишь хриплый рык. Она жаждала предупредить Алиенну, что теперь она не защитник, а врагов ещё много, но и этого не вышло. Она грела волчьим телом умирающего ши, а Алиенна безо всякого страха прижимала к груди ее звериную морду.

Враги были далеко, но они приближались. Они знали, кого ищут.

«Пропусти нас к ней, — позвал чей-то голос. — Не ты нужна нам, а королева».

Голос смолк оскорбленно, когда Гвенн в уме сложила очень неприличный и просто грубый ответ.

Теперь — все, трезво оценила она ситуацию. Все закончится здесь, от рук синих демонов моря, и жизнь ее королевы, и этого ши, и ее собственная. Способность оборачиваться дала ей силы на краткий миг, но сторицей забрала обратно. Да ещё, в дополнении к фоморскому зову, продолжала лить в уши отраву — убей эту женщину, она тебе не подруга, а соперница, и ты станешь королевой. Ты достойна этого. Кто, как не ты, дочь владыки Благого мира, заслуживаешь этого?

И Гвенн чуть было не поддалась этим уговорам. Вот так и случается, так и платят ши за магию собственной душой! Но Алиенна не выказывала страха. Перейти обратно в человеческое тело не удавалось, и Гвенн, вся в зверином восприятии мира — по волнам, запахам, оттенкам и теням — осторожно ткнула Алиенну в плечо.

Та обернулась, вскрикнула, прижала Гвенн до боли, и вновь стало тепло и уютно. Солнце на миг выглянуло из-за темно-серых комьев облаков и спряталось обратно, но теперь светили персиково-розовым светом сами облака, и на душе тоже посветлело. Как же быстро черное отчаяние отогнал луч надежды! Фоморы, показавшиеся вдалеке, пытались пробиться через солнечный щит, но не могли этого сделать. Гвенн стало еще смешнее, но потом она посерьезнела. Позади простых воинов моря стояла темная фигура, а от каждого удара золотистое полушарие пусть немного, но уменьшалось в размерах. А затем, а ещё дальше и выше с серого неба слетела тенью птица. Нет, слишком большая она была для птицы и слишком мягко летела.

— Дракон? — пробормотал Гвенн, отнеожиданности оборачиваясь обратно в ши.

Белый огромный зверь фыркнул в сторону фоморов, легко преодолел солнечный щит, приземлился неожиданно мягко, и когда снежные тучи осели, Гвенн увидела соскочившего с серебристого зверя, взволнованного Флинна.

Волки. Те, кто никогда не бросают в беде, кто всегда поддержат и помогут.

— Моя королева, моя госпожа, — церемонно раскланялся лесной и почесал затылок. — Как бы вас всех увезти-то… — а затем разглядел, кто лежит рядом с Гвенн и Алиенной, бросился к лежащему, проверить дыхание и пульс.

— Жив, только очень слаб, — тихим голосом произнесла Алиенна.

— Ох, и достанется вам от советника, — укоризненно покачал головой Флинн, а дракон позади него раскрыл крылья, напоминая огромную летучую мышь.

Гвенн посмотрела на Алиенну, нервно хихикнула, и затем они засмеялись в голос.

— Милый Флинн, — откашлявшись, начала Алиенна, не обращая внимания на саркастический смешок Гвенн, — что бы не приказал тебе советник, нам нужно как можно скорее попасть к Черному замку, и ты не сможешь помешать нам. Дей в опасности! Наш король дорог всем, но никому столь сильно, как его жене и его сестре. И Мэю надо помочь — сейчас я с огромным трудом лишь поддерживаю в нем жизнь. Поэтому, будь добр, оседлай свое чудовище и перевези нас к Черному замку! — вышло не слишком-то вежливо, даже снег вокруг стаял, а на ближайшей ветке, качающейся под легким ветром, показался крохотный огонек. Алиенна шагнула к нему, потушила, повернувшись спиной.

— Это невозможно, моя королева, — потупившись, произнес Флинн.

— Что за ерунда! — вспылила Гвенн, подпрыгнула — и зашипела, схватившись за бок.

— Это невозможно не потому, что я этого не хочу, и даже не потому, что это запретил советник… — потерянно сказал Флинн.

— О, нет! — застонала Гвенн. — Вот не надо так отвратно начинать!

— Ой, — щеки Флинна заалели. — Наш король жив и почти здоров, то есть был, когда мы его видели в последний раз!

В горле у Алиенны пересохло.

— Флинн, если ты немедленно не расскажешь нам все, я убью тебя прямо сейчас! — рыкнула Гвенн, опираясь на колено.

— Флинн, ты, как все лесные, любишь говорить длинно и беречь чувства окружающих. Но сейчас просто отвечай кратно и точно. Скажи, фоморы уже напали на замок?

— Да.

— Дей дрался с Нисом?

— Да.

— Кто победил?

— Никто. Они оба… Да что с вами?! — испугался Флинн. — Не надо так бледнеть! Сами говорите, что готовы ко всему, но ожидаете услышать худшее!

— Флинн, — зловеще протянула Гвенн.

— Они живы оба! — торопливо произнес Флинн. — Они дрались, долго, оба были ранены. Никто не вмешивался, пока не явился царь морской. Тогда Джаред отправил Бранна, а Айджиан забрал их всех троих.

— Да зачем ему Дей? Наш Дей? — изумленно просила Алиенна.

— Для того, чтобы иметь рычаг давления, — процедила Гвенн.

— Не уверен. Джаред говорит, Айджиан держит нейтралитет уже много веков, это Нис хулиганит. Они похожи, очень похожи, вот и… Айджиан не смог разобрать.

Вот так. Не увидеть, не обнять, не прижать к себе. И зачем они разъехались? Чтобы расстаться навсегда?!

— Как я ненавижу этого фомора! Голову бы ему откусила! — фыркнула Гвенн, поднялась к колена и подошла к дракону. — Кисонька, отвезешь нас к цитатели?

— Осторожно! — кинулся к своему зверю Флинн. — Он, вообще-то злой и… почему-то слушает тебя, — огорошенно закончил он.

Гвенн почесала под острым ухом, и дракон прижмурился от удовольствия.

— Ла-а-апонька, — протянула она. — Чур, я спереди! А как мы понесем Мэя?

— Флисс сможет взять кого-то лапами. Кого-то одного, а трое сверху поместятся запросто. Сидеть на нем одно удовольствие.

— Вот и славно, — заключила Гвенн.

— Славно? — вздохнула Алиенна. — Дей ранен и неизвестно где, Мэй при смерти, фоморы шастают по нашим лесам, как у себя дома, и это — славненько?

— Фоморы уходят так быстро, как могут, — ответил Флинн.

— Ну вот! Моя королева, не время отчаиваться. Я тут ясно поняла одно — пока все живы, судьба дает нам шанс все исправить, — Гвенн подошла к Мэю, подозвала Флинна, и они завернули офицера в подбитый мехом плащ.

Лететь на драконе оказалось одно удовольствие — воздух огибает седоков очень естественно, как было задумано, наверное, еще старыми богами, ветер не мешает, не режет легкие и не путает волосы. Как и прочие магические создания, Флисс создает вокруг себя магическую защиту как от ветра, так и от нападения. Это легко, ведь воздух — родная стихия для этого красавца. Беспокойство за любимого отступает, и не только потому, что Алиенна знает: Дей жив. Просто знает. Не потому, что иначе она была бы мертва, как сказывают легенды. Нет, смерть любимого стала бы шоком, ударом, но не лишила бы ее жизни. Слишком велика ответственность не только за еще не рожденных детей, но и за весь благой мир, и за оставленный дом, за престол, который мог опять оказаться в опасности или обрушиться-таки на Гвенн или Джареда.

А вот беспокойство за офицера Мэя растет с каждым полетом стрелы, приближающим их к Черному замку. Они и правда могут не успеть!

Алиенна зажмурилась и потянулась к Мэю не разумом, но сердцем и цветком, увидев его как вживую и очень близко. Голубовато-бледное лицо, засохшую в уголках губ кровь, проломленную голову, и подхватила тонкую ниточку, которая не дает сорваться в мир теней его серебристо-белой искорке. Ниточка тянется из намертво сомкнутого кулака, вокруг которого намотана явно не благая цепочка. Фоморская цепочка с жемчужиной! Алиенна от удивления чуть было не потеряла связь, но тут же зажмурилась, вновь поймав и утолщив тонкую ниточку, поддерживающую его жизнь. Перед глазами мелькнули маргаритки, что было еще страннее, но Алиенна ухватилась за это воспоминание: чтобы оно ни значило, это был якорь, который держал офицера в мире живых. А что фоморский якорь? Какая разница!

— Ну наконец! — раздается голос Гвенн. — Моя королева, мы подлетаем!

Внизу хаос и безумие, там раненые и убитые, негодующая земля взрыта от снарядов и копыт коней, от пеших и вершников, от нападавших и обороняющихся. Алиенна зла, очень зла, но ей нельзя отрываться. Правильно сказала Гвенн, не время впадать в уныние!

Дракон мерно взмахивает крыльями, и земля приближается ощутимо.

— Ого, первый раз вижу Алана за пределами Черного замка, — доносится до Алиенны удивленный голос Гвенн.

Алиенне нельзя отвлекаться, никак нельзя, но она удивляется. При дворе поговаривают, Алан проклят, покидать Черный замок ему смертельно опасно, но яркий, будто даже бьющийся, пульсирующий алый свет его искры перепутать невозможно. Это действительно Алан.

Ах да, Мэй вырос на руках не только своей великолепной матушки. Но и одного полуседого волка. Волка, который так торопится навстречу Мэю, позабыв о проклятьи или презрев его, что становится ясно — привязанность обоюдная и очень семейная. И очень сильная.

Дорога возле замка, как и везде во владениях Дома, вымощена на славу, однако торопящийся Алан отчего-то запинается. Он останавливается, будто силы оставили его, судорожно переводит дыхание, но упрямо идет вперед, наперекор всему яростно желая убедиться — офицер Мэй до сих пор жив.

Алан всегда вызывал у Алиенны безотчетное доверие, не в той степени, как советник, и слишком смутное, но для волка — очень большое. Второй в королевстве волк с пятью вышитыми серебряными полосами на груди тем временем вовсе встает, и не иначе как от сочувствия и беспокойства, но Алиенна ощущает: то, что давит его грудь, никак не относится к бегу. Еще немного — и Алан упадет в мир теней, а поддержать сейчас Алиенна может лишь одного. Земля тянет к себе… Нет, это дракон внезапно поворачивает вверх.

— Флинн, срочно вниз! — сквозь сжатые зубы выговаривает Алиенна, но дракон продолжает тянуть в небо. — Эй, ты слышишь меня?

— Я-то слышу, а вот Флисс — нет! — кричит Флинн. — Тррр, да останавливайся ты! — отчаянно просит он. — Да куда ты! Но, бестия! Флисс, не смей, кому говорю!

— Лапонька, помягче. Спасибо тебе, потом еще полетаем, — неожиданно мягко, невероятно чаруще звучит голос Гвенн, — а сейчас вниз, прямо сейчас, дорогуша, — и дракон плавно опускается на землю прямо у опущенного подъемного моста. — Знаешь, лесовичок, а ему не нравится его имя.

— Надо же, — ворчит Флинн. — Мне, может, тоже свое не нравится!

Флисс очень осторожно разжимает лапы, опуская на мокрый снег неподвижного Мэя.

Алиенну тянут вниз, она отмахивается:

— Не могу, Гвенн, не сейчас. Я еле удерживаю его огонек.

Волчица кивает, торопится к лежащему, помогая Флинну поднять Мэя.

— Эй, волки! Кто нибудь! Эй, честь и сила! Помогите же нам! — кричит Гвенн.

Подводы с ранеными только тянутся к Черному замку, вокруг — никого, но из ворот следом за начальником стражи выбегает советник. Джаред хватает за локоть Алана, алая искорка бьется на границе тьмы и света.

Седина, и без того отвоевавшая волосы Алана почти до самых корней, опускается на всю длину. Наблюдать того, кого можешь называть сыном, в столь разбитом состоянии — истинная пытка.

Неудивительно, что Алан не обращает внимания на свое сорванное дыхание.

Удивительно, что советник не отпускает его локоть.

— Мы справимся. Послушай меня, Алан. Да Алан же! Вернись немедля в Черный замок. Мертвым ты не поможешь сыну ничем, — ледяным голосом приказывает Джаред.

Алиенна прикрывает глаза.

— Я помогу ему, Алан. Обещаю. Вернитесь в цитадель, мой добрый волк, — просит она, Джаред хлопает его по плечу, и Алан уходит обратно в замок.

Слышны стоны и плач — раненых много, очень много, много и фоморов — тех, кого не забрали уходящие. По всей видимости, сочтя мертвыми.

Алиенна оглядывает поле боя. Как сильно все поменялось, пока ее не было! Слезы текут по щекам, и она вытирает их измазанной грязью ладонью. Как много скорби и боли, и все из-за нее!

Никто не обвиняет ее, но этого и не надо. Она сама винит себя!

И если хоть чем-то может помочь…

— Гвенн, — сухим голосом говорит Алиенна. — У многих раны очень серьезны. Лекарей не хватит на всех. Я не шучу. Я ощущаю очень много тех, кто на грани, тех, кто может покинуть этот мир.

— Зачем ты говоришь мне это?

— Потому что мне нужна твоя помощь, пока еще светит солнце. Ты поможешь мне?

— Прикажи, моя королева, — еще более сухо отвечает Гвенн.

— Я прошу тебя.

— Я в твоем распоряжении. Что делать?

— Стоять рядом. Просто стоять рядом.

— И ничего больше?

— И верить в меня. Если это возможно.

Можно ли это? Вот-вот стемнеет. Солнце касается зубьев деревьев и, кажется, сейчас весь мир погрузится в вечную ночь.

— Да, моя королева… — Алиенна мрачнеет, и Гвенн торопливо договаривает: — Да, Алиенна. Я верю в тебя.

Желтый диск словно замирает на мгновение, которое растягивается в бесконечность.

Алиенна протягивает руки вперед, шепчет что-то свое, давнее, древнее, что пришло от памяти предков, что не может разобрать даже Гвенн. Из открытых ладоней вырывается свет, ярче солнечного, теплее света души. Волосы Алиенны полыхают огненно, золотисто, освещая все вокруг. Умиротворение спускается на всех — на суровых воинов, на лекарей, на тех, кто близко и далеко. Вспыхивая золотом, затягиваются раны, как телесные, так и душевные…

Советник подбегает к Алиенне, подхватывает под руки, шепчет на ухо:

— Вы сейчас спасли много жизней, но вам нельзя надрываться, моя королева.

— Я знаю. Но я не могу иначе.

Алиенна, прикрывшая веки, распахивает глаза от странного шума. Советник задвигает ее за спину, а Гвенн, защипев, становится прямо перед Мэем. Прямо на них несутся странные звери, виденные только на картинке. Похожие на громадных куриц или на бескрылых драконов.

— Не может быть. Они же все были мертвы, — Джаред поднимает руки, между его ладонями постреливают голубые молнии.

— Нет, Джаред! — восклицает Алиенна. — Нет! Не надо вновь убивать их! Прислушайся! Теперь они не несут зла!

Джаред очень осторожно и медленно опускает руки. Виверны останавливаются, поводят жвалами, пофыркивают, но не двигаются с места.

— Ах вы мои миленькие, а я уж думал, что потерял вас! Проголодались небось? Пойдемте-ка, покормлю вас. Ах вы, мои касаточки!

Это, кажется, Родни. Он уводит притихших виверн, Гвенн фыркает, а ши…

Волки, лесные и небесные опускаются на колени.

«Сердце мира. С нами — Сердце мира!» — проносится над полем.

— Ну что же, Алиенна. Похоже, тебя признали, как никогда ранее, — произносит Гвенн. — Ты будешь править, пока не вернется наш король.

— Нет, Гвенн. Сейчас я должна помочь Мэю, — отвечает Алиенна, смиряя боль в сердце. — А потом мы придумаем, как вытащить Дея.

— Да как?!

— Луг пропал.

— Раз твоей наседки нет с тобой… — обрадованно выговорила Гвенн.

— Значит, он с Нисом! То есть с Деем!

— Вот только не надо путать этих двоих! Подумаешь, братья! Они даже не родные, и вообще, ши, сменяя имя, меняют все! Это все твоя доброта, Лили. Я уверена, они даже поговорить друг с другом не смогут!

Советник подхватывает под левую руку Алиенну, а под правую — Гвенн, и ведет их обеих через подъемный мост, следом за волками, крайне бережно несущими Мэя. Теперь Алиенне не нужно ежесекундно поддергивать за ниточку его огонек, и страшная рана на затылке почти затянулась, но все же до выздоровления еще очень далеко. И она может понять, что Гвенн без сил. Совершенно. Волчица храбрится, но еле идет, будто бы делая одолжение Джареду.

