Война после войны [Валерий Геннадьевич Шмаев] (fb2) читать онлайн

Мститель. Война после войны.

Глава 1

Более трёх недель специально выделенные генералом Малышевым смены радистов радиоцентра управления специальных операций ждали сообщения от групп капитанов Сахно и Байкова, но ожидание оказалось напрасным. Группы на связь больше не выходили, а вот активность немецких радиостанций в месте последнего выхода в эфир радистов капитана Сахно превысила все мыслимые пределы. Авиаразведка тоже ничего не дала. Авиаразведка тоже ничего не дала — район бы плотно прикрыт немецкими истребителями, но судя по тому, что немцы целенаправленно прочёсывали леса и прилегающие к ним населённые пункты разведчиков капитана Сахно они не обнаружили что было явлением странным до полнейшего непонимания ситуации.

Группа «Рейнджера», состоящая в основном из бойцов капитана Байкова и ушедшая в сторону Варшавы, пропала как будто её никогда не было. Через три недели из центрального штаба партизанского движения по запросу начальника управления спецопераций пришло сообщение о том, что под Варшавой произошло боестолкновение частей охранной дивизии с неизвестной диверсионной группой, но подробностей разведчики из ведомства Судоплатова не сообщали.

Отряд «Рейнджера» ещё ждали, но уже без особой надежды. К тому же эта операция в управлении специальных операций была далеко не единственная. Наступало лето сорок четвёртого года и первое что запланировал генерал-майор Малышев это было физическое уничтожение командующего девятой армии группы армий «Центр» Йозефа Харпе — одного из инициаторов создания концлагеря «Озаричи».

Комплекс концлагерей «Озаричи» уже был освобождён шестьдесят пятой армией под командованием генерал-лейтенанта Батова, но то, что наши солдаты увидели в этом концлагере, потрясло всех без какого-либо исключения. Обычно в концлагерях содержались в основном военнопленные. Здесь же в несколько огороженных колючей проволокой загонов гитлеровцы согнали местных жителей из окрестных деревень и местечек и практически не кормили их. Отчего все находящиеся в этих загонах женщины дети и старики находились в крайне истощённом состоянии и даже размещённые после освобождения в медсанбатах и госпиталях умирали десятками в сутки.

Фактически, командующий четвёртой армии Вермахта генерал-лейтенант Йозеф Харпе выполнил тайную директиву Адольфа Гитлера, вылившуюся в прямой приказ генерал-фельдмаршала Эрнста Буша, сгинувшего в огне первых боеприпасов объёмного взрыва в декабре сорок третьего года, но это его никаким образом не оправдывало. Кроме всего вышеперечисленного в мае Йозефа Харпе должны были повысить до генерал-полковника и перевести командовать четвёртой танковой армией группы армий «А», но пока он безвылазно сидел в своём штабе в Бобруйске.

В нашем мире генерал-полковник Йозеф Харпе дожил до восьмидесяти лет и спокойно умер в своём доме в Нюрнберге в марте шестьдесят восьмого года. В этом такой счастливый билет исполнительному гитлеровскому генералу вытянуть не удастся.

Группа, работающая по Харпе, уже неделю не выходит на связь. Три дня разведгруппа выходила к цели и почти сутки готовилась. Руководит группой майор спецназа управления специальных операций НКВД СССР майор Лапиков с позывным «Багги». Старший снайперской группы капитан Севастьянов с позывным «Сава». Спецназовцы люди старомодные и ни в каком месте не политкорректные, и у них практикуется кровная месть. Тем более на этой войне. При этом все бойцы группы «Багги» вызвались на эту операцию добровольно.

Сведения, полученные Малышевым от «Рейнджера», следовало вдумчиво осмыслить и разложить по полочкам где-то в глубине своей почти бездонной памяти. При этом на самом деле основную информацию от «Рейнджера» Малышев получил только сутки назад. Так как именно вчера на самолёте прилетели «Хаски» с двумя разведчиками, которые забирали закладку, оставленную «Рейнджером» по пути в Варшаву.

В тайнике находился полный рапорт командира диверсионной группы о произошедших событиях, его соображения, выводы и полные протоколы допросов всех захваченных отрядом «Рейнджера» эсэсовцев. И точные координаты семи подземных объектов, о которых рассказал «Рейнджеру» Георг Циммерман. И подробная информация о массовом захоронении как оказалось строителей этих семи объектов действительно находящихся в предгорьях Судетских гор. И кое-что ещё.

Объём полученной от «Рейнджера» информации был громаден. Только протокол допроса Циммермана состоял из сорока семи листов, заполненных мелким почерком командира диверсионного отряда, а были ещё протоколы допросов остальных эсэсовцев и, Малышев был в этом абсолютно уверен, каратели были на этих допросах предельно откровенны.

На самом деле те радиограммы, которые передали радисты капитанов Сахно и Байкова были сплошной фикцией. Всё это была многоуровневый комплекс дезинформации как для немцев, так и для руководства НКВД и представителей центрального комитета коммунистической партии Советского Союза. Гитлеровцам подсовывалась группа якобы английских парашютистов, прорывающихся из лесного массива в сторону Варшавы и Кракова, а в управление пришли ложные координаты секретной лаборатории. Вся информация, которую передавал «Рейнджер» по радио создавалась исключительно для возможных информаторов внедренных в управление специальных операций.

Отправляя группу «Рейнджера» на проверку данных, привезённых из своего мира, Малышев действительно опасался наткнуться на секретные проекты гитлеровцев, которые могут не помочь, а навредить всему Советскому Союзу. Тот же проект «Суперсолдат», который развивали американцы в пятидесятых годах был очень дорогостоящим, а главное тупиковым проектом, но Сталин мог бы пойти на столь беспрецедентно высокие расходы.

При этом всю реальную информацию о специальных хранилищах рейхсфюрера СС, полученную «Рейнджером», начальник управления спецопераций почти сразу передал Сталину и получил указание представить всех отличившихся разведчиков к наградам. Берия в свою очередь приказал готовить группы захвата из сотрудников НКВД для работы в тылу противника по заявкам управления спецопераций.

Наступал победный год войны. Малышев надеялся, что последний год этой самой страшной войны и управление специальных операций тоже приближало этот такой желанный миллионами простых людей день победы над фашистской Германией.

… день победы. Малышев стоял у окна и смотрел на длинный ряд невысоких столбиков с простыми деревянными табличками. На этих табличках простой чёрной краской были написаны имена и звания. На некоторых только имена и фамилии, на некоторых только позывные — те, что были даны бойцам управления, не вернувшимся с заданий.

Где-то там, в самом начале этой скорбной аллеи стояла табличка «Командира» «Чука» «Гека» и «Кубика» с «Рубиком». Потом шли Сара, «Девятый» «Стриж» и все остальные бойцы отряда «Второго» погибшие и пропавшие без вести за годы войны. Этот скорбный ряд продо́лжили бойцы и командиры управления спецопераций, погибшие или пропавшие без вести при выполнении заданий командования. Сейчас на одном из рядов этой печальной аллеи бойцы комендантского взвода устанавливали ещё одну табличку. На ней были выгравированы позывные пилотов из специального полка НКВД. Пилотов до конца, выполнивших свой воинский долг.

Никакого высокоточного оружия не было и в помине. Крылатые ракеты просто не успевали построить, а планирующие бомбы не давали необходимой высокой точности, но встряхнуть весь мир было просто необходимо. Операция по дезинформации всего мира проводилась управлением специальных операций с разрешения самого Сталина. Она была тщательно подготовлена и проведена в обстановке строжайшей секретности. Поэтому для достижения максимального психологического эффекта было решено использовать английские планеры, а планеры не летают сами по себе. Для управления этими безмоторными птицами требуются пилоты. Лучшие и самые надёжные. Те, кто пойдёт до самого конца какой бы он не был.

Планерами что запускали по административным зданиям фашисткой Германии управляли люди. Большегрузные английские планеры, закупленные в Великобритании для этих налётов, управлялись двумя пилотами каждый. До Берлина планеры тащили самолётами, потом отцепляли, и большие дюралевые птицы начинали свой самостоятельный путь к цели.

Тяжелый военно-транспортный планер Мk-2 (AS-58) выпускался с сорок второго года. Он мог взять до восьми тонн груза. Англичане строили планеры из дерева. На заводе в подмосковном Долгопрудном их обшивали дефицитным дюралем. Каждый планер нёс по четыре тонны октогена — взрывчатки в четыре раза мощнее гексогена и в десятки — тротила, представляя собой мощнейший фугас, доставляемый прямо на место. Именно поэтому здания в центре Берлина построенные ещё в начале восемнадцатого, а то и семнадцатого века при взрывах складывались как картонные коробки.

Разумеется, в планеры грузили не только взрывчатку. Разнообразные железки имитирующие двигатели ракет и всевозможные оптические приборы тоже присутствовали, сводя немецких учёных и инженеров с ума и доводя их до белого каления.

Ни один из пилотов планеров не выпрыгнул с парашютом, хотя все они имели полное право покинуть планер после захвата цели. Погибли все двадцать девять экипажей и дезинформацию, специально подготовленную в их управлении для гитлеровцев тогда ещё полковником НКВД Малышевым, в расчёте на то, что хоть кто-то из пилотов попадёт в плен пришлось «сливать» по другим каналам.

Это была далеко не единственная неудача начальника управления спецопераций. Малышев неожиданно вспомнил какую баталию пришлось выдержать «Багги», разрабатывающему операцию по спасению генерала Ватутина. Узнав, что вместо него в машине поедет двойник генерал упёрся и его утихомирил только личный письменный приказ Верховного Главнокомандующего.

Нападение на машины мнимого генерала произошло точно в том же самом месте, где должны были убить Ватутина и засадные «тридцатьчетвёрки» смешали напавших украинских националистов с чахлым перелеском в котором те укрывались. Контрразведчики из СМЕРШ по горячим следам взяли информатора, окопавшегося в штабе тринадцатой армии генерал-лейтенанта Н. П. Пухова и накрыли всю цепочку немецких диверсантов, с громадным трудом внедрённых немцами в различные подразделения армии.

Допрашивать офицеры СМЕРШ умеют хорошо, тем более что они знали о чём спрашивать попавших в их руки немецких агентов и по новым данным войска охраны тыла зачистили весь юг Ровненской области перебив более полутора тысяч украинских националистов и их пособников.

Вот только старшему лейтенанту Василию Синицину — учителю истории из Ярославля, ставшего на время проведения контрразведывательной операции генералом Ватутиным это, помогло мало. Его тяжело ранили в грудь в самом начале нападения, и он скончался, не приходя в сознание, так и не доехав до спасительного для него фронтового госпиталя.

Малышев смотрел в окно на внутренний двор управления и не видел его. В самое ближайшее время придётся устанавливать ещё одну табличку с именами бойцов групп Сахи и Шатуна… и Рейнджера с «Лешим».

То, что передал «Рейнджер» в своём расширенном донесении переворачивало всё представление генерала Малышева о структуре ухода эсэсовцев в страны Южной Америки. Прослеживалась чёткая, устойчивая, а главное хорошо организованная структура под патронажем рейхсфюрера СС. Гибель Гиммлера в сорок пятом году в эту структуру совсем не вписывалась, а значит начинать искать создателя СС надо значительно ранее того времени, когда он якобы погибнет в английской зоне оккупации.

«Рейнджер» не упустил ничего. Если Гиммлер принялся искать «Александров Валенштайнов» ещё в тридцать четвёртом году подгребая под созданную им дивизию СС «Мёртвая Голова» максимальное количество ресурсов, то наверняка появлялись никем не контролируемые излишки.

Куда переправлялись эти излишки? Получается, что запасы стратегических ресурсов, а главное золота, драгоценностей и бесценных предметов искусства вывозились не только по южному и северному маршруту эвакуации, но и оседали в специально создаваемых рейхсфюрером хранилищах. А там недалеко и до структуры ухода нацистов по каналам ODESSA^[1], а это только южный маршрут эвакуации. Тот самый который потревожен сейчас «Рейнджером». Причём не только потревожен, но и частично вскрыт и сформулирован.

Гиммлер действительно начинал свою деятельность в Баварии и ему намного проще было уходить в Южную Америку через Италию или Португалию, а его внезапно ловят недалеко от побережья Северного моря. Что рейхсфюрер СС там делал? Почти наверняка его двойник просто ОБОЗНАЧАЛ ложное направление движения, а сам Гиммлер пересидел в одном из созданных им убежищ и плавно переместился в Южную Америку или Африку.

Второй вопрос, поднятый Рейнджером, тоже представлял неслабый интерес для управления Малышева: наркотики в Германии и их использование верхушкой нацистов. Получалось что, начав использовать самые разнообразные яды и их сочетания с наркотическими препаратами, немецкие медики очень скоро пришли к созданию первитина и шоколада с его добавкой, а впоследствии на первитин с различными добавками подсел и Гитлер. Ведь именно в конце тридцатых годов отмечался всплеск его работоспособности.

Вот только кто подсадил вождя нацистской Германии на наркоту? Лучший друг фюрера — Генрих Гиммлер. Больше просто некому.

Получается, что Гиммлер знал о первитине и его влиянии на организм человека намного ранее официального открытия немецких фармацевтов, но подсадил на наркотики своего приятеля с расчётом в скором времени занять его место. Вот только Красная Армия ему этого сделать не позволила, наваляв сначала воякам из Вермахта с Панцерваффе почти поголовно сидящим на первитине, а затем и зверям из СС. При этом сам рейхсфюрер СС в применении наркоты замечен не был и это было понятнее всего — Гиммлер знал о последствиях применения наркотических препаратов на организм человека не понаслышке и не стремился уже через несколько лет стать ничего не соображающей развалиной.

Неделю назад капитан Байков вышел на связь и передал Малышеву главное из того, что «Рейнджеру» удалось сделать за прошедшие недели — подтверждение того, что операция по дезинформации немцев удалась. Теперь гитлеровцы твёрдо уверены, что разведывательно-диверсионная группа, вырвавшаяся из лесов английская, а деятельность зондеркоманды «Стальной шлем» под командованием оберфюрера СС Людвига Хаузена никем не вскрыта. Правда Рейнджеру не удалось найти в Варшаве штандартенфюрера СС Зезельманна, но на это Малышев особенно не рассчитывал.

Главное было то, что отряд Рейнджера выжил, а это означало сразу две вещи. Первое: операцию по вскрытию хранилищ рейхсфюрера СС можно было продолжать с привлечением всех ресурсов управления спецопераций и второе — сам отряд Егорова можно было использовать в другой операции. При этом дальнейшее использование отряда Егорова в Германии грозит раскрытием всех усилий по вскрытию хранилищ рейхсфюрера СС.

Вот только сам Егоров в этом радиообмене не участвовал — в Варшаве он бы тяжело контужен и последние недели его переносили на руках. Именно по этой причине заместитель командира отряда Байков получил от начальника управления спецопераций прямой приказ, исключающий дальнейшую деятельность отряда в этом направлении. Тяжело контуженный в Варшаве Рейнджер повлиять на ситуацию более никак не мог. Два дня назад получив новые документы, перекинутые ему и его бойцам транспортным самолётом, Байков приступил к выполнению задания генерала Малышева.

Глава 2

Капитан.

За свою долгую шестидесятилетнюю жизнь капитан Эндрю Смит перевидал много людей и возил очень много самых разнообразных грузов. В море он видел всякое, многое из того, что видел и рассказать то нельзя — засмеют. Даже немецкую подводную лодку наблюдал однажды у самых берегов Флориды. Был и рыбаком, и контрабандистом, возил рыбу, ром и людей. Самых разнообразных людей, с оружием и без него, всех цветов кожи и очень многих национальностей, но такого пассажира встретил впервые.

Этот парень поразил капитана ещё на берегу. Война три с лишним года как закончилась, а здесь её и не было вовсе и откуда занесло сюда немецкого солдата, да ещё в старой потрёпанной форме, можно было только гадать. Давно бы снял ненавистную для многих форму и растворился среди бесчисленных калек, направляющихся в большой медицинский санаторный комплекс преуспевающей компании «Лерман Центр». Может тогда повезёт и его выберут среди огромного количества желающих попасть в тропический рай санатория для инвалидов войны.

«Как встретят евреи немецкого солдата? Да они его скорее акулам скормят. Смелый парень!» и капитан, не скрываясь, принялся рассматривать немца.

Молодой старик. Ему можно было бы дать и тридцать, и все шестьдесят лет. Невысокий, худой до невозможности, лицо в шрамах, на левой руке нет двух пальцев. Волосы некогда были светлыми, а сейчас пегие — голова седая, но не вся, отчего и непонятно, сколько ему лет, и такая же седая борода. Тут капитан понял, что немец моложе тридцати лет — морщин нет и глаза совсем молодые.

Немецкая десантная куртка и десантные же штаны давно потеряли свой цвет. Споротые погоны, знаки различия и петлицы, такой же выцветший немецкий ранец и тяжёлые солдатские ботинки и всё это несмотря на жару в тридцать градусов… и костыли. Солдат был на костылях, и видно было, что без них он не сделает ни шагу. Как встал у борта, сойдя с трапа, так и стоит там почти сутки, тяжело навалившись на свои подставки.

Капитан только сейчас отметил, что не видел, чтобы солдат ел или пил. Ну и ладно, никто его на ту войну не гнал.

«Нет, но ведь какой наглец! В „Лерман Центр“ и немецкий солдат!» капитан усмехнулся. Его, конечно, не возьмут, но даже если и выставят, то дадут прожить два дня в гостинице бесплатно и на полном пансионе, проведут медицинское обследование, оплатят обратную дорогу и дадут с собой двадцать долларов. Так со всеми поступают, кого не берут в санатории, так что через пару дней они наверняка увидятся.

Ну а с этим немцем всё просто. Его можно будет не искать — через пару дней в административном корпусе санатория скажут, сколько народа не взяли и выдадут на них посадочные талоны, так что рваться сразу обратно, смысла никакого нет. В такой неспешной работе тоже есть свои плюсы.

Капитан и сам собирался пожить на острове несколько дней. Поваляться на пляже удастся вряд ли, надо посудиной своей заняться, к врачу сходить. Как и все наёмные рабочие компании, капитан имел право на тридцатипроцентную скидку на лечение. Да и вообще надо оплатить покупку пластиковых шприцов и наборов для наркоза со своей скидкой, здесь за наличные дешевле, а потом забрать просто на заводе и тут же продать перекупщикам втридорога. Оторвут с руками! Такие товары просто так в аптеке пока не купишь — всё выкупают крупным оптом государства и большие фирмы, но заводы «Лерман Центра» строятся постоянно.

Подойдя к пристани на своё место, катер устало привалился бортом к новенькому бетонному пирсу. Вот ведь тоже некуда девать деньги. Впрочем, производство цемента в «Лерман Центре» своё и строят они всё капитально, из дерева практически и не строят, хотя деревообрабатывающая компания у них тоже своя. Новенькие корпуса санатория вон, какие отгрохали, и все, кто там живет, там же и работают.

Вот ещё, в церковь надо сходить. Чудная церковь у них, нигде в мире такого нет. Католики, христиане, мусульмане, иудеи, у всех свои одинаковые небольшие подворья, но рядом. Даже буддисты храм строят.

И большие санатории для детей-сирот. Все работают в санаториях для инвалидов и детишки, и священники, и те, кто просто пожить приезжает. Такое в «Лерман Центре» тоже есть. Так что бездельники здесь не приживаются. Живут бесплатно и работают тоже бесплатно, только за еду. Говорят, придумал это какой-то «командир». Капитан слышал про него, но кто он никто не знает. Да и не сильно это капитану нужно.

Вон вышли все! Надо помочь немцу — сам он не справится, а не помочь нельзя. Если в санатории узнают, что ты не помог инвалиду, всё — работы здесь больше не получишь, даже к берегу пристать не дадут. Острова охраняют бойцы отдельного охранного батальона «Лерман Центра» на немецких торпедных катерах и обычно стреляют без предупреждения. Утопят и фамилии не спросят, такое здесь было уже не раз и не два.

Сколько контрабандистов эти охранники около своих островов перетопили, никто не знает, но здесь самые безопасные воды во всём мире. Говорят, капитан сам не видел, но с охранником на причале разговаривал, так вот тот рассказал, что раз даже пираты были, на второй год, вроде как. Заскочили, ограбили магазин на острове, поиздевались, убили мужика, защищавшего жену, и ушли.

Было это вечером, ушли они в сторону Кубы. Как ты их ночью отыщешь? Вот только утром корабль пиратов догнал самолёт, зашёл как на учениях и сбросил бомбы. Попал, разумеется. А потом лётчики безжалостно расстреливали тонущих из пулемётов, пока всех не поубивали.

Все пилоты «Лерман Центра» прошли через войну и все они русские, американцев и англичан в летчики, почему-то не берут. Капитан тогда поверил охраннику сразу. Такое не придумаешь. Да и зачем бы ему было врать?

Сразу после того случая охрана островов была усилена и на пиратов, контрабандистов и прочих нарушителей территориальных вод островов началась самая настоящая охота.

На острове Бимини контрабандисты базировались. А что? Удобно! Там до Майами рукой подать. Было.

Вот только всего через несколько недель у компании «Лерман Центр» появилось больше трёх десятков приличных, небольших и быстроходных судов. Хозяева кораблей очень захотели продать своих кормильцев компании почти забесплатно. Те, кто в живых остался. Многим тогда не повезло.

Охранник и не скрывал ничего, рассказывая об этом. Сказал еще, что всех, кого рядом с островами поймают, будут топить, а команды расстреливать. Кого-то не того тогда на острове пираты убили. Очень руководство «Лерман Центра» озлобилось.

И, правда. С тех пор многие из знакомых капитана пропали, да и сам он род деятельности сменил. Хорошо, что когда его посудину охранники осматривали, ничего противозаконного у него не нашли, но страху тогда капитан натерпелся. Думал всё — отходился по морям-океанам.

Ну, их к дьяволу. Уж больно суровы эти охранники. Видел капитан на празднике в прошлом году, как охрана выступала. День победы над фашистами всегда в «Лерман Центре» отмечают.

Никогда капитан такого не видел. С парашютами прыгают и приземляются прямо в обозначенные круги и сразу в бой идут. Как на войне. Дерутся один против троих, бутылки о голову бьют, кулаками кирпичи разбивают и в огонь прыгают. А стреляют то как! Ножи, топоры, лопатки пехотные кидают. Многие с двух рук. И женщины тоже. Ничего удивительного, что они остров Бимини за несколько часов захватили. Теперь там база охраны островов с торпедными катерами и дежурной летающей лодкой «Лерман Центра».

Видел капитан однажды своими глазами, как этих девчонок драться научили. Занесло как-то на остров «Лерман Центра» американский патрульный корабль. Катер капитана как раз у причальной стенки стоял. Вылезли на пирс американские моряки, да пристал один здоровенный чернокожий к девчонке. Понравилась она ему что ли? Прихватил девчушку и держит её как котёнка, а приятели его ржут. Потеха. Как же?

Чернокожего того на носилках унесли. Рука в локте и челюсть сломанными оказались, причиндалы мужские отбитыми навсегда, а обе коленные чашечки прострелены. Двое его приятелей тоже по пуле в ногу получили, а девчонка только усмехнулась, «Вальтер» в кобуру убирая. Сильно тогда это американской команде не понравилось. Вот только за спиной девчонки капонир открылся, и на американский корабль уставились русские ракетные установки и автоматические пушки. Капитан даже не подозревал, что бухта так защищена. Американские моряки потом извинились, но к островам им подходить навсегда запретили.

На всех островах этой удивительной компании самые дешёвые товары в магазинах, барах и столовых для отдыхающих. Вот первый год так, самый первый санаторий здесь и открыли, а на Большом Багама казино строить заканчивают. Вроде бы для кого? Не бывает же там никого, но в «Лерман Центре» ничего просто так не делают. Там и полосу для самолётов построили, и гавань обустроили, и гостиницы, и даже резиденцию княгини Елагиной с гостевыми королевскими апартаментами. Говорят, разрешение на строительство всего этого дал княгине Елецкой сам король Великобритании.

Интересно! Немца встречает, что ли кто? Девочка, девушка, женщина молодая. Не видел её капитан никогда, хотя многих в лицо знает. В платьице лёгоньком и сандалиях и кобура на поясе. Волосы длинные прямо до пояса. Красивая! Платочек в ладошке сжала и плачет молча. Слёзы так и катятся. Стоит чуть в сторонке, но не подходит. Странно, немца этого тоже в общий автобус посадили, хотя сторонятся его все по-прежнему. Девочка шаг к немцу сделала, но он так на неё посмотрел, и она как к пирсу примёрзла. Уехал автобус сразу, а девушка так и осталась на пирсе.

ЧуднО. Там за рулём автобуса польский еврей, просидевший всю войну в концлагере, а принимает инвалидов медсестра однорукая — русская. Водитель автобуса и медсестра с пистолетами, их здесь все знают.

Русских вообще много и в центре, и в санатории, и в охране, но язык сразу начинают учить. На работе с людьми надо знать минимум три основных языка: русский, английский и испанский, а эти двое знают восемь языков.

Ещё интересно — все, кто постоянно работает на островах, обязан носить пистолет «Вальтер П-38». Увидел человека с кобурой, чётко знаешь, что это постоянный служащий компании «Лерман Центр». Все носят оружие абсолютно открыто, и, в случае чего, стреляют, совершенно не задумываясь, поэтому на островах ни преступности, ни полиции нет.

Пулю в ногу можно получить даже за грубое слово женщине или ребёнку. Потом вылечат, отвезут в суд и на несколько лет отправят на стройку очередного островного завода. Оттуда не убежишь. Акулы в прибрежных водах тоже жрать хотят, а охрана стреляет на поражение без предупреждения.

Есть ещё одна обязанность постоянных сотрудников: всегда отвечать на любые вопросы. Везде таблички стоят на пяти языках, но, если что непонятно, постоянный сотрудник ответит на любой вопрос, но по делу. За вопрос не по делу, можно уехать с островов и никогда больше на них не попасть. Занесут в чёрный список охраны, сфотографируют, выпишут штраф, а если денег нет, отправят на общественные работы, на полгода. На цементный завод, к примеру, или лес валить на Андросе. То ещё удовольствие.

Хорошо работать постоянным сотрудником кампании. Для постоянных сотрудников всё бесплатное, форма, трёхразовое питание, лечение, проживание, обучение языкам, а если захочешь учиться, компания оплатит и университет. Есть обязательные вещи, которые надо делать, кому еженедельно, кому каждый день, помимо работы, понятно. К примеру, стрельба, тир тоже бесплатный и обязательный для всех сотрудников и членов их семей, даже для детей.

Есть минусы. Как не быть? Не приветствуется алкоголь и сигареты, это для сотрудников дороже в пять раз, а лечение сразу становится платным как для посторонних. Зачем тебя лечить, если ты сам себя убиваешь? Объяснение простое и логичное. Если тебе что-то купят посторонние и узнает кто, что ж, дорогу отсюда знают все. Соврал своим, значит, и предать сможешь, даже разговаривать не будут, но и бросить помогают и не давят, если бросить не могут. В руководстве не звери, сами воевали и Лерманы всей семьёй тоже, хоть и врачи они.

Компания «Лерман Центр» конечно знатная, но попасть в неё это постараться надо, абы кого в неё не берут. Как и в санаторий отбирают только воевавших на войне, сидевших в концлагерях или детей сирот. Отсутствие руки или ноги, а то и обеих ног у соискателя работы для вербовщиков компании не помеха, если человек им подходит работу ему подберут и неважно в какой стране он воевал. В компании даже японцы работают и много, но они не здесь, а на другом острове, на производстве.

Удивительного много в жизни, многое капитан повидал, но удивиться ему всё же пришлось. Через три дня, уже уходя с острова, капитан увидел молодого немца, сидящего в катере охраны у тяжёлого пулемёта. На поясе у коротко остриженного и тщательно побритого молодого парня висела кобура с привычным для солдата «Вальтером П-38».

Капитан удивился бы ещё больше если бы узнал, что когда-то очень давно этого молодого-старого немца, покалеченного последней войной, звали совершенно иначе — капитан осназа НКВД Роман Львович Вишняков (Рубик).

Глава 3

Годом ранее. Буэнос-Айрес. Аргентина.

Грета.

Хозяйка модного салона-магазина фрау Грета Бенке с удовольствием листала журнал моды из Нью-Йорка. Этот журнал Грета доставала всеми правдами и неправдами, потому что на этом континенте он не продавался, а там где продавался купить его было крайне сложно. Издавался этот журнал крайне ограниченным тиражом известной в Америке, да уже и во всём мире, компанией «Лерман Центр», и стоил очень приличных денег. В этом журнале помимо новых моделей одежды и обуви, постоянно печатались последние выкройки известнейшего дизайнера одежды Авиэля Каца.

Фрау Бенке, с удовольствием удавила бы этого Каца своими собственными руками, если бы у неё была бы такая возможность, а «Лерман Центр» с его производствами сожгла бы вместе со всеми, кто там работает, но это были только невыполнимые мечты. Охрана всего, что принадлежало этим унтерменшам, была высокопрофессиональная, а жило всё руководство этой стремительно разрастающейся компании, на своих островах отгородившись от всего мира.

Зима в «Байресе» мягкая, не то, что в родном Фатерланде, дожди конечно, ветер, но лучше так, чем всепоглощающая жара, выматывающая всю душу, и влажная духота. Но что поделать? В Берлине коммунисты, хорошо удалось уехать, правда, никто не удерживал, а предприимчивый Ганс перевёл все сбережения в швейцарский банк ещё в сороковом году на её имя.

Друзья не дали пропасть, они же использовали часть счетов оформленных на её имя для проводки средств в Аргентину и другие государства Южной Америки. Так что фрау Бенке, вырвалась из около коммунистического рая, в который превратился родной Фатерланд, очень обеспеченной женщиной. Те же друзья её покойного мужа помогли и с помещением, и с клиентурой, и с помощниками, и вот уже она хозяйка весьма популярного магазина в самом центре Аргентинской столицы.

Ну да, иногда приходят разные люди и оставляют плотные конверты, а забирают их совсем другие люди. Ну и что? У каждого свой бизнес. Вот вместе с таким конвертом приезжает и этот журнал с выкройками проклятого Каца, недобитого друзьями покойного Ганса, навсегда сгинувшего в страшных сибирских лагерях.

Звякнул колокольчик на входной двери и зашёл очередной посетитель. Так это же Вальтер Рихтер, владелец крупнейшего оружейного магазина в «Байресе» и оружейный коммерсант. Его тир за городом пользуется популярностью в их кругу, да и не только в их, а ресторан рядом с тиром просто потрясающ. Даже отель недалеко есть и взлётная полоса с двумя транспортными самолётами.

Очень предприимчивый господин и оказывает фрау Бенке ненавязчивые знаки внимания. Высокий, красивый, очень сильный и шрам на щеке его совсем не портит. Он просто потрясающе стреляет. Три грабителя попытавшиеся ограбить фрау Бенке прямо в магазине, не пережили их случайной встречи. Правда, пришлось закрываться на полтора дня: полиция, потом уборка.

— Здравствуйте господин Рихтер. Какая роза! В ресторан? С удовольствием. Что ещё делать в такую погоду добропорядочной немке, да к тому же ещё и вдове? Да, конечно, в семь часов. Всего доброго. До вечера.

* * *

Так уж получилось, что это опять я. Офицер спецназа ГРУ капитан Виктор Егоров, потом полковник НКВД Егоров, он же «Второй» и «Командир». Правда это не единственные мои имена и звания. Крайнее звание моё было старший лейтенант гестапо с неблагозвучным именем Вольфганг Копп и даже документы были у меня почти настоящие. Вот только, к сожалению, недолго.

Зато теперь я преуспевающий аргентинский коммерсант, живущий с абсолютно легальными документами в столице Аргентины. Зовут меня простенько, но достаточно благозвучно — Вальтер Рихтер. Просто это было самое лёгкое для произношения местными жителями имя, на которое мне могли выписать законные документы.

Именно такой приказ от руководителя управления спецопераций генерал-майора Малышева весной сорок четвёртого получил мой заместитель капитан Байков — получить документы, номера счетов на которые уходящему на специальное задание Рейнджеру будут падать деньги и пропасть с концами с Кубиком и частью группы Семёна Арзамасова с позывным Шелест. Кстати говоря, денег на счетах было достаточно много, и они мне не раз ещё в моей дальнейшей работе пригодились.

Всего со мной ушло шесть человек. Капитаны Байков и Сахно с остатками своих групп проводив меня остались в Германии для координации десантов управления спецопераций.

В Варшаве мне ничего не удалось. Что называется от слова совсем. Удалось только обозначить движение в Варшаву, а потом нас загнали под землю. В буквальном смысле этого слова.

Операцию отвлечения я провёл в общем-то грамотно. Группа капитана Сахно на броневике «Пума» и двух реквизированных в городе Хайнувка грузовиках передавая по пути по рации всевозможную лабуду добралась до соседнего города и устроила в нём маленькую Варфоломеевскую ночь. Правда в дороге отряд Сахи сильно усох, а до города добрались только те, кто остался прикрывать своих товарищей, но это уже ненужные для гитлеровцев и их приспешников подробности. Оставшиеся в живых погрузились в проходивший через небольшой полустанок грузовой состав и с достаточным комфортом покинули район, в котором раскручивался маховик гигантской облавы. При этом группа капитана Сахно потеряла двенадцать человек.

Моя группа чуть притормозила в поместье польского аристократа устраивая вполне достоверную бутафорию. Так как следы пыток, избиений и пулевых ранений нам скрыть бы не удалось, то мы всё оставили как есть, но чуточку изменили общую картину произошедшего.

Водитель «Кюбельвагена» обзавёлся дополнительным повреждением, имитирующим осколочное ранение в загривок. Доктор даже сам осколок от немецкой гранаты ему поглубже ножом запихнул. Остальных двоих тогда ещё живых рядовых эсэсовцев ребята «Шелеста» украсили жуткими кровоподтёками и ножевыми ранениями, имитирующими жесточайшие пытки. А вот оберфюреру СС Людвигу Хаузену и его помощнику Георгу Циммерману не повезло от слова совсем — на колени к командиру Зондеркоманды «Стальной шлем» я пристроил связку немецких гранат.

Ну а связка из четырёх гранат — это связка из четырёх гранат. После неё от человеческого тела мало что остаётся. Хаузену вырвало середину туловища вместе с желудком и напиханными в него сухарями, Циммермана нашинковало осколками, а один из этих осколков очень удачно срезал ему пару пальцев на правой руке. Бывают же такие совпадения!

После чего «Кюбельваген» загорелся — в багажнике автомашины стояли три канистры с бензином. Так что экспертам криминалистам Варшавского гестапо достались только сильно обгоревшие и изрядно потрёпанные трупы.

Форму, оружие, жетоны, награды и документы пришлось оставить на обугленных донельзя эсэсовцах. Всё должно было быть достоверно и осколки покромсавшие тела эсэсовских скотов должны были сначала пробить мундиры, потом нижнее бельё и только после этого добраться до их тел.

Если честно, то мне очень хотелось подрезать у командира Зондеркоманды эсэсовский перстень, который рейхсфюрер СС лично вручает особо отличившимся палачам, но не судьба. Пришлось оставить этот раритет Хаузену, хотя перстень ему был уже на хрен не нужен. Его в преисподнюю и без этой железки без очереди приняли.

То есть мы имитировали нападение на колонну Зондеркоманды «Стальной шлем» сразу после её появления у особняка, а гибель командира Зондеркоманды и его заместителя без попадания последних в плен оказалась той самой вишенкой на торте, которая убедила опытнейших экспертов уголовной полиции в достоверности слепленной нами бутафории.

Всё остальное было делом техники — на бронетранспортёре «Ганомаг» и двух грузовиках мы добралась до пригорода Варшавы. То есть ровно до того места, которое нам во время допросов выдали рядовые эсэсовцы. Не доезжая до подготовленной на нас засады, мы покинули ненужные больше нам транспортные средства, затем слегка пошумели и издали с удовольствием полюбовались как из всех окружающих дворов лезут возбуждённые донельзя загонщики.

Любопытство и кошек губит, а тупорылым эсэсманам сам бог велел залезть в кабины грузовиков и брошенного нами бронетранспортёра после чего раздался один гигантский «бум» и три десятка загонщиков отправилось на встречу со всевышним. Ну или скорее с его двойником из конкурирующей организации. Ещё с десяток эсэсовцев раскидало по округе в целом виде, но мало им не показалось. Мы в свою очередь планово ушли в канализационные коллекторы угробив по пути в специально взорванном подземном коридоре полтора десятка особенно рьяных гитлеровцев и на этом наши успехи закончились.

Более трёх с половиной недель мы просидели под землёй, потому что по улицам столицы Генерал-губернаторства носились возбуждённые донельзя гитлеровцы. Потом вроде всё утихло и мы с Кубиком, почистив эсэсовские мундиры попробовали погулять по улицам Варшавы. Вот только первый же патруль как-то нервно отреагировал на предъявленные мной документы и мне пришлось наглухо обидеть троих солдат Вермахта. Кубик в это время не долго думая отоварил их через чур бдительного командира.

Ну а дальше мы с Кубиком опять ушли в канализацию, и какая-то пад… какой-то нехороший человек запустил нам вслед скорее всего связку гранат. Осколки нас почти не зацепили — Кубик запихнул меня в удачно подвернувшуюся нишу и прикрыл своим телом. Только Кубику мелкий осколок резанул по левому бицепсу, а вот меня в замкнутом пространстве опять сильно приложило взрывной волной и дальше я почти три недели катался на ребятах вытащивших меня из-под Варшавы на своих многострадальных горбах.

Всё дальнейшее проходило почти без моего участия — ребята сначала тащили мою тушку на носилках, а потом мы медленно и печально уходили в сторону швейцарской границы. Переправили нас уже летом и ещё несколько безнадёжно долгих недель моя группа добиралась до Аргентины.

* * *

Аргентина. С чего начинать? Да со столицы и с начала. Нас никто не знает, и никто не знает о нас. Мало ли бродяг высаживается ежедневно с ржавых торговых судов в огромной столице нейтральной страны?

Именно такой приказ получил от меня зимой сорок третьего года капитан осназа НКВД Роман Львович Вишняков, которому я прилепил абсолютно несерьёзный позывной Рубик. Он со своими спутниками должен был добраться до столицы Аргентины Буэнос Айреса и пропасть в переплетении громадного города, дожидаясь меня или Лиса. Никто другой на связь с Рубиком выйти не мог.

На Рубике и Геке была наша полная легализация и получение чистых документов. Как это сделать я нарисовал Геку ещё в Норвегии опираясь на документы, найденные мною в сейфе начальника местного гестапо гауптштурмфюрера СС Альфреда Кристайллера.

Гек, используя эти знания мастерски легализовал группу Рубика, себя и ещё почти три десятка пока «мёртвых душ». Больше у шустрого венесуэльского чиновника документов на тот момент не оказалось, а потом этот наш помощник месяца через три неожиданно помер. Вроде как грабители беднягу на улице зарезали.

Как я понимаю самое проблемное в последнем действии было заманить осторожного чинушу в не самый спокойный район Каракаса, а всё остальное было делом несложным. В этом времени практически в любом городе Южной Америки можно найти толпу людей готовых ограбить ближнего своего. Ну или зарезать последнего если это необходимо заказчику. Заказчику это было крайне необходимо, и единственный человек знающий откуда взялись эти забавные «гринго»^[2] долго по матушке Земле не бегал.

Кроме Рубика в его группе были пилот самолёта капитан Александр Волошин, его штурман старший лейтенант Олег Блинков и трое англичан — Генри Эванс, Билли Кларк и Ронни Хилл. Те самые трое англичан что участвовали в нападении на отделение гестапо в городе, в котором мы все укрывались.

Чуть более полугода назад, почти сразу после приезда Рубик расстался с одним из англичан — с Ронни Хиллом. Прямо на пирсе. У него в Англии семья и он мог легко добраться до Америки или Канады откуда всю войну ходили конвои в Англию.

«А мы на следующий пароход и на Гавайи. Там тепло, там ласковое море, мулатки и ром. Найдем, чем заняться. Всё. Больше никакой войны. Откроем бар на пляже и морской ресторан. Я придумал новый коктейль, и название уже есть: 'Голубые Гавайи».

Правда, здорово? Посадим Генри за стойку. Будет у нас изображать сурового «морского волка» — ему не привыкать. Борода у Генри есть, а глаз мы ему сейчас выбьем, для правдоподобия. Так ты нас и найдёшь, ресторан будет называться «одноглазый Генри». Ну, Ронни, прощай. Даст бог, свидимся'.

Так Рубик и выдал, вырвавшемуся из ада фашистского концлагеря англичанину и растворился в переплетениях портового города вживаясь в среду. То есть сделал всё строго по моему заданию — добраться до места, купить то, что я приказал и ждать, планомерно вживаясь в новую для бывших советских людей жизнь. И Рубик с пилотами и двумя англичанами дождались меня с Кубиком.

Группа под командованием Семёна Арзамасова с позывным Шелест, проводившая меня до Аргентины, получив подготовленные Рубиком документы упала ещё глубже. У них было персональное задание от меня лично. Светить этими ребятами рядом с собой я посчитал опасным, а вот их помощь мне была остро необходима, поэтому я связал группу Шелеста с Геком и объяснил, чем им всем дальше заниматься.

Бар мы открыли в Буэнос-Айресе, прямо рядом с грузовым портом и назвали его «Грязный Гарри». Я купил здоровенное здание типа склад и открыл там грязнейший кабак с публичным домом, с одной стороны, а с другой у нас оптовая контора по продаже и покупке всего чеготолько можно и нельзя. В основном, конечно же, нельзя. Уже через полгода это было самое популярное заведение у матросни, обитателей трущоб и мелких уголовников.

Как я этого добился? Да просто. Гулял по трущобам и светил «баблом». Сначала один, потом вместе с Кубиком. Меня пытались ограбить — одиннадцать раз. Потом пытались убить — восемь раз. Потом стали от меня шарахаться. Наконец подошёл умный человек и спросил, чего мне такому нарядному от них всех надо. Вот его хозяин стал моим компаньоном, а этот человек согласился работать со мной в доле. Ну не со мной, а с Билли Кларком, это он у нас официальной ширмой работает.

Что самое популярное у таких людей? Девочки, оружие, пойло и наркота. А на чём делаются быстрые деньги? Девочки, оружие, пойло и наркота. А вот и не угадали. Быстрые деньги делаются на постоянстве бизнеса и его разнообразии. Не важно, зачем пришли к твоему компаньону, за девочками, наркотой, оружием или любой контрабандой. Главное, чтобы у него всё это было, а ещё важнее, чтобы у него не осталось конкурентов в его непростом бизнесе.

У моего компаньона очень быстро пропали конкуренты. На него никаких подозрений не пало, в него тоже стреляли. За год шесть раз, с него и начали. Он просто жутко везучий или убийцы косорукие попались, да и охрана хорошая. Как сказал бы незабвенный товарищ Малышев совокупность трёх и более факторов. Каких факторов? Я, Кубик и Семён Арзамасов со товарищи, вот и все факторы.

Конечно же, у нас есть помощники. В припортовом кабаке всяких тварей хватает. За пару сотен песо они маму родную удавят, но я потихоньку собираю отдельную команду исполнителей. На этом континенте тоже постоянно воюют, а национальность и цвет кожи для меня не важны. Опять-таки через Атлантику много народа перебирается в поисках лучшей доли и далеко не все они мирные крестьяне.

Рубик пока не в форме. Генри, Саня и Олег занимаются легальным бизнесом и продолжают раскручивать проект проникновения в немецкую среду. Немец только Рубик, остальные просто бродяги на подхвате у немецкого инвалида.

Почему так сложно? Война закончилась, но передел мира ещё идет, и упыри бегут мимо меня, а я пока только смотрю на это. Смотрю и запоминаю. Я собираю информацию. На меня работает огромная сеть осведомителей. Попрошайки, воры, мошенники и просто босоногие мальчишки, бегающие по всему городу в поисках нескольких песо. Я покупаю любую информацию, и эта сеть увеличивается с каждым прожитым нами днём. В основном за счёт мальчишек, прикармливаемых Генри Эвансом, но это уже наша сеть, без моего компаньона в смысле.

Это интересно и моему компаньону. Почему? А он жадный. Мой компаньон за десятку песо удавится, а за сотню родную сестру продаст в мой бордель. Бегущие мимо него гитлеровцы бегут не просто так, а с деньгами. С огромными деньгами, а он только смотрит и давится слюной.

Однажды мой компаньон попробовал без меня ограбить приезжего боливийского коммерсанта, понятно, что не сам, но это же не в трущобах обобрать беззащитного пьяного. Шесть трупов. Хреново этот гауптман стреляет, две обоймы высадил, но на одну идею меня этот случай натолкнул. Идея стара как мир, просто я сразу об этом не подумал. Так мы с фрау Бенке и познакомились.

Старая грязная вонючая сука! Нет. Сама она молодая. Она сука старая. С детства. С Гитлерюгенда то есть. Вернее с соза немецких девушек, что то же самое что и гитлерюгенд, но только для правильных немок в возрасте от четырнадцати до восемнадцати лет. Едва заочно познакомившись с этой мразью, мне захотелось её удавить, но, к сожалению, это нежелательно. Пришлось знакомиться лично и ненавязчиво ухаживать, изображая лёгкую заинтересованность. Именно так и никак иначе. Давить, а тем более проявлять свою горячую заинтересованность в этой твари нельзя ни в коем случае.

Прихватить Грету Бенке для вдумчивой беседы с последующей её утилизацией тоже, к сожалению, пока невозможно. Хотя есть куда её вывезти и я знаю о чём эту красавицу спрашивать. Вот только эта сука в этом городе не одна. Магазин Греты Бенке только маленький кончик нити ведущей к скрывающимся на этом континенте нацистам. Их очень много, и я называю всю эту толпу кровавых палачей Организацией.

Грета Бенке, двадцать семь лет, жена партийного функционера НСДАП. Вернее, теперь уже почти наверняка вдова. Все бывшие функционеры НСДАП вместе с сотрудниками гестапо, СС и вспомогательной полиции теперь осваивают земли за полярным кругом.

Как говорится: за что боролись от того и дети. С детьми у них теперь тоже проблемы — заводить детишек в тех краях не от кого, а белые мишки ребята несговорчивые. Правда жёны заполярных сидельцев теперь Аргентину осваивают. Кто убежать успел. Как эта старая грязная сука.

Итак: Грета Бенке. Красивая, высокая, стройная, светловолосая — волосы свои, не крашенные. Пользуется духами «Королевская Орхидея». Надо сказать очень недешёвая водичка.

Узкая талия, грудь второй номер и прекрасно помещается в мужскую ладонь. Плечи точёные, осанку держит, сильные ноги — явно занималась верховой ездой. Хорошо плавает, водит машину, владелица модного салона-магазина. Богата. Как и большинство немок экономна до скупости. Не курит, не пьёт. Как сказали бы в моём времени, ведёт здоровый образ жизни.

Наркоманка. Кокаин. Приблизительно третья стадия из пяти возможных. Напрасно она берёт кокс у Алехандро, он, где-то на четверть разбавленный. Лучше брать у моего хорошего знакомого (драгдиллера). Он так не наглеет, разбавляет совсем немного. Предыдущего мои ребята скормили акулам, поэтому его преемник и бывший помощник лишнего не рискует.

Хорошо стреляет. Садистка. У меня в тире любит стрелять из «Люггера П-08» и «Вальтера ПП» по живым мишеням. Всякие там птички, её не интересуют. Всегда приказывает привести овечку и сначала стреляет по ногам, получая удовольствие, потом оставляет и приказывает привести следующую. Обычно после второй уходит в дамскую комнату, принимает дозу и вместе с третьей добивает остальных двух.

«Вальтер ПП» личный, после попытки грабежа носит всегда с собой. Стреляет профессионально, выстрелов не боится, глаза не прищуривает. Обучение прошла не только с инструктором, но и практическое. При стрельбе по ростовой мишени старается попасть и практически всегда попадает в сердце, а не в середину мишени, что означает только одно: она участвовала в расстрелах, и довольно часто, раз у неё развились садистские наклонности. Полезно иметь свой тир.

Живёт одна, никого к себе не водит. Два любовника. Оба пожилые обрюзгшие немцы. Оба женаты, у одного двое, у второго трое детей. Богатые коммерсанты. Живут в пригородах в своих особняках с частной охраной. Друг о друге не знают, дарят дорогие подарки. Оба не в Организации. Фрау Бенке их доит для себя и ни с кем не делится.

Ширму из фрау Бенке стали делать с самого начала, как я это понимаю. С замужества в тридцать восьмом году. Ей тогда было восемнадцать лет, а мужу сорок четыре. Муженёк был весьма предусмотрительной тварью или его руководитель. Не похоже, что замужество было ширмой, скорее замужество по убеждению, по национальной идее то есть — Грета Бенке ярая нацистка с самого раннего детства и это наложило свой отпечаток на всё её дальнейшее поведение.

В «Байрес» фрау Бенке, приехала в марте сорок пятого и сразу стала богатой. Из Германии фрау Бенке приехала с голой ж.… хм. С пустыми руками она приехала, но ведь не это главное. Главное правильные старые друзья. Вот они-то меня и интересуют уже почти четыре года. Я их коллекционирую и периодически вырезаю. Изредка. Там один человечек, здесь другой. Я освобождаю место для себя и Кубика с Рубиком.

Организация, было, забеспокоилась — слишком много исполнителей и курьеров с деньгами она потеряла за последние два года, но тут очень удачно вылез мой идиот компаньон со своей беспредельной жадностью и трущобными головорезами, которых так непрофессионально перебил гауптман Пауль Вент.

Ну, это по нынешним документам этот кадр отставной пехотный гауптман и боливийский коммерсант, приехавший в столицу Аргентины по торговым делам. На самом деле это унтерштурмфюрер СС Альфред Вюнненберг — заместитель начальника шталаг 327 в сербском городе Кралево. Военный преступник. Разыскивается шестью странами. Они его так остаток жизни будут искать. Его жизни, разумеется, очень недолгой, кстати.

Мой компаньон так на Вента обиделся. Идиот. Зачем мне компаньон идиот? Он мне пока нужен. Очень нужен. Отличное прикрытие. Очень хорошо, что этот жирный идиот засвечен перед друзьями Греты Бенке из великого Фатерланда, из Германии то есть. В этом случае ко мне нет никаких претензий — в их Организации тоже есть своя разведка.

Глава 4

Как я и предполагал в, уже далёком для меня, сорок третьем, увидев своих друзей, звездец Германии, Японии и прочим остальным участникам этого кровавого кошмара наступил немного иначе, чем в моём мире, но не менее кровавый. И виноват в этом простой и скромный труженик войны сапёр «Степаныч». Нет, все остальные тоже приложили свои руки, а в основном свои мозги, знания, опыт и самые различные информационные базы, которые целый год собирали для меня «Стерх» и «Дочка», но «Степаныч» это нечто непредсказуемо невообразимое.

При поддержке умницы Малышева и опытнейшего, прошедшего огонь, воду и беспредел армии конца двадцатого века «Лиса», этот пиротехнический хулиган устроил настоящий ад на отдельно взятой войне. Причём, и я абсолютно в этом уверен, они его ещё и за ноги держали, чтобы он половину земного шарика не разнёс, но всё равно Малышев и «Лис» красавцы.

В этом мире не было двух Германий, и быть не могло. Американцы встали на границе с Германией намертво, ни на шаг в Германию не продвинулись. Это было основное условие Сталина на Тегеранской конференции, которая прошла несколько позднее чем в моём мире, а точнее седьмого января сорок четвёртого года.

Сталин тянул со временем начала конференции, сколько мог. Появление в этом мире меня одного не изменило бы этот мир как таковой и не поменяло бы ход истории. Я и «Малыш», «Багги» и «Лето», «Ким», «Сава» и «Хаски», в общем-то, простые боевики, умеющие только бегать, стрелять и резать противника. Да, мы делаем это хорошо, но не более того, таких умельцев в стране сотни тысяч.

Наличие оперативной и стратегической информации, описания техники и технологии её производства тоже не дало бы моментального эффекта. Против нашей страны был весь мир, и все мы это прекрасно понимали. Лучше нас это понимал и Сталин и всё руководство страны. Поэтому ставка была сделана только одна. Технологический прорыв в области ракетостроения и освоения нескольких видов вооружения в этой области. Конечно же, улучшалось и остальное вооружение, и техника, но этим занимались параллельно, модернизируя существующие образцы и производя вооружение, для которого не требовалось перестройки основных производств.

Всего за несколько месяцев ребята проделали титаническую работу. «Мишики», Степаныч, «Ким», «Сава», «Хаски», «Багги», «Лето», а также «Малыш» и «Дочка», срочным порядком вызванные из «Штатов», сутками не вылезали с заводов и конструкторских бюро. Ведь только они могли работать на ноутбуках с базами чертежей и технической информацией.

Не сильно заморачиваясь, «Стерх» в моём мире купил описание всех вооружений и технологий, которые он мог достать. В основном пятидесятых-шестидесятых годов. Ничего сложного произвести наши заводы пока просто не могли, и он это учитывал. Так что «Мишикам», Степанычу и Малышеву пришлось исхитряться. В основном, конечно же «Мишикам». Судя по некоторым данным, разыскивать их разведки разных стран начали уже с конца сорок третьего года. И безуспешно ищут их до сих пор.

На тот период наша страна слишком зависела от поставок ленд-лиза из «Штатов» поэтому условие мы могли поставить только одно, принятие или непринятие участия в войне против Японии. Это тоже понимал весь мир.

Именно поэтому условия по Германии ставились под грохот неожиданно развалившихся пятого и шестого января сорок четвёртого года зданий Рейхстага и Главного Управления Имперской Безопасности, на Принц-Альбрехт-штрассе 8. Здание гестапо, к сожалению, разнесли только со второго раза уже седьмого числа, первый раз промахнулись и развалили не всё здание, но должный эффект к седьмому числу был достигнут. Удары были невероятной мощи и точности. Вопрос по Германии повис в воздухе и висел два дня.

Девятого января после массированного ракетного удара по району Вюнсдорф, что в городе Цоссен наше правительство официально заявило о создании в нашей стране ракетного оружия, и дело сдвинулось с мёртвой точки.

Немцы так громко орали на всех перекрёстках о бесчеловечном ракетном оружии русских, что во всём мире поверили. Кто не верил, мог посмотреть на то, что осталось от Рейхстага, Главного Управления Имперской Безопасности и комплекса зданий Верховного командования сухопутных войск Вермахта, разнесённого одним единственным налётом в ночь на девятое января. По большому счёту это была чистовая проверка возможностей моих современников и рискованный блеф самого Сталина.

Дело в том, что это была секретнейшая операция дезинформации противника под руководством тогда ещё полковника госбезопасности Малышева и его куратора Смирнова. Все, кто в ней участвовал, получили звание Героя Советского Союза. На тот период, когда мне о ней рассказали, она носила гриф Особой Государственной Важности перед прочтением сжечь, но я давно так не был удивлён.

Никаких точных ракет не было и в помине, их просто не успели бы построить. Не успевали ребята к Тегеранской конференции. Промышленность не резиновая — сразу не перестроишь даже при наличии подробных чертежей, что у меня подрезали.

Старые ТБ-7, это которые ПЕ-8, единственные в то время в нашей стране самолёты авиации дальнего действия с уникальнейшими лётчиками-асами, все двадцать четыре раза использовали специально сделанные для этой операции английские планеры, наводимые по радиолучу. Радиомаяки ставили специальные группы из центра Судоплатова. Готовили эти группы «Лис», «Ким» и «Хаски».

Это потом испытывались планирующие бомбы и первые прототипы крылатых ракет, а тогда это были обычные планеры, лётчики которых до конца выполнили свой воинский долг. А на земле работали глубинные разведчики, у которых была только одна задача — дословно выполнить полученный ими приказ.

Группа из трёх человек, поставив маяк в автомашину и включив его в определённый день и час, спокойно уходила, а вместе с маяком и зданием обычно накрывались пеленгатор и группа захвата гестапо, ловившая несуществующего радиста. До самого последнего дня немцы так и не смогли понять, откуда велись эти странные радиопередачи. В том случае если радиомаяк после взрыва оставался целым, что, бывало, крайне редко, срабатывал самоликвидатор.

Малышев, просчитав все варианты, посчитал, что подобный блеф сработает, но он просто не ожидал такого эффекта. В дикой истерике билась не только Германия, от страха икало полмира. Бомбили в основном ночью, так что жертв в административных зданиях было немного, ну не считая Рейхстага и генштаба сухопутных войск Германии. Там накрылось медным тазом достаточно много штабных офицеров и генералов.

Основная цель была разрушение инфраструктуры и наведения хаоса в управлении организациями «Великого Рейха», да и вообще наведение истерического хаоса во всём мире. Эта цель была достигнута уже через полтора месяца интенсивных налётов на Берлин и центральные города Германии и Австрии.

Чего там «Степаныч» намудрил с взрывчаткой? От фортов Калининграда, он тогда Кёнигсбергом звался, осталась только пыль и мелкие кирпичные обломки. Это «Степаныч» новые бомбы обкатывал. Обкатал, беспредельщик контуженный. Он потом этими бомбами глушил укрепрайоны, центры обороны, оборонные заводы и транспортные узлы. Обычно хватало парочки подобных гостинцев.

Удивил весь мир, как и ракетами по Берлину, маньяк пиротехнический. Дорвался до любимого дела. «Степаныч» мне ещё на болоте сказал, что чтобы построить новый мир надо снести символ старого. Похоже, это он уговорил Сталина.

Ребята, бравшие Берлин расписывались на домах вокруг Рейхстага. Понятно, что не в прямой видимости, там близлежащие дома как кегли легли. Точности то сначала никакой не было, пуляли иногда на кого «Степаныч» пошлёт. Так что на той куче строительного хлама, в какую превратились Рейхстаг и находящиеся рядом с ним дома, расписаться было в принципе невозможно, но часть кучи по карманам растащили. На сувениры. Больше ни на что эти обломки не годились.

Внизу тоже всё обвалилось. Сколько народа там передавило! Ужас. Накрылись обломками, в основном, всякие высокопоставленные клерки с персональной охраной и толпа секретуток до кучи. Самое главное не ждал никто, даже бомбардировки не ожидали. Ни воздушной тревоги, ни шума, какого. Хлоп. Братская могила. Немцы в трауре. Все остальные в шоке.

Уже к весне сорок четвёртого года использование крылатых ракет с начинкой от «Степаныча» приняло массовый характер на самолётах Ту-2 и Ар-2. Повсеместно на все центры обороны с ТБ-7 сбрасывались боеприпасы объёмного взрыва авторства нашего непризнанного гения. В смысле на тот период ещё непризнанного. Потом признали, конечно, но в основном уже стараниями Малышева, Совинформбюро и газет «Правда» «Известия» и «Красная Звезда».

Больше всех Хельсинки и Данцигу не повезло, (он у поляков Гданьском зовётся), а такие города были нарядные. Порт, набережные, исторический центр города. Чем они так Степанычу не угодили? Авиация Балтфлота тренировалась, перед Кёнигсбергом и Германией.

Тренировки прошли удачно. Финляндия вышла из войны значительно раньше, чем в нашем мире. Этому способствовало ещё и то обстоятельство, что во время одной такой массированной тренировки накрылся президент Финляндии со всем кабинетом министров. Полезно иногда знать некоторые даты будущей истории. После смены власти финны попробовали объявить нейтралитет, но тут обиделись немцы и оккупировали часть страны. На свою голову — «горячие» финские парни во главе с национальным героем Финляндии Густавом Маннергеймом смертельно оскорбились и принялись активно отстреливать бывших союзников.

Гитлеровцы повели себя… как гитлеровцы. Предсказуемые они донельзя. То есть привычно закинули бывшим сателлитам отдельную Зондеркоманду с расширенными насколько это возможно полномочиями. Да как закинули красиво. Десант. Кораблики разные, фейерверк на половину развалин Хельсинки.

Временный кабинет министров ступил — не смогли между собой договориться, и новоиспечённые министры дружно всей толпой уехали в моментально организованный на одном из стадионов концлагерь, а потом и в расстрельный ров. Маннергейм удачно избежал этой участи свинтив на передовую инспектировать войска и под карающую длань бывших союзников не попал.

