Могндоэфрийская ваза [Антон Орлов Ирина Владимировна Коблова] (fb2) читать постранично

– Шени, спрячь вазу.

Джаспер стоял в дверях, ухватившись за косяк. Его пошатывало, как на палубе яхты в штормовую погоду. Испугавшись, что он сейчас упадет прямо на нее, Шени попятилась, и тогда гость ввалился в прихожую. Большой, потный, с опухшим битым лицом, над могучими плечами свисают отросшие засаленные дреды. Сквозь ячеистую майку просвечивает татуировка – эмблема спортивного клуба. Взгляд мутный, одурелый, зрачки слегка пульсируют.

– Джаспер, я же просила не приходить ко мне в таком состоянии! Я работаю, а через полтора часа ко мне придет ученица!

– Вазу, говорю, спрячь, – он ее как будто не услышал. – Заныкай куда-нибудь, ты же искусствовед, вы же всегда можете заныкать. Это очень ценная ваза, а мы ее того…

– Сперли? – обреченно спросила Шени.

Гость помотал головой – у землян этот жест означал отрицание, а не «поговорим об этом потом», как у незийцев.

– Уронили. Сперли ее раньше, но с этим порядок. Эта ваза с Лярна, с виллы их знаменитого мафиозного босса, которого потом тергаронцы грохнули, про него еще кино сняли… Ее сюда на аукцион привезли.

Джаспер скинул на пол потрепанный рюкзак с мокрыми от пота лямками. В рюкзаке звякнуло.

– Она там?!

– Хуже не станет, уже всё… – махнув рукой, он покачнулся и плюхнулся в гелевое кресло, расплывшееся под его весом придавленной медузой. – Какая-то рукожопая сука уронила ее и потом запаковала битую, словно так и было! Чтобы меня подставить, сечешь? Она же столько стоит, что проще сунуть башку в аннигилятор, чем расплатиться. А я метки с нее снял и втихаря вынес. Пусть думают, что сперли. Потом скажу, что нашлась. Ты же реставратор, тебе раз-раз – и готово. Я заплачу. Сделай, чтоб она была как новенькая.

– Аукцион легальный?

– Ну ты скажешь, легальный… – он хохотнул. – Но у нашей шараги все схвачено. Глянь, до завтра успеешь?

Первым делом Шени закрыла все три окна в эркере, за которым кис на солнцепеке Сайвак-блочау – Краденый канал. В прошлом это был один из множества безымянных элакуанкосских каналов, но после истории с незаконной застройкой, разразившимся двадцать шесть лет спустя скандалом «Как выяснилось, у горожан украли канал!» и последующим торжественным сносом возведенного втихушку на сваях крытого рынка он удостоился собственного названия. Благодаря пленэрным зарисовкам на набережной Сайвак-блочау Шени улыбнулась удача, поэтому она и студию сняла здесь – из суеверных соображений, чтоб и дальше везло.

На той стороне теснились обветшалые дома, красноватые от въевшейся пыли, которую западный ветер приносит со склонов Элака. Пахло пряностями, заиленным каналом и нагретым пластиком старых рам. В небе сновали аэрокары, но ни одного полицейского зонда в поле зрения не было.

Шени опустила жалюзи. Джаспер уже в отключке, и раз он закинулся какой-то дрянью до пульсации зрачков, привести его в чувство без антидота вряд ли получится. Самое правильное выставить его с глаз долой вместе с вазой, но своим ходом он не уйдет, а кого-то вызывать рискованно – и для него, и для нее.

Позвонив Лаури, она отменила сегодняшний урок. Договорились на послезавтра, на последний день рау – аи, «день новых планов». Несмотря на сетевой ник «Королева вампиров графиня Лаури» и наводящие оторопь литературные опыты, от которых у Шени едва ли глаз не дергался и всякий раз возникало опасение – вдруг уважаемые родственники из клана Чил застукают ее за таким чтением, ученица была девочкой славной и не вредной. Она училась рисовать, чтобы самостоятельно иллюстрировать свои фанфики, а Шени приходилось их читать и выносить вердикты, подходит картинка или нет. Оставалось порадоваться, что способности у Лаури ниже среднего, и пока она освоила только лица, не замахиваясь на сложные композиции. А то ее персонажи такое вытворяли, что проктолог с патологоанатомом нервно курят в сторонке, пытаясь это развидеть и вздрагивая от каждого шороха.

Шени в нерешительности смотрела на рюкзак, выглядевший так, словно его подобрали на свалке Рье-Тьядо. И хотелось взглянуть на вазу, и совсем не тянуло впутываться в эту историю. Джаспер ей никто. Познакомились они в университете, но его вскоре отчислили за наркоту и прогулы. Когда через несколько лет случайно встретились, его одолевала потребность кому-нибудь излить душу, а она переживала сложный период под названием «наверное, я никому не нужна». Можно считать, нашли друг друга. И вот что странно, они тогда вовсю откровенничали, сидя в каком-нибудь маленьком кафе или у нее дома, но каждый как будто находился внутри наглухо закрытой капсулы – словно два пациента в поставленных рядом «коконах спасения». И похоже на внутреннюю близость, и в то же время она там даже рядом не валялась. Но тогда это обоих поддерживало. Потом Шени выкарабкалась из своей депрессии, а Джаспер связался с «черными антикварами», и ему стало не до экзистенциальных вопросов. Если встречались, болтали, как старые приятели, но с