— А как же дракон? Надеюсь, вы не убьете его? Он хороший, и я ему нравлюсь, а я мало кому нравлюсь. А Флинн идет рядом с Мэем!

— О Флиссе позаботятся, — отвечает советник.

— Называйте его Флиссандр. Ему не очень нравится имя Флисс, слишком много шипящих на конце, он воспринимает это как агрессию.

— О, моя принцесса, вы набрались опыта во время странствий! Но сейчас вам обеим нужен лишь отдых.

Надо бы поговорить с Гвенн, со всеми надо бы поговорить, но Алиенна приказывает советнику:

— Джаред, мне нужно к Мэю. Я знаю, что вы желаете оградить нас с Гвенн, но не сейчас. Не время. Он крайне слаб, и, боюсь, кроме меня, ему сейчас не поможет никто.

— Кроме вас?

— Еще — близкие. Позовите его близких.

* * *

Все-таки мой Дей исключительный. Не знаю, как, но он располагает к себе. Нет, наверное, знаю-знаю: искренностью во всем, интересом ко всему и, особенно, заинтересованностью в собеседнике и… А, вспомнил! Советник называет это цельностью. Не прошло и нескольких часов, а они с Нисом болтают как лучшие друзья.

— Ну и что ты трясешь решетку? Разбудишь своего слугу, — говорит Нис.

— Он не слуга мне, а друг! — рявкает Дей, но сразу стихает: Бранн спит, и это хорошо. Сон всегда шел на пользу неблагому, это не благой ши, у которого сон может обернуться смертью. — Да сколько вообще нас тут продержат? — шепотом спрашивает Дей.

— А я почем знаю. Айджиан недоволен. Я видишь ли, превысил пределы отпущенной мне власти и проявил некую э… самодеятельность. К тому же ему не нравится та, кого я хочу сделать своей женой.

— Ага! То есть явиться под стены Черного замка, забрать мою жену и бросить вызов, желая забрать трон Благих земель — это называется самодеятельность?

О светлый Луг и темный Ллир! Так ты знал, с кем разговариваешь! Мой Дей, нельзя так обманывать старого ящера!

— Ты знал! Ты знал и подслушивал! — не выдерживает Нис.

— А ты знал и молчал! — еще более запальчиво бросает Дей. — Ты, мой синий брат, можешь сидеть тут сколько угодно, а я нет.

— Что, боишься за Алиенну?

— Боюсь за Бранна. У тебя есть друг, Нис?

— Ты будешь удивлен, но есть.

— Что бы ты сделал, если бы он умирал?

— Пожалуй, почти все.

— А я — просто все. Что? Что ты смеешься?

— Да ничего. Мне обидно знаешь почему? Отец говорил с тобой на равных.

— И что? Что это значит, Нис? А?! Что ты молчишь, синяя зараза?

— Зато ты орешь за двоих. Кому-то можно и помолчать.

Они правда похожи более, чем хотели бы признаться самим себе. Но первым заговаривает Нис.

— И ты не удивлен, что мой оте… отец наш морской Айджиан держит здесь не только тебя, но и меня?

— Мой бы наказал куда строже, — Дей откидывается на спину, трет руками лицо.

— Да что ты все время делаешь?

— Глаза чешутся.

— Айджиан так махнул магией, что ее хватило бы оживить мертвого. Так что не прикидывайся, у тебя давно восстановилось бы все. Снимай свою повязку, давно мечтал увидеть твои глаза.

— Ты их вырвать мечтал! — смеется Дей.

— Что? И что смешного?

— То, что нельзя вырвать то, чего нет. Ты опоздал на годик.

Нис молчит: благой маг не может обманывать, не имеет права лгать. Вода словно бы темнеет. Спрашивает очень тихо:

— Я сражался со слепым? Как это возможно?!

— Я вижу магически. Это не то, что зрение, но порой куда сильнее… Долго рассказывать.

— Да у нас времени навалом!

— Ты не удивлен, отчего вы вообще смогли ходить по земле так долго?

— Магия когда-то бы да восстановилась.

— Что ты знаешь обо мне и Алиенне?

— Что ты, тварь, взял ее силой, а она впала в сон-жизнь.

— Я давно перестал спорить об этом со своим и даже неблагим двором, но скажу тебе в этой третьей державе: я виноват во многом, и да, я хотел взять ее силой. Когда уверился, что она выбрала не меня. Но отпустил. А она не ушла. Она осталась со мной, сказала, что любит меня… И мы разделили эту ночь.

— А наутро заснула? Что-то не верится.

— Можешь не верить, сколько хочешь. Можешь не верить даже собственным глазам, хотя…

Дей стягивает перчатку, и в темно-синем океане на его пальце загорается Кольцо. Черное пламя и бело-золотистый огонь, восьмерки, обозначающие истинную любовь, которую нельзя завоевать и нельзя взять силой.

— Она беременна, Нис. У нас будет двойня. Все мечтают об Алиенне, но подумай, кого ты хотешь получить в жены. Женщину, которая всю свою бесконечную жизнь будет любить другого. Даже если будет обнимать тебя в постели.

— Как ты лишился зрения? — после долгого молчания спрашивает Нис. — Так сильно, что оно все еще не восстановилось? И почему тогда Алиенна все же заснула, если у вас все было по любви?

— Она усомнилась во мне наутро. Бранн уверен, что тут вмешались друиды. Они же заверили меня, что Алиенну вернет к жизни ветка вереска, цвет жизни, который когда-то Мидир подарил Лорканну.

— И неблагие вот так взяли и отдали его? — с сомнением в голосе спрашивает Нис.

— Не отдали. Я потерял все, надежду, любимую. Ты знаешь неблагих королей?

— Джоков? Так, слышал немного, что доносится из новостей мира.

— Есть третья принцесса. Она слепа. Была слепа, — Дей вздыхает. — Я отдал ей свои глаза. Мир посчитал это достаточной платой за проступок Мидира, и магия вернулась.

— И ты попросил взамен цветок?

— Нет, Нис. Я был на грани отчаяния и отдал зрение просто так. Чтобы хоть кто-то был счастлив. Мне очень долго казалось, что я потерял все…

— Все, Дей, все! Хватит, помолчи. Мне нужно обдумать твои слова, — Нис уходит вглубь камеры и заворачивается в собственный плащ, ставя магическую защиту.

Глава 12. Простые решения

Эй, мой волк! Не вешай нос! Ага, Нис думал, что он рыцарь на белом кельпи. И что Лили — несчастная принцесса, что только и ждет его, спасителя. Ну пусть подумает, как это выглядит сейчас, когда правда ему известна. И почему его меч сломался лишь потому, что ты на него прыгнул. Знаешь, это было очень и очень глупо! Но сработало, да. Не должно было, но сработало. Странно.

Да, я… Что? Я зеленый? Не желтый? Не знаю почему. Уф, мой Дей, позеленеешь тут с вами! Я еще и мурашками с изнанки покрылся от этого фоморского холода!

Да, Бранн все еще спит. Не стоит его будить, чтобы спросить как он себя чувствует.

А хочешь… Знаешь, а Лили сейчас в Черном замке. Примерно знаю, что там происходит. Ты знаешь, одна лапка тут, другая — там… Показать? Я попробую.

А вот и могу, вот и поймал!

Смотри!

Моя солнечная госпожа оказывается у замка совсем скоро, хотя уже после того, как процессия скрывается в воротах. Не слушая спутанные объяснения стражников и придворных, Алиенна требует провести себя к Гволкхмэю, ши опускают головы — офицер очень плох. Они думают, что принесли его в родные стены умирать, о чем лекарей предупреждало уже письмо, но моя госпожа сердито белеет, и ей спешат указать дорогу.

В конце коридора мелькает спина Алана — седого волка легко узнать с любой стороны, похоже, торопится организовать и собрать волков в замке, наверняка грядет осадное положение. Опять.

Ну, короля-то и правда на месте нет. Уже второй раз за этот год!

Впрочем, королева-то на месте. Однако куда же торопится советник? Не знает, что Алиенна тут? Иначе его спина не растворялась бы на другом конце коридора.

Алана не видно, и я успеваю заинтересоваться — куда подевался начальник стражи? На посту? В палате? И если в палате — пациентом или скорбящим родственником? Судя по тому, что я видел глазами моей госпожи, вероятность этих вариантов примерно равна.

Благо, наша волчья королева собирается проверить одну из моих догадок. Вернее, одну палату. Палаты для раненых тут же, на первом этаже, а возле кровати Мэя заливается горючими слезами взрослая волчица. Оглядывается на Алиенну, качает головой, сводит губы, пытаясь вернуть себе достойный вид, но слезы катятся и катятся из серебристых, со звездочками, точно как у Мэя, глаз.

Моей госпоже не требуется объяснений, чтобы разобраться, что это за волчица: многократно упоминаемая Мэем его великолепная мама. Сейчас горько оплакивающая пострадавшего почти смертельно — это вопрос только времени — сына. Алана рядом нет, так что он либо действительно ужасно пострадал на пару с воспитанником, либо, что вероятнее, был озабочен советником и делами, которые способны отвлечь горюющего волка.

Моя солнечная госпожа сбрасывает перчатки, плащ, устраивает их решительно на ближайшей тумбочке, закатывает рукава: ей не нравится настолько затихший балагур.

— Возьмите его за свободную руку! — этот ни много ни мало приказ адресован волчице, которая старше моей госпожи примерно в сорок раз. — Да не мешкайте!

— Спасибо, вы добры, королева, — серые глаза кажутся вовсе прозрачными, из-за горя они блекнут, показывая возраст волчицы. — Я наслышана об этом, — всхлипывает, — от сына, теперь могу убедиться воочию, но что же тут сделаешь?

Закрывает лицо руками, плечи ее вздрагивают, стойкая красавица, вырастившая настоящего волка, плачет. Похоже, она вовсе не видела Алана, иначе они беспокоились бы на пару. Точно, советник его увел.

— Что же тут сделаешь? Я не чую сына, — проводит аккуратно рукой по его лицу, приглаживает жесткие от крови пегие пряди на виске. — Это значит, что Мэй уже не здесь, — слезы сами катятся из её глаз, — а продолжает дышать из своего любимого чувства противоречия. Он всегда, всегда, всегда обожал не оправдывать ожидания, быть лучше всех возможных мыслей о нем. Чаще всего это получалось ненамеренно. Мэй не забыл Алана после ста пятидесяти лет на границе с фоморами! Мэй всегда помнил, что наш Дом именно тут! Сюда и вернулся умирать!

Волчица хочет опять спрятаться за руками и платком, но не может оторваться от лица сына, все ж таки пережившего удар, долгое время одиночества и дорогу до замка на спине дракона.

Право слово, был бы я сейчас там, я бы их всех по очереди как следует куснул! То начальник стражи, почти отдавший свою искру вечности, то отчаявшаяся мать! Как будто они уже совсем со своим офицером распрощались!

Моя госпожа оглядывается на женщину в сомнении: она, в отличие от меня, разрывается между желанием утешить горюющую мать и взгреть отчаявшуюся женщину. Моя госпожа стала только более решительной после брака с моим Деем.

— Я вас не понимаю! — волосы горят белым, ой-ой, это опасно. — Ваш сын! Гволкхмэй! Не сдался до сих пор! Даже получив удар по голове, удар подлый и со спины, Мэй, зависший между жизнью и смертью, рвется обратно! А вы не желаете верить в него именно сейчас?!

Серые глаза вскидываются и смотрят на Алиенну, от возмущения вновь наливаясь цветом. Наша королева прекрасна и в бальном платье, и в дорожной одежде, ибо главная красота её облика в её доброй сияющей силе. Материнское сердце распознает другое сердце рядом, сердце большое и сильное, золотое и чудесное, а главное — готовое помочь. И возразить на суровые слова нечего, поэтому старшая волчица опускает глаза, выискивая в лице сына хоть намек на лучший исход, не находит, но хмурится, нащупывая и сжимая его свободную ладонь. Вытирает слезы, усаживается ровнее. Кивает, глядя на мою госпожу:

— Простите, королева, этого больше не повторится. Не знаю как, но вы внушаете мне надежду.

Я знаю, эта надежда направлена теперь на мою госпожу, но и на офицера Мэя — его великолепная мама вспомнила, до чего великолепен и сам её сын.

Признаться, мне тоже хочется, чтобы он еще разок не оправдал ожиданий.

Моя солнечная госпожа деловито кивает, это настроение ей нравится гораздо больше, оплакивать ещё живого Мэя она не даст.

Королева Дома Волка присаживается на край постели, устраивается удобнее — быстро это не будет. Одна ладошка моей Алиенны ложится прямо над раной. Разбитый, сильно окровавленный затылок с длинным следом от булавы выглядит жутко, лекари не решились трогать его даже затем, чтобы промыть волосы от крови, и теперь пегие пряди топорщатся бурым ёжиком, жесткие и слипшиеся, закрывающие самый страшный пролом. Пальчиками другой руки моя госпожа обхватывает сведенный кулак Мэя, обмотанный цепочкой из ракушек.

И тут же отнимает руку, пристально вглядывается в Дженнифер:

— У Мэя есть еще родные? Семья? Отец?

Вопрос слишком внезапный, настроившаяся на волшебную работу волчица в растерянности, а главное — не понимает, зачем это нужно моей госпоже.

— У Мэя… У него очень мало родных, почти что и нет, королева, — переводит дух и поглаживает ладонь сына. — Отец, конечно, есть, но он не знает Мэя, почти совсем не знает, — горячие слезы опять катятся по щекам Дженнифер. — А все потому, что я не торопилась их знакомить… Хотела оставить Мэя себе… Ну вот, оставила!

Пока слезы не возвращают со своими каплями отчаяние, моя мудрая госпожа ласково призывает:

— Пожалуйста, Дженнифер, вспомните, дело не в степени родства! Кто-то, кто был рядом с Мэем-мальчиком и остался возле Мэя-мужчины? Кто-то же должен быть?

Серебряные звездочки обращаются к нашему солнцу, в глазах Дженнифер вопрос:

— Я была. Почему я не гожусь?

— Потому, милая Дженнифер, что путешествие за душой Мэя может быть опасно для вас, — указательный пальчик моей госпожи показывает строго на волчицу, — и для него, — аккуратный ноготок теперь указывает на живот. — Вы беременны, а мир теней страстно жаждет вернуть огоньки наших душ в мир, но не в изначальное пламя, а в уходящую тень.

Волчица опасливо охватывает пока еще почти не выделяющийся живот одной рукой, второй продолжая удерживать кисть Мэя.

— Поэтому подумайте, прошу, хорошо и еще раз подумайте, кто мог бы нам помочь?

Дженнифер останавливает свой взгляд на лице сына, хмурится, но через пару мгновений светлеет и продолжает светлеть все больше, а стоит ей набрать воздуха, чтобы произнести имя, когда дверь в палату открывается.

— Алан!

— Алан! — моя госпожа восклицает от неожиданности, а Дженнифер даже не успевает как следует вздохнуть, ее глаза опять наполняются слезами.

Сам начальник замковой стражи выглядит не блестяще, он встрепан и взъерошен, как будто сам запускал пальцы в волосы, пытаясь выразить отчаяние жестом. Его сюрко расстегнуто, широкий и пышный ворот рубашки повязан не столь безупречно, как обычно, словно развязывался зачем-то недавно впопыхах, а возвращать в первоначальный вид было некогда. Но главное, конечно, в самом Алане — его пряди, до сегодняшнего утра все ещё черные, наперекор всему черные у корней, сейчас белы по всей длине. Лицо волка заострилось, а в темно-серых глазах поселилась тоска — он успел разглядеть рану Мэя, а вот услышать мою госпожу пока не успел.

— Это он? Это его вы хотели позвать? — моя госпожа уточняет у Дженнифер, а та может лишь кивнуть, потрясение все еще велико.

— Позвать меня? Я бы и так пришел, Дженни, обязательно пришел, зачем меня звать? — глаза волка поворачиваются к моей госпоже.

А отвечает все равно Дженнифер:

— Чтобы попытаться спасти Мэя, Алан, наша королева говорит, что его можно попытаться спасти!

— Что нужно сделать?

Ши, конечно, магические создания, а перевоплощения — их конек, но то, что происходит в этот момент с Аланом, истинно волшебно. Он подтягивается, как будто политый цветок, пригретый и готовый к весне. Надежда говорит в душе волка громкие и ясные слова, теперь я понимаю, отчего Алан так бежал навстречу Мэю. Он действительно любит его как сына.

Да, я понимаю, моя госпожа хочет перехватить и усилить связь Мэя с этим миром, но дело это очень тонкое, важно не разорвать её вовсе.

Волосы моей Алиенны светятся мирным золотом, мир вокруг погружается во мрак, но отчетливо рисуется тонкая нить-цепочка, уводящая вниз. На конце её сияет прерывисто бело-серебристая искорка Мэя. Постепенно цепочка то вытягивается вниз, то поднимается наверх, а искорка трудолюбиво пытается подняться по ней, раз за разом срываясь и раз за разом повторяя попытку.