Начальник Зондеркоманды 3Z8 доктор юриспруденции штурмбанфюрер SS Мартин Хубиг получил от рейхсфюрера СС весьма конкретный приказ и ни минуты не сомневался. В результате финские войска, в одночасье лишившиеся всего командования принялись судорожно отбиваться от немцев, а мы неспешно принялись им помогать в их освободительной войне, привычно начав с ракетного обстрела тех самых немецких корабликов, стоящих на внешнем рейде порта финской столицы.

Как только финны вляпались в открытое противостояние со своими бывшими союзниками наша страна объявила Финляндии перемирие, если они отведут войска на свою территорию. А куда им было деваться? Домой финны ломанулись с такой скоростью, что наши войска догнали их только у границы. Спешить в принципе не стоило. А куда они денутся? Дальше Финляндии всё равно не убегут.

Основной вопрос Ялтинской конференции, проходившей несколько раньше, чем в нашем мире, стоял опять о Германии, но Сталин уперся, и было отчего. Он прекрасно понимал, что чем больше удастся оторвать сейчас, тем меньше у него будет проблем потом. Это был уже не январь, а октябрь, сорок четвёртого года. Проблема Японии стояла ближе, а Германии уже практически не было.

Отсутствие ракетного оружия у стран союзников было очень весомым аргументом в споре на эту тему. Именно в Ялте было продавлено соглашение о чётком разграничении по зонам влияния, с перечнем конкретных стран, отходящих странам союзникам и разделением трофейного вооружения по принципу пятьдесят на пятьдесят. Тогда же была впервые озвучена идея об открытых границах. Сталин давал гарантии выхода людей из советской зоны влияния. Всем, кроме военных преступников.

Робкие попытки союзников пообещать нам то, что мы можем взять и сами, разбивались о массированные ракетные обстрелы в Германии, Австрии, Югославии и Греции и наглые десанты «Багги», «Лето», «Кима» и «Хаски».

Ребята делали что умели, а уж внаглую свалиться на голову противнику ни «Лето», ни «Багги» учить не надо. Они весь мир выучили основному правилу своей войны: как только советский десант ссыпался тебе на голову главное вовремя смыться или, в крайнем случае, успеть упасть на землю мордой вниз и сцепить руки на затылке.

На задранные вверх руки и снятые каски десантники обычно реагировали неправильно, отправляя стоящих немцев в преисподнюю, а вот лежачих как правило не трогали, но везло далеко не всем. Пока до немцев дошли новые правила сдачи в плен их такое количество перебили, что оставшиеся в живых трупы хоронить не успевали.

До беспредельно наглых десантов моих соотечественников подобные десанты были только у немцев, но таких массовых забросок мир просто не знал. В дивизии ВДВ и набирали людей со всей страны. Брали только партизан, уцелевших парашютистов, разведчиков, хорошо повоевавших пехотинцев и морскую пехоту. То есть тех, кто не боится крови и рукопашных. Наши войска добивали остатки гитлеровских войск безжалостно. В тылу врага десантники пленных не брали вообще, а вооружены и экипированы были почти по нашему образцу. Все новинки шли сначала в эти дивизии.

Здесь нам было крайне необходимо участие американцев в воздушных налётах на Францию, Данию, Голландию и Юг Германии, а всю наземную операцию в самой Германии мы взяли на себя. Этому очень способствовали два безумных морских десанта на Любек и Росток, разработанных и мастерски исполненных Балтфлотом.

Правда, перед десантом места высадки почти две недели с воздуха обрабатывали союзники. Кто-то слил им информацию о двух заводах по производству ФАУ с полными координатами и почти трёх десятках стартовых площадок якобы нацеленных на Лондон во Франции. Даже не представляю, кто бы это мог быть, хотя его фамилия Малышев.

Разъярённые англичане вывалили на два несчастных немецких города и их окрестности все свои запасы тяжёлых бомб, снеся все видимые укрытия с лица земли. Неожиданно на место английской развлекаловки, подтянулась наша морская пехота и две десантные бригады «Лето». Ребята очень удачно перерезали железную дорогу между Килем и Гамбургом и пока немцы собирали ответку, а англичане соображали, что это такое было, корабли Балтфлота расширили плацдарм и подтянули тяжёлую технику.

Понятно, что американцы и здесь пытались продавить идею о скорейшем начале нашей войны против Японии. И Сталин был вроде не против, но…. Всё упиралось вот в это его очередное «но». Только после окончания войны с гитлеровской Германией.

После окончательной победы над всеми войсками. А вот с этим были серьёзные проблемы. Никто не собирался ускорять окончание войны. Класть своих солдат, чтобы скорей начать войну с Японией? Щаз! Только шнурки на сапогах погладим, и обмотки ботинок на шею вместо шарфа пристроим.

«Вы подписали договор, что после окончательной победы? За язык вас никто не тянул. Мы не виноваты, что в окружённом Берлине сдаваться не хотят. Помимо взятого в колечко Берлина со ста пятидесятитысячным гарнизоном ещё столько котлов в побеждённой стране, что мама не горюй. Пока они все не сдадутся, мы с места не стронемся».

Сколько там, в прошлый раз при взятии Берлина наших солдат полегло? Сто с лишним тысяч только официально. А раненых сколько? А сколько умерло в госпиталях позже? Нам что своих солдат девать некуда? Помочь нам? Спасибо, конечно. Лучше себе помогите в Японии.

Чьи там сейчас Вьетнам, Лаос и Камбоджа? Не напомните? Ах, Франции! Не далековато для колонии? До нашего Дальнего Востока значительно ближе. Японцы оккупировали? Мы с ними договоримся. Вот сейчас с Германией закончим разговоры разговаривать, и сразу побежим с Японией территориальные вопросы обсуждать, и только от вас зависит, с ними мы будем обсуждать или с вами.

Так что нашим озадаченным выходками «Степаныча» и Малышева союзникам было над, чем подумать. Пока они думали, мы раздавили Германию. Правда в Голландию, Бельгию, Францию и даже Швейцарию стройными колоннами уходили немецкие войска и улетали самолёты, американцы их даже для проформы не сбивали.

С нашей стороны выбивалось всё, что шевелится. Штурмовики ходили по головам. Своих людей берегли, при любой попытке сопротивления вываливались тонны ракет, бомб, снарядов и напалма.

Утвердившись в оговоренных границах затихарились на несколько месяцев и стали готовиться к Японии, но опять по-иезуитски хитро. То есть не сильно торопясь. Прошёл победный май сорок пятого, которого в этом мире не было, так как Берлинский котёл ещё продолжал существовать. Ещё вроде как был жив Гитлер и все его кровавые дружки-подельники. Как и прежде беспредельно криминальная банда надувала щёки, трясла распальцовкой и даже слала безумные приказы. Один смешнее другого.

Ну и что. Зато наш народ посмеялся, и сотни тысяч наших солдат в живых остались. А вот американцы отрывались по полной программе, и мы им не мешали. В чем? В бомбардировках разумеется. Лупили они по несчастному Берлину, его окрестностям и Зееловским высотам не останавливаясь. Особенно в мае и июне. Сразу, как только наши войска остановились перед высотами и в тридцати километрах от пригородов Берлина, американская и английская авиация с наших аэродромов принялась стирать Берлинский котёл с лица земли. Ибо продолжение войны пошло уже по нашему сценарию.

Как и в нашем мире по атомной бомбе американцы были на несколько шагов впереди планеты всей. Ядрёную бомбу они испытали и использовали первые — над ядерном полигоном и лабораториями Лос-Аламоса взорвалась грязная бомба. Заражена была огромная территория, но «наши американские друзья» успели вывезти и погрузить на крейсер «Индианаполис» оба сердечника для атомных бомб, которым предстояло быть сброшенными на жителей Хиросимы и Нагасаки. Вот только крейсер до пункта назначения так и не добрался, канув в пучину вод вместе с экипажем. Его долго искали, но концов так и не нашли.

Я не знаю, кто и как это сделал. Не знаю и вряд ли, когда узнаю. Такие операции и через сто лет носят гриф Особой Государственной Важности. Знаю только одно: крови на этой тайной войне пролилось никак не меньше, чем на моей. Гибли и разведчики ГРУ и «Лиса», и диверсанты Старинова, и бойцы интернациональной бригады «Кима», и американские солдаты, и мирные граждане вместе со всеми остальными вместе взятыми. Впрочем, мирных граждан на тайной войне не бывает. Ведущих физиков-ядерщиков, участвующих в американской ядерной программе и ключевых армейских специалистов принялись уничтожать уже с середины сорок третьего года. Кто-то в ванной поскользнулся, кто-то под машину угодил, кого-то хулиганы до разрыва сердца напугали.

Этих хулиганов такое количество в «Штаты» по моей схеме перекинули, что непонятно, где их всех набрали. И все они Советский Союз хаяли, рот не закрывая, а параллельно хулиганили на благо нашей родины. «Лис» активно им помогал. Он и американцам помогал. Этот помогальщик так американцам помог, что у них более, менее рабочий ядерный батон появился только в конце сорок седьмого года, а «Лис» стал первым трижды Героем Советского Союза среди разведчиков.

После помощи Лиса американским военным пришлось полностью восстанавливать всю инфраструктуру ядерного проекта… на новом месте. На прежнем ещё очень долгое время больше десяти минут находиться будет смертельно опасно. Зато из космоса это местечко, наверное, хорошо видно. Оно даже ночью светится. Несчастный случай на производстве.

Ну да, ну да. Я даже знаю, как зовут этот «несчастный случай». Лисовский Николай Валентинович его зовут. В сорок третьем я думал, что это «Степаныча» надо будет держать за ноги, чтобы он половину земного шарика не разнёс. Как бы ни так. Все мои современники как с цепи сорвались, а особенно наша «живая легенда».

«Лис» всем помог. И немцам со штабом верховного командования сухопутных войск Вермахта и Рейхстагом, и Малышеву с захватом секретных лабораторий Германии, и «Степанычу» с обкаткой его безумных ракетных творений, и американцам с их ядерным проектом.

Опять беспредельно жестоко? Жалко простых американцев? Конечно, жалко. А своих граждан не жалко? Не жаль своих солдат, не вернувшихся с японской войны? Тех самых солдат, выживших в мясорубке Великой Отечественной и сгинувших на благо «великой американской демократии». Сколько лет потом эта демократия нашей стране ядерной бомбой из-за океана грозила? Чего все сразу про это забыли? Забыли о планах американского командования по бомбардировке советских городов? Так что в этом мире ядерная дубинка у американцев не прокатила.

Курчатов, получивший от меня общие принципы ещё в конце сорок второго, а затем полное описание с технологиями от Малышева, превзошёл самого себя. Свою ядерную бомбу мы успешно испытали несколько раньше. Прямо к Потсдамской конференции. Довольно улыбающийся Сталин объявил это на второй день конференции, произведя невиданный фурор, причём сразу же в одностороннем порядке запретил её. Есть и ладно.

Вы наши ракеты ещё не видели. Впрочем, нет, на последнем этапе войны видели, но не те. Если интересно, поговорите с нашим техническим специалистом, он расскажет, как это выглядит. Вот, кстати и фильм готов, он его и прокомментирует. Ваших журналистов и наблюдателей тоже приглашали на финальные испытания нашей ядерной бомбы.

— Наши ракеты можно от границы по Рейхстагу запустить, причём в окно по заказу. В какое попросите и на любом этаже. Как? Какая ваша посторонняя разница? Русские умеют. Мы же не спрашиваем у вас, кто у вас Манхеттеновским^[3]+ проектом руководит, и кто в нём участвует. Мы и без вас это знаем. Сколько у вас там сейчас человек задействовано? Сто тридцать тысяч уже набралось?

Пользуясь, случаем просим передать привет генералу Лесли Гровсу и его штабу за своевременно предоставленную информацию. Ах, простите! У вас же там авария произошла? Надо будет посмотреть, кто из наших знакомых в живых остался. — понимаю. Беспредельно нагло. Очередной прикол от Малышева. Это он мой саласпилский опыт с поляками использовал.

Вообще-то кликуху Малышеву не совсем правильную прилепили. Надо было его не «Чека» назвать, а «Иезуит». Такой хитрой сволочи, мир ещё не видел. Колбасило потом американский дипломатический корпус на конференции совсем не по-детски. Дезинформацию слили так красиво, что с десяток военных дипломатов американцы прямо на месте поменяли, а что там в штабе покойного генерала творилось одному богу известно.

— Очень жаль, что Рейхстага уже нет, но ежели чего мы другую цель найдём с окном или без окна нам, без разницы. — англичане обломались сразу.

С захваченного десантниками «Лето» побережья Германии ракету прямо в Лондон закатать как два пальца об асфальт. Это вам не ФАУ, «Биг-Бен»^[4] легко в Ирландию улетит, а если немного не долетит, то в море его искать заколебётесь. К тому же очень сложно наезжать на людей, которые тебя от этих ФАУ уже в начале сорок четвёртого избавили. Собственные подданные не поймут.

Такой ракетой демонстративно засандалили по колонне отступающего во Францию пехотного полка одной из дивизий СС. Заодно обкатали и потренировались в наведении на цель. Немцы совсем немного до линии разграничения не дошли. Американцы потом учебный фильм сняли о последствиях бесчеловечного оружия русских. Полтора десятка обожженных сумасшедших им спасти удалось, всем остальным повезло гораздо больше — они погибли сразу. Не повезло тем, кто их собирал и хоронил. Вдавленные в землю обгорелые трупы выковыривать то ещё удовольствие.

Впрочем, как бы то ни было, а по Японии пришлось договариваться отдельно и подробно. По большому счёту она нам была не нужна, но американцев просто необходимо было отодвигать как можно дальше от наших границ.

Проблема была в том, что американцы к тому времени уже высадились на остров Окинава и очень жёстко рубились с японцами. Счёт погибших и тяжелораненых шёл на десятки тысяч с обеих сторон. Поэтому ещё в Потсдаме договорились не применять ядерное оружие по мирному населению, а выставить Японии жёсткие условия капитуляции. В случае отказа от капитуляции применение ядерного оружия в принципе допускалось, но Сталин настаивал на особых условиях оккупации Японии.

В этот раз мы не торопились. А нам зачем? Помочь нашим американским союзникам? Поможем. Бронежилетами, гранатомётами, разведданными, аэродромами и морскими базами. В войну вступить? Обязательно вступим, но чуточку позже.

В середине октября сорок пятого года во Владивосток были приглашены военно-дипломатические миссии САШ и Японии. Фактически это были мобильные командные центры с возможностью прямой связи с главами государств.

На время конференции, приуроченной к данному событию, было объявлено о десятидневном перемирии с полным прекращением огня. Всем нам очень не хотелось убивать собственных солдат, прошедших эту страшную войну, но ракетное оружие и практически все «Грады», что были в наличии, приготовили. Сделано это было для того, чтобы показать японцам что их ждёт в самом ближайшем будущем. В готовности номер один были и одиннадцать десантных дивизий. Это было предложение вездесущего «Лиса». В случае капитуляции Японии до подхода техники необходимо было сразу занять ключевые узлы обороны и некоторые города Китая и Кореи.

Пришлось всё же один раз показать, как ракета сносит остров. Вот как раз на японцах во время перемирия и продемонстрировали.

Японскому командованию предложили вывести с острова войска. Почесав репу и сощурив и без того узкие глаза, японцы отказались.

Было на этом никому не нужном острове полторы тысячи камикадзе. Они, правда, ещё не знали, что мы их в камикадзе определили. Двадцать пять танков и прочая мелочь вроде береговых орудий огромных калибров плюс всякие бетонные капониры с километрами подземных коммуникаций и бездонными складами прилагались в комплекте.

Американцы подогнали корабли поближе. Наши предложили им отойти подальше, пока их танками не побило.

— Какими танками?

— Теми, которые сейчас с острова сдует.

— Какие русские фантазёры, подойдём ка мы ещё ближе, а то вдруг чего не разглядим. — ну и подогнали миноносцы и пару крейсеров с наблюдателями насколько возможно близко к берегу. Баржа с кинооператорами подошла ещё ближе, ещё и полтора десятка самолётов над островом подвесили, несмотря на наши возражения.

Башня одного из танков метров сто пятьдесят до кинокамер не долетела. Правда, у японцев не танки, а безобидные трактора по сравнению с нашими модернизированными монстрами. Но кому сейчас легко?

Самолеты, что болтались в воздухе прямо над островом, сдуло все. Девятнадцать погибших. Это помимо летчиков, сгинувших в ни в каком месте не тёплой воде вместе с самолётами и наблюдателями. Тринадцать пропавших без вести, видимо за борт снесло, и около двухсот раненых. Зато всё разглядели.

— А мы что? Мы ничего. Мы честно предупреждали. На остров высаживаться будете? Танки в качестве трофеев взять, конечно, не получится, их в море ещё найти надо. Склады тоже все накрылись, вместе со всеми, кто в них от ракетного обстрела укрывался, но обломков бетонных плит на память наберёте. Точно помощь не нужна? Давайте хоть раненых заберём. — Слишком американцы уповали на ту мощь, что они подтянули из «Штатов», поэтому для них было шоком неядерное оружие способное хоронить бетонные укрепления вместе с их защитниками.

Авианосец, простите, тоже на остров похож, а то, что он двигается такой ракете откровенно фиолетово. Остров хотя бы тонуть не умеет.

Гуляя по кладбищу, в которое превратился новенький узел обороны, японцы сделали правильные выводы. В самой Японии народу значительно больше — хоронить гражданских жителей те ещё проблемы, а все мужики вдали от дома в войнушку играются. Остров уплыть от такого обстрела тоже не сможет. Он даже не авианосец.

Через сутки японцы сдались. Наверное, у них с глазами получше, раз со своих островов они даже обломки Рейхстага разглядели. Там как раз «Багги» с «Лето» в очередной раз отметились. Сразу после того, как остров превратился в очередную лунную поверхность, наши десант высадили. Прямо на дворец императора. Ну не совсем на голову, рядышком, чтобы человеку обидно не было. Вот им-то император и сдался, в смысле вынужденно капитуляцию подписал. Понятно, что не сам император, а премьер-министр, но там вам не тут. Попробовал бы кабинетный чинуша возразить «Небесному хозяину». Там бы и пропал, как не было.

Квантунская армия, моментально свалив винтовки «Арисака»^[5] в кучу унылой толпой направилась в Сибирь, гадая, отчего императору вздумалось помогать русским, строить дороги и города. Понятно отчего. Собственный дворец пожалел. Он постарше, чем Рейхстаг на несколько сот лет. Восстанавливать та ещё проблема — старых чертежей наверняка не осталось.

Мы опять ничего. Когда это мы отказывались от бесплатных рабочих рук? Тем более что император обещал кормить своих подданных. Куда бы он делся с подводной лодки? Япония, на минуточку, тоже остров, а американцы уже учёные и близко корабли не подгоняют, так что даже морального удовлетворения никто не получит.

Опять «Степаныч» весь мир развёл, как и ракетами по Рейхстагу. Лохотронщик беспредельный. Сначала островок обработали вакуумными бомбами, а ракету использовали напоследок как зажигалку. Просто чтобы пыли побольше поднялось. Мы, правда, забыли всех предупредить, что таких ракет больше нет, в смысле пока нет. Это был экспериментальный запуск. Её чуть меньше года строили как раз для такого случая. Не ядерную боеголовку же запускать?

Японской армии, оставшейся на остальных многочисленных островах, повезло гораздо меньше. Эту часть армии развлекали американцы, а так как перед этим японцы во все мыслимые и немыслимые места развлекали американцев, то американцы оторвались по полной программе.

Японцы люди подневольные. Раз император приказал терпеть, не сопротивлялись. Так что императору было с чем сравнивать. Японию разделили на три зоны влияния. Фактически самой Японии остались только центральные острова, всё остальное поделили между «Союзом» и «Штатами», нам севернее им южнее.

Впрочем, финнам и румынам, венграм и болгарам, чехам и полякам, сербам и югославам, албанцам и грекам от этого не легче, им повезло гораздо меньше. Наши войска оттуда не уйдут. Как и из Германии с Австрией. Нет, это не будет Советским Союзом. Это будут сырьевые и людские придатки нашей страны, а границы открыли сразу — бегите, вас никто не держит. Вваливать деньги и ресурсы моей страны в эти страны никто не будет. Болгария будет Крымом, и богатые советские люди будут тратить свои деньги в Греции и Болгарии. Всё к этому идёт, потихонечку, но идёт. Везде работает система ниппель: туда дуй, оттуда… хм. Сплошное моральное неудовлетворение.

Советский человек может приехать в любую страну и работать в любой стране, на определённых условиях, конечно же, а вот гражданин другой страны приехать в Советский Союз не может. Нет вру. Приехать иностранный гражданин может, вернее просто обязан. Во всех этих странах нет исправительной системы для уголовников. Судебная система как у нас и сидеть милости просим к нам. Время на транспортировку добровольного помощника в восстановлении нашей страны автоматически добавляется к сроку заключения.

Страну нам отстраивать кто-то должен? Кирка, лопата, пила в руки и вперёд к победе социализма. Кто не работает, тот не ест. После первой отсидки на севере нашей многонациональной родины теплолюбивому болгарину совсем не захочется попасть туда вновь. Вариантов, собственно говоря, всего два — либо бросай это грязное дело, либо сваливай, границы открыты. Зачем нам уголовники? Пусть вас соседи перевоспитывают. Если сумеют. Очень удачным оказалось решение.

Страны, которые воевали за гитлеровцев, ещё долгие годы будут платить нашей стране, кто пятнадцать лет, кто тридцать, кто пятьдесят. Никто ничего в них менять не собирается. Живите, как хотите, но армий в этих странах не будет, только местные полицейские силы с устаревшим стрелковым оружием.

Армия во всех этих странах будет наша, местные будут в неё призываться только на не боевые должности и профессии. Всякие строители с водителями и повара с прачками, пожалуйста, а вот специалисты и танкисты наши. Принцип почти контрактной армии будет вполне уместен. Сами виноваты не надо было убивать советских людей, и не надо было морить их голодом в концлагерях.

Кстати, о концлагерях. Все, кто попал в наши лагеря как военные преступники и пособники гитлеровцев домой уже не вернутся, срок у них один: пожизненное заключение. Сидят они с себе подобными упырями, никаких смешиваний с уголовниками и политическими.

Ну как сидят? Работают как стахановцы, ещё и сами себя подгоняют, просто есть очень разные работы — на некоторых больше пяти лет прожить невозможно. Есть и разные условия проживания, можно и жениться, если повезёт. На закрытых заводах и отдельной семьёй жить можно. Вот где охрана опустевших лагерей пригодилась.

О пожизненном заключении знают все их родственники, чтобы не ждали лишнего и в случае чего сваливали из страны, границы на выход открыты. Подписывай отказ от всей недвижимости и собственности, собирай чемодан и вали на все четыре стороны.

Вот только обратно дорога закрыта. От гражданства вы тоже отказались, а испортить или сломать что-то даже не думайте. Перед отъездом это проверят специально обученные люди, и они будут очень пристрастны. Не дай бог им не понравится мятая занавеска на окне или плохо помытый пол в доме или квартире. Сидеть будете с уголовниками лет пять, детей отправят к родственникам или просто в любую семью отдадут, государство помогает таким семьям. Я, конечно, слегка утрирую, но мысль понятна.

Пара прибалтийских хитрецов сожгла свои хутора, по десять лет всем и депортация после, если выживут. Детей у них сразу по детским домам раскидали. Польский упырёк потравил домашнюю живность, не успев продать соседям, по семь лет всем мужчинам, а женщинам с детьми принудительная депортация. Нет, я сам не видел. Я из «Байреса» ни ногой, за мной следят, вернее ненавязчиво приглядывают. Это рассказы приезжающих в страну эмигрантов. Кто следит? Об этом чуточку позже.

Политических заключённых в нашей стране практически не осталось, они все свою вину на фронте искупили, а некоторые и до фронта не доехали, а работали на своих местах, откуда их сдёрнули. Многие уголовники тоже воевали, а кто не захотел, очень сильно пожалел об этом — уран тоже надо кому-то добывать.

Отказался воевать за страну, в которой родился? Не беда. Получи довесок от четырёх до двенадцати лет в зависимости от существующих сроков пребывания. Это нововведение здорово подняло уровень патриотизма в среде уголовников.

По уголовникам вообще всё сделали грамотно: третий срок умножается на три, третий грабёж — пожизненное заключение, на котором больше десятки не высидишь, ну и тому подобные приколы.

Откуда я это знаю? Мы так с Малышевым, Степанычем, «Кимом», «Доком» и «Лисом» договорились, ещё тогда, в сорок третьем, когда информацию на болоте подбивали. Мы слегка приукрасили развитие событий. Зачернили, так сказать, реальность до полного сюра. До анального отверстия дикобраза, то есть.

Ребята проделали гигантскую работу, я бы так не смог, особенно Малышев, «Степаныч» и «Лис». Полностью поменять мозги у руководства страны это уметь надо. Техническое превосходство — это только четверть дела. Наличие ядерной дубинки у пещерного человека, мозгов ему не добавляет, даже если он ею размахивает направо и налево. Двадцать первый век это всем отчётливо показал.

У японцев в нашем мире до последнего времени «ядрёного батона» не было. Но кто скажет, что Япония отсталое государство? Вот так-то. Поэтому «джапанов» не только стращали, а ещё до Потсдамской конференции предложили сотрудничество. Император далеко не дурак, он не только обломки Рейхстага разглядел, но и возможность развития своей страны.

«Сыну солнца» предложили в обмен на мирное решение конфликта поделиться технологическими секретами с допуском японских технических специалистов на работу у нас на предприятиях. Причём сначала предложили, а потом издали показали технологический секрет. Американцы тоже один из таких технологических секретов хорошо разглядели. Они как раз поближе подошли.

Уже через сутки после демонстрации подтянулись «Багги» с «Лето» с двумя дивизиями правильно обученных дипломатов. Их около месяца готовили с неба по острову попадать и, здороваясь, под нужным углом кланяться. Императору просто объяснили, что это чтобы американцы случайно Японию с Гавайями не перепутали. Тоже ведь острова.

Разумеется, псевдоангличане попробовали перепутать и сильно удивились, увидев выездные дипломатические дивизии с прекрасно говорящими по-английски командирами. Хорошее впечатление произвели. Вежливостью, произношением, новым камуфляжем, разгрузками, бронежилетами, автоматами и пулемётами Калашникова, и гранатомётами РПГ.

В качестве средства усиления дипломатических дивизий недалеко от островов болтался Тихоокеанский флот. На десятке кораблей стояли первые ракетные установки, на скорую руку слепленные по притащенным моими соотечественниками чертежам. Американцы были очень впечатлены показательными стрельбами. О «Катюшах» они только слышали, а то, что им показали, очень здорово от «Катюш» отличалось дальностью, мощностью и меткостью попаданий. Опять японскому острову досталось, с каким-то металлоломом в качестве мишеней, но уже без камикадзе. Зачем нам гробить собственных рабочих?

Показали и корабельные зенитно-ракетные комплексы с новыми средствами наведения и локаторами. Три старых ТБ-7 на это не пожалели, ссадили их всего тремя ракетами, прямо на виду у американского авианосца, сразу после того, как экипажи покинули самолёты. Экипажи наши обнаружили по маякам, используя локаторы значительно раньше, чем наши американские друзья.

Американских наблюдателей пригласили прямо на корабли, оценить учения нашей корабельной группы. Посмотрели. Оценили. Всем понравилось. Озадаченные наблюдатели свалили к себе на корабли, а потом и домой, обдумывать, что же такое они увидели, потому что этим ракетам, что старые ТБ, что новые «летающие крепости», без разницы. Результат один — куча хлама сыпящаяся с небес.

В том смысле, что американские бомбы, перед тем как скинуть, необходимо ещё до места дотащить, а корабельные ЗРК разбирать не будут с бомбами В-29 или с письмами из Алабамы с Техасом. Да и операторам зенитно-ракетных установок, в общем-то, всё равно.

Территориями, что японцы нагребли себе за войну, мы, конечно, поделились, они были нам нафиг не нужны. По принципу «вот тебе боже, что нам негоже», но это было несколько позднее, а пока кто первый встал того и тапки.

В том смысле, что американские войска не успели высадиться в Корее и на острове Формоза. (Он в нашем мире Тайванем зовётся). Мы это сделали за них. Нам просто было ближе, да и император своевременно прогнулся. Так что нам оставалось только по быстренькому высадить в Китай и Корею морские и воздушные десанты.

Мы же обещали в войну вступить. Вот с десантов и вступили, а потом и танковые дивизии с флотом подтянулись. Получилось достаточно быстро и организованно. Император прогнулся только в нашу сторону, мы же с Японией не воевали, а только уговаривали. С американцами японцы рубились ещё полторы недели, пропуская нашу технику без боёв.

Дальше, ещё проще. Все помнят, как японцы добились всего у себя? Усидчивостью и отношением к доверенному делу. К оружейным секретам их, разумеется, допускать никто не собирался, но есть огромное количество работ, к которым можно было приложить умелые японские руки. Благо им далеко ходить не надо — до Сибири японцы быстро добрались и можно прямо на месте отсортировывать кого куда. Первые бытовые электрические приборы именно японцы сделали. Они после войны как горячие пирожки разлетались, а в нашу страну шли по бартеру и всех такое положение вещей пока устраивает.

В «Лерман Центре» уже два завода чисто на японцах работает и ещё пара строится, а потом они будут строиться в Японии и Советском Союзе. Строительство строительством, но Японию оккупировали, так же, как и всех остальных и по той же схеме. Никакой армии, только полицейские силы. Параллельно вычистили и вывезли всех упырей, замеченных в геноциде мирного населения. Лес валить и тундру от снега очищать. Китайцы были очень довольны.

С Китаем та же песня. Все помнят, что у нас с Китаем в двадцать первом веке? Так зачем нам здесь таких проблем? Раз наши войска уже здесь, то армия вам не нужна, принцип тот же. Всех выпускать никого не впускать, слишком вас много расплодится со временем. Плодитесь в «Штатах» и окрестностях, а здесь научитесь сначала себя прокормить.

Ребята вы трудолюбивые, но мелкие, соответственно едите мало, а работаете хорошо. Помогать вам? Конечно, поможем. Советами. Основной совет, глядя на север вежливо улыбаться и как можно ниже кланяться. Материально мы вам уже помогали. Хватит одного раза, а махаться между собой завязывайте. Накажем. Нет. Помогать никому не будем. Можем, если кого что-то не устраивает японцев вернуть, благо они ещё недалеко ушли.

Глядя на то, как весело сторонники коммунистической партии, грызутся со сторонниками армии Гоминьдан, Малышев предложил ввалить сразу всем. Принуждение к миру называется. Об этом принуждении к миру даже я в своей Аргентине услышал, ну и увидел тоже — часть китайцев даже до нас добежала.

Досталось всем: и правым, и левым, и виноватым, и не очень. После этого принуждения китайцами заполнилась вся американская оккупационная зона. Глупенькие. Они не понимали, кого принимают, а главное сколько. Половина Китая под шумок от Малиновского со «Степанычем» сдёрнуло, это им доверили принуждением заниматься.

Малиновский же мужик простой, но резкий, всё же Георгиевский кавалер, а про «Степаныча» вообще говорить нечего — этот резкий как недержание желудка. От убойности приёмов нашего охреневшего пиротехнического хулигана недержание у его противников во всём мире. Малиновский полвойны со «Степанычем» пересекался. Очень ему понравился основной метод боевых действий нашего безумного сапёра: сначала всем ввалить, причём по возможности издали, а потом разбираться с уцелевшими.

Сначала эти два ухаря три дня уговаривали китайцев по радио и громкоговорителям. Причём «Степаныч» в основном вещал на нашем радио разъясняя обстановку войскам и рассказывая анекдоты, которые во всей стране идут на «ура». Это вообще его коронная фишка. Как только «Степаныч» попадает на передовую, он принимается рассказывать анекдоты по фронтовым громкоговорителям. Наши войска всегда развлекались, а немцы, почему-то обижались и принимались из всех стволов гасить громкоговорители. После чего «Степаныч» с помощниками испытывал очередное своё изделие, и на фронте устанавливалась гробовая тишина.

Вот и в этот раз на третий день китайцы, видя, что русские только уговаривают, а войска переговорщиков ржут так, что даже до китайских позиций доносится, обстреляли громкоговорители из миномётов. Ну и всё. «Грады», «Катюши», ствольная артиллерия, «пешки», «сушки», штурмовики, Ил-4 и ТУ-2. Везучих, в смысле тех, кто выжить умудрился, отшлифовали танками.

Там как раз в очередной раз танки ИС-2 отметились. Их к тому времени уже больше трёх тысяч налепили. Причём с заводов они уже с сорок четвёртого года выходили с динамической защитой. Понятно какой ужас они в Китае навели или разжевать с подробностями?

Это же Малиновский, он бы и плевка в свою сторону не потерпел, а тут миномёты. Одного водителя этих патефонов даже оглушило, а маршал Советского Союза три дня из-за неразумных китайцев потерял. Обиделся. Все как от него побежали. Китайцы, которые до моего кабака в порту добежали, с таким ужасом об обиде Родиона Яковлевича рассказывали.

Ну и ладушки, нашим проще контролировать оставшуюся толпу. Под шумок, пока контузия у оставшихся в живых китайцев не прошла отмели себе Манчжурию и северные районы Китая на границе с Монголией.

Моральных терзаний у нас нет. Мы все знаем, чем беспредел в государстве может закончиться. Сталину тоже моё видео показали. Когда Смирнов его в лесу зимой сорок третьего смотрел, я думал, его инфаркт отоварит, но справился. Умеет «Хозяин» кадры подбирать. Видео подборку мы классную нарезали, не только с двадцатого съезда партии, где Хрущёв с сольной программой выступил, но и всё остальное. Показали Сталину, что бывает с собственной страной, когда государственные деньги тратятся на всяких банановых вождей папуасских племён и халявщиков в коммунистических партиях других стран.

Помогло это не сильно. Сталин, как и все руководители, давно сидящие на самом верху власти, достаточно ревностно относится к любому вмешательству в собственное непогрешимое руководство, но как раз убеждать его никто не собирался. Расчёт Малышева строился не на убеждении, а на демонстрации. Вот так у нас. Вам то, конечно, через двадцать лет будет всё равно, но страну жалко. Плюс живой пример «покойный Иван Иваныч», капитан Егоров, то есть, предложивший простую схему обогащения страны и ничего не потребовавший взамен. Малышев так и сказал. Если мы нужны, поможем, нет, просто в сторонке постоим, да и на фронте пригодимся.

Я уверен, что именно это подкупило Сталина, к тому же ничего революционного мы сразу не предлагали. Сначала политические заключённые. Чего их зазря кормить? Какой в этом смысл? Политические оппоненты? После войны разберёмся, насколько они неправы. Да и есть у нас предложения, куда их после войны отправить. Рабочие нужны? Пленных немцев нагребём. Опять-таки Китай под боком, да и всяких поляков с румынами и японцами тоже надо будет, куда-то пристраивать. Не строить же под них новые лагеря? Охрана опять же в тылу зазря жирует. Вот пусть вместе и воюют. Политзаключённые сами на фронт рвутся, а те, кто не рвется, приравниваются к уголовникам.

Получилось? Ещё как получилось! Отлично. Уголовников туда же. Воевать не хотят? Какие проблемы? В три раза увеличиваем срок пребывания на северном курорте, лопату в руки и вперёд двенадцать часов работы в сутки без выходных.

Работать не хотят? Бывает. Саботаж. Высшая мера социальной справедливости. Верёвка. Петля. Следующий.

По странному стечению обстоятельств первыми на виселицу попали авторитетнейшие и соответственно оборзевшие до последней крайности воры. Не поверили они, что верёвка настоящая. А зря. Даже мыло было настоящее. Ради такого дела не жалко.

Что остальные работать захотели? Даже на фронт рвутся? Кто-то мешает? При такой отлаженной репрессивной системе это прошло легко и непринуждённо.

Жестоко? Кто-нибудь помнит, что в это время на заводах четырнадцатилетние, а то и двенадцатилетние мальчишки и женщины по двенадцать часов в смену работают? Тогда почему здоровые мужики в тылу на халяву жрут хлеб, который они не заработали? Срок в шесть лет, полученный в сороковом году, позволяет такому кадру отсидеть в санатории в тылу всю войну.

Не слишком жирно? По законам военного времени умножаем шесть на три, а рецидивистам на четыре. Много желающих останется? Это с учётом того, что сидят они только с такими же уголовниками.

Политические на фронте прощение зарабатывают, а кому-то и зарабатывать не надо. Про четыре миллиона доносов, написанных «сознательными» советскими гражданами, Малышев отдельную докладную записку написал. Сколько по ним у нас невиновных под шумок сгинуло? Здесь немного не так, специальные комиссии людей сотнями освобождали. Ещё надо учитывать, что после прохождения фронта отвоевавший получает новый паспорт и начинает жизнь с чистого листа без упоминания судимости.

Больше всех не повезло Прибалтийским странам. Нет, не потому что мы там воевали, хотя, конечно же, с этим тоже нескольким районам не повезло. Эти страны никто не будет развивать, причём не будет развивать в несколько этапов.

Кто-нибудь помнит, откуда вообще взялись эти страны? В каком там году длинный и бестолковый Петя этот геморрой у Швеции купил? Вспомнили? Вот и будем относиться к вам «дорогие прибалтийские друзья» как к покупке. Ничего личного, только бизнес. У вас даже не будет отдельных государств и республик, только волостное разделение.

Хотите собственный язык? Да, пожалуйста, но на свои деньги. Государственный язык только русский, а все остальные исключительно за собственный счёт. Вот только без знания государственного языка только в дворники, скотники и ассенизаторы. Даже в механизаторы не получится — вся техническая документация только на русском языке.

После войны всех вас, таких нарядных, будут очень внимательно изучать другие специально обученные люди прошедшие несколько непростых лет этой войны в организации под названием СМЕРШ. Они как раз после войны без работы остались, а люди там, очень хорошо обученные немцами. Все они целых четыре года учились, поэтому грех таких специалистов в народном хозяйстве использовать.

Эта суровая контора с окончанием войны превратилась в организацию по поиску и уничтожению нацистских преступников под руководством дважды Героя Советского Союза генерал-лейтенанта Малышева Александра Ивановича. Заодно эта организация курирует лагеря и заводы, где сидят и трудятся эти самые нацистские преступники.

Откуда я и это знаю? Так этого никто не скрывает. Это официальная информация, распространённая во всех странах мира через посольства и торговые представительства Советского Союза, которые после войны начали вырастать во многих странах мира как грибы. В этих торговых представительствах стоят ящики для писем и анонимных доносов в организацию по поиску нацистских преступников.

При этом за очень многих нацистских преступников объявлено солидное денежное вознаграждение, которое стопудово слупят с самих нацистских преступников, когда их отыщут. И очень многих благодаря этим небольшим почтовым ящикам уже отыскали и выплатили счастливчикам вознаграждения.

Глава 5

Именно в такой ящик в торговом представительстве федеративного государства Бразилия двадцать седьмого мая сорок восьмого года, бросил своё письмо скромный боливийский рантье Гильермо Вискарра. Правда, когда-то очень давно, в другой почти забытой жизни, его звали совсем иначе: лейтенант осназа НКВД, Константин Алексеевич Белозёров. Гек.

Ну да, Гек не с нами. Он всегда рядом, но никогда не «светится». У него есть шесть десятков своих подручных для выполнения моих заказов и разведки. Как раз от него пришли те три безмозглых разбойника которые пытались ограбить фрау Бенке и совершенно «случайно» нарвались на зашедшего в магазин праздно шатающегося господина. Их всё равно надо было убирать.

Гек единственный человек для моей связи с миром, потому что за мной следят. Вернее, настойчиво приглядывают уже почти три года. Кто? Организация нацистских преступников, в которой собрались самые настоящие нацистские преступники. Вот такой вот каламбурчик!

Им очень интересно, откуда я взялся с такими необычными умениями и большими деньгами, а я подчёркнуто не обращаю внимания на это внимание. Мне откровенно фиолетово на это внимание. У меня легальный развивающийся бизнес, личная небольшая армия профессиональных головорезов и целая сеть приёма криминальных заказов. Я подручный трущобного короля и при этом я не местный. Европеец, но не немец, не англичанин, не американец, не француз, не испанец. Они уже наизнанку вывернулись, пытаясь узнать обо мне хоть что то, даже в тире у Генри и Рубика работает их человек.

А вот мне интересно, что бывшие эсэсовцы сделают сначала. Подложат под меня Грету Бенке или закажут мне моего компаньона-идиота? Подождём, мне торопиться некуда, а вот вы ребята сейчас задёргаетесь. Почему? Потому что Пауль Вент, в смысле унтерштурмфюрер СС Альфред Вюнненберг, вот уже двенадцать часов кормит кайманов. Собой, разумеется.

Откуда такая точность? Это просто. Сутки назад Вюнненберг пропал вместе с крупной суммой денег из собственного дома, находящегося в пригороде боливийского города Риберальта.

Садисты редко бывают стойкими, а Гек и двое его подручных ребята простые, и им ничего кроме денег не надо. Подручным не надо, а на Гека они просто молятся, так как он очень щедрый. По-испански молятся, потому что немецкого не знают, а Гек знает. Поэтому простые боливийские крестьяне пытают Альфреда Вюнненберга, чтобы узнать, куда он спрятал остальные деньги, а Гек переводит.

Если бы беспредельный садист Альфред Вюнненберг, в своём шталаге хотя бы на минуту представил себе, что с ним будут вытворять прагматичные боливийские парни, то он пустил бы себе пулю в лоб прямо на плацу собственного шталага во время построения. Знаю что это неудобно и в висок намного проще, но как нибудь бы исхитрился.

Это вам не цивилизованная Европа, отношение к жизни и смерти на этом континенте немного иное. Ну и опыт к телесным упражнениям, а попросту говоря к пыткам, у боливийских крестьян происходит от местных индейских племён.

Изобретательным китайцам есть чему поучиться у местных затейников. А если вспомнить что вместо простых муравьёв здесь обитает несколько видов термитов, а в речках водятся пираньи и кайманы, то всем должно быть понятно, что Альфред Вюнненберг в последние часы своей поганой жизни хватанул никогда не видимых им впечатлений.

После грязной, но необходимой работы простые боливийские крестьяне, сопровождаемые индейским вождём по имени Гек, доедут до тайника, заберут деньги, поделят их, а все документы отдадут щедрому Геку, который добавит им «бабла», но позже. Это зависит от бумаг. Если заплатить сразу, то будет слишком подозрительно и практичные боливийские крестьяне заподозрят, что их нагревают.

Впрочем, вчера было чуточку иначе. На обед к кайманам неожиданно попали и простые боливийские крестьяне. Ничего личного. Простая ротация кадров. Гильермо Вискарра, может надолго уехать, а оставлять без присмотра непредсказуемых садистов нельзя.

Откуда я всё это знаю? В первый раз что ли? За четыре года сто двадцать седьмой раз Организация теряет верного сына Фатерлянда, а у Гека это уже девятая ротация кадров.

* * *

Это было три с половиной года назад. Ещё шла война в полураздавленной Европе, и в Южную Америку хлынул поток тех, кто бежал из своих стран от Советского Союза и его союзников. Греки, албанцы, болгары, румыны, венгры, поляки, воры, убийцы, дезертиры, мелкие осведомители, полицаи, каратели. Кто-то осел в Африке, но многие добежали и сюда. Огромный портовый город перевалочный пункт всякой швали. Трущобы их временный дом, но он может стать постоянным, если хозяева дадут слабину.

Паула вполне оправдывала своё имя и была маленькой, но очень бойкой девушкой и очень молоденькой, почти ребёнком. Она была похожа на Фею, а по Майке я не просто скучал, а жутко тосковал. Как и все местные бандиты, я просто обязан был оправдывать своё название и периодически подтверждать свой статус, но как-то упустил это из виду. Посчитал, что если я в самом начале сложил небольшую поленницу трупешников прямо на улице, то статус подтверждён навечно.

Это, в общем, так и было — завсегдатаи трущоб смотрели на меня с нескрываемым ужасом, но времена меняются. Местные дети растут и периодически ищут себе на задницу волнений. К ним добавляются сдёрнувшие из отвоевавшей Европы надзиратели концлагерей, полицейские осведомители и прочая подобная мразота, сразу не попавшая под суровую, но справедливую руку освободителей. По вечерам от недостатка мозгов и мнимой безнаказанности они, меряясь друг перед другом дешёвыми понтами, поигрывают плохонькими навахами, трофейными штык ножами или потёртыми револьверами да разнообразными пистолетами. Попадаются и вовсе экзотические стволы, которые я с удовольствием покупаю или обмениваю, собирая собственную коллекцию.

Словом, безбашенных отморозков хватает и в тёмных переулках иногда бывает весело, а выгляжу обычно я достаточно безобидным франтом. Вот и в тот вечер, выйдя от босса, у которого бывал крайне редко и только по очень денежным делам и, пройдя пару кварталов, я неожиданно воткнулся в мелькнувшую перед лицом «Наваху».

«В принципе ничего страшного, будет у меня ещё одна 'Наваха». — Подумал я, укладывая на грязную мостовую недокормленного в детстве юнца до этого стоящего в проулке на шухере.

Неожиданно в полутьме раздался писк, потом женский вскрик, звук удара, треск разрываемой одежды и в проход выскочила полуголая Майка. Переклинило меня мгновенно. Я и так на улице никогда не разговаривал просто потому, что по-испански плохо говорил, а увидев метнувшегося за ней коренастого мужика с голым торсом…

В общем семь трупов. «Наваха» подвернулась очень вовремя, а полуголого мачо потом едва опознали. Нет, конечно, Марселлино по кличке «Марко» опознали. По штанам, татуировкам, шраму на руке и загривку. Вот только рожи у него не было — мостовая оказалась значительно крепче.

Поняв, что это не Майка, а какой-то незнакомый, но потрясающе красивый ребёнок, я закатал девчонку в свою рубашку, подхватил её на руки и направился обратно. Надо было прояснить непонятку. Набрасываться на меня с «Навахой» в этом районе никто не имел права.

Мой жирный и хитрый компаньон, слегка прибалдел увидев меня. У меня бордель с постоянно меняющимися коронными, на их взгляд, шлюхами, а я замухрышек на улице подбираю. Причём проданных собственными родителями правильному пацану на пару ночей. Чтобы он да не знал, что творится в его районе? Мой компаньон знает всё, иначе его завалят те же пришлые или собственные подручные. Но какая покойнику разница, кто его привалил?

Потом босс местной мафии продрал глаза и прибалдел ещё больше. Я только тогда понял, что снять рубашку было не самой лучшей моей затеей. У меня такой иконостас пулевых и штыковых отметин, что лучше бы я притащил голую девчонку, а я так по всей улице прошёлся. Но что сделано, то сделано.

Не раздевать же и так запуганную до дикого ужаса девочку? Мало того, что она меня узнала — некоторые несознательные обитатели трущоб мной маленьких детей пугают, так и основной ужас городского дна лицезрела во всей красе.

Для этой девочки мой босс выше, чем президент страны, министр обороны и начальник местного полицейского участка вместе взятые. Они тусуются на Олимпе практически рядом с богом, а шестёрки моего босса по земле шарятся. Он здесь царь, заместитель бога и Дева Мария до кучи. Мигнёт и уже через десяток минут её семью вырежут всю до единого человека. Как не обмочился ребёнок, не знаю.

Эта незнакомая мне малышка на тот момент даже не подозревала, что, если с её головы упадёт хотя бы один волосок, мы с Кубиком всю округу перебьём. Принцип у нас такой, надо сказать очень необычный для этих мест. Все родственники тех местных разбойников, которые пострадали по нашей вине в самые первые дни нашего появления здесь, сейчас работают в нашей структуре.

Это оказалось очень удобно. Своих людей у нас на момент открытия наших совместных предприятий с «городским ужасом» не было, а теперь нам благодарны огромное количество женщин и детей, которые не подохли с голода только благодаря нам с Кубиком.

То, что их мужья и братья отправились на кладбище только потому, что не на тех наехали, воспринимается местными жителями философски. Мстить бессмысленно, это как под дорожный каток всей семьёй улечься, а кормятся они у нас в порту, в кабаке и на складе, да и в трущобах их боятся трогать.

Был один дурной озабоченный кадр, что попытался догнать вдовушку, которая в наш кабак посудомойкой устроилась и ночью возвращалась домой. Догнал её почти у дома, но деваха вырвалась и с воплями добежала до соседей. Ну а соседи не сильно думая, уже на следующее утро вломили этого дебила нам с Кубиком.

Смельчак выжил. Даже зарабатывает теперь больше многих — крутится у билетных касс в порту. Безногому инвалиду много подают. Правда, он больше за вдовами не бегает. Жена и вдовы ему теперь без надобности. Зато взамен у него скоро голос на фальцет изменится.

Не знаю как у бывшего любителя чужих вдов со слухом, но с языком всё в норме. Свою грустную историю он рассказал всем заинтересованным лицам. Этот местный «Паваротти» так пел во весь голос, что теперь самый древний старик или маленький мальчишка ходят по самым опасным местам нашей части города, высоко задрав нос. Смельчаков в «Байресе» полно, а вот самоубийцы закончились.

Как бы то ни было, но уже через сорок минут старший брат Марко, со всем уважением к моему боссу, выкатил мне предъяву: кошелёк, замухрышку и извинения или жизнь. Этот «тормоз» всего три месяца как приехал с брательниками и соседями из Испании и покуда не понимал, с кем разговаривает. Я не стал разочаровывать придурка и перебил стрелку на утро, на ножах. Извиняться было нельзя — сразу потеряешь «лицо», и можно будет уходить из города. Да и то если убежать успеешь.

Выйдя с утряни против испанца, я понял, почему он был такой борзый. Провоцировал он не только меня, но и моего компаньона. К тому же группа его поддержки была со стволами. Правда, они Кубика не ждали с переделанным Генри MG-42, но это баш на баш, а я таких раскладов не люблю.

«Пила Гитлера», именно так в народе называется этот убойный немецкий пулемёт, аргумент, конечно же, серьёзный, но против нас пять человек с лупарами, двое с пистолетами и оборзевший до последней крайности испанец с двумя немецкими штык-ножами.

Лупара^[6] тоже штука серьёзная. У некоторых она старинную картечницу напоминает, что по внешнему виду, что по наполнению в стволе, поэтому если ребята из группы поддержки моего противника ввалят по нам залпом, то меня от «Кубика» невозможно будет отличить, хотя и ростом, и комплекцией мы здорово различаемся. Две кучки фарша, равномерно перемешанные с картечью, хаотично раскидает дальше по улице. Вот такая правда жизни, но чем больше я смотрел на своих противников, тем больше их понимал.

— Что видишь Кубик? — Негромко по-русски спросил я напарника.

Мы стояли только вдвоём, рядом никого не было. Узенькая улица была пуста на десятки метров в обе стороны, но на нас смотрели сотни глаз. Было очень похоже, что местные обитатели нас уже похоронили.

— Он опасен Командир. Два ножа, он очень опасен. — Также негромко ответил Кубик.

Смотрелся мой друг очень эффектно. Станковый пулемёт Кубик легко держал в руках как «ручник», а это двенадцать килограммов. Генри приделал к нему жёсткий короб на сто патронов и дополнительную боковую рукоятку под левую руку Кубика, вместо сошек. Трёхточечный ремень дополнял картину.

На все разборки Кубик ходит только с этой «циркуляркой» и обычно для снятия всех предъяв, хватает только одного взгляда на эту передвижную огневую точку. Мой карманный «Кинг Конг» выглядит очень убедительно, но как оказалось не в этот раз.

— Плохо смотришь. Я спросил, что ты видишь, а не на что смотришь, посмотри, как испанец двигается. Он левша. Второй нож для отвода глаз. Бить будет с левой руки. Что ещё видишь? — Озадачил я Кубика.

Испанец был одет в камуфляжные штаны от немецкого десантного костюма, цветастую рубашку с жёлтым шейным платком который можно было накинуть на нижнюю часть лица, и обут в крепкие десантные ботинки.

На месте испанец не стоял. Чуть пританцовывая, он всё время двигался, одновременно вращая обоими штыками и, казалось, что перед его группой поддержки двигается раскрашенный в разные цвета фантастический павиан. Понятно, что это очень красивая постановка, но в отличие от меня выглядел испанец очень эффектно.

— Не знаю Командир. Ты прав, он левша, но он всё равно опасен. — Недоумённо пробормотал Кубик.

— Пятеро с лупарами итальянцы. Судя по тому, как держат оружие — карабинеры, наверняка знают немецкий язык. Держатся скованно, но вместе, стоят грамотно, прикрывают старшего. Это наёмная группа поддержки для количества. Первые стрелять не будут — это не их разборка. Иначе уже влупили бы из пяти стволов и всё — разборка закончена, но, если они так сделают, то даже до вечера не доживут, а здесь большинство из них наверняка с семьями.

Двое с пистолетами испанцы — родственники. Иначе себя ведут, фамильярно разговаривают с главарём, богаче одеты. Эти, если что пойдёт не по их сценарию, откроют огонь, не задумываясь, но им надо здесь обосноваться, а не завалить нас. В противном случае перебили бы нас по одному, но это, как показала практика, вариант с непредсказуемым результатом.

То есть картина та же. Если испанцы завалят кого-нибудь из нас втихую, то даже до порта не добегут, и они об этом прекрасно знают. При этом испанцы здесь уже давно. Приехали сплочённой группой. Справки о нас собрали, но на бой меня вызвали. Причём сразу выкатили немыслимую предъяву, хотя изначально неправы и должны извиняться.

Заметь. Вчера семеро не справились, а сегодня выставляют одного бойца. Вот и получается, что если испанец меня убьёт, а он в этом уверен, то почти сразу займёт моё место, а потом подвинет нашего с тобой «Босса».

Не стреляй, я всё сделаю сам. На пятом броске ножа в самой верхней точке громко окликнешь меня по-немецки «Командир». Только не перепутай с русским. Не поймут. — Всё было очевидно и достаточно просто.

Противник быстрый, сильный, судя по движениям с хорошей реакцией. Немецкая экипировка и очень уверенное поведение. Вероятнее всего он закончил немецкую разведывательно-диверсионную школу, а потом воевал в Африке или Югославии. Где там у них испанские «Голубые дивизии» кроме Ленинграда отметились?

Судя по тому, что он дожил до этого дня — испанец боец неплохой, но слишком самоуверенный. Понты с двумя ножами рассчитаны на уличные разборки и подавление воли. Наверняка коронная фишка. Удар левой рукой — вторая фишка. Первого удара левой рукой никто не ждёт.

За ножи держится уверенно, видно немалый опыт. Судя по хвату ножей и расположению лезвий, бить будет тычком и резко влево, если попадёт. Правую руку и корпус отведёт для удара, по крайней мере, обозначит движение, а ткнёт левой. Не для того, чтобы убить, хватит и тяжёлого ранения, потом противник через пару минут просто истечёт кровью и всё.

С учётом того, что у большинства людей правая рука основная, то ранение в правую руку это однозначная смерть противника уже на второй минуте боя. Видимо с помощью этих приколов испанец уже убил некоторое количество своих противников, оттого и ведёт себя так нагло.

— Сейчас я тебя удивлю гадёныш. — Себе под нос пробормотал я и принялся не торопясь, немного рисуясь, окружающие наблюдатели это любят, снимать рубашку. Всё равно я засветился со шрамами, пусть молва пойдёт, а испанец сейчас очень удивится.

У меня есть чем удивить всех наших зрителей. Этот прикол я разучил ещё в военном училище. Был у меня приятель, выросший в цирковой семье, он и поставил мне этот номер. На девочек такой необычный приём всегда действовал просто бесподобно. Сейчас я только чуть-чуть изменю концовку. Главное не ошибиться с расстоянием и техникой исполнения.

Ещё раз, оглядев площадку перед собой, я снял рубашку и небрежно сбросил на мостовую. Рубашка просто безумно дорогая. Оказал уважение компаньон, с барского плеча выдал. Это трущобы, кино и цирка здесь нет, этот спектакль для местных обитателей.

Видя, что я готовлюсь, остановившийся испанец напрягся. Он увидел закреплённые на запястьях метательные ножи, но я, не торопясь снял обе пары и отдал. Хотел отдать Кубику, но рядом с ним вдруг нарисовалась девчонка и, взглянув на меня снизу вверх, протянула обе руки, ладошками вверх.

Очень смелый поступок и знаковый по местным понятиям. Да и вообще смелый поступок — если со мной что не так, то девочке не жить. Убьют её сразу и демонстративно жестоко. Сразу после такого же демонстративного и группового изнасилования. Просто для устрашения всех остальных. По местным законам девочка пошла против воли родителей и теперь она изгой — даже на порог родного дома не пустят.

Я положил ножи на ладошки, подмигнул бледной как смерть девчонке и одобряюще улыбнулся ей. Всё было как в дешёвом индийском кино. Только без музыки. Мне вдруг стало весело, и я, словно в танце, сделал маленький шажок вбок с разворотом, одновременно мимоходом вытаскивая левой рукой у Кубика из ножен, висящих на поясе штык от СВТ.

Короткий оборот кисти, штык ложится плашмя лезвием на ладонь и тут же вырывается из пальцев, взлетая на метр над моей головой. На следующем коротком шаге я ловлю его другой рукой и вновь кидаю вверх. Ещё один шаг. Давно не тренировался, на сотые доли секунды запаздываю. Ловлю. На штык не смотрю, слегка улыбаясь, смотрю в глаза испанцу. Он в смятении, такого фокуса никто не ждал, да и шрамы, украшающие моё тело ближе отчётливо видны.

Третий шаг делаю немного больше, специально чуть запинаюсь и на четвёртом слегка корректирую движение ненамного левее застывшего прямо передо мной испанца. Всего только сантиметров тридцать, но ему уже неудобно бить левой рукой, придётся при ударе чуть развернуть туловище, смещаясь и подправляя собственный удар.

«Всё. Последний бросок. Поздняк метаться. Уже ничего не успеешь сделать. Теперь тебе только шагать вперёд и разворачиваться в мою сторону, иначе будет царапина, а не полностью выключенная рука». Специально подкручиваю и кидаю чуть сильнее и правее по диагонали левой рукой. Штык в воздухе и вращается в сразу двух плоскостях, сверкая и отвлекая внимание необычностью вращения.

— Der Kommandant. — Лающий вскрик Кубика разрезает тишину как ножом.

Оборачиваюсь резко. «Вот она спина вся в шрамах! Бей! Другого шанса не будет!» Последний шаг я делал необычный, возвращая правую ногу, завёл её за левую. Без переноса туловища вперёд. Разворачивался к Кубику не туловищем, а вокруг собственной оси ногами.

Одним движением я продолжил стремительный разворот. Сделал ещё один короткий шаг с полуприседом и, провернувшись туловищем, ударил левой рукой сбоку наискось в печень, не глядя острейшим метательным ножом.

Есть! Чмокающий звук. Нож распорол бок. Рана, судя по звуку страшная — печень развалена пополам. Удар левой рукой сделавшего шаг вперёд испанца провалился в пустоту, открыв мне для удара правый бок. В то же время пробив печень, мой нож скользнул под ребро и перебил печёночную артерию — однозначно труп. Внутреннее кровотечение мгновенно отрубит даже самого сильного человека и через несколько секунд наступит агония.

Первый нож я бросил сразу, чуть завалившись туловищем влево, правой рукой на противоходе, мощно всем телом в ближнего, самого опасного противника — невысокого, но крепкого мужика, с по-кавалерийски кривыми ногами, одетого в красную рубашку, чёрные шаровары и чёрные же штиблеты. Ствол он держал грамотно, в вытянутой вдоль правого бедра, руке. Мелькнув стремительной рыбкой, узкий клинок вонзился мужику в горло.

Второй нож кидал наотмашь, маятником качнувшись вправо, почти не целясь и, не глядя на результат, тут же стремительно прыгнул вперёд с перекатом через руки и спину.