Я вижу мою госпожу сияющим солнцем, его мощь ощутима даже на этой границе миров, появляться ей целиком тут нельзя, поэтому она тянет вниз свой небольшой луч: мягко обвивая спиралью ракушечную нить. Пробиться к самому Мэю луч не может, огонек слаб, он рискует раствориться в ослепительном солнечном сиянии, перестать быть Мэем. Алиенна старается этого избежать: поблизости появляется серо-серебряный огонек его мамы. Огонек спускается по цепочке, не добавляя веса, напротив, пронизывая её своей нитью, которая вытягивается, кажется, из самого огонька.

Вниз, туда, где висит Мэй, Дженнифер прибывает немного потускневшей, но все равно сильной. Не зря Мэй так восхищается своей великолепной мамой — она обнимает сына, а уже её перехватывает за спинку солнечный луч.

Мэй открывает глаза, видит Дженнифер и Алана и улыбается им.

— Ты жив, слава старым богам, ты жив! — плачет Дженнифер, а Алан окончательно бледнеет и замирает, не в силах выговорить ни слова.

— Я не мог не вернуться, — по слогам выговаривает Мэй. — Я не мог так подвести вас. Мама. Папа…

Глаза его закрываются, но грудь вздымается ровно, дыхание глубоко и спокойно… Дженнифер обнимает потрясенного Алана.

Уф, ну все, мой Дей. Я тоже очень и очень рад! Твой офицер спасен, а я очень устал. Странно, что не видно Гвенн, она тоже должна быть тут. Ну потому что должна! Ладно, недовольную Алиенну уже уводят, время отдыха. А я сейчас проверю, как там Бранн.

* * *

Только под вечер Алиенна поняла, насколько устала за это время. Как от магической работы, так и от новостей, от новой разлуки с Деем, от новых проблем и забот, что разрастались с каждым днем… Проводить ночь в королевской спальне было бы правильно, но неверно. Слишком много воспоминаний нахлынуло бы на юную королеву, слишком много прекрасных ночей провели здесь они с Деем, несмотря на все препоны и проблемы. Вернуться обратно в собственную конуру? Ох, как будет недоволен советник! Сколько слухов породит то, что королева не ночевала в собственных покоях. Дотерпеть хотя бы до гостевой спальни!

Советник крепко держал ее за руку, что для него было нехарактерно. Он не любил прикосновения, Алиенна поняла это давно, и хотя ей страстно хотелось обнять его, она сдерживала себя в те редкие минуты, когда советник Благого двора общался с дочерью уничтоженного Дома. Видимо, она совсем скверно выглядит, раз Джаред еще испросил разрешения на носилки…

Алиенна покачала головой, что тоже далось с трудом, огляделась, поняв, что они все еще идут между раненых. Ши смотрели на нее с восхищением, дотрагивались до платья, тянули руки, и она, опомнившись, потянулась навстречу.

— Моя королева, вы без перчаток, это невместно, — чопорно попытался возразить Джаред.

— Ничего. Не меня касаются, я касаюсь, — ответила Алиенна, проводя ладонями по протянутым рукам, вызвав еще один, общий восхищенный вздох и восторженные взгляды. Ей бы радоваться — ее и вправду признали, надо бы радоваться, но нет сил. Стало неуютно, пусть ее никогда не обижали в Черном замке, но всегда сторонились, и если бы не защита волчьего принца и не приязнь советника…

Эти качели не для нее.

Алиенна остановилась в дверях, выговорила еле слышно последнее, что смогла:

— Будьте же здоровы, сыны дома Волка, и все его добрые гости…

Волк, еле сидевший у входа, посмотрел странно, словно бы виновато, и Алиенну обожгло. Так много рук, с мозолями от мечей, и среди них наверняка есть те, от которых погибли ее родители, ее дом. Слезы брызнули из глаз, потекли по щекам, от тщательно скрываемой боли потери, от всего сделанного и не сделанного.

— Простите, — прошептал тот самый воин, и Алиенна выдохнула, не поняв и даже не поверив сразу. — Прошу вас, простите нас за все.

Бранн говорил, что в Алиенне нет магии, она берет силу от других, но чтобы так… Словно солнце решило вернуться из-за забора еловых деревьев, согрев тело и душу. Солнечный теплый дождь оросил тот, самый дальний и сжатый комок, что давно свернулся в душе Алиенны. Этим дождем вымыло усталость, обиду и боль, и отданное королевой вернулось обратно, усиленное стократ.

— Принцесса, вернитесь к себе, — раздался тихий, настойчивый голос Джареда.

— Нет, потому что Алиенна все решит сама, а я не хочу это упустить! И не вздумай мешать мне! — раздался предельно уставший голос Гвенн.

Алиенне надо было больше думать о ней, ведь силу она вычерпала чуть было не до донышка. Но теперь магия плескалась в руках, золотилась в волосах, грела сердце, и Алиенна попросила:

— Все хорошо, Джаред. Нам надо поговорить.

— Завтра, моя королева, вы устали…

— Уже нет. Посмотри на меня, советник.

Джаред, внимательно рассмотрев Алиенну, еще и пульс у нее потрогал.

— Магия — дело хорошее, но… — покачал он головой.

— Нет, я тут совершенно ни при чем! — рассмеялась Алиенна, — Это все волки, — поймала искорку магии, слетевшую с волос и растерла в ладонях. Потянулись золотистые лепестки, раскрылся бутон, и Алиенна вложила его в черные, непослушные волосы Гвенн.

— Потерпи, сейчас станет легче, — прошептала она, а Гвенн, попытавшись оттолкнуть ее руку, вздохнула прерывисто.

— Да я как будто огня лесовиков глотнула! — она притопнула, крутанулась вокруг себя. — Ого! Да я готова Вороновы горы свернуть!

— Очень может быть, нам это еще и придется сделать, — прошептала Алиенна и повторила: — Джаред, так где мы сможем поговорить? Без свидетелей?..

— И даже не думайте обойтись без меня! — заявила Гвенн.

* * *

Алиенна, выслушав краткий отчет Джареда, сосредоточенно думает о чем-то.

— То есть мы знаем, что они живы, но не можем ни попасть под воду, ни даже поговорить с ними?

— Да, — отводя взгляд, произносит советник.

Алиенна смотрит на него, не отрываясь. И молчит.

— Моя королева, право же, не стоит… — склоняется советник. — Моя королева… Там очень опасно, фоморы жестоки, я просто не могу вас отпустить!

— Джаред, ты все уже понял, и знаешь, что отговаривать бесполезно. Ты не сможешь помешать мне, так возглавь! — просит Алиенна.

— Вы будете гулять вдоль берега, не имея возможности ничего сделать. Воины не смогли проникнуть туда, даже ступить в соленую воду!

— Воины, волки, мужчины, — прокручивает слова советника Алиенна, а тот мрачнеет.

— Ха! Насколько меня учил именно ты, Джаред, — встает рядом с Алиенной Гвенн. — По законам морского царства Айджиан не может отказать в проходе женщинам с королевской кровью!

Джаред качает головой. Потом отвечает нехотя:

— Жаль, что вы не прогуляли эти уроки. Да, это так, но всегда есть нюансы. Отказать не может, но что будет дальше? У него прибавится пленников?! Алиенна, моя королева! Я прошу вас передумать! Вам нужно думать не только о себе!

— О детях и я думаю! — вспыхивает Алиенна серебристым огнем. — И мои дети не будут расти без отца. Дей ради меня прошел полмира, он жизнь ради меня отдал, и я сделаю не меньше!

— Моя королева, вам придется идти одной, без коней, без магических существ! Вы никого не сможете взять с собой и даже я не знаю, что вас там ждет. Может, именно этого они и добиваются, заполучить вас? Может, в этом и цель? Ваша жизнь против жизни Дея?

Алиенна не говорит ни слова. Она не знает, что ответить, она даже не знает, куда и как ей идти, но и решения не изменит.

— Подумайте, одобрил бы наш король ваши необдуманные действия?

— О, Джаред! Не пугай нашу королеву! Ведь навредить женщинам морской царь тоже не может! — вспоминает Гвенн, а Алиенна облегченно вздыхает.

— Зачем это ему? Женщины всегда сами себе вредят, — шепотом произносит Джаред.

— Тогда решено. Моя королева, — склоняется Гвенн в поклоне. — Мы должны уйти быстро и тайно, не то сами волки нас не выпустят. Сочтете ли вы достойным, чтобы мой меч оберегал вас в дороге?

— Спасибо тебе, Гвенн, — наконец шепчет Алиенна. — Ты понимаешь. Только ты и понимаешь.

— На кого вы оставите Черный замок? — уточняет Джаред.

— Если вам нужны слова, советник, то на вас. И прошу вас, позаботьтесь о Мэе. Гвенн, нам надо спешить.

— Я готова. А вот вам, моя королева, лучше переодеться.

* * *

Настает вечер, и наступает тревога. Алиенна знает, как рассадить гостей всех известных Домов так, чтобы никого не обидеть. Она знает все обычаи, она может вышить защитную руну…

Но приготовить что-то на костре… Даже нарезать припасы, сложенные заботливым Воганом… Этому ее не учили.

Гвенн смотрит искоса, без особой приязни.

— Моя королева, разрешите.

Перехватывает из рук Алиенны сумку, вытряхивает все в общий котел.

— Спасибо, Гвенн, — тихо и устало отвечает она. — Если это не оскорбит твою честь воина Дома Волка, ты не могла бы звать меня как раньше, Алиенной?

— Раньше, — кривит губы Гвенн, — ты не была женой владыки Благих Земель.

Алиенна слишком вымотана, чтобы спорить.

Гвенн режет на небольшой досочке хлеб и мясо. Потом все же снисходит до объяснений:

— Вяленое мясо и лук, галеты и сухари — на потом. А вот это испортится быстро, поэтому окорок, мягкий хлеб и сыр мы съедим сначала. Но горячее необходимо, и завтра мы сделаем привал пораньше, моя королева, — и протягивает ей еду.

— Вечер прохладен, — осторожно начинает Лили. — Садись поближе, Гвенн.

— Мне и здесь неплохо.

Алиенна хлопает ладонью подле себя.

— Если это приказ королевы… — усмехается Гвенн.

— А если просьба подруги? — улыбается Алиенна.

Гвен присаживается рядом.

— Ты странная, Лили. Всегда была странной. Видишь свет там, где его быть не может.

— А ты очень забавная колючка, холодная снаружи и теплая внутри.

— Так меня еще не оскорбляли! — как-то не по-настоящему гневается Гвенн, а потом заканчивает спокойно: — Ты изменилась. Раньше бы ты так не сказала. И знаешь… ты что, совершенно лишилась страха?!

Но, главное, не отходит. Накидывает теплый, подбитый густым, серебристо-черным мехом плащ на две спины, свою и Алиенны. Обе долго молча смотрят, как искры летят в темное небо и теряются тем среди ярких звезд…

— Мне страшно, Гвенн. Очень страшно, — наконец отвечает Алиенна. — Хотя рядом с тобой — не так сильно.

Осторожно берет кисть Гвенн в свою, и та не отдергивает руку…

Алиенна уснула первой. Свернулась калачиком рядом. Гвенн подтолкнула полешко, прикинула, что хватит до самого утра, в задумчивости посмотрела на Алиенну. Тень от темных ресниц лежала на щеках, и блестела дорожка от слез.

Бежать бы от нее подальше! Гвенн, фыркая и стараясь держаться подальше от нее, лукавила, пусть и самую малость. Будущая мать семейства выглядела безмятежно спокойной и совершенно беззащитной. А ведь в образе зверя Гвенн хотела, очень хотела укусить ее. Но сдержалась. Однако, что сулит судьба, неведомо. А если Гвенн не сможет обуздать собственных демонов? Потянуло холодом, полено треснуло и погасло. Гвенн подкинула тоненьких веточек, но огонь не загорался. Лезть за огнивом или применять магию — разбудить Алиенну, и Гвенн пошарилась в карманах. Поморщилась, когда пальцы нащупали прореху, удивилась, нащупав кусочек бумаги. Развернула — бумага как бумага, только чуть плотнее… Она бросила ее в огонь, и тот разгорелся мгновенно, а на сжатом клочке бумаги проявились буквы. Гвенн выхватила ее из огня, порадовавшись, что магическую записку сжечь куда сложнее настоящей. «Если ты все еще хочешь знать кое-что о простых решениях» — написано рукой советника. Гвенн прижала ладонь к груди, где тревожно забилось сердце. Так значит, Джаред выполнил свое обещание! А эта бумага, вытащенная из сумки, тщательно рассмотренная и сунутая затем в карман — все же его послание!

Гвенн осторожно развернула письмо.

«Дорогая принцесса, как и обещал, я пишу вам о том, как Угрюм попал в благой мир. Вернее, что вынудило его покинуть родную землю…»

Гвенн торопливо пробежала по строкам. Ага, родился, был отдан на воспитание, влюбился, и даже родители девушки не были против. Только потом этой красавицей заинтересовался не кто-то, а стременной великого князя. Разве можно отдавать дочь простому человеку? Только Слово было дано, и Слово на бумаге.

Гвенн сжала пергамент, вновь уставившись на Алиенну. Джаред знал, не мог не знать! Поэтому он не хотел рассказывать Гвенн? Или хотел?

От сходства судеб у волчьей принцессы мороз пробежал по коже.

Угрюму пообещали родную дочь, а отдали приемную. Ибо воспитанница равна дочери по всем правам, во всех мирах этой вселенной.

Конечно, Угрюм был против и попытался выкрасть любимую. Вот тут отец красавицы не пожалел ни Угрюма, выращенного в собственном доме как сына, ни чувства дочери. Располосованный почти что надвое, Угрюм умирал. Он был найден Мидиром и унесен в царство вечной жизни…

— И зачем ты дал мне это знание, а, Джаред? — прошептала Гвенн, бросая бумагу в огонь, и ударила кулаком по влажной земле. — Зачем?! Это выход для всех, а для меня — удавка. Я не хочу! Нет! Финтана бы забыть!.. Я обещала себе, что никогда больше не позволю этого! Ты сам сказал, что я отдала все долги! Я просто провожаю Алиенну и возвращаюсь обратно.

Тихо потрескивал костер и еще тише — сверчки, взявшиеся словно бы ниоткуда. А может, от тепла, что распространялось от Алиенны так, что даже снег стаял.

«А может, Нис уже не хочет Алиенну? — подумалось Гвенн. — И не вспомнит о дочерях дома Волка, что родных, что приемных?! Пресветлый Луг и темныйЛлир, можно, я уже просто умру, и все?!»

Глубокое черное небо осветилось словно бы изнутри густо-синим цветом, острые, недобрые огоньки звезд начали гаснуть, снег вокруг стаял, а Гвенн все смотрела на потухший костер, не в силах ни пошевелиться, ни принять ни мир вокруг, ни собственное решение, которое уже выкристаллизовалось в сознании. Простое решение, которое, как она надеялась, ей не придется принять никогда.

* * *

Так, мой Дей, я тут пошарился, и у меня появилось несколько замечательных идей насчет побега. Ага, Ворона все еще спит, и мне это тоже не нравится. На его лапке, то есть на его руке — железные кандалы, и они крайне неприятны для неблагого мага. И еще там какие-то камни впаяны, и от этого еще хуже — так и сознание можно потерять. Нет, не дергайся ты так, он в норме. Но спит глубоко, бережет силы. Как проснется — его надолго не хватит. Он — птица, ему тяжко под водой, и деда когда-то пообещал третью смерть именно… Ну, не будем о грустном. А ты знаешь, однажды он проспал этак полгода? Конечно, знаешь.

Ого, тень в углу, вот только что бывшая царевичем, неожиданно поднимается. Нис шагает к двойной решетке, разделяющей ваши камеры. А знаешь, он выше тебя. Особенно с рогами… Их вроде бы не было. Он что, выпускает рога, как ты — когти и зубы?

Да, мой Дей, смотрится страшновато. Огромные рога, мягкие колыхания плаща за спиной и порывы магии вокруг. Ярко-зеленые глаза странновато смотрятся на бирюзовой коже — особенно так, очень близко. На твоем лице, ага. Ну, потому что вы оба похожи на Мидира. Ну, Майлгуира. Хм… Даже Гвенн на него похожа, хоть и на маму тоже. А глаза у нее от дяди, раскосые, зелено-серые, и характер точно в Мэллина! Нет, не поэтому ее так обожают.

Да нисколечко я тебе не мешаю! Просто лапками в плечо вцепился от страха.

А вот Нис словно бы косит и смотрит прямо на меня. Даже неуютно как-то.

— Дей, я не могу сейчас выпустить тебя, — наконец выговаривает Нис.

— Понимаю, — отвечает Дей, тоже вставая и подходя к решетке.

— И пока не хочу. Но я должен поговорить с Айджианом. Мы сможем заключить мир?

— Сможем. Хотя… Смотря что ты попросишь взамен. Жизнями близких я не торгую.

— А собой? — прищурившись, спрашивает Нис.

— Иди, Нис. Поговори с отцом, — тяжело роняет Дей, передергивает плечами и вновь опускается на каменный холодный пол. — Я ведь и не собирался воевать с тобой. И я многое готов отдать за то, чтобы Благие земли были спокойны как над, так и под водой.

— Дождись меня, Дей. Хотя… куда тебе деваться-то?

Нис ухмыляется, вытягивает руку куда-то назад, и дверь его камеры падает наземь. Ну, или что тут у них взамен земли? Удивительно, но если не считать, что мы под водой, то словно сидим в подземельях дома Волка! Ну да, еда тут странная, питье еще страньше, и водоворот вместо туалета, а так похоже.

Нис идет куда-то, и стражники топают за ним.

Знаешь, Дей, не надо думать о плохом. И о том, что ты можешь отдать за мир в Светлых землях — тоже. Да пожалуйста, я вообще пойду за Нисом схожу! Разузнаю, как там и что.

Пролезть между решеток оказалось простым делом, догнать морского царевича уцепиться за синий рог — сущие пустяки.

А вот когда тебя так преспокойно хватают за туловище — это уже не шутки!

Пусти меня, Нис! А-а-а! И вот не надо меня в рот совать! Ну, хорошо, не в рот, но держать вот так, около самого носа, тоже не надо. Что, оголодал в собственной камере? Сожрать меня хочешь?

— Не хочу я тебя съесть. Но знай, что я и видел тебя, и слышал все, что ты говорил, когда сидел у Дея на плече. И не думай о побеге. А теперь, маленький зеленый червяк, расскажи мне, кто такая Гвенн, — прищурив зеленый глаз, произнес Нис.

Эй, что за дело тебе до Гвенн, а? Она тебя терпеть не может!

— Она меня никогда не видела.

Так заочно не любит! Ненавидит, вот! Она сама так сказала! Она даже драться с тобой хотела, вместо Дея!

— Драться? Женщина? — недоверчиво спросил Нис. — Брешешь, малявка!

Не малявка и не брешу! А драться хотела, потому что она схожа с Деем, и воспитана как мужчина, и потому, что она — волчица, настоящая волчица. Правда, невоспитанная совершенно. Хм, вот так, правильно, хоть и нескладно. Характер у нее колючий, речь дерзкая, рука тяжелая. Волосы как вороново крыло, кожа бела как снег, глаза как море в шторм. И поклонников море! И замуж она больше не пойдет. Никогда!

— А что, уже была?!

Ха, удивлен? Была, но разорвала брак.

— Это невозможно. Брешешь ты, точно.

А вот и нет! Гвенн все может! Она самая лучшая, ну, после Алиенны, конечно. Она косу обрезала и закрыла мужу вход в свои покои. И еще в морду ему въехала. Сказала, что не потерпит ничьей власти над собой. Только кольцо еще осталось, так Гвенн чуть палец себе не отгрызла, лишь бы его снять.

А… а-а-а… а зачем ты меня вообще о ней расспрашиваешь?

— Беги-ка ты к «твоему Дею», малявка, и не задавай глупых вопросов. Я уже услышал все, что хотел.

Эй, Нис, что за противная улыбочка? Я что, сказал что-то не то? Ай, куда это меня тащит? Что за пакость такая, я не хочу, я с Нисом хочу, мало ли, что ему папа скажет, может, мне пригодится? Да и вообще интересно послушать как Ниса распекать будут. Да, я уверен, тебе достанется, синий противный Дей. Тьфу, то есть Нис! Царевич, в общем.

Но нет, противный водоворот утаскивает меня обратно в камеру.

* * *

Почти половину пути погода стояла сухая и теплая, чему Гвенн только радовалась. Легкая облачность скрывала солнце, скрадывая лишний жар и свет. Алиенна была собранной, шла быстро и легко, не плакала и не создавала проблем. Она оказалась не помехой в пути, а спутницей, подругой. Напарницей.

Наутро седьмого дня волчица проснулась от зябкого холода, забравшегося под меховой плащ и под одежду волка-воина, что грела в самые сильные морозы. Как же тогда замерзла нежная, слабая телом Алиенна? От этой мысли Гвенн подскочила, обливаясь холодным потом, и судорожно огляделась: не хватало еще, чтобы она стала виновницей гибели жены брата!

Снег лежал повсюду, переливаясь под утренним солнцем холодным белым светом, отражая такое же белое, затянутое глухой хмарью небо. Алиенна уже проснулась — раньше нее, волчицы! — сидела, закутавшись, нахохлившись, и смотрела на Гвенн сухими глазами. Пряди, выбившиеся из ее кос, серебрились недобро, и сама она выглядела так, словно постарела или повзрослела за это утро.

— Гвенн, я должна попросить тебя об одолжении, — еле выговорила Алиенна, словно каждое слово застревало у нее в горле.

— Что-то с Деем? — не веря ни собственному вопросу, ни виду Алиенны, спросила Гвенн.

— С ним все хорошо, — слабо улыбнулась Алиенна. — Я чувствую это.

Она провела рукой по окончательно замерзшей траве, и под ее рукой вместо привычных цветов вытянулась серебряная изморось, тонкой витиеватой дорожкой убежав вперед по дороге, куда им тоже следовало идти.

— Но что тогда? — с трудом выдохнув холодный воздух, выговорила Гвенн.

— Но чувствую и другое. Он жив, однако морской царь не выпустит его. Нет. Это будет проявлением слабости, а слабость в мире фоморов еще хуже, чем в мире волков. Айджиан любит Ниса, как немногие отцы любят своих детей. Жаль, что Нис этого не понимает, несмотря на все прожитые столетия. Оберегая Ниса, Айджиан не станет отпускать Дея. Просто так — не станет.

— Так зачем же мы идем?! — взъярилась Гвенн. — Засвидетельствовать свое почтение, что ли?!

Алиенна положила руку на живот и посмотрела на Гвенн так, как не так давно смотрела на Джареда. Любя всей душой, но идя вопреки всему.

— Ты должна пообещать мне, Гвенн. Ты будешь заботиться о своих племянниках так, словно это твои собственные дети. Ты поддержишь Дея и не дашь ему совершить глупость. Обещаешь мне, Гвенн?! — голос Алиенны зазвенел.

— Что за ерунда? Конечно, обещаю!.. Только… что ты задумала?

— Я послушала утренний мир. Знаешь, раньше этого было достаточно, чтобы узнать все вести, особенно о… о любимом. И я поняла, единственное, что сейчас угрожает миру между нашими народами, единственное, из-за чего погибло столько ши и еще больше может погибнуть — это бумага волчьего короля. Раньше было иное, но бумага… Схватка не закончилась, и я не допущу, чтобы из-за меня погиб хоть кто-то. Нет! Довольно! — Алиенна подняла руку, останавливая открывшую рот Гвенн. — Не стоит меня отговаривать. Я спущусь в подводный мир и останусь там с Нисом. Но дети, мои с Деем дети, вернутся в Черный замок. Или ты знаешь другую воспитанницу, что можно отдать царевичу?!

— Нет, другой воспитанницы я не знаю, — еле выговорила Гвенн, не отводя взгляда от бывшей соперницы, — но…

— Вот и хорошо о- оборвала ее Алиенна. — Надо торопиться, по пути еще много всего может встретиться, — она поднялась и протянула руку все еще сидящей на земле Гвенн.

— Лили… Ты хоть понимаешь, на что обрекаешь себя? Солнечные дети умирают в разлуке с любимыми.

Алиенна покачала головой:

— Я уже куда сильнее, чем была ранее. Я приняла дом мужа как свой, и я не умру, как изнеженный солнечный цветок без света.

— Но ты будешь несчастна! Передо мной-то не стоит притворяться!

— Знаешь, девиз волков отнюдь не «сила и честь», как бы им этого ни хотелось. Их девиз — самоотречение. Самопожертвование. Этого нет ни в одном другом доме. Этому я научилась у вас.

— Но я!.. Ладно, Лили. Давай вначале дойдем.

— Спасибо, что назвала меня личным именем. Гвенн. А знаешь, тебе бы пошло «Гвенни».

— Глупость какая! И совершенно мне не подходит!

Гвенн фыркнула и огляделась. Сугробов насыпало много, придется снизить скорость, но за неделю они доберутся в любом случае.

Слева вдали темнела полоса леса. Сбиться с широкой дороги, вымощенной еще в незапамятные времена и ведущей до самого края моря, почти невозможно — даже снега на ней было меньше, чем вокруг… Эх, а ведь Гвенн могла бы растопить его! Но советник строго-настрого запретил применять магию. Но что же померещилось Алиенне и где, интересно, прятались волки? Гвенн была уверена: советник отпустил одних их не просто так. Он не мог не отправить охранников, пусть им пришлось мерзнуть и таиться где-то вдалеке. О том, что будет, когда они дойдут, думать не хотелось. Алиенна права — надо сначала добраться. Спуститься в ледяную воду… Где-то под ложечкой ощутимо заныло, словно опуститься-то они смогут, а вот выбраться…

Пока Гвенн пребывала в несвойственных ей раздумьях, показалось солнце, выпив нежную дымку неба. Алиенна уже споро закидала снегом костер, вытрясла плащи и одеяла, откопала и почистила почти забытые кружки. И выглядела как всегда, если бы не синие тени под глазами и жесткая складка, что образовалась подле губ.

— Дорога поможет, но надо идти след в след, — сказала Гвенн. — По снегу мне идти не впервой, это лишь сначала кажется просто, но устаешь от него очень быстро. Накинь капюшон поглубже — свет на солнце безжалостен, он жалит. Хотя тебя, может, и нет, но рисковать не будем.

— Хорошо, — покорно согласилась Алиенна.

Гвенн перехватила ее одеяло, взвесила в руке и засунула в собственную заплечную сумку. Бросила взгляд на Алиенну, но та лишь слабо улыбнулась:

— Я не спорю, видишь? Опыта походов у тебя поболее, чем у меня.

— Потому что у тебя его нет совершенно! — фыркнула Гвенн и пошла вперед, ворча: — Недельку прошли, но это была самая легкая неделька. Это не прогулка в цветнике цитадели! И как советник тебя отпустил? На его месте я бы заперла тебя в самой высокой башне до возвращения Дея! На себе я тебя тащить не буду, так что будь добра, распределяй силы! И зачем я вообще с тобой поперлась, не знаешь?

— Знаю, — звонко прозвучало сзади. — Но не скажу.

Глава 13. Под водой и над водой

Так, мой Дей. Вот это странное крабо-рыбо-мясо, что ты второй день втихушку заворачиваешь в тряпку и откладываешь в мешок, меня удивляет. И само мясо, конечно, и то, что ты не проглотил сразу все, что дают. Ну жесткое и жесткое, тебе ли жаловаться? Ты и кости разгрызаешь на раз. Устрицы вроде открывают, а как ты их ешь, охрана прибегает смотреть. Видимо, так их больше никто не употребляет. Говорят, Балор еще, тоже жрет все, что дают, и зубищи у него дай Ллир каждому.

А, надоело? И ты как-то хочешь выбраться отсюда? Потому что Бранн не просыпается, потому что Нис так и не вернулся или потому что Алиенна неизвестно где? По всему? Логично. А спросить совета у старого ящера не судьба? Я много чего знаю. Вот эти фонарики — там особые рыбки. А ты знаешь, почему мы под водой ходим, а не плаваем? Потому что тут камни такие, они притягивают…

Что значит «какая разница»? А знаешь, как Айджиан отчитал Ниса? Приятно было слышать. Конечно, я был! Меня можно выгнать, но от меня нельзя избавиться! И вовсе это не плохо!

Кстати, Нис просил отпустить тебя. Кажется, он в первый раз просил чего-то у отца. Но тот промолчал, гневаться не перестал, буркнул, чтобы Нис определился, чего он все же хочет, а для раздумий необходима тишина и время. И Нис теперь тоже в тюрьме, пусть она и называется его собственными покоями. А это значит, что то место, где мы сейчас, стало охраняться куда как меньше. Потому что все уверены — мы, вернее, ты — никуда не денешься.

А ведь Бранну не лучше, совсем не лучше. Того и гляди, когти откинет, или что там у неблагих — лапки?..

Ну и что ты опять бросаешься, трясешь решетку и кричишь? Не поможет. Айджиан один раз приходил, теперь ему совершенно не обязательно отвечать на твои королевские вопросы. Наоборот, можно не отвечать еще лет этак сто. Да, еще он сказал, что будете вы тут сидеть, пока реки вспять не потекут. Не знаю, правда ли это, а проверять не хочется. Спроси лучше своего Луга, чем поминать давно почившего бога, пусть и светлого. Я? Очень даже могу помочь.

Я жду… Ага, попросил, попросил! В общем, жди. Я скоро. Пару часов, и вы с Бранном будете на свободе. Нет, не стоит ломиться за мной следом, и нет, я не гожусь, чтобы открыть этот замок. Ни мой хвост, ни твои клыки тут не помогут, равно как и вся наша магия. Кроме того, ну откроешь ты этот замок, там таких еще с десяток, и стражи все равно много.

Тут нужен ключ, и он у тебя будет. И еще кое-что, чтобы местные воины не сцапали вас сразу, как только вы выйдете за порог этой тюрьмы. Это что-то — время. Ну, и мои знания. И немного хитрости. К примеру, если смешать выделения актиний с белым песком и еще поплевать, то затвердевает все мигом! И выцарапать почти невозможно, а решетки везде такие крепкие, а замки такие надежные, понимаешь? И еще есть такие интересные и крайне важные в этом мире рыбки, они, если их испугать, то они ка-а-ак раздуютс…

Ладно, научные выкладки никогда не были твоей сильной стороной. Знаешь, просто я рад, что я с тобой. И что могу помочь тебе не как проводник, а как друг.

* * *

Морской царь, владыка четырех океанов и морей без числа, пришел в себя от очень неприятного звука. Во-первых, от собственного глубокого вздоха, такого, что поднялась волна, полная магии, и даже немного шевельнула стены царского кабинета. Во-вторых, от постукивания. И этот звук тоже издавал он сам, стуча черными от природы и отполированными стараниями царедворцев когтями по коралловой ручке собственного трона. Да-да, чтобы хоть немного привнести благолепия в собственный, угрожающий облик. Еще бы рога отполировали и всяческие рисуночки набили!

Было отчего расстроиться. Нет, не из-за полировки рогов и когтей. А потому, что очередной разговор с собственным сыном, наследником рода Балоров, обожаемым Нисом опять закончился гордым молчанием последнего, новыми-старыми обидками и, как следствие, нахождением поминаемого сына в собственных покоях. То есть домашним арестом.

Мало того, Айджиан опять чувствовал себя так скверно, словно бы это он сам бросил малютку Ниса на берегу океана, на растерзание кельпи и банальную смерть от магического истощения!

Ну конечно, вздохнул морской царь, понимая, что береговая линия в этот момент ходит ходуном, а взбешенные сине-зеленые волны с белыми гривами достигают половины полета стрелы — добрые жители морского дна не преминули сообщить Нису о том, что он приемный, в тот момент, когда они рассорились из-за сущей ерунды. Нис опять хотел сам гасить глубинные волны, что по всем магическим меркам привело бы к быстрой и весьма мучительной смерти. И категорический отказ отца наследник рода Балора воспринял в трезубец. И еще холодно заявил, что, мол, папа не родной, и приказывать ему особого права не имеет. А то, что морской царь принял его в свой род, это не считается.

Айджиан вновь глубоко вздохнул, отчего Мигель, что-то настойчиво говоривший подле царских рогов, отлетел, кувыркаясь, к дальней стенке.

И теперь, теперь, когда все наконец можно было решить миром, Нис воспользовался его — отцовской! — отлучкой, и чуть было не погиб! Причем придумал же, бросить все богатства мира к ногам Айджиана. Вообще-то Айджиану хватило бы и собственного — да-да! — сына! Или чтобы этот сын перестал дуться и почаще бывал с отцом. А вот его хладный труп совершенно не надо.

Кроме всего прочего, Айджиану пришлось тушить очередной вулкан в спешке, прекрасно зная, что теперь он выпустит пар и лаву неизвестно когда, неизвестно сколько, и неизвестно чем это будет грозить всем жителям Океании.

Но что было делать, когда смертельная опасность грозила Нису. Его Нису!

А теперь — то подай ему Дея, то отпусти Дея! То надо благую корону, то не надо благую корону! То он желает Алиенну, то не желает Алиенну. То желает крайне сильно, но не уже Алиенну, а не пойми кого! Не уж, пусть Балор третий прочно определится в собственных желаниях. Вот только… если Нис пожелает уйти? Вернуться к Мидиру? Когда-то после падения Проклятия на благой мир Айджиан попрочнее закрыл все границы именно из-за этих опасений. А если Мидир, или как его там ныне, Майлгуир, захочет вернуть собственного отпрыска? Волки ведь никогда ничего не отдают.