«Чёрт! Зацепился лопаткой о булыжник, выковырянный из мостовой. Какая скотина его здесь бросила? Больно. Тренироваться надо товарищ капитан, в следующий раз такие тормознутые деревенские кабальеро могут и не попасться».

Короткий взгляд на второго. Готов. Нож попал на палец ниже сердца и откинул молодого высокого, по-юношески, худого парня на метр назад. Он как раз заваливался вправо от меня, судорожно цепляясь за рукоятку ножа.

Второй бросок наотмашь, очень сложен в исполнении — среднеазиатская техника. Я четыре месяца, по двенадцать часов в день разучивал его, ещё там, в той моей почти мирной жизни.

Узкие как шила, специально утяжелённые к остриям, обоюдоострые ножи были закреплены на боках, чуть сзади, спереди их не видно. Надо было только сорвать их с маленьких кожаных захватов.

Ножи я подхватил при развороте, этого никто не заметил. Все смотрели на вращающийся штык и танцевальный разворот. Это как раз то самое дополнение к стандартному исполнению этого номера — ловить падающий штык я не собирался.

Я встал на ноги перед пятерыми и тут же на мостовую рухнули два трупа, левый ещё держался за горло, в агонии скребя каблуками по мостовой. Мой противник стремительно отходил в мир иной за моей спиной, заливая мостовую под собой чёрной кровью. Вырывая нож, я полностью развалил ему правый бок. С такими ранениями долго не живут. Не жить и испанцу — своё он уже отбегал.

— Идите со мной или умрите. — Жестко по-немецки сказал я пожилому, но крепкому мужику с густой сединой на густой шапке кучерявых волос. То, что это старший группы я ни на секунду не сомневался.

— Да «Командир». — Мгновенно вытянувшись и глядя мне прямо в глаза, так же по-немецки сказал мне лейтенант итальянских карабинеров. Это были первые пятеро, потом их стало намного больше.

Глава 6

Это было три с половиной года назад. Паула со мной почти четыре года. Характером она совсем не похожа на Майку, а вот отношением ко мне один в один. Девушка меня боготворит, за все, что я для неё сделал.

Паула не вернулась домой. Она что-то говорила, но я тогда так и не понял. Я не знал как себя с ней вести, словил адреналиновый отходняк, но эта, не по годам умная, девочка всё сделала сама. Молча, склонив голову, подала мне ножи, помогла закрепить, потом помогла надеть рубашку, сама застегнула и только потом, что-то быстро залопотала. Я взял ребёнка за ладошку, повернулся к ошарашенному моим выступлением напарнику и негромко сказал.

— Кубик! Прикажи чтобы прибрали трупы. Собери ножи, забери новых бойцов и выясни о них всё. Если с семьями, спроси, сколько человек и есть ли где им жить. Выдай командиру денег и узнай, есть ли у них еще такие же, как и они. Пора менять охрану в кабаке и борделе. Я к себе, надо помыться и отдохнуть.

— Ja der Kommandant. — Громко опять по-немецки сказал Кубик. Понятно, мои новые бойцы подтянулись.

Этот бой изменил весь расклад в трущобах Аргентинской столицы. Авторитет моего компаньона взлетел на недосягаемую высоту. Ещё бы! Такого зверя держит в подручных и в состоянии его контролировать, значит сам круче варёных яиц. Я никого не разубеждал, меня всё более чем устраивало.

Через пару недель Генри рассказал мне местную версию этого боя в художественном пересказе и где-то в середине весьма эмоционального рассказа я заржал так, что чуть было, не напоролся на свой собственный нож. Пришлось мне всё же восстанавливать навыки. Заодно я учил своих бойцов, в том числе и карабинеров. Мне нужна была своя армия, а прокормить её я смогу даже без компаньона, хотя он не отказывался платить, потому что одно дело, мелкая шпана с «Навахами», а другое двадцать лупар одновременно, да ещё и под моим руководством. Мой компаньон понимал это лучше других.

К тому же сразу пошли различные нестандартные заказы, а любой нестандарт — это совсем другие деньги, которые мой компаньон получает из воздуха. Но лупары это для мебели, так я лейтенанту и сказал. У солдата должно быть то оружие, к которому он привык или то которое лучше всего. Все они вооружены и зарабатывают так, что любая армия обзавидуется, а их родственники работают в моей системе.

Пауле я купил небольшой магазин с цветочной лавкой и две небольшие квартирки в этом же доме, почти в центре города, а несколько позднее она забрала из дома младшую сестрёнку и самого младшего брата и стала им отцом и матерью. Характер у этой девочки железный. Я сразу отгородил её от своих дел, а позже расширил сеть магазинов, пристроив на работу жён и дочерей итальянских карабинеров.

Именно в магазин Паулы должен прийти связник генерал-лейтенанта Малышева, и именно Пауле и её маленькому братишке, перебравшемуся к сёстрам, я обязан и своим знанием испанского, и разветвлённой сетью мальчишек, бегающих по всему городу и собирающих самую разнообразную информацию, которую систематизирует Генри.

Генри с Паулой лучшие друзья и родственники. Паула познакомила Генри со своей двоюродной тётей, и Генри просто пропал на несколько недель, влюбившись как мальчишка. Сейчас этот счастливый и уверенный в себе мужчина, помолодевший на десяток лет, ждёт своего первенца.

* * *

Это было почти четыре года назад, а сегодня в магазин к Пауле в назначенное время пришёл Ким. Пришёл, сказал пароль, оставил записку, купил цветы, наговорил комплементов Пауле, по-английски, конечно же.

Тормоза.Не могли прислать испанца. Меня что ли ожидали увидеть в магазине? С Геком и Рубиком в обнимку.

Паула понимает английский язык, но так — с пятое на десятое. Мы с ней и немецкий учим. Портовый город, почти центр, хочешь жить хорошо, учись всю жизнь. Вместе с цветами Киму отдали мою записку, и повели его. Лошара. Он даже не заметил, что его ведут не только малыши Паулы и Генри.

Впрочем, прояснилось всё быстро — портовые грабители. Вот и главарь. Лукас, по-моему. Странно — это не его район. От порта Лукас так далеко не забирается, и это не его уровень. Болтаться почти в центре города и вести богатого американца, наступая на пятки местным бандитам, это не самый лёгкий и простой способ самоубийства.

Либо Ким засветил реальные деньги, либо Лукаса наняли следить или уничтожить. Где Ким мог засветить деньги перед Лукасом? Только в порту.

Так. Пойдём от обратного. Ну да, это я «тормоз». От подачи нашей весточки прошёл всего месяц. Если это не самолёт, значит частная яхта «Лерман Центра». Если это судно «Лерман Центра» значит, может быть всё что угодно, от портового грабежа, до слежки ЦРУ или Организации. Но если Ким пришёл на судне «Лерман Центра», значит, где-то здесь болтается не меньше десятка прикрытия во главе с Лисом или подобным ему Лисом.

Добегался Лукас. Надо сказать ребятам, чтобы приняли его с бандой. Они вечером всё равно в наш кабак подтянутся.

Как в воду смотрел. Лукаса наняли двое богатых американцев последить за приятелем. Гора с плеч. Американцы — это ЦРУ, а не Организация, что в этой стране намного проще. Четверо этих самоуверенных кретинов снимали квартиру в центре города.

На встречу с Лукасом пришли двое. Один встречался, а второй водил жалом на улице, видимо отсекая возможную слежку, но это же портовый город. К этому секьюрити взвод парашютистов надо было приставлять для охраны. В нашем кабаке и то безопасней. Так что, когда ходивший на встречу с Лукасом вышел в проулок, то он был девственно пуст, только крысы бегали да ветер шелестел мусором. Здесь такое бывает — портовый район, может, где-нибудь и найдут, но вряд ли. Акулы здесь в еде неразборчивы.

Американца уже жёстко допрашивал Кубик в подвале одного из наших домов, совсем недалеко от кабака. Впрочем, выражение «экстренное потрошение» здесь подходит значительно больше.

Шайку Лукаса скормили акулам, вместе с тем, что осталось от американца. Моим карабинерам эта как высморкаться, даже спрашивать не будут за что, а вместо Лукаса в порту тут же появится такой же Лукас с пятаком своих приятелей. Поговорка: «свято место пусто не бывает» в данном случае тоже подходит идеально.

Оставшихся троих американских агентов ранним утром нашли зарезанными в их шикарной квартире. Не надо быть такими богатыми, это вам не Америка. Зарезали и ограбили. Местным разбойникам достаточно было шепнуть, что у вас пачку долларов видели.

Бандиты! Что с них взять? Привратнику тоже не повезло, такая профессия — опасная для жизни.

Ким недолго бродил со своими «хвостами». Дойдя до дорогого ресторана, он встретился с потрясающе красивой американкой и вручил ей шикарный букет цветов, купленный им у Паулы. После лёгкого обеда они сопровождаемые многочисленной охраной направились осматривать достопримечательности древнего портового города, а потом плавно переместились на современную быстроходную яхту одного из богатейших людей Уругвая.

* * *

— Здравствуй родная! Я же обещал вернуться. — Сказал я Фее через сутки, поднявшись ночью на борт этой шикарной яхты с обычной рыбацкой лодки. Лодка тут же канула в темноту, а яхта, развернувшись, ушла в море.

Мы лежали с Майкой на шикарной кровати в люксовой каюте лучшей моторной яхты, которую когда-либо видел порт Аргентинской столицы. Никогда не думал, что мне удастся побывать на этой белоснежной красавице. Не с моей крестьянской рожей приближаться к таким дорогостоящим вещичкам. Как Лис умудрился договориться об аренде всего этого великолепия? Правда, оказалось, что не Лис, а наш знаменитый Авиэль.

Впрочем, Майка быстро заткнула любопытного Командира. Уже четвёртый день мы не могли оторваться друг от друга. Фея была единственным человеком, которая верила, что я жив. В это не верила даже Дочка, получившая моё послание с приблизительной прикидкой того, как я вижу развитие нашей организации и того, чем будет заниматься лично она. Я наговаривал это очень долго, почти от самого блиндажа. Дочку просто необходимо было загрузить работой, и с такой работой могла справиться только она.

«Лерман Центр» растёт и развивается. Всё сейчас мозгами не охватить, но я и не стараюсь. У меня другие заботы, а им главное не мешать, потом наговорят на диктофон и прослушаю.

Тая в сорок третьем году вышла замуж за моего друга Малыша. Она тоже не верила, что я жив. У Таи не было ребёнка, это была просто задержка. Стрессы, физическая нагрузка. Всё-таки мы были на войне. Ну и хорошо, надеюсь, что она счастлива. У меня сын и дочурка, год назад Майя удочерила годовалую девочку, а мой сын родился в положенное ему время.

Майя просто красавица — расцвела, жёсткий угловатый подросток исчез, рядом со мной лежит потрясающе красивая молодая женщина. Мне всё время хочется прикоснуться к ней, а ей ко мне, я это вижу и чувствую. Так и валяемся четвёртый день, почти не отрываясь друг от друга. Нас не беспокоят, мои друзья всё понимают, мы не видели друг друга более пяти лет, а это больше чем вся война.

Дела подождут, хотя Малышев наверняка рвёт и мечет. Всё же генерал! Генералы они такие, хотя Малышев тоже всё понимает, даже то, что я могу послать его в любой момент, но я не пошлю.

Генерал-лейтенант Малышев мне нужен для подтверждения моей легенды, а ещё я его удивлю. Про Организацию он стопудово не знает. Если Малышев и знает, то он знает про другую Организацию. Про ту, что на другом континенте.

— Здесь Организаций две. Первая разделяется по уровням доступа. Я нащупал шесть. На сегодняшний день я знаю о девятнадцати ключевых руководителях отделений в девяти государствах Южной Америки. Все они легализированы. У всех легальный бизнес с местными подручными и прекрасные связи с государственными чиновниками.

Выше я не лезу специально. Для этого придётся похищать и «потрошить» одного из этих руководителей, а это чревато «засветкой». В этом случае контрразведка Организации может сменить всю систему конспирации и придётся начинать всё сначала.

В некоторых случаях ближайшее окружение руководителей отделений консультирует армию или полицию, а в Парагвае инструктор по рукопашному бою разведывательно-диверсионной школы в Лиепае оберштурмфюрер СС Эдмунд Келлерман работает в министерстве государственной безопасности и занимается тем же что и прежде — готовит диверсантов и убийц.

На сегодняшний день у меня есть сведения о трёх тысячах восьмистах шестидесяти двух нацистских преступниках, скрывающихся на континенте. Новые имена, местонахождение, род занятий. Некоторые из них в Организации, но большая часть законсервирована. Кроме того, есть ещё один список на девятнадцать с половиной тысяч нацистов, ранее служивших в различных частях Вермахта, Люфтваффе, Кригсмарине и в различных гражданских организациях Германии. Все они имеют новые аргентинские паспорта и живут в разных районах страны, но в основном на юге и юго-востоке. Список постоянно пополняется.

Помимо этого, существует список мест компактного проживания гитлеровцев в различных районах нескольких стран и списки всяческих предприятий и объектов недвижимости, принадлежащих различным отделениям Организации и их доверенным людям. Бары, рестораны, отели, доходные дома, магазины, транспортные компании, пансионаты и местечки, закрытые территории и виллы, охраняемые частной охраной и местной полицией. Отдельным списком идут крупные промышленники, банкиры и коммерсанты, тесно связанные с нацистами. Это не только немцы, но и местные. Списки местных чиновников, сотрудников полиции и безопасности практически во всех странах Южной Америки пополняются постоянно. По ним ведётся отдельная работа, подразделениями Гека и Шелеста.

Вторая Организация нелегальная, вполне возможно, что она ответвление от первой. Занимается криминалом. В основном наркотой и грабежами. Изредка заказными убийствами. В этой Организации я знаю только шестнадцать курьеров, девять точек связи в различных странах и двенадцать руководителей групп низовых звеньев в разных городах Аргентины, Бразилии, Чили и Колумбии. Организацию я не трогаю, но они сами пытаются меня раскрыть, либо попытаются завербовать и использовать.

На сегодняшний день в Организации не знают обо мне ничего, кроме того, что я городской бандит и ближайший помощник некоронованного короля городских трущоб. Что поделать? У местных нет таких понтов как у наших воров. Тем не менее, в Организации знают, что я не местный и европеец. Кроме того, они прекрасно осведомлены о моих возможностях как боевика, в основном из слухов — соответственно процентов на шестьдесят.

За последние четыре года нами уничтожены двадцать восемь курьеров первой Организации, девять руководителей среднего звена и двести семьдесят восемь нацистских преступников по спискам руководителей и допросам. Это, не считая всякой припортовой швали пробегающей мимо.

И вообще Ким нельзя быть таким беспечным, если я буду резать ещё и агентов ЦРУ, которые вас пасут, то будете выдавать мне молоко за вредность. В общем вот мой подробный доклад со всеми данными, моими соображениями и предложениями, и я пошёл к жене, у нас осталось всего два дня. Вальтер Рихтер никогда не пропадает больше чем на десять дней. Я всех к этому приучал четыре года.

Организуйте мне канал закупки американского, советского и вашего оружия и снаряжения. Мне пора расширять легальный оружейный бизнес — удобно ездить по континенту.

Проработайте безопасную возможность встречаться с женой и связником, и тогда я буду прилетать в Майами хоть каждый месяц, под прикрытием контактов по оружейной тематике, благо самолёты у меня свои. — не знаю, как будет у Малышева, но у Кима и Лиса челюсти лежали на полу. Про эту Организацию мои соотечественники не знали. Ровно, как не знали, что курьеры Организации постоянно летают в «Штаты» и пытаются пролезть в «Лерман Центр», но я ещё Дочке проговорил систему безопасности и принцип отбора в «Центр» и санатории. Постороннему пролезть в «Лерман Центр» крайне сложно, а отрубать эсэсовцам ноги они не будут. Я, разумеется, им с этим помогу, но чуточку позже — надо заботиться о партнёрах.

Со всеми документами я отправил награждение на всех своих, а Володю Алёхина и Серёжу Новикова представил на «Героев». Пусть попробуют не утвердить, но Малышев хоть и генерал, подпишет и добьётся. Он прекрасно понимает, что я могу полезть в бутылку.

Вот пришлёт мне Малышев ещё людей, тогда я развернусь по полной программе, а то мои устали. Я не могу отпустить их насовсем, но отдохнуть им надо. Первый поедет Гек, я в лодку, а он на яхту и на острова, и отдыхать не меньше чем на пару месяцев. Заодно и доклад подробный составит по своей работе, помощников отберёт и систему связи проработает, а я пока подготовлю базы для приезжающих боевиков. То есть для тех ребят, которые начнут очищать континент от нацистов, а то зажились они на белом свете. Заодно и мне помогут пролезть в Организацию.

Каким образом? Людей, где-то им брать надо? Мы их всех вырежем, причём начнём с «консервов», они уже расслабились, привыкли к мирной жизни. В сорок третьем они в СС набирали и прибалтов, и украинцев, и даже румын с болгарами, а сейчас не сорок третий год. Меня они возьмут с удовольствием, вот как только узнают кто я такой, так сразу побегут мне навстречу. Но об этом не сейчас.

Мне надо к жене, у нас осталось всего два дня. А вдруг у нас получится ещё один мальчишка? Нас Егоровых должно быть как можно больше, а то в той жизни у меня не получилось. Да и Майке не будет скучно ждать своего неугомонного мужа.

Фея.

Я всегда знала, что он жив. Просто знала и всё. Чувствовала это, хотя было очень тяжело. Когда немцы объявили, что отряд погиб, я чуть не умерла, но Генрих Карлович тогда сказал мне: «Если „Командир“ сказал, что вернётся, значит, вернётся. Он всегда возвращается, надо только верить».

Вот я и верила, потом сын стал ворочаться и напоминать о себе, как будто его отец говорил: «я здесь, я вернусь, ты только дождись». Потом сынишка родился, и мы дом с Дочкой построили. Два дома, но совсем рядом — на нашем острове. Я всё время сижу с её Витькой, а Вера занимается делами на островах. Я помогаю ей, но дома, у нас всё же трое детей.

Вера так никого себе и не нашла, а Малыш женился на Тае. Дочка сказала ему, что у них ничего не получится, а Тая очень похожа на Дочку. В общем, я тогда здорово разозлилась и сказала, чтобы я их на наших островах больше никогда не видела, и они уехали на материк. Они и сами не хотели оставаться — с ними никто из наших, кто здесь работает, общаться не захотел. Потом Малыш погиб при взрыве в американском ядерном центре, но Тая на острова так и не вернулась — её до сих пор где-то прячут.

Прошло уже несколько лет. Неожиданно приехал Ким, он часто у нас бывает. Ким и Хаски работают с Дочкой. У нас дома, что-то вроде офиса или скорее стратегического штаба, как Лис говорит. Мы определяем направление развития и контролируем распределение денег. Здесь все работают и Док, и Клаус, и Авиэль, и Марк, и Лис. Всех не перечислишь. Появляются, работают несколько дней и опять исчезают на несколько недель.

На день рождения мужа к нам с Верой всегда приезжают почти все, кроме Александра Ивановича, даже Серж появляется обязательно. В этом году он приехал с женой и дочкой, очень смущался. Вообще все приезжают с жёнами, кто-то уже и с детьми, а Погранец с двумя своими обормотами и Эстер бывают у нас каждую неделю. Они на соседнем острове живут.

А тут Ким приехал в неурочное время и с Дочкой, посадил нас перед собой и сказал, что на связь вышел Гек и они живы. Очнулась, Ким с Верой меня водой обливают и врача уже вызвали. Так стыдно было, как маленькая.

Десять дней пролетели как один миг, я так боялась, что он исчезнет, всё время его за руку держала. Уже когда мы на летающей лодке «Лерман Центра» подлетали к нашему острову, я вспомнила, что так и не сказала мужу, что его наградили званием Героя Советского Союза повторно. За тех людей и документы, что мы захватили в Риге и на аэродроме. Тогда всех наградили, кто участвовал. Просто всех.

Через год после окончания войны в Центре Специальных Операций поставили его памятник, рядом с доской, на которой все погибшие отмечены, и он тоже. Там все наши. И Сара, и Арье, и Батя, и Руль, и ребята его группы. Чука, Гека и Рубика с Кубиком посмертно «Героями» наградили, а они живы. Я до сих пор в это не верю, а во дворе Гек с детьми играется. Скоро его мама приедет и сестра с сыном. Они здесь будут жить, на островах, а я опять мужа жду. Наша война ещё не закончилась. У него там. У меня здесь.

Глава 7

Малышев молчал почти два месяца, а потом отчудил, потребовал личной встречи. Угу. Прямо на танке приезжай, а лучше на авианесущем крейсере, я так связнику и сказал, чтобы передал дословно. Всё же генеральское звание мозги разжижает, я в прошлый раз еле скрыл встречу.

Действительно хорошо, что маскировал отлучки. Почти все знают, что Паула официальная фаворитка, но даже она подчёркнуто публично отстёгивает мне мзду и в полицию, и в муниципалитет. Здесь так принято. Под платье не лезут, знают — убью. Паула тоже часть моего статуса, но у меня свой бордель, в котором я часто бываю и две постоянные любовницы.

Это обязательное условие. Иначе девочку убьют, когда захотят надавить на меня, а так есть шанс, что не захотят резать приносящую деньги курицу. Сеть магазинов очень приличный доход. Давно бы кто-нибудь попробовал наехать, но тридцать бывших карабинеров всеми семьями кормятся с этих магазинов. Причём это официальные люди, которых видно, а сколько тайных не знает никто кроме меня. Эти люди за меня и своё благополучие кому угодно глотку перегрызут.

Мои отлучки почти всегда совпадают с моим появлением у Паулы или у любовниц. Иногда я исчезаю вместе с Паулой, но чаще один. То есть приучаю окружение, что у меня есть ещё пара баб, о которых никто не знает. Так что от личной встречи я отмазался сразу — это просто опасно.

Указания тоже не прокатили, я не на службе. Простите ребята, но я погиб в сорок третьем. Не верите? У немцев спросите, они меня четыре раза официально хоронили. Последний раз в сорок третьем году. Кстати, вы меня тоже похоронили и тоже какая незадача в сорок третьем.

Хотите моей помощи? Пожалуйста. Нет? Дорогу знаете, а не знаете, у Смирнова спросите. Он, правда, ни разу не дошёл, хотя я посылал несколько раз. Какого Смирнова? У Малышева поинтересуйтесь, он знает.

Вообще-то странный был связник, я свёл всё к шутке, но зарубку оставил. Промелькнули отголоски понтов из моего мира, как ветерком занавеску качнуло. Давно я здесь такого не встречал, вернее здесь никогда не встречал, а там только у разведгруппы Смирнова иногда проскакивало. Мы небожители, а все остальные грязь у нас под ногами. Вставлю я Малышеву при встрече или Лису, кому повезёт рядом оказаться.

По поводу семей я Киму и Лису уже сказал, чтобы проконтролировали и, если возможно забрали к себе, особенно тех, кто со мной и семьи погибших летчиков и моих бойцов, у кого остались и кто захочет. Мои ребята не железные, конечно, у всех здесь есть подружки. Паула всех своих знакомых девчонок приводила на смотрины и не только она.

А я лично здесь никому ничего не должен. В любой момент имею право сорваться и уйти домой к жене. Я своего сына ещё не видел, только фотографии и видеозаписи. Так что прорабатывайте мою легенду и подбирайте людей под неё, я не тороплюсь. Без Гека я как слепой. Пока его нет, я сижу на месте и занимаюсь своими делами.

Гека под именем Гильермо Вискарра возвращать нельзя — очень похоже, что его нащупали, но со мной не связали, иначе меня уже завалили бы. Я не сильно обольщаюсь. В Организации есть и профессионалы, а не только кровавые убийцы сотнями, убивавшие в концлагерях женщин, детей и стариков.

В своём докладе Лису я закинул предложение продажи по миру через филиал «Лерман Центра» устаревшего оружия из Советского Союза. В этом случае я смогу совершенно официально торговать им и связать продажу со своей легендой. Я ещё и официальный контракт с «Лерман Центром» на поставку их продукции заключу. В Южной Америке «Лерман Центра» пока нет, они и так еле справляются, хотя японцы им очень помогают.

Советский Союз и Великобритания помогают официально и совершенно официально присылают инвалидов. Их прямо в нашей стране отбирают Степаныч и Сава, да и Смирнов пяток нормальных людей прикрепил им в помощь. Через их голову не перепрыгнешь и по блату уголовника или пьянь, отморозившую ноги, не просунешь.

В Великобритании тем же занимается княгиня Елецкая и Елагин, а в САШ такой же санаторий строят на Гавайях. Американцев в существующие санатории стараются не брать, якобы мест нет. Мест действительно нет, но места ещё много и санатории периодически открываются новые. Строительство санаториев на Гавайях связали с открытием оружейного производства в Майами, недалеко от первого медицинского завода. Док с Марком и Старшиной решили, что так удобнее, они там громадную территорию купили, так что дело сдвинулось с мёртвой точки.

На последнем этапе войны здорово выстрелили РПГ, автоматические гранатомёты, бронежилеты и разгрузки, которые успели запатентовать в Англии и прогнать через Союз. Очень прилично наварились на англичанах, американцах и австралийцах. Бронежилеты, разгрузки и гранатомёты десятками тысяч закупали. После заключения мира с японцами бронежилеты и РПГ пошли легально через «Лерман Центр» в Южную Америку и только тогда американцы поняли, какие деньги они теряют.

Разумеется, бронежилеты в первую очередь поставлялись в наши войска и, после продажи лицензии на производство, англичанам. В войсках на них разве что не молились, а англичане орденок, какой-то Сержу выписали вместе с почётным гражданством и ещё какими-то привилегиями. Это он изобретателем выступил. Всё-таки Серж один из официальных наследников всего этого хозяйства. Наши, разумеется, молчат, что он на службе. Уже полковник!

Жаль, что я в сорок третьем погиб, сейчас генералом был бы, а Вальтеру Рихтеру не светит. Его в Советском Союзе с собаками ищут, скоро и в розыскных листах появлюсь. Хоть прославлюсь. Надо только понять, как мне всё это подать.

Движение вокруг меня началось в начале августа. Видимо контрразведка Организации проверяла меня на принадлежность к пропаже Альфреда Вюнненберга, но я всё время был на виду, а Гек исчез вместе со своими бандитами. Поэтому в один прекрасный весенний, по местному исчислению, день, ближе к вечеру Грета Бенке принялась оказывать мне дополнительные знаки внимания. Строить мне глазки, томно вздыхать, прикасаться ко мне плечиком в тире, зазывно смеяться в ресторане после дозы, но я в первый вечер не повёлся, сославшись на деловую встречу.

Меня повели сразу от ресторана и, похоже, водили уже не первый день. Ждал, ждал и так лопухнулся, поэтому потаскав хвост по своим точкам и поговорив с пятаком людишек, я поехал в бордель и завис там до утра. Хоть выспался, но на всякий случай отослал сообщение Рубику, чтобы приготовились и присмотрели за Паулой. Она и так без двух карабинеров на улицу не выходила, а наутро просто уехала в тир, и ребята устроили там праздник типа день рождения очередного родственника. Этим потомкам испанцев только свистни насчёт праздника, они прямо на улице безумные пляски устроят.

Вечером я предсказуемо оказался в койке с Гретой. Причём в своей койке, в своём отеле, который у меня охраняется очень прилично. В первый день ничего не произошло и в последующие встречи тоже. На меня смотрели и ещё больше недоумевали. На что смотрели? На пулевые и штыковые шрамы и искали татуировку, а я её четыре свидания не показывал, демонстрируя Грете весь свой богатый эротический опыт.

Что значит, какую татуировку? Эсэсовскую, группу крови, которая, но я обломал Грету, разобрать у меня она ничего не смогла. У меня на левой руке, там, где эсэсовцы себе группу крови накалывают свежий шрам от пулевого ранения. Ну не совсем свежий, четыре года ему. С того самого отделения гестапо в норвежском городе.

Сразу после уничтожения этого отделения гестапо Красницкий Николай Евфграфович расковырял мне место на левом предплечье, на двадцать сантиметров выше левого локтя, где у эсэсовцев этикетка прилеплена. Я хорошо её у начальника гестапо и его подручных разглядел. Долго заживало, между прочим. В двух местах пришлось расковыривать, изображая сквозное пулевое ранение и неудачно сделанную операцию.

Вообще-то домашний доктор — это очень удобно. Я бы оставил Красницкого живым, забыв о его грехах молодости, но за его художества в Норвегии я бы его рядом с начальником гестапо пристроил. Так что он ещё очень легко отделался. Добрые всё же норвежцы люди, цивилизованные — только благородно зарезали.

Я ещё тогда начал готовиться, как только в сейфе начальника гестапо нашёл восемнадцать комплектов документов на разные имена с разными фотографиями и подробными биографиями. Кроме начальника гестапо на фото были шесть незнакомых мне мужиков. При этом к подручным местного главного упыря они никакого отношения не имели. Это очень похоже было на то, что в том городе был канал переправки местных эсэсовцев в нейтральные страны. Так сказать, часть «крысиной» тропы.

В порты Норвегии во время войны совершенно спокойно заходили суда из Аргентины, Португалии, Бразилии, Колумбии и прочих нейтральных стран и немцы смотрели на это сквозь пальцы. Гауптштурмфюрер, конечно, не молчал, но путного ничего не сказал, да и времени не было его вдумчиво потрошить. Очень он не хотел говорить, где лежат ключи от сейфа. Стойкий был, два раза его водой отливали, а с пустыми руками я уходить не хотел. Всё же сломал я начальника гестапо, доносы нашего доктора очень были нужны, а главное его расписка о сотрудничестве с гестапо. Сам сейф мы бы не утащили.

Документы пошли приятным бонусом к архиву, правильным деньгам и драгоценностям, лежащим в сейфе. Очень хорошо, что мы этот железный ящик утащить не смогли.

Немцы здорово возбудились от того, что гестапо сгорело. Неделю успокоиться не могли. Даже пепелище разбирали, но, видимо, увидев закрытый, не взломанный и выгоревший сейф, угомонились. Внушительную стопку ненужных бумаг и папок я предварительно спалил в этом железном ящике. Поэтому немцы обгорелые развалины и перекапывали, кому-то необходимо было убедиться, что документы в сейфе сгорели.

Так я стал Вальтером Рихтером, правда, уже здесь, в Аргентине. Светить эти документы в Норвегии и перед Малышевым я не стал. Мы неплохие фальшивые бумаги через норвежских друзей купили, чисто на пароход. В страну ребята приехали совершенно нелегально.

Было очень похоже, что капитан так постоянно зарабатывал. Тайная каюта была оборудована всем, чем необходимо, а убить ребят он даже не пытался. Подпольщики в Норвегии его конкретно предупредили, что Рубика с ребятами встретят, и мы связаться должны. Платили тоже не мы, а мои норвежские помощники, я это специально с ними проговаривал, отстегнув норвежцам награбленных у эсэсовцев денег, а стволы с гранатами Гек с Рубиком и англичанами не скрывали.

Документы Гек сделал мне по проговоренной со мной схеме: Вальтер Рихтер совершенно официально приехал в Аргентину из Венесуэлы в феврале сорок третьего года, все отметки есть, и стал легальным гражданином Аргентины задним числом. Деньги здесь делают всё, а что невозможно сделать за деньги, то надо просто удвоить сумму. Геку, правда, пришлось утроить. Ну а фотографию мне местные «профи» по приезду переклеили. Даром что ли я с трущоб начинал? Здесь такие умельцы, что ахнешь.

С Гретой у нас тоже всё отлично. Она показала мне свои умения, я ей свои, потом ещё пару десятков раз. Всё нас друг в друге устроило. Я прилюдно разошёлся с любовницами. Она просто поменяла старых любовников на других. Паула понятно — прикрытие бизнеса. Здесь это в порядке вещей.

По поведению Греты я понял, что её кураторы, отложили меня на потом. Убивать не за что, человек явно умный раз так удачно закамуфлировал знак, а подкопаться не могут, так как просто не знают кто я такой. В лоб же не спросишь, я могу неправильно понять и ответить так, что только брызги полетят — про бывших итальянских солдат все знают. Вот и отложили до лучших времён, тем более что я проговорился, что у меня в «Штатах» нарисовался оружейный контракт, и я собираюсь крупно расширяться.

Грету тоже всё устраивало. Человек я занятой. В её дела не лезу, а статус официальной любовницы владельца магазина, тира и прочего хозяйства даёт неплохой бонус для развития отношений.

Меня тоже всё устроило. Малыши Генри проявили всю систему слежки и всех топтунов Организации, работающих в городе. Плюс прошли по цепочке от одного куратора до другого, выявив ещё двадцать восемь человек, живущих в окружении кураторов. До недавнего времени я о них не знал.

Совершенно ребята не скрываются. По вечерам собираются в одном кабаке, в закрытом частном клубе, то есть, но это и хорошо. Выяснить, кому он принадлежит, не составило труда, ровно, как и всю остальную навеску, от охраны и охранников до покровителей городских властей. Они ведь тоже в этом клубе по интересам бывают — чужой туда просто не зайдёт.

Самое главное, если эта деятельность засветится, то у меня железобетонная отмазка — следил за контактами официальной любовницы. Показалось, что наставляет мне «рога». Оказалось, действительно наставляет, но я на неё не в обиде. Она уже мне так помогла.

Мы уже столько курьеров с помощью Греты Бенке через акул и аллигаторов пропустили, и не только курьеров. Одного руководителя. Он упал в залив, нашли только пиджак и ботинок. И сорок шесть штук упырьков-консервов. Этих бандиты зарезали, не надо по-пьяни светить «баблом». Это вам не Германия, где вас все знали и боялись. Местным бандитам ваши «кураторы» до фонаря, ещё и их прибьют, если узнают, какими деньгами те крутят.

Зарабатывать то, как-то мой компаньон должен? Вот и создал я группу переменного состава, потрошащую приезжих и проезжающих мимо нацистов. Не только немцев, кстати, здесь весь интернационал засветился.

Порт — это отдельное государство, особенно когда в нём живёшь и от него водишь приезжающих. Те же карабинеры на такое количество итальянских и испанских упырей навели, что любо дорого. Этим не только я занимаюсь, но только я так осторожно. Остальных постоянно палят конкуренты и местные «менты», то есть иногда простые акулы довольны, иногда акулы пера и прочие щелкоперы. Довольного полицейского начальства не бывает в принципе.

В общем, пока Малышев раскачивался с помощниками, я ещё девятнадцать «консервов» угробил, не отрывая от земли пятой точки, то есть, постоянно находясь у себя в тире и магазинах. Причём руками своих боевиков, без привлечения разбойников компаньона.

Группа Семёна Арзамасова и связанные с ним семь карабинеров у меня постоянно этим занимаются. С моими итальянцами вообще интересно получилось, их тоже на их родине в каратели и приспешники нацистов записали. Я навёл справки, оказалось, что только рядом стояли — в оцеплении, а собак всех за расстрелы английских моряков на них спустили. Вот они всем подразделением и снялись, с семьями. У них в Италии за приколы, что им приписали, за ноги вешают, а за меньшие грехи, побрив наголо и обмазав дёгтем, в перьях валяют, причём без различия пола и возраста. Так что все семьи тоже попали бы под раздачу плюшек от возбуждённых безнаказанностью соотечественников.

Оказавшись здесь, итальянцы с удивлением и радостью обнаружили в соседнем городе собственное начальство. После чего как дисциплинированные солдаты пришли и попросили отпуск на несколько дней, чисто поквитаться — уж больно накипело. Вникнув в суть проблемы, я дал задание Геку с его группой разведки, те проявили всех, до кого смогли дотянуться и только после этого я по свежим разведданным отправил группу захвата под командованием Кубика. Карабинеры во главе с лейтенантом были очень довольны. После командировки они открыли шесть своих магазинов и взяли меня в долю.

Вот эти ребята у меня сейчас в порту и пашут как стахановцы. Устроили в порт часть своих родственников и, охраняя склады, бары и публичный дом, собирают информацию. Очень удобно. Группа Шелеста — это дальняя разведка и группа взаимодействия с карабинерами, поэтому я знаю всё, что происходит в порту и вокруг меня, практически не появляясь на рабочем месте. Я всё же больше легальный бизнесмен. Ха.

Конечно же, мои помощники самые настоящие бандиты. Но мне-то, какая разница? Для меня всегда было, есть и будет главным конечный результат. Для меня основное, чтобы все эти венгерские, хорватские, албанские, итальянские и прочие упырьки от возмездия не ушли. Даже с пяток украинских карателей мои итальянцы как-то отловили. Как уж сюда эти холятские паскуды добежали, не знаю, но акулы были очень довольны. Почки и печень в самогоне они опробовали впервые. Деликатес! Местные квасят значительно меньше и даже слова «самогон» не знают.

Десятого сентября я получил весточку, на якобы официальную встречу по оружейному контракту и, известив в первую очередь Грету, и прихватив Рубика с Саней и Олегом, на собственном «Дугласе» полетел в Майами. Этот транспортный самолёт очень удачно раздолбали в Бразилии в сорок пятом году, почти сразу после поставки из «Штатов». Узнав о такой почти фантастической удаче, Рубик его выкупил, зарядив денег через Гека, он там как раз на разведке был. Самолёт нам там же подремонтировали, нагрузили запчастями, ребята перегнали его к нам и уже дома перебрали и довели до ума. Сейчас состояние лучше нового.

Пришлось делать две посадки, в Боливии и Колумбии на дозаправку и проверку, но наш самолёт был девственно пуст, только пара корзин с фруктами и пяток бутылей с водой в салоне, так что прошли спокойно. У меня сложилось впечатление, что проверяли нас по наводке Организации. Было у меня желание заскочить на наши острова, но осторожность победила — я в отношении безопасности параноик.

Надо сказать, что не зря опасался, повели нас сразу от грузового аэропорта, где мы оставили самолёт. Так что я мысленно перекрестился, что не заскочил домой к Майке и детям. Могли бы возникнуть ненужные вопросы.

Вечером загрузились всей толпой в отель в паре кварталов от побережья и после недолгого отдыха пошли развлекаться. По большому счёту наблюдатели мне не мешали, но поразмыслив, я решил, что, если мы от них оторвёмся, то будет ещё лучше. Тем более что следили за нами, какие-то латиносы. Явно наёмная бригада, так что я просто обязан обидеться.

Обиделся я во время ужина и традиционно смертельно. Топтунов было трое. Двое стояли за углом отеля в проулке, один сидел в баре ресторана, не спуская с нас глаз. Извинившись перед спутниками, я дошёл до туалета, в котором никого не было. Мужик добрался до меня быстро, видимо инструкции, он получил конкретные: не спускать глаз именно с меня.

Без особенных заморочек я засадил ему кулаком в висок и облил виски из полулитровой фляжки, сделанной в своё время по моему заказу. После чего взял мужика за жесткие длинные волосы и с силой ударил головой о край унитаза. Готовченко. Теперь подправить, чтобы выглядел естественно и не поминай лихом. Не рассчитал сил, нажрался, упал, ударился головой. Пить надо меньше.

— Никакой личной жизни, все приходится делать самому. В лесу было значительно проще. Мигнул Гному и всё. И зарежут, и закопают, и документы притащат. — Ностальгировал я, привычно обыскивая свежий труп.

— Грёбанная граната. Рубик так инвалидом и остался. Бронежилет жизнь Рубику сохранил, а перебитые осколками ноги так нормально и не срослись. Ноги есть, а ходит только на костылях или как сейчас на инвалидной коляске, ещё и два пальца на руке как ножом отрезало, лицо поранило. Хорошо глаза целые остались, но в лицо без слёз не взглянешь.

Ёрш вашу мать! Чего сейчас-то это в голову пришло? Вдвоём как же проще было бы, но Кубика брать нельзя. Он сейчас в «Байресе» моим «лицом» работает. — План отеля я днём изучил подробно, так что, выйдя из туалета, просто прошёл через кухню на задний двор.

Повар, пожилой, тучный, всё повидавший на своём веку черняво-кучерявый абориген, с густой проседью в волосах получив пятёрку баксов, меня не заметил. Хорошие здесь ночи, темень как у повара в выпуклой части спины. Ковырнув ногой кучу мусора, сваленную в углу мизерного дворика, я обнаружил литровую бутылку из-под дрянного местного самогона и, пошатываясь, направился в проулок.

— Где здесь эти клоуны? А, вот они. — Клоуны торчали у угла дома как приклеенные и на бредущего пьяницу даже взгляда не бросили. Это вы зря. Внимательней надо быть на работе.

Квадратной бутылкой по голове, наверное, больно? Второму досталось кулаком по бейцам. Подправить складным ножом по горлу. Неприятно. А что делать? Такая жизнь. Пьяная драка. Что в Америке, что в России обычное дело. И расслабляются, и развлекаются мужики одинаково. Разве что пьют самогон, сваренный из разных индигриентов, и ножи формой отличаются. Опять короткий обыск.

— Что же вы такие нищие? Девятнадцать баксов на троих — это издевательство. Я пятёрку повару заплатил! — Мелькнуло с глумливой усмешкой — меня иногда пробивает на глумёж.

И той же дорогой обратно. Ещё одна пятёрка перекочевала в карман повара. Мужик даже не шелохнулся, уйдя глубоко в себя, видно что-то новое обнаружил. Что значит опыт! Слова здесь лишние.

Ребята к тому времени расплатились за ужин, и обнаружили своего приятеля в баре. Где я, сидя на высоком табурете, внимательно разглядывал крохотный стопарь с вонючим пойлом. Растолкав ушедшего в нирвану меня, мои приятели вызвали такси, и мы поехали развлекаться.

Судя по тому, как засуетились в ресторане, первый трупешник обнаружили, но к нам не привязали. Ну и ладушки. Не будем им мешать, сами справятся. Громкая реклама хозяевам не к чему, мы всё же денежные клиенты, можем свалить из-за происшествия. Такси пришлось менять ещё пару раз, пока я не затихарился в связном отеле в другом конце города. Добрались сюда мы уже порознь. Если будут искать, то искать будут четверых. Однако Лис решил проблему иначе.

* * *

Утренние газеты большого американского курортного города запестрели ночным происшествием, смакуемым обывателями во всех подробностях. В три часа ночи грузовик компании «Лерман Центр» протаранил такси, в котором ехали подгулявшие аргентинские граждане. Трое из них были тут же госпитализированы в частную клинику этой преуспевающей даже по американским меркам компании.

Фотографии сплющенного такси со следами крови на пассажирских сиденьях были опубликованы во всех газетах. Интервью удалось взять только у двоих пассажиров, третий находился в тяжёлом состоянии. Водитель такси отделался лёгким испугом, парой царапин и стал героем дня, обвиняя водителя грузовика во всех мыслимых и немыслимых грехах. Компания взяла вину на себя и полностью компенсировала все расходы. Скандал утих, так и не разгоревшись.

Шустро Лис отреагировал, я даже свои усталые кости в номер бросить не успел. Меня, разумеется, в машине не было, да с ребятами всё в порядке. Этот отель наш. Док молодец — неплохое место купил. Понимает, что через тридцать лет всё это превратится в золотое дно. Надо будет ещё десяток заведений на побережье купить.

Ну а пока мне необходимо свалить от навязчивой слежки, Рубику пора подлечиться, а ребятам отдохнуть на островах. Компания «Лерман Центр» официально пригласит их за свой счёт в санаторий. Сразу, как только они выпишутся из клиники. Наши вещи им из отеля уже привезли. Ну, а я, соответственно, могу болтаться по «Штатам» столько сколько потребуется. Самолёт я же здесь не брошу. Форс мажор. Бывает.

Грамотно Лис обставился. Пара такси у него оказывается всегда под руками, причём с нашими водителями. Так что разыграли как по нотам, ну, а меня пригласили на кораблик, правда, не сразу.

Сначала был самолёт и на острова. Где я, наконец, увидел сына и дочку. Как полторы недели пролетели, не заметил. Одного не понимал. Чего Лис тянет? Ни разговора, какого, ни обсуждений, сказал только «сиди дома, жди». Впрочем, я так до конца жизни бы подождал.

Классный дом девчонки построили, веранда прямо на лагуну выходит. Пляжик свой, песок чистый, мелкий, невесомый. Детёныши у ног возятся, у них свои игры. Погодки, мой и Виталькин и оба Витьки. Так вдвоём и откликаются на имя и оба приходят. Ходят всегда вдвоём. Забавно.

Майка под боком, опять никуда от меня не отходит. Девочка что Майя удочерила испанка, Сарой назвала. Такая же красавица, как и погибшая Сара. С Майкиных рук не сходит, так втроём весь день и проводили, впятером, если Витьков считать. Вера с кухни не высовывалась, всё готовила что-то. Она на дни моего приезда отпуск взяла.

Класс! Что говорить? Отдыхать дома не работать. Если и есть рай, то он так и выглядит. Честное слово. В первый раз в своей жизни я был счастлив.

За всё время только Гек на пару дней приезжал, о делах пошептались, да Погранец с Эстер и двумя сыновьями подтянулись, они здесь частые гости. Старший сын, как все понимают, Витька. Трое Витьков скачущих по песку это зрелище не для слабонервных, особенно когда их обедать зовут, а у них война в самом разгаре. За ними упорно ползает Арье и иногда Сара.

Моя дочка к младшему Погранцу не ровно дышит, поэтому иногда присоединяется к играм. Та ещё оторва. Если она сейчас пацанам спуску не даёт, то, что будет через несколько лет, я даже предсказывать не берусь. Через десяток лет можно будет создавать новый отряд с Сарой во главе.

Отдыхать, конечно, не работать, но всё хорошее, когда-нибудь заканчивается. Через одиннадцать дней к вечеру на катере подтянулись Лис с Кимом, и Лис, отчего-то смущаясь, сказал, что завтра нам надо будет уехать на пару дней, но мы вернёмся обязательно, а потом полетим на завод, на материк. Мы с женой поняли всё правильно, отпуск заканчивается, а наша война, будь она неладна, никуда не делась.

Глава 8

На рассвете было короткое прощание с Майкой, катер, машина и английская летающая лодка с хорошо знакомым мне экипажем Лёхи Тарошина. Ещё вечером сидя с ребятами за чашками душистого чая, я поведал Лису занимательную историю про странного связника Малышева и получил не менее интересную информацию. Прикинув варианты, мы с ним договорились о дальнейших действиях. Ох, устрою я кому-то небо в алмазах как говорила моя мама. Расслабился Малышев, но ничего — урок будет.

Летели долго, я даже выспаться успел. Хороший самолёт. У англичан он был охотником за подводными лодками, у нас, похоже, связной пассажирский. Упакован по полной программе, даже кровати и туалет есть. Лис говорит на нём в основном Клаус, Док, Авиэль и Марк катаются. Буржуи. Шумновато, конечно, это же не современный лайнер, но вполне на уровне.

Разбудил меня Лис за полчаса до прилёта, так что я даже умыться успел и поужинать домашними вкусняшками, что нам мои девчонки положили. Экипажу две отдельные корзины жрачки передали и, похоже, не в первый раз. Вся эта толпа буржуев и Лис с Кимом и Хаски постоянно у нас в доме зависают.

Перед посадкой самолёт заложил круг и Лис показал в окно. Нормальный такой караван или как там такая толпа кораблей у мореманов называется. Два здоровых крейсера и десяток судов сопровождения. Ну, точно с Малышевым встреча. Понтовщик. Как будто рабочие вопросы нельзя решить с Лисом, но нет худа без добра. Я надеюсь нужный нам с Лисом товарищ тоже здесь. Всё-таки в статусе погибшего героя есть свои плюсы. Я ему сейчас устрою возвращение героического резидента.

Наконец самолёт заглушил движки, и я принялся, не торопясь переодеваться. «Лис», задержавшись у входной двери, всё же сказал.

— Командир. Может не надо? Ты там сильно не выступай. Больно въедливый товарищ, доносы строчит как лазерный принтер. — Впрочем, заместитель начальника управления спецопераций особенно не надеялся, что меня уговорит, и я его не разочаровал.

— Иди Лис. Иди и никуда не сворачивай. Если сейчас всё на тормозах спустим, ещё неизвестно чем весь этот бардак закончится. Сожрёт Малышева этот «глаз презерватива», можно будет сворачиваться, а отсюда никуда уже не убежишь. Иди. Нормально всё будет, я по лёгкому. — Лис спустился в катер, поданный прямо к самолёту, и уехал, а я с помощью Стрелка, продолжил одеваться.

Вышедшие из пилотской кабины Лёха иего штурман Женька выпали в осадок прямо в дверях пилотской кабины. В салоне их самолёта вольготно развалилось в кресле зеленоватое приведение. Вообще-то слишком часто экипаж Тарошина при виде меня в осадок выпадает. Первый раз они офигели, увидев меня в Майами. Стрелок меня даже пощупал, зачем-то. Проморгались быстро, но вылет они, пошептавшись с Лисом, задержали на час. Женька куда-то свинтил. Оказалось, что бегал за пузырём. Притащил здоровенную оплетённую соломой бутыль шикарного вина. Литров на двадцать, не меньше.

Это они меня всем экипажем отблагодарили за то, что здесь оказались. На островах им нравится, и они при деле. Переженились уже. Жёны в санаториях работают, а они самые доверенные пилоты «Лерман Центра». Понятное дело. Эти лётчики столько знают, что их теперь проще похоронить, чем отпустить в «Союз».

Второй раз, выпадение в осадок произошло вот сейчас, увидев меня в этих тряпках, но ничего воздушные извозчики ребята привычные. Отойдут. Я в принципе собирался просто в камуфляж с банданой и маской переодеться, но Лис предложил иное.

И теперь одет я был в традиционное арабское платье кандура только не белого, а почему-то светло-зеленоватого цвета, на голове традиционная вязаная кружевная шапочка гафия, поверх которой, платок гутра в мелкую красную клеточку, которым я чуть позже замотаю лицо. Сверху платка я нацепил шерстяной жгут-обод икал. Чётки из полудрагоценных камней дополнили картину. Вылитый богатый араб.

Шмотками этими со мной Лис поделился. Откуда у Лиса этот наряд я даже не спрашивал, не скажет. Он, похоже совсем недавно на том континенте геройствовал. К арабам у него свои счёты. Местным здорово не повезло, что там у нас «Лис» в живых остался. Здесь, похоже, скоро появится арабская советская республика или выжженная вакуумными бомбами пустыня. Скорее всего, последнее. Как у Лиса пойдёт.

Что теперь скрывать? Такие бомбы Степаныч ещё на ракетном центре Брауна обкатывал, прикрывая испытания фугасами большой мощности и напалмом. Вес у местных бомб, конечно, значительно меньший, чем российские аналоги — больших самолётов мало, но на войне всем от него досталось, и немцам, и полякам, и грекам, и венграм, и румынам.

В Крыму таких бомб на Севастопольский порт и его окрестности скинули четырнадцать штук. Через семь часов румыны с немцами сдались — они к кладбищу в порту подойти боялись.

Выглядело это до жути страшно! Абсолютно целые строения, пирсы, склады, танки, грузовики и корабли, заваленные обгорелыми трупами. Там как раз штаб немецкого корпуса грузился, а контролировала процесс в порту отдельная Зондеркоманда. Вот они всем составом и накрылись, вместе с экипажами кораблей.

Где-то через час Лис появился вновь, одобрительно хмыкнул при виде меня, показал мне большой палец и с поклоном пропустил меня в катер. Из самолёта я вылез, не глядя на склонившегося в поклоне Лиса. Молоденький десантник, подававший мне руку, чуть не вывалился за борт. Надменного араба со стальной хваткой «волкодава» он увидеть здесь, совсем не ожидал. Сопровождающий меня Лис говорил только по-английски. Я снисходительно слушал, изредка кивая головой и машинально перебирая чётки. Лицо я замотал ещё в самолёте.

На крейсер поднимался, не торопясь с грацией царствующей особы. Притормозив в конце трапа, я вальяжно протянул свою царственную длань, и стоящий у борта офицер был вынужден подать мне руку. Резко дернув за руку, я снёс офицера с места, рывком сойдя на корабль. Фуражка моряка, кувыркаясь подбитой чайкой, улетела за борт.

Знай наших салага! Едва сдерживающий смех Лис с поклоном указал мне путь. Провожатые толпились сзади. Я барственно двигался по кораблю. На меня глазела половина команды крейсера. Тайная операция, блин. Возвращение резидента. Кому рассказать не поверят.

В большую кают компанию мы вошли тем же порядком. Открыв передо мной дверь Лис, склонился в подобострастном поклоне и я, не глядя на него, ступил в освещённый всеми лампами салон. А посмотреть было на что. Слева, рядом с генералом Малышевым у «Т» — образного стола сидел Смирнов.

«От ты мой дорогой! Всё же есть бог на свете! Я тебе ещё в сорок третьем обещал рожу разбить! Я себе обещал, но ты тоже скоро узнаешь. Понятно теперь почему меня привезли. Наверное, соскучился по звездюлям. В Союзе видимо выписать просто некому. Ну не расстраивайся Смирнов! Я ща исправлю недоработку! У меня как раз настроение подходящее».

Справа от Малышева у другого края того же стола сидел мой клиент. Расфуфыренный толстый полковник в парадной форме и при орденах. На его красной потной физиономии было написано безграничное удивление.

Конечно. Откуда же верный ленинец знал, как выглядит местный звездец? «Ну, ничего потерпи минутку. Сейчас узнаешь».

Рядом с ним сидели два его прихлебателя и один из них мой связник в капитанской форме. На его парадном кителе сверкнул орден «Красной Звезды» и две медальки — по моему «За боевые заслуги» и «За победу над Германией».

«Ты же моя радость! Да быть такого не может! Сегодня просто праздник, какой-то! Не повезло вам сегодня ребята, мои праздничные восторги ещё пережить надо».

Так же вальяжно, я, не торопясь обогнул стол справа и, перейдя на строевой шаг и высоко задирая ноги как на строевом смотре, зашагал к полковнику. Увидев топающего в его сторону слона в зеленоватой попоне, полковник оторвал от стула свою толстую задницу и принял вертикальное положение.

«Блин! В платье неудобно, ноги путаются в подоле. Как они в этой парандже ходят?» Подойдя поближе и встав по стойке смирно, я, приложив к икалу левую руку, а правую прижав к груди, елейным голосом нараспев произнёс.

— О несравненный великий визирь! Да избавит тебя Аллах от гнид земных в бороде. О кладезь мудростей мудей моих! О сын разгульной жизни ишака и бегемота.

Сардар государственной безопасности Мухаммед Али ибн Рахим нижайше прибыл для доклада!

Докладываю! Я тебя падла прибью сейчас на хрен. — И с первого же удара сломал жирдяю нос. Второй удар достался связнику.

'Хорошо попал! Нокдаун!

Чёрт, неудобная одёжка у арабов! Третьему слабо досталось, вскользячку, а Лис за него отдельно просил, но ничего я сейчас добавлю'. Мой третий оппонент, перекувырнувшись через стол, без сознания улетел в дальний угол каюты.

Левая рука в локте теперь у него свободно сгибается в обе стороны, челюсть, передние зубы, нос, и, похоже, сотрясение мозгов, если они у него были — очень удачно подвернулась спинка стула. Опять-таки стол крепкий. Умеют в этом времени делать мебель'.

Метнулся обратно к связнику. Он уже пришёл в себя и судорожно лапал кобуру. Левым кулаком по висюлькам, правой рукой за загривок и мордой об стол.

«Нет. Всё же стол хорош! Ни царапинки». Сверху всем своим весом локтем по почкам, перекантовать и коленом в голову. Положить висящую у меня в руках тушку грудью обратно на стол. Теперь сбоку ребром стопы по колену. Хрясть.

«Песец! Нет. Не толстый, полярный, пушной зверёк, а инвалид». Это спецзаказ от Малышева и персональный подарок от меня лично. Отбегался гадёныш по заграницам.

Вот теперь нормально! Неудобная одежда у арабов и маркая слишком, кровавый отпечаток морды связника на платье явно лишний.

— Полковник! Алиф аир аб тизак^[7]! Ты меня не забыл хадидж^[8]? Элиф айр аб тизак! Иди сюда презерватива кусок! Абу Хатти-аль-Халля-мля. — хрен его знает, что обозначает последний кусок двуязычной фразы, но в моём исполнении прозвучало грозно. Недаром я сорок минут учил в самолёте арабские ругательства!

Неудобно бить ногами в этом платье. Приходится руками придерживать подол, а я специально у Погранца немецкие сапоги выпросил с металлическими набойками. Раритет! Здесь их нигде не достанешь.

С разворота со всей дури ногой в грудь. Охреневший от моих восторгов политработник, разбрызгивая обильно текущую из носа кровь, впечатался спиной в стену, стукнулся затылком и как мешок с г… э-э с навозом сполз вниз.

«Это ты удачно придумал! Пенальти по футбольному мячу как в сорок первом. Н-на! Отлично. В футболистах мне цены не было бы». Пара зубов обгоняя кровавые брызги, долетели до боковой стены с иллюминаторами первыми.

Ещё разок пыром со всей души в грудину. Рёбра наверняка треснули. «Ничего заживут! Сейчас для тебя главное выжить». Другой ногой отшлифовать по печени.

«Вот теперь рёбрам точно конец. О! Ладошка! Какая? Правая? Отлично!» Каблуком по кисти. Не хруст пальцев, а райская мелодия.

«Интересно тренировочные штаны на резинке уже придумали? Как он теперь штанишки одной ручкой снимать будет? Как-то мой оппонент безжизненно валяется. Надо проверить не подох ли, а то Малышев расстраиваться будет». Завершающий аккорд по голеностопному суставу левой ноги, тоже каблуком разумеется.

'Надо же живой! Просто прикидывался мешком с картошкой. Для мёртвого он слишком громко орёт. Ну, ещё разочек по верхней части туловища и ещё разок по рёбрам. Ну, так не хочется останавливаться! Не убить бы на радостях.

Интересно кто выиграет? Лис сказал, что три ребра сломается, а я обещал не меньше четырёх.

Эх, не быть мне больше полковником, но нам покойникам фиолетово. Из-за этого жирного недоумка я легко мог зажмуриться вместе со всей своей командой и Паулу с детьми не пожалели бы. В аппаратные игрушки они играются, а мне кровью харкать и друзей хоронить'. Бить уже некого, а сзади на мне висит Лис, он ростом ниже меня. Когда Лис прицепился я на радостях не заметил.

— Лис! Отстань. Что ты на мне висишь? Всё, доклад закончен! — Я слегка повёл плечами, и Лис тут же отпустил меня, потрясённо, пробормотав.

— Ни хрена себе по-лёгкому. Как же у тебя по-тяжёлому выглядит? Вот это доложил, так доложил. Меня потом поучишь. — Не обращая на него внимания, я обратился к Малышеву.

— Ну, здравствуй Родина! Как я погляжу, товарищ генерал-лейтенант ничего в этой жизни не меняется. Может ну её на хрен эту службу? Пока меня не было, у меня сын родился. Меня дома ждут, а мне присылают на связь малолетнего засранца, который требует письменного отчета о проделанной работе с полным указанием всех сотрудников, работающих со мной. В тылу врага и непонятно кто.

Смирнов! Ты чего скалишься? Ты мимо своих звездюлей однозначно не проскочишь — я тебе ещё в сорок третьем обещал едальник начистить. — Обломал я ржущего во весь голос Смирнова. Тот поперхнулся и язвительно сказал.

— Узнаю Командира. Действительно ничего не меняется. Всё такой же махновец. Надо же. Кому рассказать не поверят. Забить ногами до полусмерти замполита управления спецопераций прямо в присутствии начальника управления и заместителя министра внутренних дел. Такое может сделать только один человек в стране. Жаль, кинокамеры не было, но ты бы себя со стороны видел. Подбирающий подол платья Командир и мелькающие ноги в немецких сапогах. Ты рапорт приготовил? — Не сильно обратив внимания на мои слова, обратился ко мне Смирнов.

— Приготовил. — Буркнул я, остывая.

— У Лиса, в двух экземплярах. Ладно, Костя живи. За такой подарок в виде замполита останешься без звездюлей, но знай на будущее, в тыл врага женатых бойцов с детьми не отправляют. Правило у нас такое.

— Знаю уже. Просветили. Утвердили твои представления и вручили награды вдовам. Поедут на острова, согласие дали, там твои лётчики их встретят. — Сказал Смирнов и добавил, обращаясь к Малышеву, кивнув на валяющиеся тушки с глумливой ухмылкой.