Айджиан не может потерять его! Как жить без самого дорогого в мире?

Тут морской царь не выдержал и застонал, отчего подплывший обратно Мигель говорить не перестал, но неожиданно замер. Видимо потому, что никак не мог припомнить, когда владыка дна морского издавал такие звуки. Более того, Айджиан и сам не мог припомнить за собой подобного, даже когда очередной богопротивный вулкан некстати плеснул лавой на его ногу.

Зато теперь ему стало стыдно, и он прислушался к словам первого министра, продолжавшего пищать, и пригляделся к трепетавшей кроваво-красной юбочке с черной каймой, что должно было давно уже сигнализировать крайнюю степень опасности, если бы Айджиан мог доселе воспринимать цвета и что-либо слышать.

— Сир, послушайте меня, прошу вас! Я не буду говорить о том, что вы не должны так казнить себя, я говорю о том, что…

— Я знаю, Мигель, знаю.

— Да нет, сир-р-р, не знаете! Я говорю о другом! Наши пленники сбежали! Ну! Откройте же уже двери, охрана просит принять для доклада! Вы только не волнуйтесь так, сир!

— Что-о-о?! — Балор Второй подскочил, волны вокруг зашумели, дверные створки громадной ракушки распахнулись, и в покои Айджиана ворвались стражи. Акулы, еще белее, чем обычно, вытянулись и замерли у входа. Следом за ними чуть ли не вальяжно вошел дядька Скат, воспитатель Ниса и по совместительству — начальник стражи Океании. Расставил пошире ноги в красных сапогах, отороченных серебристым мехом, поправил расшитый кушак на поясе и сомкнул на нем же руки. Коридор мгновенно превратился в приемные покои, где толпилось множество морского люда: бен варра, ши-саа и селки.

— Благодарю вас, сир, что вы наконец решили выслушать нас. Промашка, однако, вышла.

— Как?!

— Если бы я знал… Предупреждаю, что беру на себя вину за побег наших пленников, так что не надо никого наказывать. Я уменьшил количество стражей.

— По просьбе Ниса? — рыкнул морской царь.

— Что послужило причиной, неважно. Но да, часть стражи ушла охранять царевича, а другая стражи занималась поисками нашего пропавшего царедворца, которого нашли далеко не сразу и далеко не сразу смогли успокоить. Он, знаете ли, вопил, что его напугало какое-то зеленое чудовище. Бедняга забрался со страху в кораллы, распух и застрял там. С рыбой-собакой, сами знаете, это случается. Согласно вашим законам, пришлось успокаивать. Долго. Потом кто-то подсыпал отравы в питье. Ладно, что обошлось лишь тем, что водовороты работали вдвое быстрее обычного, но это опять сказалось на охране.

— Хватит! Как они вышли из камеры?

— Кто-то смог утащить ключи из каптерки.

— З-з-замечательно! А магическая защита?

— Они обошли ее. Там все еще лежит магический муляж неблагого и волка.

— Почему не схватились сразу?

— Схватились, как не схватились. Однако кто-то умудрился закрыть все выходы, ведущие из тюрьмы. Напихал мерзкой мелочи во все замки. Как вы знаете, мы там никого долго не держим и не ожидали, что кто-то сможет выйти. Пока позвали магов взломать решетки, которые, как показала практика, почти невозможно взломать… Да еще кто-то распылил осьминожьи чернила в неимоверном количестве, перебивая следы для всех мурен-ищеек. Пока поняли, куда они пошли…

— На берег, куда же еще? Значит, так, — выпрямился Айджиан. — Нису они были нужны, пусть Нис их и ловит! И никаких наказаний. Все меня поняли? — обвел Айджиан недобрым взглядом подданных, понимая, что изумрудные огоньки на их лицах и одеждах — отражение его собственных глаз, светящихся призрачным, недобрым зеленым пламенем в период особого бешенства.

Акул как прибоем сдуло. Даже в коридоре мгновенно никого не осталось. Ну, никого, кроме одного ши-саа.

— Так я пойду, с вашего разрешения. Выпущу нашего пленника, авось поумнел касатик, — меланхолично произнес дядька Скат, перекатываясь с пятки на носок. — Ваше величество ведь к тому ведет? Нис теперь свободен?

— Как прибойная волна! — шевельнул Айджиан рогами, а потом не удержался и осторожно поскреб левый у основания, пусть это и нарушало все правила этикета. Все же дело шло к весне, и рога чесались немилосердно.

В общем, дело с благим волком, так неприятно похожим на Ниса, грозило разрешиться само собой. И не надо было больше рога ломать, как бы и Ниса не обидеть, и политику соблюсти, не давая повода князьям и царькам усомниться в собственной власти, а значит, и безопасности дражайшего Балора третьего.

* * *

И-и-и… вот очень длинная морская волна выбрасывает нас далеко на песок. Подальше от синего моря и синего Ниса, век бы его не видать.

Эх, хорошо все же на бережку, не то что на дне морском.

Дей, хватит отплевываться и ежиться, давай-ка быстрее, а то мы тут сейчас под другую волну попадем и вернемся обратно, откуда начали. Что, стоять пока не выходит?

Ну ничего, Дей торопливо отползает до самых серых скал. Да, вот эта пещерка вполне устроит. Пока. Хотя нам надо бежать подальше!

— Эй, Бр-р-ранн, очнись! Мы уже на земле! Мы смогли!

Мокрая Ворона — именно что ворона — молчит. Не отвечает, несмотря на то, что мой волк яростно трясет его. А ведь пришел в себя, когда настало время критических мер, и Дей попросил обернуться, и сам вытащил крыло из цепи. Ну, почти вытащил, немного мы его все же помяли, раз руки у Дея становятся красными.

— Вор-р-р-рона, очнись же!

О, видимо, кровь волк почуял.

И да, желательно, чтобы Бранн опять стал ши. Неблагим или благим, неважно. Важно, чтобы он двигался самостоятельно. Почему-то мне кажется, лучше, чтобы у тебя руки стали свободны. Нет, я и за Бранна переживаю, чего ты?

Дей щупает знакомо встопорщенные перья, выслушает слабый благодарный карк, бережет птицу. Чувствует липкость крови Вороны на собственных пальцах и прижимает его к груди, чтобы сказать: «ну, тихо-тихо-тихо, все пройдет!»

Ай! Я, знаешь, прижимаюсь к тебе — тоже, да — не просто так. Хорошо, вернее, плохо, что ты не видишь. Опять. А ты не мог бы немного погреть воздух вокруг? А то холодно даже мне. И ничего не слышно, вернее, это… ой-ой, кто-то скрежет по мокрым камням. Неужели погоня?

Но мы не так далеко от берега, и вот… Ну! Видишь, да? Не видишь. Бе-да-а-а…

Мой Дей, тут какие-то звери. И они окружают вас со всех сторон. Не знаю, кто они, похожи на волков, но точно не волки, и тебя за своего они не признают. Может, на запах прибежали? Да, бросай им наш мешок, его на один укус, а теперь и за нас примутся, вон как смотрят, словно уже в виде отбивной представляют. И слюной уливаются!

Так, что ты делаешь, а?

Кладешь Бранна куда? «Подальше наверх, чтобы не сожрали — от него же кровью пахнет»?

Ну и что сам собира…

О мой Дей! Волком ты не оборачивался очень и очень давно! Потому что не мог, а сейчас можешь? Ой, вышло. Только что-то ты поболее волка будешь.

Кем бы ни были эти твари, сейчас они ошарашенно переглядываются. Потому что прямо на них летит очень страшный даже на вид и крайне разозленный огромный черный зверь. Побольше волка, поменьше виверны. И глаза его пылают ярко-желтым огнем. Глаза! Ладно, сейчас не до этого.

Цап! Один зверь падает, жалобно визжа.

Удар! Второй, подхваченный под грудь, отлетает, ударяясь о камень. Оставшиеся в живых бросаются скопом, и все превращается в клубок дерущихся тел, чтобы распасться одним моим волком. Потому что прочие звери, те, что еще могут идти или хромать на собственных лапах, убегают без оглядки от царя этого мира.

А сам Дей… ну вот, ты опять ши. Да, мы немного удалились от пещерки, где остался Бранн. Вернее, очень-очень удалились, и мы теперь наверху этой гряды. И хорошо видно, что волны не стихают. Видно, царь морской все еще гневается. Я бы тоже гневался, если бы моего царедворца в кораллы загнали.

И зачем тебе снимать повязку, а? Потому что чешется? Знаешь, вообще-то у тебя давно чешутся глаза. Говорю, это к тому, что раны заживают, когда чешутся. Хочешь попробовать, но тебе страшно? А-а-а! Ну зачем сдирать одним махом!

Что вы вообще творите, дети?

— Луг, я тебя вижу, — как-то потерянно произносит Дей.

Ну ты меня и так видел.

— Да! Но тенью! То желтой, то зеленой тенью А теперь я ВИЖУ!

А? Что?! Святой Луг, который бог, и темный Ллир! Клянусь рогами Кернунноса, я давно так не радовался!

Дей, у тебя глаза! Серые глаза! Опять! Твои обычные, то есть весьма необычные глаза! Светлее, чем были. Только шрамы вокруг остались. Да, плевать на шрамы!

Ай-яй-яй!!! Ну зачем ты отрываешь меня от себя! Посмотреть и так можно было! И погладить! А не жать к круди! И за хвост не тянуть!

Я тоже рад за тебя, мой Дей, и люблю, но нам надо бы двигаться дальше.

А, только, кажется, поздно… Думаю, тина на камнях сама не появляется…

Так-так-так, а где наша ворона?! С глазами или без глаз, но его надо найти.

— Не его ли ищешь, благой волк?

Нис. Приперся, кого не звали. Удерживает Бранна за порванное крыло, тот каркает от боли, выскальзывает и падает на землю в виде ши. Очень худого и с окровавленной рукой. — Если уйдешь, можешь больше не искать! — лезвие недвусмысленно подставляется к шее Вороны.

— Бр-р-ранн!

— Дей, пожалуйста, уходи! — Бранн явно не надеется на милосердие Балора Третьего, мой волк, он в любом случае не надеется и стремится спасти хотя бы тебя. — Не за тем мы сбегали, чтобы вернуться обратно.

— Конечно, Бранн. Нис! Отпусти его. Немедленно. Я сдаюсь! Брррран, стой смирно!

Бранн! Чего ты вертишься, так и на нож напороться можно!

Но неблагой сопротивляется, не обращая внимания на нож у горла — доказывает что-то Дею, а тот рычит в ответ.

Нис вскидывает брови. Он, похоже, ощущает себя глубоко-о-о лишним на этом празднике жизни.

— И вообще, Бранн, помолчи! Ты ви-и-идишь, тебя никто не спрашивает, спрашивают меня! — рычит Дей, но он стоит еле-еле, и драться явно не готов.

Бранн косится вверх на Ниса:

— Извините, но я ему все равно скажу! — и опять на Дея: — Ну и что! Это моя жизнь! И я не хочу, чтобы мой друг подвергался опасности!

— А обо мне ты не подумал?! — взвивается Дей. — Да на тебя же смотреть больно! Ты полагаешь, я тебя просто так возьму и брошу в лапах этих фоморов?! Да они же не умеют обращаться с магами! Ты умрешь быстрее, чем восстановишь дыхание!

— Так, помолчите вы, оба! — не сдерживается Нис. — Я подержу вот так этого неблагого, — перехватил он Бранна за шею, — чтобы ты, Дей, не тешил себя иллюзиями. Мы еще не договорили!

— Беги же! Вспомни о Алиенне, — уже не кричит, шепчет Бранн.

— Именно о ней я и помню, — тяжело роняет слова Дей. — Она бы не любила ши, лишенного чести. Я уйду с тобой, Нис, только не вреди моему другу.

— Дей… — потерянно-счастливо шепчет Бранн.

— Де-е-ей! — раздается откуда-то из невозможного далека, из нашего счастливого прошлого голос моей госпожи.

О святой Луг! Лили, девочка моя, откуда ты, каа-а-ак это возможно?! Да как тебя отпустили все эти волки, а?! Как тебя выпустила сама цитадель? И куда, скажите мне, смотрел советник?

Ага, и Гвенн впереди бежит, готовая драться со всем миром. И чего это Нис такой довольный?

Ой… Что это за ними, неужели гора? Гора тоже решила побегать? Прости, Дей. Это я от страха, никогда не видел, чтобы холмы росли вот так, на глазах. Гвенн хватает Алиенну за руку, и они бегут к нам ещё быстрее. На фоне серого неба проскакивает молния, отдаленно грохочет гром.

— Дей, быстрее. Только бы не опоздать, — шепчет Нис, аккуратно опускает Бранна. — Лежи тут и не создавай проблем, неблагая птица.

Бранн согласно кивает.

И вы с Нисом бежите? И я с вами!

Гвенн оглядывается назад, видимо, тоже видит позади растущий из земли холм и припускает вперед, схватив Алиенну за руку. А за ними все выше поднимается гора. Теперь Алиенна и Гвенн бегут к нам сверху вниз, а между ними все быстрее возникают разрывы. Земля трескается под ногами, и пышет оттуда жаром!

— Дей! — вскрикивает Алиенна, подскальзывается и падает! А-а-а! Уф, Гвенн хватает ее за руку.

Быстрее, бегите же к ним! Еще так далеко, кажется, им не успеть…

О старые боги, у холма открываются глаза. Огромные, в рыжих прожилках, и очень злые. Мальчишки, прикройте мне веки! Нис тоже оскальзывается и падает, скользя в горящую трещину, но его хватает Дей.

А противная морда все выше, она скалится, показывая деревянные зубы. У лесных они куда крепче металла… Одна из тех тварей, что напали на нас, падает прямо в приоткрывшуюся пасть. Хруст, и нет твари.

Помогите, скорее! Кто-нибудь, по-мо-ги-те им всем!

Уф, как же я рад! Никогда, никогда бы не сказал, что я рад увидеть огромную фигуру Айджиана. Сине-серые бичи выкатываются из широких рукавов царского одеяния, легко подхватывают Ниса, Дея, Алиенну и Гвенн. Очень смешно выглядит, но на голове у морского царя сидит наша Ворона! Хотя да, мой Дей, сейчас не до смеха!

Айджиан разворачивается к живому и очень хищному холму, приопускает голову, словно собираясь боднуть кого, и из его глаз вырываются зеленые молнии. Множество зеленых молний!

О мой бог! Так вот как выглядит испепеляющий взгляд Балора! Пусть и второго, но не менее грозного, чем первый, а может, и более.

Холм прикрывает веками обожжённые глазища жалуясь и скрипя на судьбу, опускается вниз. Айджиан, еще в несколько раз выше, чем в обычном облике, подносит всех четверых к собственному лицу.

— Миледи. Прокатимся до дворца? — спрашивает он почему-то у Алиенны.

— Благодарю за гостеприимство, — как на светском банкете отвечает моя госпожа и даже пытается поклониться. — Всегда мечтала побывать под водой, да и нам с вами определенно надо переговорить. Гвенн, как ты, дорогая? Бранн?

Гвенн не говорит ничего, и вид у нее помятый. Бранн оборачивается ши и кивает.

Айджиан опускает всех на песок. Гвенн, шипя, щупает плечо — Алиенна пусть и легка, но держать ее в вытянутой руке далось волчице с трудом. Нис косится на нее, но ничего не говорит.

— Зачем вы здесь? Как вы могли! — сердится Дей, но тут же прижимает Алиенну, не давая ей сказать ни слова. — Как ты, Лили? — шепчет он.

— Я здорова, дети здоровы. А ты — ты видишь, Дей, ты вновь видишь! — плачет Алиенна. — Как же я счастлива, что и я увидела тебя… в последний раз… — это она договаривает шепотом, пряча лицо, иначе Дей бы ответил.

Что еще за последний раз?! Алиенна опять решила пожертвовать собой ради мира? Ну знаете, я против, я очень против!

Позади Айджиана оказываются повозки, запряженные кельпи. Противные водные кони, у них задние лапы — это ласты, а так как наши, только куда злее. О темный Ллир, так мы что, вновь возвращаемся под воду?! После всего, что мы, вернее, я там устроил? Да я мурене свадьбу пообещал вообще-то, когда вернусь!

Ну вот, хоть без Ниса. Ниса папка забрал и посадил рядом с собой. Ого, нас везет сам царь морской! Ну, или управляет нашей повозкой. Дей и Лили в обнимку с одной стороны, Бранн и Гвенн — с другой, и каждого подхватывает силовая защита, не давая особо пошевелиться. И вокруг вновь синие бескрайние морские воды. Где-то далеко под воздухом пролетают странные животные, вокруг колыхаются морские водоросли, а мы плавно парим над дорогой.