— Товарищ генерал-лейтенант распорядитесь. Ваши сотрудники совершенно не умеют обращаться с иностранными гостями. — Малышев в свою очередь кивнул Лису и тот привёл отделение десантников, которые шустро вытащили так и не пришедших в себя «героев».

Больно этим троим идиотам будет, когда их в сознание приведут, а потом трибунал и особенное отношение в лагере, тем более что такие лагеря охраняют люди Малышева. Нельзя оскорблять царствующую особу. Хорошо, что не убил, а вполне мог себе позволить. Это официальная версия для всего корабля.

Десантникам обновлённый вид «героев» здорово понравился, поглядывали они на меня с большим уважением. Видно, замполит здесь всех уже достал, да и скорость превращения надутого индюка в инвалида они как основные умельцы в этой области на данном корабле мгновенно оценили.

Командующий десантниками старший лейтенант, уже на выходе отдал мне честь, весело улыбнулся и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь. В левом кулаке он намертво зажал один из зубов замполита. Редчайший сувенир. Виртуозно «старлей» его с пола подхватил. Профессионал!

Версия для меня прозвучала несколько иначе. Пока Малышев был в отъезде, замполит сменил связного Малышева на своего человека, а тот оказался сыном одного старого партийного работника, жаждущего тайн управления Малышева. Вот под шумок они и решили получить информацию из первых рук. Был бы кто-то другой, могло бы и прокатить, а со мной мало того, что обломались, так ещё и получат сейчас по полной программе.

Узнав об этом, Малышев решил и мне удовольствие доставить, и замполита своего поменять, и сына партийного функционера на инвалидность отправить. Этот оборзевший папенькин сынок уже достал всех пугать своим папашкой. Он и меня стращал, но сразу же был послан в пешеходный эротический круиз и скорбя пошёл искать Смирнова, чтобы узнать подробный маршрут дальнейшего движения.

Не расслабился Малышев, просто свою комбинацию проворачивал. Понятно теперь откуда у Лиса арабская одежонка — заранее готовились, заодно и обставились перед всеми. Сейчас этой троице во главе с замполитом предложат либо измену Родине, либо оскорбление царствующей особы, тем более что об этом уже весь крейсер судачит. Я думаю, что они сделают правильный выбор, а меня здесь не было.

Мало ли какие дела у управления Малышева с арабами? Мой связник сейчас меня в лицо не видел, кто конкретно их на инвалидность отправил, они не знают. Представился я Мухаммедом плюс Али, а этих Муххамедов да Али у арабов больше, чем у нас Ивановых с Петровыми и Сидоровыми вместе взятыми.

— Смирнов. Чего ты жалуешься, что в «Союзе» морды бить не кому? Мало тебе Степаныча и Лето с Багги? Не прибедняйся. Про Степаныча мне Лис уже рассказал, а Багги с Лето я и так хорошо знаю. Никогда не поверю, что они за всё это время никому едальник не начистили. — Услышав от меня такое, Смирнов зашёлся в смехе опять и ответил.

— Вот за что я вас люблю, так это за то, что вы, как сами говорите, без тормозов. Ладно, Степаныч, он у нас живая легенда, ему простительно. Недавно Сава отчудил. Пинками гнал по коридору второго этажа первого секретаря обкома партии попытавшегося пропихнуть на острова своего сына.

Как оказалось Сава в гневе Степанычу ничем не уступает, а удержать его просто не успели. Секретарь мордой лица пересчитал все ступеньки на лестнице. Отбитые навсегда бейцы, искорёженный нос и выбитые зубы. Охрана и водитель секретаря в госпитале. Сломанные руки, ноги и рёбра, отбитые внутренности и сотрясение мозгов. Двое охранников даже за оружие схватиться не успели, а водитель головой разбил боковое стекло в своей машине. Тихий скромный незаметный человек, а ногами машет как вертолёт на испытательном стенде. — Смирнов опять засмеялся и продолжил.

— Хотели ему по политической статье навесить, нашлись у секретаря дружки. Только хуже сделали. После происшествия с участием Степаныча, в соседней комнате посадили двоих сотрудников из партийного контроля и стенографиста. Секретарь после больницы вылетел из партии, сын сел, дружки простились с работой и теперь устраиваются дворниками. После такого скандала это максимум, куда их возьмут.

Вообще эта инициатива Степаныча с выборочной прослушкой и отделом партийного контроля здорово помогает. Она уже столько пользы принесла, что впору Степанычу третьего Героя давать, можно и Социалистического Труда. — Смирнов опять жизнерадостно захохотал. Мы поддержали.

Степаныч это да! Мне до него далеко. Мало того, что пиротехнический хулиган, так ещё и со светлой головой и изумительным характером. Все, кто его знает от него в восторге. За войну он перезнакомился с огромным количеством людей, сильно подрос в звании, но остался прежним сапёрным майором с душой нараспашку.

Ввалил Степаныч члену Центрального Комитета Партии, пришедшему требовать проведения собственного отпуска на островах со всеми своими домочадцами. Причем ввалил так, что это даже на улице увидели, так как кабинет Степаныча на первом этаже, а отделение «Лерман Центра» по реабилитации инвалидов находится в самом центре Москвы.

Так что, то, как разъярённый беспартийный Степаныч гоняет члена ЦК партии, видела, туева хуча народа. Степаныча тогда Сава и двое его сотрудников втроём держали, а он волок их за собой по улице вслед за моментально научившимся бегать и растерявшим всю свою спесь старейшим членом партии. Вдогонку представителю центрального комитета неслись объяснения Степаныча, на каком месте он вертел конкретного члена партии и всех остальных членов партии, вместе взятых посмевших прийти к нему с такими требованиями.

Через полчаса Степаныч накативший с друзьями полстакана водки прямо в коридоре, обыденно занюхавший рукавом, и на привычном всем языке объяснивший охреневшим зрителям своё отношение к данному событию, на глазах у этой же туевой хучи людей, то есть с полностью открытой дверью кабинета, спокойно принимал инвалидов. Просмотрев подготовленные документы, он тут же выписал несколько путёвок в «Центр» безногим и безруким беспартийным мужикам.

С тех пор авторитет Степаныча в народе неприкасаем. Его, правда, пытались прессовать, но без особенного энтузиазма. Не тот случай. Степаныч не только это отделение возглавляет, отделение в основном «Сава» курирует. Степаныч был в комиссии ГКО по вооружению и лично знает и Сталина, и Ворошилова, и Берию, и Абакумова, а главное они знают его.

С инициативой создания отдела партийного контроля при управлении спецопераций Степаныч выходил лично на Сталина через Смирнова. Набор в партийный контроль проходил из числа сотрудников СМЕРШ через Малышева и инвалидов через Степаныча. Сейчас это одна из самых грозных контор в стране и самая справедливая. Количество оборзевших сотрудников НКВД, работников торговли и партийных чиновников, сменивших работу в результате общения с отделом парт контроля, исчисляется десятками тысяч.

Чем сейчас занимается Степаныч, ставший в этом мире дважды Героем, генерал-лейтенантом и депутатом Верховного Совета СССР я не сильно интересовался, но вряд ли ерундой, потому что охраняют его так же, как и членов ЦК и люди из того же управления охраны.

Впрочем, сейчас охрана намного лучше. После того случая охраной Степаныча, Мишиков и ещё некоторых людей занимается спецполк под командованием Багги, при управлении Малышева, а Лето командует дивизией быстрого реагирования того же управления.

Подождав пока двое шустрых десантников, замоют кровавые следы, густо заляпавшие кают-компанию, мы разместились за столом, и Смирнов опять взял слово.

— Это Лето с Багги никому едальник не начистили? — Выделяя каждое слово повторил за мной Смирнов с вопросительной интонацией.

— Про этих вообще ничего мне не говори. — Мстительно-мечтательно улыбаясь, сквозь зубы процедил Смирнов. Честно говоря, я в первый раз в жизни увидел такое сочетание эмоций на лице человека.

— Добавил ты мне Командир забот. Откуда они только такие вылезли? Глядя на них, полстраны ногами размахивать научилось. Мало мне головной боли. Что ни месяц то сюрприз, а то и не один. Замполиты в дивизии Лето вообще не приживаются. То в госпиталь вылетают, то на инвалидность, то ещё куда подальше.

У него же все с парашютом прыгают и во рвы с горящей нефтью — писари, старшины, новобранцы и генерал следом за ними. Сам со своими бойцами тренируется. За любого своего солдата, даже бывшего, кому угодно голову оторвёт. Бывали уже случаи, когда приезжал к своим раненым и демобилизованным бойцам и прямо на месте разбирался. Сколько раз этих отморозков арестовать хотели, я уже со счёта сбился. В НКВД их до трясучки боятся. Берия с Абакумовым по ним отдельные приказы отдали не перечить им ни в чём. Впервые в жизни одновременно, как договорились.

В десантные дивизии Багги с Лето людей отбирали лично, по каким-то своим критериям. Прошлое человека не учитывается ими вообще. Брали и уголовников, и политзаключённых, и штрафников, и бывших пленных. Людей забирали прямо из следственных отделов НКВД и СМЕРШ. Возражавшим им сотрудникам тут же предлагалось место в подразделении, на отказавшегося сразу же писался рапорт как на труса и изменника Родины. В то же время к сотрудникам НКВД и замполитам внутри своего подразделения относятся как к своим бойцам.

Во всех десантах участвовали лично. Командир одной из разведрот в дивизии Лето бывший вор, отсидевший больше десяти лет. Командир одного из полков пленный подполковник, сбежавший из немецкого лагеря смерти и взятый у нас за измену Родине. Перед десантом Лето с Багги приехали прямо в следственное управление СМЕРШ и забрали оттуда всех добровольцев, а подполковника сразу поставили командовать этими добровольцами.

Начальник следственного управления потерял дар речи и чуть не поседел. Багги и ему предложил поучаствовать в десанте, а Лето под шумок забрал из управления комендантский взвод, исполняющий приговоры. После того случая им ни разу не возражали, но команды исполнителей приговоров они забирали в десанты всегда.

Багги в сорок пятом сдуру арестовывать приехали, так за него две дивизии поднялось, причём одна из дивизий танковая. Конвойное отделение отметелили так, что всех в госпиталь пришлось отправлять. Конвойников привезли в госпиталь танковой дивизии, и они под шумок огребли ещё и там.

Генерала этого штабного с особистом корпуса из ямы деревенского туалета потом доставали, они там спрятались. До Сталина дошло. Я никогда не видел, чтобы «Хозяин» так смеялся. Как их теперь арестовать? Оба дважды Герои, а наград у них столько, что бронежилеты не нужны. А! — Смирнов в сердцах махнул рукой, но не видно было, что он хоть как-то расстроен.

Рассказывал он всё это с удовольствием, вспоминая видимо, что-то известное только ему одному и улыбаясь при этом. Но, меня Смирнов этим рассказом не удивил.

Почти наверняка к каждому моему современнику было приставлено по персональному Смирнову. Как только эти живчики поняли, что могут воплотить в жизнь все свои мечты и безумные идеи, то тут же развернулись по полной программе. Зато теперь в стране есть элитные дивизии ВДВ и морской пехоты, бойцы, которых не горят в огне, не тонут в воде, не боятся ни черта, ни дьявола, ни НКВД и могут выполнить любое самое безумное задание. После войны эти дивизии не только не расформировали, но ещё и усилили.

Ким рассказывал, что при формировании дивизий на Японию, Корею и Китай в десантные подразделения конкурс был двадцать человек на место. Легко могли сформировать ещё десяток дивизий. Желающие попасть в дивизии Багги с Лето рвались к ребятам всеми правдами и неправдами и надо сказать попадали. Пока дивизии готовились, они выросли, чуть ли не в полтора раза.

За своих бойцов впрягаются это да, но за трусость, мародёрку и изнасилования расстреливали без суда и следствия, прямо на месте и часто собственноручно. Контрразведчики в их подразделениях сидели без работы, но ребята создавали из сотрудников СМЕРШ отдельные разведгруппы, занимающиеся после выброски десанта захватом документов и офицеров противника. Всех захваченных тут же жёстко потрошили и по новым данным разворачивали десант по целям.

В Югославии рота десанта свалилась на штаб дивизии, захватив его целиком, только охрану вырезали, правда дивизия была итальянская. Через три часа дивизия сдалась в полном составе, самостоятельно перебив немцев, надзирающих за союзниками. Радист роты отстучал Багги сообщение и тот ни с кем, не согласовывая, выкинул вперёд свой резерв, заняв несколько ключевых мостов и туннелей. Фронт от такого выверта Багги просто развалился. Вышибить вцепившихся десантников сразу не удалось, итальянцы оставили на позициях всё тяжёлое вооружение, а через несколько часов было поздно.

Командир механизированного корпуса готовящийся атаковать в лоб укреплённые позиции, и мысленно простившийся со своим корпусом, да и с собственной жизнью тоже, получив сообщение от шустрого мотоциклиста разведчика о том, что перед ним противника просто нет, сначала хотел расстрелять этого разведчика, но услышав имя Багги, рискнул. Приказав сообщить в штаб армии о том, что пошёл вперёд, он лично запрыгнул в танк и его танки, пройдя ускоренным маршем почти двести километров, разрезали группировку противника ровно пополам, потеряв при этом всего шесть танков и десяток бронеавтомобилей.

Немцы с огромаднейшим трудом собрали кулак ответить и по ним влупили боеприпасами объёмного взрыва и ракетами. Та итальянская дивизия, что сдалась первой, наверное, молится на роту, пленившую их до сих пор. Они потом эти завалы из немецких трупов разбирали. Это была единственная дивизия с такими мизерными потерями.

Понятное дело, откуда взялись танкисты, вступившиеся за Багги. Его десантники спасли жизнь всему этому корпусу. За такое танкисты обязаны поить водкой десантников остаток их жизни, а на фотографию Багги молиться как на икону.

— С чего начнём товарищи генералы? С работы или с сюрпризов? — «Похоже, опять отрепетированный сценарий» подумал я.

Стоп, стоп. Генерал у нас здесь только Малышев. Или я опять чего-то не знаю? Смирнов продолжил.

— В этот раз всё же с сюрпризов. Знаю, что ты не любишь, но потерпишь. Ты у нас с недавних пор генерал-майор. Иосиф Виссарионович решил, что ты заслужил. Всё же твой вклад в победу и в войну после войны неоценим.

О твоей работе в Аргентине поговорим отдельно. Третья Звезда вполне заслужена, но эта операция стратегического масштаба, к тому же она полностью проходила по твоей инициативе. Так что двух звёзд «Героя» тебе достаточно, а ордена «Суворова» нет ни у кого из твоих друзей, кроме Александра Ивановича. Правда, всё равно носить его пока только твоей жене.

Плавно переходим к работе. Твоими норвежскими похождениями сейчас целый отдел у Александра Ивановича занимается. Твои скандинавские друзья всю свою работу нам отдали на проверку. Как ты умудрился с ними подружиться? Чем ты их так очаровал? Они же Советский Союз на дух не переносят, но как только Лис на тебя сослался, их всех как подменили. Мы уже столько накопали. Следы ведут в САШ, Канаду, Венесуэлу, Бразилию и Колумбию. Да и на месте по твоей косвенной наводке выцепили десяток очень вкусных фигурантов, давших полезную информацию.

— Очаровал, говоришь? — Я мрачно усмехнулся, вспомнив эту мерзкую историю. Карандаш, который я в это время крутил пальцами с треском сломался пополам.

— Да уж. Очаровал, так очаровал. Расскажу ка я вам одну сказку. Как и большинство сказок, эта страшная сказка прошедшей войны начинается со слов, «жили, были».

Так вот. Жила была дружная норвежская семья. Отец многочисленного семейства Улоф Ларссон. Его жена Эльса. Шесть дочек Бригита, Карин, Линеа, Мари, Ингрид и Хелена, да двое сыновей. Старший Людвиг и младший, и самый любимый Свен. Нормальная семья обыкновенных норвежских рыбаков. Родственников и знакомых куча, денег не очень. Не нищенствовали, но и не шиковали. Скажем так, бедновато жили, но дружно.

На свою беду, проживали они в одном городке с небезызвестным вами всеми доктором Петтером Нильсеном, он же Красницкий Николай Евфграфович. Их девчонки дружили, бегали вместе в школу, ходили, друг к другу в гости. Городишко небольшой. Все друг друга знали или, по крайней мере, встречались на одних улицах, в пивных или в порту.

Когда в сороковом году немцы оккупировали Норвегию, Красницкий Николай Евфграфович попал на заметку начальника гестапо одним из первых. Помимо того, что он был очень неплохим врачом с достаточно большой практикой, он, в свою очередь на свою беду, был отцом трёх достаточно красивых девчонок весьма привлекательного для начальника местного гестапо возраста.

Гауптштурмфюрер СС Альфред Кристайллер очень любил девочек, причем, чем моложе, тем лучше, за что его очень не любили в собственной стране. Не любили до такой степени, что однажды он чуть было, не оказался в концлагере. К счастью для этого урода началась война, и его дядя, служивший заместителем начальника полиции Гамбурга, пристроил любимого племянника в гестапо, где он и начал свою успешную карьеру.

Отметился Кристайллер сначала в Польше, затем в Дании, но уже через месяц, после крупного скандала с немецкой семьей, жившей в Копенгагене и, похоже, занимавшейся разведывательной деятельностью, его с повышением звания перевели в Норвегию и закинули практически в задницу мира. По некоторым данным руководство гестапо, выполняя приказ из Берлина, использовало пристрастия Кристайллера втёмную. Извращенца убрали с глаз долой, но на должность начальника гестапо города, в котором был крупный порт. Один из тех портов, в которые во время войны заходили торговые суда нейтральных стран.

Как оказалось впоследствии, Кристайллера вытребовал в Норвегию начальник Айнзацкомандо 4 Айнзацгруппы «Норвегия» оберштурмбанфюрер СС доктор Хайнц Хокенманн, имевший схожие пристрастия и сделавший новоиспечённого гауптштурмфюрера одним из своих доверенных людей. К тому же Хокенманн лично знал дядю Кристайллера.

Альфред Кристайллер воспрял духом и принялся куролесить с новыми силами и под крылом сильного покровителя. Что он тут же и доказал своему новоиспечённому агенту изнасиловав его старшую дочь прямо у него на глазах.

Ну не совсем у него на глазах, Красницкого держали в соседней комнате, но разницы никакой нет. Слышал Красницкий всё от начала и до конца, а потом и лечил собственную дочку. Старшей дочери Красницкого было одиннадцать лет, а младшей дочери восемь. Это был хороший стимул для Красницкого, и он тут же сдал семью Улофа Ларссона.

Кстати говоря, я так и не понял, почему Красницкий не убил начальника гестапо. Такая возможность у него была неоднократно. К тому же сам Красницкий в прошлом боевой офицер. Последнее звание ротмистр отдельного корпуса жандармов, но политическим сыском он никогда не занимался, постоянно находясь в войсках. Прошёл всю Первую мировую войну, был дважды ранен и награждён орденами Святой Анны 3-й степени, Святого Станислава 4-й степени и Святого Георгия. После революции воевал у Юденича, в должности заместителя начальника контрразведки дивизии, а затем оказался в Риге, где и остался.

Через девять лет Красницкий после жестокого убийства семьи капитана первого ранга барона фон Кёнинга попал к Елагину. В тридцать пятом году Красницкий закончил разведывательно-диверсионную школу Латвийского генерального штаба, а до этого дважды был отправлен в бандитские рейды в Советскую Россию, где занимался тем же самым — убивал семьи советских активистов. Большевиков он ненавидел люто, но также люто ненавидел и немцев, небезосновательно считая их причиной всех бед Российской Империи.

По окончании школы в качестве учебно-практического задания Красницкий по приказу Елагина убил и ограбил жену и дочь капитана Латвийского генерального штаба Юриса Озолиньша. Пятнадцатилетней дочери Озолиньша Красницкий вспорол живот и отрубил ноги. Сделано это было специально. На месте преступления были оставлены якобы случайно потерянные документы сотрудника ОГПУ. Провокация удалась, и через месяц Красницкий вместе с женой и детьми с новыми документами был отправлен в Норвегию. О деятельности Красницкого его жена не знала до самого последнего времени.

По всей вероятности, Кристайллер сломал Красницкого ещё до изнасилования его дочери и зверским изнасилованием просто закреплял полученный результат. Как бы то ни было, но Улофа Ларссона и его старшего сына по доносу Красницкого упаковали в концлагерь, и господин гауптштурмфюрер принялся с пристрастием расспрашивать его дочерей.

В результате этих проникновенных бесед старшая дочь Бригита наложила на себя руки, повесившись в собственной комнате. Карин сошла с ума, стала набрасываться на всех, кто был в немецкой форме, и однажды во время обыска, которые происходили в домах неблагонадёжных местных жителей с завидной регулярностью, была убита солдатом оцепления прямо на глазах у всей семьи. Сёстры Линеа, Мари и Ингрид в течение сорок второго года просто пропали, после допросов начальника гестапо и лишь маленькую Хелену матери удалось спрятать у дальних родственников в деревне. К сожалению, у жены Ларссона не хватило мозгов остаться там же, и она вернулась домой к хворающему младшему сыну.

По какой причине мальчишку не спрятал родные братья Улофа, мне неизвестно. Домой Эльса вернулась днём, до ночи находилась у себя дома, а наутро дом оказался пуст. Соседи не слышали ничего. Больше ни Эльсу, ни пацана никто живыми не видел. Их обезображенные тела спустя три недели обнаружили за городом на берегу одного из заливов совершенно случайно. Мальчик был изнасилован, мать, по всей вероятности, забили прикладами и ногами до смерти.

Как это ни странно, но Улоф Ларссон и Людвиг выжили. Правда, старший сын лишился левой кисти, а Улофу на допросах выбили глаз. Именно эти обстоятельства позволили родственникам за очень приличные деньги выкупить их из концлагеря и спрятать в глухой деревне. И именно на младшего брата Улофа Ларссона я вышел с информацией о Красницком, уничтоженном нами Кристайллере и его подельнике штурмбанфюрере СС Хайнце Хокенманне, которого на тот момент мы просто не смогли достать.

Мы попробовали дотянуться до Хокенманна у него дома, но получилось только ограбить его замок и перебить немногочисленную охрану, состоящую из местных легионеров. Уплывая из Норвегии, я договорился о способах связи с братьями Ларссонами и в конце сорок шесТого года получил от них письмо, которое привёз мне в Аргентину их доверенный человек. В письме была просьба найти и убить Хайнца Хокенманна. Доказательства в причастности Хокенманна к смерти Эльсы и Стива братья получили железные.

До самого конца войны Улоф Ларссон возглавлял один из самых крупных отрядов движения сопротивления, похищая и зверски пытая в основном гестаповцев и полицейских осведомителей. Мои методы борьбы с нацистами он перенял с лёгкостью. В самом конце войны Улоф Ларссон добрался даже до некоторых сотрудников Айнзатцкоммандо 2, 3 и 5 Айнзатцгруппы «Норвегия» и получил просто невероятную информацию, но обнаружить начальника Айнзатцкоммандо 3 Айнзатцгруппы «Норвегия» штурмбанфюрера СС доктора Хайнца Хокенманна ему не удалось.

В то же время Хайнц Хокенманн через Венесуэлу добрался до Бразилии, сменил имя и стал Оскаром Хэлтором эмигрировавшем из Швеции в тридцать девятом году. После целой серии переездов, бывший штурмбанфюрер СС поселился в достаточно большом бразильском городе Порту-Алегри и потихонечку стал забывать, что его разыскивают как военного преступника во Франции, Норвегии и Швеции, но об этом хорошо помнили братья Ларссоны.

Улоф к тому времени стал мэром родного города, а его старший брат ещё во время войны по моему совету занялся контрабандой в порту и немало преуспел на этом поприще. Большая часть информации, которую получил Лис, пришла от братьев Ларссонов и их знакомых, а в основном от старшего брата Улофа и целой сети его осведомителей.

Гек разыскивал Хокенманна полтора года. Положа руку на коленку, мы искали бы его до скончания века, но нам здорово помогли документы из разгромленного нами отделения гестапо. Помимо всего прочего в сейфе начальника гестапо лежали списки мест компактного проживания немцев в различных странах Латинской Америки, а в основном в Колумбии, Венесуэле, Бразилии и Уругвае, списки отелей и пансионатов для эксфильтрации бежавших после войны нацистов, фамилии связников и некоторые пароли. Конечно же, многие пароли с окончанием войны сменились, но мы и не собирались ими пользоваться.

Геку удалось выкрасть владельца одного такого пансионата в Венесуэле и вдумчиво его допросить. В результате жесточайших пыток Гек получил конкретную информацию о ряде посредников нацистской сети, а затем им была вскрыта целая цепочка «крысиных троп», за которыми впоследствии велось скрытое наблюдение. Дальше, как вы сами понимаете, дело техники.

Очаровал я братьев Ларссонов учебным фильмом о вреде купания в некоторых небольших бразильских речках. Штурмбанфюрера СС Хайнца Хокенманна загрызли живьём пираньи. Подручные Гека закинули верёвку на ветку дерева, свисающую над небольшой речкой, и подвесили Хокенманна над водой, потихонечку знакомя гестаповца с её обитателями.

Хорошо, что Гек перед этим научился снимать документальные фильмы, так как оператор, которого он нанял за бешеные деньги отрубился уже через пару минут. Визги Хокенманна продолжались минут сорок, а потом он умер от болевого шока и потери крови. Быстрой смерти ему никто не обещал. Речка была неглубокая, а пираньи совсем маленькие, поэтому штурмбанфюрер и продержался так долго.

Эти милые рыбёшки жрали его с задницы и гениталий. Подручные Гека оказались теми ещё затейниками, подтянув ноги Хокенманна к голове и свернув его в бублик. Зато семье Ларссонов фильм очень понравился и Лис получил всю информацию, которую только было возможно и… заказ ещё на пару десятков учебных фильмов или просто подробных фотографий подтверждающих факт уничтожения сбежавших гестаповских палачей.

Как я понимаю, фильм посмотрели не только братья Ларссоны, но и многие участники движения сопротивления Скандинавии. Кстати, одна из копий этого учебного фильма совершенно случайно попала в управление Александра Ивановича, а фотографии с места казни так же совершенно случайно оказались в редакциях нескольких французских и норвежских газет. Так что штурмбанфюрера СС Хайнца Хокенманна больше не разыскивают как военного преступника.

— Зачем так жестоко то? — Сказать, что Смирнов был шокирован моим рассказом, это не сказать ничего.

— Жестоко? Расслабился ты Смирнов в «Союзе». Восьмилетнего сына Улофа Ларссона Стива изнасиловал и запытал до смерти Хайнц Хокенманн. У него была любимая поговорка: «Мальчик, девочка. Какая в ж_пу разница?» Мне объяснять, как умирали у Хокенманна маленькие дети или ты сам догадаешься? Хочешь, с подробностями расскажу?

Протокол допроса начальника Айнзатцкоммандо 3 Айнзатцгруппы «Норвегия» на ста семидесяти девяти листах мелким почерком. Ты проблюёшься уже на втором листе этого допроса. Гарантирую. Там есть такие подробности оргий с маленькими детьми, которые закатывали гестаповцы, что даже садисты Гека были впечатлены. Он им специально некоторые эпизоды перевёл. Они же и предложили этот способ казни. А ты говоришь жестоко.

Это ещё почти по-человечески. У Гека не всегда была возможность снимать учебные фильмы с участием своих подручных. В группы исполнителей Гек отбирает конченых садистов прошедших школу наркокартелей и уличных банд, иначе информацию было просто не получить. Методы полевого допроса у этих нелюдей здорово отличаются даже от наших умений. У них говорят правду все без исключения, даже глухонемые.

Разумеется, в основном помощники Гека пользуются подручными средствами, но при знании местной живности возможностей открывается намеренно. Повадки здешней фауны мало отличаются от человеческих инстинктов, и эти милые зверушки не гнушаются сожрать ближнего своего. Просто с остальными утилизаторами существует несколько чисто технических проблем. Крупный аллигатор предпочитает ухватить человека за ногу и оторвать или переломать её, а акула откусывает две ноги. Но они сразу утаскивают свою еду под воду, а мы не нашли самоубийцу для проведения подводных съёмок.

Можно было бы скормить Хокенманна термитам. При некоторой сноровке найти термитник не проблема, но термиты не выбирают, кем питаться, а бегать вокруг эсэсовца с кинокамерой в руках отбиваясь от настырных насекомых то ещё удовольствие. Нам же было необходимо не просто убить гестаповца, а уничтожить его демонстративно и жесточайшим способом. Так что пираньи в данном случае — это наиболее наглядное учебное пособие.

Приедешь домой полюбопытствуй. Я думаю, товарищ генерал-лейтенант даст тебе глянуть одним глазом некоторые материалы из служебного архива. В нашем мире и времени некоторые индивидуумы платили в кинотеатрах деньги и смотрели такие фильмы, но тебе покажут бесплатно. Подобный бред назывался фильмами ужасов. Вот только увидев такое на экране кинотеатра, половина кинозала моментально заблюёт соседей, и остаток жизни будет смотреть детские мультики в специализированных заведениях для умалишённых.

Сеть вышеупомянутых отелей и пансионатов создавалась немцами ещё до войны, поэтому нам и удалось на неё выйти. Охватывала она практически весь континент вдоль всего побережья и создавалась в основном как разведывательная сеть. Во время и после войны она была расширена и расползлась вглубь континента в такие страны как Парагвай, Боливия и центральную Бразилию. Про Аргентину, Перу, Чили и Эквадор я и не говорю. Связи у немецких разведчиков, промышленников и коммерсантов в этих странах ещё довоенные.

Архив Хокенманна тоже оказался весьма любопытным, но основное он вывезти из Норвегии не смог. Оттуда и появилась «косвенная наводка на десяток вкусных упырей, давших полезную информацию». Более того в архиве были полные списки осведомителей Айнзатцгруппы «Норвегия» и отделений гестапо в различных городах Скандинавии оставшихся после ухода нацистов не выявленными и с ними… впрочем, это уже не моя епархия. — резко закруглил разговор я.

Дальнейшее Смирнову знать необязательно. Всё что надо ему Малышев расскажет сам.

Глава 9

— Да уж весёленькие сказочки на вашем континенте. — с тяжёлым вздохом протянул Смирнов и продолжил.

— На ночь такое лучше не слушать, но вернёмся к нашим делам. Документы, захваченные вами в Риге, частью названных в них контактов пересекаются с аргентинскими резидентами и нам очень интересны. Обнаружить этих резидентов сразу после войны не удалось, они сменили имена, и ушли в подполье. После передачи твоих списков они были обнаружены, и по ним, и вокруг них сейчас ведётся интенсивная работа.

Получается так, что эта часть Организации нами вскрыта не была и узнали мы о ней только через тебя. Ты не только дал новые имена скрывающейся верхушки Рейха, но и провёл полную разведку каждого резидента. Осталось только захватить или уничтожить. Эти фигуранты твоей разработки могут вывести на другой уровень скрывающихся нацистови их финансов. Отсюда и необычная для разведчика награда.

Твои предложения принимаются все, детали сейчас утрясём. Нужного человека с его художествами тебе подобрали, легенда прорабатывается и развивается. Александр Иванович лично контролирует.

Зачем тебе Серж? — Ах ты, зараза нквдешная! Подвёл всё же к Сержу. Придётся колоться, а не хотелось.

— Соскучился. Давно не видел крестника. — И тут же без перехода раскололся.

— Ладно, скажу. О том, что я жив Елагин знает от меня с начала сорок шестого года, а сам, я думаю, самое позднее с сорок пятого. Он совсем не дурак, так что своих агентов проверил наверняка, тем более что сам мне их слил.

Жена Красницкого даже не подозревала, в какую страну мы направились, но она прекрасно знала всех моих людей в лицо. Соответственно словесный портрет могла нарисовать. Были мы там английскими моряками, причём в городке появлялись только четверо, а остальные отсиживались на хуторе рядом.

Появление у его агента людей с паролем от него дало Елагину подтверждение того, что я жив. Гибель агента и уничтожение отделения гестапо второе подтверждение. О моей горячей любви к предателям и гестаповцам Елагин знает отлично. А вот то, что Елагин не рассказал об этом даже своему брату, показывает, что вам он по-прежнему не доверяет.

Задание Елагину я дал простое. Подобрать мне похожего на меня агента из числа погибших или в своё время сданных нами и два таких человека есть. Один проходил подготовку в разведшколе в тридцать четвёртом году. Весь выпуск был ориентирован на САШ и Великобританию, но конкретно этого агента готовили на Советский Союз. Страну он жутко ненавидел и воевал только с большевистской Россией. Это была его личная война, и этот человек был личным агентом Вальтера Нойманна. Ни по каким картотекам он не проходил, и немцы о нём не знали.

В сороковом году агент погиб в Риге. При проведении диверсии на станции он получил тяжёлое ранение в живот и умер на руках у Елагина. Елагин сам похоронил его в лесу, место нарисует, оно приметное.

Второй человек личный агент Елагина. Занимал должность в ярославском НКВД и был сдан мной в сорок третьем. С ним та же песня — немцы об этом агенте не знали. У обоих агентов нет родственников, оба они бывшие русские дворяне и граждане Российской Империи. Все данные об этих агентах, в том числе и косвенные Елагин должен передать через «Сержа» и «Лиса» Александру Ивановичу.

При использовании этих легенд, я должен буду ссылаться на Елагина, и он к этому готов, но я считаю, что на месте ему необходима поддержка и дополнительная охрана. Проработайте с ним варианты охраны и ввода в его окружение дополнительных людей по его данным. Можно использовать данные личных агентов Елагина, но это тоже с ним напрямую. Пока вы Елагина не прикроете, я ни шагу не сделаю, по моей вине в гестапо он уже побывал. — я замолчал.

— Ну, ты жук! — Удивлению Смирнова не было предела.

— Почему ты нам сразу не сообщил? — За меня ответил Малышев.

— Потому что он был с пустыми руками, а на месте всё равно надо было работать. — Я кивнул головой и продолжил.

— Да. До начала сорок шестого года от меня не было никакого толка. К тому же я не библиотекарем устраивался, и нарваться мог в любой момент. На Организацию я наткнулся в конце сорок пятого. До этого я занимался общей организацией своей структуры и врастал в среду. Сейчас этот этап завершён, и я могу ввести новых людей без ущерба для себя и отойти в сторону.

На базе моей структуры можно и нужно развивать филиал «Лерман Центра». Я уже сейчас дал команду подбирать место под филиал, но скорее всего он будет не в Аргентине, а в Бразилии. В Бразилии на побережье сделаем основную базу «Лерман Центра», а непосредственно в «Байресе» офис и промежуточный склад с возможностью дальнейшего развития по стране. Как только мы это озвучим, я буду очень интересен Организации.

Руководству Организации я необходим именно в качестве бизнесмена с боевым опытом, а не в качестве «пушечного мяса». Простых одноразовых боевиков они наберут сколько угодно, а вот человек, которого они могут держать на крючке, им интересен значительно больше. Если грамотно проработать мою легенду и развить её, то можно будет попробовать залезть в Организацию.

У меня есть несколько дополнительных предложений, я изложил их в рапорте. Точно по этой же схеме можно подвести и Елагина. Его мотивация простая: видя, что война заканчивается не в пользу Германии, он отошёл от дел и осел в Англии. Организации интересен «Лерман Центр», хотя я пока не понимаю почему. Надо залегендировать связь Елагина с «Лерман Центром» и он станет ещё более интересен, но это тоже надо прорабатывать с ним и, в общей схеме, со мной. Как заинтересовать Организацию со своей стороны я изложил.

Прорабатывая легенды, имеет смысл устроить мою встречу с Елагиным на островах, где мы обговорим варианты общих ответов. Выйти на Елагина Организация попробует обязательно. В случае нестыковки этих ответов моё уничтожение вопрос только времени.

Следует учитывать и то обстоятельство, что Елагин не идейный и ненависти к нацистам и Организации не испытывает. По этой причине имеет смысл заинтересовать Елагина материально и размеры материальной помощи должны быть солидные. Он не бедствует, но его благосостояние зависит от «Лерман Центра», а это не совсем хорошо. Надо определить размер вознаграждения и обязательно выплатить его по окончании операции. Можно сделать это в несколько этапов, чтобы Елагин понимал, что его не кинут с деньгами. Мне он доверяет, но общаться Елагин будет не со мной, а к вам у него доверия намного меньше.

«Лис». На общем собрании выйди с предложением строительства на островах резиденции княгини Елецкой и отдельных домов для «Сержа» и Елагина, под это дело он может приехать официально. Проработайте места и систему охраны домов и резиденции. Может быть, имеет смысл, включить их в общую систему охраны островов, но это вы решите с ним. Кстати, строительство домов и резиденции может пойти как часть оплаты за его работу. Елагин это оценит.

Отдельно хочу поблагодарить тебя лично. Твоя операция прикрытия моего ухода сюда натолкнула меня на одну интересную мысль. Я её обкатаю на общем собрании, на заводе, но принципиальная схема такая. Приблизительно через год, может чуть больше, компания «Лерман Центр» введёт небольшие квоты на приём инвалидов Вермахта. В этом случае мы спокойно сможем принимать агентов Организации и контролировать их. — Я перевёл дух.

Лис действительно натолкнул меня на одну изумительную идею, и я её обязательно использую.

— Командир! А что за предложение бескровного проникновения по миру? «Я если честно не до конца понял», — спросил Смирнов.

— Костя. Эта схема долгая и вырастает из концепции демократического образования общества. Сейчас она работать не будет, но в дальнейшем сработает обязательно. Давай об этом не сейчас. Я нарисую дома общую схему, а потом Лис и Ким тебе подробно объяснят на пальцах, как это работает. Эту схему уже можно запускать, но только если найдётся достаточно большая группа людей, объединённая общей идеей. При этом эта группа людей должна быть с головой, так как кормить себя она будет сама.

Вариант вваливания государственных денег в коммунистические и социалистические партии по всему миру только наплодил халявщиков в разных странах, живущих от подачки к подачке. Мне очень жалко государственные деньги, пусть платят другие страны. Приблизительный образец такой группы людей компания «Лерман Центр». Мы тоже воспользуемся этой схемой. Елагину я верю, но все яйца в одну корзину не складывают, поэтому надо работать на перспективу.

Да вот что вспомнил. Лис! Ты отслеживаешь того человека, о котором я тебе говорил в сорок третьем году? — Лис улыбнулся и ответил.

— Всё думал, когда ты о нём напомнишь. Работает со Степанычем с конца сорок четвёртого. Ты даже не представляешь, какой это вечный двигатель! Степаныч по нему получил отдельное разрешение от Сталина. Смирнов тоже о нём знает. Сейчас твой протеже возглавляет специальное строительное управление и работает со Степанычем так, что только пыль стоит. — Смирнов хмыкнул и добавил.

— Такого поворота я не ожидал. Чтобы у нас в стране такой великий комбинатор прижился? Степаныч за него бился как лев. — Смирнов задумчиво покачал головой.

— Я тогда не понял, зачем он нужен, а сейчас не знаю, как его контролировать. Это ураган, какой-то. — Смирнов опять тяжело вздохнул.

Действительно тяжело мужику. Был простым майором НКВД, хотя и энциклопедически образованным майором, а стал заместителем Берии и курирует самый большой секрет нашей страны. При этом личным представителем Сталина он быть не перестал. Эта должность навсегда, с ней и в могилу уложат.

— Костя. Именно таких людей имеет смысл отправлять по той схеме, которую я тебе нарисую. Список этих людей и род их деятельности у Лиса есть, он мог измениться, но я составлю отдельный рапорт со своими предложениями и приложу к схеме. Таким людям не нужна помощь государства, главное им не мешать. При выполнении определённых условий они останутся верны стране и будут работать на новом для себя месте, отрабатывая оказанное им доверие.

— С согласования со Смирновым мы отслеживаем все громкие уголовные дела и уже выделили ещё двенадцать интересных людей. Масштаб, конечно, намного меньше, но люди не менее интересные. По всем подобным делам приговоры утверждает партийный контроль, но всё равно, высшая мера по экономическим преступлениям не применяется. После суда до утверждения и вынесения приговора по данным делам должно пройти несколько лет.

Мы забрали этих мошенников к себе и предоставили работу. Ты думаешь, отчего Смирнов в шоке? У нас Степаныч с Савой это контролируют. Четверых уже хотят забрать в «Лерман Центр». — улыбаясь, доложился Лис. Смирнов покачал головой и сказал задумчиво.

— Да, Командир! Никто такого не ожидал. Ни эффективности «Лерман Центра», ни работы с подобными людьми. Не будь вас, заклеймили бы и расстреляли, ну или послали бы лес валить, а они только за год отсидки такого со Степанычем наворотили, впору всем Героев Социалистического Труда давать. — Я усмехнулся.

Вот оказывается, чем ещё Степаныч занимается. Молоток! И Лис молодец, не отмахнулся тогда от моего безумного предложения.

Дело в том, что ещё в сорок первом, лёжа в горячечном бреду, а потом и позже маясь от безделья в госпитале под присмотром семейки Лерманов, мне вспомнился удивительный человек, создавший во время войны уникальную военно-строительную часть.

Этот великий комбинатор, во время войны не только создал несуществующее в природе воинское подразделение, но и очень эффективно работал, строил дороги, ремонтировал мосты, воевал, дошёл до Берлина, намутил там строительной техники и различных ништяков. Затем на поезде вывез всё это хозяйство домой отдельным эшелоном, продал излишки, демобилизовал свою воинскую часть и заплатил людям бешенные по тем временам деньги.

Я даже сейчас не понимаю, как он это сделал. Нет. Не создал воинскую часть, хотя это тоже удивительно. Как он умудрился продать строительную технику военной части в социалистической системе? И ведь не бриллианты домой привёз, а именно то, что в разрушенной донельзя стране днём с огнём отыскать было невозможно. А потом этот великий комбинатор создал новую военную часть и опять принялся строить дороги, мосты, дома и прочие объекты народного хозяйства.

Этот человек работал потрясающе результативно. В его воинскую часть военкоматы предоставляли призывников, он выполнял государственные заказы, зарабатывал огромные деньги, и при этом в Министерстве Обороны такой части просто не существовало.

Получив от Дочки список таких людей, которых в нашем мире просто напросто расстреляли, я отдал его Лису с наказом использовать их после войны. В результате сейчас передо мной сидит полностью ошизевший Смирнов, а в «Союзе» наверняка довольный Степаныч, работающий сейчас с этими людьми.

«Цеховики» были не просто умными людьми, это были люди, опередившие своё время и не боявшиеся советской системы. Теперь эти люди с уникальными мозгами и потрясающей работоспособностью трудятся в народном хозяйстве и, судя по реакции Смирнова, выдают уникальные результаты. Именно такие люди нужны «Лерман Центру» для дальнейшего развития.

Схема, которую я предложу Смирнову, проста. На самом деле нет необходимости покупать остров или островное государство. Надо только заполнить такой остров своими людьми и предоставить им направление развития. Через двадцать лет пойдёт волна демократических референдумов. Население такого острова, на котором будут жить люди, объединённые общей целью, проведёт референдум об отделении острова от государства мамки и станет отдельным государством.

Так было с Ямайкой, Гаити, Доминиканой и ещё десятком островных государств, объединённых Содружеством Наций. Волна национально освободительного движения будет нарастать и под передел мира могут попасть и пара островов, которые мне нравятся своим климатом, месторасположением и полезными ископаемыми, которые ещё не обнаружены. Это я о «Фоклендах» в том числе, если кто ещё не понял, а военную помощь Советский Союз нам предоставит, да и «Лерман Центр» к тому времени вырастет.

Частную Военную Компанию мы только начали развивать. Те же Багамские острова в нашем мире — это зависимое от Великобритании отдельное государство, входящее в то же Содружество Наций. Именно поэтому здесь я их и выбрал. Это островное государство будет отдельным, но под крылом Великобритании и произойдёт это без революций и подобных кровавых катаклизмов.

Советскому Союзу я верю, но это сейчас. Сменится руководство, попадёт очередному советскому князьку вожжа под хвост, и мы все будем иметь бледный вид. Уже сейчас на Андросе, самом крупном острове Багамских островов, куплены огромные участки земли и все производства включая добычу и обработку древесины, принадлежат «Лерман Центру». Там же на Андросе строится рыбоперерабатывающий завод, а рыболовный флот насчитывает уже четыре десятка мелких судов, кормящих санатории и заводы. Мы ещё черепашью ферму обязательно построим и дайвинг разовьём.

Дайвингом у нас Док увлекается. Они с Кимом и Погранцом отдельную команду организовали и по моим данным уже с десяток кораблей от ненужного морю золота очистили. В своё время с моей подачи программист Стерха собрал базу известных мест кораблекрушений и найденных к нашему времени кораблей. У нас есть ещё несколько лет форы, пока акваланги не пошли в массовое производство.

Внутренний музей на заводах растёт, там уже такие экспонаты есть, что можно в Эрмитаж отправлять. Вот только хрен им. Пусть лежат, хлеба не просят. Это стратегический запас нашего отряда, а Эрмитаж мы свой откроем вместе с Артиллерийским музеем. На заводах уже есть потрясающая коллекция стрелкового оружия и различные пушки, поднятые с потопленных кораблей.

Начинали эти ухари с острова Бимини. В самом начале на Бимини базировались контрабандисты на своих очень неплохих судах. Очень удобный тропический островок, находящийся под юрисдикцией Великобритании и в непосредственной близости от САШ очень нравился лихим людям. Ну а Доку с Кимом понравились их корабли. Так что в одну прекрасную ночь спецгруппа Кима, состоящая из ребят Зераха и Погранца, вырезала всех контрабандистов и забрала себе их кораблики. Теперь на Бимини расположен учебный дайвинг центр отряда и постоянный пост охраны с тремя торпедными катерами, дежурной летающей лодкой и пятаком разгонных посудин.

Серж.

Гибель Командира потрясла всех. Все. Просто все, кто его знал, настолько привыкли, что он выходит живым из всех передряг, что это было действительно потрясение. Поначалу я не поверил.

Мало ли что заявляют немцы? Они и меня пару раз хоронили, правда, вместе с Командиром. Но потом это же подтвердила и английская разведка, и агенты брата, и разведчики Советского Союза, и Александр Иванович Малышев, люди которого перевернули несколько районов Норвегии и допросили сотни пленных.

После освобождения Норвегии в конце сорок четвёртого года я сам был в тех местах с десятком английских моряков, сидевших в том лагере и троими разведчиками отряда, но никаких следов мы не нашли. Немцы перебили всех свидетелей и не только пленных, а даже всех местных жителей, собрали все трупы и утопили далеко в море. Где никто не знал. Всех свидетелей, кто в этом участвовал, тоже уничтожили.

База торпедных катеров, аэродром и недостроенный военный завод были взорваны и ничего кроме кусков бетонных плит там не осталось. Базу подводных лодок нашли намного позже, но она была пуста и никаких следов не принесла. Немцы полностью обрубили все концы.

Я живу и работаю в Англии вместе с братом и тётей и рассказал им всё от начала и до конца. Наверное, это сыграло свою роль в том, что брат не переметнулся в очередную спецслужбу, а остался верен своим обещаниям и договорённостям с Командиром. Алексей по-прежнему с нами, то есть с компанией «Лерман Центр» и здорово помогает нам во всём. Командир, как всегда, оказался прав: ум, опыт и чутьё моего старшего брата по-прежнему здорово выручают всех нас.

Мы работаем вместе, почти одновременно женились и почти одновременно у нас появились первые дети. Здесь, в четырёхстах километрах от Лондона княгине Елецкой подарен старинный замок с землями. За большой вклад в развитие и обороноспособность страны. Замок совсем недалеко от заводов, которых Генрих Карлович и Мария построили уже целых четыре штуки. Вернее, четвёртый сейчас в состоянии запуска.

Вызов мне пришёл неожиданно. Его экстренным порядком принёс Багги, один из друзей Командира, оказавшийся в Лондоне по какой-то своей надобности. Вместе с вызовом пришло указание забрать документы, которые брат передал мне для Лиса. Мы улетели на самолёте сначала в Лиссабон, а затем на Азорские острова, затерянную в Атлантическом океане провинцию Португалии.

Короткий бег автомашины до берега бескрайнего океана, небольшой порт, дальний пирс с потёртыми причальными тумбами и вот мы на небольшой моторной яхте уходим в море. Это было достаточно странно, но привыкший доверять друзьям Командира я не задавал вопросов. Всё равно Багги не скажет лишнего.

Вечерело. Яхта шла неспешно, переваливаясь с волны на волну. В лицо мне дул морской ветер, принося неповторимую свежесть огромного океана, и мне вдруг вспомнилась зима сорок второго года и рассказ моего погибшего друга. Тогда он рассказывал о тропических островах и тёплых морях так, что мне захотелось там побывать.

Моя фантастически несбыточная мечта осуществилась. Сбылось все, что планировал Командир и даже больше, но его самого уже нет с нами. К этой мысли я давно привык, но сейчас она, почему-то испортила мне настроение и я, повернувшись спиной к ветру, ушёл в крохотную каюту и завалился на койку.

Багги разбудил меня глубокой ночью и почти не дав времени, потянул за собой на палубу. Ветер стих, в океане был штиль, а к борту яхты привалилась чёрная туша подводной лодки. В темноте она показалась мне огромной, но спустившись в её провал, по металлическому трапу, мы попали на небольшой пятачок, освещённый тусклой лампочкой. Узенькие коридоры, круглые люки, спёртый воздух, крохотная каюта. Это, наверное, всё, что мне запомнилось за сутки нашего пути. Смена обстановки была настолько неожиданна, что я слегка растерялся. «Багги» не отвечал на вопросы, сказал только: «все нормально, скоро узнаешь», а ещё произнёс странные слова: «сам не верю».

Через двадцать шесть часов мы покинули лодку, на небольшом катере дошли до советского крейсера и поднялись на борт. Молчаливый морской пехотинец в новеньком цифровом камуфляже, бандане и разгрузке, встретивший нас на пустынном корабле сразу же провёл нас в большую и светлую кают-компанию.

Окинув взглядом людей, сидящих за столом, я слегка удивился. Малышев, Смирнов, Лис и вольготно развалившийся на стуле араб в светло-зелёной одежде с замотанным по самые глаза красным платком лицом. Интересно. Он то, что здесь делает? Впрочем, управление Малышева работало во всём мире, расползаясь всё дальше и дальше вслед за своими беспокойными подопечными.

Араб не обратил на меня никакого внимания и продолжал увлечённо читать какие-то бумаги. Я отдал Малышеву пакет, пожал, всем троим руки и сел на предложенный стул рядом с арабом. Багги сел напротив меня рядом с Лисом.

Странно. Смирнов и Малышев довольно улыбаются, как коты обожравшиеся сметаны, а Лис откровенно смеётся надо мной. Багги недоумевал, так же, как и я. Пауза затянулась. Видимо прочитав документ, араб, не поворачиваясь, отдал его мне, и я машинально взял лист бумаги, на котором крупными буквами синим карандашом была написана только одна фраза.

— Серж! Сколько раз я говорил тебе, что ты идиот? — Хохот потряс кают компанию. Надо мной смеялись все четверо, а рядом со мной сидел смеющийся Командир.

— Ох, Серж! Ты бы себя видел! Возвращаю тебе твою фразу сорок второго года: ради таких моментов имеет смысл жить. — Командир довольно улыбался, разыграл он меня действительно здорово. Я потрясённо не в силах сказать ни слова смотрел на знакомое лицо.

— Ты моё лицо не видел, когда я об этом узнал. — С трудом выдавил из себя Лис.

— Ким мимо стула сел, сам видел.

— Ну, ты фокусник. — Багги был ошарашен не меньше меня, хотя видно было, что удивлён он меньше.

— Ты где ты пропадал то?

— В Аргентине. Всё узнаешь Багги, всё узнаешь. Мимо тебя не пройдёт. Придётся и твоих церберов задействовать и Лето с его головорезами привлекать. Я в той стороне полк упырей отыскал, надо будет уничтожать, пока не разбежались. Да и вообще у вас работы полно, это ты с руководством обсудишь, но к командировкам готовься. — Теперь Командир был серьёзен.

Надо же! Живой! Невероятно. Фея то, как счастлива будет. Да и все наши от радости с ума сойдут.

* * *

Мы стояли с Сержем на корме крейсера уже несколько часов. В нескольких шагах от нас укрылись ребята Багги, это они изображали десантников. Без такой охраны ни Малышев, ни Смирнов, ни Лис никуда не выходят и не выезжают. Некоторое количество этих ребят работает и в «Лерман Центре». Теперь они же будут охранять ещё и Сержа с Елагиным. Багги подберёт несколько десятков человек и мне. Я собираюсь залезть в самое змеиное гнездо, и мне нужны надёжные люди.

Мы проговорили, казалось, обо всём, но чем больше я слушал своего напарника, тем больше мне не нравилась вся ситуация в целом. Серж расслабился. Превратился в любящего отца и мужа, будущего наследника и совладельца компании, а мне он был нужен как профессионал, и отправлял я его из «Союза» как профессионала. Сейчас его работу никто не делает. Ода с Тамиром не в счёт, они мальчишки.

Хорошо, что Хаски организовывал охрану заводов, но ему не разорваться, а вот личной охраны в Лондоне нет. Я пока не засветил контакты с Елагиным и «Лерман Центром», но как только я сошлюсь на старого латвийского разведчика, на него моментально выйдут. Фашистов в Европе как грязи. Надо убирать все семьи на острова, но сделаю я это неявно. Мы пригласим их всех в гости, и там я обрисую ситуацию как есть.

Ночь заканчивалась, на рассвете прилетит самолет, и мы вместе полетим ко мне домой. Хотел я попросить «Сержа» об одном деле, да видно придётся искать другого человека. Не понимает мой напарник главного. Завтра сменится руководство у Малышева, вылезет светлое прошлое Сержа в НКВД и в Лондоне у него начнётся ад. Он ведь даже брату не сказал, что ещё на службе. Так и не научился думать и просчитывать ситуацию вперёд. Пора готовить «запасной аэродром».

Глава 10

Старшина.

Мы все даже не представляли, что такая жизнь бывает. После заснеженных лесов и полей Латгарии всё происходящее с нами казалось нереальной фантастикой. Полгода мы жили на островах, купались в море, загорали, объедались невиданными до тех пор фруктами, учились и строили наш новый дом. Работы было очень много, но наши всё прибывали и прибывали. Я женился, причём опять Командир всё продумал и женил меня на Розе, а я всё никак ей сказать не мог.

Уже за линией фронта, когда нам документы выдавали, оказалось, что мы уже давно муж и жена. Роза у меня на шее повисла, а потом заплакала. Мы ведь Командиру даже спасибо не сказали. Дорога как в тумане прошла, летели, спали в самолёте рядом, за руки держались, а мне всё время «Командир» вспоминался, как будто я не сказал ему что-то важное.

Прилетели как на другую какую планету. Всё другое. Люди, погода, отношение к нам, газетчики ещё эти, но Генрих Карлович, Мария, Клаус и Елена помогли очень. Они у нас за всех отдувались, мы отговаривались незнанием языка. Документы мигом оформили, неделя и острова. Как в сказку попали. Потом появилась Дочка с новыми людьми и наказом «Командира», прилетела Фея с Таей, Эстер и Погранцом.

В тот день, когда у Погранца сын родился, мы узнали, что «Командир» погиб. Долго никто в это не верил, но его всё не было. Когда война закончилась, пытались выяснить что да как, но там бой был страшный. Пленных тогда около двух тысяч Командир освободил. После ухода катеров, отряд разделился на группы и «Командира» больше никто не видел.

Тех, кто остался на берегу перебили всех, трупы немцы скинули в море, как будто пытались скрыть даже память о них. Ничего и никого не нашли, группа как будто сквозь землю провалилась. Англичане там памятный знак поставили, на высокой скале, Серж фотографии привёз. Он тоже искал, но так ничего и не нашёл.

Мы с женой редко бываем на островах, только двадцать пятого марта на день рожденья «Командира» весь отряд собирается у «Феи» с «Дочкой». Заводы занимают всё наше время. Мы и живём здесь же в своём доме в нашем посёлке. Даже это «Командир» предусмотрел. Здесь все наши живут, как будто мы в лесу в Латвии. Дома прямо в роще стоят, только роща эта апельсиновая. «Восьмой» чего только не сажает, нравится ему это.

Четыре года как один день промелькнули, у нас с Розой вторая дочка родилась. Восьмой женился, Рысь тоже, и у него девочка родилась, Викторией назвали. У нас если первый мальчик так Виктор, если девочка Виктория, в честь Командира, и не сговаривались ведь. Многие ещё и усыновили кто сына, кто дочку, а то и двоих сразу.

На островах большой детский дом, дети не только с Родины, но и со всего мира и они теперь тоже наш отряд. Между собой мы так и зовём друг друга по боевым именам. Рысь начальник охраны всей нашей территории, ему помогает «Ким», друг Командира. Восьмой со мной и Марком по производству и строительству работает. Постоянно приезжают Клаус, Авиэль, Док, иногда бывает Дочка.

Неожиданно неделю назад Дочка' приехала с «Феей» и детьми, и они поселились в большом гостевом доме на закрытой территории. Есть у нас такой, для почётных гостей поставили, да и сами собираемся, когда встречаемся все вместе. Вырос отряд, многих сюда перевели с Родины, кого в охрану, кого на производства. Как «Фея» с Дочкой там поселились, закрыли гостевой дом, даже охрану дополнительную поставили. Сами они по гостям ходили поначалу, но к себе никого не звали.

Произошло это внезапно. Вечером мне позвонил Рысь и сказал в девять утра прийти в экспериментальный цех. Это мастерские, на которых наши мастера работают и делают всякие новые вещи по чертежам, которые Док и Дочка привезли. Все новинки сначала там делаются, проходят проверку в домах у некоторых членов отряда и только потом по результатам этих проверок новинка запускается в производство.

Это не просто мастерская, это самый охраняемый комплекс заводов. Там и часть старых мастеров живёт, они сами так решили. Рядом мастерские Авиэля и Марка и большая столовая для сбора отряда.

Странно. Рысь сказал прийти обязательно с Розой как на общий сбор. Произошло что-то. Фея никогда сюда не приезжала, видно её тоже вызвали.

Мы пришли, оказывается раньше всех, нас раньше всех позвали. Меня с Розой, Погранца' с Эстер, Сержа, Восьмого, Рысь с Иланой, Белку, Дочку, Фею и… Командира. Он с Сержем, Феей и Дочкой прям за столом сидел. Я, как увидел его, у двери примерз, как ноги отказали, даже за косяк двери схватился. Жена меня в спину толкает, а я и шагу ступить не могу.

Роза меня оттолкнула, стол обежала и обняла его, крепко, крепко, а я вспомнил сорок первый год. Себя пленного, баланду лагерную, хутор, где мы их освободили и Розу в цепях, и Восьмого что кормил тогда пленников, и Командира. Всё за миг пронеслось. Все, что он для нас сделал, и вот мы здесь, а он. Вот он Командир. Он всегда возвращается, когда обещает.

* * *

Вот так потихоньку, полегоньку, по три, четыре человека я собрал всех. Посчитал, что если войти на общее собрание, то разговаривать будет невозможно, а так за рюмкой чая, приглашая людей постепенно и общаясь с каждым, будет лучше. Так и получилось. Гомон всё равно стоял, но терпимый. Собрали мы с Сержем только малый круг, но всё равно много народа получилось, переженились же все. Собрав всех и переговорив с каждым, пришлось всё же рассказать, зачем я их собрал.

— По традиции слово предоставляется командиру отряда. Так уж получилось, что я до сих пор на войне. Просто у меня она немного другая. Скоро компания «Лерман Центр» откроет свои филиалы в Бразилии и Аргентине. Кто из вас будет работать с этими филиалами, вы решите сами, но все вы должны знать.

В самое ближайшее время управление Александра Ивановича Малышева выпустит розыскные листы с моим словесным описанием. Компания «Лерман Центр» в любом случае напрямую работает с Советским Союзом и соответственно с управлением спецопераций. Разыскивать меня будут серьёзно и по всем отделениям и странам мира, за преступления якобы совершённые мной на территории «Союза» до сорок четвёртого года.