— Мы здесь, потому что мы должны были, — отвечает за мою госпожу Гвенн. — Кто-то должен спуститься под воду, вот и оказалось, что это можем только мы!

— Алиенна не может без тебя, Дей, смирись. Она сияет только возле тебя, — Бранн приваливается к твоему плечу и пытается отдышаться, под водой нашей Вороне вновь очень трудно. — И если бы кто-то об этом задумался, то не пытался бы держать тебя в клетке, а её — заманить во дворец, — прикрывает еще и глаза.

— Что? — Дей не слышит, слишком занят, он жадно смотрит на Алиенну, ловя изменения в облике.

Бранн приоткрывает свои зеленые глаза:

— Сердце мира чувствительно, но и необычайно сильно, а как оно бьется, когда испытывает негодование, лучше вовсе не проверять… Будь я на месте Айджиана, и то бы не рискнул, — тень прежнего озорства мелькает во взгляде. — И ты запомни, нам очень повезло, что сердце нашего мира такое доброе и спокойное…

Алиенна, будто что-то чувствуя, оборачивается и вглядывается в вас, тревожные белые всполохи возле ее головы позволяют рассмотреть нахмуренные брови и сияющие глаза. Ох, мой Дей, наша госпожа, похоже, ощущает, что кому-то из вас очень плохо. Придержи Ворону, а то упадет! Морские прогулки явно вредны для здоровья нашего мага. Вообще-то мне тоже плохо, и никто не погладил меня по гребешку!

— А ты опять вырос, Луг, — шепчет Бранн и свешивает голову на грудь.

— Эй, Бранн, ты только не умирай! — Дей пытается вскочить, но синяя магическая полоса удерживает его на месте.

Наша госпожа отдергивает шторку, что-то говорит Айджиану, и судя по разрастающемуся сиянию, спорит с ним! Наверное, хочет остановить процессию и помочь! Балор неумолим или находит разумные доводы — в нескольких лигах отсюда виднеются шпили дворца, скорее всего, предлагает остановиться уже там. Наша госпожа снова обеспокоенно следит за Бранном на протяжении всего оставшегося пути.

Стоит раковине замереть на стоянке, синие полосы пропадают. Алиенна, светясь то мирным золотым, то тревожным белым, подскакивает к Бранну. А вот Бранн вовсе неподвижен! Может быть, он уснул?

Наша госпожа, не дожидаясь больше ничего, ни открытия дверей, ни выбирающегося Балора, ни оказавшихся рядом Ниса и Гвенн, обхватывает Ворону за шею.

— Дей! — в голосе и глазах тревога. — Не отпускай его, но опусти чуть вниз!

Ворона сползает вдоль решетки беспрепятственно, вы с моей госпожой не отпускаете его, а когда голова Бранна касается пола, становится, наконец, понятна тревога Алиенны — он уже не дышит!

— Да просыпайся же ты, соня! — наша госпожа заставляет сияние заползти на голову Вороны, в искажениях белого света очень ясно видно застывшее лицо… и резко распахнувшиеся изумрудные глаза с феями!

— Бранн! Вот же идиот! Ну кто так делает?! — не тряси его, мой волк!

— Это было совсем необязательно, тихо умирать под водой! — Алиенна гневно потрясает кулачком.

— Я… Я н-не х-хтел. Эт-то с-смо п-плучилось, — очень раскаивающийся взгляд. — С-спс-сибо!

Алиенна радостно улыбается, и тревожный белый свет покидает её волосы, только мягкий золотой бросает теплые блики на дно океана, как будто и сюда, в эти мрачные глубины, дотянулось солнце. Дей обнимает ее за плечи.

А Нис глаз не сводит с Гвенн. Что?!

И никто из вас, дети мои, не видит, как заинтересованно прищуривается Айджиан.

Глава 14. Власть данного слова

Повозки куда-то мгновенно уезжают. Или быстро улетают, истаивая в этой переливающейся синеве океана.

А мы!.. Ай, только бы не упасть! Мы стоим на каком-то пятачке в виде звезды, от которой во все стороны идут кружевные лучи-мосты. Вдалеке проглядывают очень интересные здания, некоторые будто висят в воздухе. То есть в воде. Забавного вида фонарики качаются под легким течением, а где-то внизу ползет черепаха, которую везет дельфин. Или кто тут кого везет?..

— Гвенн, дай я тебя обниму, — зовет Дей, но Гвенн отходит на шаг, качает головой. — Айджиан… — перестав обнимать Алиенну, обращается к морскому царю Дей, но кашляет, и это не от океанской воды.

Выставляет руку ладонью вперед и качает головой на озабоченный взгляд Алиенны. Что, морской царь не хочет давать ему слова? Вообще-то это… Это нев-в-вежливо!

Бранн кашляет тоже. А, ну да, про вежливость и невежливость — это твое неблагое слово. А ты что, слышишь меня? И не только ты? Да что же это такое, уже и подумать про себя нельзя! А кто еще? Дей и Нис? И Айджиан? Что-о-о?!

— Она, — стоя в воде, как на суше, роняет слово морской царь, и Дей заслоняет собой Алиенну. Сам еле стоит на ногах — но закрывает ее.

— Ты не заберешь ее у меня!

— Ты дерзок. С ней, — указывая на Алиенну, осторожно выглядывающую из-за плеча Дея, произносит Айджиан. — Я буду говорить с ней.

— Дей, все хорошо, — каким-то невероятным образом вывернувшись из его захвата, говорит Алиенна. — Я люблю тебя, — шепчет она.

И сияет от радости так, как может сиять только ши дома Солнца. Так, что мягкий зеленоватый свет обволакивает все вокруг. Все переглядываются, словно прикоснулись к чему-то древнему, как сама мать-земля, любящая тебя просто за то, что ты есть. Бранн облегченно вздыхает, Балор смягчается, Гвенн… Гвенн хмурится. Кусает губы, сжимает кулаки, словно что-то задумала. Она всегда такой была.

— Уважаемый царь четырех океанов и морей без числа, позвольте осведомиться, это столица вашего царства? — с поклоном спрашивает она.

— Это Ничья Вода, — медленно отвечает Айджиан. — Столица, хгм… слишком моя. Ждите. И ты жди, — бросает он сыну.

И пропадает. Хорошо ему говорить, когда вокруг нас шестерых встает водоворот из переливающейся воды. Нис стоит поодаль, гордо откинув голову и сложив руки на груди.

Гвенн то краснеет, то бледнеет, глядя на обнимающихся Дей с Лили. По виду, борется с собой. Переживает, что не уследила за Алиенной? Разглядывает шатающегося неблагого, встряхивает за плечи и шепчет:

— Эй, маг, не вздумай огорчать моего брата и складывать крылья. Да что с тобой? Знаешь, сколько волков тебя в цитадели ждет?

— Джослинн…

— Да что, Бр-р-р-анн? — встряхивает она и так потрепанного неблагого.

— Не ждет. Я сделал так, чтобы она забыла меня. И мне плохо под водой, это невыносимое давление…

— Какое еще давление? — Гвенн пожимает плечами. — Нормально тут, свежо. Дей без тебя не уйдет, и Джослинн наверняка тоже ждет, не придумывай. Знаешь, возьми силу, сколько нужно. Я не умею делиться, просто возьми. Не то укушу!

Бран шепчет благодарность, перехватывает Гвенн за кисть — и оживает на глазах. Пропадает потусторонняя синева, появляется румянец. Гвенн, и так бледная, бледнеет ее сильнее.

— Хватит, — тоже тихо говорит ей Бранн. — Ты отдаешь всю себя.

Нис вздрагивает так, словно готов подбежать, подхватить Гвенн, но Бранн отстраняет ее и благодарит.

«Луг, а ты, кажется, выше меня!» — мыслесловом говорит мне Нис.

Что?! Я?! Правда, что ли?

«Нет, показалось, — Нис сверлит меня взглядом. — Просто хотелось поговорить без свидетелей. Теперь только ты и я. А скажи, если бы я попросил руки Гвенн, Дей бы отказал мне?»

Что?! С чего бы тебе просить руки Гвенн? То есть, нет, Гвенн-то у нас… необыкновенная?! А ты что, того?! Что значит, помолчи? Я вообще говорю молча. То есть тихо думаю. То есть… Да, отказал бы. Он уже ошибся один раз, и сказал, что отдаст Гвенн только тому, кто будет ее достоин. А вот тот, кто только что пытался заполучить Алиенну и вдобавок развязал войну, не очень для этого… Что значит опять — помолчи?! Да я ни слова не скажу! Хотя скажу. Просто потому что не могу молчать!

У Гвенн кольца на пальце нет. Обручального кольца больше нет! Было, но словно бы растворилось в морской воде. Странно это… То есть, выходит, она совершенно свободна от старых отношений? Но… Она вроде сестра тебе? А, теперь ты фомор, да? И мамы разные, и Айджиан — папа! А говорил, что не хитрый.

И чего ты радуешься? Что ты задумал, помучить ее, что ли? Ты… я даже это произносить не хочу. И не верю, да. Папка твой прав, у тебя семь волн на дню.

А вот и он, кстати. И тащит что-то в руке, и это что-то… О, наша бумага, чтоб она уже сгорела. Потому что Гвенн ее чуть взглядом не испепелила, а потом — тебя?

Ну и что ты так набычился, Нис? Что? Без Гвенн теперь жизнь не мила, хоть на берег выбрасывайся? И в политике ты не силен, чтобы придумать хитрость какую? А ты это… Точно ее счастливой хочешь сделать? Счастливой и с тобой? Не знаю, не знаю, я всего лишь маленький старый глупый ящер. Не маленький и умный? Это у тебя собеседников мало было.

Вроде не врешь про Гвенн. Знаешь, хм…

Глупая бумага, да. И очень и очень законная. А почему она так пылает даже тут, под водой? Потому что этот глупый артефакт решил, что пора привести написанное в действие? И если бы не сила Айджиана, он бы уже полыхнул, соединяя тех, кто рядом, или уничтожая все вокруг?

И… не знаю, Нис, чем тебе помочь. А знаешь, когда Мидир притащил Джареда в мир под холмами, это был одиннадцатилетний ребенок. А Айджиан сказал Мидиру, что понимает. Вернее, не понимает, как ему живется без наследников или воспитанников, это ведь одно и то же. Вот сколько у Лорканна! Нам бы так. И вообще, надо как-нибудь, если обзаведемся, поженить наших детей. Мидир рассмеялся так, что весь замок заходил ходуном. И согласился. Что? Не мешай?

Айджиан указывает на бумагу и говорит Алиенне:

— Вы видите.

— Я же порвал ее, — как-то потерянно шепчет Нис.

— Ее нельзя уничтожить. Даже я не смог.

Айджиан отпускает бумагу, и она вспыхивает, жар доносится даже до нас. Огненные буквы полыхают на черном фоне, «отдаю воспитанницу дома Волка первенцу дома Волка».

— Есть то, что выше любви, — роняет Айджиан.

— Я согласна, уважаемый морской царь, — сделав шаг навстречу ему, обречённо говорит наша королева.

Как?! Что значит «согласна»?

— Алиенна, нет! — негодует Дей.

— Да, Дей. Ты поступил бы так же. Я чувствую эту бумагу, поверь. Она, как все эти древние предметы, как меч Нуаду. Не знаю, как, но я уверена,она и Ниса могла заставить совершить то, что он сделал. Она может уничтожить наш мир, если не выполнить то, что она требует.

— Да отец написал ее не так давно!

— Давно, Дей. Очень давно. Джаред ошибся, этой бумаге даже не две тысячи лет. И все это время она копила злобу и силу. Может, поэтому волчий король не хотел делать меня воспитанницей.

— А дети, Лили? Как же наши дети?

— Когда придет срок, они придут домой, в Черный замок. К своему отцу. Нис, я последую за вами, но не не хочу давать ложную надежду. Я всегда буду любить Дея.

— Я знаю. — глухо говорит Нис. — Но и от своего не откажусь. Я всё-таки волк, пусть и морской.

Дей пытается шагнуть к Алиенне, но не может этого сделать.

— Она моя! — говорит Нис, а смотрит почему-то на Гвенн. Звуки в воде разносятся медленнее, но тяжелее, произнесенные низким вибрирующим голосом фомора, эти слова пугают.

Ни Дей, ни Бранн, ни Алиенна не могут сдвинуться с места. Такое чувство, что ужасное осознание сковывает их не хуже водной магии. Гвенн шевелит пальцами, осознавая, что на нее мара фоморов не действует.

Нис взмахивает рукой, из рукава выскальзывает сине-зеленый, как сам океан, толстый и страшный на вид хлыст. Вода скручивается внутри него спиралью, неостановимо вращаясь.

— Ох, — через силу шепчет Бранн. — Это очень плохо! Он не должен ее захлестнуть!

Гвенн, бледная как смерть, слышит все, что он говорит. Алиенна, правда, бледна еще более. И она тянет руку вперед.

Нис взмахивает кнутом… И захлестывает закрывшую Лили Гвенн.

— Прощай, братец, — улыбается Гвенн сквозь боль. Ударивший по неожиданно приблизившейся цели кнут, завившись по её руке, оставил рубец, но улыбается Гвенн с каким-то облегчением. — Теперь мною выплачены все долги.

— Кто? — спрашивает Айджиан.

— Я — тоже воспитанница Дома Волка. Дочь и воспитанница — нет разницы в нашем доме. Алиенна принадлежит Дею. Она носит его детей под сердцем. Мое же сердце свободно. Слушай меня, Нис. Я, принцесса Дома Волка, отдаю себя в твою волю.

— Гвенн, не делай этого! — кричит Дей.

— Гвенн, прошу! — вторит ему Алиенна.

— Дей, Лили — мой черед, — качает головой Гвенн и поднимает руку, обвитую бичом, на которой уже давно нет кольца! — я принимаю твой Дом как свой. Отпусти моего брата, его жену и его друга.

— Ты понимаешь, на что идешь, принцесса Дома Волка? — спрашивает Нис и подтягивает ее к себе. Гвенн рядом с ним, он охватывает кисть, и ее рука тут же синеет. — Ты не покинешь больше водный мир, не увидишь рассветов, не услышишь пения птиц. Разве ты не наслышана о жестокости фоморов?!

— Чем ты сможешь удивить меня? — Гвенн улыбается одними губами, словно Дей, отдающий глаза. — Муж, что бьет меня и спит со мной лишь для того, чтобы доказать — он лучше Дея, у меня уже был!

И вздрагивает — видеть так близко чужие зеленые глаза на родном лице Дея жутковато. Рука Ниса обвивает ее талию и притягивает к себе.

— Я никогда не обижу тебя, Гвенн, никогда. И никому не позволю этого сделать.

— Мне уже все равно, — шепчет Гвенн.

— Нис, сын мой? — спрашивает его Айджиан.

— Я согласен, папа!

О, ну как что надо, так сразу родство припомнил.

Нис, отпустив бич, проводит второй рукой по коротким, непокорным волосам Гвенн. Не отводит взгляд, вынуждая волчицу потупиться. Но и смотреть себе в лицо не заставляет.

— А я нет! — это рычит Дей. А я… Я даже не знаю, что и думать.

— Король Благого Мира! Согласие на этот брак дал ваш отец! — еще громче рычит Айджиан и показывает зубы дай старый бог каждому волку. — Я подтверждаю его. Подари ей жемчужину!

Нис вытаскивает из-под ворота нитку, на которой блестит черная перламутровая капелька. Гвенн вздыхает, смотрит на Дея, и сжимает ее в кулаке.

И это последнее, что я вижу, потому что зеленый водоворот захлестывает нас и выбрасывает на песчаный берег.

* * *

Гвенн стояла зажмурившись и еле дыша, все еще не принимая собственное решение. Она ведь все рассчитала, Алиенна сама отдавала себя Нису, так в чем же дело? Можно было бы сказать, что закрыть собой более слабого у волчьей принцессы вышло интуитивно, но уровне воинской выучки и рефлексов, но нет. Не это подвигло сделать шаг вперед и дать бичу наследника Балора обмотать собственное запястье. И ни переживания, и ни что иное.

Себе-то можно было признаться, что слова Алиенны о детях… Ее, Гвенн, собственных племянниках, которым придется расти без матери. Как и ей. Каково это, Гвенн знала не понаслышке, и никому этого не желала. Впрочем, как и свадьбы с нелюбимым, но это уже ее оброк.

Шуметь в ушах перестало. Гвенн осторожно, почти не разжимая век, огляделась. Водоворот пропал, зато проявились фигуры обитателей моря, кругом стоящие и висящие в толще воды. Богаты одежды, рога, а у некоторых — хвосты и плавники. И все они пристально разгадывали ее, береговую, волчью принцессу, а ныне — невесту Ниса, Балора Третьего.

— Поплыли. Надо готовиться к свадьбе, — все тем же пугающе низким голосом произнес царевич.