Нам это необходимо для того, чтобы я мог проникнуть в хорошо законспирированную нацистскую организацию. Кое-кого мы уже обнаружили и их ликвидацией займутся люди Александра Ивановича, но основную работу ещё надо делать.

Способы связи мы проработали с людьми Малышева. Теперь надо, чтобы вы не вскинулись, узнав в описании меня. — тут меня перебил «Гном». Они с Ежом сидели на пару в сторонке и уже минут пять о чём-то тихонько спорили.

— Командир! Мы с тобой. В этот раз ты без нас никуда. Мы тебя уже один раз одного отпустили, так ты на четыре года пропал. Хорошо, что мы на заводе, а Фея на островах, а то убила бы. Ты нам сам говорил: «от снайпера бегать, умрёшь усталым», а её ты сам учил.

Мы поэтому на острова не поехали, здесь места больше. С острова куда убежишь? Это не база на полуострове, тут у них акулы с крокодилами. Ну, их к чёрту, они плавают лучше нас. — смех прошёлся по столовой.

Хм. Хорошая идея. Что-то я об этом не подумал. Про этих малолетних убивцев я и забыл. Надеюсь, что Ким и Рысь, у которых они в подчинении поднатаскали моих малолеток.

Малыша и Таи здесь нет. Малыш погиб в сорок пятом с группой нелегальных разведчиков, работающих по американской ядерной бомбе. Это его группа угнала транспортный самолёт и взорвала грязную бомбу над заводом по изготовлению ядерных бомб в тот самый момент, когда там находилась одна готовая бомба и два полуфабриката. Заражена была огромная территория. Погибло по разным подсчётам более ста тысяч человек, а сам ядерный центр со всеми находившимися там сотрудниками сплавился в стекло.

Из той разведгруппы в живых осталась одна Тая, получившая радиоактивное облучение. Она находилась достаточно далеко от эпицентра взрыва, так как получила прямой приказ Малыша уходить с полученными разведданными. В Америке Тая считается пропавшей без вести, но её до сих пор активно разыскивают. Живёт она на одном из закрытых островных заводов и отказалась встречаться со мной. Впрочем, я и не настаивал.

— Хорошая идея Гном, но только на связь. Я вас проверю по навыкам, затем сначала на обучение к моим людям в городе, где я живу, а потом связными между ними и Центром. Гек будет работать с людьми Малышева, а рядом со мной вас поставить так всех троих и закопают. Одно обязательное условие: на войну только неженатые, без детей и добровольцы. Подумайте, как следует, время есть.

* * *

Сначала мы прилетели в Рио-де-Жанейро. Здесь, совсем недалеко от города Ким обнаружил неплохое местечко для очередного завода и, традиционно, купил приличный островок с хорошими глубинами у берега. Пока я готовлюсь, он будет строить базу, пристань и натаскивать людей.

Лёха с Женькой и Стрелком замотались кататься туда и обратно. Их летающая лодка штука, конечно, вместительная и берёт по двадцать человек со всем снаряжением и вооружением, но на эту базу под «Рио де Жанейро» перекидывали не только группы Кима, Гека и Багги. Сейчас со мной группа Гнома и Ежа, а это ещё двадцать восемь человек.

Малышев расстарался и нарыл где-то мне, двенадцать испанцев и шестнадцать воевавших с ними разведчиков, так что время на адаптацию и привыкание можно подсократить, да и с языком у них более, менее нормально. К тому же эти ребята из дивизии Лето и необходимые навыки в них вбиваются уже не первый год. Судя по повадкам, ребята прошли огонь и воду. Правда, увидев меня, они слегка прибалдели — не каждый день доводится увидеть оживший памятник. Теперь им со мной ещё и работать, а я ни в каком месте не памятник, и они в этом уже убедились, побегав со мной недельку на тренировки.

В Буэнос-Айрес мы добрались на одном из разгонных кораблей «Лерман Центра». Есть у них уже полтора десятка посудин с правильными командами. На этих судах и рыбу ловят, и контрабанду возят, и аквалангистов Дока по делам катают, и, как сейчас, тайными операциями занимаются. Дел ведь на островах много, и не все они законные, по законодательству любой страны. Чуть позже на эту новую базу перегонят пару торпедных катеров, что мы в Норвегии подрезали. Шесть мы взяли как трофеи и ещё двенадцать после войны выкупили, по остаточной стоимости, через Великобританию и «Союз».

Лондоне были несказанно рады. Мало того что санатории открыли, так ещё и охраняем себя сами. За три года, что прошли после войны, охрана «Лерман Центра» вычистила из прибрежных вод всех контрабандистов и разбойников. Не выживают они рядом с нами.

Чтобы не тащиться неделю на тихоходном судёнышке, я заслал его вперёд, а сам устроил своей группе лёгонькую разминку на острове. Многоопытные «Гном» с Ежом, помнящие тренировки сорок первого года, на каждую тренировку грузились как на боевые, а «пионеры» Лето на первую тренировку вышли одетые как на зарядку на плацу. Вернулись, правда, все, через двое суток, но урок запомнили.

Двое суток на подножном корме — это немного, так я им и сказал. Попробовали бы они зимой в Латвии ящерицу на завтрак поймать или змею. За неделю из таких отпускников людей, конечно, не сделаешь, но Еж с Гномом пообещали заняться воспитанием молодёжи. Хм. Молодёжь… несколько человек из приданных нам бойцов с Испании воюют, а всё равно отношение к ним у Гнома с Ежом как к обычным курсантам. Кстати говоря тройка этих бойцов попробовали вначале возбухнуть, но после десятка учебных боёв признали, что им до моих «малышей» как до Китая раком. Со мной связываться никто из них почему то не решился.

Погуляв по острову и нагуляв аппетит, теперь уже группа Гнома загрузилась в самолёт и через восемь часов мы все встретились с нашей лодчонкой исправно дожидающейся нас в условленном месте. Светиться на самолёте в прибрежных водах Аргентины я посчитал не слишком разумным делом. Ещё через двенадцать часов мы затихарились на одной из подготовленных мной баз в пригороде.

Отдохнув сутки, я вызвал Кубика. Сын хозяина, получив десятку песо умёлся быстрее ветра. Рад он был не меньше собственного отца, получившего больше тридцати постояльцев сразу.

В общем и целом, я не собирался трогать никого ни в Уругвае, ни в Аргентине, ни тем более в Бразилии. Пока только разведка, обучение людей на местности, подготовка баз, места под «Лерман Центр» и интенсивная подготовка связных. Все они должны хорошо знать язык, сленг, обычаи городских окраин и трущоб и весь город в целом. Для этого каждого из них надо было засунуть в какую-нибудь семью и приставить к мелкому мальчишке. Без знания города связники, они же моя силовая поддержка, вообще ничем не смогут мне помочь.

Помимо группы Гнома, на судне пришла одна из групп Багги. Эти ребята постоянно будут находиться в городе на постоянной связи со мной и Кубиком. Чуть позже они займутся зачисткой самого города, а пока я прикрепил их к людям лейтенанта карабинеров. Им есть чему друг у друга поучиться.

Сначала я появился у Паулы, и завис у неё на три дня. Рада девчонка была безмерно — я бывал у неё крайне редко. В те дни, когда я появлялся у неё на плановую десятидневку, я обычно занимался своими делами, а сейчас целых три дня. Огромное количество времени. Год назад я пытался перевести наши от ношения с Паулой в дружеские. Так было безопасней в первую очередь, для неё, но девочка восприняла это как личное оскорбление, так что оставил всё как есть. К тому же я привязался не только к ней, но и к её сестрёнке с братом.

Диего прикольный мальчишка. Близость к крутому бандиту, каковым он меня считает, не испортила его. Чуть изменила характер, но не добавила ни спеси, ни высокомерия. Сейчас ему тринадцать лет, и я не знаю человека лучше него знающего «Байрес». Пару лет назад, поняв, что мы все здесь надолго, я дал задание Диего набрать группу из полутора десятков таких же сорванцов, выделил им ежемесячную зарплату и приказал изучать город. Мне были нужны «пейджер бои». Диего подошёл к выделенной ему работе очень ответственно, а было ему всего одиннадцать — мальчишки здесь очень быстро взрослеют. Набрал он не полтора десятка, а восемнадцать пар, нарезал город на квадраты, отправил своих друзей на улицы и через полтора месяца доложился.

В течение последующих месяцев и до настоящего времени мы учили мальчишек всему. В первую очередь слежке и обнаружению слежки. Учили в основном два карабинера бывших в прошлом полицейскими. Правда, через год я подключил ещё четверых местных полицейских, работающих в системе лейтенанта карабинеров. Теперь эти мальчишки будут учить моих связных, а лично Диего будет натаскивать Гнома с Ежом.

После моего отъезда из «Байреса» прошло уже полтора месяца, и я задержался у Паулы на шесть дней, изучая отчёты и проговаривая их нюансы с Кубиком, Диего, Генри и лейтенантом карабинеров, бывшим у нас в быту Луиджи Дамато. Теперь его зовут совсем иначе, пришлось сделать ему местные документы, но местное имя Луиджи в нашем кругу как-то не прижилось.

На время мне пришлось зависнуть у Кубика, который, помаявшись, год назад вдруг взял, да и женился на дочери Луиджи. Единственной и неповторимой дочери, у него ещё три сына. Я и не знал, что итальянки бывают до такой степени красивыми, сам увидел, обомлел. Пришлось раскошелиться и купить им дом в приличном районе, ещё и перестраивать его пришлось, зато здесь теперь взвод поселить можно.

Ну, взвод не взвод, а отделение силовой поддержки разместили без проблем. Заодно и шашлычку пожарили, и бочку вина уговорили. Местные совсем не умеют шашлык готовить и не только готовить, есть, и пить тоже не умеют. Пришлось учить. У меня здесь двадцать лиц мастеров пожрать и выпить, бочки вина не хватило. При этом местные и итальянцы сползли под стол значительно раньше собственных учителей.

В такой пьянке главное вовремя смыться. Так что в разгар веселья я забрал Паулу с малышами, Гнома с Ежом, двух подружек Паулы и свалил в море на подготовленной заранее шхуне. Банкет мы продолжили в море, заодно и рыбы наловили. Двое суток в море болтались, хорошо погода была классная. Моя местная семья была в восторге. Слова отдых они до того дня не знали, а о таких понятиях как морская прогулка и рыбалка для удовольствия даже не подозревали.

Дома всё нормально. Наш бизнес процветает. Кубик весьма гармонично заменил меня в моих криминальных делах, а Луиджи вполне справляется с портовыми и припортовыми проблемами и стал полноценным заместителем собственного зятя. Трое не слишком разумных хомо, и почти сапиенсов, встречу с Кубиком не пережили, а больше смельчаков не нашлось.

Я бы тоже поостерегся, если бы сам Кубика четыре года не натаскивал. Кубик в темноте гориллу напоминает. Тренируемся мы каждый день, а работу с ножом мы ему с Рубиком подтянули.

Трое на него в темноте напали — росточком Кубик не удался. Ох не того человека мы Гномом назвали. Теперь уже и не выяснишь, сдуру эти неразумные сапиенсы нарвались или просто заказ выполняли.

Один дурачок собой проломил стену дома в трущобном переулке, они, правда, не кирпичные, а в основном фанерно-картонные. Но разница то, какая? На ту сторону изломанный труп вынесло. Вот хозяева этой халупы были довольны то.

Двое на нож напоролись, на штык от СВТ в смысле, Кубик с ним постоянно ходит. Один, особенно неудачливый хомо, восемь раз подряд. Что там от этого неразумного сапиенса осталось после восьми ударов штыком я даже представить себе не могу, но тот, кто собирал тушки, наверняка впечатлениями поделился. Теперь и на Кубика в трущобах с ужасом поглядывают как в своё время на меня.

Через шесть дней Кубик принёс весточку от Малышева, но мне всё равно потребовалось ещё почти три недели на подготовку. Всё это время я изучал противника, и каждый день узнавал о нём очень много нового. Весь этот месяц я перекраивал своих боевиков и наполнял окружение Кубика бойцами Лето. Оставлять его наедине с бойцами Луиджи надолго чревато сменой власти, а мне это пока рано.

Кубик, конечно, зять лейтенанта итальянских карабинеров, но развод по-итальянски это «Навахой»' по горлу или приветственный салют из пятака лупар одновременно. Луиджи поводов не давал, но бережённого бог бережёт, а всех остальных уже стольких аллигаторам и акулам скормили, что даже я общего количества не знаю. Закончим здесь свои дела, большую часть всего этого хозяйства я Луиджи просто подарю, а пока пусть всё остаётся как есть.

Прошли уже больше полутора месяцев с тех пор, как мы втихую приехали в «Байрес». В общем и целом, я закончил подготовку к своей дальнейшей работе, подтянул людей и согласовал с Малышевым начало своей легенды.

Потеряв меня в Майами, Организация не на шутку всполошилась, и меня очень плотно искали и в Америке и здесь, но полегонечку всё угомонилось. Полторы недели назад, я специально засветился перед наблюдателем Организации в порту и меня опять начали искать со всеми собаками, даже местную полицию подключили, но я опять как будто под землю провалился. Все эти полторы недели, моя усиленная группа наблюдения следила за Организацией и фиксировала каждый её шаг.

Перед своим появлением в порту яубрал Паулу с сестрой на базу в Бразилии, а Диего взяли под охрану «Гном» с Ежом. За эти недели они здорово сдружились и всё свободное время ребята учат мальчишку «рукопашке» и владению ножом. Диего в таком восторге, что передать это просто невозможно. Для него это нереальная фантастика.

Глядя на тренировки Диего, а затем и остальных мальчишек, подтянувшихся вслед за своим вожаком, появилась у меня одна идея, которая мне нравится всё больше и больше. Хорошая идея, но с ней не сейчас, пусть всем сюрприз будет.

В принципе я хотел дотянуть до Рождества, на праздники мои оппоненты были бы больше расслаблены, но оказалось не судьба. Не найдя меня, четверо тупорылых боевиков Организации, два ротенфюрера СС Мартин Вальзер и Альфред Зайдль, унтершарфюрер СС Бруно Лерх и унтерштурмфюрер СС Макс Тирак за старшего группы попытались захватить младшего сына Луиджи. В порту. Додумались же кретины, в городе было бы значительно больше шансов.

Гауптштурмфюрер СС Карл Ценнер, их начальничек, так и не научился думать, а работать не умел никогда. Это же не пленные в его лагере, это сын Луиджи, а его почти четыре года «Рубик» тренировал. Этот «малыш» почти сто килограммов весит. Сто кг хорошо натренированной массы и тонна ярости, равномерно перемешанной с итальянским темпераментом. Вальзеру не повезло больше всех — труп, остальные «трёхсотые» и «языки».

Трое чудом выживших эсэсовцев пришли в себя далеко не сразу. Переломанные руки, ноги, рёбра, сломанная челюсть (не повезло Тираку), выбитые зубы у него же и отбитые первичные половые признаки у Лерха. Хорошо, что всё в порту произошло. У нас там и врач есть и тюрьма наша там, рядом, на втором складе в подвале.

Последующие четыре дня мы чистили свои структуры от наблюдателей Организации и отлавливали топтунов и боевиков в порту и в городе. Заполнили до отказа тюрьму в порту и базу за городом. На фазенде ребята, не заморачиваясь особо, выкопали четыре зиндана и загрузили в них тридцать девять человек.

Приличное количество «языков», ребята очень усиленно их трясут, выбивая показания, а в некоторых случаях накачивая оппонентов химией. Работают все группы, информация течет рекой. Если честно, я закопал бы этих эсесовских упырей живыми прямо в этих ямах, но пока не могу. Хотя, может, кого-нибудь и прикопаем по-тихому, как разговор пойдёт.

Разговаривать я собрался с группенфюрером СС Рихардом фон Готтербергом. За спиной этого эсэсовского палача кладбище размером с пяток Саласпилсов, по самым скромным моим подсчётам. Начинал ещё в двадцать восьмом году, потихонечку двигался по карьерной лестнице, возглавляя различные подразделения, а с началом войны руководил отдельными Зондеркомандами. Доверяли ему самую мерзость. Приказы выполнял дословно, уничтожая и стариков, и не родившихся младенцев.

В конце сорок третьего уже в звании оберфюрера СС во время передислокации Зондеркоманды 4Z, он нарвался на наши штурмовики и погиб. Через месяц выплыл уже под другим именем и в звании бригадефюрера принялся куролесить сначала во Франции и Голландии, затем в Дании и под самый занавес в Норвегии, где в конце войны пропал опять.

Этот паскудник так и числился бы погибшим, но ребята Малышева зацепили его на награждении, когда архивы перебирали. Вдруг откуда ни возьмись, появился свеженький бригадефюрер. Ему сразу вешают нехилую висюльку с мечами, а на фото в наградном отделе знакомый им персонаж, якобы погибший при бомбёжке. Так он в розыск и попал.

Глава 11

Зима в «Байресе» благословенное время. Это в России метут метели, трещит мороз и всё живое замирает до апреля, а то и до мая. Вспомнишь, вздрогнешь.

Третья декада декабря сорок седьмого года начиналась, как и первые две предыдущие. Ласковый бриз с моря, полуденная жара под тридцать и парное молоко океана на городских пляжах. Самое начало лета. Это вам не промёрзшие поля Подмосковья и замёрзшие озёра и реки Прибалтики сорок первого.

Уже спадала дневная жара, начинался душный летний безветренный вечер, а потом будет такая же душная южноамериканская ночь, с редкими фонарями на улицах и миллиардами звёзд над головой. Но даже здесь, почти в центре шумной Аргентинской столицы, на этих респектабельных улицах очень скоро прогуливаться станет весьма небезопасно. Хотя сам район в отличие от сверкающих всеми огнями центральных улиц здорово отличается от всех прочих своими обитателями.

Живут здесь в основном богатые и очень богатые европейцы. Хватает и прочих разных, но все заведения принадлежат переехавшим в этот Аргентинский город немцам, датчанам, бельгийцам, норвежцам, шведам, австрийцам. Если и проскакивает испанское имя, то в основном у крупных домовладельцев не пожелавших продать свою собственность и сдающих её приезжим. Были здесь и «мёртвые души», и подставные люди, и прочие формы слегка легальной собственности. Всё новое это хорошо забытое старое, а люди в этом времени значительнее изобретательнее своих будущих потомков.

И вот под редкими фонарями по неширокому тротуару небрежно, как бы прогуливаясь, шёл высокий мужчина средних лет. Светло-серый костюм-тройка в лёгкую почти незаметную полоску, в тон ботинки, галстук, белоснежная сорочка и шляпа. Всё по последней американской моде. Бриллиантовая заколка на галстуке, золотые швейцарские часы в массивном корпусе и элегантная трость с золотой рукоятью дополняли картину.

Казалось, что этот американский пижон заблудился в переплетении переулков столицы Аргентины. Казалось бы, если бы не трое итальянских громил, следующих за ним по пятам. Только от одного взгляда, брошенного на них случайными прохожими, обывателей бросало в дрожь, и они переходили на другую сторону улицы, поспешно уступая дорогу необычной процессии.

Наконец мужчина дошёл до неприметной, но массивной двери ночного заведения. Здесь не было аляповатой вывески и кричащей рекламы, но все местные обыватели знали, что это элитный частный ресторан. Посетители оного приезжали на дорогих машинах и такси, а иногда машины заезжали прямо в просторный двор, скрывающий своих посетителей не хуже тёмных аргентинских ночей.

Мужчина остановился перед дверью и негромко постучал тростью в дверь, без особенного, впрочем, успеха. Выждав пару мгновений, он постучал вновь, с таким же результатом, опять подождал, пожал плечами, как бы недоумевая, и отступил на шаг в сторону. То, что произошло потом ни внимательно наблюдавшие за бесплатным представлением обыватели, ни этот элитный клуб, ни даже эта древняя мостовая не видели никогда в жизни.

Один из мордоворотов, сопровождавших мужчину, сделав короткий шаг, обрушил на дверь мощный удар шипастого кастета, потом ещё один, ещё и ещё. Он бы вынес дверь или, скорее всего, разнёс бы её на куски, но послышался лязг засова и дверь распахнулась.

Услышав звук отодвигаемого засова, громила отступил на пару шагов назад. Открывший дверь мужчина выглядел не менее колоритно.

Двухметровый рост, длинные почти до колен руки с широкими лопатами ладоней, сжатыми сейчас в огромные кулаки. Массивные колонны ног со ступнями сорок седьмого размера обутыми в пошитые хорошим обувным мастером туфли. Жгуты мышц, перекатывающихся под тонкой тканью белоснежной сорочки с короткими рукавами. Но эта машина неумолимой и неотвратимой смерти не успела ни произнести, ни слова, ни что-то предпринять. Давешний франт, стоявший справа от двери, негромко, но иронично сказал по-немецки.

— О мой Бог! Какая встреча! Да не может этого быть! Это же Отто Крюгель он же штурмшарфюрер СС Артур Вернер, погибший в декабре сорок третьего года под бомбёжкой этих несносных русских штурмовиков. Собственной персоной.

Друг мой! Вы неплохо выглядите для покойника. — И тут же сменив тон с ироничного на жёсткий, добавил.

— Вернер доложите группенфюреру, что к нему Вальтер Рихтер. Без приглашения, разумеется. — Мужчина издевательски усмехнулся, но смутить охранника не удалось.

— Я не знаю, о чём вы говорите. Это частный ресторан. Немедле… — но договорить охраннику, было не суждено, мужчина жёстко перебил его.

— Рот закрой обезьяна. Я жду десять минут. Передай группенфюреру Рихарду фон Готтербергу дословно. После того как я уйду все его люди, которых я пригласил к себе в гости за последние пять дней будут скормлены аллигаторам и акулам. Через полчаса я начну вас отстреливать, взрывать ваши магазины, жечь предприятия, машины и дома. Начну я с твоей матери и твоей местной жены. Это ведь они живут в небольшом домишке с жёлтой крышей в пригороде. Как он там называется?

Впрочем, тебе ведь всё равно. Штурмшарфюрера СС Артура Вернера с сорок третьего года нет в живых. Жаль. Очень жаль старушку. Ты ведь её так любил, да и формы твоей местной подружки весьма впечатляющи. Мои итальянские друзья напоследок с удовольствием их оценят. — Мужчина опять издевательски усмехался, но глаза его были холодны.

На охранника было страшно смотреть. Кулаки его сжались ещё больше, так, что костяшки побелели, на лбу мгновенно выступила испарина, а зубы издали скрежет как будто он грыз стекло. Но на франта это не произвело должного впечатления. Он поднял руку, демонстративно посмотрел на часы и спокойно продо́лжил.

— Десять минут. Время пошло. — И мужчина опять широко улыбнулся, моментально превратившись в безмятежного американского туриста.

Охранник, отступив, закрыл за собой дверь и вернулся уже через несколько минут.

— Проходите. Вас ждут. — Невыразительным голосом сказал он.

Франт, молча, протянул левую руку и один из итальянцев вложил в неё несколько картонных папок. Мужчина, так же молча, взял их и вошёл внутрь ресторана. Массивная дверь за ним закрылась, и итальянцы просто пошли дальше по улице.

* * *

Массивная дубовая дверь, обитая изнутри железными полосами, отгородила меня от внешнего мира. Сделав несколько шагов, Вернер, развернулся и сквозь зубы процедил.

— Я должен вас обыскать. — Чуть усмехнувшись, я дружелюбно сказал, распахивая полы пиджака.

— Я не ношу оружия штурмшарфюрер. У меня другие методы. — Впрочем, обыск был весьма условным. Небрежно охлопав меня по бокам, Вернер развернулся и, пересекая полутёмный холл, двинулся дальше.

«Вот они красавцы! Хоть бы конуру, какую им придумали. Секьюрити мля!» В полутьме широкого холла стояли ещё четверо так же одетых охранников.

«Молодец Диего! Правильно смену просчитал. Что ж продо́лжим спектакль». И я негромко, как бы ни к кому, не обращаясь, произнёс.

— Хуго Берендс, Альфред Егер, Карл Кабаста и Фриц Лозакер. Как вы считаете, мальчики мои люди умеют работать? Могу перечислить тех ваших приятелей, кто стоит на воротах и у калиток. — Теперь я позволил себе дружескую улыбку, притормозившему Вернеру.

— Пойдёмте Отто! Ваши досье я отдам господину Дитриху. Кстати, пока я не выйду из этого милого заведения, никто не сможет отсюда выйти. Живым. Не рискуйте мальчики, мои люди неплохо стреляют. — Оставив за спиной медленно выпадающих в осадок эсэсовцев, я неспешно двинулся за прошедшим вперёд Вернером.

Недлинный коридор, тяжёлая портьера и вот я в зале классического немецкого ресторана, полупустого в этот слишком ранний вечерний час. Удобные столики, массивные стулья, приглушённый общий свет, уютные светильники на столах, классическая эстрада с небольшой сценой впереди и отдельные ложа по бокам зала.

Хотя, впрочем, конечно же, нет. Разумеется, все нужные мне персонажи здесь, иначе я не пришёл бы так рано.

Ах, моя красотка Грета! Она совсем не ожидала меня здесь увидеть. Бедняжка даже поперхнулась шампанским, увидев меня на входе в зал. Лучше бы ты бокалом подавилась гадина. Я так страдал от твоей измены. Прямо не знал, как тебя благодарить. Умел бы танцевать, ей богу сплясал бы.

Сегодня моя бывшая любовница в обществе своего нового старого бойфренда. Гауптштурмфюрер СС Карл Ценнер. Заместитель начальника Шталаг 12S/Z во Франции. Военный преступник. Покуролесил он во Франции. Очень кровавым затейником оказался и очень шустрым. Крайне вовремя свинтил из Европы.

Нашли его люди Малышева с моей подачи. Восемь стран Ценнера разыскивают, а французы даже премию за него объявили. Мало того, они ему персональную гильотину выделили, а обслуживают эту гильотину родственники казнённых Ценнером французов.

Обязательно возьму этого ублюдка живым и продам его им. Гильотина такая штука прикольная, заждалась она этого скота! Да и деньги в моей стране не лишние. Опять-таки огромное количество французских граждан будут лично признательны Советскому Союзу.

Вернер проследовал через весь зал к дальней левой ложе прикрытой тяжёлой портьерой, а я чуть притормозил, давая присутствующим рассмотреть себя и, казалось, рассеянно оглядывая обстановку. Затем неспешно пошёл по широкому проходу, отделяющему основной зал от ряда уединённых лож, скрытых от любопытных взглядов тяжёлыми бархатными портьерами. Проходя мимо столика своей бывшей любовницы, я остановился, достал из одной из картонных папок плотный конверт и с лёгким полупоклоном положил на край стола, небрежно и лениво сказав при этом.

— Мой Вам подарок фрау Бенке! Вы собираете подобные вещи. Спешу вас обрадовать. Ателье «Лерман Центра» в самом ближайшем будущем будет открыто совсем недалеко от вашего салона, так что вы сами сможете покупать свои любимые журналы.

А вам гауптштурмфюрер я бы посоветовал только одно. В следующий раз, когда вы будете набирать в свою службу наружного наблюдения новых агентов, не набирайте непрофессиональных болванов. Приятного вечера. — Эх! Жаль, что никто не видел эти рожи!

Полцарства за фотоаппарат! Ну, почему я не художник? И вот, наконец, он — мой главный на сегодня собеседник. Не ожидал он меня здесь увидеть, совсем не ожидал.

— Вы позволите присесть господин Дитрих? Русские говорят в ногах правды нет, а разговор наш будет достаточно долгим. — С рассеянной улыбкой, не дожидаясь разрешения, я сел за стол из морёного состаренного дуба.

Солидно! Когда я покупал информацию о ресторане, описание меблировки лож заняло несколько листов. Все отдельные ложи отделаны по-разному, но с претензиями даже не на роскошь, а на безумную роскошь. В этой вот, к примеру, все столовые приборы сделаны из чистого золота.

Местного хозяина сейчас зовут Пауль Дитрих, по-моему, ему не идёт. Приставки «фон» нет — неблагородно.

— А вы наглец Рихтер или мне называть вас Дымпкофф. — Группенфюрер был зол и не скрывал этого. Последнее слово он попытался сказать по-русски. Два года этот урод палачествовал на Руси, а язык так и не освоил.

— Называйте лучше Рихтером, господин Дитрих. Я уже почти привык к этому имени. Владимиром Степановичем Дымковым я был всего шесть лет, а подполковником Государственной Безопасности всего полгода. До тридцать восьмого года меня звали совсем иначе. — Я позволил себе издевательски усмехнуться.

— Собственно говоря, я к вам по делу. На сегодняшний день вы должны мне восемнадцать с половиной тысяч долларов и две тысячи семьсот долларов должен мне ваш подчинённый — гауптштурмфюрер СС Карл Ценнер. Сейчас его зовут Гарри Палетта. Интересно, кто придумал ему это идиотское имя? Впрочем, это просто мысли вслух. — Я опять позволил себе усмехнуться.

Мне надо вывести этого скота из себя. Эх, кто бы видел эти рожи! Полцарства за зрителей. Ну, почему я не художник? И генерал-лейтенант СС, и его верный цепной пёс были удивлены донельзя.

Какая привязанность и трепетная верность. С двадцать девятого года Рихард фон Готтерберг таскает за собой Артура Вернера, а тот служит ему верой и правдой. Отметилась эта сладкая парочка во всей Европе: Германия, Австрия, Польша, Франция, Бельгия. Два года эти мрази топтались по России, потом опять Франция, Голландия, Дания и Норвегия.

В последний год войны они зачищали концлагеря, гетто и тюрьмы, на их счету несколько полностью уничтоженных госпиталей и больниц. Народу перебили просто невероятное количество. За то, что эти двое у нас натворили с них живых надо кожу содрать. Ну, ничего ещё не вечер. Никуда они не денутся, слишком заметные. Родственники рядом, процветающий бизнес, покровительство местных властей, недвижимость. Работа опять-таки непыльная и теперь неразъезная. Можно чаще бывать дома с любимой племянницей.

— Вы сумасшедший Рихтер? Вы понимаете, что и кому вы это говорите? — Во! Нормально. Теперь Готтерберг взбешён. Слишком быстро выходит из себя. Надо его немного придержать, а то эту падлу хватит «батюшка Кондратий», а без него мне отсюда живым не уйти.

— Конечно, понимаю господин Дитрих. Собственно говоря, это второстепенное для меня дело. Я пришёл предложить вам свои услуги и разъяснить некоторые возникшие недоразумения. Начнём с последнего.

За два прошедших года вы внедрили в мои коммерческие структуры двенадцать своих агентов. Ваших людей нет только в публичном доме на складе. Интересно, почему? Фрау Бенке подошла бы вполне. У неё впечатляюще достойные формы и весьма разнообразная техника сексуальных услуг. Тем более что своих партнёров она меняет как перчатки и не гнушается доить их.

В «бардаке», конечно, заработки меньше, зато постоянны, и не надо бегать по городу в поисках клиентов. Именно так я и вышел на это уютное заведение. Как только я понял, что Грета Бенке наставляет мне рога ещё с двумя престарелыми господами, я пустил за ней свою службу наружного наблюдения и вышел на этот рай для состоятельных немецких господ.

Разумеется, я понял это, значительно раньше того момента, когда вы подложили её ко мне в постель. Я всегда проверяю своё окружение, а особенно новых друзей.

Да. Чуть не забыл. Передайте, пожалуйста, Ценнеру, что, подкладывая под нужного человека проститутку, необходимо её контролировать. Привычки очень сложно искоренить. Если бы фрау Бенке была немного сдержанней в своих желаниях, мы с вами познакомились бы гораздо позже.

Кстати. Вы знаете, что эта молодая, но уже слишком опытная, женщина — наркоманка? Во второй папке сверху досье на ваших ближайших помощников. Там же и адреса, где фрау Бенке берёт кокаин. Порекомендуйте ей меня. Мой человек не разбавляет продукт мелом и сахарной пудрой. Боится, и правильно делает, предыдущего мои ребята скормили аллигаторам живьём.

Милые зверушки были очень довольны. На одной из фазенд мой человек выращивает аллигаторов. Мясо его рептилий весьма ценится в ресторанах этого города. Знали бы повара и владельцы рестораций, чем он откармливает своих питомцев. Вернее кем. Вот удивились бы.

О! Хорошая идея! Надо будет попробовать распространить парочку слухов, а потом скупить разорившиеся заведения.

Верхняя папка — люди гауптштурмфюрера СС Карла Ценнера. Вы не подскажете кто додумался набрать в наружное наблюдение охранников и надзирателей из его концлагеря? Они же все в розыске и весьма непрофессиональны. У Карла Ценнера было всего двое грамотных полицейских. К моему глубокому сожалению, они оба погибли.

Что поделать? Издержки профессии. Их руководство должно было подумать, за кем можно посылать слежку, а за кем это просто опасно для их жизни.

Послать Харальда Ольберга в порт мог только самый последний кретин. Он же никогда ничего тяжелее кроме протоколов допросов и перьевой ручки в руках не держал. Этот почтенный мужчина был настолько неловок, что упал с пирса.

Какая нелепая смерть! Говорят, что Харальд так забавно кричал, когда падал. Оказывается, бедняга Ольберг совсем не умел плавать. Правда, это было бы нелегко сделать с переломанными ногами, но тем не менее.

Третья папка сегодняшняя смена охранников клуба, включая досье на вашу дрессированную обезьянку штурмшарфюрера СС Артура Вернера. Именно через него я вас и нашёл. Ваша обезьянка слишком заметна и слишком любит свою мамочку. Я и не знал, что у горилл такие сильные родственные привязанности. Вернер слишком часто появляется в городе пешком. Имеет смысл выделять ему машину для посещения родственников. Это просто рекомендация господин группенфюрер, не более того.

Там же план вашего клуба со всеми не внесёнными в план помещениями, подвалом и подземным ходом. Не надо по нему сейчас ходить, он заминирован моими людьми три часа назад, а чтобы вы не наделали глупостей, мы дополнительно поставили там пару пулемётов. Хотя и одного более чем достаточно.

Телефонная линия сегодня контролируется на подстанции. Вы, конечно же, можете позвонить и мои люди с удовольствием вас послушают. Вот только пообщаться Вам удастся только с ними.

Да, кстати. Одно маленькое дополнение: пока я нахожусь в этом уютном местечке из Вашего ресторана никто живым не выйдет. Извините, но я слишком трепетно отношусь к собственному телу. К моему глубочайшему сожалению, за прошедшие годы я к нему немного привязался.

За мной вы тоже следите два года периодически и последние полгода плотно. Ваших агентов наружного наблюдения в Майами мне даже пришлось уничтожить. Именно поэтому вы должны мне деньги господин группенфюрер.

Если вы думаете, что такси с моими людьми случайно попало под грузовик «Лерман Центра», тогда вы глупее, чем я о вас думаю. Я готовил эту операцию полтора года, а вы мне её чуть было не сорвали, и вместо положенных четверых мне удалось внедрить в Лерман Центр' только двух своих людей. Третий до сих пор лежит в клинике «Лерман Центра» и пробудет там ещё минимум полгода, а с четвёртым мне не удалось связаться, не засветив его перед вашими латиноамериканскими шавками.

Поверьте, мне на слово. Если бы этого человека увидел хоть кто-то из ваших людей, то мне пришлось бы уничтожить всех, кто с ним общается. Просто всех, включая малолетних детей и, на всякий случай, вас лично.

Так что восемнадцать тысяч пятьсот долларов с вас. Это мои потери и нести их из-за вас я не намерен. Вторая сумма — это компенсация за попытку похищения младшего сына лейтенанта карабинеров Луиджи Дамато. «Малыш» получил ранения, а сам Луиджи в ярости — Рикардо его любимый сын. Эти деньги на то, чтобы он не начал убивать вас прямо сегодня. Пока мне удаётся его сдерживать.

Вам нужна война на уничтожение? Луиджи уже приготовился, а я ему обязательно помогу. Мои самолеты, конечно же, не русские штурмовики, но бомб они могут взять ничуть не меньше.

К нашему счастью, к такому развитию событий вы совершенно не готовы иначе понимали бы, что может произойти, если три тонны бомб совершенно случайно занесёт на вашу резиденцию. А ведь можно сделать ещё парочку вылетов с моих замаскированных аэродромов, о которых ваши люди даже не догадываются.

И заметьте, я уже почти забыл о нападении на моего помощника, слежку за мной и внедрение ваших агентов в мою организацию. Это в обмен на ваших убитых «топтунов» в Майами, в порту и в городе. Но если вы будете настаивать, то Курт забудет о моей просьбе не трогать ваших людей и спустит на вас всю свою трущобную свору.

Первыми лягут в гроб ваши покровители в администрации города, члены их семей и прикормленные вами полицейские. Они ведь тоже бывают в этом уютном заведении? Очень неосмотрительно с вашей стороны. Это четвёртая папка.

И, наконец, последняя бесплатная для вас информация. Лично вы и ваша дрессированная горилла разыскиваетесь Управлением Специальных Операций Советского Союза под руководством генерал-лейтенанта Малышева Александра Ивановича с конца сорок пятого года. Ровно с того самого дня, когда люди из двенадцатого отдела управления обнаружили информацию о награждении никому не известного бригадефюрера СС Рыцарским крестом с дубовыми листьями и мечами.

Этот бригадефюрер СС неожиданно возник в структуре Главного Управления Имперской Безопасности ровно через десять дней после вашей трагической и безвременной гибели. Странным было то, что у него не было никакой истории. Его личное дело было пустым как древний глиняный кувшин в знойной пустыне.

Что за идиоты готовили Вам легенду? Не могли в личное дело побольше бумажек напихать? Ваше фото нашли именно в архиве наградного отдела.

Вся остальная информация, касающаяся Управления Специальных Операций, Министерства Государственной Безопасности Советского Союза, «Лерман Центра» или моих услуг будет для вас платной. Я не работаю за идею. Если мы договоримся, конечно же. — Вот теперь группенфюрер был собран. Чем больше я выдавал ему информации, тем серьёзнее и спокойнее он становился и сейчас передо мной сидел матёрый волк готовый перерезать мне глотку. Вот только я тебя сейчас ещё больше обломаю.

— Почему я должен верить вам на слово Рихтер? Не скрою, информация о Лерман Центре нам интересна, ровно, как и другая информация, которую вы можете мне предоставить. Но какие гарантии? — Я мысленно усмехнулся.

Попался. Теперь ты никуда не денешься. Дурачок гестаповский. Проговорился. Сказал сначала «нам», а затем «мне». Сам не понял, что сказал.

— Гарантии? Попросите, пожалуйста, фрау Бенке принести тот пакет, который я ей только что передал. — Группенфюрер кивнул головой, и Вернер скрылся за портьерой. Как только он ушёл я быстро проговорил заученную до автоматизма информацию.

— На сегодняшний день в компании «Лерман Центр» работает шестеро моих людей. Четверо из них на островах, двое на заводах в Майами. Есть ещё один человек в руководстве самой компании, но, к сожалению, я не могу с ним встретиться, и для этого мне нужны вы. Я не могу послать своих людей к этому человеку. Он живёт в Лондоне, а я не видел его с тридцать седьмого года.

Кроме того, у меня остались люди в Советском Союзе, и я могу и хочу их продать. Мне они больше не нужны. В России мне не рады. — Я замолчал, и почти сразу же распахнулась портьера, и перед нами возникла, взволнованная Грета Бенке, сопровождаемая кипящем от ярости, но внешне невозмутимым Артуром Вернером.

Пробило девочку, её даже потряхивало от волнения. Я протянул руку, взял из рук Греты журнал и передал его гестаповскому палачу.

— Ознакомьтесь господин Дитрих. Это ежегодный праздничный выпуск журнала мод дизайнера Авиэля Каца. Данный журнал выходит раз в месяц, то есть двенадцать раз в год, но в конце декабря он выходит ещё раз и называется праздничным. В нем собраны все выкройки, опубликованные за последний год плюс дополнительно новые модели Авиэля Каца. Пока он продаётся только в Америке, Великобритании, Италии и России, а также распределяется среди сотрудников «Лерман Центра». В Россию, правда, журнал поставляется за символическую плату, но в Европе и Америке продаётся за бешеные деньги, что окупает все расходы и приносит компании приличный доход.

Данный экземпляр журнала уникален. Дело в том, что двенадцать журналов в год подписывает сам Авиэль Кац для лучших сотрудников «Лерман Центра» и по их просьбе. Вот этот журнал подписан Кацем для Греты Бенке. В журнал были вложены две его фотографии с личным автографом и пожеланием всех благ Грете Бенке.

Господин Дитрих! Если понадобятся ещё доказательства, то я вам их предоставлю.

Фрау Бенке! Храните фотографии Каца как самую дорогую для вас реликвию. Чуть позже я расскажу господину Дитриху, как их можно будет использовать, в том случае если ему будет интересно развитие наших дружеских отношений. — Я замолчал.

Есть попадание! В десятку. Такого Готтерберг не ожидал. Вот теперь ему надо переварить информацию. Пора раскланиваться. Или всё же продавить его по деньгам? И хочется, и колется, и мама не велит. Нет. Надо всё же чуть подавить, иначе будет слишком подозрительно, но Готтерберг не дал мне сказать ни слова. Короткий кивок и мы остались одни.

— Хорошо Рихтер вы получите свои деньги завтра утром в центральном банке. — А вот хрен тебе дорогой, по всей роже.

Удивлять так, удивлять. Деревня «Лохово» находится в Краснохолмском районе Тверской области. Я два раза мимо проезжал, по пути на Рыбинское водохранилище, ещё в той моей жизни, но сейчас мы с тобой ни разу не в России.

— Господин Дитрих! Я никогда в жизни не поверю, что у вас в подвале в сейфе в маленькой дальней комнате нет двадцати тысяч долларов. Подойдёт и в местной валюте, и в английских фунтах, и в деньгах других стран.

Давайте хоть немного друг друга уважать? К тому же ваши люди в моей тюрьме в порту мне совершенно не нужны. Их близкое общение с сыновьями Луиджи Дамато здоровья им не прибавляет. Ночью их значительно проще выпустить и вывезти на грузовике вашей транспортной компании, чем держать у меня ещё сутки. Остальные могут и подождать. Ещё сутки на природе не нанесут им вреда. Правда за необдуманные действия змей, скорпионов и прочей местной фауны я ответственности не несу. — Ох, нажил я себе врага своими словами, но ничего переживу как-нибудь. Мне просто необходимо вывести эту тварь из себя, но Готтерберг быстро справился со своими эмоциями.

— Откуда вы всё знаете? Чёрт вас возьми! Не боитесь, что я прикажу вас оставить в этом подвале? — Я ответил как можно безмятежнее.

— Нет, господин Дитрих. Сегодня это достаточно сложно сделать. — Я мельком глянул на часы.

— Я недаром выбрал это время господин группенфюрер. Ваша сестра с вашей племянницей и телохранителем ещё в театре, а потом они поедут в ресторан. Вам назвать адрес ресторана и адрес, по которому они живут? Может быть, вам интересен состав охраны? Места проживания телохранителей и водителя? Состав семьи водителя? Возраст его детей? Ваши родственники передвигаются на бронированном автомобиле? Нет. Одна автоматная очередь и у вас не останется родственников.

Вы профессионал, я тоже. Не надо мне грозить. Всех, кого вы могли бы захватить, я убрал, тем более что у меня нет близких людей. У меня как у любого профессионального разведчика есть свои секреты, но дальше меня они не пойдут. Забесплатно. Даром я с огромным удовольствием вырезаю только большевиков и делаю это всю свою сознательную жизнь.

В отличие от вас моя война с «Советами» это кровная месть, а не работа. Всё что я делал в России, я делал для собственного удовольствия, так как на связь со мной никто не пришёл. — Говорил последние фразы я сухим бесцветным голосом, задумчиво крутя в пальцах вилку из второго столового набора и глядя эсэсовскому палачу прямо в глаза.

— На нашу беседу у нас осталось семнадцать минут. Если я не выйду из этого уютного заведения через шестнадцать минут, то могут произойти необратимые последствия лично для вас и ваших людей в городе. Мы можем позвонить отсюда по известному мне номеру. Мне всё равно надо отдать распоряжение своим людям касательно пленников в тюрьмах и обсудить детали нашего дальнейшего сосуществования и способов связи, а пятнадцати минут для этого недостаточно. — Похоже процесс пошёл.

Личико довольное, вернее не лицо. Маска на лице осталась прежней, а вот взгляд изменился. Точно. Ему нравится мой расчет и предусмотрительность.

— Хорошо Вальтер. Сейчас сюда принесут телефон. — Группенфюрер позволил себе изменение в голосе, но это он зря. Это далеко не всё, что я ему приготовил. Через десять минут закончится спектакль в местной оперетте, и его сестра сядет в мою машину, с охраной из людей «Лето».

— Господин Дитрих. Вы позволите заказать лёгкий ужин? День сегодня выдался весьма насыщенный, а я не обедал. Ваш повар готовит просто потрясающие жульены и мясо с кровью. Только по слухам, сам я ещё не пробовал, так что пользуюсь случаем, и ещё бутылочку вашего любимого вина. Урожая тридцать четвёртого года, если мне память не изменяет. — Интересно ты попробуешь меня захватить? Ты же видишь, что я тебя специально провоцирую.

— Конечно Вальтер. Я составлю вам компанию, а вот и телефон. — Посмотрим. Я, не торопясь набрал номер на принесённом мне телефонном аппарате с длинным шнуром. Кубик подошёл сразу.

— Курт. Привезите людей господина Дитриха с фазенды. Второй вариант. — Я положил трубку и пояснил фон Готтербергу.

— Второй вариант означает созвон через полчаса от этого времени. Ваших людей надо достать из ямы, на Востоке подобная тюрьма называется «зиндан», привести в порядок и довезти до телефона. Затем мы созваниваемся, и вы скажете, куда их доставить. В свою очередь вы прикажете подготовить машину и отправить её к моему питейному заведению в порту. Вашим людям как раз хватит получаса, чтобы туда добраться. — Группенфюрер усмехнулся.

— У вас Рихтер прямо военная организация и вы весьма предусмотрительны. Пока мы ждём ваш заказ, объясните мне, откуда вы узнали о моём розыске управлением специальных операций? — Конечно, сейчас расскажу. Тем более, что второй вариант — это немного не то, что я сказал гестаповскому ублюдку. Никто не собирается никуда везти этих эсэсовских тварей. Нам что заняться нечем? Выйду отсюда, их выкинут у города. Не выйду, прямо в этих ямах закопают. А если им не повезёт, то ребята с огромным удовольствием закопают этих тварей живьём.

— Вы даже не представляете себе, насколько я предусмотрителен господин группенфюрер. У меня действительно военная организация — почти все мои подчинённые служили в разных армиях мира. Есть даже японцы и китайцы, инструкторы по японским и китайским видам боевых искусств.

Карате, айкидо, кунфу, ушу и джиу-джитсу, работа с ножом, верёвкой, простой палкой или куском материи. В ушу можно использовать обыкновенную зубочистку и убить ею противника. К моему глубокому сожалению, я слишком стар, чтобы изучить эти дисциплины самому. На изучение этих видов борьбы и прикладных дисциплин люди тратят всю свою жизнь, но мои специальные группы изучают их.

По поводу вас краткая информация двести долларов, полная пятьсот. Я же сказал, бесплатной информации больше не будет. В качестве дополнения я скажу вам, откуда вы получили информацию обо мне. — Я позволил себе очередную лёгкую усмешку.

— Хорошо, пусть будет, по-вашему. Полная информация. — Группенфюрер был озадачен. Разговор проходил совсем не так как он планировал, а я слишком уверенно себя веду, что было очень непривычно для него. Готтерберг слишком привык к почтительному повиновению своих подчинённых, но гестаповский генерал явно, что-то задумал и играет со мной. Это его обычное поведение.

В начале своей карьеры Готтерберг провёл тысячи допросов и он, как ему кажется, видит людей насквозь. К тому же подвал просто в шаговой доступности. Никогда не поверю, что там не оборудована пыточная камера по последнему слову техники. Привычки сложно искоренить, а в умелых подручных недостатка нет.

— Всё очень просто господин группенфюрер. Розыскная структура Управления Специальных Операций состоит из пяти уровней. Первый — Советский Союз: территориальные управления милиции, уголовного розыска, прокуратуры, Министерства Государственной Безопасности, военной контрразведки, партийного контроля и непосредственно управления спецопераций.

В некоторых случаях розыскные листы распространяются среди членов комсомола и партии. Именно так в конце сорок третьего года меня искали и, надо сказать, в сорок четвёртом году нашли, сопоставив некоторые разрозненные факты.

Второй уровень — Россия и оккупированные ею территории. Третий — Россия, оккупированные ею территории, Европа и Африка. Четвёртый — весь мир, включая Азию, Австралию и Японию.

Но. Первые четыре уровня только государственные и партийные структуры. Во второй, третий и четвёртый уровни включены дипломатический корпус, иностранный отдел МГБ, главное разведывательное управление, иностранный отдел партийного контроля и некоторые партийные функционеры за границей, включая компартии других государств. Кроме этого, военные советники в различных странах, военной прокуратуры, командиры войсковых частей и сотрудники торговых представительств.

Пятый уровень. Информация открытого доступа во всех странах мира и платная информация в торговых представительствах, «Лерман Центре» и ещё нескольких организациях во всех странах мира. В том числе и в Палестине. В некоторых случаях допускается распространение информации через средства массовой информации.

Вы и все ваши подчинённые, включая Артура Вернера в четвёртом уровне доступа, а я, весьма неожиданно для себя, месяц назад был переведён в пятый уровень. Очень несвоевременно надо сказать. Придётся уничтожать всех своих любовниц.

Вам сильно нужна фрау Бенке? Если эта милая дама вам больше не нужна, то с ней может произойти несчастный случай. Вы только своевременно скажите.

Как только вы получили копию розыскного листа из одного из открытых доступов, вы тут же связали, информацию фрау Бенке с моим розыскным листом. Браво.

Мои люди есть не только в «Лерман Центре», но и в торговых представительствах и ещё в некоторых государственных структурах «Советов», и соответственно я покупаю информацию четвёртого уровня розыска.

Дело в том, что государственная машина «Советов» скупа и сначала ищет нас сама, используя свои структуры. Я в достаточной мере удовлетворил ваше любопытство?

— В достаточной. Откуда у вас столько шрамов Рихтер? — Вот это ему надо для полноты картины.

В розыскных листах, распространённых управлением Малышева нет моей фотографии. Есть только моё словесное описание и неполный перечень моих отметин. Отсутствуют несколько шрамов, и в том числе отметины Красницкого. Мне это необходимо для достоверности легенды.

— Полная информация закрытая. Пока мы не настолько близко знакомы. Частичная — бесплатная. Я воюю с шестнадцати лет, закончил три разведывательно-диверсионных школы. В последней, у «Советов», был инструктором по самообороне без оружия и армейскому рукопашному бою. Сколько я там рук и ног переломал, порвал связок, отбил внутренних органов. — Я мстительно улыбнулся.

— Меня называли маньяком и садистом. Уголовный розыск и военная контрразведка, а затем и СМЕРШ разыскивали меня всю войну.

Идиоты! Не надо убивать офицера, надо просто сломать ему руки или ноги и уложить на полгода в госпиталь. Перебить ему ногу в колене и сделать инвалидом на всю жизнь, и они все страной будут искать грузную бешеную тётку, а моложавый майор госбезопасности будет тренировать их неумех курсантов и укладывать их в госпитали. — Я прервался и тяжело вздохнул.

Теперь главное не переиграть и, наконец, слить убойную дезинформацию.

— Золотое время! Как жаль, что оно так быстро закончилось. Взорванные мосты, пущенные под откос поезда, ограбленные сберкассы и захваченные машины с драгоценностями, вывезенными из Санкт Петербурга.

БОльшая часть этого драгоценного груза так и осталась в ярославских лесах. Бриллианты, сапфиры, рубины, изумруды, сотни килограммов золотых слитков. Почти равное количество изделий с монограммами и без них. Безумно дорогие украшения древнейших и богатейших семей Российской Империи, представляющие историческую ценность в любой стране мира. Хотя, конечно, я много привёз с собой, да и там мне очень помогло это золото. Всё это было подготовлено для отправки за границу перед самой войной, а вывозилось сваленное в кучу как простые железки на полуторках.

Вы не представляете, господин группенфюрер, какое количество неучтённых ценностей вывозилось из Санкт Петербурга почти без охраны лесными дорогами. Если бы я знал, что война так повернётся, я бы оставил их намного севернее и не позволил привезти груз почти под Ярославль.

Сколько большевики расстреляли верных ленинцев после неудачных попыток найти драгоценный груз. Какое количество войск не дошло до Ленинградского и Карельского фронтов. Какое количество солдат утонуло в болотах, умерло от переохлаждения и воспаления лёгких. Сотни.

Одна из лучших моих операций, и всё это тщетно. Надежды на то, что эти ценности помогут моей стране развеялись в прах. — Я опять тяжело вздохнул, как будто собирался с мыслями.

— К моему глубокому сожалению, это одна из основных причин, по которой меня будут разыскивать до последнего. Один из моих помощников дал подробную информацию о захваченных мною ценностях. Правда, о точном месте нахождения груза знаю я один, но тем не менее. Выжил я только потому, что рассчитывал только на себя и немного на своих людей и никоем образом не был связан с вашими спецслужбами.

Как показала практика, вы сделали ставку на массовость заброски в тыл противника малоподготовленных разведывательно-диверсионных групп, отправляя с такими, как я людьми, бывших пленных, сдавшихся только затем, чтобы сохранить себе жизнь. Русские так делали только в сорок первом году и в начале сорок второго, заваливая неподготовленными комсомольскими отрядами фронтовые тылы, а потом они научились воевать.

Впрочем, ладно — это дела давно прошедших дней. Давайте закончим наши финансовые расчёты, отужинаем, и я вас покину. У вас скоро начнутся традиционные еженедельные посиделки, а мне ещё работать. С вас двадцать одна тысяча семьсот долларов, и я надеюсь, мы больше не будем мешать, друг другу жить.

— Вы знаете, Рихтер я передумал. Пожалуй, вы останетесь у меня в подвале. Вы слишком много знаете. Пока я не выясню, из каких источников вы почерпнули информацию обо мне, вы покинуть меня не сможете, а потом выпускать будет уже некого. — Группенфюрер сокрушённо вздохнул и отпил из бокала вино. Мне на мгновение показалось, что он действительно сожалеет о такой неприятности.

Ай, молодца! Ты меня прямо порадовал. Было бы странно, если бы он не попробовал показать зубы. Всё-таки генерал СС. Зубр. Монумент. Самая большая амёба в местной луже, а тут приходит неизвестно кто, и пытается окунуть его головой в дерьмо. Неужели клюнул на золото? Или всё же на людей в стране? Не может быть, чтобы Организация не была связана с американцами.

— Вы меня не разочаровали, господин генерал. В общем, я так и думал. У нас с вами осталось всего восемь минут. Эти восемь минут мы проведём с вами с пользой. Позовите, пожалуйста, Вернера и ещё одного охранника. Я хочу вам кое-что показать. — Ещё через пару минут отодвинулась портьера, и рядом со мной встал Хуго Берендс. Артур Вернер стоял чуть дальше, ближе к группенфюреру.

— Знаете господин Дитрих, в чём ваша основная ошибка? Основная ошибка не только ваша, но и всех без исключения ваших людей, заключается в том, что вы ведёте себя как в Фатерлянде. То есть в месте, где вас все знали и боялись.

Вы здесь царь и бог. Ваш телохранитель волк среди ваших цепных псов, и мы сейчас находимся в вашем собственном государстве. Небольшом, но набитым преданными лично вам подданными.

Ваша основная ошибка заключается в том, что вы все уже несколько лет живёте в мирной жизни, а я до сих пор на войне. — Говорил всё это я неспешно, спокойным менторским тоном, и сразу же без перехода резко и сильно ткнул стоящего рядом Хуго Берендса маленьким метательным ножом в бедро.

— Scheisse! — Воскликнул гестаповец из Кракова и, зажимая рукой окровавленную штанину, отшагнул от меня на шаг, скрывшись за портьерой. Нож остался у меня в руке, и я протянул егонад столом.

— Вот в этом ваша ошибка Вернер. Меня надо было не только формально, обхлопать по бокам. Вам жизненно необходимо было раздеть меня догола и спеленать в смирительную рубашку. Только в этом случае при встрече со мной у вас остался бы мизерный шанс, остаться в живых.

Вы не охранник и телохранитель. Вы обыкновенный палач и холуй, а мы не в Германии, а в Южной Америке.

Нож смазан одним очень забавным ядом, произведённом в экспериментальной лаборатории «Лерман Центра». Хуго Берендсу осталось жить несколько минут. Противоядия не существует. Я мог убить вас и группенфюрера в любой момент и прорваться через кухню, таких ножей у меня с собой шесть штук. Вы сильно удивитесь, что я могу сделать всего за несколько мгновений этими малышами.

Я могу убить себя, и тогда произойдёт то, что произойдёт через пять минут. Подождём ещё немного господин Дитрих? Вам будет очень познавательно, правда демонстрация обойдётся несколько дороже. Пока прибавим к нашей сумме пятьдесят процентов, но, если вы будете упорствовать, то сумму я утрою или удесятерю. Всё будет зависеть от моего настроения, но в любом случае, чем больше я продемонстрирую вам своих возможностей, тем дороже вам это обойдётся.

Вы, вероятнее всего, послали своего гонца и ждёте результата? Посмотрим, что вы успеете сделать за пару минут. Я почти уверен, что, не услышав выстрелов, вы считаете, что ваши гонцы прошли моих людей. Вынужден вас разочаровать — это совсем не так. — На маске гестаповского генерала не отразилось никаких эмоций. Готтерберг по-прежнему спокойно потягивал вино из пузатого бокала, невыразительно поглядывая на меня, а вот Вернер был готов порвать меня голыми руками. Вот только команды «фас» так и не поступило.

Я демонстративно посмотрел на часы и улыбнулся. Контрольное время прошло. Сейчас начнётся второй вариант. На крышах всех домов вокруг клуба сидят снайперы с винтовками АВС и СВТ с глушителями. Сейчас они откроют огонь по первому же приехавшему в клуб гостю и по охранникам во дворе. Внутренний двор просматривается с одной из крыш, а ещё окончательно не стемнело, да и сам двор всегда освещается. Ещё через несколько минут рядом с нами появился Альфред Егер и принялся что-то шептать Вернеру.

— Господин Дитрих прикажите Егеру говорить громче. Мне тоже интересно как стреляют мои снайперы. — Я постарался, чтобы в голосе прозвучала издёвка.

— Доложите Егер! Без подробностей. — Гавкнул группенфюрер. Ну, наконец, хоть какие-то эмоции.

— Ресторан обстрелян снайперами. Убито шесть человек. Из них двое гостей, ранен один. Берендс умер. — Взволнованно доложился бывший лейтенант СС, на счету которого было больше трёх тысяч загубленных душ.

— Раненый умрёт. Помните? Наш крайне редкий яд. Это моё дополнение к одной из новинок «Лерман Центра» господин Дитрих. Бесшумные автоматические винтовки советского производства. Они очень скоро появятся в моём магазине.

То, что вы не слышали выстрелов, ровным счётом ничего не означает. Во всех переулках стоят мои группы захвата с бесшумным оружием и на автомашинах.

Оружие с приборами бесшумной и беспламенной стрельбы очень удобная штука. Если мы с вами договоримся в цене, то я продам вам оружие, оборудованное подобными приборами, а попросту с «глушителями». Это не только советские винтовки. Приборы бесшумной и беспламенной стрельбы, возможно, установить и на американские автоматические винтовки М-1.

На творения господина Вальтера и на МП-40 подобные приспособления устанавливались ещё во время войны. Мы только слегка доработали их. У каждого оружия есть свои конструктивные особенности, поэтому отдельно «глушители» не продаются. Оборудовать ими можно практически всё оружие за исключением нескольких советских образцов.