— Что, уже?! И когда у нас свадьба? — прошептала Гвенн.

— Ты настолько изнываешь от беспокойства? — как-то нехорошо усмехнулся Нис. — Сегодня.

Под ложечкой засосало совершенно нехорошо. Дёрнул же ее фомор припомнить Финтана!

Тут Гвенн отказала вся ее выдержка, и она фыркнула от души. Фомор и правда дёрнул, в самом прямом смысле.

— Рад, что ты не подавлена, — рука Айджиана потянулась к Гвенн, и она заледенела. Не дрогнуть, не показать, насколько ей страшен морской царь. Будь он на стороне фоморов в битве под Цитаделью, шансов у волков было бы мало. Черный ноготь оказался рядом с лицом Гвенн, но не царапнул, а мягко погладил щеку.

— Клянешься ли ты не вредить моему сыну и не вредить себе?

Странно прозвучала клятва, но Гвенн ответила не задумываясь:

— Клянусь.

Вот уж не хватало, вредить Нису! Страшно подумать, что сделает Айджиан с тем, кто осмелится это сделать.

— Ну? — обронил Айджиан.

Гвен чуть было не ответила: «Что?», но поняла: вопрос не ей. Зловредная бумага распрямилась, полыхнула багряно-красным золотом и сгорела. Отдельные искорки истаяли в синей воде, а одна, кружась, опустилась на руку Гвенн. Та смахнула ее, но от искорки ничего не осталось.

— Но кто покинет по доброй воле животворящие воды Океании? Кто уйдет к береговым? — раздался вопрос издалека. — Равновесие. Надо соблюдать равновесие… — прошумело откуда-то издалека.

К Айджиану подплыло странное существо, вроде улитки, но с юбочкой и без ракушки, но явно разумное, поскольку прошептала что-то морскому царю на ухо, а тот кивнул и ответил для всех:

— Такая ши-саа найдена.

— Мигель, первый министр, — негромко произнес Нис, склонившись к Гвенн.

Она лишь выдохнула. Слизняк в виде первого министра, конечно, ничего удивительного. Ее словно покинула вся ее храбрость, позади осталась вся ее жизнь, а что ждало впереди, не знали и древние боги…

* * *

— Как?! — выкрикнул Дей, разбежался по мелкой гальке, с шумом набегающей на берег, нырнул в волны… которые спустя полминуты вытолкнули его обратно. Опять.

— Пресветлая госпожа, он вас спрашивает, — вздохнул Бранн, отжимая край мокрого платья.

— Я знаю, — безмятежно ответила Алиенна, сидя на теплом валуне и щурясь на яркое солнце.

— Ты?! — Дей повторил свой забег-заплыв. — Могла?!

— Третий раз? — осведомился Бранн, дождался кивка Алиенны и присел рядом. — Вы не ответите?

— Ра-а-ано, — протянула Алиенна, расправила подол и сложила руки.

— Как вы могли?! — фыркнул Дей, оказавшись совсем рядом. — Нет, ну как вы могли?! Сговор-р-рились!

Бранн с Алиенной одновременно обернулись ему вслед: Дей нырнул еще пару раз, пробежался по мокрому песку, осмотрел нависшую над берегом скалу и рявкнул:

— Нет, зловредная вода, я покажу тебе! — взлетел наверх и ласточкой прыгнул вниз.

— Не волнуйтесь, там нет камней, — произнес Бранн.

— Я знаю. А если бы и были, он бы не попал на них, — тихо и как-то ласково произнесла Алиенна. Посмотрела на дрожащего Бранна, улыбнулась и добавила: — Сейчас.

Одежда на Бранне встопорщилась, а затем расправилась, а его перестало колотить.

— Благодарю, — тихо ответил он. — Себя. Попробуйте высушить себя. Подумайте, как я волнуюсь за вас. И детям вредно.

— О, Бранн, ты знаешь, на что нажать! — рассмеялась Алиенна и провела ладонями по серо-серебристой камизе.

Та почему-то не только высохла, но и обрела вышивку: слева — волк, справа — полное солнце с жаркими лучиками.

— Ага! — торжествующе выкрикнул Дей, показавшись из воды и держа в руках что-то, похожее на рог. — Я же говорил?

Рог вывернулся, скрылся в воде, и на берег вышла фоморка. Крепенькая, с ярко-синей кожей, с белыми глазами и золотистыми зрачками.

— Я замена. Ула, — привычным для фоморов низким голосом произнесла она. Распрямила сверток, что держала под мышкой: — Ваше оружие, господа, — а затем, подойдя к Алиенне, склонилась перед ней.

— Рада познакомиться, Ула, — ответила Алиенна, вставая.

— Моя госпожа, моя жизнь в ваших руках. Я та, кто заменит волчью принцессу на земле.

— Заменит?! — яростно выплюнул Дей, торопливо выходя из воды. — Гвенн никто не заменит! И я не уйду отсюда, пока не верну ее! Может, Нис ее сейчас обижает?!

Тем не менее, свой одноручник подобрал, а Бранн торопливо взял свой кинжал и кривой меч, похожий на крыло.

— Царевич? — брови Улы взлетели вверх так, словно Дей сморозил глупость. — Наш царевич не может ее обидеть. Он влюблен в нее без памяти и меры.

— Что?!

— Он любит ее, — повторила фоморка.

— Он лю?.. — Дей оглядел переглянувшихся Алиенну и Бранна.

— Лю, — подтвердила Ула.

— Да, Дей. Это правда, — выговорила Алиенна. — Гвенн не догадывается, но это же очевидно.

— Брр-р-ранн? — мнительно переспросил Дей.

— Лю-лю, — несколько легкомысленно ответил тот, а потом откашлялся и добавил: — Любит, да-да.

— И что? Финтан ее вроде тоже любил!

— Нет, Финтан любит только самого себя, — произнес Бранн. — А вот Нис и правда влюбился, скорее всего, впервые в жизни.

— А Гвенн — нет! А ты! — все еще сердясь, выпалил Дей, указывая на Алиенну. — Ты чуть было не осталась там с Нисом! Обе хороши!

Алинна вздохнула, виновато повела плечиком, поправила складки на платье — и не ответила.

— Ему бы еще побегать, — прошептал ей Бранн.

— Времени нет. Нам надо торопиться, — выговорила Ула, поправляя перевязь. — Близится закат, вскоре на берег выползут те морские чудовища, которых вы не видели даже в страшных сказках. И Холмы могут продолжить негодовать. Так что, владыка, если вам дорога жизнь вашего друга и жены — вы уйдете от берега как можно дальше и как можно быстрее. Иначе жертва вашей сестры окажется напрасной.

— А мне она нравится, — сказал Бранн для Алиенны. — Красавица и умница.

— Именно, — согласилась Алиенна. — Пойдем, Дей. Ты зол, и у тебя есть право негодовать, но нам надо спешить. Мы увидимся с Гвенн, обязательно увидимся. Ей предначертан путь вперед на многие века, и только ей решать, будет ли эта дорога счастья или череда ошибок.

Дей оглядел всех троих, глубоко вдохнул, выдохнул, отжал волосы, встряхнулся гневно — и зашагал от моря.

— Моя королева, — фоморка подхватила Алиенну под руку справа, а Бранн пошел слева.

— Я беременна, а не больна, — сказала Алиенна, еле заметно вздохнув. — Но благодарю вас за заботу.

Ула выпустила ее локоть, но шла очень близко, не выпуская из правой руки рукоять своего оружия — усеянного шипами шара на длинной ручке.

— Наш король решил подумать в одиночестве? Он не уйдет? — осторожно спросила Ула у Алиенны.

— Нет. Просто-Дей уже идёт не слишком быстро. Как только совсем перестанет злиться, сделает так, чтобы мы его догнали, — ответил Бранн.

— Просто-Дей? — пробурчала Ула, оглядев мокрые пегие волосы неблагого, поднявшиеся дыбом и напоминающие перья более обычного. — Конечно, «просто-Дей». Все равно что морского царя позвать: Эй, Айджи!.. Посмотрела бы я на этого самоубийцу.

Алиенна свободной рукой пожала кисть Улы.

— Бранн — друг моего мужа. Самый близкий. Ему многое можно, но Дея зовут Деем почти все. И меня тоже прошу звать Алиенной.

— Я попробую, но не обещаю, что получится.

— Почему?

— Непривычно, — призналась Ула. — Странно.

Сапожок Алиенны попал в выбоину между камнями, она запнулась, и под локти ее подхватили сразу и Бранн, и Ула.

— Конечно, странно. Мы так долго были врагами! Я сейчас иду между ши-саа и неблагим, и вы оба заботитесь обо мне, солнечной принцессе, жене волчьего короля. Это ли не странно? Многое меняется… — Алиенна смолкла, увидев торопливо возвращающегося Дея. — Что? Что случилось?

— Не знаю. Все чисто, но мне все не нравится.

Ула отшагнула от Алиенны, примериваясь к весу наземного оружия, Дей обнажил меч, а Бранн — короткий, но увесистый кинжал. Они двинулись вперёд с опаской.

Дорога вела их по всё сужающемуся каньону, и до серо-зеленой линии леса — леса привычного и доброго — оставалось ещё очень и очень долго.

Глава 15. Ничего земного

— Бранн, что-нибудь можешь припомнить из сводок? — спросил Дей, торопливым шагом идя впереди, не оборачиваясь и не убирая меча.

— Были нападения на отряды, особенно с продовольствием. Джаред думал послать войска, прочесать прибрежную зону, но у нас и подле Черного замка хватало забот. Списывали на фоморов, но…

— А мы списывали на волков, — негромко добавила Ула.

— Как быстро темнеет, — оглядываясь, произнесла Алиенна и добавила, словно оправдываясь. — Дей, Бранн, я не могу… я ничего не могу, даже самый простой щит!

— Бранн, ты можешь обернуться орлом и улететь с Алиенной подальше? — справился Дей.

— А ты можешь обернуться волком и унести ее отсюда?

— Вы не можете обернуться, не то время и не то место, — пророкотала Ула.

— Может, ничего и не случится? — вздохнув, произнесла Алиенна, оглядываясь на темные, словно бы мокрые стены каньона и почерневшее небо. — Все ведь решилось, война закончилась. И… Пока ведь ничего не произошло? Ула?

— Моя королева, я не припомню этого места. Конечно, были дожди, каньоны менялись, но не настолько.

— А если позвать Айджиана? Он поможет, я уверена!

— В это время даже морской царь не может покинуть свои воды.

— Джаред! Алан! Дядя! — Алиенна хотела позвать про себя, мыслесловом — единственное, на что она сейчас была способна — но вышло тихо и вслух.

— Бранн, а что, если… — Дей обернулся, но не договорил — почва под его ногами чавкнула, шевельнулась вся, как один огромный плоский камень, опустилась вниз, словно поршень, и и все четверо оказались под землей.

Алиенна моргнула, но свет так и не появился.

— Лили? — донесся до обострившегося слуха шепот Дея.

Алиенна поморгала, но тьма не рассеивалась. Может быть, они просто провалились в естественную каверну? Она повернулась, поняла, что не может пошевелиться — так крепко ее прижимает к себе фоморка:

— Все хорошо. Ула рядом.

— Бранн? — все также напряженно спросил Дей.

— Я тут. Дей, пахнет прямо как в болоте, — прошептал Бранн.

— Тухлятиной?

— Почти. Трупами…

Волосы Алиенны засеребрились сами собой, вне воли их хозяйки, и теперь вздрогнули все.

— Вот оно, волчье солнышко, — в полной тишине раздался хриплый низкий голос. — Вы можете сохранить свои жизни, просто отдайте ее… Ну, нет так нет… Девчонку взять живой, остальных… убить!

Тишина сменилась криками, притворное одиночество путников — врагами, летящими на маленький отряд. Враги были крайне плохо одеты, зато хорошо вооружены.

Алиенну мгновенно сдвинули в середину.

— Дей, отбрасывай их, просто отбрасывай. Это мертвяки, их убить может только тот, в ком нет ничего земного, — меланхолично произнес Бранн, держа в одной руке свой кинжал, а в другой — меч.

— Мой король, дайте разрешение на бр-р-рак, — рыкнула Ула, отбивая первых врагов. — меня и Мэя.

— Он согласен? — ответил Дей, отшвыривая парочку одновременно.

— Да.

— Тогда и я согласен.

— Спасибо.

— Зачем тебе это сейчас?

— Хочу умер-р-реть его женой.

Сердце Алиенны замерло, а потом забилось с утроенной силой. Неужели, пройдя через столько испытаний, они все погибнут здесь, под землей, от рук тех, кто уже умер?

Магия все еще не поддавалась. Фоморка отбивалась ритмично, но ее силы не беспредельны. Бранн кувыркнулся, отшвырнул врага. Над Деем взметнулось чуждое оружие. Он зашипел, перехватил меч в другую руку, и Алиенна выкрикнула то, что никогда не говорила, той, к кому никогда не обращалась.

— Мама, мамочка! Мама, помоги!

Черное, беззвездное небо над головой вспыхнуло ярким золотом, от воинского приветствия заложило уши.

— Эйтли! За све-е-ет!

— Что? — опустив свою булаву, спросила Ула. — Кто это? Это наши или нет?

— Наши, — не веря ни ушам, ни глазам, произнесла Алиенна. — Это…

— Не может быть, — прошептал Дей, глядя на крылатых воинов в золотых доспехах, под ударами которых падали в корчах мертвые разбойники. И распадались в тлен.

— Это Дом Солнца, — меланхолично доложил Бранн. — Он пришел на помощь своей принцессе.

Алиенна подняла голову и прищурилась — прямо над ними висел перевернутый остров, покрытый пушистыми лесами, иссеченный голубыми реками, острый пик посередине заканчивался серо-серебристым замком. От него к ним, к земле золотилась ниточка, то свиваясь смерчем, то утончаясь до волоска. Эту ниточку притягивали к земле подозрительно знакомые лапки.

— Лу-у-уг? — вопросила Алиенна, уже было решив, что на сегодня исчерпала способность удивляться.

Магия полыхала со всех сторон, и Луг насыщался ею, а жизнь, его жизнь, казавшаяся привычной и скучной, разворачивалась с того момента, как он осознал себя не только рисунком, тотемом Дома Солнца. И вспомнился ему огонь. Огонь, которым он поливал недостойных, тех, кто не мог жить, не имел права жить, ибо был несовершенен и нарушал картину мира.

«Я? Я не Луг. Уже не Луг. Ты не сможешь, Дей не сможет. Попроси Улу или Бранна», — тихо произнес Луг.

— О чем попросить?

«Я тут кое-что осознал. Если я исчезну… изменюсь очень сильно, убейте меня», — и понял, что говорит со всеми и для всех.

Неужели он был когда-то таким: самым быстрым, самым сильным, самым совершенным, самым… жестоким?

На миг ему стало отчаянно больно и он очень захотел забыть это, но пришлось вернуться в настоящее.

Тот самый разбойник, что требовал доставить ему Алиенну, вывернулся из захвата солнечной рати, перекатился, бросился к тонкой нити, ведущей наверх, и одним ударом черного меча перерезал ее.

Золотистые, и без того призрачные контуры воинов начали меркнуть.

— Мама, папа! — вскрикнула Алиенна, бросаясь к тем двоим, что вели за собой.

Мужчина и женщина посмотрели на нее, сквозь нее, друг на друга, ничего не сказали, и истаяли. Только искорки остались висеть в темном воздухе.

Только один разбойник, чудом оставшийся незамеченным, обернулся к Алиенне и бросился вперед. К ней. С кривым клинком. А у нее уже не было сил сопротивляться, а защитники были далеко.

— Ло-жи-тесь! — прокричал Луг впервые вслух, так, чтобы слышали все. Отбросил Улу подальше, Алиенну ещё дальше, чтобы не задеть, а Дей с Бранном и так были по левую и правую стороны и махом откатились подальше.

Уперся в землю широкими лапами, расправил крылья — и выдохнул струю огня, сжигая оставшихся разбойников, следы от тех, кто недоумер и черный меч — из тех артефактов, что несут равно зло и добро. Выжигая всё и всех, кроме тех, кто был ему дорог.

Прищурился на миг, заслышав шаги, ожидая смерти. Ведь драконов уничтожают, они не нужны этому миру, особенно драконы из рода Дня, дома Солнца. Убивая, они часто забывают о добре, о чужих жизнях и даже о собственном имени.

И замер от слов Дея, от поглаживания по собственной спине:

— Луг, это же мы. Мы свои. Я никому не позволю убить тебя. Я не знаю, кем ты был, но знаю, кто ты сейчас.

— Луг, а я всегда говорил, что ты особенный ящер, — Бранн погладил по золотистому гребню. — Знаешь, один дракон в Черном замке уже есть, белый. И я на нем летал!

— Это не дракон, это так, лошадка с крыльями, — буркнул Луг и смолк, прикусив ставший слишком большим язык.