Через двадцать минут начнётся то, что я пообещал вам в самом начале нашей встречи, а если я умру, то полный пакет информации о вас и ваших людях уже на следующий день дойдёт до Управления Специальных Операций. Если сегодня вечером я не позвоню своему компаньону в Бразилию, то уже завтра утром копии вашего досье и полная информация на всех ваших людей уйдёт в управление генерал-лейтенанта Малышева.

Кстати, очень интересный персонаж. До сорок третьего года никто даже не слышал об этом человеке, а потом неожиданно вдруг ниоткуда появляется полковник Малышев и становится, не много ни мало, как личным представителем Сталина. Информация об этом человеке стоит очень дорого и её крайне мало.

Может, продолжим наши финансовые расчёты? С вас тридцать три тысячи долларов и не вздумайте подсунуть мне английские фунты и американские доллары производства «Великого Рейха». В конце войны ваше руководство, с какой только валютой не развлекалось, а я на шута не похож.

Сначала мне необходимо позвонить, а потом ваша сестра позвонит вам. Так что не стоит убирать отсюда телефонный аппарат. — Я говорил спокойно, спокоен был и Готтерберг, хотя он прекрасно понимал, что проиграл.

Запытать меня до смерти не удастся, а генерал СС не самоубийца. Организацией слишком многое поставлено на этот город, являющийся ключевым транзитным пунктом на маршруте в Европу и Африку. Готтерберг только куратор этой части маршрута, а я ни словом не обмолвился об Организации. Значит, я о ней не знаю. Это только наши с ним разборки, которые он инициировал и за которые теперь заплатит из своего собственного кармана.

Впрочем, это и хорошо. Теперь Готтерберг будет стараться меня продать, а не убить, чтобы компенсировать свои финансовые потери. Именно поэтому я и требовал с него деньги и не мелочился. Это ведь так приятно взять деньги с фашистского палача, чтобы потом на них же угробить его самого и его банду.

Мы опять остались с Готтербергом одни. Через минуту я уже звонил Кубику. Выслушав его, я сказал только одно слово.

— Звоните. — И положил трубку.

Ещё через пять минут телефон зазвонил. Взяв трубку, я представился, выслушал доклад и сказал гестаповцу.

— Господин Дитрих ваша племянница в восторге от подарка, который вы ей устроили. С вашего позволения я пригласил ваших родственников в маленький ресторан, снятый моими людьми полностью на всю ночь. Их развлекают музыканты и цирковые артисты, а иллюзионист показывает фокусы. Правда вам это недёшево обойдётся. Я выйду, поговорите, не стоит расстраивать девочку. Ваши женщины ни о чём не догадываются. Мы устроили так, якобы вы сделали им сюрприз. — после чего встал и вышел за портьеру в зал.

В зале прибавилось народу, правда, все были достаточно напряжены, но в глубине эстрады уже готовились музыканты. Чтобы не маячить рядом я сразу же прошёл в соседнюю ложу, сейчас пока пустую.

— Не стоит строго наказывать телохранителя ваших родственников господин Дитрих. — Сказал я, вернувшись через пяток минут обратно.

— Телохранитель почувствовал себя плохо в туалете и потерял сознание. Подошедшие вместо него люди объяснили вашей сестре, что они дополнительная охрана, присланная вами. Вашему водителю было сообщено, что имеет смысл доехать до нового ресторана совсем недалеко от театра. В противном случае он, его подопечные и его жена с детьми умрут одновременно. К нашему счастью, этот благоразумный человек сделал правильный выбор. Тем более что особенного выбора у него не было.

Телохранитель выживет. Это просто другой уровень фармацевтики. Один из препаратов, производимых компанией «Лерман Центр» в экспериментальной лаборатории на островах. Очень дорогой и крайне редкий препарат, и его невообразимо сложно было достать. Я занимаюсь, в том числе и промышленным шпионажем, а компания «Лерман Центр» очень перспективная компания в этом плане. Помимо всего остального.

К сожалению, это тоже платная информация. В комплексе с рестораном и шоу она стоит пять тысяч долларов. Закончим на этом? Или продолжим и дальше меряться половыми органами? В смысле своими возможностями. — Я внимательно смотрел на собеседника. На лице группенфюрера опять не дрогнул ни один мускул, но то, что деваться ему было некуда, понимали мы оба.

— Хорошо Рихтер. Вы весьма убедительны. Как вы планируете наше дальнейшее сосуществование? — Фон Готтерберг совсем не умеет проигрывать. Убить меня он не может, пакостить себе я ему не позволю, и гестаповский ублюдок это прекрасно понимает, а маленькую конфетку я ему сейчас подкину.

— Всё опять достаточно просто господин Дитрих. Мы можем и дальше не замечать друг друга, а можем быть друг другу полезны. В самое ближайшее время я покину «Байрес». Мне необходимо съездить по делам. В связи с открытым розыском меня любимого мне придётся перейти на другой уровень конспирации. Здесь меня заменят Курт и Луиджи. Связь с ними через забегаловку в порту, либо через тир. Процедуру обговорим позднее.

Мой отъезд ничего не изменит в раскладе в трущобах и в моём бизнесе, более того сам бизнес сильно расширится. Скоро в город придёт компания «Лерман Центр», и я оторву свой кусок пирога, правда самого меня здесь не будет. Меня заменит один из моих людей, прошедших подготовку в нашей спецшколе.

Помните, я вам говорил про инструкторов из Японии и Китая? Все мои сотрудники проходят подготовку и переподготовку в этой школе. Пора и мне восстановить свои навыки и научиться новому.

Со временем мы сможем брать ваших людей на обучение в этой школе. На платной основе, разумеется. Эта школа будет выпускать не только диверсантов и убийц, вооружённых новейшими знаниями и оружием, но и профессиональных телохранителей способных противостоять подобным убийцам.

Вы тоже можете зарабатывать свои деньги. Мне потребуются люди, которые будут распространять продукцию «Лерман Центра» в других странах этого континента. Составьте список вопросов, которые вас интересуют, и оставьте, к примеру, в магазине нашей общей знакомой. Через неделю мой связной заберёт ваше послание, я назову цену по пунктам и приложу список вооружения, спецсредств и отдельных услуг.

Если вы готовы работать со мной по «Лерман Центру» тоже напишите, тогда я назову вам имя человека, с которым вы сможете связаться в Лондоне. От него и узнаете, как меня по-настоящему зовут. Сейчас я могу сказать только одно. В моём имени тоже есть приставка «фон».

С решением по экономической части сотрудничества по «Лерман Центру» не затягивайте. Благодаря знакомству с фрау Бенке я знаю несколько крупных немецких коммерсантов, которые с радостью заработают большие и очень лёгкие деньги.

В то же время выйти напрямую на «Лерман Центр» никому не удастся. Дело в том, что компания «Лерман Центр» не собиралась открывать в Аргентине свой филиал, она и так едва справляется с заказами. Просто нашёлся богатый коммерсант, который вложил в компанию деньги для строительства завода на этом континенте и получил эксклюзивные условия поставки всей продукции компании.

Как вы понимаете этот коммерсант один из моих людей. Если мне не удастся договориться с вами, то мне подойдёт любая другая страна. Бразилия, Уругвай, Чили, главное, чтобы в этой стране был крупный порт. По большому счёту мне всё равно, но лучше работать с проверенными партнёрами, которые в состоянии защитить себя и наше общее дело.

Вам следует учитывать следующее обстоятельство. В моих легальных компаниях и среди курьеров попадаются евреи — я с предубеждением отношусь к теории расовой неполноценности. Из-за этой безумной фобии нашего бесноватого фюрера мы проиграли эту войну. Конечно, она принесла нашей стране гигантские деньги, особенно на начальном этапе, но в дальнейшем нанесла ещё больше вреда.

Большевики сделали хитрее, они не уничтожали умных людей, а убирали их под замок и заставляли на себя работать. Мы же получали с унтерменшей деньги, волосы и мыло, а их мозги спускали в выгребные ямы.

Евреи у меня тоже работают и часто совсем не за деньги, а за свои немыслимые идеи, которые надо сказать иногда срабатывают. Без евреев я никогда бы не проник на острова и заводы «Лерман Центра». Вы знаете, что в экспериментальном отделении «Лерман Центра» работают одни евреи? Никого другого не берут даже в наружную охрану. Никто из тех, кто работает в экспериментальных цехах никогда не выходит даже за первый охраняемый периметр. Впрочем, это опять платная информация. — Я опять дружески улыбнулся.

— Пожалуй, господин Дитрих я не буду у вас ужинать. Как-нибудь в другой раз. Время поджимает, да и не стОит слишком долго держать мои боевые группы на улице. Зачем вам потом убирать лишние трупы и объясняться с полицией?

Я хочу, чтобы вы меня правильно понимали господин группенфюрер. Вы мне не враг. Мы с вами на одной войне и по одну сторону линии фронта, но я себя уважаю, и наступать себе на ноги никому не позволю.

— Хорошо господин Рихтер. Тогда я вас ненадолго оставлю. — Голос группенфюрера соперничал с дыханием стужи.

Пока эсэсовский палач ходил за деньгами, я позвонил Кубику, и как только мои ноги ступили на крыльцо ночного клуба, рядом со мной тут же остановилась машина. Вздохнул я, только когда мы скрылись в переулках.

Нервные клетки не восстанавливаются, а сегодня у меня сгорели километры нервов, но главное я сделал. Мне удалось заинтересовать Организацию продукцией экспериментальных лабораторий «Лерман Центра», а это территория Великобритании. Как только я назову имя Елагина и привяжусь к нему, с моей головы не упадёт ни один волосок. Ведь Елагин будет жить на островах, а у Организации нет туда выхода.

На Елагина выйдут в Лондоне, и произведут вербовку, а после этого Организация сама будет настаивать на его переезде, на Острова. Тем более что он проговорится о такой возможности. Елагин будет кочевряжиться, и набивать себе цену, возьмёт вперёд приличные деньги и назовёт меня связником, ведь только у меня есть свои люди на островах, и я лично знаком с группенфюрером.

Великобритания слишком далеко от Островов, а значит очень скоро на меня выйдут американские спецслужбы. Произойдёт это только через Организацию, то, что они связаны, я уверен на тысячу процентов. ЦРУ очень интересны люди в Советском Союзе, а я их продам за бешеные деньги. В результате Малышев в «Союзе» уничтожит американскую разведывательную сеть, а я здесь группенфюрера с него шавками под шумок придавлю.

Сейчас группенфюрер поскачет докладывать новости и получать новые инструкции, а ребята «Багги» отследят его связи. Я проговорился, что контролирую телефон Готтерберга в ресторане, но все свои деловые переговоры он ведёт только из дома. Мы подключились к двум домашним телефонным линиям и посадили на них круглосуточных слухачей. Причём одна телефонная линия у него домашняя, а вот вторая тайная, проведённая к нему в кабинет из соседнего особняка.

Мы бы никогда не узнали об этой линии, но Готтерберга подвели самые обыкновенные начальствующие понты. Ребята, следившие за домом, обнаружили странную особенность. Машина, на которой ездил Готтерберг и его сестра с племянницей, приезжала в разное время. За машиной проследили и обнаружили небольшой гараж недалеко от дома группенфюрера, о котором мы не знали.

Однажды машина приехала за Готтербергом ночью, но кроме него никого дома не было. Сестра с племянницей были на очередных ресторанных посиделках, а прислуга отпущена до утра. Готтерберг сидел в кабинете, но с домашнего телефона никто не звонил.

Так вторую телефонную линию и нашли. Ой, как много мы с её помощью узнали. Такой пласт информации мы ковыряли бы простым наблюдением лет десять. По этому телефону Готтерберг нам даже про три номера счёта в хитром нацистском банке рассказал. Огромное ему за это спасибо. Малышев про этот банк не знал, да и я, честно говоря, тоже. Банк этот находится в Америке, а здесь в «Байресе» имеется крупный филиал.

Прикольно получилось и с фотографиями Авиэля. Его идея, кстати. Говорил же, что мой боевой завхоз талантливый мерзавец. Авиэль эту идею уже пару лет в своих целях использует. Предъявитель подобного фото имеет право на визит в ателье Авиэля без очереди, так как очередь на работу самого уникального модельера расписана на полгода вперёд. Именно так мы на яхту уругвайского нувориша попали. Авиэль просто отзвонился секретарю этого богатея и предложил обмен любезностями. Десяток фото с дарственной подписью Авиэля на прогулку знакомых известного дизайнера на его яхте.

Подарить гестаповскому палачу и вдове функционера НСДАП фотографию еврея, да ещё и с дарственной надписью, лучше издевательства и придумать невозможно. Ржали мы всем отрядом. А как развлекался Авиэль! Особенно когда он узнал, кому и зачем предназначаются эти его фото. Кому понятно. А зачем? Бедная фрау Бенке. Я ей здорово не завидую. Пусть эта сука только до визита к Авиэлю доберётся. Всё остальное ребята сделают сами. Оказаться на колу она не заслужила, но верёвка давно по этой гестаповской подстилке плачет.

Опять таки как же мне хотелось зарезать эту гестаповскую мразь с его гориллой. Еле сдержался. Хорошо хоть одного на тот свет отправил. Жаль только, что это слишком лёгкая смерть для подобного ублюдка. Хотя всего получилось четырнадцать штук. Один мой крёстничек, семерых свалили снайперы и шестерых отловили живыми группы захвата. Плюс ещё пяток «сидельцев» мы обязательно себе оставим.

Ох, огребут они напоследок от Кубика и Гнома с Ежом, это они у нас сегодня на подхвате. Пленные расскажут даже то, чего не знают, а только слышали и догадываются. Попасть в экваториальном тропическом раю в руки зверей из латвийского отряда «Второго» весьма сомнительное удовольствие.

Отставной полицейский агент Харальд Ольберг, пойманный ребятами в порту, столько любопытного поведал, что уедет у нас в «Союз». Оказывается он, знает огромное количество людей, оставленных нацистами в Германии, и у него есть личный архив, спрятанный им в Гамбурге.

Кстати, я зря на него наговорил, маскировался Ольберг просто потрясающе, и обнаружили его почти случайно. Спалился Ольберг на связнике, который тупо его слил, не заметив слежки малышами Диего. Просто жизненно необходимо было виртуально похоронить Ольберга, отпускать его живым было опасно. Накопал он о нас очень много. Реальный профессионал.

Как же напиться хочется! Седьмой год уже хочется. Ха! Хорошая идея. Нажраться, вернуться и разнести этот кабак в мелкое ниоткуда, заодно и поужинаю. Если бы у его обитателей не было бы стволов, можно было бы попробовать.

Впятером с Кубиком, Гномом, Ежом и Рикардо мы вырежем там всех за пятнадцать минут, но Рикардо обязательно подтянет братьев, а те своих приятелей. Кубик ребят Лето и Багги, а Гном с Ежом своих малышей. Они уже научили мальчишек прокалывать колёса машин, перерезать тормозные шланги и телефонные провода. Поделились опытом сорок первого года. Хорошо ещё на гранаты не перешли.

Я мысленно усмехнулся. У господина Дитриха много своих автомобилей — таксомоторная компания и грузовые машины. Скоро ему будет весело. Экзамены будут сдавать не только ребята Гнома, но и их маленькие наставники.

Вообще эта идея, пришедшая мне в голову на территории заводов и потихонечку формируемая у меня в голове здесь, имеет право на жизнь. Я уже сказал о ней Майке, Дочке и Киму. Вернувшись на острова, они начнут присматриваться к наиболее перспективным детям в детском доме, а позднее, после серии специальных тестов, начнут формировать из наиболее адаптивных детей отдельные группы.

Ким сразу понял мою идею. Ещё в сорок пятом году, сразу после поражения Японии мои друзья начали отбирать инструкторов по японским и китайским техникам боя и нетрадиционной медицины и собрали огромное количество уникальных мастеров. Многим из них были предложены специальные контракты и проживание со своими семьями на островных заводах и в специализированных воинских частях. Теперь некоторую часть этих инструкторов и врачей, Ким переведёт на остров с детским домом и создаст школу подготовки для детей.

Такую же школу, я открою на и базе в Бразилии и наберу туда местных мальчишек, а первыми учениками будут Диего и его друзья. Теперь нам торопиться некуда, не сорок первый год, нет необходимости бросать их под танки с бутылкой бензина. Пусть учатся и живут в комфортабельных условиях.

После трущобных лачуг и полуголодной жизни, для этих детей это будет рай на земле. Больше, чем у половины друзей Диего нет родителей или есть такие родители, что лучше бы их вообще никогда не было. Ну, а местных упырей мы вырежем сами. Мне это за удовольствие, а мои ученики и друзья мне помогут.

Очень хорошо, что я связал своё исчезновение с появлением новых людей в «Байресе» и объяснил наличие сынов Израилевых в структуре своей организации. Это теперь не вызовет лишних подозрений. Под это дело пойдёт и легенда связи Елагина с «Лерман Центром». Мы свяжем их через Латвию или Австрию, но это мы обсудим с ним на пару.

Теперь можно вплотную заняться тем делом, которое я наметил для себя как основное на ближайшие несколько месяцев, но сначала я отошлю отчёт Малышеву и весточку Лису и Киму. Пусть через тройку недель присылают самолёт, иначе то, что я запланировал, я буду делать полгода. Как раз к тому времени закончится сезон дождей.

Глава 12

Январь 1948 года. Москва. Россия.

Соломон Моисеевич не был преступником. Он не был проклятым жидом и расхитителем социалистической собственности. Не был врагом народа и империалистическим наймитом, подрывающим устои Великого Советского Государства. Его совсем не надо было бить и топтать ногами на допросах, выбивая признания в том, что он не просто не совершал, но о чём он никогда не смог бы даже подумать. Но его били, топтали ногами, не давали ему пить и спать, и делали это изо дня в день, пока он не подписал все, что от него требовали. Правда, как только он поставил последнюю подпись под собственным расстрельным приговором, его перестали бить и вместо холодного каменного пенала неожиданно привели в огромную общую камеру, наполненную самыми разнообразными горемыками, попавшими в эту страшную внутреннюю тюрьму Министерства Государственной Безопасности Советского Союза.

Угрюмый конвоир, привычно втолкнувший его в камеру, отвесил ему сильнейшего пинка, как только Соломон Моисеевич замешкался на пороге этой душной преисподней. Старый, вернее после бесконечных допросов постаревший на два десятка лет еврей кубарем покатился по полу. Впрочем, старожилы камеры обошлись к нему благосклонно, таких как он, было немного. Выбивали признания, далеко не из всех и уже вскоре Соломон Моисеевич сидел в углу с небольшой краюхой хлеба и кружкой воды. Незнакомые люди оказались к нему добрее, чем самое справедливое рабоче-крестьянское государство.

Самое главное, что Соломон Моисеевич даже не был виноват. Нет, вина на нем, конечно же, была. Вернее, целых три. Соломон Моисеевич был евреем это раз. Соломон Моисеевич был умным и опытным цеховиком, организовавшим маленький кооперативчик, работающий на отходах промышленного завода гиганта это два. И, наконец, у Соломона Моисеевича было четыре дочери это три.

На беду Соломона Моисеевича, последнее обстоятельство сыграло над уважаемым человеком дурную шутку. Старшая дочь Фира понравилась майору МГБ. Всесильный майор, получив по мордасам прямо на улице, закусил удила и вот Соломон Моисеевич здесь. Где теперь строптивая старшая дочка, да и вся его семья, сколько прошло времени и какой сегодня день недели, Соломон Моисеевич не знал. Впрочем, он обязательно узнает об этом на суде, а пока, вполне уважаемый и довольный ранее жизнью человек, забылся тяжёлым беспокойным сном. Свою историю старый «цеховик», абсолютно не скрывая, рассказал за общим столом и тут же забыл об этом. По мнению почти всех, кто был в камере, жить Соломону Моисеевичу оставалось только до суда, но был человек, который считал иначе.

* * *

Анатолий Васильевич Киселёв не был евреем, у него не было своего дела и четырёх дочек. Был он молодым сильным здоровым комсомольцем двадцати трёх лет от роду. Успел послужить в армии и даже зацепил полгода войны, правда, не на фронте. А ещё у него был папа — полковник МГБ, который, переговорив со своим приятелем, устроил отпрыску перевод во внутреннюю тюрьму Министерства Государственной Безопасности. Так — на непыльную работёнку, чтобы набрался опыта и вот уже третий год Толик писал рапорта о переводе, так как такая служба ему жутко не нравилась.

Дважды Толик ездил в знаменитую дивизию Управления Специальных Операций сдавать нормативы. Первый раз не прошёл. За год подтянул языки, сдал всё, а когда председатель приёмной комиссии глянул кто его отец, то послал Толика в такую заоблачную даль, что конечную точку весьма извилистого маршрута, ошарашенный таким поворотом дела, сержант МГБ ищет до сих пор.

Проверяющие из партийного контроля приехали в тюрьму неожиданно и в неурочное время. В субботу в пять утра то есть. Старший смены, майор МГБ Лазарев Николай Сидорович, за глаза называемый подчинёнными просто Сидором, попытался послать контролёров, но тут же сдал назад, так как проверяющие из партийного контроля таких шуток не понимают и сразу вызывают группу поддержки из Управления Специальных Операций. А до такого партийный контроль лучше не доводить. В дивизии быстрого реагирования шутники отсутствуют напрочь — могут и на танке приехать, а то и не на одном.

Благоухающий непередаваемой смесью коньяка и самогона майор после предъявления проверяющими сопроводительных документов сгрузил их на сержанта, после чего недолго думая величественно удалился в свой кабинет досыпать. Если эти ребята приехали, то надолго, ещё и пообедать все успеют. До прихода руководства можно медленно поморгать, а подчинённые пусть трудятся, прыгая вокруг проверяющих. К своей работе сотрудники партийного контроля никогда местных не привлекали, работая с задержанными и их документами самостоятельно.

Проверяющие действительно оказались дотошными, полтора десятка пожилых, многое повидавших на своём веку мужиков, неспешно ходили по одиночным камерам, расспрашивая арестантов. Кого-то проходили сразу, а у кого-то задерживались надолго, допрашивая арестованных и делая пометки в личных делах, спешно притащенных заместителем начальника смены капитаном Самсоновым.

До отдельного блока трое проверяющих дошли позже всех. Остальная группа разбрелась по подвальному этажу так же по трое. Толик, контролирующий процесс на этаже напрягся — приказ полковника Завьялова был категоричен, не впускать в это крыло никого, и сержант встал у решётки намертво. Впрочем, мужики оказались с пониманием, приказали принести журнал дежурства и поставили там свои подписи с указанием номеров удостоверений.

Зайдя в дальнюю камеру, майор, и два старших лейтенанта пропали в ней надолго. Затем один старший лейтенант сходил ещё за троими проверяющими, а потом на этаже началось такое, чего сержант не видел никогда в жизни. Вышедший из камеры пожилой майор устало сказал Толику.

— Сержант. Проводи к городскому телефону. — Приказ был однозначен, и не выполнить его Толик не мог.

Пришлось дойти с майором до дежурки и остаться в комнате — по инструкции дежурный спецблока не имел права покидать постороннего у телефона. Майор набрал номер и Толик от его слов превратился в соляной столб.

— Лето. Твои архаровцы далеко? Всё подтвердилось, пусть подтягиваются. Давай и сам подъезжай, без тебя не разрулим и спецгруппу возьми с постановлениями. Здесь всё руководство сажать давно пора. — майор, положив трубку, обратился к Толику.

— Пойдём сержант, кончилась у вас спокойная жизнь. — спокойная жизнь действительно закончилась.

Майор этот оказался личным представителем Берии и уже через десять минут рядом с Толиком вырос боец управления спецопераций в полном вооружении, не отходящий от сержанта ни на шаг. Такого сопровождающего получил каждый сотрудник смены, а вот весь командный состав арестовали, походя, ввалив не до конца проснувшемуся Сидору по печени, распихали всех по одиночным камерам и выставили охрану.

Толик с любопытством рассматривал стоящего рядом с ним спецназовца. Вот это экипировочка! Маски, короткие каски, широкие очки, новенькие десантные автоматы, таких Толик даже не видел, нож разведчика, в разгрузках чего только нет. Бронежилеты под разгрузками тоже десантные. Такая форма и экипировка только у нескольких дивизий в стране. Все новинки сначала идут в дивизию управления спецопераций и десантные дивизии быстрого реагирования.

Ещё через час приехали следователи управления, во главе с командиром дивизии, и Толик, наплевав на субординацию, неожиданно для своего сопровождающего заступил дорогу Лето. Так генерала звали во время войны его солдаты. Во время десантов командир разведгруппы, батальона, полка, а затем и дивизии отзывался только на позывной. Теперь это имя знали и любили во всей стране. Во время войны, да и после неё Лето с Багги такое отчебучивали, что только держись.

Боец хватанул сержанта за плечо и Толик на чистом автомате прихватил того на болевой приём. Для кандидата в мастера по боевому самбо, каким недавно стал Толик, это не было проблемой, а гиревым спортом он занимался с начала службы.

— Товарищ генерал-майор. Разрешите обратиться. — Почтительно, но твёрдо обратился Толик, придерживая, тем не менее, своего сопровождающего. Не сумев освободиться от захвата, тот тянулся за ножом.

— О, как! Силён! — Восхитился легендарный генерал.

— Чего хотел сержант? Соловей! Кого это из твоих сержант прихватил? Разберись. — Лето не рассердился и Толик выпалил на одном духу, отпустив бойца и придержав его второй рукой за разгрузку, чтобы тот не рухнул на пол.

— Я в этом году у вас все экзамены сдал, а меня не взяли, сказали, что происхождением не подхожу. Отец у меня — полковник МГБ. Можно мне в этом году ещё раз сдать? От отца всё равно не откажусь, он один, но я же не виноват. Я сюда не просился, шесть рапортов уже написал на перевод, не переводят. — командир дивизии с интересом смотрел на Толика, но решение принял мгновенно.

— Соловей! Кто это у нас в приёмной комиссии такой борзый? Кому погоны жмут? Сержанта берём с собой, проверь насчёт рапортов и отношения к подследственным, и вообще займись бойцом. Утром доложишь. Не подойдет, организуешь перевод. Работай. — Так у Анатолия Киселёва изменилась вся его жизнь.

Всего только через неделю сержанта взяли кандидатом в дивизию управления спецопераций, а тренироваться в учебной роте он стал уже на следующий день. У них так принято, а Толику другой жизни и не надо.

Жизнь изменилась не у одного сержанта. Большинство сотрудников тюрьмы поменялись местами с подследственными, а оставшихся раскидали по другим местам службы. Сидельцев допросили всех, нескольких по нескольку раз, причём следователи управления спецопераций были очень дотошны. Многих выпустили, причём большинство освободили совсем с компенсацией морального и физического вреда за счёт задержавших их сотрудников МГБ. Такая форма извинений совсем недавно стала применяться сотрудниками управления и обновлённой системой правосудия.

Большинство сотрудников спецтюрьмы и следственного управления МГБ сменили место службы на менее комфортабельное, но изобилующее разнообразием жильё в камерах следственного отдела управления спецопераций. Несколько заключённых перевели в одиночные камеры, на них висело, что-то очень серьёзное, а Соломона Моисеевича и ещё полтора десятка человек из различных камер подвального этажа перевезли в закрытый госпиталь в комплексе зданий Управления Специальных Операций. Вся семья Соломона Моисеевича уже через сутки поселилась в гостинице того же управления.

Всю прошедшую неделю Соломона Моисеевича лечили как члена президиума Верховного Совета страны, а жена и дочки могли прийти к нему в палату в любое время дня и ночи. Никаких ограничений на посещение не существовало. Впрочем, это касалось всех, кто лежал в этом госпитале.

На восьмой день прямо во время посещения враз помолодевшего Соломона Моисеевича всей его семьёй, неожиданно в палату в сопровождении лечащего врача вошли три человека.

Первым был тот самый высокий пожилой следователь, что опрашивал всех в тюремной камере. Второй невысокий и неприметный коренастый человек в военной форме без знаков различия. Наверное, какой-то мгбшник, подумалось бывшему сидельцу. А вот третий. Увидев этого человека, вся семья Соломона Моисеевича превратилась в изваяния. Даже строптивица и красавица Фира напоминала мраморный памятник. Это был Авиэль Кац. Тот самый, с обложки журнала мод.

Несколько месяцев назад, через хороших знакомых Фире удалось взять ненадолго такой журнал, и вся семья с жаром спорила, существует ли «Лерман Центр» на самом деле. Да и сам Авиэль Кац казался тогда выходцем с другой планеты, но оказалось, что существует и Авиэль Кац, и «Лерман Центр», и новая жизнь их семьи.

Авиэль негромко и спокойно изложил предложение, которое прозвучало настолько фантастически, что Соломон Моисеевич даже не смог внятно сказать слово «да». За него, сверкнув глазами, это произнесла моментально оживившаяся Фира.

Всего только через полтора месяца вся семья Соломона Моисеевича и большинство из тех, кого порекомендовал глава семейства, ступили на землю тропических островов. Вместе с ними приехали ещё более трёхсот человек.

Это были первые из тех людей, которых по моей схеме отбирали в нашей стране Авиэль, Марк, Степаныч и Сава со своими сотрудниками московского центра по реабилитации инвалидов.

Единственное что никогда не узнает ни Соломон Моисеевич, ни его семья и вообще никто из тех людей, которые приходили в «Лерман Центр» по моей схеме, так это то, что попадание их в тюрьмы Министерства Государственной Безопасности Советского Союза было запланировано мной. Это была комплексная проверка сотрудников МГБ и людей, которые приходили к нам.

Стукачи, предатели, трусы и просто малодушные, жадные и неумные люди мне были не нужны. Всех их проверяли в экстремальной ситуации и по результатам проверок и допросов отсеивали ненужных, а уже потом при озвучивании предложения ставилось обязательное условие раздела их семей.

С каждым человеком независимо от пола и возраста «Лерман Центр» заключает долговременный контракт. Дети пройдут обучение, престарелые родители могут остаться в санаториях, а остальные после небольших проверок и необходимых тестов на профпригодность переедут на новые места жительства.

Есть ещё одно обязательное условие работы в «Лерман Центре», и оно озвучивается сразу. Прохождение курса «молодого бойца» для всех, кто приходит в организацию, а для молодых людей и девушек служба в охране островов в течение трёх лет. Очень скоро у нас будет пусть и небольшое, но своё государство и это государство должно уметь себя защищать.

Вот такое я «овно» — овен я по гороскопу. Среди тех, кто пришли к нам и придут ещё есть и Давиды, и Зерахи, и Марки, и Авиэли, и, к сожалению, такие как еврейские полицейские в Вильнюсском гетто, расстреливавшие своих соплеменников. Так что такая жестокая проверка была просто необходима.

Заодно и МГБ от «гестаповцев» вычистили. Слишком много их развелось за время бесконтрольного военного беспредела. Война, может, всё и спишет, но не в нашем случае. Степаныч с Савой и Малышев с Лисом этого постараются не допустить, а не получится, «запасной аэродром» мы приготовим. В любом случае мы здесь уже не зря.

Март 1948 года.

Я дома уже месяц, а с Феей и детьми два месяца. Весь февраль мы катались с Лёхой Тарошиным и его экипажем по разным островам Карибского архипелага. Хотя в положении Майки это было непросто. Похоже, у нас получился второй мальчишка, впрочем, и девочке я буду безумно рад. С нами были Клаус с Еленой, правда без детей, Ави-эль, Марк, Ким, «Хаски» и Зерах с тремя своими бойцами в качестве силового прикрытия. Мы давно не были вместе, нам о многом надо было поговорить, многое обсудить без посторонних глаз и ушей и отдохнуть от повседневных забот.

Маршрут прорабатывал Ким, так что с заправкой самолёта у нас проблем не было. Только что закончился сезон дождей и непогоды и, казалось, что всё живое родилось вновь, хотя слова «зима» эти места не знали никогда. Все мы вели себя как очень богатые американцы и принимали нас везде по высшему разряду, но, как это водится, сказка заканчивается быстро и в начале марта мы вернулись домой.

Меня уже ждали Елагин, Лис и Серж. Елагин и Серж прилетели со своими семьями на Острова на самолёте, а Лис появился неожиданно и, как и откуда никто не знал. У Лиса свои, известные только ему дорожки и тропы. У Малышева он занимается всеми делами в этом регионе, в том числе и тайными операциями. Кроме Майки, Лис был единственным человеком, который знал от начала до конца все, что я задумал. Без Лиса реализация этой задумки могла бы затянуться.

Надо сказать, что хитромудрый заместитель Малышева принял очередную мою безумную идею с полным пониманием и выделил на неё немаленькие деньги из своего фонда спецопераций. На реализацию этого плана я вбухиваю почти все средства, которые я собрал в Аргентине и часть резервного фонда «Лерман Центра». Клаус тоже здорово «за», это тоже развитие «Лерман Центра», тем более что вся семья мне должна по жизни.

Очередная моя задумка касалась расширения «Лерман Центра» и обкатки моей очередной старой идеи. Острова, которые мы посетили за время своего вояжа, на сегодняшний день жуткая тропическая дыра со слабыми зачатками цивилизации, но в ближайшем будущем они станут центрами мирового туризма. Пока я отметил четыре группы островов, и все они будут без Советского Союза и частично без «Лерман Центра».

Мы начинаем создавать «запасной аэродром» и пока не собираемся привлекать ни чьего внимания. Каждый из моих друзей будет заниматься своим островом. Марк со своим племянником уже сейчас осваивают Каймановы острова. Зерах со своими бойцами готовят место на Тринидаде и Тобаго, курировать их будет Хаски. Несколько позже сам Зерах с частью своих бойцов официально погибнет, воскреснув под другими именами.

Кима заинтересовал остров Бонайре. В общем, конечно, не сам остров, а нефтепереработка и всё сопутствующее ей на нём. Кто с ним будет работать, мы пока не решили.

Клаус, Дочка и Фея займутся Галапагосскими островами и островом Пасхи. Там мы будем делать самые тайные базы нашего отряда. О Галапагоссах я не сказал даже своим современникам, а остров Пасхи вообще держу про запас. Чтобы понять, как мне всё там организовать, необходимо туда сходить на одном из наших разъездных кораблей, а это не менее четырёх месяцев. Пока времени на это нет.

С Галапагоссами всё понятно. Даже в наше времени на всех островах будет жить не более двадцати пяти тысяч человек, а сейчас проживают единицы. Тем более что острова принадлежат Эквадору, в котором у Шелеста есть неплохие связи. Свой десант мы отправим туда максимум через месяц. Осталось только отобрать костяк постоянно проживающих там людей и наметить направление их развития, но этим займутся уже без нас, а вот с островом Пасхи…

… с островом Пасхи всё сложно. Принадлежит он Чили, но находится очень далеко от материка, но именно на остров Пасхи мне надо попасть самому, потому что необходимо понять, что там делают или делали немцы.

Есть у меня протокол одного допроса на детали которого Гек не обратил внимания, а вот меня эти несколько абзацев зацепили. Речь там шла именно об острове Пасхи, но Гек выяснив то, что немцы, закинув на остров научную группу больше никогда о ней не вспоминали, потерял к этой теме интерес.

Было это в сорок первом году, а в сорок четвёртом группа погибла в полном составе. При каких обстоятельствах это произошло допрашиваемый Геком кусок мяса не знал. Через этого эсэсовца на остров Пасхи шли различные грузы в том числе и поставляемые из Германии, но что конкретно туда возили из родного Фатерланда и что конкретно произошло на острове он даже не догадывался. В конце сорок четвёртого поток поставок через этого посредника резко оборвался, а ему приказали обо всём забыть. Ну забыть не забыть — у Гека и его головорезов и местные обезьяны не молчали, но кроме нескольких имён ничего путного умирающий от жесточайших пыток эсэсовец больше не вспомнил.

* * *

Первый разговор с Елагиным был непростой, но, неожиданно для меня, прошёл без осложнений и плавно перерос в крепкую дружбу между нашими семьями. Чету Елагиных мы поселили в доме Дочки, Вера перебралась к нам и весь март мы обсуждали нашу дальнейшую совместную работу и намечали развитие островов. Я видел, что Елагину это действительно интересно, но ему надоело заниматься только хозяйственными и производственными делами и он рад новому для него приложению его ума и опыта. Не учёл я, включая его в игру с Организацией, что любви к нацистам, а особенно к гестаповцам, он тоже не испытывает. Так что его живое и активное участие было для меня приятной неожиданностью.

Жена Елагина поначалу здорово смущалась, но потом освоилась с моими девчонками и неожиданно была загружена Дочкой работой на островах. Дочка, как всегда, понимала меня без слов. Будущие миллиардеры и владельцы островов должны принимать активное участие в их развитии, а лучше, чем личная заинтересованность стимула не найти. В общем, всё, как всегда, я полчаса думаю, а потом все носятся как оглашенные, а сейчас мне ещё ко всему прочему Елагин думать помогает.

Самый тяжёлый разговор за последние две недели наших обсуждений произошёл у нас четыре дня назад. Я очень долго к нему готовился, прекрасно понимая, что ни Лис, ни Ким, ни Багг' и вообще никто из моих друзей и подчинённых не поймет, почему я так долго молчал. Скрывал я такую убойную информацию только по одной причине — информация у меня была неполная. Общая картинка начала складываться у меня только две недели назад. Ровно через сутки после того, как я получил полный список документов, захваченных нами в Риге.

Встретились мы неурочно, я специально пригласил только Лиса, Кима и Багги. Мы уже всё обговорили и утрясли общие детали, остался только общий банкет и дальнейшая планомерная работа. Начал я, как всегда издалека.

— Я вам сейчас расскажу одну историю, за которую вы меня будете долго бить, и скорее всего ногами. Во время нашего совещания на корабле я попросил Малышева предоставить мне полный список документов, захваченных нами в Риге и списки документов, перевозимых курьерами Гиммлера. Кроме этого, без объяснения причин я попросил Малышева предоставить мне закрытую информацию, касающуюся медицинских разработок нацистов в концлагерях. Две недели назад все заказанные мной документы привёз мне Лис. Сопоставив их, я получил дополнительную информацию, которой готов поделиться.

Для меня этаистория началась в сорок третьем году. В тот самый вечер, когда «Лис» с «Рубиком» допрашивали всем нам известного Герхарда Бремера, накачанного препаратами тогда ещё полковника Малышева.

Чтобы не терять даром времени я полез в сейф и нашёл список ежемесячной поставки отдела Бремера. В числе прочего среди бумаг я обнаружил список документов управления гестапо и СД. Уже на аэродроме я отдал эту папку Рубику и находился рядом с ним, когда он просматривал эти бумаги.

Именно там я впервые увидел один любопытный документ, на который сам Рубик особенного внимания не обратил. Это была копия отчёта девятой лаборатории медицинского госпиталя, лагеря смерти «Куртенгоф». Зачем Бремер сделал копию этого документа, я не знаю и теперь, вероятнее всего, никогда не узнаю.

Работу данной лаборатории ровно, как и работу всех остальных лабораторий, о которых далее пойдёт речь, курировал лично Генрих Гиммлер. Отчёт был длинный и сути его я не запомнил, язык я тогда знал не очень хорошо, да и проблемы у меня тогда были несколько иные.

Девятая лаборатория производила испытания препарата D 7a. Я не обратил бы внимания на этот отчет, если бы там не стоял характерный знак. Самая обыкновенная медицинская эмблема, только вместо чаши змея обвивает эсесовский череп с римской цифрой девять. Как и в остальных достаточно серьёзных делах у эсэсовцев было слишком много атрибутики, сопряжённой с мистическими понтами.

На целую папку таких отчётов я наткнулся в уничтоженном нами отделении гестапо в Норвегии. Отчётов было двенадцать штук. Разная нумерация препаратов, разное время проводимых экспериментов и две различные лаборатории. Несколько позднее из другого источника я узнал, что лаборатория номер одиннадцать находилась в Дании, а четырнадцать в Норвегии. Все отчёты лежали в папке с нумерацией D 8/3 и предназначались для отправки в Бразилию.

В списке документов, переданных мне Малышевым, фигурируют отчёты ещё четырёх разных лабораторий. Эти отчёты везли захваченные нами курьеры.

Теперь немного нашей истории. Ни для кого не секрет что немцы помимо самых разнообразных бесчеловечных экспериментов над людьми, для повышения выносливости своих солдат разрабатывали и активно использовали наркотические препараты. В частности, при вторжении войск Вермахта в Польшу, Голландию, Данию и Францию, а также в течение всей войны с Советским Союзом использовался препарат первитин, он же метамфетамин.

В небольших дозах первитин снимает чувство усталости, вызывает прилив сил, повышает работоспособность, уменьшает аппетит, укорачивает действие снотворных средств. Как и любая другая наркота метамфетамин вызывает привыкание и имеет огромное количество побочных эффектов. Так получается, что помимо остальных факторов, именно массовое использование первитина в войсках Вермахта обусловливало тактику блицкрига. Это показало вторжение в Польшу, да и в Данию, Голландию и Францию тоже: немецкие войска даже в длительных стрессовых ситуациях не чувствовали усталости.

В короткий период времени использование первитина в армии дало потрясающие результаты. С нашей страной немцы обломались, но это было обусловлено совсем другими причинами. Хотя я выскажу одно своё предположение. Дело в том, что по некоторым данным Гитлер тоже принимал первитин и начало приёма им этого препарата приходится на конец тридцатых годов. Вполне вероятно, что, впервые попробовав препарат на себе, Гитлер дал разрешение об использовании первитина в войсках.

К концу войны практически все боевые части Вермахта плотно сидели на первитине. В первую очередь это касается танкистов, лётчиков, подводников и пехотные части, постоянно находившиеся в окопах. Как все знают, для снижения стресса в войсках у нас были наркомовские сто грамм. Мы посадили свою страну на алкоголь, немцы — на наркоту, но немцы пошли ещё дальше.

В сорок четвёртом году в секретной лаборатории, находящейся совсем недалеко от Берлина в концлагере Заксенхаузен, немцы разработали препарат D 9. Грубо говоря, это было первое поколение боевого стимулятора с использованием первитина. Препарат разрабатывался для командиров и экипажей подводных лодок, испытывающих громадную психологическую и физическую нагрузки в боевых походах. По большому счёту я ничего не помнил, кроме этого, но именно наличие у меня нескольких отчётов из разных лабораторий натолкнуло меня на мысль, что таких лабораторий было несколько и базировались они в концлагерях.

Теперь внимание простой вопрос. Для каких целей в сорок третьем году курьерской службой секретного отдела VI D-2 шестого управления РСХА отчёты медицинских лабораторий, базирующихся в концентрационных лагерях, отправлялись в Бразилию? Ответ на этот вопрос я получил в сорок шестом году.

Именно в феврале сорок шестого года мы с Кубиком перехватили курьера Организации, перевозившего в числе прочих документов рапорт руководителя одного из отделов Организации в Бразилии. Мы захватили курьера в порту сразу же после того, как он спустился с трапа пассажирского парохода в Буэнос Айресе. На наше счастье, в порту его никто не встречал.

В рапорте был запрос на поставку пятнадцати килограммов кокаина и десяти килограммов героина помимо обычной поставки для полигона № 2. Мне показалось это странным, и я занялся курьером лично. Кубику как раз надо было уехать в город. И тут меня ожидал сюрприз.

Руководителем этого отдела Организации оказался заместитель начальника Института гигиены войск СС оберштурмбанфюрер СС доктор Пауль Вёхтер. Данный институт проводил садистские медицинские эксперименты над людьми в специальном блоке 46 в Бухенвальде, в концлагере Заксенхаузен и ряде других концлагерей Германии, Австрии и Польши.

Разумеется, я не мог не почтить собственным присутствием данного господина. Кубика на ликвидацию я не брал, придумав ему срочное дело в «Байресе», а в поездку взял с собой одноразовых бандитов из резерва Гека не знающих немецкого языка.

В результате длительной беседы я выяснил следующее. Всего лабораторий было восемнадцать штук. Каждая такая лаборатория обычно базировалась в концентрационном лагере смерти и работала с определённым наркотическим препаратом, реже с двумя. Исследовались кофеин, белладонна, морфин и обезболивающие лекарства на его основе, кокаин, героин, опий, амфетамин, метамфетамин и целый ряд других препаратов, в том числе и ядов. В различных дозировках, различных составляющих и на различных людях всех возрастных групп.

Ежемесячные отчёты о выполненных исследованиях отсылались лично на имя Рейхсминистра внутренних дел Генриха Гиммлера. Отчёт предоставлялся в двух экземплярах. После чего один отчёт уходил в лабораторию в концлагере Заксенхаузен, а второй отправлялся со спецкурьрами в Бразилию.

Цель экспериментов озвучил Отто Кегель, глава института физиологии Берлинской академии военной медицины. Необходимо было создать препарат способный помочь немецким солдатам сражаться в самых сложных условиях, выдерживать длительные нагрузки и наделить их, не много ни мало, сверхчеловеческими способностями организма.

Фактически разрабатывалось средство, которое могло бы усилить психостимулирующее действие и убрать негативные проявления применения наркотических препаратов. Как показал допрошенный мной Пауль Вёхтер разработка препарата была продолжена в Бразилии.

В феврале сорокового года, на границе Бразилии и Колумбии была построена нацистская база «Полигон № 1». Лаборатория на этой базе проводила эксперименты над местными индейцами, используя отчеты, присылаемые из Берлина.

База «Полигон № 2» была построена в Бразилии недалеко от границы с Уругваем в мае сорок четвёртого года. Поначалу она использовалась как перевалочная база материальных ценностей и перебиравшихся в Южную Америку нацистов, а затем, по мере разрастания, и как коммерческая структура. Располагается она прямо на побережье в небольшом городишке и имеет несколько филиалов в пределах ста пятидесяти километров от основной базы.

Один из филиалов используется как лаборатория, в которой до сих пор ставятся опыты над людьми. Людей они отлавливают прямо на месте или в крупных городах, перевозя пленников в дальнейшем на своих кораблях и самолётах. Используется также схема найма людей на сезонные работы. Судя по количеству поставляемых наркотиков испытания, идут полным ходом.

Препарат Д 9/2 приводит к выбросу большого количества адреналина. Человек при этом готов идти на риск, практически не испытывая страха, у него исчезает усталость, чувство голода и жажды. Повышается самооценка и самоуверенность, улучшается реакция и выносливость организма.

На сегодняшний день нацисты не собираются отказываться от создания идеального солдата. Задание остаётся прежним. Идеальный солдат должен быть бесстрашным, выносливым, быстрым и метким. При необходимости должен отказываться от сна и еды и обязан умирать за Родину без страха со счастливой улыбкой на лице. К сожалению, состав препарата D 9/2 мне выяснить не удалось.

По информации Малышева все исследования, проводимые в спецлабораториях, касались секретных разработок в области психотропных и наркотических препаратов и были засекречены. В результате действий наших войск и нашего вмешательства большая часть исследований проводимых нацистскими врачами в концлагерях были захвачены управлением Малышева, но как оказалось некоторая часть исследований, дублировались ещё в ходе войны, и продолжаются уже здесь.

Мой новый приятель группенфюрер СС Рихард фон Готтерберг со своим карманным палачом Артуром Вернером на последнем этапе своей деятельности занимался уничтожением спецлабораторий и всех заключённых причастных к этим экспериментам, а также эвакуацией персонала лабораторий в Бразилию и Аргентину. Именно поэтому большая часть его подручных осело в Аргентине, Уругвае, Парагвае и в Бразилии на базе Полигон № 2.

Мы с Геком практически не работали в этих странах, занимаясь только разведкой. У нас не так много надёжных людей. Получив информацию от Вёхтера, я тут же свернул всю свою деятельность в Колумбии и Бразилии, оставив там только наблюдателей. У меня есть специальная группа из восьми итальянских карабинеров, которые занимаются мелкой контрабандой и заодно присматривают за портом в этом маленьком бразильском городишке.

Одна из групп разведки Гека работает в Колумбии по той же схеме и наблюдает за точками связи, почтовыми ящиками и курьерами Организации.

В течение последних полутора лет мною было зафиксировано четыре случая использования препарата D 9/2 или, скорее всего, его последующего аналога.

Так в августе сорок шестого года был ограблен банк в небольшом аргентинском городе. Во время ограбления грабители были обнаружены и приняли бой. Четверо остались прикрывать, двое ушли с добычей в пригороды. Трое из оставшихся прикрывать бандитов, были местные разбойники и при попытке сдаться были расстреляны четвёртым в спину. Четвёртый бандит оказался европейцем, хорошо владеющим стрелковым оружием. В него попало двадцать семь пуль, но он продолжал отстреливаться, пока ещё две пули не попали ему в голову.

Спустя четыре месяца в Уругвае было совершено нападение на конвой, перевозящий золото с одного из рудников. Более двухсот килограммов золота было унесено всего шестью человеками пешком, остальные семеро участников банды погибли при нападении. Все погибшие были европейцами.

Догнать ушедших не смогли даже на лошадях, а посланный на поиски легкомоторный самолёт исчез и был найден спустя три месяца на высокогорном плато. Самолет был расстрелян из крупнокалиберного пулемёта. Местные не поверили в то, что золото было унесено далеко от места нападения, но драгоценный груз так до сих пор и не найден.

Остальные два случая зафиксированы при ограблении банков в Перу и Колумбии, но подробностей мне выяснить не удалось. Отмечалось лишь то, что в обоих случаях грабители необычайно быстро ушли в пригороды и там затерялись. Причём нападавшие ушли именно пешком с необычайной скоростью. В Колумбии трое грабителей сходу без использования, каких-либо приспособлений перепрыгнули через трёх с половиной метровый забор. В Перу, нападавший убил полицейского расколов ему голову одним ударом кулака.

Препарат D 9 состоит из кокаина, первитина и эвкадала, это обезболивающее на основе морфина, известное немцам на тот период времени. При испытании данного препарата в концлагере Заксенхаузен на заключённых грузили рюкзаки с грузом весом до тридцати килограммов. С таким грузом измождённые ослабленные длительной голодовкой люди проходили ускоренным темпом более ста километров всего за трое суток, практически не останавливаясь, а потом умирали от полного истощения организма.

Все данные, которые мне удалось захватить и доклады наблюдателей, я привёз с собой. Во время разговора с Готтербергом я специально отметил, что «Лерман Центр» занимается разработкой необычных медицинских препаратов. Сразу после этого Готтерберг пошёл на сотрудничество, хотя до этого угрожал меня захватить. Само по себе это означает, что выхода непосредственно на лаборатории и заводы «Лерман Центра» у Организации нет, а разработки, о которых я вскользь упомянул, нацистам интересны.

Исходя из вышеперечисленного при работе с Организацией и организации охраны основных фигурантов необходимо учитывать, что мы можем столкнуться с боевиками Организации, накачанными боевыми стимуляторами. Разумеется, самих боевиков немного, но такую вероятность исключать нельзя.

— Ты почему об этом на общем совещании не сказал? И в рапортах нигде не указал? — Возмущению Лиса не было предела.

— Почему не сказал? Малышеву при личной встрече сказал, и рапорт лично отдал. Теперь вот вам рассказываю. Ты что думаешь, Малышев просто так слил мне информацию, о которой даже ты не знаешь? Наша с ним информация пересеклась. У него целый отдел этим направлением занимается.

Ты считаешь, что я, по какой-то причине должен верить Смирнову и Сержу с Елагиным? Смирнов в своём хозяйстве до сих пор разобраться не может. Он уже заместитель министра внутренних дел, а паршивого замполита приходится нам убирать, изображая отморозков. Значит, его придерживают за бейцы, чтобы не расслаблялся.

А Елагин с Сержем. Завтра у них боевики Организации детей захватят и всё — получим засланных казачков. О вас нацистам ничего неизвестно, а вот Елагин, Серж и семейство Лерманов на виду. Поэтому все семьи на острова и убрали, чтобы вам охрану организовывать проще было.

Кстати, Серж рассказал о нас княгине Елецкой и Елагину — дурачок нквдешный. Надо было мне его в сорок первом грохнуть. Так что Елецкую и старших Лерманов надо охранять по полной программе, а самого Сержа с семьёй и семью Елагина с островов даже на Андрос не отпускать.

Главное во всём этом не это. Все мы пришли в этот мир со своим багажом знаний и своим опытом. Каждый из вас привёз с собой свои базы, которые вы использовали в дальнейшей жизни. И только мои информационные базы были собраны не столько мной и Дочкой, но и в большей степени «Стерхом» и его компьютерщиками, а его уровень допуска к секретной информации приблизительно равен уровню Малышева. Именно поэтому управление Малышева сейчас имеет такой огромный вес в стране и именно поэтому к нему в управление пытаются влезть все кому не лень, а в основном старые партийные кадры.

При попадании сюда Малышев сразу стал личным представителем Сталина и секретоносителем высшей категории. Его засекретили, и дали всем вам полный карт бланш с полной поддержкой всех ваших безумных затей. Большинство этих затей воспринимаются в штыки именно партийной элитой, которую постепенно вытесняют выдвиженцы посвящённых в будущее лидеров.

Наивный советский юноша Смирнов до сих пор не понимает, почему всех, кто пришёл после меня, да и меня тоже, не только не расстреляли, получив у нас информацию, а носятся с нами как с писаной торбой. Большая часть информации, что мы принесли с собой, прошла мимо него, а вы ведёте себя в стране как полные беспредельщики, особенно ты Багги со своим дружком Лето.

Реально все вы принесли уже столько пользы, что пора каждому памятник ставить. Посмертно. Один Малышев за четыре года нарыл столько, что Клондайк обзавидуется. Всё что Стерх смог собрать для меня по теме ухода нацистов в подполье и различных производств нацистской Германии, я лично отдал Малышеву при расставании.

Ну и мы с Кубиком и отрядом Байкова кое-что нарыли. По нашим данным в Польшу, Чехословакию, Австрию, Венгрию и в горные районы Германии закидывались спецгруппы НКВД на захват секретных заводов и лабораторий.

Остров Рюген и заводы в Голландии, поэтому и бомбили до лунного пейзажа. В тот момент иначе дотянуться не могли. Доставали только авиацией дальнего действия, а до «пиндосов» и англичан там было рукой подать. Основная цель была угробить Брауна и не допустить попадания к американцам ракетных технологий немцев.

Точные координаты основных оборонных заводов во Франции, Голландии, Дании, Швеции, Норвегии и в южных районах Германии англичане получили ещё в сорок третьем году. Мы туда не доставали, а англичане были в таком шоке, что благодарны нам до сих пор. Особенно за пояснения к этим координатам. Заводы по производству ФАУ они стёрли с лица земли сами. За что им огромное спасибо.

Вспомните, каким был конец войны. Полностью раздавив центральную группировку войск, мы дошли до Берлина, разрезав Германию на две части. Северная группировка сопротивлялась до сентября месяца. Во всей Германии уже пять месяцев, как установилась наша военная администрация, а Курляндский и Калининградский котлы ещё жили своей жизнью. Давить их никто не собирался. Эвакуироваться им было некуда, да и не на чем, а жрать на такой громадной территории было нечего. Вот и пришлось остаткам войск и гражданским хлебнуть того, что вынесли ленинградцы.

Наша с вами идея сорок третьего года сработала на все сто процентов. Немцам просто некуда было прорываться, любой организованный прорыв давился в зародыше, а в море топили всех без всякой жалости. Немцы самостоятельно безжалостно вырезали литовцев и поляков на оккупированных территориях, уничтожая лишних едоков, а мы построили гуманитарные коридоры и пропускали через них гражданское население, пообещав, что подразделения, замеченные в геноциде местного населения, будут уничтожаться в полном составе вместе с их семьями.

Про Берлинский котёл я вообще ничего не говорю. Трупы из-под завалов, наверное, до сих пор достают. Сколько там тысяч по предварительным данным погибло? Четыреста? Пятьсот? Берлин проще отстроить новый. Хорошо хоть часть мирного населения вывести успели.

На юге было и проще и сложнее. Вспомните, сколько было мелких котлов, которые просто дохли от голода. Южную группировку тоже давили почти до сентября. Германию давно развалили, а в Венгрии, Чехии, Австрии, и Югославии ещё шли бои. Там развлекались ваши десантные дивизии, поддерживаемые партизанами Тито.

Немцы тупо не понимали, куда деваться от ваших безумных выходок. Таких массовых забросок никто никогда не совершал, а проработка десантов и их поддержка была максимальная. Но южная группировка немцев через Лихтенштейн, Швейцарию, Югославию и Венгрию скатывалась в Италию и Грецию, а там массово сдавалась союзникам, зная, что мы делаем с эсэсовцами и их прихлебателями. Болгарам и румынам хватило десятка массированных налетов, чтобы сдаться на милость победителя. Им было просто некуда деваться.

Да Багги! Именно поэтому тебя тогда за твой безумный десант сначала в зарницу поцеловали, а потом на задворки задвинули. Ты мало того, что фронт немцам развалил. За что тебе огромное спасибо от простого пехотного Вани. Ты напрочь обрезал южный маршрут эвакуации, по которому на базу подводных лодок управления VI D — 2 вывозили, помимо всего остального, содержимое трёх секретных хранилищ и двух лабораторий со всем оборудованием.

Паника в немецком тылу поднялась такая, что эти лаборатории даже взорвать не успели, а два хранилища вообще не смогли вывезти и только завалили входы. Конечно, шестнадцать тонн золота и прочую безумно дорогую, но массивную мелочёвку сразу не вывезешь, пришлось прятать. Это потом уже после тебя вперёд спешно выкинули дивизию Кима и спецполк НКВД, который все колонны прямо на марше прихватил. Но если бы Ким не успел придержать подмогу, спешащую на помощь эсэсовцам, тебе задницу раздербанили бы так, что ты до сих пор сидеть не смог.

Малышев четыре месяца искал эти хранилища и лаборатории. Фронтовых и армейских разведчиков в тех районах сгинуло немерено. Только собрался захватывать, а тут ты на белом парашютике. В самый неподходящий момент. Наблюдатели еле успели навести десант на колонны, которые немцы сумели собрать и отправить по единственной свободной на тот момент дороге.

Киму тогда повезло больше всех. Его десантники с Вермахтом сцепились, а от спецполка НКВД четверть состава осталась. Они нарвались на эсэсовцев сопровождения колонн и охрану лабораторий. Тех самых эсэсовцев, которые самолёты в сорок третьем сопровождали. Из-за твоей безумной выходки они все в колоннах собрались.

Это вы с Лето вякали, чтобы в спецполк бронежилеты и РПГ не давали? Не было бы у них бронежилетов и гранатомётов, груз бы ушёл, а они все бы там легли. Там такое месиво было.

Ты бы слышал, как Малышев матерился, когда мне всё это рассказывал. Пару выражений я новых услышал. В очередной раз пополнил свой словарный запас, хотя я думал, что после Авиэля это в принципе невозможно.

Ладно. Это дела давно прошедших дней, но ящик коньяка ты Малышеву должен. Это он тебя своей спиной прикрыл, а мужикам из спецполка ты по гроб жизни теперь обязан. Герой мля.

Ты думаешь, почему ты у своих мостов и туннелей до танков продержался? Спец-полк этот давили все, кто до него дотянуться мог. На тебя уже всем было по барабану, лишь бы груз нам не достался. И заметь, у тех мужиков не было ни миномётов, ни «Эрликонов», ни противотанковых пушек, что тебе итальянцы оставили. Если бы не ты, ребята прихватили бы эти колонны не в горах, а на побережье, под прикрытием кораблей и морской пехоты, а лаборатории взяли бы по-тихому.

— А нам с Лето чего Малышев об этом ни слова не сказал? Я что знал, что ли? — Багги был ошарашен и смущён. И было отчего. После десанта они с Лето очень громко выступали в узком кругу, поливая грязью спецгруппы НКВД, и всё просто потому, что по информации их жёстко обрезали.

— Ты кто такой Багги чтобы тебя ставить в известность всех операций управления Малышева? Вы с Лето именно поэтому сейчас у него под крылом работаете, чтобы вас контролировать проще было. Любого другого давно бы к стенке прислонили. Скажи «спасибо» Малышеву, что тебя лагеря сторожить не отправили, на пару с твоим приятелем. Была такая задумка.

Там все почти получилось, но людей положили в четыре раза больше, чем планировалось при самом худшем раскладе. Вы ещё пасти свои раскрыли. Совсем оборзели герои войны. Скромнее себя надо вести и за языком своим следить. Не вы одни с Лето воевали. — жалеть самолюбие Багги я не собирался, а одёрнуть их с Лето было просто необходимо. Спина у Малышева не титановая.

— Это не вся информация, которую вы не знаете. Ситуация в стране на сегодняшний день такова. Наша страна имеет приличный вес в мире, значительно бо́льший, чем у нас, но воевать со всем миром не может. Особенно со странами, находящимися на других континентах. Нам пока удаётся избегать «холодной войны», но это только пока.

К концу войны нам удалось достичь небольшого технического преимущества, в основном за счёт ракетных технологий, и перекрыть разбазаривание народных денег за счёт бездумного финансирования коммунистических партий за рубежом. Но это именно пока, как пойдёт дальше неизвестно.

Удачно вы продавили идею открытых в одну сторону границ, сколько дерьма на выход слилось, но сейчас эта халява заканчивается. Мир устаканивается и начинается экономическая гонка, которую наша страна в силу косности экономики начнёт проигрывать. Ко всему этому нам не хватает ещё открытого противостояния с крупнейшими странами Южной Америки, поэтому все операции по уничтожению выявленных мной фигурантов будут тайные.

В «Байресе» я работал уже по новым данным, без использования старой информации. Она кардинально изменилась, но большинство рядовых фигурантов уходивших в Аргентину по системе «крысиных троп» в нашем мире, продолжают уходить в Южную Америку и здесь. Уходят они, так же, как и у нас через Швейцарию, Италию, Испанию, Португалию и Францию. В последнее время сильно активизировались Ватикан и разведка «Штатов».

Помимо чистового отстрела, мы будем захватывать часть фигурантов живьём, для чего готовим точечные операции. Сложность заключается в том, что данные фигуранты живут в отдельных пансионатах в пригородах больших городов сплошняком забитыми нацистами либо в собственных особняках с охраной. Доступа туда ни у кого из нас нет кроме моих мальчишек из группы наружного наблюдения, которые шарятся по улицам.

На первом этапе мне нужны боевые группы, которые подготовили из моих пионеров Ким и Хаски. Сначала они начнут работать в «Байресе» с группой Гнома и Ежа, а потом вместе уйдут на охрану новых предприятий. Больше светить их нельзя. Ударят они только один раз, но очень сильно. Придумал я, как вырезать структуру Готтерберга и не подставиться. Боевые группы Багги тоже переходят ко мне. Они работают сразу после «пионеров».

«Лис»! Мне необходимо не менее двухсот человек из резерва Малышева. Командовать ими будет «Хаски». Испанцами из интернациональной бригады и резерва ГРУ командует Ким, он же отправляет их небольшими группами под видом беженцев в необходимые нам районы.

Группы Кима только смотрят за обозначенным им районом. Никаких действий, есть у меня одно подозрение. В нашем мире об этом районе разные слухи ходили. Боюсь сглазить. Так что до нашего появления пусть сидят не высовываясь. В этом районе вполне вероятно появление боевиков Организации, накачанных боевыми симуляторами. Пусть группы наблюдения не расслабляются. Упыри должны где-то базироваться.

Ким! На тебе снайперские группы и группы захвата из спецполка. Ты с ними воевал и знаешь их лучше всех. Ты же организуешь взаимодействие с группами Хаски. Все, кто придут ко мне, должны знать меня в лицо, хоть к памятнику их сводите, пусть глянут, а то завалят меня не разобравшись. Мне на том свете будет обидно. Подчиняются они только мне, но через тебя. Зачисткой некоторых фигурантов я буду заниматься сам. О большинстве этих фигурантов Смирнов даже не подозревает. По той же причине — боюсь сглазить, потом поймёте почему.

— Что-то ты какой-то суеверный стал. — С усмешкой сказал мне Ким.

— А чесночком и ладаном не балуешься? Оберегами ещё обвешайся.

— Узнаешь то, что знаю я, не только оберегами обвешаешься, но и свечку в церкви поставишь, и хорошо, если за здравие. Как бы всем нам за упокой не поставили, но об этом не сейчас. Будете получать задания от Малышева, от него и узнаете. Руководит операцией он. Он за всё и отвечает.

Гек сейчас работает с группами разведки Малышева. Пришлось даже привлекать людей из ГРУ. Мы их наводим на базу № 1 в Бразилии. В Колумбии у нас практически никого нет, а у грушников в Колумбии, Эквадоре и Венесуэле есть своя сеть.

Руководство ГРУ полной информацией не владеет, но чем Малышев занимается в принципе, они знают. По точечным операциям их ещё просветят. Подготовительной работы там ещё на пару месяцев. Накрывать будем обе базы одновременно. Грушникам же сольём часть фигурантов на уничтожение. Там в основном кровопийцы из Айнзацгрупп, Зондеркоманд, концлагерей и сотрудники гестапо. В большинстве случаев они ни с кем не связаны, так что пусть ребята валят их наглухо к чертям собачьим.

Сам я должен вернуться в «Байрес». Информацию о Елагине я слил Готтербергу перед отъездом. Думаю, в Организации очень удивлены. Груз, подготовленный для меня Марком и Старшиной, уже идёт морем в Аргентину. Пока на меня не выйдут американцы, сидим тихо и занимаемся только подготовкой и разведкой.

Мы начали строить базу в Бразилии. Предлагаю оставить эту базу только для боевых групп и учебного центра. Место вполне подойдёт для базирования отрядов Кима и Хаски. Туда же будет перекидываться оружие для всех наших групп. Всё это оружие прошло подготовку на закрытом заводе на островах. В основном это автоматы STEN Mk IIS оснащённые интегрированным глушителем.

Часть этих автоматов после войны была передана вооружённым группам, отправляющимся в Палестину, а часть продана через «Лерман Центр» нашим подставным фирмам в Африке. Причём в МИ-6 уверены, что всё это оружие также продано в Палестину.

Именно из этих автоматов мы будем отстреливать нацистов в Южной Америке и всю ответственность за эти действия спишем на эти еврейские вооружённые формирования. Пусть потом доказывают, что они не причём. БОльшую часть этих автоматов с боеприпасами «Лерман Центр» демонстративно продал фирмам, принадлежащим Палестинским евреям.

Кроме автоматов СТЕН различных модификаций, боеприпасов и гранат, было переданы винтовки Ли-Энфильд и американские автоматические винтовки Гаранд М-1. Вместе с ними туда же ушло некоторое количество винтовок Гаранд М-1С и Гаранд М-1Д, снайперские винтовки сорок третьего и сорок четвёртого годов.

Всё оружие было продано в ущерб компании за весьма символическую цену. И в МИ-6, и в ЦРУ, и в спецслужбах арабских государств на все сто процентов уверены, что «Лерман Центр» спонсирует вооружение Израиля. Компания этого и не скрывает, скупая оружие и снаряжение по всему миру. Вот только советское оружие перепродается, а вышеупомянутое оснащается глушителями, на нём уничтожаются серийные номера, и оно будет переправлено нашим группам и спецгруппам ГРУ. Всё оружие после операций будет скинуто на месте, пусть явный след останется.

В качестве второго оружия у всех бойцов будет американский автомат М-3. Американцы эти автоматы уже поставили в Японию, Италию, Испанию, Бразилию и Аргентину. Восемнадцать тысяч этих автоматов было переправлено американцами в Палестину прямо из Италии. В случае гибели бойца это оружие забирать только в самом крайнем случае. Там такие уши будут торчать из САШ, что любо дорого.

Для тихих ликвидаций используем «Вальтер П-38», их уже столько выпустили, что они хаотично по всему миру разбросаны. По ним вообще никаких концов не найдут, но глушители на все стволы сделаны несъёмные по американской схеме с рулоном мелкой латунной сетки вокруг ствола вдоль корпуса глушителя как на бесшумном пистолете High Standard, который делали для OSS (ЦРУ) во время войны. Эти пистолеты и сейчас на вооружении ЦРУ, но такая схема глушителей на «Вальтерах П-38» никем не использовалась. Пусть потом в «Штатах» попробуют доказать, что они к этим ликвидациям никакого отношения не имеют.

Теперь по операции «запасной аэродром». Все новые производства необходимо сконцентрировать на островах Кюрасао, Бонайре и Тринидад. Вот их охраной и займутся мои «пионеры», отработавшие в «Байресе». Остров Тобаго будем отжимать по моей схеме, но сначала откроем на нём детский дом под патронажем «Лерман Центра». На сегодняшний день это заморская территория Великобритании, но на волне национально освободительного движения эти острова от Великобритании отделятся, и мы этим воспользуемся.

На острове Тобаго «Лерман Центр» начнёт заниматься чистой благотворительностью. Инициатором создания Детского Острова Мира, сокращённо ДОМ выступит знаменитый Авиэль Кац. Я с ним уже поговорил. Он же создаст благотворительный фонд для сбора денег для детских домов. Никаких производств на этом острове не будет, кроме туризма, обслуживания детских домов, охраны, сельского хозяйства и рыболовства. Набор людей тоже проводим по моей схеме.

Глава 13

17 мая 1948 года.

Елагин.

Свою жизнь я назвал бы издевательством божьего проведения. У меня было две жизни, которые я прожил с полной отдачей. Первая моя жизнь была проста и понятна. Мальчишка, родившийся в многочисленной аристократической семье. В семье потомственного военного, верящего в бога и обожающего государя профессионального дипломата, я рос обожаемым и любящим всеми ребёнком. Меня ждала блестящая карьера военного дипломата и другой жизни я для себя не мыслил. Перед самой революцией я окончил школу прапорщиков и даже успел попасть на фронт, чудом выжив в самом начале революции.

Кровавый водоворот гражданской войны закрутил меня и выбросил в уже независимой от Российской Империи Латвии. Большую часть этой своей жизни я посвятил борьбе с ненавидимой мной красной чумой, заполонившей мою Родину. Я был готов заключить сделку с дьяволом и продать свою исстрадавшуюся душу лишь бы, хоть как-то навредить ненавистным «Советам».

Калейдоскоп событий, произошедших со мной в сорок первом, выбросил меня обычного течения моей жизни. То с какой лёгкостью немцы отдали страны Прибалтики «Советам», потрясло меня. Нет, я был к этому готов, но до последнего дня так и не верил в такое положение вещей. К тому же мама с упёртостью истинной дворянки не хотела уезжать из дома, в котором прошло её детство и, я поддался ей, думая, что успею спрятать её в случае опасности.

Большевики захватили маму за несколько дней до оккупации Латвии. Целью, конечно же, был я, но меня не было дома. Первые полгода большевистской оккупации Латвии мама, как ни в чём не бывало жила в нашем доме, а потом неожиданно исчезла. Мне так и не удалось её освободить.

Война, которую я ждал, и на которую возлагал столько, надежд поломала меня ещё больше. Всю свою службу в Латвийской армии я, при помощи своего отца, строил свою разведывательную сеть по всему миру. В Румынии, Венгрии, Польше, Латвии, Литве, Эстонии и Финляндии осело огромное количество русских дворян и офицеров и мне без особого труда удавалось, завербовав нужных мне людей отправлять их в различные страны мира.

Бывшие дворяне и офицеры Императорской Армии при вербовке шли на любую подлость и мерзость лишь бы оказаться подальше от ставшей ненавистной им России. Изнасилования жён своих близких друзей, убийства их детей и грабежи лишь малая толика того, что фиксировали скупые строчки полицейских протоколов осмотров мест преступлений, совершаемых моими новоиспечёнными агентами. После подобных проверок, агенты забрасывались в Советский Союз и делали всё тоже самое на нашей бывшей Родине, а затем, по возвращении обратно, отправлялись в выбранную мной страну.

Уже с двадцать пятого года эту мою деятельность активно поддерживала и финансировала немецкая разведка. С разведкой немцев я был связан с двадцать четвёртого года. Это не было вербовкой в прямом смысле этого слова, но я активно работал с немцами.

С Нойманном я познакомился в двадцать седьмом году и к тридцать девятому году у нас сложились ровные дружеские отношения уважающих друг друга профессионалов. После захвата моей матери и оккупации Советами Латвии я ударился в террор и лично совершил несколько диверсий на железных дорогах и уничтожил более пятидесяти советских офицеров и служащих. Вальтер Нойманн не осуждал моих действий, но и не поддерживал их, считая, что лично я не должен делать этого.

То, что произошло со мной в сентябре сорок первого, я посчитал чудовищной ошибкой, но потом лёжа в госпитале и анализируя слова Ранке, я ужаснулся тому, с какой лёгкостью генерал СС пытался манипулировать мной. Методы Ранке не удивили меня, я сам действовал бы также с врагом, но я не был врагом немцам, а меня выкинули на помойку в самом начале войны, ни на мгновение, не усомнившись в правильности своих действий. Впрочем, на кону был архив Вальтера Нойманна. Уникальные агенты, собираемые Вальтером годами. Только в одной России их было более ста человек и более трёхсот во всех остальных странах мира.

Моя новая жизнь началась в мае сорок второго. Я уже долгое время находился, в каком-то оцепенении, не имея желания жить. Меня лечили в немецком госпитале, выхаживали как беспомощного ребёнка, заботились обо мне как о близком родственнике. Моё здоровье восстанавливалось, но жить я больше не хотел, ибо не видел далее никакого смысла. Я прекрасно понимал, что необходим немцам только как бесценный источник информации и не более того.

Всё изменилось после встречи с Александром и его таинственным другом. Эта короткая встреча поразила меня. Слушая этого человека, я недоумевал с каждой минутой всё больше. Меня поразили не его фантастические сказки об окончании войны, а его манера говорить и строить предложения. Слова и выражения, которые он использовал, я никогда ранее не слышал и иногда догадывался об их значении только по общему смыслу разговора. Мой брат и его бойцы тоже иногда использовали их, что могло означать, что общаются они со своим командиром уже достаточно давно.

Было так же ещё несколько факторов поразившие меня. Непринуждённость, с которой он обезоружил меня, легко обнаружив лежащий у меня под рукой «Дерринджер»^[9]. Необычность оружия с глушителями и невиданной до этого мной формы и экипировки, удобно выглядевшей на его солдатах. Слаженность и необычная манера жестового общения в его группе, действительно на половину состоящей из еврейских юношей, повинующихся ему с фанатичной преданностью, и наконец, поведение моего брата. Этого упёртого коммунистического фанатика, потерявшего в тридцать седьмом году свою маму и младшую сестру, отсидевшего год в сталинских застенках и не изменившему своим безумным убеждениям.

Мне показалось, что, только прикоснувшись к этому человеку, Александр полностью изменился. У него появилась совсем другая цель в жизни, и эта цель влечёт его более всего. Меня тоже увлекла цель, предложенная этим человеком. У меня появилась возможность не только отплатить немцам за своё увечье, но и перебраться в Лондон, в котором у меня были прекрасные связи и некоторые накопления, а главное появилась возможность забрать у «Советов» свою маму, которую я искренне любил.

Предложение посадить Ранке на кол прозвучало настолько фантастически, что я внутренне рассмеялся и поставил именно это условие. На кол. Да-да. Конечно же, на кол. Именно так в древности на Руси казнили предателей, и я считал тогда, что немцы предали меня. Это было настолько созвучно с моим желанием и настроением, что я искренне захотел этого, хотя прекрасно понимал, что подобное невозможно. Я уже знал, что Ранке переведён в столицу Латвии.

Боже! Как же сильно я ошибался! Для этого человека не было ничего невозможного. Страшный взрыв, унёсший жизни почти всех приехавших ко мне сотрудников СД и оказавшихся с местными сотрудниками гестапо во дворе дома, в котором я жил, ознаменовал начало моей новой жизни и безграничной веры в этого человека.

Чудом задержавшийся рядом со мной агент оглушенный, так же, как и я. Мы были единственные, кто остался в живых после взрыва. Семнадцать человек погибших совсем рядом со мной. Только после взрыва я понял одну из последних фраз, сказанных Александром, как мне показалось тогда, как метафора: «Его музыка не всем понравится».

Да уж, немцам точно не понравилась. Повешенные гестаповцы и взрывы автомашин, взорванные поезда и мосты, уничтоженные полицейские участки и районные комендатуры, выпущенные из концлагерей пленные и уничтоженные охранники лагерей. Это росло как снежный ком в течение всего лета.

Выпущенные из концлагерей пленные. Казалось бы, что могут обессиленные голодом люди? Ничего, только мстить. Более шести сотен пленных из Себежского лагеря просто растворились в Полоцких лесах став всего только через полторы недели ночным кошмаром оккупационной администрации двух огромных районов Беларуси.

Броневик БА-10 и несколько грузовиков с заморенными голодом пленными не смогли далеко уехать. Или не захотели? Стальную метлу, уничтожающую всё на своём пути, немцы смогли остановить только в городе Остров. Результат этого безумного рейда десятки погибших полицейских и солдат из тыловых подразделений Вермахта.

Бойня, устроенная вокруг шталаг 347 под Резекне. Сожженный почти дотла начальник лагеря, его смогли опознать только по шраму на обугленной ноге и расстрелянные и разорванные на куски охранники шталага. Карательный батальон, почти в полном составе отправившийся в преисподнюю. Попавшие на невесть откуда взявшиеся на дороге мины и расстрелянные из орудия вездесущего танка автомашины полицейского полка.

Почти десть тысяч вооружённых пленных, растекающихся вокруг лагеря во все стороны и уничтожающих всё на своём пути и прикрывающего их танка со всего только четырьмя танкистами, не бросивших свой танк до последнего патрона и сгоревших в нём после безумного тарана паровоза. Сотни погибших полицейских и солдат тыловых подразделений преследующих пленных. Никто не ожидал что обессиленные голодом люди, казалось, случайно вырвавшиеся из лагеря, будут так хорошо вооружены и экипированы, а мины появлялись даже в Эстонии и в столице Латвии.

Мины! Да разве это мины? Я видел несколько таких кустарно сделанных устройств, а в госпиталях лежали сотни покалеченных немецких солдат и латвийских полицейских с однотипными ранениями. Практически все они лежали после ампутации ступни. В редких случаях, когда врачам удавалось сохранить солдату ногу, он всё равно оставался инвалидом.

Дотла сожженные постройки концлагерей и полицейские участки, десятки взорванных автомашин, мотоциклистов и телег на заминированных бестелесными призраками участках дорог. Сотни пробитых колёс автомашин и застреленных водителей.

Одиночных нападений было такое количество, что в некоторые летние месяцы командованием тылового района был отдан приказ о запрете передвижения одиночными автомашинами. Немецкие солдаты и водители категорически отказывались ходить и ездить по заминированным дорогам до проверки ими сапёрными подразделениями, отчего движение на некоторых дорогах было практически парализовано.

Снесённые с лица земли после взрывов поездов полустанки, взорванные стрелки и погибшие на фугасах сапёры. Сотни метров уничтоженного железнодорожного полотна. Ежедневно повреждаемые линии связи и расстреливаемые ремонтные бригады.

Неприкрытый ужас в частных разговорах немецких офицеров о действиях неуловимого отряда капитана НКВД и наконец, апогей этой безумной музыки. Залитые тут же захваченным авиационным бензином казармы латышского охранного батальона и немецкого госпиталя, в которых погибло болеечетырёхсот и восьми ста человек соответственно. Точное количество погибших так и не было установлено, так как вся документация сгорела вместе с госпиталем.

Посаженные на кол и повешенные врачи из этого госпиталя. Зарезанные, повешенные, застреленные в собственных квартирах в течение короткого времени десятки немецких офицеров, полицейских и сотрудников гестапо и… фотографии посаженного на металлический штырь Ранке в посылке с бриллиантами на гигантскую сумму с его подробным письмом.

Это было безумие. Остаться в городе после всего, что сделал его отряд, чтобы посадить на кол моего мучителя? Как сказал мне много позднее Александр: «самая обыкновенная рекламная акция».

Хорошенькая реклама! В каждой квартире с казнёнными были оставлены по несколько листовок с подробными пояснениями предыдущих акций. В тех случаях, когда листовки были на идиш, сами листовки были пришпилены к телам гестаповских офицеров простыми кухонными ножами.

Фотографии казней были развешены по всему городу с подробными рассказами бесчеловечных деяний сотрудников СС в концентрационных лагерях, и немецкие врачи категорически отказывались лечить латвийских полицейских и гестаповских офицеров.

Я ещё до конца не верил ему и вдруг зимой происходит два просто невероятных события потрясших меня до самого донышка моей исстрадавшейся души. Совершенно неожиданно в обозначенное в радиограмме время моя мама выходит в эфир русской радиостанции со стихотворением, оговоренным со мною в мае, и я с благоговением слушаю родной мне голос…

…и Паулюс, дошедший до Сталинграда и завязший там с огромным количеством войск… дальнейшее, знает весь мир.

И вот я в Лондоне. Рядом со мной моя мама и Александр. Мой брат рассказывает свою фантастическую историю от начала и до конца. Я слушаю вновь обретённого мною брата, чуть прикрыв глаза и баюкая руки мамы в своих изуродованных руках, верю каждому его слову. Такое невозможно придумать. Не с мозгами Александра уподобиться Герберту Уэльсу.

Я смотрю на руки мамы и понимаю, что уже принял решение. Я останусь с ними. На столе остатки бриллиантов, что остались у нас, а перед глазами фраза из письма этого удивительного человека: «…распоряжайтесь ими как Вам будет угодно. Это слишком малая толика того, что я Вам должен». Передав мне, огромные деньги он поверил мне на слово. Этот человек подарил всем нам жизнь, ничего не потребовав взамен для себя, а лишь попросил об услуге для Александра и семьи Лерманов.

О том, что он жив я узнаю в сорок пятом году, и грустно усмехнусь в сорок шестом, получив внешне невинное письмо с пояснениями экстренной связи с ним. Никто, даже мой брат, не знал о том, что он жив.

«Второй», капитан НКВД, Данила Кириллович, Вальтер Рихтер, капитан войск специального назначения России Виктор Егоров, «Командир». С ним и его современниками можно иметь дело. За эти годы я познакомился со многими из них.

Лето и Багги. Два невысоких коренастых неуловимо похожих друг на друга простоватых боевика. Пройдёшь мимо не заметишь. Невыразительные лица, бесстрастно взирающие на собеседника. Пудовые кулаки с набитыми до каменного состояния костяшками.

Багги, его гитара и Владимир Семёнович Высоцкий. И это человек разбивающий кулаком четыре кирпича? Три иностранных языка, потрясающая работоспособность и… мгновенно закрытая его телом моя мама. Тревога оказалась ложной, но его реакция и самопожертвование потрясли меня.

Лето. Человек, разбивший о свою голову бутылку на тренировке моей охраны. Необразованный мужлан как показалось мне, потрясающе делает… массаж? То, что он творит руками назвать массажем кощунство. Два иностранных языка.

Хаски и Ким. Охрана заводов, резиденции и моя личная охрана поставлена ими. Я даже не подозревал о таких вещах, которые они сделали.

Ким. Немногословный, спокойный, неприметный человек просто потерялся в громадном дворцовом парке и условно убил семнадцать человек моей личной охраны, более года подготавливаемой моим братом. Потрясающе играет на фортепиано. Лист в его исполнении бесподобен. Оказалось, что у него музыкальное образование по классу фортепиано, немецкий, английский и испанский языки.

Хаски. Как описать его? Такой же невысокий, как и «Ким». Такой же спокойный, как и Лето. Такой же стремительный, как и Багги и неуловимо похожий на Командира. Незаметный и незаменимый начальник охраны всех территорий и всей моей охраны. Два, теперь уже три иностранных языка и десятки задержанных любопытных «просто прохожих» и ненавязчивых людей пытающихся проникнуть на опекаемые его охраной объекты.

С заводов невозможно вынести даже щепку, а после переломанных нежданным визитёрам ног на территорию заводов боятся залетать даже птицы.

Двое журналистов якобы случайно оказавшихся в парке нашего замка пришли в себя на ступенях ратуши, на центральной улице городка в тридцати километрах от резиденции. Они были связаны, обнявшись, лицом друг к другу, напомажены, а из одежды на них было только кружевное женское бельё. Вместо кляпов во рту у них были деревянные дилдо огромных размеров.

Скандал был грандиозный. Фотографии самых беспардонных журналистов Лондона были разосланы во все газеты Великобритании. В пояснительном письме неизвестные информировали редакции газет о намерении засунуть следующему журналисту такие же дилдо в отверстие сзади ниже пояса. Прозрачный намёк был понят правильно. Ни один журналист более не докучает нашей семье.

Док. Образованнейший человек. Редчайшая жемчужина среди тысяч людей, встреченных мной на моём жизненном пути. Немногочисленные беседы с ним — мгновения подаренных мне бесценных знаний. Уникальные мастера нетрадиционной китайской медицины, которых он привез, возродили меня к жизни. Один из них со своей многочисленной семьёй живёт в нашем замке и лечит меня, мою маму и семью Лерманов. То, что он делает, находится за гранью человеческого восприятия. Это знания другой цивилизации, дошедшие до нас из глубины веков.

Лис. Вот уж действительно «Лис», иначе этого человека и не назовёшь. Английский и арабский, немецкий и испанский, финский, итальянский и какой-то ещё язык. Я так и не понял этого человека, правда и общался совсем немного. Появляется и исчезает совершенно неожиданно и непредсказуемо, оставляя за собой слабую тень тайны, невиданные никем приборы позволяющие контролировать каждый уголок резиденции и таких же незаметных операторов этого многочисленного сложнейшего оборудования.

Лето и Багги, Хаски и Ким, Док и Лис. У них тоже очень много имён. Такие разные и неуловимо похожие. Другие. Не такие как мы.

* * *

Прошло уже более полугода после того, как получивший звонкую виртуальную пощёчину при всех своих подчинённых группенфюрер СС расстался с Вальтером Рихтером, но ярость вулканом, кипевшая в груди опытного гестаповца, не утихала. Сразу после обмена информацией с группенфюрером Рихтер исчез и до сих пор так и не появился.

За эти полгода контрразведка Организации собрала о бывшем подполковнике НКВД огромное количество разрозненной информации, но так и не смогла установить ни его настоящего имени, ни подлинной страны, на которую работал этот, без всякого сомнения, опытнейший разведчик.

Единственное, что удалось доподлинно выяснить, было то, что «Советы» действительно искали Дымкова-Рихтера, причем имя Вальтер Рихтер им известно не было. По уточнённым данным Дымков действительно всю войну работал в Советском Союзе.

В тридцать девятом году старший лейтенант НКВД Дымков был тяжело ранен и длительное время находился на излечении в Ленинграде. Затем в самом начале сорок первого года спасая документы, вывозимые из Пскова, был ранен ещё раз и опять попал в госпиталь, но теперь уже в Ярославле, где и остался работать в местном управлении НКВД.

Капитан Дымков действительно работал в секретном отделе НКВД в Ярославле, и о его работе долгое время ничего известно не было, однако стало известно, что Дымков считался лучшим оперативным сотрудником управления.

Дымков попал в разработку московского следственного управления НКВД в середине сорок четвёртого года после задержания одного из рабочих номерного завода, на котором постоянно происходили крупные диверсии. Ранее судимый рабочий, спасая свою жизнь, быстро раскололся и выдал целую сеть, связанную с новоиспечённым подполковником НКВД. Пока выявляли всю цепочку и устанавливали связи и контакты подполковника, Дымков, в разработке которого были пленные из специального лагеря, в котором содержались офицеры разведывательных подразделений Вермахта, якобы завербовал большую группу пленных.

Офицеры специальной разведывательной группы, которая попала в плен в сорок втором году, показали, что на территории Финляндии находится законсервированный бункер. Бункер расположен в труднодоступном месте на побережье озера Пурувеси и доступ в него заминирован несколькими офицерами из состава разведгруппы. В самом бункере были оставлены секретные документы и информация о месте хранения ценного груза, пропавшего под Ленинградом в сорок первом году во время эвакуации.

Колонна с огромным количеством предметов искусства, золота и драгоценных камней действительно пропала во время бегства партийных функционеров «Советов» и до того времени так и не была найдена. Для проверки этой информации под руководством Дымкова была создана оперативная группа, состоящая из сотрудников СМЕРШ и якобы завербованных пленных немецких офицеров в количестве шести человек. Группа была усилена разведчиками Северо-Западного фронта и переправлена в Финляндию.

Через четыре дня из московского управления НКВД прилетела следственная группа для задержания Дымкова, но разведгруппа на связь так и не вышла. Как оказалось, в НКВД не располагают ни одной подлинной фотографией подполковника. Дымков очень не любил фотографироваться. Фотография в личном деле управления была похищена вместе со всеми данными, а в личном деле в управлении в Москве оказалась фотография другого человека, только слегка похожего на подполковника.

Следствие было проведено мгновенно и было выявлено большое количество шокирующих фактов. В частности, Дымков просто сорил крупными суммами денег и золотом. Было выявлено огромное количество платных агентов Дымкова, и один из них на допросе показал, что именно капитан Дымков в сорок первом году организовал похищение колонны с эвакуированными ценностями.

Причём Дымков сам же это золото и разыскивал, нашёл несколько ящиков с позолоченной посудой, был в очередной раз ранен и попал в госпиталь. За поиск драгоценностей Дымков получил ещё один орден, а всех остальных сотрудников НКВД, искавших колонну, через некоторое время расстреляли за утерю всяческих следов драгоценного груза.

Вследствие допросов выяснилось, что Дымков действительно вредил Советам как, только мог. До декабря сорок третьего года различными диверсионными группами Дымкова было взорвано семь стратегически важных мостов, пущено под откос несколько десятков поездов, ограблено восемнадцать сберкасс и прочее. Описание его подрывной деятельности составило двести сорок девять листов, притом, что у себя на службе Дымков считался образцовым командиром и действительно был в управлении инструктором по рукопашному бою.

На поиски пропавшей группы Дымкова советское командование посылало ещё четыре разведгруппы, которые пропали, так же, как и первая. На сегодняшний день подполковника Дымкова разыскивают все спецслужбы Советского Союза, и несмотря на то, что со времени начала поисков никаких следов Дымкова обнаружено не было, прекращать его розыск никто не собирается.

Появление Дымкова в Буэнос-Айресе тоже было необычным. Вальтер Рихтер легально приехал в Аргентину из Венесуэлы в начале сорок третьего года, но дело в том, что Дымков — Рихтер в это время геройствовал в России. Выяснить, как это произошло, не представлялось возможным. Чиновники, выдававшие документы неожиданно один за другим скончались. Кто-то отравился дома, кого-то после ресторана зарезали грабители, а кто-то просто пропал и до сих пор, о нём ничего не было известно. Откуда Рихтер приехал в Венесуэлу, также выяснить не удалось.

Наиболее близкие помощники Рихтера в Буэнос-Айресе оказались не менее интересными людьми. Лейтенант итальянских карабинеров Луиджи Дамато в составе своего батальона участвовал в расстреле пленных английских и американских лётчиков.

Подлинного имени ближайшего помощника Рихтера Курта Беста выяснить не представлялось возможным, но подготовка его была характерна для разведывательных подразделений Вермахта.

Третий помощник, работающий в оружейном магазине, судя по характерным выражениям, был в прошлом суперкарго одного из торговых судов, но какой страны выяснить также не представлялось возможным.

Четвёртый. Отто Хармель, вероятнее всего в прошлом был офицером Вермахта, получившим тяжёлые осколочные ранения. У него были раздроблены кости ног, повреждены сухожилия, изуродована кисть левой руки и обезображено лицо.

Человек, на которого сослался Рихтер на самом деле жил в Лондоне и действительно был связан с «Лерман Центром». Более того бывший капитан латвийского генерального штаба Алексей Петрович Елагин был одним из самых опытных латвийских разведчиков. Для связи с ним Рихтер передал половину неровно обрезанной монеты Российской Империи и свою фотографию, сделанную на берегу океана пояснив, что это вторая часть пароля.

К сожалению, связаться с Елагиным пока не представлялось возможным. Елагин с семьёй находился на островах «Лерман Центра», где компания строила резиденцию для матери Елагина княгини Елецкой. Так, по крайней мере, писали лондонские газеты.

Выяснилось также, что Елагин был инструктором разведовательно-диверсионной школы латвийского генерального штаба, в которой длительное время работал сотрудник специального разведывательного отдела РСХА штурмбаннфюрер СС Вальтер Нойманн. Елагин был личным помощником Нойманна и по слухам его ближайшим другом. В сентябре сорок первого года Нойманн погиб во время нападения на разведывательно-диверсионную школу, сам Елагин был тяжело ранен в ногу, а позднее допрошен в гестапо.

В результате допроса Елагин был покалечен, долгое время лечился и в конце сорок второго года отправлен в Лондон для проверки разведывательной сети Вальтера Нойманна. Через некоторое время после прибытия Елагин в одностороннем порядке прервал все контакты с резидентами Абвера, сопровождавшими его, исчез и появился только в конце сорок пятого года под именем Джеймса Клевери.

Для встречи с Елагиным в Лондон был отправлен бывший сотрудник специального разведывательного отдела РСХА, офицер по особым поручениям бригадефюрера СС Гельмута Штолька, гауптштурмфюрер СС Курт Бонке, лично знавший Елагина и Нойманна и курировавший отправку Елагина в Лондон. Сейчас оберштурмбанфюрер СС Курт Бонке под именем Дерлиса Вальденса проживает в Парагвае и вылетел в Лондон по первому же требованию.

Елагин появился в Лондоне семнадцатого мая, прилетев на самолёте «Лерман Центра», но встретиться с ним частным порядком Бонке не удалось. И Елагин, и княгиня Елецкая, и чета старших Лерманов вели затворнический образ жизни и круглосуточно охранялись высокопрофессиональной охраной Частной Военной Компании «Лерман Центра». Поэтому Бонке пришлось ехать в резиденцию княгини Елецкой, в которой постоянно жила семья Елагина.

Резиденция находилась в четырёхстах километрах от Лондона в огромном старинном замке подаренном княгине Елецкой королём Великобритании, и располагавшемся совсем рядом с постоянно строящимися заводами компании «Лерман Центр». Передав охране обрезанную монету, Бонке попал в замок только через сорок минут, но сразу к Елагину его не пустили, тщательно обыскав и освободив Бонке от лишних, по мнению охраны, предметов.

Елагин принял Бонке в небольшом уютном зале увешанным самым разнообразным холодным оружием. Наследник громадного замка сидел в инвалидном кресле у камина с бокалом коньяка и рассматривал нож, отобранный у Бонке охраной. Выглядел он сильно постаревшим. Ноги у него были накрыты пледом, на плечи накинут тёплый вязаный жакет, а рядом с креслом стояли двое сотрудников его личной охраны. При виде Бонке Елагин непринуждённо сказал по-немецки.

— Какая интересная форма ножа господин Вальденс. Вы всегда его с собой носите? Вообще-то два метательных ножа и удавка весьма странный набор для деловой беседы. Вы не находите? Впрочем, не обращайте внимания на старика, это просто мысли вслух.

Так что привело вас ко мне? Вы принесли мне весьма любопытный сувенир. Память о моей прошлой жизни. Прошу вас присаживайтесь. — Елагин мимолётно улыбнулся, и указал на стол. На столе лежали две половины монеты, полностью дополнявшие друг друга.

— Я привёз вам привет от вашего старого друга господин Клевери. — также непринуждённо ответил Бонке.

— По крайней мере, этот человек утверждает, что он ваш старый добрый друг. «Мы не могли бы поговорить с вами наедине?» — сказал Бонке, протягивая Елагину конверт с фотографией Рихтера.

— Не беспокойтесь господин Вальденс, охрана не понимает по-немецки. Я специально так подбирал этих людей. Мои телохранители говорят только по-английски и служили в силах специальных операций в Африке (SAS).

Мне приходится общаться с достаточно большим количеством немцев и очень часто беседы носят конфиденциальный характер, а без охраны я встречи не провожу. — в это время Елагин вытащил фотографию из конверта и застыл без движения. Бонке даже показалось, что Елагин перестал дышать.

Очень медленно, как будто он держал в руках не лист бумаги, а готовую укусить его за руку змею Елагин положил фотографию на стол изображением вниз. Данная фотография была весьма необычна. Рихтер был сфотографирован на ней в индейской маске, полностью закрывающей его лицо.

— Да, господин Вальденс. — медленно протянул Елагин сильно изменившимся голосом.

— Вы меня очень сильно расстроили. Вы даже представить себе не можете, до какой степени. Я был уверен, что этот человек погиб в январе сорок четвёртого года в одной из скандинавских стран. Старею, теряю хватку, а это очень неприятно. — Елагин задумчиво помял правой рукой лицо.

— Так что же вы хотели господин Вальденс? Привет вы передали. Сюрприз удался. Я действительно знаю этого человека. И что? — Елагин вопросительно посмотрел на собеседника.

— Я бы хотел узнать имя этого человека и… — но тут Елагин перебил Бонке.

— Вы бы хотели? А я вам что? Что-то должен? Вы хотите узнать имя этого человека? А какое из? У этого человека очень много имён, а если он до сих пор жив, значит имён у него ещё больше, чем мне известно.

Да. Я очень много знаю об этом человеке и его прошлых делах, но лично вам я ничего не должен. Хотите, что-то узнать о нём? Платите. Двадцать тысяч фунтов стерлингов. Минимум. — взгляд Елагина стал жестким, черты лица заострились. Из добродушного старика Елагин мгновенно превратился во властного хозяина замка.

— Вы в своём уме Елагин? Вы понимаете, что говорите? — Бонке был взбешён. Эта старая развалина смеет перечить ему? Но смутить Елагина не удалось. Тем же ледяным тоном он отчеканил.

— Для вас я господин Клевери, или Алексей Петрович, если вы предпочитаете такое имя. Двадцать пять тысяч фунтов стерлингов. Позволите себе ещё раз назвать меня иначе, охрана вышвырнет вас за ворота, а если не смените тон, то измерите глубину пруда рядом с замком. — это была не пустая угроза, и Бонке прекрасно это понимал, но попробовал зайти с другой стороны.

— Простите Алексей Петрович. Просто ваше заявление было несколько неожиданным. Вы не боитесь, что консервативные лондонские жители узнают, что под именем Джеймса Клевери скрывается бывший немецкий агент? — аргумент был очень слабый, но Бонке надеялся, что Елагин не стремится к подобной рекламе. К тому же у Бонке больше ничего не было, но Елагина вообще не обратил внимания на эту закамуфлированную угрозу.

— Чтобы сразу перейти к делу, господин Вальденс, я вам кое-что расскажу. — Елагин помолчал, видимо собираясь с мыслями.

— Я весьма обеспеченный человек. Кроме этого, я человек, владеющий самой разнообразной информацией, которой в случае враждебных действий с вашей стороны не премину воспользоваться.

Итак, начнём. В сорок первом году вас звали Куртом Бонке, и вы в звании гауптштурмфюрера СС служили офицером по особым поручениям при бригадефюрере СС Гельмуте Штольке.

Бригадефюрер руководил специальным разведывательным отделом в Главном Управлении Имперской Безопасности и подчинялся лично обергруппенфюреру СС Рейнхарду Гейдриху.

В октябре сорок первого года, после допроса четвёртой степени, которому подвёрг меня штурмбаннфюрер СС Ранке, вы в госпитале разговаривали с лечащим врачом прямо рядом с моей кроватью. Все считали, что я нахожусь без сознания. Я тоже очень хотел, чтобы все так считали. При этом ваше имя и звание я узнал из вашего досье, которое показывал мне мой друг Вальтер Нойманн. А теперь я расскажу вам то, о чём вы не знаете.

Во время допроса штурмбаннфюрер СС Ранке похвалился мне, что разрешение на проведение этого бессмысленно жестокого допроса он получил от бригаденфюрера, хотя я и так знал это. Во время допроса ненавидевший меня Ранке покалечил меня, но в силу своего трусливого характера он никогда не взял бы на себя такую ответственность.

В результате нашей так называемой дружеской беседы я лишился ноги, значительной части пальцев на руках и стал инвалидом. Именно поэтому я прекратил все контакты с вашей службой, но я никоем образом не скрывал от спецслужб Великобритании никакой информации о своей службе в разведке. Ровно, как и мой брат, никогда не скрывал информации о службе в НКВД.

К тому же у вас нет никаких доказательств о моей службе у вас. Моё досье было только у Вальтера Нойманна, и он сам отдал его мне ещё в тридцать восьмом году. У меня были доверительные отношения с Вальтером. Причем не у меня одного — Нойманн был очень умным человеком и грамотным профессионалом.

Теперь по поводу этой персоны. Это Владимир Степанович Дымков. Последнее место службы этого человека следственное управление НКВД города Ярославля. Звание подполковник.

Можно я не буду цитировать копию розыскного листа Управления Специальных Операций Советского Союза? Вы и сами можете прочесть эту информацию в любом торговом представительстве «Советов». Я если честно не помню, какую сумму предлагают за любую информацию о Дымкове.

Как вы считаете Курт. Может мне продать вас «Советам» вместе с информацией о том, что Дымков находится в Южной Америке? Я думаю, что они заплатят мне значительно больше тридцати тысяч фунтов стерлингов, тем более что вы наверняка знаете, где его найти.

Меня останавливают только два обстоятельства. Первое. Я ненавижу Советский Союз, и никогда не буду иметь с ним дело. И второе. Именно вас я должен благодарить за моё пребывание в Лондоне. Вы весьма оперативно меня сюда доставили, хотя, конечно же, я не должен был знать, что именно вы занимались этим. Мы ведь с вами никогда до сегодняшнего дня не встречались лично.

Впрочем, вас можно продать и моим знакомым из специальной разведывательной службы Англии. Господа из этой организации тоже с удовольствием включатся в увлекательнейшую игру под названием «найти Дымкова». Тем более, что это очень неординарный человек и обладает просто уникальной информацией о Советском Союзе и людях, которые до сих пор находятся в этой стране.

Дымкова я не люблю очень давно. Почти столько же, сколько знаю его, хотя и уважаю его как профессионала. Конечно же, он не Дымков. У него было очень много имён, но больше вы ничего от меня не узнаете.

Хотите продолжить этот разговор? Тридцать пять тысяч фунтов стерлингов. С вашей помощью я знаю теперь о Дымкове значительно больше, чем вы и могу найти его самостоятельно.

Я буду дома ещё четыре дня, а затем надолго уеду. Не тяните с решением. Если в течение четырёх дней мы не встретимся вновь, будем считать, что данного разговора не было, и я имею полное право продать информацию о Дымкове заинтересованным в этой информации службам. — после чего сказал охраннику по-английски.

— Карл. Проводи господина Вальденса. — после этих слов, охрана ни слова не говоря, выставила Бонке за ворота, отдав ему его оружие только у ворот.

Глава 14

Возвращаясь в Лондон на арендованной им машине с водителем, Бонке обдумывал ситуацию. Сумма денег, запрошенная Елагиным, не была запредельной, лимит, выданный ему, значительно превышал её, но Бонке не нравилась ситуация в целом.

Елагин не боялся, а вскользь брошенная им фраза о том, что его брат бывший сотрудник НКВД спокойно проживает под крылом секретной разведывательной службы Великобритании означала только то, что на семью Елагиных и княгиню Елецкую не удастся надавить. К тому же Бонке не знал об опрометчивом приказе Штолька. В сорок первом году всё выглядело совершенно иначе, но теперь Елагин припомнит Организации все грехи спецотдела. Придётся договариваться и это будет очень непросто.

Побывав в замке, Бонке оценил и охрану, и сам замок. Проникнуть на территорию замка снаружи было нереально, как, впрочем, и на все заводы «Лерман Центра», а личная охрана Елагина была выше всяческих похвал.

В самой охране Елагина поражало всё, но в первую очередь бросалась в глаза одна любопытная деталь: боевые кинжалы Ферберна — Сайкса^[10], которыми была вооружена вся охрана Елагина. Вернее даже не сами кинжалы, а их расположение на охранниках.

Кинжалы были расположены на охране по два на специальных подвесных ремнях рукоятками вниз, и только у нескольких охранников на наружных постах кинжал был только один. Это могло означать только одно — все телохранители Елагина одинаково владеют обеими руками. Что было крайне необычно и ценилось в среде профессиональных телохранителей.

Данный кинжал действительно поставлялся силам специальных операций Великобритании, а значит, личная охрана работает не столько на Елагина, но в большей степени на правительство Великобритании.

Отметил Бонке и ещё одно обстоятельство, которое никак не мог объяснить. Только взглянув на фотографию, Елагин уверенно сказал, что Дымков находится в Южной Америке, хотя Бонке об этом не сказал ни слова. Это было очень непонятно и необъяснимо, хотя Бонке чувствовал, что ответ лежит прямо на поверхности.

Через два дня, обрисовав ситуацию руководителю отделения Организации в Великобритании оберфюреру СС Карлу Обергу, и согласовав свои действия, Бонке ехал обратно.

С Елагиным он встретился в том же зале и в обществе тех же телохранителей. Несмотря на то, что у Бонке в этот раз не было с собой даже иголки, личный досмотр был не менее тщательным. Охрана переворошила даже пачки денег в саквояже и проверила его. Причём сам саквояж у него забрали и двое сотрудников охраны донесли саквояж, провожая оберштурмбаннфюрера.

Пройдя в зал и усевшись в высокое удобное кресло Бонке, открыл саквояж и молча, выложил пачки денег на невысокий изящный каминный столик. Елагин, так же молча, кивнул, и один из телохранителей забрал деньги небрежно скинув их в один из ящиков высокого старинного комода стоящего около одной из стен зала. Второй телохранитель всё это время не спускал с Бонке глаз.

— Итак. Что вас интересует господин Вальденс? — Спросил Елагин, как только второй телохранитель вернулся обратно.

— Всё об этом человеке, но как вы понимаете, вашу информацию мы будем проверять. — попробовал показать зубы Бонке, но на Елагина эти слова произвели противоположное впечатление. Его реакция была неожиданной — Елагин искренне рассмеялся.

— Вы меня насмешили господин Бонке. Теперь понятно, почему вы выше звания оберштурмбаннфюрер не продвинулись. Вы хороший исполнитель, но вести беседу и просчитывать ситуацию немного вперёд не умеете. Конечно вы будете проверять мои слова. В этом никаких сомнений у меня нет. Но как вы это сделаете если подлинную информацию об этом человеке знаю только я? — после чего Елагин откинулся на спинку коляски, и чуть прикрыв глаза и глядя в еле тлеющий камин сухим, лишённым всяческих эмоций голосом принялся рассказывать.

— Настоящее имя этого человека граф Пауль фон Штауффенберг. Это очень известная в прошлом остзейская фамилия. На сегодняшний день Пауль единственный оставшийся в живых представитель этой древнейшей и многочисленной дворянской семьи.

Как и моя семья во время революции представители этой фамилии были разделены. БОльшая часть семьи вместе со старым графом фон Штауффенбергом в девятнадцатом году была расстреляна большевиками. Эта часть семьи в то время жила в своём поместье. Расстрел произошёл, без каких-либо веских причин, просто не понравилась фамилия.

В отличие от многих немецких аристократических родов, полностью или частично сменивших имена и фамилии на русские, старый граф был приверженцем традиций, и все члены семьи имели только немецкие имена. Семью уничтожили всю, включая малолетних детей и ближайших слуг. Тела были сброшены в выгребную яму. Местонахождение захоронения впоследствии выяснить не удалось.

Семья Пауля жила в Петербурге и по неизвестным мне причинам уехать не смогла. Пауль фон Штауффенберг родился в тысяча девятьсот тринадцатом году и до двадцать девятого года жил в Санкт Петербурге. Имена по устоявшейся традиции никто из членов семьи не изменил, отчего семью начали преследовать на бытовом уровне.

В марте двадцать девятого года в течение одной недели вся семья Пауля была уничтожена большевиками. Сначала один из соседей изнасиловал и убил старшую сестру Пауля, а когда старший брат подкараулил убийцу и убил его, ночью была уничтожена вся семья. Отец, мать, девяностолетняя бабушка, три сестры и два брата.

Сам Пауль выжил только чудом. Его ударили по голове и сочли мёртвым. Над телами надругались, семью ограбили, вынеся всё ценное, что было в доме. Забрав оставшиеся документы и уцелевшие фотографии, Пауль в течение двух месяцев убивал убийц своей семьи. Всего тогда им было уничтожено более тридцати человек. Это были не столько сами убийцы, а в основном члены их семей. Женщины, дети, старики.

В тридцатом году в возрасте семнадцати лет граф Пауль фон Штауффенберг оказался в Риге. Это был уже законченный хладнокровный и закоренелый убийца. На его руках была кровь более ста большевиков. Милиционеры, учителя, солдаты, медики, дети, просто прохожие на улице. Он не делал различий в возрасте, поле или социальном положении своих жертв. Ему было всё равно кого убивать. При переходе через границу он зарезал ножом и зарубил захваченной им саблей шестерых советских пограничников.

Пауля привёл ко мне один из моих агентов лично знавший его родителей. Во время встречи фон Штауффенберг отдал мне все документы убитых им большевиков. Это одна из его особенностей. Он всегда обирает свои жертвы, не гнушаясь практически ничем. Легко может подобрать с пола леденец убитого им ребёнка и как ни в чем, ни бывало съесть его. В ограбленной им квартире прямо рядом с трупами может пообедать, пользуясь приборами убитых, отчего очень часто в убийствах подозревали знакомых убитых им людей.

На мой вопрос, почему он делает именно так, Пауль ответил мне просто: «знали бы вы, что я ел в самые первые недели моей войны». Именно так этот человек оценивает свою жизнь. Война с большевиками это всё ради чего он живёт.

Граф Пауль фон Штауффенберг достаточно богатый человек. Уничтожая большевиков, он повсеместно грабил их. Особенно жестоко расправлялся с представителями власти, у которых обнаруживал фамильные драгоценности дворянских семей. Всегда при этом обставлял убийства как бандитские ограбления, вырезая всех членов семьи включая грудных детей.

Пауля пришлось учить практически всему с самого начала. Всему кроме одного — убивать он уже умел. Если обычному диверсанту для убийства беззащитного человека надо пройти психологический барьер и происходит это достаточно сложно, то у Пауля этой проблемы уже не было. Фон Штауффенберг лучший ученик, который был у меня, когда-либо. Можно сказать, что я вложил в него часть себя, и он перенял у меня достаточно много.

Сначала я прикрепил Пауля к отставному полицейскому агенту, затем к инструкторам по французской борьбе, боксу, стрельбе. Он учится всю свою жизнь.

В тридцать втором году посчитав, что он научился всему, что ему необходимо Пауль пропал на полтора года. Вернулся с целым чемоданом документов и драгоценностей. При переходе границы был ранен, но отлежавшись, вернулся на сторону «Советов», выследил и убил пограничника, ранившего его. Именно тогда фон Штауффенберг впервые встретился, и длительное время общался с Вальтером Нойманном.

По составу документов я определил, что Пауль доехал в своём вояже до Екатеринбурга. Был в Москве, Одессе, Киеве и ряде мелких городов, но сначала в Санкт — Петербурге, где продолжил убивать убийц своей семьи. Причём убивал сначала женщин и детей и только после этого жестоко казнил мужчин. Затем опять убивал постовых милиционеров, военнослужащих, в основном командиров Красной Армии, врачей, учителей. Количество убитых лично им большевиков счёту не поддаётся.

В тридцать четвёртом году фон Штауффенберг поступил на специальные полицейские курсы и через год закончил их. Весь этот период Вальтер плотно общался с Паулем, так же обучая его различным прикладным дисциплинам. Получив новые знания и умения, Пауль ушёл в Россию опять и в течение восьми месяцев грабил сберкассы и убивал советских активистов, выбирая партийных представителей власти.

В начале тридцать пятого года Вальтер забрал Пауля для постоянного личного обучения и более его подготовкой я не занимался. К тому времени наши отношения были уже весьма натянутыми, ибо я считал и считаю, что разведчик, а тем более диверсант высочайшего класса, которым является Пауль, должен вести себя значительно осторожней, но у Пауля на это всегда было своё мнение.

Итак. Граф Пауль фон Штауффенберг — личный агент штурмбанфюрера СС Вальтера Нойманна. Прошёл полную подготовку у Вальтера. Ни по каким картотекам и досье никогда не проходил. Это было единственное его условие, которое было выполнено. Крайне редко фотографируется. Все случайные фотографии уничтожает вместе с негативами и людьми посмевшими его сфотографировать.

Тридцать пять лет, по другим данным тридцать три года. Может выглядеть старше. Рост метр девяносто. Худощавого телосложения. Очень быстрый, сильный, с потрясающей реакцией. Волосы светлые, обычно очень короткие, может раз в две недели брить голову. Глаза серые, черты лица правильные.

Обучался в двух разведывательно-диверсионных школах. Прошёл специальные полицейские курсы, где, в том числе, обучался слежке и обнаружению слежки. Постоянно занимался с частными инструкторами по различным видам единоборств. Умеет гримироваться, для чего специально учился у опытного театрального мастера. По некоторым данным несколько раз проходил обучение у старых уголовников способам бытового убийства. Из собственного кармана оплатил специальный курс анатомии человека у известного в своё время профессора медицины.

Одинаково хорошо владеет обеими руками, левой рукой чуть хуже. Прекрасно стреляет с двух рук и бросает ножи. Ножи любит вообще, предпочитая их всему остальному оружию, но при необходимости учится новому.

Характерная черта. Всегда прямо-таки обвешан ножами. Психологически выдержан и практически никогда не выходит из себя. Крайне мстителен. По-звериному осторожен, но в экстремальных ситуациях нагл до безрассудства. Прошёл специальный курс выживания и маскировки в дикой природе. При совершении пяти убийств подряд убьёт пятью разными способами, отчего его никогда не искали одного.

Хороший организатор. Вхож в любую уголовную среду. В считанные часы может организовать одноразовую банду уголовников для совершения преступлений, но при этом всегда честно делится награбленным. Во время налётов убивает абсолютно всех свидетелей и пытает свои жертвы для достижения результата. Добивает раненных сообщников в случае невозможности забрать их с собой, но никогда не делает этого ради денег.

По-немецки говорит с неуловимым акцентом, так как его мать русская дворянка, принявшая лютеранство. К тому же Пауль практически всю свою жизнь провёл с русскими. Кроме немецкого почти в совершенстве знает английский язык. Легко входит в доверие к людям и вживается в любую среду. Умеет собирать и анализировать информацию. Образован. Быстро обучаем. Может поддержать разговор на любую тему, но при этом не скажет о себе ни звука правды, за исключением собеседников воюющих с большевиками. В этом случае может сказать часть общей правды, но никогда не расскажет о себе конкретных деталей.

Всегда окружает себя высокопрофессиональными помощниками и при этом относится к ним как к собственным братьям, но только в том случае если они будут убивать большевиков. Легко уничтожит любого своего помощника в случае предательства или отказа от дальнейшей войны, причём сделает это при обыкновенном дружеском разговоре или прямо за обеденным столом.

Кстати, ещё одна характерная черта. Тяжелораненых соратников всегда вытаскивает на себе и в дальнейшем лечит за свой счёт. Позднее принимает участие в их судьбе, во всём помогает и пристраивает на хорошо оплачиваемую работу. Уничтожить такого человека может только в абсолютно безнадёжной ситуации.

Национальность доверенных людей, помощников или одноразовых боевиков для Пауля не важна, при необходимости заключит сделку с дьяволом или ангелом, а может и сразу с обоими. Главное и обязательное условие: уничтожение большевиков.

Прекрасно понимает, что в одиночку огромную страну не победит, но ему всё равно. Не победит страну, но убьёт десять детей, их родителей или стариков и будет спать спокойно с чувством хорошо выполненного долга.

Не пьёт, не курит, не принимает наркотики, не азартен. Женщин выбирает сам, по каким-то своим критериям. Всегда одновременно встречается с несколькими женщинами и никогда не скрывает этого. Даже к одноразовым любовницам относится как к близким родственникам, но при этом всегда проверяет их. Не скуп на подарки и деньги. Ценит преданность лично ему. За ложь может убить или по-своему наказать.

В Риге одну его любовницу, обманувшую его, уголовники изнасиловали и отрезали ей уши вместе с серьгами с бриллиантами, которые он подарил, оставив её в живых. При этом ненавидит насильников и убивает их жесточайшим образом, отрезая гениталии. Все уголовники были им уничтожены вышеупомянутым способом. Как оказалось приказа об изнасиловании они не получали, а сделали это по собственной инициативе. Пауль приказал только избить любовницу и отрезать женщине уши.

К Вальтеру Нойманну относился как к старшему брату и полностью доверял ему, так как по заданию Вальтера, вернее по его наводке и при его полном содействии совершил несколько убийств советских разведчиков и дипломатов в различных странах Европы. Дипломатов просто похищал и после жесточайших, за гранью разума, пыток топил в лесных озёрах. При этом без дела никого не пытает, а просто убивает.

Пытки для Пауля только быстрое достижение результата и ничего более. Удовольствия от пыток как небезызвестный вам штурмбаннфюрер Ранке не испытывает и с особенной брезгливостью относится к садистам, уничтожая их при первой же возможности, считая сумасшедшими извращенцами.

Фон Штауффенберг был переправлен в Советский Союз в начале тридцать шестого года. Каким образом мне неизвестно. Связь со мной или Вальтером Нойманном бессрочна. Способ связи вам известен, но различные позы или положения рук и ног на фотографиях означают совершенно разные вещи.

В данном случае сообщение гласит, что фон Штауффенберг ищет со мной личной встречи или постоянной связи. Кроме того, на фотографии указан способ экстренной связи с ним. Я мог бы не говорить вам этого и найти Пауля сам, но раз он прислал именно вас, значит, вы ему нужны для проведения своих мероприятий.

Половину монеты фон Штауффенберга вернёте ему обратно, без неё никакой контакт невозможен. Фотография останется у меня, это одноразовый пароль. Рядом с его половиной монеты лежит ещё одна, передадите её Паулю, иначе он уничтожит связника и прервёт все контакты с вами.

Сама монета без фотографии связью не является. Это связь не с Паулем, а с целым рядом агентов в различных странах мира.

Считайте себя постоянным связником Пауля. Передача монеты без вас невозможна. При передаче последней обязательно спросит детали разговора. Задаст контрольные вопросы. В случае хотя бы одного неправильного ответа связника убьёт и выйдет на меня через других людей, так как уже получит информацию, что я жив и нахожусь не под контролем других спецслужб.

В качестве заключения хочу добавить. Если вы собираетесь использовать этого человека, в каких-либо своих целях, то вы сделаете это на свой страх и риск без упоминания меня или кого-либо ещё.

Пауль фон Штауффенберг — диверсант одиночка. Ни под чьим контролем он работать не будет. На приказы не реагирует и всегда поступает так, как считает нужным.

Крайне осторожно упоминайте о его семье или высказывайте своё мнение о немцах живущих или живших при «Советах», а лучше вообще не касайтесь этой темы. Никогда и ни в какой форме не упоминайте о его матери. Это смертельно опасно. Убить собеседника Штауффенберг может мгновенно, не задумываясь о последствиях, либо запомнит разговор, отложит на время, но собеседника в любом случае убьёт. Причём сделает это так, что на него никогда не упадёт ни тени подозрения.

В рабочих отношениях честен. Всегда выполняет взятые на себя обязательства и ждёт этого от партнёров, но никогда никому не доверяет. В случае нечестной игры уничтожит всех, кто к этому причастен. Повторюсь. Фон Штауффенберг крайне опасен и мстителен. Он никогда и никому не угрожает, но может продемонстрировать свои возможности или умения. При этом в случае попытки сознательно навредить ему, его партнёрам или помощникам будет считать это объявлением войны.

На пути Пауля лучше не становиться, а в противном случае необходимо попытаться его сразу убить без каких-либо угроз. Судя по тому, что Пауль фон Штауффенберг ещё жив, ему удалось оторваться от любого преследования и законспирироваться. За четыре года прошедших после его исчезновения он наверняка создал собственную разветвлённую структуру с надёжными и проверенными людьми.Если Пауль вышел на меня, значит, его личная война продолжается. — Елагин замолчал, а впечатлённый его словами Бонке промолвил.

— Это прямо монстр, какой-то! — Елагин тут же и весьма эмоционально возразил.

— Нет. Фон Штауффенберг уничтожает только врагов. В быту, с любовницами и помощниками добрый и отзывчивый человек. Защитит женщину, даже незнакомую ему, поддержит старика или возьмёт на содержание сироту. Всегда поможет чем угодно. Ему можно поплакаться в жилетку или попросить любую сумму денег на лечение ребёнка или больной матери. Если у Пауля нет таких денег, он попросит отсрочку, убьёт и ограбит коммуниста или сочувствующего им и наберёт нужную сумму.