— Ага! Луг, не зазнавайся! — обрадовался чему-то Дей.

— Луг, ты уже не дракон, очнись, — позвала низким голосом полузнакомая фоморка. — Ну, или дракон, да, но ты помог нам, ты наш дракон. Здоровая добрая скотинка.

А Лили, его солнечная девочка, ставшая королевой Благого мира, прижала к груди его рогатую голову и попросила:

— Луг, я так устала, так невероятно устала… Ты сможешь отнести нас домой?

Луг прищурился, оглядел тяжело дышащего Дея — зрячего Дея! — всклокоченного Бранна, синюю фоморку, покрытую липкой чужой кровью, и Лили, смотрящую прямо в его глаза.

— Да, — с трудом выговорил Луг непривычно большим языком, царапаясь о собственные клыки. — Давайте уже вернемся домой.

Алиенна уютно устроилась в объятиях Дея, да и неожиданно теплые гребни Луга словно бы поддерживали ее. Позади осторожно присел Бранн, а последней — настороженная Ула. Пожалуй, так хорошо и спокойно Алиенне не было давно. Луг взмыл с места ровно, явно используя магию, а не только силу собственных, только-только распахнувшихся для полета крыльев.

Темная, словно бы дышащая темнота океана быстро пропала за низкой облачностью, и поверх мягкого белого покрывала загорелись первые яркие звезды.

Ветер не трепал волосы, дыхание не прерывалось, холод высоты не одолевал… Конечно, места на спине Луга хватало, Алиенна могла сидеть и одна, но так не хотелось расставаться с Деем! Она уткнулась в плед, которым были укрыты плечи Дея, и пожалела, что не может прямо сейчас наконец рассмотреть его глаза, дотронуться до него, прижаться, погладить, изучить тонкие линии новых шрамов. Хотелось разделить грусть о родителях и порадоваться тому, что все разрешилось благополучно. Ну, или почти все.

— А ты… А я… — вышло почти одновременно.

— Позже, — решила Алиенна и прикрыла глаза.

«Луг, ты можешь дотянуться до Джареда мыслесловом? Боюсь, ни он, ни Алан не оценят красоты летящего на цитадель огненно-золотого дракона», — выговорил Дей.

«Советник уже знает. Он похвалил меня», — со сдержанной гордостью выговорил Луг.

«Мой король, а ведь это был меч Нуаду», — постучался в сознании голос Улы.

«Бранн, ты слышишь?» — а это явно мыслеслов Дея.

«Угу-у-у…» — прошебуршало совсем тихо и почти неразборчиво.

«Понимаешь?»

«Не-е-ет», — честно признался неблагой.

— Дома разберемся, — ответила Алиенна и поняла, что ее неудержимо тянет в сон. — Луг, зачем ты… — прошептала она, понимая, что тот умудрился каким-то образом навеять дрему всем. — Мы ведь не свалимся, нет?

«Нет, моя Лили, мой Дей. Вы не упадете, если я с вами, — прошептал Луг. — И без меня не упадете тоже. Однако со мной вернее».

— Луг, нам все равно придется где-то остановиться переночевать, — выговорила Алиенна, отчаянно пытаясь не заснуть.

«Не придется», — прошептал Луг, а когда Алиенна приоткрыла веки, утренние лучи солнца вовсю озаряли мир. Башни дома Волка проглядывали из легкого тумана, окутавшего спящую землю.

— Мой дорогой Луг, — осторожно погладила Алиенна теплый гребень. — Прости меня.

«За что?»

— За то, что это не я дала тебе имя.

Воздух зашуршал вокруг, показывая — они приземляются. Дей вздрогнул, обнял Алиенну крепче — и тут Луг остановился. Столь плавно, будто приземляться и взлетать для него — сущие пустяки, привычное дело. Опустился на лапы, прижимаясь к снежной земле, чтобы те, кого он так заботливо перевозил, могли спуститься легко. Дей спрыгнул сам, помог спуститься Алиенне. Она оглянулась — позади сонно зевал встрепанный Бранн, а все еще настороженная Ула, уже стоящая на земле, выглядела так, словно бы всю ночь не спала и не выпускала из рук оружие.

— У нас пополнение, — донесся до Алиенны голос советника. Луг повернул голову и открыл стоящего перед ними Джареда. — Опустите оружие, — бросил он стоящим рядом волкам.

— Джаред! — Алиенна всхлипнула и бросилась в обьятия советника.

— Гвенн? — тихо прошептал он и еще тише вздохнул.

— Ты знал? Знал, да?

— Предполагал. Моя королева…

— Ничего. Пусть смотрят, — куда-то в шею советнику выдохнула Алиенна. — Я хочу сказать…

— Не надо, моя королева.

— Нет, надо! Я хочу сказать все, что не говорила и успеть все, что думала, уже не успею… — собственный голос прозвучал в нос, ну и не страшно. — Я всегда почитала тебя как отца. И я так рада, что вернулась домой!

— И мы рады, — ответил Джаред. — Мы рады, что вы вернулись, рады, что Дей снова видит.

— А я-то как рад! А меня обнять? — услышала Алиенна задорный голос Дея.

— Я тоже хочу, но вряд ли до меня дойдет очередь, — печально произнес Бранн.

Джаред осторожно отстранил Алиенну и улыбнулся ей. Слабо, но все же улыбнулся.

— Добро пожаловать, госпожа… — сказал он фоморке.

— Ула.

— Надо объявить всем о мире между нашими народами, — выговорила Ула. — И как можно скорее.

— И еще доложить Алану, что это его невестка, — тихо сказал Бранн.

— Джаред, ты не удивлен! — вскричал Дей. — А я-то думал…

— Я видел шлем у офицера Мэя, он меньше, чем шлемы фоморов, да и не хранят шлемы противников без особой причины. И еще наш офицер как-то обронил про воинов-женщин ши-саа, прекрасных, как маргаритки. Что, госпожа Ула?

— Он жив! — волнение проступило на ее лице густым синим румянцем.

— Жив. Вы не сказали? — обратился Джаред к Алиенне.

— Я не успела, — смутилась Алиенна. — Да я ничего и не сделала…

— Его спасла наша королева.

— Я знала, кому отдавать свою жизнь, — Ула еще раз, прижав кулак к груди, поклонилась Алиенне.

— Бранн, не опускай голову. Джослинн ждет тебя, она не здесь лишь потому, что еще не совсем оправилась. Мой король, разрешите поздравить вас.

— Не с чем, Джаред, — усмехнулся Дей. — В этот раз все сделали женщины. И еще Луг.

— Хорошо, что и он не женился.

Луг выдохнул и отвернул голову.

— Он обещался одной мурене, — весело прошептал Дей.

— Это очень серьезное дело, — ответил Джаред и покашлял, определенно скрывая смешок. — А теперь — прошу вас проследовать в Черный замок.

Алиена шла, сжимая руку Дея, а вокруг было очень, очень много ши. Не только волков — сияли торжественным синим серебром одежды небесных, темным золотом — лесных, красно-коричневым — степняков. Ярко-желтое платье выделилось из толпы, женщина склонилась в низком поклоне, и Алиенна кинулась к ней с криком:

— Меви! — обняла, прошептала на ухо: — Меви, я видела!

— Кого, дорогая?

— Маму. Я видела! И маму, и отца, моя мечта сбылась! — вгляделась в растерянное лицо своей воспитательницы и добавила: — Верь мне. Я расскажу. Нет, на самом деле, это все Дом Полудня. Нас спасли многие, сначала Гвенн, потом — дом Полудня, а потом и Луг…

Луг, уменьшившийся до размеров доброй собаки, степенно замыкал шествие.

Алиенна вернулась к Дею и наконец прислушалась к тому, что говорили вокруг. А говорили не только о короле, о равной победе сводных братьев, что обернулась миром для морской волны и светлого берега.

— Наша королева! Она спустилась под воду, чтобы спасти любимого. Слава королеве!

— Слава Гвенн, — негромко произнесла Алиенна, но народ стих, ее услышали, ей вторили.

— Мир с фоморами стал возможен из-за нее, — закончил за нее Дей. — Моя сестра стала женой морского царевича. Война окончена. Навсегда!

«Слава Гвенн!» — прозвучало тем малым, что дом Волка мог отдать своей принцессе.

Дом Волка, принимавший всех и не отдававший никого, не особо удивился синей фоморке и принял как своего встрепанного сильнее обычного неблагого наследного принца, ставшего королевским волком и другом их короля. Волны магии пересекали Светлые земли, но больше не несли в себе угрозы, Алиенна сияла, ши ликовали. Бранн жаждал встречи с Джослинн, а Ула равно страшилась и мечтала увидеть Мэя, Мэя здорового и неожиданно — супруга.

Две феечки — синяя и красная, благая и неблагая — вылетели из приоткрытого окна и вновь устроились на плечах советника.

— Все счастливы и любимы, а Флинн так и не подарил мне поцелуя, — пожаловалась огненная пэри, поджимая губы.

— А все потому, что вы, огненные, слишком напористы! Слушалась бы меня, давно бы уже поцеловала своего избранника! — синяя феечка поправила юбку и засияла. — Правда, советник?

— Я уверен в том, что это обязательно случится, мои дорогие.

— Но когда? Я устала ждать! — топнула ножкой огненная пэри.

— Когда ты полюбишь его по-настоящему, — прошептал Джаред. — Тогда ты перестанешь требовать и станешь дарить.

— Это так утомительно. Куда проще завоевывать, — вздохнула пэри.

— Подождать стоит. Любовь — всегда сложно, а порой и больно, — произнес советник, глядя на Алиенну и Дея, идущих впереди. — Но это самое прекрасное, что есть во всех мирах и вселенных.

Эпилог. Ничего, кроме любви^[2]

Ула заходит в указанную лекарем комнату с некоторым трепетом и почти содрогаясь: одно дело влюбиться в волка-офицера и безуспешно пытаться сбить с него шлем на протяжении почти двухсот лет, и совсем другое — прийти к нему в мир, в Дом, в палату, предлагая стать женой. То есть просто вот так. То есть уже женой, не спросясь мнения гордого волка. Офицера и вообще-то сына третьего по важности волка Черного замка.

Ула еще раз прокрутила в голове несколько вариантов приветственной фразы: «Здравствуй, Мэй, помнишь меня, я та фоморка, которая тебя любит на протяжении двухсот лет»; «Привет, когда я тебя видела в прошлый раз, ты был полумертв, но я все-таки вручила тебе символ своей любви и свою судьбу. Вернуть который, кстати, невозможно»; «Возможно ты меня не слышишь, ибо по всем признакам должен быть без сознания, возможно, я выдумала свое чувство, но тот поцелуй нейдет у меня из головы и я приехала за продолжением. И да, тебе от меня не избавиться, разве что убить».

Ни один вариант ей не нравился. Но и путей отступления не наблюдалось. Поэтому Ула вдохнула поглубже и перешагнула порог.

Очень светлое помещение поначалу ошарашило её, мысли забились в панике от ожидания, что Мэй её уже видит, а она его и его первую реакцию — нет, Ула прищурилась против света от огромного стрельчатого окна… И разглядела длинную спину сидящего у этого самого окна волка. Пегие волосы топорщились, будто ши часто взъерошивал их руками, часть оказалась короче — там, куда пришелся удар булавы Ураука, их явно выстригали. Без доспехов силуэт был незнакомым, из-за воротника рубашки виднелись отчетливо торчащие позвонки, но длиннопалая ладонь, поправившая рубашку на плечах была знакомой. И длиннющая нога, закинутая одна на другую.

Ула вздрогнула, припомнив ощущение от этих пальцев в её волосах и только набрала воздуха в грудь, как волк — Мэй, наконец обозначил, что слышал посетителя, прячущегося в тени коридора.

— Моя великолепная Дженнифер, — Ула успела перепугаться, когда волк, её волк, договорил: — Мама, спасибо, я не хочу есть, я уже поел, Флинн упихал в меня сегодня, кажется, годовой запас приличной белки, вечно со своими орехами носится, тоже мне птенчик!

Она прислонилась к косяку плечом и перевела дух, судорожно прихватила талисман самого Мэя, который теперь висел у нее на шее. Мама. Её волк — этот непредсказуемый, изворотливый, хитрый, умный офицер! — обращается таким образом к матери. Стоило ожидать от Офицера Пятого Гарнизона чего-то подобного.

— А идти в трапезную мне не хочется, спасибо, Алан ко мне тоже заходил, я, кстати, думал, вы вместе зайдете… — спрятал что-то в кулак и подобрался, чтобы обернуться, вздохнул с надрывом. — Мама, что же ты молчишь? Я сегодня особо плохо выгля…

Ула бесшумно шагнула навстречу к свету, поэтому когда Мэй обернулся, она стояла на расстоянии его вытянутой руки. Лицо оказалось более худым и бледным, чем она помнила, но таким же родным, а больше прочего её манили звезды в посветлевших глазах, что часто снились, светили из прорезей шлема и манили, манили, привлекали, заставляли забыть обо всем. И сейчас глаза офицера светлели, расширяясь, все больше.

Мэй смотрел на неё всю, от синеволосой макушки до перепачканных подошв форменных сапог, хотя она стояла близко. Когда его взгляд вернулся к её лицу, Ула поняла, что ни одна из тех ужасных фраз не понадобится.

— У-ула-а, — теплейший, ласковый, мечтательный тон. — Ты мне, должно быть, снишься!

Мэй вытянул свободную руку, несмело коснулся, сосредоточившись, самыми кончиками пальцев, её кожаного нагрудника с набитыми металлическими щитками, вскинул глаза, опять недоверчиво, словно стараясь вывести её на чистую воду и уличить, будто Ула — лишь видение!

Поэтому она перехватила его дрогнувшую ладонь своими синими руками, погладила большими пальцами тыльную сторону:

— Испаряться я не планирую, Офицер Пятого Гарнизона, пожалуйста, учти это, — голос вибрировал больше обычного, клыки на суше немного мешали говорить, но не сказать было невозможно.

— Ты не шутишь, дивное чудо фоморских глубин? Ты тут, Жемчужина моря? — Мэй сжал руку, перехватив одну её ладонь, подался вперед сам, но не смог в одно движение подняться, поэтому Ула поспешила подойти к нему сама.

От приблизившегося волка, её волка, её любимого волка, от завораживающих слов кружилась голова. Фоморка положила свободную ладонь ему на плечо, и поняла, насколько офицер в шоке — мышцы под рубашкой казались каменными.

— И не растворишься с первыми лучами сегодняшнего заката? — которые были, кстати, близко.

— Я планировала задержаться на подольше, чем до заката, так что не растворюсь, — наклонилась, жадно разглядывая родное лицо во всех деталях, скрывавшихся до того за шлемом. — То есть Дей уже сделал нас мужем и женой, прости меня за это.

— Зачем ты сделала это?

— Я думала, что погибну и что никогда не увижу тебя более. И хотела погибнуть твоей женой.

— А что ты хочешь теперь?

— Прожить с тобой всю жизнь, где-то так. Если ты, конечно, не против… — немного растерянно произнесла Ула. — Или твои родители, мы же не спросили согласия родителей! И меня просили не волновать тебя, а я…

Глаза Мэя совершенно посветлели, он притянул к себе Улу, прижался сухими, жаркими губами.

— Я тоже думал, что никогда не увижу тебя. Что погибну, и жаждал лишь одного — чтобы тебя оберегала моя любовь. Умереть проще. Попробуем жить?

У Улы очень кружилась голова, но она все же смогла кивнуть в перерывах между объятиями и поцелуями.

— Жить всегда сложнее, но надо попробовать, — прошептала она.

КОНЕЦ 1 КНИГИ

Послесловие

Дорогие читатели! Спасибо, что были с нами все это время!

«Светлое пламя. Ход королевой» окончена на Эпилоге.

Все точки расставлены, почти все тайны разгаданы, а узелки развязаны.

Пусть герои немного отдохнут в мире, полном света, магии и покоя.

Книга вторая этой серии, «Светлое пламя. По осколкам», будет выкладываться позднее отдельной книгой.

Примечания

1

Часть главы ранее публиковалась рассказом у соавтора Чук под названием: «Питание и воспитание».

(обратно)

2

На этом моменте мы прощаемся с героями, следующая книга появится отдельно и позднее.

(обратно)

Оглавление

Глава 1. Затмение

Глава 2. Благая обитель

Глава 3. Свадьба, свадьба!

Глава 4. Старый король[1]

Глава 5. Корни и ветви

Глава 6. Эти странные благие правила

Глава 7. Основы деревянного трона

Глава 8. Оружие против настоящего врага

Глава 9. Противостояние

Глава 10. Кто прав

Глава 11. Третья держава

Глава 12. Простые решения

Глава 13. Под водой и над водой

Глава 14. Власть данного слова

Глава 15. Ничего земного

Эпилог. Ничего, кроме любви[2]

Послесловие

*** Примечания ***

Пожертвовать