Помните. Фон Штауффенберг всегда убивает за ложь. Может пощадить только женщину, но и её накажет обязательно. Не следует сознательно ему лгать или пытаться воспользоваться хорошим к себе расположением.

Единственное, что я могу сказать вам в заключение. Вся моя информация о Штауффенберге датируется тридцать шестым годом. Я в достаточной мере удовлетворил ваше любопытство? — Бонке ответил.

— Да господин Елагин. Всё более чем подробно.

— Тогда не смею вас более задерживать. Карл проводит вас. — Елагин не успел ничего приказать телохранителю, как Бонке перебил его.

— Алексей Петрович! Мне понравилось покупать у вас информацию. Более подробной характеристики я никогда не слышал. К тому же господин Штауффенберг, сославшись на вас, сказал, что он сам хотел бы обратиться к вам по поводу одного дела. Я могу продолжить? — на лице Елагина не отразилось никаких эмоций, но он просто чуть опустил подбородок.

— Так вот. Как оказалось у нас с господином Штауффенбергом схожий интерес. Нас обоих интересует «Лерман Центр», причём ваш друг утверждает, что несколько его людей уже работают на предприятиях «Лерман Центра». — Бонке выжидательно замолчал.

— Почему-то я так и думал. Пауль не мог появиться просто так. Ему явно было необходимо то, что есть у меня, но дело в том, что «Лерман Центр» и я это две различные организации. Нет, я не скажу, что мы не связаны. Это взаимовыгодное сотрудничество, две части неразрывно связанные друг с другом.

Скажите мне господин Бонке. Зачем мне отрезать себе последнюю ногу? Или как говорят русские. Рубить сук, на котором сидишь? — Елагин отреагировал достаточно спокойно и задал вполне логичный вопрос. Бонке помедлив несколько мгновений, сказал.

— Может быть, вас заинтересуют деньги? Хорошие деньги. К тому же вы поможете своему другу и, несомненно, лучшему ученику. — Елагин ответил сразу же.

— Господин Бонке! Вы плохо знаете Пауля. В моей помощи он не нуждается. Вернее, не так. Если Пауль сказал, что внедрил в структуру «Лерман Центра» своих людей, значит, так оно и есть. Если он занялся «Лерман Центром», значит, будет продолжать.

Я уверен, что Пауль не нищий. Судя по тому, что «Советы» разыскивают его до сих пор, он укусил очень больно и почти наверняка информация о громадных ценностях, которые захватил фон Штауффенберг, верна. Значит, Пауль человек небедный, интересует его внутренняя информация «Лерман Центра», и он платит за эту информацию большие деньги. Скорее всего, помимо информации ему необходима надёжная и бесперебойная связь, ведь с островов «Лерман Центра», а особенно с закрытых территорий и заводов нет свободного выезда.

Теперь по поводу вашего предложения. Это должны быть очень хорошие деньги. Как вы видите, моя семья не бедствует. Признаюсь честно ваше предложение достаточно неожиданно, но не скрою мне интересно.

Дело в том, что моя семья сильно зависит от компании «Лерман Центр» и мне это не нравится. К тому же компания растёт, в ней появляются новые люди, а влияния на них у меня нет. Составьте список вопросов, которые вас интересуют, озвучьте суммы, которые вы мне предлагаете, и я скажу, насколько мне интересно ваше предложение. — Елагин замолчал, выжидательно глядя на оберштурмбанфюрера.

— Алексей Петрович, поймите мои опасения. Компания «Лерман Центр» это компания, напрямую связанная с «Советами» и с ней, работаете вы, человек ненавидящий Советский Союз и не скрывающий этого. Как такое может быть? — Елагин помолчал, глядя в затухающий камин, а потом продолжил.

— Вообще-то господин Бонке, я мог бы не говорить с вами более ни на какие темы, а просто выставить вас за дверь, но сказав «А», я скажу и «Б». Просто, как и в случае с Паулем вам придётся поверить мне на слово.

Информация, которую я вам предоставлю, проверяется лишь косвенно и тоже стоит приличных денег, но пока я отдам её бесплатно. Если мы в дальнейшем будем с вами сотрудничать, а общаться, как и Пауль я буду только с вами и более ни с кем, то я включу эту информацию в общий счёт. Устраивает вас такое положение дел? — Бонке не оставалось ничего другого как ответить утвердительно.

— Да Алексей Петрович. Прошу вас продолжайте. — Что бы сейчас Бонке не думал ему приходилось принимать правила игры Елагина. Помолчав немного, Елагин продОлжил.

— Так уж получилось, что у истоков создания компании «Лерман Центр» стоял я. Началась эта история в тридцать восьмом году. Весной тридцать восьмого года, сразу после присоединения Австрии к Германии, страну успела покинуть некоторая часть австрийских евреев. В их числе была и семья Лерманов.

Сам Генрих Карлович Лерман уникальный врач, а его сын Клаус талантливейший изобретатель. Семья Лерманов остановилась в Латвии, в Риге, где и Генрих Карлович, и Клаус познакомились сначала со мной, а затем и с Вальтером Нойманном. У нас с Вальтером были планы отправить их в Англию, но помимо семьи Лерманов у меня было много разнообразных дел, к тому же семья не собиралась никуда уезжать. Мария Лерман родилась в Латга́лии, и семья предпочла остаться в стране.

Сразу после прихода советских войск мне удалось убрать семью Лерманов из Риги в Резекне и благодаря уникальным рукам старшего Лермана им удалось не уехать в сибирские лагеря. К тому же вся семья Лерманов была врачами и работала в городской больнице, а брать у них было нечего.

Сам я скрывался от большевиков, прятал своих людей, агентов и курсантов Вальтера, но не успел спрятать свою мать, которую задержали сразу же. Меня в это время не было дома, и ареста я избежал.

В самые первые дни немецкой оккупации на меня неожиданно вышел мой двоюродный брат — старший лейтенант НКВД Александр Васильев.

Дело в том, что Александра направили вывозить секретные документы управления НКВД города Рига. Забрав документы из города, Саша на грузовике пытался уйти от наступающих немцев, но попал в окружение, и как только об этом стало известно сопровождавший груз охранник и водитель автомашины попытались Александра убить. Саша убил их обоих, спрятал документы и вышел на меня. К тому времени он разочаровался в коммунистической идее. Кроме этого, не выполнив приказ, Александр автоматически был бы расстрелян, поэтому обратно к большевикам он не рвался.

Не устраивали Сашу и немцы. Я связал брата с группой своих личных агентов и спрятал их совсем недалеко от собственного особняка, рассчитывая переправить их через Вальтера в Скандинавию, а потом в нейтральную страну. В числе этих людей была и семья Лерманов, но Вальтер был убит, я тяжело ранен, а Александр стал бороться с немцами, ибо особенной любви к ним не испытывал. В основном гнев моего брата был направлен на латвийских националистов и белорусских полицейских, так как на его глазах они казнили несколько семей с малолетними детьми.

Не связанный более никакими обязательствами перед «Советами» Александр изучил документы, которые попали к нему в руки и в одном из пакетов обнаружил опись предметов, конфискованных у жителей Латга́лии и спрятанных в потайном подвале в одном из домов города Краслава.

Просидев без действий всю зиму и подготовив четыре десятка солдат, Александр решил забрать ценности из города. Ценностей было огромное количество. В основном это были изделия из золота с драгоценными камнями, предметы искусства и финансовые документы с номерами счетов в различных банках мира. Судя по всему всё это принадлежало семье крупного ювелира расстрелянного в самые первые дни немецкой оккупации Латвии.

Именно в этом доме после госпиталя жил я. Наша встреча была случайна. Никакой связи до этого у нас не было. О том, что меня разместят в этом доме, я не знал до самого моего появления в нём. При этом я чисто физически не смог бы связаться с Александром, хотя почти все, кто находился с братом, были моими агентами. Правда, Александр набрал ещё некоторое количество людей по рекомендациям моих агентов. В основном евреев, их друзей и пленных советских солдат.

Проговорив более суток, мы договорились о дальнейших действиях и способах связи. Через Александра я предложил «Советам» сделку. Мои личные агенты в Советском Союзе и некоторых странах Европы и Скандинавии в обмен на мою мать и высылку Александра и его людей в Америку.

«Советы» на сделку пошли. К тому же брат отдал документы, которые ему были уже не нужны. Александр с бОльшей частью своего отряда перешёл через линию фронта, а остальных несколько позже переправили на самолётах.

В результате этой многоходовой комбинации в конце сорок второго года я с вашей помощью перебрался в Лондон и на деньги и драгоценности Александра взял в долгосрочную аренду островные территории, ныне принадлежащие компании «Лерман Центр», а Александр и его люди оказались в Америке, а потом позднее на приобретённых мной островах. — Со всей почтительностью, которая ему была доступна Бонке перебил Елагина.

— Простите господин Елагин. Тогда получается, что известный всему миру отряд «Второго» это отряд вашего брата. Вы же сами и утверждали это. — Елагин усмехнулся.

— Разумеется, я это утверждал. Как же без этого? Это же было настолько очевидно, что не воспользоваться этим обстоятельством было бы глупо. Никто ведь так и не понял, что отряд «Второго» это собирательный образ. Кто конкретно действовал под этим именем ни я, ни Александр и никто из его людей никогда не знали и не знаем до сих пор.

Выход отряда Александра подставили под выход знаменитого еврейского отряда, использовав это в пропагандистских целях. Это была моя идея. Раз.

Герои врачи и их друзья моментально получили американское гражданство. Два.

«Советы» получили законсервированных и ни с кем не связанных агентов, которые были никому не нужны. Три.

«Советы» получили свои никому больше не нужные бумажки. Четыре.

Александр и его люди ушли в Америку с ценностями «Советов». Пять.

Чем плохо? А то, что мы удачно пристроились к чужой легенде, а в НКВД использовали выход отряда в пропагандистских целях, было взаимовыгодном сотрудничеством. На это нам пришлось пойти.

Мы поддерживаем и развиваем эту легенду до сих пор. Это очень удобно. «Советы» до сих пор не понимают, что их нагло используют. В компанию «Лерман Центр» свободно и в любых количествах принимаются советские инвалиды, которые работают на внутренних заводах компании только за еду и проживание на райском тропическом острове.

Никто из этих людей и не мыслит вернуться обратно. Наоборот, всеми правдами и неправдами люди пытаются вызвать к себе своих родственников, которые затем пополняют число работников заводов и клиник, а это часто высококвалифицированные кадры, которые нет необходимости готовить. Кроме того, в качестве ответного шага органы НКВД и советские власти присылают нам родственников и знакомых наших людей и тех, кого называют нам вызывающие наше доверие люди. Красивая комбинация. Не правда ли? — Елагин злорадно усмехнулся.

— Но Алексей Петрович. В том же сорок третьем году через Норвегию в Англию вышла большая группа советских партизан, освободившая пленных английских моряков и лётчиков. Княгиня Елецкая сразу же забрала их в свой замок. Как вы это объясните? — Елагин опять усмехнулся.

— А почему мы должны отказываться от шестидесяти человек умеющих стрелять, профессионально размахивать ножом и не имеющих никаких моральных принципов? Большинство из них теперь работает в охране островов и даже не помышляет о возвращении в нищую Россию, так как постоянно общается с приезжающими оттуда.

Вы забыли? Это были совсем молоденькие мальчишки и девчонки в возрасте до восемнадцати лет. Старших после отбора мы отправили обратно, аргументировав это тем, что война ещё не закончена.

Не стоит забывать и о том, бесспорно неопровержимом факте, что отряд «Второго» действовал до самого последнего дня немецкой оккупации Прибалтики, а Александр и его люди уже давно были в Америке и Великобритании.

Мы до сих пор принимаем любых людей, воевавших против Германии, сидевших в концлагерях и инвалидов прошедшей войны. Компания растет, и останавливаться в своем росте не собирается, а для этого нужны люди.

Я хочу, чтобы вы знали господин Бонке. Компания «Лерман Центр» это образование нового типа. Внутренняя структура не похожа ни на что, и никто в руководстве компании не испытывает огромной любви ни к советскому строю, ни к России вообще. Просто так сложилось изначально. Была бы возможность напрямую уйти в Великобританию или Америку, ушли бы туда сами. — Бонке помолчав, использовал последний аргумент, который приберегал до последнего мгновения.

— Тогда последний вопрос Алексей Петрович. Как вы объясните то, что Александр Васильев уничтожал немецких солдат и офицеров и участвовал в жестоких казнях? — Елагин снисходительно объяснил.

— Я давно ждал этого вопроса. А кто вам сказал, что Александр и старые сотрудники «Лерман Центра» любят гитлеровцев и националистов? Всего только за несколько летних месяцев сорок первого года, бо́льшая часть моих агентов лишилась всех своих родственников, а еврейские семьи весьма многочисленны. Поэтому никаких сомнений с кем они должны воевать, у них не было. Они действительно убивали немецких солдат и латвийских полицейских, но делали это в своих целях. Цель была только одна: выжить.

Жестокие казни? Вам ли говорить о жестокости? Жестокость всегда порождает жестокость. Карательные акции были просто необходимы для улучшения имиджа Александра как командира отряда, а недостатка в добровольных палачах у него не было. Именно там, в Латгальских лесах была сформулирована идея «Лерман Центра» и написан внутренний устав организации как таковой. Александр принимал в этом непосредственное участие.

Основная идея «Лерман Центра» помимо гениальных изобретений Лермана младшего, Авиэля Каца и нескольких старых еврейских мастеров, была именно в создании санаториев для инвалидов войны из Советского Союза. Иначе вытащить из этой страны большое количество людей не представлялось возможным, а родственников некоторых моих агентов Советы выслали или арестовали ещё в сороковом году.

Сейчас мы забираем из страны, в том числе и заключённых, сразу предоставляя им работу. В большинстве случаев это люди, которые сидят за экономические преступления. Ну а я, уже находясь здесь, проработал структуру внутренней безопасности и охраны, и теперь постоянно консультирую созданную мной службу безопасности. — Бонке очень не понравился последний ответ, но он был честен, и это подкупало, но оберштурмбаннфюрер всё же задал ещё один вопрос.

— Алексей Петрович. Пожалуй, я задам ещё один вопрос, который не даёт мне покоя. Меня интересует гибель штурмбанфюрера Ранке и вообще вся эта история в Риге осенью сорок второго года. — после длительного молчания, тяжело вздохнув, Елагин мрачно сказал.

— С гибелью Ранке мне самому не всё понятно. В это время Александр и бо́льшая часть его самых боеспособных людей уже были у «Советов». На базе недалеко от линии фронта оставались только женщины, дети, старики и некоторая часть охраны, а расстояние от базы до Риги было значительное. Сначала я думал, что Ранке случайно попался подпольщикам либо диверсантам, работавшим в городе, но потом, анализируя произошедшее, я запутался ещё больше.

Свидетелей видевших документы людей, убивших Ранке, не осталось. Все они были уничтожены в очень короткое время. Вы можете себе представить группу подпольщиков или диверсантов, свободно разгуливающих и разъезжающих по городу на автомашине? Я нет. Один или двое хорошо подготовленных людей еще, куда не шло! Но группа? Значит, у них были хорошие или скорее всего подлинные документы.

Ранке был весьма подозрителен, но он спокойно садится в машину к незнакомым ему людям и происходит это среди бела дня прямо в центре города. Находят Ранке только через неделю, на окраине, да и то совершенно случайно. По запаху. К тому моменту, когда нашли труп Ранке он уже начал разлагаться.

Есть ещё одна весьма существенная деталь, на которую тогда никто не обратил внимания. Все посаженные на кол отрядом «Второго» были посажены на деревянные колья, в том числе и врачи из немецкого госпиталя, тогда как Ранке посадили на металлический штырь, предварительно забитый в землю. Странно. Не правда ли?

Мне кажется, что Ранке уничтожили совсем другие люди. Вот только кто они, мне до сих пор неизвестно. Вполне возможно, что он был убит теми самыми людьми, у которых сейчас находятся документы Вальтера Нойманна. На тот момент штурмбанфюрер Ранке был им уже не нужен. Если предположить, что это были сотрудники гестапо или СД, тогда понятно, почему на них не обращали внимания в городе.

Опять-таки я мог бы не говорить вам об этом, но в сорок шестом году на ужине в семейном кругу в мой день ангела один из гостей в общем разговоре упомянул о Ранке как о подарке мне. Разговор сразу замяли, но я запомнил это. Вполне возможно, что это была простая похвальба или введение меня в заблуждение, ибо никаких фактов мне не сообщили.

Тем не менее, я хочу, чтобы вы понимали господин Бонке. Я никогда не спрошу у Александра об этом деле, но, если это сделал мой брат, то я буду благодарен ему до самой последней секунды своей жизни.

Мне неизвестно какую организацию вы представляете, и хотя выяснить это я могу, делать этого не буду. Мне всё равно. Могу сказать вам только одно. Если бы бригадефюрер SS Гельмут Штольк не приказал меня пытать, а Ранке не покалечил бы меня, то я служил бы вашей стране верой и правдой до самого последнего дня краха великой Германии, как делал это ранее.

Я, так же, как и Пауль ненавижу «красную чуму» и мог бы далее сотрудничать с представителями немецкой разведки. В этом случае компания «Лерман Центр» имела бы другую более цивилизованную форму. Мы обговаривали это ещё с Вальтером. Уже тогда изобретения Клауса Лермана поражали и могли быть использованы в промышленности и медицине Германии, но ваша Родина вашими руками предпочитала уничтожать талантливейших людей. Таким образом, что сделано, то сделано.

Что по поводу Ранке, то вполне вероятно, что в подполье оставалась некоторая часть желающих воевать дальше солдат. Либо сам Александр мог оставить в их числе группу для уничтожения Ранке, но мне об этом ничего не известно.

Александр мой брат. Мой брат поддерживал и поддерживает меня до сих пор. С самого начала моим здоровьем занимаются лучшие врачи «Лерман Центра» в любое время дня и ночи. Идея постройки на островах резиденции моей матери и отдельных домов для меня и ещё некоторых служащих компании принадлежит Александру и финансируется «Лерман Центром».

Во время войны Александр делал то, что считал необходимым и сейчас он часть моей семьи. Хочу вас сразу предупредить, что, если хоть кто-то из вашей организации попробует мстить моему брату, то я буду считать это личным оскорблением и нападками на мою семью и найду возможность ответить. У меня не такая большая организация как ваша, но в этом случае я поступлюсь своими принципами, поделюсь всей своей информацией с Управлением Специальных Операций Советского Союза и опубликую часть информации в прессе.

До сегодняшнего дня я никаким образом не навредил людям, с которыми работал до сорок первого года. Более того я не поделился ни с кем конфиденциальной информацией своего появления в Лондоне и собираюсь придерживаться подобного поведения и впредь несмотря на то, что господа из секретной службы его Величества были очень настойчивы. Данным господам я подарил своих личных агентов в различных странах мира, в том числе и в Великобритании. К спецслужбам Германии эти люди никакого отношения не имели.

Господин Бонке у меня есть свои принципы, но я моментально забуду о них в том случае, если ваша организация нарушит правила игры. У нас вами взаимовыгодное сотрудничество. Устраивает вас? Будем работать. Будете ворошить прошлое? На выход вас проводят.

Кстати. Вы задали мне много вопросов. Я тоже хочу задать один несущественный вопрос. При этом вы можете на него не отвечать. Под каким именем вы знаете Пауля? Интересует только имя. Остальная информация мне не интересна. — Не видя необходимости скрывать, Бонке ответил.

— Сейчас все знают его под именем Вальтер. — Елагин в очередной раз усмехнулся и произнёс с грустью.

— Пауль, Пауль. Ты так и остался маленьким мальчишкой, ищущим своего старшего брата — и спросил уже другим тоном.

— У вас остались, хоть какие-то сомнения, в том, что фон Штауффенберг был знаком с Нойманном? Пауль попал под влияние Вальтера Нойманна, будучи ещё очень молодым человеком, потерявшим старшего брата которого боготворил, так что его поведение во многом копировало поведение самого Нойманна. Вальтер Нойманн тоже всё время учился и был очень подготовленным диверсантом.

Господин Бонке. Давайте прервём нашу встречу. Вам наверняка необходимо поделиться полученной информацией с руководством и обдумать ваши предложения мне. Встретимся ещё раз, когда вам будет угодно. Я задержусь дома ещё на неделю.

— Хорошо господин Елагин. Пожалуй, вы правы. Нам действительно надо всё обдумать. — информация поразила Бонке.

Елагин был достаточно откровенен и ничего не скрывал. Сидя на заднем сиденье неспешно катящегося по дороге автомобиля Бонке, вспоминал не столько детали разговора, на память он не жаловался, сколько интонации и мимику старого разведчика.

Разработку Вальтера Рихтера проводил его непосредственный руководитель в Организации штандартенфюрер СС Генрих Леменс, поэтому Бонке знал почти всю информацию о разработке Рихтера и его поведению в Буэнос-Айресе. Всё поведение Рихтера полностью наложилось на слова Елагина. Более того во время рассказа Елагина у оберштурмбаннфюрера сложилось впечатление, что он читает отчёт о поведении Вальтера Рихтера.

Совпадали очень многие события, выражения и детали. В том числе и необычная легализация Штауффенберга в Аргентине. Елагин упомянул об умении вхождения агента Нойманна в уголовную среду. Именно так Вальтер Рихтер появился в Южной Америке. Приехал, получил новые документы, тут же уничтожил всех людей причастных к этому, переехал в другую страну, а затем создал собственную военизированную структуру, опираясь на местных уголовников, бандитов и контрабандистов.

Уже подъезжая к Лондону, Бонке понял, что Вальтер Рихтер в первую очередь копирует поведение и манеру общения своего первого учителя — Алексея Петровича Елагина. Рихтер разговаривал с группенфюрером СС фон Готтербергом, точно также как Елагин вёл беседу с Бонке. Это не могло быть простым совпадением. Совпадали и некоторые детали поведения Нойманна. В частности, любовь к метанию ножей и ножам вообще, постоянное совершенствование и желание учиться, стрельба с двух рук, скрытность.

По большому счёту Вальтер Нойманн тоже был высокопрофессиональным диверсантом одиночкой. Просто изначально он был встроен в жёсткую структуру специального разведывательного отдела гестапо. Бригадефюрер SS Гельмут Штольк прекрасно знал об особенностях характера и поведения Вальтера и пользовался ими в своих целях, выделяя Нойманна среди прочих своих сотрудников.

Информация Елагина по «Лерман Центру» тоже была логична. Не воспользоваться возможностью уйти через «Советы» использовав слухи об отряде «Второго» Елагин просто не мог. При этом он не нарушал никаких клятв и обещаний. Бригадефюрер Гельмут Штольк своим приказом снял с Елагина всяческие клятвы, и это чудо что покалеченный идиотом Ранке русский дворянин, оказавшись в Лондоне, не выдал все, что знал.

Тем не менее, Елагин никого не выдал и дал понять, что и не собирался этого делать. Даже сейчас спустя три года после окончания войны Елагин мог так навредить Организации, что оправиться она не сможет ещё очень долго. К примеру, Елагин прекрасно знал звание Бонке, которое тот получил в последний месяц войны, а знать этого он никак не мог.

Наверняка Елагин собирал и продолжает собирать различную информацию через своих многочисленных агентов и доверенных лиц, в том числе и через структуру ежедневно растущей компании «Лерман Центр». При всех этих обстоятельствах уничтожение Елагина и Васильева ничего не даст, но будет иметь непредсказуемые последствия. Всё это Бонке изложил в подробнейшем рапорте Обергу.

Глава 15

Бонке отдал Обергу только рапорт, умолчав об информации из личного досье, тщательно собираемого всю свою жизнь. Часть этого досье касалась событий, произошедших в сорок первом году, но информация была крайне неполной.

Штурмбаннфюрер Ранке, капитан Елагин, штурмбанфюрер Вальтер Нойманн, бригадефюрер Штольк и он сам — гауптштурмфюрер Курт Бонке.

Ранке. Самовлюблённый карьерист с дядей генералом в генеральном штабе сухопутных войск Вермахта очень хотел выделиться, но талантами не блистал, а был самым обыкновенным садистом. Что, впрочем, сослужило ему свою службу. Разжалованный до гауптштурмфюрера Ранке всего за полгода службы в концентрационных лагерях Риги опять стал штурмбанфюрером.

Ранке воспользовался идеей Вальтера Нойманна, который в свою очередь скопировал её у Алексея Петровича Елагина. Идея проста, как и всё гениальное: предатели. Постоянно находясь в концлагерях, Ранке выискивал малодушных, слабых духом и доведённых до отчаяния людей и создавал из них отдельные карательные команды численностью от трёх до тридцати человек.

Разумеется, Ранке использовал и местных националистов, создав из них свою личную гвардию отъявленных мерзавцев. Всего только за семь месяцев эти карательные группы перебили огромное количество пленных. После карательных акций в лагерях эти группы, для закрепления полученных знаний, отправлялись на уничтожение гражданского населения, а затем в спецшколы Абвера.

Вальтер Нойманн. Курт Бонке хорошо знал Вальтера. У них не было совместных заданий, но Бонке достаточно часто общался с доверенным офицером Штолька. Именно так. Нойманн был именно доверенным человеком бригадефюрера и никем иным. Нойманну поручались крайне конфиденциальные задания. Ничем иным в последний год перед своей нелепой гибелью Нойманн не занимался. Последняя его поездка тоже была из их числа, но что это было за задание выяснить Бонке так и не удалось.

Выделяло Вальтера то, что у него не было мелочей. Нойманн скрупулезно собирал информацию о человеке, а потом легко пользовался любой даже самой незначительной слабостью будущего агента. Тем более что у него были такие помощники как Елагин.

Капитан латвийского генерального штаба Алексей Петрович Елагин был действительно одним из самых информированных латвийских разведчиков. Но если Елагину было всё равно с кем воевать против Советов, то его отец был приверженцем Великобритании и после революции до самой смерти жил в Лондоне. После гибели в тридцать шестом году отца Елагина от рук немецкого агента все его связи автоматически перешли к сыну. Именно поэтому Елагин был нужен бригадефюреру СС Гельмуту Штольку. Елагина необходимо было сломать и использовать, но сломать русского дворянина не удалось, а потом события стали развиваться непредсказуемо.

Эта странная история сорок первого года закончилась для Бонке только в начале сорок третьего. И закончилась весьма необычно. В конце сорок второго года, как только Елагин смог передвигаться на костылях, он был переправлен в Лондон на торпедном катере через секретную базу в Норвегии. Доставивший Елагина в Норвегию Бонке спешно был отозван в Берлин, где получил повышение и новое назначение. Новоиспечённый штурмбаннфюрер прибыл сначала в Италию, а затем в Африку, в которой пробыл до конца войны.

Сначала Бонке был обижен на Штолька отправившего его из центрального управления гестапо в только что созданный разведывательный отдел управления в центральной Африке. Отдел занимался в первую очередь разведкой стратегических ресурсов и контактами с государственными чиновниками нескольких стран, а попросту говоря шантажом, подкупом, убийствами и грабежами. К своему счастью, Бонке владел английским, французским и испанским языками, но совершенно не знал русского и на Восточный фронт не попал.

К концу войны Бонке сколотил приличное состояние на награбленных его группой драгоценных камнях, золоте и древних изделиях из него и в начале сорок шестого года перебрался в Южную Америку. Оставаться в Африке ему было крайне нежелательно. Несколько африканских стран, а также Франция и Голландия разыскивали его как военного преступника.

Методы отдельной группы Бонке мало отличались от методов казнённого штурмбанфюрера Ранке и, хотя ему удалось надёжно замести следы, он не обольщался. В случае его поимки Бонке ожидала как минимум виселица, а то и гильотина. К кому ему суждено будет попасть.

Бригадефюрер СС Гельмут Штольк в феврале сорок третьего года неожиданно погиб, а разведывательный отдел, которым тот руководил, был расформирован. Гибель Штолька была весьма необычной. Транспортный «Юнкерс», в котором летел бригадефюрер вместе с тремя своими телохранителями и двумя офицерами по особым поручениям, пропал где-то в Альпах и до конца войны так и не был найден.

Именно тогда анализируя события сорок первого года, Бонке вспомнил то странное задание Штолька. Изначально бригадефюрер приказал Бонке заняться именно Елагиным, а не архивом погибшего Вальтера Нойманна. Вылетая из Берлина, Бонке не придал словам шефа особенного значения, но потом, уже много позже гауптштурмфюрер понял, что архив Вальтера интересовал Штолька далеко не в первую очередь.

Вне всякого сомнения, Штольку был необходим именно Елагин и именно поэтому Ранке пытал его. Классическая вилка, в которой Курт Бонке выступал добрым полицейским, а Ранке злым, не удалась из-за садизма последнего. К моменту приезда Бонке в разведшколу, Елагин представлял собой обезображенный кусок мяса, по счастливому стечению обстоятельств едва подающий признаки жизни.

Елагина удалось доставить в немецкий госпиталь и вернуть на эту грешную землю, но на это ушло значительное время. На месте с Елагиным работал немецкий врач, а по совместительству агент гестапо и ему удалось добиться доверительных отношений с Елагиным, но необходимой бригадефюреру информации ему получить так и не удалось.

После своего частичного выздоровления в августе сорок второго года Елагин неожиданно заявил, что имеет намерения сообщить сведения о некоторой части довоенных агентов Вальтера, но документы находятся в хранилище одного из лондонских банков. Удивления это не вызвало. До войны Елагин часто бывал в Лондоне и имел там очень хорошие связи в различных слоях общества.

Доставленный в Великобританию Елагин вёл себя достаточно спокойно, и все встречи проводил только под контролем сопровождавших его сотрудников. В один из дней капитан предложил забрать документы из хранилища банка. Войдя в банк в сопровождении одного из агентов, Елагин зашёл в хранилище банка один и был выведен из банка сотрудниками английской полиции. Из полицейского участка Елагин пропал в неизвестном направлении уже через несколько часов.

Бонке понял своего бывшего шефа только тогда, когда узнал о его гибели. Бригадефюрер вывел из-под удара гестапо подчиненного, которого ценил, и тот не попал под расследование деятельности разведотдела. И вот теперь та, почти забытая, история нашла его в далёком Парагвае.

У Бонке не было никакого сомнения, что гибель Нойманна, казнь Ранке, исчезновение Штолька и наконец, появление после войны в Лондоне Елагина это звенья одной цепи. Именно поэтому оберштурмбанфюрер никому не сообщил информацию о Ранке и о пропавшем архиве Вальтера Нойманна. Делиться такой информацией абы с кем он не собирался, потому что если информация об архиве попадет не в те руки, то можно остаться в Лондоне навечно. Конечно же, Бонке поделится ею, но не с руководителем среднего звена, а вот кому рассказать об этом, он ещё подумает.

Единственное, о чем Бонке даже не подозревал так это то, что все его контакты отслеживаются управлением Малышева, а счета, номера которых продиктовал ему Елагин, изначально создавались для выяснения, с каких счетов и из каких банков будут переводиться деньги. Уже вторая встреча оберштурмбаннфюрера Курта Бонке с руководителем Организации в Великобритании проводилась под полным контролем людей «Лиса».

Через три дня Бонке сидел напротив Елагина в привычном уже ему кресле и внимательно смотрел на изучавшего бумаги Елагина. Внешне владелец замка сильно изменился — он уже не выглядел дряхлым стариком. Был аккуратно выбрит, одет в элегантный костюм-тройку с белоснежной рубашкой и модным галстуком и сидел в просторном кресле видимо принесённым из другого помещения.

Изучив бумаги, Елагин отложил их в сторону и сказал.

— Что ж господин Бонке ничего невозможного, за некоторыми исключениями, я не вижу, но и эти исключения, со временем, решаемы. Я рад, что ваше руководство благоразумно отнеслось к моей информации. Была большая вероятность, что кто-то из вашего руководства прикажет уничтожить меня. Это было бы очень неосмотрительно с вашей стороны, а для большей части вашей организации, особенно находящейся в Европе и Африке, просто фатально. Поверьте, мне на слово я очень многое знаю о вас. Я рад, что вы приняли взвешенное решение.

Теперь я готов рассказать некоторые вещи, о которых умолчал при предыдущем разговоре, но сначала я должен задать несколько вопросов. Скажите. Есть ли в окружении Пауля инвалид или несколько инвалидов? Это может быть человек полностью или частично утерявший возможность ходить. — Елагин выжидательно посмотрел на Бонке. Оберштурмбанфюрер помедлил, он совсем не ожидал подобного вопроса.

— Да. Подобный человек есть. Мы предполагаем, что это офицер Вермахта, получивший тяжёлые осколочные ранения от взрыва гранаты или противопехотной мины. — Елагин задумчиво покачал головой и продолжил.

— Этот человек сейчас находится в окружении Пауля? — Бонке ответил сразу же.

— Нет. Этот человек уже более полугода как исчез и его местонахождение нам неизвестно. — Елагин стал серьёзен.

— Это плохо. Это очень плохо господин Бонке. Поскольку сейчас мы с вами партнёры, а ваши предложения меня заинтересовали, я расскажу вам некоторые вещи. Оплата по нижней сетке. — Елагин замолчал, дождался утвердительного кивка и продолжил.

— Вероятнее всего Пауль не знает о гибели Вальтера. Найти его он не смог, прекрасно понимая, что человек подобный Нойманну сменил имя и страну проживания, но как только фон Штауффенберг узнает об этом, то сразу же начнёт искать убийцу Вальтера и найдёт его. Я, разумеется, помогу Паулю в его поисках.

Читая копию вашего отчёта, я отметил несколько неправильных выводов. Вы утверждали, что диверсант, убивший Вальтера, был один. Я же считаю, что это была группа из четырёх человек из вашего ведомства, но меня тогда никто об этом не спрашивал. Вернее спрашивали, но не о том и совсем не те люди, с которыми я мог бы настолько откровенен. Теперь я возьму за это деньги.

Группа состояла из трёх частей. Группа отвлечения, заминировавшая ложную позицию наблюдения, диверсант, убивший Вальтера и находившийся в месте вероятного появления Нойманна и наблюдатель. Кроме того, был человек внутри школы и это, с очень большо́й вероятностью, заместитель Ранке обе лейтенант Карл Витт, погибший тогда же, либо это кто-то, из его окружения, предложивший устроить отвлекающую атаку. Я ещё подумаю, кто это может быть.

Наблюдатель был не просто наблюдателем. Это был человек, который в случае обнаружения следов диверсанта, унёсшего документы, пожертвовал бы собой. Почему я утверждаю, что была ещё и группа отвлечения? Потому что поставить минную ловушку по той схеме, по которой она стояла один человек не мог, а стояла она исключительно для того, чтобы скрыть направление ухода группы отвлечения. После взрывов ни следопыты, ни собаки работать там не могли, а единственное направление атаки после взрывов было через поле.

Косвенное подтверждение того, что в разведшколе работало несколько человек — гибель Ранке. В обоих случаях действовала небольшая хорошо слаженная группа профессиональных диверсантов. А если предположить, что у них были настоящие документы, тогда всё становится на свои места.

Теперь вернёмся к Паулю. Я недаром спрашивал вас про инвалида. Это человек, которого Пауль самостоятельно вынес с поля боя и принял участие в его дальнейшей судьбе. Кроме того, это человек, который полностью зависит от Пауля, боготворит его и самое главное пользуется полным доверием фон Штауффенберга.

Я так понимаю, что ваша организация взяла Пауля в разработку уже достаточно давно. Пауль обнаружил это и провёл собственную разработку. Теперь он знает о вашей организации если не всё, то очень многое. Разумеется, в той мере насколько это пересекается с его интересами, но основное не в этом. Главное заключается в том, что вся информация о вас находится у этого инвалида, а этот человек находится в труднодоступном месте. В самом труднодоступном месте, которое есть на этой земле.

А теперь вторая платная информация, которую Пауль уже давно знает. Ведь каков мерзавец! — неожиданно восхищённо воскликнул Елагин. Потом так же восхищённо покрутил головой, улыбнулся своим мыслям и продолжил.

— Инвалид Пауля находится в одном из санаториев «Лерман Центра» и вероятнее всего как инвалид Вермахта. После весьма удачного эксперимента с японскими инвалидами и пленными, шесть месяцев назад было принято решение в этом году начать принимать инвалидов из Германии и Австрии. После тщательной проверки, разумеется.

Пауль нашёл возможность убрать своего доверенного человека в «Лерман Центр», прекрасно понимая, что искать его там будут в самую последнюю очередь. Теперь в случае гибели Пауля по вашей вине, вам останется только застрелиться, а Пауль, я подчёркиваю, будет искать убийц Вальтера Нойманна до тех пор, пока не найдёт их и не казнит.

И ещё одна информация. По оплате на ваше усмотрение. Решение о приёме инвалидов Вермахта было принято в узком кругу. Решение было принято со многими оговорками и чуть было не вызвало раскола в самой организации, но главное: информация так и осталась в узком кругу и не была обнародована.

Сейчас проходят тестовые приёмы инвалидов Вермахта. В основном это молодые люди и дети инвалиды, в том числе и из Гитлерюгенда. Никто не знает, как к этому отнесутся остальные проживающие на островах.

Вывод. Человек Пауля занимает достаточно высокую должность в компании, если Пауль знает об этом.

— Это очень интересная информация Алексей Петрович. И очень неожиданная. — тут Бонке позволил себе улыбнуться.

— Вы с такой уверенностью утверждаете, что фон Штауффенберг найдёт убийцу Вальтера Нойманна. Но как? Если даже мы не смогли этого сделать. — Бонке опять улыбнулся, представив себе бегающего по всему миру Вальтера Рихтера, которого разыскивает все спецслужбы Советского Союза, а то и мира.

— Вы напрасно иронизируете господин Бонке. Паулю нет необходимости даже выезжать из страны, в которой он сейчас находится. Эта страна Перу. Достаточно только связаться со мной и своими агентами в России, в Управлении Специальных Операций и НКВД. Ну, и с теми агентами, с которыми он связан через Вальтера Нойманна. — улыбка на лице Бонке погасла.

— Почему вы считаете, что фон Штауффенберг в Перу? — спросил ошарашенный Бонке. Елагин удивлённо повел головой.

— На лице у Пауля маска из Перу. В вашей службе совсем не умеют думать. Маска определённого типа, из обособленной местности и обозначающая мифическое чудовище. Что означает, что Пауль находится в этой местности и в конкретном месте с названием этого чудовища. Почти наверняка это какой-нибудь отель или бар, в котором необходимо показать данную фотографию.

Внимательно посмотрите на это фото. Судя по фону за спиной Пауля, бар находится прямо на берегу моря, но не на пляже, а на набережной этого местечка. Видимо небольшого городка. Мне необходимо посмотреть подробную карту, и я скажу вам название этого города.

Вы ещё спросите, откуда у Пауля агенты в России. Пауль Штауффенберг лучший ученик Вальтера Нойманна и самый способный мой ученик. Я уверен, что у него остались десятки агентов в Управлении Специальных Операций, НКВД и в партийных и государственных органах «Советов». — Тут Бонке перебил Елагина.

— Но ведь вся сеть агентов Штауффенберга уничтожена НКВД! Это подтвердили независимые источники у «Советов». — На эти слова Бонке Елагин искренне расхохотался.

— Я бы хотел почитать эти бредни! Погодите минутку. Задержали целую сеть платных агентов и уголовников? Не так ли? А ещё Пауль сорил деньгами и золотом? Можете ничего не говорить. Я и так это знаю. Я сам учил его этому. Молодец! И это лучший агент Вальтера Нойманна? — Елагин опять рассмеялся.

— Вам самому не смешно господин Бонке? Лучший ученик Вальтера Нойманна, работая более шести лет в Советском Союзе и служа в НКВД, завербовывает агентов только в уголовной среде и среди рабочих, и сорит деньгами и золотом, хотя знает, что большевики разыскивают это золото. Браво. У вас изумительные информаторы в Советском Союзе!

Сеть агентов, которую арестовало НКВД это сеть отвлечения, созданная именно для этой цели. Почти наверняка в их числе было некоторое количество одноразовых боевиков, выполнявших диверсии на коммуникациях противника, и Пауль специально платил им золотыми монетами.

Золото очень сложно реализовать в России. Это своеобразная валюта и его всегда откладывают на «чёрный день». Узнав, что он находится под наблюдением, Пауль засветил специально созданную ложную сеть и ушёл с доверенными людьми и пленными немецкими офицерами с помощью собственного руководства.

Подумайте о другом бесспорно неопровержимом факте. Пауль ушёл незадолго до своего ареста, а значит, его агент или агенты находятся в центральном управлении в Москве.

Неужели никто из вас об этом не подумал? Чем вообще занимается ваша служба? Возьмите меня на работу к себе?Впрочем, я уже работаю на вас.

Вальтер Нойманн отправлял в Россию не одного Пауля. Легализировали его люди, уже работавшие в Советском Союзе на весьма высоких должностях, но Пауль изначально отправлялся в Россию как ключевой руководитель всей создаваемой Нойманном разведывательной сети. Именно поэтому я убежден, что у фон Штауффенберга существуют десятки агентов в России. Но теперь этих агентов он просто так не отдаст. Передать данные о своих агентах Пауль мог только Вальтеру Нойманну либо его преемнику. Способ передачи мне неизвестен.

По поводу того, что убийцу Вальтера разыскивали и не нашли его не обольщайтесь. Убийцу никто не искал. После вашего отчёта никакого розыска не проводилось, но это я буду обсуждать не с вами, а с Паулем и ещё с некоторыми людьми. Это только наше дело. Убийцу Вальтера Нойманна не искали. Я это знаю достоверно.

Руководил специальным отделом бригадефюрер SS Гельмут Штольк. Он же приказал пытать личного помощника Вальтера Нойманна, уже зная о том, что бо́льшая часть инструкторов, лично знавших Вальтера и готовившая его агентов уничтожена. Какое интересное совпадение. Не правда ли? Осталось только посмотреть, кто попробует убить Пауля и всё встанет на свои места. Подумайте и об этом. — Бонке был опять ошарашен. Ему и в голову не могло прийти то, что говорит Елагин, но всё было логично.

— Но зачем это надо было бригадефюреру? — Возмущённо воскликнул собеседник Елагина.

— Я не сказал, что непосредственно бригадефюреру господин Бонке. Во-первых, это было необходимо самому Ранке, он давно метил на место Вальтера.

Ранке был назначен руководителем разведшколы в тридцать девятом году и сразу же попытался взять бразды правления в свои руки. Делал он это весьма топорно через голову Нойманна назначенного в то же время инспектором всех разведывательно-диверсионных школ Литвы, Латвии и Эстонии. А во-вторых, основная цель — это такие уникальные агенты как Пауль, которых годами готовили эти разведшколы и которые разбросаны сейчас по всему миру.

Агентов были сотни и далеко не все они проходили через мои руки. Вполне вероятно Ранке в личном разговоре сообщил бригадефюреру информацию, спровоцировавшую последнего на необдуманные действия. Ранке был связан с кем-то ещё, сам он не мог организовать такое покушение. Когда мы найдём этого человека, я предоставлю вам все собранные нами доказательства. — теперь Елагина было не узнать. Он был деловит и собран.

— Вы так уверены, что найдёте человека убившего Вальтера? Но как? — Елагин ответил сразу.

— Сложности есть, но нет ничего невозможного. И у меня, и у Пауля есть свои люди в Советском Союзе и в других странах мира. К тому же необходимо выяснить, кто из сотрудников спецотдела остался в живых и вышел на агентов Вальтера. Очень многие агенты были связаны не только со мной и Вальтером, но и с Паулем и друг с другом.

По задумке Вальтера Нойманна это была многочисленная сеть, охватывающая всю Европу, Африку и Южную и Северную Америки. Своеобразная организация навечно связанных друг с другом людей. Связь между этими агентами общая и бессрочная. Впрочем, давайте пока оставим это и вернёмся к нашим делам.

По большому счёту мы всё обговорили. Ваши предложения меня устраивают. Через месяц я уеду на острова, и буду контролировать строительство резиденции, а затем найду возможность остаться там. Способы связи мы с вами обговорили. Человек Пауля самостоятельно выйдет на меня на островах, а о расследовании убийства Вальтера Нойманна я буду держать вас в курсе дела. Может быть, нам понадобится ваша помощь. — Попрощавшись с Бонке, Елагин откинулся на спинку кресла и один из телохранителей тут же помог откинуть её.

— Браво Алексей Петрович. — присев на кресло, в котором сидел Бонке негромко произнёс он на чистейшем русском языке.

— Вы действительно профессионал! Как жаль, что вы так долго не понимали друга. Я имею в виду вас и представителей Советского Союза, но в этом нет вашей вины. Как говорит Командир. Судьба.

— Советский Союз. — голос Елагина звенел от нескрываемой ненависти.

— Если бы вы знали, как я ненавижу эту страну, то вы никогда не произнесли бы эти слова.

— Я знаю. — в отличие от Елагина Лис был спокоен и, как-то беспечен. Со стороны могло бы показаться, что опытный учитель говорит с малолетним учеником.

— Мы очень многое о вас знаем Алексей Петрович, но всё на самом деле так и есть. Ваше прошлое — это только ваше прошлое, и нас оно совершенно не интересует.

«Лерман Центр» и мы не представители Советского Союза. Мы помогаем своей стране и стараемся сделать её лучше, но к официальным представителям власти никакого отношения не имеем. В прошлом каждого из нас есть белые и чёрные пятна и никому не хочется их ворошить. — Елагин заинтересованно посмотрел на Лиса. Это был первый откровенный разговор с выходцем из другого мира.

То, что Лис, Командир, Багги, Лето, Ким, Хаски и знаменитый на весь мир Степаныч не большевики, Елагин был уверен на все сто процентов, и сейчас можно было попробовать получить ответы на давно интересующие его вопросы.

— Какие же чёрные пятна у вас могут быть? — Елагин начал издали, но интересовало его совсем не это.

— Как вы понимаете, Алексей Петрович мы все военные и в своей жизни успели хлебнуть самых разнообразных приключений. Воюют не только в вашем мире и времени, так что у каждого из нас имеется свой опыт, о котором не хотелось бы вспоминать. — казалось, что его собеседника забавляет этот разговор и Елагин решился.

— Скажите Лис. А что это вообще было? Тогда. В конце сорок третьего года. Никто не ожидал таких действий от большевистского правительства. Чья вообще была идея с обменом научно-технической информацией и передачей военных технологий? Это было как гром с ясного неба.

И ещё этот ваш Степаныч. Кто придумал эти безумные интервью по радио, которыми заслушивался весь мир? Это были такие откровения, что слова этого человека цитируют до сих пор. — Лис улыбнулся.

— Степаныч это да! Это была наша совместная идея. Попав в ваш мир, мы несколько дней находились на болоте в Псковской области. Подгоняя информацию для срочной передачи по каналу Командира, мы прикинули будущее развитие событий и запланировали некоторые действия способные изменить течение войны.

Не ход, не уменьшение сроков окончания, а именно течение. Была бы наша воля, мы максимально затянули бы окончание войны ради уменьшения боевых потерь.

Отставание Советского Союза в научно-техническом и военном планах, а особенно в некоторой части вооружений ставил страну в зависимость перед странами антигитлеровской коалиции. В первую очередь перед Великобританией и Америкой. Нам были крайне необходимы транспортные и десантные самолёты и малые, и средние корабли для морских десантов. У нас были технологии будущего и военная, и военно-политическая информация, но не было возможности быстро наладить производство бо́льшей части необходимых нам вооружений.

Америка находится слишком далеко и к тому же это наш самый опасный военный противник в будущем. Англия же напротив, находилась прямо в театре военных действий, поэтому она получила некоторые технологии, которые могла в скором времени реализовать в обмен на военную помощь и размещение на наших базах в том числе и в Финляндии своих самолётов тяжёлой бомбардировочной авиации.

Мы же в свою очередь поставляли в Великобританию свои бомбы большой мощности, которые в нужном количестве не могли на тот период поднять наши самолёты и называли это приветом от Степаныча. В совокупности с информацией о военных заводах во Франции, Голландии, Дании и Германии и точках запуска по Лондону ракет ФАУ это принесло нам не только военную помощь, но и политические дивиденды, и любовь простых англичан. Ну а Степаныч стал рупором всех нововведений и новых решений советского правительства.

Американцы спохватились чуть позже, но и они не были обделены технологиями, а мы соответственно тем, что нам было остро необходимо. Но с Америкой, если вы не в курсе, сработала ещё одна схема. Мы взяли у американцев полтора десятка эскадрилий «летающих крепостей» со всеми экипажами в аренду, для бомбардировок немецких объектов по заданиям нашего командования с полной выплатой стоимости самолётов после войны. Причём обслуживали и охраняли эти самолёты американские солдаты, а спецполк НКВД стоял только на внешней охране аэродромов.

Нам не нужны были технологии изготовления самолётов, нам необходимы были сами самолёты и хорошо обученные лётчики. Полные выкладки по всей поставляемой нам по договору аренды техники, включая технологическую и производственную цепочки, мы передали американцам перед заключением сделки, загнав их в состояние крайнего изумления.

Этим действием мы дали понять американскому правительству что не собираемся производить их технику, но заплатим за участие Американской армии в войне на нашей стороне в том числе и алмазами, которые мы нашли на территории Советского Союза. Это стало ключевым фактором положительного решения правительства САШ.

На все поставляемые нам самолёты американцы устанавливали новые автопилоты, бомбовые прицелы и другое оборудование, которое возможно было установить без изменения конструкции их самолётов. Мы не собирались скрывать эту информацию, тем более что они сами в скором времени изобрели бы всё это. Мы только совсем немного подтолкнули их технический прогресс. А вот бомбили американцы и англичане нашими бомбами, и это тоже весьма язвительно комментировал Степаныч.

Не сбросить бомбы и привезти их на свой аэродром американские пилоты не могли. В каждом самолёте находились наши технические контролёры. А когда наши хитро-мудрые союзники всё же смогли привезти на свой аэродром одну из бомб и попробовали её разобрать, то взрыв полностью уничтожил бо́льшую часть лаборатории и всех технических специалистов. Сразу после взрыва мы настоятельно порекомендовали так больше не делать, чтобы больше не было несчастных случаев на их полигонах.

Первое выступление Степаныча по радио действительно было под контролем цензуры, но контролировать этого человека полностью просто невозможно. Он и в нашем мире никого не боялся. Степаныч специально рассказывал всему миру обо всех самых крупных бомбардировках и наиболее удачных ракетных обстрелах, а также просвещал весь мир о новом созданным им оружии и наконец, добился своего. Он первым среди нас стал личным врагом Гитлера и всего немецкого народа. Что сразу же и прокомментировал в известной теперь всему миру манере и весьма заковыристыми русскими словами.

Адрес куда Степаныч послал бесноватого ефрейтора со всеми его желаниями и заявлениями, он проговаривал семь минут сорок две секунды, причём ни разу не повторился. Вы бы слышали, как ржала вся студия! Да ладно вся студия, всей стране настроение поднял на несколько недель.

В том же выступлении Степаныч лично поблагодарил Гитлера за редчайшее звание его личного врага и пообещал отдариться при личной встрече. В этой благодарности ко всему прочему содержалась выжимка из анекдотов нашего времени. К тому времени выступления Степаныча получили народное признание и все его выступления записывались, чтобы потом повторить во всех областях страны.

Истерика, которую закатил Геббельс по этому поводу, была опять прокомментирована Степанычем. Геббельс тоже был послан и тоже далеко, и надолго и максимально многослойно. Эпитеты, которыми Степаныч наградил всю верхушку «Великого Рейха», солдаты повторяли на всех фронтах как анекдоты до конца войны, а письма Степанычу до сих пор приходят мешками.

Кстати, Степаныча не только благодарят и восхищаются, но и жалуются ему. Так что разбором писем занимаются специально отобранные люди из партийного контроля.

— Но зачем? Зачем? Это не укладывается у меня в голове. — воскликнул Елагин.

— Ох, Алексей Петрович! Если бы вы знали, какое количество немецких разведчиков и диверсантов перебили только на подходе к мнимому месту жительства этого безумного комментатора. Уж не говоря про маршруты следования этого затейника на фронтах. Несколько сотен. Целый отдел СМЕРША с его группой сопровождения работал. А сколько групп уничтожили при переходе через линию фронта и при поспешных выбросках десантов?

У Степаныча до сих пор есть два двойника, а во время войны их двое погибло, и девятеро было ранено. Да жестоко, но у немцев гибли подготовленные диверсанты и залегендированные разведчики, которые могли бы выполнять реальные задания, а их бросали на нападения на фантомы.

На самом деле сам «Степаныч» на фронт выезжал крайне редко и только для проверки очередного своего изделия в боевых условиях, а вот его двойники постоянно ездили в различные армии, а контрразведка создавала утечки информации.

На Западной Украине группу мнимого Степаныча захватили. Потребовалась войсковая операция, чтобы уничтожить более семидесяти заброшенных за линию фронта диверсантов и более ста пятидесяти оуновцев, а затем по результатам захвата вскрыли всё подполье. Перебили и арестовали более тысячи человек, обнаружили законспирированные базы, взорвали схроны.

Операция была спланирована в несколько этапов. Впоследствии были арестованы немецкие резиденты и радисты, а затем планомерно была уничтожена вся инфраструктура подполья. Захваченным оружием, боеприпасами и снаряжением можно было вооружить и экипировать не одну дивизию. Оуновское подполье так более и не возродилось, но это всё было значительно позднее.

После первых положительных результатов, мы были приглашены к Сталину, предложили все остальные нововведения, получили полный карт-бланш на все свои предложения и Степаныч принялся вещать на весь мир, объясняя их.

Это касалось всего. От появления нового оружия и формы, до введения новых орденов и разрешения к ношению царских наград. Причём по поводу Георгиевских крестов и медалей Степаныч на всю страну заявил, что уважает каждого солдата или офицера, который получил такую награду. За «красивые глаза» «Георгия» никогда и никому не давали.

Вспомните интервью Степаныча в Лондоне в марте сорок пятого года. Он тогда во всеуслышание заявил, что никогда не был и никогда не будет членом партии, но это не мешает ему любить свою Родину, воевать с её врагами и уважать Верховного Главнокомандующего.

Это заявление прозвучало как гром среди ясного неба. Генерал-лейтенант, член Государственного Комитета Обороны, изобретатель самого разрушительного оружия войны и при этом беспартийный и категорически отказывается вступать в партию. Знали бы вы, как его прессовали дома, но Степанычу на это, мягко говоря, всё равно. Он и дома периодически объясняет свою точку зрения отдельным высокопоставленным партийным чиновникам в своей излюбленной манере.

Всё это было сделано специально. Мы назвали это гибридной информационной войной. Сокрытие информации всегда мешает противнику, но больше всего ему мешает дезинформация. Именно такую дезинформацию постоянно сливал Степаныч всему миру, причём делал это так, что на проверку его слов уходили значительные силы и время.

К примеру, на момент первых ракетных обстрелов, в Советском Союзе вообще не было ракетного оружия. Оно только создавалось. Рейхстаг и здание Главного Управления Имперской Безопасности разнесли не ракетами. Но разница то, какая? Главное результат, а Степаныч этот результат максимально преумножал. Впоследствии он сливал просто невероятную дезинформацию, и она прокатывала.

Это я про десанты Лето, Багги, Кима и Хаски, а о ракетных обстрелах Кенигсберга и Данцига лучше вообще молчать. Степаныч такого нагородил, что у всех посвящённых в детали операций уши вяли. Ведь именно по его информации Лето с Багги тоже получили звание личных врагов Гитлера и всего немецкого народа, хотя в большинстве операций участвовали совсем другие люди.

Таким образом, мы скрывали информацию разведчиков и информацию, принесённую нами. Я уже не говорю о том, что над большинством «изобретений Степаныча» работали специально созданные для этого лаборатории и технические специалисты из нашего времени, до сих пор остающиеся неизвестными широкой публике. — Лис издевательски усмехнулся.

Елагин помолчал, потрясённо глядя на пылающие дрова в камине, и неожиданно спросил.

— Какое странное у вас имя. Лис. Не обидно? Вроде вы уже не мальчик. — его собеседник спокойно ответил.

— Мы все привыкли. В бою сложно произнести Лисовский Николай Валентинович, к тому же такие имена очень часто отображают индивидуальные особенности человека. — Лис опять улыбнулся своим мыслям.

— Странно. Сегодня вы сказали мне своё имя. — Елагин удивлённо смотрел на своего собеседника.

— У нас не принято даже при хорошо знакомых людях называть настоящие имена, да и просто привыкаешь. Сегодня можно. Командир давно сказал, что вам можно верить. — совсем немного замявшись, Елагин спросил.

— Скажите Николай Валентинович. Кому мне отдать деньги? — Даже сейчас Елагин не считал эти раскрашенные бумажки своими. Казалось, они мешают ему жить.

— Никому. Это ваши деньги. Проще говоря, вы у нас наёмный работник, а в нашем мире Алексей Петрович, существует форма вознаграждения за выполненную работу. Вы не у нас на службе, и как в своё время сказал Командир: «любая работа должна быть оплачена».

В данном случае это небольшая премия дополнительно к тем деньгам, которые мы заплатим вам. Это было основное условие Командира, да и вообще его принцип: трофеи достаются победителю, и только он решает, как их использовать. Свои трофеи Командир тоже государству не отдал, а с вашей помощью создал «Лерман Центр» и, как оказалось совсем не напрасно. — Лис объяснил всё это с небольшой долей иронии.

— Николай Валентинович, а какое бы вы дали имя мне? — в очередной раз неожиданно спросил Елагин. Лис внимательно посмотрел на Елагина.

— Я думал об этом. Профессор — Проф. Или профессионал — Профи. Лучше, по-моему, и не скажешь, но в нашем кругу вы навсегда останетесь Елагиным Алексеем Петровичем. Русским дворянином и вообще русским. В наше время уже не осталось русских дворян. Вы показываете всем нам, какими они были. Мы все вас очень уважаем.

— Тогда пусть будет Проф. Мы все на войне, как сказала на дне рождения Командира Фея, и как говорит сам Командир это наша работа, и никто не сможет выдать имя бойца. Я хочу быть в отряде Командира. С ним и со всеми вами очень интересно работать. Вы многое изменили во мне как в человеке и в моей России, и я хочу вам помогать.

Конец шестой книги.

Если вам понравилась книга, наградите автора лайком и донатом: https://author.today/work/145414

Примечания

1

«Организация бывших членов СС» — название, часто употребляющееся для обозначения международной нацистской организации-сети, основанной после Второй мировой войны бывшими членами СС; фактически Общество взаимопомощи бывших членов войск СС

(обратно)

2

Гри́нго — иностранец, англоговорящий выходец из другой страны в Латинской Америке.

(обратно)

3

«Проект Манхэттен» — кодовое название программы США по разработке ядерного оружия, осуществление которой формально началось 13 августа 1942 года

(обратно)

4

Биг-Бен — это прозвище Большого Колокола бьющих часов в северной части Вестминстерского дворца в Лондоне, Англия, хотя это название часто распространяется также на часы и часовую башню.

(обратно)

5

Arisaka Type 38 или Арисака обр. 1905 г. (в русском обозначении) — японская магазинная винтовка времён Первой и Второй мировых войн.

(обратно)

6

Неполный обрез охотничьего ружья, при изготовлении которого несколько укорачивается блок стволов, но иногда сохраняется приклад. Использовалась сицилийскими пастухами для защиты стада от волков, откуда и произошло название оружия. Затем стало распространенным оружием Коза Ностры.

(обратно)

7

(элИф аир аб тизАк! — тысячу хм…_ тебе в задницу!)

(обратно)

8

хадИдж — недоносок

(обратно)

9

Класс пистолетов простейшей конструкции, как правило, карманного размера. Название происходит от фамилии известного американского оружейника XIX века Генри Деринджера. Широко применялся как оружие самообороны.

(обратно)

10

Боевóй кинжáл Фéрберна-Сáйкса — самый известный кинжал периода Второй мировой войны, разработанный Уильямом Ферберном и Эриком Сайксом.

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

*** Примечания ***